Оглавление
АННОТАЦИЯ
Уходит еще один год. До наступления нового остается всего несколько дней. Как они пройдут? Можно ли надеяться на чудо, если оно давно не заглядывало в гости? Быть ли сказке?
Еще есть время, чтобы ответить на важные для себя вопросы и смело шагнуть в следующий год.
Нас ждет встреча с повзрослевшими героями давней истории «Сердце для Снежной Королевы», спустя много лет. Тогда они были детьми…
ГЛАВА 1.
За окном небольшой городской квартиры было еще темно. Будильник в виде избушки на курьих ножках, с шапкой снега на крыше словно замерзал, зевал, но подмигивал светящимся изображением времени. Девушка, сидевшая за столом с чашкой чая в руке, смотрела телевизор в ожидании сеанса местного вещания с прогнозом погоды. Звука не было, потому что он казался ей лишним в тишине зимнего утра. Наконец, бегущая внизу экрана строка сообщила о солнечном дне, который перейдет к вечеру в метель. Далее шло предупреждение областного МЧС о сильных порывах ветра, заносах на дорогах и понижении температуры.
– Вот повезло-то мне, – покачав головой, прошептала себе она и отодвинула пустую чашку. – Значит, минимум косметики, или все размажется от снегопада; опять напугаю кое-кого. Хотя, может, и надо бы – за покушение на мое личное пространство.
Коротко вздохнув, поставила перед собой круглое зеркало, до этого лежавшее в ящике стола. Оттуда же извлекла тюбик с кремом, карандаш, тушь. Движения были выверенными, все делалось автоматически. Чуть подвела уголки глаз, накрасила загнутые кончики ресниц, немного смягчила кожу. Повертела головой из стороны в сторону и осталась довольна собой.
– Получилось немного ярче, чем нужно, теперь ресницы под снегом точно потекут. Но это не моя проблема. Если ей не дает покоя воспитательный процесс моей персоны, пусть получает. А то каждый раз: «Александра, пора подумать о семье. Когда ты рожать собираешься? Сашенька, тебе уже много лет». Подумаешь, старшая по подъезду! Так ведь она решила, что старшая по личной жизни каждого, живущего в этом самом подъезде, и даже тех, кто просто заглядывает в гости: а зачем приходили, а сколько лет, а что принесли, а кто это был? Беззлобная, конечно, но слишком любопытная. Вот что-то не припомню ее поучений Андрея, когда он здесь жил. Хотя мне тогда и было-то лет двенадцать всего... Неужели так давно? Да, время летит, не угонишься за ним. Но, как говорится, самый лучший день – тот, что мы проживаем сегодня. Буду в это верить, тогда, возможно, так и получится. А завтра надо елку нарядить, времени уж совсем не осталось; я, как всегда, не успеваю что-нибудь сделать, все в последнюю очередь. Может, и права старшая по подъезду? Пора и мне? Ну… Вот еще!
Тихо ворча и споря с собой, Александра собиралась на работу. Прибрав кухню, перешла в спальню, где на мгновение села в кресло у окна. Взгляд выхватил сверкающие гирлянды на балконах дома, который находился через дорогу. И это сразу напомнило о том, что будет сегодня в коллективе. Хитрая улыбка коснулась губ. Девушка потянулась, быстрым движением отбросила пепельные, чуть осветленные на концах волосы назад и посмотрела на чехол внушительных размеров для одежды, висевший на крючке. Рядом с ним на полу расположился голубой, с серебристой вышивкой мешок, тоже довольно крупный.
– Итак, начнем, – сказала Саша, потирая руки. – Спрячем этот мешок в пакет, чтобы никто ничего не заподозрил. А с чехлами сегодня многие придут. Эх, все-таки есть ожидание чуда! Правильно Андрюшка всегда говорит: сами себе праздник не сделаем, он к нам и не придет. Будем надеяться, что там, где праздник, там и сказка, полная чудес… Хотя бы раз в году можно?
Ее вопрос в пустой тихой квартире, обращенный к кому-то, остался без ответа. Да она его и не ждала, уже привыкнув к разговорам с собой наедине.
Саша надела темные брюки, теплый вязаный свитер светло-бежевого цвета, собрала волосы в высокий хвост и туго закрутила его в пучок на затылке, чтобы потом они стали волнистыми, когда придет время их распустить. Прихватив непрозрачный чехол и объемный пакет, направилась в коридор. Короткие сапожки и пуховик с капюшоном добавили уюта перед выходом на холодную лестничную площадку.
Лифт, лениво и громко поскрипывая, добрался до восьмого этажа, впустил пассажирку и со скрежетом закрыл двери.
– Хоть бы никто не подсел ко мне, а то тут и так тесно. Хоть бы, хоть бы, – уговаривала она кого-то, устремив взгляд к потолку. – И не надо с утра встреч со старшей по подъезду: ведь вчера ответила на все ее вопросы. Уж явно за ночь я не успела бы выйти замуж и родить. Пожалуйста!
И ее просьбы были услышаны, что еще чуть-чуть добавило настроения. Саша выбежала из подъезда и направилась к своей машине, ночевавшей тут же, на месте, отведенном для нее общим собранием жильцов. Загрузив в салон вещи, быстро пробежала взглядом по окнам первого этажа и, не заметив наблюдателей, выдохнула. Пока двигатель прогревался, она чистила стекла, стряхивала тонкий слой снега с крыши автомобиля. Посмотрев на светлеющее небо, пожала плечами: ей не верилось, что к вечеру начнется снегопад или метель. Вокруг было тихо, ни ветерка, ни привычных звуков соседей-автолюбителей.
«Пятница же сегодня, последний рабочий день в году. Многие уже отдыхают. Но только не мы», – подъезжая к светофору, подумала Александра.
Вдруг ее внимание отвлек сигнал, идущий сбоку. Она посмотрела вправо и увидела машину брата. Светловолосый, крупный, внешне очень похожий на отца, он был для нее очень близким человеком. Саша с детства по одному взгляду голубых глаз могла понять, какое у него настроение. Сейчас Андрей был в прекрасном расположении духа, улыбался. Помахал ей рукой и показал, чтобы она опустила стекло.
– Привет! – поздоровался брат, из-за плеча которого выглянула его жена Кристина, сидевшая рядом на пассажирском сиденье. Она тоже поприветствовала Сашу, одновременно поправляя воротник мужу. – Ты что-то рано сегодня. Ого, я вижу знакомый чехол? Ты не заглядывала раньше времени?
– Нет, как обычно, пусть будет сюрприз. А так-то, да, сегодня я буду творить чудеса, – ответила ему и помахала рукой своей лучшей подруге. – Крис, доброе утро! Хорошо отдохните сегодня. Мама с папой присмотрят за вашими сорванцами.
Александре всегда нравилась жена Андрея и по характеру, и внешне. Кристина была просто красавицей: почти черные, длинные, густые волосы и большие серо-голубые глаза производили незабываемое впечатление. До замужества Крис имела фамилию Королёва, а Андрей ее называл «моя королева», исключая лишние точки над «ё». Но она только улыбалась в ответ, оставаясь все такой же спокойной, скромной, бесконечно любящей своего мужа, как и много лет назад. Когда-то давно при непосредственном участии самой Саши их отношения возродились после длительного, казалось, окончательного расставания. Все думали, что не быть им вместе, но брат смог найти путь к сердцу любимой.
– Ой, кто бы говорил про сорванцов, только не ты. Сама в их возрасте была неугомонной, – отозвалась молодая женщина, улыбнувшись своей младшей родственнице. – А на тебе, значит, сегодня самая большая ответственность? Не обидно?
– Нет, я даже рада... Ой, «зеленый» загорелся! Пока! Увидимся еще! Скоро праздник и потом наши дни рождения. До встречи!
Их машины разъехались на перекрестке в разные стороны. Андрей с Кристиной работали вместе в фирме его отца уже много лет, а Саша не пошла в семейный бизнес. Еще на последнем курсе института «за отличную учебу и активную жизненную позицию» ее пригласили на службу в городскую администрацию. Там она и трудилась в отделе кадров. Ей все нравилось: и работа, и коллектив, и то, что здание «гор.ада» находилось сравнительно недалеко от дома.
Эта встреча с братом окунула ее в далекие воспоминания.
«Сколько мне было тогда? Точно двенадцать? Андрею на десять больше. Сложный был год. Не стало дедушки. Все замкнулись. Казалось, что мы больше не нужны друг другу. Никак не могли справиться с потерей. Мама плакала, папа молчал. Андрей… У него тот год был катастрофически тяжелым: институт, занятия танцами, бывшая злыдня не давала прохода, с Кристиной ничего не получалось, а он еще и новогодние костюмы решил сшить! Для всех! И ведь сумел. Все смог преодолеть. Вернул нам улыбки, надежду, даже, наверное, саму жизнь. И себе Кристину. Я тем летом чудила! Сейчас и не вспомнить всего. Зато активно помогала ему во всем. Только вот и мне он тогда ни слова не сказал про новогодний сюрприз. У кого еще есть такой брат? Я, например, не знаю. Мой – самый лучший… Да, давно это было. После того, первого праздника много гостей добавилось к нашему столу. Правда, теперь их меньше. Некоторые уехали, другие уже, наверное, женились и детьми обзавелись, а кто-то просто нашел новую компанию… Ну, это их дело, их выбор. Не хочу об этом думать. И не буду!»
Ее белый Nissan Juke аккуратно припарковался перед старым зданием желтого цвета, в котором прижилась городская администрация. Темные стекла фасада отражали огни уличных фонарей, лишь в окнах первого этажа, в районе проходной был заметен свет, из чего Саша сделала вывод, что приехала на работу одной из первых. На это она и рассчитывала. Взяв вещи из машины, направилась к небольшой лестнице, осторожно поднялась по ней, дождалась, пока двери разъедутся в стороны, и оказалась в теплом фойе. При ее появлении двое молодых людей в форме охраны заняли свои места перед «вертушкой».
– Сань, привет, нагрузилась ты что-то. Прямо с работы на корпоративный праздник? – спросил один из них, заодно помогая ей пройти.
– Привет. А ты-то пойдешь? Решился?
– А что там делать? – грустно откликнулся парень на ее вопрос. – Мы не помирились, да она ведь и не взяла вовремя приглашение, а теперь уже поздно, нет лишнего билетика, я проверял.
– Наклонись-ка ко мне, – тихо попросила его Александра.
Он нахмурился, но сделал, как она сказала. Девушка что-то прошептала ему на ухо под удивленным взглядом второго охранника.
– Да ладно тебе! – не поверил ей молодой человек.
– Точно тебе говорю. Новогодние чудеса уже начались. Верь мне!
– Если это правда… Ну, Саня!
Она засмеялась, покивала ему и направилась в сторону длинного темного коридора.
– Что она тебе сказала? – поинтересовался второй молодой человек.
– Не могу раскрывать тайну, а то не сбудется.
Тем временем Саша добралась до поворота на лестницу, под которой находилась комната, где уборщица хранила свои «сокровища»; тихо стукнула два раза по двери и шепотом спросила:
– Можно? Доброе утро!
– Заходи уж, выдумщица, – послышалось в ответ. – Только поторопись, через минуту мне надо начинать уборку.
– Да я быстро! Вот здесь в углу оставлю. Ключик мне дадите?
– Держи запасной.
Через пару минут Александра уже была в своем кабинете, в другом конце коридора. Суета зимнего, предпраздничного утра чуть снизила обороты лишь до появления коллег. Едва успев налить себе чашечку кофе, Саша наблюдала, как они еле втискиваются с пакетами и одежными чехлами в открытую створку двери. Шумные приветствия, обмен новостями, надежды на вечернее веселье – все это перемешалось в тесном помещении. В воздухе, казалось, искрило волшебство.
– Девчонки, вы будто на бал собираетесь, – с улыбкой сказала Александра. – А я вот слышала, что ожидание праздника всегда лучше самого праздника.
– Не говори так! – замахали руками и хором ответили ей две подружки, крутившиеся перед зеркалом, а потом наперебой продолжили строить планы. – Обязательно будет весело! В новое место идем. Говорят, там красиво и просторно, да еще и вкусно готовят. А конкурсы? А подарки? А танцы? И Дед Мороз!
– Ну-ну, посмотрим.
Она отвернулась к компьютеру и занялась ежедневными сводками, сверками и прочей деятельностью, завершающей неделю, месяц, год. Понемногу остальные успокоились и вернулись к своим обязанностям, но то за одним столом, то за другим возникали вопросы, веселый шепот, смех. Лишь одна девушка, сидевшая в самом углу у окна, не участвовала в общей подготовке, вздыхала и грустила. Саша и хотела бы ей помочь, но не могла, потому что не считала возможным вмешиваться в личную жизнь коллег – так она всегда и всем говорила.
На столе ожил рабочий телефон.
– Доброе утро. Инспектор Смирнова. Чем могу помочь?
– Сашенька, здравствуй, – послышался в трубке голос ее отца. – Ты не передумала? А то мне не по себе – взвалил на тебя свои проблемы.
– Папа, о чем ты? Это вовсе не твои проблемы, а наши общие. И я только рада помочь, если от меня будет толк. Сделаю, что смогу. Если не пойму чего-то, запишу или позвоню тебе. Не переживай. Вам с мамой и так сегодня достанется, когда Андрюшкины детки придут. Они не дадут ни секунды покоя. Ты шахматы подготовил? Телескоп достал?
– Да нам с мамой не привыкать. Все приготовили. У нас последнее повальное увлечение – это выжигание по дереву. Так что все будут при деле. Ладно, надеюсь, еще увидимся до праздника.
– Я тоже. Пока, пап.
Положив трубку, Александра вздохнула и продолжила работу.
– Что, Сань? – негромко спросила девушка, грустившая у окна. – Семейные проблемы?
– Нет, просто небольшое поручение. Ничего серьезного. А у тебя какие планы на вечер?
– Никаких. Пойду домой, буду смотреть какой-нибудь слезливый сериал, лопать сладкий-сладкий торт и жаловаться на всех самой себе.
– Тоска.
– Наверное.
– А помириться не пробовала? Ты же ведь виновата.
– Как говорят французы: если женщина виновата, попроси у нее прощения.
– Да уж, – протянула Саша, искоса поглядывая на собеседницу. – Вряд ли твоему кавалеру известно это высказывание.
– Он не мой!
– Все ясно. Молчу.
В этот момент в кабинет зашел начальник, поздоровался и с многозначительной улыбкой сказал:
– Те, кому необходимо подготовиться к корпоративной вечеринке, могут уйти с работы после обеда. Остальные… – Он замолчал, и все замерли в ожидании. Стало слышно, как за окнами шумит и торопится жить город. – Остальные тоже могут отправиться по домам и заняться своими делами. Только помните, что я отвечаю за всех вас. Будьте, пожалуйста, внимательны.
– Ура! – тихонько запищал многоголосый женский коллектив.
Александра быстро осмотрела присутствующих, сделала для себя выводы и снова погрузилась в мир отчетности.
За несколько минут до перерыва она вышла из кабинета и направилась к той самой таинственной двери под лестницей, где оставила утром свои вещи. Два поворота ключа, и Саша, никем не замеченная, юркнула в комнату. Осторожно потянула вниз застежку на одежном чехле и задержала дыхание, наблюдая, как открывается вид на голубую атласную ткань, сверкающую даже в тусклом свете подсобки. Чем ниже опускалась молния, тем больше замирало сердце. Наконец, полностью освобожденная одежда предстала ее восхищенному взгляду.
– Нет, все-таки Кристина волшебница! Или точнее, у них сказочный дуэт с Андреем. Он шьет, как заправский портной, а она такую отделку придумывает, что позавидует любой кутюрье. Крис – настоящий художник.
Надев то, что находилось в пакете, и аккуратно сложив свои вещи в углу, Александра повернулась к зеркалу, пристроенному к дверце шкафа.
– Мамочка! Кто это? Это я? Да не может быть!
Голубая атласная шубка длиной до самого пола, сильно расклешенная от талии и отороченная по подолу белым мехом, сидела на ней, как влитая, подчеркивая тонкую фигурку. Вышитый морозный рисунок украшал полотно юбки, переливаясь узорами и спереди, и сзади. Широкие белые манжеты на узких рукавах создавали иллюзию воздушности самой девочки-Снегурочки. От мехового воротничка-стойки отделка шла по застежке до самого низа. Со стороны казалось, что снег окружил сказочную гостью со всех сторон.
– Какая красота! – восхищенно шептала Саша, рассматривая себя в зеркале. – Только с ростом не угадали. Я же испачкаю подол. Так жалко!
Со вздохом она снова заглянула в чехол и ахнула: внутри лежали расшитые серебристым бисером белые сапожки на высокой платформе, а в отдельном пакете была шапка из той же ткани, что и шуба, отделанная мехом. Стало до слез приятно, что родные не забыли про ее невысокий рост и снабдили удобной обувью, да еще и без цокающих каблуков, чтобы никто не заметил, как и когда появится сказочная героиня. Распустив пучок волос, поправила их легкую волну и закончила свой новогодний образ.
– Ох, батюшки мои-то! – послышалось позади нее. – Это кто же тут у меня хозяйничает? Сашенька, ты?
– Я, – ответила Александра и повернулась к уборщице, которая закончила свой рабочий день и пришла переодеться.
Пожилая женщина уж и забыла, что сама дала ключ от подсобки неугомонной девушке из кадровой службы.
– Покрутись-ка, – сказала она, сложив руки на груди. – Не видела никогда таких нарядов. Это невозможная красота! Кто же такое создал-то?
– Мой брат и его жена. Они за много-много лет уже столько костюмов пошили! А вот этот я еще не видела, он новый. Для меня сюрприз готовили. Ой! Совсем забыла! – Саша повернулась к пакету, из которого достала такой же, как шубка, атласный голубой мешок, отделанный блестящими снежинками. – Это вам, с Новым Годом, наступающим. Вот.
– Большое спасибо, так неожиданно и очень приятно, – тихо ответила женщина, прижимая к себе коробку шоколадных конфет «Вдохновение». – Дай Бог тебе счастья, добрая душа. И мужа хорошего.
– Ага, – только и ответила Александра, подхватила мешок и вышла из комнаты, помахав на прощанье рукой своей помощнице.
В коридоре было мало посетителей, но каждый замирал, забыв о своих срочных делах, когда видел перед собой настоящую Снегурочку. У нее для всех были подарки: кто-то получал мандарины, кто-то шоколадную фигурку зайца, а кто-то календарик-магнит с символом наступающего года. Саше было очень важно увидеть на лицах сначала непонимание, потом недоверие, затем удивление и, наконец, счастливые светлые улыбки, какие бывают только в детстве. Шум нарастал, и это вызвало обеспокоенность охранников, которые тоже выглянули из-за угла в коридор, не отходя от поста.
– Что это? Кто это? – спрашивали они друг у друга.
А когда веселая, смеющаяся Снегурочка и им подарила по большой шоколадке, радовались, как дети.
– Ну, Саня, ты выдумщица! А красавица-то какая! Просто…
Качали головами, не в силах подобрать слов, глядя на девушку, которую вроде бы знали уже много лет, но лишь сейчас разглядели в ней волшебное чудо, подарившее предпраздничное настроение.
– А загадать желание можно? – спросил тот, с которым она утром шепталась. – Или это к Деду Морозу?
– Да, это к Деду, – строго сказала Снегурочка, – он придет к вам сегодня в ресторан, будете там ему на ушко нашептывать свои тайные мечты. Но я твое желание знаю, и оно обязательно исполнится нынешним вечером. А сейчас мне пора дальше, другие детки заждались.
И под всеобщий смех Александра направилась в свой кабинет, где коллеги уже собирались приступать к обеду. Она знала, что все приготовили друг другу маленькие подарки, скорее, просто знаки внимания. Они так делали каждый год. Но в этом ей захотелось немного изменить привычную атмосферу ожидания самого любимого праздника, поэтому и попросила брата помочь ей. И теперь ждала реакции тех, с кем трудилась бок о бок много лет.
За дверью еле слышался разговор, и в коридор проникали ароматные запахи выпечки: кто-то из девочек, как обычно, делился «самым лучшим и секретным» рецептом. Саша выдохнула, улыбнулась и постучала, привлекая внимание коллег.
– Кто там? У нас обеденный перерыв, – послышались недовольные возгласы.
– Здравствуйте, девушки! Здравствуйте, красавицы! А я к вам с подарками от Дедушки Мороза. Ну-ка, рассказывайте, вы хорошо себя вели?
Поначалу ответом ей была тишина. Она переводила взгляд с одной на другую и еле сдерживала смех. У кого-то пирожок так и остался во рту не откусанным, кто-то не донес ложку, а кто-то нервно кромсал колбасу. Грустная девушка отвлеклась от окна, за которым ярко светило солнце, переливаясь бриллиантовыми брызгами снежинок, прильнувших к стеклу, словно и им было интересно узнать, что же происходит у людей.
А потом все закружилось: смех, поздравления, вручение подарков. И еще Александра увидела все тот же восторг – детский, не придавленный жизненными проблемами – от встречи с чудом, от исполнения давно забытых желаний и веры в лучшее.
– Это похоже на старую телепередачу «В гостях у сказки», – сказала одна.
– Нет, это новая – «Сказка в гости к нам», – ответила другая.
На шум, исходивший из кабинета, заглянул и начальник.
– Что здесь происходит? – в недоумении разглядывая женский хоровод, спросил он. Подчиненные расступились, открывая его взору Снегурочку в голубой шубке. – Ба! Да неужели это Александра?
– А как вы догадались? – со смехом спросила она, запуская руку в почти опустевший мешок.
– Такие зеленые глаза есть только у одной нашей сотрудницы.
– Тогда расскажите стишок, а я передам вам подарок от Деда Мороза.
Солидный серьезный мужчина средних лет задумался на мгновение, вспомнив своего внука, с которым готовился к утреннику в садике, но тут же улыбнулся и начал говорить, подражая детскому голоску, торопясь и проглатывая некоторые слоги:
– Скоро, скоро Новый год!
Скоро Дед Мороз придёт.
Он подарки нам разносит
И стихи читать нас просит.
Все захлопали в ладоши, подбадривая начальника:
– Ой, как здорово! А еще?
– Наша елка высока,
Наша елка велика,
Выше мамы, выше папы,
Достает до потолка!
– Так-так, девушки, – взяла слово Саша, видя, что веселье переходит через край, а начальник все-таки и есть начальник, – давайте-ка вручим подарок за такие хорошие стихи.
В ее руке оказался настенный перекидной календарь, выполненный по заказу, с фотографиями всех членов коллектива и самим руководителем на первой странице.
– Ну, Сашенька, зачем же так тратиться? – смущенно произнес мужчина, прижимая подарок к груди, но выглядел при этом очень довольным.
– Такой праздник только раз в году. А сейчас последний сюрприз для нашей печальной сотрудницы. – С этими словами она достала из мешка пригласительный билет на корпоративный вечер и протянула его той, что стояла в сторонке. Все тихо ахнули, понимая, что Александра отдала свое приглашение. Она добавила почти шепотом только для замершей от удивления девушки. – Держи этот маленький указатель верного пути, не потеряй, а то будешь потом сидеть в одиночестве и вспоминать, что и когда сделала или сказала не так.
Ведь иногда нужно и отступить на шаг от своих упрямых принципов, чтобы кто-то бросился тебе навстречу… Ой, что-то я тут с вами совсем заболталась, а время торопится! Мне пора прощаться, что-то становится очень жарко, того гляди, растаю тут в гостях и не попаду к другим деткам.
– Спасибо тебе, Снегурочка, – прижимая к себе счастливый билет, тихо сказала и улыбнулась до этого грустившая подружка. – А как же ты?
– А у меня много других дел! До свидания! Встретимся в следующем году!
Под веселые возгласы коллектива Саша выскользнула за дверь и поспешила в другой конец коридора. Она ощущала себя Золушкой, у которой вот-вот закончатся последние минутки, а вместе с ними и волшебство. Ее встречали аплодисментами и провожали добрыми пожеланиями. Перед тем, как спуститься по ступенькам под лестницу, Снегурочка обернулась, помахала всем рукой и подарила воздушный поцелуй. И пока все хлопали в ладоши, делились впечатлениями, ее и след простыл, словно и не было чудесной девочки в здании городской администрации.
Александра закрыла за собой дверь, устало выдохнула и привалилась плечом к стене. Было жарко и от голубой шубы, и от шапки, и от новых сапожек, а еще больше от эмоций, которые, казалось, забрали все силы. В голове что-то гудело, щеки болели от улыбок, руки-ноги подрагивали от напряжения.
– Оказывается, не так-то просто делать праздник для других, – бормотала под нос, снимая с себя нарядные вещи, поправляя привычные брюки, свитер и надевая удобные прохладные сапожки. – Как хорошо! Мои бедные пяточки! Вот оно счастье! А ведь мы и не ценим тех, кто устраивает нам веселье, просто не обращаем на них внимания. Типа, за все уплачено, смешите нас. Несправедливо.
Закончив укладывать нарядный костюм в чехол, остановилась на несколько минут, чтобы перевести дыхание перед второй половиной рабочего дня, и только тут вспомнила про обед, которого у нее не случилось.
– Теперь уж и незачем, перекушу чем-нибудь вечерком, в тишине, покое и полном одиночестве. Скоро все разбегутся в разные стороны. Посижу здесь, не буду пока возвращаться, а то своим появлением развею все волшебство у девчонок от встречи со Снегурочкой, и не останется ощущения сказочного чуда.
Присев на низкий табурет у самого выхода, старалась ни о чем не думать, негромко вздыхала и прислушивалась к шуму в коридоре. Но мысли, как своевольные снежинки, возвращались к тому, что скоро праздник, который снова пройдет, как обычно, без намека на что-то новое.
Когда Саша вернулась в кабинет, там уже почти никого не было, лишь ее соседка по-прежнему смотрела в окно, где от солнечной погоды осталось лишь воспоминание. Вместо этого кружил снег, порывы ветра бросали его в стекла, и казалось, что кто-то суровый рвется в тепло, требуя впустить его. На рабочем столе лежали маленькие сувениры от всего коллектива: красивая банка дорогого кофе, коробка чая, теплые варежки из козьего пуха, вязаные высокие носки, мармелад «Лимонные дольки», мягкая игрушка и чашка с блюдцем. Александра аккуратно собрала все в пакет, поглядывая на девушку, которая порывалась что-то сказать.
– Ты еще не ушла? – спросила ее Саша. – Почему? Тебе же надо подготовиться.
– Хотела еще раз поблагодарить тебя. Я многое поняла сегодня. Нельзя быть эгоисткой, думать о том, чтобы только для меня старались. Прежде чем что-то получить, надо чем-то поделиться. Пусть даже улыбкой, теплом души, вот как ты, например. Спасибо, Саша. С наступающим, и пусть он принесет тебе то, чего хочется больше всего.
– Пусть, – согласилась она. – И тебе счастья и исполнения желаний. Иди уже, а то твой кавалер заждался на проходной.
– Иду. А как же ты? Почему отказалась от праздника?
– Семейные дела подоспели прямо сегодня. Родителям нужна помощь. Да и не очень-то я хотела идти. Что там делать без пары? Скучно будет, как всегда. Но может, и мне сегодня повезет, и я что-то пойму.
Девушки попрощались. Через несколько часов Саша закончила все дела уходящего года и собралась уже уходить, но почему-то остановилась и оглядела кабинет, в котором трудилась несколько лет, придя сюда сразу после института. Ей показалось, что скоро все станет по-другому, и от этого появилась щемящая грусть. Не хотелось изменений. Покачав головой, отогнала от себя непонятные видения и, выключив свет, шагнула в пустой тихий коридор. Здание словно замерло, уснуло. Стараясь не шуметь, Александра неспешно дошла до подсобки, взяла свои пакеты и направилась к проходной, где оставила ключ, который ей доверила уборщица. Ночной сторож, зевая, проводил последнюю сотрудницу до дверей, закрыл их, поежился от холодного ветра, успевшего проскользнуть в помещение, и отправился спать.
ГЛАВА 2.
Снежинки нападали роем, стараясь забраться в капюшон, под отворот свитера, впивались в кожу щек и рук. Саше показалось, что она попала в ледяной белый водоворот, где не видно ничего ближе одного метра. Ветер вырывал из рук пакеты, толкал то в одну сторону, то в другую. Сугробы росли прямо на глазах.
«Хоть бы машину не замело, а то ведь и не уеду отсюда. И такси-то не вызовешь. Вот это настоящая зимняя метель! Красота!»
Осмотрев колеса, Александра убедилась, что еще немного промедления приведет к ночевке на работе. Быстро забравшись в салон, завела, прогрела двигатель и осторожно тронулась с места. Ее маленький внедорожник, чуть повысив обороты, преодолел снежные преграды и выехал на дорогу. Теперь уже можно было не волноваться, все-таки городские службы успели вывести на улицы снегоуборочную технику для расчистки заносов.
Саша знала особенность расположения здания администрации: в низине, на перекрестке, а вверх уходила широкая дорога, которая создавала нечто похожее на ощущение в аэродинамической трубе. Стоило преодолеть этот подъем, и тут же ветер стихал. Чуть выдохнув, огляделась: город сверкал иллюминацией, даже ветки деревьев расцвели огоньками и блестками. На парапете местного драматического театра высилась настоящая живая елка, украшенная гирляндами и игрушками. Все это Александра успевала разглядеть, пока медленно передвигалась в потоке машин. В салоне тихо играла музыка, было тепло и уютно. И если поначалу планировала заехать домой, чтобы оставить вещи, то теперь решила не покидать нагретого места, а отправиться сразу по заданию отца.
Снегопад то прекращался, то нарастал. Огромные белые хлопья то тихо и плавно вальсировали с черного неба, то свивались в снежные спирали, напоминая маленькие смерчи. Казалось, ветер тоже присматривался к танцующим снежинкам, давая им время обняться, пошептаться друг с другом, чтобы чуть позже закружить в хороводе метели. Красота зимы отвлекала внимание от пешеходов, которые кутались в воротники и капюшоны, и только глядя на них, Саша понимала, что там, за пределами машины холодно. Мороз к вечеру усилился.
«Двадцать девятое декабря, пятница, вечер – самое время для отдыха на корпоративе с любимым коллективом, а я еду куда-то в ночь… И мне хорошо. Потому что, если честно, не хочу никого видеть. Наступил предел. Все-таки очень вовремя приехал этот строитель-специалист: смогла отвертеться от одних и тех же конкурсов с надоевшими детскими сувенирами в подарок. Может, мама права, когда говорит, что я совсем закрылась, словно замерзла? Но мне так комфортно и удобно. Видимо, ждать уже нечего. И некого. Всех путевых разобрали, а непутевые не нужны. Так и останусь одна», – думала девушка, грустно вздыхая и внимательно следя за дорогой.
Она ехала на окраину города, где около года назад отец приобрел «незавершенку» – так он сам, используя профессиональные термины, называл недостроенный коттедж. До недавнего времени у родителей была дача за городом, но им захотелось иметь свой дом ближе к «цивилизации» и с маленьким садовым домиком пришлось расстаться. Родители были уже на пенсии и мечтали об уютном гнездышке, где будут встречать детей и внуков, которых у них было двое – от Андрея, старшего сына. А Саша пока не радовала их наличием мужчины в своей жизни.
«Мне уже двадцать восемь. Да чего уж там, будем откровенны – первого января исполнится двадцать девять. Брату в тот же день тридцать девять. Он уже все успел. А я…»
Слезы настырно защипали глаза. Девушка моргнула несколько раз, прогоняя их.
«Не время расслабляться и предаваться грустным мыслям, а то в таком снегопаде можно запросто куда-нибудь въехать: в сугроб или в ограждение. – Но новогоднее настроение, сопровождавшее ее все утро и день, к вечеру куда-то испарилось, и она думала уже только о том, как добраться до будущего родительского дома. Мело все сильнее, видимость на дороге снижалась. – Хорошо, что папа убедил купить внедорожник, пусть машинка не новая, но вполне способная порадовать меня проходимостью, иначе бы сейчас плелась пешком по темной улице. Кстати, а где освещение?»
Саша уже приехала к поселку и сразу обратила внимание, что близлежащие улицы и дома погружены во мрак: света не было нигде.
– Наверное, авария с электросетями, – произнесла она вслух, не замечая, что говорит сама с собой. – Это не удивляет, с таким-то снегопадом. А ведь предупреждали синоптики, но городские службы все же не справились… Так, Шуня, хватит бухтеть. Фу – Шуня! Так Андрюшка меня звал в детстве, когда хотел остановить мое нытье. Хитрый такой: соединил первый и последний слоги от Шуры и Сани. А я его дразнила Дрю. Кажется, что это было совсем недавно; даже не верится, сколько времени прошло… И все же, надолго ли сей коллапс? Когда появится этот папин друг? С другой стороны, можно и в новом доме переночевать: печка есть, камин тоже, свечи. Почти романтика! Только в одиночестве. Неужели нет на свете моей второй половинки? Или я где-то сильно провинилась? За это и получаю? Кто знает? А вдруг сегодня, в этом природном и человеческом хаосе я найду ответы на свои вопросы? Именно наедине с собой, чтобы никто не воспитывал и не лез в душу с сочувствием или жалостью? Может, мне кто-то подскажет, даст знак, научит? Совсем маленького пинка, легкого подзатыльника или кусочка новогодней сказки?
Вздыхая, покачивая головой, она внимательно следила за дорогой и продолжала рассуждать о странностях жизни.
Осторожно и медленно проехав всю улицу, машина остановилась возле ворот последнего дома, за дальним забором которого начинался сквер, посаженный местными металлургами давным-давно, на одном из самых ранних советских субботников в честь первой годовщины родного завода. Со временем эти насаждения дали многочисленные поросли, и все вокруг стало очень похожим на настоящий лес. В светлое время суток казалось, что высокие ели будто упирались в небо. А сейчас, зимним вечером, они стояли неподалеку непроходимой темной чащей. Лишь снежные вихри порой налетали и шевелили пушистые лапы деревьев, отчего Александре представлялось, что они грозят ей «пальцами» или, наоборот, манят к себе. Она даже передернула плечами, прогоняя подальше собственные яркие фантазии.
Находясь в промышленной части города, на левом берегу реки, там же, где и завод, небольшой коттеджный поселок словно так и остался в далеком советском прошлом.
Саша открыла дверцу автомобиля и чуть высунулась, ожидая нападения свирепого ветра, зажмурилась и задержала дыхание, но ничего подобного не произошло. Приоткрыв глаза, с изумлением наблюдала, как огромными хлопьями падал снег, непрерывно и почти отвесно. Здесь, в этой зимней белой темноте казалось, что вокруг никого нет. Только едва слышался тихий шорох снежинок, да поскрипывание замерзших деревьев.
Девушка осмотрелась: большие сугробы, будто отражавшие невидимый свет, помогали разглядеть силуэт родительского дома, но соседних сооружений не было видно за густой пеленой снегопада. Александра смело вылезла на улицу, сразу же набрав полные сапожки холода и мгновенно проморозив ноги. Открыть ворота, которые работали от электричества, было невозможно. Она попробовала вручную передвинуть тяжелое железное полотно, но ничего не получилось, лишь запыхалась, надышалась колюче-ледяным воздухом до кашля, да еще больше набрала снега в обувь. Наконец, совершенно обессилев, решила «прижать» машину к забору. Чуть приоткрыв калитку, чтобы только протиснуться внутрь, Саша медленно направилась к дому, едва волоча ноги, мечтая согреться и просушить одежду.
Перемещаться в доме пришлось на ощупь. В кармане зажужжал телефон, отвлекая ее от поисков свечи. Глянув на экран, поняла, что скоро сядет батарея, а зарядить аппарат пока было негде. Она набрала ответное сообщение отцу, описав ситуацию и пообещав, что дождется специалиста, а потом останется ночевать в новом доме. Попросила не волноваться за нее: большая уже девочка.
Передохнув несколько минут, нашла на печке спички и целую коробку свечей, зажгла одну, а остальные расставила на безопасных поверхностях и тоже подожгла. Многочисленные язычки пламени весело заплясали на горящих фитильках, отбрасывая тени в разные стороны. Повесив пуховик на вешалку у входной двери, Саша разулась и поставила сапожки ближе к печи.
– Хорошо, что кто-то мне сегодня носки подарил, – шептала она, надевая на замерзшие ноги теплые вязаные носочки и постанывая от удовольствия. – Так, надо заняться делом. Потом уж и новенький чай заварю.
К девяти вечера камин уже гудел, весело потрескивая поленьями, печка тоже дарила тепло, а свет, похоже, никто не собирался подавать гражданам, обходившимся свечами и дровами. Саша уже твердо решила остаться здесь на ночь. Даже мебельный минимализм не останавливал ее. Да и много ли надо для создания уюта? Большой семейный стол, длинная скамья, пара стульев, у стены кресло-кровать – вот и все, что пока было в главной комнате, не считая печки и камина. Рядом находилась гостевая спальня, и вот там-то Александре очень нравилось, потому что большая кровать располагалась прямо у огромного окна, за которым была природа – тот самый сквер, ставший лесом.
Отделка помещений еще не начиналась, и запах необработанного дерева наполнял легкие, даря забытые ощущения детства, когда все вместе строили старый дачный домик. Нет, о нем она не скучала, а вот воспоминания беззаботности и ожидания чего-то необыкновенного там, впереди, во взрослой жизни, сейчас навевали ностальгическое настроение.
– А что? В этом есть своя прелесть, – по-прежнему говорила вслух Саша. – Так и вспоминается «Метель» Пушкина. Правда, главным героям пришлось ждать встречи несколько лет, но ведь в итоге сложилось же у них счастье.
Громкий и какой-то злой сигнал автомобиля за окном заставил ее вздрогнуть и прервать свои размышления. Она выглянула в окно, где ничего не смогла увидеть, но все же быстро обула валенки, притулившиеся у двери, накинула потрепанную отцовскую куртку, укрыла теплой шалью голову и вышла за дверь.
Тихий снегопад и здесь уже переходил в обещанную метель, становилось все холоднее. С трудом дойдя до калитки, как ледокол, раздвигая сугробы, Александра смогла различить высокого человека, стоявшего за забором боком к ней. Капюшон дубленки, накинутый на голову, не давал возможности представить, кто за ним прячется. Позади него едва проглядывался темный автомобиль, как показалось девушке, внедорожник.
Саша несильно постучала по металлу, чтобы привлечь внимание незнакомца. Звук получился глухой и гудящий, он почти слился с налетевшим завыванием ветра. Мужчина не повернулся, лишь передернул плечами.
– Вы заблудились? – повысив голос, чтобы перекрыть гул зимней природы, спросила она.
Ей показалось, что он вздрогнул от неожиданности, но Саша не была уверена: все-таки плохо различала силуэт в темноте.
– Не знаю, – чуть раздраженно ответил мужчина. – Света нет, не видно ни названий улиц, ни номеров домов. Кружу здесь уже битый час. Такое ощущение, что этот поселок прошлого века вымер окончательно. Все калитки закрыты, звонки не работают.
– Я могу чем-то помочь? Может, подсказать?
– Если не сложно. Мне нужна улица Парковая, дом номер десять.
– Ого! Это наш адрес. А вы кто?
– Меня попросили подъехать, осмотреть дом на предмет строительства второго этажа... Звучит, как пароль, да? Ответ будет?
Александра чуть усмехнулась, но вслух громко произнесла, стараясь казаться строгой:
– Кто вас попросил?
– Мой начальник, а к нему обратился его старый друг.
Мужской голос снова звучал раздраженно, будто человек торопился куда-то, а эти непредвиденные или нежеланные обстоятельства встали поперек пути.
– Он вовсе не старый, – проворчала она, обидевшись за отца, и чувствуя, как лезут наружу острые колючки скверного характера. Так о ее поведении говорила мама, когда дочь оговаривалась или отмалчивалась в ответ на любые вопросы... С усилием надавив на задвижку, чуть потянула дверь на себя. – Проходите.
Мужчина едва протиснулся в чуть приоткрытую калитку, еле-еле захлопнул ее за собой и направился за женщиной неопределенного возраста в странной одежде. Он, конечно, понял, что она надела первые попавшиеся вещи, но для него было непривычно видеть такое безразличие к себе – другое сравнение не пришло ему в голову. Сквозь снежную пелену, иногда разрываемую порывами ветра, лишь успел разглядеть, что хозяйка невысокого роста, а остальное невозможно было понять, да его и не интересовала ее персона, хотелось только быстрее выполнить поручение руководства и уехать из этого гиблого места.
Стараясь ступать по ее следам, он подумал о том, что правильно сделал, надев в дорогу унты, иначе промок и промерз бы уже в местных сугробах. Поднявшись по лестнице, потопал ногами, стряхивая с обуви снег, и через мгновение оказался в хорошо протопленном, полупустом помещении, в котором было много свечей. На стенах плясали красноватые блики огня от камина. Женщина ловко наступила валенком на валенок, легко освобождая ноги. Это напомнило ему старый советский фильм «Девчата», где главная героиня так же разувалась. А хозяйка уже сняла с себя платок, куртку, гораздо большую по размеру, чем она сама, и повесила все на спинку стула, чтобы просушить от снега. Мужчина стоял, не шевелясь: никак не ожидал увидеть худенькую невысокую девушку под старыми чужими одеждами. Он с удивлением разглядывал ее: темные брюки, вязаные носки и светлый свитер очень подходили этому уютному деревянному дому, по-зимнему суровой погоде, вечернему настроению. В мерцающем отблеске потрескивающего огня ее почти прямые, чуть ниже плеч волосы казались коричневыми. Она повернулась к нему, стоя боком к камину, единственному источнику света, и сказала, чуть взмахнув рукой:
– Что же вы? Проходите. Здесь тепло, топится печка и камин вот… Согрейтесь. Скоро чайник закипит. Печь – это не плита, я не очень с ней разобралась.
Девушка кого-то ему напоминала, но кого, никак не мог понять. Зато ощутил, как в нем проснулось нечто странное, считавшееся давно похороненным им самим: он почувствовал сильное притяжение к этой незнакомке. Или хитрую игру в полутемном помещении с ним затеяло зрение? Или открыла шлюзы память, обычно не пускавшая далеко в прошлое, где осталась та единственная, что отвергла его любовь?
Мужчина сильно зажмурился, прогоняя воспоминания. Затем повернулся к вешалке, снял дубленку, под которой оказался деловой костюм серого цвета; разулся и, потерев руки, достал из кармана блокнот. Несколько раз наклонил голову то к одному плечу, то к другому, словно разминая уставшую шею или спину, и, наконец, сделал пару шагов к ней…
Александра вздрогнула. Глаза удивленно смотрели на высокого, спортивного телосложения гостя, который так же с недоумением разглядывал ее.
– Саша? – недоверчиво спросил он и нахмурился. – Это ты?
Она нервно сглотнула, кивнула, понимая, что перед ней стоит тот самый человек, с которым связано много вопросов, а ответов на них нет. И еще точно знала, что виновата перед ним. Но признание своих ошибок всегда давалось ей очень сложно. Вернее сказать, не давалось совсем. Лишь мама могла достучаться до нее, да и то изредка.
«Выходит, не зря я сегодня вспоминала, тот первый новогодний праздник, когда Андрей сшил костюмы. Господи! Да и лето было таким насыщенным, но простым и понятным, а конец года получился сказочно ярким, каким может быть только в детстве. Потом… Что же ему сказать? Как себя вести? Наверное, поэтому меня крутило сегодня: он ведь уже был в пути, ехал сюда».
– Да. Это я, – тихо ответила ему. – Здравствуй, Паша.
Еще успела разглядеть, что под пиджаком у него не рубашка, а обычный серый джемпер, прежде чем он заговорил.
– Это ни в какие ворота не лезет! Что за чертовщина? Ради этого я ехал сюда полдня?
Александре показалось, что сейчас Пашка просто засмеется от нелепости сложившейся ситуации, но это ей только показалось.
– Кто придумал такую дурацкую встречу? – строго и одновременно возмущенно спросил мужчина и отступил назад, всем видом показывая, что намерен уйти.
– Уж точно не я, – фыркнула в ответ Саша и высоко подняла подбородок, словно вызывая его на бой.
В подмигивающем свете камина было видно, как Павел прищурил глаза и плотно сжал губы, словно принимал какое-то трудное для себя решение.
– Ладно, раз я обещал, придется сделать. Дай мне фонарь или зажигалку, а то у меня телефон «сел», – раздраженно сказал он.
Она подошла к столу. Чего проще было отдать ему уже горевшую свечу, но девушка заупрямилась, словно не захотела делиться своим домашним теплом. Схватив стоявший в сторонке, по-новогоднему красивый столбик из воска, чиркнула спичкой… И вспыхнувшая серная головка отлетела, обжигая ей руку.
– Ай! – зашипела Саша и, отбросив от себя все, сунула травмированный палец в рот.
– Да ё-моё! Ну как так-то? – изумляясь увиденному, спросил Павел. – Ничего не изменилось! Если есть препятствие, ты об него споткнешься; если будет единственная лужа на дороге, ты в нее вляпаешься; если нож в руке, ты порежешься, если…
– Не фвоя забофа, – не выговаривая некоторые буквы из-за мешавшего пальца, ответила она и подвинула ему коробок спичек. – Вот и зафыгай сам, если такой умный.
Павел медленно приблизился к ней, и Александре показалось, что он, придавливая взглядом, навис над ней, как скала. А гость рассматривал ее так, словно хотел проникнуть в душу; потом глубоко вздохнул, взял свечу, спички и спокойно спросил:
– Как попасть на чердак?
Саша показала рукой на дверь, он вышел, не оглянувшись. Девушка повела плечами, будто хотела скинуть тяжесть, и села на пол недалеко от камина. Она знала, что Павел все найдет сам, выполнит обещанное, чего бы ему ни стоило, и при этом не споткнется, не ударится, ничего не уронит.
«Как он изменился! Был-то худой, нескладный. От того мальчишки ничего не осталось. У этого плечи какие широкие! А рост! И волосы стали вроде бы темнее, только все такие же густые. Глаза серьезные, будто передо мной строгий учитель… И все такой же ответственный и правильный. Ну, просто идеальный! Не то, что я».
Ее мысли перенеслись на много лет назад, меняя страницы год за годом. Память услужливо сбросила пыль с воспоминаний, оголив сейчас перед ней всю правду. И обманывать саму себя или изворачиваться не было смысла.
«Наша дружба с детства. Сколько себя помню, Пашка вечно был где-то рядом. Всегда спокойный, немногословный. Мое баловство воспринимал, как нечто неизбежное, с чем лучше не бороться, себе дороже. А в то лето, когда Андрей добивался Кристину, что мы творили с Пашкой! Он со мной даже на паркур ходил… Все казалось таким абсолютно понятным, веселым, несложным. Что изменилось со временем? Наверное, мы сами. Он повзрослел раньше, чем я, да и так-то Павел старше почти на три года. Ему уже тогда не только бег по гаражам и баловство было нужно, но я этого не понимала или не замечала. Или не хотела терять друга».
Ее мама на заре своей профессиональной деятельности некоторое время работала вместе с его бабушкой.
Кому-то могла показаться странной их дружба, пронесенная сквозь годы, но женщины не обращали внимания на чужие разговоры. Они и жили-то недалеко друг от друга. И частенько Пашка пропадал дома у Саши, когда его бабушка уезжала в какое-нибудь туристическое путешествие или, травмировав себе руки-ноги, попадала в больницу из-за своего непоседливого характера.
Александра вспоминала: когда они подросли, он часто провожал ее, встречал, приглашал в кино. Все старался перевести их знакомство в «отношения», когда ей исполнилось восемнадцать. До этого была лишь дружба. Саше хотелось, чтобы все так и оставалось, она упорно ничего не замечала. Стоило кому-то из домашних сделать некий намек на их «любовь», сразу злилась, огрызалась. Постепенно от нее все отстали, кроме бабушки. Очень пожилая женщина считала, что может задавать любые вопросы хоть каждый день. Александра все больше раздражалась, и это неприятное ощущение переносилось на Павла. И чем сильнее Сашу бесило вторжение в ее личное пространство пустыми разговорами, тем хуже она относилась к другу, ставшему бывшим: пропало детское общение, а юношеское не успело развиться.
Тем временем, по окончании Павлом института, его бабушка обратилась к маме Александры с просьбой взять внука на работу. Вот так он оказался в ее коллективе, и мама была им очень довольна. Постоянно говорила, что он серьезный, вдумчивый, все быстро схватывает и обязательно многого добьется, достигнет высот. Со своими родителями Паша тоже сумел сохранить нормальные отношения, несмотря на то, что они давно жили в Москве, полностью переложив его воспитание на плечи бабушки. Но уже много раз звали их к себе в столицу, даже приезжали, чтобы уговорить перебраться из маленького серого города. Подарили сыну машину… А Павел не хотел менять место жительства, и бабушка знала, почему.
После очередного такого визита он вдруг слишком «активизировался», словно проснулся от глубокого сна: встречал Сашу утром, чтобы отвезти в институт – она отказывалась; ждал ее вечером с букетиком цветов в любую погоду, чтобы пойти погулять – Александра придумывала отговорки. Девушка все отчетливее чувствовала, что на нее все давят, окружают, душат, чего-то ждут от их встреч и прогулок. Порой ловила себя на том, что начинает озираться на улице: нет ли рядом кого-то, кто снова начнет убеждать ее в «идеальности верного рыцаря». И она все сильнее закрывалась, отстраняясь от всех, в первую очередь, от него. Паша как-то в шутку сказал, что видит перед собой продолжение сказочной истории про Снежную Королеву, только заморозили не Кая, а Герду, то есть ее, Сашу. Эти слова подействовали на нее, как укол чего-то острого и холодного в сердце: ах, он еще и насмехается над ее растерянностью и нежеланием взрослеть… И все дальше уходило беззаботное детство, где они были лучшими друзьями.
Она стала откровенно избегать Павла, грубить окружающим, начала пропадать в институте до самой ночи, только бы лишний раз не видеть его тоскливого взгляда.
Полгода мучений и несчастной, безответной любви привели к тому, что он уволился из управления ее матери и уехал в Москву, забрав с собой бабушку. Александра облегченно вздохнула: наконец-то отвязался, как она сама говорила... И ни разу больше, ни с одним молодым человеком у нее не получилось ничего. Ни о каких близких отношениях и речи не шло – просто никто не нравился. Иногда казалось, что ее прокляли или порчу навели.
А признаться себе в том, что ей не хватает Пашки, такого привычного, почти родного, верного и преданного, не могла; что скучает по нему, хочет увидеть снова, чтобы исправить, догнать – не смела, трусила. Лишь изредка, во сне чувствовала, как отпускают холодные тиски, оттаивает девичье сердечко; и понимала, что упустила свое счастье, того единственного, который хотел быть с ней рядом всегда…
Но утром, когда видение рассеивалось, опять вылезали все ледяные осколки, только ощущалось, что не наружу они прорезаются, а прямо в сердце, доставляя страшную боль, замораживая и запугивая ростки понимания случившейся потери, сопротивляясь очевидному. Вот потому Саша убеждала сама себя, что никого не обидела, и с усилием заталкивала воспоминания о бывшем друге куда подальше.
«А ведь мы ни разу и не целовались. Да он обнял-то меня один раз всего, когда шли из кафе после какого-то рок-концерта. Не зажгли его прикосновения, скорее, наоборот – разочаровали. Ждала чего-то искрящегося, взрывного, но вышло «пусто», словно чужой человек рядом. Или нет? Или подумала тогда, что чуть ли не с братом обнимаюсь? Не поняла. Ни он не раскрылся, ни я. Молоды были для отношений. А сейчас уж и вовсе незачем. Незачем? Точно? Да разве он забудет то, как я вела себя? Эх, Пашка!» – думала она, не замечая противного шума за спиной, который становился все громче.
Чайник со свистком, кипевший на печи, разрывался, но девушка так глубоко ушла в размышления и воспоминания, что не обращала ни на что внимания. Зато Павел, спустившийся с чердака, еще издалека услышал этот надрывный звук; зашел в комнату и увидел безучастную ко всему Александру, сидевшую на полу. Она зажимала обожженный палец ладошкой другой руки и смотрела на огонь.
«Она совсем не изменилась. Если только похудела еще больше. Все такая же красивая, стремительная и обжигающе холодная. Главное, не смотреть в ее зеленые глаза, не поддаваться очарованию самой милой девчонки на свете, а то опять можно будет вычеркнуть три года из жизни. И эти ее загнутые, как у куклы, ресницы… Так, Пал Палыч, вернись-ка на грешную землю. Это – Александра, Сашка, та самая, которая тебя отвергла, а ты потом долго не мог ни на кого смотреть. Еще хочешь?»
С такими мыслями он прошел мимо нее к печи, взял чайник и перенес его на подставку; нашел чай, заварил и все приготовил на столе. Потом подошел к Саше, наклонился к ней и негромко спросил:
– Чай будешь?
Она вздрогнула и повернулась к нему: ее зеленые глаза оказались напротив его темно-серых. Что испытали, глядя друг на друга так близко? Что пронеслось в памяти каждого? Жалели о чем-то? Или вдруг пожелали чего-то? Вряд ли понимали и уж точно не хотели признавать, что оба ошиблись когда-то… Мгновения тишины. Лишь треск поленьев, шум вьюги за окном и царапание по стеклу снежинок, рвущихся к людям.
– Буду, – тихо ответила девушка, чувствуя, как пересохло во рту и страшно хочется облизнуть губы, но в последний момент остановила это странное желание.
Павел же разглядел в ее глазах грусть и не поверил себе, подумал, что это блики огня заманивают его в ловушку, намереваясь сыграть с ним злую шутку; а потому слегка кивнул и просто подал ей руку. Саша взялась за нее и встала, оказавшись вдруг в тесной близости с мужчиной. Ощущения, которых девушка никогда не испытывала, лавиной пронеслись по коже, вызывая не то озноб, не то пламя, ломая ледяные осколки, круша их в снежную пыль. Она медленно подняла взгляд и тут же опустила его, испугавшись, что бывший друг заметит ее смятение.
«Это ничего, это просто от перепада температур, это сейчас пройдет. Жар от камина, наверное», – твердила сама себе, не в силах тронуться с места.
Он смотрел сверху на склоненную голову и чувствовал, как оживает в нем раненая и почти уничтоженная ее равнодушием любовь – вопреки его желанию и безотчетному страху возвращения жуткой депрессии. Словно и не было этих долгих лет разлуки, словно только вчера видел ее, что-нибудь натворившую и вот так стоявшую с опущенной головой, рассматривавшую свой очередной полученный «трофей»: царапину, синяк или шишку. А ему не хотелось возвращаться в счастливое прошлое, потому что выбираться оттуда без потерь было очень сложно. И тут же вскипела злость за ту страшную черную тоску, в которой жил в Москве, когда только-только уехал из родного города, устроился на новую работу и боролся с разрушающими его чувствами.
Вспомнив тот вой, рвавшийся из груди, боль, пронизывавшую, казалось, все тело, взял себя в руки и, отступив от Александры, прошел за стол. От нескольких свечей разного размера и конфигурации, расположенных на полках и подоконнике, в этом месте комнаты было светлее. Тут ему стало отчетливо видно, что она стесняется, отворачивается, будто ей неуютно рядом с ним. Павел вздохнул.
– Не волнуйся, я скоро уйду, – сказал, наливая себе и ей чай. – Я осмотрел конструкции на чердаке и то, что возможно разглядеть в этих условиях. Конечно, надо встретиться с твоим отцом и поговорить обо всем. Не могу сказать сразу, получится ли изменение, которое он задумал. Нужны серьезные проверки документов на дом и расчеты.
– Если ты по тем вопросам, из-за которых приехал, это точно надо с ним. Я все равно в этом ничего не понимаю. И не думай, что это я подстроила твой визит. Я и не знала, чем ты занимаешься. Папа тоже вряд ли в курсе. Он вообще никогда не вмешивается в нашу с братом жизнь, – тихо ответила Саша, обхватила горячую чашку ладонями и тут же поморщилась.
– Что? Ожог болит? – с сочувствием спросил он и подался к ней. – Покажи.
– Не надо мне указывать, – сразу же огрызнулась она, по-детски пряча обе руки за спину. – Все давят, спрашивают, командуют. Ничего у меня не болит!
– Очень хорошо, что не болит, – не поддаваясь на ее провокацию, спокойно произнес Павел. – Пей чай. Давно света нет?
– Да. Я приехала, наверное, около семи, не помню точно, но уже было темно. Пока камин разожгла, печку натопила… Да ничего страшного, это даже интересно, будто приключение.
– Здесь останешься ночевать?
– Угу, я предупредила родителей. И телефон тоже сел. На работе не успела зарядить, думала, что до дома хватит. А все равно мне нравится тут сейчас. Красота! Быть оторванной от мира, как на необитаемом острове.
– Почему ты так поступала со мной тогда? – вдруг без всякого перехода задал он вопрос, как оказалось, все еще волновавший его.
– Ты не привлекал меня физически, – неожиданно для себя прямо ответила Саша.
– Вот как? – чуть приподняв брови, удивился Павел и усмехнулся. – Но мы даже не пробовали ничего, я и не поцеловал тебя ни разу. Как же ты могла судить?
– Могла, значит, – больше из желания противоречить, сказала она. – Обязательно, что ли, целоваться? И так ясно было, что…
На полуслове замолчала, словно закончился выученный текст. Голова поникла, узкие плечи тоже.
– Не люблю, когда на меня давят, заставляют, требуют, чего-то хотят, – глухо прозвучал ее голос. – Словно в ловушку загоняют, чтобы я сделала, как им надо.
– Ты же не одна живешь. Близкие переживают за тебя, – сделав глоток горячего чая, примирительно высказался мужчина, казавшийся ей совершенно незнакомым. – А ты все принимаешь в штыки. Не удивлюсь, если даже твоя мама уже давно не задает тебе никаких вопросов.
– Да, – кивнула Саша, – я приучила всех обходить меня стороной.
– И тебе хорошо от этого? Одной хорошо?
– Не лезь ко мне!
Она словно мгновенно превратилась в осколок льда с острыми, режущими углами, о которые он когда-то уже поранился. Повторных испытаний ему точно не хотелось.
– Как скажешь. Ладно, мне пора. Передавай своим родным привет от меня.
Павел вышел из-за стола, направился к двери, там оделся, обулся и посмотрел на нее.
– Не проводишь?
– Нет. Захлопни все сам. Не хочу на мороз. Прощай, – отрывисто произнесла Александра, не поворачивая к нему головы.
Он не стал говорить это страшное слово, просто вышел на улицу и тут же, на крыльце попал в такую метель, пургу, буран, или все вместе, что не смог даже вдохнуть воздух. Не было видно ни забора, ни его машины – только мечущиеся огромные, быстрые, обжигающие морозными краями стайки снега.
«Режет холодом, как ножом. Как Сашкины слова и взгляды, и поступки. Надо уходить, или опять затянет в трясину. – Он стоял под порывами ветра, не ощущая, как снежинки забираются под капюшон, кусают гладко выбритые щеки, жалят шею. – Да почему я опять-то думаю о ней? Как же? Что, снова на те же грабли? Еле-еле оклемался тогда, три года ушло, чтобы научиться хотя бы день не вспоминать ее. Хорошо, что работы было валом; смог достичь, не сдаться. И добился, получается, благодаря тому, что не отвлекался на личную жизнь, которой просто не было, да и не хотелось».
Мужчина прошел вперед, медленно переставляя ноги в сугробах, достающих уже до колена, но остановился почти сразу, потому что вдруг представил, как она останется одна в этой темноте и холоде своих мыслей, потерь, недоговоренностей. И не смог уйти.
А с головы уже слетел капюшон, ветер сек виски, трепал волосы, забивая в них ледяную крошку, хлестал по лицу, будто хотел наказать его за слабость и бегство. Но человек, застывший посреди снежного беснования природы, ничего не замечал, полностью погрузившись в далекое прошлое, которое было очень разным. Павел вспоминал, как радовался тому, что мог прожить день, не думая о Сашке; как гордился собой; как мысленно доказывал ей, что перешагнул свои чувства. Конечно, потом, спустя три года, у него были женщины, немало: и младше, и старше его самого. Он честно старался полюбить кого-то из них, делал вид, и, возможно, сумел бы привыкнуть, но это казалось ему нечестным по отношению к партнершам. Да и чувствовали они, что нет в нем любви. Словно та девочка Саша из доброго детства, превратившаяся в холодную, неприступную девушку Александру, поделилась с ним осколком льда, отломив его от своего сердца. Вот и уходили женщины из его жизни, задерживаясь совсем ненадолго, не оставляя следа в памяти и в душе. Павел смирился, теперь его все устраивало: меньше энергии тратилось на пустые занятия и больше на работу. Он смог купить себе хорошую квартиру на окраине столицы, правда, не торопился обставлять ее мебелью, хватало дивана и телевизора. Зато просторная светлая кухня была оборудована по последнему слову поварской техники, которой почти и не пользовался.
Павел вернулся к дому, тихо поднялся по ступеням, стряхнул снег с обуви и открыл дверь. Постояв несколько минут в прихожей, отогрелся, снял огромные унты и осторожно прошел дальше. Повесив дубленку и пиджак на гвоздь, присмотрелся и прислушался к тому, что происходило в полумраке большой комнаты.
ГЛАВА 3.
Саша сидела, сложив, как в школе, руки на столе, уткнулась в них лбом и едва слышно всхлипывала, что-то приговаривая себе под нос. Бормотала про подступающий Новый Год, про Деда Мороза с его вечным обманом, а не подарками; про мечту, которая давным-давно где-то заблудилась; про него, Пашку, бросившего ее в отместку за боль, нанесенную в далекой юности. И про то, что все равно он самый хороший, хотя уже больше и не друг, в чем винила только себя. Слова, которые употребляла в свой адрес, вызывали удивление, веселый смех, который едва удавалось сдерживать, и даже восхищение ее знанием различных представителей флоры и фауны. Стоя недалеко от двери, невольный слушатель поражался: кем только себя ни называла, а какие эпитеты использовала!
И так ему стало стыдно перед ней, такими мелкими показались собственные проблемы перед девчачьими горестями и обидами, что он решительно подошел, поднял из-за стола под ее испуганный писк и развернул лицом к себе. Мокрые длинные ресницы, чуть потекшая косметика, покрасневший нос, заплаканные глаза – Павел широко улыбнулся, словно ничего красивее в своей жизни не видел. Александра замерла, потому что уже забыла, как разительно менялось выражение его лица, когда он смеялся. Она даже не дышала, чтобы не спугнуть этот волшебный момент. В бликах танцующего пламени свечей и красноватых отблесков каминного огня мужчина неспешно стянул через голову застегнутый джемпер, оставшись в одной серой футболке. У Саши уже пошли темные круги перед глазами от нехватки воздуха.
– Ты сейчас упадешь, если не будешь дышать, – почти шепотом сказал Паша и осторожно подушечкой большого пальца вытер слезы, разрисовавшие ее щеки серыми дорожками. – Давай, начинай: вдох-выдох, вдох-выдох. Вот и молодец. А сейчас поговорим, да?
Она кивнула, словно находясь под гипнозом, и только теперь обратила внимание, что уже сидит за столом, а Павел напротив. Он держал своими большими натруженными руками ее узкие ладошки, будто хотел согреть. И Саша почувствовала тепло. Ей даже показалось, что она сквозь кожу видит, как горячие капельки, словно оттаивая, бегут одна за другой и собираются в тонкие ручейки, образуя вены, которые все ближе и ближе подбирались к сердцу. Стало страшно на мгновение, что кровь вот-вот закипит. А Паша не отпускал ее ладони, медленно и ласково поглаживал кожу, улыбался, чуть наклонив голову к плечу.
– Расскажи, Александра, как живешь? Как твоя семья? Я ведь ничего не знаю. Раньше бабушка общалась с твоей мамой, но сейчас редко ее вижу, она живет с моими родителями. Старенькая совсем стала, за девяносто уж. Непривычно, что она не носится на велосипеде, как раньше. Да и то хорошо, что не болеет, читает много, ноутбук ей подарил: освоила, общается с подружками в чатах.
– И моей за девяносто, она тоже с моими родителями живет. А Андрей с Кристиной и детьми в ее квартире, все-таки там трехкомнатная. Зато я теперь переехала в его двушку. Помнишь, она находится неподалеку от вашего дома? Ой, вы же, наверное, продали ее…
– Сложные перемещения, но я все понял. У твоего брата хорошая семья, судя по всему? Дети, ты сказала? А помнишь тот новогодний праздник, который он вам устроил, да и всем, кто на пути попадался? Ты мне тогда с улицы позвонила, и мы присоединились к вам. А на следующий год Андрей и нам с бабушкой пошил костюмы. Весело, здорово было! Никогда больше не встречал так по-семейному праздники. Ну, давай, рассказывай.
– У Андрея с Кристиной двое детей, девочка и мальчик, двенадцать и восемь лет. Они шустрые, за ними глаз да глаз нужен. Учатся хорошо и в школе ведут себя нормально, но дома уматывают всех своей неуправляемой активностью.
– В этом они, пожалуй, в свою тетушку. Ты такая же была. Я никогда за тобой не успевал, мне не хватало энергии, а может, и смелости.
– Да ладно тебе! Ты все делал лучше меня. У тебя получалось, а у меня нет. Моя идея, твое исполнение. Да ты всегда был серьезным, осмотрительным. Если бы не твое влияние, еще неизвестно, в какие неприятности я могла вляпаться. Защищал меня, помогал, останавливал.
– Остановишь тебя, как же! Даже страшно вспоминать эти твои занятия паркуром. Я, как всегда, сидел на скамейке и всякий раз с ужасом закрывал глаза, когда ты неслась через препятствия или по стенам бегала. Для меня все это было непонятно, будто вы там нарушали законы земного тяготения. Столько лет сопровождал тебя на тренировки, а сам так и не смог преодолеть этот страх.
– Было, да… – Александра замолчала, задумчиво глядя на их сплетенные руки и не чувствуя никакого неудобства. Чуть кивнув своим мыслям, продолжила говорить о семье. – Брат с женой работают вместе в семейном бизнесе с того самого дня, когда еще учились в институте, а мне было двенадцать.
Она рассказывала о своей работе, о коллегах, о празднике, который устроила им сегодня. Говорила о родителях, о бабушке. Постепенно в речи стали появляться обиженные нотки или нечто, похожее на усталость оттого, как дорогие, близкие люди вторгались в ее жизнь своими вопросами, советами, заботой. Александра считала это давлением, попытками руководить, насаждать мнение, с которым не соглашалась просто из принципа противоречия. Павел внимательно слушал. В какой-то момент ему показалось, что он бросил ее тогда одну, даже вину почувствовал, но сразу же вспомнил, что она не оставила ни единого шанса, не подала ни самого мизерного намека на надежду.
«Правильно сделал, что уехал. Не получилось бы ничего тогда, слишком долго мы дружили, оставаясь детьми, а повзрослеть вместе не смогли», – не отвлекаясь от ее рассказа, думал о том, что уже многое пережито и осталось в прошлом.
Зато точно знал, что теперь все будет иначе.
– А помнишь красивую бабочку по имени Боб? – с нежной улыбкой глядя на Александру, спросил Паша. – Твой брат был в шоке, у него не складывалась картинка: прекрасное редкое создание, по всей вероятности, женского пола со странным именем Боб.
– Ой, ты даже это помнишь? – Саша, удивившись, округлила глаза. – Да, Андрей тогда выдал фразу, которую мы с Кристиной до сих пор подсовываем ему, если он что-то отчебучит.
– Что же он такого сказал? Этого я не знаю, – не выпуская ее ладошек, снова задал вопрос Павел.
Ему было тепло, даже горячо от ее рук, которые она не пыталась выдернуть или мягко убрать, как это было когда-то. Прикосновения к девушке дарили покой и энергию одновременно: хотелось и еле дотрагиваться до нежной кожи, и сжать пальцы, и поцеловать их…
– Когда Боб умер, а я рыдала от горя, выпрашивая у брата сочувствия, то, похоже, застала его врасплох, спросив: «Неужели тебе не жалко Боба?» Андрюшка пожал плечами и выдал: «Ну, я мало его…ее знал. Мы не были так близки». Мы с Кристиной просто попадали от смеха, хотя минутой раньше горе казалось бесконечным: они с бабочкой не были так близки! Ты представляешь этот момент? А он смотрел на нас, качал головой и не понимал, что вызвало такой истерический хохот.
– А помнишь наше с тобой бегство с уроков в кино? Попало тогда мне от бабушки!
– А мне? Мама вообще грозилась в угол поставить, но не сделала этого, конечно.
И они вспоминали свои похождения, каждый раз говоря: «А ты помнишь? А это? А тогда?» День за днем, приключение за приключением, смеясь и радуясь счастливому детству. Но, словно сговорившись, оба не касались темы юности, когда все усложнилось в их общении.
– У тебя нет мужа или парня? – неожиданно для него самого сорвался с языка вопрос.
– Нет. Никто не выдерживает мой характер, – ответила Саша чуть громче, словно бравируя своим одиночеством, и выпрямилась за столом, приподняв вверх упрямый подбородок. Но тут же мотнула головой, будто старалась сбросить с себя колючий ледяной шлейф, и уже тише спросила. – А как ты провел эти годы? Теперь твоя очередь, Паша.
– Да у меня все просто: работа на все лады. В столице ничего не достигнешь, если не будешь вкалывать, теряя последние силы. Я начинал с обычного грузчика на стройке, потом меня повысили с учетом моего образования. Постепенно проходил все ступени, у меня же нет никакой лохматой «лапы», однако добился того, к чему стремился.
– Ясное дело, ты такой, я даже не сомневалась.
Павел говорил о родных, немногочисленных друзьях, увлечениях, путешествиях. Специально не касался личной жизни, не зная, интересно ли это Александре. Но она спросила сама:
– А ты женат? Или, может, девушка есть?
Ему было приятно, что этот вопрос прозвучал. И то, что Саша замерла в ожидании ответа, тоже радовало.
– Нет. У меня нет ни девушки, ни жены. Я один.
Он внимательно наблюдал за ее реакцией на свой ответ. Сам о себе уже все понял, но что на душе у девушки, сидевшей напротив, не знал, а очень хотелось.
«Внешне она мало изменилась, или это я так и не смог забыть о ней. Тогда получается, что Саша взрослела в моем сердце? Ту маленькую девчонку, с которой мы гоняли по городу в поисках приключений и важных дел, я знал очень хорошо, но она осталась в далеком детстве. На ее место пришла юная девушка, не захотевшая потерять
