Академия Хозяйственной Магии. Фиалка для ректора. Матильда Аваланж

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ. АКАДЕМИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ МАГИИ 1
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ЭПИЛОГ
• ЧАСТЬ. АКАДЕМИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ МАГИИ 2
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Меня сослали в самую непрестижную академию королевства – что может быть хуже?

   А то, что вместе со мной туда едет отличник и зануда Фил, которого я терпеть не могу!

   И что меня ждет в этой тьмутаракани? Грязевые ванны, крупный рогатый скот, опасности и… мужественный конюх, который все время вытаскивает меня из неприятностей.

   Ну, Академия Хозяйственной Магии, держись! Мы с моим енотом шутить не умеем?!

   Не-а - любим, умеем, практикуем!

   В КНИГЕ:

   героиня с характером

   властный ректор

   милые фамильярчики

   много юмора

   академия

   интриги

   приключения

   тайны прошлого

   две части в одной

ЧАСТЬ. АКАДЕМИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ МАГИИ 1

ГЛАВА 1

Стояла глубокая ночь, и Высший Институт Магической Полиции, или, как его сокращённо называют ВИМП, спал безмятежным сном. Ну, почти весь – кроме, разумеется, меня. Люблю это время… Так тихо, мирно и уютно сидеть, свесив ноги в бездну, под фронтоном преподавательского крыла в обнимку с горгульей и пытаться напоить ее медовухой.

   Та часть замка, где находится студенческое общежитие, украшена статуями героев и полицейских магов, а вот на преподской стороне чудовище на чудовище и чудовищем погоняет. Как по мне, так вполне себе справедливое и рациональное использование жилой территории. Но преподаватели почему-то недовольны, и примерно раз в полгода кто-нибудь из них строчит ректору жалобу, чтобы студенческое крыло и преподавательское поменяли местами.

   Оно и понятно – выглядываешь такой ранним утречком в окошко, а оттуда на тебя скалится страшенная морда, которой вчера вроде как тут не наблюдалось. Все статуи на фасаде замка живые и могут перемещаться. А некоторым, особенно монстрикам, не чуждо чувство юмора. Герои в этом плане ведут себя потише, а кое-кто даже помогает студентам. Хотя, некоторые из них, например, статуя Святого Патрика, были излишне уж благочестивы и любили по утрам читать нотации под окошками нерадивых студентов. Но это все равно лучше, чем монстры.

   Впрочем, горгулья, которую так нагло и бессовестно пыталась споить я, была очень даже симпатичной, хотя от медовухи отказывалась наотрез, заявляя, что она при исполнении служебных обязанностей.

   – Да ладно тебе, медовуха отличная, такую ещё сто лет нигде не попробуешь! - пыталась уломать я строгую каменюку и, похоже, перестаралась.

   – Не попробую? – сощурилась горгулья и оскалила клыки. – А где ты ее вообще взяла? На территории Института же строго запрещено хранение и распитие спиртных напитков!

   – Ректору побежишь докладывать? – обиделась я. – Я тебе, как хорошей знакомой, по доброте душевной предлагаю редчайший напиток, сто тридцать семь лет выдержки, а ты…

   – Ну, вот ещё! – горгулья, в свою очередь, обиделась в ответ и гордо вскинула голову. – Я, в отличие от других статуй доносительством не занимаюсь. А хотела бы – давно уже у него была!

   Это верно. Прежде, чем проникнуть в преподавательское крыло и пробраться на карниз, я вкупе с медовухой побывала ещё, как минимум, в трех местах замка, доступ куда строго воспрещен. Вернее, доступ-то разрешен, но не глубокой ночью. Что я там делала – уже не помню… Но, думаю, ничего особо плохого. На плохое я не способна. Только на хорошее, доброе, светлое и чистое.

   – Молодец! – с чувством похвалила я и дружественно похлопала горгулью по голове. – Слушай, а тут окна профессора Амалии Сенд недалеко, да?

   – Да, - машинально кивнула горгулья и, спохватившись, переспросила с подозрением, - Тебе зачем?

   – Затем! - буркнула я и хлебнула ещё медовухи прямо из горла.

   – А, все ясно, - протянула подлая каменюка и дружески пихнула меня мордой, так, что я потеряла равновесие и чуть было не полетела с карниза в пропасть. – Да не расстраивайся ты так! Ну, женится ректор на ней и будет все у них замечательно! И будут они любить друг друга! И нарожают кучу детишек! А потом внуки пойдут! - горгулья явно увлеклась представлениями картин светлого будущего ректора ВИМП и профессора Сенд. - Наоборот бы, порадовалась!

   Порадовалась, счас!

   Гадская гадюка профессор Амалия Сенд появилась у нас с начала второго курса, то есть пару недель назад, но за это время я уже успела ее, мягко говоря, невзлюбить. Во-первых, ее предметом был нудный Магический Кодекс, статьи которого профессор Сенд заставляла нас учить наизусть. А там такой талмуд - аж из трех томов – ну как его вызубрить? Мне, правда, на это плевать с высокой колокольни, я никогда не была в рядах лучших учениц, но ее самоуверенная манера держаться и визгливый голос бесили чрезвычайно. Однако хуже всего было то, что гадюка Амалия явно положила глаз на нашего ректора и, что самое обидное, он похоже, отвечал ей взаимностью.Глаза б мои не видели, как она вокруг него увивается! Магистр Аштон то, магистр Аштон сё… А магистр Аштон и рад стараться – гадюка Амалия в нашем магполице новенькая, его на нее прямо, как на мед, тянет!

   Но ректор мой и только мой! И профессору Сенд пора об этом узнать…

   – Ладно уж, помогу по старой дружбе, хотя зря ты все это затеяла, - неожиданно великодушно проговорила горгулья. – Магистр Аштон от Амалии этой без ума. Только себе хуже сделаешь!

   – Ничего, прорвемся! – ухмыльнулась я и сделала большой глоток медовухи для храбрости.

   – Тогда садись!

   Кто боится высоты – на горгульях лучше не кататься. Но кто полон жажды мщения, а ещё кто перед этим выпил медовухи – это с нашим удовольствием. Горгулья передвигалась по фасаду здания, гибко перетекая своим каменным телом, как нарисованная, с карниза на карниз. Удержаться на шустрой каменюке было архисложно, но я старалась изо всех сил… Ладно, не старалась. Темные окна мелькали перед глазами, иногда горгулья здоровалась со своими знакомыми статуями, а я, закрыв глаза, наслаждалась нашим путешествием, которое напоминало аттракцион на балаганной ярмарке, куда папа водил меня в детстве.

   – Ну, и какие у тебя планы? – поинтересовалась горгулья, зависнув на карнизе под приоткрытым окном, в котором слабо мерцал небольшой источник синего света.

   План у меня был четкий - превратить профессора Сенд в змеюку (коей она и являлась по определению), а потом сбежать в город к своим друзьям, чтобы отпраздновать это в какой-нибудь симпатичной таверне. Когда я его озвучила, горгулья заметила с сомнением:

   – Ты хоть знаешь, что тебе будет за нападение на профессора?

   Я знать не хотела и, полная энтузиазма и жажды мщения, полезла в окно.

   – Там это… если что у тебя не так пойдет, чур, я не при делах, - вдогонку мне прошелестела горгулья и замерла на карнизе с совершенно невозмутимым видом.

   Я проникла в логово ненавистной профессорши ловкая, как кошка, бесшумная, как пантера, яростная, как тигрица… Ладно, ввалилась в комнату из окошка, как стадо слонов, ойкнула, потирая ушибленное колено, и принялась плести кончиками пальцев заклинание, чтобы огорошить гадюку Амалию на месте.

   Но старалась я зря – комната профессора была совершенно пуста. Световой кристалл на трельяже освещал неярким светом логово врага: идеально заправленную постель, огромный шкаф с книгами по магическому праву, которые при моем появлении тревожно зашелестели страницами и большой портрет нашего дражайшего ректора Киллиана Аштона в омерзительно розовой рамочке на прикроватной тумбочке.

   Скажите-ка мне, где может находиться в столь поздний час профессор Амалия, если не в своей комнате?

   У-у-у, гадюка, ну я тебе покажу, как крутить любовь с ректорами!

   Я встряхнула кистями, сбрасывая почти сплетённое заклинание мгновенного и бесповоротного превращения в змею, которое собиралась применить к профессору Сенд, и решительным, но неверным шагом отправилась в ванную.

   Она у профессора ну просто шикарная и заставлена целой батареей различных пузырьков со всякими косметическими зельями и притирками. Немного подумав, я взяла бутылочку с зельем для роскошных волос (которым, судя по всему, гадюка пользовалась часто – волосы у нее были и правда роскошные – косы до колен, а на этикетке я прочла - чтобы оно действовало, им нужно каждое утро, на заре, волосы ополаскивать) и принялась колдовать над ним, выплетая простое, но длинное заклинание. Усилила его в два раза и наложила специальный заковыристый слой невидимости, чтобы его нельзя было обнаружить.

   Пальцы слушались с трудом, и я невольно вспомнила нашего преподавателя по заклинаниям, который говорил, что колдовать, будучи в состоянии алкогольного опьянения нельзя – последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

   Вот и прекрасно! Надеюсь, в случае профессора Сенд эти самые последствия будут такими, что никому и в страшном сне не приснится.

   Размашистым шагом я вернулась в спальню и бесцеремонно цапнула портрет ректора, покрутив его и так и эдак. Чего уж тут скрывать – хорош! Строго говоря, красивее Киллиана Аштона я мужчины не встречала.

   Но чего-то ему явно не хватает. Например, симпатичных ветвистых рогов! И крокодильего хвоста! И, само собой, козлиной бородки!

   Вот так гораздо лучше. С удовлетворением от проделанной работы я поставила обновленный образ магистра Аштона на место, и сиганула в окно.

   – Чего-то ты долго, - заметила горгулья, неся меня на студенческую сторону замка. – Ты её там убивала, что ли?

   – Профессор Сенд на месте отсутствовала, но она будет очень довольна, когда придет, - плотоядно улыбнулась я.

   – Понятно, - хмыкнула горгулья.

   На студенческой части здания мы совсем некстати встретили статую Святого Патрика, известного героя, живой прототип которого существовал несколько веков назад и прославился своими благими делами.

   – Это ещё что такое? – возмутился святой. – Вы что творите? Почему студентка в такое позднее время не в своей постели, а катается по фасаду академии?

   – Отстань! – буркнули мы одновременно с горгульей, после чего она подвезла меня к распахнутому во всю ширь окну женского общажного туалета.

   Распрощавшись, я поцеловала горгулью в клыкастую морду (она польщено зарделась), и ввалилась в туалет, который был пуст. Тремя большими глотками допила оставшуюся медовуху, которая потекла по моим жилам приятной пряно-медовой волной и сморила окончательно. Вечер выдался… хм… веселым, и сейчас самое лучшее – закончить его в своей постели.

   Я выползла в коридор и по стеночке, по стеночке попыталась добраться до двери своей комнаты. А вот и она, родимая! Кстати, а почему я не попросила горгулью доставить меня непосредственно к своему окну? Вот балда!

   Нажала на дверную ручку и ввалилась в свое жилище. Уф! Наконец-то я дома!

   Хотя, что-то обстановка тут незнакомая. На стенах обои синие с желтым узором. В моей комнате зелёные, это я точно помню. А вот такого обилия книг не помню. И стол – с аккуратно разложенными свитками лекций и практик… И зелье оранжевое на нём какое-то стоит в филигранном пузырьке.

   Вывод один и он неутешителен. Это не моя комната!

   Я круто развернулась и увидела того, кого не особо сейчас хотела видеть.

   Фил Шепард, лучший ученик курса. Ой, как я неудачно зашла!

   Наши родители дружили ещё с незапамятных времён, и попытались привить эту дружбу нам. Но чего-то не срослось. Ну, вот крайне занудный он тип, этот Фил. Такой прямо вот из себя правильный, просто до зубовного скрежета. И пары-то он не прогуливает, и преподаватели его хвалят, и вечеринки наши сумасшедшие стороной обходит. Просто ангел во плоти! Но хуже всего то, что папа нас с Филом постоянно сравнивает, и сравнение это не в мою пользу.

   Меня бесит просто, когда папа начинает: «А вот Фил так-то и так-то отличился на зельеварении! А тебя профессор Чортрис опять ругала! Ты посмотри на него, какой благовоспитанный парень, гордость академии! Вот с кого пример надо брать!».

   – Ты что тут делаешь? – не особо дружелюбно поинтересовался Шепард, внимательно разглядывая меня зелёными, как крыжовник, глазами. – Да ты пьяная в стельку! Эй, эй, осторожнее, стол не урони! У меня там важная работа по зельеварению!

   Ах, так? Важная работа по зельеварению? Ну-ну, посмотрим, как ты завтра ко мне за ней прибежишь и клянчить будешь!

   Незаметно ловким движением руки я подхватила пузырек, сотворив вместо него иллюзию-фантом.

   – Ничего я тут не делаю, - гордо подняла голову я и, не удержавшись, громко икнула. – Просто дверью ошиблась. Если думаешь, что я к тебе шла – то горько заблуждаешься.

   – Да уж не надо мне такого счастья, - заметил Фил с усмешкой. – Опять вечеринка?

   – Ничего не вечеринка! - перебила я и осеклась, но было уже поздно.

   – Тогда вообще здорово – ты уже в одиночку медовуху хлещешь!

   – А как ты понял, что я именно медовуху пила? – на мгновение мне стало интересно.

   – А от тебя пахнет медом… Корицей и травами, - ответил Фил, запнувшись.

   – Да ты просто светило дедукции! – с наигранным восхищением проговорила я.

   – Потому высший балл по ней и имею, - без хвастовства отозвался Шепард. – Слушай, Фрэнтина, время вроде как позднее и я вроде как спал, перед тем, как ты сюда вломилась. Если ты не против, я продолжу это занятие, чего и тебе желаю.

   – Я и сама уходить собиралась, - огрызнулась я и, пошатываясь, направилась к двери. – А то в твоем обществе от скуки зеленеть начинаешь!

   – Зелёный цвет кожи был бы тебе более к лицу, чем нынешний, - невозмутимо проговорил Фил.

   Вот гад!

   Хорошо, что я это его зелье рабочее стащила! А то уж слишком задирает нос.

   Правда, на данный момент с координацией у меня было не очень, потому вместо того, чтобы гордо удалиться, я врезалась в раскрытую дверцу шкафа и чуть не упала, сшибив при этом несколько увесистых фолиантов на пол. Маркировка на корешках гласила, что взяты эти книги из институтской библиотеки и они особо ценные.

   – О, боги, Фрэнтина! – Шепард закатил глаза, после чего помог мне подняться и подхватил за локоть. – Я тебя сам до твоей комнаты отведу, в таком состоянии ты все общежитие перебудишь!

   В принципе, за проявленную доброту он даже «спасибо» заслужил, но из вредности я говорить не стала, вместо этого заявив, что он слишком сильно сжал мой локоть и мне больно.

   – Потерпишь! Да мы и, собственно, уже пришли, - с явным облегчением Фил впихнул меня в мою комнату. – Сладких снов, приятного пробуждения!

   Вот это он, кстати, по делу. Нужно позаботиться о том, чтобы утром мне никто не помешал поспать. Припомнив, как это делается, я сотворила на двери засовные чары и, прошлепав к своей постели, прямо в одежде на нее рухнула.

   Флакончик с оранжевым зельем, отлитый из стекла в виде обнаженного женского силуэта, выскользнул из моего кулака и, упав на пол, разбился.

ГЛАВА 2

– Добрый студент радеет об учебе и усердно занимается, не жалея сил своих и времени. С прилежанием посещает он занятие, не пропускает ни одной пары, стараясь, как губка, впитать и овладеть теми знаниями, которые стремятся донести до него. Благочестивый студент с огромным уважением относится к своим преподавателям, преклоняется перед их мудростью и многоопытностью, со рвением внимает каждому их слову. До чего же радостно, светло и приятственно быть прилежным студентом и вкушать от источника знаний струи понимания, сиречь разумения! Но как же плохо быть негодным учеником, лентяем и невеждой, заниматься кое-как, через пень-колоду, а то и вовсе пренебрегать занятиями, не чтить своих преподавателей, и, того хуже, дерзить им, предаваться разгульным кутежам и увеселениям в тяжелую годину, когда все свои силенки нужно бросить на овладение знаниями и умениями…

   Я встала с постели, как сомнамбула, подошла к окну и высунула в него голову:

   – Патрик, а ты не мог бы пойти со своими рассуждениями к семихвостому? Шесть утра, имей совесть!

   Святой, устроившийся на карнизе под моими окнами с самым обстоятельным видом, страшно оскорбился не столько самим фактом того, что его послали (студенты это часто делали), сколько тем, куда послали.

   Сейчас я была согласна на статуи самых страшных чудовищ за моим окном, лишь бы они молчали.

   – Посмотри, какое чудесное утро, Фрэнтина, - Патрик светло улыбнулся. – Так и тянет встать пораньше и с доброй, веселой душой пойти на занятия!

   – Какие занятия, Патрик? Брысь!

   – Как какие? – наигранно удивился святой. – У твоей группы через полчаса практика по боевой магии на плацу запланирована!

   – Рада за нее, - кивнула я. – А у меня через полчаса, час, два и даже три сладкий сон запланирован!

   Я с треском захлопнула окно и задернула занавески. Но, как и следовало ожидать, это совсем не помогло. Громоподобный бас Святого Патрика, рассуждающего о радивых и нерадивых студентах и, в частности, студентках, звучал как будто над самым ухом.

   Я вновь открыла окно, размышляя о возможных способах нейтрализации святого, среди которых самым безобидным был превратить его в горстку каменной крошки и рассыпать по дорожкам прилегающей к замку территории.

   Для этой цели мне пришлось высунуться в окошко по пояс. Тут-то и произошло самое интересное. Патрик, сложивший ладошки на весьма объёмном пузике и ни на миг не прерывающий своих рассуждений о хороших и плохих учениках, посмотрев на меня, вдруг осекся на полуслове, покраснел, как маков цвет (статуи, оказывается, могут краснеть!) и скрылся в неизвестном направлении, громко ахая:

   – Горбатого могила исправит! Это ж надо! В мое время такого не было!

   Тут и до меня самой запоздало дошло, что что-то в моём облике не так, что-то не в порядке и не на своем месте. Я опустила глаза и ойкнула.

   А потом вообще стала ойкать, как заведённая.

   Вместо вполне симпатичной и устраивающей меня по всем параметрам груди, которая была не большой и не маленькой, было нечто, нечто, превышающее прежние параметры раза в три! Неудивительно, что святой спасся бегством, я б тоже убежала, но мне ретироваться было некуда: шикарный бюст имелся в наличии, и никуда исчезать не хотел.

   Мало того, шнуровка корсажа платья пришла к выводу, что такое сокровище ей сдерживать не под силам, и с громким треском разорвалась, явив мой обнаженный бюст на свет божий, который в лице трёх первокурсников, что-то оживленно обсуждающих под окном, явно не был готов.

   Один из юнцов запнулся на полуслове, да так и замер с открытым ртом. Товарищи принялись тормошить его, а парень в ответ, не закрывая рта, слабо указал пальцем вверх. Они проследили за его взглядом, и тут уж рты открылись у остальных членов компании.

   Я ойкнула и резко присела, а потом ползком двинулась к большому зеркалу, стоящему в углу, чтобы оценить масштаб произошедших во мне изменений. Этот самый масштаб меня впечатлил и породил только одно желание – вернуть все, как было.

   Дрожащими пальцами я выплела заклинание деактивации, затем уменьшающее, затем комплексной отмены… Толку от этого - ноль.

   Лихорадочно соображая, я попыталась припомнить события прошлого вечера и обстоятельства, в которых могла бы обзавестись таким внушительным достоинством. Припоминалось смутно. Все-таки хорошая медовуха была, качественная!

   Но, в конце концов, шестерёнки в моих мозгах заворочались быстрее, и смутная загадка озарила меня. Раз на грудь не действуют заклинания, значит, увеличилась она посредством зелья, им же и убираться должна.

   Фил Шепард с его работой по зельеварению!

   Кинувшись к кровати, я обнаружила валяющиеся у ее правой ножки осколки пузырька - стеклянные останки женской фигуры, у которой явно была обозначена огромная грудь.

   Так вот у него, оказывается, какая важная работа! Попадись Шепард мне сейчас, я бы его прибила, честно. И без всякой магии! Да это зелье явно входит в реестр запрещённых в академии! Уж от кого-кого, а от прилежного ученика Шепарда зелья по увеличению женской груди, я не ожидала.

   Бессовестный развратник! Сам правильным прикидывается, а между тем сварил такое! Хотя, если рассудить здраво, то на неприятности я сама нарвалась – раз украла зелье, надо было с ним осторожненько обращаться, а не бить. И все равно, я не я буду – но Шепард за свою подлянку получит!

   Получит! Только мне сначала надо где-то взять нейтрализатор… Знать бы ещё где! Сама я его точно сварить не сумею – в зельеварении не сильна, я по заклинаниям больше, по магии боевой.

   Дался же мне этот треклятый шепардский пузырёк! Впрочем, в том состоянии, в котором я была вчера, явно дался. А может, Фил специально позволил мне украсть свое дурацкое бюстоувеличивающее зелье? Рассказывает сейчас про это однокурсникам, и они дружно ржут.

   Представив эту картинку, я чуть не взвыла.

   Подлый Шепард, ты у меня ещё узнаешь! Я тебе тоже что-нибудь увеличу, да так, что ты из своей комнаты неделю носа не высунешь!

   С отчаяния я попыталась ещё раз вернуть свою грудь к прежним милым размерам посредством заклинания уменьшения видимой формы предмета, и почувствовала в сосках приятное покалывание. Ну вот, кажется, заклятье действует, и слава богам! Представляю физиономию Шепарда, когда я приду на плац, невозмутимая, спокойная и сохранившая свои параметры. Ради этого даже стоит посетить пару, которую я вообще-то прогулять хотела. Вернее проспать.

   Но к моему огромнейшему ужасу, все пошло не так, и, вместо того, чтобы уменьшиться, грудь выросла ещё, как минимум, на один размер.

   О всевеликие боги! Пока я не уберу это, на глаза людям точно показаться не смогу.

   В дверь раздался очень громкий и очень настойчивый стук.

   – Эй, Фрэнтина! К ректору! Срочно!

   Тьфу ты!

   Это Малкольм, комендант нашего общежития и по совместительству гремлин, личность во всех отношениях неприятная и вредоносная. Как и все гремлины, он любит ходить в зеленых штанах и красной куртке, и, судя по исходящему от него запаху, крайне редко моется. В начале первого курса, когда нас только вселили в общежитие, мы вместе с Фионой и Рейвом заколдовали любимую одежку Малкольма перед собранием для первокурсников, которое гремлин проводил лично и на котором стращал студентов разными карами за испорченное имущество общежития, хранение у себя в комнате запрещенных предметов и веществ, а так же ночные прогулки вне стен общаги.

   И вот, прямо посреди внушительно-строгого монолога Малкольма его любимые зелёные штаны и красная куртка вдруг с громким хлопком превратились в черное платьишко горничной с оборочками по краям и белым передником, а между длинных острых ушей возник кружевной чепец. Гремлин с трепетом посмотрел на свое платье, нащупал на голове чепец и заорал благим матом.

   О том, что при виде таких метаморфоз стало со студентами, лучше многозначительно промолчу. Хотя нет, все-таки добавлю – некоторым из присутствовавших в зале прибежавший куратор группы профессор Лэмингтон немедленно выдала успокаивающую настойку. Кое-кому даже двойную дозу.

   С той поры Малкольм, узнавший, кто заколдовал его одежку (семхвостый, вот на след Рейва с Фионой он почему-то не вышел, зато меня каким-то образом вычислил!) меня почему-то невзлюбил и страшно злился, что ему пришлось выдать мне, да ещё и одной, номер люкс с отдельной душевой и собственной кухней. При этом Малкольм не оставлял надежд выселить меня с шикарной жилплощади и периодически капал ректору, что я бессовестно порчу интерьер королевских хором, куда меня совершенно незаслуженно поселили, и что в комнате постоянный бардак.

   Насчет первого наглая клевета и ложь, всего-то и один раз было, когда я, как добросовестная магичка, решила сделать домашнее задание по зельеварению и попыталась сварганить зелье, обнаруживающее, к каким предметам в комнате кто и когда прикасался (полезная штука для полицейского мага!). Сначала все шло неплохо, но затем жидкость в кастрюльке на плите вместо положенного ей серебристого приняла ядовито-зелёный цвет, и предотвратить катастрофу я уже не успела. Кастрюлька взорвалась, расплескав зелёную жидкость по стенам, полу и особенно потолку моей комнаты.

   Малкольма, когда он все это увидел, аж затрясло и он побежал за магом-хозяйственником, который был один на весь ВИМП. Хозяйственник, похохатывая, привел мою комнату в идеальный порядок секунды за три, гремлин, конечно, сразу поскакал жаловаться ректору, ну а я решила никогда больше не пытаться сделать домашнее задание по зельеварению.

   А насчет второго – мне всегда был по душе лёгкий творческий беспорядок.

   В конце концов, это моя комната, когда хочу – тогда и убираюсь.

   – Фрэнтина, я что, сто раз повторять должен? – в голосе гремлина неприкрытое злорадство. – Ректор велел тебя к нему привести в рекордно короткие сроки! И, по-моему, он не в духе.

   Вот с кем с кем, а с ректором мне сейчас встречаться точно лучше не стоит!

   – Передай ему, что я… э-э-э… заболела, - крикнула из-под двери я, метнувшись к шкафу со своими платьями – увеличившийся бюст следовало немедленно скрыть. – У меня… простуда! Температура там, насморк жуткий, а уж про кашель я вообще молчу!

   И я сдавленно закашлялась, но не оттого, что хотела изобразить перед гремлином болезнь, а из-за того, что первое попавшееся платье, которое я сдернула с вешалки, стянуло мою грудь, будто железными цепями. Разумеется, ведь оно рассчитано на мой нормальный размер, а не на жуткое вот это! Не выдержав напора новой груди, платье треснуло пополам!

   Нет! Все демоны ада во главе с семихвостым, нет! Это же было моё любимое платье!

   Я попыталась соединить ткань в порвавшемся месте, прошептав заклинание объединения и сделав сложный пасс рукой, но дырища, как была, так и осталась на своем месте. Это была область хозяйственной магии, которая являлась для меня темным-темным лесом…

   – Да хоть драконья оспа! - ехидно донеслось из-под двери. – Магистр Аштон велел доставить тебя к себе живую или мертвую. По правде, не завидую я тебе, Фрэн, - с обманчивой душевностью заметил гремлин. – Давно не видел его в таком состоянии.

   Честно говоря, мне в данный момент было не особо до ректора. Я порвала шестое свое платье, и это была горесть, печаль и вселенская скорбь, ибо надеть было больше нечего. Противный бюст не то что убрать, его даже прикрыть не удавалось!

   – Фрэ-э-энтина-а-а! – мерзопакостным голосом протянул гремлин и заколотил в дверь с утроенной силой. – А ну выходи, дорогуша, живо! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! У меня же есть универсальный ключ от всех дверей в блоке, ты помнишь? Сейчас я тебя отопру и насильно к магистру Аштону отправлю, вот!

   И ведь отправит, подлец! У гремлинов есть особое магическое свойство – перемещать людей куда угодно, и даже без их на то согласия. Но я ему живой не дамся!

   Я подскочила к двери и, вместо того, чтобы отпереть ее, усилила защитное заклинание, которое на нее наложила вечером, в три раза. Потом наскоро состряпала магический боевой щит, наделив его электрическими чарами и наложила на дверь.

   Вроде должна устоять…

   И действительно, устояла, а щит как сработал – просто красота. Это стало понятно по фиолетовой молнии, полыхнувшей по двери с влажным треском. За дверью что-то грохнуло, и раздался вопль гремлина:

   – Ах ты, ведьма!

   В корне неверное определение. Я не ведьма, я магичка, и, между прочим, потомственная, в седьмом поколении. Об этом я не преминула с обидой сообщить бестолковому гремлину, путающему такие важные понятия.

   – Да хоть в сто шестьдесят первом! – заорал Малкольм. – Ведьма, магичка – мне вообще плевать, кто ты! А ну отпирайся и живехонько к ректору, девчонка!

   В этот момент за дверью послышались тяжелые шаги и голос помощника Малкольма – циклопа Кьеркегора:

   – Босс гневаться изволит, Фрэнтину требует сию же секунду в свой кабинет! Говорит, ждать больше не намерен!

   – Так эта ведьма не открывает! – пожаловался Малкольм. – Я уж не знаю, что с ней и сделать!

   Да не ведьма я, не ведьма! Обидевшись на непонятливость нашего коменданта, я решила усложнить ему задачу и быстренько навела на дверь ещё один щит. Хотела огненный, но потом все-таки решила, что с них хватит и водного.

   – Да эту дверку сломать – раз плюнуть! – обрадовался циклоп возможности проявить свою недюжинную силу.

   – Я бы не советовал… - запоздало начал Малкольм, но было уже поздно.

   Дверь содрогнулась и пошла рябью, а затем за ней громко завопили и послышался плеск воды.

   – Ведьма! – взвыл Кьеркегор. – Сейчас весь этаж затопит!

   Так им и надо! Во-первых, ведьм от магичек не отличают, а во вторых ломятся в мою комнату, когда я раздета и совершенно не готова кого бы то ни было видеть, а тем более куда-то идти.

   – Вызывай хозяйственного мага! – коротко приказал Малкольм циклопу, а мне сообщил вкрадчиво, - Ты исчерпала свой лимит моего терпения, магичка Фрэнтина! Гнев магистра Аштона обрушится на тебя подобно молнии с небес.

   Слово «магичка» гремлин выделил особо. Затем за дверью все стихло. Ну, кроме весёлого плеска льющейся из сотворенного мной на двери щита воды.

   Гремлин, разумеется, прав. С ректором мне сейчас, когда он не в самом лучшем настроении, лучше не видеться. Опасно для здоровья. А посему, фигурально выражаясь, нужно брать ноги (и мой шикарный бюст) в руки, линять из комнаты и укрыться в каком-то более тихом местечке для комплексного подхода к решению проблемы.

   Ну что ж, раз все платья безнадежно испорчены, а голой прятаться не поскачешь, нужно попробовать незамедлительно сотворить себе платье, которое бы наглухо закрыло мою обновлённую грудь.

   По правде говоря, сотворение платья из ничего – это область магии, которую я представляю довольно смутно. Нужна ткань, из которой, собственно, и будет состоять одежка (кстати, эта занавеска очень даже подойдет) и специальное заклинание облечения материи в нужную форму.

   Я резким движением сдернула бархатную занавеску цвета морской волны с гардины и, когда она огромным полотнищем осела на полу, принялась выплетать пальцами формировочное заклинание, составленное с учетом всех моих параметров (обновившихся параметров, да).

   Минут десять я потеряла, это точно. Но зато когда последнее слово, подкреплённое специальным пассом, слетело с моих губ, ткань занавески заискрилось лазурным сиянием, и секунды через две из лазури возникло платье. Оно зависло в воздухе, переливаясь свечением, которое становилось все слабее по мере того, как свежесотворённая магия покидала платье.

   Эм… Не совсем то, что я творила, но особо выбирать не приходится.

   Платье село, как влитое! И не думало на груди лопаться! Это даже извиняло его не особо симпатичный мешковатый фасончик. Ну, теперь я готова показаться перед людьми. Но не перед всеми, конечно. Например, меня очень интересует профессор зельеварения Чортрис, которая могла бы подсказать, как сварить нейтрализатор. А вот ректор не особо…

   Пора смываться и быстро!

   Я подскочила к окну и свистнула горгулью. Слава богу, хоть парней первокурсников нет!

   Но нежданно-негаданно на мой зов явилась не милая оскаленная морда, а Святой Патрик собственной персоной. Было, правда, в облике святого нечто странное. На подвижном, но все-таки каменном лице статуи как-то нелепо смотрелись большие очки в форме сердечек.

   – Фрэнтина! – простер ко мне руки святой. – Я пришел к тебе с приветом!

   – С каким ещё приветом, о всевидящие боги! – взвыла я, нетерпеливо оглядываясь в ожидании горгульи, которая унесла бы меня из этого дурдома к чертям (ну, вернее, не к чертям, а в безопасное и тихое место). – Что ты нацепил?

   – Очки, которые показывают сущность человека, а не его физический облик, - с довольным видом сообщил святой. – Это я на кафедре магического арсенала попросил. Сделаны из специального горного хрусталя, добытого с шахт Эргер. Теперь твой… хм… достоинства твоей фигуры не будут смущать меня, и мы сможем о них поговорить спокойно и здраво. Я надеюсь отговорить тебя от опрометчивого шага и вернуть твоей… хм… в общем, вернуть тебе былые параметры. Для начала скажи мне, Фрэнтина, что заставило пойти тебя на такое? Ведь ты понимаешь, что красота девушки, студентки, а особенно Высшего Института Магической Полиции, должна быть незамутнённой и скромной.

   – Патрик, ты, конечно, как всегда нашел время! – пробормотала я и обернулась на дверь, за которой стих плеск воды и воцарилось гробовое молчание, которое было страшнее всего.

   – ФРЭНТИНА. ТЫ. НЕМЕДЛЕННО. И. СИЮ. ЖЕ. СЕКУНДУ. ОТКРОЕШЬ. ЭТУ. ДВЕРЬ!!!

   Голос, который я хорошо знала, который очень любила…

   Но в гневе он страшен, а я нарвалась.

   Горгулья уже спешила ко мне, скользя каменным телом по фасаду здания.

   – Ты что, собираешься сбежать от ректора? – ужаснулся Святой Патрик. – Это преступление даже похуже того, что ты сотворила со своей… хм…

   – Фрэнтина, я не намерен больше ждать!

   Судя по голосу, действительно не намерен. Но придется.

   Я хотела спрыгнуть на спину верной горгульи и быть такова, но этаж потряс до основания дикий лязг, что-то опасно затрещало и дверь со всеми моими защитами и щитами смело, как картонную.

   На пороге стоял магистр Аштон, ректор нашего славного магполица.

   Одновременно с этим с таким тщанием сотворённое мной из занавески платье исчезло, распалось, как будто сотканное из тумана.

ГЛАВА 3

Я громко взвизгнула, оглушив всех присутствующих, включая себя, в один прыжок достигла постели, сдернула простыню и закуталась в нее на манер тоги.

   Глаза ректора горели зловещим огнём. Но хорош, тут крыть нечем! Строго говоря, мужчины красивее магистра Аштона я не встречала: высокий, широкоплечий, с тёмно-каштановыми падающими на лоб волосами и серыми стальными глазами, с мужественными чертами лица он представлял собой женский идеал, возведенный в абсолют. За спиной ректора мялись гремлин и циклоп, так и не решаясь переступить порог моей комнаты.

   – Фрэнтина Аштон! – прорычал ректор. – Я предупреждал тебя о том, что ты должна завязать со своими гулянками и проделками! Я говорил, что не потреплю поведения, которое демонстрируешь ты в стенах моего института! Я был к тебе снисходителен, но теперь вижу, что напрасно. Ты перешла последнюю границу дозволенного!

   – Привет, пап! – как ни в чем не бывало помахала я, стараясь добавить нашей встрече непринужденности. – Я тоже очень рада тебя видеть…

   Иногда такое прокатывало. Но сейчас, похоже, мой родитель был настроен серьёзнее некуда.

   – Твоим поступкам нет оправдания, а тем более прощения! - не снижая тона, продолжил ректор. - Ты взломала печать на моем личном погребе и выкрала оттуда три ценнейших бутылки медовухи, подаренной мне гномами из Полуденных земель!

   – Ну…. строго говоря, не три, а две, - попыталась поправить я. – Самую первую бутылку я выпила прямо там, потому согласно Магическому кодексу, погреба она не покидала и, следовательно, выкрадена не бы…

   – Цыц! – прервал на полуслове отец, и я сочла, что будет благоразумнее мне рот все-таки закрыть. – Ты повязала бантик на голову Платона! Бантик!

   Последнее слово магистр проорал таким голосом, что у меня уши заложило. А когда разложило, я с трепетом попыталась вспомнить события прошлого вечера. Такого я не помнила, да и вообще – я же не самоубийца, чтоб на подобное идти!

   Платон – это папин любимец, огромный черный волкодав, страшилище ещё то, и при том, что он талисман нашей академии, все ее обитатели, включая меня, Платошу до смерти боятся. Даже представить страшно, что я вчера подходила к папиной собачке ближе, чем на три метра. Может, отец все-таки чего напутал? Но когда я рискнула об этом заикнуться, то получила в свою сторону такой взгляд, что постаралась стать ниже ростом.

   – Однако тебе всего этого показалось, очевидно, мало, - обманчиво спокойным голосом продолжил ректор, чтобы гневно закончить, - Мало того, что напилась сама, так еще и напоила украденной медовухой повара, мадам Розмози, а когда несчастная жертва уснула, отправила ее прямиком в объятья Рондердриона Корнивона!

   – Он же умер двести лет назад… - робко подала голос я.

   – Я говорю про статую, которая стоит в холле! – громовым голосом перебил отец, видимо, его терпение и правда было на исходе. – Ты так напилась вчера, что даже не помнишь, что делала!

   Рондердрион Корнивон – это отец-основатель Высшего Института Магической Полиции, видный полицейский маг, прославившийся громкими арестами преступников-магов не только в нашем мире, но и во многих других. Очень мощный такой дядечка был, мы на истории полицмагии его биографию наизусть учили и пересказывали - не дай бог ошибиться хоть в самой малейшей детали. Его внушительная статуя стоит в холле академии, и, к слову сказать, она единственная в академии неживая. Из уважения к его деяниям, наверное…

   Корнивон дальний родственник Аштонов. Дело в том, что он строго-настрого запретил, чтобы Высший Институт Магической Полиции становился государственным учреждением. ВИМП сотрудничал с короной, готовил для магической полиции прекрасные кадры, но при этом оставался частным высшим учебным заведением, которым должна была владеть семья Корнивона. Должность ректора магполица передавалась по наследству от отца к сыну или дочери. К сожалению, сам Корнивон отпрысков не оставил, в результате чего ВИМП перешел к его отдаленным родственникам Аштонам, которые и управляли институтом по сей день. Правда, отец говорил, что на мне ректорство нашей семьи прервётся, ибо он свой драгоценный магполиц на меня не оставит.

   Представив нашу объёмную повариху на руках строгого Корнивона, я чуть было не прыснула, но смеяться мне расхотелось, когда представившаяся картинка вызвала ряд других и все события вчерашнего вечера встали передо мной, как наяву.

   Папа между тем разорялся по поводу его вышедшего терпения, обманутого доверия, и еще чего-то там… Кое о чем, совершенном мной вчера, он явно не знал и наивно полагал, что на этом список проделок вышел.

   – Я верил, что из тебя может получиться что-то путное… Я оказал тебе беспрецедентное по моим меркам доверие… Я не думал, что ты способна на такое, Фрэнтина…

   Я посмотрела на часы и мысленно произнесла молитву Всеслышащим богам. Стрелки подходили к семи – это время подъема, которое в магполице ознаменовывается торжественным и величественным гимном, призванным пробудить всех обитателей института и настроить их на ратные дела. Гимн проигрывали подлинные доспехи Рондендриона Корнивона, которые так же стояли в холле, но эти гордые звуки были слышны во всех уголках академии. Мне даже некстати на ум пришли строчки из гимна:

   Полицейские маги, вы всегда на страже!

   И отвага, и блеск дедуктивной мощи!

   Часы пробили семь (как будто судья ударил молотком по столу, оглашая мне смертный приговор), я вжала голову в плечи, потому что знала, что сейчас произойдет, а мой папа и по совместительству ректор смолк – к гимну института он относился с огромным благоговением.

   И тут вместо пафосных и величавых слов на всю академию раздался женский стон. В его природе никаких сомнений возникнуть было не должно – слишком он был протяжным и эротичным.

   У папы глаза на лоб полезли.

   А затем женскому голосу стал вторить мужской.

   Папа побагровел. Гремлин и циклоп вжали головы в плечи, всей душой, кажется, стремясь слиться с окружающей обстановкой.

   Неведомая женщина и мужчина так страстно и протяжно голосили на весь Высший Институт Магической Полиции, что поневоле представлялось во всех подробностях, чем они при этом занимаются.

   – Убью… - хватая ртом воздух, прошептал папа, у которого сомнений по поводу того, чьих это рук дело, не было никаких. – Помолись перед смертью, Фрэнтина Аштон!

   – Папа, может, не надо? – пролепетала я и как можно сильнее натянула на себе простыню.

   Со страху я даже вспомнила, кто предоставил мне магофонограмму этих стонов, и как я ее магически вплетала в аудиолист доспехов Корнивона. Эрик Лэп, вот кто! Скользкий тип, слухи ходят, что у парня какие-то тёмные делишки в городе… Поговаривают, что Эрик даже с борделями сотрудничает… Таких пройдох ещё поискать! И сосед Фила Шепарда, кстати.

   Между тем мужские и женские голоса, слившись в единый протяжный стон, резюмировали то, что дело у ребят пришло к своей логической развязке. Голоса завибрировали от переизбытка чувств, и каждая их нотка громовым эхом отдалась в стенах замка, а потом все смолкло, и тем оглушительнее была наступившая тишина.

   Вид у моего папы-ректора был слегка ошарашенный, как будто его обухом по голове стукнули, но в руки он себя взял (честно говоря, потрясающим самообладанием своего родителя я втайне гордилась), и попытался обратиться ко мне человеческим голосом:

   – Фрэнтина, я пытался и пытаюсь быть хорошим отцом. Я действительно постарался бы вникнуть в твои проблемы, если бы ты обратилась ко мне... ВСЕВИДЯЩИЕ И ВСЕСЛЫЩАЩИЕ БОГИ, ЭТО ЕЩЁ ЧТО ЗА…

   Буду честной, слово папа тут употребил непечатное. Дело в том, что он, наконец, разглядел, что его дочура выглядит не совсем, как обычно… Вернее, совсем, не как обычно, учитывая, что у нее появился роскошнейший и огроменнейший бюст, которого раньше явно не наблюдалось. И скрыть эти величавые формы какой-то тонкой простынкой было нереально – моя новая потрясающая грудь просвечивала через ткань, и очень явно, зазывно и аппетитно торчали ягодки крупных сосков.

   Магистр Аштон уставился на это хозяйство, ей богам, как баран на новые ворота. Даже рот раскрыл, подобно тем впечатлительным первокурсникам. К слову сказать, гремлин и циклоп за его спиной, даром, что боялись заходить, куда себя откровенней повели. Малкольм с голодным видом облизнулся, а Кьеркегор прошептал мечтательно: «Я бы на ней женился…».

   – Ты позорищь меня, Фрэнтина, - слабым голосом проговорил ректор, схватившись за сердце и не отрывая потрясенного взгляда от моей груди, которую я безуспешно пыталась спрятать в складках простыни. – Ты сведешь меня в могилу… У всех дети, как дети, а у меня монстр какой-то!

   – Какой же она монстр, магистр? – влезла горгулья, сунув нос в окно. – Первая красотка в институте, между прочим. Вам гордиться такой дочкой надо!

   – Гордиться? – проорал мой родитель, после чего горгулья разумно утекла под карниз. – Гордиться?!

   – Папочка, тебе надо успокоиться, - проникновенно начала я. – Ничего же страшного не произошло, правда ведь? Все наладится…

   И он, вроде как, действительно начал успокаиваться, по крайней мере, цвет лица к папе начал возвращаться прежний. Но тут, как назло, в коридоре раздались крики, потом устрашающий женский вопль: «Где эта дрянь?», и на пороге моей комнаты, отпихнув в разные стороны гремлина с циклопом, возникла профессор Амалия Сенд.

   Вид преподавательница Магического кодекса имела устрашающий, несмотря на то, что была в ярко-красной шёлковой сорочке с фривольной кружевной вставкой пониже спины. Роскошные блондинистые волосы профессора Сенд стояли дыбом, ощетинившись на манер мочалки в разные стороны, отчего мисс Амалия была похожа то ли на разъяренный одуванчик, то ли на взбесившегося дикобраза. Ну что ж, мое заклятие сработало очень даже неплохо! В довершение всего профессор держала портрет ректора (с моими поправками).

   – Кил, твоя дочурка побывала ночью в моей комнате! Это она, больше некому! – взвизгнула профессор Сенд и ткнула пальцем сначала на свою шевелюру, а потом на портрет. – Посмотри, что она сотворила! Бессовестная, злобная, испорченная девчонка!

   Ах, она к нему уже на «ты» при всех обращается? Мало гадюка получила, надо было вообще ее лысой сделать!

   Мой родитель, разумеется, тут же поспешил на выручку своей драгоценной Амалии. Нет бы своей бедной дщери увеличившуюся грудь убрать! Заклятие дыбоволос с профессора Сенд отец снял легко, играючи, правда, когда разглядел у нее свой портрет с вполне естественно пририсованными мной рогами и прочими прелестями, то его рука дрогнула, и по пальцам шибануло красноватой вспышкой отдачи.

   Отец только слегка поморщился, но вот профессор Сенд со своими белокурыми локонами, принявшими нормальное положение на ее голове, тут же к нему полезла:

   – Ой, Киллиан, тебе больно, да? Сильно ударило?

   – Все в порядке, Амалия, солнышко, просто кончики пальцев занемели, - мягко отозвался отец.

   – Может быть, все-таки сходим к целителям, сердце мое? – не на шутку озаботилась профессор Сенд.

   – Не надо, пташка, это пройдет через пару минут.

   Всевидящие, меня сейчас стошнит!

   Отец между тем круто развернулся ко мне и, взглянув с такой яростью, что я даже отшатнулась, совершенно другим, железным, тоном проговорил:

   – В общем, так, Фрэнтина! Ты не имеешь права учиться в магполице и носить гордое звание его студентки. Решение я уже принял, поэтому можешь меня не отговаривать и на жалость не давить… О боги, а это ещё что такое? Это же из моего кабинета!

   Дело в том, что в комнате появился Жуль, который с довольным видом тащил в лапках большое пресс-папье в форме единорога. Эх, и надо же ему было вернуться так не вовремя!

   Жуль – енот, которого я нашла во время несанкционированной вылазки в город. Путь лежал через помойку, и, пробираясь мимо, я услышала сдавленные стоны. Жуль (ну, тогда я ему, конечно, имя ещё не придумала) в изломанной позе лежал на краю мусорного бака, и его серая шерстка была в крови, а глазки-бусинки смотрели с мукой.

   Наверное, его порвали собаки или крысы, или, скорее всего, издевались уличные мальчишки, а он как-то удрал и приполз на помойку умирать… Это было уже неважно. На гулянку в кабачок «Отрада трубадура» я в тот вечер так и не добралась - вернулась в институт и прямиком к целителю с енотом на руках. Профессор Орнидонт настоящий мастер своего дела, а ещё добрый человек – согласился мне помочь. Енотика мы выходили, и с той поры он от меня ни на шаг. После некоторых уговоров (когда надо, я умею быть пай-девочкой) папа разрешил оставить Жуля в моей комнате. Малкольм, конечно, был недоволен, но против воли самого ректора пойти не мог.

   Жуль, не обращая внимания на присутствующих, взгляды которых сосредоточились на нём, подтащил добычу к своему тайничку под подоконником, куда складывал понравившиеся ему предметы, упихнул пресс-папье из отцовского кабинета туда, и с довольным видом потёр ладошки.

   – Это последняя капля! Собирайся в дальнюю дорогу, Фрэнтина! – рявкнул отец, - И чтобы сегодня же вечером ни твоей ноги, ни лапы этого животного в моем институте не было! Я тебя отсылаю!

   Вот и допрыгалась! Отец простил бы мне все проделки, как прощал много раз, но не Амалию. Амалию – нет…

   – Куда? – робко подала голос я.

   – В Академию Хозяйственной Магии, - злорадно проговорил ректор. – К самому черту на кулички!

   Затем подхватил под руку необыкновенно довольную его решением гадюку и развернулся ко мне спиной, намереваясь покинуть комнату.

   – Папа… - позвала я с отчаяньем, ошарашенная тем, что отец меня перевел, да ещё незнамо куда.

   Не слышала, чтобы у магов-хозяйственников была своя академия…

   Отец полуобернулся и вопросительно выгнул бровь.

   – А ты мне это… ну эти… не уберешь? – прошептала я, показав взглядом на свою грудь.

   – О, само собой, разумеется… не уберу! – рявкнул отец. – Разбирайся сама, как хочешь! И с Платона бант ты должна снять. Немедленно! Разговор окончен.

ГЛАВА 4

Самое обидное, что пресс-папье у Жуля конфисковали. Осмелевший Малкольм пересёк комнату и бесцеремонно влез в тайничок моего енотика, вытащил оттуда единорога и потрусил вслед за папой, иногда заискивающе забегая вперед него. Жуль наблюдал за этим с потрясением и невыносимой обидой: ещё бы, отобрали законную добычу.

   – Я всегда говорил, что боком тебе проделки выйдут! – заметил Кьеркегор и отправился догонять свое непосредственное начальство.

   А я, плюнув на все, закрепила простынь фибулой, чтоб не сваливалась, и прямо в таком виде отправилась на кафедру профессора зельеварения. Во-первых, уже все равно, что скажут мои однокурсники и прочие студенты института. Мне с ними больше не учиться, поэтому пусть чешут языки сколько угодно. А во-вторых, срочно нужно поговорить с Ариадной Чортрис, которая едва ли не одна среди преподавателей института относилась ко мне хорошо, несмотря на то, что с ее предметом у меня были не самые лучшие отношения.

   В коридоре наводил порядок после устроенного моим водным щитом потопа маг-хозяйственник. Это был добродушный мужичок простоватой наружности. Завидев меня, он дружески подмигнул:

   – Слыхал, переводят тебя, Фрэнни?

   Я без энтузиазма кивнула.

   – Да ты не переживай, в Хозяйственной академии здорово, я сам ее оканчивал когда-то, - сообщил маг. – Погоди ещё, как тебе там понравится! Правда, когда я учился, вечеринок не проводили. И преподаватели были строгие. И Таинственный Лес рядом. И удобства на улице… Зато воздух какой свежий, м-м-м-м! Это, правда, когда ветер не со стороны скотного двора…

   Со стороны скотного двора?

   Ох, ну вот утешил, ничего не скажешь!

   Впрочем, новость про то, что неподалеку от этой Хозяйственной академии находится Таинственный лес, можно было рассматривать и с положительной стороны. Про него слухи по всему нашему королевству ходили, будто этот лес полон самой разнокалиберной нечисти, и тем очень опасен. Вот пойду туда, и пусть меня съедят какие-нибудь вурдалаки, а папе достанутся лишь обглоданные косточки, над которыми он будет безутешно плакать и горько жалеть, что выгнал дочь из ВИМП. Правда, увлекшись представлением этой печальной картины, я сообразила, что папа даже костей моих не увидит – не пошлют же вурдалаки сами папе их по почте? А без костей как-то не очень трагично выходит. Да и вообще, не собираюсь я доставаться на обед вурдалакам только лишь из стремления сделать назло папе.

   Радовало одно – только что прозвенел звонок на пару, потому в коридорах института было безлюдно. Я шла по огромным величественным залам, разглядывая витражи на окнах, витые колонны, гобелены, и как будто прощалась. В этих стенах прошло мое детство, здесь я выросла, не было места для меня роднее, чем это. До конца не верилось, что придется его покинуть.

   Правда, вскоре чувство ностальгии стало сменяться настороженностью. В коридорах было пусто, но все же я не могла избавиться от ощущения, что кто-то неотступно следует за мной по пятам. Своей интуиции я доверяю на все сто – некто за мной наблюдает, стараясь остаться незамеченным. Я не испугалась, нет, и все же было как-то неприятно.

   – Кто бы ты не был, ко мне подойди скорей, откройся и прятаться больше не смей! – нараспев произнесла я, выплетая пальцами соответствующее заклинание.

   Он вывалился из-за ближайшей колонны и в рекордно короткие сроки встал передо мной, как лист перед травой.

   Хм, а от меня-то чего надо этому зелёному, как огурчик на грядке, первокурснику? Приглядевшись, я узнала в нем того самого юнца, который первым в компании своих друзей увидел в окошке, как лопнула шнуровка моего корсета.

   Нахмурившись, я повторила вопрос вслух.

   – Да, я шел за тобой, потому что глаз оторвать не могу! – отозвался парень напыщенно, не отрывая зачарованного взгляда от моей груди (которая самым подлым торчала через простыню). – Ты прекраснее сереброликой луны на бархатном небосклоне, ярче полуденного солнца, припекающего на разгоряченную макушку бедного странника…

   О, Всезнающие боги, только этого мне не хватало для полного счастья!

   – Ты не мог бы оказать мне одну любезность? – мило улыбнулась я.

   – Все что захочешь, богиня из моих грез! - горячо прошептал парень.

   – Скройся с глаз долой, пока я тебя в улитку не превратила! – прорычала я и добавила. – И на будущее, если тебе понравилась девушка, то ради всех богов, не называй ее сереброликой луной!

   – Но мне нравишься ты, - возразил парень. – Очень-очень нравишься!

   – Ничем не могу помочь, - без улыбки ответила я и развернулась, намереваясь идти прочь.

   Однако поклонник попался настырный – забежал вперед меня и самым натуральным образом бухнулся на колени.

   – Пойдешь сегодня со мной в «Отраду трубадура», прекрасная нимфа? – поинтересовался первокурсник, видимо, пропустив мимо ушей мой добрый совет.

   Тьфу ты, настырный какой! Я вежливо послала белозубо улыбающегося первокурсника в пекло, и обошла его, намереваясь наконец-таки достигнуть кафедры зельеварения, но он меня опередил, раздесярился, и теперь десять юнцов обступили меня, припав на колени и пожирая глазами мой бюст.

   В таком положении меня и застал Фил Шепард, вышедший с кафедры по боевой магии, неся в руках увесистую стопку учебников. При виде моей груди у Фила, как и у всех прочих особей мужского пола, глаза на лоб полезли, но, надо отдать ему должное, справился он с собой быстрее других. Оно и немудрено, кто как не Шепард должен знать действие собственного зелья!

   – Ну, как твоя работа по зельеварению, доволен результатом? - вложив максимальное количество яда в голос, поинтересовалась я.

   – Спасибо за заботу! Вполне, - отозвался Шепард спокойно. – А ты, я смотрю, весело время проводишь! Лучше бы мозги себе увеличила!

   Я задохнулась от возмущения. Доволен он, негодяй! Сварил такое идиотское зелье, и из-за его подлости я на себе это зелье опробовала!

   Из-за его подлости и моей глупости…

   На ум никак не приходил достойный ответ, и я решила просто без всяких лишних разговоров наслать на Шепада какое-нибудь страшное проклятье вроде огромной бородавки на носу или пушистых зубов, но мой незадачливый поклонник вместе со своими копиями мешался под ногами.

   Я попыталась пробиться сквозь плотный строй, но было поздно - момент нападения на бессовестного Шепарда утерян – я не смогла не то, что устроить подлецу постоянно чешущиеся волосы и ступни шестидесятого размера, но даже не ответила никак на его издевательскую реплику.

   Проходя мимо, Фил с усмешкой глянул на коленопреклоненных первокурсника и его десять копий, не дававших пройти и хватавших меня за руки, и был таков.

   – Несравненная королева, хочешь, я вызову этого наглеца на дуэль? – пылко спросил первокурсник №1, а его копии согласно закивали в ответ.

   – Брысь! – необыкновенно злая, прошипела я.

   Скоро звонок с пары и мне очень желательно смотаться отсюда до того, как коридор наводнится весёлыми студентами.

   Порядком уже надоевший первокурсник просьбе моей скромной не внял, за что вместе со всеми своими копиями был подвергнут заклинанию под названием «Молчаливый страж». Я бы, правда, в данном случае его трактовала как скульптурная группа «Молчаливые, пялящиеся на мою грудь, стражи».

   Вообще-то, согласно Регламенту Института, студентам вне аудиторий запрещено друг к другу применять заклинания, но мне-то теперь, после папиного перевода, уже нечего не страшно (и раньше не страшно было, а, как выяснилось, зря!), да и вообще достал меня этот первокурсник хуже горькой редьки!

   Наконец-то, слава богам, я достигла кафедры зельеварения и могла с облегчением вздохнуть. Уж Ариадна-то Чортрис поможет и поддержит, как делала это всегда.

   Только завидев меня, профессор – маленькая сухонькая старушка (правда, это впечатление было обманчивым – энергии у Чортрис было хоть отбавляй, а ещё она являлась обладательницей хриплого, как у пьяного кучера, баса), всплеснула руками и воскликнула:

   – Самодур! Болван! Герой-любовничек!

   Это она о папе моём. Во всем ВИМП никто больше говорить в таком тоне о папе не решался. А Чортрис хоть бы хны! Она в магполице очень давно, и нянчила меня, когда я была совсем малышкой.

   Уж не знаю, каким образом до нее дошла новость о моем переводе, впрочем, не удивлена – такие вести разносятся быстро.

   – Отправить дитятко в какую-то глушь несусветную! – возмущению Чортрис не было предела. – Он лишает тебя светлого будущего, не говоря уже о том, что неподалёку Таинственный Лес, а там два-три человека в год, да пропадает! Нехорошее место!

   – Ну, вроде как за дело сослал, хотя к единственной дочери мог бы и помягче быть...

   – Да это ерунда все! – махнула рукой Чортрис.

   – Даже гимн? – с интересом переспросила я.

   – А что, нормальный такой бодрый гимн, - с усмешкой проговорила профессор зельеварения. – Я, например, сразу проснулась. Я вообще наш официальный гимн считаю занудным пафосным набором слов.

   Ну вот, я же знала, что Чортрис меня поддержит!

   – Но к Амалии Сенд ты, крошка, сунулась зря, - продолжила профессор. – Это, конечно, понятно - у тебя ревность к папе и обида, что он уделяет тебе мало внимания. Но засунула бы ты это всё куда подальше, деточка. Не всё же мужику быть одному... Между прочим, это не худшая из его пассий!

   Отлично! Даже Чортрис – и та на стороне этой противной Амалии!

   – Прошлая его подруга мне больше нравилась…

   – И поэтому, Фрэнни, ты наслала на ее одежду аромат драконьих фекалий, - хмыкнула Чортрис. – Да ещё заклинанье грамотно так сотворила – бедняжка ничего не чувствовала, а окружающие затыкали носы. Если ты не забыла, мы с папой твоим вместе неделю его нейтрализовывали!

   Эм… Было дело!

   – Ладно, с магистром Аштоном я переговорю, - подытожила Чортрис. – Думаю, он сейчас остынет и решение свое переменит. А теперь давай-ка вот с этим разберёмся! Я смотрю, тут действие довольно-таки непростого зелья!

   И она указала на мой многострадальный бюст. Я протянула ей осколки пузырька, которые прихватила с собой, и Чортрис принялась деловито изучать остатки оранжевого зелья на его стенках.

   – Так-так-так, базовый состав – розмарин, дроблёные семена льна, выжимка из бочковой капусты квашеной, несколько капель коровьей слюны… - задумчиво протянула Чортрис. – Сопутствующие компоненты: пять горошин, корень персикового дерева и клочок шерсти черной кошки. Не переживай, малышка, сейчас скоренько сварганим нейтрализатор! Или ты хочешь оставить?

   – Нет-нет-нет! – замахала руками я.

   За что люблю Чортрис – она никогда не задает лишних вопросов. Скорее всего, обо всем догадалась, хотя, может, ей Шепард собирался сюрприз в виде украденного мной зелья сделать. В любом случае – стань она расспрашивать, я бы не рассказала, что зелье шепардское. Как бы я его не недолюбливала, терпеть не могу доносчиков!

   Нейтрализатор сварила она быстро, минут за двадцать. Я опрокинула в себя мутную зелёную жидкость, даже почти не испытав отвращения по поводу того, что в составе была жабья отрыжка и еще кой-какие интересные компоненты.

   Это было ерундой по сравнению с необыкновенным облегчением, испытанным оттого, что родные размеры к моей груди наконец-то вернулись!

   Затем Чортрис наколдовала мне новое платье - фиолетовое в крупный оранжевый горошек. Расцветочка дикая, конечно, но профессор сообщила, сотворение вещей – область хозяйственной магии, и призналась, что не особо в ней сильна. Однако я все равно была безумно благодарна.

   После этого мы выдвинулись с кафедры зельеварения каждая по своим делам: Чортрис намеривалась отправиться к ректору, а я вылавливать Платона. Как раз была перемена, в коридорах академии стоял невообразимый галдеж – студенты обступили созданную мной из первокурсника и его копий коленопреклонённую скульптурную группу.

   Чортрис кинула на меня вопросительный взгляд, и я с радостью закивала. Профессор зельеварения закатила глаза, после чего расколдовала первокурсника, вернув его копии обратно в оригинал. Первой реакцией парня после возвращения в нормальное состояние, было разочарованное:

   – А где же твоя великолепная, изумительная, прекрасная гру…

   – Сдулась, - оборвала я и, лицемерно вздохнув, добавила, - Внешность бывает обманчива, мой юный друг…

   По правде говоря, я была страшна рада, что мой бюст стал прежним!

   Новость о моем переводе распространялась по институту со скоростью света. Я ловила на себе заинтересованные взгляды и слышала обрывки разговоров:

   – Допрыгалась!

   –Давно ее наказать надо было, а то такое поведение вообще ни в какие ворота!

   – Наконец-то вывела из себя папочку!

   – Ой, а, может, проголосуем за новый гимн? Мне он страсть как понравился!

   – А Сенд-то Сенд! Я ее на лестнице встретила, у нее волосы дыбом стояли!

   – Заходим мы такие в холл, а там мадам Розмози сладко посапывает на коленях у Корнивона! Ещё и обнимает его при этом!

   – Без Фрэнни тоска смертная будет…

   – Платонище видели? Это нечто!

   Платонище, и, правда, представлял собой очаровательное зрелище - огромный черный волкодав, настоящий монстр с большим розовым бантом на башке. Самое удивительное, что бант, похоже, ему понравился, и снимать он его не хотел ни в какую! Я гонялась по коридорам института за ним часа четыре под весёлые подзуживания студентов. Отловить его удалось только после того, как я применила усыпляющее заклинание. Волкодав завалился спать прямо посреди столовой, а я под громкие аплодисменты студентов сдернула-таки с его головы проклятый бант и усмотрела в толпе профессора Чортрис.

   Вид у нее был не особо радостный:

   – Плохие новости, Фрэнни. Твой папа настроен очень серьёзно, и переубедить его мне не удалось. Он уже подписал документы о переводе, и ему даже пришел ответ от ректора Хозяйственной академии, так что формально ты уже ее студентка. Выезжаешь сегодня, в ночь.

   – Это ненадолго! - сердито проговорила я. – Не собираюсь я учиться в этой дурацкой Хозяйственной академии!

   – Будь благоразумной, Фрэнни, пожалуйста, - взмолилась Чортрис. – И запомни, ни при каких обстоятельствах не ходи в Таинственный лес!

   – Ага, конечно! – с чувством ответила я.

   Следовало собрать вещички и снарядить в дорогу Жуля. Он не особо любит покидать стены ВИМП, но ничего не поделаешь.

   – И да, Фрэнни, магистр Аштон подписал документы о переводе ещё одного ученика, - осторожно добавила Чортрис.

   Как-то уж слишком осторожно!

   – Серьёзно? И кто это?

   – Ну, ты же понимаешь, мы не могли оставить без внимания факт того, что ты применила запрещённое зелье по увеличению груди, - проговорила Чортрис медленно. – Я же знаю, как у тебя с зельеварением, ясно - сварить ты сама его не могла! Потому мы приняли решение наказать за это вопиющее нарушение правил того, кто напрямую причастен к произошедшему и на ком лежит часть вины...

   Вот тебе и не задаёт вопросов!

   Стоп-стоп-стоп! Раз они вычислили, кто приготовил зелье, значит, в Академию Хозяйственной Магии я отправлюсь с…

   – Филом Шепардом, - закончила мою мысль Чортрис.

   Очаровательно!

ГЛАВА 5

– Ну, значитца, доброго тебе пути! – Кьеркегор бухнул мой саквояж на первую ступеньку массивного крыльца. – Вот и дождичок в дорогу! Это хорошо. Это добрая примета!

   Смеркалось, тучи гуляли над институтом, накрапывал противный дождик, который постепенно усиливался. Я перехватила поудобнее клетку с Жулем. Енот вел себя крайне беспокойно. Он не хотел уезжать.

   И я тоже!

   – Может, до кареты мой багаж донесёшь? – поинтересовалась я у циклопа. – Или до ворот хотя бы…

   – Так ведь дождик! – пробасил Кьеркегор.

   – М, ну да, - отозвалась я. - А я и не заметила!

   – Бывай, Фрэнтина, - не заметив моей усмешки, циклоп помахал ладошкой и был такой.

   До огромных ворот, на которых был выкован герб Высшего Института Магической Полиции: фуражка, окруженная звездами, надо было чапать метров триста по аллее, с обеих сторон которой мокли пурпурные бересклеты.

   Жуль заметался по клетке, что-то тоненько вереща. Я решила взять его на руки, чтобы успокоить. Но едва я открыла клетку, енот из нее выскочил и опрометью бросился за угол, за огромную витую колонну.

   Я поскакала за ним, отчаянно вопя: «Жуля, Жуленька!». Он ведь сейчас где-нибудь спрячется – я его до утра буду искать! Заметив торчащий из-за украшенного остроконечным вимпергом портала полосатый хвост, рванула туда.

   Однако Жуль и не думал удирать от меня. Вместо этого несколько раз приложился головой к витому декоративному элементу, украшающему портал. Я решила утешить несчастное животное.

   – Ну, Жулечка, маленький, не надо так убиваться… Может, папа передумает и вернет нас обратно?

   Не договорила. От манипуляций енота каменный лист отъехал в сторону, открыв полое пространство за ним. Хотя не совсем полое, вернее совсем не полое…

   Очередной тайник Жуля был под отвязку забит самыми разнообразными вещами и даже едой: засохшими вафельками и печеньками, серебряными ложками от разных наборов… Был здесь чей-то допотопный магический шар, очки с зелёными стеклами, книга в сафьяновом переплёте, украшенном крупными красными каменьями, чьё-то ожерелье, а в довершение всего огромный обоюдоострый меч с навершием в виде бриллианта.

   Я покачала головой, пребывая в легком шоке от увиденного. Жуль, конечно, никогда не отличался примерным поведением, а проще говоря, тащил все, что плохо лежит, но содержимое этого его тайника впечатляло.

   Енот смотрел на меня с видимой гордостью на острой мордочке, после чего попытался все эти предметы сгрести. Разумеется, это было невозможно – сокровища Жуля вываливались у него из лап.

   – Послушай, малыш, - я присела рядом с ним на корточки. – Мы не можем прихватить все это с собой. Давай возьмём… ну, к примеру, книгу и ожерелье, а остальное останется здесь, хорошо?

   Вместо названных мной предметов, Жуль ухватил меч, который был больше его самого, и тявкнул, показывая, что к путешествию он готов.

   – Нет, - мягко возразила я. – Только ожерелье и книга.

   По крайней мере, они небольшие и много места не займут. После некоторых уговоров недовольный Жуль согласился оставить меч, но помимо книги и ожерелья прихватил бог знает сколько пролежавшее тут печенье.

   В конце концов, драгоценности Жуля были уложены в мой саквояж, сам он водворен в клетку, заплесневелое лакомство у него отнято и выдано свежее, а я шагала по аллее под проливным дождем, с трудом таща свой небольшой, но очень тяжелый багаж.

   У самых ворот оглянулась на величественный замок со стрельчатыми арками, узкими окнами, колоннадами и балюстрадами. В окнах ректорских покоев горел свет, а вот окна гадюки Сенд были темны. Папа был так зол, что даже со мной не попрощался... Развлекается теперь со своей ненаглядной Амалией!

   Зато моя знакомая горгулья и Святой Патрик, пристроившись рядышком под одним из фронтонов на головокружительной высоте, грустно помахали на прощанье, и я махнула рукой в ответ.

   Прижав к себе саквояж и клетку, я нырнула в теплое, пахнущее велюром нутро кареты, и недовольный долгим ожиданием кучер тронулся, не дожидаясь, пока я усядусь. От резкого движения меня вместе со всем скарбом кинуло к противоположной стенке кареты. Я больно стукнулась лбом обо что-то твердое и взвыла. Попыталась придать себе вертикальное положение, подняла голову и выругалась.

   Приложилась я не обо что иное, как о подбородок Фила Шепарда, да и вообще, швырнуло меня, оказывается, прямо на него, да так удачно, что теперь я сидела у него на коленях, причем очень основательно так сидела!

   – Ты не могла быть так мила слезть с меня, Аштон, и убрать своего енота с моего чемодана?

   – Что ты тут делаешь? – от неожиданности выпалила с досадой.

   – Интересный вопрос, - отозвался Шепард издевательски. – А где мне надо ехать? На козлах, рядом с кучером? На крыше? Может, ее высочество дочка ректора хочет, чтоб я вообще за каретой бежал?

   Я уселась на противоположное сиденье, расправляя складки помявшегося платья и какое-то время избегая смотреть ему в глаза. Не знаю, с чего я решила, что в карете буду одна? Чортрис же сказала, что Шепарда тоже в Академию Хозяйственной Магии сослали, но я думала, мы в разных экипажах ехать будем. Просто я с детства привыкла к особым условиям: отдельная комната в общежитии, поблажки некоторых преподавателей, отдельная кухня в столовой… Пора отвыкать, наверное.

   – Было бы неплохо, - наконец нашлась с ответом я.

   – Знаешь, что действительно было неплохо, Фрэнтина Аштон? – в голосе Шепарда сквозила злость. – Если бы ты вчера не напивалась всумерть, не вламывалась в мою комнату и не шарила бы на моем столе!

   – Тебя никто не просил варить это дурацкое зелье по увеличению груди! – отозвалась я ему в тон.

   – А тебя никто не просил красть его! – парировал Шепард. – И так глупо подставлять меня!

   – Да ты сам подставился, когда его сварил, оно же запрещённое! – возмутилась я. – Как бы ты его, интересно, Чортрис показал?

   – А кто сказал, что я его собирался Чортрис показывать? – проорал Фил. - Оно для других целей предназначено было!

   – Для каких же, интересно? – прошипела я. – Кому это ты собирался грудь увеличить, а?

   Пару секунд Шепард с яростью смотрел на меня и какие-то слова, кажется, готовы были сорваться с его языка. Небольшое пространство между нами искрило, вот-вот должна была под раскат грома сверкнуть огромная молния и разразилась бы страшная гроза. А мне вдруг ни с того ни с сего пришла в голову мысль о глазах Шепарда: они тёмно-зелёные, но с каким-то коричневатым оттенком – как будто ореховое солнце вокруг зрачка. И сейчас эти самые странные глаза неотрывно смотрели в мои глаза.

   Пожалуй, можно понять всех этих девиц, табуном бегающих за Шепардом в магполице. Но я не помнила, чтобы он с кем-то серьёзно встречался. Хотя вроде проявлял интерес к Примроуз Бертон – очень тихой и скромной отличнице с нашего курса, ну просто ангелу во плоти, однако они очень быстро разошлись. По чьей инициативе – я не знаю, не интересовалась.

   Кстати, грудь у Примроуз маленькая, можно сказать, вообще никакой нет. Уж не для нее ли он это зелье варил?

   Пока я размышляла о вещах, которые меня вообще-то интересовать не должны, напряжение чуть-чуть спало.

   – Не твое дело, - буркнул Фил и отвернулся.

   И правда, не мое. С чего я вообще о его глазах задумалась? Противные глаза, как… как… тина болотная!

   Я выглянула в мутное окошко кареты: совсем стемнело, дождь хлестал по стеклу крупными каплями, а крючковатые ветки деревьев, свесившиеся на дорогу, напоминали пальцы каких-то недобрых существ, стремящихся добраться до пассажиров. И вообще, пейзаж за окном выглядел довольно-таки мрачным, и вылезать из кареты в эту осеннюю дождливую ночь категорически не хотелось.

   Ну, папочка, ну, молодец! Так стремился избавиться от дочки, что отправил ее невесть куда на ночь глядя! Да в такую пору хозяин собаку из дому не выгонит! Хоть бы утра подождал, что ли…

   Впрочем, к утру мы, скорее всего, выйдем с проселочной дороги на Южный тракт, по которому я смогу преспокойненько вернуться в столицу нашего прекрасного королевства, минуя институт. Получится, конечно, порядочный крюк, зато спокойно, а, главное, не заблудишься.

   Дело в том, что в Академию Хозяйственной Магии я не собиралась, а собиралась в столицу, дабы встретиться со своими друзьями, которые там жили, и на неделю-другую закатить гулянку по поводу последних событий вообще и вопиющей папиной несправедливости ко мне в частности.

   Не глядя на Шепарда (мне вообще наплевать чем он занимается!), я выпустила Жуля из клетки. Енот ткнулся влажным носом мне в щёку - это он так целуется. От него пахло молоком и ванилью. Я как-то некстати вспомнила, что сегодня даже толком ничего не ела, и мы с Жулем в два счета прикончили остатки печенья, которое дала мне в дорогу Чортрис.

   После «сытного» ужина енот свернулся уютным клубком у меня на коленях. Я все-таки глянула на Фила искоса: он внимательно читал какую-то книгу, страницы которой сами подсвечивались, чтобы он не портил в полумраке глаза. Приглядевшись, я разобрала название: «Общий курс хозяйственной магии».

   – И зачем ты хотел стать полицейским магом, из тебя хозяйственник отличный выйдет, - насмешливо заметила я.

   – Твоими молитвами, - огрызнулся Шепард и вновь уставился в книгу.

   Карету немилосердно потряхивало на ухабах. Постаравшись не обращать на это внимания (что было очень сложно), я откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза и не заметила, как заснула.

   Мне приснилось, как будто я окончила Хозяйственную Академию, стала сельской гадуницей и поселилась в какой-то глухой деревне на задворках нашего королевства. Завела корову, быка, коз, два десятка поросят и курей целый двор, и вышла замуж за Фила Шепарда, который дома не появляется, потому что стал преподавателем в Высшем Институте Магической Полиции. Папа же мой на Амалии Сенд женился, у них родилось пятеро детей, которые тоже в магполице учатся, а Шепард у них куратором. И все они раз в год приезжают ко мне в деревню на парное молочко.

   Упасите меня, Всевидящие боги! Проснулась в холодном поту, окончательно утверждённая в мысли, что нужно бежать в столицу и как можно скорее!

   Тем более, уже наступило утро, светило яркое солнце, карета ехала не по ухабистой проселочной дороге, а по широкому Южному тракту и лес, через который вела дорога, выглядел мирным, дружелюбным и наполненным светом.

   Шепард, прикрывшись «Общим курсом хозяйственной магии» спал прямо напротив меня. Я вспомнила сон, в котором он стал моим мужем, и поежилась – приснится же такая гадость?

   Выглянула в окошко и воскликнула, обращаясь к кучеру:

   – Милейший, остановите, пожалуйста, карету здесь!

   – Мне магистр Аштон велел вас до самой Хозяйственной Академии везти… милейшая, - неприветливо буркнул мужик. – Так что никаких остановок!

   Вот как! Папа и тут позаботился, чтобы дочь достигла этой идиотской академии! Это, конечно, меняет дело, но не в корне.

   – Но мне надо в туалет! – взмолилась я.

   – В туалет? – страшно удивился мужик моей потребности справлять естественные нужды и с сомнением добавил, - Ну, раз в туалет, тогда ладно…

   Тэкс, мешочек с деньгами у меня при себе, а саквояж придется оставить. Жалко, конечно, в нем лежали сотворённые для меня перед самым отъездом магом-хозяйственником шикарные платья, но ничего не попишешь – нельзя возбуждать в кучере подозрения.

   Фил Шепард крепко спит, и, надеюсь, проспит ещё так ближайшие десять лет.

   – А енот тебе зачем? – подозрительно осведомился мужик, когда я налегке спрыгнула с подножки на землю.

   – А он тоже в туалет хочет!

   Жуль, обвивший лапками мою шею, согласно закивал. Слава богу, хоть про сокровища из своего тайничка забыл! А нет, не забыл! Ожерелье у него на правой лапе болтается и довольным он выглядит неимоверно.

   С самым невинным видом я влезла в ближайшие кустики (скрывшись из вида кучера), продралась сквозь них, и была такова!

   Плана, как такового, не имелось. Самую малость углубиться в лес, чуть-чуть выждать, вернуться на тракт и поймать какой-нибудь дилижанс или карету – магистраль оживлённая, самый разнообразный транспорт тут ходит часто. Так что, считай, я в нашей славной столице уже!

   В общем, солнышко светило, птички пели, я, свободная и беззаботная, шла по лесу (впрочем, на всякий случай кидая кой-где магические маячки, чтоб не дай бог не заблудиться), напевая какую-то весёлую песенку. Жуль, кажется, тоже был рад прогуляться на природе.

   Значит, шла я себе, шла, и вот так свободно, беззаботно и весело угодила в чей-то капкан. Ставили со знанием дела – капкан был рассчитан именно на мага. Пальцы – главный мой инструмент и оружие – свело судорогой. В довершение всего на капкане стояла сигналка, которая незамедлительно сработала и своим чутким магическим ухом я уловила тоненький, но чрезвычайно пронзительный и противный перезвон крошечных колокольчиков.

   Страшно было ждать появления тех, кто поставил капкан, но еще страшнее стало, когда они показались из-за деревьев: немытые, обросшие годами нечесаной шевелюрой люди в каком-то рванье. Главаря я приметила сразу – он был самым грязным и самым длинноволосым. И в этих самых космах что-то, кажется, жило своей отдельной жизнью и, возможно, даже уже было на стадии развития своей собственной письменности.

   – Ути-пути, цыплёночек! Ты откуда в наших краях, малышка? – просюсюкал один из разбойников.

   Это вы откуда в этих краях, ребята? Ведь все знают, что Южный тракт от разбойников уже лет десять как очищен полицейскими магами и абсолютно безопасен.

   – Сработала ловушечка-то! - восхищенно протянул один из мужиков.

   Я попыталась пошевелить пальцами, но безрезультатно, кем бы не был тот, кто ставил капкан, он сделал свою работу на совесть.

   – Царский подарок, воистину царский! Давно такая добыча не забредала! - вожак довольно оглядывал меня с разных сторон, как скаковую кобылу. – За одно ее платье можно у деревенских девок поживиться! А вот тут у нас, наверное, лопатничек, мамзели городские его всегда в таких местах прячут!

   Грязная рука нырнула в корсаж моего платья и вытащила на свет божий кожаный кошелечек с моими кровными. Были у меня свободны руки – я б этой обезьяне устроила! Но пока оставалось только с яростью наблюдать, как мои средства к существованию исчезают в бездонном кармане оборванца.

   – Затем цацка, - продолжал главарь, бесцеремонно сдернув ожерелье с лапки Жуля. – И енот! Басый мех, отличный капор мне выйдет!

   Жуль ощетинился, готовясь бросится на врага. Мой маленький защитник!

   – Но главное – она сама. Жалко, конечно, такую кралечку писаную кончать, но надо, ничего не попишешь… - вожак разбойников подкрутил своими немытыми пальцами мой локон. – Арцы – и в воду концы!

   – Подавишься! - сквозь зубы процедила я.

   – Чего ты пропищала, пигалица? – голодранец с преувеличенным вниманием наклонился ко мне, стремясь позабавить товарищей и покрасоваться тоже. – Я что-то не расслышал?

   – Я сказала, ты об меня зубы поломаешь, деревенщина несчастная, - четко выговаривая каждое слово, произнесла я. – Отпусти меня, потешная обезьянка, пока не стало поздно!

   – А ну заткнись, сучка городская! – мои слова, кажется, задели его чрезвычайно. – Это в городе у себя командовать будешь, поняла? Ты в моей власти!

   И он замахнулся для удара, а я зажмурилась (меня никогда-никогда не били!), но руку его перехватил внезапно появившийся на поляне новый персонаж.

   Лет тридцати трех, а, может, и тридцати пяти. Высокий, широкоплечий, небритый, с резкими чертами лица и волевым подбородком, тёмными короткими волосами и темно-карими глазами. И хотя был одет он очень просто - в белую рубаху и штаны с внешними клапанами и накладными карманами, он выделялся на фоне грязного отребья и производил впечатление действительно серьёзного человека, хотя и явно являлся представителем низкого сословья.

   Пожалуй, да, это действительно был он – мужчина, который в своей мужской красоте, мужественности и стати может поспорить с моим папой и даже выиграть в этом споре.

   – Верни девушке ее кошелёк и извинись за недостойное поведение, - негромко посоветовал мужчина оборванцу, выкручивая его руку на сто восемьдесят градусов.

   – А это ещё что за хмырь? – удивлённо воскликнул кто-то из разбойников и бросился на выручку главарю, но получил от мужчины ногой в живот и прыть свою как-то подрастерял, упав навзничь и проскулив:

   – Ах ты, упырь бессовестный!

   Кем-кем, а упырём, и тем более бессовестным, мужчина с моей точки зрения не был: четким быстрым заклинанием он разбил удерживающий меня магический капкан и раскидал скопом кинувшихся на него разбойников, как сенбернар котят. Встряхнув освобожденными кистями, я немного помогла ему – не потому, что он нуждался в помощи, а чисто из удовольствия. Одному разбойничку скоренько наколдовала такие огромные уши, что лиходей в них запутался и повалился наземь. На второго наслала разноцветных птичек (давно хотела это заклинание попробовать, но не на ком опробовать было) – малютки зависли над подлецом стайкой, пронзительно чирикая и беспрерывно на него гадя. Бедняга метался по поляне и орал благим матом, быстро покрываясь толстым слоем помёта.

   Собиравшегося в общей суматохе сдернуть в лес главаря, мужчина вернул за шкирку и припечатал кулаком в челюсть для наглядности. «Я не буду повторять дважды», - читалось в холодных карих глазах.

   Главарь под этим взглядом вернул мне кошелёчек, Жулю – ожерелье, и поклонился в пояс, пробормотав, запинаясь: «Простите великодушно, многоуважаемая барышня, ошибочка вышла!». Я светло ему улыбнулась, показывая, что инцидент исчерпан, и разбойничек киданулся в лес догонять своих избитых моим неожиданным спасителем напарников. Следом за ним живёхонько подтянулись длинноухий разбойник (он подобрал их и завязал в узелок, но они все равно за ним волочились по земле) и обгаженный оборванец с разноцветными птичками над головой.

   – Куда держите путь? – спросил мужчина, внимательно меня разглядывая. – Вы не из этих краёв.

   – Мне в столицу надо попасть, - ответила я серьёзно, не опуская ресниц, хотя мне почему-то очень захотелось это сделать.

   – Отсюда до столицы неделя пути, - отозвался мужчина.

   – Как так неделя? – ахнула я. - Это же Южный Тракт, главная дорога страны…

   – Это Северный Тракт, пограничные земли королевства, - проговорил мужчина без удивления и какого бы то ни было сочувствия. – В округе только несколько деревень и Академия Хозяйственной магии. А это Таинственный лес, вы, может быть, слышали. Здесь нельзя съезжать с проезжей дороги и прогуливаться в одиночку. Тем более такой девушке, как вы.

   Спасите меня, боги! Как так-то, как так?

   Не могли же мы за одну ночь покрыть недельный путь от магполица до Хозяйственной?

   Или могли?!

   Папа мог обратиться лично к королю и тот разрешил открыть для кареты, в которой мы ехали, портал. Пользоваться он ими не дозволяет (вернее, дозволяет, но не всем и крайне неохотно) – а то казна не будет пополняться транспортными налогами, но если к Его Величеству обратился сам ректор Высшего Института Магической Полиции, он мог и сделать исключение.

   Было что-то во взгляде этого мужчины, что-то, вынуждающее сказать ему правду…

   – Вообще-то мне туда, в эту академию хозяйственную, и надо, - против воли призналась я.

   – Так бы сразу и сказали, - кивнул он. – В таком случае я вас провожу.

ГЛАВА 6

Через лес он шагал уверенно, будто хорошо знал дорогу и ходил тут не раз. Я бы уже давно заплутала, несмотря на все свои магические маячки. Ступал мягко и бесшумно, так, что я, непривычная ходить по таким зарослям, поневоле залюбовалась его высокой ладной фигурой и четкими слаженными движениями.

   Пару раз я оступилась, чуть не выронив Жуля, который, свернувшись в клубочек, задремал у меня на руках.

   – Вы - новая студентка? – поинтересовался мужчина между делом.

   Интересный вопрос! Вообще-то я как раз-таки не собиралась становиться новоиспечённой студенткой Хозяйственной, но сама не заметила, как выложила мужчине всю правду:

   – Меня перевели сюда из магполица, но вообще-то в моих планах было направиться в столицу.

   – И чем бы вы там занялись?

   – Закатила бы грандиозную вечеринку вместе со своими друзьями! – не задумываясь, ответила я. – Медовуха б морем разливалась!

   – Значит, вечеринки любите? - без неприязни поинтересовался мужчина.

   – Обожаю просто, но мне говорили, тут с ними туго, - поделилась я.

   – Это вы зря, бывают тут и вечеринки, - возразил мужчина. – Но, возможно, это не совсем то, к чему вы привыкли в городе.

   Да уж по-любому! Я скривилась.

   На открытое место мы вышли как-то внезапно. Вроде шли-шли, продираясь сквозь заросли, и тут вдруг – бац – бескрайние ковры зелёных лугов, бездонное синее небо над головой и она...

   Академия Хозяйственной Магии.

   В отличие от моего родного института, который был построен в готическом стиле, этот деревянный дворец представлял собой весьма сложную систему деревянных помещений, соединённых переходами. Все кровли замка были крыты в зелёную чешую, которая радужным блеском играла на припекающем солнышке. Дворец окружали разнообразные постройки непонятного мне предназначения, а чуть поодаль стоял высокий терем, соединенный с главным зданием длинной открытой галереей.

   У парадного крыльца я углядела знакомую карету. Вот подлецы, даже не отправились на мои поиски, а спокойно себе дальше поехали!

   Если честно, история с разбойниками могла закончиться крайне плачевно, если бы не подоспел этот мужчина. Я его сердечно поблагодарила и спросила имя.

   – Влас, - просто ответил он, не назвав ни титулов ни фамилии, что только подтвердило мое предположение о его низком сословии.

   – Фрэнтина Аштон, - я зачем-то протянула руку для знакомства, хотя это было лишним.

   Влас чуть склонил голову и легко пожал мои пальцы.

   – А где тут ректорат? – поинтересовалась я, почему-то не отнимая руки.

   Скажет, вот идиотка-то! И дураку ясно - ректорат в главном корпусе находится. Но нет, выяснилось - в главном-то оно в главном, но в противоположной части дворца, в хоромах, которые я бы проискала час, а то и два.

   Я еще раз поблагодарила Власа, и мы с ним разошлись в разные стороны – он двинулся к конюшне (то, что это конюшня, ясно даже такой неосведомлённой личности, как я – оттуда раздавалось ржание лошадей, а его я в состоянии отличить от мычания коров). Ну а я потопала обходить дворец, но перед этим, сама не знаю зачем, окликнула нового знакомца:

   – А вы тут работаете?

   – В некотором роде, - помедлив, с усмешкой ответил он.

   Интерьер Академии Хозяйственной Магии потрясал разнообразием и насыщенным декором. Затейливая резьба наличников, карнизов, окон и дверей, блестящая эмаль печей, мерцание слюдяных и стеклянных оконниц, многозвучие красок росписей стен и потолков, которые были выплетены орнаментами, изображающими мифологических персонажей и животных древности. Здесь были и звездное небо, и «травные» сплетения, и узорные ковры на мебели и на полах, а уникальные светильники с витражами светили даже ярче, чем в магполице. Все это придавало внутреннему убранству академии вид нереальный и даже сказочный.

   В ректорате, который, кстати, здорово напоминал королевские хоромы, не иначе (даже кресло ректорское чем-то напоминало трон!), монолитно восседал шикарный блондин со светло-голубыми глазами и ямочкой на волевом подбородке. Волосы его были зачёсаны по последней столичной моде, черный бархатный камзол тоже явно пошит лучшим портным, к слову говоря, единственным украшением на этом камзоле была серебряная брошь – два колоска, а над ними звездочка.

   Герб академии – догадаться нетрудно.

   Фил Шепард восседал напротив ректора с самым что ни на есть озабоченным видом. Но, едва он увидел меня, на его лице мелькнуло облегчение.

   – А вот и она! – указал на меня Шепард. – Явилась!

   – Вы, я так понимаю, Фрэнтина Аштон, сбежать от нас хотели? – ректор взглянул на меня с недоброй улыбкой.

   – Ну что вы! – возмутилась я. – Как такое вам в голову могло прийти? Я просто решила прогуляться, подышать свежим воздухом, показать своему еноту окрестности…

   – В Таинственном лесу, - закончил за меня ректор.

   – Думаю, слухи о его опасности сильно преувеличены, - беззаботно произнесла я.

   – Ты это брось - думать, - ввернул наглый Шепард. – Слишком сложный и трудоёмкий для тебя процесс!

   Я смерила его уничижительным взглядом, после чего перенесла этот взгляд на огромный портрет ректора, висящий на стене. На нём он выглядел не то, что ректором какой-то задрипонской Академии Хозяйственной Магии, а, по меньшей мере, ректором Академии Королевской.

   «Пантилеймон Ортодеус» - скромненько гласила подпись к портрету.

   – Думаю, нам стоит забыть об этом досадном дорожном недоразумении, - тонко усмехнулся Пантилеймон Ортодеус. – Главное, что леди Аштон до нас все-таки добралась и неважно, каким путем. Итак, ваши документы, маг Шепард и магичка Аштон?

   Упс! Какие ещё документы? Мне папа ничего не давал! Самое обидное, что противный Шепард протянул Пантилеймону увесистую папочку. А у меня даже самой захудалой не было, не то, что такой толстой.

   – Она их потеряла, наверное, - ядовито вставил Фил, любезно подавая ректору свою папку.

   – Это ты скоро что-нибудь потеряешь, например, глаз или палец, - тихо предположила я.

   – Но-но-но, без угроз! – окоротил меня ректор, просматривая документы Фила, и благосклонно ему кивнув. – Аштон, боюсь, с вами проблема… Я не могу вас принять в академию без документов.

   – Чудесно, я и сама не собиралась здесь задерживаться! Всех благ! – я сделала реверанс и развернулась, намереваясь выйти из ректората прочь.

   Больно мне нужна эта глупая деревенская академия! Сейчас вон кучера нанятой папой кареты перекуплю и в столицу отправлюсь, разгонять тоску! И плевать, что неделя пути!

   В этот самый момент в окно влетел большой серый гусь, в котором я безошибочно узнала Густавсона. Папа души в нем не чаял и часто использовал для доставления важных донесений. Жуль и Густавсон друг друга недолюбливали, поэтому на появление гуся мой енотик отреагировал негативно и в грациозном прыжке попытался поймать птичку за лапу.

   Густав, увернувшись от Жуля, истошно заорал на весь ректорат, после чего уронил Пантилеймону Ортодеусу прямо на голову увесистый пакет и был таков. Тот не растерялся, пакет открыл – а там оказалась совсем тоненькая папочка, а которой был всего один, ну, максимум два листочка. Пантилеймон пробежал их глазами, смерил меня взглядом, который не предвещал ничего хорошего, и скомандовал:

   – Стоять, студентка Аштон!

   Ах, уже студентка?

   – Да вот сейчас прямо, бегу и падаю! - прищурилась я.

   Фил Шепард со страдальческим видом закатил глаза и покачал головой, как бы говоря всем своим видом: «Да что ещё можно ждать от этой оторвы?». Ох, и придушила бы я этого подлеца голыми руками!

   – Позволь кое-что прояснить, деточка, - препротивным тоном начал ректор. – Я не твой папа, и поблажек тебе делать не намерен! Только что, как ты видела, пришли документы и подписанный договор, а это значит, отныне ты полноправная студентка Академии Хозяйственной Магии. Просто так уйти отсюда не можешь, договор скреплён магическими печатями, взломать которые ты не в силах. Так что добро пожаловать! Эй, Генадзь, кликни-ка Митрофана! – без всякого перехода закончил Пантилеймон, склонившись к рогу буйвола, который на большой подставке стоял у него на столе.

   Митрофанушка явился буквально через минуту, как будто стоял за дверью, только и ожидая ректорского приглашения. Это был лысый мужчина в комбинезоне очень сочного оттенка зеленого, расшитом более тёмными по тону узорами и в черной косоворотке. Несмотря на жизнерадостный цвет комбеза, вид вышеозначенный дядечка имел довольно-таки суровый и смерил Шепарда, а затем меня таким взглядом, будто собирался уличить в шпионаже, разбое, массовом поджоге деревень, заговоре против короны и ещё бог знает в чём.

   – Это куратор вашей группы А-1, - со значением пояснил Пантилеймон Ортодеус. – Для вас он царь и бог, слушаться его нужно беспрекословно…

   – Погодите! - воскликнула я. – Это как так А-1? Нас же перевели со второго курса, значит, мы должны не с первокурсниками, а со второкурсниками…

   – Из института полицейских магов? – перебил Митрофанушка поток моего возмущения, произнеся это с крайне брезгливым выражением. – Дочка ректора, про которую ты рассказывал вчера?

   Ректор закатил глаза, как бы говоря: «Как видишь!».

   – Так что у нас с распределением по курсам? – пользуясь возникшей паузой, вставила я. – Нет, вот его (я ткнула пальцем в Шепарда) можете и на первый зачислить, я не против, а меня, пожалуйста, на второй!

   – Слушай меня сюда, студентка Аштон! – пробасил Митрофанушка. – Качать свои права будешь в другом месте! Отныне ты - учащаяся группы А-1 Академии Хозяйственной Магии, а у этой группы в данный момент началось занятие по грязи, на котором ты должна присутствовать!

   Занятие по грязи! Звучит-то как, уши б мои не слышали!

   – А потому ноги в руки – и бегом! – гаркнул Митрофан, правда, не только на меня, но и на Фила тоже, что было весьма отрадно.

   Показавшийся откуда-то из-за этажерки Жуль взобрался ко мне на руки и мы с Шепардом под конвоем куратора вышли из кабинета. Мрачно разглядывая маячащую впереди лысину Митрофанушки, я обдумывала планы мести. Этот хозяйственник в зелёном комбинезончике ещё узнает, чем чревато повышать на меня голос!

   Енотик выглядел очень довольным, а это значит… Да, так и есть, непонятно каким образом он умудрился открутить от ректорского стола латунную ручку и спрятать под мышкой. Ну и пусть, злорадно подумалось, обойдётся Пантилеймон и без ручки! Подумаешь, не сможет ящичек открыть!

   Аудитория, в которую привел нас с Шепардом куратор, выглядела… грязной! Как будто тут веками не убирались…

   Видимо, это для наглядности.

   – Профессор Донатимо, принимайте новых учеников, - сообщил Митрофанушка таким тоном, как будто привел двух троллей или даже гоблинов.

   Высокая худющая дама в фиолетовом комбинезоне закивала и указала на два свободных места, которые находились рядом. Все они тут в комбезах, что ли, разгуливают?

   Вот ещё с этим мерзким Шепардом я не сидела! Я прошла немного дальше и опустилась рядом с невысокой полноватой блондинкой, предварительно хорошенько протерев пыль со стула.

   А ещё хозяйственные маги, называется! Да у них тут в этой аудитории, наверное, грибы скоро прямо на партах расти станут, но прежде мхи и лишайники!

   Боги, боги, куда я попала?

   Группа небольшая, человек двадцать, соотношение парней и девушек примерно пятьдесят на пятьдесят. Одногруппнички смотрят на нас во все глаза, женская половина с огромнейшим интересом на Шепарда, а мужская на меня, да… Но есть среди направленных на меня взглядов и женский, внимательный, я бы даже сказала, сверлящий.

   Рыжая девчонка с конопушками и двумя аккуратно забранными в хвостики волосами а-ля «я у мамы умница», глядит искоса и так пристально, что, будь на моем месте какая-нибудь изнеженная девица, она давно бы уже решила про себя, что в этой группе ей жизни нормальной не будет. Я отвечаю обладательнице дурацких хвостов ослепительной улыбкой. Стараясь держать удар, рыжая улыбается в ответ, но выходит у нее до чрезвычайности фальшиво.

   – Итак, как мы тут говорили, грязи различных видов отличатся друг от друга по условиям образования, исходному материалу и химическому составу, - говорит профессор Донатимо и вид у нее при этом таинственный-таинственный, как у королевского советника по тайным знаниям, который иногда в магполиц наведывается с проверкой.

   О боги, это же грязь! Только в самой дурацкой академии на свете можно говорить о ней с таким значением, да ещё и отдельный предмет ей посвящать!

   – Ваша задача - разбираться во всех видах грязи. Это необходимо для того, чтобы суметь устранить ее наиболее эффективным способом, - продолжала профессор. – Прежде всего, она подразделяется на три вида: пищевая – все, что связано с едой, грязные тарелки, плиты, сковородки и прочее, тканная – это любого сорта пятна на одежде, и интерьерная – сюда входит грязь в помещении, грязные полы, пыль и тому подобное…

   – Профессор Донатимо, а можно вопрос? – рыжая подняла руку с видом прилежной ученицы.

   – Да, Милица, конечно! – похоже, Донатимо ужасно обрадовалась что кто-то проявил к ее глупому предмету интерес.

   – А вот если, например, пятно от еды на ткани, такая грязь к какому виду будет относиться – к пищевой или к тканной? – чуть ли не захлёбываясь от желания узнать ответ на этот архиважный вопрос, спросила рыжая.

   – Такой вид грязи будет относиться, разумеется, к тканной, - отчеканила Донатимо. – Ведь пятно же на ткани, и выводить вам его надо будет с ткани, учитывая ее структуру, цвет и качество.

   – Понятно, профессор Донатимо, - с просветлённым видом кивнула Милица.

   О боги, интересно, скоро этот балаган закончится? А то я голодная, как стая волков!

   – Симпатичный у тебя енот, - прошептала соседка.

   Услышав похвалу, Жуль зарделся.

   – Здорово, что в Академии Хозяйственной Магии ученикам разрешено иметь питомцев, держать их в своей комнате и даже на занятия приносить! Больше нигде этого в правилах нет. Считается, что уход за питомцем благотворно сказывается на хозяйственных навыках студента, – улыбнулась блондинка. – Меня Смеяной звать!

   – Фрэнни, - представилась я. – Серьёзно? В магполице у меня с этим проблемы были, Жуля постоянно прятать приходилось. Меня вместе с ним вышвырнули, если бы не папа-ректор.

   – Ух ты! – восхитилась Смеяна. – Твой папа сам магистр Аштон? Не однофамилец?

   – От этого скорее одни проблемы, нежели преимущества, - честно ответила я.

   – По-моему, иметь папу-ректора здорово! – мечтательно протянула блондинка. – Все к тебе по-особому относятся, оценки завышают…

   – А ещё у отца никогда нет на тебя времени, - закончила я.

   Не жаловалась. Просто констатировала факт.

   – Смейо, Аштон, повнимательнее, пожалуйста! - строго проговорила Донатимо. – Я собираюсь показать группе пример устранения интерьерной грязи. На следующем занятии это должны будете продемонстрировать вы.

   Милица осуждающе глянула на нас со Смеей.

   – Вся внимание, - подняла ладони я.

   Профессор Донатимо выдвинулась в центр комнаты, раскинула руки в разные стороны, закрыла глаза и пропела, вращаясь вокруг своей оси:

   – Выйди, выйди, выйди вон, эта грязь со всех сторон! Окна, шкафы и столы будут девственно чисты!

   По мне, так это странное заклинание малость смахивало на обряд изгнания злого духа. Хотя, может, что-то в этом и было – грязь в каком-то смысле и есть злой дух. А самое главное, что эффект манипуляции Донатимо произвели потрясающий!

   Изумрудно-зелёный смерч, очень сильно благоухающий мятой, пронёсся по аудитории: шкафам с сантиметровым слоем пыли на них, серым от налёта оконным стеклам, полу в черных разводах, люстрам в сетке паутины.

   Спустя всего лишь пару мгновений всего этого уже не было.

   А была сверкающая идеальной чистотой свежая, проветренная аудитория.

   Что ни говори, а это было сильно!

   Эх, владела бы я этим заклинанием, Малкольм бы отцу не капал, что у меня в комнате вечный бардак!

ГЛАВА 7

Комендантом в студенческом общежитии была кикимора.

   Натуральная такая кикимора болотная – девушка с зелёной кожей, зелёными волосами более тёмного оттенка, острыми ушами и хитрющим выражением лица. На ней длинная юбка до пят и то ли лифчик, то ли верх от купальника, в общем, не знаю, как это назвать, но проще было бы кикиморе вообще ничего не надевать – эффект был бы тот же самый.

   – Ой, милая, да ты посмотри, какие покои! Посмотри только – во всем корпусе краше не сыщешь! У нас, когда сын одного вельможи придворного учился, сразу себе эти хоромы выбрал, а потом даже выезжать не хотел! Да тут обитаться все студенты мечтают, но я уж тебе, милая, эту комнатку уступлю по доброте душевной, ты просто понравилась мне очень…

   Комнату, куда завела меня кикимора, и правда, иначе как хоромами язык назвать не поворачивался. Стены неровные, как будто строители, берясь за это помещение, были во хмелю, да к тому же ещё и в некоторых местах как-то подозрительно вспучиваются, да к тому же и какого-то серо-буро-малинового цвета. Потолок со скатом – черный, пол вообще насыщенно бордового цвета, как будто сын того самого вельможи был по совместительству маньяком и залил его кровью невинных жертв. Кровать высоченная и узкая, и напоминает скорее смертный одр, нежели место отдыха человека. Правая дверца шкафа беспомощно висит на одной петле, а левая - так вообще вырвана с корнем. Занавески на окнах - в дырах, обугленных по краям, и их явно никто не стирал как минимум года два, а то и больше.

   В довершение этой жизнерадостной картины в недрах шкафа что-то протяжно заскрипело, а потом из-за приоткрытой дверцы вывалилась дохлая мышь.

   – Это ещё что такое? – вырвалось у меня.

   – А, да это… - не переставая улыбаться, кикимора постаралась незаметно затолкать хладный трупик грызуна под шкаф. – Да тут барабашка живет, неплохой, в принципе, парень… Ну, может, иной раз и шумнёт чуток, зато с ним не заскуча…

   Мышь, видимо, пораскинула мозгами, что под шкаф ей не особо хочется, и вдруг резко решила ожить, тоненько взвизгнула, подпрыгнула и запуталась у кикиморы в складках юбки. Завизжав ещё громче мыши, кикимора попыталась избавиться от бедного грызуна, который пробрался ей уже под юбку.

   Жуль, с любопытством осматривающий данное жилище, отвлёкся на ор, и попытался мышь из кикиморовой одежды извлечь, отчего ее визг поднялся на самую высокую ноту.

   Немного понаблюдав за этим маскарадом, я оттащила своего енотика от зелёной нечисти, после чего произнесла заклинание, легонько шевельнув пальцами. Мышь вывалилась на свет божий и юркнула в открытую дверь. Жуль кинулся вслед за ней.

   Короче, либо я чего-то не понимаю, либо эта нечисть зелёная решила меня надуть, загнав в самую отвратную комнату в этой общаге.

   – Так нет других, - заверещала прижатая мной к стенке кикимора.

   – А если найду? – ласково поинтересовалась я.

   – Ладно, ладно, пошли! – проворчала ещё не отошедшая от схватки с мышью нечисть. – И откуда ты такая деловая на мою голову взялась? Вот не поверишь, уже три года сюда вселить никого не могу, что ж такое!

   – А для разнообразия ремонт сделать не пробовали? Потолок перекрасить? Занавески постирать хотя бы?

   – Пробовали, - со вздохом ответила кикимора. – Чего только не пробовали, но он все возвращает, как было.

   – Он – это барабашка? – проявила чудеса сообразительности я.

   – Ну, а кто? Его давно вышвырнуть надо из общежития, но ректор запрещает. Жалеет его. Ему с таким характером нигде места не будет, - сообщила кикимора. – И откуда ты такая взялась, умница-разумница? Я уж было решила, что удалось тебе на уши присесть.

   – Из Ледяной тюрьмы, - скромненько ответила я.

   – Что, серьёзно? – вытаращила глаза кикимора. – Это ж та самая знаменитая тюрьма для магов! Там же сам Кейлор Ролейк сидит!

   Кейлор Ролейк – это известный маг, легенда преступного мира. Известен тем, что пожрал магические способности, а с ними и жизнь сотен магов, за счет чего и приобрел невиданную силу. Лет сто назад был отловлен Рондендрионом Корнивоном и заключен в Ледяную тюрьму.

   – Я там родилась и воспитывалась. Мама у меня демоница, а папа… папа чупакабра, - доверительно поведала я, пока мы шли по коридору. – А как мне исполнилось двадцать три года, меня отправили учиться в эту академию. Родители всегда мечтали дать мне хорошее образование, - тут я чуть даже не всплакнула.

   – Печально, - судя по тону, моя история большого впечатления на кикимору не произвела. – Короче, вот – вторая свободная комната в общаге. Нормальная хата, без дураков. Так что заселяйся и живи на здоровье.

   Эта комнатка разительно отличалась от первой. Была она милой, светлой и аккуратной, в приятных бежевых и салатовых тонах. И надо же такому случиться, именно в этой уютненькой комнатке раскладывал свои вещички мерзкий Фил Шепард.

   – О, Аштон в гости зашла! - светло улыбнулся этот мерзавец. - Опять хочешь зелье какое-нибудь свиснуть?

   Я убить его была готова! Опередил меня!

   -А кто сказал, что это твоя комната? – прошипела я.

   – Пантилеймон Ортодеус сказал, - с готовностью ответил Шепард. – У меня оценки в ведомости хорошие, он решил меня поощрить.

   Вне себя от злости я помчалась к ректору. Он пил чай и любовался на свой портрет, но завидев меня, закашлялся.

   – Почему вы Шепарда вселили в нормальную комнату, а меня в какой-то отстойник? – с ходу начала я.

   – Решайте вопросы расселения с комендантом, - отчеканил Ортодеус. – И потом, у Шепарда отличные оценки и рекомендации, а у вас, Аштон, не очень. Мы придерживаемся системы выделения хороших студентов.

   – И поэтому я должна жить в комнате с барабашкой? – повысила голос я.

   – Все вопросы к коменданту, - пропел ректор и отвернулся, поднеся к губам чашку, давая этим понять, что разговор окончен.

   – Нет, не окончен! Вы немедленно поменяете нам с Шепардом комнаты…

   Я не договорила.

   – Я еще раз повторяю, Аштон, права будете качать в институте, где ректорствует ваш отец. Здесь свои порядки! Ещё одно слово – и вы заработаете первое наказание. Сомневаюсь, что вам хочется провести остаток вечера за чисткой скотного двора!

   По больному ударил! Я была уставшая, злая и очень-очень голодная. Чистить скотный двор мне как-то совсем не улыбалось. Мысленно внеся ректора в свой черный список, я отправилась вселяться в эту жуткую комнату.

   В обители барабашки я обнаружила Жуля, который суетился за комодом, чего-то там себе обустраивая. Чего – догадаться нетрудно. Новый тайничок, куда енот уже сложил ручку от ректорского стола, а так же вытащенные из моего саквояжа книгу и ожерелье.

   Раньше разглядеть вещицы, по инициативе Жуля привезённые из ВИМП, времени как-то не было, но сейчас мне захотелось их рассмотреть. Взвесила ожерелье в руке, оценивая: крупные кристаллы горного хрусталя сливались в строгий, но красивый узор. Необычности вещице добавляло то, что ожерелье было не на цепочке, а на черной атласной ленте средней ширины.

   Хм, странно… Мне кажется, на ком-то эту штуку я видела. На ком-то знакомом…

   Нет, не могу вспомнить! Бесполезно. Впрочем, может, не так и уж важно, у кого Жуль спер украшение. В конце концов, что упало, то пропало – я не собираюсь возвращать его владелице.

   А вот с книгой меня ждал приятный сюрприз. Настолько приятный, что я даже присвистнула. Внутри ценнейшей обложки оказалось раритетное издание «Варение эликсиров разновсяких» аж 1235 года! Это Жуль явно в библиотеке поживился, причем в секции с особо древними и ценными книгами. Эликсирами зелья называли раньше, задолго до моего рождения. Кстати, в этом практическом пособии так все ясно и четко было прописано, что даже такой профан в зельеварении, как я, сварганить что-нибудь сможет. Умели раньше учебники писать, не то, что сейчас!

   А уж про реестр предоставленных в книге эликсиров я молчу – добрая половина из них были запрещены не только на территории Высшего Института Магической Полиции, но и на территории всего нашего королевства!

   Вот, например, взрывающееся зелье – убойная штука! Эликсир невидимости! Как вырастить гомункула – за это вообще в Ледяную тюрьму могут посадить… Ну и на десерт – все виды любовных напитков и зелий для многократного преумножения сексуальной мощи.

   И все это было каллиграфическим почерком написано буроватыми чернилами на страницах из толстой сиреневой бумаги, снабжено рисунками и подробными пояснениями.

   А Жуль с этой тетрадочкой прямо подкинул идейку! Если меня и из этого учебного заведения вышвырнут, буду продавать любовные эликсиры и чувствую, сказочно разбогатею. Правда, от полицейских магов удирать придется! Интересно, а что, если ловить меня будут мои же бывшие однокурсники из магполица? Не дрогнет у них рука?

   Вот уж у кого она точно не дрогнет, так это у дорогого папочки моего. Отловит и в момент такое наказание определит, что мало мне не покажется.

   Впрочем, пусть попробует сначала поймать – я буду скрываться, буду неуловимой, незаметной и смертельно опасной продавщицей запрещённых зелий!

   В общем, книжечка хорошая, пусть у Жуля лежит до поры до времени, еще сгодится она мне, печенкой чую - сгодится.

   В остальном настроение было не особо хорошим: комната мне досталась такая, что тут впору церемонии прощания с умершими устраивать, а не жить молодой девушке. Самое обидное то, что гадский Шепард, в отличие от меня оказался в шоколаде. В довершение всего этого мне жутко хотелось есть, а где раздобыть пищу я не знала. В институте еду мне приносили прямо в комнату, причем приготовлена она была одним из лучших магов-поваров (тоже, кстати, область хозяйственной магии!) в королевстве (папа любил изысканные блюда, потому сманил мага с королевской кухни).

   Сомневаюсь, что тут кто-то проявит обо мне такую заботу… Потому, оставив распаковку саквояжа на потом, я отправилась искать столовую или продуктовую лавку. Столовая оказалась закрыта, с продуктовой лавкой мне повезло больше, хотя это как посмотреть... Тамошний ассортимент просто поражал разнообразием вкусных и питательных продуктов: на широком деревянном лотке сиротливо примостились три репы, банка солёных огурцов в мутном рассоле, скрюченных, словно в предсмертной агонии, и один-единственный пряник, судя по виду, ровесник моего дедушки.

   – Студенты все смели, - развёл руками продавец. – Раньше надо было приходить!

   Злее демонов из последних кругов ада – всех, вместе взятых – я за довольно-таки приличную сумму приобрела у него огурцы (а что ещё оставалось делать – есть хотелось просто чудовищно!) и потопала с банкой наперевес обратно на этаж в свою чудную комнату.

   По дороге встретила Шепарда, который, насвистывая, шел откуда-то с большой сковородой жареной с грибами картошечки, посыпанной зелёным укропчиком. Ароматно благоухающее содержимое сковородки приковало мой взгляд, и против воли я проглотила голодную слюну. От Фила этот самый взгляд не укрылся, и для меня стало полной неожиданностью, когда он вдруг предложил:

   – Не хочешь присоединиться, Аштон? А то я себе слишком много нажарил, кажется, все не съем. И грибы в продуктовой лавке купил, лисички!

   Я хотела! Я ой-ой-ой, как хотела! Но гордость не позволила мне принять это потрясающее предложение. Я церемонно его поблагодарила, заявила, что не голодна и покрепче прижав к себе банку с огурцами, независимо прошествовала в свою комнату.

   Закрыв за собой дверь, я эту банку чуть об стенку не долбанула!

   Эх, где мои шикарные завтраки, обеды и ужины из магполица? А десерты, какие там были десерты!

   Ощутив приступ сожаления, досады, раздражения я-таки замахнулась трехлитровой банкой, но швырнуть ее не успела. Дверь комнаты открылась, и я увидела давешнюю блондинку, мою соседку на паре по грязи, Смеяну. Она с опаской заглянула внутрь и покачала головой:

   – Вот тебе повезло, так повезло! Сюда никого целую вечность заселить не могли, все отказывались! У этой комнаты самая дурная репутация в академии!

   – Было очень мило с твоей стороны об этом напомнить, - скривилась я, резко передумав бить огурцы.

   Я была такой голодной, что согласна была уже и на них.

   – Слушай, Фрэнни, я тут тебя на ужин пригласить хотела, - проговорила Смеяна застенчиво. – Ты же, наверное, в столовую не успела, а в продуктовой лавке всё хорошее разбирают очень быстро. Я хочу стать королевским маг-поваром, вот, практикуюсь понемногу… Не знаю, что получилось, но, в общем, я тебя приглашаю!

   От такого я просто растрогалась, честно. Отказаться у меня и в мыслях не было.

   – О боги! – ужаснулась Смеяна, заметив огурцы. – Ты зачем это купила? Выгони их немедленно!

   – Может, выбрось? – с сомнением переспросила я, приглядываясь к огурцам.

   Пожалуй, они все-таки выглядели подозрительно. И вроде даже чуть-чуть шевелились…

   – Старшекурсники рассказывали - они в этой лавке с самого ее открытия! - воскликнула блондинка. – Срок годности истек лет триста назад! Я бы очень не советовала тебе открывать эту баночку.

   – Вот ещё! – возразила я, запихивая соленья под свою кровать (смертный одр). – За них деньги уплочены. Глядишь, пригодятся.

   Через десять минут мы с Жулем сидим у Смеяны в комнате (очень симпатичной, кстати, с нежно-розовыми обоями в цветочек) а на тарелках перед нами лежит нечто, по виду мало отличающееся от тех самых роковых огурцов. По правде говоря, даже не знаю, как Смеяна собирается стать если не королевским, то хотя бы просто маг-поваром. На вкус приготовленное ей нечто (кстати, она огласила его название – императорский паштет «А-ля Лёгкая закуска в думах о делах государственных») напоминает заварной крем со вкусом ковра. Я, когда была маленькая, попробовала ковер на вкус, поэтому я знаю, о чем говорю.

   – М-м-м… очень необычно, - киваю я, с трудом сдерживая подступившую к горлу дурноту.

   – А добавочки? – Смеяна сияет.

   – Вот лучше Жульке положи, - поспешно киваю на енотика. – Он очень любит этот самый… паштет. Тем более императорский.

   Енот поперхнулся, и чуть было не подавился. Пришлось долго хлопать его по спине. Добавку ему пришлось съесть, за что он мне явно позже отомстит.

   В конце концов, несолоно хлебавши, возвращаемся восвояси.

   Здесь меня ждёт сюрприз – все мои вещи, вплоть до нижнего белья парят по комнате в плавном медленном полёте. Какое-то время уходит на то, чтобы выловить их и запихнуть в шкаф. Жуль помогает мне, как может.

   Гад барабашка перешел в наступление!

   В итоге уставшая, голодная и злая я плюхаюсь на свою неудобную кровать. Очень скучаю по институту… по папе... по развесёлым своим друзьям, с которыми чего только не чудили! И да, да, да, по своим привилегиям тоже!

   Жуль, голодный, как и я, забирается ко мне на кровать и колечком свертывается у самого лица, так, что пушистые волосинки его хвоста щекочут мне нос.

   В шкафу что-то стрекочет и подвывает. Нет, ну в принципе можно попробовать как-то сладить с барабашкой…

   Но у меня нет сил даже на то, чтобы встать, не то, чтоб ворожить. Слишком расстроена, измотана, голодна… И хотя назойливые звуки то в шкафу, то в разных углах, мешают неимоверно, я все-таки проваливаюсь в тревожный некрепкий сон.

ГЛАВА 8

Утро как-то с самого начала не задалось.

   Барабашка, всю ночь выстукивающий за шкафом какие-то странные мелодии, к утру коварно затих. Не менее вероломно поступил Жуль, памятуя о том, что ему пришлось съесть императорского паштета Смеяны больше меня, потому будить меня верный друг не стал.

   Иными словами, я проспала. Вообще-то, я не горела желанием попасть на первую лекцию, которая значилась в расписании, что мне вчера выдал Митрофанушка, но было кое-что, способное поднять меня в такую рань. А именно – завтрак.

   Барабашка, видимо, пожалев меня, все-таки шумнул, и я вскочила, как встрепанная. Развинченный хронометр, который сиротливо примостился за шкафом, так сразу и не разглядишь его, показывал, что завтрак начался десять минут назад!

   Если не потороплюсь, оставаться мне голодной ещё незнамо сколько! Я собралась быстрее, чем солдат королевской гвардии, разбуженный по тревоге. Платье надела одно из самых красивых, что сотворил для меня в подарок маг-хозяйственник из магполица. Ярко-алого цвета, на груди оно было скреплено симпатичной брошью в виде разрезанного плода граната.

   Напрасно я это сделала, ох напрасно!

   Волосы мои Жуль уложил в высокую прическу (помимо функции домашнего любимца он у меня ещё иногда выполняет обязанности парикмахера) и мы отправились в трапезную, которая, если ориентироваться по путевому листу, так же выданному мне Митрофаном, находилась в главном корпусе на первом этаже.

   Судя по тому, как затих гул возбуждённых голосов в сей кухмистерской, с туалетом я все-таки перестаралась. Хотя вроде простенько оделась, в институте на такой вид внимания и бы не обратили. Правда, там была форма – тёмно-синяя с серебряной вязью – такую носили в нашем королевстве полицейские маги, но некоторые особо умные студенты и особенно студентки этим постановлением регламента пренебрегали, я, конечно, в их числе. Преподаватели и ректор ругались, но разве остановишь девушек, которые стремятся подчеркнуть свою красоту? Да и, если честно, закрывал папочка на это глаза. Он тоже любил выставленную на всеобщее обозрение женскую красоту.

   В Академии Хозяйственной Магии хоть и не существовало, как я понимаю, строгой формы одежды, но была рекомендация – одеваться всем удобно и незатейливо. Парни в мешковатых штанах и косоворотках, девушки в платьях самого что ни на есть простого кроя, нехитрой расцветки. Кстати, Фил Шепард с успехом влился в этот коллектив, сменив камзол на кафтан, который, к слову, ничуть его не испортил.

   Не обращая внимания на взгляды и шепотки за массивными дубовыми столами, я прошла к стойке раздачи. Хоть я и опоздала, выбор представленных поваром блюд порадовал: омлет с деревенским сыром, румяные булочки с кусочком сливочного масла в средине и медового цвета напиток с плавающими в нём фиолетовыми цветочками, пахнущий очень ароматно.

   Взявшись за резные ручки подноса, я направилась прямиком к Смеяне, которая с не особо радостным видом сидела в самом углу. Трапезу с ней разделили очень худой парень в очках, представившийся Климентием, и девушка с короткими волосами по имени Виринея, которую я сначала тоже за парня приняла.

   С аппетитом откусив от булочки, я заметила Милицу, которая в компании двух девушек и трех парней сидела за одним из центральных столов. Они что-то обсуждали, то и дело хихикая.

   – Мой паштет, - со вздохом пояснила Смеяна. – Когда я его готовила, Харита все время рядом крутилась, чуть ли нос в котелок совала. А потом Милице рассказала, что я сварила троллью отрыжку…

   – Смей, ну ты как будто в первый раз! – бесцеремонно перебила Виринея. – Они все время над нами насмехаются, они же лучшие ученики, а мы им и в подмётки не годимся: ты не умеешь готовить, я погоду для урожая образовывать, а Климентий вообще троечник унылый!

   – Эй, у меня по мирографии пятерка! – обиделся очкарик.

   – Кому она далась, мирография твоя! - презрительно сощурилась Вир.

   – Но паштет получился ещё ничего! – со слезами в голосе возразила Смеяна. – Фрэнни его ела и енот ее ел! Скажи им, Фрэнни!

   Жуль, уплетающий у меня на коленях свою порцию омлета, про воспоминании об императорском паштете подавился и надсадно закашлялся.

   – Ты ела ее паштет? – округлила глаза Виринея. – Ну, ты просто героиня, о тебе можно легенды слагать!

   – Если честно, паштет, и правда, получился не очень, - не стала лукавить я. – Но, Смеяна, если тебе нравится готовить, и ты хочешь стать магом-поваром, не надо бросать свою мечту. Нужно пытаться сто, двести раз, а на двести первый, глядишь, что-то и получится!

   Кстати, а ведь в «Варении эликсиров разновсяких», кажется, был рецепт этого самого императорского паштета! Я не уверена, но надо посмотреть, глядишь, и пригодится украденный Жулем учебник!

   Но Смеяна только расстроено рукой махнула под дружное хихиканье Милицы и компании.

   Первая лекция была по травоведению. Хозяйственный маг должен уметь разбираться в травах, как дикорастущих, так и хозяйственных культурах. Мы вместе со Смеяной, Вир и Климом уселись на самую последнюю лавку, а Милица неожиданно заняла место впереди, рядом с Филом Шепардом, который явно не был против такого соседства.

   Профессор травологии, невысокий старичок, убелённый сединами, читал свою лекцию про целебные виды трав так, что действовала она похлеще усыпляющего заклятия. Я склонилась над столом, делая вид, что внимательно слушаю, прикрыв глаза рукой, а на самом дремала. Климентий так и вовсе наколдовал себе в стеклах очков раскрытые очи, а сам уснул и даже чуть-чуть похрапывал.

   Когда на главной башне зазвонили в колокол, извещая о том, что занятие окончилось, я потерла сонные глаза и решила, что на следующие две лекции не пойду. Сидеть ещё три часа, слушая заунывные речи преподавателя, желания не было. Можно провести это время куда с большей пользой!

   Правда, с какой, я не знаю, но что с большей – это точно.

   – Ты уверена, что не пойдешь? – поинтересовалась Виринея. – Это же лекция по очищению и занятие по лесной логистике! А после обеда в Таинственный лес на практику пойдем!

   – Туда же нельзя ходить, - удивилась я. – Там разбойники, нечисть всякая…

   – С профессором Анселми можно, - заверил Климентий. – И потом, мы же должны знать, как с этой нечистью бороться!

   – Доверят тебе бороться с нечистью, как же! – засмеялась Смеяна. – Анселми сам сказал, что нас только по кромке леса проведёт, а углубляться мы не будем!

   – Ну и зря, я бы углубился! – Климентий прямо-таки горел желанием разобраться с нечистью.

   В общем, ребята пошли на очищение, а я в свою комнату. Хотя задерживаться там не стоило, меня могут искать. Прихватив «Варение эликсиров», я уселась с ним в обнимку на одном из многочисленных крылечек в задней части академии. Место укромное и уединённое, вряд ли кто-то меня заметит.

   Рецепт приготовления императорского паштета был очень сложным и заковыристым, но оно того стоило, чтобы заткнуть за пояс эту прилизанную Милицу. Правда, нашла я его в разделе под названием «Для жен неумелых, нерасторопных для того, чтоб умели изготовить яства сахарные, сладкие», но Смеяне об этом знать не обязательно. Там ещё, кстати, кое-какие интересные рецептики для «жен неумелых, нерасторопных» были, но такое лучше на ночь читать.

   Можно пока собрать ингредиенты, а готовит уж пусть Смеяна сама, рецепт хоть и сложный, но там все подробно расписано, испортить сложно. Первый пункт: «Грибов свинушек меры три до полудня набери, произрастают оные рядом с заброшенным домом». Рядом был красочный рисунок покосившегося строения и женщины собирающей грибы рядом с ним, а так же подробное описание этих самых свинушек.

   Интересно, где же тут найти заброшенный дом? Тут вообще…

   Я не додумала, потому как взгляд уперся в какую-то довольно зловещего вида башню с зияющими провалами окон, торчащую из-за дальних деревьев.

   Ну, просто сами боги велели, подумала я, поднялась с крыльца, отряхнула платье и бодрым шагом направилась вперед. Все лучше, чем на скучной лекции спать, местные достопримечательности осмотреть!

   Самое интересное, что, как и обещал учебник, нарисованные на картинки грибы с забавным названием свинушки рядом с башней произрастали, и даже в очень большом количестве. Я ещё раз сверилась с картинкой и радостно принялась их собирать в тут же наколдованный туесок, изредка поглядывая на возвышающиеся надо мной отвесные стены.

   Забыв про туесок, я подошла к двери башни и ее хорошенько подергала, хоть и видела, что она заколочена. Интересно, что внутри? Сокровища древних друидов? Заброшенные пыточные камеры? Скелет принцессы, так и не дождавшейся своего принца?

   – Там заржавелые трубы, краны, резервуар для воды. Все, само собой, не работает, - услышала я знакомый голос, но от неожиданности вздрогнула. – Это старинная водонапорная башня.

   Влас стоял за самой моей спиной. Интересно, как смог так тихо подойти? Одет просто – в черные штаны и черную тонкую рубашку с рукавами, закатанными до локтя. Щетины на его лице со вчерашнего дня заметно прибавилось.

   – Простите, если испугал, Фрэнни - проговорил он. – Честно говоря, после того случая с разбойниками я думал, что это непросто сделать.

   – Вы слишком высокого обо мне мнения, - усмехнулась я. – Достаточно лишь произнести слова: сессия, экзамены, зачеты… диплом…

   – Не любите учиться? – наклонил голову Влас. – По вам и не скажешь…

   – Что, произвожу впечатление примерной девочки, самой прилежной ученицы в академии? – подняла одну бровь я.

   Он засмеялся, но ответил вполне серьёзно.

   – Вы производите впечатление очень живой и любознательной юной особы, которая открыта для всего нового и интересного.

   – Может быть, в чем-то вы и правы, - кивнула я, резко отведя взгляд. – Например, сейчас мне очень интересно, почему эта водонапорная башня заброшена?

   Влас провел ладонью по заплесневелым камням:

   – Ее построили тогда же, когда и главный корпус академии, практически без колдовства. За это время башня, да и вся система безнадежно устарела, сейчас вода распределяется и подается в краны с помощью хозяйственной магии. А башню… Башню просто жалко сносить, за прошедшее время она стала чуть ли не историческим памятником.

   Последовав его примеру, я тоже потрогала стену башни – камни были холодными и влажными на ощупь. На протяжении своего рассказа он не смотрел на меня, но я чувствовала, что думает он обо мне.

   – У вас очень яркое платье, - заметил Влас негромко. – Я смотрю, предписания регламента академии для вас – пустой звук.

   – Предписания на то они и предписания, что выполнять их необязательно, - легкомысленно отозвалась я, в душе почему-то радуясь, что он обратил внимание на моё платье. – Я буду ходить в том, в чем хочу!

   Влас не ответил, разглядывая меня заинтересованно и очень внимательно. Сейчас начнёт читать мораль о том, что все студенты Академии Хозяйственной Магии должны носить рубище и лапти.

   – И все-таки предпочтительны натуральные и простые ткани: шерсть, хлопок, лен… - отозвался Влас, глядя мне прямо в глаза.

   – Так у меня из шёлка платье, - обрадовалась я. – Это же тоже натуральная ткань, если я не путаю ничего?

   – Не путаете. И знаете, что, Фрэнтина? Когда такая девушка, как вы, надевает такое платье, можно наплевать на регламент, - усмехнулся мужчина и вдруг резко, без перехода спросил, - А вы грибы для каких целей собирали, если не секрет?

   – Супчик хотела сварить, - не растерялась я. – Для ректора.

   И дураку ясно, что о главной цели сбора мной грибов говорить Власу нельзя! Такие вещи лучше держать в секрете, даже от простых конюхов.

   – Да? – Влас поднял брови. – Забавно. Это чем же он вам так насолить успел?

   – Почему это насолить? – не поняла я. – Нормальные грибы, свинюшки называются!

   – Наверное, вы имели ввиду свинушки, - отозвался Влас, пристально разглядывая содержимое моего туеска. – Но у вас тут адовы грибы, они очень похожи на свинушки, но страшно ядовитые, даже самый крошечный кусочек приводит к летальному исходу.

   Я испуганно отбросила туесок подальше. О боги! Ну, спасибо, тетрадочка за отличный рецепт! Хорошо, хоть Влас рядом оказался…

   – Перепутать легче лёгкого, особенно человеку, незнакомому с языком леса, - проговорил мужчина. – И те и другие растут рядом с заброшенными зданиями, но есть одна тонкость – свинушки растут рядом с бывшим человеческим жилищем, коим водонапорная башня, понятное дело, не является.

   Из этого вывод – тетрадка, конечно, хорошая, но использовать ее надо с умом.

   – Спасибо! – от души поблагодарила я. – Вы очень вовремя появились!

   – Меня радует скорее то, что я спас ректора от страшной смерти, - отозвался Влас серьёзно.

   – Да ну вряд ли бы он стал есть суп, сваренный какой-то студенткой, - ради справедливости отметила я, представив, как вхожу в кабинет Пантилеймона Ортодеуса с горячей кастрюлькой. И как он выливает содержимое прямо мне на голову.

   Как будто в подтверждение этой картинки на всю поляну раздается резкий и громкий окрик:

   – Фрэнтина Аштон!

   Я извиняюсь перед Власом и, подобрав юбку, спешу навстречу разъярённому Митрофанушке, который с рассерженным видом скачет ко мне через всю поляну. Честно говоря, плевать я хотела на его грозный вид, но мне почему-то не хочется, чтобы куратор отчитывал меня перед Власом.

   – Почему лекции прогуливаешь? Это что ещё за новости – первый учебный день и уже срываешь дисциплину! У твоей группы сейчас важная практика, профессор Анселми ждет только тебя, так что бегом к ним! Давай, давай, Аштон! Что-то не вижу я на твоем лице искренней и огромной радости…

   Только что я была свободна, как птица, и вот теперь мне надо тащиться вместе с группой в этот дурацкий лес! С меня и вчерашнего, между прочим, хватило!

   – А вы как меня нашли? – поинтересовалась я у Митрофанушки вкрадчиво.

   – Я тебя везде найду, голубка ты моя сизокрылая, - рявкнул куратор. – И на занятия отправлю!

   У самых деревьев я, увлекаемая Митрофанушкой прочь, обернулась.

   Но около водонапорной башни уже никого не было.

ГЛАВА 9

– Студенты, я напоминаю, что все загрязнения, которые вы получите во время этого похода по нашей договоренности с профессором грязи Донатимо и магистром очищения Маридузи вы должны будете счистить с себя при помощи заклинания очищения без единой капли воды! – сообщил профессор Анселми – высокий молодой человек с шапкой мелких рыжих кудрей.

   «Он такой красавчик, Фрэнни, я его обожаю!» - успела прошептать мне Смеяна, прежде чем нас построили шеренгой и погнали в Таинственный лес точно рабов на продажу.

   Думаю, профессор Анселми был со Смеяной полностью солидарен… В том, что он красавчик, разумеется. В костюме, в котором Анселми отправился в лесной поход, можно было к королю на приём идти… Или жениться на принцессе! Довершала его облик записного денди белая роза в бутоньерке. Смеяна изредка поглядывала на Анселми с томлением, из чего было нетрудно догадаться, насколько она к нему неровно дышит. Сам же Анселми то и дело поглядывал в карманное зеркальце, поправляя в своём облике какую-нибудь деталь.

   Впрочем, несмотря на щеголеватость своего внешнего вида, выглядел в походных условиях Анселми очень даже уместно и, судя по всему, чувствовал себя неплохо, в отличие от меня, которая на собственном горьком опыте поняла, почему у хозяйственников такое предписание – одеваться легко и просто.

   Мое нарядное платье обернулось настоящим кошмаром! Подол волочился по земле, постоянно зацепаясь за сучья и острые колючки, которые так и норовили оттяпать кусок тонкой материи. Я вынуждена была придерживать его, постоянно спотыкалась, приходилось смотреть под ноги и совершенно не смотреть, куда иду. Я не прихватила с собой никакой накидки, и в платье с голыми руками и довольно-таки открытым декольте стало не то, чтобы холодно, но как-то зябко, неуютно…

   Но хуже всего была мошкара! Гадкие комары, мошки, мухи, так и норовили испить моей вкусной крови, я отгоняла их, как могла, но без магии много не наотгоняешь! К сожалению, заклятия против комаров я не знала, а потому была искусана в самых разных местах, оттого весьма недовольна и, можно сказать, зла.

   Эти, одногруппнички мои, идут себе спокойненько, каждый в какой-то безразмерной хламиде с капюшоном, но я руки (свой рабочий инструмент!) готова дать на отсечение, что эта грубая ткань пропитана специальной магией от мошкары, да и обогревают эти плащи, наверное…

   Не знаю, что там ребята говорили по поводу того, что мы не будем углубляться в лес, но, по-моему, мы как раз-таки шли в самую чащу. Становилось все сумрачнее, все мрачнее, все дремучее. Я сотворила в ладони боевой огненный пульсар, надеясь от него погреться, хотя знала, что толку от этого чуть. Это боевая магия, она не предназначена греть, она предназначена поражать и убивать… А греть должна хозяйственная магия… А у меня с ней всегда туго было…

   И сейчас, когда я в Академии Хозяйственной Магии, как ни странно, особенно…

   – С ума сошла! – прошипела Милица своей мышеволосой подруге Харите, но достаточно громко, чтобы я услышала. – Профессор Анселми нам строго-настрого запретил в Таинственном лесу колдовать!

   Я посмотрела на профессора Анселми, который вытянув руку со своим карманным зеркальцем, делал мыслеобраз, позируя на фоне живописных цветов, и подумала, что плевать он хотел, хоть я тут сейчас сто боевых пульсаров наколдую и в придачу парочку молний.

   Я не знаю, как остальным, а мне это уже порядком надоело!

   Я яростно почесала укус комара (в шею, подлец, ужалил, в самое нежное место!), подобрала юбки и, обогнав мерно движущуюся меж деревьев колонну безропотных студентов, подступила к преподавателю:

   – Профессор, вы не могли бы чуть-чуть помочь? Меня комары закусали и холодно очень…

   – В таком платье и немудрено, - ответил профессор, оглядывая меня как-то совсем не по-профессорски. – Отличный фасон. Вы у какого портного заказывали?

   О боги! Убить что ли этого Анселми, убить прямо на месте?

   Назвав самого дорогого и популярного портного в столице, я попыталась снова воззвать к Анселми, но в ответ получила только:

   – Отличная, отличная для вас практика, студентка. Эти два пункта – как не замерзнуть и как спастись от мошкары в лесу, мы как раз на предыдущей лекции изучили… Так что дерзайте, юная мадмуазель!

   Я дерзала.

   Шла, обхватив себя руками (помогало мало, но хоть что-то), и на чем свет стоит ругала бестолкового профессора Анселми и всю Академию Хозяйственной Магии. Пантилеймона Ортодеуса, который наверняка одобрил это практическое занятие и Митрофанушку, который меня так грубо оторвал от разговора с Власом…

   С Власом…

   – Держи.

   На мои плечи легла теплая накидка.

   Фил Шепрад. Остановился. Смотрит с сочувствием. Его плащ. Как же не хочется убирать его с себя. В нем так уютно, ткань хранит его тепло... Но это плащ Шепарда, и его сочувствие мне не нужно! Я сбрасываю:

   – Спасибо, мне не холодно!

   – Дура ты, Аштон, - качает головой Шепард, забирает у меня плащ и уходит куда-то вперёд.

   Я прислоняюсь лбом к шершавому стволу дерева. Чувствую себя совершенно опустошенной. Прочие студенты, болтая и смеясь, проходят мимо, не обращая на меня внимания. Смеяна, Виринея и Климентий оглядываются по сторонам в поисках меня, но расстояние между нами слишком большое – увидеть меня они уже не смогут.

   Я отстала. Нужно догнать друзей, занять свое место в колонне.

   Но сил почему-то нет.

   Судорожно вдыхаю, пытаясь найти их, эти силы, и понимаю, что пропала. Этот запах, потрясающий, фантастический, волшебный, сладкий запах! Лучше самых модных и дорогих духов столичных парфюмеров. В тысячу раз лучше!

   Делаю глубокий вдох и, закрыв глаза, улыбаюсь.

   Так специфично, скрипучей кожей, пахло кресло отца, когда, маленькая, я забиралась в него с ногами и представляла себя всемогущей и неотразимой – ректором Высшего Института Магической Полиции, которая строго наказывает непослушных студентов и хвалит прилежных.

   Так пахли ватрушки повара, мадам Розмози, когда она только вынимала их из печи, и они румяные, с творожной сердцевинкой лежали в рядок на противне, как будто говоря – «Мы такие вкусные, съешь скорее нас!».

   Так пахла елка ранним-ранним утром первого дня Новогодья, когда я в сорочке до пят и со спутанными после сна волосами бежала смотреть под ней подарки, среди которых всегда обязательно была корзинка с редчайшими в наших краях померанцами – и ими тоже сейчас пахло – оранжево, цитрусово.

   Так пах первый цветок, который подарил мне мальчишка – мне было двенадцать, он постучал в дверь, сунул мне в руки белую орхидею и убежал так быстро, что я даже не успела разглядеть его лица (впрочем, для того, чтобы остаться неузнанным, он позаботился – надел на себя маску тролля).

   Этот запах хотелось вдыхать и вдыхать до бесконечности. Так пахло счастье, и этот аромат постепенно разворачивался, раскрывался в воздухе и держался, звуча настоящей симфонией. Головная нота создавала спонтанное впечатление и подготавливала к основному аромату, ноты сердца завораживали и покоряли, чтобы уступить место базисной ноте, сильной и стойкой, которая не отпускала уже от себя.

   Совершенно не раздумывая, я сошла с тропы и двинулась прямо на запах, который чем звучал сильнее и сильнее, тем сильнее и сильнее хотелось его обонять.

   Не знаю, сколько я шла – во времени я не особо ориентировалась, однако скоро сплетённые ветви деревьев и колючие кустарники как будто сами собой передо мной расступились, и я увидела симпатичную поляну, поросшую сочной зелёной травой. В центре этой самой поляны рос цветок, который и был источником потрясающего запаха.

   Насыщенного фиолетового цвета, с нежными бархатными лепестками, со звездчатой чёрной сердцевиной и игольчатыми листьями, он загадочно мерцал, и я не в силах была оторвать от него глаз.

   Я не хотела срывать эту красоту, клянусь, я лишь хотела рассмотреть это чудо поближе.

   Сделала шаг в траву и провалилась по пояс.

   Милая полянка оказалась глубоким топким болотом.

   Я попыталась выбраться, мне показалось, берег близко, ничего страшного не произошло… Но вместо того, чтобы вылезти, я провалилась в болото по грудь.

   И это уже было серьёзно.

   Хотела высвободить руки, чтобы сплести заклинание, но мерзкая вонючая жижа захватила их в свой плен и не отпускает.

   Болото медленно, но верно засасывает меня в свое голодное нутро. А это значит, что положение у меня как бы не очень, что в свою очередь значит…

   Там в глубине, под водой что-то схватило меня за лодыжку и потянуло вниз.

   – Помогите! – что есть мочи заорала я, захлёбываясь тёмно-зелёными водами и цепляясь за зыбкую растительность. – Помо…те! Помогите, пожал…

   Паника. И страх. Пытаюсь взять себя в руки, будешь туда-сюда метаться – ничем себе не поможешь, а только быстрее утонешь.

   На поверхности болота вспучиваются огромные пузыри. Ох, и не нравится мне это, совсем не нравится!

   Затем из воды показывается какая-то непонятная кочка, а затем оказывается, что это спина. Страшилище выпрямляется в полный рост над топью болотной, а я повизгиваю от страха тоненько и протяжно.

   Существо это – пузатый голый старик с бескровным лицом, выпученными глазами, огромным безобразным ртом и грязной бородой. Меж пальцами его лягушачьи перепонки, а сами пальцы когтями острыми заканчиваются.

   Хохочет он мне в лицо, хохочет страшно, дико, показывая зелёные острые зубы.

   – Цветок – твоих рук дело? – цежу сквозь зубы (чтобы не заметно было, как сильно они стучат друг о друга) и киваю на центр поляны.

   Никакого запаха цветок уже не источает. Оно и правильно – со своей главной задачей он справился – заманил меня в непролазную топь.

   – Глупая девка только поняла, - хихикнул болотник.

   Болото мне уже по шейку. О боги, неужели это конец? Но какой же он глупый... Я ещё про упырей чего-то там воображала. Накаркала, не смешно больше! Сгину я тут, как есть сгину, на утеху этому хмырю болотному.

   Есть надежда, что меня найдут ребята и профессор Анселми, но она так слаба, что, считай, и нет ее: болотник, скорее всего, позаботился, чтоб ему никто не смог помешать и сокрыл болото так, что днём с огнём не сыщешь.

   – Беленькие косточки глупой девки укр-р-расят моё болотце, - пропищал болотник, потирая руки.

   – Позволь мне уйти, - задушевно начала я, задирая подбородок, чтоб жижа в рот не попала. – А я тебе за это подарю костюм с запонками и шампунь…

   Меня трясет от страха и холода, который протянул свои липкие щупальца из глубины болота, сковал мои руки-ноги – не пошевелиться. Осталось совсем чуть-чуть, несколько сантиметров до того, как мерзкая водица зальёт мои рот и нос, и топь утащит меня на самое дно пополнить коллекцию несчастных жертв вот этого вот урода, который, раскрыв от удовольствия рот, наблюдает за последними минутами моей жизни.

   – Мне не нужен шампунь, – трясет голым животом болотник. – Мне нужно сладкое мягонькое тельце глупой девки. Я уже придумал одну игру….

   От такого на меня накатывает истерика, всхлипываю и что есть мочи ору: «Помогите!» не своим голосом, хотя понимаю, это действительно конец и да, он такой нелепый и глупый, но он пришел…

   – Отпусти девку.

   Выдыхаю от облегчения.

   Влас. Не знаю, как нашел меня, но вовремя появился, ой, как вовремя! Стоит, за тоненькую молодую берёзку держится.

   – Ух, какие люди пожаловали! – хлопнул болотник себя по ляжкам. – Проходи, гостем будешь! Сейчас я угощеньеце организую, самогоночки свежей, древесной! Ты же пьёшь самогоночку?

   – Сначала девушку отпусти, - Влас не шевельнулся.

   – А вот этого не надо, - болотник когтистым пальцем погрозил. – Девку я сюда честно заманил, а она попалась по глупости, она в болото выше пояса ушла, моя она теперь. Ты порядок, веками установленный, знаешь, Влас, и знаешь, что нельзя его нарушать!

   – Девка моя, и ты ее сейчас отпустишь, - сдержанно перебил чудище Влас.

   – Хозяином себя возомнил? Тут я хозяин! - прорычал болотник. – И я эту девку мягонькую хочу, моя она добыча. Ещё дед твой, Влас, мне человеческие жертвы приносил, уважай и ты традиции предков своих!

   – Время жертв давно прошло, - Влас даже бровью не повел. – Освободи ее, по-хорошему тебе говорю, освободи. Девушка эта студентка Академии магического хозяйства, и она туда вернуться должна.

   – Она в болоте сгниет, - чудище прохрипело, а затем перешло на вкрадчивый свистящий шёпот. – Сам подумай, зачем тебе с силами лесными связываться? Знаешь же, что не простит тебе этого нечисть местная, отомстит за проявленное неуважение. Ты подумай, Влас, мозгами пораскинь, ты тогда в лес и шагу ступить не сможешь. А мы с тобой лучше сделаем. Ты мне мешать не станешь, тебя в этой академии винить никто не будет – девка глупая, сама смерть свою нашла. Я же за то тебе укажу местечко, где то сокрыто, что ты ищешь давно…

   – Никаких сделок, - покачал головой Влас и могучим движением берёзку нагнул.

   Прямо ко мне, да не могу я за неё ухватиться – не отпускает мои руки вязкая топь. Держат их под водой скользкие корни, обвились вокруг запястий, как верёвки. Я пытаюсь прокричать ему про это, но не могу - мой рот заполнила мерзкая вода с ряской, я и дышу-то едва-едва.

   Но Влас и сам догадался. Кинул в мою сторону резкий, острый взгляд, и корни под водой с пальцев моих соскользнули. Я руки скорей на поверхность вытянула и за берёзку ухватилась крепче крепкого.

   – Обижаешь, гостюшка! - угрожающе прошипел старик. – Значит, сам вместо девки этой пойдешь на дно болота со змейками моими развлекаться!

   Он замахал перепончатыми лапами и из-подо всех кочек болота полезли к Власу здоровенные змеи. Влас не особо растерялся – парочку просто отбросил от себя, парочку взорвал, применив какое-то убойное заклинание, мне незнакомое (один склизкий ошмёток угодил мне прямо в лоб, отчего я заорала, но спасительную берёзу из рук не выпустила), после чего, небрежно образовал на ладони сферу зелёного огня, и швырнул в болотника, попав прямо в глаз.

   Чудище зарычало и бросилось на Власа, но натолкнулось на поставленные им мгновенно щитовые чары, причем поставлены они были хорошо – болотник как будто впечатался со всего размаху в стену.

   А Влас, пользуясь временной отключкой хозяина болота, не сделав ни единого лишнего движения, подобрался ко мне. Я схватилась за его протянутую руку, и он вытянул меня из топи в три мощных быстрых рывка, как морковку с грядки.

   Я распласталась на кочке, но он меня поднял и потянул прочь, напоследок обрадовав оклемавшегося было болотника ещё парочкой пульсаров зелёного огня.

   – Не… могу… бежать! – задыхалась я.

   Платье, насквозь пропитанное самой густой, вонючей и грязной грязью болота, облепило мои ноги липким коконом.

   Влас, недолго думая, схватил меня за талию и перекинул через плечо. Он не бежал, но шел таким быстрым шагом, уверенно лавируя меж деревьев, что для меня его можно было приравнять к бегу.

   – Разве вам на занятии не говорили, что болотники выращивают цветы с привлекательным запахом, чтоб заманить жертву в своё логово? – спросил Влас через некоторое время, не замедляя шага.

   Говорили. Наверное. Но я занятие по лесной логистике прогуляла, так что вышло, как вышло. Правда я и своими мозгами могла сообразить, что запах подозрительно привлекательный и идти на его источник не стоит.

   Измученная, совершенно обессилевшая, грязная, как сто чертей и один тролль, я покачивалась вниз головой и ненавидела! Лес! И болото! И грязь! И комаров, чтоб они разом все издохли! И профессора Анселми, который повел нас в этот дурацкий поход! И цветок, который вырастил болотник! И свою собственную глупость, по вине которой попалась на его удочку! Но больше всего – Академию хозяйственной магии!

   Сильно! Злобно! Все душой ненавижу!

   Только одного человека не ненавижу…

   И этот самый человек, как пушинку, несёт меня сейчас на своём плече.

   В конце концов, висеть вниз головой мне надоело.

   Не особо это приятное занятие. Мысли всякие в голову лезут странные.

   К примеру: а есть ли у болотника жена? И, если есть, то как она выглядит, такая же страшная или посимпатичнее хоть чуть-чуть? Теоретически должна она быть такой же страшной, если не ещё похлеще, но на занятиях в институте нам рассказывали, что болотницы – это прекрасные девушки, заманивающие в топь своими прелестями в основном мужчин. И выходит из этого, что жена у этого гадкого болотника очень даже прекрасная, ну, по крайней мере, на внешность, если она вообще существует.

   Правда, через какое-то время я все-таки осознала, что думаю о чем-то не о том, и попросила Власа вернуть меня на землю.

   – Да, конечно, - спохватился мужчина и осторожно вернул меня в вертикальное положение. – Извините.

   Кажется, думал он о чем-то своём. Может, даже жалел, что спас меня? Ему ведь болотник всякими подлостями грозил. А еще чего-то обещал…

   Впереди в вечереющем небе показались шпили Академии Хозяйственной (будь она неладна) магии. Хотя идти до нее было ещё порядочно.

   Горячий душ, чашка чая с лимоном, печенье с орешками и тёплая постель.

   Больше на данный момент мне от жизни ничего не надо! И горе тому, кто попробует встать между мной и этими четырьмя пунктами плана.

   – Вам следует быть осторожнее, Фрэнни, - Влас вовремя поддержал – а не поддержал бы – нырнула я носом в заросли дикой ежевики, усыпанные колючками. – Разбойники, болотник – и это за одни сутки. По-моему, это перебор.

   – Вы сейчас как мой папа говорите, - фыркнула я. – И ничего это не перебор. Бывало и похлеще…

   – Правда? Занятно было бы послушать, - с интересом взглянул на меня Влас.

   – О, это не для ваших ушей, - нашлась я. – У каждого человека есть история, которую он никому никогда не расскажет.

   – Я мог бы сделать так, чтобы вы рассказали, если действительно есть о чём рассказывать, - усмехнулся мужчина. – Но я не люблю узнавать чужие секреты, а особенно секреты юных барышень.

   – Какой вы благородный… А некоторые только этим и живут, - заверила я.

   Влас некоторое время молчал, а потом бросил на меня беглый взгляд и проронил:

   – Вы слишком легкомысленны, Фрэнни. Это не шутки. Сегодня все могло закончиться очень серьёзно.

   – Но не закончилось, потому что появились вы, - я сделала ему глубокий реверанс, взявшись кончиками своих грязных пальцев за свое же грязное платье, приобретшее после встречи с болотом какой-то буровато-сиреневато-черновато-зеленоватый цвет.

   Про тошнотворный запах болота, которым пропиталась каждая клеточка моего тела, я вообще молчу.

   – И, если понадобится, появлюсь ещё, - кивнул он. – И ещё. Но кто ищет на свою голову неприятностей, тот всегда их найдёт.

   И тут меня осенило. Как же я раньше-то не догадалась? Он не простой конюх, он в этой академии охранник! Следит за порядком, смотрит, чтоб ничего магопреступного не произошло. Возможно, Влас даже заканчивал мой родной ВИМП! Уж больно у него боевая техника хорошо поставлена, вон как болотника адскими огнями зашвырял! Но озвучивать свою догадку я не стала.

   – Я такая, я найду, - важно кивнула я и вдруг в изнеможении остановилась, опершись о ствол могучего дуба.

   Только сейчас я почувствовала, что болото успело хорошенько хлебнуть моего магического потенциала. Слабость окончательно навалилась на меня, и к ней добавилась еще ломота в мышцах. В глазах резко потемнело, и я стала медленно оседать на землю.

   Влас подхватил меня за талию и хорошенько встряхнул. Это помогло прийти в чувство, правда, теперь мы смотрели с ним друг другу в глаза, и это было близко, слишком близко…

   Он, не отрывая откровенного взгляда, провел большим пальцем по моей щеке и проговорил с хрипотцой, резко перейдя на «ты»:

   Влас подхватил меня за талию и хорошенько встряхнул. Это помогло прийти в чувство, правда, теперь мы смотрели с ним друг другу в глаза, и это было близко, слишком близко…

   Он, не отрывая откровенного взгляда, провел большим пальцем по моей щеке и проговорил с хрипотцой, резко перейдя на «ты»:

   – На чертёнка сейчас похожа…

   – Меня с бесовкой как-то раз сравнили, - отозвалась я. – Это после того, как я эликсир правды в суп в нашей столовке подмешала. На первом курсе дело было…

   Влас засмеялся и покачал головой:

   – И зачем тебе это надо было?

   – Скучно стало, - пожала плечами я. – Зато потом какое веселье было на паре по боевым искусствам! Все друг о друге много нового узнали…

   Фил Шепард, кстати, тогда супчика моего не отведал. Везучий, гад!

   – Даже прямо страшно представить, как ты у нас в Академии развлекаться собралась, - проворчал Влас.

   – Пока никак, - поникла я. – Проклятое болото высосало из меня все силы…

   Никогда я не жаловалась, никогда. Но с ним почему-то было так легко, хоть и старше он меня, что эти слова вырвались сами собой.

   Влас, ничего не говоря, подхватил меня на руки (на этот раз по-людски, не вниз головой меня тащил, а к груди прижал, не побрезговал) и понёс. Я прижалась к его плечу, и прикрыла глаза.

   Очнулась, когда он меня аккуратненько на крылечко нашего общежития поставил. А потом случилось самое интересное.

   Влас вытянул руку и легонько встряхнул кистью, как будто воду с пальцев стряхивал. Я уловила знакомый по занятию профессора Донатимо мятный запах, и легкий свежий ветерок взъерошил мои слипшиеся от болотной тины волосы. Хотя странно, как он мог взъёрошить, если несчастные волосы больше напоминают паклю… Я на всякий случай потрогала голову, и неожиданно нащупала вместо этой самой пакли свои волосы чистыми, распущенными и даже как будто пахнущими травяным шампунем. То же самое было и с моим платьем и со всем остальным: я как будто полдня в ванной отмывалась.

   – Сейчас спать, а утром чтоб была на занятиях, - приказал Влас, а я чуть было не кинулась к нему на шею в благодарность за то, что применил ко мне заклятие очищения.

   Спать – это то, чего мне сейчас хотелось больше всего в мире! Не удержавшись, я чмокнула его в щёку и, не дожидаясь реакции, скрылась в дверях терема.

   Поднимаясь по узкой витой лестнице, думала только о том, как бы поскорее добрести до своей комнаты. Она казалась мне сейчас самой лучшей и самой уютной в мире, и наплевать на то, что там живет вредный барабашка!

   Но мечтам об отдыхе не суждено было сбыться. Едва поднявшись на второй этаж, я наткнулась на Митрофана. Вид куратор нашей группы имел не особо располагающий. Я было сунулась обратно на лестницу, чтоб не попадаться ему на глаза, но Митрофанушка цепко поймал меня за край платья.

   – Аштон, Аштон, ты куда, голуба моя?

   Куратор разглядывал меня с недобрым прищуром.

   – Ну-ка расскажи, свет очей моих, куда же это ты с похода лесного смылась?

   – В местную таверну «Мечтательный селянин», - буркнула я. – А то что-то не было у меня желания по дебрям этим вашим блуждать. Кстати, там очень вкусное пиво. Вы пробовали?

   – В таверну? – побагровел куратор. – Выходит, вся группа на практике была с профессором Анселми, получала ценнейший опыт ориентирования в лесу, ягоды целебные собирала, а ты в таверне в это время прохлаждалась?

   – Выходит, так, - не особо любезно отозвалась я и попыталась его обойти.

   В это время на лестнице показались Виринея и Климентий. Оба очень усталые, но чистые и опрятные, как будто только что из бани, а не с утомительного долгого лесного похода. Завидев меня, они обрадовались, Климентий хотел что-то сказать, но Митрофанушка его перебил:

   – Я смотрю, заклятие очищения у вас не особо получилось!

   – Как не особо? – возмутилась Виринея.

   – Вот здесь и здесь у тебя на платье пятна. А у него грязь под ногтями, – куратор ткнул пальцем. – Удовлетворительный балл! В пурпурной палате кто-то ещё остался из вашей группы?

   – Милица, Харита, Феофан, - пожал плечами обиженный Климентий, попытавшись спрятать руки за спину.

   – Ладно, идите!

   Я хотела пройти вместе с ними, но Митрофанушка загородил мне дорогу.

   – А Фрэнни разве с нами не пойдет? – удивилась Виринея.

   – А с Аштон у меня будет разговор особый! – плотоядно ухмыльнулся куратор.

   – Какой ещё особый? – поморщилась я, и тут заприметила рыжую со своей свитой.

   Идеально ровный прямой пробор, два хвоста волосок к волоску, на отглаженном платье ни единого пятнышка. Милица бросила на меня выразительный взгляд, после чего обратилась к Митрофанушке:

   – Митрофан Игнатьевич, ну как вам? Я ещё применила чары отутюживания и комплексной чистки обуви!

   – Очень хорошо, Милицушка, - ласково кивнул Митрофанушка. – Ты просто умница! Проходи и отдыхай, сегодня у тебя был тяжелый день!

   – А вы какую оценку мне поставите? – не унималась рыжая.

   – Высший балл, - обрадовал ее куратор. – Харите и Феофану тоже по высшему. Молодцы, студенты, так держать! А у тебя, Аштон, что-то вид слишком довольный жизнью, - тон Митрофана резко изменился, когда он повернулся ко мне. – Вот так будет справедливо!

   Я не ожидала от него такой подлости: Митрофан прошептал что-то, взмахнул рукой, и меня как будто окатили ушатом грязи с ног до головы… Хотя почему как будто: боги, после заклинания куратора я стала даже грязнее, чем была после болота!

   Ах, ты подлый, мерзкий, бессовестный, гадский вурдалак!

   – Это тебе задание в счет пропущенной практики, Аштон, - довольно промолвил Митрофан. – Пока себя в порядок не приведёшь, в общежитии можешь не появляться. И имей в виду – во всей академии ни капли воды – в душевых она отключена, а к баннику можешь даже не соваться, так кипятком ошпарит, мало не покажется. Ты должна очиститься с помощью магии!

   Милица смотрела на меня во все глаза и в них ясно читалось: «Ой, до чего же мне это нравится!». Феофан – смазливый маг, ее дружок, хихикнул, правда, без особого энтузиазма, а мышеволосая Харита промолвила писклявым голоском:

   – Ты на голема сейчас похожа!

   – А ты всегда на него похожа, - огрызнулась я.

   – Скорее это про твою подружку Смеяну, которая не может даже яичницу нормальную поджарить, - не осталась в долгу Харита.

   – Если ты так хочешь яичницу, могу устроить, - я сделала шаг вперёд, оставив грязные следы на чистом деревянном полу. – Прямо у тебя на голове!

   Харита взвизгнула и отступила назад, а Милица подняла руки, приторно улыбаясь:

   – Девочки, девочки, не надо ругаться! Я думаю, для Фрэнни не составит труда применить очищающее заклятие, мы же его на лекции проходили. Так ведь, Фрэнни? – с доброй улыбкой она посмотрела на меня.

   – Какая же ты мудрая и рассудительная, просто не по годам! - умилился на Милицу Митрофан.

   Она скромно потупила глазки, а куратор погладил ее по голове.

   Пока от зашкаливающей слащавости это картины у меня не случился рвотный позыв, я сочла за лучшее развернуться и уйти.

   Чтоб вас черти слопали!

   Самое обидное, что Митрофанушка не обманул: в купальне, расположенной на первом этаже общежития, воды действительно не было: ни холодной, ни горячей.

   Вот и прогуливай после этого занятия! Себе дороже! Даже в магполице со всей его почти военной муштрой таких зверских порядков не было. И вообще, если бы я и знала заклятье очищения, то вряд ли бы смогла хорошо его применить – магического потенциала у меня было очень мало. Значит надо искать хоть какой-то источник воды и отмываться без магии.

   Я вышла на крыльцо, в задумчивости озирая окрестности. На академию опустилась ночь, а по поводу иллюминации тут, похоже, никто не загонялся. Несколько газовых фонарей освещали своим тусклым светом убогие сараюшки хозяйственных построек, но на этом и все.

   Деревня, она деревня и есть!

   Я постояла на крыльце ещё пару минут, а потом мой взгляд уперся в водонапорную башню, темнеющую на фоне ночного неба, и я решительно двинулась к ней. Возможно, там есть вода, и я смогу хоть как-то привести себя в порядок.

   Наколдованная Митрофанушкой грязь противно хлюпала в моих туфельках, стекала по волосам и платью, и меня аж пробирало от желания поскорее от нее избавиться. Ну, ещё и от злости, конечно! Проклятый куратор у меня ещё попляшет. А компанию ему составит прилизанная Милица!

   С ржавым замком, что висел на двери башни, я справилась без магии, при помощи обычной шпильки, вытащенной из волос. Этому полезному умению научил меня друг из института. Кстати, таким образом я и проникла в папочкин личный погреб – замок на нём имел сложнейшую защиту от магического взлома, даже сигнальные чары стояли, но без магии я вскрыла его почти без труда.

   Как-то некстати до меня дошло, что время сейчас позднее, а место глухое, отдаленное, потому, если здесь обитает какая нечисть, то справится она со мной в два счета – боец из меня сейчас никакой. Но свой лимит опасности за прошедшие два дня я, похоже, исчерпала: никто не набросился на меня, когда я, вызвав в ладони слабенький световой пульсар, вошла во мрак башни.

   Влас не обманул: внутри до самого верха были проложены медные трубы, во многих местах прохудившиеся, а стены сочились влагой, которой для того чтобы хоть немного смыть с себя грязь было явно маловато.

   Больше ничего интересного тут не наблюдалось: земляной пол, узкая, опасно накренившаяся лесенка… И большой колодец в самом центре башни, утопленный в полу! Даже ведёрко было!

   Я нагнулась над бортиком, хорошенько посветив пульсаром: внизу плескалась вполне себе нормальная водичка.

   Шах и мат, Митрофанушка! У меня от радости даже магического потенциала прибавилось.

   Холодная она была, конечно, но зато чистая. Ну, относительно чистая, в моем положении особо выбирать не приходилось. Я сотворила боевой пульсар и запулила его в поднятое из колодца ведёрко (э… вряд ли до меня так кто с боевыми пульсарами обращаться пробовал). В ведерке неистово зашипело, и водичка, меленько запузырившись, из холодной сделалась горячей.

   Эх, жалко мыла нет, а как наколдовать его, я не знаю!

   Это купание было точно не одним из лучших в моей жизни, но вполне сносным: основную грязь я с себя смыла, и даже платье простирнула. Если бы не холод, царящий в башне, было бы очень даже ничего.

   Здорово, конечно, вернуться под светлые очи нашего куратора чистой, сверкающей и благоухающей, но сойдет и так, думала я, выплёскивая на себя очередное ведро воды с плавающим в ней пульсаром.

   Просушив (правда, при этом чуть не спалив) свое развешенное на трубе платье опять-таки при помощи пульсара, я, очень собой довольная, выдвинулась обратно в общагу. Волосы, правда, мокрыми остались (их я сушить не рискнула, боясь вообще без оных остаться), но с этим уже ничего не поделаешь.

   Попробует только Митрофанушка придраться, я ему устрою!

   До общежития дошла быстро, почему-то стало странно светло, и дорогу видно, как днём. Рассвет, что ли наступает? Рановато что-то…

   Куратор поджидал меня все в том же месте, на самом верху лестницы. Развалившись в наколдованном самим для себя кресле, он попивал сбитень, читая журнал.

   «10 красивейших ведьм современности» - прочитала я на обложке.

   При виде меня у куратора отвалилась челюсть. Я сразу же схватилась за грудь – вроде не увеличилась, и вообще в моей внешности все, кажется, на своих местах.

   – Аштон… - слабым голосом произнес Митрофанушка, схватившись за сердце.

   Да что не так-то, семихвостый его раздери? Может, это он так удивляется тому, что я все-таки отмылась от грязи?

   – Колодец, да? – схватился за голову куратор. – Ты ныряла в колодец?

   – Нет, я совсем что ли с ума сошла нырять? - пожала плечами я. – Аккуратненько водичку в ведре доставала и мылась… И это не совсем колодец, а…

   – Где он на этот раз был? – перебил меня Митрофанушка очень тихим голосом.

   – Что значит где? – поразилась я тому, какие он задает глупые вопросы. – В водонапорной башне, где же ещё?

   – Где угодно, Аштон, - выдохнул Митрофан. – Это волшебный колодец и он перемещается по территории академии. Все ее обитатели знают, что воду в нем ни в коем случае трогать нельзя…

   – Было очень мило с вашей стороны и меня предупредить, - похолодела я. – И что со мной теперь станет? Я умру? Превращусь в лягушку?

   – С тобой уже стало, Аштон, - Митрофанушка тяжко вздохнул и быстрым движением руки вытянул из воздуха большой зеркальный квадрат. – Мы, конечно, попытаемся что-то сделать, но этот колодец - древнейший артефакт и магия у него особенная, на нее ничего не действует…

   О боги! Из зеркальной глади смотрела я, но какая! Это было, пожалуй, похлеще зелья Шепарда.

   Моя кожа светилась и переливалась тысячами и тысячами крошечных сверкающих пылинок, как будто кто-то обсыпал меня с ног до головы сиятельным порошком. Я потерла пальцем щеку, но сияние в этом месте не стерлось, а даже стало ярче.

   Называется, искупалась!

ГЛАВА 10

– Фрэнни, ты просто… сумасшедшая! Нет, буйнопомешанная! Нет, с катушек слетевшая! – Смеяна расхаживала взад-вперед, схватившись за голову. – Искупаться в колодце Пресветлой Девы!

   Я сидела в ее комнате на летающем кресле, буквально озаряя все вокруг своим сиянием. Вообще, летающее кресло – штука хорошая, но из этого за долгие годы службы в общежитии выветрилась почти вся магия, и оно слабо трепыхалось в нескольких сантиметрах от пола.

   – Да не купалась я! – в десятый раз пришлось объяснять мне. – Просто я воду достала оттуда в ведре и помылась. Я откуда знала, что это колодец девы? На нем не написано, а кое-кто мог бы и предупредить!

   – Я-то оттуда знала, что тебе хватит моз… отваги пойти глухой ночью в водонапорную башню? – округлила глаза Смея.

   – Меня Митрофанушка испачкал и в общагу не пускал!

   – Боги, в окно бы влезла, все так делают!

   Вот тут, кстати, она права! И как я дала маху, и такое простое решение не пришло мне на ум? Просто после болотных приключений… и после Власа, моя бедная головушка сработала как-то туговато…

   И вот результат!

   – Колодец Пресветлой Девы, говоришь? – задумчиво протянула я, благоразумно отказываясь от предложенного подругой кекса, по виду напоминающего кирпич.

   Богов у нас целый пантеон, настолько внушительный, что я, признаться, будучи не особо религиозной, даже не знаю их всех. В магполице были занятия твердости веры, на которых студенты изучали всех этих богов, их взаимоотношения и их истории, но я, по правде говоря, не посетила ни одного.

   О богах знаю лишь по рассказам отца, когда была совсем маленькой. Помню о сердобольной Старице, непобедимом Одноглазом Войне, грозном Стремаге, мудром Книжнике, коварном Шапочнике…

   А вот о Пресветлой Деве чего-то не помню. Оно и немудрено: богов у нас больше сотни, пойди всех упомни!

   – Ты что, не слышала этой легенды? – вскинула брови Смеяна. – Мне кажется, она не только в наших краях распространена…

   – Боюсь, что нет, - покачала головой я и тут кресло, видимо, решив, что отслужило свой век, бухнулось вместе со мной на пол.

   Как бывает в таких случаях, я припомнила семихвостого, из-за чего была удостоена неодобрительного взгляда Смеяны.

   – Ну, ты даешь, Фрэн! - покачала она головой и наклонилась, наливая мне горячего шоколада (который, кстати, был чудо, как хорош, и когда я его похвалила, Смей зарделась). – Боги, никак не могу привыкнуть к твоему виду! На тебя даже смотреть больно!

   – Спасибо, это очень добавляет настроения, - проворчала я. – Так что там с Пресветлой Девой?

   – Ну, Дева была очень любвеобильной богиней… - ответила Смеяна негромко. – И, в общем, она влюбилась в конюха из здешних мест. Он красив, говорят, был необыкновенно, его самого за бога принимали. Разумеется, парень ответил на любовь Пресветлой, все у них чудесно было, резвились тут по полям, по лесам, все такое… Но, в конце концов, богине человек наскучил и она решила его покинуть. В благодарность за то, что он ее так хорошо… удовлетворил, - на этом месте Смеяна запнулась и густо покраснела, – Пресветлая Дева сделала конюху три потрясающе щедрых подарка: Колодец желаний, Кресло справедливости и Зеркало истины, которое управляло первыми двумя артефактами. Но при этом Дева поставил условие: если после нее он влюбится в другую, то волшебные предметы перестанут действовать и изменят свои свойства.

   – Хитро, - усмехнулась я. – И что же он?

   – Он основал тут Академию Хозяйственной Магии и стал ее ректором, - тихо ответила Смеяна. – Три волшебных предмета помогали ему. Но в один прекрасный день влюбился в обычную колдунью и тогда артефакты ему служить перестали: зеркало пропало, кресло стало просто креслом, стоит в кабинете ректора, может, ты видела, а колодец… Колодец по-прежнему исполняет желания, но лучше бы уж не исполнял! Например, одна студентка загадала, чтоб в нее влюбился самый красивый парень академии. Желание исполнилось – он влюбился. И из ревности применил к ней чары уродства, чтоб на нее другие парни не заглядывались!

   Я покачала головой. Дернул же меня семихвостый связаться с таким опасным, своевольным, магически заряженным артефактом! Это я легко отделалась… Или ещё не отделалась?!

   – А ещё один парень загадал богатство, так его удушила бриллиантовая цепь, которую…

   – Смеяна, на сегодня с меня достаточно! – выставила руку вперед я.

   И это было правдой! Пойду-ка подобру-поздорову спать в свою комнату с черным потолком!

   – Митрофанушка сказал, преподаватели, может быть, что-нибудь придумают с… этим моим свечением, - поделилась напоследок я.

   – И не надейся! – обнадежила подруга. – У нас, конечно, очень сильные маги и особенно… профессор Анселми, но это ж колодец Пресветлой Девы! Против богини не выступишь!

   – Ты сама поддержка и утешение! – скривилась я.

   Едва выйдя из комнаты Смеи, я услышала сдавленные восклицания, охи, ахи и возню, возглас: «Я же говорил! Я говорил, это она! Она сама! Она спустилась к нам с небес!», после чего из-за угла вывалилась весьма колоритная компания студентов и студенток, первые были в рубахах с узорами, вторые в сарафанах и у всех на головах красовались громоздкие венки из осенних листьев.

   Они окружили меня плотным кружком, после чего взялись за руки и принялись петь, нещадно фальшивя:

   Пресветлая Дева, лали-лели-лей!

   Слава тебе ныне и от века до века, лей!

   Хоровод и в особенности песня ввергли в легкий ступор, а ребята, пользуясь моим замешательством, водрузили на мою голову огроменный венок – раза в три больше, чем у них самих. Подарок от восторженных адептов культа Пресветлой Девы был переплетён еловыми ветками и здорово смахивал на венки, которые у нас принято класть на могилы усопших, что меня окончательно добило.

   Но главное было ещё впереди: в парне, возложившем на меня венок, я узнала прихлебателя Милицы – смазливого паренька Феофана. Сверкая белозубой улыбкой, он опустился передо мной на одно колено и проговорил с нескрываемой радостью:

   – Студенты Академии Хозяйственной Магии счастливы приветствовать тебя в нашем общежитии, Пресветлая богиня! Мы благодарны за оказанную честь и готовы служить тебе! Молю, пойдем со мной, Пресветлая, и я удовлетворю каждую твою прихоть во благо света и обильного урожая! Подари мне каплю своего божественного сияния!

   Последние слова Феофан прошептал так страстно, что я попятилась – но спастись бегством не удалось – фанатики в венках окружили меня плотным кольцом, а Феофан так и вовсе ласково потянул за руку, намереваясь привести свою угрозу в исполнение.

   На сегодняшний день это было слишком – даже для меня.

   – Ребята, у вас есть виски? – брякнула я. – Или хотя бы вермут?

   – У нас есть сливовица, - ответил Феофан, припадая с лобзанием к моей руке. – Желаешь испить, Пресветлая?

   – Только не с тобой! - буркнула я, вырывая руку, и обратилась к остальным, - Тащите!

   И они с радостью кинулись бы за сливовицей, которая мне сейчас точно не повредила, если б не кое-кто, кому вечно все надо испортить.

   – Опять собираешься напиться, Аштон?

   Фил Шепард, ну кто же ещё?

   – Прояви уважение! - осадил его Феофан. – Это сама Пресветлая Богиня спустилась с небес, чтобы явить нам свою благодать!

   Бесспорно, сияющая и переливающаяся кожа меняет внешность человека, но, как выяснилось, не настолько, чтобы Фил меня не узнал.

   – Это Фрэнтина Аштон, обычная студентка, - с удовольствием открыл глаза Феофану Шепард. – А сияет она потому, что, похоже, снова вляпалась в какие-нибудь безумные неприятности. Она это дело любит!

   – Раз так, то тогда никакой сливовицы! – посуровел лицом один из парней. – Это наш особый запас!

   – Какая жалость… - процедила я. – И венок свой похоронный заберите!

   – Похоронный? – оскорбился Феофан. – Да я его самолично сделал для Пресветлой! Она б восторге от него была!

   – Вообще-то, Фан, венок того… и правда, смахивает на похоронный, - вмешалась одна из девушек.

   – Ах, так? – похоже, Феофан был в ярости. – Тогда к следующему празднику Равноденствия сами будете делать венки!

   – Но у тебя это получается лучше всех, - возразил парень, который заявил, что сливовицей меня не попотчуют. – Только еловые ветки не используй, и все…

   Препирательства ребят по поводу венков разрушили их плотное кольцо и позволили мне из него вырваться и устремиться, наконец, восвояси. Меня никто не удерживал – похоже, венки в этот момент занимали все их мысли. Не удержавшись, я толкнула Шепарда – не потому, что он стоял на дороге, а потому, что его вид был настолько всезнающим и самодовольным, что меня чуть на него не стошнило.

   – Это вода, - проговорил мне вдогонку он, кажется, даже не особо обидевшись.

   – Что вода? – я резко обернулась.

   – Заклятье твоего свечения связано с водой, - ответил Фил. – Ты либо выпила какое-то зелье, либо… искупалась там, где не нужно.

   – И без тебя знаю, - буркнула я.

   – Я подумаю, что тут можно сделать, - неожиданно проговорил он.

   Фил Шепард хочет помочь мне? Да ладно, ни в жизнь не поверю! О чем я ему и сообщила.

   – Сложная задачка, и потому интересная, - проговорил Шепард, глядя прямо мне в глаза. – Я не прочь ее решить…

   – Не трудись! – не особо любезно сказала я и скрылась за дверью своей прекрасной комнаты, которая тут же озарилась исходящим от меня светом.

   Не обращая на него внимания (стараясь не обращать!), я сбросила платье, залезла под одеяло и тут же уснула крепким сном.

   Проснулась посреди ночи оттого, что кто-то изо всех сил дергал меня за мои блестящие волосы. Спросонья я чуть боевым пульсаром не запулила, но, слава богам, вовремя одумалась. Оказалось, что этот кто-то даже не гад барабашка, а мой любимый енотик Жуль, не узнавший свою хозяйку в сияющем обличье. Он пищал и пытался утащить меня в свой тайник, который устроил за комодом. С помощью легкого подзатыльника я образумила свою животинку, и до енотика дошло, что я – не очередной блестящий предмет в его коллекцию, а его самая что ни на есть взаправдашняя хозяйка. Однако хитрец все же вырвал у меня клок волос и таки утащил под комод.

   Что и говорить, мои постирушки в волшебном колодце принесли сотню, если не тысячу проблем! Все теперь пялились на меня так, как будто рядом с ними находилась живая новогодняя елка. Даже некоторые преподы во время занятий были не в силах оторвать от меня глаз, а Анселми и вовсе запретил посещать его занятия, потому что я его якобы отвлекаю. А Феофан, который не мог простить своей оплошности, изводил насмешками и даже придумал мне противнейшее прозвище «Свертина». Это от Сверкающая Тина Болотная. И хотя посыл вроде как исходил от Феофана, я все равно чувствовала нутром, что за ним стоит Милица. Рыжая безумно злилась, что я отвлекаю на себя все внимание преподавателей, и я почти физически ощущала ее злость.

   Надо отдать преподам должное – они созвали по поводу меня консилиум, на котором долго и бурно обсуждали, как вернуть мне прежний вид. Был на этом собрании и сам ректор Пантилеймон Ортодеус, который очень живо заинтересовался моей проблемой. Дошло до того, что он чуть было не заставил меня раздеться догола, якобы так было удобнее думать, как снять заклятие, но, поймав мой гневный взгляд, отказался от своего замысла. Преподы предлагали старинные заклинания – очень сложную и коварную ворожбу, которая была небезопасна. И один лишь маг-целитель, мужчина лет сорока пяти приятной наружности с темными, как смоль, волосами и орлиным носом, сказал:

   – Все вы идете слишком сложным путем, а этой девочке нужно какое-то простое и доброе заклинание…

   – Ну, вот и подскажите нам его, любезный Гаврил, - ядовито отозвался Анселми. – Мы тут уже два часа бьёмся!

   – Я, как и вы, весь в думах! – проговорил целитель. – Но заклятье слишком сильно, вы же знаете возможности колодца Пресветлой. Тем более неисправного колодца. Выход, несомненно, есть, но его надо найти!

   Следующей парой у нас как раз было элементарное целительство, которое вел Гаврил. Я все больше проникалась к нему симпатией. Во время практики в Таинственном лесу студенты собрали целебные травы и под руководством Гаврила готовили из них лекарственные зелья. У меня, по понятным причинам, трав не было, но целитель выделил из своих личных запасов горечавки, сабельника, сныти и эстрагона, и под его чутким руководством я изготовила целебную настойку от синяков.

   Не бог весть что (то есть не сложнейшая настойка из масла и желтка от ожогов, приготовленная на раскалённой спице Милицей), но для меня это уже ого-го. В институте элементарное целительство у нас тоже было, и я его посещала, но чисто для смеха и варила там зелья, от которых наша строгая преподша стонала в голос. Чего стоит однажды мной приготовленная настойка из любистока лекарственного, от которой мой сокурсник Вивиан (беднягу избрали тестером приготовленных студентами лекарственных средств) весь покрылся детородными органами. С тех пор Вивиан меня чего-то невзлюбил – ну и зря!

   Злые языки поговаривали, что после моей настойки у него остался как минимум один лишний орган, что способствовало его прямо-таки бешеной популярности у некоторых студенток магполица.

   – Неплохо, Фрэнни! – Милица тут как тут – улыбаясь, заглянула в мой котел, в котором весело булькала изумрудно-зелёная с синими вкраплениями жидкость. – Только я бы добавила чуть больше эстраг…

   Я подставила ей подножку, и рыжая чуть было не угодила физиономией в моё варево – будет знать, как совать нос, куда не следует. Мила перекосилась, но затем улыбнулась ещё шире.

   А профессор Берн меж тем завел в аудиторию импа с огроменным фингалищем под желтым глазом. Импы – существа довольно безобидные, молчаливые (что ценно), в отдыхе и еде не нуждаются (что ещё ценнее) трудолюбивые работники, но главная их слабость в том, что они обожают глупые шутки. Этих существ, похожих то ли на больших белок, то ли на маленьких чертей, хлебом не корми – дай разыграть кого-нибудь.

   – У нас тут на кухне неприятный случай произошел, - сообщил маг-целитель, - Одна из скалок вдруг взбесилась и Магрику от нее… немного досталось. Фрэнни, сейчас мы проверим твою целебную настойку! Я хочу поставить тебе высший балл, но для этого, сама понимаешь, надо ее испытать!

   За свою настойку я спокойна – по цвету и консистенции она получилась как раз такой, какой была описана в учебнике по целительству. Поэтому когда после смазывания фингала у импа вдруг возник синяк и под вторым глазом, я была удивлена и опечалена. В кои-то веки удалось сварить нормальное средство, но оказалось оно совсем не нормальным.

   Профессор Берн, кажется, был разочарован не меньше моего. Ухватив за шкирку импа Магрика, который, похоже, передумал участвовать во всем этом, он сказал:

   – Странно, ты ведь все сделала правильно. Что ж, Фрэнни, за это я могу поставить только отрицательный балл…

   Это было хоть и неприятно, но справедливо. Я кивнула, и вдруг мой взгляд упал на Милицу. Она улыбнулась едва заметной и донельзя противной улыбкой, переглянувшись с Харитой. Так вот оно что! Уверена на все сто, когда она подходила, то подсыпала мне что-то в настойку и тем самым испортила ее!

   – Стой, Магрик, стой! Сейчас мы все исправим! – маг-целитель вытащил упирающегося импа на средину аудитории. – Так, Феофан, ты, по-моему, тоже, как и Фрэнни, варил настойку от синяков… Давай-ка, излечи нашего импа!

   – Не могу, профессор, - послышался растерянный голос парня, ставшего белее мела. – Я не смог доварить ее!

   – Почему? – вскинулся Гавриил. – Это же элементарное зелье, для него минимум магии требуется…

   – В том-то все и дело, профессор, - отозвался Феофан и вдруг истошно заорал. – Вся моя магия куда-то делась! Я пуст! Совершенно!

   – Как так? – страшно удивился маг-целитель. – На что же ты израсходовал весь свой магический потенциал?

   – Не знаю… - убито отозвался бедняга, больше похожий сейчас на бестелесный и бесплотный призрак. – Я варил настойку, все было хорошо, и вдруг какое-то очень неприятное ощущение… А потом я понял, что пуст! Это все ты! Ты виновата! – вдруг со злостью закричал на меня Феофан. – От тебя одни неприятности! С тех пор, как ты появилась, все наперекосяк! Сияет тут, понимаешь, как новогодняя елка! Свертина! Нырнула в колодец Пресветлой и тем самым разгневала богиню!

   Маг-целитель замер в растерянности, кажется, не зная, что сказать. Имп выскользнул из его захвата и улепетнул из аудитории. Его никто не задерживал. Все были под впечатлением от случившегося с беднягой Фео.

   – Перестань болтать глупости! Она ни в чем не виновата, - послышался вдруг голос Фила Шепарда. – Просто кто-то украл твой магический резерв.

ГЛАВА 11

Магический резерв – штука серьёзная. Силы каждого мага не бесконечны. Никто из нас не может колдовать без перерыва – рано или поздно требуется передышка. Мне резерв представляется чем-то вроде сосуда, в котором плещется особая жидкость. У каждого мага сосуд разный и жидкость эта тоже выглядит по-разному. Кто-то может истощиться на простеньких заклятиях, а кто-то плести сложную ворожбу без особых потерь для резерва. Но даже дети знают, что нельзя истощать резерв полностью, сосуд должен быть хоть на четверть, но наполнен, иначе последствия могут быть чреваты. Бывали даже случаи, когда полностью истощённый резерв не восполнялся никогда.

   Именно поэтому резерв мага – лакомая вещь как для других магов, так и для различной нечисти. На болоте мне повезло – оно выпило не всю мою силу, поэтому я смогла довольно-таки быстро восстановиться. Но магический резерв Феофана кто-то высосал полностью, до самой капли, отчего парню так сильно поплохело, что маг-целитель увел его в лазарет прямо с занятия, да там и оставил на неопределенный срок. Выглядел при этом Фео настолько худо, что я бы его пожалела, ей-богам, если бы он не был таким паршивцем.

   В академии все стали мало-помалу привыкать к моему «блестящему» виду, в конце концов, это магия и какой только она не бывает! Все, кроме меня. Я не могла смотреть на себя в зеркало, мучилась бессонницей, разглядывая свои покрытые мельчайшими блёстками руки, дошло до того, что попыталась их сосчитать. Со мной творилось что-то неправильное, нехорошее, но как избавиться от этого, я не знала.

   Зато одно я знала наверняка: Милица после своей подлости с моим зельем от синяков прямо-таки напрашивалась на ответку. Тем более, что она, похоже, науськала несчастного Феофана, который, боги знают с чего, стал винить во всех своих бедах меня, и прямо из лазарета распускал слухи о том, что я, используя свое свечение, похитила его потенциал. Кто-то смеялся, но кто и верил, на меня косились, за моей спиной стали перешёптываться. Я старалась не думать об этом, в конце концов, быть в центре внимания для меня было не впервой, но откровенно говорю – в этой дурацкой деревенской академии ходить со светящейся, как у упившейся вдрызг феи, кожей было тяжеловато. Хорошо хоть Смеяна, Виринея и Климентий на моей стороне, без их поддержки было бы в тысячу раз тяжелее!

   Кстати, именно Виринея и подтолкнула меня к разработке плана мести Миле. Мы уныло рассаживались за самым последним столом перед занятием по структуре материальной магии, как в аудиторию влетел наш распрекрасный куратор Митрофан (глаза б мои его не видели!) и объявил, что кто не придет на послеобеденную практику по погодной магии (которую вел лично он), у того будут сееерьёзные проблемы.

   – Что вы, я обязательно приду, Митрофан Игнатьевич! – проговорила Милица таким заискивающим тоном, что меня чуть не стошнило. – А я вот вас хотела спросить, дневник по формировке погоды нужно заполнять как в учебнике, или исходя из таблицы, которую вы давали на лекции?

   – Ишь ты, наша умница-разумница выслуживается! – недобро протянула Виринея, не сводя глаз с лысого Митрофанушки и Милицы, мило воркующих о домашнем задании по урожаям. – Хотя сама недавно в общаге рассуждала о том, что погодная магия – дело стихийников, и хозяйственной роли она не играет! Голубки, семихвостый их раздери!

   – Думаешь, между ними что-то есть? – близоруко прищурился Климентий.

   – Типун тебе на язык! – шикнула Смеяна, самая законопослушная из всех нас. – Преподавателям со студентками категорически нельзя…

   – Только если это не профессор Анселми! – пихнула ее в бок Виринея.

   – При чем здесь Анселми? – Смея слабо отбивалась, но пунцовый цвет лица выдавал ее.

   – Так, родные мои, слушайте внимательно! - подала голос я и все послушно замолкли. – Мила такое устроит, что Митрофан от нее потом бегать будет! Или за ней…

   – Это вряд ли… - протянул Климентий. – Милица свои шаги взвешивает, и никогда ничего такого…

   – Никогда не говори никогда! – перебила я, разозленная таким пессимистичным настроем.

   Честно говоря, я взялась за эту проделку без азарта, просто, чтобы отвлечься от своего странного «блестящего» состояния и подбодрить ребят, но аппетит приходит во время еды! Сначала ребята не верили, что это возможно, но втянулись и здорово помогли мне. Вместе мы сработали, как слаженная команда.

   Мы на пару со Смеяной на ее личной полевой кухне по «Варению эликсиров разновсяких» сварганили ничего себе такой любовный напиток. По правде говоря, великолепный напиток получился, как раз такой, как в учебнике – золотистый, в нем алые сердечки вспыхивают и паром исходят, а пахнет малиной. Даром, что мы туда жабью отрыжку добавили. Но это потому, что никаких физических компонентов – ни волос, ни ногтей мы не использовали, только ментальный образ Митрофанушки.

   Климентий отловил кухонного импа – они по столовке туда-сюда сновали, на них внимания никто не обращал и они тоже ни на кого, но Климу удалось каким-то образом заговорить того самого - Магрика. Синяков на нем не было – видимо, вылечил его кто-то, возможно, и сам маг-целитель. Главное – связываться поначалу с нами имп (памятуя о том, кто наградил его вторым синяком) наотрез отказался.

   Милица всегда брала в столовке морковный сок. Уж не знаю, почему она его так нежно любила, по-моему, гадость! Кстати, мое мнение разделяло большинство студентов Хозяйственной: кроме Милы, морковным соком никто не прельщался. Что облегчило задачу нашему храброму импу: с потрясающей ловкостью и сноровкой бармена он добавил наше зелье в один из бокалов с соком и легонько взболтал его содержимое. Точь-в-точь по «Варению эликсиров» над бокалом с соком в одно мгновение поднялось ярко-алое сердечко пара и в ту же секунду растворилось в воздухе, да так, что никто не заметил.

   Мы с замиранием сердец следили за тем, как Мила со своими приспешниками зашли в столовку и направились к раздаче. Милица, как по маслу, потянулась к заветному бокальчику, но ее опередили.

   Сам ректор Пантилеймон Ортодеус явился в столовку, чтобы проверить качество еды, которой студентов кормят. Как назло, он оказался тоже любителем морковного сока. Взяв заветный бокальчик, Ортодеус почти поднёс его к губам, чтобы сделать глоток.

   Мы замерли. Этого нельзя было допустить, никак нельзя! На раздумья были доли секунды. Нужно было спасать нашу операцию!

   Я поднялась, и решительным шагом подойдя к Ортодеусу, впилась в его губы долгим и страстным поцелуем. Про бокал с морковным соком он забыл, это сто процентов. Боковым зрением я уловила, что Ортодеус, не глядя, поставил сок на место, и Милица тут же его подхватила с огромным благоговением – ещё бы – его чуть сам ректор не выпил.

   Дело было сделано – Мила, так же, как и все, наблюдая широко раскрытым глазами за нашим с ректором поцелуем, машинально выпила предназначенное ей и только ей пойло. Выпила все до капли!

   Есть!

   Я оторвалась от ректора. Со всех сторон послышался свист, крики «Браво!», «Надо повторить!».

   – Аштон! Вы что себе позволяете? – вскричал Пантилеймон.

   Странно… Пару секунд назад он таким возмущенным не выглядел…

   – Простите… - проговорила я, правда, без особого раскаяния. – Это все мое свечение, ну, вы понимаете… Я из-за него сама не своя…

   – Аштон, может, меня тогда тоже поцелуешь? – выкрикнул один из студентов – прыщавый толстый паренёк по имени Светлан.

   – Станешь ректором, тогда посмотрим, - усмехнулась я.

   И вдруг поймала взгляд человека, которого не видела уже пару дней, о котором и думала и старалась не думать одновременно.

   Влас появился в дверях складского помещения с большим мешком муки в руках, незаметный, находившийся как бы в тени, и – вот совпадение! – при его появлении возбужденный гогот студентов по поводу моего фривольного поведения стих.

   Я почему-то смутилась, отвела глаза, даже покраснела бы, если не эти проклятые блёстки, покрывающие мою кожу. Что-то было в его глазах… Такое… Вроде и смотрел спокойно, отстранённо, даже, может, немного иронично – мол развлекается девочка, и пущай себе. Но где-то в самой глубине его глаз, притушенный до самого-самого минимума, тлел какой-то странный огонек.

   – Свечение? – взревел вовремя подскочивший Митрофанушка. – Я тебе устрою такое свечение…

   – Не стоит наказывать студентку, Митрофан, - слабым голосом промолвил, кажется, до сих пор не отошедший Ортодеус. – Заклинание колодца действительно может давать весьма своеобразные побочные эффекты. Будем снисходительны…

   – Хорошо, снисходительны – так снисходительны, - ласково улыбнувшись, кивнул Митрофанушка, а когда ректор, пошатываясь, удалился, так ничего и не допроверяв, рявкнул, - Через десять минут практика по погодной магии в поле! Опоздание засчитаю как прогул!

   Ну, ничего, сокол ясный! Ты у меня на этой самой практике попляшешь! Любовный напиток, который выпила Мила, как раз подействует со всей силой.

   – Вот это ты даешь! – то ли с осуждением, то ли с восхищением проговорила Виринея, и мы поспешили в поле.

   Был холодный, ветреный и дождливый осенний день, и Митрофанушка заявил, что такая погода для посадки красного клевера, «полезнейшей в косметической магии травы», не подходит. Да он гений просто!

   Я поплотнее закуталась в серый плащ с меховым подбоем, думая о том, что, в конце концов, клевер – клевером, а выгонять несчастных студентов в такую собачью погоду в поле нельзя. Ветер рвал наши плащи, дождь усиливался, постепенно переходя в ливень, а обувь утопала в размягчённом чернозёме.

   – Итак, сейчас над полем я сформирую погоду, идеально подходящую для посадки клевера! – стараясь перекричать порывы ветра, сообщил Митрофан.

   Он вышел в центр поля, поднял вверх руки, делая несложные, но заковыристые пассы ладонями, из которых в ту же секунду стало лучиться сияние апельсинового цвета. Митрофан скрутил два луча косичкой и направил в небо. Достигнув высоты метров в тридцать, косичка принялась раскручиваться сверху, причем лучей в ней было уже не два, а намного больше. Они накрыли пространство над полем своеобразным куполом. Ветер резко стих, дождь прекратился, пространство над полем очистилось от туч и на этом клочке засветло неяркое осеннее солнце, в то время, когда за границами поля бушевала непогода.

   Стихийную магию в моем институте преподавали поверхностно, давая лишь необходимый минимум, поэтому я была впечатлена. И не только я.

   – Митрофан Игнатьевич, это было… просто потрясающе! – воскликнула Милица с неподдельной страстью.

   Мы переглянулись. Кажется, действует…

   – Спасибо, Милица! – Митрофану явно было приятно такое восхищение его способностями. – Так, а теперь…

   – Митрофан Игнатьевич, я… я давно хотела сказать, что считаю вас самым лучшим преподавателем по всей нашей академии! – Мила подступила ближе, не сводя с Митрофанушки голодных глаз.

   – Спасибо, Милицушка, - кивнул тот, явно пока не заподозрив подвоха. – Сейчас мы научимся…

   – Нет, Митрофан Игнатьевич, не надо слов, - Мила ловко накрыла рот преподавателя ладошкой. – Выслушайте меня! Вы так прекрасны, что и представить себе не можете! Ваши заклинания, ваш комбинезон и… и ваша лысина снятся мне каждую ночь, Митрофан Игнатьевич!

   Митрофанушка покраснел, как варёный рак. Видимо, в отличие от других преподов, того же Анселми, студентки не особо радовали его своим вниманием, и суровый Митрофан растерялся.

   Остальные студенты ошарашено наблюдали эту эпохальную сцену. Больше всех была, кажется, удивлена подружка Милы – Харита.

   А Милица между тем взяла Митрофана за уши, опустила его голову и звонко чмокнула сурового препода в лысину, после чего поймала за грудки и с силой прижала к себе. Несчастный лишь слабо трепыхался в ее железных объятиях.

   В побочных действиях любовного напитка действительно было написано, что он заметно прибавляет силы, и магической в том числе.

   В процессе горячего поцелуя до Митрофана, кажется, дошло, что Мила не совсем в себе, потому он попытался ее нейтрализовать сложным пассом, но она тот час же заломила руки куратора ему за спину, сковав их пушистыми кандалами.

   После этого, не отрываясь от Митрофанушки, одним щелчком наколдовала прямо в поле огромную круглую кровать с красными атласными простынями и пышно занавешенным балдахином, себя она облачила в весьма нескромную комбинацию, а с Митрофана сколдовала его любимый зелёный комбинезон, оставив куратора в одних белых семейных трусах с аппликацией головы дракона на причинном месте.

   Довольная своей ворожбой, Мила толкнула Митрофана на кровать, страстно прошептала «Мой сладкий дракон!» и прыгнула следом.

   Группа, раскрыв рты, наблюдала за разбушевавшееся Милицей. Никакого сопротивления оказать Митрофанушка ей не мог. В общем, в поле стало весело. И жарко!

   Но, разумеется, такое веселье кому-то обязательно надо испортить!

   Фил Шепард, искоса наблюдающий за происходящим, громко сказал, привлекая всеобщее внимание:

   – Неужели непонятно, что она опоена любовным напитком. Кто-нибудь, быстро за магом-целителем! А я постараюсь уменьшить действие зелья, хотя оно очень сильное, судя по всему.

   Смотрел он при этом почему-то на меня. Тоже мне, командир нашелся! Но Харита, до того во все глаза смотревшая на то, что вытворяет ее лучшая подруга, бросилась к замку.

   Шепард поспешил на помощь к несчастному (или наоборот, счастливому) Митрофанушке, которого разошедшаяся Милица любовно гладила по лысине, но был отброшен мощным заклятием Милы метров на пять.

   – По старым книгам напиток, наверное, варили, - сдавленно проговорил он, с трудом поднимаясь на ноги. – Очень сильное действие!

   А от замка уже спешила целая делегация преподов во главе с магом-целителем Гаврилом Берном. Совместными усилиями им удалось скрутить Милицу, которая в своей фривольной сорочке сражалась за Митрофана не на жизнь, а насмерть.

   Целитель утихомирил ее целой серией успокаивающих заклятий, после которых Мила повалилась на кровать в глубоком сне. Митрофанушку освободили от пушных кандалов и вернули ему зелёный комбинезон.

   На мой взгляд, это было самое интересное занятие, на котором я присутствовала в Академии Хозяйственной Магии!

   – Я найду того, кто опоил Милицу любовным напитком, и устрою ему такое! Такое! – бесновался, бегая по полю, красный, как помидор, Митрофанушка.

   Должной кары он, видимо, придумать не мог, поэтому грозно потрясал кулаками, подбегая к каждому студенту.

   – А я знаю, кто это сделал, Митрофан Игнатьевич! – вдруг звонким голоском ввернула мышеволосая Харита. – Это все она, Свертина! Она Миле позавидовала и решила отомстить! Нечего тут и думать!

   – Было бы чему завидовать! - с презрением воскликнула я.

   – Тому, что Мила - лучшая ученица в академии, - с вызовом ответила Харита и обвиняюще ткнула в меня пальцем. – Это она, Митрофан Игнатьевич, не сомневайтесь даже! Сначала у Феофана магический резерв украла, а теперь вот Милу подставила!

   – Вообще-то лучший ученик - Фил Шепард, - отозвалась я. – В журнал успеваемости загляни!

   Шепард удивленно посмотрел на меня. Но это правда, глупо ее отрицать. Мила просто зубрежница, в то время как Фил показывал на занятиях самые лучшие результаты. У него действительно большой магический потенциал, так что пусть Харита не лезет со своей подружкой в дамки.

   Внезапно Милица на своей кровати приняла вертикальное положение и, не раскрывая глаз, томным голосом пробормотала:

   – Митрофанушка, любимый, солнышко мое ясное, иди ко мне!

   Куратор аж отскочил подальше.

   – Ах, нет, что я такое говорю? – продолжила девушка, поднеся пальцы к вискам. - Это все… Это все… Она! С тех пор, как она появилась, все пошло кувырком… Выгоните эту мерзкую, эту подлую, злобную Тину!

   Каркнув это, Милица бухнулась обратно.

   – Фрэнтина Аштон! - Митрофанушка подскочил ко мне, свирепо пуча налитые кровью глаза. – Месяц чистки скотного двора! Без капли магии!

   Я попробовала было откреститься, но это бесполезно: случайно ли, или же по велению судьбы куратор нашел виновную. По правде говоря, у меня никогда не получалось врать и в своих проделках я почти всегда признавалась. Другое дело, что в моем институте из-за могущественного папы-ректора меня никогда не наказывали строго, и я выходила практически сухой из воды. Что ж, похоже, эти чудесные времена прошли.

   Месяц чистить скотный двор! О, вседержавные боги...

ГЛАВА 12

На крыльце меня нагнал Шепард. Я вот уже три дня после занятий отбывала свое наказание на скотном дворе, который оказался настолько ужасным, что я подумывала уже о том, что не стоила проделка с любовным напитком такой расплаты. Вир, Клим и Смеяна хотели пойти к Митрофанушке и признаться, что они тоже участвовали, но я запретила. Не надо быть дураками, и подставляться там, где уже отбываю наказание я.

   Они просто не вполне понимали, что это такое. Дело было даже не в том, что мне приходилось убирать за животными, а в том, что Митрофан наложил на мой магический резерв специальное ограничивающее заклятье. «Чтобы не было соблазна применить магию при чистке коровника!» - гадко улыбаясь, объявил куратор. Так что в своей магии я теперь была ограничена, и это было донельзя противное чувство. Не желала кому бы то ни было его испытать…

   Разве что вот Филу Шепарду. Я видела, что он хочет меня остановить, но намеренно ускорила шаг, не желая с ним встречаться вплотную. Направлялась я как раз-таки в коровник, и видок у меня был ещё тот: огромные резиновые сапоги, бесформенный комбинезон серого цвета, а на волосах косынка. Про свою сияющую, как у инопланетянки, кожу я вообще молчу.

   – Постой, Фрэнни!

   Фрэнни? Он назвал меня Фрэнни? Да Фил меня всю жизнь только по фамилии называл, Аштон! С презрительно-снисходительной такой усмешечкой. Странно…

   – Ну, чего тебе?

   За намеренной грубостью я постаралась скрыть свое смущение. Он стоял передо мной, весь такой опрятный, аккуратный, правильный… И немного взволнованный. Никогда его таким не видела и невольно даже залюбовалась, как под его вечной маской прилежного ученика проглядывают какие-то человеческие эмоции.

   – У меня есть для тебя кое-что… - ответил Шепард уже спокойнее. – Кое-что, что поможет тебе если не избавиться от сияния, то хотя бы приглушить его!

   – Но это невозможно… - с недоверием проговорила я. – Преподы академии вон консилиум собирали, и не могли додуматься…

   – Они искали слишком сложное решение, а я пошел по немного другому пути, - отозвался Шепард, и я невольно загляделась в его зелёные глаза.

   Тут же разозлившись на себя за это, ответила ему ещё грубее:

   – По какому ещё пути? Что за глупости?

   – Что ж, если ты считаешь это глупостями… - пожал плечами Фил и развернулся, намереваясь уйти, но я его остановила.

   Просто не могла не остановить!

   – Глупости это или нет, я узнаю, если ты расскажешь…

   Шепард внимательно посмотрел на меня (о боги, я выгляжу ужасно, просто ужасно!) и вдруг произнёс:

   – Ребенком я придумал одно заклинание…

   – Ребёнком? – не сдержалась. – Ну, ты даешь!

   – Спасибо, что слушаешь внимательно и не перебиваешь, - закатил глаза Шепард, помолчал и совсем другим тоном продолжил, - Формула была совсем простой, элементарной, но вывел я ее сам… Называлось это заклинание «Включи свет!».

   – Включи свет? – повторила я.

   Я не хотела его перебивать, просто была крайне удивлена – мы с ним ни в жизнь не делились какими-то личными вещами, и уж тем более воспоминаниями из детства.

   – Я боялся темноты, - спокойным тоном произнёс Шепард, как будто говорил о совершенно обыденной вещи, а не о своём детском страхе. – Вернее того, кто в ней прятался. Боялся настолько, что придумал заклинание и включал им свет, лишь только гувернантка гасила его в моей спальне. Я не мог находиться в темноте ни секунды…

   – Да ладно! – недоверчиво покачала головой я. – Ты… ты боялся буки?

   – Смотрю, ты о нём наслышана, - криво усмехнулся Шепард.

   – Да о буке все наслышаны, по-моему, - пожала плечами я. – Это сказочка о страшилище, которой потчуют детей, что они себя хорошо вели. Иначе бука утащит в шкаф или под кровать, и там сожрет. Фил, бука – просто легенда…

   – В нашем мире любая легенда может оказаться реальностью, Фрэнтина, - резко перебил Шепард и добавил, задумчиво меня разглядывая, - Мне иногда кажется, что весь наш мир и все то, что с нами происходит – чья-то придумка. Сидит себе кто-то и пишет на листе бумаги историю… Выдумывает нас. И мы становимся настоящими. Мы и вправду существуем! Ходим, дышим… Чувствуем…

   Как будто забывшись, Фил вдруг протянул руку и поправил выбившуюся из-под косынки прядь моих волос, покрытых искрящейся пыльцой, которая осталась на его пальцах.

   – Ладно, это неважно, - спохватившись, Шепард одернул руку и деловито продолжил, - В общем, я взял это простейшее, сочинённое ребёнком заклинание и переписал формулу наоборот, так, что получилось «Выключи свет». А затем эту самую формулу я поместил в воду из источника Пресветлой Девы в Ринорине.

   Ринорин считался культурной столицей нашего королевства, и еще очень набожным городом, городом паломников.

   Сегодня Шепард не переставал меня удивлять: мало того, что решил мне помочь, мало того, что «Фрэнни» назвал, мало того, что про свой детский страх рассказал, мало того, что такую оригинальную ворожбу сотворил, так он ещё каким-то чудом раздобыл воду из источника Пресветлой, находящегося на другом конце королевства.

   – У меня там живет друг, он-то по моей просьбе и прислал воду из источника, - счел нужным удовлетворить мое любопытство Фил.

   Он достал из кармана небольшую (но и не маленькую) склянку-трёхгранник. Сквозь стеклянные стенки можно было рассмотреть кристально чистую воду, которая была налита внутрь склянки, однако в самом центре находился шарик из воздуха, внутри которого вились маленькие клубы фиолетового дыма.

   – Просто потрясающе! - восхитилась я, не сводя глаз со склянки, - Да как тебе вообще могло в голову прийти совместить воду и заклинание? А связывал все вместе чем? Печать Кшишмирского на пробке?

   Магической печатью Кшишмирского, в основном закрывали все емкости с зельями, это было универсальное средство защиты для текучих веществ с магическими свойствами.

   – Не печатью, - коротко ответил Шепард и показал руны, начертанные по краю горлышка склянки.

   – Ещё интереснее, - я хищно потянулась к склянке, но на миг замерла. – И ты, разумеется, не уверен, в том, что это подействует, как надо… Что у меня, например, не отрастет ещё одна грудь или что-то в таком духе…

   – А это не мое зелье было, - вдруг выпалил Шепард. – Ты, как всегда, перепутала. Это зелье Эрика Лэпа, ты же его знаешь – мутный тип. Он с борделем одним столичным сотрудничает, это зелье – экспериментальный образец.

   Вот так номер, умереть мне на месте!

   – Погоди, так то дурацкое зелье, которое мне бюст увеличило – не твое? – вытаращила глаза я. – Так ты вообще должен меня ненавидеть, потому что тебя в эту глушь сослали абсолютно безвинно! Из-за меня, можно сказать!

   – Винно – безвинно, какая разница… Когда магистр Аштон не в настроении, пытаться ему что-то доказать – дохлый номер! Ты и сама это знаешь… - проворчал Фил. – Лэпа твой отец вообще отчислил, но он подумал, что я являюсь соучастником, потому меня и перевёл.

   Честно говоря, его признание стало для меня громом среди ясного неба.

   – Слушай, Фил, но это же несправедливо! – возмутилась я. – Давай, я напишу отцу письмо и расскажу, что ты на самом деле не имеешь отношения к зелью…

   – Твое сочувствие прямо греет мне душу, но дело сделано… Забудь, - отмахнулся Шепард. – Я все рассчитал. Должно подействовать правильно и забрать хотя бы часть свечения твоей кожи. И потом, помнишь, что нам на занятиях говорили? Магия – это всегда в большей или меньшей степени, но риск.

   – Это нам на экспериментальной магии говорили, - заметила я. – Эксперименты профессора Гункана всегда заканчивались… не особо предсказуемо. Особенно, когда в него вселился дух Кукольника, превратил студентов в игрушки и распродал по магазинам столицы… Короче, давай сюда свою склянку!

   – Только, ради богов, не пей! - сообщил напоследок Шепард. – Нужно вылить на себя.

   Кстати, очень хорошо, что предостерёг, а то я действительно нацелилась выпить жидкость из склянки. Постаравшись это скрыть, усмехнулась со знающим видом: «Я не стала бы пить, что я совсем, что ли?».

   – Фил! – вдогонку позвала я, а когда он обернулся, сказала просто. – Спасибо!

   – Спасибо будешь говорить, когда это подействует, и подействует так, как надо, - отозвался парень в своей обычной манере всезнайки.

   – Зануда... - пробормотала я и направилась в коровник.

   Мне настолько не терпелось проверить действие зелья, что я готова была его применить прямо там. Благо свидетелей, кроме бурёнок и свинюшек не предвидится. Митрофан позаботился о том, чтобы свое наказание я отбывала в полном одиночестве.

   Обитатели скотного двора встретили меня не особо приветливо: с первой же нашей встречи у нас как-то не сложились тёплые отношения. Коровы норовили боднуть, к свиньям я вообще близко не подходила – они были грязные и отвратительно пахли, а козел по кличке Штефан смерил меня таким презрительным видом, как будто он был королевских кровей. По правде говоря, отвратно пахли тут не только свиньи, но и вообще все – и мне казалось, что этот запах силоса и навоза навечно впитается в мою кожу и волосы.

   Однако вместо того, чтобы привычно начать вычищать стойла, я, выйдя в самый центр коровника, достала из комбинезона зелье Фила и отвинтила пробку с рунами.

   – Смертельный номер! Нервных попрошу удалиться! – предупредила я коров и с размаху вылила на себя жидкость.

   Вода из источника Девы потекла по мне – совершенно обыкновенная, ничем не примечательная водичка, но затем ворожба Фила в виде пузырька воздуха с туманом внутри вывалилась, больно стукнула по голове, как будто шарик был чугунный. Фиолетовый дым окутал меня всю – и затем стал втягиваться в мою покрытую мириадами переливающихся искорок кожу.

   Э-э-э… а может, зря я доверилась Шепарду? Запах у дыма был странноватый: как будто черничное варенье смешали с тухлыми яйцами.

   Козел Штефан искоса наблюдал за мной из своего загончика, и, похоже, был бы не против, если бы меня от этого дыма разорвало на мелкие кусочки.

   Но ничего подобного не произошло. Наоборот, в тех местах, где дым всасывался в мою кожу, она стала приобретать нормальный розоватый цвет.

   Ура! Зелье Фила Шепарда все-таки сработало по назначению! Он молодец! Мало того, я вдруг почувствовала, что блок, наложенный Митрофаном на мой магический резерв, стал таять, пока вовсе не сошел на нет.

   И вот я стою посреди коровника с абсолютно нормальным цветом кожи, с полностью заряженным магическим резервом!

   Я радостно заорала, да так, что коровы и козы враз от меня шарахнулись и принялась прыгать на месте! Как же хорошо без этого противного свечения, сделавшего меня похожей на сумасшедшую феечку!

   От бешеных прыжков косынка слетела с моих волос, и я увидела, что одна небольшая прядь – та, к которой прикасался Фил - все-таки осталась сияющей, как будто состоящей из крошечных подвижных звездочек. Но это было ничто по сравнению с тем, что все остальное сияние ушло.

   После возвращения моей магии во всей ее полноте я чувствовала себя всесильной, мне захотелось сделать что-нибудь такое… такое с этим опостылевшем скотным двором! Такое, что ого-го просто!

   – Как насчёт небольшой смены обстановки, ребята? – поинтересовалась я, разминая пальцы. – И, кстати, могу вам заодно имидж подобрать, а то ходите, как не пойми кто. Мне всегда неплохо давалась декоративная магия. Никто не против, нет?

   Несчастные животные глядели с испугом, но меня уже было не остановить: я выплетала нужные заклинания и разбрасывала их в воздухе. Вместо унылых коричневых стен – белоснежные, тусклые масляные фонари заменим хрустальными люстрами, повсюду гирлянды цветов и атласные ленты, и шариков побольше, шариков! В центр коровника красную ковровую дорожку! Каждой корове по шляпке, каждой свинке – цилиндр, Штефану – галстук-бабочку и позолоту на рога, а козе Лиз – вуальку.

   Разошедшись, я сформировала пригласительные на мелованной бумаге, пару секунд помедлила, придумывая текст, снабдила их крылышками и отправила в сторону замка.

   – Вот так оно как-то получше будет, - довольно произнесла я, подув на ладони, с радостью разглядывая преобразившийся коровник и вошедших в ступор от такого преображения его обитателей.

   – Ты действительно так считаешь? – в широком дверном проеме показался Влас.

   Я вспыхнула и отступила назад. С момента прогулки по болоту прошло чуть меньше недели, нам с ним за это время не довелось перекинуться даже парой слов, и сейчас я с удивлением поняла, что рада его видеть. Пусть он сейчас меня и отругает за ворожбу.

   – Неплохая интерьерная магия, - проговорил мужчина, с интересом разглядывая преображенный коровник. – Будь я магом-интерьерником, поставил бы тебе высший балл.

   – С…спасибо, - я запнулась, потому что никто и никогда не хвалил меня за проделки.

   Это было неожиданно, и, чего уж там скрывать, приятно.

   – Ты смогла убрать свечение, - Влас остановился около, внимательно меня разглядывая.

   – Ну, не ходить же мне с ним всю жизнь! – бойко ответила.

   – Оно бы ушло само через пару недель, - как само собой разумеющееся ответил Влас.

   – Вот как? А предупредить об этом не судьба была? – разозлилась я. – И вообще, откуда ты знаешь?

   – Проверено на себе, - с усмешкой отозвался Влас и добавил безо всякого перехода, - У тебя, насколько я помню, было задание вычистить коровник, а не превратить его в свадебный шатер…

   мСчитай, таким образом я его и вычистила, - отозвалась я небрежно и, вспомнив об отправленных в замок пригласительных, заторопилась прочь. – Ну, мне пора и все такое…

   – Стой! – окликнул Влас, и в его голосе я услышала повелительные нотки.

   – Нет уж, я этими вашими коровами сыта по горло! – перебила я с негодованием. – Я приехала сюда магии учиться, а не за животными убирать, тем более они грязные и противные!

   – К ним нельзя с ненавистью, - сказал он мне в спину. – Они все чувствуют, все понимают… У тебя есть ручной енот, а это почти то же самое.

   – То енот, а то какие-то коровы!

   Я выросла в столице и, коров, понятное дело, даже издали не видела. По правде говоря, корова для меня была наравне с драконом, а может, даже и похлеще.

   – Никогда бы не подумал, что ты боишься, - усмехнулся Влас.

   Мысли он мои читает, что ли?

   – Да ничего я не боюсь!

   Я подошла к одной из буренок – рыжей с белой звездочкой на лбу и протянула руку. Корова посмотрела на меня с ненавистью и чуть ли не цапнула за пальцы. Я отпрыгнула подальше, спрятав руку за спину.

   – Фрэнни, не бойся, - тихо сказал Влас и положил животному на лоб ладонь. – Это самые мирные и ласковые животные на свете. Честное слово!

   Я обратила внимание, какие у него большие руки – все в мозолях, но в этом было что-то притягательное. А буренка так уж вообще разомлела, глядя на мужчину с любовью и благодарностью.

   Решившись, я, готовая отскочить в любой момент, притронулась тыльной стороной ладони к бурёнкиному лбу и – о чудо – она меня не укусила! Шерсть животного оказалась на ощупь приятной, как бархат.

   – Наверное, ты прав. Вполне себе симпатичная буренка, - с удивлением заключила я, и, замирая от собственной смелости, быстро потрогала рога коровы. – Как будто два молодых меся…

   Я не договорила. Влас вдруг взял меня за подбородок, повернул мою голову к себе и поцеловал в губы, но не суетливо и неумело, как целовались мои ровесники. Он целовал меня, как взрослый мужчина целует юную девушку. И хотя у меня никогда до этого не было поцелуев со взрослыми мужчинами, теперь я знала, что это происходит именно так – уверенно, медленно, нежно и в то же время сильно, с напором. Его пальцы гладили мой подбородок, одновременно мягко не давая мне отвернуться, прервать поцелуй. Да я и не хотела отворачиваться, видят боги - не хотела…

   Как могут его руки с такой огрубевшей кожей они быть такими нежными?

   Но через пару мгновений, показавшихся нескончаемо длинными, я, почувствовав неладное, распахнула глаза и увидела в дверях коровника Фила Шепарда.

   Он выглядел спокойным и как будто даже безразличным.

   – Я зашел узнать, подействовало ли зелье. Вижу, подействовало. Это радует, - сказал Шепард коротко. – Что ж, не буду мешать.

   Фил отвернулся и пошел прочь, а я схватилась за щёки, которые почему-то стали горячими и, наверное, красными, как будто намазанными свеклой.

   – Тебя волнует мнение этого мальчика? – спросил Влас негромко.

   – Н-нет… - пролепетала я. – Наверное…

   Я, Фрэнтина Аштон, у которой весь магполиц по струнке ходил, краснела и смущалась перед каким-то заучкой и непроходимым отличником! Верно говорят, дороги богов непредугадаемы!

   Непредугадаемы, но, семихвостый, не настолько, чтобы следом за Шепардом в коровнике появился почти весь преподавательский состав Академии Хозяйственной Магии в праздничных одеждах и с венками, перевитыми белыми цветами. Во главе ступал Митрофан, который нес самый большой венок. Похолодев, я разглядела у него в руке отправленное мной полчаса назад приглашение, которое слабо трепыхалось крылышками.

   – Нам тут какой-то маг приглашения на свадьбу прислал, - неуверенно сообщил Митрофан, оглядываясь по сторонам. – Но они почему-то сюда нас привели, наверное, сбой какой-то…

   – Я могу посмотреть? – Влас вежливо взял листок мелованной бумаги и прочел. – Возлюбленные маг Штефан и магесса Лизетта приглашают профессора Митрофана Колывана на церемонию своего бракосочетания и нижайше просят его не обижать их отказом и присутствовать на этом празднике любви, света и радости!

   Я аж чуть ли не слезу пустила – душевный текст я наскоро сочинила. Мне, может, в церимонимейстеры надо идти, пока не поздно?

   – Я одного не понял, что это за маг Штефан такой и почему он справляет свою свадьбу в коровнике? – нетерпеливо вмешался профессор Анселми.

   Влас усмехнулся краешком рта и рукой, с зажатым в ней приглашением, показал на козла и козу, мирно стоящих рядом и жующих сено. Преподы вытаращились на несчастных животных так, что те аж жевать перестали, замерев, как статуи.

   Митрофанушка посмотрел на коз, а потом на меня, потом ещё раз на коз, а потом швырнул в меня своим венком, и коровник сотрясся до основания от его грозного крика:

   – Ты мне за это заплатишь, Фрэнтина Аштон!

ГЛАВА 13

Вопреки ожиданиям наказание мне наш дорогой куратор придумал вполне сносное. Два дня в неделю я должна была помогать по хозяйству в небольшой библиотеке академии, расположенной в бревенчатой избушке за главным корпусом.

   Даже не знаю, почему Митрофан не порвал меня на мелкие лоскутки, но, кажется, не последнюю роль в этом сыграл Влас. После того, как он что-то негромко сказал куратору, тот как-то вроде бы остыл и объявил про библиотеку, повергнув меня в легкий шок – я думала Митрофанушка меня после всего случившегося в Таинственный лес отправит, прямиком на болота. И желательно, чтобы не возвращалась.

   Древняя, как мир, библиотекарша Ядвига Мортимер, оказалась божьим одуванчиком, обвести который вокруг пальца особого бы труда не составило. Но мне почему-то не хотелось обманывать старушку, и, хотя к книгам никогда нежных чувств я не питала, свои четыре часа в неделю отрабатывала исправно: помогала разобраться с фондом, подшивала старые журналы, выметала вековую книжную пыль из укромных закоулков библиотечки. Пыли было много – библиотека академии явно особым спросом не пользовалась. При тотальной генеральной уборке обратила я внимание и на то, что многих книг, числившихся в фонде, на месте не было. Некоторые были особо ценными и редкими. Заметив мое недоумение, леди Ядвига горестно вздохнула:

   – Должники… Берут книжки и не возвращают, а спрашивать с них у меня нет ни сил, ни ловкости. Сейчас магия другая пошла: я только являюсь к должнику, а его уже и след простыл. А некоторые и вовсе ловушки ставят, чтоб посмеяться… Один раз я последовала за просроченной книгой и оказалась в Таинственном лесу, а в другой раз какой-то шутник облил меня чернилами.

   – Что это были за книги, помните? – отрывисто поинтересовалась я.

   – Разумеется, помню, - грустно усмехнулась Ядвига и достала круглые формуляры, на каждом из которых был начерчен особый символ – персональный номер каждой книги. – «Сборник самых смешных магических анекдотов (смейся аж до истощения резерва!)» и «Темные сущности Гиблой Пустоши».

   – Про Пустошь интересно, - заметила я. – Жалко будет, если книжечка так и сгинет у какого-то разгильдяя!

   – Гиблая Пустошь, которая лежит на востоке за границей нашего королевства… - задумчиво протянула Ядвига. – Был недавно один студент, интересующийся этим.

   Но я на ее реплику внимания не обратила. Выставив вперёд запястье, считывала ауру последних читателей книг с их формуляров.

   Есть!

   Теперь я их хоть на десятом круге ада найду!

   Преподаватели, конечно, попытались не допустить, чтобы студенты узнали о том, что они в парадных одеждах явились на торжественную церемонию бракосочетания козла и козы, но шила в мешке не утаишь. На занятиях то и дело раздавалось хихиканье, иногда кто-нибудь протяжным голосом мекал или начинал настукивать вальс Гробокриоса. Гробокриос – известнейший в нашем королевстве маг-композитор, сочинённая им музыка светла и торжественна, а так же обладает способностью скреплять и защищать узы влюблённых, потому ее играют в основном на свадьбах.

   От этих шуточек преподаватели просто озверели и задавать стали столько, что делать все домашние задания было просто невозможно! К тому же они ввели дежурства студентов – если раньше в аудиториях убирались импы, то теперь это должны были делать студенты. Считалось, что это поможет отработать технику бытовой магии. Волей-неволей освоишь, например, заклинание Стеклоблеска, которое очищало прозрачные поверхности до скрипа, иначе придется работать руками. Точно так же и в общежитии – студенты теперь сами должны были убирать свои комнаты вместо импов. Раз в неделю кикимора ходила по общежитию с проверкой и ставила оценки за степень прибранности. Прямо на баллы эти оценки не влияли, но на зачётной неделе, которая, кстати, неумолимо приближалась, они шли в бонус и могли улучшить положение студента.

   Уборкой моей комнаты, кажется, импы и раньше себя не особо утруждали, а потому я решила взяться за дело сама. Выкроив свободный вечер (а вернее, попросту решив не делать домашнее задание по мирографии – надо было выписать из учебника все упомянутые там королевства нашего мира и дать подробную характеристику каждому), я твердо вознамерилась превратить свою дикую комнату в нормальное жилье. Влас сказал, что в коровнике у меня хорошо получилось интерьерное волшебство, но там я действовала стихийно, меня переполняла радость от того, что моя кожа вернулась к своему привычному состоянию, а, как известно, если маг ворожит в эмоциях, то сила его ворожбы возрастает пропорционально степени этих эмоций.

   Смотри-ка, я даже помню наизусть определение из учебника по «Магической теории»!

   Жуль, только что притащивший с охоты какой-то пыльный кусок то ли вазы, то ли витража и засунувший его в свой тайничок под комодом, сел у самой двери на задние лапы, явно намереваясь в случае форс-мажора спешно покинуть комнату. Передние он сложил вместе, отчего у енота сделался странный вид, как будто он то ли радовался своему новому трофею, то ли умолял меня не трогать комнату.

   Кстати говоря, за время моего пребывания в Хозяйственной Академии, вещичек под комодом особо не прибавилось. Что было очень странно – Жуль обычно быстро заполнял свои тайнички. Очевидно, в этой деревенской обители моему еноту с его утонченным вкусом нечем было поживиться.

   Стараясь сосредоточиться, я, закрыв глаза, взяла немного силы из своего резерва и сформировала в голове образ комнаты, какой бы я хотела ее видеть. На всякий случай покрутила картинку с трех сторон – сверху, справа и в перспективе, а затем мысленно приступила уже к реальной ее отрисовке, постепенно вливая в нее свою силу.

   Когда я открыла глаза, то разочаровалась и обрадовалась одновременно. Комната получилась совсем не такой, какой я ее хотела сделать, но по сравнению с тем, что было – это просто воздух и вода!

   Цвет сизых стен и черного потолка поменялся на цвет топлёного молока, занавески на окне стали светло-зелёными и такими чистыми, какими здесь не были занавески уже много лет. Пол вместо кроваво-красного радовал глаз медовым цветом дерева, ну и в довершение всего на месте смертного одра появилась низкая, как я и люблю, кровать с кованой спинкой, увитой гирляндой, и с воздушным балдахином. Она была застелена мягким пледом, а на полу лежал потрясающий ковер, длинный ворс которого представлял собой иллюзию травы. Комод и зеркало тоже сияли новизной.

   О боги, и почему я не сделала этого раньше, подумалось, и забравшись на кровать, принялась на ней прыгать. Это вам не твердокаменное нечто, что стояло тут до этого! В процессе прыганья ко мне пришла светлая мысль, что изменить комнату по своему вкусу не получилось, скорее всего, я просто вернула ей первоначальный вид, какой у нее был до сотни студентов, которые навели тут свой порядок. Но я не в претензии.

   – Слушай, Фрэнни, я тут паштет приготовила по рецепту, который ты мне дала, - в комнату заглянула Смеяна. – Вроде получилось ниче… Ого! Мы интерьерную магию такой степени сложности только на третьем курсе изучать будем!

   – Это не совсем интерьерная магия, - я плюхнулась на кровать. – Вернее, совсем не интерьерная. Тащи паштет сюда, будем пробовать!

   После всей истории с паштетом и сбором мной для него грибов (оказавшихся, правда, слегка… ядовитыми), я чувствовала на себе за него великую ответственность и неравнодушие к его судьбе. Потому я вручила рецепт из «Варения эликсиров разновсяких» Смеяне, которая не оставляла своих опытов, пытаясь преуспеть в кулинарной магии.

   Пригласив Виринею и Климентия, которые на некоторое время впали в ступор от моей преобразившейся комнаты, мы с удобством устроились на ковре-траве, устроив что-то вроде пикника. Ребятам явно хотелось отдохнуть от домашних заданий и холодной дождливой (настоящей осенней) погоды, установившейся за окном.

   Паштет на утащенной нами из столовки чибатте выглядел очень даже заманчиво.

   – Ну, чего вы боитесь то? – спросила Смеяна.

   – А ты точно какие надо грибы собрала? – с некоторой опаской поинтересовалась я.

   – Если я не умею кулинарожить, это не значит, что я в продуктах не разбираюсь! – обиделась Смеяна. – Мой отец – фермер, поставляет продукты к столу самых знатных семейств столицы!

   – А мой дед – некромант, не хотелось бы к нему обращаться, если что-то пойдет не так, - отозвалась Вир с опаской.

   – Ты никогда не верила в мои кулинарные способности! – взвилась Смеяна. – Вон Фрэн – она меня, наоборот, поддерживает!

   – Она просто не видела запёчённого тобой гуся! – воскликнула Вир и добавила, обращаясь ко мне, - После того, как Смей его приготовила, он стал похож на обугленного осьминога, так потом это чудовище ещё и ожило и гонялось за ней по всей общаге!

   Пока они препирались, взывая к Климентию, как к свидетелю, я взяла один бутерброд и отважно откусила. Все выжидательно смотрели на меня. А я глотнула чаю с корицей и лимоном, ещё немного драматично потянула паузу, а потом сказала:

   – Вкусно! Правда, вкусно!

   Вир и Клим тоже с недоверием попробовали, а потом как накинулись на бутербродики! Смеяна была в восторге.

   – Надо же, у меня «Императорский паштет а-ля Лёгкая закуска в думах о делах государственных» получился! Это такое сложное блюдо!

   Мы болтали, смеялись, не забывая про бутерброды и принесённую Вир коробочку конфет, которую ей прислали родители. Жуль паштет тоже оценил – по своему обыкновению, он стащил с тарелки несколько бутербродов и одну конфету. Бутерброды умял сразу же, а конфету спрятал под комод, где ей суждено было лежать до полного отвердевания. Наш разговор между тем зашел о Феофане и Милице.

   – Они теперь на пару из лазарета про тебя слухи нехорошие распускают, Фрэнни, - сообщил Клим. – Но Милу скоро выпустят, злая оттуда выйдет, как сто чертей! Ее там нейтрализующим действие любовного напитка зельем поят в огромных количествах, а оно на вкус не особо приятное.

   – А я слышала, что у одной студентки со старших курсов тоже кто-то высосал магический резерв! - сообщила Вир. – Только преподы это в секрете хранят, а ректор, говорят, лично занимается поисками вора, который завелся в Академии!

   – Вот бы нам его поймать! – мечтательно сказала Смеяна. – Тогда мы опровергнем дурацкие слухи про Фрэнни, которые Фео с Милой распускают!

   – Да мне плевать на слухи, - усмехнулась я, но идея показалась занятной. – Поиск этого вора – как раз дело для полицейского мага.

   – А что? Давайте поставим на него ловушку! – загорелся Климентий. – Интересно же, кто магический резерв у бедных студентов тырит! Ты сможешь это сделать, Фрэнни?

   – Да запросто! – важно кивнула я. – Только…

   Договорить я не успела. В недрах обновленного шкафа раздался утробный вой, а потом по дверце кто-то вежливо постучал изнутри.

   Мы замерли. Стук повторился.

   – Войдите, если вы не семихвостый! – произнесла я со всем гостеприимством, на которое была способна.

   – Сумасшедшая, а вдруг это правда семихвостый? – шикнула Смеяна.

   Дверца с леденящим душу скрипом открылась, и из шкафа вышел мужичок небольшого росточка, румяный, лопоухий, в синем кафтанчике, шерстяных носках, и казачьей шапке из белоснежного меха.

   – Впервые вижу барабашку, - восхитился Климентий. – Обычно они не показываются людям!

   – Обычно нет, - окая, согласился барабашка и бесцеремонно уселся рядом с нами на ковер. – Я так понимаю, это у вас императорский паштет?

   На тарелке сиротливо примостился один маленький бутребродик. Мы дружно кивнули. Барабашка без разрешения взял его с тарелки и принялся есть аккуратно, но быстро.

   – Когда я жил при дворе короля Стопала Уродливого, то моей обычной ежедневной нормой было семьдесят таких бутербродов, - сообщил барабашка. – А ежели на его кухне готовили что-то другое, то я обычно размазывал это по потолку. Правда, личный королевский маг почему-то меня прогнал. Наверное, ему не понравилась сердце, которое я нарисовал трюфелевой икрой в зале приёмов. Вкусный у вас паштет, несите ещё!

   – Так нету больше, - развела руками я.

   – Есть! – обрадовалась Смеяна тому, что кто-то еще оценил ее кушанье. – Полбанки осталось, сейчас принесу!

   Барабашка невесть откуда взявшейся деревянной ложкой принялся уплетать императорский паштет, как вдруг в комнату влетела кикимора – комендантша общежития с планшеткой в руках. На ней было черное платье с огромными вырезами – и сверху и снизу, не скрывающие ее прелестей.

   – Так, Аштон, у тебя как всегда, в комнате кошмар кошмарский, но я, так и быть, двоечку выставлю… - проговорила кикимора, не глядя по сторонам. – Все же ты не виновата, что тут порядок навести нельзя…

   Барабашка, завидев ее, паштет есть прекратил и сказал чуть громче обычного:

   – Здравствуйте, Диша!

   Кикимора подняла голову и потрясённо огляделась по сторонам:

   – Ну, ничего себе! Вот это ты, Аштон, даешь! Десять баллов, я бы больше поставила, если можно. Вальерян! Лет десять тебя в истинном воплощении не видела!

   Барабашка заметно покраснел и выдал:

   – А пойдем на болото, Диша?

   – Валерьян! – кикимора закатила глаза. – Я тебе уже лет тридцать твержу – не пойду я с тобой никуда!

   – Даже на Гнилое Болото? – заметно сник барабашка.

   – Даже на Мухоморью Опушку! – отрезала кикимора. – Аштон, десятка! Ты меня удивила прямо, девочка.

   Нежить черканула что-то в своей планшетке и унеслась.

   Барабашка от расстройства даже банку с паштетом отставил в сторону.

   – Спасибо за угощение, - окая ещё сильнее прежнего, произнёс он и невозмутимо добавил. – Уютно тут, конечно, стало, но я все, как было, верну.

   – Как? – испугалась я. – Зачем? Я старалась-старалась…

   Но он уже убрался обратно в свой шкаф, после чего оттуда раздались перестуки, складывающиеся какую-то унылую мелодию. От этих стуков комната стала преображаться – потолок вновь сделался чёрным, а пол кроваво-красным, занавески скукожились и почернели, а кровать сузилась и поднялась. Ковер и плед, разумеется, исчезли.

   – Как же это трогательно! - Смеяна чуть ли не пустила слезу. – Он же влюблен в нее! Он страдает от неразделённой любви!

   – Я тоже страдаю, - сварливо отозвалась я. – Я так старалась – и все насмарку!

   – Неужели неясно, Фрэнни? – вмешался Климентий. – Помоги Валерьяну добиться взаимности кикиморы – и будет в этой комнате лучше прежнего!

   – Потрясающе! – я старалась не показать виду, насколько сильно расстроена тем, что вместо уютной комнатки снова оказалась в жуткой хибаре. – Как же это, интересно, сделать, раз она ему тридцать лет подряд отказывает?

   – Ты женщина, тебе виднее, - пожал плечами Клим.

   – Да ладно, Фрэн, - Виринея обняла меня за плечи. – Что-нибудь придумаем!

   Но настроение у меня испортилось окончательно. Интересно, что можно придумать, раз кикимора ясно дала понять барабашке, что он не в ее вкусе?

ГЛАВА 14

Преподаватель по мирографии мастер Сбышевский был высоким и очень худым мужчиной, совершенно лысым, с пронзительными чёрными глазами и крючковатым носом. Но эта довольно-таки резкая внешность была обманчива – таких мягкосердных преподов ещё поискать. Дисциплина на его занятиях отсутствовала в принципе, посещали их студенты через раз и домашними заданиями особо себя не утруждали – за все то время, пока я училась здесь, он так ни разу их и не проверил.

   Но сегодня что-то на него нашло (скорее всего, сказывались отголоски той истории с козловой свадьбой – простодушный профессор мирографии был одним из тех, кто явился в коровник на церемонию), и Сбышевский ходил по рядам и высматривал у студентов наличие конспекта по королевствам. Те, у кого конспект отсутствовал, удостоились минуса в журнале и дополнительного задания – королевства надо было не только выписать из учебника и охарактеризовать, но и нанести их на специальную карту и показать на следующем занятии.

   Так как королевств было много, а с картографией я еще в институте не дружила, то я затосковала и тоска эта увеличивалась по мере приближения Сбышевского к месту, где сидела я. Следующая неделя была зачетной, ознаменовывающей половину семестра, и нужно было к ней готовиться, а не возиться с дурацкой картой. В общем, я была уже морально готова получить к снежному кому своих заданий ещё один увесистый такой снежок, как вдруг Фил Шепард (у которого, разумеется, конспект был, да такой подробный, что Сбышевский его во всеуслышание похвалил), остановил преподавателя вопросом:

   -Мастер, а почему в учебнике ни разу не упоминается Гиблая Пустошь?

   -Странный вопрос… - Сбышевский остановился прямо рядом со мной. – Гиблая Пустошь – это не королевство.

   -Насколько мне известно, раньше оно там было… - заметил неугомонный Шепард.

   -Да, это так, - явно заинтересованный вопросом преподаватель кивнул и вернулся к своему столу. – Только там было не королевство, а княжество.

   От облегчения я была готова аж расцеловать Шепарда. Вовремя же он спросил!

   -Княжество Тартеринское, - продолжил Сбышевский. – Очень богатые, благодатные земли. Тамошний Институт Высших Оккультных Наук гремел по всему нашему миру, конкурс был – пятьсот человек на место.

   -И что же там произошло? – зачарованно поинтересовалась Смеяна, которая сидела рядом со мной (домашнего конспекта у нее тоже, кстати, не было). – Почему на месте процветающего королевства теперь эти страшные земли?

   -Тартерином правила очень своеобразная семейная династия, - ответил мастер со вздохом. – Властные и гордые правители разгневали самих богов, за что и поплатились… Все началось, когда при Институте по велению короля Тадеуса создали особую лабораторию. Он дал добро тамошнему ректору Лейму Троу на проведение опытов по самой черной магии! Некромантия, вуду, кукольная магия, различные виды порчи и сглаза… В конце концов Тадеус разрешил и жестокие опыты над животными… А затем и над людьми…

   Никогда не наблюдала такой гробовой тишины на мирографии! Аудитория внимала Сбышевскому с широко раскрытыми глазами.

   -Начали с преступников, но тамошние маги быстро вошли во вкус, и стали брать для опытов членов семей этих самых преступников. Потом высшим королевским указом разрешено стало отправлять в лабораторию низшие слои населения – бездомных, бедноту, больных… Институт стал адом, над его башнями вечно кружилось воронье, а из застенков лаборатории раздавались ужасающие вопли. До сих пор никто точно не знает, что у них там произошло, но, скорее всего, грянувшая катастрофа была результатом опытов с погодой. Страшная чума, вышедшая из стен лаборатории, в несколько часов опустошила ранее процветающее княжество, превратив его в склеп. Маги граничащих с Тартерином государств, в том числе и нашего, успели поставить на свои границы особую защиту, чтобы магическая чума не пошла дальше. Она действует и по сей день, не давая тому, что там обитает, вырваться наружу. На месте Тартерина теперь Гиблая Пустошь – выжженная земля, на которой обитают тёмные сущности, страшные монстры, фонит исковерканная магия – результаты опытов, которые нельзя было проводить по всем магическим, да и человеческим законам тоже.

   Закончив свой невесёлый рассказ, мастер Сбышевский, разумеется, про нас со Смеей забыл, и тотчас начал объяснять новую тему – ориентирование на местности с помощью гироскопа. Но рассказ преподавателя произвёл на нас настолько тягостное впечатление, что особой радости от этого не было. Да и вся остальная группа выглядела какой-то пришибленной.

   А мне вдруг в голову пришла странная мысль: почему Шепард спросил про Гиблую Пустошь? Врожденная дотошность? Или у него какой-то свой интерес?

   Следующим занятием у нас были народные приметы – предмет, прогулять который, несмотря на его абсолютную, на мой взгляд, бесполезность, не рискнула бы даже я. Опаздывать так же не рекомендовалось!

   Потому перед приметами мне нужно было сделать то, что я задумала. Убедившись, что студенты четвёртого курса в полном составе отправились на практику в теплицу, я рванула в общежитие. В мужское крыло.

   Сыскное заклятие, которому учили в магполице, у меня получалось очень даже неплохо. По ауре (она была противного поросяче-розового цвета) я быстро нашла комнату четверокурсника Мартына Задоя, который на первом курсе взял из библиотеки книжечку с магическими анекдотами, да так и не вернул. Когда Ядвига явилась к нему за книжкой, он отправил ее в Таинственный лес, а потом долго ржал над своей совершенно идиотской шуткой со своими сокурсниками. В следующий раз Мартын облил Ядвигу холодной водой. И тоже ржал.

   Ну, раз ты такой шутник, парень, то давай посмеёмся!

   На двери висело простейшее замковое заклинание – ловушка для непрошенных гостей, которую я, фыркнув, без проблем обошла. Комната Мартына была бы довольно-таки уютной, если не жуткий беспорядок вокруг – разбросанные книжки, фантики от конфет, спортивный инвентарь… Даже зерно! Его горсти были разбросаны по полу. Он, что, тут кур держит?

   Библиотечная книжка обнаружилась под кроватью, где прозябала в безвестности года два точно – пыль на обложке говорила сама за себя. Но забирать книгу я не собиралась – я всего лишь применила к ней одно хорошенькое заклинание, которому нас научила профессор грязи Донатимо. Плюс запрещённое, что мне показал один парень в магполице. Предварительно заключила книжечку в специальный непроницаемый кокон-защиту, чтобы она не попортилась. Сначала я вернула книгу обратно под кровать, но потом решила, что теперь ей самое место на шкафу. После всех этих манипуляций с чувством выполненного долга отправилась на приметы.

   Здесь ждал сюрприз – из лазарета вернулась Милица, полностью излечившаяся от своей горячей страсти к Митрофанушке. Вид она, кстати, имела вполне цветущий, и даже вроде как набрала пару килограммов. Харита была счастлива возвращению дорогой подруженьки, для полного комплекта не хватало только Феофана. Но Мила с радостной улыбкой, больше напоминающей оскал, сообщила, что и он скоро к нам присоединится, так как благодаря усилиям целителей почти восполнил свой резерв.

   Профессор примет и суеверий Голиндуха Фер – полноватая невысокая женщина с тяжёлыми веками, пухлыми губами, как будто смазанными кровью и вечным пучком волос, больше напоминающих проволоку, излишне фанатично относилась к своему предмету. На первом же занятии она заявила, что мы должны вызубрить все приметы наизусть – дело, по-моему, энергозатратное и совершенно бесполезное. В начале каждого занятия она вызывала какого-нибудь студента и гоняла его по разделам примет, к каждому новому занятию прибавлялся новый раздел. К сожалению, сегодня ее выбор пал на меня.

   О, боги, эта суровая тётечка меня сейчас порвет за эти несчастные приметы, которые вилами по воде писаны! Из пяти разделов я знала только два…

   -Итак, Аштон… - свирепо глядя на несчастную меня, вытащенную на пятачок прямо перед преподавательским столом, зловеще начала Голиндуха, - Какие вы знаете народные приметы, связанные с зеркалами?

   Я еле сдержала выдох облегчения – это был именно тот раздел, который я успела выучить.

   -Нельзя дарить и получать в подарок зеркало, нужно обязательно заплатить за него символическую плату хотя бы в несколько монеток, - с энтузиазмом сообщила я. – Если долго смотреть себе в глаза в зеркале…

   -Не так быстро, Аштон, - перебила Голиндуха. – Растолкуйте нам первую примету!

   -А чего тут растолковывать? – удивилась я. – Нельзя дарить зеркало, и все тут.

   -А относится ли эта примета к предметам, которые имеют зеркальные поверхности? – ядовитым тоном поинтересовалась Голиндуха, поправив свой пучок на макушке.

   -Не знаю, - искренне пожала плечами я. – Об этом в учебнике не было написано. Наверное, не относится.

   -Наверное, или не относится? – прорычала Голиндуха. – А справочная литература вам на что? Я же указывала дополнительные источники.

   -Я не успела их посмотреть. Дополнительные – на то они и дополнительные, так как необязательны - спокойно пожала плечами я, и как ни в чем не бывало, затараторила, - Если долго смотреть себе в глаза в зеркале – то быстро начнёшь стареть. Нельзя показывать младенцу свое отражение в зеркале. Чем старше зеркало и чем больше событий оно видело – тем мощнее его энергетика. Если нужно вернуться, что является плохой приметой, то нужно посмотреть в зеркало, улыбнуться…

   -Аштон! – громовым голосом снова перебила Голиндуха. – Я что-то не поняла, когда вы успели сесть за преподавательский стол? Или вы считаете, что если дочка ректора престижного столичного института, то вам тут все позволено? Это как дополнительные источники необязательны?

   О, боги, как же эта мегера меня достала! Ещё и про папу вспомнила, что является вообще запрещённым приемом. За все то время, пока я тут, то не получила от него ни единой весточки, и это было настолько неприятно, что я старалась загонять мысли о том, что отец попросту забыл о своей дочери, вглубь себя. Отказался от меня… Целуется там со своей волосатой Амалией…

   Голиндуха наступила на больную мозоль, поэтому я даже припираться с ней не захотела.

   -При чем тут это? – чуть более эмоционально, чем хотела, спросила я. – Вы вызвали меня отвечать зеркальные приметы, я их вам рассказываю. В чем проблема?

   -В вашей самоуверенности, Аштон, и в том, как вызывающе вы себя ведёте! – гаркнула Голиндуха.

   О боги, да я даже не начинала! Группа, притихнув, точно стая мышей, наблюдала за все более расходящейся Голиндухой Фер и мной, стоящей перед ней по стойке смирно. Я поймала полный сочувствия взгляд Смеяны, но выступить против железобетонной Фер моя мягкая и робкая подруга не могла, и я ее за это не винила. Зато Милица прямо-таки лучилась счастьем, наслаждаясь каждой секундой монолога Голиндухи в духе того, что таким нерадивым студенткам, как я, в Академии Хозяйственной Магии не место, и лучше бы я катилась обратно в свою столицу.

   Но помощь пришла откуда не ждали, а именно от Фила Шепарда, уверенный голос которого перебил визгливые вопли Голиндухи.

   -Но, профессор, вы действительно говорили на первом занятии, что использование дополнительных источников не является обязательным, - выдержанно проговорил парень.

   Фер, разъяренная тем, что кто-то посмел ей возражать, обратила всю силу своего гнева на Фила.

   -А вы что, Шепард, в персональные защитники Аштон записались, что ли? Как вы смеете оспаривать слова преподавателя? Вы тут без году неделя, а уже свои порядки наводите! Народные приметы и суеверия – это, знаете ли, не хухры-мухры! Это вековая мудрость народа и я являюсь носителем этой мудрости!

   Голиндуха разошлась не на шутку. Она брызгала слюной и без конца поправляла свой пучок, что говорило о крайней степени ее гнева.

   -Или вы считаете, что тут умнее всех, Шепард? Ну, так идите и докажите это! Расскажите нам все двенадцать разделов примет! Прямо сейчас! – орала Фер. – Что, мозгов для этого не хватает? Выходите, выходите, Шепард! Если вы прямо сейчас выйдете сюда и ответите все двенадцать разделов, то я поставлю вам и Аштон по десять баллов и по зачету каждому. Что, Шепард? Пропала охота за эту девицу-красавицу заступаться?

   Вместо ответа Фил под скрестившимися на нем взглядами вышел из-за парт и встал рядом со мной, после чего, без единых лишних слов начал наизусть рассказывать приметы с первого раздела. Приметы о високосном годе, новогодние приметы, приметы, связанные с кольцами, приметы о погоде, приметы о птицах и животных… Он без запинки отбарабанил все двенадцать разделов! После чего перевёл дыхание и замолчал, спокойно глядя на наливающуюся каким-то невообразимо пунцовым цветом Голиндуху.

   Пока он отвечал, Мила с Харитой то и дело шептались, посмеиваясь и не сводя с Фила заинтересованных взглядов. Своим поступком он, похоже, возрос и их глазах, и девушки явно были не прочь, чтоб он ответил и за них. Меня это почему-то разозлило.

   -Ну, что профессор? – после недолгого молчания спросил Шепард. – Вы поставите мне и Фрэнтине Аштон зачет, не так ли?

   -Садитесь! – сдавленным голосом вымолвила Голиндуха. – Садитесь оба, быстро!

   Казалось, она вот-вот лопнет от злости. Но Шепард не двигался с места.

   -Я так и не понял, профессор Фер, - проговорил он сдержанно. – Вы сдержите свое слово или нет?

   Под звон колокола, сообщающего о том, что занятие окончено, профессор Голиндуха Фер выставила нам с Филом высшие баллы и зачеты. При этом она вращала выпученными от ярости глазами и скрипела зубами так, что было слышно на всю аудиторию.

   -Вот это твой Фил дает! – набросилась на меня Смеяна, едва я подошла к нашему столу. – Он вообще! Он эту гарпию под орех уделал, долго теперь помнить будет, кикимора! Красавчик!

   -Он не мой, - машинально поправила я, быстро взглянув на Милицу.

   В остальном я полностью была согласна с подругой. Я хотела подойти к Шепарду, чтобы искренне поблагодарить его, но не успела – быстро собрав свои вещи, парень, ни на кого не глядя, вышел из аудитории.

   Крадучись, как кошка, Мила поспешила за ним.

ГЛАВА 15

Мартын Задой ввалился в свою комнату в общежитии довольный, как элефант. Мало того, что преподаватель по огородной практике обещал ему зачет автоматом, так ему ещё и удалось здорово постебаться над этой Павлиной Павнер! А то ходит, задирает свой курносый нос, она ему сразу, с первого курса не понравилась. Ох, как же она потешно визжала, скача по теплице в безуспешных попытках вытряхнуть из своего нижнего белья червяков-лизунчиков, коих Мартын туда заслал в изобилии! Друзья Мартына в восторге хлопали его по плечам, и они все вместе ржали до посинения.

   Мартын считал себя непревзойдённым шутником, мастером приколов и розыгрышей, правда, все они, как правило, были пошлыми и касались того, что ниже пояса. Вспомнив, как Павлина со слезами на глазах сорвала с себя трусики и запустила в него ими, Мартын согнулся в новом приступе хохота. Червяки к тому времени благодаря заботливо организованному Мартыном для них порталу, канули в небытие, а профессор Волл устроил Павлине потрясающий разгоняй за то, что она своим нижним бельём разбрасывается и являет упавший моральный облик. Мартын, по правде говоря, на трусики эти, живописно висящие на кусте смородины, с жадностью смотрел. В конце третьего курса он предлагал Павлине с ним гулять (уж очень надеялся парень ее в постель затащить), но эта зазнайка отказалась. Пусть теперь расплачивается!

   Задой хохотал, как ненормальный, прокручивая в голове подробности произошедшего на практике, как вдруг прямо со шкафа на него прыгнуло что-то небольшое, но страшно зубастое и цапнуло его этими самыми зубами за макушку. Мартын от неожиданности заорал и, стряхнув с себя что-то отвратительно склизкое, вскочил на кровать, со страхом разглядывая врага, которым оказалась… книга!

   Да, это была книга анекдотов, которую он взял из библиотечки академии, да так и не вернул, ведь старая библиотекарша такая глупая чучундра! Однако сейчас книжечка выглядела вовсе не безобидной! У нее появилась пасть, полная громадных зубищ, которыми книга угрожающе клацала. Мало того, что издание истекало мерзкой зеленоватой слизью, похожей на чьи-то сопли, так оно ещё и говорить, оказывается, умело!

   – Вредитель! – дурным голосом заорала монстрокнига, прыгнула на кровать и цапнула Мартына за лодыжку. – Ты когда меня, поганец, должен был вернуть в библиотеку?

   Мартын совершил с кровати живописный прыжок и принялся скакать по комнате от бешеной монстрокниги, изредка кидаясь в нее то испепеляющим, то усыпляющим заклятием, но та уворачивалась настолько ловко, что Задой просто диву давался.

   – Отстань от меня, сумасшедшая! – в ужасе отбрыкивался он.

   Но книга внимать просьбе несчастного четверокурсника не желала, и, подпрыгивая, норовила вцепиться ему в весьма объёмную филейную часть. Она залила своей сопливой слизью всю комнату и параллельно покусала все, что только было можно – мебель, стены, личные вещи Задоя. Только книги монстрокнига не трогала, а вот пергаменты на столе Мартына разодрала в клочки.

   – Это же моя курсовая работа по ядам! - не веря своим глазам, возопил Задой. – Ты ее уничтожила, мерзкая тварь! Ну, держись!

   Они сошлись в самом центре разрушенной и залитой слизью комнаты в последней битве, из которой Мартыну Задою не суждено было выйти победителем. Злорадно вереща: «Вот тебе, вот тебе, подлец, будешь знать, как библиотечные книжки задерживать!» монстрокнига пять раз огрела Мартына по макушке, цапнула его за нос и, добравшись-таки до мягкого места несчастного четверокурсника, принялась с большим усердием его лупить.

   С нечеловеческими воплями «Спасите! Помогите!» Мартын вывалился из своей комнаты в коридор, а книга, ни на секунду не отставая, бросилась за ним и погнала Задоя в сторону библиотеки, время от времени поддавая четверокурснику ободряющего пинка. Любопытные студенты в недоумении выглядывали из-за своих дверей, стремясь увидеть источник шума, но на выручку Мартыну никто не спешил – засчет своих постоянных глупых шуток и пошлых розыгрышей особой популярностью парень не пользовался. Ребята, наоборот, смеялись в голос и показывали на него пальцами, что явно говорило, кто теперь станет объектом насмешек.

   У самой лестницы Задою попалась навстречу Павлина Павнер, которая проводила его долгим взглядом, от которого Мартыну захотелось сразу и немедленно взять академический отпуск и уехать подальше из Академии Хозяйственной Магии.

   На бревенчатом крылечке библиотеки монстрокнига, для наглядности погрозив Задою переплётом и клацнув у него прямо перед носом зубами, обернулась книгой обычной, убрав зубы и всосав в себя всю слизь. Мартын, поняв намёк, с опаской взял ее двумя пальцами и зашел в библиотеку.

   К его удивлению, встретила его не карга Ядвига, а молодая девушка с длинными блестящими волосами тёмно-орехового цвета, карими глазами, как будто светящейся изнутри кожей, на которой очень привлекательно смотрелся розоватый румянец. Одна прядка волос у нее переливалась крошечными звездными искорками. Мартын невольно посмотрел на гранатовые губы девушки, выглядящие такими яркими, но в тоже время такими естественными и подумал, что раньше эту красотку не видел. Наверное, с первого курса девочка.

   На плече у неё сидел енот с такой хитрой физиономией, что ему уж точно палец в рот не клади!

   – Я вот тут книгу принёс, - неуверенно начал он, даже забыв о внезапно пришедшей в голову мысли о том, а с чего это, собственно, книжечка вдруг взбесилась. – Правда, задолжал ее… Немного…

   – Ничего страшного, - лучезарно улыбнулась девушка, погладив енота, который разразился какими-то странными звуками, подозрительно напоминающими хихиканье. – Главное, что вы все-таки принесли ее. Лучше поздно, чем никогда, не так ли?

   Мартын подбоченился и постарался незаметно убрать со своей одежды остатки слизи и дырки, наделанные монстрокнигой.

   – А вас как зовут? Вы, наверное, с первого курса?

   – Угадали, - девушка мило склонила голову, от чего ее волосы водопадом рассыпались по правому плечу. – А зовут меня Фрэнни.

   Отдежурив после примет, как и положено, два часа в библиотеке, я направилась в общежитие. Вечер пятницы всегда был самым моим любимым – впереди два дня отдыха, и хотя я себя учёбой никогда не утруждала, все же это было славно. Несмотря, что нужно готовиться к зачетной неделе, пятницу я собиралась завершить феерично. Ну, или хотя бы просто приятно и расслабленно.

   Мартын Задой, изъявивший пламенное желание проводить меня до общаги, пускал все, по его мнению, средства обольщения, пытаясь предстать передо мной бывалым старшекурсником, скрасить ночь с пятницы на субботу в постели которого для меня, бедной студенточки первого курса, прямо-таки величайшее счастье.

   И даже пытался сделать вид, что смешки, раздающиеся то тут, то там, к нему никакого отношения не имеют. Мне даже стало жаль парня, потому отшила я его в максимально мягкой манере, а именно:

   – Я бы с радостью пошла с тобой, но мы с подругой договорились позаниматься. Следующая неделя ведь зачетная, нужно подтянуть хвосты!

   Задой выразил надежду в том плане, что, может, в следующий раз, а я радостно ее поддержала, прекрасно зная - никакого следующего раза не будет.

   Мы очень мило распрощались, и я пошла звать друзей в баню.

   Я от кого уже только не слышала о бане, которая находилась на территории академии! Выросшая в городе, я слабо представляла себе, что это такое, но именно сегодня мне остро захотелось своими глазами увидеть, стоит ли баня хора восторженных голосов.

   Но моим мечтам собрать дружную компанию не суждено было сбыться. Виринея и Климентий куда-то запропастились (причем вместе!), а Смеяна была увлечена новым кулинарным опытом – на своей раскладной кухоньке она готовила какой-то особенный супчик. Варево в котелке кипело, а подруга со всклоченными от усердия волосами помешивала его, не касаясь ложки, и один-в-один напоминала в этот момент ведьму, решившую изничтожить весь род людской. Хотя пахло, кстати, вкусно и даже очень.

   Я была такой голодной, что уже хищно взирала на недоваренный супец, но Смеяна грудью защитила свой шедевр, сунув мне сковородку с омлетом и два блинчика с творогом и изюмом.

   – Фрэнни, ты того… одна не ходила бы в баню, - предостерегла заботливая подруга. – У банника норов крут, он может и кипятком ошпарить и даже кусок кожи содрать! Тем более ты в банном деле новичок. Да и я, кстати, тоже. Климентий у нас с банником на короткой ноге, подождала б его, а?

   – Не хочу ждать! - капризно заявила я. – Хочу в баню! Хочу косточки свои пропарить! Чтоб прям, как заново родилась! Чтоб полной грудью вздохнуть.

   Смеяна стала сыпать в суп какую-то сушеную траву, но явно переборщила.

   – Ты дождешься, и банник тебе их обглодает, - мрачно предрекла подруга, принявшись вылавливать из своего варева лишние островки травы. – Ладно, иди, раз так прям неймётся. Главная твоя задача – понравиться баннику, тогда все пройдет, как по маслу. Только советую поторопиться, а то я слышала, что вечером наши парни собирались париться идти.

   Раз так, пара часов в запасе есть. А больше мне и не надо! Оставив Жуля на попечение Смеяны (в бане ему бы явно не понравилось, мой енотик не любил, когда жарко), я вышла из комнаты и тут же натолкнулась на Милицу, которая улыбнулась мне так доброжелательно, что, будь у меня нервы послабже, уже готовила себе домовину. По-моему, эта паршивка подслушивала… Хотя, и что с того? Ни о чем важном или сверхсекретном мы со Смеей не говорили. Но в следующий раз надо быть поосторожнее. Рыжая явно хочет реванша за любовную сцену с Митрофаном в чистом поле.

   Баня располагалась в некотором отдалении от главного корпуса и скотного двора, на пригорке близ небольшого озера. Это был симпатичный сруб из кедровых брёвен, небольшой и уютный, как на картинке. Из трубы вверх зазывно поднимался дымок.

   Я поудобнее перехватила сверток с подношением баннику и постучала в дверь. Мне пришлось подождать минут десять прежде, чем дух бани открыл.

   Был это кряжистый старик со спутанной бородой, весь какой-то неопрятный и непромытый, что было странно, учитывая, где он обитал. И физиономию старичка доброй явно не назовешь.

   – Чего пришла? – нелюбезно осведомился он, не пуская меня даже на порог.

   – Дедушка банник, дозволь в баньке твоей попариться! - как и научила Смеяна, я поклонилась в пояс и протянула старику свои дары.

   Свиной окорок и два жбана пива (это богатство добыл для меня из кладовки подкупленный имп) явно пришлись баннику по душе, со словами «Ну, коли так, заходи, девица-красавица!» он посторонился, пуская меня в предбанник.

   – Вот тебе в помощь служка мой – Анчутка, - банник указал на большого трехцветного кота, лохматого до невозможности, который при моем появлении спрыгнул с деревянной лавки и распушил хвост. – Вижу, тебе банька в новинку, так Анчутка все покажет да расскажет, да попарит знатно. Я на другой половине буду, а коли понадобятся какие особые услуги, - банник вдруг подмигнул. – Зови меня!

   – Это я не поняла, он мне сейчас интим предлагал? – подняла бровь я, обращаясь к коту.

   Я, может, зря пришла? При мысли об особых услугах, которые бы мне мог оказать этот дед, восторга я не испытала…

   – Охоч банник до красивых девушек, - философски сообщил Анчутка. – Да это уж он так, пошутил, можно сказать.

   Анчутка выдал мне смешной колпак, строго-настрого запретив заходить в парную с непокрытой головой, и погнал туда, сообщив, что для начала нужно продержаться там минуты три. Кот поддал на камни из деревянного ковшика, в который добавил пару капель настоя эвкалипта, а я откинулась на нижней лавке, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям.

   Вначале показалось нестерпимо жарко, но я продержалась целых пять минут, после чего Анчутка, облив меня холодной водой из кадушки, отправил пить чай из листьев черной смородины и готовиться к следующему заходу, более продолжительному по времени.

   Во второй заход я залезла уже на верхнюю лавку, под самый потолок, наслаждаясь жаром, который вместе с влажным паром, наполненным одуряющим ароматом липы и можжевельника прогревали каждую клеточку моего тела - успокаивая, расслабляя, релаксируя.

   Анчутка с радостным видом подступил ко мне, сжимая в лапах берёзовый веник, который выглядел довольно-таки устрашающе. Я засомневалась, но потом решила – париться, так париться! Кот начал с легких похлестывающих движений, постепенно усиливая размах. Это были настолько яркие ощущения, что я не сдержала стона.

   – Все, не могу больше! – сообщила коту.

   – Можешь в озерко прыгнуть, если желание имеется, - посоветовал банников помощник. – Да не бойся, не подглядит тебя никто, если кто в бане парится, то зараз под ее ворожбу попадает - будешь этой ворожбой в лучшем виде сокрыта!

   Я лениво провела рукой, разбросав тонкие ниточки проверяющих заклинаний – укрывательная ворожба, и вправду, имелась и озерко под нее попадало. От сладостного предвкушения прыжка даже сердце заныло. Я поднялась – и вон из бани, по деревянным мосткам со всего размаху – бултых в озерко. Ощущение контраста между моей разгоряченной кожей и студёной водой было просто потрясающим! Я оттолкнулась от песчаного дна и вынырнула на поверхность. И, правда, как будто заново родилась!

   Совершив ещё два захода в парную, я подумала, что пора и честь знать. Да и Анчутка объявил, что время мое к концу подходит. Я от всей души поблагодарила банникова помощника, решив, что в следующий раз обязательно принесу и ему какой-нибудь дар. Жареную рыбку, например.

   – Ну, рад я, рад, что банька тебе по вкусу пришлась, - умилённо сказал Анчутка, подкручивая усы. – На следующих выходных ждем!

   Я его погладила, отчего банников помощник совсем по-кошачьи замурчал и потянулась к полотенцу.

   Оно висело в комнате отдыха на крючке – огромное, пушистое, снежно-белое. Но лишь только моя распаренная кожа ощутила его мягкий ворс, я почувствовала неладное. Полотенце было намагичено! Я попыталась его с себя сбросить, но не тут-то было – зловредный кусок ткани обернул меня, как кокон. Последнее, что мелькнуло перед глазами – озадаченная мордочка Анчутки.

   Последующие ощущения были сродни прыжку в воду. Полотенце исчезло, превратившись в пласт живой магии, которая меня куда-то понесла. Я, абсолютно голая, падала куда-то и никак не могла прервать это падение. Хотя, подозреваю, на самом деле прошло от силы секунд пять, прежде чем я твёрдо встала на ноги.

ГЛАВА 16

Находилась я все в той же комнате отдыха, но что-то изменилось, неуловимо изменилось. Во-первых, за небольшим окошком почему-то стало совсем темно, во-вторых, на крючках была аккуратно развешена мужская одежда, а в третьих… в третьих на лавке, обмотанный вокруг пояса полотенцем, сидел Фил Шепард и чинно пил чаёк. Завидев меня в чем мать родила, он поперхнулся.

   Я взвизгнула и попыталась напялить на себя его рубашку, которая висела тут же, на крючке, но ткань соскользнула с меня, как живая.

   – Если ты пришла меня поблагодарить, Фрэнни, то, право слово, не стоило, - откашлявшись, проговорил Шепард.

   Я переворошила всю одежду на вешалке, но вся она с меня соскальзывала и я неизменно оказывалась перед ним голой. И да, хоть Фил и благородно отвел глаза (ну, вернее, отвел от моего тела и смотрел в лицо), но перед этим окинул взглядом с головы до ног.

   – Я не знаю, как я тут оказалась, - пытаясь сохранить остатки самообладания, воскликнула я. – Правда… И не знаю, почему не могу одеться!

   – В очередной раз влипла в неприятности, - кивнул Шепард понимающе и, отставив в сторону чай, подошел к двери и закрыл ее на щеколду. – Там еще пятеро парней в озере плещутся, думаю, ты не хочешь, чтоб они тебя в таком виде наблюдали.

   – Не хочу, - я благодарно кивнула.

   И вдруг в голову совершенно некстати (хотя, учитывая сложившуюся ситуацию, наоборот, кстати) пришла мысль о том, что я и не подозревала, какой у Шепарда красивый торс с рельефной фактурой мускулов и кожей теплого оттенка. Влажные бронзовые волосы Фила топорщились во все стороны, и мне внезапно захотелось пригладить их ладонью.

   Ужаснувшись своим мыслям, я отвела взгляд. Я была смятена, растеряна, не понимала, что со мной и почему мне так хочется прикоснуться к коже Фила Шепарда и проверить, действительно ли она такая гладкая на ощупь, как кажется.

   – Чувствую временную петлю, - проговорил Шепард задумчиво, глядя мне прямо в глаза – все остальное его, кажется, не интересовало. – И какое-то тактильное колдовство. Много наворожено, сложно проследить потоки магии. Точнее смогу сказать… если прикоснусь к тебе.

   Маленькая заминка в последнем предложении случилась из-за того, что Фил, забывшись, опустил взгляд, и он уперся в мою грудь, которую я кое-как прикрыла своими мокрыми волосами.

   – Да ты уж прикоснись, пожалуйста, Фил, - закивала я. – И определи, что за подлянка произошла с этим полотенцем, как мне одеться и, если можно, что за гад ее устроил!

   Ещё с детства я знала, что как девушка не привлекаю Шепарда и абсолютно не в его вкусе.

   Мне было четырнадцать лет, и мы с отцом гостили в родовом имении Шепардов. Отец Фила, граф Освальд Шепард, давал бал по случаю помолвки своей дочери – старшей сестры Фила, на который должны были съехаться самые сановные вельможи столицы.

   Это был единственный раз, когда мы с ним играли вместе. В окрестностях замка, в тёмно-зелёном море кустарников вереска, покрытых маленькими трехгранными листьями, мы нашли огромный дуб, замерший над самым обрывом. На ветке дуба ветер покачивал верёвочные качели, от одного вида которых захватывало дух. Я тот час же сообщила Шепарду, что собираюсь покататься, а он стал меня отговаривать в своей обычной манере всезнайки.

   Но я уже смело уселась на деревянную дощечку, оттолкнулась и полетела над обрывом. Верёвка опасно треснула, я поняла, что затея моя была не из лучших, и надо остановиться, но не успела, как и не успела скрепить верёвку магией, которую только осваивала тогда.

   И лежать бы мне на дне обрыва со сломанной шеей, если не Фил. Уже тогда было ясно, насколько у него сильный магический резерв. Ему удалось изменить сторону моего падения – так что полетела я не в обрыв, а назад, прямо на него. Фил успел поймать меня за талию, и мы вместе рухнули в вереск.

   – Сдурела? - зелёные глаза Шепарда смотрели зло. – Ты даже не проверила верёвку, прежде чем садиться!

   Но потом злости в его глазах почему-то поубавилось, а вместо этого мелькнуло какое-то странное, новое выражение.

   – Прости, - покаянно вымолвила я и внезапно подумала о том, что свой первый танец на сегодняшнем балу буду танцевать именно с ним.

   Крутясь в своих покоях перед зеркалом в новом белом платье, расшитом жемчугом, я снова и снова возвращалась мыслями к Филу и к тому, как мы с ним вместе упали на траву. Это был пустяк, маленькая ситуация, мимолетное сближение, о котором и думать не стоило, но я почему-то думала. И мне казалось, что Фил тоже думает.

   В ожидании сама не знаю чего, но чего-то волшебного и связанного с Филом Шепардом, я спешила вниз, в дворцовый зал, как вдруг в одном из тёмных переходов семихвостый угораздил меня встретить Гелдрика Томрола.

   Он, не иначе, подкарауливал меня! Старший сын герцога Томрола, двадцати лет отроду, характер имел прескверный, и внешность была ему под стать. Высокий, но какой-то нескладный, корявый, с жирными зачёсанными назад волосами и маслянисто блестящими губами, Гелдрик гостил в имении Шепардов вместе со своим отцом. При знакомстве он так на меня посмотрел, как будто съесть захотел, благо, что не облизнулся. Я бы, конечно, могла накапать папе, но жаловаться я не привыкла и решила, что никакого физического продолжения плотоядные взгляды сына Томрола не получат.

   И вот результат – Гелдрик прижал меня к стене, горячо шепча в ухо:

   – Фрэнни, а маленькая Фрэнни, вы можете сделать меня счастливейшим из смертных…

   – Руку и сердце предложить желаете? – дрожа от омерзения, проговорила я.

   Гелдрик засмеялся.

   – Забавная девочка! Да, я сделаю тебя своей невестой, если ты сейчас подаришь мне поцелуй своих алых губок.

   Этот поганый герцогский отпрыск врал самым наглым образом, принимая меня за совсем наивную дурочку.

   Он просунул язык мне в ухо, а загребущие руки шарили по моему телу, мяли, щипали, теребили. Опыта в применении магии у меня было ещё мало, поэтому мне нужно было время, чтобы сконцентрировать ее. Сын герцога времени зря не терял и порывал слюнявыми поцелуями мою открытую шею. Меня передёргивало от отвращения, но я терпела – хотелось ударить его как можно больнее.

   – Думаю, милорду больше подойдет другая невеста, - сообщила я, сдерживаясь из последних сил.

   Гелдрик, кажется, даже не вдумываясь в смысл моих слов, пробормотал:

   – И какая же?

   И впился в мои губы жадным мокрым поцелуем, так и не услышав, что лучшая невеста, а в последствии и жена – это пурпурная лягушка (которая на вид как кусок желе пурпурного цвета) или свинья-бородавочник, да и те для милорда слишком хороши. Магии для удара я сконцентрировала недостаточно, но терпеть уже не могла и ударила сына герцога оглушающим заклинанием. Полыхнула яркая фиолетовая вспышка и Гелдрик упал, правда, не потеряв при этом, к сожалению, жизни или хотя бы сознания. Я, брезгливо пнув его острым носком туфельки, побежала прочь. И плевать, пусть жалуется хоть своему папе герцогу, хоть самому королю!

   После отвратительных приставаний Гелдрика мне хотелось как можно скорее увидеть Фила.

   Заприметив его среди толпы разряженных гостей, я радостно устремилась к нему, но встретила холодный и даже чуть презрительный взгляд зелёных глаз, бегло скользнувший по моим губам и шее.

   Как будто мы не гуляли сегодня в окрестностях замка… Как будто он не поймал меня над самым обрывом… Как будто не смотрел в зарослях вереска так, будто хочет поцеловать.

   Нет, всю ночь напролет я не рыдала. Честно говоря, хотелось, но я себе этого не позволила. В конце концов, я сама напридумывала себе невесть что, придала огромное значение какой-то мелочи, на которую Шепард и внимания не обратил.

   С тех пор я и сделала для себя вывод, что с Филом Шепардом теплых отношений у нас никогда не будет…

   Я думала, Фил просто возьмет меня за руку и считает нужную информацию. Каково же было мое изумление, когда он подошел совсем близко, положил ладони на мои оголённые плечи и прислонил к себе.

   От него приятно пахло чем-то свежим: морским бризом, мятой, лаймом, кожа его под моими пальцами действительно оказалась гладкой и чуть влажной после купания в озере.

   Фил с закрытыми глазами провел ладонями по моим плечам и спине, и от его прикосновений по моей коже – обнаженной, распаренной после бани, и оттого необыкновенно чувствительной пробежали мурашки. Морской бриз, свежий ветер… Его необычные глаза, зелёные, как крыжовник… Никогда еще Фил Шепард не был так близко.

   Он был простым, и в то же время сложным. Открыт, как книга, но на неведомом языке.

   Я старалась смотреть на Фила отчужденно, но еле могла унять дрожь, вызванную его близостью и тем, что он видит меня голую. Он меня голую трогает!

   Одернула себя: Фил же делает это не просто так, а для того, чтобы определить, какую ворожбу на меня наложили. У него это явно получится быстрее и лучше меня. При этом никаких эмоций ко мне Шепард не испытывает. И вся загадочность, которая семихвостый знает с чего, мерещится мне в нём последнее время, не более чем безразличие, которое даже моя, чего уж там прибедняться, красивая и упругая грудь разрушить не в силах.

   Опять, как и много лет назад в поместье Шепардов, я чего-то себе напридумывала!

   А Фил тем временем осторожными движениями собрал мои мокрые и оттого тяжелые и тёмные пряди волос на левом плече в жгут, с которого вниз упало несколько шариков воды, разбившись сотней брызг у наших ног.

   Мгновения, тянувшиеся так же медленно, как и падали эти капли, плавные осторожные движения Фила сменились резко и быстро. Шепард вдруг выдохнул и с силой прижал меня к себе. Мои соски мазнули по его прохладной коже, заставив меня прикусить губу, чтобы из горла не вырвался стон.

   Вот это я дурочка! Шепард тут делом занят, вредительскую магию определяет, а я мысленно готова с ним переспать. Главное, чтобы он не увидел, не понял! На смех ведь поднимет.

   Поэтому я, разыгрывая легкое недоумение, позвала:

   – Фил? Фил, с тобой что?

   Вопрос, конечно, в корне неправильный, а правильнее, если бы он звучал: это с тобой, Фрэнни, что? Но лучший способ защиты – это нападение, не так ли?

   – На самом деле все просто, - спокойным голосом проговорил Фил, не размыкая кольца своих рук. – Временная петля, накинутая через воду, ты же прыгала после парной в озеро, да? Вода подготовила переход, полотенце, на которое было наложено заклинание отталкивания любой одежды, его осуществило.

   – Но на то, чтобы закинуть временную петлю в целом озере нужно много сил и магии, - вслух подумала я.

   – Не обязательно, - возразил Шепард. – Создание временной петли отнимает скорее больше времени, чем сил. И то, если его заранее сплести и закинуть в нужном месте, то это вообще просто.

   – А что за заклятие отталкивания одежды? – поморщилась я. – Впервые слышу о таком!

   – Оно довольно-таки старое, - пожал плечами Шепард. – Его лорд Эрдор Моркинфайлд написал. Хотел, чтобы служанки по его замку голыми ходили…

   – Мило, - скривилась я. – И как ты столько помнишь?

   – Ну, вообще-то, ты тоже должна о Моркинфайлде помнить, - заметил Фил. – Мы его по знаменитым магическим преступникам проходили. Развлекаться со служанками ему стало мало и он начал похищать ведьм и магичек и с помощью ещё одного сочинённого им заклинания отнимать их магическую силу, которую они могли бы получить обратно, только занявшись с ним любовью.

   – Брр… - меня аж передернуло. – Извращенец какой-то! Его, надеюсь, поймали и посадили в тюрьму?

   – Сидит там с 1233 года, - кивнул Фил. – Его долго вычислить не могли, магичек-то он отпускал, но в полицию они обращаться не хотели. Знаешь, я думаю, все это с тобой подстроил тот, кто знал, что ты собираешься в баню… и что после тебя собираемся мы. Чтобы ты голой оказалась перед нами, и одеться не смогла. Мстит тебе кто-то, Фрэнни…

   – И я даже знаю кто, - вспомнив подслушивающую под дверью Милицу, прошипела я. – И как заклинание этого гадского Моркинфайлда снять? Я его даже не вижу…

   – Давай попробуем вместе, - с готовностью кивнул Фил. – Оно по старому принципу сплетено, поэтому в один момент снять его не получится. Я буду разрывать плетение, а ты разматывай его, пока оно обратно не сложилось.

   Шепард быстрыми лёгкими движениями начал прикасаться ко мне – к локтевым сгибам, плечам, спине, животу, и в местах его прикосновений стала видна узорная вязь ворожбы ярко-алого цвета, в которой Фил образовывал разрывы, как будто грубые кружева рвал, а я изо всех сил ему помогала. Минут через десять все было кончено – узорчатая алая вязь клокастыми обрывками магии валялась у моих ног.

   Фил подхватил свою рубашку и накинул на меня, и к величайшей радости, она с меня не слетела.

   От нахлынувших эмоций мне захотелось обнять его, но я не решилась. Он выглядел отстранённым, почти безразличным, так что я, как глупенькая, полезу обниматься? Просто поблагодарила, на что Фил серьёзно и, как мне показалось, равнодушно ответил:

   – Пожалуйста. Обращайся, если что…

   Как выяснилось, оделась я очень даже вовремя. Снаружи в дверь заколотили и послышались возмущённые крики:

   – Шепард! Ты чего закрылся? Холодно же! Открывай давай!

   Фил вопросительно посмотрел на меня, а я кивнула. Прятаться в кадушке с водой или лезть в крошечное окошко мне не улыбалось. В конце концов, я никогда особо не дорожила своей репутацией. Поэтому, когда четверо охлаждённых после озера сокурсников ввалились в предбанник и замерли на пороге, от неожиданности пораскрывав рты, я сказала им:

   – Привет!

ГЛАВА 17

До общежития мы с Филом шли вдвоем – он вызвался проводить, заявив, что по дороге со мной запросто ещё что-нибудь может случиться – например, разверзнется земля и семихвостый утащит меня в свое царство. Когда я корректно позволила себе высказать в этом сомнения, Шепард на полном серьёзе заявил:

   – С тебя, Аштон, станется. И вообще, что-то мне расхотелось в бане париться.

   Еще бы, сокурснички так на нас пялились и многозначительно перехихикивались, что желание Фила было вполне понятно. Теперь по всей академии, чувствую, про нас такие слухи пойдут, что мама не горюй.

   Размышляя о том, что было бы, если эти слухи оказались правдивы, и у нас с Шепардом действительно что-то произошло, я шагала по тропинке, искоса поглядывая на идущего рядом Фила. Надо же, никогда не замечала, что помимо очень и очень соблазнительного пресса, у него такой красивый чёткий профиль. Прямо как у Молодого Бога, который в нашей религии ратовал за миролюбивое решение любых конфликтов и заодно призывал к спорту и ведению здорового образа жизни.

   Однако вслух свои ассоциации я озвучивать не торопилась. А потом мне вдруг пришла мысль, что весть о том, в каком двусмысленном виде нас с Шепардом обнаружили в бане, дойдет и до Власа. По-любому дойдет!

   Я приложила ладони к вмиг попунцовевшим щекам. Поверит ли Влас, что между мной и Филом была близость? Сказать сложно… Влас… Его трудно прочитать, предугадать… Возможно, поверит и решит, что я гулящая девка – с ним целуюсь, с Филом сплю… Разочаруется? А вдруг ему будет все равно? Вдруг то, что промелькнуло, проискрило между нами, для него ничего не значит? Так просто, сорвал поцелуй у симпатичной студенточки, почему нет?

   А что он значит для меня, этот поцелуй с конюхом? Не знаю… Я уже ничего не знаю… Хотя нет, кое-что знаю наверняка. Будь Влас на месте Фила Шепарда, все было бы по-другому. Влас бы не стал отводить глаз от моей наготы, как Фил. Он бы рассмотрел меня всю, лаская взглядом каждый сантиметр моего тела. Он бы не думал, как Фил, лишь о том, чтобы помочь мне скорее одеться. Он бы взял меня – не оставив мне ни малейшего шанса на сопротивление…

   О, Пресветлая Дева, о чем я думаю? Так, стоп, все! Я думаю о зайчиках, о зелёной обезьяне, о предстоящей зачётной неделе, о Гиблой Пустоши, только не о…

   Кого из них бы я хотела, Фила или Власа? Маскулинного Власа или молодого бога Фила? С кем бы я хотела слиться в единое целое, кого бы хотела ощутить в себе, кому бы рвалась навстречу?

   Споткнувшись о вовремя подвернувшуюся корягу, я чуть было не угодила лицом прямо в грязь, коварно плещущуюся на дороге. Впрочем, она была тут повсюду – непролазная живописная грязь, красноречиво говорящая о том, что осень в деревне любого франта обует в резиновые сапоги.

   Только если этот франт не профессор грязи Донатимо, которая запросто разгуливала по ней в туфлях на высоком каблуке – и хоть бы одно пятнышко на красной лакированной коже.

   Наверное, если Шепард знал, что творится у меня в голове, то ловить бы меня не стал, но, слава богу, заклинание чтения мыслей настолько сложное, что доступно только нескольким особо одарённым кудесникам нашего королевства, в число коих, слава богам, Фил пока что не входил.

   Он немного резковато дернул меня и сильно-сильно сжал мои пальцы в своей ладони.

   – Осторожнее!

   – Спасибо, - промямлила я, осознав, что мне не хочется, чтобы Фил отпускал мою руку.

   – Будешь теперь мстить? – вдруг спросил Шепард с каким-то странным подтекстом.

   До меня не сразу дошло, что спрашивает он об коварно закинутой Милицей (а в том, что напакостила именно она, не было никаких сомнений!) временной петле, благодаря которой Фил получил прекрасную возможность рассмотреть меня без одежды. Но, странное дело, по моим ощущениям, Мила заслужила скорее благодарность, так как благодаря ей я смогла полюбоваться красивым обнажённым торсом Шепарда, почувствовать его прикосновения к своей разгорячённой коже…

   О боги, о чём я думаю?

   На подступах к общажному терему мы столкнулись с Вир и Климентием. Они шли со стороны деревни под ручку и выглядели необыкновенно довольными.

   – Вы откуда такие благостные идёте? – поинтересовалась Вир, многозначительно взглянув на Фила.

   – В бане парились, - невозмутимо ответствовал Шепард.

   – Вдвоём? – хихикнул Клим.

   Я открыла рот, чтобы рассказать друзьям об устроенной Милой гадости, но не успела.

   – Там что-то происходит! - перебил меня Шепард и ускорил шаг.

   Бросившись за ним, мы получили прекрасную возможность убедиться в том, что чутьё Фила не подвело.

   Терем, в котором жили студенты, представлял эпохальное зрелище. Из окон второго этажа бурлящими потоками выливалась какая-то странная жидкость коричневато-буроватого цвета. Преподаватели, среди которых я сразу углядела профессора Анселми, Донатимо и Сбышевского метались вокруг терема, пытаясь различными заклинаниями остановить вредную жидкость, но от их поползновений ее, по-моему, только пребывало. Наиболее мощный поток хлестал из комнаты Смеяны, и меня вдруг пронзила страшная догадка.

   Приглядевшись, я узнала в буйной субстанции супчик Смеи, над которым она так усердно трудилась, когда я собиралась в баню. Вскоре обнаружилась и сама подруга: она с убитым видом сидела на пенёчке, изредка делая слабые попытки встать и броситься на помощь преподам, но какая-то невидимая сила вновь пригвождала ее к пеньку. Жуль в позе копилки сидел рядом с несчастной подругой, всем своим видом оказывая ей моральную поддержку.

   Больше никому оказать бедной девушке поддержку в голову не приходило: студенты, столпившись небольшими группками, либо возмущались учинённым в их комнатах безобразием, либо посмеивались. К числу последних относилась и Милица со своими верными приспешниками: Харитой и недавно выпущенным из лазарета Феофаном. Завидев меня, рыжая победно улыбнулась, но разглядев рядом Фила Шепарда, позеленела.

   Наиболее лояльно на суповой потоп смотрели студенты, сбившиеся в самую маленькую кучку, которые вслух надеялись, что домашнее задание на понедельник разрешат не делать хотя бы частично. В этих обсуждениях не участвовал лишь странноватый третьекурсник по имени Светлан, который как-то уж слишком задумчиво разглядывал водопад из супчика, низвергающийся из ближайшего окна.

   – Все пошло не так! – кинулась к нам Смеяна.

   И подруга залилась слезами. Мы с Виринеей, как могли, принялись ее успокаивать, но все безрезультатно. И рыдала бы бедная Смеяна ещё неизвестно сколько, если бы не Светлан, который подошел к льющемуся из окошка супцу, невозмутимо сунул в него палец и облизал.

   – А вкусно! – изменился парень в лице. – Потрясающе вкусно!

   Он деловито наколдовал себе мисочку, подставил ее под струю Смеяниного варева, а после того, как мисочка наполнилась, стал уплетать за обе щеки с таким видом, что некоторые смельчаки (а, может, просто очень голодные) не выдержали и тоже попробовали супчик.

   Буквально через несколько минут дворик перед общежитием было не узнать: студенты весело орудовали наколдованными деревянными ложками в наколдованных же деревянных мисках. Даже Милица со своей компанией соизволили попробовать. Может, им стало интересно, а, может, хотели раскритиковать, но в итоге даже съели все до последней крошки.

   Если бы не злые, как черти, преподаватели и похожая на фурию комендантша общежития кикимора, происходящее здорово напоминало какое-то народное празднество с щедрым угощением из полевой кухни.

   Попробовали супчик и мы, даже Фил Шепард, и не смогли не признать, что похлебка на вкус просто диво, как хороша.

   Смеяна сидела на своём пеньке совершенно счастливая… До тех пор, пока к ней не подлетел Митрофанушка и не начал, брызгая слюной, орать про отчисление, бездарность, нарушение порядка, неумение владеть своей силой.

   Подругу надо было спасать!

   – Митрофан Игнатьевич, угощайтесь, - с самым невинным видом я подошла к куратору и протянула ему миску с супцом. – Так вкусно, что просто ум отъешь!

   – С ума сошла, Аштон! – рыкнул Митрофанио. – У тебя ещё хватает наглости предлагать мне эту гадость, которая все общежитие залила!

   По крайней мере, он переключил свое внимание со Смеяны на меня. И то хлеб. Отпихнув от себя миску с таким видом, как будто в ней плавали ядовитые скорпионы, он разразился бурной тирадой по поводу того, какие негодные нынче пошли студенты. Похлебку Митрофан явно пробовать не собирался.

   – Дайте-ка мне… – послышался грудной женский голос, обладательница которого мне была не знакома.

   Выглядела она совершенно не по-местному – тут все ходили в кафтанах, сарафанах, на крайний случай – в комбинезонах. Эта мадам лет сорока пяти щеголяла в ярко-зелёном атласном платье, обтягивающем идеальную фигуру. Волосы ее цвета инея были уложены в высокую причёску, а глаза из-за стёкол удлинённых очков в чёрной оправе смотрели высокомерно, но в то же время с интересом.

   – Кристобель! – расцвел в улыбке наш куратор. – Вы вернулись! Как отпуск? Я так рад вас видеть!

   – Чего не могу сказать о себе, - обрубила его мадам.

   Она бесцеремонно взяла из моих рук миску и с грацией придворной дамы попробовала Смеянино варево с кончика деревянной ложки, которая в ее холёных руках смотрелась по меньшей мере нелепо.

   Предваряя вопрос, готовый сорваться с моих уст, Вир толкнула меня в бок и прошептала:

   – Профессор магической кулинарии Кристобель Эстер. На старших курсах преподает. Такой стервы ещё свет не видывал.

   Смеяна аж вся сжалась на своём пеньке. А профессор магической кулинарии с задумчивым видом проглотила похлёбку, и вдруг на ее мраморном лице наметилось нечто вроде улыбки.

   – Это вы сварили, милочка? И вам никто не помогал? – поинтересовалась Кристобель Эстер у Смеяны и та сначала кивнула, а потом помотала головой. – Потрясающий осенний суп, просто идеально сбалансированный состав! И плюс чары последующей сытости… Да у вас, дорогая моя, талант!

   – Какие еще чары сытости? – выпучил глаза Митрофан. – Я вообще-то хотел ставить перед ректором вопрос об отчислении этой бездарной студентки! Этот потоп, - он ткнул пальцем на общагу (хотя справедливости ради стоит заметить, что потоки похлебка текла из окон второго этажа уже значительно слабее), - никто уже три часа остановить не может!

   – Сами вы бездарь! – отрезала Эстер и изящно взмахнула рукой, отчего потоп супа резко прекратился, как будто кто-то перекрыл кран. – Гнать и академии таких талантливых студентов! Будет вам известно, милейший, что это особая похлебка, которую очень сложно сварить и если она намагичена правильно, то всего одна тарелка делает человека сытым на целую неделю!

   – Но зачем заливать этой похлебкой весь корпус? – уверенности у Митрофанушки явно поубавилось.

   – Да это просто потрясающе, раз девочка смогла наварить ее в таком количестве! – глаза за стеклами очков у профессора Эстер азартно блеснули. – Вот что, милая моя, у вас потрясающие способности к кулинарной магии! Вы просто обязаны посещать мои занятия!

   От нахлынувшего на нее счастья подруга чуть с пенька не свалилась, хорошо хоть Климентий ее вовремя подхватил.

   – Что ж, пусть посещает, - неожиданно согласился Митрофанушка. – Но если подобный беспорядок произойдет, то я все-таки поставлю перед ректором вопрос об…

   Но Кристобаль Эстер его не слушала, она наколдовала рядом с пеньком Смеяны роскошное кресло и, усевшись в него, принялась задавать Смеяне вопросы:

   – Ну, расскажите же мне, расскажите, милочка, как вы варили этот дивный суп?

   С несколько ошалелым видом подруга принялась отвечать.

   -Слушайте! - осенило вдруг Виринею. – Это мы теперь после этой похлёбки сможем не есть целую неделю? Ничего себе!

   – Я подумаю, как можно убрать действие супа, - задумчиво протянул Фил Шепард. – Хотя в чем в чем, а в кулинарожении я не силен. Это очень специфичная область магии.

   – Да зачем убирать? – перебил его Клим. – Наоборот, интересно целую неделю не есть! Это ж как раз зачётная неделя – больше времени появится на подготовку к зачетам! В общем, если снимать действие похлебки – я пас.

   – А я нет! – проговорила Вир возмущенно. – Я люблю есть! И хочу хотеть есть!

   Я с ней согласилась. Такая похлёбка хороша в каком-нибудь походе, или на войне.

   Впрочем, как ни странно, большинство студентов рассудили так же, как и Климентий.

   Профессор Донатимо очень скоренько разобралась с последствиями потопа (попутно проведя студентам мини-урок что это де грязь пищевая, а убирать ее следует заклинанием либо свежести, либо лимонной, либо зелёного яблока), и внутри и снаружи общежития все стало, как прежде. Студенты шумно стали расходиться кто куда.

   Помимо воли я обратила внимание на двух парней-четверокурсников - они что-то рассказывали профессору Донатимо, которая являлась куратором на их курсе. Всеми фибрами души почувствовала - дело неладно, нужно подойти ближе и прислушаться.

   – Да я говорю вам, профессор, он пропал! – горячо убеждал профессора здоровяк с длинной челкой, которая очень странно смотрелась на его бритой голове. – Ребята рассказывали, что на него какая-то странная книга напала и кусала его, и он с ней в библиотеку побежал. Потом девчонку с первого курса проводил, пошел к себе в комнату и больше уж не выходил. А когда потоп начался, то все из комнат повыскакивали, а он нет! Мы заглянули – а там пусто!

   – Вы уверены, что он не мог сбежать, уйти куда-то? – испытующе глядя на ребят, спросила профессор Донатимо. – Он же любит всякие глупые шутки, розыгрыши, может, и сейчас…

   – Нет, профессор, - покачал головой второй парень – его рыжие вихры торчали во все стороны. – Он обязательно нам бы рассказал, если что-то такое задумал.

   – Что ж, раз так… - встревожено протянула Донатимо.

   – Да вот она, эта девка, - вдруг закричал здоровяк с чёлкой, ткнув в меня пальцем. – Это ее он провожал из библиотеки! Она, получается, последняя, кто его видел.

   – Да что вы раньше времени огород городите? – поморщилась профессор. – Пойдемте в комнату, может он там себе сидит преспокойно!

   Дело касалось меня напрямую, поэтому я тоже пошла, уже зная, о ком речь и в чью комнату мы идём. Чувство тревоги охватило меня, я никак не могла избавиться от противного холодка, змеящегося по спине, хотя знала, что не сделала ничего плохого и обвинять меня не в чем.

   Ну, почти… Заколдованная книжка анекдотов не в счет!

   Возможно, это глупое недоразумение и все разрешится просто и забавно.

   Но надеялась я зря.

   Комната Мартына Задоя оказалась пуста. Нехорошо, зловеще пуста.

ГЛАВА 18

Моя проделка с ожившей книгой, пригнавшей Мартына в библиотеку, раскрылась довольно быстро. Оно и немудрено – преподаватели собрались в комнате Задоя почти в полном составе, прибыл и сам ректор Пантилеймон Ортодеус. Завидев меня, блондин, вспыхнув, отвернулся, очевидно, вспомнив поцелуй в столовой. Я тоже смутилась, но не из-за ректора, а из-за того, что увидела Власа. Понятия не имею, почему простого конюха сюда позвали, но, видимо, на это есть свои причины. В отличие от Пантилеймона, который украдкой нет-нет да поглядывал, Влас не взглянул на меня ни разу. Наверное, уже знает про сцену с Филом. Да и сейчас, когда преподы прошарили комнату Задоя различными проверяющими и считывающими заклятьями и размотали всю историю про бешеную книгу, черт знает что обо мне подумает, решит ещё, что это я похитила Мартына… Хотя, по-моему, в такой непроходимый бред способен поверить только конченный идиот!

   Преподы идиотами как раз-таки не были, поэтому хорошенько расспросив меня про Мартына (я действительно по иронии судьбы оказалась последней, с кем парень общался перед исчезновением), отпустили с миром. Даже ругать не стали. Никто слова не сказал, в том числе сам Митрофанушка, гроза нерадивых студентов, еще час назад разоряющийся по поводу Смеяниного супчика. Такое со мной было в первый раз. Даже как-то гордость немного задело, что ли.

   Но дурочкой я не была (о, надеюсь, не была!) – прекрасно видела, что преподавателям сейчас совершенно не до меня. С тревожными лицами они мерили шагами маленькую комнатку Задоя, в которой царил кавардак, который парень так и не успел прибрать. Несколько раз пускали поисковое заклинание. Профессор Донатимо пыталась вычислить ауру Задоя по грязи. Профессор Кристобель Эстер вальяжно расселась в потертом кресле и задумчиво курила длиннющую сигарету с таким мрачным видом, будто Мартын Задой уже отправился в мир иной, не исключено, что по частям. Влас стоял у самого входа, привалившись к стенке, но я видела, что кончики пальцев его чуть подрагивают – он тоже плел поисковое заклинание.

   Из всего преподавательского состава один только профессор Анселми выглядел не встревоженным, а откровенно раздражённым:

   – Я действительно не понимаю, из-за чего весь этот сыр-бор! – пожал плечами он. – Да сбежал Мартын куда-то, вон хоть в деревню… Загулял с какой-нибудь деревенской дивчиной, раз Аштон ему отказала… А вы тут такую панику устроили, как будто его хладный труп тут нашли!

   – Типун тебе на язык! – набросилась на него профессор Донатимо.

   – Боюсь, профессор Анселми, вы ошибаетесь, и притом весьма крупно, - проговорил вдруг Влас сдержанно и все обратились к нему.

   – Властимир, скажите, ради богов, что показывает ваш поиск, - заломив руки, обратилась к Власу Донатимо. Видно было, что она искренне переживает за своего студента. – У вас же самый широкий спектр, что он показал?

   – Он показал, что Мартына Задоя нет ни на территории академии, ни в поле, ни в лесу, ни в деревне, - негромко произнёс Влас. – Более того, его нет в нашем королевстве.

   Вздох потрясения пронёсся по преподавательским рядам.

   – Как нет? – схватившись за сердце, Донатимо упала на кушетку. – Как такое вообще может быть? А вдруг он… он…

   – Он жив, - перебил Влас, почему-то глядя в пол. – Я вижу это по ауре комнаты, по его вещам. Эти вещи принадлежат не мертвецу. Но с ним что-то случилось, что-то непонятное и страшное… Как будто он… уже не он… Нам одним в этом разобраться не под силу.

   – Я знаю, что вы хотите сделать, Властимир, - кивнула вдруг Кристобель Эстер, выдохнув колечко дыма, которое превратилось в очертание чего-то хорошо мне знакомого, но позабытого. – Я полностью вас поддерживаю в этом решении.

   Герб Высшего Института Магической Полиции, вот что напомнил дым от сигареты Эстер!

   – В таком случае… - Пантилеймон Ортодеус не договорил.

   Преподаватели, а, в частности Митрофанушка, как-то некстати вспомнили обо мне, внимающей их разговору. Куратор подлетел ко мне и буквально пинками выставил за дверь.

   -Иди-иди, голуба, не до тебя сейчас! Но учти, - Митрофанушка прищурился с порога, - как только разбёремся с Мартыном, за книгу ты огребёшь. И Смеяна твоя за супец свой глупый!

   Остаток вечера прошел в комнате Смеяны за обсуждением случившихся днём событий. Вдохновившись похвалой самой Кристобель Эстер, подружка на скорую руку пожарила блинчиков, а у Климентия нашлась банка абрикосового варенья. К сожалению, никто, кроме самой Смей, не мог насладиться этой вкуснятиной – после волшебного супа мы все чувствовали себя сытыми. Виринея мрачнее всех взирала на золотистое великолепие, политое сиропом с солнечными дольками абрикосов, а потом и вовсе отвернулась. Я рассказала ребятам сначала про зачарованную мной в комнате Мартына книжку, а потом про то, как попарилась в баньке, несколько, правда, смягчив краски. Но все равно поймала многозначительные взгляды всей троицы, а Клим даже присвистнул. Правда, как выяснилось, по другому поводу:

   – Эх, жалко, я не видел, как Задой от этой книги удирал!

   – Фрэнни, а ты уверена, что в исчезновении Задоя не обвинят тебя? – встревожено перебила его Смеяна.

   – Да может, он не пропал, а сбежал или спрятался где-то? – в духе профессора Анселми изрекла Вир. – Это такой типчик странный, мне про него одна девчонка рассказывала… Слушайте! – осенило вдруг подругу. – Я знаю, куда делся Задой! Вернее, кто знает, куда он делся! Короче, он сегодня в теплице на практике одной девчонке в нижнее бельё червяков заслал! Павлина Павнер, вот! Она ему отомстила за это, точно вам говорю!

   – Прибила и в лесочке прикопала? – выгнул бровь дугой Клим. – Ты бы так и сделала, Вир?

   – Если бы какой-то идиот запустил мне в трусы червей, я бы его не то, чтобы в лесочке прикопала, я б его внутренности по всей комнате развесила, чтоб каждый мог полюбоваться, - хищно растопырив пальцы с длинными ногтями, ответила Виринея намеренно хриплым голосом.

   – Слушайте, я ее боюсь! – Клим шутливо отодвинулся от Вир. – Внутренности бы она развесила, темная ведьма какая-то!

   – Да при чем тут внутренности? – с досадой перебила я. – А вот с Павлиной Павнер поговорить надо, и желательно раньше преподов!

   – Уехала Павнер к родителям на два дня, - подала голос Смеяна. – Я сама видела! Сразу после занятий и уехала. Так что у нее железное алиби.

   – Как раз того, у кого железное алиби, и надо проверять в первую очередь, - возразила я. – Оно иногда, знаете ли, оказывается на проверку жестяным, а то и вовсе бумажным!

   – Дался тебе вообще этот Задой, - фыркнула кровожадная Виринея. – По-моему, все, наоборот, порадовались, что он пропал. А то достал своими глупыми розыгрышами!

   – Как ты так можешь говорить! – упрекнула ее Смеяна. – Его просто чисто по-человечески жалко.

   Я согласилась с ней – мне действительно стало жаль парня, особенно, когда он звал меня куда-нибудь сходить вечером. Но помимо этого жалости и желания помочь было еще страшно любопытно – куда мог пропасть из своей комнаты Мартын Задой?

   Поэтому после того, как возбужденные голоса студентов в коридоре стихли, я, немного выждав, выскользнула из своей постели с твёрдым намерением проникнуть в комнату Задоя в третий за сегодня раз. Нужно там все хорошенько осмотреть – вдруг я сумею обратить внимание на то, чего преподаватели и ректор не заметили?

   Жуль, дремлющий у меня в ногах, сонно приоткрыл один глаз, но, заметив, что хозяйка куда-то собирается, вскочил с полным решимости видом. Я подхватила енотика на руки и осторожно просочилась за дверь.

   Коридор, обшитый деревянными панелями, был совершенно пуст. Лишь загадочно мерцали тусклые светильники, да поскрипывали под моими ногами разноцветные половицы. Но я причисляла себя к неробкому десятку, потому смело пошла вперёд.

   Каково же было моё изумление, когда у двери в комнату Мартына я увидела Фила Шепарда, который воровато оглядываясь по сторонам, снимал с двери специальную печать, наложенную на дверь профессором Донатимо.

   – Добрейший вечерочек! – негромко сказала я Шепарду в прямо ухо и с удовлетворением отметила, как он подпрыгнул от неожиданности.

   Однако, судя по всему, врасплох я его не застала – увидев меня, Фил, как ни в чем не бывало, принялся доламывать печать Донатимо. Но самое ужасное заключалось в том, что при виде Шепарда мне вспомнился его потрясающий торс, что в свою очередь, заставило меня резко поглупеть. Ничем иным нельзя объяснить то, что я спросила:

   – Что ты тут делаешь?

   – То же самое, что и ты, - даже не взглянув на меня, бросил Шепард.

   Я озадаченно замолчала.

   – Фрэнни… - Фил вдруг поднял голову и мы встретились глазами – в упор. – Мы полицейские маги. Расследование магических преступлений у нас в крови. Я не сомневался, что ты придешь…

   – Какие полицейские? – почему-то страшно возмутилась я, даже какая-то обида за Академию Хозяйственной Магии взяла. – Ты забыл, где мы учимся? Мы хозяйственники, бытовики…

   – О боги, какая из тебя хозяйственница? Да и полицейская, впрочем, тоже… – закатил глаза Шепард, одновременно с этим вскрыв-таки печать.

   Жуль в моих руках напрягся. Кажется, он не хотел входить в комнату Мартына.

   Мы, боги знает почему, действуя как напарники, прошедшие огонь и воду, внедрились на вражескую (или, скорее, подозрительную территорию). Честно говоря, при серебристом свете луны, мерно льющемся из окна, пустующая комната Мартына Задоя выглядела довольно-таки зловеще, и я про себя порадовалась, что Фил рядом.

   И хотя все здесь как будто говорило, что хозяин вернётся в любую секунду, это почему-то и казалось самым страшным.

   – Они применяли заклинание поиска, Временную петлю, заклинание присутствия… - медленно проговорила я, имея ввиду преподавателей.

   Комната все больше и больше навевала тревогу. Что-то тут не так. Что-то тут произошло, но я не могу понять, что… Фил, не проявляя нетерпения или каких-то других эмоций, разглядывал убранство комнаты: потертую мебель, плакаты хорошеньких ведьм на стенах, книжки, в беспорядке наваленные на рабочем столе…

   Возможно, я бы ощущала себя более спокойной, если б не Жуль. Енотик со страшным беспокойством вертел мордочкой с разные стороны, вздыбив шерсть на загривке, как будто видел то, чего мы с Шепардом не видели.

   – Вживление… - едва слышно проговорил Фил. – Они ведь не использовали заклятье Вживления.

   – Это то, которому нас в Полицейской учили? – в тон ему прошептала я. – Когда ты можешь вживиться в личину человека, который был на этом месте несколько часов назад, на пару минут увидеть все его глазами, услышать его ушами…

   Фил встал у самого окна и лунные блики очерчивали его силуэт. Я не видела, как Фил плел заклинание, обратила лишь только внимание на всполохи рыжего и голубого. До конца не верила, что у Фила получится такая сложная ворожба. Это было заклинание, которое в магполице только на четвёртом курсе проходят…

   – Я только что пришел из библиотеки… - это был голос Фила, но я тот час же поняла, что ворожба ему удалась, он на несколько минут вживился в Мартына Задоя. – Мне понравилась эта девчонка… Книжка… Я опозорился, но на это плевать, ведь Фрэн, кажется, даже не поняла, что что-то не так. Груди у неё какие! Даже больше чем, у Павлины Павнер. А ещё у неё такие алые губы, так и хочется поцеловать, раздвинуть их языком… Но лучше ее ножки… Интересно, там… - Шепард переходит на шепот, и потом, кажется, делая над собой усилие, произносит, - Он мечтает о тебе, Фрэнни. Представляет, лёжа на кровати, как будет тебя во всех позах…

   Фил вдруг страшно побледнел и схватился за виски. Рыже-синяя вязь заклятья Вживления, которую он сплёл и которая колыхалась перед ним, разлетелась на мелкие частицы.

   – Что с тобой? – вскрикнула я. – Фил?

   – Чернота, Фрэн… - прошептал Шепард. Никогда не видела его таким растерянным. – Что-то тёмное, очень… Непонятное. Не… не наше. Чужое. Меня просто-напросто выбросило.

   – Я сама попробую Вживление, - сказала я негромко и даже начала плести вязь заклинания, но Шепард остановил, резко и больно сжав меня за запястье:

   – Нет! Не надо! Твой енот, Фрэнни… Он что-то чувствует… Давай посмотрим ауру комнаты…

   – Аура тут чистая, прям как в храме, - пожала плечами я, хотя Жуль действительно вел себя очень тревожно – ощерился, прижав уши и сложив лапки. – Преподы уже ее проявляли, да это и так чувствуется…

   – Я вижу, - кивнул Шепард, задумчиво оглядывая комнату Задоя. – И все-таки давай проявим.

   В магполице на занятиях по материальной магии нас учили проявлять ауру интерьера. Заклятье было очень полезное именно с точки зрения осмотра места происшествия – оно тонировало ауру в определённые цвета, которые позволяли определить эмоциональную окраску произошедших тут событий.

   Заклятье проявление ауры интерьера было очень нудным, его плетение требовало больших сил, значительной части магического резерва, а так же около получаса времени… Не знаю, как у Шепарда, но у меня оно выплеталось медленно, с трудом, но, чем стройнее и замысловатее становился его узор, тем более не по себе мне становилось.

   – Ты видишь это? – сквозь зубы процедил Фил, судя по всему, едва сдерживая эмоции.

   Я даже отвечать ему не стала. Чистая аура комнаты была лишь фантомным слоем, умело созданной маской… Отключив этот слой, я увидела комнату Мартына Задоя в совершенно ином свете.

   Она была сгустком тьмы, рассадником совершенной тёмной, чернейшей энергетики. Во всех углах, закоулках комнаты притаилась чёрная липкая тьма, истекающая пульсирующей, не поддающейся контролю злобой и живучестью. Чужеродная субстанция, исходящая ненавистью и непонятной магией, тянула к нам щупальца со всех сторон.

   Теперь было ясно, почему Жуль так себя ведёт - енотик до смерти напуган!

   Я сдержала внезапный порыв прижаться к Филу Шепарду поближе. От комнаты, залитой сгустками самой чёрной и непонятной энергии, стало не по себе.

   – Мастерски наложили иллюзию, - Фил поднял голову, разглядывая со всех сторон наплывающую на нас черноту. Никакого страха в его голосе я не уловила. – Только полицейскому магу под силу выявить это.

   – Шкаф, Фил. Оно от шкафа исходит, - перебила я, стараясь унять дрожь. – Пойдем отсюда… Пожалуйста!

   Вне всякого сомнения, черная субстанция исходила из платяного шкафа. Он был весь окутан ею, она сочилась из-за открытой дверцы.

   – Шкаф, Фрэнни… - эхом откликнулся Фил.

   Мы встретились глазами.

   – Это все детские сказки… - чуть громче, чем следовало в этой страшной комнате, выкрикнула я, плотнее прижав к себе Жуля, который был готов вырваться из моих рук и кинуться прочь из комнаты. – Ты же не хочешь сказать, что… Я никогда не боялась его в детстве. Всегда смеялась, когда Чортрис рассказывала мне эти глупые страшилки.

   – Это потому, что он не приходил к тебе… - негромко проговорил Шепард. – А ко мне приходил. Я зажигал свет. Я окружил себя сотней амулетов и охранок… Он не смог меня забрать…

   Я могла сколько угодно твердить про детские сказки, но я своими глазами видела истекающую чёрной слизью субстанцию, колышущуюся по комнате, как самое жуткое желе на свете, как подтверждение того, что здесь был кто-то…

   Кто-то…

   Непонятный… Чужой… Не наш…

   – К Мартыну Задою он тоже пришел, - добавил Фил Шепард, медленно подходя к шкафу. – И забрал его…

   Фил, пару секунд собираясь с силами, дернул створки и они открылись, явив миру не вполне свежее бельё Задоя, скомканное самым причудливым образом на полках. Но это было лишь на фантомном, «чистом» слое ауры.

   Белье тут было не при чём.

   Из шкафа хлынула липкая вязкая тьма.

   – Бука, - выдохнула я смешное слово из детских страшилок.

   Но сейчас оно не казалось смешным.

   Тьма… Не смешным…

   Совсем даже наоборот.

   Страшным. Слишком страшным, чтобы оставаться в этой комнате дольше.

ГЛАВА 19

Едва зайдя в свою комнату, я тот час же стала выплетать заклинание проявления ауры интерьера, несмотря на то, что за сегодняшний богатый на события день сильно устала. Жуль убежал на ночную охоту – я с огромной тревогой проводила взглядом полосатый пушистый хвост, скрывшийся за поворотом коридора, но делать было нечего – мой енотик не мог не гулять по ночам.

   Мне же нужно было убедиться, что в моей комнате не поселилась та же самая липкая чёрная тьма, что и в комнате Мартына Задоя.

   Слава богам, интерьер оказался практически кристально чист. Даже на удивление чист – ведь в старых комнатах всегда есть какие-то небольшие сгустки, хранящие энергию событий, которые в них происходили. Решив, что это дело рук барабашки, который тут обитал, я мысленно преисполнилась к нему благодарности.

   Около письменного стола, правда, обнаружилось небольшое свечение, свидетельствующее, что во время моего отсутствия в комнате кто-то побывал. Синий цвет свечения говорил о том, что намерения неизвестного посетителя были довольно-таки туманны. Но, по крайней мере, оно не было чёрным, тревожно-красным или противно-коричневым.

   Подойдя к столу, я обнаружила на нем книгу, которой раньше здесь не было. «Тёмные сущности Гиблой Пустоши» - издание со слабо искрящейся маркировкой библиотеки. Обычная книга в сером переплёте.

   Скорее всего, кто-то увидел на примере Мартына Задоя, что задолженную библиотеке книгу лучше вернуть. Подобное рвение, конечно, похвально, вот только почему должник принёс книжку мне, а не на абонемент, как полагается? Впрочем, наверное, просто поленился, а, может, боялся, что в библиотеке выпишут штраф…

   Я раскрыла книгу на первой попавшейся странице и из нее тут же выпал засушенный цветок бледно-лилового цвета, на коротком стебельке. Как романтично! Хотя я не люблю сухие цветы – в них есть что-то угрюмое, напоминающее об увядании и смерти.

   Взяла цветок за стебель, задумчиво его разглядывая. Вдруг показалось, что линии лепестков складываются в какое-то изображение… Нехорошее изображение, прямо в ответ на мои мрачные мысли.

   Череп.

   Лепестки, причудливо изогнувшись, засохли в форме черепа…

   Я резко отбросила цветок, точно ядовитого паука, но было уже поздно.

   Он упал на страницы книги, ожил и распахнулся грязно-лиловым соцветием, раскрывшейся пастью черепа, который взвился в воздух, подрагивая и истекая серым туманом.

   Отскочила от стола, попыталась развеять череп, наложить на него блок, выстроила мгновенную защиту, но все было бесполезно. Белёсый туман пролетел сквозь щит и… сквозь меня, обдав могильным холодом и сладковато-гнилостным запахом.

   Я задержала дыхание, а когда выдохнула, поняла, что снова вдохнуть уже не могу. Облачко тумана хлынуло в лёгкие, высасывая кислород, напитываясь им, напитываясь мною и распространяя внутри меня свой ядовитый аромат.

   Яд в цветке, вложенном в книгу. Сильно. Ведь заклинание ауры интерьера не смогло его выявить – цветок был надежно скрыт переплётом.

   И яд тоже сильный. В магполице на первом курсе мы прошли пока только простейшие яды, а с таким я никогда не сталкивалась и не знаю, как нейтрализовать его действие…

   А это значит, что мне придется умереть.

   Царапая ногтями горло, в которое будто насыпали стеклянной крошки вперемешку с камнями и мелкими железками, в судорожных попытках вдохнуть я сделала несколько шагов к двери, но упала.

   Барабашка… Из последних сил пихнула ногой шкаф, в слепой надежде, что нечисть вылезет и позовет на помощь, но то ли барабашки не было, то ли он был рад избавиться от жилицы его комнаты и, запасшись воздушной кукурузой, наблюдал за ее мучительной смертью.

   Не хотелось верить, что это конец, что я и правда умираю…

   Умираю?

   О боги, нет, конечно же, нет! Возможно, это какая-то глупая шутка, возможно, сейчас все как-то разрешится… Но с каждой секундой мне становилось все хуже, я задыхалась, а перед глазами плыл мерзкий белёсый туман.

   И тогда, собравшись с последними силами, я позвала того, с кем у меня был самый сильный за прошедший день тактильный контакт. Пальцы не слушались, вязь заклинания призыва получалось кривой, пестрела дырками и ошибками, какими-то уродливыми загогулинами… Ничего не получалось, вязь просто-напросто расплеталась в воздухе.

   Жить мне оставалось не более пары минут.

   ¬– Фил… - плача сухими, без слез, глазами, мысленно позвала я, понимая, что он услышит. – Фил, помоги…

   И закрыла глаза, пытаясь магией продлить последние минуты своей жизни. Черпала из резерва сильно, помногу, чувствуя, как внутри меня яда становится все больше, а моей собственной магии все меньше.

   Вот и все…

   У смерти грязно-лиловый цвет лепестков засохшего цветка, приторный запах гнили и пустые глазницы черепа, сотканного из ядовитого тумана…

   – Фрэнни! – глухо, как будто нахожусь под толщей воды, слышу голос Фила Шепарда.

   Он обнимает меня, поднимает на руки и прижимает к себе.

   – Фрэнни! - в его голосе переливаются ноты отчаяния. Впервые не отстранённо-бесстрастный, или мне только кажется, ведь я слышу его с трудом. – Фрэнни, зачем ты взяла в руки лебен? От него нет противоядия, понимаешь, Фрэн, нет! Он забрал твое дыхание и расцвёл!

   Это уже не имеет значения, Фил. Мне больше не нужно дыхание. Я не дышу. Мой магический резерв исчерпан до капли.

   – Фрэн… Все, что угодно… Фрэнни… Фрэн… - непонятно шепчет Фил, прижимая мою голову к своей груди. А потом его голос вдруг становится спокойным и твёрдым. – Я отдам свое. Я его разделю. У нас с тобой будет одно дыхание на двоих.

   Я лежу в темноте – уже не чувствую боли, не чувствую себя, и мне кажется, что я мертва. Но слова Фила вызывают какой-то проблеск мысли.

   Делить дыхание… Это же самая чёрная магия, Фил. А у такой магии всегда есть цена.

   – Я знаю, - он как будто слышит меня. – Но какой бы она не была, она все равно будет мала по сравнению с тем, что я могу тебя потерять. Фрэнни… моя Фрэн…

   Фил осторожно гладит меня по лбу, а затем его теплое дыхание касается моих пересохших губ, которые сами собой распахиваются ему навстречу. Но его губ я не ощущаю, только дыхание, которое вливается в меня жизнью, свежестью, силой. Горло, полное осколков стекла и железа перестаёт раздирать страшной болью, мягко и мятно становится в моей груди.

   Но вдохнуть я не могу.

   Темнота по-прежнему окружает меня со всех сторон, но осязаемость возвращается: ощущаю, как Фил Шепард разрезает корсаж моего платья, полностью обнажая грудь, и кладет на нее ладонь. Меня кидает в дрожь от этого прикосновения, но затем его ласковые пальцы сменяет что-то острое и холодное.

   Чуть-чуть приподнимаю веки, которые кажутся такими тяжёлыми, будто налиты свинцом и мутным, расплывающимся взором вижу над собой силуэт голого по пояс Фила с ритуальным кинжалом в руке.

   Он плетёт заклинание, и я вижу, как его черная, незнакомая мне вязь опутывает нас, тянется витиеватыми зловещими узорами, пронзает его насквозь и входит между моих грудей, оставив после себя зудящую рану и кровь на моей коже.

   А Шепард посыпает эту свежую рану солью, заставляя меня выгнуться и взвыть от боли.

   Фил впечатывает в мои губы пламенеющий, точно раскалённое железо, поцелуй.

   Он для меня – невыносимое блаженство, счастье, глоток воздуха.

   Я жива! Я могу дышать!

   И я вдыхаю полной грудью, а затем снова падаю в темноту, но в этот раз она не враждебная и безвозвратная, а напротив – умиротворённая и как будто успокаивающая в том, что скоро отпустит меня обратно.

   Очнулась в комнате с очень высоким потолком и стенами, крашеными белой краской и расписанными синими магическими символами, которые должны были способствовать скорейшему выздоровлению.

   Лежу на кровати, скрытая ширмой, а рядом со мной на стуле сидит целитель в синем балахоне, расшитом белыми узорами. Белое и синее действуют умиротворяющее.

   В отличие от вони, от которой меня едва не выворачивает наизнанку.

   Гаврил Берн удовлетворённо кивает и отставляет в сторону какой-то пузырёк, от которого несёт чем-то едким, аж глаза режет. Едким… Я испуганно закрываю лицо руками, хотя понимаю, что ничего плохого Берн бы мне вдохнуть не дал.

   – Не бойся, - целитель дотронулся до моей кисти. – Это всего лишь настойка для приведения в чувство. Травы, спирт, кой-какие химические элементы…

   – Как-то машинально получилось, - пробормотала я, невольно вспоминая, запах цветка, который меня чуть не угробил. – Теперь, у меня, наверное, разовьётся аллергия на резкие запахи.

   – Ну, хватила! Аллергия у неё разовьётся! – усмехнулся Берн и, смерив меня долгим-предолгим взглядом, добавил, - Черная магия в стенах Академии Магического хозяйства… Чудны дела ваши, боги!

   – Ну, у нас в ВИМП к ней иногда студенты прибегали, - пожала плечами я. – Заговоры, порча, привороты, отвороты…

   – Привороты и отвороты – детские шалости по сравнению с тем, что сотворил с тобой Фил Шепард, Фрэнни. И с собой… - покачал головой целитель. – Когда ректор узнал об этом, по-моему, он был готов убить Шепарда на месте.

   – Да, наверное, по мнению ректора, мне лучше надо было тихо-мирно сыграть в ящик, лишь бы только не портить энергетический фон в академии, - закивала я. – Только скажу по секрету – он и так того… Не особо благоприятный… Вы комнату Мартына Задоя посмотрите.

   – Шепард рассказал нам и показал, - отозвался целитель, сцепив кончики пальцев. – Вернее, попытался показать, но заклинание проявления интерьера комнаты Задоя ничего не показало… Чисто там.

   – Как чисто? – мне аж поплохело. – Да там все черное! Тьмой истекает! Вы нормальные вообще? Я своими глазами видела…

   – Возможно, так оно и было, а, возможно, Фил Шепард просто хочет отвлечь нас от недозволительного ритуала, который он совершил, - Гаврил прикрыл глаза. – В любом случае, разбираться с этим будут те, кому положено. Скоро из столицы прибудет специальная комиссия во главе с полицейским магом и проверяющим из Ведомства Образования. Фила Шепарда, к слову, скорее всего, посадят в тюрьму.

   – Что за глупости? Он же спас меня! – воскликнула я с возмущением и каким-то затаённым страхом.

   – Да, но в вашем случае это грозит обернуться катастрофой, - целитель с задумчивым видом откинулся на спинку стула. – Что ты знаешь о завете Одно Дыхание на Двоих, дитя?

   – Только то, что проходили по Оккультным Наукам в институте, - призналась я. – Он упомянут в реестре строжайше запрещённых в нашем королевстве заклинаний. И все на этом, собственно…

   – Шепарда могут судить уже за одно то, что он его знает… - отозвался Берн негромко. – Но в вашем случае – благодарение богам, что знал и смог применить, иначе мы с тобой сейчас не разговаривали, душа моя.

   – Какова цена завета? – до боли стиснув пальцы, спросила я.

   – Дыхание мага – это очень сильная составляющая его магической сущности. Теперь, когда у вас одно дыхание на двоих, вы с Филом Шепардом связаны довольно-таки болезненной, но неразрывной связью, - тихо ответил Берн. – Фил Шепард многим пожертвовал ради тебя, Фрэнни, ибо дыхание редко кто отдавал добровольно. Черные маги обычно забирали его… забирали насильно, желая подчинить себе того, кого они обокрали... Зачастую это проделывалось с молодыми и красивыми девушками… Отныне Шепард постоянно должен совмещать свое дыхание с твоим… правильнее говоря, своим - тем, что принадлежит изначально и по праву ему. Поцелуи необязательны, но – максимально близкий контакт. Иначе он будет испытывать весьма болезненные ощущения… - целитель замолчал и вскинул на меня ярко-синие, под стать своему одеянию, глаза. – Сродни с ощущением удушения, нехватки воздуха… Ты теперь хорошо знаешь, что это такое, не так ли, Фрэнни?

   Не в силах больше выносить его взгляд, я спрятала лицо в ладонях.

   О Фил! Ты знал, как тебе придется расплачиваться за применение завета, но ты все равно пошел на это…

   – Да, Фрэнни, теперь ты имеешь над Филом определённую власть весьма интимного свойства, которую он сам дал тебе в руки. Ни к чему хорошему, как правило, Одно Дыхание на Двоих не приводило, - Берн вздохнул и наклонился вперёд, прищурившись. – Но ты же не черный маг, милая, ты не будешь терзать этого молодого человека, который пожертвовал ради тебя едва ли не самым ценным?

   Я покачала головой, не отмыкая рук от лица, пытаясь собраться с мыслями. Я была совершенно сбита с толку тем, что сообщил целитель.

   Что все это значит? Как принять это? Как быть дальше? Как себя вести с Филом?

   – Я не хочу власти, не хочу никого мучить, не хочу, чтобы от меня столько зависело… - в смятении проговорила я.

   – И тем не менее, вы теперь связаны и связь эту невозможно разорвать, - перебил Берн. – Хочешь знать моё мнение на этот счет? Я восхищен! Восхищен сильным поступком этого парня. Тем, что ему вообще пришло это на ум, ведь счет шел на секунды! Тем, что ему хватило смелости на это непростое решение! И, наконец, тем, как мастерски он провел ритуал. Недрогнувшей рукой вырезал сигл… Да, да, вот здесь…

   Нахмурившись, я потянула ворот рубашки и увидела на своей груди аккуратно вырезанную перевёрнутую пятиконечную звезду размером с пол ладони, заключённую в круг. В каждый луч был вписан непонятный символ. Но странное дело, расцарапанная кожа не болела, только в глубине раны проступал чёрный контур.

   – Это сигла Открытие, - проследил за моим взглядом Берн. – У себя на груди Фил Шепард вырезал такую же. Без этого невозможно было совершить завет. И ведь надо же, как оригинально запечатал сигл! Солью! Чтобы больше никто не смог им воспользоваться и получить неограниченный доступ к твоему духу и, разумеется, к твоему телу. Если только грудь ритуальным ножом не разрезать…

   Я нащупала сигл, потрясённо глядя на целителя.

   – А что ты хотела? – пожал плечами он. – Это черная магия.

   – Можно ли как-то сломать Завет? – спросила я в отчаянии, не в силах выразить всю глубину своих эмоций. – Я же не могу… Это все слишком…

   – Я уже написал в Высшую Академию Целителей с подробным описанием вашего случая, - кивнул Берн. – Если там не смогут придумать, как разорвать установившуюся между вами связь, то никто не сможет.

   – Но хотя бы малейшая, хоть самая крошечная вероятность есть? – я схватила целителя за руку.

   – Знаешь, Фрэнни, где точно могли помочь, так это в Институте Оккультных Наук, в Тартеринском княжетстве, да вот беда - его уже лет сорок, как не существует, - помолчав, выдал Гаврил.

   Поднялся.

   – Отдыхай, Фрэнни, набирайся сил… Я велел к тебе пока никого не пускать… кроме Фила Шепарда. И да, чуть не забыл… Вот это тебе от ректора.

   Он поставил на тумбочку корзинку, полную крупных красных ягод - внутри каждой как будто горело маленькое солнце.

   – Что это? – вскинула брови я. - С чего бы ему делать мне такие подарки?

   – Когда ректор узнал о произошедшем, он был в жутком состоянии… Никогда его таким не видел! Опрокинул свой письменный стол и разбил – в щепки. Он был в ярости. А ягоды… Это княженика, очень редкая и дорогая ягода, которая не растёт в наших лесах. Только в соседнем королевстве, на границе с Льдистыми Землями. Ее называют арктической малиной. А ещё она обладает редчайшим свойством – полностью восполняет магический резерв. Твой высосан до капли, потому я бы на твоем месте княженикой не пренебрегал.

   С этими словами Гаврил Бирн скрылся за ширмой, оставив меня в состоянии полнейшего разброда мыслей и чувств.

ГЛАВА 20

О моей матери отец вспоминать не любил. Они познакомились на новогоднем балу: отец – весьма перспективный выпускник Высшего Института Магической Полиции, представитель одного из знатнейших в королевстве домов, за которым уже тогда закрепилась репутация записного ловеласа и мать – молоденькая провинциалка, которую только вывезли в свет. Чувства вспыхнули мгновенно, буквально через месяц после знакомства они поженились, а через восемь месяцев родилась я.

   Отец был на седьмом небе от счастья, и высший свет с удивлением признал, что он остепенился, позабыл все свои амурные похождения и с головой погрузился в свое маленькое семейное счастье. Однако беда пришла откуда не ждали: когда мне исполнилось два годика, моя мать сбежала в неизвестном направлении с каким-то мелкопоместным дворянчиком.

   Профессор Чортрис, на глазах которой все это произошло, рассказывала, что папа был просто убит горем, хотя довольно-таки быстро утешился виконтессой Дюваль, про которую Чортрис, поджав губы, сообщила, что она «та еще…».

   Когда моя мама одумалась и написала папе письмо с мольбой позволить ей вернуться в семью, ответил ей спокойным отказом, однако написал ещё, что никаких препятствий к тому, чтобы видеться с дочерью, то есть со мной, он оказывать не станет. Она и виделась, я ничего не говорю, но, правда, потом у нее случился бурный роман с каким-то баронетом, который увез ее в свое поместье, и встречаться мы стали реже.

   Про себя могу сказать, что отца однозначно любила больше, чем маму, хотя, может, это и неправильно. Женщины в его жизни приходили и уходили, но он любил повторять, что его единственная и неповторимая – это я, я вне всякой конкуренции, и он лучше лишится своего магического дара, нежели чем повторно сочетает себя узами брака.

   Кстати, парадоксально, но отец сохранил прекрасные отношения с родственниками мамы, а с ее младшим братом они и вовсе были хорошими друзьями, хотя я сама этого брата ни разу не видела: по словам отца, он жил в какой-то глуши и редко куда-либо выбирался. Иногда отец сам ездил к нему – в тех местах была прекрасная охота. А охоту папа любил – не только за сердцами прекрасных дев, но за шкурами двухголовых вепрей. У него в покоях на полу даже была расстелена такая шкура. Судя по ее размерам и оскаленным пастям вепря, чудовище это было ещё то!

   Тем больнее было осознавать, что за, в общем-то, невинную проделку, отец отослал меня так далеко и с тех пор я не получила от него ни единой весточки. Сначала я порывалась написать отцу письмо, в котором хотелось рассказать все-все, что приключилось со мной: что чуть не умерла, чуть не задохнулась, что Фил Шепард меня спас, и мы теперь связаны странной связью, что я не знаю, как мне быть, у меня на груди теперь нацарапан знак черной магии…

   Мне нужно было выговориться, нужен был совет близкого взрослого и мудрого человека, слова поддержки и утешения.

   Однако в итоге такое письмо я написала и отправила своей маме. Она со своим новым мужем, герцогом Ливандским, находилась в свадебном путешествии, и сейчас вроде бы они остановились в одной из самых фешенебельных гостиниц Ринорина.

   Запечатав письмо сургучом, я прикрепила его к лапке почтового голубя и выпустила птицу в окошко лазарета. И сразу почувствовала себя спокойнее. Матери, скорее всего, опять не до меня, но отцу я писать не буду. Вот не буду и все! Обида, конечно, не лучший советчик, но через себя я тоже переступить не могу.

   А вот интересно, то, что папа полностью и вроде как бесповоротно забыл о существовании у себя некогда горячо любимой, но непутёвой дочери – это, может, какая-то его новая педагогическая метода?

   В окно ворвался порыв холодного