Оглавление
АННОТАЦИЯ
Эйли ничего не знает о своем отце. Когда-то она мечтала, что папа придет. Потом решила, что ненавидит его. Но однажды они встретятся, и настанет время узнать правду. Не только о мужчине, исчезнувшем еще до появления Эйли на свет, но и о мире, в который когда-то попала ее мать.
ПРОЛОГ
— Нильсен, урок уже начался, вы не заметили? — перед лицом мелькнули тонкие пальцы с безупречным маникюром, я торопливо захлопнула тетрадь, но поздно: мисс Вайлд успела заметить только что начатую домашку. Выдернула тетрадь из-под моей ладони, полистала, вернула на стол и укоризненно сказала: — У вас, Нильсен, яркий и несомненный талант к моему предмету, а вы думаете о чем угодно, только не о развитии своего дара.
— Но я ведь не собираюсь становиться гадалкой, — возразила я.
Мисс Вайлд нахмурилась.
— К выпускному классу не понимать всех возможностей применения предмета в жизни — безобразие, Нильсен. К следующему уроку жду от вас эссе на тему «Ясновидение и прорицания на работе и в сложных жизненных ситуациях», а сейчас прошу за мой стол. Займемся практикой.
По классу прошелестел общий вздох облегчения: становиться жертвой мисс Вайлд на практической части урока никто не любит. Я кивнула и спокойно прошла к круглому, накрытому темной скатертью столу. Мне, в отличие от большинства моих одноклассников, практика всегда удается без проблем. Даже когда в теории плаваю, а сегодняшнюю тему я знала. Успела прочитать на перемене, да и объяснения с прошлого урока отлично отложились в памяти.
Мисс Вайлд выставила на стол гадальный шар и приглушила свет. В классе сгустился таинственный полумрак, то есть в определении «таинственный», а как по мне, так просто сонный. Еще и мягкое кресло вместо жесткого стула… Я зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью.
— Не спите, Нильсен, — неожиданно мягко сказала мисс Вайлд. — Я предвижу, что увиденное сейчас сыграет важную роль в вашей жизни. Возможно, определяющую роль. Итак, что вы хотите узреть? Что вас волнует? Какой вопрос не имеет ответа и не дает покоя?
Что меня волнует? Много чего. Послезавтрашний матч по ведьмоболу, на который меня поставили забивающей, а не вратарем, как раньше. Линда Якобс, с какого-то перепугу вообразившая, будто я хочу увести от нее красавчика Хиггинса — ха, было б кого уводить, самовлюбленный осел! И огненные заклятья никак не даются, а без них мне светит «приемлемо» вместо «отлично» в аттестате. Но это все ерунда, повседневные заботы, гадать на них — все равно что со здоровыми ногами ковылять на костылях. К прорицаниям нужно обращаться с тем, что никак не решить иначе, а отбросить и забыть тоже не получается.
Я положила ладони на шар, сосредоточилась, всматриваясь в туманную глубину. «Покажи мне отца. Кто он? Он жив? Если жив, где его носит все эти годы?»
Считается, что для неопытного прорицателя нормально увидеть размытые тени, фигуры, знаки, которые еще нужно истолковать. Но я увидела четкую, ясную картинку. Мужчина, высокий, худощавый, но с очень даже заметными мускулами, надевал рубашку, сидя на разворошенной кровати. Повернул голову к стоявшей в паре шагов женщине, шевельнулись четко очерченные губы. Он, похоже, был недоволен и раздражен. Резко встал, женщина махнула рукой, словно говоря: «Ну и проваливай!»
Она стояла спиной, и на мгновение мне почудилось, что это мама. Тот же рост, та же фигура. Только у мамы никогда не было короткой стрижки, она всегда носила косу. Зато волосы у… этой… того же оттенка, что у мамы, очень светлая, холодная блондинка.
Мужчина шагнул как будто прямо на меня. Даже показалось, что наши взгляды встретились, что он собирается что-то мне сказать, но тут видение исчезло.
А передо мной все еще стояло его лицо. Четко, будто наяву. Короткие каштановые с рыжиной волосы, резкие черты. Серые слегка прищуренные глаза, точно такие же, как те, что я привыкла видеть в зеркале. Да и в лице сходство есть. Отец, никаких сомнений.
Значит, пока я мечтала, что однажды в моей жизни появится папа, он шлялся по чужим бабам?! Ненавижу!
Перед глазами вспыхнула алая пелена, голову словно сдавило горячим обручем. И тут же ударило сразу со всех сторон морозным воздухом, мгновенно превратившимся в ледяной панцирь.
Это последнее ощущение я знала: целительский стазис. Но почему? Что со мной было до этого?
— Нильсен, — голос мисс Вайлд слышался как будто издали, будто правда сквозь толщу льда. — Расслабьтесь. Дышите. Я снимаю стазис, я не удержу его долго, да вам и не надо. Успокойтесь, все хорошо.
Хорошо? Горечь и обида вспухли в груди обжигающим комом. Хорошо?!
— Ответы всегда лучше вопросов. Какими бы они ни оказались. Ну же, Элинор, давайте, дышите.
Ледяной панцирь исчез, перед носом оказался флакон с летучим успокоительным. Я глубоко вдохнула. Да. Надо успокоиться. Ничего ведь не изменилось на самом деле, как мы жили с мамой, так и будем жить. Только я перестану ждать, что однажды к нам вернется папа.
Но когда-нибудь я его повстречаю, и тогда… сам виноват, папочка!
ГЛАВА 1. Новогодние желания
Новый год — очень странный праздник. В нем нет магической составляющей, но есть ощущение волшебства. Нет повода надеяться на перемены больше, чем вчера или позавчера, но все равно надеешься. Ждешь подарков, даже если твердо знаешь, что никто и ничего тебе не подарит. Ну, кроме чего-нибудь полезного от мамы, конечно, и конфет от девчонок.
Всего лишь день, такой же, как все остальные дни. Этот чертов новый год можно было бы назначить на любую другую дату, но нет, его радостно празднуют среди зимы, невзирая ни на какие морозы, бураны и снежные заносы. Развешивают гирлянды, наряжают елки, сметают с прилавков открытки, конфеты и фейерверки. Подводят итоги, составляют планы и дают обещания. Загадывают желания, в конце концов!
И даже мое отвратительное в последние дни настроение отступило под напором всеобщей беззаботности, шума, песен, магических фокусов и огромной елки на площади перед мэрией. Зря я не хотела сюда идти, и хорошо, что девчонки из команды все-таки вытащили меня гулять со всеми.
— Эйли, а ты что загадала? — спросила Джесси, небрежно испепелив стаканчик из-под кофе — так легко и филигранно точно, что я завистливо вздохнула. Мне-то по огненным чарам светит пересдача…
Вопросу я не удивилась: кроме того, что мы подруги, Джессика Энгель очень серьезно относится к моему прорицательскому дару. Почти так же серьезно, как мисс Вайлд. Ей почему-то кажется, что все мной загаданное обязательно так или иначе сбудется. Ха! Если бы… Уж я бы тогда!..
— Увлекательное путешествие и пламенную любовь, — брякнула первое пришедшее на ум. Не говорить же правду: встретить родного папу и приласкать его по голове чем-нибудь тяжелым. Желательно так, чтобы потом была возможность немного попинать лежащую тушку ногами. Джесси не поймет, она добрая домашняя девочка из благополучной семьи, ее отец души не чает в обеих дочках.
— А я думала, победу в финале, — протянула Аннабель, наша бессменная подающая. — Все-таки тебя только что выбрали капитаном! Я бы не знаю как волновалась!
— Я волнуюсь, — не стала отрицать я. — Но мы справимся. У нас же крутая команда! А загадывать имеет смысл то, что никак не зависит от тебя лично. Ну, понимаешь, чтобы подключилась новогодняя магия и все такое.
— По-моему, из путешествия и победы в финале финал более… ай! — бегущий навстречу парень задел Джесси плечом, да так, что та чуть не упала, я едва успела подхватить.
— Смотри, куда несешься! — крикнула вслед Аннабель. — Баран неуклюжий.
Но того уже и след простыл, только дурацкий бело-синий помпон вязаной шапки мелькнул в толпе.
— Более вероятно путешествие, — закончила Джессика.
Я даже отвечать не стала. Учитывая, что особенным пессимизмом Джесс не страдает, это не «нам не выиграть», а скорее «что такого особенного в путешествии?» — ну так конечно, ничего особенного, когда твой папа — владелец десятка заведений общепита, от крутого ресторана до студенческой столовой, и к тому же член городского совета! Нет, Джесс вовсе не кичится богатством, она просто не очень понимает, что может, а чего не может себе позволить девчонка, живущая вдвоем с матерью на чердаке аптеки. Все-таки я подрабатываю и внешне выгляжу вполне благополучной.
Зато ответила Аннабель:
— Кому как, Джесси. Я вот снова поеду с отцом к бабке в деревню на все каникулы. Вроде и путешествие, а ничуть не увлекательно. Сиди за оградой, вари зелья или возись на ферме, тоска!
Я отвернулась, сделала вид, будто меня привлекло представление под елкой. Ферма бабки Аннабель — еще один повод ощутить себя неполноценной. Нет, я вовсе не любитель деревенских радостей, но мама, точно знаю, с радостью променяла бы аптечный чердак на деревенский дом. Свой дом. Только это еще более нереально, чем комбо из увлекательного путешествия и пламенной любви. Чтобы жить за городскими стенами, нужна и сила побольше, и умения получше, чем у первой ведьмы в семье, пришедшей из обычного мира аж в семнадцать лет.
На самом деле у нас в городке много таких, как мама, то есть магов и ведьм первого поколения. Витчтаун, Городок Ведьм, Город-За-Барьером, для них и создан. Сюда так или иначе попадают те, в ком проснулась сила и кому больше нет места в мире обычных людей. Они здесь учатся, привыкают к новой реальности. И по большей части здесь же и остаются. Потому что Витчтаун — безопасен, понятен, он еще не сам волшебный мир, а только порог. Настоящие чудеса и настоящие опасности начинаются дальше.
— Эй, девчонки! Скучаете? — Мик Андерсен, капитан нашей школьной сборной по магоболу, облапил меня, развернул к девчонкам лицом и предусмотрительно отскочил подальше. — Как насчет выпить пунша в «Горящей саламандре»? Возражения не принимаются! Мне не с кем обсудить стратегию.
— Потому что твои парни уже разбегаются, едва тебя увидев? — фыркнула Аннабель. — Ладно, Андерсен, так и быть, но ты угощаешь.
— До тех пор, пока вы будете в состоянии осмысленно слушать, — он театрально прижал ладонь к сердцу.
— То есть — кивать с умным видом, — перевела Аннабель. — Договорились. Кажется, девочки, по домам мы пойдем пьяные.
— Нас понесут, — мрачно сказала я. — Потому что Андерсен способен говорить очень долго.
Ну же, возрази, скажи хоть что-нибудь умное!
— И нудно, — добавила мстительно, не дождавшись ни слова.
— Ты жестока, Нильсен, — Мик легким взмахом руки стряхнул с темных волос снежинки, обнял за талию Аннабель и двинулся через площадь к Вишневой улице, на которой, в трех кварталах от мэрии, болталась вывеска «Горящей саламандры». Внутри я не бывала ни разу. Вот и восполню пробел.
— Идем, Эйли, — Джесс подхватила меня под руку и шепнула на ухо: — Не расстраивайся так заметно. Андерсен дурак. Он тебя не стоит.
— Ты слишком наблюдательна, — буркнула я. — Успокаивает одно, что ты — редкое исключение.
— Просто я тебя хорошо знаю.
Мы немного отстали от идущей впереди парочки — а мне все больше казалось, что они именно парочка! А если еще нет, то вот-вот станут. Мелькнула даже мысль отстать капитально, затеряться в толпе, и никакой «Саламандры», но... Я покосилась на Джесс и подавила вздох. Она не даст. И правда, слишком хорошо меня знает. К тому же, чего уж, хочется хотя бы в новый год посидеть в заведении, которое обычно мне не по карману.
Если бы загадывать всерьез, подумалось вдруг, — то самое желание, которое тебе очень-очень нужно! — то я бы загадала силу. Стать такой ведьмой, которая может выйти за стены города. Для которой открыт пусть и не весь волшебный мир, но хоть какая-то его часть, кроме знакомых с детства улиц Витчтауна. Которая может сама собирать или выращивать травы для зелий, а не покупать задорого ингредиенты у аптекаря, а потом ему же продавать задешево готовое. Да мало ли что еще может! Сама себе хозяйка, вот что главное.
Перед нами вдруг возникла гадалка в пестрой шали, ярко накрашенная, с густо подведенными глазами, эдакая ярмарочная шарлатанка из обычного мира. Схватила меня за руку, сдернула варежку, вложила в ладонь три камушка с рунами:
— Встряхни.
Я только по голосу и узнала мисс Вайлд! Оторопело потрясла камушки в кулаке, раскрыла ладонь. Хотела посмотреть, что выпало, но наша предсказательница, на мгновение выпав из образа ярмарочной гадалки, сказала строго:
— Нильсен, смотрю только я. Исключаем эффект вовлеченного наблюдателя, забыли?
— Ой, точно, — спохватилась я. Забыла, потому что никогда не понимала этот нюанс: почему тот, кому гадают, может выслушать интерпретацию без вреда для результатов, но не должен видеть выпавшие знаки и пытаться их истолковывать самостоятельно? Мисс Вайлд долго объясняла и в конце концов посоветовала просто принять на веру, раз не получается понять.
Она тем временем бросила быстрый взгляд в мою ладонь, накрыла своей и сказала, глядя мне в глаза:
— Не о том думаешь, не того желаешь. Чужая любовь уйдет, твоя придет. Только не испугайся ее, девочка. А сейчас поторопись, если не хочешь, чтобы судьба прошла мимо.
Отточенным, почти незаметным движением собрала камушки и растворилась в толпе.
— Поторопиться? — переспросила я. — Но куда?
— В «Саламандру», конечно же, — отозвалась Джесс. — Почему ты вообще замерла?
Ого! Получается, мисс Вайлд отвела ей глаза, и гадание было только для меня. «Исключаем эффект стороннего наблюдателя», — вспомнилось, словно наяву, из того же урока.
— Пойдем, — согласилась я. Внутри словно струна натянулась и дрожала: услышать истинное предсказание всегда страшно. Слишком велики шансы понять неправильно и все испортить. Та же мисс Вайлд говорила, что лучшее решение — вести себя как обычно, если тебе, конечно, не предсказали быструю и верную смерть от твоих обычных действий. «Если умеете слушать свою интуицию, вы поймете, когда настанет точка выбора, а предсказания ради нее и делаются», — так она говорила. В том, что я сейчас услышала, как минимум две точки выбора, причем связанные с отчетливым предостережением. Плюс оценка отправной точки. Негативная оценка, то есть оставлять все по-прежнему нельзя. Ну и о чем мне думать и чего желать? Нет, все-таки предсказания — крайне неточная штука. Не зря спорят, считать ли их вообще наукой, или все-таки искусством.
Все эти мысли крутились у меня в голове как раз до дверей «Горящей саламандры», и в итоге я решила пустить все на самотек. Пусть события идут так, как идут, надо только слушать свою интуицию и не прошляпить нужный для действий момент. «И не бояться», — напомнила я себе.
Впрочем, пока что бояться было и нечего. В «Саламандре» мигали разноцветными огоньками новогодние гирлянды, негромко играла музыка и вкусно пахло лимоном и корицей. Хохотала у стойки компания подвыпивших парней и девушек по виду чуть постарше нас, а Мик и Аннабель заняли столик от них подальше, почти у самого входа. И даже заказали целую гору каких-то замысловатых многоэтажных бутербродов! Судя по их количеству, Андерсен собирался ездить нам по ушам до ночи. Хотя перекусить не помешает: гуляли мы давно.
Я села лицом ко входу: выбрала единственный стул, с которого никак не получилось бы пялиться на Андерсена, не выворачивая при этом шею. Проще будет себя контролировать. Не о нем ли, кстати, было в предсказании — «чужая любовь»? И почему «чужая»? Черт, надо на привороты провериться, вот что! Такие шуточки очень даже в духе наших пацанов. Ловеласы недоделанные, пикаперы ноль пятого уровня. А этот и вовсе… даже не придурок, а полноразмерный самовлюбленный болван! Как же, капитан команды, половина девчонок школы по нему сохнет! И я, кстати, еще пару недель назад точно в ту половину не входила!
Та-ак, и когда вся эта ерунда началось? Случайно не после того, как он проехался насчет моей «ты-как-в-первом-классе» косы, а я в ответ высмеяла его новую прическу в стиле «взрыв испорченного зелья»? Ту самую, которая сейчас кажется мне очень даже стильной! Я бы заметила, конечно, если бы мое отношение к Андерсену поменялось резко, но, похоже, он использовал что-то мягкое, постепенного действия.
Да почему «похоже»? Стоило задуматься и проанализировать, как все стало вполне очевидным!
Ух, какая злость меня взяла! Я не разбила тарелку с бутербродами о лицо этого пакостника только из-за мысли, что эффектней будет надеть ему на голову кастрюлю с пуншем. Тем более что пунш, кажется, как раз несут…
— Нильсен, эй, Нильсен! Ты вообще слушаешь? — пробился сквозь пелену ярости голос Андерсена.
— Нет. Я жду пунш, — ответила, между прочим, чистую правду.
Треск слетевшей с петель двери заглушил явно возмущенную реплику нашего балабола. Дверь описала красивую дугу, краем задев разносчицу с пуншем, и с грохотом упала в проход между столами. Разносчица завизжала, а в полет отправился теперь уже пунш. И, честное слово, мне потребовалось совсем крошечное усилие, чтобы немного скорректировать траекторию! Оно почти само получилось! Но чаша с пуншем красиво, набекрень, наделась Андерсену на голову. А по плечам, по воротнику и рукавам расстегнутой модной куртки, по пушистому дорогому свитеру так же красиво рассыпались мокрые кусочки фруктов.
Я встала.
— Обтекай, Андерсен. А я пошла. Твоего угощения мне не надо, жри его сам.
— Всем сидеть! — гаркнул забежавший в «Саламандру» мужик, высокий, плечистый, он что, дверь выбил, потому что боялся не вписаться в проем?
Тут до меня дошло, что выбитая дверь — совсем не то, на что можно не обращать внимания. По «Саламандре» разбегались какие-то люди, кто-то визжал на улице — там, судя по совсем не праздничному шуму, тоже что-то происходило. И я уже почти села обратно, как на лицо этого, гаркнувшего, упал свет.
Дыхание перехватило, и в следующий миг мой стул отправился в полет к его голове. Тяжелый, основательный стул, ну так и я не слабачка, посильней многих парней. И — что там того стула! — уже собралась пульнуть следом файербол, но тут что-то мягко бухнуло в голове, и мир исчез.
ГЛАВА 2. О чем не говорили в школе
Мне казалось, что я отключилась на пару секунд, не больше. Но, когда открыла глаза, обнаружила себя вовсе не в «Саламандре». И даже не в полицейском участке, куда вполне могла бы попасть за облитого пуншем Андерсена (поди докажи, что это не я! ну ладно, почти не я… а даже если и я, он сам напросился!) и швыряние мебелью в посетителей. Пусть даже посетители тоже не дураки повыбивать двери. Сидели бы в соседних камерах, но нет, полиция, похоже, не спешила наводить порядок, спасать пострадавших, хватать причастных и непричастных и отделять виновных от мимопроходивших.
Или те, кто утащил меня из «Саламандры», просто оказались малость пошустрее нашей доблестной полиции. Вопрос, кто утащил, а главное — куда?
Под спиной было жесткое и холодное, перед глазами — низкий, сырой по углам потолок. Общее впечатление — сумеречно, затхло, прохладно и тихо, совсем тихо. Только чье-то еще дыхание, кроме моего, быстрое и неровное. Я рывком села, голову повело, перед глазами поплыли желто-фиолетовые пятна. Так бывает после оглушалки, но как я умудрилась схватить оглушалку? Где, от кого? Не в «Саламандре» же? Хотя чему удивляться? Вряд ли тот, кто заходит, выбивая двери, постесняется вместо «привет, всех с праздничком» начать швыряться заклятиями.
— Эйли! Наконец-то ты очнулась!
Ледяные ладони сжали мои руки. Я поморгала.
— Джесси? Ты в порядке? Я еще не очень ясно вижу. Что это было, оглушалка? Где мы?
— Сколько вопросов сразу, — судя по голосу, Джессика улыбнулась, значит, ничего с ней особенно страшного, просто перенервничала.
— Отвечай на все по очереди.
— Да, я в порядке, — фыркнула подружка. — И да, оглушалка. Зачем ты вообще полезла в драку?!
— А была драка?
— Только не говори, что ты начала кидаться стульями для развлечения! Даже для тебя это чересчур!
— Стул был один, — уточнила я. — Кстати, он долетел?
— Нет. Тот мужчина сбил его на подлете.
— Жаль.
— В щепки, — уточнила Джесс. — В очень мелкие щепки! Лучше стул, чем тебя, знаешь ли. Не стоит давать тому, кто настолько силен, поводов для мести.
— Ладно, что было дальше? — развивать тему мести, а главное, поводов к ней, я не стала.
— Дальше тот тип, который кинул в тебя оглушалкой, как-то оказался возле нашего столика. Я даже не поняла, как, — Джесс поежилась. — Микропортал? Но в «Саламандре» антипортальный купол. Остается боевое ускорение, но тогда он очень сильный боевик. Хотя, — вздохнула она, — и так ясно, что очень сильный. Почти два часа оглушалка продержалась! А я ведь пыталась привести тебя в чувство.
Перед глазами наконец-то прояснилось. Джессика выглядела нормально — как обычно, на самом деле, как будто уже то, что я очухалась после оглушалки, ее успокоило. Хотя, скорее всего, помогли мои расспросы. Мама всегда говорит, что нельзя молча переживать, так только накручиваешь себя. Правда, болтовня с подружкой — не единственная альтернатива. Мне, например, очень помогает выйти на задний двор и как следует попинать ногами забор. У мистера Скримджи отличный крепкий забор, зачарован на совесть, не сосчитать, сколько он уже пережил моих приступов отвратительного настроения.
— Что им вообще там нужно было? Вряд ли тоже заглянули пунша попить. Или это такой способ как следует отпраздновать? Но при чем тут тогда мы с тобой? И что это за… притон?!
Я огляделась: тесная полуподвальная комнатка, жесткий топчан, окно плотно закрыто ставней снаружи. Свет магический. Единственная дверь, которую тут же захотелось от души попинать. А что, почему бы не проверить, выдержит ли она сравнение с моим любимым забором.
— И вообще, я не поняла! — возмутилась я. — А если мы здесь пить хотим или, э-э, наоборот?
— Так мы не заперты, — тихо сказала Джесс. — Просто… ну, там они. Эти. Но тот, которого ты стулом пришибить хотела, он сказал: если что надо — не стесняйтесь, всем, что есть, можно пользоваться.
— Зачем нас вообще сюда притащили? Ладно, ты рассказывай. Остановились на каком-то сильном типе возле нашего столика.
— Он тебя просто под мышку взял, — страшным шепотом сообщила Джессика. — А другой рукой схватил меня за руку.
Аннабель завизжала, а Андерсен, — ее губы дернулись, то ли засмеяться хотела, то ли фыркнуть, — под стол залез. Та-ак, знаешь… быстро! Только что сидел весь в пунше, раз, и уже нету его. А этот вытащил нас на улицу. Я упиралась, да разве с таким упрешься, — все-таки фыркнула. — А с улицы портанулся сюда. Уложил тебя, а мне сказал: не психуй, никто вас не тронет, ничего страшного не случится, просто надо кое-с-кем поговорить.
Я задумчиво посмотрела на окно. Интересно, стекло зачаровано на неразбиваемость? Да хоть бы и нет! Если обмотать руки курткой, порезов можно не бояться, а со ставнем я справлюсь. Если там, конечно, нет каких-нибудь укрепляющих чар. Но попробовать-то можно.
— Не надо, Эйли, — Джесс сжала мои ладони.
— Что «не надо»?
— Окно выбивать не надо. Ты вообще знаешь, какой у тебя взгляд выразительный?
— Ты ждешь чего-то хорошего от похитителей и шантажистов? А если они нас убьют в итоге?
Джесс покачала головой.
— Нет. Если не станем сами нарываться, не убьют.
— Откуда такая уверенность? — если уж начистоту, мне было страшно. Даже, пожалуй, очень страшно. И очень хотелось, чтобы Джессика меня успокоила. Она все-таки во многом разбирается лучше, особенно в неписаных правилах и традициях: сказывается, что моя мама здесь пришлая, а у нее вся семья — потомственные маги со связями, богатством и весом в обществе.
Она села со мной рядом и заговорила совсем тихо, на ухо.
— Между нами, Эйли. Очень-очень строго между нами! Мне рассказал папа и велел никому не выбалтывать, но сейчас особый случай. Мы обе не должны делать глупостей.
— Хорошо, — я кивнула. — Объясняй, я никому.
То, что я услышала… Отец Джессики — член городского совета, понятно, что родной дочери он не станет врать об истинном положении дел. Но получается так, что и в школе, и в вообще везде, где идет информация для простых горожан, нам не рассказывают и половины правды! А то, что рассказывают, так перекручивают и перевирают, что правда становится ничем не лучше лжи.
Витчтаун, Городок Ведьм, управляется выборным городским советом. Это кажется таким естественным и привычным, особенно для тех, кто приходит из-за Барьера, вроде моей мамы. Все знают, что в нашем городе безопасно, что здесь — все условия для адаптации таких вот пришлых. И что путь за городские стены, в большой и опасный магический мир, открыт только сильным, тем, кто не погибнет сразу же, кто сумеет за себя постоять.
И никто не задумывается, кто же управляет всеми этими сильными и умелыми, променявшими безопасность Городка Ведьм на огромные неизведанные просторы. Если бы у меня спросили, я бы ответила: конечно, совет Витчтауна! Ведь именно там дают разрешение на выход за стены, и выделяют участки под фермы, и оформляют лицензии на торговлю. Все кажется очевидным, правда?
И все совсем не так на самом деле!
Оказывается, мир за стенами Витчтауна, то есть, его обжитая часть, давным-давно поделен между кланами сильных, по-настоящему сильных магов. И в нашем городке сходятся границы территорий трех кланов. А кланы, не только эти три, вообще все, заинтересованы в новых людях. Даже слабую ведьму возьмут к себе с охотой, ведь она может родить сильных детей. Но если все начнут разбегаться из города, кто останется здесь? Витчтауну тоже нужны люди. И уже много поколений идет тихая война не за сам город, кому он нужен сам по себе, а за контроль над проходом в обычный мир, за возможность восполнять магическую кровь за счет пришлых. Бывали времена, когда Витчтаун объявлял себя вольным городом, были периоды, когда город был под одним из кланов, когда два или три имели здесь свою долю влияния. А сейчас…
— Сейчас все очень сложно, — шептала Джесси. — Там, у кланов, какие-то свои проблемы, и между собой, и с неосвоенным землями. И им очень нужен Витчтаун. А наш совет не хочет лезть в их дела. Папа говорит, что городу от такого вмешательства не будет никакой пользы, а только одни сплошные убытки. Но он меня предупреждал, что, если вдруг что-нибудь случится, ну, вот как раз вроде этого, главное — не делать глупостей. Он… знаешь, я только сейчас подумала! Он как будто ждал чего-то такого. Он как-то сказал: «Отсидеться в стороне — слишком большая роскошь». А когда мама переспросила, к чему это, сказал: «Забудь!»
— А тебе не сказал?
— Я вообще случайно услышала, — Джессика порозовела и моргнула. Подслушивала, что ли?
— Все равно не понимаю, — сказала я. — Если им нужны люди, зачем хватать первых попавшихся школьниц? Да еще с таким шумом! Было бы умнее по-тихому найти желающих.
— Значит, основная цель была другой, — пожала плечами Джесс. — Может, на самом деле они постоянно ищут желающих, как ты говоришь, по-тихому, и никто об этом не знает. А в «Саламандре», если бы мы сидели тихо, нас бы и не заметили.
— Я оценила твое «мы», — теперь настала моя очередь краснеть и отводить взгляд. — Но сделанного не вернешь, и мы здесь. И я не понимаю, почему попытаться сбежать — глупость?
— Потому что это шум! Если они здесь скрываются, а мы привлечем внимание, это может закончиться чем угодно.
— А чем может закончиться, если сидеть на попе ровно и ждать, что с нами сделают?!
Джессика крепче сжала мои ладони.
— Не бойся, Эйли. Волшебная кровь ценна. Самое плохое, что могут с нами сделать — увезут с собой. Но папа говорит, что это не страшно. Никто не станет брать ведьму силой, хоть замуж, хоть так. А если вдруг понравится… ну, кто-то, или просто понравится там больше, чем здесь, то почему нет? Он сказал, что не будет против, если я окажусь в каком-нибудь клане и решу там остаться, главное, чтобы я сама этого хотела.
Я смотрела на подругу, с которой десять лет сидела за одной партой, а казалось — вижу незнакомого человека. Нет, я и раньше не раз и не два замечала, что Джессика думает совсем не так, как я, но чтобы настолько! Меня возмущала даже мысль о том, что меня вот так оглушили, притащили непонятно куда, держат здесь, а если еще и могут куда-то «увезти с собой»! А мое мнение спросить — нет, никак? А Джессике достаточно, что ее не потащат силой в постель, а в остальном она ищет хорошие стороны. Не убьют — хорошо. Вдруг понравится — еще лучше.
— Эйли, — Джесс подавила смешок. — Не возмущайся так молча и выразительно. Ты ведь загадывала путешествие? А кто бы выпустил тебя из города, сама подумай? И меня не выпустили бы. Разве тебе не интересно?
— Хочешь сказать, ты так заскучала на одном месте, что тебя не возмущает похищение?!
— Ищи возможности. Всегда, в любой ситуации, первым делом ищи возможности. Так папа говорит, и я думаю, что он прав.
Я снова покосилась на окно.
— А возможность уйти — считается за возможность?
— Нет, — серьезно ответила Джесс. — Потому что ты уйдешь в ту же точку, в которой была до этого. А надо идти вперед. Подумай сама. Или тебе так нравится в Витчтауне, что ты и мысли не допускаешь отсюда уехать?
Я покачала головой. Я не хотела всю жизнь просидеть за стенами Городка Ведьм, и Джессика отлично это знала.
— И помнить, что однажды ты могла это изменить, — добила она, — но предпочла уступить своему праведному гневу. Или несдержанному характеру, с какой стороны посмотреть.
— Тоже папа так говорит?
— Нет, это мама.
«Поторопись, если не хочешь, чтобы судьба прошла мимо», — вспомнила я. Торопились мы в «Саламандру», и моя судьба явно не Андерсен. И уж точно сейчас как раз та ситуация, в которой очень кстати совет не бояться.
— Ладно, считай, что ты меня убедила. Пока что. А там посмотрим. Джесси, а ты совсем не выходила? — я кивнула на дверь. — Ну там… мало ли зачем.
— Тебя ждала, — призналась она. — Я все-таки побаиваюсь немного.
— Учитывая мой несдержанный характер, ждать меня было не самой лучшей идеей. Вдруг там тоже есть очень удобно стоящие под рукой стулья? — попыталась я пошутить. Получилось, правда, не очень смешно.
— Зато ты не очнулась в одиночестве и не бросилась сразу выбивать окно. Так что, выглянем?
Я встала, прошлась туда-сюда по комнате.
— Ноги держат. Пойдем, посмотрим, чем нам здесь можно воспользоваться и куда сунуть нос.
«И кому в глаза его бесстыжие посмотреть», — добавила мысленно.
И в этот самый момент в дверь постучали.
ГЛАВА 3. Неожиданные знакомства
Джессика взяла меня за руку и спокойно сказала:
— Войдите.
О шагнувшем на порог парне я никогда бы не подумала, что он может громить кафе, похищать девушек и вообще заниматься хоть чем-нибудь опаснее дворового футбола. И даже не в том дело, что он не казался сильным! Удивительней, что опасным — тоже не казался. Скорее напоминал ленивого сытого кота: весь такой спокойный, неторопливый, добродушный, вот-вот замурлыкает. «Или выпустит когти», — подумала, поймав острый взгляд янтарных глаз из-под длинной рыжевато-каштановой челки. Да еще Джессика с силой сжала мою ладонь.
— Есть будете? — приветливо спросил парень.
— Будем, — решительно сказала я. А то ведь в «Саламандре» даже до бутербродов не добралась.
— Подожди, Эйли, — голос Джессики звучал по-прежнему спокойно, вот только я прекрасно слышала ее волнение и напряжение. — Вы приглашаете нас разделить с вами хлеб?
Я даже не сразу поняла, к чему это уточнение. А вот парень понял. Замер, всматриваясь в лицо Джесси так внимательно, будто очень быстро должен был что-то решить — без права на ошибку. Сгустилась тишина — тяжелая, давящая. И в этой тишине я вспомнила. Поняла, чего хочет и добивается умница Джесс. Разделить хлеб. Древняя магия, договор если и не о дружбе, то безусловно и категорически — о прекращении вражды. Или, если брать шире — о гарантиях безопасности.
С обеих сторон.
То есть мне тоже придется держать себя в руках, и никаких скидок на несдержанный характер. Но наша с Джесс безопасность того стоит.
Парень резко кивнул, на мгновение задержав кивок, получилось похоже на официальное приветствие, красиво и немного старомодно. Сказал:
— Да, я приглашаю вас разделить хлеб. Заодно и познакомимся, — и широко, заразительно улыбнулся.
Вот только глаза не очень-то улыбались. А когда посмотрел на меня, взгляд стал таким… Как будто он сомневался, что мы не враги.
Честно говоря, я тоже в этом сомневалась!
Из комнаты мы вышли даже не в коридор, а в тамбурок, настолько крохотный, что втроем там было тесно.
— Умыться здесь, — показал парень на еще одну дверь. — А еда здесь, — и, не дожидаясь нас, вошел, очевидно, в кухню. Оттуда потянуло густым и сытным ароматом мясного рагу, и я вдруг поняла, что и в самом деле очень сильно проголодалась. Но оставаться с этим типом наедине решительно не хотелось. Я прислонилась к стене и предложила Джессике:
— Ты первая.
В результате, когда я добралась до кухни, Джессика по-хозяйски раскладывала по тарелкам густое рагу, а парень резал хлеб. Нож у него в руках был явно не кухонным, то ли охотничий, то ли вообще что-то боевое: большой, очень острый и с ощутимой аурой крови и опасности.
— Садись, — кивнул он мне. И добавил ехидно: — Стулья — то, на чем сидят. Если захочешь поиграть в мячик, скажи, найду что-нибудь подходящее.
— Стулья — то, чем дерутся в школе на переменах, — отпарировала я. Между прочим, почти не соврала: пришлось как-то именно стулом отбиваться от мальчишек. Пару лет назад, когда они открыли соревнование, кто больнее дернет девчонку за косу. С тех пор моя коса в полной неприкосновенности.
— Держи, драчунья, — придвинул ко мне ближе тарелку с рагу и протянул ломоть хлеба. — Разделите со мной хлеб, девушки.
Я отломила немного, за мной следом отломила Джессика. Мы дружно прожевали по кусочку.
— Алекс, — представился… теперь уже, получается, не похититель, а гостеприимный хозяин? — Алекс Берг из клана Ларсона.
— Джессика Энгель, — первой представилась моя подруга.
— Элинор Нильсен, — назвалась и я. Простой ритуал, не зная, и не подумаешь, что имеет силу. Но теперь, пока мы не вредим хозяевам, Алекс отвечает за нашу безопасность, и в его клане мы гостьи, а не пленницы. Даже если сам он там — никто.
— Ешьте, — предложил он. — Потом поговорим, если хотите.
— Хотим, — кивнула Джесс. — Я ничего не знаю о кланах. А Эйли — даже меньше, чем ничего.
— О кланах? — удивился Алекс. — Серьезно, хотите узнать о кланах? Я думал, домой запроситесь.
— Мы рассмотрим все варианты, — важно, словно кого-то передразнивая, отозвалась Джесс. И принялась за рагу.
Что касается меня, я уже наворачивала полной ложкой. На вкус рагу было еще лучше, чем на запах, на него не пожалели ни мяса, ни самых разных овощей, ни пряных травок.
— Сам готовил? — почти в шутку спросила я: не верилось, что парень, да еще боевик, будет чистить овощи и стоять у плиты.
Ответить он не успел: прямо последи кухни возникли двое, и одного из них я прекрасно помнила! А Джесс и Алекс не успели забыть мою реакцию на него — и оба, кажется, ничуть не надеялись на то, что в этот раз сдержусь. Иначе почему Джесси сжала мою руку, а Алекс положил ладонь на плечо, надавил не больно, но сильно, чтобы не вскочила, и то ли мне напомнил, то ли прибывшим сообщил:
— Мы разделили хлеб.
— Зря, — отозвалась неудавшаяся жертва стула. — Зачем нам вспыльчивые девицы без мозгов? От таких одни проблемы.
Проблемы? Я дернула плечом, но Алекс и не подумал ослабить хватку. Тогда я положила ложку и спросила, уставившись в насмешливо прищуренные серые глаза, всю злость, все свое бешенство вложив в слова:
— А чего ты ждал от девчонки, которая росла без отца, на чердаке, и в свободное время не книжки читала, а помогала матери на хлеб зарабатывать? Богатого культурного багажа и отличных манер? Да ты фантазер, папочка. Но ты не волнуйся, твое «зачем» вполне взаимно. Мне тоже нафиг не сдался такой проблемный папаша. Алекс, да отпусти ты меня, в самом деле! Не собираюсь я руки об него марать.
Хотела еще добавить, что в «Саламандре» просто от неожиданности не сдержалась, но договорить мне не дали. В один момент, я даже не поняла как, Алекс, папаша и третий, на которого я и не смотрела до сих пор, оказались так близко ко мне, будто собирались откусить кусочек на пробу или хотя бы обнюхать. Меня накрыло паникой и снова включились рефлексы, потому что еще через мгновение я стояла у стенки со стулом наперевес и рычала:
— Отошли все, ну, быстр-ро!
— Сложный случай, — сказал третий, первым делая шаг назад. — Если девушка при малейших признаках угрозы привыкла хвататься за первый попавшийся тяжелый предмет, требовать от нее хороших манер и в самом деле не стоит. Но это твой косяк, Берг. Не ее. Дети должны расти в безопасности.
— Берг? — моментально выцепила я уже звучавшую не так давно фамилию. — Неужели вместе с папочкой у меня появился еще и братик? С ума сойти! Алекс, а ты у папочки один, или вас там семеро по лавкам?
— Тихо! — Новоявленный папаша как-то так это сказал, что я моментально заткнулась. А он, неторопливо меня осмотрев, спросил: — Тебя как звать?
— Элинор Нильсен, — ответил вместо меня Алекс.
— Нильсен, — с выразительным скепсисом повторил папаша. — Очень интересно. Кто твоя мать? Как ее имя?
Стул едва не отправился в короткий полет, но тут включилась Джессика. Подскочила ко мне, обняла, прижав мои руки к туловищу, и зашептала:
— Эйли, спокойно, успокойся. Не надо. Выпусти этот чертов стул. Сейчас разберемся.
Меня затрясло, а она обернулась и заорала — правда, заорала!
— Вы спятили совсем?! Почему вы так с ней говорите? Зачем?!
Тихая Джесси, которая за все время нашего знакомства ни разу не повысила голос! Я так обалдела, что руки разжались сами собой, стул с грохотом упал, а папаша, как ни странно, ответил:
— Что не так с моими вопросами? Я удивлен. Ни одна женщина ни в этом городе, ни в каком-нибудь другом месте никогда не сообщала мне о рождении дочери. Я хочу выяснить, откуда вдруг взялась взрослая девушка, которая считает, что я ее отец. А также, почему она так считает и почему пытается меня убить. Если это попытки убийства, а не своеобразный способ сказать «здравствуй».
Третий, примирительно подняв ладони, шагнул ко мне. Сказал:
— Я не причиню вреда. Только понюхаю.
— Вы… — Джессика вместе со мной вжалась в стену.
— Я не причиню вреда, — спокойно повторил он. — Вы же разделили хлеб. Не надо бояться.
— Зачем нюхать? — в каком-то ступоре спросила я. На смену злости, а затем панике пришло выматывающее опустошение. Мне было безразлично, почему удивлен мужчина, не желавший, видимо, признать, что когда-то давно бросил беременную от него женщину и забыл о ней. И что думали обо всем этом остальные — тоже. И даже, чего вдруг испугалась Джесс. Я видела, что меня рассматривают очень пристально, наверняка оценивая малейшие детали внешности, но сама видела только очень яркие, нечеловечески зеленые глаза.
— Хочу понять, насколько вероятно, что ты его дочь. Близкие кровные родичи похоже пахнут. Это не точно, кровная проверка достовернее, но не сейчас же ее проводить?
— Я его видела, — вяло сообщила я. — У мисс Вайлд на уроке. В шаре.
Джессика ахнула. Ну да, я тогда не стала ничего ей рассказывать. А зеленоглазый мягко, плавно подошел, приподнял мою косу и уткнулся носом в шею. Ощущать на коже щекочущее горячее дыхание было… странно. Слишком близко. Я ненавижу подпускать чужих настолько близко! Но сейчас почему-то не чувствовала протеста. Только вялый интерес: что он там нанюхает? И удивление: почему я это терплю?
Зеленоглазый выпрямился и обернулся. Кивнул:
— Очень похоже. Она может быть твоей дочерью, Берг. Вспоминай.
— Ее мать помощница аптекаря, — высоким, напряженным голосом сказала Джесс. — Ингрид Нильсен, ее все зовут тетушка Инга. Она добрая, но немножко странная, потому что пришла в Витчтаун с той стороны уже почти взрослой.
— Инга, — повторил… все-таки отец. — Помощница аптекаря. У нее круглое лицо, пухлые губы, голубые глаза и очень светлые волосы, оттенка лунного света. Длинные и пушистые, она заплетала их в толстую косу до пояса. Она хорошо разбирается в травах, любит варить зелья и не любит, когда ее называют ведьмой, даже в шутку. Так?
— Да, — в один голос ответили мы с Джесс.
— И она все еще живет на чердаке старого скупердяя Скримджи?
— Мама на него работает, где нам еще жить? — я пожала бы плечами, но даже на такое простое движение не оставалось сил.
— Я разберусь, — мрачно пообещал отец.
Вид у него стал такой, будто он помчится разбираться прямо сейчас, и мне ужасно захотелось спросить, с кем или с чем конкретно он собрался разбираться. С чердаком мистера Скримджи? Или с мамой, которая, оказывается, не сообщила ему о моем рождении? А как бы она, скажите, сообщила?!
Но спросить я не успела. Прямо нам на головы свалился еще один тип, прохрипел:
— Уходим!
И началось, как выражается иногда мама, не просто черт знает что, а настоящее чертячье завихрение.
Папаша схватил меня в охапку — я и пискнуть не успела! — и в следующий миг мы стояли по колено в снегу на опушке леса, а крыши Витчтауна едва виднелись вдалеке, скрытые снежной пеленой. Впервые я видела наш городок снаружи, но, едва успела это осознать и проникнуться моментом, как еще один портальный переход унес нас на крохотную полянку в густом ельнике. И тут же — третий, на голый, выглаженный ветром лед широкой реки.
Три портала подряд! С пассажиром! «Да ты силен, папочка», — с невольным уважением подумала я. И тут же рассердилась на себя за это уважение.
— Не психуй, — тихо сказал он. — В том, что случилось с твоей матерью, разберемся в безопасном месте. Сейчас важно уйти. Обернусь, садись верхом.
Не успела я спросить, что это значит, как на месте человека оказался огромный… волк? Или кто-то другой, только похожий на волка? Потому что волки, мне кажется, не бывают такими огромными, с такими горящими глазами и длинной, жесткой даже на вид шерстью. Да он выше меня! Мне голову задирать приходится, чтобы его морду рассмотреть!
И вот тут я впала в самый настоящий ступор. Потому что перед глазами стояла страница учебника с главой про оборотней, из которой я помнила ровно одну фразу: «Оборачиваются при свете полной луны», — а в голове билась абсолютно безумная мысль: «Мой папа — оборотень?!»
Зверь нетерпеливо рыкнул, схватил меня зубами за куртку и закинул на спину. Я только успела вцепиться в длинную шерсть на холке, как он сорвался с места. В лицо удалил стылый ветер, густой лес по сторонам слился в размытую серую стену. По льду звонко цокали когти, меня трясло и подбрасывало, пришлось обхватить бока зверюги ногами и вжаться в широкую спину всем телом. А я все никак не могла переварить ошеломляющую новость. Оборотень? Мой отец — оборотень?! А как же луна? Но не могу же я не верить собственным глазам? Ой, мамочки… то есть — мама, как тебя угораздило?!
Не знаю, сколько мы так неслись: я словно впала в какое-то оцепенение, только крепко сжимала шерсть в кулаках и, кажется, все больше дрожала. Сама не знаю, от прохватившего меня холода или от единственной застрявшей в голове мысли…
Но вот бешеный бег прекратился, и в следующий миг передо мной снова стоял человек, а я… я сидела на льду (между прочим, здорово приложилась попой!) и не знала, что сказать, потому что на язык рвались сплошь нецензурные ругательства. Причем, ради разнообразия, вся эта нецензурщина никак не относилась к папаше лично, а всего лишь описывала ситуацию.
Хотя хватило бы одного слова, и его я в конце концов и выдала:
— П…ц!
ГЛАВА 4. Воспитательные моменты
— Всё сказала? — холодно спросил отец. — Поднимайся, — и протянул руку.
Я приняла ее чисто машинально. И все-таки не выдержала:
— Ты оборотень?!
— Неуч, — буркнул он, поднял меня на ноги резким рывком, прижал к себе, и мы снова перенеслись. На этот раз — в едва освещенную рассеянным тусклым светом пещеру. Не выпуская моей руки, отец шагнул в сторону и щедро полил то место, куда мы прибыли, каким-то вонючим зельем из фляжки.
— Это мы следы, что ли, заметаем? — осенило меня.
— В Витчтауне все такие неучи, или ты пренебрегала школой? Пойдем, — и повел меня куда-то во тьму, в которой едва-едва можно было угадать, куда шагнуть, чтобы не разбить лоб о камни.
Нет, ну ничего себе! «Неуч»! А он еще и добавил:
— Хотя размахивать стульями вряд ли тебя мать научила. Значит, все-таки школа.
— Предполагается, что папы воспитывают своих детей с рождения, — вполголоса сказала я, невольно придвигаясь к нему поближе: проход был тесным, пещера давила, даже повышать голос было страшно. А он вдруг ни с того ни с сего обнял меня за плечи, прижал к себе. — Эй, ты чего?!
— Дрожишь. Замерзла?
— Нервное, — отмазалась я.
— В любом случае, ни согреть, ни успокоить тебя здесь нечем. Только вот так. Да ты продолжай, — усмехнулся, — от кого еще я узнаю, как детей воспитывать.
— Воспитывают, — упрямо повторила я. — Учат всякому интересному, может даже, как правильно махать стульями. А не заявляются, когда детка выросла, чтобы обзывать неучем и предъявлять претензии. Ах да, прости, ты и не заявлялся. Просто свалился мне на голову совершенно случайно.
— Может, мне совершенно случайно тебя отшлепать? — спросил он. — Это будет считаться воспитанием?
— Нет, — фыркнула я в ответ: почему-то чувствовалось, что про «отшлепать» он не всерьез. — Поздно. Кстати, у меня хорошие оценки, — добавила, подумав. — В основном. И ты не ответил! Сейчас не полная луна.
— Первая четверть, — зачем-то уточнил он.
— А ты обернулся!
— Следовательно?
— Ты оборотень! Но оборотни превращаются только при полной луне!
— Следовательно, я не оборотень?
— Ты издеваешься?
— Пытаюсь понять, умеешь ты мыслить логически или только цитировать учебники.
— Я умею верить своим глазам, — буркнула я. — Но тогда вопрос, сколько еще в учебниках ошибок?
Под ногами захлюпало, свет стал ярче, он шел от воды на дне пещеры и от покрывавших стены пятен лишайника. Я покосилась на отца и встретила ответный внимательный взгляд. И решила сменить тему.
— Может, расскажешь, что вы такое натворили в Витчтауне, что мы так продуманно убегаем? Разгром кафешки того не стоит.
— Что ты знаешь о кланах? — спросил он.
— Что они есть. Причем узнала я об этом сегодня.
— Потрясающе. Ладно, зайдем с другой стороны: ты в курсе, куда и как можно уехать из твоего милого города?
«Кланам нужны люди, — вспомнила я объяснение Джесс. — Но городу они тоже нужны».
— Судя по тому, как ты это спросил, окажется, что не в курсе. Я до сих пор знала только одно: не при наших с мамой деньгах, силе и умениях куда-то дергаться. — Отец молчал, и я продолжила: — С другой стороны, лично меня ничуть не тянет сменить город на ферму.
— «На ферму», — повторил он. — А есть что-нибудь, чем ты по-настоящему хотела бы заниматься?
— Собиралась идти в спорт, — призналась я. — Не потому что нравится, просто других нормальных вариантов нет. Не в аптеке же всю жизнь торчать, как мама. Я умею, но все эти травки и склянки уже мне надоели на всю оставшуюся жизнь.
Он хмыкнул, помолчал и сказал:
— Обсудим позже. Иди ко мне, держись. Еще прыжок, и мы на месте.
«На месте» оказалось приземистым каменным домиком, небольшим, с высоким крыльцом, с двумя окнами по фасаду, слева и справа от двери. Хотя нет, будем точны: «на месте» оказалось глубоким сугробом шагах в двадцати от этого самого домика.
— Прицел сбился? — ехидно спросила я. Снегу было мне по грудь, тут плыть впору, а не идти! Эх, метлу бы!
— Так положено, — ответил он. — Мало ли кого на хвосте притащишь.
Протянул руку, выдернул меня из снега, перекинул через плечо… ой, нет! Через спину. И когда обернуться успел?! Да-а, а ведь в его случае «на хвосте» можно понимать и буквально. За мощным зверем в снегу оставалась глубокая рыхлая борозда, и до крыльца он добрался в несколько секунд, хотя, по-моему, не особо и торопился.
А внутри уже ждали мой новоявленный братец и Джессика. И они, похоже, вполне нашли общий язык. По крайней мере, первое, что я услышала, едва отец открыл дверь домика — смех подруги.
Правда, как только мы вошли в тесный тамбур, узкий и длинный, как пенал, Джесси кинулась ко мне:
— Пойдем, здесь найдется во что переодеться. Ты же вся в снегу, сейчас в тепле насквозь мокрая станешь!
— Что? — спросила я, разуваясь и вытряхивая снег из сапог, — наблюдали наше эффектное прибытие?
— Впечатляющее, — согласилась Джесси. — Давай куртку, повешу сушиться.
Отец раздеваться не спешил, прислонился к стене и снисходительно наблюдал нашу возню. А Алекс торчал у окна, и я сообразила, что еще должен прибыть тот, третий, который меня обнюхивал. И с ним еще один, который поднял тревогу. Если они, конечно, не отправились куда-нибудь в другое место. И, кстати, отец так и не сказал, что им было нужно в Витчтауне и почему
