Оглавление
АННОТАЦИЯ
Первая из серии книг «Искатели тайн». Повесть рассказывает о студентах-культурологах, которых привлекают исторические тайны. Отчего- то молодые люди вдруг решили, что граф был вамприом. Здесь повесть посвящена графу Шереметеву и усадьбе Кусково.
ПРОЛОГ
Был отличный летний день, Никита шел по плиткам мостовой Итальянских прудов и в задумчивости смотрел на уточек.
Забавные такие, плавают туда-сюда, люди, которые проходят по парку, бросают им хлеб, и у пернатых образовывается очередной скромный обед. К счастью для птиц, местные жители этих уток не ловят, кроме весьма своеобразных граждан, так что живется им здесь довольно неплохо. Плавают себе по глади пруда, шевеля красными лапами, крылышками помахивают, так, несильно, ныряют за своей утиной едой, получат удовольствие от своей простой жизни. Пруды ограниченны бетонными берегами, что не так романтично, но прогуливаться здесь после учебы ему всегда нравилось.
Он прошел дальше и присел на отличную лавочку, мимо него проехали весьма интересные дамы на скейтах, и Никита слегка даже потянул свою шею, конечно же, потому что вчера перетренировался. Сейчас юноша шел заниматься на тренажерах, ему понравилось трениться на открытом воздухе, солнце, ветер обдувает, меньше потеешь, короче, отличное место, но когда он приезжал на велике, приковывал велосипед к скамейке, что бы потом зря не расстраиваться о пережитом и не возвращаться пешком домой. Он пошел дальше, посмотрел влево, где за прудом и оградой высилось здание любимого ГУКа МОСГУ, где он учился на факультете культурологии. Место отличное, и живет он рядом, так что добираться удобно. Но он шел заниматься, там уже много народу собралось, наверное, и Катька тренится, а может, и Игорь подойдет. Вот и тренажеры, он бросил ранец со сменной футболкой, полотенцем и водой, и приступил к жиму от груди. Перевесил диски на грифе, осмотрелся, и увидел, что Катерина отжимается на брусьях, девушка она не очень слабая, с выраженными, но не огромными плечами, и тренированными, так скажем, бедрами, и рыжей косой на голове, так что ее трудно с кем то перепутать. Однажды, в прошлом году, его дама предложила пробежаться с ней на кроссе в Кузьминках, называлось это мероприятие: «Стань человеком».
ГЛАВА 1. Катерина
Он им стал, почти, конечно, но страсть к культуре пересилила, и он перелез через забор и пошел смотреть «Дом Сфинксов», вот это место потрясающее, лепнина, декор, здание произвело на него неизгладимое впечатление. Фасад здания напоминает древнеегипетский храм. День пытались испортить ужасно нудные охранники, сидевшие около прекрасного флигеля, арендованного ветеринарной академией. Людей можно было
понять, ведь они показывали свою нужность и важность.
Они предприняли тоже попытку заняться бегом с препятствиями, но Никита был более подготовлен и аккуратен. Соревнования закончились, когда преследователи неосторожно пытались выйти на первое место, пришлось же им довольствоваться вторым и третьими местами, повиснув на заборе, изображая Страшилу Мудрого в начале карьеры. Никита услышал о себе много нового, и даже достал блокнот, что бы записать идиоматические выражения, без сомнения, важные для развития науки. Но надо было торопиться, и юный культуролог, сделав выход силой, перемахнул через препятствие, и оказался на гравийной дорожке. Еще рывок вперед, он был осторожен и, как всегда, не попался, обратно перемахнул через забор из сетки рабицы, и побежал мимо деревьев, вокруг пруда, так что день Никиты не прошел зря. Правда, Катька немного перенервничала, сказала, что он немного неправ, юноша заявил, что но не любит эти бега, ну потом повинился немного. Ладно, воспоминания закончились, будущий культуролог занимался дальше, жим от груди шел отлично, плечо не болит, все просто шло великолепно. Катя подошла к Никите, отерла свое лицо полотенцем и легонько поцеловала его в щеку.
— Ну что, как дела? — поздоровалась девушка.
— Да отлично, сейчас позанимаемся, и давай пошли в «Кусково»?
- Хорошо, Никита, пошли, пошли. Мне еще полчаса осталось, на спину пару подходов сделаю, и точно пошли.
Никита посмотрел на свои Protrek, и засек время, было 14—30, и неспешно начал работать над спиной. Они сделали по три упражнения, и подошел Игорь, их друг -студент, с ранцем за спиной.
— Привет, и привет, — поздоровался Игорь с Катей и Никитой, кивнув им головой по очереди, и протер очки салфеткой, с интересом посмотрел на занимающихся.
ГЛАВА 2. Игорь
— Чего сюда не ходишь, бесплатно же, — спросил юный исследователь, — и место отличное, от дома нашего близко.
— Типа дела, статью о Тозини пишу, но вы же вроде в «Кусково» собрались, — поинтересовался Игорь, учившийся там же, в МОСГУ, на искусствоведа. Это был юноша среднего роста, одетый в клетчатую рубашку, оливковые штаны и кеды Converse, и носил очки в круглой металлической оправе, — тогда я с вами.
— Ладно, пошли, — закончила дискуссию Катерина, отпивая воды
из бутылки, и убирая полотенце в рюкзак.
Компания пошла мимо прудов, лучи солнца играли на поверхности воды, было очень красиво вокруг. Шаг за шагом, и компания пришла к переходу через дорогу. Как всегда, стояла пара кортежей с молодожёнами и друзьями новобрачных. Зажегся светофор зеленым, и посетители быстрым шагом перешли по «зебре» дорогу, и пошли к окошку кассы. В окне сидела женщина в очках, воззрившаяся с любопытством на молодых людей, и наконец Никита подошел, и оплатил билеты в павильоны «Эрмитаж» и «Большой Дворец».
— Пошли, — позвал он друзей, и они пошли по липовой аллее, по дорожке, ведущей к Большому Дворцу. Никите нравилось смотреть на аккуратно подстриженные кроны деревьев, напоминающие по форме праздничные воздушные шарики.
Никита подозвал Катю и Игоря к экспонату напротив церкви, но не имеющего даже маленькой бронзовой таблички с объяснением по поводу этого странного для других сооружения с неясным смыслом.
— Вот, — картинно махнув рукой начал юноша, я- вы видите копию надгробия лукомона из Цере, а даже надписи нет, очевидно, что ее видел Шереметев в Италии во время своего путешествия, вероятно это был именно Петр Борисович.
Катерина подошла, скрипя гравием под подошвами кед Crocs, без энтузиазма посмотрела на пирамиду, квадратное основание монумента, сломанные шары опор в середине памятника, поддерживающие обелиск, криво усмехнулась:
— Все как-то не цепляет, извини, Никит, пошли дальше.
Игорь посмотрел на церковь с ангелом на куполе храма, на входы в церковь, с лестницами в четыре ступени, как он решил, что число четыре метафизически означает:" Четырех евангелистов, ведущих людей к Богу через евангелие. В Евангелии четыре книги». Потом посчитал четырех евангелистов на барабане купола, и воззрился на них в бинокль, на их страшненькие лица.
— Эка их перекосило. Кривенько восстановили, так себе была реставрация, -недовольно заметил он, — пошли дальше, мне надо картину изучить, все-таки Гирландайо младший. Никто не в курсе, что он здесь экспонируется, а я вот знаю…
— Ну, так красиво здесь, — оглянулась на павильон Грот девушка, единственная из присутствующих не имевшая отношения к искусству. Екатерина Русеева была будущим специалистом по компьютерному программированию, и темы искусства и культурологии ее интересовали только в приложении к личности Никиты.
Никита же достал планшет, и на его Asus высветилось фото документа, скопированного с оригинала в прошлом году на практике в этом музее. Это был документ о некоторых экспонатах в подвалах павильона Эрмитаж, которые не собирались показывать широкой публике ввиду их неоднозначности. Еще раз посмотрел он на важные надписи на артефактах, на фото двух изделий из мрамора, лишивших его покоя. Катя заглянула за его плечо, и не спеша мониторила дальше, смотря на перелистываемые кавалером фотографии.
ГЛАВА 3. Итальянский домик, парк Кусково
— Любопытненько, — сказала девушка, — вот из этого злая статейка выйдет, — малокультурно показав на фото пальцем, — а не только тебе писать всего лишь по видам декора аканта и меандра. И где это все лежит здесь, в усадьбе, я и не видела таких вещей здесь никогда.
Она оглянулась по сторонам, нагнулась и шепотом прошептала:
— Что, вампиров нашел? — и ее большой палец на правой кисти поднялся в знак одобрения, и она широко улыбнулась.
— Ты такая наблюдательная, Катя, но через руку подсматривать невежливо, — заметил с ехидной улыбкой Никита
— Ага, зрение у меня Единица. Очки совсем не нужны, — зыркнула на него Катька, и даже вытатуированные змеи на ее руках затряслись от возмущения.
— Пошли в Большой Дворец, — сказал Игорь, стараясь сгладить трения между двумя излишне горячими сердцами, — Семнадцатый век, единственная картина художника в России, «Мадонна с младенцем».
— Точно, — сказала и недобро посмотрела девушка на Никиту, убирающего свой Asus, — пошли. Там красиво.
— Хоть оценила, — пробурчал культуролог, — а вот перед нами сфинксы, на пандусе, построенном для карет. Здание покрашено в розовый цвет, из дерева, и оштукатурено. Колонны при входе в ионическом стиле, без канелюр.
Они поднялись по лестнице, вошли в открытые створки дубовых дверей прекрасного Дворца, и зашли в парадные сени. Катя смотрела на барельефы на стенах охряного цвета с античными сюжетами, прекрасными напольными вазами, и обратила внимание на парные светильники в виде девушки и юноши слева и справа, в дверях коридоров, ведущих в разные крылья Дворца. К ней подошел Никита, и стал рассматривать декор на светильниках, слева и справа.
— Ну и что увидел? -нетерпеливо спросила его Катя, положив рукив карманы брюк.
— Ну как, слева, мы видим статуи, держащие факелы украшенные плющом, а справа — акантом.
— Позвольте спросить, — он обратился к служителю музея, — а по коридору справа что находится?
— Справа библиотека, оружейная комната, — ответила работник, убирая очки в рабочий синий халат, с любопытством осматривая колоритных посетителей.
— Спасибо, — поблагодарил женщину Никита, — вот видите, слева путь чувственного познания, а справа- духовного. Плющ символизирует путь познания мира через чувства, путь Диониса, а справа- путь Аполлона, путь духовного познания мира, и символом этого является акант.
— И стены, стены сеней, — шепотом повторил юноша, осматривая семь рельефов на стенах, вспоминая десять изображений Таблинума Виллы Мистерий из Помпей.
Взгляд Никиты скользил от рельефа к рельефу, но идентичность с помпеянскими фресками была лишь у одного, с изображением Амура. Но идея, сам принцип подачи художественного изображения, внутренние смыслы изображения, переданные художником и архитектором, были идентичны. Но семь? Бланк изобразил семь фрагментов, очевидно, подобных Семи музам, Спутницам Аполлона. И каждый рельеф несет внутренний смысл, подобный внутреннему содержанию определённой музы.
ГЛАВА 4. Микеле Тозини, Гирландайо мл.
Отто ван Скирк
— Ладно, пошли в пинакотеку, — нетерпеливо добавил Игорь, готовя свой верный планшет, незаменимый Huawei, с двумя гигами оперативки. Они прошли через комнаты, обратили внимание на Малиновую гостиную, комнату которую нельзя пропустить, не налюбовавшись на интерьер, и пришли в собрание редкостей, а Игорь воззрился на своего Гирландайо, небольшую картину, висевшую на стене слева, среди других шедевров собрания. А под ним… Как же он смел не замечать этого чуда раньше! Отто ван Скрик, великий символист, «Пейзаж с чертополохом». Все его картины были посвящены этому сюжету, корни которого в находятся в пословице Цицерона» Через тернии к звездам.» Целая стена, до самого потолка была занята великолепными полотнами, подлинниками художников Европы от 16до 18 веков. Катя читала на стенде краткую информацию о картинах, Никита же наблюдал в окно, как люди фланируют по парку. Игорь сделал несколько снимков фигуры женщины с младенцем на свой планшет, добавив сохраненное в свою галерею. Они прошли до самого танцевального зала, Никита лишь бросил взгляд на плафон, оценил роспись, и лишь наморщил брови, но образы и их понимание не приходили, все понять пока даже он не смог.
— Вот теперь отлично, — пробормотал очкарик, водружая свои стеҡлышки обратно на свой нос, — для статьи достаточно.
— Никита, а ты в Эрмитаж хотел сходить? — спросила Катя.
— Да, время есть. И можно посидеть и поесть уютненько на лавочках, рядом с бюстами аллеи.
— Точно, есть хочется, — сказал Игорь, — но я купил по паре бургеров для вас, — сказал он, показывая пакеты, — с вас по сто рэ. Я человек небогатый, — и протянул руку за деньгами.
Никита хмыкнул с пониманием, и отдал двести за двоих.
— Спасибо, не забыл про камрадов, — похлопал по плечу друга Никита, — пошли, что ли.
Они прошли по лестнице вниз, к регулярному саду Парка, месту, неоднократно снимаемому в кино, мимо двух белых львов, лежащих мордами обращенными друг к другу, и разевающих пасти, впрочем, совсем нестрашные. Тут стоял и памятный обелиск, и начинался целый Пантеон под открытым небом, с парными статуями богов и богинь, и в центре всей композиции стояла большая статуя бога Скамандра, человека, согласно мифов, удостоенного обожествления. А ближе к Оранжерее была воздвигнута на высоком постаменте статуя Минервы, символизирующая мудрость мира и тайны, скрытые в расположении аллей и статуй парка. Статуя Минервы выдавала увлеченность графа Шереметева учением гностиков. И в саду виллы в Стра, в центре Лабиринта, имеется такая же статуя, на высоком постаменте с площадкой обозрения. Страдающий Геркулес, покрытый шкурой, посмотрел на них укоризненно, но они прошли и мимо Венеры и Плутоса, в направлении аллей, символизирующих стремлении к счастью, богатству и любви. Медленным шагом троица шла по дорожке, и Никите показалось, что бюст Сибиллы, юной девушки с вздернутым носиком, улыбнулся ему, обещая скорую разгадку тайны. Юноша посмотрел повнимательнее на бюст и постамент, украшенный акантом и пальметтой, знаками преодоления трудностей и возрождения.
— Что увидел? — спросила его Катя, тормоша юношу а руку, — что нового нашел?
— Повнимательнее посмотрел на постаменты бюстов, и тут налицо закономерность, изображение аканта и пальметты, и волюты на постаменте, — и он показал рукой на рельефные знаки, — акант- преодоление трудностей, пальметта- возрождение, этот знак венчал собой все античные храмы Эллады, а волюта- знак, изображаемы на капителях колонн, как видно, служащий основой и аканту и пальметте, порождающий их.
Игорь взглянул на друга, чуть наморщил брови, и они уселись на чугунной скамейке, и достали свою еду.
— Скамейки здесь тоже красивые, — оценила девушка, присаживаясь прямо на чугунные завитки прихотливого литья, — и статуи парные
— Здесь все красиво, — добавил Никита оглядывая прекрасно постриженные кусты и деревья, и неспешно проехавшую мимо них повозку с темно красными колесами. Он все косился назад, на охраняемый бюстами двух дев, павильон Эрмитаж. Но и есть хотелось, и они втроем синхронно впились в свои бургеры, получая несказанное удовольствие от их незамысловатого вкуса.
— Я больше КФС люблю, — проговорила неотчетливо Катя, — Соса сола и бургеры с курочкой.
— Да и эти, из БургерКинга ничего, — добавил Никита, — спасибо, Игорь, не дал умереть от голода.
— Да о чем ты говоришь, — ответил их товарищ, улыбаясь, — еда- дело святое.
Даже казалось бы, простая еда, в хорошем месте и хорошей компании превращается в нечто необыкновенное.
Эрмитаж, парк Кусково
Они доели, вытерли салфетками лицо и руки, и подошли к золотистому зданию, украшенного сверху фигурой с развивающейся лентой в руке. Друзья прошли по аллее, но Никита решил провести друзей вокруг здания, что бы показать всю красоту декора фасада и балконов здания. Павильон был прекрасен и неповторим, это небольшой, но необыкновенный, украшенный четырьмя балконами с чугунными решетками с левой и правой свастикой, а фриз здания украшали медали с изображениями великих людей прошлого. Друг на друга смотрели Александр Македонский и Юлий Цезарь, Веспасиан и его сын Тит. Что интересно, здание не имело углов в принципе, понятие за углом его совершенно не касалось, этого сооружения, ведь углы здания были закруглены. Но Никита рассматривал двери особенно внимательно, с неутолимым желанием туда пробраться, в подвальные помещения этого таинственного Эрмитажа.- Да ты человек страстный, — хлопнула его по плечу Катя, — уважаю. Да и чего толку вялым быть? Ни пользы себе, ни дохода, да и грустно все время. Пошли внутрь, я тут ни разу не была, — сказала девушка, и включила на пряжке ранца скрытую камеру, — а то съемка запрещена, — она сделала гримаску и показала на табличку при входе в павильон.
Никита шел последние шаги до дубовых дверей, и припомнил, когда он задумался о леносах, саркофагах в виде ванн, как о атрибутах Дионисийских таинств, а не о предметах похоронного культа, и позднее, слухов о гробах вампиров, полных крови.
***
Два года назад Никита Голубев собрался наконец-то сходить в свой любимый ГМИИ, Пушкинский, где не был уже три года. Целых три года! Успел соскучиться по копии Давида в атриуме музея, спящей Ариадне, копиям древнегреческих статуй, самой атмосфере прелести и тайны, красоты и соразмерности экспозиций, коридоров, самих стен здания. Ноги сами быстро несли его от «Боровицкой» мимо дома Пашкова, стоящего на холме, и возвышающегося над окрестностями, мимо памятника Владимира Святого. Перешел дорогу, взглянул на прекрасное здание галереи Шилова, и немного пройдя, оказался перед бронзовой оградой музея, и вошел в калитку, прекрасные ели так и зеленели в уютном саду, но чудесные розы еще не распустились. Фасад музея с копией фронтона Парфенона так и манил его внутрь, подобно нимфе Калипсо, завлекшей Одиссея. Лестница музея, прекрасная, подобная лестнице, ведущей на Акрополь, Пропилеям античности. Он бросал восхищенные взгляды влево и вправо, чувствуя всю прелесть прикосновения к прекрасному. Перед ним и сокровищницей искусства оставались лишь дубовые двери, обитые бронзой..Открыл дубовые двери музея с бронзовыми ручками, с декоративными медными пластинами, украшенными звездами Аргеадов, так что казалось, что и сам Александр Великий оставил здесь свой след. Архитектор, очевидно, имел понятие о философии гностиков, если имел понятие о смысле того атрибута. Купил билет, и пошел осматривать залы музея. Ряд статуй древнегреческих богов проводил его, а Ариадна так и лежала на своем месте, не пробуждаясь от вечного сна. Сокровища Шлимана были необыкновенны, Никита сделал несколько снимков диадем и нефритовых топоров, и пошел направо, где был зал с древнегреческими находками, множеством прекрасных сосудов, терракотовых статуй, и небольших бронзовых артефактов, а венцом собрания, стоявший в центре зала, был саркофаг Уварова, вывезенный из Италии в 19 веке. Юноша обходил артефакт, осматривая првосходную резьбу по мрамору с изображением триумфа Диониса. Никита понял, а вернее его просто осенило, он даже задохнулся. Это же не саркофаг! Эллинские саркофаги изготовлялись в виде уменьшенных копий эллинских же храмов, были прямоугольными, с крышкой в виде двускатной крыши этих сооружений, увенчанных пальметтой.
Римский саркофаг тоже был прямоугольным, придвигался к стене склепа, и одна из сторон была всегда без рельефа, но с плоской крышкой. Кроме того, здесь не было даже надписи с именем умершего, но и на всех леносах, всех без исключения, изображался только Дионис, его спутники, его триумфы и победы, и никогда Прозерпина, Персефона, Аид, Танат или Цербер, ничего, что бы изображало подземное царство. А Дионис, как известно, жил как человек, умер как человек, и возродился, как бог. То есть все, все без исключения леносы связаны с культом Диониса, как с культом возрождения. И юный культуролог непроизвольно стал рассматривать внутренность леноса, но он был закрыт заглушкой до самого края бортика артефакта. Но внутренность мраморного артефакта не была отшлифована, тот есть он не был ванной для омовений, а был именно инструментом жестких инициаций. Дальше ему стало неинтересно, и он в задумчивости покинул музей.
***
Игорь ворвался в экспозицию первый, и стал просто пожирать глазами расписную итальянскую посуду 16века, привезенную, очевидно, Петром Борисовичем Шереметевым из Рима или Флоренции. Далее он изучил фарфор в стиле ампир, посмотрел с тоской на унылые художественные альбомы на столиках, и посмотрел на сменную экспозицию, фигурки из фарфора 19 века. Катя подошла к витой узкой лестнице, но перед этим высмотрела все двери внутри, и стала грациозно подниматься наверх, бросая взгляд и на фрески на потолке. Итальянский стиль художников -оформителей, заказанный владельцами имения поражал, а исполнение замысла было чудесно и соразмерно. Наконец, все трое поднялись, Никита был заинтригован меандровым рисунком на паркетном полу, а потом он просто побежал в круглый зал, где в нишах стояли прекрасные бюсты итальянской работы 18 века.
— Кать, посмотри, — и он привлек девушку, — это, очевидно, Венера, — и он показал на женский бюст с спадающим на одно плечо платьем.
— Точно, обнаженка налицо, — дополнила циничная Катерина, — но красивая, — а рядом?
— Это, очевидно, бюст Диониса, вот, видишь, его атрибуты- плющ и львиная шкура, наброшенная на плечи.
— Это Артемида или Диана, — добавил Игорь, указав на изображение девушки с луком и стрелами за плечами.
— Ну а это кто, — спросил Игорь, указывая на бюст бородатого, страдающего человека, — ты же у нас специалист по атрибутике.
— Так, — начал Никита, присаживаясь на паркет рядом с бюстом, — вот, шкура на голове и плечах. Все бюсты, очевидно, символизируют времена года, их круговорот. Тогда, — и он задумался, просчитывая идеи в голове, — А, точно. Это Геркулес, Геркулес при смерти, страдающий перед смертью и накануне своего триумфа и перед воскресением. Тем более такой же смысл вложен в статуи парка архитектором. Да, Геркулес страдающий, — и чуть поклонился публике, прижав правую ладонь к своему сердцу.
Катерина чуть покачала головой обозревая экспозицию, потом подняла голову на фрески потолка, где на голубом небе плыли облака, да, итальянский стиль более чем очевиден.
ГЛАВА 5. Катерина
— Тип лица любопытен, — заметила девушка, — сейчас такие не в тренде, — вы что, не заметили? бюсты передают нам одинаковый тип лица, любимый этим скульптором.
— Отлично, — рассеянно согласился Никита, обозревая внутренее убранство, а Игорь изучал посуду 19 века, расположенную в витринах. Это были превосходные сервизы, немецкой и петербургской работы. Все втроем сели на круглый диван посередине зала, что бы отдохнуть и более внимательно осмотреть экспонаты, здесь был примечателен даже паркет с изображением меандра. Наконец, они отдохнули и пошли вниз по узкой дубовой лестнице, и вышли из Павильона. Было тепло, но небо стали закрывать облака, да и домой надо было собираться. Игорь сел на 655 автоус, и поехал к себе на улицу Михайлова, а пара молодых людей опять пошла к Итальянским прудам, и присели на скамейке.
— Ну что, Никита, — начала девушка, — когда полезем с тобой ночью в парк? Я видела, как ты прям облизывался, смотря на двери в подвал «Эрмитажа».
— У меня нет аппаратуры отключить сигнализацию, — нудно начал юноша, — неприлично делать налет на такой прекрасный памятник без отмычек и системы отключения сигнализации.
— Боишься что ли. Мы же не грабить собрались, два фото в подвале сделаешь, и все. Все во имя науки, а то глядишь, — и она толкнула локтем в бок кавалера, — и вампиров настоящих найдешь здесь, представляешь, статья в газете- «Вампиры парка Кусково» — и она при этих словах сделала круглые- прекруглые глаза, — и кроме того, — она посерьезнела девушка, — Мы не грабить идем, и не воровать. Это они похитители и обманщики, раз скрывают от людей эти экспонаты. Это ведь не их собственность, а народное достояние.
— ВАМПИРОВ? — аж вскочил с лавки Никита, и в волнении заходил вокруг девушки, — Ну да, гробы.. мраморные, изнутри в чем-то темном… Хотя… Крышек на них нет, может, это ванные или леносы?
— Вот ты и посмотришь, что там.
— Аппаратуры нет, сигнализацию отключать. И через забор лазить придется, да еще от охраны убегать.
— Да… Капец, — и Катя посмотрела на него выразительно, — лодкой через пруд доберемся. Резиновая лодка с пиропатронами, что бы раз- и надулась. А для отключения сигнализации система у меня есть, и отмычки тоже.
— Круто, — восхитился культуролог, — надо еще фонарь взять, фотоаппарат, перчатки из латекса и медицинские маски, баллончик с перечным газом от собак.
— Вроде все, да, — сидевшая рядом девушка загибала пальцы на руках, — за два дня я подготовлю все, и ты будь готов!
— Всегда готов! — рапортовал Никита, и поднес ладонь ко лбу в пионерском салюте.
ГЛАВА 6. Ночная прогулка
Дома группа заговорщиков из двух человек деловито набивала два рюкзака важными вещами- саперная лопатка, надувная лодка, складные весла, отмычки, фотоаппарат, два баллончика с перечным газом, перчатки, медицинские маски, саперные ножницы. Катерина, будучи дамой самостоятельной, все проверила еще раз. Посмотрела на Никиту, тот деловито и споро проверил снаряжение и шнуровал ботинки.
— Ну, вроде все. Присядем на дорожку, — сказала девушка, присев на табуретку в прихожей квартиры, они помолчали минутку, проверили выключен ли свет, и пошли. И скоро лифт с пятого этажа дома уже нес их навстречу приключением. Выскочили из подъезда, и к их радости бабулек, обычно сидящих на лавке не было видно, видать Малахова по ТВ крутили, так что путь к страшной авантюре был свободен. Быстрым шагом они прошли по улицам, и вошли в парк, намереваясь пройти к пруду, так что бы деревья островка загораживали обзор охраны и помогали скрытности операции. Они быстро шли по дорожкам парка, было темно, и гулявших не было видно, юноша и девушка шагали под сомкнутыми кронами чудесной липовой аллеи, и сам аромат воздуха, пропитанный тягучим и неповторимым запахом, был прекрасен. Никита достал свой бинокль, двенадцатикратный Nikon, и стал осматривать берег высадки на наличие скрытых засад и возможного противодействия охраны. Но «Людей в Черном» не было видно, и Катя достала свернутую лодку и активировала пиропатрон. Их плавсредство было готово очень быстро, а Никита достал и разложил складные весла.
— Все, Кать, пошли, — сказал он, и они забрались в лодку, чуть замочив ноги при посадке.
Никита стал быстро грести, направляя лодку к островку, а Катька наблюдала за местом высадки в бинокль. К их счастью, все было спокойно. Они обогнули остров слева, вышли на берег рядом с зарослями, и оба были рады, что ночь была безлунная. В две перебежки оказались у кустов за оградой Большого Дворца, следующий рывок привел их к пруду около Голландского домика. Они отдышались, сердце у обоих билось часто часто, не каждый день бывали такие приключения. Никита взял за рукав катину куртку, и приложил свой палец к своим губам, напоминая о тишине, и они пробежались к живой изгороди вокруг павильона Эрмитаж. Бюсты Тита и Веспасиана с укоризной проводили взглядами двух коварных злоумышленников, но поднять тревогу они, понятно, не могли. Огней и света в окнах здания не было, и они ползком приблизились к подвальной двери, на которую Катерина навела луч своего фонаря, и тут же выключила, зажгла на голове маленькую лампочку, и достала из набедренного кармана брюк связку верных отмычек. Приготовила и компьютерную систему, позволявшую обойти сигнализацию. Никита полил смазкой петли старинной двери, девушка немного поколдовала над ней, и она и не скрипнула, открываясь перед ними, и исследователи вошли внутрь столь желанного подвала.
— Осторожно, — шептала Катя, делая страшные глаза, а змеи на татуировках рук, казалось, просто шипели эти слова.
Они ставили ботинки всей подошвой на камень пола, когда шли внутрь, что бы не шуметь. Никита тронул на голове светильник, и он своими электрическими лучами стал разгонять тьму подвала, но в углах комнаты, казалось, таилось все самое необыкновенное и интересное. В основном, помещение было завалено всяким картонными коробками, впрочем, лежало все в полном порядке. Они прошли мимо двух столов и старых-престарых стульев, наверное, помнивших еще Петра Борисовича Шереметева. В углу стоял громадный дубовый шкаф, ростом повыше самого Никиты, а рядом была дверь в потайное помещение, которое заметил юноша на чертеже. Катя пальцами в латексе провела по щеке Никиты, и улыбнулась ему в полутьме.
— Ну как, Индиана? — усмехнулась она, — почувствовал вкус тайны?
— А чего Индиана-то? — не понял он, отвлеченный размышлениями.
— Ты не тормоз, ты медленный газ, Индиана Джонс, — и она отвернулась от него, занимаясь замком, стараясь его не сломать.
— Открыла, — сказала он после едва слышного щелчка язычка замка.
— Молодец, Лара, — поцеловал он ее в щеку, улыбнувшись.
— Какая Лара? — обернулась к нему девушка, сказав это и сделав брови домиком в удивлении.
— Лара Крофт, — добавил засмеявшись, Никита.
— Один — один, — добавила девушка, — пошли, быстрее надо, фотик доставай, и шпатель маленький и пакетик для проб из гроба. Чеснок у меня, — и она взгромоздила себе на шею связку, и взяла в руку маленький десертный нож, очевидно серебряный. Никита зажал себе рот, что б не засмеяться, и не выронить верный LX-7.
Никита все приготовил, и они аккуратно переступая, почти не дыша, зашли в пыльное помещение, где посередине стояла тускло блестевшая в темноте мраморная ванна, покрытая с боков травяным узором, вернее узором в виде сплетающегося плюща. Два юных исследователя подошли к цели своего поиска. Катя, вся дрожа от нетерпения, левой рукой стала шарить в глубине старинного леноса, но не смотря на ее надежды, ничего там не нашлось. Скелета, или спящего вампира, как они втайне надеялись и ждали, в саркофаге не оказалось. Ленос был пуст. Юноша взял в одну руку шпатель, в другой был маленький пакетик, и он начал скоблить темный налет с мраморных стенок, стараясь не повредить ценнейший артефакт, и фонарик на лбу очень помогал, разгоняя тьму вокруг. Крышка же лежала на боку, у стены комнаты, ее внимательно изучала Катерина, и щелкала без конца, забивая карту фотоаппарата снимками помещения. Наконец, оба закончили работу, юноша был весь в пыли и паутине, Катя убрала камеру, а Никита шпатель и пробы, и осматривались в помещении, надеясь найти что-то неожиданное и важное.
— Дверь закрыта?
— При входе? Да, конечно. Давай, дело сделано, уходим, — проговорила Катерина, выходя из тайной комнаты, и начала закрывать замок. Наконец, несмотря на усталые руки, и нервное потрясение, все замки были закрыты, и группа собралась к выходу. Никита высунул голову из подвала, прислушиваясь к малейшим шорохам в ночи. Но ничего, кроме стрекота насекомых, ничего не было слышно. Они поднялись по степеням, и спрятались за постриженными кустами, как вдруг раздался дикий крик, от которого у обоих заледенела кожа. Они посидели немного, Никита высунулся из укрытия, осматриваясь вокруг, но шагов не было слышно.
— Кать, — это павлины в птичьем дворе орут, — вспомнив, прошептал юноша.
— Точно, — с облегчением вздохнула девушка, — пошли, надо двигаться.
Они уходили еще быстрее, и черными тенями скользили между деревьев и стриженных кустов, и вот, запыхавшись от волнения, прибежали к спрятанной лодке.
— Отлично, — проговорил Никита, и помог Кате забраться в лодку, и взялся за весла. Надувная посудина не спеша двигалась к противоположному берегу, и новоявленный гребец работал веслами шустро, поднимая при этом кучу брызг.
— Потише, мой герой, — усмехалась Катя, держась за борт спасательного средства. И вот, лодка уткнулась в кусты, и любители ночных прогулок покинули свое судно, и принялись лишать его воздуха, чтобы засунуть обратно в вещмешок. Сняли с голов маски, а с рук перчатки, и выкинули это добро в мусорку. Оба дышали прерывисто, а у Никиты стали дрожать ноги, но он и вида не показывал Кате, которая тоже лишь нервно улыбалась. Девушка же проверяла сережки и свои снасти для исследований-отмычки и прочие нужные и важные вещи. Вдруг она дернулась, и схватилась за икроножную мышцу и зашипела от боли. Никита нагнулся, и принялся растирать ей ногу, пока девушка не вздохнула облегченно.
— Спасибо, а то видишь, ногу свело. Пошли, поймаем такси.
— Двигаемся, — добавил Никита,
И они двинулись в направлении Итальянских прудов, перейдя автомобильную дорогу от усадьбы. Вскоре проехавшее такси прихватило усталых путешественников в сторону их дома. Вышли у подъезда, и Катя не могла не спросить, ее просто распирало от этой тайны и неизвестности:
— Ну, честно, что ты думаешь- Шереметев вампиром был все- таки или нет? — запинаясь от волнения, спросила девушка, и взяла за руку Никиту.
— Теперь и не знаю, — честно ответил юный культуролог, — ну, вампиры, типа ненаучно…
ГЛАВА 7. Из России в Италию
Петр Борисович, получив отпуск на год, трясся в карете, читая любимого «Гаргантюа и Пантагрюля», четверка отличных коней уносила графа к намеченной цели, любимой Италии, впрочем, известной ему лишь по гравюрам. Он наметил посетить Венецию, Милан, Флоренцию, Равенну и Рим, выполнив при этом и поручения государыни. Разбойников боялся не особо, ведь его слуга, Евлампий, был с мушкетоном и двумя пистолями, а Елпидифор с двуствольным ружьем, да и Трофим, кучер, тоже имел двухствольное ружье, заряженное картечью и два пистолета тульской работы, да и сам граф неплохо владел шпагой, и у него наготове был пистолет с колесцовым замком, и редчайшее короткое ружье с револьверным фитильным замком. Этому чуду было почти сто лет, но за вещицей хорошо ухаживали и смазывали, так что стреляло ружьецо великолепно, шесть выстрелов — это вам не шутка. А фитильный запал получше кремневого, с этим Петр Борисович уже сталкивался, если есть рядом лампада, то не нужно этого кремневого баловства.
Шел 1763год, и знатный путешественник, с заемными письмами от банкирских домов и небольшой суммой наличными чувствовал себя вполне уверенно. Ночевал в хороших гостиницах или постоялых дворах, кучер неотрывно следил за конями и экипажем. Пару раз приходилось менять колеса в пути, но бог милостив, ничего страшного не происходило. Вот и подъехали к границе Венецианского государства, и стража подошла проверить документы.
ГЛАВА 8. Стража
— Здравствуйте сеньор, — поздоровался стражник с алебардой и пистолей за поясом, подходя к окну кареты.
Граф подал ему проездные грамоты, свой паспорт, и рекомендательные письма, заверенные послом Венецианской республики. Стражник осмотрел документы, переглянулся с вторым стражником и офицером, кивнувшим ему головой,
— Документы в порядке.
— Проезжайте, — сказал старший из них, в кафтане, расшитом галунами, и повозка двинулась далее, к знаменитому городу, видимому графом лишь на гравюрах отца. На постоялом дворе рядом с городом Петр Борисович остановился, а Евлампий затащил сундук с графским добром в здание, и присел, пока хозяин договаривался с владельцем заведения о цене. Знатный постоялец занял две комнаты, одну для себя, и вторую комнату рядом для слуг. Елпидифор пошел проверить кухню, познакомиться с поварами и кухарками. За время странствий он и Евлампий поднаторели в немецком и уже освоили итальянский. Подрабатывали лечением- Евлампий был отличным травником, и у него была легкая рука, так что вырывал зубы у страждущих великолепно, граф видя это, купил ему немецкие медицинские инструменты франкфуртских мастеров, из хорошей бронзы. Евлампий, теперь выглядел заправским лекарем, особенно когда наряжался во все черное. Хотел он завести и очки для солидности, но барин счел, что это будет уже слишком для него. Елпидифор был талантливым коновалом, и как ни странно, прирожденным кулинаром, готовил для барина и русские блюда, да и немецкие и венгерские. Вот он и пошел на кухню, что бы продвинуться в своих талантах, и увидеть вживую, чем знаменита венецианская кулинария. Поваром служил здесь Пьетро Мочелли, полноватый мужчина, возрастом около сорока лет, волосы были у него уже с проседью, и одет просто, для работы в серый кафтан и штаны, и ботинки с пряжками, и одежу прикрывал серый полотняной фартук. Итальянец встретил русского кулинара радушно, но заставил одеть поварской фартук, и опять помыть руки. Елпидифор с интересом осмотрел убранство кухни- громадную дровяную печь, с несколькими камфорками, висевшими вокруг медными сковородками, и помошников повара, потрошащих уже ощипанных кур во дворе, и еще одного, готовящего рыбу в кляре. Поваренок сноровисто обрабатывал неизвестные в России вытянутые зеленые овощи, обрезая с них кожуру, и вынимая крупные семечки из мякоти, а затем взялся за круглые и красные плоды, разрезая их вдоль и поперек, и смешивая с давленым чесноком.
— Позвольте попробовать, Пьетро, — спросил его слуга барина, показывая на неизвестный овощ.
ГЛАВА 9. граф Шереметев
— Конечно, коллега. Вот попробуйте потом и это, — показал и на нарезанный красный овощ, — это помидор, или томат. А зеленый- это кабачок, все плоды из Америки.
— И у вас тут из капусты не готовят, — сказал Елпидифор, дожевав уже готовый кусочек кабачка, а потом принялся и за помидор. Подумал, надо барину сказать, что бы дома в теплице
такие растить, — у нас едят и щи, и квашеную капусту, и пирожки с капустой.
Пьетро посмотрел с любопытством на русского и покачал головой. Чего только не бывает на свете!
— Раньше у нас до Петра Алексеевича все только томленое и тушеное на стол подавали, а теперь и салаты, и жаркое, Петр Борисович даже луковый суп ест.
— Ну а мы на стол графу предложим рыбу в кляре, луковый суп, тушеная курица в красном вине, рис с американским сладким перцем, томаты с чесноком, на закуску вяленый окорок, вяленая же колбаса, если пожелаете, кровяная колбаса, спагетти с тартуффо, прекрасное итальянское вино.
Елпидифор внимательно слушал, кивал многозначительно, иногда закатывал глаза, представляя себе все необыкновенность закусок, записал все в блокнотик свинцовым карандашом, и пошел докладывать графу. Вернулся скоро.
— Его сиятельство благодарит за внимание, и просит узнать, есть ли неподалеку Вилла Д Эсте, которую он мечтает посетить, о ее саде даже в России ходят легенды.
ГЛАВА 10. Елпидифор
— Конечно, но граф мог бы купить в книжной лавке неподалеку альбомы с планами знаменитейших вилл Италии, в том числе вилы Боргезе в Риме.
— Спасибо, Пьетро за доброту и внимание. Через какое время будет все готово, обед?
— Через час, любезный, можешь доложить его сиятельству, и все будет готово, не извольте волноваться.
— Отлично, — сказал лакей и вышел с кухни и направился в покои графа.
— Через час, ваше сиятельство, будет все готово. И Пьетро, повар, говорит, что неподалёку есть книжная лавка, где есть планы знаменитейших садов Италии.
— Сбегай туда, дружок, и вот деньги, — граф положил кошелек с серебряными скуди на стол, и придвинул их к Елпидифору, — иди, купишь, что нужно.
Елпидифор взял деньги, на всякий случай проверил складной нож, купленный в Венгрии, мало ли что? И пошел лакей быстрым шагом в означенную лавку, находившуюся на углу улицы. Открыл дверь, зазвонил колокольчик, и показался итальянец, очевидно владелец лавки. На стеллажах лежало множество книг, имелись и небольшие издания, и громадные инкунабулы.
— Бон джорно, — поздоровался лакей по-итальянски, — нет ли в вашей многоуважаемой лавке атласов с чертежами садов и архитектуры лучших вилл Италии?
Владелец задумчиво посмотрел на слугу, и встал со своего деревянного стула и задумчиво пошел к стеллажу, где стояли тома in quatro, большие книги в четверть печатного листа. И, наконец, он принес к столу покупателя два атласа.
— Вот, хотел бы предложить эти издания, — сказал книжный червь, пролистывая перед покупателем, задумчиво позванивавшим звонкими скуди в красивом замшевом кошельке.
Елпидифор посмотрел оба тома, пролистал схемы садов, чертежи строений, описание и расположений экспонатов вилл. Ему понравилось, и Петр Борисович был бы в восторге. Торговались каких-то полчаса, лакей выходил и возвращался в лавку всего три раза, так что покупка не заняла так уж много времени. Расплатившись с самым задумчивым выражением лица, Елпидифор поспешил на постоялый двор, раздумывая, как бы успеть к обеду, книги держал под мышкой, и обе были завернуты в оберточную бумагу. Каблуки лакея стучали по мостовой, и с каждым шагом слуга приближался к вожделенному обеду, тонкой итальянской кухне. Обед был отличным, и Петр Борисович распорядился накормить своих слуг хорошо, а сам рассматривал вожделенный атлас, перелистывая гравюры с планами садов, прихотливыми лабиринтами из аллей деревьев и подстриженных кустов, изучал скульптуры, их украшающие.
— Послушай, Елпидифор, мы ели такие томаты, — и граф многозначительно взглянул на лакея, — ты бы раздобыл бы семян этого овоща. Высушишь, и пошлем в Россию, в теплице у нас посадим, расти будет, как в теплых странах.
— Хорошо, ваша светлость, сейчас на кухню сбегаю.
— Вот, дашь поварятам, — и граф дал пяток монет для кухонной обслуги, — и придвинул деньги, и Елпидифор спрятал их в своих обширных карманах, и вышел из графских покоев.
Петр Борисович наметил для себя посетить знаменитую виллу рядом с Римом. И обязательно посетить Равенну с мавзолеем Галлы Пацидии и церковью Сан- Витале. Послезавтра его ждала прекрасная Венеция.
ГЛАВА 11. Венеция
Но сначала граф приехал посетить виллу в Стра, знаменитую виллу Пизани. У ворот их встретил лакей, граф договорился о посещении столь знаменитого места заранее, списавшись с владельцем еще из России.
— Здравствуйте, граф, — и лакей открыл ворота ведущие внутрь виллы, и карета Шереметева заехала внутрь, и другой слуга показал Трофиму путь на Конный двор, — мое имя Микеле, я с радостью покажу вам прекрасный сад усадьбы.
Микеле повел Шереметева, взявшего в руки блокнот и свинцовый карандаш, и делавшего наброски строений виллы. Граф бросал вокруг восхищённые взгляды, стараясь ничего не забыть. Здесь было на что любоваться- великолепная скульптура, соразмерные здания виллы. Вот наконец, подошли и к Лабиринту Стра. Зеленые аллеи запутанных переходов вели в центр сооружения, где возвышалась белая башенка со статуей Минервы, богини мудрости, венчающей ее. Микеле отпер калитку.
— Граф, прошу, идти только со мной, не отходить, я наизусть помню порядок движения в Лабиринте.
— Конечно, — согласился Шереметев.
Они шли по дорожкам, ограниченными живой изгородью, и лакей вывел к воротам, ведущим в обиталище Минервы, возвышающейся над путниками. Шереметев тут же запечатлел образ божества и монумента быстрыми штрихами карандаша, они прошли Лабиринт, и поднялись по витой лестнице башни, поднявшись на самый верх, на площадку Минервы, граф наслаждался прекрасным садом, раскинувшимся перед его взором. И они пошли обратно, на выходе Петр Борисович отблагодарил итальянца парой скуди.
Граф переправлялся на нанятой лодке в прекрасную Венецию с Елпидифором и Евлампием, а Трофим на постоялом дворе остался сторожить экипаж. За все было оплачено владельцу постоялого двора, денежные расписки получены. Лодка скользила по глади залива, и уж показался город, вскоре путешественники пересели в гондолу, и два колоритных гребца, в красных колпаках, безрукавках и широких штанах, загребая двумя веслами, помогли добраться путникам к ратуше, куда Петр Борисович Шереметев отправился один. Он отметил свою подорожную грамоту у канцеляриста, пожилого итальянца лет пятидесяти, затем нашел и секретаря генералитета, где отдал грамоты от канцлера России для дожа Венеции Пьетро Гримани, и закончив все дела, и получив расписки, стал осматривать Лестницу Гигантов, статуи Аполлона и Нептуна, стараясь запомнить мельчайшие подробности необыкновенных скульптур и рельефов. С другой стороны граф поднялся по Золотой лестнице, крытой галерее, потолок сооружения расписан великолепно, а рельефы позолочены. Был там и юный художник, у которого граф купил гравюры с изображениями Дворца Дожей, церкви Санта Мария Маджоре, лестницы титанов, и других прекрасных сооружений. С ним уже шли и слуги, Евлампий и Елпидифор. Впереди их шла группа французов, судя по их речи, очевидно муж и жена, и трое детей в сопровождении гувернантки. Дети расшалились, лишь девочка чинно шедшая рядом с служанкой, смотрела на братьев осуждающе. Сначала мальчишки бегали вокруг семьи наперегонки, но вдруг один из озорников, споткнувшись о камень, разбил колено в кровь, и горько заплакал.
ГЛАВА 12. Луиза
— Позвольте, ваше сиятельство помочь мальчишке, — спросил Евлампий у графа, — ранка-то нехорошая.
Граф кивнул головой и вышагивая, опираясь на трость, подошел к мужчине, очевидно отцу.
— Месье, позвольте моему слуге помочь ребенку, он неплохой лекарь.
— Буду рад, месье. Меня зовут Бертран де Грасси, — представился француз.
— Граф Петр Шереметев, — поименовался и Петр Борисович.
Евлампий же начал действовать, не особо обращая внимания на ритуал приветствия знатных персон. Рядом стояла скамья, он посадил на нее ребенка, спустил вниз окровавленный чулок, из своей кожаной сумы достал флакон с настоем тысячелистника на спирту, и тряпицей протер рану от крови, порез был глубоким.
— Все будет хорошо, парень, — сказал ли мальчику, кусающему губы от боли, — сейчас будет больно, — и он достал медицинскую иглу с шелковой нитью, и сделал шесть швов на ране, стянув кожу внахлест, что бы не было шва после заживления, обрезал нитки, и смочив тряпицу в том же растворе, наложил на рану, и замотал крепко- накрепко.
— До свадьбы заживет, — усмехнулся лекарь и передал своего пациента в руки взволнованных матери и отца.
— Спасибо вам, — поблагодарил его Бертран, и потянулся к поясу и начал доставать деньги.
— Не надо, месье, — отказался Евлампий, — но повязки постарайтесь менять через день.
ГЛАВА 13. Евлампий
— В какой гостинице вы остановились? Мы можем вам рекомендовать нашу Luna Baglioni, мы сами там остановились, отличная кухня, прекрасное место.
— Пожалуй соглашусь, с вами месье, да и Евлампию проще, если он вдруг понадобится пациенту.
— Конечно, — улыбнулся де Грасси, — позвольте представить вам мое семейство. Луиза, моя жена, — женщина кивнула графу, осмотрелась, и с облегчением увидела стоявшего рядом лекаря, — мои сыновья -Анри, которому вы помогли, и Кристоф, дочь Катерина, и наша гувернантка Николь.
— А это мои слуги, Елпидифор и известный вам лекарь Евлампий, — представил граф своих слуг.
— Мы пойдем осматривать Венецию, я здесь первый раз, — улыбнулся граф, — прошу меня извинить, — он поклонился новым знакомым, и русские путешественники направились к собору Святого Марка.
Осмотрев все, увидев своими глазами знаменитейшие церкви Венеции, палаццо, граф на гондоле отправился к рекомендованной французом гостинице. Уже вечерело, и он сильно проголодался, так что Елпидифор отправился узнавать насчет трапезы, а Евлампий оплатил покои графа и комнату для лакеев. Ужин состоял из нескольких видов рыбы, поданной к столу Петра Борисовича, а то что осталось-то есть почти все- досталось его верным слугам. Гостиница и вправду была неплоха, но поутру, Евлампий, хоть и не слышал о клятве Гиппократа, отправился к юному Анри. Его ждали, мальчик уже сидел на стуле, без обуви, и лекарь быстро проверил рану, отек был, но небольшой, и воспаления не было, он еще раз наложил тысячелистник, и успокоенный, покинул маленького пациента.
После ужина граф Шереметев с де Грасси сыграли партию в биллиард, во время которой граф заметил на пальце француза кольцо с символом, циркуль и еще что- то, но спрашивать счел бестактным для себя.
Они покинули необыкновенную Венецию вместе, и дорога повела их сначала в Милан, где граф осмотрел и был впечатлен картинами Сандро Ботичелли, а картины «Рождение Венеры» и «Весна», были настолько прекрасны, что граф предлагал громадные суммы за эти полотна, но все было тщетно, перекупить эти полотна он не смог. У антикваров он купил прекрасную коллекцию посуды 16 века, и почтой отправил в Россию, в Москву. Бертран составлял компанию графу, и помогал в выборе редкостей. Были куплены полотна художников Италии и Франции, и все эти вещи так же почтой отправились на далекую родину графа. Что непривычно было для Петра Борисовича, француз был лишен чувства превосходства по отношению к русским спутникам, и даже к крепостным Шереметева относился как к равным, не позволяя себе показать, что он лучше этих людей. Нога Анри зажила совершенно, и мать мальчика души не чаяла в лекаре.
ГЛАВА 14. Иллюминаты
Флоренцию, полную редкостей и прекраснейших они приехали еще через неделю, и де Грасси повел графа знакомится к своим друзьям в этом городе. Это был неплохой палаццо, но город Шереметев нашел более скученным в сравнении с Москвой, хотя и с каменными мостовыми и водостоками, и с таким чудом, как акведуки и канализация. Даже маленький садик из двух персиковых и четырех грушевых деревьев считался несусветной роскошью здесь, по сравнению с десятиной свободной земли усадьбы графов в Москве. Зашли в калитку дома, где их встретил слуга с масляным фонарем, и повел их наверх, в зал. Там стоял, что было в диковинку, круглый стол, накрытый простой скатертью, и уже сидели четверо итальянцев, вставших из вежливости при виде вошедших.
— Граф Петр Борисович Шереметев, — представился гость сам.
— Никколо Герардески, из Милана, — представился молодой человек лет двадцати.
— Алессандро Гентилески, из Флоренции, — сказал совсем юный итальянец.
— Филипе Горди, из Кремоны, — поднялся, назвавшись мужчина лет тридцати.
— Алессио Минелли, из Флоренции, хозяин дома, — представился итальянец лет тридцати.
— У нас считается плохой приметой, прийти без подарка хозяину дома, — и граф протянул господину Минелли пакет с изящно вышитым шейным платком.
— Спасибо, граф, — взял подарок Алессио тепло улыбнувшись в ответ.
— Садитесь, здесь рады добрым людям, — сказал хозяин дома.
Слуги принесли три стеклянных графина с вином и бокалы, а потом и холодные закуски.
— Выпьем же за нашего гостя из далекой России! — провозгласил хозяин, и поднял бокал с красным вином.
Все отпили из бокалов, и отдали должное сырам и колбасам прекрасной Флоренции.
— Вы, граф, ничего не слышали про туманный Гандвик, далекий Север России? — спросил его Никколо, — дело в том, что датский историк пишет, что эта земля населена великанами и колдунами, и про Биармию, и быть может, про Алатырь-остров, именуемый у Мавро Орбини Филоподией?
— Отец с Петром Алексеевичем посещал Север, ходят сказания среди поморов о этом, — сказал поморщившись ответил граф, — да и о Золотой бабе, с ее детьми, Близнецами. По слухам, ее вогулы да остяки прячут на левом берегу реки Обь. Филоподий- этой Новая Земля, острова напротив Ямала, обской губы. А про это, про ледяных чудовищ Скрытого острова, и я слышал. Ледяная царевна и семь ее слуг, все они вечно спящие во льду, и горе всем, если ее разбудят. У нас много сказаний о оживших мертвецах ходит среди народа, даже кладбища в деревнях всегда на другом берегу реки, — он рассказывал, и видел, как не сводят глаз с него собеседники, а Никколо быстро записывает его слова в блокнот.
— У нас есть сказка о Спящей Красавице, граф, очень похоже, но у вас, клянусь, у вас все звучит гораздо страшнее и ужаснее, — добавил покрасневший от вина Алессио.
— Да, граф, и есть сказания, наподобие ваших, о трансильванском графе Владе Цепеше, это невероятные истории, — добавил Филипе Горди.
Петр Борисович внимательно наблюдал за каждым из собеседников, сидящим рядом с ним, и у каждого из них был перстень с тем же знаком, что и у Бертрана, которого граф уже считал своим другом.
Дальше беседа была о Боттичелли и смыслах, вложенных в его полотна, потом о Леонардо да Винчи и его учениках, и почему они изображали Спасителя без бороды и светловолосым, на знаменитых картинах «Спаситель мира» Джанпетрино, и «Юноша в виде Святого Себастьяна» Больтрафио. Петр Борисович в задумчивости отпивал из бокала, оглядывая своих новых знакомых. Он понимал, что попал сюда неслучайно.
— Уважаемые господа, простите, что прерываю вашу утонченную беседу, но желаю узнать, в чем цель моего приглашения к вам, в ваш узкий круг знакомых? То что не ограбить, это положим, ясно. Так в чем же дело?
— Я вам говорил, господа, что граф весьма умен и наблюдателен?
— Чего же тянуть? — начал речь Бертран де Грасси, — мы бы желали что бы вы граф, вступили в клуб Избранных, Просвещенных, кто печется об Общественном благе, в Общество, именуемое Иллюминаты, несущие свет истины во имя Разума людям всего мира. Мы, Гностики, чья религия основана не на слепой вере, а на Истинном знании, продолжаем традиции Платоновской Академии Джованни Пико делла Мирандола. Как говорил наш учитель: «Велика ответственность человека, и он может опираться лишь на Разум. Человеческий ум способен познать Единое, Истину и Благо».
Петр Борисович оглядел всех за столом, смотревших на него с тревогой, и поразмыслил, что эти знакомства будут ему весьма полезны, а лично Бертран, как человек, был ему очень симпатичен. Насчет Разума непонятно, но поступать по уму его и папенька учил.
— Если это не будет связано с изменой государыне императрице и Родине, то ваше общество, господа, мне по душе, — ответил он.
Лица сидящих посветлели, все разом заулыбались, Аллесандро встал, и покинул комнату. Были слугами принесены шандалы со свечами, комната была ярко освещена. Петр Борисович произнес слова клятвы, и формальности были соблюдены, и на его палец, Бертран, ставший его наставником, надел кольцо, и теперь граф Шереметев стал членом братства Посвящённых, истинно Знающих.
ГЛАВА 15. Парк Боболи
Алессандро Гентилески вызвался проводить графа Шереметева в сады Боболи, усадьбы Медичи, что непривычно для русского человека, расположенной на склоне холма. И вот, Алессандро повел Петра Борисовича к Гроту парка. Они прошли через аллеи самшита, которые смыкались над головами, образуя галереи из живых ветвей и листьев эти деревьев, даруя драгоценную прохладу. Здание выглядело просто невероятным- это была искусственная пещера, с каверной, украшенной четырем колоннами и двумя статуями. Работа архитектора Буонтоленти просто великолепна. Статуи при входе были изображениями Цереры (Персефоны) и Аполлона. В нише пещеры стояло изваяние Ахиллеса и Елены, освещение помещения было не чрезмерным, и скорее таинственным, разгоняло мрак лишь отчасти, и свет падал из окулуса с потолка здания.
Грот парка Боболи
Внутри царила прохлада, бил фонтан, и стояла статуя купающейся Венеры работы Джамболоньи, а стены же этой пещеры были украшены фресками изображающими пастуха, рельефами, причем впечатление эти вещи оставили гнетущее. На фреске, Минерва, как виделось, смотрит на посетителя и силится сказать ему нечто необыкновенное. Казалось, что два лица, девичье и юношеское смотрят на посетителя сквозь камень стены, и это неповторимо передано посредством простой штукатурки и великолепно подобранных морских раковин. Граф был потрясен.
— Алессандро, что это? — он обратился к проводнику, в полном смятении.
— Теперь ты наш брат, и ты познаешь истину. Другой бы не добился от меня ни слова. Это изображение божественных близнецов, Аполлона и Дианы- Артемиды, согласно апокрифам, рожденным в пещере. И все до единой статуи, глубоко символичны и объясняют посвященным тайны мироздания. Прости нас брат, но остальное ты узнаешь позже, когда Бертран сочтет нужным, он расскажет тебе больше. Если вкратце, Грот символизирует Элизиум, посмертное царство, охраняемое Аполлоном и Элисией, Церерой, и его славнейшие обитатели- Ахиллес и Елена Прекрасная. Минерва, дарующая мудрость, это фреска работы прекрасного Почетти, дает возможность вспомнить о мудрости мира, о том, что все основывается на Разуме, как основе мира. Ведь согласно мифу, и Афина- Паллада было порождением разума Зевса. И сама Афина или Минерва, является нашим символом. В малом гроте изображена коза Амальтея, вскармливающая Зевса, пещера является образом Идейской пещеры Крита.
Граф не почувствовал себя оскорбленным, скорее наоборот, он никогда не видел к себе лучшего отношения, он теперь стал частью большого братства, ему было наконец интересно жить. Петр Борисович сам жаждал продвинуться по пути Познания, открытого лишь для Избранных. Он лишь поправил галстук на шее, и улыбнулся Алессандро.
— Очень интересно, сеньор Гентилески, я рад, что вы мне это показали, все эти необыкновенные и таинственные вещи.
— И вы открыли нам много тайн о вашей Северной стране. Пойдемте в дом, нас ждет обед, а к вечеру вы двинетесь в Рим, вас ждет сеньор Пьетро Мори, он наставит Вас и Бертрана в философии неоплатонизма, и вам откроется подлинная истина. Так же советую посетить Равенну с старыми церквями и мавзолеем Галлы Плацидии. Хотел бы отметить, граф, что Иллюминаты сильны и в Британии, и даже королевская семья входит в круг Посвящённых. Королевская семья приняла решение праздновать день рождения монарха во второе воскресение июня. Они празднуют Карнеи.
— У нас, в России в то время празднуют Ивана Купалу, купальская неделя. Веселый праздник с оттенком грусти- бросают венки в воду, ищут цветок папоротника.
— Я ничего из этого не знал, граф. Видите, как вы важны для нас.
Пришли домой, поели и к вечеру две кареты двинулись в Равенну, повозки, везущие семью Бертрана де Грасси и графа Шереметева.
ГЛАВА 16. Древности Равенны
Стук копыт, подбитых подковами, и колес о римскую дорогу, построенную полторы тысячи назад, сопровождал путешественников. Петр Борисович сидел в карете, и понемногу отпивал из фляги теплое разбавленное вино, вокруг расстилался прекрасный пейзаж окрестностей дороги, украшенный плодовыми деревьями, виноградниками и поспевающей пшеницей. Равенна оказался городом у моря, стоявшим на прибрежных скалах, окруженным крепкими стенами построенными последними императорами Рима. Путники остановились на постоялом дворе, и граф отпустил слуг осмотреть город, ведь не годится члену братства держать в небрежении своих лакеев. Гостиница была небольшой, но уютной, так что удалось расположится с удобством. На следующий день, вместе со вставшим солнцем, освещающим им путь, Петр Борисович с Елпидифором и в сопровождении семьи де Грасси двинулись осматривать древности этого удаленного места Италии. Начали осмотр с церкви Сан Витале. Выглядела церковь неповторимо, скромная снаружи и ослепительно прекрасная внутри. Римская мозаика 6 века была неповторима, граф прошел мимо изображения базилевса Юстиниана с его свитой, посмотрел и на базилиссу Феодору со своими служанками, эти мозаики были прекрасны. Обратил внимание и Шереметев на изображение на куполе церкви, изображение Спасителя, и оно не было каноническим. Спаситель был изображен без бороды, и это смутило Петра Борисовича. На выходе он приобрел ряд гравюр с изображениями Сан Витале, и мавзолеем Галлы Плацидии. На стене этого здания была фреска с Пастырем, пасущим овец, и пастырь был молод на этом изображении, с длинными кудрявыми золотыми волосами. Бертран был рядом с графом и с вниманием наблюдал над реакцией ученика на все увиденное, и старался, что бы все замеченное не травмировало неокрепший ум адепта.
— Вот видите, в ранней Империи изображения Христа были совсем иными, Петр Борисович. В Риме, вы увидите несравненные работы Леонардо да Винчи и его учеников, на которых изображен Спаситель Мира.
— Но почему? — только и вымолвил граф, — к чему эта ложь?
— Не все в состоянии понять это, — слабо улыбнулся де Грасси, — люди слабы, и мало знают, и им тяжело это все понять. Но не надо их осуждать за это. Но, как говорит еще латинская пословица, «Знания- это власть». На этом и была основана философия Просвещения, что Избранные должны были донести до всех людей во всем мире Истину, но люди оказались не готовы к этому, и начался раскол в церкви, Реформация, и Католическая церковь уничтожает любые попытки к Просвещению. Папа пошел даже на прямое финансирование ряда деятелей искусства и философии, и они создали новое направление, называемое Рококо, что бы отвлечь людей нарочитой образностью изображаемого, множеством мелких деталей от познания мира и идеалов Просвещения.
— У нас канон другой, — нахмурившись, сообщил граф, — никто и не поймет этих деталей. Мало кто читает хоть что-то, а в таких тонкостях, как атрибутика античности, сир Бертран, клянусь вам, разбираюсь только я, ну может быть граф Воронцов, и Юсупов, обустраивающий свое село Архангельское.
— А Петр Алексеевич? Анна Иоанновна? С Летним садом в Петербурге, и Екатерининским Парком в Петергофе? — спросил удивленный Бертран.
— Петр хотел, что бы было все красиво в городе его имени, по -европейски, но если бы вы ему открыли тайные смыслы Парка Боболи, к примеру, — и граф криво усмехнулся, и со значением поправил шейный платок, — ведь фактически глава православной церкви в России это император, изъявляющий свою волю через обер-прокурора Святейшего Синода.
— Вы и несколько человек уже понимаете в высоких идеях Просвещения, это уже немало, — добавил Бертран, — вы же собираетесь обустроить усадьбу Кусково, я могу посоветовать вам архитектора, он тоже из нашего братства, и может воплотить ваши потаенные замыслы. Это месье Бланк, он поможет вам наполнить вашу виллу скрытыми смыслами, и ее облик будет дарить Вам и вашим друзьям, а может быть, и всем людям, радость и понимание смысла жизни.
ГЛАВА 17. Разбойники Рима
Кареты катились в сторону Вечного Рима, а путники наслаждались комфортом своих карет, благодаря новой рессорной конструкции, дававшей немыслимое ранее отсутствие тряски при поездке. Дорога вилась мимо холмов, и вот, ее полотно занырнуло под старинный мост, окруженный густым кустарником. Вдруг карета резко остановилась, и Трофим заругался нехорошо, а Евлампий спрыгнул с козел к дверям повозки.
— Ваше сиятельство, приготовьте ружьецо, а то бог свят… — прошептал лакей, держа мушкетон двумя руками.
Петр Борисович заткнул за пояс две заряженные пистоли, и запалил фитиль на шестизарядном ружье, и вышел из кареты. Елпидифор
