Вокзал желаний. Марина Андреева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА первая
• ГЛАВА вторая
• ГЛАВА третья
• ГЛАВА четвертая
• ГЛАВА пятая
• ГЛАВА шестая
• ГЛАВА седьмая
• ГЛАВА восьмая
• ГЛАВА девятая
• ГЛАВА десятая
• ГЛАВА одиннадцатая
• ГЛАВА двенадцатая
• ГЛАВА тринадцатая
• ГЛАВА четырнадцатая
• ГЛАВА пятнадцатая
• ГЛАВА шестнадцатая
• ГЛАВА семнадцатая
• ГЛАВА восемнадцатая
• ГЛАВА девятнадцатая
• ГЛАВА двадцатая
• ГЛАВА двадцать четвертая
• ГЛАВА двадцать пятая
• ГЛАВА двадцать шестая
• ГЛАВА двадцать седьмая
• ГЛАВА двадцать восьмая
• ГЛАВА двадцать девятая
• ГЛАВА тридцатая
• ГЛАВА тридцать первая
• ГЛАВА тридцать вторая
• ГЛАВА тридцать третья
• ГЛАВА тридцать четвертая
• ГЛАВА тридцать пятая
• ГЛАВА тридцать шестая

АННОТАЦИЯ

Выскакивая из поезда, я буквально предвкушала объятия любимого, жаждала поделиться своими успехами, а вместо этого услышала:

   — Я так больше не могу! В конце концов, я честный человек, и… Я тебя больше не люблю!!! У меня есть женщина…

   Эти слова оглушили. А он просто ушёл.

   — Хочешь изменить свою жизнь? — ворвался в сознание голос какой-то старухи.

   — Да, — на автомате ответила я, и… на меня тут же налетел брутальный красавчик.

   А дальше? Казематы тайной канцелярии, магия, невесть откуда проснувшаяся неутолимая страсть, и феерический секс!

   Я уже не жалела о расставании с мужем. Вот только удастся ли завоевать и удержать этого мужчину? Ведь без него жизнь окончательно потеряет смысл.

ГЛАВА первая

«Сапсан» тормозил. Я уставилась в окно — меня всегда завораживало, как из неясной размытости появляется железный мрачный мост, здания, больше похожие на тюрьму, чем на что бы то ни было.

   Питер. Приехали. Обожаю этот город!

   Особенно сейчас, когда я возвращалась домой победительницей. Обалденное чувство. Поездка в Москву не прошла даром. Контракт заключен — перевозки наши! Генеральный в восторге — намекал на повышение и щедрую премию.

   Я была счастлива — это еще на несколько шажочков приближало меня к выплате ипотеки и… ребенку. Потому что мы с мужем решили, что появиться он или она должен в собственном жилье. В смысле мне кредитном, а именно своём. Да и какой-то денежный запас на первое время иметь надо.

   Вышла из купе, встав в очередь желающих выйти пассажиров. Немалую такую очередь, всё же конечная.

   Вот сейчас — ещё несколько минут и кинусь на шею любимому. Приятно когда тебя ждут, скучают. Сначала поцелую, а потом расскажу ему всё-всё-всё! Окунусь в нежный взгляд любимых глаз, и вмиг забуду о том, как устала, как меня трясёт до сих пор от волнения. Мы приедем домой, и…

   — Да что же это такое! — ворчу, безуспешно дёргая ручку чемодана.

   Он как-то уже привычно запнулся о щель в полу вагона. Почему-то в "Сапсане" всегда так: вот и сейчас колесики нырнули туда и выскакивать обратно не желали. Подергала. Не без труда всё же преодолела препятствие. Это уже прямо-таки традиция какая-то. Всё. Теперь наконец-то можно выйти из вагона.

   Выбралась на перрон. На миг задержалась, подставляя лицо ласковым лучам солнца. Лёгкий порыв ветерка растрепал тщательно уложенные перед выходом волосы. Ну и пусть, так буду смотреться романтичнее.

   Улыбка так и норовит наползти на лицо. Жизнь прекрасна!

   Окинула взглядом спешащую куда-то по своим делам разношёрстную толпу, и влилась в поток приехавших из столицы. То тут, то там народ останавливается, приветствуя встречающих. Мы с мужем договорились, что в эту толчею он даже лезть не станет, а подождёт на выходе.

   Миновала турникеты. Вышла на улицу. Ожидала, что он первым подойдёт. Но нет. Заозиралась.

   Да вот же он — стоит, держась руками за решетку ограждения, со стороны города.

   — Макс! — замахала я ему рукой, и поспешила навстречу.

   Выглядел он как-то странно. Поникший. Услышав меня, отпустил прутья, засунул руки в карманы. Вот же я почти рядом! Почему обнимать меня не спешит? Даже шага навстречу не сделал. Тут всего то несколько шагов осталось…

   Внутри всё напряглось, словно в предчувствии недобрых вестей. Может произошло что-то?

   — Что случилось?

   Я, добежав до него, остановилась, будто натолкнулась на невидимую, но вполне ощутимую преграду. Невесть откуда взявшаяся туча как назло закрыла солнце. С его лучами ушла вся лёгкость и радость. На душе стало муторно. Слова замерли на губах. Сердце застыло, а потом рвануло куда-то на бешеной скорости.

   — Понимаешь… — едва слышно начал говорить он, при этом всё сильнее и сильнее втягивая голову в плечи, ещё и губы надул — ну точь-в-точь как ребенок, который вот-вот заплачет, но… Не заплакал — замолчал.

   — Что? — не выдержала я.

   Сердце у меня билось как заполошное, норовя вырваться наружу. Что случилось?! Может, что-то с родителями? Ни он со своими особо не общался, ни я. Его мама и папа не одобрили его выбора, когда он женился. Мои — то, что я вообще уехала из нашего маленького провинциального городка и не стала жить по принципу: «Где родился — там и пригодился».

   — Понимаешь…

   Мы были как два камушка в противоток большой реке людей, что торопились скорее попасть домой.

   — Что встали?

   — Придурки!

   — … пройти…

   Я вопросительно смотрела, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать: «Да говори уже скорее всё как есть!»

   — Понима… — начал он в третий раз. И вдруг сорвался: — Я так больше не могу! В конце концов, я честный человек, и… Я тебя больше не люблю!!! У меня есть женщина! И я… Мы…

   Женщина?!

   Я замерла. Мир поплыл перед глазами. Звуки улицы, далёкие гудки клаксонов, шарканье множества ног, голоса… Всё слилось в монотонный гул. В висках набатом застучала кровь: "Бух… Бух… Бух…" Подняла руки, потерла уши, наивно надеясь что ослышалась, или что-то поняла не так.

   Женщина… Мда-а-а-а…

   Вот что тут скажешь, честному человеку, у которого, оказывается, при живой жене уже и любимая женщина есть?

   Что вокзал — не место для подобных разговоров?

   А какая, собственно, разница, где узнать, что твоя жизнь, которую ты так старательно холила и лелеяла — не более, чем фикция.

   Солнце вновь вышло из-за туч, но теперь оно уже не грело.

   — И это ты во всем виновата! — донесся извне голос ещё совсем недавно самого дорогого мне человека.

   Слов не было. Звуков тоже. Одни эмоции. Вопросительно посмотрела на человека, которого любила, за которым была замужем, которому, и от которого так хотела родить ребенка…

   Всё ещё не веря своим ушам, вслушалась в неимоверно эмоциональный, хоть и сбивчивый монолог стоящего напротив мужчины.

   — Ты только и носишься со своей работой. С ипотекой этой проклятой! Мне это — как удавка! Я так больше не могу! Изо дня в день, месяц за месяцем, только и думать, где взять деньги! А тебе надо всё больше, больше и больше! Чтоб не за десять лет, а за пять! Я жизни не вижу! Я людей не вижу. Да я тебя не вижу! Работа, карьера, договоры, командировки!..

   Всмотрелась в его лицо.

   Гнев исказил некогда любимые черты, сделав их чужими. Визгливый голос я тоже не узнавала. Это просто не он. Этого не может быть. Это не со мной… Не с нами…

   Не понимаю… Зачем? За что?

   Вроде бы об ипотеке принимали решение вместе. И о ребенке мечтали вместе. И… Да много чего делали вместе.

   Я попыталась втянуть воздух — получалось плохо. Он застревал твердым комом в горле.

   — Вот что с тобой разговаривать, с рыбой снулой! Ты же такая всегда — и в постели тоже. Ни-ка-ка-я! Всё! Давай.

   Он развернулся, и… Пошёл прочь.

   Вот так просто?! — хотелось крикнуть вслед, но голос мне не повиновался.

   Я смотрела в удаляющуюся спину и не понимала. Кто я. Где я. Зачем…

   Шаг. Ещё шаг… Ещё… И он теряется в толпе прохожих.

   Всё.

   Куда-то торопились люди, к чему-то назойливо призывала через громкоговоритель дежурная по вокзалу. Мимо пробежал паренёк с букетом цветов, подскочил к насупленной девчонке, стал её обнимать. Судьба словно специально издевается, демонстрируя такие картины.

   Наивные… Они всё ещё верят в любовь. Я вот тоже верила. Какие-то пять минут назад верила. Всем сердцем. От души. Готова была жизнь за любимого отдать.

   Как же больно когда разбиваются розовые очки наивности. Особенно стёклами вовнутрь. Не врали интернет мемы. Это действительно так.

   Глаза заволокло пеленой слёз. Горло болезненно сжало от обиды, и по щекам хлынули потоками слёзы.

   Наконец-то смогла вздохнуть. Скорее даже всхлипнуть. Пусть так, но хоть теперь снова дышать могла. Резким движением рукава зло вытерла слёзы. Щека защипала. Явно поцарапалась пуговицей. Ну и ладно. К чему теперь красота? Кому она нужна?

   Ко мне подошли, что-то спросили — я только отрицательно покачала головой.

   Не поняла даже, кто ко мне обращается и чего вообще хотят. Всё кружилось перед глазами… Невозможно. Нелепо. Не со мной…

   — Изменить? Всё изменить. Хочешь?

   Не без труда сквозь мутную пелену слёз разглядела в толпе прохожих старушку с тёмными и странно горящими глазами. Седая, сморщенная, как урюк, горбатая, в руках клюка. Чисто Баба-Яга! И откуда нищенка на Московском вокзале? Да ещё и около выхода с «Сапсана», где транспортной полиции полным-полно.

   — Хочешь? — с нажимом проговорила она, и её голос прозвучал на удивление отчетливо.

   Мне показалось — или около неё вспыхнуло золотистое сияние?

   — Погодите, — прошептала я, в очередной раз протирая глаза в желании избавиться от глюков.

   Нервишки явно зашалили. Вон видится уже всякое. Наверняка это обычная попрошайка. А подать сирым и убогим — это святое.

   — Сейчас, конечно… Да… — пробормотала я.

   Полезла в карман за деньгами. Никак не могу привыкнуть складывать их аккуратно в кошелек. Всегда в кармане, всегда неаккуратно скомканы. Сколько бы ни ругала себя за это, ничего не меняется.

   — Ты не поняла, — покачала головой старуха и жутковато осклабилась в щербатой улыбке. — Хочешь всё поменять в своей жизни?

   Голос у неё был сильный. Не старушечий. И совершенно не подходящий к внешности. Продолжаются галлюцинации? Может это всё сон? Или просто-напросто розыгрыш? Не слишком добрый, конечно. Но говорят — не изведав несчастья, счастье не оценишь. И если всё так, то… А она актриса?

   Наверное, стоило бы подхватить чемодан, дойти до аптечного киоска, купить успокоительных и поехать домой.

   Домой. В ту самую квартиру, что куплена в ипотеку, которую теперь мне ставили в укор. Кстати, её теперь можно считать моим домом? Жилье ведь придется делить… Что-то нужно делать. Наверное искать юриста. Собирать документы. Оформлять развод. Объясняться с банком.

   Слышала, что двухкомнатную можно разменять на однушку и комнату. Или две однушки, но с существенной доплатой. От Макса теперь копейки не дождешься. Он на эту тему всё сказал. У меня… А что у меня? То что есть собиралась в ипотеку вложить. Придется перекредитовываться. Иначе не продать.

   Вот же! Нелепость какая. О чем думать приходится? Столько ненужных никому мыслей и телодвижений. И это в момент, когда всё внутри разбилось на острые осколки. И… Так больно…

   Но самое жуткое — впереди ночь. Без него. Та самая ночь, которую так ждала. Предвкушала. В Москве прикупила комплект красивого нижнего белья. Хотелось сделать ему приятное. Дура! Слепая дура. Ведь наверняка давно были какие-то тревожные звоночки? Только я не предала им значения. А стоило бы. Может не стояла бы сейчас тут, сходя с ума от непонимания ситуации и полнейшей неопределенности?

   Я замотала головой. Кто я теперь. Как быть. В чём виновата? И как там говорят? От хорошей жены не уходят. Ведь так? Значит… Значит, я была плохой. Что же теперь…

   — Делать?.. — словно отозвалась на мои мысли старуха. — Тебе надо всё менять! Согласна?!

   И я сама не понимая почему, словно в омут с головой прыгнула. Предварительно глубоко вздохнула, зажмурилась, и решительно выдохнула:

   — Да!

   Накатило головокружение. Звуки померкли. Меня словно окунули в безликое и беззвучное ничто.

   «И тут обманули!» — промелькнула грустная мысль, едва мир хоть чуть-чуть перестал кружиться и я ощутила, что по-прежнему стою как и стояла. Хотя что могло произойти?

   НИ-ЧЕ-ГО!

   Ничего и не изменилось! Та же пустота в душе, та же тоска, та же пелена слёз перед глазами. Те же гудки поездов, обманчиво манящие переменами в жизни. Те же спешащие куда-то люди. То же солнце, что теперь не греет и не радует, а раздражает. Только моего фирменного чемодана на колесиках теперь нет. Видимо ушлая старушонка его сперла, пока отвлекала меня своей странной болтовней.

   Ай, ну и пусть! Чемодан, пожалуй, наименьшее из всех зол, что со мной сегодня приключились. С ним исчез и купленный комплект белья. Никому теперь не нужного. Невелика потеря. Это так… Просто — вишенка на торте. И, наверное, логичное завершение… Всего.

   Надо ехать домой.

   Не успела и шага ступить, как на меня налетели. Но, тут же подхватили — не дав упасть. Мгновение и меня отпустили, убрав прочь руки, отступили на шаг. Проморгалась, прогоняя остатки слёз, и подняла взгляд — наткнувшись на горделиво задранный квадратный гладковыбритый подбородок.

   — С вами всё в порядке, миледи?

   Вот это голос! Даже мои горести вдруг как по волшебству отступили при его звуках. Бархатный, низкий, он пробуждал во мне что-то тягучее, сладко-горькое, вдруг огнём пронесшееся по жилам и заставившее затрепетать.

   Ого. И что это со мной такое? Не припоминаю такого прежде.

   Краем глаза отметила какие-то нестыковки окружающей обстановки. Что-то было не так, но сейчас привлекло внимание иное — ОН.

   Мужчина галантно поклонился. Высоченный, широкие плечи, строгий костюм, цилиндр, трость. А вот лицо… Слишком суровое, какое-то чеканное. От такого господина хотелось держаться подальше. Ну, пожалуй, ровно настолько, чтобы можно было слышать его завораживающий голос. Но не более того.

   — Простите меня за бестактность, но вы очень бледны, — он протянул мне руку. — Может я могу вам чем-то помочь?

   Помочь? Откуда ж ты такой взялся на мою голову?

   Словно под гипнозом, не понимая что творю — кивнула и коснулась его ладони.

   Улыбка преобразила его лицо до неузнаваемости… Теперь он казался молодым и таким милым, а потрясающе синие глаза залучились смешинками.

   Внезапно я осознала, что чего-то не хватает. Нет, не чемодана, с его потерей я смирилась. До столкновения с этим мужчиной у меня в руках было что-то иное. Посмотрела под ноги. Там лежала женская сумочка. Вместо ручки — длинная цепочка вычурного плетения, на темно-синем ночном бархате вышиты переливающимися нитками совы, что летят к жемчужинкам-звездочкам…

   И тут меня накрыло: цилиндр, трость, сумочка. Бархатный голос. Странно одетый мужчина. Я сама не понимая что тваню рванулась прочь от него. В панике стала озираться по сторонам. И наконец-то отметила что вокруг не так! Нет рекламы. И вместо… Вместо… Паровозы?! Не наши современные поезда! Чем-то похожие на наши старинные, из учебников истории, но всё равно другие. И люди! Они одеты совершенно не так. Что за бред?

   — Нет, — всхлипнула я, и, чтобы не скатиться в истерику, зажала себе рот.

   Рукой… В перчатке! В тонкой лайковой светлой перчатке, каких у меня никогда не было.

   Всё вновь закружилось перед глазами.

   — Что с вами?!

   Сильные мужские руки вновь подхватили меня, теперь у самой земли.

   "Бабах! Бах! Ба-бах!" — раздавшийся грохот, заставил инстинктивно сжаться в комочек. Мужчина вмиг сгреб меня в охапку и прижав к себе, повалил на платформу, закрывая собой от неведомой угрозы.

   Отовсюду доносятся отчаянные крики. Грохот повторялся раз за разом. Прямо над головой раздался противный назойливый свист.

   Что происходит?

   Синие глаза оказываются совсем близко. Я упираюсь ладошками в мощную грудь. Даже сквозь одежду чувствуя, как гулко бьётся его сердце. Интересно, он слышит, как испуганным заячьим хвостиком трясётся моё?

   — Ч-что… — мой голос дрожит, как и я сама. — Ч-что п-происходит?

   — Всё хорошо! Не бойтесь, — при этих словах его губы невесомо касаются моего виска.

   Я почти не понимаю смысла слов, но отчего-то верю.

   Что-то чиркает над нами.

   Вопль:

   — Лорд-чародей ранен!

   — А вот и нет… — зло процедил лежащий на мне мужчина. И вмиг добреет взглядом, переводя его на меня. — Вы как?

   — Схватили? — опять чей-то окрик. — Милорд! Милорд! Что с вами?!

   Поднимается, нарастая как цунами, паника. Крики — одни повелительные, резкие, другие — жалобные, исполненные страдания и боли. Чей-то резко оборвавшийся визг. Скрежет, топот, грохот. Это всё стремительно приближается к нам. Зажмуриваюсь, в надежде, что минует, но нет…

   Волна из людей в чёрной форме неотвратимо настигает, беря нас в кольцо.

   — Разрешите доложить!

   Мужчина одним плавным движением поднимается, словно невесомую пушинку подхватывает с земли меня. Обнимает, явно стараясь успокоить. Невольно прижимаюсь к нему, ища защиты от всего сумасшествия, что творится вокруг.

   — Двое!

   Снова крики, я вздрагиваю. Чувствую мужскую руку, что поглаживает мои плечи.

   — Один сам подорвался на своей бомбе.

   — Стрелка́ задержали.

   — Девица — что?!

   — Девица заманивала!

   Окружающее нас кольцо становится ещё плотнее. Мой спаситель отстраняется. Вопрос в его глазах сменяется… Нет, не презрением. Чем-то необъяснимо-горьким, как дым костра, в котором жгут по осени листья. Я тянусь к нему, но мужчину с бархатным голосом оттесняют прочь.

   Подскакивает полицейский в странном головном уборе, похожем на колокол — как в фильмах про Шерлока Холмса. Вытягивается — старательно и умело, что-то рассказывает. Мужчина смурнеет лицом. Взгляд становится совершенно ледяным. Он отворачивается от меня.

   — Девку в допросную. В Тайную канцелярию! — слышу сквозь шум в голове.

   Меня подхватывают под руки. Куда-то волокут. Я едва успеваю переставлять ноги, чтобы поспеть за их быстрыми шагами. Спотыкаюсь, падаю… Что-то истерично кричу… Пытаюсь объяснить…

   — Не дури! — вполне добродушно приказывают мне.

   От этого становится ещё страшнее. Как же хочется потерять сознание, и больше никогда-никогда не открывать глаза.

   Финита ля комедия!

ГЛАВА вторая

— Кто такая?

   Что им всем надо?! Я лишь мотаю головой отрекаясь от всего и вся. Нет. Это неправда. Это всё неправда! Это всего лишь кошмарный сон. Сейчас я проснусь. Окажусь в «Сапсане», ровно в тот момент, как он начинает тормозить, подъезжая к Питеру. Пожалуйста! Кто-нибудь. Помогите! Боги, пусть будет так! Пожалуйста-а-а-а!

   — Имя! Род! Звание! — раздается рядом.

   Я зажмурилась. Крепко-крепко, чтобы не видеть этого мерзкого огромного детину, с кулачищами куда большими, нежели моя голова. Не видеть окружающих сырых стен подземелья, по которым что-то течёт и капает. Не видеть невесть откуда взявшийся мерцающий красноватый свет, резкими всполохами бьющий прямо в мозг.

   А ещё хочется забыть, как меня выволокли из здания вокзала, попутно облапав всю с ног до головы. Это типа обыск был, ага, с задержками в особо интересных местах. Ничего не нашли. Ещё бы я понимала, чего именно они ищут… Документов у меня при себе никаких не было. Зато, как выяснилось, имелись монеты в той самой сумочке на цепочке. Вот же старуха! Вот подфартила!

   — Говори!

   Ужасный голос вернул меня в реальность. Реальность ли? Очень не хотелось в такое верить.

   Отморозок навис надо мной, а я… Я просто задохнулась от ужаса. Нет, он меня не бил и даже не оскорблял — просто одним своим видом вызывал какой-то животный ужас на уровне инстинктов. Хотелось стать маленькой-маленькой, юркнуть прочь и забиться в какую-нибудь щель, чтобы не нашли.

   — Ну, что же вы, Гарри! — раздался откуда-то совсем другой голос — мягкий, вкрадчивый. — Так же нельзя разговаривать с благородной дамой! Зачем?

   Детина, ворча, словно отогнанный от кости пес, отошёл от меня.

   Появление владельца этого голоса принесло облегчение, надежду и что-то граничащее с безумием.

   — Гарри! — неожиданно для самой себя хихикнула я. — Как принца…

   — Да-а-а-а… — с явным сомнением в моей адекватности, протянул незнакомый мне пока ещё мужчина.

   Я распахнула глаза и уставилась на него. А хорош! Даже в столь жутком положении этот факт не ускользнул от моего внимания. Вот только эти совершенные черты лица, завораживающие темные глаза, что смотрели на меня с сочувствием и желанием помочь… Всё это настолько не вязалось с подземельем и Гарри, что в душе зарождалась неприязнь и острое желание оказаться от этого джентльмена подальше.

   Как, впрочем, и от этого места. Или мира? Бррр…

   — Понимаете, миледи, вам придётся дать какие-то объяснения.

   Он говорил мягко, но жуть просто впилась в меня, как немногим ранее от вида его подручного. А в том что это здешняя шишка сомневаться не приходилось, не зря же этот детина столь беспрекословно ему подчинился.

   — Пожалуйста, поверьте мне, — поборов страх, всё-таки смогла вымолвить. — Я ничего не понимаю. Я оказалась на перроне случайно. И никакого отношения не имею к тому, что там происходило. Да я даже не знаю, что произошло толком!

   — Покушение на лорда-чародея. Члены организации «Против магов» пытались пронести бомбу на перрон. А когда это не удалось — сработали артефакты защиты — открыли стрельбу. А вы, милая моя, задерживали лорда-чародея! То есть вы, моя красавица — соучастница преступления.

   — Нет! — я неистово замотала головой, всем своим видом доказывая, что совершенно непричастна, но кто бы меня послушал? — Он просто налетел на меня, — добавила я.

   — Откуда же вы взялись? — резко спросил он, впиваясь в меня глазами-лезвиями. — Да так ловко, что оказались у него под ногами?

   — Просто оказалась не в том месте не в то время, — выдохнула я и замолчала, не зная, как ещё можно донести до всех этих людей тот факт, что ни словом не лгу.

   Рассказать ему о том, что я из другого мира? А что у них за это бывает? Может, в психушку сажают, может — ещё что… С другой стороны — вряд ли наказывают страшнее, чем за покушение на какую-то шишку. Вон как этот, лощёный, щеки надувает, когда произносит «Лорд-чародей».

   — Похоже, я зря теряю время, — поднялся господин. — Гарри…

   Я вздрогнула, зажмурилась и прошептала:

   — Пожалуйста.

   — Гарри отведёт вас в камеру. До утра посидите, подумаете. К утру жду полного отчёта о том, что же всё-таки произошло. И как вы оказались не в том месте не в то время, — процитировал мои же слова.

   Он поднялся и исчез. Словно растворился в пространстве. Возникло желание глаза потереть.

   — Пошли! — схватив меня за руку, рыкнул Гарри и потащил по бесконечным лестницам куда-то вниз.

   Длинная юбка путалась под ногами. Шляпка давно уже где-то потерялась, волосы рассыпались по плечам. Как же мне захотелось оказаться в своем мире, спокойном и правильном. В своей квартирке на окраине города, в обнимку с подушкой, бутылкой коньяка и бумажными платочками… Можно даже без них, но подальше отсюда.

   Звякнула связка ключей. Заскрежетал замок. Скрипнула, открываясь, дверь камеры. В нос ударила вонь сырости, тления и чего-то ещё, о-о-очень неприятного.

   — Сядь!

   Меня толкнули. Пролетев через камеру, я, больно ударившись локтями и коленями, рухнула лицом в охапку чего-то прелого и дурно пахнущего. Сбоку раздался возмущенный писк и цоканье коготков по каменному полу.

   — А-а-а-а-а! — не сдержавшись, заверещала я. — Тут крысы!

   Сзади довольно заржали.

   Этому уроду ещё и весело! Я замерла, закрыла уши руками, чтобы не слышать подозрительную возню и тихое попискивание, доносящиеся из ближайшего угла. Терпеть не могу крыс!

   «Не может быть. Это не со мной…» — я всё повторяла и повторяла эти слова, как заклинание, как наговор, что поможет мне очнуться от страшного сна… Но, увы, ничего не менялось… Почему? За что?

   — Признаваться будешь? — зло спросили меня.

   Промолчала. Что тут говорить? Всё уже сказано.

   — Упрямишься?

   Я распутала юбки и уселась, скрестив ноги. Подгребла под себя побольше трухи, чтобы было не так жёстко. Прикрыла глаза, ожидая, когда же протяжно заскрипит дверь, извещая о том, что я осталась одна. Пытаясь не сойти с ума, упорно цеплялась остатками разума, который настойчиво желал отключиться, за идею, что стоит заснуть и проснусь уже дома. В «Сапсане», в квартире. На вокзале. Где угодно, но не здесь.

   Время шло, ничего не происходило.

   Кинула взгляд на своего мучителя, и меня бросило в жар — громила стоял у дверного проема и как-то странно, не моргая, смотрел на меня, явно не спеша покидать помещение. А в глазах у него разгоралось что-то тёмное, жадное. Жуткое.

   Я невольно задрожала.

   — Такая… благородная, — проговорил он тихо-тихо. — Такая беззащитная… — при этом Гарри растягивал слова, будто наслаждаясь моей реакцией. — Сладкая…

   — Нет! — как можно твёрже произнесла я, из последних сил пытаясь не показывать страха, не визжать, а говорить спокойно, как уже случалось однажды, в темном проулке, когда мне навстречу выскочил огромный бродячий пёс.

   — И вся в моей власти… — явно смаковал сложившуюся ситуацию этот отморозок.

   — Нет!

   Резкое движение. И вот он уже рядом. Затрещала ткань жакета, звонким градом посыпались пуговицы по полу. Рывок, и я опрокинулась на спину, придавленная его телом. В лицо пахнуло перегаром. Его руки зашарили по телу, задирая длинную юбку. Коснулись ног.

   — Нет! Нет! Не-е-е-ет!!! — пытаясь вывернуться из ненавистных объятий, кричала я, срывая голос, пытаясь дотянуться ногтями до его проклятущей морды, вцепиться в глаза. Убить.

   А он лишь смеялся:

   — Ох, какая леди-то страстная… Огонь просто.

   Я-таки извернулась, вцепившись зубами в его шею.

   — Пусти, тварь!!! — заверещал детина странно тонким голосочком, скатываясь с меня и отшвыривая, как тряпичную куклу в тот самый угол, откуда прежде доносилась крысиная возня.

   Из-под руки с пронзительным писком выскользнуло что-то упругое, гладкое и тёплое. Мерзость! Шатаясь, я поднялась на ноги и с ненавистью уставилась в перекошенную рожу своего противника.

   — Убью! — глазки мерзавца налились кровью.

   Но я, как ни странно, перестала бояться и дрожать. Пришло осознание — умру, но жертвой не стану! Теперь я в полной мере понимала смысл фразы "стоять не на жизнь, а на смерть". И вместе со спокойствием и осознанием этого пришла сила. Странная. Покалывающая меня изнутри сотнями иголочек.

   Стоило этой гнусной образине сделать ко мне шаг, и с моих пальцев слетели острые как бритва льдинки. Я просто видела каждый смертоносный краешек, каждую грань, что впивалась в его кожу. И наслаждалась каждым мигом его агонии, каждой каплей пролитой крови!

   О-о-о-о, как он кричал! А я? Я хохотала. Чувствовала что разум покидает меня, уплывая куда-то далеко-далеко, но мне было всё равно. Может быть, так я вернусь в родной мир, в мою уютную квартирку, где это жуткое подземелье забудется как страшный сон.

   — Что происходит?!!!

   Голоса доносились издалека… Путались в голове, переплетаясь с гулом, с шипением льдинок, оберегающих меня, и визгом продолжающего корчиться от боли мерзавца, что ещё мгновение назад хотел меня изнасиловать. Его визг мне нравился больше всего. Он ласкал слух. Данил какое-то пьянящее умиротворение.

   — Да он только попугать должен был… — донёсся смутно знакомый голос, с нотками раскаяния.

   — Что?!!! Вот как вы тут работаете с подозреваемыми! — о-о-о, этот голос я узнала бы из миллионов!

   — Магия открылась, — произнёс кто-то ещё.

   — Преступление…

   — А как по-другому проверить?!

   — Под суд пойдете!

   Перед глазами стояла лишь чернота. Переливающаяся. Прекрасная. Манящая к себе, обещающая свободу. И зовущая за собой.

   — Врача!

   — Да как к ней подойти?

   — Эта сумасшедшая убьёт его!

   — Остановите её!

   — Как?!

   — Не должно быть так…

   Внезапно почувствовала тепло — и только тогда поняла насколько замерзла. Кто-то уверенно и нежно коснулся ладонями моего лица. Провёл тёплыми пальцами по щеке — и я потянулась за ними, как за спасением. Подальше от холода, от боли, от страха, от одиночества, поближе к обладателю этого чарующего голоса, нашептывающего мне какие-то милые глупости.

   — Ещё… Ещё… — шептала я.

   — Посмотри на меня… Посмотри на меня, милая…

   Глаза не хотели открываться. Но этот голос — знакомый, бархатный, пробуждающий восторг и смятение. Он не оставлял в покое, и сил сопротивляться ему не было. Поймала взволнованный взгляд синих-синих глаз.

   — Назови свое имя, милая…

   — Виктория, — откликаюсь послушно.

   — Тори… — произносит, словно пробуя слово на вкус. И мне нравится такое сокращение из его уст. Его мягкий голос ласкает слух так же, как пальцы мою начинающую оттаивать щёку. — Тори…

   — Да…

   Я откидываю голову назад. Мне так хочется, чтобы чуткие пальцы спустились чуть ниже, приласкали шею. А потом, чтобы их сменили губы…

   — Тори… Не уходи…

   Тихонько смеюсь — какой же он забавный! Уходи… Зачем? Мне теперь хорошо… Почти тепло…

   — Тори, прикажи своему холоду покориться и выпустить тебя.

   — Холоду? Согрей меня!

   — Это с удовольствием, — чуть улыбается он. — Но твой холод можешь обуздать только ты…

   — И будет тепло?

   — Обязательно!

   — И никто меня не обидит?

   — Никто. Обещаю.

   — Как? Как его обуздать?

   — Глубоко вдохни. И выдохни. Пробуй!

   Не получается. Отчего-то судорогой сводит горло.

   — Ничего… — шепчет он. — Ничего. У тебя получится…

   Вдох-выдох. Я же когда-то это умела. Когда-то давно? Недавно?!

   Не помню.

   Второй раз. Третий. Выходят только какие-то судорожные рывки…

   — Ещё…

   Вдо-о-ох-выдо-о-ох. У меня получается… Ещё раз. И ещё. Действительно становится теплее.

   — Почувствуй меня, — он прижимается ко мне. — Ощути меня. Почувствуй моё тепло.

   Я тону в его синих глазах, его руки согревают меня, утешая и даря тепло.

   — Я с тобой. Я держу, — шепчет он. — А теперь представь, что моё тепло — это нить. Ухватись за неё покрепче. Умница. Моя умница. Держись.

   Выныриваю. Задыхаюсь воздухом, полным гари. И кричу от ужаса, потому что помещение как будто пережило бомбежку. Стены покорёжены. С потолка до сих пор сыплется песок. В углу догорает подстилка. Странно, почему пожар? В моем бреду всё было замерзшим и я была самим воплощением льда.

   — Скорее! — меня подхватывают на руки. — Маги держат стены и кровлю, не дают обрушиться, но в любое мгновение…

   — Кто это сделал? — шепчу я. — Кто?

   — Вы, Тори…

   Я вздрагиваю. Но, как ни странно, в голосе мужчины звучит торжество.

ГЛАВА третья

Ступени вверх. Из подземелья. С каждой ступенькой, с каждым решительным шагом мужчины мы приближаемся к глотку свежего воздуха — сладкому, свободному, и такому желанному…

   Я запуталась в себе. Я запуталась во времени и пространстве. Я знала только одно — надо немного потерпеть, всего лишь один глоток свежего воздуха — и всё будет хорошо!

   Вцепилась в своего спасителя словно утопающая, в последний момент выдернутая из-под толщи воды. Да, наверное, так оно и было. Он вытащил меня из жуткого подвала, где не было людей — лишь чудовища в человеческом обличии. Он подхватил на руки и несёт. Куда-то наружу. Туда, где есть воздух!

   Он мой герой!

   Тихонько смеюсь. Ловя на себе обеспокоенный взгляд несущего меня на руках мужчины. Кажется я сошла с ума и нахожусь в крайнем неадеквате.

   Хотя… Какая разница? Ну, сошла. Ну, в неадеквате. И что?! Ведь уже не буйном, как там, внизу. А главное, мы уходим. И можно прижиматься к мощному тёплому телу — я даже через одежду чувствую его жар. Хочется урчать как довольной кошке, но зачем-то сдерживаюсь.

   — Всё будет хорошо, — он прижимает меня к себе, — мы едем домой.

   «Домой…» — странное слово. Тоже тёплое. И очень-очень желанное.

   Скрип чёрной двери. Её открывает парень в странном колоколе на голове — и снова привет «Шерлоку Холмсу». Но теперь мне не страшно, я хихикаю — и тяну руки к головному убору.

   — Тише-тише!

   Сильные руки прижимают меня к тёплому мужскому телу.

   — Плащ! — командует мужчина, с самыми красивыми синими глазами на свете и сводящим меня с ума квадратным волевым подбородком.

   Меня заворачивают во что-то длинное и тёплое, пахнущее табаком.

   — Апчихи! — невольно вырывается, и я глупо хихикаю.

   В этот момент меня выносят наружу — под серое небо, так похожее на питерское. Но сладкого глотка свободы, которого я так жаждала не выходит: кругом стены. Высокие, черные, подпирающие небо. Они нависают надо мной и не дают дышать. Из горла вырывается стон. Больно! Как же больно! Неужели меня обманули?

   — Потерпи, девочка, потерпи. Сейчас!

   Меня доносят до кареты. С поклоном слуга открывает дверь.

   — Сейчас… Потерпи немного, — раз за разом повторяет мужчина.

   Миг — и мы внутри, он сжимает меня в объятиях.

   Карета срывается с места.

   И всё во мне ликует. Скорее! Скорее! Скоре-е-е-е-е!!!

   Мы вылетаем из ворот, копыта коней грохочут в такт пульсирующей в голове крови. Я кожей ощущаю, как перестают морально давить стены тюрьмы. Восторг заливает меня бурлящими пузырьками шампанского!

   — Открой окно! — кричу я.

   — Это же невозможно, — шепчет он мне на ушко.

   Я огорчаюсь, буквально на мгновение. Потом взмахиваю рукой. С мелодичным звоном окно осыпается наружу осколками, так похожими на мой любимый спасительный лед. А я… Я разворачиваюсь к мужчине. И вижу губы. Твердые. Такого красивого абриса, что невозможно хочется… А почему, собственно, невозможно?! Если хочется?

   Первое прикосновение. Такое желанное. Сладкое, заманивающее… И такое… Неожиданное. Я решилась! А значит, будет так как я хочу! Пробую его на вкус, как изысканное лакомство. Пью, как драгоценное вино. М-м-м-м-м! Как восхитительно. И его хриплое и такое возбуждающее:

   — Остановись… Ты же себя не контролируешь!

   Эти слова воспринимаются как вызов.

   Я не контролирую себя? О да-а-а, конечно. А зачем вообще контролировать? И он что, всё ещё контролирует?!

   Ой, как нехорошо… Просто возмутительно! Срочно нужно это исправить…

   Выпутываюсь из чужого плаща, провожу кончиками пальцев по его твердой щеке, повторяю этот путь губами. Вдыхаю запах: кофе, крепкий, горький, с капелькой коньяка. И океан — безбрежный, способный унести на край земли. Да и за край тоже… Как же он манит. Будоражит…

   Простое прикосновение — а я уже горю. И с ликованием ощущаю пронизывающую его тело дрожь. К черту твой контроль, красавчик! Я чувствую, ты не железный, ты тоже этого хочешь. Без разрешения! Без контроля!!! Отключить тормоза! Только вперёд!

   Он что-то шепчет мне на ухо. За бешеным биением сердца не понимаю, что именно. Потом слышу слово «завтра» — и смеюсь ему в ответ. Завтра?! Да какая разница, что будет завтра. И будет ли оно вообще… Зато есть здесь и сейчас. Есть он и я. Есть наше желание, и сносящая все преграды страсть.

   — Успокоиться! Должна… — в его голосе слышится лязгание железа.

   О, так ты у нас властный? Этакий темный властелин? И привык, что все будет по-твоему? На твоих условиях. По твоему приказу? А вот я сейчас тебя удивлю. И себя тоже! Вот увидишь!

   Впиваюсь в его губы, но как только он отвечает, яростно, неистово, отстраняюсь. Смеюсь, слыша его протестующий стон. Его руки у меня на талии, он прижимает меня и не собирается отпускать. Как хо-ро-шо! Провожу языком по его нижней губе. Как же чувственно. Волнующе. Трепетно… Чуть прикусываю.

   — Непристойно! — шепчет упрямец, а сам пробирается под одежду, вытаскивая блузку из юбки и стремясь добраться до моего тела.

   — Да! — кричу я, радуясь этому “непристойно”.

   Получается, что я всегда об этом мечтала? Кто бы бы мог подумать? Всегда же была чинная, правильная. Стеснялась, честно говоря. Да и нет у меня особо опыта в этих делах. Первый парень был ещё тем гуленой, а я сто первая дурочка из его коллекции, не то, чтобы влюбилась даже… Так, пора пришла, вот и переспали. А муж? Ну так от него я характеристику получила… Снулая рыба, говоришь? Ну-ну. Посмотрим.

   Мужчина-мечта застонал, его пальцы, чуткие и нежные, поглаживают мою обнаженную спину, запуская огонь по венам, заставляя гореть и чувствовать себя желанной и… Необычайно живой.

   Блин, муж… А к черту его! Он честный человек и любит другую женщину.

   — Остановись… — вновь переходит на “ты" моё личное искушение.

   Сейчас! Скажи ещё раз слово «непристойно!» Оно меня так возбуждает… И я тебя укушу! Снова.

   Хотя… К чему сдерживаться? Это ведь мой бред или затянувшийся сон, а значит, здесь можно всё. Отставить тормоза! Полный вперёд!

   Дотягиваюсь до его уха — и прикусываю мочку. А руки уже вовсю расстегивают пуговицы на его пиджаке. Кстати, очень странного кроя — явно старинного. Отлетают прочь мелкие пуговицы с его рубашки. Жалко, потеряются. Они красивые…

   И наконец-то я дорвалась до вожделенного тела! Провожу ладонями по его обнаженному, подрагивающему от моих прикосновений торсу. Боже! Такое совершенство: твердокаменный, гладкий, со-вер-шен-ный.

   Он приглушенно вскрикивает, и как по волшебству, мой жакет отлетает прочь. Приходит черед пуговицам на моей блузке разлететься во все стороны. И… Его губы касаются груди, уже освобожденной от белья.

   О, да-а-а-а-а-а-а!!! Какое блаженство!

   Замираю, наслаждаясь. Подаюсь вперед. Только не останавливайся! Пожалуйста… Ловлю его судорожный вздох-стон. М-м-м-м… Меня словно огнём обжигает от этого звука. Хочу слышать его ещё и ещё. Скользнула губами к шее. Такой мощной, сильной. Потом ниже…

   — Колдунья, — хрипловато смеётся он.

   Глажу его спину. Он на мгновение замирает, словно раздумывает. И… Идёт в атаку.

   Его руки, его жар — везде. Я вновь замираю. На этот раз оглушенная этой дикой необузданностью. Ощущение такое, словно он всю жизнь сдерживался, шепча себе: «Нельзя…», а тут — в карете, рядом со мной вдруг напрочь позабыл своё любимое слово. Или его смысл? Да какая разница?! Главное, что внезапно стало всё можно. И даже нужно!

   Мой всхлип. Это он снова добрался до моей груди. Я снова качнулась ему навстречу, стремясь испытать те же крышесносные ощущения.

   Его хриплый стон — и шершавые подушечки пальцев прошлись по соскам. Я сжимаю его спину. А он склонился над грудью и лизнул, отчего всё там — внизу вмиг набухло и вспыхнуло огнём. Так я не желала мужчину никогда. Это желание выжигало меня изнутри, грозя уничтожить всё и вся вокруг, если не получу желаемое. Прямо сейчас, не теряя и мгновения.

   — Пожалуйста!!! — шепчу я в совершеннейшем, чудесном, сладком безумии.

   Тело покалывает от предвкушения, воздух, что я вдыхаю, кажется раскалённым.

   Отлетают в стороны плащи. Он остервенело рвёт застежки на брюках. Я путаюсь в длинной юбке. Мгновения раздражающей возни, что срывает глухие ругательства с его губ и возмущенные стоны из моей груди.

   Но мы справляемся. Он разворачивает меня к себе лицом. Да! Так целоваться значительно удобнее! Я сажусь на него верхом — жалобно трескается ткань юбки.

   Его руки гладят внутреннюю поверхность моих бёдер. Мужские горячие пальцы и моя прохладная кожа, огонь и лёд… Будоражащий коктейль. Его рука добирается до трусиков, оттягивает край. И… Его член резко раздвигая меня, сочащуюся от возбуждения, врывается внутрь. Туда, где всё горит и жаждет… Несколько резких толчков. Болезненных и безумно сладких одновременно.

   Невольно всхлипываю. Прикусывая его губу.

   На миг замираем. Привыкая… К размерам… Ощущениям…

   До чего же сладко чувствовать полноту заполнения. Мы идеально подходим друг другу. Никогда подобного не испытывала…

   Смотрю в его потемневшие от страсти синие глаза и вижу в них звёзды. Они, оказывается, совсем близко. Голова кружится, словно после пары бокалов игристого. Карета дернулась на выбоине, добавляя глубины проникновения и сумасшествия ощущениям. Мы кричим в унисон, и тут же срываемся в бешеный, необузданный ритм, подгоняя друг друга в неистовом желании достичь наслаждения.

   Мир тускнеет. Остаётся только ощущение близости и всепоглощающая страсть. Бешеный стук крови в ушах. Нет больше ничего. Нет прошлого, нет будущего. Больше нет его мира, нет моего. Мы одно целое. Мы едины!

   И вдруг всё взрывается фейерверками. Да! Мы летим вместе. Кричим вместе. Я вздрагиваю всем телом, и тут же со стоном выгибаюсь, одновременно насаживаясь поглубже на пульсирующий член, наслаждаясь ощущением изливающегося в меня семени.

   — Прочь! — почему-то рычит мужчина.

   Я вздрагиваю, словно только что очнувшись от наваждения. Его рык эхом раз за разом повторяется в моей голове: "Прочь?! Серьезно? Ничего не понимаю. Странная реакция на волшебный, феерический секс. Или… Может он целибат хранил до моего появления? И я его девственности лишила? Вот незадача…

   От последней мысли даже хихикнула.

   И тут меня осенило — а я ведь даже имени его не знаю. Впрочем, важно ли это? Вслушиваюсь в себя — и понимаю, что нет…

   А он, явно злясь, но почему-то улыбаясь при этом, держит… К-хм… Он удерживает дёргающуюся ручку кареты, которую явно пытаются открыть снаружи.

   Ах вот кому адресовались эти слова? Как-то сразу полегчало.

   — Милорд! — кричит кто-то взволнованно. — С вами всё в порядке, милорд?!

   Я перевожу взгляд на растрёпанного мужчину с обнажённой грудью. Чуть сжимаю мышцами всё ещё пульсирующий во мне член. Склоняюсь над ним, и шепчу на ухо:

   — Так как, милорд? Всё ли в порядке?

   Он закатывает глаза. Качает головой, будто сомневаясь как в моём здравом рассудке, так и в своём. А в синих глазах пляшут бесята-смешинки.

   — Со мной всё хорошо, — негромко произносит он.

   — Радует, — довольно промурлыкала я, и дразня немного поерзала, ощущая, что его достоинство уже вновь готово к бою.

   — Было… — буквально стонет он, косясь на дверцу.

   И его голос при этом звучит так завораживающе, что я… Я снова готова наброситься на него. Синие глаза смотрят на меня в упор. И я плавлюсь от этого взгляда.

   — Давай доберёмся домой, — тихо шепчет он.

   — И продолжим! — словно требуя принести мне клятву, произношу наигранно строго.

   — Обязательно, — кивает он уже серьезно.

   Судя по ошарашенным взглядам слуг, такого чуда — расхристанного господина с полуголой дамой на руках, что очень торопились остаться вдвоём и мало скрывали это от окружающих — они ещё никогда не видели.

   Я могла лишь тихонько посмеиваться, прижимаясь к мужчине, который нежданно-негаданно стал моим якорем в этом безумии. То, что я сейчас совершенно не в себе, понимаю вполне отчётливо. Но мне понравилось быть такой вот отвязной и безбашенной не-мной! "Нормальная я", давно сгорела бы от стыда под любопытными взглядами посторонних, не смогла бы гордо выпрямиться перед мужчиной, который, стоило ему занести меня в спальню, поставил меня на пол и стал срывать одежду с нас обоих, а так…

   Я наслаждаюсь каждым мигом, любуюсь полыхающий пламенем страсти в бездонной синеве его глаз. На миг он застыл, явно пытаясь что-то прочитать в моём взгляде.

   «Ты же хочешь этого! — подумала ликующе. — Не зная меня, ты просто хочешь!!! Так же сильно, как этого жажду я!»

   — Шон, — поклонился он мне.

   О! Вот и имя узнала. Чего уж теперь стесняться! Испортил чистоту эксперимента. А я думала потом скажу ему, что "секс не причина для знакомства". Он конечно у нас уже был, но… Сейчас вот как-то не до шуточек, есть дела куда как более интересные.

   Он тем временем рассмеялся. Хм… Кажется я всё же ляпнула что-то вслух? Или всё?! Ай, ну и ладно!

   Он снова подхватил меня на руки — и опустил уже на кровать. Мягкая перина приняла моё тело в свои объятия.

   — Да… — прошептала я ему.

   — Да — на всё и сразу? — склонился он надо мной.

   — Да! — храбро ответила я.

   — И ни о чём не жалеть?

   — Зачем сожалеть об удовольствии?

   То что было дальше невозможно передать словами. Мы были в комнате на кровати… На полу… На столике… И даже подоконник опробовать успели. А ещё в ванной комнате, и… Везде!

   Одно точно — так у меня крышу ещё никогда не сносило. Казалось он умудрялся предугадать любые мои едва успевавшие зарождаться желания. А потом… Потом я увидела не то что небо в звездах, это был самый настоящий взрыв сверхновой! От избытка выплеснувшихся наружу эмоций я кажется лишилась чувств? Или самым банальным образом заснула…

ГЛАВА четвертая

Какой интересный и насыщенный событиями, приключениями и эмоциями сон… Макс и его немыслимое «прощай», старуха, другой мир, камера и… Лучший секс в моей жизни. Такой, что… О-о-о-о-о-ох! Стыдно, но волшебно. Даже всё тело ноет. Да так реалистично! И в некоторых местах особенно… Реалистично.

   С этими мыслями я с трудом разлепила глаза, и…

   Едва удержалась от крика.

   Огромная спальня. Отделка и мебель цвета кофе с молоком и шоколад. Камин. Разожженный. Окно во всю стену.

   А вон за той неприметной дверкой ванная комната, где даже вполне приличный бассейн имеется. И в нём мы, ага, то самое… Ну и даже поплавали в конечном итоге. С Шоном. Пока дурачились, и я делала вид, будто пытаюсь от него удрать. Удрала, ага! Поймали и отодрали!

   Ой… Сон?! Это же был вовсе не сон! Вот совсем-совсем не сон!

   Роскошная фигура. Синие глаза. И такая неукротимая жажда близости, словно у него такого никогда не было. И на монаха не похож, что на женщин смотрел только издали, ой, как не похож. Вспомнила некоторые моменты изумительно проведенной ночи. Ещё та спортивно-гимнастическая программа. До сих пор всё тело ломит. О-о-о-о…

   А и я сама… Я же… Да-да, я сама… Ох! Щеки полыхнуло огнем от воспоминаний, а тело… Тело налилась жаром. И я поняла, что готова прямо сейчас, застонав, попросить: “Еще!” Хорошо, что в спальне никого, кроме меня не было.

   Боги! Стыд-то какой!

   Что это было? Что это было со мной? И что будет дальше?

   Я соскочила с кровати, замоталась в простынь. Меня буквально обуяло какое-то дикое чувство страха. Что будет со мной… Даже не завтра? Через минуту? Через мгновение? Как отреагирует на нашу очередную встречу мужчина с которым я провела столь бурную ночь? Посмотрит ли на меня с желанием? Или?..

   Заледенело тело, сердце заколотилось, норовя выпрыгнуть из груди. Я опустила глаза на свои руки и невольно вскрикнула. От кончиков пальцев по локоть они были затянуты, как перчатками, блестящими и острыми кристалликами льда. Этакий льдистый ёжик.

   Тут же вспомнилась тюремная камера, и мерзавец, пытавшийся меня изнасиловать, что позднее корчился под бритвенно-острыми льдинками… Меня мгновенно кинуло в жар.

   Что со мной?.. И… Где я? В другом мире? В коме? В психушке под препаратами? Меня затрясло. Я ощутила, в сердце заныл осколок льда. На секунду стало безумно больно, слезы брызнули из глаз, но сразу же превратились в льдинки. А потом… Стало все равно. Ни боли, ни тепла, ни холода. Ни жизни.

   Стало страшно, до жути, до крика, который никак не мог родиться на губах.

   Не хочу!

   Вспомнила, как шептал мне Шон, ещё там — в камере:

   — Надо глубоко-глубоко вдохнуть. И выдохнуть…

   Просто вдох. И выдох. Это что получается? Когда я дышу спокойно и ровно — то есть не нервничаю — осколок в сердце не появляется? И я не превращаюсь в ледяную статую?

   Вдох. Выдох… Вдох. Выдох…

   Я очень-очень стараюсь. Потому что понимаю — если впаду в панику и в крайний неадекват, то проблем, которых у меня итак выше крыши, это не решит. А вот новых наверняка добавит.

   Вот, например, мужчина, с которым я была этой ночью. Он будет проблемой? Или он будет решением моих проблем? Или… Просто никем? Случайным первым встречным, с которым мы хорошенько развлеклись?

   От этой мысли защемило сердце, а лед с рук стремительно закапал, словно заплакав в унисон моим невесёлым думам.

   Я старательно дышала, отгоняя мысли. Вообще — всякие мысли! Пока слишком мало информации и ничего непонятно. И раз я теперь не в подземелье, то паниковать точно не стоит.

   Одеться бы. Но во что? Та груда тряпья на полу, что некогда была моим изысканным туалетом, уже ни на что не годится. Разве что на тряпки и полы ею мыть.

   Вдруг мне стало смешно: вот старая карга, устроила. И я хороша. Изменить — так изменить. Всё — так всё. А про то, что к лучшему… Про то разговора же не было.

   Хотя…

   Вспомнила слова бывшего… Кем я там была в постели? Рыбой? Почти сдохшей? Аха, дааа! Снулой, вот! Вот уж точно мужчина, с которым провела эту ночь, так сказать не сможет. Потому что… Ох.

   Даже интересно: я всегда такой была? В смысле такая необузданная, неуёмная, жадная до прикосновений, щедрая на ответные ласки… Невольно схватилась за полыхающие щёки. Это что — тоже я? Или, раз в этом мире есть колдовство, меня просто-напросто зачаровали. Лорд Чародей. Да еще и верховный. Он мог. Хотя… Отбивался он от меня, а не зачаровывал. А кстати, почему?

   — Доброе утро, Тори, — раздался от двери голос, что свел меня с ума.

   И я, несмотря на сумасшедшую ночь, почувствовала, как полыхнуло желание. Яркое и прекрасное — оно разлилось по венам и заполыхало, прогоняя лед, что пытался взять меня в плен. Не тут-то было. Огонь пронесся по телу и замер шаром внизу живота. Захотелось потянуться мартовской кошкой, отбросить простынь, сделать шаг к мужчине, которого я вожделела…

   И уж точно не хотелось задаваться вопросом: а что это со мной. И лечится ли такое…

   Шон был в халате и в пижамных штанах, свежевыбритый. О, этот его квадратный подбородок во всей красе! И его тело, к которому, до зуда в пальцах, хотелось прикоснуться. Любовник держал поднос в руках. Огромный, блестящий, уставленный разнообразной вкуснотой и красотой. Даже белоснежная роза там была в узкой вазочке. Делал он это настолько неумело, что сразу становилось ясно — такого ему испытывать еще не приходилось. Ну что же милый, всё бывает в первый раз.

   — Надо поставить, — вздохнул он, — пока не уронил.

   Шон заозирался, пытаясь понять, куда примостить завтрак — надеюсь, что это именно он. Я метнулась назад, чудом не запнувшись о простынь, в которую замоталась, откинула одеяло и похлопала по постели. Он неловко поставил. И отступил назад, с сомнением глядя на дело своих рук. Видимо, не только я раскрылась для себя с другой стороны.

   — Шон Хад, герцог Рутланд, лорд-чародей королевства Ларфрин, — церемонно поклонился он.

   — Очень приятно, — постаралась ответить в тон, совершенно не понимая — а что дальше.

   Герцог. Королевство… Мда. Звучит красиво, но больше нервирует, чем радует.

   Мы переглянулись — он в чёрном шёлковом, роскошном совершенно халате с замысловатыми золотыми вензелями и в пижамных штанах, слава богу без вычурных извращений. Я — ощущая себя совершенно голой, несмотря на то, что была закутана с ног до головы. Между нами кровать, в которой мы зажгли. И… Завтрак. Вот и познакомились. Мужчина явно чего-то ждёт. Чего? Сказать ему ещё раз: “Очень приятно?” Или не стоит?

   — Кофе? — спросил лорд-чародей.

   Кивнула. И, глядя на сильные длинные пальцы, что умели быть настолько нежными, что сердце замирало, призналась:

   — Я из другого мира.

   Шон кивнул и протянул мне крошечную белую чашечку:

   — Знаю. Портал на вокзале очень характерный. Хотя кто-то затер следы. Старательно затер.

   У меня задрожали разом заледеневшие руки. Посмотрела на них — так и есть: снова в чешуйках льда.

   Шон тут же оказался рядом, навис надо мной и пристально рассматривал, пытаясь что-то прочесть на моём лице. Но когда он заговорил, я поняла, что волнуют нас как раз совершенно разные вещи.

   — Ночь, — проговорил он напряженно. — Тебя беспокоит наша ночь? Я был…

   — С ночью как раз всё понятно, — вздохнула, думая — повторится ли? Хотелось бы, да…

   Я немного откатилась в сторону, чтобы его не отталкивать, уселась, обняв колени и прижавшись спиной к изголовью кровати. Тут же в голове возникла картинка: я стою на коленях, вцепившись в спинку этой самой кровати и громкие, исполненные страсти — «Да!» перемежаются с «Ещё…»

   Прижала ладони к мгновенно вспыхнувшим щекам.

   Мда-а-а-а…

   Шон посмотрел на меня — то ли с усмешкой, то ли понимающе. О! И он, кстати говоря, тогда тоже не безмолвствовал…

   — Так что по поводу ночи? — тихо-тихо переспросил он.

   — Ночь была самой лучшей в моей жизни, — честно ответила я. — Но…

   — Но?..

   — Что ей предшествовало? Где я? Что со мной? Кто ты? Почему со мной так поступили в… Э-э-э, как там её? Тайной канцелярии?! Почему у меня руки покрываются коркой льда. И…

   — Погоди, — он погладил меня по щеке. — То есть ночью…

   — Что со мной будет? — закричала я с возмущением.

   “Ночь-ночь”. Ночью всё было волшебно, а вот что со всем этим делать днём?

   — Пока что завтрак, почти обед, — он чему-то широко улыбался, с явным облегчением.

   Вот что за… чародей.

   — Надо будет организовать тебе одежду. Потом — решить вопрос с магией. Она должна подчиниться тебе… Я подумаю, кого из преподавателей к тебе прислать.

   — Что со мной будет?..

   Потому что завтрак, магия и платьишки — это, конечно, превосходно. Роза — так вообще восхитительна, но… При воспоминании о подвалах меня пробила нервная дрожь.

   — Бояться тебе нечего, магией своей клянусь! — он крепко обнял меня. — Ну же. Мы не охотимся на попаданцев, если они, конечно, не нарушают законов нашего королевства. Прости за то, что я позволил забрать тебя в Тайную канцелярию, но… — Он упрямо сжал губы, словно борясь с собой. Но все-таки продолжил. И как я поняла, сказал правду: — Мне необходимо было понять, кто ты. Случайная жертва. Или сообщница.

   — И если бы я оказалась сообщницей… — вспомнила Гарри и обхватила себя руками, безуспешно пытаясь сдержать дрожь.

   — Каждый выбирает свою судьбу, — тихо проговорил чародей. — Я не одобряю методов Тайной канцелярии, но…

   Мда. Мир мне достался явно далеко не сказочный.

   — Но тебе опасаться совершенно нечего. Ты ни в чем не замешана. След от портала четкий, он проложен между мирами. И ты появилась на перроне за несколько мгновений до того, как на меня совершили покушение. Я собрал все факты — и доложил Его Величеству. Прости за то, что тебя успели испугать. Я не просчитал маркиза.

   Кивнула. Не просчитал. Точно. И будем знать, что тот подхалимный гаденыш маркиз.

   — Но ты — маг. И сильный. Потихоньку обживёшься, подчинишь магию, поймёшь — что да как. И, уверен, найдёшь себя у нас. Или ты рвешься домой и не хочешь…

   Я задумалась.

    Дом…

   Любовь, которой вдруг не стало. Квартира, моя крепость, моя радость… Но не только моя — ещё и банка. И, кстати, Макса тоже… Родители? Мы с ними по несколько месяцев не общаемся. Так, сухие звонки — да здравствуют государственные праздники и наши дни рождения. Близости между нами нет. Вряд-ли они сильно скучать будут, как собственно и я.

   Что ещё?

   Работа? Успех? Продвижение по службе и умение разрулить самые невозможные ситуации с перевозками и радоваться тому, что всё получилось…

   Смешно.

   Получается, в моём мире меня держит только работа? Ни семьи, ни любви, ни мужчины, ни детей. Там ничего кроме карьеры.

   Достаточно ли этого, чтобы вернуться? Нет?

   — Если я останусь и попробую стать магом… Если что-то пойдёт не так — я смогу вернуться?

   Он нехотя кивнул.

   — Я могу отправить тебя прямо сейчас.

   Взглянула в синие глаза, которые затянуло словно непогодой, будто близилась буря, готовая в любой момент обрушиться на землю.

   — Но я не хочу этого, — продолжил он, а я едва сдержалась чтобы во всеуслышание не вздохнуть от облегчения.

   Почему? Сама не понимаю, но от этих слов во мне мгновенно растеклась горячая волна. Ой, глупая я… Наверное.

   Шон взял мою руку, поцеловал её и тихо проговорил:

   — Как бы то ни было, я счастлив, что так получилось. Эгоистично. И… Тори. Я тебя поставил в неловкое положение.

   Я посмотрела на него с изумлением. И расхохоталась. В какие только положения мы не ставили друг друга этой ночью. Ой, наверное, говорить об этом не надо.

   — В свете всего, что произошло, я обязан предложить тебе выйти за меня замуж.

ГЛАВА пятая

О как. Неожиданно. И пафосно. А формулировка какая! Затейливая. Интересно, у него какое образование? Юридического случайно нет? А то, смотри, как красиво высказался: «Обязан предложить». Ну, прямо сразу хочется потерять тапочки, которых у меня нет, простынь — так вообще всенепременно. И заорать: «Да-а-а-а!» Еще громче, чем ночью вопила, задыхаясь от страсти.

   — Ты всё ещё не совсем в себе, — продолжил гм-м-м как его назвать, чтобы не совсем матерно — лорд. — И плохо себе отдаёшь отчёт в том, что произошло.

   Посмотрела на него с вопросом. Почему-то опасаясь раскрывать рот. Замужество. Как-то меня подтряхивает от этого. В принципе. Если даже не обращать внимание на изысканность формулировок. Была я там. Плавали, знаем. Хорошее дело браком не назовут.

   — Ты провела ночь в моем доме. И я как честный человек…

   Ну, что можно сказать о лорде-чародее, кроме того, что он потрясающий любовник, если не отбивается, и что он «честный человек»? У меня вон в том мире тоже остался один честный…

   Произошедшее следом от меня совершенно не зависимо.

   А у него потрясающая реакция. Повезло мужику. Ведь все мои льдинки, острые и смертоносные, впитались в блестящую, пронзительно-синюю, как его глаза, сферу, что возникла мгновенно. Я же в замешательстве смотрела на розу. Белоснежную, прекрасную. Теперь жалкой тряпочкой упавшую на поднос, рассеченную осколками.

   — Тори, — осторожно протянул Шон. — Понимаю твой гнев. Принимаю его. Этой ночью я повел себя не так, как должен поступать джентльмен. Это было возмутительно. Я не сдержался…

   Зажмурилась. В сердце было пронзительно пусто. Что ж меня окружают только честные люди-человеки. Один бросает поэтому, другой — предлагает быть вместе… Кто там он? Герцог? Значит — герцогиней. И никому в голову не приходит… Ладно, никому дела нет до того, чего хочу я.

   Может быть, это и правильно? В смысле чего-то хотеть и это получать? Потому что я впервые в жизни, именно этой ночью, делала только то, что хотела. Жаждала. Исступленно желала.

   Любопытно как… Во всем, что не касалось личной жизни, я всегда так и поступала. И свернуть меня с пути, как и заставить делать то, чего я делать не собиралась — это же было просто невозможно. А вот в отношениях с мужчинами… И с самой собой в этих отношениях… Было просто не разобраться. Аккурат до этой ночи. А этот мужчина говорит какие-то глупости…

   — Я понимаю твою растерянность и готов взять ответственность…

   — И понести наказание, — вырвалось у меня. Ядовито и зло.

   — Что? — замер Шон, прекратив, наконец, себя обличать. — Тори…

   Потянулась к нему, закрыла ладонью его рот. Губы тут же коснулись меня, приласкав, разослав по телу целый сонм мурашек предвкушения. И он тут же отпрянул, вспомнив, должно быть любимое слово: «Нельзя». Вернее, попытался, но кто же его отпустил?

   — Шон, послушай, — произнесла я.

   Лорд-чародей, как заколдованный, уставился мне в глаза, прикусил ладонь. Тут же языком приласкал укус. Я утонула в его взгляде-океане. Сразу и бесповоротно. Миг — и вокруг меня бурлит желание. Раскинув руки, беззащитная и возбужденная, ощущала его жадные прикосновения, как единственно сейчас важное, необходимое. А слова… Вот зачем они? Только всё портят.

   Одним движением Шон оказывается рядом. Невозможно близко. Простынь исчезла, как и его одежда. Губы легко касаются моей щеки, едва-едва дотрагиваются до губ, которые тут же загораются. Я тянусь к нему за лаской, за другим таким же глухим беспросветным одиночеством, в объятиях которого становится чуть теплее… И не так беспросветно…

   От него веет силой и надежностью. И как же хочется защититься ими от его диковатого мира. Да и от своего тоже…

   Сейчас ни я, ни он не закрываем глаза. Словно нам необходимо убедиться в том, что я — это я. А он — это он. Что мы друг друга нашли. Что наши тела и наше желание оказались умнее — и просто совпали.

   Он целует меня, как припадает к роднику измученный жаждой путник. Его руки, такие горячие, требовательные и восхитительно-нежные… Они повсюду. Я горю, я изнемогаю… Извиваюсь под его ласками, трусь о его тело, умоляю о пощаде, ожидая спасении. Я сгорю же, если…

   Шон нависает огромной океанской волной надо мной – и закрывает собой целый мир, укутывая в свою безбрежную жадную страсть. Я вскрикиваю, когда его восхитительный, дарующий сумасшедшее наслаждение идеальный член проникает в меня. И, похоже, сразу кончаю, как только слышу его рычание:

   — То-о-о-ри-и-и…

   Содрогаюсь на его каменном замершем члене. Он прикусывает мое плечо, шепчет:

   — Маленькая эгоистка…

   И за этим следует… Первое движение. Мощное, неистовое, пронзающие насквозь. Дарующее сладкую боль, и ощущение заполненности. Он не сдерживается, его контроль летит ко всем чертям. И… Это заводит ещё сильнее. Хотя, казалось бы — куда ещё больше?!

   Это не просто секс, это наш прекрасный танец. Томный, тягучий, сокрушающий все барьеры между нами. Глаза в глаза, кожа к коже. Мы летим — выше, выше, выше. Кричим, рассыпаясь осколками звезд — и нас подхватывает океан, над нами смеется небо, только нам светит солнце, и ветер поёт тоже только для нас…

   И как хочется остаться в этой пучине навсегда. Но… Ничто не вечно. Приходит время прийти в себя. Самым большим изумлением с моей стороны было то, что поднос с завтраком не пострадал. Когда Шон успел его аккуратно поставить на пол — огромная загадка. Ну, там магия же. А верховным чародеем просто так не становятся. Наверное.

   И все бы ничего, если бы не…

   — Я понимаю, что всё получилось случайно: тебя накрыло волной резко пробудившейся магии, а я… Я не устоял, — шептал он мне на ухо, чуть прикусывая мочку. — Ты прекрасна. И желанна. Я никогда не думал, что…

   Снова он за свое! Ну, ладно с вечера я действительно была не в себе, он не устоял, но сейчас-то было всё вполне осознанно? Не менее восхитительно и без всех этих отягчающих обстоятельств, типа накрывшей моё сознание магии.

   — Только не надо про чувство долга, — кусаю его в ответ. — Это портит всё удовольствие.

   Он смеётся, но что-то мне в его «веселье» не нравится.

   — Получается, что ты снова имеешь право обвинить меня в том, что я воспользовался твоим состоянием. Я… Я планировал быть джентльменом, но это оказалось выше моих сил. Снова. Когда я рядом с тобой все летит к демонам. Контроль. Правила. Приличия.

   Рычу. Вот что за невозможный мужчина?! Пытаюсь поцеловать — это ж лучше, чем разводить эти бессмысленные бла-бла-бла…

   Но в результате оказываюсь обездвиженной. Мои руки подняты высоко над головой, Шон удерживает их. Нежно, но непреклонно. А мужское тело — ох, тяжелый какой! — оказывается на мне. И я снова начинаю полыхать, будто и не было прошлой ночи, а потом… Только что…

   — Тори, — говорит он серьезно.

   Как-то так печально, что я замираю. И начинаю вслушиваться.

   — Никогда у меня не было такого, — признается он. — Меня считают чёрствым, расчётливым и бездушным. Хотя почему считают? Так оно и есть. Но этой ночью, с тобой… Понимаешь, я живу по правилам. По закону, по регламенту. Я очень сильный маг — и контроль это первое, чему учат таких как я. Жестоко и неукоснительно. Но с тобой… Я не знаю, как быть. И не хочу всё испортить, потому что такого счастья в моей жизни ещё никогда не было.

   Он отпустил меня, только чтобы обнять иначе, и прижать к себе сильно-сильно, словно и вправду боялся потерять:

   — Я не знаю, откуда ты взялась на вокзале, получится у нас что-то или нет. Но… Просто останься. И давай попробуем!

   Чем плохое предложение? Всё лучше речей про долг и прочую старомодную ересь.

   Кивнула.

   — Вот и славно, — он улыбнулся так торжествующе, словно выиграл решающую битву. — А теперь давай завтракать. Хотя. Кофе остыл.

   — Все равно, — поцеловала его в щеку я. — Готова съесть слона!

   Он кивнул, из его взгляда постепенно начало уходить напряжение.

   «Надо бы рассказать, откуда я появилась на вокзале. И про старуху, и про замужество…»

   Между нами тем временем снова расположился поднос. У меня в руках оказалась вилочка. Я раскрыла рот, чтобы рассказать всё, о чём помню, но… И слова не смогла произнести. А в голове зазвучал глумливый смех старухи.

   В голове?!

   Невольно вздрогнула от неожиданности. Заозиралась по сторонам. Естественно никого кроме нас с Шоном в комнате не было.

   Магия будь она неладна. Этак что, каждый может в моей голове как у себя дома шататься? Что-то подобные перспективы мне совсем не нравятся.

   — Что? — тут же встревожился заметивший моё странное поведение Шон.

   Отрицательно покачала головой. Понимая, что всё равно ничегошеньки рассказать не смогу. Магия существует — ведь так? Следовательно, портал старуха построила используя именно её. Сейчас не дает мне говорить тоже магия. Что из этого следует? Мне надо постараться подчинить свою силу. И тогда мы ещё посмотрим, кто кому рот закрывать будет.

   С этой мыслью, я воинственно вонзила вилочку в одуряюще вкусно пахнущий рулетик. Мужчина напротив светло улыбнулся, но в этот момент… Тревожно заверещало что-то. Знакомое. То, что здесь, в мире магии, и в голову не приходило, что встретишь.

   — Меня вызывают, — вздохнул Шон. — Я и забыл совсем, что надо…

   Он оборвал себя, коротко поцеловал меня, и поднялся.

   Телефон? В этом мире есть телефон? С вычурной старинной трубкой, с цифрами на диске. Обалдеть! И как я такую прелесть не заметила в спальне? Хотя… До того ли мне было?

   — Герцог Рутланд. Да. Подавайте карету, я буду.

   Голос, которым он разговаривал по телефону, не был ни бархатным, ни сексуальным. От него не бежали мурашки по телу — от него самой хотелось бежать прочь, не разбирая дороги. Поскорее. И подальше.

   Жесткий. Властный. Сильный. Знающий об этой самой силе — и умело её использующий. Я вздрогнула. Непростой он человек, очень непростой.

   Шон повесил трубку и повернулся ко мне.

   — Жаль, не удалось позавтракать вместе, — улыбнулся он.

   Я несмело кивнула. Былую беспечность и лёгкость в его присутствии будто ветром унесло.

   — Скоро придёт портниха. Тебе надо что-то, кроме простыни. Хотя… Ты в ней смотришься роскошно, — с улыбкой добавил он, вот только впечатление это не исправило.

   Шон быстро оделся. Решительно, широкими шагами направился к двери. Губы сжаты, квадратный подбородок — вперед, глаза недовольно сверкают. Не хотелось бы иметь такого в числе противников. А он сейчас словно на бой идет. Приостановился около двери. Обернулся, явно вспомнив о моей скромной персоне.

   И смутился. Это было так явно и так неожиданно… Что мы оба улыбнулись разом.

   — Если я ночью приду к тебе в постель — пустишь? — поинтересовался он.

   Я кивнула прежде, чем успела сама понять, что делаю. Хотя не сильно и солгала. Главное, чтобы сразу брак не предлагал и не бравировал высокопарными фразами про долг честного человека.

   Он широко улыбнулся, коротко поклонился — и вышел.

ГЛАВА шестая

Я осталась одна в спальне герцога Рутланда. Сходила в ванную, плавала в бассейне. Вот и все развлечения. Чем себя занять? Без одежды даже из комнаты не выйти. Забралась с ногами в кресло возле камина, и задумалась о странностях бытия. А подумать, как не крути, было о чём.

   — Миледи… — выдернул меня из размышлений незнакомый женский голос.

   Я обернулась. В дверях неуверенно мялась женщина в летах — сухонькая, прямая как палка. Я бы сказала по английски чопорная, и явно чем-то жутко смущённая. Это её «миледи» было выдавлено как-то через силу. Иначе как «миледью» называть меня видимо не положено. Наверняка Шон так распорядился. И это слово по отношению к полуобнаженной мне, закутанной в простыню, явно мало подходило.

   — Да! — я отогнала все мысли и повыше натянула простыню, с которой уже успела сродниться.

   — Милорд приказал спросить: не угодно ли вам будет чего-то?

   Я отрицательно покачала головой. По крайней мере сейчас ничего даже в голову не пришло. Завтрак был? Был.

   — Портниха прибудет через час, — добавила женщина, явно не знающая, куда глаза деть.

   — Замечательно, — отозвалась я.

   — Пока могу предложить вам халат господина.

   — И ножницы, — вспомнив о том, насколько Шон намного выше меня, попросила я.

   — Зачем? — испуганно посмотрела на меня женщина.

   Может подумала, что я агрессивна, и вооружившись острым предметом, могу нанести обитателям дома плохо совместимые с жизнью травмы? Или их господину какие-то стратегически важные места укорочу?

   — По́лы подрежем. Шон… Эммм… Милорд…

   Черт! Я забыла — как его там по титулам?

   — Герцог Рутланд, — правильно расценив мою заминку, подсказала женщина.

   — Герцог Рутланд, — послушно повторила я, стараясь на этот раз всё же запомнить. — Он же не будет против? И принесите мне кофе.

   Тяжелый вздох был мне ответом. Чего именно он касался? Загадка. То ли кофе для меня жаль? То ли халат?

   Вскоре халат принесли, и даже сразу подрезанный. И главное — какое счастье — кофе! Настоящий крепкий черный и ароматный! И на этот раз горячий. Впрочем, утром мы сами виноваты, что в кружке вместо пенки плавали крупинки льда. А сейчас я нюхала его и улыбалась. Как хорошо, оказывается, ощутить запах и вкус чего-то знакомого и родного.

   — Может быть, стоит разбавить молоком? — с сомнение поинтересовалась по-прежнему остающаяся безымянной женщина.

   — Ни в коем случае.

   И я, блаженно зажмурившись, сделала первый глоток.

   Кофе походил на поцелуй Шона — такой же огненный, жгучий, горьковато-сладкий. Такой же ароматный. Оно заставляло колотиться моё сердце как сумасшедшее. И точно так же не хотелось, чтобы оно заканчивалось.

   Я очнулась от того, что женщина слишком внимательно буравила меня взглядом. Не самое приятное ощущение. Ну, не читала же она мои мысли в самом деле? Хотя, в этом мире я ничему уже наверное не удивлюсь.

   — Портниха скоро будет, — сообщили она, и наконец-то удалилась оставив меня наедине с собственными мыслями.

   М-да… И что мне делать? Наружу в таком виде по-любому не выйдешь. Я пометалась по спальне. И вдруг поняла: ни-че-го! Я привыкшая держать всё под контролем, планировать и просчитывать каждый шаг наперед, рассчитывая лишь на свои силы, впервые в жизни плыву по течению. В первый раз от меня абсолютно ничего не зависит. Я словно незадачливый путник, подхваченный бурной рекой. Вынесет? Притопит? Посмотрим…

   Жутковато и необычно. Тут же вспомнилось всё, что происходило ночью. Хм… И что уж тут юлить? Безумно увлекательно! Страстно.

   Картинки из воспоминаний застряли в сознании никак не желая уходить.

   Вот Шон необычайно бережно опускает меня на кровать. Одежды на нас уже нет, словно она исчезла по волшебству.

   Мужчина долго-долго смотрит на меня, словно околдовывая. Лаская взглядом. Постепенно его глаза из синих становятся практически чёрными от желания. Так много в этом взгляде: предвкушение для него, искушение для меня, обещания чего-то для нас обоих…

   От его взгляда закипает кровь. Словно лава, неистовой огненной рекой несется по венам, стремясь утянуть за собой и обрушиться уничтожающим всё на своём пути бурлящим потоком… Всё тело покалывает иголочками — губы жаждут, чтобы их покрыли поцелуями. Грудь требует ласки. Живот — чтобы его коснулись кончиками пальцев, рождая по всему телу огненные вспышки, а чуть позже придавило тяжелым, подрагивающим от нетерпения мужским телом. А ниже… Там вовсю полыхает пожар! Словно и не было совсем незадолго до этого короткого, но неимоверно яркого единения в карете…

   — Аа-а-а-ах… — вырывается всхлип, когда мужчина дарит мне первую ласку — острожную, изучающую.

   И я… Раскрываюсь перед ним как цветок на заре. Каждым изгибом своего тела беззвучно говоря: посмотри на меня — я хочу этого не меньше, чем ты! Коснись меня — это ожидание невыносимо! Нет ни сожаления, ни смущения, ни мыслей. Только желание! Искреннее. Незамутненное. Сжигающее всё на своём пути.

   Шон улыбается — неверяще и предвкушающе одновременно. И… Снова не торопится.

   Медленно-медленно, мучительно медленно его ладони скользят по моему телу. Потом этот путь повторяют губы, с которых по-прежнему не сходит исполненная довольства улыбка.

   Я плавлюсь… Просто растворяюсь в буре эмоций… И в нём… Становлюсь одним целым со вселенной.

   Сейчас, в моих воспоминаниях, глядя на нас как бы со стороны, кажется что извивающаяся под мужскими ласками женщина, что так громко, призывно стонет и царапает сильные плечи, притягивая его к себе это не я! Не была прежде такой точно. Никогда. Ни с кем.

   Или это всё же истинная я, та которую прежде не сумели пробудить?

   Вспомнилось, как мужчина, неторопливо выцеловывает всю верхнюю часть моего тела. Потом — слегка прикусывает кожу подбираясь к груди. Нежно целует сосок, а я с трудом сдерживаю откровенный крик. По охватившей его дрожи понимаю, насколько тяжело ему даётся эта чувственная медлительность, так сводящая меня с ума.

   Шон нежно обхватывает грудь обеими руками. Легонько гладит соски. Дует на каждый. Влажная кожа покрывается мурашками, и меня пронзает волна сладкой и будоражащей сознание и тело дрожи. Потом целует, щедро даря ласку. Снова прикусывает, а пальцы легонько сжимают сосок, перекатывая его словно горошину.

   Это невозможно… Я горю… Схожу с ума… И кричу:

   — Шо-о-он!

   — Ты прекрасна, — легкий стон мне на ухо.

   Ликование будоражит кровь, хотя, казалось бы куда уж больше. И я… Я присоединяюсь к его игре.

   Мои пальцы кружат по его плечам. Так же медленно. Проходятся по спине, легонько царапая. Он замирает. Рвано дышит мне на ухо!

   — Да-а-а-а, — шепчу я, ожидая продолжения.

   И он обрушивается на меня. Как ураган. Как шторм. И я — в самом его сердце. Руки подхватывают меня под попку. Он судорожно выдыхает. Но входит медленно… Медленно… Я ощущаю всю длину, всё напряжение и каменную твердость. И я… Слишком быстро, буквально моментально кончаю. Бурно. С искрами в глазах и криками, бьюсь в его руках. А он, будто того и не замечая, входит в меня до упора.

   Вселенная неожиданно взрывается новыми фейерверком перед глазами. И я вновь кричу… И лечу куда-то вслед за мужчиной, что дарит мне такое удовольствие…

   — Миледи?! — врывается в мир грешных грёз и воспоминаний незнакомый женский голос.

   Я вскакиваю с кресла, прижимая ладони к горящим от смущения щекам. На меня с весёлым изумлением смотрит молодая женщина с ямочками на щеках. Глаза лукаво блестят. Кажется она догадалась о чём я только что грезила.

   Уууу… Как же стыдно!

   — Да… — я растерянно смотрю на неё, пытаясь понять не то чтобы, кто она такая… Всего лишь, кто теперь я сама? Что сталось с прошлой мной?

   — Я стучала, миледи, но ответа не было, — с улыбкой произнесла посетительница. — Простите, если потревожила.

   — Ничего, — выдохнула я.

   — Я — Аннабель. Портниха. Его сиятельство, герцог Рутланд распорядился, чтобы я подготовила для вас гардероб.

   Киваю. Да, помню, что-то такое было. Платьюшки и всё такое.

   — У вас, миледи, прекрасная фигура! И какое счастье, что корсеты вышли из моды. Представляете, их наконец-то никто не носит!

   — Радость великая, — говорю я совершенно серьезно, искренне не желая терпеть на себе такое орудие пыток.

   — Теперь в моде грации! И не допотопные панталоны, а трусики!

   Кажется она в курсе относительно моего иномирства. Ну вот и чудно меньше будет возникать вопросов по поводу моей неосведомлённости в тех или иных вопросах.

   И мы как-то непринужденно, словно давнишние подруги, смеемся, болтаем. Мне становится легко и беззаботно. Как… А было ли хоть когда-то так же? Требующее что-то начальство… Муж… А до того? Вечно недовольные чем-то родители, для которых все вокруг во всём виноваты. Кстати, я исключением не была. И как не старалась — им всегда удавалось найти, к чему бы прицепиться! Детство, школа и юность…

   И наконец-то пришло время, когда я осознала, что не хочу жить так же как они.

   Не хочу быть как мой отец, у которого не осталось в голове ни одной мысли, кроме: «Денег нет!» Но вот на водку ему обычно хватало!

   Не хочу быть похожей на мать, что так рано превратилась в старуху. С её поджатыми в бледную нитку губами и трагическим изломом бровей.

   Поэтому, пока другие девчонки бегали на свидания и влюблялись — я училась. Олимпиады, конкурсы. Библиотека. Дополнительные занятия. Лишних денег на репетиторов не было, но я приходила к учителям и просила помочь. Готова была мыть полы, убираться, делать что угодно в обмен на знания. Но никто из них ни о чем не попросил. Ни разу. Они просто помогали. И я безумно счастлива что на моём жизненном пути встретились такие люди.

   Классная даже отправляла меня на очные олимпиады за собственные деньги. Кто бы видел как она на пару с завучем выбивали разрешения на эти поездки у моих родителей! А ведь он должны были гордиться, и финансировать поездки из своего кармана. Но их и при таком раскладе всё не устраивало.

   Потом было поступление. Говорили — куда ты лезешь? Говорили — там нет бюджета! Нужны или деньги, или трахаться со всеми подряд.

   Не знаю. За свой красный диплом я не заплатила ни копейки. Постоянно находились люди, которые охотно шли мне навстречу. Подрабатывала в макдаке — флажок и вопль «Свободная касса» ещё долго мне потом снились по ночам. Но было весело. Было отчаянно весело. И я так хотела, чтобы мама мной гордилась. Хотя бы она, раз ей так не повезло в жизни. Ведь если я устроюсь — и смогу перевезти её в Питер, тогда… Тогда и у неё начнется новая жизнь.

   Всё рухнуло на каникулах. Я защитила диплом бакалавра, приехала счастливая, с подарками. Привезла маме сумочку — новую. Модную.

   Этой сумочкой меня по мордасам и отходили, с воплями что я им больше не дочь. Оказывается, добрые люди отцу сказали, мол, понятно, каким местом Вика на жизнь там зарабатывает.

   Я тогда убежала. Переночевала у классной — она меня всю ночь гладила по голове. Утешала. Говорила что я умница, и у меня всё обязательно получится…

   После того случая я больше никогда в наш городок не возвращалась.

   И ведь классная оказалась права — всё у меня получилось. Минус Макс, конечно.

   Но вот что странно — после минувшей бурной ночи мысли о нём как-то померкли. Наверное, стоило бы печалиться, потому что это бессердечие какое-то. Не говоря уже о разврате. Но я рада что всё сложилось именно так. И ничего не могу с этим поделать.

   Не знаю, как всё сложится с Шоном и сложится ли вообще, но… Но хотя бы за этот реабилитационный секс я буду ему бесконечно признательной!

   Пока я витала в облаках, комната успела превратиться в филиал магазина женской одежды. Чулочки, грации, трусики. Отрезы материи. И готовые платья… Блузки, юбки, жакеты.

   — Нет-нет! — смущаясь говорила Анабейль. — Вы не подумайте, у нас приличный магазин. Просто герцог приказал — срочно. Вот я и подумала: что-то из домашнего можно подобрать из этого! Подогнать по фигуре, конечно!

   Я с удивлением посмотрела на неё. У итоге, из пояснений портнихи узнала, что не положено гостье герцога носить готовые, отшитые на фабрике, шаблонные платья как у всех. Должны быть уникальные фасоны, эксклюзивная отделка.

   Смешно было наблюдать как она замешкалась подбирая наиболее тактичное — «гостья». Да, видимо, мы с Шоном перенарушили кучу правил — и все теперь не знают, что со мной делать и как называть. Не думаю, что к герцогу с замысловатой фамилией — не могу её запомнить… В общем, что к нему кто-то посмеет приставать с просьбой просветить относительно меня и моего статуса.

   Вспомнила, как он родителей дальше порога дома не пустил и как он разговаривал по телефону. И вздрогнула. М-да, не всегда он белый и пушистый, вот скорее поверю что таким его вообще мало кто видел. И я в числе избранных везунчиков.

   Мода в этом мире была чудесной. Мой первый взгляд меня не обманул: прямо-таки вот-вот должен войти в комнату наш киношный Шерлок Холмс, из времён моего детства.

   Белые блузки с высокими воротниками-стойками и кокетками, отделанными кружевами. Пышные рукава. Юбки — типа годе, сначала по талии и по бедрам, потом расходящиеся книзу. По щиколотку. Платья подобного же фасона.

   И шляпки! О! Я готова была воспевать эти произведения искусства. Большие, круглые. Яркие. Держащиеся на длинной булавке. Украшенные цветами, да так искусно, что хотелось любоваться ими как произведениями искусства. И гладить-гладить-гладить…

   К ним полагались жакеты в тон.

   Это было красиво. И как-то празднично.

   В итоге я провела замечательный день с Аннабейль. У меня появился целый гардероб. Но при этом портниха заверила, что приличные платья она пришлет совсем скоро! Очень и очень. И тогда я смогу выйти в свет!

   Вечер подкрался вместе с усталостью.

   Поужинав, устроилась в полюбившемся мне кресле возле камина. И вновь задумалась в ожидании Шона.

   Но он так и не пришел.

ГЛАВА седьмая

Открыть глаза — это целый подвиг, если боишься того, что можешь увидеть перед собой.

   Чего боялась я?

   Ещё совсем недавно боялась осознать что всё ещё нахожусь в этом странном мире. А сейчас… Сейчас я боялась того, что вернусь домой, и проснусь в своей кровати.

   Напичканная неведомыми препаратами пациентка психиатрической лечебницы. А как альтернатива… Брошенная жена.

   Бр-р-р-р-р. Как отвратительно и жалко звучит это слово — «брошенная». Словно ты не человек, не женщина, а мусор, от которого поспешили избавиться, чтобы не залежался и не завонялся.

   Или нет? Может, я всё же страшилась того, что проснусь в огромной шоколадной спальне с камином и в ней никого, кроме меня, не окажется?

   Так и произошло.

   Я с опаской покосилась на другую половину постели — несмятая. Внутри что-то болезненно сжалось.

   Я не только брошенная жена, я… Брошенная любовница.

   Смешно даже. Нет, секс был замечательный — невозможно сожалеть о подобном, как бы не опасался этого Шон. Но к чему тогда все эти «Приду ночью», «Ты — желанна»!

   Тьфу! Вот и верь после этого людям. Одна ложь вокруг. Ну хоть из дома не выставили, и на том спасибо. А в остальном? В том мире я немалого успела достигнуть и здесь не пропаду!

   Вот стану великой магиней, будут мне подвластны холод, снег и ветер… Воображение тут же нарисовало мне — сижу это я на троне! Такая вся из себя красивая — в сияющей бриллиантами короне. Кожа вся покрыта чешуйками-льдинками. Ну холодная, и что? Я от этого только прекраснее! Бело-голубое платье, длинный шлейф живописно струится по ступеням.

   Этакая снежная королева!

   Вокруг огромный зал, по которому бесприютно носится ветер… Выбитые окна… Ээээ! Стоп — вот это зачем? Картины постапокалиптической разрухи нам совершенно ни к чему! Пусть будут распахнутые настежь окна. И не важно, что за ними лёд и стужа — потому что я уже не чувствую холода, а моё сердце способно биться только размеренно и очень-очень спокойно.

   И ко мне, в мои королевские покои, входит Шон.

   Почему именно он? Потому что Макса я бы… Нет, может не убила бы. Всё же врождённый, или скорее воспитанный во мне гуманизм, не позволит лишить человека жизни. Но сразу приказала бы выгнать его взашей. Он же нашел себе любимую? Вот пускай и любит её на здоровье. Только подальше от меня.

   А Шон? Его бы выгнать не удалось. Даже при желании. Он упорный. Пробился бы, снеся все преграды, и прошел. Сквозь ледяные пустоши и верную стражу. Если бы захотел, конечно…

   В моих мечтах он этого хотел, да. И вот стоит он напротив, смотрит на меня. Синие глаза горят огнем и обещают что-то, чего уже нет в моей жизни.

   — Тори… — тихо говорит он — и звуки его бархатного голоса разносятся по огромной зале тёплыми вихрями, разгоняя окружающий меня холод и лёд.

   Но поздно. Уже ничего не отзывается во мне. Ни-че-го. Ни радости, ни боли, ни предвкушения, ни сожаления. Он опоздал.

   И это до чертиков пугает меня нынешнюю. Я так не хочу!

   Открываю глаза, вскакиваю с постели. Смотрю на себя в зеркало — и вижу, что розовая беззащитная кожа спряталась за ледяными чешуйками. Прямо как в давешней фантазии. Я слегка искрюсь и переливаюсь. Красиво, но жутковато. А ещё… Ещё холодно.

   Бегу к окну, распахиваю шторы. Комнату вмиг заливает свет. Солнечные зайчики отражаясь от моей кожи весело скачут по полу, стенам и даже по потолку. Я застываю на месте, купаясь в солнечных лучах, словно надеюсь, что этот свет согреет, сотрет с моей кожи чешуйки, что превращали меня в кого-то другого — не меня.

   Кидаю взгляд в зеркало. Я всё ещё переливаюсь, словно усыпанная бриллиантами. Это завораживает. Это приводит в восторг. Я кручусь вокруг своей оси разглядывая отражение, и понимаю: такая я — совершенна! Идеальна.

   Длинные ноги, тонкая талия, красивая полная грудь. Выгибаюсь перед зеркалом, поддерживая аппетитные полушария — и представляю себе, как мной любовался бы Шон. Длинные каштаново-золотистые волосы струятся по спине — как хорошо, что я не остригла их в своё время, как планировала.

   Красиво…

   И приходит осознание — что в зеркале — это тоже я. Несмотря на лед. Он лишь даёт защиту и придаёт пикантности образу. Изюминку.

   Чешуйки можно убрать, нужно всего лишь пожелать. И словно по волшебству… Хотя почему словно? Именно благодаря ему они и исчезают прямо на глазах. Я ещё немного покрутилась, теперь любуясь нежной розовой кожей, проявившейся на плече родинкой. А льдинки. Их можно нарастить, будь на то моё желание, можно убрать.

   И — они появляются. А потом снова исчезают по моему приказу. Оказалось это совсем не сложно, если не паниковать.

   Осторожный стук в дверь заставляет меня отпрыгнуть от зеркала. И снова замотаться в злополучную простыню. Как-то не успела я переодеться, хотя уже и есть во что.

   В комнату заглянула уже знакомая служанка, имени которой я до сих пор так и не знаю. Похоже, она одна из всего дома решилась общаться с захватчицей хозяйской спальни.

   — Доброе утро, миледи! Подавать завтрак?

   Киваю. Разговаривать с ней желания нет.

   — Слушаюсь, — и она поспешно разворачивается, явно спеша уйти.

   — Постойте, — всё же произношу я, внезапно осененная идеей.

   Женщина замедляет ход, но не останавливается, и не поворачивается ко мне. Это раздражает, и я сама того не осознавая, повышаю голос:

   — Погодите!

   — Да? — по-прежнему не оборачиваясь, отзывается она.

   — Я бы хотела выйти на прогулку.

   — Не думаю, что это будет уместно.

   Неуместно? Серьезно?!

   Гнев накрывает меня снежной бурей. Да что же это со мной? Я никогда не отличалась склонностью к резким эмоциональным всплескам, а тут гляди-ка! Мне не надо смотреть на себя, чтобы увидеть, как я покрываюсь ледяными чешуйками, я это попросту знаю. А тут ещё и снежинки закружились вокруг.

   — Скажите, — я изо всех сил пытаюсь успокоиться, не желая оставлять здесь руины, как случилось с башней тайной канцелярии. — Вам приказано удерживать меня в комнате? Или препятствовать мне?

   — Нет, миледи, — женщина всё-таки обернулась, и заметив моё состояние невольно отшатнулась, инстинктивно пытаясь оказаться подальше.

   Её губы складываются в испуганное «О», а в глазах мечется паника.

   — В таком случае, я отправляюсь на прогулку, — припечатала я. — После завтрака подготовьте вещи в каких это будет уместно сделать. И мне нужно будет как-то найти дорогу обратно.

   — Прикажете запрячь коляску? — испуганно предполагает она, уже даже и не помышляя о спорах и противоречиях.

   Хм… А это вариант, я-то на самом деле думала о неком сопровождающем, который будет постоянно путаться под ногами, а так?

   — Замечательно, — вслух отозвалась я. — И у меня была сумочка. Небольшая, с совами. Где она?

   — Да, — вмиг кивнула служанка, и словно оправдываясь залепетала: — Она оставалась в карете, и кучер…

   — Прекрасно, — прервала я её объяснения. — Несите!

   Не то чтобы эта вещица была мне дорога, нет, просто вспомнилось, что там имелись кое-какие монетки. Думаю, на чашку кофе мне хватит, а большего мне пока и не надо.

   Мысль о кофе настроила меня на благодушный лад. Можно было попить его и здесь вполне бесплатно, вот только стены этой спальни успели осточертеть и буквально давили. А вот прогулка, и посещение кафе… Стоило об этом подумать, и тут же исчезли снежинки, а кожа вновь порозовела.

   Стоит заметить, мои фокусы со снегом и льдом произвели на служанку неизгладимое впечатление. Скорость обслуживания увеличилась в разы! И главное, больше никаких пререканий!

   Вскоре я уже плотно позавтракала. Оделась с помощью невесть откуда взявшейся молоденькой девчонки в сером форменном платьице и миленьком кружевном чепчике. Видимо так и оставшаяся безымянной служанка решила лишний раз не попадаться мне на глаза. Ну и настращала она девчонку по самое небалуй. Руки у бедняжки, когда та застегивала на мне грацию и укладывала волосы, ощутимо подрагивали.

   Мне чуть подчернили ресницы. Забавно, щеточка была один в один как в нашем мире в тюбиках с тушью. Когда с одеванием было покончено — девушка легонько провела кисточкой по губам.

   Я придирчиво осмотрела себя в зеркале и осталась довольна: белая блузочка, юбка в яркую клетку и такой же приталенный жакет. Получилось весело, задорно — и как-то совсем молодо.

   — Шляпка! — донёсся из-за спины робкий голосок юной горничной.

   Из круглой картонной коробки на божий свет появилась та самая шляпка. Соломенная. С красными и синими крохотными цветочками, под цвет клеток на юбке. Этакое произведение искусства.

   — О-о-о-о!!! — только и смогла выдохнуть я.

   — Красота! — девушка ловко закрепила её у меня на голове двумя длинными булавками крест-накрест.

   — Спасибо! — чрезмерно довольная результатом, радостно поблагодарила я служанку.

   — Миледи довольна? — удивилась она.

   — Конечно. Как тебя зовут?

   — Хлоя, госпожа. Могу я попросить…

   — О чём? — осторожно поинтересовалась я, будучи не слишком уверена, что смогу ей помочь, ведь я здесь никто — временная гостья.

   — Если господин не будет против и у вас зайдет разговор о личной служанке…

   — Я попрошу, чтобы ей стала ты, — закончила я за неё.

   Девушка смутилась. А я улыбнулась — ну да… Спасибо хоть не сказала прямо: «Если господин не одумается — и оставит вас в этом доме».

   Коляска была открытая, в отличие от той, на которой мы возвращались из Тайной канцелярии.

   — Подумал, миледи, что город из такой смотреть удобнее, — возница — крупный мужчина лет пятидесяти, в знак почтения сдёрнул с головы клетчатую кепку и поклонился.

   — Спасибо, — я благодарно улыбнулась ему и поудобнее устроилась на обитой кожей мягкой скамье, больше напоминавшей диванчик.

   Копыта пары лошадей процокали по дорожке. Перед нами распахнулись ворота — словно бы в сказку. Даже отсюда вид открывался захватывающий.

   — Что миледи будет угодно посмотреть?

   — Красоты столицы… — и тут я сообразила, что не знаю даже как она называется. Всё, как в том анекдоте: «К черту подробности, город какой?!» — Эм-м-м! А можно для начала в книжный магазин? Или киоск? Я бы газет купила.

   По-моему, изумились даже лошади, чуть не запутавшись в ногах. Спина возницы изогнулась знаком вопроса, но спорить он не стал. Видимо женщины здесь таким не увлекаются. Ну что же, я не они, придется ломать стереотипы.

   — Приезжие обычно смотрят королевский дворец. И парк. И набережные… — спустя какое-то время проговорил он.

   — Отлично. А можно за газетами ехать по набережным?

   Город был шикарен! Аллеи, парки, ухоженные особняки и целые дворцовые ансамбли. Всё это великолепие утопало в подернувшейся золотом зелени и поздних осенних цветах. Мимо проезжали кареты и коляски, по тротуарам прогуливались парочки, спешили куда-то посыльные, иногда доносились голоса зазывал и личных торговцев. Город жил своей жизнью, в которой не было чадящих машин, неоновых огней и навязчивой рекламы.

ГЛАВА восьмая

Когда мы выехали к реке, я забыла как дышать… Это был истинный восторг! Такое впечатление, что это — не вода течет, а переливаются ленты драгоценных жемчужин: кремовых, розоватых и серых. А на противоположном берегу из легкого тумана возникает замок Фата-Морганы! Потому что камень, даже белоснежный и обработанный гениальными резчиками — не может быть таким невесомым и устремленным ввысь!

   Башни пронзали небо.

   — Нравится? — извозчик развернулся и довольно посмотрел на меня.

   — Волшебно! — ошеломленно выдохнула я.

   Он кивнул и сосредоточился на управлении лошадьми.

   Книжный магазин был такой же, как и у нас. Тут же узнала курс местной валюты. Оказалось, что на большую монету из моей сумочки можно скупить полмагазина. Дать продавщице на чай. И еще немного останется себе на чай с пирожными. Из разговора я выяснила, что шестьдесят таких монет — это годовое жалование у продавщицы в книжном — милой общительной девушки с весёлыми тёмными глазами.

   Ещё я узнала, что знаю местные буквы и умею читать. Ну, хоть букварём затариваться не надо — уже славно. Вообще-то я только в магазине сообразила, что всё это время говорю (да и думаю) не по-русски. Вот это бабушка-старушка меня приложила! Магия — сила!

   Поменять жизнь… Радикально… Я бы сказала слишком радикально! Но за монеты спасибо. Теперь я хотя бы не буду нищей попрошайкой, если меня внезапно выгонят из дома Лорда-чародея. А учитывая его внезапное исчезновение всякое может статься. Как говорится, в сомнительной ситуации лучше готовиться к хучшему, а лучшему порадоваться всегда успеешь.

   — Кофейня, миледи, — произнёс возница, останавливаясь возле утопающего в зелени небольшого одноэтажного здания.

   Я неспешно шла по мощенной брусчаткой дорожке, любуясь картиной, которую создали местные кудесники-флористы. А посмотреть здесь было на что. Многоярусные чудесные клумбы, возле каждой из которых хотелось замереть и не дышать от восторга. Какие цветы! Буйные, пышные. Просто раздолье красок и форм. А декоративные кустарники, подстриженные в форме диковинных зверей, или пестрых спиралей, что причудливо огибали стволы деревья. Всё это так волшебно дополняло друг друга: вычеркнешь хоть один элемент и картина потеряет завершенность. Шедевр!

   Наконец-то добралась до входа.

   Едва приоткрыла дверь и чуть не заурчала от витающих в помещении ароматов! Кофе, корица, ваниль и что-то ещё, чему не удалось найти аналогии, но безумно приятное. Закрыла глаза, принюхиваясь. Как хорошо!

   — Добро пожаловать, — услышала я приветливое, и поспешила войти.

   Сама кофейня оказалась миленькой и уютной. Пространство поделено перегородками с полочками, заставленными живыми цветами в горшках. Услужливая улыбчивая официантка тут же проводила меня в одну из кабинок. Создавалось впечатление, что ты отгорожен от всех — хотя посетителей полно.

   — Чего желаете? — поинтересовалась девушка, в симпатичном синем форменном платьице.

   — Кофе со взбитыми сливками, — едва ли не скороговоркой выпалила я. — С корицей! И что-нибудь сладкое на ваш вкус.

   — Могу порекомендовать наши фирменные пирожные «комплимент от шефа».

   — Благодарю! Буду рада попробовать, — я не сдержалась и улыбнулась в ответ.

   Девушка удалилась, а я, ожидая свой заказ, поглядывала на посетителей. Видимо, кофейня было царством местных дам. Шляпки, перчатки, положенные на край стола. Повторила это и я. Только шляпку снимать не стала, не уверена что потом сумею самостоятельно её закрепить.

   Улыбки посетителей, и неспешно ведущиеся негромкие разговоры.

   Приятное место. Хорошая атмосфера.

   Осмотрелась вокруг. Потом перевела взгляд в окно. На далёкий тротуар и неторопливо прогуливающихся прохожих. Еще раз, на клумбы.

   Как там говорил Шон? Королевство Ларфрин? Чудесное место. Для туризма — так точно. Ну, если тебе не демонстрируют подземелья и не делают участником шоу «Узнаем у Тори, кто покушался на лорда-чародея». Эту часть хотелось бы забыть поскорее. Но сейчас, светлым днем, в очаровательном месте, мирном, среди щебета барышень, об этом не думалось. Главное, что всё это прошло, как страшный сон, и ладно.

   Хотя… Покосилась на газеты, которые купила. И… Отложила их. Наверняка, информация, с которой я там ознакомлюсь, будет ближе к башне замка, которую я разрушила, и ее страшным обитателям. Потом. Подождет. Не хочу портить себе настроение.

   Кофе здесь варили превосходно! Выше всяких похвал! А «Комплимент от шефа» оказался нежнейшим бисквитом, с ягодно-коньячной пропиткой и невероятно вкусным, тающим во рту кремом. Сверху были темные фрукты в желе, чем-то похожие на нашу чернику. Надеюсь, язык у меня не станет синим?

   Я ела не спеша, закрывая от удовольствия глаза и смакуя каждый кусочек. Волшебно! Уж не магию ли они используют, когда готовят? Надо будет запомнить адресок. Сюда я обязательно вернусь. И не раз.

   Вдруг нервно звякнул колокольчик на двери. Я резко обернулась. Оказывается, бедную дверь рванули так, что она стукнула об стену. Не только я, все присутствующие вздрогнули. Все разговоры вмиг стихли. А в кофейню ввалился человек, который…

   Нееет, не тот что меня допрашивал. Не Гарри, слава богу. Второй. Его начальник. Что показался мне ещё более жутким, несмотря на улыбки.

   Я невольно задрожала, заметив, как он осматривает всех присутствующих, и осознав — явился он сюда по мою душу. Непроизвольно сжалась, стараясь стать как можно меньше, незаметнее. Вдруг каким-то чудом он не обратит внимание на меня? Такую неприметную, притаившуюся за огромным цветком. Пожалуйста! Боги…

   Но… Маркиз широко раскинул руки, словно собираясь обнять весь мир. Закричал:

   — А вот и вы.

   И направился прямо ко мне, чуть не сбив с ног официантку, что все-таки выскочила ему наперерез в почтительным:

   — Что для вас?..

   Глава застенок Тайной канцелярии был пьян. Его основательно качало. И запах был соответствующий, даже здешние ароматы не могли перебить амбре перегара. Мужчину было не узнать. Небрит. Ворот рубахи расстегнут. И, судя по тому, как присутствовавшие здесь дамы смотрели на него — такое поведение считалось в обществе верхом непотребства.

   — Маркиз! — зашелестели вокруг. — Надо же…

   — Непозволительно!

   — Стыдно!

   — Позор…

   — Маркиз Байе! Ох, его бедная матушка!..

   — Скандал! Какой скандал!..

   — Добрый день! — громогласно объявил маркиз, без позволения усаживаясь за мой столик.

   И это его я посчитала симпатичным в нашу первую встречу? Беру свои слова обратно! Совершенные черты лица? Это всего лишь данные от рождения лоб-рот-нос да подбородок. Сейчас, с искривленным от неприязни лицом, он казался почти уродом. А чёрные глаза буравили и жгли, как два угля! Того и гляди вспыхнут и спалят всё вокруг.

   Я молчала, рассматривая его в упор.

   — Нравлюсь? — ухмыльнулся он. — Может, поменяешь любовника?

   Ага, ещё бы сказал: "Махнешься, не глядя?!"

   — Нет, — сухо, но твёрдо отозвалась я.

   На самом деле, я раздумывала над вопросом — а не броситься ли мне бежать… Прочь отсюда, куда угодно, лишь бы подальше от этого человека. Останавливало только то, что от бешеных собак бегать нельзя. Они всё равно быстрее — и азарт их захлестнет. А страх добычи лишь раззадорит. Во мне начинал вскипать гнев: добычей я не буду! Хватит! Ничьей. Ни его, ни Гарри, ни хоть самого дьявола. Хотя, вот же он, передо мной во плоти.

   — Милая, принеси нам гваранерри! — крикнул он девочке, что появилась у него за плечом. Не просто бледная, а уже белая-белая вся от страха.

   Руки у нее задрожали, как и голосок:

   — П-прост-тите, м-милорд, мы н-не торгуем алк-коголем.

   — Что за безобразие! Принесла бутылку живо! — гаркнул он, отчего бедная официантка аж слегка присела, сжавшись в комочек, словно ожидая удара.

   — Прекратите, вы не настолько пьяны, чтобы так себя вести! — кипящая во мне злость придала смелости.

   Я уже чувствовала, как кожа покрывается льдистыми чешуйками. Схватила и быстро натянула перчатки. Не разнести бы по камушкам это чудесное место. Будет жаль. Очень-очень жаль.

   — Что мне прекращать?! — он приподнялся, опираясь руками о столешницу и нависая надо мной. — Как вы смеете раскрывать рот!? Вы? Та, кто погубила мою репутацию! Мою работу! Мой отдел! Да вы знаете что меня заменили на одного из щенков Рутландов? Самого младшего из братцев твоего любовника!

   «Я — Шон Хад, герцог Рутланд», — вспомнилось мне. И синие-синие глаза, горящие желанием…

   Значит, этого красавца турнули со службы и заменили на кого-то из родственников Шона?! Прекрасные новости. Вот серьезно, меня они порадовали. Весьма!

   Я не сдержала улыбку — и маркиза совсем прорвало.

   — Вы! — кричал он. — Никчемная подстилка! Засланка террористов!.. Я вас уничтожу! Вы заплатите…

   Но чем больше он кричал, тем больше успокаивалась я. От уверенности в себе такие концерты не закатывают. Значит, милейшему маркизу основательно наступили на хвост.

   А я? Чтобы чего-то бояться, нужно иметь нечто, что страшно потерять. В той прошлой жизни мне казалось что это Макс и работа, тут у меня нет ничего. Только жизнь. Хотя… Что значит — только жизнь? У меня есть целая жизнь, я наконец-то узнала, что такое секс, от которого просто сносит крышу. И… Вот не позволю я никому портить мое утро, мой кофе и мое хорошее настроение.

   — Я попрошу вызвать полицию, — спокойно произнесла я, когда он выдохся, глядя на меня с ненавистью. И кажется взбесила его ещё больше. — Вы оскорбляете женщину в общественном месте. На мой взгляд, это недопустимо, — припечатала, собираясь встать из-за стола.

   Он не мигая уставился на меня, так, словно внезапно прозрел.

   Опять накатил страх. Просто жуть какая-то. Бравада бравадой, а умирать-то не хочется. Но и отступать я не намерена. Взяла себя в руки и холодно продолжила:

   — Если вы надеетесь, что я от страха потеряю контроль и устрою здесь, в кафе, нечто такое же, как в вашей башне — можете не стараться. Этого не будет. Я вполне способна себя контролировать.

   Мужчина улыбнулся, став почти нормальным. Устало потёр глаза. Уселся, не обращая никакого внимания на зазвеневшие возмущенные голоса. И неожиданно вполне спокойно и трезво произнёс:

   — Но попробовать-то стоило!

   — Зачем? — искренне недоумевая поинтересовалась я.

   — Ну, враждуем мы с Рутландами. Да и обошли они меня с этим расследованием. И Гарри, благодаря вам, под судом. И в госпитале. И неизвестно, когда оправится. А человек он верный.

   — Гарри под судом из-за ваших приказов. Так что не надо перекладывать ответственность, — вполне честно озвучила своё мнение я.

   — Тут вы правы, — опять же не рассердился он.

   Я взглянула на него с подозрение — интересно, в этом человеке есть хоть что-то правдивое? Настоящее. Хотя бы алкогольное опьянение? Запах-то никуда не делся. Или это у него парфюм такой?

   Он негромко рассмеялся. Поднялся, поклонился:

   — К тому же я убедился, что вы безопасны для общества. Можете спокойно пить свой кофе.

   Подошел к стойке, бросил на неё туго набитый кошель. Очаровательно улыбнулся:

   — Барышни! Вы — очаровательны!

   Поклонился всем присутствующим дамам со словами:

   — Приношу свои извинения.

   И ушел.

   Вот тут я задрожала. Поймала на себе хищные взгляды дам — и… Поняла, что ничего не хочу. В мозгу только и билось: укрыться, спрятаться, скрыться. Чтобы никогда-никогда не нашёл… Не нашли…

   — Заверните мне всё, пожалуйста, с собой, — попросила я, вставая из-за стола.

   И, стараясь игнорировать взгляды присутствующих дам, поспешила покинуть кофейню. Спокойно, Вика! Не бежать! Только не бежать…

   Посмотрела на клумбу, цветы почему-то уже не радовали.

   Не помню, как мы добрались домой, как я поднималась на второй этаж и раздевалась. Эта короткая встреча выкачала из меня всю жизненную энергию, абсолютно лишив сил. Может в этом мире "энергетический вампир", это не просто игра слов? Ничему не удивлюсь.

   Едва коснулась подушки и тут же провалилась в сон, больше похожий на беспамятство.

   Пришла в себя настолько резко, что даже голова закружилась. Просто почувствовала, как под весом тяжелого тела проваливается кровать на другой половине. Первая мысль была — Байе пришёл мстить. Уже приготовилась дать отпор, и…

   Замерла. Потом чуть приоткрыла глаза — темень… Ночь… И Шон. Фух! Не знаю как сумела понять что это именно он. Просто почувствовала вдруг исходящие от него силу и уверенность.

   Шон, почувствовав, что я проснулась, вмиг оказался возле меня. Крепко обнял, прижавшись всем телом. Уткнулся носом в ямочку на шее и прошептал:

   — Я пришёл. Но я ведь спрашивал разрешения…

   — Только не уточнил, какой именно ночью! — попыталась возмутиться я, но по тихому сладкому сопению поняла, что мужчина уже заснул.

   Серьезно?! Вот это что — правда?!

   Ну да, он же, прося разрешения прийти, не уточнял ещё и зачем ему это надо. И что он собирается делать. Выходит — поспать. В конце концов, это его дом, и кажется его спальня. Он в своём праве.

ГЛАВА девятая

Тёплая ладонь медленно-медленно погладила меня по спине. От шеи до поясницы. Потом кончики его пальцев поднялись обратно, наверх. Скользнули по лопаткам. Пробежались по плечам.

   Хотелось потянуться и замурлыкать. Прильнул к нему. Но я старалась дышать ровно. Будто бы сплю. Не то, чтобы боялась спугнуть… Спугнешь его, пожалуй. Нет. Просто это было… сладкое искушение. Почувствовать, что будет дальше. Насладиться тем, что мужчина так меня хочет, что… соблазняет, даже когда я сплю.

   Сердце замерло, по телу прокатилась теплая волна сладкого предвкушения…

   Ладони опустились ниже, погладили попку, настоятельно так погладили… Многообещающе. В этот момент я просто забыла, как дышать. И хотела возмутиться. Наверное, возмутиться. Конечно-о-о-о-о, возмутиться-я-я-я. Главное, не забыть, кто я вообще. Что я…

   Что-то я должна делать… Злиться? Точно! Я же собиралась…

   Нет, он решил свести меня с ума. Пальцы… Чуткие, нежные, какие-то безошибочно понимающие, чего мне хочется…

   Я не выдержав всё же откинулась назад, прижимаясь к крепкой груди.

   — Тори, — простонал он мне в ухо. — Я скучал…

   — Я тоже, — вырвалось у меня.

   Вот быстро же я забыла про свою злость и разочарование, когда он не пришел прошлой ночью. И потом просто бессовестно задрых.

   Тихий смешок. Его зубы легонько прикусывают мочку моего уха. Едва ощутимо, словно дразня. Я замираю, дыхание сбивается и затихает, а сердце бьётся будто заполошное, норовя вырваться из груди. Как будто колдовство какое исходит от этого мужчины.

   Лёгкое движение, и вот я уже оказываюсь лицом к нему. Как же жаль, что сейчас темно.

   Вот бы увидеть выражение его лица. Затуманенный от желания взгляд синих глаз, которые темнеют в такие моменты. Увы, плотные шторы едва-едва пропускают в помещение смутный свет. Зато я отчётливо слышу его срывающееся дыхание, красноречиво говорящее о состоянии лежащего рядом мужчины. Ощущаю это самое дыхание на своём лице.

   Упрямец старается держать себя в руках. Ну да мы это уже проходили. И в этот раз пройдём! Мимо!

   Неожиданно робкое прикосновение губ к моей щеке. Поцелуй за поцелуем. Всё ниже. Ниже… Слегка влажная дорожка горит огнём. Сонм мурашек проносится по всему телу. Я хочу поцелуй! Чтобы его губы коснулись моих!

   Шон угадывает моё желание. Едва слышно смеется. Его дыхание играет моими волосами, вызывая приятную щекотку. Невольно ежусь, и моих губ касаются в столь желанном поцелуе. Наконец-то… Не неистовом, а неимоверно нежном. Словно это в первый раз, и меня пробуют на вкус. Еще не веря, что происходящее реально, боясь спугнуть наваждение.

   Тело млеет, отзываясь. Его язык уже изучил мои губы и с явной нерешительностью проник в рот.

   Всё это совершенно не походит на спонтанный и жаркий секс в карете, и на то, что мы устроили позднее в доме.

   Даже опасения возникли: "А это точно он?!"

   Эта мысль обожгла будто пощёчина. Я слетела с постели, одновременно срывая с неё простынь и на ходу обернулась тканью на манер сарри. Подскочила к окну, резким движением раздвинула шторы, впуская в спальню лунный свет. И испуганно замерла, развернувшись.

   — Тори, — тревожно поднялся он. — Что? Что случилось?

   Шон. Это действительно он. Не наваждение. Не кто-то подло проникший в спальню. Он…

   Выдыхаю. С трудом укрощаю рвущийся наружу лед. Отрицательно мотаю головой, не желая признаваться в своих нелепых страхах. Закрываю лицо руками. Что-то нервы ни к черту — мерещится всякая муть. Он тем временем подходит ко мне, обнимает, прижимает к себе. Крепко-крепко. Потом немного отстраняется, и из моей груди вырывается стон разочарования.

   — Что? — поднимает он мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Прости. Нельзя было так на тебя набрасываться.

   Злюсь на него — вот почему снова «нельзя»? Злюсь на себя — потому что не могу объяснить толком, что со мной. Потому что, наверное, нет таких слов. Есть ледяной страх, что никак не хочет отпускать. Страх снова остаться одной. Что предадут. Бросят. Что кто-то подставит разрушив хрупкое счастье.

   Прижимаюсь к нему, говорить не могу. Хочу, чтобы меня защитили, спасли. От страхов, от тревог. От меня самой…

   Шон подхватывает меня на руки. Несет. И спрашивается, куда?

   Вода! Меня вероломно бросили в бассейн! Зараза! Холодно же… И мокро…

   — Вода — лучший способ смыть негатив, — раздался надо мной голос лорда-чародея. Спокойный такой голос. Словно он сейчас лекции читал, честное слово.

   Не без труда разобрав где тут верх, а где низ, шумно отфыркиваясь я вынырнула. Глотнула воздух. С языка рвались не самые пристойные слова. Но я сдержалась. Пелена мути и жути ушла, злость, правда, осталась.

   Шон рассматривал меня. И я вдруг поняла, что он любуется. Мной. И что уж тут… Так же точно стала разглядывать его. Длинные крепкие ноги, гладкая кожа, мощный торс, с красиво очерченными кубиками к которым так и хотелось прикоснуться. И… ниже. Вздыбленный идеальный член… Мммм…

   Хотелось попробовать его на вкус, изучить языком все линии и изгибы, ощутить гладкость кожи именно там. Услышать исполненный наслаждения стон…

   Невольно облизнула внезапно пересохшие губы. Этот мужчина слишком идеально сложен! Таких не бывает!

   И… Тем не менее… Вот этот образец, передо мной. И как минимум сейчас он мой!

   Мои щёки вспыхнули от воспоминаний о нашем сексе. И я… Нырнула. Поглубже. Вода уже не казалась такой холодной, теперь она была ласковой, даже нежной как прикосновения Шона…

   Бр-р-р… Вот и о чём я думаю? Мы же по сути едва знакомы! Воздуха стало не хватать, пришлось вынырнуть. Бассейн вроде бы небольшой, но как же тут глубоко. Едва пальчиками ног до дна достаю. А в голове всё те же мысли: вдруг он сейчас поиграется как кошка с мышкой, а потом и не вспомнит о невесть откуда свалившейся на его голову попаданке?

   Что мне тогда делать? Куда идти? Как жить дальше, зная что секс с мужчиной может быть ТАКИМ! Рядом с мужем я ведь десятой доли этих ощущений не испытывала, при этом считая его едва ли не богом любви. Наивная… Внушая рыба, ага. И кто из нас оказывается снулый?!

   Стоило так подумать — и по моему мокрому телу скользнули уверенные мужские руки. Незаметно очутившийся возле меня Шон, прижался со спины. Я вновь прочувствовала всю степень его возбуждения. Как бы не хорохорился он со своим любимым словом «нельзя», а всё равно… Всё равно… Крутанул в кольце своих рук. Мммм…

   Я горю под голодным неистовым взглядом синих глаз. Ощущаю, как он жаждет… Даже не прикоснуться, это уже сделано.

   Туда, где можно. Всё можно.

   Ещё миг — и Шон начал целовать мои шею, плечи. Его руки скользнули с талии по животу вверх, коснулись грудей. Едва успевшее притупиться желание, накрыло сознание, лишив его права голоса.

   В воде все чувства обострились. Отдаваясь новым ощущениям, я выгибалась, подставляя шею под поцелуи. Стыдно за такую реакцию. Стыдно — что он обо мне подумает. Тут как я поняла царят пуританские правила приличия. Но сдерживаться нет сил. Выгибаюсь. Постанываю, когда мужские пальцы начинают играть моими сосками.

   Заёрзала. Прохладная вода хлынула туда. О… Непередаваемый фейерверк чувств и эмоций! Его рука погладила меня, внизу, соблазняя, играя, обещая. Стыд и смущение испарились — словно их и не было никогда. Я вскрикнула — и подалась вперёд, навстречу его бесстыдным пальцам. Услышала довольный смех. И пальцы, словно отозвавшись на мою безмолвную просьбу, проникли между упругих складочек, коснулись особенно чувствительной точки, вызвав бурю новых эмоций, заставляющих моё тело извиваться змеёй.

   — Тори… — доносится его шепот.

   Шон, продолжая покрывать поцелуями мою шею, одной рукой ласкал мою грудь. Только теперь это была не нежность — ни ему, ни мне на неё не хватало терпения. Темная, жадная, голодная страсть овладела нами. Я вскрикивала в такт движению его пальцев внизу, он зарычал, когда я их сжала.

   — Моя…

   И все отозвалось внутри меня в ответ на это неистовое, клеймящее заявление. Я жалобно завыла, когда он отнял свои пальцы, потянулась за ними, извернулась, протестующе укусив его.

   — Моя, — прикусили в ответ мою шею.

   Надавив коленями на мои бёдра, он заставил сжать их поплотнее и… Нечто безумно желанное, горячее и твёрдое проскользнуло у меня между ног, коснувшись местечка, где всё уже горело от желания.

   — Шон!

    В ответ раздался хрипловатый стон:

   — Ведьма, что ты со мной делаешь…

   Вопрос явно риторический. Но если он сейчас заикнется о приличиях, самообладании и о том, что он как джентельмен обязан после такого жениться, я его… К черту самообладание! К черту всё!

   — Сделай это… — взмолилась я, с трудом узнавая собственный голос и прогнулась, поддаваясь ему навстречу.

   Он рванулся вперед. И осталось только наше сумасшествие. Прекрасное, восхитительное. Необходимое как воздух. Забыть обо всем… Что может быть прекраснее? Извивалась, стонала, а потом… То ли солнце за окном взошло и солнечные зайчики, отражающиеся от поверхности бассейна ослепили, то ли это избыток чувств и эмоций дал о себе знать?

   Как-то вмиг пропали все звуки, а мир вспыхнул одним ярким пятном, а моё, ещё недавно томившееся от сладостных ласк тело, пронзила невообразимо приятная боль и я забилась в руках сжимающего меня в объятиях мужчины. Казалось я или взорвусь, или умру, или потеряю ориентиры в пространстве, став невесомой, и взлечу. А потом всё прошло, отступило как сон, лишь пульсировало что-то внизу живота, напоминая о былых ощущениях. Окружающие пейзажи обрели чёткость, вернулись звуки и запахи, и я поняла, что меня несут куда-то на руках.

   — Спать!

ГЛАВА десятая

— М-м-м-м! — проснулась и потянулась небывало довольная и отдохнувшая.

   И вдруг поняла, что Шона рядом нет. Но в этот момент даже это не огорчило меня.

   Может, он со своим внутренним джентльменом договаривается? Или завтрак организовывает. Вспомнила белую розу и улыбнулась. Или…

   Прислушалась.

   Или он с кем-то разговаривает. Недовольно. На повышенных тонах. Та-а-а-к. У нас что — гости?

   Накинула халат, прокралась к двери. Слов толком не разобрать — только оттенки интонаций, а этого ма-ло! Открыла дверь.

   — Мама! Отец! Вы не представляете даже, насколько вы не вовремя!

   И столько возмущения, что я невольно улыбнулась. Не так невозмутим лорд-чародей, как хочет казаться.

   — Но сынок, — в женском голосе столько ехидства!

   Вот прямо-таки мне уже хочется познакомиться поближе с этой женщиной. Хотя… Может быть, мама Шона просто отвернется, когда меня увидит. Как те дамы в кофейне?

   — Мы просто волновались после новостей о покушении, — вступил в разговор мужской голос, настолько похожий на голос Шона, что складывалось ощущение, что он говорит сам с собой.

   — Со мной всё в порядке, — твердо произнёс хозяин дома.

   — К тому же ты просто пропал для всех, — продолжил мужчина. — И общество просто кипит… Все теряются в догадках и предположениях. Ползут слухи…

   — Отец, с каких пор вас волнуют слухи?

   Раздалось многозначительное мужское «Гм».

   — И ты, конечно же, предложишь нам войти? — проворковала его мать. — Прикажешь немедля подать чай и не будешь держать на пороге? Ну, и конечно же, переоденешься. Что за неподобающий вид?

   Вот теперь в женском голосе издевка проявилась более чем отчётливо.

   — Мама-а-а-а-а! — простонал Шон.

   Это что же? Родители приехали его проведать, а он их и в дом не пускает? Трогательные отношения. Хотя… Не мне, с моими-то отношениями с "близкими", кого-то осуждать и чему-то удивляться. В другой мир вот свалила и ни на миг не расстроилась.

   Я уже докралась коридором до галереи, что опоясывала весь второй этаж. Опустилась на колени, чтобы снизу меня не заметили — и выглянула из-за перил.

   Холл внизу по площади больше походил на танцевальный зал. Только какой-то мрачноватый. Отделка, мебель, лестница — всё тёмного дерева. Полы из каменных квадратных плит, приглушенный свет. Я проходила там когда ездила в кофейню и возвращалась обратно. Но тогда была в смешанных чувствах, то мечтая вырваться из дома, то наоборот укрыться в нём от всего мира. И лишь сейчас смогла оценить обстановку.

   — Шон, ты ведёшь себя просто неприлично! — между тем выговаривала лорду-чародею дама.

   Высокая, рыжеволосая, стройная, очень красивая. Взглянув на неё, невозможно было бы предположить, что у нее есть такой взрослый сын.

   — Прости, мама, но… — негромко, но настойчиво произнёс хозяин дома.

   Шон, стоял перед родителями в совершенно непотребном виде: взлохмаченные волосы, чёрный халат и пижамные штаны. Смотрелся он презабавно, если учесть, что его родители были при параде. И даже в неизменных перчатках. Отец хоть снял цилиндр и неловко держал его в руках. А вот мама красовалась в восхитительной шляпке с перьями.

   — Ему не до нас, дорогая. У него — барышня, которую он так романтично спасал, — со смехом сказал мужчина, который нежно приобнимал даму за плечи.

   — И что с барышней? — как-то преувеличенно равнодушно проговорила дама.

   — Мама! — закатил глаза Шон. — И ты туда же? Ты тоже считаешь, что мы должны пожениться, потому что провели несколько ночей в моем особняке!

   — А что? — быстро спросила женщина. — Такая возможность есть?

   Шон посмотрел на нее недовольно, на что его мама великолепнейшим образом не обратила никакого внимания. Чудеса самообладания!

   — И кто так считает, — прищурившись, посмотрел на него мужчина. — Барышня?

   Лорд-чародей зарычал.

   — Мне тридцать пять лет! Мама! Отец! Да в конце-то концов.

   — Именно, — подняла палец вверх мама. — Именно, что тридцать пять!

   — Осталось, чтобы Тори решила, что нанесла моей репутации непоправимый урон и согласилась, — проворчал Шон.

   Ситуация получалась презанятная. Мне показалось — или родители пришли его уговаривать… Не-е-ет! Они же не знают, что их сын уже делал мне предложение. И я отказала…

   Дубль Шона, только постарше, важно кивнул, подтверждая мои подозрения:

   — Хороший вариант. Я одобряю. Женись, сынок.

   — Что?!!! — едва сдержавшись от крика, полупредушено просипела я.

   Женщина широко улыбнулась и погладила мужа по плечу, явно его поддерживая.

   — То есть вы готовы женить меня на первой встречной? — возмутился Шон.

   Та-а-к. А вот с чего, а? Нет, я, конечно, первая встречная, но… Это еще не повод, чтобы говорить обо мне в таком тоне!

   — Совершенно справедливо подмечено, — нежно улыбнулась ему мать. — Ты уже не молод. И не такой подарок, как себе льстишь.

   — Ну, спасибо, мама!

   — Пожалуйста, любимый! — лучезарно улыбнулась она.

   — На самом деле, девушка — неплохая партия, — тем временем заметил отец Шона.

   — Видимо, в вашем рейтинге самых незавидных женихов королевства я нахожусь на первой строчке. С конца, — резюмировал хозяин особняка.

   А вот это было уже обидно. Очень. Я что настолько плоха? Да не родовита, но как иначе если я из иного мира. Но а в остальном что не так-то?! И… Он же сам вообще-то звал!

   Дама тем временем рассмеялась:

   — У меня четверо сыновей. И все заядлые холостяки. Так что…

   — А ты что скажешь? — воинственно обернулся Шон к отцу.

   — Женись, — припечатал тот, и я едва не сползла на пол.

   В холле на какое-то время повисла гнетущая тишина. Ноги уже затекли от долгого пребывания в неудобном положении, я сидела на корточках, боясь не то, что шевельнуться — вдохнуть опасалась. Казалось это вмиг услышат все! И застукают за подслушиванием. Позор какой…

   — Отец, разве сумасшествие, которое охватило