Купить

Бывшие. Дурман. Джулия Поздно

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

— Когда ты собиралась сказать, что Сашка мой сын?! — Ян злится, во взгляде полыхает огонь, прожигающий насквозь.

   — Зачем? — стараюсь унять внутреннюю дрожь и часто дышу.

   — Ты все решила за нас двоих. — Не спрашивает, утверждает. — Кто дал тебе такое право?

   — Твоя семья, — Наконец беру себя в руки и иду в наступление. — Пять лет назад они вышвырнули меня на улицу, беременную. Ты не мог тогда заступиться.

   Яркие огни карусели мерцают на фоне вечернего неба и темной листвы парка. Сашка задорно смеется, пришпоривает пятками подвижного коня и машет нам рукой. Ян тяжело сглатывает, мужской кадык делает забег вверх-вниз, и с жадностью наблюдает за сыном. Нашим сыном…

   — Я хочу видеть, как он растет, — озвучивает свое решение. — И ты мне не запретишь! Иначе…

   — Что?

   — Я у тебя его заберу.

   

ПРОЛОГ

— Что это? — недоуменным взглядом смотрю на тонкую и хрупкую фигуру своей свекрови — Тамары Ильиной-Стембольской.

   Женщина явно напряжена. Двумя руками она опирается на дубовую трость с инкрустированной полудрагоценными камнями рукояткой. Несмотря на хромоту и травму, поставившую крест на ее карьере балерины, Тамара Александровна до сих пор держит великолепную осанку и сохранила отличную форму. В ее-то возрасте!

   — Простая формальность, — с невозмутимым выражением лица проговаривает Ильина. — Брачный договор.

   — Но как же… — чувствую, как губы немеют и язык не слушается, а в теле пронзительной и жгучей лавой разливается боль. — На каждой странице убористым почерком стоит подпись моего Яна.

   — Марина, — с нажимом повторяет женщина, — просто подпиши. Ты же клялась моему сыну в великой и бескорыстной любви, тогда докажи это на деле.

   Я перевожу взгляд на стопку бумаг. Все буквы пестрят и расплываются, пытаюсь сосредоточиться и прочитать хотя бы первую строчку. Особенно мешает этот больничный тошнотворный запах, который уже несколько дней наполняет мои легкие после страшной аварии, в которой пострадали я и мой муж.

   — Я могу ознакомиться с документами позднее? — оттягиваю время, предчувствие просто вопит о том, что меня заманивают в какую-то западню.

   Ян никогда не предлагал мне заключить брачный договор, да и я сама не заводила этот разговор. Было не до того. Водоворот страсти и чувств закрутил с такой бешеной скоростью, что очнулась я уже окольцованной и с совершенно чужой для себя фамилией Стембольская. Из-за этого я сейчас смотрю с сомнением на эти документы. Да и свекровь меня невзлюбила с той самой минуты, как меня представил Ян в качестве своей жены.

   «Ян, ты, наверное, зло пошутил? Где ты подобрал эту…» — недоуменно, с примесью злобы и горечи выдала моя новоиспеченная родственница.

   Сказать, что мне хотелось помыться, ничего не сказать. В ее совершенную жизнь я пробралась тайком, словно воришка, в грязных сапогах натоптала по белоснежному ковру и теперь переезжаю в их дом на правах молодой супруги единственного наследника.

   Дверь в палату открывается, и на пороге появляется врач. Я тяну губы в едва заметной улыбке и смотрю с надеждой на своего спасителя, столь вовремя прервавшего этот неприятный разговор.

   — Кто вас пустил? Больной нужен покой, особенно в ее положении.

   — О каком положении идет речь?! — во взгляде улавливаю тревожный блеск, что женщина уже поняла, о каком событии заикнулся мой лечащий врач. Ее губы сложились в одну плотную и узкую линию, а лицо исказила жуткая гримаса.

   В панике отодвигаю документы в сторону и инстинктивно закрываю ладонями живот. Мне так хотелось оттянуть этот момент. Все должно было произойти иначе и не здесь. С Яном всегда как за каменной стеной, а сейчас мой спаситель лежит в реанимации и подключен к ИВЛ.

   — Я говорю о беременности вашей невестки. Ей нужен покой, и никаких волнений. Девушке просто повезло, после подобного ДТП не было ни единого шанса на спасение, тем более что…

   — Какой срок? — прерывает бесцеремонно Ильина мужчину, и я замечаю, как плотно она сжимает в руках трость до побелевших костяшек.

   «Плод».

   Странное название для еще нерожденного ребенка. Грубое и бесчувственное.

   Для меня это уже был настоящий человек. С двух полосок. С первого УЗИ на пяти неделях и его сердцебиения.

   — Восемь недель, — отвечает врач и, обогнув Ильину, садится на край больничной кровати, начиная стандартный осмотр. — Как ваше самочувствие?

   — Как и вчера, — отвечаю тихо-тихо и прячу взгляд за широкой мужской спиной, проклиная эту аварию и сейчас свою беспомощность. — С ребенком правда все хорошо? — сглатываю и пытаюсь унять нарастающую панику от гнетущей обстановки.

   — Вот сходите на плановое УЗИ, и врач вам все подробнее расскажет о вашем бойце.

   — С чего вы взяли, что это он?

   — С таким рвением к жизни, как у него, он просто обязан быть пацаном, — врач улыбается и смотрит на меня с хитрым прищуром.

   Мне не важно, какого пола будет наш с Яном ребенок, я уже его люблю.

   — Ты… нашла все-таки способ привязать к себе Яна! — с досадой говорит Ильина, сняв маску милой и воспитанной женщины, как только за врачом закрывается дверь

   — Вы все неправильно истолковали, — тянусь к документам и решаю закончить столь неприятный разговор, поставив подпись на каждой странице.

   Мне не нужны деньги семьи моего мужа. Главное, чтобы он вышел из комы и у нас было все как раньше. Я так надеялась, что, отказавшись от прав на имущество Стембольских, я обрету долгожданный покой и, встав на ноги, смогу побороться за жизнь Яна.

   Увы! Я наивный и доверчивый человек, до безобразия.

   Несмотря на детский дом и статус сироты, несмотря на отсутствие поддержки в лице родных людей, я обрела любовь и сильное, крепкое мужское плечо. Я сохранила веру в людей, и это стало для меня стало началом конца.

   — Готово, — протягиваю документы Ильиной.

   — Отлично, Мариночка. Умная девочка. Ты только что подарила свободу моему сыну.

   Я вздрагиваю и понимаю, что произошло неизбежное и сейчас собственными руками я помогла уничтожить нашу семью.

   

ГЛАВА 1

— Ма-а-а-м, — тянет сын меня за рукав рубашки. — Хочу мороженое. Ты мне обещала! — мой маленький мужчина заметно дуется и скрещивает руки на груди.

   Присаживаюсь на корточки.

   Зрительный контакт самый важный в общении с детьми. Вот так — глаза в глаза.

   — Зайчик, давай зайдем в магазин у дома и купим целый брикет. Тот самый, шоколадный, — наиграно провожу языком по губам по часовой стрелке и потираю рукой живот. — Темный и сладкий, такой же, как и ты, — дотрагиваюсь осторожно рукой до лица сына и широко улыбаюсь. Смотрю на своего пятилетку, на забавные складки на носу ребенка. Сашка так часто любит морщить нос, хотя ему это не очень идет.

   — Не хочу в магазин, хочу в кафе! — затягивает любимую истерику сын и с разбега всем телом падает в лужу. — Мороженое, мороженое…

   Кризис пяти лет нас не миновал, а я все же надеялась отделаться малой кровью. Мне едва удалось пережить наши три года. По совету опытных подруг-матерей, подключила к ситуации специалистов: логопеда-дефектолога, психолога, невролога.

   «Маринка, сейчас дети просто атомные, без специалистов труба!» — все мои знакомые утверждали в один голос.

   «Дыши!» — приказываю себе и подхожу к луже.

   — Сам встанешь или тебе помочь? — продолжаю улыбаться и боковым зрением замечаю, как нашей ситуацией начинают интересоваться окружающие. Все ждут моей реакции.

   — Ой! — слышу за спиной сердобольный голос одного из присутствующих. — Что за мать такая? Ребенок упал, а она стоит, лыбится, ждет, пока промерзнет. Полицию надо вызвать!

   «Где же вас таких делают — правильных?!» — на моем лице застыла непроницаемая маска доброжелательности, склоняюсь к Саше и протягиваю руку.

   — Заболеешь, мороженого точно тогда не видать в ближайший месяц, — методично капаю на детский мозг, стараюсь достучаться до своего ребенка.

   В какой-то момент он осознает, что выбрал не самый лучший вариант шантажа, как прогнуть мать под себя. Замечает посторонних, смущается и перестает кричать, как потерпевший, на всю улицу.

   — Я вызову такси. Ты весь промок. В таком виде теперь даже в магазин не попадем, — со скорбным выражением лица фиксирую свою маленькую победу над очередным детским капризом.

   «Кто бы знал, чего мне стоит вот так стоять и держать лицо…»

   Сын протягивает свою маленькую ладошку навстречу. Удерживаю его руку и вытягиваю ребенка из лужи. Интересно, сколько таксистов мне придется перебрать, пока найду того, кого не испугают лужи в салоне?

   Достаю из сумки смартфон, открываю приложение и включаю геолокацию. В этом районе около пяти свободных машин, но по иронии судьбы заказ никто не берет в эконом-сегменте. Нажимаю отмену и выбираю в меню бизнес-вариант. Всего одна машина — внедорожник. Эта поездка до дома мне обойдется в кругленькую сумму.

   Плевать. Уверенно принимаю условия службы такси. Маячок на карте вновь оживает и подает сигнал. Запрос принят. Система отбивает новое уведомление. Внимательно читаю фамилию владельца машины и регистрационный номер: Суриков Евгений Альбертович, «Т783ОР».

   — Мне холодно, — начинает поднывать Сашка.

   Смотрю на хрупкую фигурку сына. Глядя на этого маленького мальчика, пока сложно представить, каким он вырастет мужчиной, но уже сейчас в нем четко прослеживаются знакомые черты. Его отца. Смуглая кожа, черные, как смоль, вьющиеся волосы, брови домиком, овальная форма лица, серьезный волевой взгляд. Вот только цветом глаз сын пошел в меня: небесная синь, напоминающая весеннее безоблачное небо. Хотя бы в этом я перехватила первенство.

   Я снимаю с себя ветровку и ловко снаряжаю сына, пока ждем такси. Этого должно хватить, чтобы мы успели добраться до теплой ванны и чашечки горячего цикория.

   Сразу выхватываю взглядом черный внедорожник, как только он показывается на перекрестке.

   «Зачем работать в такси на такой дорогущей машине? Одна страховка только чего стоит».

   Я не могу похвастаться стабильным доходом. На скромную жизнь хватает, правда, не всегда. На зарплату офис-менеджера не сильно разбежишься. Иногда приходится прибегнуть к кредитам и займам. Брать у знакомых в долг не хочу. Легче иметь обязательства перед бездушным банком.

   — Зайка, а вот и наша машина.

   — Это же настоящий черный танк, — сын с восторгом смотрит на внедорожник.

   И я его понимаю. Мы всегда перемещаемся на общественном транспорте или пешком. Мальчишки в его группе давно гоняют с отцами на машинах. Знают все марки и модели. Я, как смогла, тоже научила Сашу, но это все не то, когда нет рядом мужчины и его поддержки. Своей машины у меня нет. Я как-то наведалась в автосалон, но сумма по автокредиту ужасала. Не рискнула повесить на себя такое ярмо. Мать-одиночка, дошкольник и маленькая зарплата в фирме — это совсем не располагает к подобной роскоши. Хотя по современным меркам личный автомобиль больше необходимость.

   Я машу рукой, обозначаю, кто здесь клиент. Парковка машин на автобусной остановке запрещена, поэтому резко открываю дверь и пропускаю ребенка вперед.

   — Добрый день, — быстро проговариваю и только сейчас замечаю, что нет детского кресла.

   Совершенно забыла указать в комментариях подобные детали. Ладно, это ничего, ехать совсем недалеко, поэтому пристегиваю Сашку обычным ремнем и подкладываю ладонь, чтобы ему не натирало шею.

   — Добрый, — мужчина в ответ приветствует, а я теряюсь.

   Кажется или все-таки нет, что я узнаю обладателя этого голоса? Пока решала, как разместить сына, даже не посмотрела в сторону водителя.

   — Девушка, почему не указали, что вы с ребенком? — назидательным тоном спрашивает мужчина.

   Свободная рука зависает в воздухе, я вытягиваюсь по струнке и в страхе медленно поворачиваю голову в его сторону.

   В последний раз, когда я его видела, мужские глаза были плотно сомкнуты, а лицо изрезано битым стеклом.

   Он узнает меня сразу.

   Я вижу это по его янтарным глазам с темными вкраплениями шоколадных точек по всей радужке. Моргает и снова впивается пронзительным взглядом, а меня начинает бить внутренний озноб. Все та же смуглая кожа, все те же черные, как воронье крыло, волосы.

   — Нет, это невозможно, — шепчу одними губами и чувствую, как в груди все каменеет. Вжимаюсь спиной в пассажирское сиденье. Ощущаю, как резко немеют ноги, такое со мной впервые за пять лет.

   Неловкую паузу неожиданно прерывает Сашка.

   — Класс, — проговаривает сын. — Внутри еще круче, чем снаружи.

   Вздрагиваю. И большим усилием воли привожу себя в чувство. Я не должна показать, как сильно боюсь. Иначе…

   — Что, нравится, малец? — водитель резко отстраняется и прерывает зрительный контакт, разворачивается обратно к рулю. Машина трогается с места под непрерывный сигнал маршрутки, которая пытается нырнуть уже несколько минут в «карман» остановки.

   — Очень, — выдает бесхитростно Сашка.

   — Рижская, восемь, — немного переведя дух, называю домашний адрес, моментами даже заикаюсь.

   — Я в курсе, — бархатный баритон разливается ласкающим звуком по салону, а я продолжаю наблюдать за отражением мужчины в зеркале заднего вида, уголки его губ дрогнули и поползли вверх. Заметил.

   Ругаю себя на чем свет стоит. И зачем назвала свой домашний адрес? Его же я вбиваю еще в самом начале заказа, ровно до того момента, как начинает работать геолокация.

   Мне есть что скрывать, вернее кого, от этого человека. Теснее прижимаюсь к Сашке, и мне сейчас плевать, что ребенок весь мокрый.

   Сын же, напротив, чувствует себя прекрасно, несмотря на явный дискомфорт.

   — А бензина нужно много для этой машины? А она ваша? А мне такую подарите? — ребенок закидывает своими детскими вопросами нового знакомого.

   — Да. Нет. Как мама решит, — мужчина втянулся в диалог, а я внутренне умираю от переливов в его интонации, особенно в момент последнего ответа.

   «Что значит, как мама решит?»

   Напрягаюсь.

   Через пару минут я справлюсь с эмоциями. Вдох-выдох… Пять лет как-то продержалась и сейчас смогу. Главное — срочно унять внутреннюю панику. Натянуть свою любимую маску непроницаемости и сделать вид, что ничего особенного не случилось. Подумаешь, встретила призрака прошлого. Любимого призрака, который перевернул душу и забрал мое сердце…

   

ГЛАВА 2

За окном машины мелькают быстро улицы. Сашка так и продолжает засыпать Яна вопросами, тот любезничает не специально, а действительно проникается к мальчику симпатией. В людях чувствуется фальшь, особенно в адрес детей.

   Я молчу.

   Дикое напряжение тягучей лавой растекается по телу. Нервы. В последнее время я плохо справляюсь со стрессом. Стрессоустойчивости вовсе нет. Работая корректором, я полностью отсекла себя от общения с людьми.

   Я больше им не верила. Особенно мужчинам.

   Я смотрю в зеркало заднего вида и изучаю до боли знакомые лоб, брови и сосредоточенный прищур родных глаз.

   Не родных. Бывших. Мы чужие.

   Повторяю, как мантру, и прикусываю нижнюю губу до крови. Какой же надо быть дурой, чтобы продолжать испытывать искренние чувства к одному из представителей Стембольских. Они жестоко обошлись со мной. С нами. Молодую девушку, беременную, вышвырнуть практически на улицу. Без сожаления и сострадания. А он? Чем Ян лучше своих родителей? Если он сейчас сидит здесь и спокойно управляет машиной, значит, все благополучно закончилось для него. Он ничего не сделал или не захотел сделать.

   — Мам, — тянет меня за руку Сашка. — А мы еще раз покатаемся на машине Яна? — я совершенно обескуражена и теряюсь, не зная, что ответить сыну.

   — Милый, в службе такси много разных машин, вряд ли мы еще раз сможем позволить себе такую недешевую поездку.

   Я не хочу выглядеть нищенкой перед Яном. Я много раз представляла эту встречу. Нашу встречу. Но воображение, где я красивая и независимая — это одно, а суровая реальность — другое.

   Ян молчит. Делает вид, что пропустил мимо ушей мое объяснение ребенку. Я в тревоге считаю минуты до того момента, как смогу выйти из машины, сгрести в охапку сына и отгородиться от Стембольского-младшего хотя бы подъездной дверью.

   — Ура-а-а, — кричит сын. — «Рыжий слон». Мы дома.

   За тягостными размышлениями я совершенно пропустила тот момент, когда мы въехали в знакомый район. Сын всякий раз, узнавая любимый магазин игрушек, радовался, что скоро мы окажемся дома. У нас эта привычка переросла в целый ритуал. Во всех интересных местах, где мы побывали, искали некий ориентир. Недалеко от дома — магазин игрушек, в центральном парке — маленький пруд.

   — Рижская, восемь, — глушит двигатель Ян.

   Вот зачем он это делает? Почему не проверяет поступившую оплату по выполненному заказу.

   Мужчина отстегивает ремень безопасности. Плавно открывает дверь и выходит на улицу. Я только и успеваю, как рыба, открывать рот и хватать безмолвно воздух. В глазах плывут черные точки, и кажется, что я сейчас упаду.

   Ян открывает дверь с моей стороны и протягивает руку.

   — Это вовсе не обязательно, — язвительно отвечаю и игнорирую галантный жест со стороны Стембольского.

   — Тариф «бизнес» обязывает, — я замечаю, что в глазах Яна заплясали чёртики. Он явно получает удовольствие от происходящего. — Желание клиента — закон, — он отстраняется, огибает машину сзади и тот же галантный жест проделывает с Сашкой.

   Отстегивает ремень. Проверяет, не натер ли он ребенку шею. Подает руку.

   Я едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться. Нервы, словно оголенные провода, разлетаются из стороны в сторону и начинают коротить.

   — Спасибо, не надо. Саша, я помогу, — вклиниваюсь между Яном и сыном.

   Подсознательно я пытаюсь избежать их телесного контакта. Чтобы «зов крови» не сработал.

   — Мам, ключи.

   Я подхватываю Сашку. Несмотря на то, что ребенок мокрый, я плотнее прижимаю к себе сына.

   — Ключи, — повторяет он.

   Я спохватываюсь, расстегиваю сумку и начинаю поиски для нашего очередного ритуала. Когда мы подходим к подъезду, Саша открывает двери, прикладывая цифровой ключ к панели домофона. Так ребенок ощущает себя взрослым, помощником.

   — Пока, — Саша машет Яну рукой, а я, не поворачиваясь, пытаюсь ускользнуть от своего болезненного прошлого.

   — И даже не попрощаешься?! — летит острием кинжала в спину брошенная реплика. — Рина.

   От того, как он произносит мое имя, я спотыкаюсь, едва удерживаюсь на ногах и застываю. Ноги словно два бетонных столба. Не сдвинуть. Не пошевелить пальцами.

   «Что же ты никак не угомонишься, Ян Стембольский, или мало причинил боли и решаешь дожать ситуацию?»

   — Прощай, Ян, — чеканю каждое слово, неимоверным усилием воли сдвигаю себя с места, словно ледокол, и спешу к входу в подъезд.

   Только когда железная дверь примагничивается доводчиком к замку, выдыхаю.

   Больно, мне до сих пор больно видеть этого мужчину, знать о его предательстве, ненавидеть… или нет?

   

***

— Где ты была? — сын колошматит по кнопке вызова лифта и смеется.

   — Саша, так нельзя. Кнопка может сломаться, лифт застрянет. Тогда нам придется идти на десятый этаж пешком, а ты весь мокрый, — включаю назидательный тон учителя в адрес ребенка.

   Ненавижу такие моменты. Где ты на правах родителя должен провести черту между «можно» и «нельзя». Еще бы это работало! Столько книг по воспитанию мною прочитано, а результат один — мой ребенок постоянно проверяет рамки дозволенного и пытается взять первенство в наших отношениях. Может, это потому, что в нашей маленькой семье только я и он?

   Стискиваю челюсти до зубного скрежета.

   Терпеливо убираю руку сынишки с кнопки и стараюсь перевести дыхание. Сердце стучит о ребра как бешеное. Встреча с биологическим отцом Сашки совершенно выбила почву из-под ног и спутала все планы.

   Трясу головой и смотрю, как на табло над дверями лифта меняются этажи. Нельзя себе позволить сейчас думать о семействе Стембольских. Лучше поразмыслить, как установить доверительные отношения с сыном. Наверное, когда он станет старше, все изменится, и я еще буду скучать по таким милым нелепостям, как детское непослушание. Убеждаю себя: все будет хорошо! Вновь бросаю встревоженный взгляд на Сашку. Правильно ли я поступаю, что в нашей жизни нет мужчины? Возможно, если бы я не была однолюбом, то уже давно могла бы выйти замуж, найти настоящего друга ребенку и быть счастливой…

   — Мам, чего застыла? Пойдем.

   Двери лифта открываются, и металлический голос оповещает о выборе нужного этажа.

   Дома мы спешно снимаем всю мокрую одежду. Я включаю кран с горячей водой, теплое испарение ложится крупными каплями на керамическую плитку. Беру мочалку, выдавливаю цветной гель для купания, который так нравится сыну, и начинаю интенсивными движениями растирать Сашу.

   — Хочу пить! — немного требовательно и плаксиво затягивает ребенок, когда я стираю влагу с детской кожи махровым пушистым полотенцем.

   — Сейчас, подожди минутку, мама поставить твою одежду на стирку, а потом я заварю тебе травяной чай с медом.

   — Фу-у-у, — тянет Сашка, — гадость. Сама пей свой чай! Я хочу обычный, сгущенку и блинчики.

   — Заболеешь, — натягиваю банный халат на ребенка и быстро завязываю крупным узлом пояс. — В садик не пойдешь, Петьку не увидишь. Будем сидеть дома.

   — Ну и ладно, — не моргнув, заявляет сын и с деловым видом проходит мимо меня. — А Петька твой — дурак, — сын оборачивается на мгновение и корчит забавную рожицу, затем хмыкает и выходит.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

199,00 руб Купить