Беспокойное наследство или Оборотни тоже линяют. Ёжи Старлайт

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Анастасия приезжает в поселок в российской глубинке, чтобы получить наследство. В старинном доме, завещанном ей бабушкой, нет привидений, но есть комната, которая не открывается ни одним ключом. А тут еще выясняется, что смерть бабушки связана с тайной, которую жизненно важно раскрыть. И заодно разобраться в том, какую роль в этой истории играют странные жильцы дома, коты, а, точнее, один очень необычный кот, ворон, всюду следующий за Настей, и оборотни, которые, оказывается, когда нервничают, сильно линяют…

ГЛАВА 1

Такси проехало мимо центральной площади поселка, оставив в стороне златоглавый храм, съехало с брусчатки на асфальт и свернуло на набережную. Широкая река блеснула синевой, липы зашептались, зашуршали листьями, словно хотели поприветствовать меня. Я прилипла к стеклу, стараясь получше разглядеть место, где мне предстояло жить ближайшие полгода. Спустя минуту я уже опускала окно, чтобы впустить в салон прохладный речной воздух. Неожиданно дорогу перед машиной перебежала девушка, держа словно олимпийский факел бумажный стаканчик с кофе в вытянутой руке. Таксист возмущенно засигналил. Я обернулась, провожая взглядом бегунью. Та шмыгнула под дерево и, как ни в чем не бывало, опустилась на лавочку. Даже голову в нашу сторону не повернула. То ли нервы такие крепкие, то ли глухая. В общем — странная девица. Я вновь откинулась на сиденье. Навигатор в телефоне показывал, что ехать мне оставалось недолго. Вот сейчас дорога повернет направо, пару кварталов вверх и появится дом, доставшийся мне в наследство от моей бабушки — Марии Федоровны Киберской.

   Следуя навигатору, машина повернула направо. Я вытянула шею, надеясь увидеть нужный мне дом. И тут водитель резко затормозил. Меня бросило вперед, и я ударилась лбом в спинку переднего сиденья, к счастью, не сильно.

   — Извините.

   — Что случилось? — спросила я, потирая лоб и поправляя упавшие на лицо волосы.

   Пожилой водитель, с которым мы за время поездки перебросились всего парой фраз, смотрел на меня, виновато улыбаясь.

   — Вон, взгляните: кто-то выкопал канаву поперек дороги! Я едва успел затормозить. Вы не сильно ушиблись?

   — Нет. Все нормально, — ответила я. Мягкая спинка переднего сидения смягчила удар, да и скорость такси была не велика.

   — К сожалению, дальше я проехать не смогу. Траншея слишком глубокая.

   — Без проблем. Тут недалеко. Я дойду сама.

   — Простите меня еще раз, честное слово, я не знал, что здесь такая «засада».

   — Ничего, бывает, — я потянула за ручку, выбираясь из машины. Водитель вышел следом, открыл багажник и вытащил мой чемодан малинового цвета. Я щелкнула кнопкой, выдвигая ручку. Расплатилась и пошла вверх по дороге, волоча за собой чемодан. Траншея действительно была глубокой. Она заканчивалась в метре от забора, где был узкий проход. Перебравшись через «засаду», дальше пошла по центру дороги. Колесики постукивали по асфальту, нарушая тишину летнего утра. Я обернулась. Такси уже уехало и лишь липы шептались у меня за спиной. В воздухе снежинками кружился тополиный пух, пыльные облака которого ветер гонял вдоль дороги, отбрасывая на обочину. Я пожалела, что у меня нет спичек, ведь пух вспыхивает мгновенно, подобно пороху.

   Но эта глупая детская мысль исчезла, стоило мне увидеть синий штакетник, за которым возвышался двухэтажный дом. Он мне сразу понравился. Нижний, каменный этаж переходил в деревянный. Обшитый брусом второй этаж был сине-серого цвета, с белоснежными кружевными наличниками и смотрелся просто великолепно. Я встала на цыпочки и перегнулась через забор, чтобы откинуть щеколду.

   — Ну, здравствуй, — сказала я дому, затаскивая чемодан во двор. Ветер захлопнул за спиной калитку, отрезая путь к отступлению. Высокая, растущая возле крыльца береза зашелестела листвой, постукивая по стенам и крыше тонкими веточками. Слева раскинулся великолепный, покрытый белыми цветами куст бузины.

   Отпустив ручку чемодана, я продолжила разглядывать дом и вдруг услышала дикий противный вопль. От неожиданности я вздрогнула и замерла, пытаясь понять, откуда доносится звук. Через дорожку, на которой я стояла, промчалась полосатая дворовая кошка. Секунда тишины и следом за ней, манерно выставляя лапки, появился большой черный кот в белых «носочках» и с такой же белой отметиной в виде сердечка на груди. Сделав несколько шагов, кот остановился, а потом сел прямо посреди дорожки. Его зеленые глаза уставились на меня.

   Скажу честно: я не люблю три вещи: котов, оккультизм и рыбу. Нет, маленькие котята мне нравятся. Они такие милые. Так и хочется взять их на ручки, чтобы потискать и погладить. Не люблю я взрослых животных, таких, что сидел сейчас передо мной, мешая подойти к дому. Ведь большинство из них считает людей обслуживающим персоналом, который их кормит, убирает и выполняет разные мелкие прихоти. А еще они царапаются и линяют, оставляя везде, где только можно, шерсть, чего я терпеть не могу. С рыбой все просто. В ней косточки. Это ужасно. Думаю, многие со мной согласятся. А вот с гороскопами, картами и прочим все намного сложнее. Несколько месяцев назад я в шутку погадала своей подруге на ее же картах Таро, не зная, что означают нарисованные на них картинки, просто доверившись своей интуиции. Так вот: все, что я предсказала, сбылось. Потом было еще несколько подобных случаев, которых простым совпадением объяснить нельзя. Подруги стали в шутку называть меня ведьмой. Им было смешно, а мне, честно говоря, не очень. Я чувствовала, что лезу туда, куда не следует. А еще этот ворон… Он появился сразу после того самого первого гадания на картах и теперь всюду следовал за мной. Сидел на дереве за окном моей квартиры, перебирая длинным клювом перья на груди и под крыльями. Следил за мной в офисе, устроившись на фонаре прямо напротив окна кабинета. Если бы вы знали, как это меня раздражало! Кстати, что-то его здесь не видно. Я посмотрела по сторонам, взглянула на макушку растущего за домом тополя. Неужели ворон потерял объект шпионажа, то есть меня. А что? Неплохо было бы.

   Вздохнув, я дернула чемодан за ручку, шагая прямо на кота. Тот по-прежнему сидел на дорожке и умывался, старательно загребая правой лапой. Бабушка говорила, что когда коты вот так делают, они гостей в дом созывают. Впрочем, от одного гостя я бы точно не отказалась. Того, что обещал мне ключи принести. Остановившись, я полезла в карман джинсов за телефоном. Взглянула на часы. Двенадцать. Значит, с минуты на минуту пожалует, если, конечно, отличается пунктуальностью. Я взглянула на кота, который перестал умываться и теперь смотрел на меня оценивающим, почти человеческим взглядом.

   — Брысь! Пошел вон! — уверенно произнесла я, дернув чемодан и разворачивая его так, чтобы он был передо мной. Кот испугался двигающего на него малинового тарана и, мяукнув, убежал в кусты. Туда ему и дорога. Пусть знает, кто в этом доме хозяин. Хозяйка. Не важно. Я здесь главная, и кот, даже такой красивый, мне не указ.

   Дотащив чемодан до крыльца, я села на ступеньку и вновь достала телефон. Громко хлопнула калитка. По дорожке, улыбаясь, шел молодой человек в кожаной куртке-косухе, белой футболке и черных джинсах. На груди поблескивала цепочка, правое запястье обхватывало сразу несколько металлических и довольно интересных дизайнерских браслетов, а на среднем пальце красовалось широкое серебряное кольцо. Я встала.

   — Позвольте представиться! — все еще шагая мне навстречу, слишком радостно произнес он. — Всеволод Зимин!

   — Анастасия Киберская, — ответила я, взглянув гостю в глаза, и замерев от неожиданности. Они были необычного зеленого цвета. Точь-в-точь, как у кота, которого мне с трудом удалось прогнать с дорожки. Растерявшись от столь неожиданного сходства, я позволила Всеволоду взять мою руку и прижать к своим губам.

   — Это ведь с вами мы договаривались о встрече? — промурлыкал молодой человек, целуя мне запястье.

   — А вы рассчитывали встретить здесь какую-то другую девушку с таким же именем и фамилией? — съехидничала, вытаскивая из его пальцев свою руку.

   — Нет, ну что вы, — с улыбкой произнес он, продолжая гипнотизировать меня. — Можете называть меня Севой.

   — А вы меня Анастасией, — ответила я, пряча руку за спину, потому что не желала переходить с деловых отношений на дружеские. — Ключи, надеюсь, у вас?

   — Конечно, — ответил Всеволод и полез в задний карман черных джинсов. Белоснежная футболка натянулась, демонстрируя молодое тренированное тело. Мне захотелось сделать какую-нибудь глупость: например, погладить его по груди или взлохматить аккуратно уложенные волосы. Зеленые глаза с усмешкой взглянули на меня, словно Зимин догадался, о чем я думаю. Я с трудом удержалась от того, чтобы не пнуть его ногой, а еще лучше столкнуть на него стоящий рядом чемодан.

   — Прошу. Вот ваши ключи, — проронил он, отводя взгляд от моего лица.

   — Паспорт проверять не будете? — холодно поинтересовалась я.

   — Думаю, не стоит. У вас такие же глаза, как у вашей бабушки. Я много лет был знаком с Марией Федоровной. Мы дружили.

   Мне стало стыдно. Почему я злюсь на Всеволода? Ведь милейший же человек, с какой стороны ни взгляни!

   — Давайте, я вам помогу, — раздался приятный мужской голос, принадлежавший стоящему предо мной «милейшему» человеку.

   — Конечно, — ответила я, перебирая связку ключей, чтобы отыскать нужный.

   — Позволите? — Всеволод забрал у меня ключи, подхватил чемодан, уверенно поднялся по ступеням, вытащил из связки нужный ключ и открыл дверь.

   — Прошу, — склонился в поклоне мой новый знакомый.

   Что за манеры у него такие, словно из позапрошлого века? Я проскользнула в приоткрытую дверь и, сделав несколько шагов, остановилась.

   — Сейчас включу свет... — Зимин явно чувствовал себя здесь не гостем, а хозяином. Щелкнул выключатель. Передо мной открылся холл с арочным потолком и небольшим окном в верхней части противоположной стены.

   — Что там? — поинтересовалась я, остановившись на пороге и не решаясь обследовать помещение.

   — Там столовая и кухня. Справа комната вашей бабушки. Вверху, — Всеволод кивнул на лестницу темного дерева, с балясинами, украшенными шарами, — комнаты для гостей.

   — Гостей? — переспросила я, не скрывая удивления.

   — Да. Этот дом своего рода мини-гостиница. Мария Федоровна пускала жильцов. Правда редко и по собственному выбору, но тем не менее…

   Я собралась с силами и направилась на кухню. Осторожно открыла дверь и задохнулась от восторга. Как же здесь красиво! А главное уютно! Все вещи на своих местах. Именно там, где я сама бы их поставила. Следующий за мной по пятам Зимин громко фыркнул. Я показала на плетеное кресло, заваленное разноцветными подушками.

   — Ваше?

   Лицо Всеволода дрогнуло:

   — Как вы догадались? — удивленно выдохнул он, направляясь к креслу. Взял в руки одну из подушек, красную, сел и стал молча разглядывать меня. Совсем как тот черный кот. И что мне это сравнение все время в голову лезет? Может, потому что одет мой новый знакомый в черные джинсы и белую футболку? Но ведь это ни о чем не говорит. А что глаза необычного зеленого цвета — так это совпадение.

   — Просто представила, где в этой столовой мог сидеть такой человек, как вы, ну, и сделала вывод. Как вижу, не ошиблась, — улыбнулась я, продолжая разглядывать кухню-столовую. Стенные шкафы приятного светло-бирюзового оттенка. Большой остров в правой части комнаты. Слева белый стол, персон на десять, вокруг которого расположились стулья с высокими резными спинками. У дальней стены диван, еще одно кресло, выполненное в том же стиле, что и диван, белоснежное, но с многочисленными подушками, украшенными цветочным принтом. Обои в мелкий цветочек, высокие напольные часы, которые, судя по равномерному движению маятника, уверенно отсчитывали время, зеркало… И все это в обрамлении кружевных штор, пледов и вязаных салфеток.

   — Стиль «Прованс», — произнес Всеволод, все еще прижимая к груди подушку. — Ваша бабушка любила светлые цвета в интерьере… По крайней мере, в тех комнатах где проводила основную часть времени.

   — Мне тоже нравится такое сочетание цветов, — задумчиво ответила я, проходя мимо кухонной стенки и касаясь пальцем столешницы. Незаметно бросила на него взгляд: чисто, пыли не было.

   — После смерти бабушки в доме кто-то убирался? — тихо спросила я, не поворачивая головы.

   — Конечно. Раз в неделю сюда приходила женщина. Я договорился. Так хотела Мария Федоровна, — слишком поспешно ответил Зимин. Я кивнула, остановившись перед большим холодильником. Осторожно потянула за дверцу и разочарованно выдохнула: он был пуст. Свет внутри не горел.

   — Сломан?

   — Ну, что вы, госпожа Киберская, — раздался голос за моей спиной. — Его отключили за ненадобностью. Он, как и все остальные вещи, или как вам будет угодно, механизмы, находящиеся в этом доме, находится в рабочем состоянии.

   — Благодарю вас, господин Зимин, — ответила я шпилькой на вызов, прозвучавший в голосе бабушкиного знакомого. — Я, пожалуй, осмотрюсь, а вы отдохните. Не нужно ходить за мной по пятам.

   — Как пожелаете.

   Я никак не отреагировала на холод в голосе Всеволода, вышла из кухни и направилась в комнату бабушки. Светлые стены, ненавязчивые цветочные узоры на стульях и покрывалах… Что ж, бабушка была верна выбранному ею стилю. Небольшая дверь, ведущая в ванную комнату…

   Из коридора донесся спокойный голос:

   — Рядом с этой комнатой находится библиотека.

   Я усмехнулась. Мой новый знакомый не выдержал одиночества в обнимку с подушкой, но и нарушить мою просьбу не посмел. Выйдя в коридор, я никого не увидела. Наверное, Всеволод вернулся в столовую. Поразмыслив, я решила, что осмотрю библиотеку позже, а сейчас отправлюсь в магазин за продуктами. Пустой холодильник не давал мне покоя. Да и есть, честно говоря, хотелось. Я вернулась на кухню, но к своему удивлению Зимина там не обнаружила. Неужели он ушел, не попрощавшись? Ключи от дома лежали на столе. Я сунула их в карман, проверила телефон в заднем кармане джинсов и решительно направилась к выходу. Замок закрылся тихо, едва слышно щелкнув. Я сбежала с крыльца и зашагала по дорожке. За спиной раздался знакомый звук: «кхар, кхар». Я обернулась. На березе, встряхивая лаковыми крыльями и бросая на меня внимательные взгляды, сидел ворон.

   — Все-таки отыскал… — без злости подумала я, закрывая за собой калитку.

ГЛАВА 2

Идти вниз, к реке, было легко. Теплый ветерок гладил меня по лицу и играл облачками тополиного пуха на обочине дороги. Я пнула ногой одно из них, с восторгом понаблюдала за тем, как оно парит в воздухе, и пошла дальше. За заборами, то там, то здесь, восторженно вопили петухи. Один, слева от меня, старался особенно сильно, явно намереваясь перекричать соседей. Сквозь штакетник из палисадников на улицу выглядывали зеленые и острые, похожие на ножи, листья ирисов, пестрела разноцветьем примула, розовела наперстянка, дицентра или, как ее еще называют в народе — «разбитое сердце», изгибала дугами покрытые цветочками стебли. Я глубоко вдохнула, расправляя плечи. Хорошо здесь: красиво и как-то по-хорошему спокойно. Странно, что я не бывала в поселке раньше. Бабушка никогда не приглашала меня к себе в гости, предпочитая приезжать к нам. В детстве я думала, что так и нужно. Вопрос, почему бабуля не зовет меня к себе погостить, честно говоря, мне даже в голову не приходил. Теперь думаю: может, дело в доме, который она мне оставила?

   О том, что являюсь бабушкиной наследницей, я узнала от нотариуса, сухонького плешивого старика, появившегося на пороге моей квартиры примерно месяц назад. Завещание было простым и коротким. Единственное, что меня смутило — это фраза, что я должна прожить в завещанном мне доме не менее полгода и только потом, если пожелаю, могу его продать. Думала об этом условии весь день и всю последовавшую за ним ночь. Я вообще привыкла обдумывать свои поступки, точнее — последствия, к которым они могут привести. И вот к каким выводам пришла: моя работа, которая раньше меня удовлетворяла, с приходом нового начальника стала раздражать. Подруги были заняты шопингом и разговорами о своих парнях. Нет, я совсем не против этого, но после недавнего расставания с парнем, с которым была знакома два года, наше «девчачье» общение уже не казалось мне таким же веселым как прежде. Вы не подумайте, я не страдала так сильно, как почему-то казалось моим подругам, просто чувствовала себя «белой вороной» в их веселой и шумной стайке. Размышляя о наследстве, я поняла, что это именно то, что мне сейчас нужно. Я всей душой жаждала перемен.

   Спустя неделю я уволилась с работы, сложила вещи в тот самый малиновый чемодан и, прихватив свидетельство о праве на наследство, отправилась взглянуть на принадлежавшее мне имущество. Увидев дом и поселок, в котором мне предстояло жить, я поняла, что полгода не такой уж и большой срок, а в таком красивом месте — и подавно.

   Обойдя траншею, спустя несколько минут я оказалась на набережной. С одной стороны протекала широкая река, вдоль которой шла выложенная плиткой дорожка с лавочками, сидя на которых можно любоваться противоположным берегом и снующими туда-сюда моторными катерами. С другой — одноэтажные дома, а между ними дорога, по которой я приехала в поселок пару часов назад.

   Я отыскала взглядом небольшой магазинчик с надписью «Продукты» и обрадовалась ему, словно старому знакомому. Внутри было пусто. Я набрала полную корзинку продуктов и направилась к кассе. Пока я ходила по магазину, там появился еще один покупатель, точнее, покупательница. Милая старушка в бледно-розовом платье и бежевой кофте крупной вязки. Седые кудряшки бодро выглядывали из-под шляпки, украшенной шелковыми розами кремового цвета. Пожилая женщина так сильно мне кого-то напоминала, что я даже наморщила лоб, пытаясь вспомнить, кого именно. Она тоже смотрела на меня, приподняв домиком тонкие бесцветные брови. Вспомнили мы одновременно:

   — Мисс Марпл! — с облегчением выдохнула я.

   — Настенька Киберская! — раздался радостный возглас старушки.

   Сказав эти слова, прозвучавшие в пустом магазине слишком громко, мы обе смутились. Точнее — это я смутилась, потому что поняла, что сморозила глупость, назвав пожилую женщину именем вымышленного персонажа. Хотя сходство, скажу я вам, было просто феноменальным. Конечно, это меня не оправдывает, но…

   — Софья Кирилловна Аверина, — произнесла старушка, протягивая мне свою сухонькую ладошку, которую я смущенно пожала. — Я ведь не ошиблась? Вы действительно Настенька Киберская? У вас глаза вашей бабушки. К слову сказать, мы были близкими подругами. Можешь звать меня Софочкой, — резюмировала пожилая женщина, с тревогой взглянув на мою корзинку.

   — Вы правы, — я тоже посмотрела на корзинку, только сейчас сообразив, что набрала слишком много продуктов. Черно-белый Зимин вовремя смылся, предоставив мне право тащить продукты самостоятельно. Впрочем, мужчины подобного сорта всегда думают в первую очередь о себе.

   — Я живу недалеко от вас, — продолжала Софочка. — Хотите, я помогу донести продукты?

   — Ну что вы… — вид пожилой женщины в шляпке с розами, тащившей в гору пакеты с продуктами, смутил меня еще больше. — Я сама.

   — Ну, тогда я помогу вам готовить. Вы не возражаете? Я знаю великолепный рецепт творожной запеканки… Пальчики оближешь. А еще мы можем поговорить о вашей бабушке. Так вы согласны? — и старушка озорно подмигнула.

   Я не знаю, как английские шпионы вербуют агентов, но мисс Марпл — мысленно я продолжала называть Софочку этим именем, — справилась с этим блестяще. Потому что я, предпочитающая покой и одиночество, в ответ на ее предложение лишь покорно кивнула, и направилась к кассе, ощущая аромат еще несуществующего творожного пирога.

   Дотащив тяжелые пакеты до калитки, я испытывала усталость и гордость одновременно. Возле дома, я к своему немалому удивлению, увидела Всеволода. Он был сердит и обижен. Я поняла это сразу, стоило мне только взглянуть на его лицо. Увидев нас, меня и Софочку, молодой человек буквально слетел со ступеньки крыльца и бросился нам навстречу:

   — Софи… — промурлыкал он нежным вибрирующим голосом, целуя Авериной руку. — Надеюсь, вы собираетесь готовить королевскую запеканку или… — тут его лицо преобразилось, став грустным, — вы здесь по другой причине?

   — Севочка! — воскликнула старушка-одуванчик, нежно коснувшись губами волос склонившегося к ее руке молодого человека. — Я пришла сюда вместе с этой очаровательной девушкой, чтобы вспомнить добрым словом ее бабушку и мою лучшую подругу. А запеканка обязательно будет! Я знаю, как сильно вы ее любите.

   Через полчаса работа уже кипела. Избавившись от шляпки и кофты, которые Всеволод аккуратно положил на кресло, и, завязав на поясе кружевной фартук, Софья Кирилловна приступила к работе. Я сидела рядом на высоком стуле и впитывала информацию, вооружившись блокнотом и ручкой. Моя помощь бойкой старушке не требовалась. Она ориентировалась на бабушкиной кухне гораздо лучше меня.

   — Ну что, деточка, ты осмотрела уже дом? — спросила Софочка, разбивая в творог яйца.

   — Нет еще, — ответила я, записывая в блокноте: «четыреста граммов творога, четыре яйца…». Взглянула на Софью Кирилловну и дописала: «полстакана сахара». — Я побывала только в бабушкиной комнате.

   — На второй этаж не поднималась? — поинтересовалась Софочка.

   — Нет. А правда, что бабушка использовала свой дом как гостиницу? — я посмотрела на Всеволода, который сидя в кресле закатил глаза, демонстрируя свое отношение к высказанному мною недоверию в его адрес.

   — Ну, ты же знаешь, что пожилые люди живут небогато, — ответила женщина, отставляя в сторону миску с начинкой и потянувшись за другой, большего размера. — Да, твоя бабушка пускала к себе жильцов. Там, наверху, четыре комнаты и кладовка. Столько постояльцев она и принимала здесь у себя. Иногда меньше, но никогда не больше этого количества, — лукаво улыбнулась старушка. — А ты чем собираешься заниматься, Настенька?

   Я задумалась, глядя, как Софья Кирилловна смешивает в миске муку, соду и сахар.

   — Еще не знаю… Может, книгу буду писать.

   — Похвально. Думаю, это очень интересно, заниматься творчеством, — согласилась женщина, разрубая ножом полпачки сливочного масла на маленькие кусочки. — Но лишние деньги тебе ведь тоже не помешают? Извини, девочка, что пристаю к тебе с вопросами…

   — Ничего. Все нормально. Не помешают, конечно. Я ведь с работы уволилась. Конечно, мне выплатили все, что положено, но вы сами знаете, что много денег не бывает. И заканчиваются они очень быстро.

   — Знаю, — вздохнула собеседница, ловко перетирая муку с маслом. — Тогда не отказывайся от дополнительного заработка…

   — Но ведь это такая суета… Искать жильцов, готовить, убирать за ними. А вдруг они окажутся непорядочными людьми?

   — Ну, с этим тебе Сева поможет. Не так ли? — Софья Кирилловна обернулась, чтобы посмотреть на молодого человека. — Он всех здесь знает. И нужные связи у него имеются. Оформишься как индивидуальный предприниматель — и готово. И с жильцами он посодействует, если что. Все-таки когда в доме есть мужчина, нам, хрупким женщинам, — на лице мисс Марпл появилась хитрая улыбка, — намного легче живется.

   Я кивнула, завороженно наблюдая, как в миску сыплются перетертые крошки.

   — Севушка, включи плиту, а противень неси сюда. Запеканку пора уже выкладывать.

   Я быстро дописала то, что упустила, увлекшись беседой, и теперь наблюдала, как женщина, застелив противень бумагой, выкладывает на него тесто. София Кирилловна аккуратно добавила сверху начинку, разровняла, засыпала крошкой и, довольно улыбнувшись, поставила противень в духовку.

   — Ну, вот, — довольно произнесла она, — через полчаса Королевская запеканка будет готова. — Она бросила взгляд на стоявшие в углу напольные часы. — Сева, пригляди за ней. А мы с Настенькой пройдемся по дому, посмотрим, что да как. — Женщина развязала фартук, небрежно бросив его на спинку стула.

   — Ты меня слышишь? — поинтересовалась она у молодого человека, не заметив энтузиазма с его стороны.

   — Я прослежу, — неохотно ответил Всеволод, бросая взгляд на духовку.

   — Учти, если запеканка сгорит, во второй раз печь ее будешь уже ты. И за продуктами сам пойдешь, — пригрозила старушка. Молодой человек тяжело вздохнул. Мы вышли из столовой. Я недовольно пробормотала:

   — Ленивый этот Всеволод, прям как кот.

   — Что? — Софочка улыбнулась. — А ты разве котов не любишь?

   — Нет. Они орут противно.

   — Это бывает, да. Но они ведь не постоянно орут, а только весной. Зато они ласковые и заботливые.

   — Ну, не знаю, — ответила я, мысленно не соглашаясь с Софьей Кирилловной. Заметив это, пожилая женщина поспешила сменить тему:

   — Ты в библиотеке уже была?

   — Нет. Всеволод говорил, что по коридору следом за бабушкиной комнатой есть библиотека. Только я туда не дошла. За продуктами отправилась. — ответила я, чувствуя, как сухонькая рука берет меня под локоток. Через минуту мы стояли возле двери, ведущей в библиотеку. Я достала из кармана ключ. Тихо щелкнул замок. Перешагнув порог, я на минуту замерла, а потом уверенно, как на экзамене в институте, заявила:

   — Знаете, Софья Кирилловна, а мечты-то сбываются. Теперь я в этом уверена.

   Женщина тихо засмеялась. Я разглядывала открывшееся передо мной сокровище с восхищением флибустьера, обнаружившего сундук с пиастрами. Книжные шкафы с ровными рядами книг, стол с задвинутым под него стулом с высокой спинкой, мягкий диван с торшером. Это ведь мечта! Именно о таком месте я всегда мечтала. Но, проживая в двушке, моя мечта так и оставалась мечтой. А так хотелось воплотить ее в жизнь, если честно.

   — Вижу, тебе здесь нравится. Машенька тоже любила читать, — вздохнула пожилая женщина, — думаю, у тебя еще будет время, чтобы отыскать на этих полках кое-что интересное. А теперь пойдем на второй этаж. Хочешь?

   — Конечно.

   Мы поднялись по лестнице и оказались в коридоре, где по обе стороны, напротив друг друга, располагались комнаты. На каждой красовался номер. Я подошла к первой.

   — Они внутри одинаковые? Я про обстановку, — поинтересовалась, вставляя ключ в замок комнаты под номером «один».

   — Не знаю, — ответила Софочка.

   Я обернулась, с удивлением отметив, что она прячет от меня глаза. Это что такое? У этой милой женщины есть от меня секреты? А что, вполне может быть…

   — Ну, тогда давайте посмотрим вместе, — решительно заявила я, отбрасывая мысль, что моя новая знакомая могла прийти сюда именно по этой причине. Посмотреть, что находится здесь, на втором этаже дома, в комнатах, в которых, по ее словам, она никогда не бывала.

   Стиль комнаты под номером «один», по всей видимости, относился к минимализму: бревенчатые, необшитые шпоном стены взирали на нас отверстиями от выпавших сучков. Кровать была широкой, с высоким деревянным изголовьем, застеленная поверх белья сотканным из толстых шерстяных нитей разноцветным покрывалом. Высокий, под потолок, деревянный шкаф, казалось, родился и вырос в этой комнате, так как затащить такую громоздкую вещь наверх мне показалось невозможным. Гладкий деревянный пол и бронзовая люстра. Вот, пожалуй, и все, что бросилось нам в глаза при осмотре комнаты. Я закрыла дверь и взглянула на Софочку. Мне показалось, что старушка была разочарована. Может быть, другая комната ее больше обрадует?

   Комната под номером «два», расположенная напротив первой, действительно поражала воображение. Уж не знаю, для кого ее сделали. Может, для короля? Интересно, есть здесь в поселке, какие-нибудь странствующие короли или, на худой конец, принцы? Обшитые оливковым шелком стены, балдахин над кроватью, золото везде, даже на ножках тумбочек, многочисленные канделябры со свечами. Но добило меня не это, а стоявшая возле окна арфа. Да, именно арфа. Я представила, как нежная девушка, подняв к потолку глаза, перебирает струны и не смогла сдержать смеха. Мисс Марпл выразилась конкретнее. Ее эмоции, выплеснувшиеся в одном, совсем не интеллигентном слове, которое сейчас употребляют не только ведущие шоу на телевидении, но и детишки в начальных классах школы, заставили меня взглянуть на пожилую женщину с невольным уважением. Вот что значит краткость — сестра таланта!

   — Вы умеете играть на арфе, Софья Кирилловна? — невинным голосом поинтересовалась я, и, услышав ответ, поняла, что старушка ближе к простому народу, чем я предполагала.

   Мы вышли в коридор растерянные и потрясенные, словно после посещения пещеры Алладина.

   — Пойдем в третью? — поинтересовалась я. Кудряшки задрожали, повторяя движение головы хозяйки. Ладно. Чем нас еще удивит моя бабуля? Может, склепом с цепями и алтарем? Хотя после комнаты с арфой и золотыми канделябрами меня бы это не сильно удивило.

   Комната под номером «три» меня порадовала. Светлые стены, полупрозрачные шторы, бирюзовые диваны и кресла с вышитыми подушками, шелковые ковры на полу, большая витражная люстра. Все такое чистое, светлое. Интерьер напоминал об отдыхе на средиземном море, колышущихся на теплом ветру листьях пальм, цветущих бугенвиллиях и прозрачных струях фонтанов. Софочка, стоя рядом со мной, мечтательно улыбалась.

   Четвертая комната не захотела делиться с нами своими секретами. Замок не открывался. Промучавшись несколько минут, я выпрямилась, чтобы обсудить с мисс Марпл наши дальнейшие планы.

   — Надо сказать Севушке. Он починит замок. Или найдет мастера, который сможет это сделать, — ответила на мой незаданный вопрос Софья Кирилловна. Я кивнула. А что? Это вполне разумное предложение. Остальные две комнаты на этаже оказались ванной комнатой и кладовкой.

   Взглянув на экран телефона, я поняла, что наша экскурсия по второму этажу заняла намного больше времени, чем мы предполагали. Прошел почти час. Я так и не поняла, как такое могло произойти. Разве что время здесь текло как-то иначе, чем на нижнем этаже дома. Я сказала об этом своей новой знакомой, и та предсказуемо удивилась, а потом всполошилась, заявив, что ей давно уже пора домой. Мы спустились по лестнице, причем я старательно принюхивалась, но горелым не пахло. Значит, Всеволод все-таки сдержал данное Софочке слово и «присмотрел» за королевской запеканкой.

   На кухне был порядок, посуда помыта, а запеканка выложена в большое блюдо, стоявшее теперь в центре стола.

   — Чаю? — предложила я, направляясь к шкафу за чашками.

   — В следующий раз. — Пока я искала посуду, Софочка надела кофту и теперь пристраивала на голове шляпку, разглядывая себя в зеркале.

   — Но вы ведь готовили…

   — И что такого? — ответила пожилая дама, с улыбкой поворачиваясь ко мне. — Вы с Севочкой скушаете. А я к вам скоро еще зайду. Или вы ко мне приходите.

   — Вы так и не сказали, где живете, — посетовала я.

   — На этой же улице, только ближе к набережной. Там, где наш сосед Толик канаву разрыл. Неделю закопать не может, паршивец этакий.

   После того, что я услышала из уст милой старушки на втором этаже дома, слово «паршивец» воспринималось мной уже абсолютно нормально.

   — Я вас провожу, — поспешила сказать я, видя, что женщина направляется к двери. Та в ответ благосклонно улыбнулась.

   Я проводила Софью Кирилловну до калитки. Мы даже вместе вышли на улицу, и она показала рукой, где живет. Пожелав ей здоровья, и, как водится, всего наилучшего, я вернулась в дом. Быстро поднявшись по лестнице и столь же стремительно войдя на кухню, я застала такую картину: возле стола стоял Всеволод и широко открыв рот, держал в руке огромный кусок запеканки с явным намерением ее съесть, причем не дожидаясь меня.

   — Да что же это такое! Брысь, паршивец! — я воспользовалась словечком, почерпнутым из арсенала моей новой знакомой.

   Всеволод выронил кусок, а сам метнулся к окну. Ворон, сидевший на кусте сирени, и, как обычно, следивший за происходящим, громко каркнул. И тут фигуру Зимина заволокло дымкой, а когда она рассеялась, я увидела кота. Того самого, что с важным видом сидел на дорожке, не пуская меня к дому. Я моргнула и снова получила возможность лицезреть перед собой привлекательного молодого человека.

   — Сева, — решительно произнесла я, стараясь не показать своего удивления от только что увиденного, — вернитесь к столу. Давайте отметим наше знакомство, съев запеканку. Я поставлю чайник, а вы уберите с пола кусок, который уронили.

ГЛАВА 3

На следующий день я проснулась рано. Не знаю, что сыграло большую роль: привычка или новая обстановка. Не рискнув занять бабушкину комнату, я провела ночь на диване в столовой, и поэтому выспалась плохо. Утром я все-таки пришла в комнату бабули, точнее, в совмещенную с ней ванную комнату, чтобы умыться и почистить зубы. Попила на кухне воды и вышла на улицу.

   Если внутри было чисто, как будто хозяйка не покидала свой дом, то снаружи царило запустение. Я заглянула в сарай, отыскала там перчатки и принялась за дело. Обычно я не люблю работу на земле, в огороде особенно, но тут мне стало жалко цветы, которых почти полностью задушили сорняки. Вздыхая и отмахиваясь от комаров, я принялась спасать от колючих захватчиков ромашки, колокольчики и флоксы. Несколько раз я относила охапки зловредных сорняков к сараю и уже соорудила из них изрядную кучу, когда появился Всеволод. Именно появился и никак иначе. Вышел из кустов, потягиваясь и зевая. Увидев меня, растерялся, но тут же взял себя в руки и даже улыбнулся:

   — Ты уже завтракала?

   — А мы что, уже перешли на «ты»? — я решила поставить на место вальяжного нахала.

   — Вроде нет, — разочарованно вздохнул молодой человек.

   — Не обижайтесь, Всеволод. Во-первых — доброе утро, а во-вторых, скажите, как моя бабушка поливала цветы в палисаднике? Ни за что не поверю, что она таскала воду из столовой.

   — Нет, конечно. Вон там есть скважина.

   — Замечательно! Давайте польем эти измученные растения и пойдем завтракать.

   — Не получится, — Сева почесал щеку, — насос сломался.

   — Сломался — значит, надо его починить. Вы, как я понимаю, этого не умеете, тогда найдите мастера, который сможет.

   — Я поищу мастера, госпожа Киберская.

   — Уж сделайте одолжение, господин Зимин. А сейчас поступим так, как я изначально не планировала. Сходите за лейкой, я видела ее в сарае, и принесите воды. Надо полить цветы.

   Тяжело вздохнув, Сева удалился. Я вырвала последние сорняки, отнесла их в кучу и вернулась к палисаднику одновременно с Всеволодом. Он с презрением разглядывал ромашки, а возле его ноги примостилась большая садовая лейка.

   — Что стоите, действуйте! — разрушила я его сомнения.

   Он поднял лейку, повернулся к спасенным мною цветам и в этот момент мы одновременно услышали:

   — Доброе утро! Мне сказали, что здесь сдаются комнаты. Это ведь гостиница?

   Мы с Севой синхронно повернулись. Зимин выронил лейку, которая ударившись о землю, обдала мои кеды и нижнюю часть джинсов водой, и, приподняв верхнюю губу, по-кошачьи зашипел.

   — Спокойно, — произнесла я, бедром отпихивая его в сторону и навешивая на лицо дежурную улыбку, которая, впрочем, стала искренней, стоило мне внимательнее рассмотреть говорившего.

   Передо мной, смущенно улыбаясь, стоял парень моей мечты. Обычно я такими утверждениями не разбрасываюсь, но тут был именно мой типаж: высокий, русоволосый, с широкими плечами и крепкими руками. Черт, как же восхитительно на нем смотрелись простые синие джинсы!

   — Миша, — произнес этот «мистер совершенство» и протянул мне руку.

   — Настя. Вы действительно хотите снять комнату?

   — Да. Подскажите, где можно найти хозяйку?

   Я немного обиделась. Он что, меня в таком качестве не воспринимает? Ну что ж…

   — Я и есть хозяйка. Прошу любить и жаловать, — произнесла я заезженную фразу, чтобы не молчать, а хоть что-то говорить. Дальше пошло уже легче. — Я приехала только вчера. Поэтому еще не зарегистрировалась как индивидуальный предприниматель, следовательно, не могу сдавать комнаты.

   — А мы никому об этом не скажем, — лучезарно улыбнулся Михаил.

   — Вам же сказали: мест нет! — раздался за моей спиной надменный голос Севы.

   — Мне сказали, что еще не оформлены документы. А про отсутствие мест разговора не шло, так что…

   Я думала, что красавчик добавит: «так что не шипи, котик», но он ограничился фразой: «как-то так».

   — Всеволод прав. Если бы вы пришли завтра, я бы обязательно сдала вам комнату, а сегодня не обессудьте… — Мне ужасно не хотелось, чтобы Михаил уходил, но идти против закона хотелось еще меньше. Я здесь новенькая, как говорят в деревне, «пришлая». Да меня соседи сразу фискальным органам сдадут. Хотя, может, я о них плохо думаю, и до этого не дойдет?

   — А сколько времени нужно, чтобы оформить статус? — поинтересовался Михаил. Мне показалось, или он действительно огорчился?

   — Неделю, может, больше. Но мне обещали помочь и ускорить процесс.

   Я почувствовала, как Всеволод за моей спиной фыркнул. Было это насмешкой над моим слишком уверенным утверждением или у него просто в носу зачесалось, я выяснять не стала, потому что в эту минуту Михаил огорошил меня заявлением:

   — А давайте сделаем так: вы поселите меня в этом замечательном доме, как потенциального жильца, — он поднял глаза к украшенным кружевными наличниками окнам. Глаза у Михаила были голубыми, словно незабудки по весне. Я невольно задержала дыхание от восхищения, — но говорить об этом никому не будем. Представим меня, если спросят, вашим родственником.

   — Тогда уж по материнской линии, — пробормотала я, понимая, что мы с ним абсолютно не похожи. Я восточного типа, темноволосая, с матовой кожей и большими миндалевидными глазами, завистью моих подруг, а Михаил словно собирательный образ всех среднерусских мужчин, этакий богатырь из сказки.

   — По маминой, так по маминой, — согласился он и добавил. — Вещей у меня немного — рюкзак.

   — Минутку! — воскликнула я, бегом поднимаясь по ступеням. Ключи от комнат лежали в столовой на столе, но не это заставило меня так стремительно скрыться в доме. Я представила, как поднимаюсь на второй этаж по шикарной бабушкиной лестнице, чавкая кедами и оставляя за собой мокрые следы. Подложил мне Всеволод свинью, ничего не скажешь…

   Я щелкнула замками чемодана, рванула крышку и стала рыться внутри. Через минуту нащупала туфли и с облегчением выдохнула. Переодевать джинсы было некогда. Я подвернула их повыше, надела туфли и уже уверенной походкой направилась к ожидавшему меня мужчине.

   Михаил и Всеволод стояли напротив друг друга. Радости на лицах не было, но хоть не ругались.

   — Вы какой интерьер предпочитаете? — спросила я, прикидывая, куда поселить голубоглазого красавчика.

   — Что-то простое. Мне изысков не нужно.

   Понятно, значит комната под номером «один». Проводив гостя, я вернулась на улицу.

   — Почему цветы до сих пор не политы? — задала я справедливый вопрос Всеволоду, который с печоринской тоской взирал на тополь, растущий позади дома.

   Он вздохнул и, подобрав с земли лейку, отправился на кухню. Может, я слишком резко с ним разговаривала? Пока я выращивала в себе чувство вины, Сева снова появился на крыльце, держа в руке лейку. Сделал несколько шагов, споткнулся и выронил ее. Она прогромыхала по ступенькам и истекла водой в метре от меня. Несмотря на то, что на лице Всеволода застыло трагично-грустное выражение, я знала: он поступил так намеренно. Отомстил за командный тон и внимание, которое я оказала Михаилу. Вот же… Я молча подняла с земли лейку и пошла на кухню. Попросит он у меня запеканки… бездельник.

ГЛАВА 4

Спустя полчаса я уже завтракала, сидя на кухне и разглядывая паспорт Михаила, который тот мне оставил, уходя куда-то по делам.

   — Михаил Александрович Валеев, — прочла я и улыбнулась. Полистала страницы. Кроме первых двух, все остальные были пусты: ни прописки, ни зарегистрированного брака, ни каких-либо других отметок. Странно. Никогда еще таких «пустых» паспортов не видела. Отложив его в сторону, я поднесла к губам чашечку с кофе, понюхала и сделала глоток.

   — Госпожа Киберская…

   Я взглянула на приоткрывающуюся дверь. Из сумрака гостиной на меня смотрел зеленый глаз.

   — Закройте, пожалуйста, дверь, господин Зимин. Вы мешаете мне завтракать.

   — А разве вам не скучно есть в полном одиночестве? — теперь кроме глаза появились пол-лица, нос и рот.

   — Нет. Я люблю одиночество, — невозмутимо ответила я, придвигая к себе большой кусок запеканки.

   Дверь приоткрылась чуть шире.

   — Я помыл ваши кеды. Они были заляпаны грязью, — грустно произнес Сева, не отрывая взгляда от запеканки.

   — Кто же их, интересно, облил грязью? Вы случайно не знаете? — спросила я, отделяя вилкой изрядный кусочек.

   — Вы получите статус индивидуального предпринимателя через три дня. Смею заявить, что это рекордный срок. — Я промолчала. Неужели он действительно сможет устроить все так быстро? — Мастер придет чинить насос завтра утром… — трагичным шепотом сообщил Всеволод, видя, что запеканка неумолимо уменьшается.

   Я все еще колебалась. Простить его или пусть помучается? Я сделала еще один глоток из чашечки и поняла, что Сева меня больше не раздражает. К тому же у него был такой жалкий вид…

   — Проходите к столу. Хотите, я яичницу пожарю? А, может, сосиску желаете?

   — Хочу, и лучше две сосиски, — ответил Всеволод, усаживаясь напротив меня.

   — Кофе будете? — я подошла к холодильнику и с уверенностью хозяйки открыла дверь. Заглянула внутрь и на секунду задумалась: сколько яиц поджарить? Судя по его виду, он очень голодный. Тогда — четыре.

   — Нет, лучше чай с молоком!

   Спустя несколько минут перед Севой стояла тарелка с яичницей, сосиски, хлеб, чай и большой кусок запеканки. Куда же без нее. Он ведь чуть не плакал, наблюдая за тем, как я доедаю свой кусок.

   Молодой человек приступил к трапезе. Ел он очень аккуратно, пользуясь ножом и вилкой. Я засмотрелась. Так красиво, я бы сказала даже аристократично, пользоваться приборами мало кто даже в городе умеет. Когда он добрался до запеканки, я расслабилась, поэтому удивилась, услышав вопрос:

   — Вы, наверное, спали на диване здесь, в столовой?

   — Как вы догадались? — поинтересовалась я, автоматически приглаживая волосы.

   — Просто предположил, — ответил Всеволод, аккуратно отрезая ножом маленький кусочек. — Вы можете не волноваться. Кровать, на которой спала Мария Федоровна, я убрал и купил новую. Вещи вашей бабушки сложил в коробки и отнес на чердак. Потом посмотрите, если станет интересно. Из старых вещей остался только шкаф, кресло и бюро, но, если хотите, я их заменю на новые.

   — Не хочу. Послушайте, Сева, — я вздохнула, — вы ведь дружили с моей бабушкой. Сами это сказали. Скажите, как она умерла?

   Молодой человек приподнял красивую, словно нарисованную беличьей кистью бровь.

   — А вы не знаете?

   — Нет. Меня не было дома, когда пришло известие о смерти бабули. Я вернулась через три дня и узнала, что ее кремировали. Отец настоял, а мама согласилась. Я попыталась выяснить у родителей причину ее смерти, возмущалась, что не дождались меня, но они старательно переводили разговор на другую тему. Мама начинала плакать… Я решила оставить все, как есть, дать горю немного утихнуть, а потом все выяснить, но, как обычно, суета затянула в свое болото, и я об этом забыла.

   Осушив остатки кофе в чашке одним глотком, я вопросительно посмотрела на Севу. Скажет что-нибудь или, как родители, попробует уйти от ответа?

   Он положил приборы на тарелку, отодвинув ее в сторону. Даже запеканку не доел.

   — Марья Федоровна умерла не здесь. Не в доме, я имею в виду. Её тело нашли в лесу.

   — В лесу? — я наклонилась вперед, к Севе. Так удивили меня его слова.

   — Да. В пятницу утром она ушла в лес. — Он посмотрел в окно, тяжело вздохнул. Его взгляд снова вернулся к моему лицу. —А в воскресенье днем ее нашли. Мертвую.

   — Кто нашел? — еле слышно спросила я.

   — Петрович. Рыбак местный. Ловит рыбу не на продажу, а ради процесса, когда время и желание есть. И Мироныч с внуком. Они втроем в лес за ягодами пошли. Старики давно знакомы, частенько в гости ходят друг к другу, ну и выпивают вместе, куда ж без этого. Миронычу, понятное дело, на ягоды наплевать. Он мальчонку своего развлечь хотел. Тот к нему редко в гости приезжает. Вот и развлек.

   — Ее убили? — шепотом спросила я, вглядываясь в белоснежную столешницу, словно именно от нее хотела получить ответ на свой вопрос.

   — Следов насильственной смерти обнаружено не было. Врач сказал — инфаркт. Вот только…

   — Что? — я перестала дышать. Всеволод как назло замолчал и снова отвернулся к окну.

   — Говори! — потребовала я, решив, что пришло время перейти на «ты».

   — Если скажу, ты не поверишь…

   — Поверю, говори, — заверила я Севу. Тот перестал разглядывать растущий за окном куст сирени и повернулся ко мне, сверкнув зелеными глазищами.

   — От нее странно пахло. Дымом. А еще… — он не стал дожидаться, когда я снова прикрикну на него, требуя продолжения, — глаза Марии Федоровны поменяли свой цвет. Стали голубыми.

   Сказав это, Сева замолчал. Я тоже притихла, обдумывая услышанное, а потом решительным голосом спросила:

   — Тебе не нравится Михаил? Хочешь, чтобы я прогнала его?

   Люблю я задавать вопросы в лоб. Так сразу становится понятно: искренен собеседник или преследует свои интересы.

   — Я от него не в восторге. Но прогонять, думаю, не стоит. Мы тут потолковали, когда ты бегала кеды переодевать, и пришли к взаимопониманию.

   — Это хорошо. Он мне понравился.

   — Я заметил, — перебил меня Сева.

   — Но это ничего не значит, — продолжила я свою мысль. — Крутить роман я с ним не собираюсь. Да и он, честно говоря, на меня особо-то внимания не обратил.

   — Ты красивая, — вдруг сказал Всеволод и добавил: — тебе будет здесь трудно.

   Не понимая, как моя красота может быть связана с вероятными трудностями, я ответила:

   — Я не боюсь, а если что — ты мне поможешь. Ведь так? — теперь уже я сверлила своего собеседника взглядом.

   — Помогу, — вздохнул он. — Я, кстати, только этим второй день и занимаюсь.

   — Вот и хорошо. Кстати — можешь звать меня Настей.

   Сева усмехнулся и придвинул к себе тарелку с запеканкой.

   Вечером Михаил так и не вернулся. Ровно в десять часов я с чистой совестью закрыла входную дверь, час посмотрела телевизор и пошла спать. Теперь уже не на диване в столовой, а в бабушкиной комнате. Сняла с матраса упаковку, застелила новое белье, которое к своему большому удовольствию обнаружила в шкафу, нарядилась в пижаму и легла в кровать.

   Лежать было удобно. Чистое белье приятно пахло, но уснуть я не могла. Все думала о том, что рассказал мне Сева. И о нем тоже, кстати. Что означают мои странные виденья? Почему вместо него мне привиделся кот? А еще хуже, что в душе я уверена в том, что это не галлюцинация и не странный морок, который и наводить-то здесь некому. А если он действительно оборотень? Не тот, что показывают по телевизору, а тот, о ком пишут в легендах. Коловертыш, например? Но если допустить это… Просто допустить, а не поверить в этот сказочный вздор, то кем тогда была моя бабуля? И кто я? На сумасшедшую вроде не похожа. Но кто из сумасшедших признавал, что не в своем уме? Запутавшись в рассуждениях, завязнув в мыслях, я тяжело вздыхала. И вдруг испугалась того, что нахожусь в доме совсем одна. Всеволод, попрощавшись, ушел, когда еще было светло. Я стала прислушиваться к тому, что происходит в доме. К скрипам и шорохам, на которые раньше внимания не обращала. Я почти довела себя до того состояния, когда мне стали мерещиться такие ужасы, что впору было или накрываться с головой одеялом, или вставать и включать свет. Совсем некстати я вспомнила, что не закрыла в комнату дверь. Как я могла? Впрочем, оправдание такому поведению, которое сейчас казалось мне безрассудным, у меня было. Мы с родителями никогда не закрывались в комнатах, так с самого моего детства повелось.

   Тихо приоткрылась дверь. Я замерла, почти перестала дышать. И вдруг в отверстие просунулась пушистая лапа, открывая ее шире. А потом в щель пролез кот. Тот самый, черный с белыми лапками и манишкой на груди. Запрыгнул ко мне на кровать и устроился в ногах. Я шумно выдохнула. Он поднял мордочку, взглянул на меня и пополз выше. Устроился возле живота и замурчал. Стоило ему только издать этот звук, как страх исчез. Я погладила кота, который в ответ на ласку замурчал еще громче. Так мы и уснули в обнимку. Я — и пушистый черно-белый кот.

ГЛАВА 5

Обычно мы просыпаемся рано потому, что нам куда-то нужно идти или есть еще какие-нибудь важные дела — в общем, по необходимости. А я проснулась потому, что выспалась. Потянулась изо всех сил, села на кровати и улыбнулась. Кота, понятное дело, в комнате уже не было. Свесила с кровати ноги, а потом, оттолкнувшись руками, встала сразу на обе, исключив возможность первенства правой или, наоборот, левой ноги и связанных с ними примет. Умылась и, наконец, разобрала вещи. Огромный бабушкин шкаф поглотил содержимое моего чемодана, как кит мелкую рыбешку, ехидно демонстрируя пустые полки и вешалки. Я успокоила себя тем, что ходить здесь, в поселке, особенно некуда. Пока на улице лето, вещей достаточно, а потом попрошу маму, она мне теплую одежду пришлет. Засунула в стиральную машину грязные вещи, включила ее и отправилась в столовую.

   Перешагнула порог и довольно улыбнулась: пусто, чисто, и все вещи на местах лежат. Занавески на окнах от ветерка чуть шевелятся. Я сдвинула их в сторону и увидела ворона. Он сидел на сирени и чистил перья. Взглянул на меня, на секунду замер, а потом продолжил свое занятие. Я сварила кофе и пока его пила, решила сходить на набережную. Погода замечательная, как раз для прогулок. Помыла кружку, написала Севе записку и пошла собираться. Прежде чем выйти, заглянула в библиотеку, постояла перед книжными шкафами, размышляя, какую книгу с собой взять. Потом крепко зажмурилась, протянула руку и взяла с полки первую попавшуюся. Оказалось, это томик стихов Есенина. Значит, так тому и быть.

   На набережной было пусто. Я устроилась на скамейке и отыскала в списке контактов телефона мамин номер. Уже два дня здесь, а до сих пор не позвонила и не рассказала, как дела и как устроилась. Мама старается в мою жизнь не вмешиваться и лишний раз не звонит, хоть и волнуется, конечно. Как я и ожидала, она обрадовалась. Мы поговорили, я ей даже фотографию свою отправила, на фоне поселка, разумеется. С чувством выполненного долга сунула телефон в карман и вытащила из сумочки томик стихов Есенина. Взглянула на реку и невольно залюбовалось. Как все-таки здесь красиво! Река широкая, синющая, волнами плещет, играя у берега листьями речной кувшинки-кубышки. Маленькие лодочки снуют туда-сюда, а все небо, от края до края, белыми пушистыми облаками усеяно. Ветра почти нет и кажется, что они висят на одном месте. Липы шуршат листвой, усыпая асфальт мелкими желтовато-коричневыми цветами. Благодать! Другого слова и не подберешь. Закрыла глаза и откинулась на спинку лавочки, прислушиваясь к невнятному речному шепоту и шелесту листьев. Расслабилась, разнежилась и вдруг услышала: «Кхе-кхе». От неожиданности я чуть не подпрыгнула:

   — Доброе утречко! — прогудел низкий мужской голос.

   Поворачиваюсь, а рядом со мной на лавочке сидит старик. По виду рыбак: в защитных штанах, заправленных в сапоги, в куртке-ветровке, из-под которой виднеется тельняшка. На голове картуз с лопнувшим козырьком, седые волосы выглядывают. Пригладил старик рукой красивую густую бороду, еще раз кашлянул и представился:

   — Утречка доброго, барышня! БОлотовым меня кличут. Сафроном Ивановичем. Ежели проще — Иванычем, — пророкотал старик густым баритоном и вопросительно взглянул на меня голубыми глазами. — Дозволите и вашим имечком поинтересоваться?

   — Анастасия Киберская. Можно Настя.

   — А не внучка ли вы Марии Федоровны?

   — Она самая, — послушно согласилась я.

   Старик отвернулся и сделал вид, что разглядывает дома на той стороне реки, словно подсел ко мне на лавочку только для того, чтобы самому преставиться и мое имя узнать. Откуда он, кстати, здесь появился? Набережная пустая, как и тогда, когда я сюда пришла. Может, он на лодке приплыл? Хотя вряд ли. Я бы увидела, что лодка подплывает, ведь всего на минуту глаза закрыла.

   — Просьбица к вам имеется, уж не серчайте, — после недолгой паузы произнёс этот колоритный, словно сошедший с картины старик. — Не позволите ли великодушно дочке моей у вас пожить? Нужда возникла на малое время. Да вы не сомневайтесь, Анастасия… — прощения прошу, не знаю, как по батюшке, уплачу честь по чести! Медку принесу, орехов лесных, ягод… рыбки свежей сколько вашей душе угодно будет.

   Отнекиваться и притворяться, что не понимаю, о чем, собственно, речь идет, было глупо. Кажется, все местные знают, что бабуля гостиницу держала. Но вопросы у меня были, и я не преминула их задать, невольно подражая странной манере разговора своего собеседника.

   — А почему решили дочь в гостевом доме поселить? Не сладилось у вас?

   — Дак ить, как сказать, сладилось али нет… Хорошая девушка-то, да скромницею выросла и дичится чуток. — Старик снова посмотрел на меня, чтобы понять, правильно ли я его поняла. Мелкие морщинки веером разлетелись к вискам, говоря о солидном возрасте моего собеседника, а вот глаза оставались по-прежнему молодыми и синими, как река, что неспешно текла перед нами. — Пообвыкнуться бы ей малость, к людям притереться. Вишь-ка, я дома редко бываю — дела всё, заботы, а сестрицы старшие дразнят её, обижают. Вернусь бывало че, а она, пригорюнившись, сидит, а то и слезы утирает. Я старшим не спускаю с рук, да только ненадолго хватает. Пару деньков живут ладком, а потом за старое принимаются. — Собеседник повернулся ко мне всем корпусом:

   — Я вот что думаю, пусть Улюшка у вас поживёт, успокоится. А потом, глядишь, и сорокам этим насмешницам отпор даст.

   — Улюшка? — переспросила я, не веря своим ушам. Что за имя такое?

   — Ульяна дочку-то зовут, Уля, Улюшка, — усмехнулся старик.

   Я почувствовала, что краснею. Хорошо, что кожа смуглая, не так сильно видно румянец.

   — Понятно. Приводите, конечно, пусть живет. Только у меня помощник есть. Может слышали: Всеволод Зимин?

   — Слышал. Кто ж его не знает.

   — Если вас это не смущает, то и мне волноваться не следует, — заявила я, успокаивая главным образом себя, ведь старик нервничать и не собирался. Узловатая загорелая рука потянулась к книге. Вот так молча и без вопросов. Я протянула Иванычу томик стихов и с интересом отметила, что, увидев автора, старик изменился: посветлел лицом, даже морщинок вокруг глаз меньше стало.

   — Вот и сговорились, стало быть, — тихо прогудел он, возвращая мне Есенина. — После обеда будем. Я и плату сразу принесу. До встречи!

   — Не беспокойтесь насчет оплаты… — поспешила ответить я, но старик, кажется меня не услышал. Он встал и пошел прочь, чуть прихрамывая на правую ногу.

***

Я посидела на лавочке еще с полчаса, почитала книгу, но беззаботное настроение после общения со стариком исчезло, как утренняя дымка над лугом с восходом солнца. В голове появились уже совсем другие мысли. Я стала думать, пришел ли мастер, который должен был починить насос? Да и продукты надо купить, раз у меня еще один жилец появится. А заодно прояснить у Севы важный вопрос: сколько раз в день я должна кормить своих постояльцев? Может, завтрака достаточно? Стоять целыми днями у плиты мне совсем не хотелось.

   Я вошла во двор и, сделав пару шагов, остановилась. У сарая стояли три человека: Сева, Михаил и еще один мужчина. «Мастер», — догадалась я, направляясь к ним. На земле лежал какой-то предмет, издалека напоминающий отрезок металлической трубы. Увидев меня, Всеволод тут же поспешил меня представить:

   — Познакомьтесь, Петр Сергеевич, это и есть хозяйка дома, Анастасия.

   Мужчина нахмурился, но Зимин, представив меня, замолчал, и ему, чтобы не выглядеть глупо, пришлось обратиться уже ко мне.

   — Насос сгорел. Починить его нельзя. Надо покупать новый. Это значит — ехать в город. А я сейчас не могу, некогда мне.

   — А когда у вас появится время? — вежливо поинтересовалась я, не понимая, чем мужчина собственно так недоволен, что продолжает хмуриться, глядя на меня: моим полом, возрастом или все-таки тем, что не может сделать то, ради чего его пригласили? Михаил поглядывал то на мужчину, то на меня. Я поймала себя на мысли, что ощущаю его не так, как остальных: Севу или этого хмурого мастера. Кажется, завяжи мне глаза, я все равно буду знать, где он находится. Правая сторона моего тела, а Михаил стоял как раз справа от меня, ощущала странное тепло, словно Валеев был обогревателем, батареей, а не человеком. Чтобы проверить свою догадку, я обошла вокруг и встала между ним и мастером. Теперь Миша был слева от меня. И теперь уже левая сторона моего тела ловила исходящее от него необъяснимое тепло. На лице Севы, наблюдавшего за моими действиями, появилось задумчивое выражение. Уверена — он обязательно спросит, почему я себя так странно вела. И тут раздался голос Михаила:

   — Я могу в город съездить. Мне по делу туда надо. Заодно и насос куплю, — и он вытащил из кармана телефон, собираясь сфотографировать лежавшую на земле железяку.

   Я дернула бровью, и посмотрела сначала на Севу, а потом на дом: надо поговорить. Он кивнул и, оставив Михаила с мастером обсуждать, где именно лучше приобрести сгоревший насос, направился к дому. Я последовала за ним.

   — Что случилось? — прошептал он, поднимаясь на крыльцо.

   — У меня к тебе несколько вопросов и одна просьба, — выпалила я.

   — Интересно. Давай начнем с вопросов, — ответил Всеволод, подождал, когда я открою замок и галантно пропустил меня вперед.

   Мы не стали проходить в столовую, а остановились в гостиной.

   — У нас скоро появится новый жилец! — радостно сообщила я.

   — У кого «у нас»?

   — У тебя и меня. А если ты не в настроении, то я больше ничего говорить не буду, — обиделась я. Почему-то думала, что он обрадуется новости, а вышло наоборот.

   — Когда уходишь, предупреждай, — огрызнулся Сева.

   — А это что? — я схватила парня за руку и потащила на кухню. Подвела к столу и ткнула пальцем в бумажку.

   — Читай!

   «Ушла на набережную, буду через час» — прочел Зимин и прищурив свои зеленые глазищи, взглянул на меня. — И как я должен был это прочесть, если дверь была заперта?

   — Вчера ночью закрытая дверь тебя не остановила.

   — Не понимаю, о чем ты, — дернул плечом Сева.

   — Не хочешь говорить правду — не надо. Продолжай и дальше делать вид, что не понимаешь, о чем речь, — разозлилась я. Доказательств того, что Всеволод Зимин и нахальный черный кот одно и тоже существо, у меня не было никаких. Поэтому проглотив обиду на Севу, добавила:

   — На набережной я встретила старика, который представился Сафроном Ивановичем Болотовым. От попросил приютить на какое-то время его младшую дочь, Ульяну.

   — Откажись.

   — Поздно. Я уже согласилась. Правда старик предложил рассчитаться со мной не деньгами, а продуктами.

   — Еще раз говорю — откажись.

   — Да не могу! — я даже ногой топнула, рассердившись. — Я ему пообещала. Что ж, мне теперь от слова своего отказываться? Никогда так не делала и сейчас иначе не поступлю!

   — Тогда зачем мое мнение спрашиваешь? — Сева отвернулся. Тоже, судя по всему, обиделся, но держал себя в руках. По крайней мере, как я ногами не топал, и за это спасибо.

   — Я не об этом хотела тебя спросить, а о другом. Сколько раз в день я должна своих жильцов кормить?

   — Да сколько хочешь. Мария Васильевна обычно завтрак для всех готовила, а обед или ужин по просьбе и за отдельную плату, — ответил Сева, продолжая смотреть мимо меня.

   — Вот и я так делать буду. А теперь уже не вопрос, а просьба: сходи, пожалуйста, за продуктами. Я сейчас список набросаю.

   — Михаила попроси. Вон как ты вокруг него кружилась…

   Он что, меня ревнует? Да быть этого не может! Слишком большое у этого красавчика самомнение, чтобы ревновать. Я решила его позлить, чтобы не зазнавался.

   — Как скажешь, — согласилась и устроилась с блокнотом и ручкой за столом, чтобы написать список.

   — Ладно, Настя, я схожу, — пошел на попятную Сева.

   — Не стоит, господин Зимин, — я снова перешла на «вы». — Простите, что попросила вас о помощи. И, кстати, если Михаил откажется, я сама схожу. Мне не впервые пакеты с продуктами в гору тащить.

   — Настя…

   — Для вас — Анастасия. Думала, мы стали друзьями, но, как видно, ошибалась, — подвела я черту под разговором, одновременно заканчивая писать список.

   — Ты злая и жестокая, — ответил Сева, покидая комнату. Вышел и даже на пороге не обернулся. Ну и ладно. Подумаешь, какой обидчивый! Жила без него двадцать лет и еще столько же проживу. А Михаила просить не буду, хотя он, может, и согласился бы. Наверняка согласился бы. Но как можно постояльца просить пойти в магазин за продуктами? Он и так обещал в город за насосом съездить. А Сева после слов мастера промолчал, как обычно. Хорош помощник, нечего сказать. Больше ни одного куска запеканки от меня не получит! Я вырвала из блокнота лист, сложила его несколько раз и сунула в карман. Сама схожу.

   Я сбежала по ступенькам и бодро зашагала к калитке. Но наказать Севу, как тот пассажир кондуктора, когда купил билет и пошел пешком, не смогла. Стоило мне выйти на улицу, как я увидела Сафрона Ивановича и его дочь. Старик шел согнувшись, за его спиной был большой деревянный короб. Точь-в-точь как медведь из русской сказки, которого Маша уговорила гостинец родне отнести и всю дорогу не давала присесть и спокойно полакомиться пирожками.

   Увидев меня, старик заулыбался. Я же смотрела только на его дочь. В голове заезженной пластинкой крутились слова классика о чудном мгновенье и мимолетном виденье, ну том, которое гений чистой красоты. Нет, скажите, где таких девушек выращивают? Неужели только здесь, в сельской глубинке? Высокая, гибкая, натуральная блондинка с косой, переброшенной на грудь. А глаза… Да их язык не поворачивается так назвать. Самое подходящее, что на ум приходит, это «очи», огромные и бездонные как озера. Да таким девушкам надо в сарафанах ходить и в ансамбле «Березка» выступать. И лучше за границей, чтобы иностранцы от зависти к такой невероятной красоте пачками… пусть не дохли, но сознание уж точно теряли!

   Справившись с замешательством, я открыла калитку, пропуская старика с дочерью во двор. Девушка тенью прошмыгнула мимо меня. Иваныч вошел следом и с кряхтением снял с плеч тяжелый короб.

   — Вот гляди-ка, хозяюшка, все как обещал: оплата за Улюшкино проживание, — пророкотал он, поднимая крышку.

   Словно из воздуха материализовался Сева, которого еще минуту назад во дворе не было.

   — Здравствуйте, Сафрон Иванович, — вежливо поздоровался он, протягиваю руку.

   — И вам, Всеволод Ильич, не хворать, — ответил старик, пожимая своей широкой, похожей на лопату ладонью изящную руку моего бывшего помощника.

   Михаил тоже подошел поздороваться. При виде его в синих глазах старика промелькнуло удивление, которое тут же сменилось расцветшей на губах благодушной улыбкой:

   — Надолго ли к нам, Михаил Александрович? По делам, аль может отдохнуть?

   — По делам, — ответил Миша, бросив на меня быстрый взгляд и снова отвернулся к старику. Я сделала вид, что не заметила его интереса. А про себя подумала: не прост мой постоялец, ой как не прост! При встрече делал вид, что никогда здесь не был, а, оказывается, его не только Сева, но и старик Иваныч знает.

   Пока Михаил и Сафрон Иванович беседовали, а Сева, в котором внезапно проснулась совесть, таскал принесенные стариком грибы и ягоды на кухню, я решила поближе познакомиться со своей новой жиличкой.

   — Меня зовут Анастасия. Можно Настя.

   — Уля, — смущенно и так тихо, что я с трудом услышала, прошептала девушка.

   — Пойдем, Ульяна, я тебе твою комнату покажу. Пусть мужчины о своих делах поговорят.

   Без каких-либо сомнений в том, что поступаю правильно, я подвела свою гостью к комнате под номером «три». Распахнула дверь и чуть-чуть подтолкнула Улю в спину, заставляя переступить порог. Тихо прикрыла дверь, чтобы она без оглядки на меня, постороннего для нее человека, смогла привыкнуть к новой для нее обстановке. Спустилась вниз. На кухне пусто. Во дворе тоже. Я засунула руку в карман и с удивлением обнаружила, что листок со списком продуктов пропал. Как такое могло произойти? Я еще раз проверила карманы и вздохнув, пожала плечами: непонятно…

ГЛАВА 6

С Всеволодом я принципиально не разговаривала, с Михаилом — здоровалась, и только. Ну, с Севой все ясно. Он лентяй, каких еще поискать надо. Хотя продукты из списка все-таки купил. Вот только как ему удалось вытащить листок со списком у меня из кармана, чтобы я ничего не почувствовала — загадка. С Михаилом сложнее. Выходит, он скрыл от меня правду и, если бы не старик Иваныч, я об этом никогда бы не узнала. Обидно, конечно, но, может, для этого есть какая-то причина? Подожду, посмотрю, мне спешить некуда, а пока буду держать дистанцию.

   А вот с Ульяной мы, как ни странно, сблизились. Странно потому, что я привыкла рядом с собой других девушек видеть, таких, как мои подруги, более самостоятельных и активных. Первые дни Уля так стеснялась, что из своей комнаты почти не выходила, потом обжилась, поняла, что здесь ее никто обижать не будет, и осмелела. Стала мне на кухне помогать, а заодно, когда я не успевала, и в палисаднике цветы поливать. Благо, что Михаил, как и обещал, новый насос из города привез и таскать лейкой воду из столовой больше не нужно было. Слово за слово, мы с ней разговорились. Я ей про маму с отцом рассказала, про работу, которую пришлось оставить, чтобы в наследство вступить. Она мне про своих сестер поведала, про их злые розыгрыши и свои обиды.

   Изредка мы с ней на набережную ходили. В основном, утром и в будние дни, когда там народу меньше гуляет. И всегда мимо небольшого озерца проходили. Я заметила, что Уля на него заглядывается и предложила на рыбалку отправиться. Посидеть с удочками часок-другой. А что? Я рыбачить люблю. Она согласилась. Купили мы в магазинчике снасти, червей накопали и отправились рыбу ловить.

   Вышли рано, намереваясь вернуться через час, другой. Мне ведь надо еще завтрак для постояльцев приготовить. К тому же мы с Улей собирались рыбачить для удовольствия. Просто посидеть, поболтать и, если повезет, что-нибудь поймать. Улов в этом случае — не главное. Пришли к озеру, расставили маленькие раскладные стульчики, купленные в том же магазине, что и снасти, на деревянном, нависающем над водой помосте, забросили удочки и стали ждать клева.

   Тихо. Ива листики в воде полощет, кувшинки желтые мордочки из-под листьев высунули и за нами наблюдают, водомерки профессиональными фигуристами по воде скользят. Я задумалась и вдруг слышу Улин крик: «Клюет!» Глянула — и правда, поплавок дергается. Я вскочила, и как дерну удочку. Она согнулась, видать на крючок большая рыба поймалась. «Тащи, тащи!» — кричит Улька, а сама свою удочку бросила, и рядом прыгает. Тут-то деревянная доска под ней хрустнула и сломалась. Ульяна с мостков в воду свалилась, меня брызгами окатила. Я стою, по ногам и рукам вода течет, а удочку отпустить боюсь, там ведь рыба!

   — Уля, ты как? Уля!

   В ответ тишина: ни барахтанья, ни криков. Я испугалась, да так, что про рыбу забыла. Удочку бросила, смотрю на воду и чувствую, как паника накрывает. Неужели утонула? Но как здесь можно утонуть? Нет, утонуть-то везде можно. И пусть озеро небольшое, это ни о чем не говорит. Может, оно глубокое?

   — Уля… — простонала я, чувствуя, что еще немного и разревусь. Почему так тихо? Даже вода не колышется. Куда Ульяна исчезла? И тут над водой появилась белобрысая голова.

   — Хватайся! — завопила я, падая животом на деревянные мостки и свешивая вниз руки.

   Почувствовала, как меня схватили и стали тащить. Паника, волнение, а в голове мысль птицей трепещется: «Какая же она тяжелая, как бы меня в воду не утянула…» Только подумала, как над водой не только волосы, но и голова показалась. Сморю, а это не Ульяна, совсем другая девушка. Только цветом волос они и похожи, а лица разные. Взглянула на меня эта неизвестно откуда появившаяся девица, поняла, что я испугалась и весело засмеялась. Зубы у нее мелкие да острые, а глаза зеленющие, как вода озерная. Тут бы мне подумать: откуда в озере еще одна девушка взялась? Но кто в такой ситуации способен на логичные рассуждения? Поэтому вместо вопроса, который у меня в голове вертелся, я крикнула: «Где Уля?» и вырвала руки, за которые меня эта зеленоглазая пиранья держала.

   Я забилась, пытаясь освободиться, но куда там. Меня словно за ноги кто-то держит. И не просто держит, а вниз тянет. Я воздух ртом схватила, сделала вид, что перестала сопротивляться, выдержала паузу, а потом ударила со всей силы руками и ногами. Потянулась вверх и даже смогла вынырнуть. Глотнула воздуха и тут что-то холодное и сильное снова меня под воду утащило. В ушах шумит, воздух в легких заканчивается, чувствую, что силы оставляют, еще немного и захлебнусь, как вдруг поняла, что меня больше никто не удерживает. И в эту минуту кто-то выдернул меня из воды, подхватил на руки и понес на берег.

   — Ульяна… что с ней? — прохрипела я, откашливаясь.

    Михаил, это он меня спас, сел на траву, прижал к себе, словно я должна была или в воздухе раствориться или снова в воду сигануть:

   — С ней все хорошо. Не волнуйся.

   Я ухом к его груди прижалась, слушаю, как сердце бьется и пытаюсь успокоится. Но сделать этого не могу, меня трясет, как в лихорадке, и почему-то лодыжки сильно болят.

   — Все хорошо, — шепчет Михаил и гладит меня по спине. Руки у него такие теплые, что я даже сквозь мокрую футболку это чувствую.

   — Я хорошо плаваю, — прошептала, оправдываясь и чувствуя, как его поглаживания становятся нескромными. Мишкины руки уже до моих ног добрались, не забыв попку погладить.

   — Конечно, хорошо, — сразу же согласился он. — Если бы плохо плавала, утонула бы.

   Я почувствовала движение и услышала взволнованный Севин голос:

   — Как она?

   — Все хорошо. Я успел. Ты Ульку вытащил?

   — Да что с ней станется? Дуреха инфантильная.

   С трудом оторвавшись от груди Михаила, хоть и мокрой, но такой теплой и надежной, я повернулась к Севе. Хотела отругать, что он так о девушке говорит, но увидев, передумала. Сева был мокрым с ног до головы. В волосах ряска, а в зеленых глазах такое волнение, даже страх, что я передумала.

   — Как вы меня… нас нашли?

   — Твой ворон привел, — Зимин не отрывал от меня взгляда. — Мы в столовой были, когда он стал каркать и всем видом демонстрировать волнение. Мы с Мишей решили, что с тобой что-то случилось. Выскочили из дома, а ворон кружит, за собой зовет. Он нас к озеру привел как раз тогда, когда ты в воду свалилась.

   — Спасибо, — я протянула руку, собираясь коснуться Севиной щеки, но он фыркнул и отстранился. Вот ведь вредный, паразит! И тут я поняла, что сижу у Миши на коленях. Давно сижу. С того самого момента, как он меня на берег вынес. Я покраснела и попыталась встать, но не смогла.

   — Ноги болят… Лодыжки.

   Парни переглянулись и Миша медленно, тщательно подбирая слова заговорил:

   — Ты, по-видимому, в сетке запуталась. Поэтому и вынырнуть не могла.

   Руки у него и правда замечательные, а вот врать Михаил не умеет. Я смотрела на свои ноги и видела не красные полосы, которые бы получились, если бы я запуталась в сетке, а следы, оставленные пальцами. Меня явно кто-то держал за щиколотки и лодыжки, причем так сильно, что остались следы. Я протянула руки Всеволоду. В этот раз он фыркать не стал, а помог мне встать и даже несколько минут придерживал за талию, дожидаясь, когда я приду в себя и смогу ходить.

   — Уля! — вспомнила я, оборачиваясь в поисках девушки. Та сидела на траве метрах в трех от нас, мокрая и испуганная. Я увидела, как Михаил помогает ей встать и испытала мгновенный укол ревности.

   — Снасти бы собрать… — сказала я.

   — Какие? — удивился Сева.

   — Ну, удочки, стульчики, — я повернулась к мосткам. Они были пусты. Я решила, что сама сбросила их воду, когда пыталась Улю спасти, а в спешке этого не заметила и разговор продолжать не стала. Вчетвером мы медленно направились к дому.

   Мы с Севой двигались впереди и мне иногда казалось, что я слышу всхлипывания. Неужели Уля плачет? Надеюсь, не Сева с его высказываниями тому виной? Я обернулась. Уля шла, опустив голову, Михаил бережно придерживал ее. Может, мне просто почудилось?

   Дома я прошлепала в ванную комнату, стянула с себя мокрые вещи и встала под душ. Почувствовала, как теплые струи текут по телу и снова порадовалась своему чудесному спасению. Лишь на секунду вернулось воспоминание о том, как сильные холодные руки тянут меня на дно, но я поспешила избавиться от него. Выкинула, как использованный пакетик чая, и потянулась за шампунем. Не могли же в самом деле в озере быть русалки? Я ведь не в сказке нахожусь, а в обычном поселке, среди таких же, как я, людей.

   После купания мне стало лучше, но мысли об Уле по-прежнему не давали покоя. Таким грустным было ее лицо, когда она сидела на берегу и Сева о ней так зло отозвался… А если плач мне не послышался? Может, Уля до сих пор страдает?

   Исполнившись жалости, решила сделать для нее что-нибудь приятное. Вытащила из шкафа новый пушистый махровый халат и полотенце. Сложила все это в стопку и отправилась в комнату номер «три». Постучала — мне никто не ответил. И тут я услышала шум, доносившийся из ванной комнаты. Мне показалось, что течет вода. Я направилась туда, толкнула дверь, она была не заперта и легко подалась.

   Ванная комната на втором этаже огромная, раза в два больше моей. Одна только ванна на бронзовых львиных лапах чего стоила! А еще множество шкафчиков, стиральная машина, полочки, украшенные живыми растениями и морскими раковинами. Все еще улыбаясь, я шагнула вперед и позвала:

   — Улюшка…

   Гора ароматной пены раздвинулась и появилась голова девушки. Я помахала ей рукой и показала на полотенце и халат. На губах блондинки появилась улыбка. Я шагнула вперед, чтобы положить вещи на тумбочку и тут, перекрывая шум текущей воды, громко и резко каркнул ворон. Комната утонула в неизвестно откуда появившейся дымке, а потом я увидела свисающий из ванной хвост. Да, самый настоящий, покрытый переливающейся чешуей рыбий хвост. Между пальцами лежащей на бортике руки Ульяны появились перепонки. Перламутровые чешуйки, переливаясь, заскользили вверх по руке, скрывая под собой кожу. Её лицо тоже изменилось. Нижняя челюсть выдвинулась вперед, зубы стали острыми и треугольными, как у акулы.

   Я выронила полотенце, отступила назад, нашарила рукой дверь и выскочила в коридор. Резко схватила ртом воздух, как будто снова тонула, и побежала вниз. Промчалась по короткому коридору, миновала гостиную и ворвалась в столовую. Зимин стоял у окна. Он уже переоделся и причесался, но его густые черные волосы все еще были влажными.

   — Сева! — выдохнула я, понимая, что если прямо сейчас не расскажу хоть кому-нибудь о том, что увидела, то просто сойду с ума.

   — Настя? — он поднял бровь. — Что-то случилось?

   В эту минуту дверь открылась и на пороге появился Сафрон Иванович. В руках старик держал корзинку.

   — А я вам рыбки принес на пожарку, — густым баритоном произнес он и повернул корзинку так, чтобы нам с Севой было видно ее содержимое. На зеленой траве, служившей подстилкой, лежало несколько больших карасей. Один из них открыл рот, глотая воздух, и шлепнул хвостом. Я почувствовала невероятную усталость. Перед глазами закружились разноцветные пятна. Шагнула к столу и попыталась схватиться за него рукой. Может, мне и удалось, не помню. В глазах потемнело, и я медленно осела на пол.

ГЛАВА 7

Голоса доносились издалека, словно я была за непроницаемой вязкой гранью. Говорил Михаил:

   — Что произошло?

   В голосе Севы слышалась злость:

   — Это водяник что-то с ней сделал. Она как увидела корзинку с рыбой, так в обморок и грохнулась.

   — Я что? Да я ничего...

   — Молчи, дед, — перебил Иваныча Михаил. — Такая, как она, от вида рыбы в обморок упасть не может. Иначе на рыбалку бы не ходила. Скорее всего, произошло что-то, чего мы не знаем, а рыба стала последней каплей. Сева, давай-ка пробегись по дому, посмотри…

   Я хотела открыть глаза, но у меня не получилось. Веки словно склеились. Руки-ноги не двигались. Язык камнем застыл во рту. Оставалось только слушать. Я почувствовала, как на меня опускается что-то теплое и мягкое. Плед? Спустя минуту снова раздался Севин голос:

   — Дочка твоя, Улька, во всем виновата! Говорил ведь Насте: откажись, не пускай в дом! А она заладила: я слово дала и нарушать его не буду!

   — Это чем же дочерь-то моя виновата? Чего супишься, говори, коль душа не терпит! Нам что — не впервой оплеухи-то получать, — прогудел Иваныч, и мне стало его жалко.

   — Сначала Настю чуть твои дочки не утопили, а потом… Я зашел в ванную комнату, там Ульяна в пене плещется. Вижу: на полу полотенце с халатом валяются. Я давай Ульянку расспрашивать. Она сказала, что Настя к ней заходила, вроде в хорошем настроении. А потом вдруг в лице изменилась и из комнаты выскочила. Я вспомнил, что она сюда прибежала, вся такая взволнованная, но сказать ничего не успела, только на рыбу взглянула и в обморок грохнулась.

   — Сева, она тебя о чем-нибудь спрашивала? — голос Михаила был странным. Нет, не взволнованным, другим. Как у человека, который хочет до правды докопаться и имеет на это полное право.

   — Да она постоянно с вопросами пристает! — поспешил обвинить меня Сева.

   — Не о бытовых делах. О другом.

   — Не помню, — буркнул Зимин.

   — Ни кровиночки… Эвон бледная какая… Совсем с лица спала…— прогудел где-то рядом Сафрон Иванович.

   — А дед прав. Бледная она какая-то. За те несколько дней, что я здесь живу, Настя сильно похудела. Что ж ты, Сева, за ней не следишь?

   — Сам следи, — огрызнулся Всеволод.

   — Чего вскинулись? Охолонитесь малость, негоже ссоры затевать-то, сынки, не время! — попытался успокоить парней Сафрон Иванович.

   — Я тебе не сынок, — прошипел Сева. Ну, кот и кот. Прямо вижу, как шерсть у него на загривке дыбом встает.

   — Настенька! Севушка!

   — Это кто там на улице кричит? — Я услышала шаги. Наверное, Михаил подошел к окну.

   — Это Софья Кирилловна, соседка. В двух кварталах отсюда живет, — пояснил Сева.

   — Пустим? Или пусть своей дорогой идет? — в голосе Миши была настороженность.

   — Так ее дорога возле нашего порога заканчивается, — вздохнул Сева. — Пойду, приглашу ее в дом.

   — Это какая София Кирилловна? Я ее знаю? — прогудел дед Сафрон.

   — Сейчас познакомимся, — отрезал Миша. Голос хоть и спокойный, но резкий. Явно сердится на что-то. Неужели на то, что соседка пришла?

   Послышался высокий женский голос, который вдруг взлетел на целую октаву:

   — Настенька, солнышко! Что с ней?

   — В обморок упала, — Сева произнес очевидную вещь с такой интонацией, словно сообщал великую тайну.

   — Как же ты не досмотрел, Севушка? Простите, великодушно, не поздоровалась: София Кирилловна Аверина. Подруга Марии Федоровны.

   — Михаил, — голос Валеева оставался холодным.

   — Сафрон Иванович, рыбак тутошный. Может, слышали обо мне? Я, вот, рыбки принес…

   — Какие великолепные караси! — восхитилась Софочка.

   — Может, вы, красавица, их приготовите? — дед гудел как майский жук, рассыпаясь в комплиментах и обхаживая Софочку. — Кабы не пропали…

   — Конечно! — тут же согласилась бабушкина подруга. — Я вам тут пирожки принесла и запеканку…

   Я представила довольное лицо Севы и непременно расплылась бы в улыбке, если бы могла шевелиться.

   — Только девочке здесь не место. Отнесите Настеньку в спальню. Пусть с ней кто-нибудь посидит, а остальные будут мне помогать обед готовить.

   Услышав эту реплику Софьи Кирилловны, я искренне восхитилась. Вот как с мужиками надо: не просить, а руководить. Надо на заметку взять.

   Я почувствовала, как меня подхватили и куда-то понесли. Почему куда-то? Наверное, в спальню. И несет меня Михаил. Только он такой теплый, как печка. Тихо скрипнула половица в гостиной. До меня донеслись слова Софочки: «Сева, чисть рыбу! А вам, Сафрон Иванович, более важное задание: вы отправляетесь на битву с картошкой!»

   Миша прижал меня к себе, видимо освобождая вторую руку. Так и есть, через мгновение меня положили на прохладную, пахнущую лавандой постель. Тихо. Ни дыхания, ни шороха. Я попыталась шевельнуть рукой. Бесполезно. Щеки коснулось что-то мягкое. Губы? Он что, меня поцеловал? А как же «Seddan akta gamat?» В смысле: «Никогда без моего разрешения?» И тут где-то рядом, кажется, за окном моей спальни, громко каркнул ворон. Я произнесла вслух то, о чем подумала:

   — Никогда без моего разрешения!

   — Прости. Ты была такой неподвижной, словно спящая принцесса, — услышала я знакомый голос, который теперь звучал не резко и холодно, а заботливо и немного грустно.

   — Миша… — прошептала, открывая глаза. Прямо надо мной, совсем близко находилось лицо Михаила. Я подняла руку, которая теперь слушалась меня, и коснулась короткой щетины на его щеке, губ и вдруг, расшалившись, нажала на нос, как на кнопку.

   — Ах ты… — Миша наклонился и поцеловал меня. Я замерла, не зная, как поступить. Воображение за секунду успело нарисовать множество вариантов развития событий, но реальность оказалась намного динамичней даже самых смелых моих фантазий. Тихо скрипнув, чего, кстати, раньше не случалось, открылась дверь. На пороге стояла Ульяна:

   — Настя, тут Сева прибегал, когда я купалась, злой, как черт. Что случилось?

   Увидела стоящего на коленях рядом с кроватью Михаила, густо покраснела, как все люди со светлой кожей, и выскочила из комнаты. Я смотрела Михаилу в глаза и ждала сама не знаю, чего. Еще одного поцелуя, только более нескромного и страстного? Признания? Он вздохнул, вставая:

   — Я пойду, помогу остальным. Отдыхай. Когда все будет готово, я за тобой приду.

   Он еще договаривал фразу, когда дверь снова распахнулась и на пороге появился Сева. Смерив меня внимательным взглядом, он сосредоточил внимание на Михаиле.

   — Я уже иду, — ответил тот, направляясь к выходу. Еще секунда — и дверь захлопнулась, оставив в моей душе непонятное волнение, а в памяти злой и полный обиды взгляд изумрудно-зеленых глаз.

ГЛАВА 8

Обед был прекрасным. Даже рыба. После него все разошлись по своим делам, а я сделала то, что давно собиралась: полезла на чердак. Ведь именно туда, по словам Севы, он отнес вещи бабушки. Чердак не был грязным и захламленным, как в каком-нибудь фильме ужасов. Чистое просторное помещение, практически пустое. У дальней стены, в прямоугольнике света, льющегося из чердачного окна, стояли две большие картонные коробки, так что сомнений у меня не возникло: это те самые бабушкины вещи.

   Я села по-арабски и осторожно приоткрыла ту коробку, что стояла ближе ко мне. Одежда. Полная коробка одежды, современной и старинной, наверное, времен революции. Я вытаскивала одну вещь за другой, жалея, что на чердаке нет зеркала. Интересно, как я смотрелась бы в этом манто или вот в этой шляпке, украшенной букетиком фиалок. Надо попросить Севу отнести эту коробку вниз. Я примерю одежду у себя в комнате. К тому же в бабулином шкафу огромное зеркало, можно будет посмотреть, идут мне эти платья или нет. Как же это будет интересно и увлекательно!

   Сложив одежду назад в коробку, я сдвинула ее в сторону и потянулась к следующей. В этой были вещи: бронзовый подсвечник, пресс-папье, ручки, пустая чернильница и, к моему удивлению, мужской несессер. Я осторожно потянула за язычок змейки. Небольшой чемоданчик, словно только этого и ждал. Он раскрылся ровно пополам, стукнув металлической пряжкой о пол. Внутри находились маленькие бутылочки разных цветов. Луч света упал на одну из них, заставив засверкать ограненное стекло. Я осторожно вытащила флакончик из ячейки и поднесла поближе к лицу. Повертела в руках и поняла, что бутылочка прозрачная и цвет ей придает содержащаяся внутри жидкость. Осторожно вытащила притертую пробку и понюхала. Пахло приятно: зеленью, цветами и чем-то еще. Я задумалась: может, сосной? Пожалуй. Закрыла пальцем отверстие и перевернула флакон. Подождала и вернула его в первоначальное состояние. А потом подушилась, коснувшись шеи чуть ниже мочки уха. Положила пузырек назад и вытащила другой, малинового цвета. Понюхала — сладкий ягодный запах. Слишком сладкий. Я коснулась крышечкой запястья. Вместе будет как ягоды в лесу. Прекрасно! Я перенюхала все и каждый аромат наносила на кожу, хотя и понимала, что беспорядочно смешивать запахи глупо, но никак не могла удержаться. Надушившись, я закрыла несессер и убрала его в сторону. Интересно, что еще есть в коробке? Остальные вещи, несомненно старинные и красивые, не заинтересовали меня. Когда коробка опустела, я потрясла ее и увидела, как на пол выпала небольшая бумажка. Подняла, развернула и замерла: внутри папиросной бумаги, как бабочка в неприметном коконе, скрывался медальон. Небольшой, овальной формы с черным камнем в центре. Овал был выполнен в виде переплетённых веток, украшенных листочками. Очень тонкая работа. Жаль, что ювелир использовал такой невзрачный камень. Сюда бы больше подошел какой-нибудь прозрачный цветной кристалл или драгоценный камень типа рубина или изумруда. Повесив медальон на шею, я сложила вещи в коробку и по узкой крутой лесенке спустилась вниз.

   Первым, кого я увидела, был Сева. Он взглянул на меня, принюхался, и вдруг зажал нос рукой.

   — Михаил! Сюда! Скорее!

   Я удивленно смотрела на него, не понимая, что происходит. Из гостиной появился Миша. Увидев меня, он, как и Сева, зажал нос рукой и крикнул:

   — Тащи ее в ванную!

   Пока я удивленно моргала, пытаясь понять, что означают эти слова, два парня подхватили меня под руки и занесли в мою комнату. Протащили по ней, бесцеремонно и довольно грубо затолкали в ванну и включили воду.

   — Где мыло? — Миша дышал ртом. Сева сорвал с себя футболку и обмотал вокруг лица, спрятав под ней нос и рот.

   — Какое мыло? Лей на нее шампунь!

   — Ребята, вы что творите? — я попыталась выбраться, но была водворена на прежнее место. Вытащив из верхнего крепления душ, Миша лил на меня воду, а Сева, схватив с полки шампунь, опрокинул его мне на голову.

   — Вы с ума сошли? — мой крик потонул в шуме воды. Тысячи пузырьков взлетело в воздух. Я брыкалась и пыталась кричать, отплевываясь от воды. Сева тер мне волосы, руки и шею, причем не нежно, а словно пытался смыть с меня густую налипшую грязь. Миша поливал водой. Я не выдержала такого издевательства и разрыдалась.

   — Понюхай, — бросил Сева своему напарнику.

   — Лучше ты, — ответил тот, втягивая воздух сквозь приоткрытый рот. — В этом случае последствия будут не такими тяжелыми.

   Сева сдернул футболку, сделал осторожный вдох и выдал вердикт:

   — Пойдет. Но вещи придется выбросить. Их не отстирать, как бы мы не пытались.

   — Да что происходит? — всхлипывая, я вытирала текущую по лицу воду.

   — В следующий раз, — Сева наклонился к моему лицу, подождал, когда наши взгляды встретятся и медленно, так, словно беседовал с маленьким глупеньким ребенком, произнес: — Прежде чем сделать что-то подобное — спрашивай.

   — Да что я сделала? — выкрикнула я, захлебываясь слезами.

   — Ты нашла вещи Марии Федоровны и использовала некоторые из них.

   — Но я же не знала…

   — Вот я и говорю — спрашивай. А то такого натворишь, мы за год не расхлебаем. Хорошо, что я тебя первым увидел. Все, дальше купайся сама. Вещи сложи в таз, я их выкину. Пошли, Миш.

   Через полчаса, заплаканная и обиженная, я вошла в столовую. Два злыдня сидели за столом и пили чай. Увидев меня, Миша смущенно улыбнулся, но извиняться за свой поступок не стал. Сева тоже посмотрел на меня, а потом его взгляд переместился в сторону. В ту же минуту Миша встал, резко оттолкнув стул. За моей спиной раздался спокойный голос:

   — Позвольте представиться: Николай Вельяминович Бердянский. Мне сказали, что здесь сдаются комнаты.

   Я обернулась. В проеме двери, на невидимой линии, отделяющей столовую от гостиной, стоял молодой мужчина в шикарном итальянском костюме. Длинные, по плечи черные волосы были аккуратно причесаны. Он небрежно поправил их, сверкнув запонкой на рукаве белоснежной рубашки.

   — Могу ли задать вопрос, — его идеальной формы нос сморщился, а на губах появилась брезгливая улыбка. — Чем здесь так отвратительно пахнет? Вы что, неделями не выносите мусор или у вас пропали продукты?

   Удивление сменилось обидой на этого разодетого щеголя, посмевшего сравнить мой дом с помойкой.

   — Да, я сдаю комнаты.

   — Замечательно! — красавчик высокомерно улыбнулся.

   Рано он обрадовался. Обида сменилась злостью. Почему некоторые хватают меня и насильно, ничего не объясняя, купают в ванне, а другие вместо комплиментов оскорбляют? Хозяйка я или нет?

   — Я предоставлю вам комнату, предварительно убедившись, что вы умеете играть на арфе. — Холодным тоном, сложив на груди руки произнесла я. — В противном случае вам придется поискать жилье в другом месте!

   Сева и Миша одновременно хмыкнули, явно довольные тем, что я поставила этого заносчивого наглеца на место. Подождите, я и до вас доберусь. Вон как спелись в последнее время, а в первую минуту знакомства глазами друг на друга сверкали.

   — На арфе? — в голосе мужчины было удивление.

   — Именно так, — отрезала я. — На арфе.

   То ли мой грозный вид напугал его, то ли была какая-то другая причина личного характера, но щеголь неожиданно согласился:

   — Я давно не играл, но, если нужно… Я попробую. Где инструмент?

   Мы пошли наверх: я и группа мужчин. Сева и Миша тоже хотели насладиться зрелищем. Когда еще увидишь мужчину, играющего на арфе? Я лично никогда не видела.

   Замок комнаты номер «два» тихо щелкнул. Я распахнула дверь. Миша что-то пробормотал, я не поняла, что именно. Будем считать, удивился. Господин Бердянский пересек комнату и опустился на стул рядом с арфой. Секунду помедлил, сдвинул рукава костюма, и заиграл. Я не специалист, но играл он неплохо, правда, несколько раз останавливался, недовольно тряс головой и начинал с начала. Наконец, он опустил руки, повернул ко мне красивое лицо и поинтересовался:

   — Я выдержал экзамен? — Увидел мой кивок и, потупив взгляд, продолжил. — Извините меня за грубость. Я повел себя недопустимым образом. Еще раз прошу простить меня.

   Я ничего не ответила, с внутренним страхом ожидая, что проклятый ворон громко каркнет и я, вместо элегантного мужчины увижу совсем другое существо. Почему-то мне было страшно. Но птица промолчала. Я вручила постояльцу ключ от комнаты и вместе с ребятами спустилась вниз. Михаил сразу же попрощался и ушел, намекнув на какие-то дела, а Сева нырнул в мою комнату и сразу же вышел с тазом, в котором лежали мокрые вещи, которые он собирался без всякого сожаления выкинуть. Я мысленно простилась с любимыми джинсами, вздохнула и вошла в свою комнату. Легла на кровать и стала разглядывать медальон.

   Спустя какое-то время дверь снова приоткрылась. Это был Сева. Взглянув на меня, обронил:

   — Надо поговорить.

   — Раньше надо было разговаривать, до того, как вы с Михаилом затащили меня в ванную комнату и постирали, как какую-то тряпку.

   — Я не об этом, — спокойно произнес он. Такой, как Сева, точно извиняться не будет. Ему до аристократа Бердянского далеко. Я не удивилась бы, узнав, что он и вины-то никакой не чувствует.

   — Я хочу поговорить с тобой о вороне.

   — Вороне? — я удивленно уставилась на Севу.

   — Да, твоем вороне, — молодой человек присел на край кровати. — Когда он у тебя появился?

   — Почему у меня? Он просто появился.

   — Постарайся вспомнить, что случилось перед тем, как ты впервые увидела этого ворона, — Сева продолжал настаивать.

   — Да ничего не случилось! — возразила я, пряча медальон в карман.

   — Неверное, я поспешил. Еще рано, — задумчиво произнес Зимин, вставая.

   — Почему поспешил? Для чего рано? — я вскочила следом за ним.

   — Думал, пришло время поговорить, но ты не хочешь разговаривать откровенно. Значит, время ещё не пришло.

   — Стой, Сева! Давай поговорим! — я схватила молодого человека за руку. Он замер, а потом осторожно разжал мои пальцы, освобождая руку. Понимая, что он сейчас уйдет, я совершила неожиданный для самой себя поступок: обняла его.

   — Я знаю, что не нравлюсь тебе, — донесся до меня голос Севы, звучавший гулко, потому что одно мое ухо прижималось к его груди. — Так что… — Он разжал мои руки и отступил на шаг. Я смотрела на него и ждала.

   — Поэтому мы поговорим. Вижу, что это важно для тебя, раз ты даже обнять меня рискнула, — он усмехнулся. — Пойдем в столовую. Там будет удобнее разговаривать.

   Мы сидели за столом. Я пила кофе, а Сева, как обычно, чай с молоком.

   — Несколько месяцев назад, уже после смерти бабушки, я решила погадать на картах Таро, — говорила я, держа чашечку двумя руками. — Гаданием я не увлекаюсь, и, честно говоря, не разбираюсь в картах. Но то, что я предсказала — сбылось, вплоть до мелочей, — я взглянула на Севу. — Вот тогда и появился ворон. Каждое утро я видела его сидящим на дереве напротив моего окна. Он следил за мной и в офисе, где я работала. А потом отыскал здесь. Я не знаю, как ему удается всюду находить меня. На мой взгляд, птицы просто не могут быть такими умными.

   — Птицы — нет, а тотемное животное — может.

   — Что это такое «тотемное животное»? — поинтересовалась я, в глубине души радуясь, что разговор, наконец, коснулся интересующей меня темы.

   — Это твой хранитель и проводник.

   — И куда он меня ведет? — хихикнула я, ставя чашку на стол.

   — Ну, судя по тому, что твой хранитель Ворон, то в царство мертвых, — невозмутимо ответил Сева, пряча улыбку за кружкой с чаем.

   — Что? — я была настолько удивлена, что даже не попыталась скрыть эмоции.

   — Ворон видит другой мир. И может показывать его своему хозяину, когда пожелает, или когда тот попросит. А еще он защищает и оберегает.

   Я пропустила последние слова мимо ушей. В моей голове, обгоняя друг друга, металось сразу несколько мыслей: Сева, после карканья ворона превратившийся в кота, русалка-Ульяна… Выходит… А что, собственно, выходит? Что Сева оборотень, а Уля древнее мифическое существо? Бред какой-то. Их ведь не существует!

   — Ты должна установить связь со своим тотемным животным, — донёсся до меня голос Севы.

   — Как это сделать? — тут же поинтересовалась я.

   — Есть определенные практики. Тут я тебе не помощник. Но знаю, что в библиотеке твоей бабушки есть такая литература. Отыщи и изучи ее. Ну, а потом следуй инструкциям.

   — Инструкции — наше все, — вздохнула я, сожалея, что Сева не хочет объяснить мне все быстро и легко, «на пальцах», а настаивает на самообучении. Он прав, конечно, но мне хотелось получить все сразу и быстро.

   Зимин улыбнулся своей чуть ироничной улыбкой. И мне, как обычно, захотелось стукнуть его ногой по лодыжке.

   — Сева, а где ты живешь? — поинтересовалась я, опуская глаза.

   — Ну, здесь, недалеко, — ответил он, явно не догадываясь, почему я задала такой вопрос.

   — А пригласи меня к себе в гости, — я подняла глаза и взглянула на него в упор. — Хочу увидеть твой дом.

   Длинные черные ресницы дрогнули. Сева был в замешательстве, но быстро пришел в себя.

   — Тебе у меня не понравится.

   — Почему же? Понравится. Я уверена. Ну, что, идем? — настаивала я.

   — Не сегодня, — теперь он сверлил меня взглядом.

   — Почему? — я больше не сдерживала улыбку.

   — Потому что я занят, — ответил он, отводя глаза.

   — Чем же таким ты занят? — возмутилась я, понимая, что Севе удалось выкрутиться.

   — Будешь много знать — состаришься, — отшутился он, вставая из-за стола. Собрался смыться, чтобы избежать неприятных вопросов. Это очень в духе Севы, решила я, забыв, что именно он завел со мной разговор о вороне.

   Сказал и вышел из столовой. Я услышала, как хлопнула входная дверь, Сева сбежал по ступенькам, а еще через пару минут скрипнула калитка. Я подумала: «Разве с таким несерьезным человеком можно говорить о серьезных вещах? Ну, ладно, в этот раз ему удалось сбежать. В следующий раз я дверь на ключ закрою. Посмотрим, что он будет делать». Вздохнула и отправилась в библиотеку. До ужина, который мне, кстати, еще приготовить надо, есть время. Пойду книги поищу, о которых Сева сказал. Буду устанавливать со своим тотемным животным близкие контакты третьей степени. Или второй. Тут уж как повезет.

ГЛАВА 9

Теперь вечерами наш дом наполнялся пением арфы. Меня это совсем не раздражало и не мешало заниматься в библиотеке изучением различных тотемов. Я прочла все, что нашла, и теперь пыталась установить контакт с вороном. Пока не получалось, но я надежды не теряла. Открыла настежь окно, хотя в книгах было написано, что в этом нет необходимости, и стала представлять птицу. Закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, и вдруг у меня получилось. Правда это произошло совсем не так, как я ожидала. Я не видела ворона, а будто стала им. В эту минуту он, наклонив набок голову, разглядывал двух мужчин, сидящих на кухне за столом. Я напряглась, чтобы услышать, о чем они говорят, и тут же почувствовала, как птица, выполняя мое желание, спрыгнула с ветки и перелетела на куст сирени, поближе к окну.

   — Вы должны отвечать на мои вопросы, — раздался голос Бердянского. Я замерла. Нежные звуки арфы продолжали доноситься со второго этажа. Кто же на ней тогда играет?

   — Я больше ничего не знаю, — голос Севы был уставшим. — Сразу после смерти Марии Федоровны сюда приезжали сотрудники из вашей организации. Я им все рассказал.

   — Постарайтесь вспомнить еще что-нибудь, какие-нибудь мелочи, — настаивал Бердянский.

   — Михаил уже расспрашивал меня. Нет, ничего необычного я не помню. Про странный запах от тела гражданки Киберской я говорил. Про изменившийся цвет глаз — тоже. Да поймите же вы, — голос Севы усилился, он явно был раздражен. — Я не могу надолго покидать дом. Я не был в лесу, там, где ее убили!

   — Я понимаю, что надоедаю со своими расспросами, — Бердянский вздохнул и спрятал под рубашку медальон, который минуту назад показывал Севе. У меня почему-то тут же возникла ассоциация с жетоном, который в фильмах любят демонстрировать полицейские. — Но это такой редкий случай. Последний раз привратник погибал насильственной смертью несколько столетий назад.

   Сева ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул.

   — А как вам новенькая? Анастасия?

   — Девочка не обладает магическими способностями, — ответил Сева так обреченно, словно сообщал о моей смерти.

   — Но они могут проявиться. Ведь полгода еще не истекли.

   — Если это случится, я доложу куда следует, — ответил Сева ровным холодным голосом.

   Выходит, он за мной следит? Интересно. А кто такой этот Бердянский? Почему Сева, который терпеть не может, когда на него давят, так послушно, я бы даже сказала покорно, отвечает на его вопросы? И почему он сказал, что Михаил тоже расспрашивал его о смерти бабушки? Значит, у Валеева тоже есть в этом деле какой-то интерес? Все мне врут. Абсолютно все. Даже Сева. Хотя нет. Он просто не договаривает. Ладно. Раз вы так, то и я буду вести себя иначе. Не буду доверчивой простушкой и выясню, что здесь происходит. Итак, с кого мне начать? Кто из тех, с кем я здесь познакомилась, слабое звено? Михаил? Нет, он точно уйдет от ответов на мои вопросы. Про Севу я вообще молчу. Тот просто мастер по сокрытию информации. Бердянский? Слишком сложный и непонятный. И по ощущениям очень умный и обладающий властью. Мне он пока не по зубам. Тогда остаются трое: дед Иваныч, Софочка и Ульяна. Начну я, пожалуй, с Ули, посмотрю, как она отреагирует на мои вопросы, а потом отцом ее займусь.

   Я открыла глаза. Связь с вороном оборвалась. Я больше не видела сидящих за столом мужчин. Но это было уже не важно. Все, что хотела, я узнала. Теперь буду действовать, и первым делом пойду посмотрю, кто в комнате номер «два» играет на арфе.

***

Узнать, кто играет на арфе, мне не удалось. По самой что ни есть банальной причине — я не смогла открыть дверь в комнату Бердянского и это учитывая, что у меня есть ключ от всех дверей. Сева вручил его мне, когда всю связку отдавал. Самое странное, что утром я дверь открывала, когда полотенца меняла, а вот вечером — не смогла. Еще одна загадка, которую мне предстояло разгадать.

   С Улей я решила поговорить сразу после завтрака. Обычно она оставалась, чтобы мне помочь. Так произошло и в этот раз. Ульяна засовывала чашки с тарелками в посудомоечную машину. Я протерла стол и, решив следовать своему плану, задала первый вопрос:

   — Уль, давно хотела у тебя спросить, но то подходящего момента не было, то забывала…

   Блондинка подняла голову и взглянула на меня с интересом. Какая она все-таки красивая! И почему Миша с Севой мимо такой красоты проходят?

   — Помнишь, мы с тобой в озере тонули? — Уля кивнула. — У меня после того случая жуткие синяки на ногах остались.

   Я поставила ногу в новых, купленных Севой джинсах вместо тех, что он выбросил на стул, и потянула вверх штанину, чтобы их продемонстрировать. — Видишь?

   Синяки, оставленные руками русалок, приобрели черно-фиолетовый оттенок и выглядели ужасно. По крайней мере, со стороны — точно.

   — Должна тебе кое-что сказать… — я решила добавить интриги в свой монолог. — Я видела, кто это сделал, Уля. — Мой голос превратился в трагичный шёпот. — Это была русалка! — выдала я и замерла, ожидая реакции Ульяны.

   Девушка вздрогнула. Легкий румянец, который так ей шел, схлынул с лица. Я пошла ва-банк:

   — Твои сестры хотели убить меня? Но почему?

   Это стало последней каплей. Уля закрыла лицо руками и заплакала. Я поняла, что переборщила. Испытывая раскаяние, я бросилась к ней и обняла за плечи.

   — Уль, я знаю, что ты русалка. Увидела тогда, в ванной. Но это ничего не меняет. Ты мне нравишься. Вот только не пойму…

   Тихие слезы сменились рыданиями. Я уже начала сожалеть, что затеяла весь этот разговор. Ульяна была ни в чем не виновата. Я так и сказала:

   — Ты хорошая. Ты ни в чем не виновата.

   И плотина рухнула. Теперь, кроме слез, из Ульяны потекли слова:

   — Прости, Настя. Это ты хорошая, заботливая и внимательная. А я… Знала же, что близко к озеру подходить нельзя, но я не думала, что они на такое способны. Не думала, что попытаются утопить тебя… Я хотела помочь, но они меня держали. К счастью, Миша с Севой успели прибежать и тебя спасти.

   — Нас спасти, — прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

   — Тебя, — всхлипнула Ульяна. — Русалку утопить нельзя…

   — Так ты действительно русалка?

   — Да.

   — Спасибо, — я прижала девушку к груди.

   — За что? — спросила Уля, шмыгая носом.

   — Что сказала это. Я думала, что схожу с ума. Мне иногда такие вещи мерещатся. Лучше тебе не знать. Уль, я никому не скажу, ты не бойся. Это будет наша тайна, но с Сафроном Ивановичем я все же поговорю.

   — О чем? — наполненные слезами глаза Ульяны напоминали озера.

   — О поведении его дочек. Ну, это ж ни в какие ворота…

   — Отец не поверит тебе, — ответила Уля, вытирая руками слезы.

   — Поверит. Если что, ты подтвердишь. — Я была уверена в том, что говорю.

   — И мне не поверит.

   — Поверит. Он тебя очень любит. Вижу, ты хочешь возразить, так даже не думай. Я знаю, что говорю. Иваныч в тебе просто души не чает. И меня упросил тебя к себе в дом пустить, чтобы от нападок сестер сберечь. Он просто никак не решается гайки закрутить, — добавила в речь каплю современного сленга. — А давно пора. К тому же мне с ним поговорить нужно о моей бабушке. Когда он обещал прийти?

   — Завтра.

   — Вот и прекрасно! — Я порылась в ящике и вытащила чистое полотенце. — Вот, возьми, вытри слезы. И прекрати плакать. Подумаешь — русалка! Ну, и что тут такого? Я тебя никому обижать не позволю.

***

После нашего разговора Уля пошла в ванную комнату утешаться в душистой пене, которую она безумно любила, а я решила пропылесосить на втором этаже. Куда ни гляну — всюду шерсть на ковре. Сева, что ли, линяет? Так у него шерсть черная, а эта какая-то серая. Ничего не пойму.

   Вытащила из кладовки пылесос и приступила к делу. Полкоридора прошла — устала. Нет, у бабушки пылесос хороший, мощный, только большой и тяжелый. Собралась с силами и вторую половину пылесосить принялась. Не хватало еще, чтобы Бердянский не только на запах, но и на грязь в моей гостинице пожаловался. Сосредоточилась, щеткой по ковру туда-сюда вожу и чувствую, как что-то теплое на спину опустилось. Я аж подпрыгнула. Поворачиваюсь, а это Михаил. Стоит и улыбается. Я тоже на месте застыла. Пылесос рычит, как раненый зверь, в ванной комнате вода льется. Сюда бы еще арфу, так сказать для полного комплекта, но она, к сожалению, только по вечерам играет. Миша протянул руку и вытащил у меня трубку пылесоса из руки.

   — Давай я.

   — С какой стати! — я попыталась вернуть трубку-удлинитель. — Ты тут гость, а гостям не положено убираться.

   — А я за плату, — расплылся в улыбке Михаил.

   — Это как? За какую плату? — удивилась я, отпуская трубку.

   — Свари кофе, а я пока здесь закончу.

   — Хорошо. — Я обрадовалась, что оплата чисто символическая. Я бы его кофе и без всякой оплаты напоила, мне не жалко. — У меня запеканка есть. Будешь?

   — С удовольствием!

   Я сбежала по лестнице и прямиком направилась на кухню. Сняла с крючка турку и занялась приготовлением кофе. Спустя несколько минут шум наверху стих. Я осторожно разлила напиток по чашечкам и полезла в холодильник за запеканкой. Надеюсь, Сева всю не съел. К счастью, большой кусок запеканки все еще лежал на блюде. Я отрезала кусочек, положила на тарелку и понесла вместе с кофе на стол. Вернулась за сахаром, а тут и Миша пришел. Помыл руки и к столу. Все вроде хорошо. И настроение у меня хорошее, но в ту секунду, как Валеев чашечку к губам поднес, во мне что-то взбрыкнуло. Бывает со мной такое, хоть и редко.

   — Ну, как продвигается расследование? — выдохнула я, помешивая сахар в своей чашке. Рука Михаила дрогнула и капля кофе упала на стол.

   — Ты о чем? Какое расследование? — он аккуратно поставил чашку на блюдце. Ну, и правильно. Когда меня, как вот сейчас, несет, лучше сохранять спокойствие, а горячие предметы вообще отодвинуть подальше.

   — Расследование убийства моей бабушки, Марии Федоровны Киберской. Ты ведь за этим сюда приехал?

   — Я не понимаю, Настя…

   — Все ты прекрасно понимаешь. — Я наклонилась вперед, вглядываясь в лицо Михаила. — Думаю, ты следователь, Миш. И привела тебя сюда смерть моей бабушки.

   К чести Валеева, он в лице не изменился. По-прежнему смотрел на меня своими честными голубыми глазами и улыбался.

   — Это шутка? — наконец произнес он, снова поднося чашечку к губам. — Хороший кофе.

   — Миша, я все равно узнаю правду!

   — Звучит как угроза, — невозмутимо ответил Михаил и включил все свое обаяние. Улыбка стала шире, в глазах искорками засверкал смех. Ну, как с таким человеком разговаривать о серьезных вещах? Михаил — не Ульяна. Его так просто голыми руками не возьмешь. Чтобы не краснеть под его откровенно насмешливым взглядом, я встала и пересела на диван. Михаил сделал то же самое. Теперь мы сидели рядом и смотрели друг на друга. Продолжая глядеть мне в глаза, Валеев поднял руку и тыльной стороной ладони коснулся моей щеки. Это было приятно, не скрою. Его указательный палец дотронулся до нижней губы. Лишь коснулся и ничего больше. Я закрыла глаза. Палец обрисовал контур губ. Это было щекотно, и я попыталась отодвинуться, ускользнуть. Вот только не удалось. Губы Михаила накрыли мои, но теперь уже не так, как в тот раз, в комнате. Это был именно тот поцелуй, которого я ждала: обволакивающий и страстный. Оторвавшись от моих губ, Миша легко, как ребенка, поднял меня и посадил к себе на колени. Его пальцы коснулись шеи и забрались в волосы. Наши губы встретились снова. Все вопросы и подозрения, которые я несколько минут назад опрометчиво озвучила, вылетели у меня из головы. Его теплые руки на моей футболке… Нет, уже под ней. Его губы, которые не отпускали меня ни на мгновенье… Я поняла, что лежу на диване, только услышав громкий оклик:

   — Развлекаетесь?

   Вздрогнув, я повернула голову. В дверном проеме стоял Бердянский. За окном послышались хлопки крыльев и, царапнув краску когтями, на подоконник опустился ворон. Он открыл клюв и громко каркнул. Рука Михаила опустилась, закрывая мне глаза. Но за мгновение до этого я увидела, как изменилось лицо Бердянского. Кожа посерела и туго обтянула череп. Глаза провалились, а из приоткрытого в улыбке рта появились длинные острые клыки. Вампир! Самый настоящий вампир. Лучше бы я этого никогда не видела…

ГЛАВА 10

Утром, решив, что у меня очень устойчивая психика и ничто не может помешать мне узнать больше, чем уже знаю, я отправилась к Софье Кирилловне. Помогая мне убирать со стола, Уля сказала, что отец придет ближе к вечеру, так зачем зря время терять?

   Я прошла два квартала и свернула в небольшой проулок, заканчивающийся тупиком. Второй дом с левой стороны, небесно-голубой, со штакетником такого же цвета, принадлежал Авериной. Она так и сказала, приглашая меня к себе: «Прилетай в мой небесный рай». Стихи были наивными, прямо скажем, детскими, но Софочка считала, что пошутила элегантно, и я не стала ее разочаровывать.

   Палисадник возле дома Софьи Кирилловны пестрел цветами. Чего здесь только не было: и гладиолусы, и астры, и огромные фонтаны бело-зеленой хосты, заканчивающиеся сиреневыми метелками мелких колокольчиков. А розы… Я вспомнила свой скромный палисадник, который уже давно отцвел и тяжело вздохнула. Надо будет в следующем году серьезно заняться этим вопросом. Посадить побольше растений и рассчитать так, чтобы цветение следовало одно за другим. Хорошо бы умную систему полива организовать, но это уже что-то из области фантастики…

   Хозяйка встретила меня восторженно. Впрочем, и я, увидев, как она радостно хлопочет на кухне, успокоилась, расслабилась и преисполнилась тихой неги, как бывает, когда попадаешь в гости к тому, кто о тебе заботится, не требуя ничего взамен, к бабушке, например. Спустя несколько минут на сковородке скворчали оладушки, а Софочка выставляла на стол варенье, сметану и прочие вкусности, желая меня побаловать. Закипел чайник. Я с каким-то детским восторгом наблюдала, как в чашечки течет тонкая золотистая струйка ароматного чая.

   — Софья Кирилловна, — попыталась я начать разговор, ради которого, собственно, и пришла в гости, но пожилая дама перебила меня.

   — Как там твои мужчины? Хорошо кушают?

   Я закатила глаза. Еда, всегда еда…

   — Хорошо. Даже слишком. Михаил постоянно в разъездах, Сева себя в еде не обделяет, а Николай Вельяминович предпочитает одноразовое питание, он только ужинает.

   — Николай Вельяминович? — Хозяйка застыла со сковородкой в одной руке, и лопаткой в другой.

   — Да, у меня появился еще один жилец.

   — А как же Сафрон Иванович? — быстро пришла в себя Софочка, снимая со сковородки оладушки лопаткой.

   — Иваныч у меня не живет. Просто дочку свою навещает, Ульяну. Вот сегодня вечером обещал заглянуть.

   — Я пирожков для него напеку. Передашь?

   — Конечно. Впрочем, я от пирожков тоже не откажусь, — немного обиженно ответила я, подцепив вилкой оладушек и перетаскивая его с общего блюда на свою тарелку.

   — Не волнуйся, Настенька, я много напеку, всем хватит, — кажется, Софочка восприняла мою жадность, как нечто само собой разумеющееся, с улыбкой устраиваясь за столом по соседству со мной.

   — Как там мой Севочка? Ты его, надеюсь, не обижаешь?

   — Вы уж определитесь, кто из моих жильцов ваш: Всеволод или Сафрон Иванович, — ответила я, засовывая политый сметаной оладушек за щеку.

   — Ты такая забавная, когда ревнуешь, — засмеялась старушка, подкладывая мне на тарелку варенье.

   — Я не ревную, — поспешила возразить, — Софья Кирилловна, вы говорили, что дружили с бабушкой долгие годы. Скажите, а когда вы познакомились?

   — Ну, мужчине я на такой вопрос отвечать бы не стала, — улыбнулась мисс Марпл, поднося к губам крохотную, в розочках, чашечку, — ну, а тебе скажу. Я приехала сюда после окончания университета. Мечтала стать известным художником…

   — Места здесь действительно красивые, — согласилась я, намазывая очередной оладушек вареньем.

   — Машенька тоже в это же самое время приехала сюда, только совсем по другой причине, — проигнорировав мои слова, произнесла Аверина.

   — По какой же? — с интересом спросила я.

   — Да по той же самой, что и ты, девочка. За своим наследством.

   — Я думала, бабушка отсюда родом. Мне так казалось, — после короткой паузы поправила сама себя.

   — Нет, это не так, — Софочка приподняла чайник и вопросительно взглянула на меня. Я кивнула и вновь замерла, наблюдая, как в чашку течет пахучая янтарная жидкость.

   — Машенька родом с севера. Из Н…ка, кажется. Точно не скажу, позабыла уже. Первое время ей было трудно. Незнакомые люди, другой быт… Ну, ты понимаешь.

   — А где вы познакомились? — я подперла щеку кулачком, ожидая, пока чай немного остынет.

   — Так, на холме и познакомились.

   — На каком холме? — я не пыталась скрыть свой интерес, и Софочке, как мне кажется, это нравилось.

   — На том, что возвышается над нашим поселком. Там еще погост и церковь старая, деревянная.

   — А-а-а, — протянула я. — Поняла. А что вы там делали?

   — Ну, я писала этюд. Говорила ведь, что мечтала стать известным художником, а Маша просто гуляла. Любопытная она была. Все вокруг ее интересовало. Разговорились о том, о сем… Она меня к себе пригласила. Вот так и подружились.

   — А можно… — я начала говорить раньше, чем мысль в голове окончательно сформировалась. Пришлось додумывать на ходу. — Можно мне на ваши картины взглянуть?

   — Я давно уже не пишу. Зрение не то.

   — Но у вас же наверняка что-то осталось. Мне очень интересно. Думаю, это должны быть прекрасные полотна, — добавила я, вспомнив цветы в Софочкином палисаднике, — вы умеете видеть красоту.

   — Спасибо, деточка, — хозяйка даже прослезилась. — Я обязательно покажу тебе свои работы, только не сегодня, ладно? Давно спрятала в чулан, подальше от людских глаз, так что придется сначала их отыскать.

   — Хорошо, — согласилась я. — А можно еще вопрос?

   — Конечно.

   — Вы давно знаете Севу?

   — Севушку? Давно уже. Лет десять, а, может, и больше, он твоей бабушке помогал. Очень хороший мальчик, внимательный, заботливый...

   — И запеканку любит, — тихо себе под нос пробормотала я, но Софья Кирилловна меня услышала:

   — Когда Машенька умерла, — в голосе Софочки послышались слезы, — Всеволод мне помогал как мог: утешал, за продуктами ходил, по набережной со мной гулял, хотя кто я для него? Просто старуха. У такого красивого молодого человека девушек, наверное, полно, а он на меня свое время тратил… Так почему мне для него запеканку не испечь, если ему нравится? Мне ведь не трудно, а ему приятно. У меня семьи нет, Настенька. Мне иногда так хочется с кем-нибудь поговорить, как сейчас с тобой. А уж порадовать своих друзей чем-нибудь вкусненьким я всегда готова, тем более, что готовить люблю. Тебе же понравились мои оладушки? — Я кивнула. — Как чувствовала, что придешь, тесто еще вчера поставила и начинку приготовила. Хочешь мне помочь с пирожками?

   Я согласилась. Ничего интересного мне узнать не удалось, хотя нет, кое-что я все-таки узнала: про их знакомство и про то, как бабушка здесь оказалась. А еще, когда я выходила с корзинкой ароматных пирожков, Софья Кирилловна вручила мне небольшой блокнот. Сказала, что бабушка просила передать, да она запамятовала, а теперь, благодаря моим вопросам, вспомнила.

   Возвращалась я в хорошем, а, главное, спокойном настроении. Когда сюда шла, думала, как придет Иваныч, попрошу ворона каркнуть, чтобы истинное обличие старика увидеть, а потом решила, что незачем это. Кто отцом русалки может быть? Ну, уж, конечно, не обычный поселковый рыбак, каким он мне представился. К тому же Сева проговорился, когда думал, что я его не слышу, водяником старика назвал. А в средней полосе так водяных величают. Я решила, что допытываться у Иваныча про бабушку не стану. Не знает он ничего. Тут не водяной, а леший нужен, если такое существо вообще существует, ведь Мария Федоровна в лесу умерла. А вот поговорить со стариком о поведении его дочерей стоит. Да и Уле я обещала.

   Дома меня ждали. Зимин привычно хмурился, только его сердитый взгляд уже не раздражал. Благодаря Софье Кирилловне я Севу как будто с другой стороны увидела, поняла,