Академия хаоса. Лабиринт стихий. Ольга Ярошинская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Экзамен по практической магии
• ГЛАВА 2. Перед балом
• ГЛАВА 3. Старые знакомые
• ГЛАВА 4. Новые знакомства
• ГЛАВА 5. Выбор
• ГЛАВА 6. Ученье свет
• ГЛАВА 7. Полетели
• ГЛАВА 8. Чужие цветы
• ГЛАВА 9. Звезда хаоса
• ГЛАВА 10. Свидание
• ГЛАВА 11. Хаос
• ГЛАВА 12. Воды
• ГЛАВА 13. Продолжай идти
• ГЛАВА 14. Стихийник
• ГЛАВА 15. Срыв
• ГЛАВА 16. Большие деревья
• ГЛАВА 17. Магия огня
• ГЛАВА 18. Индивидуальное занятие
• ГЛАВА 19. Проблемы
• ГЛАВА 20. Скоро Лабиринт
• ГЛАВА 21. Маскарад
• ГЛАВА 22. Судьба
• ГЛАВА 23. Время решительных мер
• ГЛАВА 24. Лабиринт
• ГЛАВА 25. Черное и белое
• ГЛАВА 26. Живое и мертвое
• ГЛАВА 27. Поможет лишь чудо
• ГЛАВА 28. Перелом
• ГЛАВА 29. Жертва
• ГЛАВА 30. Это не конец

АННОТАЦИЯ

В моей крови проснулся хаос, и теперь я должна научиться им управлять или запечатать его навсегда. В академии своя атмосфера: преподаватели то ли учат, то ли калечат, по ночам в общежитии шастает призрак, а на горизонте видна стена, за которую меня отправят в патруль – убивать тварей хаоса. Куда проще отказаться от магии и выйти замуж, и мама отчаянно толкает меня на этот путь. После первого курса все студенты отправляются в лабиринт стихий, где хаос принимает одну из шести форм. Я не знаю, кем выйду из лабиринта и выйду ли из него вовсе, но как иначе понять, кто я такая?

ГЛАВА 1. Экзамен по практической магии

— Вы провалили экзамен по практической магии, — ректор скосил глаза на бумаги, — Арнелла Алетт.

   Всем своим видом он выражал скуку и досаду от того, что вынужден заниматься нерадивой студенткой, чье имя даже не удосужился запомнить, а я сжимала руки в кулаки так, что ногти впивались в кожу.

   Это конец. Меня отчислят, запечатают магию, а после немедленно выдадут замуж за какого-нибудь богатея, жаждущего заполучить в свой род вплетение магической крови. Остаток дней я проведу рожая и вышивая, и вспоминая, как меня с позором выперли из Академии Хаоса после первого же семестра.

   — Дайте мне шанс, — попросила я, но тон получился требовательным.

   Ректор слегка изогнул темную бровь, перебитую шрамом. Родерик Адалхард, заработавший в бою с тварями хаоса славу сильнейшего мага, наводил ужас на студентов одним только взглядом, а байки о его подвигах были поистине нескончаемы. Но здесь, в своем кабинете, он не выглядел таким уж грозным. Его темные, с проседью на висках, волосы взлохматились, белая рубашка за день немного примялась. Рукава он закатал до локтей, и я быстро отвела взгляд от крепких рук, покрытых шрамами, и уставилась на кабанью голову над камином, в котором тихо переливались алым бархатом угли. В свечах, расставленных в настенных канделябрах, плясали язычки пламени. Маг огня любит огонь. Ничего удивительного.

   — Во мне есть хаос, — продолжила я, расправляя плечи, и снова посмотрела на ректора. — Но я пока не научилась им управлять.

   Когда преподаватель теории хаоса — миниатюрная женщина с блаженной улыбкой — рассказывала о стройных потоках, текущих в теле и сосредотачивающихся в солнечном сплетении, мне хотелось плакать. «Почувствуйте тепло, — говорила она. — Словно маленькие солнечные зайчики греют кожу изнутри. Словно крохотные золотые рыбки бьют хвостиками и пускают искорки, плывя по вашим венам».

   Моя магия рвалась на свободу и кусалась, как цепной пес. Простейшие бытовые заклинания оборачивались катастрофой. Но я тренировалась, и у меня почти получилось!

   — Покажите, — сказал ректор и снова глянул в бумаги. — На чем вы там провалились? Бытовое заклинание первого уровня.

   Уголок его губ презрительно дернулся, но он все же указал на надкусанное яблоко, одиноко лежащее на белом блюдце. Надо же, неужели он ест фрукты, а не питается кровью нерадивых студентов.

   Ладно, вот он, мой последний шанс. Заклинание, которое попалось в билете, называют пылетером. Убирает пыль, грязь и паутину, и прочий мусор. Впрочем, ничего этого в кабинете ректора не было. Дощатый пол, натертый воском, блестел даже в тусклом свете свечей. На краю массивного стола приютилось лишь блюдце с надкусанным яблоком, а книги на полках шкафа стояли ровными рядами — корешок к корешку, как патрульные в дозоре. К вешалке, на которой висел плащ ректора, прислонилась трость с набалдашником в виде дракона, скалящего зубастую пасть. Комната выглядела так, словно ею почти не пользуются. Но и в учебном корпусе ректора не застать. Пришлось тащиться в его дом — небольшой коттедж на территории академии. Со стороны ситуация, наверное, выглядит неловкой и даже неприличной…

   Отбросив лишние мысли, я выпрямилась так, что позвонки вытянулись в струну, магия побежала по венам, стремясь потоком к кончикам пальцев. Я дождалась, пока руки станут горячими, а потом взмахнула ими, как дирижер, и, направив их в сторону яблока, красного и налитого, как на картинке, произнесла:

   — Тиденис мунтас!

   Энергия брызнула мощным потоком, и я всей душой взмолилась, чтобы несчастное яблоко исчезло, однако оно лишь закрутилось на тарелочке и слегка побледнело.

   Давай же! Исчезай! Я прикусила губу от волнения, не видя ничего, кроме яблока, ставшего полупрозрачным. Я могла пересчитать зернышки в его сердцевине и видела крошечного червячка, прогрызавшего сочную мякоть — вот из-за чего мастер не стал его доедать. Но яблоко все еще было здесь.

   — Впечатляет, — протянул ректор. Его глаза, до этого прищуренные, слегка расширились, будто мне удалось его удивить. — Очень… интересный эффект.

   — Посмотрите, оно почти исчезло! — воскликнула я.

   — Исчезло, — он пристально меня рассматривал, кажется, вовсе забыв о яблоке.

   — У меня есть магия и способности!

   — Несомненно, — подтвердил он. — Природа одарила вас весьма щедро, Арнелла Алетт.

   Он запомнил мое имя! Я с надеждой улыбнулась.

   — Значит, вы поставите мне зачет?

   Ректор поднялся с кресла, вышел из-за стола, снял с трехногой вешалки свой плащ — длинный черный плащ с кровавым подбоем боевого мага, и, подойдя, накинул его мне на плечи. Я недоуменно посмотрела в глаза ректора — серые, как пепел. Говорили, он жег тварей хаоса огнем, как сам бог, и я бы не отказалась увидеть это вживую.

   — Зачем… — я бросила взгляд вниз, подавилась собственным вопросом, вскрикнула и судорожно запахнула плащ на груди — совершенно обнаженной. — Я… Я…

   О боги, какой позор! Моя одежда исчезла! Я осталась нагой и даже не заметила этого! А он…

   — Почему вы не сказали сразу? — воскликнула я. — Вы меня рассматривали!

   — Растерялся, — признался он и вдруг улыбнулся, так что его твердые черты смягчились, а на щеке появилась ямочка. — Вы просто потрясли меня своими… ммм… талантами.

   Я всхлипнула и бросилась прочь, дернула на себя ручку кабинета, однако широкая ладонь накрыла мои пальцы.

   Обернувшись, я снова встретила взгляд серых глаз.

   — Хаос в вас несомненно есть, — сказал он, — и мне бы очень хотелось узнать, на что еще вы способны...

   — Значит… — я сглотнула, сдерживая рвущиеся рыдания. — Я сдала?

   Ректор задумчиво посмотрел на меня, его руки снова легли на мои плечи, и я быстро глянула вниз — нет, плащ не съехал, и поправлять его нет нужды.

   Широкие ладони лениво погладили мои лопатки, скользнув по спине.

   — Вы сделали это специально? — тихо спросил он, зачем-то склоняясь ближе, так что я увидела свое отражение в серых глазах.

   — Что? — непонимающе переспросила я.

   — Показали, так сказать, товар лицом, — пояснил он. Руки его оказались на завязках плаща и немного сдвинули ткань в стороны, а я вздрогнула, ощутив легкое касание пальцев к коже. — Ради зачета. Похвальное стремление к учебе, Арнелла А…

   Рука взметнулась быстрее, чем он успел договорить фамилию. Пощечина получилась отличная: точная, хлесткая, сильная. Ректор отшатнулся, непроизвольно прикоснулся к щеке, а потом, бросив взгляд ниже, ухмыльнулся.

   Ахнув, я запахнула разъехавшиеся полы плаща и бросилась прочь.

***

Дверь за студенткой с грохотом захлопнулась, и Родерик, все еще улыбаясь, вернулся в кресло.

   Сев и вытянув ноги, он открыл ящик стола и, достав оттуда сигару, поднес ее к носу. Втянув запах табака, покрутил сигару в пальцах.

   Принимать зачеты у отстающих оказалось неожиданно занятным времяпровождением.

   Родерик потер саднящую щеку и ухмыльнулся снова. Не слишком большая плата за увиденное. Он бы согласился получить по лицу еще раз, чтобы увидеть такое. Девушка была очень мила: скуластое личико с острым подбородком, яркие ореховые глаза, темные волосы схвачены на затылке в хвост. Она волновалась, кусала губы, а щеки пылали румянцем, но ей хватило выдержки, чтобы держаться с достоинством. А потом… Она просто ослепила его своей внезапной наготой. Плавные линии, чистая золотистая кожа, расцветшее тело. Само воплощение женственности.

   Арнелла Алетт знатно скрасила этот вечер, а что влепила пощечину — так он, пожалуй, заслужил.

   Ее кожа была такой нежной и теплой.

   Родерик задумчиво сунул сигару в рот и поднес к ней указательный палец. Закрыв глаза, призвал огонь, так легко зарождающийся когда-то в его теле, но не почувствовал ровным счетом ничего. Лишь в животе слегка посасывало от голода.

   Вздохнув, он поднялся и вложил сигару в пасть кабаньей голове, висящей над камином, а после поднял глаза к потолку и позвал:

   — Мисси!

   — Я здесь, любовь моя, — откликнулся нежный голос, и прозрачный силуэт скользнул к нему с потолочной балки.

   — Видела девушку, что только что сбежала? — спросил он у призрака — молодой женщины в устаревшей форме академии. На Арнелле Алетт, когда она пришла, была свободная рубашка, почти не отличающаяся от мужской, и юбка до щиколоток, расширяющаяся книзу, хотя его плащ на голое тело шел ей куда больше. На блузке Мисси топорщились рукава-фонарики, а юбка спадала широкими складками до самых пят.

   — Разумеется, любовь моя, — прошелестело привидение. — Я видела Арнеллу Алетт.

   — Убедись, что она добралась в свою комнату, — приказал Родерик. — И доложи.

   — Будет сделано, — Мисси уменьшилась, превращаясь в жемчужный клочок тумана.

   — Постой, — быстро позвал ее Родерик и замялся. То, что для него было забавным приключением, для девушки могло стать серьезным потрясением. — Посмотри, в порядке ли она, что делает... Не плачет ли.

   — Да, любовь моя, — донеслось в ответ, и в кабинете не осталось никого, кроме него да кабаньей головы над камином.

***

Я бежала по дорожке к общежитию, кутаясь в плащ ректора и обжигая босые ступни о покрытые наледью плиты, и славила богов за то, что почти все студенты уже разъехались на каникулы. Никто не попался мне на пути, и я стремглав взлетела по пустынной лестнице и юркнула в свою комнату, захлопнув дверь.

   Скинув плащ, как ядовитую шкуру, я натянула первое попавшееся платье и вцепилась руками в волосы. Сгорая от стыда, я даже не замерзла после пробежки полуголой.

   Какой позор!

   После такого лучше самой собрать вещи и уехать. Я прижала ладони к пылающим щекам. Достойное окончание обучения, ничего не скажешь. Если об этом станет известно… Я зажмурилась от ужаса. Я стану посмешищем всей академии, а может, и за ее пределами!

   Остается надеяться, что у Родерика Адалхарда есть хоть капля благородства, и он никому не расскажет. Мы можем и вовсе не увидеть друг друга больше. Он забудет меня. Что ему какая-то первокурсница, пусть и голая?

   Я застонала и упала на кровать лицом вниз.

   — Ты вернулась? — голос Селесты привел меня в чувство. — Как все прошло? Ты так хлопнула дверью, что в моей комнате побелка с потолка посыпалась.

   — Все прошло отвратительно, — мрачно произнесла я, поворачивая голову и глядя на подругу, которая лениво перебирала пузырьки на столике перед зеркалом. Выбрав флакон с духами, она открыла крышечку и капнула себе на запястье.

   — Значит, твое обучение тоже закончилось? — спросила Селеста, с наслаждением втянув в себя запах.

   — А ты точно решила?

   — Да. Я запечатаю хаос. Мы с Холденом поженимся и поедем в медовый месяц в поместье его отца в Алабрии... Осточертели и книжки, и преподы, и вся эта академия… На юге красиво?

   Она пытливо посмотрела на меня, и я села в кровати, обтянув хлопковый подол платья.

   — Там тепло, — выдохнула я. — Везде зелень, цветы, ты с ума сойдешь от ароматов. Никакие духи не сравнятся! Море теплое, ласковое, волны несут тебя сами, и потом можно валяться на песке почти голышом. — Вспомнив о своем внезапном обнажении, я помрачнела и добавила суше: — Тебе там понравится. Только береги кожу. Ты такая светлая, как бы не обгорела на солнце.

   — Ничего, если проведешь здесь еще пару месяцев, тоже станешь бледной поганкой, — хмыкнула Селеста. — Не хочешь освежить загар?

   Сердце сжалось на миг, когда я представила, что могла бы снова увидеть дом — белые стены, апельсиновые деревья в цвету, скалистое побережье, на котором ветер гнет редкую траву…

   Дома больше нет. Ничего нет. Меня выгонят, и стипендии больше не будет. Мне запечатают хаос, потому что я не могу им управлять. А потом император подберет мне мужа, которого устроит невеста-бесприданница с магической кровью.

   — Посмотрим, — мрачно ответила я.

   — Конечно, — улыбнулась Селеста. — Не забудь, отправляемся в Фургарт с самого утра, чтобы успеть подготовиться к балу. А это что?

   Она склонилась к плащу ректора, и я, вскочив с постели, мигом схватила его, смяла в руках и спрятала в дальний угол шкафа.

   — Ничего, — ответила я, натянуто улыбнувшись. — Тряпка. Протирала пыль.

   Селеста сочувственно покивала, а потом небрежно повела пальцами и произнесла:

   — Тиденис мунтас!

   По комнатке пронесся вихрь, собирая пыль, крошки печенья, которое я тайком притащила из столовой, смятый лист бумаги, исписанный моим почерком. Весь этот мусор метнулся к ветхому камину и втянулся в трубу.

   Я завистливо посмотрела по сторонам. Комната сияла и блестела, и нигде не было ни пылинки. Запахло цветами и чуть-чуть шоколадом.

   — Здорово… Уверена, что тебе надо это запечатывание?

   — Я уверена, что мне нужен Холден, а он не хочет ждать, — насупилась Селеста, снова перебирая баночки на туалетном столике. Понюхав очередной крем, она скривилась и не раздумывая швырнула его в камин. Пузырек жалобно звякнул, а после исчез в трубе следом за остальным мусором. — И раз уж ты завалила зачет, не тяни. Не жди, пока император сам подберет тебе мужа. На его волю полагаются самые негодящие мужчины, нормальные могут выбрать жену сами. Зачем тебе некондиция?

   Она возмущенно на меня посмотрела, и я покачала головой. Некондиция мне не нужна. Мне в принципе не нужен муж. Академия открыла для меня возможность совершенно новой жизни, но я ее бездарно упустила.

   — Возьми судьбу в свои руки, — сказала Селеста. — На завтрашнем балу в честь начала Охоты будут все холостяки. Выбирай любого! Кроме Холдена, — добавила она быстро.

   — Можно подумать, я кому-то сильно нужна, — вздохнула я.

   — Да, ты не самая завидная невеста, — не стала обнадеживать меня Селеста. — Непонятно, к какой именно стихии у тебя склонность, отследить это по архивам не удалось. Если ты войдешь в Лабиринт Хаоса, то только боги знают, с какой магией выйдешь. Ладно еще, если из тебя получится анимаг, они хотя бы долго живут и вовсе не болеют. Хотя лучше бы стихийница воды или воздуха, конечно. Если вдруг откроется магия огня, то тебе ее все равно сразу запечатают, а ведь после Лабиринта запечатывание проходит куда сложнее, могут проявиться последствия. Но ты можешь стать и некроманткой! От одной мысли мороз по коже! Или… — голос ее понизился, — ты станешь путницей и не выйдешь из Лабиринта вовсе…

   Я видела Лабиринт лишь издали и старалась думать о нем просто как об очередном экзамене. Но раз уж я завалила зачет по бытовой магии, то, наверное, в Лабиринт мне и вправду лучше не соваться.

   — Так что наследственность хаоса у тебя сомнительная, и для женихов ты все равно что кот в мешке, — Селеста окинула меня сочувствующим взглядом. — К тому же, насколько я понимаю, ты стеснена в средствах…

   Это мягко сказано. После смерти отца и нескольких бестолковых маминых проектов мы остались фактически без гроша в кармане. Стипендия академии стала для нас спасением.

   — Сейчас должно быть какое-то «но», — не особенно энергично возмутилась я. — Или ты просто решила подвести меня к мысли, что и некондиционные женихи императора для меня все равно что подарок.

   — Ты хорошенькая, — улыбнулась подруга. — Многим мужчинам этого довольно. Флиртуй, кокетничай, соблазни кого-нибудь… Если ты забеременеешь, то мужчину, виновного в этом, заставят жениться. А некоторые пожилые господа, которым нужен наследник, с радостью возьмут в жены магичку, чье платье не подчеркивает талию, даже если в том нет их вины… И не смотри на меня так. Думаешь, почему половина первокурсниц уехала готовиться к свадьбе через месяц после поступления? Большинство приходят сюда затем, чтобы найти мужа.

   — Я думала, у меня будет по-другому, — вздохнула я.

   — Хочешь убедить ректора дать тебе еще один шанс? — с явным неодобрением в голосе спросила Селеста. — Что ж, если ты хорошо попросишь, станешь умолять, то, возможно, смягчишь его сердце…

   Лишь представив эту ситуацию, я передернула плечами.

   — Да, он жутковатый тип, — согласилась Селеста, неверно истолковав мою реакцию. — Шрамы эти, холодные глаза. Странно, ведь он огненный маг, но в нем словно лишь пепел… Значит, ты точно завалила?

   Я молча кивнула.

   Рассказывать о произошедшем я не собиралась, потому что Селеста, при всех своих достоинствах, была жуткой сплетницей. За те пару месяцев, что мы общались, я услышала целый ворох чужих секретов, неизменно сопровождаемых словами «только никому». Удержать за зубами мою историю Селесте не по силам.

   — Ты права, — сказала я решительно, словно в прорубь нырнула. — Завтра на балу мне надо найти себе мужа.

ГЛАВА 2. Перед балом

Мы уехали из академии на рассвете, чтобы подготовиться к балу, о котором я думала с тоской, терзающей не хуже больного зуба. Экипаж плавно поднялся и, будто специально, чтобы поиздеваться, сделал круг над территорией академии.

   Зеленый холм, покрытый изморозью, раскинулся посреди серо-коричневой степи, покрытой бордовыми пятнами цветущего зимолиста словно подсохшими корками ран. На вершине холма высилось серое здание академии в форме звезды с шестью лучами. Мужское общежитие, похожее на казарму, находилось прямо рядом со старым кладбищем, домики преподавателей с красными крышами рассыпались по старому саду, как ягоды в лесу. Ровный овал стадиона, купол столовой — строгие формы и линии. Розовая крыша женского общежития, похожая на зефирку, выбивалась из общей картины, и как-то сразу становилось понятно, что женщинам тут не место.

   Вдали виднелись снежные горные вершины, упирающиеся в ясное небо, а по другую сторону открывался морской простор, блестящий под солнцем серебром. Траурная кайма Стены на горизонте казалась чем-то чужеродным.

   Я откинулась на спинку сиденья. У меня мурашки бежали от Стены, и от того, что она отделяла. Вот и первый плюс моего отчисления — теперь я смогу держаться от нее подальше.

   Селеста щебетала всю дорогу в Фургарт, радуясь предстоящему вечеру, скорому замужеству, светлому будущему и просто хорошей погоде. Она никогда не грузила проблемами и всегда была в приподнятом настроении. За это я готова была ей простить и болтовню, и беспорядок в ванной, которую мы делили на двоих, и даже витиеватые надписи «Холден», украшенные сердечками, на полях моего конспекта.

   — Какое счастье, что академия осталось позади, да? — то и дело повторяла она.

   Я не могла с ней согласиться. Однако когда впереди показались городские стены, приказала себе собраться. На кону моя судьба, которая не в первый раз дает мне оплеухи. И если на балу я буду недостаточно приветливой и веселой, то идти мне под венец с каким-нибудь старикашкой, которому император проиграл в шашки.

   Храмы Фургарта строили лучшие маги, и это было видно сразу. Розовые краски рассвета отражались в стеклянном куполе воздушного храма, и облака бежали по нему, словно по продолжению неба. С квадратной крыши храма анимагов свергались буйные водопады цветов. На шпиле храма огня, вонзающемся в небо, повисла россыпь красных кристаллов — капли крови, стекающие по мечу.

   Родерик Адалхард — единственный маг огня, которого мне довелось узнать. Козел. Мог бы отвернуться или закрыть глаза. И уж точно не строить гнусных предположений о том, что я обнажилась нарочно.

   — Ты такая молчаливая с утра, — с укоризной заметила Селеста.

   — Я все думаю над запечатыванием. Неужели это единственный выход?

   — И самый разумный! — горячо уверила подруга. — Вот увидишь, после бала с потока разбегутся оставшиеся девушки. Останутся самые… невостребованные. Ты сама подумай: Лабиринт — это большой риск. Лотерея! После него хаос в тебе оформится в определенную стихию, и ты не знаешь, в какую именно. Но и это еще не все! Чтобы стать магом, надо закончить все три курса академии. А потом еще два года отработки. Пять лет! Ты только представь!

   Я промолчала. Пять лет не волноваться о том, где брать деньги, ведь император выделял поистине щедрую стипендию обучающимся в академии магам. Пять лет оставаться свободной, и от замужества, и от мамы, которую не пустили жить в студенческое общежитие, как она ни настаивала. Узнавать новое, узнавать себя… Это не казалось мне чем-то ужасным.

   — И ради чего? Стать патрульным дозора? — возмутилась Селеста. — Ходить в Хаос добровольно? Сражаться?!

   Я невольно улыбнулась. Представить подругу в бою не получалось, хоть убей. Вздернутый носик, кукольные реснички, отполированные до блеска ноготки — она могла сразить наповал разве что своей женственностью.

   — Хаос все равно остается в крови, так что наши с Холденом дети будут магами, — продолжила та спокойнее, словно пытаясь убедить саму себя в правильности решения.

   Я кивнула, подтверждая ее слова. Магия редка и постепенно иссякает. Когда женятся два мага, их дети, как правило, наследуют хаос, поэтому император всячески поощряет браки между одаренными.

   — Я бы наверняка стала воздушницей, как отец. Наверное, это так волшебно — управлять стихией, подчинять себе ветер… Мне снятся сны, где я летаю, не в экипаже, а сама. И эти сны такие настоящие, — она повернулась ко мне, и я заметила, что в ее голубых глазах блестят слезы.

   — Что ты, — испугалась я, — Селеста, не плачь…

   — Это все нервы перед свадьбой. Лезет всякая ерунда в голову, — она полезла в ридикюль и, вынув оттуда кружевной платочек, аккуратно промокнула глаза. — Знаешь, если бы Холден не тянул с предложением, я бы вовсе не поехала в Академию. А тут сразу явился с кольцом. Побоялся, что меня уведет кто-нибудь из старшекурсников.

   — Так может…

   — Я выйду за него через месяц, — сказала Селеста твердо. — Не собираюсь горбатиться над книжками и отдавать моего Холдена в руки какой-нибудь шустрой девчонки.

   Экипаж плавно снизился, спускаясь к дороге, над нами мелькнула тень городских ворот, и вскоре колеса загремели по брусчатке.

   — Вот и Фургарт, — произнесла Селеста радостно, будто и не было тягостного разговора. — Хоть бы поскорей из него уехать.

***

Город, продуваемый всеми ветрами, кутался в крепостные стены и глядел в хмурое небо узкими окошками, похожими на бойницы, однако в нем бурлила жизнь. Зазывалы приглашали в таверны, мальчишки-газетчики выкрикивали свежие новости, две тетки просто ругались у порога дома, а косматая псина лаяла на них, словно желая поучаствовать в споре.

   Кучер высадил меня в центре Фургарта, на круглой площади с фонтаном, по другую сторону которой вырастал храм водников, точно вырубленный изо льда. Лошади, сложив прозрачные крылья, сотканные из воздуха, смирно стояли, пока я прощалась с подругой и забирала вещи.

   — Твоя мама выбрала хорошее место, — одобрительно заметила Селеста. — Фешенебельный район.

   Дом выглядел не просто хорошо, а роскошно: четыре этажа, кованые перила, в огромном светлом холле кадки с пальмами и длинная хрустальная люстра, усыпающая мраморный пол солнечными зайчиками. Мать совершенно не умела экономить и жила так, словно денежные вопросы не заботят ее вовсе.

   — Арнелла! Солнышко! — мама распахнула двери апартаментов, и я ступила в теплые объятия. — Я так скучала по тебе, моя девочка!

   — Я тоже скучала, — ответила я и поняла, что не вру. Хоть мама и была совершенно невыносима со своей взбалмошностью, назойливостью и постоянным стремлением контролировать мою жизнь, она была моим единственным близким человеком, и сейчас, обнимая ее, я чувствовала себя дома.

***

— Да, аренда дороговата, — щебетала мама, расчесывая мне волосы, — но домовладелец сделал совершенно потрясающую скидку. Кажется, я ему понравилась. Интересный мужчина. Импозантный, в летах, но еще хорош собой. Такая, знаешь, благородная седина…

   Кармелла Алетт была уверена, что все окружающие мужчины от нее без ума. Себя она полагала роковой красавицей и, в общем, так оно и было. Золотые локоны, васильковые глаза, отличная фигура и фарфоровая кожа — мама сияла в любом обществе. Однако после смерти мужа приглашения на званые обеды и балы вдруг иссякли. Обнаружилось, что вместо наследства Карлос Алетт оставил лишь долги, и мы вынуждены были продать особняк и переехать в скромный домик в деревушке у моря, где и провели шесть лет перед тем, как попасть сюда.

   По большей части я была предоставлена сама себе, и эти годы заполнились волнующей свободой. Лишь три часа в день со мной занималась гувернантка, пожилая дама, морщинистая, как черепаха. Иногда она сбивалась с темы урока и начинала вспоминать молодость, так что я куда лучше была осведомлена о ее кавалерах, нежели о чем-то еще. Все вопиющие пробелы в моих знаниях всплыли в академии, о которой мне теперь хотелось забыть, как о страшном сне.

   — …это буквально соседнее здание, но нам все равно придется взять экипаж, чтобы не испачкать платья. Ко тому же будет куда эффектнее явиться в белой карете, чем пешком.

   — О чем ты? — нахмурилась я.

   — Ты совсем меня не слушаешь! — обиделась мама и в отместку дернула меня за волосы.

   — Прости, задумалась. Так где будет этот бал? — спросила я, глянув на нее.

   Иногда я жалела, что совсем не похожа на маму, которая выглядела сладкой, как сахарная фигурка на торте.

   — У градоначальника! Самые сливки общества! — воодушевленно воскликнула мама и уставилась на меня, явно ожидая ответной реакции.

   — Урааа, — без энтузиазма протянула я. Заметив по ее выражению лица, что этого явно мало, растянула губы в улыбке и подняла вверх большие пальцы рук. — Э-гей, мы идем на бал.

   — Ты просто не видела наши платья, — фыркнула мама и, распахнув двери в спальню, выкатила стойку с нарядами.

   — Которые из них? — уточнила я, увидев ворох шелковых юбок, нечто бархатное и золотое, и еще что-то, расшитое перьями. — Мама, ты потратила кучу денег! И дом этот в самом центре, и экипаж с белой каретой, и…

   — И еще я купила тебе украшение, — она с довольным видом вытащила из шкатулки цепочку и застегнула ее на моей шее. Золотой кулон в виде солнышка опустился в ложбинку между грудей.

   — Мы не можем себе этого позволить! — с отчаянием выпалила я.

   — Брось, — отмахнулась мама. — Да, я слегка влезла в долги, но домоправитель согласился подождать плату за этот месяц, и через неделю я получу очередную выплату твоей стипендии и со всем рассчитаюсь. Ну, что скажешь? — мать потеребила меня за плечо. — Тебе идет золото. Надеюсь, твой деревенский загар скоро сойдет, но даже с ним ты выглядишь чудесно. Наверняка ты самая красивая на курсе, а остальные девочки по сравнению с тобой — бледные селедки.

   Она щебетала, радуясь предстоящему вечеру, и мне не хватило смелости признаться, что мое обучение в академии бесславно закончилось.

   Скажу после бала. Не буду лишать маму радости.

   Меня грызло чувство вины, и я даже не стала спорить, когда увидела свое платье: темно-красное как вино и с совершенно неприличным декольте.

   — Тебе есть что показать, вот и пользуйся, — сказала мама, поймав в зеркале мой укоризненный взгляд. — Сегодня ты будешь блистать!

   — Ты права, — согласилась я и все же подтянула платье немного выше. Золотое солнышко светилось на смуглой коже, маня прикоснуться.

   Интересно, понравилось ли ректору то, что он увидел вчера. Все же он был первым мужчиной, перед которым я очутилась голой.

   — Ты так очаровательно краснеешь, — умилилась мама. — Арнелла, солнышко, по здешней моде это очень скромное платье, уверяю тебя. Нам пора подыскать тебе жениха. А все, что у нас есть, — это хаос в твоей крови и внешность.

   — И я снова с тобой согласна.

   — Что-то не так, — мама нахмурилась, испытующе рассматривая меня в отражении. — Я готовилась убеждать тебя, составила список аргументов. Это слишком легко! Скажи, что случилось?

   Я обнажилась перед ректором, меня уже наверняка отчислили, а теперь мне срочно надо найти себе мужа…

   — Все в порядке, — сказала я, старательно улыбаясь. — Все просто прекрасно. Мы идем танцевать!

   — Да, — расцвела улыбкой мать. — Сейчас покажу, какое платье я выбрала для себя…

ГЛАВА 3. Старые знакомые

Мы пришли на бал, опоздав на целый час, — именно это время, по мнению Кармеллы Алетт, считалось приличным. Однако оказалось, что остальные гости были более пунктуальными, и когда мы вошли в зал, к нам устремились все взгляды.

   — Арнелла Алетт, хаос неясной природы, потенциал неопределен, наследственность неясна, — возвестил дворецкий и, сверившись со списком, добавил. — Здоровье без нареканий. Не помолвлена. В сопровождении матери Кармеллы Алетт.

   Впечатления обрушились на меня лавиной: яркий свет тысяч свечей, блестящий как зеркало паркет, музыка, запахи, люди… Липкие взгляды бесстыдно рассматривали меня словно вещь на витрине. Пышная юбка шуршала при каждом шаге, как обертка от конфеты, новые туфли, купленные мамой, давили. Хотелось исчезнуть. Оказаться анимагом, превратиться в крохотную мышку и забиться в какую-нибудь щель.

   — Какая все же удача, что в тебе проснулась магия, — с восторгом произнесла мама, рассматривая зал и наслаждаясь всеобщим вниманием. — Хотя эта их манера представления весьма своеобразна. Объявили, как собачку на выставке.

   Вот только выставлять мне особенно нечего: ни породы, ни медалей. Дворняжка, одним словом. Хорошо хоть здоровье не подкачало, да экстерьер неплохой. Расправив плечи, я нацепила на лицо улыбку. Последний раз я была на балу еще подростком, но помнила, как себя вести. Да и должно было мне перепасть хоть что-то от матери-кокетки, раз уж золотых локонов не досталось.

   Словно желая раскрасить серую действительность, в Фургарте не стыдились богатства. Напротив, тут пользовались каждой возможностью, чтобы продемонстрировать свой достаток. Если уж особняк, то целый дворец, если фуршетный стол, то такой, что не видно конца. Фонтаны с игристым вином, всюду огни, сверкающие драгоценности. Я прикоснулась к золотому солнышку на груди. Привычка мамы пускать пыль в глаза сейчас сослужила хорошую службу. По крайней мере, мы не выглядели чужими на этом празднике жизни.

   Меня быстро закружило в калейдоскопе впечатлений: лица, улыбки, имена, оценивающие взгляды мужчин, что прохаживались по залу, как покупатели на рынке, влажные губы, после которых хотелось оттереть ладонь.

   — Когда у вашей девочки начались женские периоды? — спросила мою мать пожилая дама, рассматривающая меня в лорнет. — Они проходят болезненно? Очень жаль, что эту информацию не предоставляют в общий доступ. Моему Бонифацию нужна здоровая жена. Прошлая смогла родить только шестерых и покинула наш бренный мир.

   Я вздрогнула от щипка пониже спины и резко обернулась на вторую старушку, которая неодобрительно хмурилась и ворчала себе под нос:

   — Слишком смуглая. И тощая. Но бедра хорошие. Маризетта, поставь ей плюсик. Вероятно, анимаг.

   — Позволите вас пригласить?

   Я с радостью сбежала с носатым господином в центр зала, лишь бы оказаться подальше от двух старух, которые продолжили наседать на маму с вопросами.

   — Я запечатанный маг, вероятно, стихия огня, — важно сообщил господин с глубокими залысинами на бугристом лбу, ведя меня в танце.

   — Вот как, — пробормотала я, завороженно таращась в его ноздри. Казалось, волосы с головы этого мужчины постепенно переселялись в хрящеватый нос.

   — Пылкая натура, — доверительно сказал он, глядя в вырез моего платья. — Неуемная страстность.

   Его рука лежала на моей талии безжизненным валиком.

   — Это так захватывающе, — вздохнула я, вспомнив, зачем пришла.

   Мама всегда говорила, что кавалеры ходят стаями. Приветишь одного — подтянутся следующие. Поэтому я стрельнула глазками в ноздри мужчины и кокетливо улыбнулась.

   Я танцевала, как заведенная, и видела таких же девушек в зале рядом с собой: испуг в глазах, напряженные улыбки, совершенно неприличные декольте и разрезы на юбках. В толпе мелькнула Селеста. Рука Холдена — высокого блондина — по-хозяйски лежала на ее талии.

   Когда музыканты объявили небольшой перерыв, и очередной партнер по танцам отвел меня к маме, я сбежала к фуршетному столу. Схватив стакан с каким-то напитком, я сделала большой глоток и лишь потом поняла, что в нем алкоголь. Мать, стоя рядом, цепко осматривала зал, взмахивая чуть подкрашенными ресницами и кокетливо улыбаясь.

   — Я сказала этим старухам, что в детстве ты болела чумкой, и они отстали, — сообщила она

   — Это ведь собачья болезнь.

   — Да без разницы, — отмахнулась мама. — Кстати, я предоставила в магическую управу твой портрет. По требованию градоначальника.

   — Тот с яблоками? Который нарисовали, когда мне было пятнадцать? — поморщилась я, выбирая, чем заесть неожиданно крепкий напиток. — Я на нем как корова. Глаза глупые, щеки толстые…

   — …и выразительная грудь.

   — В пятнадцать у меня ее почти не было. Художник приукрасил реальность.

   — И как в воду глядел. Но нет. Я дала ту картину, где мы с тобой изображены вдвоем.

   — Нимфы? — уточнила я, замерев с канапе у рта. — Мама! Но она же неприличная!

   — Не ешь много, живот вспучит, — строго сказала мама. — Искусство выше всех условностей, вне рамок. К тому же мы на нем вдвоем. Ты ведь не против помочь своей матери устроить личную жизнь? Я родила магичку, а в роду твоего отца магов не было. И теперь все эти господа думают, что твой хаос — моя заслуга.

   — Логично, — пожала я плечами и вежливо склонила голову, когда мимо нас прошли три дамы.

   Выглядели они бледновато: толстый слой пудры, светлые волосы, платья пастельных тонов. Однако на шее каждой — целое состояние. Бриллианты, сапфиры, изумруды… На шее мамы висело последнее ожерелье, которое мы не успели продать. И то лишь потому, что в нем была обычная бирюза, и за него все равно не выручить много. А еще все три дамы были беременны и не только не скрывали свое положение, но и подчеркивали его фасонами платьев.

   Мама приосанилась, и на лице ее отразилось чувство превосходства. Желтое шелковое платье подчеркивало и по-девичьи тонкую талию, и роскошную грудь Кармеллы Алетт, и я не сомневалась, что еще до окончания бала хотя бы один мужчина возжелает стать моим отчимом.

   — Так что теперь я снова завидная невеста, — продолжила шептать мама. — Я свободна, прекрасна, и вполне могу родить еще нескольких детей.

   — Отмеченных хаосом, — добавила я.

   — Хоть каких, — сказала мать, кокетливо улыбаясь куда-то вдаль. — Тут ведь не угадаешь. Ты посмотри, какой интересный мужчина.

   Я глянула в сторону, куда мама прицельно лучилась обаянием, и вздрогнула от неожиданности.

   Бровь, перебитая шрамом, знакомо приподнялась, серые глаза прошлись по мне внимательным взглядом, и я вновь почувствовала себя голой.

   — Мне надо уйти, — сдавленно просипела я. — Мама, пожалуйста…

   — Не выдумывай, — строго приказала она. — Это главный бал перед началом Охоты. Мы новенькие в Фургарте и должны влиться в общество. А ты произвела фурор, милая. Я уверена, мы получим кучу брачных предложение после сегодняшнего вечера, и тебе не придется возвращаться в эту твою академию.

   Я трусливо спряталась за колонной и допила свой бокал одним махом.

   — Он все еще смотрит в нашу сторону? — спросила я. — Тот мужчина у лестницы.

   — Очень хорош, — промурлыкала мать, пробуя вино. — Арнелла, как ты его пьешь? Такое крепкое!

   — Это наш ректор. Мастер хаоса, — сказала я, отставляя пустой бокал на поднос проходящего мимо слуги. — Маг огня. Родерик Адалхард.

   — Так ты с ним знакома? — оживилась мама. — Представишь нас? Хотя, если он ректор, то вряд ли богат. Обычно мужчины с состоянием не утруждают себя тяжелой работой. Ох, он идет сюда, — возбужденно прошептала она. — Арнелла, что ты приклеилась к этой колонне. Изображаешь статую?

   — Добрый вечер.

   Низкий голос, который я надеялась больше никогда не услышать, прозвучал из-за колонны. Мама схватила меня за локоть и с неожиданной силой притянула к себе.

   — Арнелла говорит, вы уже знакомы, — прощебетала она. — Как приятно познакомиться с ректором моей девочки.

   — Родерик Адалхард, — представился он, учтиво поклонившись.

   — Кармелла Алетт, — мама присела в легком реверансе.

   — Родерик, какими судьбами? — к нему подошел мужчина в серебристом костюме, безжалостно подчеркивающем пухлые бока и внушительный живот. — Не видел тебя в Фургарте уже с полгода!

   — И вот я здесь, — сказал ректор. — Чтобы с удивлением увидеть знакомые… лица.

   Пауза, сделанная им будто нарочно, и взгляд, скользнувший в мое декольте, ясно дали понять, что он знает не только мое лицо, но и куда больше.

   — Моя студентка, Арнелла Алетт и ее прекрасная мать Кармелла Алетт, — представил он нас. — Моя старый друг, Энцо Лефой.

   — Не такой уж и старый, — с улыбкой возразил мужчина, поклонившись, и после обратился ко мне: — Как вам учеба в академии?

   Я растянула губы в улыбке, потупив глаза, словно скромница, не желающая хвастаться.

   — Расскажите же, как моя девочка? — подхватила мама. — Делает успехи?

   — Ваша дочь показала себя с самой лучшей стороны, — произнес ректор серьезным тоном.

   Вздернув подбородок, я посмотрела прямо ему в глаза. Явился сюда специально, чтобы поиздеваться?

   — Она очень талантлива, — согласилась мама, не имеющая ни малейшего понятия ни о моей одаренности, ни о магах в целом.

   — О да, — подтвердил ректор, все так же не сводя с меня оценивающего взгляда. — Я был просто поражен. Госпожа Алетт…

   — Зовите меня просто Кармелла, — улыбнулась мама. Ресницы ее опустились и снова вспорхнули, как испуганные птички. Губы чуть приоткрылись, даря сладкие обещания.

   — Кармелла, вы позволите…

   Мама глубоко вздохнула, так что ее грудь поощрительно приподнялась в декольте.

   — …пригласить вашу дочь на танец.

   — Нет! — вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить язык. — Я… неважно себя чувствую.

   — А вчера вы выглядели вполне здоровой, — быстро заметил он, и я почувствовала, как кровь прилила к щекам. — Я бы сказал, у вас был весьма цветущий вид. Это очень интересная история, — доверительно сообщил он Энцо Лефою. — Арнелла сдавала мне зачет…

   — Ладно, — выплюнула я, с ненавистью глядя на ректора. — Я с вами потанцую.

   — Прямо сейчас, — с нажимом произнес он и, шагнув ближе, сжал мою ладонь в своей руке.

   Музыка, тягучая и сладкая, разлилась по залу. Ректор уверенно повел меня к центру зала, где уже выстраивались пары, а мои щеки так и пылали — то ли от вина, то ли от близости мужчины, которого я надеялась не встретить больше никогда.

   — Почему вы явились сюда? — сердито спросила я, когда мы оказались лицом к лицу, а его ладонь обожгла мою талию через тонкую ткань.

   — Почему бы и нет, — коротко ответил он. — Вы умеете танцевать, Арнелла, или с танцами у вас дело обстоит так же, как с заклинаниями?

   Фыркнув, я положила свободную руку ему на плечо и позволила повести себя, отдаваясь ритму. Танцевать я умела. Конечно, старенькая гувернантка не могла меня этому научить, а вот мама, обожающая танцевать и лишившаяся возможности делать это на балах, заставляла составлять ей пару едва не каждый день.

   Мелькали платья дам, оттененные строгими костюмами мужчин, сверкали драгоценности, жадно вспыхивали мужские глаза. Мама уже кружилась в танце с Энцо и заливисто смеялась над какой-то шуткой, наверняка не особенно остроумной. Кармелла Алетт умела наслаждаться мужским обществом. В отличие от меня.

   Единственное, чего я сейчас хотела, — чтобы танец поскорей закончился. И еще — подтянуть платье повыше. Потому что взгляд мужчины откровенно ласкал мою шею и грудь.

   — Не все рассмотрели вчера? — не выдержала я.

   Он усмехнулся и прижал меня крепче.

   — Вид сзади остался для меня загадкой, — прошептал он, склонившись к моему уху.

   — Я думала, вы благородный человек и не станете вспоминать…

   — Вы ошиблись, — коротко ответил он.

   — Я прошу вас забыть о досадном недоразумении, произошедшем вчера, — с достоинством произнесла я.

   — Боюсь, этого я обещать не могу, — вздохнул он. — Это навсегда в моем сердце. Но я, разумеется, буду хранить этот секрет.

   — Благодарю, — сухо бросила я. — Думаю, это не составит большого труда. Я подам заявку на отчисление и запечатывание…

   — А я порву ее, — продолжил ректор формальным тоном.

   — Как вы смеете? — возмутилась я. — Это лишь мое решение! Если я решила уйти…

   — Вы не знаете, на что обрекаете себя, — возразил он неожиданно мягко. — Вам запечатают магию. Заблокируют навсегда.

   — Да и пес с ней, — буркнула я. — От нее все равно никакого толку.

   — Это все равно что лишиться какого-то органа чувств, — продолжил он, будто и не расслышав моих возражений. — Это как если бы вам на глаза надели повязку, через которую лишь слегка пробиваются очертания вещей. Или засунули в уши вату. Или стали кормить несоленой едой и поить чаем, заваренным в третий раз.

   — Я прекрасно прожила без магии восемнадцать лет и, к тому же, все равно останусь носительницей магической крови.

   — И многие богатые мужчины наверняка захотят жениться на вас, — продолжил он. — Вы будете жить в роскоши, рожать детей, менять наряды и блистать на балах.

   — Вроде того, — неуверенно подтвердила я, чувствуя, как его рука слегка поглаживает мою спину. Обманчиво невинные прикосновения сбивали с толку, не давая сосредоточиться на беседе. — Это обычная женская судьба.

   — Но ведь вы, Арнелла Алетт, необычная, — тихо сказал он, и я вскинула на него взгляд. Серые глаза потемнели и смотрели серьезно, и губы не изгибались в усмешке. — Да, женщин считают слишком хрупким сосудом для хаоса, но в вас, как мне кажется, есть характер. К тому же, академия много потеряет с вашим уходом, — добавил он уже другим тоном. — Я рассчитываю принять у вас экзамен по началам боевой магии и заранее предвкушаю это зрелище.

   — Заканчивайте уже с намеками! Вы ведь ректор, — попыталась я воззвать к его совести.

   — Вы же собираетесь уйти из академии.

   — Но пока не ушла.

   — И что, откажете всем этим мужчинам, которые облизываются на вас с момента, как вы вошли в зал?

   — Вы следили за мной?

   — Вас трудно не заметить.

   — Так, значит, вы поставите мне зачет?

   — Уже поставил, — подтвердил он. — И лично проследил, чтобы вас официально перевели на второй семестр. Ну же, Арнелла, не сдавайтесь так быстро. Неужели все, чего вы хотите, это танцевать и обольщать мужчин этими вашими солнышками в провокационных вырезах? Не спорю, у вас отлично получается…

   Я прикусила язык, едва не ляпнув, что это звучит очень даже неплохо. Мастер Адалхард танцевал прекрасно, ведя меня так уверенно, что я полностью отдалась на волю его движений, позабыв о тесных туфлях. Плечо под моей ладонью было широким и крепким, а сам мужчина — высоким и вполне привлекательным, хотя по возрасту он, пожалуй, больше годится в мужья моей матери.

   — Я все равно вылечу из академии, — проворчала я. — Но я благодарна вам за то, что вы позволили мне продолжить учебу.

   — Вы были крайне убедительны, — усмехнулся он.

   Я невольно закатила глаза. Пора было расставить точки над «и».

   — Вы что же, флиртуете со мной? — спросила я прямо.

   — А вы против? Знаете, как называют этот бал?

   — Первый бал перед Охотой?

   — Ярмарка невест. Или, еще проще, выставка мяса.

   — Вы, насколько я могу судить, не слишком богаты, — резко сказала я, уязвленная его словами.

   — Откуда такой вывод?

   — Вы бы не стали работать в академии, будь у вас много денег, — вспомнила я слова мамы.

   Он слегка кивнул, подтверждая правоту моих рассуждений.

   — К тому же вы старый.

   — А вот сейчас вы ранили меня в самое сердце, — усмехнулся он. — Я самый молодой ректор в истории Академии Хаоса. Мне тридцать два. Рано списывать со счетов.

   — А выглядите на все тридцать пять, — с мстительным удовольствием сказала я. — Кроме того, вы оставили патруль. Говорят, там что-то произошло. В Хаосе. Что-то такое, что вам навредило.

   — Вот как, — перебитая бровь едва заметно дернулась.

   — Итого, что мы имеем? — запальчиво продолжила я.

   — Что?

   — Вы бедный, старый и больной.

   Он рассмеялся, глядя на меня так, будто я сказала что-то потрясающее.

   — Вам не стоит тратить время, — решила я все же закончить свою мысль. — Я не выйду за вас.

   — Ох, Арнелла Алетт, — выдохнул он и снова склонился к моему уху. — А с чего вы взяли, что я хочу на вас жениться?

   Музыка закончилась, и он отступил, а я сглотнула, ошарашенная прикосновением теплых губ к своему виску.

   — Позвольте, я провожу вас к матери, — церемонно произнес ректор, слегка поклонившись.

   — Сама дойду, — огрызнулась я и, развернувшись, быстро пошла к балконам.

ГЛАВА 4. Новые знакомства

Выйдя на свежий воздух, я с жадностью вдохнула прохладу и скинула туфли, становясь на мрамор босиком. Ступни гудели от каблуков, и сердце билось так часто, что я прижала руку к груди, словно боясь, что оно выскочит. Наткнувшись пальцами на золотое солнышко, сжала его в кулаке.

   Когда мне исполнилось восемнадцать, я, как и любой житель империи, пошла в храм стихий, чтобы прикоснуться к оку. В деревенском храме оно было совсем невзрачным — обычный камешек в оправе из меди, словно серая незрячая радужка в обрамлении рыжих ресниц — немного похоже на погасшее солнце. Каково же было мое удивление, когда око вспыхнуло, озарив на миг и меня, и маму, и жрецов, и все простенькое убранство храма, куда мало кто заглядывал. Ведь в деревушке на юге империи магов не водилось вовсе.

   Меня проверили еще дважды, и каждый раз око освещало храм, подтверждая, что во мне есть хаос. Лицо мамы становилось все задумчивее, и мне это очень не нравилось — так начинались все великие проекты, из-за которых мы остались на мели. Теперь таким проектом стала я сама. Дочь-магичка. Мама решила выжать из этого максимум возможного.

   Все закрутилось очень быстро. Мама зарегистрировала меня в реестре, выбила направление в академию и, конечно, поехала со мной.

   То, что в ее глазах было величайшей возможностью, для меня поначалу обернулось сплошными разочарованиями. В деревне я знала каждую собаку и была своей. В академии, куда меня зачислили позже остальных, я получила комнатушку под крышей и острое чувство собственного несовершенства, которое усиливалось с каждым зачетом.

   Конечно, такого эпичного провала, как на пересдаче у мастера Адалхарда, не было, но я совсем не блистала. То, что мои сокурсники полагали простым и понятным, мне давалось с трудом, а уж в ветвях магических родов я и вовсе плутала, как в дремучем лесу.

   Но, теперь я могла в этом себе признаться, мне понравилось учиться: узнавать новое, ставить задачи — и решать их, планировать время, а не плыть по течению. Я полюбила библиотеку академии, где можно было найти ответ почти на любой вопрос, и сад больших деревьев, дарующих прохладу в жаркие дни и защищающих от ветра в холодные, и даже комнатку под крышей я тоже полюбила. Она была только моя. Никто не наводил там свои порядки, не вешал на спинку стула одежду, которую я должна надеть утром…

   Наверное, надо найти маму, но так не хотелось снова надевать неудобные туфли и попадать под прицел серых глаз мастера хаоса.

   — Вы ведь Арнелла Алетт? — спросили сзади, и я быстро обернулась.

   На фоне бордовых портьер, отрезавших нас от танцующих, стоял высокий синеглазый парень, словно сошедший прямиком из картины — в таком живописном беспорядке разметались его волосы и так безупречно элегантна была его поза.

   — А вы?

   — Эммет Лефой, — представился он. — Ваша мать обещала мне танец от вашего имени.

   — Лефой? Вы, верно, сын Энцо?

   Эммет походил на своего отца еще меньше, чем я на мать. Серый костюм, который он носил с легкой небрежностью, подчеркивал и широкие плечи, и узкие бедра. Я попыталась незаметно нащупать туфлю ступней.

   — Но, если вы не хотите, мы можем просто побыть здесь, — предложил Эммет, подойдя ко мне и облокотившись о перила.

   Ветер взъерошил его темно-русые волосы, слегка вьющиеся на концах. Мама завивала и укладывала мои волосы битых два часа, и все равно не добилась такого эффекта, который у Эммета создался лишь дуновением ветра.

   — Хорошо, — согласилась я со смесью благодарности и разочарования. С ним я бы потанцевала.

   — Я видел вас в академии, — признался он.

   — А я вас нет.

   — Неудивительно, — усмехнулся Эммет, повернувшись ко мне. — Вы спешили куда-то с целой кипой книг в руках, и вид у вас был слегка безумный.

   — Вот спасибо, — проворчала я, слегка уязвленная его словами. — Отчего здесь, в Фургарте, никто даже не пытается вести себя вежливо?

   — Фургарт — ближайший город к Стене, — сказал Эммет. — Может, поэтому здесь особенно сильно хотят жить. А жизнь, как вы возможно уже знаете, Арнелла, не всегда втискивается в рамки. Иногда можно наплевать на приличия. Особенно если из-за Стены потянет хаосом, и твари начнут подбираться ближе…

   Я невольно поежилась. В рамках учебной программы первокурсников уже водили к Стене, и никакого желания увидеть ее снова у меня не возникало. Нескончаемое переплетение стволов и ветвей высотой в три человеческих роста тянулось до самого горизонта. Клочья серого тумана просачивались через Стену и оседали пеплом, а Селеста всю обратную дорогу жаловалась, что ее одежда воняет смертью.

   — Чтобы между нами не было недопонимания, уточню, что я вовсе не говорил, что вы выглядели плохо, — исправился Эммет. — Вам идет форма. Белая блузочка, черная юбка. Милые туфельки с круглыми носами. Белые носочки и белое белье. Первокурсницы — само воплощение невинности и соблазна.

   Я почувствовала, что краснею. Спрашивать, откуда он знает цвет белья студенток, я не стала. Хотя Эммет, судя по внимательному взгляду из-под длинных ресниц, явно этого ожидал.

   — Вас кто-то обидел? — спросил он вдруг.

   — Вы. Только что.

   Он выпрямился, сжимая перила, и слегка откинулся назад.

   — Я не хотел, — сказал он. — Простите. Так кто еще вас обидел, Арнелла?

   — С чего вы вообще решили, что кто-то…

   — Вы сказали, что никто не пытается вести себя вежливо, — перебил он меня. — Значит, я не был первым, кто вас задел. Но вам стоит к этому привыкнуть. Здесь, рядом со Стеной, у нас свой маленький мир. На некоторые правила мы смотрим сквозь пальцы. Есть действительно важные вещи — верность, смелость, чувство собственного достоинства… Любовь. Или влечение. Страсть…

   Ага, вот так он и узнал цвет белья, которое выдают в академии. Кто-то поверил его трепотне.

   — …а есть условности, которые не играют большой роли. По-видимому, вы привыкли к другому обращению, Арнелла.

   — Видимо, так, — не стала я спорить. — И никто меня не задевал.

   — Тем лучше для него, — произнес он. — Вы ведь останетесь в академии?

   — Не знаю, — честно ответила я.

   На бал я шла с намерением найти мужа, но Родерик Адалхард сказал, что принял зачет. Значит, у меня еще есть возможность обуздать свой хаос…

   — Вы красивая, — сказал Эммет вдруг.

   — Спасибо. Вы тоже… хорошо выглядите.

   Он усмехнулся и, протянув руку, накрыл мою ладонь. Прохладные пальцы легонько погладили кисть. Эммета хотелось рассматривать, в его чертах сочетались мягкость и твердость: удлиненный разрез глаз с длинными ресницами и острые скулы, чувственные губы и твердая линия подбородка. Кроме того, он наверняка богат, явно молод и вполне здоров. Куда более выгодная партия, чем мой предыдущий партнер по танцам.

   Музыка, доносящаяся из зала, вдруг оборвалась, и в зале повисла тишина. Нахмурившись, Эммет отодвинув штору, и я увидела с десяток патрульных.

   — Скоро начнется Охота, — произнес он, не оборачиваясь.

   Я же во все глаза смотрела на женщину в парадной форме патрульного. Белоснежный китель подчеркивал высокую грудь, черные бриджи, заправленные в сапоги с серебряными пряжками, бесстыдно облегали стройные бедра. Каштановые волосы, уложенные гладкой волной, спадали на синий плащ, струящийся, словно вода.

   К моему удивлению, незнакомка прямым ходом направилась к мастеру Адалхарду, который вышел из толпы. Они обнялись как близкие друзья, словно в этом нет ничего необычного — обнимать женщину на людях.

   Эммет задернул штору, словно закрыв занавес на сцене, и повернулся ко мне. Мы очутились так близко друг от друга, что я чувствовала его дыхание на своих губах.

   — Это Джемма Кристо, — сказал Эммет, изучая мое лицо. — Вы еще познакомитесь с ней. Она ведет основы стихии воды и артефакторику.

   Он шагнул вперед и оперся на перила, так что я, попятившись, оказалась между его рук. Чудовищная интимность! Но что делать? Звать на помощь? Отталкивать его? Попасть в скандал на первом же балу?

    — Ты ведь еще не помолвлена, Арнелла?

   Мое дыхание сбилось. От Эммета пахло мятой и вином, а в глубине синих глазах плескалась темная бирюза.

   — Нет, конечно, нет, я ведь только недавно приехала и потом учеба, и это первый бал… — сбивчиво ответила я и перевела дух. — Друзья зовут меня Арья.

   — Арья, — сказал он и улыбнулся. — Мне нравится. Хотя не думаю, что хочу быть просто твоим другом. Ты понимаешь?

   Он вдруг склонился ко мне еще ближе, я уперлась ладонями в широкую грудь, пытаясь оттолкнуть, и Эммет нехотя отодвинулся.

   — Ты проходил Лабиринт? — спросила я, просто чтобы перевести тему.

   — Конечно, — пожал он плечами. — Ты тоже пройдешь через него, и одна из стихий выберет тебя. Не бойся.

   — Я не боюсь, — соврала я. — Хотя, по правде сказать, совсем недавно я собиралась запечатать хаос. Он мне не поддается. Самые простые заклинания оборачиваются катастрофой.

   — Даже не думай, — отрывисто приказал он. — Если хаос запечатают, ты уже не будешь прежней. Ты не знаешь, какая часть характера или внешности — его проявление. И ты этого лишишься.

   — Но моя подруга Селеста говорит, что это разумное решение… — возразила я, сбитая с толку переменой в его поведении.

   — Твоя подруга Селеста — дура, — сказал он. — И ты, если думаешь о запечатывании, тоже.

   Он отшатнулся и окатил меня таким ледяным взглядом, что я опешила.

   — Сам дурак! — выпалила я. — Тебя не спросила, что делать.

   — Вот и зря. Раз уж своих мозгов нет, могла бы и попросить совета.

   — У тебя что ли? Засунь свои советы знаешь куда?

   — Куда? — с вызовом спросил Эммет.

   Я прикусила губу, сдерживая рвущиеся наружу слова. А он вдруг шагнул ко мне, присел и прикоснулся к моим измученным ступням.

   Ахнув, я вцепилась в перила балкона, а потом не сдержала стон удовольствия. Это было все равно что окунуться в чистое озеро в жаркий день, попасть в оазис посреди пустыни, выпить мятной воды со льдом в разгар летнего зноя.

   Ступни легко скользнули в туфли, и я, покачнувшись на каблуках, непроизвольно оперлась выпрямившемуся Эммету на грудь.

   — Спасибо, — пробормотала я, отдергивая руки.

   — Увидимся. Арья.

   Он бросил на меня последний взгляд, и бордовая штора качнулась, скрывая его и танцующих. Помедлив, я чуть сдвинула ее, выглядывая в зал. Патрульные разбрелись по залу, и белые кители выделялись на фоне ярких платьев, как комья снега на пестром лугу. Джемма Кристо разговаривала с какими-то господами, окружившими ее плотным кольцом. Один пригласил ее на танец, но она покачала головой в знак отказа и что-то сказала ректору, который стоял возле нее. Красивая, сильная… Свободная. Маг водной стихии, судя по ее синему плащу.

   — Солнышко, что ты тут прячешься? — возмутилась мама, подходя ко мне. — Я получила от твоего имени с десяток предложений потанцевать!

   — Я не хочу, — ответила я, не сводя глаз с Джеммы.

   — Но это твой шанс! Арнелла! На этом балу маги выбирают невест.

   — Выставка мяса, — вспомнила я слова ректора. Мимо прошли еще несколько дам в положении. — Отчего тут столько беременных? — спросила я, повернувшись к маме. — И тот Бонифаций, которого сватали старушки... Мало ему шести детей?

   — Налоговые льготы от императора, за каждого ребенка, — нехотя пояснила мама. — Помимо щедрых выплат к свадьбе, если оба носители хаоса. Ты уже познакомилась с Эмметом, сыном Энцо? Я пообещала ему танец от твоего имени. Он маг воды и такой симпатичный!

   — Он заносчивый засранец, — ответила я, переступив с ноги на ногу. В ступнях была легкость и никакой боли, и я готова была танцевать хоть ночь напролет.

   — Не смей так выражаться, когда мы не наедине, — сказала мама, и, взяв меня под руку, повела к фуршетному столу. — Значит, Эммет — грубиян? А вот его отец весьма любезен. Он мной полностью очарован, представляешь?

   — Представляю, — кивнула я. — Тебе очень идет это платье.

   — Спасибо, солнышко. Хорошо, что Энцо не маг. Может жениться на ком пожелает. Хотя в их роду есть хаос, и его первая жена была запечатанной магичкой. Так интересно, какой дар у тебя…

   Дар внезапного обнажения. Дар попадать в неловкие ситуации. Дар заводить «друзей». Эммет так быстро перешел от явной симпатии к ненависти и обратно. Что с ним не так?

   — Тебе надо попробовать пирожные, — продолжила щебетать мама. — Это что-то невероятное! Вишневый крем, горький шоколад, и все это на хрустящем ореховом тесте. Как думаешь, это прилично — спросить рецепт? Или лучше одолжить кухарку? Хотя за последние годы я научилась готовить сама. Недавно сварила суп, представляешь? Правда, его пришлось вылить... Признайся, ты, наверное, просто счастлива, что теперь можешь подарить своей любимой мамочке достойную жизнь?

   — Да, — вздохнула я, осознавая главное: мне дадут стипендию за второй семестр, и мама сможет оплатить аренду и купить любое пирожное, какое захочет. — Я просто счастлива.

***

— Охота без тебя — это так странно, — Джемма безошибочно повернулась в ту сторону, где проходила Стена, пусть ее и не было видно из Фургарта.

   Хаос звал тех, в ком была его часть. Раньше в ответ на этот зов огонь разгорался сильнее. Сейчас внутри осталась лишь тянущая пустота. Родерик вынул из внутреннего кармана пиджака сигару и покрутил ее в пальцах.

   — Еще не нашел, от кого прикурить? — резко спросила Джемма, кутаясь в свой плащ.

   На балконе, куда они вышли поговорить, было зябко, но Родерик привык к холоду, который теперь был с ним всегда.

   — Как видишь, — ответил он. — Будь осторожна. Там, за Стеной.

   Джемма кивнула, и ее блестящие каштановые волосы упали на лицо. Родерик сдвинул прядь, погладил нежную щеку, такую гладкую, словно Джемме все еще восемнадцать. Маг воды. Отличная кожа до самой старости. Маленький, но приятный бонус.

   — Мне жаль, что я не могу пойти с тобой, — мягко сказал он.

   — А мне жаль, что я не могу… ну, ты понимаешь.

   Она смахнула со щеки слезинку. А вот это скорее недостаток — излишняя плаксивость. Родерик терпеть не мог женских слез, а из мага воды они лились по любому поводу. Арнелла Алетт вчера сумела сдержаться и не расплакалась, хотя ее глаза блестели от слез. Мисси сказала, что другая студентка уговорила ее покинуть академию, и Родерик не хотел, чтобы это произошло из-за него.

   Штора была сдвинута, и он видел пары, кружащиеся в танце по залу. Музыка гремела, пахло воском. К Арнелле Алетт приклеился какой-то напомаженный столичный хлыщ, откупившийся от императора и запечатавший хаос.

   Родерик определял таких сразу — чуть скованные движения, расфокусированный взгляд. Выражение лица как у человека, который что-то потерял или забыл… Неужели он тоже станет таким?

   — Ты вспомнил что-нибудь еще? — тихо спросила Джемма. — О том… Когда встретил ее…

   — Я рассказал тебе все, — ответил Родерик, и сигара в его пальцах сломалась, а табак, подхваченный ветром, закрутился в спираль.

   Туман, в котором все теряет реальность. Сплетение стихий, воплощенное в женском теле. Непостижимая, влекущая. Сама сущность хаоса. Корона из костей, волосы как стекло. Она позвала его, а потом…

    — Хватит пытать меня, Джемма, — попросил он мрачно, снова находя взглядом красное платье.

   Кто знает, что лучше для этой девочки. Может, запечататься и выйти замуж, нарожать с пяток детей и жить себе спокойно, оставив и хаос, и Стену дурным снам.

   — Ты изменился, — обиделась Джемма.

   — Так и есть, — вздохнул он и посмотрел на нее. — А ты все так же прекрасна. Придешь ко мне сегодня?

   — Посмотрим, — холодно ответила она. — Я не смогу долго прикрывать тебя, Родерик. Однажды всем станет известно, что ты потерял магию.

   — Я верну ее.

   Джемма резко отвернулась, так что ее волосы, взметнувшись, задели его по лицу, и пошла прочь. Синий плащ стелился за ней, как река.

   — Миранда Корвена! — объявил дворецкий запоздавшую гостью, и Родерик, швырнув сломанную сигару за перила, направился в зал. — Хаос неясной природы, потенциал не определен, наследственность огня, — голос слуги зазвучал чуть тише: — Способность к деторождению под сомнением. Не помолвлена. Без сопровождения.

   Высокая рыжая девушка в облегающем черном платье — нацепила траур, вот же зараза — прошагала в центр зала, обвела присутствующих высокомерным взглядом, нашла Родерика и, демонстративно выставив руку, показала ему неприличный жест. После, развернувшись, такой же уверенной походкой пошла прочь. Рыжие волосы горели в свете свечей ярко, как всполохи пламени. Дворецкий закрыл за ней двери и сконфуженно улыбнулся. Музыка вновь заиграла.

   — Это было эффектно, — заметил Энцо, подходя к Родерику. — Миранда Корвена — кто она?

   — Та, ради кого я сюда пришел, — ответил он, стряхивая с пальцев прилипший табак.

ГЛАВА 5. Выбор

— Восемь брачных предложений! — мама размахивала перед моим лицом пачкой конвертов, и я, застонав, перевернулась на живот и накрыла голову подушкой. — Так… Шестьдесят восемь лет… Отметаем сразу. Кто-то бы сказал — неплохой вариант. Останешься потом молодой веселой вдовушкой. Но эти старики бывают коварно живучи. Так что, Мелвин Варуна, прощай.

   Я выглянула из-под подушки, и конверт спланировал мимо моего лица на пол, а у окна вдруг выросла полупрозрачная пузатая фигура. Я взвизгнула, натянула одеяло на макушку.

   — Спокойно, — сказала мама. — Это иллюзия. Очень удобно.

   Осторожно выглянув, я посмотрела на толстячка у окна. Он приветливо улыбался и непринужденно держал руку в кармане брюк. Из кармашка жилета свисала толстая золотая цепочка.

   Мама провела через него рукой туда-сюда, толстячок пошел рябью, как речная вода от ветра.

   — Давай дальше смотреть. Тут поинтересней кандидат, — сообщила мама. — Пауль Марнелло, сорок пять лет, состояние… фабрики...

   Рядом с толстячком появился высокий тощий брюнет с подкрученными вверх усами.

   — А! Это тот господин с блестящими волосами, что не отходил от тебя во второй половине бала, — вспомнила мама, обходя иллюзию по кругу.

   — У него не волосы блестящие, а масло, которым он их помазал, — ответила я, вспомнив горьковатый запах, который стал сильнее к концу вечера.

   — Он запечатанный маг, — прочитала мама письмо. — Вдовец.

   — И его первая жена померла от бесконечных родов? — спросила я.

   — Не исключено. Послушай, мы сможем решить этот вопрос, — прошептала она, склонившись ко мне. — Родишь двоих, и хватит. Я достану зелье…

   — Мама, я не хочу замуж, — сказала я, садясь в постели и подтягивая одеяло. После вчерашнего вина немного кружилась голова, но я прекрасно помнила, что сказал Родерик Адалхард: он поставил мне зачет и перевел на следующий семестр. И значит, мне не надо торопиться с замужеством.

   — Арнелла, не своди меня с ума, — отмахнулась мама, берясь за следующий конверт. — Только вчера ты согласилась, что в академии тебе больше делать нечего. Поступление было нам нужно, чтобы о тебе узнали. Чтобы попасть на бал. Чтобы получить предложения. И вот они у нас.

   — Я передумала, — тихо пробормотала я.

   — А я — нет! — вспылила мама. — Ты выберешь достойного мужчину и осчастливишь его собой.

   — Своим хаосом и налоговыми льготами, — проворчала я. — Мама, я вернусь в академию. Стипендии вполне хватает на нас обеих. Я могу учиться там три года. И потом еще два года практики. И потом, когда я стану дипломированным магом, нам тоже не нужно будет волноваться о дальнейшей жизни. Император щедр…

   — Не нужно волноваться? — воскликнула мама, а на ее щеках вспыхнули неровные красные пятна. — Да ты знаешь, чего я наслушалась о вашем Лабиринте? Мне сказали, что иногда оттуда не выходят!

   — Очень редко, — ответила я, отводя взгляд.

   — И ты не знаешь, кем станешь после. Вдруг — анимагом? Те старушки, что сватали Бонифация, говорили, что ты анимаг.

   — Они долго живут, не болеют, — пожала я плечами. — Хотя вряд ли я анимаг. В академии нам говорили, что дети с такими способностями вытягивают силу у родных. А ты вон какая красавица.

   — Не льсти мне, коварный ребенок, — мама немного успокоилась и даже улыбнулась, открывая очередной конверт. — Анимаги меня пугают. В них проявляется что-то животное. Обрастешь шерстью, станешь скалить зубы, а если у тебя вырастут когти на ногах, то будет сложно подобрать туфли…

   Она всхлипнула, а я закатила глаза, а после выхватила у нее остальные письма.

   — Гляди-ка, тут даже Бонифаций есть, — прочла я. — Одна из тех старушек, кстати, ущипнула меня за зад. Наверное, синяк остался.

   — Может, не только старушки тебя щипали, — игриво предположила мама. — Расскажи, кто-нибудь из кавалеров приставал к тебе? Может, Эммет, с которым ты пряталась на балконе?

   К счастью, маме вовсе не требовался ответ.

   — Если бы знать природу твоего хаоса, можно было бы рассчитывать на предложение от мага-стихийника. Но рисковать мы не будем, — мама взяла следующий конверт. — Ой, это же мне! Энцо Лефой приглашает меня на прогулку! Я сто лет не была на свиданиях!

   Она вскочила с моей постели и закружилась по комнате, а я сползла с подушки и уставилась в потолок, потом покосилась на две фигуры у окна.

   Родерик Адалхард отговаривал меня от Лабиринта. Пусть не прямым текстом, но он ясно дал понять, что я много потеряю, если запечатаю способности. Лабиринт пугал меня, но выходить замуж за незнакомца, рожать детей год за годом и так и не узнать, что таится во мне самой, — тоже страшно.

   — Мам, а ты можешь дотанцевать до кухни и принести мне водички? — попросила я.

   — Иду-иду, бегу-бегу, — пропела она, вальсируя из комнаты. — Ах, Энцо пишет, что сражен моей красотой. Он от меня просто без ума!

   — Может, зашел в городскую управу и увидел картину «Две нимфы у лесного пруда»? — предположила я. — Ее можно оттуда как-то изъять?

   — Нельзя, — пропела мне мама из другой комнаты. — Мы с тобой произвели фурор, дорогая. Хотя, конечно, эта рыжая девушка тоже всем запомнилась. С чего она так разозлилась на вашего ректора? Он ее отчислил? Ты ее знаешь?

   — Не знаю, — соврала я, глядя на следующий конверт.

   Миранда Корвена, главное действующее лицо сплетен Селесты. Если хотя бы половина из них правда… Лучше маме вовсе не знать. По слухам, Миранда переспала с половиной академии, и это только за первый семестр. На занятиях она почти не появлялась, а если и приходила, то дерзила преподавателям. Хотя иногда, если тема урока ее цепляла, высказывала вполне здравые суждения.

   Я вскрыла конверт. Имя господина, приславшего очередное предложение руки и сердца, не говорило мне ни о чем. Запечатанный маг огня. Третья фигура появилась у окна и развязно мне подмигнула. Ах, да. Залысины и волосатые ноздри.

   Но отчего Миранда повела себя так грубо с ректором? Может, у них что-то было? Он — маг огня, у нее — подходящая наследственность. Стихийники обычно ратуют за чистоту магии, предпочитая жениться на своих.

   Я прикоснулась к виску, где ощущался фантомный поцелуй Родерика Адалхарда. «С чего вы взяли, что я хочу на вас жениться», — так он сказал. И после его намеков я решила, что он имеет в виду… непристойное. Но скорее ему вовсе ничего не надо от меня.

   — Я слышала, как две дамы обсуждали вашего ректора, — сказала мама, подавая мне стакан с водой, к которому я тут же приникла. — Мастер хаоса, боевой маг, стихийник огня. Участвовал в двенадцати Охотах, но на последней ему не повезло.

   Я пила воду, не подавая вида, что ловлю каждое мамино слово.

   — Он ушел в очередной патруль и потерялся в хаосе. Его искали, но не нашли, и он вышел сам, через день.

   — Но ведь вышел, — нахмурилась я, отставляя пустой стакан на туалетный столик. — В академии тоже ходят разные слухи. Что его там как-то ранило.

   — Говорят, — мама придвинулась ближе и прошептала, — он встретил за Стеной саму Королеву…

***

Я убедила маму, что мне хочется отдохнуть после бала, и что я нисколько не обижусь, если она оставит меня одну и отправится на свидание. Однако, когда двери за ней наконец-то закрылись, я затосковала. На меня давили чужие стены, а еще больше — восемь мужчин, выстроившихся в моей спальне. Протиснувшись между Бонифацием, который оказался поджарым старикашкой с козлиной бородкой, и нежным юношей Алоизом, чью кандидатуру мама отвергла как безденежную, я пошла исследовать квартиру.

   На спинках стульев висели мамины шали и шарфы, в вазе посреди пыльного стола торчала сухая роза, на столике под зеркалом в прихожей валялись расчески и заколки, а в остальном же обстановка была безликой, как и положено съемным апартаментам. Две спальни, гостиная, кухня с обеденной зоной и небольшой кладовой и ванная комната. Горячая вода здесь лилась из крана сама, как и в общежитии академии, и я долго нежилась в ванне, отмываясь от запахов воска и чужих духов.

   Я любила море и плавала как рыба. Что если мой хаос обретет форму стихии воды? Мне дадут синий плащ, и я стану такой же прекрасной, как та женщина, которую ректор приветствовал как равную… Я набрала в грудь побольше воздуха и погрузилась в ванну с головой, однако вскоре вынырнула и закашлялась от воды, набравшейся в нос.

   После ванны я замотала волосы в полотенце и укуталась в мамин халат. Пошатавшись по квартире, сделала себе бутерброд из найденных в холодильном шкафу сыра и ветчины и устроилась прямо на подоконнике. Хлеб был слегка подсохший и хрустел на зубах, и улица за окном тоже шумела. На площадь с фонтаном, где жрецы в синих мантиях благословляли свою паству, высыпал народ. Ледяные стены храма устремлялись так высоко, что мне пришлось вывернуть шею, чтобы увидеть шпили, на которые нанизывались облака — белые и курчавые, как барашки на морских волнах. Двуликий бог воды мог быть добрым и теплым, как морской прибой, в котором я находила ракушки и куски янтаря, а мог забрать самое дорогое, как он забрал моего отца, погибшего при кораблекрушении. Не имея возможности похоронить мужа, мама пять лет считалась замужней женщиной. Год назад отца признали погибшим, и теперь она получила шанс снова устроить свою судьбу.

   В углу кухни стоял глиняный божок со стекляшками вместо глаз, молоко в чаше у его ног уже подернулось пленкой. Половина лица мужская, половина женская, черты грубые, точно слеплены впопыхах, и улыбка получилась кривоватой, а на щеке то ли вмятина от неловких пальцев, то ли ямочка, как у мастера Адалхарда. Облака, несущиеся по небу, оборвались резко, точно кто-то сдернул скатерть со стола, и солнечный свет облил всю кухню золотом. Глаза божка вспыхнули точно огонь.

   А из-за его спины показался уголок конверта, который я не заметила сразу.

   Спрыгнув с подоконника, я подошла к нему и вытащила всю пачку писем, которые мы получили сегодня. Мама не оставила надежды убедить меня выйти замуж. Она отступила, дав мне шанс подумать, но после свидания начнет наседать с новой силой. Разумом я была готова с ней согласиться — в академии мое будущее кажется таким зыбким и неясным. Обучение, испытания, Лабиринт. О практике на Стене я пока даже не думала. Куда проще выйти замуж хоть за Алоиза. Бедный, но симпатичный. Прямо как я. Будем жить с ним на пособие от императора и строгать детишек.

   Раздраженно сунув конверты назад за божка, я пошла в спальню, взяла одежду из шкафа и вышла в гостиную. Одеваться в комнате, где все еще стояли восемь мужчин, пусть даже иллюзорных, я стеснялась. Натянув платье и скрутив еще влажные волосы в пучок, я обула разношенные туфли и выскочила из квартиры, словно меня оттуда гнали твари хаоса.

   Улица стелилась под ноги, поблескивая влажной брусчаткой, а людской гомон задевал меня не больше, чем птичьи крики. Ледяные шпили водного храма были видны издалека, и я не боялась заблудиться в незнакомом городе.

   Когда мы жили у моря, я любила гулять в одиночестве, особенно когда грустила или на душе было неспокойно, и теперь я бродила по улочкам, заглядывая в окна и видя в них чужую жизнь. Все вокруг было таким реальным — и одновременно ненастоящим. Заботы, печали, споры и радости — все пролетало мимо, не касаясь меня, и в какой-то момент мне стало казаться, что ненастоящая здесь я. В одном из переулков я обогнула увлеченно целующуюся парочку, в другой — скользнула мимо косматого пса, который не повел в мою сторону даже ухом. Я прошла мимо храма воздушников и не задержалась у храма огня, цветы анимагов тоже остались позади, напоминая о себе лишь ароматом, пропитавшим мое пальто. Черный, как бездонный колодец, кристалл некромантов остановил меня на какое-то время, но я не решилась просить совета у смерти. Молитва рождалась в моем сердце в такт шагам. Я просила о покое для отца, о милости для матери, о счастье для Селесты. А что попросить для себя — не знала.

   Я свернула в какую-то улочку, спускающуюся вниз, и пошла по ней, придерживаясь за стену, чтобы не поскользнуться. Под ногами сгустился туман, вскоре поднявшийся выше, так что я шла, не видя дальше собственного носа. Вдруг стена под моими пальцами исчезла, и я замерла, шаря вокруг себя руками. Крик застыл в горле, и сердце застучало в ушах. В какой-то момент мне показалось, что я уже попала в Лабиринт и теперь буду бродить по Хаосу, не находя дороги назад. Собравшись с духом, я сделала маленький шажок вперед, после еще один. Когда впереди забрезжил огонек, я бросилась к нему, как к лучшему другу, и с облегчением толкнула дверь, за которой обнаружилась таверна, где в очаге плясало пламя, а за столом сидел лишь один путник.

   Глубоко вздохнув, я приложила руку к груди, успокаивая бешено бьющееся сердце, а после подошла к деревянной стойке в конце помещения.

   — Эй, — позвала я, — есть тут кто-нибудь?

   — А я что, не считаюсь? — насмешливо спросил мужчина за столом. — Садись, — он указал на лавку напротив.

   Я подошла к нему и опустилась на деревянную скамью, неловко взяла предложенную половинку краюхи. Смуглое скуластое лицо мужчины казалось мне смутно знакомым. Может, мы уже встречались? Его кожа задубела от ветра, как у моряков, седина присыпала волосы, словно соль.

   — Куда ты идешь?

   Я открыла рот и закрыла, не зная, что ему ответить. Стоит подняться по улице выше и найти просвет между домами — и я наверняка увижу шпили водного храма, рядом с которым стоит дом, где мама сняла квартиру. Но я не хочу туда возвращаться.

   — Если ты не знаешь, куда идешь, то не можешь заблудиться, — философски заметил мужчина, наливая во вторую кружку компот, от которого пахло малиной. — Но так ты никуда и не придешь, — добавил он.

   — Куда-нибудь да приду, — возразила я. — Спасибо за угощение.

   Хлеб был мягким, а компот сладким. Странно, что на столе была вторая кружка, словно мужчина меня ждал.

   — А вы куда идете? — спросила я, чтобы поддержать беседу.

   Мужчина смотрел на меня с легкой улыбкой, как на старую знакомую, и я пошарила в памяти, пытаясь вспомнить, где могла видеть эти глаза — светло-карие, почти желтые.

   — Куда-нибудь, — неопределенно ответил он.

   — Вы тоже заблудились?

   — Я знаю все дороги. Ты так выросла.

   — Мы знакомы?

   — Я знаю тебя, — кивнул он. — Когда ходишь туда-сюда, то невольно знаешь многое. Арнелла.

   Я вздрогнула. Все обрело какой-то налет сумасшествия. И улица, затянутая туманом, и пустая таверна, и этот незнакомец, который говорит со мной так, будто мы старые друзья.

   — Спроси у меня, — сказал он, и глаза его, вспыхнув, стали ярко-желтыми, как у божка.

   — Кто вы?

   — Не тот вопрос.

   — Это Лабиринт?

   — Опять ошиблась. Ну же, Арья.

   — Что мне делать? — выпалила я, ставя кружку на стол и кладя на него ладони. Незнакомец назвал меня детским именем, и это было как ключ, открывший мое сердце. — Во мне хаос, и я не знаю, как поступить. То ли запечатать его и выйти замуж, то ли продолжать учиться и пройти Лабиринт. Оба варианта пугают, и мне советуют разное, и я запуталась. Я не знаю, куда мне идти.

   Мужчина смотрел на меня и молчал, и мне стало отчаянно стыдно, что я выплеснула на незнакомца свои личные переживания. Он просто путник и не может знать, что лучше для меня.

   Путник?

   Я отдернула ладони от стола и, ошарашенная догадкой, посмотрела на мужчину, сидящего напротив.

   — Ты этого боишься? — спросил он. — Не выйти из Лабиринта и стать путницей? Боишься меня?

   Я сглотнула. Желтые глаза мужчины завораживали, но мне не было страшно.

   — Вы видите судьбы, это правда?

   Он кивнул.

   — Жизнь — дорога, и я вижу твою. Ты ищешь совета, просишь подсказки. Но никто не проживет твою жизнь вместо тебя, Арья. Выбери дорогу сама. Просто сделай первый шаг, а потом следующий…

   Он допил компот и поставил чашку на стол.

   — А какая моя стихия, вы знаете? — торопливо спросила я.

   Он поднялся и, склонившись, легонько поцеловал меня в лоб. На кожаном плаще, мелькнувшем перед глазами, виднелись следы красной глины, желтого речного печка и черная сажа, и просто серая пыль...

   Я вскочила с лавки, бросилась следом за мужчиной на улицу и застыла, оторопев от шума и гвалта рыночной площади. Мимо проехала телега, груженая мешками, от которых несло капустой. Торговка в засаленном платье шмякнула на весы пласт мяса. Мальчишки толкнули тетку, и из ее корзины выпали яблоки, запрыгав по мостовой. Я обернулась — позади тянулись торговые ряды с деревянными ложками и посудой.

   — Чего стала? — рявкнула на меня тетка, подбирающая яблоки.

   Подняв то, что подкатилось к моим ногам, я подала ей, и она выхватила яблоко, точно я пыталась его украсть. Ледяные шпили водяного храма отражали синее небо совсем близко, и я медленно пошла к нему, чувствуя внутри странную пустоту.

   Поднявшись по лестнице, я скинула туфли и, сняв шляпку, распустила волосы, расчесав их пальцами. А после направилась на кухню, вылила в раковину скисшее молоко и сложила в чашку письма. Найденная у плиты спичка чиркнула, и пламя радостно заплясало у ног бога, пожирая бумагу.

   Я сделала следующий шаг, выбрала поворот. Куда бы ни вела эта дорога, я готова по ней пройти.

   Письма сгорели, оставив после себя пепел и запах дыма, и я открыла окно, чтобы проветрить кухню. Радужный мост изгибался над фонтаном, отражаясь в стенах водного храма и дробясь на острых гранях и шпилях разноцветными осколками.

   Повернувшись в комнату, я осмотрелась. Крошки, пятна на плите, отпечатки пальцев на шкафчике с посудой. Мама так и не привыкла жить без слуг, а моей стипендии на них не хватало.

   — Тиденис мунтас, — произнесла я, взмахнув руками, и энергия вдруг брызнула во все стороны солнечными зайчиками. Заблестел пол, точно его вымыли с мылом, засверкала плита, исчезла и паутина в углу потолка, и пыль на карнизе.

   Я остолбенела. А после, придя в себя от шока, радостно взвизгнула. Быстро, боясь растерять решимость, побежала в спальню. Женихи уже почти развеялись, только Бонифаций еще держался зыбкой тенью. Взяв саквояж, который я даже не разобрала, пошла в прихожую. Записку я оставила на зеркале, подсунув уголком под раму, — тут ее мама сразу увидит, и покинула апартаменты, которые никогда не станут моим домом.

   До академии можно добраться на почтовом дилижансе, который ходит из Фургарта в Олпет. Занятия начнутся только через пару дней, но мне не помешает повторить теорию хаоса. А еще надо взять новый комплект одежды у коменданта и попробовать закрепить «пылетер» еще раз.

ГЛАВА 6. Ученье свет

— Итак, дамы, перед нами стоит ответственная задача: выяснить, кто из вас способен удержать хаос, а кто предназначен лишь для вынашивания детей. Что тоже, несомненно, очень важное занятие.

   Преподаватель по физической подготовке прохаживался по спортивной площадке, а мы, студентки, выстроились перед ним в ряд. От всего потока осталось лишь четыре девушки.

   Миранда Корвена смотрела на учителя снисходительно, словно нарочно провоцируя его наглым видом. Кофту она расстегнула, так что было видно и маленький аккуратный пупок, не прикрытый короткой белой майкой, и отсутствие лифчика. Прохладным утром это особенно бросалось в глаза.

   Айрис Рок, бесприданница из какой-то глухомани на севере. Черные волосы, белая кожа, пугающе светлые глаза. Маленькая и хрупкая, она едва доставала мне до плеча. В ней подозревали некромантку, и никто, даже Бонифаций, не сделал ей предложения.

   Ровена Тиберлон демонстративно фыркнула на замечание преподавателя и отвернулась. Она здесь как раз потому, что намерена найти достойного мужа. Ей сделали около двадцати предложений, но ни одно из них не устроило потомственную аристократку, потенциальную стихийницу воздуха и наследницу огромного состояния. Острый нос Ровены был высокомерно задран, а и без того тонкие губы поджаты в линию, платиновые волосы заплетены в сотни косичек и собраны в причудливый узел на затылке. Длинную шею обвивала толстая золотая цепь, а в спортивных ботинках, выданных комендантом, блестели золотые шнурки.

   И я. Четвертая. После того, как я удрала из Фургарта, от мамы не было вестей. Я думала, она помчится за мной, станет уговаривать, угрожать, давить на чувство вины, но тишина была еще страшнее. Мама явно что-то задумала.

   Учитель остановился напротив, глядя на меня с хмурой подозрительностью. Сам он не вызывал особого желания рассматривать его подольше: выступающие надбровные дуги, цепкие, глубоко посаженные глаза, тяжелая челюсть. Нос сплюснут то ли от природы, то ли от хорошего удара кулаком, нижняя часть лица темная от пробивающейся щетины, волосы топорщатся и в вырезе спортивной кофты, и даже из-под рукавов.

   — Кто ты такая, Арнелла Алетт? — спросил он, стоя напротив, расширив ноздри и словно бы принюхиваясь.

   Кто я — сама не знаю, а вот он, Рурк О’Хас, напоминал медведя — такой же грозный, огромный и волосатый.

   — С этими все понятно, — он дернул тяжелой челюстью в сторону девушек, не отрывая взгляд от меня. — Рыжая — девчонка ректора, черная похожа на смерть, белобрысая — стерва…

   — Я бы попросила… — вспыхнула Ровена, но Рурк взмахнул лапищей, останавливая поток слов.

   — А ты довольно милая. Таких всегда разбирают после первого бала. Даже бесприданниц. Так что с тобой не так? — он снова втянул мой запах.

   — Все со мной в порядке, — ответила я нехотя, чувствуя себя неуютно под давящим взглядом. — Просто не захотела принимать предложения.

   — И это довольно странно, — ядовито произнесла Ровена. — Ты не из магического рода. Вообще непонятно, откуда в тебе хаос. За душой — ни гроша. На твоем месте предложениями не разбрасываются.

   — Ты бы рот свой закрыла, — встряла Миранда. — Сама отчего-то не побежала под венец.

   — Я из рода Тиберлон. Старейшего рода стихийников. Перед тем как обратиться ко мне, ты должна присесть в реверансе, — высокомерно произнесла Ровена, окинув Миранду презрительным взглядом. — А после испросить позволения говорить.

   — Видимо, всех потенциальных кавалеров скрутило от заворота кишок при виде твоей кислой рожи, — усмехнулась Миранда, лениво потягиваясь, так что ее грудь проступила под майкой еще отчетливее.

   — Если хочешь знать, мне поступило около двадцати предложений…

   — Не хочу, — отрезала Миранда. — Ты все уши прожужжала своими предложениями еще за завтраком. Небось, все были от стариков вроде Бонифация.

   — Любое из них сделало бы честь для вас, — фыркнула Ровена.

   — Скажи, сколько их было точно, этих предложений. Ты всегда говоришь — около двадцати. Готова поспорить, куда ближе округлить к десяти, если не к одному. Признай, что это был тот старикан, который разослал предложения вообще всем.

    — Некоторым не досталось и его. — Ровена бросила жалостливый взгляд на Айрис, которая смотрела куда-то в небо. — Что ты туда уставилась? Ищешь воронье?

   — Молчать! — рявкнул Рурк, и мы все подпрыгнули от неожиданности. — Два круга рысцой, вперед.

   — Я не думаю, что сейчас благоприятная погода для прогулок, — заметила Ровена, тоже глянув в небо, затянутое серой хмарью. — Очевидно, что собирается дождь.

   Рурк шагнул к ней, но Ровена не попятилась. Напротив, расправила плечи, глядя прямо в глаза учителю. Они стояли так какое-то время, сверля друг друга взглядами, и я отчего-то подумала, что поставила бы на Ровену.

   — Ты… — выдохнул Рурк.

   Он поднял лапищу, выставил указательный палец с волосатой фалангой и желтоватым ногтем, будто намереваясь ткнуть им в Ровену, но передумал, опустил руку.

   — Ровена Тиберлон, — снова представилась девушка, еще выше задрав острый нос. — Старинный род стихийников, берущий начало…

   — Плевать я хотел, — перебил ее Рурк, и Миранда одобрительно хмыкнула. — Я — ветеран двадцати Охот и уже пять лет как вдовец. Если я обращусь к императору, он не откажет выдать за меня хоть саму королеву Хаоса. Так что или ты выполняешь все команды, как послушная болонка, или отправишься под венец со мной. Будешь Ровена О’Хас. Ясно тебе?

   Она поджала губы так, что те побелели. На скулах вспыхнули розовые пятна от гнева.

   — Два круга, вперед! — прикрикнул Рурк, и мы вчетвером побежали по периметру площадки.

   Песок на дорожке был влажный и хрустел под подошвами, трава в центре блестела от росы. Парни с нашего потока играли с мячом неподалеку на площадке, вытоптанной до каменной твердости. Их ряды тоже поредели. С десяток человек запечатали магию, избежав Лабиринта, хоть для этого им и пришлось откупиться от императора. Это девушкам хаос запечатывают легко и просто. Мужчины же считаются куда более крепким сосудом, чтобы выдержать стихию.

   Темная вихрастая макушка возвышалась над всеми. Парень бросил мяч из дальнего угла площадки, и тот попал точно в кольцо. Поймав мой взгляд, улыбнулся и я быстро отвернулась.

   — Чего ты осталась, в самом деле? — спросила Миранда, догнав меня. — Никто не сделал предложение?

   — Сделал, — ответила я. — Но я не хочу замуж. А ты? Почему он назвал тебя девочкой ректора? Ты… с мастером Адалхардом?

   — Еще чего, — фыркнула Миранда и умолкла. Мы бежали рядом, и я думала, что так и не услышу ответ, но она все же сказала: — Ему позарез понадобилась невеста — магичка огня. Чистота крови и стихии. Тупая блажь. И плевать, что этой самой магичке он вовсе не нужен. Плевать, если у нее уже есть жених…

   Голос ее сорвался, и она побежала быстрее, отрываясь от меня. Рыжая коса хлестала ее по спине, подгоняя, словно плеть. Со стороны площадки, где играли парни, послышался какой-то шум, я обернулась, увидела, как сразу несколько человек повалились в грязь, молотя друг друга. К ним уже спешил Рурк, а позади, за клубами пыли, высилась фигура ректора в черном плаще с бордовой каймой.

   Я тоже побежала быстрее, догоняя Миранду. У ректора, выходит, есть невеста, а еще — запасной плащ, что не может не радовать.

***

— Совсем озверели? — выплюнул Рурк, держа за шкирку молодого парня с расквашенным носом.

   — Пусть этот, — второй, с подбитым глазом и светлыми волосами, измаранными грязью, кивнул на противника, — валит назад в свою деревню.

   Родерик шагнул вперед и все умолкли.

   — В академии хаоса нет городских и деревенских, — сказал он. — Рядом с вами — будущие патрульные, такие же, как и вы. Те люди, которым вы будете доверять свою жизнь.

   — Я этому дрыщу и портки не доверю, — рыкнул парень, вытирая тыльной стороной ладони разбитый нос.

   — Портки… — скривился тот в ответ и сплюнул кровью в пыль. — Где и слово такое выкопал, деревня?

   — Ты, — Родерик кивнул на блондина с фингалом, — на кухню. Три дня. Скажешь Лизбет, что я прислал. И никаких бытовых заклинаний. А ты, — он задумался, глядя на парня, а тот, скинув руку Рурка, выпрямился и набычился, не отводя взгляда. Здоровенный, но нескладный, точно щенок, еще не выросший в зрелого пса. Или волка. Карие глаза слегка светились, как у дикого зверя. Странно. И нехорошо.

   — С этим я сам разберусь, — встрял Рурк. — Иди пока, приведи себя в порядок.

   Он хлопнул парня по плечу и тот побрел к домикам преподавателей, стоящим в отдалении от общежития. Еще одна странность.

   — Что стали? Пять кругов на стадионе. К девчонкам не лезть, — приказал Рурк и, дождавшись, пока площадка опустеет, повернулся к Родерику. — Новенький. Привезли на каникулах.

   — Чего так поздно?

   — Спонтанное проявление хаоса. Анимаг. — он помолчал. — Метаморф. Деревня на отшибе, храмовники с оком туда не доехали, вот и пропустили. На него напали волки, защищался, выпил слишком много.

   — Значит, метаморф. Он обернулся?

   Рурк кивнул, пнул ногой мяч, и тот откатился к краю площадки.

   — Ясно, — Родерик задумался. — Родных, я так понимаю, нет. Если он анимаг с таким потенциалом, то наверняка выпил их еще в детстве.

   — Сирота, — подтвердил Рурк. — Но сестра живая. Он вез ее к доктору.

   — И денег на запечатывание тоже нет. Я могу подписать необходимость…

   — Какое запечатывание? — возмутился Рурк так яростно, что с сосен, растущих у площадки, испуганно сорвалась воронья стая и, каркая, закружилась в небе. — Ему в волка обратиться, что тебе штаны надеть. Ты такое видел когда-нибудь?

   — А то, — хмыкнул Родерик. — Не в волка, правда, а в медведя. Я с тобой двенадцать раз ходил за Стену.

   — Жаль, что в этот раз без тебя пойдем, — вздохнул Рурк. Его могучие плечи приподнялись и опустились. — Твоя рыжая ничего.

   — Она не моя, — ответил Родерик с неохотой. — Она меня и знать не хочет. Я ее выцепил из-под венца, куда она шла с каким-то запечатанным.

   — Стерпится — слюбится, — философски заметил Рурк.

   — Пусть сначала пройдет Лабиринт. А там посмотрим. И этот парнишка. Новенький. Как его…

   — Джафри Хогер. Джаф.

   — Присмотри за ним. Усиленные тренировки, нагрузка по полной. Надо взять хаос под контроль, чтобы не вышло беды. Я тоже им займусь. Данные отличные, но как-то все быстро…

   — Ему надо пройти Лабиринт как можно скорее, — кивнул Рурк. — Пока хаос не взял верх.

   — А как тебе девушки? — спросил Родерик, щурясь.

   Рыжая уже стояла около трех парней и теребила кончик косы. Если б знать наверняка, что станет стихийницей огня, женился бы и запер, а так только и остается смотреть, как потенциальная госпожа Адалхард наставляет ему рога.

   — Девушки мне нравятся, — хохотнул Рурк, почесав подбородок. — Твоя рыженькая не носит лифчик, кстати.

   — Она не моя, — устало повторил Родерик.

   — Вон та брюнетка, мелкая, как воробышек, вызывает большие опасения. Ты же знаешь, хаосу нужна крепкая оболочка, а у нее косточки как у птички.

   — Сильный дух куда важнее.

   — Сильный дух там у блондинки. Такая первостатейная стерва, — ухмыльнулся Рурк. — Пришлось пригрозить, что я на ней женюсь, если не будет слушаться.

   — С козырей зашел.

   — А то! Побежала по кругу как миленькая. И четвертая…

   — Арнелла Алетт.

   — Знаешь ее имя? — слегка удивился Рурк. — Милая девочка. Странно, что еще не сидит дома запечатанная и с животом.

   Он обернулся на вызывающе громкий смех Миранды, рядом с которой стояло уже пятеро.

   — Ладно, пойду я, — сказал Рурк. — Разгоню этих шалопаев.

    Родерик проследил за ним взглядом, не спеша уходить. Рурк прикрикнул на парней, и те гуськом пошли по дорожке, высоко поднимая колени. Пар шел от разгоряченных тел, вырывался изо ртов. Миранда глянула в его сторону и, скривившись, демонстративно отвернулась. Арнелла Алетт тоже старательно избегала смотреть на него.

   Он взял ее дело в деканате. Сам толком не зная — зачем. Неясно, откуда в ней хаос, но это не первый случай и не последний. Кого-то пропустили, вот как чуть не вышло с Джафом, кто-то заполучил ребенка на стороне, так что концов не найдешь. Судя по госпоже Алетт, это вполне реальный вариант.

   Летящий конверт он заметил издали, приняв сначала за птичку. Тот сделал несколько кругов и опустился в протянутую ладонь. Обычно магией воздуха не пользуются для такой ерунды, стараясь экономить, но здесь, в академии, никто ей не вел учета.

   «Срочно в приемную. Разгневанная мать жаждет твоей крови. Кармелла Алетт — знаешь такую?»

   Легка на помине. Смяв записку и спрятав ее в карман брюк, Родерик направился в учебный корпус.

***

— Это недопустимо! — горячилась Кармелла Алетт, и ее золотые локоны, завитые пружинками, вздрагивали. — У девочки десятки брачных предложений, одно другого лучше, а вы не хотите подписать какую-то бумажку!

   — Я не подписываю важные документы, — соврала Беата Флоран. Она отлично подделывала подпись ректора и постоянно этим занималась, чтобы не отвлекать его ерундой. Однако отчисление студентки пустяком не считалось. — Для начала нам надо заявление Арнеллы Алетт.

   — Я ее законный представитель!

   — Однако такое решение вправе принять лишь она сама, — сказал Родерик, вход в приемную. — Рад снова видеть вас, Кармелла.

   — Ах, вот и вы, — она расплылась в очаровательной улыбке, стрельнула в него синими глазками. — Я тоже очень рада видеть вас, господин Адалхард. Помогите мне уладить маленькое недоразумение.

   — Кажется, я уже понял, о чем речь, — кивнул он, подставляя даме локоть и уводя ее из приемной. Беата за спиной госпожи Алетт демонстративно закатила глаза и сунула два пальца в рот, сделав вид, что ее тошнит. Это была серьезная заявка, если учесть, что Беата Флоран может съесть живую мышь, не моргнув при этом и глазом. — Вы хотите, чтобы Арнеллу отчислили. Но ведь она так талантлива! Неужели вам не хочется раскрыть ее потенциал?

   Отчего-то мелькнула мысль, что уж он бы раскрыл ее полностью. Было бы куда приятнее, если бы магия огня текла в теле Арнеллы Алетт. Таком стройном, нежном, с красивыми круглыми грудками, длинными ногами и теплой кожей… Но нет, ему досталась Миранда Корвена. Которая тоже хороша, но от нее лишь мороз по коже.

   — Поймите, моя Арнелла не создана для всего этого, — Кармелла вынула из сумочки платочек, взмахнула им в сторону окна, где на горизонте траурной каемкой тянулась Стена. — Она такая милая, домашняя девочка, — платочек прижался к абсолютно сухим глазам. — Пусть выйдет замуж, родит детей, живет в спокойствии и мире, обожаемая мужем…

   — А она обожает этого самого мужа? — спросил он.

   — Любовь как цветок, в руках умелого садовника расцветет, — отрезала она.

   — И кто садовник? — поинтересовался Родерик, чувствуя непонятное раздражение.

   — О, весьма солидный господин, успешный человек, запечатанный маг. Он будет носить Арнеллу на руках. Это уже решенный вопрос, — она суетливо вынула из сумочки бумагу и протянула Родерику. Императорскую печать он узнал сразу. — Согласие на брак.

   — Вот как, — вздохнул он, не спеша брать письмо. Его содержание и так известно. Сам взял императорское одобрение на брак с Мирандой. Только пока не давал ему ход. — Однако если студентка успешно проходит обучение, мы не можем ее принудить оставить академию.

   — Так выгоните ее! — вспыхнула злостью Кармелла. — Что вам стоит не поставить зачет? Завалить на экзамене? Не принять какие-нибудь контрольные, я не знаю…

   — Однако сессия уже закончилась, и Арнелла справилась с ней блестяще.

   Зачет, который она сдала ему лично, он никогда не забудет.

   Кармелла посопела и аккуратно положила бумагу назад в сумочку.

   — Что ж, — протянула она. — Однако, перед Лабиринтом будет еще одна сессия. Ведь так?

   — Вы этого боитесь? — быстро спросил он. — Вы знаете, какая у нее наследственность? Откуда в ней хаос, Кармелла?

   — Ничего я не знаю, — ответила она, легкомысленно улыбаясь, и для пущей убедительности похлопала подкрашенными ресницами. Играть дурочку у нее не получалось — слишком много стали во взгляде. — Но посудите сами: после Лабиринта запечатывание проходит куда сложнее. И даже если оставить магию, то что ждет мою девочку дальше? Патруль? Стена? Как мать, я хочу ей лишь добра. Замужество сделает ее счастливой. А все эти стихии — лишь гордыня. Попытка приблизиться к тому, что скрыто от человека и должно оставаться таким.

   — Ладно, — прервал ее Родерик, которому совсем не хотелось вступать в пустые дискуссии о природе хаоса. — Сделаем так. Если ваша дочь не сдаст сессию и покажет себя непригодной для магии, я подпишу приказ о ее отчислении. До Лабиринта. Но если она справится и изъявит желание остаться…

   — Тогда мы с вами встретимся еще раз, — сладко улыбнулась Кармелла Алетт, но ее глаза полоснули не хуже ножа. — Я умею добиваться своего, мастер Адалхард.

   — Мама? — голос Арнеллы, растерянный, как у ребенка, прервал их разговор, и Кармелла быстро обернулась.

   — Милая, — она пошла навстречу дочери, раскинув руки, но Арнелла, растрепанная после спортивных занятий, в сером спортивном костюме, заляпанном на щиколотках грязью, смотрела на Родерика, и в ее взгляде читалась неприкрытая обида.

   — Я не сказал ничего такого, чего бы вы не знали, — произнес он, чувствуя себя странно уязвленным. — Если не сдадите экзамены, в Лабиринт вас не пустят. Только и всего. Однако я уверен, что если вы постараетесь…

   — Ах, бросьте пустое, — Кармелла Алетт схватила дочь за руку и потащила по коридору. — Солнышко мое, ты не должна была так уезжать. Оставила записку, сбежала, что я должна была думать?

   Арнелла с силой высвободила свою руку и демонстративно отстранилась от матери. Они пошли прочь, и Кармелла что-то говорила дочери, а Родерик с раздражением отвернулся к окну.

   Стена тянулась черной лентой от самых гор и до побережья. Он провел двенадцать охот, и теперь, по правилам, может пропустить три. Но почти никто из патрульных не пользуется этим правом без особой нужды. Но в том и дело, что нужда у него была. И еще какая. Уже пошли слухи, пока неуверенные, робкие, но скоро во всей академии узнают, что ректор больше не маг.

   Если он не получит свой огонь, то ему останется лишь запечататься. Но лучше уж вовсе умереть.

ГЛАВА 7. Полетели

— Я так зла на тебя, Арнелла! — сходу принялась нападать мама. — Ты поступила так глупо, как будто у тебя вдруг снова начался переходный возраст. Ты взрослая девушка и должна понимать, что время игр давно позади.

   Я выучила ее тактику ведения споров очень давно. Сначала атака. А теперь она примется давить на жалость и попытается воззвать к чувству вины.

   — Я так испугалась, когда не обнаружила тебя дома, — мама всхлипнула, а ее нижняя губа очень правдоподобно задрожала. — Ты — все, что у меня есть. И разве я виновата, что хочу позаботиться о тебе? Я люблю тебя больше всего на свете, солнышко!

   Я лишь вздохнула, быстро шагая по коридорам академии. Однако мама не отставала, несмотря на то, что на ней были туфли на каблуках, а на мне — спортивные ботинки. Перейти на бег? Боюсь, Кармеллу Алетт это не остановит, ведь впереди еще этап примирения, когда мама выдвинет условия, на которых согласится меня простить.

   — Я так скучала по тебе, доченька, так ждала твоих каникул. Мне было очень одиноко в незнакомом городе!

   — Как там свидание с Энцо? — поинтересовалась я невзначай.

   — О, прекрасно, — оживилась мама. — Видела бы ты, какие цветы он мне шлет! Но гораздо больше меня заботит твое счастье, — спохватилась она, вернув голосу прежний трагический тон.

   Мы вышли из академии, и я повернула к общежитию. Занятия закончились, и студенты разбрелись кто куда. Краем глаза я заметила Ровену, спешащую в библиотеку. Даже странно, что она проявляет рвение к учебе. Перед ней и так все дороги открыты.

   — У меня все прекрасно, мама, — ответила я. — Меня перевели на второй семестр, стипендию должны были перечислить на счет.

   — Да, все в порядке, деньги пришли, — подтвердила она. — Однако...

   Я остановилась и повернулась к ней.

   — Это моя жизнь, — сказала я. — Не твоя. Это мне решать, как ее прожить. Я тоже очень тебя люблю, но не стану выходить за кого бы ты там ни выбрала.

   — Сначала посмотри, — деловито проворчала она, расстегивая сумочку. — Ты слишком рано уехала. Несколько писем доставили лишь следующим утром. Это просто шикарный вариант. Ты не танцевала с ним, но я обратила внимание, как он на тебя смотрел. Тридцать лет, брюнет, не красавец, но вполне приятный на вид... — она торопливо достала конверт и распечатала его. Иллюзорный и приятный на вид брюнет вырос прямо посреди дорожки.

   Я покачала головой и пошла дальше.

   — Посмотри, какая милая, застенчивая улыбка! — выкрикнула мама, не желая расставаться с женихом. — Я прекрасно знаю этот типаж, он очень похож на твоего отца. Ты сможешь веревки из него вить!

   — Вот и забирай его себе и вей!

   — Кому я нужна, — пожаловалась она, догнав меня. Мы что, идем на второй круг жалоб? — Даже собственная дочь бросила меня, не попрощавшись.

   — Прощай, мама, — сказала я, входя в общежитие.

   Расчет мой был простым: намаявшись с дисциплиной, комендант женского общежития установила строгие правила доступа. Если ты тут не живешь, то в дверь пройти не сумеешь. Мама позади охнула, и я, не удержавшись, быстро оглянулась. Она нахмурилась и, выставив руки, ощупывала невидимую преграду.

   — Я буду тебе писать, — пообещала я, все же почувствовав легкий укол вины. — Может, приеду как-нибудь на выходные...

   — Мы еще не договорили, — пригрозила она, сдувая с глаз упавшую прядь. — Арнелла, ты не можешь выставить мать за дверь, как какую-то побирушку! Я рожала тебя в муках!

   — Мне очень жаль, если я доставила тебе неудобства, мама, — сказала я и пошла по лестнице наверх.

   Крики неслись мне в спину, но вскоре затихли. Хоть бы она отстала! Мысленно помолившись всем богам, я поднялась в свою комнату. Учебник по бытовой магии за первый семестр лежал открытым на столе. После того раза, когда пылетер получился будто сам собой, мне так и не удалось повторить свой успех. Однако на вводной лекции по основам магии говорили, что до прохождения лабиринта такие взбрыки хаоса нормальны. Потом в моем теле появится четкий магический контур, и хаос потечет ровным потоком.

   Мама наверняка снова пошла к ректору. А ведь если он только захочет, то кто-нибудь из преподавателей не поставит мне зачет. И ради чего тогда я корплю над учебниками? Если потом мне все равно придется идти под венец с приятным на вид брюнетом, которого я толком и не рассмотрела.

   Громкий стук в дверь заставил меня подпрыгнуть на месте.

   — Арнелла! — выкрикнула мама. — Открывай сейчас же! — Она добавила в сторону: — Я надеюсь, у вас есть ключи?

   Она снова стукнула кулаком в дверь, следом послышалось бормотание и приглушенный звон металла, словно бы от связки ключей. О нет! Мама сумела найти коменданта и убедить пропустить ее ко мне.

   Я вскочила и заметалась по комнате. Если бы только плащ ректора был плащом-невидимкой...

   — Арнелла, открывай. Нам надо серьезно поговорить. Сам император подписал разрешение на твой брак! Ты надеешься сбежать и от императора?

   А вот это она зря: запугивание никогда на меня не действовало. Что-то в моей душе требовало немедленно поступить наперекор. Сбежать? Прекрасно! Я открыла окно и забралась на подоконник. Ветер ударил в лицо, встрепал волосы и взметнул юбку. Может, однажды я стану воздушницей, но сейчас мне была нужна опора понадежней.

   К счастью, архитектор снабдил женское общежитие всевозможными карнизами, изящными нимфами, вырастающими из фасада, и прочими излишествами, которые сейчас оказались очень кстати. Перебравшись через подоконник и стараясь не смотреть вниз, я медленно пошла по широкому карнизу влево — к балкону, через который можно выйти на лестницу.

   Всего-то шагов двадцать, не больше, однако, отпустив подоконник и схватившись за мраморную руку нимфы, я зажмурилась, уговаривая себя сделать еще шажок. Дверь в комнате с грохотом распахнулась.

   — Арнелла! Ты что, решила поиграть в прятки? — раздался голос мамы. — Не надеешься же ты спрятаться в этой комнатушке? Послушайте, в каких ужасных условиях живут будущие маги, гордость империи! А это покрывало! Оно абсолютно диссонирует с остальной обстановкой. Какой ужасный оттенок! Арнелла! Выходи и не позорь меня.

   Я сделала еще несколько шагов, прижимаясь всем телом к стене общежития, нагретой солнцем. Глянула вниз, и едва не заплакала от ужаса. Дорожка, по которой мы только что шли, казалась траурной лентой. Вот такую мне и повяжут на букет на могилку. Иллюзия жениха переливалась красками, как мыльный пузырь. Если я отсюда свалюсь, то вся надежда, что до целителей — рукой подать. Порыв ветра ударил сильнее, и я вжалась в камни, как ящерица. Мраморная рука закончилась, и следующая нимфа стояла спиной, выставив роскошную пятую точку.

   Надо обогнуть попу. Я облизала губы и снова посмотрела вниз. Мое бегство не осталось незамеченным: несколько парней глазели на меня, задрав головы.

   Мама стучала дверями шкафа, ругалась, потом расчихалась — верно, решила заглянуть в камин. Попа нимфы торчала непреодолимой преградой. Собравшись с духом, я протянула руку влево, схватилась за выступ. Или лучше вернуться?

   — Не надо, — произнес кто-то совсем рядом, и от неожиданности я дернулась, нога соскользнула, я взвизгнула, но не успела толком испугаться, как оказалась в уверенных сильных объятиях.

   — Мы летим! — воскликнула я, рефлекторно обхватив парня за шею.

   — Это магия, — улыбнулся он и развернулся вместе со мной в воздухе. — Как тебя зовут?

   — Арнелла, — выдохнула я, — можно Арья.

   Так зовут меня друзья, а этого парня, спасшего мне жизнь, наверняка можно считать другом. Золотые волосы, голубые глаза, воздушник, конечно, но одет не в форму. А его улыбка в сто раз милее чем у того жениха, иллюзия которого уже наверняка рассеялась.

   — Кевин, — представился он, как будто нет ничего необычного в том, чтобы знакомиться вот так, на лету. — Ты спешишь, Арнелла?

   Я помотала головой, прижимаясь к его груди и чувствуя спокойное и ровное биение сердца.

   — Тогда я, кажется, знаю одно место, где тебе понравится.

   Он снова улыбнулся и полетел со мною вместе, и я даже не смотрела — куда, не в силах оторвать взгляд от его лица.

***

Кевин опустился так плавно, что я даже не почувствовала толчка. И лишь когда он поставил меня на землю, разжала руки с долей сожаления. Это было так восхитительно: чувство полета, ветер в волосах, объятия...

   — Как тебе? — поинтересовался Кевин, осматриваясь. — Я люблю здесь бывать.

   Мы очутились на крыше академии, в самом центре звезды, что расходилась в стороны шестью лучами. Каждое крыло академии было оформлено в своем стиле, но здесь, наверху, все они были одинаковыми.

   — Очень красиво, — честно ответила я, глядя на парня.

   — Итак, Арнелла, — Кевин сел на край крыши, выходящей в сторону, где вдали блестело море, и свесил ноги, — что ты делала на карнизе женского общежития?

   Я осторожно присела чуть позади, держась подальше от края.

   — Убегала от мамы, — вздохнула я.

   Раздражение и злость схлынули, и на их место пришло понимание того, как глупо я поступила. Я ведь могла разбиться. Если бы не Кевин.

   — Мне это знакомо, — он не стал насмехаться и понятливо улыбнулся. — Моя мать тоже та еще мегера. Дай угадаю, она забраковала всех твоих женихов? И поэтому ты все еще в академии? Уверен, тебя осыпали сотнями предложений.

   — Моя мама была бы счастлива, если бы я приняла одно из них, — ответила я, польщенная его предположением. — Она боится Лабиринта.

   — Вот как? — удивился он. — Выходит, это ты не хочешь замуж?

   — Не то чтобы не хочу, — ответила я. — Хочу, наверное. Но не так.

   — Ты уже в кого-то влюблена? — Кевин бросил на меня пытливый взгляд.

   — Нет, — ответила я. — В том-то и дело.

   Он кивнул, и я, почувствовав наконец поддержку, на одном дыхании выпалила:

   — Почему мужчин не заставляют запечатываться? Почему женщины лишь средство для воспроизводства других магов? Почему нас считают такими слабыми?

   — Напротив, — спокойно ответил Кевин, вновь поворачиваясь к морю и жмурясь от солнца, к которому протянула лапу сизая туча. — В том-то и соль, что женщины-маги очень сильны. В женщинах обычно куда больше хаоса, и удержать его сложнее. Ты ведь знаешь, что за Стеной?

   — Хаос, — ответила я. — Ты уже был там?

   Кевин кивнул, и его лицо омрачилось.

   — Наш мир упорядочен и живет по своим законам, которых в хаосе вовсе нет, — сказал он. — Там все не так. И это сотворила женщина. Она сражалась плечом к плечу со своим любимым, и когда он погиб, выплеснула всю свою ярость и боль. Все, на что была способна. Она сожгла саму ткань мироздания.

   — Она была огневичкой? — отчего-то шепотом спросила я.

   — Да. Правда, что у вас на потоке есть девушка с наследственностью огня? — с любопытством спросил Кевин, поворачиваясь ко мне.

   — Правда, — ответила я.

   — Но их же сразу запечатывают.

   — Она нужна ректору.

   — Странно, — задумался Кевин. — Видимо, это приказ императора. Огневиков все меньше, и мастеру Адалхарду решили подобрать жену наверняка. Ты бы видела, как он владеет огнем! Самый сильный маг из всех, что я знаю. Его посох раскаляется, и дракон, что украшает вершину, извергает пламя как живой. Огненный вихрь, огненный дождь, стена огня — все заклинания, которые только существуют, удаются ему как никому другому.

   Я опустила ресницы, пытаясь скрыть раздражение. Вот о чем мне точно не хотелось говорить, так это о магическом потенциале ректора.

   — Как он швыряет огненными шарами в тварей хаоса, — не унимался Кевин. Взмахнув руками, сделал несколько пассов в сторону моря.

   — А они страшные?

   Дожилась: даже тварей хаоса мне обсуждать приятнее, чем мастера Адалхарда.

   — Симпатичными их не назовешь, — усмехнулся Кевин. — Но не бойся, за стену они не сунутся. Так что ты никогда их не увидишь.

   — Если я пройду лабиринт и потом закончу академию, то увижу, — упрямо возразила я.

   — Я бы скорее поставил на то, что еще до лабиринта ты влюбишься и запечатаешься, и пойдешь под венец с каким-нибудь счастливчиком, — усмехнулся он.

   — А в лабиринте тварей не будет? Там ведь тоже... хаос.

   — Нет, — покачал он головой, и его светлые пряди рассыпались по плечам. Туча дотянулась до солнечного диска, сцапав его. Сразу стемнело, и волосы Кевина стали пепельно-белыми. — Сама подумай, кто бы пустил первокурсников, не обученных толком ничему, к тварям хаоса. Да они бы вас разорвали, как котят!

   Я промолчала. Внизу сновали люди, крыша женского общежития в надвигающихся сумерках окрасилась сиреневым. Кажется, я видела золотые локоны мамы, мелькнувшие в окне. Неужели она все еще меня ищет?

   — Как думаешь, какая у меня магия? — спросила я.

   — Я бы поставил на то, что ты воздушница, Арнелла, — предположил Кевин. — С тобой было очень легко лететь, как будто воздух — и твоя родная стихия.

   — Думаешь? — с сомнением произнесла я, глянув на его широкие плечи и крепкие руки. — Просто ты очень сильный... маг...

   — На самом деле, не очень, — не стал хвастаться Кевин. — У меня средний потенциал.

   — Но тебя брали за Стену!

   — Не в патруль, только на первый пост. Но в этом году будет моя первая Охота, — Кевин произнес это почти с предвкушением, и я поежилась. — Тебе холодно?

   — Нет, — ответила я, — все прекрасно.

   — Наверное, надо вернуть тебя назад? — спросил он. — Пока не продуло. Это я привычный к ветрам.

   Кевин поднялся, и мне пришлось тоже встать. Я, немного смущаясь, обвила руками его шею.

   — Боишься?

   В его глазах словно бы светилось небо.

   — Лететь с тобой? Нет, — покачала я головой. — А вот выслушивать мамины упреки...

   — Если тебе не хватает смелости и на это, то как ты собираешься пройти Лабиринт? — справедливо подметил он, легко беря меня на руки.

   Я прижалась к нему крепче, и вскоре мы взмыли над крышей и полетели над территорией академии. Туча быстро приближалась, в сизом брюхе мелькали короткие всполохи молний, но я и правда не боялась. Может, воздух действительно моя стихия? Или вся магия — в Кевине?

   Он опустился у входа в женское общежитие и аккуратно поставил меня на землю.

   — Может, еще как-нибудь полетаем, Арнелла, — предложил он, а я только кивнула, глупо улыбнувшись.

   — Спасибо! — запоздало выкрикнула я ему вслед, и Кевин, обернувшись, помахал мне рукой.

   В душе было так тепло, словно в моем сердце поселился кусочек солнца. Хотелось улыбаться непонятно чему, или взлететь, как птица. Я взмахнула руками, но, конечно, не оторвалась от земли ни на чуть-чуть.

   — Это было впечатляюще, — произнес кто-то позади меня, и я, обернувшись, увидела Миранду. Она спустилась по ступеням и остановилась рядом со мной. — Твоя мать все еще орет там наверху.

   — О нет, — вздохнула я.

   — Она собирается идти жаловаться к ректору.

   Я бросила трусливый взгляд в открытые двери.

   — Как насчет поужинать? — предложила Миранда. — Я считаю, что выслушивать эти вопли лучше на сытый желудок.

   — Пойдем, — охотно согласилась я.

ГЛАВА 8. Чужие цветы

— Так что, ты с воздушником? — спросила Миранда, оторвавшись от тарелки с супом.

   Аппетит у нее оказался хорошим. Следом за супом она подвинула к себе тарелку с горкой каши и котлетой.

   — Нет, ничего такого, — ответила я, ковыряясь в салате.

   Мне кусок в горло не лез. Я была доверху наполнена впечатлениями.

   — Но он симпатичный.

   Я кивнула, с опаской глянув на Миранду.

   — Чужого не беру, — сразу сказала она. — К тому же такой родни мне и даром не надо.

   — Какой-такой родни? — не поняла я.

   — Это же старший брат нашего Тамбурина!

   — Кого?

   — Ровены Тиберлон. Древний род воздушников, ведущий свое начало от... О’Хас не дал дослушать.

   — Я не знала...

   Что делать с этой информацией, я пока не понимала. Впрочем, мы ведь только познакомились, и Кевин спас меня от падения, и потом мы вместе летали, и болтали на крыше, и он сказал, что еще до лабиринта я влюблюсь...

   — Так что хорошенько подумай, стоит ли этот блондин того, чтобы навеки породниться с Ровеной. Видеть ее на каждом семейном празднике, бррр, — Миранда передернула плечами и принялась за кашу.

   — А ты, значит, хотела запечататься, но ректор вынудил тебя пойти в академию? — спросила я, решив перевести тему.

   — Вроде того, — вздохнула Миранда. — Я надеялась, что после первого курса меня выгонят и признают негодной, но, похоже, моя тактика провалилась. Все преподаватели как один поставили мне зачеты, хотя я не отвечала вообще ничего. А в преподшу по бытовой магии даже плюнула.

   — Ужас, — искренне возмутилась я.

   — Она хотела, чтобы я показала ей заклинание поломойки, — пояснила Миранда. — Я сделала, что могла. И что бы ты думала? Меня отчислили? Вызвали на ковер? Отправили на пересдачу? Нет, я получила зачет и укоризненный взгляд. И все из-за этого говнюка с перебитой бровью.

   Я едва не подавилась салатом.

   — Миранда, — произнесла я, запив салат соком, — прости мою бестактность... Но на балу, когда тебя представляли, прозвучала фраза, что у тебя проблемы с деторождением. Если император и ректор хотят больше магов огня, то как-то неразумно рассчитывать на потомство от девушки, у которой с этим проблемы.

   — У меня нет женских периодов, — с обескураживающей прямотой сказала Миранда. — Говорят, это из-за хаоса, и после Лабиринта все исправится.

   — Значит, тебе и правда надо туда, в лабиринт.

   — Я не думала о детях, — сказала она. — Вернее, я хотела их, гипотетически, от своего жениха. Первого, не ректора. Но теперь я вообще ничего не хочу. Разве что и вправду заполучить огонь и спалить тут все дотла. Устроить еще одно сердце хаоса прямо в академии, — она рассмеялась, и смех ее был колючим, как мороз, пробирающий до костей.

   — Но, послушай, — я отодвинула салат, и Миранда тут же забрала его себе. — Если ты пройдешь лабиринт, и потом будешь хорошо учиться, то тебя не смогут заставить выйти замуж. Это не по правилам. Я, в общем-то, осталась здесь именно поэтому. Я хочу сама выбрать свой путь. Выйти замуж или остаться свободной, как Джемма...

   — Как та шлюха, что спит с ректором? — деловито уточнила Миранда. — Не смотри на меня так, я не вру. Я провела свое расследование, и теперь все о нем знаю.

   — Хоть бы и как та шлюха, — не стала я спорить. — Она маг, патрульный, мастер хаоса. Даже если она переспит с Беатой Флоран, ей и слова никто не скажет.

   — Тут ты права, — кивнула она, но вновь помрачнела. — Но, уверена, как только я получу огонь, ректор придумает какой-нибудь повод, чтобы меня отчислить, и тут же потащит под венец. Может, мне его убить?

   Я вздрогнула и ошарашенно посмотрела на Миранду, которая невозмутимо жевала котлету.

   — Поможешь мне? — заговорщицки прошептала она.

   — Нет! — воскликнула я. — Конечно, нет!

   Она вздохнула.

   — Никто тебя не отчислит, если не будет веского повода, — торопливо сказала я. — Ты вообще ходила на основы магии?

   — Пару раз, — пожала она плечами. — Или нет, вроде один всего. И угадай что? Мне поставили зачет автоматом.

   — Магам нельзя поступать против совести. Чтобы удержать хаос, нужно жить по законам, — пробубнила я, чувствуя себя нудной заучкой.

   — И все эти преподаватели, когда ставили мне зачеты, поступали по совести, как считаешь?

   — Наверное, они думали, что помогают ректору и видели в том справедливость. Но если ты станешь одной из них, ровней, то с тобой тоже придется считаться, — не сдавалась я.

   — Ладно, — вздохнула Миранда. — Пока я не получила огонь, говорить не о чем. Вдруг у меня будет другая магия, и ректор отстанет. Ну что, готова к встрече с мамочкой?

   — Не очень, — призналась я.

   — А хочешь, переночуй в моей комнате, — предложила она вдруг.

   — А ты?

   — Я обычно сплю в другом месте, — многозначительно улыбнулась Миранда, откинув рыжую прядь за плечо, и я не стала уточнять — в каком, чувствуя, что и так покраснела.

***

Комната Миранды была очень похожей на мою, и в то же время — совершенно другой. Кровать у стены, стол у окна, выходящего на большие деревья, на стене — портрет ректора: глаза выцарапаны, а из груди торчит кинжал с костяной рукояткой.

   — Ты любила своего жениха? — спросила я и тут же уточнила: — Первого.

   — Да, — ответила Миранда. — Но больше не люблю. Я удрала из академии через месяц, вернулась домой и узнала, что он уже помолвлен с другой.

   — Мне жаль, — искренне посочувствовала я, рассматривая стены с ободранными обоями. Одна стена обуглилась, как будто ее пытались поджечь.

   — А мне нет, — пожала она плечами и осмотрелась. — Белье свежее, я на нем ни разу не спала, в шкафу есть чистые полотенца и рубашка.

   — Спасибо, — я присела на край кровати. — У тебя... своеобразно. Откуда портрет?

   — Сперла из секретариата, — улыбнулась Миранда. — Что-нибудь еще нужно? Книжки, теплое молоко, сказка перед сном?

   — А ты расскажешь? — с иронией произнесла я.

   — Все будет хорошо, — мрачно произнесла Миранда. — Все девочки однажды встретят свою любовь и проживут с ней в счастье и радости до конца своих дней. Вот и сказочка. Ложись спать, Арнелла.

   Она ушла, захлопнув за собой дверь, а я, подумав, закрыла ее на засов.

   По лестнице за стеной кто-то быстро прошел, громко цокая каблуками, и я по звуку шагов узнала маму. Наверное, это плохо с моей стороны. Ведь она и правда думает, что поступает, как лучше. Она мой единственный родной человек, а я — ее. Но мы не одно целое, как бы ей того ни хотелось.

   Я приняла душ, к счастью, без портретов ректора или потеков крови на стенах, надела чистую рубашку и нырнула в постель, пахнущую мылом. За окном шумели деревья, а после на подоконник упали первые капли. Туча наконец доползла до академии и накрыла ее целиком. Ливень зашумел, убаюкивая монотонной песней, и мои глаза сами сомкнулись.

   Во сне я летела к солнцу, раскинув руки, как птица крылья, и радуга внизу замыкалась в круг, словно разноцветная дорога, собранная в кольцо. А потом она распалась на отдельные ленты, и я заметалась в воздухе, не зная, куда лететь. Зеленая — это анимагия, синяя — вода, фиолетовая — некромантия, красная дорога пылала огнем. Я повернула к голубой ленте воздушников, но порыв ветра закружил меня, сбил, снося в другую сторону — к желтой дороге, яркой, как глаза путника, которого я встретила в таверне...

   Я проснулась и вскрикнула, увидев прямо перед собой прозрачное женское лицо.

   — Шшш, спи-усни, — прошелестел призрак, поднимаясь к потолку, — спи, Арнелла Алетт, сладких снов.

   Я рывком села в постели, поджав колени к груди. В комнате стало холодно и сыро, как в могиле.

   — Что это было? — прошептала я.

   Уже светало, и я смогла разглядеть и обгорелые обои, и портрет Родерика Адалхарда с выколотыми глазами, и облачко пара, которое просочилось через потолок и исчезло, как и не бывало.

   Я медленно сползла пониже, накрылась до самых глаз, но толком уснуть больше не смогла. Обрывки снов и мыслей путались в голове, я засыпала и прохватывалась от дремоты, и когда в дверь постучали, была даже рада.

   — Миранда? Ты вернулась? — Я подбежала к двери, отодвинула засов и открыла.

   — Арнелла Алетт? — бровь, перечеркнутая шрамом, приподнялась.

   — Мастер Адалхард, — выдохнула я, запахивая плотнее рубашку.

   — Это становится доброй традицией, — отметил ректор, окидывая взглядом мой наряд, — встречать вас полуголой. Я, в общем, не против.

   Он всучил мне букет цветов и вошел в комнату.

   — Где Миранда?

   — Ее здесь нет, — я схватила со стула покрывало и накинула его на плечи. Букет мешал, и шелковая ткань норовила сползти, однако я кое-как прикрылась.

   — Вижу. Я спрашивал — где она? — голос его прозвучал резко, и я фыркнула.

   Ревнует.

   — Разве студентки должны докладывать ректору, где они ночуют?

   — Пожалуй, я введу такое правило, — заявил он, повернувшись ко мне. Взгляд пепельных глаз скользнул по покрывалу. — Ваша мать мне все мозги вынесла по поводу того, что ее дочь пропала...

   — Плохо, наверное, без мозгов, — нахально ответила я.

   Он пристально посмотрел на меня, но я, похоже, набралась смелости у Миранды.

   — Что вы себе позволяете? — подбоченившись, спросила я. — Сначала рушите девушке жизнь... Это я о Миранде, — торопливо уточнила я. — За то, что вы позволили мне продолжить обучение, я очень благодарна. Потом являетесь к ней ни свет ни заря с этими чахлыми цветочками и думаете, что она вас простит?

   — Это чарники, — ответил ректор. — Их красоту можно увидеть лишь на рассвете.

   Нежные розовые бутоны вдруг вспыхнули, разом раскрылись, обнажая золотые сердцевинки, и волна чарующего аромата обдала мое лицо.

   Ахнув, я склонилась к букету, чтобы не пропустить такое чудо.

   — Я передам Миранде, что это было просто восхитительно!

   Мастер Адалхард остановился перед собственным портретом и тяжело вздохнул.

   — Я, конечно, догадывался, что она меня недолюбливает...

   — Вы сами виноваты, — проворчала я, не в силах оторвать взгляд от букета. Теперь цветы стали сочно красными и запахли клубникой.

   — А вы с ней, выходит, подруги, — обернувшись, оживился он.

   — Я не стану вас выгораживать, — сразу ответила я. — Зачем вам Миранда? Неужели обязательно жениться на огневичке? Разве не лучше связать жизнь с... той, кого вы любите, — имя Джеммы Кристо едва не сорвалось с моего языка.

   — Все сложно, Арнелла Алетт, — снова вздохнул он. — Иногда судьба делает выбор за нас. Я, знаете ли, тоже не в восторге от того, что приходится носить цветы женщине, которая выкалывает глаза на моем портрете. Где она его вообще взяла?

   — В секретариате.

   Чарники набрякли сизым, словно вчерашняя туча, и ректор забрал букет из моих рук.

   — Они не живут долго, — пояснил он.

   — Очень жаль, — пробормотала я, смущенная случайным прикосновением его ладоней.

   — Вы очаровательны, — добавил он вдруг. — Даже в покрывале. Хотя мой плащ шел вам больше.

   — Я его верну, — пообещала я.

   — Не надо, — он прикоснулся к моим волосам, пропустил пряди между пальцами, и мое сердце забилось чаще.

   Цветы совсем потемнели, и в комнате запахло чем-то острым и волнующим.

   — А что там с мамой? — быстро спросила я, чтобы разрушить неловкую паузу, в которой как будто стало тяжелее дышать. — Уехала?

   — Я приказал доставить ее в Фургарт и лично проследил за отбытием, — ответил ректор. — Ваша мать настаивала, чтобы ей выделили комнату в общежитии. Я не удивлен, что вы сиганули от нее в окно, но все же будьте осторожнее, Арнелла, берегите себя. Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью. Я ректор академии, и это моя обязанность: помогать студентам и решать возникающие проблемы. А ваша мать — не проблема, а настоящая катастрофа. Может, вы поэтому вернулись в академию? Никто не захотел себе такую тещу?

   Я набрала в грудь воздуха, чтобы возмутиться, и ректор, улыбнувшись, добавил:

   — Я шучу, Арнелла. С вами мне отчего-то хочется улыбаться. Но мое предложение помощи — не шутка.

   — Спасибо, — нехотя ответила я. — А что насчет того, что я слышала в коридоре? Вы обещали выгнать меня!

   — Если не справитесь с хаосом, то в Лабиринт вам лучше не идти, — ответил он. — Это общие правила для всех.

   — И для Миранды? — с вызовом спросила я. — Что, если она не справится? Ей поставили все зачеты, хотя она толком и не училась.

   Он промолчал, но глаза его потемнели. Чарники поникли и теперь медленно умирали в его руках. Мастер Адалхард вышел, так и не ответив, и я прикрыла за ним дверь.

   Аромат волшебных цветов наполнял комнату, и его хотелось пить и смаковать. Но я принюхивалась к едва заметной нотке мужского одеколона. У ректора на шее алел короткий порез после бритья, а темные волосы слегка завивались. Он пришел к своей невесте с цветами, а застал меня. Но, кажется, он не выглядел разочарованным.

***

Родерик сбежал по лестнице и, выйдя на свежий воздух, глубоко вдохнул, приходя в чувство. Арнелла Алетт казалась такой нежной со спутанными волосами и следом от подушки на щеке, что хотелось немедленно вернуть ее в постель и самому, конечно, устроиться рядом. Или сверху. Могут быть варианты.

   Он отряхнул ладони от истлевших цветов и медленно пошел по тропинке к своему дому.

   Темная лошадка. Первокурсница. Очень некстати и не вовремя.

   А вот Миранда, чьи рыжие волосы мелькнули только что за деревьями, ему действительно нужна. Она шла от домов, что рассыпались на зеленом холме, и это значит, что теперь она наставляет ему рога с преподавательским составом Заметив его, Миранда словно споткнулась, но после пошла навстречу, будто нарочно развязно виляя бедрами.

   Он перегородил ей тропинку, и девушка остановилась напротив, с вызовом посмотрев ему в глаза. Ее глаза были черными, как угли, а волосы стекали по плечам расплавленной медью. Чистая белая кожа, хорошая фигура, правильные черты. Когда она получит магию, то станет вовсе неотразимой. Миранда Адалхард. Отчего тогда он никак не может представить ее рядом с собой?

   — Не спится? — поинтересовалась она. — Мне этой ночью тоже не удалось поспать.

   Она ухмыльнулась и потянулась, как кошка.

   Родерик рассматривал ее, словно в первый раз. Она вела себя уверенно и бойко, нарочно его провоцируя, но была, по сути, такой же девчонкой как и Арнелла, которая неожиданно сильно задела его своими словами.

   Он ведь на самом деле толкает Миранду в лабиринт, не заботясь о том, что с ней будет дальше. А после того, как получит желаемое, ее огонь запечатают. И ей будет куда хуже, чем если бы это сделали сейчас.

   — Давай поговорим, — предложил он. — Нам давно пора это сделать.

***

Ровена села напротив и посмотрела таким уничижительно-презрительным взглядом, как будто у меня на носу клякса, или шпинат застрял между зубами. Хотя ела я кашу и омлет, и на ее подносе стояли те же блюда.

   — Ты вчера летала с Кевином, — обличающе сказала она.

   Ответа ей вроде не требовалось, потому я молча жевала, ожидая продолжения.

   — Тиберлон — древнейший род воздушников, ведущий начало от Айрона Белого.

   Вот я наконец это и узнала. А ведь точно, был такой в учебнике по магическим родам, но я вечно в них путалась.

   — Я могу перечислить всех своих предков до двадцать второго колена, и все они были магами, — продолжила Ровена, и я начала понимать, к чему она ведет. — А ты, — снова презрительный взгляд, — никто!

   — Во мне тоже есть хаос, — ответила я, — такой же, как и в тебе.

   Она со злостью вонзила вилку в пышный омлет, оцарапав тарелку.

   — Я хочу, чтобы ты уяснила сразу, — от тона ее голоса несчастный омлет наверняка покрылся коркой льда. — Ты ему не пара.

   — Это ему решать, — ответила я.

   Не удивительно, что я не заметила сходства. Да, у обоих золотистые волосы, голубые глаза, тонкие черты лица и нежная кожа. Но в Кевине будто сияло солнышко, подсвечивая его изнутри. Он умел летать, и сам был легкий, как ветер. А Ровена напоминала гирю.

   — Он мой брат, — заявила она, — Тиберлон. Не тешь себя надеждами, Арнелла, предупреждаю по-хорошему.

   Миранда плюхнулась рядом со мной, поставив на стол поднос, полный еды: каша, сосиски, вареные яйца, булочка и джем.

   — А ты однажды растолстеешь, — добавила Ровена, глянув на Миранду.

   — Все сгорает в моем внутреннем огне, — ответила та и целиком умяла первую сосиску, а следом откусила сразу половину яйца. — Я думаю, ты некромант, Ровена, — промычала она с набитым ртом. — Рядом с тобой мне всегда кажется, что лучше уж помереть, чем терпеть твое занудство.

   — А я вот нисколько не удивлюсь, если окажется, что ты не огонь, а какой-нибудь анимаг, — ответила та. — Ешь как животное!

   — Было бы круто, — кивнула Миранда.

   Ровена брезгливо скривилась и, взяв поднос, демонстративно отсела за пустой стол в другом углу.

   — К тебе приходил ректор, — прошептала я.

   — Знаю, — Миранда сосредоточено расправлялась с кашей, и я невольно задалась вопросом — где она так проголодалась.

   — Он принес тебе цветы. Чарники. Просто восхитительные! Распускаются на рассвете и такой аромат...

   — Он бы еще посреди ночи приперся, — фыркнула она. — Человек, который приходит в гости на рассвете, — подлая сволочь, это я тебе точно говорю.

   — Может, не стоит его винить? — робко предположила я. — Что, если он такой же заложник ситуации, как ты? Он, знаешь, тоже не в восторге.

   — Это немного обидно, — Миранда улыбнулась, намазывая булочку джемом.

   — А ему каково? — продолжила я. — Он увидел свой портрет!

   — Жаль, что он там только до пояса, а то бы я еще кое-куда ножиков натыкала. Но ты можешь не стараться. Я уже согласилась пойти с ним на свидание, — сообщила она равнодушно.

   — Правда?

   — Всего лишь ужин. Дам ему шанс оправдаться.

   — Это хорошо, — выдохнула я.

   — А я бы на твоем месте дала шанс вчерашнему воздушнику, только чтоб побесить Ровену, — хмыкнула Миранда.

   Я промолчала, но в сердце моем потеплело об одном лишь воспоминании о Кевине. Утром я написала его имя на запотевшем после душа зеркале. Потом, конечно, стерла. И никаких сердечек, я же не Селеста.

   — Ко мне ночью являлось привидение, — вспомнила я. — Либо же это был очень реалистичный сон.

   — Вот и еще один повод грохнуть ректора, — вздохнула Миранда. — Это Мисси. Она в него влюблена и считает меня соперницей. Каждую ночь является в мою комнату и требует оставить его в покое.

   — Почему ты не предупредила? — возмутилась я.

   — Да она, в общем, безобидная. Хотя не так давно предлагала мне покончить жизнь самоубийством. Обещала провести в мир духов и стать моей верной подругой.

   — Заманчиво, — усмехнулась я. — А от чего она умерла?

   — Не удивлюсь, если это ректор довел ее до ручки.

   Миранда доела булочку, выпила компот до последней капли и вопросительно на меня посмотрела.

   — Пойдем на занятия?

   — Ты тоже пойдешь? — удивилась я.

   — Раз уж моя тактика не сработала, попробую твою, — пояснила она. — Стану самой прилежной студенткой, чтобы ни один препод не смог отчислить такую заучку.

ГЛАВА 9. Звезда хаоса

Вводный курс наследственности хаоса вела Беата Флоран, легенда академии и бессменный секретарь уже пяти ректоров. Ее возраст давно перевалил за сотню, а может, и две, однако Беата была анимагом уровня мастера, а значит, к ней неприменимы обычные людские мерки.

   Ведь и она уже и не человек.

   Беата приспустила очки на кончик носа и внимательно осмотрела всех первокурсников, входящих в кабинет.

   А мы пялилась на нее. Кожу Беаты почти полностью покрывала древесная кора — грубая на лбу и скулах, чуть тоньше и светлее на носу и подбородке. Ресниц и бровей не было вовсе, рот выглядел трещиной, оставленной топором, а на шее мягким шарфиком зеленела полоска мха. Беата протянула руку, и плеть, похожая на гибкий корень, выросла из широкого серого рукава и метнулась к доске на стене, ловко подхватывая кусок мела.

   — Приветствую, носители хаоса, — сказала Беата, быстро рисуя на доске шестиконечную звезду. — Я — мастер Флоран, можете звать меня просто Беата. Четыре девушки, надо же. В этом году на балу кое-кто щелкал клювом.

   Она поскребла себе голову пальцами-сучками другой руки, и ее волосы, зеленые и короткие, как травка, немного примялись на сторону.

   — Прошу прощения, — пробормотала она. — Кажется, у меня завелись короеды. Так зудит…

   Налив в стакан воды из графина, Беата опрокинула его себе на голову. Волосы зашевелились, а после бодро встали торчком, как майский газон. Струйки воды потекли по одревесневшему лицу, и Беата слизнула каплю длинным лягушачьим языком.

   — Садитесь же, — сказала она.

   Мы тихо расселись, причем за первую парту, передо мной, села Миранда. Обернувшись, она подмигнула и прошептала:

   — Если бы я знала, что тут такие кадры, ходила бы на лекции чаще.

   Рука-ветка метнулась к ней, обхватила голову и развернула в сторону доски.

   — Не болтать, — строго сказала Беата. Второй рукой она дорисовывала схему на доске, и получалось на удивление ровно и красиво, хоть мастер Флоран в это время смотрела на Миранду. — Раз уж решили не запечатывать хаос, то наверняка хотите узнать, что ждет вас в Лабиринте.

   Ветка-рука разжалась, и Миранда тут же снова повернулась ко мне и закатила глаза.

   — Беру свои слова назад, — прошептала она.

   — Итак, — Беата указала на верхний луч звезды. — Воздушники.

   Я быстро открыла тетрадку и принялась перерисовывать звезду.

   — Самая распространенная стихия. Легко отзывается, легко покоряется, наследственность доминантна. Если навскидку, — она прищурила один глаз, и ее длинная рука протянулась к парням, сидящим за последними партами. — Ты, ты и ты, — ткнула она в макушки, задумалась немного, — и может быть ты.

   Первый семестр девушки обучались отдельно, и теперь я, обернувшись, с любопытством рассматривала сокурсников. Их было четырнадцать, вместе с нами — восемнадцать. Кудрявый блондин, которого Беата назвала последним, перехватил ее руку-ветку и галантно поцеловал.

   — Я стану кем вы прикажете, мастер Флоран, — сказал он.

   Она, нисколько не смутившись, потрепала его волосы и втянула руку назад в рукав.

   — Следующий луч — анимагия, — продолжила Беата. — Легко отзывается, не так просто покоряется, доминантна по отношению к последующему лучу. Ты, — она указала на темноволосого парня, которого я уже видела на спортивной площадке. — Джафри Хогер, верно? Наш волчонок-метаморф.

   Он угрюмо кивнул и, даже не обернувшись, поймал бумажный шарик, который в него швырнули с задней парты. Положив шарик на стол, старательно записал что-то в тетради.

   — Это Джаф, — прошептала Миранда. — Я вас потом познакомлю.

   — Шикарная магия, хочу отметить, — произнесла Беата, довольно щурясь. — И я бы могла рассказать вам о ней очень многое, но перейдем к следующему лучу — вода. Затем идет огонь, некромантия и, — она сделала паузу, — путники.

   Я переписала схему, но последний луч у меня получился кривым.

   — Воздух, анимагия, вода, огонь, некромантия, путники, шесть форм, которые может обрести ваш хаос в лабиринте. Каждый из них является доминантным по отношению к последующему. То есть если женщина-анимаг, а мужчина — воздух, то их дети получат стихию воздуха в девяноста процентах случаев.

   За задними партами послышались смешки и перешептывания.

   — А вот если, допустим, женщина-анимаг решит родить ребенка от мага-воды, то у них скорее всего родится анимаг.

   Беата прошлась туда-сюда перед доской, и я завороженно уставилась на ее ноги — под серой юбкой клубились корни, переползая по полу змеями.

   — Теперь отметим два треугольника: воздух-вода-некромантия, анимагия-огонь-путники. В первом треугольнике доминирует, естественно, воздух, однако остается вероятность не менее тридцати процентов, что ребенок получит рецессивную магию второго родителя в случае воды, и десять процентов в случае некромантии. Аналогично в следующем треугольнике, — она пристально посмотрела на Миранду. — Да, моя болтливая девочка. У твоего отца была магия огня, однако ты можешь выйти из лабиринта такой как я.

   — Вот это поворот, — пробормотала Миранда, делая записи в тетради.

   — Однако, — Беата не сводила с нее взгляда, — запечатывание второго родителя до прохождения лабиринта сводит эту вероятность до жалких пяти процентов. Если же запечатанными были оба, то мы возвращаемся к стандартному распределению.

   Она быстро запустила руку в волосы и, покопавшись там, вытащила жучка с глянцевой черной спинкой. Придирчиво его рассмотрев, положила жука в рот и с хрустом разжевала.

   — Еще один момент, который стоит отметить: противоположные лучи гасят друг друга, добавила мастер Флоран. — Дети рождаются без хаоса. Впрочем, раз уж вы здесь, ваши родители оказались не из этих лагерей.

   Ровена подняла руку.

   — Да, — кивнула Беата.

   — Это единственная вероятность появления ребенка без хаоса у родителей-магов? — спросила она.

   — Нет, — ответила мастер Флоран. — Если род из поколения в поколение берет лишь одну стихию, то хаос постепенно уходит. Так что вам, Тиберлонам, неплохо бы разбавить кровь каким-нибудь анимагом.

   Она кивнула в сторону Джафа, и Ровена брезгливо сморщила нос.

   — Путники, — сказала Беата. — Последний луч звезды, рецессивный по отношению ко всем остальным. Они бы полностью исчезли, если бы не одно «но», — она обвела нас взглядом. — Иногда путники появляются несмотря на то, что для этого нет никаких предпосылок. Один мизерный шанс на миллион.

   Все притихли, пытаясь уложить в голове всю эту хитрую схему с наследственностями и осознавая, что у каждого есть вероятность не выйти из Лабиринта, отправившись вместо этого вдаль по бесконечным дорогам.

   — Теперь каждый, зная, кто его родители, пытается просчитать вероятность наследственной формы хаоса, — сказала Беата. — Приступаем.

   Я подняла руку.

   — Да, Арнелла.

   Похоже, Беата знает каждого ученика.

   — А что, если я не знаю, откуда во мне хаос? — пробормотала я.

   — Так я тебе скажу, — улыбнулась она. — От одного из родителей. Мама не маг, хотя способности к разрушению у нее побольше, чем у иного огневика. А папа?

   — Он тоже... Обычный.

   — Дедушки-бабушки?

   Я покачала головой.

   — Кто-то все же был, — ответила Беата. — Ах да, я ведь отправляла запрос в архив по твоему делу! Действительно, в роду твоего отца магов не нашлось, а родословную матери удалось проследить лишь на четыре поколения, и там тоже пусто. Видимо, выстрелило что-то из далеких времен. Либо же кто-то сходил налево… Кстати, хорошо, что ты напомнила, — она вновь повернулась к доске. — Если один из родителей маг, а второй — человек без хаоса, то наследственность обычно прямая, хотя остается вероятность пять процентов на магию из того же треугольника. Ладно, для тех, кто запутался в переплетениях собственной семьи, вот вам задачка: студент-первокурсник, носитель хаоса, отправляется в Лабиринт. Его отец — маг-огня, мать с запечатанным хаосом. У матери родители анимаг и вода. Просчитайте все вероятности, кем этот студент выйдет из Лабиринта.

   Все пыхтели над конспектами, лишь Айрис Рок, сидя за партой у окна, смотрела в небо, будто все это ее вовсе не касается. Селеста говорила, что дед Айрис некромант, а больше из магов нет никого. Прямая наследственность. Значит — я глянула в конспект — остается пять процентов на магию из родственного треугольника: воздух и вода, и еще тот самый крохотный шанс, что Айрис станет путником. Покончив с ее наследственностью, я вернулась к задаче Беаты Флоран.

   Когда урок закончился, я вышла из кабинета с головой пустой как дупло, и гудящей, точно туда запустили рой пчел. Миранда догнала меня в коридоре и приобняла за плечо.

   — Итак, Арнелла, что мы выяснили на этом несомненно интересном занятии?

   — Что?

   — Во-первых, спасибо, что заставила меня сюда пойти, — сказала она, шагая рядом.

   — Я не заставляла.

   — Ты привела разумные доводы, а я очень поддаюсь на такие штуки. Во-вторых, у меня есть шанс стать путником.

   Я посмотрела на Миранду, и она довольно улыбнулась, увидев шок на моем лице.

   — Это ведь самая классная магия! Ты только представь — полная свобода, идешь куда хочешь, никаких правил, никаких ограничений.

   — Да о путниках толком никто ничего не знает!

   — И главное, — не обратила она внимания на мое возражение, — ты только представь себе рожу ректора, если я не выйду из Лабиринта.

   Она рассмеялась колючим смехом, от которого у меня по спине побежали мурашки.

   — А в-третьих... — она замолчала, подбирая слова, и я невольно насторожилась. — Хаос, как мы выяснили, наследственная штука. Из ниоткуда он не берется. Так утверждает женщина, которая ест жуков, и я склонна ей верить. И я тут подумала. А что, если твоя маман так орала именно поэтому? Что, если она знает, откуда в тебе хаос, и ей совсем не нравится, кем ты можешь стать?

   Я выронила учебники и присела, чтобы собрать их, но Миранда опустилась вместе со мной.

   — Уходишь от разговора, — она подала учебник по некромантии, и мне стало неуютно до дрожи под прицелом ее черных глаз. — Подумай над этим, Арнелла.

***

Мы прошли через центр академии, где до самой крыши вилась двойная спираль вечно горящих свечей, и направились в крыло некромантии. Окон не было вовсе, но из-под пола струился бледный сиреневый свет. Я не заходила тут прежде, поэтому с радостью отвлеклась от непростых мыслей и рассматривала все вокруг с детским любопытством. Стены наощупь оказались шершавыми и прохладными, двери напоминали черные провалы гробниц. Позади оставались зеленоватые следы, как в вязком болоте, которые быстро затягивались фиолетовым.

   — Мрачненько, — одобрила Миранда. — Нам, видимо, туда.

   Впереди одна из дверей была открыта, и в проеме виднелся мужской силуэт.

   — Приветствую, личинки хаоса, — произнес мужчина и посторонился, пропуская нас в кабинет.

    — «Носители хаоса» мне нравилось больше, — пробормотала я себе под нос, однако тут же поймала на себе взгляд ярких зеленых глаз.

   Преподаватель некромантии оказался довольно молод. На вид. Кто его знает, сколько раз он уже прогонял свою смерть от порога. Высокий, стройный, зеленоглазый, волосы белые как молоко. На правой щеке тонкая сеточка шрамов — видимо, без шрамов преподавать в академии не положено.

   — Ты, — обратился вдруг он к моей новой подруге. — Девочка ректора. Если думаешь, что я, как и остальные преподаватели, отправлю тебя в Лабиринт из уважения к Адалхарду, то очень сильно ошибаешься.

   — Да! — Радостно воскликнула она и прижала руки к груди. — Запечатайте меня полностью!

   Он посмотрел на нее удивленно и кивком головы пригласил войти.

   В кабинете не оказалось ни окон, ни парт, ни столов, и мы, как цыплята, собрались кучей, стараясь держаться вместе.

   Дверь захлопнулась как крышка гроба. Некромант обвел нас взглядом и плотоядно улыбнулся. Точь-в-точь белая лисица, поймавшая зайчонка.

   — Ложитесь, — приказал он.

   Кудрявый блондин, который лобызал руку Беаты, поспешно сел, Ровена тоже присела и провела пальцами по полу, будто проверяя, достаточно ли чисто, мы с Мирандой переглянулись. Джаф медленно шел вдоль стены кабинета, принюхиваясь. Пахло влажной землей и травами. Приятно пахло, на самом деле. Айрис уже растянулась на полу, и сиреневая дымка с зелеными прожилками накрыла ее полностью. Смотрелось жутковато.

   — Вам нужно отдельное приглашение, дамы? — поинтересовался некромант. — Я говорю — вы делаете. Ясно?

   Я нерешительно опустилась на пол, который слегка пружинил, но был приятно теплым. Миранда легла рядом со мной, и некромант отошел укладывать парней, что мялись у стены.

   — А он ничего, — прошептала Миранда. — Властный такой. Даже заводит.

   Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

   — Я — мастер хаоса, боевой некромант Моррен Изергаст, — голос его гудел, отражаясь от стен, шаги убаюкивали равномерным ритмом. Сиреневая дымка плавала у меня перед глазами, и я словно погружалась в сон. — На занятиях по некромантии перед прохождением Лабиринта мы будем учиться чувствовать энергию смерти. Да, мои маленькие личинки хаоса, в смерти есть энергия, и сила ее велика, но хорошо, если хоть один из вас сумеет ее постичь.

   Шаги его раздались совсем близко, а после остановились.

   Я видела его силуэт надо мною, зеленые глаза горели как болотные огни. Обманчивые, манящие, далекие. Пойдешь за ними — пропадешь навсегда.

   — Вы умираете.

   Голос мастера Изергаста стал мягким и бархатистым, как кошачьи лапки.

   — Вы умираете каждый день. Смерть уже внутри каждого из вас, ждет подходящего момента, чтобы впустить свои когти в ваши слабые тела.

   Я скосила глаза на Миранду. Та спокойно лежала рядом и улыбалась. Я чуть сдвинула руку, чтобы наши пальцы соприкоснулись, и Миранда тут же сжала мою ладонь в своей. Стало куда спокойнее.

   — Дыши глубже, — голос некроманта звучал где-то в моей голове. — Сердце бьется ровно и спокойно. Ты умираешь...

   Я плыла куда-то по теплой реке, надо мной вспыхивали и гасли звезды, и бесконечное спокойствие охватило все мое тело. Две звезды вдруг стали больше и ярче, приблизились ко мне, обдавая желтым светом, и я узнала глаза путника.

   — Подумай над этим, Арнелла, — прошептал голос Миранды. — Подумай...

ГЛАВА 10. Свидание

Миранда пришла вовремя — появилась тонкой тенью у входа на территорию академии и, кивнув, молча скользнула внутрь экипажа, проигнорировав протянутую руку. Она забилась в самый уголок, демонстративно избегая даже прикасаться к Родерику, и он лишь молча выругался про себя. И как с такой поладить? Того и гляди, зашипит как рассерженная кошка, а потом бросится и выцарапает когтями глаза. А в том, что у Миранды есть и когти, и острые зубы, он не сомневался.

   — Я заказал столик в одном из ресторанов Фургарта, — сказал он, когда экипаж оторвался от земли.

   В лучшем ресторане. Этот вечер должен стать максимально романтичным, чтобы даже ледяное сердце огненной красотки дрогнуло и растаяло.

   Миранда молчала, и ее черные глаза казались бездонными дырами.

   — Ты очень красивая, — заставил себя сказать Родерик.

   Она отвернулась и посмотрела в окно. Академия осталась позади, и теперь внизу расстилалось бурое море жухлой травы.

   — Когда наступит весна, все тут будет в цветах.

   Тишина была ему ответом. Родерик вздохнул и отвернулся к другому окну.

   Они прибыли через полчаса гнетущего молчания. Родерик открыл дверку и принципиально подал руку. Конечно, Миранда вышла сама, придержав длинную черную юбку.

   — По ком ты носишь траур? — не выдержал он.

   — По себе.

   — На вид ты вполне живая, — не удержался Родерик. — Может, хватит драмы? Да, я отменил твою свадьбу, но разве стоит жалеть о мужчине, который так легко от тебя отказался? Да, тебе пришлось уехать из дома. Но разве здесь не интереснее? Да, твой хаос не запечатали, как планировалось. Но ты уверена, что хочешь этого?

   — Если во мне и правда огонь, то его запечатают после, — ответила она. — Разве нет?

   Родерик подавился ответом и последовал за девушкой, которая вошла в гостеприимно распахнутые двери ресторана. «Магия вкуса» — так он назывался. Тут работал стихийник огня. Совсем слабый, его даже ни разу не взяли в патруль, но это не помешало ему стать лучшим поваром в мире.

   Их провели к дальнему столику, и Родерик отметил, что все сделали, как он и просил: свечи, цветы, скрипач чуть в отдалении уже прилаживал смычок, и нежная музыка совсем скоро полилась по залу. Народу было немного, на зиму многие уезжают из Фургарта. Тихий перезвон серебра, приглушенный свет, и женщина напротив, глядящая на него с неприкрытой ненавистью.

   К ним подошел официант, и Миранда, к удивлению Родерика, сделала большой заказ. Он бы предположил, что дама скорее будет цедить стакан воды и разве что плеваться время от времени.

   — Как прошел твой день? — решил он начать с ничего не значащих вопросов.

   — Неплохо, — ответила она.

   — Ходила на занятия?

   — Да.

   Очень информативно.

   — А где ты была ночью?

   — Не твое дело.

   — Мы помолвлены, Миранда, — он все же не сдержался.

   — Нет, Родерик, не помолвлены, — возразила она. — Ты получил от императора разрешение на брак, но не дал ему хода. Тебе надо сперва убедиться, что хаос во мне примет стихию огня. Так что я совершенно свободна и могу проводить ночи с кем и где захочу.

   Выдав эту тираду, он отпила воды и с вызовом посмотрела ему в глаза.

   Крыть было нечем.

   — Ты не справишься с учебной программой, если не будешь высыпаться, — сказав это, он тут же почувствовал себя бабушкой.

   — Ничего, на некромантии отосплюсь, — улыбнулась Миранда.

   Уже что-то.

   — Мастер Изергаст — очень интересный мужчина, — продолжила она, и Родерик невольно заскрежетал зубы.

   — Ты у него была этой ночью?

   — Не твое дело, — ответила она, глянув в сторону. — Можно убрать музыканта? От его скрипки у меня голова болит.

   Родерик вздохнул и взмахнул рукой. Скрипач, кивнув, ушел. Вскоре официант подал блюда, и Родерик принялся за сочное мясо, приготовленное так, как он любил — с поджаристой корочкой и сочное внутри. Свидание не задалось с самого начала, но готовят в «Магии вкуса» отменно.

   Миранда тоже ела с аппетитом, смакуя овощи-гриль и куриные крылышки с таким наслаждением, что Родерик невольно залюбовался. Его невеста с характером и, похоже, гулящая. Но чего еще он ждал от девушки с магией огня? Он и сам раньше был влюбчив и натворил такого, о чем предпочитал не вспоминать. Пройдет немало времени, пока Миранда научится сдерживать свой огонь.

   — Давай начистоту, — сказала она, облизнув яркие губы. — Что тебе от меня надо? Ты можешь принудить меня выйти за тебя замуж, но я устрою тебе такую жизнь, что мало не покажется, обещаю. Так не проще ли найти другую стихийницу огня? Запечатанную, послушную девочку, которая будет счастлива стать госпожой Адалхард. Если не знать, какая ты скотина, то чисто внешне можешь сойти за нормального. Женишься быстро, пока та бедная глупышка не поймет, с кем связалась, заделаешь ей малыша, носителя огня. У меня ведь, как ты конечно знаешь, это может стать проблемой.

   Он был полностью согласен с ее рассуждениями. Все верно. Если бы ему нужны были дети.

   — Однако ты находишь еще не запечатанную девушку, — продолжила рассуждать Миранда, и, протянувшись через стол, наколола на вилку помидорку, так что сок брызнул Родерику на рубашку. — Упс, — сказала она. — Возникает вопрос — зачем? Сегодня у нас было занятие по Наследственности хаоса. Мудреная штука, хочу заметить. Все не так прозаично, как хотелось бы, да. Я просчитала свою наследственность. Я могу стать огнем, анимагом, путником. Это если моя мать, запечатанная магичка, действительно была потенциальным огнем. Но в ее роду магию запечатывали очень долго. Узнать, что именно текло в ее венах, невозможно. Я могу оказаться кем угодно, Родерик.

   — Вот и узнаем. После Лабиринта.

   — Слуушай! — протянула она. — А не проще ли тебе жениться на обычной женщине? В этом случае наследственность прямая! И вы с императором получите своих огневиков, если они вам так позарез нужны. Кстати, я узнала, у нас в академии на втором и третьем курсе таких штук десять. Да, немного, но больше, чем некромантов.

   — А ты не хочешь допустить, что я вдруг влюбился в тебя всей душой?

   Миранда прыснула, а после расхохоталась, промокая салфеткой выступившие слезы.

   — Родерик!

   Он обернулся и, встав, пожал руку Энцо Лефою.

   — А я думаю, у кого это спутница такая хохотушка, — Энцо галантно поклонился Миранде. — А это ты, мой друг, не теряешь формы.

   — О да, — согласилась Миранда, приступая к десерту. — Такой юморист.

   — Вы не позволите украсть его у вас буквально на минутку? — спросил Энцо.

   — Забирайте хоть навсегда, — щедро предложила она, зачерпывая полную ложку клубничного мороженого.

   Родерик отошел в сторону за другом, который отчего-то вцепился ему в локоть как клещ.

   — Ты тут один?

   — Да, — ответил Энцо. — По правде сказать, я пришел сюда ради тебя. Это ведь мой ресторан, и я узнал, что ты заказал здесь столик.

   — Обслуживание, еда — все высший класс, — похвалил Родерик. Спутница не та, но это не вина Энцо. — Ты что-то хотел?

   — Да, — друг быстро облизал и без того влажные губы, отвел глаза. — Такое деликатное дело... Не знаю даже, с чего начать.

   — Проблемы с Эмметом?

   — Нет, нет, он, конечно, не самый прилежный студент, но справляется, — Энцо выдохнул. — Ты ведь помнишь Кармеллу Алетт?

   — Тааак, — протянул Родерик. — Помню. Ее не забыть.

   — Потрясающая женщина, — оживился Энцо. — Такая красотка, живая, энергичная...

   — Не то слово, — кивнул он.

   — Я за ней, вроде как, ухаживаю, — друг расстегнул пуговицу светлого пиджака, сидящего на нем слишком туго, потом снова застегнул, потеребил запонку с крупным сапфиром.

   — Я, кажется, догадываюсь, к чему ты ведешь, — вздохнул Родерик.

   — Она боится за свою дочь и настаивает на ее исключении из Академии, — выпалил на одном дыхании Энцо.

   — Нет, — ответил Родерик так быстро, что друг опешил: его брови дернулись вверх, а губы поджались в тонкую линию.

   — Я умею быть благодарным, ты же знаешь, — сказал Энцо. — Это важно для Кармеллы, а значит, и для меня. Скажи, сколько?

   — Нет, — покачал головой Родерик, досадуя на то, что дружбе, похоже, пришел конец. — Ты уверен, что тебе нужна женщина, которая в самом начале отношений с такой легкостью тобой манипулирует?

   — А мне и нужна такая! — запальчиво ответил Энцо. — Кармелла наслаждается каждым днем, берет от жизни все и не боится хотеть еще большего. А если ты заглянешь в магическую управу и посмотришь на ее портрет в галерее...

   — Так она же не маг, — нахмурился Родерик.

   — Так она там с дочкой, — ответил Энцо. — Послушай, друг, ты знаешь, через что я прошел. После смерти Алисы я был вне себя от горя, и Эммет... Хотя и до ее самоубийства наш дом походил на могилу. Ей не надо было ничего. Равнодушная, холодная...

   — Я хорошо помню Алису, — перебил его Родерик. — Я помню ее и до запечатывания, и после. Ты хочешь такой судьбы для Арнеллы? Сколько по-твоему это должно стоить?

   Энцо открыл рот и закрыл, а после развернулся и пошел прочь.

   Родерик сел за стол, чувствуя себя так погано, словно окунулся в грязную лужу. Но до чего же упертая женщина! Взятку решила предложить!

   — Я слышала имя Арнеллы, — сказала Миранда. — Что там с ней?

   — Не твое дело, — резко ответил он, взял чашку кофе, который успели принести, и, шикнув, отдернул руку.

   Темные брови Миранды приподнялись, а глаза расширились от удивления.

   — Маг огня обжегся чашечкой кофе? — задумчиво произнесла она. — Как интересно...

***

На обратном пути Миранда села напротив и уставилась на Родерика тяжелым немигающим взглядом.

   — Здесь темновато, — сказала она. — Может, огоньку?

   — Вот поэтому женщин со стихией огня сразу и запечатывают, — проворчал он, выглядывая наружу, будто заинтересовавшись огнями Фургарта. — Мы летим. Воздух, ветер, любая искра — и экипаж через минуту превратится в факел. Это опасная магия, Миранда, привыкай думать, а потом уже делать.

   Девушка хмыкнула, и как-то сразу стало понятно, что она не поверила ему ни на грош. Плохо. Очень плохо. Наблюдательная и сообразительная, как некстати.

   — Я немного замерзла, — пожаловалась Миранда и, склонившись, положила ладонь ему на бедро. Облизав губы, доверительно прошептала: — Говорят, маги огня всегда горячи. Это так, Родерик?

   — Хочешь проверить прямо сейчас? — улыбнулся он.

   Она провоцировала его, играла, как кошка с мышью. Девчонка из глухомани оказалась серьезным противником.

   Откинувшись назад на спинку сиденья, Миранда медленно расстегнула несколько пуговок на черной блузке. Белая атласная кожа, казалось, светилась в полумраке.

   — Что ты делаешь? — спросил он.

   — А ты как думаешь, — улыбнулась она. — Прикоснись же ко мне, мастер Адалхард. Дай почувствовать твой огонь.

   — Не боишься обжечься?

   — Как ты о чашку кофе? — она нагло ухмыльнулась.

   Он пересел на ее сторону сиденья, обхватил белую шею ладонью, вторую руку запустил в рыжие волосы, слегка потянув их назад. Венка под его рукой забилась быстрее. Как бы Миранда ни хорохорилась, она просто девчонка. Молодая, наивная, еще недавно влюбленная в какого-то остолопа. Такую легко обмануть романтичными бреднями.

   — Говорят, если два мага одной стихии любят друг друга, то их силы умножаются, — сказал он тихо, глядя в черные глаза девушки и поглаживая гладкую кожу на шее. — Богов изображают с двумя лицами не просто так. Мужчина и женщина, две половинки. Если они находят друг друга, то становятся равными богам.

   Миранда дернула головой, оттолкнула его руку и пересела на другую сторону.

   — В этом все дело? — хмуро спросила она, застегивая пуговки. — Ты хочешь усилить свою магию, заполучив мою? Ты собираешься украсть ее у меня?!

   — Успокойся, — устало вздохнул он, отворачиваясь к окну. — Ничего я красть не собираюсь. Все твое останется при тебе.

   — Так скажи прямо, Родерик. В чем твоя проблема, кроме того, что ты самовлюбленный, наглый, эгоистичный мерзавец?

   — А еще я старый, бедный и больной, — улыбнулся он уголком рта, вспомнив, какой характеристикой наградила его Арнелла.

   Надо бы приглядеть за девочкой. Очевидно, что ее мать не отступится.

   — Я в шоке, — с наигранным ужасом произнесла Миранда. — Разве ты бедный? Я надеялась пустить по ветру твое состояние, а теперь выясняется, что и пускать-то нечего! Как подло!

   — Ты же, вроде, не хотела выходить за меня замуж.

   — Догадливый какой, — похвалила она его.

   — И ты... скажем, не особенно твердых моральных устоев.

   Миранда прищурила глаза, как будто раздумывая, не дать ли ему пощечину. Наверняка рука у нее окажется еще тяжелее, чем у Арнеллы.

   — Приму твое молчание за согласие, — кивнул Родерик. — И хочу сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

   Так хотелось рассказать ей все... Но она напоминала хищника, нарезающего круги вокруг жертвы и выискивающего незащищенное место. Стоит дать слабину — она тут же набросится на него, и его секрет узнает вся академия.

   — Хватит уже мяться как девчонка, — буркнула она. — Что там за предложение?

   — Ты переспишь со мной, — сказал Родерик. — Может быть, несколько раз.

   — После Лабиринта? — уточнила Миранда.

   Родерик мысленно выдохнул. Он опасался, что реакция будет другой.

   — Да, после Лабиринта, — подтвердил он. — И потом можешь быть свободна.

   — То есть тебе просто приспичило заполучить любовницу с огнем? Джемма Кристо с магией воды уже не устраивает?

   — Откуда ты... — Родерик осекся, а Миранда довольно осклабилась.

   — А мне какая выгода? — спросила она. — Ты сказал, что это предложение, от которого я не смогу отказаться, но я очень даже могу. Оно совершенно не кажется мне привлекательным. Отвратительное предложение, по правде сказать. Как тебе и в голову могло прийти такое? Переспать с тобой? Фу! — она демонстративно скривилась. — И если в браке я хотя бы могла оторваться, испортив тебе и жизнь, и репутацию, то в качестве любовницы мне лучше скрывать этот факт, чтобы не позориться.

   — Теперь о твоей выгоде, — продолжил Родерик. — Я не стану убеждать тебя в том, что не так уж плох, как тебе хотелось бы думать.

   — И не надо, — кивнула она. — Я все равно не поверю.

   — Я выбью для тебя разрешение у императора на освобождение от запечатывания, — сказал он.

   Сколько это будет стоить — лучше не думать.

   Миранда умолкла и прикусила губу.

   — Ты сможешь закончить академию и стать полноценным магом. Если, конечно, удержишь свой огонь, — добавил Родерик.

    Экипаж слегка тряхнуло, когда колеса коснулись земли. Он прокатился еще немного и остановился, но ни Миранда, ни Родерик не спешили выходить.

   — Может, потом ты сама захочешь за меня замуж, — не сдержавшись, поддел он ее, — станешь умолять о чести носить фамилию Адалхард...

   Миранда, фыркнув, выпрыгнула из экипажа. Она ходила беззвучно как кошка, а вскоре и ее тонкая фигура растворилась в ночи.

   Как ни странно, Родерик чувствовал облегчение. Миранда пока не согласилась, но для них обоих это было бы оптимальным вариантом: провести пару ночей вместе и разбежаться. Он-то, как порядочный, потратился на разрешение императора, думая, что заполучит благосклонность девушки лишь на этих условиях.

   Родерик заплатил извозчику и отправился домой, насвистывая веселую мелодию. Какое счастье, что его невеста — шлюха.

   Он сразу понял, что дома кто-то есть: в глубине горел свет, а Мисси нервно металась в холле из угла в угол.

   — Скажи, зачем тебе она? — воскликнуло привидение, прижимая бесплотные руки к прозрачной груди. — Она тебя не достойна, любовь моя! Это ведь не больше чем низменные радости тела, да?

   — Да, — коротко согласился Родерик, уже понимая, в чем дело.

   Из ванной комнаты доносился плеск воды и тихое мелодичное пение. Лучше бы избавиться от призрака, хотя бы на час. Ее укоризненный взгляд и глаза, полные слез — не лучшая приправа к тому, что его ожидало.

   — Мисси, проверь, пожалуйста, периметр академии, а потом еще женское общежитие и мужское, и...

   — Скажи просто, что хочешь избавиться от меня! — взвизгнула она и взметнулась к потолку.

   — Проследить за порядком никогда не будет лишним. Никто не сделает это так тщательно, как ты.

   Всхлипнув, Мисси кивнула и исчезла, а Родерик, сбросив пиджак, направился в ванную, расстегивая на ходу рубашку.

   Джемма нежилась в ванне, полной пены, и, словно случайно выгадав момент, потянулась, так что упругие груди приподнялись над водой, когда Родерик вошел. Сегодня он был рад ей. Хоть и не любил, когда Джемма приходила без предупреждения.

   — Присоединишься? — лукаво поинтересовалась она.

   Родерик расстегнул ремень, присел на край ванны.

   — Где ты был? — спросила Джемма, вытягивая стройную ножку. Он погладил ее коленку, провел по внутренней поверхности бедра.

   — Ужинал.

   — С кем?

   А ведь она уже знает — он чувствовал это по ее тону, видел по взгляду — самую малость обиженному. И если бы с Мирандой все прошло хорошо — что бы сказала его невеста, застав в ванне другую женщину? Неужели Джемма пришла специально? А ведь уверяла, что понимает...

   Она приподнялась и обвила руками его шею, влажные красные губы потянулись к его губам, и он отстранился.

   — Родерик, — прошептала она томно. — Почему ты не целуешь меня больше? Я так любила твои поцелуи...

   Пена вдруг взметнулась до самого потолка, и брызги заляпали Родерика с головы до ног.

   — Хаос! — Мисси закружилась над ванной, истошно вопя. — Хаос! Хаос! Хаос! В женском общежитии хаос!

   — Не врешь? — уточнил он, стирая ладонью пену с лица. С Мисси сталось бы.

   — Чтоб мне помереть! — пафосно заявила Мисси, и Джемма сердито отмахнулась от призрачного подола, который лез ей в лицо.

   — Родерик, сделай с ней что-нибудь! — капризно потребовала она. — А если не можешь сам, обратись к Моррену.

   Хлопнула дверь, раздались быстрые шаги.

   — Родерик! — на пороге ванной появился сам Изергаст собственной персоной. Как обычно, до отвращения безукоризненно одетый и невозмутимый. — Джемма, прекрасно выглядишь, — сказал он и, повернувшись к Родерику, протянул его посох: — В женском общежитии хаос. Кого-то рвануло.

   Родерик кивнул, застегнул штаны под холодным взглядом зеленых глаз некроманта и схватил протянутый посох со скалящимся драконом на вершине. Сейчас это просто бесполезная палка, но привычная тяжесть в руке успокаивала.

   — Кто там? — спросил Родерик, уже выбегая из дома. — Арнелла Алетт?

   Кто знает, отчего именно ее имя всплыло в голове, но он вдруг вспомнил и теплые ореховые глаза, и золотистую кожу. В его ванне, в пышной белой пене она смотрелась бы просто прекрасно.

   — Нет, — ответил некромант, без труда догоняя его. — Второкурсница-анимаг. Хлоя.

   Коренастая шатенка, резвая как рысь, с веснушками, кудряшками и озорной улыбкой. Жаль ее.

   — Жук?

   Моррен на бегу выхватил из кармана артефакт. Спинка матово светилась — заряжен. Шесть тонких лапок слегка подрагивали, готовясь впиться в нежную плоть.

   — Давай ты это сделаешь, — предложил Родерик. — Некромантия против анимагии всегда хорошо срабатывает.

   — Это не входит в мои обязанности, — ответил Моррен, свернув к общежитию, и расщедрился на пояснение: — Меня от запечатывания просто воротит.

   Он подбросил жука, и Родерик поймал его на лету. Лапки оцарапали кожу, а выгнутая поверхность обожгла ладонь.

   — Я отвлеку ее, а ты подберешься сзади, — сказал Моррен. — Все в порядке, Рик?

   Он давным-давно не называл его так, и Родерик покосился на бывшего друга.

   — Все просто прекрасно, Моррен, — соврал он.

ГЛАВА 11. Хаос

После занятий я отправилась в библиотеку, чтобы найти информацию о путниках. Старый анимаг, почти вросший в пол одревесневшим стволом, но все еще ловко управляющийся ветками, заменившими ему руки, всучил мне несколько книжонок, одна из которых оказалась сказками, другая — перечислением родов, где появлялись путники, а третья — предсказаниями.

   Путники знали все и, встречаясь людям, говорили такое, что иногда происходило через десятки, а то и сотни лет, но обязательно сбывалось. Правда, понимали это обычно задним числом, потому что предсказания никогда не было похожи на точную инструкцию.

   Вспоминая мужчину с желтыми глазами, я не раз и не два корила себя за то, что не сумела ничего разузнать. Но я так толком и не придумала, что спросить в следующий раз, если он, конечно, будет.

   Как убить королеву хаоса? Как победить хаос навсегда? Пригласит ли Кевин Тиберлон меня на свидание?

   Прошлой ночью я не выспалась и сегодня легла пораньше, но уснуть не получалось, хоть я лежала в своей кровати и портрета ректора не было на стене. Внизу устроили вечеринку или какие-то дикие игры: до меня то и дело доносились вопли и крики.

   Не выдержав, я встала, зажгла светильник и, сев за стол, открыла книжку со сказками. Внизу снова кто-то вскрикнул, пламя в светильнике вздрогнуло и затрепетало.

   Девчонки со старших курсов игнорировали меня, как пустое место. «Что толку с вами знакомиться, если совсем скоро вы свалите», — сказала одна из них Селесте, когда та пыталась наладить отношения с соседками. На втором семестре ничего не изменилось. Болтали, что Миранда-таки добилась определенного внимания — ее пытались побить в женском туалете в академии, но в итоге напоролись на защиту от магии, вплетенную в стены, и только заработали наказание от ректора. Надо будет выведать у нее, что там на самом деле случилось. И разузнать, как прошло свидание с ректором.

   Внизу так загрохотало, что светильник на столе подпрыгнул. На раскрытых страницах книги девочка в длинном плаще шла через темный лес, держа в руке крохотный огонек.

   — Если бы знала бедная Мэя, что ее ждет, то... все равно отправилась в чащу. Ведь туда вела ее дорога, — прочитала я себе под нос и, встав, пошла к двери.

   Светильник покачивался в моей руке, и тени плясали по стенам, превращая маленькую комнатку в лес, полный опасностей.

   Я всего лишь посмотрю, что там происходит. А может даже выскажу все, что думаю, по поводу этих воплей. Или хотя бы попрошу вести себя тише. Была бы тут мама — быстро бы навела порядок. А может, присоединилась бы к веселью.

   Иногда я ощущала себя старушкой, ворчливой и занудной, а мама в нашей семье была беззаботным сорванцом.

   Открыв дверь, я вышла к лестнице, посмотрела вниз. Ступеньки терялись во мраке, и крики как назло стихли, как будто все разом легли спать.

   Или умерли.

   Мысль эта была жуткой и пугающей, но я вдруг остро ощутила одиночество. Словно я та самая Мэя, и из темноты сейчас выпрыгнет кто-то страшный и ужасный, а у меня с собой лишь огонек. Внизу что-то вспыхнуло сиреневым, и я выдохнула от облегчения. Потом вдали раздались шаги, и я протянула руку со светильником, чтобы увидеть, кто там идет. Стеклянный бок уткнулся во что-то мягкое и пушистое, и я рефлекторно отдернула руку.

   — Простите, — виновато пробормотала я.

   Хорошо, что светильник безопасный, иначе я могла бы обжечь эту чудачку, надевшую полосатую шубу. Маскарад у них, что ли. Селеста рассказывала, что в академии иногда устраивают праздники с переодеваниями.

   А потом из мрака показался влажно поблескивающий нос, лохматые кончики ушей и длинные острые зубы, не помещающиеся в пасти.

   Я попятилась, и чудовище плавно шагнуло за мной, скрежетнув когтями о каменный пол. Шерсть на уродливой морде слиплась от крови.

   Крик застыл комом где-то в горле, и я рванула назад и захлопнула дверь, которая через мгновение рассыпалась щепками. Одна из них впилась мне в щеку, и я, наконец, закричала.

   Тварь, напоминающая гигантскую кошку, вошла в комнату, потершись боком о дверной косяк.

   Выпрыгнуть в окно? Вряд ли мне повезет во второй раз. Да и не станет этот монстр дожидаться, пока я открою створку и взберусь на подоконник.

   Я выставила вперед светильник, словно он мог защитить меня от твари, что таращилась мутными белыми глазами. Она быстро слизнула кровь черным языком, одно ухо дернулось, но я тоже слышала — кто-то бежит по лестнице.

   — Стой где стоишь, — приказал ректор, появившись на пороге, а тварь повернула к нему угловатую морду.

   Он перехватил посох поудобнее, серебряный дракон блеснул в свете огня, и я едва не расплакалась от облегчения. Кошка прыгнула как-то сразу, не готовясь — оттолкнулась и взлетела. А ректор, вместо того, чтобы наколдовать огненный шар или стену, или что там еще расхваливал Кевин, — вмазал ей посохом по морде, так что зубы клацнули на все общежитие. Потом, оказавшись позади, перетянул ее по хребту, ловко подсек лапы и запрыгнул сверху.

   Я суетливо забралась с ногами на стол, а тварь вдруг рванула ко мне, и я увидела белые глаза совсем близко, а из оскаленной пасти вырвалось густое облачко серого тумана.

   Ректор схватил ее за шкирку, как котенка, и она, забыв обо мне, попыталась достать его лапой. Он бормотал заклинания пополам с ругательствами, тварь выла, крутилась на месте, пытаясь сбросить его с себя, а потом, когда посох прижал ее шею, захрипела.

   Какая-то блестящая штучка выскользнула из руки ректора на пол.

   — Дай сюда, — приказал он мне, когда кошка упала на передние лапы, царапая пол, и забила плешивым хвостом по бокам.

   Я быстро помотала головой.

   — Подай мне артефакт, Арнелла Алетт, иначе я выставлю тебя из академии завтра же!

   Я сползла со стола, подняла блестяшку, и ректор, схватив меня за руку, притянул к себе. Я едва не упала на косматую тварь, которая, почуяв свободу, мотнула башкой и выпрямила передние лапы.

   Ректор прижал мою ладонь с артефактом между лохматых лопаток и положил свою руку сверху, вдавливая с такой силой, что я вскрикнула от боли. Артефакт вспыхнул и вдруг словно ожил: потеплел, юрко впился в кошачью спину, и липкая кровь засочилась между моими пальцами.

   Чудовище взвыло и выгнулось, разжалось, как пружина, отбросив нас к стене.

   Я вцепилась в ректора, не в силах отвести взгляд от монстра: словно неловкие детские пальцы сминали глину, заставляя ее принимать странные формы. Я вдруг узнала в меняющихся очертаниях морды лицо девушки, которую иногда встречала в общежитии и столовой.

   — Ха... ос, — с трудом выговорила она, тараща белые глаза, и оскалилась. Рот ее был полон крови. — Поцелуй же меня, — добавила она совсем другим голосом, чистым как хрусталь, и каждое ее слово впивалось в сердце осколком. — Я скучаю по твоим поцелуям, Родерик...

   А затем ее тело безвольно обмякло, и девушка, обнаженная и залитая кровью, упала без сознания на пол. На спине между лопаток зияла рана, от которой по телу разбегались светящиеся нити, опутывающие его паутиной.

   Я повернулась к ректору и вдруг осознала, что сижу у него на коленях, бесстыже прижимаясь к груди.

   — Запечатывание, — хмуро пояснил он. — Хлоя не смогла удержать хаос.

   Перед глазами все поплыло, и я почувствовала бережное прикосновение к своим щекам.

   — Вы весьма отважная студентка, Арнелла Алетт, — похвалил меня ректор, стирая мои слезы. — Я, пожалуй, накину вам балл на экзаменах. И вы снова почти не одеты. Завидное постоянство.

   А потом я совсем позорно разрыдалась, а он обнимал меня и, кажется, баюкал как маленькую.

   Когда появился мастер Изергаст — я не заметила. Он взмахнул коротким посохом, и над девушкой распахнулся сиреневый купол, скрывая наготу.

   — Жива? — спросил ректор.

   — Можно так сказать, — ответил некромант, и ее тело всплыло над полом. Короткие волосы распушились вокруг застывшего лица нимбом. — Надо сообщить родным.

   Он присел возле меня, так что изумрудные глаза оказались напротив. Холодные пальцы прикоснулись к вискам.

   — Все хорошо.

   Так и есть. Мастер хаоса, Моррен Изергаст, не лжет. Нельзя лгать таким спокойным уверенным голосом. Мое сердце забилось ровнее, и я глубоко вдохнула. Страх, сжавший тело в комок, отступил.

   Некромант прикоснулся к моей щеке — там, где саднила свежая рана, — и боль растворилась.

   — Ректор Адалхард запечатал хаос. Можно спать спокойно. Завтра будет чудесный день.

   Мои веки послушно отяжелели, и я покачнулась, но крепкие руки удержали меня в объятиях.

   — Куда ты ее? — донеслось сквозь сон.

   — Отнесу в другую комнату.

   — Как тебе удалось не спалить тут все?

   Я не расслышала, что ответил ректор. Я снова плыла по реке, которая укачивала меня на волнах и несла вперед — туда, куда вела моя судьба.

***

Родерик положил девушку на кровать, накрыл одеялом и выпрямился. Арнелла Алетт сладко спала и даже улыбалась, как будто не было всей этой дикой драки с тварью хаоса. Он присел на край кровати, убрал темную прядку со щеки, на которой алела свежая царапина.

   Поначалу все шло неплохо: они сумели загнать кошку на главную лестницу и держали там, пока студентки убегали из здания через запасные выходы. Одну тварь все же зацепила: пропахала когтями живот, и Моррен задержался, чтобы остановить кровь.

   А он побежал за тварью, чувствуя себя беззащитным, как слепой котенок. Он не мог разогнать темноту, не мог сотворить самый захудалый огненный шар, даже высечь пару искр, чтобы напугать тварь, оказалось непосильной задачей. Но когда девушка наверху закричала, он взлетел по лестнице, забыв о страхе.

   Родерик снова погладил Арнеллу по щеке и улыбнулся.

   Смелая, но дисциплинированная — идеальный патрульный. И бессовестно хорошенькая даже в обычной белой сорочке. А ее хаос слушался его как родной. Жук вошел в тварь, словно в подтаявшее масло — раз, и готово.

   Моррен сказал, Хлоя жива, но хаос скорее всего повредил ее личность необратимо. Раз уж ее устами говорила сама королева...

   Холод пробрался откуда-то изнутри, и кожа мгновенно покрылась мурашками.

   Там, за Стеной, он не смог противостоять королеве. Его влекло к ней с непреодолимостью океанского течения или бури. Страх и желание смешались, и нельзя было понять, чего больше. Само совершенство, воплощение всех стихий, сила, женственность, хаос... А ее поцелуй был слаще меда и жалил словно целый рой ос.

   Королева хаоса выпила его крики и его огонь, и всю его суть, и после нее он не целовал ни одну другую женщину.

   Родерик поднялся и поправил одеяло, сползшее со смуглого плечика Арнеллы, не отказав себе в удовольствии погладить теплую бархатистую кожу. Портрет с выколотыми глазами все так же висел на стене. Выдернув кинжал, Родерик снял картину и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

   — Что это? — нахмурился Моррен, встретив его внизу.

   В холле испуганно жались друг к дружке студентки, парни жадно заглядывали через окна. Над Хлоей, целомудренно прикрытой простынкой, уже хлопотали целители. Джемма тоже была тут — водила ладонями по разодранному животу второй девушки, и раны затягивались почти без следа. Максимум — останутся тонкие белые полоски, видимые при загаре.

   — Мой портрет, не видишь? — ответил Родерик, когда Моррен потянул картину к себе.

   — Я про обратную сторону, — пояснил Изергаст, разглядывая изнанку портрета. — Тут гексаграмма с проклятием. Но выполнена скверно: контур не замкнут, символ страданий нарисован в обратную сторону... Кто это так неумело тебя ненавидит?

   — Моя невеста, — ответил Родерик.

   Отчаянно хотелось курить, но он дал себе зарок, что затянется лишь когда сможет сам себе прикурить. Так, глядишь, и вовсе бросит. Миранды в комнате не оказалось. Как всегда. Надо бы выяснить, где она ночует.

   — Для первокурсницы очень неплохо, — похвалил Моррен.

   — Задатки у нее есть, — согласился Родерик.

   — Если бы не это, — он продел палец в дыру от кинжала, — могло бы и сработать на легкое невезение.

   — Она воткнула нож с другой стороны.

   Моррен сокрушенно покачал головой.

   — Излишние эмоции всегда мешают.

   — Расскажи ей это на следующем занятии.

   — Непременно, — пообещал некромант.

   — Пойду в академию, — зачем-то сказал Родерик, забирая у него портрет. — С этим прорывом теперь куча бумажной возни.

   Моррен молча кивнул, не сводя с него зеленых глаз.

   Он догадывается. Все что-то подозревают. Мастер огня пропустил две охоты и не собирается на третью — это странно.

   — Я бы хотел, чтобы с нами пошел ты, — сказал ему в спину Моррен, будто прочитав его мысли. — Эвер не тянет.

   — Я бы тоже этого хотел, — пробормотал Родерик.

ГЛАВА 12. Воды...

— Рассказывай! — Эммет Лефой подсел ко мне в столовой, окинул меня быстрым взглядом, а после, склонившись, вдруг поцеловал в щеку. Я рефлекторно шарахнулась от него и едва не свалилась со стула.

   — Что ты...

   — Царапины больше нет, — ухмыльнулся он, пересаживаясь напротив. — Тебе ни к чему шрамы. Рад, что ты все же осталась, Арья.

   — Я передумала, — заявила я. — Мы не сможем быть друзьями, так что зови меня полным именем. Арнелла Алетт.

   Я осторожно провела пальцами по щеке — гладкая, никаких следов.

   — Возможно, совсем скоро мы станем куда ближе, чем просто друзья, — многозначительно добавил он, глядя на меня своими сине-бирюзовыми глазами. — Это произойдет скорее, чем я мог бы надеяться.

   — Не произойдет, — отрезала я.

   — О, твоя мама прет напролом, и эту стихию не остановить. Она словно лавина, сошедшая с гор. Такая же шумная.

   — Мама? — непонимающе переспросила я.

   — Кармелла Алетт, с которой я имел честь ужинать на выходных. В компании папы, разумеется. Он от нее без ума. Так что, вполне вероятно, скоро мы с тобой станем сводными братом и сестрой, — невинно пояснил Эммет. — А ты что подумала?

   — Ничего, — проворчала я, чувствуя себя дурой.

   — Мечтала о старшем брате? И вот он я, — Эммет осклабился и стянул с моего подноса булочку. — Могу дать совет, помочь с учебой, побить кого-нибудь... Кто тебе досаждает, Арья?

   Он так искренне забавлялся, что я перестала сердиться.

   — А знаешь что, побей ректора! — с энтузиазмом предложила я. — Он вчера вломился в мою комнату, когда я была в одной сорочке.

   Вообще-то он видел куда больше, но я решила об этом не упоминать.

   — Насколько я осведомлен, он гнался за тварью хаоса, в которую превратилась Хлоя, — заметил Эммет и откусил булку. — Это несчитово, сестренка.

   — У тебя есть брат? — удивилась Миранда, подсаживаясь к нам за стол.

   — Будущий, — уточнил Эммет. — А ты та девчонка с огоньком, что отплясывала на вечеринке в честь начала учебного года! Невеста ректора!

   — Нет, — отрезала она.

   — Нет? — теперь удивилась я. — Как прошло свидание?

   — Да к хаосу свидание! — возмутился Эммет. — Кто-нибудь расскажет мне, как ректор победил тварь и запечатал Хлою?

   — Я уже слышала, — сокрушенно покачала головой Миранда и приобняла меня за плечо. — Ты перепугалась, наверное.

   Я прислушалась к своим ощущениям. Да, тогда мне было страшно. Но теперь я вспоминала о произошедшем словно о прочитанной книге, как будто это было не со мной.

   Прикосновение прохладных пальцев к вискам, зеленые глаза, увлекающие за собой... Потом я заснула, а утром проснулась в отличном настроении и полная сил.

   — Арья, — напомнил о себе Эммет. — Я маг воды и могу сделать так, что твоя белая блузочка станет совсем мокрой. Вот просто по щелчку пальцев. Тебе будет очень неловко. Поэтому лучше рассказывай.

   — А я могу тебе эти макароны на башку надеть, — сообщила Миранда, кивнув на свою тарелку. — Без всякой магии. Отвянь, а?

   — Да нечего и рассказывать, — ответила я. — Все очень сумбурно было. Сначала влетела кошка...

   Огромная, лохматая, с зубастой пастью, из которой рвался серый туман.

   — Вообще-то твари предпочитают тех, кто уже прошел Лабиринт, — сказал Эммет. — Первокурсники для них все равно что свои. Сырой хаос. Так что тебе, может, ничего и не угрожало. Жаль Хлою, но такое бывает. Какие заклинания использовал Адалхард?

   Посохом по морде, посохом по зубам, подсечка, рукой за шкуру, удушение посохом. Это не особенно походило на заклинания. Может, он боялся меня задеть?

   — У него был артефакт, — вспомнила я.

   Маленький жучок, мерзко царапающий кожу. Хотелось отшвырнуть его и вытереть руку о сорочку. Ректор прижал жучка моей ладонью. А потом стало больно и немного горячо, словно он пропустил свой огонь через меня. Я задумчиво поднесла руку к глазам, пошевелила пальцами. Никаких ожогов.

   — Она всегда такая тугодумка? — шепотом поинтересовался Эммет у Миранды, склонившись над столом. — Это, наверное, какая-то травма из детства, — добавил он громче. — Во время ужина с твоей мамой мне не удалось вставить ни слова. Ты привыкла молчать? Не сдерживай себя! Говори! Можешь даже спеть нам, мы не станем перебивать.

   — Он воздействовал артефактом на кошку, и она превратилась в девушку, — ответила я.

   — Очень захватывающе, — вздохнул Эммет и, поднявшись, взял мой компот. Выпив полстакана, поставил его назад. — Увидимся, Арья.

   Потрепав меня по волосам, он пошел прочь.

   — Бесит, — озвучила мои чувства Миранда.

   — Так как прошло свидание? — повторила я вопрос.

   — Была озвучено одно очень сомнительное предложение, которое слегка меня заинтересовало, — она свела указательный и большой пальцы, оставив межу ними расстояние не шире волоска. — Но я пока не готова о нем распространяться.

   — Уже что-то! — обрадовалась я. — И мастер Адалхард... симпатичный. Правда ведь?

   — Насколько я поняла, он жизнь тебе спас, — флегматично ответила Миранда. — У него сейчас ореол героя. Скажи, так он действительно сам поборол ту тварь?

   — Да, — ответила я.

   — Видела своими глазами? — въедливо уточнила Миранда.

   — Да, — подтвердила я еще раз, не понимая ее настойчивости.

   Она нахмурилась и накрутила макароны на вилку.

   — Он вчера нес такую чушь, — пробормотала она. — Про то, что если двое одной стихии любят друг друга, то их сила становится божественной. Неужели все дело в этом? Но он ведь и так мастер. Куда уж больше огня, это высшая степень...

   — У нас сейчас стихия воды по расписанию, — сказала я. — Пойдешь?

   — На стихию воды? — переспросила Миранда, жуя. — Которую ведет любовница моего потенциального мужа? Конечно, пойду! Только доем...

   Я снова прикоснулась к щеке, которую так легко исцелил Эммет. А у меня теперь есть потенциальный сводный брат. Никогда не мечтала о брате.

   — Кстати, — вспомнила Миранда. — Вчера в ресторане ректор встретил какого-то друга, и они говорили о тебе.

   — Как он выглядел? — нахмурилась я.

    — Толстый, с залысинами и с синими запонками размером с куриное яйцо.

   — Энцо Лефой, отец Эммета, — поняла я.

   — Вообще не похож, — сказала Миранда. — Но да, его зовут Энцо. Я так и не узнала, о чем именно они говорили.

   А вот это плохо. Мама, Энцо, ректор. Цепочка получается очень явная.

   — Не хочешь на выходных съездить в Фургарт? — предложила я.

   Пора поговорить с мамой. Узнать, правда ли у них все так серьезно с Энцо, как считает Эммет, и задать еще один очень важный вопрос.

   — Почему бы и нет, — пожала плечами Миранда.

   — И еще я сегодня снова спала в твоей комнате, — вспомнила я. — Ты не против?

   — Нет, — ответила она. — Кстати, я бы взяла с собой в поездку того парня, у которого ночую.

   — О, конечно, — смутилась я. — Буду рада познакомиться с твоим... другом.

   Миранда насмешливо на меня посмотрела и промокнула губы салфеткой.

    — Пойдем, — сказала она, поднимаясь. — Послушаем, что нам расскажет Джемма Кристо. Бьюсь об заклад, она меня ненавидит.

***

Крыло академии, отведенное под стихию воды, выглядело так, будто его построили изо льда: полупрозрачные стены украшали морозные узоры, а по потолку бахромой тянулись сосульки, от которых отражались мириады солнечных зайчиков. Ровена расчихалась и, достав платок, из самого лучшего белого шелка и с золотыми вензелями, шумно высморкалась.

   — Прошу прощения, — гнусаво произнесла она. — Тут слишком влажно.

   На занятие по стихии воды мы шли вчетвером. Парни отправились куда-то к морю под присмотром преподавателя мужчины, нас же ждала Джемма Кристо.

   Айрис впереди меня поскользнулась, и я инстинктивно поймала ее за руку. Запястье девушки оказалось хрупким, как птичья косточка, и вся она куда больше походила на маленькую птичку или недокормленного ребенка, а не мага.

   — Спасибо, — сказала Айрис, заправляя темную прядь за оттопыренное ушко. — Я в порядке. А ты, Арья? Я знаю о том, что произошло вчера.

   — Все хорошо, — ответила я, отпуская ее руку. — Ректор успел вовремя.

   Мы пошли рядом, и я тайком рассматривала девушку. Почти стопроцентная вероятность некромантии. Если бы не это, ее бы наверняка запечатали. Но некромантия считается редкой разновидностью хаоса. После занятия по наследственности я знала — почему: рецессивная магия, постепенно исчезает. Айрис — сирота, и некому за нее заступиться.

   Вот на это я точно пожаловаться не могла. Мама лезла в мою жизнь когда надо и не надо. Неужели она решила использовать Энцо, чтобы повлиять на ректора? Очень на нее похоже!

   — Знаешь, а ведь у тебя есть небольшая вероятность стать магом воды, — сказала я, чтобы приободрить Айрис. — Помнишь по наследственности хаоса треугольник родственных стихий: воздух, вода, некромантия.

   Айрис улыбнулась мне снисходительно, как ребенку.

   — Я знаю, кем стану, — сказала она. — И это меня не пугает.

   — Некромантия — это прекрасно, — вмешалась в наш разговор Миранда. — Что может быть круче, чем управлять самой смертью?

   — Например, управлять самой жизнью, — ответила Джемма Кристо, появляясь в арке, с которой серебром спадали тончайшие нити воды.

   Она стояла под водной вуалью, словно позволяя получше себя рассмотреть и точно зная, какое впечатление производит. Синее платье подчеркивало и белую кожу, и сапфировые глаза, и прекрасную фигуру женщины. Безупречная.

   Однако вместо восхищения я почувствовала злость. Она ведь в курсе, что ректор почти обручен, а Миранда, которая шагает позади меня, — его невеста. Отчего бы не найти себе свободного мужчину? Или хотя бы надеть на урок платье с менее глубоким декольте?

   Миранда протиснулась мимо, и Джемме пришлось посторониться.

   — Вау! — донеслось до нас. — Девчонки, да тут пляж! Айда купаться!

   За аркой обнаружился пруд, который выглядел слишком идеальным, чтобы быть настоящим: прозрачная синяя вода разлилась гладким шелком, прикрытым розовой дымкой тумана, густеющей так, что стен кабинета нельзя было разглядеть вовсе. На кромке белого песка лежали камешки, одинаково круглые и блестящие. Миранда уже скинула и туфли, и чулки, и теперь вышагивала по воде как цапля, задрав юбку до самых колен.

   — Вода — основа жизни, — сказала Джемма, и на ее красивом лице мелькнуло раздражение. — Заполучить водную стихию — все равно что найти клад. Это не только сила, но и вечная молодость, красота...

   Миранда взяла плоский камешек и запустила его вдаль. Плюх-плюх-плюх-бздынь. В розовом тумане что-то разбилось.

   — Раздевайтесь, — уже не скрывая раздражения, сказала Джемма. — Одежду оставьте вон там.

   Она махнула рукой в сторону обычной трехногой вешалки у входа.

   — Совсем раздеваться? — уточнила Ровена.

   — Белье можете оставить. Хотя вода — стихия жизни. А мы приходим в нее без всего. Ваша основная задача на этот семестр — сделать так, чтобы хоть одна стихия откликнулась на ваш хаос. Так будет проще пройти Лабиринт.

   Платье вдруг стекло по ее плечам, груди, крутой линии бедер, и Джемма перешагнула ткань, собравшуюся у ног синей лужицей. Прекрасная в своей роскошной наготе, она нырнула в воду без единого всплеска и появилась на фоне тумана. Темные волосы расплылись вокруг ее плеч, и она поманила нас пальцем, точно русалка.

   — Меня зовут Джемма Кристо, — сказала она. — Я маг воды, патрульный, мастер хаоса. Я — та, кем вы лишь мечтаете стать. Так что слушайте меня, выполняйте все, что я говорю, и, может быть, однажды мы окажемся рядом на охоте.

   Миранда закатила глаза и стала расстегивать рубашку.

   — Я слышала о тебе, Миранда Корвена, — добавила Джемма.

   — Да уж наверняка, — пробубнила подруга, неспешно раздеваясь под холодным взглядом преподавательницы.

   — Если ты думаешь, что будешь на особом счету из-за интереса к тебе мастера Адалхарда, то ошибаешься.

   — Очень на это надеюсь, — ответила Миранда. — Вот вообще не хочется внимания к моей скромной персоне.

   — Действительно, все очень скромно, — фыркнула Джемма, когда Миранда, раздевшись догола, подошла к воде. — Печально скромно, я бы сказала.

   Я повесила лифчик на вешалку, прислушиваясь к их разговору. Миранда дерзила, а Джемма, похоже, издевалась над ней?!

   Айрис скинула разношенные черные туфли и с наслаждением погрузила ноги в белый песок. Ровена осталась в белье и теперь нерешительно трогала воду ногой. Я подошла к Миранде, заглянула ей в лицо. Черные глаза превратились в две щелки, а на щеках алел румянец.

   — Могу сразу сказать, что тебе магом воды не бывать, — с жалостью вздохнула Джемма, все так же разглядывая Миранду. — Ты очень сухая. Сучок, я бы сказала.

   — А вы — сучка, — выпалила я и сама внутренне ахнула от того, что сказала. — Вашим отношениям с ректором пришел конец! Скоро он женится. На Миранде. Но это не повод вести себя как...

   — Сучка, — повторила Джемма, поворачиваясь ко мне, и ее синие глаза превратились в осколки льда. — Что ж...

   Она медленно приподнялась над водой, вырастая из нее, точно богиня, и пошла по глади, как по твердому полу. Там, где изящная ступня с алыми ноготками касалась воды, мгновенно появлялась корка льда.

   — Я расскажу вам про Лабиринт, — произнесла она весело. — Вы ведь все боитесь его.

   — Нет, — ответила Айрис.

   — Да, — прошептала Ровена.

   Но Джемма смотрела на нас с Мирандой.

   — В конце Лабиринта вы станете той стихией, которую выберет ваш хаос, — сказала Джемма. — Вы превратитесь в воздух, огонь, силу природы или смерть. А может, тебе повезет, — пруд вспучился под ее ногами горбом, и женщина посмотрела на меня сверху вниз, — и ты станешь водой. Я помогу тебе, — пообещала она ласково. — Всегда проще пережить что-то во второй раз, ведь так? Когда знаешь, что тебя ждет, не так страшно.

   Она плавно повела длинными пальцами, и вода хлынула ко мне, закрутилась вокруг ног белыми бурунами, и поднялась до колен, взбираясь по коже.

   — Не то чтобы я была против ваших отношений с Адалхардом, — заявила Миранда, — но теперь из принципа поставлю вопрос ребром.

   Джемма лениво рассмеялась, и вода всплеснулась мне до пояса. Я будто попала в водоворот, из которого не могла сделать ни шагу.

   — За ребрами дело не станет, — ответила Джемма. — Только они у тебя и есть. Бедный, бедный Родерик. Он, наверное, зажмурится и будет думать обо мне...

   Злость исказила ее черты, мигом состарив на десяток лет. А я забилась в панике. Вода дошла до груди, я пыталась вырваться изо всех сил, но водяной столб снаружи покрылся коркой льда, сковав мое тело броней.

   — Выпустите меня! — выкрикнула я, поднимаясь на цыпочки.

   — А волшебное слово? — мягко напомнила Джемма, склонив голову к плечу.

   Просить? Умолять? Я сцепила зубы, чтобы не стучали от холода.

   Миранда схватила камень, ударила по льду, так что тот пошел трещинами, но тут же стал еще толще. Мои руки и ноги онемели, и я их почти не чувствовала.

   — Зови на помощь! — выкрикнула Миранда Ровене, и та сняла с вешалки блузку, неуверенно глянув на Джемму.

   — Не надо никого звать, — спокойно произнесла та. — Это урок, который вы все должны запомнить. Нельзя! Злить! Мастера! Хаоса!

   Вода поднялась до шеи, плеснула в лицо.

   — Если в этой дерзкой и невоспитанной девушке таится магия воды, то ничего с ней не станется, — сказала Джемма и обратилась ко мне: — Позови свой хаос. Почувствуй его. Глубокий вдох...

   Я набрала полную грудь воздуха, задержала дыхание. Я смутно видела Миранду через слой воды и льда, слышала приглушенные крики, стук. Грудную клетку жгло, в глазах помутнело. Тело вдруг захлестнуло волной изнутри, от кончиков ног до макушки. Хаос!

   Все вокруг меня словно взорвалось, а после я потеряла сознание, меня закрутил черный водоворот, и все исчезло.

***

— Она нестабильна, Родерик!

   — А ты стабильна, Джемма? Ты что творишь? Едва не утопила студентку на первом же занятии!

   — Она обозвала меня сучкой!

   — Арнелла Алетт?

   Ректор явно удивился, и я почти увидела, как должно быть приподнялась его перебитая бровь.

   С трудом разлепив веки, я поморгала, облизнула губы. В горле першило и саднило, и дышать было тяжело, как будто на грудь положили камень. Отчаянно хотелось пить, что довольно забавно, если учесть, что я только что едва не утонула.

   Потолок надо мной был белым и гладким, узкая постель, на которой я лежала, стояла посреди белого зала. Шкаф со склянками и шторка, за которой тенями виднелись силуэты спорщиков, — вот и весь интерьер. А что еще нужно в лечебнице, где исцеляют магией? Разве что стакан воды. Как раз такой, о котором мне мечталось, стоял рядом на тумбочке: слегка запотевший и полный почти до краев.

   — И твоя эта... — Джемма запнулась, словно у нее язык не повернулся назвать Миранду невестой, — тоже хороша. Она взорвала лед. Разнесла всю колонну. Меня ранило осколком!

   — Ты отличный целитель, Джемма, — ответил ректор. — Уверен, не осталось ни царапины.

   — Просто ты не видел, что произошло, — сварливо сказала женщина.

   — Не видел, — согласился он. — Значит, Миранда призвала огонь?

   В его голосе отчетливо послышалась радость.

   Я достала руку из-под простыни, прикрывавшей меня до шеи, потянулась к стакану.

   — Ледяное крошево, пар, полкабинета в труху... Ты ведь еще помнишь, что происходит, когда встречается пламя и вода, — голос Джеммы изменился, став томным и нежным. Ее силуэт качнулся к мужчине.

   — Помню, — ответил он и отстранился. — Но многое изменилось.

   — Ничего не изменилось, — жарко возразила она, обвив его шею руками. — Я все так же люблю тебя. Я всегда буду тебя любить, даже если ты запечатаешь свой хаос. Даже если станешь обычным. Я не могу без тебя, Родерик! А ты отталкиваешь меня, как будто я совсем чужая! Собрался жениться на другой! А ведь я ждала твоего предложения долгие годы!

   — Джемма, — похоже, он растерялся. — Ты ведь знаешь... Я не мог требовать от Миранды того, что мне нужно, без брака...

   — А от меня, значит, мог!

   — Ты сама пришла...

   Стакан выскользнул из моей руки и грохнулся на пол с оглушительным звоном. Ректор тут же выглянул из-за шторки и подошел ко мне.

   — Снова вы, Арнелла Алетт, — сказал он. — И как всегда не одеты.

   — В смысле? — не поняла магичка, появляясь следом.

   Под простынкой я действительно была голой. А вот Джемма успела нацепить свое развратное платье.

   — Это все она, — с готовностью наябедничала я, кивнув в сторону преподавательницы. — Заставила нас раздеться. А потом пялилась.

   — Ой да было б на что! — задохнулась от возмущения Джемма. — Родерик! Девочка нестабильна. Я просмотрела ее дело. Ее отправляли на пересдачу.

   — Ко мне, — кивнул он. — И она сдала зачет блестяще.

   Мастер Адалхард устало улыбнулся, но я нахмурилась. Да, выглядело все не очень.

   — Что же мне с вами делать, Арнелла? — вздохнул он.

   — Вы обещали, — прошептала я. — Вы говорили, что не отчислите меня.

   — С какой стати ты обещал это, Родерик? — капризно спросила Джемма.

   — А с какой стати вы едва меня не утопили? — поинтересовалась я, приподнимаясь на локтях. Простыня сползла вниз, и ректор, заботливо подтянув ее выше, присел рядом.

   — Зато теперь можешь быть уверена, что ты не маг воды, — хмыкнула Джемма.

   — Оставь нас, — сказал ректор.

   — Родерик, — Джемма опешила. — Я действительно перегнула, но у меня все было под контролем...

   — Оставь нас, Джемма, — повторил он, повернувшись к ней.

   Она фыркнула и пошла прочь, с такой амплитудой покачивая бедрами, что ее едва не заносило. Дверь громко захлопнулась.

   — Я должен бы предложить вам запечатывание, Арнелла, — прямо сказал мастер Адалхард, поворачиваясь ко мне. Между его бровей появилась морщинка, и мне отчего-то захотелось ее разгладить. — Но я не буду этого делать. Да, ситуация выглядит не очень радужно. Хаос вас не слушается, вы склонны к безрассудным поступкам...

   — Я не...

   — А окно? — спросил он. — Вы могли разбиться.

   Я вздохнула.

   — Теперь вот Джемма. Отчего вы ей нахамили?

   — Сначала она нахамила Миранде, — проворчала я, пряча глаза.

   Ректор помрачнел, сцепил пальцы в замок и глянул на меня снова.

   — Но вчера с тварью хаоса вы действовали четко и смело, — сказал он. — Умение собраться в критической ситуации — очень хорошее качество для мага. И у меня есть теория.

   — Вот как?

   — Я немного знаком с вашей матерью, и она произвела на меня неизгладимое впечатление, — он улыбнулся, и морщинка между бровей исчезла, зато на щеке появилась ямочка.

   — Кстати, о маме, — вспомнила я. — Она просила Энцо повлиять на вас? Чтобы вы меня выгнали?

   — Да, — не стал он врать. — Мне предлагали взятку, Арнелла Алетт.

   — Много?

   — Да уж наверняка. Я бы остался все таким же старым и больным, но уже не таким бедным.

   — Спасибо, что отказались, — улыбнулась я. — Так что за теория?

   — Вам пришлось рано повзрослеть: смерть отца, мама, скажем так, с особенностями, сложная материальная ситуация, приданого нет. Но зато вы несомненно молодая и здоровая, — веско добавил он.

   — Благодарю.

   — Хаос надо удерживать, — продолжил мастер Адалхард. — И вы с честью справлялись с этим. Никаких спонтанных прорывов. Если бы не око в храме, никто бы не понял, что вы потенциальный маг, ведь так?

   — Это было очень неожиданно, — кивнула я.

   — В академии мы в основном учим, как сдерживать хаос, — сказал он. — Но ваш случай особенный. Вам сперва надо научиться его выпускать. Ослабить границы. Добавить спонтанности.

   — И как же это сделать? — пробормотала я.

   — Раз уж я в это ввязался, то займусь вами лично.

   В чем-то он был прав. Моя жизнь после смерти отца превратилась в сплошной кавардак, и я изо всех сил старалась вести себя правильно и благоразумно, быть хорошей девочкой.

   — Значит, немного хаоса? — спросила я.

   Ректор улыбнулся уголком рта, и его серые глаза потеплели.

   — Самую малость.

***

Родерик вышел из лечебницы и столкнулся нос к носу с Мирандой, с рыжих волос которой все еще стекала вода.

   — Я согласна, — сходу выпалила девушка.

   Он сразу понял, о чем она, и сердце подпрыгнуло в груди, забившись быстрее.

   — После Лабиринта, — сказала Миранда. — А ты взамен добудешь разрешение от императора не запечатывать мой огонь.

   Родерик кивнул.

   — Но есть еще одно условие, — добавила она.

   — Какое же?

   — Ты не будешь больше спать с Джеммой Кристо. По крайней мере до исполнения нашего договора. Считай, что я хочу быть единственной.

   — А взамен ты перестанешь позорить меня перед всей академией и начнешь ночевать в своей комнате.

   — Нет, — ответила она. — Я буду делать, что хочу.

   — Да и хаос с тобой, — согласился он и протянул ладонь.

   Рукопожатие Миранды было крепким, как у мужчины.

ГЛАВА 13. Продолжай идти

Я толкнула новенькую белоснежную дверь, пахнущую краской, и она открылась без малейшего скрипа. В комнате было идеально чисто — такого эффекта можно добиться только с помощью магии. Даже поленья в камине блестели как отполированные. Учебники рядком стояли на полке, конспекты лежали стопкой, из которой не выбивалось ни странички, флаконы на туалетном столике переливались как бриллианты.

   — Да ты маньячка! — с благоговением в голосе объявила Миранда, входя за мной следом. — Тут чище чем в лечебнице!

   — Заметали следы после твари хаоса, — пояснила я. — Обычно тут бардак.

   — А все эти духи? — Миранда откупорила флакончик, понюхала и пшикнула себе за ухо. — Ты где-то прячешь труп и пытаешься скрыть запах?

   — Это все Селеста, моя подруга, которая решила запечататься. Она обожает духи и вот, подарила.

   Я присела на кровать, чувствуя себя в гостях.

   — Такая кудрявая блондинка, — кивнула Миранда, осматриваясь. — Вечно не затыкалась.

   — Она милая, — возразила я. — И с ней легко.

   — А со мной? — спросила вдруг Миранда, пытливо глядя на меня черными глазами.

   — А с тобой интересно, — честно ответила я. — Что там вообще произошло, на занятии? Я почти захлебнулась, а потом бабах, — я взмахнула руками, — и все. Пришла в себя в лечебнице.

   — Я сама не знаю, что там произошло, — ответила Миранда, садясь на подоконник. — Просто долбила камнем по льду изо всех сил. Ты колотилась там как в агонии, таращила глаза, пузыри изо рта... Жутко выглядело, если честно. И потом вдруг как шандарахнуло! Лед разлетелся во все стороны, Ровене осколком прямо в глаз. Еще чуть-чуть — и ходила бы с повязкой. С золотой, конечно. Кругом пар, кровища, Ровена орет...

   — А Айрис? — вспомнила я. — Айрис не пострадала?

   — Нет, ее каким-то чудом вообще не задело. Джемма кинулась к Ровене, я к тебе...

   — Значит, ты спасла мне жизнь, — вздохнула я. — Спасибо.

   — Это я должна тебя благодарить. Ты ведь вступилась за меня перед той водяной сучкой. Ты вот как считаешь, у меня маленькая грудь?

   — Нормальная у тебя грудь, — смутилась я, — ты очень гармонично выглядишь.

   — Я тоже так думаю, — с достоинством произнесла Миранда. — И теперь Джемма точно утрется. Я поставила ректору условие — никаких шашней на стороне.

   — Значит, теперь вы будете хранить друг другу верность, — обрадовалась я. — Миранда, как здорово, у вас начинаются настоящие отношения...

   — Нет, я ему ничего не обещала, — ухмыльнулась она. — Еще чего! Но, выходит, у меня действительно огонь, который ему зачем-то очень нужен. И теперь я могу из него веревки вить.

   — Думаю, ты поступила правильно, — кивнула я. — Если он хочет на тебе жениться, то прошлое надо оставить позади.

   — Он не хочет на мне жениться, — ответила Миранда, водя пальцем по стеклу. — Он хочет со мной переспать.

   — Что? — выдавила я.

   — Мы заключили договор, — пояснила она. — Женщин с огнем обычно запечатывают, чтобы не появилась еще одна королева хаоса. Но ректор пообещал добыть мне освобождение от этой процедуры у самого императора. А я с ним пересплю. С ректором, не с императором. После Лабиринта.

   Я молчала, не зная, что и сказать. Миранда говорила так спокойно и буднично, словно речь шла о базарном торге.

   — Расскажи лучше, как эта выдра объяснялась перед Адалхардом? — попросила Миранда. — Она чуть не утопила студентку. Ему бы за это наверняка влетело.

   Я вспомнила полные боли и любви признания Джеммы и не смогла их повторить. Хотя Миранде наверняка бы понравилось, как легко ректор отверг ее соперницу.

   — Он попросил Джемму выйти, а потом сказал, что у меня проблемы, — вздохнула я, решив перевести разговор. — Джемма тоже считает, что я нестабильна и, похоже, она права. Ну, то есть я не жалею, что высказала ей все, но, наверное, я могла бы сделать это не так грубо.

   — Да все ты нормально сказала, — возразила Миранда, разглядывая что-то снаружи.

   — А еще я едва не разбилась, совсем недавно, — напомнила я. — Когда решила сбежать от мамы в окно. Склонность к необдуманным поступкам — не то, что красит мага.

   — Тогда я для тебя не самая подходящая компания, — мрачно заметила она, повернувшись ко мне.

   — Напротив! — возразила я. — Ректор считает, что я слишком долго пыталась быть хорошей, и вот теперь срываюсь. Поэтому и хаос не слушается меня: слишком жесткие границы. Пока я не получила стихию — это еще ничего, а вот после лабиринта может стать проблемой.

   — Тогда я самая подходящая компания для тебя, — улыбнулась Миранда. — Адалхард, конечно, козел, но все же в магии разбирается. Значит, тебе надо нарушать правила... — она открыла окно, заложила два пальца в рот и пронзительно свистнула, а после помахала рукой. — Сюда летит братец Ровены, — быстро сказала она, повернувшись ко мне. — Давай, Арнелла, действуй.

   Она спрыгнула с подоконника и отошла в глубь комнаты, а я только и успела, что вскочить с кровати.

   — Привет.

   Кевин появился за моим окном, подсвеченный лучами заката, и улыбнулся так открыто и искренне, что я растаяла, как снежинка под солнцем.

   — Привет. Это Миранда, моя подруга. Кевин, — представила я их.

    Миранда невыразительно махнула рукой, сделав вид, что увлечена духами.

   — Говорят, у вас сегодня на воде было интересно, — сказал он. — Сестра едва не ослепла, ты чуть не утонула.

   — С Ровеной все в порядке?

   — Да, — ответил он. — Такая же зануда, как всегда. А ты как?

   — Прекрасно.

   — Это хорошо. Береги себя, Арнелла, — он глянул вниз, помахал кому-то, и я решилась:

   — Может, сходим куда-нибудь, — выпалила я. — Вместе.

   — Конечно, — улыбнулся он, посмотрев на меня немного по-другому: оценивающе и с интересом. — Только завтра я лечу в Фургарт.

   — А мы тоже, — встряла Миранда. — Подбросишь?

   — Да, без проблем, — согласился Кевин.

   — И с нами еще один парень, — добавила она. — Со мной. Арнелла совершенно свободна.

   — Я понял, — улыбнулся он, снова посмотрев на меня. — И очень этому рад. Значит, до завтра?

   — До завтра, — пробормотала я, еще не веря, что это происходит на самом деле.

   Кевин исчез, а потом появился вновь, сделав крутой вираж на фоне пламенеющего неба, и его золотистые волосы вспыхнули огнем, как у Миранды.

   Я позвала его на свидание. Завтра мы вместе летим в Фургарт. Правда, это вроде как не совсем свидание. И если бы не Миранда, то он, выходит, отказал бы мне. Или нет?

   Нахмурившись, я села на кровать.

   Но потом Кевин сказал, что очень рад, что я свободна...

   — Тебе он явно нравится, — заметила Миранда, открывая очередной флакон с духами. — А ты ему. Отличный вариант, чтобы слегка повеселиться.

   — А ты влюблена в того парня? — спросила я. — С которым ночуешь?

   — Не с которым, а у которого, — назидательно произнесла Миранда и задумалась. — Он совершенно особенный, вот увидишь.

***

Родерик остановился у бронзовых ступней бога, погладил на счастье мизинец, натертый до блеска. В Лабиринт вела деревянная дверь, краска на которой давно облезла и выгорела, так что не разобрать, какого цвета она была изначально. Родерик думал, что красного.

   Он вынул из кармана сигару, засунул в рот и поднес к ее кончику указательный палец.

   Луна смотрела с неба печально и жалостно. Родерик мог снести что угодно, только не жалость. Стоило лишь представить, как все станут сочувствовать ему, герою Охот и лучшему боевому магу, как все внутри сжималось от отвращения.

   Но что остается? Заключать сделку с девушкой, которая откровенно его ненавидит, чтобы та раздвинула перед ним ноги? Ставить под угрозу жизни других людей, которые надеются на его силу? Если бы не Арнелла, он бы не смог запечатать Хлою.

   Вернув сигару в карман, Родерик глубоко вздохнул и толкнул дверь. За ней клубился хаос, глаз выхватывал смутные очертания деревьев, скал, чего-то живого и непрестанно меняющегося.

   В этот раз ему должно повезти.

   Он шагнул в хаос как к себе домой, ощущая осторожное прикосновение. Словно кто-то большой изучал его, рассматривал, трогал.

   — Я мастер хаоса, — прошептал Родерик. — Маг огня.

   По позвоночнику пробежали мурашки, а на висках выступил пот. Родерик сделал еще несколько шагов и увидел перед собой дверь, за которой блестел бронзовый мизинец статуи.

   Развернувшись, он побежал в хаос, в самую глубь, но серый плотный туман разрывался перед ним, словно не желая знать, не принимая, отталкивая.

   Он вылетел через распахнутую дверь, споткнулся и растянулся на траве, но поднялся и рванул в хаос снова.

   — Верни мой огонь! — закричал он, но хаос прятался, словно улитка в раковину, не воплощаясь ни в одну из дорог, и Родерика вновь вынесло к обшарпанной двери.

   Он перестал считать, сколько раз пытался попасть в Лабиринт. Хаос вышвыривал его прочь, точно вшивого котенка, или наглого самозванца, что хотел попировать на чужом празднике.

   Тяжело дыша, Родерик оперся на шершавую поверхность двери и, поморщившись и отдернув руку, вытащил зубами занозу, впившуюся в ладонь. Это было все равно что вернуться домой после долгой разлуки и понять, что тебя давно забыли и теперь не хотят и знать.

   Луна все так же висела в небе щербатой монетой, и хаос в ее свете серебрился, как свежий снег.

   Родерик развернулся и побрел домой. У подножия холма не удержался и обернулся. Бог, охраняющий дверь в Лабиринт, держал меч, целясь в луну, а второй рукой тянулся к богине, что возвышалась у выхода. Она оборачивалась к любимому, но Родерику на миг показалось, что статуя смотрит прямо на него. В академии ходили байки, что в ее лице можно увидеть черты той самой, что предназначена судьбой, но на Миранду она не походила совсем. Нежные губы, высокие скулы, доверчиво распахнутые глаза... Родерик поморгал и помотал головой, а после быстро пошел домой.

   Студентка Алетт слишком часто попадается ему на глаза. В самом выгодном виде. Вот и померещилось.

   Он отправится к императору немедленно. Пусть выдаст разрешение на освобождение для Миранды или запечатает его самого раз и навсегда.

   Хлою, которая прошла Лабиринт год назад, увозили в закрытом экипаже, но Родерик, вынужденный объясняться с ее родителями, успел увидеть и пустые глаза, и ниточку слюны, сбегающую на подбородок.

   Он был магом четырнадцать лет. Есть вероятность, что запечатывания он просто не переживет. А может, ничего не изменится, и он все так же будет мерзнуть даже в самый жаркий день и каждую ночь просыпаться в холодном поту, чувствуя на губах жадный поцелуй королевы.

   В любом случае, пора что-то решать. Можно взять экипаж до Фургарта, а оттуда порталом до столицы в императорский дворец. Как раз обернется к началу учебной недели и займется Арнеллой вплотную. Раз уж свой хаос ему не дается, так хоть чужой приструнит.

***

— Простите, мастер, — виновато развел руками смотритель. — Выходные.

   — Но обычно всегда остаются экипажи, — раздраженно сказал Родерик. Он терпеть не мог, когда его планы срывались, вот как сейчас. Он вырядился в парадную форму, нацепил и плащ, и орден хаоса, взял с собой посох — все для того, чтобы императору было сложнее ему отказать, и чувствовал себя как нищий с протянутой рукой. А теперь тащиться назад?

   — Есть почтовый из Олпета.

   Родерик в раздражении стукнул себя посохом по голени. Трястись в почтовом дилижансе значило потерять полдня.

   — Мастер Адалхард! — Светловолосый парень смотрел на него с искренним обожанием. — Я был бы счастлив разделить с вами свой экипаж.

   Он махнул рукой, указывая на великолепную тройку белокрылых коней, которые рвались в небо, удерживаемые лишь не менее роскошной сбруей. Герб с облаком на дверках кареты, золотое убранство...

   — Тиберлон, — вспомнил Родерик.

   — Верно, — просиял парень. — Кевин Тиберлон. Я ходил в хаос под вашим руководством. Всего лишь до первого поста. Но хочу сказать, это было... — он раскраснелся, явно волнуясь, взмахнул руками, как будто ему не хватало слов выразить восторг, и все же выдохнул: — Потрясающе!

   — Значит, летишь в Фургарт? — уточнил Родерик. Ему не особо хотелось терпеть на себе щенячий взгляд в ближайшие полчаса, но это не самая высокая плата.

   — Да! Сегодня вечером там праздник. Ну, вы знаете...

   Кевин смутился, а Родерик понятливо хмыкнул. Бал перед Охотой — официальное мероприятие. Но накануне всегда проводили и другой праздник, на котором было куда веселее.

   — Знаю, — кивнул он. — Ладно, Кевин. Я с благодарностью воспользуюсь твоим предложением.

   — О! Мастер Адалхард, это будет честью для меня! — он распахнул перед ним дверь экипажа, подал руку, но тут же убрал ее, сам осознав, что это уже перебор. — Я сейчас, мигом, со мной еще две девушки...

   — Сразу две, — усмехнулся Родерик.

   — Они не то чтобы со мной... Вернее, одна — быть может...

   — Иди уже, — поторопил он его.

   — Слушаюсь!

   Молодой Тиберлон скрылся с глаз долой, а Родерик откинулся на спинку сиденья и прикрыл веки. Сегодня ему снова снился хаос и королева, и мороз, растекающийся по телу, будто стал сильнее. Он сжал пальцы на посохе, и их болезненно закололо. Наверное, это плохо.

   Лабиринт не впустил его снова, но сейчас Родерик не чувствовал по этому поводу ничего. Пустота и, быть может, глухая тоска по былому — вот и все, что ему осталось.

   — А вот и мы! — радостно сообщил Кевин, вновь открывая дверку. — Девушки, обещанный сюрприз... — он сделал драматическую паузу, и Родерик лениво подумал, что Кевин Тиберлон — тот еще балбес. — С нами поедет ректор!

   — Вау, — мрачно оценила сюрприз Миранда. — А другого экипажа нет?

   — Мастер Адалхард? — удивилась Арнелла. Сегодня она была одета: легкомысленная розовая блузка с кружевами обрисовывала высокую грудь, а разрез на светлой юбке приоткрывал стройную ножку. Ради кого это она так вырядилась? Это про нее Тиберлон говорил, что вроде как одна девушка с ним?

   Родерик одернул себя, сообразив, что, вообще-то, должен бы ревновать Миранду, которая уже забралась в экипаж и уселась как можно дальше. Но представить Тиберлона рядом с ней не получалось: она бы сожрала белобрысого на завтрак и не поморщилась. Напротив сел парень, от которого хлестнула такая волна ненависти, что Родерик даже вздрогнул и посмотрел на него внимательнее.

   — Ты анимаг, — вспомнил он. — Метаморф с первого курса.

   Парень молчал, не сводя с Родерика темных глаз, и лишь желваки на его челюсти выделились сильнее.

   — Тебе нельзя находиться рядом с людьми, — добавил Родерик. — До Лабиринта ты опасен.

   — Я за ним прослежу, — пообещала Миранда и, склонившись, фамильярно похлопала Родерика по руке.

   Парень-анимаг вдруг зарычал, так что верхняя губа дернулась, обнажив быстро удлиняющиеся клыки.

   — Вот дерьмо! — выпалил Кевин и, быстро взмахнув руками, направил на парня воздушный щит. Получилось неплохо — того вдавило в сиденье с такой силой, что экипаж затрещал.

   — Все в порядке! — воскликнула Миранда. — Он не специально! Джаф, успокойся!

   Тот тяжело дышал, но клыки постепенно уменьшились, спрятавшись во рту, а глаза прояснились.

   — Что вообще происходит? — потребовал объяснений Кевин.

   — Это моя невеста, — кивнул Родерик на Миранду.

   — О, — белобрысый взглянул на девушку с таким почтением, как будто тень славы Родерика легла и на нее.

   — А он, видимо, против, — криво усмехнулся Родерик, глянув на Джафа.

   Джафри Хогер, так, кажется, сказал Рурк. Огромный потенциал, который, видимо, не суждено удержать.

   Арнелла Алетт села в экипаж, и Родерик оказался между нею и Кевином. Перегнувшись через девушку, закрыл дверку, но ее тут же дернули снаружи.

   — Кевин, не против, если я сяду на хвост? — в экипаж втиснулся сын Энцо и с восторгом уставился на Арнеллу. — Сестренка! И ты тут!

   — Она твоя сестра? — удивился Кевин.

   — Потенциальная, — ответил тот. — Мой отец подкатывает к ее матери. Добрый день, мастер Адалхард.

   — Здравствуй, Эммет, — ответил Родерик, внутренне закипая.

   — Едем! — скомандовал Кевин.

   Экипаж сорвался с места почти сразу же, так что уши заложило от набранной высоты, а Эммет обратился к Арнелле:

   — Ты тоже идешь на стихийник? Арья, я обязан за тобой проследить. Никто не смеет покушаться на честь моей сестры, кроме меня.

   — Так вы с ней... — начал Кевин.

   — Нет! — горячо возразила Арнелла. — И я понятия не имею, что за стихийник.

   Тем лучше для нее. Насколько Родерик знал, приличные девушки на таких вечеринках очень быстро перестают быть приличными.

   — Я собирался тебя пригласить. Пойдешь? — спросил Кевин, наклонившись вперед и повернув голову так, чтобы видеть Арнеллу.

   — Да, — сразу согласилась она, а Родерик поморщился от острой неприязни, которую вызывал у него молодой Тиберлон.

   — Вообще-то это не лучшая идея, — все же высказал он свое мнение. — Там не подходящее место для вас.

   — Вы же сами говорили, что мне нужно отпустить свой хаос, — напомнила Арнелла. — Нарушать правила, добавить свободы...

   — Арья, можешь быть спокойна, — заверил ее Эммет. — Я этим займусь.

   — Мастер Адалхард, — обратился к нему Кевин с подобострастной улыбкой. — Обещаю, что с вашей невестой и ее подругой ничего не случится. Я был бы счастлив видеть вас тоже. В этом году стихийник пройдет в нашем доме в Фургарте, по Ветреной улице. Вы наверняка знаете.

    Конечно, он знал. Самый вычурный и роскошный особняк во всем городе.

   — Он не сможет прийти, — нахально заявила Миранда. — У него много дел.

   — Вообще-то так и есть, — согласился Родерик. — Я еду к императору.

   Она тут же умолкла и только понятливо кивнула.

   — О! — вновь выдохнул Кевин. Лицо его стало совершенно идиотским. — Вас приставят к очередной награде?

   Родерик внутренне застонал. Похоже, эти полчаса будут настоящей пыткой. Справа — восторженный дурак, слева — Арнелла Алетт, которая в тесном экипаже прижимается к нему куда сильнее, чем нужно для его спокойствия, напротив — Эммет, который смотрит на Арнеллу совсем не по-братски, и воплощенная ненависть в виде анимага и Миранды.

   — Нет, — коротко ответил Родерик.

   — В этом году я иду на первую Охоту, — важно сообщил Кевин. — И был бы счастлив пойти в хаос под вашим руководством.

   — Боюсь, эту Охоту я пропущу, — сказал Родерик.

   Тиберлон так разочарованно вздохнул, что Миранда закатила глаза.

   — Вы просто великолепны в хаосе, — не отставал он. — Я никогда не видел столько силы. А огненный шар, что вы сотворили, горел ярко, как солнце. Вы были самой стихией, но в то же время повелевали ею...

   — Арья, — тихо промурлыкал Эммет, наклонившись вперед, и фамильярно положил руку на коленку, выглядывающую в разрезе юбки. — Прекрасно выглядишь сегодня.

   Не сдержавшись, Родерик оттолкнул посохом его ладонь.

   — Веди себя прилично, — одернул он Эммета.

   — Да, — поддакнул Кевин. — Она со мной.

   Щеки Арнеллы так мило разрумянились, что Родерик невольно улыбнулся и лишь потом осознал — это что же, она так радуется заявлению Тиберлона?

   — Был бы ты воздушником, я бы уже выкинул тебя с экипажа, — сердито добавил Кевин, искоса глянув на ректора. — Свалился как снег на голову!

   — Можно добавить и снежка, — согласился Эммет, и по стеклам расползлись морозные узоры.

   — Холодно, — пожаловалась Миранда. — Родерик, сделай что-нибудь.

   Он покачал головой и снова закрыл глаза, от всей души молясь, чтобы эта поездка поскорее закончилась.

   По прибытии в Фургарт Родерик коротко попрощался со всей компанией и направился к храму путников. Там обычно просили совета, и Родерик задержался перед мятущимся в лампадке огоньком. Он привык решать все сам и не хотел чужих наставлений, но сейчас ему так нужна была помощь.

   — Заблудился? — спросил высокий мужчина со светло-желтыми глазами.

   — Нет, — буркнул Родерик, отвернувшись от незнакомца. На жреца он не походил, значит, просто любопытный.

   — Иногда кажется, что дорога закончилась тупиком, — продолжил тот, как ни в чем ни бывало.

   Родерик посмотрел на него пристальнее: обветренная кожа, серый изгвазданный плащ, а в руке деревянный посох, который может стать грозным оружием, даже если в нем не таится магия. Магия?..

   — ...а на самом деле там крутой поворот, который станет виден, когда подойдешь ближе. Просто продолжай идти, Родерик, — мужчина шагнул из храма и остановился на пороге. Свет струился позади, превращая его фигуру в тень, и лишь желтые глаза горели ярко, как два огонька.

   — Мы знакомы? — нахмурился он.

   — Я знаю тебя, — кивнул тот. — Как