Работаем без страховки. Дарья Кузнецова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1, в которой случается командировка
• ГЛАВА 2, в которой экипаж станции проявляет себя неожиданно
• ГЛАВА 3, в которой появляется нечто
• ГЛАВА 4, в которой происходит новое столкновение
• ГЛАВА 5, в которой жизнь стремительно меняется
• ГЛАВА 6, в которой начинается экстремальный перелёт
• ГЛАВА 7, в которой страшное оказывается позади
• ГЛАВА 8, в которой выясняются подробности
• ЭПИЛОГ, в котором начинается самое важное

АННОТАЦИЯ

Алла Иванова любит командировки и работу в открытом космосе, поэтому очередной рабочий полёт на горнодобывающую станцию в поясе астероидов она восприняла с воодушевлением. Новые лица, новые впечатления, любимая работа - прекрасный вариант, чтобы провести следующую неделю.

   Правда, этой её любви суждено подвергнуться нешуточному испытанию, когда на маленькой станции начнутся большие странности. А единственная надежда на спасение здоровья, рассудка и даже жизни окажется связана с нелюдимым молчаливым программистом Богданом, у которого тоже есть свои секреты.

ГЛАВА 1, в которой случается командировка

Самая популярная сложность в работе инженера — это впихнуть невпихуемое. Сталкиваться с ней приходится постоянно и каждый раз долго мучительно соображать, где подрезать, где перекомпоновать, а где, может, что-то и выкинуть, чтобы всё встало на места, влезло в нужные габариты и уложилось в требования по прочности.

   Вот и сейчас двигатель напрочь отказывался помещаться на предназначенное место. Он и так самый маленький из доступных, у всех остальных то крутящего момента не хватает, то вольтаж неправильный, то к вакууму они нестойкие, поэтому других вариантов я не видела. И вот уже половину рабочего дня — всё утро до обеда и полчаса после — не вылезала из модели, сумела выкроить четыре миллиметра из нужных десяти. Прогресс не радовал.

   Тут шимка поймала прерывание от входящего вызова, и умная система трёхмерного моделирования встала на паузу: при мысленном управлении лучше не отвлекаться, а то такого наворотить можно! У неё чувствительность невелика, только к направленным мыслям, и основная часть обучения работе состоит в том, чтобы упорядочить собственные мысли и научиться правильно думать, но почему-то это работает, только когда надо сделать что-то полезное. А как сбои плодить — это она всегда готова, на любую глупость отзывается! ^Шимка — сокращение от «широкодиапазонного многофункционального устройства». Биоэлектронное устройство, которое наносится на кожу лица с одной стороны, в области виска, глаза, уголка губ и уха. В Солнечной империи служит удостоверением личности, средством банковских расчётов, терминалом для выхода в информационную сеть, переводчиком, развлечением и даже медицинским прибором, в зависимости от конкретной модели и прошивки. В выключенном состоянии прозрачна и почти незаметна, во включённом — испускает слабый свет.^

   Виртуальная среда мигнула и отключилась, выкинула меня в кабинет, в кресло перед расчётным модулем. Шимка выдержала паузу в пару секунд, позволяя сознанию перестроиться, и перед глазами возник Андрей, мастер из сборочного цеха. Хороший парень — мой ровесник, толковый специалист и приятный человек. Я общалась с ним нечасто, только по работе, но всё равно казалось, что он правильный и уютный.

   — Привет, — улыбнулся мастер. — Алла, когда ты свой кронштейн заберёшь?

   — Я? — Удивление было совершенно искренним. — Первый раз слышу, что я должна что-то у вас забрать! Хотя можем договориться, зависит от того, что за кронштейн. Хороший?

   — По документации, — вредным голосом отозвался он, явно не настроенный на шутки. — А то он у нас тут уже месяц лежит, надоел.

   — Ага. А мне об этом ты сказал только теперь? Логично, — съехидничала в ответ. — Давай номер, посмотрю, что за кронштейн… Так, ага… Ох ничего себе! Это я разрабатывала, да? — уточнила растерянно, разглядывая на вспомогательном экране хитровыгнутую страховидлу причудливой формы.

   — Подпись чья? — справедливо уточнил Андрей.

   — Не знаю… Ой, смотри, правда моя! Вин! А когда… Слушай, это было четыре года назад! Шутишь? Я не помню, что в начале года делала, а ты мне такую древность суёшь. На кой он нужен вообще? ^Вин — междометие, несущее смысловую нагрузку восклицания «блин» или «чёрт». Этимологически восходит к эре межпланетных перелётов и первым искинам, носившим такое название. По утверждению исследователей, возникновение этого выражения связано с чрезвычайной ненадёжностью тех архаических систем.^

   — Память девичья, да? — притворно посочувствовал он.

   — Ага. Плавно переходящая в маразм, — дежурно отмахнулась в ответ. — Что ты такой недобрый после обеда? Ладно с утра бы был!

   — С утра как раз был добрый, а потом приходил замначальника цеха, спотыкался о всякие старые кронштейны и говорил много недобрых слов. И я стал недобрым, — сказал он. — Шучу. Там не только твой кронштейн, проверка у нас. Ну так что?

   — Вспомнила, кто это заказывал! И гнали нас, срочно, надо сделать вчера, Земля с орбиты без этого кронштейна сойдёт, больше разу нечем подпереть! Сейчас пну кого надо, пусть забирают.

   Андрей попрощался и отключился, а я принялась отлавливать разработчиков, тихо повторяя себе под нос недобрые слова, которыми любил выражаться замначальника цеха Гарин, — те же или почти те, вариантов немного.

   Если первая проблема инженера про невпихуемое, то вторая — про разработчиков. Всегда так: сначала они задание сочиняют год, потом мы в мыле и панике за месяц делаем очередную работу, на которую стоило бы отвести минимум полгода, а потом они четыре года про неё не вспоминают, потому что концепция изменилась.

   Правда, когда нашлись концы, всё оказалось не столь драматично: четыре года назад они свой кронштейн всё-таки получили, просто недавно решили, что нужен ещё один, заказали и благополучно забыли об этом за другой, более срочной работой.

   Но Андрей словно прорвал своим сообщением плотину, поэтому вернуться к модели я так и не смогла: резко всем понадобилась. То у сварщиков что-то посмотреть, то у аддитивщиков «чуть-чуть программный сбой, глянь, можно в дело пустить или в брак», и остаток рабочего дня пришлось провести на ногах, бегая по территории немаленького завода. Космические технологии, автоматические программы, умные авионы, а из корпуса в корпус всё равно пешком. И летом-то ничего, а тут на дворе осень, и льёт ещё весь день как из ведра… Зонтик выручает, он силовой и даже немного защищает от ветра, но всё равно — ужас!

   Зато в кабинет возвращалась в приподнятом настроении: я сегодня молодец, сделала кучу всего полезного, а до конца рабочего дня — четверть часа. Как раз всё позакрывать и повыключать, со всеми попрощаться…

   Три раза ха. Стоило бы помнить, что это так не работает, и чувство удовлетворённости жизнью в такие моменты обречено на облом.

   Только плюхнулась на любимое кресло, как в кабинет заглянул начальник. Живьём, то есть лично. За десять минут до конца рабочего дня. Почему-то мне показалось, что ничего хорошего от этого визита ждать не стоило.

   Наверное, потому, что не показалось. У него есть дурацкая и нежно любимая им самим привычка: являться разговаривать важные разговоры ровно тогда, когда люди уже собираются домой. И чем сильнее хочется сбежать, тем важнее в итоге окажется разговор.

   Хотя, справедливости ради, это не только его привычка. Очень многие любят озадачивать другие отделы в последний момент. Высший шик — сделать это в пятницу вечером, а потом в понедельник с честными глазами заявлять, что передали всё ещё на прошлой неделе.

   — Добрый вечер, дамы, — улыбнулся Александр нам всем четырём, сидящим по углам достаточно просторного почти квадратного кабинета. Мой угол был слева при входе, и… Да, Сашка повернулся ко мне, подошёл и сел на гостевой стул по другую сторону стола. — Алла, Ка-трёшка — это же твоё детище?

   — Ну да, моя антенна, — согласилась я слегка озадаченно, уж больно издалека он зашёл. — Их вроде сделали и даже сдали, нет? Что-то успели сломать?

   — Пока нет, но у тебя будет такая возможность, — обрадовал он. — Ты же, насколько помню, её до последней плоскости знаешь и с испытаний не вылезала?

   — Не то слово! — не стала я отрицать очевидное. — Они, все восемь, держатся на моей пролитой крови и слезах Анны Фёдоровны из комплексного. А что?

   — Саш, ты кончай уже кругами ходить! Рабочий день не резиновый, нам домой пора, — окликнула его Наташа, начальница нашей группы и самая старшая в коллективе. Учитывая, что она профессионал с заслугами и старше Александра раза в два, он тоже начинал творческий путь под её командованием, могла себе позволить нарушение субординации.

   — В общем, надо монтировать твоё изделие на месте, — перестал растягивать удовольствие начальник. — А у тебя как раз все допуски есть — и по секретности, и к работам в открытом космосе.

   — Слушай, ну смонтировать не проблема, сделаю, а наладить как? Я в её электронной начинке мало что понимаю, вдруг на месте проблемы будут? — не стала отнекиваться.

   Командировки я всегда любила, работать с железом и в космосе — тоже, но и радоваться не спешила, потому что чувствовала какой-то подвох. Не могло без него обойтись, это было видно по глазам начальника.

   — С тобой программиста-электронщика отправляют, некий Богдан Тихонов.

   — Что-то не помню такого среди наших… Оль?

   — Точно нет, — заверила коллега экспертным тоном.

   Сверхобщительная и очень энергичная девушка, она успевала не только выполнять свою работу, но ещё оказываться в курсе абсолютно всех новостей и сплетен завода, города и даже порой всей империи. У меня тоже никогда не было проблем с общением, но до Богатовой в этом смысле далеко.

   — Он не из наших, вроде от военных или безопасников, для них же комплекс делали, — пояснил Александр. — Там вся начинка и половина блоков их, так что, наверное, должен соображать.

   — Ого! Настоящий секретный программист с секретными программами! — изобразила я восхищение. — Хоть увижу, как они выглядят.

   — Он хоть молодой-симпатичный? — полюбопытствовала Ольга.

   — Вот и это заодно увидишь, — со смешком отмахнулся Александр. — Говорю же, понятия не имею, кто такой, только имя и сообщили.

   — Ладно, командировка так командировка, — оптимистично решила я. — Куда-когда?

   — Какая-то полуавтоматическая горнодобывающая станция в поясе астероидов, тут, у нас, так что лететь совсем недалеко. Старт завтра в шесть утра, с базы на Луне, будет катер от тех же секретчиков. Ориентировочно на неделю, должны управиться за это время.

   — Стой, погоди, как завтра?! — Осознание масштабов катастрофы, даром что я её ждала, всё равно оказалось внезапным. — Как в шесть с Луны? Это мне что, прямо сейчас собираться и ночью на Луну?!

   Ну вот и подвох. Даже немного отлегло.

   — Документы оформлены, у тебя рейс до Луны в полночь, потом там на месте трансфер подберёт. Могу до дома подбросить, я тоже сейчас выхожу, — вежливо предложил начальник.

   — Да ты уже подбросил! С размаху, кучу выше меня, — страдальчески вздохнула я. — И теперь я уже никуда не выхожу! Надо хоть по документации пробежаться, вспомнить всё, собрать нужное… Короче, спасибо тебе большое, Саша, удружил!

   — Я знал, что тебе понравится, — весело хмыкнул он. — До завтра, дамы. А тебе — счастливого пути! Билеты и всё остальное по шимке сброшу.

   — Угу.

   Нет, Александр неплохой начальник. Не то чтобы идеальный, но мы подходим к нему с принципом «Береги начальника своего, следующий может быть хуже»: он как минимум не мешает работать, а это немало. Даже иногда помогает. Билеты вот скинул. Конечно, вряд ли он сам занимался оформлением, но ведь подумал! А могли отправить саму покупать!

   Да и командировка эта… Внезапно, конечно, но всё равно интересно. Во-первых, лететь недалеко, во-вторых, персональным катером, а это вообще здорово. Да и на добывающую станцию в поясе астероидов интересно посмотреть, никогда на таких не была, хотя мы для них много чего делаем. И стыковочная система наша, и многие связные приборы — тоже. Да и секретные безопасники тоже — интересно. Приключение!

   Обычно к Имперской Службе Безопасности, ИСБ то есть, относятся с насторожённостью, но я — к счастью или наоборот, не знаю, — всегда любила истории про приключения опытных разведчиков и оперативников. Понимала, что это всё вымысел и от жизни он наверняка весьма далёк, но предвзятому отношению это не мешало. В детстве я даже мечтала работать в ИСБ, только и характером не вышла, и физическими данными. Но сейчас искренне радовалась каждый раз, когда мы делали что-то для безопасников: приятно было чувствовать свою причастность к важному делу имперского спокойствия.

   Правда, встречаться с конечными потребителями мне раньше не доводилось. На заводе у нас свои, местные военные представители, а они не такие интересные и не такие загадочные. К тому же военные! Что я, военных не видела, что ли? Как у отца какой-нибудь юбилей или просто настроение собрать гостей — так каждый первый, и все не меньше капитана первого ранга по званию, и все, что характерно, обычные мужики. Поэтому и местных опасаться было глупо, не внушала их форма ни трепета, ни восторга. Нет, ну пара симпатичных, конечно, имеется…

   О том, что мой отец — адмирал космофлота, я скромно помалкивала, а то мало ли кому что в голову взбредёт! На работе информация об этом была разве что у отдела кадров и всё тех же секретчиков, но они её не разглашали. А без точной информации попробуй догадайся: отец лицо не особо публичное, высокопоставленных военных знают только те, кто всерьёз интересуется, и фамилия у меня распространённая — Иванова.

   А наши заводские секретчики, которые формально тоже относятся к ИСБ, — вообще одно название, да и никто из нас их никогда не видел живьём. С чего бы нам общаться, если всё самое загадочное разрабатывают другие люди и отделы, а мы только расставляем на места. Мы с девчонками каждый раз смеёмся, когда подписываем очередные приказы по гостайне и бдительности: даже если нас похитят, всех таких с допусками и серьёзным местом работы, толку не будет никакого, хоть пытай нас, хоть не пытай. Даже гайку в трёх проекциях, как в старом анекдоте, не нарисуем без справочника.

   Наобнимавшись на прощание с коллегами, я вернулась к своему месту и на всякий случай потаскала из базы всё по изделию К3, до чего смогла дотянуться. Какой-никакой плюс от всех этих секретных допусков: обязательно полагается шимка с защитой, можно смело носить с собой служебную информацию и не бояться, что она куда-нибудь утечёт. Не утечёт, а просто сотрётся при попытке копирования.

   Остальные сборы заняли куда меньше времени, чем возня с документами и моделями. Как раз чтобы не тратить много времени на дорогу, я снимала поблизости — десять минут быстрым шагом — небольшую квартиру. Недорого, и гораздо проще, чем мотаться к родителям: даже несмотря на дешевизну и быстроту авионов, в неудачный день туда можно добираться больше часа.

   Вещей набралось много, но большинство — по делу. Набор инструментов, пригодных и для работы в космосе, и для нормальных условий, особо ценная мелочёвка россыпью в мешочке — универсальный клей, подходящий для вакуума и почти любых материалов, пара мотков синей изоленты, ещё более универсальной, чем клей, и прочие нужности.

   Больше всего места занял персональный скафандр. На любых станциях всегда есть несколько запасных, это обязательное условие, только размеры у них обычно тоже — с запасом. Это правильно, много — не мало, и свою функцию, то есть спасение жизни в экстренной ситуации, такой запасной костюм выполнит, даже если будет сильно велик, но — и только. Когда ты болтаешься в скафандре, как шарик в погремушке, о какой нормальной работе можно говорить!

   А если попадётся кто-то из персонала со схожей комплекцией, одолжить — тоже не вариант. Скафандр ладно, но нижний комбинезон, компрессионно-терморегулирующий, не только сложное устройство, но вообще нижнее бельё, ещё я его буду за каким-то посторонним типом таскать! Противно, негигиенично и не по размеру. Не говоря уже о том, что посторонний тип может иметь свои соображения и свою брезгливость.

   На фоне баула с рабочим инструментарием небольшой рюкзачок с личными вещами смотрелся скромно и почти жалко. Смена белья, немного одежды, ещё кое-что из инструмента, гигиенические принадлежности, дорожная аптечка с самым необходимым, пара мотков синей изоленты на всякий случай, потому что её много не бывает...

   Некоторое время ушло на обновление базы шимки и закачку туда всякого развлекательного в количестве «сколько влезет», потому что работа не вечна и её нельзя делать двадцать четыре часа в сутки, надо на что-то отвлекаться, помимо сна, а мало ли что там за программист! Может, он настолько зануден, что с ним и не поговоришь. Да и, если не так, не будет же он меня постоянно развлекать. С экипажем вместе.

   Потом я оповестила родителей о планах, выслушала напутствия от матери и спокойное «принял» от отца, отписала всем сёстрам по весточке, что ближайшую неделю могу быть доступна с перебоями — в поясе астероидов вообще со связью, насколько знаю, нехорошо, постоянные помехи, а уж свободный доступ в галанет тем более никто не даст.

   И вроде не так много сделала, обошлась без заминок, но времени после сборов хватило в обрез — быстро поужинать и вызвать авион, а то до космопорта ещё лететь и лететь, а потом до Луны, а потом там…

   Подкинуло начальство задачку, да. Сложнее не сделать что надо, а добраться до места!

   С тех пор как человечество задумалось о выходе в космос, на единственный спутник Земле каких только планов ни строили. И колонизировать хотели, и исследовательские станции строили, и бурили, и зеркала для фокусировки солнечного света городили. Но окончательно две основных функции Луны определились не так уж давно: перевалочная база для дальнего сообщения и промышленный центр.

   Современные корабли, точнее те из них, кому позволяли размеры, способны садиться в атмосферу, не причиняя ей особого вреда и не подвергая опасности пассажиров, но это дорого и по затратам топлива, и обшивка быстрее изнашивается. То ли дело посадки на Луну: гравитация существенно меньше, атмосферы нет, одно удовольствие! А с Земли на спутник и обратно мотаются маленькие и лёгкие челноки. Пересадочных станций там много, только гражданских несколько десятков, и между ними курсируют аналоги земных авионов, так что при желании можно без особых затруднений добраться куда угодно. На других планетах, лишённых такого удобного перевалочного узла, челноки стыковались прямо к висящим на низкой орбите кораблям, но это опять же дороже и не так удобно.

   Что до промышленности, на Луне расположено множество автоматических комплексов, производящих уйму всего полезного. Туда проще доставлять добытые на астероидах металлы, чем тащить их на Землю, отсутствие атмосферы создаёт для многих процессов очень удобные условия, в том числе для требующих специфических условий чистоты — защититься от частиц пыли проще, чем обеспечить вакуум в земной атмосфере. Да и низкая гравитация открыла новые возможности, например в выращивании чистых биоэлектронных структур.

   Конечно, за автоматикой нужен присмотр, и людей на Луне немало, но это не жители в полном смысле, а вахтовики-контрактники, которые очень редко сидят там безвылазно дольше года-двух, куда чаще вахта длится три месяца. На обитаемых станциях гравитация поддерживается больше лунной, но она всё равно ниже, чем на Земле, и это не полезно: ладно жить при ней, но когда-то же придётся вернуться в нормальные условия! Кроме того, повышенный радиационный фон, и, несмотря на все защитные ухищрения, это сказывается. Как и отсутствие естественного освещения, стерильный воздух и десяток других неблагоприятных факторов вплоть до психологического давления. Даже для очень здорового и выносливого человека постоянное пребывание в замкнутом пространстве, отделённом от крайне враждебной среды тонкой стеной, является серьёзным испытанием.

   То есть человек способен пережить и не такое, иной раз на космических станциях растут и сменяются поколения, не видевшие нормального солнечного света, но имперские законы строги.

   Во время перелёта я вполглаза дремала — уснуть мешали перепады гравитации, вибрации, разговоры и капризы ребёнка в соседнем ряду. Родители пытались его унять, но пятилетний сорванец то ли хотел спать, то ли маялся от скуки. А заглушать всё это шимкой не хотелось, ещё наслушаюсь. Не так уж и раздражали посторонние звуки.

   Зал ожидания, в который пассажиры попадали из стыковочного коридора, оказался небольшим и непритязательным. Посередине стойка информации, возле неё несколько автоматов — с напитками и «вечной» едой, остальное пространство почти пустое, если не считать островков сидений для тех, кто ожидал своего рейса. Станция из числа самых маленьких и дешёвых — ни кафе, ни гостиничных номеров, ни развлечений для ожидающих рейса.

   Гравитационных компенсаторов тут тоже не было, поэтому шла я очень осторожно и медленно, пытаясь привыкнуть к новым условиям. Другие пассажиры вели себя по-разному: кто-то особенно осторожничал и охал, кто-то посмеивался, кто-то восхищался, а мальчишка, который капризничал всю дорогу, забыл о своих страданиях и звонко хохотал, подпрыгивая выше мамы, бдительно державшей его за руку.

   По периметру располагалась пара десятков выходов стыковочных коридоров, над каждым из которых горело табло с указанием рейса и типа транспорта. В одном месте длинный однообразный ряд прерывался дверьми с характерными пиктограммами — пункт связи, туалет, штатный медик.

   Я отошла с прохода, увлекая следом громоздкий баул на колёсиках, рассматривая выведенную шимкой схему лунных маршрутов и прикидывая, куда именно и как стоит добираться. Потом вспомнила, что Сашка обещал трансфер, и заозиралась. В этот момент ко мне подошёл незнакомый мужчина средних лет, одетый в лётный комбинезон без знаков различия.

   — Здравствуйте! Вы Иванова Алла?

   — Здравствуйте, а вы кто? — насторожилась я.

   — Лётчик, можете называть меня Максом, — улыбнулся он уголками губ. — Я должен встретить вас и отвезти к нужному терминалу. Он не гражданский, так что общественным транспортом не добраться.

   — О! Интересно, — слегка растерялась я. — Тогда полетели, Макс, я действительно Алла.

   Сашка говорил только про трансфер, а не про секретный терминал, но выказывать подозрения, спорить, требовать документы и доказательства я не стала: не надо распространять любовь к приключенческим и фантастическим историям на реальность, вряд ли меня собираются похитить. Ну в самом деле, не ради же секретных сведений!

   — Давайте помогу, — он забрал багаж и уверенным мягким шагом привычного к низкой гравитации человека направился к одному из коридоров, над которым горела максимально неинформативная надпись «Луна — Луна». Оставалось только осторожно и неуверенно семенить следом, тоскуя о магнитных ботинках скафандра.

   Аппарат, которому предстояло доставить меня к следующему перевалочному пункту, был небольшим и с ручным управлением, что говорило о многом.

   — Долго нам лететь? — спросила, осматриваясь.

   Одно кресло впереди, предназначенное для управления аппаратом, и два — позади, для пассажиров. Багажный отсек находился сразу за сиденьями, туда и отправился мой баул, а рюкзак с самым необходимым занял свободное кресло.

   — Не очень, около часа.

   Я едва не присвистнула от этого «не очень». Скоростных ограничений и регулируемых потоков, как в городах, тут нет, а расстояния существенно меньше земных. За час можно добраться до противоположной точки Луны и успеть позавтракать.

   Но спрашивать, почему так долго, я не стала. Устроилась в удобном кресле, которое с ласковым жужжанием прогнулось и вспучилось, подстраиваясь под мои габариты и фигуру, застегнула фиксирующие ремни, которые аккуратно вжали меня в мягкое сиденье, и широко зевнула, прикрыв лицо обеими ладонями. Беззвучно не получилось, пилот услышал, обернулся через плечо и проговорил сочувственно:

   — Да вы поспите, кресло шимкой можно отрегулировать, чтобы удобнее было.

   — Много ли наспишь за час сидя! — не сдержала трагического вздоха. — Спасибо. Вы не отвлекайтесь, обещаю вести себя прилично.

   Он неопределённо хмыкнул в ответ, но больше ничего не сказал, а я не стала пытаться его расспрашивать. Пилота вообще лучше не беспокоить, тем более когда он рулит в ручном режиме, а этот ещё небось ничего по делу не скажет — не положено.

   Заложился Макс с большим запасом, на место мы прибыли через сорок минут. Им оказалась ещё одна узловая станция раз в десять меньше предыдущей, всего с тремя стыковочными коридорами, без информационной стойки, без автоматов и почти без людей, если не считать кого-то в чёрном в дальнем конце. Зато гораздо более уютная и совсем не безликая.

   Небольшой круглый зал, по периметру — низкие мягкие диваны, на полу упругое покрытие приятного кофейного цвета. На низкий купол проецировались картины морского дна, и качество изображения впечатляло. Над головой проплывали разноцветные рыбки, вокруг пестрели камни и кораллы, поверхность воды казалась близкой-близкой и цедила под купол яркие солнечные лучи. Создавалось полное ощущение нахождения не на Луне, а на коралловом рифе или уж как минимум — в большом океанариуме. А ещё на гравитационной установке тут не экономили.

   Макс принёс баул, поставил его рядом с ближайшим диваном и пожелал счастливого пути, а сам нырнул обратно в стыковочный коридор. Я только и успела, что поблагодарить и попрощаться с его спиной, которая в следующее мгновение скрылась за шлюзовой дверью.

   Спросить, сколько и кого ждать, было не у кого: единственное живое существо, незнакомый тип в чёрном, всем своим видом сигнализировало о том, что общаться не настроено.

   Одет незнакомец был узкие тёмные штаны и бесформенную длинную чёрную толстовку с капюшоном, натянутым на самый нос, с другой стороны к которому был подтянут высокий воротник, так что виднелась лишь тонкая щёлочка, на ногах — высокие ботинки на магнитной застёжке. Судя по расслабленно вытянутым ногам и общей позе, он, кажется, дремал. Рядом на сиденье лежал небольшой тёмный рюкзак.

   Вообще, с тем же успехом этот некто мог оказаться и женского пола, но всё же чутьё утверждало, что это мужчина, причём я готова была спорить, что знала его имя. Потому что кем ещё, кроме программиста Богдана Тихонова, он мог оказаться? На службиста, в отличие от пилота Макса, не похож, а вот на гениального кодера или хакера — очень даже.

   До обещанного старта в шесть утра оставалось ещё чуть меньше часа — ни туда ни сюда. И не поспать, и не заняться чем-то, и не так-то просто убить такое количество времени в одиночестве и отрыве от галасети. А я проверила первым делом — никаких сетей, даже закрытых. Девственная чистота.

   Я опять зевнула, прикрыв лицо ладонью. Бессонная ночь сказывалась, голова была тяжёлой, а мысли — вялыми, и никак не удавалось определиться, что делать дальше. Если просто сесть и задремать, то когда придут и позовут лететь дальше — будет только хуже, ненавижу сон урывками. Если не просто… На что-то полезное я в таком состоянии совершенно не способна, бесполезное — опять же, засну, и смотри пункт первый. Самой привлекательной казалась идея познакомиться с будущим напарником, но совесть протестовала. Он явно сидел здесь давно и удобно, не будить же человека просто потому, что мне скучно!

   Но тут тип в капюшоне разрешил сомнения: потянул к себе рюкзак и достал из него бутылку воды, после чего частично вынул лицо из воротника, чтобы сделать пару глотков. Заодно выяснилось, что он носил не только капюшон, но ещё и перчатки.

   Очень странный тип. Мёрзнет, что ли? Вообще во всех космопортах поддерживается комфортная температура двадцать два градуса, мне вот в лёгких кроссовках, свободных штанах милитаристского кроя и футболке очень комфортно.

   — Привет, — поздоровалась я, вместе со своим багажом приблизившись к сидящему, который как раз убирал бутылку. — Ты Богдан Тихонов, верно? Я Алла, Алла Иванова, — и протянула ему ладонь.

   — Привет. — Он вскинул взгляд. Не встал, но после короткой заминки ответил на приветственный жест, только как-то странно: на мгновение очень легко, едва коснувшись, сжал кончики моих пальцев и тут же убрал руку в большой карман на животе толстовки. — Да.

   — Давно тут скучаешь? — спросила и, поколебавшись, села на диван — рядом, но на вежливом расстоянии, с запасом.

   — Часа два, — отозвался он.

   Голос у Тихонова оказался неподходящим для худощавого и сравнительно невысокого парня, но приятным — негромким, немного вкрадчивым, низким и слегка хрипловатым. А ещё, когда он на меня взглянул, стало очевидно, что правый глаз — ненастоящий, имплант, целиком чёрный с бледно-голубыми светящимися прожилками. Да и со всей правой стороной лица что-то было не так, но рассмотреть не хватило времени.

   — А ты из киберманов? — уточнила осторожно.

   — Нет, — ответил Тихонов быстро и резко, как будто даже с раздражением.

   — Извини! — поспешила исправить оплошность и переменить тему: — А ты знаешь что-нибудь про станцию, на которую мы отправляемся? Никто толком ничего не объяснил, сказали только — оборудование монтировать. Ни чертежей, ни схем, ни обстановки, вообще ничего не дали. Непонятно, с чего такая спешка и секретность...

   Он помолчал пару мгновений, кажется решая, заслуживаю я доверия или нет, но в конце концов признал вопрос достаточно непраздным и ответил:

   — Могу на шимку кинуть.

   — Давай! — охотно согласилась я.

   Богдан стянул левую перчатку, легко коснулся шимки на моём лице — простейший способ обменяться контактами с незнакомым человеком, — и поспешил натянуть перчатку обратно. Тонкие, чёрные, он носил их явно не для тепла, но для чего — не понятно. Рука как рука, с очень светлой кожей человека, редко выходящего из дома, и пальцы как пальцы — тонкие, длинные, что называется — музыкальные. Даже, кажется, красивые, но он слишком быстро спрятался обратно, чтобы утверждать уверенно.

   После этого Богдан закуклился в свою толстовку и демонстративно закрыл глаза, давая понять, что на дальнейшее общение не настроен.

   М-да. Программист оказался достаточно молодым, но совсем уж нелюдимым. Не того я боялась, не того! Командировка обещала быть нудной. Одна надежда на экипаж станции, что он окажется повеселее: обычно вахтовики искренне радовались новым лицам, и кое с кем я после таких командировок сдружилась. А пока осталось только тяжело вздохнуть над общей мировой несправедливостью и уткнуться в груду информации, которую вывалил напарник.

   И грустить дальше. Лениво просматривая документы и модели, сброшенные коллегой, я понимала, что ничего не понимаю: сказывался недосып. А ещё гораздо сильнее работы сейчас занимал Богдан, муки совести и попытки придумать способ исправить первое впечатление о себе. Проклятый язык, который за зубами не держится! Вечно он дёргается, когда не надо...

   Киберманы представляли собой особую субкультуру и закрытое сообщество. Они восхищались современными биотехнологиями, считали кибернетические организмы следующей ступенью эволюции человека, и дать бы им волю — полностью переделывали бы собственные тела. Но, к их разочарованию, законодательство строго ограничивало подобные порывы.

   Использование биоимплантов в нашем обществе под жёстким контролем. Без лишней волокиты устанавливается только в больнице и только то, что требуется по медицинским показателям — пересаживают органы, ставят протезы конечностей, заменяют кожу при обширных поверхностных повреждениях вроде ожогов.

   Чтобы внедрить всякое по мелочи, достаточно пройти медицинское обследование, а вот резать живую рабочую руку, чтобы поставить на её место протез, никто не станет. Но люди — всегда люди, и неизменно находятся те, кто пытается обойти запреты. Некоторые психи, говорят, намеренно калечатся, чтобы добиться желаемого по тем самым медицинским показателям, но обычно это очень легко вычисляется. Самоповреждение в Империи вне закона, просто вместо тюрьмы за него полагается долгое и обстоятельное принудительное лечение у психиатра.

   Больше всего сложностей, конечно, с внедрением чего-то в мозг. Даже несмотря на то, что он неплохо исследован как орган, вмешательство в структуру мозга взрослого человека нередко приводит к самым непредсказуемым последствиям. Поэтому даже незначительные изменения строго отслеживаются, взять хотя бы подключение шимки: процедура несложная и непосредственно в мозг никто не лезет, но всё равно абы кому этим заниматься не позволяют, за такое полагаются очень серьёзные штрафы и солидные сроки. Конечно, от подпольных клиник никуда не денешься и там с собой можно сделать что угодно на собственный страх и риск, а уж если покинуть территорию Империи — там вообще раздолье. Но позволить себе подобные удовольствия могут немногие — очень дорого, большинство вынуждено довольствоваться разрешёнными косметическими мелочами. Накладки на глаза, разнообразные сенсорные вставки, необычные татуировки.

   На последователя этой субкультуры и походил Тихонов, вот только не до конца. Опять проклятый недосып! Если бы не он, я бы подумала и промолчала, потому что киберманы всегда одевались причудливо, даже если кто-то не вносил изменений в своё тело, вроде несовершеннолетних, добирал рисунками на коже и одеждой. Ни один киберман не стал бы вот так закукливаться в полностью закрытую одежду.

   Судя по всему, у Богдана имели место те самые «медицинские показатели», то есть глаза он лишился не по доброй воле. Наверняка история неприятная — кому приятно вспоминать о собственных тяжёлых травмах! А я начала с того, что от души потопталась по больному месту. Молодец, что сказать!

   Хорошо ещё хвататься за него не начала, давно научилась контролировать себя почти в любом состоянии. Это когда маленький ребёнок лезет к окружающим обниматься, они обычно умиляются, а вот если взрослая женщина — в лучшем случае это вызывает недоумение.

   Мама дразнится, что надо идти замуж, чтобы было кого неограниченно обнимать и тискать, но ей легко говорить, она рано встретила папу. А у меня с постоянными отношениями не складывается, где-то мой Тот Самый бегает и обнимается с кем-то другим.

   Понимая, что мысли потекли в совсем уж бредовое русло, я тряхнула головой и опять попыталась сосредоточиться на схемах. В чёрную дыру этого кодера хакерского с его киберглазом, как-нибудь переживу неделю без общения. Зато поработаю в открытом космосе на железе!

   Двое в таких же комбинезонах, как Макс, явились за нами чуть раньше назначенного срока. Один высокий, худощавый и почти лысый, средних лет, что-то около семидесяти; он выглядел хмурым и недовольным, но, кажется, исключительно из-за формы губ и общего строения лица. Второй — белобрысый, ниже товарища на голову и заметно моложе, широкоплечий и очень симпатичный. Заговорил именно он.

   — О, Вжик, привет! — обратился он к программисту.

   — Привет, — отозвался тот, походя хлопнул по протянутой руке белобрысого, кивнул второму и под моим растерянным взглядом нырнул в коридор за их спинами.

   — А ты, должно быть, Алла Иванова? — подал голос разговорчивый. — Адмиралу Иванову случайно не родственница?

   — Если бы все Ивановы были родственниками! — неопределённо протянула я.

   — Это верно! — хохотнул он. — Я Стив, ваш пилот на сегодня, а это Дайсон, наш штурман. Не обращай внимания, что он такой хмурый, зато мастер своего дела… Так, а тут у тебя что? — Парень примерился к баулу и подмигнул. — Весь гардероб?

   — Половина. Семь вечерних платьев и двадцать восемь пар туфель.

   — Почему двадцать восемь? — растерялся он.

   — А почему нет? — я пожала плечами.

   Пока мы перешучивались, Дайсон многозначительно закатил глаза, оттеснил товарища и подхватил сумку. Стив снова рассмеялся, а я опомнилась и принялась прилаживать на плечи рюкзак.

   — Ну ладно, не обижайся. Что там? — спросил он вполне серьёзно. — Наша система безопасности не заверещит?

   — Понятия не имею. Там скафандр и кое-какие инструменты. Я, может, блондинка, но в первую очередь всё-таки инженер, — я со смешком выразительно взъерошила коротко подстриженные светлые волосы.

   — Идём, блондинка, — весело отмахнулся Стив и жестом предложил последовать за ушедшим штурманом.

   Но я не послушалась, а, поддавшись порыву, поймала пилота за локоть, не позволив пройти в стыковочный коридор, и спросила:

   — Слушай, а ты хорошо знаешь Тихонова?

   — Вжика? Неплохо, а что? — насторожился он.

   — Что он собой представляет? Нам неделю работать вместе, мало того что на станции непонятно что за коллектив, так ещё и с ним всё неясно, волнуюсь, — пояснила я. — Хотелось бы понимать заранее, чего от него можно ждать, а он не очень… общительный, попробуй пойми.

   — Ну да, Вжик после аварии здорово изменился, — вздохнул Стив.

   — Аварии? — уточнила я.

   — Неважно, — поморщился пилот, явно досадуя на себя за излишнюю разговорчивость. — Не волнуйся, Богдан надёжный, на него можно положиться. Теперь вот нелюдимый и неразговорчивый, так что весело с ним не будет, но опасаться точно нечего. И спец классный, даже почти гений, с работой проблем не будет.

   — Спасибо! — закруглила я разговор и пошла в стыковочный коридор, чтобы не задерживать старт ещё дольше.

   Сказанное Стивом давало повод для осторожного оптимизма. Неправильно и даже глупо верить на слово человеку, которого видишь первый раз в жизни, но причин не верить ему сейчас я тоже не видела, тем более определение он подобрал самое лучшее из возможных: «надёжный». Это «хорошего» или там «классного» можно понимать по-разному, а надёжность — вещь достаточно объективная. Ну поскучаю неделю наедине с собственной шимкой, игрушками, фильмами и книжками, невелика проблема! Я же по делу лечу, а не в отпуск, так что веселья никто не обещал, и лучше так, чем безграмотный весёлый напарник, который что-нибудь сломает или подведёт в самый ответственный момент.

   Катер был вместительным и какого-то специфического назначения вроде десантного, а не чисто транспортного, ну или просто мне транспортники с такой обстановкой не попадались: два кресла для экипажа впереди, дальше свободное пространство для груза и два ряда сидений вдоль стен. Посередине сейчас стояло несколько небольших ящиков, закреплённых на полу тонкой сеткой, похожей на паутину. Когда мы с пилотом вошли, штурман прилаживал под неё мой багаж, а Вжик уже занял место в конце одного из рядов.

   Я задумчиво глянула на него, вздохнула и плюхнулась на противоположной стороне, подальше от программиста. Не стоит навязываться человеку, когда он так демонстративно не желает общаться.

   Почти три часа пути до нужного астероида я дремала, вытянувшись поперёк сидений и подложив под голову рюкзак. Заснуть полноценно не получалось, было слишком неудобно и гравитационные компенсаторы слегка барахлили, то и дело меняя силу тяжести. Не сильно, но спокойно спать при этих перепадах у меня не получалось, но и бодрствовать уже не осталось сил. Хотя нет ничего хуже такой вот рваной полудрёмы: в ней мне постоянно снится какая-то суетливая ерунда.

   Вот и сейчас я бежала длинными прыжками вверх по широкому пологому лунному кратеру, поднимая ногами облачка пыли, — то ли за кем-то, то ли от кого-то. Потом на очередном прыжке вдруг оторвалась от поверхности и полетела в открытый космос, нелепо болтая руками и задыхаясь от ужаса — и очнулась, ощущая неприятную сосущую пустоту под рёбрами и бешеный стук сердца.

   А потом мы наконец прилетели.

   Из сведений, которыми поделился Тихонов — Вжик, интересно за что он получил прозвище? — я успела почерпнуть немногое, но кое-что успела. Станция располагалась на небольшом астероиде, единственное достоинство которого и отличие от сотен тысяч соседей заключалось в том, что он почти полностью состоял из титановой руды, которую горнодобывающий комплекс ковырял вот уже двадцать месяцев, перебравшись сюда с похожего опустошённого астероида.

   Хотя добыча велась в автоматическом режиме, обитаемый модуль на станции тоже имелся, и в нём жили вахтовики. Обычная ситуация: проще заплатить людям за работу, чем городить устойчивые линии связи среди такого обилия источников помех и обеспечивать постоянный дистанционный мониторинг. Небольшой экипаж контролировал работу оборудования, при необходимости корректировал курс. Станция не умела совершать пространственных прыжков и не могла совсем вывести очередную «жертву» из пояса астероидов, но имела достаточно мощные двигатели, позволявшие поворачивать астероид и убирать его с линии возможного столкновения.

   Маневрирование в астероидном поясе и стыковка к станции — процедуры почти ювелирные, и я очень радовалась, что катер не был оснащён никакими панорамными экранами и не показывал пассажирам то, что происходило снаружи. К тому же большую часть этого напряжённого процесса я умудрилась продремать, и лучше уж мои унылые кошмары, чем ожидание наяву, наполненное вполне справедливыми и оправданными страхами.

   Когда мы успешно пристыковались, Стив попросил подождать, вышел на станцию один и вернулся в сопровождении двух мужчин, облачённых в одинаковые мешковатые синие комбинезоны с ярко-оранжевыми вставками.

   — Ого! Нас наконец пожалели и прислали женщину? — ухмыльнулся один из них, смуглый брюнет.

   Большие выразительные тёмные глаза, высокие скулы и чётко очерченные губы делали его красивым, но лично меня подобная красота не привлекала, а, наоборот, отталкивала и вызывала скорее мороз по коже, чем восхищение: слишком зловещая, хищная, как в старых книжках писали — порочная. Хотя Олька бы точно назвала его сногсшибательным, она таких любит. А я под заинтересованным взглядом этого типа позавидовала одежде программиста; моя плотная и достаточно свободная футболка ничего не обтягивала и не выставляла напоказ, но всё равно хотелось прикрыться чем-то более существенным.

   — Слюни подбери, — одёрнул его Стив. — И руки не распускай. Это не женщина, а инженер для монтажа оборудования.

   — А мы совместим.

   — Не думаю, — решительно воспротивилась я. — Я приехала сюда исключительно работать.

   Мужчина хотел что-то сказать, но его опять оборвал Стив, представил нас местным, а их — нам.

   Пошляка звали Джереми Риддли, а второго обитателя станции, всё это время молча помогавшего штурману откреплять коробки, — Майклом Раджем. Темнокожий, полноватый, с короткими абсолютно седыми кудрявыми волосами и небольшой бородкой, заметно старше коллеги, он выглядел достаточно безобидно и вообще производил гораздо более приятное впечатление. Наверное, потому, что молчал и не бросал в мою сторону сальные взгляды, а спокойно занимался делом.

   Пока экипаж и местные работники вытаскивали ящики, мы старались не мешаться под ногами. Кабина быстро опустела, я шагнула к своему баулу, не желая доверять его посторонним, но Тихонов опередил. Подхватил сумку и бросил коротко:

   — Идём.

   Я вздохнула свободнее и поспешила за ним. Вот что значит — сила первого впечатления! О Богдане я знала не больше, чем об обитателях станции, но он всё равно располагал к себе и не вызывал опасений, и уж точно я не променяла бы его молчаливое присутствие на общество Риддли. И даже несмотря на то, что худощавый Тихонов был немногим выше меня и не то чтобы крупнее, а в сравнении с вахтовиком вообще смотрелся жалко, с ним всё равно оказалось спокойнее.

   Станция была очень просторной, с широкими коридорами, десятком отдельных кают и множеством технических помещений, но выглядела достаточно обшарпанной. Светильники горели не все, буквально всё пестрело следами косметического ремонта своими силами: когда дыры заделывают тем, что попалось под руку. И то и другое — размеры и состояние — говорило о преклонном возрасте станции, да и материалы… Ей было не меньше тридцати лет, а может, и больше.

   Само по себе это ничего не значило, главное не внешний вид, а состояние систем жизнеобеспечения. Мы не на задворках Тёмных секторов, а в Солнечной системе, и станция не какая-то полулегальная, за ней явно приглядывала ИСБ, то есть, при всей обшарпанности объекта, опасности для жизни и здоровья выискивать не стоило. Но командировка не задалась с самого начала, и теперь я непроизвольно видела плохое во всём.

   Хотя хорошее тоже нашлось. Например, дальняя угловая каюта, в которую меня проводил Богдан. Ничего особенного — койка, складной стол со складным стулом, наверху над койкой ниша для вещей, — но зато с отдельным, пусть и крошечным, санузлом, далеко не всякая новая станция может похвастаться такой щедрой планировкой!

   Пока я осваивалась и селила по местам необходимые мелочи, Тихонов, ничего не спрашивая, опустился на корточки рядом с дверью и, сняв перчатки, что-то сосредоточенно подкручивал и настраивал. Было страшно любопытно, но я решила не отвлекать человека во время работы, тем более он закончил вскоре, выпрямился и, натягивая перчатки, обернулся ко мне.

   — Я почистил замок, теперь его можешь открыть только ты.

   — И ты? — Он в ответ пожал плечами, но я не стала ждать ответа и выяснять, понял он, что это не всерьёз, или нет, улыбнулась и продолжила серьёзно: — Спасибо большое! А то мне не по себе от этих типов, непонятно, чего от них можно ожидать. А ещё ты не знаешь, где тут камбуз или что-то вроде? Хочу поесть и завалиться спать.

   — Идём, хороший план, — кивнул он без возражений и запинок.

   Пищеблок тоже заставил вспомнить щедрость проектировщиков. Здесь, за большим удобным столом с «вырастающими» из него стульями, без труда могли одновременно разместиться как минимум шестеро членов экипажа. Можно было регулировать высоту и расстояние, но с места они не двигались, как и почти вся мебель на станции — расчёт на перебои с гравитационной установкой.

   Да и кухня тут имелась полноценная, со всем необходимым для приготовления пищи оборудованием. Но этим богатством явно не пользовались, вахтовики предпочитали готовые пайки, заполнявшие почти все полки. Мы с Богданом не стали привередничать и, не сговариваясь, начали осмотр с разных сторон, оглашая результаты.

   Пайки оказались аккуратно разложены по стопкам. Мне в первой полке попалось нечто отвратительно диетическое, а Вжику повезло больше: ему досталась тушёная телятина с гречкой и пирожки с ветчиной. Конечно, мои паровые котлеты с варёной морковью оказались заброшены и забыты как страшный сон. Коим и являлись.

   Богдан придирчиво осмотрел оба контейнера, только что не обнюхал, и одобрил.

   — Ха, а вот и пассажирка! Составишь компанию за завтраком? — предложил он.

   — В каюте поем, — отказалась я, невольно отступая к стоящему позади Богдану. Ничего не могла с собой поделать, манера поведения этого типа почти пугала или уж как минимум — напрягала и отталкивала, его слова совсем не походили на шутку и поддразнивание, а воспринимались скорее угрозой. — Устала с дороги, хочется поскорее лечь спать.

   — А я могу и там компанию составить! — он выразительно двинул бровями и шагнул ближе.

   Только вперёд неожиданно выступил Вжик. Заслонил меня от Риддли, проговорил ровно:

   — Ты стоишь в проходе. Отойди.

   Я внутренне сжалась, ожидая выхода разговора на новый уровень, может даже с мордобоем, и прикидывая, чем смогу помочь Богдану в противостоянии с превосходящими силами противника. Жаль кружки с чаем нет, только бутылка минеральной воды, кипяток мог пригодиться...

   Однако Джереми совершенно неожиданно не стал обострять, отступил в сторону.

   — Хорошего отдыха, — улыбнулся Риддли и спокойно пропустил меня мимо.

   — Как у тебя это получилось? — не удержалась я от вопроса, когда дверь пищеблока закрылась позади. — Думала, он полезет в драку!

   — Не бойся. Он болтает, но и только, — качнул головой Вжик.

   — Откуда ты знаешь?

   — Досье глянул, — вновь пожав плечами, ответил он. — Да и так видно.

   — Всё равно спасибо. Я, наверное, впечатлительная трусиха, но мне в нём видится очень решительный настрой, уж слишком морда хищная…

   Вжик разговор не поддержал, но затянуться пауза не успела — не те здесь расстояния.

   — Тебе хватит на отдых девяти с половиной часов? — вдруг спросил Богдан, когда мы уже дошли до жилого блока.

   — А почему именно столько? — озадачилась я.

   — Сейчас заканчивается вахта О`Нила, следующий — Риддли. Если он успеет смениться, тогда вести тебя будет не он, а Радж.

   — Логично. Спасибо за предупреждение! — Подобная предусмотрительность заслуживала искреннего уважения. — Спокойной ночи!

   Вжик кивнул в ответ и скрылся в своей каюте, соседней с моей, и я последовала его примеру, запоздало задавшись вопросом, а как и когда он успел всё это выяснить? Ладно планировка станции, у него явно было на это время, но расписание вахт?..

   С другой стороны, какая разница! Главное, с напарником мне, кажется, повезло.

ГЛАВА 2, в которой экипаж станции проявляет себя неожиданно

Третий из обитателей станции оказался самым располагающим. Шон О`Нил был уже немолод, да и жизнь его изрядно потрепала, оставив следы на осунувшемся лице с синяками под глазами и на руках — грубых, испещрённых мелкими шрамами. С ним я познакомилась, когда пришла на пульт после окончания смены Риддли. Тот, к моему облегчению, ушёл спать, дежурил у экранов молчаливый Майкл, а Шон составлял ему компанию.

   Простой и немного грубоватый, он показался приятным человеком — незлым, готовым помочь и любознательным. Охотно рассказал, что подался на автономную буровую станцию из-за давнего неискоренимого интереса к серьёзной и самостоятельной технике — дистанционно управляемыми манипуляторам, роботизированным агрегатам, причём не бытовым, а именно огромным промышленным, — но для полноценной работы с таким оборудованием ему не хватало квалификации. А здесь, пусть и в нарушение инструкции, иногда удавалось реализовать это стремление и «порулить» то проходчиком, то погрузчиком. Поделился даже планами после списания на Землю пройти всё-таки обучение и найти работу на планете. Да, он уже немолод, но практический опыт в космосе вполне мог пойти в зачёт. И раз уж семьёй не обзавёлся, так пусть хоть работа будет любимой!

   Шон объяснил, что и где лежит в пищеблоке, заверил, что можно ни в чём себе не отказывать, со снабжением проблем нет, рассказал про остальную станцию, хотя ничего интересного я из этого рассказа не почерпнула, и показал все шлюзы, которых оказалось три. К двум из них, «чистым», можно было попасть из пультовой, оба предназначались для стыковки пассажирских транспортных средств, оба выводили на «крышу» станции в удобных местах, и оба подходили для моих целей: выйти, смонтировать антенну, проложить кабели до резервных вводов, к которым подключить с этой стороны управляющие блоки.

   Третий выход, технический, располагался внизу станции и обеспечивал доступ к добывающим агрегатам, которые действовали относительно автономно, физически не являясь частью станции, но имея с ней постоянную связь. Большинство из них и ремонтировать приходилось на поверхности астероида: внутрь они попросту не влезали. Либо, если конструкция позволяла, снимали блок, в котором случилась поломка, затаскивали в оборудованную возле шлюза мастерскую, при необходимости для упрощения транспортировки уменьшая гравитацию до естественной, ничтожной на маленьком астероиде, и там уже определялись с диагнозом: или заменяли заменимое, или чинили мелочь своими силами, или вызывали специалистов.

   Наши упакованные приборы сложили в этой самой мастерской, чтобы не захламлять жилое пространство. Шон помог отнести ящик с антенной, который весил больше двадцати килограммов, в один из шлюзов и распрощался — ушёл отдыхать перед своей вахтой. А я позавтракала в каюте, натянула комбинезон и влезла в скафандр. Первую проверку выполнила, как обычно, с особой тщательностью, и костюм не подвёл, продемонстрировал полную исправность.

   Потом мы с Майклом настроили связь между мной и пультом, и я отправилась работать. Первым делом, пока станция откачивала воздух и ослабляла гравитационное поле в шлюзе, пристегнула ящик к себе страховочным тросом, ещё одним — себя к станции. Сколько бы технологических новинок человечество ни придумало, а надёжнее троса и магнитных ботинок ничего для перемещения в открытом космосе нет. То есть всякие устройства существуют, и реактивные, и гравитационные, но стоят они несоизмеримо дорого, да и по надёжности есть вопросы. Так что тросик — наш выбор!

   А вот в вопросе создания одежды для космоса научная мысль не стоит на месте. В музее истории космонавтики есть целый зал, посвящённый истории скафандра и всяческих его модификаций, от самых первых, огромных и громоздких, в которые и не влезешь без посторонней помощи, до тяжёлой брони для агрессивных сред и опасных условий и современных лёгких защитных костюмов вроде моего. Удобный, прочный, не стесняет движений, имеет небольшой резервуар для отвода естественных отходов организма, легко и удобно совместимый с моим комбинезоном, — одно удовольствие. Восемь часов беспрерывной работы, а при подключении подачи дыхательной смеси извне — и того больше.

   Я люблю работать в открытом космосе. Жутковато, но завораживает. Больше нигде и никогда не увидишь такого огромного множества звёзд и в такие моменты особенно отчётливо понимаешь, какая маленькая на самом деле наша Земля, какое крошечное — Солнце. Отсюда, из-за марсианской орбиты, оно виделось совсем небольшим и холодным. Не настолько, как из пояса Койпера, но всё равно — впечатляет.

   И астероиды, конечно. Бесконечная карусель несчётного числа тел, между которыми кое-где всего лишь десятки километров — ничтожное расстояние по звёздным меркам. Когда несёшься сквозь космос на одном из них, кажется, что огромные каменные обломки неподвижно висят в пространстве, и приходится напоминать себе, что и ты, и они движутся с немалой скоростью.

   А ещё в открытом космосе забавно чудит восприятие. Мозг порой перестаёт понимать, что происходит, верх меняется местами с низом, а в другой момент ты как будто висишь горизонтально между полом и потолком. Постепенно осваиваешься, но стоит переместиться в другую часть станции, и ощущения возвращаются.

   Обычно антенны монтируются на специально подготовленном точном, выверенном основании, но здесь такой роскоши ждать не приходилось. И поверхность станции на такое не рассчитана, и стабильность космического тела оставляет желать лучшего: астероид непрерывно теряет массу, и, хотя породу из него выгрызают не хаотично, а в соответствии с предварительными расчётами, всё равно он то и дело меняет направление и скорость вращения. Я смутно представляла, как коллеги планировали это компенсировать, но, наверное, они знали, что делали.

   В результате кронштейном для антенны выступало основание упаковки, она на это и рассчитана, чтобы облегчить монтаж прибора в открытом космосе и ничего в процессе не оторвать. Крепишь ящик, потом снимаешь стенки — и готово.

   Отыскав по чертежам предназначенное для монтажа место, я принялась за работу.

   И так она хорошо пошла, так я увлеклась, что забыла обо всём. Некоторое время, не отрываясь от дела, рассеянно думала, что стала уж слишком прожорливой: только завтракала, а уже опять хочется есть. Но когда наконец заподозрила неладное и сверилась со временем, оказалось, что прошло уже больше пяти часов и вообще-то пора сделать перерыв.

   Антенна встала как родная, держалась надёжно и требовала только выравнивания, но я на всякий случай всё равно перестраховала ящик тросом к станции и отправилась к шлюзу, предвкушая плотный обед.

   — Майкл, я подошла, открывай шлюз! — бодро сообщила по внутренней связи и подёргала заблокированный люк. — Майкл, приём! Меня слышно? — окликнула я вновь, но ответа опять не последовало.

   Проверила связь. Скафандр сообщал, что с ней всё в порядке. На мгновение растерявшись, на всякий случай попыталась вызвать по шимке Богдана, но — предсказуемо безрезультатно, без усилителей и ретрансляторов сигнал не мог пробиться через обшивку.

   — Майкл! Слышишь меня? Это не смешно!

   Пока я стояла и тупо пялилась на люк, пытаясь дозваться Раджа, шимка перебирала техническую документацию станции в поисках всего, что касалось стыковочного шлюза: вдруг нашлась бы какая-нибудь лазейка? Безуспешно, штатными средствами он открывался только изнутри, а нештатных у меня не было. Не положены инженеру на работе плазменный резак и тяжёлое вооружение. А жаль!

   — Майкл! Приём! Есть там кто-нибудь? Вы издеваетесь?!

   И опять насмешливая тишина в ответ. Где его носит? Что вообще происходит?!

   — Майкл!

   Десять минут, двадцать — на призывы по-прежнему никто не откликался. Если поначалу ещё мелькали мысли махнуть рукой на дежурного, пойти доделать дела и дождаться конца вахты, когда Майкл сменится и уступит место Шону, то к этому моменту потихоньку начал обуревать страх.

   Запаса кислорода оставалось часа на четыре, и это с учётом запущенной регенерации: плата за лёгкость и удобство скафандра, регенерация кислорода тут скорее побочный эффект от сбора лишней углекислоты. И с одной стороны, это вроде бы много, но где гарантия, что они поменяются вовремя?

   И что ещё можно сделать? Позвать на помощь некого, более мощных устройств связи нет. Долбить по обшивке можно до полного окончания кислорода, внутри никто ничего не услышит.

   Второй стыковочный люк — дубль первого. Что у нас ещё остаётся? Третий, технический…

   Я опять, пытаясь успокоить себя и унять тревогу, погрузилась в изучение документов, на этот раз сосредоточившись на третьем выходе из станции. Только с ним всё оказалось ещё хуже, потому что очень мутно и невнятно: бесконечные пометки о замене, ремонте, указания о проведении модернизации и отчёты о соответствии или несоответствии требованиям. Наверное, концы можно было найти только на месте, возле самого шлюза. И, боюсь, снова — изнутри станции.

   Ещё через полчаса меня уже начало всерьёз потряхивать, а окружающие пейзажи виделись совсем не восхитительно-фантастическими, а зловещими и мёртвыми. Солнце быстро плыло над головой вслед за вращением астероида, и его холодные лучи вычерчивали длинные тени на неровностях тёмно-серой, уныло-однообразной породы. Из-за близкого горизонта выплывал огромный и пугающе близкий соседний астероид — надвигался медленно и неотвратимо, словно собирался обрушиться мне на голову. Позади подсвеченной Солнцем громады холодно белели звёзды — и плыли бесформенные искры более далёких обломков.

    Это ведь не то же самое, что оказаться перед запертой дверью дома, на Земле. Чуть больше трёх часов, и…

   Бескрайняя мёртвая пустота. Равнодушная, тёмная. Не холодная, нет; холодной может быть материя, но не абсолютное ничто. Которое сожрёт меня и даже не заметит — что значит один человек для бескрайнего космоса, безразличного к гибели звёзд?..

   — Майкл! Чтоб тебе… Майкл, ответь и открой этот ржавый люк!

   Я в раздражении пнула шлюз, решив, что, если и на этот раз он не ответит, точно пойду искать обходные пути. Если стоять на одном месте, то ничего не изменится, но главное, от бездействия становилось ещё страшнее. Например, попробую угнать что-нибудь из добывающей техники помощнее и начну грызть обшивку станции, может, тогда на меня обратят внимание!

   И люк вдруг сдвинулся с места, освобождая проход. Пару мгновений я растерянно смотрела на подсвеченное белым поверху и красным — внизу пространство, не веря глазам, а потом бросилась внутрь едва ли не прыжком. Чудом вспомнила перестегнуть страховочный трос, который помешал бы шлюзу закрыться. Руки от волнения подрагивали, а воображение рисовало картины расправы над проклятым вахтовиком, который заснул или вообще вышел пообедать, а я успела за это время проститься с жизнью.

   Когда в шлюз хлынул воздух, а там и гравитация выровнялась, я едва успела ухватиться за поручни и устоять на ногах. И свалить бы всё на отвыкшие за несколько часов мышцы, но ноги подломились от пережитого страха, а совсем не от гравитации.

   В пультовую я вывалилась, на ходу снимая шлем и ругаясь:

   — Знаешь, это вообще не смешно! Какого чёрта ты устроил? Это у вас такие традиционные шутки… Вжик? — осеклась я, обнаружив стоящего у пульта программиста. Больше тут никого не было.

   — Ты как? — он подошёл, забрал шлем, который отказывался умещаться у меня под мышкой и мешал расстёгивать скафандр.

   — Это ты открыл шлюз? — пробормотала, всё ещё пытаясь найти край застёжки скафандра. Пару часов назад казавшийся удобным, сейчас он превратился в клетку, из которой никак не получалось выбраться. — А где?..

   — Кажется, они все у Риддли, — сообщил программист.

   Я тихо ругнулась себе под нос, опять попробовала непослушными пальцами найти на что нажать и за что потянуть, чтобы скафандр раскрылся и выпустил меня наружу, но пальцы опять соскользнули вхолостую. Судорожный вздох вышел больше похожим на всхлип.

   Богдан молча перехватил моё запястье и сам коснулся нужного сенсора.

   На левом плече. Под правую руку. А не на правом, где я тщетно пыталась её отыскать. На скафандре, который до сих пор снимала и надевала сотню раз без посторонней помощи...

   Скафандр сам отключился от комбинезона, выпуская из своих тесных объятий. Программист молча потянул края в стороны, помогая мне выбраться из тонкой прочной скорлупы. Подержал скафандр и меня под локоть, спокойно наблюдая за неловкими попытками вынуть дрожащие ноги из штанин. А потом так и замер, с защитным костюмом в отставленной в сторону руке, потому что я первым делом, получив свободу, сгребла его в охапку и уткнулась лицом в плечо, крепко зажмурившись.

   Толстовка была мягкой и уютной на ощупь, от неё пахло чем-то прохладно-свежим — то ли дезодорантом, то ли моющим средством, а парень под ней — худощавым и твёрдым. Тёплым. Живым.

   И я — живая. Не осталась там, среди мёртвых осколков породы. Всё хорошо. Я в безопасности.

   — Алла? — через пару мгновений неуверенно позвал Богдан, всё так же стоя неподвижно и не опуская неловко приподнятых рук.

   — Прости. Сейчас… — пробормотала, глубоко вздохнула, пытаясь заставить себя разжать руки или хотя бы для начала немного отстраниться. — Просто испугалась и… Извини, мне так проще успокоиться. С детства, чуть что — сразу к родителям или сёстрам обниматься лезла. Я обычно себя контролирую, но...

   Сквозь эти невнятные бормотания я мысленно продолжала уговаривать себя выпустить невольный якорь и не донимать человека, который и так сильно меня выручил, но Богдан сдался раньше. Он осторожно положил левую руку мне на плечо, неуверенно погладил по спине.

   Некоторое время мы простояли вот так, в тишине. Я с облегчением ощущала, как отступает ужас, как становится легче дышать, как успокаивается пульс. Понимала, что надо поблагодарить Вжика, а лучше бы вовсе его отпустить, потому что подобная покладистость и терпение совершенно не значат, что ему нравится происходящее, но… Ещё несколько секунд. Буквально парочку. Вот сейчас…

   — А если бы некого было обнимать? — спросил он через некоторое время. Без раздражения или возмущения, которые подспудно ожидались, скорее — с лёгкой иронией и исследовательским любопытством.

   Кажется, он не сердился, и это уже немало.

   — Давай не будем о страшном! — со вздохом попросила я и всё-таки заставила себя разжать руки и отстраниться. Хорошего понемножку. — Извини. Честное слово, я не всегда такая прилипучая, это с перепугу! Вообще не понимаю, что тут происходит, никогда ничего подобного...

   — Пойдём. — Он оборвал бессмысленный поток слов и поудобнее перехватил скафандр. — Поешь и успокоишься.

   — Хорошая мысль, это точно будет кстати. Богдан, а ты можешь подежурить у пульта, пока я буду работать в космосе? А то сегодня неплохо бы закончить с антенной, но не уверена…

   — Подежурю завтра, — кивнул он. — И — Вжик.

   — Спасибо! Завтра — отличная идея, — с облегчением согласилась я. От мысли, что вот прямо сейчас надо обратно, туда, наружу, опять начинало потряхивать. Не хватало ещё заработать фобию из-за чужой безответственности! Хотелось верить, что до завтра весь стресс выйдет. — И спасибо, что оказался тут. Не знаю, что бы со мной было, если бы не…

   — Идём.

   В пищеблоке Богдан кивнул мне на стул, сгрузил скафандр на ещё один, сам же достал и вновь придирчиво изучил упаковки с едой, проверяя срок годности и отсутствие повреждений. Потом откопал где-то в дальнем углу пару кружек в стерильной упаковке, нашёл чайный концентрат, сахар и залил всё это из крана с питьевым кипятком. Себе сделал без сахара, мне — бухнул аж три куска. Тоже хорошее дело, сладкое после такого перепуга очень кстати.

   — Мы будем есть тут? — уточнила я. — А если?..

   — Вряд ли их сюда принесёт, — легко понял он моё беспокойство.

   Вжик немного подвинул капюшон назад, чтобы не испачкать, но — не снял. Некоторое время мы молча ели, я осторожно поглядывала на соседа, стараясь не глазеть совсем уж нагло и пыталась прикинуть, сколько ему лет. По внешнему виду можно было дать от двадцати до пятидесяти, а то и до шестидесяти, кто знает, что там за наследственность! Морщин точно не было.

   Лицо у Тихонова оказалось приятным. Узкое, скуластое, в чертах было что-то от монголоидной расы, но, видимо, достаточно давно, потому что это были не характерные черты, а лёгкое ощущение. Правая верхняя четверть лица, до середины лба и скулы, отличалась от всего остального оттенком и отделялась тонким светлым рубцом — кажется, та часть кожи была искусственной. Правая бровь отсутствовала, левая была чёткой, красиво очерченной, словно слегка подведённой, а живой тёмный глаз обрамляли длинные густые ресницы, которые вызвали неожиданную и неуместную зависть: вот уж чем меня родители не наградили, так это ими.

   В подростковом возрасте я ужасно сокрушалась из-за собственной бледности, лет в двадцать экспериментировала с макияжем, с цветом, длиной волос и стрижкой, но лет через пять это надоело, и всё вернулось на круги своя, к натуральному облику — светлым волосам и серо-зелёным глазам. Ну и что, что внешность неяркая, зато на родителей похожа! И сестёр.

   — А почему Вжик? — спросила я, когда мы в тишине поели и перешли к чаю.

   — Долго рассказывать, — отозвался он.

   — Ясно.

   Я вздохнула, потянула кружку за ручку, тоскливо наблюдая за ней. Похоже, не стоило и пытаться познакомиться поближе, коллега на это не настроен. Ну и ладно, невелика трагедия! Болтать со мной за жизнь он совершенно не обязан. Зато серьёзно относится к работе и согласен меня подстраховать, а это главное, и лучше так, чем наоборот.

   Значит, пойду сейчас к себе и завалюсь смотреть что-нибудь милое и доброе. Романтическую комедию, вроде несколько попалось под руку при заполнении шимки в дорогу. Чтобы безо всякого космоса и…

   — Я в детстве поспорил с друзьями, что смогу угнать транспортный авион, — вдруг заговорил Вжик, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и недоверчиво уставиться на него. Сам программист, правда, тут же отвёл глаза и уткнулся в чашку, быстрым неловким движением надвинув капюшон поглубже, но не замолчал. — Вскрыть и сломать ему мозги. Один стоял на стрёме, пока я ковырялся, вот он потом остальным и рассказывал. Как я что-то там молча потыкал, а потом — вжик! — и его с собой не взял. С тех пор — Вжик.

   — В детстве? — ошарашенно переспросила я. Не знаю, что впечатлило больше: сама история или готовность напарника ею поделиться.

   — Мне тогда было двенадцать. Это же детство?

   — Как у тебя это получилось? — изумлённо уточнила я. — Они же защищённые!

   — Защищено то, что имеет только ручное управление или физически не связано ни с какими сетями, — пожал он плечами. — Сложно вскрыть то, что не умеет связываться с галанетом, но имеет автопилот или другие интеллектуальные системы. Вся остальная защита — просто название.

   — Почему-то мне кажется, что одним угнанным авионом ты не ограничился, — задумчиво протянула я. — И путь в ИСБ был долгим.

   — Тебе не кажется, — кривовато усмехнулся Вжик, даже бросил на меня насмешливый взгляд, сверкнув правым, кибернетическим глазом, но тут же опять наклонился к кружке. — А ты чем развлекалась в детстве?

   — По сравнению с тобой, видимо, ничем. Я безыдейно возилась с конструкторами. Ну и всё остальное, не менее скучное, чем обычно развлекают детей. С младшей сестрой играла в куклы, с одной из старших — в виртуальные игры. Книги, фильмы, немного спорт… В общем, рассказать толком не о чем. Нет, были всякие забавные моменты и истории, но они все обычные.

   — С одной из старших? — уточнил он. — И много их?

   — Старших — две, нас всего четверо, — улыбнулась я.

   — Дружные?

   — Ну так, относительно, — призналась искренне. — Мы в общем хорошо ладим, но случалось всякое. Особенно когда мы с Ксанкой к Нинке, она у нас старшая и самая серьёзная, в вещи носы совали.

   Мы немного помолчали. Напрашивался вопрос, а есть ли у самого Вжика братья или сёстры, но я вовремя прикусила язык. Хотел бы — упомянул, у него была такая возможность, а если не сделал… Может, никакой драмы в этом нет, но не хочется опять зацепить его за больное, хватило киберманов.

   — Почему они так странно себя ведут? — пробормотала я вместо этого.

   — Кто?

   — Вот эти трое. Так спокойно бросить на несколько часов рабочее место, на котором ты должен оставаться неотлучно… Понятно, что никто никогда не выполняет инструкции дословно, но это уже чересчур! Неужели мне раньше настолько везло со станциями, на которых приходилось бывать?

   — Везло, — коротко согласился Вжик. — В такие места берут всех, лишь бы по здоровью подходили.

   — Мне казалось, что ИСБ более переборчива в кадрах.

   — А они тут при чём? — удивился он.

   — Ну как… Ты, а ещё экипаж, который нас сюда привёз. Они же тут явно не первый раз и знакомы с местными! Я и решила, что станция под особым контролем безопасников, правда, так и не поняла почему.

   — Я не сотрудник ИСБ, просто иногда делаю для них разное, как вы для военных, — возразил Вжик. — Катер патрульный, они ловят тут всякое. Наше оборудование — им в помощь, потому и привезли нас. Но только оно, не вся станция.

   — Вот как? — Сказанному я поверила не до конца, но спорить не стала, только заметила: — А мне показалось, вы со Стивом хорошо знакомы...

   — Случайность, — отмахнулся он. — Ты закончила? Успокоилась?

   — Гораздо лучше, спасибо, — прислушавшись к себе, я кивнула и залпом допила остывший чай.

   Вжик поднялся, забросил в утилизатор оба контейнера, сунул в мойку кружки и нажал на кнопку, дождался, пока та пиликнет об окончании, достал посуду и одну кружку вручил мне.

   — Держи у себя в комнате, так надёжнее.

   — Ты подозреваешь этих троих в чём-то настолько жутком? — растерянно уставилась я на него, но кружку взяла.

   — Предпочитаю соблюдать разумные предосторожности. Если не хочешь…

   — Нет-нет, я возьму, спасибо. Хорошая идея, вдруг воды захочется попить, гораздо приятнее, чем из бутылки, — поспешила заверить и выразительно покрепче перехватить посудину, даже прижала к груди, хотя чувствовала себя в этот момент странно.

   Несмотря на то, что симпатии к местным обитателям я не питала и тоже уже не ждала от них ничего хорошего, предосторожности Вжика всё равно слегка отдавали паранойей. Подумалось даже, а не поэтому ли он так одевается — чтобы не оставлять биологических следов. Ещё бы маску надеть с дыхательным фильтром, и можно идти кого-нибудь убивать.

   С другой стороны, это действительно удобно, кружка пригодится в каюте. С гигиенической точки зрения тоже было бы лучше так, но после чистки посуда почти стерильна, никакой разницы. И в любом случае невежливо игнорировать проявление заботы, если хочется наладить отношения, всё-таки эту заботу вполне можно считать ответным шагом.

   — Идём? Если в открытый космос пока не пускают и по работе делать нечего, лучше посижу в комнате, — сообщила я.

   — Разумно. Пойдём, провожу. — Он подхватил скафандр. — Тебе хватит десять часов на отдых?

   — Должно, — неуверенно согласилась я. — А почему именно десять?

   — Надо кое-что закончить, — уклончиво ответил он. — А потом буду готов вести тебя.

   Коридор в жилом модуле был достаточно широким, чтобы идти рядом, и мы как раз шагнули внутрь, когда из второй каюты слева вывалился Риддли и повис в проходе. Я инстинктивно шарахнулась назад, а Вжик, напротив, шагнул навстречу вахтовику, снова прикрывая меня и оставляя за спиной.

   — О, гости! — Джереми расплылся в довольной улыбке. — Айда к нам! С бабой всяко задорнее, а нас всего трое, ты справишься… Ну ладно, четверо, — добавил нехотя, обведя недовольным взглядом Вжика.

   Я даже возмутиться сразу не смогла, онемела от неожиданности, а Вжик подчёркнуто ровно и спокойно ответил:

   — Она здесь по другому поводу и развлекать вас не будет.

   Он зачем-то отвёл в сторону руку со скафандром. Я мгновение растерянно стояла на месте, не соображая, чего от меня хотят, потом опомнилась, схватила костюм и прошмыгнула за спиной коллеги к каюте, спиной чувствуя сальный взгляд Риддли.

   Только шагнув в комнату, сообразила наконец, почему вид вахтовика напряг меня сильнее, чем обычно: он был здорово пьян.

   — Какие вы тухлые! — вздохнул Джереми, но опять не стал развивать скандал и нарываться. Всё-таки у Вжика какой-то особенный талант ставить на место подобных типов.

   — Хорошего отдыха, — ровно проговорил Вжик и двинулся к своей двери. Кажется, заметил меня, подглядывающую за происходящим, но как отреагировал — я уже не видела, заперлась в каюте.

   От смеси удивления, возмущения, омерзения и страха опять начало слегка потряхивать, и прошлые усилия по обретению душевного равновесия пропали зазря. Не получалось отделаться от мысли о том, что бы со мной стало и чем всё закончилось, окажись я здесь одна, без напарника или с таким напарником, который предпочёл бы закрыть на происходящее глаза. Огромная удача, что Вжик — отзывчивый человек и настоящий мужчина, который не только проявил участие к посторонней нервной особе и нянчится с ней, но ещё и заступается.

   По работе мне нередко доводилось бывать на самых разных космических объектах. У нас в отделе всего пять человек с разрешением на работу в открытом космосе, а заниматься монтажом оборудования на уже готовом космическом объекте, а не в момент сборки изделия на стапеле, приходится достаточно часто, так что пять-шесть командировок в год — это норма.

   Мой интерес к этой работе начался с одного замечательного старшего коллеги, который каждый раз, получая информацию о каких-то неполадках наших приборов на спутниках, посмеиваясь, кивал на меня и говорил, что «Алла слетает да глянет, самая молодая». Конечно, к автономным аппаратам никто для такого не летал, но мне тогда стало интересно и подумалось: а почему нет?

   Прошла обучение, когда подвернулась такая возможность, получила разрешение со всеми необходимыми допусками и с большим удовольствием работала «на железе». Мне это нравилась. И космос, и люди в космосе тоже. Обычно.

   Да, среди вахтовиков попадались разные типы. Некоторые ворчали, что нечего бабе заниматься такими вещами, что она не может ничего понимать в технике, и лучше бы нормального спеца прислали. Некоторые разговаривали матом, лишь изредка разбавляя его общеупотребимыми словами. Были и те, кто с разной степенью навязчивости подбивал клинья — женщин в космосе, несмотря ни на что, работает меньше, да и новое лицо всегда вызывает оживление.

   Вернее, мне раньше так казалось, что с разной степенью навязчивости, но всё познаётся в сравнении. Таких мерзостей не позволял себе никто и никогда. Дразнили, кое-кто даже пытался зажать в углу, но всё как-то… без злобы. Никто из них до сих пор не вызвал страха, ну разве что возмущение, но и то их одёргивали свои же. И хотя Вжик уверял, что Риддли только мелет языком и ничего серьёзного не сделает, но мне так не казалось, особенно сейчас. Не получалось сформулировать почему. Было что-то такое в его взгляде, в нём самом, отчего хотелось плюнуть на всё и удрать обратно на Землю.

   Да и не только слова Джереми, вообще поведение этих троих не укладывалось в голове. Они бросили своё рабочее место, чтобы выпить! И я легко могла задохнуться возле люка просто потому, что про меня спьяну забыли!

   Я сгрузила скафандр на стул, со стуком поставила чашку и принялась в раздражении стягивать обтягивающий бледно-голубой нижний комбинезон, мысленно сочиняя, куда и с каким текстом я накатаю претензии и жалобы на этих трёх вахтовиков.

   Больше всего хотелось эти самые жалобы предъявить троим негодяям, но тут мне хватало здравого смысла только мечтать: противопоставить им здесь и сейчас нечего, очень глупо нарываться на скандал и усугублять его в такой ситуации, подставляя заодно и Вжика. Он-то явно старается избежать конфликта, и правильно делает. Что ни говори, а мы в меньшинстве.

   Немного потоптавшись в каюте, где даже пометаться в своё удовольствие было негде, я решила отвлечься самым лучшим доступным средством: разминкой и душем. На шимку с фильмами и играми настроения не осталось, даже включать её не хотелось, а работа с дыханием и размеренная, без фанатизма, физкультура всегда неплохо помогали от нервов.

   Помогло и теперь. Достаточно быстро удалось переварить хамство Риддли и убедить себя, что нет повода для паники. Если бы он или кто-то из его товарищей хотели сделать что-то мерзкое, уже бы сделали, а пока это просто слова. Да, очень неприятные слова, но пока лучшее, что можно сделать, это держаться от них подальше и не выходить из каюты одной, благо мне есть к кому обратиться за помощью и поддержкой, а у Вжика как-то получается сглаживать углы.

   На этого «кого» мысли охотно перескочили с вахтовиков. Первый испуг и радость спасения прошли, разум включился, и тут же посыпались вопросы.

   Для того, чтобы отладить на месте уже сданное оборудование, не нужен специалист уровня Вжика. Это только догадки и подозрения, пока он ничего этакого не сделал, но Стив говорил, что Тихонов почти гений, и в это легко поверить: человек, сумевший в двенадцать лет угнать авион, наверняка обладает незаурядными способностями. Можно было бы допустить, что Богдан делает всё это ради собственного удовольствия, любит перелёты и знакомство с новыми людьми и местами, как я, но это слишком маловероятно. С такими закукленностью и неразговорчивостью он больше похож на человека, предпочитающего тихо работать из дома и избегающего лишних контактов.

   А ещё Богдан сам обмолвился, что ему нужно что-то закончить перед тем, как вести меня во время выхода в открытый космос. Что именно? Это точно не касалось оборудования, с которым мы сюда прилетели, пока не установлена антенна и не соединены блоки, для него никакой работы нет. А чего касалось?

   И ещё одна мелочь, которая не привлекла внимания сразу и царапнула только сейчас. Когда я вошла в пультовую, камера обзора от люка была отключена, и динамик связи — тоже, иначе через него слышался бы мой голос.

   Конечно, этому можно подобрать простое разумное объяснение. Например, помня о моём отношении к Риддли, Вжик вполне мог заглянуть в пультовую просто для того, чтобы проверить, всё ли в порядке. Там не обнаружил на месте дежурного, включил динамик, услышал мою ругань и отключил обратно, чтобы не отвлекаться, а сам занялся шлюзом. А дела… ну мало ли, может, он занят чем-нибудь вспомогательным или не связанным с привезённым комплексом и этой станцией. Например, пишет какую-то программу, для чего вполне может хватить возможностей шимки.

   И наверное, всё именно так и было, но…

   Всё равно мне здесь не нравилось. И происходящее не нравилось. И не получалось отделаться от мысли, что Вжик выполняет особое задание ИСБ.

   Наверное, я смотрю слишком много приключенческих фильмов.

   К счастью, долго зацикливаться на чём-то одном, тем более плохом, я не умею, поэтому получасовая тренировка и душ позволили восстановить душевное равновесие. Даже если Вжик — особо секретный боевой киборг, прибывший сюда с тайной миссией, меня это никак не касается, а в том, что касается, только пользу приносит. Крутой безопасник с особой подготовкой точно сумеет справиться с местными вахтовиками, если не сам — то с помощью каких-то спецсредств, поэтому нечего паниковать из-за поведения Риддли. А в остальном моё дело маленькое и понятное: работа есть, я могу её выполнить, и нечего лезть туда, куда не просят.

   С таким настроем сразу остро захотелось сотворить что-нибудь полезное, буквально зачесались руки. Например, пойти в мастерскую и подготовить к монтажу кабели, хотя бы пересмотреть, что где лежит, и пробежаться по схеме, но я себя одёрнула. Это оказалось нетрудно, стоило вспомнить пьяного Риддли. Нет уж, решила в одиночку никуда не ходить, только в компании боевого киборга, значит — сижу на месте!

   И после душа я завалилась в постель развлекаться. Правда, чуть не потянулась привычно к приключенческим историям про космос, но вовремя опомнилась. Хватит, насмотрелась и начиталась, и так уже подозреваю окружающих невесть в чём! Романтическая комедия — мой выбор сегодня. Добрая, милая, семейная.

   Современные видеофильмы бывают разными. Иногда они делаются по классическим правилам: с обычными актёрами и спецэффектами, за которыми зритель наблюдает со стороны. Пытались делать фильмы, которые воздействуют не только на слух и зрение, но и на другие органы чувств — обоняние, тактильные ощущения, но дело не пошло. Мало кому хочется чувствовать запах гари или разлагающихся трупов или ощущать себя оказавшимся среди них, поэтому воздействовали обычно чем-то приятным, и то — в пределах законодательства, которое строго ограничивает достоверность виртуальной реальности, а это скучно, и идея заглохла.

   Но индустрия развлечений не была бы собой, если бы не пыталась изыскать новые пути. Недавнее изобретение, начавшее набирать популярность, действовало хитро, в обход сознания человека, но без нарушения законов.

   Заложенная в фильм программа отслеживала реакцию зрителя и слегка подгоняла происходящее под его желания. Полностью перелопатить сюжет она, конечно, не могла, но убрать какие-то раздражающие мелочи — вполне. Подправить, например, романтическому герою форму носа и звук смеха или героине — размер груди. Штука интересная и как будто вполне безвредная: никто не лезет человеку в голову, просто считываются поверхностные эмоциональные реакции по мелким мимическим сокращениям и пульсу, но за актёров немного обидно: все-то их, бедных, дорабатывают до идеала, кто во что горазд!

   Меня эта разработка забавляла. Никогда не угадаешь, что и как поправит программа, это всегда ситуативные мелочи, которые зависят от настроения и не отражают ничего глубинного, поэтому любопытно увидеть, что искусственный интеллект придумает в следующий раз.

   Перестало быть забавным где-то через полчаса, когда я осознала, что главный герой, изначально шатен с голубыми глазами, потихоньку потемнел и поменялся до жгучего светлокожего кареглазого брюнета с чертами лица, в которых прослеживалось нечто монголоидное, а главная героиня стала напоминать моё собственное отражение.

   Ничего драматического и значимого, вполне предсказуемый итог. Вжика я посчитала симпатичным, много думала о нём в последнее время — вот и получила. Но это осознание подпортило настроение.

   Алгоритм тоже заметил перемену в настроении зрителя, но оказался не в силах распутать клубок противоречивых эмоций и впечатлений, поэтому через некоторое время отключился и вернул всё к изначальному варианту, отчаявшись угодить. А я вздохнула и остановила трансляцию, потому что тоже не могла понять, нравится мне это или раздражает.

   После такого расстройства искать ещё что-нибудь развлекательное расхотелось, осталось погрузиться обратно в схемы и описания станции. Надо будет всё-таки сходить и осмотреть третий шлюз на предмет возможности открыть его снаружи и вообще механизма работы, чтобы иметь запасной план. Конечно, Вжику я доверяла гораздо больше, чем вахтовикам, но мало ли что может случиться.

   От шлюза я, предсказуемо не найдя ничего нового, вернулась к основной работе, а именно к предстоящей прокладке кабелей по поверхности обшивки так, чтобы никто за них не цеплялся, даже если бы попытался это сделать. Здесь очень помогали не столько чертежи, которые не до конца отражали реальность многократно отремонтированной и кое-где перестроенной старой станции, сколько записи вчерашнего выхода в космос, которые я по привычке вела.

   Закончив с этим, обратила внимание, что ресурсов у шимки осталось совсем мало, достала из рюкзака комм и пустую баску для хранения информации и занялась очисткой почти что собственной головы.^Комм — устройство для быстрого соединения через шимку с другими устройствами, выглядит как обруч, надеваемый на голову^ ^Баски — производное от БАС, «биоэлектронная автономная система». Общее название большого класса портативных устройств с ограниченной функциональностью: защищённые хранилища информации, контроллеры, записывающие устройства, приёмопередатчики ближнего радиуса действия. «Басками» чаще всего называется первый тип устройств, поскольку носители информации, в отличие от прочих разновидностей БАС, широко распространены среди гражданского населения.^

   Возня с информацией заняла на удивление много времени, но зато освободилось изрядно места на грядущие записи. Пожалуй, стоит начать записывать вообще всё, что будет происходить на станции за пределами каюты, чтобы потом предъявлять претензии не голословно, а аргументированно, с документальными свидетельствами. И нет, это не мстительность, а принципиальность.

   Закончив с этим, я прислушалась к себе на предмет голода, но тот оказался не настолько сильным, чтобы в одиночестве идти в пищеблок, поэтому остаток времени до запланированного выхода в космос решила провести с пользой для здоровья и нервов: поспать.

ГЛАВА 3, в которой появляется нечто

Я задыхалась в кромешной темноте. Звёзды — белые, холодные, неподвижные — были далеки и равнодушны, а вокруг царил мёртвый, пустой мрак. Я барахталась в нём, словно в толще воды, захлёбывалась им, отчаянно звала на помощь. Дёрнулась в очередной раз — почувствовала облегчение, вдруг сообразив, что вынырнула. Но не успела сообразить куда и откуда: в следующее мгновение что-то огромное и чёрное, невидимое в темноте, схватило меня за ноги и потянуло вниз, туда, где была раззявлена огромная зубастая пасть.

   Я отчаянно задёргалась в путах, и после нового рывка ощущение огромного щупальца, спеленавшего по рукам и ногам, пропало. Открыла глаза — и по телу опять прокатилась волна ужаса, потому что вокруг снова была темнота.

   Сознанию потребовалось несколько долгих и жутких секунд, чтобы сообразить, что ничего страшного не происходит. Я лежу в койке, в своей каюте, замотавшись в одеяло и запутавшись в нём ногами, и свет погасила сама же, и не так уж тут темно — вон тусклые полосы подсветки вокруг двери. И мне просто приснился кошмар, ожидаемый после сегодняшних событий, и…

   Цок-цок. Клац-клац...

   Непонятный звук холодком царапнул спину, я подтянула одеяло повыше и прислушалась.

   Цок-цок. Цок-цок.

   Тихонько, едва слышно, откуда-то из дальнего конца каюты. Какие-то механизмы за стенкой? Да вроде не должно быть…

   Цок-цок. Цок-клац!

   Я села на койке, прислушиваясь и пытаясь понять, что напоминает этот звук.

   Что-то блеснуло на противоположной стене, поймав тусклый голубоватый свет сигнальной полосы. И двинулось. На мгновение перекрыло свет…

   Осознание, на что походил этот звук, пришло внезапно: на клацанье собачьих когтей по полу.

   Я вскрикнула и, наконец, опомнившись, отдала команду зажечь свет. Тот почему-то загорелся совсем тусклым, красновато-оранжевым — и какая-то тень скользнула со стены под мою койку.

   Ко мне.

   Несколько мгновений я, парализованная страхом, убеждала себя, что всё это — фантазии на границе сна и яви, игра света и спящего разума. Потом пыталась набраться решимости и заглянуть под койку: там пусто, там негде и некому прятаться. Но воображение рисовало жуткие картины, а сердце, и так торопливо колотившееся после кошмара, застучало где-то в горле и в ушах. Перед глазами замелькали цветные мушки, я почти почувствовала на своих ногах прикосновение того чёрного, живого, хищного из кошмара… И, рывком высвободившись из одеяла и не выпуская его, метнулась к выходу, понимая, что находиться в каюте больше не могу и точно не сумею заставить себя заглянуть под койку.

   Против ожиданий, нарисованных приснившимся и реальным кошмарами, дверь открылась свободно и выпустила меня в тихий короткий коридор. Здесь что-то негромко гудело, но этот звук явно издавали агрегаты станции. Дверь с шорохом скользнула на место, закрывшись за моей спиной.

   Паника немного отступила, но всё равно в сторону каюты я смотрела со страхом, а перед глазами один за одним представали разные ужасы из фильмов и собственной головы, богатой на фантазии. Самоуговоры, что у меня просто разыгралось воображение, что всё в порядке и никого — ничего — жуткого там нет, не помогали. И запертая дверь не успокаивала: как-то же оно попало в каюту, значит, и выбраться может!

   Я немного постояла на месте, решая, что делать. Мысль попытаться заглянуть самой откинула сразу же: даже к двери прикоснуться было страшно, не то что добровольно сунуться внутрь! Идея вооружиться чем-нибудь тяжёлым и уже после этого идти на разведку понравилась чуть больше, но не настолько, чтобы решительно воплощать её прямо сейчас. Из меня аховый боец, даже хуже, чем из старшей сестры Тамары — убеждённой пацифистки. Она хоть в спарринге способна ударить человека, а я уверенно и эффективно могу продемонстрировать только один приём: спастись бегством. Даже отец, со всем его огромным желанием обезопасить нас и научить постоять за себя, расписался в собственном бессилии. Зато бегаю очень хорошо, быстро! Но этот приём уже использован, а что делать дальше…

   Взгляд зацепился за соседнюю дверь, ведущую в каюту коллеги. Если экипаж станции рассматривать как помощников даже в голову не пришло, то Вжик…

   Уже потянутая к сигнальному сенсору рука замерла и опустилась на середине. Ему тоже иногда надо спать, и я почти уверена, что именно этим он сейчас занят! А тут я со своими кошмарами. И что он подумает? Что в напарники попалась не просто девица со странностями, а впечатлительная истеричка?

   Я и правда очень впечатлительная, сложно отрицать очевидное, и порой реагирую нервно. И даже не настаиваю, что в каюте действительно есть нечто реальное, а не только зловещее порождение уходящего кошмара. Главный вопрос не в этом, а в том, что делать прямо сейчас?

   Что делать, что делать… Ясно что, перешагнуть через свою трусость и всё-таки зайти в каюту. Ну не может там быть ничего страшного! Наверняка почудилось.

   Я решительно отступила от двери Вжика, вернулась к своей, но — так и не смогла её открыть. Устало привалилась спиной к простенку между каютами, кутаясь в тонкое одеяло. Босыми ногами стоять на прохладном шершавом пластике было неприятно. За обшивкой что-то гудело — обычный звук работы оборудования станции. Вентиляция или система увлажнения.

   Нет, это никуда не годится. Нельзя же топтаться тут ещё несколько часов и ждать, пока Вжик проснётся! А если первым выйдет не он, кто-нибудь из местных? Причём с моим нынешним везением это точно будет Риддли.

   Снова потянувшись к своей двери, я снова отшатнулась. Если показалось, что страх отпустил, то это именно показалось, до спокойствия было ещё далеко, а одна войти в каюту я точно не смогу. Как минимум в первый раз.

   Тяжело вздохнув, закуталась плотнее и всё-таки поскреблась к Вжику. Чёрт с ним, пусть думает что хочет, нам общаться несколько дней, и больше мы не увидимся. Лишь бы помог!

   Он открыл почти сразу. Слегка помятый, сонный, явно разбуженный неожиданным визитом, трущий лицо ладонью и зевающий. Без своей толстовки, даже без футболки, в одних только свободных шортах до колен.

   Вжик оказался худощавым, но не тощим, а жилистым, как бегуны на длинные дистанции. А ещё у него был кибернетический протез вместо правой руки целиком, и плечо, и правая часть тела, и примерно четверть головы покрывала всё та же неестественно светлая искусственная кожа, которую я отметила на лице — не декоративная, а медицинская, без косметических изысков. Собственная была не намного темнее, разве что не такого серовато-голубоватого оттенка: на солнце Вжик явно не выходил. Правого уха не было, и волосы на той стороне головы не росли, а слева были острижены до короткого ёжика. Чёрные, предположение оказалось правильным. И глаза у него не карие, а чёрные. Глаз.

   — Алла? Что случилось? — пробормотал он, глядя на меня с растерянностью.

   — Прости, что разбудила, — смущённо пробормотала я, — Но у меня в каюте что-то есть…

   — Что? — он удивлённо вскинул бровь, потом опомнился и бросил: — Извини, сейчас!

   И закрыл дверь изнутри. Я неловко переступила с ноги на ногу, гадая, что это было. Решил, что ему мерещится от усталости, и попытался спрятаться от ночного кошмара?..

   Оказалось — нет. Вжик выглянул обратно ещё через несколько секунд, уже в любимой толстовке, надвинув капюшон и натягивая вторую перчатку. Стало ещё более неловко, чем было минуту назад. Разбудила вот, смутила...

   — Проходи, — вновь прикрыв зевок ладонью, предложил он и уточнил: — Что у тебя в каюте?

   — Понимаю, это звучит как бред, и ты наверное скажешь, что мне всё приснилось, и оно, может, действительно так, но… — пробормотала я, угнездившись на стуле. Сам программист опустился на край смятой постели, из которой его только что выгнали. — В моей каюте что-то ходило. Не знаю что, было темно, оно шло по стене и клацало когтями, — я вздохнула и поёжилась, пытаясь ещё плотнее закутаться в одеяло. — А когда я зажгла свет, шмыгнуло под кровать. Я испугалась и не смогла заставить себя туда заглянуть, сразу наружу выскочила. Ещё и свет почему-то дежурный загорелся, тусклый такой, даже мельком рассмотреть эту тварь не получилось. Увидела только, что оно не очень маленькое, со среднюю собаку… — рассказала ему и вдруг предположила, озарённая идеей: — А ты здесь случайно не за этим?

   — За чем — за этим? — озадачился Богдан.

   — Ну… Здесь завелось что-то инопланетное, а ты его ловишь, да?

   — Я?! — Вжик явно изумился, даже сонливость с него как будто слетела. — Инопланетное что, прости, тут завелось?

   — Не знаю. Агрессивное, опасное и разумное, — пробормотала я, виновато опустив взгляд. — И на местных влияет…

   — Кончай смотреть всякую шню, — вздохнул он, широко и шумно зевнул, потёр обеими ладонями лицо и предложил. — Пойдём посмотрим, что там у тебя завелось.

   Рядом с ним страх заметно ослаб и отступил, и я согласно кивнула. Хотя, справедливости ради, вопроса в словах не было, и моего мнения никто не спрашивал. Вжик сунул босые ноги в кроссовки и вышел первым, остановился у порога и кивнул на дверь:

   — Открывай, она же на тебя настроена.

   Тратить время на уточнение, может ли он сам открыть, показалось излишним. Наверное, мог, но проявил вежливость, и за это стоило отдельно сказать спасибо.

   Вообще, пора заводить список, за что стоит поблагодарить Тихонова, и аккуратно пополнять, а потом вывалить за всё скопом. Без списка точно половину забуду.

   Я ткнула в сенсорную панель и отшатнулась. Вжик хмыкнул и шагнул внутрь…

   Конечно, никто на него оттуда не прыгнул, не сожрал и никакие хриплые вопли из каюты не донеслись. Не знаю, что такое шня, которую поминал Богдан, но можно догадаться по смыслу и уверенно согласиться: мне точно надо с ней завязывать!

   Я осторожно последовала за ним, опасливо замерла на пороге. Вжик к этому моменту уже опустился на четвереньки, заглянул под койку, а через мгновение встал, обернулся ко мне.

   — Там никого нет.

   — Ты думаешь, мне показалось, да? — пробормотала тихо. — Но я уже не спала! Хотя, конечно… Как бы оно могло отсюда выбраться, если действительно было?..

   — Так же, как попало внутрь. — Вжик пожал плечами, не спеша поднимать меня на смех, и я вновь испытала прилив благодарности к нему, на этот раз за тактичность. Что бы он ни подумал о моих умственных способностях и поведении, предпочёл оставить эти мысли при себе. — Сядь, — вдруг попросил Богдан, а сам опять подошёл к стенной панели, за которой располагалось всё управление электроникой в каюте.

   Вжик опять стянул правую перчатку, ловко подцепил панель и некоторое время возился с её содержимым. Я оглядывалась по сторонам с опасением, всматривалась в стену, по которой спускалось неведомое существо, но никаких следов не осталось. Ни на ней, ни на полу. И, конечно, никаких дыр или нор в стенах, через которые могло проникнуть достаточно крупное существо. Тут даже гипотетической мыши негде пролезть!

   Внезапно тишину каюты нарушило негромкое мерное потрескивание, а потом часть стены в дальнем нижнем углу беззвучно отъехала в сторону, и в комнату выкатился плоский светло-серый блин робота-уборщика. Деловито жужжа и похлюпывая, он принялся нарезать круги по комнате.

   — Похоже на твоего пришельца? — Вжик обернулся.

   — Нет, — возразила я. — Это обычный робот, а то клацало когтями. И не жужжало.

   Богдан погонял робота в разных режимах, но к ночному гостю его не приблизил ни один. Робот ещё и светился по периметру, такого попробуй не заметить или перепутать с чем-то. А жаль. Лучше бы действительно этим кошмаром наяву оказался обычный уборщик, тогда понятно было бы, что привиделось после сна, а так…

   Вжик наглядно продемонстрировал одно: мнимость впечатления, что стены здесь сплошные. А значит, пробраться могло что угодно.

   — И много здесь таких технических ходов? — хмуро спросила я, когда программист выгнал робота обратно. Рассматривать внутреннюю планировку станции мне в голову до сих пор не приходило.

   — Несколько, — задумчиво отозвался он, закрыл панель и обернулся ко мне, натягивая перчатку. — Их бесполезно блокировать, тут и вентиляция, а за этой стенкой — технические короба, она вообще фальшивая.

   Программист опять широко зевнул и сел на стул.

   — Прости, что не дала тебе поспать, — вздохнула я, но он только небрежно отмахнулся, явно не желая обсуждать. — Слушай, а можно я… Ты только не подумай чего-то плохого, хотя куда уж хуже… В общем, можно у тебя в комнате поспать? Можно отцепить матрац от койки, и на полу будет вполне удобно. Я не храплю и буду вести себя прилично, честное слово!

   Вжик бросил на меня непонятный взгляд из-под капюшона и снова пожал плечами:

   — Если хочешь. Или я могу перебраться сюда.

   — Ой нет! И так перед тобой ужасно стыдно, ещё не хватало тебя на пол выгонять!

   — Ты только что говорила, что там будет удобно, — усмехнулся он.

   — Мне — будет, а тебе — вряд ли! Я привычная, и вообще. Моя сестра любит походы, так что она нас периодически с собой таскала, и я могу даже в спальном мешке спать прямо на земле! — заявила уверенно и принялась собирать себе постель, на которую сбросила и одеяло.

   Куталась я в него с перепугу и для тепла, а не от смущения: под одеялом имелась вполне приличная пижама, состоящая из длинной футболки и узких штанов. Расцветкой в мелкого розового мишку, да и ладно! Это дома можно себе позволить спать нагишом, а тут… Мало ли что случится! На нашествие инопланетян я, конечно, не рассчитывала, но всякие приключения с системой жизнеобеспечения — запросто.

   — Которая из сестёр? — со смешком уточнил Богдан.

   — Вторая по старшинству, Тамара. Она археолог, живёт сейчас на Индре, у неё там важная большая работа.

   Переезд не занял много времени, управились минут за пять. К моему облегчению, проявлять излишнее благородство и уступать постель Вжик не стал, а то я бы совсем сгорела со стыда, хватит и того, что он из-за моего присутствия лёг спать всё в той же толстовке и перчатках, а это вряд ли удобно. Дождался, пока я улягусь, пожелал спокойной ночи и выключил свет.

   По-прежнему оставалось непонятным, чего именно Богдан стеснялся. Вернее, предположить нетрудно, если он старательно прятал под одеждой протез и голову, значит, беспокоили его кибернетические части тела. Но непонятно, почему и зачем? Почему не сделать косметическую операцию для замены кожи на более дорогую и внешне неотличимую от настоящей? Вряд ли он испытывает недостаток в деньгах, толковый программист всегда очень высоко ценится, уж смог бы накопить на операцию, а суммы там хоть и солидные, но вряд ли запредельные. И волосы можно восстановить, и ухо, и будет вообще неотличимо от исходного варианта.

   Но чужая душа — тьма космическая, так что в этот раз лезть с глупыми вопросами и непрошеными советами я не стала. Хватит, один раз высказалась, надо знать меру.

   И остальные свои мысли озвучивать не стала, потому что вряд ли он правильно поймёт, оценит и не подумает, что это всё искренне, а не изощрённое издевательство. А по-моему, он и так выглядел отлично. Даже, может, интереснее, чем был бы в целом виде, и я бы с удовольствием рассмотрела его повнимательнее без лишней одежды. Ещё бы пощупать, конечно, но с этим к нему точно не стоит лезть. Нормальным людям сложно объяснить, что всё это делается без какого-то подтекста, из любопытства и исследовательского зуда.

   Мне сложно воспринимать то, что нельзя потрогать. Могу представить, у меня хорошая фантазия, да и вообще в наш цифровой век отрицать реальность информации, записанной на разные носители, глупо. Но то, что удаётся потрогать и подержать в руках, запоминается гораздо лучше и кажется более реальным.

   По словам родителей, я с самого детства этим отличалась — тактильным познанием мира, поэтому у меня было больше травм, ожогов, порезов и прочих последствий собственного любопытства, чем у остальных трёх сестёр, вместе взятых. Я не верила на слово «горячее», нужно было убедиться самой. Потом, конечно, совать руки совсем уж всюду перестала, но до сих пор приходилось сознательно одёргивать себя от попыток схватить что-то, на чём написано «не трогать», или вторгнуться в чужое личное пространство.

   Одна из причин, по которым я выбрала специальность и люблю нынешнюю работу. Это почти сакральный момент: когда созданная твоим воображением модель воплощается в жизнь. Недавно она существовала только в виртуальном виде, а тут — стоит, настоящая, железная, красивая, обладающая запахом, весом, разными текстурами и фактурами, работает. Живёт. Потрясающее ощущение, которое никогда не надоедает.

   В работе инженера общение с его детищем, воплощённым в реальность, случается реже, чем хотелось бы: мы только помогаем производству решать возникающие проблемы, а отладкой занимаются совсем другие люди. Большинство коллег этому только радуются, не любят поездки и предпочли бы обходиться без них, даже когда особого риска нет и перелёт в пределах Земли. А я отчасти поэтому и получила разрешение на работу в космосе. Монтаж оборудования на железе — это совсем другое, это… материальная действительность, данная в ощущениях.

   Ситуация с Вжиком была не уникальной, но — примечательной. В последний раз такое искушение посещало меня несколько лет назад, когда я летала в отпуск к Тамаре на Индру и познакомилась с хвостатым и ушастым избранником сестры. Вот его большие кошачьи уши, грива и вибриссы вызвали такой тактильный зуд, что долгое время вообще ни о чём больше думать не получалось. Но там хватило попросить: Татка прекрасно меня знает, поэтому только посмеялась, а Нидар — настолько спокойный, что его подобными мелочами не смутить.^Историю Тамары можно узнать из книги автора «Функции памяти».^ Он бы, наверное, не напрягся, даже полезь я щупать его без предупреждения. Разве что хвост бы отобрал, и то только потому, что любит мою сестру, а хвост для харра — слишком личное, но после объяснения скрепя сердце позволил облапить даже самое дорогое: кисточку.

   Может, если Богдану честно всё объяснить, он не станет вырываться?..

   Примерно на этой мысли сон окончательно сморил меня, и снилось после этого не страшное, а глупое: я бегала за программистом по поверхности астероида с криками «я только потрогаю!», а он молча удирал, кутаясь в свою толстовку и пытаясь приладить сверху огромный тяжёлый шлем от скафандра высшей степени защиты.

   Хорошо, что у меня нет привычки разговаривать во сне…

   Проснулась я по команде шимки в заранее запланированное время, но не сразу сообразила, где нахожусь и что происходит. Потом вспомнила вчерашний вечер, села на постели и тут же забыла, чем собиралась заняться дальше: запнулась взглядом о соседа, который проснулся раньше и сейчас делал зарядку.

   Вжик тренировался не в толстовке с капюшоном, а в одних только вчерашних шортах. Он подтягивался в проёме двери, ведущей в санблок, сняв часть обшивки, спиной ко мне, и не замечал свидетеля, а я не спешила подавать голос, потому что зачем сбивать человека и одновременно с этим лишать себя настолько занимательного зрелища? Пощупать нельзя, так хоть полюбуюсь вдосталь!

   И некоторое время я совершенно безнаказанно и беззастенчиво разглядывала впечатляющий вид на спину Вжика и всё остальное. Судя по всему, в результате аварии пострадала не только голова и рука, но даже часть позвоночника: искусственная кожа покрывала правое плечо, область лопатки и вдавалась этаким мысом в среднюю часть спины, закрывая несколько нижних грудных позвонков.

   Выглядело эффектно, и вот так с ходу не определить, что привлекало больше внимания: гармонично развитое стройное тело, контраст живой и искусственной частей, уверенная чёткость движений, плавный и равномерный ход мышц под кожей — и живых, и бионических. Наверное, всё это вместе, и если бы кто-то спросил, хочется ли мне замаскировать кибернетическую часть более естественной кожей и придать больше сходства с естественной половиной, теперь я бы отказалась сразу и без раздумий. Потому что… Красиво. Всё в комплексе. Красивый мужчина, красивая работа тех профессионалов, которые делали протез и операцию, красивое сочетание творения природы и человеческого разума.

   Жаль, что объяснить это Вжику не удастся. Даже если наберусь наглости высказаться, вряд ли его мнение совпадёт с моим и что-то изменится. Да и почему, собственно, должно? Его жизнь и его выбор, вдруг его всё устраивает?

   Потом я запоздало впечатлилась не только внешностью, но и физическими возможностями мужчины. Он, конечно, лёгкий, но даже с того момента, как я начала считать, подтянулся пятнадцать раз, а сколько было до! Меня бы на нормальном турнике хватило от силы раз на пять, и я считала себя неплохо подготовленной!

   Закончив, Вжик немного повисел, поджав ноги, потом встал, потянул плечи — оба, то ли по привычке, то ли протезу это тоже было необходимо, то ли какие-то живые мышцы остались и там, под искусственной кожей, — обернулся и замер, споткнувшись об меня взглядом.

   Я сообразила, что вот так сидеть и таращиться, наверное, не намного более вежливо, чем говорить всякие глупости, но попросить прощения не успела, первым заговорил Вжик.

   — Извини, не заметил, что ты проснулась. — Он схватил со стула одежду и быстро исчез в санблоке, не дав и рта раскрыть.

   Может, и к лучшему: я так и не придумала, что говорить. Оправдываться — глупо, я же не в душе за ним подсматривала, в комнате и за одетым. Объяснять и восхищаться — ну да, так он и поверит! Нет, и правда, лучше сделать вид, что ничего не случилось и никто ничего не видел.

   Утром все вчерашние страхи показались не то чтобы совсем пустыми, но уже не такими пугающими, так что я чувствовала в себе силы вернуться в каюту хотя бы для того, чтобы умыться и одеться, вещи-то остались там. Но уходить без предупреждения не стала, предпочла дождаться возвращения Вжика. Меня отпустило, но недостаточно для того, чтобы надолго оставаться одной, а так скреблась в голове мысль, что, зная, куда я подевалась, коллега может своевременно поднять панику и спасти от неведомого чудовища.

   Да и сбегать после того, как «ничего не случилось и никто ничего не видел», не стоит. Ещё примет на свой счёт и неправильно поймёт, не просто же так он передо мной извинялся...

   Я сложила одеяло и подушку, задвинула импровизированную постель под соседнюю койку и уселась на стул, решив занять свободную минуту полезным делом: продолжением подготовки к сегодняшнему рабочему дню. Но даже толком вникнуть не успела, потому что вернулся Вжик. Он искренне удивился, застав меня в каюте, потом одобрил и похвалил мужественное решение умыться в комнате в гордом одиночестве, а сам вызвался сходить на разведку в пищеблок и вызвать меня по шимке, если всё окажется в порядке. А если нет — вернёмся сюда, он принесёт пайки на двоих. На том и разошлись.

   В каюту заходила с опаской, но там с последнего визита ничего не изменилось. Никто не выскочил на меня в санузле, никто не подкарауливал под койкой, которую я, подумав, вообще сложила. Почти спокойно закончив все утренние дела, натянула комбинезон, чтобы не переодеваться через полчаса снова — он тесный, но не настолько, чтобы это доставляло сильные неудобства, к лёгкому дискомфорту быстро привыкаешь.

   К Вжику вернулась вовремя, как раз к завтраку.

   — Ты вряд ли захочешь видеть Риддли, — пояснил коллега своё решение. — Он там и у него похмелье.

   — Ты правильно подумал, — поёжилась я от перспективы встречи с этим типом, да ещё в таком состоянии. — Спасибо! Интересно, какой у них вчера был повод? Было что выпить? Откуда только взяли!

   — Хороший вопрос, — задумчиво похвалил Вжик. — Учитывая, что вся нейроть для персонала запрещена, и официально сюда ничего не привозят.^Нейроть — собирательное название всех типов нейростимуляторов от алкоголя до тяжёлых наркотиков. Слово имеет пренебрежительный оттенок.^

   — Ну, значит, они неоф… Погоди! — осеклась я и уставилась на него с подозрением. — Получается, им всё это привезли те, кто привёз нас?

   — Получается, — согласился он.

   — И что делать?

   — Работать, — Вжик пожал плечами. — Мы же сюда за этим прилетели.

   — Ну да, — пробормотала я расстроенно, вздохнула и уныло кивнула: — Да, ты прав. Сейчас мы ничего не можем с этим сделать. Но дома я это точно так не оставлю!

   — Строгая, — хмыкнул он с непонятной интонацией.

   — Аккуратная, — поправила педантично, значительно потыкав в воздух одноразовой вилкой. — Не люблю бардак. Можно иногда позволить себе слабости и отступление от инструкций, но не до такой же степени! Они, конечно, кому-то ещё, кроме себя, навредить не способны, но всё равно мы не в Тёмных секторах! ^«Тёмные сектора» — освоенные и обжитые человеком пространства, не находящиеся под патронажем ни одного крупного государства, ратифицировавшего общие нормы галактического права. Частные планеты, анархические миры, небольшие «дикие государства» и многочисленные отдельные станции. ^

   — Ешь, — пресёк моё возмущение Вжик. — Работы много.

   — Да, извини, — встряхнулась я и сосредоточилась на завтраке, хотя ни настроения, ни аппетита не появилось.

   Вот кто в семье строгий, так это Нина. Представляю, что бы она сказала при виде этакого экипажа! Ну раньше, во всяком случае. Сейчас ей немного не до того, и она уже не такая строгая, но всё равно… ^Историю старшей сестры Нины и изменений, с ней произошедших, можно узнать из книги автора «Антитело»^

   А что бы сказал папа! А уж что сделал!

   Очень хотелось прямо сейчас пожаловаться кому-нибудь из них. Или не им, а хоть кому-то понимающему — девчонкам на работе, цеховым знакомым, да даже Сашке! От души поругаться, встретить поддержку и понимание, выслушать точно такое же негодование… Это ничего не изменит, но я бы почувствовала себя спокойнее, получив подтверждение, что происходящее ненормально не только по моему мнению, а возмущение — естественная эмоция в сложившейся ситуации.

   Вжик тоже вряд ли одобрял такое поведение вахтовиков и лётчиков, но явно не хотел заниматься со мной групповой терапией и предпочитал не тратить время и силы на пустую болтовню, а решать те проблемы, которые возможно решить. Конечно, это не помешало бы выговориться, а вежливый программист наверняка не стал бы грубо затыкать и просить замолчать, но тут я предпочла проявить стойкость. За последние сутки и так вывалила на него солидную порцию собственного богатого внутреннего мира, проблем, страхов и сомнений, человек имеет право от всего этого отдохнуть.

   Вкусный завтрак слегка исправил настроение. Потом мы сходили за ящиками с кабелями, потом зашли в мою каюту за скафандром и где-то через полчаса добрались до пультовой.

   Сейчас дежурил Шон, мучимый той же болезнью, что и его товарищ в пищеблоке. Был О`Нил бледен, мрачен и очень хмур, а к нашему появлению отнёсся со слабым и почти равнодушным облегчением, махнул рукой «делайте что хотите» и буркнул что-то про его спокойствие. Я не стала ни переспрашивать, ни пенять себе за злорадство: вид справедливого воздаяния ещё немного взбодрил, жалости к пьянчугам не набралось и капли, зато искренней радости от отсутствия у них хорошего лекарства от похмелья — в количестве. Вряд ли это их чему-то научит, но зато лишний раз доказывало существование высшей справедливости и равновесия.

   Работа после продолжительного безделья вызвала искреннее воодушевление. Я достала несколько кабелей и закрепила их на скафандре, проверила инструменты и связь и шагнула в шлюз. На удивление без малейшего внутреннего трепета: кажется, за минувшее время я успела проникнуться доверием к Вжику гораздо больше, чем сама думала, и теперь одно его присутствие изгоняло возможные страхи.

   — Алла, а ты не боишься работать в открытом космосе? — вскоре раздался в динамиках голос программиста.

   Я вздрогнула от неожиданности, но ответила охотно:

   — Наоборот, едва ли не любимая часть работы.

   — Почему?

   — Красиво, — проговорила задумчиво. — Здесь всё иначе, чем внутри. Необычно и не так. Невесомость, виды, немного щекочет нервы — приключение же. Только о вчерашнем не напоминай! Настоящие проблемы случаются редко. Но самое необычное, конечно, одиночество. Такое ощущение, что ты наедине со Вселенной и вот-вот услышишь, как она нашёптывает тебе свои тайны. Глупо, да? — я усмехнулась.

   — Нет, почему? У тебя это звучит красиво, — ответил Вжик, и в его голосе послышалась ответная улыбка.

   Через динамики он воспринимался неуловимо иначе. Они почти не искажали тембр, передавали мягкую вкрадчивость и лёгкую, едва заметную хрипотцу — вроде бы те же самые, которые слышались в жизни. Но сейчас в этом чудилось что-то интимное, неожиданно тёплое. Как будто мой собеседник не сидел за прочной стеной обшивки станции, а стоял за спиной и говорил всё это на ухо.

   Интересное ощущение. Я вроде бы не первый раз в открытом космосе, и на том конце нередко попадаются разговорчивые дежурные — им тоже скучно весь день пялиться в мониторы. Но сейчас это было особенно приятно, словно мы сидели на берегу реки, смотрели в звёздное небо и разговаривали по душам. Странное, двойственное ощущение — одновременно одиночества и удивительной близости, даже почти родства с человеком, знакомым всего сутки, но как будто — всю жизнь.

   — А ты не любишь открытый космос? — спросила, боясь упустить эти ощущения.

   — Не то слово, — честно признался он. — Я и корабли не люблю, моя воля — сидел бы на Земле и не рыпался. Даже там летать не люблю…

   — И это говорит человек, в детстве угонявший авионы! — хмыкнула я и запоздало опомнилась. — Ой, я…

   — Шон ушёл. — Вжик легко понял моё замешательство и неловкую паузу. — Сказал, раз тут есть кому посидеть, то он — спать. Я не стал возражать.

   — Ну и правильно. Главное, чтобы никто не подкрался и не стукнул тебя по голове. Или вчерашняя тварь не вылезла…

   — Я слежу за выходами, — со смешком заверил он. — Ты всё ещё уверена, что видела животное?

   — Понятия не имею, животное оно или растение, но выглядело пугающе, — проворчала я. — И у меня нет глюков!

   — Не думаю, что у тебя… глюки, — отозвался Богдан. — Не волнуйся, даже если оно действительно существует и не приснилось, как-нибудь отобьёмся вдвоём.

   — Только это меня и успокаивает! — растерянно улыбнулась я. Слышать всё это было странно, как будто Вжика на том конце подменили, но — приятно. Может быть, ещё приятнее оттого, что неожиданно. — Не представляю, как пережила бы прошлую ночь, если бы тебя не было. Ужас. А я тебя даже не поблагодарила… Вот исправляюсь. Спасибо тебе огромное, и извини, что вломилась вот так, не дала поспать... Представляю, что ты обо мне подумал!

   — Что ты сильно напугана и это не шутка. Не сциль, мне было… не сложно. — Пауза в конце получилась короткой, но всё равно заметной: он явно хотел сказать что-то другое. ^Сцилить — жаргонное: «дёргаться», «мельтешить», также «мотаться с поручениями»; от «осциллировать».^

   — Ну ты же понимаешь, что я всё равно буду волноваться и думать, что ты это из вежливости говоришь? — развеселилась я. — Тем более обычно ты не очень разговорчивый.

   — Понимаю. Но всё уже случилось, так? — логично возразил он.

   — Так, — согласилась со вздохом.

   Вряд ли он случайно обошёл вниманием последнее замечание, и как бы ни была любопытна причина подобной перемены, но не настаивать же на ответе: он скорее замолчит совсем, а лишаться компании не хотелось.

   И компании, и голоса над ухом, и особенно невероятного ощущения чужого присутствия. Я не тряслась от ужаса и спокойно шагнула в шлюз, да, но вчерашние воспоминания всё ещё были свежи. Абсолютное одиночество может быть приятным, когда ты точно знаешь, что скоро вернёшься к другим людям, где тебя ждут и встретят улыбками, но когда оказываешься на самом деле оторванным ото всех — это страшно.

   — Как вышло, что ты увлеклась космосом? — спросил Вжик после недолгого молчания. — Или это с детства?

   — Да я космосом не увлекалась, вот железки всякие — это да, это моё, — отмахнулась я. — Для увлечения космосом у меня старшая сестра есть, Нина, вот она с детства полётами бредила, потом долго штурманом летала на корабле.

   — Летала? Что-то случилось?

   — Можно сказать, вышла замуж и нашла себе другое призвание. Занялась исследованиями дальнего космоса, — я не сдержала смешка. Не рассказывать же постороннему человеку, что сестра связалась с жутко загадочным инопланетянином и нынешнюю её жизнь в двух словах не опишешь. Да и в большем количестве — тоже с трудом. — А у меня космос — побочный эффект. Я просто люблю возиться со всякими железками. Не с цифрами, как ты, а с тем, что можно пощупать. У меня вообще с вопросом «пощупать» сложные отношения, ты уже один раз ощутил на собственной шкуре…

   — То есть?

   Я конечно не стала скрывать, раз так удачно повернулся