Оглавление
АННОТАЦИЯ
Про неугомонного и шебутного человека говорят – «у него шило в попе». У Инги Воронцовой тоже было такое «шило». И всё бы ничего, если бы не одно «но»... Что делать, если это «шило» общается? И не просто общается, но и втравливает в различные авантюры и неприятности, и игнорировать его ну никак не получается. Выход один – постараться избавиться от него.
Если бы Инга знала, к каким последствиям это приведет… То постаралась сделать это как можно быстрее!
Благодарности.
Ольге Снигель – за идеи, обсуждения и поддержку.
Татьяне Росс – за обсуждения и поддержку.
Без вас эта книга была бы другой.
ПРОЛОГ
Тонкий шрам на любимой попе – рваная рана в моей душе.
(с) Марк Фрейдкин
Инга Воронцова, приличная с виду студентка второго курса археологического института, ползла по воздуховоду музея и размышляла, как она дошла до жизни такой, кто виноват и что делать. Что делать в ближайшие пару часов и так понятно – ей предстоит взять в руки уникальный экспонат, пылящийся в запасниках музея, положить его обратно (не украсть! ни боже мой!) и смыться так, чтобы никто не заметил. Но что делать в более отдаленной перспективе? Её личное шило в попе (оно же – демон) не оставит в покое…
ГЛАВА 1
Всё началось в далекие-далекие детские годы, когда мелкая Инга всё свое свободное время проводила с мальчишками с улицы. Вместе на речку, вместе на выгоны – лошадок смотреть, а если дадут, то и покататься, вместе бегать наперегонки по улице, взметая босыми пятками пыль. Вместе ломать камыши, чтобы потом ночью поджигать и скакать веселыми чертенятами, вычерчивая «заклинания» тлеющими камышинами. И яблоки воровать – тоже вместе. Вот после одного из таких «разбойств» у Инги и поселилось «попное шило», причем не фигуральное, как в идиоме про непоседливого человека, а самое настоящее.
У всех во дворах росли яблони – куда ж без них. Казалось бы – обтрясай, сколько душеньке угодно, или падалицу собирай, но – нет. Это же неинтересно! Как и лазить по соседским садам. С древнейших времен известно: запретный плод сладок, так что яблони в бывшем колхозном саду (ныне выкупленном заводиком, производящим сидр) манили почище мёда. К тому же, сад охранял грозный сторож с берданкой, так что вынести оттуда пару яблок казалось настоящим подвигом. Вот на один такой «подвиг» Инга и напросилась, пообещав, что даже если её и поймают, то никого не сдаст! Родители и так знали, с кем водились дети, так что обещай-не обещай, толку нет, но эта разумная мысль в детские головы не пришла.
Сколько лет прошло, а Инга прекрасно всё помнила. Ночь. Узкий серпик луны. Россыпь звезд на небе. Сверчки заливаются так, что заслушаешься, им вторят соловьи. Как говорится, красота-то какая, ляпота. Были бы постарше, гуляли бы парочками, но шестерка отважных «индейцев» храбро пробиралась вдоль забора бывшего колхозного сада. В то лето все играли в «индейцев и ковбоев», но Ингу в индейцы приняли только после того, как она храбро выдрала перо из хвоста задиристого соседского петуха. Досталось и от соседа, и от родителей, которым сосед нажаловался, но наказания стоили награды – юная «индианка» не только доказала свою храбрость, но и с гордостью носила ленточку с собственноручно добытым пером. Как уже понятно, дурь в девичьей голове цвела пышным цветом и до появления «шила», потому Инга и обнаружила «шило» не скоро.
Так вот, шестерка «индейцев» отважно пробиралась вдоль забора в поисках деревянных ящиков, загодя притащенных и спрятанных в лопухах. Из ящиков планировали сделать ступеньки, чтобы самые низкорослые «индейцы» могли тоже совершить подвиг – перелезть через вражеский забор. Для тех, кто не сможет, оставалась расшатанная штакетина, держащаяся только на одном гвозде.
«Индейцы» нашли ящики, построили ступеньки. Из сада одуряюще пахло яблоками – крупными, крепкими, краснобокими. Яблоки зазывали и манили. Инга, пыхтя, перелезла через забор и совершенно неэлегантно шлепнулась на землю с другой стороны. Элегантность ребятню в то время совершенно не беспокоила, а вот если шуметь, то вероятность появления сторожа возрастала многократно. Именно об этом раздраженно зашипел Инге с забора «предводитель» их ночного набега. Однако и сам, вместо того, чтобы спрыгнуть как настоящий индеец, упал рядом. Инга прикрыла рот ладонью, пытаясь не смеяться, «предводитель» свирепо отряхнул подранные на заднице штаны – очень уж неудачно зацепился за штакетину. Инге даже пришлось кусать губу, иначе смех точно вырвался бы наружу, но опростоволоситься не получилось – остальная компания уже перелезла через забор и была готова к набегу на сад бледнолицых. Предводитель храбро повел «индейцев» вглубь сада, выбирая яблоню с самыми вкусными яблоками. Естественно, никто из них не знал, какая яблоня «самая вкусная», но на то и нужен предводитель – как решил, так и будет. Инга, как самая ловкая и мелкая, залезла на выбранное дерево и принялась срывать яблоки, одно за другим, бросая вниз, в ждущие руки «индейцев». Первое яблоко, второе, третье…
И тут раздался выстрел.
Дальнейшее Инга помнила уже смутно – и как слетела с дерева, и как мчалась к забору, вперив взгляд в спины бегущих впереди мальчишек, и как пыталась протиснуться сквозь дыру в заборе (держащуюся на честном слове штакетину таки выломали). Помнила, как зацепилась футболкой за сучок, как после очередного выстрела попу припекло, да так жарко, что умудрилась вырваться из «лап» предательского сучка и с рёвом побежать домой. Дома тоже поначалу досталось за ночную прогулку, но потом бабушка, разбуженная рёвом внучки, быстро поняла, что та схлопотала заряд соли, нагрела таз воды и усадила малолетнего «индейца» прямо в таз, отмокать и дожидаться, пока соль растворится. Испереживавшаяся Инга так и уснула – в тазу, откуда ее потом достала бабушка и уложила в кровать.
На следующее утро выяснилось, что в компании оказался еще один «раненый», и они с Ингой жутко гордились своими боевыми ранениями. Правда, за яблоками в бывший колхозный сад больше не лазили.
О том, что вместе с солью ей достался и «демон», Инга узнала в пятнадцать лет.
Точнее – узнала бы и раньше, но у нее даже мысли не возникало, что звучащий в голове голос – не её собственный. То ли привыкла слышать с самого детства, то ли собственные намерения Инги и подзуживающего её голоса совпадали, но Инга совершенно не волновалась. Более того, даже радовалась, какое активное и креативное у нее подсознание. В будущем это обещало неплохие дивиденды, ведь какую профессию не выбери, воображение не помешает. Главное, пользоваться им с умом. «Подсознание» активно поддерживало и поддакивало.
Мир, покой и гармония между Ингой и ее «подсознанием» царили до тех пор, пока Инга с одноклассниками не пошла в горы. В школе благодаря двум энтузиастам, Валерию Семеновичу, учителю физкультуры, и Ларисе Дмитриевне, учителю обществознания, существовала очень хорошая туристическая секция. Детей не просто водили в лес на паручасовые «экскурсии», а учили всем необходимым навыкам выживания, начиная от умения развести костер и поставить палатку, закачивая ориентированием по деревьям, звездам и прочим премудростям. Ходили в сплав по местной небольшой речушке. Ходили в горы – в отличие от речушки, горы у них были ого-го! На детский, неискушенный взгляд, конечно. Одна система пещер со сталактитами и сталагмитами (даже названия звучали заманчивой музыкой) делала горы потрясающими. А уж рассказы Ларисы Дмитриевны про спрятанные в стародавние времена клады и вовсе поднимали интерес к походам на заоблачные высоты. Правда, ребята из самой здравомыслящей части отряда твердили в один голос, что «историчка гонит» – чтобы походы покруче казались. Но Инга втихую верила – клады действительно есть. Ведь так жить интереснее!
И вот очередной поход в горы. Опять идут в пещеры, но в этот раз должны зайти намного дальше, «как взрослые». Шли на сцепке, тоже «по-взрослому». Карабины тихо позвякивали, в некоторых пещерах этот звук усиливался, в других наоборот – еле слышался, как и капель. От нее возникали крохотные мутные водоемчики или сталактиты-сталагмиты и прочие подземные украшения.
Лариса Дмитриевна бодро рассказывала про особенности пещер и про окружающие скальные породы, заставила всех сфотографироваться около крупного гнезда пещерного «жемчуга», попутно разъяснив, что и он является «натёчным образованием, как и сталактиты, только образуется вокруг песчинки» – словно настоящая жемчужина, только каменная. Ингу подобные фразы просто гипнотизировали, как и вся подземная красота, создававшаяся природой веками.
Поход получался очень интересным, но все же довольно быстро школьники устали, и было решено сделать привал возле небольшого озера с питьевой водой. Все расслабились, расползлись по группкам по интересам, а Ингу, отстраненно любующуюся озером, настиг её внутренний голос, радостно провозгласив:
– Видишь, второй туннель слева? Нам нужно туда!
– Зачем? – с любопытством поинтересовалась Инга, рассматривая утопающий в темноте зев туннеля.
– Там клад! – заявило её воображение с таким апломбом и уверенностью, что Инга не удержалась и фыркнула насмешливо:
– Ага, щаз!
– Не, сто процентов клад, точно тебе говорю, – продолжило настаивать воображение.
– Все равно никуда не пойду, – прикрыв рот ладонью, Инга зевнула и вернулась к созерцанию озера. – Устала. Да и в горах нельзя от группы отделяться.
Правильно же сказала! Однако клятое воображение зудело и зудело, словно самый прилипчивый комар, и не прогнать его, не задавить. Инга уже начала сердиться и на неуёмное воображение, и на собственное неумение справиться с ним, когда что-то принялось колоть в ягодицу. Сначала показалось, что на камешек села, даже попробовала его найти и смахнуть прочь, но никакого камешка не нашлось. Более того, чем активнее Инга игнорировала свое «воображение», тем больнее кололо.
– Ну ладно, ладно! Я туда загляну – и всё! Договорились?
– Договорились, – отозвалось «воображение» настолько мерзким и довольным голосом, что Инга ощутила смутные подозрения. К тому же сразу после согласия болючий камешек исчез, и подозрения резко усилились.
Бурча про себя нелицеприятности в сторону распоясавшегося внутреннего голоса, Инга на всякий случай проверила фонарь на каске (работает, светит) и тихой сапой, вдоль стены, пробралась к тоннелю. Заглянула и поежилась. Из тоннеля тянуло холодом, и мгновенно вспоминались красочные фразы из прочитанных ужастиков. Как есть «могильный холод» и «дыхания потустороннего», только не на бумажных страницах, а в жизни.
– Я заглянула, – отрапортовала Инга, отступив на шаг от непроглядной темноты туннеля.
– Мало заглянула, – фыркнуло «воображение» с такой обидой, что невольно представлялись поджатые дрожащие губы и наполненные слезами глаза.
– Ладно, ладно, – сварливо отозвалась Инга, чуть не добавив «Только не плачь». – Иду я, иду!
И сама не заметила, как пара шагов превратились в несколько, а потом ещё парочка шагов, и ещё – а все потому, что клятое воображение постоянно отвлекало возгласами «О, посмотри, там на стене, такой интересный орнамент!», «А вон там – это разве не ставролит? Как не он? А так похож… Как думаешь, кто выбил тут крест?», «А вон там еще один крест!».
Где-то после четвертого выбитого на стене креста (и действительно – кто их тут выбил?) позади Инги раздался сначала шелест, а потом и грохот. И под отчаянный вопль воображения «Бежим!», девушка рванула вперед.
Позади продолжали бодро стучать камешки от обрушившегося туннеля.
Инга летела вперед, не разбирая дороги, сердце колотилось как бешеное и всё казалось, что её вот-вот догонит обвал, похоронив под собой. Остановилась Инга только когда в боку закололо так сильно, что стало невозможно бежать. Тяжело дыша, Инга согнулась, прижав руку к боку, чтобы унять колотьё, и потихоньку сползла по стене вниз – сесть, отдышаться, успокоиться. И только тогда осознала – «воображение» что-то ей говорит. Даже, кажется, кричит, но дикий страх и стук крови в ушах мешали услышать чтобы то ни было.
– …торопись!
– Что, дальше бежать? – Инга попыталась подняться, однако ноги превратились в желе и не желали слушаться.
– Нет! – рявкнуло «воображение». – Сиди!
Инга показалось, что голос с трудом удержаться, чтобы не высказать ещё что-то нелицеприятное. Но сдержался, да. И хорошо, что сдержался – вместе с успокаивающимся дыханием возвращался страх, если бы её сейчас отругали, Инга бы точно разревелась.
Как же она теперь выберется?! Даже если сидеть и ждать, как её найдут после такого забега по тоннелям?!
Инга обхватила себя руками и всхлипнула. «Воображение» мученически вздохнуло и обронило:
– Раз уж мы все равно здесь, пойдем за кладом. А потом я тебя выведу.
Попытавшись вытереть скопившиеся слезы, Инга шмыгнула носом и уточнила с надеждой:
– Правда-правда выведешь?
– Естественно, – фыркнул голос с такой непрошибаемой уверенностью, словно он самолично проделал все эти тоннели и знает, как свои пять пальцев. Ну или что там у бесплотных голосов за пальцы считается.
– Ладно, – Инга еще раз шмыгнула носом, вытерла рукавом глаза и поднялась, придерживаясь за стену. Ноги подгибались, но идти уже можно. – Куда?
– Возвращаемся, – велело «воображение». – Нужно пройти два ответвления налево, свернуть там, где на стене будет крест.
Инга обоснованно сомневалась в странных словах внутреннего голоса, но пошла, куда велено. Делать-то больше нечего! И… На стене действительно оказался выбит крест. Не такой большой и красивый, как самые первые, тщательно осмотренные ещё до обвала, но самый настоящий, хоть и размером с ладонь. Приободрившись, девушка двинулась дальше, следуя указаниям голоса, точно уже осознавая, что командовало не её воображение, и даже не подсознание. Она совершенно точно никогда раньше не слышала ни о каких путеводных крестах, и Лариса Дмитриевна ни разу ни о чем подобном не упоминала. Тогда что за м… штука с ней говорит? Но с этим нужно будет потом разбираться, сейчас главное – выбраться.
Через полчаса блужданий Инга в шоке смотрела на лежащий на плоском камне меч. Самый натуральный, огроменный, даже на вид тяжелый, размером (или высотой?) почти с неё. Ну ладно, поменьше, но две трети Инги точно есть! Меч ярко блестел в свете налобного фонаря, словно его оставили совсем недавно, даже каменной пылью не успел покрыться, не то что заржаветь. Или такие мечи, сделанные из хорошей стали, не ржавеют? Инга аккуратно потыкала зеркальную поверхность одним пальцем – убедиться, что не галлюцинация. Меч покачнулся, гарда легко стукнулась о камень и раздался звон – чистый, нежный, прозрачный, напоминающий звучание серебряного колокольчика. Инга на всякий случай отступила на шаг. И… И что с этим мечом делать?
– Это и есть твой клад? – уточнила девушка у голоса. Стало очень обидно, даже не по-взрослому, а по-детски – когда лишают обещанного мороженого. Пока брела, представляла шкатулку с украшениями или монеты, или что-нибудь еще небольшое и компактное, что можно запросто унести в руках. А тут – огромный меч, на вид такой тяжеленный, что не поднять. И как его забрать?
– Он, – ответил голос и снисходительно добавил, точно с несмышлёнышем общался: – Не бойся, сможешь донести. Возьми его в руки.
Инга задохнулась от возмущения.
– Ты нормальный? Да даже если подниму, то я стопудово этой железякой себя порежу, стоит в руки взять! Или уроню. На ногу!
– Да, проблема, – задумчиво отозвался голос и через мгновение торжественно объявил: – Но решение есть!
И замолчал, зараза такая! Инга крепилась-крепилась, но все же выпалила:
– Ну?
– Там, за камнем, ножны лежат. Меч в них засунь, потом шнурочком за рукоять закрепи, – и добавил, как показалось девушке, издевательски: – Надеюсь, с этим ты справишься, не порезавшись.
Бурча всякое нелицеприятное про идиотские голоса в голове, втравливающие в неприятности, Инга обошла камень и действительно нашла ножны. В отличие от меча, ножны оказались старые, потертые и жутко пыльные, точно провалялись в этой пещере не один год, а то и не одно десятилетие. С трудом стряхнув с ножен пыльное свидетельство веков и кашляя от этой каменной пыли, словно больной мамонт, Инга подняла ножны. Одни они оказались тяжеленые! Какой вес станет с мечом – даже представить сложно… Раздражение зашкаливало, но делать нечего – Инга попыталась приладить ножны к мечу. Ничего не получилось, как девушка ни пробовала. В конце концов, она прижала рукоять большим камнем, кончик меча поднялся и Инга, пыхтя от напряжения, затолкнула меч в ножны. Хотя тут скорее подошло бы «натянула ножны на меч» – очень похоже на процедуру надевания на куклы брюк, а на себя – колгот. Странные ассоциации, неуважительные по отношению к мечу, но избавиться от них Инга никак не могла.
Завершив процедуру «натягивания», Инга столкнула камень в сторону, нашла упомянутый голосом «шнурочек» (оказавшийся широкой полосой кожи с железными клепками, похожими на современные застежки), и закрепила его вокруг рукояти. Выдохнула, глядя на готовый к переноске «клад». Если что сделала не так, голос сам виноват, нужно было давать более подробные указания!
– Ну что же, давай попробуем, – пробормотала Инга, сжимая пальцы вокруг рукояти меча. Рука мгновенно прилипла к рукояти меча, и ножны охватило сияние.
Первый порыв – разжать пальцы и бросить страшную штуку, – реализовать не удалось. Сопя разгневанным ёжиком, Инга трясла рукой в попытках избавиться от меча. Психика оказалась настолько перегружена приключениями, что девушка даже не заорала, когда кисть «приклеилась» к кожаной оплетке рукояти. Возник не страх, а желание отпинать ногами эту странную штуку, чтобы отлепилась, наконец.
– Хватит, – проворчал голос. – Уже всё, можем выбираться наружу.
– А? – совершенно по-дурацки отозвалась Инга, глядя на постепенно затухающее сияние. И покрепче перехватила меч, неожиданно ставший очень легким. Хотя, скорее всего, легким он стал, как только засветился, иначе бы не смогла размахивать этой железякой, словно тонкой веткой. – Что это было?!
– Ничего особенного, – как можно индифферентнее отозвался голос. – Самый обычный артефакт.
Чувствуя себя барашком перед новыми воротами, Инга посмотрела на клинок.
– В смысле – артефакт?
Голос молчал, словно Инга поинтересовалась чем-то настолько тривиальным и широкоизвестным, что описать сложно, ибо – зачем описывать, если все и так знают? Молчание затягивалось, Инга продолжала пялиться на меч, и голос мученически вздохнул:
– Магический предмет.
– Магии нет, – буркнула Инга, вертя меч в разные стороны – может в какой-нибудь «позе» вес вернется?
– Да ну? – весело уточнил голос.
– Ну да. Магии нет, есть только наука, – веско и твердо отозвалась Инга, готовая отстаивать свою точку зрения всеми силами. А то ведь так и кукушечкой двинуться можно. Особенно с учетом, что огромная железяка продолжала весить как пластмасса.
– Хм… – задумчиво пробормотал голос. – Ну хорошо. Тогда это предмет, принадлежащий высокоразвитой цивилизации, ранее существовавшей на земле. Обладает свойствами согласно ТТХ данного класса предметов, которые на современном уровне текущего развития науки не могут быть исследованы. Такое определение устраивает?
Тут уже Инга замолчала, пытаясь переварить выданное на одном дыхании определение.
– Каким ТТХ?
– Тактико-техническим характеристикам предмета класса «Меч-кладенец», – любезно пояснил голос.
– Да иди ты! – с восторгом отозвалась Инга, рассматривая «артефакт» с разных сторон. – Самый настоящий меч-кладенец?
– Артефакт класса «Меч-кладенец», – педантично поправил голос.
– А в чем разница? – несколько рассеянно поинтересовалась Инга, размахивая мечом в разные стороны – типа она врагов рубит, ага. Всегда мечтала так сделать, с самого детства.
– Давай ты пойдешь на выход, а я тебе по пути расскажу? Тебя же наверняка ищут, – коварно напомнил голос.
– Ой, да! – Инга мгновенно встрепенулась и покрепче сжала находку. – Куда идти?
– Сейчас идешь по правому коридору, потом сворачиваешь через два ответвления налево и ищешь крест на стене.
Инга уже не сомневалась в способности голоса провести куда угодно, так что бесстрашно двинулась в указанном направлении. Но про обещание «пояснить» про меч не забыла. В результате почти всю дорогу голос нудным тоном рассказывал про холодильники, выбранные как самый лучший из примитивных примеров. На вкус Инги, всю нудятину можно было уложить в одну фразу: все холодильники производят холод, но холодильники бывают разные. Вот так и мечи-кладенцы – меч должен быть «кладом», который находит герой или богатырь, меч должен его «признать», а дальше можно одним движением этого меча убивать страшных чудовищ или класть целые армии. Но кладенец не один, их много.
– Получается, я типа богатырь сейчас, да? – пропыхтела Инга, протискиваясь сквозь узкий туннель. Меч пришлось тащить за собой за «завязочку», оказавшуюся очень крепкой.
– Типа, – подтвердил голос. Инга попыталась убедить себя, что отголосок ехидного смешка ей почудился.
– И что мне дальше делать с этим мечом?
– Да что хочешь, – так беспечно ответил голос, что Инга растерянно застыла.
– Да в смысле?! Зачем я за ним тогда лезла? Меня, между прочим, чуть скалой не пришибло, а ты говоришь «что хочешь»?
Конечно же, подобный ответ возмутил до глубины души и до скрежета зубов. Была бы возможность, ещё бы и морду этому голосу набила. И добавила самокритично – если бы смогла бы, да. Инга старалась правильно оценивать свои возможности, чтобы потом не случалось разочарований. Или чтобы они были не очень частыми.
– А у тебя есть на примете чудовище, которое нужно победить, или армия супостатов? – елейно поинтересовался голос.
Смурно запыхтев, Инга поползла дальше. Ни чудовищ, ни чего другого, требующего усекновения головы, в ее жизни не наблюдалось.
– Можешь сдать в музей, – великодушно предложил голос.
В музей отдавать такой прикольный «артефакт» было откровенно жалко. Кому он там сдался? Если окажется исторической реликвией, положат под стекло, не окажется – в запасники засунут. Или продадут – по их городу ходило много историй про распродажи сокровищ из музейных запасников. Не хотелось, чтобы этот прикольный меч достался кому-нибудь толстосуму. Это ведь она, Инга, нашла его!
– А себе оставить можно?
– Ну… – задумчиво протянул голос, окончательно перешедший из раздела галлюцинаций в отдельную, самую настоящую сущность, живущую в голове. – Для этого его нужно уменьшить.
– А ка-а-а-а-а… – пол внезапно закончился, и Инга с нечаянным воплем скатилась в какую-то пещеру. Хорошо хоть язык не прикусила. И ничего не поломала – в чем убедилась, судорожно ощупав себя. Оглянулась вокруг в поисках меча. Но… Меча нигде не оказалось. Зато рядом валялся кинжал в подозрительно знакомых ножных, ещё больше запылившихся после таскания за веревочку по тоннелям. Взяв в руки кинжал, Инга благоговейно выдохнула: – Ёпта! Нифига себе!
– Вот так это и делается, – флегматично подтвердил голос.
– Э… А как?!
– Вот именно так, – отрезал голос и замолк.
Запрятав кинжал за пазуху, Инга мысленно плюнула на мозгового подселенца, решив попытать на счет «именно так» потом.
– Ну ладно, куда идти-то?
– Прямо, а дальше налево, – голос расщедрился на ответ.
– Ага, – отозвалась Инга и поплелась в указанном направлении, удивляясь самой себе – странно, что не свалилась до сих пор. Устала, конечно, но этот забег-поход-прополз по пещерам должен был ее вымотать насмерть еще на подходе к мечу. А она ничего так – идет. Пусть уже не так бодро, но идет же.
Вывалилась из пещер Инга уже под вечер. Как ни странно, не так далеко от того места, где они утром заходили на экскурсию. Прожекторы, фонари, палатки – всё виделось настолько ясно, что девушка, не раздумывая, двинулась в ту сторону, прислушиваясь к голосам. Её действительно искали, раскопки уже организовали, но завал оказался нехорошим, неустойчивым, так что многие всерьез опасались, что разобрать быстро не получится.
Когда Инга ступила в пределы спасательного лагеря, силы мгновенно покинули тело, и она рухнула. Хорошо хоть прямо под прожектор, на виду у всех. Дальнейшее помнилось смутно. Кажется, ее тормошили, пытались напоить, потом куда-то везли, оказалось – в больницу. В приемном покое Инга с облегчением вздохнула и мгновенно заснула, словно рубильник дернули, окончательно отключая сознание.
Потом были расспросы, полицейские протоколы, суровые учителя и нервные родители. Из тургруппы её, конечно, выгнали – жаль смертельно. Зато кинжал-бывший-меч-кладенец остался при ней. Как и голос в голове.
ГЛАВА 2
Инга, пока лежала в больнице, пыталась свыкнуться с мыслью, что её внутренний голос на самом деле вовсе не её воображение, а какое-то иное существо, можно сказать, подселенец. В пещере он сбросил маску, перестал общаться с Ингой её же собственным голосом, и оказалось, что у этого существа очень приятный мужской тенор, мягкий, словно обволакивающий изнутри. Это девушка осознала уже в больнице, в пещере стресс и беготня перекрывали все остальные странности. Внезапная «персонификация» существа вызывала сильные подозрения (с чего вдруг решил открыться?), как и само его существование. Насколько давно подселенец подменил её внутренний голос? Почему именно она? Что вообще происходит? Может ли это существо читать все её мысли или только избранные? Может ли управлять её мыслями и телом?
Вопросы множились и требовали ответов. Так что всё тщательно обдумав и составив список вопросов, Инга попробовала разговорить подселенца.
Несмотря на свои пятнадцать лет, Инга не отличалась ни легкомысленностью, ни пугливостью, ни нервозностью, ни излишней паранойей, скорее наоборот – психика была на редкость устойчивой. Впадать в панику или совершать глупости Инга не собиралась. Раз внутренний голос привел её к кладу и вывел наружу, психическим заболеванием он быть не мог, и это вселяло изрядную уверенность в счастливый финал разговора – раз не игра больного разума, всегда можно договориться.
Устроившись поудобнее на больничной постели, Инга прикрыла глаза и решительно обратилась к голосу, молчавшему всё время пребывания в больнице девушки.
– М… Добрый день. Как тебя зовут?
И затаила дыхание в ожидании ответа.
– ДеймОн, – с готовностью откликнулся голос.
Инга недоуменно зависла. Нет, она, конечно, знала о существовании имени «Дэймон», с ударением на «э», но говорящий в ее голове подселенец уверенно выделил «о», а вот что шло после «д» – вопрос. Общались они по-русски, «Дэймон» звучало слишком уж пафосно, потому Инга решила уточнить и осторожно переспросила:
– Димон?
В голове раздался странный звук – словно её собеседник то ли поперхнулся, то ли захлебнулся.
– Ты в порядке? – обеспокоилась девушка.
Голос придушено всхлипнул:
– Вполне. Только я не Димон, а Деймон. Ты что, древних греков не изучала?
Инга неопределенно пожала плечами, спохватилась и отозвалась:
– Ну как… В пятом классе проходили, – и добавила, чтобы хоть немного реабилитироваться: – Про лисенка, который съел спартанского мальчика, помню, а про деймонов – нет.
В этот раз звук в голове вышел возмущенно-придушенным.
– Не ел он его! И чему вас только в школе учат…
Голос продолжал бурчать, словно старый дед, Инга попыталась терпеливо дождаться завершения бурчания, но, не выдержав, перебила:
– Так при чем тут древние греки?
Голос трагически вздохнул.
– Слушай и запоминай. Пока расскажу кратко, потом – более полно.
«Ага, как будто я могу не слушать», – невольно хмыкнула Инга, но менее внимательно внимать речам этого «деймона» не перестала.
– Деймон, он же даймон – это дух, можно сказать, «низшее божество», достающееся избранным людям для их защиты и направления на путь истинный. Иногда его еще называют «говорящей совестью». Всё понятно?
Инга мгновенно вспомнила происходившее в пещере и возмутилась.
– Защиты? Совестью?! Это именно ТЫ меня подбил идти клад искать, я чуть не умерла!
– Так не умерла же, – спокойным тоном отозвался голос. – И клад нашла. Что именно не устраивает?
Инга раскрыла рот, готовясь выдать разгневанную тираду или отповедь, но так и не смогла сформулировать мысль во всей её красе, чтобы уж точно дошло до этого «защитничка». Пришлось попросту повторить, подчеркнув проблему.
– Я чуть не умерла – меня именно это не устраивает. Как ты мог быть уверен, что меня не завалит где-нибудь или я не застряну в тоннеле, или камни не провалятся под ногами, или… – вцепившись в одеяло и нервно его комкая, Инга остановилась. Продолжать перечислять возможные варианты своей смерти точно не нужно. Уже и так умудрилась напугать саму себя сверх меры – живое воображение иногда зло. Больше придумывать смертельные опасности определенно не стоило, да, этих хватило.
Голос проникновенно вздохнул. Мгновенно представился несчастный учитель, скорбно взирающий на нерадивого ученика.
– Напоминаю: деймоны – низшие божества, хранящие и оберегающие. Я знаю, как и что тебе следует делать, чтобы не очутиться в опасности.
«Знаю» оказалось так многозначительно выделено, что невозможно не поверить.
Но Инга не поверила. Все же не маленькая девочка, которой легко лапши на уши навешать. Однако решила притвориться – так легче всего выведать ещё что-нибудь. Да и в шпионов (или в детектива, допрашивающего преступника) оказалось страсть как интересно играть.
– Ну-у-у… Допустим, – протянула девушка, щедро добавляя в голос сомнение. – Чем можешь доказать?
Подселенец озадачился.
– Меча-кладенца тебе мало? А когда ты чуть в реке не утонула, если бы не удачно подвернувшееся бревно? А дупло с орехами?
– Хм…
Инга задумалась. А ведь действительно – было бревно.
Очень давно, когда была совсем мелкой, запуталась ногой в старой рыболовной сети, испугалась, но сумела выпутаться. Освободиться – освободилась, но к этому моменту грудь уже так сильно пекло от нехватки воздуха, что испуг превратился в самую настоящую панику. Инга заметалась и утонула бы, если бы не рванула именно туда, куда указал вопящий внутренний голос. Наткнулась на гордо (словно мачта фрегата) торчащее из дна реки бревно, оттолкнулась и таки вынырнула, откашливаясь и отплевываясь от воды, которой успела глотануть. Но вынырнула!
С дуплом же получилась вообще смешная история. Поверив в свои силы «профессионального туриста», Инга отправилась в неизведанную часть леса. Заблудилась, конечно же. Когда проголодалась, выяснилось, что еду-то с собой и не взяла. Принялась искать тропинку еще активнее и наткнулась на дерево с дуплом. Оно показалось настолько занимательным, что, подзуживаемая внутренним голосом, полезла исследовать. Дупло оказалось с сюрпризом – целым складом орешков, забытым белкой. Инга знала, что белки помнят о своих запасах, но кладовых делают больше, чем требуется, потому без зазрения совести разорила одну из них. Вот на этом запасе орешков продержалась, пока не нашла тропу домой.
– Ладно, допустим, что это ты подсказал, – задумчиво покивала Инга. – Получается, ты со мной давно?
– Давно, – подтвердил голос с самоуверенной прямотой.
– Насколько давно? – Инга усилила напор, надеясь получить честный ответ.
– С детства.
– И с чего мне такая честь?
Голос печально вздохнул и ответил так, что Инга поперхнулась.
– По ошибке.
– В смысле?!
– В самом прямом. Я не должен был тебе доставаться. Я вообще предназначался другому человеку. Но случилась беда – я оказался несколько… как бы это сказать… раздроблен. И одна моя частица досталась тебе. Вот и приходится… оберегать, – почти фыркнула голос в конце своей исповеди.
Возможно, он и врал, но Инга почему-то поверила. Она же самая обычная, куда ей всякие древнегреческие «даймоны-хранители». Если больше подходят «димоны», ага.
Поерзав на кровати, Инга нерешительно поинтересовалась:
– А что нужно, чтобы тебя ну… вернуть? Тому человеку, которому ты должен помогать?
– Ты серьезно? – с подозрением поинтересовался подселенец.
– Ну да, – Инга пожала плечами. – Как там у вас, в Греции говорилось: «Cogito ergo sum». «Мыслю, значит, существую». Ты не просто мыслишь, вон как балаболишь, значит, существуешь и живой. Да ещё не по своей воле моим димон… даймоном оказался, – на миг задумавшись, Инга добавила: – И раз не можешь уйти, то почти как в рабстве.
И сама же скривилась от подобного:
– Фу! Не люблю такого. Так что будем тебя освобождать. Как это сделать?
Инга ожидала мгновенного ответа, но вместо этого стояла странная, тягучая тишина. Забеспокоившись, Инга поинтересовалась:
– Эй! Ты жив там? Чего молчишь?
– Никогда бы не подумал, что встречусь с человеком, с таким спокойствием отказывающегося от деймона, – потрясенно откликнулся голос.
– Да ладно, – беззаботно отозвалась Инга, старательно скрывая смущение. Ну действительно, чего такого-то? – Лучше скажи, что делать надо?
– Надо… Кх-кх, – голос откашлялся, приходя в себя. – Видишь ли, я в тебе оказался нечаянно. Когда в тебя сторож попал из ружья.
– Так там же соль была, – удивилась Инга. Ну да, болело. Поболело и перестало. Только не говорите, что этот «димон» был состряпан из соли и ей придется сейчас её жрать ложками! Если так, то решительно отказывается!
– Не только, – быстро попытался просветить её подселенец, словно услышал истерику. – Там еще был крохотный кусочек м… почти металла, можно сказать. Одна моя часть.
– То есть ты теперь… – медленно, пряча нервозность проговорила Инга, сдерживая дрожь, – живешь у меня ТАМ?!
– Ну… – голос помялся. – Да. В ягодице. Точнее – в большой ягодичной мышце.
– Мамочки-и-и, – провыла девушка, смущенно пряча покрасневшее лицо в ладонях. – У меня демон в попе!
– Деймон, – неловко поправил ее голос.
– Неважно-о-о… – тихонечко продолжила выть Инга. – И уже десять лет!
Голос кашлянул, не зная, что сказать.
– И как мне тебя оттуда… ну… достать? – Инга продолжала прятать лицо, благо это не мешало общению. – Операция?
– Не поможет. Там не металл, просто не найти, с помощью УЗИ тоже. А кромсать всю кх-кх-кх… – и неловко закашлялся, глотая окончание фразы. – Нужно найти еще несколько кусочков, тогда на… там появится печать, узор в смысле, и можно будет без труда достать, – и добавил, – одного меча не хватило.
– У меня на попе узор?! – подпрыгнула Инга, как разрядом тока прошитая, и быстро задрала ночнушку. Лицо уже горело, еще более стыдно вряд ли станет.
– Нет, пока нет, – голос постарался её успокоить, но буквально следующей фразой добил: – Пока только контур начал проявляться.
– Ы-ы-ы! – провыла Инга, извернувшись под ранее немыслимым для себя углом, чтобы разглядеть кожу на своих gluteus maximus muscle. – Это же почти татушка! На попе! Она хоть красивая будет?!
– Очень! – с жаром постарался уверить голос, мысленно содрогаясь от возможной девичьей истерики.
– Если не будет, я тебе припомню! – грозно пообещала Инга. Повертевшись еще какое-то время и убедившись, что на самом деле ничего не видно, выдохнула и вернулась к разговору. – Ладно. Допустим. Так что надо делать-то?
– Всего ничего, – мгновенно отозвался подселенец. – Просто нужно будет потрогать предметы, в которых я учую свою частичку.
– Как в мече? А красть ничего не нужно будет? – уточнила Инга. Пусть она и согласилась помочь этому несчастному, но нарушать закон не собирается. Ни-ни-ни, даже не уговаривайте!
– Не нужно, – успокоил её «несчастный». – Только трогать.
– Ну ладно, – проворчала Инга. – Уговорил, черт… демон языкастый.
– Деймон.
– Скажи спасибо, что не «Димон»!
Голос заткнулся, и Инга, гордая одержанной небольшой победой, завернулась в одеяло и закрыла глаза. После таких новостей определенно следует отдохнуть!
ГЛАВА 3
После приключений в пещере и разговора в больнице Инга с демоном стали общаться. Он перестал притворяться её внутренним голосом, она же с удовольствием слушала истории. Деймон знал много всякого-разного, того, что на уроках истории не рассказывают. Разве что попадется учитель-фанатик, рискнувший излагать все события не страшным канцелярским языком, а превращать их в такие интересные рассказы, что невозможно не запомнить.
Например, как Иван Грозный сватался к английской королеве Елизавете I Тюдор. Хоть и с политическими целями (то ли расширить свое влияние на Англию, то ли подготовить политическое убежище на всякий случай), но законные наследники нужны. Вот и поручил Иван Грозный послу лично повстречаться с королевой. Та, не рискуя напрямую отказать и ухудшить отношения между странами, решила обмануть боярина, присланного с предложением союза. Показали ему страшную (по меркам английской аристократии) девицу, а боярин возьми и отпиши: английская государыня рябая, но это, дескать, и хорошо, значит, не заболеет больше, зато в бедрах крупная, легко родит. Письмо боярина перед отправкой прочитали, конечно. Королева и её окружение оказались шокированы странными вкусами русичей, и одна из фрейлин (якобы сочувствуя обманутому боярину) «под большим секретом» провела того в сад, где гуляла королева со свитой. Боярин сразу же сообщил государю: англичане хотели, мол, обмануть, да он оказался хитрее, увидел-таки их королеву, худая, как щепка, подержаться не за что, не стоит с ней заключать союз. Вот так и закончилась история сватовства.
Разве можно не запомнить?!
Правда, потом Инга поискала в интернете эту историю и пришла к демону с претензиями – на самом деле все было не так! Сватался Иван Грозный не к королеве, а к её родственнице. Никаких тайных смотрин не было, более того, как только Елизавета I отказала, Иван Грозный написал ей такое гневное (даже бранное) письмо, что англичане чуть разорвали все дипломатические отношения. И много всего другого, что не соответствовало рассказанной версии.
Пока Инга вываливала на демона вычитанное, тот неодобрительно молчал, а потом поинтересовался, с каких это пор Инга верит всему, написанному в интернете? Даже документам верить нельзя, потому что историю пишут победители. Где письма, которые писала Елизавета? Нет их, исчезли вместе с библиотекой. Остались только письма Ивана Грозного, да и то – не все. Точно ли «гневное письмо» написано русским царем?
Демон без труда разгромил всё, рассказанное Ингой, а когда девушка робко пищала, пытаясь вставлять новые факты, сурово громил и их. В конце концов, Инга не выдержала и вспылила (ну правда, сложно сдержаться и промолчать!), с возмущением поинтересовавшись, почему, в таком случае, можно верить самому демону, если всему остальному нельзя. Логичный же вопрос? Логичный!
На что деймон помолчал и отозвался с таким достоинством, что Инге даже на секунду стало стыдно:
– Я был свидетелем тех событий, о которых рассказываю, и могу доказать каждое свое слово.
Поборов смущение, Инга фыркнула:
– Даже про Ивана Грозного и Елизавету? Если можешь – докажи!
– Это возможно, если окажешься в хранилище Исторического музея, – демон продолжал вещать с видом монарха, вынужденного отдать свой трон захватчикам, но не сломленного, не потерявшего чести и достоинства.
Инга приуныла. Собственно говоря, именно про этот музей и ходили байки о регулярных распродажах всяких ценностей из запасников. Очутиться там – вообще нереально. Разве что есть большие деньги «на благотворительность».
– Да ну тебя, – выдохнула обиженно и замолчала. Действительно обидно: этот её подселенец знает, что не может она выполнить требование, вот и издевается. Определенно, издевается!
Ещё несколько дней Инга обижалась, даже пробовала посерфить способы, как изгонять демона, но ничего подходящего не нашла. Про дьявола и чертей – сколько угодно, а вот про демонов – облом. Только всякие новонаписанные книжки, больше похожие на фэнтези, чем на что-то серьезное, верить изложенным там советам – себя не уважать. Впрочем, стоило вспомнить, как её демон не оставил ни единого кирпичика от интернет-аргументов во время прошлого разговора, как настроение и желание что-либо искать падало. Инга даже в библиотеку сходила и попросила книги про древнегреческих демонов. Получила в ответ огромные изумленные глаза библиотекарши и стопку книг мифов Древней Греции. С сомнением открыв первую книгу (потоньше), Инга неожиданно для себя увлеклась. И также неожиданно через пару дней обнаружила себя взахлеб обсуждающей прочитанное с деймоном. Более того, последние сутки он самым бессовестным образом комментировал читаемое. Шепотом. Чтобы Инга не обращала особого внимания на всякие голоса в голове, мешающие читать. После этого высказывать претензии и дальше надуто молчать было как-то… ну… по-детски. Если не выражаться более крепко.
Так что Инга молчаливо простила демона (так и не поняв особо, за что именно, главное – простила).
Время шло. Инга строила из себя паиньку, чтобы не огорчать родителей и учителей – и те, и другие после происшествия в горах относились к девушке настороженно. Одноклассники с нетерпением ожидали, что же она еще выкинет (ей богу, словно в штатные клоуны записали!). Сама же Инга страдала и куксилась. Из тургруппы её выперли, предки установили комендантский час, с приближением экзаменов задания становились всё сложнее – не жизнь, а ужас просто.
Странно, но хоть кому-нибудь рассказать о демоне даже слабой мысли не появилось, как и показать меч-кладенец. Тот таился в нижнем ящике стола, заваленный всякой девчачье-подростковой всячиной в виде розовых альбомов с разноцветными голографическими наклейками, готичными тетрадями с черными листами, комиксами и прочим милым сердцу барахлом. Его следовало давно перебрать и выбросить ненужное, но – рука не поднималась. Вот и стоял под завязку набитый ящик под мысленным маркером «когда-нибудь позже». Родители знали о «барахолке» дочери и не настаивали на немедленной уборке. Не то чтобы мама копалась в её вещах, но бывают разные случайности, а в «барахольный» ящик она точно не полезет. Так ящик стал идеальным тайником, о котором никто не узнает.
Признаться честно, Инга втайне мечтала, что когда-нибудь там появятся еще трофеи.
Пока же она иногда доставала кинжал и под руководством демона училась управлять волшебным оружием – уменьшать, увеличивать, делать легче и тяжелее. Как оказалось, после того, как кладенец признал её хозяйкой, достаточно мысленного приказа, и всё! Как тут не поверить в магию? Но Инга стойко держалась за свою веру в науку, выпытывая у демона объяснения всем феноменам. В особенности – совсем уж впечатляющим нарушениям законов физики. Для кого-то подобным стали бы изменение размера и веса, а Инга впала в шок, когда кинжал полетел. Вот просто взял – и полетел, медленно и неторопливо, как баржа посреди речного раздолья. Словно так и надо, словно так и должно быть! Деймон что-то кричал, девушка же, раскрыв рот, провожала кинжал взглядом, пока тот не воткнулся в дверцу шкафа. Со звонким таким бумком. Вздрогнув, Инга помчалась вытаскивать свое оружие, обретшее невидимые крылья (или умение левитировать, кто ж знает), демон прекратил орать и немного успокоился. Сжав кинжал в руке и до боли стиснув пальцы (чтобы кладенец точно больше никуда не улетел!), Инга попыталась заковырять ногтем щель. Ожидаемо, ничего не вышло, только занозу загнала под ноготь. Демон шкаф чинить категорически отказался, отбоярившись тем, что колдовать не умеет.
Тогда Инга разревелась. Почему – она и сама не поняла. Сидела на кровати, сжимала свой меч и рыдала. До ужаса жалко шкаф, но еще жальче себя. Страшными картинами вставали видения ругающихся родителей, новые запреты, невнятные, но от этого еще более ужасающие, и прочие страсти, вплоть до выселения из дома и отправки в деревню, к бабушке.
Конечно, ничего из представленного не могло случиться, но последние недели стали серьезным испытанием и нагрузкой как нервам девушки, так и её разуму, так что неудивительно, что в какой-то момент Инга просто сорвалась.
Отплакавшись, Инга свернулась клубочком на кровати, словно плюшевого мишку обнимая подросший кинжал, настолько теплым и уютным он стал. Не сравнить ни с одной игрушкой. Облегченно выдохнувший деймон выводил медленную, умиротворяющую песню на языке, напоминающем латынь. Перед глазами поднимались рощи лимонных деревьев, увешанные плодами с тонкой, золотящейся на солнце кожицей.
Терпко пахло горячей от жары листвой и лимонами, откуда-то тонко тянуло запахом эвкалипта и сладких цветов. Среди деревьев скользила песня, увлекая за собой, уводя в мир грёз и сновидений. Инга и сама не заметила, как задремала.
Проснулась она через пару часов, бодрой, веселой и с готовым планом действий.
Следовало мужественно признать: жизнь не вернется на круги своя и демон никуда не денется, пока не собрать «паззл» из кусочков разрушенной печати.
И, видимо, останутся всякие странности, которые на первый взгляд кажутся магией, но на самом деле – наука. В тургруппу обратно не возьмут, зато появился личный «навигатор», который может привести к кладам и историческим реликвиям. Жуть как интересно! А рассказы свидетеля исторических событий куда лучше рассказов учителя естествознания.
Укрепив такими рассуждениями дух, Инга приступила к допросу «свидетеля».
Интересовало её, как именно деймон оказался раздроблен, кем, на сколько кусочков, может ли этот «некто» помешать сейчас собирать эти кусочки, чем грозит знакомство с «нектом» и вообще – зачем ему потребовалось так издеваться над бедным низшим божеством? Непонятно.
Да еще вспомнилось оброненное демоном «Впервые встречаю того, кто хочет освободить деймона» – кажется, фраза звучала как-то иначе, но запомнилась именно в такой формулировке. Похоже, она не первый человек, в котором оказался демон. Если не первый, то вставал вопрос: что же случилось с остальными? Неприятные ассоциации со сказками про освобожденных джиннов Инга, немного посомневавшись, засунула подальше. Её демон точно не джинн, желания не выполняет, угодливым не прикидывается, скорее уж наоборот – одни проблемы от него. Хотя следовало честно признать, что помимо проблем есть и польза. Ма-а-аленькая, крохотная такая, зато физически весомая – в виде меча. И экскурсов в прошлое.
Для верности записав все вопросы на листочек, Инга перечитала написанное и приступила к «допросу». И-и-и… Сразу же обломалась. Жёстко так, почти жестоко.
Деймон виновато сообщил, что не помнит, кто его расколол. И на сколько частей – не знает. Последние воспоминания времен начала правления Наполеона, а дальше осознал себя уже в нынешнем виде. Несколько лет приходил в себя, восстанавливал память и умение общаться. Окончательно пришел в себя, только когда Инга взяла в руки меч.
Всё. Больше ничегошеньки полезного вытянуть не удалось.
Инга подозревала, что демон может темнить и недоговаривать, но – что она могла сделать? С одной стороны, способы «выселить» подселенца неизвестны, с другой – демон её запросто может свести с ума, если будет все время в голове говорить. А если не будет давать спать, то еще быстрее. Как любой подросток, Инга не верила в свою смерть, она представлялась ей чем-то далеким и нереальным, рассуждения о ней не пугали, как и варианты «погибели» от внутреннего голоса. Но для порядка Инга и их записала в «плюс» к помощи демону – чем быстрее уберется из её головы, тем меньше вероятность негативного исхода.
С затаенной гордостью (от красиво выведенных букв и проявленной решительности) перечитав оба листочка (с вопросами и списком «за-против» помощи деймону), Инга не удержалась и нарисовала на втором листе карикатурного чертика с огромными рогами, зубами и тоненьким хвостиком. Похихикав над своим художеством (рисование никогда не являлось её сильной стороной), добавила на первый лист «автопортрет», как рисуют в детском саду: палка-палка-огуречик, вот и вышел человечек, платье треугольничком и огромный бант на голове. В горошек – такой же огромный, как и бант. Парочка получилась – просто загляденье!
Довольно оглядев художества, Инга аккуратно сложила листы и спрятала в ящик к кинжалу, на будущее. Вдруг демон еще что-то вспомнит (или проговорится), тогда и пригодятся.
Со всеми этими расспросами Инга совершенно забыла про испорченный шкаф, но предки так ничего и не заметили – на светлом дереве узкая царапина совершенно не выделялась, вплетаясь в древесный узор как родная, словно всё время там была.
ГЛАВА 4
Инга в шоке смотрела на свое вступительное сочинение, не в силах поверить, что умудрилась сделать такие нелепые ошибки. Как?! Каким образом?!
– Ну вот, теперь со спокойной душой можешь забирать документы и отдавать на археологию – туда ты уже поступила, – голос демона звучал настолько уверенно (даже, скорее, самодовольно) и счастливо, что Инга, не выдержав, зарычала – низко, по-звериному. Страстно, как никогда ранее, желая, чтобы этот подлец обрел физическую форму и ему можно было набить морду. Не обошлось ведь без его вмешательства!
Впервые увидев результаты экзамена, Инга начала испытывать смутные подозрения, что дело нечисто. Теперь они, подозрения, укрепились, можно даже сказать, укоренились, выросли и расцвели пышным цветом.
А все потому, что Инга хотела поступить в литературный, а демон утверждал, что ей самое место в археологическом. Они даже поссорились на эту тему. В конце концов, Инга решила подать документы в оба вуза, ничуть не сомневаясь, что поступит в нужный ей. Пусть деймон и «натаскал» своими рассказами о прошлых временах так, что вся необходимая для поступления история стала как родная, но душа больше тянулась к литературе. Инга втайне мечтала стать знаменитым писателем, а для этого просто необходимо иметь литературное образование. Пусть её демон каждый день искушал приключениями, новыми находками и кладами, которые принесут мировую известность (а он подскажет, где искать), но Инга твердо стояла на своем. Ходила на дополнительные занятия в школе, ездила на подготовительные в институт и ей всё нравилось. Да-да! Правда, иногда скучала на лекциях, но – кто никогда не скучал, слушая вещающего занудным голосом преподавателя? У всех такое бывало. И когда зубрила правила или со скрипом, перелистывая страницы, продиралась сквозь неинтересные книги – тоже скучала. И бесилась. Особенно когда на улице стояла хорошая погода. Но, опять-таки, у всех бывает!
Вызнав тайное желание Инги, демон попытался убедить, что для творчества литинститут не является необходимым, но не преуспел. Инга уперлась – и всё. Может, она и была бы не против археологии и обещанных приключений, но подселенец так напирал и настаивал, что девушка решила сделать всё наперекор. В конце концов, она хозяйка своей жизни, будет делать так, как ей хочется!
Вот так, гордая одержанной победой, Инга отправилась на экзамены, полнясь уверенностью, что все получится. Хорошо хоть экзаменационные дни не пересекались, и на этот счет можно не волноваться.
Первые экзамены в оба института Инга сдала с легкостью, пока ждала следующий в литинституте, также легко выдержала второй экзамен на археологический и по совокупности баллов поступила. Радостное настроение пузырилось шампанским, счастливая Инга буквально летала, мечтая о будущей учебе.
Полученные за русский язык и сочинение низкие баллы стали первым ударом. Уверенная, что произошла ошибка, Инга подала на апелляцию и убедилась своими глазами – да, она действительно наделала глупейших ошибок, которые просто физически не могла сделать. После громадного количества переделанных упражнений они решались автоматически, так что вывод один – кое-кто ей очень мешал и, выражаясь образно, толкал под руку.
И тут демон вылез с радостным «со спокойной душой можешь забирать документы», подтвердив подозрения. Это стало вторым ударом.
Пулей вылетев из аудитории и даже не вернув работу аттестационной комиссии, Инга нашла укромный угол, где ей никто не должен помешать, и зашипела, сжимая кулаки от ярости:
– Ты-ы-ы! Да как ты посмел! Я так старалась, так работала, а ты!..
Она вопила мысленно, но голос все равно срывался – и от ярости, и от желания расплакаться. Ну как так можно было с ней поступить? Казалось, что демон действительно поддерживает, что они подружились, а на самом деле… На самом деле ему нет никакого дела до настоящих желаний Инги и её чувств!
Демон неловко молчал, а Инга ждала ответ – хоть какой-нибудь. Извинения, объяснения или еще что-нибудь. Но в голове царили пустота и все усиливающееся ощущение неловкости, и Инга не выдержала и расплакалась – горько, как в детстве, когда разбивала коленки, размазывая слезы по лицу и подвывая.
– Ты не демон, а козё-о-о-ол!
– Ну ты что, – вдруг засуетился демон. – Не надо, не плачь! Что ты убиваешься? Хочешь, если тебе не понравится на археологии, я тебе помогу поступить на эту литературу через год? Без всякой подготовки! Хочешь?
Прекратить рыдать не получалось – Инге нужно было выплакать напряжение и обиду от обмана, так что она продолжала подвывать и хлюпать носом, а деймон всё больше нервничал, продолжая подкидывать всё новые варианты помощи. Пообещал даже книги помогать писать, лишь бы успокоилась.
Нарыдавшись от души, вытерев слезы и высморкавшись, Инга уточнила:
– Честно? Честно-честно поможешь?
– Честно-честно, – торжественно откликнулся демон. – Могу поклясться.
– Поклянись! – буркнула Инга и вновь высморкалась, невольно представляя, какая она сейчас «красивая». Хорошо, что парня нет, а то бы до завтра точно постеснялась ему на глаза показываться. Родители же видели свою дочь в любом состоянии, тем более что плакала не просто так, а по делу.
– Клянусь Светом! – еще более торжественно произнес демон.
Инга задумалась. Пусть она и не знала, какие клятвы демоны не могут нарушить, но, если повспоминать, её личный демон никогда не обманывал (напрямую) и если что-то обещал, то всегда выполнял. Пусть даже почти всегда втравливал в такое, куда лучше бы не попадать, но неизменно сам же и выручал из этого самого, куда лучше не попадать.
– Ну ладно, – вздохнула Инга с невольной обреченностью в голосе (как ни крути, демон от неё никуда не денется, мириться все равно придется). – Но я тебя не прощаю! И не знаю, когда прощу.
– Извини, – вздох в голове полнился искренним раскаянием. – Не думал, что тебя это так заденет.
– А ты думай – это полезно. Говорят, от думанья умные мысли заводятся, – буркнула в ответ Инга, потихоньку возвращаясь к обычным для них словесным пикировкам и подначиваниям.
Аккуратно выглянув из-за угла, точно ожидая увидеть там толпу одноклассников или неодобрительно поджимающую губы учительницу по литературе и русскому, Инга обругала себя за странные мысли и, вздохнув, поплелась в деканат – забирать документы.
В тот же день оригиналы диплома и всяких справок были сданы на археологический факультет.
Так Инга начала свою студенческую жизнь.
ГЛАВА 5
Как ни странно, учеба в археологическом Инге понравилась. На лекциях не хотелось засыпать (в отличие от лекций на подготовительных курсах в литинституте), с удовольствием читалась дополнительная литература, с первого же дня наладилось общение с одногруппниками. Зато-о-о… Зато Инга всё время хотела спать! Ну, в смысле, не на лекциях (к началу учебы уже удавалось проснуться), а во всё остальное время. Сколько раз засыпала с книгой – и не сосчитать. Но вот в трамвае заснула впервые.
– Девушка! Девушка! Да проснитесь вы уже! – кто-то настойчиво звал и тряс за плечо.
Подхватившись, Инга очумело огляделась по сторонам. Только что она бродила между апельсиновых деревьев, счастливо жмурясь на солнышко, пробивающееся сквозь плотную темно-зеленую листву, и слушала красивую, завораживающую песню, а теперь стояла между рядами кресел, обитых потрескавшимся темно-красным дерматином, и, судорожно вцепившись в сумку, пыталась понять, на каком она свете и что происходит.
– Ну слава те господи, очнулась, горемычная, – выдохнул пожилой водитель, осуждающе покачав головой. – Давайте, выходите, провожу вас к выходу.
– Куда? – переспросила Инга, недоуменно уставившись на разбудившего её дедка, и на всякий случай покрепче прижала к себе сумку.
– Да к выходу ж, – пояснил тот. – Депо ж, итить, за просто так не выпустят.
Инга растерянно моргнула и глянула за мутное окошко трамвая. В осенних сумерках ангар, рядом с которым рядком выстроились трамваи, выглядел мрачной глыбой с черной раззявленной пастью. Рельсы тонули в тумане, провода гудели и позвякивали, и общее впечатление колебалось вокруг отметки «жутенько».
– Как я здесь очутилась? – беспомощно поинтересовалась Инга.
– Дак заснула же, – пояснил дедок. – Небось, учишься с утра до ночи? – и, увидев неуверенный кивок, вздохнул еще раз. – Вот, внучка у меня такая же.
Двинувшись к выходу, дедок продолжил то ли неодобрительно бухтеть, то ли с гордостью рассказывать, со сна не поймешь.
– Всё учится и учится. На медицину пошла. Врачом, грит, будет. Я ей: «Дашенька, ты б отдохнула хоть», а она мне: «Некогда, дедуля, много на сегодня задали, надо всё выучить». Закроется в комнате и копошится со своими конспектами, книгами и интернетом.
Семенящая следом за дедком Инга невольно обратила внимание, как тот смешно произнес – «интерьнетом», тщательно выговаривая каждый слог и гордясь внучкой, что этим «интерьнетом» пользуется.
Монотонный бубнеж дедка отвлекал от слегка стремноватого окружающего. Стелящийся по земле туман. Низкое сизое небо, расчерченное паутиной проводов. Вспышки разрядов электричества, когда провода сталкивались между собой. Грай ворон. Словно действительно вдруг очутилась в каком-нибудь ужастике, а не в депо.
– Всё пишет и пишет. Я ей каждую неделю по стопке тетрадок покупаю, и тех еле хватает. Как она всё запоминает, ума не приложу. Зато, вот, врачом будет. Всё польза – не нужно будет в поликлинику ходить. Она так и говорит: «Я тебя, дедушка, сама вылечу, дай только доучиться». Вот такая у меня Дашенька. А ты тоже на врача учишься, что в трамвае заснула?
Инга даже сначала не поняла, что дедок к ней обращается, вопрос ничем не отличался от монотонности остальной речи. Тряхнув головой и прогнав мысли о Лавкрафте и Джеке Потрошителе, девушка вздохнула:
– На историка учусь.
Опыт показывал, что про археологию лучше не заикаться – тут же начинаются расспросы про раскопки, сколько уже золотых украшений (на крайний случай – монет) нашла и прочих глупостях. Словно вся ценность исследований заключается в золоте. Глупо же.
Или другая крайность – кропотливо допытываются, в чем состоит необходимость археологии в современном мире, когда и так всё известно про происходившее в прошлом, а если и неизвестно, то, значит, и не особо нужно, лучше уж деньги потратить на что-то более актуальное, чем копаться в земле с неизвестным результатом. Ужас.
Потому Инга старалась не озвучивать выбранную под влиянием демона профессию. «Историк» звучит намного лучше. Почему-то меньше вопросов и претензий возникает.
– Ишь, – дедок глянул на девушку уважительно. – Впервые целого историка вижу.
Инга нервно хохотнула про себя, с трудом подавив желание поинтересоваться, сколько в жизни дедка было «не целых историков». Обстановочка и мысли о Джеке Потрошителе провоцировали не самые здравые вопросы.
– Тоже много учиться приходится?
Инга кивнула. Хорошо хоть добросердечный дедушка не мог забраться к ней в голову и судил обо всех по своей любимой (судя по тому, что все речи крутились вокруг неё) внучке.
– Эх, да-а-а, времена, – завздыхал дедок, и тут из тумана вынырнула будка, рядом с которой меланхолично курил охранник, лениво сплевывая на землю. Похоже, проходная, судя по тому, как активно дедок заторопился в ту сторону. Охранник бросил сигарету на землю, затер ее ботинком, и кивнул дедку:
– Привет, Сидорыч. Чего сегодня задержался? – и уставился на вынырнувшую из тумана Ингу. – А это кто?
– Пассажирка, – вздохнул в ответ дедок, пожимая руку охраннику. – Насилу добудился, до чего учеба нонче-то доводит. Миха, давай, выпусти её, а потом посидим, побалакаем.
Судя по активному подмигиванию и похлопыванию по карману, «балакать» предполагалось в обществе крепких напитков.
– Ну не-е-е, – протянул Миха, оглядывая девушку. – Я ж её должен проверить. Обыскать. Вдруг чего с предприятия вынесла, – и добавил многозначительно: – Режимного.
Ошалевшая Инга открыла рот, чтобы высказаться и предложить поискать у неё рельсу или шпалу (иное вряд ли из этого «режимного» предприятия она могла вынести, не трамвай же выносить, в самом деле), как Миха весело рассмеялся и распахнул дверь будочки:
– Беги, пигалица. И не заблудись! Прям по рельсам до остановки дойдешь.
Инга пулей вылетела наружу, светя красными ушами – ну в самом деле, не маленькая, чтобы ей такие наставления давать, как ребенку!
– Уф, выбрались! – раздалось в голове. – Эй, куда направо, налево давай!
– А? – недоуменно притормозила Инга. – Рельсы же направо идут.
– Рельсы – направо, а нам надо налево, – ответил демон. – На кладбище.
– Куда?! – застыла Инга, разом вспомнив все дурацкие мысли, кружившиеся в голове во время «прогулки» по депо. Совершенно некстати каркнула ворона, и девушка тут же подумала, что на кладбище ей ещё рано. В любых смыслах.
– На кладбище, – изображая безграничное терпение, пояснил деймон. – Там точно есть часть печати. Я чувствую.
– Давай завтра, а? – жалобно протянула Инга, оглядываясь по сторонам. Словно нарочно, туман всё уплотнялся, и уже через несколько шагов становилось ни зги не видно.
– Да ты что! – возразил деймон. – Ты у всех на виду собираешься искать печать? Сейчас никто ничего не увидит, самое время. К тому же – когда ты ещё доберешься сюда? Далеко же от дома, а у тебя времени нет.
– Аргумент, – вздохнула Инга еще более жалобно и, крепко прижимая к себе сумку, поплелась налево, внимательно глядя под ноги. Не хватало только навернуться о какой-нибудь камень или упасть в яму. Тем более что странное состояние (одновременно тревожное и сонное, словно в туман кто-то щедро плеснул снотворного) весьма способствовало рассеянности.
– Стой! – скомандовал голос. – Теперь еще раз налево. Вот где-то тут нужное место будет.
– Господи, – вздохнула Инга, уткнувшись в решетку забора, – и чем я заслужила этого деймона?
– Надо найти ворота, – посоветовал тот, проигнорировав жалостливые вздохи и вопросы к небесам и мирозданию.
– Сама знаю, – буркнула Инга, бредя вдоль забора, на этот раз выбрав идти направо – для разнообразия. На всякий случай, ведя по прутьям рукой, чтобы уж точно не отклониться от нужного курса.
Решение оказалось правильным – внезапно взлетевшая над кладбищем стая ворон заставила шарахнуться прочь, и если бы Инга не держалась, то запросто упала на попу. Стая принялась с громким граем кружить в небе, девушка вполголоса выругалась, стараясь успокоить судорожно бьющееся сердце. Утерев пот со лба, Инга твердо постановила – во всем надо искать хорошую сторону. Пусть перепугалась до дрожащих коленей, зато проснулась. Под жизнеутверждающие мысли поиски пошли значительно бодрее, и вскоре Инга обнаружила оказавшуюся незапертой скрипучую калитку.
Заброшенное кладбище – не чета мемориальным (чисто выметенным до последнего сухого листика) и даже самым обычным. Сквозь выложенные камнем дорожки пробивалась сорная трава, шаг в сторону – бурьян и репейник возвышались плотной стеной, угрожающе топорща колючие ветки, точно сторожа от вторжения места последнего упокоения. Большинство надгробий просто не видны, разве что по разреженности бурьяна угадывается, где они могут находиться.
Инга брела по дорожке, старательно переставляя ноги по камням, и не могла отделаться от мысли, что здесь вышло бы снять шикарный фильм ужасов. Особенно если подгадать с погодой. Только одеваться следует в плотные защитные костюмы, остальные окажутся в клочья разодраны. Может быть тогда – постапокалиптический фильм ужасов? Интересно, бывают ли такие?
– Стой!
– Раскомандовался, – пробурчала Инга, скорее по привычке, чем действительно желая поругаться.
– Вот тут нужно опять налево, я его чувствую! – в голосе хранителя слышался такой энтузиазм и нетерпеливая нервная дрожь, что они могли заразить кого угодно.
Инга скептически посмотрела на стену бурьяна, всем своим видом излучая «И как я здесь пройду»? Демон лишь хмыкнул:
– Доставай меч.
Инга просветлела лицом. Действительно, как она могла забыть! Кладенец, уменьшившийся до перочинного ножа, очень удобно помещался в один из кармашков сумки и всегда находился при ней. Казалось бы, добраться до нужного места теперь легко и просто, ан нет! С вымахавшей выше головы сорной травой меч действительно расправился быстро, но оставшиеся торчать мощные остовы бурьяна и чертополоха походили на колья, которыми усаживали рвы против врагов.
Ругнувшись, Инга принялась расправляться с ними. Попутно следовало убирать валяющиеся стебли. Колючие и цепляющиеся за все подряд, между прочим! Хорошо хоть с собой перчатки были, в них оказалось очень удобно оттаскивать стебли в сторону от прорубленного прохода и там складывать в гурты. Приходилось постоянно себе напоминать – не завалить дорогу обратно.
В результате Инга непрерывно материлась сквозь стиснутые зубы и взопрела, как мышь под веником. Голос благоразумно молчал, иначе бы и он попал под раздачу.
Долгожданным «призом» оказался железный покосившийся крест. Больше ничего интересного не наблюдалось.
– Это место? – уточнила Инга на всякий случай.
– Да, – откликнулся деймон дрожащим от нетерпения голосом.
– М-м-м, – задумчиво протянула Инга, подойдя поближе к «добыче» и изучая переплетения железных прутьев. – А тебе не вредно будет?
Голос помолчал и подозрительно уточнил, явно ожидая подвоха:
– Что ты имеешь в виду?
– Ну-у-у… – Инга полюбовалось сизым небом и перекаркиванием ворон и заботливо уточнила: – Ты же демон, тебе не вредно будет касаться креста?
– Не демон я! – тут же взвился деймон. – Сколько раз тебе…
Инга
