Аннотация
Четыре пары глаз сверлили меня так, что, кажется, я просто чудом не воспламенилась.
- Прошу прощения, - пролепетала я, - а кто из вас мама... Мама Генри... Генриха?
- Мы! - последовал дружный ответ.
Мало какая из женщин испытывает восторг, столкнувшись с ревнивой свекровью. А если их четыре? И все четыре знают, что лучше для любимого сЫночки - вот это испытание! А началось все с того, что в наш отдел пришел новый руководитель - молодой интеллигентный очкарик с необычным именем, который ко всем своим достоинствам оказался еще и холост. Среди сотрудниц отдела началась жестокая борьба за руку и сердце нового начальника, а он длинноногим стройным красоткам предпочел меня - невысокую и самую обычную девушку, у которой вдобавок имеется десяток лишних килограмм харизмы и обаяния. Но выдержать конкуренцию с сотрудницами оказалось куда проще, чем пройти отбор иного рода - а именно получить одобрение "мамочек" Генриха - у них целый список качеств, которыми должна обладать их потенциальная невестка, ведь они выбирают для своего мальчика лучшую! А главное - устоит ли Генрих перед их напором...
*Книга - участник литмоба "Отбор на должность"
Возрастной ценз 16+
***
Легко ли быть толстухой? Спросите меня, и я отвечу вам - нет. И дело даже не в том, что каждый раз, зайдя в магазин, на вопрос, есть ли бюстгальтеры твоего размера, ты слышишь извиняющийся голос продавщицы "у нас линейка представлена размерами только до четвертого", и не в том, что снимая платье, ты видишь складки на боках, а повернувшись в профиль - второй подбородок и висящее пузо, и не в том, что в бутиках ты чаще всего слышишь фразу "вашего размера нет". А в том, что ты не нравишься сама себе. В том, что ты ненавидишь эту жирную тушу, эти колышущиеся при каждом твоем движении складки, это пузо, похожее на кусок желе, этот бюст, который начинает прыгать, как на пружинах, если ты идешь слишком быстро или просто взбиваешь картофельное пюре. Ну и самое главное - если твои параметры превышают сорок шестой, устроить свою личную жизнь тебе будет гораздо сложнее, потому что мужики хотят видеть рядом с собой стройняшку с ногами от ушей и осиной талией. Меня зовут Дарья, мне двадцать четыре года, я не замужем, и у меня даже нет парня. А все из-за того, что при своих ста шестидесяти трех сантиметрах роста я вешу семьдесят пять килограмм. Скажете ерунда? Подумаешь, лишний десяток килограмм харизмы и обаяния? А как бы не так. Да, на первый взгляд эти килограммы незаметны, ну, чуть пухленькая... Но на самом деле это много, и парни при встрече с тобой улыбаются, скользя взглядом по фигуре. Кто-то придумал, что девушка должна иметь конституцию гладильной доски. А что делать таким, как я? Уходить в монастырь? Нет, конечно, я делаю вид, что все прекрасно, и на бестактные вопросы родни и знакомых о замужестве отвечаю, что пока не хочу, не готова, не созрела. Даже маме не говорю правды. На самом деле хочу и давно созрела. Да не берут!
Моя подруга Тонька говорит мне, что я не толстая, а просто такая. Ну да, конечно, бывают и толще, а у меня всего пятьдесят второй. Ей легко говорить с ее сорок четвертым при росте сто семьдесят, ей-то это не грозит, и кавалеров у нее хоть отбавляй. Но, кстати, она единственная, кто знает правду и старается помочь. Противостоять ее дружескому напору невозможно, остается только смиренно принимать помощь. Кто знает, вдруг у нее и впрямь получится?
- Мы еще работаем в таком месте, где мужчинки не водятся, - сказала Тонька, добавляя себе в чашку кипятка. И это была правда. Из всех сотрудников количеством около четырехсот человек мужчин едва ли можно было наскрести десяток, из них один завхоз, который, судя по количеству прожитых лет, участвовал еще в войне против Наполеона, один охранник, бывший по совместительству мужем нашей директрисы, один разнорабочий, ровесник завхоза, и еще с пяток мужичков возраста сорок плюс, из которых трое были мамкиными радостями, а остальные представляли из себя туманных личностей, которые за все время работы не проявили интереса ни к одной из сотрудниц.
- Ну что это за работа? - вздыхала Тонька. - НИИ, да еще и экономический отдел. Козе понятно, что там одни тетеньки, причем большинство предпенсионного возраста. А если и попадется какой-нибудь мужичок, то непригодный для нормальных отношений - или пенсионер, или маменькин сынок. Может, тебе работу поменять? Перейти куда-нибудь, где чисто мужские коллективы?
- Это где, например?
- Ну... Магазин автозапчастей. А что? Бухгалтером. Или в строительный.
- Да ты знаешь, сколько женщин работает в строительных магазинах? Смешная ты, Тонька. Женщины сейчас везде. И в магазинах автозапчастей тоже.
- Пожалуй, ты права. Что же делать... Хоть в армию иди... Вот там женщин мало, я точно знаю.
- Стать женой офицера? Всю жизнь на чемоданах сидеть?
- Ну, на тебя не угодишь. Ты хочешь замуж или нет?
- Хочу.
- Ну а что тогда выпендриваешься? Нормальных мужиков сейчас дефицит. Ну и остальное тоже...
Это она о лишнем весе.
- Вот схуднуть бы тебе... Хотя бы килограммчиков на шесть-семь. Вот увидишь - все сразу изменится. Нет, ты не подумай, по мне ты и такая очень даже ничего. Но ведь ты понимаешь - у людей стереотипы в головах, мозги забиты всякими Твигги, так что, если хочешь быть успешной, то придется подстраиваться под запросы общества.
Я только вздохнула в ответ. Схуднуть... Тонька всю жизнь на диетах, хотя лично мне вообще было непонятно, для чего ей это - ее родной размер - сорок шестой. Так нет, все питание у нее строго расписано, она, видите ли, не хочет толстеть. Толстеть! В ее понимании это с сорок четвертого вернуться к ее природному сорок шестому. Мне хотя бы до сорок восьмого сбросить... Я бы считала себя самой стройной девушкой в мире! Но диеты... У меня никогда не получалось выдерживать их больше недели. Ну не могу я отказаться от пирожных и шоколада! Очень обидно, что ради этих самых запросов общества приходится лишать себя маленьких радостей жизни.
- И почему у нас люди такие зависимые от этого всего? - продолжала рассуждать Тонька. - Вот за границей никто не смотрит на то, высокая ты или коротышка, худая или толстая. Они принимают тебя такой, какая ты есть. У них даже самые страшные замуж выходят. И не по одному разу.
- Мы не за границей, - буркнула я.
- Ой, извини, Даш, - спохватилась она. - Я, наверное, тебе уже надоела с этой темой. Но просто я так переживаю за тебя, ты же моя лучшая подруга! А знаешь что, давай выпьем за нас, красивых, - она подняла кружку с чаем. - Пусть у нас все будет хорошо. А у тех, кто нас не ценит, пусть все части тела отсохнут!
Мы отхлебнули по глотку чая из наших кружек, поболтали еще немного, и я засобиралась домой - завтра на работу.
Работала я, точнее, работали мы с Тонькой в экономическом отделе научно-исследовательского института. Понятия не имею, что мы там исследовали, но каждый божий день я составляла горы таблиц, сводила данные, сравнивала с прошлыми отчетными периодами... Я мечтала о работе в небольшом современном офисе, частенько представляла себе, как буду бегать по кабинетам со своими предложениями и идеями, как они будут воплощаться в жизнь, как мне будут говорить "спасибо", как я делаю карьеру, но... Но мы были сразу после института без опыта, поэтому пришлось идти туда, куда взяли, и на грошовую зарплату. В моих мечтах, конечно, были большие планы, я говорила всем, что полгодика поработаю и найду работу получше и поденежней, но потенциальные работодатели мои резюме даже не просматривали, и, кажется, я застряла в этом болоте на полжизни минимум. Скука и рутина. Сидели мы в одном огромном помещении, которое называлось комнатой экономистов и было на редкость неуютным - стены окрашены мерзкой светло-зеленой краской, на потолке висели матовые прямоугольные светильники, в плафонах которых за годы накопились горы дохлых мух, а полы были устелены старым паркетом, который, судя по его состоянию, положили еще при дорогом товарище Сталине. Я ненавидела эту комнату, занимавшую второго этажа, а еще больше ненавидела обстановку внутри нашего коллектива. Три десятка женщин, чей средний возраст составлял сорок лет. Каждый день одно и то же. "Девочки, новый рецептик нашла..." "Девочки, спасайте, чем сопли лечить, Мишка опять в сад не пошел..." "Вчера в "Девятке" скидки на сахар были, я двадцать килограмм купила...", а так же бесконечное перемывание костей свекровям, зятьям и невесткам. Выходных я ждала как праздника. А уже если они на самом деле совпадали с праздником, то было вообще замечательно - целых три или даже четыре дня не ходить на работу, не видеть эти таблицы, не слышать этих разговоров! Кстати, скоро Новый год. Десять дней свободы - отдохну!
На праздник я первым делом съездила к маме и бабушке. Они обе милые, и я безумно люблю их, но их обеих объединяет один существенный недостаток - они слишком сильно хотят выдать меня замуж. Каждая наша встреча проходит по одному и тому же плану: мы обнимаемся, целуемся, задаем друг другу дежурный вопрос о состоянии дел, а затем неизменно поднимается тема моего замужества. Они думают, что поступают крайне деликатно, сообщая о том, что сын тети Светы развелся, а племянник Валентины Игнатьевны расстался с девушкой, а он вообще всего на два года меня старше и вообще очень милый молодой человек... Но на самом деле нет ничего более ужасного, чем эти разговоры. Ты сидишь, вежливо улыбаешься, делаешь вид, что тебе это все дико интересно, но на самом деле просто не знаешь, как себя вести - то ли бросать все и бежать за тетисветиным сыном, то ли пускаться в пляс от счастья по поводу расставания Валентигнатьевного племянника с его подругой. И на этом дело не заканчивается. Бабушка обязательно скажет, что время летит быстро, а женщины стареют раньше мужчин, да и с ребеночком затягивать нежелательно, а то рожать будет тяжело... Мне всего двадцать четыре, а они ведут себя так, как будто мне скоро пятьдесят! Сейчас вон, и в сорок пять первого рожают, и ничего. Может, я вообще не хочу никакого замужа? Может, мне еще рано? А о детях я вообще не думаю! Да нет, конечно, хочу, и о детях думаю... Но эта вежливая бестактность выводит из себя, поэтому каждый раз я стараюсь слинять от них побыстрее. Вот и в этот Новый год я поздравила их, вручила подарки, приняла ответные презенты, посидела за столом, выпила шампусика, заела его традиционным "Оливье", не забыв восхититься его изумительным вкусом и сказав "ну прямо как в детстве", - не сказать нельзя, мама обидится - и засобиралась к себе - к восьми должна была прийти Тонька. Она накануне рассталась с очередным ухажером, и поэтому мы договорились, что будем встречать Новый год вдвоем. Я торопливо шла по улице, стараясь не растянуться на льду, и бросала завистливые взгляды на снующих туда-сюда людей. Они несли шампанское и тортики, пакеты с подарками и продуктами, и я думала, как же здорово встречать Новый год не с лучшей подругой, не с мамой и бабушкой, а со своей семьей. С мужем, с детьми... Страшно хотелось романтики и семейного уюта. Любви хотелось. У меня этого, наверное, никогда не будет. С этими мыслями я поднялась на свой четвертый этаж, вбежала в квартиру, сбросила сапоги, кинула на вешалку пальто и ускакала на кухню заправлять салаты и раскладывать нарезку.
Звонок в дверь раздался ровно в восемь - у моей очаровательной подруги был талант прийти точно к обговоренному времени, минута в минуту. Мы обнялись и поцеловались, я вручила ей свой подарок - большой маникюрный набор, на который она давно засматривалась. Повосхищавшись, Тонька убрала его в сумочку и взамен извлекла на свет конверт. Что это? Она хочет подарить мне деньги? Ну что ж, не откажусь.
- Дашечка, дорогая... - начала она. - Зайчик мой, я придумала, как тебе помочь без ущерба для твоих гастрономических пристрастий. Я купила тебе абонемент в фитнес-клуб! На месяц. Если понравится, ты сможешь его потом продлить, у них сейчас как раз акция.
И она вручила мне конвертик. Я не верила своим ушам. Абонемент в фитнес-клуб? Да я и спорт вещи вообще несовместимые. Ну, Тонька... Да лучше б она тортик принесла.
- Я еще подумала - в фитнес-клубах всегда много мужиков, глядишь, так и познакомишься с кем-нибудь, - продолжила подруженция. - Двух зайцев сразу, Даш, - и похудеешь, и парня себе найдешь. Только со страшными не знакомься - не одобрю! - и она шутливо погрозила мне пальцем. Ну что ты с ней поделаешь... Одно слово - Тонька.
Вечер мы провели чудно - посмотрели новую комедию, потом концерт, посмялись, вспоминая былое, выпили в полночь шампанского, Тонька даже нарушила свою диету и умяла целых два куска торта. Часов в пять утра она уехала, а я, проснувшись около полудня, первым делом как следует изучила абонемент. Фитнес-клуб "Спарта". Действителен в течение тридцати дней, первым днем считается день первого посещения. От одного названия в дрожь бросает - моему взору представилась армия мышцастых потных мужиков, со зверскими мордами завязывающих в узел стокилограммовые штанги. И что мне там делать? Да надо мной все будут ржать. Повздыхав, я полезла в интернет и нашла снимки этого самого клуба. Оказалось, что за таким громким и суровым названием скрывается весьма скромное заведение, расположенное в подвале жилого дома. И адрес рядом - на соседней улице. Может, не все так страшно?
В первый рабочий после праздников день вечером я добралась до "Спарты". Страсть как хотелось быть стройной. Нет, войти внутрь я так и не решилась и, сделав вид, что кого-то жду, постояла на тротуаре, разглядывая вывеску и изучая входящих и выходящих из дверей посетителей. Ох, какими же недостижимо стройными они мне казались! Нет, мне такой никогда не быть, это точно. Да будет тупо стыдно явиться туда в шортах и майке, потрясая килограммами своей лучезарности. Нет, не пойду. Или пойду? Мимо прошмыгнула пара девушек в лосинах. Бо-о-оже... Какие у них ноги! А шеи? Эх... Нет, точно не пойду. Спасибо, Тонька, но на этот раз ты с подарком промахнулась...
На следующий день я, боязливо прячась в куртку, вошла в "Спарту". Девушка-администратор приветливо улыбнулась, подсказала, где можно переодеться, и спросила, есть ли у меня программа упражнений.
- Да, конечно, - уверенно кивнула я и прошла в раздевалку. Никакой программы у меня не было. Все мои знания о фитнесе ограничивались школьными занятиями физкультурой, из которых в памяти осело только то, что начинать надо с разминки, и что первыми выполняют упражнения на плечевой пояс, а затем спускаются вниз. Облачившись в специально купленную для занятий форму, я вышла в зал. Какое счастье! - он был пустой. Значит, мой позор останется тайной. Побродив от тренажера к тренажеру, я выбрала гантели весом полкило и подошла к зеркалу. Ноги на ширину плеч... Кажется, так. Я сделала паузу, успокоилась и посмотрела в глаза своему отражению. Надо, Даша. И я начала упражнение. Раз, два, три, четыре. Я поднимала руки верх и старалась "держать" дыхание, одновременно пытаясь представить себе, как выгляжу со стороны. Раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре... Я смотрела на свое отражение в зеркале. Раз, два, три, четыре... Мое лицо начало краснеть, а дыхание сбиваться. Нет, я так долго не выдержу. Вообще не понимаю тех, кто по три раза в неделю ходит в эти спортзалы. Раз, два, три, четыре... Нет, я тут сдохну. Вот прям щас. Ну кто способен это выдержать? Зачем я сюда вообще приперлась? Выгляжу, наверное, полной дурой. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... Мой взгляд скользнул вглубь отражения. Бо-о-о-о-же... Какой-то парень сидит на скамье, смотрит на меня и улыбается. Откуда он тут взялся?! Блин! Блин, блин, блин! Господи, я что-то не так делаю, и он смеется надо мной. Неужели я настолько по-идиотски выгляжу? Ну да, жирная корова приперлась в спортзал, взяла самые маленькие гантельки и дрыгается перед зеркалом в надежде, что килограммы жира так и побегут куда подальше... Я в панике заметалась. Надо что-то предпринять, чтобы он понял, что я не какая-то лохушка, а настоящая спортсменка. Ну а фигура... Кость у меня широкая! Во! Я зашарила глазами по тренажерам и инвентарю. Скакалка! То, что нужно! Вот это я точно смогу! В детстве я лучше всех прыгала! Я положила гантели на полку, взяла скакалку и встала на свободное место. Бросив украдкой взгляд на зрителя, я увидела, что он не стесняясь, улыбается во весь рот и даже отвернулся, заметив мой взгляд. Я что, такая смешная? Ничего, сейчас я ему покажу... Я вытянула руки вперед, мысленно отсчитала "раз, два, три" и начала упражнение. Скакалка со свистом взмыла вверх и... И за что-то зацепилась. Я подняла голову. Такой подлянки от жизни я вообще не ожидала. Даже представить себе не могла, что такое может быть. Ну да, конечно, топите меня дальше, не стесняйтесь. Я же неуклюжая Дашка. Толстая Дашенция. Дарюха-жирнюха. Десять баллов тому, кто посмеется громче всех, а смеяться было над чем - моя скакалка зацепилась за светильник. Я, всей спиной чувствуя, как парень на скамье просто умирает со смеху, аккуратно подергала скакалку, надеясь, что она отцепится от проклятого светильника. Да, щас вам. Присмотревшись, я поняла, что она попала в щель между корпусом светильника и потолком и, судя по всему, крепко там засела. Готовая расплакаться от обиды, я дернула концы сильнее. Никакого результата. Осмелев, я дернула скакалку изо всех сил. Раздался треск, посыпались искры, и последнее, что я увидела, была хромированная рама светильника, летящая мне в лицо.
Что произошло дальше, я не помнила. Очнулась я на полу, лежащей на животе. Рядом с моим плечом валялся разбитый светильник, а на матах, держась за затылок, с каким-то жутким выражением лица сидел тот самый парень, который ржал над моими мучениями с гантелями. Я села. Он, заметив, что я шевелюсь, повернулся в мою сторону. Не знаю, почему, но мне бросилась в глаза его прическа - волнистые красиво уложенные темно-русые волосы. Я осмотрела себя. Руки-ноги вроде целы, голова тоже. На подбородке только была ссадина - от того, что проехалась им по ковровому покрытию. И тут парень отнял руку от своей головы, и я увидела кровь на его ладони.
- Вас задело, что ли? - спросила я, чувствуя, как начинают дрожать ноги.
- Лампочка упала на меня, - ответил тот.
- Как она могла упасть на вас, если вы сидели в пяти метрах в стороне?
- Вас спасал, - морщась, ответил он. - Я же видел, что вы пытаетесь сдернуть скакалку, нетрудно было догадаться, что произойдет. Подошел, хотел помочь, но не успел. Пришлось толкнуть вас в сторону. Надеюсь, вы не ушиблись.
Так он спас меня...
- Спасибо... - пролепетала я. - Извините, что так вышло...
- Нафига вы дергали эту штуку? - спросил он. - Ежу же понятно, чем все закончится. Тут же все на соплях держится.
- Я не подумала... А потом, вы смеялись надо мой, и я разозлилась. Вот и дернула.
- Ах, конечно. Я виноват...
- Нет, я не это хотела сказать... - мое лицо начало разгораться пламенем стыда. - Извините. Сильно у вас?
Он опять посмотрел на свою ладонь.
- Кровь идет, - сказал он. - Надо съездить в травмпункт.
- Давайте я вас отвезу, - мне хотелось как-то искупить свою вину за произошедшее, но он выставил вперед ладонь и сказал с усмешкой:
- Нет-нет, упаси Боже. Я сам.
И с этими словами он поднялся с пола и направился в сторону раздевалки. Я чуть ли не со слезами смотрела ему вслед. Было обидно. Ругая себя за свою неосмотрительность, за то, что выставила себя на посмешище, я переоделась и медленно поплелась на парковку...
Надо ли говорить, что на этом мои потуги начать заниматься спортом закончились? Дашкина затея похудеть меня и выдать замуж за спортсмена провалилась с треском, причем в буквальном смысле этого слова. С горя я зашла в кондитерскую и купила две упаковки пирожных - безе с масляным кремом и мои любимые корзиночки. Я начала таскать их из упаковки, предусмотрительно поставленной на переднее пассажирское сиденье, еще в машине, а приехав домой, вскипятила чайник и доела остатки, запивая свежим горячим чаем, закрывая от удовольствия глаза и жмурясь, как довольный кот. Ну его в баню, этот лишний вес... И с ним живут. Не всем же быть тонконогими газелями. У полных женщин есть свои плюсы... Да и вообще - толстый сохнет - тощий сдохнет. Но, несмотря на все эти самоутешения, на душе все равно было грустно. Кого я хочу обмануть? Обидно признаваться самой себе, что ты полная - в буквальном и переносном смыслах - дура. Про это можно комедию снять - Дашка пошла в спортзал женихов искать. Представляю, как это все выглядело со стороны. В памяти возник тот молодой человек, что ухохатывался надо мной. Да уж... Теперь будет рассказывать всем друзьям про толстуху, которая так хотела перед ним выпендриться и облажалась по полной. Я даже всплакнула. Взяла сантиметр, замерила талию. Ну, если сильно втянуть живот и не дышать, то восемьдесят один сантиметр. А если все-таки дышать, то... Жирная неуклюжая корова! Я села на кровать, безнадежно свесив руки с колен. Посидела, подумала, повздыхала и направилась на кухню, к своему самому верному другу - холодильнику. Абонемент отдам маме, она давно хотела, а Тоньке скажу, что начала болеть спина, и врач сказал прекратить занятия.
Три дня спустя мы проводили на пенсию начальницу нашего отдела Римму Петровну. Римма Петровна отработала в институте сорок с лишним лет. Ее муж был одним из заместителей мэра нашего городка, и поэтому, когда Римма Петровна достигла пенсионного возраста, сокращать ее побоялись - руководство не захотело ссориться с влиятельным чиновником, от которого зависела скорость продвижения очереди на квартиру и земельные участки и прочие плюшки. Римма Петровна чувствовала себя неуязвимой и большую часть рабочего времени проводила в походах по ближайшим магазинам, а ее прямые рабочие обязанности выполняли мы, простые сотрудники. Вернувшись из очередного тура по маркетам, Римма Петровна раскладывала на столе покупки и подолгу любовалась ими, во всех подробностях рассказывая, как она увидела товар, как выбирала, как примеряла, как раздумывала. К тому же она была настоящим троллем - она запросто могла разложить на столе свежекупленную ночнушечку, больше подхожую на чехол для самолета, панталончики, в одной штаните которых я уместилась бы с запасом, или бюстгальтер, а бюстгальтеры у нее были такого размера, что в них можно было носить арбузы, и приглашала нас оценить покупку. Мы подходили, смотрели, выражали восхищение и, пряча улыбки, возвращались на свои места. Она бесила всех, а больше всех бесила старшую экономистку Танечку Васильевну, которая не могла дождаться, когда Римма Петровна уйдет на пенсию - Танечка была любимицей директора института Лидии Алексеевны, поговаривали, что она ей то ли племянница, то ли двоюродная внучка, и по всему выходило, что после ухода акскальши место начальника отдела займет именно Танечка. Но урезонивать Римму Петровну никто не смел - она составляла списки на премии в конце месяца, и ее боялись гневить - никто не хотел увидеть, что выплаты за месяц сократились на пару тысяч. Потом, когда отошел в мир иной ее супруг, за прошлые заслуги пенсионерку все равно не стали сокращать, пожалев ее самолюбие, и надеялись, что она догадается уйти "по собственному". Но старушка не догадывалась и уходить не собиралась и продолжала эпатировать отдел панталончиками. Катастрофа грянула неожиданно, и причиной стал не кто иной, как сама Римма Петровна. Как-то раз в обед отдел расшумелся, что-то бурно обсуждая, а потом вдруг разом все стихли - знаете, как это бывает. И в этой внезапно наступившей тишине раздался смачный раскатистый пук. Автором "произведения" оказалась Римма Петровна. Безусловно, она хотела сделать это под шумок, но звезды в этот день были немилосердны к ней: как раз в этот момент позади нее стояла незамеченная ею Лидия Алексеевна, и выброс пришелся точно в нее.
Ровно через пятнадцать минут на доске висел приказ об увольнении Куваевой Риммы Петровны в связи с выходом на заслуженный отдых. Надо отдать должное руководству - горькую пилюлю все же подсластили письмом с благодарностью за многолетний безупречный труд и дешевой желтенькой медалькой с надписью "50 лет трудового стажа". Оскорбленная матрона собрала свои пожитки и ушла, бросив на прощание:
- Нежные все какие. Уж и пукнуть нельзя! - и навсегда захлопнула за собой дверь.
Место начальника отдела освободилось. Как же я хотела занять его! Я бы смогла наладить работу всего отдела, ведь для этого надо было всего лишь поменять программу на наших компьютерах, это позволило бы и нас разгрузить, и повысить производительность. Но кто меня, девчонку без роду без племени, всего с двумя годами опыта вот так возьмет и поставит начальником отдела? Вопрос риторический - конечно, никто. К тому же к гадалке не ходи - было ясно, кто будет назначен на эту должность. Танечка Васильевна торжествовала и уже потихоньку собирала вещички для переезда за стол начальницы. Подхалимы выстроились в очередь поздравлять, завистники шептались по углам, а я просто делала свою работу. По большому счету мне было все равно, кто станет начальником отдела - на моей жизни это никак не отразилось бы, ибо я не принадлежала ни к тому, ни к другому лагерю, и поэтому следующий рабочий день начался для меня точно так же, как все предыдущие: я включила свой компьютер, прочитала задание и открыла программу. Но только я собралась заполнять таблицы, как дверь открылась, и в нашу комнату вошла Лидия Алексеевна, а следом за ней вошел молодой человек в очочках со стрижечкой и модной бородкой, крепко прижимающий к груди серебристый кейс. Интересно, для чего он тут у нас? Может, из министерства пришел с проверкой? Мы все замерли, ожидая, что Лидия Алексеевна разъяснит нам, с какой целью этот товарищ появился в нашем коллективе.
- Девочки! - с загадочной улыбкой обратилась к нам Лидия Алексеевна. - Позвольте вам представить: Генрих Альбертович Рихтер, новый руководитель нашего экономического отдела.
Сказать, что мы были шокированы - не сказать ничего. Во-первых, он был в буквальном смысле человек с улицы, совершенно не знакомый с работой отдела; во-вторых, он был слишком молод, чтобы занимать эту должность - ему едва ли исполнилось двадцать семь или двадцать восемь лет; в-третьих, он был мужчиной. Как он будет руководить тридцатью двумя женщинами, треть из которых годится ему в матери, а то и в бабушки? Ну и в-четвертых, у него было странное имя и странная фамилия. Мы таращились на Генриха Альбертовича, а он, явно растерявшийся под пристальным взором изучающих его тридцати двух пар женских глаз, выглядел беспомощным, как мокрый котенок. Тишина, воцарившаяся в комнате, была нарушена громким хлопком папкой по столу - это Танечка Васильевна выразила свое мнение по поводу такого неожиданного назначения, она ведь считала, что должность руководителя отдела у нее в кармане.
- Вот ваш стол, Генрих Альбертович, - показала новому начальнику его рабочее место в углу у окна Лидия Алексеевна. - Сами тут со всеми перезнакомитесь. Коллектив у нас хороший. Дружный, - продолжила она, сделав акцент на слове "дружный". - Надеюсь, что с девочками вы сработаетесь.
Директриса ушла, а наш новый руководитель прошел к своему столу, сел в кресло, немного подумал и начал раскладывать ручки, карандаши, калькулятор и еще какие-то мелочи. Вдруг мимо него разъяренной фурией пронеслась красная как рак Танечка Васильевна и, хлопнув дверью, исчезла в коридоре. Наши главные подхалимки Вера и Ольга Сергеевна кинулись за ней. Генрих Альбертович проводил компанию испуганными глазами и включил свой компьютер, а затем, обведя нас взглядом, сказал:
- Прошу вас, работайте, дамы.
Какая уж тут работа. Каждая из нас наблюдала за новым руководителем, пытаясь понять, чего от него можно ждать. И, разумеется, каждой из нас было интересно, как этот мальчик оказался на месте начальника экономического отдела. Нас раздирало любопытство, но не будешь же обсуждать человека в его присутствии. Правда, самые нетерпеливые тут же полезли в чат, и комната наполнилась тихими сигналами сообщений. Минут через пятнадцать новый начальник оторвался от компьютера, обвел взглядом комнату и сказал:
- Будьте любезны, отключите звук у ваших телефонов и займитесь работой. Все новости обсудите потом.
Такое событие, как появление начальника-мужчины, да еще и молодого мужчины, да еще и симпатичного в нашем институте, стало настоящей бомбой и новостью номер один. Все разговоры на всех этажах только и были о молодом человеке, которого поставили руководить экономическим отделом. Все разом сошлись во мнении, что он какой-то блатной, что никак не отменяло всеобщего интереса к нему как к мужчине. "Девочки" наперебой хвастались, кому удалось получше его рассмотреть, а кому и вовсе посчастливилось перекинуться с ним парой фраз. Обсуждали его рост, его фигуру, цвет его волос, глаз и его непривычное имя-отчество. У незамужних в глазах горел завоевательский огонь, у семейных, напротив, в очах появилась неземная печаль, но все сходились в одном - новый начальник экономического отдела был просто милашкой, которого ну совсем не портят очки. Тонька, которую угораздило заболеть и пропустить столь знаменательное событие, как смена руководства, придя на следующий день на работу, была шокирована. В обед, когда народ засобирался в столовую, она подскочила ко мне.
- Ничего себе! Вот это мужик! Ты видела, ты видела? - зашептала она мне на ухо.
Ну что за глупый вопрос, конечно, видела, я ж тут с ним уже второй день работаю в одной комнате.
- Хорош, правда? Такой прям няшечка... - Тонька то и дело стреляла глазами в сторону Генриха Альбертовича. - Надо срочно узнать, он женат или нет...
У-у-у... Моя подружка запала на нового начальника. Тяжело ей будет - тут конкуренция как в театральном училище - пятьдесят человек на место.
- Ну и как же ты это узнаешь? - спросила я.
- Очень просто, - ответила подруга, схватила с моего стола шоколадку, припасенную мною для чайку попить, и решительно направилась к столу Генриха Альбертовича. Я вздохнула, а на душе стало так тоскливо-тоскливо, потому что я всем сердцем почувствовала, что Тонька этого Генриха окрутит. Вот сто процентов - она его на себе женит. Ну и шоколадку было жалко. А тем временем Тонька подошла к начальнику, встала у его стола, игриво покачивая плечами, и положила перед ним мою шоколадку. Тот посмотрел на презент, потом на Тоньку испросил:
- Это что?
- А это подарочек вашим детям... В честь начала вашей работы в нашем коллективе.
Он чуть помедлил, снял очки, протер их микрофибровой тряпочкой, снова нацепил их на нос и сказал:
- Хороший ход. Но совершенно лишний. Я вам и так все скажу.
И постучал ручкой по своей кружке. Отдел затих, все взоры устремились на начальника.
- Сразу закроем тему, - громко, чтобы слышали все, объявил Генрих Альбертович. - Детей у меня нет, и я не женат.
- А невеста у вас есть? - спросила Елена Семеновна, которой было нечего терять - после ухода Риммы Петровны почетный статус самой пожилой сотрудницы отдела перешел к ней.
- Невесты тоже нет, - нисколько не смутившись, ответил Генрих. - Так что дерзайте.
И с этими словами он вышел из кабинета.
- Я не поняла - это что, он конкурс невест, что ли, будет проводить? - спросила Олеся, одна из тех девушек, у которых на страничке в соцсетях стоит перманентный статус "в активном поиске".
Елена Семеновна развела руками и уткнулась в компьютер.
- Здорово он вас! - не скрывая злорадства, сказала Галя, сорокалетняя разведенка с двумя сыновьями-подростками - она всегда трезво смотрела на жизнь и прекрасно понимала, что не сможет конкурировать с молодыми необремененными детьми красотками.
- Я думаю, что его женщины просто одолели уже, - сказала Наташа Николаева, одна из самых уравновешенных и мудрых женщин отдела. - Ну разве можно так открыто мужчину клеить? Он не слепой, сам разберется.
Тонька, покрасневшая до ушей, надув губы, по-прежнему стояла у стола Генриха. Я подошла к ней.
- Идем, Тонь. А то уже обед скоро закончится, не успеем.
Мы с ней отправились в столовую, Тонька все время молчала и прятала глаза в пол. Ее можно было понять - ей казалось, что над ней смеются все, весь институт. Мне вспомнилось, как я сама села в лужу в фитнес-клубе, и, охваченная сочувствием, попыталась ее разговорить, но напрасно. Она так и сидела, уставившись в стол, и из всего обеда съела только салат и пару ложек пюре.
- Хочешь? - спросила она, пододвигая ко мне свою тарелку с аппетитно пахнущей котлеткой.
- А ты?
- Не хочу.
- Тонь, ну ладно тебе. Это же мелочь. Завтра никто уже об этом и не вспомнит, - попыталась я утешить подругу.
- Он вспомнит, - мрачно ответила она, встала из-за стола и ушла.
Я проводила ее взглядом и со вздохом подвинула тарелку поближе к себе. Зря Тонька от котлеты отказалась - вкусная.
Итак, у нашего отдела началась новая жизнь с новым начальником. Раньше все было просто - Римма Петровна была женщиной и прекрасно понимала, что девочкам ну никак нельзя начинать рабочий день, не обсудив рецептики, не поделившись сведениями о скидках, новостями о жизни звезд, не накрасившись и не причесавшись. Но теперь нами руководил мужчина, разве мог он постичь все грани тонкой женской души? Мы теперь не знали, как начинать рабочий день, и по утрам в нашей комнате царила непривычная тишина. Обсуждать рецепты при мужчине девочки стеснялись, краситься и причесываться тем более. К тому же очень быстро выяснилось, что новый начальник умеет очень аккуратно, но при этом туго закручивать гайки. Как только девы забывались и начинали вдруг шуметь, обсуждая новое платье Анджелины Джоли или новый эпизод какого-нибудь сериала, как Генрих Альбертович вставал, подходил к кому-нибудь из обсуждающих и говорил: "Я проверил ваш отчет и обнаружил, что вы допустили ошибку. Я не могу принять его в таком виде. Будьте добры, отложите все дела и исправьте ваш документ". Причем все замечания он всегда делал с исключительной вежливостью, к подчиненным независимо от возраста, всегда обращался по имени-отчеству и на "вы", так что обижаться на него было не за что, да и замечания он делал справедливые, поэтому все дебаты сразу стихали, и отдел возвращался к своей работе. Вскоре на подоконнике появился ящичек с прорезью и надписью "Для новаторских идей" - новый начальник оказался прогрессивно мыслящим человеком и питал надежду повысить эффективность отдела. И, конечно, все ждали, что Генрих Альбертович быстренько закрутит роман с кем-нибудь из девчонок, у нас ведь треть отдела была представлена незамужними девицами от двадцати четырех до тридцати лет. С его появлением наша комната превратилась в филиал какого-то гламурного клуба: потенциальные невесты стали наряжаться на работу так, словно их на рабочем месте ждал не старенький компьютер на обшарпанном столе, а самый престижный подиум где-нибудь в Париже или Милане. Мини, миди, макси, декольте всех фасонов, обтягивающие юбки, брюки и платья вызывали рябь в глазах. Каблуки угрожающе стучали по сталинскому паркету, бижутерия сверкала и переливалась всеми цветами радуги в свете засиженных мухами плафонов, а наращенные до невероятных размеров ресницы создавали сквозняк, который гонял по комнате флюиды дорогущих ароматов от лучших мировых парфюмеров. Возрастные сотрудницы, наблюдая эту войну брендов, только посмеивались, дамы помоложе злились, понимая, что им главный приз точно не достанется, а молодые и свободные летели к финишу как паровозы. Каждая из претенденток стремилась выделиться, попасться на глаза, привлечь внимание. Тонька, подавшись общему настроению, тоже пустилась во все тяжкие: распустила волосы, сделала завивку, нарастила ногти и даже как-то сказала, что подумывает увеличить губы - она была твердо намерена участвовать в гонке до победного конца. А что же я? Поначалу меня тоже накрыло этим духом состязания, но потом я быстро сошла с дистанции, поскольку поняла, что за этими дивами мне не угнаться. Рожей не вышла. В смысле телом. Рядом со стройными высокими конкурентками я чувствовала себя гадким утенком. Не мне с моей комплекцией распускать волосы и наращивать ресницы, я как та героиня из фильма - не умею все это носить и выгляжу смешно.
Но время шло, а начальник ни одной из претенденток не оказывал особого внимания. Он, конечно, замечал этот конкурс, но никак на него не реагировал - видимо, привык к вниманию такого рода, и Наташа была права, говоря, что женщины его уже одолели. Впрочем, иногда, бросая на него взгляд из-за своего монитора, я видела, что он задумчиво смотрит на ту или иную участницу парада невест, то ли оценивая ее, то ли взвешивая все "за" и "против", но никаких встречных шагов с его стороны не было. Иногда по отделу прокатывались слухи, что его видели то с одной сотрудницей, то с другой... Но дальше слухов дело не шло. Похоже, он на самом деле выбирал. А я... Ну что я. Я так никогда не смогла бы, не решилась бы вот так подойти к нему и так открыто крутить перед ним хвостом, чтобы надо мной не смеялись и не сказали бы "Ну вот, и толстуха туда же". И вообще, я считала такое поведение унизительным для девушки. Меня воспитывали в старомодных традициях и внушали, что это мужчина должен завоевывать женщину, а не наоборот... И вот представьте мой ужас, когда недели три спустя после прихода нового начальника я поймала на себе его взгляд. Он сидел на своем месте, смотрел на меня и улыбался. Я быстро опустила глаза в стол. Он надо мной смеется. Он считает меня жирной неуклюжей коровой. Чувствуя, что заливаюсь краской, я вскочила и рванула в туалет.
Я ополоснула лицо холодной водой и подняла голову. Из зеркала на меня смотрело круглая краснющая физиономия - ну чисто помидор. Да еще и прядка волос торчит на макушке, как веточка. Да уж... Умывание не слишком-то помогло, пришлось минут двадцать ждать, пока краснота пройдет сама собой. Честно говоря, хотелось рыдать - так обидно быть вот такой! И чем я провинилась перед матушкой-природой, что не наградила она меня ни лебединой шеей, ни осиной талией, а мои пальчики больше похожи на сосисочки? С отполированными розовыми ноготками, но сосисочки... Вздохнув в очередной раз и проглотив слезы, я еще раз взглянула в зеркало, убедилась, что лицо почти что вернуло нормальный цвет, и пошла на свое рабочее место. Тонька сразу кинулась ко мне:
- Ты чо, Дах? Ты чо, плакала? Что-то случилось?
- Да нет, просто подавилась конфетой, - улыбнулась я в ответ.
- А-а, - несколько разочаровано протянула она. - Вот говорила тебе - кончай конфеты жрать. Ну, все норм?
- Да, все прошло уже.
Отвязавшись, наконец, от нее, я прошла к своему столу и украдкой бросила взгляд на место начальника. Генриха Альбертовича не было. Это как раз кстати.
- Даш, Даш, - подскочила ко мне Вера и положила на стол стопку отпечатанных листов. - Пока тебя не было, принесли из проектного, надо распечатать, подписать каждый экземпляр у Генриха и передать секретарю в рассылку.
- Ага. Сейчас сделаю.
Я спрятала носовой платок в сумочку, взяла свои бумаги и направилась в копировальную. Еще на подходе было слышно, что одна из машин работает. Хорошо, что их там четыре, не придется ждать в очереди. Я открыла дверь и на миг замерла на пороге. Около аппарата стоял Генрих Альбертович и, сунув руки в карманы брюк, наблюдал, как из щели с угрожающим гудением выползают листы бумаги. На мои шаги он обернулся, и в этот момент аппарат "зажевал" лист, возмущенно загудел и остановился. Начальник сдвинул брови и начал осматривать бастующую технику в попытке понять, как заставить ее вновь выполнять рабочие обязанности.
- Заедает, - с какой-то виноватой интонацией сказал он.
Я подошла, выдвинула лоток, через низ вытащила зажеванный лист и вернула лоток на место. Аппарат чуть подумал и заработал.
- Все, - сказала я. - Надо просто вынуть поддон и вытащить испорченный лист, и он сам заработает.
- Спасибо, - обрадовался Генрих Альбертович. - Я просто еще не изучил тут все...
- Да тут ничего сложного. Техника старая, ее еще Наполеон бросил, когда из Москвы отступал, иногда она капризничает. Спрашивайте, если что, не стесняйтесь.
Он как-то странно посмотрел на меня, заулыбался, и вдруг спросил:
- А вы меня не узнали?
Я покачала головой. Он снял очки и вновь взглянул на меня:
- А так?
Бо-о-о-оже... Это был он, тот самый парень из фитнес-клуба, героически спасший меня от светильника-убийцы. Вот это да... Вот это встреча... Я, охваченная внутренними метаниями, уже начала составлять план побега - сейчас под любым предлогом надо убраться из этой проклятой копировальной, немедленно написать заявление об уходе, уехать из города, из страны, а лучше - с планеты и больше никогда...
- Честно говоря, я вас тоже не сразу узнал, - прервал лихорадочный галоп моих мыслей Генрих Альбертович. - У меня трудности с распознаванием лиц, тяжело запоминаю людей. Иногда на меня обижаются, что не поздоровался, а я просто не узнал... - разоткровенничался он.
- У вас, кажется, была другая прическа, - проблеяла я.
- Да. Я недавно постригся. Я же теперь начальник, нужно соответствовать занимаемой должности, - немного грустно пошутил он.
- Бороды у вас тоже не было, - буркнула я.
Он кивнул:
- Да вот, решил имидж сменить... Мне кажется, что борода придает мужчинам солидности. Как вы считаете?
Я кивнула, а он спросил:
- А что же вы больше не приходите тренироваться?
- У меня спина начала болеть, врач сказал прекратить занятия, - пробормотала я, заливаясь краской.
Он заулыбался. Не умею я врать.
- Зря вы смущаетесь, - сказал он, собирая отпечатанные листы в папку. - У вас хорошо получалось.
Я, надув губы, посмотрела на него.
- Я не шучу, - заверил он. - У вас на самом деле неплохо получалось. Ну, до того момента, пока вы не взяли в руки скакалку.
Вспомнив это событие, он опять начал улыбаться. У него была такая обворожительная улыбка, что я, забыв обиду, тоже заулыбалась и, кажется, даже слегка покраснела.
- На самом деле, - продолжил откровенничать начальник, - такие эпизоды случаются практически у всех. Помню, у меня на втором или третьем посещении сорвалась со стенда штанга, покатилась по залу и повалила другой стенд, на котором стояли гантели, и все это раскатилось по полу... Мне пришлось это все собирать, штук двадцать, представляете? Хорошо, что девчонки помогли. Было очень неловко.
- Да уж, - кивнула я. - Представляю.
- Напомните мне, пожалуйста, ваше имя, - попросил он. - А то народу много, никак не могу запомнить всех.
- Даша... - сказала я и тут же поправилась:
- Дарья Михайловна.
- Очень хорошо, Дарья Михайловна, - ответил Генрих Альбертович. - Если мне понадобится укротитель местной оргтехники, я обращусь к вам.
Последнюю фразу он произнес, толкая входную дверь собственным задом - руки у него были заняты бумагами.
- Осторожней, там... - начала было я, но не успела: Генрих Альбертович зацепился пяткой за порог и грохнулся навзничь. Все его бумаги разлетелись по коридору. Я кинулась к нему.
- Вы не ушиблись?
- Ушибся, - ответил он. - Я ударился головой и, простите, седалищем.
- Здесь порог очень коварный, тут все новенькие падают.
- Будем считать, что боевое крещение состоялось, - ответил он, хватаясь за мою протянутую руку.
Мы подобрали рассыпавшиеся листы и затем вдвоем побрели по коридору в сторону комнаты. Генрих Альбертович прихрамывал, а потом все-таки не выдержал и потер ладонью зад:
- Больно, - смущаясь, сказал он.
- Надо приложить что-нибудь холодное.
Перед самыми дверями он повернулся ко мне и сказал:
- Дарья Михайловна, был бы вам благодарен, если бы вы сохранили этот мой конфуз в секрете.
Я кивнула.
- Не беспокойтесь, Генрих Альбертович. Я никому не расскажу.
Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся.
- Спасибо.
Мы разошлись каждый по своим местам, и мое настроение резко взлетело вверх: не такой уж он и страшный, этот новый начальник. Мужчина как мужчина. Ничего сверхъестественного. Обычный человек со своими самыми обычными тараканами. Довольно милый. И, кажется, такой же неуклюжий, как и я. В общем, после того, как новый начальник предстал передо мной в своем обычном человеческом обличье, я больше его не боялась.
Проходили дни и недели, минуло уже полтора месяца, как Генрих Альбертович занял место у руля нашего отдела. Невесты продолжали состязаться, но лидер этого шоу пока так и не определился. Впрочем, некоторые плюнули и отказались от участия: Генрих по-прежнему никого из них не выделял, и было невозможно понять, нравится ли ему хоть кто-то, а замысловатые наряды и бижутерия подошли к концу. Оставшиеся по-прежнему чуть ли не акробатические этюды были готовы исполнять, чтобы привлечь его внимание. Похоже, он на самом деле выбирал. Хорошо быть молодым симпатичным начальником. Все тебя хотят. Не то что некоторых. Это я о себе. Как я уже сказала, прошло уже почти полтора месяца, но... Кому я нужна? А у меня в голове все вертелся наш с ним разговор. Генрих Альбертович показался мне воспитанным и немного стеснительным. Да к тому же он почему-то пустился в откровенный разговор со мной... Решил поддержать, наверное. Что ж, это только добавляет ему баллов. Жаль, что у нас с ним ничего не будет. А ведь я могла бы стать для него хорошей парой - два неуклюжих романтика. Да мы весь город перевернули бы! Рассуждая так, я все чаще погружалась в мечты, начинала фантазировать, рисовать себе картины семейной жизни с Генрихом Альбертовичем. Я нашла его страницу в соцсетях и обнаружила, что почти весь отдел подписался на нее. Под каждой фотографией в списках лайкнувших значились знакомые ники. Мой палец замер над кнопкой "подписаться". Нет. Не буду. Я находила его страничку в истории и по несколько раз в день заглядывала на нее, просматривала фотографии и улыбалась - они были очень милые и позитивные: владелец страниц был запечатлен то на морском побережье, то среди каких-то руин, то со стаканом чая на террасе какого-то дома, и мне так нравились эти уютные снимки, что я была готова просматривать их бесконечно. От них веяло таким теплом, что мне страшно хотелось быть там, рядом с ним на этих фотографиях. А дальше больше: стоило мне увидеть Генриха Альбертовича, как мое сердце начинало учащенно биться, щеки розовели, в глазах появлялся нездоровый блеск, а мой взгляд помимо моей воли то и дело устремлялся на стол в углу у окна и... И, спохватившись однажды, я поняла, что влюбилась в своего начальника. Эта сногсшибательная мысль посетила меня на моей собственной кухне как раз в тот момент, когда я вознамерилась откушать чаёчку со свеженькими "корзиночками". Аппетит сразу пропал, расхотелось и пить чай, и есть эти дурацкие "корзиночки", и я долго сидела, размышляя о сложившейся ситуации, забыв про остывающую кружку. Все это было так себе счастье, это вам не в Леонардо Ди Каприо влюбиться, который обитает где-то там, на голливудских холмах, - я видела Генриха Альбертовича каждый день, общалась с ним ежедневно по рабочим вопросам, девять часов в сутки проводила в одном с ним помещении. Я прекрасно знала себя и понимала, что мне будет невероятно тяжело скрыть свои чувства. Он, конечно, обо всем догадается. Если уже не догадался. А еще раньше догадаются мои коллеги - женское чутье не подведет, они сразу поймут, что Дарья Михайловна Очина потеряла голову, втюхавшись в молодого симпатичного босса.
Насмешек и сплетен не избежать. Тонька точно обхохочется. А сильнее всех будет смеяться сам Генрих. Обмозговав это все, я вышла на следующий день на работу с твердой решимостью в сторону начальника даже не смотреть. Взять себя в руки и просто останавливать себя. Не смотреть! Не смотреть и не думать о нем! Кто бы знал, каких усилий мне это стоило. Меня так и тянуло взглянуть на Генриха Альбертовича. Это был какой-то ужас. Что вы можете знать о борьбе с собой, если вам никогда не приходилось влюбляться в человека, сидящего с вами в одной комнате девять часов в сутки? То еще испытание. А главное, голова сама, помимо моей воли поворачивалась в ту сторону. Две трети рабочего дня я провела в этом сражении и наконец почувствовала, что победила - мне уже больше часа удавалось держать свою голову под контролем и не отвлекаться от монитора. Под конец рабочего дня я уже совсем забыла о начальнике, а открыв глаза на следующее утро, почувствовала себя совершенно свободной от каких-либо чувств, и это было здорово! Все равно у нас ничего не получилось бы. Генрих Альбертович человек во всех отношениях симпатичный, даже красивый. И он выберет себе в подруги такую же симпатичную девушку. "Каждый сверчок - знай свой шесток", - любит говорить моя бабушка. Вот и я буду знать свой шесток. Красивые и блистательные пусть выходят замуж за молодых и успешных, а на мою долю пусть останется какой-нибудь лысеющий увалень с бородавкой на носу. Рассуждая так, я почти смирилась с тем, что не видать мне сказочного принца на белом коне, или хотя бы на сером осле, и, чтобы не думать об этом, погрузилась в работу. Наверное, еще никогда в жизни я не работала с таким усердием. Мои пальчики так и порхали по клавиатуре, цифры заполняли таблицу с космической скоростью. Вот что значит ни на что не отвлекаться.
- Дашка, Дашка! - горячо зашептал мне в ухо знакомый голос. Тонька спешит поделиться новостями.
- Ты представляешь? - продолжила она. - Я вчера видела Генриха с Ковалевой!
Я так растерялась от услышанного, что даже не смогла изобразить удивление.
- С кем? - переспросила я, бестолково передвигая по столу стакан с ручками.
- С Ковалевой. Ну, с нашей Галькой!
Я, совершенно опешившая от такой новости, подсмотрела на подругу. Ковалева - Галька Ковалева - это была наша двухдетная разведенка. Что?! Генрих закрутил с ней?! Вот это фокус... Никто такого даже представить себе не мог!
- И? - спросила я, подрагивающей рукой кидая чайный пакетик в кружку.
- И! - передразнила меня подруга. - Шли вдвоем по улице и о чем-то говорили. Представляешь?! Она же старше его на двенадцать лет! И с двумя детьми!
Тонька выпучила глаза и многозначительно посмотрела на меня.
- Ну... Надо ж ему с кем-то... - я едва не бросила мимо кружки кусочек сахара. - Бывает, мужчины женятся на женщинах постарше. У меня одноклассник женился на такой... На десять лет его старше. С тремя детьми. И еще своих двоих родили...
Каждое слово давалось мне с трудом. Новость полностью выбила меня из колеи. Вот так. Намечтала. Тонька вернулась на свое место, а я трясущимися руками набрала пароль, вошла в программу и вспомнила, что хотела выпить чаю. Как раз вовремя - во рту было как в Танзании в период засухи. Взяв кружку, я направилась к кулеру. Лицо горело, сердце колотилось где-то в горле, ноги были ватными. Как же тяжело расставаться с иллюзиями! Выхлебав сразу две кружки чая, я почувствовала себя немного лучше. Что ж, не первый раз, как говорится, переживем. Ну с чего я взяла, что он обратит на меня какое-то внимание, помимо рабочего? Ну-у, милая моя, тут и не такие обломались, а ты не лучше. Тонька, видно, уже сообщила всем заинтересованным лицам, что у Генриха Альбертовича роман с Галькой - претендентки на его руку и сердце сидели притихшие, кто-то нервно грыз ручку, кто-то делал вид, что все это ей и не интересно совсем... Удивляла сама Галька - она вела себя так, словно ничего не произошло. Вот у кого надо учиться самообладанию. Охмурила молодого симпатичного и перспективного парня - и это с двумя детьми и на пятом десятке лет! Но как ей удалось? Как?! А он тоже хорош - столько молодых красивых девчонок кругом, а он... Едва не рыдая от обиды, я взяла бумаги и направилась в копировальную. Я была так погружена в свои мысли, что даже не услышала гудение аппарата, и только распахнув дверь, поняла, что в помещении кто-то есть. И этим кем-то был Генрих Альбертович. Он наряженным взглядом сверлил аппарат, нехотя выплевывающий горячие листы. На мои шаги он поднял голову и улыбнулся:
- Добрый день, Дарья Михайловна. Решили меня проконтролировать? Чтобы этот монстр не сожрал меня заодно с очередным листом?
Я через силу улыбнулась.
- Вообще-то я пришла свои документы отксерить. Надо сделать рассылку по руководителям отделов.
Он окинул меня взглядом и спросил:
- У вас все хорошо?
Наверное, моя физиономия еще не обрела нормальный вид. Кивнув, я положила первый лист в аппарат, закрыла крышку и протянула руку к кнопке, и тут дверь открылась, и в копировальную вторглась Танечка Васильевна. По ее виду сразу было понятно, что сейчас что-то будет, а Генрих Альбертович заметно напрягся - видно, он знал, на чье место пришел. Не произнеся ни слова и делая вид, что не замечает начальника, Танечка Васильевна подошла к свободному копиру, плюхнула свои бумаги на стол и откинула крышку аппарата так, что она слетела с одного держателя. Сдвинув брови, она начала пристраивать ее на место, и тут Генрих Альбертович решил прийти даме на помощь.
- Давайте я сделаю, - предложил он.
Реакция Танечки Васильевны была молниеносной:
- Сама справлюсь! - рявкнула она. - Я привыкла своими силами обходиться! У меня же нет блатных мамочек с высокопоставленными подружками!
С этими словами она сгребла в охапку свои листы и вышла из копировальной, громко хлопнув дверью. Несколько минут я молчала, не зная, что сказать, а потом посмотрела на начальника. Генрих Альбертович водрузил крышку на место и сел на подоконник, обреченно опустив плечи и глядя в пол. Вид у него был расстроенный. Настолько расстроенный, что мне стало его жаль. Хотелось что-то сказать в утешение, но он заговорил первый:
- И что, - спросил он, снимая очки, - все так думают?
Я вздохнула.
- Понятно... - он протер линзы и вновь надел очки. И сказал, помолчав с минуту:
- Ну, честно говоря, все так и есть.
- В смысле? - удивилась я. - То есть?... Вы...
- Да, - ответил он, поднимая на меня глаза. - Я на самом деле блатной.
Признание было неожиданным. Я во все глаза смотрела на начальника, а тот, судя по всему, и сам был не рад такой правде.
- Мама у меня, - продолжил он, - директор завода газированных напитков.
- Ваша мама? Постойте... Завод, который около речки... Ваша мама там директор?
- Да. В смысле - она была там директором, пока на пенсию не вышла.
Конечно, я знала этот завод. Кто его не знал в нашем городе? Построенный еще в шестидесятые, когда-то он обеспечивал "Дюшесом" и "Лимонадом" половину области. Сейчас, конечно, его мощностей едва хватало, чтобы покрыть нужды нашего городка, но от этого не изменилось восприятие его, как сказки: кто из детей нашего города не мечтал поселиться на нем жить? Это ж газировки пей - не хочу! Еще когда я была маленькой, я слышала разговоры, что руководит заводом женщина. Как же я тогда завидовала ее детям: они же каждый день могут пить газировку цистернами! И вот, передо мной сидит повзрослевший ребенок этой загадочной директрисы, и, кажется, бидоны газировки не сделали его счастливым...
- Лидия Алексеевна и моя мама - подруги... - пояснил он со вздохом. - Они в институте вместе учились...
- А, теперь понятно, как вы без опыта работы попали на эту должность...
Он с укором глянул на меня.
- Опыт у меня есть. Я работал пять лет в экономическом отделе у мамы на заводе.
У мамы на заводе... Все с ним ясно. Вот почему он не женат. Классический маменькин сынок. Мамуленька, разумеется, с раннего детства строила его будущее. Школа, потом институт, экономический факультет, должность его "ждала" и, когда он получил диплом, мамочка тут же устроила его к себе на работу. А что - удобно. Сыночка и работает, и под присмотром - не загуляет, не задурит, непонятно с кем не свяжется. А когда она посчитала, что мальчик остаточно вырос для того, чтобы начать собственную карьеру, через подружку пристроила его начальником в наш НИИ. Да лучше бы Танечка Васильевна заняла эту должность! Она проработала тут пятнадцать лет и вполне заслужила место начальника отдела. Что-то во мне перевернулось, и Генрих Альбертович перестал быть для меня симпатичным. Терпеть не могу маменькиных сынков. Теперь понятно, почему его выбор пал на Гальку. Ищет себе мамочку. Надо будет Тоньке сказать, а то она ж ночей не спит, бредит этим Генрихом. А он как будто прочитал мои мысли и спросил:
- Вы разочарованы?
Я неопределенно пожала плечами. Сказать "да" было бы невежливо, сказать "нет" - откровенно соврать. Он, кажется, понял, о чем я думаю, покивал головой, вздохнул и сказал:
- Идите...
И я ушла. Отдала секретарю откопированные документы, зашла в отдел планирования решить пару вопросов и поднялась на третий этаж в оранжерею. Да, у нас в институте была оранжерея. Здесь в условиях тропиков росли монстеры, бромелии, драцены, пассифлоры, гибискусы, спатифиллумы и даже банан. Что удивительно - он ухитрялся в нашем не особо похожем на тропики Подмосковье плодоносить. Каждый год ранней весной он зацветал, а к концу июня на нем образовывалась огромная кисть с плодами. К августу плоды желтели, и их разбирало начальство - простым сотрудникам экзотика не полагалась. Лично я ходила сюда отдыхать, если на работе случался какой-то стресс или запарка - несколько минут в обществе растений успокаивали. Вот и сейчас я села на скамеечку. Здесь меня никто не видит, можно собраться с мыслями, успокоиться и после этого вернуться на свое рабочее место... Оранжерея не подвела. Я вернулась в комнату отдохнувшая, перезагрузившаяся, с головой, чистой от всего лишнего и мешающего. Генрих Альбертович перестал для меня существовать.
Тонька, выслушав меня, удивленно приподняла брови.
- Чего-то он с тобой разоткровенничался?
- Не знаю. Наверное, Васильевна его сильно задела. Оправдывался.
- А я почему-то так сразу и подумала, - сказала Тонька. - Похож он на мамкиного сынка. Чистенький такой, одет всегда с иголочки. Мамочка ему, наверное, и сахар в стакане размешивает.
- Ну что ж, - продолжила она, немного подумав. - Тут главное с его мамочкой подружиться.
- Вряд ли такая мамочка захочет дружиться с невесткой, - хмыкнула я.
Тонька дернула плечом:
- Посмотрим.
Посмотрим... Ну почему я не такая, как Тонька? Почему я всегда сдаюсь на полпути? Сразу сдалась, поняв, что за фрукт этот Генрих Альбертович. А она - нет. Прет танком. И допрет ведь.
В общем, как я поняла, Тонька рассказала всем конкуренткам, что Генрих - конченый маменькин сынок. И это был прекрасный тактический ход - из шоу выбыли сразу почти все участницы за исключением белокурой воздушной Яночки, томной брюнетки Ксюши и самой Тоньки. Этим троим было начхать на его нежные отношения с маменькой, обе надеялись взять штурмом и эту вершину. Ну что ж, осталось только пожелать им удачи в этом деле. Главное, чтобы они не забыли группу крови написать на рукаве. А я заняла позицию наблюдателя и была готова делать ставки. Долго ждать не пришлось - финалистки очень быстро заняли наступательные позиции и начали обмениваться пробными ударами на уровне гардероба. Для начала Ксюша явилась на работу в каком-то умопомрачительном наряде из кожаной черной блузы, ярко-красной лакированной мини-юбки, колготках-сеточке и черных туфлях на высоченном каблуке - мы просто офонарели, увидев это.
- О, у нас сегодня танцы на шесте, - вполголоса сказала Галя, провожая взглядом соискательницу. - А раздевание будет?
Всех интересовало, как к этому явлению отнесется Генрих. Он, заметив наряд Ксюши, окинул ее с ног до головы изумленным взглядом, поправил очки, взглянул на подчиненную еще раз и только после этого уткнулся в свой монитор. Ксюша, довольная произведенным эффектом, гордо стуча каблуками, прошла мимо Яночки к своему столу, предвкушая победу. Один-ноль. Яночка с растрепавшейся от возмущения прической гневно раздувала ноздри - ее скромное и до безобразия милое платьице в горошек на фоне этого наряда превратилось в блеклый домашний халат, но сдаваться она не собиралась. На следующий день блондинка нанесла ответный удар - пришла в отдел в образе Мэрилин Монро в очаровательном белом платье с плиссированной юбкой, самоуверенно покачивая бюстом, упакованным в лифчик с эффектом пуш-ап. Все это ей очень шло и выглядело весьма завлекательно. Генрих, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на нее, вздохнул и занялся работой. Ксюша смерила конкурентку оценивающим взглядом и поджала губы - удар попал точно в цель, счет сравнялся: один-один. Но одолеть Ксюшу оказалось не так-то просто. Следующим утром уже после звонка, нарочно дождавшись, когда все места в партере будут заняты, она гордо вплыла в комнату в кожаном черном обтягивающем мини-платье с покоящимся на плечах воротником-лодочкой, украшенным металлическими заклепками. Я в первый момент даже подумала, что она забыла переодеться после участия в сеансе специфических игр. Яночка только презрительно фыркнула в ответ на демонстрацию такой женской агрессивности и после выходных пришла на работу в очаровательном платье лавандового цвета - ну ни дать ни взять - прелестная пастушка, корзиночки только не хватало. Мы все замерли, ожидая, чем закончится поединок черной и белой королев. Личный состав нашей комнаты разделился на два лагеря: тех, кто был за Ксюшу, и тех, кто поддерживал Яночку. Была еще небольшая группа отщепенцев, в которую входили я, Елена Семеновна и Тонька - мы держали нейтралитет и взяли на себя роль наблюдателей. Тонька перешла в нашу коалицию вовсе не потому, что сдалась: по-моему, она затаилась и ждала, когда конкурентки перебьют друг друга и тем самым освободят ей путь к сердцу начальника. А Ксюша и Яночка продолжали шмалять друг по другу дальнобойными снарядами, при этом Ксюша играла роль роковой женщины, а Яночка - милой домашней кошечки. Не прошло и двух дней, как Ксюша нанесла сокрушительный удар по лавандовому совершенству: предстала взорам общественности в белой блузе с рюшами на манжетах и воротнике, в черных брюках с завышенной талией и кожаном корсете со шнуровкой спереди. Завершал образ черный чокер на шее с каким-то медным медальоном. Выглядела она во всем этом просто сногсшибательно. Да уж, есть люди, которые что ни наденут - все им к лицу. Красная как рак Яночка сделала вид, что не заметила соперницу. Руки у нее дрожали, и она чуть не выронила чашечку с кофе. Судя по всему, ответить на этот вызов ей уже было нечем - платья закончились, а до зарплаты было еще десять дней. Время до обеда несчастная блондинка провела вся на нервах, бросая на соперницу ненавидящие взгляды. А после обеда она как ни в чем ни бывало вошла в комнату, села на свое место и долго возилась под столом - я так и не поняла, с чем. Прозвенел звонок, опоздавшие спешно занимали свои места и шепотом делились новостями - кто что купил в обед. Тут дверь открылась, и в комнату вошел Генрих Альбертович. Все разговоры сразу стихли, народ расселся по местам. Просто удивительно, как ему удалось всего за полтора месяца так наладить дисциплину - при Римме Петровне болтовни еще на час бы было. Заклацали кнопки клавиатур, комната наполнилась шелестом бумаги, позвякиванием ложечек о чашки, вздохами - у кого-то не сводились концы с концами. Елена Семеновна, прикрывшись отчетом, дремала на рабочем месте. Впрочем, она как боевой конь - готова в любой момент вскочить и заявить, что перепроверяет отчет перед сдачей. Но вот она всхрапнула слишком громко. Народ заулыбался и начал переглядываться. Генрих Альбертович поднял голову, посмотрел на источник звука и вновь погрузился в работу - решил не беспокоить старушку. Ирина Геннадьевна легонько толкнула ветераншу в бок.
- Да, у меня тут профицит по прошлому кварталу... - заговорила та, поправляя съехавшие очки. Ирина приложила палец к губам и кивнула в сторону начальника. Елена Семеновна умолкла, для вида переложила папки с одного края стола на другой и вновь рухнула в объятия Морфея. Народ закончил фыркать, и в комнате опять установилась тишина, нарушаемая лишь щелканьем клавиш. Через полчасика моя таблица была почти готова, можно будет и в соцсети заглянуть. И тут мимо что-то прошелестело. Ксюша прошла с бумагами к начальнику, а тот, завидев ее, улыбнулся! Я бросила взгляд на Яночку. Она сверлила конкурентку нехорошим мстительным взглядом. Всем нутром, каждой клеточкой тела я почувствовала, что сейчас что-то будет, потому что такого выражения лица у Яночки за два года работы здесь мне видеть еще не доводилось. Во все глаза я смотрела на Ксюшу. Она тем временем, видимо, уже праздновала победу - стояла, вольно опершись рукой о стол Генриха, улыбалась, покачивала плечами, водила тонким пальчиком по листу бумаги и... Вдруг протянула тонкую изящную руку и что-то стряхнула с его плеча. Это был удар ниже пояса. Весь отдел затих, проигравшие хмурились и делали вид, что им все равно, остальные замерли - неужели? Неужели наш начальник нашел ту, с которой замутит роман? Не буду говорить, что чувствовала я. Скажу только, что слегка утешала мысль, что нас, таких неудачниц, было десять человек. Тонька, надувшись как хомяк, уткнулась в монитор. Яночка сидела, плотно сжав губы, и я видела, как высоко поднимается ее грудь. Между тем Ксюша закончила разговор и, торжествующе улыбаясь, сопровождаемая взглядами сотрудниц, с гордым видом пошла к своему столу. Ее триумфальный путь лежал мимо стола Яночки, и когда до него оставалась пара шагов, я ясно услышала, как что-то мягко упало на пол. Глянув в ту сторону, я увидела, что это открытая бутылка растительного масла, на которую под столом усердно давит ножка Яночки, из-за чего на паркет моментально выплеснулась приличная лужа. Я не успела ничего предпринять, как произошла неминуемая катастрофа. Ксюша сделала очередной шаг, ее нога поехала как на льду, и в следующую секунду подошвы дорогих лакированных туфель взметнулись к потолку. Победительница гонки оказалась лежащей на полу ногами вверх, и для полноты картины ее брюки с громким треском разошлись по шву, открыв зрителям вид на розовые в красных сердечках трусики. Возникла пауза, которая затем сменилась суматохой, причитаниями и хохотом. Несколько девочек кинулись поднимать Ксюшу, разбуженная грохотом падения Елена Семеновна вскочила с места с криком "Почти готово!" Разъяренная, вымазанная маслом Ксюша кое-как поднялась и развернулась к Яночке, которая даже не думала скрывать своей радости.
- Это... Ты... Устроила! - голосом Терминатора прохрипела оскорбленная брюнетка и в следующее мгновение схватила блондинку за кудри. Яночка завизжала и нанесла конкурентке ответный удар клатчем по голове. Соперницы сцепились намертво с явным намерением повыдирать друг другу волосы. Брюки опять радостно затрещали по шву, чтобы дать красным сердечкам возможность как можно лучше рассмотреть окружающий мир. Остальные охали, ахали, кричали, кто-то просил вызвать охранника, но никто не решался приблизиться к дерущимся, чтобы не огрести порцию тумаков. Я посмотрела на Генриха - он, вжавшись в стол и втянув голову в плечи, какое-то время наблюдал за сражением двух фурий, а затем выскочил в коридор. Неизвестно, чем закончилась бы битва, если бы не Елена Семеновна. Она схватила стоявшую на подоконнике трехлитровую банку с водой для полива цветов и выплеснула воду на отчаянно визжащих девиц. Те сразу отпустили друг друга и, спасая макияж, начали закрывать лица руками. Все замерли, и в наступившей тишине раздался голос Елены Семеновны:
- Сумасшедшие!
На следующий день Яночка явилась в отдел с царапинами и фингалами на светлом лике, которые были видны даже через толстый слой тональника и пудры. Она старательно ни на кого не смотрела и с остервенением долбила по клавиатуре, однако долго ей это делать не пришлось - буквально через полчаса ее вызвали к директору. Вернувшись, она быстренько собрала вещички и покинула наш институт. Что касается Ксюши, то она, не пережив вчерашнего позора, не вышла на работу вовсе, а в понедельник мы обнаружили, что в выходные она тоже собрала свои вещи и ушла. Как мы узнали позднее - директриса сказала обеим написать по собственному. Честно говоря, мы все с облегчением воздохнули - их соперничество уже мешало работать, да и иметь под боком двух неуравновешенных особ, готовых порвать друг друга из-за парня, удовольствие тоже так себе. Понятно же было, что на этом они не успокоились бы и продолжили бы пакостить друг другу. И пусть мы еще нет-нет да и улыбались, вспоминая происшествие, рабочее настроение быстро возвращалось в нашу комнату. Кстати говоря, благодаря последним событиям я практически излечилась от спонтанных поворотов головы в сторону начальника. И это было здорово! Прошел день спокойной жизни, второй, третий... В отделе вновь установилось болотное спокойствие. Звонок на работу, звонок на обед, звонок с обеда, звонок с работы. Цифры, цифры, цифры. Каждый день. Прошла неделя. Я, как обычно, щелкала пальчиками по клавиатуре, как вдруг на мой стол упала тень. Это было так неожиданно, что в первый момент я даже испугалась.
- Кхм-кхм... Простите, - раздалось сверху.
Я подняла голову. Прямо передо мной стоял он. Генрих Альбертович. И серьезными голубыми глазами смотрел на меня через очки.
- В отчете ошибка? - робко спросила я. - Сейчас исправлю...
- Нет. Я хотел спросить у вас, не вы ли бросили в ящик предложение поменять программу? - спросил он.
Это сделала я. Еще неделю назад. И надо было так и сказать, но почему-то вместо этого я пожала плечами и помотала головой.
- Да? - переспросил он. - Жаль. Я был уверен, что это вы. Ну что ж...
С этими словами Генрих Альбертович вернулся за свой стол, а я, едва не шатаясь от головокружения, побрела к кулеру, чтобы налить себе воды.
- Дах, Дах! - послышался шепот Тоньки. - Чего он хотел? Разгон дал? В отчете ошибка?
- Нет, - ответила я сухим языком.
- А чего он тогда? Чего сказал?
- А, да так... Точилку спрашивал.
Все мои усилия по удерживанию под контролем взглядов на начальника были пущены псу под хвост. Мое сердце билось, как сумасшедшее, в висках стучало, моим легким не хватало воздуха.
Он.
Заговорил.
Со мной.
Куда бежать и что делать? Я кое-как досидела оставшиеся до конца рабочего дня сорок минут, и как только позвенел звонок, рванула с места, на ходу натягивая пальто.
Полночи я не могла заснуть. Я ворочалась с боку на бок и без конца вздыхала. Зачем он подошел? Может, сказать ему про предложение?.. Ну нет. Скажу и буду выглядеть полной дурой. "Нет, Генрих Альбертович, это не я. Хотя нет, я передумала - это я". Просто прекрасно. Не умею я завлекать мужчин. С этой мыслью я, наконец, заснула, а утром не услышала будильник и проспала на целый час. Помчалась на работу без завтрака. Как нарочно, еще и машина не завелась, пришлось бежать на остановку, но и тут все одно к другому - долго не было моего трамвая, и, когда я появилась на работе, стрелки часов показывали без семи десять. Начальника на месте не было, и это несколько смягчило ситуацию - можно было сказать, что пришла раньше, но вы меня не видели. Я, стараясь не привлекать лишнего внимания, прошмыгнула к своему столу. Кое-кто из девочек, конечно, заметил, что я опоздала, но никто ничего не сказал - стукачество у нас в ходу не было, со всяким может случиться, завтра в такой же ситуации может оказаться любая из сидящих в этой комнате. Я быстренько стянула шарф, бросила на вешалку пальто, пригладила волосы и включила компьютер.
- Даш! Дашка! - ко мне крадучись подошла Тонька. - Тебя где носит? Я тебя тут прикрываю, всем говорю, что ты где-то здесь только что была. Вот, держи, - она положила передо мной стопку листов. - На рассылку.
- Спасибо, Тонь, - кивнула я и бегло просмотрела бумаги: как обычно - отксерить и разослать по отделам. И только после этого я заметила, что подруга была в новом темно-синем брючном костюме с изящной вышивкой серебристыми нитями на бортах жакета.
- Нравится? - спросила она, заметив мой удивленный взгляд.
- Красиво... А в честь чего?
Тонька усмехнулась.
- Ой, ну тугодумка ты, Дашка... Подумай.
Я пожала плечами:
- Не знаю...
- Ну... Янки нет. Ксюхи тоже. Путь свободен!
С этими словами, одарив меня снисходительной улыбкой, она отбыла на свое место. Ну где уж мне угнаться за ней? Вот как умные девушки женихов ищут: все просчитывают, каждый шаг. Это я, дурочка, жду, когда ко мне суженый сам подойдет. Не те суженые сейчас, ой, не те...
Однако как ни старалась Тонька, Генрих ее потуги упорно игнорировал. Видимо, был напуган эпичным сражением Яночки и Ксюши так, что пока не решался продемонстрировать свою симпатию хоть кому-то. Тонька ходила злая и нервная - она не понимала, почему начальник не летит сломя голову в ее сети. Иногда она делилась со мной своими переживаниями, я слушала и думала о своих проблемах: у нее хоть шанс есть, а мне только и остается плакать по ночам от неразделенной любви. А уж если подумать о том, что наступил март, а значит, скоро "женский день", то плакать хотелось еще сильнее. Опять буду отмечать праздник в компании бабушки и мамы. Народ потихоньку готовился к празднику, рецепты вновь заняли верхние строчки хит-парада новостей, а перед выходными объявили короткий рабочий день. Впрочем, предпраздничное настроение сразило отдел прямо с утра, и способствовало этому то обстоятельство, что открыв двери комнаты, мы замерли в восхищении: на столе каждой из сотрудниц стоял высокий пластиковый стакан, в нем - розовый тюльпан, а рядом лежала шоколадка. Естественно, все сразу поняли, чьих рук это дело, но виновник на рабочем месте скромно отсутствовал, видимо, испугавшись излишней дозы женской благодарности. Девочки сразу расцвели, заулыбались, и в комнату немедленно вползло совершенно нерабочее настроение. Я вполуха слушала болтовню про салатики и шампанское, жевала шоколадку и любовалась на цветок, слегка склонившийся под тяжестью крупной глянцевой головки. Мне, кстати, почему-то достался красный - единственной из всего отдела. Ну, все как обычно - на мне розовые закончились. Я же невезучая Дашка. Домой придется нести его прямо так, в стакане. Хорошо, что сегодня тепло. Ну что, приятно... Но было бы еще приятней, если бы его подарил мне мой мужчина. И, когда я сегодня пришла бы домой, меня ждал бы праздничный обед и объятия... Опять я размечталась.
Звонок, возвестивший об окончании рабочего дня, дали не в три, а без десяти час, перед обедом. Сотрудницы с веселым гомоном бросились одеваться, мгновение - и комната опустела. Я надела пальто и начала шарить по карманам в поисках перчаток, как вдруг за спиной раздалось:
- С праздником!
Я обернулась. В шаге от меня стоял Генрих Альбертович. Он подошел ко мне, снял очки, протер их и вновь надел.
- Дарья Михайловна...
Чего он хочет?! Что-то с отчетом? Скажет, что прям вот сейчас его надо исправить? Ну только не это...
А он опять снял очки, посмотрел что-то на свет на линзе и вновь надел их.
Чего ж ему надо-то?
- Как вы смотрите на то, чтобы прямо сейчас прогуляться по городу? - спросил он и устремил на меня взгляд своих голубых глаз.
Предложение было настолько неожиданным, что какое-то время я стояла и бестолково хлопала глазами. Он терпеливо ждал, пока я отвечу. Мысли метались в моей голове, как мячики для пинг-понга. Моей первой мыслью было спросить "а как же Галя", но я тут же усилием воли отсекла это желание: когда мужчина приглашает тебя на свидание, не стоит задавать лишних вопросов.
- А... Ну да... - засуетилась я, испугавшись, что глупо выгляжу. - Давайте прогуляемся. А где?
И куда подевалось мое презрение к маменькиному сынку? Вот она, женская принципиальность - стоит мужчине пригласить на свидание, и ты уже готова простить ему любые недостатки.
- Мне очень нравится старая часть города, - ответил он. - Там тихо и спокойно. И очень красиво. Я хотел предложить вам сходить в музей пастилы... Если вы не против. А то я там еще ни разу не был. Говорят, там есть кафе. Заодно и посидели бы, отметили бы праздник.
Сказав это, он напряженно выдохнул - волнуется?
- С удовольствием. Я там тоже ни разу не была. Говорят, там очень здорово и пастила вкусная.
- Ну вот зайдем и проверим слухи, - подытожил он.
- Да, - я засмущалась. - Где встретимся?
- На трамвайной остановке. Туда проще всего добраться трамваем.
- Отлично. Тогда как? Прямо сейчас?
- Да. Только сильно не торопитесь, я задержусь где-то на полчасика. Мне надо тут кое-что закончить.
Торопиться я и не собиралась - лишние полчаса перед свиданием всегда найдешь на что потратить. Освежить макияж, причесаться, пшикнуть дезодорантом и духами, проверить состояние одежды, колготки подтянуть, в конце концов... Время пролетело незаметно. На остановку я шла с сильно бьющимся сердцем - я не могла поверить - мужчина, который мне нравится, пригласил меня на свидание! Мысли роились в моей голове, как дикие пчелы: а вдруг он не придет? А вдруг он передумает? Нет, он не придет. Он пригласил меня из вежливости, а потом сошлется на занятость и слиняет. Зачем ему, такому красивому, такая толстуха, как я? Он точно не придет. Уже издали, метров с тридцати я увидела, что Генриха на остановке нет. Так и знала. Я замедлила шаг. Настроение было испорчено. И что теперь делать? Стоять и ждать его? Или гордо развернуться и пойти домой? Что если он наблюдает за мной откуда-нибудь? Тогда, пожалуй, надо развернуться и гордо уйти, не показывая вида, что меня это задело. Я подняла голову со всей гордостью, на которую только была способна, тряхнула волосами и... Мой взгляд уперся в клетчатую мужскую рубашку. Я подняла глаза, и мое сердце счастливо ухнуло в живот. Прямо передо мной стоял Генрих.
- Как ни торопился, так и не смог тебя догнать, - сказал он, улыбаясь. - Ты очень быстро ходишь.
- Да, друзья говорят, что я не хожу, а бегаю, - ответила я, опуская голову, чтобы скрыть слишком довольную улыбку. Нет, он не хотел надо мной посмеяться и обмануть, он пришел.
- Ничего, что я на "ты"? - спросил он.
- Нет. Даже хорошо. А мне тоже можно на "ты"?
- Конечно. Почему нет? - он смотрел на меня и улыбался.
- Ну... Вы все-таки мой начальник.
- Здесь я не начальник, а просто человек.
Я засмущалась и, чтобы скрыть счастливую улыбку, опустила голову.
Мы дождались нашего трамвая, устроились на задней площадке и стали рассматривать уползающие дома и фонарные столбы. Трамвай покачивался, иногда подпрыгивал, и тогда мы подпрыгивали вместе с ним и хихикали, как дети.
- У меня все детство прошло в этих трамваях, - сказал Генрих. - А в школу я ходил пешком два километра через два сквера.
- Ты учился в седьмой, которая у моста? - догадалась я.
- Да. А ты?
- А я сначала в третьей, а потом мы получили новую квартиру на горке, и меня перевели в пятнадцатую.
Трамвай опять тряхнуло на стрелке, и я, чтобы не упасть, схватила Генриха за плечо. Он поддержал меня. Мы заулыбались, я смутилась, потом глянула на него - не смеется ли он над моей неуклюжестью, но он не смеялся, и глаза у него были добрые, я а все никак не могла поверить в происходящее - мужчина, которого безуспешно пытались закадрить самые эффектные красавицы нашего отдела, пригласил на свидание меня, толстую неуклюжую Дашку! Жаль, никто этого не видит. Трамвай подполз к очередной остановке, постоял, подумал и нехотя раскрыл двери. Мы вышли и направились в старую часть города. Было еще прохладно, но весна уже во всю звенела капелями, в воздухе пахло сыростью, на солнце лучи припекали так, что становилось жарко, асфальт местами уже оттаял и дети успели нарисовать на нем "классики". Современных высотных домов тут не было, только частный сектор, а названия улиц просто музыка души: Никольская, Гончарная, Зеленая, Посадская, Весенняя... И домики, домики - с резными наличниками и ставнями, с уютными занавесочками и кустами сирени. Мы шли по скверу, и я думала о том, что Генрих, когда был маленьким, тоже гулял здесь со своей мамой или бабушкой, смотрел на снегирей, подставлял ладошку под воду, стекающую с большой аляпистой вазы фонтана, и любовался клумбами.
- А летом на этих кустах растут такие белые ягодки, - сказала я, подходя к живой изгороди, отделяющей пешеходную дорожку от газонов.
- Да. В детстве я очень любил их давить ногами. Они так смешно щелкают.
- Точно, - заулыбалась я. - Я тоже их давила. А бабушка ругалась, что я мусорю. А фонтан теперь не работает?
- Не-а, - покачал головой Генрих. - Давно уже. Лет десять точно. Из него теперь клумбу сделали.
- Я так давно не была здесь... Столько воспоминаний... А вот здесь росли шампиньоны, прямо из асфальта. И мы с бабушкой, когда гуляли, то собирали их в сумочку, а потом суп варили. Вкусный был, с магазинными грибами не сравнить.
- Правда? - удивился Генрих. - Не знал про грибы.
- А помнишь - вон там на углу на втором этаже был кондитерский магазин, там продавали очень вкусные пирожные.
- С цукатами и с грибочками из крема.
- Да! Тебе их тоже покупали?
Он кивнул и взял меня за руку. Мы шли и вспоминали, вспоминали, вспоминали... С горящими глазами кидались то к дереву, то к камню, то к старой деревянной горке и наперебой кричали "А ты помнишь? Ты помнишь?" Оказалось, что когда-то мы жили неподалеку, и у нас много общих воспоминаний. Было так здорово - как будто вернулись в детство. И как будто каждый из нас встретился с человеком, с которым давно был знаком. До музея мы добрались только через час, немного уставшие и голодные. Быстренько просмотрев экспозицию, мы разместились в кафе, заказали пастилу, смокву и зефир разных сортов, и ко всему этому богатству - горячего чаю.
- Ой, как же хорошо! - сказал Генрих, одним махом выпив половину чашки. - Надо почаще сюда заглядывать.
- Попробуй смородиновую пастилу - очень вкусная!
Он положил в рот кусочек, начал жевать и закивал головой.
- Но клюквенная фаворит!
- А мне больше всего яблочная понравилась, - ответила я, немного помолчала и наконец решилась задать вопрос:
- А как можно тебя называть, кроме как Генрих? Есть какое-то сокращенное имя?
Он поджал губы, посмотрел на меня и сказал:
- Родственники называют меня Геша, но я не люблю это имя. Друзья зовут меня Генри, и мне это нравится куда больше, чем Генрих и Геша. Генрих слишком чопорно, Геша слишком... - он пожал плечами. - Как-то по-детски. А Генри самое то.
- Тогда я буду называть тебя Генри. Хорошо?
Он кивнул:
- Хорошо.
Тут у него затренькал телефон. Он глянул на экран, слегка нахмурился и ответил на звонок. Я сделала вид, что мне не интересно и стала рассматривать самовар.
- Да? - Генри говорил вполголоса. - Нет, все хорошо. Задержусь... Нет, не знаю. Давай, пока.
Интересно, это он с кем? Говорил так, как будто не хотел разговаривать, но пришлось. Мама? А может, это его девушка? Вдруг у него есть девушка, а он решил ей изменить со мной?
- Тетя звонила, - сообщил он мне, убирая гаджет в карман. - Я обещал вечером зайти.
Я понимающе кивнула. Ну вот и хорошо, что все разрулилось. Тетушка, видимо, соскучилась по племяннику, пирожков напекла, ждет в гости.
- Ну что, продолжим наш вечер? - спросил Генри.
Я кивнула. Народу в кафе было мало, и мы за чаепитием, перемежаемым беспечной болтовней, просидели в нем часа два с половиной и вышли на улицу, когда было уже темно. Настроение у нас обоих было прекрасное, словно каждый из нас встретил старого друга, с которым не виделся лет сто и, когда наступила пора расставаться, и я зашла в трамвай, Генри стоял, смотрел на меня и ждал, пока он тронется с места. Я медленно уплывала в темноту, а он смотрел мне вслед, и в самый последний момент, прежде чем раствориться в весенней ночи, помахал мне. Было так хорошо, я так размечталась, что едва не пропустила свою остановку, а до дома шла вприпрыжку, размахивая несчастным тюльпаном, который только печально кивал головой. Мое первое настоящее свидание! И с каким мужчиной! С мужчиной моей мечты... Как жаль, что вечер так быстро пролетел. Так бы и сидела там, в этой кафешке. Дома я воткнула цветок в вазочку, вазочку поставила на стол, села напротив, подперев щеку рукой, и сидела так, любуясь подарком. Теперь понятно, почему он выделил меня изо всех и преподнес мне не розовый, а красный цветок - это было послание. Я ему интересна! И никакой он не маменькин сынок!
Мы договорились, что на работе пока не будем вести себя как пара, чтобы ненароком не спровоцировать опять какую-нибудь разборку, поэтому после праздников в НИИ я заявилась с твердой решимостью никак не показывать своих чувств. Ага, легко сказать. Когда я пришла, Генри уже был на своем рабочем месте, и я, как дура, замерла на пороге, уставившись на него, а мое сердце колотилось так, что я слышала его удары.
- Дах, ты что тут?
Я обернулась. Тонька.
- А, привет. Да так, - уклончиво ответила я. - Кажется, я косметичку дома забыла.
- Ой, да тоже мне проблема. Что тебе дать - тени, тушь, румяна? А ты чего такая красная? - вдруг с подозрением спросила она.
- Да? Бежала с остановки, боялась опоздать, - на ходу выдумывала я. - Ну ладно, я пойду...
Я села за свой стол, включила компьютер, но работа совершенно не клеилась. Боже, рабочий день только начался... Я не доживу до его окончания. И кстати, я не знаю, позовет ли он меня сегодня погулять... Сама того не замечая, я бросала взгляды на объект своей любви. А он, кажется, был полностью погружен в работу. Это было обидно, но ведь мы сами решили не давать повода для сплетен. Придется и мне взять себя в руки. Я открыла таблицу. Ненавижу эти цифры! Ненавижу! Очень хотелось перекинуться с Генри хотя бы парой слов, но он даже не смотрел в мою сторону. Не смотрел настолько, что ближе к обеду я засомневалась в его интересе ко мне - а вдруг он передумал? Вдруг он решил не продолжать? Может, он надеялся, что я легко соглашусь на ceкс? Или того лучше - сама его предложу? Настроение сразу испортилось, все краски дня погасли и работать расхотелось вообще. Тут мне подкинули пачку документов на рассылку. Ну и хорошо, пойду хоть отвлекусь.
Копировальный аппарат лениво гудел, выбрасывая из нутра листы копий. Похоже, не только мне не хочется сегодня работать. В голове вертелся какой-то старинный романс, я запомнила только две строчки: "Пара гнедых, запряженных с зарею... Были когда-то и вы рысаками..." Дверь открылась, я подняла голову. На пороге стоял Генри. Я уставилась на него, не зная, чего ожидать. А он прикрыл дверь поплотнее и подошел ко мне.
- Ты чего такая? - спросил он. - Что-то случилось?
- Нет, - ответила я, понимая, что все мои опасения были напрасными. Милый Генри, он пришел сюда, чтобы пообщаться со мной!
- А что - обидел кто-нибудь? - с беспокойством спросил он.
- Нет, никто не обижал. Просто вчера все было так здорово, а сегодня мы как чужие...
- Почему как чужие? Нет. Мы же договорились. Это же работа, Даш. А я начальник. Что начнется, если мы тут с тобой будем демонстрировать наши отношения? Особенно с учетом того, что...
Он замолчал.
- С учетом чего?
- Ну... Несколько нездоровой остановки вокруг... Вокруг меня. Ты же знаешь.
- Да, знаю.
- Не думай ни о чем таком, все в порядке!
- Хорошо, - я, наконец, улыбнулась.
- Я тут подумал - как ты относишься к походам в кино?
- Хорошо отношусь.
Он заулыбался - наверное, долго придумывал, чем меня развлечь.
- Тогда я куплю билеты в кино? На вечер субботы.
- Очень хорошо. А на какой фильм?
- А на какой ты хочешь?
- Не знаю... Что-нибудь комедийное.
- Не знаю насчет комедий, я посмотрел - там ужастики какие-то, а с завтрашнего дня будут новый боевик показывать.
- Боевик тоже подойдет. Люблю боевики.
Я говорила это и думала, что мы с ним похожи на двух подростков, признающихся друг другу в любви. Наверное, со стороны это выглядело смешно, в наше время ведь свидания происходят в постели, но мне нравился такой вариант, и очень нравилось то, что Генри не торопился залезть ко мне под юбку.
В субботу мы пошли в кино. А в воскресенье Генри позвал меня на творческий вечер нашего городского поэта. Я и не знала, что у нас в городе живут такие талантливые люди. Вот что значит быть домашней девочкой и все свободное время проводить в любимом кресле с книгой. Не могу сказать, что наши отношения развивались стремительно - Генри был очень деликатен. Не знаю, почему, но он осторожничал. Погода стояла отличная - конец мая, убивающая все живое жара еще не наступила, но в то же время было достаточно тепло, чтобы прогулки были приятными. Мы встречались по выходным, на неделе редко удавалось сходить куда-нибудь - его часто отправляли в командировки, и тогда нам приходилось довольствоваться перепиской и взглядами, которые мы украдкой бросали друг на друга. Что интересно, с тех пор, как мы начали встречаться, в отделе перестали появляться слухи о том, что Генри видели с девушками. Он и правда выбирал? И решил остановиться на мне? А вдруг нет? Вдруг и я не пройду его отбор, и он бросит меня? Все это тревожило. Я никак не могла поверить в то, что нравлюсь Генри - комплексы просто душили меня, и временами я не могла заснуть всю ночь - все думала, думала, анализировала... Но быстро пролетела неделя, и в следующую субботу мы снова встретились. Погуляли по городу, покормили ондатр на пруду, а потом Генри пригласил меня к себе в гости. И я... испугалась.
- Что-то не так? - спросил он.
- Нет, почему... Все так... - мой голос звучал настолько неуверенно, что ни у кого и сомнений не возникло бы в моей неискренности.
- Даша, я просто приглашаю тебя в гости, - сказал Генри. - Посмотришь, где я живу. Мне кажется, это правильно. Мы же встречаемся.
Его слова меня приободрили - раз уж он заговорил о том, что мы встречаемся, значит, его намерения серьезны.
- Да, конечно, извини, не хотела тебя обидеть... Это все мои комплексы...
- Надеюсь, не зенитно-ракетные? - пошутил Генри.
Я рассмеялась. У него было прекрасное чувство юмора, но при этом он всегда был деликатен и не позволял себе глумиться над другими. А он вдруг посерьезнел и сказал:
- У меня впечатление, что ты мне как будто не веришь. Не знаю, почему я в твоих глазах выгляжу человеком, который не вызывает доверия.
- Нет-нет, Генри, не принимай это на свой счет. Это моя проблема. Я очень не уверена в себе, и поэтому всегда во всем сомневаюсь, и я очень рада, что ты позвал меня в гости...
Я замолчала и с нервным вздохом посмотрела на него.
- Идем, - он взял меня за руку, и мы пошли в сторону остановки.
Через полчаса мы были в части города, где в пятидесятые отстроили так называемые "директорские" дома для руководителей предприятий и партийных чиновников среднего звена. Мы вошли в один из таких домов и поднялись на третий этаж. Я с интересом осматривалась - раньше мне не приходилось бывать в таких домах. Просторная лестничная площадка, по две квартиры на этаже, а не по четыре и не по шесть, потолки явно выше двух с половиной метров.
- Прошу, - он открыл дверь и пропустил меня в просторную прихожую. - Холостяцкая берлога, поэтому строго не суди. Вот здесь гостиная. Проходи.
Я окинула взглядом комнату. Неплохо для холостяцкой берлоги. Чистенько, уютно, никаких разбросанных носков. Мебель из натурального дерева - гарнитур дорогущий и дефицитный был в свое время - но у него же мама директор завода. Тяжелые шторы, тоже явно не из местного отдела тканей. На стенах вышитые крестиком картины. В серванте - да-да, у него был сервант! - коллекция хрусталя и гжели. Из вещей нашего времени только большой плоский телевизор.
- А у тебя здорово, - сказала я, присаживаясь на громоздкий диван. - И ты живешь здесь один?
- Да. И у меня нет ни кошки, ни собаки, ни даже рыбки. Скучный я человек.
Говоря это, он смотрел мне в глаза и улыбался. Какой же он милый!
- И ты сам наводишь здесь порядок?
- Да честно говоря, устраивать бардак здесь некому. Я все время на работе, прихожу уставший - не до веселья. Ну и как-то с детства меня приучили вещи класть на свои места. А полы протереть раз в неделю мне по силам. Раз в месяц мама с сестрами приходит, чтобы генеральную уборку сделать.
- А картины тоже она вышивает?
- Нет, - ответил он и слегка смутился. - Вообще-то это я вышиваю, - признался он так, словно совершил что-то гадкое.
- Ты?! - мое удивление было совершенно искренним, потому что первый раз в жизни я видела мужчину, который умеет вышивать, и которому это занятие нравится.
Он боязливо глянул на меня, видимо, опасаясь, что я посмеюсь над ним, но его признание вызвало у меня только восторг и восхищение.
- Это же супер! - я подошла ближе, чтобы получше рассмотреть вышивку. Да, крестики ровненькие, в одну сторону, рука набита. - У тебя прекрасно получается!
Он опять заулыбался.
- Я всегда завидовал тем, кто умеет рисовать. Но я не умею - не дано мне. А вышивка вроде как живопись. Только иглой.
- А у меня вышивать не хватает терпения, - ответила я. - Учили меня, учили, но так и не выучили... И когда же ты все успеваешь?
- Сейчас уже не успеваю. А когда работал на заводе, то находил время.
- И тебе нравится?
Он кивнул.
- Потрясающе! - сказала я.
- Я так особо никому не рассказываю - не все понимают...
- Тоже понимаю. Но лично я считаю, что это прекрасно, когда человек способен создавать такую красоту.
- Спасибо за поддержку, - улыбнулся он и тут же перевел тему:
- Ну что, накрываю стол?
- Я помогу! - отозвалась я и следом за ним пошла на кухню.
Это был один из лучших субботних вечеров в моей жизни. Генри постарался на славу - одних только салатов я насчитала пять видов. А к ним рыбная и мясная нарезка, горячее пюре с жареной курицей, фрукты и к чаю конфеты и торт. Все было просто замечательно, и я захотела сделать ему комплимент.
- Какие вкусные салаты! Не думала, что ты так хорошо готовишь.
Он замер на миг, а потом сказал:
- Если честно, то я купил их в магазине. Готовить я не умею. Только самое простое - яичницу там, макароны, пельмени. Бутерброд сделаю. Чай, кофе.
- А пюре?
- Покупное, - вздохнул он. - Извини, если разочаровал.
Я расхохоталась и поспешила успокоить его:
- Да ничего страшного. Мне иногда тоже лень готовить, и я тоже покупаю салатики в магазине.
Мы весело провели время за веселой болтовней и просмотром любимых комедий, и клянусь - я не помню, когда мне последний раз было так хорошо. Генри был какой-то теплый, уютный. К нему хотелось прижаться и не отпускать. Он тоже расслабился и отдыхал - было видно, что и ему очень хорошо. В общем, вечер мы провели чудесно. Генри умел не только слушать, но и рассказывать, так что он меня развлекал куда больше, чем я его. Мужчина, с которым интересно - большая редкость. А потом наступил вечер... Вы, наверное, ждете, что я скажу "А на утро мы проснулись вместе и пошли пить кофе". Нет, на утро я проснулась одна в своей постели, в своей квартире. Мы так решили. Не торопиться, узнать друг друга получше. Ну и, если честно, то у меня в голове крутилась мысль, что все это неправда и понарошку. Что это просто прихоть Генриха, что он захотел надо мной посмеяться, я же толстая Дашенция. В общем, с одной стороны, вроде все было прекрасно, а с другой - я постоянно находилась в тревоге, думала о том, что сказка вот-вот закончится, и я вновь стану никому ненужной неинтересной толстухой. Превращусь из принцессы в тыкву. Я иногда так задумывалась над всем этим, что переставала осознавать, где нахожусь.
- Дашка, очнись!
- Что?!
Голос подруги вырвал меня из очередного приступа меланхолической задумчивости.
- Ты сидишь, как дура в потолок глазеешь! - зашептала Тонька. - Ты влюбилась, что ли?
Я так вздрогнула, что, кажется, подскочила на стуле на полметра. Тонька подозрительно уставилась на меня. Тут раздался звонок на обед, и это меня спасло. Мы отправились в столовую, Тонка беспечно щебетала о какой-то ерунде, а я, слушая ее трепотню, думала о своем. И вдруг мне показалось - да нет, совершенно точно - что подруга произнесла имя Генри.
- Что? - спросила я.
- Ты не слушала, что ли? - обиделась Тонька.
- Прости, я вспоминала, куда кошелек дела.
- Дашка... - она с осуждением посмотрела на меня. - Кошелек у тебя в руке.
- Ой, точно... - я по-настоящему засмущалась. - Что-то я совсем стала...
Тонька покачала головой:
- Ты вообще какая-то чудная стала. Что с тобой происходит? Я наблюдаю за тобой уже месяц точно - ты сама не своя. У тебя точно все в порядке?
- Вроде да... Весна, голова кружится, - отшутилась я.
- Ой, голова у нее кружится... Мне бы твои проблемы... - вздохнула Тонька.
- А у тебя что - проблемы?
- Ну ты же знаешь... Никак не получается Генриха закадрить... Знаешь, - она понизила голос, - говорят, что он уже со всеми из отдела переспал... С молодыми, в смысле... И ни с кем так и не остался.
- Да-а? - мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы выглядеть спокойной. - И что теперь?
- А я думаю - помнишь, он сказал "Дерзайте"? Точняк - он выбирает. А что - мужик один в коллективе, девчонок много, все интересные. Мы тут перед ним как курицы на параде, а он сидит и ковыряется. Но я б тоже на его месте выбирала. Только я вот думаю - если он уже со всеми, а со мной еще нет, то шансы у меня есть и неплохие, как считаешь?
О, вот это вопрос! Тонька ведь до сих пор не знает, что я с Генри встречаюсь - моя интуиция, которая ни разу в жизни меня еще не подвела, подсказывала мне, что подругу лучше держать в неведении. Пока, по крайней мере. Собрав в кулак все свое самообладание, я ответила:
- Ну не знаю... Может быть...
- Вот и я думаю - может, он меня напоследок оставил? Может, я ему нравлюсь, и он никак не решится ко мне подойти?
Ах, мое сердце! И как оно не выпрыгнуло из груди?
- Я не знаю, Тонь. Я же с ним не обсуждаю такие вопросы.
Она заглянула мне в лицо и подозрительно прищурила глаза:
- А чего это ты зарумянилась? Что-то мне кажется, что ты в Генриха-то вклеилась... Точно-точно, то-то, я смотрю, ты слишком часто на него посматриваешь.
- Он мой начальник, вот я и смотрю на него, где он, чтобы чаю выпить и в немилость не попасть, - ответила я. - Сама понимаешь, лишний раз чаи гонять на работе не особо хорошо.
- Угу, - покивала головой Тонька и кинулась к витрине. - Ты что будешь брать?
- Салатик вот этот и селедочку с картошкой. А еще котлетку рыбную... Две..
Подруга расхохоталась.
- Да уж, Дашка... Ты так никогда не похудеешь. Но я тебе завидую - ты себя не ограничиваешь и ешь, что хочешь и сколько хочешь. Это я вечно слюнки глотаю... - с горечью сказала она, рассматривая блюда на витрине. - Хочется все и сразу... И зачем они так красиво расставляют тарелки?
- Тебя ведь никто не заставляет сидеть на диетах. Ты тоже можешь есть, что хочешь.
- Ой, нет. Я тогда наберу килограммы и стану похожа на тяжеловоза... Так что я возьму винегретик, а к нему пюрешечку и... Ладно, две рыбных котлетки. Ты сбила меня с пути истинного! Если я растолстею - виновата будешь ты!
После столовой Тонька куда-то зароилась, и я вернулась в отдел одна. До окончания обеда оставалось еще целых семнадцать минут, котлетки приятно грели душу и тело, и я полезла в соцсети, посмотреть, что делается в городских группах. Там обсуждали все то же - неправильно припаркованные машины, мимо которых не могли пройти мамочки с детками, потерянные и найденные собачки, орущие по ночам соседи...
- Дашка, Дашка!
Меня схватили за руку и дернули. Я обернулась - Тонька выпученными глазами пялилась на меня.
- Хватит меня пугать, Тонька! - возмутилась я. - Что стряслось?
- Ты представляешь, я только что узнала - Генрих, оказывается, мутит с Машкой Русаковой! - едва не касаясь губами моего уха, прошептала та.
Я застыла на месте.
- И кто тебе это сказал? - мой голос изменился так, что я сама удивилась, но подруга, находящаяся под впечатлением от новости, не обратила на это внимания.
- Сонька сказала, что Елена Семеновна видела его вчера в городе с Русаковой! Шли по улице вдвоем!
- Ну так он и с Галей по улице шел.
- Да, но с Галей его один раз видели, а с Машкой уже два раза! Блин, надо что-то срочно делать, пока она его не окрутила...
Тонька, полная воинственного вдохновения, пошла за свой стол, а я с полыхающими щеками сидела на своем месте. Значит, Маша Русакова... Может, поэтому он и встречается со мной только на выходных? А в будние дни с ней? Неужто я была права, и Генрих просто развлекается со мной? Может, поэтому он так легко и согласился подождать с интимом, потому что у него для этого есть Русакова? А что, удобно. Одна для тела, другая для души. Знаю я такие истории. Первым моим желанием было выяснить с ним отношения немедленно, но я тут же отсекла эту идею - устраивать красивые скандалы я не умею, просто расплачусь, и все. Будет лучше затаиться и ждать. Если это на самом деле так, то в ближайшее время все откроется, даже если они будут скрывать отношения, догадаться о происходящем будет несложно. Я сделала вид, что считаю таблицы, а сама из-за монитора внимательно следила за тем, что происходит около стола Генриха. Часа полтора все было спокойно, но вот Русакова поднялась со своего места, одернула юбку, качнула плечами - настроение у нее явно нерабочее - взяла какие-то бумаги и широкими уверенными шагами направилась к столу Генри. Я замерла. Она встала рядом с ним, положив руку на спинку его кресла, и слегка наклонилась, так что всякий раз, когда он поворачивал к ней голову, его взгляд упирался в ее грудь, а упереться там было во что. Машка так и липла к нему, она чуть ли не в нос пихала ему свои бампера, а я, забыв об осторожности, во все глаза смотрела, как она соблазняет моего парня. Но плевать на нее - а что же Генри? Ведь все зависит от того, как он поведет себя. Чтобы лучше видеть происходящее, я даже слегка приподнялась с кресла. И тут Русакова как нарочно взяла и встала, выставив в мою сторону красивый овальный зад. Интересно, если я так встану, как будет смотреться моя задница? Как тыква размером с карету? Тем временем Машка загородила собой Генри, и я уже не видела его лица. Стерпеть это было просто невозможно, и я, снедаемая ревностью, лихорадочно искала способ подсмотреть за ними. Кажется, мне удалось найти щель между монитором и стаканом с маркерами, надо было только сместиться чуть-чуть левее... Еще чуть-чуть... Еще капельку... До цели оставалась буквально пара миллиметров, мой нос медленно, но верно был все ближе к заветной щели, еще немного и... И произошло то, что должно было произойти. Со мной, во всяком случае. Я опрокинула монитор. Чем? Своим бюстом! Монитор кувыркнулся со стола и повис на проводах, а следом на пол полетел стакан с маркерами и ручками. Все, кто был в комнате, обернулись на грохот. Я, красная от смущения, за провода вытянула злополучный монитор обратно на стол, начала ставить его на место, но он продолжал заваливаться - что-то случилось с креплением, и центр тяжести сместился.
- Дайте, я сделаю, - раздался сверху голос.
Я подняла голову. Рядом стоял Генрих. Он поставил эту дурацкую штукенцию на стол, присмотрелся к винту, соединяющему ножку с корпусом, что-то поправил и - о, чудо! - монитор перестал кувыркаться и послушно замер на прежнем месте.
- Так удобно или надо угол отрегулировать? - спросил Генри.
- Чуть-чуть на меня... Да, вот так. Спасибо...
Говоря это, я бросала на него боязливые взгляды. Ну это же я, неуклюжая Дашка, не сломаю, так уроню. Но он совсем не смеялся и даже выглядел обеспокоенным.
- Все хорошо? - опять спросил он.
- Да, спасибо, все в порядке... - забормотала я. - Сама не понимаю, как это произошло...
- Ничего, бывает, - успокаивающе сказал он, подобрал с пола раскатившиеся ручки и вернулся на свое рабочее место.
Машка смерила меня уничижительным взглядом, в котором читался укор за то, что я посмела отвлечь ее от очень важного дела - соблазнения начальника. Поморщившись, она отвернулась, и, когда Генрих вернулся за стол, вновь красноречиво выставила в мою сторону пятую точку. Разговаривали они еще минут десять, и все это время, каждый раз, стоило мне повернуть голову в их сторону, мой взгляд утыкался в обтянутое юбкой седалище и длинные Машкины ноги. Ну почему у меня нет таких ног? Чувствовала я себя прескверно - девчонки переглядывались и хихикали. Вот стыдобища... Наверняка кто-то понял, чем это я там занималась, и теперь будут шушукаться и смеяться надо мной. Надо как-то успокоиться. Я схватила какие-то бумаги и рванула в копировальную. Копировать ничего не было надо, я просто хотела побыть одна. Ворвалась в комнатку, бросила бумаги на стол, встала у подоконника, опершись о него руками. Я злилась. Очень злилась. Почему Генри не поставил на место Машку? Она так откровенно соблазняла его у меня на глазах, он не мог не знать, что я это вижу. Ему это нравится? Он нарочно заставляет меня ревновать? Дверь открылась. Я подняла голову и в отражении в окне увидела приближающегося Генри.
- Даш, ну ты что?
Я повернулась к нему. Да нет, все в порядке, по глазам видно. Переживает, а я, как дура, накрутила себя по полной.
- Извини, - тихонько заговорила я. - Просто она так липла к тебе, прижималась своими... Своим... В общем - прижималась... А ты никак не реагировал, и... И я подумала...
Он улыбнулся.
- Ну нет, я не коварный изменщик. Не хочу, чтобы ты так обо мне думала. Я с тобой.
- Скажи мне честно - у тебя с ней что-то есть? - спросила я, робко поднимая на него глаза.
- Даша! - воскликнул он. - С чего ты это взяла?
- Мне сказали, что тебя видели с ней в городе вечером, и я подумала, что...
- Мы случайно встретились на улице и перекинулись парой слов.
Я промолчала в ответ. Он ободряюще положил руку мне на плечо и сказал:
- Мне надо идти. В субботу вечером встретимся, хорошо?
Я кивнула. Ох уж эта женская натура! Как же быстро могут меняться наши чувства и эмоции! Только что злилась - и вот уже готова расцеловать. Поняв, что я успокоилась, Генри ушел, а я постояла еще немного, глупо улыбаясь собственным чувствам, несколько раз глубоко вздохнула и тоже пошла на свое рабочее место.
- Ну ты видела Машку сегодня? - унылым голосом спросила Тонька, когда после работы мы вдвоем шли к остановке. - Она разве что на голову ему не села.
- Видела.
- А ты монитор нарочно, что ли, опрокинула?
- Почему нарочно?
Ну Тонька, умеет она вопрос задать.
- Ну... Ты чего-то там все чего-то рассмотреть пыталась.
- Да у меня туда карандаш закатился.
- А-а, - понимающе кивнула подруга. - А я уж подумала, что ты за Генрихом подглядываешь. А кстати, ты что-то давненько меня на чаёк не звала? Пригласи, что ли, поболтаем по душам...
Хоть это было и не вовремя, но после такого толстого намека отказать ей было невозможно. Мы зашли в магазин, купили мармеладок и конфет и через четверть часа уже были в моей квартире.
- Проходи, - пригласила я подругу.
Мы пошли на кухню, и вдруг Тонька заметила в комнате букет, который мне в воскресенье подарил Генри.
- Ой, цветочки! Какие классные! Где купила?
- Подарили, - ответила я.
- Мама, что ли, приезжала?
Я обернулась и посмотрела ей в глаза.
- Молодой человек подарил.
Тонька выпучила глаза.
- Так-так-так... Молодой человек? И ты все скрываешь?! От меня, от лучшей подруги?! Откуда? Где познакомились? Давно ты с ним? А живете почему раздельно - у него квартиры нет? Я хочу знать все! - затараторила она, хватая меня под локоть и увлекая на кухню.
Я поставила чайник, выложила на стол сладости и села рядом с подругой, соображая, как рассказать ей о Генри так, чтобы она не поняла, о ком речь. Она какое-то время сверлила меня любопытным взглядом, а потом спросила:
- Почему ты мне ничего не сказала?
- Не хотела торопить события, - немного кокетливо ответила я.
- Ты что, мне не доверяешь? Боишься, отобью?
- Не боюсь. Просто пока решила не говорить. У нас пока самое начало, и я не уверена в том, что все сложится... Ну, сама понимаешь.
- А он что говорит?
- Пока ничего не говорит.
Тонька на мгновение задумалась, а потом сказала тоном опытной в любовных делах наставницы:
- Есть надежный способ проверить, как он к тебе на самом деле относится. Вот скажи: он тебя со своими родителями познакомил?
Вопрос подруги застал меня врасплох. Я ведь даже не думала об этом, просто плыла по течению в океане счастья, мне и в голову не приходило устраивать какие-то проверки. А вот, оказывается, как умные девушки делают...
- Еще нет. Мы вообще-то встречаемся всего два месяца.
- Даш, два месяца по современным меркам это очень даже как раз для знакомства с семьей. Если он не хочет тебя знакомить с родителями, значит, ты его интересуешь только как временный аэродром. А если он поведет тебя родакам представлять - вот тогда точно - у него намерения серьезные. Ты ему прямо вопрос задай: ты планируешь меня знакомить с родителями? Если скажет "да", значит, все в порядке. А если выкручиваться начнет, то... Ну тогда сама решай.
Сказав это, она взяла и притащила букет на кухню.
- А ничего так букетик-то, - сказала она, устанавливая вазу на стол. - Смотри-ка, и гардении, и каллы, и даже стрелиция... Ты знаешь, сколько стрелиция стоит? Полторы тысячи один цветок! Это он тебе в честь чего?
- Ни в честь, просто так.
- Ничего себе... Ну ты даешь, тихушница. Я тут переживаю за нее, голову ломаю, где и с кем ее познакомить, а она взяла и втихаря парня себе завела... - лукаво захихикала Тонька, - Надо же, Дашка себе парня завела... Ну ничего хоть, не очень страшненький? - спросила она.
Сказать, что я офигела от такого вопроса - не сказать ничего.
- А ты считаешь, что я могу только уродца заинтересовать? - спросила я, посмотрев на подругу.
Тонька свела все к шутке:
- Ой, да ладно тебе, я ж так... Сама знаешь - красивых мужиков мало, да и тех расхватывают еще щенками. Да и вообще, Даш, какое значение имеет внешность, тем более у мужчины? Мужик должен быть чуть краше обезьяны. Главное, чтобы щедрый был. Ну и кошелек потолще.
- Но ты-то на Квазимод особо-то не смотришь, - заметила я.
- Ну, я... Вот поэтому я до сих пор и не замужем! - опять отшутилась Тонька, но я-то прекрасно поняла, что она хотела сказать - она это она, Тонька. Она имеет право на красивого мужчину, а я нет, потому что я Дашка. Толстая Дашка.
Тонька закинула руки за голову и начала покачивать ногой.
- Ну, давай, рассказывай, - нетерпеливо сказала она. - Он кто? Слесарь? Электрик? Ой, нет, только не говори, что он сантехник! - расхохоталась она.
- Ну почему сразу слесарь? - меня здорово задели ее шутки. Выходит, Тонька считает меня совсем негодящей и никому ненужной. Вот как, значит. Ну спасибо, подруженька.
- Да я шучу, Даш, - пошла на попятную Тонька, заметив, что я напряглась. - Ну, расскажи, кто он? Где познакомилась? Надеюсь, он не разведенец с прицепом, а то ведь там на одни алики ползарплаты уходить будет.
Я поставила чашку на стол и взяла самую большую конфету, какая только была в вазочке.
- Он милый и симпатичный. Работает за компьютером. Руководит небольшим отделом на предприятии. Женат не был, детей нет. Двадцать восемь лет.
- Да ладно! - удивилась Тонька. - Ну, Даха, смотри-ка, ты свое ухватила. Ну и как он?
- Он хороший. Добрый, воспитанный.
- Да я не про это! - фыркнула над моей недогадливостью Тонька.
- Ну, мы совсем недавно начали встречаться.
- То есть, вы еще не это...?
Я с укором взглянула на подругу.
- Ну я же твоя подруга! - развела она руками. - Я имею право знать все! Ну ладно, не обижайся. Не хочешь говорить - не надо. А зовут как?
Я на миг задумалась над тем, каким именем можно назвать Генриха, чтобы Тонька не догадалась, о ком речь, и ответила:
- Гена.
- Гена! - расхохоталась она. - Ой, не могу - Гена! Гена и Чебурашка - точно про вас! - она так смеялась, что даже легла грудью на стол. Я наблюдала за ней и чувствовала что-то вроде злорадства: только сейчас до меня дошло, что на самом деле Тонька всю жизнь надо мной посмеивалась и считала меня неудачницей, а ее якобы забота о моей личной жизни и о моей фигуре на самом деле была одним из способов подчеркнуть и мой лишний вес, и мое невезение на фронте личных отношений. Она, наверное, так чувствовала себя более благополучной. То-то будет ушат холодной воды для нее, когда она узнает, кто мой парень на самом деле. И особая пикантность была в том, что она сама положила глаз на Генриха и из кожи вон лезет, чтобы привлечь его внимание. А вот так вот. Толстая Дашка оказалась на коне, обскакала стройную высокую Антонину.
- Господи, - вытирала слезы Тонька. - Что хорошего может быть в человеке с таким именем - Ге-е-е-ена! - протянула она. - Ну, тебе, конечно, не до капризов...
Это уже было последней каплей.
- Слушай, Тонь... - сказала я. - А мы с тобой вроде как подруги, а ты мне такие вещи говоришь.
- Ты чего, обиделась, что ли? - посмотрела она на меня. - Да ладно, Даш, я же так, в шутку. Ну правда ведь - смешное имя. Я его себе прямо так и представляю - высокий с длинным носом и зеленый! И с гармошкой! - и она опять расхохоталась. - Ой, ладно, прости, прости. Что-то я разошлась сегодня - не к добру. Фотку-то хоть покажи.
- Нет фоток.
- Как нет? Вы что, даже не сфотографировались? Ты с ним на сайте знакомств познакомилась, что ли? Ну ты смотри, там такие чудики водятся...
- Он не чудик.
- А сколько у вас свиданий было? Ты часто с ним видишься?
- Каждый день.
- Серьезно? - у Тоньки вытянулось лицо. - И что, у вас все прям вот так вот любовь-морковь и все дела?
- Ну, насчет всех дел загадывать не буду, пока меня все устраивает. У нас с ним это взаимно.
- Ну ты даешь, Дашка, - выдохнула Тонька. - Не, а знаешь, я в тебя верила. Ну а что? Ты девчонка симпатичная. Почему нет? Ну, есть у тебя пара лишних килограмм, но ведь ты же знаешь - не во внешности счастье, и не такие замуж выскакивают и живут благополучно. А, ладно. Давай выпьем за твое счастье, - сказала она и мы "чокнулись" конфетами. Я обратила внимание на то, что Тонька стала какой-то задумчивой, а в ее голосе слышалась какая-то натянутость. Завидует, что ли? Между тем Тонька, задумчиво глядя в стену, съела свою конфету, запила ее чаем и сказала с усмешкой:
- А знаешь, ты так рассказывала про своего парня, что еще чуть-чуть, и я подумала бы, что это наш Генрих Альбертович. И милый, и симпатичный, и отделом руководит, и возраст такой же, и зовут почти так же. Надо же, как все совпало.
И вот тут я всем нутром почуяла, что нельзя допустить, чтобы Тонька узнала правду. Потом. Когда-нибудь потом, если у нас с Генри все сложится. Но сейчас - ни за что.
- Тонь, а вот ты мне тоже, между прочим, ничего не рассказываешь, - сказала я, чтобы отвлечь ее от моей личной жизни и переключить на ее собственную.
- Да ты понимаешь, Дах, - вздохнула она, - было бы что рассказывать - рассказала бы непременно.
- А ты что, после Димки так ни с кем и не познакомилась?
- Да познакомилась... Только он альфонс оказался. Начал у меня деньги выпрашивать. Ну
