Купить

Янтарный господин. Елена Ахметова

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Серому Владыке повезло: в подчинении у него мириады ведьм и сонм прислужников, только и мечтающих угодить господину и возвыситься за счет его милости.

   Серому слуге тоже повезло: он отыскал сильную ведьму, которая сумеет родить прекрасную дочь. Кровь младенца можно будет пролить на алтарь, чтобы привлечь внимание Владыки, - уж перед такой жертвой он не устоит!

   А вот мне не повезло.

   Я - та самая ведьма и есть.

   

ПРОЛОГ

Петух еще пытался вырваться, а кровь из его горла текла на алтарь, когда тени вокруг задвигались, выбираясь из-под камня. Они огладили мою обнаженную спину, будто драгоценным шелком, — разве что холодным, мокрым и скользким; прошелестели по опавшей листве — и принялись сплетаться в темную фигуру.

   Я обернулась и нервно сглотнула, снедаемая нехорошим предчувствием. Петух дернулся, забрызгав кровью мой живот, но заметила это, кажется, я одна.

   — Вот везучая! — завистливо вздохнула Лира и от избытка чувств всадила нож в своего петуха — уже мертвого и наполовину ощипанного: на ее жертву алтарь не откликнулся, зато из нее должен был получиться недурной суп для сестер.

   Старая Морри, которая привела молодую козочку, и вовсе досадливо сплюнула на землю, но рисковать и уводить свой подарок назад в овин не стала. В конце концов, это же не единственный слуга Серого Владыки — а сам он жаден и злопамятен, как и все, кто предан ему.

   Шорохи и шелесты обретали плоть, взамен теряя краски. Силуэт отозвавшегося на мою жертву слуги словно ткался из фигурок помельче: тени петухов, кошек, коз — сплетались в единое тело, серое и унылое, как вечерний туман, и лишь отдаленно напоминающее человеческое. Колонноподобные ноги с каменными мышцами и острыми треугольниками колен; впалый живот и выпирающие ребра; широкая грудь с пластами мускулов и мощная шея. Последними из теней сплелись слишком длинные руки с темно-серыми когтями — и голова, увенчанная парой изогнутых рогов.

   Лицо оказалось вполне человеческим — разве что не особенно симпатичным, с глубоко посаженными глазками и крючковатым носом, но хуже всего было то, что я его узнала.

   А он узнал меня.

   — Хорошая ведьма, — прохрипел Серый слуга и ладонью стер капли петушиной крови с моего живота, тут же проскользив когтями ниже. — Прилежная...

   Я стиснула зубы и смиренно поклонилась. Чужая ладонь, увы, от этого никуда не делась — руки у слуги были и в самом деле длинными. Если он хотел что-то ощупать, то щупал, сколь бы низко я ни кланялась, заодно тайком отступая назад.

   — Но пустая, — хмуро заключил слуга Серого Владыки и наконец убрал ладонь с моего живота — правда, только затем, чтобы схватить меня за подбородок, вынудив сперва выпрямиться, а потом и вовсе приподняться на цыпочки, отчаянно нащупывая опору хотя бы кончиками пальцев. — Опять пустая.

   — Попробуй меня, господин! — не выдержала Морри и дернула за веревку, подтаскивая козочку ближе. — Вот, я привела...

   Серый слуга только отмахнулся от нее — обманчиво ленивым, расслабленным жестом. Но козочка закричала, как ребенок, и рухнула набок, заливая кровью и алтарь, и Морри, и меня. Вокруг все притихли и замерли — даже Лира прекратила ощипывать петуха, а огонь осенних костров будто пригнулся, пропуская удар над собой.

   Но слуга Серого был вовсе не так разгневан вмешательством, как пытался показать. Ему вообще не было дела до Морри, Лиры и прочих ведьм, собравшихся на шабаш.

   — Давай-ка, — хрипло произнес он и, нагнувшись, провел языком по моему лицу, слизывая следы крови. Язык был холодным и скользким — как и всегда. — Попробуем еще раз, ведьма. Не может же твое чрево быть настолько бесполезным, иначе какой в нем смысл?

   Угроза была слишком плохо завуалирована, чтобы Лира продолжала завидовать, а Морри — предлагать себя. Ведьмы у дальних костров и вовсе не рисковали подходить ближе, надеясь призвать других слуг Серого Владыки — может быть, чуточку менее решительно настроенных. В конце концов, не все они приходили с требованиями — кто-то являлся просто так, на празднование, и порой приносил с собой щедрые дары.

   Это мне вечно везло как утопленнице.

   — Попробуем, — хрипло повторил Серый слуга, будто не замечая, что я едва достаю ногами до земли и отчаянно цепляюсь за его руку. — Скажи-ка, ведьма, что ты успела сделать за этот год?

   К счастью, для ответа на этот вопрос он все-таки соизволил опустить меня на землю, — а мне было что ответить.

   — Я ввела в искушение самого Янтарного магистра, — объявила я, наконец-то ощутив под ногами твердую почву, и вскинула подбородок — уже сама. Лира ахнула и тут же прикрыла рот. — Он отступил от службы своему Ордену, нарушил обеты и потерял силу. Вместе с ним сана лишились все его ученики, и теперь некому следить за морским берегом. Рыбаки станут воровать янтарь, пока не пришлют нового надзирателя, а у Ордена станет куда меньше материала для амулетов.

   Серый слуга задумчиво кивнул, признавая мою заслугу.

   — Хорошая ведьма, — снова повторился он и толкнул меня, сбивая с ног.

   Я упала в лужу козьей крови, перемазавшись с ног до головы. Старая Морри поспешно отползла подальше, освобождая место. Серый слуга не обратил на нее внимания — он уже разводил в стороны мои колени, жадно слизывая кровь с внутренней стороны бедра.

   — Прилежная, — сказал он, придавив меня своим телом.

   Наверное, на самом деле я не была ни хорошей, ни прилежной, но благоразумия и умения выжидать мне все же хватало. Поэтому я сама обняла его за шею, ощутив под пальцами знакомую скользкую прохладцу, — только зажмурилась и прикусила губу, когда он вошел в меня, заполняя холодом изнутри.

   Если не сопротивляться, больно только в первое мгновение — и пару моментов* спустя. Но он всегда был несдержан и тороплив, и долго терпеть не приходилось.

   А потом я долго сидела в луже крови, медленно выбирая листву из волос. По бедрам текло серое семя — я не торопилась стирать его, отстраненно наблюдая, как в свете костра оно отливает то оранжевым, то алым. Танцевать с сестрами я не стала, а ведьмаки, заставшие явление Серого слуги, не рисковали подходить и звать в свой круг. Я сидела на листве, пока костры не погасли вовсе, а потусторонние гости не начали исчезать вместе с предрассветными тенями. Тогда сестры принялись собираться по домам, скрывая свою наготу от солнца, и я улетела вместе с ними.

   Старый домик на окраине городка встретил меня распахнутым окном: хозяйка, строгая до сварливости вдова, опасавшаяся каждого шороха, запирала входную дверь почти сразу после заката. Я снимала у нее маленькую комнатку на верхнем этаже, с видом на серую городскую стену, — так было меньше шансов, что кто-то заметит мои отлучки. Всех сложностей — не попасться на глаза патрулю… впрочем, стражники-то едва ли расстроились бы, обнаружив рядом с постом голую женщину!

   За ночь дрова в камине прогорели, и в комнатушке воцарился осенний холодок. Я прошлепала босыми ногами по деревянным доскам пола, бросила взгляд на метлу, испачканную в крови и семени, — и, сломав ее об колено, с ненавистью швырнула к еще не остывшим углям, будто в моей сегодняшней слабости была повинна она. Тонкие веточки быстро вспыхнули, язычки пламени пробежали по прутьям — и погасли, не в силах одолеть влажное древко. Дымок взвился к порталу камина, обняв напоследок чугунок с едва теплой водой, и рассеялся.

   Я умылась и наскоро обтерлась влажной тканью, не закрывая окно. Вскоре даже стоять стало зябко, но этот холод ощущался совсем иначе, чем тот, изнутри, — он казался неуловимо правильным. Я отдышалась и, стуча зубами, опрометью бросилась закрывать ставни — как раз успела до того, как за изгибом стены показалась пара стражников, патрулировавших городскую стену.

   Не чувствуя под собой ног от усталости, я забралась на узкую койку и свернулась клубком. Низ живота все еще ныл, а на подбородке и бедрах остались красные следы там, где ко мне прикасался язык Серого слуги. Я зажала между ног цветастое лоскутное одеяло, спрятала лицо в сгибе локтя — и только тогда уснула.

   К вечеру пришли женские недомогания, и, обнаружив на одеяле кровь, я позорно разревелась от облегчения.

   Она означала, что в запасе у меня оставался еще один год — до следующей встречи с Серым слугой.

   Прим. авт.: момент — средневековая единица измерения времени, равная примерно полутора минутам. Это потом все что-то торопиться начали.

   

ГЛАВА 1

С чужим веретеном было неудобно: оно оказалось длиннее и тяжелее, чем я привыкла. Шерсть колола пальцы, словно пыталась защитить хозяина, но потом все же скручивалась в толстоватую, неровную нить. Ни на что толковое она не годилась, но, справедливости ради, прясть, сидя полуголой на собственном палаче, мне еще не приходилось.

   Нить выходила черной как смоль, а мужское тело подо мной едва ощутимо холодело. Когда в волосах палача показался первый седой волос, я остановилась и разочарованно покачала головой. Клубочек получился совсем маленький — едва ли с ноготь! — но продолжать было нельзя.

   Один седой волос никого не удивит: палач, конечно, совсем не стар, но и к безусым юнцам его не причислить, а тут — переезд за тридевять земель и сбежавшая заключенная в первые же дни его службы у нового господина! Кто бы не поседел? А вот если мужчина состарится за одну ночь, меня снова разыщут — и бросят в темницу уже отнюдь не за кражу.

   Впрочем, я все же отяготила свое обвинение и так и ускользнула на волю в чужой рубахе.

   Стоило бы отяготить его еще хотя бы на чье-нибудь платье, башмаки и чепец, но город уже просыпался, и я не стала рисковать, торопясь покинуть кольцо его стен.

   Поначалу холод чувствовался так остро, что было совсем невмоготу: он пробирался под длинную рубаху, как бы я ни старалась укутаться плотнее, хватал за босые ноги, протискиваясь под кожу и таясь в каждой капельке грязной воды из осенних луж. Поутру они порой уже подергивались корочкой льда, и я старалась обходить их стороной, но из-за спешки все же пару раз наступила — и теперь не могла понять, порезалась или нет. Ноги потеряли чувствительность первыми. С каждым выдохом изо рта вылетал клуб пара, и безжалостное новемское* утро вытягивало из него все тепло, взамен швыряя в лицо мелкие холодные капли — и лицо онемело вторым. Но останавливаться и переводить дух я не рисковала, пока среди черных стволов деревьев не показалась большая землянка с мшистой крышей.

   Прим. авт.: Новемское — это как ноябрьское, только аутентичнее.

   Внутрь я влетела, не сбавляя скорости, тотчас же захлопнула за собой дверь — и сползла по ней, разом лишившись всяких сил.

   Лира обернулась на шум, выронила чугунок — к счастью, пустой — и громко ахнула.

   — Айви?! Что случилось? От тебя ничего не было слышно весь месяц!

   — П-прости, была занята — меня к-казнили! — истерически расхохоталась я, хватая ртом душноватое печное тепло. Смех оказался воистину целительным — по крайней мере, пока я смеялась до слез, зубы не стучали. — П-повезло, что п-палач у нового магистра никудышный...

   То есть, ладно, палач был что надо — крепкий мужчина в расцвете сил, косая сажень в плечах и борода чернее всех его намерений. Рубахи, опять же, предпочитал добротные: вон, я в ней удрала из замкового подземелья, добежала до леса — а ей хоть бы хны!

   Но вот в излишней верности палача было не обвинить — во всяком случае, между эфемерной божественной наградой за приверженность орденским заветам и голой зеленоглазой красоткой прямо сейчас он уверенно выбирал красотку. Напрасно, конечно, но да не мне его судить.

   — Опять?! — всплеснула руками Лира и потянулась ко мне, чтобы помочь подняться. — Это какой уже раз, третий за два года?

   — Четвертый. — Я ухватилась за ее руку — восхитительно теплую и мягкую — и наконец отлипла от двери. На полу подо мной обнаружилась грязная лужа, но ноги все же оказались целы, хоть и замерзли до белой кожи. — Но первый — когда приказ отдал новый янтарный господин.

   Лира сноровисто подперла меня плечом, чтобы помочь довести до лавки.

   — Не хочешь познакомиться с ним поближе? — подначила я.

   Наверное, прозвучало бы гораздо более завлекательно, если бы под конец я не сползла на лавку, как тесто из миски. Но на то, чтобы изображать воплощенное коварство и искушение, у меня уже не было сил.

   К счастью, рядом с Лирой этого и не требовалось.

   — То есть палача тебе было мало? — с сомнением хмыкнула она, но тут же скользнула взглядом по вязанкам трав, сушившихся под потолком.

   Я тоже осмотрела ее запасы, отметив, что сестра будто жила в постоянном страхе разоблачения: на виду не было ничего, кроме самых обычных сборов, какие могли найтись у любой травницы. Все, что могло выдать ее настоящее ремесло, Лира предпочла скрыть от чужих глаз.

   — Морри уже познакомилась, — пояснила Лира, не дожидаясь расспросов. Я подобралась, но она только махнула рукой. — Сельчане нажаловались главе, что она ворует молоко у коров, и собирались уже устроить самосуд. Даже костер сложить не поленились, но новый янтарный господин как раз проезжал мимо и увидел. Посмеялся и велел оставить старушку в покое, а у костра, раз такое дело, устроить празднование в честь своего прибытия... вроде бы веселый был, беспечный и добрый, крынку Морри подарил — сказал, для молока. Но потом в село начали наведываться то стражники, то оруженосцы, и всем отчего-то нужна именно избушка на отшибе.

   Если я хоть сколько-нибудь знала Морри, то ей уже починили крышу, прочистили дымоход и нарубили дров на зиму, но поведение нового янтарного господина и впрямь настораживало. Умный и осторожный надзиратель был бы мне совсем не на руку. Мне нужно было как-то пробраться в его казну — а выходило, что даже просто вернуться в город будет тем еще фокусом!

   — Оставайся-ка ты пока у меня, — решила тем временем Лира и распотрошила одну из вязанок, чтобы заварить настой от зимних хворей. — Скажем селянам, что ты — дальняя родственница, приехала учиться моему ремеслу. — Она назидательно взмахнула сухой таволгой. Я подставила ладони, ловя хрупкие осыпающиеся лепестки. — Даже если кто-то видел тебя раньше, всегда можно оправдаться тем, что родственникам свойственно иногда навещать друг друга.

   Я сомневалась, что родственникам свойственно прибегать в гости ни свет ни заря в рубахах с чужого плеча, но возражать не стала. Бежать в таком виде в свою комнатку в домике вдовы точно не стоило, а вот появление «родственницы», пришедшей забрать вещи казненной сестры, было вполне ожидаемо. Хозяйка, при всей ее скупости, наверняка не станет препятствовать. Еще порадуется, что не ей разбираться с вещами покойницы!

   Поэтому я ссыпала лепестки таволги в котел и благодарно улыбнулась.

   — Спасибо.

   Лира только отмахнулась — мол, какие между нами, ведьмами, придворные реверансы? — и взялась за следующую вязанку.

   К вечеру, когда сестра вернулась из городка, от ее снисходительной благосклонности не осталось и следа.

   Вообще-то из всех ведьм, которых я знала, Лиру было сложнее всего принять за одну из нас. Белокурые кудряшки, круглое лицо со здоровым румянцем и небесно-голубые глаза создавали вполне определенное впечатление, и к нечистой силе оно не имело никакого отношения — ровно до тех пор, пока Лира не выходила из себя.

   Тогда ее миловидное личико расчерчивали ведьмины метки — будто сам Серый Владыка начал выводить руническую вязь поперек глазниц, да и бросил на полпути, отвлекшись на звериный оскал. Из-за темных полос глаза казались начисто лишенными цвета, будто помутневшими — как у покойницы.

   — Янтарь?! — с самого порога возопила она и шарахнула дверью так, что из травяных вязанок под потолком осыпался ворох сухих листочков. — Ты пыталась...

   Я невозмутимо отложила веретено, вытряхнула из кудели лепестки таволги и с сожалением покосилась на карды: не то чтобы теперь шерсть нужно было заново вычесывать, но в свете назревающего разговора очень хотелось держать в руках что-нибудь с наибольшим количеством зубьев. Но не в доме же пылить и сорить!

   — Я пыталась найти янтарь, — подтвердила я и сложила руки на коленях.

   Не просто пыталась — нашла. Но новый янтарный господин за дело взялся со рвением, достойным лучшего применения, и я попалась. Не так-то просто убежать с куском янтаря размером с детскую голову!

   — Ты с ума сошла?! — праведно возмутилась Лира.

   — Я с ума сойти как не хочу рожать ребенка от Серого слуги, — безропотно подтвердила я.

   Лира на мгновение потеряла дар речи, и в воцарившейся тишине стали отчетливо слышны приближающиеся шаги. Поступь была тяжелая и неровная, словно кто-то сильно хромал, но целеустремленно двигался к землянке.

   — Мы не закончили, — грозно пообещала сестра, нацелив палец мне в лоб.

   Я пожала плечами. Как по мне, обсуждать было нечего, но если ей так хочется — поговорим.

   — Лир... лицо.

   Сестра замерла, уставившись на меня с таким искренним возмущением, что я почти устыдилась, но взгляда так и не отвела. А потом Лира отдышалась и уже и сама догадалась, что если открывать дверь невесть кому, темнея ведьмиными метками во все лицо, то вязаночки под потолком уже никого не обманут.

   Сестра прикрыла глаза и потерла их ладонями, будто призывая высшие силы в свидетели того, какая безголовая ей досталась подруга. Высшие силы, не иначе, откликнулись, потому что к двери уже подошла белокурая красавица с невинным-невинным лицом — разве что самую чуточку всклокоченная.

   — Кто там? — спросила она больше для порядка, уже открывая дверь.

   На крыльце стоял, неловко отставив негнущуюся ногу, тощий лохматый паренек в беленой рубахе с такой красивой вышивкой по вороту, будто собирался не в лес, а на праздник.

   — Джой? — Лира расслабилась — и тут же снова напряглась. — Что-то с Нолом?

   Паренек, в первое мгновение уставившийся на ведьму с безмолвным благоговением, подобрал челюсть и помотал головой.

   — Не, меня староста прислал, — признался он, — говорит, к тебе приехал кто-то, надо б познакомиться... просил передать, что ждет сегодня вечером к столу, не обижай отказом!

   Лира поулыбалась и обещала быть, но, судя по выражению ее лица, когда она закрыла дверь, обидеть старосту ей хотелось безудержно. Необязательно отказом, хоть как-нибудь.

   — Старосте здесь больше всех надо, — проворчала она и потерла руками лицо, — он и с янтарным господином быстро спелся, и про тебя разнюхал... придется сходить.

   Я пожала плечами. Большой беды в том, чтобы столоваться в гостях, я не видела — да и мое ремесло предполагало, что чем больше знакомств, тем лучше.

   Прясть умеет каждая, но чтобы нити покупали даже господа из замка, — мало просто уметь. Да и хорошо уметь — тоже недостаточно: нужно, чтобы о мастерстве говорили.

   А теперь вот знакомства предстояло заводить заново.

   — Это был сын старосты? — я кивнула в сторону закрытой двери.

   — Джой? — Лира обернулась через плечо, словно могла разглядеть посыльного и сквозь дерево. — Нет, подмастерье кузнеца.

   — И что, староста может вот так просто...

   — А староста хочет женить его на мне, — буркнула Лира, объяснив разом и свою досаду, и неподходящий наряд парня. — Говорю же, ему больше всех надо!

   Я не выдержала и прыснула. Лира замахнулась на меня моей же корзинкой для рукоделия, прихваченной из городка, но потом просто швырнула ее мне под ноги. Платок, которым была накрыта корзина, слетел, и на пол выпало длинное веретено с обмотанной вокруг него нитью.

   Как назло, янтарно-золотистой, какая уж точно не могла получиться из обычной овечьей шерсти — сколько ее ни крась.

   — Так что еще за ерунда с янтарем?! — тут же вспомнила Лира.

   Я тяжело вздохнула.

   — Отказать Серому слуге я не могу, — признала я очевидное для нас обеих, — а ребенок от меня ему может быть нужен разве что для того, чтобы окропить алтарь сильной кровью и добиться каких-то милостей от Серого Владыки. Я знаю, что тогда и меня не оставят в обиде, но жертвовать ради этого своим первенцем... нет. Лучше я сделаю так, что слуга добьется внимания и милости Серого Владыки иначе. Если для этого нужна человечья кровь — что ж, так тому и быть.

   — Хочешь приманить кого-то из надзирателей за сборщиками янтаря на шабаш и там его?.. — Лира выразительно чикнула большим пальцем по шее.

   Я покачала головой и озвучила то, о чем она наверняка подумала и сама:

   — Нет, слишком рискованно. Если новый янтарный господин так проницателен, как ты говоришь, он может что-то заподозрить и прийти уже подготовленным или проследить за подчиненными, если заманивать на шабаш их. Самый верный способ — это принести кровь, не приводя самого человека, и вот тут мне и понадобится янтарь... — я прикусила губу, разбередила еще не зажившую после шабаша ранку и поспешно разжала зубы, но во рту уже стало солоно. — Прежний Янтарный магистр отбирал самые крупные куски янтаря и приказывал выточить из них бутыли с тонким горлышком. Он говорил, что в таких сосудах подолгу хранится что угодно — даже кровь не сворачивается сразу. Если мне удастся сделать такую бутыль и еще и заговорить ее, можно даже не убивать никого.

   — Думаешь, Серый Владыка примет такую жертву? — нахмурилась Лира. — Кровь — без жизни?

   — Морри рассказывала, что одна ведьма как-то пускала себе кровь над алтарем, когда не смогла раздобыть жертву, — я неуверенно пожала плечами. — На ее зов даже откликнулся один из Серых слуг и подарил ей отрез ткани — на кого набросишь, тот обернется серой кошкой.

   — Что ж мы никогда не слышали о чудесных превращениях? — с сомнением спросила Лира.

   Я развела руками.

   — Думаешь, ей кто-то объяснил, что делать с отрезом? Она сшила из ткани чепец и надела на себя, а потом не смогла обернуться обратно и в ярости растерзала подарок когтями. Морри забрала ее себе — говорит, та кошка еще лет двадцать прожила, но под конец уже совсем не помнила, кем была.

   — Байки это все, — недоверчиво буркнула Лира.

   Я снова пожала плечами. Может быть, и байки, но больше мне надеяться было не на что — в любом случае, в этом году я от Серого слуги снова не понесла.

   На сколько шабашей еще хватит его терпения? Я не обманывалась.

   Он был тороплив во всем.

   — Про янтарь — не байки, — только и возразила я. — Я видела такую бутыль, когда жила у Янтарного магистра, но не смогла унести.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

99,00 руб 69,30 руб Купить