Сон хризантемы. Книга 1. Дитя на переправе. Дарья Торгашова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ГЛАВА 45
• ГЛАВА 46
• ГЛАВА 47
• ГЛАВА 48
• ГЛАВА 49
• ГЛАВА 50
• ГЛАВА 51

АННОТАЦИЯ

Япония, 80-е годы XIX в. Революция Мэйдзи, когда страна шагнула из средневековья в бурный индустриальный век, переняв европейские достижения. Страсти, интриги, борьба за власть и перемены.

   Мистика присутствует, но местами, поэтому в жанрах не указывается.

   Это приквел к роману «Хочу в уборщицы, или Юри-сан». История жизни Такамацу Оити - девочки из самурайского рода, которая впоследствии стала женой русского морского офицера и матерью Хиродзи.

   ВНИМАНИЕ: вторая часть книги в работе и пока доступна бесплатно на ПродаМан.

ГЛАВА 1

«О-Ити» означало просто «первая дочь». Это пошло еще с тех времен, когда девочек принято было называть по порядку рождения, даже в благородных семьях. Она родилась третьей и младшей дочерью в доме Такамацу - и, однако же, получила такое имя.

   Родители О-Ити, Такамацу Юки и его первая госпожа, оку-сан(1), были людьми просвещенными и начитанными в старинных хрониках. Свою последнюю дочь они назвали «первой» в честь знаменитой дамы из рода Ода, жившей в конце периода Сэнгоку(2) - или, если измерять время по-западному, в конце шестнадцатого века. О-Ити, или же Оити, блестяще интриговала во время кровавой борьбы за наследие рода Ода, но в конце концов вместе с мужем и их сторонниками потерпела поражение и была вынуждена совершить самоубийство. Однако имя Оити осталось в истории, и три ее дочери также прославились - один из ее внуков стал сегуном(3), а правнучка императрицей...

   Первый Такамацу был возвышен до самурая за доблесть полтора с лишним столетия тому назад - и его наследники породнились с потомками великого военачальника Оды Нобунаги, которому Ода Оити приходилось младшей сестрой. Свою родословную рано узнал и гордился ею каждый из пятерых детей в семье. Кормилица, сидя у изголовья постели, рассказывала эти легенды на ночь вместо сказок своим питомцам.

   Временами им представлялось, будто у Такамацу не осталось ничего, кроме славного имени. После падения сегуната в годы Мэйдзи(4) смуты раздирали Сацуму, небывалые волнения потрясали всю империю. Самурайское семейство обнищало так, что дети Такамацу недоедали и обносились. Наступил крах старой феодальной власти - и, казалось, гибель угрожала всей Земле богов...

   - Это все варвары, О-тян, - говаривала старая кормилица. - Волосатые варвары с их пушками и ружьями, и железными кораблями. Чтоб их всех чума поразила!

   «О-тян» - так ласково называли Оити дома. Хотя дома девочку почти не ласкали и мало замечали рядом со старшими братьями и сестрами; и родители были в вечных заботах. Младшую дочь стремились вырастить поскорее и выгодно пристроить; и с шести лет отец с матерью смотрели на нее как на взрослую. Только няня еще говорила с ней как с малышкой.

   У них был дом и клочок земли в деревне к югу от Кагосимы(5). У самого моря. С ранних лет Оити врезалось в память, как мала их земля - и как огромно море, полное опасностей и чудес. Море, откуда может явиться что угодно.

   Оити однажды своими глазами увидела «черные корабли»(6) - грозные железнобокие корабли варваров-гайдзинов, из труб которых валил черный дым, а по бортам были пушки. Они дали залп издалека, орудия выплюнули огонь и грохот раскатился по небу. Тогда храмовый колокол зазвонил, оповещая все селение об опасности; и деревенские дети с визгом разбежались по домам. Оити осталась на улице и глазела на иноземные суда, пока няня не утащила ее в дом за руку...

   Опасность обошла их стороной. Но у Оити навсегда осталось сознание того, как хрупок их мир, которому угрожают варварские огнеметы. Через два дня кормилица застала девочку в саду, где Оити, сидя на корточках, чертила на земле вишневым прутиком.

   - Что ты делаешь, дитя? - изумилась кормилица.

   Она увидела, что Оити пытается нарисовать американский пароход с пушками, хотя выходит плохо.

   - Складываю картинки, - серьезно ответил ребенок.

   Кормилица присела рядом на корточки.

   - Куда же ты их складываешь?

   - В себя, - столь же серьезно сказала Оити.

   Ее еще никто этому не учил. Шестилетняя девочка даже слов таких не знала, но чувствовала, что память - главное ее достояние, которого никто не сможет отнять...

   Однако кормилица нахмурилась и, отобрав у нее прутик, быстро стерла рисунок.

   - Странная девочка! Странная девочка! Платье замарала, вот матери скажу! - проворчала она.

   Нянька увела Оити в дом, где усадила играть и рукодельничать вместе со старшими сестрами. Госпоже дома она, однако же, ничего не сказала. У оку-сан и без того забот был полон рот; а Оити всегда была «странной девочкой», непохожей на других.

   В чем выражалась эта странность? Пожалуй, в упорстве - а еще в характере Оити сызмальства ощущалось несвойственное девочкам стремление к некоей собственной цели, несмотря на послушание старшим. И несмотря на то, что этой цели Оити сама еще не знала - и, конечно же, не могла разглядеть в дымке будущего.

   Когда ей исполнилось семь лет, ее стали сажать за уроки вместе с сестрами, Юмико и Отами. Юмико была средней дочерью отца - от наложницы, госпожи Цуру, которая жила во флигеле; но мать взяла побочного ребенка господина в большой дом и воспитывала всех трех наравне.

   Никакой школы в деревне не имелось - и, уж тем более, не для девочек; и основам грамоты и каллиграфии их обучал священник из местного храма. Потом лишних денег и риса, чтобы платить за уроки, не стало. Мать сама продолжила учение, несмотря на все трудности, - дочери Такамацу не должны были остаться невеждами.

   Дело продвигалось не так гладко, как хотелось бы; и эта еще красивая, но измученная жизнью женщина выходила из себя, когда девочкам не хватало соображения. Порой мать их била и оставляла без еды. Но они привыкли терпеть и не жаловались. Иначе и не могло быть.

   В конце концов Оити начала делать наибольшие успехи из всех трех. Не потому, что она была умнее сестер, - а благодаря своему упрямству. Бумага стоила дорого, и Оити чертила иероглифы на чем попало: на земле, на мокрой глине, повторяя губами снова и снова. Кормилица, замечая такое, уже не бранилась.

   Когда Оити исполнилось восемь, ее единокровную сестру Юмико увезли далеко - на остров Хонсю, в саму Осаку. Старшие братья уже давно были в Кагосиме, учились в городской школе. Вот и сестре тоже повезло! Оити страшно завидовала Юмико - она сама ничего еще в жизни не видела, кроме родной деревни, и мечтала побывать в богатейшем городе, где есть настоящие каменные дома в несколько этажей и древний княжеский замок, и много всяких диковин. И даже гайдзины наезжают, теперь совсем не так редко...

   Оити спросила мать, куда отдали Юмико; но та почему-то рассердилась и прогнала дочь, велев не болтать лишнего. Потом Оити с Отами позвал отец. Он благосклонно улыбнулся дочкам, чем-то весьма довольный, и подарил красивые черепаховые гребни. А потом велел обеим идти к себе, тоже ничего не объясняя.

   Оити больше не осмеливалась задавать вопросы родителям, хотя старательно ловила обрывки разговоров слуг и домашних. И денег в доме прибавилось. Девочка заключила про себя, что Юмико выгодно продали кому-то в ученье.

   Ночью Оити шепотом спросила об этом одиннадцатилетнюю старшую сестру. И Отами рассказала, что сама поняла, - Юмико отдали ученицей в чайный дом, к опытной гейше... Это и вправду большое счастье...

   - Большое счастье для дочери самурая? Для Такамацу? - изумилась Оити. - Или это потому, что Юмико родилась от наложницы?

   Она плохо представляла, что такое «чайный дом», но знала, что там обученные разным искусствам дамы угождают богатым клиентам-мужчинам. И у нее сложилось представление об этом месте как о чем-то порочном... Оити никогда особенно не любила Юмико, но сейчас вскипела от возмущения.

   - Не понимаю, как отец мог так поступить!

   - Молчи, а не то тебя высекут! - Отами зыркнула по сторонам, потом теснее придвинулась к сестре. - Сейчас такое тяжелое время, ты знаешь, О-тян. Даже бедные самураи иногда продают своих дочерей... А стать госпожой Плывущего Мира в Осаке - большая удача для сацумской девочки. Юмико получила другое имя и другую судьбу, мы с тобой должны ее забыть...

   «Чтобы не запятнать честь нашего дома», - мрачно подумала Оити.

   - Ты можешь забывать, если тебе угодно, Отами-сан, - заявила она. - А я не стану.

   Оити поклялась себе непременно разыскать Юмико, когда сама попадет в Осаку. А это случится, она чувствовала.

   «Человек рождается, чтобы страдать и терпеть, - учил их старый сэнсэй, буддийский священник. - Удел женщины в этом мире - послушание и терпение вдвойне».

   Оити склонялась перед тысячелетней мудростью этих слов, как и другие дети. Но она отчетливее других чувствовала, что мир меняется - и для женщин тоже.

   Юмико была самой красивой и изящной из трех сестер - должно быть, пошла в свою мать; но теперь Оити радовалась, что не так хороша, как она. И что ей оставлены возможности, которых дочь наложницы отныне лишена...

   Когда Отами уснула, Оити еще долго лежала без сна и думала об этом: как удалось поправить положение семьи за счет продажи Юмико. Она, конечно, уже знала, что лгут все - а взрослые лгут очень много; но научилась находить зерно истины в словах старших.

   Той истины, которую Оити тоже научилась хранить только для себя. В своем самом сокровенном сердце.

   Потом в деревне случилось землетрясение.

   Разумеется, это было не такой редкостью. Привычные крестьяне быстро отстраивали легкие домики из дерева и бумаги, и людей под развалинами обычно гибло немного. Но в этот раз обрушилась целая половина господского дома; земля просела, на крышу со стороны кухни упала старая сосна, проломив черепицу, и одним страшным ударом убило садовника и поваренка. В жаровне рассыпались угли, и начался пожар, который далеко не сразу потушили.

   Урон был такой, что и в несколько дней не поправишь! Отец решил, что пора им всем отправиться в Кагосиму, устроить кое-какие дела и проведать сыновей. В сацумской столице правил древний и влиятельный клан Симадзу - именно они, в числе других, возглавили движение Мэйдзи, реставрацию прямой императорской власти и свержение сегуната.

   Симадзу и другие сторонники Мэйдзи ратовали за то, чтобы, проведя полную реформу власти, открыть ворота чужеземцам с Запада и заимствовать европейские достижения, без которых стране отныне невозможно существовать. И с этим семейством Такамацу тоже были в родстве, как и с Ода. Настало время укрепить старые связи и подумать о будущем...

   Оити предстояло первое большое путешествие в ее жизни. Конечно, Кагосима - это не Осака. Но нельзя сразу замахиваться на многое.

   У Оити в саду, среди композиции из камней, был один любимый: большой и черный. Она слышала от няни, что духи могут обитать в камнях и деревьях, - древняя вера синто(7) учила этому; и девочке представлялось, что в этом камне уж точно воплотился чей-то дух. Он очень напоминал голову с высоким умным лбом, особенно в сумерках. Она так и называла его - Атама-сан, «Почтенная голова».

   Перед тем, как уезжать, Оити побежала в сад и нашла там свой камень.

   - Я вернусь, Атама-сан, - обещала она, погладив его рукой. - Это будет другая Оити, взрослая Оити... а ты не меняйся! Слышишь?

   Атама-сан молчал, слушал девочку с бесконечным терпением и снисходительностью. Вот чего никогда не хватало родителям в разговорах с нею.

   Потом ее позвала кормилица. Мать уже уселась в носилки, вместе со старшей сестрой, - для путешествия наняли носильщиков, колесные повозки были в стране еще в новинку. Да и дорог, годных для передвижения на колесах, почти не имелось.

   Оити села в другие носилки, с няней. Отец отправлялся верхом, а двое слуг пешком.

   Наложнице, Цуру-сан, было поручено в их отсутствие починить дом и присмотреть за хозяйством, вместе с оставшимися людьми Такамацу. Все они, выстроившись у ограды, торжественно поклонились отъезжающим; и путешествие началось.

   1 «Госпожа внутренних покоев» - иносказательное обозначение жены.

   2 «Эпоха воюющих провинций» — период в японской истории со второй половины XV до начала XVII века.

   3 Сегун - военный правитель, которому принадлежала фактическая власть в Японии с XII века вплоть до реставрации императорской власти.

   4 Реставрация Мэйдзи («просвещенное правление») - название исторического периода (1867 - 1912 гг.), во время которого Япония превратилась из феодальной страны, изолированной от мира, в современное государство.

   5 Кагосима - столица княжества Сацума, в настоящее время центр префектуры Кагосима.

   6 «Черные корабли» - название, данное европейским и американским судам, которые прибывали в Японию между XVIII и XIX веками.

   7 Синтоизм - традиционная политеистическая религия Японии, основанная на анимистических верованиях древних японцев. Объектами поклонения являются многочисленные божества и души умерших - ками. Особенной частью традиции является поклонение природным объектам, за каждым из которых стоит свой ками.

ГЛАВА 2

Путь был долгим. Для Оити, никогда не покидавшей родного селения, целая новая жизнь. Первая жизнь закончилась, когда она простилась со своим черным камнем-ками.

   К вечеру первого дня девочка почувствовала себя разбитой, несмотря на то, что ехала в носилках, - дорога была тряской; и Оити скоро даже перестала сожалеть, что паланкин закрытый и сквозь решетчатую стенку она не может ничего видеть. Няня рядом с ней крепилась; но иногда охала, и видно было, что ей тоже несладко.

   А когда Оити все-таки пожаловалась, что они едут почти вслепую, кормилица сказала:

   - Это, дитятко, чтобы нас уберечь и госпожу. Чтобы никакие разбойники не соблазнились, они тут и сейчас еще в горах прячутся, как в старые времена!

   Оити вздрогнула от ужаса. А потом подумала, что вряд ли разбойники позарятся на таких путников, как они... Даже в своей рыбацкой деревушке Оити понимала, какой у последних Такамацу затрапезный вид...

   Отец, правда, был все еще очень представительным мужчиной. Он надел для путешествия коричневое кимоно и такие же штаны, обтягивавшие крепкие ноги; и не отказался от традиционной прически - выбритый лоб и пучок на затылке. На поясе у него был короткий меч-вакидзаси, и Оити еще помнила те дни, когда Такамацу Юки расхаживал с двумя мечами, как настоящий самурай.

   Недавним указом было постановлено всем самураям разоружиться - отказаться от ношения мечей в общественных местах(8), и военные аристократы лишились своих древних сословных привилегий. Была сформирована регулярная императорская армия, вооруженная новейшим оружием западного образца.

   Это привело к большим мятежам по всему Ниппону(9). В прошлом году произошло крупнейшее восстание знати в самой Сацуме, получившее название «война Сэйнан»: она продлилась много месяцев. Однако теперь в городах все смирились с волей правительства, лишь в отдаленных провинциях старинные обычаи еще жили.

   Первую ночь Такамацу пришлось провести под открытым небом. Благо было тепло - середина весны. В деревне Оити не раз ночевала во дворе. Но там ей нечего было бояться...

   Стоянку устроили в укромном месте. Отец спешился; когда расседлали лошадь, он съел пару холодных рисовых шариков из дорожной коробочки с припасами и растянулся прямо на траве, подложив под голову седло. Такамацу Юки гордился своими воинскими походными привычками.

   Потом слуги помогли устроиться женщинам с детьми. Оити с няней и сестрой тоже съели по рисовому шарику и легли, расстелив на земле хлопковые матрацы-футоны.

   Оити лежала, глядя на звезды и чувствуя, как ноет все тело после многих часов в дороге. Она услышала над собой тяжелую поступь - и вздрогнула; но потом вспомнила, что это молодой слуга, которого оставили караулить. Потом его сменит второй.

   У обоих слуг были ружья, привезенные недавно из города; и Оити сама слышала, как их люди учатся стрелять. При этой мысли девочка улыбнулась. Она сама не заметила, как провалилась в сон.

   Путь продолжили на рассвете. В носилках Оити скоро снова задремала, привалившись к няне. Потом ей стало скучно, и она спросила - долго ли еще ехать.

   Старая женщина сказала:

   - Милостью Будды, к вечеру доберемся до гостиницы. А завтра будем в самой Кагосиме. Наш господин вышлет вперед слугу, чтобы предупредить кого надо о нашем приезде.

   Днем сделали небольшую остановку, в тени у озера. Солнце было в зените. Оити, приглядевшись из-под руки, различила вдалеке вулкан Сакурадзима - он возвышался над заливом, а Кагосима раскинулась у его подножия.

   Оити в нетерпении притопнула ножкой. Поскорее бы доехать!..

   К вечеру и правда удалось добраться до гостиницы. Рекан(10) для состоятельных путников был построен на горячем источнике-онсэне. Кагосима славилась такими водами. Так что удалось даже как следует помыться.

   Обычно дома в конце дня залезали в общую ванну - сначала намыливались и поливались водой из миски, а потом, смыв грязь и пот, парились в деревянной ванне. Отец и мать мылись вдвоем, а Оити после них с кем-нибудь из сестер, потому что таскать и греть воду было дорого и долго. Но здесь можно было не экономить.

   После ужина, состоявшего из лапши с толчеными водорослями и сырой рыбы под соевым соусом, взрослые и дети вместе отправились в купальню за домом - горячий источник, бивший среди камней, был достаточно большим для них всех. Кто-то из постояльцев уже плескался там, и Оити с сестрой и няней пришлось подождать своей очереди. Оити ощущала себя словно во сне, страшноватом и при этом восхитительном.

   Когда ее пригласили мыться, скинув пропотевшую хлопковую юкату(11) и набедренную повязку, девочка погрузилась в парное озеро по шею. Она стала смотреть, как красиво горят фонари на дорожке, ведущей от источника, и керосиновая лампа на веранде...

   Няня растолкала ее, когда Оити уже почти заснула.

   - Не зевай, О-тян! Завтра будем в большом городе, ты там должна хорошо показать себя! Слышишь?

   Оити кивнула, мечтая только добраться до постели. На веранде, сняв соломенные сандалии-дзори, они прошли в большую комнату, где недавно ели, - там Такамацу расстелили свои собственные футоны. В гостиничных могли водиться насекомые, несмотря на чистоту.

   Оити плюхнулась на постель и мгновенно уснула.

   Утром позавтракали и продолжили путь. Боль в теле, отступившая после вчерашнего купания и сна, скоро вернулась; и Оити, чтобы скоротать время, принялась вспоминать свой дом и сказки, рассказанные няней у изголовья. Она даже самой себе принялась шепотом рассказывать сказку, чтобы не было так томительно.

   - Что ты там шепчешь? - спросила няня.

   - Сутру читаю, чтобы мы хорошо доехали, - ответил ребенок.

   Но тут же Оити стало стыдно; и она, сложив руки, и вправду прочитала шепотом сутру, попросив прощения у Будды. Нехорошо лгать все время, хотя часто приходится!

   В Кагосиму они приехали еще засветло.

   На въезде в город семью Такамацу остановили. У них проверили документы, задали несколько вопросов. Полицейские в мундирах как-то странно посмотрели на отца, именно на отца: женщины их не интересовали. Но потом позволили отряду пройти.

   Вот теперь Оити больше не садилась в носилки, а шла рядом с няней, держась за ее руку. Несмотря на усталость, девочка встряхнулась и глазела по сторонам.

   Она никогда не видела ничего подобного - такого огромного скопления домов, где горели огни, и столько людей на улицах. Однако Кагосима, над которой возносилась огнедышащая гора Сакурадзима, оказалась... плоской, вопреки ожиданиям Оити. Плоской, как их деревня. Здесь не было средневекового княжеского замка - резиденция Симадзу, правивших в городе, представляла из себя удобный дом с обширным садом, который возделывали уже два века. Оити замечталась, как однажды попадет в дом Симадзу, о которых этой зимой слышала так много.

   Потом их с сестрой окликнула мать.

   - Отами-сан! Оити-сан! Мы пришли.

   По суровости ее тона и по обращению «сан» к обеим дочкам Оити поняла, что настал очень важный момент.

   Она постаралась выпрямиться и переступать своими соломенными сандаликами как можно изящнее. Стук подошв по булыжной мостовой был очень непривычным. Они свернули по дорожке к строению, напоминавшему рекан; над входом висел яркий бумажный фонарь. Мать вышла вперед, заступив собой дочек, и стала рядом с отцом.

   «Разве нас здесь ждут? Почему никто ничего не спрашивает?» - мысленно изумилась Оити. Потом она вспомнила, что одного слугу выслали вперед, чтобы предупредить об их прибытии.

   Навстречу вышла пожилая женщина - служанка или хозяйка, Оити не могла бы сказать. Она низко поклонилась и сказала:

   - Добрый вечер, мы рады вашему благополучному прибытию, Такамацу-сама.

   Это «сама», означавшее «высокий господин», приятно согрело душу Оити. Хотя появление женщины ее встревожило. И Оити невольно отметила, что кимоно на ней дорогое, лучше, чем у матери...

   Мать обернулась; и по ее лицу Оити поняла, что она тоже сделала это невыгодное сравнение.

   - Мы можем войти.

   Они разулись на веранде и прошли в большую общую комнату. Женщина, приветствовавшая их, села на колени и еще раз низко поклонилась, с полным почтением; потом задвинула бумажную дверь-седзи.

   Оити взволнованно осмотрелась: комната казалась дорого обставленной, хотя мебели тут не было почти никакой, как в любом обычном доме, и только горела лампа на низком столике.

   Они сели на татами, после чего появилась девушка-служанка с чайным подносом. Чай с дороги, разумеется, предложили сперва отцу семейства, а потом уже остальным. Но никто ничего не говорил. Их снова оставили одних, и надолго.

   Наконец Оити не вытерпела.

   - Няня, а что это за место? - шепотом спросила она. - Не знаю, - растерянно ответила старая женщина.

   Оити посмотрела на сестру. Отами сидела очень благопристойно, и рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Неожиданно эта покорность любым обстоятельствам стала раздражать Оити. За всю дорогу она не слышала от старшей сестры ни единого вопроса.

   - Отами, сестрица Отами! А что ты все молчишь, как будто уже умерла?..

   - Да тише вы, обе! Как вы себя ведете! - Мать рассерженно обернулась к двум дочерям; хотя Отами еще не успела ничего ответить. Оити испугалась, что мать сейчас даст ей затрещину, как бывало дома; и она поспешно склонилась к своим коленям.

   - Прошу прощения, матушка!

   Оити выпрямилась и умоляюще посмотрела на мать.

   - Не могли бы вы сказать, что это за дом? Мы ничего не понимаем!

   Мать смягчилась, видя ее страх.

   - Это... частный дом. Здесь сдаются внаем комнаты, - негромко объяснила она. - Потерпите еще немного, скоро придет один важный господин.

   Должно быть, давний знакомый или даже богатый родственник отца! Может, кто-то из Симадзу? Оити сразу приободрилась и стала терпеливо ждать.

   Впрочем, времени прошло не так уж много. Послышались мужские шаги; потом седзи раздвинулись, и в комнату вошел этот самый «важный господин».

   Отец сразу встал при виде него и поклонился. Однако вошедший поклонился не менее уважительно. Потом сидящая Оити опомнилась и тоже низко склонилась, вместе с няней и сестрой.

   Выпрямившись, девочка услышала смех... Она не знала, заметил ли вообще этот князь - или кто он там был - женщин и детей в этой комнате. Но отца он, несомненно, знал хорошо и сейчас беседовал с ним вполне по-дружески.

   - Очень рад, что вы хорошо доехали, Такамацу-сан. В горах полно бандитов, несмотря на патрули.

   - Благодарю вас, Ватанабэ-сан. Сиката га най(12).

   Оити успела рассмотреть, что этот незнакомец моложе ее пятидесятилетнего отца лет на десять и просто великолепно одет. Одно его кимоно стоило, должно быть, дороже, чем весь их несчастный дом. А еще он оказался по-европейски коротко подстрижен: в его черных блестящих волосах не было никакой седины.

   Тут Ватанабэ-сан перевел взгляд на оружие на поясе у старого самурая. Он покачал головой.

   - Как вас только пропустили заставы! Вы смелый человек. Но половину чести сохранить нельзя... все или ничего.

   Последнее он сказал едва слышно, но отец покраснел от стыда. И Оити, не пропустившая ни единого слова, догадалась, о чем речь. Отец взял с собой только короткий меч; а длинный, главное сокровище рода, оставил дома.

   - Сиката га най, - упрямо повторил Такамацу.

   Ватанабэ-сан улыбнулся с сожалением.

   - Прошу меня извинить. Такое время.

   Оба снова поклонились друг другу.

   И наконец Ватанабэ-сан обратил внимание на семью самурая. Он вежливо поприветствовал госпожу Гэндзико, супругу Такамацу. А потом подошел к детям.

   Обе девочки снова уткнулись лбами в пол, положив ладони на татами. Потом выпрямились. Отами сразу же потупилась, как полагалось благовоспитанной девице; а Оити, напротив, посмотрела «важному господину» прямо в глаза.

   Он нахмурился, будто изумившись такой дерзости; а потом рассмеялся, как при встрече.

   - Какие взрослые у вас дочери, госпожа, - сказал он, опять обратившись к матери. - Однако - сколько лет прошло! Мы понимаем это, только глядя на детей!

   - Вы правы, - согласилась госпожа Гэндзико.

   Ватанабэ-сан говорил так, точно уже когда-то видел детей Такамацу; хотя Оити совсем этого не помнила.

   - Сколько вам лет?

   Теперь он обратился прямо к детям, что было совсем необычно.

   - Одиннадцать, господин, - застенчиво ответила Отами.

   - Восемь, господин. Скоро девять, - тут же громко сказала за себя Оити. Щеки ее загорелись, сердце отчаянно заколотилось.

   Ватанабэ-сан сложил руки на груди, пристально глядя на девочек: будто что-то решал. Теперь уже и Оити не выдержала, смущенно опустив глаза. И следующий его вопрос раздался как удар грома.

   - Что вы скажете, Такамацу-сан, если я предложу взять одну из ваших девочек на воспитание?

   8 Указ «О запрете мечей» от 28 марта 1876 года. Оити 1869 года рождения, т.е.время действия - два года спустя.

   9 «Ниппон» - самоназвание Японии.

   10 Японская гостиница в традиционном стиле.

   11 Юката - банное или домашнее кимоно простого покроя, также летняя одежда.

   12 Распространенное японское выражение смирения с судьбой, означающее «ничего не поделаешь».

ГЛАВА 3

На несколько мгновений в комнате повисло ошеломленное молчание. Изумленная и испуганная Оити прижала руки к груди; она посмотрела на сестру. Отами тоже наконец-то проснулась и ответила младшей сестре таким же ошеломленным взглядом.

   Отец некоторое время подыскивал слова для ответа. И в конце концов произнес:

   - Извините, Ватанабэ-сан, я вас правильно понял? Вы... хотите взять на воспитание одну из наших дочерей? Как наши сыновья сейчас учатся в школе?

   - Да. - Ватанабэ-сан наклонил голову. - Вы знаете, что это древняя и благородная традиция - принимать в семью детей из других знатных семей, дабы укреплять связи. Но я предлагаю не удочерить вашу девочку, не при живых родителях. - Он учтиво улыбнулся госпоже Гэндзико. - Только дать ей достойное современное образование... и расширить горизонты.

   Страх Оити начал постепенно проходить. Она сжала руки перед грудью и прошептала горячую молитву. Только бы выбрали ее!.. Вот о чем она мечтала, еще не зная этого!

   Такамацу и его жена переглянулись, и госпожа Гэндзико что-то сказала мужу. На ее лице выразилась мольба и при этом страстная настойчивость.

   Такамацу сдвинул брови и крепко задумался, опустив голову; морщины прорезали его бритый лоб.

   Потом он взглянул на щедрого благотворителя и отрывисто сказал:

   - Аригато, Ватанабэ-сан. Вы очень великодушны. - Самурай слегка поклонился. - Однако это решение требуется обдумать. Вы дадите нам с женой время, пока мы находимся здесь?

   - Ну конечно. Я деловой человек, как вы знаете, но я понимаю всю важность вопроса.

   После этого мужчины раскланялись. Ватанабэ-сан ушел, извинившись тем, что его ждут срочные дела. А когда седзи опять закрылись, Отами с Оити бросились к матери.

   Они расплакались от волнения и заговорили наперебой.

   - Матушка! Кого из нас вы отдадите? Меня? Или меня?.. Когда вы нам скажете?

   Девочки уткнулись ей лицом в колени; она обняла их. Мать сама едва сдерживала свои чувства.

   - Ну, полно, успокойтесь! Еще ничего не решено!

   Госпожа Гэндзико взглянула на няню.

   - Выведи их, пожалуйста, Сае! Пусть подождут в соседней комнате! И скажи, чтобы вам дали поужинать и умыться, детям время спать!

   - Но, госпожа...

   Няня робко поклонилась. Хозяйка нервно улыбнулась и поправила волосы, поняв этот жест.

   - За все заплачено вперед. Не беспокойся. Дзиро скоро вернется, он вам поможет.

   Больше говорить было не о чем. Няня поспешно увела девочек, и седзи закрылись: Оити оглянулась, различив за бумажной перегородкой только туманные силуэты родителей. Вот сейчас отец с матерью будут решать, которую из своих дочерей отдать этому Ватанабэ-сану... А в том, что они согласятся, Оити не сомневалась!

   Навстречу вышла молодая служанка и поклонилась.

   - Сюда, пожалуйста.

   Их отвели в комнату напротив - там были толстые мягкие татами и удобные подушки-дзабутоны для сидения.

   - Сейчас подадут ужин.

   Служанка исчезла. Оити устроилась на дзабутоне, снова приготовившись ждать.

   Она вспомнила про Юмико, и в душе вдруг змеей шевельнулась злоба. Среднюю дочь отец отдал почти что в рабство и отрекся от нее. А если попасть к этому Ватанабэ-сану окажется ничуть не лучше, пусть даже он старый друг отца?.. Кто знает, что у него на уме?..

   Потом принесли ужин: закуску из маринованных слив, горячий рассыпчатый рис, ломтики жареного окуня. Оити поняла, как проголодалась. Жареную рыбу она пробовала редко - и пахло это блюдо просто изумительно. Если бы не палочки для еды, Оити проглотила бы все, даже не насытившись.

   Тут девочка опять вспомнила про блестящего Ватанабэ-сана, и он заполнил все ее мысли.

   - Нянюшка, а кто такой этот господин? Ватанабэ-сан? Ты его знаешь?

   - Уж и не вспомню, видела или нет. Должно быть, раньше они с вашим батюшкой вместе воевали.

   - Так он самурай? - изумленно спросила Отами.

   Сестры переглянулись: этого никак нельзя было подумать!

   - Был самураем, как же иначе. А теперь и не ведаю. Таких воинов, как наш господин, я понимаю - а этих новых господ нет, - сказала няня.

   Она сокрушенно вздохнула. Все три замолчали, слишком взволнованные происходящим.

   Потом в комнату заглянул их собственный молодой слуга, Дзиро. Он принес оставшиеся вещи и сказал, что готова вода для купания. Няня с детьми отправились в баню - горячая вода в большой квадратной ванне была совсем свежая; потом они вернулись в ту же комнату. Беспокоить родителей в этот вечер дети больше так и не посмели; сразу улеглись спать.

   Наутро в комнату заглянул Дзиро и пригласил их зайти к хозяевам.

   Обе девочки вскочили как встрепанные. Плеснув себе в лицо воды из умывального таза, наспех одевшись и подпоясавшись, они поспешили в комнату родителей. Няня пошла вместе с ними.

   Седзи были раздвинуты, и все трое ввалились в комнату. Поклонились и выпрямились, ожидая судьбоносного решения.

   Отца уже не было. Мать сидела на постели; она сама была еще не причесана, и даже не стала ругать детей за плохие манеры.

   Впрочем, мать вообще ничего им не сказала, первым делом обратившись к няне и слуге.

   - Сае! И ты, Дзиро! Сегодня погуляйте с девочками в городе, только смотрите, чтобы не случилось беды. Я дам вам немного денег на расходы.

   - Окаа-сан(13)! Вы уже выбрали? - воскликнула Оити, не в силах удержаться. - Скажите нам, пожалуйста!

   Мать изумленно посмотрела на нее.

   - Ну конечно, нет. Какое нетерпение! Ватанабэ-сан должен еще прийти и побеседовать с каждой из вас. Он же вас совсем не знает.

   Оити снова открыла рот, но госпожа Гэндзико махнула рукой, приказывая уйти. Они вернулись в свою комнату.

   - О-тян, ты как птенец, который высовывает голову из гнезда! Пока не выпадет и кошка не съест! - сердито сказала старая Сае, одергивая платье на младшей питомице. - Когда отец с матерью все решат, они вам скажут, уж будьте покойны!

   Принесли завтрак, потом няня причесала Оити. Сестрам еще не делали сложных причесок - только стягивали волосы лентами в хвостик или в два, подхватывая над ушами.

   Наконец их вывели на прогулку. Няня шла рядом, держа Оити за руку; а Дзиро позади, охраняя девочек. Первое впечатление от утренней Кагосимы было таким ошеломляющим, что Оити и Отами даже забыли, что им скоро предстоит.

   Столько людей сразу, столько лиц!.. Столько красивых зданий, паланкинов и просто гуляющих! Отами проводила взглядом настоящую колесную карету с лошадью, в которой сидела важная дама; потом их чуть не сшиб с ног всадник, скакавший с каким-то поручением.

   - Вот невежа!.. Ну-ка в сторону, барышни! - Дзиро отвел няню с детьми подальше, под защиту низко нависавших черепичных крыш.

   Они прошли по улице еще немного и увидели двух очень нарядных дам, гулявших под зонтиками в высоких деревянных башмаках-гэта. Лица у этих дам были белые как бумага, с кроваво-красными губами; так что Оити сперва ужаснулась. Чуть погодя девочка поняла, что это косметика.

   Она хотела спросить у няни, кто такие эти женщины, но прикусила язык. Наверное, гейши, которые живут в неприличном чайном доме! И Юмико скоро станет как они!

   - А может, прогуляемся в порт, посмотрим корабли? Там и наши парусники, и настоящие пароходы гайдзинов бывают... вот эти, с трубами! - вдруг предложил Дзиро.

   - Еще чего! - Няня шлепнула его по плечу. - Хватит с них на первый раз, еще беды не оберешься! На гайдзинов смотреть!

   Она с достоинством оправила свое дешевое кимоно.

   - До конца улицы пройдемся и назад.

   - Няня, а ведь матушка дала тебе денег на расходы, - внезапно подала голос Отами. - Мы их так и не потратили!

   - А тебе прямо зудит! - Старая Сае фыркнула, но не рассердилась. - Ну да уж ладно, для такого дня. Чего бы вам хотелось?

   Девочки растерялись. Им никогда еще ничего не покупали и почти никогда не дарили подарков. И, уж конечно, не позволяли выбирать ничего для себя!

   Потом Отами несмело сказала, что ей все равно - лишь бы купить «что-нибудь городское», «как взрослой девушке». Заколку, например, или веер.

   Дзиро поклонился маленькой госпоже и сказал, что поспрашивает прохожих, где тут что продают. Третий спрошенный горожанин, тоже чей-то слуга или посыльный, указал им подходящую лавочку на соседней улице.

   В этой лавочке под заманчивой вывеской оказалось столько всего, что глаза разбегались! Всевозможные украшения для волос, пояса-оби и веера; духи и притирания; даже цветные соломенные шляпы и сандалии. Отами в конце концов выбрала лакированную заколку, черную с разноцветными рыбками.

   Время близилось к полудню. Они заторопились назад; Оити так ничего себе и не купила. Но неожиданно внимание девочек привлек лоточник: уличный торговец, которого они сперва не заметили. На лотке под навесом красовались расписные куколки-кокэси.

   Оити тут же остановилась и ткнула пальцем.

   - Хочу такую куклу!

   У кокэси, конечно, не было рук и ног; но были очаровательные девичьи личики и искусно сделанные прически. Дома таких игрушек не водилось. Оити позволили выбрать себе куколку.

   Оити бережно спрятала покупку в свой широкий пояс; и еще рукой прижала, для сохранности.

   - Я тебя не брошу и не забуду, - пробормотала она.

   «Кокэси» означало «забытое, вычеркнутое дитя». Конечно, никто об этом прямо не рассказывал; но Оити слышала, что такие куколки делают крестьяне и ставят их дома, чтобы в них вселились души умерших детей или тех, от кого родители сами избавились, не в силах прокормить... Кокэси всегда изображали девочек...

   Вернувшись, они заглянули к родителям - мать все еще не выходила, а отца до сих пор не было.

   Девочки с няней вернулись к себе. Их покормили обедом. Потом Оити занялась своей новой куклой: тихонько разговаривала с ней, укачивала, пела песенки. Однажды, почувствовав на себе взгляд сестры, Оити подняла голову - Отами, которая ничем не занималась, смотрела на нее с какой-то обидой... Хотя чем она обидела старшую, Оити не могла понять.

   Она даже спросила, не болит ли что-нибудь у сестры. Отами покачала головой и промолчала.

   А вечером снова пришел Ватанабэ-сан.

   Девочки вскочили с места и почтительно поклонились. Ватанабэ-сан ласково заговорил с ними. Угостил вкусными засахаренными вишнями и спросил, что две сестры делали сегодня днем.

   Отами очень смущалась перед чужим богатым господином; но рассказала, что они гуляли по городу и заходили в лавочку. Оити тоже сперва смутилась, но ответила гораздо бойчее. Она даже показала куколку, которую ей купили.

   Ватанабэ-сану это почему-то очень понравилось. Он спросил, как зовут ее новую куклу.

   - Юмико, - тут же ответила Оити.

   Она до сих пор еще не думала, какое имя даст кокэси, - но теперь вдруг сразу вспомнила свою «вычеркнутую» сестру...

   - Превосходное имя, маленькая Оити, - сказал Ватанабэ-сан.

   Потом он дал девочкам бумагу, достал красивый письменный прибор и попросил что-нибудь написать.

   Оити и Отами сосредоточились. И, кажется, справились с заданием одинаково хорошо.

   Ватанабэ-сан простился и ушел.

   А перед сном детей позвала мать.

   Отец был с ней. И, когда девочки вошли и поклонились родителям, госпожа Гэндзико сказала младшей:

   - Ватанабэ-сан принял решение взять на воспитание тебя, Оити. И мы согласны тебя отдать.

   Бедная Отами без звука опустилась на пол и закрыла лицо руками. Старшая сестра давно почувствовала, кого из них предпочтет «важный господин».

   13 Госпожа мать (яп.)

ГЛАВА 4

Когда плачущую Отами увели и волнение немного улеглось, Оити наконец разрешили задавать вопросы о том человеке, которому отныне будет вверена вся ее жизнь. Мать благосклонно отвечала дочке - отец держался в стороне, блюдя свое достоинство, и только внимательно слушал, подкручивая ус.

   Оити узнала, что Ватанабэ Рюхэй и в самом деле был их дальним родственником и старым боевым товарищем отца. В начале Мэйдзи столкновения с гайдзинами были особенно яростными, и междоусобные войны в Ниппоне полыхали как встарь, во времена предков. Ватанабэ-сан происходил из княжества Тесю; и сперва он вместе с Такамацу выступал за изгнание чужеземцев и закрытие границ, но потом оба поддержали молодого императора и его реформы...

   Все это было пока сложновато для напряженно слушавшей девочки, но общий смысл она уловила.

   - Матушка, а какое у нас родство с Ватанабэ-саном? Его род такой же старый, как у нас?

   Мать заколебалась.

   - Нет. Он родственник отца по линии его матери, твоей бабушки Мидори... Это долго объяснять, но Ватанабэ-сан не такой знатный человек, как Такамацу. Он самурай... был самураем, воином императора, но не по крови, а по духу.

   Госпожа Гэндзико обхватила ладонями лицо дочери и сурово посмотрела ей в глаза.

   - Это не значит, что ты можешь относиться к господину Ватанабэ с меньшим уважением. Ты должна почитать его так же, как отца, ты поняла меня?..

   - Конечно, матушка.

   Оити потупилась. Как еще она могла относиться к Ватанабэ-сану, если отныне он заменял ей отца, и должен был ее содержать и учить?.. Однако Оити невольно подумала, что для самого Ватанабэ-сана, наверное, окажется лестно и выгодно воспитывать дочь Такамацу. Вот почему он так добр...

   Девочке стало стыдно за гадкую мысль, и она постаралась заглушить ее. Оити отвела взгляд и быстро спросила:

   - А... своя семья и дети у Ватанабэ-сана есть?

   - Есть дочь, ей четырнадцать лет.

   «А жена?» - мысленно удивилась Оити. Но, поскольку мать ничего об этом не сказала, девочка удержалась от вопроса.

   - А чем Ватанабэ-сан сейчас занимается? Войны с гайдзинами больше нет, правда? Откуда у него богатство?

   Гэндзико-сан нахмурилась, лицо стало отчужденным. Оити испугалась, что зарвалась и спросила лишнее. Но мать после некоторого раздумья ответила.

   - Он теперь новый человек, дзайбацу... то есть купец. У Ватанабэ-сана предприятие по производству фарфора и хрусталя здесь, в Кагосиме. Его продукцию продают у нас в Ниппоне и вывозят за море. Гайдзины очень ценят нашу посуду.

   - Ватанабэ-сан продает наш фарфор и хрусталь гайдзинам? - нахмурившись, уточнила Оити.

   - Да. Правильно, Юки-сан?

   Мать быстро обернулась к отцу; и Такамацу одобрительно кивнул.

   И снова девочке показалось, будто от нее что-то скрывают. Взрослые всегда что-то скрывают!

   Она вздохнула и поклонилась матери. Больше ей ничего не скажут, это ясно.

   - Большое спасибо, окаа-сан. Отоо-сан(14), - Оити посмотрела на отца и поклонилась еще ниже. - Вы очень добры.

   Отец улыбнулся и кивнул Оити, подкрутив черный ус. Мать погладила ее по голове.

   - Иди, собирай свои вещи и приготовься. Ватанабэ-сан придет сегодня днем и заберет тебя.

   «Уже? Так скоро?..» - подумала Оити.

   Она сама совсем недавно жарко мечтала об этом; но при мысли, что с домом и семьей придется проститься прямо сейчас, ее сердце больно сжалось. Оити поспешно поклонилась и вышла из комнаты.

   Нет, она не станет реветь! Она не будет как Отами!..

   - Слава Будде Амида, слава Будде Амида, - пробормотала Оити, остановившись перед входом в их с няней комнату. Девочка опустилась на колени и отодвинула бумажную перегородку.

   Изнутри до Оити сразу же донеслись всхлипывания. Ну конечно, это была сестрица! Няня, присев рядом с Отами, утешала ее.

   Оити шагнула в комнату, нарочито громко топая ногами в белых носочках-таби. Пусть шуметь очень неприлично! Терять лицо и распускать нюни в чужом доме тоже нельзя!

   Впрочем, Отами при виде сестры сразу прекратила плакать. Она утерла мокрые щеки и отвернулась к стене, застыв как храмовая статуя. А няня бросилась к Оити.

   - Ну что, О-тян? Что матушка сказала? Отдают тебя?

   - Отдают. - Девочка глубоко вздохнула. - Уже сегодня отдадут. Ватанабэ-сан придет днем.

   - Благодарение Будде Амида!

   Няня набожно сложила руки. Она тоже прослезилась.

   - Будь счастлива, мое дитя. Веди себя хорошо, учись, старших слушайся. Отец с матерью всегда знают, как лучше.

   - Да, няня.

   Внезапно Оити захотелось остаться одной, совсем одной. Впрочем, няня ей и не докучала. Оити ушла в свой угол, подальше от сестры; и там достала новую куколку. Маленькую Юмико.

   - Юмико-тян, скоро мы с тобой уйдем отсюда. Насовсем! Будем жить в большом богатом доме, увидим всякие чудеса... Ты рада? Я очень рада!

   Юмико смотрела на хозяйку и нежно улыбалась. Она все понимала, совсем как Атама-сан. Каменный друг Оити теперь останется один в старом саду, под палящим солнцем и дождем, станет тосковать... Даже поговорить Атаме-сану будет не с кем...

   Тут кто-то тронул Оити за плечо: девочка чуть не вскрикнула от неожиданности. Это была няня.

   - О-тян, что же ты сидишь! Тебе собираться пора! Складывай вещички!

   Оити кивнула и вскочила. Складывать ей почти нечего; но она должна быть готова, совсем готова!

   С помощью няни она быстро собрала свои пожитки.

   - Еще неизвестно, что будет. Никто ничего не знает, - пробормотала Оити.

   Она снова села в угол и принялась играть с Юмико.

   Ватанабэ-сан пришел сразу после обеда.

   И одет он был так диковинно, что Оити не сразу его узнала; и испытала новое настоящее потрясение. Ватанабэ-сан поздоровался с будущей воспитанницей, как ни в чем не бывало; Оити машинально поклонилась и поздоровалась в ответ.

   Потом она поближе рассмотрела его наряд. Ватанабэ-сан понял, как девочка удивлена, и не сердился.

   На нем сегодня не было никакого кимоно - странная темная куртка в мелкую клетку и длинные темные штаны, белая рубашка с высоким воротником удивительной формы. Воротник был повязан чем-то вроде шелкового платка. А в руке у мужчины была тонкая палка из полированного дерева; Ватанабэ-сан не опирался на нее, как старик, а просто носил с собой.

   - Извините, можно посмотреть?

   Осмелев, Оити протянула руку. Ватанабэ-сан отдал ей палку.

   - Это трость, - улыбаясь, объяснил он. - Гайдзины носят такие трости для красоты.

   - Красиво, - согласилась Оити, рассмотрев костяной набалдашник. Она подняла глаза. - Скажите, пожалуйста, сэнсэй... это одежда гайдзинов?

   - Правильно. Ты умная девочка. Я все ждал, пока ты спросишь.

   Ватанабэ-сан повернулся, демонстрируя свой наряд.

   - Тебе нравится?

   Оити не знала, как ответить вежливо; ей ничего не понравилось в этом чудном костюме, кроме палки. Она поклонилась.

   - Если сэнсэю нравится, мне тоже нравится. Я только думаю... что гайдзинам, должно быть, все время жарко.

   А еще этот варварский наряд выглядел тесным и неудобным! В нем, наверное, даже не сядешь прилично, поджав ноги. Может, гайдзины и сидят тоже по-другому, не как нормальные люди?..

   Ватанабэ-сан от души рассмеялся, видя лицо Оити.

   - К этому можно быстро привыкнуть. Я так одеваюсь, когда встречаюсь с гайдзинами. Дома я ношу обычную одежду.

   Оити кивнула, немного успокоившись. Он хотя бы не все время одевается по-варварски! Но на что же похож дом Ватанабэ-сана, если сам он так выглядит?

   Ватанабэ-сан взял у девочки свою трость, и Оити впервые увидела, что у него на руках светлые перчатки. Кожаные перчатки! Но ведь Будда запрещает убивать животных!

   Потом Ватанабэ-сан сунул руку под одежду и достал какую-то круглую золотую штуку на цепочке, вроде луковицы. Посмотрел на нее.

   - Время, маленькая Оити! Нам пора! Пойдем, попрощаешься с родителями!

   Неужели эта штука показывает время?.. У Оити голова пошла кругом от всего увиденного. Она молча вернулась в свой угол; сунула за пояс куколку, подхватила узел с вещами и вышла из комнаты следом за будущим опекуном.

   Отец с матерью ждали их; и, в отличие от Оити, не выразили никакого удивления при виде Ватанабэ-сана. Все вежливо раскланялись. Потом Оити подошла к матери, и та обняла ее.

   Госпожа Гэндзико велела дочери слушаться во всем своего нового сэнсэя, прилежно учиться. Затем Оити поклонилась родителям. Поклонилась красиво, по всем правилам, опустившись на колени и коснувшись ладонями татами.

   - Я... принесу честь нашему дому. Обещаю.

   Девочка поднялась и подхватила с пола узел с вещами. Придержала рукой куклу. И они с Ватанабэ-саном покинули комнату.

   Вот и все! Вот и кончилась эта жизнь!.. Что теперь ее ждет?

   Они вышли на веранду, и там обулись. Под гайдзинскими штанами у Ватанабэ-сана оказались надеты обычные белые носки-таби; и это почему-то насмешило Оити. Она прикусила губу.

   - Мы поедем на рикше?

   - Нет. В экипаже с лошадью. Разве тебе не жалко людей, которых запрягают в повозки?

   Оити пожала плечами, смутившись; она об этом не думала. Зато она увидела, что обувь у сэнсэя тоже диковинная - и кожаная, как его перчатки!

   Они прошли по дорожке между аккуратно подстриженных кустов и сели в запряженную лошадью карету, которая дожидалась снаружи. Возница щелкнул кнутом, и карета тронулась.

   Оити бросила взгляд назад из окошка... и вдруг вспомнила, что не простилась с сестрой и няней. Девочка крепко прикусила губу. Наверное, так лучше: а то бы опять они разревелись и опозорились! А при мысли об Отами ей снова стало стыдно.

   Но разве она виновата, что выбрали ее, а не старшую сестру?..

   Ватанабэ-сан тронул Оити за локоть, и она вздрогнула.

   - Извините, сэнсэй!

   - Не за что извиняться. Я понимаю - сейчас ты тоскуешь и тебе трудно проститься со всем старым. В моем доме ты тоже увидишь необычные вещи, но скоро освоишься.

   Ватанабэ-сан пригладил и без того тщательно уложенные волосы.

   - У меня есть дочь, ее зовут Матико. Она почти взрослая, но давно учится дома и уже много знает. Она станет тебе старшей сестрой и будет помогать...

   Оити вежливо улыбнулась. Хотя знакомиться с новой «старшей сестрой» сейчас никакого желания не было.

   - Аригато, Ватанабэ-сама, - сказала она. - Я очень рада.

   Потом Оити вспомнила о своих старших братьях, Нобу и Тэнго, которые учились в кагосимской школе для мальчиков. Они всегда задирали нос перед сестрами и очень чванились, когда приезжали домой! Интересно, станут ли теперь мальчишки бахвалиться перед Оити? Им вообще сказали, где будет воспитываться их глупенькая младшая сестренка?..

   Тут экипаж остановился.

   - Выходим! Оити, ничего не забудь!

   Девочка вскочила, подхватив узел с вещами и придержав другой рукой куклу в поясе. А Ватанабэ-сан надел круглую коричневую шляпу, которой Оити еще не видела. Шляпа выглядела так же странно, как весь его гайдзинский костюм, но к остальному наряду подходила.

   Они вышли из кареты и направились по дорожке к дому нового покровителя Оити.

   14 Господин отец (яп.)

ГЛАВА 5

Сперва Оити даже испытала разочарование. Дом Ватанабэ-сана был большой и добротный, с просторной верандой и синим бумажным фонарем над входом. Но снаружи он ничем не отличался от тех строений, что девочка уже видела в Кагосиме, - и от дома, откуда она только что уехала.

   Но когда они вошли, Оити удивленно моргнула и остановилась, крепче прижимая к себе куклу. Изнутри дом и впрямь оказался странным, как и его хозяин; хотя Оити не могла бы сразу сказать, что здесь не так.

   Тут было очень пестро - много вещей, целое нагромождение. Жилища в Ниппоне, даже богатые, никогда не бывали так заставлены. Но еще раньше Оити услышала, как что-то в комнате размеренно стучит или стрекочет. Это был гайдзинский звук, какая-то машина!

   - Что это, господин? - спросила девочка.

   - А! Это часы... прибор для измерения времени, - ответил Ватанабэ-сан. - Я с собой тоже ношу такие, и здесь в углу стоят большие часы, видишь?

   Оити посмотрела на высокую резную башню с круглым стеклянным окном и маятником, который двигался туда-сюда; глаза девочки расширились. Она никогда не думала, что время дня и ночи можно обозначать так странно. Хотя братья говорили, будто у них уроки в школе «по часам». Неужели они имели в виду это?..

   Потом гостья обвела взглядом комнату. Мебели было слишком много - посредине стоял круглый стол на очень высоких ножках, а рядом какие-то штуки, тоже на высоких ножках и со спинками. Так значит, вот на чем гайдзины сидят, сообразила Оити. Но где же слуги? И где дочь хозяина?

   Тут скрипнули половицы, и в дверях появилась служанка - женщина лет сорока. В обычном тускловатом кимоно. Она почтительно поклонилась.

   - Коннити ва(15), Ватанабэ-сама. А это ваша воспитанница, юная Такамацу-сан? Идемте, маленькая госпожа, я о вас позабочусь.

   Оити открыла было рот; но тут же закрыла. В чужом доме нельзя задавать много вопросов, даже слугам. Она послушно пошла с этой новой женщиной - они оказались сначала в коридоре, который разделял две половины дома, потом зашли в комнату напротив. Планировка была такая же, как в «съемном доме», где остановились Такамацу.

   И комната, куда попала Оити, оказалась самой заурядной: с бумажными седзи и почти без всякой мебели. Только чайный столик и несколько подушек для сидения. В стене имелась ниша-токонома со свитком, содержавшим какое-то священное изречение или стихотворение, на полу лежал свернутый хлопковый футон, в углу стоял сундук. И все.

   - Здесь вам будет удобно, не правда ли, Оити-сан?

   При мысли, что эти люди столько всего о ней знают, Оити стало очень неуютно. Но она с улыбкой кивнула.

   - Да, спасибо.

   Оити положила в угол свои вещи, но с кокэси Юмико расставаться не спешила. Видя, что служанка сейчас уйдет, девочка все-таки задала свои вопросы.

   - Скажи, пожалуйста, как твое имя? И где сейчас дочь господина... Матико-сан?

   - Меня звать Эцу. А молодая госпожа сейчас учится, ее комната угловая.

   Эцу показала пальцем на стену; и Оити с облегчением поняла, что их с Матико комнаты не соседствуют. Да она бы и увидела это, за тонкой полупрозрачной перегородкой не было никакого движения.

   Потом Оити изумилась: неужели эта самая Матико могла продолжать заниматься, когда вернулся отец, да еще не один?..

   Служанка ушла, а девочка присела на подушку. Она сосредоточенно потерла лоб; и ее осенило. Ну конечно, Ватанабэ-сан сейчас пошел к дочери, и Матико скоро придет познакомиться вместе с ним!

   Так оно и оказалось. Спустя небольшое время (интересно, сколько это по гайдзинским часам?) вернулась Эцу и позвала хозяйскую воспитанницу в большую комнату. В «гостиную», как выразилась служанка.

   - Вас там ждут пить чай.

   Оити вскочила; она вся задрожала от волнения, и ей сразу же стало стыдно за свой вид. Но делать было нечего. Она поспешно оправила кимоно, вынула из-за пояса Юмико.

   - Будь тут, - строго велела девочка. Поставила кокэси на чайный столик и поспешила в большую комнату-«гостиную».

   Она вошла и поклонилась; и только потом взглянула на хозяев.

   Ватанабэ-сан смотрел на Оити с улыбкой. Высокая стройная девочка рядом с ним казалась удивленной; но она тоже вежливо улыбалась. Потом хозяйская дочь ответила на поклон гостьи.

   - Коннити ва, Оити-сан. Меня зовут Матико. Я рада приветствовать тебя и принять в семью, как мой уважаемый отец.

   Матико говорила ей «ты», как младшей или прислуге; но все же прибавила «сан».

   Оити снова поклонилась.

   - Благодарю вас, Матико-сан.

   Она увидела, что господин Ватанабэ сейчас одет в кимоно, как и его дочь; и это неописуемо ее обрадовало. Не такие уж они «новые люди». Но когда ее пригласили сесть за стол, это оказалось очередным испытанием.

   Надо было сесть за гайдзинский стол, взгромоздиться на одну из этих штук на ножках! Ватанабэ-сан сказал, что они называются «стулья» и вполне удобны, если привыкнуть. Оити села, по примеру хозяев, и сразу обнаружила, что ноги не достают до пола. Как бы не сверзиться!

   Но она мужественно улыбнулась и опять поблагодарила за науку.

   Чай пили молча - вкусный и дорогой зеленый чай в красивых расписных чашках, с рисовыми пирожными. Потом хозяин пригласил дочь и воспитанницу присесть на «диван» у стены, чтобы побеседовать.

   Еще одна гайдзинская штука! Эта длинная и мягкая мебель для сидения оказалась приятнее, чем «стулья». Однако матушка наверняка сказала бы, что такие варварские выдумки слишком разнеживают людей. Дочери старого закаленного самурая, Такамацу Юки, они точно не пристали!

   Потом Ватанабэ-сан закурил трубку; резкий запах табачного дыма защекотал ноздри Оити и отвлек от посторонних мыслей. Хозяин попросил дочь рассказать Оити, что она сейчас изучает. Матико встрепенулась и ответила с готовностью и с гордостью.

   Оказалось, что хозяйская дочь учила язык страны Игирису - богатой и сильной страны варваров, которая тоже располагалась на островах, далеко на западе. Еще Матико учила язык страны Фурансу(16); хотя Игирису важнее, для войны и торговли. К Матико приходила учительница, женщина-игирису «мисс Фордж», и занималась с нею сразу обоими языками и прочими предметами...

   Живая гайдзинская женщина - это было поинтереснее, чем непонятные языки и далекие страны!

   - Матико-сан, а других гайдзинов вы видели? Или только вашу... мисс Фордж? Она часто приходит?

   - Придет завтра. И других чужеземцев я видела, а как же.

   Матико улыбнулась.

   - Уважаемый отец иногда берет меня на встречи с гайдзинами у них в домах, даже прямо на кораблях. В Осаке я с отцом побывала на большом иностранном приеме, в прошлом году... Когда... Когда Кагосима была в осаде.

   - Верно. В конце войны посланники давали прием, - подтвердил Ватанабэ-сан.

   Отец с дочерью помрачнели, вспомнив этот трагический для Сацумы и для всей империи год. Во время отступления войска Сайго Такамори, последнего национального героя или же великого бунтовщика, осадили сацумскую столицу; в попытке вынудить государя изменить политический курс, вновь изолировать страну и вернуть военной аристократии былые привилегии. Но в конце концов Сайго был разбит и покончил с собой по самурайскому обычаю...(17)

   Такамацу пересидели эти события у себя в имении. А сыновей, которым было тогда пятнадцать и тринадцать лет, старый Такамацу заблаговременно отвез к знакомым, тоже в Осаку. Глава семейства предвидел кровавую развязку; и испугался, что юноши схватятся за оружие и погибнут без всякой пользы - или угодят под обстрел.

   Ватанабэ и девочки погрузились в печальную задумчивость; возникла неловкая пауза. Потом хозяин обернулся и посмотрел на напольные часы в углу.

   - Мне надо идти, - сказал он, явно обрадовавшись предлогу. Встал. - Скорее всего, вернусь поздно, так что поужинайте и ложитесь спать без меня. Матико, помогай Оити!

   - Хорошо, отец.

   Лицо Матико выразило легкое неудовольствие; но дочь сразу же скрыла свои чувства.

   - Иди пока в свою комнату. Это гостевая, но она будет твоя, - сказала младшая Ватанабэ, поглядев на девочку. - Я провожу отца, а позже пришлю за тобой.

   - Хай, - ответила Оити.

   Она поклонилась хозяевам и вышла.

   Ждать пришлось довольно долго - Оити заскучала, даже с Юмико. Сама бродить по этому все еще чужому дому она не решалась. Но в конце концов Оити набралась храбрости и покинула свою новую спальню.

   Она прошла до конца коридора, где, как ей сказали, была расположена комната хозяйской дочери; и, опустившись на колени, отодвинула седзи. Матико и правда была там... она сидела спиной к Оити: за гайдзинским столом и на стуле! От удивления Оити громко ахнула. Матико тоже вскрикнула и повернулась.

   - Так это ты! Извини, я про тебя совсем забыла! Но я не нарочно. Делала трудные упражнения по арифметике.

   - Какие упражнения?..

   - Вычислительные, - пояснила Матико.

   Оити приблизилась к ней, и Матико показала разворот тетради. Страницы были сплошь покрыты какими-то колдовскими значками. Оити потрясла головой.

   - Ничего не понимаю!

   - Конечно, тебе еще рано. И ты ведь почти ничему не училась... только нашей грамоте, правда?

   Матико улыбнулась - снисходительно и с жалостью к маленькой дикарке.

   - У нас ужасно... просто ужасно обстоят дела с женским образованием. Таких девушек, как я, очень мало. Завтра днем придет мисс Фордж, она поможет отцу составить план занятий для тебя.

   Матико захлопнула тетрадь. Посмотрела на девочку очень строго.

   - Вот что! Отец велел, чтобы ты называла меня «старшая сестра». Мы будем сестрами, старшей и младшей... не по крови, а по положению в доме. Ты поняла?

   - Поняла, Матико-сан.

   Оити решила, что смирится с обращением на «ты». В конце концов, эта девица была здесь хозяйкой и почти взрослой, старше ее на пять лет!

   Оити поискала глазами, куда бы сесть; но не нашла. В углу был свернутый футон; в другом углу еще какая-то непонятная мебель. Пол покрывали толстые татами, но никаких подушек.

   - Дзабутоны есть в шкафу. - Матико поняла, чего хочет гостья. - Но лучше садись на мой стул. Попробуй!

   Она вскочила. Оити поблагодарила и с опаской заняла стул хозяйки. Поболтала ногами.

   - Скажите, старшая сестрица, вы все время так сидите? - Оити искренне изумилась. - И это удобно?

   - Не все время, но часто. Погляди на мои ноги!

   И тут Матико вдруг задрала верхнее и нижнее кимоно до бедер; Оити сперва обомлела. Потом посмотрела: ноги у хозяйской дочки были длинные и ровные. Матико оправила кимоно и прошлась по комнате.

   - Видишь, как я двигаюсь?

   - Хай, Матико-сан.

   Глядя на лицо девочки, Матико рассмеялась: очень похоже на своего отца. Потом объяснила.

   - У наших женщин часто искривляются ноги и они косолапят, потому что постоянно сидят на коленях. Это вредно. Когда я была маленькая, еще меньше тебя... меня осматривал гайдзинский доктор. Он все объяснил отцу.

   - А-а, - протянула Оити. - Теперь понятно!

   Она спрыгнула со стула; потом сама задрала юбку и изучила свои ноги.

   - У тебя еще все в порядке. Если будешь правильно сидеть, хотя бы часть времени, ничего не искривится, - с видом знатока сказала Матико.

   Оити серьезно кивнула. Она представила семенящую походку матери... потом вспомнила, как ходила вразвалку няня. Вот у старой Сае ноги точно успели испортиться. Хотя у старых людей все портится, не только ноги!

   Потом Матико опустила руку и подхватила какую-то блестящую серебряную безделушку, спрятанную в складках кимоно. Посмотрела на это устройство.

   Часы, догадалась Оити. Они висели у Матико на поясе, на цепочке.

   И в самом деле. Матико сказала:

   - Уже поздно, мне надо сделать уроки на сегодня. Иди к себе, я пришлю Эцу, когда будет готов ужин.

   - А сколько у вас слуг? Только одна женщина?

   - Двое. Эцу и еще повар, Мура. Нам с отцом достаточно.

   Матико нахмурилась и вновь взглянула на часы. Оити поняла, что пора уйти. Она поклонилась и покинула комнату.

   Девочка вернулась в свою спальню, ей самой хотелось отдохнуть от стольких впечатлений. Как много она узнала в один день! А завтра что будет, уму непостижимо!

   - Юмико, вот чудеса-то! Стулья, страна Игирису, ариф.. метика! Интересно, а мои братцы все это знают? А вдруг я вырасту и стану самая умная в семье, даже умнее мальчишек?..

   Столь дерзкая мысль ее напугала. Оити бросила куколку и, закрыв лицо руками, пробормотала молитву. Девочка попросила прощения у Будды за свою самонадеянность; а потом на всякий случай еще у многомилостивой богини Каннон(18).

   Спустя небольшое время в комнату заглянула служанка Эцу.

   Оити вскочила.

   - Пора ужинать?

   Она бы и не прочь, уже живот подвело. Но Эцу улыбнулась и покачала головой.

   - Не пора еще. Сперва идите выкупайтесь, пока ванная комната свободна, вода готова. Потом ее сменят и нагреют новую.

   Ну конечно, Ватанабэ достаточно богаты для этого... Оити поблагодарила и с радостью пошла мыться.

   Ватанабэ-сан не вернулся до ночи. Матико сказала, что такое нередко бывает: бояться нечего. Оити сначала стало еще тревожней от слов «старшей сестры», но потом девочка успокоилась. Карма есть карма!

   После ужина она отправилась в свою комнату и крепко уснула, прижав к себе Юмико.

   15 Добрый день (яп.)

   16 Соотв. Англия и Франция.

   17 Исторический факт.

   18 Каннон - буддийская богиня милосердия. После распространения в Японии христианства католического образца, с XVII в., богиня Каннон нередко отождествлялась с Девой Марией.

ГЛАВА 6

Оити спала так крепко, что проснулась, лишь когда ее встряхнули за плечо. Девочка вздрогнула и приподнялась; она испугалась, увидев незнакомое лицо.

   - Тише! Это я.

   Матико была одета в одно белое нижнее кимоно. Волосы небрежно собраны в низкий хвост.

   - Вставай, умывайся. Потом отец ждет нас с тобой к завтраку.

   Оити хотела спросить, давно ли вернулся Ватанабэ-сан; но прикусила язык.

   Воду для умывания в лакированном тазике ей уже принесли. Оити умылась, кое-как причесалась. Ей еще никогда не приходилось делать этого самой. Потом девочка со вздохом оделась - у нее с собой было всего два верхних кимоно и одна юката, которые выглядели беднее одежды здешних слуг. Но кто же мог знать, что ее судьба так круто переменится?..

   Ватанабэ-сан ждал дочь и воспитанницу в гостиной, расположившись на диване. Они вошли и одновременно поклонились. Ватанабэ-сан с улыбкой кивнул девочкам: вид у хозяина был усталый, будто он плохо спал или слишком поздно вчера вернулся. Однако в черных выразительных глазах светилось удовлетворение.

   - Оити, как тебе у нас понравилось?

   - Очень понравилось, господин. Все такое удивительное, - честно сказала она.

   Он усмехнулся.

   - Пожалуй.

   Ватанабэ-сан встал; что-то извлек из складок одежды.

   - Подойди сюда!

    Оити подошла. Она так и замерла, увидев, что Ватанабэ-сан держит в руках еще одни часы: маленькие дамские часики. Неужели это для нее?..

   - Это подарок.

   Оити с трепетом взяла миниатюрный серебряный прибор на цепочке, вгляделась в циферблат, по которому бежали крохотные стрелки. Такое сокровище! Значит, ее по-настоящему приняли в эту семью?..

   В порыве благодарности Оити упала на колени, уткнулась лбом в пол. Пробормотала:

   - Домо аригато! Большое спасибо, Ватанабэ-сама!

   Он улыбнулся. Кивнул.

   - Собственные часы - в моем доме не роскошь, а необходимость. Я и моя дочь подчиняемся твердому распорядку дня. Так живут все люди запада, и ты будешь следовать этому правилу.

   Ватанабэ-сан показал, как прицеплять часики к поясу-оби.

   Потом они сели за стол. На завтрак была рисовая каша, подслащенная чем-то необычным: Матико шепотом объяснила, что это виноградный сироп.

   Затем Ватанабэ-сан сказал, что ему пора идти. На сей раз он объяснил, куда: на свою фарфоровую фабрику.

   «Вот бы там побывать!» - подумала Оити.

   - Я вернусь к обеду. В три часа придет учительница, и мы составим для тебя, Оити, план занятий. До этого времени вы обе можете располагать собой.

   Ватанабэ-сан переоделся в свое гайдзинское платье и ушел. А Матико поманила Оити за собой.

   - Уроки я сделала... и сейчас свободна. Мы могли бы выйти прогуляться.

   Оити сразу подумала про порт с иноземными кораблями. Нет, так далеко Матико точно не отпустят! И отца нет дома, не у кого отпроситься!

   Она мотнула головой.

   - Спасибо, Матико-сан, но лучше не надо. Если вы не возражаете, может быть, выйдем в сад?

   - Хорошо, - легко согласилась Матико. - Посидим на веранде.

   Они направились в ее комнату. Там Матико подошла было к низкому шкафчику с плетеными дверцами - взять пару подушек для сидения. А потом вдруг девушка призадумалась. Окинула взглядом Оити.

   - Послушай, ты не обидишься, если я предложу... У меня осталось много детской одежды - она почти новая, я быстро росла. А когда придет мисс Фордж...

   - Я поняла, старшая сестрица. - Оити перебила ее и низко поклонилась, пряча вспыхнувшее лицо. - Вы очень добры. Конечно, я не могу позорить ваш дом! Как и свой дом!

   Ей было не привыкать донашивать наряды за старшими. А одежда Матико - конечно, совсем не то, что обноски Отами!

   Матико с облегчением кивнула.

   - Отца я не спрашивала, но, думаю, он не будет против.

   Она ушла куда-то; потом вернулась, таща увесистый сундучок. Пыхтя от натуги, Матико поставила его на пол.

   - Сейчас подберем тебе одежду. Мужчины... о таком не думают, даже отоо-сан, - прибавила она с оттенком кокетства.

   Глаз у Матико был верный: она быстро подыскала для Оити два верхних кимоно и два нижних. Все оказались впору.

   Оити тут же переоделась в первый комплект, с восхищением и благодарностью. Нижнее кимоно было светло-желтым; верхнее - коричневым с бледным рисунком из листьев. Несмотря на их скромную расцветку, Оити сразу почувствовала, что эти вещи на несколько порядков дороже и качественнее, чем все, что ей доводилось носить.

   Девочка снова низко поклонилась.

   - Я ваша должница!

   - Не моя, а отца, - серьезно ответила Матико. - Боги улыбнулись тебе, что ты попала к такому человеку. И мне тоже.

   Она взяла из шкафчика пару плоских подушек; и девочки вышли на веранду. С этой стороны был ухоженный сад - дорожка, выложенная плоскими камнями, карликовые клены, кусты азалии. Оити уже бывала здесь, но видела всю эту красоту только мельком: бегала в отхожее место.

   Матико грациозно опустилась на подушку, на колени и пятки. Она еще не разучилась сидеть как принято.

   Оити тоже села. Некоторое время обе молча любовались садом. Потом Матико спросила младшую девочку, как та жила дома, - не из любопытства, просто из вежливости. Но, кажется, хозяйскую дочку увлек рассказ Оити. Особенно подробности про наложницу.

   - Интересно, как это - когда господин живет сразу с несколькими женщинами, под одной крышей, - задумчиво сказала Матико. - В больших городах такое уже редкость. И госпожи не ревнуют друг к другу?

   Оити смутилась. Она никогда об этом не думала.

   Матико улыбнулась.

   - Ты еще маленькая, я и забыла. Тебе это рано.

   Оити покраснела. Не такая она и маленькая, чтобы ничего не смыслить в грязных взрослых делах! И ей сразу же вспомнилась живая Юмико, дочь отцовской наложницы. Оити уже прекрасно понимала, почему именно Юмико родители продали в чайный дом, чтобы рассчитаться с долгами: потому что она менее ценна, чем законные дети, и ее честь дешевле.

   Потом Оити подумала, почему Ватанабэ-сан живет один; и давно ли.

   - Скажите, а где ваша...

   Оити спохватилась. Ну конечно, жена Ватанабэ-сана, должно быть, умерла! Однако Матико догадалась, что осталось недоговоренным.

   - Ты хотела знать, где моя мать. - Юная Ватанабэ грустно усмехнулась. - Я никогда ее не видела. Отец сказал, что матушка умерла сразу после моего рождения. Я даже не знаю, были ли они женаты.

   Оити быстро поклонилась, пряча лицо.

   - Прошу прощения, Матико-сан!

   Она почему-то давно заподозрила, что Матико незаконная дочь, как и Юмико...

   - Простите мою грубость.

   - Ничего. - Лицо Матико окаменело. - Я отца больше никогда не спрашивала, и ты тоже не задавай лишних вопросов.

   Девочки помолчали, и напряжение постепенно рассеялось; однако желания наслаждаться прекрасным днем больше не было. Матико поднялась и ушла в дом, и Оити последовала за ней.

   На сей раз Матико направилась в гостиную. Оити с каждым разом примечала в этой комнате все больше диковинных предметов. Молодая хозяйка подошла к высокому шкафу со стеклянными дверцами и открыла его; потом с улыбкой обернулась к Оити, видимо, смягчившись.

   - Поди сюда!

   Оити подошла, робко пряча руки в складках кимоно. Она чихнула, вдохнув запах бумаги и старой кожи.

   - Это книжный шкаф. Здесь библиотека отца, то есть собрание книг... и мои две полки. Вот, возьми.

   Матико проворно вытащила большую книгу в кожаном переплете. Оити подхватила фолиант из рук девушки, присев от тяжести и от изумления. Книга была с медными уголками и заклепками.

   - Это гайдзинская книга рисунков, называется «альбом», - объяснила Матико. - Из Англии... страны Игирису. Книга очень ценная, так что обращайся бережно.

   Еще бы! Оити благоговейно провела ладонью по корешку.

   - А что это за рисунки, старшая сестрица?

   - Виды города Рондон. Лондон. И его жители. - Матико еще неуверенно выговаривала звук «л», которого не было в их родном языке. - Это столица страны гайдзинов. Там есть пояснения к картинкам - ты пока просто полистай, потом я переведу.

   Оити поблагодарила. Она увидела, что себе Матико достала другую толстую книгу. Потом молодая хозяйка подошла к дивану и уселась с одного края, подобрав ноги. Оити после некоторого колебания последовала примеру Матико.

   Оити покосилась на ее книгу и успела разглядеть, что та без рисунков, сплошной текст на варварском языке. Потом открыла свой «альбом».

   Оити уже видела печатные книги - братья как-то привозили и хвастались. Но таких роскошных, да еще иностранных, Оити не брала в руки никогда. Бумага была плотная и очень гладкая; а рисунки цветные и выполненные с большим мастерством. Подписи к картинкам, конечно, оказались гайдзинской тарабарщиной. Но многое Оити понимала и без пояснений. Гигантские дворцы, мосты, какие-то длинные колесные машины, из которых выходили толпы людей... Мужчины были одеты в черные костюмы, похоже на Ватанабэ-сана; а женские наряды заставили Оити открыть рот от изумления. Пышные юбки, перетянутые талии и почему-то у многих женщин голые плечи. Какая непристойность! Шляпы, похожие на морские раковины и цветочные корзины, высоко взбитые прически... По рисункам было трудно понять, какие у варваров лица, - больше внимания уделялось нарядам и обстановке. Но Оити уже видела, что цвет волос и глаз у чужеземцев нечеловеческий - волосы красные, желтые, глаза водянистые. И круглые как у рыб.

   Оити не выдержала.

   - Матико-сан!

   Матико сразу же отложила свою книгу.

   - Что?

   - Скажите, пожалуйста... - Девочка придвинулась, показывая на рисунок, на голые плечи женщин. - Неужели у гайдзинских женщин платья и правда такие... ну, такие...

   - Открытые? - помогла ей Матико. - Нет, совсем не всегда. И это старый альбом, здесь указана дата... По гайдзинскому летоисчислению - 1863 год.

   - Какой-какой год?..

   - Пятнадцать лет назад. Отцу подарили эту книгу рисунков в самом начале войны Мэйдзи. Тогда иноземцев повсюду убивали; и тех, кто их поддерживал, тоже...

   Матико вздрогнула. Потом улыбнулась, взяв себя в руки.

   - Я хотела сказать, что мода у гайдзинов все время меняется. У них постоянно появляются новые изобретения и новые одежды. Вот увидишь, мисс Фордж одевается совсем не так, как эти дамы.

   Оити беспомощно потрясла головой.

   - Сколько суеты! Зачем нам это все?

   - Все нам и не нужно, конечно. - Матико назидательно подняла палец. - Господин отец говорит, что мы заимствуем у гайдзинов только самое полезное. Отец смелый и очень мудрый человек...

   Оити кивнула. Она закрыла альбом и аккуратно положила на диван.

   - Спасибо большое, Матико-сан. Можно я теперь пойду поиграю?

   Ванатабэ-сан вернулся к обеду, без четверти два.

   - Твои родители и сестра уехали сегодня, - сказал он Оити. - Через три дня они будут дома. Ты сможешь сама им написать.

   Оити поблагодарила за новости. Она опять подумала о своей сестре. Увидит ли Отами хоть малую толику того, что она узнала за эти дни, и узнает в будущем? А Юмико? Что ждет обеих ее старших сестер?..

   Они пообедали за общим столом - суп из водорослей, рисовые колобки с соленой рыбой, маринованная редька, печеный картофель. Оити уже пробовала бататы, но у этих вкус был совсем другой.

   Когда убрали со стола, Матико ушла в свою комнату. Оити тоже. Но спустя полчаса девочек позвали: прибыла учительница.

   Мисс Фордж, ожидавшая их в гостиной, оказалась похожей на женщин с картинок - и совсем другой. Прежде всего, Оити она показалась очень уродливой.

   Она была здоровенного роста - почти с Ватанабэ-сана, с длинным носом и круглыми светлыми глазами. Волосы такие же бесцветные, точно она смолоду поседела. Хотя по этой женщине-игирису вообще было не понять, сколько ей лет.

   Ее платье напоминало альбомные наряды; но оказалось темным и совсем закрытым, до шеи.

   Впрочем, Оити недолго разглядывала гайдзинку. Вспомнив о вежливости, она поклонилась и поздоровалась.

   Англичанка кивнула и улыбнулась в ответ. Оити она рассматривала с таким же жадным любопытством, как и девочка ее.

   - Бедное дитя! Мне о тебе рассказывали!

   И тут Оити почувствовала страшное возмущение. Уродливый облик варваров, их речь, дикие наряды, чудовищные огнеплюйные машины - все завертелось у девочки перед глазами... И эта высокомерная варварская учительница еще смела жалеть ее!

   - Прошу прощения, госпожа игирису! - Оити снова поклонилась, с большим достоинством. - Я не бедное дитя! Я дочь Такамацу Юки, самурая... мы потомки самого Оды Нобунаги!

   Мисс Фордж прижала руку к груди, пораженная этой отповедью. Однако англичанка быстро справилась с собой. В конце концов, она занималась просвещением туземцев почти десять лет; а эта маленькая азиатка из глухой деревни, несомненно, никогда не видела цивилизованных людей!

   - Очень хорошо, мисс. Я вижу, что вы девочка с характером, - сказала англичанка по-японски. - И я знаю, разумеется, кто ваши почтенные родители.

   Учительница сухо улыбнулась. Потом посмотрела на свою первую ученицу.

   - Мисс Матико, давайте теперь проверим ваше домашнее задание. А вы останьтесь и послушайте, это будет полезно, - мисс Фордж снова взглянула на Оити. - Потом мы займемся вами.

ГЛАВА 7

Поздно вечером Оити сидела в своей комнате, за чайным столиком. Перед ней возвышалась стопка бумажных листов - ей дали много хорошей чистой бумаги; а рядом лежала тетрадь с образцами, которые назывались «прописи». Первым делом Оити начала учиться английскому языку: проверив способности девочки, учительница и господин Ватанабэ сошлись на этом. Язык игирису был важнее всего, остальное потом.

   Оити уже сделала свое первое домашнее задание - писала прописи, пока рука не занемела. И вот теперь девочка пыталась сочинить послание домой. Хирагана(19) после гайдзинского языка никак не давалась ей, вертикальные строчки не желали складываться во что-то осмысленное.

   Наконец Оити бросила это занятие. Да и что она могла бы рассказать? Какими словами можно передать все то, что она испытала в новом доме, да и кого из Такамацу это заинтересует?

   Отами?.. Сестра только пуще исполнится зависти и обиды. С родителями Оити тем более никогда не могла говорить по душам: отца и мать следовало чтить, а не откровенничать с ними. И вообще, удастся ли ее семье благополучно добраться до дома? Какие уж там письма!

   Оити снова вспомнила слова Ватанабэ-сана о «бандитах, которых полно в горах».

   - Доверяюсь Будде Амида, доверяюсь Будде Амида, - пробормотала она слова, затверженные с пеленок. - Пусть все Такамацу останутся живы и целы!

   Девочка вздохнула.

   - И пусть Отами не слишком мне завидует! Пусть сестре тоже как-нибудь повезет, господа боги и боддхисатвы... если вам не трудно!

   Прошло целых пятнадцать дней, прежде чем Оити смогла написать домой. Не только по причине собственного неумения, но и из соображений безопасности и экономии: Ватанабэ-сан сказал, что он и Такамацу обмениваются посланиями через рекан, гостиницу на полпути в Кагосиму. Когда сам хозяин отправит письмо в деревню, с надежными людьми, тогда передадут и весточку от Оити.

   Правда, письмо младшей «первой дочери» оказалось недлинным. Слов Оити по-прежнему очень не хватало. Она ограничилась выражениями преданности, пожеланиями счастья и благословениями родителям и сестре.

   Со старшими братьями Оити до сих пор не виделась. Хотя Нобу и Тэнго стало известно, что Оити теперь живет и воспитывается в Кагосиме, в передовой семье, заносчивые наследники Такамацу не горели желанием с ней встречаться. Может, юноши не только по привычке пренебрегали девчонкой, но и завидовали?..

   За эти две гайдзинские недели произошло ужасно много всего. Воспитанница Ватанабэ-сана столько всего увидела и узнала, что сама теперь жалела прежнюю маленькую Оити как дикарку.

   Оити делала быстрые успехи в английском языке - оказалось, что он гораздо проще для усвоения, чем грамота Ниппона. Звуки в языке Игирису не расходились с начертанием, что позволяло создавать огромное множество комбинаций из малого числа букв. Поистине, уже одно это давало варварам великое преимущество! Теперь Оити понимала, почему Матико с удовольствием читает гайдзинские книги - и каким образом «старшая сестра» успевает поглощать столько знаний. Мисс Фордж, которая приходила раз в три дня, постоянно привозила новые книги из своей обширной библиотеки.

   Матико рассказала, что в некоторых других городах Ниппона - Японии, по-западному, - есть особые иностранные поселения, которые называются «сеттльмент». Например, в Нагасаки: этот город был главным портом, открытым для гайдзинов уже несколько веков. А недавно такой «сеттльмент» появился в Иокогаме. Там, на территории этих поселений, европейцы устраивали все как у себя дома.

   В Кагосиме иностранного поселения не имелось. Мисс Фордж жила в обычном японском доме, и с ней двое слуг - китаец и английская служанка Дэйзи, привезенная с родины. Китаец правил коляской учительницы: разумеется, мисс Фордж не признавала «езды на людях».

   Матико как-то показывала, где расположен дом их наставницы, - неподалеку от порта и рынка. Они с Оити за эти недели несколько раз ходили гулять, довольно далеко. Конечно же, не одни - девочек сопровождал слуга. Сорокапятилетний повар Мура, как оказалось, мог не только исполнять самую разную работу по дому; прежде он учился искусству драки и мог защитить барышень в случае необходимости.

   Комната Оити вскоре тоже очень преобразилась. На двадцатый день там поставили крепкий дубовый стол и стул, сделанные по тому же образцу, что для Матико.

   День, когда грузчики принесли мебель, Оити запомнила навсегда: двенадцатое мая 1878 года. Европейская дата. День, с которого начался отсчет ее современной жизни!

   Оити долго ходила вокруг изящного бюро на резных ножках, гладила его, открывала и закрывала ящики. Они запирались на ключики, по-настоящему! Потом девочка взобралась на высокий стул и долго сидела, поставив локти на стол и с наслаждением болтая ногами. Мебель была сделана «на вырост», как выразился господин Ватанабэ.

   Эти стол со стулом должны будут прослужить хозяйской воспитаннице и два года, и пять лет. С ума сойти! Оити представила себе, что пройдет пять лет - а она все еще будет здесь, этот волшебный сон не кончится.

   Матико к этому времени станет взрослой женщиной, наверное, уже выйдет замуж... Как знать? Пять лет - целая вечность!

   В начале лета Ватанабэ-сан сводил девочек на свою фарфоровую фабрику. Провел настоящую экскурсию, из цеха в цех. Это оказалось потрясающе интересно: смотреть, как сидящие аккуратными рядами мастера формуют посуду и статуэтки, расписывают их и покрывают глазурью. Производство знаменитого сацумского фарфора было поставлено на поток - но, как выразился гордый владелец предприятия, его изделия «сохраняли свое лицо». Индивидуальность, выражаясь по-европейски.

   Напоследок, в упаковочном цеху, Ватанабэ-сан позволил дочери и воспитаннице выбрать себе на память по чашке с блюдцем. Дома, в обычные дни, они из такой посуды не ели, очень уж парадно. Оити с восторгом выбрала синюю чашку и блюдце с тончайшей черно-белой росписью. Она будет доставать эту посуду только по-праздникам...

   Вечером Оити, как обычно, села за уроки. Наряду с английским она теперь изучала французский язык, а еще арифметику. Юная Ватанабэ начала учиться на западный манер не так уж давно; а вот Оити предстояло «осовремениться» гораздо раньше.

   Потом их позвали ужинать. А перед сном Оити вытащила Юмико. Оити сделала кукле постельку в нижнем ящике письменного стола, где та отдыхала, пока хозяйка училась.

   Оити привыкла рассказывать Юмико обо всем новом, что с ней происходило, - делилась самыми потаенными чувствами, и кокэси все понимала. Оити не сомневалась в этом.

   Но сегодня...

   Девочка поглядела в нежное улыбающееся личико куклы.

   - Ты просишь, чтобы я не забывала об Осаке? Да?

   Она закрыла глаза и увидела перед собой белые лица с кровавыми губами, которые до сих пор иногда ей снились в пугающих снах. Лица гейш, встреченных на улице. Потом девочка кивнула, принимая решение, и поднялась на ноги.

   Оити направилась в комнату Матико. Она никогда еще не нарушала покой «старшей сестры» в столь поздний час. Придерживая одной рукой куколку-кокэси, девочка отодвинула бумажную дверь.

   Матико сидела на постели; она только что разобрала свою высокую прическу и теперь водила по волосам гребешком. Оити кашлянула, чтобы привлечь внимание; и девушка повернулась, с удивленной улыбкой.

   - Это ты? Что случилось?

   Оити подошла к хозяйской дочери с очень серьезным видом и села на колени у ее ног.

   - Я хочу кое-что вам рассказать, старшая сестрица. И она тоже хочет, - девочка выставила перед собой куколку.

   Матико засмеялась; а потом поняла, что с ней не шутят.

   - Ну, говори. Слушаю тебя.

   И Оити рассказала про тезку Юмико, живую Юмико. До сих пор она ничего о средней сестре не говорила - лишь вскользь упомянула, что у наложницы отца, Цуру-сан, была дочь и ее увезли в Осаку. Но лишь теперь новоиспеченная воспитанница Ватанабэ решилась поведать, какая судьба постигла эту дочь.

   Матико напряженно слушала: она ни разу не перебила. Впрочем, рассказывать Оити было почти нечего - она знала о Юмико лишь то, что удалось подслушать урывками.

   Когда Оити замолчала, Матико перекинула через плечо свои густые вороные волосы. А потом произнесла:

   - Значит, ты уверена, что твою сестру продали в чайный дом, чтобы выучить на гейшу? Чтобы сделать гейшей, а не ойран?

   Оити изумленно распахнула глаза.

   - А что значит «ойран»?

   Тут Матико покраснела, словно досадуя на себя за болтливый язык.

   - Ойран - это дева наслаждений. Но тебе рано такое знать.

   Оити вскочила на ноги. Она разозлилась и испугалась сразу. Значит, Юмико ждало что-то ужасное!

   - Как это рано? Каких еще наслаждений? Это же моя сестра, скажите мне!..

   Оити даже ногой притопнула на старшую. Но тут и Матико рассердилась по-настоящему. Она поднялась во весь рост и сделала шаг к Оити, нависнув над девочкой.

   - Тебе рано, слышишь?.. Станешь старше - все узнаешь!

   Оити, оцепенев, несколько мгновений глядела в гневное лицо девушки; потом съежилась и всхлипнула. Она ощутила себя такой, какой и была: маленькой и беспомощной.

   - Вдруг Юмико там очень страдает, или уже умерла? Я знаю, что отец поступил дурно... даже если это было нужно!

   - Да, иногда взрослые делают дурно. Даже наши уважаемые родители, - усмехнулась Матико. Ее гнев утих при виде отчаяния Оити.

   Девушка сосредоточенно размышляла некоторое время.

   - Вот что... Скоро отец опять собирается в Осаку, это нужно ему для заключения нескольких торговых сделок. Разумеется, он возьмет нас с собой. Я попытаюсь что-нибудь узнать о твоей сестре, но ничего не обещаю.

   Оити просияла.

   - Домо аригато, Матико-сан! Вы так добры!

   Она низко поклонилась.

   - Я буду очень ждать!

   Девочка убежала, почти счастливая.

   Матико покачала головой, грустно улыбаясь. Наивное дитя!

   Оити почти сравнялось девять, и она была очень смышленой для своих лет; но знать такие вещи ей было еще нельзя. А когда она рассказала о своей побочной сестре, Матико тотчас подумала о собственной матери.

   Теперь уже, без сомнения, покойной...

   Ватанабэ Матико, как все японцы, - особенно женщины, - сызмальства училась искусству скрытности. В свои четырнадцать с половиной лет она понимала намного больше, чем думал отец. Ее, конечно, давно глодало желание выяснить, кто была ее мать, при каких обстоятельствах ее родители встретились - и почему расстались. Задача облегчалась тем, что Матико пользовалась большей свободой, чем рядовые девицы из хороших семей.

   И недавно ей удалось выяснить... не в точности, но почти наверняка... что ее мать Амэ, чье имя значило «Дождь», принадлежала к Плывущему Миру: миру продажной любви и мужских удовольствий.

   Вряд ли она была проституткой низкого разбора; и едва ли гейшей, обученной лишь утонченным искусствам.(20) Скорее всего, Ватанабэ-сан сошелся с высококлассной куртизанкой-ойран. Такие женщины умели возбуждать сумасшедшую страсть.

   Почему они с отцом расстались? И как умерла Амэ Дождь? Конечно же, дамы Плывущего Мира не могли себе позволить иметь детей. Существовали особые травы, чтобы избавляться от плода, и продажные женщины регулярно делали это.

   Возможно, именно отказ избавиться от ребенка и привел к гибели Амэ. Мама-сан(21), всемогущая владелица чайного дома, не простила ей этого!

   А может, возлюбленную Рюхэя Ватанабэ убил прежний ревнивый клиент. Или она погибла в стычке с гайдзинами; или пала жертвой какой-нибудь из банд якудза(22), которые тогда хозяйничали в Кагосиме. Если, конечно, не брать в расчет более прозаическую причину вроде внезапной болезни или несчастного случая... Или она могла умереть при родах...

   Но если все было так обыкновенно, тогда зачем столь упорно замалчивать прошлое? Разумеется, выйдя из невинного детского возраста, Матико уже не спросила бы отца напрямую. Однако она понимала, что мужчина будет любить и в одиночку воспитывать дочь, только если любил мать!

   Девушка достала дорогое ручное зеркальце и вгляделась в него. Похожа ли она, Матико, на свою мать Амэ - прекрасную даму Плывущего Мира?.. И какая жизнь ждет ее саму, когда она освободится от отцовской опеки?

   Уже так скоро!

   Она отбросила зеркальце и нахмурилась. В этом мужском мире женщинам остается надеяться только друг на друга. Матико мысленно пообещала себе, что поможет Оити в поисках «вычеркнутой» сестры. Даже с риском попасться отцу.

   19 Один из видов японской слоговой азбуки.

   20 Проституция в феодальной Японии (и позднее) была хорошо организована и легализована. В крупных городах существовали «веселые кварталы», где мужчины могли получить сексуальные услуги любого уровня и заключить контракт с понравившейся женщиной на длительный срок. Это очень привлекало иностранцев. Гейши не являлись куртизанками, и теоретически не торговали телом, занимаясь только утонченными искусствами (беседа, стихосложение, игра на музыкальных инструментах, танцы). Ценителями гейш являлись в основном сами японцы, иностранцы отдавали предпочтение продажной любви.

   21 Владелица чайного дома или элитного публичного дома; вообще «мама-сан» - женщина, наделенная властью.

   22 Якудза - традиционная форма организованной преступности в Японии, мафия.

ГЛАВА 8

До Осаки прошло еще целых два месяца. В середине лета Оити исполнилось девять.

   В гайдзинском мире было принято торжественно праздновать день рождения, даже у детей. И дарить детям подарки.(23)

   Ватанабэ-сан подарил Оити английскую книгу про девочку Алису, которая попала в страну чудес. Ее первую собственную книгу! На отличной бумаге, с картинками!

   Живя в доме своего покровителя, Оити ощущала себя так, точно сама угодила в такую страну чудес. И книга ей очень понравилась.

   Оити к этому времени узнала многое о жизни в Англии. И овладела языком игирису достаточно, чтобы прочесть книжку про Алису самостоятельно, с помощью словаря. Она долго разглядывала красочные иллюстрации и вспоминала, как давным-давно впервые открыла гайдзинский альбом.

   С тех пор, кроме учительницы, девочка видела и других иностранцев: пару раз Ватанабэ-сан с дочерью и воспитанницей заходили в гости к мисс Фордж на «файф-о-клок», куда были приглашены ее английские знакомые, гайдзинская супружеская пара. Девочки под присмотром Ватанабэ-сана наведывались и в порт, где смотрели на огромные железные пароходы, разгрузку судов, морских офицеров и матросов. До сих пор гайдзины в глазах Оити выглядели чуждо, а большинство из них - отталкивающе; но она привыкла к их внешности и манерам.

   Вечером, в день рождения, устроили праздничный ужин. Мура приготовил сладкое печенье, апельсиновый мармелад, а еще основное мясное блюдо - тэмпура. Это было сложное японо-португальское кушанье. Есть мясо Оити тоже приучилась; на столе у Ватанабэ оно появлялось не чаще раза в неделю, но для уроженцев Ниппона это было уже очень много. В первый раз, увидев на тарелке рагу из телятины с овощами, Оити была потрясена. А от запаха кушанья ей стало дурно.

   Разумеется, она не позволила себе ничего сказать по этому поводу; но хозяин все понял и сам. Ватанабэ-сан рассказал девочке, что в Нагасаки едят много мяса, а гайдзины в основном так и питаются. Когда Оити попадет на иностранный прием, как Матико, ей придется сесть за стол; и там ей нельзя будет осрамиться!

   Этот довод сэнсэя оказался самым сильным. Оити научилась пользоваться и гайдзинскими столовыми приборами, ножом и вилкой. Тоже - время от времени, в качестве практики.

   Мудрый Будда и боддхисатвы, конечно, понимают, в каком положении они все оказались! Если боги прощают кожаную обувь, простят и мясную еду! Тем более, что Ватанабэ-сан сказал - от этого дети вырастают высокими и сильными...

   Перед сном Матико позвала «младшую сестру» к себе. И там вручила свой подарок: самое нарядное кимоно, которое носила в девять лет.

   - Отец разрешил, - сказала она, улыбаясь.

   Оити горячо поблагодарила и примерила наряд: сиреневого шелка, затканный цветами сакуры. Как на празднике цветения вишен, когда вся Япония одевалась в розовую дымку. На вид - совершенно новое платье. Хотя такой дорогой шелк почти не снашивался и не линял.

   - Возможно, скоро появится повод куда-нибудь пойти в этом, - строго прибавила Матико. - Или встретиться с важными людьми.

   Оити сглотнула и уставилась на нее во все глаза.

   - Правда?..

   - Правда. Хонто ни(24), - подтвердила Матико.

   Ее взгляд сказал Оити, что «старшая сестра» не забыла об их тайном соглашении.

   Перед сном Оити достала Юмико и долго с ней разговаривала.

   А ночью Юмико в первый раз заговорила со своей хозяйкой.

   Оити не могла понять, сон это или явь. Она разметалась на мягком футоне, покрывшись испариной, - ночь была жаркая и влажная. А потом почувствовала, будто встала на ноги, но при этом осталась лежать. Такое раздвоение девочку совсем не удивило.

   Оити подошла к своему письменному столу и открыла нижний ящик. И Юмико сама выплыла оттуда... выплыла, она же не могла ходить! У нее не было ножек, как у спеленутых младенцев и у привидений(25)! Юмико поклонилась хозяйке и выпрямилась. Она улыбалась, как всегда.

   Оити почти не испугалась... нет, испугалась, конечно; но радостное изумление было сильнее.

   - Оити-сан! О-тян! - услышала она голос.

   - Юмико-тян! - ахнула Оити. - Ты умеешь говорить, я так и знала!

   В этом сне Юмико умела не только говорить, но и летать. Она выпорхнула на середину комнаты и закружилась, будто в танце. Потом опять поклонилась.

   - Я только игрушка, только деревяшка! Я ничего не значу, прошу прощения! Есть вещи поважнее!

   Когда Юмико говорила, ее улыбающийся рот оставался неподвижным. Мелодичный голосок звучал прямо у Оити в голове.

   Это было жутковато, хотя Оити знала, что кокэси не причинит ей вреда.

   - Не бойся меня! Ищи Дом Ирисов, Дом Ирисов!

   «Дом Ирисов?..»

   Юмико снова подплыла к ящику стола и улеглась на место. Ящик так и остался открытым - Оити не решилась притронуться к нему. Ноги у нее подкосились, и девочка села на пол; а потом окружающие предметы померкли.

   Оити проснулась на своей постели, накрытая легкой простыней. И сразу же в ее мозгу вспыхнули слова: «Дом Ирисов».

   Оити вскочила и, подбежав к столу, записала эти слова карандашом. Очень удобная гайдзинская штука: не надо раскладывать письменные принадлежности и ничего не испачкаешь!

   Потом она увидела открытый ящик. Кровь застучала в ушах, девочка покачнулась. Значит, это был не просто сон?..

   Юмико лежала внутри так же, как хозяйка ее оставила, на маленьком самодельном футоне. Оити осторожно достала куколку; потом взглянула на часы. Было семь двадцать, сквозь седзи пробивался утренний свет.

   Надо поговорить с Матико, сегодня же!

   Матико освободилась после полудня, перед обедом. Тогда Оити тихонько проскользнула к «старшей сестре» в комнату. Матико, сидевшая с книгой, сразу же подняла голову и вопросительно посмотрела на девочку.

   Оити поклонилась.

   - Я опять хочу кое-что рассказать... Только не смейтесь, пожалуйста!

   И она рассказала про ночное происшествие с куклой. Матико сперва улыбнулась; но потом нахмурилась и выслушала ребенка серьезно.

   - Дом Ирисов, значит? Кукла с тобой говорила?

   Матико склонила голову набок.

   - Возможно, это только твое воображение. У тебя сейчас бурно развивается фантазия, как говорит мисс Фордж. Но, может, и нет.

   Оити приоткрыла рот.

   - А что тогда? Все правда?..

   - Например, это твоя душа... твоя хара говорила с тобой. Или ты получила во сне послание от Юмико. Вдруг Дом Ирисов - это чайный дом в Осаке, где ее держат!

   Матико встала во весь рост; глаза ее заблестели. Оити боялась вздохнуть, глядя на «старшую сестру».

   - Гайдзины не верят в такие вещи, считают их средневековой дикостью! Но ведь люди запада, с кем происходили странности, не болтают об этом направо и налево?..

   - А с вами такое было, Матико-сан?

   Девушка кивнула. Она опустилась на пол, пригласив Оити сесть рядом.

   - С тобой случалось... что ты просыпаешься ночью и не можешь вздохнуть, будто что-то давит тебе грудь? - Матико прижала ладонь к груди. - Чувствуешь чье-то леденящее присутствие, которое сковывает тебя ужасом?

   - Не-ет... - прошептала Оити, качая головой и сама холодея от страха.

   - Я несколько раз испытывала такое. И слышала, точно кто-то невидимый ходит по моей комнате. Думаю, это была моя мать, которая не нашла покоя.

   - А ваша матушка тоже... тоже...

   - Да, тоже, - резко ответила Матико. - Думаю, она умерла совсем молодой. И несчастливой.

   Оити, конечно, не посмела допытываться дальше. Но была благодарна, что ей поверили; и за встречную откровенность. Пусть и небольшую.

   Следующую ночь куколка Юмико мирно спала, как и сама Оити. Девочка уже готова была поверить, что видела обычный сон, пусть и очень яркий. Однако пригрезившееся название, «Дом Ирисов», крепко запомнила.

   Матико рассказала, что дома в «веселых кварталах» и вправду имеют такие поэтические названия. Точно так же и девушки из чайных домов получают новые имена - цветов, или драгоценностей, или стихий. Нечто столь же эфемерное, как вся их жизнь.

   Очень может быть, что Юмико больше не Юмико. Славное имя Такамацу уж точно никогда не звучало в стенах ее заведения.

   Через неделю Матико сама позвала девочку в свою спальню. Оити примчалась, думая, что ей сейчас откроют важный секрет. Но, как оказалось, хозяйская дочь меряла наряды. Ей хотелось услышать хоть чье-нибудь стороннее суждение.

   - Ну, как я тебе?

   Матико покружилась перед Оити в праздничном голубом кимоно, разукрашенном цветами и бабочками.

   - Красиво?

   - Очень красиво! Вы просто принцесса! - воскликнула Оити.

   Матико бросила на нее взгляд через плечо, похоже, совсем не впечатленная комплиментом.

   - Да? Ну спасибо.

   Она небрежно сбросила прекрасное кимоно на стул и надела другое - нежно-зеленое, вышитое цаплями в тростниках. Распустила волосы, причесалась по-новому, воткнув серебряные шпильки. Матико опять потребовала оценки Оити; и вновь восхищенная девочка похвалила ее. Она никогда раньше не задумывалась, красива ли Матико, а сейчас «старшая сестра» предстала ей чарующим видением из какой-то другой блистательной жизни...

   Наконец Матико досадливо махнула рукой.

   - Да что ты понимаешь!

   Конечно, она не упрекала девочку всерьез; но очень огорчалась, что рядом не было молодой женщины с хорошим вкусом, другой взрослой городской девушки, которая могла бы верно судить о ней и ее нарядах... Но потом Матико полюбовалась собой в зеркале и утешилась.

   Она присела на стул и вдруг доверительно сказала Оити:

   - Знаешь что... Отец собирается меня сватать. Искать мне жениха в Осаке.

   Оити обомлела. Как в тот первый день, когда Матико продемонстрировала ей свои стройные ноги.

   - Так вы выйдете замуж, Матико-сан?

   Девушка засмеялась; да так, что выступили слезы. Помотала головой.

   - Ну что ты, О-тян... это так быстро не делается! Если найдется достойный молодой человек из хорошей семьи, устроят сговор с его родителями. Я буду помолвлена! А года через три стану женой, первой госпожой!

   Оити некоторое время соображала.

   - Не слишком ли рано тогда искать жениха?

   - Вовсе нет. Видишь ли, это нужно начинать заранее, с расчетом на будущее, - улыбаясь, объяснила Матико. - Чтобы делать разумные капиталовложения и налаживать связи с нужными людьми... Понимаешь?

   Хозяйская дочь опять смотрела на Оити как на совсем несмышленое дитя. Конечно, Оити не все еще было понятно; но больше, чем воображала всезнающая «старшая сестра»!

   Оити поклонилась. Поблагодарила Матико за оказанную честь и доверие; и ушла, пряча собственные чувства. По мере практики ей это давалось все легче и легче.

   В своей комнате девочка достала Юмико. Поглядела в нарисованные глаза с изящными бровками-дугами.

   После того сна Оити начала смотреть на кокэси по-особенному. Кукла могла заговорить - и говорила, когда ей было что сказать: что бы ни думали об этом гайдзины и взрослые девицы!

   - Скоро мы отправимся в большое путешествие, Юмико-тян. Ты рада, я знаю! И я рада... ужасно!

   А еще Оити радовалась, что Матико не покинет ее так скоро. Слова хозяйской дочери насчет жениха ее огорошили. И Матико ей поможет найти сестру: Оити верила в это.

   - Ты тоже мне поможешь, Юмико-тян.

   23 В Японии в день рождения детей подарки традиционно дарят родителям.

   24 Правда (яп.)

   25 У японских призраков-юрэй нет ног: считается, что в таком виде являются души людей, погибших насильственной смертью, и тех, кто не завершил какое-то важное дело (чаще всего месть). Также куклы-кокэси без ручек и ножек, возможно, изображают спеленутых младенцев (и тоже символизируют мертвых).

ГЛАВА 9

Выехать собирались вчетвером: господин Ватанабэ, его главный помощник Есигава и девочки. Оити получила в подарок дорожный сундучок - и это привело ее в восторг. Она до сих пор не насытилась... и едва ли насытится всеми этими мелочами: сокровищами, которых не ценили обеспеченные с рождения дети!

   Впрочем, таких в Ниппоне было мало. Их страна еще долго будет бедной и отсталой; и нынешнее время великих возможностей удастся использовать немногим. Оити твердо усвоила этот урок, хотя еще недостаточно понимала суть взрослых отношений.

   Свой сундучок Оити должна была уложить сама; что и сделала с превеликим удовольствием.

   Помимо почти новой одежды с плеча Матико, она получила много девичьих пустячков: заколки, гребешки, ленты, настоящее зеркальце - не металлическое, а привозное, гайдзинское. Она аккуратно скатала и связала свой футон. Подставки под голову у Оити не было - некогда мать, госпожа Гэндзико, приучала детей спать на деревянной подушке, как принято. Сестры так и делали: конечно же, ни Отами, ни Юмико это не доставляло удовольствия, но старшие девчонки боялись ослушаться. А вот Оити убирала эту жесткую штуку подальше всякий раз, когда нянька не смотрела; в конце концов старая Сае заметила ее проделки, но жаловаться на младшенькую госпоже не стала...

   В доме Ватанабэ, разумеется, деревянных подушек не было тоже. Английский врач, который консультировал Ванатабэ-сана еще годы назад, сказал, что это вредно для позвоночника.

   Для путешествия наняли удобный дилижанс, карету для путешествий с парой лошадей. И возница был китаец, как у мисс Фордж. Дети империи Цин быстрее приспосабливались к западным нововведениям - в Ниппоне считалось, что китайцы гнутся как тростник под напором варваров; но сейчас это презираемое качество стало весьма полезным.

   Дилижанс подъехал на рассвете. Восьмого августа, в четверг. Многие люди в такие важные дни сверялись с древним календарем, высчитывая благоприятное и неблагоприятное время для новых начинаний; и Матико это сделала, а Оити не стала. Что толку? Если время для нее неблагоприятное, ничего уже не изменишь!

   Оити первой втащила в карету свой сундучок, потом вышла и учтиво поздоровалась с кучером. Стала дожидаться, пока подойдут остальные.

   Вдруг девочке стало страшно, что день и правда плохой - и поездку возьмут и отменят... Но все было в порядке. Ватанабэ-сан и Матико показались на дорожке, а с другой стороны появился Хинохито Есигава - помощник господина, серьезный молодой человек в стальных очках. Оити никогда еще близко не видела людей в очках, и ей стоило усилия не рассмеяться. Она поклонилась ему, и Есигава ответил хозяйской воспитаннице столь же уважительным поклоном.

   Разумеется, только потому, что она была Такамацу. Имя отца все еще много значило!

   Все расселись в экипаже, заняв мягкие кожаные сиденья; и подали знак трогать. Лошади зацокали по мостовой. Оити откинулась на спинку дивана и крепко сжала руки, чтобы не выдать своего волнения.

   Этот экипаж провезет их через весь Кюсю; они переправятся через пролив, а дальше... Нет, она не могла даже загадывать!

   Оити погладила куколку, которую держала у сердца - в поясе. Она не могла убрать Юмико в сундук, рисковать потерять ее; даже на глазах у чужих.

   Впрочем, Есигава-сан был весьма любезен с девочками и проявил внимание, видя их нервозность.

   - Знаете ли вы, какая главная достопримечательность в Осаке? - спросил он.

   Оити внезапно поняла, что помощник господина Ватанабэ обращается к ней, а не к старшей! Она покраснела и выпрямилась.

   - Конечно, знаю, господин. Княжеский замок, где проходил большой совет старейшин... и ежегодная встреча дайме(26) во времена Эдо(27). Теперь этот замок лежит в руинах.

   - Отличный ответ. А вы знаете, что в Кагосиме тоже был замок, который теперь разрушен? Более двух сотен лет он отлично защищал наш город от пиратов. Замок Цурумарудзе принадлежал Симадзу, но погиб под бомбардировками в последнюю войну.

   Этого Оити не знала. И ей стало жаль, что она так много не успела увидеть в Кагосиме; но будущее манило куда сильнее. Девочка улыбнулась и поблагодарила Есигаву за объяснение. После чего их с Матико предоставили самим себе.

   Сквозь окна дилижанса было видно куда больше, чем могла разглядеть Оити во время своего первого путешествия в носилках. И она долго смотрела по сторонам, жадно подмечая все подробности. Но под конец устала и опять обратила внимание на своих попутчиков и покровителей.

   Мужчины, сидевшие напротив нее и Матико, тихо переговаривались. Оба были без шляп, но в европейских костюмах-тройках. Вдруг Оити это показалось очень странно - почему Ватанабэ-сан и его люди часто надевают западную одежду, а они с Матико еще ни разу не пробовали? Придется ли им поносить наряды английских и французских дам?

   Правда, она уже знала, что гайдзинская женская одежда еще более неудобна, чем мужская. Мода людей запада не шла ни в какое сравнение с их мебелью! И Оити никогда не стала бы надевать такие платья ради удовольствия... только чтобы понравиться нужным людям в нужное время.

   Они ехали большую половину дня, и еще до вечера остановились в гостинице. Оити уснула сразу после горячей ванны, не дождавшись ужина. Потом Матико разбудила ее, девочки поели, и пришло время опять устраиваться спать.

   Теперь Оити долго не могла уснуть. Была слишком возбуждена. Она вытащила свою драгоценную книжку с картинками, которую, конечно, взяла в дорогу; но масляная лампа, оставленная на ночь, давала слишком мало света.

   Тогда девочка села и устроила на коленях Юмико. Стала тихонько напевать кукле колыбельную и покачивать.

   Оити не заметила, как соскользнула в забытье; или явь опять смешалась со сном?.. Она вдруг осознала, что стоит на коленях перед своим сундучком и что-то ищет; а потом в руках у Оити очутилось дареное гайдзинское зеркальце. А в голове прозвучал голосок Юмико.

   - Посмотри! Посмотри хорошенько, О-тян!

   Оити чуть не уронила зеркало. На нее смотрела не она, а другая девочка - старше года на два! Красивая, грациозная девочка, которой ее достоинства принесли только горе.

   «Юмико?..»

   Оити почти забыла, как выглядит единокровная сестра: когда Юмико увезли, чужие лица еще не отпечатывались у малышки в памяти. Оити едва ли узнала бы подросшую и изменившуюся Юмико при встрече! Но сейчас Оити видела ее ясно, как себя.

   Юмико улыбнулась сестре ласково и печально, а потом ее образ растаял. Больше Оити ничего не запомнила; комната заволоклась туманом.

   Проснулась девочка на своей постели. Матико мирно посапывала рядом.

   Оити решила не будить названую сестру. Она вытащила из сундучка зеркальце и долго мрачно рассматривала свое настоящее лицо. Потом убрала зеркало и, закрыв глаза, мысленно воссоздала облик Юмико.

   Гайдзины недавно придумали очередной фокус, который назывался «фотография». С помощью фотоаппарата можно было мгновенно запечатлевать облик человека. Когда они приедут в Осаку, сделают большой семейный портрет - господин Ватанабэ обещал.

   Само собой, Такамацу до сих пор никаких моментальных портретов не делали. Оити невесело усмехнулась. Их лица так же сотрутся из истории, как лица многих поколений благородных предков. Но удастся ли последним Такамацу совершить какие-нибудь большие дела, достойные самураев? Или они измельчали совсем, их время прошло?..

   Матико проснулась через полчаса, когда Оити уже успела привести себя в порядок. На сей раз девочка не стала рассказывать свой вещий сон.

   О таких вещах нельзя было много болтать - хоть на западе, хоть где.

   Они ехали долго, больше двух недель. В городе Кобэ, уже на Хонсю, путешественники остановились в гостинице на несколько дней: Ватанабэ-сан намеревался встретиться здесь с несколькими деловыми партнерами. И девочки были утомлены, особенно младшая.

   Железные дороги в стране только начали прокладывать, и поезда были очень некомфортным средством передвижения. Можно было сесть на поезд в Кобэ - оттуда в 1874 году провели железную дорогу до Осаки, но оставшийся короткий отрезок пути не стоил всех этих тягот.

   Знаменитый осакский замок, твердыня сегуна, предстал им на шестнадцатый день - окруженные рвом с водой каменные стены, над которыми некогда возносилась многоярусная башня, ныне разрушенная. В прежние времена эта крепость могла вместить несколько тысяч самураев, и сюда ежегодно съезжалось множество знатных семей со свитой и обслугой. Совсем недавно замок внушал трепет бесчисленным врагам правителя, гайдзины не смели к нему подступиться...

   Оити мысленно пообещала себе, что непременно побывает там и все рассмотрит.

   Хотя сейчас она больше всего мечтала о горячей ванне и об отдыхе.

   Господин Ватанабэ рассказал, кто их ждет в столице. Они остановятся у общих знакомых Ватанабэ и Такамацу, семьи Маэда: сам господин с дочерью гостили у этих замечательных людей в последний приезд Ватанабэ в Осаку.

   Когда они въехали в город, уступчатая громада замка скрылась за парковыми деревьями. А в остальном Осака мало чем отличалась от Кагосимы: разве что говором жителей. Усталая Оити испытала разочарование - как при первом взгляде на дом своего покровителя.

   Потом девочка подумала, что здесь совсем рядом должна быть Юмико; и что под покровом обыденности скрывается множество зловещих тайн мира взрослых... Сердце у нее екнуло. Она придвинулась к Матико и тронула девушку за рукав.

   - Матико-сан, скоро мы приедем? Вы хорошо помните город?

   - Да, я... - Матико остановилась: она была не так уж уверена в своих силах. Матико взяла Оити за руку и вопросительно взглянула на отца.

   Господин Ватанабэ кивнул.

   - Правильно, присматривай за ней. Скоро нам выходить, в толчее опасно!

   Оити уже давно не ходила ни с кем за руку; но тут безропотно позволила себя вести. Когда они наконец вышли из экипажа, девочка пошатнулась, точно после многих дней на корабле.

   - Терпи, недолго осталось! - шепнула ей Матико. - Вот уже дом Маэда!

   Большой дом, похожий на все порядочные японские дома, отделялся от улицы невысокой оградой. Оити вспомнила, как они с родителями остановились в Кагосиме, - их точно так же встретила пожилая хорошо одетая женщина; только не хозяйка, а служанка. Но Оити больше не было стыдно за себя под взглядами чужих.

   - Нас пригласили отдохнуть с дороги, - Ватанабэ-сан обернулся к девочкам. - Я сам поприветствую хозяев, вам сейчас можно обойтись без церемоний.

   Матико благодарно кивнула. Они с Оити были совершенно измучены.

   Их провели в пустую комнату, скупо обставленную, - одна сплошная наружная стена с нишей-токономой и расписными перегородками-фусума с обеих сторон. Служанка принесла воду для умывания, ополоснуть лицо и руки. Потом чайный поднос - горячий чай со сладостями оказался очень кстати.

   Подкрепив свои силы, Оити взбодрилась.

   - Что-то здесь никакой гайдзинской мебели. Эти господа ведь тоже просвещенные люди? - тихонько спросила она у «старшей сестры».

   - Можешь не сомневаться. Но они такими вещами не злоупотребляют.

   Потом заглянула девушка, еще одна служанка; и позвала гостей в общую комнату, представиться хозяевам.

   Маэда оказались пожилой супружеской парой - они были невысокие, высохшие, словно от невзгод; хозяину было уже под шестьдесят, госпожа моложе лет на десять. Они сидели на подушках, господин Ватанабэ - рядом, на низком складном табурете.

   Почтительно поклонившись собранию, Оити удостоилась благосклонных улыбок. Впрочем, ее никто ни о чем не спрашивал, как и старшую девочку. Большого стола и стульев в общей комнате не имелось, как и в гостевой; однако в углу Оити приметила высокий книжный шкаф, доверху набитый пухлыми томами.

   Хозяева о чем-то пошептались, потом госпожа обратилась к Ватанабэ-сану. После чего повернулась к девочкам и еще раз любезно улыбнулась.

   - Идите. - Ватанабэ-сан разрешил сомнения дочери и воспитанницы. - Обедать вы будете у себя, а для беседы вас позовут вечером.

   Матико с Оити еще раз поклонились и хотели идти. Но тут вдруг отодвинулись седзи с другой стороны.

   Появился высокий юноша, подстриженный и одетый по-европейски, как Ватанабэ-сан. И в круглых очках.

   Он поклонился; потом поправил очки.

   - Прошу прощения. Мне сообщили, что у нас гости, и я пришел выразить свое почтение.

   Господин Ватанабэ встал; он был явно очень изумлен, хотя держал себя в руках.

   - Нобу-сан! - Он с упреком повернулся к супругам Маэда. - И вы молчали!

   Хозяин развел руками.

   - Мы не знали, когда вы прибудете, и не успели приготовиться. Дороги и лошади так непредсказуемы. Молодой Такамацу-сан приехал днем ранее, а мы ожидали его позже.

   При звуке своей фамилии Оити наконец-то узнала этого юношу. Перед ней был ее старший брат, которого она меньше всего ожидала здесь встретить!

   - Нобу-сан! - воскликнула девочка, не совладав с собой. - Но ведь вы должны быть в школе!

   - О-тян! Неужели это малышка О!

   Нобу еще раз поправил очки, вглядевшись в девочку.

   - Вот так так! - Он рассмеялся. Потом повернулся к хозяевам и поклонился. - Извините мои дурные манеры, но это поистине удивительная встреча. Можно ли мне поговорить наедине с моей сестрой?

   - Пожалуйста, - с улыбкой ответила хозяйка.

   Нобу поблагодарил и направился обратно через ту же дверь. Оити была совсем не уверена, что хочет говорить с глазу на глаз с этим молодым человеком - почти чужим ей сейчас. Но она взяла себя в руки и храбро последовала за братом.

   26 Дайме - крупнейшие военные феодалы средневековой Японии, элита среди самураев.

   27 Период Эдо — исторический период Японии (1603—1868 гг.), время правления клана Токугава.

ГЛАВА 10

В комнате Нобу обнаружился и внушительный гайдзинский стол, и пара стульев. Очень похоже на комнату Матико или самой Оити. Несмотря на свое напряжение, девочка невольно подумала, что они все долго жили одинаково и теперь даже меняются как-то... одинаково.

   Нобу сел и указал сестре на свободный стул. Посмотрел, как она ловко уселась.

   - А ты времени даром не теряла!

   - Как и вы, Нобу-сан.

   Некоторое время они настороженно присматривались друг к другу. Потом старший брат улыбнулся и произнес:

   - Как тебе живется в доме Ватанабэ-сана? Мы слышали, что он человек очень прогрессивных взглядов и имеет большой вес в Кагосиме. К тому же, добрый и щедрый.

   - Конечно. Вы правы, мне очень повезло.

   Оити натянуто улыбнулась, ощущая растущую неловкость.

   - Простите, могу ли я узнать, почему вы сами здесь? Разве вы больше не учитесь?

   Оити не на шутку взволновал этот вопрос.

   Брат приосанился. Поправил очки и устремил взгляд поверх ее головы.

   - Я решил... и господин отец одобрил мое решение... уйти из школы раньше. Мне шестнадцать, ничему новому меня там не научат; и выпускное свидетельство немного значит. А нынешнее время надо использовать как можно лучше.

   «Так вот почему он испортил глаза. Слишком усердно учился, чтобы раньше кончить», - подумала Оити.

   Она хотела было задать второй вопрос: как именно брат собирается использовать это время и что он сам делает в Осаке. Но девочка почувствовала, что чрезмерное любопытство Нобу не понравится.

   - Вы, наверное, приехали верхом? - спросила она как можно невиннее. - Я помню, вы были отличным наездником.

   - Угадала. Я добирался от Кагосимы пароходом, а до Осаки нанял лошадь.

   - А разве тут есть конюшня?

   - Конюшня есть - за домом, где уборная. И там же голубятня, Маэда-сама иногда пользуется голубиной почтой.

   - Вот это да!

   Оити ахнула, непритворно изумленная. Почтовые голуби - она про такое только в старинных легендах читала, про княжеские усобицы.

   Потом девочка, сведя брови, взглянула на брата.

   - Надеюсь, вы не разобьете очки, когда снова сядете на лошадь. И не упадете. Вы надежда нашей семьи.

   - Благодарю за заботу. - Нобу слегка поклонился. - Но мне не так уж и нужны очки, только для чтения. Я правлю лошадью не хуже прежнего.

   В доказательство своих слов он снял очки и убрал в очешник. Юноша пристально взглянул на Оити и хотел спросить что-то еще; но тут раздался голос старой служанки.

   - Обед готов, пожалуйте, Такамацу-сан! И вы, юная госпожа, извольте пройти к себе и откушать со своей сестрой.

   - Спасибо.

   Кажется, служанка запуталась, кто из них с кем в родстве, посчитав Оити родной дочерью господина Ватанабэ. Но не суть важно.

   Оити с облегчением встала. Ей не хотелось рассказывать Нобу ничего лишнего. И, значит, братец будет обедать с хозяевами и Ватанабэ-саном, как мужчина, а девчонок от всех важных разговоров оградят.

   Что ж, так она и думала.

   Оити поклонилась брату и ушла.

   После обеда они с Матико еще некоторое время оставались одни. Потом снова появилась молодая служанка, по имени Акико, которая позвала девочек в общую комнату.

   Здесь были хозяева, и Нобу тоже - он остался в своем темном европейском костюме и занимал тот же складной табурет, что раньше Ватанабэ-сан.

   Госпожа пригласила девочек сесть. Когда Матико спросила, где отец, ей сказали, что он отправился по делам в город.

   Как старый Такамацу, когда они приехали в Кагосиму и надо было много всего успеть в короткий срок...

   Хозяева принялись расспрашивать девочек о том, как они живут и учатся дома. В основном задавала вопросы госпожа, и обращалась она главным образом к Матико, видимо, посчитав, что младшая пока не стоит внимания. Оити это очень даже устраивало.

   Девочка изредка кидала взгляды на брата - Нобу расположился немного позади; о себе не напоминал, но напряженно слушал.

   Наконец им позволили идти. Чуть погодя к девочкам заглянула молодая служанка и сказала, что готова ванна: разумеется, для обеих сразу.

   Матико и Оити поспешили в домашнюю баню, наполненную паром, поднимавшимся над огромной ванной-офуро. Скинув одежду, они смыли грязь намыленными тряпицами, потом ополоснулись и быстро влезли в общую ванну, пока вода не остыла.

   Оити поглядела на Матико, которая, казалось, блаженствовала, откинув голову на бортик. И вдруг вспомнила, что Матико здесь собирались сватать - искать жениха! Когда же она будет помогать Оити искать сестру, и каким образом?..

   - Матико-сан, мы здесь надолго? Отец вам сказал?

   - Недели на две-три. Точно не знаю.

   - А когда мы будем искать Юмико?

   Матико снова затруднилась ответить.

   Оити пришла в ужас, подумав, что вся затея кончится ничем.

   - Учтите, если вы мне не пособите, я сама начну ее искать!..

   - Ты с ума сошла!

   Матико, ужаснувшись, приподнялась из воды по пояс: с одного из ее коричневых сосков сорвалась капля.

   - Конечно, я тебе помогу. Но к этому надо подходить с умом!

   Оити выбралась из ванны и принялась вытираться.

   - Как же вы успеете, если вы тут будете... ну, женихаться?

   Матико, все еще сидя в ванне, облокотилась о бортик.

   - Как раз на это я и рассчитываю. Я давно знала, какие у отца планы на эту поездку, и потому... Иди в комнату, там объясню!

   Девушка повелительно махнула мокрой рукой. Оити отвернулась и быстро натянула чистую нижнюю повязку и юкату. Потом прошлепала в комнату и принялась ждать, сгорая от нетерпения.

   Матико появилась минут через десять. Она села и принялась расчесывать волосы. И наконец произнесла:

   - Браки обычно устраивают свахи. А эти женщины тоже часто... принадлежат к Плывущему Миру или, во всяком случае, связаны с чайными домами и мамами-сан.

   Оити тряхнула головой. Она похолодела от какого-то нехорошего предчувствия.

   - Не понимаю! Что значит связаны? Ведь это же неприличные места, а вы... приличная девушка!

   Матико рассмеялась.

   - Я-то приличная. Но и в чайных домах тоже бывают приличные женщины. Потом поймешь.

   Оити уткнулась лицом в ладони. Ей стыдно было сознаться, что она все равно не поняла этих намеков; однако Матико, похоже, не собиралась ее бросать.

   Оити поблагодарила названую сестру и воздержалась от дальнейших вопросов.

   Пока они мылись, Нобу, как и Ватанабэ-сан, куда-то ушел - вероятно, торопился переделать свои важные дела. У Оити не было большого желания видеть старшего брата снова. Ей пришло в голову, что Нобу, несомненно, тоже знал все о Юмико; и, однако, даже не поинтересовался судьбой проданной сестры. Посчитал, что все идет как должно! Это же плата за его будущее преуспеяние - за преуспеяние мужчин семьи!

   Ужинали они так же, как и обедали, - по разным комнатам. Ватанабэ-сан зашел проведать девочек перед сном.

   И он сказал дочери такое, что с Оити сразу слетел весь сон.

   - Завтра придет одна дама - познакомиться с тобой, Матико. Важно, чтобы ты ей понравилась. Она... гейша, будь готова к этому.

   Матико осталась внешне невозмутимой.

   - Конечно, отец. Это честь для меня. Могу ли я узнать, зачем мне встречаться с госпожой гейшей?

   Ватанабэ-сан улыбнулся.

   - Вижу, ты смущена. Ничего постыдного в этом нет. У госпожи Мидзуэ, так ее зовут, обширные связи в высоких кругах. Она поможет сделать знакомство с несколькими достойными молодыми людьми. И поможет тебе в других вещах... в том, чего тебе недостает дома.

   Кажется, Матико поняла, о чем речь. Она с поклоном поблагодарила отца. И тот ушел.

   Оити едва дождалась, пока стихнут шаги.

   - Это та приличная женщина, о которых вы говорили? Да?..

   - По-видимому.

   Матико повернулась к девочке; щеки разрумянились, глаза заблестели.

   - Будь это что-то неподобающее, отец велел бы тебе сейчас выйти! Тебе, конечно, рановато... но я попытаюсь объяснить. Успешные гейши много значат в обществе, они артистки... служат украшением собраний и развлекают гостей. У них большие знакомства. Поэтому к этим искусницам нередко обращаются за помощью, когда надо устроить свадьбу. И они много понимают в красоте.

   Оити задумчиво кивнула. Девочке вспомнилось, как Матико меряла наряды; и как «старшая сестра» досадовала, что она, Оити, еще ничего не смыслит. Наверное, эта самая гейша ей насоветует, как надо одеваться, краситься... и все такое.

   Они легли. Матико не сразу уснула, вздыхала и ворочалась; наверное, думала о завтрашнем дне. Оити тоже долго не спалось.

   На другое утро их разбудила девушка-служанка. Она предупредила, что «госпоже Ватанабэ велели приготовиться к двенадцати часам». Должно быть, здесь тоже считали время по-западному!

   Конечно, в полдень придет эта самая гейша; и тогда Оити уж точно выгонят! И чем тогда ей заняться?..

   Этот вопрос скоро решился без нее. Когда девочки закончили утренний туалет, заглянул господин Ватанабэ и сказал, что молодую служанку Акико попросили сводить Оити погулять. Показать ребенку город.

   Оити сразу обрадовалась - и расстроилась. Она догадалась, что это было сделано с целью удалить ее из дома: чтобы младшая не сунула нос куда не следует!

   Наружно Оити, конечно, выразила восторг и благодарность. А когда Акико пришла за ней, у Оити зародился собственный план: как можно использовать эту возможность.

   Неизвестно, что там получится у Матико и можно ли верить всяким гейшам. Но если Оити кое-в-чем признается служанке, та ведь не побежит ее выдавать?

   О таких непристойных вещах не говорят вслух - все взрослые делают вид, будто их нет! А значит, Акико тоже не сможет нажаловаться, даже если откажется участвовать!

   Они вышли из дома. Оити еще оглянулась - было очень жалко, что не удастся своими глазами увидеть гейшу. За воротами Акико взяла ее за руку и приостановилась.

   - Ну, куда вам хочется, маленькая госпожа?

   Оити прежде всего захотелось выдернуть руку; но она удержалась. Улыбнулась и ответила сладким голосом:

   - Куда же я могу хотеть? Это вы меня ведите, Акико-сан. Вы тут все знаете.

   Эта лесть подействовала - и «сан», и обращение на «вы». Круглое лицо девушки озарилось улыбкой.

   - Как же не знать! Я местная, тут выросла.

   Акико немного подумала.

   - Пойдемте-ка к храму, отсюда недалеко. Помолитесь, чтоб вашему батюшке удача была во всех делах; да и я заодно. А обратно пойдем - может, купим вам чего или уличное представление посмотрим. Мне денег дали вас побаловать.

   Оити горячо кивнула. Она согласилась бы на что угодно.

   - Конечно, пойдемте. Как скажете!

   В лавочке при храме они купили по алой свечке и поставили перед изображением улыбающегося Будды. Оити покосилась на Акико - девушка, опустившись на колени и сложив руки, глубоко ушла в молитву о чем-то своем. Оити решила тоже помолиться за Ватанабэ-сана и Матико, раз уж пришла в такое место.

   Но на обратном пути девочка снова вспомнила о своей цели. Другого такого случая может и не быть!

   - Акико-сан, могу я открыть вам одну тайну? Очень важную тайну! Мне больше некому, правда!

   - Да что вы говорите, барышня!

   Лицо набожной Акико вмиг стало озабоченным.

   - Ну рассказывайте, коли так.

   И Оити, понизив голос, рассказала про себя и про Юмико. Почти всю правду, как есть: девочка чувствовала, что ее расчет верен и эта молодая служанка их не выдаст.

   Акико слушала не перебивая, ее круглое лицо все больше мрачнело. Когда Оити замолчала, служанка задумалась. Они некоторое время шли молча; и вот впереди уже показался дом Маэда.

   - Акико-сан! - Оити не могла больше сдерживаться. - Вы поможете мне и Юмико? Совсем немножко... мне больше некого просить!

   - Помогу чем смогу. - Акико тяжело вздохнула. - Если только не придется против хозяйской воли идти.

   Оити горячо поблагодарила. Поклонилась.

   - Вы такая добрая! Матико-сан вас вознаградит за помощь!

   Оити, конечно, не могла такое обещать; но Акико ее посулы и не восприняла всерьез.

   - Тут мало что можно сделать, вы не обольщайтесь, - предупредила служанка Маэда. Потом девушка опять взяла Оити за руку, и до дома они дошли в молчании.

ГЛАВА 11

Гейша к этому моменту, конечно, ушла. Оити страшно хотелось расспросить Матико о ее успехах; но она заставила себя потерпеть.

   И точно: Матико, которая была переполнена впечатлениями, не вытерпела первая и после обеда все рассказала. Она принялась во всех деталях описывать знакомство с Мидзуэ-сан, как звали эту даму; и подобное вступление сразу же настроило Оити на худшее.

   - Сестрица, так вы не...

   - Нет. Нет-нет, я даже не заговаривала ни о чем подобном. - Матико все поняла, и на ее лице появилось виноватое выражение. Впрочем, тут же девушка улыбнулась снова.

   За саму себя Матико явно радовалась.

   - Пойми, сначала мы должны были познакомиться как следует, Мидзуэ-сан оценивала мои таланты... и вообще, насколько я гожусь в невесты. Я не могла сразу заговорить о таких странных вещах!

   - «Странных вещах», значит!..

   Оити вспыхнула как порох. Но потом овладела собой и извинилась за несдержанность.

   - Простите. Я надеюсь... вы еще встретитесь с этой дамой? Вы с ней поладили?

   - О да. Мидзуэ-сан сказала, что я немного провинциальна... она так выразилась: хотя я-то знаю, что я неотесанная. - Матико рассмеялась, краснея. - Но серьезных изъянов в моей внешности и воспитании, которые помешали бы сделать хорошую партию, эта госпожа не нашла. Она еще позанимается со мной: поучит меня держаться в обществе, красиво говорить, одеваться и причесываться.

   Матико повела плечами, поправила волосы.

   - Но от меня самой теперь немного зависит. Главную работу сделает гейша. И деньги и связи отоо-сана.

   Оити изумленно вскинула брови. Матико усмехнулась.

   - Ну а ты как думала? Жениха мне будут искать среди дзайбацу, таких же коммерсантов, как мы. И даже если среди новых дворян... для них деньги еще важнее.

   Она вздохнула.

   - Сейчас... все решают законы рынка, а не законы чести, как раньше.

   - А самураи обнищали, - тихо сказала Оити.

   Совсем недавно дзайбацу, купечество, были в Ниппоне презираемым классом, а банковская система была малоразвита. Самураи, которым принадлежала вся страна, не считали денег и не ставили их ни во что; во всяком случае, открыто. Теперь приходилось начинать играть по правилам Запада, который давно поклонялся прежде всего деньгам и финансовому могуществу.

   - А какая она, эта гейша? Очень накрашенная? - спросила девочка.

   Матико помотала головой.

   - Вовсе нет. Она скромно выглядит. Мидзуэ-сан немолодая женщина, ей уже лет тридцать семь, но она красивая и с благородными манерами. Ей принадлежит собственная окия в здешней Есиваре.

   - Что?..

   - Окия - это дома, где воспитывают гейш. Чайные домики - другие заведения, для... для других целей.

   Оити хмыкнула.

   - Понятно.

   Значит, Есивара - это «веселые кварталы» в Осаке. Как и в Кагосиме. Только здешние еще хуже.

   Оити вздохнула.

   - А когда ваша Мидзуэ-сан снова придет?

   - Послезавтра. Имей в виду: я не знаю, когда я смогу поговорить о твоем деле. С женихом я всяко должна встретиться раньше, - сурово предупредила Матико.

   Разумеется, Матико сейчас прежде всего волновало ее собственное будущее! Оити кивнула, проглотив едкие слова, вертевшиеся на языке.

   Заняться пока что было нечем - и время тянулось ужасно медленно. Матико одолжила у хозяев какую-то книгу из домашней библиотеки; а когда Оити робко поинтересовалась у «старшей сестры», нельзя ли ей тоже попросить что-нибудь почитать, девушка ответила, что детских книг Маэда не держат. Западных книг в этом доме много - но все для взрослых. Вообще такая роскошь, как детская книга, появилась недавно и существовала в основном у гайдзинов. Литература Ниппона сильно устарела, как и многое другое.

   Однако младшей девочке охотно дали шелковых ниток и лоскутков для рукоделия. Оити подошла с этой просьбой к Акико.

   Поблагодарив служанку и хозяев за заботу, Оити испытала прилив вдохновения. Конечно, Акико еще не успела рассчитаться с Ватанабэ-саном, ведь он до сих пор не вернулся! Девочка снова нашла Акико и настояла, чтобы служанка взяла себе сдачу, оставшуюся после посещения храмовой лавочки. Девушка вначале было отказывалась, даже возмутилась; но упрямилась недолго.

   - Эти деньги все равно хотели потратить на меня, Акико-сан. Считайте, что я так ими распорядилась, - заявила Оити. - Это мой знак благодарности вам.

   Акико покачала головой.

   - Хваткая вы барышня, как я погляжу!

   Потом она поблагодарила Оити и припрятала в пояс деньги, целую иену. Оити подумала, что слугам не так уж часто перепадают подобные милости, особенно женщинам.

   Оити вернулась в комнату и сообщила Матико о своем сговоре со служанкой. «Старшая сестра» побледнела и нахмурилась, сжав губы. Ну конечно, Матико все это не нравилось, не нравилось проделывать такие штуки за спиной у отца! Но теперь уже она не могла отступиться.

   Через день после обеда, как и было обещано, снова явилась Мидзуэ-сан; и на сей раз Оити смогла ее разглядеть. Конечно, девочке, как и в первый раз, никто этого не позволял - но она спряталась в саду, за бамбуковой изгородью, и подкарауливала гейшу там.

   Это оказалась самая заурядная с виду стройная женщина средних лет, в серо-зеленом кимоно и с зеленым солнечным зонтиком. Ну, может быть, чуть ярче обычного подкрашены глаза и губы. Но лицо не набелено, и вообще - ничего вызывающего и отталкивающего.

   Мидзуэ-сан изящно поклонилась и мелодично поздоровалась с хозяйкой, которая сама вышла ее встретить. После чего гейша проследовала в комнату к Матико.

   Оити, не замеченная никем, вернулась в дом с черного хода. Сегодня Акико была занята по горло; или делала вид, что занята. Оити оказалось некому увести из дома.

   Подкравшись к двери в их с Матико комнату, девочка различила два женских силуэта... и услышала голоса. Мидзуэ-сан рассмеялась какой-то шутке, а потом вдруг раздались звуки музыки. Должно быть, сямисэн(28).

   А потом Оити услышала мужской голос: Ватанабэ-сан! Значит, сегодня он никуда не ушел!.. Оити быстро метнулась прочь. Добежала до комнаты брата и упала на колени, задыхаясь.

   Девочка с новой силой почувствовала себя потерянной, никому не нужной. Разумеется, Ватанабэ-сан сейчас занят только родной дочерью и собственными делами!

   Оити шмыгнула носом и утерла навернувшиеся слезы. Потом отодвинула седзи, осторожно заглянув в спальню.

   Комната Нобу оказалась пуста. Оити вздохнула с облегчением и шмыгнула внутрь. Если брат застукает ее тут, она как-нибудь сумеет оправдаться. Куда ей еще пойти, спрашивается, пока всем не до нее?..

   С Нобу Оити почти не сталкивалась - он постоянно где-то пропадал, как и Ватанабэ-сан. Вдруг Оити пришла в голову мысль: ну а если братец не только важными делами занимается, а наведывается в Есивару, к «девам наслаждений»? Почему бы и нет? Нобу, кажется, мнит себя уже взрослым мужчиной - а разве не там развлекаются взрослые мужчины?

   Может быть, все они так поступают - и все лицемерят?..

   Оити просидела в комнате брата больше часа: благо могла точно отмерять время, часики были у нее всегда при себе. Девочка иногда сжимала крошечное чудо техники в ладони, драгоценный подарок Ватанабэ-сана ее ободрял.

   Наконец седзи отодвинулись... Оити, вскрикнув, выпрямилась на стуле; но это оказалась всего лишь Акико. Девушка поманила ее пальцем.

   - Выходите, там все закончилось!

   - Спасибо, Акико-сан!

   Оити радостно бросилась вон из братниной комнаты. Она побежала к Матико. И с разгону остановилась: из спальни снова доносились непривычные звуки.

   Снова сямисэн, слышались переборы струн. Неужели это Матико сама играла? Разве она училась музыке?.. А потом Матико запела и засмеялась; и опять тронула струны.

   Решившись, Оити сунулась в комнату. Поклонилась.

   - Можно войти?

   Матико резко повернулась к ней, с инструментом в руках; она разрумянилась, а на лице застыла глуповато-блаженная улыбка. Она глядела на «младшую сестру» так, точно впервые ее видела.

   - Заходи, - наконец произнесла Матико. - Тебе что-нибудь нужно?

   Оити хмыкнула. Что с ней сотворила эта гейша, а?

   - Я вообще-то здесь тоже живу. Прошу прощения, - громко ответила она.

   Девочка вошла и плюхнулась на подушку. Похоже, от Матико помощи не дождаться.

   Однако Матико поведение Оити нисколько не обескуражило; она даже не понимала сейчас, за что Оити на нее обижена. Присев рядом, девушка счастливо улыбнулась и сказала:

   - Через два дня мы с отцом пойдем в театр Кабуки. «47 ронинов»(29), известнейшая постановка, приедет труппа из самого Токио... Но это совсем не главное. Там я наконец встречусь с женихом, Мидзуэ-сан мне показала его фотокарточку! Он красивый, совсем молодой, всего девятнадцать лет! Представляешь?..

   Оити поглядела на Матико исподлобья.

   - Представляю. Это ваш первый жених? Их же вроде бы должна набраться целая толпа?

   Матико расхохоталась. Она была сама на себя не похожа.

   - Какая ты еще глупенькая! Если все пройдет хорошо, никакой толпы женихов не будет. Мы с Синтаро-саном должны понравиться друг другу, я чувствую! Он кадзоку(30), то есть новый дворянин; выходец из самурайского сословия, и притом хорошего тонкого воспитания...

   Оити не могла больше это слушать; она уткнулась лицом в колени.

   - Простите. Что-то я устала сегодня, - пробормотала она.

   И Матико, бессовестная, даже не подумала ни о чем спросить.

   - Тебе стоит лечь пораньше. Да и мне, наверное, тоже.

   Оити вяло кивнула. Потом встала и нашла в сундучке свою куклу, единственного бессменного друга. Девочка вышла в сад и долго сидела там одна в чайной беседке, среди пышных криптомерий, баюкая на коленях деревянную Юмико.

   Она вернулась в дом, только когда старая служанка отыскала ее и позвала ужинать.

   Оити долго не спала, глядя воспаленными глазами в кедровый потолок. Потом погрузилась в тяжелый сон; и проснулась, только когда ее тронули за плечо.

   Оити быстро села, думая, что это Матико... Но над нею склонилась круглолицая служанка Акико. Девушка улыбнулась.

   - Доброе утро! Хорошо поспали? Госпожа Ватанабэ просила вас не будить, предупредила, что вам нужно получше отдохнуть. Они-то сами с господином Ватанабэ уже ушли.

   - Понятно, - протянула Оити.

   Матико все-таки стало стыдно; или же она упорхнула, даже не вспомнив о своем давнишнем обещании?

   Губы девочки плотно сжались. Она взяла со столика гребень и стала причесываться.

   - Акико-сан, вы знаете, где в вашей Есиваре находится Дом Ирисов? Я случайно узнала, что именно там... ну, там...

   Акико присела на колени рядом. Она сразу все поняла.

   - Я не знаю, но разведать могу, - тихо сказала служанка.

   Оити понимала, что это полное безрассудство; но ничего другого ей не оставалось.

   - Послезавтра моя сестра с отцом отправятся в театр Кабуки. У них там свидание с господином женихом! Может быть, и вам позволят в это время опять сводить меня погулять?..

   Они с Акико долго смотрели друг другу в глаза. Потом служанка сглотнула и произнесла:

   - Вы понимаете... что если я попадусь на таком деле, хозяева с меня голову снимут? Я лишусь места, и еще того хуже!

   Оити кивнула.

   - Да. Но я вас очень-очень прошу! Пожалуйста!

   Акико опустила глаза; разгладила на коленях юбку.

   - Что уж теперь. Я давно все для себя решила - и помогу вам, коли обещала.

   Оити низко поклонилась служанке, коснувшись лбом пола.

   28 Сямисэн — трехструнный щипковый музыкальный инструмент.

   29 «Сорок семь ронинов» («Сорок семь самураев») — основанное на реальных событиях японское народное предание, повествующее о мести сорока семи бывших самураев за смерть своего господина.

   30 Высшая японская аристократия периода Мэйдзи: учреждена в 1869 году.

ГЛАВА 12

На другой день с утра Матико опять куда-то ушла с отцом; а Акико спозаранку отправилась на рынок. Оити специально уточнила это у пожилой служанки, Масами: женщина не удивилась вопросу, заметив привязанность маленькой госпожи к приветливой горничной.

   Оити очень надеялась, что Масами не заметит ничего другого...

   Акико вернулась через целых три часа: она убедительно объяснила старой кухарке, что долго не могла найти свежей рыбы, а креветки все раскупили. Оити слышала этот разговор, притаившись за кухонной дверью. Счастье, что разгородки в домах такие тонкие!

   Потом Акико отправилась передохнуть в каморку для слуг, располагавшуюся во флигеле, рядом с конюшней. Оити, успевшая хорошо изучить расположение комнат, выбралась на задний двор и скользнула к двери комнаты прислуги. Взбежав на веранду, девочка разулась и схватила в одну руку сандалии. Потом постучала.

   Акико открыла ей быстро. Она сделала большие глаза и застыла на мгновение, глядя на Оити; потом, схватив девочку за плечо, довольно бесцеремонно втолкнула в комнату. Служанка захлопнула дверь.

   - Что же вы творите? Зачем было сюда приходить?

   Она говорила почти шепотом, хотя их было только двое в комнате.

   - А куда еще? - Оити тоже понизила голос. - Вы же знаете, как тут везде все слышно! У вас хотя бы деревянная стенка, не седзи!

   Потом девочка сложила руки, с мольбой глядя на свою сообщницу.

   - Пожалуйста, скажите, что у вас все получилось!

   Акико утерла рукавом влажный лоб.

   - Получилось, барышня... Как будто бы. Я узнала, где этот проклятый чайный дом, а вот попасть туда не так-то легко.

   Оити едва дышала, глядя на нее.

   - Он запирается? Там ограда? Вы узнали... узнали про Юмико?

   Акико усмехнулась.

   - Нет еще. Такие сведения денег стоят, и кого попало спрашивать не станешь.

   Оити села на пол, по-мальчишечьи скрестив ноги. Акико помедлила и села тоже.

   Обе некоторое время молчали. Потом Оити снова спросила - в голову не приходило ничего другого:

   - А ограда там есть?

   Акико качнула головой.

   - Больше нет. Лет десять тому назад, точно не знаю, когда это переменилось... наша Есивара была вся за решеткой, а тамошние непотребные женщины как в тюрьме. Но недавно государь император, да живет он тысячу лет, повелел Есивару отомкнуть и переменил порядки. Можно ходить туда-обратно гораздо свободнее.

   Оити радостно воскликнула:

   - Так, может, и Юмико удастся сбежать?

   Акико засмеялась. Она поглядела на девочку точь-в-точь как недавно Матико.

   - Если бы! Нет, барышня моя хорошая, эти цепи так просто не порвешь. Женщин и девочек там держат большие долги. И честь, законы там свои. Уж если попала в Есивару, так легко не выйдешь.

   Оити мало что поняла в этих объяснениях; однако ей пришло в голову, что даже если бы удалось помочь Юмико бежать, спрятать сестру было бы негде. И содержать тоже не на что.

   И разве Ватанабэ-сан позволил бы своей семье так оскандалиться... разве он мог бы бросить тень на себя и свою дочь-невесту накануне помолвки?..

   Оити поникла головой.

   - Я должна хотя бы увидеть Юмико. Ей непременно нужно узнать, что не все ее забыли... что я не забыла, - тихо сказала девочка.

   - Это, пожалуй, можно устроить, - задумчиво отозвалась Акико.

   Потом служанка резко встала, будто опомнившись.

   - Ну-ка идите отсюда. Бегом, пока вас не застали!

   Оити вскочила.

   - А как же прогулка? Мы завтра пойдем?

   Она притопнула ногой.

   - Нельзя тянуть!

   - Вот как вернется господин Ватанабэ, попросите его. Это уж ваше дело, чтоб он позволил. И помолитесь покрепче, слышите?..

   Оити кивнула.

   - Хай, Акико-сан. Домо.

   Она подхватила свои дзори, которые предусмотрительно не стала бросать снаружи; потом выступила за дверь и огляделась. Никого!

   Обувшись, Оити сбежала по ступенькам и выскочила на задний двор; вернулась кружным путем в сад. Перевела дух и направилась к чайной беседке.

   Она посидит там одна и подумает. И, пожалуй, помолится - почитает «Каннон-ке»(31), сколько хватит памяти.

   За всю свою жизнь Оити никогда еще не пыталась молиться так искренне.

   Этим утром Ватанабэ-сан с Матико ходили за покупками - конечно, господа не сами тащили домой пакеты, а их позднее принесли посыльные. Как Оити и думала, это оказались всякие обновки для Матико. «Старшая сестра» все на свете забыла: она часами вертелась перед большим зеркалом, примеряя наряды и украшения, меняя прически, напевая себе под нос. По всей комнате были разбросаны свертки из рисовой бумаги.

   Оити названую сестру больше не затрагивала и даже радовалась, что Матико так поглупела с этим женихом. По крайней мере, Матико теперь вовсе не обращала внимания, чем занята младшая.

   Потом Ватанабэ-сан опять куда-то ушел - обедал он тоже не у Маэда; вернулся опекун Оити только ближе к вечеру. Он очень устал, но улыбался, довольный этим днем.

   Когда господин Ватанабэ переоделся и выпил чаю, Оити решилась сама подойти и попросить разрешения завтра снова погулять в городе вместе с Акико. Девочка старалась держаться как можно скромнее и невиннее. Впрочем, Ватанабэ-сан даже не подумал ее в чем-то заподозрить.

   - Разумеется, сходите. Надеюсь, ты не слишком скучаешь.

   Оити, подавив чувство вины, поблагодарила его с поклоном; и заверила, что все прекрасно.

   Она убежала в комнату. Оити практически не сомневалась, что ее щедрый благодетель снова даст ей пригоршню монет на сладости или игрушки. Но, разумеется, заикнуться об этом самой было бы верхом неприличия.

   Все деньги опять будут у Акико. Но это мелочь, этого очень мало...

   Оити уже решила, чем она пожертвует в случае нужды. По-настоящему ценная вещь у нее была только одна.

   На другой день Матико с утра осталась дома - представление в театре давали вечером. И, конечно же, девушка была по уши занята приготовлениями.

   Оити, больше не таясь, разыскала Акико. Она тоже приготовилась и собрала небольшую поясную сумочку.

   - Идем, Акико-сан?

   - Идем.

   И они пошли. Служанка, шагавшая по привычке широко, больше не держала Оити за руку, но Оити сама изо всех сил старалась не отстать. По дороге Акико вновь немного просветила девочку.

   Есивара располагалась в районе Симмати, не так далеко отсюда. Собственно, «Есивара» было именем нарицательным, так назывались все кварталы увеселений в больших городах. Там были собраны не только женщины определенного сорта; Есивара предлагала развлечения на любой вкус - и состязания борцов сумо, и цирковые, и театральные представления...

   - И театральные? - воскликнула Оити. Она в ужасе схватилась за щеки. - Акико-сан, а если господин Ватанабэ с Матико сегодня пойдут туда же? Где этот театр Кабуки?

   - В Есиваре, где ж ему еще быть. Гейша-сан потому так резво и выхлопотала места, что она там своя и все знает.

   Акико улыбнулась.

   - А вы разве не знали? Но чайные домики - они стоят особняком, будем надеяться, не столкнемся.

   Оити справилась со своим испугом. Может, они успеют раньше, чем Ватанабэ-сан с Матико отправятся на смотрины; и теперь уж поздно беспокоиться.

   - Акико-сан, а вам сегодня денег дали?

   - Дали, очень добрый господин ваш отчим. Целых две иены на вас; а одну мне, за труды.

   Оити сосредоточенно кивнула. Она поправила сумочку, а другой рукой погладила свои часики.

   Вход в Есивару действительно оказался свободным. Раньше ворота стерегла стража, а самураям, посещавшим «веселые кварталы», полагалось сдавать оружие; но теперь охрана была снята, а самураи разоружены указом императора. Ограды как таковой тоже не осталось. Но Акико, завидев живописную группу аккуратных нарядных домиков, приостановилась и крепко взяла Оити за руку.

   - Вон он, ваш Дом Ирисов. Над входом желтый фонарь, и крыша синяя. Ни с чем не спутаешь.

   У Оити от волнения ослабли ноги; она схватилась за юбку своей спутницы.

   - И что теперь?..

   - Будем думать, как войти. Самое простое - подкупить кого-нибудь из прислуги. В чайных домах обычно малолетние девчонки работают, те же самые, которые в ученицах, - они трудно живут, хуже нашего; и порой не прочь подзаработать на стороне. Так что о свидании мы договоримся, если ваша Юмико там.

   «А если служанка возьмет деньги, и ничего не сделает? Испугается?» - подумала Оити.

   Но времени для сомнений не оставалось. Акико отважно двинулась вперед, не выпуская руки своей подопечной.

   Пока они шли по дорожке, Оити разглядела, что Дом Ирисов не только оформлен в сине-желтой гамме, но и в садике цветут ирисы. Сейчас как раз сезон для них.

   Где же там Юмико?..

   И вдруг Оити ахнула и застыла как вкопанная.

   - Это она! Моя сестра!..

   - Да тише вы!

   Девочка заставила себя замолчать; и та, кого она приняла за Юмико, скрылась в доме, ничего не заметив.

   - Может, вы и обознались, эти девчонки все похожи.

   Оити упрямо покачала головой.

   - Я не могла ошибиться!

   Акико положила ей руку на плечо и огляделась, пытаясь сориентироваться. В прошлый раз она спрашивала садовника из соседнего дома - Дома Глицинии; но сегодня надо найти путь в само это заведение... Будь они все неладны!

   - Вот что, барышня, подождите пока снаружи на улице. Я вас выведу и сама вернусь сюда, попытаюсь договориться. Понятно вам?

   Оити послушно кивнула.

   Они с Акико направились обратно - благо углубиться в Есивару не успели. Вышли на оживленную улицу. Акико велела Оити подождать ее на углу, у парфюмерной лавки.

   А потом Оити увидела, что навстречу им идет гейша! Она узнала эту даму - потому, что видела всего пару дней назад в доме Маэда...

   - Мидзуэ-сан!

   У Оити вырвался этот возглас против воли.

   Госпожа Мидзуэ обладала прекрасной памятью, тренированной в течение многих лет; однако, вполне возможно, гейша не узнала бы мельком виденного ребенка из дома Маэда, если бы не этот оклик. Но теперь все ее сомнения отпали.

   - Стойте! Что вы здесь делаете?

   Сегодня голос и манеры гейши были совсем не такими мягкими и любезными, как при недавнем разговоре с Ватанабэ-саном.

   Акико и Оити замерли, как пойманные преступницы. Мидзуэ-сан приблизилась к ним, не теряя изящества, - плавным, но стремительным шагом.

   - Ты - младшая дочь господина Ватанабэ. А ты служанка Маэда, тебя я тоже вспомнила. Что вы делаете в Есиваре?

   Отпираться смысла не было. И Оити поняла, что ей остался единственный выход.

   - Мидзуэ-сама, нам очень нужно попасть в вашу Есивару. Там заключена моя сестра, Юмико. Ее продал в чайный дом мой отец... настоящий отец!

   Мидзуэ-сан несколько мгновений пораженно смотрела на девочку. А Оити схватила свои часики и протянула их гейше на ладони:

   - Сейчас везде правят законы рынка. - Она бездумно выпалила слова, слышанные от Матико. - Пожалуйста, госпожа, возьмите часы, если это поможет моей сестре! Они дорогие, я знаю!

   Мидзуэ-сан, как видно, тоже приняла какое-то решение. Она отодвинула ладонью часики, которые ей протягивала девочка.

   - Спрячь это. Идемте обе со мной. Такие вещи не обсуждают на улице!

   Гейша сделала Оити и Акико знак следовать за собой; потом повернулась и направилась вперед совсем не той дорогой, какой они пытались проникнуть в кварталы увеселений.

   31 «Сутра о Внимающем Звукам», на которой основано почитание Каннон.

ГЛАВА 13

Они шли не так уж долго: Мидзуэ-сан свернула совсем неожиданно, в какой-то закоулок среди пышной зелени. Оити увидела такие же игрушечные домики, разбросанные там и сям, - разве что они были поскромнее и не так цепляли взгляд. Зато сады были возделаны очень тщательно.

   - Нам сюда. Это моя окия, - гейша оглянулась через плечо и остановилась. - В мои покои ведет отдельный вход, чтобы не нарушать без нужды спокойствие моих учениц.

   Мидзуэ-сан скупо улыбнулась и направилась дальше. Оити услышала, как журчит в тишине ручеек в саду камней, среди яркого зеленого мха; и этот звук, неизвестно почему, подействовал на нее умиротворяюще. Девочка бросила взгляд на Акико и попыталась улыбнуться. Акико улыбнулась в ответ; хотя она явно сильно нервничала.

   Они поднялись на самую обыкновенную веранду и разулись. Хозяйка вытащила большой плоский ключ и отперла дверь. Никаких голосов, кроме звуков природы, не было слышно.

   Мидзуэ-сан провела своих нежданных гостей в большую уютную комнату: обставленную со вкусом, но без излишеств. Люди более взрослые и искушенные, без сомнения, восхитились бы гравюрами, украшавшими стены; а кое-кто узнал бы несколько поистине бесценных работ древних мастеров. Однако сегодня здесь были только невежественная служанка и маленькая девочка, с трепетом ожидавшие решения своей судьбы.

   Хозяйка зажгла ароматическую палочку в керамической курильнице, и комната наполнилась ароматом сандалового дерева. Потом гейша опустилась на колени, на подушку; и жестом пригласила Акико и Оити располагаться напротив.

   - Итак, - произнесла она, испытующе поглядев на обеих. - Что побудило маленькую девочку и добрую служанку рискнуть честью своего дома? И рассказывайте побыстрее, время не ждет!

   Похоже, несмотря на внешнюю японскую неторопливость течения жизни этого заведения, Мидзуэ-сан была по-настоящему деловой женщиной. Оити набралась храбрости заговорить; и тут ее бросило в пот от неожиданной мысли.

   - Простите, госпожа... Здесь больше никого нет, кроме вас? Я... нам никак нельзя...

   Мидзуэ-сан издала смешок.

   - Будьте покойны. Сейчас дома только одна из моих старших воспитанниц и ее майко(32). Ко мне никто не смеет войти без разрешения, и мои дочери не болтают за воротами. В моей окия очень строгие правила.

   «Ее дочери?» - мысленно поразилась Оити. Но, наверное, это было сказано фигурально. Как саму Оити теперь называли «младшей сестрой» Ватанабэ Матико.

   Госпожа Мидзуэ опять требовательно кивнула ей; и девочка заставила себя открыть рот. Вначале она говорила с запинкой, с усилием - но потом слова полились сплошным потоком. Оити сжала руки в мольбе, будто видела перед собой саму милосердную Каннон. Разве эта женщина не была здесь всемогуща, как богиня?..

   Наконец Мидзуэ-сан подняла руку, останавливая девочку. Она была удивлена ее историей и еще не вполне верила; однако склонялась к тому, чтобы поверить.

   - Стало быть, ты еще даже не знаешь, здесь ли твоя сестра? Ты не видела ее в лицо?

   - Я... да, то есть нет. Мне показалось, госпожа.

   Оити опустила голову и прикусила губу, сдерживая слезы. Этот рассказ потребовал всего ее мужества. А вдруг никакой Юмико в Доме Ирисов нет и не было?..

   Мидзуэ-сан некоторое время размышляла, опустив глаза. Потом ее тонко подведенные брови шевельнулись, и гейша встала. Она поправила палочку в курильнице, а затем принялась готовить чай.

   По-прежнему без единого слова! Оити умирала от страха и нетерпения; она поглядела на Акико, и служанка прижала палец к губам. Оити заставила себя сидеть смирно и молчать.

   Несмотря на свое состояние, девочка невольно обратила внимание, как красиво гейша управляется с чайной посудой. Движения ее рук завораживали. Она разлила тонко благоухающий напиток по чашкам и предложила гостям.

   Оити боялась, что ее рука дрогнет и она разобьет драгоценную посуду; но девочка смогла сделать пару глотков. Потом поблагодарила хозяйку и поклонилась.

   Гейша заговорила вновь, только когда всесторонне обдумала слова Оити.

   - Прежде всего, надо выяснить, действительно ли твоя сестра в Доме Ирисов. И действительно ли она так страдает, как ты это себе воображаешь.

   Оити чуть не вскочила с места. Она задрожала, сжав кулаки.

   - Вы... вы думаете, что не страдает, госпожа?.. Разве такое может быть?

   - Нет. - Ответ Мидзуэ-сан прозвучал резко и жестоко. - Совершенство всегда достигается через страдание. Есивара служит для услаждения чувств... но все женщины, которые работают здесь и доставляют радость гостям, работают тяжело.

   Хозяйка окия сделала глоток чая.

   - Может быть, ты думаешь, что жизнь гейши легче, чем у «дев наслаждений»? Да, наше служение почетнее, но требует гораздо большего.

   В голове у Оити был полный сумбур. Что хочет сказать эта безжалостная женщина, она поможет ей или нет?..

   Оити опять схватила свои часики и протянула Мидзуэ-сан.

   - Пожалуйста, возьмите! У меня ничего больше нет!

   Гейша несколько мгновений рассматривала часы: теперь уже по-настоящему оценивающим взглядом. Потом кивнула.

   - Хорошо.

   Внутри у Оити все оборвалось. Она понимала, что будет, когда Ватанабэ-сан обнаружит пропажу... Но она открепила часики от пояса и отдала хозяйке дома.

   Мидзуэ-сан слегка улыбнулась, любуясь часами: филигранной отделкой, циферблатом с римскими цифрами по кругу. Потом спрятала их в ладони и вновь обратилась к девочке.

   - Это не для меня. Но может пойти в уплату тем, для кого деньги значат больше, чем для меня! Ты понимаешь?

   Оити, помедлив, кивнула.

   - Хозяевам... хозяйке Дома Ирисов, госпожа?

   - Если только Юмико там, а мама-сан согласится на сделку. Возможно, твоя драгоценность еще вернется к тебе, но не слишком рассчитывай на это.

   Оити снова кивнула. Она, конечно, в глубине души надеялась, что ей помогут просто так; однако после этой жертвы уверенность девочки в благоприятном исходе дела странным образом укрепилась. Оити уже понимала, что «просто так» не дается ничего.

   Мидзуэ-сан подбросила часики на ладони, взвешивая их; потом незаметным движением куда-то спрятала. И наконец-то произнесла самые главные слова.

   - Я могу взять эту девочку в мою окия. У второй моей воспитанницы, Фудзими, сейчас нет майко. Это большая удача. Фудзими станет обучать твою сестру нашему искусству, но только если Юмико окажется достаточно талантлива.

   Оити безмолвно открыла рот. А она-то так надеялась, что Юмико освободят из Есивары!..

   Но что значит «освободят»?

   Кто станет заботиться о ее сестре теперь? Семье Такамацу Юмико точно назад не нужна, как ни горько это сознавать... а Ватанабэ-сану хватает одной приемной дочери!

   Оити закрыла лицо руками, пытаясь прийти в чувство. Она склонилась к коленям и пролепетала заученные слова благодарности.

   - Аригато годзаймас, Мидзуэ-сама! Вы очень добры!

   Она распрямилась и вновь посмотрела на благодетельницу. Лицо Мидзуэ-сан и ее элегантное серебристое кимоно расплывались у девочки перед глазами. Но она увидела, как гейша спокойно кивнула: как будто ожидала такого поведения.

   - Это лучшее, что я могу предложить твоей сестре. Но это трудный путь, еще тяжелее, чем торговля телом! И настоящего успеха достигают немногие из нас.

   Оити покраснела до ушей. Она снова поклонилась, не находя других слов. Наверное, это и правда было лучшее, на что она могла надеяться!

   «Уж если попала в Есивару, так легко не выйдешь», - прозвучал у девочки в голове голос Акико.

   Она машинально допила холодный чай. Потом поднялась на ноги. Гейша тоже встала.

   - Идемте сейчас же со мной. В этот Дом Ирисов.

   «Прямо сейчас?..»

   Оити вновь пришла в ужас. Она представила себе, как войдет в непотребный дом, после всего, что случилось сегодня... А если ее сестры там нет, если ее продали куда-то еще?..

   Но Мидзуэ-сан опять направилась к выходу и распахнула дверь. Повелительно махнула своим гостям, и они пошли за ней.

   Дорога до Дома Ирисов оказалась извилистой, но довольно короткой. Они ныряли между кустов, скрывались в тени крыш с изогнутыми краями и опять выходили на солнце. Гейша спешила, словно не касаясь земли, - словно фея, исполняющая желания, которую невозможно удержать...

   Наконец впереди замаячила синяя крыша. Круглые клумбы, усыпанные ирисами... Калитка была распахнута, и Мидзуэ-сан вошла, как к себе домой.

   Оити сама схватилась за руку Акико, чувствуя, как та дрожит. Они обе едва держались на ногах от волнения и страха.

   Потом Мидзуэ-сан обернулась к ним и произнесла:

   - Стойте здесь. Это недолго.

   И, не дав своим спутницам ответить ни слова, гейша поднялась на веранду и постучала в дверь.

   Ей скоро открыли. Мидзуэ-сан с улыбкой поздоровалась. Когда ее пригласили, гейша разулась и вошла в дом.

   Оити, зажмурившись, прижалась к Акико. Девушка обхватила ее за плечи, попытавшись что-то сказать в утешение; но ничего вразумительного не вышло. Им обеим оставалось только ждать.

   Сколько они так простояли? Может, минут пятнадцать, а может, целую вечность!

   Потом скрипнула отворяемая дверь... Оити сильно вздрогнула и подалась вперед: едва веря своим глазам, она увидела, как Мидзуэ-сан выходит наружу вместе с другой девочкой... Той самой!

   Это была девочка из ее снов...

   - Юмико?..

   Оити казалось, что она выкрикнула это в полный голос. Но слова вырвались едва слышно.

   - Юмико!

   Дочь отцовской наложницы шагнула Оити навстречу. Лицо у нее было белым, а глаза просто огромными. Губы шевельнулись.

   - Кто... кто ты?

   - Я Оити! О-тян!

   - О-тян!..

   Они устремились друг другу навстречу. Не обнялись; но Юмико схватилась за плечи Оити, будто ища опоры. Она все еще не могла прийти в себя от изумления.

   - Как ты здесь очутилась?

   - Потом... потом расскажу!

   Оити порывисто повернулась к Мидзуэ-сан.

   - Госпожа, вы заберете мою сестру? Правда?

   - Правда. Я возьму Юмико на испытательный срок. А теперь идемте отсюда.

   И они направились обратно в окия. Оити теперь шла рядом с Юмико. Она видела, что ее красотка-сестра одета плохо, волосы связаны в небрежный пучок; и заметно похудела. А если Юмико не подойдет Мидзуэ-сан, и ее вернут обратно в чайный дом?..

   Они пришли в окия, и оказались в той же очаровательной гостиной. Хозяйка предложила всем сесть.

   Мидзуэ-сан ободряюще улыбнулась.

   - Пока семья Ватанабэ находится в Осаке, я оценю твои таланты, Юмико. Думаю, ты подойдешь в качестве майко моей дочери Фудзими. Можешь называть меня окаа-сан - матушкой, как все мои ученицы.

   - Благодарю вас, госпожа!

   Юмико, похоже, поняла больше Оити; и низко поклонилась. Потом девочка повернулась к младшей сестре и хотела что-то ей сказать или спросить. Но тут хозяйка достаточно сурово напомнила обеим, что пора поторопиться.

   - Я извещу тебя, когда ты сможешь навестить свою сестру, Оити. А сейчас иди, если не хочешь опозорить опекуна!

   Оити вскочила. Юмико тоже; они быстро неловко обнялись. А потом гейша вывела Оити и служанку на крыльцо и показала им путь наружу из Есивары.

   Они поспешили домой. Судя по положению солнца, уже перевалило за полдень.

   Когда они вошли в сад Маэда, Оити по привычке схватилась за пояс; но часов больше не было... Потом Оити повернулась к чайной беседке: оттуда доносились оживленные мужские голоса.

   Обмирая, девочка сделала шаг по направлению к беседке. Ватанабэ-сан сидел там с господином Маэда и ее братом!

   - Акико-сан...

   - Ну, тише, тише. Все обошлось. И сестрице вашей наконец повезло!

   Оити кивнула. Только тут она почувствовала, как устала и проголодалась.

   Акико легонько подтолкнула девочку вперед.

   - Идите, барышня. Умойтесь и передохните, скоро будет обед.

   Оити повернулась к девушке. Она нашла в себе силы поклониться и поблагодарить свою помощницу. Без Акико ничего бы из этого не состоялось, вообще ничего!

   Потом Оити медленно пошла в дом. О том, как ей придется вскоре объясняться со своим опекуном, девочка старалась даже не думать.

   32 Майко - гейша-ученица.

ГЛАВА 14

В этот день, разумеется, ее никто ни о чем не спрашивал. Оба Ватанабэ, в предвкушении свидания, едва ли вообще вспоминали о существовании Оити. К пяти часам отец с дочерью ушли в театр.

   Оити знала, что к пяти, - а удостовериться уже не могла... Гайдзинские часы имелись только в гостиной, куда девочка не смела соваться без нужды.

   Весь вечер Оити провела, вышивая шелком свою тряпичную сумочку. Получилось не так и плохо. Во всяком случае, это помогло ей успокоиться и встретить вернувшуюся Матико с улыбкой.

   Оити гадала про себя - ей стало даже любопытно: заметит Матико пропажу или нет?.. Нет - Матико по-прежнему ничего не замечала, витая в облаках. Она вошла в комнату растрепанная, раскрасневшаяся, краска в уголках глаз смазалась - сегодня она позволила себе слегка подчеркнуть свои природные достоинства, по совету Мидзуэ-сан. Однако выражение лица было все таким же блаженным.

   Девушка принялась раздеваться, напевая: как будто была в комнате совсем одна.

   - Добрый вечер, - громко сказала Оити из своего угла.

   Матико вздрогнула.

   - А, О-тян! Я тебя не заметила. Добрый вечер.

   Оити встала, убрав руки за спину.

   - Что, вам понравился жених? Я вижу, вы довольны.

   - Очень, очень понравился!

   Матико засмеялась.

   - Все было великолепно! Мидзуэ-сан просто волшебница! А спектакль...

   Она вздохнула всей грудью.

   - Я никогда этого не забуду. Сколько чувства... казалось, актеры готовы были умереть там, на сцене, как те самураи. Какая жалость, что ты не видела. Хотя, конечно, ты еще...

   - Маленькая, - привычно закончила Оити. - Конечно.

   И тут Матико посмотрела на нее пристально и озабоченно.

   - А чем ты занималась, пока нас не было?

   Оити показала свою расшитую сумочку.

   - Вот! Вам нравится, старшая сестра?

   Однако она почувствовала, что отделаться общими словами не выйдет. Похоже, к Матико вернулась способность соображать: а Матико была вовсе не глупа.

   Девушка скрестила руки на груди, все больше хмурясь.

   - Оити, не думай, что я забыла твою просьбу! Теперь я смогу поговорить с Мидзуэ-сан. Я это обязательно сделаю.

   Оити бросило в жар, потом в холод.

   - Я очень признательна вам, Матико-сан! Но... стоит ли вам отвлекаться? Я могу сама попросить госпожу гейшу!

   - Сама?.. Нет, не надо. Ты все испортишь.

   Как некстати она вспомнила о своем сестринском долге! А если Матико, чего доброго, догадается про Есивару?.. Оити моргнула, и глаза наполнились непритворными слезами.

   - Пожалуйста, старшая сестра, я не хочу мешать вашему сватовству.

   Матико облегченно улыбнулась: у нее уже зародились подозрения, но теперь она была тронута благородством Оити.

   - Ты ничему не помешаешь. У нас все слажено. Я теперь... просватана.

   - Правда? За этого Синтаро-сана?..

   Оити изумилась и обрадовалась. Без всякого притворства.

   Матико засмеялась, потом схватила девочку за руки и закружила: Оити взвизгнула от неожиданности. Матико никогда раньше себе не позволяла так дурачиться.

   - Да, за Синтаро... мы поженимся через два с половиной года, когда мне будет семнадцать! Я очень счастлива, О-тян! Теперь я могу помочь тебе!

   - Спасибо! Большое спасибо!

   Переведя дух, Оити сообразила, что упорствовать дальше неразумно. Матико точно почует неладное. А госпожа Мидзуэ - опытная притворщица: она, конечно, сумеет сделать вид, что слышит эту просьбу впервые.

   Только бы про часы никто не узнал.

   На другой день в доме поднялась суматоха - Маэда и Ватанабэ принимали жениха, Хорикаву Синтаро. Чтобы не мешать взрослым, Оити заранее спряталась в излюбленную чайную беседку, которая почти всегда пустовала. Но вышел непредвиденный конфуз.

   Оити устроилась на складном табурете и достала из сумочки игрушки - она училась складывать бумажные фигурки. И тут она услышала голоса со стороны дома. Разлапистые криптомерии закрывали обзор - но Оити тотчас догадалась, что это идет Матико со своим женихом... Они вдвоем, и направляются сюда!..

   Девочка вскочила с места, чувствуя себя очень глупо и неловко. И ей было страшно. Опять!

   Убегать было уже поздно, и Оити осталась на месте. Она решила поздороваться и сразу же уйти.

   Матико и Синтаро приблизились - они шли под руку: Оити видела в Кагосиме, что европейские мужчины гуляют так со своими европейскими дамами. И вправду, Синтаро-сан был одет в новый, с иголочки, светлый английский костюм. А Матико осталась в кимоно, и влюбленные удивительно контрастировали друг с другом...

   Но тут оба приметили ее. Молодые люди изумились, а Матико залилась краской.

   - Синтаро-сан, это моя сестренка Оити! Пожалуйста, не сердитесь!

   - На что же тут сердиться? Я уже заметил, что она прячется от меня, как зверек!

   Молодой человек выпустил руку своей нареченной и первым направился в беседку. Он улыбнулся.

   - Добрый день, Оити-тян! Не бойся!

   Оити поклонилась. Потом выпрямилась и посмотрела Синтаро в глаза.

   - Добрый день. А я и не боюсь.

   Он смутился - как все мужчины до него, которые наталкивались на непривычную прямоту Оити. Потом опять улыбнулся. Обернулся к Матико.

   - Идите сюда! Давайте побудем втроем, так веселей!

   Оити сразу же почувствовала - ему ужасно не терпится остаться одному с Матико; но этот юноша старается быть вежливым и внимательным. И он был красив, Матико сказала правду. Уж точно красивее старших братьев Такамацу, особенно очкастого Нобу...

   Однако Оити не могла забыть о Есиваре. Есивара навсегда изменила ее. Она больше не могла безоговорочно доверять достоинствам мужчин, особенно выставляемым напоказ!

   Они немного пообщались с женихом Матико - Синтаро-сан задал Оити несколько вопросов о ее жизни и увлечениях; а услышав, чем она занята сейчас, даже показал, как сложить из бумаги журавля и восьмиугольную коробочку. Он в детстве сам увлекался оригами. Однако им становилось все более неловко; и Оити почувствовала облегчение, когда смогла проститься и оставить молодых людей вдвоем.

   Убегая, девочка оглянулась, услышав радостный смех влюбленных; а потом нежный голос Синтаро, обращенный к невесте.

   Слишком уж он был хорош! Как бы не обернулся другим после свадьбы... или даже раньше...

   А когда Оити вернулась в пустую спальню, ей пришла в голову ужасная мысль. Сватовство кончено: стало быть, услуги Мидзуэ-сан больше не нужны? Она придет еще? Как они смогут договориться?..

   Однако же Матико обещала с ней побеседовать: по-видимому, помощь Мидзуэ-сан еще требовалась. Или же Маэда считали за честь принимать такую известную даму Плывущего Мира.

   Гейша пришла на другой день. Тогда Оити позвали в комнату к Матико, чтобы официально познакомиться и выпить чаю с почетной гостьей.

   Мидзуэ-сан держала себя так, точно знать не знала о Юмико, а Оити видела впервые. Конечно, гейша искусно играла; но для Оити эта светская беседа стала настоящим мучением.

   Наконец Оити выслали из комнаты; и Мидзуэ-сан с Матико заговорили о своем, о женском. Оити направилась в беседку.

   Нобу уехал еще два дня назад - опять верхом; и Оити едва заметила отъезд брата. Но идти в его комнату совсем не хотелось. К тому же, Оити чувствовала, где Мидзуэ-сан будет ее искать.

   Она достала Юмико, захваченную с собой. Куколка так и осталась Юмико, ее талисманом.

   - Мы с тобой знаем много такого, что никому не расскажем. Правда, Юмико-тян?

   Гейша появилась на посыпанной гравием дорожке, камешки похрустывали под ее высокими гэта. Оити вышла навстречу и остановилась. Когда Мидзуэ-сан подняла глаза, девочка поклонилась.

   Мидзуэ-сан улыбнулась.

   - Приходи завтра - или в любой день до вашего отъезда, когда это будет удобно, - сказала она. - Но не больше одного свидания. Нельзя ставить под удар вашу репутацию.

   Оити кивнула. Она не смела просить о большем. И скольких встреч хватит, если так и так скоро насовсем уезжать?..

   - Хорошо, - ответила девочка. - Большое вам спасибо... окаа-сан. Значит, Юмико вам подошла?

   При мысли, что сестра может не соответствовать суровым требованиям школы гейш, все внутри заледенело. Однако Мидзуэ-сан кивнула.

   - Пока трудно предсказать, что из нее вырастет. Но задатки неплохие, и девочка старается.

   Оити улыбнулась.

   - Если можно... завтра или послезавтра, госпожа.

   - Хорошо. Приходите вместе со служанкой утром или днем. Если я не смогу принять вас, это сделает одна из моих дочерей.

   На следующий день никто никуда не ходил - все отдыхали. Оити решила тоже выждать: как ни было это трудно. А вечером выпросила у опекуна еще одну прогулку.

   Ватанабэ-сана пребывал в самом благодушном настроении - его поездка в Осаку удалась во всех отношениях.

   Наутро Оити с Акико отправились в Есивару.

   Окия Мидзуэ-сан они нашли не с первой попытки; но Акико хорошо запоминала дорогу, и они вышли к нужному дому, ни у кого не спрашивая.

   Их встретила Фудзими. Та самая молодая гейша, которой не было здесь в первый день.

   Это оказалась прекрасная женщина, лет двадцати с небольшим, - с лицом нежным, как у фарфоровой куколки хина(33), и с пленительной улыбкой. Она объяснила отсутствие Матушки, как называли Мидзуэ-сан, и второй гейши.

   - Нас часто не бывает дома, наша главная работа - развлекать господ на разных торжествах. Случается, что мы по целым дням празднуем с разными людьми - из одного места в другое.

   «С такой работой никаких праздников не захочешь», - подумала Оити. Потом она вспомнила о Юмико и умоляюще сложила руки.

   - А где моя сестра?.. Вы можете ее позвать, пожалуйста?

   - Сейчас я тебя проведу к ней.

   Они вошли через боковую дверь и попали в маленькую комнату, где сидела девочка лет двенадцати в пестрой юкате с белым поясом: она самозабвенно наигрывала на сямисэне.

   - Юмико!..

   - О-тян! Заходи! Как я рада!..

   Юмико выглядела гораздо лучше, чем несколько дней назад. И похорошела. Она была настоящей красавицей, самой прелестной из всех девочек Такамацу.

   Оити ощутила укол зависти; но радость была намного сильней.

   - Я очень благодарна тебе. Я знаю теперь, что тебя взяли в семью Ватанабэ, и что ты сделала для меня, - серьезно проговорила Юмико. - Ты... ты моя спасительница! Я твоя погробная должница!

   - Ну, не преувеличивай! Благодари Мидзуэ-сама!

   Однако Оити не слишком возражала против таких излияний. В конце концов, она действительно немало сделала.

   - А чем ты тут занимаешься? Чему вообще вас учат?

   - Мне предстоит изучить много всего. Музыку, пластику, танцы... Каллиграфию... Искусство одеваться и накладывать косметику, обращаться с веером... Еще очень важно искусство беседы. Вообще, это одно из самых трудных умений для гейши, многие не справляются.

   - Искусство... беседы?

   Оити невольно фыркнула.

   - Зря ты смеешься! Мы должны уметь поддержать и развить любой разговор - для этого нужно современное образование! Мы должны каждому гостю дать почувствовать, насколько он важен, возвысить его в собственных глазах. И самим себя не уронить. А слышала ли ты про стихотворные состязания?

   Оити покачала головой.

   - Это древнейшее искусство, в котором практиковались все знатные особы. Сочинить хокку или танка на любую тему. Самое утонченное времяпрепровождение и тренировка для ума.

   Оити склонила голову набок. На столике в вазе стояла свежесрезанная белая хризантема. Девочка показала на цветок.

   - А про нее сможешь сочинить? Тебя уже учили этому?

   Юмико слегка нахмурилась, на лицо легла тень. Потом улыбнулась и произнесла:

   - Сон хризантемы -

   Будто сделалась первой

   Последняя дочь!

   Оити несколько мгновений пораженно смотрела на единокровную сестру. Ничего себе вирши! А Юмико произнесла, застенчиво улыбаясь:

   - Знаешь, меня теперь зовут Кикуюмэ. Это и значит - «сон хризантемы». В чайном доме меня называли просто Кику(34). Но Фудзими-сан посчитала, что это слишком грубо и прямо...

   - Красивое имя, - тихо сказала Оити. - Так это стихотворение... про тебя или про меня? Последняя дочь в семье - это ведь я! И мое имя значит «первая»!

   - А по положению - я, - возразила Юмико. То есть Кикуюмэ. - А насчет стихотворения... сама не знаю. Дарю его тебе, О-тян, на удачу.

   Оити порывисто шагнула к сестре и обняла за шею.

   - Я всегда буду его помнить. И последняя дочь станет первой! Это и про тебя, и про меня: вот увидишь!..

   33 Хина-нинге - дорогие куклы для праздника Хина Мацури, изображающие императорскую семью.

   34 Хризантема (яп.)

ГЛАВА 15

Вторая майко, ученица постарше, принесла сестрам чай. Они все не могли расстаться - не зная, когда увидятся вновь.

   - Я одного не могу понять. И до сих пор не могу поверить! - сказала Оити. - Неужели отец мог сразу продать тебя в чайный дом и обречь на позор? Ведь ты его кровь, ты Такамацу, какая бы ни была!

   - Все случилось... не совсем так, О-тян. Меня поначалу попытались отдать в ученицы в окия, чтобы сделать гейшей: но никто не соглашался брать меня, потому что учение дорого стоит и не нашлось охотниц... Вот это был настоящий позор! Я... хотела умереть тогда... Мне казалось, что я совсем ни на что не годна!

   Оити сдвинула брови.

   - Не понимаю! А почему тогда тебя взяли в чайный дом?

   Юмико-Кикуюмэ тяжело вздохнула.

   - Потому что там нужно совсем другое. Мужчины дорого платят за плотские удовольствия и за красоту, даже без всякой науки. Таких, как я, используют, продают их тело... и все, дальше только смерть. Думаю, отец даже не понял, на что он меня обрек: ведь он скоро уехал, а наша семья жила в такой нужде... Отец не знал законов Есивары!

   Обе девочки побледнели - думая о том, чего едва удалось избежать.

   - И чайные дома тоже отличаются, - прибавила Кикуюмэ со знанием дела. - Дом Ирисов - далеко не лучший, есть такие, где к публичным женщинам относятся хорошо и воспитывают почти как гейш. Но им никогда не стать гейшами. Даже сравнения нет.

   Оити опустила глаза. Она вспоминала в этот миг о матери Матико - Амэ Дождь, по-видимому, была именно такой. Благородно воспитанной куртизанкой из хорошего дома. Но кончила она все равно плохо!

   Потом Оити заторопилась; всего не перескажешь, даже десятой доли, а времени было мало. Оити первая задала вопрос, как они смогут писать друг другу.

   - Ты думаешь, получится? - с грустной улыбкой спросила Кикуюмэ.

   Оити сверкнула глазами.

   - Мы не можем потерять друг друга! И думать не смей!..

   Она вспомнила вторую старшую сестру - Отами, чье безволие и покорность до сих пор приводили Оити в ярость. А ведь это было обычное девичье поведение!

   - Моя сводная сестра Матико, дочь Ватанабэ, знает о тебе, - сказала Оити. - Мы с ней можем притвориться, будто это она получает письма... от жениха, например.

   Кикуюмэ оживилась, кивнула.

   - Хорошо придумано, если Матико согласится. Но вряд ли это будет часто. Между прочим, здесь в Есиваре есть голубиная почта - для самых срочных сообщений! Мидзуэ-сан держит нескольких почтовых голубей, и некоторые другие хозяйки тоже...

   Оити улыбнулась. Они слышали, что на Западе существует телеграф, и его внедрили в стране несколько лет назад; но о пользовании гайдзинскими трюками в повседневной жизни пока оставалось только мечтать. А уж тем более в таких местах, как Есивара.

   Потом Кикуюмэ взяла чистый листок, письменный прибор - кисточку и брусок твердой туши; она быстро и красиво записала свое хокку.

   - Возьми, не забудь!

   Оити бережно убрала листок в сумочку.

   Сестры обнялись на прощанье. Потом Оити отвернулась и быстро вышла на веранду, где ее дожидалась Акико. Девочка потерла горло, сдерживая слезы.

   Она еще поплачет о своей Юмико-Кикуюмэ! Но не сейчас. Не сейчас.

   Когда они пришли домой, Матико была у себя. Снова устроилась с книгой, как когда-то.

   Оити спокойно поздоровалась. Матико подняла голову, ее глаза по-кошачьи сузились... кажется, она все-таки догадывалась насчет этих прогулок. Но девушка ни о чем не спросила.

   - А когда нам уезжать? Отец вам сказал? - поинтересовалась Оити.

   Матико отложила книгу, потянулась.

   - Да, сказал... Через два дня, двадцать девятого августа. Мы уже загостились, хотя сделали много важных дел! Отец заказал билеты на пароход.

   - Пароход?.. Настоящий?

   У Оити вмиг вылетело из головы все остальное, даже Юмико.

   - Конечно, настоящий. Я уже каталась пароходом, - похвасталась Матико. - Даже дважды, мы путешествовали в Осаку и обратно.

   Оити была в восторге при мысли о гайдзинской технике; но тут пришла в недоумение.

   - А почему же мы вперед тащились в карете? Все кости растрясло! И это так ужасно долго!

   Матико пожала плечами.

   - Отоо-сан лучше знает. У него были какие-то деловые встречи в Кобэ, ты помнишь? А может, не нашлось хороших мест.

   - Что значит не нашлось?

   - Сейчас все хотят ездить современным транспортом. Желающих слишком много! Удобные места не всегда удается достать; а второй и третий класс на наших пароходах - это просто загоны для животных. - Матико передернулась. - Отец может путешествовать в любых условиях, но на то он и мужчина. А мы нет, особенно ты!

   Оити была уязвлена, но спорить не стала.

   - Значит, мы поедем этим, как его... первым классом?

   - Да. Отец заключил несколько выгодных сделок, не считая моей помолвки! Теперь мы можем себе это позволить!

   В предпоследний день семья Ватанабэ отправилась к руинам Осакского замка. Это был первый раз, когда они здесь выходили куда-то втроем. Оити почти не могла думать о том, что господин Ватанабэ решил развлечь своих девочек и расширить их кругозор; и едва смотрела на мощные стены и ярусы укреплений, хотя прежде только и мечтала попасть сюда.

   Они не спеша прогуливались по берегу оборонительного рва. Отец Матико рассказывал замечательные подробности о битвах и осадах, которые выдержал этот замок на своем долгом веку, о том, какую службу крепость сослужила последнему сегуну... даже хотел показать, куда вел подземный ход, теперь обвалившийся. Но вдруг Ватанабэ-сан заметил, что Оити почти не слушает, хотя изображает внимание; и лицо у девочки бледное и напряженное.

   - Оити, что с тобой?

   Он всегда называл воспитанницу полным именем.

   - Ты не больна?

   - Нет, господин!

   Оити натянуто улыбнулась.

   - Со мной все хорошо, я здорова!

   Ватанабэ-сан пристально оглядел девочку. И вдруг посуровел.

   - А где твои часы? Ну-ка покажи!

   - Не могу.

   Голос у Оити сразу сел. Она низко склонилась.

   - Часов у меня нет, господин! Я... лишилась их и не смела вам признаться!

   Она выпрямилась, чувствуя, что кимоно на спине все промокло от пота. Девочка посмотрела мужчине в глаза и сразу отвела взгляд.

   - Ах, так вот в чем дело! Как это случилось? - резко спросил Ватанабэ-сан.

   - На рынке! Мы гуляли с Акико, были в толпе... и там, кажется, цепочка у часов порвалась или их срезал какой-нибудь вор. Они часто там шныряют... Только не сердитесь на служанку, я одна во всем виновата!

   Лицо Оити пылало от стыда. Но теперь уже ничего не нужно было изображать; во всяком случае, ее история звучала достаточно правдоподобно.

   Куда правдоподобнее истины...

   Ватанабэ-сан долго молчал. Потом произнес, сжимая трость и прожигая девочку взглядом:

   - Не в моих правилах бить детей. Но ты заслуживаешь того, чтобы тебя побили! А особенно за свое молчание... вор мог быть пойман, но теперь уже поздно!

   У Оити сразу зачесались спина и плечи, по которым прежде не раз гуляла бамбуковая палка. Она опять согнулась в поклоне.

   - Как вам угодно, господин. Я очень виновата. Накажите меня!

   Она напряглась в ожидании расправы. Солнце жгло ей затылок; слышно было, как шумят деревья под ветром...

   Потом Ватанабэ-сан ответил:

   - Нет, я не стану тебя бить. У меня есть наказание похуже. Ты не получишь новых часов.

   Он гневно усмехнулся.

   - Это научит тебя ценить дорогие вещи... и заботу людей, которые кормят и одевают тебя!

   Он взмахнул тростью в сторону Оити; потом круто повернулся и зашагал прочь. Девочкам пришлось догонять. Экскурсия закончилась очень печально.

   Вернувшись в свою спальню, Матико и Оити сразу же принялись за сборы, не глядя друг на друга. Потом Оити присела отдохнуть на свой сундучок. Тогда Матико тоже уселась на пол среди своих вещей - у нее багажа было гораздо больше; и чуть ли не в три раза больше, чем когда они приехали в Осаку.

   Матико глядела на нее с пониманием...

   - Оити, ведь ты отдала свои часы, чтобы выкупить сестру?

   Оити кивнула.

   - Я так и думала! Только, знаешь...

   - Что?..

   Матико прикусила губу. Говорить ли Оити, что это лишь малая часть того, что нужно: долг Юмико чайному дому, скорее всего, не погашен?.. Ведь старый Такамацу получил за дочь немалые деньги; и Дом Ирисов содержал ее больше года. А жадная старуха, мама-сан, уж точно своего не упустит.

   Матико решила, что они обсудят это позже. В конце концов, Юмико-Кикуюмэ придется выплачивать и долг своей окия. Как всем начинающим гейшам.

   - О-тян, я куплю тебе в Кагосиме новые часы. У меня есть свои деньги... мне дают «на булавки», как говорят гайдзины. Или я продам что-нибудь из украшений.

   Оити ужаснулась.

   - Матико-сан, вы хотите еще больше рассердить отца?..

   - Отец не считает, сколько безделушек у меня в шкатулках. А потом... попозже... мы можем рассказать, в чем дело: отоо-сан поймет. Но только не сейчас, ты права.

   Оити улыбнулась и поблагодарила. Она по-прежнему была не уверена, что рассказывать о визитах в Есивару Ватанабэ-сану - хорошая идея, как и покупать тайком новые часы. Матико судила как единственная балованная дочь, которой все прощается; она никогда не бывала на месте Оити... Но до возвращения в Кагосиму еще много времени.

   Накануне отъезда в дом Маэда пришла девочка-майко из Есивары. Она принесла запечатанное письмо, которое отдала в руки Матико; и, откланявшись, ушла без всяких объяснений.

   Матико сразу же пошла к Оити.

   - Думаю, это тебе. Но если нет, отдашь мне обратно.

   Оити с жадностью вскрыла конверт... письмо было от Кикуюмэ!

   Сестра снова благодарила ее, желала счастливого пути. Сказала, что очень постарается ей писать из окия.

   «Больше всего на свете я хочу отдать тебе долг. Сделать для тебя что-нибудь столь же важное, - говорила юная майко. - Я верю, что мы встретимся, и скоро: ведь ты должна опять появиться в Осаке со своей новой семьей. Или мы сойдемся в другом месте. Наша кармическая связь неразрывна, ты тоже чувствуешь это?»

   Конечно же, Оити чувствовала.

   Оити спрятала письмо на грудь. А потом ощутила, что Матико смотрит на нее - с грустью, даже разочарованием.

   - Для меня ничего нет?

   - Ну вы же видели, письмо было одно... А что случилось?

   - Ничего.

   Матико покачала головой и ушла. А Оити внезапно сообразила.

   Матико ждала, что ей напишет жених! А красавчик Синтаро-сан, похоже, и не помышлял о таких нежностях!

   Ну да ладно, пусть разбираются между собой. До свадьбы еще целых два года!

   Колесный пароход, на который семья Ватанабэ приобрела билеты, был производства молодой японской компании Мицубиси - современное судоходство в стране, как и многое другое, только начало набирать обороты. «Мицубиси» означало «Три ромба»: владелец компании Ивасаки Ятаро, человек благородного происхождения, объединил в ее эмблеме три ромба с собственного фамильного герба. Эта эмблема украшала суда Ивасаки, одного из первых гордых транспортных промышленников. И попасть на борт такого корабля было нелегко.

   Конечно, эта железная махина поразила воображение Оити: ей до сих пор случалось выходить в море только на лодке. Она бы охотно исследовала судно от носа до кормы; но Ватанабэ-сан строго приказал Матико не отпускать девочку от себя ни на шаг. Каюта у них была общая, и большую часть времени сводные сестры проводили там.

   Конечно, комфорта было маловато. Привинченные к полу узкие кровати, столик и умывальник в углу: вся обстановка каюты первого класса. Зато по сигналу колокола пассажиры собирались на обед в общий зал - и там, за большими столами, рассаживалось такое общество, какого Оити никогда не доводилось видеть. По большей части служащие, военные в современной форме, деловые люди в костюмах. Цвет новой Японии.

   Однако женщин было мало; а детей и того меньше. Девочек своего возраста Оити не увидела ни одной.

   Когда они с Матико вернулись в каюту в первый день, Оити некоторое время смотрела в иллюминатор - она была захвачена новизной впечатлений, пусть и не все ей понравилось. А потом Матико вдруг отвлекла ее и заговорила о своем женихе. Девушка призналась, что семья Хорикава беднее Ватанабэ; они недавно открыли бакалейную торговлю - чаем, рисом, сахаром - и им нужны крупные вложения...

   Оити уставилась на Матико во все глаза.

   - Так господину Синтаро нужны ваши деньги?

   Оити спохватилась, поняв свою бестактность: Матико побледнела, потом покраснела от гнева.

   - Да как ты... Что ты себе позволяешь! Разумеется, Синтаро нужны мои деньги! Но это не значит, что я сама ему не нужна!.. Ты еще не доросла, чтобы судить о таких вещах!..

   Оити увидела, что Матико расстроена ее словами чуть ли не до слез. Девочка поспешно склонила голову.

   - Пожалуйста, простите мою глупость! Я не хотела вас обидеть!

   Матико еще некоторое время помолчала, сжимая губы и стискивая руки в кулаки. Но потом смягчилась и сказала, что не сердится.

   Однако до самой Кагосимы они эту тему больше не поднимали.

ГЛАВА 16

После приезда жизнь вошла в привычную колею. Матико и Оити продолжили учиться у мисс Фордж; Оити вернулась к занятиям с удвоенным усердием. Женское образование представлялось ей теперь еще более важным.

   Через неделю Матико позвала Оити в сад. Оити сразу поняла, что для какого-то секретного разговора.

   Они уселись на веранде. Было еще довольно тепло, хотя подувал свежий ветер.

   - Оити, я рассказала отцу правду. Насчет часов... и остального.

   Оити стало дурно.

   - И... что теперь? Ватанабэ-сан захочет объясниться со мной? Да?

   С утра господин дома, как обычно, ушел на фарфоровую фабрику. Но совсем скоро должен был вернуться...

   - Думаю, не захочет.

   Матико опустила глаза и медленно покачала головой.

   - Он не до конца поверил. То есть поверил, что ты пожертвовала часы на какое-то доброе дело, о котором молчишь; но не может представить, что... что Такамацу-сан, его старый друг, поступил так со своим ребенком. Отец даже не знал, что у тебя есть побочная сестра, дочь от наложницы: он всегда думал, что у Такамацу только четверо детей.

   Матико приподнялась, расправила юбку; потом опять села на колени.

   - И я сказала... сказала, что твой отец отдал Юмико учиться на гейшу. Это хотя бы пристойно. А уж потом она угодила в чайный дом!

   Оити взметнула глаза на сводную сестру.

   - А вдруг Ватанабэ-сан возьмет и спросит моего отца?.. Они же до сих пор друзья?

   Матико усмехнулась.

   - Нет, не спросит! И тебя не спросит! Ты разве еще не уяснила, что о таких вещах не говорят прямо? И мой отец не захочет... разочаровываться, он сам ни за что бы так не сделал!

   Оити не выдержала.

   - Ну да, конечно!.. Извините, Матико-сан, но вы у него одна и ваш отец богат. А будь у него целый выводок детей, из которых три девчонки... и если бы пришлось нищенствовать, как мы, унижая свое древнее имя... еще неизвестно!

   - Нет, отец бы так не сделал, - тихо и твердо повторила Матико, качая головой.

   На сей раз Оити промолчала.

   Лучше не задаваться вопросом, кто и на что способен, когда окажется на краю! Это она усвоила тоже. И правда слишком опасная штука - режет без ножа.

   Матико встала, собираясь вернуться в дом. Но Оити удержала ее.

   - Матико-сан, а кто наш господин по происхождению? Извините, если я опять выражаюсь не так, как подобает. Вы наши дальние родственники, и... самураи по духу, как сказала моя мать. Но больше я до сих пор ничего не знаю.

   - Не только по духу. Знатностью нам не сравниться с Такамацу, это правда; но мы тоже благородной крови.

   Матико улыбнулась и села снова.

   - Мой покойный дед был ронином. Самураем, лишившимся господина, - его господин Хиномару Нага был гокэнином(35) дайме Тесю. После гибели сюзерена дед не примкнул к разбойничьей шайке, как многие такие воины-отщепенцы, а сделался крестьянином, а потом мелким торговцем. Он перепробовал много занятий, не гнушался никаким трудом! Свое последнее дело дедушка передал отцу; и тут грянула война с Западом и революция, все смешалось... Но отец прошел войну и оказался на волне успеха, как видишь.

   - Ваш дед замечательный человек! А отец еще лучше! - искренне воскликнула Оити.

   Матико кивнула, ее глаза светились гордостью. Эта история с Юмико, а потом с помолвкой отдалила девочек друг от друга; но теперь они снова сблизились.

   Ватанабэ-сан действительно ничего не спросил насчет Кикуюмэ. Оити так и не узнала - поверил ли ее опекун этой истории с проданной сестрой; однако спустя пару дней Ватанабэ-сан сказал Оити, как бы между прочим, что купит ей новые часы через месяц. Чтобы она получше усвоила урок и впредь берегла свои вещи!

   Оити была очень благодарна. И понимала, что лучшего исхода трудно пожелать.

   Тогда же пришло первое письмо от Кикуюмэ.

   Оити после небольшого размышления решила не просить Матико об этой уловке - притворяться, будто ей приходят письма от жениха; Оити поняла, что подобной просьбой причинит Матико новую боль. Конечно, это был брак по расчету, и Матико знала, на что шла! Она не могла ожидать, что красивый и утонченный жених непременно воспылает к ней страстью. Они с Синтаро и виделись всего несколько раз. И, однако же, сознавать это девушке было тяжело.

   Однако теперь Оити была поглощена известием от сестры, событием такой важности! Ей никогда еще не приходилось самой получать писем!

   Между Осакой и Кагосимой существовало вполне цивилизованное почтовое сообщение. А за воротами дома Ватанабэ на столбе висел почтовый ящик, на западный манер. Хозяин часто получал письма и обычно забирал всю корреспонденцию; но Оити с некоторых пор тоже начала проверять ящик каждое утро. И обнаружила сестрино послание сама.

   Кикуюмэ в подробностях описывала свою новую жизнь. Для гейш существовала особая школа, которую она посещала вместе с другой майко, Фудзинори. Неплохая девчонка и тоже «подающая надежды»; но дружить с ней у Кикуюмэ не получалось - потому что они были соперницами и хорошо это сознавали.

   «Когда-нибудь одной из нас достанется окия Матушки, - писала Кикуюмэ. - До меня Фудзинори была главной наследницей Мидзуэ-сан. И остается главной, потому что она старшая из учениц. Однако я тоже оказалась талантливой и быстро учусь ремеслу, и потому представляю для нее угрозу».

   Кикуюмэ в шутку жаловалась на тяготы своих будней: по обычаю, майко не только занимались дни напролет, но и прислуживали «старшим сестрам», гейшам-наставницам; и хлопотали по хозяйству после школы. Не было ни минутки свободной. А дальше, когда начнутся выходы в свет, придется еще труднее.

   «Мы даже ночью не отдыхаем как все. Помнишь деревянный подголовник, на котором нас заставляли спать дома? У гейш тоже есть особая подушка - такамакура, которую кладут под шею, чтобы не портить прическу: их носят по нескольку дней. Мне пока еще не делали взрослых сложных причесок, но спать так приучают уже сейчас - ставят снизу блюдо с мукой, куда я попадаю головой, если во сне невзначай упаду...»

   Но, в общем, Кикуюмэ ни о чем не жалела. Она несколько раз повторила, что очень довольна своей долей. И просила Оити поподробнее рассказать о себе.

   Оити принялась за ответ тотчас после уроков. Так старалась, что переписывала несколько раз. А потом подошла к Матико - спросить, как отправить письмо через почтовое отделение.

   - Я сама пошлю. У тебя и денег на это нет, - заметила Матико. - Вот буду писать в Осаку, заодно и отдам.

   Она помрачнела, а Оити стало очень неловко. Как будто она была виновата в холодности Синтаро! Девочка поблагодарила Матико и поспешно ушла.

   Однако не прошло и трех дней, как Матико тоже получила письмо. Она все-таки отважилась написать жениху, попытавшись вновь вызвать в нем чувство. А послание молодого Хорикавы пришло почти сразу вслед за тем.

   Матико была счастлива - как тогда в Осаке! Она позвала Оити и прочитала ей письмо вслух. Изысканное послание воспитанного молодого человека; без всяких интимностей, так что скрывать от чужих глаз было почти нечего.

   - Я знаю, что в нашем кругу редки браки по любви, - сказала Матико, закончив чтение. - Любовь и страсть питают к куртизанкам, а не к женам. Мне казалось, когда мы были вместе с Синтаро, что он влюблен... Но это глупые мечты.

   Матико вздохнула.

   - Он просто вел себя как... как джентльмен. И сейчас написал мне как джентльмен: мы же совсем не знаем друг друга.

   Матико улыбнулась, взмахнув письмом: от надушенной бумаги распространился аромат фиалок.

   - Когда мы поженимся, все изменится!

   Оити не знала - то ли Матико пытается убедить ее, то ли утешает себя. Но, во всяком случае, это помогло.

   Матико бережно убрала письмо в рукав. А потом улыбнулась, точно вспомнив что-то забавное и удивительное.

   - Я недавно спросила мисс Фордж, есть ли у них в Англии куртизанки, и питают ли мужчины страсть к своим невестам. Она была потрясена моим вопросом и даже рассердилась: ты знаешь, у гайдзинов почему-то считается очень неприличным обсуждать отношения мужчин и женщин. Хотя это самые естественные вещи! И все это делают!

   Матико раздраженно пожала плечами. А потом рассмеялась, вновь во всех красках представив себе разгневанную гувернантку.

   - Дикари! - с удовольствием сказала Оити.

   Несомненно, круглоглазые во многом были дикарями, несмотря на свой пресловутый прогресс...

   - Конечно, это странно и смешно, - согласилась Матико, все еще улыбаясь при мысли о таких нравах. - Но в конце концов мисс Фордж мне рассказала, что у них тоже редки браки по влечению, и чаще всего за девушек выбирают родители. Похоже, это так во всем мире. И мне повезло, потому что Синтаро-сан очень хорош... и мог найти жену получше меня!

   «Если бы мог, то и нашел бы», - подумала Оити.

   Она стала горячо уверять Матико, что это, наоборот, ее жениху повезло; и слова девочки возымели действие. Матико приободрилась и пошла писать ответ в гораздо лучшем настроении.

   На другой день Матико отнесла на почту и свое послание, и Оити.

   Пролетела осень, наступила зима. В январе, в начале нового гайдзинского года, Матико простудилась и пролежала в горячке несколько дней; а в остальном все шло своим чередом. Они обе регулярно получали послания из Осаки. По справедливости говоря, Оити чаще приходили письма от сестры, нежели Матико от жениха; но Синтаро-сан аккуратно выполнял свой долг и не забывал суженую. Матико радовалась и этому.

   А как-то в начале весны Оити проснулась от шума - громких мужских голосов. Они доносились со стороны гостиной и спальни хозяина; и испуганная Оити бросилась в комнату Матико.

   Та тоже не спала - переполошилась, подумав, что в дом ворвались грабители. Оити шикнула на сводную сестру.

   - Молчите! У вашего отца есть «дерринджер», и наш слуга тоже опытный боец! И двери на запоре! Они бы не пропустили бандитов так легко!..

   - А если отец... уже...

   Но тут Матико, к своему неописуемому облегчению, узнала голос Ватанабэ-сана. Он довольно громко возразил ночным визитерам.

   - Нет, об этом не может быть и речи!

   - Послезавтра. Это мое последнее слово, - ответил незнакомец.

   Потом гости ушли - два силуэта мелькнули в коридоре за бумажной разгородкой, прозвучали тяжелые шаги. Они, похоже, вломились в дом в обуви! Хлопнула дверь.

   Оити схватилась за Матико, их обеих била дрожь. Миновала какая-то опасность - в этом девочки не сомневались...

   Потом отодвинулись седзи, и заглянул Ватанабэ-сан со свечой в руке. В белом ночном кимоно.

   - Вы не спите?

   - Мы давно проснулись, отец. Был такой шум! - сказала Матико.

   Она ни о чем не спросила; но взглядом умоляла объяснить. Ватанабэ-сан улыбнулся; он приблизился и погладил дочь по голове. Кивнул Оити.

   - Все хорошо. Это мои старые знакомые... не очень приятные люди. Но больше они не придут!

   Ватанабэ-сан велел девочкам ложиться спать и ушел.

   Но, конечно, уснуть они не могли. Матико зажгла масляную лампу и выглянула в коридор.

   - Как эти типы наследили... ты только полюбуйся! Они хотели не только оскорбить наш дом, но и напугать, нарочно громыхали!

   Оити, которая тоже выскользнула в коридор, посмотрела на грязные следы и кивнула. Бросила взгляд в сторону двери. Там все еще дежурил слуга - их повар и охранник Мура.

   - Идите в постель, барышни! - сурово сказал он, увидев их.

   Матико и Оити вернулись в комнату. И Оити громким шепотом высказала общую догадку:

   - Думаю, это были бандиты. Якудза. И они приходили требовать у вашего отца денег!

   - Не обязательно денег... но я тоже думаю, что это были вымогатели, - согласилась Матико.

   Она дрожащей рукой откинула назад растрепанные волосы.

   - Наверное, отец знался с ними еще давно... в молодости! И вот теперь они пронюхали, что отоо-сан разбогател!

   - В молодости - тогда же, когда познакомился с вашей матерью? В тутошней Есиваре? Когда еще была война? - хмуро уточнила Оити.

   Матико кивнула.

   - Я думаю, что это все связано. Но напрямую отец нам, конечно, не скажет.

   Девушка помолчала, прямая и бледная, потом произнесла:

   - Надо ложиться, сейчас все равно ничего не сделать.

   35 Гокэнин - служилый разряд мелкого японского дворянства в средневековье и Новое время; вассалы сегуна, а также военных губернаторов.

ГЛАВА 17

Ватанабэ не слишком часто принимали гостей, но время от времени к ним захаживали знакомые - деловые партнеры, уважаемые мастера с фабрики и хрустального завода. Несколько раз бывали иностранцы. Матико общалась с ними почти как взрослая, иногда приглашали и Оити - и такие приемы не пугали их, в отличие от большинства дочерей, живших в затворничестве.

   Однако с этой ночи все переменилось.

   Назавтра после того, как нагрянули эти сомнительные старые знакомцы Ватанабэ-сана, он не пошел, как обычно, по делам, а остался дома. Матико плохо спала; а когда утром увидела отца, то поняла, что он тоже не отдохнул, терзаясь тревогой.

   Матико осмелилась задать Ватанабэ-сану вопрос насчет ночных визитеров; и даже открыто высказала предположение, что эти двое не в ладах с законом и угрожают их дому. Раньше отец поощрял рассуждения Матико и посвящал умную дочь-наследницу в свои дела; но тут очень рассердился и наотрез отказался отвечать.

   - Это тебя не касается. И больше чтобы я не слышал таких вопросов!

   Матико поклонилась; но не ушла, продолжая глядеть на отца с мольбой.

   - Мне просто страшно. И Оити тоже.

   На самом деле Оити восприняла происходящее хладнокровнее, чем она; может, просто от детского недомыслия?..

   Ватанабэ-сан при жалобе дочери, конечно, перестал сердиться. Однако господин дома все равно ничего не объяснил, сказав, чтобы девочки не боялись и что он вполне способен разобраться с этой проблемой.

   «Мужчины!» - подумала Матико с возмущением.

   Она всегда восхищалась мужской уверенностью; но не сейчас. Матико понимала, что отец может сохранять лицо и все скрывать вплоть до печального конца - даже если справиться с бандитами окажется ему не по силам...

   Однако настаивать на ответе девушка, конечно, не могла. Матико удалилась - а в голову полезли самые крамольные мысли: а что, если пошарить в отцовских бумагах?.. Но гнев родителя будет поистине ужасен, если только Матико попадется. И даже если она что-нибудь выяснит насчет вчерашней банды, чем она сможет помочь?

   Днем, как обычно, пришла мисс Фордж. Учительница увидела, что Матико неважно выглядит; и участливо спросила, не заболела ли она.

   Матико, почти не думая, сказала, что у нее месячные. Признаться в этом японской наставнице было бы совершенно нормально; однако Матико забыла, как к женским телесным отправлениям относятся гайдзины. Мисс Фордж поджала губы, на щеках выступили пятна. Потом она холодно кивнула и сказала:

   - Понятно.

   Англичанка вспомнила недавний вопрос своей ученицы насчет публичных домов. Однако выговаривать Матико не стала - к этому времени мисс Фордж составила понятие об ужасной морали азиатов и о том, какое бесстыдное воспитание в этой стране дают молодым девушкам. Мисс Фордж спросила, не стоит ли им отложить урок на завтра, в таком случае.

   Матико поклонилась и, извинившись, сказала, что это и в самом деле было бы лучше. Она сегодня повторит материал одна, а завтра все пройдет.

   У Оити таких отговорок, как у старшей, быть не могло. Однако девчонка ни на что не жаловалась, и они с мисс Фордж позанимались вполне успешно.

   Эта ночь прошла спокойно. На следующий день Ватанабэ-сан, как обычно, ушел с самого утра; и вернулся к обеду. А вечером вызвал в гостиную дочь и неожиданно объявил, что занятия с учительницей временно прекращаются. Он известит мисс Фордж об этом завтра.

   У Матико упало сердце.

   - Но почему, отец?..

   - Так нужно. - Господин Ватанабэ нахмурился. - Это тебя не касается. Ты уже достаточно училась, даже если...

   Матико опустила глаза. «Это тебя не касается» - в точности так отец ответил, когда она спросила его насчет тех страшных людей. Неужели он теперь испугался за гайдзинскую учительницу? А как же Оити?..

   Но если все настолько серьезно, образование Оити будет далеко не на первом месте.

   Матико не представляла, как отец объяснил происходящее Джейн Фордж; но две недели та не приходила. У нее, несомненно, появилась в Кагосиме большая практика - спрос на гайдзинское образование все увеличивался...

   Однако потом уроки возобновились, как ни в чем не бывало. Гармонию дома Ватанабэ больше ничто не нарушало. Прошел праздник цветения вишен - исполнился год с того дня, как Оити попала к Ватанабэ. За этот год Оити испытала больше, чем за всю предшествующую жизнь!

   А третьего июня случилось событие похуже землетрясения.

   Мисс Фордж не явилась в свое обычное время. Сперва подумали - заболела; а потом примчался китаец Ван, ее слуга. На нем лица не было; дрожа, он повалился в ноги хозяину.

   Затараторил что-то про «палец» и «кровавые знаки». Выслушав его, Ватанабэ-сан сам побледнел.

   - Полиция была? - резко спросил он, справившись с собой. - Что они говорят?

   - Была полиция, был шум, большой шум!

   - А твоя госпожа? Она жива? Ей оказали помощь?

   - Госпожа жива, оказали помощь! Но ей плохо, господин! Моя бедная мисси больна от страха!

   Тут в гостиную вбежала Матико, а за ней Оити. Обеим без слов стало ясно, что произошло нечто ужасное. И скрыть ничего уже было нельзя.

   Ватанабэ-сан пересказал девочкам то, что услышал от китайца, - мисс Фордж какие-то неизвестные злодеи отрезали мизинец на правой руке. На нее напали рано утром в собственной спальне. Никто ничего не слышал, даже ее английская горничная, - пока хозяйка не начала истошно кричать... Но мерзавцы быстро сделали свое дело и скрылись, написав на стене спальни предупреждение, - кровью несчастной мисс Фордж!..

   Учительница лишилась сознания; но служанка сумела остановить кровотечение, привела хозяйку в чувство, и жизнь Джейн Фордж теперь была вне опасности. И через несколько часов англичанка достаточно пришла в себя, чтобы отвечать на вопросы полиции...

   - Кто же вызвал полицию? Ты?

   - Не я. Господин иностранец, который живет рядом, мистер Эванс!

   Мистер и миссис Эванс - это были хорошие знакомые Ватанабэ, молодая английская пара с шестилетним сыном. Сирил Эванс был химиком и служил консультантом на одном из первых современных промышленных предприятий Кагосимы. И вот теперь...

   Господин Ватанабэ, присев на диван, некоторое время размышлял. Лицо его превратилось в маску. Потом он поднял голову и отрывисто спросил:

   - Что за надпись эти бандиты оставили на стене?

   Китаец описал руками круг - почти благоговейно.

   - Хиномару. Солнечный круг, священный знак!

   «Хиномару», Восходящее солнце - это был государственный символ Ниппона, один из самых почитаемых символов национального единства. Его также использовали фанатики, боровшиеся за очищение страны от иноземной скверны...

   Разумеется,