Оглавление
АННОТАЦИЯ
В мире больших денег царит большой цинизм, и нас не удивишь сюжетом, в котором женщину отдают за долги, как вещь. Но что, если всё будет наоборот, и мужчину выиграет женщина?
ГЛАВА 1
1. Катя
Все так и сидят. Никто не ушёл.
Жаль.
Стоит хоть одной моей так называемой подруге встать под любым предлогом – пусть даже надуманным, и я свободна.
Я уже готова, и на языке вертится формальное «мне тоже надо бежать».
Просто я не могу быть первой. Моим предлогам уже никто не поверит. Сначала было просто слишком много глупых отговорок в стиле «надо помочь маме», потом поводы пришлось изобретать посерьёзней, а потом и вовсе разыгрывать сцены со звонками по телефону и мольбой быстрей приехать. Однажды попросила помочь не того человека, и подруги обо всём узнали. Прощение заслужить мне помогло только то, что я пообещала больше никогда так не делать.
Так что я теперь сижу в шумном, ярком клубе, на мягком диване индивидуальной кабинки, среди давнишних подруг, и только и жду, пока кто-нибудь не захочет уйти. Тогда можно будет и мне.
Мельтешат яркие пятна света, пробирающиеся в кабинку, бухает музыка снаружи.
Я не хочу никого обижать. Нет, не так. Мне иногда очень хочется кого-нибудь из них обидеть. Но я не должна – разве так поступают с подругами? Особенно если это не просто подруги.
У Алины, стройной брюнетки с накачанными губами отец – большой чин в ФСБ. Больше не буду давать подробностей, ладно? Он сейчас уже не может напрямую, открыто помогать друзьям, но кое-что тайком узнать, продавить…
У кудрявой капризной Милены в платье цвета фуксии дядя владеет долей в нескольких риэлторских компаниях. Туда я не лезу, на недвижимость у папы другие юристы.
У Люды отец в республиканской прокуратуре. И с ней ссориться мне категорически запрещено. Впрочем, это довольно сложно было бы сделать. Люда считает, что никто никому ничем не обязан, настоящих друзей не существует, человек должен рассчитывать только на себя. И снисходительно относится к другим, так как ничего особенного от них не ждёт. Все её отношения – какие-то социально-рыночные. Окружить себя людьми, которые что-то могут для неё сделать, разумеется, не за просто так.
Что же, мне так проще. Мы сидим и смотрим друг на друга, потому что наши отцы нужны друг другу.
– Всё, банкрот, – объявляет Алина равнодушно и начинает раскладывать карточки. Люда ехидно фыркает – мы с ней остались последние в игре. Пусть порадуется немного – против меня у неё мало шансов. Она это знает прекрасно – но всё ещё рассчитывает на удачу.
Что ж, имеет право. Роется в карточках, что-то прикидывает, рассчитывает. Я равнодушно смотрю мимо.
Стараясь не встретить больше взгляд её спутника. Горячий, тяжёлый, от него становилось сильно не по себе. Этот мужчина здесь не развлекается. И нравится ему происходящее не больше, чем мне.
Ходячий тестостерон. Высокий, с мощным разворотом плеч. Модная стрижка – где надо, подбрито, где надо – беспорядок. Рукава рубашки закатаны с тщательно рассчитанной непринуждённостью. Ткань туго обтягивает рельефные мышцы – этакая демонстрация. На такие мышцы рубашки стоит подбирать на размер больше.
Но ему же нужна эта демонстрация. Не понравиться девушке, нет. Его цель – угодить.
– Дай мне меню, – резко и недовольно велит Люда, и мужчина молча и быстро делает, что велено.
Я вспоминаю имя. Денис. Он таскается на наши встречи тогда, когда мы собираемся сидеть в изоляции в индивидуальной кабинке, и Люда не имеет возможности цеплять кавалеров. Этакий запасной вариант. Хотя, казалось бы, зачем нужны ещё кавалеры, если есть такой вот самец за плечом?
Все мы понимаем, зачем. Зачем этот самец с пронизывающим взглядом маячит за плечом Люды, выполняя каждый её каприз. Я тоже могла бы купить себе такого, если бы захотела. Но мне не нужен мужик лишь бы был.
Особенно такой. Нет слов, хорош невероятно. Сам по себе хорош. Но я же вижу этот взгляд, который сканирует помещение, обдавая каждую из нас по очереди искрами презрения.
Люде достаётся кое-что другое. Адское пламя, острое лезвие, полный мрак – бушующие чувства сменяются в тот момент, когда его взгляд падает на хозяйку.
Да, Людмила, ненавидит тебя твой альфонс. Лютой ненавистью.
Впрочем, он и не должен любить. Платят не за это. За это тоже хотели бы – но никак. Любовь не купишь, но вот всё остальное…
– Люда, ты банкрот, – пытаюсь донести очевидное.
Несколько нервных движений – и она в сердцах бросает карточки на стол.
– В этот раз ты не скажешь, что кубики шулерские, ты их сама принесла, – равнодушно напомнила я. Это, кстати, странно, я действительно ожидала, что кубики, которые принесла Люда, будут врать в её пользу – но нет. Похоже она на самом деле считала, что я жульничаю.
Да зачем мне это? Мы здесь не такие суммы друг другу проигрываем, чтобы из-за них переживать. Просто карманные расходы.
Но да, есть нюанс. За себя я плачу сама. А вот Люда не работает, она светская львица и мать. Приёмная мать двоих племянников, и за одно это в глубине души я прощаю ей много странных, порой эксцентричных поступков.
В том числе и красавца, которого она регулярно таскает с собой, словно хвастаясь перед подругами.
А чего там хвастаться? Я, наверное, тоже могла бы себе такого приобрести. Купить. И, наверное, лучше напрямую договориться, завести честные товарно-денежные отношения. А не мои привычные – нечестные, полные лжи, но, как неизменно выяснялось, тоже товарно-денежные.
Тем более, если можно получить такого. Ни один мой парень даже близко не был таким привлекательным. Впрочем, это его работа, так ведь?
– Кать, ну ты же знаешь, что у меня при себе есть.
– Почти ничего, – да, знаю. Но не буду спрашивать, почему она каждый раз садится играть, если мало свободных денег. Отец ей никогда не даёт много. И это нормально – мой тоже ограничивал суммы, которые я могу потратить на развлечения. Просто теперь я трачу свои.
– Переведёшь потом. Только не как обычно.
Обычно не переводит. «Ну мне нужно на детишек, я тебе попозже отдам, как появятся свободные деньги».
– Нет уж! – возмутилась Эльмира, инвестор. Ну как инвестор? Мама её покупает квартиры подешевле и продаёт подороже или сдаёт. Но так как часть недвижимости записано на дочь, Эльмира у нас инвестор. И может немножечко презирать тех, кто не зарабатывает столько денег. Она в этом абсолютно уверена. – Ты никогда не отдаёшь! Хватит. Долг – дело чести.
– Действительно, Люд, давай, – поддержала Милена. – Проиграла – плати. Мы же платим.
Та нервно поджала губы. Выдохнула.
И вдруг снова расплылась в лукавой улыбке.
– Кать, я тут заметила твои взгляды.
Какие взгляды? Очень подозрительное замечание, но я ничего не спросила. Сама объяснит.
– Нравится мой Денис?
– Не уходи от темы.
Ну нравится, и что? Знаешь, подруга, сколько у меня было таких красавцев, которые очень-очень нравились? И где они все сейчас?
Тем более, этот экземпляр умеет нравиться. Это ведь его работа, не так ли?
– Я не ухожу от темы. Я расплачиваюсь.
Я вздрогнула. Облизала губы. Понимание того, что мне только что предложили, стёрло на несколько мгновений все маски, и меня поймал его взгляд. Тяжёлый, горячий. Ненависть уступила место насмешке, изучающему, словно рентгеновскому сканированию, которое становилось всё более интимным и… пошлым.
И я почувствовала, что в горле пересохло, а по телу, подгоняемая его взглядом, проходит жаркая волна стыда… и возбуждения.
– А что такого? – смеётся Люда. – Денису ничего от тебя не нужно. Расплачиваюсь с ним я. Он следит за собой, знает, как доставить удовольствие, сделает то, что ты скажешь, и его ты уж точно не застанешь с другой!
Чуть снова не вздрогнула – Люда ведь специально зацепила больную тему? Знает, на какую мозоль давить. Не сдержала мрачной усмешки. Я и в самом деле уже поставила крест на отношениях. Да, желания остались – но никогда и не думала удовлетворять их подобным образом.
Снова гляжу на Дениса. Почему-то он словно притягивает взгляд, почти физически чувствую его, не могу расслабиться и не обращать внимания.
В этот раз в его глазах – пустота. Лицо словно застыло в равнодушной маске.
И вот эта пустота давила ещё сильнее, чем ненависть… или похабный полунамёк недавно. Мне захотелось сделать хоть что-то, чтобы вернуть его глазам выражение – любое.
– Ну что? – голос Люды разорвал пелену напряжения. – Бери, пока дают. Всё равно ты денег от меня не дождёшься. В конце концов, это тебя ни к чему не обязывает. Передумаешь – не надо. Пусть вон ремонт у тебя сделает.
– Он умеет? – уточнила я. Не для практических целей, скорее, от удивления.
– Он много чего умеет. Люда неуклюже подмигнула. – Два месяца твой. Потом я заберу его обратно.
В самом деле. Это же меня ни к чему не обязывает. Я не обязательно должна сама… пользоваться его услугами. Просто надо проучить Люду, которая никогда не отдаёт свой проигрыш.
2. Катя
Под шумок распрощалась с подругами. Поводов убежать фактически не было, но, может быть, они подумают, что я хочу быстрее опробовать выигрыш?
Без разницы, что они подумают. Остановить меня никто не попытался, потом не звонили, сообщений не писали.
Денис молчал. Так не годится. Он не должен разыгрывать из себя неодушевлённый предмет. Надо, наверное, о чём-нибудь поговорить.
Только о чём с ним говорить, я не знала. Взглянула в глаза, полные давящей пустоты…
И огоньки злости взвились в них на доли секунды, отбивая любое желание разговаривать.
Мы в молчании вышли из клуба и прошли на стоянку. Я кивнула ему на чёрную «Киа» и нажала на брелок сигнализации.
– За руль? – уточнил Денис равнодушно.
С чего вдруг?
– На пассажирское.
– Ты не пила? – так же, без эмоций.
– Нет.
– Как знаешь. Я могу отвезти тебя.
– Мне водитель не нужен. Когда нужен будет, у папы возьму.
Получилось какое-то напоминание его роли. Это… низко. Я вовсе не хочу постоянно указывать профессионалу эскорт-услуг его место. Это больше похоже на то, что я самоутверждаюсь за его счёт.
Вот уж чего мне совершенно не нужно!
Надо просто меньше болтать, и всё. Что-то я разговорчивая.
Ехала я медленно – надо было подумать. В голове роилась орда мыслей – что я творю? Зачем? Неужели я настолько отчаялась, чтобы покупать себе любовь?
Нет, любовь тут ни при чём. Только честный интим без проблем и выноса мозга. Денис делает это ради денег, в чём же разница между ним и теми, кто называл себя моим парнем?
В том, что Денис не врёт.
Я устала от этого вранья вокруг. Ложь на работе, ложь в кругу друзей, ложь в отношениях. Врать простительно детям – и только тогда, когда это не касается чего-то серьёзного. А взрослые люди, которые говорят о любви, имея в виду любовь к высоким должностям – это отвратительно.
Сейчас мы можем чётко и прямо сказать, что хотим друг от друга. Заказчик и исполнитель. Он же профессионал. Бариста, когда заваривает мне кофе, тоже продаёт эмоции и удовольствие, я же не считаю, что это беспринципно?
«Умный дом» принял сигнал с телефона, и там, в просторной уютной квартире включился свет и чайник.
– Ты голодный? – спросила я Дениса, пока мы ждали лифт.
– Нет.
– Чай хотя бы будешь?
– Если ты будешь.
Равнодушно, холодно. Совершенно не сочетается с искрами презрения, которые изредка проскакивали в его глазах.
– Ты можешь не смотреть так? – попросила я ровно и вежливо. – Я и не должна тебе нравиться, но это неприятно.
– Хорошо.
Тихо, как-то слегка шипяще прозвучал его голос. Ничем не лучше взгляда. Надеюсь, он всё-таки будет лучше стараться.
Я провела Дениса в гостевую спальню и открыла шкаф.
– Подушка и одеяло на кровати, постель себе сам застелишь. Туалет и кухню сейчас покажу. Если что-то будет надо, разберись с этим. Если что-то будет надо серьёзное, разбудишь. Например, скорую вызвать, – уточнила сразу степень серьёзности, которая может потревожить мой сон.
– Всё-таки ремонт?
В голосе столько насмешки и ехидства, что я чуть было не отшутилась в ответ.
– Нет, интим, – не надо тут мне лелеять напрасных надежд. Хотя… говорят, что люди, которые зарабатывают себе на жизнь подобными вещами, не особо любят физический труд. – Но ты же не думаешь, что я лягу в постель с незнакомым парнем? Сначала пообщаемся. У нас два месяца, успеем.
– А тебе хватит? – уже меньше ехидства, больше холода, но уже гораздо лучше той пустоты или мгновенной ненависти.
– Продлю. Люда намного хуже меня играет в «Монополию».
ГЛАВА 2
3. Денис
Поток крови ослаб и теперь она сочилась тонкими струйками. Глаза уже остекленели, губы перестали подрагивать. Золотая цепочка на шее потемнела, звенья, разорванные кухонным ножом, упали в лужу крови на полу.
Я начал вытирать нож о кофточку Люды, потом вспыхнула мысль – что же я делаю, ведь надо вытереть руки, они все в крови, да и лицо забрызгано фонтанчиками из разорванного горла.
Роняю нож на пол, он почему-то громко звякает о пробковое покрытие пола.
И я просыпаюсь.
Сердце колотится так, будто только что бежал спринт. Страшные сцены из сна встают перед глазами одна за другой, вызывая ужас и тошноту. Еле удерживаюсь, чтобы не начать вытирать руки об одеяло, но усилием воли заставляю себя лежать неподвижно.
Впрочем…
Я же не с Людоедом. Я один в гостевой спальне у её стервозной подруги. Которой меня проиграли в игре с высокими ставками.
Мне должно быть приятно – я дорогая вещь.
Так что совсем не обязательно лежать тихонько, как мышка. Как я обычно делаю, чтобы не разбудить Людоеда, ибо после того, как я в подробностях убил её во сне, вообще нет никакого желания смотреть на неё.
В голове всё бились мерзкие воспоминания. Пойти на кухню, выпить воды?
Тошнота снова накатила при одной мысли о том, чтобы хоть что-то выпить, пусть даже воду.
Не думаю, что стал бы жалеть, если бы её на самом деле кто-то убил. Ну, может, совсем чуть-чуть посочувствовал. По большому счёту, мне всё равно.
Но ни в коем случае я бы ни стал убивать её сам, своими руками – да или даже чужими. Даже если бы представилась возможность, даже если бы я не понёс никакого наказания. Убивать – это отвратительно, мерзко, неправильно.
Тем не менее, ночь за ночью, моё подсознание загоняло меня в безумие.
Всё-таки я встал. Подошёл к окну. Яркий фонарь оттенял корявые голые ветки дерева, которое прорезало свет тёмными штрихами. Снег поблёскивал холодными искрами. Высокий полумесяц казался голубоватым.
Весь пейзаж выглядел очень… холодным. Да, за окном, наверное, и так минус десять, но от каждой детали этой, пока зимней картины веяло холодом.
Похоже, именно этот холод помог и я начал потихоньку приходить в себя.
На мгновение захотелось одеться, выйти на улицу… или хотя бы открыть окно. Но это точно полная глупость. Даже открыть окно. Не хватало ещё простудиться.
Мне тут два месяца минимум нельзя позволить себе ни единой слабости. И ещё больше, если захочет эта стерва.
Катя.
Вот кто уж точно не боится холода. Ледяная статуя. Никогда не смеётся, когда вся компания покатывается со смеху, максимум, чего можно от неё дождаться – насмешливая улыбка. Никогда не грустит, грусть заменяет та же сама насмешливая улыбка. И злость. И удовлетворение.
Да, оттенки этой улыбки немного отличаются. Но эмоциями это точно назвать нельзя.
На неё даже Людоед не накидывалась, когда надо было кому-нибудь указать своё место… или хотелось на кого-нибудь сорваться. Потому, что ставить на место она умела.
И я ни за что не стал бы с такой связываться… если бы выбирал я.
Впрочем, какая разница? Она симпатичная. У меня всё получится, и этого достаточно. Они все одинаковые. Просто Людоеда я знаю хорошо, а остальных вижу иногда на встречах. Нельзя сказать, что Катя – самая худшая из них. По крайней мере, она искренняя в своём высокомерии.
Может, и к лучшему то, что она стерва. Так мне проще не забываться.
4. Денис
Рано утром, хоть я и сразу встал по будильнику, Катю мне опередить не удалось. Она сухо сказала «Доброе утро» и поставила на стол тарелку с бутербродами.
– Кофе?
– Да, спасибо, – она кивнула и включила кофемашину.
– Готовить умеешь?
Внезапный вопрос. Сначала ремонт, потом готовка…
– Ищешь мне применение?
– Не собираюсь тебя обслуживать, – отбрила она. – Установим очерёдность. Что будешь делать днём?
– Работать, – странный вопрос. Она же не думает, что я настолько вещь?
Похоже, именно так она и думала, потому что мой ответ её удивил.
– Ты ещё работаешь?
– Да, как и другие.
– А кем и где?
– В «Лютене». Системный администратор.
Моя должность была – инженер, но по факту я выполнял все обязанности сисадмина и аникейщика в сети супермаркетов товаров для дома. Поэтому называл себя так, как людям проще понять.
– У матери Люды? – кивнула она. – Понятно.
Ровно так, без эмоций. Зачем вообще спрашивала?
– Готовить умею, – если этот вопрос ещё актуален. – Могу взять на себя ужин.
Она рассеянно кивнула. Всё-таки сонная? Или она всегда такая отстранённая?
– Хочешь, ужинай дома.
Не хочу. Где угодно, только не дома.
– Я не собираюсь косить от домашних обязанностей.
Вроде как это должна была быть шутка. Но получилось нисколько не весело.
Завтрак вообще прошёл почти в молчании. Может, я и должен был поддержать разговор – но, так сказать, распоряжения не было. А инициативу проявлять совсем не хотелось. Начну… сегодня вечером. Хотя, может, вообще вести себя тихо и не высовываться, пока стерва не надумает?
Она предложила закинуть меня до работы, но я отказался. Вот ещё, у меня свободное время, можно сказать, прогулка. В давке переполненного автобуса, но всё равно я всегда любил эти поездки.
Всё лучше, чем с Людоедом. Та с утра на работу не ездила, зачем так рано вставать, если папа разрешил поспать?
Но сегодня позвонила аж полдевятого. Ничего себе, для неё – ни свет, ни заря! Неужели женское любопытство способно творить такие чудеса?
– Ну, что и как? – раздался голос в трубке вместо приветствия. – Катерина осталась довольна?
– Осталась. Всю ночь, похоже, крепко спала и прекрасно выспалась.
Я сразу сказал правду. Врать Людоеду надо очень и очень осторожно, и так, чтобы не проверили. Она бесится, если чувствует ложь. Вдруг ей Катя расскажет?
Наверняка расскажет, Людоед точно будет её спрашивать. Ей же нужно знать, как сработало наказание.
– Что за фигня, Денис? – в голосе опасные нотки. Она и так, кажется, разозлилась, может, стоило всё-таки соврать? Если результат тот же. – Я тебе что сказала?
– Она сама не захотела. Она имеет право выбирать. Сказать «нет».
Это только я не имею.
– Ты мне мозги не люби! – неужели кто-то рядом? Когда ни семьи, ни мужчин рядом не было, Людоед не стеснялась в выражениях. Но в таком случае – они правда в курсе и их всё устраивает?
Скорее, им всё равно. Им с самого начала было всё равно.
– Я прекрасно видела, как Катрин на тебя смотрит! Да у неё слюнки до пола капали! И теперь, видите ли, она передумала? Что за хрень?
– Люд, я не сказал, что она передумала. Она просто отложила. Хочет узнать поближе.
– А успеет?
– Она сказала – успеет.
– В общем, так. Выпендриваться тут мне не надо. Я тебя отдала ей для чего? Долг отрабатывать. Вот и отрабатывай. Отработай так, чтобы ей ещё доплатить захотелось.
– Силком?
– А что, тебе приходилось кого-нибудь силком в постель укладывать? Да ты когда в любой кабинет с девками заходишь, в нём температура повышается! Мне знаешь, сколько раз приходилось напоминать заигравшимся, что это – моё? А Катерина, видите ли, какая-то особенная? Да никакая не особенная, я видела её парней, тоже любит красавчиков брутальных, таких же, как все остальные любят. В общем, ты меня понял? Денис, сегодня давай, приступай. Иначе сам знаешь. Соблазни её. Трахни. Так, чтобы улетела. Так, чтобы утром меня разбудила звонком с сердечными благодарностями. Ты меня понял, спрашиваю?
– Понял.
Разумеется. Это же наказание, а не награда. Я не должен прохлаждаться. Интересно, Людоед догадывается, что любое время, проведённое вдали от неё, предпочтительнее её общества? С одной стороны – у неё то ли нарциссизм, то ли мания величия. Она считает себя невероятно привлекательной и обольстительной. С другой стороны – она, к сожалению, довольно умна.
Да так-то и привлекательна… Пока не узнаешь её поближе.
Но в любом случае – она не хочет, чтобы я отдыхал и высыпался вместо того, чтобы отрабатывать её долг.
Катю, в общем-то, в данном вопросе тоже не спросили. Внутри даже какое-то злорадство зажглось при мысли об этом.
Каждая стерва в этой компании считает себя самой умной. И не подозревает, что остальные думают о ней.
5. Катя
Те, кто меня знал, за глаза часто называли меня хладнокровной, равнодушной и как-то так похоже. Те, кто меня не знал, часто пытались развести на эмоции. Рыдали, уговаривали, угрожали, давили, умоляли, пытались понравиться или обольстить. Но я знаю, что не показываю ни малейшей эмоции, не действую под влиянием чувств.
Те немногие близкие люди, которые знают меня очень хорошо, прекрасно понимают, как я умею переключаться.
Когда что-то действительно надо, когда от меня зависят люди, их жизнь, их дети, даже пусть их имущество – включаются мозги, и эмоции отступают на задний план. У меня в голове работает компьютер, который выполняет работу, и, если я могу объективно судить, выполняет хорошо.
Денис тоже ушёл на задний план. Я разбиралась со сложной ситуацией, которая могла папе обойтись в огромную сумму. Против меня работали люди по меньшей мере не глупее.
Я полностью погрузилась в работу, но где-то, на задворках сознания давило какое-то напряжение, какая-то неопределённость требовала решений.
И решений, не основанных на разуме и логике.
А после окончания рабочего дня, как обычно, воображаемый рубильник щёлкнул у меня в голове, отключая все рабочие соображения. И в мысли, как будто с налёту, ворвался мужчина с огнём в тёмных глазах, с хрипловатым голосом и порывистыми, плавными движениями, которые гипнотизировали меня, как богомол добычу.
Что я вообще натворила? Вроде бы трезвая была. Что я теперь должна делать с ним? Призвать здравый смысл и отослать его обратно Люде?
Но здравый смысл говорил, что я взрослая, одинокая женщина, сейчас не Средневековье, у нас не дикая ортодоксальная страна. Это может быть удовольствие без последствий, в отличие от всех моих попыток начать отношения с парнями, которые на первый взгляд казались влюблёнными и романтичными.
И чувства требовали не искать нелепых предлогов и отпустить ситуацию.
У меня нет ни единой причины отказываться от своего выигрыша.
Мораль? Какая мораль? Спать с парнем, который пишет сообщения другой, заверяя её в своей любви, – это что, более морально?
Денис уже ждал меня во дворе.
Как-то неудобно получается. Надо дать ему запасные ключи, чтобы не торчал на улице, пока я не приду.
– Привет.
Это короткое слово всколыхнуло бурю чувств внутри, хриплые нотки в голосе, еле заметная, мгновенная улыбка, пронизывающий взгляд тёмных глаз…
Сморгнула, чтобы не выпустить наружу эмоции, и ответила.
– Привет. Долго ждал?
– Нет, только приехал, – тоже с улыбкой. Тоже формальной.
Я же вижу.
Денис придержал мне дверь в подъезд, и мы прошли к лифту, поздоровавшись с консьержкой. Он молчал, но, когда мы вошли в кабину, опёрся ладонью о стену совсем рядом со мной.
Сердце забилось в ожидании. Я чувствовала тонкий, горький запах одеколона, слышала его дыхание…
Впрочем, мне наверняка просто казалось. Какое дыхание в шуме лифта?
Одёрнуть его? За что? Ничего такого не делает. Что я ему скажу?
Разулась и повесила сумку на крючок, спиной ощущая его взгляд.
Нет, так невозможно.
Решительно развернулась, поглядела в глаза.
– Послушай!
… И слова все ушли. Денис сделал шаг навстречу, обнимая меня за талию, склоняясь ниже.
– Слушаю, – голос рокотом прокатился по телу, вызывая горячий отклик. Я не успела опомниться, как почувствовала его губы на своих. Тяжёлая ладонь спустилась ниже талии, прижимая меня крепче, и я почувствовала его желание, которое, похоже, полностью совпадало с моим.
Его губы спустились ниже, на шею, вызвав сладкую, крупную дрожь. Денис прижал меня к стене всем телом и раздвинул коленом ноги. Я не сдержала тихий возглас, когда вернулся поцелуй, когда его язык проник ко мне в рот.
– Давай вместе послушаем твои стоны, Катюша…
Мгновение прояснения, и я привычно строго поправляю, одновременно резко отталкивая его:
– Катюша – это боевая машина, а я Катя.
Вот только почему-то он не отстраняется, наоборот, прижимает меня сильнее.
– Хорошо, Катя, как скажешь…
Моё имя его голосом буквально взрывается, пробегая по телу волной, и я сжимаю рубашку у него на груди, пытаясь, кажется, стать ещё ближе, а он словно дразнит, то прижимая меня всем телом, то ослабляя натиск.
И вдруг резко поворачивает меня к стене, и я чувствую, как его пальцы играют со мной, прямо через грубую ткань брюк. Меня бьёт крупная дрожь, дыхание вырывается клочками, временами даже с какими-то хрипами, а мысли давно исчезли, оставив только какие-то животные реакции.
ГЛАВА 3
7. Денис
Теперь я точно вижу, что она совсем не льдинка, просто притворяется ей. Слетели все маски невозмутимости, остались только неприкрытые чувства. И девчонка бьётся, дрожит и тихо вскрикивает от моих ласк, уже не пытаясь ставить условия или командовать.
Вот так – это идеальный выход. Я сделал то, что хотел Людоед. Сделал то, что хотела Катя.
Вот только ни хрена не сделал того, что сам хочу. Тоненькая фигурка, которая только что извивалась от наслаждения, прижимаясь к моему телу, довела практически до безумия. Почти болезненное напряжение не находило выхода, сознание рисовало картины соблазнительного продолжения.
Но она уже всё объяснила – вчера. Любой человек имеет право сказать «нет».
Кроме меня, разумеется.
Секунда – и маска холодной стервы возвращается. И пусть я знаю, какой она может быть – горячей, отзывчивой, чувственной – это ничего не значит. Потому, что нельзя просто так носить маску и не срастаться с ней. Эта безэмоциональная ледышка – это тоже она, может, ещё больше она, чем та, которая только что дрожала, взрываясь от моих ласк.
– Я купила ужин, ничего готовить не надо, – она берёт пакеты и тащит в сторону кухни. На мою попытку забрать их, усмехается, уворачиваясь.
– Они не тяжёлые. Иди пока руки помой… И что там ещё нужно будет. Приведи себя в порядок. Я накрою на стол, помогать не надо.
Да. Разумеется. Она всё понимает. И эта насмешка… Наверное, я заслужил.
Но какая же стерва!
Интересно, если ей так не нравятся формы её имени, почему Людоед всё время их использует?
Да нет, кажется, в лицо она ни разу Катю не назвала как-то по-другому. А вот за глаза… Катя ей не очень нравится? И меня одолжили ей по принципу «самая неприятная из подруг»?
Впрочем, здесь, скорее всего, случайность. Выиграть могла любая другая львица из их компании.
Катя ела аккуратно, с ножом, салфетками, чашечку на блюдечко, губы не вытирала, а бережно промокала.
Институт благородных девиц не заканчивала? Интересно, это она при мне не может расслабиться, или всегда такая?
Я предложил убрать со стола, и она согласилась коротким «спасибо». Встала, спросила:
– Разберёшься с посудомоечной машиной, или показать?
Странная. Какого ответа она ожидает?
– Разберусь. Они все примерно одинаковы.
Ну, может это и не совсем так, но я всё-таки разобрался. И что делать дальше? Зачем я вообще здесь?
Впрочем, не с Людоедом, и ладно.
Я нашёл её в комнате, оборудованной как кабинет. Или как комната отдыха – место нашлось и для классического письменного стола с удобным креслом, и для мягкого дивана со столиком возле огромного панорамного окна. Спокойные, серо-бежевые тона в оформлении, мягкий и тёплый бестеневой свет по стенам – только сама Катя выбивалась из этого стиля. Алая обтягивающая футболка казалась слишком яркой из-за пастели вокруг, карие глаза казались ещё заметней в обрамлении тёмных волос.
Словно с картинки в журнале.
На её лице мелькает какая-то дежурная улыбка. Почему-то мне она не нравится. Лучше бы уж совсем не улыбалась.
– Денис? В гостиной телевизор, на кухне ноутбук, займи себя чем-нибудь. Мне надо тут закончить.
В самом деле, а что я хотел? Я просто игрушка, развлечение, а она… работает, наверное. Хотя почему она работает дома, если ходит на работу?
Прошёл в комнату, которую опознал, как гостиную. Интересно, а в кабинете диван более удобный.
Ладно, телевизор – так телевизор.
8. Катя
От этого документа зависит судьба нескольких людей. Я должна сосредоточиться. Всё уже готово, надо только правильно заполнить. Вписать несколько буковок. Осталось всего ничего.
Еле слышное бормотание телевизора. Денис сейчас сидит, как обычно вытянув ноги. Расслабленная, обманчиво-довольная поза. Когда кажется, что он просто отдыхает, слушает бестолковую клубную музыку… А в глазах полыхает пламя тихой ненависти.
Оно всегда было там, когда Денис приходил в клуб, сопровождая Люду. И я думала это такой образ – или характер. Думала, что он вот такой.
А он, оказывается, может просто сидеть и отдыхать, как довольный кот. Или спокойно есть ужин, попутно пожирая меня взглядом.
Без ненависти.
Но – с каким-то мимолётным презрением на фоне.
Документы, Катя, документы.
Вынырнула из работы я снова в мучительное, одновременно и сладкое, и давящее состояние, которое было спровоцировано его близостью, даже пусть в соседней комнате. Теперь, когда я попробовала то, от чего отказываюсь, отказываться стало ещё тяжелее.
Ради чего? Что мне мешает? Денис в моём доме. И он совершенно не против. А больше никто и не должен ничего решать.
Я встала. Убрала папку в стол. Телевизор по-прежнему бубнил.
Надеюсь, Денис не сильно увлечён тем, что смотрит.
Подошла к нему близко, вплотную.
И получила какую-то дьявольскую улыбку. Тяжёлую. Довольную. Многообещающую.
Провожу пальцами по его щеке, зарываю в волосы, удерживаясь от непонятного желания потянуть посильнее. И чувствую горячую ладонь пониже талии.
Он с силой надавливает, заставляя меня сесть верхом к нему на колени. Я ловлю его губы, а дальше он уже перехватывает инициативу, подтягивая меня ближе, обнимая сильнее, так, что я почти падаю на него, не прерывая поцелуя.
Футболка летит в сторону, и я слышу его довольное восклицание – почему-то раздражающее. Но прийти в себя Денис мне не даёт – чуть подаётся вперёд, и я падаю назад, на его руки. Его губы находят мою грудь, и я еле сдерживаю стон.
Это совершенно сногсшибательно. Со мной никогда такого ещё не бывало – такого горячего нетерпения, которое взрывается фейерверками, когда он оказывается внутри, этого нарастающего головокружения, мощной пульсации, которая буквально сотрясала тело.
Вся моя неуверенность, всё напряжение, которое копилось… да уже и не знаю, как давно, – всё это вылилось в невероятную разрядку.
Я не знаю, пожалею ли я об этом.
Но это стоит любых сожалений.
9. Денис
Светлые волосы всплыли на поверхность воды, опутывая мои запястья. Шея дёргалась в руках, пузыри воздуха вырвались изо рта, открытого в беззвучном крике.
Я открыл глаза.
Гостевая спальня Кати. Всё хорошо.
Почему-то к себе в кровать она меня снова не пустила, несмотря на то, что произошло. Это и к лучшему. Я могу прийти в себя, прогнать кадры кошмарного сна. Пожалуй, это мой самый нелюбимый. Неужели потому, что отражал какие-то тайные желания?
Или просто – сон ужасно неприятный.
Они все неприятные. Может, в них моё тёмное подсознание всё-таки получает какое-то удовлетворение? Может, глубоко внутри я этого всё-таки хочу?
Не могу понять. Все свои желания и нежелания я давно запихнул поглубже и задавил хорошенько. Мне есть ради чего жить – так, как я живу. И это не самый худший вариант.
Потребовалось время, чтобы это понять. И за это время было и отчаяние, и брезгливость, и почти неконтролируемое бешенство. Вынужденное одиночество, чтобы уйти хотя бы в работу. Мираж утешения янтарного оттенка в прозрачном стекле.
И наивный вопрос.
«Папа, что это? Вкусно? Мне тоже налей!»
И гулкий звон стекла о стенки мусоропровода. Разве я могу себе доверять?
Но мне есть ради чего держаться.
Почему-то на работе мои мысли возвращались к Кате каждую свободную минуту. Странно, но с Людоедом так не было. Ту я, наоборот, большей частью мог выбросить из головы.
Какая мне разница – одна или другая? Они все одинаковые, ничем не отличаются друг от друга. Вот этот бесконечный, как считается, мужской поиск разнообразия – полная чушь. Можно просто найти хорошего человека. Или не найти. И тогда какой смысл перебирать? Можно с ними быть в деловых отношениях, можно просто поболтать, но если думать о чём-то большем – у всех женщин там одно и то же. Разница слишком незначительна, чтобы ради неё специально стараться.
Людоед тоже когда-то была очень горячей. Старательной. Изобретательной. Это потом уже пришла привычка вместо страсти, да и не видела она больше поводов стараться для меня.
Но, может быть, дело и в этом. В том, что было вчера. И сейчас Катю при каждой свободной минутке вспоминает отнюдь не мозг.
Я ведь даже не знаю её фамилии. И где она работает. Чем увлекается. Что любит, что не любит.
Ничего не знаю. А зачем мне знать?
ГЛАВА 4
10. Денис
Уже когда мы зашли к ней домой, поужинали, и Катя в джинсах и футболке пила ромашковый чай с миндальными пирожными, я заметил, что она чем-то обеспокоена. Хмурилась и морщилась, немного, едва заметно, нельзя гламурной курочке сильно хмуриться, морщинки будут. Смотрела то куда-то мимо меня, то пристально и в упор. Слегка поджимала губы.
Потом сказала как-то холодно:
– Завтра я записана на процедуры, весь вечер буду в салоне. Так что ты можешь не приходить. Тебе есть где жить-то? Когда ты не… Когда ты свободен?
Спасибо, что смягчила. Когда я никого не обслуживаю.
– Разумеется.
Более того, я там и должен быть, когда не нужен Людоеду. На входе стоит камера.
– Хорошо, тогда завтра я тебя не жду.
Я улыбнулся той улыбкой, которая так нравилась женщинам – от Людоеда до студенток-курьеров. Посмотрел проникновенно в глаза – тот самый взгляд как бы за неё, который кажется особенно глубоким.
– А сегодня?
Она резко встала. Наклонилась к шкафу так молниеносно, что я не успел даже сообразить, нравится ли мне это зрелище.
Ещё один шкаф – и Катя вернулась к столу с тёмной бутылкой и двумя бокалами. Я забрал бутылку, налил ей. Передал.
Она сделала несколько мелких глотков и тут только заметила, что я больше не наливаю.
– А сам?
Опять чуть нахмурилась.
– Я не буду. Но ты пей, если хочешь.
– Я не хочу пить одна, – немного резко.
– Не пью. Вообще.
– Да? – она ехидно вздёрнула точёную и, похоже, татуированную бровь. – А что ты тогда делал в клубах на вечеринках?
Какого… Она помнит, что я делал в клубах на вечеринках? На всех этих сборищах со спиртным я держался в уголке, не привлекая лишнего внимания, и старался растянуть на целый вечер любой напиток, который всучивал мне Людоед. Но Катя как-то умудрилась заметить, запомнить, и сейчас предъявила!
Я посмотрел на неё в упор.
– Ты можешь заставить меня сделать всё, что хочешь. Выигрыш есть выигрыш. И всегда есть вариант позвонить и нажаловаться, если что-то не понравится. Так что – просто скажи.
Ожидаемо она разозлилась. Но настаивать не стала.
– Я не собираюсь тебя ничего заставлять, – холодно припечатала. – Не делай из меня рабовладелицу.
Нас прервал резкий звонок. Катя посмотрела на экран телефона… Вскочила и убежала в коридор, отвечая на вызов.
Могла бы и не выходить – её ответы я прекрасно слышал.
– Так, успокойтесь… Что случилось? Успо… Тихо! Кто пришёл? Нет, не может! Спрашивайте акт или решение суда. Слышите? Хватит рыдать! Так, всё, я через десять минут буду.
Ворвалась в кухню, посмотрела на меня сердито, так, будто это я только что расстроил собеседника, рыдавшего в трубку.
Потом выдохнула.
– Права есть с собой?
Я полез за паспортом. Должны быть, но проверить стоит.
– Так, тогда поехали. Сядешь за руль.
Катя буквально бежала, да так, что я не всегда успевал за ней. Накинула куртку, на ходу она позвонила кому-то, пара слов: «Ты где? К Миртовой едешь? Ладно, встретимся там». Потом набрала на телефоне маршрут.
– Остановка «Бульвар Славы», там дальше покажу.
Я старался не гнать, но ехать как можно быстрее. Правил не нарушал. Катя не возражала и не поторапливала. Она сидела молча и что-то листала, писала и читала на телефоне. Потом сказала:
– На светофоре направо. И сразу во двор. Да, вот сюда. Паркуйся перед этим домом.
Она выскочила, едва я дёрнул ручник, и побежала к подъезду. Потом вернулась и открыла мою дверь.
– Знаешь, давай-ка всё-таки со мной. С мужиком они совсем по-другому разговаривают.
– Кто они? – пискнул брелок и мы помчались к подъезду.
– Люди, – быстро бросила она и набрала номер.
– Кто? – на том конце испуганно пискнули.
– Я.
– Эта женщина сказала не открывать никому…
– Что за дурь! – Рявкнула Катя. – Открывайте немедленно! Скажите ей, адвокат пришёл!
Адвокат. Вот оно что. В самом деле, если бы я никогда не общался с живыми адвокатами и знал их только из книг и фильмов, то считал бы, что адвокат должен выглядеть примерно так, как Катя.
Только одно интересно – зачем мы поздно вечером примчались в спальный район?
Впрочем, мы уже поднимались по лестнице. Сейчас я и получу ответ на этот вопрос.
Нам открыла зарёванная женщина в халате и с хвостиком. Она должна была быть молодой и симпатичной, но лицо распухло и исказилось настолько, что этого не было особо заметно.
Катя оттолкнула её в сторону и решительно прошла в квартиру, светлую, пахнущую какой-то сгоревшей едой.
В хрущёвских комнатах было не так много места, чтобы не заметить ещё одну женщину, восседавшую на диване у стены. В строгом костюме, туфлях, с короткой стрижкой. Она держала за руку мальчишку лет семи. Пацан испуганно хлопал глазами и молчал.
Катя монументально встала перед ней и спросила:
– Что происходит?
– Мы разберёмся с матерью мальчика! – ответила в тон ей женщина. – Миртова, приготовьте его одежду.
– Я юрист. Объясните мне, что происходит.
Я встал у выхода, прислонившись к косяку. Внешнее спокойствие чуть было не исчезло, когда женщина заявила, что забирает ребёнка у матери в связи с непосредственной угрозой здоровью ребёнка.
Что-то колыхнулось внутри. Черты лица мальчишки, сидящего на диване, вдруг поплыли, подёрнулись другими…
– Нет никакой угрозы! – прорыдала его мать. – Я о нём хорошо забочусь!
– Да? Кормишь горелой картошкой?
– Это вы меня отвлекли!
– Документы.
Голос Кати легко перекрыл и рыдания, и спор. И женщина на диване подобралась, напряглась и встала на ноги.
– Сначала ваши!
Катя точным движением вытащила что-то из кармана и показала.
– Теперь ваши.
– Я из органов опеки… – начала та, но была снова прервана ледяным:
– Предъявите документы.
– Какие документы вам нужны? Всё увидите в суде! – женщина тоже понизила голос, добавив властности, и приосанилась. Две достойные соперницы, равные силы.
– Для начала доказательства того, что вы действительно из органов опеки. И акт или решение суда.
– При непосредственной угрозе жизни или здоровью…
– Акт или решение суда! – Катя повысила голос.
– С вами я разговаривать не буду! Миртова!..
– Покиньте квартиру! – Я встретил глаза Кати – и понял, зачем я здесь нужен. Напомнил о себе, шумно переступив с ноги на ногу.
Женщина зло сверкнула глазами.
– Покиньте квартиру, или я вызываю полицию!
Злобный взгляд в мою сторону. Осторожно, вполоборота она протиснулась мимо меня, стараясь держаться как можно дальше.
А навстречу ей вошла ещё одна женщина, возрастом ненамного старше Кати.
– Лариса Дмитриевна! – перепуганная мать бросилась к вошедшей. – Она чуть не забрала Руслана!
– Она не из органов опеки, – холодно прокомментировала Катя, всё ещё не двигаясь с места. – Никаких документов с собой не было. Ничего не пыталась заполнить, никаких бумаг? Татьяна?
– Никаких. Она сказала, что меня пригласят на суд повесткой, – всхлип.
– Скорее всего, бывший. Либо запугать, либо забрать ребёнка, а там увезёт куда-нибудь. Ладно, мы поехали. Татьяна, вы деньги перечислили?
Та сжалась и испуганно глянула на Ларису Дмитриевну.
– Перечислили или нет? – нетерпеливо уточнила Катя.
– Я… Я…
– Нет, – сказала Катя без вопросительных интонаций. – Скоро суд. О чём вы думаете? Какая сумма дороже вашего ребёнка?
– Я… перечислю… позже…
Катя развернулась и пошла к выходу, попутно дёрнув меня за рукав.
11. Денис
Неприятное чувство, как будто прошёл рядом с грязью. Не измазался, но повоняло знатно.
– А если у неё нет денег? – Всё-таки не выдержал, и сунул нос не в своё дело, уже когда мы сели в машину.
– Есть у неё деньги, – недовольно ответила Катя, пристёгиваясь. – Это забывчивость или жадность.
– Она забывчивая? И жадная? И всё равно ребёнка надо отобрать у отца и оставить ей?
– Она нормальная мать. А отец алкоголик.
– И зачем ему тогда сын?
– Он живёт в трёшке с родителями. Его отец – рабочий на заводе, но, вроде бы, работает на каком-то новом оборудовании и неплохо получает. Так что мальчика в любом случае скинут на деда с бабкой. Просто хочется отомстить бывшей, и всё.
Промолчал. Я ведь не знаю ни подробностей, ни обстоятельств. Зачем спорить? Это её дела и её работа.
Дома Катя бросила короткое «мне надо расслабиться». Взяла в спальне охапку вещей и скрылась в ванной. Звук набирающейся воды, плески. Я аккуратно проверил ручку.
Заперто.
Разумеется, этот замок легко открывался снаружи – но идея была в том, чтобы показать мне, что я не должен сейчас подходить к ней.
Прошёл в зал, включил телевизор. Честно говоря, весь вечер перед телевизором – совсем не моё любимое времяпрепровождение. Всё-таки надо бы брать с собой ноутбук.
Очень интересно. Катя – такая же, как и все в их компании. «Золотая молодёжь», дочь богатых родителей. Ради чего она консультирует женщину, которая даже не может перечислить какие-то деньги? Скорее всего, оплату услуг.
Если Кате важны деньги, то почему она работает вот с такими, которые не могут ей заплатить, сколько надо? Родители бы устроили её к себе в тёплое место, юристы везде нужны.
Людоеду именно так и сделали.
12. Катя
Меня конкретно утомили папины партнёры. Салимов, ужасно нужный тип с таким же нудным голосом всё время пытался выбить для себя условия получше, а потом несколько раз возвращал готовые договоры, внося какие-то ерундовые правки. Причём имел дурацкую привычку эти правки не отмечать, и даже на прямые вопросы – увиливать.
С договорами мы провозились до конца дня. Рабочего. Когда-то мы уже обсудили и решили не задерживаться, если нет каких-то особенных авралов. Когда были попытки «доделать сегодня, чтобы завтра не возвращаться», их сразу пресекали, вплоть до того, что я грозила пожаловаться папе. И это не было шуткой.
Так что домой я пришла усталая, но вовремя. Есть время отдохнуть, отказываться от своего выигрыша сегодня я не собираюсь. Та ночь уже прошла без Дениса, эту не хочется снова проводить одной.
С первых его слов нахлынуло тяжёлое разочарование, которое сменилось острым раздражением на себя, после осознания, что я не так всё поняла, и выводы делать по первым словам нельзя.
– Можно отпроситься? – чуть саркастично, и этот тон, сдобренный лёгкой, механической улыбкой заставил грудь сжаться.
– Можно.
Не показывая эмоций.
– В субботу вечером семейный ужин. Мне очень нужно там быть. Недолго, – он почему-то вздохнул. – Часа три.
То ли он издевается надо мной, то ли у этих… эскортников какие-то сложные договоры. Кстати, я так и не спросила у Люды, кто он и ради чего делает это. Может, вообще для души. Моя подруга очень симпатичная, ухоженная и раскованная.
А насчёт меня… Ну, может, проспорил. Или просто не возражает против разнообразия.
– Ты не должен торчать у меня сутки напролёт. Знаешь, что мне надо, остальное время – свободен. Если в субботу придёшь на ночь – хорошо.
Ночь прошла хорошо и как надо. А то я уж погрустить успела – те несколько моментов, пока Денис не объяснил. Я и расслабилась, и отвлеклась, и даже немного выспалась – спалось после такого хорошо. Это даже придало сил закончить с нудными документами, и я потихоньку начала радоваться такой странной инициативе Люды.
В субботу Денис особенно старался, и почему-то это немного покоробило. Вроде как товарно-денежные отношения, я ему премию, он мне хорошую работу.
В чём дело? Именно это я и искала, когда соглашалась на авантюру. Сухие договорённости. Никаких эмоций дальше постели. Денис вполне отрабатывает, никаких претензий не предъявишь.
А воскресенье после завтрака он предложил:
– Как насчёт романтики?
Вот понятия не имею, что он от меня хочет, но это настораживает. Отношений я не хочу, не только настоящих, но даже фальшивых.
– Никак, я абсолютно не романтичный человек.
Он усмехнулся.
– Ну хорошо, давай так. Пойдём сегодня прогуляемся по городу, посмотрим выставку – какая-то сейчас идёт, правда я не знаю, какая. Может, это выставка машиностроения…
– Я знаю одну выставку сейчас, и это Крещенская ярмарка. Ты православный?
– Нет, мусульманин. Но, может быть, это тебя интересует?
– Я атеистка. Хотя там не только религиозные товары, но я терпеть не могу ходить по базарам и магазинам. Выставка отменяется. Но против прогулки я не возражаю.
– А против кафе? На улице снег и ветер.
Почему-то пришла в голову шальная мысль.
– Пройтись по парку, хорошо замёрзнуть и зайти выпить кофе, чтобы согреться?
– Отличная идея. Не замёрзнуть, а про парк и кофе.
Как-то это всё странно. Осторожность била тревогу, пока душа таяла от проникающего взгляда его тёмных глаз.
– Ты ведь понимаешь, что это – не романтическое свидание?
– Разумеется, – не меняя выражения лица и голоса. Возможно, он на самом деле так думает?
– И не отношения.
– Разумеется.
– Даже не дружеские.
– Конечно.
– Ты тепло одет?
– Это не отношения, – отбрил он и направился в коридор. – Одевайся.
ГЛАВА 5
13. Катя
Морозец не был особенно сильным и крещенским, дул сильный ветер, хотя в парке он был поменьше. Почему-то не было птиц, почти не было детей, да и людей немного, это в воскресенье днём! Правда, нет, вороны были. Но они скорее навевали тоску, чем как-то развлекали.
Денис знал этот парк, видимо, поэтому мы сюда и приехали. Выбирал он. Сразу выбрал маршрут, чтобы закончить его там, где можно выпить кофе.
– Там есть и новый интересный переход, с виртуальной зеброй и датчиками.
– Глупости просто. Зачем столько всего наворачивать в месте, где лучше подошёл бы светофор, желательно кнопочный?
Он снисходительно хмыкнул и посмотрел на меня сверху вниз:
– Катя, это называется «прогресс».
– Во всём должен быть смысл. Даже в прогрессе.
Взгляд снова попытался припечатать, но меня просто так не возьмёшь. Денис объяснил работу бестолковой системы, но я-то имела в виду совершенно не то!
Вот уж не думала, что способна разругаться с человеком из-за светофора. Но продавить его авторитетом не вышло, аргументы у нас получались совершенно на разных языках, и, в конце концов он остановился, рассерженно схватил меня за плечи и поцеловал, закрывая рот.
Пока он этого не сделал, я и не понимала, насколько моё возмущение переплелось с азартом, насколько мне уже не важно что-то доказать – а в крови просто бушует адреналин поединка.
Ветер сразу прихватил морозом губы, на которых остывал след поцелуя, но, почему-то, вместо холода стало жарко.
Мы обошли парк и дошли до кафе, и к тому времени ветер стал пробираться под одежду, обдувать лицо и бросаться снегом.
Внутри ожидаемо оказалось тепло, но я и не представляла, насколько это приятное чувство – уют, неяркий свет, где-то на фоне тихая музыка. Мы сняли верхнюю одежду, чувствуя, как нежный тёплый воздух обдувает со всех сторон.
– Я, похоже, всё-таки замёрзла, – призналась я, и Денис – несколько механически – приобнял.
Народ был – ещё бы, в воскресенье-то! Но мы смогли выбрать уютный столик у стены. Он был частично задрапирован портьерой шоколадного цвета в большую клетку и создавал впечатление уединения. На столе ещё и стоял букетик искусственных цветов, и очень сильно запахло романтическим свиданием.
Это пряности. Просто кофе, ваниль и корица. А ещё какие-то волшебные нотки – выпечки, душистых трав, нотки мёда…
Нам принесли меню, и мы начали его очень живо обсуждать. Я, честно говоря, не очень часто заходила в такие места, и еда для меня была просто средством утолить голод и получить энергию. Я часто ела вне дома, но до пирожных, как правило, не доходило.
А вот Денис, похоже, очень даже любил сладкое. Он рассказывал мне про чизкейки, профитроли и бисквиты так, что захотелось попробовать все.
Но я же знаю, уже к середине второго пирожного сладость встанет поперёк горла.
– А ты сладкоежка? – поддела я его, и получила в ответ улыбку – горячую и пряную, как будто с оттенком корицы и специй:
– А кто – нет?
Вот он, не заморачиваясь и не ограничивая себя, заказал два пирожных и кофе с молоком и сахаром.
По факту три пирожных.
Зачем вообще добавлять кофе в чашку, если там находятся столько посторонней еды? Которая заглушает вкус напитка и меняет аромат. Смягчает лёгкую терпкость и приглушает благородную горечь.
Интересно, если он так любит сладкое, то должен как-нибудь поддерживать форму. Он вообще выглядит… ухоженным. Конечно, это неудивительно, его рабочие обязанности того требуют.
Интересно. Я ведь про него вообще ничего не знаю. Ну совершенно.
– Расскажи что-нибудь о себе, – попросила я казалось бы простую вещь, и увидела, как темнеют его глаза и поджимаются губы.
И поспешно уточнила:
– Ничего такого, личного, например, что-нибудь из детства. Как с пацанами во дворе в футбол играли.
– В волейбол, – в его взгляде всё ещё чувствовалось предупреждение, но голос немного потеплел, смягчая остроту момента. – У нас во дворе была натянута волейбольная сетка. К нам бегали пацаны со всех соседних дворов. Мы всё время торчали на площадке с мячиком, пока мама не загонит – покушать, уроки делать или спать. Почему тебе это интересно?
Потому, что я тебя боюсь, – внезапно захотелось ответить мне, и тут только я осознала, сколько в этом правды. Ты ведь всегда держался за плечом у Люды, смотря на неё с ненавистью, а на нас – с презрением. Ты изображал улыбки, если от тебя их ждали, а за этой улыбкой чувствовалась насмешка, даже не особенно скрываемая. Ты остался незнакомцем, даже после проведённых вместе ночей, а неизвестное страшит.
Эти мысли мелькнули на границе сознания. Я очень, очень не хотела признаваться себе, что спокойствие и уверенность улетучиваются, стоит посмотреть в его глаза, услышать его голос. Не хотела признаваться в неясной тревоге, которая смешивается с предвкушением.
Чашечки с кофе стукнули о стол, ложечки звякнули о блюдечко.
– Ты поэтому такой здоровенный вымахал? – пирожное таяло во рту, и это было очень кстати при разговоре.
– Я просто хотел достать до неба, – Денис приподнял бровь, немного склонившись ко мне, и улыбнулся.
– Достал?
Его улыбка немного поблекла. Надеюсь, я не наступила на больную мозоль?
– Никогда не задавай личных вопросов.
Суховато, чуть насмешливо. Я не могу догадаться, что на этот раз его задело, что заденет в следующий раз и как этого избежать.
14. Катя
Домой мы вернулись слишком рано – ну и что? Нас кто-нибудь ограничивает? Если для Дениса я – это работа, разве он не будет рад освободиться пораньше?
Работа.
Меня же вроде бы устраивала эта мысль… Но теперь охватила какая-то глухая ярость. Пока он проходил, раздевался, мыл руки с улицы, я попыталась отвлечься, пройдя на кухню, представляя себе, что хотела бы на ужин.
Но на ужин захотелось кого-нибудь приложить сковородкой. Так ко мне и приближаться будет опасно.
Денис этого не знал. Он встал на пороге кухни, облокотившись о дверной проём, убрав руки в карманы.
Он молчал, и я молчала – не потому, что не хотелось слов, просто внутри кипели мысли и эмоции, и они все требовали выхода…
Но они не получат никакого выхода. Как всегда.
Только одну эмоцию могу себе позволить.
Я подошла к нему и сгребла рубашку на его груди.
– Нагнись! – с его ростом я не достаю ему даже до подбородка, и короткая усмешка показала, что он прекрасно это понял. Но – молча нагнулся, поймал мои губы, перехватывая инициативу.
Ну нет. Мне не это сейчас надо.
Прикусываю его нижнюю губу, вовсе не ласково, а довольно ощутимо. И получаю мгновенное наказание – он толкает меня к стене так, что я чуть не падаю на неё спиной, и буквально впивается в мой рот, жадно, грубо – и слишком коротко.
Мгновение – и смотрит на меня с мрачной улыбкой.
– Стерва…
– Ты тоже, – запускаю пальцы в его волосы, тяну на себя, заставляя опять пригнуться, достаю его губы – и снова получаю жадный ответ, его язык врывается мне в рот, подчиняя.
Ещё мгновение – и он переворачивает меня лицом к стене, его рука спускается мне между ног, другой он прижимает меня так, будто я вырываюсь.
Нисколько. Только выгибаюсь, чувствуя, как его пальцы играют со мной, и уже жду такого же продолжения…
– Так неудобно, – он отдёргивает меня от стены и вскидывает на плечо.
От удивления я даже не возражаю, я и не знаю, надо ли возражать. Висеть животом на твёрдом плече трудно, и я пытаюсь упереться в его спину и одновременно не врезаться головой в стену.
И падаю с размаха на кровать. Махом Денис расстёгивает мой джемпер, стягивает футболку и кидает их куда-то на стул. Опрокидывает меня на спину и парой движений избавляет от джинсов.
Жду, что он разденется сам, но он, похоже, не собирается этого делать, только расстёгивает молнию на джинсах.
И переворачивает меня на живот, прижимая к постели тяжёлой ладонью.
Я пытаюсь возразить – но, как будто невзначай, второй рукой он вжимает мою голову в подушку, и слова захлёбываются, а через ещё одно мгновение наваливается на меня сверху всем весом.
И во мне разгорается бешеная, животная страсть, но я ничего не могу сделать, когда меня прижимает его тяжёлое тело, быстро, мощно, почти грубо.
Хотя почему почти…
Я могу только вскрикивать каждый его толчок, и, кажется, мой голос звучит всё менее связно, и звуки, которые я издаю – я же сама не подозревала, что может получиться что-то подобное.
Но ему, кажется, всё равно. Пальцы впиваются в моё бедро, располагая поудобнее, и я тоже пытаюсь шевельнуться – но, кажется, его рука придавила мне волосы.
Но я не могу сказать ему – я, кажется, вообще сейчас не могу сказать абсолютно ничего связного...
ГЛАВА 6
15. Катя
На встречу с подругами я Дениса брать не стала. Ему явно это всё не доставляло удовольствия, помню его взгляд, когда он сидел рядом с Людой, чуть отодвинувшись от стола, его позу, расслабленную, но отстранённую. Он откидывался на спинку стула, устроив одну руку на краю стола, и наблюдал за нами так, будто среди подружек, собравшихся поиграть в «Монополию», закрался вражеский шпион.
Я то и дело ловила этот взгляд на себе. И прекрасно знала, что другие получают точно такой же. Что для него нет разницы между нами всеми. И только Люда, пожалуй, отличалась от остальных.
Для неё был припасена жаркая, удушающая ненависть. А мы удостоились всего лишь презрения и насмешки, все. Никто из нас не имел никакого значения, просто антураж.
Девочки тоже его запомнили. Не могли не запомнить.
– А где же твой выигрыш? – спросила сразу после приветствия Альфия, у которой мать была главврач сети больниц, и папа считал её очень полезной. Альфия красилась в блонд и то ли носила цветные линзы, то ли её глаза были на самом деле нежно-голубого цвета. В сочетании с восточным разрезом это смотрелось интересно. Она не испытывала недостатка мужского внимания, но вопрос с её замужеством был давно решён. Поэтому её интерес к Денису мне показался странным.
– А что? – ответила вопросом на вопрос. Если ей нужен ответ, пусть объяснит мне, зачем.
– Нам всем интересно, как твой выигрыш, – пожала плечиками Альфия. – Отрабатывает ли своё?
– Не понимаю, почему вы решили, что я вам это расскажу.
Странные. Ещё не хватало докладывать о своей интимной жизни в кругу подруг.
– Почитай эротический роман, – посоветовала я таким тоном, чтобы отпало желание расспрашивать дальше. Она разочарованно надула губы, а Милена сказала:
– Чего ты такая скучная…
– Какая есть.
– Мы можем отойти на минуту? – Люда поднялась со своего места и кивнула в сторону выхода из зала.
Я бы не хотела. Очень не хотела с ней куда-то идти. Но что поделаешь? Она может захотеть обсудить Дениса, а я ведь не знаю, кто он, зачем делает то, что делает, и что с ним можно делать мне.
Мы вышли в коридор, поднялись по лестнице на один пролёт вверх, к какому-то служебному входу. Там Люда облокотилась о перила и спросила:
– Мне-то ты можешь сказать, как тебе приобретение?
– Что именно ты хочешь услышать? – чтобы не сказать лишнего, надо сначала уточнить, что нужно говорить.
Усмешка не исказила её губы. Она, скорее, придала им антуража.
– Катя, я спрашиваю напрямую: он тебя устраивает? Что тут непонятного? Ты не робкая девственница, для того, чтобы краснеть и стесняться. Если уж ты встречалась с Родионом, то вряд ли тебя волнует то, что подробности из твоей спальни будут обсуждать всевозможные сплетники.
Глухое раздражение вспыхнуло и кольнуло. Но наружу не вырвалось.
Когда я начала встречаться с Родионом, я как раз была… ну не девственницей, но молодой и наивной. И понятия не имела, что наши отношения станут достоянием широкой общественности сразу после того, как я имела возмутительную наглость прочесть его переписку с другом на ноутбуке, на котором он был залогинен в свою учётку «Вконтакте». Уже там он выдал все подробности про моё отсутствие инициативы, нежелание сделать что-нибудь для него, полное молчание и прочее.
Я просто спросила, если его столько всего не устраивает, почему он со мной встречается? А он ответил, что и сам уже не знает.
А я знала, потому что в другой, более ранней переписке с тем же другом Родион восторженно спрашивал «а ты в курсе, кто у неё батя?»
Озвучивать вслух мне это показалось неприятным, и мы просто расстались без взаимных обвинений.
А потом моя недостаточная, по его мнению, чувственность, стала предметом обсуждений городского бомонда на ближайшую неделю.
И всё-таки я ещё не сразу поняла, что подобная гласность – это такая личная особенность Родиона и от меня ничего не зависело.
Сплетни утихли быстро, всё-таки ничего интересного мы с ним не делали, а всего-навсего недовольный бывший – это не особенно интересный секрет. Вот если бы он открыл что-то действительно грязное…
Но я всегда была осторожна. Меня нельзя было и заподозрить в чём-то хоть немного нетрадиционном.
Кроме последнего раза.
Я вспомнила, и на мгновение сбилось дыхание. Не настолько, чтобы Люда заметила, так что всё в порядке.
Вопрос в том, что теперь Денис расскажет ей.
– Я не сплетник и никаких подробностей смаковать не собираюсь.
– Хорошо, хочешь наводящих вопросов – будут. Ты с ним спала?
– Да.
Не вижу смысла это отрицать.
– Понравилось?
– Да.
– Он великолепен, правда? Знает, что и как делать.
– Да.
Надеюсь, она не сочтёт это грубым. Я по-прежнему не собираюсь обсуждать такие темы.
– Ты ведь можешь делать с ним, что хочешь. Или он сделает то, что ты скажешь. Всё, что угодно. Любая твоя фантазия.
– Всё нормально. Меня всё устраивает.
– Вообще любая, Кать. В рамках закона, конечно, – её усмешка натурально зазмеилась, – или, если уж захочешь выйти за рамки – то совсем чуть-чуть. А если даже он что-то скажет тебе, сразу звони мне.
– Слушай, ты как себе представляешь мои фантазии? – не выдержала я, и самоконтроль и односложные ответы исчезли из планов. – Что-то такое с с плётками и кляпами? Или иголки под ногти? Или, думаешь, я прихожу домой с работы, где был какой-то особо неприятный партнёр, и начинаю искать, как бы и на ком отыграться? Нет.
Мгновение – и в памяти всплыли тёмные глаза Дениса, полные ненависти и презрения. И снова зазвучали слова Люды – «Всё, что угодно. Любая твоя фантазия».
И что получается? Он ненавидит её за это? Или себя – за то, что ей позволяет?
А зачем он тогда ей это позволяет? Может, очень деньги нужны? Но ведь он ещё работает...
– А как ты себе представляешь свои же фантазии? – голос Люды зазвучал вкрадчиво, словно искушая. Да ей-то это зачем? Боится, что я верну приобретение со словами «нет, знаешь, давай лучше деньгами»? Но ведь я уже, так сказать, пользуюсь.
Или всё-таки подослала шпиона, и теперь хочет, чтобы шпиону было что ей докладывать?
А это для чего ей может быть? Люда не будет делать гадости для собственного удовольствия, просто ради травли или насмешки. Ей должно быть это нужно, как-то выгодно.
И с чего она взяла, что у меня должны быть какие-то этакие фантазии? Может, я очень скучная и неоригинальная.
Хотя почему «может»? Мне пару раз это говорили. Что я в постели бревно, ледышка, знаю пару поз и одно движение, что со мной главное — кончить раньше, чем заснуть…
Воспоминания, которые я уже почти выкинула из головы, снова прокрались, отравляя настроение, словно болезненный укол ворвался в мысли тот стыд, который я, по глупости, допустила с чужих слов. Причём со слов обиженного парня.
И я ответила чересчур резко:
– Всё, что я хочу, он делает. У меня небогатая фантазия, знаешь ли.
– Это когда у тебя нет хобби, и ты после работы делаешь то же, что и на работе – это небогатая фантазия. К твоим тайным мечтам она не относится, – уже нормальным голосом заметила Люда. – Просто ты можешь делать всё, что когда-либо мечтала попробовать. Он не возразит и никому не расскажет. Даже мне. Можешь быть спокойна.
Нет у меня никакой тайной мечты. Больше нет. Фантазии «ах, как хорошо, если бы...» – это просто маленькие глупости, не предназначенные для реализации. А Денис делает то, что от него требуется.
Интересно, а у него самого никаких фантазий нет? – мелькнула мысль. Или то, что было вечером в воскресенье – и есть его фантазия? И ему вовсе не интересна моя инициатива, и ни о каких позах или движениях речь не шла, я даже пошевелиться не могла. Потом, после первого раза, когда он уже разделся и сбавил натиск… но там тоже не было особых фантазий. Я вообще не могла ничего особенного делать, пространство словно исчезло, оставив мощную, всё возрастающую жажду, потоки дикой энергии, прошивающие тело, ощущения на каждом самом маленьком нерве на теле.
А почему меня это вообще волнует? Я здесь не обязана думать о его удовольствии. Он просто отрабатывает. И наверняка действует со мной по той же схеме, что и с Людой.
Мысль получилась звонкая, болезненная, проникающая и всеохватывающая. Это же просто… как наёмный работник. Как таксист, официант, массажист. Все выполняют свою работу, все обслуживают клиентов. И Денис тоже.
Даже саму себя убедить не получилось. Смогу ли я убедить Люду?
Рисковать не хочу.
– Я тебя поняла. Если захочется – учту. Только выигрыш мой, и решать всё-таки мне. Захочу – будет ремонт делать. Хотя вряд ли он умеет.
– Умеет, – хмыкнула Люда, развернулась и поплыла в зал.
16. Денис
Почему-то после насыщенных выходных я почувствовал пустоту будней ещё острее. Неужели мне настолько не хватает общества – любого общества, только не Людоеда?
Но быть рядом с её подругой – это не сильно отличается. И это не то, чего я хочу.
Наверное, просто не хватает общения с друзьями. Со временем всё острее – но я терплю. В моём окружении не должно быть людей, которые имеют право задавать личные вопросы.
Хорошо хоть Катя это понимает с первого раза и не начинает беситься, как Людоед, когда я о чём-то молчу.
Катю вообще трудно вывести из равновесия. Интересно, она способна на переживания?
Вспомнился вечер воскресенья. Я сорвался тогда, фактически выплеснул эмоции, вот на самом деле можно сказать – крышу снесло. Или тормоза слетели. И только потом уже доходило – медленно, не спеша – чем может обернуться это временное помешательство, к чему это может привести…
Ни к чему не привело. Катя просто вела себя обычно. Как будто это был простой, банальный секс, такой же, как всегда. Ничего особенного. Вполне довольная с утра, вообще ничего не сказала.
Интересно, ей просто всё равно, как это будет? Может, у неё нет особенных предпочтений, и интим для неё такой же обыденный, как и остальная жизнь?
Конечно. А то, как она себя вела – вот каждый раз так реагирует на обыденности в жизни. Со всеми этими нечленораздельными криками и стонами, вот так отвечая на поцелуи, обнимая так, что, кажется, должны остаться синяки.
Сначала – «не лягу в постель с незнакомым парнем». А потом… Она ни разу не возразила, что бы я ни делал, не остановила, вообще ничего не сказала.
И до какой степени это может дойти, интересно? А если бы я, например, ударил её?
Тошнотворная мысль. Даже думать её противно. И, думаю, такое уж точно не сошло бы с рук.
Катя опять за компьютером, работает над чем-то. Поджав ноги под себя на внушительном стуле и в обнимку с чашкой чёрного кофе.
А ещё она ходит по салонам. О чём можно догадаться, глядя на чистую кожу, яркие, ровные ресницы и брови, безупречные ногти. Заглядывает в фитнесс-клубы, это я смог определить на ощупь. Ещё раз в неделю встречается с подругами за «Монополией».
И всё.
Больше никаких интересов? Работать, следить за собой – и всё? Встречи в клубе ей не очень-то нравятся, она всегда старается слинять с них. Поводы к этому иногда парадоксально глупые. Ничем не интересуется кроме работы. Но при этом и карьеры какой-то головокружительной не сделала, похоже – я вспомнил женщину в хрущёвке, которая судилась с мужем за сына.
Наверное, ей просто очень нравится эта работа.
В этот день она закончила поздно, почти ночью, и попросила меня просто поспать у себя – в комнате, которую мне выделили с самого начала. На следующий день ситуация не изменилась. Она всё так же сидела с усталым видом, когда уже нужно было ложиться.
До постели мы всё-таки дошли, и, возможно, в этот раз всё было слишком быстро и небрежно.
Четверг опять был салон, а пятница – снова сидение за компьютером и бесконечные документы на мониторе.
И я не выдержал – не знаю, чего. То ли кисло-вялого вида, то ли вынужденного одиночества, когда в очередной раз моё подсознание во сне изобретало новые способы убийства…
То ли здесь вовсе дело не в одиночестве, а в девушке, которая лежит в соседней комнате, которая хочет от меня одного-единственного, и, возможно, позволит делать с собой всё, что я захочу, всё, что мне в голову взбредёт.
Но это напряжение, эта неопределённость раздражала меня самого.
А с другой стороны пристроилось идиотское чувство вины. В памяти всплывало её тоненькое, миниатюрное тело, которое я грубо прижимал к кровати в порыве страсти, замешанной на злости. И стыд, сначала лёгкий и почти не заметный, всё больше обретал силу.
Что за глупости! Да, Катя смотрится маленькой и хрупкой. Но какая разница? Это просто внешность. Внутри всё та же стервозная, пустая натура, примерно как у Людоеда. И как у всех, кто сидит за столом клуба, играя в Монополию. Это же она требовала срочно заплатить ей у матери с ребёнком, попавшей в трудную ситуацию, хоть ей совсем не нужны деньги.
Но ведь дело не в том, какая она.
А в том, какой я.
Всё-таки потревожил её, подойдя ближе.
– Как ты относишься к детям?
Катя вздрогнула – и всё. Некоторое время она сидела, глядя в монитор, потом ровно сказала:
– Никаких личных вопросов.
– Я не просто так спрашиваю. Ответь, пожалуйста.
– Я их не боюсь, – так же ровно.
– Хорошо. Мы в субботу будем гулять в парке с сыном, присоединяйся к нам.
Пауза. Она моргнула, не отрываясь от документов.
– У тебя есть сын?
– Никаких личных вопросов, – вернул я. Катя раздражённо посмотрела на меня:
– Издеваешься?
– Артём. Ему восемь лет. Мы завтра идём в парк. Пойдём с нами, тебе бы не мешало погулять. Развеяться.
Она некоторое время просто смотрела на меня.
– У тебя планы? – поторопил я решение.
– Нет.
– Тогда завтра я после завтрака забираю Артёма и мы заедем за тобой. В два. Нормально?
– Нормально, – и уже тише – Хорошо. Спасибо.
ГЛАВА 7
17. Катя
Интересно, как Денис объяснит сыну, кто я такая? Или вообще ничего не будет объяснять? Дети любопытны. И понимают больше, чем мы думаем.
Похоже, не объяснил никак. Я села в чёрный «Форд», на заднем сиденье которого устроилось детское кресло с серьёзным мальчишкой, который смерил меня оценивающим взглядом и сказал:
– Здрасте.
– Здравствуй, – пусть дальше Денис сам говорит с собственным сыном.
– Это Катя, – просто сказал тот.
– Я уж понял! – хмыкнул пацан и кивнул. – Поехали. Парк закроется.
– Не закроется. Он не может закрыться, – напомнил Денис.
Пялиться на ребёнка я, конечно же, не стала, а в зеркала заднего вида мне было Артёма не видно, поэтому я прокручивала в памяти черты его лица. Глаза вообще отцовские, с возрастом станут психологическим оружием. А вот черты лица чуть помельче. Возможно, от матери?
Зачем мне это? Понятия не имею. Но это просто видимо природа такая женская – искать в ребёнке черты родителей.
Всю ночь шёл снег, и свежие сугробы были ещё чистыми и воздушными. Тучи, которые насыпали всё это великолепие, в полнейшем безветрии никуда не делись и так и висели в небе. Но, несмотря на то, что солнышка не было, пейзаж вокруг не казался ни мрачным, ни тоскливым. Было довольно тепло, и Артём решительно снял варежки и поменял их у отца на перчатки. Потом зачерпнул огромную горсть снега, и, сминая её в снежок, пошёл чуть впереди вглубь парка.
Мы не спеша двинулись за ним. У мальчика были свои цели, а я просто дышала воздухом – так какая разница? Пусть идёт туда, где ему интересней.
Снег поскрипывал под ногами, время от времени его заглушали голоса прохожих. Наверное, стоило что-нибудь сказать… Но в голове были только личные вопросы.
Мы дошли до парка, где машинам уже проезд был запрещён, и Артём остановился, потыкал кулаком в сугроб и развернулся.
– Пап! Сделаешь космонавта?
– Уверен?! – улыбка на лице его отца насторожила. Что они, интересно, под этим подразумевают?
Так, надо притормозить. Мальчишка с отцом, гуляют они, по-видимому, регулярно, отец нормальный, не алкоголик, не домашний тиран, всё хорошо. Успокоиться и расслабиться. Мне не надо ничего делать, ни за кем следить.
Но решимость моя поколебалась в следующие мгновения.
Потому что Денис нагнулся, схватил сына за ноги, поднял в воздух и бросил в выбранный сугроб.
Короткий вопль Артёма прервался, когда он упал в снег, а я крупно вздрогнула и чуть не дёрнулась его ловить.
Денис широко улыбался, довольно поглядывая на сына, но про меня не забыл.
– Не беспокойся. Мы так постоянно делаем.
– Он вымокнет, – механически заметила я.
– Печку в машине посильнее включу.
Артём барахтался в снегу, пытаясь выгрести на дорожку, и я всё-таки спросила:
– Может, ему помочь?
– Сам справится.
Вместе с частью сугроба мальчик вывалился на дорогу, счастливо смеясь. Поднялся на ноги…
И ещё раз с радостным криком отправился в сугроб.
– И долго он так может?
– Он? – хмыкнул Денис. – До бесконечности.
– Простые детские радости.
– Это действительно здорово. Тебе стоит попробовать.
– Что? – что именно попробовать? Мне? Я не поняла, что он имел в виду.
Но уточнить не успела, потому что Денис схватил меня в охапку, приподняв над землёй. Снег, деревья, облака смешались с горизонтом, завертелись, секунда – мягкий сугроб скрипнул снежинками и обжёг льдом лицо. Мгновение паники сменило головокружительный полёт, когда я соображала, что произошло.
Попыталась сесть – но мягкий снег провалился, лишая опоры.
– Руку! – голос прозвучал совсем рядом, и я посмотрела сквозь мокрые ресницы.
В следующее мгновение Денис дёрнул меня, вытаскивая из сугроба, перехватил и поставил на ноги. Снял перчатку и аккуратно протёр мне лицо, убирая ледяные капли со щёк, с носа, с ресниц.
Пальцы ненадолго задержались на моих губах, но тут же он выпрямился, убрав руки.
– А меня?! – возмутился Артём.
– Ты сам справишься. Катя в первый раз.
– А ты сам не хотел бы побыть космонавтом? – получилось немного ехидно, я всё-таки осознавала то, что тут отомстить не выйдет. Просто без шансов.
– Попробуй, – насмешливо сказал он, без угрозы, просто обычный факт.
Я посмотрела на него. Перевела взгляд на Артёма, который подпрыгнул:
– Давай вместе!
Снова посмотрела на Дениса и покачала головой:
– Нет, тут без шансов.
Мальчишка принялся прыгать и отряхиваться. Я последовала его примеру – вытряхнула снег из капюшона пуховика, из ботинок, почистила джинсы и шапку.
– Всё, это был один раз. Его достаточно, – предупредила на всякий случай строго.
И поймала задорную улыбку, которая могла обещать что угодно.
18. Катя
Мы пошли дальше, и я спросила:
– А его мать не будет возражать против того, что я гуляю с вами?
Если Денис пригласил меня, совершенно точно здесь нет счастливой полной семьи. Наиболее вероятный вариант мне кажется – воскресный папа. Поэтому он уходит в выходные на несколько часов. Семейный ужин вполне может означать время, которое он проводит с сыном.
Он поджал губы раздражённо. Потом сухо сказал.
– Мы же договаривались.
– Извини. – Действительно, договаривались. Его бывшая жена – это его дело. Если она есть. Разбираться с ней всё равно будет без меня.
– И будь человеком, у Артёма тоже не спрашивай, – внешне равнодушно, но с затаённым беспокойством.
За кого он меня считает?
– Разумеется, – ответила как можно холоднее.
В этот момент примчался Артём и протянул руку ладошкой вверх.
– А там они есть хоть? – загадочно спросил Денис.
– Есть! Там даже не только синички, какая-то серенькая птичка прилетела!
– Воробей, наверное, – он достал из кармана маленький мешочек и вручил сыну.
– Нет, это не воробей! – Мальчик схватил мешочек и умчался к ближайшим елям с птичьими кормушками.
Мы не спеша отправились в ту сторону.
– Любит птиц? – если Денис снова откажется отвечать на такой невинный, хоть и личный вопрос – я развернусь и пойду обратно.
Но он не отказался. Чуть улыбнулся и кивнул.
– Он всю живность любит. Кошек уличных тоже кормит, когда уговаривает купить корм. Он бы кучу зверья домой натащил, если бы…
И осёкся. Просто замолчал, и всё.
А я что? Сделала вид, что не заметила.
– Для детей нормально любить животных, если родители их этому учат. Это хорошо, когда они с детства приучаются помогать слабым.
– Спасибо, что одобряешь.
Прозвучало слегка саркастически. Слегка – потому, что Денис особо не обратил внимания на мои слова и даже сарказм прозвучал мимолётный.
Ладно. Это как раз понятно. Я для него совсем не авторитет, моё одобрение для него ничего не значит.
Затолкала поглубже вспыхнувшую досаду. Что такое? Мне тоже не важно его мнение. Свою работу он делает. А остальное – меня не волнует.
Мы прошли через аллею, затемнённую ёлками, и впереди показался светлый, опавший на зиму лес.
– Пап, а ты знаешь, почему деревья на зиму сбрасывают листья?
– Почему? – изобразил интерес Денис.
– Если они не будут сбрасывать, их снег поломает. Он тяжёлый.
– А ёлки почему не сбрасывают? – задала я коварный вопрос. Мальчик, похоже, где-то что-то прочитал и хвастает полученными знаниями.
– А у них специальные мелкие иголочки, которые много снега не держат!
– Много снега не держат? – Денис подхватил сына, переставил его под последнюю ёлку в ряду и потряс раскидистые лапы. Ель обдала Артёма снежной волной. Мальчик заливисто рассмеялся, а я почувствовала какое-то особо острое одиночество, как будто я тут совсем лишняя. Как будто подглядываю за чужой жизнью.
– Хорошо, когда сажают много ёлок и сосен, – сказала я, когда Артём умчался вперёд. Лишь бы что-нибудь сказать и развеять это молчание. – Они и зимой зелёные. И фитонциды выделяют, которые борются с простудными заболеваниями.
– Ты говоришь заметками региональных газет, – фыркнул Денис. – Фитонцидов твоих полно в загрязнениях от заводов. От сосен их концентрации всё равно недостаточно, чтобы бороться с вирусами или бактериями. А лиственные хорошо чистят воздух.
– Для всех, кроме аллергиков.
– Ты аллергик?
– А что, беспокоиться о других людях – это такая редкость?
Он фыркнул.
– А про аллергию на сосновую пыльцу ты, конечно, не слышала.
Про какую-то сосновую пыльцу он сказал настолько презрительно, что я почувствовала натуральное возмущение.
И прижала эмоции. Вот ещё не хватало поругаться из-за лиственных деревьев.
Интересно, а что будет, если мы всё-таки поссоримся? Он уйдёт и не появится сколько-то дней? Или будет как ни в чём не бывало выполнять, что обещал? Ничего личного, работа есть работа.
Или меня ждёт ещё одна месть, вроде той, на прошлой неделе. Как будто наказание за дерзость. Такое же горячее, мучительно-сладкое, такой же взрыв ощущений, головокружительный и яркий…
Несмотря на холод снаружи, внутри меня разгорался жар. Я старалась не смотреть на Дениса, казалось, что он по одному моему взгляду догадается, о чём я думаю… что я чувствую.
Что произошло? Неужели я хочу повторения? Он вообще не должен был поступать так. Это было… грубо. Нельзя было разрешать ему.
Впрочем, он и не спрашивал разрешения. Но претензий я предъявить не могу. Сама сказала «интим», и не уточняла – какой. Ограничений не обговаривали. Устный договор позволял многое.
Можно сейчас уточнить. Когда ребёнка рядом не будет, конечно.
Или уже поздно – ведь с самого начала нужно было, раз не поставила условий, всё, выполняй договор.
Что за чушь лезет в голову! Ну какой здесь может быть договор? То, что мне не нравится, он не должен делать по закону, а не по устным договорённостям.
Я просто ищу повод повторить. Просто хочу так ещё.
Что со мной происходит? Я всегда контролировала себя – в любой ситуации. Рядом со мной никогда не было человека, которому можно доверять – кроме папы, конечно.
Я и Денису не могу доверять. Нисколько. Мало того, нас практически ничего не связывает – что-то, может, и обязывает его быть со мной, но я понятия не имею – что.
Так ещё и этот взгляд – и я, и другие получали только презрение, самое лучшее – скуку. Ничего другого он ко мне не чувствует.
И я понятия не имею, почему он позвал меня на эту прогулку. Ну вот ни малейших идей. Он проводит время с сыном, я – просто помеха. Зачем?
ГЛАВА 8
19. Катя
Неожиданно мы, вместо того, чтобы вернуться на парковку, зашли в уютное кафе на окраине парка. Артём снял куртку, протянув её гардеробщице, воскликнул «Давай сюда!», забрался за дальний столик у окна.
– Устраивает? – спросил Денис, и я пожала плечами. Если ребёнок хочет этот столик, то почему бы и нет?
– Да.
Денис протянул мне меню:
– Если замёрзла, посмотри масалу, или горячий шоколад. Это хороший способ согреться.
Замёрзла ли я? Ну, холод начал подбираться к рукам в тонких шерстяных перчатках и к шее под шарфом, с которого, похоже, я не до конца вытряхнула снег, и начал пощипывать нос…
Пожалуй, ещё немного, и на вопрос, замёрзла ли я, стоило бы ответить утвердительно.
Погреться было бы неплохо. Разумеется, не алкоголем, при ребёнке я даже глинтвейн пить не собираюсь. А вот масала была бы кстати. Горячий шоколад – тоже неплохая вещь, но я абсолютно уверена, что здесь он мне не понравится. Я вообще знаю всего пару мест во всей Уфе, где готовят хороший горячий шоколад.
Артём с удовольствием заказал горячий шоколад и дополнил его макаронами с сыром. Которые я тоже не стала бы брать в кафе. Вот ещё, дома сделать легко, и ничего для этого даже покупать не нужно. Я бы выбрала, скорее, пасту с соусом песто или лососем в сливочном соусе.
А вот ребёнок вообще не задумывался, простое блюдо или сложное, можно ли его поесть дома, достаточно ли оно питательно… Он просто выбрал то, чего больше всего захотел.
Артём счастливо болтал в перерывах между едой – делился впечатлениями о птичках, о снеге, о коварных белках, которые таскают семечки из кормушек для птиц. Тем не менее, съесть свои макароны он успел раньше нас, и ещё утащил по большому куску от папиных пирожных, которых у того было три штуки.
Интересно. Если Денис всегда ест такое количество сладкого – как он сохраняет фигуру? Он не казался даже плотным, скорее, довольно стройным. Похоже, много времени проводит в фитнес-клубах, держит себя в форме.
Правильно, ему это необходимо.
Ведь если он расплывётся, отрастит животик, забудет про осанку, перестанет следить за собой – Люде такой уже будет не нужен. И что тогда? Чем это для него чревато? Потеряет дополнительный доход? Или основной?
Почему он вообще выбрал такой способ? Вспомнились слова Люды о «любых фантазиях, вообще любых». Про выход за рамки закона.
Какие должны быть деньги, чтобы позволять такое с собой делать? Или он мазохист? Или просто пофигист большой? Или всё не так страшно, как я себе напредставляла?
После кафе меня отвезли домой, и Артём попрощался с большим энтузиазмом, чем здоровался.
20. Денис
Входная дверь была открыта. Внутри зашевелилось лёгкое недовольство. Да, внизу сидит консьержка, да, Катя меня ждала примерно в это время – тем не менее, это очень неосторожно.
Разулся, прошёл в квартиру – сразу в её кабинет, стараясь не шуметь. Немного проучить, чтобы не оставляла дверь открытой.
Когда я был уже на пороге, она меня услышала.
Крупно вздрогнула
