Мы больше не люди. Мира Форст

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1. ЭЛИТА
• ГЛАВА 2. МОЕ ИЗГНАНИЕ
• ГЛАВА 3. АТМОСФЕРНОЕ ЯВЛЕНИЕ
• ГЛАВА 4. В ПОИСКАХ ОТВЕТОВ
• ГЛАВА 5. ДРУГАЯ ЖИЗНЬ

АННОТАЦИЯ

Вероника Гербова студентка колледжа. Она из тех, кого в городе называют элитой. Ее жизнь сравнима с картинками из дорогой рекламы. Она счастлива и думает, что так будет всегда. Но у судьбы свои планы. В один миг все может измениться, а выпускной вечер… стать вечером смерти.

ПРОЛОГ

Мы больше не люди. Но мы хотим жить. Неважно, красные у тебя глаза или белые, есть у тебя крылья или нет. Среди нас нет хороших или плохих. Есть только новая форма жизни. И у всех свои стимулы бороться за нее в своей новой сущности.

   Я Вероника, мне девятнадцать лет, и мне повезло стать обладательницей красных глаз и черных крыльев. Повезло, конечно, условно. Ведь теперь я такая же тварь, как и все остальные, но у красноглазых остались знания и воспоминания. Все-таки утешение. Мы помним наше прошлое. Белоглазые не помнят ничего, их ведут инстинкты, и они учатся жить заново.

ГЛАВА 1. ЭЛИТА

− С Днем рождения! – возникли на пороге моей комнаты родители с широкими улыбками на лицах.

   − Мама, папа! Я еще даже не встала.

   − Мы слышали, что твой будильник уже прозвонил, − приблизилась мама к моей постели, заставляя тем самым вылезти из-под одеяла.

   − С днем рождения, дочка! – обняла она меня и поцеловала в щеку.

   − Это тебе от нас с мамой, − протянул папа совсем небольшую коробочку, перевязанную бантом.

   С интересом рассматривала ее, гадая, что родители приготовили к моему восемнадцатилетию. Они держали свой подарок в секрете, и еще вчера я была уверена, что получу его лишь вечером на банкете.

   − Смелее, − подбодрил отец.

   Быстро развязала бант, распаковала презент и… меня снесло с кровати.

   − Папа! Мама! – радостно прыгала я по комнате, попеременно обнимая и целуя то одного, то другого родителя.

   − Ее хорошо видно из твоего окна, − улыбнулся отец.

   Не заботясь о том, что на дворе начало апреля и воздух еще достаточно холодный, распахнула окно настежь и высунулась наружу в одной тоненькой ночной сорочке. Папа был прав, со второго этажа нашего коттеджа из окна моей комнаты отлично просматривался гаражный навес. Сейчас там, рядом с его черным внедорожником Range Rover и маминым белым седаном Mercedes-Benz, красовался новенький Mini Cooper кофейного цвета. И ключи, что я сжимала в правой руке, были несомненно от этого изящного Mini Cooper. Моего Mini Cooper!

   − У меня нет слов, − счастливо рассмеялась я. – Это самый лучший подарок, какой только может быть! Спасибо Вам, дорогие мои!

   − Рад, что тебе нравится, − передал мне папа водительское удостоверение и документы на машину.

   − Милая, мы с папой приедем сразу на банкет. Не забудь, в два часа тебя ждут в «Камее».

   − Придется отпроситься с французского.

   − Не беспокойся на этот счет. Наш фонд выделил средства Алевтине на организацию дня французской культуры, так что она отпустит тебя без всяких проволочек, − не сомневалась мама.

   Родители ушли, а я забегала по дому, собираясь в колледж, попутно читая поздравления в мессенджерах. Многие стремились поздравить меня с утра пораньше. Еще бы! Ведь я дочь Гербова Сергея Николаевича, генерального директора самого крупного завода в городе. Завод работал исключительно на правительственные заказы.

   Почистила зубы, но ОН еще не позвонил. Позавтракала творогом с вишневым вареньем, но ОН еще не позвонил. Нанесла макияж на лицо, но ОН до сих пор не позвонил. Одела новую серебристую водолазку, узкие кожаные брючки и… наконец-то!

   − С днем рождения, малыш!

   У Саши, моего парня, по утрам голос всегда звучит бодро. Мне обычно трудно раскачаться после сна, но стоит услышать Сашу, мир расцвечивается самыми радужными красками.

   − Как спалось моей принцессе?

   − Родители меня разбудили, − рассмеялась я. – Ты не представляешь, что они мне подарили!

   − Конечно не представляю, − засмеялся он в ответ. – Но ты ведь скажешь?

   − Настоящий Mini Cooper! − выпалила я.

   − Ого! Полагаю, сегодня от моих услуг водителя ты откажешься?

   Саша жил на другой стороне города и ему совсем не по дороге заезжать за мной, но он каждое утро делает крюк, чтобы подвезти меня до колледжа.

   − Откажусь. Мне не терпится самой сесть за руль.

   − Ладно. Только будь осторожна на дороге.

   − Ты же знаешь, я не лихачу.

   − Это потому, что раньше тебя всегда контролировали.

   − Не волнуйся, я ответственно подхожу к вопросу вождения. Если бы это было не так, отец никогда не позволил бы мне ехать одной.

   − Что ж, встретимся на парковке колледжа. Жду твоего эффектного появления, принцесса.

   Подхватила свою сумку, закрыла входную дверь коттеджа и побежала к гаражному навесу. Экзамены на вождение я сдала год назад и грезила о том дне, когда уже смогу сесть за руль своего авто. До восемнадцати лет, согласно законодательству, я не могла разъезжать на машине в качестве водителя, поэтому целый год оттачивала мастерство вождения с отцом или Сашей. Они считали, что у меня хорошо получается.

   Нажала на кнопку ключ-брелока. Mini Cooper отозвался веселым приветствием.

   − Моя красотка, − погладила я капот машины.

   Передний привод, автоматическая коробка передач, сияющая яркими знаками приборная панель. Ничего сложного. Настроила под себя кресло и зеркала, пристегнулась ремнем безопасности, нашла нужную радиостанцию на акустической системе и повернула ключ зажигания.

   Невероятный кайф! Такие драйвовые ощущения, когда ты за рулем своей собственной машины.

   Лана и Лиза умрут от зависти, − улыбнулась я.

   − Вау! – подлетели ко мне девчонки после того, как я виртуозно припарковала Mini Cooper между машинами старшекурсников и выбралась из салона.

   − Вероника, это что, твоя машина? – округлила глаза Лиза.

   Лизе еще не исполнилось восемнадцати, и в колледж ее обычно подвозил старший брат.

   − Да, предки подарили.

   − Ник, просто супер! – восхитилась Лана, обладательница вишневой Suzuki.

   Лана старше меня на полгода, поэтому и машина у нее уже есть.

   Мы дружим со школьной скамьи. Десять лет провели в одном классе, затем поступили в колледж на отделение иностранных языков. В нашем городе так принято, после десяти лет обучения в школе, все переходят в местный колледж, где выбирают узкопрофильную специальность. Программа колледжа рассчитана на четыре года, после чего выпускников зачисляют на третий курс столичных вузов. В моем случае это будет один из самых престижных вузов. Впрочем, как и у Ланы с Лизой. Отец Лизы глава нашего города, а предки Ланы банкиры с контрольным пакетом акций городского банка.

   Мы так много времени проводим с девчонками вместе, что нас называют неразлучной троицей. А еще говорят, что мы похожи. Только я немного выделяюсь на фоне Ланы и Лизы. Девочки высокие с длинными гладкими черными волосами до талии и бронзовой кожей. Они увлекаются автозагаром. Я не такая высокая и не такая стройная. Мои волосы также черны, но спускаются не до талии, а чуть ниже лопаток, к тому же, слегка вьются. Кожа у меня слишком белая. Загар мне не идет. Как-то раз я побывала в солярии, после чего, девчонки в течение целой недели, завидев меня, начинали истерично хохотать.

   ОН стоял у своего серебристого BMW, с улыбкой наблюдая за моим появлением.

   − А вот и моя принцесса! – распахнул объятия Саша.

   Как всегда, неподражаем. Великолепен. Смотрит на меня с восхищением. Я обожаю его.

   − Саша, − прижалась к нему, вдыхая аромат знакомого парфюма.

   Сашу до колледжа я не знала, хотя город у нас не такой и большой и многие друг с другом знакомы с детства. Он старше меня на год и учится на втором курсе на управленческом отделении. Обучаться навыкам управления Сашу отправили родители, но его настоящая страсть - футбол. Мы и познакомились с ним на футбольном поле, семь месяцев назад.

   − Сегодня футбольный матч, − сказала в тот день Лана мне и Лизе.

   − Я пас.

   − Вероник, пойдем. Все равно планов на сегодня нет, − поддержала Лану Лиза.

   − Не хочу. Не понимаю этой игры.

   − А и не надо понимать. Мы просто посидим на трибунах, покричим вместе со всеми, − настаивала Лиза.

   − Да и играть будет второй курс против третьего. Посмотрим на парней мускулистых, − вторила подруге Лана.

   − Хорошо, − сдалась я. – Но, если будет скучно, уйдем до окончания матча.

   Скучно не было. Наши места на трибунах оказались неподалеку от ворот команды второкурсников. За игрой почти не следила, не спуская глаз с широкоплечего шатена вратаря.

   Парень ловко отбивал летящие в него и ворота мячи. В моей голове рисовалась картинка, что это меня он держит в своих крепких руках, обтянутых кожаными перчатками, а вовсе не мяч. В ворота шатена мяч влетел всего лишь раз. Со своего места я смогла разглядеть досаду на его лице.

   − Как его зовут, не знаешь? – спросила Лану.

   − На сайте колледжа размещали состав команд, − достала подруга телефон и нашла нужную запись. – Вот, смотри.

   − Вратарь команды второго курса - Александр Зарецкий, − прочла я.

   − Он красавчик, − подмигнула Лана.

   − Интересно, у него есть девушка? – озадачилась я.

   На этот вопрос ответ стал известен сразу, как окончился матч.

   − Поужинаешь со мной? – не обращая внимания на сотни глаз, приблизился вратарь команды второкурсников к трибунам и встал напротив меня.

   Это он мне? Я чуть не умерла.

   Таращилась на него, как полная идиотка, а он спокойно стоял, дожидаясь моего ответа.

   − Хм, − ткнула меня в бок Лиза.

   − Эм…, − продолжала я тупить.

   − Так как? – немного криво улыбнулся парень. – Пойдешь со мной?

   − Да. Да, пойду, − наконец отмерла я.

   С тех пор, мы с Сашей вместе, вот уже семь месяцев. И сейчас стоим среди дорогих тачек на парковке колледжа, а он обнимает меня на глазах многочисленного студенческого сообщества.

   − Это тебе, − неожиданно возник в его руках букет цветов.

   Разноцветные закрытые и распустившиеся бутоны, среди которых попадались даже синие, переплелись в чудесную композицию, а их стебли утопали в специальной корзинке с пропиткой. Саша позаботился, не придется искать вазу, и цветы не завянут.

   − Люблю тебя, − прижал он меня к себе поближе, целуя в шею.

   − Как и я, − льнула к нему, обнимая за талию.

   – О, кофточка в цвет моей BMWухи, − заметил Саша под широким воротом моего полупальто.

   − Специально подбирала, − засмеялась я.

   − Молодые люди, через шесть минут прозвенит звонок. Расходитесь по классам, − поторопил всех, кто толпился на парковке, директор колледжа Резняк Юлий Алексеевич.

   Сам он только что приехал, криво припарковав пикап с кузовом вишневого цвета. Выбираясь из машины, Юлий Алексеевич наступил на собачье дерьмо.

   Лана и Лиза прыснули. Директор строго посмотрел в их сторону, но, поняв кто перед ним, широко улыбнулся.

   − Старый развратник, − прокомментировала Лана, когда Резняк скрылся в направлении центрального входа здания колледжа.

   Все знали о слабости директора к знойным красоткам с бронзовым загаром и длинными, гладкими черными волосами, убранными в высокий хвост. Таких в нашем колледже имелось две, Лана и Лиза. Он был без ума от них, смешно глупея и теряясь в их присутствии.

   За глаза студенты звали директора Юликом.

   Юлику было что-то в районе пятидесяти. Мы знали, что у него три высших образования, что он кандидат чего-то там и, что он вдовец. В целом неплохой мужик, только его внешний имидж никак не соответствовал занимаемой должности и остроте ума. Он носил прическу рокера из восьмидесятых, узкие потертые джинсы с прорезями на коленках, яркую бандану на шее и футболку с изображением Эксла Роуза, фронтмена группы Guns N’Roses. Кто-то говорил, что у Резняка дома целая коллекция постеров с автографами известных рок-музыкантов разных времен.

   − Ну что, пойдем? – немного приподнял меня над землей Саша.

   − Да, пора. У тебя тренировка весь день?

   − Почти. Ты же знаешь, через две недели матч с приезжими гостями. Юлик грозится, что если мы не отстоим честь колледжа, то он прикроет всю нашу футбольную лавочку.

   − Футбольную лавочку? – засмеялась я.

   − Это его выражение, − появилась на лице Саши моя любимая кривоватая улыбка.

   − Но на банкет ведь ты не опоздаешь?

   − Котенок, я буду вовремя, − поцеловал он меня в макушку, и мы разошлись по разным корпусам.

   Оставила корзину с цветами в машине и отправилась догонять своих подружек.

   − Вероника, мы с Ланой хотим подарить тебе свой подарок сейчас, − протянула мне Лиза красивую коробку с бантом.

   Коробка смотрелась копией той, что вручили утром родители. Такая же маленькая и яркая.

   Девчонки выжидающе глядели на меня.

   Развязала бант, приоткрыла крышку и… радостно завизжала.

   Лана с Лизой выглядели довольными, а я по очереди обнимала их, расцеловывая.

   Девочки подарили мне золотые часики швейцарской фирмы Patek в стиле ар-деко, инкрустированные мелкими камешками. Я не любила часы круглой формы. Подруги помнили об этом, и часики, что я сразу же одела на руку, имели нестандартный корпус в виде овала.

   − Почему не дождались банкета?

   − Там будет полно народу. А мы хотели вручить свой подарок, чтобы ты сразу смогла посмотреть его, − пояснила Лиза.

   − Гербова, это ты тут визжишь? – выглянула из класса преподавательница технического перевода и по совместительству куратор нашей группы Круэ Алевтина Демьяновна.

   − Да, − подтвердила я. − Алевтина Демьяновна, смотрите, что мне девочки подарили.

   − Красивые, − не укрылся от меня завистливый блеск в глазах кураторши. – У тебя ведь сегодня день рождения?

   − Так и есть, и, в связи с этим, хотела отпроситься с Вашего последнего урока. Мама записала меня в «Камею», надо успеть подготовиться к банкету.

   При упоминании «Камеи», самого модного и дорогого салона красоты нашего города, Демьяновна совсем сникла и махнула рукой:

   − Конечно. Иди, когда тебе надо, я не буду ставить прогула. А сейчас, заходите быстрее в класс, урок уже начался.

   Мы прошли на свои привычные места в середине класса. Лана и Лиза сидели за одной партой, а я делила стол с парнем заучкой.

   Борька, как обычно, даже не взглянул на меня. Уткнулся в свои тетради. С его соседством я мирилась по двум причинам. Во-первых, семья Борьки из элиты города. Они владельцы сети рыбных ресторанов. Во-вторых, парень давал мне списывать и решал за меня контрольные. Наше с ним общение происходило странно. Его попросту не было. Пару раз я пыталась его разговорить, но неизменно натыкалась на недоуменный взгляд парня. Казалось, своей болтовней я мешаю ему думать. Поэтому, я отстала от ботана, беззастенчиво пользуясь его знаниями.

   Борьке легко давались любые предметы, он все быстро решал и начинал скучать. Однажды, он вырвал у меня листок с заданием по математике. Только собралась начать верещать, как поняла, что парень решает мой вариант. С тех пор, если у меня что не получается, я молча пододвигаю ему лист, и Борька, также молча все решает.

   У меня не было проблем с иностранными языками. Родители с детства нанимали единственной дочке репетиторов немецкого, английского и французского. Да и возможности разговорной практики имелись постоянные. Начиная со школьной скамьи, на два летних месяца родители отправляли меня в международный языковой лагерь. Помимо этого, я не менее четырех раз в год тусовалась на зарубежных курортах, чаще всего вдвоем с мамой, а когда стала постарше, так с Ланой и Лизой.

   Но все, что касалось не иностранных языков, давалось мне не так легко. И тут помощь Борьки оказалась как нельзя кстати.

   Иногда я подсматривала за ним, вообще не понимая, что он делает. Борька чертил какие-то схемы на клочках бумаги. Если схема ему не нравилась, он мял бумажку и бросал ее под парту. Если же схема казалась удовлетворительной, бумажка приклеивалась в отдельную большую тетрадь. В той же тетради он делал записи на немецком языке. Почему-то предпочтение отдавалось именно немецкому, хотя Борька отлично владел и французским, и английским, и даже португальским языком. Я пыталась прочесть, что он там пишет, но все это была какая-то чушь, набор бессмысленных слов, фраз и предложений.

   − Почему ты не отсядешь от него? – спрашивали первое время подруги.

   − Зачем? Он от скуки решает мои задания. Я не против.

   − Может, он влюбился в тебя? – предполагала Лана.

   − Ты что! Парню все равно кто сидит с ним за одной партой. По-моему, он вообще не всегда понимает, что делает чужое задание.

   − Но ты-то все прекрасно понимаешь. Наверное, ты подпала под его чары, − смеялась Лана.

   − Какие чары, Лана? – злилась я. – Борька страшный. Он же кошмарик.

   И это было чистой правдой. Борька поражал своей нелепостью и нескладностью. Даже фамилия у него была какая-то неловкая - Блатграп. При среднем росте парень имел рыхлую фигуру с узкими плечами. На его круглом лице красовался маленький нос и несимметрично расположенные глаза. Один глаз всегда казался прикрытым, а второй, наоборот, слишком широко открытым.

   Впервые, завидев его в физкультурном зале в шортах, наш класс ржал до икоты. А Борька искренне не понимал отчего все корчатся от смеха. Его шорты обтягивали толстый зад и открывали короткие ноги. Вместо спортивной футболки на нем красовалась узкая майка, демонстрируя бледную кожу и непропорциональный торс, слишком широкий в талии и слишком узкий в плечах.

   Поначалу, парни с разных курсов, обладатели атлетических тел, задирали Блатграпа. Но тот настолько не реагировал, что от него все отстали.

   Как бы там ни было, я сознавала, что не без помощи Борьки, к концу первого курса числюсь одной из лучших учениц потока.

   − Вероник, − отвлекла меня от перевода текста Лана.

   − Что? – повернулась я к хихикающим подругам.

   − Смотри, − стрельнула Лана глазами на последнюю парту параллельного рядя.

   − О, Господи! – закатила я глаза.

   − Ненасытная тварь, да? – презрительно скривилась Лиза.

   − Девочки! – сделала нам замечание учительница.

   − Алевтина Демьяновна, скажите Рогожиной, чтобы она перестала жрать, − капризным тоном попросила Лиза. – Запах колбасы отвлекает от умственного процесса.

   Все ученики в классе повернули головы в сторону Васьки Рогожиной, толстой девахе с копной непослушного беса красно-медных волос.

   В колледже ученики делились на три группы: элита - дети высокопоставленных родителей, голяки - дети, чьи предки мало зарабатывали и середняки - дети тех родителей, кто сумел отдалиться от нищебродов, но не дотягивал до элиты.

   Васька относилась к середнякам. Ее отец, полный хлюпик, ничего из себя не представлял, а вот мать имела определенный вес. Ей принадлежала половина торговых мест на городском фермерском рынке. И ходили слухи, что она может подмять под себя и второю половину. Мать и дочь отчаянно стремились попасть в элиту. Но, как говорила моя утонченная мама: − «С их крестьянскими ряшками* путь в элиту им заказан».

   − Василиса! Немедленно убери еду со стола, − рассердилась Алевтина Демьяновна. – Кушать надо дома. Или дождаться перерыва на перемену.

   − А я не позавтракала. У меня в животе урчит, − огрызнулась Рогожина.

   − Василиса, не смей дерзить!

   − Да пусть ест, − вступился за обжору мажор нашей группы, Стас Князев.

   Глупая Рогожина влюбленно сверкнула глазами на Князева, на что тот выдал дурным голосом:

   − Почесав в своем носу,

    Васька съела колбасу.

   Под дикий ржач Василиса сунула недоеденную колбасу в рюкзак и уткнулась в учебник.

   После технического перевода по расписанию два урока подряд шла информатика, где мы занимались каждый за отдельным компьютером.

   «Малыш, в столовую не приду. Тренер лютует. Обедайте без меня. Целую», − прочла сообщение от Саши перед большой переменой.

   «Люблю тебя», − напечатала ответ.

   Почти мгновенно на экране телефона замигало пульсирующее сердце, пронзенное стрелой. Не удержалась от счастливой улыбки.

   Прозвенел звонок, и мы дружной стайкой направились в столовую.

   − Зря ты Демьяновне про банкет и «Камею» ляпнула, − высказалась Лиза, когда мы с едой устроились за свободным столом. – У нее настроение испортилось, она теперь все наши переводы зарубит.

   − Мама сказала, что благотворительный фонд выделил средства Алевтине на организацию дня французской культуры, так что не зарубит, − успокоила я подругу. – Вообще не понимаю, чего она завидует. Элита такие деньжищи колледжу платит, что она вполне может себе позволить «Камею» посещать, хотя бы иногда. А уж платье нормальное себе купить точно может. Ходит непонятно в чем.

   − У нее мать в психушке лежит. Демьяновна все средства на ее лечение тратит, − поделилась информацией Лана.

   − Откуда сведения?

   − Слышала разговор предков. Мать Алевтины у них в банке раньше работала.

   − Надо для себя жить, а не ради сумасшедшей старухи, − категорично заявила я.

   − Да уж, Алевтина ведь еще молодая, а так провозится со своей мамашей, жизнь и пройдет мимо, − поддержала Лиза.

   Следующим уроком значилась мировая экономика. Преподаватель - молодой аспирант из Финансового университета. Большинство девчонок из класса строили ему глазки или сознательно подтрунивали. Им нравилось его смущать. Вот и сегодня, платиновая блондинка Тоня Халбицкая, из элиты, дочка первого заместителя моего отца, села за первую парту, вытянула в проход длинные стройные ноги и развернулась к учителю профилем. Свободный вырез-лодочка ее розовой кофточки провокационно сполз с одного плечика, демонстрируя красивое кружево лифчика.

   Аспирант поперхнулся, провел пятерней по волосам, поправил очки, которые не требовалось поправлять, открыл учебник, подумал и закрыл его.

   − Ох, Тонька моя,

    Голубые глазки,

    Так хочу я от тебя

    Получить любовь и ласку! – пропел Князев.

   В классе засмеялись. Аспирант густо покраснел и отвернулся от Тони.

   Скосила глаза на Блатграпа. Тому, как обычно, на все было пофиг. Борька раскрыл тетрадь и спокойно ожидал, когда можно начать записывать лекцию.

   Последовала его примеру, лекции молодого аспиранта мне нравились.

   К «Камее», самому пафосному салону красоты нашего города, подъехала точно к назначенному времени. Выбралась из салона Mini Cooper, немного рисуясь перед сотрудницами салона, что курили в сторонке.

   − Вероника?! – первой признала меня парикмахер Наталья.

   − У тебя теперь своя машина? – поближе подошла стилист Светлана. – Какая она у тебя стильная и модная.

   − А еще компактная и маневренная, − нажала я на одну из кнопочек ключ-брелока, закрывая двери.

   − Проходи, Вероника! Сейчас мы из тебя сделаем такую же стильную и модную, как твоя машинка, − открыла дверь хозяйка «Камеи» Изольда.

   − Первым делом подберем тебе наряд с обувью. И уже от этого «будем плясать», − предложила Изольда.

   Я прошла за хозяйкой в зал, заставленный напольными вешалками с нарядами от модных дизайнеров, тумбами с обувью и вертящимися стендами с аксессуарами. «Камея» предоставляла богатым клиентам гардероб в аренду. При желании, приглянувшуюся вещь можно было выкупить.

   Просмотрев сотни вечерних нарядов самых разных фасонов и оттенков, при одобрении Изольды (а ей можно доверять) и мамы (отправлено фото), остановила выбор на платье отечественного дизайнера. Стоило его померить, как поняла, что это то самое платье, то, что нужно. Черное с красивым переливом серебра. На широких бретельках с вшитыми в них камушками. С ярко выраженными чашечками, хорошо поддерживающими грудь. Узкое до талии и с широкой, но не слишком, юбкой чуть ниже колена.

   Туфли подобрали черные на шпильке. Их изюминкой являлись каблуки серебряного цвета. Изольда предложила также взять сумочку и браслет с серебристыми пайетками, которые идеально гармонировали не только с одеждой, но и с моими личными украшениями. Маленькие бриллианты, неожиданно оправленные серебром, в тонком колечке и сережках гвоздиках. Этот набор подарил мне папа год назад, когда вернулся из Праги, где находился по рабочим делам.

   − Что, делаем из тебя конфетку? – приготовила палитру для макияжа Светлана, после того, как мне уложили волосы и нанесли маникюр.

   – Сегодня особенный день. Я должна выглядеть неотразимой.

   − Ты и так хорошенькая.

   − Не настолько, как Лана или Лиза.

   Я немного комплексовала по поводу своей внешности рядом с эффектными подругами.

   − Вероника, не смеши меня, − удивила стилистка. – Они же абсолютно одинаковые, клоны тысячи таких же красоток. В них нет ничего индивидуального. А ты живая, настоящая. Твои глаза искрят.

   Слегка опешила от такой характеристики моих подруг. Мне даже стало обидно за них, поэтому я с жаром возразила:

   − Света, ты не права. Они разные.

   − Согласна. У Ланы сиськи больше, − рассмеялась мастерица.

   Я невольно улыбнулась. Ведь действительно, при высоком росте и осиной талии, Лана счастливая обладательница пышного бюста.

   К ресторану «Греза» подъехала немного раньше заявленного в приглашениях времени, но все равно часть гостей уже прибыла. Хорошо, что мама приехала заранее и встретила их.

   − Девочки из салона отлично поработали, − одобрила мама, разглядывая меня.

   − Мам, мне так нравится это платье. Можно я его себе оставлю?

   − Сегодня можно все! – ослепительно улыбнулась она. – Я прямо сейчас спрошу у Изольды стоимость и переведу ей деньги.

   Мама стала набирать номер хозяйки «Камеи», а ко мне поспешили гости. И следующие полчаса я принимала поздравления, бросая взгляды на тех, кто только заходил в банкетный зал. Понятное дело, ждала я Сашу.

   Один за другим появлялись мои однокурсники. Безусловно, только те, кто входил в элиту. Все важные люди нашего города, кто с семьями, кто поодиночке, устремлялись ко мне с красиво-упакованными коробками и пакетами.

   − Вероника! Чудесно выглядишь!

   − Ника, поздравляем!

   − Прими наш подарок!

   − Спасибо за приглашение!

   − Отличного нам всем вечера!

   Я со всеми расцеловывалась, благодарила за подарки. Их подхватывал один из сотрудников «Грезы» и уносил в специальное помещение. Позже, их перенесут в папин джип. Роскошные букеты из моих рук забирал официант, расставляя цветы по вазам. По окончании торжества всю эту флору в наш коттедж доставит водитель ресторана на фургоне заведения.

   − Это бесплатный бонус от «Грезы», − обещал нам администратор ресторана. – Волноваться не о чем.

   − Как тебе машина? – приехал папа вместе со своим заместителем Игорем Владимировичем Халбицким.

   − Огонь! Высший класс! Спасибо, пап! – обняла я его.

   Из-за папиной широкой спины не сразу заметила Сашу.

   О, Боги! До чего же мой парень красив, − не разрывали мы зрительного контакта все то время, что Саша преодолевал расстояние от двери до меня.

   − Малыш, ты прекрасна! – никого не смущаясь, поднял он меня на руки и поцеловал.

   Кто-то даже зааплодировал.

   − Подарок для именинницы, − вручил Саша мне цветной пакет с логотипом известного парфюмерного брэнда.

   − Саша?! – заглянула я в пакет и не смогла скрыть восторга.

   Саша подарил мне духи Baccara Les LarmesSacrees de Thebe. Безумно дорогие, разлитые во флакончик ручной работы. В их состав входят одни из самых древних парфюмерных ингредиентов - мирр и ладан.

   − Мне Лана сказала, что тебя сильно зацепил этот аромат.

   − Зацепил!? Да он мне голову вскружил.

   − Как и ты мою, малыш, − прижал он меня к себе.

   − Хватит тискаться. Гости уже расселись по своим местам, − прервала наши нежности Лиза.

   Мы расцепили объятия, взялись за руки и направились к праздничному столу.

   Банкет по случаю моего восемнадцатилетия был тщательно спланирован. Учитывалась каждая мелочь - украшение зала, меню, рассадка гостей, ведущий вечера, музыканты, танцевальная программа, отдельные барные стойки, экраны для караоке, сцена для фотоссесий.

   Оглядела гостей. Около двухсот человек. Всех хорошо знаю. Элита закрытого подмосковного города. Закрытого, потому что наш город засекречен и не отображен ни на одной карте мира. В городе несколько секретных предприятий. У каждого жителя имеется специальный пропуск на свободный въезд и выезд. Именно поэтому в городе почти все друг друга знают. У нас свой микроклимат, чужаков здесь нет.

   − Дорогие гости, с удовольствием объявляю об открытии банкета в честь великолепной, бесподобной, исключительной, неподражаемой Вероники Гербовой! – начал свою работу ведущий.

   И понеслось… артисты, музыка, танцы, выпивка, шум, конкурсы, светящиеся шары на потолке, мигающие огни на стенах, праздничный торт, миллион фотографий, баталии в караоке, танцевальные батлы.

   Где-то в середине вечера, когда гости уже разгорячились, ведущий объявил:

   − Минуточку внимания! Драгоценные наши! Мы собрались по случаю радостного события. Но не стоит забывать, что в мире кто-то сейчас нуждается в помощи. И наша прекрасная именинница хотела бы рассказать всем вам одну трогательную историю.

   Я вышла на сцену. Ведущий передал мне микрофон.

   Момент для благотворительности выбирался специально. Фишка моей мамы. Она председатель городского благотворительного фонда и ведет колоссальную работу в этом направлении. Это неправда, что в таком фонде, кроме как сбором денег нечем заняться. Я видела сколько мама вкладывает сил в свою работу. Проверяет все организации, которые обращаются за помощью, лично изучает проблемы, ищет меценатов, отслеживает, чтобы деньги расходовались по назначению, составляет бесконечные графики и отчеты.

   − Мы предложим гостям пожертвовать на благотворительность, когда они уже изрядно выпьют и будут готовы любить весь мир, но будут еще не настолько пьяны, чтобы их уже ничего не интересовало, − пришло в голову маме при составлении программы банкета.

   − Марьяна, в тебе пропадает великий стратег, − засмеялся тогда папа.

   − Вероника, только речь мы составим емкую и короткую, чтобы твои гости не заскучали.

   Идею я одобрила. К тому же мне нравилась тема, выбранная для сбора средств.

   − Я очень рада видеть вас всех сегодня на моем дне рождения, − искренне и широко улыбнулась гостям.

   В ответ мне отсалютовали сотнями бокалов.

   − Посмотрите на этих красавцев.

   За моей спиной на экране возникло изображение гренландских китов. Пока я буду говорить, картинки станут меняться.

   − В прошлом веке жестокий китобойный промысел практически истребил гренландцев. Эти уникальные киты живут только в российских водах, и в Охотском море их осталось не больше четырехсот*. Летом в акватории гренландских китов отправляется экспедиция. Ее цель - выявить динамику популяции, источники травмирования китов, прояснить и снизить до минимума все угрозы для их жизни. Исследователям требуется дорогостоящее оборудование и реактивы для анализов генетических проб.

   Со своего места вскочил уже весьма поднабравшийся Стас Князев.

   − Вы друзья мои, товарищи!

    Пойдемте китов защищать,

    Охотское море от вымиранья спасать! – продекламировал он.

   Его спич послужил спусковым механизмом.

   − Вероника, куда переводить деньги?

   − Я готов помочь!

   − И мы!

   − А я слышал, что гренландские киты умеют петь.

   − Вот, нашел в интернете - они в Красную книгу занесены.

   На экране отразился счет, куда переводить деньги и сумма, которую собирает экспедиция. Все достали телефоны, начиная вносить пожертвования. По полотну экрана пополз бегунок, показывая, как увеличивается сумма, приближаясь к нужной цифре.

   Я захлопала в ладоши, когда цифра замигала, сообщая о том, что весь требуемый капитал собран.

   В зале радостно закричали, загудели. Послышался звук откупоренных пробок. Все начали чокаться, произносить тосты и обниматься. Праздник продолжился.

   Лана с Лизой вытащили меня на танцпол, и мы начали лихо отплясывать. Я была пьяна без вина, от флера праздника, от эйфории в голове и во всем теле.

   У меня слегка закружилась голова.

   − Отлучусь в дамскую комнату, − предупредила подруг.

   В «Грезе» все по высшему разряду, даже туалеты. Зеркало в винтажной раме, раковина в форме тюльпана, причудливые краники, настенная плитка с затейливыми плетеными узорами.

   Плеснула совсем немного холодной воды на лицо. Нельзя испортить такой филигранный макияж. Девочки из «Камеи» постарались, мое отражение в зеркале безупречно.

   Музыка с танцпола слышна и здесь, но звучит приглушенно, как далекий фон.

   Дверь туалета отворилась, зеркало отразило того, кто вошел.

   Саша.

   В данную минуту он видится мне еще красивее, чем обычно. Привычные джинсы сменили черные классические брюки, футболку - белая рубашка. Ее рукава сейчас закатаны до локтя, обнажая жилистые, крепкие руки.

   Не оборачивалась, наблюдая через зеркало, как на его лице появляется кривоватая улыбка, как закрывает дверь на щеколду, как подходит сзади и обнимает за талию, слегка подтягивая к себе, заставляя меня чуть наклониться вперед.

   − Я хочу тебя, малыш, − шепчет в ушко, запуская руку в мои трусики.

   Чувствую его возбуждение, его желание. Точно так, как и он мое. Мы оба разгорячены - вином, музыкой, атмосферой.

   − Я люблю тебя, − прогибает он меня сильнее и расстегивает ремень на своих брюках.

   Помогаю своим трусикам сползти вниз по ногам, зацепляю их высокой серебристой шпилькой. Саша подхватывает и кладет кружевную тряпочку на стойку у раковины.

   − Ты так прекрасна, − уже входит он в меня.

   Выгибаюсь от волны удовольствия, что раскатывается по всему телу. Продолжаю наблюдать за нами в зеркале.

   Он тоже смотрит. Сжимает мою грудь и наращивает темп.

   Я уже не сдерживаюсь, кричу от блаженства, от немыслимого кайфа.

   Саша закрывает глаза, еще больше ускоряясь, сильно сжимая мои бедра.

   − Так хорошо, − шепчет он, достигая оргазма.

   Запах секса смешивается с запахом наших тел, ароматом наших духов. Мы все еще задыхаемся от экстаза.

   Разве может быть настолько хорошо? − расслабленно думаю я и сама себе отвечаю: «Может. С Сашей всегда так. Настолько хорошо». Каждая его ласка - услада для меня. Каждая наша близость - взрыв для нас обоих.

   В дверь стучат.

   − Малыш, пора возвращаться к гостям, − подает Саша мне трусики.

   Приводим себя в порядок, страстно целуемся и открываем дверь.

   Те, кто стучался, не стали ждать. Воспользовались свободной кабинкой. Я успела заметить, кто туда вошел.

   Глеб, нападающий футбольной команды с третьего курса и… Лана. Отец Глеба - главврач городской больницы. Сам Глеб - здоровый, уродливый парень с плоским юмором. Лана иногда допускает его до своего тела, хотя они и не встречаются, как парочка.

   − Вы просто не видели какой у него член, − отвечала Лана на наши подтрунивания.

   − Фи, Лана. Нам это неинтересно, − останавливала подругу Лиза.

   Саша хмыкнул и повел меня в зал.

   Остаток вечера провела словно в полусне. Мне было весело, и я была счастлива. Много пила, много фотографировалась, пела с подружками и танцевала с Сашей. Мне нравилось, что взрослые оттягиваются не хуже молодежи. Мой достаточно габаритный папа кружил в танце мою хрупкую маму. Они смеялись. Грузный глава города, отец Лизы, отплясывал что-то наподобие канкана, затем тяжело плюхнулся на стул. К нему тотчас подсели Игорь Халбицкий и Константин Зарецкий. Константин Зарецкий, председатель управления администрации города, Сашин отец.

   Плохо помню, кто отвозил меня домой, и как укладывалась спать. Засыпала я с мыслью, что мне нравится моя жизнь. Жизнь, полная ярких красок, денег и любви.

   А наутро все изменилось.

ГЛАВА 2. МОЕ ИЗГНАНИЕ

Да что там происходит? − сердилась, натягивая на голову одеяло.

   Звонили в домофон коттеджа. Приоткрыла один глаз. Сфокусировалась на часах, что проецировали время на потолке. Шесть тридцать утра. С ума сошли. Сегодня суббота. А если учесть, что банкет завершился далеко за полночь, спала я всего ничего. Трезвон не умолкал. Кто-то настойчиво и требовательно жал на кнопку звонка. Наконец, хлопнула входная дверь. Судя по тяжелой поступи, открывать отправился отец.

   Ну, сейчас он им задаст, − ухмыльнулась я, проваливаясь обратно в сон.

   Звонить перестали, но начался такой грохот, что нормально спать никак не выходило. На этот раз разлепила оба глаза. Семь двадцать утра. Придется все же спуститься, посмотреть, что за кипиш на первом этаже.

   − Не смейте тут рыться! Это мои личные вещи! – на повышенных тонах кому-то выговаривала мама.

   − Марьяна, не вмешивайся, − пытался успокоить жену отец.

   − Сережа, как не вмешиваться, если наш дом переворачивают вверх дном!

   − Марьяша, у нас сейчас проблемы посерьезней, чем раскуроченный дом.

   − Мама, папа? Что происходит? – начала спускаться я по лестнице.

   Родители в пижамах сидели рядышком на небольшом диванчике посреди сквозной комнаты, что служила нашей семье общей гостиной, которую в данную минуту наводнили незнакомые лица. Они выдвигали полки, бросали наши вещи на пол. Судя по доносившимся звукам, во всех помещениях первого этажа коттеджа находились чужие люди.

   − Вероника, хорошо, что ты встала, − произнес отец с несвойственной его голосу печалью. – Мы бы сами тебя разбудили, да нам запретили.

   − Что значит запретили? – ничего не понимала я.

   − Мы теперь с твоим папой преступники, − с нажимом на последнее слово произнесла мама, сверля злобным взглядом тетку, вытряхивающую на пол диски из подставки у телевизора.

   Это была папина коллекция дисков. Большая фильмотека, которую он собирал не один год.

   − Проснулась, девица, отлично, − влезла в наш разговор эта самая тетка и крикнула:

   – Константин Петрович, отправляйте наверх людей!

   Из нашей кухни появился слишком бодрый для раннего субботнего утра мужчина. И очень уж азартно он оглядел нашу троицу. На мне задержал плутоватый взгляд, скользнув по оголенным ногам. Когда я выходила в гостиную, мне не пришло в голову переодеть одежду для сна. И теперь вот, оказалась перед посторонними в слишком прозрачной майке и в слишком коротких шортах, что не скрывали синяков на бедрах, оставленных Сашиными руками.

   Константин Петрович призвал трех помощников, вместе они направились на второй этаж. А я вспомнила, что видела этого мужчину раньше, в доме у Лизы. Он приходил к ее отцу.

   – Может уже скажете, что происходит? – обратилась я к родителям.

   – У нас делают обыск, – вздохнул отец.

   Мне не нравилось видеть папу таким… таким потерянным. Он всегда излучал силу, уверенность, спокойствие. А сейчас сник, как будто сдулся, как воздушный шарик.

   – Обыск? Но почему?

   – Папу обвинили в растрате казенных денег, а меня в афере с деньгами благотворительного фонда, – нервно ответила мама.

   – Что!? Но ведь это же неправда!

   – Конечно, неправда, – согласилась мама.

   – А что они ищут?

   – Доказательства нашей виновности, по-видимому, – пожала плечами мама.

   Мне вдруг стало холодно в хорошо отапливаемой гостиной. Я подняла с пола плед, скинутый туда теми, кто проводил обыск, и завернулась в него.

   Мы с папой сидели молча, мама же не сдерживалась, ругалась и грозилась расправой всем, кто причастен к обыску в нашем доме.

   – Нашли, – спустился через какое-то время со второго этажа Константин Петрович.

   Его мерзкая физиономия лучилась довольством.

   – Что Вы могли найти!? – истерично выкрикнула мама. – О чем Вы говорите?

   – Вот об этих документах, – потряс мужчина двумя пластиковыми папками перед нашими лицами. – Тут все ваши махинации.

   – Что это еще за папки?! – не успокаивалась мама. – Сережа, разберись немедленно!

   – Обвинения Вам уже зачитывались, – продолжал Константин Петрович, не обращая внимания на истерику моей мамы. – Теперь, в связи с найденными доказательствами, довожу до сведения, что все Ваше имущество, включая этот коттедж, будет конфисковано.

   Он достал какую-то бумагу и показал нам.

   – Что значит, включая коттедж? А как же я? Где я буду жить? – пролепетала, заикаясь.

   – А что, Вы, девушка? – издевательски ухмылялся Константин Петрович. – Вам уже восемнадцать лет. Пора самой начинать работать. К тому же, у Вас имеется родственница. Будете жить у нее. С ней связывались и возражений она не выказывала.

   – Вы говорили с Ариной? – схватилась за горло мама.

   – Час назад, – подтвердил гадкий мужик. – Ваша сестра согласилась приютить племянницу.

   – Папа?! – отказывалась верить я в то, что все это происходит с нашей семьей на самом деле.

   – Вероника, – обернулся папа ко мне. Впервые за эти утренние часы его взгляду вернулась былая твердость. – Позвони Горскому Аркадию Лукичу. Его номер есть в любом городском телефонном справочнике. Он адвокат и… надеюсь, все же друг.

   Родителей увели, надев на руки наручники. Им даже не разрешили переодеться. Так они и пошли, в пижамах. Я выскочила вслед. У ворот коттеджа столпились люди и машины. Многие вели сьемку на телефоны или профессиональные фотоаппараты. Я хватала папу и маму за руки, не обращая внимания на упавший плед, на то, что я практически обнажена перед всеми этими ничтожными людишками, что щелкают затворами гаджетов, стараясь запечатлеть подробности для последующих сплетен.

   Грубая тетка, что проводила у нас обыск, оттаскивала меня, больно сжимая запястья. Лягнула ее ногой, за что она влепила мне жесткую пощечину.

   Из припаркованного у обочины длинного фургона в наш дом направились мужчины в комбинезонах.

   – Вероника, в джипе твои подарки, – вдруг сказал папа, не позволяя конвоиру затолкать его в полицейскую машину.

   – Папа, о чем ты говоришь? – градом катились по моему лицу слезы. – Неужели ты думаешь, что меня сейчас интересуют какие-то там подарки?

   – Это твои личные вещи, – грустно улыбнулся он. – Они не могут их конфисковать. Но если ты не заберешь их сейчас, то уже не сможешь никогда.

   Проследила за папиным взглядом. К коттеджу подъезжали три эвакуатора. Я поняла папину мысль. Среди подарков наверняка есть очень дорогие, которые можно будет продать.

   – Иди, милая, – попрощался он со мной.

   Взглянула на маму. Она уже сидела в машине, зажатая с двух сторон полицейскими. На ее лице ни кровиночки. Слезы полились с новой силой, но я заставила себя отвернуться и помчаться к гаражному навесу.

   – Почему там три эвакуатора? – размазывая по лицу слезы, накинулась я на Константина Петровича.

   – В гараже три машины, – ехидно ответил он.

   – Mini Cooper мой! У меня есть документы на него.

   – Cooper куплен на деньги твоего отца, которые он украл у государства. У нас есть номер транзакции денежной операции. Деньги списаны со счета Гербова Сергея Николаевича. Так что, девочка, машина будет конфискована.

   – Смотрю, вы отлично подготовились.

   – Ты даже не представляешь насколько.

   В распахнутые ворота коттеджа уже въезжал первый эвакуатор.

   – Сволочи, – бросилась я к папиному джипу.

   – У тебя два дня на сборы. Соберешь свои личные вещи и выметайся.

   – Папа вернется и тогда, Вы первый слетите с той должности, которую занимаете! – запальчиво выкрикнула я.

   – Сильно в этом сомневаюсь, девочка, – хмыкнул он.

   В доме орудовали рабочие, выносили мебель и технику. Помимо них, несколько человек описывали все наше имущество. Грубая тетка, согласно описи, раскладывала по пакетам мамины драгоценности.

   Я в несколько заходов занесла пакеты и коробки с подарками в свою комнату.

   – Мебель со второго этажа будем вывозить завтра, – сообщила мне тетка. – Вещи свои все вынь, а то вместе с ними увезем.

   Самым большим желанием было броситься на нее и выцарапать ей глаза. Отвлек телефонный звонок.

   Саша, – помчалась я на зов. Но номер, высветившийся на экране, оказался незнаком.

   – Да? – поднесла трубку к уху.

   – Вероника? Это Арина, твоя тетя.

   – Ты все знаешь, да? – всхлипнула я.

   – Только то, что мне сообщили по телефону. Я сначала подумала, что это какой-то розыгрыш. Но сейчас, по местному каналу показали твоих родителей, – тетя замялась, – как их увозят в полицейской машине.

   – Не верю, что они виноваты в том, в чем их обвинили.

   – Твой отец сильный человек, он во всем разберется, – поддержала она меня. – Ты можешь жить пока у меня, места нам вдвоем хватит.

   – Спасибо. Ты живешь одна?

   – Да. Муж умер три года назад. А детей у меня нет.

   – Я не знаю твоего адреса.

   Она продиктовала, и мы договорились, что я приеду завтра вечером. Хотя во мне теплилась надежда, что уже сегодня все во всем разберутся, родителей отпустят, и моя жизнь не изменится.

   Тетю Арину, старшую сестру мамы, видела один единственный раз, на похоронах бабушки. Сестры тогда не обменялись ни единым словом. Сути конфликта я не знала, только то, что Арина устроила страшный скандал на свадьбе моих родителей, что и послужило причиной многолетней размолвки.

   Набрала номер Лизы. Мне необходимо переговорить с ее отцом. Он знаком с этим мерзким Константином Петровичем, должен помочь его приструнить и во всем разобраться. Но Лиза не брала трубку, как и Лана.

   Да что ж я в самом деле, еще десять часов утра. Девчонки после вечеринки раньше двенадцати не встанут. Отправила им сообщения, моля, как можно быстрее связаться со мной.

   Странно, что от Саши нет сообщений. Он всегда встает рано, несмотря ни на что. И каждое утро отправляет мне либо улыбающихся смайликов, либо картиночки, иногда весьма откровенные. Видимо, количество выпитого вчера оказалось слишком даже для него. Написала Саше, чтобы он связался со мной сразу, как проснется.

   Занялась упаковкой вещей. Требовалось проделать приличную работу. Найти коробки, сумки, пакеты, все рассортировать, переложить покомпактнее подарки, что перенесла из папиного джипа, заказать фургон из службы доставки.

   Только открыла платяной шкаф, как на пороге объявился Константин Петрович.

   – К тебе там пришли.

   Саша! – бросилась я вниз.

   Но дожидался меня совсем не Саша, а незнакомый парень в кепке с логотипом ресторана «Греза».

   – Я цветы ваши привез. Вот распишитесь, что получили, – протянул он мне путевой лист с ручкой.

   – А Вы не могли бы увезти их обратно?

   – Так что я с ними делать буду? В фургоне больше ста букетов. Забирайте, барышня.

   Пришлось потратить какое-то время, чтобы вытащить все букеты из фургона. Искать для них тару и расставлять по дому в моей ситуации было бы глупо, поэтому я оставила цветы на полу гаражного навеса.

   Вся эта возня с букетами отняла и силы, и время. К тому же, телефон я оставила в своей комнате и боялась, что пропустила звонки от Саши и подруг.

   Но, пропущенных вызовов и непринятых сообщений не оказалось. На часах одиннадцать часов двадцать минут.

   Погрузилась в сбор своих многочисленных вещей. Душа и тело настолько устали от стрессовой ситуации, что я в какой-то миг заснула. Проснулась на кровати среди вороха платьев и юбок. Подскочила. Часы отражали семнадцать часов тридцать минут.

   Схватилась за телефон и в изумлении уставилась на дисплей. Ни одного пропущенного вызова или непрочитанного сообщения. Ни одного. Может что-то с сетью? Не похоже. А может в телефоне просто что-то сбилось и не отражаются входящие звонки? Включила вкладку «история звонков». В истории два разговора за весь день - с тетей Ариной и Горским Аркадием Лукичем.

   Адвокат обещал все разузнать и как только будут новости со мной связаться.

   – Вероника, тебе цветы не нужны? – протиснулась в дверь пока еще моей комнаты все та же грубая тетка.

   – Какие цветы?

   – Что в гараже лежат.

   – Нет. Зачем они мне?

   – Тогда я возьму один букет?

   – Берите, раз надо.

   – У подруги день рождения. Сейчас тут закончу и сразу на банкет побегу, – пояснила она.

   С сомнением оглядела ее мешковатые брюки и пиджак, что едва сходился в груди. Совсем неподходящий наряд для торжества.

   – А ко мне никто не приходил, пока я спала?

   – Никто. Журналисты пытались в дом зайти, но их Константин Петрович прогнал.

   – А вы скоро уйдете?

   – Через полчаса заканчиваем. Но в доме двое наших людей останутся.

   – Зачем? – не поняла я.

   – Чтобы ничего не пропало до завтра.

   Прожгла женщину взглядом, но она не смутилась.

   – Мы завтра к девяти придем. Ты бы поела. В холодильнике есть еда.

   – Спасибо, я знаю содержимое своего холодильника.

   Аппетита совсем не было. Постояла под душем и принялась за дальнейшую упаковку вещей. К десяти вечера, к страху за родителей и неясности за свое будущее прибавилась тревога из-за отсутствия связи с Сашей и подругами. Я звонила им несколько раз, слала сообщения, но они не откликались.

   А что, если с ними что-то случилось? – внезапно пронзила меня догадка. Что там тетя говорила? Она смотрела новостной репортаж местного канала.

   Ноутбук и планшет у меня уже конфисковали, но все ведь можно посмотреть и на телефоне. Сеть пестрела фотографиями моих родителей в пижамах и наручниках, а также всклокоченной меня с зареванным лицом.

   Видок еще тот, но мне плевать, я из элиты, мне простителен любой вид.

   Кроме ареста моей семьи, других потрясений в городе не случилось. От той гадости, что лилась на мою семью в комментариях к фотографиям и видео, у меня разболелась голова. Выпила таблетку от головной боли, поставила телефон на зарядку и улеглась в кровать. Завтра еще много дел, помимо сборов и переезда к тете, надо съездить в «Камею», отдать Изольде арендованные для банкета вещи.

   Не успела заснуть, как раздалась трель моего рингтона на телефоне. Соскочила с кровати. Запуталась, чуть не упала. Звонил Горский.

   – В общем так, – начал адвокат без расшаркиваний, – все очень плохо, Вероника.

   – Очень плохо, – повторила я за ним, как загипнотизированная.

   – Все обвинения против твоих родителей обоснованы. В вашем доме хранились обличающие документы за подписью Гербова. А по благотворительному фонду выявились подставные счета, на которые уходили деньги.

   – Не верю. Зачем бы папа стал хранить такие опасные документы? А мама? Я же видела, как она пашет на этот фонд. Аркадий Лукич, Вы не представляете сколько ей благодарственных писем приходило со всего света.

   – Вероника, я не могу ответить тебе на эти вопросы. Большие деньги кружат голову. Возможно, твои папа и мама желали иметь больше, чем у них есть и надеялись, что их не поймают.

   – Просто не могу в это поверить. Я знаю, что делать. Завтра же пойду к главе города. Он отец моей лучшей подруги. Он поможет.

   – Вероника, – немного помолчал адвокат, – приказ об аресте твоего отца подписал глава города.

   Утром в воскресенье сползла с кровати полностью разбитой. Вспомнила события предыдущего дня и появилось желание напиться снотворного. Поплелась в ванную, где долго рассматривала свое бледное лицо с покрасневшими припухшими веками. Я плакала даже во сне.

   Кое как привела себя в порядок и, не став завтракать, вызвала такси.

   – Вероника, – обняла меня хозяйка «Камеи». – Мы с девочками видели в новостях, что случилось.

   – Я все еще надеюсь, что это какая-то ошибка, – отдала я Изольде пакет.

   – Платье твое, – вернула она полюбившуюся мне вещь, – твоя мама выкупила его.

   – Спасибо, – прижала я к себе платье из моего последнего счастливого дня в жизни.

   После полудня на мой звонок ответила Лана.

   – Лана, наконец-то! Где ты пропадала? Я никак не могла дозвониться ни до тебя, ни до Лизы.

   Подруга перебила меня:

   – Не звони больше.

   – Что? – осеклась я.

   – Ты же знаешь наше правило, общаться только с равными. Ты теперь не одна из нас.

   – Лана, как ты можешь говорить такое? Мы же столько лет дружим.

   – Неужели ты думаешь, что мы будем общаться с тобой после того, как ты обворовывала нас?

   – Обворовывала? О чем ты?

   – Ты помогала своей мамаше собирать деньги для фонда. Постоянно в колледже всех агитировала. Я на одних китов только кругленькую сумму выложила.

   – Лиза тоже так думает? – еле удерживала я трубку в ладонях, так тряслись они у меня от потрясения.

   – Конечно. И не только Лиза.

   Лана отсоединилась. А я уселась на пол, кровать и стулья уже вынесли, и завыла.

   – Ты чего воешь? – заглянула ко мне все та же грубая тетка.

   Я непонимающе уставилась на нее.

   – Ты еще молодая, девонька, наладится у тебя все, – неожиданно с сочувствием произнесла она.

   Завыла еще громче.

   – Вот, возьми водички попить, – принесла она с кухни бутылку воды.

   В шесть вечера подъехал фургон. Водитель помог загрузить мне сумки с коробками. Прощаться с коттеджем было грустно. Может быть еще вернусь, – прошептала я.

   – Ох, сколько у тебя вещей, – суетилась тетя, показывая водителю фургона куда ставить сумки.

   Я в изумлении разглядывала маленькую двухкомнатную квартирку Арины. Узенькая прихожая, крошечная кухня, заставленный старыми вещами балкон. И здесь теперь мне предстоит жить? В этой коробке?

   – Ты, наверное, привыкла к большему простору? – правильно поняла мое замешательство тетя.

   – Это не имеет значения, – не стала изображать я из себя избалованную дочку богатых родителей.

   – В твоей комнате стоит компьютер. Я им редко пользуюсь, а тебе пригодится.

   – Это точно.

   Мы обе чувствовали некоторую неловкость. Нам еще предстояло познакомиться друг с другом.

   – Ты пока обустраивайся, а я приготовлю нам ужин.

   – Хорошо. И, спасибо, что разрешила пожить у тебя.

   – Ты же моя племянница, у меня и мысли не было отказать.

   Тетя вышла. Я не чувствовала в себе ни сил, ни желания, чтобы заняться распаковкой вещей, поэтому достала лишь домашнюю одежду и пижаму. Сумки, коробки запихала в шкаф и под кровать. Что не поместилось, поставила в единственно возможное место в этом тесном помещении - у окна. Позже все разберу.

   Огляделась. Выцветшие обои, под стать им занавески. Кровать прикрыта стареньким пледом. Шкаф и стол из одного гарнитура, стул и кресло сами по себе. На удивление хороший компьютер. Есть даже принтер и клавиатура с подсветкой. Над столом прибиты три полочки, заставленные фарфоровыми фигурками. Пригляделась, в основном женские изображения. Но попадались и коты с собачками. Какая безвкусица, – фыркнула мысленно.

   Переоделась и вышла на кухню.

   – Помочь?

   – Нет, что ты. Все готово уже. Садись, будем кушать.

   Последний раз я ела в «Грезе», и сейчас голод уже сильно ощущался. Села на табуретку, дожидаясь, когда тетя выложит картофельное пюре с котлетами на веселенькую тарелку с россыпью незабудок.

   Стены кухни пестрели деревянными дощечками. У меня рябило в глазах от их яркой расцветки.

   Мы молча ели, исподволь разглядывая друг друга. Я знала, что Арина старше моей мамы всего на пять лет. Некое сходство меж ними определенно просматривалось. Только, если мама выглядела молодо и ухоженно, то ее сестра смотрелась выцветшей старушкой. Обе худенькие, но у мамы стройная, женственная фигура, а у тети болезненная худоба.

   – Можешь называть меня Ариной, – первой нарушила она молчание.

   – Почему вы с мамой в ссоре?

   – А она не рассказывала?

   – Только то, что на их с папой свадьбе случился какой-то скандал.

   – Ясно. Тогда я лучше покажу.

   Тетя вышла из кухни и вернулась с увесистым фотоальбомом.

   – Посмотри, – передала она мне альбом.

   Я листала страницу за страницей, наблюдая, как взрослели сестры. Здесь были их совместные снимки, снимки с родителями, повседневные любительские фотографии и профессиональные студийные фото. На одном развороте моя рука замерла.

   – Это что, папа?

   – Его трудно с кем-либо спутать, – улыбнулась тетя.

   – Но я не понимаю.

   С фотографий на меня смотрели папа и… Арина. И не было никаких сомнений, что они вместе. Тот, кто нажимал на затвор фотоаппарата, запечатлел настоящую историю любви. Последний снимок этого альбома - папа уже с моей мамой в день их свадьбы.

   – Я первая познакомилась с Сергеем. Мы встречались больше года и собирались пожениться.

   – Мама увела у тебя папу?

   – Да. Она воспользовалась подходящим случаем и соблазнила моего жениха. А через некоторое время сообщила о своей беременности. Тобой.

   – С ума сойти. А как же ты?

   – А что я? Я не была беременна. А Сергей порядочный человек. Он не мог бросить ребенка.

   – И ты пришла на их свадьбу?

   – Пришла. Выпила лишнего и устроила разборки.

   – Теперь понятно, почему вы столько лет не общались.

   – Все это в прошлом. Я давно простила и Марьяшу, и Сережу. Да и встретила чуть позже свою любовь еще, Петра.

   В каком-то внезапном порыве встала и обняла тетю. Она погладила меня по голове и прошептала:

   – Все будет хорошо, девочка.

   Отчужденность между нами растаяла, я поняла, чтобы ни случилось дальше, у меня есть родной человек в этом мире.

   Сон не шел. Я страшилась наступающего дня. После того, что сказала Лана, боялась, как встретят меня в колледже. Надеялась, что Саша все же позвонит, и в колледж мы поедем вместе. Не могла поверить, что он отказался от меня вот так, даже не поговорив. Ведь мы любили друг друга, он был моим первым и единственным мужчиной.

   Наутро встал вопрос, как добираться до колледжа. Идти на остановку общественного транспорта или вызвать такси? Когда ждать звонка от Саши стало бессмысленно, первым порывом явилось вызвать такси. Но тут, впервые, с минуты ареста родителей, задумалась о своем бюджете. В конце каждого месяца папа переводил на мой счет достаточную сумму денег на мелкие повседневные нужды. Крупные покупки всегда обсуждались и согласовывались отдельно. Я достаточно уже потратила денег в апреле, а на май папа еще не переводил. Аркадий Лукич предупредил, что все счета родителей арестованы, и пользоваться я могу лишь своей личной картой. А на ней денег оставалось катастрофически мало. Я не могу тратиться на такси, но и не могу появиться в колледже наряду с голяками.

   Ситуацию спасла тетя.

   – Вероника, у моего Пети был автомобиль. Я его не продавала. Если хочешь, можешь ездить на нем.

   – Спасибо, – просияла я. Но сразу сникла. – А как же с документами на машину? Если меня остановят, как я объясню, что еду на чужой машине?

   – Ford записан на меня. Я напишу на тебя доверенность.

   Двенадцатилетний синий Ford Fiesta с пробегом чуть более восьмидесяти тысяч километров смотрелся вполне прилично. Конечно, машина не того класса, на котором разъезжает элита. Но все лучше, чем общественный транспорт.

   Я опаздывала. Единственное свободное место на парковке нашлось рядом с серебристым BMW. У меня замерло сердце. ОН сидел в машине, обхватив голову руками. Обернулся посмотреть, кто припарковался рядом. Мазнув взглядом по Fordу, начал уже отворачиваться, но углядев меня, сразу выбрался из машины.

   – Саша, – выдохнула я.

   Как всегда, само совершенство. Только на лице нет моей любимой кривоватой улыбки. Не подошел ко мне. Не распахнул своих объятий.

   – Твоя машина? – кивнул он на Ford.

   – Саша, у меня жизнь рушится, а ты спрашиваешь про машину? И, нет, не моя, это машина тети.

   – Прости, Вероника.

   – За что ты просишь прощения? И почему не отвечал на мои звонки и сообщения?

   – Мне запретили.

   – Что значит запретили? Кто запретил? – уже почти кричала я на него.

   – Я не могу тебе всего сказать, только то, что мы больше не можем быть вместе.

   – Саша, ты готов вот так запросто отказаться от нашей любви? Только из-за того, что родителям твоей девушки предъявили обвинения, которые еще требуется доказать?

   – Прости, – опять повторил он и направился в сторону тренировочного корпуса.

   Я стояла совершенно одна посреди парковки, заполненной машинами студентов и преподавателей, глядя в спину любимого человека, не понимая, как жить дальше, и не ощущая моросящего дождя. От меня отказались не только подруги.

   Урок уже начался. Французский у Алевтины. Открыла дверь класса.

   – Гербова, проходи быстрее, – вполне дружелюбно поторопила меня кураторша.

   – Наша Вероника деньги собирала,

    Оказалось, всех нас обокрала, – вдруг пропел Князев.

   Взрыв хохота.

   Я резко развернулась и вылетела из класса.

   – Вероника, – догнала меня Алевтина Демьяновна.

   Она схватила мою руку, удерживая от дальнейшего бегства.

   – Послушай, если ты проявишь слабость сейчас, они начнут травить тебя. Не позволяй этого. У тебя хватит сил постоять за себя.

   Я не ожидала подобных слов от Алевтины. В моем понимании, она первая могла бы бросить в меня камень, учитывая, как тонко я издевалась в прошлом, демонстрируя свое превосходство над ней.

   – Пожалуй, Вы правы, – развернулась я обратно.

   Мои одногруппники с любопытством наблюдали за мной. Я проследовала к своему месту подле Борьки Блатграпа. Поравнявшись с партой Князева, излишне громко произнесла:

   – Если ты еще хоть раз посмеешь сочинить в мой адрес дурацкие стишки, все узнают о твоем маленьком секрете!

   С лица Стаса схлынули краски. Он отвернулся от меня. А я поняла, что стихов больше не будет.

   Еще в прошлом году я случайно узнала, что демонстрируемая любвеобильность Князева к девочкам липовая. На самом деле он предпочитал мальчиков, но очень боялся, что кто-либо узнает об этом. Я и не собиралась никому рассказывать, но вот сейчас эта информация мне пригодилась.

   Нескладный Боря Блатграп на мое появление, как обычно, никак не отреагировал. Хоть что-то осталось неизменным.

   Урок грамматики немецкого языка, третий по счету на сегодня, прервал голос Резняка по громкоговорителю.

   – Студентке первого курса Веронике Гербовой просьба пройти в кабинет директора.

   – Надеюсь, ее попросят покинуть колледж, – услышала я за спиной шипение Лизы.

   Сердце, в который раз за эти дни, сжалось. Я ведь так искренне любила Лану с Лизой. Несправедливые обвинения подруг ранили не меньше, чем разрыв с Сашей.

   – Вероника, проходи, – как-то слишком уж суетился Юлий Алексеевич.

   Сегодня директор одел футболку с принтом Джима Моррисона, солиста группы The Doors. Под портретом известного музыканта красовалась не менее известная фраза из его песни - I am the Lizard King, I can do anything (Я король ящериц, я способен на все).

   В его кабинете уже находился адвокат Горский. На лбу мужчины залегла складка, во взгляде то ли тревога, то ли печаль.

   Остановилась в центре кабинета.

   – Нет-нет, милая, садись сюда, – пододвинул Юлик мне кресло.

   – Вероника, – начал Аркадий Лукич, когда я присела в предложенное кресло, – к сожалению, у меня слишком дурные вести.

   – Сегодня уже ничто не сломит меня, – пожалуй, излишне оптимистично заявила я.

   Как оказалось, сломит. И еще как. К такой вести готова я не была.

   – Твой папа…, – Аркадий Лукич никак не решался продолжить, – он… он умер сегодня утром. Похороны завтра.

   – Что значит умер? – задала я наитупейший вопрос. – Его что, пытали?

   – Нет, конечно, нет. Просто… сердце. Обширный инфаркт. Ничего нельзя было сделать.

   – Он не мог, – доходила до моего сознания ужасная реальность, – не мог оставить нас с мамой. Папа всегда оберегал нас. Говорил, что никогда не даст в обиду.

   Аркадий Лукич отводил глаза, а Юлик, наоборот, смотрел на меня с большим сочувствием.

   Не выдержала, заскулила. Схватилась за горло, не хватало воздуха. Я открывала рот, пытаясь вдохнуть. Из горла вырывался жалобный скулеж.

   Юлий Алексеевич услужливо подал бутылку с водой. Сделала глоток и не остановилась, пока не выпила всю воду.

   Руки дрожали, в голове все путалось. Моя психика не справлялась с валившимися бедами.

   Директор, напуганный моим состоянием, стал кому-то звонить. Слишком быстро появилась медсестра. Ее пост располагался в другом корпусе. Не иначе, как она дежурила под дверью, ожидая возможного звонка. Женщина сделала мне укол в плечо, и я, то ли потеряла сознание, то ли провалилась в лекарственный сон.

   Очнулась в своей комнате в доме тети. Арина сидела на стуле рядом. Она вышивала.

   – Меня это успокаивает, – заметила тетя, что я открыла глаза.

   – Ты плакала? – сразу увидела я ее покрасневшие, припухшие веки.

   – Да. Мы не виделись с Сережей девятнадцать лет. Но я всегда знала, что он где-то рядом. А теперь вот, его нет. Совсем.

   – Что же теперь делать, тетя?

   – Поддержать твою мать. Мы ей сейчас очень нужны.

   – Кто привез меня из колледжа?

   – Адвокат, Аркадий Лукич. Он вез тебя на своей машине. А Ford недавно секретарь вашего директора доставил.

   – Что ты вышиваешь?

   – Гобелен с маками. У меня много таких. Если захочешь, можешь и себе выбрать.

   – Я подумаю, – вполне серьезно ответила я, хотя еще вчера ничего, кроме презрения, такое занятие у меня не вызвало бы.

   Наутро за нами заехал Аркадий Лукич. До кладбища ехали молча. Я больше не плакала, как и тетя. Каждый из нас по-своему переживал горе.

   Папу в последний путь провожало несколько человек – я, тетя, Аркадий Лукич, мама, два надзирателя, которые привезли ее на кладбище и всего лишь один человек с завода, где папа много лет занимал должность генерального директора, Удельный Сергей Константинович. Я вспомнила, что он занимал должность главного конструктора на заводе.

   На маму больно было смотреть. Она постарела за эти дни и выглядела сейчас почти так же, как и ее старшая сестра. Меня напугала не сколько внешняя перемена, сколько пустой взгляд. Большие карие глаза не выказали никаких эмоций при виде меня и Арины. Я обняла ее, но мамины руки остались опущенными. Когда внесли гроб, мама закричала. Она кричала так громко и пронзительно, ее вид казался таким безумным, что меня захлестнули чувства жалости и нежности к ней.

   Стоило могильщикам начать закапывать могилу, мама бросилась отбирать у них лопаты. Она проявила такую силу, что одну лопату ей даже удалось отобрать. Надзиратель подскочил к маме. Ей скрутили руки и потащили к тюремной машине. Мама вырывалась, мы с Ариной лили слезы, Аркадий Лукич и Сергей Константинович хмурились, могильщики делали свое дело.

   – Как думаешь, мама оправится? – спросила я тетю уже дома.

   – Не хочу нагнетать, Вероника, но мне показалось, что Марьяна тронулась умом. Аркадий Лукич обещал завтра навестить ее. После, он позвонит нам.

   Этим же днем, поздно вечером, на моем телефоне высветился номер Алевтины Демьяновны.

   – Вероника, ты как? – спросила она.

   – Плохо. Но, кажется, моей маме еще хуже.

   – Понимаю. Если хочешь, можешь пропустить несколько дней. У тебя хорошие оценки. Для допуска к экзаменам их вполне хватает.

   – Спасибо, но я лучше приду на занятия. Мне необходимо отвлечься.

   Лучше бы я последовала совету Алевтины и осталась дома.

   Апрель стоял прохладный, я носила кожаную курточку, подбитую горностаевым мехом. Курточку шили по индивидуальному заказу во Франции. На мехе горностая настаивала мама.

   – Вероника, все короли подбивали свои мантии горностаем, – объяснила она мне выбор не самого дорогого из мехов.

   Я и ощущала себя королевой, когда одевала ее.

   И вот сегодня, по окончании занятий, зайдя в раздевалку, обнаружила свою чудесную курточку изрезанной. Я даже догадывалась кто это сделал.

   – Лана, зачем?

   В раздевалке толпилось достаточно много народу, безусловно, всем стало интересно.

   – Нищебродам не положено носить дорогие вещи, – не таясь своего проступка, ответила бывшая подружка.

   Почему я сразу не сомневалась в ее виновности? Ответ прост. Лана восторгалась этой курткой. Она хотела себе такую же, о чем неоднократно сообщала ранее. Ее родители могли купить дочке любую шмотку, но только не такую куртку. Дизайнер, что ее шил, изготавливал исключительно штучные вещи.

   То, что копилось во мне все эти дни, нашло выход. Я бросилась на Лану. Схватила ее за длинные волосы и резко потянула. Девушка закричала. Сдавила ей горло и зашипела:

   – Еще раз притронешься к моим вещам, Лиза узнает, что ее парень изменил ей с тобой.

   – Ты не посмеешь, – просипела Лана.

   – Еще как посмею!

   – Мы тогда были пьяны!

   – А это не важно. Важно то, что это было.

   – Ты давала слово, что Лиза никогда не узнает.

   – Это было до того, как ты испортила мою вещь.

   – Хорошо. Я поняла. Отпусти меня.

   Я разжала пальцы на ее горле. Зрители были разочарованы. Все ждали, что случится драка, а разговора нашего они слышать не могли.

   – Что тут происходит?

   Кто-то успел сообщить Юлику.

   – Мне куртку порезали, – продемонстрировала я директору испорченную вещь.

   – Чья работа, известно?

   – Ее, – ткнула в Лану пальцем.

   – Вот как?

   Директор явно расстроился. Ведь Лана с Лизой его любимицы.

   – Юлий Алексеевич, мы уже все выяснили с Гербовой, – надула полные губки Лана.

   – Вероника, это так?

   – Не совсем. Мне теперь не в чем ходить. Пусть покупает точно такую же куртку или отдает деньги за нее, – мстительно глянула я на Лану.

   – Ты же знаешь, что я не могу купить точно такую же куртку! – заверещала она.

   – Деньгами тоже сойдет. Ты ведь помнишь, мои родители отдали за нее баснословную сумму.

   – Лана, мне придется позвонить твоим родителям и сообщить об инциденте. Необходимо компенсировать нанесенный Веронике ущерб, – решил Резняк.

   – Не звоните. Я сама попрошу у них нужную сумму.

   – Вот и отлично, – повеселел Юлик. – Гербова, от тебя жду подтверждения о поступившей компенсации.

   Молча кивнула и вышла из раздевалки. Похоже, я нашла способ, как бороться со своими обидчиками. Во всяком случае, с Князевым и Ланой сработало.

   – Вероника, звонил Аркадий Лукич, – сообщила тетя, когда я вернулась из колледжа.

   – Что с мамой?

   – Он толком не объяснил. Просил завтра подъехать в следственный изолятор.

   – А нас пустят?

   – Нам выписали пропуска.

   Адвокат Горский с нами в изолятор не поехал.

   – Ждут только родственников, – объяснил он.

   Я думала, что будет, как в кино - мама по одну сторону стекла, мы по другую, когда разговоры ведутся с помощью большой телефонной трубки.

   Но маму мы даже не увидели.

   Нас провели в небольшой кабинет, где уже ждал мужчина в клетчатом пиджаке горчичного цвета.

   – Краскин Роман Петрович, – представился он. – Врач-психиатр.

   В изумлении уставилась на него. Он больше походил на тяжелоатлета, чем на психиатра. Для мужчины средних лет у него оказались весьма хорошие густые волосы каштанового цвета без седины. Также он носил аккуратно подстриженные щетинистые усы.

   – Я пригласил вас по поводу Вашей родственницы Гербовой Марьяны Вениаминовны.

   Мы с тетей выжидающе смотрели на него.

   – Марьяна Вениаминовна серьезно больна. У нее сильное прогрессирующее психическое расстройство. Я подготовил для вас подборку материалов о характере болезни, причинах, протекании, лечении, – он пододвинул нам папку. – Прочтете дома.

   Ни я, ни тетя не притронулись к ней.

   – Для того, чтобы поддерживать Марьяну Вениаминовну в более-менее стабильном состоянии требуется ежедневный медицинский уход и дорогие медикаменты. В больнице при следственном изоляторе мы можем подержать ее еще не больше недели, затем, либо переводим ее в обычную психиатрическую лечебницу, либо вы можете забрать родственницу и поместить ее в хорошую частную клинику.

   Мы с тетей ошарашенно глядели на него.

   – То есть суда над Марьяной не будет? – первой отмерла Арина.

   – Почему? Суд состоится. Женщину признают невменяемой. А сейчас Вам решать, где она будет находиться последующие годы.

   – Годы?! – подскочила я.

   – Да. Скорее всего, Марьяна Вениаминовна уже никогда не оправится.

   – Неужели шансов на выздоровление нет? – совсем потерянно спросила тетя.

   – В частной клинике есть.

   – Тогда, конечно, мы поместим маму в частную клинику!

   – Не торопитесь, девушка. Вот, – психиатр пододвинул мне заламинированный лист.

   – Это…это цена за год? – дрогнул мой голос.

   – Нет. Стоимость указана за месяц.

   Я беспомощно вглядывалась в лист с расценками услуг частной психиатрической клиники.

   – Мы ознакомимся с материалами, что Вы для нас подготовили и в ближайшие дни дадим ответ, – более стойко держала удар Арина.

   – Да, конечно. Но помните, у вас неделя для ответа.

   – Вероника, прости, но у меня нет таких денег, – первой нарушила молчание тетя, когда мы уже сели в Ford и выехали со стоянки для посетителей. – Единственное, что я могу предложить, это продать машину.

   – Денег, что мы выручим за нее, едва хватит на пару месяцев, – ответила удрученно.

   Треволнения дня настигли меня ночью. Я почти не спала, обдумывая, где брать средства для внесения ежемесячного платежа частной клинике. Вспомнилась Алевтина. Теперь понятно, почему она не ходит в салоны красоты и не покупает себе новых платьев. Какой же я была стервой, когда насмехалась над ней.

   Следующий день в колледже проходил для меня, как в тумане. Ничего и никого не замечала. Все мысли сосредоточились на одном – Где взять денег? Поэтому, когда на одном из уроков, кто-то ткнул меня под лопатку, от неожиданности заорала.

   – Нечего так орать, – зашипела Лана. – Я только хотела сказать, что перевела деньги за куртку. Проверь карту.

   – Деньги?

   – Умом что ли тронулась? – прыснула бывшая подружка.

   – Спасибо, Лана, – расплылась я в улыбке.

   Девушка недоверчиво оглядела меня и покрутила у виска.

   – Я поняла, где взять деньги, – произнесла вслух, продолжая улыбаться.

   Блатграп отвлекся от своей тетради и с интересом посмотрел в мою сторону.

   – Все в порядке? – спросила тетя, заметив мое возбужденное состояние, когда я вернулась домой.

   – Более чем! – откликнулась я, сразу направляясь в свою комнату.

   – У меня обед горячий, – шла за мной она.

   – Позже. Сейчас есть дела поважнее, – начала я вытаскивать все свои сумки с до сих пор неразобранными вещами.

   – Вероника, что ты задумала? – послышались нотки беспокойства в голосе тети.

   – Арина, ты только посмотри сколько у меня вещей! Большая часть из них стоит уйму денег.

   – Ты хочешь их продать? – поняла тетя.

   – Да. Мы продадим все это барахло и сможем обеспечить маме уход в нормальной клинике.

   – Вероника, ты уверена? Ведь вырученной суммы вряд ли хватит надолго.

   – Я решила идти работать. Буду откладывать. А когда деньги от продажи вещей закончатся, возьму кредит. Буду погашать его тем, что заработаю.

   – Милая, не глупи! – всплеснула руками тетя. – Тебе надо окончить колледж. И потом, – замялась она, – после всего случившегося, в городе для тебя может не найтись работы.

   – Не волнуйся. Колледж бросать я не собираюсь. А работать решила репетитором. И если в городе учеников не найду, дам объявление по близлежащим регионам, буду сама к ученикам ездить.

   Тетя обняла меня.

   – Как рано тебе пришлось повзрослеть, девочка.

   Весь остаток дня провела за тем, что фотографировала свои бесконечные платья, туфли и украшения. А ночью обрабатывала фотографии и размещала их на всевозможных сайтах.

   Уже на следующий день мне позвонили из крупного столичного бутика.

   – Вероника Сергеевна? – спросил приятный женский голос.

   – Да, это я.

   – Наш бутик «В тренде» предоставляет одежду в аренду для киносъемок и состоятельным клиентам. Мы планируем купить часть предлагаемых Вами вещей и украшений. Когда удобно к Вам подъехать?

   Мы договорились с обладательницей приятного голоса, и я помчалась на пост охраны при въезде в город, выписывать пропуск для представителей бутика «В тренде».

   Бутик купил у меня большую часть вещей за очень и очень приличную сумму. Остальное я продала поштучно через разные сайты. Самую большую выручку принесли часы, подаренные Ланой с Лизой и духи, что купил для меня Саша. Я их так и не распаковала.

   В моем платяном шкафу осталось только самое необходимое. Единственное, с чем я не смогла расстаться - это с подарком папы, бриллиантами, обрамленными в серебро и подарком мамы, платьем, которое я надевала в самый последний день моей беззаботной жизни, в день моего восемнадцатилетия.

   Маму перевезли из следственного изолятора в частную психиатрическую клинику, чьи услуги я оплатила на полгода вперед.

   В мае в колледже начинались экзамены. Первым шло страноведение на английском языке. Отстрелявшись и получив заслуженную пятерку, забежала в раздевалку. Надела легкий плащик и… путь мне преградил Глеб. Третьекурсник, тот самый здоровый нападающий футбольной команды, с которым время от времени развлекалась Лана.

   – Торопишься, куколка?

   – Представь себе, – попробовала обойти я громилу.

   – Не так быстро, – больно ухватил он меня за локоть.

   – Что тебе нужно? – спросила с вызовом, хотя на самом деле тряслась от страха. Ведь мне не совладать с этим здоровяком. И ни одного человека поблизости. Все, либо в классах на экзаменах, либо дома, готовятся к ним.

   – Знаешь, – усмехнулся Глеб, – ты всегда нравилась мне.

   – Да? – искренне удивилась я. – Никогда не замечала интереса с твоей стороны.

   – Это потому, что раньше ты была увлечена Саньком и не замечала ничего вокруг.

   – Извини, но ты мне совсем не нравишься, – вновь попыталась прорваться я к выходу из раздевалки.

   Глеб перехватил меня за талию, глумливо засмеявшись.

   Пыталась вырываться, царапаться, пинать его ногами. Но парень повалил меня на пол, зажал рот одной рукой, чтобы не кричала, а вторую запустил мне под юбку.

   Я задыхалась под его грубой ладонью, его тяжелое тело плотно вдавливалось в мое, не давая не то что сопротивляться, а вообще двигаться. Из моих глаз полились слезы. Неужели меня сейчас изнасилуют?

   Но кто-то свыше не дал свершиться насилию.

   – Ты идиот? – сдернули с меня мерзкую тушу.

   – Какого черта?! – взбеленился Глеб, занося кулак.

   Но тот, кто вмешался, перехватил его.

   – Посмотри туда, – указал на потолок мой спаситель.

   Я тоже невольно подняла глаза. На потолке мигал огонек камеры.

   – Дьявол! – выругался несостоявшийся насильник.

   – Вот именно. Если тренер это увидит, тебя вышибут из команды.

   – Ты прав, – подтянул Глеб свои спущенные спортивные штаны. – Надо валить отсюда. Попробую изъять запись. – Еще увидимся, куколка, – подмигнул он мне и, наконец, убрался.

   – Спасибо, Мстислав, – неловко поднялась я с пола.

   Он не подал мне руки, чтобы помочь, и ничего не ответил. Просто развернулся и вышел вслед за громилой.

   Я знала этого парня. Третьекурсник. Играет в футбольной команде с Сашей и Глебом. Мы познакомились еще в детстве, когда занимались в одной музыкальной школе, где я постигала скрипку, а Мстислав барабанную установку. А еще, он сын Удельного Сергея Константиновича, того самого мужчины, который, не убоявшись пересудов, присутствовал на похоронах моего отца.

   Домой приехала в мрачном расположении духа. Теперь придется быть втройне осторожной. Этот боров Глеб не упустит подходящего случая, чтобы завершить начатое.

   Но о Глебе я тотчас забыла, стоило мне увидеть тетю. Арина, и так не отличавшаяся здоровым видом, сейчас походила на мертвеца. Она лежала на своей кровати, вытянув руки вдоль туловища. Ее лоб покрывала испарина, глаза ввалились, рот перекосило от боли.

   – Что с тобой? – с тревогой разглядывала я ее.

   – Вероника, девочка моя, не хотела я, чтобы ты видела меня в таком состоянии. Но от правды не убежишь.

   – Ты заболела?

   – Давно уже. Болезнь подтачивает меня.

   – А лекарства? Ты что-то пьешь?

   – Регулярно. Но нужные лекарства слишком дороги. Мне, как инвалиду, лекарства предоставляются бесплатно государством. И этого хватает, если вовремя проходит финансирование. Но если оно задерживается, то надо, либо покупать за свой счет, либо потерпеть.

   – И ты предпочитаешь терпеть? – рассердилась я.

   – Вероника, у меня слишком маленькая пенсия. Работать, к сожалению, я уже не могу. Пока был жив Петя, он покупал лекарства, но, когда муж умер, я едва свожу концы с концами.

   – О какой сумме идет речь?

   Тетя назвала, а я присвистнула.

   – Почему ты не обращалась за помощью к сестре? Если бы мама знала, она не оставила бы тебя.

   – Дорогая моя, Марьяна, с той самой ссоры в день их с Сергеем свадьбы, ни разу не позвонила мне. Признаю, я тогда вела себя неподобающе, но до сих пор считаю, что она должна была хотя бы попросить у меня прощение за то, что сделала. Я просто не могла переступить через свою гордость и обратиться за помощью к сестре. Понимаешь?

   – Да, наверное, понимаю, – ободряюще улыбнулась я ей. – Арина, а ты не пробовала продавать все эти гобелены?

   – Что? – не поняла тетя.

   – Твои гобелены. Они очень красивы.

   Я говорила искренне. Все стены тетиной комнаты украшали рамы с вставленными в них вышитыми картинами. Гобелены украшали не только ее комнату, но и прихожую. Подозреваю, что были и другие полотна, запрятанные по шкафам ее квартиры.

   – Тебе правда нравится?

   – Правда. Особенно те, что с цветами.

   – Если ты поможешь мне с продажей, я не прочь немного поторговать, – слабо улыбнулась тетя. – Но я совсем не умею всего этого делать через компьютер.

   – Конечно, помогу. Давай так, как только тебе станет полегче, ты отберешь те полотна, с которыми готова расстаться, а я размещу фотографии на нужных сайтах.

   – Заметано, – смешно прозвучало слово молодежного сленга из уст тети.

   – А пока подумаем, где взять деньги на твое лекарство.

   – Не беспокойся обо мне, Вероника. Рано или поздно субсидия поступит, и я куплю лекарства.

   Но я не собиралась ждать этого рано или поздно. Не хватало еще лишиться вновь обретенной родственницы. И нужная сумма, можно сказать, буквально упала мне в руки на следующий же день.

   – Класс, внимание! – призвала нас Алевтина после консультации к экзамену по техническому переводу. – Через две недели у нас выпускной вечер. Кто сдавал деньги, запомните, автобусы отправляются ровно в шесть утра. Не опаздывать. Ждать никого не будем.

   – Почему так рано? – заныла Лиза.

   – Наша Лиза долго спит,

    В блаженстве до утра.

    Как же я завидую тебе,

    Лизкина кровать! – продекламировал Стас.

   – Не паясничайте, – прикрикнула кураторша и добавила:

   – Рано, потому что ехать далеко, а у нас программа насыщенная.

   – Алевтина Демьяновна, – подошла к учительнице, когда все разошлись, – могу я вернуть деньги за выпускной?

   – Можешь. Как раз Минина со второго курса изъявила желание ехать, а мест уже нет. Вероника, но ты уверена? Твои родители заранее внесли оплату на эту поездку.

   – У меня папа умер, мама в сумасшедшем доме и тетя делает вид, что может обойтись без лекарств. Так что, да, я вполне уверена.

   – Хорошо. Давай, сразу свяжемся с Мининой.

   Она набрала номер второкурсницы.

   – Людмила, ты еще горишь желанием ехать на выпускной?

   – Да!!! – заорала невидимая Людмила.

   – Когда сможешь внести оплату?

   – Сейчас! Я деньги с собой ношу, чтобы никто меня не опередил, если место освободится. А что, кто-то отказался?

   – Вероника Гербова. Приходи в кабинет французского языка. Сразу передашь ей деньги, а я пока твое имя в списки внесу, вместо Вероники.

   – Бегу! – закричали в трубку. И уже минут через пять Люда Минина появилась в кабинете.

   Девушка отдала мне требуемую сумму, удостоверилась, что ее внесли в списки и убежала делиться радостной новостью со своими друзьями.

   – Вероника, – окликнула Алевтина, когда я уже собралась уходить. – Твоя мама теперь ведь находится в том же учреждении, что и моя?

   – Да, – ответила с опаской, не зная, к чему она клонит.

   – Я знаю, как можно сэкономить на ежемесячном платеже, – неожиданно заявила она.

   – Это возможно?

   – Да. Я тоже не сразу узнала и первые месяцы переплачивала. Надо подать заявление в соцзащиту, что ты являешься опекуном и в связи с трудным материальным положением просишь получать дотацию. Сумму, конечно, выделяют небольшую, но все же. Соцзащита сама переводит деньги в клинику, а клиника, соответственно тебе выставляет счет, уменьшенный на эту сумму.

   – Спасибо большое, – с чувством поблагодарила я Алевтину.

   Уж не знаю, почему она принимает во мне такое участие, но я была искренне ей благодарна.

   – Ты уверена? Не поедешь на выпускной? – не могла поверить тетя.

   – Арина, я не смогу веселиться, зная, что ты тут умираешь. Да и не хочу я ехать… после всего.

   В колледже сложилась традиция, каждый год студенты со всех четырех курсов могли поехать на празднование выпускного вечера. Записывались и сдавали оплату заранее. Понятное дело, что позволить себе поездку могла элита и какая-то часть из середняков. Администрация колледжа бронировала отель на три дня и составляла интересную программу. В этом году выпуск будет проходить в одном из отелей города Переславль- Залесский на берегу Плещеева озера. Помимо вечеринки и культурной программы с посещением музеев, выпускников ждет фестиваль воздушных шаров с возможностью отправиться в полет на этом самом шаре.

   Переживу.

   Я сдала экзамены и занялась поиском учеников. Как ни странно, на мои объявления откликнулось не так уж и мало людей. В основном родители школьников из середняков, кому требовалось подтянуть за лето иностранный язык. Их устраивала запрашиваемая мною цена, что была ниже рыночной.

   Первое лето в моей жизни без заграничных курортов, вообще без каких-либо курортов и развлечений. И пролетело оно быстро.

   – Все трудишься, голубка моя, – сокрушалась тетя, когда я отправлялась к очередному ученику.

   – А что просто так сидеть? Подруг у меня теперь нет. Парень меня бросил. Денег куда-то сходить нет. К тому же, с сентября я не смогу взять много учеников, заработок уменьшится. Надо постараться накопить как можно больше за лето.

   С началом осени возобновились занятия в колледже. Теперь я второкурсница. Хорошая новость состояла в том, что после лета не вернулся здоровяк Глеб. Его предков перевели на службу в столичную больницу, в связи с чем, вся семейка убралась из города.

   Ножом по сердцу полоснула весть о том, что Саша теперь встречается с Тоней Халбицкой, чей отец занял на заводе должность моего отца.

   Я перестала посещать футбольные матчи.

   – Они на выпускном скорефанились, – сообщила мне Василиса Рогожина.

   Вася за лето стала еще толще, что ее совсем не печалило. Она продолжала есть на уроках и стойко сносить колкости одногруппников.

   – Снится Ваське ночью колбаса,

    Рыба семга и икра, – дурашливым голосом завывал Стас.

   – Почему ты это терпишь? – спрашивала я ее.

   – Да мне все равно, пусть сочиняет, – отвечала незлобливая Василиса.

   Эта девочка оказалась единственной во всем колледже, кто готов был со мной общаться. Да, еще нескладный Боря Блатграп. Он даже стал задавать мне вопросы. Правда, всегда невпопад и не по делу.

   – Какая у тебя группа крови? – спрашивал он.

   – Как хорошо ты знаешь Германию? – следовал такой вопрос.

   – Драться умеешь? – неожиданно уточнял он.

   Я совсем не понимала его, но на вопросы отвечала.

   Элита сторонилась меня, упорно поддерживая версию моего участия в махинациях благотворительного фонда. Голяки и середняки смотрели насмешливо, не принимая в свои стайки. И только Вася Рогожина, над которой в прошлом я смеялась не меньше остальных учащихся, не отвернулась от меня. И, что уж тут говорить, … она делилась со мной едой.

   Возможно, Василиса и Боря хорошо относились ко мне потому, что и сами считались изгоями в колледже. Они подвергались не меньшему троллингу, чем я. А я старалась учиться у них тому спокойствию, с которым они воспринимали травлю. Порой, это было очень сложно. Вот, как сегодня.

   Последний урок окончился, и я спешно покинула стоянку колледжа. Надо успеть к ученику.

   Только выехала на нужную дорогу, мимо, вихрем пронесся Mercedes одного из третьекурсников. Из открытых окон долбила агрессивная музыка, и слышался смех нескольких парней. Неожиданно, машина стала сбавлять скорость, и стоило мне подъехать ближе, как ее водитель резко затормозил.

   – Придурок! – выругалась я, едва не врезавшись.

   – Эй, курочка! – высунулся из окна один из пассажиров Mercedesa, – говорят, тебе подпалили перышки. Мы не против тебя пощипать!

   Вспомнила слова автоинструктора - «Не отвечайте на дороге встречной агрессией и постарайтесь сохранять спокойствие. Когда вы находитесь за рулем - эмоции не самые лучшие помощники вам».

   Показала парню средний палец.

   В машине заржали. Mercedes мигнул задними фарами и с визгом стартанул. Успела заметить, как из его заднего окна что-то вылетело, но не успела затормозить и наехала на это что-то. Машину сразу повело, в переднем правом колесе послышался посторонний стук. Пришлось съехала на обочину.

   – Вот черт! И что теперь делать?

   Колесо быстро спускалось. В него воткнулся огромный гвоздь, торчащий из дощечки. Это ее стук я услышала, когда машину повело. Ближайший шиномонтаж в пятнадцати минутах езды. С таким колесом не доехать. О том, чтобы поменять колесо самой, не могло быть и речи. Я его попросту не подниму. Остается только вызывать эвакуатор и расставаться с деньгами, которые с таким трудом копятся на будущие взносы за мамино лечение.

   На обочину плавно съехала черная Toyota Camry.

   – Что случилось?

   – Колесо пробило, – ответила я Мстиславу.

   – Запаска есть?

   – В багажнике.

   – Открывай.

   В изумлении уставилась на парня в дорогом костюме. Почему-то Мстислав предпочитал носить костюмы, а не футболки с джинсами, как большинство парней колледжа.

   Так как я не двигалась, он слегка пожал плечами и сам открыл багажник Forda. Достал запасное колесо и домкрат.

   – Инструментов нет?

   – К-каких инструментов? – прозаикалась я, осознавая, что выгляжу полной дурой.

   Мстислав вздохнул и вернулся к своей машине. За чемоданчиком с инструментами. А уже через пару минут он снимал пробитое колесо и менял его на запасное. Ему потребовалось пятнадцать минут.

   – Все, – закрыл он крышку багажника моего Forda. – Потом заедь на шиномонтаж, попроси, чтобы проколотое колесо заклеили.

   – Хорошо, заеду.

   – Мстислав, – остановила я его, когда он уже собрался уходить. – Ты разве не знаешь, что со мной никто не общается?

   – А я и не общаюсь. Просто помог колесо поменять. Или ты сама могла поменять?

   – Нет, не могла.

   Он уехал, больше ничего не сказав. Его красавица Toyota быстро скрылась из виду.

   К своему ученику, постигающему английские транскрипции, я опоздала всего лишь на четыре минуты.

   Дома тетя обнаружилась за компьютером.

   – Что изучаешь? – посмотрела на экран и не поверила своим глазам.

   «Троллинг - это оскорбительные и провокационные издевательства», – прочла я вслух.

   – Арина, зачем тебе знать, что такое троллинг?

   – Сын нашей соседки Майи Степановны говорит, что ты подвергаешься этому самому троллингу в колледже, – чуть смутившись ответила она. – Милая, это так?

   – Есть немного, – нехотя призналась я. – Но ты не волнуйся, все не настолько ужасно. И вообще, лучше бы ты вышивала, а не морочила себе голову, – попыталась отвлечь я ее.

   Маневр удался.

   – О, Вероника! Мне удалось продать два своих гобелена, – восторженно сообщила она.

   – Вот видишь, говорила же, что покупатели найдутся.

   Недавно я зарегистрировала тетю в различных сообществах, связанных с рукоделием и научила, как выставлять товары на продажу. Теперь она радовалась каждому лайку под фотографиями своих работ и обязательно сообщала мне, что кому-то еще понравился тот или иной ее гобелен.

   – А куда делась фарфоровая собачка? – заметила я отсутствие одной фигурки на полке.

   – Мне показалось, что тебя раздражают все эти статуэтки, и я решила перенести их в свою комнату. Только начала, как пришла Майя со своим троллингом. Вот я и отвлеклась.

   – Пожалуйста, не убирай. Пусть собачка вернется на место.

   – Ты серьезно? – озарилось улыбкой лицо тети.

   – Вполне, – заверила я ее.

   И ничуть не кривила. То, что еще совсем недавно казалось мне мещанством и безвкусицей, приобрело иной смысл. Теперь-то я знала, что эту собачку тетя с мужем привезли из Ликино-Дулево, а вот эта дама - Вербилковский фарфор. Чудесный сине-белый кот приехал из Гжели, а глиняный баран из Дымково.

   Арина с дядей Петей не имели возможности посещать заграничные курорты, зато они объездили всю Россию, изучили все наши народные промыслы и отовсюду привозили памятные вещицы.

   Не возмущали больше и пестрые дощечки на кухне. Наоборот, меня стало восхищать мастерство художников из Хохломы и Городца.

   – Ты завтра навещаешь Марьяну? – спросила тетя.

   – Да, еду к маме сразу после колледжа.

   – Я вышила для нее небольшую картину. Возможно, ее порадует.

   – Анютины глазки? – взяла я из рук Арины небольшое полотно, уже вставленное в рамку. – Мамины любимые цветы.

   – Сестре всегда нравились эти цветы. Она говорила, что ее жизнь будет такой же яркой, как лепестки анютиных глазок, – вздохнула тетя.

   – Мама, смотри, что я тебе принесла, – передала на следующий день тетин подарок.

   Мама долго рассматривала гобелен, водя пальцами по стежкам. Затем улыбнулась и швырнула картину об стену.

   – Мама, этим не бросаются, это ставится на тумбочку, – вставила я картину в вылетевшую от удара рамку.

   Она безучастно отвернулась от меня и принялась расчесывать свои волосы. Ее волосы, после папиных похорон, полностью поседели, но приобрели не мышиный серый цвет, а молочно-белый.

   Выходя из палаты, столкнулась с Алевтиной.

   – Как мама? – спросила учительница.

   – Без изменений.

   – Это лучше, чем если бы ей стало хуже, – попыталась поддержать она меня.

   – Алевтина Демьяновна, простите меня, – неожиданно для самой себя произнесла я.

   – За что? – не поняла женщина.

   – За то, что не понимала, не хотела понимать, каково Вам приходится. Я вела себя отвратительно.

   – Вероника, ты же не могла знать. Все в порядке, – протянула она мне руку.

   – Спасибо, – ответила я на пожатие.

   – Вероника Сергеевна, – прервал нас заместитель главврача клиники по административным вопросам.

   – Да?

   – Заканчивается октябрь. Вы помните, что в ноябре надо вносить плату за содержание Марьяны Вениаминовны?

   – Конечно. Счет будет оплачен вовремя, – заверила я мужчину.

   Как раз вчера подала заявку на кредит и ждала одобрения от банка. Как только банк зачислит деньги на мой счет, переведу требуемую сумму в клинику.

   Утром слегка припозднилась к первому уроку. На дороге образовалась пробка из-за аварии. В этой пробке стояла не только я, но и большинство учеников и преподавателей. Так что на занятия бежали все вместе.

   – Вероника! – окликнул до боли знакомый голос.

   Я споткнулась от неожиданности, неуклюже взмахнув руками, стала падать. Но Саша подхватил меня. Электрический разряд пробежал в том месте, где наши руки соприкоснулись.

   «Скрещенья рук, скрещенья ног. Судьбы скрещенья», – сами собой возникли в голове строчки из стихотворения Бориса Леонидовича Пастернака .

   Мы не разговаривали с Сашей с того самого злополучного дня, когда он оставил меня одну на парковке.

   Я все еще любила его.

   – Вероника, я только хотел сказать, – начал он.

   – Любовь моя, пришел навестить меня? – высунулась из класса Халбицкая. Девушка оттеснила меня и повисла на шее у Саши.

   Я быстро зашла в класс, где преподаватель всемирной истории уже записывал тему урока на доске.

   – Гербова, давай быстрее, – поторопил он меня.

   Половину урока я думала о Саше и о том, что он хотел мне сказать. Его связь с Тоней ранила. Его отказ от меня переносился болезненно. Но в свете того, что случилось с моими родителями, не настолько чувствительно, как откажись он от меня, если бы моя жизнь осталась прежней.

   – Тебе сообщение пришло, – отвлек от тягостного самокопания Борька Блатграп.

   – Спасибо, – достала я телефон из кармана рюкзака.

   Прочитав сообщение, забыла и о Саше, и о своих не угасших чувствах к нему.

   Не может быть! – перечитывала строки сообщения вновь и вновь. Я даже не допускала мысли, что такое возможно.

   – Он мой! – возникла у моей парты Тоня Халбицкая, когда прозвенел звонок.

   – Кто? – нервно кидала тетради и учебники в рюкзак, не понимая, о чем говорит блондинка.

   – Саша Зарецкий. Не мечтай, что он вернется к тебе!

   – Да ради бога! – оттолкнула я ее со своего пути и бросилась на улицу.

   – Ненормальная! – крикнула Тоня вслед.

   Но мне было не до нее.

   В парке за колледжем имелось несколько укромных лавочек. На одной из них я и устроилась, дав волю слезам и не обращая внимания на колючий ветер.

   – Неприятности?

   – Ты что, следишь за мной?

   Мстислав устроился на лавочке рядом.

   – Нет, просто ты выскочила на улицу, как буйнопомешанная. Я решил проверить, не собралась ли ты наложить на себя руки.

   – Даже если и так, тебе-то что? – рявкнула я.

   – Так скажешь, что случилось? – проигнорировал он мой выпад.

   – Банк отказал выдать мне кредит, – протянула я ему телефон с открытым сообщением на экране.

   – Зачем тебе такая большая сумма? – прочел он ответ на мой запрос в банк.

   – Мама в частной клинике. Лечение стоит дорого, – пояснила, немного взяв себя в руки.

   – Ясно.

   Какое-то время я глотала слезы, а Мстислав просто молча сидел рядом. Потом достал из кармана пиджака банковскую карту и протянул мне.

   Я не понимала его действий и не спешила брать карту. Тем временем, из своей сумки он извлек ручку с бумагой и написал четыре цифры.

   – Это пин-код. Переведешь в клинику сколько надо.

   – Но… я не могу.

   – Почему? Ты же собиралась платить кредит банку. А будешь платить мне. Так тебе получится даже выгоднее, не придется переплачивать банковский процент.

   В изумлении рассматривала парня, только сейчас подмечая насколько он привлекателен. В школьные годы Мстислав не особо отличался от своих сверстников, был обычным нескладным мальчишкой. Сейчас, подле меня, расположился высокий, красивый парень с копной темных волос, по которым он только что небрежно провел пятерней. Узкое лицо с сильно очерченными скулами, тонкие губы, очень выразительные глаза. «Настоящий аристократ», – сказала бы моя мама.

   – Почему ты помогаешь мне? Я ведь вижу, что не особо нравлюсь тебе.

   – Из-за твоего отца, – помолчав, неожиданно ответил Мстислав.

   – Из-за моего папы? – изумилась я.

   – Твой отец был хорошим человеком. Мои родители уверены, что его специально оговорили, подставили. А я доверяю своим родителям.

   Меня вдруг накрыло жуткое понимание. Я вспомнила, как на моем дне рождения о чем-то шептались отцы Лизы, Саши и Тони. Наверняка, с ними в сговоре и этот следователь, Константин Петрович, что проводил обыск в нашем коттедже. Он попросту подкинул улики. Выходит, все обвинения были сфабрикованы. И те, кто подставил папу, тщательно готовились. Специально ждали моего восемнадцатилетия, чтобы я ни на что не смогла претендовать. Вот почему папа выглядел таким поникшим, когда ему предъявили обвинения. Он понял, что его предали те люди, кому он доверял. И сердце его не выдержало вовсе не из-за ареста. Оно не выдержало оговора, вероломного предательства.

   Мстислав ушел, оставив в моих руках карту и бумажку с пин-кодом. А я еще долго сидела на лавочке, размазывая слезы по лицу. Поднялась, когда почувствовала, что сильно продрогла на ветру.

   Отменила на сегодня два урока с учениками и поехала в офис Аркадия Лукича.

   Адвокат внимательно выслушал меня, осушил стакан воды, похрустел пальцами и задумчиво произнес:

   – То, что ты говоришь, Вероника, звучит вполне убедительно. Признаться, я и сам подозреваю сговор. Но, в деле замешаны слишком влиятельные лица. Если я начну копать, меня попросту уберут.

   – И что, совсем ничего нельзя сделать? Мы должны обелить имя моих родителей!

   – Твое желание понятно. Давай так, ты о своих подозрениях не болтай. Не ровен час, услышит тот, кому не следует. А я пока буду зондировать почву и собирать материал, которым мы воспользуемся в подходящий момент.

   Меня не совсем устраивало предложение Горского. Я хотела тотчас начать действовать, начать расспрашивать людей. Но, конечно же, разумность его доводов казалась очевидной. Поэтому, я пообещала не высовываться и ждать информации от адвоката.

   Время бежало быстро. Занятая учебой, работой, домашними делами, и не заметила, как подкрался слякотный апрель. Я приняла предложение Мстислава и исправно вносила платежи на его карту. Он никогда не торопил меня, да и вообще больше не общался со мной, присылая лишь сообщения с подтверждением, что очередной перевод от меня получен.

   Саша более ко мне не подходил. Порой, ловила на себе его взгляды. Я отворачивалась.

   А незадолго до моего дня рождения исчез Боря Блатграп.

   – Его родители продали бизнес и уехали в Дортмунд, – пояснила нам Алевтина.

   Расстроилась. Ну да, у них же немецкие корни, вот и подались в Германию, – сердилась я на то, что, Боря уехал, даже не попрощавшись.

   Мои девятнадцать лет мы праздновали вдвоем с тетей на маленькой кухоньке ее квартиры. Пили красное вино и ели шоколадный торт, который Арина выпекла сама. Смотрели новости, транслируемые через крошечный телевизор, едва вместившийся на стене кухни.

   – Арина, смотри! – подскочила я, вперившись в экран телевизора.

   – Ученые и экологи подвели итоги экспедиции по исследованию популяции гренландских китов в Охотском море. Это единственная популяция редкого кита, которая не покидает российских вод. Выяснилось, что животные запутываются в орудиях лова, – говорил диктор. – Экологи отметили, что подобные запутывания могут оказаться очень опасными для китов - по мере продвижения животного в воде веревки затягиваются на теле все более плотно, что зачастую приводит к ампутации хвостового плавника*.

   Диктор еще много говорил, а в конце репортажа добавил:

   – Мы приносим искреннюю благодарность благотворительному фонду Гербовой Марьяны Вениаминовны. Фонд собрал нужную сумму всего за один день, благодаря чему и состоялась экспедиция.

   Я заплакала. Тетя тоже.

   – Надо обязательно сказать Марьяне.

   – Я покажу ей репортаж по телефону. Врач считает, что мама хорошо реагирует на визуализацию.

   – Вероника, что же это я?! – спохватилась Арина. – У меня есть для тебя подарок.

   Она убежала в свою комнату и вернулась с конвертом.

   – Билет на выпускной вечер?! – не могла поверить я.

   – Да, – гордо ответила тетя. – Мои гобелены хорошо покупают, вот я и накопила. В прошлом году ты лишилась выпускного по моей вине. Поэтому, на этот раз ты обязательно едешь!

   – Тетя, спасибо, – обняла я ее.

   – Мне не удалось выкупить номер для элиты, но Ваша Алевтина заверила, что номера попроще не такие уж плохие.

   – Это не важно. Главное, я смогу поехать.

   – Алевтина сказала, что поселит тебя с Василисой Рогожиной. Ты ведь не против этой девочки?

   – Совсем не против, – заверила я тетю.

   В этом году выпускной будет проводиться неподалеку от города Ярославль. И, помимо вечеринки, в отеле, который забронировала администрация колледжа, выпускники смогут поплавать с дельфинами.

ГЛАВА 3. АТМОСФЕРНОЕ ЯВЛЕНИЕ

– Второкурсники! Слушаем внимательно программу выпускного вечера, – заострила внимание всех Алевтина Демьяновна, когда мы заняли свои места в автобусе.

   Всего автобусов в Ярославль отправлялось четыре. По одному на каждый курс.

   Устроилась рядом с Василисой Рогожиной. Вася первым делом открыла свой рюкзак и достала большую пачку чипсов.

   – Хочешь? – протянула она мне пакет.

   – Нет, спасибо, – отказалась я.

   Мое настроение оставляло желать лучшего. А все из-за того, что Саша Зарецкий в Ярославль не поехал. Он вообще не пришел к автобусам.

   – Его, как раз накануне, пригласили на отбор в