Купить

Жена призрачного генерала. Елена Антошина

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

   Вилэй давно смирилась с мыслью, что рано или поздно придется выйти за подходящего – увы, не ей самой – мужчину. Только вот даже в самых страшных снах не могло привидеться, кто же станет ее суженым.

   С первым лучом солнца вступает невеста в новый дом – и в новую жизнь, чтобы полнилась она лишь светом и счастьем.

   Но что, если свадебный обряд свершится в отсутствие жениха, и в глухую полночь порог его дома перешагнет уже не невеста, а жена? Что, если там ее ждет лишь тьма – и озлобленный призрак, гнев которого способна усмирить лишь жертва?

   Жертва, обреченная на смерть, ведь призраки жадны до живого человеческого тепла и совершенно не умеют любить...

   

   #вынужденный брак

   #упрямый спящий красавец

   #нежная, но не менее упрямая героиня

   #страшные тайны прошлого

   #любовь, побеждающая смерть

   

ПРОЛОГ

   Яблоневый аромат душистым облаком окутывал поместье Тоно, утопавшее в цветах, фонариках и ярких лентах, пропитывая собою все, зарождая в душе ожидание чуда... и вместе с ним необъяснимую тоску.

   Весенняя ночь, теплая и нежная, была слишком коротка, и полная луна, медовой каплей зависшая в небе, уже бледнела, предвкушая скорый рассвет.

   Рассвет, который изменит все.

   Ёширо Тоно, генерал Соколиного войска Инаэр, стоял, прислонившись к древней, но могучей яблоне, и, прикрыв глаза, наслаждался последними мгновениями прежней жизни, к которой не будет возврата.

   – Ты не выглядишь счастливым, командир.

   Он настолько глубоко погрузился в собственные мысли, что не услышал тихие шаги, а потому вздрогнул, потревожив ветвь, и на землю осыпался дождь из бело-алых лепестков.

   Разглядев в отбрасываемых фонариками разноцветных тенях Айто, верного друга и помощника, Ёширо невесело усмехнулся:

   – Наверное, я просто забыл, каково это, быть счастливым.

   Или как таковым казаться.

   Почти сбывшаяся мечта, как ни странно, ничуть не радовала.

   Возможно, потому, что сбывалась она не ко времени, и сердце все еще сжималось от боли, а перед глазами, стоило их прикрыть, вставали четыре выложенных камнями холмика.

   На четырех мраморных табличках было высечено лишь одно родовое имя...

   Ёширо резко выдохнул, избавляясь от тягостных мыслей, которые уже никак и никому не могли помочь, стряхнул лепестки с широкого рукава, оцарапав ладонь о жесткую вышивку. Извлеченный из потайного кармана не новый уже платок прильнул к ранке, впитывая кровь. Кусочек белого шелка, расшитый серебряными стрелами явно неумелой, но старательной рукой, побывал на поле боя и до сих пор хранил побуревшие следы, но о том, чтобы выбросить его – последний подарок особенного для него человека, которого уже не было в этом мире, – Ёширо даже не помышлял.

   Платок совершенно не соответствовал нынешнему облику генерала, зато весьма подходил ему самому. Не то что богатые алые одежды с лазурными узорами, которые безжалостно подчеркивали бледность кожи и усталость, переполнявшую взгляд.

   Можно ли выглядеть так в день собственной свадьбы?

   – Полагаешь, что выживший и покрывший себя славой в тяжелом сражении генерал не пара изнеженной девице из древнего рода? – словно подслушал его мысли друг.

   – А разве пара? – вырвалось у Ёширо.

   – Ты спас эту страну. Ты как никто достоин любой награды, – с непоколебимой уверенностью в собственных словах отозвался Айто.

   Достоин...

   Последняя битва с эргийцами была страшной. И некрасивой. И, пожалуй, не только Ёширо был бы рад забыть о том, что тогда произошло.

   Нелепая гибель Янтрэ Илло.

   Искаженное от ужаса лицо владыки и срывающийся голос, повторяющий лишь одно:

   Я отдам тебе принцессу. Я отдам тебе трон.

   Но никто не забыл.

   Ни того, что сделал воспитанник генерала Илло.

   Ни слов владыки Актала из славного, богами отмеченного рода Чинэ.

   Даже если сам владыка предпочел бы о них не вспоминать, нашлись те, кто напомнил.

   И тот день, когда генерал Илло взял своего помощника, которого лично обучал и прочил себе в преемники, во дворец, невольно всплыл в памяти. Как и холодный взгляд юной надменной красавицы Риннэй Чинэ, которым она едва удостоила очарованного ею Ёширо.

   Словно он, потомок рода хоть и угасшего, и обедневшего, но по древности и знатности ничуть не уступающего правящему, был последним оборванцем, недостойным дышать одним с ней воздухом.

   И свою злость, вспыхнувшую в ответ на этот взгляд, он тоже прекрасно помнил.

   О чем он думал, осмелившись просить у владыки руки его дочери – при условии, что эргийцы надолго запомнят, каково связываться с инаэрцами?

   И думал ли о чем-то, кроме раненой гордости и желания вновь прославить род Тоно, перед тем боем, из которого не чаял вернуться даже опытный генерал Илло?

   Генерал и не вернулся.

   В отличие от последнего потомка семьи Тоно, который теперь, как и мечталось когда-то, заставит уважать имя своего рода всех, кто совсем недавно лишь презрительно кривил губы, едва его заслышав.

   – Едут! – раздался крик со смотровой площадки.

   Ёширо прикрыл глаза, крепко сжал платок в ладони, резко выдохнул и медленно направился к распахнутым настежь воротам, стараясь не смотреть на собственные одежды, чей тихий шорох вызывал не трепет предвкушения, а лишь глухое раздражение.

   Трон ему был не нужен.

   Принцесса тоже оказалась не нужна.

   Но слово владыки есть слово владыки. От него нельзя отказаться, им нельзя пренебречь. И, едва минули положенные для траура дни, как в поместье Тоно пришел указ: готовиться к приезду невесты.

   Пышной свадьбы Ёширо не хотел. Вообще никакой не хотел. Но, дабы не навлечь гнев владыки, пришлось украшать поместье, звать гостей – только самых близких своих друзей, иные и вовсе ничего не знали, – обряжаться в положенные одежды... Ждать.

   И вот таки дождался.

   Он сам выбрал свою судьбу. И все, что теперь остается, так это достойно принять ее.

   Сегодняшней ночью на освещение в поместье не скупились.

   Повсюду в отблесках многочисленных фонарей плескалось алое и лазурь.

   Ленты, цветы, дорожки, задрапированные полупрозрачными тканями беседки...

   Все в поместье дышало ожиданием праздника.

   Именно сюда, в обитель жениха, должны привезти невесту – по древней традиции, против которой не посмел возразить даже владыка Чинэ.

   Поместье было единственным, что досталось Ёширо от отца. Не слишком большое, но и не крошечное, тихое и уютное, оно неизменно влекло уставшее сердце под сень яблоневого сада, посаженного давным-давно, но все еще обильно цветущего каждой весной.

   Возле главного дома росла высокая яблоня, облаченная в ало-белый наряд и жарким летом, и холодной зимой, и ни злые ветра, ни яростные дожди не могли сломить ее. Опадали нежные лепестки, кружились в вихре непогоды, укрывали землю... Но на месте упавших неизменно появлялись новые.

   Священное древо Тэйан-тэ, богини любви, весны и вечной жизни.

   Как оно оказалось в поместье, Ёширо не знал, но берег его столь же рьяно, как до того берегли отец и дед.

   Старая нянюшка любила повторять, что, пока живо дерево, будет жить и род Тоно.

   Возможно, и права она была. Возможно, и хранила вечноцветущая яблоня непутевого сына некогда великой семьи...

   Ворота тоже щедро украсили затейливо плетеными венками, лазурными и алыми лентами. К раскинувшемуся неподалеку лесу убегала широкая дорога, устланная лепестками роз.

   Ёширо от души было жаль ни в чем не повинные цветы.

   Он поспел вовремя: на фоне темного леса показался свадебный экипаж. На его крыше сияли яркие огни, прорезая предрассветный сумрак, обещая точно так же осветить и жизнь генерала Тоно, ведь там, в изящной, изукрашенной резьбой повозке с закрытыми тяжелой плотной тканью окнами, находилась та единственная, ради которой отныне должно биться его сердце.

   Восточный край неба занялся розоватым золотом, и с каждым вздохом мир становился все светлее и радостнее... и все беспокойнее и тяжелее становилось на душе.

   Ветерок больше не казался свежим; душный и вязкий, он не давал дышать полной грудью, и чувствовалась в нем неприятная, гниловатая сладость.

   Что-то было не так.

   Что-то...

   Ёширо Тоно, герой недавней битвы, спасший страну и ее владыку, слишком поздно осознал неладное.

   Только и успел что отшатнуться от ворот, ступив на усыпанный цветочными лепестками двор, когда ало-золотое пламя с рассветных небес нестерпимым жаром обрушилось на землю и растеклось по ней, пожирая поместье, не щадя ничего... и никого.

   

***

Двенадцать лет спустя...

   

   – Я отдам тебе принцессу! Я отдам тебе трон!

   Голос дрожал и срывался, заглушаемый страшными звуками жестокой битвы.

   Глухие рыки в темноте, разрываемой слепящими огненными вспышками, щелканье клыкастых пастей, крики тех, кто не сумел спастись...

   Торжествующий вой твари тьмы, протяжный, пробирающий до костей, до боли пронзающий сердце.

   Шершавая кора, впившаяся в спину, ощущаемая всей кожей несмотря на тонкий шелк одежд. И нестерпимое желание стать частью старого дерева, пережившего не одну войну и не одного владыку.

   Ледяные капли пота, стекающие вдоль позвоночника, стремительный бросок твари, сжимающиеся на горле челюсти... тьма.

   Тьма рвется на клочки, но не светом, а заунывной песнью кружащегося волчком седого всклокоченного старика и звоном колокольцев в его иссохших руках.

   Звенят-звенят колокольцы.

   Свадебные?

   Поминальные.

   И на тебя такой найдется, владыка, дай только время...

   Вдох.

   И воздух густой и жаркий, пропитанный дурманящим ароматом особых трав.

   И пристальный, жадный взгляд сотен невидимых и оттого еще более пугающих глаз.

   И остатки тьмы, не изгнанные говорливыми колокольцами, слизывает колдовское пламя, а в пламени этом танцует безумный старый шаман, и смеется, и грозит кому-то костлявым пальцем...

   Хочется крикнуть, приказать ему остановиться и убраться прочь, но из пересохшего горла не вырывается ни звука, а шаман...

   Шаман поднимает голову и смотрит в упор. В глазах, почти скрытых седыми патлами, плещется тьма, а голос, холодный и далекий, пробирает до мурашек, совсем как вой той твари:

   – Ты обещал.

   

***

Актал Отважный из древнего рода Чинэ, солнцеликий владыка Инаэр, очнулся от собственного крика.

   Давно ему не снились кошмары.

   Давно ему не снился он.

   В зале все еще витал сладковатый дымок от сожженных трав. Затылок ломило, во рту пересохло, и поднесенное слугой подогретое вино владыка выпил залпом, не чувствуя вкуса. Откинулся на спинку жесткого кресла, нервно поправил свободные одежды и распущенные по плечам черные волосы, в которых отчетливо проступала седина.

   Шаман – не тот, старый и преданный, жизнью послуживший своей стране, а всего лишь его ученик, – сидел на расчерченном алой краской полу, раскачиваясь и что-то непрерывно бормоча себе под нос. Он резко распахнул глаза, белесые, будто застланные туманом, и вытянул руку, указывая на Актала.

   – Гнев! – глухо возвестил шаман. – Гнев обманутого падет на обманувшего! Гнев пройдет по земле, сжигая ее, гнев сметет тех, кто стал его причиной, и семьи их, и памяти не оставив...

   – Замолчи! – взвился на ноги Актал, страшно побелев. – Что ты несешь, никчемный?!

   – Я повторяю лишь то, что шепчут мне духи, мой господин! – распластался по полу шаман. – Молю о милосердии, о Cолнцеликий!

   Владыка поморщился, опустился в кресло, сжав руками голову, которая вновь наливалась болью.

   Он прекрасно понял, о чем вещал шаман. Понял, но отказывался принимать.

   Двенадцать лет. Прошло целых двенадцать лет с того дня, как он нарушил свое слово, и за это время совершенно уверился в том, что мудрые духи приняли его сторону. Страна процветала, стычки на границах неизменно заканчивались поражением врагов, а внутренние проблемы решались легко и просто, как никогда ранее. Но с полгода назад на Инаэр посыпались беды. Началось все с ливней, переполнивших реки, продолжилось засухой и пожарами; жрецы и шаманы оказались не в силах остановить разыгравшуюся стихию. Все, что они могли, лишь сдерживать ее.

   Пока что могли.

   Владыка потерял покой. Ночами ему снились странные сны, которых он по пробуждении не помнил, но которые оставляли в душе горький привкус тревоги.

   Сейчас же Актал осознал, что именно ему снилось.

   И что стало причиной бедствий.

   Проклятый мальчишка! Тогда владыка не поскупился на заупокойные обряды. Сильнейшие шаманы клялись, что в выжженном дотла поместье не осталось ни единого озлобленного духа, но на всякий случай запечатали и само поместье, и дорогу к нему.

   Возможно, все осложнилось из-за того, что тело не было погребено должным образом. Но так ведь и от тела-то, по сути, ничего не осталось...

   О том, что случилось и почему все пошло не так, можно было размышлять бесконечно, не находя ответа. Гораздо важнее решить, как это исправить, ибо гнев вернувшегося духа мог возрасти и принести еще больше бед.

   Этим владыка и озадачил спешно собранных в его покоях особо доверенных лиц. Первый и второй советники сидели на расшитых подушках за круглым столом в напряженном молчании, и было видно, насколько неожиданна и тяжела оказалась проблема. К чаю, разлитому по чашкам тончайшего фарфора, никто так и не прикоснулся.

   – Нельзя его просто изгнать. Люди не поймут, – наконец заметил первый советник. Второй все же потянулся к чашке, но лишь провел пальцем по изящно изогнутой ручке, так и не пригубив остывший уже напиток.

   – Да кого волнует мнение каких-то людишек!.. – взвился было Актал, но тут же опустился обратно на подушки, тяжело дыша.

   – Мы сейчас не в том положении, чтобы рисковать, – покачал головой советник. – Вы же знаете, мой господин, эти слухи... Якобы генерала Тоно видели в гуще самых безнадежных сражений, после чего наши воины неизменно побеждали.

   – Прошло двенадцать лет! – выдохнул владыка.

   – Но люди до сих пор помнят и любят генерала Тоно...

   Еще бы. Проклятый мальчишка ухитрился умереть в расцвете сил и славы, да и сама его гибель была овеяна тайнами и домыслами, которые год от года обрастали новыми подробностями и возводили юного генерала чуть ли не в ранг божества.

   Последнее Актал, задумавшись, произнес вслух.

   – Именно! – неожиданно воскликнул второй советник. – Божество! Любому божеству свойственно гневаться, но и гнев его унять несложно... – Он быстро огладил рыжеватую бороду, заплетенную в три тонкие косицы, и, понизив голос, сообщил: – Нужна жертва. Но жертва особая, такая, что сможет погасить злость духа.

   – О чем ты? – встрепенулся владыка, выныривая из нерадостных мыслей.

   За стенами прогремел раскат грома. Звякнули чашки о блюдца, задребезжали стекла...

   – История знает такие случаи, – невозмутимо отозвался советник, глотнув-таки чаю. – Нужно всего лишь дать духу то, чего он жаждал, но не получил перед смертью. Отдайте невесту жениху, и тогда дух успокоится. Отдайте ему обещанное.

   – Старшие принцессы давно уже замужем, а Ланэ обещана владыке Фэнриа! – хлопнул ладонью по столешнице Актал. – Этот союз нужен нам! Судьба Сэю и Фэй тоже почти определена... Я не могу!

   – Разве вы уточняли, какую именно принцессу обещаете? – вкрадчиво осведомился первый советник.

   Владыка запустил руку в короткую бороду, пытаясь вспомнить свои слова... и просиял.

   – Нет.

   – Вот и славно, – удовлетворенно кивнул второй советник. – Отдайте ему принцессу, а что касается трона... зачем призраку трон? Получив сердце, полное тепла, он успокоится – и оставит в покое нас.

   – К тому же, – усмехнувшись, поддержал его первый советник, – приданое призраку ни к чему.

   Владыка, все еще поглаживая бороду, расслабленно выдохнул и улыбнулся.

   Идея пришлась ему по душе, и, воплотив ее, он одновременно решит сразу две проблемы.

   Изящно и легко.

   Так, как и подобает наследнику древнего рода, благословленному на правление самими богами.

   

ГЛАВА 1. ЛИШНЯЯ ПРИНЦЕССА

   – Фениксы! Фениксы летят!

   Восторженный крик ворвался в распахнутое окно с порывом жаркого ветра. Только что заботливо расправленный свиток вспорхнул с подоконника, подобно пугливой птахе, и устремился в небо.

   Там, в выжженной безжалостным солнцем вышине, полыхало золотым и алым.

   И правда фениксы. Сильные крылья с внушительным размахом, изящные тела, мощные клювы, длинные хвосты и пламенеющее оперение. Гибкие и стремительные огненные птицы с каждым ударом сердца летели все ниже и ниже, позволяя себя рассмотреть.

   Заглядевшись на эдакое чудо, Вилэй едва не выпала из окна; почти пойманный свиток выскользнул из тонких пальцев и, подхваченный горячим потоком, устремился на улицу.

   Солнце, словно издеваясь, вызолотило напоследок искусно прорисованные легкие доспехи, насмешливо блеснуло в янтарно-карих, будто живых, глазах.

   – Проклятье!

   Подобрав длинные юбки, Вилэй соскочила с широкого подоконника и кинулась к выходу.

   – Госпожа! – полетел в спину неодобрительно-взволнованный возглас верной Дайнэ. – Госпожа, будьте благоразумны!

   Куда уж там!

   Кому, как не ей, было знать всю тщетность этих воззваний?

   Легкие шелковые туфельки, предназначенные для чинных прогулок, но никак не для бега, скользили на крутой лестнице; сердце колотилось у самого горла, и дыхание перехватывало, но Вилэй и не думала останавливаться.

   Она выбежала во внутренний дворик, утопающий в зелени и цветах, по узкой тропинке обогнула Девичью башню и оказалась на раскинувшейся перед главным входом площади. Чтобы попасть сюда, во дворец Рассветного ветра, обитель солнцеликого владыки, простым смертным надлежало преодолеть тысячу высоких каменных ступеней; тем же, кого боги от рождения одарили крыльями, такие сложности были неведомы.

   Фениксы, неожиданно огромные – и ослепительно-яркие – вблизи, величественно приземлялись на площадь. Их было двое; один нес на своей спине седока, который каким-то чудом не только удержался во время полета, но и не сгорел в пламени волшебных созданий.

   Таинственный миг превращения Вилэй, к великому своему огорчению, пропустила: волна жара едва не сбила ее с ног, заставила зажмуриться и прикрыть лицо рукавом нежно-голубого платья. Когда она смогла сделать вдох и распахнуть глаза, огненных птиц уже не было; вместо них к широкой лестнице под внимательными взорами застывших на своих постах стражей неспешно шествовали трое мужчин. Двое ярко-рыжих, в одеждах всех оттенков алого, и один темноволосый, в одеждах цвета беззвездной ночи.

   Он-то, отстав от словно не заметивших этого огненных, и подобрал заветный свиток, который как назло лежал у него на пути.

   Вилэй кинулась вперед, не думая ни о том, как выглядит, ни о том, как ведет себя.

   В конце концов, вести себя неподобающе ей не привыкать.

   – Отдайте, господин! – не терпящим возражений тоном потребовала она, протянув руку.

   Рука дрожала. Едва заметно, но...

   Но от взора прибывшего с фениксами незнакомца это не укрылось.

   По тонким губам скользнула улыбка, неожиданно смягчив острые черты и на миг убрав колкие льдинки из пугающе светлых глаз, на смуглом лице казавшихся почти белыми.

   – Любопытное увлечение для столь юной девушки, – заметил он, не спеша возвращать требуемое. И посмотрел так, будто пытался запечатлеть в памяти все, вплоть до последней черточки... или же, напротив, что-то из оной извлечь.

   – Вас что-то не устраивает? – поджала губы Вилэй, почувствовав себя под этим взглядом крайне неуютно.

   Губы отчего-то тоже дрожали, и сим нехитрым действом она попыталась это скрыть.

   Похоже, не слишком-то успешно.

   – Что вы, – лениво усмехнулся темный, напрочь лишенный такта и воспитания. – Весьма похвально интересоваться историей, пусть и не столь уж древней.

   Свиток наконец-то упал в протянутую ладонь, и Вилэй, прижав его к груди, отступила, стремясь скрыться от пронизывающего взгляда страшных глаз, в которые вновь вернулся холод.

   Жаркий воздух наполнили нежные переливы флейты; медленно отворились створки парадных дверей, и через порог в окружении надутых от осознания собственной важности советников шагнул владыка Инаэр, солнцеликий Актал из великого рода Чинэ.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

149,00 руб 111,75 руб Купить