Моревна и Чароит. Ольга Копылова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Когда в мир приходит время паровых машин и механизмов, не все этим довольны. Ведь так просто было жить, объясняя всё милостью Изначальной! А теперь «безумная» наука диктует свои правила и создаёт пугающие вещи.

   Стихийники-оборотни… У них не только ипостась, но и взгляды разные. Способны ли они принять новое и идти в будущее? Или прошлое не отпустит?

   — Долг княгини — супруга радовать, а не краем править.

   Одна фраза, и свобода превращается в плен.

   Подчиниться патриархальному укладу и выйти замуж? Как бы не так! Найти решение даже в безвыходной ситуации нетрудно! Стать хозяйкой разрушенного завода. Добиваться равноправия. Поддержать идею технического прогресса. Вернуть своё наследство...

   Смекалки Моревне не занимать — она готова на всё, лишь бы переломить традиции и предрассудки. Ведь именно из-за них так сложно довериться мужчине и полюбить.

ПРОЛОГ

Гулкий удар упавшего камня отразился от гряды невысоких скал. Мощной волной пронёсся по песку, потревожив рябь на дюне. Едва неживая природа успокоилась, пробудилась живая — воздух наполнило яростное шипение, а из мелкого каменного крошева, судорожно извиваясь, вынырнуло гибкое длинное тело. Быстрым рывком ударило клыкастыми зубами по придавившему его валуну, а затем опалило огнём, в который обратилось, окончательно развоплощаясь.

   Камень, миновав жаркую обжигающую волну, продолжил катиться под уклон бархана. В движении принял облик мужчины, прижавшего голову к груди и обхватившего руками согнутые колени. Увязнув в песке, стихийник вскочил на ноги, суматошно осматриваясь и прислушиваясь, пытаясь обнаружить очередную угрозу. И едва успел закаменеть, когда со спины на него бросилась ещё одна пустынная гадюка.

   В неподвижном облике раздавить тварь он не мог. Пришлось выжидать, пока змея отползёт от неуязвимого камня, и лишь тогда менять ипостась на человеческую. А затем спешно бежать к скалам, потому что теперь ему вдогонку бросилось не меньше десятка змей, почуявших возможную добычу, которой в пустыне не так много.

   Однако и скалы не стали спасением. Природные обломки горной породы вырывались из-под ног мужчины, словно живые, и царапали руки, когда он пытался за них ухватиться. Но стихийник упорно карабкался, преследуемый яростным шипением. Пот заливал глаза, растрепавшиеся волосы лезли в лицо и мешали обзору, горячий сухой воздух обжигал горло…

   Жуткий вскрик разнёсся по ущелью — не заметивший разлома, оступившийся, беглец провалился в пугающую темноту. Ударившись о выступ, невольно принял стихийную ипостась — обратился в валун, который кубарем прокатился по наклонной стене. Выкатился на дно пещеры, с разгона сминая древесную кору, мох, сухую траву и проламывая скорлупу лежащих на этой подстилке яиц.

   Вновь принявший облик мужчины, стихийник пытался встать. От неожиданности и непонимания ошарашенно осматривался. С ужасом уставился на свернувшихся в позе эмбриона дракончиков размером с человеческую голову, жутко шевелящихся в осколках серой скорлупы и развоплощающихся в струйки воздуха.

   Накатившие сожаление, чувство вины и паника длились недолго, сметённые ворвавшимся в пещеру ураганом. Разгневанная стихия подхватила невольного убийцу, подняла к самому потолку пещеры и с наполненным болью рёвом швырнула вниз. И снова облик камня спас мужчину. Вот только сохранять его долго сил уже не осталось. Ещё миг — и оглушённого, расцарапанного об острые грани преступника вновь вздёрнуло в воздух, чтобы уничтожить. В последнее мгновение сумев обрести каменную ипостась и тут же её потеряв, ничего не понимающий стихийник с трудом встал на колени. Поднял голову, смиренно ожидая расплаты. И она последовала без промедления — воздушный вихрь свился в тёмно-серого дракона с большими кожистыми крыльями и узким изящным телом. В свинцово-серых глазах бушевали гнев и отчаяние, загнутые когти мощных лап яростно швыряли каменное крошево — ящер желал отомстить за своих детёнышей.

   Мужчина приготовился развоплотиться — приближающаяся раскрытая зубастая пасть не оставляла ему шансов выжить. Он зажмурился и потому не увидел, как в чешуйчатую спину вонзилась покрытая смолой стрела. Следом ещё одна. Ящер оглушающе взревел и закружился в своём животном облике, не имея возможности изменить его на стихийный. Хвостом задев так и не уничтоженного врага, отбросил его на камни.

   Дракон бился о стены пещеры, стараясь стряхнуть с себя жалящие, глубоко впивающиеся иглы. Но новые стрелы окончательно лишили его сил, и он рухнул бездыханной тушей на травяную подстилку, прикрывая собой остатки гнезда.

   — Ты в порядке? — донёсся до дезориентированного мужчины уверенный спокойный голос. — Эй, ребята! Тащите эту тушу.

   Пострадавший, приходя в себя, с трудом сфокусировал взгляд на подошедшем мужчине. Темноволосом, с аккуратной окладистой бородкой, одетом в добротную походную куртку и суконные штаны, заправленные в высокие голенища кожаных сапог. Лицо, хоть и выглядело холёным, не казалось спесивым, скорее наоборот, внушало доверие.

   Закончив раздавать указания, незнакомец вновь повернулся к спасённому. Типичные для снежника льдисто-голубые глаза посмотрели с неодобрением, проскользнувшим и в интонациях:

   — Ты чего в одиночку в гнездо полез? И без оружия! Жить надоело?

   — Я от гадюк убегал. Случайно сюда провалился.

   Мужчина хмыкнул, присел на камень рядом. От его цепкого взгляда не укрылись ни исцарапанные руки, ни ссадины на лице, ни потрёпанная одежда — разодранная в клочья, непонятная, когда-то белая накидка на плечах, висящие лоскутами порванные штаны и покрытый толстым слоем пыли башмак. Второй вообще отсутствовал, видно беглец потерял его и сам не заметил.

   Снежник невольно ему посочувствовал — ведь парень совсем молодой! Лет двадцать пять от силы. Неужто ограбили лихие стихийники и бросили на погибель? Досталось ему крепко, раз весь в грязи. Даже цвет волос трудно разобрать, ясно только, что тёмные.

   — Кто таков? Откуда? Звать как? — решил выяснить, что же произошло.

   — Чароит, — без раздумий выдал пострадавший. — Я из…

   Он осёкся и умолк. На лице застыла растерянность, в карих глазах отразились мучительные попытки восстановить в памяти события, предшествующие его появлению в пустыне.

   Увы, в голове царила пугающая пустота, порождая беспомощность и смятение. Стихийник и рад был бы ответить на вопросы, да только говорить оказалось нечего. Оттого и схватился за голову, пробормотав:

   — Чтоб мне развоплотиться! Ничего не помню.

   Снежник насторожился. Мелькнула мысль, что собеседник что-то желает утаить, и тут же пропала — очень уж неподдельными были слова и действия. Да и шишка на лбу, наливающаяся багровым, наглядно свидетельствовала о причине помутнения рассудка.

   — Ты Изначальную-то попусту не гневи, — пристыдил он Чароита. — Её милостью выжил. Знать, не пришёл ещё твой черёд развоплощаться. Имя при тебе, и то недурно. Уже есть о чём говорить.

   Он снял с себя куртку, накинул на плечи пострадавшего, и тот с изумлением пробормотал:

   — Спасибо, конечно, только не стоило. И так помог мне, да ещё и куртку отдал. Я верну… как смогу. Или заплачу.

   — Чудно ты говоришь. Вроде слова знакомые, а будто и не по-нашему. Видать, головой сильно приложился. Или край твой далече. Забыл ты, что долг жизни превыше ничтожной вещи.

   — Тебе не нужна компенсация за куртку? — Чароит с растерянностью взглянул на мужчину, не понимая, каких слов тот ждёт.

   — Чего с тебя взять-то, бедовый? — хмыкнул снежник. — Рода племени не знаешь, весь оборванный. Не бери в голову. Изначальная меня покарает, если я с тебя, убогого, лишку требовать стану.

   Он обернулся и подскочил, услышав:

   — Князь! Князь Град! Скорее сюда идите!

   Чароит, хоть и чувствовал себя разбитым, тоже поднялся и, держась за стену, подошёл к столпившимся вокруг разорённого гнезда стихийникам. Не сразу понял, в чём причина царящего среди них возбуждения. Лишь когда все расступились, пропуская князя, увидел, как тот склонился над единственным уцелевшим яйцом. Оно вело себя странно: шевелилось, дрожало, вибрировало. То, что находилось внутри, пыталось вырваться наружу. И у него это получилось. Невольно все отшатнулись от неожиданности, когда скорлупу разорвало на клочки и разметало в стороны маленьким плотным вихрем.

   — Тише, малыш, — успокоил князь, подставляя руки и обхватывая стихию. А та с шипением свернулась, меняя ипостась, и вцепилась в него миниатюрной копией своей родительницы, которую оттащили к выходу из пещеры.

   — Успели! — с облегчением выдохнул кто-то рядом с Чароитом. И, взглянув на чужака, пояснил: — Вылупился бы он чуть раньше, сложно было бы князю создать стихийную связь и сделать его питомцем. Мы же специально сюда ехали, давно за этим гнездом следили, знали, что вот-вот вылупятся. А уносить яйца из гнезда нельзя, только дракониха чувствует, какие им нужны условия. Мы надеялись всех детёнышей с собой забрать. Они дорогие.

   — Торговцам веры нет, они могут степных ящериц за драконов выдать, — подхватил любимую тему ещё один стихийник. — Из гнезда взять вернее. Досадно, что остальные яйца разбились…

   — Хватит лясы точить! — резко оборвал словоохотливых помощников князь. — Нечего тут стоять и бездельничать! Дракониху на телегу грузите. Лошадей проверьте, запрягайте повозку. Рубаху, штаны и башмаки принесите. Негоже стихийника раздетым оставлять.

   Он, поглаживая льнувшего к нему серого дракончика, повернулся к спасённому и предложил:

   — Мы с дружиной мимо приграничного города поедем. Могу подвезти. В свой Снежный край не зову, вряд ли ты оттуда, ближайшее поселение далеко. Скорее всего, сюда из Песчаного края забрёл. Там родню и ищи.

   Чароит кивнул. Не оставаться же ему в предгорье, в драконьем гнезде? Тем более он не понимал, как тут оказался, и предположение Града звучало логично. Решил, что в знакомой обстановке память вернётся.

ГЛАВА 1.

«Никогда не знаешь заранее, что встретишь кого-то очень важного»

   Яркое полуденное светило на чистом голубом безоблачном небе жарило нещадно, раскаляя каменные стены домов, в основном двухэтажных, крытых глиняной черепицей. Нагревало воздух и крышу одноместной двухколёсной повозки, в которой ехала миловидная молодая стихийница — Моревна.

   Впрочем, даже не зная имени, в ней легко можно было признать водницу. Глубокого синего цвета глаза, светлые волосы, развеваюшиеся от лёгкого ветра, в который обращался рикша-воздушник. Он то бежал в облике человека и толкал повозку вперёд за оглобли, громко крича: «Дорогу!», то вновь становился воздушным потоком, ударяя в натянутый перед ним парус-полотнище.

   Неширокая дорога из плотно утрамбованного песка была оживлённой, заполненной многочисленными рикшами и пешеходами. Зато кони и большие экипажи здесь были редкостью, потому сразу привлекали к себе внимание.

   Вот девушка и не удержалась от любопытства, не в силах оторвать взгляд от остановившегося на обочине обоза из группы верховых и телеги, на которой распласталась привязанная верёвками туша воздушного дракона. Рядом с ней стоял статный солидный мужчина, хорошо и дорого одетый, с породистым лицом и тёмными, практически чёрными волосами в сочетании с голубыми глазами. Снежник, да не простой: либо богатый, либо знатный... Моревна даже не удивилась бы, окажись он князем. А вот беседовал незнакомец с утомлённым и изрядно потрёпанным парнем. Однако определить, какой у него стихийный облик, было сложно — цвета глаз девушка не разглядела, а тусклые тёмно-русые волосы могли принадлежать кому угодно, кроме огневиков и водников.

   Охотник за драконами — решила стихийница, заметив ссадины и порезы на его лице. Да и деньги получает за работу — вон князь награды не пожалел! Два золотых в ладонь положил…

   Путешественница в сердцах отвернулась, едва сдержав гневное возмущение. Драконов ей всегда было жаль. Может, и не самые миролюбивые создания, и поладить с ними практически невозможно, разве что с новорождённым дракончиком стихийную связь закрепить, но зачем-то их Изначальная ведь создала?! И кто такие стихийники, чтобы уничтожать её творения? Слишком самоуверенные, раз возомнили себя вершителями чужих судеб.

   И это касается не только отношения к животными, но и к детям. Моревну отец принудительно отправил в закрытый пансион для юных стихийниц. Другие княжны получали домашнее образование, а ей не позволили остаться в замке. Ну да, у неё опасная стихийная ипостась, но любящий отец нашёл бы возможность не разлучаться с дочерью. И сам бы учил её самоконтролю, а не выслал из родного дома, словно она бесприданница-сирота.

   Конечно, тогда, когда ей было всего девять, Моревна рыдала, переживала, не могла понять причину его поступка. Ей было сложно объяснить себе проявленную жестокость, свыкнуться с мыслью, что придётся покинуть родной край.

   Сейчас, будучи на грани совершеннолетия и набравшись опыта в пансионе, девушка воспринимала всё иначе. Это мачеха не пожелала её присутствия в замке. Отец дочь любил, просто пошёл на поводу у стервозной второй жены, которая полностью завладела его вниманием. Ещё обиднее было то, что своего сынка от первого брака женщина оставила при себе. Мол, стихия у него безопасная, и помощник в делах растёт. А какой из него помощник, если Моревна сама видела, как этот подросток ворует фрукты в саду, вместо того чтобы дождаться, когда их подадут к столу? Ломает персиковые деревья и даже не думает, что труд земледельцев тяжёлый. Мало того, ещё и врёт, что напакостил сын садовника.

   Возвращаясь в родное княжество, даже спустя десять лет Моревна не хотела встречаться ни с ним, ни с мачехой. И потому радость от знакомых мест и приятное умиротворение сменялись тревогой, неприятием и печалью. Она бы ещё пару месяцев с большим удовольствием оставалась в пансионе, несмотря на строгие порядки и требования наставниц, однако уехать ей приказали — из Песчаного края пришло известие о развоплощении отца-князя. Подробностей трагедии не сообщалось, но будущую княгиню просили прибыть домой как можно быстрее.

   От приграничного города до замка оставалось совсем немного, всего полдня пути, однако Моревна, несмотря на спешку, попросила рикшу остановиться у гостиницы. И ему, который проделал долгий путь, нужно было дать отдых, и ей — пообедать и привести внешний вид и мысли в порядок.

   Привыкший к длинным дистанциям бегун хоть и посмеивался, утверждая, что полон сил, но заметно было, что он благодарен пассажирке. Не каждый клиент заботится о наёмном работнике, большинство полагает, что платы достаточно.

   На закате белое светило превратилось в жёлто-оранжевое и расплылось кляксой по далёкому горизонту. Дорога петляла по открытой каменисто-песчаной равнине, огибая небольшие валуны. За очередным поворотом, вдали, наконец показались сначала сторожевые башни из песчаника, а затем и княжеский замок, окружённый хозяйственными постройками и домиками для семей прислуги и работников.

   Моревна с замиранием сердца и ностальгией смотрела на колонновидные башни с окошечками-бойницами и плоской огороженной площадкой наверху. Не могла отвести взгляда от центрального главного здания с крышей-куполом — высокого, четырёхэтажного, с узкими вытянутыми окнами, забранными ажурными решётками. В детстве ей всё это казалось огромным, необъятным. Сад, который был разбит позади замка, помнился юной княжне гигантским, очень пышным, зелёным. Теперь же всё словно измельчало, потеряв былую мощь и внушительность. Крыльцо стало ниже, окна — меньше, деревья — чахлыми. Может, за десять лет всё обветшало, а может, просто Моревне, побывавшей в более плодородном и цветущем крае, было с чем сравнивать. Прежде она ничего не видела, кроме окрестностей замка. Из княжества уезжала маленькая испуганная девочка, а вернулась уверенная в себе, образованная молодая княжна.

   Спрыгнув с подножки повозки, Моревна забрала с сиденья дорожный саквояж, и лишь тогда дверь открылась, а на крыльцо вышел немолодой стихийник, служивший управляющим ещё при старом князе. Щуря подслеповатые глаза, он сначала ворчал — мол, кого на ночь глядя принесло? А когда узнал, ахнул и заковылял к девушке. Засуетился, стараясь выхватить сумку из её рук и бормоча:

   — Наша девочка вернулась! А мы и не чаяли, что приедешь! Почему весточку не послала? Что ж так, скрытно?

   Моревна замешкалась, не желая утруждать пожилого слугу, тем более могла бы донести сама. К счастью, из-за угла выглянул любопытный парень — круглолицый, розовощёкий, в котором сложно было не признать сына садовника.

   — Ветрец! — обрадованно позвала княжна. — Иди сюда, помоги!

   Управляющий возражать не стал, помощь принял, но посмотрел на подбежавшего воздушника с неодобрением. Причину Моревна поняла, едва шагнула в холл и увидела недовольную, спесивую гримасу мачехи.

   По вечернему времени простоволосая, с распущенными тёмными кудрями, одетая в изумрудный халат, накинутый поверх ночного платья, и обутая в домашние туфли женщина спускалась по лестнице. Следом за ней нехотя прыгал по ступеням упитанный, ушастый тушканчик. Казалось, что длинные тонкие лапки того и гляди подогнутся под откормленным туловищем, а длинный хвост с кисточкой едва справлялся с удержанием равновесия.

   — Нечего работникам в княжеском доме шастать! — сквозь зубы процедила княгиня, останавливаясь в нескольких шагах от Моревны. — Сам бы донёс, старый пень, не переломился. Если не справляешься, так проваливай. Я быстро замену найду, а ты на улице окажешься.

   Управляющий понуро сгорбился и вжал голову в плечи, принимая упрёки хозяйки. Попытался забрать саквояж, но парень бойко заговорил:

   — Да я быстро! Донесу и в окно уйду! Где комната княжны, знаю.

   Не дожидаясь ответа, воздушник бросился к лестнице, а следом за ним, шаркая ногами, отправился старый стихийник. Он привык всё контролировать, только вот возраст уже не тот, солидный, да и развоплощение хозяина слугу подкосило.

   Мачеха осмотрела падчерицу с ног до головы и осталась недовольна. В зелёных глазах — красивых, раскосых, хоть и с уже заметными морщинками в уголках — приветливости не прибавилось. Оно и понятно — ладно бы явилась дурнушка, а то ведь в дом пришла настоящая красавица. Светловолосая, пусть и невысокого роста, но очень изящная, миловидная. Конечно, не имело смысла воспринимать падчерицу как соперницу, но зависть к этой молодости и свежести у теряющей былую привлекательность женщины была.

   Однако демонстрировать это княгиня сочла недостойным себя. Потому бросила взгляд в окно, где рикша разворачивал повозку, чтобы вернуться в город, и сердито спросила:

   — Где сопровождающая? Я же писала в пансион, чтобы тебе выделили компаньонку.

   Моревна про себя хмыкнула, вспомнив, как отнеслась начальница пансиона к подобной приписке: неприязненно скривилась и язвительно высказалась — мол, нет бы княгиня сама прислала сопровождающую! Как оплату за содержание просрочить, так она в первых рядах, без зазрения совести. А с других требует…

   Провоцировать мачеху и говорить правду княжна не стала. И хотя проделала весь путь в одиночку, сочла правильным слукавить:

   — Меня до Приграничного проводили. А там я рикшу наняла.

   Мачеха презрительно поджала губы и процедила:

   — Всё равно неприлично! Одна, на дороге, с мужчиной. Ладно бы простая стихийница, а ты же княжна!

   — Чего мне в родном крае бояться? Да и стихия моя опасная, не каждый рискнёт связываться. Рикша прилично себя вёл. Не стал бы он пассажирке вредить, ему репутация важна.

   — А лихие стихийники? — ахнула и демонстративно всплеснула руками вдовствующая княгиня. — Нападут, ограбят, обесчестят... У них одни непотребства на уме!

   — Отец не обеспечил безопасность края? Разве он не занимался этим вопросом? — поразилась Моревна. — Не в один же миг разбойники повылазили.

   — Раньше — да, так и было, следил. А потом твой отец увлёкся заводом, техникой, механизмами, бедовыми учёными… Ничего вокруг не видел, все деньги туда спускал. Даже меня обделял. На замок, на хозяйство мало средств оставалось, о крае и говорить нечего… Да и подати с ферм и деревень не так уж велики — несколько лет кряду засуха. Селяне в города подались, чтобы меньше платить.

   — Что за завод? — заинтригованно переспросила девушка.

   Мачеха, услышав вместо сочувствия глупый вопрос, высокомерно посмотрела на падчерицу и отмахнулась. Подхватив тушканчика на руки, принялась подниматься по лестнице и через плечо бросила:

   — Идём. Нечего прислуге глаза мозолить.

   Лишь когда оказалась в коридоре четвертого этажа, опустила на пол питомца, который радостно поскакал прочь, почувствовав свободу, а сама толкнула рукой тяжёлую створку одной из дверей. Зашла в комнату и соизволила продолжить:

   — Дурью мой супруг маялся! Вздумал машин понастроить, чтобы все стихийники в человеческом облике могли в небеса подниматься, словно воздушные драконы. Можно подумать, воздушников-стихийников мало! Отродясь было заведено, что они помогали летать. Хвала Изначальной, не дала она этому безобразию свершиться. Взорвалось что-то, пожар был, крыша рухнула.

   Княгиня бесцеремонно заняла единственное кресло, милостиво указав девушке на стул. Моревна решила не возмущаться, хотя повод был — это ведь её комната. Рассудила, что важнее выяснить все обстоятельства произошедшего на заводе. Не переживания ли довели отца до развоплощения? Его же детище уничтожено оказалось. Потому послушно присела и спросила:

   — А папа? Что его сгубило?

   Мачеха изобразила скорбь, пустила слезу и трагично поведала:

   — Супруг мой героем хотел стать. Он во время взрыва на заводе был и, говорят, бросился чертежи спасать. Нет бы обо мне подумал! Так ведь какие-то бумажки важнее семьи оказались.

   Она судорожно вздохнула, смахнув слёзы, и закончила:

   — Стена на него рухнула. Пока завал разобрали, пока огонь погасили… Не смог он стихийный облик поддерживать так долго. Развоплотился, только горстку соли нашли, которая присыпала чертежи. Он их собой прикрывал.

   В отличие от мачехи, которая притворялась горюющей вдовой, Моревна на самом деле опечалилась. Не успела она поговорить с отцом, сказать, что понимает и простила его. Тем более во время их расставания в сердцах наговорила гадостей, а за все эти годы он её ни разу не навестил.

   — И паршивый питомец ему не помог! — плаксиво продолжила женщина. — Говорила я, не бери дарёного! Да ещё и такого бесполезного! Какой толк каменнику от огненного защитника? Он и на пожаре спасти не мог, разве что ещё больше пламя поднять.

   Моревна промолчала, хоть мысленно с ней и не согласилась.

   — Ну да ладно! Полно о пустом говорить!

   Стихийница не видела повода для страданий. Жизнь продолжается, надо довольствоваться тем, что есть. Посмотрев на падчерицу, озвучила свою волю:

   — Располагайся. Я поужинала уже, а тебе в комнату принесут. Завтракать в столовую спускайся, нечего слуг по этажам гонять. Через три дня мы ждём поверенного и управляющих городов нашего княжества. Будет решаться вопрос наследования.

   — А где Рассеян? — спохватилась Моревна, удивляясь, что ушлый брат так и не показался.

   Княгиня, которая успела дойти до порога, обернулась.

   — Ты же его никогда не жаловала. Чего ж теперь-то припомнила? — поинтересовалась с издевательским укором. Только вот развивать мысль не стала и милостиво сообщила: — Он по городам поехал, народ извещает, что всех ждут перемены. На бедного мальчика свалилось столько обязанностей! Конца и края им не видно!

   Она вышла, закрыв за собой дверь, а Моревна, которая едва сдерживалась во время разговора, расхохоталась.

   Мальчик?..

   Этому мальчику уже двадцать пять. Не в том он возрасте, чтобы из-за дел и ответственности роптать. Не переломится от трудов.

   Девушка поднялась, с улыбкой осматривая свою детскую комнату, в которой ничего не изменилось — платяной шкаф, небольшая кровать на основании из ажурного металла, тюлевый балдахин, маленький столик со стульчиками для кукол, которые сейчас лежали в ящике.

   Убирая с вешалок и складывая на верхнюю полку свою детскую одежду, Моревна сокрушённо вздохнула. Уезжая в пансион, она не могла все наряды взять с собой, а теперь из них выросла. Новых же платьев, поместившихся в саквояж, было совсем немного. Содержание, которое князь посылал для дочери, было скромным, и его забирала начальница. В пансионе воспитанницы носили стандартную форму — наставницы не допускали излишеств. И лишь перед поездкой Моревне выдали деньги, позволив купить вещи и потратиться на дорогу домой. По факту у девушки сейчас имелось всего три платья: дорожное, повседневное и праздничное, ткань которого была не самой дорогой, потому нарядным оно могло считаться только по меркам пансиона. Теперь, дома, княжне понадобится другая одежда.

   Вот с такими мыслями девушка и утолила голод скромным ужином из злаковой лепёшки, сыра и кружки холодного морса, который принесла незнакомая ей стихийница. Невзрачная внешне, в возрасте, молчаливая. От неё Моревна услышала одно-единственное: «Я горничная княгини Сияны».

   Ночь прошла тяжело, спала княжна плохо. Мысли и воспоминания терзали, родная обстановка тревожила, будоражила, мешала расслабиться и заснуть. Кровать была короткой, на ней невозможно было вытянуть ноги, приходилось сворачиваться калачиком, а маленькое одеяло постоянно падало на пол. Было непривычным отсутствие соседок по комнате, и сама комната казалась крошечной, тесной, давила своими размерами. Она ни в какое сравнение не шла с огромными спальнями пансиона, где стояло по двадцать кроватей.

   Мелькнула у Моревны мысль попросить себе другую комнату, побольше. Она знала, что в замке есть более просторные свободные помещения. Эту просьбу вместе с намёком на обновление гардероба она утром и озвучила мачехе.

   Та замерла, широко распахнув глаза от наглости падчерицы, помялась, решая какими словами поставить её на место. Но конфликтовать не стала и нашла отговорку:

   — Я же о тебе забочусь! Скоро всё решится с наследством, и кто-то из нас займёт княжеские покои. И к чему обосновываться на новом месте, если ничего не ясно? Хлопотно вещи переносить. И одежда твоя… Неужели на три дня не хватит? А дальше видно будет.

   — Хотя бы кровать поменяйте, — покачала головой Моревна, которой спорить не хотелось, но возмущение заплескалось в синих глазах. Мачеха это заметила, потому поспешно напомнила, испугавшись:

   — Надеюсь, тебя научили самоконтролю, и ты здесь своим стихийным обликом ничего не испортишь.

   — Не испорчу, — опустив голову, буркнула Моревна, пряча под стол руку, на которой, замотанный кружевным платочком и прикрытый длинным рукавом платья, находился блокирующий стихийный оборот браслет. Вернее, ошейник для козлят, который ушлые наставницы пансиона заставляли носить своих воспитанниц. Вместо того, чтобы учить самоконтролю, объяснять, как усилием воли подавлять неконтролируемый стихийный оборот, они нашли более простой вариант.

   За десять лет привычка каждое утро надевать, а вечером снимать тканевую ленту со вставками из застывшей смолы закрепилась так сильно, что Моревну ужасала одна только мысль остаться без браслета. При том что в обществе сам факт его ношения считался унизительным, ведь по сути тем самым стихийник приравнивал себя к домашней скотине.

   — Чем же мне эти три дня заниматься?

   — Ты ведь дома. Найдёшь себе занятие, — беспечно отмахнулась мачеха. Моревне ничего не оставалось, как пожать плечами, соглашаясь. К тому же у неё уже сложился образ того, что она в эти три дня собирается сделать. Вот только раскрывать свои планы, раз уж всё оставили на её усмотрение, не стала.

ГЛАВА 2.

«В первую очередь нужно делать то, за что могут развоплотить, во вторую — то, за что могут наказать… всё остальное случится по воле Изначальной»

   Планы у Моревны оказались грандиозными. После жёсткого режима пансиона оказавшись свободной, не связанной правилами и распорядком, предоставленная самой себе, она заново обошла родной замок, заглядывая и в жилые комнаты, и в подсобные помещения, и в хозяйственные. С неудовольствием отметила, что лишь хозяйские покои выглядели богато, содержались в порядке, а гостевые были ветхими. Сияна не считала нужным тратить на них силы, средства и время.

   Прислуги осталось мало — мачеха не стала кормить, на её взгляд, дармоедов и бездельников. Слуги выглядели забитыми, смотрели испуганно, опасались лишний раз попадаться хозяйке на глаза. Сияна вела себя как тиран в истинном смысле этого слова и демонстрировала власть при любом удобном случае. Самодурство женщины доказывали не только поведение и внешний вид слуг, но и ор, который был слышен в самых удалённых уголках замка. А какой смысл в криках? Неужели такие мелочные выходки достойны княгини?

   Урезонить мачеху Моревна не могла — пусть она дочь князя, но не полноправная хозяйка. Однако взяла себе на заметку с этим разобраться и поговорить с поверенным, который скоро приедет. Возможно, Сияна к нему прислушается? Всё же слово доверенного стихийника, друга отца, не пустой звук.

   Не меньшего внимания девушки удостоились угодья, прилегающие к замку. Пусть и не имели они лоска и шика, но были ухоженными. Тут причина лежала на поверхности — сад и поля снабжали фруктами и овощами жителей замка, да и на продажу шла значительная часть выращенного.

   Удручало одно — во всём чувствовалась старина, не было новшеств, современной техники. Даже в саду пансиона использовали специальные механизмы и приспособления — системы орошения, движущиеся тележки для сбора урожая, механические рыхлители. Здесь же всё держалось на ручном труде. Это было странно, особенно с учётом слов мачехи о приверженности отца к идеям прогресса. Почему он не стал внедрять технологии в замке?

   Впрочем, хорошенько обдумав этот вопрос, девушка догадалась, что князь предпочёл не конфликтовать с авторитарной, властной супругой, которая придерживалась традиционных взглядов. Именно поэтому единственной отдушиной отца стал завод, где он и самореализовывался, воплощая в жизнь свои идеи.

   Последнее настолько интриговало Моревну, что она пристала с расспросами к Ветрецу. Правда, оказалось, что парень не слишком много знает — на завод его не пускали. Но хотя бы дорогу он указал.

   Решив его не подставлять и убедившись, что за ней никто не следит, Моревна отправилась на разведку. Идти пришлось часа два, обходя становящиеся всё выше холмы, покрытые травой и чахлыми колючими кустарниками. За очередным поворотом пейзаж изменился, но вовсе не из-за растительности, а потому, что в низине между холмами сиротливо возвышался железный остов когда-то внушительного, высокого кирпичного здания. Моревна остановилась, с сожалением глядя на разрушенное детище своего отца. Видно было, что взрыв оказался сильным, повредил внутренние помещения, разбил стёкла, сорвал часть крыши. Обрушенные кирпичи и черепица были свалены в кучу — её сложили те, кто разбирал завалы.

   Девушка сама не заметила, как ноги привели её к самым стенам здания. Она зашла в распахнутые заводские ворота и теперь осторожно пробиралась по кирпичному крошеву, внимательно осматриваясь. Напрягаясь от гулкой тишины и давящего ощущения трагедии, прошлась по первому этажу, разглядывая непонятные станки и механизмы: одни — искорёженные, другие — целые, но покрытые толстым слоем пыли и сажи.

   По ступеням железной лестницы поднялась на второй этаж, где повреждений было больше, а в разбитые окна задувал ветер. Именно поэтому шорохи и трепыхание привлекли внимание девушки. Она подошла ближе, склонилась над присыпанными кирпичной и соляной крошкой желтоватыми листами — край одного из них был приподнят, и именно он шевелился от дуновения воздуха.

   Моревна сообразила, что отец пытался их спасти, а вот рабочие всё бросили, им было безразлично. Вытащила бумагу, аккуратно отряхнув, и с интересом принялась рассматривать чертежи. Разобраться в деталях не смогла, лишь в общих чертах поняла, что необычная конструкция предназначена для полётов. Решив проявить уважение к делу отца, княжна бережно свернула объёмную пачку чертежей в рулон и перевязала ленточкой, сняв её с косы.

   Замешкалась, не зная, что с наследством делать. Появляться с ним в замке опасно — незаметно пронести не получится, а мачеха может уничтожить чертежи. Лучше до поры до времени спрятать на заводе в неприметном месте.

   Поднялась ещё на этаж выше, где располагались не цеха, а кабинеты. Они тоже были сильно повреждены, но в одном помещении сохранились даже столы и несколько шкафов. Часть из них оказалась заперта — Моревна подёргала за ручки. Один открылся, и девушка, вытащив приспособления для уборки, положила на их место чертежи. Закрыла дверцу, собралась уходить, но любопытство заставило подойти к окну.

   С высоты открывался живописный вид на долину за соседним холмом, где почти на горизонте виднелись крыши домов ближайшего посёлка, из которого наверняка и приезжали на завод рабочие. Возможно, оттуда же привозили материалы — слишком уж хорошей была широкая наезженная дорога, уходящая к постройкам.

   Девушка полюбовалась на окрестности завода, развернулась, чтобы уйти. Вскрикнула от неожиданности и отшатнулась, ударившись о подоконник. А всё потому, что у неё за спиной оказалось взъерошенное, жутковатого вида существо — совершенно чёрное, с горящими агрессивным огнём глазами и оскаленной клыкастой пастью, готовое в один миг вспыхнуть и опалить пламенем.

   Дикое животное? Оно здесь поселилось и защищает свою территорию? Огненное… Наверняка почувствовало враждебную для себя водную стихию...

   Моревна судорожно схватилась за браслет, хоть и осознавала, что не успеет его сорвать, чтобы обратиться в стихию и защитить себя. Однако рука её замерла, так и не завершив движения, — в памяти всплыл образ крошечного чёрного котёнка, которого подарили отцу перед самым её отъездом в пансионат.

   — Уголёк? — неуверенно выдохнула девушка.

   Животное вздрогнуло, агрессия в глазах сменилась непониманием. Кот даже отступил, насторожённо присматриваясь к чужачке. Принюхался, наконец опуская хвост, выпрямляя спину и принимая миролюбивую позу. Наверное, всё же признал родню хозяина, потому что жалобно мявкнул — хрипло, басовито. И нерешительно сделал шаг навстречу.

   Моревна присела, протянув ему руку, дав возможность себя обнюхать. Когда огненные вспышки в янтарных глазах окончательно угасли, погладила по голове, почесала за ушами.

   — Бедненький! Тебя бросили? Или сам не захотел уходить?

   Продолжая гладить спутанную шерсть, помолчала и вздохнула:

   — Что же теперь с тобой делать?

   Кот грустно на неё взглянул, несомненно понимая смысл слов. И Моревне настолько стало за него обидно, так жаль, что она, сама от себя не ожидая, спросила:

   — Может, со мной пойдёшь? У меня питомца нет. В пансионе не разрешали никого держать. Не хотелось им лишних хлопот.

   Уголёк гордо, оценивающе на неё посмотрел. Он не видел проблемы в том, чтобы остаться диким. Но видимо, привычка быть рядом с хозяином пересилила тягу к свободе, потому, выразительно фыркнув, кот поднялся и направился к лестнице. У спуска остановился, обернулся, удивлённо глядя на замешкавшуюся девушку. Мол, чего стоишь? Домой пора.

   Моревна невольно заулыбалась, её умилил и порадовал сильный характер питомца. Кот взрослый, самодостаточный, ощущает себя зверем, помощником, защитником, а не пушистой игрушкой. Не стала медлить, последовала за ним.

   Уголёк шёл первым, деловито осматривая растущие вдоль тропинки кустарники, кидая презрительные взгляды на редких чирикающих птичек, но не позволяя себе на них наброситься. Всем своим видом показывал, что он на службе. Моревна шагала позади, обдумывая, как объяснить появление кота. Не признаваться же, что она без сопровождения вышла за границы княжеских угодий!

   В замок они явились поздно, почти в сумерках, едва успев к ужину. Зашли не очень удачно — как раз в этот момент мачеха спускалась по лестнице в столовую.

   Увидев, в чьей компании пришла падчерица, Сияна аж обомлела и задохнулась от возмущения. Привычка высказывать своё недовольство быстро взяла верх:

   — Ты зачем этого блохастого дикаря притащила? Как ты посмела?! Где подобрала? Так и знала, что ошивается возле замка. Давно надо было изловить его и развоплотить! Он не спас хозяина, недостоин жить, паршивец!

   Моревна опешила, не успевая вставить хоть слово в гневную тираду мачехи. Кот невозмутимо всё выслушал, а когда оглянулся на свою новую хозяйку, в его глазах явно читался вопрос. Мол, ну и что делать? Как я должен реагировать? Зашипеть и выпустить когти или притвориться безобидным?

   Девушка, которая могла бы жёстко ответить, всё же выбрала мирную стратегию:

   — Он чудом не погиб в пожаре на заводе, — мягко возразила, — а значит, на то была воля Изначальной. Ей виднее, кто жить достоин. Уголёк теперь мой питомец.

   Мачеха осеклась от противостояния собеседницы, но новых аргументов не нашла и процедила:

   — Что отец упёртый глупец, что ты — вся в него! Чтоб этот гад мне на глаза не попадался! В комнате его держи. Я не собираюсь лишать свободы своего Тушкана, он привык по замку гулять.

   Моревна, которая и без того была на грани возмущения, почувствовала, как от обидных слов в душе заплескалась стихийная суть, требуя свободы, желая восстановить справедливость. Её стихия сильнее и разрушительней, чем у Сияны. Что могут противопоставить световые всполохи разъедающей щёлочи?

   Вот только демонстрировать несдержанность сейчас было бы неправильным. Иначе все узнают, что она носит блокирующий браслет. Снять его незаметно не выйдет. Да и мачеха пока считается главной в доме, она старше, а Моревна не является совершеннолетней.

   Поэтому вынужденно пришлось согласиться, а потом за ужином терпеть недовольные сердитые осуждающие взгляды. Практически тайком забрать со стола кусок мяса — не могла хозяйка оставить питомца голодным на ночь. Также втихую принести в комнату таз с водой, чтобы искупать покрытого сажей кота. А потом его самого убеждать в необходимости мыться и расчёсываться.

   В длинном пушистом меху действительно оказались насекомые, которых трудно было вывести с помощью простого мыла. Но девушка не растерялась — сняв браслет, поболтала рукой в воде, позволяя себе частичную трансформацию.

   — Видишь, как всё просто, — ободряюще улыбнулась стоящему в тазу коту, с шерсти которого с тихим плеском падали в виде мелкой каменной крошки развоплощающиеся от действия щёлочи блохи.

   Уголёк терпеливо выдержал процедуру лишь потому, что его задобрили куском мяса. И всё равно морда была крайне недовольной. Однако когда подсох, забрался на кровать и вылизал шерсть, то перестал чесаться каждую секунду, блаженно закрыл глаза и громко замурчал.

   Тревожить его Моревна не стала, новая кровать была достаточно широкой, чтобы удобно улечься вдвоём. Присутствие питомца дарило спокойствие, чувство защищённости, снимало тревожность, оттого и выспалась девушка прекрасно. Утром чувствовала себя готовой к переменам, к тому, что в её доме соберётся толпа народа.

   В предчувствиях она не обманулась — к обеду замок ожил: слуги забегали по этажам, появились незнакомые лица, которых княжна прежде не видела. Двор заполнился повозками, рикшами, экипажами, лошадьми. Тишина сменилась шумом, гомоном, топотом, громкими голосами.

   В лёгкой растерянности, не понимая, что ей делать, Моревна сидела в своей комнате и гладила Уголька, пока к ней не заглянула горничная Сияны и не сообщила, что через час её ждут в парадной гостиной. Девушка переоделась в нарядное платье — всё же она дочь князя, не хочется перед гостями выглядеть жалкой простушкой.

   В просторном зале первого этажа стихийников собралось немало. Расставленных там стульев не хватило, и кому-то из гостей пришлось стоять. Моревна замерла у входа, присматриваясь. В пансионе редко появлялись новые лица, обстановка была привычной и обыденной, а в замке шум и суматоха вынуждали чувствовать себя некомфортно.

   Дочь князя заметил немолодой стихийник — чуть полноватый, начинающий лысеть, невысокий, суетливый. Он словно желал всё контролировать и старался угодить всем без исключения. Вот и девушке приглашающе махнул рукой и указал на свободный стул.

   Моревна легко узнала поверенного и имя вспомнила — Галечник. Этот мужчина до её отъезда в пансион часто бывал в замке. Сопровождаемая любопытными взглядами девушка прошла вперёд, туда, где сидела мачеха. Соседнее с ней кресло занимал молодой подтянутый пепельный блондин с острым носом, вытянутым овалом лица, тонкими щегольскими усиками и гладко выбритым узким подбородком. Глаза цвета морской волны казались бы красивыми, если бы не надменный прищур, демонстрирующий превосходство.

   — Опаздываешь, сестричка. Одну тебя ждём, — Рассеян поспешил упрекнуть родственницу, хотя не все приглашённые успели собраться и она пришла не последней. Во взгляде, которым он одарил Моревну, окинув с ног до головы и оценив наряд, явно читалось — где же ты эту убогую тряпку откопала?

   Отвечать ему девушка не стала, не желая ни конфликтовать на публике, ни привлекать к себе лишнего внимания. Волнение, которое она старалась подавить и не показать, всё равно будоражило. Да и сосредоточиться пришлось на начавшем говорить поверенном.

   — Уважаемые стихийники! Мы собрались здесь в этот час, чтобы решить важный для нашего княжества вопрос. Все вы знаете, что князь наш, Солончак, не успел никому передать право управления Песчаным краем. Раньше срока, отпущенного Изначальной, развоплотился. Временно правление взяла на себя княгиня Сияна. — Он, прижав руку к груди, с уважением и благодарностью поклонился принявшей гордый и одновременно скорбный вид вдове. — В настоящий момент, как должно по традициям и закону, мы с вами обязаны выбрать преемника, который достойно продолжит дела, и край наш с ним станет процветать. Претендентов у нас двое — приёмный сын князя, княжич Рассеян, и родная дочь, княжна Моревна. — Поверенный снова поклонился, теперь уже наследникам, и дрогнувшим голосом, в котором явственно слышалась печаль, продолжил: — Будучи доверенным лицом князя Солончака, я не раз имел честь с ним эту тему обсуждать. Его решение было однозначным. Оно не совпадало с моими взглядами… Но кто я такой, чтобы мнение навязывать? Солончак всегда характер проявлял, твёрдо на своём стоял. — Стихийник обречённо вздохнул, показывая, как трудно ему расстраивать княжеских детей и сеять раздор в семье. Но долг заставил раскрыть тайну: — Хвалил князь своего пасынка, не раз говорил, что мог бы хоть сейчас отдать ему княжество, если бы тот нашёл достойную невесту. Но и торопить юношу не хотел, уважая свободу выбора. Вот в вопросах брака я со своим другом был согласен. Негоже со свадьбой спешить. Изначальная на всю жизнь пару соединяет, благоволит любящим и край своей милостью не обделит, если счастливы князь и княгиня.

   Зал зашумел, загомонил, обсуждая последнюю волю князя. Послышалось одобрительное:

   — Правильно! Рассеян и с нами почтительно общается, вдумчивый, печётся о делах княжества, интересуется, не нужно ли чем помочь. Хорошим князем станет!

   И всё же нашлись заступники Моревны:

   — А как же княжна? Негоже родную дочь наследством обделять.

   Поверенный пытался вмешаться, но по окончанию речи его никто не слушал. Беспорядочные выкрики утихли, лишь когда раздался стук трости об пол. Один из гостей — немолодой, дорого и элегантно одетый, с уверенным взглядом тёмных глаз — привлёк к себе внимание и призвал к порядку:

   — Воля князя неоспорима, но на то мы и разумные стихийники, чтобы не допустить несправедливости. Княжество Солончак отдал, а об имуществе речи не было. — Он испытующим взглядом посмотрел на Галечника. И когда тот, от неожиданности потеряв дар речи, быстро кивнул, рассудил: — Замок князю должен принадлежать. Молодая княжна жить в отчем доме может только до совершеннолетия. Пара месяцев осталась. Сироте нужно своё жильё иметь. В городе, например. И что-то, чтобы доход был — ферму или сад... Что тебе приглянется, девочка?

   Он покровительственно посмотрел на Моревну. И взгляды присутствующих к ней устремились, всем было любопытно, как девушка себя поведёт. Не начнёт ли скандалить? Какое имущество предпочтёт?

   — Завод, — не раздумывая, уверенно озвучила наследница.

   Мачеха фыркнула, её сын неслышно рассмеялся, поверенный уставился на княжну с недоумением. Стихийники сочувственно завздыхали: кто-то — жалея глупую сироту, польстившуюся на сущую безделицу, кто-то — наконец оценив дальновидность князя Солончака, не доверившего край недалёкой девице.

   — Он же разрушен. Если решишь продать, много за него не выручишь. Разве только местность на что-то сгодится... — Заступник покачал головой и посоветовал: — Может, ещё один дом, чтобы в аренду сдавать?

   — Я своего слова не изменю, — не отступилась Моревна.

   То и утвердили, оставив за вдовой право управления краем до женитьбы сына. Вменили ей в обязанность соблюсти интересы дочери князя, купить добротный дом в городе и передать во владение княжны в день её совершеннолетия. А бумагу, закрепляющую права Моревны на никому не нужный завод, присутствующие подписали сразу, благо сидящий в углу секретарь быстро её составил.

   Бурно обсуждая итог собрания и необходимость встретиться ещё раз, чтобы новая династия официально возглавила княжество, гости потекли на улицу. Моревна вышла из зала последней. Входная дверь была широко распахнута, мачеха со своим сыном стояли на крыльце, приветливо улыбаясь, провожая гостей и считая себя хозяевами. Стихийники занимали свои экипажи и повозки, не желая задерживаться дольше необходимого. Двор опустел.

   Моревна не успела и пары шагов сделать к лестнице, чтобы подняться к себе, как её догнал Рассеян. Оказавшись рядом и поставив ногу на ступеньку, перегородил путь.

   — Ну что, не ожидала такого поворота? Небось раздулась от важности, когда тебя за наследством пригласили? Пользуйся последними деньками, пока считаешься княжной и членом нашей семьи.

   Говорил сводный брат с такой издёвкой, окатывая Моревну таким презрением, что она не сдержалась. При всём желании не смогла проигнорировать подобное хамство.

   — Отец счёл тебя достойным? Интересно, за какие заслуги? Ты с детства был ленивым и избалованным. Неужели изменился? А если ты князь, так и веди себя уважительно, а не смешивай сестру с грязью. Прячешь собственную неуверенность за грубостью?

   Упрёки Моревны попали в цель, больно ударив по самолюбию Рассеяна и спровоцировав ответную агрессию. Вот только девушку ему обвинять было не в чем, потому в ход пошли амбиции и унижения.

   — Как бы то ни было, я князем стану. А ты вон из замка уберёшься. Скажи спасибо горожанам, что дом тебе вытребовали. Мы с матерью без гроша в кармане тебя выставили бы. А что? Говорят, в пансионе девиц учат и рукоделию, и хозяйство вести. Вот и пошла бы в богатый дом работницей, сама себя бы прокормила. Хотя в таких тряпках тебя бы и на порог не пустили. Вырядилась как посмешище, нас перед приличными стихийниками опозорила. Такие фасоны лет десять как вышли из моды.

   — Свою мать благодари, — не осталась в долгу Моревна. — Тех денег, что мне выдали на дорогу, только на старьё и хватило. А ты придержи язык и не забывайся. Пока ещё я княжна! Пусть меня и отослали в пансион, но, хвала Изначальной, меня там хорошо учили. И знаешь, что удивительно? Пансион для юных стихийниц есть, а для стихийников нет. Похоже, в большинстве своём княжичи настолько бездарны, что их учат в домашних условиях, чтобы не срамились перед другими.

   — Не помог тебе твой хвалёный ум княгиней стать. Толку от него?

   Рассеян, которого вывели из себя слова Моревны, готов был обратиться в стихию — контуры тела задрожали, словно водяная плёнка. Сдержался лишь потому, что его мать, уверенно шествуя к лестнице от закрывшихся дверей, окатила падчерицу презрительным взглядом и бросила:

   — Не трать время на разговоры с ничтожеством. Она нам никто. Идём, о поездке своей расскажешь. Чем занимался, с кем познакомился? Я соскучилась, давно не виделись.

   Сын послушно отступил, а Моревна с облегчением выдохнула — не придётся продолжать перепалку. Поднялась к себе, переоделась, старательно задавливая обиду, которая, несмотря на внешнее безразличие, всё равно разъедала душу.

   Держать всё в себе не стала — пожаловалась коту. Гладила, делилась своими ощущениями, своими мыслями, переживаниями. Уголёк терпеливо её слушал, забрался на колени, мурчал, бодался головой, добродушно выпускал коготки, перебирая лапками. И действительно, успокоил. Ушла нервозность, чувство никчёмности, ненужности, бессмысленности существования. Стало легче, хватило моральных сил, чтобы спуститься к ужину.

   В столовой Моревне смешно было смотреть, как мачеха морщит нос, делая вид, что, кроме неё и сына, здесь никого нет. А ещё приходилось следить за Рассеяном, который то и дело норовил напакостить, как это часто бывало в детстве. Подменить сахар на соль, подставив ближе не ту вазочку; стащить с общего блюда второй кусок, который предназначался не ему; опрокинуть бокал, сделав вид, что это неуклюжая сестра уронила.

   На этот раз брать со стола для кота было нечего. Моревна ушла из столовой раньше других и отправилась на кухню. Только вот мачеха оказалась догадливой и расторопной. Она неожиданно появилась за спиной и процедила:

   — Неужто совесть проснулась? Сама надумала на кухне батрачить? Правильно, нечего даром чужой хлеб есть. Будешь посудомойкой, и то польза.

   Моревна хотела осадить нахалку и поставить её на место, но не стала. В голову пришла другая мысль — два месяца безделья это невыносимо. А так и со слугами приятнее общаться, чем с «родственниками», и занятие будет, и к еде постоянный доступ — не нужно таиться, чтобы кота покормить. Работать до изнеможения она не обязана, а трудиться в меру своих сил ей самой будет в радость.

   Сияна, гордая, что указала княжне на её будущий статус, ушла довольная. Кухарка и посудомойки замерли в страхе и недоумении. Если грозная княгиня приказывает своей падчерице, то что слугам ждать по отношению к себе? И ещё больше опешили, когда, едва дверь захлопнулась, девушка расхохоталась. Не считала она постыдным трудиться, словно простая стихийница.

   Слуги расслабились, стали проще воспринимать происходящее. Осознали, что не нужно бояться княгини. Моревну кто-то из них видел впервые, кто-то помнил совсем крошкой, но если по приезде к ней отнеслись настороженно, то теперь натянутость и подозрительность ушли.

   Следующие два дня прошли весело, потому что на кухне занимались не только уборкой и готовкой, но и много болтали, обсуждая и хозяйку, и её сынка. Делились городскими сплетнями и местными слухам. Вспоминали, как хорошо и привольно им жилось при старом князе Солончаке.

   — Он никогда на нас не серчал, а в праздник Новолетия мог каждому золотой к жалованью прибавить.

   — А княгиня как была жадная грымза, так и осталась. Зато на себя денег не жалеет. Какое-то вонючее масло заказала для красоты. Дороженное! А толку от него никакого, наоборот вся пятнами пошла.

   — И поверенного взашей выгнала, чтобы не увидел он её. А этот хитрый жук постоянно тут ошивается. Вчера на пару с княжичем в подвале заперся...

   — Видел я, они вдвоём бочку браги выхлебали! Княжич-то любитель этого дела.

   — Хлещет как не в себя. Иной раз шальной по двору ходит, ничего не понимает. Оттого и питомец его не жалует, постоянно прячется. Напрасно княгиня ему светового тушканчика подарила, княжичу не по душе он пришёлся. Понятно, что сын ей одолжение сделал, но о звере-то совсем не заботится. Только Изначальную гневит.

   — Так не помешало бы Рассеяна усадить в штуковину, которая паром дышит, сама движется и по воде может пассажиров возить. Вмиг бы от страха протрезвел и за ум взялся. Слыхали о таком? Кум мой в Озёрном крае видал.

   — Вздор! Развелось «умников», только дурью маются! Все эти страсти во вред. Изначальная нас такими создала, значит, ей угодна прежняя жизнь. Воздушникам должно пассажиров возить, водникам зерно молоть, светникам по ночам дороги освещать… Оставляют добрых стихийников без работы.

   — Княжеский Круг скоро заседать будет. Вразуми ты их, Изначальная, чтобы они эти непотребства запретили, а то думают лишь о себе!

   — Дело говоришь! Князь Прибрежного края ополоумел, раз женился на сестре князя Снежного края. А она-то огненная! Теперь и море им не поможет, жарче станет. В Снежном похолодает без огневиков. Откликнется природа.

   — Нам бы водники не помешали. Они бы зной уняли, и урожай стал бы щедрым. От хозяйского сынка толку в этом нет, он природную воду не приманит, ещё и посевы может ненароком подпалить…

   — Вот точно… Иной раз под лучами светила как в стихию воплотится, так прям жуть берёт. Помните это Новолетие? Он со своим питомцем решил позабавиться — оба контроль потеряли и стихийный облик приняли, траву подожгли. А мы милостью Изначальной едва пожар погасить успели.

   Моревна грустно вздохнула, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Пусть она и водница, но её стихия тоже не может дать живительной влаги. Однако на слуг обижаться не стала, не ей в упрёк сказали. От водной линзы, в которую обращается Рассеян, действительно пользы нет. А насчёт изобретений… Не понимают они, что прогресс мог бы помочь. Если оросительную систему наладить, то стихийники меньше бы уставали, а урожай и без водников стал обильным.

   Теперь княжна окончательно перестала общаться с Сияной и Рассеяном. Даже в свою комнату возвращалась затемно, чтобы с ними не пересекаться. И всё равно однажды столкнулась с мачехой, которая в дорожной одежде поднималась к себе.

   Княгиня недовольно поджала губы и процедила:

   — Я из-за тебя весь день потеряла! Не отдохнула ни минуты: дом искала, десяток вариантов пересмотрела, мебель купила, в банке документы оформляла. С самого утра на ногах! Всё лучшее выбирала, чтобы сироту не обидеть. Не было мне забот, одни проблемы от тебя.

   Моревна пожала плечами. Мол, а что я могу поделать? Это ваша обязанность, вы же меня из дома выселяете.

   Мачеха, не дождавшись благодарности, в сердцах бросила:

   — Жаль, не могу тебя прямо сейчас туда отослать. Ты уж постарайся нам на глаза не показываться. Нашла своё место среди прислуги, там и сиди, в приличное общество не лезь. Сделай вид, что тебя тут нет.

   А вот вторая встреча оказалась не такой безобидной. Моревна уже почти добралась до своей комнаты, как увидела идущего навстречу Рассеяна. Шёл он чуть пошатываясь, поравнялся с ней как раз напротив двери, и скользнуть внутрь девушка не успела. Княжич прислонился к створке, мешая открыть. Оценивающим взглядом окинул фигуру сводной сестры. Подперев рукой голову, навалился на косяк и глубокомысленно изрёк:

   — На безрыбье и рак — рыба.

   Моревна опешила, не понимая, что он имеет в виду. Однако взгляд бирюзовых глаз был наглым, нахальным, откровенно раздевающим. Потому и догадка мелькнула быстро, и с губ сорвалось резкое:

   — Оставь меня в покое! Не противно к прислуге приставать? Сам говорил, что я тебе не ровня.

   — Плевать мне! Скучно тут, — капризно пожаловался Рассеян. — В городе в присутствии матушки и развлечься нельзя. Пришлось с ней по конторам ходить. А здесь одно название, что замок. Ни балов, ни приёмов, ни гостей. Так хоть ты меня развлеки, ублажи. Вас же в пансионе к этому тоже готовили? Мужчины-наставники были? Кому нужно дурацкое домоводство? Наверное, для отвода глаз заставляли учиться хозяйство вести, а на самом деле…

   Он подался к Моревне, дыхнув винными парами и притиснув собой к стене. Оказавшись в ловушке между его рук, девушка перепугалась по неопытности. Но замешательство продлилось недолго, усилием воли она заставила себя успокоиться и язвительно напомнила:

   — Моей стихии не боишься? Развоплощу тебя, сама того не ведая.

   Рассеян поморщился, тряхнул головой, словно отметая пугающие мысли, и парировал:

   — Это ты так говоришь. А по сути, кто твою стихию видел? Одни разговоры только да слухи. Может, ты сама их и распустила. И мать твоя вовсе не от контакта с тобой во время родов развоплотилась, а по другой причине Изначальная её прибрала.

   Моревна возмутилась:

   — Не смей о ней говорить! Не твоё дело!

   От неприятных воспоминаний княжна расстроилась. Она ведь действительно стала причиной гибели матери, и отец постоянно упрекал, винил, что своим появлением на свет дочь разрушила привычную жизнь. Потому и нашёл замену супруге, утешившись с Сияной. И Рассеян показался более достойным наследником, раз ему край отдал.

   Моревна бросилась в комнату, с силой отпихнув мужчину. Только тот отступать не захотел и в свою очередь толкнул её в спину. Не ожидая удара, княжна не сумела остановиться. Упала лицом на кровать и ойкнула, когда сверху навалилось тяжёлое тело. Одна мужская рука нагло прошлась по боку, задирая юбку и больно сминая кожу. Другая — схватилась за косу, вцепляясь в волосы и вынуждая повернуть голову набок.

   — Ну, давай, показывай свою стихию! Хоть оценю, чего ты стоишь, — противно жарко раздалось над ухом.

   Моревна дёрнулась, понимая, что, не сняв браслет, она в стихию не обратится. Но её попытки освободиться результата не принесли — руки оказались по разные стороны кровати, и свести их вместе княжна не смогла.

   — Отпусти! Иди проспись, — прошипела угрожающе.

   — Вот развлекусь с тобой, получу что хочу, тогда и отпущу… — зло процедил княжич, наматывая косу на кулак. И ехидно хмыкнул: — Что-то не торопишься ты стихийный облик принимать. Может, сама хочешь, чтобы тебя приласкали?

   Рука, сжимающая бедро, схватилась за резинку панталон, намереваясь стянуть их вниз. И вдруг резко отдёрнулась. Да и удерживающие волосы пальцы разжались. Рассеян отпрянул от девушки и, размахивая руками, сделал несколько шагов назад, заходясь истошным криком.

   Моревна с недоумением смотрела на крутившегося волчком стихийника. И воспрянула духом, увидев на его спине чёрного пушистого защитника. Уголёк повис на камзоле и драл врага острыми когтями, угрожающе шипя и подвывая.

   Ещё один краткий миг — и насильник, не сразу сообразивший, что надо принять стихийный облик, всё же сменил ипостась, обратившись в дрожащую водную линзу, висящую в воздухе. Потерявший опору, кот соскользнул на пол и в ярости полыхнул из куска угля язычком жаркого пламени, опаляя и испаряя врага. Линза резко свернулась, трансформируясь в покатившегося по полу княжича, а утихший было крик вновь прорезал воздух. Рассеян бросился к двери, преследуемый разъярённо рычащим котом, вернувшим себе животный облик.

   Моревна, хватая ртом воздух, ничего не успела сделать, лишь наблюдала. А едва комната опустела, вскочила с кровати и открыла шкаф. Вытащив саквояж, побросала в него свои вещи и документы. Брезгливо отпихнула ногой валяющиеся на полу обрывки брюк, в которые превратились разлетевшиеся при нагреве капли — спешно убегающий стихийник не смог их собрать, чтобы полностью восстановить свой облик.

   Выскочив в коридор, Моревна побежала вниз по лестнице на выход, не стала дожидаться воплей, обвинений, разборок, понимая, что её выставят виноватой. Не хотелось ей оправдываться, было противно, замок вызывал брезгливость, отвращение.

   На дворе стояла глубокая ночь. Девушка лишь на мгновение замешкалась, но решение, куда убегать, пришло моментально. И хотя тропинка была практически не видна, беглянка уверенно пошла мимо сада к заводу. Это было единственное место, в котором Моревна могла чувствовать себя в безопасности.

   Уголёк догнал её быстро, вид у него был гордый, довольный, воинственный. Облегчая хозяйке путь, питомец позволял себе частичный оборот, чтобы огонь разгонял темноту. А вот на завод он девушку не пустил — выгнул спину, сердито зашипел, не одобряя ночёвку на обломках кирпичей и в пыли.

   Моревна спорить с ним не стала, нашла место неподалёку, где трава была помягче. Дождя можно было не опасаться, так что легла под открытым небом, расстелив одно из платьев, укрылась вторым, подложила под голову саквояж. Да и кот, походив кругами, оценив безопасность, улёгся под бочок к хозяйке, согревая.

ГЛАВА 3.

«Отсутствие опыта позволяет молодости совершать то, что старость считает невозможным»

   Совсем ранним утром, когда светило ещё только лениво подползало к верхушкам холмов, а воздух был насыщен прохладой, Моревна уже ехала на повозке рикши. Рука девушки гладила и ласкала устроившегося на коленях кота, а вот мысли были далеки от красот пейзажа.

   Княжна вспоминала, как проснулась, не сразу сообразив, где находится. Уголька рядом не обнаружила, а когда позвала, он прибежал, сыто жмурясь и облизывая усы. Его хозяйке завтракать было нечем — она в спешке не успела захватить с собой припасы. Расстраиваться не стала, отправилась по дороге, которая вела в ближайший посёлок — совсем маленький, но лавка булочника там была. У Моревны, к счастью, оставались небольшие сбережения после поездки, чтобы купить еду и заплатить рикше из местных, который согласился отвезти девушку в Приграничный.

   Сейчас времени было достаточно, и она думала, как поступить. До совершеннолетия ещё больше месяца, а ей нужно где-то жить. Не возвращаться же в замок? Жаловаться на Рассеяна нет смысла, Сияна найдёт оправдание для сына. А Моревне не поверят, решив, что она мстит и от обиды оговаривает будущего князя.

   Время близилось к обеду, когда колёса повозки застучали по каменной мостовой, а вскоре рикша остановился около крыльца в солидное двухэтажное здание, над входом которого красовалась вывеска: «Банк Песчаного края». Поднявшись по ступеням в сопровождении кота, девушка прошла в дверь, которую распахнул перед ней швейцар.

   В просторном гулком холле оказалось немало стихийников. Кто-то стоял у стоек, общаясь с клерками. Кто-то ждал своей очереди в креслах зала, пол и стены которого были отделаны мрамором, а на потолке висела роскошная люстра. Пусть и похожая на светлячковую, но свет от неё не был природным: светник заряжал энергией особое устройство, которое потом постепенно её отдавало. Похоже, владелец банка был стихийником прогрессивным и охотно внедрял технические новшества.

   К Моревне тут же подскочил один из служащих, уточняя цель визита.

   — Могу я поговорить с хозяином? — не зная, к кому она просится на приём, попросила девушка.

   Работник забеспокоился: одно дело — дела финансовые, а другое — вопросы к владельцу банка. Какое такое к нему дело у девчонки в мятом платье? Может, жаловаться пришла или денег клянчить? Но грубить было запрещено, и он вежливо спросил: «Как о вас доложить боярину Кварцу?». Сообщать тотчас не собирался, просто хотел узнать личность посетительницы. Может, и беспокоить хозяина не стоит? Всегда можно отговориться, что банкир занят или отсутствует.

   Услышав, что перед ним княжна, служащий мысленно порадовался, что последовал инструкциям, а то лишился бы работы. Провёл девушку в приёмную, ещё более роскошную, нежели общий зал, и постучал в массивную двустворчатую дверь, обитую кожей.

   Ждать пришлось недолго, посетительницу пригласили в кабинет.

   — Доброе утро, княжна, — поприветствовал гостью стихийник в строгом тёмно-сером костюме. Его Моревна узнала сразу. Именно он на собрании в замке вступился за её права и не допустил, чтобы княжна оказалась нищей на улице. Осознание этого девушку ободрило. Можно рассчитывать на понимание с его стороны.

   И потому, присев в предложенное кресло и ответив вежливым приветствием, без опаски попросила:

   — Вы не могли бы мне помочь? Мачеха сказала, что приобрела для меня дом, но я не знаю адреса. И ключей нет. А у меня возникли некоторые проблемы…

   Она замешкалась, не решаясь вылить на незнакомого стихийника всю ту грязь, в которой оказалась. Мужчина непонимающе нахмурился, но, чувствуя себя ответственным за её судьбу, попытался поддержать:

   — Говорите свободно. Ваш отец был моим другом. Мы, конечно, не всегда во мнениях сходились, но я его уважал как новатора и сторонника прогресса. Мы даже завод вместе основали. Правда, мой вклад был денежным, — собеседник по-доброму усмехнулся, понятно стало, что он не кичится своим богатством и не считает финансовую помощь великой заслугой. — Всё остальное взял на себя князь Солончак. Я был уверен, что дело стоящее, и не жалею потерянных средств. Не из-за бездарного с ними обращения всё прахом пошло. Так уж Изначальная распорядилась. Да и не ради корысти и прибыли мы взялись завод строить. Стихийникам нужна наука и развитие.

   Он хлопнул ладонями по столу, сам себя останавливая, понимая, что увлёкся. И извинился:

   — Полно, я утомил вас неинтересными для женщины вещами. У вас проблемы. Чем я могу помочь?

   Моревна, которая всего лишь хотела отсидеться месяц в доме, после признания Кварца решила действовать иначе:

   — Меня ничуть не меньше интересует тема науки и изобретений. Вы напрасно полагаете, что женщина не способна на серьёзные рассуждения. Я мечтаю продолжить дело отца, потому и попросила себе завод. Мне больно, что он разрушен, но я уверена — всё можно исправить. Если вы там были, то видели, что цеха почти не пострадали. А стены кабинетов и крышу легко отремонтировать, мусор убрать. Останется только специалистов найти.

   Мужчина, пока она говорила, с лёгкой улыбкой смотрел на неё, в сомнении покачивая головой. Молоденькая, идеалистка, мечтательница, ей всё кажется возможным. По той же причине снисходительно отнёсся к отсутствию жизненного опыта и мягко пояснил, желая вразумить:

   — Вы не представляете себе масштаб работы. Потребуются внушительные траты. И кто всё это станет контролировать? Нужны энтузиасты, мне это не потянуть, у меня ещё и банк. Потому и не стал вкладываться в восстановление.

   Однако Моревна не уступила и решительно заявила:

   — Я продам дом. Надеюсь, этих средств на первое время хватит, а потом завод начнёт приносить доход.

   Мужчина с изумлением, задумчиво смотрел на странную для их общества девушку. Во время собрания в замке она показалась ему совсем скромной, инфантильной, не готовой принимать на себя ответственность. Теперь же княжна раскрывалась с другой стороны. Не по глупости она настаивала именно на получении завода, осознанное решение приняла.

   Как делец и опытный стихийник, Кварц понимал, что многого она не учитывает, потому как не знает о скупости Сияны. Хоть и было ему неприятно, но скрывать не стал:

   — Стоимость дома, который купила для вас княгиня, невелика. Много за него вы не выручите. К тому же не сможете ничего продать, пока совершеннолетней не станете.

   Говорил и внимательно следил за своей собеседницей. С удовлетворением увидел в её глазах бунт, несогласие, решительный настрой. Её не подарок мачехи огорчил, а невозможность сделать что-то на благо завода. Видно было, что она не желает руки опускать, несмотря на все препятствия.

   Взгляд банкира, привлечённый движением чего-то чёрного, опустился к полу. Пока они беседовали, кот незаметно проскользнул в кабинет и теперь, запрыгнув на колени, боднул руку хозяйки, чувствуя, что ей нужна его поддержка, и желая успокоить.

   Его появление окончательно перевернуло что-то в душе Кварца. Он узнал питомца князя, которого сам же ему подарил. Думал, что Уголёк сгинул, не пережив гибели хозяина. А кот выглядит ухоженным… Получается, что княжна о нём заботится, не прогнала, не бросила. При том что ведь одна морока с чужим питомцем — стихийную связь не создашь, приходится рассчитывать только на разумность животного, не с каждым он на контакт пойдёт. Потеряв хозяина, они дичают, бросаются на стихийников, нередко их развоплощать приходится.

   Кварц, обретя уверенность, тут же настроился на иной разговор. Раз уж Уголёк проявил доверие и сочувствие к дочери бывшего хозяина, то и его обязанность поддержать и помочь.

   — Когда я подписывал договор с вашим отцом, то сразу отказался от своей доли акций. Мы договорились, что все доходы пойдут на благо края, развитие науки и производства. Я был меценатом и не рассчитывал на обогащение. Сделал это однажды, почему бы не рискнуть второй раз? Вам-то действительно вкладывать нечего. Давайте сделаем так: я выделю средства под залог дома. — Он невольно засмеялся, повеселила его неравноценность сделки. И продолжил: — Вы можете их тратить, реализуя свою идею, и… — Кварц осёкся, потому что мелькнула мысль, которую он упустил. — А вы почему о доме спрашивали? Речь же шла не о продаже.

   — Не ужилась я с мачехой и её сыном.

   Девушка невольно поёжилась, вспоминая ночное происшествие, и потёрла плечо, на котором наутро обнаружила синяк.

   Если боярин что-то нехорошее и заподозрил, то лезть в личную жизнь не стал. Понимал он, что не обо всём уместно спрашивать. Иногда правильнее подождать, пока собеседник сам проявит откровенность.

   — Могу отдать вам ключи, поживёте неофициально в доме. Признаться, я удивлён и разочарован, что князь оставил всё пасынку. Солончак всегда говорил о вас как о будущей княгине. Надеялся, что вы выберете себе достойного мужа и князя краю.

   Кварц помолчал, обдумывая решение. Девушка, чувствуя, что ему необходимо время, продолжала сидеть тихо. Наконец, отбросив все сомнения, он заговорил:

   — Знаете, Моревна, вас ведь всерьёз никто не воспримет.

   — Очень положительно смотрю, — оптимистично отреагировала Моревна. — Это действительно удобный выход, я вам признательна. Только прошу, не говорите мачехе, где я, и разговор наш в тайне сохраните.

   — Разумеется, я понимаю, в какой вы ситуации оказались.

   Девушка аккуратно спустила на пол кота и встала. Мужчина тоже поднялся, подошёл к встроенному в стену, замаскированному под картину сейфу. Достал из него ключи и маленький мешочек с монетами.

   — Возьмите, Моревна. Это вам на первое время. Завтра я пришлю доверенного с распорядительными бумагами относительно найма рабочих на завод, чтобы вы могли обратиться на биржу труда. Вы только лично всем не занимайтесь, у вас может недостать квалификации, да и сил не хватит. Наймите опытных бригадиров и обозначьте им фронт работ. Адрес дома на брелоке. Вы доберётесь или вам нужно сопровождение?

   — Я сама, — радостно ответила девушка, принимая дар. Она от этой встречи получила больше, чем ожидала. Это вдохновляло, окрыляло. Полная идей, надежд и планов, Моревна вышла на улицу.

   Эйфория сменилась разочарованием, когда княжна добралась до купленного для неё дома. Он действительно стоял не в центре города, по внешнему виду был неприглядный, плотно втиснутый между другими зданиями. Да и внутри оказалось не прибрано, словно прежние жильцы съезжали в спешке и не желали тратить время на уборку. Мебель, которую приобрела Сияна, тоже не отличалась изысканностью и новизной. Кровать скрипела, дверцы шкафа закрывались неплотно, у одного из стульев недоставало ножки, деревянное покрытие стола оказалось местами обожжённым и покрытым царапинами.

   Моревна на краткий миг представила, как можно было бы украсить, переделать жилище при помощи тех денег, что дал банкир. Но сама себя отругала — не сметь! Она должна доказать всем, что новая хозяйка завода не избалованная княжна, а самодостаточная личность, которая способна многого добиться. Женщина может стать достойным примером для окружающих. Это важнее, чем удобство и комфорт.

   Поужинав купленными по пути продуктами, вытряхнув одеяло и перестелив кровать, девушка устроилась на ночлег. А утром, как и обещал банкир, в дверь постучали. Посыльный в форме работника банка вручил хозяйке дома объёмный пакет с документами и, вежливо поклонившись, убежал.

   Моревна разобрала бумаги, внимательно всё перечитала под пристальным взглядом Уголька, который ревностно следил за происходящим. Обнаружила сопроводительную записку от боярина Кварца, в которой он лично от себя добавил рекомендации, чтобы девушке было легче сориентироваться в том, как действовать и что говорить. Княжна на него не обиделась — недальновидно не воспользоваться советами опытного стихийника.

   Оставив кота сторожить полученное богатство и прихватив необходимые документы и чековую книжку, Моревна отправилась на биржу. Её вопросы относительно рабочих поначалу вызвали смешки — служащие скептично восприняли нанимательницу. Но бумага, подписанная боярином, внушила должное почтение, и управляющий биржи лично занялся вопросом помощи клиентке. Спустя час в коридоре перед комнаткой, которую ей выделили для собеседования, уже ожидали десять мужчин.

   По заверениям управляющего, это были работники с хорошей репутацией и опытом, которые могли стать бригадирами. Мужчины, когда заходили в комнату и видели, кто их желает нанять, вели себя по-разному. Кто-то откровенно нагло пялился на молодое смазливое личико и потому получал отказ сразу же. Кто-то приличий не нарушал и оставался для беседы. Моревна старалась оценить и квалификацию, и личные качества. Не хотелось девушке оказаться в ситуации, когда ей не станут подчиняться. Да и сами претенденты тоже должны были внушать уважение, быть авторитетами для тех, кто станет работать под их началом.

   Наконец определившись, Моревна оставила троих мужчин, решив, что может им доверять. Слишком много начальников на одном объекте ей ни к чему. В производственном кругу вкратце озвучила идею, обрисовала объём работ, распределила обязанности. Оставила на усмотрение бригадиров выбор рабочих.

   — Уверена, вы лучше знаете, кто именно и в каком количестве вам нужен. Я каждому выдам чек. Разумно распределите эту сумму — в неё входит аванс для вас и ваших подчинённых. В дальнейшем будете получать чеки по факту выполненных работ. Этими средствами вы распоряжаетесь и за них отвечаете перед боярином Кварцем, именно его банк станет чеки к оплате принимать. При недобросовестном выполнении обязанностей он найдёт способ вернуть потраченные деньги.

   Мужчины переглянулись. Не то чтобы они желали обмануть юную наивную стихийницу, но, как и полагал банкир, упоминание его имени внушило нужное почтение. Один из стихийников, побойчее, уточнил:

   — Где вас искать, если вопросы появятся? Может, к боярину надо идти? Нужны распоряжения насчёт качества материалов, согласования по поставкам, первоочерёдности работ.

   — Я тоже буду находиться на заводе. Прошу не говорить рабочими, кто я такая. Все возникающие вопросы будем решать на месте, найдём для этого возможность.

   Мужчины оказались понятливыми. Тем более если платят неплохо — у всех бригадиров округлились глаза при виде сумм в чеках.

   Моревна побоялась предложить меньше. В пансионе она не была оторванной от мира и прекрасно знала, сколько стоит труд: была в курсе и жалованья наставниц, и кухарок, и прачек, и сторожей. Но понимала, что сейчас ей важнее завлечь, вызвать желание работать. Не так просто найти тех, кто готов завод восстанавливать, раз уж местные стихийники считают науку и изобретения своими врагами. Кто же пойдёт строить то, что в итоге якобы лишит их заработка? Тут только щедрая оплата поможет.

   Мужчины попрощались, договорившись о сроках и заверив хозяйку, что не подведут. Моревне оставалось вернуться домой к коту, чтобы ему всё рассказать, получить в ответ одобрительное «мяр-р» и ждать назначенного времени, когда можно будет поехать на стройку.

ГЛАВА 4.

«У судьбы есть свои причины сводить посторонних»

   По заляпанному пятнами и ржавыми потёками, затянутому паутиной потолку полз упитанный паучок, обходя свои владения. Лежащий на кровати стихийник бездумно следил за ним глазами. Вернее, думать-то он думал, только вовсе не о пауке, а о том, что деньги, которые оставил ему князь Снежного края, вот-вот закончатся. Значит, из гостиницы, в которой он пробыл восемь дней, придётся съезжать. А где тогда жить? И как пропитание добывать?

   Паучок заполз за карниз, а мужчина отвернулся к стене и сердито буркнул, ругая себя:

   — Какой же ты жалкий, Чароит! Столько надежд было, что память вернётся, а всё попусту. И город не вспомнился, и никто из стихийников тебя не признал! Что ты в пустыне забыл? Может, действительно в драконье гнездо забраться хотел?! Понесла же нелёгкая... Явно ты не охотник и не воин... Чего бездельем маешься? На что надеешься? Никто тебя не ищет. Хватит себя жалеть, иди работай. Не то развоплотишься.

   Отругать-то он себя отругал, но ясности это не прибавило. Куда податься? Где работу искать, особенно если не знаешь, чем раньше зарабатывал? Решил спуститься в холл гостиницы, чтобы спросить у хозяина. Опёрся на стойку, ожидая, когда стихийник обратит на него внимание.

   — Чё тебе? — неприветливо буркнул тот. Постоялец не самый обеспеченный, даром что куртка добротная, а комната-то у него дешёвая. Чего перед таким расшаркиваться? Он что, князь?

   — Я работу ищу, — сдержав негодование, ответил Чароит и скрепя сердце предложил: — Может, вам помощник нужен?

   — Сдался ты мне! И без тебя бездельников хватает! — отрезал хозяин. И всё же, когда постоялец молча отстранился, собираясь уходить, снизошёл до совета, вслед окликнул: — На биржу сходи. За базаром слева. Наверняка кому-нибудь работники нужны.

   Чароит, который потерял надежду, вновь воспрянул духом. Бодро дошёл до указанного места. Видимо вовремя явился, потому как в большом помещении — гулком, с колоннами и высоким потолком — неторопливо прохаживался народ, а с разных концов зала раздавались громкие голоса и велись дискуссии. Кто-то стоял группами, кто-то занимал очередь.

   Чароит растерянно остановился рядом с одной из колонн, потому и невольно подслушал разговор.

   — Я не болван, чтобы на завод идти. Эта работа временная, а я сейчас своими руками лишу себя будущего. Кому станут нужны воздушники, когда нам найдётся замена?

   — Ну да. Насколько я слышал, там дел непочатый край. Упашешься. Работа грязная, неблагодарная. Можно и приличнее что-то найти, чем разнорабочим кирпичи таскать.

   — Да и жутко там. Говорят, дух князя по развалинам бродит, он же во время пожара развоплотился вместе со своим питомцем. Оттого глаза призрака по ночам горят. Раз Изначальная его не прибрала, значит, вина на нём немалая. Ни один порядочный стихийник не приблизится к заводу.

   Чароит, словно его подтолкнуло что-то, шагнул к беседующим:

   — Где на завод нанимают?

   Мужчины посмотрели на молодого стихийника с неодобрением, но останавливать не стали — каждый волен ошибаться. И потому махнули руками в один из углов зала:

   — Туда иди.

   Пробравшись сквозь толпу, Чароит оказался перед столом, за которым сидели трое мужчин. Подождал, пока стоящий перед ними стихийник, подписав договор, отойдёт, и решительно спросил:

   — Вам разнорабочие нужны? Я готов.

   Наниматели оглядели претендента, оценили фигуру не самой мощной комплекции. И среагировали по-разному.

   — Кожа да кости, — поморщился один. — И каменник, не воздушник.

   — Зато выносливый, — не согласился другой — Сила дело наживное. От этих громил из Лесного края одни жалобы слышишь. Всё им не так, устают быстро.

   — Напор и характер у парня есть, — поддакнул третий. И хитро прищурился: — Призрака князя не боишься?

   — Призраков не существует, — непререкаемо, сам не зная почему, заявил Чароит. — Живых стихийников надо опасаться.

   — Бойкий, — засмеялся задавший вопрос. — Я его к себе возьму. С таким настроем и здание быстро восстановим. Побольше бы таких.

   Он озвучил условия работы, вытащил из стопки лист и положил перед соискателем.

   — Писать умеешь? Али неграмотный? Так не стыдись, крестик поставь.

   Чароит, взяв в руку заточенный карандаш, сам от себя не ожидая, легко вывел своё имя.

   Бригадир удивился — грамотные стихийники редко соглашались на неквалифицированную работу. Неверяще посмотрел на подпись, но комментировать не стал и строго приказал:

   — На рассвете общий сбор у крыльца биржи, уезжаем на завод. Аванс получишь на месте, чтоб соблазна не было прогулять. А то знаю я вашего брата…

   Чароит, радостный, окрылённый, вышел на улицу. Даже сухой, горячий воздух показался ему приятным. И город, который все эти дни угнетал, выглядел чужим и неправильным, перестал тяготить. Сам того не замечая, мужчина забрёл в городской парк. Деревья в нём если и росли когда-то пышно, то сейчас выглядели жалко. Зато вместо них повсюду возвышались самые разнообразные скульптуры. Стихийники, животные, даже каменные растения.

   Присев на скамейку и подобрав палочку, лежащую у ног, Чароит принялся выводить на песке своё имя. Затёр ногой, попытался написать ещё что-то. Буквы соединялись легко, от стихийника не требовалось усилий, чтобы написать и понять написанное.

   — Хорошо ж тебя где-то научили!

   Чароит поругал себя, что раньше, сидя в гостинице, не пробовал писать. Может, он и на другую работу сгодился бы. Огляделся, отыскивая, что бы ещё прочитать. Вывески не были доказательством грамотности, там надписи дополнялись изображением. Прошёл по дорожке парка и в одной из урн нашёл смятый газетный лист. Развернул и расстроился, потому что половину слов понял, а половина была понятна только по контексту.

   «Стихийникъ, остерегайся драконовъ и гадюкъ!», «Лучшiе наряды для барышенъ и дамъ», «Союзъ почтовыхъ служащихъ», «Заемъ — залогъ успҍха», «Потерялся молодой котъ. Примҍты: лобъ, спина, хвостъ бурые, весъ бҍлый. Нашҍдшему вознагражденiе»...

   — Иноземец ты, что ли, Чароит? — удивился, спрашивая сам себя. И мысленно укорил, что не удосужился прочитать договор, а подписал не глядя, доверившись бригадиру. Но сделанного не исправишь. Побрёл в гостиницу, чтобы расплатиться с хозяином за последнюю ночёвку.

   Небо начало темнеть — дела отняли весь день. Желудок подводило от голода, и стихийник вспомнил, что пора бы поесть. Так и не дойдя до гостиницы, свернул в боковой проулок, чтобы сократить путь.

   На подходе к перекрёстку хотел уже повернуть к дверям таверны, но что-то заставило его оглянуться, посмотреть в другой конец улицы. Когда пригляделся, понял, что именно его привлекло — два крупных мужских силуэта теснили к стене дома невысокую изящную фигуру в юбке.

   На улице быстро смеркалось, светлячковых фонарей в этом недорогом районе было мало. Патрульные светники-стихийники ходили редко. Потому рассмотреть подробнее было сложно, угадывались лишь очертания. Однако это не помешало Чароиту сообразить, что женщина попала в беду. Мужчины явно напирали, а она отступала. Однако не кричала, не звала на помощь. Скорее всего, потому, что улица была пустынной — вряд ли кто-то мог ей помочь, зато сопротивление разозлило бы нападавших.

   Чароит сам не понял, как бросился на выручку. Не задумался, что он слабее или у них может оказаться оружие.

   — Женщину оставьте в покое, — резко приказал, когда подошёл ближе.

   — А то что? — нагло парировал один из грабителей, разворачиваясь к нему.

   — В морду получите оба, — невольно сорвалось с губ.

   — От тебя, хиляка? — заржал второй, оглядываясь, и спохватился, дёргаясь обратно. Попытался схватить бросившуюся бежать девушку, вот только она оказалась сообразительной и воспользовалась тем, что нападавшие отвлеклись.

   Он поймал лишь воздух, рванул за беглянкой, пробежал пяток метров, но понял, что упустил шанс, и вернулся обратно. Набычился, грозно рыча:

   — Да я тебя сейчас!

   Второй тоже засучил рукава, сжал кулаки, желая задать трёпку нахальному прохожему.

   Чароит, который быстро бегать не привык, просто обратился в камень. Восприятие мира неуловимо изменилось, стихийник ощутил спокойствие и уверенность, ушли волнение и тревога. Пришло осознание неуязвимости, незыблемости, стабильности самого себя, причастности к окружающему миру.

   Рука нападавшего, выброшенная вперёд и врезавшаяся в камень, воспринималась твёрдой стихией как нечто непрочное, уязвимое, хрупкое. Чароит услышал хруст ломающихся костей. Удар сапогом отметил лишь как факт, даже ничего не почувствовав. И вой боли бандита его не тронул, как и поток воды, который потёк рядом и не нёс никакой угрозы — от него ощущались только бессильная ярость и страх. Не спеша возвращать себе человеческий облик, чувствуя, что ему хватает сил поддерживать стихийную ипостась, Чароит ждал.

   Водная ипостась приняла облик стихийника. Его подельник, чья стихия осталась неизвестной, но, похоже, ничем не могла навредить камню, плюнул на неуязвимого противника. Подставив плечо пострадавшему товарищу, повёл его в темноту, радуясь, что сам не наделал глупостей.

   Чароит выждал, пока они скроются из виду и, ощущая зверский голод, естественный после длительной трансформации, поспешил в таверну. Лишь там, уплетая самое дешёвое рагу, припомнил ту девушку, которую спас. Её миловидное личико с огромными синими глазами врезалось в память. На краткий миг пожалел, что больше с ней не увидится. Встретиться хотелось, но стихийник заставил себя выбросить из головы все лишние и бесполезные мысли. Его ждала работа.

ГЛАВА 5.

«Верой мало что сделаешь, но без веры не сделаешь ничего»

   Не разбирая дороги Моревна мчалась по улице, страшась услышать за спиной топот сапог и боясь остановиться. Наконец паника отступила, и девушка оглянулась. С облегчением убедилась, что никто её не преследует. Перешла на шаг и перевела дыхание, ругая себя за неосмотрительность. Надо же было осмелиться пойти в лавку в сумерках! Все эти дни старалась засветло покупать продукты, а тут как дёрнул кто. Ещё и Уголька с собой не взяла, оставив, как обычно, охранять дом.

   Не подумала, что район неблагополучный и ей встретятся преступники. Хорошо, что в этом городе есть неравнодушные стихийники. Или просто повезло, что мужчина решил вмешаться и помочь, а ведь мог пройти мимо, как многие до него.

   Моревна поправила на талии перекрутившуюся от бега юбку, невольно проверила, не развязался ли кружевной платочек, прикрывающий ошейник, который она долгие годы носила как браслет.

   Несмотря на все опасности и разумное понимание, что стихия станет надёжной защитой и правильнее было бы снять браслет, решиться на этот шаг княжна не смогла. С детства её мучило чувство вины, усиленное постоянными упрёками и негативом сначала отца, а затем наставниц, твердивших, что только опасные для общества попадают в их пансион. Моревна сама приняла для себя решение, что её стихия больше никому не причинит вреда. Не хотелось ей кого-то погубить, слишком тяжёлым было чувство вины. Тем более девушка знала, что при контакте с ней развоплощение — неизбежный итог. При всей ненависти по отношению к сводному брату и злости на напавших из подворотни, она не желала гибели даже таким сволочам.

   Моревна ещё раз оглянулась, даром что убежала далеко и улица была другая. Переживала она о своём спасителе, но надеялась, что он сумеет дать отпор негодяям. И поблагодарить незнакомца она не успела. А ведь стихийник был тем самым, которого княжна видела по приезде в Приграничный и приняла за охотника на драконов. Если она не ошиблась, то ему будет не сложно победить нападавших. Может, смелому мужчине и не нужна её благодарность.

   Осмотревшись, поняла, что, задумавшись, прошла мимо своего дома. Вернулась, заперла дверь, поднялась на второй этаж, где на подоконнике сидел и ждал Уголёк. Взгляд у кота был укоризненным — питомец тревожился из-за долгого отсутствия хозяйки и того, что он заперт и не может самостоятельно выйти на улицу.

   — Не сердись. Больше я тебя одного не оставлю, — повинилась Моревна. И следующие два дня своего обещания не нарушала, Уголёк везде сопровождал свою хозяйку. Впрочем, она больше и не выходила гулять так поздно.

   А на третий день девушка получила от одного из бригадиров записку, что времянки для жилья готовы и часть работников на месте. Сегодня запланирован заезд последних бригад, среди которых будут и женщины для подсобных и несложных работ. Моревна решила, что на фоне других работниц не будет выделяться.

   Девушка медлить не стала, наняла рикшу, чтобы доехать до завода. К самому зданию подъезжать не стала, попросила остановиться, как только вдали показался металлический остов верхних этажей.

   Подождав, пока повозка скроется из виду, и убедившись, что поблизости никого нет, княжна отошла за кусты, чтобы сменить одежду. Переоделась в самое простое, удобное для работы платье, подвязала волосы косынкой. Дальше отправилась пешком, благо оставалось недалеко.

   Похоже, все бригады уже были на месте — вокруг завода кипела бурная деятельность. Кто-то разгружал телеги с материалами, кто-то возил тачки, гружённые битым кирпичом, слышался стук и лязг, громкие команды. А чуть в стороне виднелись похожие на шатры временные жилища для рабочих.

   К ним Моревна и направилась, не сразу заметив, что Уголёк от неё убежал.

   — Так! Стоять! Куда собралась? — настиг девушку строгий окрик. Один из бригадиров принял её за опоздавшую работницу. — Ты к нам? Так вроде мы всех набрали… Или стянуть чего удумала?

   Он присмотрелся к лицу «воровки» и осёкся, узнав свою нанимательницу. Хотел поприветствовать должным образом, но припомнил её странную просьбу оставаться незаметной и растерялся.

   Моревна пришла ему на помощь:

   — Я действительно припозднилась. Пойду работать. Вы не беспокойтесь, просто скажите, где мне можно поселиться и оставить вещи.

   Мужчина молча махнул рукой и пошёл к одной из времянок, на ходу поясняя:

   — Крайний шатёр для работниц.

   Если стихийника и смутило, что хозяйка собирается жить вместе со всеми, то решил держать своё мнение при себе. У правящих свои причуды и причины действовать так, как им заблагорассудится.

   Княжна, зайдя внутрь и осмотревшись, увидела, что у стены стопкой сложены соломенные тюфяки, а сумки стоят в углу. Работницы отправились на смену и отложили обустройство на вечер. Моревна тоже оставила свой саквояж и отправилась на завод.

   По пути её снова перехватил бригадир и отвёл к группе из пяти женщин, которые, весело болтая, чистили овощи и готовили еду для рабочих.

   — Вот ваша бригадир. Она будет распределять обязанности и следить за дисциплиной, — неожиданно заявил стихийник.

   Моревна обрадовалась поддержке и посетовала, что сама не догадалась назначить себе такую должность. Поблагодарив мужчину, представилась:

   — Можете называть меня Моряна.

   Она решила скрыть известное всем в Песчаном крае имя княжеской дочки. Выбрала сходное, созвучное с ним.

   Женщины хоть и удивились, что попали под начало молоденькой девчонки, но спорить не стали. Никому не хотелось брать на себя ответственность за приказы и распоряжения. Да и в общении девушка оказалась лёгкой, быстро нашла со всеми общий язык, всегда правильно рассчитывала, сколько сил и времени понадобится на определённую работу. Не требовала невозможного и сама работала наравне со всеми.

   И в шатре не претендовала на лучшее место, спала на таком же тюфяке, как и остальные работницы. Разве что одно отличие было — приходил к молодой стихийнице питомец. Видимо, наниматели для неё, как для бригадира, сделали исключение, разрешив взять с собой кота. К тому же пушистый зверь был настолько милым и очаровательным, что женщины и не думали возражать. Да и не всегда он находился рядом — днём гулял или спал на саквояже, а ночью мурчал под боком хозяйки.

   Женская бригада занималась не только приготовлением пищи, но и уборкой помещений, которые освободили от завалов. Завод постепенно начал менять облик. На разрушенной крыше появились стропила, обгоревший каркас разобрали и вывезли. Начали восстанавливать повреждённые стены, остеклили первый этаж.

   К работникам Моревна не особенно присматривалась, занятая своими обязанностями. И напрасно, потому что один из них уже несколько дней на неё поглядывал, стараясь делать это незаметно. Причина была вовсе не в том, что девушка молодая и симпатичная, а в том, что стихийник узнал в ней ту, которую ночью спас от бандитов. Только вот подойти к ней, заявить о себе, спросить, всё ли у неё в порядке, Чароит никак не решался.

   Возможно, он бы так и не осмелился, оставив всё как есть, но вмешался случай. Закончив уборку подсобного помещения на втором этаже, девушка устало направилась на выход. Не глядя шагнула в коридор и налетела на стихийника, который тоже ничего не видел, потому что нёс лист фанеры, закрывающий обзор. От столкновения девушка ойкнула, а мужчина выронил свою ношу, и та с грохотом ударилась об пол.

   — Прости, это я виновата, — принялась извиняться Моревна.

   — Ты не пострадала? Тебя не придавило? — Чароит заговорил синхронно с ней.

   Оба они умолкли, сообразив, что перебивают друг друга. И невольно рассмеялись.

   Моревна взялась за край листа, помогая поднять и поставить вертикально, чтобы мужчина мог фанеру взять. Глядя, как чумазый стихийник перехватывает ношу удобнее, княжна нерешительно призналась:

   — Я тебя помню. Ты за меня заступился.

   Чароит скромно пожал плечами, не видя повода для хвастовства, а девушка продолжила:

   — Не понимаю, что охотник на драконов делает на стройке? Неужели твоё ремесло не приносит дохода?

   — Какой из меня охотник? — поразился собеседник, изумлённо хлопая глазами. — Нет-нет, что ты… Я и дракона-то видел один раз в жизни, а он меня едва не развоплотил.

   Пусть Моревна и ошиблась с выводами, но любопытства это не умерило. Что всё-таки не поделил этот мужчина с драконом?! Вот только не время и не место было для задушевных разговоров — другие работники начали косо на них посматривать, а один из бригадиров укоризненно покачал головой. Хоть он и обошёлся без замечаний, княжна отступила, освобождая путь. Чароит тоже спохватился, поднял лист и понёс его к лестнице, чтобы поднять на третий этаж.

   Всё оставшееся до ужина время Моревна была рассеянной, не давало ей покоя воспоминание о встрече. Постоянно искала глазами незнакомца. Строила планы, как бы с ним пересечься, чтобы не вызвать подозрений. Однако не пришлось девушке ничего предпринимать, потому что не успела она подойти к импровизированным столам из грубо сколоченных досок, за которыми обычно ели рабочие, как навстречу поспешил её защитник. Он шёл от раздачи, неся в руках две миски.

   — Я взял для тебя порцию. Там очередь... — Стихийник бросил взгляд на выстроившихся в ожидании работников. — Ты не против составить мне компанию и поужинать отдельно от всех? Я не люблю шумных сборищ, а за шатрами есть маленькая полянка.

   Моревна отказываться от предложения не стала. Тем более сама желала более тесного и доверительного общения. И личность собеседника ей была приятна, и темы для обсуждения нашлись.

   Стоит ли удивляться, что вечерние посиделки не ограничились одним днём. Для Чароита стало привычным встречать Моряну после работы, а ей было комфортно в компании симпатичного стихийника. Он разговаривал с ней легко, свободно, деликатно, не так грубо, как другие. Вёл беседу на равных, без снисходительности, не пытаясь показать, что умнее её. И идеи прогресса не осуждал. Пусть у Моревны и не было большого опыта общения с мужчинами, но даже того, что имелся, оказалось достаточно, чтобы ощутить разницу.

   — Совсем ничего не помню, и меня это мучает. Забывчивость моя странная, избирательная. Речь я понимаю, а написанное не всегда. Пишу с ошибками. Город будто чужой, и знакомых стихийников не вижу. Думал, что иноземец, а природа вокруг родная, близкая, значит, я местный. Но меня-то никто не признал. Наверное, я сирота...

   Слушая его, Моревна чувствовала себя неловко — она не могла позволить себе ответной откровенности. Как поведёт себя мужчина, узнав, что перед ним княжна? Смутится и решит, что простому стихийнику негоже запросто общаться с родовитой особой? Или воспользуется их знакомством в корыстных целях? Поблажек в работе начнёт требовать? Вся доверительность исчезнет. Хоть девушке и хотелось выговориться, потому что она тоже сиротой осталась, а пришлось себя сдерживать.

   Иногда Чароит приходил с пустыми руками, иногда приносил сумку с деталями, найденными среди строительного мусора. Высыпал перед собой на песок, разбирал бездумно, механически, потому что в это время увлечённо разговаривал с подругой. Иногда из этих кусочков его руки собирали какие-то необычные вещицы.

   — Что это такое? — удивилась Моревна, присматриваясь к забавной конструкции. Круглой, плоской, размером с колесо, штырьком в центре, на который стихийник надел две тонкие металлические полоски.

   Мужчина с удивлением посмотрел на своё творение. Он до этого вопроса не вникал в то, что делает. Поднял брови, задумался, отыскивая в памяти ответ, и нерешительно предположил:

   — Похоже, этим можно время измерить.

   Чароит прокрутил длинную полоску так, чтобы она прошла весь круг, и следом за ней сдвинулась на шаг короткая полоска. Моревна удивлённо ахнула, а механик неожиданно для самого себя продолжил, словно точно знал, как закончить сборку:

   — Нужно теперь пружину сделать, чтобы они сами двигаться могли. И насечки на циферблате начертить, рассчитав промежутки времени по песочным часам.

   — Откуда ты это взял? Видел у кого-то и повторил? — решила девушка.

   — Наверное, так всё и было, — обрадовался Чароит, потому что сам не мог логично объяснить, откуда взялись идея и знания.

   Теперь Моревна с нетерпением ждала, когда он закончит работу с механизмом. И даже помогала скручивать, сжимать и вставлять в паз получившуюся пружину. А потом предложила использовать короткие символические обозначения цифр, которые будут понятны неграмотным стихийникам. Сама раскрасила диск и насечки. А когда работа была завершена, заворожённо сидела до самой темноты, смотрела, как двигаются полоски, которые Чароит почему-то называл стрелками, а сам механизм часами.

   — Вот видишь, ты вспоминаешь. Может, милостью Изначальной и вернётся к тебе память, — оптимистично заявила девушка.

   — Не знаю, — не слишком весело откликнулся Чароит. — Ты не первая на неё ссылаешься, а толку нет. И кто она такая?

   — Как кто такая? — изумилась Моревна. — Бедняжка, ты и это забыл! Изначальная — прародительница всего живого. Она создала наш мир. Вырастила растения, а потом породила стихийников и животных. Она следит за нашими поступками — или милость оказывает, или карает. При жизни может наслать неудачи, беды и безденежье, а после развоплощения принимает нас к себе. И от её от воли зависит, какой облик обретёт твоя стихия в следующем воплощении — человеческий или животный. Многие боятся родиться дикими зверьми. Не каждому повезёт питомцем стать, на воле жить несладко, а домашняя скотина, которую забивают на мясо, вообще снова воплотиться не сможет. Так что любой добропорядочный стихийник боится гнева Изначальной. Потому её именем клянётся, чтобы нерушимость своего слова подчеркнуть. Например, во время свадебного обряда. Или когда принародно о чём-то свидетельствует. Или когда долг жизни принимает.

   Чароит внимательно слушал, хмурился, не понимая, к чему девушка клонит. Потому Моревна решила объяснить на его собственном примере, чтобы мужчина свою оплошность осознал и исправил:

   — Ты должен был что-нибудь пообещать князю Граду в благодарность за спасение. Он жизнь тебе сохранил, а ты ему клятву именем Изначальной не принёс. Повезло, что он стихийник понимающий, не осерчал. Представляю, как тебе сейчас неловко…

   Она спохватилась, что нравоучения затянулись, а Чароит и сам в состоянии сделать правильные выводы. Взгляд опустился на часы, и девушка тихо ойкнула. Время перевалило за полночь, а рано утром на работу вставать. Глядя, как Чароит пытается затолкать объёмную конструкцию в сумку, поинтересовалась, меняя тему разговора:

   — Что с часами будешь делать?

   — Не знаю, — пожал плечами изобретатель.

   — Может, на стену завода их повесить? — озарила Моревну идея. — Тогда все будут время знать. А то ориентируемся на рассвет, закат да на сигналы бригадиров.

   Чароит с сомнением покачал головой, не верилось ему, что владелец завода позволит установить механизм. Ведь нужно будет часы в стену вмуровывать, рабочих отвлечь от других дел, объяснять, как пользоваться новшеством, и убеждать, что это удобно и безопасно.

   Моревна поняла его жест правильно, но обещать и обнадёживать стихийника не стала, чтобы не выдавать себя. Решила действовать скрытно.

   На следующий день выждала момент, когда бригадир, отвечающий за ремонт, не был занят и не находился на виду у своих работников. Попросила пойти с ней и, оказавшись в одном из пустых помещений завода, начала разговор:

   — Мы с вами давно не обсуждали рабочие вопросы. Результат я вижу, но, может, у вас возникли какие-то затруднения? Всего ли хватает? Не подвели ли вас другие бригадиры с заказом материалов и вывозом мусора? Всё ли согласовано? Вы довольны их работой?

   Мужчина вытаращил глаза, надул щёки. Ему было неудобно сваливать на женщину проблемы строительства. Да и не хотелось товарищей подставлять. Накажет хозяйка их, выгонит, так кто работать станет? Вдруг она всю бригаду подчистую уволит? Но и промолчать тоже было нельзя. Если сама догадается или потом правду узнает — хорошего не жди. Потому нехотя признался:

   — Первую партию завезли качественную, а вторая вышла чуть хуже. Материала много, но тяжело с ним работать, ломается, отходов полно. На лучшее денег не хватает, в смету не укладываемся.

   Моревна, первой мыслью которой стало подозрение, что бригадиры начали приворовывать, чтобы свой карман набить, осознала, что проблема в другом. И возмутилась:

   — Почему сразу не сказали? Я же просила со мной согласовывать!

   — Так мы сомневались, — принялся оправдываться бригадир. — Вы ведь женщина. И очень молоды... У меня дочка вашего возраста, так у неё одни наряды и кавалеры на уме. А вы тут наравне со всеми трудитесь, устаёте. Куда вам лишние проблемы? Пусть боярин их решает, мы́ как раз собирались ему сообщить.

   — У боярина, кроме завода, другие дела имеются. А ответственность за решение подобных вопросов лежит на мне! Никаких поблажек в свой адрес я не потерплю и в снисхождении не нуждаюсь. Если бы я не была в состоянии с этим справиться, то не взялась бы за восстановление завода. Впредь прошу подобных ошибок не допускать. Видит Изначальная, в первый и последний раз вас прощаю. С этого момента прошу давать мне ежедневный отчёт по всему, что сделано, закуплено, доставлено. И остальных бригадиров поставьте в известность. Либо лично пусть отчитываются, либо через вас, если у них нет времени.

   Стихийник потерял дар речи от напора, решительности, несоответствия милого облика девушки и жёсткой отповеди, которая была бы более уместна в устах князя или боярина. Однако банкир был ниже по своему происхождению, чем княжна. Посему выходило, что из двух владельцев завода Моревна главнее, чем Кварц, и имеет право на подобный выговор. Подчинённый нашёл в себе силы кивнуть, принимая упрёк.

   — Идите, — властно распорядилась Моревна и тут же остановила: — Подождите! Поинтересуйтесь, чем занимается в свободное время один из ваших рабочих. Его зовут Чароит. Механизм, который он собрал, следует установить на фасад завода.

   Бригадир понятливо кивнул. И видимо, ответственно подошёл к поставленной задаче, потому что вечером Чароит в лёгкой растерянности рассказывал своей подруге Моряне о наблюдательности начальника. О том, как доброжелательно восприняли его изобретение, не стали насмехаться и отвергать странный прибор. Более того, предложили пустить в дело для общего пользования.

   Девушка радовалась за друга — сработала её хитрость, получилось талантливого стихийника ободрить. И пришла ей в голову идея показать ему отцовские чертежи. Вдруг он в них разберётся или они его на какие-то воспоминания натолкнут? Если после трагедии на заводе прежние инженеры не захотят возвращаться, то где новых искать? А Чароит, судя по всему, механизмами увлекался, до того как память потерял.

   И потому откладывать разговор не стала, едва они закончили ужинать, осторожно спросила:

   — Ты не мог бы посмотреть кое-что? Я сегодня, когда прибиралась в одном из кабинетов завода, это нашла. Выбрасывать не стала, вдруг оно важное. А бригадира не хотелось беспокоить понапрасну. Может, ты поможешь определиться?

   Заинтригованный, Чароит отказываться не стал. Пошёл вместе с ней, прихватив светлячковый фонарь, потому как уже темнело. Поднявшись на третий этаж, Моревна вытащила из шкафа рулон с чертежами. Развязала ленты и развернула листы на столе, придерживая их края.

   Чароит, поставив фонарь на стол, склонился над бумагами.

ГЛАВА 6.

«Проявлять мудрость в чужих делах легче, нежели в своих»

   Плетёная корзина, тканевый купол, горелка, мешки с песком…

   Какая примитивная конструкция... Кажется, это называется тепловой аэростат! Почему не указан тип топлива для горелки?.. А! Огневик нагревает воздух! Странно... Так мало места выделено для стихийника… Ему же тесно будет!.. Подъёмная сила рассчитана приблизительно. Какой дилетант составлял формулу? И плотность воздуха округлили напрасно, нужна большая точность... А модели на удивление разные. Одноместные, двухместные… Любопытно. В городе подобные не удалось увидеть... Чертежи упрощённые… Точность аховая. Читать неудобно, снова написание терминов искажено. Что за «масштабъ», «разрҍзъ», «листъ», «метръ»? И к чему эти наброски-рисунки на полях листа? И бумага ненадёжная, тонкая, прослужит недолго, уже видны заломы, а чернила местами стёрлись.

   Чароит не мог понять, откуда он знает, как должно быть правильно. Такое ощущение, словно он учился разбираться в технике и чертежах. Но не здесь, очень уж тут непривычно всё организованно. А тогда где? Этого стихийник не помнил.

   Вновь испытал досаду, что память не вернулась. В глубине души он верил в предположение князя Града, что всё вспомнит одним махом. А разум подбрасывал ему неясные фрагменты, мелочи, из которых нельзя было сложить цельную картину. И как тогда жить в непонятном мире? Стихийники смотрят на него с подозрением, будто он не всегда уместное что-то говорит.

   Повезло, что Моряна отнеслась с пониманием и объяснила, кто такая Изначальная. Иначе бы опозорился, раз о создательнице мира знают все стихийники. Девушка приятная, с ней он чувствует себя спокойно, она пытается помочь и не ждёт ничего взамен. Не вываливает на него свои проблемы и трудности, хотя — Чароит это чувствовал — они у неё есть. Но стихийница этого не демонстрирует, не провоцирует на сочувствие. Наверняка не от хорошей жизни такая молодая красивая девушка пошла работать на завод. Не для женщин этот грязный труд. Однако на наводящие вопросы она не отвечала, стеснительно умолкая, а спрашивать напрямую он считал неправильным, неприличным и грубым.

   — Ну что, как думаешь? — отвлёк Чароита от размышлений и созерцания чертежей мелодичный голос объекта его дум.

   — Конструкция мне понятна, — спохватился стихийник, сосредоточиваясь на деле. — Она простая. Для производства достаточно того оборудования, что я видел на заводе. Нужно только отремонтировать повреждённые станки и закупить расходные материалы.

   — Здорово! Ты, оказывается, инженер! — воодушевлённо воскликнула княжна, чуть не сказав: «Я возьму тебя на работу!» — и тем самым едва не раскрыв своё инкогнито. И потому спохватилась, изменив последнюю фразу: — Я думаю, ты получишь эту должность, если о тебе узнает хозяин завода.

   — Кто б ему об этом сказал, — хмыкнул Чароит, сомневаясь в исполнимости её мечтаний.

   А вот Моревна была уверена, что так и будет, но заранее обнадёживать стихийника не стала. Свернула чертежи и спрятала обратно в шкаф.

   Чароит прихватил уже едва светящийся фонарь. Взяв девушку за руку, чтобы не оступилась, повёл к лестнице. Спуститься они успели лишь на один этаж. Мужчина вдруг замер, и Моревна почувствовала, как его рука сильнее сжала её локоть.

   Она огляделась, пытаясь понять,