Оглавление
АННОТАЦИЯ
Три книги в одном файле!
С ним, как на качелях над пропастью - то жутко, то сладко. То он дьявол, обижающий и унижающий меня, то заботливый ангел. Все неприятности от него. Все беды. Хорошо только моему телу - душу же мою Тим ранит и калечит. И я приняла решение - Ласкеру отомщу. И даже знаю, как.
Возрастные ограничения 18+
ЧАСТЬ. КНИГА ПЕРВАЯ. СВОДНЫЕ:ЛИЧНЫЙ ДЬЯВОЛ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
МАГДА
— Мы с Борисом решили пожениться! — произносит мама, смотря в окно. Будто не мне говорит, а облаку над соседним домом.
— Круто! Поздравляю! — восклицаю радостно. Хотя — мне все равно, мама с Борисом и так вместе, женитьба формальность. Спрашиваю:
— Когда свадьба?
— Какая свадьба? — улыбается мамуля — Просто распишемся! Через месяц, пятнадцатого августа. И мы с тобой переедем к нему.
Ну уж нет!
— Я останусь здесь!
— Не говори глупостей! У них особняк, места хватает.
— Мама! Я хочу жить дома!
Мама молчит.
— Мне уже восемнадцать! — продолжаю — Совершеннолетняя, и могу жить одна! Тем более, я и так все время одна! С самого детства!
— И это неправильно! — говорит мамуля, и поворачивает голову. Каждый раз, когда она на меня так смотрит, кажется — надеется, что случилось чудо, и я изменилась. Стала красивой, умной, изящной — как она. Но я все та же — не красавица, среднего ума и фигурой не вышла. И нет во мне маминого умения себя подать. Вон она как чашку с кофе держит, красиво изогнув кисть!
Уже три часа дня, а мама только завтракает — недавно проснулась. Вообще удивительно, что она ночевала дома. И дело не в Борисе. Мама актриса, звезда, можно сказать, и постоянно на съемках, и в разъездах.
Она вздыхает, улыбается, гладит меня по голове, с сочувствием моей обычности, и уходит к себе в комнату.
Поет айфон — звонит Лика, моя подруженция.
— Манька! — кричит она — Не забыла про днюху? Ты собираешься?
Забудешь, как же! Сто раз уже напомнила про свой День Рождения!
Отвечаю:
— Рано же еще!
— Давай резче! Жду! — командует Лика, и сбрасывает, не дав возразить.
Вообще-то, меня зовут Магдалена. Мама постаралась! Еще и фамилия… Магдалена Ворон,. Но, все называют Магдой, а Лика — Маней. Лика — мое все. Дружим с первого класса.
Чего только не бывало за это время! Секреты, которые другим знать нельзя… Тусовки, о которых родителям знать нельзя… Мальчики, в которых влюблялись, и по которым страдали — по разным, кстати. Иногда мы напивались, иногда ссорились, и даже дрались. Но, мы всегда вместе, и ближе Лики никого нет. И мама не ближе.
…Наряд, который надену, уже выбран и приготовлен — жемчужное, слегка приталенное, платье—сарафан, который носят на голое тело. Так что, осталось только накраситься.
Через час, сидя в такси, думаю о том, как избежать переезда к Борису. Но, ничего не придумывалось — если мама решила, спорить с ней бесполезно. С Борисом Ласкером я не знакома, хотя видела его по телевизору — он дипломат, не живущей за границей, но часто выезжающий туда по делам. И часто делающий разные официальные заявления.
И маму я чаще вижу по телеку, чем дома. В элитной школе, где мы с Ликой учились, немногие знали, чья я дочка: не афишировала потому, что узнав, люди смотрели с удивлением, а иногда даже спрашивали — не приемная ли? Настолько мы с мамой непохожи. И сын Бориса, Тимофей Ласкер, учился там же, в параллельном. Но и с Тимом мы, можно сказать, тоже не знакомы — никогда не общались. Походу, он не знал, чья я дочь, и не замечал меня. И неудивительно! Ласкер очень популярен, и у него красивая девушка,— а как же! — Полина Куркина. Зачем Тиму смотреть на других девчонок, если есть своя? К тому же на меня… Серую мышку, никому неизвестную и неинтересную.
Теперь мы с Ликой в универе, и опять вместе! Хотя, мы с ней учились так себе, но поступили без проблем — платно. И Ромка, Ликин брат, здесь же. И Ласкер с Полиной. Только мы на юридическом, а Тим гос.управление. Как и в школе, Ласкер звезда, и меня, все также, не замечает.
… Ликина днюха удалась на славу — народу навалило, и все с подарками! Но, я расстроилась — Ромки нет. Ему и приходить не надо — Ликин сводный брат, вместе живут. По этому странно, куда он делся? И телефон отключен. Лика тоже не знает, и злиться, обещая оторвать Ромке голову. Я ее угрозу одобряю — приготовила парню сюрприз, а он и не явился!
Зато приперся Ласкер, хотя его и не звали — Лику Тим тоже не замечает, и они, естественно, не общаются. Тим без Полины, но с другом — Тёмой Дробышевым. И пришел Ласкер, походу, не к имениннице.
ТИМ
Я уже интересовался — какая она, дочка отцовской любовницы? Посмотрел, но так, что бы не заметила — много чести! И офигел — ничего от красавицы матери! Невысокая, с наивными круглыми глазами и милой улыбкой. Тихая, как мышь. Ничего особенного, или выдающегося. И сиськи маленькие. Правда— ножки ни че так. Но, таких ног вокруг…
И вот опять смотрю, уже не скрываясь — пришел в эту помойку, что бы с ней поговорить. Пьяная в хлам, и под платьем нет белья. Хм. Я ошибся! Походу, девка только притворяется скромницей, и, пока не видит мама, отрывается по полной. Тем лучше — значит, найдем общий язык. Или… В моей голове возникает план, прикольный такой. Я даже хихикаю.
МАГДА
Остановился напротив меня — высокий, темноволосый, в светло—серой майке, и серых джинсах — осмотрел с ног до головы, усмехнулся, сказал:
— Пошли, поговорим!
Отвернулся, и направился к выходу, не сомневаясь, что иду следом. И был прав — я поплелась за парнем, таращась на его спину, где на майке красовался псевдо-разрез, перехваченный черными крестиками шнуровки. "Модный какой!"— подумалось мне. Продолжила любоваться его спиной, и золотисто-загорелыми, мощными предплечьями. "Красивый какой!"— продолжила в том же духе. Внимание такого парня — это круто! Надеюсь, все заметили, что он пришел именно ко мне, и увел на разговор.
Гости, уже изрядно выпившие, и мало что соображающие, уставились на Ласкера, а некоторые, даже пьяно завопили — "Тимоха!". Тим не остановился, не оглянулся, лишь приветственно вскинул руку.
Только встав с дивана, поняла, что порядком, как говорит Лика, "напиталась" — ноги плохо слушались, и меня покачивало, как моряка в шторм.
"Блин! — подумалось мне — Мама дома! Надо срочно трезветь!"
Между тем, Тим зашел в ванную, а Тёма остался у ее двери, ковыряясь в телефоне. Я поколебалась — странное место для разговора. Хотя… Где еще общаться, если в Ликиной квартире гостей — пять человек на квадратный метр? В ванной тоже была парочка, но Ласкер их выгнал — вежливо так, с улыбочкой, но уединившиеся даже не посмели возразить.
И я шагнула следом за Тимом, гадая — что он мне скажет? Шагнула, поскользнулась на скользком мокром полу, и едва не грохнулась.
— Осторожно! — произнес Тим, подхватил меня, и удержал. Мы стояли близко — близко… Я чувствовала горьковатый аромат его парфюма, наши взгляды встретились — зеленые глаза с темными густыми ресницами обжигали, обещали и манили… Боже! Обещали? Что за пьяный бред! Отвожу глаза, и рассматриваю цепочку, спускающуюся на грудь парня, с кулоном-клыком.
Тим приподнял меня, посадил на стиралку, и, не убирая рук, уставился в лицо, усмехаясь странной, кривой улыбкой — одним уголком рта.
А на щеке, возле того уголка, появилась милая ямочка…
— Магдалена! — произнес он, будто пробуя мое имя на вкус.
— Чего? — спросила я, расползаясь губами в глупой улыбке. И почувствовала, как его руки скользнули вниз по моим бедрам, вызвав в теле приятную дрожь .
— Ты чего? — повторила я, продолжая улыбаться.
И, в тот же миг, Ласкер схватил за подол платья, дернул вверх, и, почти без помех снял его через голову. Я взвизгнула, и попыталась закрыть грудь, но этот урод схватил мои руки, поднял их вверх, и прислонил к стене. Делал он это одной рукой, и железный захват лапищи причинял боль. В голове, вместе с нарастающей паникой и ужасом, замелькали рассказы о изнасилованиях — на таких вот, вечеринках. Я не знала — орать, что бы сбежались гости и увидели меня голую, или молчать? Попыталась слезть, но Ласкер зажал мои ноги своими, и окинул меня нахальным внимательным взглядом. К стыду и ужасу, от этого взгляда по телу прокатилась сладкая волна, кожа покрылась мурашками, а соски затвердели. Вторую руку Тим положил мне на грудь, крикнул "Тёма!" Дробышев открыл дверь, выставил телефон, сфоткал, и скрылся опять.
Захват ослаб, я оттолкнула изврата, соскочила с машинки, опять поскользнулась, и, что бы не упасть, мне пришлось схватить Ласкера за майку. Он мне не помог, не поддержал, но и не отстранился. Когда я отшатнулась, Тим кинул мне в руки платье.
— Больной! — крикнула я, сгорая со стыда, торопливо натянула платье, и бросилась к двери. Ласкер поймал меня за руку, притянул к себе, и прижал.
— Отвали! — ору, пытаясь вырваться, и опять тщетно — захват железный.
Тим уже не улыбался.
— Слушай, Магдалена! — говорит он, кривя губы — Слушай внимательно! Твоя мать запудрила мозги моему отцу, но я не он! Вижу, что наши деньги приманили!
Он прервался, потому что раздался звук ММС, достал телефон, и посмотрел на экран.
— Родители не должны пожениться! И ты этому помешаешь! — продолжил Тим, держа меня одной рукой. Теперь я, наверное, смогла бы вырваться, но сил, от страха, не было совсем — ноги подгибались, и я висела на руке Ласкера, как тряпичная кукла, прижавшись к нему телом. И вдруг почувствовала — этот маньячина возбудился. Будто проснувшись, оттолкнула его, и опять бросилась к двери. Но — ее держал, с той стороны, Дробышев.
— Пусти! — крикнула я, изо всех сил толкая дверь. Бесполезно!
— Да выпустите! — завопила истерично.
— Сек! — произнес Ласкер — Договорю — и уйдешь!
Не желая слушать, все толкала, и толкала дверь. Ласкер протянул руку через мое плечо, и сунул под нос телефон. На экране красовалась я — голая, и с мужской рукой, сжимающей мою грудь.
Я замерла, а Ласкер приблизил морду к моим волосам, и произнес, обжигая дыханием ухо:
— Ты отговоришь свою мать ! Твое дело — как ! Проси, требуй, говори что уйдешь из дома, или повесишься! Если свадьба не отмениться — эта фотка разлетится по просторам интернета ! А если расскажешь кому-нибудь — тоже!
Он отпихнул меня от двери, стукнул по ней кулаком, и Дробышев его выпустил. Ласкер вышел, а следом выскочила я, не соображая — опасность уже не в ванной. Я последовала за ней!
Выйдя, урод резко остановился, и я опять столкнулась с ним, ткнувшись лбом в черные крестики шнуровки. Тим повернулся ко мне, и громко произнес:
— Преследуешь? Какая настойчивая! Извини, лапуля, у меня девушка ревнивая!
И они с Дробышевым заржали. В коридоре были люди, и, как мне показалось, все с интересом смотрели на нас. И хихикали.
Ласкер и Дробышев ушли, а я, на подкашивающихся ногах, и с трясущимися руками, вернулась в комнату, где и было основное празднование. Там гремела музыка, гости веселились, с ними и Лика, которая, похоже, не заметила моего отсутствия. Но, мне казалось, что уже все ЗНАЮТ, и поглядывают с ехидством. Я, опустив голову, стараясь ни на кого не смотреть, села на свое место на диване, и, все еще дрожащими руками, взяла телефон, который оставила, уходя за Ласкером. Меня ждала ММС. Догадываюсь, что это, и не спешу открывать.
Все же посмотрела. На фотке я, совершенно голая, и меня лапает мужская рука. Самого Ласкера не видно, он отодвинулся в момент фотографирования. Но, что рука мужская — видно и понятно. А поверх его ладони торчит сосок... Самое ужасное — выражение моего лица — ни разу не испуганное, не несчастное. Наоборот — улыбка до ушей, и блаженный взгляд. Похоже, девушке нравиться происходящее…
Немного посидев, встала, и ушла, ни с кем не попрощавшись. Оказавшись на улице, побрела по улице, и, наконец, заплакала. Накатывали стыд и ужас, сопровождаемые картинками произошедшего. Я уже совершенно протрезвела, но, от рыданий и слез, шла шатаясь, крюками и зигзагами, не видя, и не думая, куда.
— Магда! — сильные руки схватили меня за талию, я взвизгнула, и отскочила.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сильные руки схватили меня за талию, я взвизгнула, отскочила, взглянула... Боже! Ромка! Кинулась к нему, обняла и зарыдала еще громче — от облегчения.
Рома такой сильный… Теперь я в безопасности.
— Что случилось? Магда! Что с тобой?
Если рассказать Ромке — он с Ласкером разберется. Но, рассказывать нельзя!
— Ничего! — всхлипываю — Я пьяная! По пьяни всегда плачу!
— Точно? — спросил Рома — Или кто обидел?
В голосе парня появились стальные, злые нотки.
— Нет, все норм! — ответила я, поняла, что пачкаю соплями и слезами Ромкину футболку, и отстранилась.
— Боже! — воскликнула я, взглянув парню в лицо — Что случилось? Ты дрался?
Под Роминым глазом набухал лиловый фингал, нос и губы распухли.
— Ну… — замялся парень — Так вышло! Нарвался на пьяную гопоту.
— Очень больно? В больнице был? — забросала я вопросами, почти забыв о своих неприятностях.
— Все нормально! — более настойчиво повторил Рома — Это, только так страшно выглядит! Ничего серьезного! Магда! Ты куда собралась? Бродишь одна, ночью…
Он опять притянул меня к себе.
— Без белья! — изумленно прошептал парень.
А я опять отодвинулась. Хватит на сегодня… Комментировать отсутствие трусов не стала, а соврала:
— Меня тошнит!
Не совсем соврала — от его прикосновений почти тошнило.
— Я поеду домой!
— Пьяница! — пошутил Рома, однако, вид у него был разочарованный — Ладно! Вызову такси!
В ожидании машины мы с Ромкой стояли напротив друг друга, но не близко, и вяло перебрасывались словами.
На прощанье, я его чмокнула — в щеку.
В салоне такси, прислонившись головой к стеклу, пыталась осознать произошедшее между мной и Ласкером, и понять, что мне делать дальше. Просить маму, а тем более, требовать, не выходить замуж за Бориса — бесполезно, она не послушает. Да и обосновать просьбу нечем — Ласкера-старшего не знаю, его недостатки и достоинства мне неизвестны. К тому же, мама этого мужчину любит, и вредить ей я не стану.
Но, если скандальная фотка попадет в сеть — и так наврежу, и маме, и, тем более, Борису, который дорожит своей репутацией. Этот придурок Тим что, не понимает? Сам бы попросил отца не жениться! Зачем меня заставлять? Получается, Борис сына не послушал, или Тим знает, что не послушает. И знает, какой вред причинит отцу, и себе тоже, если скандал коснется Ласкера. Значит, не будет публиковать! Это блеф! Но, показать моей маме, или своему отцу, может. Ну и ладно! Переживу!
Поднявшись в квартиру, стараюсь не шуметь, проскальзываю в свою комнату, меняю платье на пижаму, и ныряю под одеяло. Очень хочется в душ, смыть позор, и невидимые следы прикосновений Тима. Но — боюсь разбудить маму. Я должна была остаться ночевать у Лики, и, если мама услышит, что я вернулась, поймет — что-то не ладно, и учинит допрос. Поэтому и разулась в комнате, и лежу тихо, как мышка.
Воспоминание о Ласкере хочется стереть, но они сами лезут в голову. Должна признать — его прикосновения были мне приятны. Да! Именно так! И если бы не его злая речь, он бы мог, возможно, получить больше, чем получил. Стыд и ужас произошедшего были отдельно, а ощущение от рук Тима, и от его взгляда, до сих пор волнующие и возбуждающие — отдельно.
Прикосновения, взгляд, запах — все это вызвало в моем теле томление и желание… Желание продолжения. Чего никогда не бывало раньше, ни с кем, и никогда. Впрочем, ничего серьезного, ни с кем, и не бывало.
Последнее время мне нравился Ромка, и немудрено — симпатичный высокий блондин, капитан баскетбольной команды, не менее популярный, чем Тим. И, по Ликиным утверждениям, я Роме тоже не безразлична, хотя, особого интереса с его стороны не замечала — скорее, наше с парнем общение дружеское. Но, Лика упорно хочет нас свести, и именно она предложила прийти на днюху без белья — типа, взять ситуацию в свои руки. Но явился этот Ласкер, и разрушил все мои планы! А возможно, и жизнь. Кстати, о разрушении. Кто напал на Рому, заставив драться, и как следствие, опоздать на днюху сестры? Уж не нанятые ли Тимом гопники, что бы парень не помешал моему унижению?
Телефон, который я поставила на беззвучный, завибрировал — пришла СМС. Рома? Лика?
Смс-ка была с того же номера, что и присланная ранее фотка. "Не надумайся никому рассказать!" — написал Ласкер.
Боже! Он что — знает, что я вернулась домой? Да нет, совпадение!
Пытаюсь уснуть, и не могу — во мне циклон противоположных мыслей и ощущений. Стыд и злость на Ласкера мешаются в гремучую смесь с картинками о нем самом. Его губы, похотливый взгляд, шикарное тело с твердыми мышцами, прижимающееся ко мне... Прижимающееся всем, каждой частицей, каждой мышцей, полностью, с бесстыдством и напором… А воспоминания о мужских руках на бедрах, или — самое стыдное, и самое приятное — о ладони, сжимающей мою грудь, вызывают сладкую истому. Понимаю, что совсем не против, что Тим видел и трогал меня голую.
Злюсь я на Дробышева… стесняюсь только его. Не Тима! И, плюнув на злость и обиду, мечтаю, что бы было, если бы Ласкер не прервался. Представляю, как бы мы целовались — жадно, страстно, взахлеб… Рука Тима скользит с бедра, и пристраивается между моих ног. Я выгибаюсь, двигаюсь навстречу его пальцам, и широко развожу ноги.
Тихонько стону от желания, возбуждения и болезненного удовольствия. Тихонько — что бы мама не услышала. Мечтать не вредно…
Утром мамули уже не было, и ладно — обойдемся без объяснений моей ночевки дома. Опустившись в горячую ванну, я принялась обдумывать принятое ночью решение — встретиться с Тимом, и поговорить. Было страшновато — мечты и реальность разное. Вряд ли Тим будет меня ласкать, да я и не позволю. А вот гадости, и оскорбления получить от него можно. Но, другого выхода, кроме встречи и разговора, не было.
Так и написала в смс — " Нужно поговорить. Предлагаю встретиться в два часа на остановке возле Нептуна". Ответ пришел быстро, и был лаконичен: "Ок"
… На этот раз я оделась как можно более закрыто — в брюки, и пиджак поверх футболки, хотя на улице жара. И стою возле торгового центра "Нептун", пребывая в смятении. Это место я выбрала по двум причинам — собираюсь ехать к Лике, и еще из соображений безопасности — у магазина, и на остановке всегда много народу. Тим не посмеет, при посторонних, делать пакости. Однако сейчас, как назло, людей не было! И я колебалась — может, уйти?
Но, поздно — на стоянку зарулила машина Ласкера, которую с другой не спутаешь — она красно-черного цвета. Будто дьявол из преисподней прибыл, и уже идет в моем направлении. Сердце бешено заколотилось, а дыхание перехватило. Зря назначила встречу! Ой, зря! И я шагнула на дорожку перехода, сделав вид, что парня не вижу. Уйду и все!
Однако, Ласкер быстро догнал.
— Ворон! — окликнул он.
Пришлось остановиться прямо на переходе, и повернуться к Тиму. Мы молчали, и смотрели друг на друга. Может он, конечно, и не на меня смотрел — как и я, в темных очках.
— Что ты хотела? — спросил парень. Ну да — это ж я встречу назначила, а теперь молча пялюсь. Мимо нас проносятся машины. Нашли место, где стоять! Тим рядом со мной — типа, тихо — мирно ждем зеленый.
— Я не могу просить маму не выходить замуж! — наконец, произнесла я — Она меня не послушает!
— Получается, даже не попробовала? — недовольно спросил Ласкер.
— Почему бы тебе с отцом не поговорить? — поинтересовалась я.
Тим задрал голову и вздохнул — прошипел.
— Фига, наглая! — сказал он — Я тебе велел! И предупредил!
Я отвернулась, и пошла вперед — не разговаривать же на переходе. Но, этот дебил схватил за плечи, крикнул:
— Стоять!
И повернул к себе. Дежавю — опять стоим близко — близко, опять я чувствую его запах, опять его руки… Оттолкнув парня, бросилась бежать, заметив краем глаза, как Тим пошатнулся навстречу движущейся машине, которая резко тормознула и вильнула в сторону.
И только добравшись до тротуара, поняла — что-то произошло. Что-то плохое — сзади сигналили машины, ругались и кричали люди…
Внутренне замерев от ужаса, я не оглянулась, и не остановилась. Так и бежала, потом перешла на быстрый шаг, пока не добралась до следующей остановке, где успела вскочить в отъезжающую маршрутку.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Сонная Лика открыла, доложила, что Ромки нет, и позвала на кухню — пить кофе. Наливая в чашки кипяток, подруга начала вспоминать всякие приколы, случившиеся на ее днюхе, но, взглянув на меня, прервалась.
— Ты чего такая — не в себе? — спросила она, заметив, что меня трясет — И почему свалила вчера?
— Лика! — произнесла я — Пожалуйста, позвони по одному номеру! Со своего телефона!
— Зачем?
— Просто позвони! Послушай — ответят или нет, и все! Ничего не говори! Нужно убедиться, что с ним все нормально!
— С кем — с ним?
— Это номер Ласкера!
— Фига! — восхищается Лика, и добавляет — Со своего телефона не буду! Вдруг он потом мне перезвонит? И что я скажу?
— Ладно, звони с моего ! — упавшим голосом согласилась я, и протянула подруге айфон.
"Телефон абонента выключен, или находится вне зоны…"
— Пипец ! — прошептала я — А если его машиной сбило? Если он вообще … Погиб?
— Да рассказывай уже! — велела Лика.
И я рассказала. Все, что произошло вчера, и сегодня.
— Если с Ласкером что—то случилось? Если он погиб, или покалечился, по моей вине? — закончила я свою сбивчивую речь.
— Офигеть! — резюмировала подруга, и принялась листать местные новости и сообщения в соцсетях.
— Все нормально с твоим Тимом! — сообщила она — Если бы сын Ласкера попал в аварию — уже писали бы везде и вовсю! За такими важными птицами, знаешь как следят?
— Это да! — согласилась я.
— Тем более, с ним Дробышев был! Он бы сразу запостил, если что! Так что успокойся, и пей кофе!
Я вздохнула с облегчением — Лика права.
— А что касается вчерашнего… — продолжила подруга.
— Больше всего я боюсь, что все уже знают о моем позоре! — воскликнула я.
— Тю! — усмехнулась Лика — Если бы знали — обсуждали бы. Про днюху вон пишут! Все в восторге!
Она опять принялась читать ленту, и походу, забыла обо мне.
— Лика! — окликнула я подругу.
— Да все норм! Вон, ржут, что Ванька Колесов наблевал на Калинину! — Лика рассмеялась — Прямо на ее моднючие туфли! А про тебя — ни слова!
Раньше меня огорчало, что про меня никто нигде не пишет. Неинтересная я… Теперь это радовало!
— Да и вообще! — подытожила подруга — Если бы и знали — сразу бы и забыли. Всем интересно только про них самих. Упомянули бы раз, и забыли бы! К тому же, ты раздуваешь из мухи слона. Ничего не произошло, а ты в панике! Даже если он выложит твою фотку — и что?
— Как что? — ахнула я — Такой позор!
— Какой? — усмехнулась Лика — Тебя что, изнасиловали?
Я отрицательно замотала головой.
— Подумаешь — раздели! — пожала плечами Лика — В наше время голыми сиськами не удивишь! Некоторые сами свои фоткают, и в сеть выкладывают!
И опять Лика права… Но…
— Не забывай, кто моя мама! — вздохнула я — "Желтые" сразу вцепятся, раздуют, переврут, и прибавят!
— Это да ! — согласилась подруга, подумала, и выдала идею — Ты с Тимом задружи!
— Еще чего ! — возмутилась я — С такой тварью! После того, что он сделал! Ни за что!
— Подружись - подружись! — кивнула Лика — Скажи "Тоже не хочу, что б родители женились, но сделать ничего нельзя, и вообще ты, Тимоша, такой милый!" А потом найди момент, стащи его телефон, и фотку удали!
— Может и правда, так сделать? — протянула я, подумав — Удалить фотку, а потом, этому уродцу в морду дать! Если, конечно, его не сбили… По моей вине. Лика! Как он со мной подружиться, если я его под машину толкнула? Будто, убить пыталась!
Тут запел айфон, напугав меня до смерти — вдруг Ласкер? Но это была мама, которая сообщила, что мы сейчас отправимся знакомиться с Борисом, к нему домой, и она за мной заедет.
— А… — осторожно спросила я — Сын его тоже будет?
— Тимоша? — переспросила мама — Должен! Давай, выходи, я уже подъезжаю!
И отключилась.
— Вот! — воскликнула Лика — Повод с Тимом поговорить, и наладить отношения!
И, видя мои колебания и уныние, добавила:
— Да не ссы ты! Все норм будет!
…Особняк — так его называет мама — Ласкеров находился в элитном поселке, куда мы попали только предъявив охране паспорта. Дома в этом селении были и не дома вовсе, а целые дворцы. В общем, я смотрела по сторонам, открыв рот.
И вспомнила слова Тима, что мы с мамой позарились на деньги его отца.
— Мам, — спросила я — а откуда у Бориса деньги? Он так много зарабатывает, или есть бизнес?
— Есть! — кивнула мамуля — Совместный, с бывшей женой.
Мы оказались во дворе особняка, войдя в двустворчатые металлические ворота, и остановились у здания, стены которого были выложены плиткой цвета кофе с молоком, имитирующей натуральный камень.
Нас встретили торжественно, как и положено при первом знакомстве — Борис и Тим. Ласкер младший, собственной персоной, живой, здоровый, и … красивый! Я облегченно вздохнула, и не смогла сдержать улыбки.
Борис весьма галантно расшаркался, не отстал от него и сынуля. Вообще, Тим меня поразил. Маме он поцеловал ручку, и был сама милота и любезность. Ну, не такой Ласкер! Хотя я его и плохо знаю, но даже по школе Тим ходит, будто корону одной рукой поправляя — высокомерно никого не замечая, кроме своих, из ближнего круга. Не говоря уже о той сцене в ванной, где Тим был просто надменным и циничным хамом, которому все можно, и на всех срать. К тому же, я помню что он говорил о нас с мамой, какого он мнения. А сейчас — милый скромный мальчик.
— Мы встречались? — спросил этот хамелеон, смотря наглым взглядом мне в глаза, улыбаясь милейшей улыбкой, и демонстрируя ямочки на обеих щеках. От этой улыбки, взгляда, и ямочек, меня бросает в дрожь, я окончательно теряюсь и сбиваюсь с толку. Молчу, хотя поражаюсь нахальством Ласкера — типа, он меня не знает и не помнит.
— Тимоша! — возмутилась мама — Вы в одной школе учились! И, можно сказать, одноклассники! Только классы параллельные! А теперь в одном университете!
— Конечно! Магдалена Ворон! — "вспомнил" Ласкер — Не узнал!
И, вроде бы, потерял ко мне интерес.
Мы идем в дом, где на первом этаже большая гостиная — просторная, светлая, в бежево-кофейных тонах, с минимумом мебели - и кухня-студия. В гостиной ждет накрытый стол.
Присутствие Тима не дает мне сосредоточиться, даже осмотреться, и оценить обстановку особняка — все мои мысли только об этом зеленоглазом нахале. Я напряжена, жду пакостей и подвохов.
Еще и мама — ну никак не помогает мне освоиться и расслабиться! Мы уселись за стол, выпили страшно дорогого и редкого вина — за знакомство, и принялись за еду. При этом, мамуля, как коршун, следит за мной — как я пригубила вино, правильно ли держу вилку и нож…
Этому вниманию не мешала и беседа между ними тремя — обсуждали политику, соседей, знакомых, и бизнес. К моему удивлению, и мама и Тим в этих вопросах оказались, как рыба в воде, и понятно, что так болтают не первый раз. При чем мамуля называла Тима Тимошей, а он ее — просто Марго. Мне хотелось толкнуть маму, и крикнуть — "Какой он тебе Тимоша? Знаешь, что он о нас думает?" Но я молчала. И чувствовала себя лишней. Борис старался уделять мне внимание, наладить, так сказать, отношения, и расспрашивал о моей жизни и увлечениях. Я вымученно улыбалась, и отвечала односложно, за что получала от мамы, под столом, толчки ногой.
Отец и сын похожи. Оба высокие и темноволосы (у старшего проседь), у обоих красивый профиль. Оба одеты дорого, и модно, но, на первый взгляд, кажется, что просто. Вообще Борис, для своих пятидесяти с лишним лет, неплохо сохранился— подтянутый и подкаченный. Мама, конечно, моложе — и сорока нет… Но — это ее дело. Нравиться Борис — и ладно.
Тим отставил бокал, и предложил:
— Магда, давай дом покажу!
Я кивнула — Ликин план, по краже телефона, нужно приводить в действие. И мы с Ласкером пошли смотреть дом.
ТИМ
Не вовремя написала Полина — я ей срочно нужен! Знает же — предупреждал — что буду занят. Она забыла, вернее, как всегда, и не запоминала. Тем хуже для нее: пока не сделаю, что хочу— Полинке не отвечу. А хочу я завалить "сестричку", о чем Поле знать необязательно. Магдалена меня нормально так зацепила — понравилось ее раздевать и лапать. А ее сиськи! Небольшие, как раз для моей ладони, с розовыми торчащими — да-да, она меня тоже хотела! — сосками, один из которых возбуждающе упирался в мою руку. В общем, голая Магда весьма привлекательна. Той ночью, вернувшись домой, я опять посмотрел на палевную фотку. Магдалена пиздец, как возбуждала! Представил, как сую в нее, при этом трогая маленькие сисечки. Завалил бы прямо на той стиралке, широка разведя ее ножки… Интерес к этой девчонке не пропал — наоборот, я еще больше хочу ее трахнуть. И сейчас хочу. Едва увидел эти наивные большие глаза, и пухлые влажные губы, в которые так и просится член, и в штанах стало тесно.
А то, что она толкнула меня под колеса требует наказания. Жесткого. И теперь я представлял другую картину, не ту, что ночью.
Презрение к ней, и к ее мамаше никуда не делось, но сексу это не помеха — сегодня продолжу начатое. Поэтому, надо побыстрее добраться до комнаты, которую Магде отвели — что бы оказаться подальше от родителей, на тот случай, если она будет орать. А она будет, даже если я заткну ей рот.
МАГДА
Показывал Ласкер быстро, походя, будто торопился. И я не успела ничего понять, и рассмотреть. Послушно следуя за ним, размышляла, как бы начать разговор. Сам Тим его не начинал, и вообще, вел себя, будто ничего и не было. Что же он — передумал меня шантажировать, и расстраивать свадьбу? Смирился с неизбежным? И никак не комментирует, что я его толкнула на переходе!
На втором этаже он показал мне, махая рукой, где комнаты моей мамы и Бориса, ванную, и свою обитель. А потом открыл одну из дверей, сказал:
— Твоя! — и ушел.
А я шагнула в светлую, типично девичью комнату в бежевых тонах.
Где-то за стеной загромыхала музыка — Тим врубил у себя. Я поморщилась — походу, соседство с таким "братиком" будет весьма неприятным.
А он уже тут как тут — в моей комнате.
— Быстро приготовили! — изумилась я, показывая рукой вокруг себя.
— Это комната сестры! — сухо произнес Ласкер — Она жила здесь раньше. Все осталось, как было. Если не нравиться — переделаешь по своему.
— А где сестра теперь? — спросила я,опасаясь, что девушка потребует вернуть свое жилище.
— Она с мамой! — так же сдержанно объяснил Тим — Здесь не бывает.
Я подошла к окну, возле которого стояла довольно широкая кровать, и посмотрела, что за пейзаж открывается из "моей" комнаты. Вид оказался милым — на сад.
Созерцание природы прервано самым грубым образом — Ласкер схватил меня за талию, бросил на кровать, и навалился сверху.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Тим! — возмущенно произнесла я, пытаясь освободиться. Но тщетно — парень тяжелый и сильный. Чувствую жар его тела, которое, кажется, состоит из сплошных мышц. Наши лица близко — близко, его рот у моих губ, а зеленый взгляд не отрывается от моих глаз. Более того, Ласкер раздвинул бедрами мои ноги, и прижался к чувствительным местам между ними.
— Пусти! — шиплю я.
Начинается паника — а если сюда войдут? Я бьюсь и извиваюсь еще сильнее. И делаю только хуже — от моих шевелений Тим возбуждается, его дыхание учащается, а твердая плоть упирается мне между ног— чувствую ее даже сквозь свои и его брюки. И, самое ужасное, в месте прикосновения, в том, самом чувствительном месте, возникает сладкое болезненное потягивание, и ощущение, что изнутри что— то распирает, и пытается вырваться наружу.
Мое дыхание сбивается, и я дергаюсь, притворяясь, что продолжаю вырываться, а на самом деле, самым бесстыжим образом трусь о его член! И еще, очень хочу поцеловать манящие, пухлые, чувственные губы, замершие возле моих. Но, Тим просто смотрит, ухмыляясь уголком рта, и не пытается целовать, а сама не могу — остатки стыда не дают этого сделать.
Мои ощущения почти достигли апогея. Я уже не думаю о том, что нас могут застукать. Еще немного… Изо всех сил сдерживаю стон.
Ласкер слез с меня, и лег рядом. Лядь!
— Магдалена! — произносит парень, тихим и нежным голосом — Убить меня хотела? Под машину толкнула! Вот ты, сука коварная!
— Не хотела! — лепечу я — Я нечаянно! Случайно!
Тим показывает экран телефона, на котором видео — я толкаю парня на проезжую часть, перед автомобилем, который резко ныряет в сторону, едва не стукнув другую машину — и убегаю.
— Тёма снимал! Компромата прибавляется! — говорит Ласкер, и убирает телефон, который я провожаю взглядом. Размечталась! Забудет он, как же! Так и продолжит издеваться.
— Я буду звать тебя Леной! — сообщат мой мучитель.
— Но я Магда! — восклицаю я.
— Магда—лена! — разделяя слоги, говорит Тим — Два имени в одном. Можно звать вторым! Тебя ведь никто так не называет? Значит, только я буду!
Ласкер опять берет телефон, и на что то смотрит — мне не видно.
— Классные у тебя сиськи! — говорит он.
Я пытаюсь схватить телефон, но Ласкер хихикает, и отводит руку. Что б тебя!
Неожиданно, Тим поворачивает меня к себе спиной, расстегивает молнию на своих брюках, и опять прижимается. Теперь его член, уже без тонкой преграды ткани , торкается в мои ягодицы. А потом и между… Что он…
— Будешь сопротивляться — выложу все в инет! — шепчет он мне в волосы жарким шепотом — Это тебе наказание за плохое поведение!
Я начинаю биться сильнее, но Тим опять наваливается, а мое лицо оказывается прижатым к подушке. Понимаю, что если буду орать, мама и Борис не услышат — заглушает музыка. Вот зачем он ее включил!
Его телефон гудит — кто-то названивает. Ласкер игнорирует, но тут включается автоответчик, и комнату заполняет девичий голос.
— Тимоша, позвони мне! Срочно! — говорит девушка, и в её голосе звучат нотки тревоги и истерики. Похоже, это Полина. Ласкер отстраняется, и садится. Следом за звонками начинают пищать смски.
Слава богу! Как она вовремя! Я тоже сажусь.
— Послушай, Тим! — говорю спокойно, сдерживая злость — И я не в восторге от женитьбы родителей, но что могу поделать? Мама меня не послушает!
— Ей тоже все равно на тебя? — помолчав, серьезно спрашивает Тим.
Тоже? Значит, Ласкеру-старшему пофиг на сына? Про маму я приврала — ей не все равно. Но, в ситуации со свадьбой она сделает по своему, это да. А вот Борис, судя по этой реплике Тима, папа хреновый… Тем не менее, киваю с удрученным видом — пусть Тим думает, что мы в одной лодке.
Мобильник Ласкера продолжает эсэмесить.
— И что же делать? — спрашиваю я.
— Надо подумать! — отвечает Ласкер, уставившись в телефон, и, походу, уже меня не слушая. Затем, поворачивается, и спрашивает:
— Ты останешься ночевать?
— Нет, я домой!
— Оставайся, Лен! — улыбается Ласкер — Пое…мся!
По… чего?
— Останешься? — настойчиво повторяет Тим.
Я отрицательно машу головой, но Тим уже не видит — встает, и выходит из комнаты. Он хотел сделать то, о чем я думаю? Трахнуть в … Боже! Как жить в этом доме, рядом с Ласкером? Он же будет продолжать изводить! Походу, моя жизнь стала адом, с личным дьяволом…
Я вскакиваю, поправляю покрывало, устраняя следы непотребства, учиненного Ласкером, и выхожу, что бы спуститься на первый этаж.
Там обнаруживаю воркующих маму и Бориса, и сообщаю, что поеду домой. Он пытаются меня отговорить — еще десерт не не пробовали — но я стою на своем. Тима внизу нет — видимо, ушел к себе. Мама говорит, что не может меня отвезти — выпила, и предлагает вызвать такси. На том и порешили.
ТИМ
Черт! У Полины так часто случается всякая фигня! Не баба, а сплошные несчастья! Придется идти к ней. Что же касается Магды — еще не вечер… Хотя с трудом от нее оторвался — зацепила, сучка!
МАГДА
Наш переезд к Борису отложился, из—за маминой занятости на съемках.
Тима я больше не видела, потому что, как сказала мамуля, он уехал к своей матери, и до сентября не вернется. Моему счастью не было предела! И не переезжаем, и Ласкера нет!
Но, я все же попыталась поговорить с мамой о Борисе, о Тиме, и вообще, о ситуации. И осторожно намекнула, что Тим не рад новым родственникам — просто притворяется.
— Не притворяется! — вздохнула мама — Он просто вежливый воспитанный мальчик, и не хочет нас с тобой обижать.
" Офигеть! Воспитанный! Не хочет обижать!" — подумала я, но промолчала.
А мама продолжила:
— Конечно, и Тим, и его сестра против нашей с Борисом женитьбы. Понять их можно! Они надеялись, что родители опять сойдутся. Я даже была невольным свидетелем неприятного инцидента — Борис и Тим ругались, и даже, чуть не подрались!
Вот как! Значит, мои выводы неправильные — ради достижения своей цели Тим не подумает о репутации отца, и мои фотки выложит! Вот гадство!
— Так может, и не надо свадьбы? — спросила я — Вы же с Борисом и так вместе!
— Нет! — отрезала мама — Я хочу быть женой, а не любовницей!
И больше на эту тему она говорить не пожелала. Но, в завершение, сказала следующее:
— Все наладиться! Тим привыкнет к изменениям. Главное — не расстраивать, и не позорить Бориса! Что бы нашу семью не обсуждали в "желтухе", и не перемывали косточки! Борис такого очень не любит!
И я поняла, что рассказывать маме о том, что происходит между мной и Тимом, нельзя — если Ласкер-младший выложит, в отместку, мой компромат — Борис… хм… расстроиться. А значит, и мамуля.
Свадьба мамы и Бориса, все же, состоялась. Вернее, просто роспись в ЗАГсе, на которой из гостей были я — со стороны мамы, и унылый дядька — от Бориса.
Потом мы посидели часик в кафешке, и разошлись — мама на съемки, Борис в очередную поездку, дядька не знаю куда, а я — к Лике.
После церемонии бракосочетания я переживала, даже спала, какое-то время, плохо — боялась, вдруг Тим выполнит свою угрозу, и выложит фотки и видео, в отместку за свадьбу, не предотвращенную мной. Но, этого не случилось. И он не возвращался, не звонил, не писал. Возможно, говорила мама, Тим не и вернется, останется с матерью. Я успокоилась — Ласкер, и все, что с ним связано, осталось в прошлом. Это и радовало меня — так спокойнее, и огорчало — я скучала по Тиму, скучала необъяснимо, вопреки логике.
Может быть, потому, что ни один парень не делал со мной того, что позволил он? Максимум, что у меня бывало — одноразовые поцелуи, без продолжения…
Мы с Ликой наслаждались последними деньками лета, ничегонеделанья, и свободы. О новом учебном годе в универе думали, но не заморачивались — ни она, ни я особых успехов в учебе не имели, а исправлять эту ситуацию уже было поздно. Да и вообще — чего париться, если все равно поступили, куда надо? И диплом получим. Так что, просто балдели от остатков лета.
Ромку я видела редко — он летом работал. Не смотря на вхожесть в круг "важных птиц", родители Лики и Ромки не были особо богатыми, и детям приходилось крутиться. Та встреча на ночной улице, после вечеринки, когда Ромка облизывался на мое отсутствие белья, не имела последствий — мы о ней почти забыли. Ликины усилия сделать нас парой прошли в пустую — Рома опять не обращал на меня внимания, и я с этим смирилась. Тем более, и мой интерес к парню пропал.
А потом в дверь нашей квартиры позвонили. Думая, что мама забыла ключи — это бывает — я открыла, не посмотрев в глазок. Оттолкнув меня плечом, Тим Ласкер шагнул в прихожую, а оттуда, не глядя на меня, пошел в кухню.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Мое сердце ухнуло — от страха. Или, от радости? Я поспешила следом за парнем. И замерла на пороге.
Тим стоял у плиты, с вилкой в руке, и, приподняв крышку кастрюли, разглядывал недавно сваренные мною макароны.
— Без лука? — спросил Ласкер — Я не ем лук!
— Вообще без всего! — озадаченно ответила я — Они пустые!
Тим торкает вилкой в кастрюлю, наматывает на нее спагетти, и начинает есть — быстро и жадно.
— У тебя дома еды нет? — продолжаю удивляться.
— У нас с тобой дома никого нет! — произносит он, выделяя слова "у нас", и подцепляя очередную порцию макарон — Приготовить некому!
— Сам не можешь? Или закажи!
— Тебе еды жалко?
— Нет, что ты! — устыдилась я — Давай, котлет пожарю!
Я делаю шаг к холодильнику, но Тим останавливает меня, придержав за плечо.
— Пожаришь! Позже! И макарон сваришь — эти я съел!
И обнимает меня, а затем, прижимает к себе.
— Ну привет, сестренка! Рад тебя видеть! — произносит Тим мне в ухо, обдавая жарким дыханием.
Я замерла, не зная, что делать. Сестренка? Он смирился? И неловко обняла в ответ.
Тим отпустил меня, и вышел из кухни.
— Которая твоя комната? — спросил он, и открыл дверь, угадав, где моя.
Я поспешила за Ласкером, не понимая, что ему понадобилось?
Тим упал на кровать, не раздеваясь, и, походу, сразу вырубился — хорошо, хоть разулся. Я потаращилась, в очередной раз поражаясь бесцеремонности парня, и пошла жарить котлеты. Быть сестренкой этого хама мне не нравилось, но, элементарная вежливость заставляла накормить новоявленного родственника.
Закончив с обедом, заглянула в комнату. Тим спал, уткнувшись в подушку, и казался милым, трогательным и беззащитным. Полюбовавшись, и умилившись, прикрыла дверь, и ушла в мамину комнату, решив посмотреть, какой-нибудь, фильм. Но, ни кино, ни другие занятия не прельщали — мои мысли занимал Ласкер. Я посмотрелась в большое зеркало, висящее на стене маминой комнаты. На мне серая растянутая футболка до колена, волосы собраны в пучок, не накрашена… — пипец, в общем… Переодеться — надо идти в мою комнату, где спит ОН. Да и вообще — Тим может заметить, что я для него наряжаюсь.
А вот наваять причесон, и накраситься — это можно и у мамы, воспользовавшись ее косметикой. И ее селективными духами.
Минут через пятнадцать я выглядела по другому. Не звезда, и не красотка — но, ниче так… Даже, симпатичная.
Тим просыпаться не собирался, и я, бесцельно побродив по квартире еще минут десять, решила позвонить Лике, и рассказать про Ласкера. Позвонить… Телефон… Телефон Тима! Как я заметила, он лежит на подушке рядом с лицом парня. Надо попробовать, осторожно, стащить мобилу, и удалить фотки. Сняв, для бесшумности, тапки, на цыпочках подошла к двери в свою комнату. И остановилась. Телефон Тима наверняка запоролен! Тогда остается только одно — забрать мобилу, и вообще не отдавать Ласкеру. Спрятать! И пусть хоть убивает! Главное, избавиться от компромата!
Зайдя в комнату, наклонилась над парнем — он спал. Заметила, что его большая ладонь, полу—сжатая в кулак, лежит возле мобилы. И еще заметила — костяшки пальцев сбиты, в свежих ссадинах, как тогда у Ромки. И с кем они, все время, дерутся? Какая сложная и опасная жизнь у парней!
Протянула руку к мобиле, и, в тот же миг, Тим схватил меня, дернул, и, перетащив через себя, положил на кровать.
Я успела только пискнуть.
— Раздевайся! — приоткрыв сонные глаза, пробормотал парень, тиская рукой, через футболку, мою грудь. Я разозлилась, руку скинула, села, и сказала:
— Ты не думаешь ни о чем, кроме секса?
Ласкер открыл глаза пошире.
— Ты же сама пришла! Разбудила меня!
Я поглядывала на телефон, размышляя — успею схватить, и убежать? Нет, конечно!
— Не за этим пришла! Просто посмотреть — не проснулся ли? Котлеты готовы!
— Котлеты? — переспросил Тим, и убрал телефон, положив его на стол, прилегающий одним концом к кровати.
— Лен! — произнес Ласкер, поморщившись — У меня был трудный день, поэтому настроение куевое. Любишь играть в недотрогу? Еще поиграем! А пока, давай сделаем друг другу приятное! — и засунул руку мне под футболку.
Я пыталась сесть, и оттолкнуть лапу, но, ни того, ни другого не получилось, и я опять стала биться, вырываться, и извиваться.
— Лен! — произнес этот изверг, странным тоном — одновременно ласково, и укоризненно.
— Я Магда! — завопила я, и стала лупить Ласкера по голове, хотя пыталась по морде.
Но и по голове не очень получалось — он уворачивался.
— Ладно, пусть Магда! — неожиданно согласился Тим, и зажал мой сосок пальцами. И, меня будто пронзил ток. От неожиданности, и сладости ощущения я охнула, и замерла.
— Ты же сама хочешь! — прошептал Ласкер, продолжая трогать мою грудь — Хватит ломаться!
— Мама может прийти! — тоже шепотом, ответила я. На Тима не смотрела, и не сопротивлялась.
— По фиг! — ответил парень, и скользнув второй рукой по животу, засунул ее в мои трусики.
— Не надо! Не надо, пожалуйста! — стонала я, сжимая ноги, и изо всех сил пытаясь сопротивляться сладко-болезненному, тянущему ощущению, возникшему там, где касались пальцы Тима. Меня изумляли волны офигенного наслаждения, расходящегося от его пальцев по телу. То, что я чувствовала, было намного приятнее и ярче, чем в моих мечтах. Сжатые бедра руке парня не мешали.
— Почему не надо? — спросил он, нажимая на самую чувствительную точку.
— А—ах! — вырвалось у меня.
— М—м—м? — продолжал допытываться Тим, двигая пальцем.
Я не знала, что сказать. Признаться, что еще девственница, было стремно. Не стыдно, нет — просто не хотела говорить ему о таких личных, интимных моментах.
— У меня есть парень! — воскликнула я, чувствуя, как горячая волна, возникшая под пальцем Тима, готова вырваться наружу. Мои колени, сами собой, стали расходиться.
Но Тим замер.
— Есть парень? И кто же? Я его знаю? — спросил он с явным интересом. И даже убрал руки. Не-ет!
— Рома Громов ! — ляпнула я.
Ласкер заржал.
— Кто? — произнес он сквозь смех — Громик? Аха-ха-ха!
— Что смешного? — не поняла я, опять сжав колени.
— Ничего, Магда! Все норм! — отсмеявшись, ответил Тим, и добавил — Мы ему не скажем!
— Чего не скажем? — продолжила я не понимать.
— Про это! — произнес парень, и сел, повернувшись ко мне спиной. Не вижу, что он делает, но догадываюсь — надевает презерватив.
— Тим! — быстро сказала я, тоже садясь — У нас с тобой ничего…
— Ага! — ответил он, и встал.
Я вытаращилась на него, вернее, на его член, который показался мне огромным. Впервые в жизни я видела ЭТО в живую, и так близко. От неожиданности, у меня перехватило дыхание— сидела и смотрела.
— Магда! — ласково сказал Тим, встал коленями на кровать, и засунул свои большие ладони мне под футболку. Его руки скользили и гладили, отчего опять перехватило дыхание, и появились мурашки. Я вдруг уже голая, а футболка летит на пол… Взгляд Тима хмельной и расфокусированный, его руки продолжают властвовать на моем теле, которое откликается приятной истомой. Губы парня шепчут мне в волосы ужасные пошлости, от которых внизу живота начинает скручиваться в болезненно—сладкий водоворот, а соски набухают, и торчат вверх.
Тим кладет меня на спину, его рука опять у меня между ног. Теперь сладкое напряжение сосредоточилось в одной точке, там же, между моих бедер, где находятся пальцы парня.
— Магда, — шепчет Тим — ты хочешь меня?
Я отвечаю тихим стоном, не в силах говорить и сопротивляться. Мое тело выгибается навстречу его руке, а ноги широко раздвигаются. Мне не стыдно, мне офигенно!
— Магда! — слышу голос — Тебе хорошо?
— Да! — говорю-стону я.
— Скажи — Тим, я тебя хочу ! — требует голос, и рука парня замирает — Скажи — я хочу, что бы ты это сделал!
— Хочу, что б это был ты! — повторяю я, вкладывая в эти слова свой смысл, и добавляю — Поцелуй меня!
— Не люблю целоваться! — шепчет Тим, и смещается вниз. Я вижу, на ЧТО он смотрит. Мне все равно не стыдно, я двигаю бедрами ему навстречу, желая только одного — продолжения.
Чувствую, как член касается моего влажного, да что там — мокрого — лона, скользит по нему, опускается ниже и... —
— О-ох! — вскрикиваю-вздыхаю я, а Тим замирает. Офигеть, как больно!
Парень резким толчком направляет член внутрь моего тела, и разрывает тонкую преграду, а я опять вскрикиваю. Боль заглушает удовольствие, и теперь я только жду, когда все закончиться.
Тим кончает быстро, встает, снимает презик, который в крови. Да, так и должно быть.
— Дай мне футболку! — прошу я.
Парень кидает мне одежду, и ложиться рядом.
— Почему не сказала? — спрашивает Тим, смотря на меня со странным интересом — будто, первый раз увидел.
Я молчу.
— Хотела, что бы первым был я?
Киваю.
— Прикольно! — без всякой радости произносит он — Ты в курсе, что у меня девушка есть?
Киваю.
— А у тебя парень! — продолжает Тим — Так что, без обид!
Киваю.
— Странные у вас отношения! — усмехается Ласкер — Он что, импотент?
Молчу.
Тим берет со стола телефон, нажимает, кладет в карман. Нажимает? Опять записывал?
— Ладно, зай, я пошел! — говорит Тим, встает — Увидимся!
И идет к двери.
— Пока! — говорю я его спине. Он поднимает, прощаясь, руку, и уходит, не оглядываясь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ТИМ
Я обычно не курю. Только, когда сильно куево. Сейчас тот случай. Пришлось купить пачку сигарет, и банку пива. Сижу на качелях, в чужом дворе, пью пиво и курю. Одну за одной. Вчера тоже пачку прикончил. Надо завязывать — привыкну к никотину, трудно будет бросить.
Пипец, как стремно все! И с Магдой тоже. Блядь! Пьяная полуголая девка на сомнительной вписке — девственница? "Пипец" — так говорит Полина. Полинка, сука мерзкая! Не надо о ней думать! Магде наврал, что есть девушка, что бы не надумала чего. Нет у меня девушки! Нет!
Магда… Почему не сказала? Запала на меня? С куя ли? За то, что издевался, и шантажировал? Куй поймешь этих баб! Нехорошо получилось… Я даже не понял в начале, что целка. Не стал бы, слишком ответственно, и неправильно — это должно быть с любимым. А я еще хотел наказать ее, за толчок под машину… Ладно, спишу все грехи за девственность. Пусть живет, не зная, каким жестоким может быть тот, кому она отдала… Тьфу! Высокопарно, как в женских романах. Сама захотела, я то при чем? Вообще ничего не делал, сама завелась.
Кстати, почему Гром ее не трахал? Берег, как я Полину?
Я заржал, заставив испуганно шарахнуться проходящую мимо бабульку.
Ромка берег Магду, а она дала мне. Я берег Полину, а она… Круговорот блядей в природе.
К черту их! И одну, и вторую!
МАГДА
Я натянула одеяло, отвернулась к стенке, и стала рассматривать узор на обоях, за многие годы изученный мной до каждой завитушки. "Пока, зай!"— и ушел. Не так я хотела! Не о том мечтала. Девственность — не такая уж ценность, и желающих на нее, кроме Тима, не было, но все же… Можно и подождать человека, который меня полюбит. А не вот так… И ведь не хотела, не собиралась ничего такого. Нашептал на ушко, погладил, потрогал — и все, я ноги и раздвинула. Целоваться ему не нравиться! Врет! Сколько раз видела, как они с Полиной сосались в школьных коридорах, никого не стесняясь. При этом она висела на парне, обвив его руками и ногами. А мы с Ликой ей завидовали. И вот — сбылась мечта идиотки — Тим соизволил трахнуть. Счастлива? Наслаждайся, дура! Ласкер свою Полину любит, с ней и целуется. А ты так,одноразовая поебешка…
Больше Тим меня не беспокоил, и я его не видела — до первого сентября. Вот он, вышагивает по коридорам универа — красивый, модный, беззаботный, один, без своей шестерки Дробышева. Кого-то ищет глазами, оглядывая кучкующийся народ. Я быстренько спряталась в гущу девчонок, за Лику — не хочу попадаться Ласкеру на глаза. Уфф! Не заметил вроде!
Идем в аудиторию, садимся. Препода не слушаю, да и слушать пока нечего — первый день занятий. Все мои мысли о НЁМ. Подстригся, кстати… Лике, после того, как… Про то, что… не рассказала, а на вопросы о Ласкере отвечала: "Пошёл он! " Замечаю, что подруга вся в себе, вернее, в телефоне — строчит смс- ки, улыбается. Толкаю локтем, и пытаюсь взглянуть на экран, но Лика не даёт, отодвигается. Странно… У нее тоже секреты?
ТИМ
Начало первого дня нового студенческого года начиналось неплохо — я расхлябанно тащился по коридорам, под привычными восхищенными взглядами.
Все, как обычно, как и каждый из прошедших гребаных школьных лет. В универе — все тоже и так же. Все да не все — я один, без Темы и Полины. Эти двое навсегда выпали из моей жизни, и остались в прошлом. Куево! Не с кем поржать, поприкалываться. Поплакаться… Да, блядь! Иногда я плакал. В рубашку лучшего друга. Или, положив голову на колени своей девушке. Сейчас не хочу их видеть, и молю всех богов, которых знаю— только бы не встретиться с этими двумя. А вот сестричку ищу глазами. Блядь, где она? Все эти дни вспоминал Магду, и клял себя последними словами. Вот накуя? Была бы у меня младшая сестренка, которую защищал бы, и о которой заботился. А теперь что? Может обиделась, и не простит! А, вот она где! Увидела меня, покраснела, и спряталась за спины девчонок. Это несложно — Магда маленького роста.
И, будто посветлело, будто солнцем осветило. Как она это делает — включает солнце? Но, главное — она не злиться! Стесняется! Захотелось эту мелкую обнять, и прижать к себе. Но — нет, прошел мимо. Сегодня она переезжает в наш дом. Успею и обнять, и прижать… Много чего успею!
Как не пытался избегать Полину, она меня нашла. И кинулась в разборки. Хотя, все уже сказано, и выяснено. Но — ей мало! Не все претензии озвучила. Ненавижу, видеть и слушать не хочу! Пытаюсь уйти, но она не отстает. Да что б тебя!
МАГДА
В перерывах стараюсь сразу усесться в кабинете — что бы с Тимом, случайно, не встретится. Если увижу его с Полиной — умру с горя. Даже мысли о том, что они вместе, жгут каленым железом.
В аудиторию влетает Калинина, орет:
— Там Ласкер с Куркиной ругаются! — и убегает обратно, а за ней все любопытные.
— Пойдем, глянем! — тянет за руку Лика — Твой Ласкер отношения выясняет!
— Он не мой! — быстро ответила я, поколебалась, но — они ругаются? Это хорошо! Надо посмотреть! И мы с Ликой побежали за всеми.
Тим и Полина ссорились, да. Слов не слышно, но видно, по позам и выражению лиц — оба в ярости. Кажется, Тим ее сейчас ударит, но нет, драться начинает Полина — сначала кулаками по плечам и груди, потом ладоням по лицу. Ласкер отворачивает голову, потом хватает девушку за плечи, и прислоняет к стене. Ну как прислоняет… Стукнул он её об стенку знатно, даже блондинистая голова Полины дернулась. И ушел. Куркина сползла по стенке и заплакала— типа, очень больно! Ее свита — несколько девчонок, всегда королеву сопровождающие — которые стояли в сторонке, и, как и все собравшиеся, таращились на происходящее, кинулись ее утешать, подняли и увели. Полина шла прихрамывая. Вот притворщица! От удара об стенку ее ноги не могли пострадать!
Любопытные расходятся, а мне надо в туалет. Зову с собой Лику, но, она опять занята телефоном, и отрицательно помотав головой, куда—то уходит. Да что с ней такое?
Занятая мыслями о Лике, и радостная из—за ссоры Тима и Полины, не подумала о важном. Куда миньоньши поволокли свою рыдающую повелительницу? Правильно, в туалет! Вхожу, и оказываюсь нос к носу с Куркиной, рассматривающей себя в зеркале, в окружении свиты. Опускаю глаза, и двигаюсь к кабинке, но Полина восклицает:
— Ты! — и хватает меня за плечо.
Делаю невинное лицо, и непонимающе смотрю на Куркину, а в голове бьется паническая мысль — знает! Этот ублюдок рассказал!
Полина высокая, стройная, и, в общем-то, хорошенькая. Но, будь я парнем, не влюбилась бы. Что Ласкер в ней нашел? Вся "сделанная" и фальшивая. Накаченные губы, нарощенные ресницы и волосы. Не удивлюсь, если и сиськи накаченные. Модная внешность, и только.
Она смотрит злым взглядом и шипит:
— Значит, это ты позировала голой перед моим парнем?
Таращусь на Полину, и молчу. Всего-то? Только это знает? Какой-то дьявол, живущий во мне, и до этого никогда не проявляющийся, толкает в бок.
— Еще и трахалась с ним! — говорю я, победно улыбаясь.
Лицо Куркиной дергается, как от пощечины.
— Не звезди, дешевка! — кривит она губы — Тим никогда на такую лохушку не позариться!
Врет, что не верит! Верит! Аж позеленела, от злости.
— Девки! — командует она своим вассалкам, и они хватают меня, и тащат к раковине. Не сопротивляюсь — бесполезно, еще хуже будет. Девчонки пихают мою голову в раковину, под струю ледяной воды, начинаю дергаться и вырываться, но девки держат крепко. Захлебываюсь и судорожно кашляю.
— Хватит! — командует Полина — Утонет еще!
Меня отпускают, я отшатываюсь и прижимаюсь к стене. С волос льется ручьем на одежду, которая и так мокрая. Куркина смотрит на меня и истерично ржет. Хихикают и подружки.
— Еще раз, — говорит Полина — подойдешь к Ласкеру — окунем в унитаз! Мокрая курица!
Продолжая ржать, компания Куркиной сваливает, а я бросаюсь к сушилке, и пытаюсь пристроить под нее голову. Потом звоню Лике. Берет не сразу, но берет.
— Принеси в туалет мою сумку ! — прошу я — Только, быстро!
— Ок ! — отвечает подруга, ничего не спрашивая, и отключается.
Прибежала быстро, выслушала мой рассказ (про секс с Тимом молчу), и возмутилась вероломству Ласкера, разболтавшего о фотографии своей девушке.
— Хотя, — предполагает подруга — она могла сама фотку найти. Влезла в телефон Тима, и увидела.
Так же, Лика предложила отловить Куркину, когда она будет одна, и отлупить. Я согласилась, зная, что завтра мы про этот план забудем — он не реальный. А пока, хоть в универ не ходи. Если Полина примется за меня всерьез — жизнь превратится в ад.
Я решаю отправиться домой — не ходить же мокрой — и вызываю такси. Верная Лика не уходит, вместе со мной ждет машину, и провожает до нее, опасаясь, что Полина еще кого—то подговорила, и мне может грозить опасность.
Дома нахожу полный разгром — мама собирает вещи. Блин! Мы же, сегодня переезжаем! А я забыла! На мамин вопрос отвечаю, что попала под дождь. Ну и что, что у нашего дома светит холодное неяркое осеннее солнце, возле школы — дождь! Так бывает! Привожу себя в порядок, и присоединяюсь к маме. Настроение ниже нуля — из-за Куркиной, ну и из-за переезда. Не хочу перебираться в чужой дом до тоскливого воя! Но — молчу, и собираю вещи.
— Я позову Лику, пусть помогает! — говорю, хватая телефон. Мама останавливает.
— Магда! — произносит она, отводя глаза — Борис не любит посторонних в доме. Так что, никого туда не приглашай, и не приводи.
— Но, Лика не чужая! — возражаю я.
— И Лику нельзя! — говорит мама, и я вижу, как ей неловко — Поэтому, не проси помочь с вещами! Она потом и разбирать захочет помочь!
Я откладываю айфон, и чувствую, что ненавижу маминого мужа. Похоже, меня ждут много неприятных сюрпризов…
К вечеру все перевезли. Тима в доме не видно, что хорошо. А вот маму ждал сюрприз — Борис заявил, что их пригласили в гости уважаемые люди. Мамуля устала, идти не хочет, но не подает вида, и собирается. Удивительно! У нее характер еще тот — упрямая и капризная, как и большинство звезд. Но Борису безропотно подчиняется.
А я, походу, простудилась, пока днем ждала такси, и заболела. Разбирать вещи нет сил, ложусь в кровать, не раздеваясь, и накрываюсь с головой одеялом. К ночи стало совсем плохо — температура поднялась, болела голова и горло.
Не знаю, спала я, или валялась в полузабытье, но в состоянии горячего тумана. Вставать искать таблетки нет сил, а мама еще не вернулась. Горло дерет, будто по нему скребут железной щеткой. Как мне плохо….
Бум… Бум… Бум…
Что это? Музыка… Гремит, ударяя по моей бедной голове басами… Сквозь пелену забытья понимаю — Тим ее слушает… Встать и попросить выключить нет сил…
Кто-то садится на кровать. Мама? Нет, потому что приятно прохладная рука лезет под футболку. Тим… Протестовать и сопротивляться нет сил, просто шепчу:
— Отвали!
Рука ложиться мне на лоб, Тим тихонько ругается матом, и уходит. Музыка смолкла — наконец-то! Проваливаюсь в сон-забытьё, но Ласкер тормошит меня, и пытается поднять.
— Лекарство выпей! — слышу его голос. Сажусь, Тим сует мне в руки чашку с питьем, и таблетку.
— Съешь, и запей! Легче будет! — говорит он сочувственно.
Послушно делаю, что велит, падаю обратно в кровать, и засыпаю.
Просыпаюсь от того, что на моем лбу опять рука. Мама? Нет, Тим… Чувствую, что вся насквозь мокрая от пота — и одежда, которую не сняла, ложась в кровать, и волосы. Но — ничего не болит! Спать хочется! Тим откидывает одеяло и приподнимает меня. Что еще?
— Надо раздеться! — тихо говорит парень — Одежда вся мокрая!
И раздевает. Я не сопротивляюсь, даже помогаю, послушно поднимая вверх руки. Снимает с меня и джинсы — вместе с трусиками, затем укладывает обратно, и накрывает одеялом.
— Спи!
И уходит. Я и сплю, улыбаясь — как хорошо, когда о тебе заботятся!
Просыпаюсь рано, и прислушиваюсь к ощущениям — ничего не болит! Даже слабости нет! Какое хорошее лекарство дал мне Тим! Тим… Надо же… Позаботился обо мне. Неожиданно, и приятно! Не такой уж он и плохой!
В доме тихо — все еще спят, и Ласкер—младший, наверное, тоже. Стараясь не шуметь, иду в ванную, где принимаю душ, и возвращаюсь к себе — собираться в универ. Лучше бы не ходить — отлежаться, но мне так муторно в этом доме! Чужом. Пойду на занятия! Одеваю юбку и блузку, и раздумываю — колготки, или чулки? Пожалуй, чулки.
Долго выбираю обувь, потроша коробки и пакеты, затем крашусь — хочу выглядеть сногсшибательно, насколько возможно. А волосы? Может, слегка завить? Или завязать хвост? Оставляю просто прямые, распущенные, и наношу духи. Последний штрих — сережки с брюликами, подаренные мне мамой. И любуюсь собой в зеркале— красотка! Затем, нервно хожу по комнате, прислушиваясь к тишине, царящей в доме.
Наконец, хлопает дверь, и раздаются легкие шаги — Тим! Делаю важное, серьезное лицо, и выхожу из комнаты.
Тим сногсшибателен — в темной рубашке, расстегнутой сверху, почти облегающих черных брюках и белых кедах. А вот лицо его сонное. Я опустила глазки, и скромно поздоровалась:
— Привет!
Вместо ответа смотрит недовольно.
— Куда собралась? — хрипло спрашивает парень.
— В универ! — улыбаюсь я.
— Болеешь же!
— Уже нет!
Тим пожимает плечами, и спускается вниз, а я следом, сказав его спине:
— Спасибо за лекарство!
Внизу обнаруживаем маму, которая накрывает на стол. Увидев нас, она улыбается и произносит:
— Доброе утро! Проснулись? А я будить вас хотела!
— Привет, мам! — отвечаю я, а Тим бурчит неразборчиво.
— Давайте завтракать! — улыбается мамуля.
Мы подходим к столу, на котором стоят две тарелки каши, две чашки чая, и блюдо с бутербродами.
А я шоке — мама не готовит! Не умеет! А кашу в нашей семье вообще никогда не ели!
Тим скептически оглядывает стол, сообщает:
— Я пью кофе! — и, не садясь, жует бутер.
Вижу, что мама расстроилась, сажусь и ем кашу. Я, так—то, не завтракаю, а после болезни, вообще еда в рот не лезет. Но, давлюсь кашей, и улыбаюсь.
— Давай резче! — бурчит мне Тим, не переставая жевать — Ждать не буду!
И идет к выходу.
Не поняла… Поедем вместе, на его машине? На долбаной красно— черной дьявольской машине? Меня накрывает волна счастья, кашляю, запиваю кашу чаем, говорю маме "Спасибо! ", и бегу следом за парнем.
Жду, пока Тим выедет из гаража, и остановиться возле меня. Сажусь рядом с водителем, как можно изящнее, вспоминая, как это делает мама. При этом, моя юбка задирается, обнажая полоски голой кожи над чулками. Замечаю взгляд Ласкера, ползущий от щиколоток до коленок, и выше, вызывающий у меня мурашки. Пусть смотрит! Ноги у меня красивые, а выше… Выше он все уже видел. И трогал. И… Внизу живота опять томящий водоворот.
— Как твоя тачка называется? — спрашиваю, как ни в чем не бывало — в машинах я не разбираюсь.
— Мерс это! — глянув с удивлением — типа, ну и дура! — ответил парень.
ТИМ
С утра всегда плохое настроение, а сегодня еще и не выспался, и двигаюсь, как мороженая рыба. А "сестричка" бодра и весела, улыбается во весь рот — будто, и не помирала вчера. Ох, и пересрал я ночью! Прямо паника случилась! Не знал — то ли "Скорую" вызывать, то ли ее матери звонить — Магда была горячая, как печка. Потом не мог уснуть, пока не убедился, что температура спала. Ну окей, все обошлось, и следа болезни не осталось. Настроение не улучшается — внизу нас встречает ее мамуля. Хозяйничает, кашку сварила. Нам что, блядь, по пять лет? Кошусь на Магду — ест, и похоже довольна. Понятно… Она ж как ребенок, вот и кормят кашей. Мама и доча как хотят, пусть хоть детской смесью питаются, а я сам о себе позабочусь. Если у этой Маргоши отношения с отцом — пусть с ним и возиться. На меня материнскую любовь распространять не надо! У меня есть мама!
В машину Магдалина садиться с кокетством. Юбка задралась, обнажая стройные ножки. Да-да, вижу я, вижу! Заценил, какие они у тебя офигенные! Вспоминаю и то, что между ножек… Застеснялась, отвернулась… Мелкая…
МАГДА
Будто не замечая внимания парня, бросаю на колени сумку — хватит пялиться! — и отворачиваюсь к окну. Мысли в голове бродят и кружатся только вокруг Тима, и одна из них — "Разве он не Полину возит?" Черт! Полина! Если она увидит, что я приехала с ее парнем — ой, что будет!"
— Тим! Зачем рассказал Полине про фотку?
— Не я! — отвечает он, помолчав, и спрашивает, косясь на меня — Она что—то, тебе сделала?
Не он? Значит, Дробышев?
— ПФФ! — отвечаю гордо — Я сама, что хошь, и кому хошь, сделаю!
— Ну, девочки, разбирайтесь сами! — усмехается Тим.
Острый всплеск обиды полоснул по сердцу, и оно заныло. Думала, он заступиться, поговорит с Куркиной… Смотрю в окно. Однако, сквозь обиду лезет любопытство.
— Вы из-за меня поругались? — спрашиваю я.
— Мы расстались! — сообщает Ласкер — Не из-за тебя! Даже близко не из-за тебя!
Понятно… В моей памяти возникает песня, которую любит слушать мама:" Я для тебя ничего не значу…"
До самого универа молчим. Тим заруливает на стоянку, машина останавливается, он кладет ладонь на мою коленку, медленно скользит ею вверх, задирая юбку… Рука проскальзывает между ног. Дыхание перехватывает.
— Ну! — возмущаюсь я, откидываю его лапу, и выскакиваю из машины. Пусть свою Полину гладит! Хотя… Что он сказал? Расстались?
Тим выходит, и идет следом за мной. Конечно не вижу, куда парень смотрит, но прямо чувствую, как он пялиться на мою задницу.
— Ворон! — окликает Тим, и я останавливаюсь.
— После занятий без меня не уходи! — командует Ласкер — У нас игра, так что, или жди, или приходи — посмотришь!
Неожиданно, он цапает меня за попу — не сильно, не больно, и приятно — и, обогнав, поднимается по ступеням, ведущим ко входу.
Игра? Что за игра? Ничего не понимая, иду следом.
Лучше бы подождала, не заходила сразу… В холле Полина. Тим резко меняет направление, не отвечая на всеобщие приветствия, берет ее за руку, почти за локоть — эта стерва еще выеживается, сопротивляется — и уводит. Значит, они не расстались — просто ссора. Помирятся счас.
Я бреду дальше, а в голове звучит та самая песня:
"Я для тебя ничего не значу… Но, почему я плачу? Почему я плачу?"
Не дождетесь!
Сдерживаю слезы, гордо поднимаю голову, улыбаюсь, и иду вперед.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Лика спрашивает — как там, у Ласкеров? Есть ли бассейн? И сообщает, что хочет немедленно все посмотреть. Мямлю опустив глаза, и подруга догадывается — мы с ней понимаем друг—друга с полуслова— и, переводит разговор на другое. Конечно, ей обидно! Но — об этом не скажет. Хотя… Сегодня Лика и без этих обидок задумчивая и рассеянная, с самого утра. Рассказываю ей, что заболела, что Тим позаботился обо мне, и привез в школу. Она вроде слушает, а вроде и нет… Пытаюсь расспросить— машет рукой" Все нормально!".
Стараюсь не встретиться с Полиной — боюсь!— и натыкаюсь на нее на первом же перерыве. Девушка Тима проходит мимо меня, демонстративно не замечая. Отлично! Значит, новых экзекуций не грозит.
Лика зовет в кафешку, но я, или из—за маминой каши, или из—за ночной болезни, совершенно не хочу есть. Лика уходит одна, а я остаюсь стоять у окна. Место тут бойкое — народ носиться туда — сюда. Но, Ласкера не видно. Зато подошел Ромка.
— Привет! — сказал он — А где эта…?
Так Рома и Лика называют друг друга — "эта", "этот". Она еще добавляет— дебил, урод…
Ответить не успела — в коридоре показался Тим. Идет такой, походка расслабленная, руки в карманах. Я обхватила Ромку за талию, и прижалась к его груди.
— Подыграй мне! — прошипела офигевшему парню.
— Поцеловать? — спросил Рома, обнимая в ответ.
Ну не! Поцелуй лишнее!
— И так норм! — ответила я.
Ромка оглянулся, и уточнил:
— Ты из-за Скалы?
— Чего? — не поняла я, выглядывая из под Роминого локтя. Где же Тим? Ушел уже? Я расстроилась.
— Ласкер! Смотрел на нас, кстати!
Смотрел? Да и пофиг! Я отлепилась от Ромы, сказала спасибо, и пошла в класс, напевая:
— Ты для меня ничего не значишь…
Ромка приплелся следом, и Лика уже вернулась.
— Магда! — сказал парень, усаживаясь перед нами — У нас игра после уроков, приходи! Поболеешь за меня! Ну, или за Ласкера!
— Что за игра? — заинтересовалась я — про это и Тим говорил.
— Баскетбол. Мы против " управления"!
— А. Ну да! — поняла я.
— И эту возьми! — кивнул на сестру Рома.
— Счас! — фыркнула Лика — Смотреть, как такому рукожопу, как ты, мячика не поймать?
Ромка засмеялся, и пошел на свое место — он тоже на нашем курсе, они с Ликой одногодки.
Вообще, их отношения специфические — все время ругаются. Вернее, ругается Лика, обзывая Ромку всякими унизительными словами, а иногда и вступая с ним в рукопашную. Парень обычно терпит, и относиться к сестре снисходительно. Но, иногда, его терпение лопается, они дерутся, и потом Лика ревет — Ромка сильнее, чего Лика простить не может.
На игру мы с подругой пошли вместе — впрочем, я и не сомневалась. И сели на скамейку, среди болельщиков своей команды — нашего курса. У второй команды свои фанаты, и среди них Полина. Конечно, она же за Ласкера. У меня сразу испортилось настроение. Зря пришла… Одно расстройство. Хотя — буду болеть за своих! За Ромку!
И уставилась на площадку. Ох! Какая красота! Высокие подкаченные парни в майках и шортах! Разгоряченные игрой, с перекатывающимися мускулами! Можно смотреть бесконечно! Самый красивый, конечно Тим.
Игра началась. С той стороне в пятерке Тим и Дробышев, который, надо признаться, при всей моей к нему нелюбви, тоже симпатичный. Нашу возглавляет Рома.
— Куркина-то чего приперлась? — бормочет Лика — Они ж расстались с Ласкером!
— Ни фига! — отвечаю я — Вместе они! Тим сегодня с утра, сразу с порога, ее куда-то уволок!
— Расстались! — повторяет подруга — Я точно знаю! Ее девки рассказывали! И вообще — все знают! А что Ласкер разговаривал с Полиной — так небось предупредил, что бы к тебе не лезла!
— Но… — продолжаю я спорить, и замолкаю — может, и правда? И спрашиваю:
— А из-за чего разошлись, не знаешь?
Лика качает головой, и рассматривает свое лицо в телефоне, озабоченно хмуря брови — она вечно не довольна своей внешностью.
Между тем, игра продолжается, и наши ведут. Вообще, в той команде, что—то не так. Темка Дробышев болтается с краю, как лишний элемент, а Тим кажется скованным. И — залепляет Дробышеву мечом. Причем — вот зуб даю! — спецом заехал, со всей дури!
Темка садится на скамейку, а в игру входит другой игрок. Я смотрю на Тима… на Дробышева… на Полину…. Кажется, напряжение между этой троицей висит в воздухе, как грозовая туча, и даже молнии посверкивают, от косых взглядов, бросаемых друг на друга. И начинаю понимать… Полина и Тема… Девушка и лучший друг… Офигеть!
Физкультурник, одновременно и тренер обеих команд, и судья, подходит к Дробышеву, тот отрицательно машет головой и вертит кистью руки — типа, травма. Препод оставляет его в покое, и Тема, немного посидев, смотрит на Полину и уходит.
Игра выравнивается — Ласкер лидер своей команды, и начал играть нормально.
Полина тоже уходит. Тим смотрит ей вслед, и, отвлекшись, получает мячом по башке. Тренер объявляет перерыв.
Лика достает бутылку воды — для Ромки, видимо. Я забираю у нее бутылку, и бегу к нашим мальчикам, стоящим тесной группкой.
— Ром, на! — улыбаюсь во весь рот, протягиваю парню воду. Он берет, пьет, при этом смотрит на меня, и даже обнимает за талию.
— Спасибо, малышка! — ласково произносит Ромка.
Ласкер смотрит на нас, и хмуриться.
Е—ес! "Ты для меня ничего не значишь…"
Парни возвращаются и игру, а я, напевая, иду к Лике. Она, почему—то, недовольная.
— Вы с Ромкой опять решили попробовать ? — спрашивает она, хмурясь.
— Нет, это для Ласкера! — отвечаю я — Дразню его!
— И для этого обязательно Ромку использовать? — продолжает сверлить меня взглядом Лика.
— Да что не так-то? Ты же сама хотела, что бы мы замутили!
— Все норм! Мутите! — машет рукой Лика, и отворачивается.
Хм… Странно…
Опять перерыв. Ромка идет к нам, болельщицы той команды бегут к Ласкеру.
Вскакиваю, улыбаясь во весь рот, протягиваю Роме воду, и вижу, краем глаза, как Лика смотрит на брата — серьезно, прямо в глаза. Ромка улыбается мне, тянет руку за бутылкой, и замирает, наткнувшись на взгляд Лики. А воду хватает другая рука, и Ласкер, нисколько не смущаясь, выпивает ее, не ему предназначенную. Затем кидает пустую бутылку на пол, говорит:
— Спасибо, красотка!
И целует меня…
Целует сильно, засосав весь мой рот, и при этом, смотря прямо в глаза. А мои веки сами собой закрываются, ноги млеют, по телу будто проноситься ток, дыхание перехватывает, сознание мутиться… Слышу со всех сторон одобрительный гул голосов. Ласкер прерывал поцелуй так же неожиданно, как и начал, рассмеялся, хлопнул Ромку по плечу, и ринулся в игру. Лика вскочила, толкнула меня, заставив отшатнутся, прошипела, смотря со злостью:
— Оставь моего брата в покое! Выбери для своих игр кого другого!
И пошла к выходу.
— Девчонки! — бормочет растерянный Ромка, я окликаю Лику и иду следом, но она бросает через плечо:
— Не ходи за мной!
И уходит. Ромка, потоптавшись, тоже убегает.
На нас смотрят с интересом и в предвкушении — все знают, что мы с Ликой подруги. К тому же, треугольник — Ромка, я и Ласкер. Скандалы намечаются!
Я сажусь обратно на скамейку, в буре эмоций. Во-первых, Лика. Она отреагировала неадекватно. Несмотря на их вечную грызню, брата подруга любит — они вместе с самого детства, с пяти лет (во столько обоих усыновили) - все равно, неадекватно. Что такого я сделала? Надо с ней поговорить, когда успокоиться. И действительно, перестать Ромку использовать.
Во-вторых, Ласкер. Что это было? Он показал всем, что я его? Его девушка? Я так хотела поцелуя — и вот он! Такой офигительный поцелуй! Смотрю на игру, но ничего не понимаю и не соображаю. Мои губы до сих пор горят, мое тело в мурашках, и хочет продолжения, моя душа ликует и находится в сладком тумане эйфории…
После ухода лидера наши скисли, и проиграли с большим отрывом. Прячу глаза, потому что должна расстроиться, а радуюсь победе Ласкера. Тим, направляясь в раздевалку, сделал ко мне крюк, бросил на ходу:
— Жди у машины, я быстро! — и ушел.
И вот я у Мерса, все в той же эйфории, не веря своему счастью…Я теперь девушка Ласкера? Офигеть!
Ждала недолго — Тим появился, улыбаясь и светя ямочками.
— Доволен, что выиграли? — спрашиваю, усаживаясь на переднее пассажирское.
— Люблю побеждать! — произносит Тим, врубает музыку, и, подпевая, срывает машину с места. Мне страшновато…
— Мы не слишком быстро едем?
Тим отрицательно качает головой, берет у меня сумку, и кладет назад. Его рука ложиться мне на колено, скользит вверх, ныряет между ног, сдвигает полоску трусиков, и касается нежного места. Не возражаю, потому что знаю, как офигенно будет. Пальцы раздвигают складочки, и неспешно скользят по влажной плоти, будто пробуют, изучают, привыкают. Находят самую чувствительную точку, и нажимают на нее указательным. Меня будто пронзает сладко — болезненным током, я издаю вздох—стон, и чувствую, как эта горошина начинает пульсировать под рукой Тима. Он двигает пальцем, я раздвигаю ноги. Тянущее, но такое приятное ощущение под его рукой усиливается, и отдается ноющей болью в затвердевших сосках. Дыхание сбивается. Палец двигается быстрее, я тоже двигаю бедрами, усиливая удовольствие. Тим на меня не смотрит — вижу в зеркале его взгляд, какой—то отрешенно застывший, уставившийся на дорогу… в никуда. Парень будто не здесь, и ведет машину на автомате, придерживая руль одной рукой. Сквозь сладостную истому возникает ощущение тревоги и опасности.
— Тим, — бормочу я — мы разобьемся!
— Все нормально! — хрипло произносит он.
Беру его за руку, и пытаюсь откинуть, но парень ее напрягает, и я не могу. И, усилив нажим, он делает мне больно. Я ойкаю, и отпускаю его руку, но он перехватывает мою, кладет туда, где только что были его пальцы, и начинает двигать моими. Наши мокрые пальцы переплетаются, и вместе двигают чувствительную горошину. Я стону, и двигаю бедрами навстречу нашим рукам.
Машина резко рыскает, Тим быстро убирает руку, и берется за руль двумя.
— Черт! — ругается он, как бы приходя в себя, выныривая из тумана, в котором находился. И я тоже — сжимаю ноги, и сажусь прямо. А это нелегко — сжимать ноги и сидеть мне некомфортно, почти больно — тело требует продолжения, между ног набухло, соски ноют, и их трение об одежду только усиливает томящую боль. Что бы отвлечься, смотрю в окно, и обнаруживаю, что мы уже въезжаем в поселок.
— Приехали! — констатирует Тим, въезжая на территорию особняка Ласкеров, и останавливается у гаража.
— Иди в дом! — произносит он, смотря на меня — Я приду к тебе в комнату.
Киваю, берусь за ручку двери, Тим быстро осматривает двор, и, наклонившись ко мне, целует сильно и страстно.
— Иди! — повторяет он, и добавляет — Не спались там!
Если Тим хотел,что бы я не спалилась, не надо было этого поцелуя. Теперь сложно не показать, в каком я состоянии — как пьяная. Только не от алкоголя, а от счастья и желания.
Захожу в дом — никого! Спешу к лестнице, но из кухни выглядывает мама
— Вернулись? — спрашивает она — Давайте обедать! Где Тимоша?
— Там где-то! — машу я рукой в сторону входной двери — Не хочу пока есть, в кафешку ходила.
— Кафе! — морщится мама — Домашняя еда лучше! И полезнее!
Неужели? Надо же!
— Попозже поем! — кричу я, уже добравшись до своей комнаты.
Однако, мама поднимается следом, и постучав, заходит ко мне. Хоть стучит…
— Ты чего такая красная? — озабоченно говорит она, и щупает мой лоб.
— Все нормально! У Тима в машине жарко!
И начинаю снимать блузку,что бы переодеться — лишь бы что делать, только бы мама не догадалась, почему в мерсе было жарко! Блин! Соски стоят, торчат вверх, от не проходящего возбуждения! Поворачиваюсь к мамуле спиной.
— Вещи разбери! — строго говорит мама, видя, как я роюсь в пакетах.
— Хорошо, сейчас и начну! — говорю я, молясь, что бы мамуля ушла — ведь должен зайти Тим.
Мама уходит, я одеваю короткую футболку — больше ничего не найти, и штанов тоже, потому, что голова не соображает. Все мои мысли о Тиме, и о том, что… Что? Мама же может зайти ко мне в любой момент! Нельзя сейчас, днем продолжать! Почему кстати, она дома? Готовит! Думала, мамуля не умеет.
Слышу шаги, и во мне все замирает — Тим! И, пошел к себе, не заглянув даже! Почему? Я же жду!
Мечусь по комнате, вообще не соображая. Самой к нему пойти?Опять шаги!
Тим заходит, тоже переодетый — в одних шортах, и у меня перехватывает дыхание — таращусь на мощную грудь с гладкой золотистой от загара кожей, и на кубики пресса. Тим дает мне полюбоваться, довольно ухмыляясь, хватает в охапку, валит на кровать, и целует — жадно, сильно, будто кусается. Я отвечаю, ловя его мягкие губы. Он засовывает язык — напористый, жадный — мне в рот, и я чувствую его вкус, почему—то, мятный. Рука Тима ложиться на мой лобок, а я шепчу, из последних сил:
— Тим! Мама может войти!Тим!
Он, нехотя, отваливается.
— Всего боишься! — недовольно говорит он, и уходит. А я лихорадочно соображаю, где бы нам продолжить. Машинально трогаю грудь, потому что соски продолжают требовать ласки, и от этого, даже своего прикосновения, ахаю. Все! Не могу больше! Пойду к нему в комнату! Встаю, но не успеваю сделать и шага — Тим возвращается.
— Твоя мать поехала в магазин! — говорит он — И вернется не раньше чем через час!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ТИМ
Марго я наврал, что мы с отцом пьем только один вид кофе, дома он кончился, и надо бы купить. И сказал где продается. А она, в своем неуемном желании угодить отцу, сорвалась, и уехала за кофеем. Ну, не совсем наврал — любим этот кофе, но можем и без него — не критично. Зато, теперь у меня есть час, никто не помешает.
Почти вбегаю к Магде — хочу ее пипец как, до не могу. Стоит возле двери, ждет, встречая меня радостным взглядом.
— Твоя мама уехала в магазин, — говорю я — вернется через час.
— В магаз…? — переспрашивает Магда, но я прерываю, закрывая ее рот поцелуем. Целую жадно, сильно, с языком, и, одновременно, кладу руку на ее лобок. Чувствую, как она вспыхивает под моими руками и губами, как и недавно, в машине. Потекла уже? Сую руку дальше — да! Пидец, какая мокрая. Хочет меня! Раздвигаю скользкие набухшие складочки, нахожу пальцем клитор. Магда вздрагивает, и помогает мне, сдвигая одной рукой вниз трусики. Отрываюсь от ее рта, заваливаю на спину на кровать, и рывком их снимаю. Развожу ножки Магды, и смотрю на розовую нежную щелочку. И на мокрую дырочку между губок… Я был в ней первым! Офигенно! Встаю на колени, и приникаю ртом к этой мокрой желанной киске. Сначала целую — сильно и жадно, как до этого ротик, потом нащупываю языком клитор, и ласкаю его. Магда стонет, и двигает бедрами навстречу моему рту. Пробую языком и ее дырочку. М-м-м! Как вкусно!
Отрываюсь, потому что хочу видеть лицо моей девочки. Она смотрит расфокусированным взглядом, вся ушедшая в ощущения, а ее маленький ротик с пухлыми губками приоткрыт, и из него вылетает недовольный стон:
— Нет! Продолжай!
Я снимаю свои шорты, потом футболку с Магды — она помогает - и надеваю презик. Магда так и лежит, бесстыже раздвинув ноги, и не сводя глаз с моего члена. Да, она уже так смотрела, и этим взглядом меня тогда поразила — и хочет, и боится, и он ей, определенно нравиться. Ей нравиться мой член, и она его хочет! Я опускаюсь между ее ног, и, осторожно вставляю. Магда вскрикивает. Бля! Не должно же быть, уже, больно!
— Больно? — спрашиваю я.
— Нет! — стонет она, и запускает руку мне в волосы. Я начинаю двигаться, сначала аккуратно, потом все сильнее, трогая при этом ее сосочки—ягодки. Из пухлых губок Магды опять стон, даже вскрик — ей хорошо! Такие губки! Такой сладкий ротик! Целую ее, засунув язык в этот ротик. Который до этого был у нее ТАМ. Магда чувствует СВОЙ вкус, и кажется хочет выплюнуть, избавиться от моего языка. Но я не позволяю, и она вдруг вспыхивает с новой силой, выгибается, дрожит, стонет мне в рот, и кончает. А через несколько секунд и меня накрывает волна горячего тумана.
МАГДА
Тим ложиться рядом со мной, и целует — на этот раз, легким и нежным поцелуем.
— Ты такая сладкая! — шепчет он, и спрашивает обычным голосом - Кончала раньше?
Я, зачем-то, вру:
— Да!
Тим поморщился от моего ответа, даже отдернулся от меня, как от пощечины.
Лежит, закинув руки за голову, смотрит в потолок.
— Тим! — говорю я — Мама…
— Час еще не прошел! — недовольно говорит парень, но встает, и уходит.
Я накрываюсь одеялом, и смотрю на стенку. Здесь узоров нет — гладкая ровная поверхность. Опять ушел… Но я сама его прогнала! Еще и обидела, наверное, сказав, что не только с ним… А чего спрашивать глупости? Знает же, что первый… Лежу какое—то время, прислушиваясь, в надежде, что Тим вернется. Но, возвращается мама, и зовет нас обедать. Она довольна — кофе купила.
А мне неприятно и стыдно — понимаю, что Тим просто нашел предлог, что бы мамуля оставила нас, на какое-то время. А она старалась угодить сыну любимого мужчины.
Мама напоминает мне, что бы разбирала вещи.
— Сейчас начну! — вяло соглашаюсь я.
— Я помогу! — вдруг встревает в наш разговор Тим, и мама радостно одобряет его порыв. А я — нет! Не хочу, что бы Тим видел мои личные вещи, и узнавал мои секреты! Но, мое мнение, как всегда не учитывается, и мы идем в мою комнату. Конечно, Тим только мешал. Нет, он не приставал ко мне — просто улегся на кровать, и вел себя, будто ничего не было — прикалывался, смешил, и ржал сам. Это он так помогал… И был совсем другим, чем час назад, на моей кровати… или раньше, в машине… или в универе, где он ходит, покачивая короной… Сейчас Тим вел себя как мальчишка, как и многие мои однокурсники — был веселым, прикольным, легким… Мы веселились, я была счастлива, и понимала — влюбилась! Волны любви и нежности к этому парню накатывали на меня, а малейшее наше соприкосновение словно било током. Все приколы и шутки казались необычайно смешными, а сам он — до невозможности красивым.
Вещами мы занимались до вечера, а потом, кое-как их распихав, смотрели фильм у него в комнате. На светло—серых стенах жилища парня, куда я вошла с некоторым трепетом, не висели ожидаемые мной плакаты с машинами и полуголыми девицами — кроме пары фотографий мужика в боксерских перчатках, и какой—то крутой тачки. Навороченный комп на столе, на большой — неприбранной — кровати с черным бельем валяется ноут, у стены шкаф с книгами. С книгами? Ну да, Ласкер еще и хорошо учиться, о чем я забыла. Но, в общем, у него довольно мило.
Мы действительно, просто смотрели фильм, (я даже не понимала какой, занятая только Тимом), и, время от времени, целовались. И, время от времени, нас проверяла мама, и убеждалась, что мы сидим в разных углах, смотрим кино.
Потом пожелали друг другу сладких снов, и разошлись по своим комнатам. Ну как разошлись… Когда мама и Борис отправились спать, Тим пришел ко мне.
Я его ждала, поэтому приготовила сюрприз — лежала под одеялом голая. Но, отвернувшись к стенке — типа, сплю.
Тим прижался ко мне, провел рукой по телу, прошептал:
— Сучка похотливая!
И я почувствовала его член между ног. На этот раз, все было неспешно и долго. Тим ласкал, гладил, изучал мое тело руками губами, языком, вертел меня, меняя позы, и вообще, делал все, что хотел. А я сгорала от желания, любви и нежности, качаясь на горячих волнах страсти и блаженства, взлетая от наслаждения, и падая в омут оргазма.
Потом мы лежали обнявшись, и тихонько болтали. Я спросила Тима про его маму. Он рассказал, что она в Новосибирске, вместе с сестрой, которая старше Тима, и уже замужем. Тим не с ними, потому что в Москве образование лучше. Как и отец, Тимоша будет дипломатом — ему это направление нравиться. Затем Тим спросил про моего отца. И я рассказала, что этот, неведомый мне мужчина, бросил мамулю еще до моего рождения. Вообще, я про него никогда не думала, и никаких чувств, сожалений или желания встретиться, не испытывала.
Потом, мы опять стали целоваться. На этот раз — нежно. Губы Тима были мягкими, влажными, и податливыми, а его член слегка упирался мне в бедро — он еще не был достаточно твердым. Парень попросил:
— Малышка, ОН хочет, что бы его поласкала…
И я взяла ЕГО в руку. К моему удивлению, кожа на нем была гладкой, нежной, шелковистой, и казалась такой тонкой, что удивительно — как она не повреждается от трения? Я старалась двигать эту кожицу аккуратно и нежно, но Тим сказал, что можно сжимать и сильнее.
Я чувствовала, как этот жезл становиться больше, тверже, напряженнее. Ласкер прошептал:
— Возьми его в ротик!
И я спустилась ниже, и обхватила член губами. Тим тихонько командовал:
— Поцелуй его! Как меня целовала! А теперь язычком! Самый кончик!
На конце была прозрачная капелька, которую я, без всякой брезгливости, слизала. Ласкер слегка застонал, и попросил:
— Возьми его весь!
Я так и сделала, а Тим задвигался, входя мне в рот, как до этого в лоно. И — мне понравилось! Именно в эту минуту я чувствовала, что этот парень мой, что он принадлежит мне полностью, и я имею над ним, и его членом, власть.
От этих мыслей, и движений напряженного орудия любви во мне, почувствовала нарастающее желание и возбуждение, и стала сосать — само собой, как-то, получилось. Тим постанывал, запустив мне руку в волосы, и слегка нажимая, двигая мою голову навстречу члену. Второю руку он засунул мне между ног, и двигал пальцами там. Я тоже застонала, и стала сосать сильнее, чувствуя приятную пульсацию, нарастающую и усиливающуюся. Член стал еще больше — разве это возможно? — и при толчках упирался мне в горло. Я начала задыхаться, и судорожно сглатывать, и Тим вытащил ЕГО из моего рта.
— Еще хочу! — простонала я.
— Потом еще! — прошептал Тим, и перевернув меня на живот, поставил на колени. А опереться на локти я догадалась сама. Он вошел резко и глубоко, даже немного больно,и я ойкнула. Ощущения опять были другими — казалось, что конец упирается во что—то в глубине моего тела. Я тихонько застонала.
Тим замер.
— Больно? — опять спросил он.
— Нет! — простонала я, двигая бедрами, и выгибая спину — что бы еще глубже. Тим опять задвигался, и я продолжила — ему навстречу. Парень нырнул рукой мне между ног, и стал гладить клитор. Боже! Кайф!
— Как хорошо! — шептала, кусая от изнеможения губы.
Тим убрал руку, и, неожиданно, довольно больно, шлепнул меня по ягодице. Я вскрикнула, сама не понимая, от чего — от боли или наслаждения?
— Ни с кем так не делай, поняла? — прошипел Тим, и опять шлепнул меня, продолжая двигаться — Вообще ни с кем не трахайся! Только со мной!
И шлепнул в третий раз. За тем его рука вернулась мне между ног, и сладкая экзекуция продолжилась. Тим задышал сильно и часто, я скулила, чувствуя, как мое тело пытается затянуть в себя член как можно глубже, а предверие оргазма распирает изнутри. Мои крики стали громче, и Тим засунул мне в рот палец — тот, который только что был во мне. И я стала сосать его, наполняя рот своим соком, которым палец, кажется, пропитался. Мы кончили почти одновременно — Тим с глухим стоном, я с криком, заглушаемым его рукой.
Потом мы, уставшие и обессиленные до предела, уснули — просто вырубились.
Проснулась я от луча скупого осеннего солнца, упавшего на мое лицо, выпуталась из объятий Тима, и испуганно посмотрела на будильник. Проспали? А—а, сегодня суббота, и в универ не надо! Тим спал, положив руку мне на грудь. Боже! А если зайдет мама? Конечно, комната закрывается изнутри, но я не помню, закрывались ли мы.
— Тим! — принялась тормошить парня — Иди к себе!
— М-м! — мычал он не открывая глаз — Дай поспать!
— У себя поспишь! — пихала я его в бок — Вдруг мама зайдет!
Он недовольно глянул на меня, одним глазом, поднялся, и ушел. Я решила еще поспать, но не смогла — в моей голове мельтешили мысли и воспоминания о прошедшей ночи. Боже, как было хорошо! И Тим! Как же я его люблю! Однако, теперь у меня все болело... Как удивительно! За одну ночь я стала опытной в сексе женщиной, испытавшей почти все! Меня отымели во всех позах! Несколько дней назад и не думала о таком, максимум моих мечтаний — поцелуи и петтинг. Легкие нотки сожаления пронеслись в душе, и стало грустно. Это неправильно! Не должно быть так быстро! Такие изменения, и вообще… Где романтика, цветы и свидания? Не о таком я мечтала! А все Тим, этот дьявол обольщения!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ТИМ
Отец решил замутить шашлыки, чему я только рад — поем нормально, а не то, что готовит новая отцовская жена. Не умеет она, хоть и старается. Раньше у нас готовила тетя Таня, даже при маме. Теперь, нет возможности платить поварам и горничным. Может, по этому отец и женился, что бы меня кормили?
Мангал у нас стоит на заднем дворе — и при маме так было. И, как в те времена, мы собрались возле него всей семьей… Теперь эти — моя семья. Я не против — пока. Пока" сестричка" не надоела. Очень удобно, что мы в одном доме живем с этой горячей девочкой! Так удобно, что у меня, походу, сексопередоз. И у Магды тоже — бледная, вялая — не выспалась, как и я. Надо перерыв сделать. Сегодня вписка у наших, в честь начала учебного года. Тоже мне, праздник! Радость великая! Магду с собой не возьму — отдохну от нее.
Сегодняшний шашлык не похож на прежние — не по вкусу, вкус тот же, отец всегда его делает. По атмосфере. Папаша и Марго многозначительно переглядываются, о чем-то своем, я ем молча, Магда вяло жует листик салата. А раньше бывало весело!
Кстати, отец поглядывает то на меня, то на Магдалену — догадывается? Магда таращиться на крышу соседнего дома и спрашивает:
— А там кто живет?
— Куркины! — отвечает отец.
Магдалена удивленно хлопает глазками. Ага! Полина — наша соседка.
— Что-то Полина давно не заходила! — сообщает Марго, и спрашивает — Тимоша, у вас все нормально?
Какое твое дело? Бесит! Но, этот вопрос дает возможность отвести подозрения от нас с Магдой.
— Все ок! — отвечаю я, откусывая мясо — Зайдет, как-нибудь!
МАГДА
— Что—то Полина давно не заходила! Тимоша, у вас все нормально? — спрашивает мама.
— Все ок! — отвечает Тим, терзая мясо — Зайдет как— нибудь!
У них с Полиной все ок? В сердце кольнуло… И словно свет померк. Вот так, да? Надо уходить, а то разревусь. Но, поет мой айфон — Лика! Отхожу в сторонку, и отвечаю:
— Привет!
Если бы была одна, то ответила бы — "Привет сучка!". При родителях соблюдаю приличия.
— Сегодня вечерина! — радостно, как ни в чем не бывало, вещает подруга — Пойдешь?
Ур—ра! Она не злиться!
— А ты? — спрашиваю я, косясь на маму.
— Мы с Ромкой идем! — говорит Лика.
"Мы с Ромкой"? — что-то новенькое… Раньше Лика так бы не сказала, даже если они с братом собираются на одну тусу. Раньше — поодиночке. Не вместе.
Некогда об этом думать! Главное, с Ликой помириться! Отвечаю:
— Тогда, я тоже!
— Жду! — произносит Лика, и сбрасывает.
— Мамуль! — кричу я, отвлекая маму от воркования с Борисом — Я к Лике! С ночевкой!
— Хорошо! — отвечает мама. Сомневаюсь, что она меня слышала.
Ласкер младший смотрит с интересом. Пофиг! Он для меня ничего не значит!
Бегу к себе, одеваюсь, и кладу в сумку то самое платье, которое "без белья". Но, в нем холодно, поэтому надо сразу надеть подходящую куртку. Выбираю светлый, укороченный пиджак, недавно купленный мне мамой — тут она обо мне не забывает, одежду покупает. Обувь… Хм… Пожалуй, слипоны. Вызываю такси и бегу вниз, думая — на вечерине не напиваться, и вообще, быть аккуратной — пачкать обновку жалко, очень уж дорогая.
Ласкер догоняет меня у ворот и хватает за руку:
— Куда собралась?
— К Лике! Слышал же! — пожимаю плечами.
— Помнишь наш договор? Ни с кем, кроме меня!
Пф—ф! Показываю ему фак, вырываю руку, и выбегаю на улицу. То же мне, договор… Я не соглашалась!
… Мы с Ликой сидим на заднем сидении Ромкиной машины — которая проще и дешевле, чем у Ласкера. Я уже в платье, поверх которого накинут пиджак. Прежнюю одежду оставила у Лики. Подруга ни словом не обмолвилась о нашей ссоре, и Ромка тоже — ведут себя, будто ничего не было. Но я чувствую — что-то не так! Чувствую, что Лика злиться на меня, хотя находится в притворно приподнятом, даже истерично—веселом настроении. Нам нужно поговорить, объясниться, но она не начинает и я тоже.
— С Тимом у тебя как? — спрашивает подруга, а я привычно отвечаю:
— Пошел он!
Лика без умолку болтает, пересказывая последние новости и сплетни о наших однокурсниках. Улыбаюсь, и даже хихикаю в ответ, но… С того самого мгновенья, как я узнала, что у Полины и Тима все ок, во мне бушует черное море обиды, ревности и злости, все мысли об этом, и подругу почти не слышу. Меня использовали! Просто, тупо использовали. Лохушка…
Общая туса собирается в загородном доме пацана не с нашего курса. Дом попроще чем у Ласкеров, и поселок погрязнее. Ромка паркуется рядом с этой дачей, даже не заезжая во двор. Впрочем, тут уже стоят несколько крутых тачек — значит, здесь и надо. И — черт! — знакомый черно-красный мерс… Значит, и Ласкер тут. "Пофиг!"— говорю я себе, хотя сердце начинает бешено стучать, а кожу покрывают мурашки.
Заходим, через открытую веранду, в дом, навстречу бьющей по ушам музыке, и — вот он, мой дьявол! Сидит, вальяжно раскинувшись на диване, в окружении пацанов, курит. Курит? И, не он один. Судя по сладковатому дыму — не сигареты. А сбоку примостилась Настя с их курса, крашеная модная сисястая блондинка.
Ромка здоровается с сидящими парнями, и идет дальше. Мы с Ликой тоже проходим мимо сидящих, только молча. Я делаю морду кирпичом, и даже отворачиваюсь, но, Ласкер хватает за руку, дергает, и я плюхаюсь ему на колени.
— Будешь? — предлагает Тим, поднося папиросину у моему лицу. Отрицательно мотаю головой, замечаю, что его вторая рука уже лежит на жирном бедре Насти, встаю — он не удерживает — и ухожу в другую комнату.
Здесь почти все знакомые, и, что удивительно — многие со мной здороваются.
Удивительно, потому что раньше меня не особо замечали — хоть в школе, хоть на тусах. Это из-за внимания Ласкера, или я изменилась? Лика находит свободные места на притулившемся у стенки диванчике, а Ромка находит нам с ней не открытую бутылку с каким—то алкоголем — некрепким, как он говорит. Сам Ромка бухать не будет — за рулем. И мы с Ликой пьем одни, прикладываясь, по очереди, к бутылке — прямо "с горла", потому, что чистых одноразовых стаканов Рома не нашел. Выпив, Лика бросается танцевать — любит это дело. А я сижу, тихонечко, одна, теснясь от целующейся парочки, плюхнувшейся на ее место. Пиджак надо было снять — жарко, да и извазюкают счас. Или обольют. Или прожгут.
Алкоголь ударил в голову — или Ромка наврал, что некрепкий, или меня развезло, из-за бессонной ночи. К тому же, я сегодня почти ничего не ела. Мучительно хочется пойти к Тиму, и сесть к нему на колени. Вот зачем ушла? Что он теперь, с этой Настей делает? И где? Люди ходят туда-сюда, и, каждый раз, когда кто-то входит, я надеюсь, что это Тим. Но, он так и не появляется. А я чувствую на себе недобрый взгляд, оборачиваюсь — Полина! И она тут! Смотрит внимательно, хмуриться и кусает губу. Такое внимание Ласкеровой девушки не сулит ничего хорошего. А вот и Дробышев. Не рядом с Куркиной, подальше.
Ребята решили играть в "фанты". В какую-то шапку накидали свои небольшие вещи, и, по очереди их вытаскивали. Чей фант попадется — тот выполняет желание вытащившего. Я отказалась — мало ли, что от меня потребуют. Вообще, эта игра не справедливая — легко нащупать нужную вещь, если помнить, кто что кинул. Ромка вытащил Ликин пояс от платья, и тупо на него уставился — не знал, видимо, что от нее потребовать. Лика фыркнула и вышла, Рома поплелся за ней. Дробышев вынул заколку, и велел, что бы ее хозяйка его поцеловала. Заколка оказалась Полининой — кто бы сомневался! Но, она наотрез отказалась с ним целоваться, была всеми осуждена, дисквалифицирована, и ушла, возмущенно фыркая. Оглядываю комнату — Лики нет, Ромки тоже. Поеду-ка я, домой! Выхожу в другую комнату — в той слишком шумно, ищу, где потише, что бы позвонить, и вызвать такси. Обнаруживаю, что Тима на диване нет, Насти тоже. Тяжелый камень ревности давит все сильнее, сжимая сердце тисками боли. Мимо меня проходит Полина, одна, тихо разговаривая по телефону. Но, я услышала ее слова:
— Да… Ждешь? Сейчас приду!
И она уходит.
С кем Куркина ворковала? Понятно, с кем! С Ласкером! Чёрти что! Он с Полиной, или с Настей? Или, с обеими по очереди! Да пофиг! Главное — меня больше в этой очереди не будет!
Иду дальше, нахожу тихое место — можно звонить, сую руку в карман — телефона нет! В панике бросаюсь обратно, проверяя диван на котором сидела — нет!
— Мой айфон не видели? — спрашиваю у всех, но в ответ или машут головами, или вообще не отвечают.
Хожу туда-сюда, вглядываясь в пол, проверяю диван, где сидел Тим, когда я плюхнулась ему на колени — телефона нету!
Может, я забыла его у Ромки в машине? Кидаюсь искать Лику или Рому. Попадается Настя, растрепанная, но довольная, закрывающая за собой дверь. Иду в ту комнату, откуда она вышла, и обнаруживаю, что это кухня. И Тим в ней, стоит, прислонившись к тумбе, скрестив ноги, пьет, судя по запаху, кофе. И тоже, с довольной рожей.
Я забыла про потерянный телефон, и зачем пришла на кухню. Стою, смотрю на Тима, а в голове темный горячий туман из обиды, злости и ревности.
— Что вы с Настей тут делали? — спрашиваю.
— Она у меня отсосала! — улыбается Тим, и ставит чашку на стол.
Задыхаюсь от его слов.
Тим подходит, я пячусь, а он прижимает меня к стене. Чувствую его тело, сильное, с твердыми, будто железными мышцами. Моя глупая плоть отвечает молнией желания, пронзившей меня, и продолживший ныть сладкой тянущей болью между ног.
— Шучу! — говорит Ласкер — Ничего не было, поболтали. Она мне кофе сделала. Но…
Ласкер прижимает еще сильнее. И, он меня тоже хочет — затвердевший член упирается, сквозь брюки, мне в живот. В живот — потому что Ласкер выше ростом.
— Магда! — произносит Тим, смотря в лицо — Мы с тобой не пара! Ты не моя девушка, что бы ревновать, следить, ходить за мной, и предъявлять претензии!
Будто ударил… Я отталкиваю его, но — бесполезно! Словно стену пытаюсь отодвинуть.
— Мы приятно проводим время, и только! — продолжает Ласкер — И ничего друг другу не обязаны.
Продолжаю вырываться, и он меня отпускает.
— Иди рога своему Громику тряпочкой протри! — кричит Тим в след.
Мне нужно уединение. Позвонить, вызвать такси… Но телефона нет. Нет! Мне нужно уединение,что бы поплакать…
Выбегаю на веранду, где замечаю Полину, стоящую у перил. Она смотрит на меня, и ехидно лыбиться. Знает, что ОН мне сказал? Неожиданно, Куркина подбегает, и треплет мои волосы. Просто, треплет и путает, даже не делая больно. Я отпихиваю ее руки, отступаю, восклицаю:
— Больная?
И ухожу в дом. Иду по коридору, пытаясь пригладить волосы, и натыкаюсь на Тима. Он спрашивает:
— Ты чего такая… взъерошенная?
Угрюмо молчу, и пытаюсь его обойти. Вбегает Настя, орет:
— Там Полину избили! — и машет рукой туда, откуда я только что пришла.
Тим меняется в лице, и бросается к выходу, а за ним— Настя.
Избили? Когда? Я же только что… Бегу следом.
Куркина сидит на полу, прислонившись спиной к перилам, и закрыв лицо ладонями, сквозь пальцы которых сочиться кровь. Тим присел, отнял ее руки от лица — кровь идет из носа, оглянулся — Настя, с готовностью протянула ему упаковку салфеток. Ласкер вытащил сразу несколько, и сунул Полине в руку.
Как он о ней заботится… И как подорвался, едва услышал, что Полина в беде!
На веранду выбежал Дробышев, дернулся к Куркиной, но не подошел — с ней же Тим. И еще народ набежал, смотрят, спрашивают - в чем дело?
Полина прижала салфетки к лицу.
— Голову запрокинь! — командует Ласкер, и спрашивает — Что случилось?
Куркина вытягивает длинный, дрожащий, окровавленный палец, и показывает на меня. Тим оборачивается. Дробышев тоже. И все прочие смотрят.
— Это не я, ты чего? — восклицаю я.
Тим поднимает Полину, и уводит в дом, по пути мазнув меня злым взглядом.
— Вы чего? — кричу я им вслед.
— Офигела, овца? — орет Дробышев, хватает меня за шиворот, и тащит по ступенькам с веранды, вниз, на дорожку. Слышу, как трещит, и рвется, ткань пиджака. Дробышев бросает меня на землю, я падаю, обдирая колени, и ладони, которыми успела упереться, что бы не удариться лицом. Быстро сажусь, и, с ужасом смотрю на нависшую надо мной фигуру парня. И понимаю, что меня сейчас изобьют. Или, вообще убьют. Стоящие на веранде не заступятся, хотя, некоторые смотрят с сочувствием. А некоторые поспешили в дом — типа, ничего не видим, и не знаем. Ромки и Лики нет. Мне конец.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Я зажмурилась, и попыталась сжаться в комочек. Слышу — к нам кто-то подбегает. Открываю глаза — Ласкер бьет Дробышева ногой, но тот уворачивается, и пытается ударить Тима, тоже, ногой. И тоже мимо. А вот удар кулаком от Ласкера попадает в цель — в голову Дробышеву. Удар резкий и сильный, голова парня дергается, но Дробышеву, вроде, хоть бы хны, и он наносит ответный удар, который попадает Тиму в лицо. Они дерутся молча и страшно — как в боевиках, ногами с разворота, и кулаками. Большинство ударов не достигает цели — противники уклоняются, или отбивают. Зрители — те, что стояли на веранде, и новые, выбегающие из дома — орут, девчонки визжат, но близко к дерущимся никто не суется. Понимаю, что дерутся парни не из-за меня— из-за Полины, и понимаю, что надо сваливать, пока про меня забыли. Встаю на четвереньки, ползу в сторону ворот, и замираю — ворота открываются, и к дерущимся бежит Ромка, почему-то босиком, и в одних трусах. Оглядываюсь — Рома бесстрашно влезает между Ласкером и Дробышевым, и пытается их растащить. А от веранды к этой троице бежит Полина.
Я поднимаюсь, и ковыляю к воротам. А навстречу мне — Лика.
— Мань, что случилось? — спрашивает она, и, вытянув голову, смотрит на происходящее за моей спиной. Я тоже оглядываюсь. Ласкер теперь возиться с Ромкой — не дерутся, просто пихаются, а Дробышева, за руку, уводит Полина. Собираюсь ответить подруге, но она пихает мне в руку айфон со словами:
— Ты телефон в машине забыла!
А я вдруг замечаю, что ее блузка застегнута неправильно — через пуговицу — и волосы растрепаны. Ромка в трусах, и растрепанная Лика… Подруга быстро идет к Роме и Ласкеру, а я выскальзываю за ворота. Нужно отойти подальше — у ворот маячить опасно! Но, подальше темно, а я темноту боюсь… Мнусь на трясущихся ногах на границе света и тьмы, тиская дрожащими руками телефон. Из ворот выскакивает Ласкер, злой как черт, бросает мне:
— Садись в машину! — и идет к мерсу, но я успеваю заметить, что у него разбита губа.
Оглядывается на меня и добавляет:
— Так и будешь стоять? Домой поехали!
Я быстро сажусь на переднее пассажирское, и пытаюсь пристегнуться трясущейся рукой — во второй телефон. Ласкер садится за руль, смотрит на меня, выхватывает мобильник, и кидает его на заднее сиденье.
— Ну-у! — возмущаюсь я.
— Заипала ! — ругается Тим.
И трогается с места. Едем молча, потом я говорю:
— Я не трогала Полину!
— А кто? — зло и отрывисто бросает Тим.
— Не знаю! Не я! Полина наврала!
Тим молчит, смотрит в зеркало, трогает опухшую губу.
Спрашиваю:
— Почему ты мне не веришь?
Молчание.
— Конечно, ты своей девушке больше веришь!
— Она не моя! — так же зло бросает Ласкер — Я тебе, кажется, говорил!
— Ага! Как же! Вон как кинулся ее защищать!
— Я и за тебя кинулся! Достали, дуры!
— Ей веришь, а не мне! — упрямо и обиженно бубню я.
— А с чего мне тебе верить? — кривиться Ласкер — Ты же наврала, что Громов твой парень?
Молчу.
— Наврала же?
Киваю.
— Развести меня хотела? — не унимается Тим.
— В чем развод? Шутка, розыгрыш… — пытаюсь оправдаться, но мне стыдно.
— Вот и говорю — развод! — опять усмехается Тим — А если бы я ему морду полез бить? Или, подколол бы, насчет рогов? Идиотом хотела меня выставить?
— Морду бить? С чего? — возмущаюсь я — Я тебе никто, и вообще! Мы сами по себе! Ты сам сказал!
— Это я сам по себе, а ты — моя! — заявляет Ласкер.
— Офигеть! — комментирую я.
Уже пришла в себя, страх отступил, но — новое потрясение. Мой новый дорогой пиджак порван и испачкан. И платье тоже. Собираюсь заплакать, но Тим спрашивает:
— И что кончала с кем-то, тоже наепала? Или, ты сама себя имела ввиду?
— Отвали! — ору я, шокированная состоянием своей одежды.
— Ну и как тебе верить? — зло спрашивает Тим — Постоянно врешь!
Не отвечаю — пошел он!
— Ты, помниться, говорила, что сама с Полиной разберешься! Разобралась? — продолжает вычитывать Ласкер — Не трогай ее! У нас с ней уже ничего нет, и не будет! Она…— он замолкает, будто подбирая слова — мы с детства дружим, и я…
Опять молчит.
— Не цепляй ее, ясно?
Пипец! Едва сдерживаюсь, что бы не заорать,и не обозвать этого козла, отворачиваюсь, и смотрю в окно. Хотя смотреть не на что — темно.
— На что ты там уставилась?
Игнорирую.
Замечаю, что мерс съезжает с дороги в лес, и останавливается. Что еще? Что он задумал? Боже! Зачем я с ним поехала!
Тим наклоняется, хватает меня сзади за волосы, и поворачивает мою голову к себе. Я пищу, но спорить не решаюсь — очень уж у Ласкера злой взгляд! Не ударил бы… Я опять пытаюсь сжаться в комочек.
— Ненавижу, когда обманывают! — шипит он, смотрит на меня, продолжая держать за волосы, и, неожиданно, пытается поцеловать, но не может — губа болит. Тим поморщился, а затем облизал мои губы. Сильно так лизнул, с напором. А я отдернулась, и замотала головой, пытаясь освободиться от захвата, и не позволяя ему продолжать дальше. Вопреки моему телу, которое с готовностью отозвалось на ласку.
Ласкер отпускает меня, отодвигается, достает из штанов член, стоящий колом, и приказывает:
— Соси!
Пфф! Совсем охамел! Опять отворачиваюсь, и продолжаю смотреть в темноту.
— Ну! — произносит Тим — Давай! Чего ломаешься — ты уже делала это!
— Отвали от меня, придурок! — кричу я, открываю дверь и выскакиваю из машины.
Мерс рычит, разворачивается, и уезжает. А я остаюсь одна, без телефона, в каком—то лесу, и в полной темноте!
Чувствую подступающую паническую атаку — леденящие волны ужаса заполняют мое тело, и делают недвижимыми ноги.
Стою не шевелясь, и не мигая всматриваюсь в темноту, где слабо обрисовываются силуэты деревьев. Или, это не деревья, а какие-то существа? Они двигаются, подступают, или, мне кажется? Мои зрение и слух напряжены до предела, всматриваюсь в темноту до боли. Нельзя поворачиваться спиной к опасности! Они ждут! Пока смотрю — не нападут! И чувствую, что начинаю задыхаться.
Вижу свет фар, затем слышу шум мотора — Ласкер вернулся! Я кидаюсь к машине, сажусь на место, захлопываю дверь. Уфф! Хотя темнота осталась там, за дверью, все еще тяжело дышу, а сердце колотится, как бешеное. Ласкер молча на меня смотрит. Придется сделать, что он хочет… Иначе, высадит. С него станется!
Наклоняюсь, сдвигаю резинку Тимовых штанов, засовываю руку в трусы, и вытаскиваю член. Он не такой, как несколько минут назад, слегка "сдулся". Но, от моего прикосновения начинает наливаться, твердеть, и выпрямляется. Провожу рукой вверх — вниз, сдвигая нежную кожицу, и беру член в рот — не весь, до половины.
Тим отталкивает меня, говорит:
— Я передумал!
Кладет руки на руль, и машина трогается.
— И вообще, ты не умеешь! — добавляет он.
А у меня сносит крышу. Вся злость, страх, обиды сегодняшнего вечера, наконец—то, вырываются из меня криками:
— Тварь! Сука! Ненавижу!
И я начинаю его лупить — по груди, плечам, голове. Ласкер закрывается рукой, крутя руль второй, раздается скрежет, машина содрогается от удара, мое тело тоже дергается, его отбрасывает назад, потом опять вперед, ударяюсь грудью о руль, опять кидает на сиденье. Испугаться я не успела — в эти секунда в моем мозгу пронеслась картинка, много раз виденная в фильмах — переворачивающийся автомобиль. "Сейчас перевернемся"— отстраненно подумала я. И заметила, что Тима тоже болтает, но он держит руль, и крутит его, ругаясь матом. Испуг и боль пришли позже, когда машина замерла, и я поняла— пронесло!
Тим рванулся ко мне, посмотрел, спросил:
— Цела?
Я кивнула. Ласкер принялся щупать меня — руки, ноги — приговаривая:
— Больно, где-нибудь?
Я отрицательно покачала головой.
Слукавила — немножко болела правая грудь, и плечо. Но — не сильно, и я понимала, что все нормально, серьезных травм нет.
— Уф-ф! — произнес Тим, и откинулся на сиденье. Посидев с минуту, он вышел из машины, обошел ее кругом, остановился, и открыл мою дверь.
— Ты мне машину повредила! — сказал он.
— Сильно? — спросила я, с ужасом думая, что придется платить за ремонт. Или, вообще, покупать Ласкеру новую машину.
— Боком по дереву чиркнуло! — помолчав, ответил Тим — Бок помят.
"Наверное, отремонтировать это не очень дорого!" — с надеждой подумала я.
— А вот сможем ли мы уехать — это вопрос…— задумчиво протянул Ласкер, и опять уставился на меня — Ты точно не пострадала?
— Нет, все нормально! А ты? — пробормотала я, думая с тоской, сколько нам с Тимом тут торчать — очень хотелось оказаться дома. И машинально потерла ноющую сиську.
— Тут больно? — озабоченно спросил Тим, и, сдвинув вырез моего платья, вытащил грудь.
— Нормально все! — повторила я, пытаясь вернуть вырез на место. Но Тим не дал — наоборот, сдвинул ткань еще дальше, обнажив и вторую грудь. Посмотрел на мои голые сиськи, погладил их, почти влез в салон, и припал к соску губами.
— Больной! — прошептала я, почувствовала, как тело пронзил сладостный ток сильнейшего желания, и ахнула с длинным глубоким вздохом. Тим продолжил ласкать мои груди, гладя и слегка сжимая их, и при этом трогая кончиком языка, посасывая и покусывая соски. Я застонала от удовольствия и желания.
" Больная!" — с тоской подумалось мне, и все. Все мысли вылетели из головы, осталась только похоть. Я постанывала, выгибалась, подставляя рту Тима то одну, то вторую грудь, и медленно разводила ноги. Рука Тима уже там, гладит, слегка сжимает, мнет, словно бутон цветка, раздвигает складочки—лепестки, и его пальцы уже скользят по моей, ставшей мокрой, плоти. Он положил указательный палец на чувствительную горошину, которая запульсировала, с легкой приятной болью, а большой палец засунул в дырочку, и стал ими двигать.
— А-ах! — вскрикнула я.
При этом, он оторвался от соска, и взглянул мне в лицо. И мы, не отрываясь, смотрели друг на друга. В этом был особый кайф, усиливающий наслаждение — видеть его лицо, и затуманенные желанием глаза, смотрящие прямо на меня. Тело Тима окончательно в салоне, он навалился на меня, сиденье то ли сломалось, то ли Ласкер его опустил — в общем, я лежу, и лихорадочно пытаюсь снять с парня футболку.
Мне до стона хочется видеть и трогать его тело — такое красивое, желанное, пахнущее можжевельником и полынью. Он встает между моих ног на колени, скидывает одежду, и буквально набрасывается на меня, сдирая и мои тряпки. Наконец, между нами нет преград из ткани, и мы ласкает тела друг друга. Тим целует меня в шею, то нежно и легко, то сильно и страстно, забыв про рану на губе — когда он хватает своим ртом мой, я чувствую вкус его крови. Руки Тима скользят по моим бедрам, он берет меня за ноги, разводит и поднимает их, резко и быстро, словно спешит, словно не может пережить ни малейшего промедления, и входит одним мощным толчком. Я вскрикиваю, от смешанного ощущения сладости и боли. Мои колени почти касаются лица, Тим двигается сильно, резкими толчками, а я вскрикиваю от каждого движения — уже не от боли, от наслаждения. Тим замирает, наклоняется ко мне, и шепчет:
— Дурочка ревнивая! Ты такая… такая сладкая!
Я почти не слышу, двигаю бедрами навстречу ему, требуя продолжения — это все что мне нужно сейчас. И Тим возобновляет толчки. Он сильно, до боли, сжимает пальцами мои ноги, его дыхание становиться шумным и глубоким, а мои крики еще громче. Я вцепляюсь пальцами, нет, ногтями в его спину, и мощный взрыв оргазма сотрясает мое тело, которое дрожит, выгибается и извивается. Тим тоже продолжительно стонет — кончаем мы одновременно. Но — то о чем я даже не подумала — на Тиме не было презика, поэтому, в тот самый момент, он вытаскивает член, и кончает вне меня, но, на меня. Я чувствую, как сперма брызгает на лоно, и стекает по нему вниз.
Тим отпускает мои ноги, ложиться на меня, и целует — легко и нежно, пачкая кровью мои губы.
— Извини! — говорит он, заметив это, и вытирает их пальцем. Затем встает, надевает штаны, забирает футболку, и выходит из машины. Я сажусь, и тоже одеваюсь в свое грязное рванье. Подо мной на сиденье очень мокро — словно сижу в луже.
Тим садиться за руль, поднимает мое сиденье, говорит:
— Попробуем! — и заводит машину. Мерс медленно двигается, Тим смотрит то в зеркало, то назад, и выезжает задом на дорогу.
— Уф-ф! — говорит он, и гладит руль мерса.
— Спасибо, малышка! — говорит он уже не мне — Ты лучшая!
До поселка едем медленно и молча — Тим, похоже, тоже морально опустошен, после всего, что произошло. А в мою голову приходит отрезвление и понимание. Я вспоминаю, что случилось — так много всего плохого и страшного, за один вечер, за несколько часов. С Тимом как на качелях над пропастью, то жутко, то сладко. То он дьявол, обижающий и унижающий меня, то заботливый ангел. Но, несмотря на блаженство близости, и редкую заботу, плохого больше. Все неприятности от него. Все беды.
Хорошо только моему телу — душу же мою Тим ранит и калечит. И, я приняла решение — Ласкеру отомщу. И даже знаю, как. Но, для моего плана необходимы хорошие с Тимом отношения. Пусть так и будет — я останусь его поебешкой, до поры до времени. А потом он получит удар, от которого долго не сможет оправиться. И я даже улыбнулась, представ его, раздавленного и опозоренного.
Мы въехали в ворота, и мерс замер возле гаража. Я открыла дверь, но Тим остановил.
— Подожди! Твой телефон…
Он вышел из машины, отрыл заднюю дверь, и забравшись в салон, принялся шарить на полу — от сотрясений айфон свалился. Нашел, вручил мне, и произнес:
— Сек, я разведаю! Ты в таком виде… Марго будет в шоке!
Родителей внизу не было, а проскользнув к себе, принялась за телефон, и обнаружила пропущенные от мамы, и смску —" Мы ночуем в городе!". Были пропущенные и от Лики — много— и голосовуха.
— Манька! Я в ахуе, от того что тебя чуть не избили! Ни за что, причем! Эта дура Куркина, сама себе нос разбила! Вот прямо так, как приложилась мордой о перила! Мы с Ромкой видели, он может подтвердить! А Полина нас не видела! Вот тварь лживая! Они с Дробышевым слиняли после вас — кстати, а что у вас? Куркина, похоже, теперь с Тёмкой! Так вот! Перед тем, как они свалили, мы заставили Куркину признаться! При всех! И Дробышев не помог, хотя рыпался!
Пауза.
— А про нас с Ромкой я потом расскажу. Да, Мань, про нас…
Вот оно как! Куркина сама нос разбила, что бы на меня свалить! Офигеть! Это ж надо! А этот… не верил мне! А Лика с Ромкой? Как они теперь? Они же скрывали, что не родные, что детдомовские! Если все узнают — подумают, что извращенцы! Боже!
Я разделась. Пиджак рваный и грязный… Сую его в мешок для мусора. Платье можно попробовать выстирать, но… Оно такое несчастливое! Два раза, когда была в нем, случались неприятности. Платье тоже в мешок! Под платьем тоже не все хорошо — синяки на ногах от Тимовых пальцев… И на сиськах… То ли от него же, то ли последствия аварии.
Затем я одела пижаму, и легла спать, решив, что в душ пойду утром — сил на водные процедуры не осталось. Засыпая, думала о предстоящей мести Ласкеру, и улыбалась. Видимо, дьявол, живущий во мне, вырвался на волю.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ТИМ
Я привез Магду, а сам вернулся в город — нужно в автосервис, пока отец не увидел помятый бок мерса. Иначе будет орать, а то и вовсе, отберет машину — покупал-то ее он.
Домой добирался на такси, утром, когда отец уже уехал. Мерс он не увидел, но хуже будет, если заметит мою разбитую рожу. Намного хуже. Долбаный Тёмыч! Когда я увидел, как он треплет Магду — крышу снесло, на куй! Убил бы Дробу, если бы не Гром. Не из-за Полины, как думается эта глупышка Магда — срать мне на отношения Куркиной и Дробышева. Уже срать. А за " сестренку", оказывается, порву… Не могу видеть, как ее обижают.
И сам не лучше… Вот с куя ли агрился на нее? Тем более, Магда, и правда, не виновата — задолбали звонками и сообщениями, как уличенная Полина призналась, что сама нос разбила, что бы на Магдалену свалить. Все в шоке, кроме меня. Даже Тема ничего не знает про Куркину… А я не удивлен.
К черту их! Магда… Магдалена… Такое имя красивое. Магдалена Ворон… Обиделась? Или опять простила? Она всегда меня прощает… А я тварь последняя! Удод! Пойти, что ль, об стену убиться? Лучше пойти к Магде… Нет, она спит наверно… Ну и что! Будить не буду, гляну просто…
МАГДА
Вырубилась я мгновенно, и спала как убитая, под мелькание разрозненных картинок пережитого вечером и ночью. Утром меня разбудил тихий стук в дверь, потом — гудение айфона. Глянула одним глазом — Ласкер." Как ты?", "Открой!", и все в том же духе. Фиг ему! Я сплю, не вижу и не слышу.
Окончательно проснулась уже днем, но вставать не спешила. Вспомнила ужас, пережитый в лесу, вспомнила бабушку…
До семи лет я жила с бабулей, в маленьком деревеньке, и те времена были такими счастливыми!
До семи лет я видела маму только по телику, и разговаривала с ней только по телефону. Бабушка, зная, что рано или поздно мне придется жить с мамулей, и зная, какая она, готовила меня к самостоятельной жизни — учила покупать продукты и одежду, готовить, убираться, и следить за собой.
Да, мама забрала меня, когда пришло время идти в первый класс. Помню, как она смотрела при первой нашей встрече — словно не верила, что я ее дочь. С таким разочарованием!
Убедившись, что я ребенок самостоятельный, мама вздохнула с облегчением, и предоставила меня самой себе. Единственное, что она всегда требовала — вести себя аккуратно, не попадать в скандалы и не позорить ее. А когда я стала старше, время от времени проводила беседы — что бы я не доверяла парням, не тусила в сомнительных незнакомых компаниях, и не пила алкоголь. Он хотела, что бы я не повторила ее судьбу — не родила в восемнадцать от человека, который про меня и думать забыл. И опять же, что бы не давала повода для сплетен.
Боязнь темноты всегда была со мной, с самого детства. Причина неизвестна — такая же фобия, как у людей, боящихся высоты или замкнутых пространств. Или причина в деревенских ночах, когда на небе тучи, поэтому нет ни луны ни звезд, а на деревенской улице нет фонарей? Только черные окна темных домов, и темнота, кажущаяся густой и вязкой, в которой, будто, кто-то прячется, и следит, выжидает, что бы напасть… Это картину я видела, когда мы с бабушкой возвращались с посиделок у ее подруг, таких же старушек, как она. Тогда боятся было нестрашно — я была с бабулей. А если оказаться в темноте одной — наваливался панический морозящий ужас. В городе темноты нет — она пронизана лучами фонарей и светом рекламы. Но не там, где Тим меня бросил, за городом, в лесу…
К бабушке я ездила каждое лето, а потом она умерла… Вспомнив бабушку, я поплакала. Она была единственной, кому я нужна. И кто мог бы мне помочь, если нужна помощь. Остальным нет до меня дела. И Лике, и Тиму, и маме…
Ладно, все плохое, случившее этой ночью, позади, и лучше не вспоминать. Вздохнув, я отправилась в душ. Только открыла дверь своей комнаты — наткнулась на Тима. Даже шарахнулась обратно, от неожиданности. Он что, все время тут торчал?
Но нет — Ласкер одет по уличному, и видимо, просто мимо проходил. Опухоль с губы спала, но на ней теперь красовался пластырь.
— Привет! — сказал он, и поцеловал меня — нежно и сладко, насколько позволяла рана, отчего мое глупое сердечко затрепетало.
— Не открыла мне! — с укором произнес он.
— Спала… Не слышала! — соврала я, отводя глаза.
— Да ладно заливать-то! — усмехнулся Тим, и попросил — Посмотри, нет внизу отца?
Посмотрела, ступив на лестницу — первый этаж пуст.
— Нету! — помотала я головой.
Тим кивнул, и стал пускаться вниз, по пути потрогав меня за задницу. Но, далеко он не ушел.
— Тим!
Мы дружно оглянулись. По коридору второго этажа к нам шел Борис.
Тим отвернулся, и продолжил свой путь.
— Постой! — произнес Борис, и направился к сыну, кивнув мне. Я поздоровалась ему вслед, а Ласкер—младший остановился на ступеньках.
— Где твоя машина? — спросил Борис.
— Двигатель мне не нравиться! — ответил Тим, не смотря на отца — Отогнал в сервис!
— А что у тебя… — произнес Ласкер—старший, и взяв сына за плечо, попытался повернуть к себе. Но Тим плечом дернул, отцовскую руку сбросил, и снова отвернулся.
— Ты опять…? — воскликнул Борис.
— Нет! — перебил его Тим — С Дробышевым подрались. Просто подрались, ничего такого! Можешь у него спросить!
— Если ты …— продолжил Борис — То я заблокирую твою карту!
— Где логика, пап? — усмехнулся Тим — Тогда мне придется деньги зарабатывать!
— Тимофей! … — начал было Борис, но замолчал, и они оба, и отец и сын, посмотрели на меня.
Я быстренько исчезла с их поля зрения, но далеко не ушла — встала за углом, и попыталась услышать продолжение разговора. Но Ласкеры спустились вниз, стали говорить тихо, и их голоса моих ушей уже не достигали.
Однако! У них есть тайна! Тим делает — или делал — что-то такое, за что Борис, в наказание, может лишить его денег! Что бы это могло быть? И как это связано с разбитой губой? Мне необходимо узнать секрет Тима! Для осуществления моего плана. Да и вообще — очень интересно!
Через час мама позвала меня обедать. За столом мы сидели втроем — мама, Борис и я. Тим ушел, и пока не возвращался. Борис был хмур, и удалился из—за стола раньше нас.
— Мамуль! — спросила я — У тебя давно съемок нет! Что так? Не интересных предложений?
— Я решила взять паузу, отдохнуть! — сообщила мама, сказала мне — Кушай! — и тоже ушла. А я осталась в недоумении. Мамуля всегда повторяла: "Если прервать карьеру хоть не надолго, то о тебе сразу забудут, и придется
