Мы многое слышали о конце Света. Каждый последующий раз нам поясняли те или иные даты его наступления. Пророки, ведуньи, предсказатели и экстрасенсы ведали таинственные факты, связанные с этим крупномасштабным событием. Даже индейские племена не остались в стороне, стараясь предсказать дату наступления конца всего сущего на Земле.
Но, вопреки всему, ничего не происходило!
Лишь до той поры, пока на горизонте не замаячил силуэт Горевестника!
Древний старец пытался предупредить людей о наступающем апокалипсисе, но не успел.
И теперь старые друзья используют человека с «меткой Дьявола», чтобы докопаться до правды. И эта правда повергнет их в шок! Настоящие события переворачивают представление о гибели мира с ног на голову, а потому следует поспешить и остановить «зло».
Но, для того, чтобы искренне поверить в происходящее вокруг, человеку с «меткой Дьявола» предстоит узнать страшную тайну друзей, увидеть все собственными глазами, и испытать на себе невероятный ужас.
Пассажир медленно приходил в себя.
Его тонкий безотказный слух работал уже в полную силу, пока еще тяжеленые веки отказывались подчиняться замутненному сознанию. Он уже слышал рев старого автомобильного движка, прекрасно понимая, что его везут на потрепанном драндулете, неизвестно какого года рождения, и неизвестно в какое место.
Все, что нужно сейчас – это полностью сосредоточиться.
Сосредоточиться так, как никогда в жизни. Напрячь свою феноменальную память, чтобы вспомнить, что же произошло накануне, и какого черта он очутился в салоне неизвестного для него средства передвижения.
Пассажир снова попытался поднять веки, но безуспешно.
Неподъемной тяжестью они давили на глаза, заставляя смириться с пугающей неизбежностью, и всякий раз, когда веки немного приподнимались, неизвестная сила снова возвращала их в исходное состояние. С таким же успехом он мог бы постараться поднять этот автомобиль, который с неописуемой скоростью нес его по ухабистой дороге.
Внезапно всплыли недавние события.
Стрельба, кровь, погоня и, конечно же, смерть!
Пассажир вспомнил, что произошло накануне, и тем страшнее стало его нынешнее положение. Он тотчас понял, что произойдет в следующий промежуток времени. Его везли по городской дороге в неизвестное для него место с одной единственной целью – убивать!
Нужно немедленно выбираться!
Но каким образом это сделать, если даже веки были сейчас не на его стороне? Как уйти от немедленной расправы?
Поиск ответа сразу же встал на первый план. Все остальное было уже неважно.
Левый поворот руля.
Автомобиль с удовольствием выполнил приказ водителя, отчего тело пассажира накренилось вправо, придавливая рядом сидящего громилу. А мгновение спустя, возвратилось в исходное положение. Здоровяк грубым толчком плеча вернул пассажира на прежнее место.
И снова бешено взревел мотор. Неистовый водитель утопил педаль акселератора в пол, всем своим действием показывая, что время в данный момент важнее всего на свете.
Оно неумолимо мчалось с той же скоростью, что и старенький автомобиль, если не быстрее. И никто на этом свете, уже не в силах был его остановить.
Еще несколько километров минуло позади, когда пассажир получил все же контроль над своим телом.
Веки, наконец, поддались, а память потихоньку толкала сознание.
«Куда меня везут?» – немой вопрос болью отозвался в шумной голове. Мысли лихорадочно бросались из стороны в сторону, но ответа не нашлось. Мелкая дрожь овладела телом, словно по спине поползла армия муравьев, оставляя за собой крупные мурашки. И вот тут пришла необыкновенная, но в то же время, реальная мысль: он умрет далеко от своего города, в неизвестном месте, и его труп никогда не найдут, словно человека попросту не существовало.
И вот тут стало по-настоящему страшно!
Пассажир приложил последнее усилие, и тяжелые веки разомкнулись.
Сквозь пелену затуманенных глаз он разглядел размытые очертания людей, сидящих на передних креслах автомобиля. Сам он располагался на заднем сидении, а два здоровенных амбала прижимали его с обеих сторон своими мощными телами так плотно, что сделать вдох полной грудью было проблематично.
На правом переднем кресле вольготно расположился еще один пассажир с красным платком, повязанным вокруг тонкой шеи.
Ну и, конечно же, водитель!
Толстый зрелый боров, словно готовящийся на убой. На мгновение мелькнула мысль: как эта туша вообще поместилась между сиденьем и миниатюрным рулем?
И будто услышав его мысли, толстяк мельком взглянул в зеркало заднего вида:
– Он пришел в себя! – глаза его еще больше расширились, словно он увидел живого призрака.
Человек с красным платком на шее тут же взглянул через плечо:
– Костя!..
Пассажир ощутил легкое жжение в правой руке, а потом волна невыносимой усталости прокатилась по измученному телу, создавая впечатление то ли полета, то ли падения. Веки вновь налились неподъемным свинцом, и мир в салоне старенького автомобиля тут же потух.
Небольшой домик на загородной даче одиноко располагался за пределами городской черты.
Большая комната обставлена слишком скромно для того, чтобы в ней кто-то постоянно проживал. Это место больше похоже на тайный пункт преступной группировки, где можно было назначать важные встречи, хранить что-то ценное, или вовсе залечь на дно.
В середине комнаты располагался небольшой стол, вокруг которого примостились четверо незнакомцев, и потрепанный диван, где в неудобной позе без сознания лежал человек. Руки его были туго связаны за спиной.
К комнате примыкала небольшая кухня, выполненная в обычном стиле. Столешница, ящички для всякой утвари, и газовая плита на четыре конфорки.
Простое и вполне себе неплохое жилище, если мерить его удобством и непредвзятостью к дешевому интерьеру.
Незнакомец с красным платком на тонкой шее, взял со стола сотовый телефон и набрал номер.
Несколько секунд он слышал монотонные гудки, после чего на другой стороне линии ему ответил грубый мужской голос.
Собеседник плотнее подтянул к уху телефон и сказал:
– Привет! Это Лиха́ч. Объект упакован, ждем человечка!
В трубке послышалось радостное гудение, после чего человек в красном платке продиктовал адрес.
Собеседник на другой стороне линии не стал более затягивать разговор и тут же прервал связь.
Лихач осторожно положил сотовый перед собой и громко выдохнул:
– Будем ждать.
Все четверо переглянулись.
По правде говоря, им хотелось светить эту «хату». И уж тем более тащить сюда такого важного, но, самое главное, – опасного человека. И пусть на кону стояли большие деньги, (слишком большие, по меркам этого города), риск от провала операции – слишком велик, и никогда не оправдает своих ожиданий! Если вдруг, по какой-то немыслимой причине, пленнику удастся выжить, то не только их тайному логову каюк! Этот человек, со связанными руками за спиной и накачанный сильным наркотиком, достанет всю четверку из-под земли, и хладнокровно убьет каждого и глазом не моргнув.
А этого ни в коем случае нельзя допустить!
Звонок в дверь раздался неожиданно. Никто и предположить не мог, что их наниматель прибудет так скоро.
Лихач положил на стол пистолет «макарова» и кивнул Косте.
Подельник без слов понял, что от него требуется. Он быстро встал из-за стола и осторожно подошел к двери.
– Кто там?
– Я прибыл за посылкой. – Голос за дверью уверенно ответил, после чего Костя щелкнул входным замком.
В прихожую шагнул высокий человек с густой черной бородой и короткими волосами. Незнакомец по телосложению ничуть не уступал амбалам, которые привезли пассажира в это тайное место. Уверенный взгляд серых глаз выдавал в нем матерого головореза. Таких личностей Костя видел не раз.
Незнакомец носил черную кожаную куртку, голубые джинсы и армейские ботинки. Несмотря на то, что сегодня был последний день весны, здесь в центральной части страны погода диктовала свои условия. Поэтому одеваться приходилось совсем не по-летнему.
– Я должен тебя обыскать. – Костя посмотрел гостю в глаза.
Незнакомец немного приподнял руки, как бы показывая, что он не имеет ничего против досмотра.
Быстрые руки амбала поверхностно пробежались по знакомым участкам тела, не найдя ничего подозрительного, и Костя освободил дорогу вечернему гостю, приглашая в комнату.
Незнакомец тут же шагнул в сторону большой комнаты:
– Добрый вечер. Меня зовут Макс.
Человек с красным платком на шее в ответ назвал свое погоняло, и произнес:
– Присаживайся, мил человек. Гостем будешь.
Лихач указал на стул, на котором до недавнего времени сидел Костя.
– Я рад твоему гостеприимству, но у меня не так много времени. А потому, сразу приступим к делу.
За спиной раздался сухой щелчок.
Звук взведенного курка Макс ни с чем не мог перепутать. Сколько раз он его слышал в беспроглядной тишине!
Тысячу? Или две?
Холодная сталь коснулась черных волос, и ствол уперся ему в затылок.
– Полегче, Костяныч! – Лихач, словно издевался. – Он все же наш гость. Присаживайся, любезнейший!
Незнакомец не стал спорить с головорезами и присел с ними за один стол.
– Бабок при нем нет! – доложил Костя.
– Вот как?! – удивился Лихач. – Что же ты за фрукт такой? Бабосиков ты не притараканил, напев твой не похож на звонившего ранее чувачка. Может, объяснишь уважаемым людям, какого хрена тебе здесь надо!?
Последнюю фразу человек с красным платком на шее громко прокричал, и от его рыка, казалось, задрожали стены.
Незваный гость с густой черной бородой прекрасно осознавал, какая компания красовалась перед ним. Но, другого выбора не было. Дело предстояло довести до конца.
– Я пришел с миром. – Попытался убедить нервного парня Макс, кивком головы указывая на связанного, валяющего на диване парня. – И так же тихо хочу уйти, забрав с собой этого человека. А потому, предлагаю тебе сделку.
Человек с красным платком на шее пристально посмотрел на своего собеседника:
– И что же ты готов мне предложить?
Макс выдержал укоризненный взгляд и спокойно ответил:
– Прощение.
Лихач сперва подумал, что ему это послышалось. Или незваный гость выдал не совсем уместную шутку. Но, приглядевшись в странные глаза Макса, тут же отбросил эту идею. Человек в черной кожаной куртке совсем не шутил. Его взгляд не просто просил об одолжении, он скорее умолял всю честную компанию, находившуюся в этой комнате, не делать глупостей, а просто согласиться на вполне обычные условия.
Макс положил на стол библию.
«Во, дела! Когда я обыскивал этого фраера, ничего такого при нем не было!» – подивился Костя.
– Это подарок. – Сказал человек в черной кожаной куртке. – Прочти ее. В книге ты найдешь ответы на все вопросы. Она избавит тебя от мучений, перед тем, как мир перестанет существовать.
Лихач не слышал его слов. Но самым паршивым было то, что он и не видел денег на столе перед собой. Незнакомый чувак приперся сюда в гордом одиночестве и завел разговор, смысла которого никто не мог понять.
– Ты решил меня кинуть? – слова выпорхнули изо рта, словно пикирующий коршун.
Человек с красным платком на шее схватил книгу со стола и быстро ее перелистал. Видимо, Лихач все же надеялся между страниц отыскать зеленые шелестящие купюры. И когда надежда умерла, он со злостью отбросил библию в сторону, и его глаза запылали пламенем ярости.
Лихач встал со стула и оперся обеими руками о большой стол.
Недовольное тело нависло над не прошеным гостем, стараясь бешеным взглядом сразить наповал чокнутого шутника.
В этот момент, связанный пленник пришел в себя.
Послышался тихий стон, донесшийся со стороны растрепанного дивана.
– Заткни ему пасть! – больше прокричал, нежели попросил своего кореша Лихач.
Амбал встал из-за стола и подошел к пленнику.
Удар в живот быстро успокоил связанного человека. Он лишь резко дернулся и снова притих на диване.
Глаза Макса блеснули ярким огоньком, и человек с красным платком на шее это увидел:
– Если хочешь забрать своего парня живым, не глупи! Оставь свои шутки для дешевых шлюх! – Лихач все еще нависал над сидящим гостем. – Я выполнил свое условие – достал Ни́келя, как и договаривались! Очередь за тобой! Где мои обещанные бабки?
Макс пристально смотрел на него, дивясь невыносимому безумию. Глаза Лихача демонстрировали его в полной мере, и не было места в его сердце ничему, кроме гнева и безумия.
Словно ад разверзся в его глазах.
Неиссякаемый и безудержный!
Человек в красном платке смотрел на незнакомца сначала вызывающе с неподдельным презрением. Но потом, мгновение спустя, взгляд его сменился, глаза расширились, и попытались выпрыгнуть на пол.
– Ты обыскал его? – в голосе Лихача явно прослеживались нотки недовольства.
– При нем ничего не было, клянусь! – оправдывался Костя. ¬– Понятия не имею, откуда взялась, чертова библия…
– Плевать мне на библию! – закричал Лихач.
Он поднял со стола сотовый и набрал номер.
В трубке послышались длинные гудки. Никто не хотел выходить на связь, но, что интересно, сигнала вызова тоже не было слышно. А это могло означать только одно: незнакомец не имел при себе «мобилы».
Лихач нажал на кнопку «сброс» и положил телефон на стол.
Он молниеносно схватил «макаров» и направил на Макса:
– Кто ты такой, мать твою!?
Макс выжидающе ответил:
– Я пришел за тем парнем…
– Врешь! Иначе, Фома ответил бы на мой звонок!
Человек в кожаной куртке усмехнулся:
– Мертвые не могут говорить. Тебе ли не знать.
Глаза Лихача еще больше расширились:
– Ты больной ублюдок! Ты действительно пришил Фому?
Незнакомец не ответил. Он просто беспристрастно смотрел на человека с красным платком на шее, и не было в его взгляде ничего безумного или пугающего.
А вот взгляд закоренелого преступника Лихача выдавал совсем другие ощущения. Если Фома действительно мертв – беда нагрянет в это место не щадя никого на своем пути. Маленькая неприметная дача превратится в руины, а ее хозяева запоют песнь под унылый похоронный марш.
Лихач передернул затвор «макарова»:
– А теперь, слушай сюда, придурок! Даю тебе последнюю возможность, чтобы вернуть бабки, которые мне пророчил Фома. Ты ведь увел у него зелень? Верно? По глазам вижу, что увел! Так вот! Бабки на бочку, и мы разойдемся, как в море кораблики. В противном случае – я тебя замочу! Не знаю, откуда ты их достанешь, но тебе лучше изобразить фокус-покус, как со своей библией! Я буду считать в обратном порядке, а когда закончу, надеюсь лицезреть «бабулики» прямо на этом столе. Усек?
Гость не ответил.
Тем не менее, Лихач запустил время:
– Пять… четыре… три… два…
Макс спокойно сидел за столом. В затылок ему смотрело дуло пистолета Кости. Время от времени оно касалось гладкой его шевелюры, отчего напрашивался вывод, что рука подельника Лихача нервно подрагивала.
А прямо перед собой Макс видел другой черный зрачок. И сегодня он выглядел не менее устрашающим, чем в те разы, когда неопытный противник позволял себе такую наглую выходку. Ах, если бы Лихач только ведал, сколько раз тыкали ему в лицо пистолетом! Сколько раз ствол упирался в живот, спину или висок! Тогда бы, несомненно, знал, что никто после такой наглой выходки никогда не оставался в живых.
– Один! – гордо прозвучало в большой комнате.
Так громко, что пленник со связанными сзади руками, очнулся и слегка повернул голову на звук.
Не дожидаясь выстрела, Макс дернул головой вправо, уходя из зоны поражения. Одновременно повернул корпус против часовой стрелки и оказался в удобной позиции для атаки.
Можно, даже сказать, интересной!
Оба противника теперь целились друг в друга, а Макс видел обе их руки с поднятым для выстрела оружием.
Удар снизу ребрами ладоней в запястья!
Хлесткий и болезненный.
Пальцы противников предательски разжались, и оба «макаровых» подпрыгнули к потолку, словно выполняя сложный цирковой трюк.
Что за безумная идея – всегда сопровождать взглядом выбитое оружие?
Сколько раз на памяти Макса, противник терял драгоценные мгновения и подвергался смертельной атаке.
Оружия больше нет! Забудь про него! И не мешкай, иначе погибнешь, так и не начав схватку!
Вот и сейчас, Костя и Лихач, с выпученными на лоб глазами, глядели на летящие к верху пистолеты.
Секунды замешательства и незнакомец в кожаной куртке встал из-за стола, улучшая позицию. Его руки раскинулись в стороны, и впечатали кулаки в грудь ошеломленным противникам.
Затуманенным взглядом, лежащий на потрепанном диване пленник видел, как Костя влетел в прихожую, переворачивая шкаф гардероба. Затрещала старая дверца, и массивный каркас накрыл его с головой.
В то же самое время, тело Лихача удачно воткнулось в грузную тушу водителя, все это время, смирно сидевшего за столом. Старенький стул не выдержал, и ножки подломились под тяжестью двух тел. Его седоки тут же распластались на полу, словно беспомощные букашки.
Четвертый подельник Лихача хотел было броситься на незнакомца, но то, что произошло в следующий момент, поразило его.
Макс с легкостью поймал подброшенные стволы, и вмиг оказался единственным вооруженным противником в этой комнате.
«Времена переменились!» – как говорил один из героев известного кинофильма. С оружием в руках, незваный гость выглядел теперь, словно герой боевика. В каждой из ладоней он сжимал по «макарову» и холодные черные «зрачки» были направлены на человека с красным платком на шее.
– Я не хочу никого убивать! – прокомментировал ситуацию Макс.
Лихач смотрел на него без малейшего страха в глазах. На то он и городской авторитет.
– А зря! – Упрекнул он вечернего гостя. – На твоем месте, я бы сделал все быстро!
– Поверь, Лихач! Ты бы никогда не захотел оказаться на моем месте.
В прихожей шумно грохнулся шкаф – это Костя, выбирался из-под завала.
Даже грузный водитель, весивший, наверное, все сто пятьдесят кило, твердо встал на ноги. Тяжело дыша, словно старый дедуля с фибрилятором в сердце, он смотрел на Макса злостным взглядом. Кулаки его сжались, а физиономию перекосило так, словно часть его лица невольно парализовало.
Четверо против одного.
Для Макса это было пустяком. Даже не принимая в расчет огнестрельное оружие.
Возникла нехорошая мысль: задействовать оба «ПМ» и положить банду в считанные мгновения.
Но, выстрелы могли услышать.
Кто знает, может в это самое время по окраине города проезжает патрульный автомобиль, и вмиг услышит грохот «макаровых». Служители закона тут же ворвутся на территорию одиноко расположенной дачи, и нарушат все планы человека в кожаной куртке. А такое позволить он себе просто не мог.
Вечерний гость виртуозно отстегнул магазины и передернул затворы. Натренированные пальцы быстро разобрали на части оружие, и пистолеты, рассыпаясь на мелкие детали, рухнули на пол.
Вот это поворот!
Банда Лихача не ожидала подобного подарка. Человек в кожаной куртке остался с ними один на один в запертой комнате, и что самое интересное – не спешил уходить.
– Замочите его! – Лихач закричал, словно умалишенный.
И Макса атаковали сразу с двух сторон – амбал, что минуту назад бил связанного пленника и громила, которого прозывали Костей.
Первый удар принял на себя амбал. Его кости затрещали, когда вечерний гость с силой ударил его ногой в грудь. От такого натиска, боец Лихача отлетел назад, и грохнулся на связанного пленника.
В этот момент сзади набросился Костя, тяжелой тушей повиснув на плечах. Его руки обхватили шею незнакомца и попытались провести удушающий прием. Хватка была железной. Еще мгновение и противник рухнет на пол под тяжестью крепкого тела и нехватки в легких кислорода.
Но реакции Маска впору было позавидовать!
Он затылком ударил бойца в нос. Раздался неприятный хруст, и кровь ручьем хлынула на лицо.
Костя заревел, словно раненый бык и на мгновение ослабил хватку.
Всего лишь на одно мгновение!
Но, этим замешательством человек в кожаной куртке воспользовался в полной мере. Макс вырвался из объятий противника, схватил того за руку и выполнил болевой прием.
Боец согнулся в три погибели и отдал накачанное тело в распоряжение вечернего гостя.
Макс ударил дважды.
Первый раз кулаком в область солнечного сплетения, а второй – ребром ладони в шейный отдел.
Все произошло настолько молниеносно, что Лихач с водителем не сразу осознали, как двое из банды распластались на полу просторной комнаты. Амбал, превозмогая боль, все еще пытался встать на ноги, а его соратник без сознания лежал в прихожей, всем своим видом показывая, что рассчитывать на его помощь уже не стоит.
Толстый водитель не стал дожидаться, когда незнакомец атакует его скромную персону, и первым бросился в схватку. Его жирная туша попыталась обогнуть большой стол и приблизиться к странному гостю, но Макс не позволил этого сделать.
Он схватил деревянный стул, на котором сидел пару мгновений назад, и бросил в противника.
Этот дерзкий прием возымел великолепный эффект. Стул врезался в мордоворота, разлетаясь на куски и превращая лицо в кровавое месиво.
Жирный водитель схватился за разбитую физиономию, потом застонал, словно раненый зверь, и, наконец, осел на пол, пачкая все вокруг красной жижей.
Лихач стоял в недоумении.
Человек в кожаной куртке в одно мгновение положил всю его банду голыми руками. А были времена, когда против них не могли устоять десять крепких парней. Когда вся окраина дрожала перед одним только его погонялом. Его бойцов боялись и уважали, а территорию, находившуюся под его крылом, не трогал даже Фома.
– Отдай мне парня, Лихач! – голос вечернего гостя уже не лучился добротой. – И я покину это место с миром!
«Как же, с миром!» – усмехнулся Лихач.
Человек с красным платком на шее не сразу сообразил, что находится на территории кухни. А это значило, что за его спиной располагалось холодное оружие, и этой возможностью стоило немедля воспользоваться.
Амбал поднялся на ноги, все еще продолжая тяжело дышать. За спиной Макса закряхтел Костя, приходя в сознание, да и толстый водитель, сплевывая кровь, ухватился за край стола. Ему приходилось тяжелее всего, и не только по причине излишнего веса.
Макс видит, как странно пятится в сторону кухни Лихач. Как злобно блестят его глаза, и бьется холодное сердце. И человек в кожаной куртке понимает, что сейчас произойдет.
– Не делай этого!
Лихач его не слышит. Он резво поворачивается назад и тянет из стола верхний ящичек. Тянет настолько резко, что тот срывается с направляющих и остается в его руке.
Макс хватается обеими руками за край большого стола и толкает его в сторону Лихача.
В руках головореза появляется ящик с кухонной утварью. Что там – никто наверняка не знает. Но каким-то внутренним чутьем, вечерний гость понимает – что-то страшное должно сейчас случиться.
Сколько раз он чуял в воздухе подобную опасность! Сколько душ кричало в непроглядной тьме. И сколько тел они покидали, когда воздух вокруг наполняла эта симфония.
Смерть! – пришло в голову единственное верное слово.
Боль! – повторила ясная мысль.
Страдание! – эхом прозвучали слова, сказанные перед гибелью одним величайшим человеком.
– Прости раба своего, Боже! – закричал Макс, так что содрогнулись стены. – Я верую в тебя! Верую во единого Бога! И никто, кроме тебя мне не указ!
И в этот момент край стола врезается в спину Лихача.
Человек с красным платком на шее взвыл, словно лесной волк на луну. Из рук выпрыгнул деревянный ящик и взмыл вверх, выбрасываю на волю кухонную утварь.
Лихач выбрал ящик наугад. Неизвестно, случайно или по чьей-то доброй воле, в нем прятались кухонные ножи.
Разного цвета и масти, словно неизвестный найфома́н собирал их коллекцию много лет.
Штук десять-двенадцать лезвий метнулись к потолку, как не далее чем несколько мгновений назад, стволы Лихача и Кости.
Амбал уже крепко стоял на ногах. Жирный водитель, измазывая кровью краешек стола, поднялся над гладкой крышкой. Костя пришел в сознание и приготовился вновь вступить в схватку с незнакомцем.
Все, включая самого Лихача, завороженно смотрели на блестящий фейерверк ножей. Дивились этому действию и на время поверили в Бога, о ком только что упомянул Макс.
Бога, который послал им такой ценный, но необходимый подарок.
Все, кто находился сейчас в комнате, исключая связанного парня на диване, бросились к столу. Именно на его гладкую поверхность должны посыпаться кухонные лезвия, словно орехи в сильный порывистый ветер.
И пусть это не грозные пистолеты, бесполезными деталями валяющиеся на прочном паркете. Их уже не собрать воедино.
Кухонные ножи являли собой не менее грозное оружие. С голыми руками против него не попрешь!
Коллекция ножей на секунду зависла под старым потолком и россыпью ринулась вниз. По гладкой поверхности стола застучали железные лезвия, угрожающе напоминая о своем непосредственном участии.
Подельники Лихача бросились к столу. Крепкие руки не сжимались в кулаки, не являли собой грозные кувалды накачанных бойцов. Они желали завладеть сейчас более опасным оружием. Кухонный стол теперь являлся для них зоной боевых действий.
Кто быстрее, тот и прав!
Два острых ножа воткнулись в деревянную поверхность. Остальная громада беспомощно рассыпалась по столу.
Амбал первым схватил лезвие, и выдернул из столешницы. Дерзким блеском сверкнуло оно в крепких руках, обозначив первого вооруженного противника.
В следующий момент, Костя подоспел к снаряженному столу и запустил свои длинные руки. Часть ножей скользнули по гладкой поверхности и соскочили с края стола на пол, неоднозначно намекая, что на их скромные персоны уже не стоит надеяться.
Макс был последним.
Его рука ухватила короткое лезвие. Нож с благосклонностью принял своего хозяина и удобно нырнул в область раскрытой ладони.
Схватка предстояла нешуточная!
Человек в черной кожаной куртке первым атаковал, предупреждая удар рядом находившегося противника.
Нож с важной наивностью воткнулся в плечо Кости.
Противник заревел, словно раненый зверь. Просторная комната озарилась громогласным звуком, будто раненое животное проникло в помещение.
Костя схватился за руку с раной в плече, выпустив из пальцев нож.
Макс быстро его подхватил, оставляя свой клинок в теле головореза.
В ярком свете комнаты блеснули ножи Лихача и амбала, прорезая воздух в том самом месте, где мгновение назад находилась голова вечернего гостя. На мгновение Максу показалось, что лезвие Лихача коснулось мочки его уха.
Незнакомец рубанул наотмашь и нож в его руках прочертил немыслимую траекторию. Лезвие оставило легкий след на щеке амбала, и кровь брызнула на поверхность стола.
Снова атаковал человек с красным платком на шее, при поддержке жирдяя. Толстый водитель обзавелся хорошим клинком с зазубренным лезвием. Попасть под его горячую руку – означало бы немыслимые страдания. Клинок с легкостью оставит рваную рану на теле, и тяжело придется его жертве. Можно с неумолимой быстротой умереть от потери крови прямо на этом столе.
Следом опомнился Костя.
Он не стал тратить время на извлечение лезвия из поврежденного плеча, а поднял увесистый нож пола. Опираясь о края круглой столешницы, Костя поднялся на ноги, превозмогая боль и атаковал. Вернее, попытался изобразить что-то наподобие острой атаки. Невыносимыми страданиями отозвалось правое плечо, заставляя поврежденную руку беспомощно повиснуть вдоль тела.
Противников было все еще четверо. И Максу до чертиков надоело это представление.
Времени оставалось все меньше и меньше, а звуки борьбы могли услышать на улице случайные свидетели. Полиция была бы сейчас не самым удобным свидетелем предстоящего покушения.
Шутки в сторону!
Вечерний гость атаковал во всю свою мощь.
Лихач выбросил руку слишком далеко и Макс успел схватить его за запястье. Быстро потянул на себя, и беспомощное тело примостилось на поверхности стола.
Макс воткнул свое лезвие в предплечье главаря банды. Лихач закричал, словно раненый зверь, потому что нож пригвоздил его руку к столу.
В этот самый момент, его подельники подняли клинки над столом и со злостью попытались наказать незнакомца.
Но, Макс был готов!
Холодное оружие засвистело на фоне большой комнаты.
Пленник, лежащий на потрепанном диване, сквозь пелену затуманенного взгляда, видел, как сталь соприкоснулась со сталью. Зазвенели клинки, звонко высекая искры из обнаженного оружия. И смерть не заставила себя долго ждать.
Макс владел ножами не хуже его самого. Глубокие порезы противников плескали кровью в разные стороны. Поврежденные части тела кричали от боли и просили пощады. Но сегодня незнакомец не жалел никого!
Первым под стол упал жирдяй водитель, когда лезвие раскроило его горло от уха до уха. Грузная туша перевернула столешницу, заставляя противников отшатнуться назад.
Оставшиеся на поверхности ножи, сыпались на пол, создавая предательский шум внутри большой комнаты.
Костя попытался нанести рубящий удар, будто в руке у него был не нож, а короткий меч. Макс ушел в сторону и воткнул лезвие прямо в его грудь.
Противник захрипел и медленно опустился на пол вслед за тучным водителем.
Лихач и амбал атаковали почти одновременно. Их ножи зловещим ужасом блеснули перед глазами Макса.
Вечерний гость сделал пару шагов назад и тут же «ответил».
Разворот.
Нырок под руку противника.
И хладнокровное убийство!
Клинки ловко воткнулись в горло каждому противнику, и на этом короткая схватка была окончена. Лихач и амбал беспомощно сползли под ноги, захлебываясь своей же кровью, и лишь человек в кожаной куртке твердо стоял на ногах.
Его лицо, окропленное кровью подельников Лихача, выглядело сейчас не лучшим образом. Увидев его в темноте, любой житель города немедленно бы принял его за местного бандита. А местная полиция не заставила бы себя долго ждать.
И когда незнакомец приблизился к связанному человеку на диване, тому стало по-настоящему страшно. Его окровавленное лезвие поднялось, словно карающий меч. Лицо изобразило дерзкую ухмылку, и пленник заведомо распростился с жизнью.
Вопреки этому, нож «убийцы» не стал отнимать жизнь молодого парня. Он резво резанул веревки на руках, и путы упали на пол.
Пленник был свободен.
– Нам нужно идти, Николай.
Незнакомец знает его имя. Зачем он последовал за ним в это убогое место? Зачем уничтожил банду Лихача? Зачем устранил авторитета Фому?
Вопросов было много, а ответа – ни одного!
Но, нужно отдать должное человеку в кожаной куртке!
Владению холодным оружием он не сравнится ни с кем! Так ловко и беспринципно устранить четверых преступников – дорогого стоит. А как он распустил на детали «макаровы», уму непостижимо!
Пленник с трудом поднялся на ноги:
– Тебя прислал Мамонт?
Макс понятия не имел, кто такой Мамонт, но утверждающе кивнул. Основной его задачей сейчас было доставить Николая в укромное место. Никто в целом мире и представить не мог, что их жизни зависели от того, насколько быстро они достигнут места назначения, и скроются от посторонних глаз.
Выходя во двор, и придерживая за плечи бывшего пленника, человек в кожаной куртке молил Господа, чтобы их не заметили.
Уже спустилась глубокая ночь. Луна метнулась на небо, предательски освещая двух путников, один из которых был забрызган чужой кровью, а другой с виду не особо соображал, где находится.
Макс дотащил Николая до машины и бросил на заднее сидение старенького «мерседеса». Потом примостился на водительское сиденье и с удовольствием выдохнул.
Время на часах показывало: 23:42, и ни одной души не оказалось в округе.
Макс затих на водительском сидении автомобиля.
Никто не пытался его преследовать. Никто не торопился убить, и ни одна живая душа не знала о том, что Парамонов Николай Сергеевич теперь не пленник банды Лихача, а самый что ни на есть свободный человек.
До определенного времени.
И на определенных условиях.
Его обмякшее тело лежало на заднем сидении старенького «мерседеса», что был позаимствован у одного очень приличного человека. Его мысли были чисты и прекрасны, потому что наемный убийца находился в руках Макса. И его сознание могло смело покориться сладкому сну, доверяя свою жизнь самому опасному противнику, которого Николай видел на своем пути. Если незнакомец не стал его убивать, то он, скорее всего, важен ему. Иначе спасать обреченного убийцу на смерть – не имеет никакого смысла.
Пленник благодатно закрыл глаза, понимая, что эту ночь ему все же удалось пережить, а услышав сквозь туман поврежденной мысли, рев старого движка, наемный убийца по кличке Никель и вовсе провалился в небытие.
Макс поглядел в зеркала заднего вида, опасливо озираясь, и старенький «мерседес» покинул территорию загородной дачи.
Никто не преследовал его.
И это был хороший знак.
Николай разлепил глаза.
Какого неимоверного труда стоило ему, чтобы веки разомкнулись и позволили осмотреть неизвестную комнату.
Он лежал на просторной кровати, раскинув руки. Такого удобного положения он не принимал с тех пор, как выслеживал брата Фомы.
Где только не удавалось ему прикорнуть! В холодном лесу среди пышного лапника; на неудобном сидении своего «фольцвагена» или на досках опустелого сарая.
Брат Фомы – Елизар, никогда не останавливался надолго в одном месте. Он словно чувствовал, что за ним охотится наемник. Охрана менялась все чаще, не давая ни малейшего шанса потерять бдительность сменяющейся бригаде. Патрулировала территорию на протяжении всей ночи, и честно выполняла возложенные на нее обязанности.
Никель по пятам следовал за Елизаром. Как только появлялся удачный шанс приблизиться к брату Фому, он непременно им воспользовался. Но честно отрабатывая свой хлеб, охрана авторитета была начеку. Ближе, чем положено, никому на этом свете не удавалось проникнуть в святую обитель подлого головореза.
И все же охрана ошиблась!
Усталость должна была когда-то дать о себе знать.
Утомленные постоянной бдительностью бойцы все же нарушили распорядок смены постов. Казалось бы, ничего страшного в том, что на долю секунды кусочек земли останется без пристального взгляда, но Парамонову достаточно было и того!
Он проскользнул, словно мышь, обходя все злополучные места, и оказался один на один с закоренелым преступником.
Глаза Елизара источали настоящий страх. Никто в этом мире не смог бы тогда ему помочь. Он знал, кто этот убийца! Знал давно! Он чувствовал, что Никель идет по его следу, и рано или поздно доберется до своей жертвы.
Ведал Елизар и то, что его бойцы убили тогда молодую девушку с маленьким ребенком. Свидетелей он никогда не оставлял в живых. Правда скрывалась долгие три года, а когда всплыла на поверхность – никакие Высшие силы уже не могли остановить опытного убийцу.
Парамонов Николай Сергеевич, долго служивший верой и правдой самому Фоме, не мог смириться со своей потерей, и использовал свои навыки против него самого. Не напрямую, конечно! Он не стал убивать громкого авторитета только лишь по одной причине – Фома не был причастен к подлому убийству молодой девушки и ее ребенка.
Он наверняка знал, кто за всем этим стоит.
Елизар должен был умереть!
Никель использовал кухонный нож, как давеча орудовал им незнакомец в просторной комнате. Брат Фомы даже не пискнул, когда лезвие чертило ровную линию от уха до уха, и бдительная охрана не подозревала, что же сейчас происходит в соседней комнате.
Парамонов бежал через боковую дверь особняка, петляя меж клубных растений.
Он прятался от возмездия Фомы в самых дальних уголках страны. Пытался залечь на дно в одном из самых неприметных городов, и ждал, пока утихомирится злобный авторитет, понимая, что Елизар сам себе напророчил ответную месть.
Но, Никель рано оставил свое укрытие.
Черт его дернул связаться с лучшим другом, пытаясь разведать напряженную обстановку. В суете бесконечных скитаний, терпению пришел конец! И уставший от безумной беготни мозг подвел Парамонова. Он не сразу разобрал, что к чему. Кому стоит доверять, а кого все же придержать на расстоянии.
Лучший друг выдал его местоположение, опасаясь потерять и свою семью. Словно коршуны набросились на Никеля головорезы Лихача, отрабатывая дорогой контракт.
Все в этом мире старались прогнуться под Фому, тем или иным способом, угождая авторитету. Хотели броситься на поиски неуловимого убийцы, только лишь за тем, чтобы в очередной раз порадовать «господина».
Лишь только Мамонт тайно шел по следу Никеля. Он получил весточку от наемного убийцы и решил помочь. Старый знакомый оказался преданнее, чем лучший друг.
Банда Лихача схватила обессиленного парня и отвезла в тайное место, где должна была передать в руки Фомы. И в этот момент появился Макс. Безумный гость в кожаной куртке устроил настоящую бойню на загородной даче, и спас безнадежного пленника.
Николай приподнялся на кровати и окинул взглядом комнату.
Ему показалось странным, что помещение было абсолютно пустым. Точно в центре располагалась его кровать и больше ничего. Ни шкафа, ни тумбочки, и на худой конец, даже зеркала он не увидел.
Кто вообще обустраивает свое жилище подобным образом?!
Николай прошагал к деревянной двери и приоткрыл ее.
Все, о чем можно судить с первого взгляда – это то, что комната находилась на верхнем этаже. Большая деревянная лестница вела вниз, оканчиваясь огромной прихожей.
Справа, видимо, была дверь на улицу. А слева – кухонное помещение.
И в этом месте явно прослеживалось какое-то движение.
Никель не успел разобрать, кто же так громко передвигается по кухонному помещению, потому что голос снизу громко заявил о своем присутствие:
– Спускайся сюда, Николай. Я заварил чай!
Голос точно не принадлежал Мамонту.
Парамонов осторожно спустился и проследовал на звук неизвестного голоса. Незнакомец попросил его сесть за стол.
Чашка горячего чая на время отрезвила пленника, но никак не освежила память. Человека напротив Николай не знал.
– Меня зовут Макс. – Предугадав его вопрос, сказал незнакомец. – Сразу предупрежу, что ты мой гость, но никак не пленник. Ты волен делать все в моем жилище, в пределах разумного, конечно. В том числе и беспрепятственно покинуть его. Но сразу оговорюсь! За тобой по пятам следует вся местная братва. Они с удовольствием разделают твой труп, словно пойманного кролика, а потрохами накормят бродячих собак! На сегодняшний день, самое спокойное место – здесь!
– Звучит, как угроза. – Неприятно выпалил Парамонов.
– Что ты, что ты! – Макс картинно поднял обе руки. – Я не собираюсь тебе угрожать. Я лишь хочу сказать, что я друг. И на какие жертвы пошел, чтобы тебя вызволить из лап Лихача и Фомы. Ты ведь надеялся не на меня, верно?
Николай промолчал.
– Ты желал видеть Мамонта. – Незнакомец теперь уже без кожаной куртки, знал ответы на все вопросы.
Парамонов долго смотрел на своего спасителя:
– Кто ты такой?
Макс развел руками:
– Я твой спаситель! Но сразу обозначу все рамки. За этими дверьми тебя ждет свобода. Но надолго ли? Сколько времени ты протянешь за пределами этого дома. Пока какой-нибудь твой знакомый снова не сдаст тебя с потрохами местному авторитету?
– Он был моим лучшим другом! – то ли с гордостью, то ли с сожалением заявил Николай.
– Думаешь, я не знаю об этом? Друзья могут быть разных сословий, понятий и рас. Кто-то ценит дружбу больше своей жизни, а кто-то наоборот…
– Они хотели убить его семью! – словно оправдывал друга Никель.
– А ты бы предал друга? – Макс укоризненно посмотрел на собеседника.
– Нет. – Слишком тихо, но самое главное, честно ответил Парамонов.
Незнакомец долго всматривался в его лицо. Слишком долго, как показалось Никелю.
– Тогда уходи! – внезапно сказал Макс и встал из-за стола.
Никель пожал плечами:
– Ты ведь не за этим меня освободил?
– Это уже неважно. Твои вещи в комнате напротив. Одевайся и уходи!
Парамонов смотрел непонимающим взглядом, крепко держа в руках кружку чая. Зачем Макс вызволил его из лап банды Лихача, устроив жестокую расправу? Для чего такие жертвы, если он ему оказался не нужен? Что двигает этим человеком? И что ему от него было нужно?
– Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. – Спокойно попросил Никель. – Ты проделал долгий путь, выслеживая меня и банду Лихача. Ты устранил Фому, значит, до его авторитета тебе нет дела. Но самое непонятное в этой истории – ты спас наемного убийцу, крича во все горло: «Прости раба Божьего!». Думаешь, Бог заботится о таких людях, как я? Как прикажешь тебя понимать?
Макс застыл на месте, не зная, что ответить. Вернее он знал, как объяснить Николаю, что же произошло, но какая-то неведомая сила удерживала незнакомца от грубой ошибки.
– Я хотел предложить тебе сделку. – Выпалил Макс.
– И что же тебе помешало?
– Я искал человека, нарушившего все мыслимые и немыслимые законы. Я искал того, кем можно не раздумывая пожертвовать. Но не уверен, что поступаю сейчас правильно!
– Что за сделка? – Николай, словно пропустил мимо ушей последнюю часть разговора.
Макс с укором посмотрел на собеседника:
– Тридцать тысяч евро. Наличными.
У Парамонова округлились глаза:
– Нужно кого-то завалить?
Незнакомец снова сел за стол и опустил глаза. Он долго раздумывал. Взвешивал все «за» и «против», и наконец, решился:
– Ты не подходишь для этой работы.
– Это еще почему?
– Ты хороший человек. Жаль, что я сразу этого не понял.
Никель усмехнулся:
– Наемный убийца, столько лет, служивший верой и правдой местному авторитету, хороший человек? Это что-то новенькое!
– Ты не понимаешь! – заезженная фраза. Никель не обратил на нее внимание.
– Я хочу заработать тридцать тысяч евро! Так что ближе к делу.
Макс поднял голову:
– Я никогда не добьюсь прощения. – Слова звучали, словно из далекой бездны. – Я выбрал не того человека. И теперь горько об этом сожалею!
– Сожалеть будешь потом! А пока, поведай мне детали предстоящей работы. Мне очень нужны эти бабки, пойми! Я залягу на дно, и подельники Фомы меня никогда не найдут! – негодовал Никель.
Макс в очередной раз посмотрел в его доверчивые глаза:
– Ну, хорошо! У меня больше нет времени на поиски. Я сделал все возможное, чтобы найти подходящего человека. И надеюсь, что ты меня не подведешь!
– К твоему сведению, я всегда выполнял поставленную задачу, чего бы мне это ни стоило!
– Я все это знаю, Николай! Думаешь, я пустился по твоему следу, не понимая, кто ты такой? Ты – наемный убийца! На тебе самый большой грех, который можно себе представить. Скольких людей ты лишил жизни, выполняя поставленную задачу?
Николай закатил глаза:
– Двенадцать. Может, тринадцать.
– Вот именно! – укоряюще сказал Макс. – Твоя душа черна́, словно тьма в позднюю осеннюю ночь. Ты погубил столько душ, и многие из них, поверь, не заслуживали такого наказания…
– Нашелся, святоша! – перебил его Никель. – Не далее, как вчера, я видел, как ты хладнокровно замочил четверых подельников Фомы, и глазом не моргнул!
– Я выполнял свою работу!
– Я тоже! – парировал Парамонов.
– Вот именно поэтому я выбрал тебя из всех возможных кандидатов. – Объяснил Макс. – Но, увидев твою истинную сущность, я вскоре отказался от этой затеи. И знаешь почему?
– Понятия не имею.
– Я не смогу принести в жертву достойного человека! Бог меня не простит!
Никель усмехнулся.
Наемный убийца, долгое время, служивший на самого громкого авторитета, никогда не был так ценен для кого-либо. Мало того, он не мог даже мечтать, что его драгоценная душа, могла кого-то интересовать больше, чем Фому.
– Я отработаю эти «бабки», что бы ни случилось! – твердо заявил Парамонов. – Я смогу выполнить любую задачу, и ты об этом знаешь!
– Ты даже не представляешь, что тебя ждет! – пытался переубедить его человек в кожаной куртке.
Никель глотнул из красивой кружки и пристально посмотрел в глаза незнакомцу:
– Я выполнял самые безумные задания. Прятался в терновнике, разрезая руки острыми шипами. В мое тело впивалась сухая солома, оставляя характерный след. В меня стреляли из семи разных видов оружия, пытались убить самым изощренным методом, который здравому человеку и в голову не может прийти! И вот я сижу перед тобой, живой и невредимый! Думаешь, мне не по силам выполнить твое задание?
– Я не сомневаюсь в твоих способностях! Но, это не совсем то, к чему тебя готовили все это время. Основная задача для меня будет состоять в том, чтобы убедить тебя, а тебе – поверить в мои слова, и происходящее вокруг.
Николай склонил голову в удивленной гримасе. Незнакомец говорил загадками, и эти загадки предстояло разгадать немедленно:
– Скажи, что нужно сделать?! Остальное я беру на себя!
Макс вдохнул медленно и глубоко.
Его закаленное сердце забилось с удвоенной частотой. Никогда в своей жизни, он и мог предположить, что человек с такой отрицательной репутацией согласится на данное условие. Хотя, по сути, он ему ничего еще не предложил.
– Тебе просто нужно поверить! – еще раз предупредил Макс. – Далеко не каждый человек согласится на то, что предстоит тебе. В той комнате, откуда ты вышел ранее, тебе придется провести три ночи. Не буду обманывать, – долгих три ночи! В это время, к тебе наведается необычный человек, чтобы переманить на свою сторону. Ты должен задать вопрос: зачем я тебе нужен? И получить внятный ответ. Если информация меня устроит – ты заработаешь тридцать тысяч евро и будешь волен идти на все четыре стороны. Когда это произойдет? В первую, вторую или третью ночь, решать не мне. Все зависит от желания ночного гостя.
– И это все? Лишь за этим ты вытащил меня из цепких объятий Лихача?
– Все не так, как на самом деле кажется. Ночной гость придет не через входную дверь. Он просочится из твоего сознания, и ты должен быть к этому готов!
Николай пристально посмотрел в глаза Максу.
На его веку было не так много шизофреников, кто возомнил себя Наполеоном или поручиком Ржевским. Королем, принцем, графом, бароном и хрен знает еще какой личностью, но никогда Никель серьезно не общался с ними, не говоря уже о том, чтобы работать с такими особями.
– А если, ночной гость так и не появится? – вопрос заслуживал ответа.
– Ты все равно заработаешь тридцать тысяч евро. Но, поверь моему опыту, он появится. Обязательно появится!
Деньги были неплохими. Но провести время с не вполне адекватным человеком, не совсем прельщало Николаю. Шизофреник был полностью погружен в свои виртуальные мысли и мог спокойно убить своего знакомого, друга или даже наемника. Кто знает, какая часть мозга дала сбой, и какую жестокую расправу планирует сейчас собеседник.
Не далее, как вчера, его возбужденное тело приняло бой в просторной комнате. И результатом сего явились четыре трупа пусть и не совсем законопослушных особей.
Макс обращался с холодным оружием не хуже мастера восточных единоборств. Банда лихача в мгновение ока полегла на загородной даче, и от нее теперь остались только воспоминания.
– Я не совсем понимаю, что нужно от меня. – Осторожно сказал Николай.
– Ты станешь важным звеном в нашем деле. Проще говоря, твоя душа принадлежит дьяволу, как бы тебе не хотелось думать по-другому! Ты убийца и на тебе огромное количество жертв. Ты сам это знаешь! И, если нам удастся убедить темные силы, что ты готов переметнуться на другую сторону, они придут за тобой. Это здоровая конкуренция! Своего человека они ни за что на свете не позволят отдать в расположение Бога. А потому, изо всех сил станут переубеждать тебя сменить направление. Будут просить, умолять, или предъявлять особые доказательства, что их обитель – лучшее место для твоей души. Только ты им не верь! Спроси лишь, что они предложат тебе взамен, и каковы их убедительные доводы. Я должен знать всю историю твоих переговоров. В этом городе происходит что-то странное. И причиной этому смерть одного из наших знакомых!
– То есть я, находясь в комнате на верхнем этаже, должен вступить в контакт с нечистыми силами и, словно шпион, выведать у них информацию? – глупее идеи Никель в своей жизни не слышал.
Шизофрения быстро отодвинулась на второй план.
Теперь в голове Парамонова мелькало одно лишь слово – «Безумие»!
– Я понимаю, для тебя звучит это немного странно…
– Немного странно?! – Никель был вне себя от ярости.
Сначала он подумал, что это была неудачная шутка. Но, пристальнее всмотревшись в глаза Макса, Николай вдруг понял, с каким сумасшедшим человеком сейчас разговаривает. И перечить ему в данный момент было себе дороже.
– Покажи «бабки»! – твердо сказал Никель.
Макс, недоверчиво качая головой, встал из-за стола.
Он приоткрыл дверцу кухонного гарнитура и достал с полки связку хрустящих купюр. Желтые листочки ценной бумаги были стянуты обычной банковской резинкой.
Макс положил их на стол.
– Здесь десять тысяч! Пятьдесят купюр достоинством в двести евро. Это третья часть твоего гонорара. Но ты не получишь его, проведя в комнате всего лишь одну ночь. У тебя только два выбора – либо ты получаешь тридцать тысяч за три ночи, либо не получаешь ничего. И ответ мне нужен немедленно!
Никель задумался.
Теперь слова Макса не совсем походили на сумасшедшего. Он внятно объяснял идею, четко ставил цели и что важно – показал настоящие купюры! Хотя подлинность их еще нужно было проверить.
– Я согласен! – слишком гордо прозвучало из уст Парамонова.
Слишком гордо и слишком быстро, чтобы Макс смог поверить в правдивость его слов. Своим согласием Никель начинал свою неизвестную для него игру. И с каждым его очередным взглядом, сомнения на этот счет улетучивались все дальше и дальше.
Но выбора не было. В таких жестких условиях решение приходилось принимать немедленно:
– Я покажу, что нужно делать.
Макс вытащил из кармана лист бумаги и передал его Николаю.
– Что это? – вопросил Парамонов.
– Это твоя защита. Прочитай внимательно, и запомни порядок слов.
И Макс протянут свернутый лист бумаги Никелю.
Парамонов развернул рукопись.
«Верую!» – прочитал первое слово на потертом клетчатом листе Николай.
– Это молитва… – Наемный убийца неуверенно пробормотал.
– Конечно, это молитва! – убедительно подтвердил его слова незнакомец. – А ты думал, это ритуал «Черной магии»? Не относись так халатно к словам Господа. Придет время, и они могут спасти твою Темную душу!
Никель покачал головой:
– Это не слова Господа. Это чернила на обычном листе бумаги, и боюсь ошибиться, но они оставлены твоей рукой. Верно, Макс?
– Ты прав, Николай! Эти письмена оставлены моей рукой, но при поддержке глубокой веры. Для тебя это просто слова, но для верующего человека – это смысл жизни. Твоя задача заключается в том, чтобы выучить порядок слов и отправиться в свою комнату. Дождись гостя или гостью, не знаю уж, кто к тебе нагрянет, но ты должен с ним поговорить. Эта информация очень важна для меня! Другого способа, достать ее, нет!
Красивые слова лились из уст Макса, словно великое блаженство. И не будь Никель таким прагматичным и осторожным человеком, с удовольствием поддался бы на сладкие речи незнакомца. Распластался бы на полу ниц перед Всевышним Владыкой, головою стуча в начищенный паркет.
Но Никель был наемным убийцей.
После предательства друга, он предпочитал не верить на слово всякому, льющему ему в уши беспорядочную чушь, индивидууму. Парамонов предпочитал верить в то, что видел своими глазами, даже если это не вязалось с естеством нашего мира.
И набор непонятных слов на клетчатой потертой бумаге, никаким образом не мог ему помочь против выдуманного врага. Ему нужно было оружие посильнее! Пистолет «Макарова» или автомат «Калашникова» реально подойдет!
Но оружия в доме не было.
Сквозь пелену затуманенного взгляда, Николай помнил, как Макс виртуозно разобрал стволы на мелкие детали, и они с грохотом повалились на пол той самой комнаты, куда его связанного привезла банда Лихача.
Никель взял лист бумаги и положил в карман джинсов.
Молитва, так молитва! Не всякий раз предлагают за нее тридцать тысяч евро.
– Я сделаю, как ты скажешь! Но у меня к тебе остался один вопрос!
– Задавай!
– Скажи честно! Что, мать твою, произойдет в той комнате!?
– Не нужно ругаться, Николай. – Остановил его Макс. – Я тебе все подробно объяснил…
– Ни хрена ты мне не объяснил! ¬– взорвался Никель. – Я вообще не понимаю, что происходит! Ты сказал: ко мне в комнату нагрянет незнакомец? Верно?
– Ну, что-то в этом роде…
– Что-то в этом роде? Как тебя понимать, дорогой Макс?
Собеседник тяжело вздохнул.
Как объяснить человеку то, во что он отказывался верить?
– Я тебе все уже сказал, Николай. Больше информации я тебе предоставить не в силах. По одной простой причине.
– И по какой же?
– Больше мне ничего не известно. Я нахожусь в таком же неведении, как и ты. Мне известно только одно – в течение нескольких дней что-то должно произойти. Что-то очень плохое.
– И это связано с потусторонним миром?
– Нет! Это напрямую связано с нашим миром!
– Конец Света! – предположил Никель.
И Макс в его слова услышал насмешку.
– Возможно и это. До конца никто не знает. Вот почему я нанял тебя.
– А что же ты сам не поговоришь с этим незнакомцем?
Парамонов взглянул в глаза собеседнику.
– Я не могу этого сделать. Они знают меня в лицо. И знают, что я не на их стороне.
– Кто это «они»?
Макс замялся.
Он мог бы объяснить это любому верующему человеку. Но только не наемному убийце, у кого Бога в душе было меньше, чем капелек росы на траве под палящим солнцем.
– Я не знаю, кто к тебе наведается, но точно уверен, что со мною они говорить не станут. И даже не по той причине, что знают меня в лицо. «Они» считают меня врагом, и если уж придут за мной, то не для того чтобы поговорить!
– Они убьют тебя. – Сделал свой вывод Николай.
– По крайней мере, попытаются. Для них я пока недоступен на этой земле. Для любого из смертных я недоступен. Но лишь пока!
– Пока что?
Макс опустил глаза и Парамонов увидел, как горькая печаль осела на плечи незнакомца. Его взгляд потускнел, словно события из прошлого навалились неподъемным грузом.
– Сейчас не об этом. Я понимаю, Коля, у тебя много вопросов. И у меня их не меньше. Но поверь, нам нужно узнать информацию за три ночи, иначе все станет бесполезно.
– Что?! – практически закричал Парамонов. – Что я должен узнать!? Объясни!
– Я не знаю! – крикнул в ответ Макс. – Поговори с тем, кто к тебе придет! Скажи, что ты готов отказаться от веры в Господа и перейти на «их» сторону, но тебе нужна правда! Вся, до конца, без утайки. И может быть «они» тебе ее поведают.
– Может быть? А если нет? Если со мной никто не станет разговаривать? Если никто… – и Никель замялся.
Макс повернул голову в его сторону и разочаровано посмотрел на собеседника.
– Ты хотел сказать, если никто так и не придет? Я правильно уловил твою мысль, Николай?
Парамонов не ответил.
Сделка могла оборваться в любую секунду. И если его спаситель догадается, что Никель держит его за сумасшедшего, денежки утекут, словно быстрый ручей. А это ни много ни мало тридцать тысяч.
Ну, по крайней мере, десять тысяч, которые он видел своими глазами.
– Я услышал тебя, Коля. И хочу тебя уверить, если за три ночи никто не появится, даю честное слово – деньги твои. Все до цента! Устроит такой вариант?
– Устроит. – Выдавил Парамонов.
Ему неприятно было осознавать, что Макс уловил его сомнения. Он сам никогда не имел дел, с человеком, который ему не доверял. А уж с безумным клиентом не хотел даже разговаривать.
– Я выполню свою работу. – Нарушил долгую паузу Николай и разрядил обстановку. – Но хочу тебя уверить – если это ловушка, ты пожалеешь! Если мне придется бороться за свою жизнь, и не дай Бог, я останусь жив, я убью тебя на этом самом месте. Второго предательства я не перенесу!
– Договорились! – Макс прервал его высказывания и протянул руку.
Никель неумело ее пожал.
Сделка оставалась сделкой, даже если изначально не представляла опасности.
– Я так понимаю, ночью в комнате я буду находиться один?
– Совершенно верно.
– В доме есть оружие?
– Нет. А тебе зачем?
Парамонов огляделся:
– Тогда я возьму с собой нож.
Макс искренне улыбнулся:
– Он тебе не понадобится. Если только ты не решишь сам себе перерезать глотку. Шутка!
Парамонов строго посмотрел на собеседника. Шутить он не любил:
– Я найду ему применение, можешь не сомневаться. И к твоему сведению, я владею холодным оружием не хуже тебя. Тогда на хате Лихача я видел твои навыки. И поверь, они ничем не лучше моих.
Никель говорил правду.
– Ну что ж, я рад, что ты серьезно относишься к своему заданию. Но, хочу тебе напомнить, твое лучшее оружие против ночного гостя лежит сейчас в кармане джинсов. Потому, настойчиво рекомендую тебе – в случае необходимости, используй его! А сейчас мне нужно ненадолго покинуть тебя. Я выеду в город за продуктами и к вечеру вернусь. Не теряй времени даром. Тщательно подготовься к ночи. Если все произойдет так, как мы задумали, уже завтра, в сопровождении тридцати тысяч, ты будешь волен идти, куда заблагорассудится.
Макс подхватил со стола связку купюр и быстро вышел из кухни в прихожую, обулся, а потом оставил Парамонова один на один со своими мыслями.
Первое, что сделал Никель, так это обыскал кухню.
Он открыл все дверцы и ящички, обшарил все тайные закутки. Он обыскал всю одежду, висевшую на вешалке в прихожей, благо ее здесь было не так много.
После этого, он поднялся на второй этаж и заглянул в свою комнату. Вернее, в ту комнату, в которой ему предстояло провести следующую ночь.
По-прежнему в середине помещения располагалась массивная кровать, и ничегошеньки здесь не изменилось после последнего его посещения. Комната до сих пор оставалась пуста и своим видом все еще напоминала место заключения какого-то опасного преступника. Единственным отличием ее от тюремной камеры, являлось отсутствие решетчатых окон, хотя маленькое окошечко действительно имелось. Настолько маленькое, что появись здесь и вправду опасный преступник, он ни за что на свете не смог бы в него пролезть.
Оставалось одно место, в котором Никель сегодня не побывал – комната самого Макса. Она была надежно заперта на врезной замок. Тайна, которую скрывал от него незнакомец в кожаной куртке, скорее всего, находилась там.
Но Парамонов не мог себе позволить взломать деревянную дверь.
Если Макс узнает об этом, сделке конец. Понятно и ежу, что хранить в своей комнате оставшуюся часть денег незнакомец не будет. Он с необыкновенной наглядностью забрал с собой десять тысяч, потому с его стороны было бы неимоверной глупостью оставить в доме еще двадцать «кусков».
Никель вернулся в комнату на втором этаже и повалился на кровать.
В руках его был тетрадный лист, на одной стороне которого заглавными буквами было начертано: «Верую!».
А перевернув записку другой стороной, он увидел надпись: «Отче наш!».
Об этой молитве он уже слышал. Мать вечерами стояла в углу комнаты и едва слышно шептала. Некоторые слова ему все же удавалось разобрать, но основной смысл от него был далек. Церковь он посещал всего пару раз, да и то, когда родители настойчиво просили его об этом.
Парамонов снова перевернул лист бумаги и принялся читать:
«Верую во единого Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли…»
Веки тяжестью надавили на глазные яблоки. Он воочию увидел перед глазами белые круги, словно кто-то пытался заставить его уснуть.
«И во единого Господа Иисусу Христа, Сына Божия…»
Стало совсем мерзко. Накатила огромная слабость, появилась дрожь во всем теле, и безумно захотелось спать. Теперь веки наполовину закрылись, руки и ноги стали ватными, благо Николай лежал на кровати. Если бы он сейчас сидел за кухонным столом, то непременно бы упал.
Что я делаю? Зачем мне все это? Этот обезумевший парень хочет сделать из меня послушника?
Словно чей-то голос звучал в его голове, настойчиво убеждая наемного убийцу в этом предположении. Может быть, это и есть те самые «они», о ком предупреждал Макс?
Да нет! Чушь какая-то! Что со мной происходит?
И тут же перед глазами мелькнула пачка новеньких желтеньких купюр.
Никель открыл глаза, и в этот миг сложилось впечатление, что он провел не меньше получаса в сонном состоянии. Взгляд снова стал осмысленным и каким-то чудом, расплывчатые прописные буквы на листе потертой бумаги, приобрели знакомые очертания.
Нужно собраться! К черту все предрассудки! Я заключил сделку и не собираюсь отступать от своего слова, иначе, чем я лучше своего лучшего друга! Никто никогда на моей памяти не зарабатывал за три ночи тридцать тысяч «евриков». И лишь я намерен сделать это, даже если понадобится выучить библию наизусть!
«Иже от Отца рожденного прежде всех век: Света от Света…»
Буквы размазались, словно в сладком сне. Ах, как же они были прекрасны! Красивыми завитушками они тянулись по клетчатому тетрадному листу, и преображались бесподобными узорами.
Нужно взять себя в руки – одна из последних мыслей мелькнула в голове Никеля.
«Бога истинна от Бога истинна, рождена…»
Парамонов не чувствовал свое тело. Блаженство нахлынуло, будто ему вкололи сильный наркотик.
«Несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся Быша».
Это были волшебные слова.
Ладонь Николая разжалась, выпустила на волю потертый лист с ровными письменами и обмякла.
Его сознание провалилось в небытие. Сон завладел телом и душой Парамонова, хотя он неплохо выспался этой ночью. Молитва стала отличным снотворным для обычного измученного человека, что подвергся пленению не далее, чем вчера. И никто на целом свете не мог и предположить, что сие проделки не подлой и мерзкой усталости, а совсем других непонятных многим неверующим сил.
Входная дверь скрипнула, и Никель тут же открыл глаза.
В комнате стало намного темнее, чем в тот раз, когда он читал молитву. Он быстро встал с кровати и покинул свое «убежище».
На пороге стоял Макс, держа в руках два огромных пакета:
– Я принес еды и кое-что еще!
Никель спустился. Вместе они накрыли стол, и Макс достал из пакета бутылку водки. За те несколько дней, что Парамонов провел в бесконечных бегах от самого Фомы, это была самая настоящая радость.
Рюмки появились на столе, и прозрачная жидкость наполнила пустые емкости. Давно забытым звуком прошелестела водка, и, омывая гладкие стенки сосудов, разлилась перед глазами жаждущих очевидцев. Спаситель Никеля первым поднял рюмку и встал из-за стола:
– Сегодня мне было видение! Маленький человек вступился за беззащитное животное. Его силы перед грозным противником были настолько малы, что проиграй он последнюю схватку, навсегда лишился жизни. В этом видении я увидел тебя, Николай! Ты всего лишь человек из нашего мира, но уже помогаешь Господу исполнить задуманное. И какие бы силы не были перед тобой, никто на всем белом свете не может тебя остановить! Так выпьем же за то, чтобы каждый человек, неважно силен он или же слаб, так же рьяно боролся за свой мир! И тогда противники падут ниц перед славой и смелостью истинных защитников! Будем!
– Будем! – повторил его слова Николай и опрокинул рюмку.
Обжигающая жидкость стремительно вылилась в рот, гордо прошлась по жаждущей гортани и направилась в желудок. Парамонов наслаждался прекрасным послевкусием, но совсем недолго. Лишь до той поры, пока Макс к нему не обратился:
– Ну, рассказывай, Николай!
– Что рассказывать? – не понял его Никель.
– Рассказывай одну из молитв, которую тебе удалось выучить.
Немая пауза повисла на кухне. Конечно, у Никеля всегда была хорошая память. Он прекрасно запоминал схемы зданий, маршруты охранников и тому подобное, но сейчас ему нечего было ответить.
Макс увидел сомнение в глазах своего гостя и строго на него взглянул. Прямо, как первый учитель!
– Ты, хотя бы прочитал то, что я тебе написал?
– Конечно! Но меня вдруг сломила такая усталость…
– Ты не воспользовался тем, что я тебе предложил? – глаза Макса источали настоящий гнев.
– Я хотел! Честно, хотел! Но у меня не получилось.
Макс громко выдохнул. Он на мгновение закрыл глаза и представил себя на месте Никеля.
Кто я вообще такой, чтобы советовать этому человеку? Николай только что вырвался из объятий настоящей смерти. Он поистине прошел через ад, когда банда Лихача схватила его. Его предал лучший друг, оставляя на съедение авторитету Фомы. И теперь он никому не верит! Так почему же он должен поверить мне?
– Ты уснул, верно? – Макс знал ответ на вопрос.
– Уснул, черт побери! – закричал Парамонов. – Потому что я хотел спать!
– Не поминай черта, Николай, если не хочешь его увидеть воочию! Я дал тебе защиту, и право воспользоваться ею только у тебя. Если ты не хочешь этого – не надо! Твой поступок не отменяет сделки. Но теперь, ты можешь рассчитывать только на свои силы.
– Я возьму нож. – Напомнил Никель.
– Это уж как тебе заблагорассудится. Ты только поговори с ночным гостем. Все остальное я сделаю без тебя.
Никель посмотрел на Макса:
– Мы с тобой договорились. И я намерен сдержать свое слово!
– Это хорошо. – Успокоился человек в кожной куртке. – Ты можешь плевать на молитвы, можешь не верить моим словам и Господу. Но должен уяснить только одно: самая изощренная хитрость дьявола в том, чтобы уверить вас, что его не существует!
Опять байки из склепа! Сколько это уже можно повторять? Не верю я в эти сказки и никогда не поверю! А верю я только в то, что увижу своими глазами. А вижу я сейчас безумного человека. Иногда мне кажется, что он рассуждает здраво, но иногда – нет ему места в нашем мире, и гребанная психушка плачет о нем уже много и много лет.
Дабы не искушать судьбу, Никель направился в свою комнату на втором этаже. Он уже не хотел слушать байки незнакомца и не хотел вникать в трудоустройство мира. Все, что происходило вокруг него, было неистовым течением мира.
Николай Парамонов вошел в просторную комнату, в которой побывал уже несколько раз. Все так же посередине стояла массивная кровать, и больше в комнате не было ничего. Хозяева дома даже не поставили захудалый шкаф по периметру помещения. Никто из них не удосужился порадовать новых хозяев своим гостеприимством. Холодные тона комнаты информировали съемщика о том, будто в этом доме поселилась сама смерть.
Николай прилег на кровать.
Неистовым грузом на плечи надавила усталость. Веки поддались и под гнетом умелого порядка слов, молитва использовала свое заметное заклинание.
«Верую!».
«Верую в единого Бога Христа!».
Никель не произносил слова вслух. Он лишь пытался вспомнить порядок слов.
Макс его научил!
Обе молитвы не поддались запоминанию. И когда Никель, прикрывая глаза, уснул, Макс трижды обошел территорию вокруг дома.
Лесная дорога была пуста. По крайней мере, в пределах видимости. А видимость в этот поздний час оставляла желать лучшего.
Кромешная тьма сгустилась над лесом, лишь только яркое сияние луны едва освещало крышу двухэтажного домика. Маленькими точками по нему разбросались звезды, поддерживая свечение луны. Они, словно далекие неопознанные планеты, поглядывали на одиноко стоящий дом в центре леса. Внимательно наблюдали за ним и наверняка догадывались, что должно произойти этой ночью.
Макс еще немного постоял, наслаждаясь лесным воздухом, и скрылся за дверью.
В доме была гробовая тишина.
Никель сладко спал в комнате на верхнем этаже. Макс прекрасно знал, что Парамонов не верит его россказням, и на мгновение мелькнула мерзкая мысль, что действительно к нему никто не пожалует. Зачем сторонним силам переманивать на свою сторону безбожника? Неверие само по себе олицетворяло переход на сторону зла.
Мягко выражаясь, Николай и так был на «их» стороне.
Макс снял ботинки, сбросил кожаную куртку и проследовал на кухню. Медленно примостился за столом и зажег свечу. В ее тусклом свете мелькнули наручные часы фирмы «Breguet». Дорогой фирмы, если учесть ее номинальную стоимость. Один хороший человек подарил ему однажды эту модель перед смертью, с тех пор Макс не расстается с ценным подарком.
Стрелки на часах показали 11 часов вечера.
В пик разгула нечисть входит с ноля до трех. А потому у Николая оставался всего час, чтобы спокойно отдохнуть. После этого, даже сам Макс не ведал, что же произойдет в комнате на верхнем этаже.
Он ближе подвинул свечу и трижды перекрестился:
«Спаси, Господи, его душу!».
За Парамонова стало по-настоящему страшно. Выйти из комнаты он мог уже другим человеком. Помнится, в прошлый раз, незавидной участи подвергся один вор тогда в Багдаде. Он выполз из своего убежища на четвереньках, словно дикое животное. Ругался по матери, плевался и рычал. Но с виду оставался в человеческом обличье.
Никакой информации Макс тогда от него не добился. Пустышкой оказался его разум, и только выскочив за дверь, вор был предан огню. Его сожгли за все его прегрешения прямо на площади.
Сколько раз такое происходило на его глазах. Слабая душа, не хотевшая поверить в его «сказки», быстро ломалась перед сильной сущностью, а потом превращалась, не пойми во что! То ли зверь, то ли человек, а может и то и другое вместилось в разум обычного смертного. Люди начинали одновременно плакать и смеяться, сквернословить и лаять, словно бродячие псы. Падали на землю и ползли, будто ужи.
И чтобы вытянуть из них это мерзкое существо, понадобилось много времени и сил. Это в мистических фильмах священнослужители с легкостью проводят экзорцизм, доставая души демона одного за другим.
На самом же деле это не так. Кинематографы даже не представляют себе, через что проходит человек, который подвергается экзорцизму. Большинство из них погибают в тяжелейших муках.
Да что там, большинство!
На памяти Макса было всего четверо, кого покинула душа демона. Трое из них умерли, не прожив и недели. Только один прожил долгую жизнь и поведал свой рассказ. И то после того, когда его демона удалось убить.
Макс долго еще размышлял, предлагая свои версии для своей истории, потом взглянул на часы, сцепил пальцы рук и громко выдохнул.
Стрелки часов соединились на цифре 12.
Отсчет начался.
…Никель лежал с открытыми глазами. Желтоватые пачки купюр плавали перед его взглядом, словно шлюпки, наполненные людьми. Только протяни руку и новенькие европейские бумажки достоинством в двести евро, коих набралось аж пятьдесят штук, мигом скроются в крепкой ладони. И никто на свете не в силах будет их отобрать.
Синица в руках лучше, чем мелькающий на горизонте журавль. Но, только не в эту ночь! Парамонов принял сделку и намерен получить всю сумму, что бы ни случилось. Тридцать тысяч – вот его цель! Сто пятьдесят новеньких купюр достоинством в двести евро, желтоватым оттенком сольются со светом утреннего солнца, но для начала ему придется все же пережить три бесконечных ночи.
В то, что кто-то к нему пожалует прямо сейчас, Никель не верил. Безумный Макс свято чтил божественную истину, которая гласила, что наступит конец всего сущего и небеса разверзнутся над нашим миром. Дьявол вознесет свое правление на земле и истинному верующему не будет места в этом мире!
Такая нелепая чушь не могла подействовать на бывшего наемного убийцу, жертвы которого то и дело просили Господа о пощаде. И в тот момент, то ли от того, что его в принципе не существует, то ли он был глух к их молитвам, намеченные цели всегда падали наземь, словно срубленные деревья. Их ждала неминуемая смерть. И Бог ни разу не удосужился им помочь.
Он был глух к их молитвам и слеп к их поклонам. Глубокое равнодушие таилось в его сердце, если оно, конечно, у него было. И хладнокровное безразличие, к опустившимся на колени людям, давало повод думать, что Бога и вовсе не существовало.
Сколько раз Никель готов был поверить в Его существование, но всегда находилось логическое объяснение всему происходящему вокруг.
Как и сейчас, когда дверь его комнаты осторожно приоткрылась, и на пороге возник темный силуэт.
Страха не было.
Парамонов прищурил глаза, чтобы значительно скрыть от посторонних глаз отблеск зрачков, и внимательно присмотрелся.
И в этот раз, как и во все предыдущие разы, на пороге стоял не Дьявол, черт, или один из их приспешников. На пороге комнаты стоял совсем обычный человек. Он с удовольствием сжимал в руке рукоять кухонного ножа, и звали его Макс.
Так вот в чем дело!
Мерзавец воспользовался сонливостью бывшего пленника и сам решил привести приговор в исполнение.
Какая подлость!
Человек в кожаной куртке, который давеча положил банду Лихача на загородной даче, теперь принялся за него! Его мягкие шаги возвестили о приближении, и в этот момент Никель рванул тело влево.
Падая с кровати, он мягко опустился на деревянный настил и перекатился к противоположной стене. В комнате было довольно темно, и если принимать во внимание то, что противник вышел из более освещенного помещения, то его глаза просто не успели привыкнуть к темноте. А из этого следовало, что Макс не видел перемещения Никеля в пространстве комнаты.
И словно в подтверждение мыслей Парамонова, бесстрашное лезвие несколько раз опустилось в то место, где ранее была голова Николая.
Несколько мгновений потребовалось Максу, чтобы понять, – на кровати уже никого нет! Он быстро вскинул голову и осмотрелся.
Пленник понимал: не долог тот миг, когда глаза противника полностью привыкнут к темноте, и он с легкостью увидит в дальнем углу испуганного Парамонова. А потому действовать предстояло прямо сейчас!
Другой мебели, кроме кровати в комнате не было. Никель снова подивился – кому нужна была такая обстановка на верхнем этаже? Кому пришла в голову интересная мысль не использовать в помещении даже захудалого шкафа или табуретки. Она бы ему сейчас, ох как, пригодилась!
Остается последний и самый рисковый вариант – драться голыми руками!
Парамонов рванул к сопернику и ударом ноги отбросил того к боковой стене.
Заскрипели старые половицы, когда Макс падал на качественно сбитый пол. Кровать немного двинулась в сторону и ножки, оставляя едва заметные борозды, прочертили ровную линию.
Никель перепрыгнул через нее, не давая опомниться своему противнику, но человек в кожаной куртке с кухонным ножом наперевес был поистине опасен. Он спрогнозировал нападение: ловко перекатился под кроватью и вынырнул на противоположной стороне.
Нож все еще являлся грозным оружием в руках натренированного противника.
Никель схватился за раму кровати и толкнул ее в направлении Макса, намереваясь сбить с ног незадачливого соперника.
Но, не тут то было!
Макс подпрыгнул во весь рост, уходя из-под атаки, и нога с «благодарностью» впечаталась в подбородок Никеля.
Удар был не очень сильным, но вполне себе эффективным.
Парамонов повалился на спину, и тут же, туша противника прыгнула на него. Во тьме мелькнуло лезвие ножа, делая схватку смертельно опасной. Плохая видимость играла теперь на стороне нападавшего, но глупо приоткрытая дверца все еще давала возможность лицезреть своего визави.
В последний момент Никель увидел лезвие у своего лица и перехватил руку противника. Злобный оскал Макса был настолько близко, что действительно напугал поверженного Парамонова.
– Тебе конец! – смердящее дыхание пахнуло в лицо Никелю.
Хозяин дома всем своим весом навалился на лежачего противника. Стало тяжело дышать. Ладони задрожали от напряжения, и мышцы окаменели, словно превратились в глыбы железобетонных свай. Никелю вдруг послышалось, как под их весом затрещали половицы, еще мгновение и деревянный пол под ними провалится, сбрасывая противников на первый этаж.
Макс положил вторую руку на рукоять ножа и сильнее надавил.
Парамонов чувствовал, как оружие медленно приближается к его лицу и недалек тот момент, когда схватка закончится.
Не в его, естественно, пользу!
Решение приходилось принимать быстро! Он собрал последние силы и повернул голову в сторону, насколько позволяло пространство, одновременно ослабевая хватку. Тело Макса вместе с ножом рвануло вниз. Никель почувствовал, как лезвие вскользь прошло по его шее, цепляя ключицу, и глухо воткнулось в деревянную половицу.
Теперь руки Парамонова были свободными.
Раскрытыми ладонями он ударил своего противника по ушам, отчего тот яростно зарычал. Барабанные перепонки в унисон застонали, затуманивая разум, и в этот момент, Никелю удалось сбросить с себя тело Макса и вскочить на ноги.
Этот дом нужно немедленно покинуть!
Кровь хлестала из его шеи, заливая грудь, но Николай бросился в приоткрытую дверь, инстинктивно притворяя ее за собой, и не обращая внимания на рваную рану.
Босиком, в одних трусах, он выскочил на лестницу, и оступился. Его тело кубарем покатился по вниз, локти и колени смело пересчитывали ступеньки, принося еще большую боль, а ребра отзывались неприятным хрустом, намереваясь то и дело переломиться в самый неподходящий момент.
Очутившись внизу, Парамонов услышал, как дверь в его комнату слетела с петель то ли от удара ноги, то ли от маленького взрыва. На лестнице вновь появился Макс все с тем же кухонным ножом в руке.
Никелю с трудом удалось подняться.
Невыносимо застонали суставы; при каждом вдохе острая боль отзывалась в области ребер так, что в пору было потерять сознание (два из них точно были сломаны); а правая рука и часть груди окрасилась в кровавый цвет.
Парамонов двинулся к спасительному выходу, прихрамывая на одну ногу.
– Не вздумай покинуть дом! – это был уже не крик обычного человека.
Это был рев раненого зверя, в которого теперь превращался Макс.
Николай не обращал внимания на его слова, он видел перед собой единственный выход.
Входная дверь была ближе всего. Но дверной засов, крепко «сидевший» между петель, представлял для него хорошую преграду. Сколько времени пройдет, пока он двинет засов в противоположную сторону, и щелкнем дверным замком?
За эти мгновения чудовище с оружием в руках быстро его настигнет, и никто в этом доме не сможет его остановить.
А потому Никель поспешил не к двери, а к небольшому окошку, что находилось чуть подальше спасительного выхода. Рамы были старые, а стекла тонкие, нечета́ европейскому стандарту.
Макс прекрасно видел, куда направляется беглец. Он уже наполовину превратился в дикое животное, издавая на фоне просторного помещения злобный рык. Ему не нужен был кухонный нож, его когти теперь представляли собой настоящее оружие!
Быстро приближаясь к окну, Николай лишь краем глаза взглянул на своего противника.
Это было ужасное зрелище!
Мохнатая тварь ринулась вниз по лестнице, кромсая на своем пути лестничные ступени. Ее когти разрывали старое дерево, и оно мелкими щепками разлеталось по прихожей.
А потом мелькнула разинутая пасть, обнажая несколько рядов острых клыков.
Еще мгновение и то, что ранее называлось Максом, бросится на свою жертву. Станет кромсать его на мелкие кусочки или, возможно, целиком проглотит, словно голодный удав.
Но лишь одно мгновение!
Которого лохматой твари и не хватило.
Никель перешел на бег, не обращая внимания на вывихнутую ступню. Сжался в комок, насколько это стало возможным, и, втянув плечи, метнулся в окно.
Как и оценил Парамонов, рамы были старыми, а стекла тонкими. Беспомощное дерево поддалось, превращаясь в щепки, и брызнуло в стороны мелкими осколками смотровое окошко.
В киношных боевиках он не раз видел, как главный герой прорывается сквозь беспощадный огонь через обычное стекло. Ломает в щепки рамы, разносит собой в клочья комнатную мебель и приземляется в груду стеклянных осколков.
Потом, как ни в чем не бывало, вскакивает на ноги и продолжает творить дальнейшие бесчинства.
На самом же деле, это далеко не так! И главным недостатком Парамонова являлось сейчас то, что он находился в одних трусах.
Голое тело приземлилось на острые щепки рамы и рассыпавшиеся осколки. Никель заревел от невыносимой боли не хуже того зверя, что остался в проклятом доме. Его тело, подтверждая закон инерции, еще какое-то расстояние катилось по земле, увеличивая и так нанесенный ущерб.
Парамонов не верил, что ему хватит сил подняться. Но какие-то неведомые силы решили по-иному. Николай встал во весь рост, шатаясь в разные стороны, словно изрядно подвыпивший человек. Одно желание сейчас разрывало его на части – Бежать!
Бежать, пока чудовище не выбралось из дома! В маленькое окошко, в которое проскочил он, тварь не протиснется. Но вот входная дверь представляла лакомый для нее кусочек.
Никель двинулся к лесной тропе.
Видел бы он себя сейчас со стороны! Голый, в одних трусах, грязный от лесной земли и залитый свежей кровью он выглядел не хуже того чудовища в доме. Стеклянные осколки располосовали его тело вдоль и поперек, а некоторые из них торчали в спине и бедрах. Из правого бока выглядывал небольшой осколок оконной рамы, и всякий раз, когда Парамонов припадал на правую ногу, спазмы боли отзывались в его голове.
Но все эти мелкие порезы не представляли опасности, как кровоточащая рана на шее. Нож Макса видимо зацепил какую-то артерию, и теперь кровь неумолимым потоком струилась по груди. Николай чувствовал, как его покидают силы. Он уже не ощущал своих ног, каким-то неведомым чудом они послушно двигались, уводя его от смертельного жилища. Он тяжело дышал, с хрипом захватывая лесной воздух, и с каждым новым вздохом область в районе сломанных ребер, нестерпимо жгла, словно в его грудь плеснули ушат огня.
С огромным трудом Никель ступал по лесной тропе. Таким темпом он выберется из леса лет через десять. И, слава Богу, что кошмарная тварь его не преследует! Может, она привязана к дому? Хотя Парамонов хорошо помнил, как Макс выезжал за ним в город на загородную дачу Лихача. Скорее всего, в облике дикого зверя, заклинание не дает Максу покинуть дом.
Заклинание? Он действительно подумал об этом?
До сегодняшней ночи, Никель не верил в эту чушь! Да и сейчас с трудом верит в то, что произошло в лесном доме. Как бы то ни было, нужно скорее отсюда убираться.
Парамонов вдруг остановился.
На лесной тропе появился силуэт человека. Не какого-то заблудившегося зверя, о ком сперва он подумал, а самого что ни на есть настоящего человека. И чем скорее силуэт приближался, тем четче просматривались его черты.
Женщина – мелькнула ясная мысль в голове Никеля.
Что она делает в такое позднее время, в таком отвратительном месте? Или это игра его разума?
Беглец попытался сделать шаг в сторону силуэта и тут силы его покинули. Парамонов упал на колени, руками упираясь в грязную землю, и с превеликим трудом поднял голову. Рана на шее снова напомнила о себе, выплеснув струйку крови на подбородок.
– Помогите… – голос прозвучал так тихо на фоне естественных звуков леса, что услышать его могли разве что муравьи, облепившие окровавленные пальцы.
Темная фигура приблизилась, и Никель с трудом ее разглядел.
Черные курчавые волосы; старческое, побитое огромными морщинами лицо, и знакомая походка, ярко выделяющаяся на фоне дремучего леса.
Женщина подошла вплотную и наклонилась:
– Ну, здравствуй, Коленька. Помнишь меня?
Никель с ужасом посмотрел в ее бездонные глаза. Старуха наклонилась еще ближе, словно давала себя внимательно рассмотреть. Ее мерзкое дыхание обдало Парамонова, да так отвратительно, что к горлу подступила тошнота. Все тело обуял страх, дрожью проникая во все потайные уголки, и на несколько секунд стало невозможно дышать.
Перед ним стояла его родная бабка по материнской линии. Марфа Ивановна – так называли ее соседи и друзья, а для Николая она была просто «бабка Марфа».
Ровно до восьмидесяти лет!
Это было два года назад.
Никелю тогда стукнуло двадцать шесть. И он отчетливо помнил, как деревянный гроб опустили в подготовленную яму и засыпали сырой землей.
Старая ведьма сдохла – до сегодняшнего момента думал Парамонов. Все забыли о ее существовании и облегченно вздохнули, проводив бабку в последний путь.
– Ты… умерла. – Сухие губы выдавили практически бессвязную речь, такую тихую, что Никель грешным делом подумал – бабка его не услышит.
– Умерла?! – вопросительно глянула на него старуха. На мгновение показалось, что ее глаза приобрели черный оттенок. – Такие как я, не могут умереть! Я вернулась в то место, откуда все началось. Здесь меня ждет бесконечная жизнь. Скоро и ты это поймешь!
Бабка глянула на кровоточащую рану на плече внука. Кровь струилась по руке и груди, и крупные капли кучно ложились в лесную траву.
Взгляд Никеля затуманился. Он уже не различал лица своей бабки, потому что силы его покидали. Разум отказывался повиноваться, и в прекрасный момент руки подкосились, и он мордой ткнулся в свою же кровь.
– Ну что, Коленька, приятно осознавать приближение смерти? Все тело расслабляется так, что скоро ты напрудишь в штаны, словно маленький сорванец. Разум прекратит подчиняться, и ты окажешься во власти Костлявой! Как тебе такой исход?
Слабость действительно накатила мощной волной.
Веки Парамонова надавили неимоверной тяжестью и в этот самый момент, далеко позади, раздался неистовый вопль зверя.
Николай открыл глаза и сделал шумный глубокий вдох. Инстинкт самосохранения вывел его из транса, заставляя взять себя в руки и продолжить битву за выживание. Хотя он не был уверен, что руки по-прежнему его слушались.
Даже бабка Марфа вздрогнула, тут же повернув голову в сторону деревянного дома.
– Вот она, твоя смертушка! – зло скалилась старуха. – Через пару минут зверь найдет выход из дома. И вот тогда тебе конец!
– Помоги… – едва слышно прошептал Никель.
От потери крови он ослабел так, что тело перестало его слушаться. Он совсем не чувствовал ног; сознание помутнело, и держалось на грани того, чтобы рухнуть в небытие.
– Ну что ж, Коленька! Я помогу тебе, раз уж я здесь. Но ты, должен обещать, что в ответ поможешь и мне.
Никель не представлял, каким образом он сможет помочь бабке в таком состоянии. Он был на волосок от смерти, и просьба от нее звучала как минимум неуместно.
– Ну как? Согласен? – Парамонов уже не сумел бы ответить, даже если захотел. – Будем считать, что мы договорились! Убей зверя, и покончим на этом!
Никель ощутил слабое прикосновение в районе запястья.
Словно "костлявая" взяла его за руку и попросила проследовать за собой. Холодные пальцы бабули коснулись руки. Она умерла два года назад, но прикосновение было настолько реальным, что Парамонов поверил в его существование.
В ладонь лег высоко стойкий прочный пластик. Бабка Марфы выдала бонус, который ни при каких обстоятельствах, Никель не мог себе позволить.
Пальцы интуитивно сжали знакомый предмет. Обхватили рукоять оружия и с наслаждением заерзали, цепляя мизинцем вставленный магазин.
"Глок – 17"!
Австрийская модель, начавшая производство в 1982 году. Три автоматических предохранителя, гарантирующие выстрел только при полном нажатии курка.
Семнадцать патронов в магазине.
И приятный вес оружия, предупреждающий владельца о том, что боекомплект на законном месте.
Спасибо, Марфа Ивановна!
Лучшего подарка от тебя я и не ждал!
В лесном домике зарычала опасная тварь, демонстрируя смертельные навыки. С бесстрашным видом она вынесла входную дверь так, как предрекала бабка Марфа. Звук слетевшего с петель деревянного каркаса разнесся по бескрайним просторам дремучего леса, и вместе с ним голодная тварь, наконец, покинула пределы дома.
Никель предпринял последнюю попытку и перевернулся на спину. В его руке грозно поблескивал пистолет. Бабка Марфа сегодня была его спасительницей.
Лохматый зверь выбрался из дома и остановился на пороге, словно впервые в жизни покидал лесное здание. Тварь оглянулась и принюхалась, видимо ища свежие следы неистового беглеца. Ею владело одно неумолимое желание – убивать!
И Никель это знал!
Рано или поздно, лохматый зверь должен был почуять свою жертву. И он это сделал!
Острые когти впились в сырую землю и комками брызнули в разные стороны. Тварь набрала скорость, хоть это ей и не требовалось! Жертва беспомощно лежала на земле, раскинув руки в сторону, и не собиралась никуда бежать. Она распласталась на лесной тропе, словно приглашая «охотника» в свои объятия. И никто, кроме самой жертвы не ощущал в правой руке прохладный пластик.
– Глок – 17! – одними губами пошевелил Никель.
Указательный палец нырнул в скобу и нащупал спасительный курок.
Дай Боже, чтобы пистолет был исправен!
Злобная тварь прыгнула, сокращая заветное расстояние между собой и жертвой, и в этот момент Никель нажал на спусковой крючок…
Заскрипела старая кровать и Парамонов открыл глаза.
Никто не хотел его убить или покалечить, и злобной лохматой твари не было в комнате.
Сон! – единственная здравая мысль посетила наемного убийцу.
Такой реальный сон он видел впервые. Все, что происходило с ним в эти мгновения, настолько поразило его, что Николай долго не мог прийти в себя. Лохматая тварь преследовала его до сих пор, не оставляя в покое. А пистолет бабки Марфы все еще ощущался в руке, словно реальный предмет из настоящей жизни. Жаль, Николай не смог досмотреть сон до конца! Не увидел, как пуля вошла меж глаз лохматой твари, и безумное порождение Макса испустило дух прямо на лесной тропе.
В комнате было темно.
Темнота затмевала разум, и Никелю до сих пор не верилось, что в этом месте никого нет. Ему чудились невообразимые тени; скрытые от посторонних глаз призраки; навязчивые домовые, что всем скопом незаметно перемещались по пустой комнате. Все образы, которые лепил его разум из мрачных теней – казались ему потусторонней сущностью.
Или в этом убедил его Макс?
Человек в кожаной куртке так сильно давил на его сознание, что впору было поверить! Поверить в существование призраков, домовых, демонов, потусторонних сущностей, только не верить в самого себя! Сколько еще времени пройдет, пока Никель не избавится от его цепких объятий?! Сколько еще сил нужно потратить, чтобы объяснить сумасшедшему человеку – никто не придет!
Как это возможно, не потеряв 30 тысяч евро?
Стоит только заикнуться об этом и все! Пиши, пропало!
Тридцать тысяч уплывут, словно лодка, спущенная на крутом берегу в место самого сильного течения.
– Нет! – Никель сказал вслух.
Его не заботило состояние Макса. Его не волновало то, чем болен на самом деле человек, спасший его от банды Лихача. Его занимало только то, как он получит свои «бабки»! Каким образом десять тысяч превратятся в тридцать? Если этого не произойдет, то нет смысла проводить в этом глухом месте следующие две ночи.
Никель был близок к истине, но пока не хотел в это поверить!
Бабкины слова, наконец, подействовали!
«Ты поможешь мне, а я – тебе!».
Что-то в этом роде.
Чем он мог помочь своей мертвой бабке?
Парамонов вдруг вспомнил ее слова. Не те слова, которые она говорила во сне, а самые настоящие слова, сказанные еще при жизни.
«Спи, да не засыпайся! – твердила бабка. – Помни лишь одну истину: три священное число, и никогда ему не перечь!».
«Вещие сны сбываются! Лишь когда двойка превращается в тройку!».
Фраза не была для него загадкой. Он прекрасно помнил, что означали числа, поведанные бабкой Марфой. Под ними подразумевались дни недели.
Никель почувствовал, как сердечно ускорило ритм. Адреналин выплеснулся в организм в больших количествах, и Николай стал вспоминать.
Взяли его в понедельник.
Глупо получилось, но все же Лихачу помог его лучший друг. Опасаясь за жизнь своей семьи, тот с легкостью продал Парамонова родному брату Фомы.
Ну, ничего! Это останется на его совести!
На загородную дачу Лихача он прибыл в этот же вечер. Потом появился Макс и вынул его из этого дерьма. В тот день все еще был понедельник.
А вот проснулся Парамонов в лесном домике уже во вторник. Макс предложил сделку и Никель согласился.
Сердце набрало немыслимый ритм. Оно словно пыталось выпрыгнуть из груди, – такими бешенными были его удары. Адреналин заиграл в полную силу – стало трудно дышать, и давящая боль в груди появилась из ниоткуда.
Разум уже сложил кусочки паззла, пока еще сомнения метались из стороны в сторону.
Двойка превращалась в тройку!
А точнее говоря – этой ночью вторник заканчивал свое существование и передавал эстафету среде.
«Три священное число, никогда ему не перечь! Вещие сны всегда сбываются!» – голос бабки Марфы снова прозвучал в пустой комнате.
И сегодня была та самая ночь!
«Убей зверя, иначе зверь тебя не пожалеет».
Сон, как рукой сняло.
Никель лежал в темной комнате и боялся пошевелиться. Одно дело подыграть церковному фанатику, одержимому своей никому не понятной идеей. Но другое дело – подставиться по удар зверя, которого представлял собой безумный Макс.
Вот, что имела в виду бабка Марфа! Она пыталась его предупредить!
Оставаться в таком положении долго нельзя. Он хорошо помнил свой сон, когда в комнату проник хозяин дома и пытался нанести удар ножом. Благо Никель вовремя спохватился и покинул кроватное ложе.
Действовать нужно без промедления!
Оружия в доме не было, как сказал его спаситель, и Николай не мог вспомнить, прихватил ли он с собой нож? Одними молитвами не спастись, тем более от такого ловкого бойца, как тот человек, одетый в кожаную куртку.
Парамонову срочно требовалось оружие.
Любое! Подойдет даже дужка от кроватного изголовья.
Николай аккуратно поднялся с кровати и хотел уже вынуть железную трубку, но его нога коснулась на полу какого-то предмета.
Нож!
Разум Никеля взорвался неподдельной радостью, но потом, тщательно оценив обстановку, задумался.
Слишком тяжел был этот предмет для ножа.
Тогда, что это?
Когда он внимательно осматривал комнату, ничего кроме кровати здесь не было. Даже захудалого стула Макс не оставил в комнате, приходилось вешать одежду на спинку кровати.
Тогда что там, под ней?
Никель опустился на колени и сунул руку под кровать.
Пластиковая рукоять «Глока» приятно улеглась в ладони, и Парамонов сжал ее так сильно, словно боялся расстаться с ней в этой кромешной тьме. В руках у него теперь было оружие. Достойное оружие против опасного зверя.
На пистолете была земля, будто Никель притащил его из леса. Будто это совсем был не сон!
Парамонов осмотрел свое тело, насколько это было возможно при такой темноте. Ни царапины! Он мог поклясться чем угодно, что ночью не выходил за пределы дома.
Тогда откуда здесь «Глок»? Не уж-то сама бабка Марфа притащила его сюда?
Парамонов футболкой обтер оружие, проведя поверхностную чистку. Пистолет был исправен, в этом он не сомневался. Да и магазин по весу был как минимум наполовину заполненным. Патронов десять! Может двенадцать!
– Спасибо, бабка Марфа!
Никель не стал тратить время на то, чтобы одеться. Как и в своем сне, он в одних трусах покидал комнату на втором этаже, только теперь имея одно преимущество.
С ним был «Глок-17»!
А это уже реальная угроза. Он не станет бежать, как последний трус. Не станет прятаться, словно загнанная жертва. Он просто убьет зверя и выберется из этого дома через входную дверь, имея при себе, по крайней мере, десять тысяч евро.
Легонько скрипнула дверь. Настолько легонько, что шума от нее было не больше, чем от назойливой мухи. Ни один человек в мире не смог бы его услышать. И это стало еще одним преимуществом.
Скрытность – его конек! И с этим не поспоришь!
Вмиг он оказался на лестнице и заметил на кухне слабый огонек.
Макс и не думал ложиться отдыхать. Все это время он мирно сидел на кухне и обдумывал свой коварный план. Перед ним горела свеча, и Никель видел широкую спину на фоне тусклого блеска огонька.
Цель была близка, но с такого расстояния стрелять Парамонов не хотел. Оружие никто не испытывал, а тот выстрел во сне в голову лохматой твари – не в счет! Посему следовало подобраться поближе.
Он осторожно спускался по деревянным ступеням, не покидая из виду широкую спину зверя. Всякий раз, когда высохшее дерево издавало неприятный скрип, наемный убийца замирал на месте. И лишь только полностью убедившись, что его не заметили, продвигался ближе к своей цели.
Опыт играл немаловажную роль!
Единственное, чего он не сделал, так это не послал патрон в патронник. Но, не беда! Сколько раз он проделывал такие трюки! Всего лишь нужно подобраться к своей жертве, и он в мгновение ока передернет затвор и нажмет на курок.
Никель спустился по лестнице. Оставалось еще пару шагов, чтобы фигура Макса полностью появилась в проеме дверей, и вот тогда за дело примется «Глок».
Ни при каких обстоятельствах Макс не мог его слышать, а тем более видеть. Тем не менее, Никель успел сделать еще один шаг, после чего человек, одетый в черную майку, а не в кожаную куртку, хладнокровно дунул на свечу.
В доме воцарилась кромешная тьма. Никель никого не мог разглядеть впереди себя, и не придумал ничего лучшего, чем выстрелить наугад. Времени на обдумывания у него не осталось.
Раскатом грома запел черный пистолет, исторгая языки пламени. Зазвенело в ушах, и застонали барабанные перепонки. Дом наполнился таким грохотом, что, казалось, эхо разносится на весь лес.
Только после пятого выстрела, Парамонов, наконец, осознал, что стреляет в пустоту. Пламя, вылетавшее из ствола, на короткие промежутки освещало кухню, и как ни странно, в ней никого не было. По крайней мере, в том мете, куда целился Николай.
Куда подевался зверь, черт побери!
Никель сделал паузу. Выстрелы прекратились, но в ушах все также продолжало гудеть. Пустое помещение не лучшее место для стрельбы.
Этого замешательства хватило Максу, чтобы вовремя среагировать. Он не покидал кухню, как могло показаться на первый взгляд, и Парамонов тут же в этом убедился.
Из дверного пролета выпорхнул стул, и Никель не мог его видеть в кромешной темноте. Деревянные ножки ударили его точно в живот, Парамонов инстинктивно сделал еще выстрел и отлетел к лестнице, по которой спускал мгновениями раньше.
Все бы ничего! Можно было спрятаться за край лестницы и снова открыть огонь, надеясь на удачу, но, к сожалению, «Глок» выскользнул из руки, и его поглотила темнота прихожей.
Николай ни за что бы его не нашел в бесконечной тьме. Но на помощь пришел Макс. Он щелкнул выключателем, и лампы вспыхнули с неумолимой яростью.
Никель прикрыл глаза, спасаясь от нестерпимого света. В голове шумело, словно ему одели на голову ведро и с силой врезали по нему кувалдой.
– Откуда у тебя оружие? – голос Макса пробился сквозь безудержный гул.
Парамонов не ответил.
Вместо этого он бросился на противника, вкладывая в удар всю свою злость. Пистолета в его руках теперь не было, а потому приходилось атаковать голыми руками.
Макс увернулся в последний момент, пропуская Никеля мимо себя, и с силой впечатал кулак в его корпус.
Парамонов застонал.
Мало ему было шума в голове, теперь еще болела и грудь! Но останавливаться на такой негативной ноте он не желал. Самолюбие снова взяло верх над благоразумием, как и в тот раз, когда сил отказаться от убийства Елизара не нашлось. Он прекрасно понимал, что его станут искать, и, несомненно, найдут. Но это «маленькое» неудобство смело отодвигалось на второй план.
«Убей зверя!» – закричала бабка Марфа в его голове.
Никель снова ринулся на своего обидчика. Парамонов слыл неплохим бойцом – каратэ, самбо, джиу-джитсу. Сколько раз он побеждал противника, так и не начав толком схватку. В редких случаях бой заканчивался шестью – семью ударами, но в основном хватало двух; противник просто не успевал среагировать.
Положение с Максом было куда хуже! Никель просто бил в пустоту, а его спаситель демонстрировал великолепную реакцию. Ловко парируя удары совсем не плохого бойца, Макс успевал вовремя проводить и свои атаки.
Никогда прежде Николай не был так беспомощен.
Невыносимо болела грудь, принимая на себя череду ударов; жгло в районе солнечного сплетения, заставляя некогда идеальное дыхание предательски сбиваться. Пару раз он пропустил легкий удар в область шеи, который не так сильно отзывался отголосками боли, как больше его выводил из себя. И это не беря в учет то, что Макс не бил Парамонова по лицу.
– Что на тебя нашло, Николай! – хозяин дома пытался привести в чувство своего противника.
Никель не стал тратить время на разговоры и с новыми силами набросился на «зверя». Ему во что бы то ни стало, захотелось одержать верх!
Макс остановил его прямой ногой в живот.
Да, было больно! Но Николай, ни при каких обстоятельствах не желал сдаваться.
Удар!
Еще удар!
И еще!
Никель спиной врезался в поручни деревянной лестницы, хватаясь за поврежденную поясницу. Но и это не смогло его остановить.
Зверь должен умереть!
И никак иначе!
Кулак Парамонова вновь метнулся вперед, целя в лицо искусному противнику. Тело сжалось в комок, вкладывая в этот удар всю свою ненависть.
Но Макс снова был готов.
Он перехватил руку Никеля и вмиг оказался у того за спиной. Болевой прием вышел на удивление легко, Парамонов даже не оказал сопротивления. Сгибая локтевой сустав, Макс заломил руку за спину, а свободной рукой обвил шею противника:
– Что случилось, Николай? – цепкие объятия не отпускали скованное тело.
Никель попытался вырваться, но тщетно. Макс ударил его в голень, заставляя грохнуться на колено, и больше усугубить и так плачевную ситуацию.
– Двойка превратилась в тройку… – пробормотал Парамонов.
Хозяин дома не сразу вник в смысл сказанных слов.
– Что ты имеешь в виду?
Николай вновь попытался избавиться от удушающего приема, но когда понял, что все попытки не приносят результата, оставил это бесполезное дело.
Макс сильнее сдавил его горло. Стало тяжело дышать, словно в легкие прекратили подачу кислорода.
– Сны… со вторника на среду… – одними губами прошептал Никель и потерял сознание.
Макс подхватил обмякшее тело и перенес его в комнату на втором этаже. Укладывая Никеля на кровать, он прекрасно понимал, что сегодняшняя ночь уже не принесет желаемого результата, но слова Парамонова никак не выходили из головы.
И уже когда Макс спускался по деревянным ступеням, его осенило. Сны со вторника на среду – старое поверье, которому уже больше тысячи лет! Древние старцы верили в то, что в эту ночь, все, что приснилось человеку в новом месте, непременно сбудется.
Чушь собачья!
Макс прожил не одну сотню лет, и никогда в его жизни не было ничего подобного. Мало того, верования снам – большой грех. Сны всего лишь случайная информация, вырвавшаяся наружу, и никаким образом не поддающаяся объяснению.
Этой ночью Никель хотел его убить, значит, во сне видел действительно в нем угрозу. Что ему приснилось – оставалось пока загадкой, но самый главный вопрос, на который не нашлось ответа – откуда появилось оружие? Как, и по чьей воле, оно проникло в дом? И кто вложил пластиковую рукоять «Глока» в руку наемному убийце?
Макс подобрал пистолет и направился в свою комнату на первом этаже. Ночь уже подходила к концу, а потому предстояло хорошенько выспаться. У него к Никелю было много вопросов, ответы на которые возможно и не знал сам Парамонов. И самая ужасная мысль вдруг мелькнула в голове Макса, верить в которую разум наотрез отказывался.
Неужели «они» обнаружили его лесной домик?
Если это так, следовало немедленно убраться из этого места. Хотя у Николая оставалось еще две ночи до конца договора, и надежда, безусловно, должна умереть последней! Макс все же надеялся на то, что «они» обязательно свяжутся с его новым знакомым. Другой вопрос – как поведет себя Николай, когда встретится с настоящим злом лицом к лицу.
Сколько вариантов перебрал в голове хозяин лесного домика – уму непостижимо. Но устраивал его только один – информация!
Ему нужна была эта информация. Любая зацепка или подсказка. Все, что каким-нибудь боком касается этого мира. В совпадения Макс давно не верил, как и в то, что Агасфер случайно появился в этом городе.
Что-то должно произойти!
И это «что-то» неумолимо приближается.
Парамонов сидел за кухонным столом и пил горячий чай из разноцветной кружки.
Все тело ныло, словно от тяжелой работы. Невозможно гудело в голове, и причем, намного сильнее и беспощаднее, чем в тот раз, когда его кололи сильным наркотиком люди Лихача.
Чай, который заварил ему Макс, немного успокаивал тянущую боль, видимо, хозяин дома добавил в кружку свое целебное средство. По телу «разливалась» горячая волна, забитые мышцы расслаблялись и разум медленно, но верно приходил в норму. Только обрывки кошмарной ночи поднимались из глубин сознания, все больше и больше пугая Никеля.
Что это было?
Сон или явь, которую невозможно отличить от сновидений?
Напротив сидел Макс. Он пристально наблюдал за Николаем, словно пытался прочитать по выражению его лица, что же случилось этой ночью?
– Что с тобой произошло, Николай?
Никель не ответил.
Он просто отхлебнул из кружки горячий чай и громко выдохнул. Задай Макс ему вопрос несколько часов назад, он, несомненно, поведал, но сейчас, когда мысли выстроились в правильную цепочку, Парамонов не знал, как объяснить свое поведение. Он никогда не доверял вещим снам, никогда не обращал внимания на слова бабки Марфы, и ни за что на свете не поверил бы постороннему человеку, если бы с кем другим произошла эта история.
«Полная чушь!» – кричал разум.
Он верил только в то, что видел своими глазами. Но, можно ли считать сон, даже если он вещий, руководством к действию?
– Ты не поверишь мне. – Честно признался Николай.
Макс посмотрел в его уставшие глаза и просто произнес:
– Перед тем, как отключиться, ты отчетливо произнес: «сон со вторника на среду». Думаю, ты имел в виду «вещий сон». Я прав?
Парамонов быстро перевел взгляд с разноцветной кружки на своего собеседника. Глаза Макса понимающе смотрели на него. Теперь хозяин дома был явно в курсе того, из-за чего произошла вся эта канитель. Говорить стало легче.
– Ты прав! Я видел сон. – Согласился Никель.
– И в чем же подвох. Все видят сновидения.
– Это было не совсем сновидение. Находясь в комнате на верхнем этаже, я действительно подумал, что все происходит на самом деле.
Парамонов чаще задышал, словно снова и снова переживал события прошлой ночи.
– Расскажи мне. – Попросил Макс.
Николай взглянул на собеседника, ожидая, что тот превратится в страшное чудовище, но ничего подобного не произошло. Хозяин дома как-то по-доброму посмотрел на Парамонова. Его глаза не представляли реальной угрозы, мало того, взгляд был искренне понимающим.
– Я бы мог поклясться чем угодно, что не спал в тот момент, когда на пороге комнаты появилась фигура. – Начал Никель. – И я, конечно же, узнал ее. Тихо пробираясь в темноте, она с ножом наперевес приблизилась к кровати. В последний момент мне удалось спрыгнуть на пол, когда лезвие принялось кромсать то место, где мгновение назад была моя голова.
– Это был я? – усмехнулся Макс.
– Не совсем. Вернее, я не уверен, что это был настоящий «ты». Мне впопыхах удалось выбраться из комнаты, и я метнулся вниз по лестнице, но на второй или третьей ступени оступился и кубарем полетел к ее подножию. Сломал два ребра, вывихнул левую ногу, но все же оставался в сознании и не потерял инстинкт самосохранения. И прежде чем покинуть этот дом, я увидел страшную картину: из комнаты наверху выскочил человек сильно похожий на тебя и превратился в жуткое чудовище.
Макс улыбнулся:
– Это просто сон, Николай. И никакого значения не имеет.
– Я тоже так думал. Мне удалось вырваться из дома через вон то окошко, – Никель показал в сторону прихожей, – и оторваться от преследования. Меня ужасно покромсали осколки стекла, и рана на шее, оставленная твоим ножом, сильно кровоточила, но мне все же удалось выбраться в лес! Силы быстро меня покидали. Кровь хлестала в разные стороны, но мне хватило мужества сделать еще несколько шагов по лесной тропе. Потом я упал на землю.
Никель нервно глотнул чаю из разноцветной кружки.
– И ты решил, что я способен тебя убить? Серьезно? Я устранил Фому, банду Лихача на загородной даче, чтобы заманить тебя в дом и убить? Не слишком ли сложный трюк?!
– Я понимаю, звучит дико! Но для меня все происходило на самом деле.
– И только поэтому ты решил, что мне необходима твоя смерть?
– Не только поэтому? За пределами дома я встретил одного человека…
– Человека!? – перебил его Макс. – Ты узнал его?
– Не его, а ее! Этим человеком была моя бабка Марфа. Она умерла два года назад.
Макс пристально посмотрел на Николая:
– Она что-то сказала?
– Конечно! Напомнила мне, что «три» – священное число и когда двойка превратится в тройку – все, что происходит во сне, случится наяву.
– Могу тебя успокоить, Николай, все это предрассудки. Страшный грех – верование снам. Так завещал Господь. Любое сновидение, не что иное, как комок хаотичных мыслей, и ничего более.
Парамонов взглянул на Макса, сохраняя интригу до последнего момента, и выдал на одном дыхании:
– Комок хаотичных мыслей, говоришь? А что ты скажешь на это?
И Никель указал на старенький «Глок-17», который неподвижно лежал на столе, справа от собеседника.
– Ах, да! Все хотел спросить: откуда он у тебя? – хозяин лесного домика придвинул к себе оружие.
Теперь усмехнулся Парамонов:
– Бабка дала.
Макс изменился в лице. Он не сразу понял, что сейчас сказал Николай.
– Что значит, «дала»?
– А то и значит! Вложила его мне в руку, когда я обессиленный упал у ее ног. Во сне, который не имеет ничего общего с реальным миром!
Макс снова потрогал пистолет, еще раз убеждаясь, что тот настоящий. Отсоединил затвор и отстегнул магазин. Сколько выстрелов Никель сделал из этого оружия? Пять, шесть? По весу в магазине оставалось еще патронов десять. Не меньше!
– Что, Макс! Этому у тебя нет объяснений? Вот и я говорю, мой сон был не просто вещим, он был реальным!
Теперь хозяин дома посмотрел на Парамонова не просто злобным взглядом. Он смотрел, словно хищное животное, готовое в любой момент наброситься на свою жертву. Ненароком Никель подумал, что собеседник сейчас превратится в лохматого зверя и повторит события прошлой ночи.
Нужно быть готовым ко всему!
Жаль, что «Глок» был в недосягаемости, затворная рама снята и магазин отсоединен.
Никаких шансов!
Если хозяин дома вдруг решится сейчас его убить, Никель не сможет с этим ничего поделать.
Вместо этого, Макс громко выдохнул и разочарованно покачал головой:
– Она что-то сказала, когда передала тебе оружие?
– Сказала, что поможет мне, если я помогу ей.
– Каким образом? – Макс знал ответ на вопрос, но ему нужно было признание Никеля.
– Я должен убить «зверя».
Парамонов опустил глаза.
– «Зверь» – это я? – спросил хозяин дома.
Никель приподнял извиняющий взгляд, но в лицо собеседнику не посмел смотреть.
– Прости, Макс. Я не знаю, что на меня нашло. Когда я увидел бабку, этот сон… да еще пистолет под кроватью. Я ни о чем больше не думал, кроме как убивать. Это то, что я умею делать лучше всего. Старая карга знала об этом…
– Безусловно! – подтвердил его слова Макс.
– Безусловно? Господи, что я несу? Я же не верю во всю эту чушь! Видимо, это твой чай так действует на меня. Что ты в него добавляешь?
– Это ты так действуешь на себя! – строго сказал Макс. – При каждом удобном случае, ты вспоминаешь Бога, при полном своем неверии. Ты пытаешься уклониться от мирской жизни и оставить в стороне то, чего нельзя логически объяснить. Если я тебе скажу, что бессмертен – ты ни за что не поверишь, потому что это не поддается разумному объяснению. Ты наверняка думаешь, что мне просто повезло этой ночью, когда ты пытался меня убить? Ничего подобного! Ты ведь прекрасно видел, что на кухне никого нет, когда погасла свеча, и сполохи пламени из ствола кратковременно осветили помещение. Поэтому ты сделал несколько выстрелов и остановился. Твой мозг не сумел осознать увиденное. А я действительно там был, только ты не мог меня видеть.
– Этому наверняка есть разумное объяснение!
– Тогда объясни мне вот это! – и Макс подвинул отсоединенные детали «Глока» к Никелю.
Парамонов замолчал.
Он пристально разглядывал пистолет, вспоминая, каким реальным он казался в его ладони. Вспоминал бабкины слова насчет «зверя», прекрасно видел ее лицо, словно она все еще жила в этом мире, и ни при каких обстоятельствах больше не хотел притрагиваться к этому оружию.
Он просто не желал верить!
Он искал разумное объяснение, наверняка зная, что никогда в жизни его не найдет.
– Я бы мог объяснить каждому человеку на земле, что на самом деле происходит в этом мире. – Продолжал Макс. – Я бы мог назвать год своего рождения, но в ответ каждый из них рассмеется мне в лицо, потому что, это за пределами их понимания. Я бы мог указать тебе на то, что у тебя разного цвета глаза…
– Это строение организма! – сразу выпалил Парамонов.
– Вот и сейчас, ты просто нашел объяснение, потому что в тебе отсутствует вера! Для таких, как ты – это строение организма, но мы называем это «меткой Дьявола». Такими людьми легче управлять, как показала этой ночью твоя бабуля. Она просто вложила в твою руку оружие, и ты направился сеять смерть, хотя прекрасно знал, что все это не более чем сон.
– Сон со вторника на среду. – Выкрутился Николай.
– Неважно! Я тебе объяснил, что думаю на этот счет. В твоем сердце нет веры. И я тебя не виню. Все меньше и меньше людей принимают Бога. Наш мир погряз в войне, самоубийствах и насилии. И «они» с ухмылкой за этим наблюдают. Недаром старики говорят: «Самая уникальная особенность Дьявола заключается в том, что он заставил всех поверить, что его не существует». И это правда! В этом мире нет противостояния, потому что нет веры! Твоя бабка принадлежит к «ним», как бы смешно это для тебя ни звучало. Она принесла оружие в дом, и после того, как ты начал стрельбу – «они» нас нашли раньше времени. Но это уже не важно! Рано или поздно это должно было случиться. Жаль, что мы потратили эту ночь на противостояние не с «ними», а друг с другом.
– Значит, это правда… – Безумная мысль проскочила в голове Парамонова.
– Что «правда»? – не понял Макс.
– Что моя бабка принадлежит к «ним». Я помню, как ее называли старой ведьмой. Я только смеялся, но соседи действительно относились к ней с опаской. Я помню один случай из ее жизни… Вернее смерти. Бабка Марфа лежала на кровати и всю ночь орала, словно ее заживо резали ножом.
– Такое бывает сплошь и рядом. Тот, кто на самом деле занимается колдовством – умирает в тяжелых муках.
– Да-да. Точно помню! Бабка в судорогах дергалась на кровати и просила, чтобы ей пробили дыру в потолке. На худой конец – подержали за руку.
– Она беспокоилась о своей темной душе. Замкнутое пространство для «них» – самая большая головная боль. Душа погибает в тяжелейших муках вместе со своей хозяйкой. Единственная возможность спастись – выскочить из дома через большое отверстие в потолке или с помощью прикосновения переместиться в другую форму жизни. Подозреваю, что ты прикоснулся к своей бабке.
Никель сделал паузу, видимо, вспоминая последние часы, проведенные рядом со старухой.
– Она схватила меня за руку. – Вспомнил Парамонов. – Это значит, что во мне две души?
– Ни один человек не вправе обладать двумя душами одновременно. Такого не было даже при моей жизни. А прожил я долгую жизнь, поверь мне!
– Тогда я не понимаю, почему после соприкосновения, бабка Марфа успокоилась и тут же испустила дух? Куда делась ее душа? – недоумевал Никель.
Макс внимательно посмотрел на собеседника:
– Она передала ее по назначению. Темная сущность всегда вытеснит светлую. Каким бы покорным и верующим человеком ты бы для «них» не предстал! Что важнее для ведьмы? Душа! Ведьма всегда добивается своего! Она обменивается с тобой душами, забирая остатки твоей жизни в свое распоряжение. Сколько безумных и наивных людей обжигались на ее прикосновениях. Сколько верующих или заблудших душ, картинно падающих ниц перед Господом, не смогли устоять перед ее велениями, даже не понимая, что своих душ у них просто нет.
Никель не верил в существование демонов. Он не верил ни во что! Сказки, что рассказывал ему Макс, были не более чем скучным разочарованием. А вещий сон – самым настоящим безумием, которым владел хозяин деревянной хижины, не вводя в курс дела бесполезного «наемного убийцу».
Никель не понимал, кем он был для Макса.
– Значит, я на «их» стороне!? И ты паникуешь по этому поводу?
– Я не паникую! – резко ответил Макс. – Ты заключил со мной сделку и обязан ее выполнить, как бы тебе не хотелось отскочить!
– Я помню все, что ты мне обещал! Тридцать тысяч евро за три ночи в комнате на верхнем этаже! И я выполню свои условия! Какие бы безумные мысли меня не посещали!
Макс подвинул кружку к Парамонову:
– Одну ночь мы уже отдали «им»! Вместо информации, я едва не получил пулю в спину. И это не без помощи твоей бабки! С ней у тебя сильная связь. Ее душа теперь полностью владеет твоим телом, и этого не изменить. Я видел много на своем веку! Видел, как люди менялись в одночасье, становясь злыми, словно цепные псы! Но, я давно уже не видел, чтобы предметы вот так материализовались при помощи сна.
– Я сам не могу понять, как такое возможно. – Никель снова вспомнил свой сон и недоверие пошатнулось. – Она просто вложила пистолет мне в руку. И вот теперь он лежит перед твоим взором. Когда я спускался по лестнице, меня одолевала только одна мысль – убивать! Ничего другого в тот момент для меня не существовало. Словно сама бабка Марфа нажимала на курок.
– Такое бывает сплошь и рядом. Вроде бы ты осознаешь, что хорошо, а что плохо, но ничего не можешь с этим поделать. Думаешь, откуда берутся самоубийцы? По какой причине вполне здравомыслящий человек хватает оружие и идет к большому скоплению людей, ни с того, ни с сего устраивая стрельбу? Кому вообще может прийти такая безумная мысль?
Никель хотел ответить на его вопрос. Сильно желал это сделать, объясняя, кто на это способен.
«Психически нездоровые люди» – едва не прозвучало с его уст.
Но, он вовремя опомнился, когда перед глазами снова вспыхнула ясная картина – «Глок-17», нацеленный в спину Макса. И нажимал на спусковой крючок отнюдь не «сумасшедший», только что сбежавший из городской «психушки».
Это был он – Парамонов Николай Сергеевич, собственной персоной!
Зачем он это сделал?
Вопрос остался без ответа.
– Я расскажу тебе одну историю. – Поведал Макс. – Она произошла очень и очень давно. В далекой деревне, название которой я уже и не вспомню, проживало человек двести от силы. Может меньше. Суть в том, что все жили счастливо, дружно, словно одной большой семьей. Никаких склок или разногласий между соседями никогда не было, мало того, каждый житель деревни с радостью придет на помощь своему собрату, если в том возникнет надобность. Все действовали сообща, пока не произошло одно запоминающееся событие: хорошо известная в деревне семья похоронила дочь. Ей было лет тридцать от силы. Ничего не обычного – девушка сорвалась с утеса в реку, а тело так и не нашли.
– Похороны провели, не имея на руках тело погибшей? – поинтересовался Макс.
– Позже ее, конечно, обнаружили. Далеко от места падения. Но похороны провели в присутствие пустого гроба, в этом ты прав! Девушка пролежала несколько суток на побережье реки. При падении сломала обе ноги и руку, но все же была жива. Ни один смертный человек не протянул бы в таких условиях и пару дней. Вот, о чем я хочу поведать. Поисковый отряд не сильно заморачивался, сетуя на то, что дальше по реке находились опасные земли. Даже самые смелые следопыты не рискнули так далеко удаляться от деревни. Через сутки после бессмысленных поисков, девушку признали умершей, а еще через два дня похоронили. Уже по истечении нескольких дней, ее труп нашли охотники из другой деревни и сообщили об этом страшном инциденте. Но, главная суть не в этом. Я хочу сказать, что девушка наверняка была связана с «ними» еще при жизни. Как там называли твою бабку? «Старая ведьма»?
– Ага.
– Пусть будет ведьма. – Согласился Макс. – Хотя, название не совсем точное, но более приемлемое для нашей беседы. По крайней мере, упростит понимание моих сказанных слов. И ты не удивляйся! Ведьма не обязательно должна быть старой сморщенной бабкой с остроконечным колпаком на голове и древней метлой между ног! Ей может оказаться четырнадцатилетняя девочка, вполне себе взрослая женщина или же старуха с клюкой. Кто знает, кто тебе попадется в следующий момент?…
– А мужчины могут быть связаны с «ними»? – перебил Николай.
– Еще как! К твоему сведению, их намного больше! Здесь вы их зовете колдунами. Слыхал такое словечко?
Господи, когда все это кончится!
Никель уже с трудом переваривал подобную чушь. Ведьмы, колдуны, вурдалаки, кого еще Макс приплетет к своей истории. Будь он детским писателем, выдумывающим потусторонние миры – другое дело! Но, взгляд хозяина дома говорил об обратном. Макс действительно верил в свои рассказы и непременно хотел убедить в этом Никеля.
Для наемного убийцы, каждое, услышанное слово в стенах лесного домика, было не более чем выдумкой. Бредом сумасшедшего, если быть откровенным!
Каждое сказанное слово несло сейчас глубокий бесполезный смысл, кроме одного!
«Глок-17»!
Никель не мог объяснить его появление, потому сомнения понемногу брали верх.
– Для чего это все? Для чего вообще существуют ведьмы и колдуны? – ничего личного, просто здоровый интерес.
Макс посмотрел ему прямо в глаза. Взгляд Никеля выдавал большую порцию сомнений, такую огромную, что впору было задуматься – не бросить ли это безнадежное дело?
Но каким-то внутренним чутьем, собеседник понимал: это еще не конец! Приоритетная задача всегда оставалась на первом месте, – переманить неверующего на свою сторону, и самое главное – заставить «их» это увидеть! Максу стоило бы огромных усилий выполнить то, что он задумал, если бы не бабка Марфа. Ведьма преподнесла им поистине великолепный подарок! И пусть этот подарок в руках наемного убийцы едва не стоил ему жизни, Макс, несомненно, знал: ни при каких обстоятельствах Никель не сможет объяснить появление пистолета в комнате на верхнем этаже.
А это уже был шаг к маленькой победе!
– Для чего ты живешь, Николай? В чем смысл твоей жизни? – поинтересовался хозяин лесного домика.
– Теперь уже не знаю. У меня была семья: молодая жена и маленький ребенок. Их радость была моим смыслом жизни. А теперь, их смерть – мое бесконечное горе.
– Сожалею. – С трудом вымолвил Макс. – Но так уж устроен этот мир. Когда мы приносим радость в свою жизнь, или ее приносит кто-то другой – мы счастливы. Но, когда в наши сердца проникает горе, радуются уже «они»! Закон равновесия. Кто-то теряет кошелек, а кто-то его находит. И этого не изменить!
Ведьмы живут тем, что питаются нашим горем. Ты наемный убийца! И ты лучше меня знаешь, как приносить горе в семью. Этим ты продлеваешь «им» жизнь! И ведьмы тебе благодарны! За последние двадцать лет мир сильно изменился, уже не встретишь по-настоящему счастливого человека. Самоубийцы, маньяки, извращенцы и Бог знает, кто еще населяют наш мир. Кровь течет рекой по улицам города, а, как известно, кровь лучшая «пища» для ведьм и колдунов! Они черпают из нее энергию и становятся только сильнее.
– Магия крови? – поинтересовался Никель.
Сколько книг в жанре фэнтези он перечитал в свое время.
– Можно сказать и так! – согласился Макс. – Отличие лишь в одном – это реальный мир, а не выдуманный клочок земли писателем-фантастом. Все происходит здесь и сейчас. Ну, Бог с этим! Я отвлекся от своего рассказа! Скажи лучше, сколько полных лет было твоей бабке Марфе, когда она приняла смерть?
Парамонов задумался:
– Если не ошибаюсь, восемьдесят девять. Ей не хватило пару месяцев до своего девяностолетия.
– Вот видишь! Много ли людей ты встречал на своем веку, кто дожил до такого древнего возраста? Пару человек?
Никель не мог вспомнить ни одного.
– Ведьмы живут очень долго. – Продолжил Макс. ¬– Намного дольше обычных людей! Практически ничем не болеют и обладают поистине громкими способностями. Возьми хотя бы нашу девушку из далекой деревни. По словам медицинского эксперта, она пролежала в воде около восьми дней, прежде чем испустила дух. Кто еще способен на это?
– Ну, не знаю. Я слышал о подобных случаях! Человеческий организм и не на такое способен, когда находится в объятиях смертельной опасности. Я читал, что некоторые люди могут провести без еды и воды до десяти дней. Думаешь, все они ведьмы и колдуны?
– Не обязательно! У меня тоже были сомнения по поводу тридцатилетней девушки относительно ее ситуации, пока я не услышал продолжение истории. Как известно, первое время душа находится возле тела погибшего, а на третий день отправляется на встречу к Господу. У ведьминой души совсем другой путь. По истечении трех дней она набирает немыслимую силу и до сорокового дня остается в нашем мире творить немыслимые бесчинства. Проще говоря, она выходит на пик разгула!
Макс отхлебнул чая из своей кружки, ожидая вопроса, а может быть, и противоречия со стороны своего собеседника, но ничего подобного не произошло.
Никель послушно молчал, стараясь дослушать историю до конца.
А потому, хозяин лесного домика продолжил:
– Деревня подверглась страшнейшей атаке. Не в прямом смысле слова, конечно! Но, как бы странно не звучали мои слова, – деревня погубила сама себя. Все началось с того, что одному из жителей приснился странный сон, в котором тот увидел усопшую во всей ее красе. Женщина предложила сделку: «Я помогу тебе, а ты поможешь мне!». Ничего не напоминает?
– Бабка Марфа сказала об этом перед тем, как вложила мне в руку оружие.
– Вот именно! Ведьма предложила рассказать ценную информацию, взамен на свою «простенькую» просьбу. У каждого жителя деревни найдется свое тайного желание, которое недоступно при обычных обстоятельствах. И ты даже не представляешь, какие черные мысли роятся в голове у некоторых добропорядочных людей, за претворение которых в жизнь, они готовы буквально продать душу! Девушка предложила поделиться мыслями другого человека, который в глубине души жаждет чего-то плохого ближнему своему.
– И он пошел с нею на сделку?
– А чего еще ему оставалось?! Ведьма не оформляла сделку на бумаге с участием нотариуса или подписью каплей крови на древнем холсте. И заметь, не просила в обмен на информацию душу верующего. Она просто рассказала одному из жителей, что соседка готова выкрасть грудного ребенка для черного ритуала. И она знает, как это предотвратить! Девушка пояснила, что после смерти вознеслась к небесам, и Господь назначил ее Хранителем этой самой деревни. Ну, как? Правдоподобно звучит? Ты бы поверил?
Никель задумался.
Если честно, он скептически относился к подобного рода байкам, но из головы никак не хотела выходить история с пистолетом.
– Думаю, все, что касается маленького ребенка, ни в коем случае не должно подлежать сомнению. – Сделал вполне разумный вывод Парамонов. – На это ведьма и давила.
– Совершенно верно! – поддержал его Макс. – Но это еще не полная история с «вещим сном», как ты его называешь. Ведьма прекрасно понимала, что один такой инцидент не принесет ей в «копилку» громкой славы. Ее Темная душа будет бесчинствовать в нашем мире еще тридцать семь дней, и нужно спешить, чтобы добиться максимально возможного результата для того, чтобы угодить своему «господину». И это отнюдь не Господь! Потому, предстояло изобразить великое противостояние…
– Дай угадаю! – перебил его Николай. – Чтобы достичь наибольшего результата, противостояние должно выйти за рамки обыденного, а сделать это можно одним лишь способом. На месте ведьмы я бы противопоставил не зло добру, а зло – злу! Проще говоря, вкупе с информацией о черном ритуале для маленького ребенка, я бы сообщил соседке, что первый житель деревни собирается убить своего дитя. Его нужно непременно остановить и для страховки отобрать малыша, определив того под свою защиту. В идеале – уничтожить родителя! Таким образом, с каждого инцидента я получу двойной эффект, возьму под контроль обе «грешные» души, и так далее по истечении сорокового дня. Каждый следующий раз я буду вытворять что-то подобное, и предстану перед «господином» во всей красе, объяснив, что даже после смерти имею право властвовать в этом мире без ограничений! Вполне вероятно, что в «их» царстве далеко продвинусь по иерархической лестнице. Если, конечно, она существует!
Макс даже похлопал в ладоши:
– Великолепно! Лучшего объяснения даже я бы не нашел! И ты прав, ведьма настроила обоих соседей против самих же себя. Впервые на моей памяти материализовался ритуальный нож в руке у первого жителя. К сожалению, сам я этого не видел, лишь слышал безумные рассказы одного деревенского дурачка. Я искал ритуальное оружие, но когда понял, что, скорее всего это детская выдумка, больше не стал терять время на далекую легенду. Пока ты не убедил меня в обратном. Оказывается, уже очень давно, ведьмы и колдуны могут материализовать любой предмет с помощью сна, но для этого нужна особая связь с усопшей. Вроде той, которая сейчас у вас с бабкой Марфой.
– Хочешь сказать, во мне теперь ее душа?
– Трудно сказать. Душа такая странная вещь, что порой не поймешь, во что она превратится в следующий момент. Одно из двух: либо твоя бабка во время смерти обменяла свою душу на твою, либо оставила все, как есть, но теперь твоя душа приняла темную сущность бабки Марфы, и борется за выживание всю твою жизнь. И как видишь, не безрезультатно! Твое неверие все больше принижает светлую сторону, потому мы и имеем полное право этим воспользоваться. Наша с тобой сделка основана на противостоянии добра и зла. И мы обязаны победить!
– А что будет, если мы проиграем? Что произойдет, если темная сущность превзойдет светлую, и я окажусь на «их» стороне?
Макс пожал плечами и безразлично сказал:
– Ты умрешь!
Никель вздрогнул:
– В одиночестве, в комнате на втором этаже?
Хозяин дома не ответил. Он не стал вдаваться в подробности и просто проинформировал:
– Я уже говорил, что наша сделка не так проста, какой ты ее считаешь. Мало того, ты сам настоял на том, чтобы продолжать начатое, хотя я сначала не согласился с твоей кандидатурой.
– Знаю, знаю! – ответил Парамонов. – Я не тот человек, который тебе нужен. И пожертвовать мною тебе крайне сложно!
– Я не это имел в виду…
– Неважно! Я заработаю эти «бабки», чего бы это ни стоило! Я вижу – ты честный человек и не обманешь меня.
– Твоя душа уже показала, на что способна. На далее, как вчера, ты поднял оружие на своего освободителя.
– Освободителя, заключившего со мной сделку, проигрышем в которой будет смерть!
– Никто не говорил, что будет легко! – грозно ответил Макс.
– А я и не ждал этого! Договор есть договор, и я его выполню! Прежде всего, хочу извиниться за свой дерзкий поступок этой ночью. И просто дать тебе честное слово, что никогда в жизни больше не направлю оружие в твою сторону. Идет?
– Идет. – Усмехнулся Макс и пожал ему руку.
– Но все же я хочу услышать конец истории про далекую деревню. – Попросил Никель.
Хозяин дома взглянул на собеседника, стараясь понять, просто ли это интерес, или все же Николаю хотелось верить в услышанное?
Но историю он закончил:
– Каждому жителю приснился подобный сон. По словам ведьмы, кто-то пытался утопить подругу в местной реке, завидуя нажитому имуществу. Хотя, какое там имущество можно нажить в голимом захолустье. Кто-то хотел позариться на чужую женушку; отдельные личности, собравшиеся в горстки, планировали наказать местного купца, который, по словам ведьмы, изготавливал товар из кожи младенцев и украшал его пуговицами, выполненными из глаз умерших стариков. Рыбаки не знали покоя от наглых охотничьих псов, что довольно часто прокрадывались в их амбары и тоннами уничтожали пойманную рыбу. В отместку, они травили собак, или же просто, завидев животное, отрубали ему голову огромными тесаками, в свою очередь, навлекая на себя гнев охотников. Люди не просто устраивали бедствия в деревне. После себя они оставляли горы трупов. Помниться в одном инциденте маленькая девочка ткнула отца кухонным ножом прямо в живот за то, что он не разрешил ей прогуляться с любимой собачкой. В ответ, мать убила свою же дочь, выстрелив той в лицо из отцовского ружья. Брат шел на брата, а отец на сына. Матери с дочерями стали кровными врагами, а соседи могли устроить поножовщину из-за мелкой ссоры прямо на глазах у маленьких детей. Месть ведьмы была страшной, и деревня даже не подозревала, чьих рук это дело.
– И никто не обратил внимания на странное поведение жителей? – спросил Никель.
– Никому не было до этого дела! Словно все обитатели разом сошли с ума. По истечении сорока дней с момента смерти девушки, ее темная душа предстала перед своим «господином», а в деревне все еще продолжались волнения. Смерть стала обычным делом для жителей, будто бы они и не знали другой жизни.
– Но должен был кто-то вырваться из этого безумия? – Никель старался найти лучик света в этом «темном царстве».
– Совершенно верно! – оправдал его ожидания Макс. – Один житель деревни все же улизнул из этого места, перед тем как началось смертельное побоище огромных масштабов. Ее звали Злата. Без нее мы бы и не узнали о случившемся. Девочка рассказала о кровавой бойне в деревне, когда с трудом достигла близлежащего поселения. Грязные, испачканные в крови волосы; сломанные ребра и левая рука говорили о том, что она не шутит. Девочке было всего двенадцать лет, и она с трудом могла говорить. Ее тело покрывалось крупными мурашками об одном лишь упоминании названия своей деревни. Во время рассказа Злата не раз теряла сознание, ей мерещились страшные монстры с рогами на голове и длинными хвостами. Девушку трясло так, словно она видела перед собой самого Князя Тьмы. Так душа ведьмы повлияла на сон молодой девчонки.
Через несколько дней, жители соседнего поселения собрали добровольцев и двинулись в эту деревню. А когда добрались, то увидели страшную картину: горы трупов бесхозно лежали на улице и даже не были преданы земле. Жилая зона раскурочена до такой степени, что была не пригодна для нормальной жизни. Столпы пожарищ раскинулись по всей деревне, задевая практически каждый дом, и ни одного живого человека. Никого, кто бы смог объяснить увиденное!
Хотя нет!
Вроде бы кто-то остался в живых, но по прибытию добровольцев, самолично поджег себя в своем же доме. Его глас разлетался по деревне вопиющим рыком: «Тебе меня не провести, ведьма!».
Добровольцы осмотрели деревню. Основным оружием, которым пользовались жители, были топоры, вилы, лопаты и еще какая-то домашняя утварь. Ничего необычного, ее можно сыскать в любом сарае или амбаре. Естественно, охотники применяли ружья. Никакого ритуального кинжала никто не видел.
– А эта девушка… Злата, она осталась жива?
– К сожалению ненадолго. Ее преследовали какие-то видения, разговаривали с ней, и все же привели к утесу, откуда в свое время сорвалась ведьма. Девушка прыгнула по своей воле, как говорили позже очевидцы. Ее унесло сильным течением, а тело нашли спустя несколько дней в том же самом месте, где обнаружили ведьму.
Макс замолчал.
История закончилась, а осадок остался. И где-то в глубине поселения остался ритуальный кинжал, который так и не удалось найти.
«Глок-17» этому подтверждение!
До сегодняшнего дня Макс твердо верил, что ведьмы и колдуны могли превращаться в любое животное или предмет. Для них не составляло труда принять обличье дикого звери или же деревянного колеса старой телеги. Но, если с помощью сна усопшая может отправить настоящее оружие в реальный мир, это совсем другое дело. Сколько пакости можно сделать, вложив в руку верующего заряженный пистолет, и подчинить сознание.
– Ты хочешь меня напугать? – сделал свой вывод из этой истории Парамонов.
– Я хочу тебя предупредить! И показать на примере этой истории, насколько опасны «вещие сны». Подчинив твое сознание, бабка Марфа тем самым решила свести счеты со мной. Но, самое главное – первое знакомство состоялось! «Они» тебя заметили и теперь не упустят из виду твою душу. Ты должен знать, с каким коварным соперником тебе придется столкнуться! Бабка Марфа была только приманкой. Следующая ночь расставит все на свои места. Тебе предстоит выбрать, на чьей ты стороне. Я хотел бы тебе помочь, но не смогу этого сделать, пока ты не поверишь!
Пока хозяин дома рассказывал эту историю, на улице стемнело.
Макс поглядел на часы: 23:09.
– Я возьму с собой «ствол»! – уверенно сказал Никель.
– Не думаю, что он сможет тебе помочь. – Воспротивился собеседник.
– И все же мне с ним будет спокойнее. Если ты боишься…
– Я не боюсь! – перебил его Макс.
Он быстро собрал «Глок» и вставил магазин. Еще раз посмотрел на оружие, покрутил его в руке, словно убеждаясь, что все это не морок, и протянул Никелю:
– Я тебе доверяю. И уверен, что ты не используешь его снова против меня.
– Я обещал!
Макс посмотрел ему в глаза, и снова мелькнула нотка сомнения. Он прекрасно понимал, что в подобную авантюру Николаю сложно будет поверить. Такие слова, как «ведьма» или «колдун», он слыхал только в сказках. Церковь была настолько далеко от его души, что все истории казались легендарным вымыслом.
Только одно Макс знал наверняка – «Глок-17» никогда не покинет его скользкий разум. Он до конца жизни будет метаться из стороны в сторону; сомневаться в учении веры и скептицизма, пока действительно не увидит все своими глазами.
И эта ночь должна переубедить его раз и навсегда.
– Запомни, Николай! – Макс напоследок еще раз явил истину, когда пистолет вновь оказался в руках наемного убийцы. – Самое сильное оружие – это вера! Как бы тебе не хотелось думать по-другому!
– Я тебя понял. – Неожиданно вырвалось в ответ.
Никель сделал последний глоток из своей кружки и засеменил в комнату на втором этаже. Его вдруг накрыло предчувствие, как в тот злополучный день, когда он попал в лапы банды Лихача.
Будто этой ночью должно что-то произойти.
Что-то нехорошее.
Но, теперь у него есть настоящее оружие. И он непременно им воспользуется.
В благих целях!
Этой ночью Никель уснул, как младенец. Всему виной недавний инцидент, что произошел с ним по злой воле бабки Марфы, и после которого только по счастливой случайности он едва не застрелил своего спасителя в его же доме.
Тяжесть прошедшего дня, долгая лента разговоров, мыслимых и немыслимых последствий неподъемным грузом навалилась на плечи Парамонова. Он уже плохо себе представлял, чьи слова можно было взять за правду, а чьи – нет! Его разум вроде бы верил рассказу Макса, но в то же время отказывался принимать все за чистую монету.
Так уж устроен уклад жизни в его мире. Каждому сказанному слову требовалось весомое и неопровержимое доказательство. И никто на этой земле не мог его предоставить в полном объеме.
Единственной реальной вещью был даже не «Глок-17», который он получил от своей бабки. Никель свято верил, что этому событию есть вполне себе достойное объяснение.
А самая реальная вещь на сегодняшний момент – это пачка желтых купюр, достоинством в двести евро, и количеством в пятьдесят штук. Итого: десять тысяч!
Такие «бабки» Никель мог заработать только за несколько недель, отправившись в дальние края для выслеживания очередного преступного авторитета по приказу Фомы. Рискуя своей жизнью, жизнью случайных свидетелей и вообще просто хороших людей, волею судьбы появившихся на линии огня.
Но, сейчас все было по-другому!
Фома мертв. Его сферу влияния уже наверняка делят собратья по оружию, не забывая продолжать поиски наемного убийцы, назначив за голову Парамонова кругленькую сумму.
Нельзя упускать тот факт, что банду Лихача, могли уже обнаружить следственные органы на загородной даче. Шум драки, которую устроил Макс, могли услышать случайные люди, и нельзя полностью отрицать то, что вскоре после побоища на место прибыла местная полиция и сделала свои верные выводы. А если принять во внимание и хотя бы на минуточку представить, что кто-то из них связан с головорезами Лихача или Фомы, участи Никеля не позавидуешь!
Весь персонал следственного комитета, приближенные Фомы и верные друзья Лихача прочесывают сейчас каждую пядь земли, стараясь наказать беглого преступника.
Не далек тот миг, когда вся когорта охотников за головами вломится в убогое жилище в самом центре леса и возьмет Никеля тепленьким, прямо во время сна.
От пугающих умозаключений Парамонов проснулся.
Его не прельщала мысль оказаться в ловушке четырех стен, когда нагрянет шайка местных бандитов. Да, у него под подушкой мирно покоился «Глок», заряженный еще десятью патронами, но он ни в какое сравнение не шел с тем оружием, которое приволокут в этот дом его враги.
Да и зачем так усложнять ситуацию, если можно наскоро обложить сухим лапником деревянное жилище и просто поджечь. Голос беглеца, заживо горящего в карающем огне, разнесется по лесу в назидание всем присутствующим, и никто не в силах будет ему помочь.
Никель отогнал страшные мысли, невыносимой тяжестью навалившиеся на плечи. Думать об этом он больше не имел права. В своей комнате на первом этаже, а может, как и прошлой ночью – с зажженной свечой на кухне, находился человек, который заключил с ним сделку.
Сделку, оцененную в тридцать тысяч евро!
Пока головорезы Фомы вычислят его местоположение, пройдет целая вечность. Никель будет уже далеко с кругленькой суммой в кармане и новеньким паспортом за душой. Он смело заляжет на дно, никому в этом мире не доверяя, и будет лежать столько, сколько потребуется. С такими деньгами его никто не в состоянии будет отыскать.
Молчание – золото!
А в его случае – евро!
Но мысль о том, что его все же могут найти раньше, гнетущей тяжестью давила на грудь. Ему становилось труднее дышать, словно легкие уменьшились в объеме. Он жадно хватал воздух, пытался прогнать тянущую боль во всем теле, пока, наконец, не осознал, что все это происходит на самом деле. И тяжесть в груди не психологическая атака, какой термин частенько применяют психиатры, а самая настоящая реальная боль.
Она пронзила его до костей, сдавила грудную клетку, словно в то место положили тяжелый предмет, и Никель с ужасом услышал неприятный хруст.
Не нужно быть гением, чтобы понять – трещали его кости. Еще мгновение и грудная клетка проломится, острыми осколками костей повреждая внутренние органы.
Парамонов закричал, позвав на помощь Макса. Но вместо крика, он услышал слабый хрип, больше похожий на стон умирающего человека. Настолько тихий, что его не то, чтобы Макс, – рядом стоящий человек ни за что бы на свете не услышал.
Руки его не слушались, ноги стали ватными, а взгляд помутнел. Никель почувствовал, как неведомая сила жестче прижимает его к кровати. Он напряг мышцы до предела в области груди, создавая слабое сопротивление. Попытался вновь пошевелить рукой, чтобы сунуть ее под подушку, где находился верный «Глок», хотя, как использовать пистолет в такой ситуации – даже не представлял. Он не видел перед собой вероятного противника, комната была пуста и темна, только еле видимое облако парило над ним, бесформенной сущностью создавая иллюзию тумана.
Парамонов ощутил, как давящая сила в области груди чуть-чуть ослабла, и часть своего напора перенесла на горло. Чьи-то невидимые пальцы надавили на трахею и Никель закашлялся. Стало совсем невозможно дышать, а с каждым новым толчком, из его рта вырывались клубы пара, словно в помещении придавил мороз.
В комнате стало холодно.
Тело Парамонова покрылось большими мурашками. Его затрясло, словно маленького ребенка, то ли от холода, то ли от страха. Разум чертил в воздухе ужасные видения, а глаза Николая испуганно шарили по комнате, пытаясь зацепить взглядом вероятного противника. Но, всякий раз, когда он устремлял взор в ту или иную часть комнаты, силуэты испарялись, словно играли с ним в прятки.
Краешком глаза он уловил незаметное, но быстрое движение, будто что-то, крадясь по полу, молниеносно укрылось под кроватью.
«Это не наяву! Это не наяву!» – сознание не хотело верить в происходящее, но неведомая давящая сила вновь и вновь убеждала его в обратном.
И в следующий момент большая серая кошка прыгнула на грудь Парамонову.
Страх наливной волной встретил его податливый разум. Еще сильнее задрожали колени и кисти рук, холодный пот пронзил с головы до ног, и Никель, наконец, осознал, что всему виной не дикий холод.
Он вдруг реально почувствовал мягкие лапы на своей груди и неподъемную тяжесть, что вскоре сомнет стонущие кости. Он был на грани безумия, старался не потерять сознание, дикий кашель душил его, не давая возможности сделать хотя бы вдох. Тело буквально онемело! Теперь Никель не чувствовал ни рук, ни ног, будто их вовсе не было.
Серая кошка принюхалась и медленно повернула голову, взглянув прямо на него.
Большие зеленые глаза с узкими зрачками неистово светились в темноте. На фоне легкой дымки создалось впечатление, что кошка плывет, словно в тумане, а когда они с Парамоновым соприкоснулись взглядами, накатила волна немыслимого ужаса.
Зеленые глаза расширились, шерсть вздыбилась, а точеные когти впились в грудь Никелю с новой разрывающей болью. Наемный убийца вдруг осознал, что не видел ничего ужаснее в своей жизни. Ужас рисовал перед ним страшные картины, создавал немыслимые образы, и тонкий слух вдруг поведал ему, что к кровати кто-то приближается.
Кто-то поистине жуткий и мерзкий!
Дальнейшее развитие ситуации, ни в какое сравнение не шло с его нынешней участью. На мгновение Парамонову захотелось, чтобы «братва» Фомы его нашла. По крайней мере, он знал, чего от них ждать!
И вот, когда Николая пронзила очередная волна безумного ужаса, и он понял, что нет на свете поистине ничего более зловещего, кошка заорала нечеловеческим голосом.
Комнату пронзила давящая боль, словно она была живым организмом. Даже Парамонов почувствовал, как от страха и невыносимого зла задрожали стены. Разум Никеля померк на фоне громкого завывания, из глаз выступили слезы, и сердце было готово вырваться из груди.
Ему хотелось закричать, но голос превращался в едва слышимый крик.
Ему хотелось убежать, но ноги больше не слушались его.
И, наконец, ему захотелось умереть, но пистолет был вне зоны досягаемости.
«Оружие тебе не поможет. – Мелькнул в голове голос Макса. – Главное твое оружие – это вера!».
Сознание уже стало проваливаться в небытие, глаза медленно закрывались, и сладкое удушение клонило его в царство мертвых, когда до Никеля, наконец, дошел смысл сказанных Максом слов.
«Отче наш» – разум прошептал вместо него, потому что губы отказались подчиняться.
Кошка перестала кричать и принюхалась. Зловещая тишина резанула слух, но эхом еще отдавался громкий ор.
«Отче наш!» – яростнее повторил Никель.
Неведомая сила ослабила хватку, и Парамонов глотнул свежего воздуха. Кошка уставилась на него удивленным взглядом, словно не понимая, что же на самом деле происходит. Она уже не весила, как девятитонный грузовик и не пугала, как самое страшное чудовище на земле.
Работает! Работает, мать твою! Кто бы мог подумать!?
– Верую! – теперь Никель мог с трудом, но говорить. – Верую в тебя, Господь и всегда верил, только не хотел это признавать!
Макс говорил, что нужен определенный порядок слов, но, видимо, серой кошке хватило и этого. Она злобно фыркнула и, оттолкнувшись от груди, спрыгнула на пол.
Парамонов почувствовал, как кошка царапнула его острыми когтями, и легкое жжение пронзило его тело. Кровь выступила на груди, словно серое чудовище готовилось провести темный ритуал, помечая потенциальную жертву.
Никель задышал полной грудью.
Свежий воздух проник в легкие, обогащая кровь кислородом. Серая дымка, кружившая над кроватью, тут же рассеялась, и комната снова приобрела темный оттенок, словно никакой серой кошки и в помине не было.
Тело Никеля все еще дрожало, смешно выглядя со стороны.
Он лежал на кровати и боялся пошевелиться. Никогда бы в своей жизни он не подумал, насколько действенна сила молитвы. Сказочные рассказы знакомых священников, ни в какое сравнение не шли с сегодняшним инцидентом. Никто на всем белом свете не смог бы его убедить в существовании неизвестной силы, пока он сам не лицезрел одну из этих сущностей.
Но, Никель не знал главного, – это все только начало!
Сделка с Максом оценивалась в тридцать тысяч евро, и хозяин желтеньких хрустящих купюр не желал отдавать их просто так. Уговор есть уговор.
Да пошел ты, со своими «бабками»!
Ему вдруг захотелось срочно покинуть комнату на втором этаже и бежать без оглядки, но ноги до сих пор не слушались. Ужас сковал тело и разум, и ни при каких обстоятельствах не захотел отпускать.
Скрипнула входная дверь, и Парамонов невольно вздрогнул.
Тут же запахло болотной трясиной или, возможно, плесенью. Никелю почудилось, что он находится в затхлой комнате, а вокруг него распростерлись болота местных лесов.
Сквозь приоткрытую дверцу скользнула темная тень, так похожая на силуэт маленького ребенка. Скользнула настолько быстро, что Николай не смог уловить, в какую часть комнаты переместился незваный гость.
– Ты не видел мою кошечку? – голос справа застал его врасплох, и сердце вновь захотело вырваться из груди, а вместе с этим и навсегда покинуть комнату.
Тоже мне, кошечка! Это же настоящий монстр! Чуть в штаны не напрудил при виде серой твари!
Но, в глубине души возник вполне разумный вопрос: откуда здесь маленькая девочка? Макс решил над ним подшутить?
Никель ощутил прикосновение. Рука девочки сжала ладонь Парамонова, и дитя жалостливо попросила:
– Я потеряла свою Мусю. Давай поищем ее вместе?
Девочка резво дернула его за руку, отчего Никель едва не свалился с кровати. В последний момент он выставил ногу и уперся ею в холодный пол.
К его удивлению, весь пол был устлан сыпучей землей, от которой исходил зловещий запах, словно землю принесли прямиком с городского кладбища. Неприятный хруст под ногами громко зазвучал в комнате, эхом отдаваясь в каждом ее уголке, и Парамонов даже боялся взглянуть под ноги, чтобы увидеть, что же такое склизкое и отвратительное крошится под ним.
Он не видел лица девочки. Лишь темный силуэт и мертвецки прямые черные волосы, спадающие на ночную длинную до пола сорочку.
Страх немного отступил, после того, как появился ребенок. Эта девочка явно успокаивала, и Никелю хотелось думать, что это всего лишь страшный сон. Но, какое-то незнакомое чувство все равно не покидало испуганный разум, словно кто-то настойчиво заставлял поверить в то, чего на самом деле не существовало.
– Нам нужно поторопиться. – Сказала девочка. – Иначе он придет и заберет мою Мусю.
– Кто «он»? – спросил Никель.
Но девочка не ответила. Она лишь показала под ноги Парамонову и быстро произнесла:
– Посмотри под кроватью. Может моя кошечка там?
Никелю пришлось опуститься на колени, что бы заглянуть под кровать. Резкий хруст раздался в полной тишине комнаты, и на миг показалось, что под коленями раскололся череп какого-то животного.
Животного ли?
Никель опустил голову.
Под кроватью точно не было кошки. Она впопыхах убежала, когда «Отче наш» сыграл свою немаловажную роль в жизни наемного убийцы. Вера – самое сильное оружие, все время повторял Макс и был абсолютно прав! Когда бы еще Никель использовал его в благих целях по отношению к самому себе. Кому рассказать – ни за что не поверят!
Парамонов уже намеревался встать с колен, но вдруг услышал громкий голос маленькой девочки:
– Нет! Нет! Он уже здесь! Не забирай мою кошечку, пожалуйста!
И Николай увидел, как юное создание бросилось к двери и скрылось за ее пределами. Дверь со скрипом притворилась, и в комнате снова повис безмятежный мрак.
Земля под ногами никуда не делась, лишь зловещая вонь только усилилась, проникая в сознание, и намекала на то, что весь этот кошмар далек от завершения.
Черт его дернул в последний раз посмотреть под кровать!
Что он там хотел увидеть? Миленькую кошечку, которая не так давно кричала во весь голос и когтями впивалась в грудь?
Ничего подобного он там не увидел! Только две лишние ножки кровати, на которой он безмятежно спал.
Стоп!
Откуда у кровати шесть ножек? Четыре обычные и две такие широкие, словно она должна выдерживать настоящего слона.
Разум достроил картинку, когда легкий ветерок невесть откуда пронесся по комнате. А сердце в очередной раз застучало, с быстротой лани набирая обороты.
Уже выныривая из-под кровати и ударяясь головой о ее дно, Никель понял, что это были не дополнительные ножки, а лохматые лапы какого-то животного.
«Зверь, о котором твердила бабка Марфа» – сначала вырвалось из памяти.
Но, Николай точно помнил, только сны со вторника на среду обладали правом сбываться, а вот со среды на четверг – не имели никакого отношения к его дальнейшей судьбе.
Да и сном это было не назвать. Слишком правдоподобно выглядело сие действие. От реальности не отличить!
Парамонов головой ударился о кровать, пытаясь подняться во весь рост, и повалился на могильную землю. Звонко затрещали за его спиной усопшие кости, превращаясь в костную муку; белесая пыль поднялась над комнатой, и Николай смачно чихнул.
– Будь здоров! Но не забывай, что болезнь вмиг тебя настигнет, коли я того пожелаю!
Неприятный голос звучал, словно из потустороннего мира, и тело Парамонова затряслось, будто в эпилептическом припадке. Снова это знакомое ощущение, когда страх пронзает с головы до пят и хочется умереть на месте, чтобы больше не испытывать такие мучения.
«Отче наш! Отче наш!» – Никель не помнил слов всей молитвы.
Да, что там «не помнил»! Будем честны хотя бы по отношению к себе.
Он ее вовсе не знал! Только первые два слова!
Когда Макс сунул ему сложенный вчетверо лист бумаги, она так и осталась в кармане джинсов.
Хотя нет! Перед сном он успел немного почитать, пока его не срубила дикая усталость. Все произошло настолько быстро, что вспомнить теперь, куда делись слова молитвы, не представляется возможным.
Существо вальяжно обогнуло кровать, и Парамонов услышал скрип туго натянутых пружин. «Оно» село на его спальное ложе, прогибая своим весом жалобно скрипящее днище.
– Отче наш?! Отче наш?! Ты гребаный предатель! – голос теперь не звучал, будто из законопаченного гвоздями гроба.
Он звенел над комнатой, безумной силой разрезая пространство. От этой мощи съеживалось сердце, сокращались мышцы во всем теле, и только одно чувство укутывало Николая с головы до пят – ужас.
Даже не страх! Самый настоящий ужас!
Он не давал ему пошевелиться, здраво соображать или вспомнить хотя бы часть молитвы. Хотя, по словам ночного гостя, молитва ему не причиняла вреда. Он сам повторил «Отче наш» два раза подряд, презрительно наплевав на силу Господа. С таким чудовищем невозможно было бороться.
Парамонов все еще лежал на холодной земле, что устилала пол его комнаты. Руки раскинуты в стороны, глаза зажмурены с такой силой, что веки свело в ужасной судороге. Он боялся разомкнуть их и посмотреть страху в глаза. Он боялся собеседника больше самой смерти!
Внезапно Никелю почудилось, что по телу пробежал холодок. Потом еще и еще! Словно маленькие сороконожки затеяли детскую игру в догонялки.
Никелю стало мерзко, и к горлу подступила тошнота. Больших усилий стоило ему сдержаться, чтобы ужин не выплеснулся прямо на засыпанный землей пол.
Нужно было немедленно что-то предпринять, иначе от безумного ужаса, что вселял ночной гость, сердце могло не выдержать. И бедная душа покинет бренное тело, направляясь не к Господу, а в объятия этого мерзкого существа.
Никелю стоило неимоверных усилий повернуть голову в сторону кровати и разомкнуть сведенные веки. В комнате было темно, но силуэт гостя все же прочерчивался на фоне кромешной мглы. Предательски заслезились глаза, создавая мягкую прозрачную пелену, словно организм оберегал своего хозяина от безудержного и бесконечного зла.
Парамонов несколько раз моргнул, сбивая слезы, и его взору предстало чудовище.
Человеческая голова с большими рогами, за спиной раскинулись крылья, а мохнатые толстые ноги заканчивались широкими копытами – так выглядел незнакомец. Он гордо восседал на кровати, локтями опираясь на колени, и пристально рассматривал Никеля, словно лицезрел человека впервые в своей жизни.
Мгновение, и глаза Парамонова снова покрылись слезами, не давая увидеть исконное зло во всей красе.
Ужас накатил еще сильнее, сердце сжалось до минимальных размеров, отчего защемило в груди, и он зажмурился от боли.
«Верую! Верую!» – застонал Никель и тут же открыл глаза.
Он вдруг вспомнил, что прошлой ночью уснул, держа в руке тетрадный лист с письменами Макса. И по простой незамысловатой логике, лист бумаги должен был лежать где-то у кровати. Скорее всего, он выронил его, когда сознание нырнуло в царство сна.
– В кого ты веруешь, поганый смертный? – голос ночного гостя громко прозвучал в тишине комнаты, отчего сознание жалобно застонало, и Никель снова зажмурился.
Чудовище, словно читало его мысли. А потому, от него не могло ускользнуть поведение мелкого человечишки, который осторожно шарил рукой по полу у спального ложа. Он явно что-то искал!
Ночной гость опустил глаза и сразу же нашел это «что-то».
Он поднял с пола мятый тетрадный лист и с омерзительной ухмылкой спросил:
– И это твое оружие?
Никель тут же открыл глаза, когда догадался, что существо имело в виду. Маленький клочок бумаги мелькнул на фоне бесконечной тьмы, ничем не удерживаемый. Он просто витал в воздухе, плавно перемещаясь то выше, то ниже, и завораживал, словно инструмент иллюзиониста.
– Меня зовут граф Фургас! – зачем-то представилось существо. – И меня не проймут нежные фразы вашего Господа. Они не представляют для меня никакой опасности!
Существо завороженно дунуло на порхающий лист бумаги, и он вспыхнул ярким пламенем.
В один миг огонь ударил по глазам, освещая комнату, и тут же погас, превращая в пепел клетчатый тетрадный листок. Остатки серых крупинок посыпались графу Фургасу под ноги.
Одного мига хватило Никелю, чтобы выхватить образ его лица, когда пламя на короткий промежуток времени осветило все вокруг. Перед Парамоновым сидело настоящее чудовище, с которым лучше никогда не встречаться лицом к лицу. В кромешной тьме образ ночного гостя выглядел куда менее устрашающим.
Холодные черные глазницы, бездонной пропастью смотрели в пустоту. Черты лица больше напоминали изувеченного пленника, которого пытали каленым железом всю его жизнь. Рога, расположенные на голове; тонкий хвост, оканчивающийся пышной кисточкой; и, наконец, уродливые толстые ноги, покрытые густой шерстью и закрепленные снизу широкими копытами, добавляли омерзительности этому существу.
«Он прибудет не через входную дверь. – Вспомнил слова Макса Никель. – Он появится из твоего сознания».
После такой мысли тело Парамонова настигла такая дрожь, с которой трудно сравнить какое-либо заболевание. Ужаснее существа он не встречал даже во сне. В том «вещем» сне, где появилась его бабка и выдуманный зверь, который в сравнении с ночным гостем был просто игрушкой.
– Узри же меня, смертный! И посмотри в глаза своему Господину!
Фургас, словно прочитал его мысли, понимая, что его вид вызывает дрожь во всем теле. По периметру комнаты зажглись факела, невесть откуда появившиеся в пустом помещении, пропала из виду старенькая кровать, а на ее месте расположился алтарь.
Не иначе, – комната жертвоприношений!
«Верую во единого Бога Христа!» – последние попытки защититься от мучительной смерти. Никель явил набор случайных фраз.
– Ты веруешь не в того Бога! – закричал граф, и огни факелов дрогнули под его натиском. – Твой Бог – трус! Он передал твою душу в мою власть, и я использую ее по назначению!
Парамонов едва слышал его слова. В голове вдруг поднялся такой шум, что фразы существа на фоне его поникли. И только спустя несколько мгновений, Никель, наконец, осознал, что гул в его голове не был сотворен Великой силой ночного гостя. Внутри Парамонова заговорили сторонние голоса.
– Не перечь ему! Слышишь? Никогда ему не перечь!
Они, словно убеждали Николая не делать глупостей.
– Прими своего Господина! – не утихал громогласный рык существа. – И повинуйся!
Наверное, все в округе до самого края леса слышали этой крик, но по непонятной для Никеля причине – никто не шел ему на помощь. Макс, находящийся в доме, даже и пальцем не шевельнул, чтобы ему помочь.
Сейчас Парамонова уложат на красивый алтарь и принесут в жертву неизвестному Богу.
Хотя, нет! Известному!
Более чем, известному!
И это будет не Иисус Христос.
Но вместо этого, граф Фургас взмахнул крыльями и воспарил над комнатой, словно сам был Богом:
– Преклони колено, смертная мразь, когда с тобой разговаривает граф!
Никель не то, чтобы встать на колено, он не мог даже пошевелиться от страха. Все тело объяло такая слабость, что впервые в жизни наемный убийца почувствовал себя беззащитным.
В этот момент чья-то неведомая сила приподняла его над полом и, перевернув лицом вниз, бросила обратно на могильную землю.
Эффект удался!
Никель приземлился на колени перед Господином, но тело было настолько слабо, что он уперся руками в пол, не имея возможности встать, как подобает покорному рабу.
Вот так, стоя на четвереньках, он изо всех сил держался, чтобы не упасть. И не потому, что этого требовал этикет нового Господина, а всего лишь по одной простой причине – под ним сгрудилась большая куча насекомых: жуки, сороконожки, могильные черви и еще всякий сброд. Парамонов не горел желанием падать на них всем телом.
Он вдруг увидел, как сороконожки и могильные черви обвили его руки, и медленно, словно изображая серпантинную дорогу, двинули вверх по рукам. Нетрудно было догадаться, куда метили омерзительные твари. Никель вдруг представил, как могильные черви заползают в его рот, глаза и уши. Начинают жрать его изнутри, наслаждаясь каждым кусочком живой плоти.
Он искренне понимал, что не сможет сбросить кишащее воинство, потому, как и так держался из последних сил. Руки дрожали, иногда сгибаясь в локтях, дергались в немыслимых конвульсиях и то и дело, норовили дать слабину.
И когда войско сороконожек достигло локтей, к горлу подступила тошнота. Такая же омерзительная, как и вся армия могильных насекомых.
Граф Фургас снова ударил крыльями и приземлился на невесть откуда появившуюся кровать. Жертвенный алтарь пропал из виду, словно никогда его здесь и не было.
– Ну что, смертный! Ты примешь власть своего Господина? Или же захочешь провести всю свою жизнь, стоя на коленях?
Никель хотел ему ответить. Действительно, хотел!
Но вместо слов, снова подступила тошнота, удержать которую не было больше сил.
Парамонов с презрением блеванул в кучу скопившихся слизняков, разбрасывая во все стороны черные брызги. Сороконожки и могильные черви, почувствовав неладное, тотчас соскочили с его рук и бросились врассыпную. Комок черной слизи выдавил из себя Николай, и частицы ее окропили руки.
– Это означает – «Да»? Или «Нет»? – крылатое существо не хотело отступать.
Парамонов его уже не слышал.
Он ясно чувствовал, что во рту его что-то застряло, мешая дышать в полную силу. И это «что-то», несомненно, было живым. Он перевел взгляд от омерзительной кучи слизняков на свой рот, и насколько это было возможным, рассмотрел подробнее.
Тонкий коричневый волосок, размером с цыганскую иглу, выглянул из-под губ. Заметавшись, он больно застучал по губам и по небу, словно пытался вновь забраться в то место, с которого только что выскочил вместе с волной черной слизи.
Осознав, что во рту действительно находится живой организм, мало того, даже не пытается его покинуть, Никель едва не потерял сознание.
Слава Богу, тошнота подступила быстрее.
Его вырвало во второй раз, и обильнее, чем тогда. Черная слизь местами окрасилась в коричневый цвет, заливая могильную землю, а изо рта в полной мере показался длинный хвост и задние лапки. Хвост распрямился во всю длину, а лапки задергались, словно пытались найти опору, чтобы вернуться на законное место.
Не нужно быть зоологом, чтобы понять, какое животное доселе находилось в его организме! По задней части брюшка и длинному хвосту он вмиг определил.
Крыса!
Слабость немного отступила и Парамонов почувствовал прилив сил, словно грызун блокировал энергию его крепкого тела.
Никель схватил крысу за хвост и потянул. Передними лапками она вонзилась в язык, видимо, все еще не желая покидать тайное место. Парамонов застонал от боли – острые коготки рвали податливую плоть и приносили неимоверные страдания.
– Что это у тебя во рту? – вновь заголосил Фургас, и новая сила накрыла сознание Никеля. – Не смей ее вытаскивать! Это дар твоего Бога!
И граф громко рассмеялся.
Сильно зашумело в голове, и ослабла хватка; но Николай все же удержал крысу за хвост. Грызун все еще упирался, боролся за свою жизнь, и своими стараниями даже не подозревал, что готовит третью волну рвоты.
И она не заставила себя долго ждать.
Парамонов собрал в кулак всю свою волю и блеванул от души, дергая за хвост мечущееся животное.
Крыса выскочила изо рта, раздирая язык и губы. Вместе с нею вышел и новый комок слизи, окрасившийся в красный цвет. Снова сороконожки и черви бросились врассыпную, боясь запачкаться в разноцветном естестве.
Парамонов откинул крысу в сторону, а мокрый грызун только фыркнул в ответ и быстро удалился в противоположный угол.
И в этот момент его срубила такая усталость, что Никель не чувствуя рук и ног, упал на спину прямо в свою же блевотину. Брызги разлетелись далеко по комнате, несколько капель даже попали на стену. И в следующий момент Парамонову захотелось умереть.
Голос в голове шептал: «Эти мучения никогда не кончатся. Есть лишь один способ с этим покончить».
– Смерть! – прошептал наемный убийца.
«Никто не говорил, что будет легко! – издалека послышался слабый голосок Макса. – Нужно всего лишь перетерпеть! Это возможно!».
– Это невыносимо! – не согласился с ним Никель.
– Это всего лишь начало, гнусный предатель! – вновь голос графа Фургаса возвратил его в реальность. – Ты отрекся от своей веры и переметнулся на сторону врага! Я устрою тебе такие мучения, что ты будешь молить о смерти!
Парамонов снова задрожал, поймав себя на мысли, что уже стал привыкать к такому состоянию. Покрытый крупными мурашками, измазанный могильной землей и своей же блевотиной, он больше походил на существо из потустороннего мира. Кровь сочилась у него изо рта, руки били конвульсиями по полу комнаты, превращая замешкавшихся многоножек в размазанную жижу, и единственное желанием для него – было умереть!
«Смерть! Смерть!» – шептали надоедливые голоса, выгрызая мозг.
Или все же это были его мысли?
– Я все еще жду ответа! – громыхнуло над головой.
Снова помещение комнаты наполнила привычная сила. Уже в который раз съежилось сердце, зашумело в голове, и дрожь в теле усилилась. Глаза буквально брызнули слезами, и надавил такой страх, что впору было молить о пощаде.
Или все же о смерти?
– Молчишь, мерзкий предатель? Так замолчи же ты навсегда!
Язык Парамонова был разорван, неизвестно откуда взявшейся крысой, и даже если бы он сподобился дать ответ, у него бы ничего не вышло. А существо, словно издевалось над ним.
Никель вдруг почувствовал, как губы сильно стянуло. Они слиплись меж собой, словно их намазали супер клеем, и как бы Парамонов не трудился, открыть рот ему не удалось. Все попытки терпели неудачу.
Страх накинулся новой волной.
Безудержной и необъятной!
Никель не представлял, как дальше существовать в этом мире. Терпеть такие мучения он больше не мог.
Лучше уж умереть!
Граф Фургас словно услышал его мольбу. Медленно потянул мохнатую лапу, нырнул ею под подушку и вытащил пистолет, приготовленный Никелем для обороны, но так и не использованный.
– Хочешь умереть, жалкий людишка? Я предоставлю тебе такую возможность!
И существо бросило Никелю «Глок-17».
Пистолет скользнул по полу комнаты, разбрасывая брызги разлагающихся сороконожек и червей, и приземлился точно у лица Никеля.
Страх на половину отступил. Стало легче дышать, дрожь прекратилась, словно сознание почувствовало рядом настоящее спасение. Неведомая тьма уже не так давила на него, и Никель ощутил прилив сил.
Он поверил, что сможет!
Сможет решить эту проблему раз и навсегда!
Парамонов повернулся на бок, а потом и на живот. Под весом его тела погибли несколько многоножек, остальные же впопыхах попытались убраться в безопасное место.
Никель уперся коленями и ладонями в скользкую массу и попытался оттолкнуться от пола. Руки заскользили, и он мордой плюхнулся в свою же блевотину.
Вторая попытка была более удачной.
Рывком он встал на колени, отрывая от пола руки, и уселся на голени. Встать во весь рост ему бы все равно не удалось. Неимоверных усилий потребовалось Никелю на такой маневр, и, слава Богу, что он принял хотя бы такое положение. Лежать в мерзкой черной жиже ему не хотелось.
Парамонов поднял с пола пистолет. С него падали сгустки крови, блевотины и хрен знает, еще какие извержения, оставленные мертвыми телами многоножек. «Глок-17» был скользким и неудобным, потому что все время пытался вырваться из рук, оставляя хозяина один на один с потусторонним существом.
Ну, уж нет! Больше таких мучений он не потерпит! Его душа не достанется этому гаду!
«Освободи ее! – закричали голоса в голове. – Освободи свою душу, отделив от тела! И ты сам станешь свободным!».
Никель подтянул пистолет сначала ко рту, но вовремя вспомнил, что губы слиплись мертвой хваткой. Ему больше ничего не оставалось, как прислонить дуло к виску и нажать на курок.
Страх перед графом Фургасом отодвинулся на второй план. Поджилки не тряслись, словно перед ужасным чудовищем. И надоедливые голоса не кричали в голове благим матом, убеждая в целесообразности поступка.
Это его решение! И ничье больше!
– Стреляй! – не выдержал граф Фургас.
Темная сила снова проявилась в комнате, но Никель уже ничего не чувствовал. Он приготовился умереть. Без права на возрождение.
Легкий нажим на спусковой крючок и…
Сухой щелчок!
Парамонов не сразу понял, что же произошло.
Осечка, твою мать!
Он снова выстрелил.
Снова щелчок!
Ужас накатил холодной волной. Никель дрожащими руками дернул затвор и из патронника выпрыгнул патрон.
Пистолет заряжен! В чем же дело?
Парамонов надавил на курок в третий раз и услышал злобный смех Фургаса:
– Ха-ха! Посмотрите на него! Гнусный предатель даже не может достойно умереть!
Николай все нажимал и нажимал на спусковой крючок, не веря в происходящее. Восемь осечек подряд! Такого в принципе не могло случиться. Он внимательно взглянул на «Глок», убеждаясь в том, что это то самое оружие, переданное бабкой Марфой.
– Какой же ты жалкий, человечишко! Видеть тебя не хочу! И ты больше не смей смотреть в мою сторону!
В комнате мелькнула яркая вспышка, которая заставила Никеля зажмуриться. В глазах заиграли зелено-красные круги, давя на сознание, и он с ужасом осознал, что не может разлепить веки.
Жалкий человечишко стоял на коленях, выпачканный в могильной грязи, измазанный скользкой жижей сороконожек и могильных червей. Он ничего не видел, не мог вымолвить ни слова, а только мелко дрожал, волоча свое существование.
В руке он держал бесполезный пистолет, давший восемь осечек подряд. Бессмысленное оружие против такого непобедимого монстра и напрасные мольбы к Богу, который даже не хотел его слушать.
«Отче наш!» – как то уж скромно подумал Никель.
«Верую!» – слишком слаба была его вера сейчас.
«Господи, помоги!» – он просил помощи, всегда забывая просить прощения.
И ответил ему далеко не Бог:
– Я приду завтра! – голос звучал, словно из-под крышки гроба. – Я могу тебя избавить от всего этого, или замучить насмерть! И поверь, смерть для тебя станет великим мучением. Ты будешь гореть в прямом смысле слова. Будешь молить меня о пощаде, но я не вниму твоим мольбам. А потом заберу твою душу, неверный! Так что, выбор за тобой!
Невидимая сила удалилась так же внезапно, как и появилась.
Парамонов от бессилия рухнул на пол, в последний момент, понимая, что под ним не было скользкой жижи, многоножек и червей.
Под ним был абсолютно чистый пол, который располагался в комнате на верхнем этаже обычного лесного домика.
Вдох получился на удивление глубоким. Сложилось ощущение, что Никель за мгновение до этого вынырнул из бездонного озера. Он дышал во всю мощь своих легких, с наслаждением втягивал чистый воздух, не испорченный болотной затхлостью, и не сразу сообразил, что губы больше не сомкнуты неведомой силой.
Его глаза различали силуэт кровати, что покоилась от него в нескольких шагах, из чего Парамонов сделал вывод, что видит он не хуже, чем слышит или говорит.
«Сон!» – оправдание быстро пришло на ум, но чувство реальности ни при каких обстоятельствах не хотело покидать затуманенную голову. Сознание плавало по комнате, словно все еще находилось в небытие. Присутствие графа Фургаса отголосками боли отдавалось в пустой комнате, доставляя, мягко говоря, неприятные ощущения.
Коричневая крыса была все еще где-то здесь, и могла снова тайком заползти к нему в рот, а скользкие многоножки и невероятной мерзости могильные черви мелькнули перед глазами, будто ужас из далекого детства.
От этой мысли захотелось блевать так сильно, что сдержать спазмы желудка стоило ему особых усилий.
Николай поднялся на ноги, потерянный, измазанный в черной могильной земле, хотя комнатный пол был абсолютно чистый, как и в тот день, когда он впервые решил использовать здесь огнестрельное оружие.
Слабым отблеском отдавало крошечное окошко, сквозь которое проникал спасительный свет. Никто не взял в заложники его душу и не бросил в кипящий котел, хотя от той мысли, которая его вдруг посетила, по коже пробежал холодок.
Никто не пытался надавить на его сознание, и самое главное – никто на всем белом свете не желал ему зла! По крайней мере, в этот момент, когда он находился в замкнутом помещении наедине с собой.
Комната на втором этаже лесного домика стала для него настоящей тюрьмой. Желтоватые купюры европейской валюты перестали быть досягаемой целью, и такой легкой добычей для наемного убийцы, который всю свою жизнь зарабатывал свой хлеб, принося в мир незамысловатую и неминуемую смерь.
Бесплатный сыр лежит только в мышеловке!
Тридцать тысяч евро просто так никто не станет ему давать, – нужно просто поверить в эту простую и так знакомую истину!
И в этот момент, одна единственная мысль настигла Никеля, словно пикирующий коршун, – «бежать!».
Бежать из этой комнаты, чтобы никогда в нее больше не возвращаться. Никакими уговорами его никто не заставит вернуться в это Богом забытое место.
Сделке конец!
Макс должен услышать это от него!
Пусть он засунет себе в задницу тридцать «кусков» желтой бумаги!
Такие мучения никогда не оправдают никакие, даже самые немыслимые, «бабки»!
Парамонов грешным делом подумал, что не сможет подняться с пола, но его возможности превзошли его ожидания.
Он вскочил, словно ребенок-непоседа, подхватив так дорогой «Глок», и рванул в спасительную дверь. Она на удивление легко поддалась, и Никель едва не оступился на первой же ступеньке, когда попытался скорее покинуть это дьявольское место.
Его разум рвался на части, заставляя тело метаться из стороны в сторону. Одна его половина кричала о том, что таких «бабок» он никогда не заработает, а другая взывала к реальности. Покинуть этот дом настояло немедленно! Никакие уговоры, убеждения или мольбы здесь не имели весомого слова! И явным доказательством тому являлся страх, который Никель пережил этой ночью.
Парамонов мягко скользнул по деревянной лестнице, вплоть до последней ступеньки, крепко держась за удобные поручни. Он хорошо помнил, как в своем сне быстро скатился к подножию двери, сломав два ребра и вывихнув лодыжку правой ноги.
С такими ранами, ему придется нелегко!
Конечно, покинуть злополучное место ему все же удаться, но что делать потом? Без денег, хорошей одежды, транспорта ему далеко не уйти! А повстречай на своем пути головорезов Фомы – и вовсе не сулило для него ничего приятного!
Он нервно зажал в ладони рукоять пистолета, и рванул на кухню, где его должен был ожидать Макс.
– Ах ты, ублюдок! Что это было, мать твою!
Парамонов не сразу заметил, что на кухне присутствовал посторонний человек.
Человек в черной рясе сидел напротив него, и тыкать пистолетом в лицо слуге Господа не совсем было корректно.
– Успокойся, Николай! – Макс поднялся из-за стола и краем тела заслонил вновь прибывшего незнакомца.
Никель дрожал, словно осиновый лист. Его сознание еще не полностью восстановилось, переживая воспоминания прошлой ночи. Из далекой памяти всплывали зловещие картины потустороннего мира, где рогатая тварь все еще не отпускала своего визави. Граф Фургас повелевал огромной армией мертвецов, и стоя на отвесной скале, указывал размашистым крылом в неизвестном направлении. А огромная свора нечисти, повинуясь повелителю, следовала в последний бой.
– Кто это? – рука Парамонова задрожала, неуверенно удерживая «Глок-17».
Одно неверное движение и прогремит выстрел. Кто знает, каким теперь будет его исход? В тесной комнате, да при свете белого дня, преимущество было на стороне Никеля. Нажми он сейчас на курок, и ни одна живая душа своим ходом не покинет кухню. А подоспевшие криминалисты будут до вечера отскребать кровь в маленьком помещении.
– Это мой друг. – Спокойно сказал Макс. – Его зовут отец Севастьян. Он священник. Я прошу тебя, Николай, убери оружие.
Никель некоторое мгновение смотрел то на Макса, то на его друга. Рука дрожала, словно снова поддавалась извечному страху. Словно снова он слышал голос темного существа с размашистыми крыльями, рогами и копытами.
Ему мерещились могильные черви, сороконожки и крыса, при воспоминании которой к горлу подступила тошнота. Снова почудилась земля под ногами, и неизвестный голос в голове прошептал:
– «Убей!».
Никель стоял в одних трусах на пороге кухни. Его одежда осталась в комнате на втором этаже, куда он ни при каких обстоятельствах не хотел возвращаться. И когда он, наконец, осознал свое плачевное состояние, громко выдохнул и опустил руку с пистолетом.
– Иди сюда, Коля. – Просто сказал хозяин дома и сделал шаг навстречу.
Никель подошел, неуверенно ступая обмякшими ногами. Тело его не слушалось; мышцы, налитые неимоверной усталостью, отказывались подчиняться и разум, до сих пор не различавший сон от реальности, не верил в происходящее.
Макс обнял Парамонова и осторожно отобрал у него оружие. Никель примостился на стул, а хозяин лесного домика бросил ему на плечи шерстяной плед. Несмотря на то, что наступил июнь, Никеля знобило, будто он сидел на крыльце в настоящий февральский мороз. Но, когда мягкая шерсть укутала его с головы до ног, он тут же почувствовал детское облегчение, словно ребенок, прячущийся с головой под спасительное одеяло от ночного выдуманного кошмара.
– Выпей этот отвар, Николай. Тебе станет легче.
Отец Севастьян подвинул Никелю его любимую расписную чашку.
Парамонов жадными глотками хлебал ее содержимое. На мгновение Максу почудилось, что Парамонов вот-вот захлебнется или просто отпрянет от горького напитка, но ничего подобного не произошло. Видимо, вкусовые рецепторы еще работали не в полную силу.
Севастьян готовил отменные зелья, и суть их была в том, чтобы допить напиток до конца. Только в этом случае можно рассчитывать на максимальный эффект.
И Никель не стал капризничать, будто маленькая девочка! Он выглушил все без остатка, даже не воспринимая вкус этого неприятного пойла.
– Что произошло в комнате? – аккуратно задал вопрос хозяин лесного домика.
– Произошло!? – глаза Никеля побагровели, а вены на шее вздулись. – Я едва не отдал Богу душу!
– Никто не говорил, что будет легко…
– Никто не говорил, что будет так трудно просто находиться в комнате! – буквально закричал Парамонов. – Срань Господня! Объясни, что здесь происходит?
Макс с Севастьяном переглянулись.
– Успокойся, Николай. Я тебя умоляю! Не нужно так реагировать…
– А как я должен реагировать? Просто сделать вид, что ничего не случилось?
Хозяин дома промолчал.
Дать Николаю сейчас выговориться – самый верный момент. Он, скорее всего, получил легкий шок этой ночью и не собирается мириться с происходящим, особенно принимая во внимание то, что его вера все еще слаба.
Через несколько мгновений подействует отвар Севастьяна, и тогда разум расставит все по своим местам. Сон останется сном, а реально происходящие события – реально происходящими событиями. Парамонову просто нужно время.
И действительно, голова Никеля прояснилась. Отвар Севастьяна честно отработал свой хлеб. События прошлой ночи отодвинулись на второй план, словно намекая на то, что все происходило не наяву. Парамонов уже с трудом вспоминал отдельные детали, мелкие неудобства и сценки неприятных действий, которые витали, словно в тумане. Они преследовали его, манили своей загадочностью, но выглядело все это, будто давний детский кошмар.
– Расскажи нам все по порядку, Николай. – Голос отца Севастьяна казался успокаивающим.
Ни миг Никель подумал, что так действует его отвар.
Убедительно, с небольшой ноткой гипноза.
– Сначала была кошка. – Поведал Парамонов. – Хотя, нет! Сначала перехватило дыхание. Уже потом огромный котяра запрыгнул мне на грудь и стал орать, будто его четвертуют прямо на моей груди. Я попытался вспомнить одну из молитв, но слова никак не лезли в голову. Все же мне удалось что-то соорудить из некоторых бессвязных фраз, и животное удалилось.
– Какую молитву ты использовал?
Парамонов посмотрел на собеседника, будто это он священник и обязан знать все псалмы.
– Откуда мне знать? Я шептал все, что придет мне в голову!
Удивлению Севастьяна не было предела.
Он обратил свой взгляд на Макса, словно был его прямым наставником:
– Ты отправил в комнату неподготовленного человека?
– Что значит «неподготовленного»? – спросил Никель.
Но Макс проигнорировал его вопрос.
– У меня не было на это времени! – ответил хозяин дома. – И не нужно мне читать нотации! Я делаю то, что могу.
– Ты делаешь все по-своему! И в этом твоя беда! Ты оправил парня на верную гибель! И нам повезло, что он вернулся в ясном рассудке.
– Я отправил парня, чтобы помочь! И тебе в том числе! Я прекрасно видел его силу воли. И ты знаешь, что в этом вопросе мне равных нет.
– Ты, наверное, запамятовал, Макс! Прошлый раз юноша выстрелил тебе в грудь, когда вышел из комнаты! И единственным твоим спасением стало то, что ты…
– Не надо ему об этом знать! – перебил священника хозяин дома. – Он выполняет контракт. Его задача – извлечь информацию. Остальное – не его забота!
Никель оглядел обоих собеседников недобрым взглядом:
– Чего мне не нужно знать?
– Не важно! – быстро ответил Макс. – Лучшее, что ты можешь для нас сейчас сделать, это подробно рассказать, что произошло в комнате. Остальное, тебя мало касается.
Парамонов пристально взглянул на своих собеседников, и в памяти всплыла манящая пачка желтеньких купюр, достоинством в двести евро. Его непосредственный заработок за вполне «непыльную» работенку. Хотя то, что произошло с ним этой ночью в комнате на верхнем этаже, – не окупится никакими деньгами. Убить кого-то – пожалуйста! Но встретиться лицом к лицу с древним злом – нет, уж, увольте!
И ему захотелось уволиться прямо сейчас.
– Да пошли вы к черту! Я больше не вернусь в эту комнату, ни под каким предлогом!
– Николай… Николай…! Не нужно так спешить. Не смотри на нас дураков. Мы можем ссориться по малейшему пустяку, а все потому, что мы знаем друг друга очень давно…
– Да мне плевать! Я сегодня же покину этот дом и ваши «бабки» мне даром не нужны!
Священник вздрогнул после этих слов. Времени осталось всего ничего, и лишатся такого реального шанса – было не с руки.
– Мы все расскажем тебе! – внезапно поведал отец Севастьян.
– Нет! – завопил Макс.
– Я расскажу тебе всю историю. Даю слово священнослужителя! Кто-то же из вас должен об этом узнать!?
Никель пристально посмотрел на священника:
– Из кого это, из «нас»?
Повисла пауза. Видимо, отец Севастьян подбирал правильные слова, а может, все еще раздумывал, стоит ли вообще говорить правду неизвестному для него человеку.
Но, Макс первым нарушил тишину:
– Из добровольцев.
– Да-да! Из добровольцев, которые согласились нам помочь. – Поддержал его слова Севастьян. – Но для начала, ты должен нам подробно рассказать, что же произошло в комнате?
Парамонов долго всматривался в его лицо. Когда-то давно он читал о том, что мимика тела может поведать многое о человеке. Жесты, движения губ, дерганье мышц лица и тому подобное, могли указать на то, что собеседник тебе нагло лжет. Жаль, что в свое время, он не изучил этот поистине феноменальный эффект. Не раз он попадал в ситуации, где его пытались надуть, словно юнца. И сколько раз, при должном таланте, он мог бы уйти от бессмысленной перестрелки. Сколько жизней он мог спасти тогда, просто распознав ложь в глазах собеседника?
– После кошки появилась девочка. – Сказал Никель. – А затем, ужасное существо с крыльями, рогами и мохнатыми лапами…
– Девочка?! – будто что-то вспомнил Севастьян.
– Это бывшая хозяйка дома. – Объяснил Макс. – Безобидный ребенок, всегда ищущий свою кошечку. Я часто вижу ее в этом доме. Она погибла много лет назад, если не ошибаюсь – при пожаре. Но, меня больше интересует существо.
– Граф Фургас. – Быстро сказал Никель.
Лица собеседников побелели.
– Он тебе представился?
– Конечно, представился! Думаете, я выдумал его имя? Я уже испытываю ужас, при одном только его упоминании. Вы видели его морду?
Макс и отец Севастьян закачали головами:
– Поверить не могу! Граф Фургас у нас в доме! Комнату придется сжечь.
– Ни в коем случае! – закричал Макс. – Это наш шанс! Если такой сильный демон явился в нашу обитель, значит все намного серьезнее, чем мы предполагали.
– Ты вообще, соображаешь, что говоришь?! – взорвался отец Севастьян. Это уже был не спор давних друзей, а настоящая склока врагов. – Одно из двух: либо ты лишился ума, либо не расслышал, кто посетил нашу обитель?
– Я отчетливо все слышал! – негодовал Макс.
– Значит, должен понимать, о чем я тебе говорю!
– Прекрасно понимаю, мой друг! И прошу проявить благоразумие! Такого шанса у нас больше не будет. Помнишь, я тебе говорил, как появился этот пистолет? – и хозяин дома указал на оружие, лежащее на столе.
– Одно дело материализация предмета, а другое – граф Фургас! Да, у Николая крепкая связь с бабкой Марфой, но демон такой силы в нашем доме…
– Это удача! – Макс закончил за него фразу. – «Они» проявили интерес, и мы непременно должны этим воспользоваться! Информация, сказанная из его уст, намного ценнее, чем нелепые слова какого-нибудь беса или полубеса. Мы выудим из них то, чего обычному смертному и не снилось! Мы станем обладать такими знаниями, что вся преисподняя станет перед нами на колени! Да, в конце концов, мы избавимся от проклятия! Мы, наконец, узнаем правду. Верно, Николай!
– Хрена-с, два! – Никель был непреклонен. – Вы думаете, я с ним поговорил по душам?
– А разве тебе не удалось ничего узнать?
– Узнать?! – Парамонов был вне себя от ярости. – Когда он появился, моя воля спряталась, словно забитый щенок. Глаза слезились от страха, ноги подкосились, а разум перестал подчиняться! Я лежал в земле, которой хоронят покойников; по мне ползали могильные черви и сороконожки, и я блеванул настоящей крысой! До сих пор чувствую затхлый ее запах у себя во рту.
– Это было не наяву, ты же понимаешь…
– Конечно, я понимаю! Конечно, мать вашу, я все понимаю! Только вот разум отказывался все это принимать. До поры, до времени! А потом он сдался, как и я! Мне захотелось избавиться от всего этого! Мне хотелось умереть! Я взял «Глок», липкий и скользкий от моей блевотины и приставил дуло к виску. А знаете, почему именно к виску?
Макс и отец Севастьян ничего не ответили, а только с удивлением смотрели на Никеля. И он сам ответил на свой вопрос:
– Я бы с удовольствием засунул пистолет в рот. Это самое удобное место для приведения суицида в действие. Только граф слепил мои губы с такой силой, что ни одна ныне существующая молитва не смогла бы их разлепить. Потом таким же макаром мои веки сомкнулись! Я ничего не видел и не мог произнести, лишь только спасительный «Глок-17» твердо лежал в моей руке. Я поднес его к виску и с облегчением нажал на курок. И знаете, что потом произошло?
Снова безмолвие.
И Никель вновь отвечает на поставленный собою же вопрос:
– Восемь осечек подряд! Вы когда-нибудь видели такое? После второй осечки, я передернул затвор, но это не принесло результатов. Я так и нажимал на спусковой крючок, пока не понял, что это существо так и не даст мне умереть. Он обладает огромной властью! Молитвы на него не действуют. Он сам с легкостью их произносит, даже не кривясь. С таким противником невозможно бороться. Его просто не победить! А потому, забудьте обо мне! В комнату на втором этаже я больше не вернусь!
– Николай, ты же понимаешь…
– Я сказал: «нет»! И точка!
Воцарилось молчание.
Такое давящее, словно собеседники вдруг оказались на дне океана. Барабанные перепонки сдавило с такой силой, что непроницаемая тишина стала просто невыносимой.
Отец Севастьян и Макс не знали, как переубедить Никеля, а он в свою очередь не хотел больше вспоминать детали проведенной ночи в комнате на втором этаже.
– И твои деньги мне не нужны. – Тихо сказал Парамонов. – Я сегодня же покину этот дом, и вы меня больше не увидите. Я предпочитаю умереть от пули наемников Фомы, а не от ужаса, что здесь твориться!
– Я понимаю твое негодование, Коля. – Макс решил успокоить гостя. – Тот ужас, что встретился тебе на пути, не каждый человек способен понять…
– Ты не понял меня! Я не хочу ничего понимать! Разбирайтесь со своей проблемой сами, и не вмешивайте меня в свою игру!
Никель уже хотел встать из-за стола, но его остановил грозный голос священника:
– Ты не сможешь уйти!
Словно раскат грома прозвучал возглас в маленьком кухонном помещении. Отец Севастьян обладал поистине четко поставленным баритоном – даже Макс вздрогнул от неожиданности.
– Что ты сказал? – злости Парамонова не было предела.
– Расскажи ему, Макс! Или мне придется сделать это самому.
Краем глаза Никель увидел, как хозяин дома потянул со стола «Глок» и сунул его себе за пояс.
Обстановка накалялась. Парамонов вдруг подумал, что попал в хитро расставленную ловушку. Он доверился совсем незнакомому человеку, который спас его от лап Лихача, но теперь ведет свою, одному ему известную игру.
И это омрачало.
– Отец Севастьян не совсем верно истолковал фразу: «не сможешь уйти». – Объяснил Макс. – Ты, конечно, можешь уйти из дома. Как я уже говорил – ты не пленник. И поверь – никогда им не был в этом доме. Я доверился тебе, когда вновь отдал оружие, хотя ты и пытался меня убить…
– Он пытался тебя убить? – удивился Севастьян.
– Сейчас не об этом! Я просто хочу сказать, что не все так, как ты себе представляешь…
– То есть, уйти я не могу? Я заложник вашего положения? Пока вы не справитесь со своей проблемой – я стану гарантом ее выполнения. Так ли вас понимать?
Друзья снова переглянулись.
– Ты неправильно меня понял. Я хочу сказать, что ты свободен в праве выбора, только…
– Побывав в той комнате – ты обрек себя на вечные страдания! – снова поставленный голос отца Севастьяна резанул слух.
Макс грозно посмотрел на друга, и его взгляд не сулил ничего хорошего. Никель вдруг вспомнил, что за поясом у хозяина дома находится пистолет бабки Марфы, и вздумай Макс им воспользоваться – не миновать беды! А глаза его выдавали сие желание, – слишком уж ненавистный взгляд испытал на себе отец Севастьян.
– Скажи ему правду, Макс. Он такой же человек, как и мы с тобой.
– Не такой. – Сквозь зубы процедил хозяин дома.
Его взгляд превратился из устрашающего в ненавистный. И Никель грешным делом подумал – вот удачный момент воспользоваться оружием бабки Марфы.
Но Макс стоял, словно вкопанный. Он смотрел на друга, словно пантера на свою жертву. И неизвестно чем бы все это закончилось, не вмешайся Никель в ход повествования.
Он тут же схватил за руку священника и произнес:
– Поведай правду, отец Севастьян! Поведай ее без остатка рабу Божьему Николаю, и не утаи ни слова. Поведай, словно на исповеди!
Такой прием должен был сыграть свою ключевую роль. Если перед ним настоящий последователь Бога, в чем Никель не сомневался, врать при упоминании Господа отважится не каждый священнослужитель. Тем более, в такой щекотливой ситуации.
Отец Севастьян положил левую ладонь на руку Парамонову и сказал:
– Я поведаю тебе правду, сын мой. Всю без остатка! Но для этого тебе придется задержаться в этом доме еще на какое-то время.
Прикосновение священника было мягким и проницательным. Никель, словно почувствовал прикосновение Бога, до того отеческим и настоящим было касание. Все тело пронзила мелкая дрожь, но не такая, как в комнате на втором этаже, когда граф Фургас явился во всей своей красе.
– Я готов принять твои условия. – Николай не верил, что сейчас говорит своим голосом. – Но мне нужна только правда. И ничего, кроме нее.
Макс глубоко вздохнул, понимая, что сейчас истина выльется на свет неприятной болью, но уже ничего не мог поделать. Отец Севастьян дал слово и намерен его сдержать.
– Ты две ночи провел в комнате на втором этаже. – Начал священник. – Это гиблое место. Мы случайно его нашли с Максом много лет назад. В этом месте материализуются все твои страхи и сомнения. Неверия в том месте больше, чем в любой точке земного шара. Все, существующее там настолько реально, что ты не отличишь от настоящей жизни. Там обитает древнее зло.
– Я это испытал на своей шкуре, отец Севастьян. – Слова дались Никелю так легко, словно не раз он разговаривал с посланником Господа.
– Об этом я и говорю! Встреча со злом в том месте не совсем обычным образом действует на человека. Он начинает бояться и страдать. Страдать и бояться в прямом смысле слова. Слышит голоса в своей голове, как ты и рассказывал. Они действуют по-разному на людей. Кто-то, как ты, хочет умереть, покончив жизнь самоубийством, чтобы больше не терпеть ужасные мучения. Но, многие люди поддаются неимоверному ужасу, превращаясь в животное или насекомое, словно прекращая контролировать свой разум. Они выходят из комнаты на четвереньках, будто глупая овца или коза. Кто-то ощущает себя тараканом, червем или навозным жуком. Сколько раз мы видели, как вполне обычный человек превращается в голодного зверя и бросается на первого встречного, находящегося поблизости. Это жуткое зрелище! Даже самому заядлому врагу нельзя такого пожелать.
– Я болен, отец Севастьян?
– Ты вышел из комнаты здравомыслящим человеком, сын мой. Тебе удалось пройти через неимоверные пытки, но все же твое сознание не пострадало, хотя ты и пытался лишить себя жизни. И поверь, это не слабость – это защитная реакция на происходящее вокруг. Голоса в твоей голове и ночные кошмары говорят о том, что ты вошел в контакт с нечистью, а это грозит определенными последствиями. Мы их называем – порча. Порча твоего сознания, если говорить откровенно.
– Я одержим демоном? – нотки страха вновь пробудились, теперь уже с новой непреодолимой силой.
– Римские католики используют это слово уже давно. Много фильмов снято на эту тему, и, поверь, правды в них – ни малейшей крупицы. Нам показывают заморских священников, достающих души демонов одного за другим. Показывают, как они с легкостью умерщвляют их, зная лишь одно имя или прозвище. Но на самом деле все обстоит не так. Не буду вдаваться в подробности, а сразу отвечу на твой вопрос – нет! Ты не одержим демоном, иначе вел бы себя совсем по-другому. Они просто поработили твое сознание, смешивая отдельные видения с реальностью. Голоса, которые ты слышишь в своей голове – не иначе, как плод твоего воображения. Много долгих лет понадобиться, чтобы от них избавиться неопытному в таких делах человеку. С нами тебе нечего бояться. Ты, конечно же, можешь покинуть пределы нашего дома, но с такими галлюцинациями, ты не проживешь и трех дней. Вот, о чем я тебя предупреждал! Дом – твоя защита, хотя и комната на верхнем этаже является обителью зла.
Никель одернул руку.
– Вы подставили меня! – вырвались слова наружу. – И теперь мне нет пути назад!
– У каждого свой путь. – Спокойно сказал священник. – Твой путь – помочь нам. А мы тебя за это отблагодарим. Дадим денег и избавим от непосильной ноши.
– То, что я пережил этой ночью нельзя назвать ношей. Это похоже на проклятие!
– Ты не знаешь, что такое «проклятие»! – перебил его Макс. – И дай Бог, никогда тебе не узнать!
Его глаза вспыхнули слабым огоньком. И огонек этот не вызывал отвращения или тревоги, ему действительно можно было сочувствовать.
Макс вышел из-за стола и направился в прихожую, бросив напоследок:
– Расскажи все, как есть, Севастьян! Может, после этого он все же решит нам помочь? И не утаивай ни слова.
Никель услышал, как Макс набросил кожаную куртку на плечи и вышел из дома. В маленьком кухонном помещении они остались вдвоем с отцом Севастьяном – единственным священником в этом городе, кому Никель хотел доверять.
– Правда не всегда поддается логическому объяснению. Не всегда законы природы над нею властны и уж тем более, не всегда это можно поведать так, чтобы собеседник искренне поверил. Но, чтобы жить дальше, тебе придется принять правду, какой бы немыслимой она для тебя ни казалась.
Слова священника лились на мир, словно урок в православной школе. Никель слушал внимательно, боясь упустить что-то очень важное. Но больше всего на свете ему сейчас хотелось верить! Вера становилась на первое место, особенно после того, что он лицезрел этой ночью.
– Нас было трое. Трое грешников, которых Господь не пощадил. Всегда и везде люди слышали то, что говорил Иисус Христос о прощении. Слышали о том, как он велел ученикам следовать за ним и его верой. Прощать, несмотря ни на что, какой бы злой корыстью не обросло каменное сердце. Какая бы злая сила не управляла этим миром, ставшим для сына Господня смертельной ловушкой. Люди по сей день твердят: «За что же Господь их наказывает?». Но, никогда и никто из них не задумывается о том, что Господь не имеет права карать. Ни при каких обстоятельствах он не может этого делать. Его благо – прощать! И только – прощать! Слышал, наверное, поговорку: «что ни делается – все к лучшему?».
– Ага.
– Это воля верующих! Только они знают, что Господь прощает и никак иначе. Если в твоей жизни произошло горе, значит, он избавил тебя от еще большей напасти, пожертвовав малой ее толикой.
– Мои жена и дочь погибли от рук убийцы. Это тоже его воля?
Никель посмотрел Севастьяну в глаза.
– Бог милосерден. – Спокойно сказал священник, уклонившись от ответа. – Он дальновиден и справедлив. Смерть твоей семьи, конечно, нельзя назвать благодатью. Но без нее мы бы не встретились. Может для тебя он припас более весомую задачу в этом мире? Может он первую очередь, хотел, чтобы ты в него поверил?
– Моя жена была верующей! Разве этого недостаточно?
– Мы не знаем всех его планов. Но знаем одно – он тот, кто прощает!
Никель подавил слезу.
Если Господь, таким образом, прощает, то грош цена его прощению. Все произошедшее похоже на ответную кару. И никак иначе!
– Так вот! – продолжил Севастьян. – Прощение – великая благодать на этой земле. Но, из каждого правила есть свое исключение, чего бы ни говорили его последователи. И одно из исключений сидит прямо перед тобой. Как я уже сказал, нас было трое.
– Я так понимаю, Макс один из вас?
– Ты все правильно понимаешь. – Ответил отец Севастьян. – Мы истинные грешники. Такие, которых не простил даже Господь. Мало того, он нас покарал. Началось все в Гефсиманском саду, где Иуда предал Христа. Отряд Храмовой стражи направился туда, чтобы арестовать сына Господня и с превеликим удовольствием это сделал. Его повели к прокуратору вдоль Мутного ручья, и, проходя по узенькому мостику, один из воинов толкнул Христа, отчего тот упал. Позже это было названо первым поруганием. Угадай, кто удостоил себя такой глупости?
– Макс?
– Тогда его звали Квинтилл. Он был одним из лучших воинов Храмовой стражи. Единственным его недостатком была молодость и гордость. И он не мог удержаться от того, чтобы повеселить сослуживцев. За что и пострадал. Далее сына Господня привели к первосвященнику Ханне. Он возглавлял Синедрион – высший судебный орган в Иерусалиме. Христос вошел в помещение и что-то сказал. Я уже не помню, какие слова он изрек, да это было и неважно. Никто не смеет право подать голос, пока не разрешит первосвященник. И в этот момент раб первосвященника ударил по лицу плененного сына Господня.
На глаза Севастьяна накатили слезы. Он искренне переживал тот момент каждый божий день, и Никель видел, насколько тому тяжело.
– Это был ты. – Утверждающе сказал Парамонов.
– Меня звали Малх. Я был лучшим рабом Ханны. Таким же заносчивым и высокомерным, как и Квинтилл. И нет мне прощения за это!
– Ты ударил Христа!? – Парамонов только сейчас осознал смысл сказанных слов.
– Тогда никто не знал, что этот человек воскреснет на третьи сутки после казни и станет великим чудом человечества. Что он воздвигнет поистине громадную веру, называемую позже православием. Но в тот момент все считали его обычным смутьяном, который превозносил ложных Богов и научил рабов не бояться смерти. Ведь после нее возникала новая жизнь, не хуже предыдущей. Знаешь, что могло после этого последовать?
– Революция! – с уверенностью сказал Никель.
– Такого слова еще никто не знал в то время. – Согласился отец Севастьян. – Но мысль твоя верна! Если убедить человека, что жизнь после смерти станет великим спасением, то угроза для жизни не будет иметь никакого смысла. Чего боится любой человек?
– Умереть!
– Точнее неизвестности, которая последует вслед за ней. Убеди простой люд в том, что после смерти ничего не заканчивается, и тот, кто истинно верит в Бога – перенесется в иной мир. Мир, в котором будет настоящая идиллия, спокойствие и гармония. Мир, в котором дети снова встретятся со своими отцами и матерями, познают радости жизни, где золото в руках головореза не будет иметь власти над свободой. И где наступит бесконечная жизнь, несравнимая с жалким существованием в этом убогом мире.
– Люди перестанут бояться. – Сделал вывод Парамонов. – И рабы восстанут против своих феодалов. Смерть им будет нипочем! Они просто станут жаждать перехода в другой, лучший для них мир.
Священник посмотрел в глаза Никелю:
– Теперь ты понимаешь, Николай, что такого человека Синедрион не мог оставить в живых. Прокуратор Понтий Пилат был против его казни, но один его голос ничего не решал. Христа показательно распяли на Голгофе в назидание всем, кто подвергся его влиянию. И никто не мог этому помешать. Он умер за всех нас и вознесся на небеса, приняв жестокую участь этого мира.
– Но он предрекал второе пришествие! – вспомнил слова из далекого детства Никель.
Севастьян усмехнулся:
– Во-первых: предрекал не он, а пророки, большинство из которых были ложными. А во-вторых – второго пришествия не будет.
– Откуда такая уверенность?
Священник сделал паузу и снова по-отцовски взглянул на Николая:
– Нас было трое. Помнишь, я говорил тебе об этом?
– Помню.
– Так вот, за наш первосортный грех, Господь повелел нам жить до скончания веков этого мира. Представляешь, каким годом датируется наш возраст? Мы немногим младше самого Христа. Сначала бессмертная жизнь была в качестве подарка. Для многих людей мы были Богами. Каково им было видеть, что годы над нами не властны! Но, потом все круто изменилось! Друзья, жены и дети умирали у нас на глазах. Все, кого мы знали или любили с завистью смотрели на нашу жизнь, когда покидали этот несправедливый мир. Поверь, бессмертие это не благодать, это кара Господня! И никому в жизни я не пожелаю такого. Макс превратился в великого и непобедимого воина, а я всегда следовал за ним, приняв сан обычного священника. В древние времена нам с легкостью удавалось перемещаться из одного города в другой, не вызывая подозрений. Но с внедрением новых технологий, где база данных ограничена современными компьютерами, где каждая собака может опознать человека, кто не стареет уже много лет, прятаться стало намного сложнее. Нас преследуют многие спецслужбы, в некоторых странах мы являемся террористами и объявлены в международный розыск. Каждая лабораторная крыса желала бы проводить над нами свои опыты и только дивиться результатам. Вот почему бессмертие приносит нам не просто проклятие, но и еще нестерпимую боль. Людям предстоит вкусить смерть, лечь в гроб, пройти через тление и воскреснуть для суда. Но, к сожалению, нам это не грозит.
Но, я отвлекся! Как я уже говорил, с нами был третий человек, и вот ему не повезло в большей мере. Его звали Агасфер. Он слыл зажиточным человеком в Иерусалиме. Богач, как говорили местные жители. А еще его называли вечный жид. Слышал такое слово?
– Евреев мы называли жидами.
– Вот-вот. – Сказал Севастьян. – Верное предположение! Когда Христа осудили, то положили ему на спину деревянный крест, чтобы сам пленник притащил его на гору за стены Иерусалима. Таков был тогда закон. Проходя мимо дома жида, Христос попросил позволения прислониться к стене его жилища, чтобы отдохнуть. Но Агасфер грубо его оттолкнул и с презрением сказал: «Иди, иди! На обратном пути отдохнешь!». Что значили его слова? Какой обратный путь? Никто не ведал, о чем думал в тот момент вечный жид. Но сын Божий ему ответил: «И ты будешь идти вечно. И не будет тебе покоя и смерти. Ты будешь молить о моем пришествии, и скитаться по земле в огромном презрении. Ты будешь меня ждать!».
Впервые последователи видели его в таком расположении духа. Словно его устами говорил другой человек. Сын божий всемогущ, благосклонен и всепрощающ! Но в этот момент он был сам не свой.
Через несколько недель Агасфера сразила неизвестная болезнь. Он больше не мог вести дела и вскоре потерпел убыток. Его сущность, обмотанная в старые лохмотья, скиталась по миру, ожидая второе пришествие Христа. Там, где он появлялся, зарождались войны, землетрясения или наводнения, потому он быстро получил прозвище Горевестник. Каждая, посещенная им земля переставала плодоносить, погибал скот, рождались мертвыми младенцы, и нарушался сам покой мира. Но, к сожалению, на нас с Максом это не действовало. Мы провели с ним почти двести лет. Бродили по дальним окраинам земли, участвовали в Крестовых походах и Мировых войнах, но так и не нашли смерти. Позже мы ушли от него и не знали о его существовании уже много веков, пока он не появился в последний раз.
Здесь! В этом городе!
Николай вздрогнул.
События последних дней явно указывали на то, что в его мир вмешалась потусторонняя сила. Давний друг предал его, оставив на «съедение» банде Лихача. А за три года до этого Елизар – брат Фомы застрелил его молодую жену и маленького ребенка. Мир катится ко всем чертям и виной всему может быть древний старик в старых лохмотьях.
– Вы говорили с ним?
– Мы только его видели! Всего несколько секунд, пока раскат молнии не испепелил его у нас на глазах.
– Как? Бессмертному удалось все же умереть?
– Не совсем так. – Просто сказал отец Севастьян. – Мы думаем, что это была не благодать Божия, а кара за то, что он хотел нам поведать. Перед своим появлением Агасфер созвонился со мной, и я сказал об этом Максу. Мы ждали его на краю леса, но не успели поговорить. Вечный жид мог нам многое рассказать, но не успел. И теперь мы вынуждены искать правду другими доступными способами.
– С помощью обычного смертного. – Напомнил ему Парамонов.
– Мы готовы на все, чтобы узнать правду! – ответил отец Севастьян. – Агасфер не просто так появился в городе. А если принять во внимание, что кто-то смог устранить информатора, несмотря на запрет Господа, дело принимает совсем крутой поворот. Христос завещал скитаться Агасферу по миру до его второго пришествия, но ни при каких обстоятельствах не умирать. Если кто-то пошел против Бога, значит, ставки слишком высоки. Не удивлюсь, если на кону наш мир.
– И тем самым, вы хотите показать, что своими действиями готовы заслужить прощение?
Священник с укором посмотрел на собеседника:
– Ты слишком умен для обычного смертного.
– Если только предположить, что все, сказанное тобой, чистая правда, – у меня нет другого выхода, как помочь вам и моему миру.
– С чего бы это? Час назад ты грозился уйти отсюда, не взяв ни одного цента.
– Макс спас мне жизнь! И после твоего рассказа, я не могу остаться в стороне. Тем более, если это напрямую связано с нашим миром. Как бы это нелепо не звучало, но я готов помочь человеку, спасшему мою жизнь, сделав так, чтобы он обрел свою смерть.
Отец Севастьян искренне рассмеялся.
– Никогда не думал, что такая фраза меня повеселит.
– А я никогда не думал, что придет время, когда я поверю в Бога!
– Ты хороший человек, Николай. – Правда лилась из уст священника, словно мед. – И мне действительно жаль, что мы подвергаем тебя неимоверным пыткам со стороны комнаты на верхнем этаже. Но другого выхода у нас нет! Одно лишь твое возвращение в здравом уме и трезвой памяти после общения с графом Фургасом, уже говорит о многом. Твоя воля не тронута демонами Князя тьмы! Ты, словно младенец для них. Они могут тебя напугать до смерти, дать увидеть любое доступное видение или морок, но никогда не завладеют душой и разумом в полном объеме. Проще говоря, мы с Максом не видели таких людей.
– Граф Фургас обещал вернуться следующей ночью. – Поведал Никель.
– И это хорошо! Макс привезет из города ингредиенты, что я заказал. Я подготовлю для тебя отвар против страха, научу, как общаться с демоном и поведаю силу Господа. Ты будешь ошеломлен!
– Я смогу не дрожать перед ним от ужаса?
– Не совсем так. Полностью лишить тебя страха я не смогу. По крайней мере, твой разум не станет бояться, как сопливая девчонка. Ты сможешь с ним говорить и поведаешь, что готов перейти на его сторону, но ему придется тебя убедить. Мы узнаем тайны искомого зла и перейдем в наступление.
– А если он не расскажет?
– Расскажет, поверь мне! У него просто не будет выбора. Твоя бабка передала пистолет для убийства Макса, ведь так?
– Ну, и что из того?
– А то! Если она все еще тебе доверяет, то убедит демона в твоей компетенции. Для них – ты все еще зло, рожденное на земле, чтобы сеять смерть. Ты исчадие ада! По своему, конечно. Но не в этом суть. Ты готовый кандидат в их войско. Твоя воля смогла противостоять силе такого крепкого демона, как граф Фургас. Поверь, я знаю, о чем говорю! И «они» не упустят шанса обзавестись таким сильным союзником. Я научу тебя, как с ними беседовать и на каких условиях.
– То есть, я выйду из комнаты, и дело в шляпе?
– Хочется на это надеяться. По крайней мере, ты попытаешься нам помочь. Кроме тебя, у нас больше никого нет.
Никель задумался, но потом задал вполне законный вопрос, который поставил священника в тупик.
– Что произойдет, если у меня не получиться?
Отец Макс со страхом взглянул на собеседника. Он просто не мог предположить дальнейший план их действий, настолько вера в данное предприятие играла в нем безудержным огнем.
– Все получится, Николай! Можешь быть уверен в этом!
– Ну, а все же? – не унимался Никель. – Как вы поступите, если завтра из комнаты на втором этаже выползет не Парамонов Николай Сергеевич, а безмозглое животное, готовое в любой момент вас атаковать?
Священник посмотрел на него так, словно школьный учитель, не знающий ответа на поставленный вопрос. Грешным делом, Никель подумал, что он соврет ему впервые за весь разговор. Тяжелый взгляд выдавал в собеседнике фаната, готового пойти на крайние меры, чтобы всеми силами защитить веру.
Но священнику удалось его удивить:
– Ты умрешь! Как и этот жалкий мир.
По крайней мере, отец Севастьян сказал ему правду.
Никель стоял на пороге комнаты, и дверь за его спиной была закрыта. Маленькое окошко, расположенное на стене пустого помещения, слабо освещало ему путь к заветной кровати. В другое время и совсем в другом месте Парамонов без тени сомнения завалился бы на удобный матрац, заставляя измученное тело расслабиться после тяжелого дня. Но сегодня, когда предстояло снова встретиться с назойливым призраком, (или кто он был на самом деле?), Николай не мог сделать в сторону кровати ни шагу. Предыдущая ночь показалась ему сущим адом, заставляя вспоминать неприятные моменты встречи с потусторонними силами. Граф Фургас незабываемым образом мерещился в пустой комнате, напоминая о себе, словно был неотъемлемой частью пораженного сознания. Будто бы его очертания преследовали Никеля всю жизнь, и вот теперь отчетливо прорисовались в кошмарном помещении, ночными видениями проникая в его и так беспокойную жизнь.
Он неуверенно сделал несколько шагов к кровати и остановился. Деревянный интерьер мебели казался таким далеким и чем-то необъяснимым, будто его оставили в этой комнате, чтобы снова и снова мучить истинного грешника на забаву веселому графу.
«Верую во единого Бога Отца Вседержителя!» – привычная мысль мелькнула в сознании Парамонова, когда он укладывался на мягкий матрац.
Голова коснулась подушки, и Никель довольно выдохнул.
Громко и беззаботно!
Страх все еще витал в воздухе, но, видимо, великолепно сваренное зелье Севастьяна, исправно выполняло свою «работу». Разум стал понемногу затуманиваться, словно принадлежал кому-то другому, и напряженные мышцы расслабились, сообщая о том, что пора бы и им немного отдохнуть.
Николай закрыл глаза, и его сознание кануло в небытие.
Ему снился сон о далекой стране, куда они вместе с женой и маленьким ребенком отправились в свой последний отпуск. Зеленые расписные холмы виднелись над задумчивым морем и манили своей привлекательностью.
Парамонов обнял жену и с гордостью сказал:
– Это наш дом.
Та с превеликим удовольствием поцеловала мужа и от счастья, прикрыв глаза, облегченно выдохнула:
– Теперь ты нас защитишь?
Никель не понял ее вопроса. В этом чудесном месте он не видел горя, сожаления или страха. Неровные холмы внушали только спокойствие и расслабленность после выполненной работы. И хотя его работа не заключалась в том, чтобы нести в мир добро, он искренне понимал – на этом самом месте все и закончится! Закончится его связь с бандитским миром, и накопленных за все время денег хватит им с лихвой. Спокойное мирское счастье ждет его семью после таких тяжелых разочарований.
Парамонов взглянул вдаль и у подножия одного из холмов увидел двух странников. Их очертания приближались с невероятной скоростью, будто два человека бежали изо всех сил, и один из них что-то кричал, постоянно жестикулируя.
Человек в кожаной куртке и священник двигались в его сторону, и отец семейства выдвинулся немного вперед, заслоняя собой молодую жену и дочь.
– Не бойся, это друзья! – внезапно сказал Николай, но никак не мог припомнить, откуда он знает этих двоих.
– Я беспокоюсь не о них! – твердо ответила его жена и указала совсем в другую сторону.
Никель оглянулся.
С противоположной стороны к тому месту, где они находились, двигался новенький «БМВ», поднимая дорожную пыль. Он петлял из стороны в сторону, объезжая большие камни, спокойно лежащие на дороге, и приближался к ним еще быстрее, чем два бегущих человека, которых Никель настойчиво пытался вспомнить.
Впопыхах водитель не справился с управлением, и автомобиль врезался в подножие холма. Заднюю часть машины подбросило вверх и, подчиняясь силе притяжения, она вновь опустилась колесами в грунтовую поверхность дороги.
Из машины выскочили сразу четыре человека. Двое амбалов крепкого телосложения, тучный водитель «БМВ» и человек с красным платком на шее. У двоих из них было оружие. Если Парамонова не подводило зрение, то это были пистолеты Макарова.
«Шейный платок!» – внезапно прокралась навязчивая мысль, и Никель вдруг вспомнил, кто были те люди, что бежали в их сторону с противоположной стороны.
В памяти мелькнула неприятная мысль. Такая холодная, что по телу пронеслись мурашки, отчего захотелось укутаться потеплее. Он вдруг вспомнил, как Макс ловко разобрал огнестрельное оружие, и мелкие части «макарова» посыпались на деревянный пол. Как тучному водителю в лицо прилетел стул, отправляя того в нокдаун, и недовольная гримаса превратилась в кровавое месиво. И как, профессионально орудуя кухонными ножами, два амбала и человек с красным платком на шее, не смогли оказать достойного сопротивления человеку по имени Макс – хозяину лесной хижины.
Откуда такие мысли? Откуда ему все это известно?
И в следующее мгновение Парамонов понял, что все это не взаправду. Все это не наяву!
Его семья мертва, какое бы видение не накрывало его в данный момент.
Никель держал за руки свою жену и дочь. Держал, не смея отпускать, потому что жажда жизни была выше, чем осознание смерти. Он помнил, знал и, наверное, все же верил в то, что сейчас с ним происходило. Он искренне верил в Бога. Как никогда!
Его левая рука почувствовала, как ладонь жены помертвела и превратилась во что-то неосязаемое. А когда Парамонов повернулся в ее сторону – больше ничего не увидел. Только парящий над холмами прах.
Чего нельзя сказать о правой руке!
Дочь нетерпеливо трясла его руку и повторяла лишь два слова:
– Очнись, человек! Очнись, человек!
Почему, человек? Почему, не «папа»?
И вот тут Николай вышел из небытия. Испуганные веки широко открылись, информируя его непонимающее сознание, что он снова находится в темной комнате, куда его принесло уже по собственной воле. Куда он ни за что не хотел возвращаться, но данное слово заставило вновь подняться на верхний этаж и смириться с текущим положением дел.
Вокруг была только темнота и больше ничего!
Хотя, нет! В комнате было что-то еще! Или кто-то!
Рука все еще сжимала холодную ладонь. Парамонов отчетливо помнил, что его дочь мертва, точно так же, как и жена. Но, кто же его так бесцеремонно тянет за руку, повторяя одну и ту же фразу:
– Очнись, человек!
Это голос не его дочери. И с этой мыслью невозможно было спорить.
Перед взглядом Никеля снова мелькнула темная комната, и он медленно повернул голову вправо.
Девочка, никоем образом не похожая на его умершую дочь, дергала его за руку, испуганно озираясь по сторонам. Ее наскоро сплетенные косички, скорее всего неумелыми руками, как это давеча делал Никель, болтались из стороны в сторону, смешно и в то же время устрашающе развеваясь в пустом помещении.
– Ты очнулся? Как хорошо! – обрадовалось юное создание. – Помоги найти мою кошечку. Иначе графиня меня накажет.
Взрыв холодного страха ударил в сознание Парамонова. Он снова вспомнил ту «кошечку», которая прыгнула ему на грудь и заорала неимоверным голосом. Но, он действительно, был рад этой встрече! И не потому, что она являлась непосредственным призраком мистической комнаты, а потому, что она его не пугала, в отличие от графа Фургаса. Страх перед этим созданием был, сравни маленькому опасному приключению, пусть не всегда безобидному и безболезненному, но уж точно не наносящим вреда. А вот граф Фургас, обладающий Великой неистовой силой…
Стоп!
Она сказала: «графиня»?
Это еще кто такая!? Пассия графа «парнокопытного»?
Боже, спаси и сохрани!
– Человек, помоги отыскать мою кошечку! Пожалуйста! – не унимался ребенок.
Парамонов с трудом поднялся с кровати. Босые ноги ступили на холодный пол и с удовольствием обнаружили твердую поверхность. Не могильную землю, рассыпанную по периметру комнаты, и не склизкую жижу сороконожек и червей, а самую настоящую твердую поверхность.
– Давай поищем твою кошечку. – Согласился Никель.
Без зелья отца Севастьяна он вряд ли бы согласился на такое. Но теперь, превозмогая страх, и искренне понимая, что помогает мертвому ребенку, Парамонов, был горд собой. Призрак девочки не делал ему ничего плохого, и это было, как минимум, достижение. Впервые с той прошлой ночи, он не вел себя, как трусливый суслик.
– Может, она там? – и девочка с неопрятными косичками указала в дальний угол.
Николай сделал пару шагов, как ему показалось, слишком уж легко. Будто неведомая сила направляла его тело подальше от заветной кровати.
«Подальше от кровати! – вспомнил он слова наставления отца Севастьяна. – Демон всегда пытается удалить от знакомого места!».
Но, делать было нечего! Слишком уж печальными были глаза бедной девочки, которая умерла много лет назад.
Парамонов сделал еще пару шагов, пока, наконец, не осознал, что ступил в холодную воду.
– Это не наяву… – прошептал Никель. – Это не наяву!
Он обернулся, вполне здраво соображая, что отдалился от кровати на почтительное расстояние. Маленькой гостьи нигде не было видно, лишь незнакомый силуэт медленно прошествовал к его спальному ложу и присел на мягкий матрац.
– Ах, бесовка! Все же обманула меня!
Николай зашагал в сторону спасительной кровати и с удивлением обнаружил, что вода достигла его колен. С такой быстротой пребывания, он не успеет достичь спального ложа и утонет, будто обычный смертный человек.
– Это не наяву! Это не наяву! – пытался сам себя убедить Парамонов.
Но вода все прибывала.
Никель нырнул с головой, понимая, что придется поддаться резвому потоку и плыть в сторону спасительной комнаты. Натренированные руки заработали на пределе возможностей. Брызги вспенились, когда он разбрасывал их в разные стороны. Но самым противным было то, что вода оказалась соленой. Соленой и необычайно горькой, будто морская вода из холодного моря! И это море тянуло его в морскую пучину.
Парамонов прибавил «газу», открывая в себе второе дыхание. Мышцы на руках и ногах почувствовали такую нагрузку, что впору было завидовать самому профессиональному пловцу. Футболка и спортивные штаны намокли, стесняя движения, но Никель ни при каких условиях не хотел останавливаться.
Он бросил мимолетный взгляд в сторону кровати, и ему показалась, что она стала еще дальше, словно его и впрямь уносило в синюю бездну.
Минут через двадцать силы его покинули.
Он еще какое-то время барахтался в холодной воде, но затем все тело, словно окаменело, отказываясь подчиняться простым командам. Николай почувствовал, что медленно и верно идет ко дну.
Усталость накатила громадной волной, объясняя простому человеку, что сопротивляться бесполезно. Бескрайнее море возьмет свое, если захочет! А захочет оно только с позволения графини, которую Никель, несомненно, знал.
Его глаза расширились, губы стали мертвецки бледными, и дыхание перестало существовать. Никель закрыл глаза, обдумывая свое отчаянное положение, пока тихо и мирно шел ко дну.
Сознание помутилось. Перед тускнеющим взглядом всплывали непонятные образы, называемые в народе галлюцинациями, и все тело запылало от нестерпимого жара, несмотря на ужасно ледяную воду.
И в этот самый момент его грубо схватили за руку. Сила, с которой Парамонова потянули прочь от бескрайней пучины, была несоизмерима ни с чем. Он просто выпорхнул из объятий водного пространства и приземлился на что-то мягкое, пружиня, подпрыгнув еще два раза.
Наконец, обретя свободу действий, Парамонов удовлетворенно выдохнул, выплескивая соленую воду изо рта. Его разум понемногу приходил в себя, не веря чудесному спасению, и Николай осознал, что лежит на одинокой кровати все в той же комнате на втором этаже уютного маленького домика посреди леса.
Он промок с ног до головы. Соленая вода струилась по его одежде, пачкая и приводя в негодность постельное белье. Он продрог до самых костей, понимая, что если прямо сейчас не согреется, то в прямом смысле слова: «даст дуба».
Вокруг него все еще пенилась морская пучина, но ее бескрайнее естество больше не доставляло беспокойства его измученной персоне.
Ужасной волной ударила Древняя сила, поразив сознание, и Никель догадался, кто пожаловал в его обитель.
– Ты еще жив, смертный?
Только один голос убивал наповал, а уж смотреть в сторону его хозяина, было невыносимо. Голова гудела так, словно на нее снова одели железное ведро и, что есть силы, ударили тяжелым молотом.
– Пока еще жив… – то ли ответил на поставленный вопрос Парамонов, то ли промычал сам себе, подтверждая незыблемую реальность.
И в этот миг он осознал, что сила, с которой граф Фургас давил на его сознание, на самом деле не являлась таковой. Ее вполне можно было контролировать, на худой конец – держать на расстоянии.
Видимо, Никель уже привык к ее появлению. А может это чары зелья отца Севастьяна?
– Ба! У смертного прорезался голосок? Видишь, моя дорогая графиня, нас уже никто не боится!
Никель повернулся на бок и сделал огромное усилие, чтобы посмотреть на графиню, мирно стоявшую подле графа.
Темные очертания мелькнули в едва освещенной комнате. Парамонов почувствовал неприятный запах. Неприятный, но в то же время, такой знакомый! Будто из своей прошлой жизни, до того, как…
Не может быть!
Этого просто не может быть!
Николаю потребовалась огромная смелость, чтобы взглянуть в упор на оба темных силуэта. Вчерашней ночью он и думать не мог о том, чтобы заглянуть в глаза самой смерти! Но, сегодня, после внятных наставлений и благословений отца Севастьяна, приготовившего для него такое чудесное зелье, страх отступил на второе место. Первостепенной задачей – были тридцать тысяч евро, и уговор помочь самым заядлым в мире грешникам.
Парамонов приподнялся на локтях, внимательно вглядываясь в сумрак. Сила графа Фургаса все еще давила на сознание, не позволяя смелости взять верх над страхом, и глаза слезились, не смея видеть воочию опасного противника.
Но Никель все же разглядел силуэт второго незнакомца.
Сгорбленная фигура, маленький рост и кривоватые ножки напомнили ему об одном из членов его семьи. Уродливой старухе, кто пять лет своей жизни провалялась на койке в запертой комнате его родного дома. Родители с опаской входили в помещение к этой особе, зная, какие нехорошие слухи витали вокруг нее. И этот запах – запах самой смерти, он не забудет никогда!
– И это твоя графиня? – Парамонов сам не понимал, как слова выпорхнули из его уст.
Но то, что он точно не ожидал от себя – это громкий смех, разнесшийся по пустой комнате.
Николай прилюдно смеялся, не боясь в ответ небесной кары. Его первым и горячим желанием стало показное презрение к сложившейся ситуации:
– Графиня, мать твою! – смех все еще не прекращался, и действительно мешал говорить.
– Что в этом смешного?! – демон изъявил неподдельную злость.
– А то, уважаемый Фургас! – зелье Севастьяна пришло в действие. Мало того, что Парамонов напрямую мог общаться с демоном, не соблюдая знаки приличия, он мог в открытую назвать его по имени, не добавляя так важную и уважительную приставку «граф». А слово «уважаемый» звучало из его уст, словно оскорбление. – Это всего лишь моя бабка Марфа! А графских корней в ней ровно столько же, сколько во мне божественной силы!
– Молчать! – теперь голос Фургаса был воистину ошеломляющим.
Стены просторной комнаты затрещали от страха, потолок намеревался обрушиться на обитателей дома, и до того твердый пол, устланный деревянным покрытием, задрожал, словно был действительно живым существом.
Сила демона накрыла сознание Николая, и он вдруг осознал, как действует зелье отца Севастьяна. Оно было сравни алкогольному напитку, принятому в больших количествах, но с одной лишь разницей – зелья было в меру, словно поддатый выпивоха не стал злоупотреблять больше этим напитком. Другими словами: человек был весомо пьян, но здраво и прекрасно осознавал свое нынешнее положение.
А потому, сила Фургаса накатила убийственной волной и тотчас отступила, словно зелье сыграло роль импортного дорогого алкоголя.
– И незачем так кричать! – заорал во всю мощь своих легких Парамонов. – Ты для меня никто! А уж твоя прелестная графиня, и подавно!
Злость была сейчас хорошим катализатором. И Никель установил правила игры: Отвага – Злость – Смирение – Правда!
– Я – никто?! – краем глаза Никель увидел, как бабка схватила Фургаса за локоть.
Но демону это не помешало.
Он поднес лапу к своему лицу и презренно дунул на ладонь, доказывая, что он в этом мерзком мире на что-то все-таки способен.
«Не верь всему, что увидишь! – предупреждал Парамонова отец Севастьян. – Не все то золото, что блестит!».
Николай и не верил.
До поры, до времени он не мог поверить в существование Бога, а уж в присутствие потусторонних сил, играющих на противоположной стороне – и подавно. Его разум занимало только одно событие – бабка Марфа стала графиней, а соответственно и женой настоящего демона!
Чудеса, да и только!
Но, чудеса только начинались.
Потолок комнаты исчез, являя Никелю темный небосвод, окропленный мириадами звезд. Ярким росчерком по небу пронеслось северное сияние, и зеленые сполохи зажглись красочным явлением, предлагая подивиться такому редкому чуду, несвойственному для этого края. Невольный зритель, впервые в своей жизни видевший такое явление, ахнул бы от красоты и прелести расписанного небосвода. Замер бы на месте, поразившийся переливами бирюзово-серебристых красок, вызванными силой природы, но для Парамонова сие действие означало только одно – беду!
Зеленые росчерки явно свидетельствовали о сильном морозе, который внезапно нагрянул в это темное от ночного сумрака место. Отец Севастьян настойчиво убеждал Николая не верить в происходящее. Ни в коем случае не поддаваться панике, и не дать себя обмануть. И все же разум не мог противиться тому, что происходит в этот самый момент, а мокрая одежда на замерзающем теле была более чем реальна!
«Холодно!» – закричали голоса в голове.
Парамонов и сам это понимал. Мокрая майка и спортивные штаны замерзли, превратившись в ледяные доспехи.
– Тепло ли тебе, девица? – граф Фургас издевался, как только мог.
Парамонов соскочил с кровати, понимая, что на матраце невозможно было теперь находиться. Босые ноги ступили на ледяную поверхность пола, и через пару секунд его пронзила такая боль, что впору было задумываться о смерти!
Уже не в первый раз!
«Не верить в происходящее! Не верить в происходящее!» – голос отца Севастьяна пытался направить мысли по верному пути, но сделать это ему не удалось.
Ноги подкосились, и Парамонов упал на колени, упершись руками в пол. Его стопы посинели от холода, потеряв былую чувствительность. Колени онемели, только коснувшись поверхности замерзшего водоема вокруг. И крепкие ладони, упершись в ледяные полы комнаты, на глазах покрывались синим оттенком, принимая действительность и опровергая слова отца Севастьяна.
Ты же хотел верить своим глазам?
Вот и поверь!
Медленной поступью к нему приближался граф Фургас, вышагивая своей мерзкой походкой. Рядом с ним шествовала новоиспеченная графиня – бабка Марфа из мирской жизни, а по злой воле, являющаяся кровным родственником самому Николаю. И эта нарочито гордая поступь свидетельствовала только об одном – смерть грозила наглому смертному.
Смерть!
Жестокая и беспощадная!
Отвага – Злость... Что там дальше? Смирение?
Не совсем так! Смирение не должно далеко отдалиться от отваги и злости! Иначе «они» раскроют его план.
– И это все, на что ты способен, демон! – Никель рисковал, но другого выбора судьба ему просто не предоставила.
Он в буквальном смысле слова – замерзал, глядя на яркие сполохи северного сияния. Ах, как же оно было прекрасно!
– Я подойду ближе, и ты узришь меня воочию!
Снова беспощадная сила ударила в незащищенное сознание. Но теперь Никелю было все равно!
«Не верь тому, что увидишь!» – слова Севастьяна пытались прорваться в ослабленное сознание. Но, Парамонов их уже не слышал. Он вел свою игру, никому из смертных доселе не подвластную.
– У меня разный цвет глаз! – прокричал Николай, понимая, что дни на этом свете его сочтены. – Это должно что-то значить?!
– Мне все равно! – просто ответил демон.
Он никогда не ведал, что смертный соизволит взглянуть ему в глаза.
Но Никель и не соизволил! Вернее, посмотреть в глаза – это не совсем точное определение. Его глаза слезились, словно в них насыпали весомую порцию песка, но взгляда он не отводил. Крупные капли падали на подбородок и замерзали, едва коснувшись бледной кожи.
– Я один из вас! – использовал последнюю попытку Николай.
И в этот момент, демонстрируя свое смирение, он ударил кулаком в покрытый плотным льдом пол комнаты.
Лед треснул под натиском смертного, и маленькие его кусочки брызнули в разные стороны.
Граф Фургас замедлил шаг, и Никель это увидел.
Рубеж пройден! Осталось только додавить!
– Смирение! – уведомил Никель, хотя ему показалось, что это всего лишь злость. – Я готов к смирению! Ты просил меня перейти на вашу сторону? Так объясни же мне, почему ваш мир лучше моего!
Демон остановился, не веря своим ушам:
– Что ты сказал?
– Убеди меня! – повторил Парамонов. – Иначе, можешь просто убить! Бог не защитил мою жену и дочь, и теперь вера в его существование мне не нужна! Докажи, что вера в твоего Бога гораздо сильнее!
Граф Фургас подошел к смертному и наклонился. Его мохнатая ладонь легла на плечо, отчего во всем теле появилась дрожь. Мороз внезапно отступил, и саму душу Никеля буквально обдало неистовым пламенем. Грешный огонь горел, наполняя пространство комнаты, высокими столбами высился над потолком, и Парамонову грешным делом почудилось, что в лесном домике начался пожар.
Затрещали деревянные перегородки, веселой трелью перекликаясь между собой; удушливый запах ударил в лицо, проникая в Никеля угарным дымом; а входная дверь обнялась с желто-красным пламенем, словно неразлучные друзья. Вздумай Парамонов сейчас покинуть комнату, ему бы это не удалось.
Николай взглянул на свои руки и с ужасом осознал, что они горели под натиском колдовства графа Фургаса. Мало того, они вполне серьезно топили ледяной настил под собой.
Невыносимой боли от безудержного холода больше не было. Но вместо этого появилась другая боль! Боль от огня! И она была ни чем не лучше предыдущей.
Парамонов все топил и топил под собой ледяную корку покрытия, превращая твердую массу в воду. Сумасшедший огонь с легкостью прожигал полы комнаты на верхнем этаже, и Никелю вдруг показалось, что он вот-вот провалится на первый этаж, встретившись с хозяином дома и отцом Севастьяном.
Но не тут-то было!
Уже в последний момент Парамонов почуял неладное. Вместо первого этажа, где он давеча затеял драку с Максом, оказалось просторное помещение. Слишком просторное, для обычной прихожей!
Оно больше напоминало огромную пещеру, где тут и там сновали рогатые особи неизвестного вида.
Хотя, кого он обманывал?
Известного! Слишком известного!
При жизни бабка Марфа часто упоминала их в своих рассказах и порой пугала маленьких сестер и братьев страшилками с их участием.
Особи имели густую шерсть, длинный хвост, оканчивающийся пушистой кисточкой и настоящие копыта. Но главной особенностью их вида были маленькие рожки на страшной, можно сказать, уродливой голове.
«Черти!» – слово всплыло в памяти само собой, словно Николай прежде видел представителей этих неземных существ.
Все пространство огромной пещеры было заполнено огнем. Всюду стояли большие котлы с кипящей жидкостью, и черти сновали от одного котла к другому, помешивая что-то в них длинным ковшом.
Парамонову на миг показалось, что в одном из котлов мелькнула человеческая фигура, но вовремя подоспевшее существо с маленькими рожками на голове, быстро окунул всплывшего беднягу обратно в кипящую жижу.
Своим пылающим телом Никель прожег остатки каменного потолка пещеры и рухнул на ее пыльную поверхность.
В огромном помещении было жарко. Огонь его тела погас, и он избавился от невыносимой боли. Не было обгоревшей кожи, обугленных конечностей, или мертвецки черного цвета отмиравшей ткани. Словно бы знойное пламя не коснулось его в прямом смысле слова.
Никто его не замечал. Все были заняты непосильной работой и даже внимания не обратили на появившегося незнакомца.
– Они не видят тебя. – Прошипел над ухом знакомый голос графа Фургаса.
В этой пещере он уже не так давил на сознание, а может зелье отца Севастьяна честно выполняло свою работу.
Граф в сопровождении графини оказался рядом с его персоной, и здесь они были единственными свидетелями появления смертного на запретной территории. Остальная же когорта преданных работников по большей мере суетилась у кипящих котлов, контролируя, чтобы ни один участник их злобного ритуала, не показывал голову над поверхностью бурлящей жидкости.
– Пока не видят. – Более доходчиво объяснил граф. – Оставаясь преданным своему Богу, ты рискуешь попасть в один из котлов. И когда окажешься здесь в следующий раз, они тебя непременно увидят. Будь уверен!
Можно не верить в происходящее! Можно долго и доходчиво себе объяснять, что все это морок, но рассказы бабки Марфы, в этом месте приобрели реальный смысл.
– Я расскажу тебе историю. – Вновь заговорил граф. – Историю создания этого мира. Большинство людей в него не верят, чем весомо облегчают жизнь нашему создателю. Его власть непомерно растет! И оказавшись однажды на правильной стороне – ты можешь выбрать другой путь. Ваш мир уже ничто не спасет, и сегодня я поведаю тебе – почему!
Фургас приблизился вплотную, положил руки на плечи Парамонову, и огромная сила проникла в тело совсем обычного человека.
Демон ведал ему о создании вселенной, о той силе, что способна контролировать все и вся на этой земле. О зарождении первой жизни, существовании отдельных рас, которых много веков назад приютила наша планета. Как возникла первая особь, как впитала первый глоток воздуха, и как переросла свою эволюцию, навсегда забывая о своем древнем гадком существовании.
Некоторые рассказы Никель помнил из школьного курса, не совсем в такой интерпретации, как ему преподавали настырные учителя. Некоторые элементы сказаний он слышал от бабки Марфы, не ведая до сих пор, откуда она знает о таких подробностях.
Что-то из этого повествования ему рассказывал сам Макс и отец Севастьян. Не всегда факты совпадали между рассказчиками, но главная мысль оставалась неизменной.
Сегодня граф Фургас делился с ним такой информацией, что доселе была недоступна для обычного смертного. Он «мог заткнуть за пояс» любого священнослужителя, опровергая истинное учение и верование в Иисуса Христа. Все молитвы переворачивались с ног на голову, за редким исключением, и большинство их них теряли свое обличие в словах древнего демона.
Но самое важное – граф поведал ему о сокрытой тайне, что хранили потусторонние силы от глаз и ушей последователей истинного Бога. Той тайне, ради которой он провел три ночи в запертой комнате на верхнем этаже лесного домика.
Макс объяснил, что ему нужна ценная информация, но не объяснил какая именно. Все фразы были голословными: «что-то должно случиться» или «уже случилось, но это возможно предотвратить». Никаких тебе намеков или подсказок!
И вот сейчас, Парамонов догадался, о чем идет речь! Последствия, что произойдут после этих событий, действительно поставят под угрозу само существование мира! И если не существование, то…
Граф Фургас закончил свой рассказ.
Но не это насторожило Никеля. Не ценная информация по счастливой случайности или великому пророчеству попавшая в уши обычному смертному. Его насторожила размеренно шагающая троица, не спеша шествующая мимо их персон.
Два черта сопровождали вполне себе обычного человека, бег рогов, хвоста и копыт. И если черти не видели его в упор, то человек, проходящий мимо Никеля, смотрел на него, словно лицезрел перед собой спасителя.
Одет он был в рваный потрепанный балахон, уже и не определить какого цвета. Его широкие глаза будто видели призрака в лице обычного смертного человека. Словно для него было необычным явлением – видеть в таком месте живого, согласившегося перейти на сторону Дьявола грешника.
Человек в потрепанном балахоне неспешно передвигался, видимо, шествую к своему намеченному котлу. Его движения были неуклюжи и тяжелы, потому как на его ногах и руках были надеты железные кандалы.
Поравнявшись с Николаем, человек бросился к нему в ноги и закричал неистовым голосом:
– Не дай им это сделать!
Никель отшатнулся.
Пленник схватил его за ноги и принялся целовать, словно Парамонов был Иисус Христос. Николай ненароком попятился, но человек крепко схватил его за голени. А потому, Никелю пришлось застыть на месте, иначе он упал бы на смех графу и его графине.
– Что случилось? – Фургас не понимал, что происходит.
Из этого следовало, что ни граф, ни графиня по какой-то причине не видели старца, отправляемого в кипящий котел. Только теперь Николай заметил, что сопровождающие старика черти, так и прошествовали мимо, все еще надеясь, что ведут подручного рядом с собой.
Человек в бесцветном рваном балахоне тоже уловил это преимущественное явление и незамедлительно попытался им воспользоваться.
Его костлявая рука схватила запястье Парамонова и вложила в его ладонь черный знакомый предмет.
– Ты наше спасение! – закричал незнакомец. – Возьми, ради Бога!
В ладони мелькнул «Глок-17».
Тот самый, который бабка передала ему в лесу, чтобы убить «зверя».
– Что происходит! – Фургас не видел старика в потрепанном балахоне, но, несомненно, ощущал что-то противозаконное, творящееся вокруг.
«Тридцать тысяч евро!» – мелькнула меркантильная мысль, и желтоватые бумажки, словно осенние листья, всплыли перед глазами наемного убийцы.
Никель быстро развернулся и прислонил к мохнатому подбородку демона ствол австрийского происхождения. Наверное, демон до последнего момента не понял, что же сейчас происходит.
Парамонов нажал на спусковой крючок и злобно оскалился.
Кровь брызнула в разные стороны, плюясь в лицо. Ошметки раскрошившихся костей, внутренностей мозга и чего-то еще забрызгали устрашающую морду графини.
Но бабка Марфа была не из робкого десятка.
Старая ведьма схватила за руку своего внучка, и пальцы разжались, выпуская оружие из крепких рук. Пистолет выпал из ладоней, и комната на втором этаже вновь приняла свое натуральное обличье.
Бабка закричала, словно ее заживо резали ритуальным ножом. Казалось, комната налилась таким мерзким звуком, что Макс и отец Севастьян немедленно его услышат и ворвутся в пустое помещение.
Но, не тут-то было!
Не зря комната обладала такой древней силой! Никелю пришлось смириться, что его никто не услышит, и он предпринял смелую попытку, понимая, что назад пути больше нет.
Граф Фургас медленно заваливался на спину, и у него на поясе Николай обнаружил красиво выделанный кинжал. В другое время и в другом месте, никто из ныне живущих смертных не смог бы себе позволить даже притронуться к нечистому. Но, сейчас было не до предрассудков!
Парамонов вынул кинжал с богато украшенной рукояткой прямо из-за пояса демона и воткнул в глаз новоиспеченной графине.
Вот теперь крик отчаяния разнесся над комнатой в десять раз сильнее.
У Николая зашумело в голове, крики посторонних голосов тут же проявились, злобно матеря, и появилось непреодолимое желание добить старую ведьму.
Он вынул из ее глаза кинжал и воткнул ей в шею так, как его учил некогда известный наставник.
Темная слизь выплеснулась изо рта бабки Марфы и она, схватившись за горло, стала медленно оседать под ноги, заглушая предсмертные крики.
– А вы говорите, молитвы! – закричал Никель. – Я наемный убийца! И оружие в моих руках – и есть настоящая молитва!
И в этот момент ударила мощнейшая сила.
Такая бескрайняя, что впору было молить о пощаде. Неужели, Парамонов и впрямь подумал, что демона можно сразить обычным железом? Бабка Марфа кричала, словно поверженная нимфа, потому что железо было из потустороннего мира. А пистолетные пули – были выполнены таким же смертным, как и он сам. И по обычной логике – не могли причинить вред сильнейшему демону, что пожаловал в скромный домик на краю леса.
Никель упал на пол, зажимая уши руками, будто хотел этим самым избавиться от нестерпимого шума. Голова раскалывалась на части, и уже никакое зелье отца Севастьяна не могло помочь.
Граф Фургас поднялся с пола. Раздробленная челюсть явила неприятный вид, темная кровь стекала с подбородка и крупными каплями падала на деревянный пол. Такого предательства он не ожидал. Кто бы мог поверить, что обычный смертный не струсит перед знатным демоном и обманом постарается его убить!
Он взглянул на графиню, что в нелепой позе лежала у его ног, и отчаянно замотал головой. Если бы смертный догадался ткнуть его в горло фамильным кинжалом, то на ее месте могла оказаться его дорогая персона.
Потусторонняя сила нарастала.
Никель корчился от боли, лежа на полу комнаты. Его тело дрожало, словно в эпилептическом припадке, голова была сама не своя от напряжения, и внезапные судороги сковывали мышцы ног и рук.
«Это конец! – громче закричали голоса в его голове. – Ты посмел поднять руку на самого графа Фургаса! Теперь тебе несдобровать!».
Демон приблизился к Никелю и присел над его беспомощным телом.
– Я поверил тебе. – Грустно сказал он. – Доверил тебе страшную тайну, которой не знает на земле ни один смертный! Я едва не принял тебя под свое начало. Никому, из ныне живущих на земле, не выпадала такая благодать – быть последователем демона знатного рода. И, наконец, я едва не сделал тебя своим преемником! И чем ты мне отплатил?! Знаешь, Николай, в человеческом теле вполне умещаются две души, кто бы, что тебе ни говорил. Наверное, ты когда-нибудь слышал об этом! Но, живут они не долго. Лишь до того момента, пока одна из душ не возобладает над другой. Редкий случай, когда истинная вера смертного пересиливает вселившегося демона и заставляет его замолчать навсегда, не без помощи вашего Бога. Но, и тогда затухшая душа время от времени дает о себе знать. Такое состояние «съедает» человека изнутри и только опытный специалист в области пантеизма может спасти грешную душу от смерти. Но, к великому сожалению для тебя, таких людей в вашем убогом мире больше не осталось. А потому обладатель обеих душ становится великомучеником! Слышал, наверное, такое слово? Наверняка, слышал! Всю свою жизнь он ищет ответы на вопросы и пытается донести людям о своей болезни; великие священнослужители, епископы и патриархи, коих развелось на свете больше, чем крыс в подвале, не могут помочь мученику. И в итоге он умирает! Душа демона возвращается в свой мир, прихватив ценный трофей – душу верующего. А из нее получается новый демон, черт или бес. Твоя душа крепка, словно старое проросшее дерево, распустившись глубоко корнями в сухую землю. Признаюсь тебе, я не обращаю внимания на мелких сошек вроде тебя! Меня больше интересуют священнослужители, действительно обращенные к Богу и искренне верующие в своего спасителя. Не то большинство, что похоже на крыс в старых подвалах.
Но, в твоем случае я готов сделать исключение! Я окажу тебе Великую честь, поместив свой дух в твое тело! Ты будешь гореть, словно в аду! Твоя душа будет молить о пощаде, снова и снова переживая самые страшные моменты твоей никчемной жизни. И в итоге ты умрешь, даже не став великомучеником.
Тебя не вознесут в облик Святых, не изобразят на дорогой иконе и не повесят в наглядном месте в городской церкви, куда поспешат сотни прихожан. О единственном человеке, кому посчастливилось узнать правду из уст графа Фургаса, никто так и не узнает. И твоя душа не последует за мной в качестве трофея. Она умрет вместе с тобой.
Гордо и бесповоротно!
Это говорю тебе я – граф Фургас, демон, командующий двадцатью легионами.
Рогатое существо положило свою мохнатую лапу на грудь Парамонову, и он ощутил незабываемую боль. Ему захотелось кричать, но губы сковало в неприятной ухмылке. Вместо этого прорвался едва слышимый стон, который никак не могли услышать Макс или отец Севастьян.
«Верую в Отца…» – промелькнула далекая мысль в сознании Никеля. Но он уже не помнил, в какого Отца верует.
« И Сына…» – но он уже не знал никакого сына, и забыл свою погибшую дочь.
«И Святаго Духа…» – но он уже не ведал другого духа, кроме того, который в сопровождении невероятной боли проникал в его поврежденное сознание.
Разум вмиг потупился, будто стал для Николая совсем чужим.
Душа вступила в безнадежную схватку с демоном потустороннего мира, и тут же проиграла.
А разноцветные глаза стали черней Тьмы, словно никогда при жизни не носили другой оттенок.
Беспокойное тело уже не билось в конвульсиях. Мышечные спазмы не тревожили Парамонова, и боль мгновенно отступила, стоило лишь демону перебороть душу смертного.
Николай ничего не видел перед собой, не слышал и не дышал. Смерть подступила к нему так близко, что ее присутствие он не перепутал бы ни с чем другим.
Пламя свечи горело ровно, не меняя цвета. Огонь здо́рово освещал помещение кухни, где за длинным столом сидели два человека и хранили полное молчание. Даже дыхание, временами глубокое и нервно прерывистое не посмело нарушать гробовую тишину. Друзья только слышали биение своих сердец, время от времени поглядывая на часы и прекрасно понимая, что сегодня у них был последний шанс.
«03:12» – в отблеске яркого пламени мелькнули часы фирмы «Breguet» на руке Макса.
Комната на втором этаже работала только с «ноля» до «трех». Примерно в это же время, по истечении первой ночи, Парамонов тихо спустился по лестнице, держа в руках старый «Глок-17», намереваясь убить «Зверя». И только безупречная подготовка хозяина дома помешала наемному убийце свершить свое грязное дело. И пусть человек в кожаной куртке не раз попадал в подобные неприятности, сражался на стольких войнах, что любому контрактнику станет не по себе, и поистине был бессмертен, – понапрасну рисковать жизнью он не любил. Давно ушло то время, когда Макс желал самому себе смерти, словно глубокий старец, прожив на свете познавательную и громадную жизнь. Когда его непрощенная душа рвалась в бой, подставляя ни в чем не повинное тело для копий, мечей и пуль противника, тогда он еще не знал, что сослужит великую службу человечеству, каждые сто лет пытаясь предотвратить неизбежное.
Все попытки были бессмысленны!
«Они» всегда опережали его на шаг, а то и на два! Сколько бы друзья не бились над тайнами первородного зла, им никогда не доводилось даже приблизиться к его пониманию.
Но в этот раз будет все по-другому – четко верил Макс. Николай продержался две ночи, погасил свое желание убить «Зверя» и встретился лицом к лицу с сильным демоном. Мало того, остался жив, но самое главное – вернулся к ним в здравом уме и трезвой памяти. Большинство людей теряли рассудок, или вовсе не возвращались из комнаты на втором этаже. Просто бесследно исчезали, словно никогда здесь и не появлялись.
Лишь однажды, много веков назад, молодой парень из далекого аббатства, расположенного на юге Франции, согласился провести третью ночь в кошмарной комнате, но вернулся оттуда сам похожий на неизвестного зверя. Он бросился на Севастьяна, распахивая огромную пасть и обнажая неровный ряд острых клыков, за что был тут же убит арбалетной стрелой.
Мечта о спасении вновь умерла, не оставляя даже призрачных шансов на исполнение задуманного.
«03:32» – стрелки часов неумолимо бежали по накатанному кругу!
Слишком много времени прошло с тех пор, как Николай вошел в комнату. Каким-то внутренним чутьем Макс осознавал, что он все еще там, и верить в неблагоприятный исход ему вовсе не хотелось.
– Может, все-таки, проверить комнату? – осторожно спросил отец Севастьян, видя, как хозяин домика переживает за своего подопечного.
Его друг и сам понимал, что времени ждать, у них больше нет. Активность проявлялась только до трех часов ночи, если, конечно, комната вдруг не поменяла правила.
И в этот момент, пламя наполовину сгоревшей свечи затрещало, словно к нему поднесли волосатую шкуру лесного животного. Кухня понемногу стала заполняться черной копотью, в нос полез невыносимый запах гари, и стало тяжело дышать.
В комнате на втором этаже явно что-то происходило!
Но, что?
Макс поправил свечу в подстаканнике, дотянулся до рукояти трофейного пистолета и приготовился к неизбежному исходу.
И в следующее мгновение свеча погасла!
Быстро, словно на нее дунуло неизвестное существо.
Темнота воцарилась в помещении. Хозяин дома прислушался, ожидая в любую секунду ворвавшегося на кухню Парамонова, или того хуже, голодного зверя, готового разорвать на части всякого, кто повстречается ему на пути.
Хладнокровная ладонь крепче сжала рукоять пистолета, и Макс словно почувствовал, как «Глок-17» замер от напряжения.
Время неумолимо шло.
Два человека сидели в кромешной темноте за кухонным столом, а в дверном проеме так никто и не появился. Временами чудились порхающие тени неподалеку от их персон, но друзья уравновешенно держали себя в руках, понимая, что это всего лишь богатое воображение.
– Наверняка, что-то случилось! – быстро сказал Макс и рванул сторону дверного проема.
– Стой! – крикнул ему в ответ Севастьян, но было уже поздно.
Выскочив в прихожую, хозяин дома ударил по выключателю и в глаза устремился яркий свет. На мгновение показалось, что он проник в сам разум, ослепляя глаза и затуманивая сознание.
Но, Макса это не остановило.
Он резво поднялся по лестнице и толкнул деревянную дверь, поднимая перед собой трофейное оружие.
В просторной комнате никого не было, лишь только обмякшее тело лежало у кровати, нелепо раскинув руки в стороны, и не дышало.
Хотя, нет!
Дышало!
Тяжело, с каждым новым вздохом оно издавало болезненный хрип, жадно хватая воздух из этого мира.
– Господи, Иисусе! Он едва жив! – отец Севастьян склонился над телом Никеля.
Макс бросился к Парамонову и поднял его голову, чтобы лучше рассмотреть лицо. Сумрак комнаты все еще клубился над ними, но свет из прихожей честно выполнил свое предназначение. По крайней мере, друзья увидели, что это было лицо человека.
– Николай, что произошло?! – пытался достучаться до его сознания Макс.
– Я видел… – сухие губы выдавили всего лишь два слова.
Глаза Никеля были закрыты, отчего сложилось ощущение, что с ними разговаривает мертвец. Потом Парамонов закашлялся, и хозяин дома лицезрел, как на губах блеснули капельки крови.
– Что, видел? – Макс снова спросил, мучая своего гостя ненужными вопросами. – Что ты видел, Николай?
Небольшая пауза, и тут же последовал ответ:
– Все!
Никель разомкнул веки, и собеседники поразились цвету его глаз. Казалось, сама Тьма поселилась в его сознании, своей черной душой искореняя белую прожилку человечной добропорядочности. Его голос не был похож на обычного, пусть и грешного, раба Божьего. Даже и малость он сейчас не походил на того наемного убийцу, который мечтал только о мести, – получить в награду тридцать «кусков» евро и поскорее смыться из этого леса.
Теперь его душа была рабой демона, так подло и бесцеремонно вторгшегося на запретную территорию.
– Он все еще жив! – вновь повторил отец Севастьян.
– Я вижу! – подтвердил его слова Макс. – Сильная порча поглотила его душу, но не сознание. Он до сих пор борется с ним, и я предполагаю, что граф Фургас открыл ему некую тайну. Помнишь, что он сказал?
– Он сказал: «Я все видел»! – повторил слова Никеля Севастьян. – Думаешь, демон поведал ему то, что мы пытались узнать?
– Возможно. – Предположил Макс. – Его глаза почернели, словно спелое яблоко под действием колдовства опытного чернокнижника. А это может означать только одно: кто-то могущественный вселился в нашего парня. Кто-то, не уступающий силе знатного рода, и не удивлюсь, если в теле Николая окажется темная душа графа Фургаса.
Новость была не из приятных!
Если в Парамонове действительно «сидела» сущность такого сильного демона, то дело принимало совсем плохой оборот. Мало того, что они попусту потратили три ночи, ожидая от простого смертного невероятного чуда, да еще станут свидетелями его мучительной смерти. Знатный демон убьет человека в считанные часы, и ни один священнослужитель не в силах будет его остановить.
– Нам нужно ему помочь! – прервал скверные мысли отца Севастьяна Макс.
– Помочь?! – священник обезумел от его слов. – Как мы можем ему помочь? Ты в своем уме?
Хозяин дома взвалил полумертвое тело на плечи.
– Для начала, отнесем его в мою комнату. Как бы то ни было, нам нужна эта информация. Думаешь, для чего сам граф пожертвовал своей душой? Не легче было бы позвать прихвостня рангом пониже?
– Мы не знаем наверняка, что он ему сказал!..
– Знаем, Севастьян, знаем! Только не хотим в это поверить. – Перебил его Макс.
– Нет! Мы не знаем! – стоял на своем священник. – То, что Николай сказал, – это еще ничего не значит! Его разум потупился в объятиях Темной души, и мы не можем с точностью утверждать, кто говорил голосом нашего парня! Но, я просто уверен в одном, – если ты вынесешь его из комнаты, нас ждут большие проблемы.
Макс с укором посмотрел на друга:
– Если мы его не вынесем отсюда – он просто умрет.
– Да, ты абсолютно прав! Он умрет! Но наше убежище так и останется для «них» тайной. Бабка Николая подозревала, что рядом таится опасный зверь, когда вкладывала ему в руку пистолет. Думаешь, это совпадение?
– Не знаю.
– А я знаю, Макс! Знаю, что если мы переместим этого человека за пределы комнаты, «они» не будут больше подозревать. Они будут знать, где находится «Зверь»! Наши души сгинут в аду, так и не получив прощения.
– Ты жаждешь прощения? Тогда оставайся здесь и проси. – Просто сказал хозяин лесного домика. – А я помогу нашему парню.
– Не делай этого! – попросил Севастьян, когда убедился, что его друг говорит вполне серьезно.
– А ты меня останови!
И Макс двинулся к выходу, держа на плече бесчувственное тело Парамонова.
Священник догнал друга на лестнице, когда тот уже спустился вниз и схватился за ручку двери, ведущую в комнату на первом этаже.
– У нас будет всего пара часов. – Напомнил отец Севастьян.
– У нас? – удивился Макс.
– Конечно, «у нас»! Ты думал, что я оставлю друга? Как бы ни так! Мне просто непонятно, что ты собираешься с ним делать?
Макс уложил Никеля на кровать:
– Я хочу получить информацию.
– И каким образом ты хочешь это сделать?
– Понятия не имею. Но, я обязательно что-нибудь придумаю.
Макс положил руку Парамонову на грудь и поразился, каким горячим было его тело. Грудь тяжело вздымалась, словно тот подхватил лихорадку, и глазные яблоки под опущенными веками нервно сновали из стороны в сторону.
– Николай! Ты слышишь меня? – хозяин комнаты попытался достучаться до пораженного сознания Никеля.
С таким же успехом, он мог бы поговорить с лесной кошкой, которая время от времени навещала его небольшой домик по вечерам.
– Это бесполезно, Макс! Нужно придумать что-то действительно существенное.
Хозяин дома взял за руку Парамонова и еще раз обратился к не подававшему признаки телу:
– Коля, ответь мне! Если ты меня слышишь, подай какой-нибудь знак.
И снова молчание.
Макс повернулся к своему другу и с тоской в глазах спросил:
– Мы можем извлечь демона?
Севастьяна передернуло от таких слов. Никогда в своей жизни он не занимался чем-то подобным. Много раз священник встречал «порченых» людей, пытался помочь им молитвами, отворотами и всякой чепухой, но это не приносило результатов. Человек выходил из церкви, вроде бы излечившись, но по истечении какого-то времени, все начиналось сначала. Как говорил ему старый патриарх, для этого нужно иметь талант и благодать Бога, которой, увы, у обычного священника не было.
Раб первосвященника не мог помочь даже себе, не говоря уже о каком-то там прихожанине.
– Такого сильного демона нам не одолеть. – Честно сказал Севастьян. – Я могу прочитать пару молитв, но это не поможет. У нас нет той силы, чтобы тягаться с родовой знатью.
Макс вновь повернулся к Никелю, понимая полную неизбежность. У него оставался еще один вариант, прибегать к которому он не хотел.
Севастьян увидел, как его друг выдвинул прикроватную тумбочку, и в его руке мелькнуло лезвие ножа.
– Что ты хочешь делать? – в первые мгновения священник не понял, что задумал Макс. Но потом до него вдруг дошло. – Нет! Даже не думай!
– Я пущу ему кровь. А ты читай свои молитвы! Демон еще слаб, а увидев, что тело погибает, ослабит хватку. И если нам повезет, мы услышим голос Николая.
– Ты убьешь его! – слова друга повергли Севастьяна в шок.
– А что тебя не устраивает? Не ты ли пять минут назад хотел бросить парня в комнате на втором этаже?
Священник онемел от ужаса.
– Это не то же самое! Между словами «бросить умирать» и «убить» огромная разница!
– И какая же?! – закричал Макс. – Избавить себя от увиденного? Если смертному суждено умереть, то так тому и быть! Пойми, Севастьян, нам нужна эта информация, и я добуду ее любой ценой. Даже если мне придется убить! И да простит меня Господь за содеянное! И да примет душу раба своего Николая, пока ее не утащила нечистая сила в Ад!
Хозяин комнаты занес нож для удара и в этот момент глаза Никеля открылись.
Он схватил Макса за руку и закричал, словно в бреду:
– Желтые офицеры! Желтые офицеры!
Тело Парамонова задрожало, будто в припадке. Его отрешенный взгляд метался по комнате, и изо рта маленькой струйкой полилась кровь. Потом черные яблоки глаз закатились, и он снова потерял сознание.
Друзья изумленным взглядом уставились друг на друга.
– Мне не послышалось? – первым нарушил молчание Севастьян.
– Я уже давно не слышал такое сочетание слов. – Отозвался Макс. – Так давно, что уже и не припомню, что оно значит.
Священник с укором посмотрел на друга:
– Не валяй дурака, Макс! Мы прекрасно знаем, о чем он говорит. А если ты запамятовал, то я могу напомнить.
Хозяин дома прекрасно помнил, что значит сие выражение. Желтым офицером называли Небесного Воина в Древние времена. Всю свою жизнь мир боролся против сил зла. Нечисть выходила на дорогу, бесчинствовала, подвергая непомерным мучениям простой люд, и от ее похождений не было спасения. И лишь, когда появились Небесные Воины, – демоны, черти, ведьмы, колдуны и бесы прекратили безнаказанно шастать по улицам. Опытные бойцы, одетые в доспехи песчаного цвета, ведущие за собой армию добровольцев, внушали страх в сердца нечистой силы. Уже не так вольготно чувствовали себя гости из потустороннего мира. Уже не так смело, они превращали обычных людей в неизбежных мучеников. И уже с опаской оглядывались, когда в очередной раз пускались за ними по следу Желтые офицеры.
– Не утруждай себя объяснениями, Севастьян! Я помню, кто такие эти Желтые офицеры! А так же я помню поверье, что читала перед сном мне мать: «Истинно верующий, вернувшийся на праведный путь, прошедший испытание верой, подвергшийся немыслимым мучениям, умерший и воскресший, после смерти получивший благодать Господа, да будет Небесным Воином и встанет на защиту простого люда!».
– Совершенно верно! – согласился с ним отец Севастьян.
– А так же я помню название обряда, который следует провести. Но не в этом суть! Важно то, что он запрещен в любом его проявлениями, в этом, либо ином мире! Но, самое страшное, – я, несомненно, знаю, какая кара за это последует.
– Мы уже мученики, Макс! Разве ты не понимаешь, что нам не суждено получить прощение. Все, что мы делали на этом свете, не сравнится с тем, что мы сделаем сейчас. Это наш шанс!
– Шанс?! – строго посмотрел на него Макс. – Ты, видимо, Севастьян, не расслышал мои слова! Применяя запрещенный обряд, мы даже представить не можем, во что это выльется. Ты прожил на свете не меньше, чем я, а теперь скажи: сколько обрядов ты помнишь за все прошедшее время?
Священник потупил взор.
– Нет, нет, Севастьян! Не прячь от меня свои глаза! Просто ответь на вопрос.
– Много, Макс. Очень много.
– И сколько из них завершились удачно? Сколько Небесных воинов ты увидел после обряда?
Снова неловкая пауза.
Священник не хотел отвечать на такие вопросы.
– Я жду, друг мой! Сколько Желтых офицеров ты видел воочию?
– Ни одного! Ну и что! Может быть, те люди, что согласились на ритуал, недостаточно верили?
– А наш парень достаточно верит? – парировал Макс. – Много ты увидел в его глазах веры в Господа?
И снова молчание.
– Можешь не отвечать, Севастьян! Ответ я вижу в твоих глазах, которые ты так искусно от меня скрываешь. Я бы мог завалить тебя вопросами про обряд и его последствия, и поверь, ты бы не нашел на них ответа. Но, я твой друг, и не буду мучить тебя пустой болтовней, но все же вынужден спросить в последний раз: где те люди, которые проводили запрещенный обряд? Ты видел кого-нибудь из них?
Словно гром, средь ясного неба!
Ответа у Севастьяна не было, но было кое-что другое:
– Они не знали, что ведали! А мы знаем! Ты сам слышал слова Николая!
– Я всего лишь слышал голос, и видел чернеющий взгляд человека, находящегося при смерти. Не удивлюсь, что это был всего-навсего бред!
– Бред, говоришь?! А откуда он знает про Небесных Воинов? Откуда это ведомо обычному смертному?
– Честно говоря, я не в курсе.
Друзья получили информацию, но понятия не имели, как ей воспользоваться. Один яростно убеждал другого провести обряд, но никаких гарантий не мог предоставить. Если Николай умрет, то ту информацию, которую они жаждали от него услышать, больше никто не в силах будет узнать. А если, каким-то чудом, Никелю удастся выжить, их все равно настигнет кара за применение запрещенного колдовства.
– А знаешь, что самое паршивое? – снова заговорил Макс. – Парень нам просто не оставил выбора. Можно долго сидеть, обсуждать насущную проблему и делать разные выводы, но это ни к чему не приведет. Мы просто разбазарим свое время, и Николай покинет этот мир. Рано или поздно!
– У нас примерно час, а может и того меньше. – Поддержал его Севастьян. – Так давай же проведем его с пользой!
Хозяин дома пристально посмотрел на своего друга, и его взгляд нельзя было назвать понимающим. Все страдания, что выпали на долю этого человека, мог перечеркнуть запрещенный обряд. Весь путь, который они бок о бок проследовали с Севастьяном, мог закончиться на этом самом месте и в этой одинокой комнате в самом центре лесополосы за чертой города. Никакие объяснения, оправдания, и уж тем более прощения не принял бы от них Господь, если бы даже узнал, что мысли о запрещенном колдовстве всего лишь возникли в головах обезумевших грешников. Испокон веков Небесных Воинов мог призывать только безгрешный человек, а таких в нашем мире сроду не водилось. Нарушить Божью заповедь – означало пересечь невидимую черту, за которую ни один здравомыслящий послушник, ни при каких обстоятельствах не посмел бы ступить.
Макс вернул в ящик тумбочки блестящее лезвие и громко выдохнул:
– Надеюсь, ты понимаешь, что за этим последует?
– Я знаю правила! – быстро ответил отец Севастьян. – Они непосильной ношей висят на плечах каждого священнослужителя. Всякий послушник, придя к Господу для служения ему верой и правдой, досконально изучает тонкости запрещенного ритуала. И я, как человек, духовно приближенный к Богу, вполне осознаю последствия этого обряда…
– Говори, что нужно делать! – беспринципно перебил его Макс.
– Отнесем его в ванную. – Просто сказал Севастьян.
Друзья подняли Никеля с кровати и переместили тело в соседнюю комнату.
Посреди душевой располагалась большая ванная, где хозяин дома нежился перед тем, как лечь в мягкую постель. Вот в нее-то Севастьян и Макс погрузили бесчувственное тело Николая, сложив тому руки на груди крест-накрест, как того требовал ритуал.
Крана с водопроводной водой в доме не оказалось по одной простой причине: канализацию никто здесь не возводил. Ванная комната была обставлена железными ведрами, наполненными холодной родниковой водой. Не давеча, как вчера, хозяин дома позаботился о комфорте своего гостя, даже не представляя, каким образом будет использовать привезенную воду.
Друзьям понадобилось девять ведер, чтобы залить Николая по самый подбородок. Холодная ключевая вода объяла беспомощное тело, и Макс заметил, как мелкая беспокойная дрожь пронзила его гостя. Поверхность воды пошла рябью, сообщая хозяину дома и его другу, что «клиент» все еще жив. Но, это и к лучшему! Пока демон не завладел грешной душой, у них был неплохой шанс помешать этому. Пусть Парамонов сопротивляется изо всех сил, отвлекает безумного графа от манипуляций Макса и отца Севастьяна, и может быть, запрещенный ритуал удастся провести двум безумным грешникам, всю свою жизнь ищущих прощение Господа.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. – Как-то неуверенно пробормотал Макс.
– Я же тебе говорил, любой послушник знает, как это делается! Самый неумелый мальчишка, только принявший благодать Господа и пожелавший связать свою жизнь с церковными обычаями, в первые годы своей жизни в тайне учит запрещенный обряд, слухи о котором древними легендами опоясывают каждое церковное бытие. И я не исключение! Все мои друзья с детства мечтали его провести вопреки строгому запрету. Да только не подворачивалось такого случая. До сегодняшнего дня! Можешь не сомневаться, я знаю все тонкости и детали ритуала; знаю, как себя вести в той или иной ситуации; и смогу воспроизвести его в точности с древним писанием.
– Но на практике, ты не делал этого раньше? – переспросил Макс.
Севастьян посмотрел на него, словно на умалишенного:
– Боже упаси! Ты ведь знаешь ответ на этот вопрос! Все, кто когда-либо касались этого обряда – пропали без вести. И упоминания о них затерялись в течение мирской жизни. Не ведаю, какая кара за это их постигла, но точно уверен, – мы скоро об этом узнаем…
– Потому, что она настигнет и нас! – закончил за него Макс.
Страшные мысли лезли в голову, и избавиться от них не было никакой возможности. Они сами приняли это решение, а потому отвечать за свои поступки придется в полном объеме, как бы того не хотелось избежать.
– Готов? – Севастьян словно тянул время, оттягиваю неизбежность.
– Давай уже начинать! – рявкнул на него друг.
Ожидание смерти, или что там последует вместо нее, хуже самой старухи с косой.
– Сначала нужно освятить воду. – Объяснил отец Севастьян и взял в руку большой золотой крест.
Он на мгновение закрыл глаза, собираясь с мыслями, а может, вспоминая правильный порядок слов, и его глас зазвучал в комнате так громко, словно и вправду над телом Никеля стоял сам Господь:
– Господи, Боже наш, освятивый струи Иорданския спасителевым Твоим явлением: сам и ныне ниспосли благодать Святаго Твоего Духа, и благослови воды сия́ ко освящению и совершению жертвенника твоего сего: яко благословен еси во веки веков. Аминь.
Священник погрузил крест в воду и Макс увидел, как она вспенилась вокруг Николая и забурлила, будто закипела на огне.
Тело Парамонова зашевелилось. Видимо, знатный демон ощутил, что происходит с его подопечным, и засуетился. Темная душа графа Фургаса, погруженная уже в Святую воду, не могла остаться безучастной к данному явлению. И пусть не напрямую она касалась освященной жидкости, но все же испытывала нездоровый дискомфорт, переживая за свое, вдруг оказавшимся убогим, существование.
Отец Севастьян оставил крест в воде и продолжил запрещенный во всех канонах ритуал:
– Я стою перед Тобой безоружный, о Боже! Я волочу жалкое существование, не уподобляясь порочным грехам, и несу слово Божье в этот мир! Жизнь для меня ничто без Твоей благодати. И преклоняю перед Тобой колени, молясь во имя Господа нашего Иисуса Христа!
Отец Севастьян опустился на колени, и Макс последовал его примеру.
– Я верую в тебя, как никто другой! Верую в Твое величие, Твою силу и прощение, что далеко простирается за пределы нашего мира! Я знаю тебя не понаслышке, потому что видел Твоего сына воочию много веков назад! Я бы мог просить у тебя прощения, мог молить о пощаде, перечисляя все свои грехи и стоять на коленях в присутствие своего друга всю свою жизнь. Но, сегодня я прошу не за себя! Я прошу за Твоего раба, покрытого Святой водой и Твоим благословением! За того, кто пришел к Тебе обычным грешником и убийцей, а теперь, помогая нам восстановить справедливость, поддался чарам демона и впал в бессознание у Тебя на глазах! Он переосмыслил свое жалкое существование, уверовал в силу и мудрость Твоего учения, и признал свои грехи! Его имя – Николай! Он жаждет прощения, покаяния и искупления! И чтобы добиться твоего расположения, он даже готов умереть! А возродившись, словно твой сын, стать Великим Небесным Воином, чтобы нести и защищать слово Божье в этом неспокойном мире! Прими же его в Царствие Божие, обними, приласкай и прости грешника, а после отдай его нам живым и здоровым, словно перерожденного младенца! Аминь!
Священник замолчал.
На мгновение Максу показалось, что ритуал закончился, и ничего в нем не было такого страшного и запретного, как гласили Древние законы. Почему издавна были запрещены все его проявления? Почему здравомыслящий человек, не понаслышке знакомый с канонами церкви, даже и думать не мог о нем? И почему молодые послушники, в тайне мечтавшие провести обряд, повзрослев, никогда даже и не думали о чем-то подобном?
И вдруг ответ всплыл в памяти, словно навязчивая мысль.
Да потому, что запрещенный ритуал еще не закончен! Сейчас настало самое время совершить безумный грех, после которого о прощении можно забыть!
Отец Севастьян поднялся с колен, показывая пример своему другу. Его руки дрожали, словно после тяжелого похмелья, ноги стали вдруг ватными и в голове закружилось, когда он осознал, что сейчас произойдет.
Макс взял его под руку:
– Ты в порядке?
– В порядке. – Прошипел священник. – Но, ты должен мне помочь. Одному мне не справиться.
Севастьян положил руки на грудь Николаю и тяжело вздохнул:
– Прости, Господи, грехи мои смертные! Прости за веру свою ненадежную! И не карай сурово, раба Божьего!
Священник кивнул Максу, и тот положил ладони на голову Парамонова. Ему показалось, что, ставшая седой от постоянных страхов шевелюра, колыхнулась, небрежно сопротивляясь, но это был всего лишь морок. Морок, безупречно выполненный демоном, пленившим душу парня, когда он осознал, что хотят сделать друзья в следующий момент.
– Давай!
Командный голос отца Севастьяна «разрезал» тишину помещения, и друзья надавили, опуская обмякшее тело Николая с головой под воду.
Маленькие пузырьки поднялись на поверхность, и ключевая холодная вода забурлила еще сильнее. Не осталось ни одного живого места на теле парня, которое бы не омылось Святой прозрачной жидкостью.
– Да пребудет с тобой Великая сила Господа! Да омоет твои уста и веки священное море слез, выплаканное по поводу смерти сына Божьего Иисуса Христа! И да очистится твоя душа, чтобы вернуться на землю в ее искомом обличье! Я – отец Севастьян, при рождении названный Малхом, служивший рабом первосвященнику, по праву несущий в свет слово Божье; и мой друг, раб Божий Макс, при рождении нарекшийся Квинтиллом, и бывший легионером войска Римского, опускаемся на колени перед Твоим царствием! Проводим запрещенный обряд, находясь в здравом уме и трезвой памяти, не ради шутки или забавы, а с одной единственной целью – возродить Небесного Воина! И пусть его чистая душа хранит землю от невзгод и защищает от похождений нечистой силы. Ныне и присно! И во веки веков! Аминь!
Тело Никеля впитало Святую воду – догадался Макс, потому что бурлить она перестала. На поверхности расположилась гладь, словно при мертвом штиле, и прозрачная жидкость стала настолько кристальной, что друзья увидели Парамонова четче, чем воочию.
Прошло не меньше минуты, когда, наконец, обездвиженное тело зашевелилось. Сначала неумело, беспокойно, но потом демон ясно понял, какой хитрый трюк пытались провернуть Севастьян с Максом. Издавна известно, что душа «нечистого» не сможет существовать в мертвом теле, и эти двое намеренно старались умертвить бедного парня.
Коварные людишки!
Они даже не дорожили жизнью ближнего своего! Да запылают их сердца в геенне огненной!
Друзья увидели, как Никель открыл глаза.
Черные от неугасаемой злости графа Фургаса, и безумные от беспомощной ситуации. Они вели себя вполне адекватно и осознанно, не так, как в прошлый раз, когда Парамонов причал о Желтых офицерах.
Глаза то окрашивались в цвета бесконечной Тьмы, то снова становились разноцветными, напоминая настоящего Никеля.
– Это обман! Не смотри на демона! – прокричал Севастьян.
И хозяин дома отвернул взгляд.
Когда безумное тело осознало серьезность ситуации, тут же закричало. И если бы действительно находилось не под водой, то этот крик могли услышать на краю города.
– Держи его крепче! Не дай высунуться из воды! – крик священника заглушил едва слышимые вопли умирающего.
Вдвоем они прижали бедное тело ко дну ванны, и с трудом сдерживали натиск барахтающихся рук и ног.
Утопающий сопротивлялся минуты три. Всеми силами старался схватить кого-то из друзей за лицо или волосы, чтобы навязать борьбу. Отец Севастьян при поддержке Макса быстро ограничил его движения, чтобы не дать демону ни малейшего шанса. Им пришлось самим погрузиться в холодную воду, чтобы своими телами придавить Никеля ко дну.
Порой в голове Макса мелькали отвратные мысли все это остановить. Уж очень сия ситуация была похожа на безумие. Хладнокровно убить живого человека, да еще таким жестоким и коварным способом, и в голову не пришло бы обычному смертному.
Но они с Севастьяном были не обычными людьми!
И далеко не смертными!
В первую очередь, они выполняли волю самого Николая. В ушах еще звучали громкие возгласы его то ли просьбы, то ли приказа: «Желтые офицеры! Желтые офицеры!». А то, что это был голос самого Парамонова, Макс не сомневался. Демоническая душа никогда бы в жизни не посмела напомнить о Небесном Воине, знаю, какую беду тот принесет не только в потусторонний мир.
Три минуты активного сопротивления и тело Никеля снова обмякло.
Судя по всему, легкие заполнились водой, и Парамонов просто-напросто захлебнулся. Его конечности перестали вспенивать до краев набранную ванну, глаза закрылись, и в ванной комнате воцарилась тишина.
– Быстро из воды! – поторопил друга Севастьян.
И Макс не заставил повторять его дважды.
Насквозь промокшие, они ступили на мокрый кафель, скользкий, словно после обильного дождя. Быстро скинули одежду и обтерлись махровыми полотенцами, заворачиваясь в них, чтобы согреться. И хотя на дворе только начинались летние деньки, холодная вода, пусть и освещенная, пусть и в таком теплом месте, приносила немалый дискомфорт. Друзья понимали, что выйдя на кухню, им тут же удастся выйти из этого состояния, но пока, они дрожали, словно осиновые листья то ли от холода, то ли от мерзкого поступка.
– Прошло почти четыре минуты. – Макс посмотрел на часы.
– Я понимаю, твое состояние, мой друг! Ты пытаешься спасти Николая от смерти. Это похвально! Но сейчас время над ним не властно.
Хозяин дома взглянул на труп, мирно покоящийся под водой, и ему стало не по себе. Секундная стрелка слишком быстро двигалась по кругу циферблата, а Николай все еще не оживал.
– Мы должны вынуть его из воды.
– Нет, Макс! Ты знаешь, что сейчас нельзя этого делать! – священник преградил ему путь.
– Но, ведь он не дышит! – Макс закричал, словно капризный ребенок. – Пока еще не поздно, мы можем спасти Николая…
– Я сказал нет! – твердо ответил Севастьян. – В данный момент от нас ничего уже не зависит. Он должен спасти себя сам!
Раздался тихий хлопок, будто в ванну с водой кто-то метнул новогоднюю петарду.
Друзья, словно по команде обернулись, и перед ними предстала необычная картина: в воде над телом Никеля расползалось черное пятно. За несколько секунд оно создало пелену над поверхностью, и скрыло из вида незадачливого утопленника.
– Что это значит? – переполошился Макс.
Севастьян подошел к краю ванны и пристально посмотрел. Но, как бы он не напрягал зрение, сквозь темную кромку так ничего и не смог разглядеть.
– Я не знаю. – Разочарованно ответил он. – Но, думаю в нашем случае, лучше здесь ничего не трогать.
И в этот момент в дверь постучали.
Аккуратно, тактично и не слишком громко.
– Ты кого-то ждешь? – спросил Севастьян.
– Кроме тебя, здесь никого не было уже много лет. – На лице Макс изобразил неподдельное удивление.
– Тогда это точно по нашу душу! Когда завершается запрещенный обряд, всегда кто-то приходит. Но кто – история об этом умалчивает.
Хозяин дома бросил полотенце на кафель, чтобы оно впитало расплескавшуюся воду, снял с крючка два белоснежных халата, и один из них протянул священнику.
– Нужно переодеться. Я так понимаю, ему мы уже ничем не сможем помочь! – и Макс кивнул в сторону тела Никеля, покрытого темной жижей. – Но, хотя бы узнаем, кто почтил нас своим присутствием.
Он ловко накинул халат и, отворив дверь ванной комнаты, вышел в прихожую встречать гостей.
Стук в дверь повторился.
Не сказать, что очень настойчиво, но глухие удары по старому дереву были сильнее, чем в предыдущий раз. Незнакомец, будто почувствовал, что хозяин дома выдвинулся в прихожую, а потому переместился правее, заглянув в небольшое окошко, и, увидев Макса, аккуратно постучал в стекло набалдашником красивой трости.
Макс отодвинул засов и впустил гостя, предлагая тому проследовать на кухню.
– Не утруждайте себя, дружелюбный хозяин. – Сказал незнакомец. – У вас большая гостиная. Потому я предпочту остаться в этом помещении и не беспокоить вас бесполезным хождением по комнатам. Мы вполне можем обсудить все здесь, в этом прекрасном месте!
Сама любезность!
Ночной гость выглядел намного старше своего собеседника. Дорогая одежда, не менее дорогие туфли и котелок, надетый на круглую голову, выдавали в незнакомце одного из членов общества аристократии. В одной руке он держал трость, с красиво исполненным набалдашником, а в другой – небольшой кожаный портфель.
– Мне понадобится вон тот журнальный столик и стул, если вам, конечно, не трудно выполнить мою маленькую просьбу!
Севастьян, выпорхнувший из ванной комнаты следом за Максом, подвинул гостю небольшой столик, а Макс притащил с кухни три железных табуретки, ровно по числу собеседников.
– Этого вполне достаточно! – согласился незнакомец.
И усевшись на табурет, распахнул кожаный портфель.
Из портфеля появилась старинная книга, вся потертая, словно ею пользовались не одну тысячу раз. Гость положил ее на столик и перевернул первую страницу:
– Для начала, я должен вам представить некий документ, чтобы наша беседа не была для вас неожиданностью.
– Кто вы такой, мил человек? – поинтересовался Макс.
– Мое имя вам ни о чем не скажет. А вот свою должность я с радостью озвучу. Я – ваш мировой судья! И в первую очередь, я спешу туда, где на свет родился запрещенный обряд. Думаю, не имеет смысла спорить, что я прибыл по адресу?
Друзья переглянулись.
«Но, стоит помнить – за ваше деяние последует неминуемая кара!» – вспомнились слова известного священника.
– Думаю, вы прекрасно знаете, о чем пойдет речь, потому не стану томить вас долгим ожиданием. – Гость так и не дождался ответа. – Перед вами священная книга, можно сказать антиквариат! Здесь описаны все запрещенные обряды, когда-либо явившиеся на свет по чьей-то случайности или преднамеренной глупости.
Книга была внушительных размеров, и Макс подумал, сколько же всяких ритуалов Господь приравнял к смертному греху! Хотя, за то, что они сделали вместе с Севастьяном несколько минут назад, в любом захудалом государстве в старые добрые времена их бы повесили или четвертовали на глазах у оголтелой публики. Без суда и следствия.
А потому, они должны быть благодарны незнакомцу, который сделал им одолжение и позволил высказаться в свое оправдание.
– Это не было случайностью. – Честно сказал отец Севастьян. – Мы преднамеренно убили человека.
– Не просто убили! – уточнил ночной гость. – А произнесли определенный порядок слов. А это уже называется ритуальным убийством!
Незнакомец вынул из кармана рубашки очки с дорогой оправой, и, надев их, распахнул страницу примерно в середине книги:
– Если точнее, то вы использовали фразы запрещенного обряда под номером 423. В быту называемым «Небесным возрождением».
– Только возрождения не получилось! – заявил отец Севастьян. – Наш «Небесный Воин» погиб.
Гость достал из кожаного портфеля перьевую ручку и сделал какую-то пометку в книге.
– Это уже не важно! Важно то, что обряд был выполнен в полном объеме. Вы ведь назвали свои настоящие имена, не так ли?
– Естественно! Иначе в ритуале не было бы смысла!
Незнакомец дважды кивнул и снова оставил запись в книге.
– Это хорошо! Молодые и неопытные послушники именуют себя вымышленным именем, стараясь избежать кары за содеянное. Но спешу вас уверить, это бесполезно! Мы все равно отыщем их, во что бы то ни стало, просто на это уйдет немного больше времени. А вот вы молодцы!
Ночной гость был сама любезность. Сложилось ощущение, что он прибыл сюда, чтобы хвалить, а не наказывать Севастьяна и Макса за хладнокровное преступление.
– Я вынужден задать вам несколько вопросов, чтобы точнее определить меру вашего наказания.
– А что, есть варианты? – поинтересовался Макс.
– О-о! Вы даже не можете представить, сколько существует вариантов на этом и том свете! Каждый отдельный случай разбирается в индивидуальном порядке. – Он перелистнул несколько страниц. – Вот, например: «12 декабря 1723 года, малоизвестный монастырь на островной части западной Италии, а в те времена это было Сардинское королевство, послушник по имени Люзера́т, который назвался вымышленным именем, затеял обряд в своей комнате, убив при этом своего лучшего друга. Подробности читать вам я не стану, лишь скажу меру ответственности. Готовы? Цитирую: «Душа преступника отправляется в рабство на остров Фанде́йл, сроком на двести земных лет». Как вам такое?
Друзья снова опасливо переглянулись.
Провести в рабстве двести лет никто из них не горел желанием. Спасало лишь одно исключение – они назвали свои настоящие имена, грубо говоря, при исполнении обряда, сказали правду. Что же за наказание ждет их?
И, словно отвечая на их немой вопрос, незнакомец продолжил:
– Или вот другой случай: «6 июля 1844 года, Португалия. Епископ! Заметьте не какой-то там молодой послушник, а настоящий епископ провел обряд прямо на алтаре, пустив кровь местному жителю, обещая тому вечную жизнь». Но, несмотря на то, что назвал свое настоящее имя, был приговорен к бесконечным мучениям в котле нижнего мира. И как вы сами видите, наказания могут быть различными. Повторюсь еще раз, каждый отдельный случай требует тщательного анализа, и уже потом выносится приговор.
– А более щадящих наказаний в вашей книге не найдется? – вдруг спросил отец Севастьян.
– Не могу знать, уважаемый! Книга долго пролежала в бездействии, и ее не открывали с 1943 года. Но это не значит, что запрещенные обряды не пользовались спросом уже 78 лет. Пользовались, поверьте мне! И еще как! Только не доводились до конца. Не знаю, уж по каким причинам, но запрещенный ритуал не был завершен. Может, послушники баловались, может, какие-то неведомые силы мешали в этот момент, но уж будьте уверены – всех проказников мы нашли, и по достоинству оценили их силы и умения, каждому назначив справедливое наказание.
– Да уж! Справедливей не найти! – выразился Макс.
Ночной гость посмотрел на него с каким-то явным негодованием:
– Не нужно ерничать, друг мой! Прежде, чем изучить запрещенный ритуал, в начале первой строки всегда установлено предупреждение. Я прав, Святой отец?
И гость посмотрел на Севастьяна.
– Я всего лишь священник. А после сегодняшнего случая – не такой уж и Святой! Но, вы правы: перед началом текста всегда ставится предупреждение, и если кто-то ответит вам, что не знал об этой незначительной детали, того можно с уверенностью назвать лжецом.
– Спасибо за честность! – похвалил его незнакомец. – Я еще раз удостоверился, что вы вполне серьезные люди. Мало того, вы производите впечатление умных и образованных особей вашего мира…
– Но, единственный вопрос, который вас волнует, – зачем мы все это сделали? – перебил его Макс. – Ведь правда? Начиная с 1943 года запрещенные обряды под номером 423, были либо не завершены, либо не проводились вообще. А так, как книга пролежала столько лет на полке, предположу, что на остальных, как минимум 422 ритуала и вовсе никто не обращал внимания. Небесных Воинов уже давненько никто не видел. И это мы тоже должны были знать. Но, вас действительно тревожит мысль – для чего мы это сотворили спустя столько лет? Почему двое смертных, наконец, все же поверили в легенду?
– Поэтому, я здесь, друзья мои! Я хочу разобраться во всем этом.
– Мы далеко не ваши друзья! И перестаньте нас так называть! – резко ответил хозяин дома. – Вы пришли с одной целью – наказать нас за данный проступок! Так делайте же свое дело! Мы уже ничем не сможем себе помочь!
Незнакомец еще несколько секунд смотрел в глаза Максу, а потом взял перьевую ручку и перелистнул несколько страниц.
– Так и запишем: «4 июня 2021 года. Страна: Россия. Точнее сказать, центральная ее часть. Думаю, подробности никого не заинтересуют. Для судей вы обычные смертные, и через несколько часов о вашем существовании никто и не вспомнит. Итак, время полного завершения обряда: 04:51. Время начала суда: 05:08. Назовите, пожалуйста, имя жертвы.
– Его звали Николай. И он был нашим другом.
– Не сомневаюсь! – выпалил ночной гость и записал в большую книгу. – Способ убийства – утопление. Я все верно говорю?
Друзья промолчали.
– Значит, все правильно! Следующий пункт: жертва являлась другом преступников. Смертные осознанно пошли на преступление, проведя обряд под номером 423. Все обстоятельства подтверждают данные действия, и виновные соглашаются с этим заявлением. Ну, вот и все! Вы хотели провести суд быстрее – я пошел вам навстречу! Теперь для полного оформления вы должны назвать свои имена. Настоящие имена! – напомнил незнакомец.
– Для смертных – я отец Севастьян, священник городской церкви. Но, мое настоящее имя Малх. Наверняка, вы слышали обо мне! И не раз.
Ночной гость оторвал взгляд от книги и уставился на отца Севастьяна. Из-под круглых линз дорогих очков, на священника взглянул уже не дружелюбный незнакомец. Узнав настоящее имя главного зачинщика, он сильно изменился в лице, не особо размениваясь на комплименты:
– Малх? Раб первосвященника Ханны, который ударил по лицу сына Божьего?
– Совершенно верно! – больше с гордостью, чем с негодованием ответил Севастьян.
Ночной гость снял с лица очки в золотой оправе и положил их рядом с толстой книгой.
– Неужели, нам все же удалось обнаружить ваше местоположение! – и он обратил свой взгляд на Макса. – Дайте-ка я угадаю! Ваше имя Квинтилл? Предчувствие не подводит меня?
Макс молчал.
Он прекрасно понимал, что по закону должен назвать свое настоящее имя судье. Но, в данный момент ему сейчас было не до этого. Они с Севастьяном использовали последний шанс, что мог вывести их на след важной информации, по причине которой умер их единственный последователь. Проведя три ночи в таинственной комнате, он сумел остаться в живых, получить от демона много ценных знаний, и самое главное – выбраться живым и вполне адекватным человеком. До того самого момента, пока отец Севастьян не уговорил его состряпать запрещенный обряд.
– Можете не отвечать, уважаемый хозяин дома. – Прервал долгую паузу собеседник в дорогом костюме. – Я знаю, кто вы, и что делаете для этого погибающего мира. Мы долго искали эту комнату, что на много лет скрылась от нашего взгляда, и которую мы с прискорбным сожалением считали потерянной. Но, сегодня, действительно, удачная для нас ночь! Вы провели запрещенный ритуал и выдали свое местоположения. Это ни в коем случае не повлияет на мое присутствие в этом месте, потому что кара за ваш обряд будет исполнена независимо от меня или тех особ, что искали вас много веков. И я прекрасно понимаю, что наше наказание ни в коем случае не сравниться с заветом Господа про вашу честь! Вы не избавитесь от бессмертия, как бы того не хотели высшие силы в лице сами знаете кого! Но, в связи с выявленными только что обстоятельствами, я даю вам честное слово – тела ваши так и останутся бессмертными, но души перейдет в мое ве́дение. Они будут гореть в аду, не меняя данного наказания столько лет, сколько потребуется! А потом снова вернутся на законное место, сохранив память о вашей прошлой жизни. Чем не справедливое наказание?
– Ты можешь убить нас, провести через тяжелые и невыносимые муки, но мы никогда не отречемся от своего Бога! И мало того – мы ни за что на свете не попросим прощения за то, что сегодня сделали. Может быть не мы, но в следующий раз кто-то другой все же добьется эффекта, и своею жертвой впустит в мир Небесного Воина. – Разъяренно сказал Макс.
– Не могу с тобой не согласиться! – не стал спорить незнакомец. – Но, теперешняя ситуация на моей стороне. И вы обязаны мне подчиняться! А потому, поставьте подписи под настоящим документом. Вы же хотели сделать все по-быстрому? Я вам предоставляю этот шанс!
И ночной гость протянул Максу красивую перьевую ручку.
Хозяин лесного домика долго смотрел на незнакомца. В его бесшабашной голове роились сразу несколько планов. Он по-настоящему представил, как бросается на ночного гостя в последнюю схватку, погибает на месте и его душа преспокойно отправляется в нижний мир заполнять пространство очередного котла.
Или, как законопослушный гражданин, подписывает документ и отправляется в тот самый Ад, но уже в качестве пленника, продолжая свое существование в качестве личного раба одного из демонов.
Ни один из предложенных результатов не устроил Макса.
Его время истекало.
Безумные глаза незнакомца смотрели на него с непреодолимой жаждой желания закончить все это поскорее. Но, инстинкт самосохранения обычного смертного, хоть и по воле Божьего умысла ставшего недоступным для «подруги с косой», брал верх над сегодняшней ситуацией.
Макс посмотрел на друга, и глаза его грустно умоляли: «Мы сделали все, что в наших силах! Честно хранили этот мир и помогали смертным всеми силами. Наши души не могли остаться безнаказанными после проведения запрещенного обряда. Ты тоже об этом ведал! И это ничего, что нам не удалось воскресить небесного Воина. Не каждому истинно верующему под силу такой ритуал! Мы сделали все от нас зависящее, и не вправе винить себя за недостаток веры! Так пусть и наш путь когда-нибудь закончится, хоть и не на такой красивой ноте, но все же! Мы будем всегда верны Господу, и да хранят его силы Света во веки веков!».
Не хватало только слова «Аминь».
И вот теперь Макс почувствовал, что надежда умерла вместе с немыми мыслями отца Севастьяна. Если уж священник не верил в будущее, то всякий смертный не мог себя винить в том, что ему не хватало сил поверить в Господа своего, Иисуса Христа, накануне исполнения и приведения в действие заслуженного наказания!
И в этот момент в доме послышался громкий хлопок.
Словно что-то тяжелое упало и разбилось вдребезги, заставляя собеседников вздрогнуть от неожиданности.
«Ванная комната!» – мысли взлетели, будто крылатый орел.
Друзья, как по команде повернули головы, и воочию увидели, как из-под соседних дверей хлынула вода.
Святая Вода – если быть точным!
А потом дверь в ванную комнату медленно приоткрылась, и на пороге они с изумлением наблюдали человека.
Человек не спеша направился к ним, отчего в сознании Макса и Севастьяна вновь затеплилась надежда.
Босоногий, он уверенно ступал мокрыми ногами, оставляя после себя заметные следы. Вода лилась с его плеч и мокрых спортивных штанов, забрызгивая прихожую. Лилась ручьями с его волос пепельного цвета, словно этому человеку стукнул уже шестой десяток. Но, друзья знали, что ему не больше тридцати. Они с удовольствием наблюдали, как человек движется в их сторону, всем своим существом показывая презрение к этой ситуации. Но самое главное – они знали его имя!
– У нас получилось! – не выдержал Севастьян.
И только сейчас в руке довольно молодого человека, несмотря на образ седых длинных волос, вся троица собеседников узрела пистолет. Все тот же «Глок-17», который в первую же ночь, проведенную в таинственной комнате, бабка Марфа вложила ему в руку.
– Меня зовут Николай! – гордо и надменно произнес смертный, несколько секунд назад появившийся из ванной комнаты. – И прежде, чем мои друзья подпишут сей договор, прошу внести и мое имя в «Книгу душ», чем и заявляю непосредственное отношение к справедливому суду.
Парамонов был мокрым насквозь, Святая вода стекала практически со всех участков его тела. В прихожей, на том месте, где остановился Никель, образовалась огромная лужа, медленно расползаясь по деревянному полу.
Макс заметил, как ночной гость отодвинул ноги в сторону, видимо, боясь ненароком ступить в освещенную отцом Севастьяном прозрачную жидкость.
– Я жду, когда ты выполнишь мою просьбу! – Никель бесцеремонно перешел на «ты», и впервые за весь разговор, друзья лицезрели ночного гостя таким испуганным.
– Сначала пусть поставят свои подписи! – отрезал судья.
– Ну, уж нет! – взревел Парамонов. – Они поставят подписи только тогда, когда я им позволю!
Макс от неожиданности выронил ручку, и она преспокойно упала на стол, медленно катясь под руку к ночному гостю, словно предлагая и впрямь вписать имя Николая в книгу.
– Ну, что же ты так смотришь на меня, справедливый судья? Не можешь выполнить мою просьбу? – и Парамонов с презрением усмехнулся. – А знаете, мои друзья, почему он не может этого сделать?
Отец Севастьян и Макс застыли в ожидании.
– Откройте книгу на странице 26, и вы увидите пункт номер 44, который гласит, что судей должно быть двое. И никак иначе! После завершения процесса, один из них вписывает имена грешников, а второй – пострадавшего, если такой объявится по истечению судебного разбирательства. Я все верно говорю, Левиафан?
Незнакомец побледнел:
– Откуда тебе известно мое имя?
Ему было наплевать на процесс, единственное, что его сейчас занимало – это появившийся из ниоткуда молодой парень.
– Это не важно! – проигнорировал его вопрос Николай. – Лучше поясни, где твой напарник, который должен представлять наши интересы?
Максу показалось, что Левиафан побледнел. Он не мог поверить, что объект запрещенного обряда предстанет вот так перед его очами.
– Уже много лет ваши представители не ходят на судебные разбирательства! И твоим друзьям несказанно повезло, что я вообще сюда явился! Обычно такая выходка заканчивается пленением души, и никто не в силах оспорить данный вердикт…
– Потому что никто не верит в конечный итог запрещенного обряда? Так узри же меня, демон! Перед тобой стоит самый настоящий Небесный Воин! Тот, кто пленил душу графа Фургаса и убил ее, выплеснув в реальный мир! Тот, кто находился еще в качестве смертного и уничтожил его графиню, не побоявшись коснуться оружия демона. И тот, кто не позволит нарушить правила судебного разбирательства, по какой бы причине они не были воздвигнуты!
Незнакомец потерял дар речи.
Его широкие глаза округлились до невозможных пределов, когда он, наконец, осознал, кто предстал перед ним.
Никель картинно поднял пистолет и направил его в сторону ночного гостя:
– Судья, представляющий интересы адептов Тьмы, должен фигурировать в списке возможных представителей. Открой книгу на странице номер 674 и прочитай список! Я хочу его услышать!
Левиафан видел глаза Небесного Воина.
Он пристально смотрел в его озлобленные очи. Он прекрасно понимал, что обман способствует невыполнению данного задания. Что «Книга душ» никогда не исполнит холодного предназначения, и ни за что на свете не позволит, чтобы ложь подавила истинную правду!
– У тебя есть десять секунд! – пояснил Никель. – Через одиннадцать – я прострелю твою бесшабашную голову, и мы закончим на этом справедливый суд!
Вот теперь Макс и Севастьян заметно расслабились. Небесный Воин по имени Николай, кого они, рискуя своими жизнями и в первую очередь бессмертными душами, хладнокровно убили, чтобы Желтый офицер вошел в этот мир своей надменной походкой, теперь диктовал судье правила игры.
Ночной гость захлопнул книгу, прекрасно понимая, что справедливого суда больше не будет. Небесный Воин не позволит, чтобы смертные поставили подпись под своими настоящими именами. И этот парень, по имени Николай, не даст возможности уйти ему из этого места живым!
Левиафан оставил все попытки привлечь смертных к истинному наказанию, и показательно бросил перьевую ручку на стол:
– Небесный Воин не имеет права вмешиваться в судебный процесс! Запрещенный обряд имеет под собой определенную кару, от которой не избавиться ни одному смертному!
– Я не противоречу запретному ритуалу! Хочу лишь прояснить определенные детали, и в который раз прошу назвать имена на странице 674! Твое время истечет через пять секунд!
Отец Севастьян и Макс замерли, приготовившись к самому худшему.
– Твое время истекло! – гордо произнес Николай. – Второго судью в лице представителя Господа я так и не увидел, в связи с чем, имею право считать, что справедливый суд теряет всю свою принадлежность! А потому, прошу смертного по имени Макс, в прошлой жизни, именуемого, как римский легионер Квинтилл, взять перьевую ручку, перевернуть страницу «Книги душ», и внести мое непосредственное заявление на законных правах стороннего наблюдателя! Мое настоящее имя – Николай! И потому я, влияя своим мнением на решение суда, торжественно заявляю и прошу занести мои показания в настоящую книгу: «Число – 4 июня 2021 года. Страна: Россия, точнее сказать, центральная ее часть. Думаю, подробности никого не заинтересуют. Верно, Левиафан? Для судей ты никто, и через несколько часов о твоем существовании никто и не вспомнит! Итак, время полного завершения обряда: 04:51. Время начала суда: 05:08. А время окончания – 06:01! Особые обстоятельства – справедливый суд пытался обмануть преступников, проведя его без второго участника, представителя земной силы в лице Господа. Имена указаны выше на странице номер 674. Я, Небесный Воин, по имени Николай, подтверждаю данные обстоятельства! И, согласно странице номер 692, исполняю закон потустороннего мира! А именно – за нарушение правил и принципов справедливого суда, приговариваю к смерти демона по имени Левиафан! Поставь, демон, свою подпись под ныне существующим документом!
– Ты не имеешь права! – закричал ночной гость. – Ты никто в этом мире! Ты полуфабрикат, сделанный неумелым обрядом обычных смертных!
– Я стою перед тобой, омываемый Святой водой Божьего Храма! Я выполнил все условия запрещенного ритуала: принял учение Господа своего, прошел неимоверные муки, был умерщвлен и воскрес во имя Иисуса Христа. А теперь, я стою перед тобой во здравии и готовый в любой момент исполнить данное предназначение. Умри, неугодный демон, и забудь о существовании нашего мира.
Только молниеносная реакция спасла левиафана от неминуемой смерти.
Он бросился в сторону, уходя от пули «Глока-17». Даже самый неученый демон знал правила земного мира, когда Желтый офицер встречался с потусторонней сущностью. Рука Небесного Воина, взявшая в этом мире оружие, независимо от того, являлось оно холодным или огнестрельным, всегда направлялась дыханием самого Бога, и в этом мире представляла собой карающий клинок Господа.
Никель произвел три выстрела из пистолета, которым его снабдила бабка Марфа. Две пули пронзили обшитый красивой панелью деревянный остов прихожей, а третья – достигла цели!
Превратившись в грозное чудовище, ночной гость расправил небольшие крылья за спиной.
Грозное оружие в руках Парамонова снова выстрелило, заставляя демона ринуться вправо, уходя от смертельной атаки. Огненные плевки были гораздо опаснее, чем взмахи стальных мечей его прошлых противников. Сколько времени Левиафан не участвовал в подобных схватках? Два? Три столетия?
И снова пуля резанула податливую кожу надменного демона, выплескивая темно красную кровь на деревянный паркет.
– Не дайте ему уйти! – закричал Николай.
Макс первым понял, что «нечисть» пытается достичь спасительной входной двери. Он прыгнул в его сторону, словно атакующая кошка и получил удар длинным хвостом.
Хозяин дома отлетел на несколько метров, врезавшись в стену прихожей. Задрожал потолок, «застонали» опоры, издавая неприятный звук, но лесной домик всеми силами пытался помочь хозяевам, останавливая неугомонную прыть морского змея.
Крыло Левиафана было пробито, не позволяя ему взлететь или покинуть помещение в считанные мгновения. Он никак не ожидал, что Небесный Воин возродится перед его очами и заставит играть по своим правилам. Согласно древней книге, которую демон бегло пробежал глазами, его миссия ни чем не отличалась от ночной прогулки. Он должен был просто зачитать определенный порядок слов и дело в шляпе! Но, сегодняшним ранним утром правила изменились! Довольно простой и ничем не примечательный суд над смертными, воздвигнувшими запрещенный обряд под номером 423, закончится для его несравненной особы поистине великим поражением.
Снова зазвучали выстрелы, раскатом грома отзываясь в стенах полупустой прихожей.
Один, два, три, четыре!
«Глок-17» изрыгал смертельное пламя! И настолько смертельным оно казалось сегодня, потому что было послано из рук Небесного Воина!
Левиафан закричал нечеловеческим воплем, когда пуля попала в глаз.
Вмиг ночной гость обернулся человеком. Его правый глаз вытек из черной глазницы и представлял собою бездонный колодец. Правая рука сочилась темно красной кровью и уже никак не могла помочь своему владельцу. И, наконец, в левом боку зияла внушительного вида дыра, кровоточащая и опасная, дающая понять сопернику, что схватка в ближайшее время может завершиться.
Понимая свое безнадежное положение, демон метнулся к выходу, видимо, намереваясь все же покинуть лесной домик. Его стремление было выше всяких похвал! Раненый, изнеможённый, уже не в силах терпеть издевательства хозяев дома, он схватился за ручку входной двери.
Еще немного!
Еще одно усилие и Левиафан вырвется на свободу!
Как бы ни так!
Севастьян бросил золотой кинжал ему вдогонку. Освященное лезвие, омывшееся Святой водой святой церкви отца Георгия исполнило свое предназначение. В спину ночного гостя воткнулось оружие, повреждая поверхностные ткани кожи, но самое главное – оно заставило остановиться безумного демона.
Никель выстрелил еще трижды.
Пули беспринципно легли в цель. И когда Парамонов понял, что так его не убить, бросился к Левиафану, настигая того у входных дверей.
Ночной гость уже держался за ручку, когда осознал, что на сей раз ему не удастся уйти живым из этого злополучного места.
Рядом с ним поднимался Макс, хозяин лесного домика, которого демон отбросил в сторону, словно детскую игрушку. Спеша закончить надоедливое представление, отец Севастьян торопился настигнуть Левиафана, преграждая ему путь к заветному выходу. И, наконец, Небесный Воин по имени Николай схватил его за лицо и резко вынул золоченый кинжал из спины.
С одной стороны – это было необыкновенным облегчением, но с другой – демон догадывался, каким коварным образом намерен его использовать опасный противник.
Ответ на немой вопрос последовал незамедлительно!
– Меня зовут Николай! – закричал Парамонов так, что задрожали стены. – И это будет первый демон, которого я убью в присутствие Господа! Так пусть же знает нечистая сила, что Небесный Воин вернулся! И никакая потусторонняя мразь не сможет со мной совладать!
Никель ударил сверху вниз, и кинжал с легкостью воткнулся в горло Левиафану.
Демон приоткрыл рот, будто пытался что-то сказать. Из его пасти выплеснулся сгусток крови, и широкие непонимающие глаза вмиг остекленели. Оружие Севастьяна, освященное водой самого Господа, в руках Небесного Воина приобрело небывалую силу.
Демон был мертв!
Но, вопреки смертным обычаям, его тело не осело на твердое покрытие прихожей. По исконно древним законам «потусторонний» должен был умереть по правилам адского огня. Что и незамедлительно сделал.
Левиафан стеклянными глазами последний раз взглянул на своего обидчика и взорвался на миллионы маленьких кусочков, очень сильно похожих на золу сгоревшей бумаги. И отличие было лишь тем, что серый пепел не кружил в воздухе, медленно опускаясь под ноги Небесному Воину. Он растворился в пространстве этого мира, словно Земля не хотела пускать даже останки нечистот в свою обитель.
Друзья застыли на месте.
Никто из них никогда не видел смерть демона собственными глазами.
Золотой кинжал рухнул на пол, звонко нарушая немыслимую тишину, и сообщая очевидцам, что все это происходит на самом деле.
Взгляд Николая преобразился, когда он посмотрел в сторону Макса и Севастьяна. Его глаза теперь не излучали черный оттенок. Привычное состояние и цвет разноцветных зрачков успокаивали теперь души хозяина дома и священника городской церкви. Души, которые они оставили при себе с необыкновенной помощью Небесного воина.
– У нас получилось! – возрадовался Севастьян. – Мы завершили обряд по всем правилам, и Господь услышал наши молитвы!
– Обряд!? – Парамонов словно бы вернулся из небытия.
Его зрачки, незамысловато разного цвета, явили неприкрытое удивление, а ставшие совсем седые волосы повисли, словно листва накренившейся березы. С них стекала Святая вода, что не так давно омывала тело находящегося в бессознание человека.
– Ты сам попросил нас об этом! – возмутился Макс, и его слова нельзя было воспринимать, как нелепую шутку.
Никель увидел, как вода стекала с его тела, и мокрые следы оставались на поверхности красивого паркета.
– Что со мной случилось!
– Ты только что убил демона собственными руками, сын мой! – поведал отец Севастьян.
– Демона? – не поверил его словам Николай. – Я убил графа Фургаса?
Священник посмотрел на Макса, словно ища одобрения в том, чтобы рассказать правду Небесному Воину.
– По твоим словам мы поняли, что графа Фургаса и его графиню ты уничтожил до этого инцидента. А мгновением позже ты устранил демона по имени Левиафан! Мы произвели на свет обряд под номером 423…
– Боже, Всевышний! – закричал Парамонов. – Что вы наделали?!
– Тебе ведом запрещенный ритуал…?
– Я слышал о нем краем уха. – Ответил Никель. – И знаю, какие последствия постигнут его создателей!
– И постигли! – яростно ответил отец Севастьян. – К нам тотчас же прибыл судья, который пытался пленить наши души, но погиб от твоей руки, в чем мы тебе искренне благодарны! И теперь хотим услышать то, зачем мы тебя трижды посылали в комнату на верхнем этаже. Что тебе сказал граф Фургас? В холодном бреду ты хвастал, что знаешь все о потустороннем мире. Теперь, мы хотим знать, какую тайну скрывали «нечистые» во главе с графом Фургасом?
Николай замолчал.
Его разноцветные зрачки забегали из стороны в сторону, будто вспоминая отдельные детали последней ночи.
– Я видел ад! Большие кипящие котлы со смертными душами. И вашего друга в старой рваной одежде, о котором вы мне рассказывали накануне! Он был горд, что лишился тяготящего бессмертия, но напоследок вручил «Глок-17», который мне достался от бабки Марфы. И даже не это главное! До встречи с ним со мною говорил граф и поведал об укладе жизни на земле.
– Это мы заметили! – сообщил Макс. – Ты так резво и информировано поставил на место судью, что нам на мгновение показалось, что ты заодно с его потусторонней сущностью.
– Я теперь знаю все об укладе нашего мира! Но, никак не могу вспомнить разговор с Фургасом о том, что же произойдет в ближайшие дни. Словно он заблокировал часть моего сознания.
Парамонов искренне хотел поведать своим друзьям рассуждения графа и его графини о смысле бытия, неминуемого несчастья, которое постигнет этот мир, но никак не мог вспомнить детали. Не за этим ли он пошел в комнату на верхнем этаже и поборол первородный страх?! В третий раз подряд! Он помнил, что-то важное коснулось его памяти, что-то действительно незыблемое прокралось в дальние уголки его сознания, и что-то могущественное проникло тогда в разум Парамонова Николая Сергеевича.
– Нам нужно вернуться в комнату на втором этаже! Причем немедленно! – заявил Никель.
– Это невозможно! – злость в лице отца Севастьяна была неподдельной. – Мы выдали свое местоположения! Выдали свою тайную обитель и чем дольше находимся в этом лесном домике, тем больше подвергаемся нападению демонов с той стороны! Мы послушники Господа и всю свою жизнь посвятили служению его Величия. Самый разумный поступок – бежать из этого места, не оглядываясь! Как мы и делали с Максом последние несколько веков!
– Ты, несомненно, прав, мой друг! – заговорил Макс. – Мы бежали сломя голову от проблем и неудач. Мы боялись демонов, словно огня в преисподней! И мы верили, что наступит момент, когда мы уже перестанем бояться! Как думаешь, отец Севастьян?! Не наступило ли время посмотреть своему страху в глаза? Когда ты в последний раз лицезрел демона, погибающего под взором твоего взгляда?
– Дело совсем не в этом…
– А я думаю в этом! – гордо загромыхали слова Макса в просторной прихожей. – Мы считали себя бессмертными, но почуяв только приближения конца, сразу же поникли, будто ощутили себя, стоявшими на эшафоте. Честно говоря, я устал бояться! Устал обходить демонов стороной, боясь не лишиться единственной души! Мы бессмертные в этом мире, но я не уверен, что это продлится еще несколько веков. Я устал от этого хаоса, устал от понимания того, что твои любящие люди погибают, стареют и отправляются в небытие не с тобой! Я хочу смерти! Настоящей и человеческой! И я использую свою возможность, во что бы то ни стало! Я не боюсь никого, и одним из этих поводов служит то, что со мною сейчас находится Небесный Воин!
Я пойду с тобой, Николай, даже если отец Севастьян будет против! В этом неприятном месте много всякой нечисти и «дьявольщины»! В этом месте предостаточно зла, ненависти и безумства! Сколько раз я бывал там по своей и чужой воле! Сколько мук я испытал, находясь в комнате на втором этаже! Но, сегодня, когда со мной бок о бок пойдет Небесный Воин, я не боюсь ничего!
Знакомая комната!
И знакомое состояние, отныне именуемое «Первородным страхом».
Но, этим ранним утром в пятницу четвертого июня две тысячи двадцать первого года от Рождества Христова, Никель не чувствовал больше Всемогущего ужаса и необъятной силы, которую граф Фургас привносил в этот испуганный мир. Демона не стало, и прямая в этом заслуга была Небесного Воина, коим по счастливой случайности стал Парамонов Николай Сергеевич. Он пока еще не ведал, что своим присутствием подавлял силу потустороннего помещения, куда вошел со своими друзьями в качестве нового обличия.
– Комната работает с 12 ночи до трех! Что мы делаем здесь в 7 часов утра?
– Мне нужно вспомнить! – огрызнулся Николай. – Граф Фургас много чего поведал. Объяснил сущность бытия, и если будет на то воля Господа, я расскажу вам про сотворение мира, ада и преисподней во всех красочных деталях. Но, чего я никак не могу вспомнить, – так это ту часть разговора, где Фургас говорит о важной насущной проблеме! Сознание мне подсказывает, что демон успел поведать что-то неимоверно ценное. Что-то такое глубокое, которое может перевернуть весь мир. Я подумал, если граф и графиня мертвы, значит, мне удастся без особых проблем «достать» эту информацию. Но, я ошибся! Комната не хочет мне помогать!
– Я хочу тебе помочь! – застонал отец Севастьян. – Сегодня у нас получилось невозможное! Впервые за несколько веков, Небесный Воин появился на свет! Впервые я осознал, что прожил больше двух тысячелетий не зря, и говоря начистоту, мне плевать на ту информацию, которую дал тебе демон. Планы изменились! Тебе срочно нужно найти наставника и отправиться к нему.
– Погоди, Севастьян! Мы еще не получили того, чего хотели. – Не согласился Макс.
– Это уже не важно! – перебил его священник. – И ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Небесного Воина стоит обучить, перед тем, как он превратится в настоящего непобедимого бойца и губителя нечисти! То, что он победил знатного демона, еще ничего не значит! Он слаб и нуждается в помощи и покровительстве наставника. Николай должен пройти долгий путь становления, терпения и благочестия…
– Я знаю все эти законы, Севастьян, не хуже тебя! И, честно говоря, я не в восторге от его затеи вернуться в комнату! Но только представь, если нам удастся получить то, за чем мы сюда пришли? Удастся понять, что же задумала потусторонняя сила в лице сам знаешь кого!
Священник замотал головой:
– Мы теряем время, дорогой друг! Нам нужно скорее выбираться из этого места. Наш оплот веры и правды раскрыли, и когда «они» узнают, что же здесь произошло, то скоро этот лес заполонят такие, как граф Фургас, от земли до макушки деревьев!
– Ты прав, как никогда! Но, дай нам еще немного времени, прошу тебя! Если Николай ничего не сможет вспомнить – мы уйдем. Обещаю тебе!
Парамонов пристально взглянул на друга.
Мысли рвались из памяти, но складывалось такое ощущение, что они действительно были грамотно заблокированы. Граф Фургас поставил изумительный блок, который не в силах сломать был даже Небесный Воин.
И в следующий момент появилась девочка.
Ее теперь не сопровождал Первородный страх, может потому, что граф был повержен, а может, потому что сейчас было не время для настоящего потустороннего колдовства.
Севастьян и Макс ее не видели. Они лишь стояли в проходе и о чем-то вели дискуссию.
– Как тебя зовут, прелестное создание? – Николай смотрел на нее, понимая, что призрак ни при каких обстоятельствах не может быть прелестным.
Девочка держала в руках кошку, которая не так давно сидела у Парамонова на груди и устрашающе орала.
Теперь животное прильнула к груди юного создания и, испытывая смертельный страх, смотрела на Николая.
– Меня зовут Лиза. – Просто ответила девочка. – А тебя, стало быть, Николай?
– Совершенно верно! Вижу, ты нашла свою кошечку?
– Нашла! – гордо ответила бывшая хозяйка дома и погладила трясущееся от страха животное. Парамонову показалось, что кошка не обратила внимание на ласки, а все так же с ужасом смотрела на гостя. – Ты стал теперь другим, Николай! Больше не боишься меня, и моя кошечка дрожит от страха.
– Я не хотел ее напугать. Честно! Просто пришел сюда, чтобы вспомнить кое-какие события.
– Те события, что произошли прошлой ночью? – поинтересовалась девочка.
Каким-то внутренним чутьем, он осознавал, что бывшая хозяйка сможет ему помочь.
– Именно! – утверждающе ответил Парамонов. – Я помню многое! То, что мне рассказал граф в силу своей доверчивости, и тот человек, что бросился на меня, вложив мне в руку огнестрельное оружие. Но, основную мысль, сказанную накануне, из-за чего я впервые и появился в этой комнате, я никак не могу вспомнить.
Девочка подошла ближе и положила кошку на кровать. Животное сначала зашипело, выдав нервное беспокойство, но потом, угомонившись, улеглась на удобном матраце, и опустило голову.
– Я знаю, кто ты! – внезапно сказала Лиза. – И помогать тебе – означало бы верную гибель для меня. Если кто-то узнает о моей дружелюбной натуре применительно к Небесному Воину, я лишусь всякой поддержки со стороны моих благородных сил, и если повезет, то умру вполне быстрой смертью, не ощущая бесконечных мучений. Но, с другой стороны, – если не помогу тебе, то всю свою жизнь, или как там называется бестелесное существование в этом мире, буду раскаиваться в том, и чувствовать себя так, словно нахожусь в одном из котлов, который не спеша помешивает один из чертей. Ты же видел это?
– Видел. – Согласился Николай.
– Вот и хорошо! – успокоилась девочка по имени Лиза. – Я проведу тебя по тайным уголкам погасшего разума, и никакие Высшие силы, будь то ваш благословенный Бог, или всемогущий Дьявол, не смогут до меня дотянуться по вполне обыкновенной причине.
– И по какой же? – Парамонов просто испытывал здоровый интерес.
– Я сторонюсь Небесных Воинов, и никогда в жизни не вступаю с ними в бой. А потому, обо мне мало кто знает! Я стараюсь все время оставаться в тени, но, сегодня намерена сыграть одну из главных ролей. – Слова девочки звучали вполне серьезно, будто перед Никелем находился взрослый человек. – Знаешь ли, у каждого призрака есть предназначение! Каждый потусторонний «элемент» даже в захудалом селе или деревне, для чего-то остается в вашем мире. Многие говорят, что это кара за содеянное, но я им не верю. Единственное оправдание этому жалкому существованию – мысль чего-то незавершенного. У каждого из нас есть своя невыполненная миссия, после завершения которой, мы сможем возвратиться «домой». И поэтому, я считаю своим долгом – помочь тебе вернуть память! Вполне вероятно, что это мое предназначение!
В комнате повисла тишина.
Лиза взяла за руки Небесного Воина, и Николай непринужденно закрыл глаза. Руки призрака были на удивление мягкими и теплыми, словно он коснулся живого человека. Слабая дрожь пробежала по его телу, мурашки покрыли человеческую кожу, и внутри Парамонова затрепетал огонек.
Ему нестерпимо захотелось открыть глаза, увидеть настоящего призрака, притворяющегося маленькой девочкой, во всей красе, но он понимал – делать этого ни в коем случае нельзя. Хозяйка дома искренне хотела ему помочь, и мешать ей он не желал. Ее сознание должно слиться с разумом Николая, и тогда, обретя чистые порывы света, он освободится от блокирующего колдовства графа Фургаса.
Что было дальше, Небесный Воин не помнил.
Лишь обрывки воспоминаний, трудно пробивающиеся сквозь его поврежденное сознание, да болезненные стоны комнатного призрака, мелькали в памяти Парамонова.
А потом, в чувство его привел голос Макса:
– Что с тобой случилось, Николай!
Никель открыл глаза и с ужасом обнаружил, что лежит на полу, а перед ним на коленях стояли Макс и отец Севастьян.
– А что со мной случилось? – вопросом на вопрос ответил Парамонов.
– Ты протянул руки вглубь комнаты и закричал: «Не покидай меня, пожалуйста!». Кто был с тобой в тот момент?
– Маленькая девочка… – только сейчас Николай понял, как тяжело ему давались слова.
– Нам срочно нужно увести его из комнаты! – негодовал отец Севастьян.
И Макс впервые сразу его послушался.
Он взвалил Парамонова на плечи и потащил по лестнице, ведущей на первый этаж. Никель ощущал слабость во всем теле, будто его били на глазах его друзей. И когда Макс спустился в прихожую, Николай заявил, что может идти сам. Боль отступила, он ощутил прилив неизвестной энергии, и снова твердо встал на ноги.
– А теперь, говори, что произошло? – хозяин дома не на шутку перепугался за своего друга.
– Я снова встретил девочку. – Сказал Николай.
– Призрака комнаты? – уточнил отец Севастьян.
– Можно сказать и так. Но, говорила она совсем не голосом ребенка, когда коснулась меня. Это вполне взрослая женщина и зовут ее Лиза…
– Боги Всевышние! Она назвала тебе свое настоящее имя?
– Настоящее оно или нет, я не знаю. По крайней мере, она так представилась.
– Уму непостижимо! – воскликнул священник. – Знаешь, что это значит? Когда призрак называет свое имя смертному? Он пытается создать с ним крепкую связь! И не всегда она приносит пользу для человека.
– Я это знаю. – Устало согласился с ним Николай. – Девочка… вернее то, что прячется под ее личиной, – взяла меня за руки, прекрасно понимая, кто я такой.
Друзья с удивлением взглянули друг на друга.
– О-о! Теперь я вижу в ваших глазах недоумение! – съязвил Парамонов. – Это потому, что вы мне не все поведали. Верно?
Макс как-то злобно посмотрел на Севастьяна, и Никель это заметил.
– Ничего не хотите мне рассказать? Например, о том, как появился на свет Небесный Воин?
Вот это был «удар ниже пояса»!
Друзья смотрели друг на друга с полным недоумением. Каким образом Николай смог узнать такую информацию?
– Молчите!? Потеряли дар речи? Или память? А я вам напомню! Чтобы возродить Небесного Воина, особое внимание хочу обратить на слово «возродить», нужно всего-навсего убить смертного, закончив запрещенный ритуал. Как вам такое? Ах, да! Вы же об этом знаете, не правда ли?
– Мы рисковали не меньше, чем ты! – пояснил Макс.
– «Рисковали» – хорошее слово! Даже, может быть и убедительное! Но не для меня! Потому что я, с вашего позволения и напутствия, рисковал в большей степени! О чем вы только думали!?
– Только таким образом можно было возродить Небесного Воина…
– Таким образом? – перебил Парамонов отца Севастьяна. – Только так могли опознать ведьму в средние века! Привязывали ей камень на шею и бросали в озеро. Если всплывет – значит ведьма, а если нет? Обычную женщину было уже не спасти! Так вы решили поступить со мной?!
Священник виновато опустил голову, но Макс не сдавался:
– Но ведь, получилось же!
– Получилось, не спорю. И даже мог бы поверить в то, что вы рисковали не меньше моего! Но, с помощью призрака я узнал, что последний запрещенный ритуал был полностью завершен в 1943 году. Уж не знаю, сколько их было после этого? И даже память призрака не может поведать, когда в последний раз «возрождали» Небесного Воина. А это означает, что вы пошли на преднамеренное убийство, словно обыкновенные головорезы. Я знаю таких людей, поверьте мне. Но, самое страшное, что вы не верили в удачу! Тогда почему пошли на этот отчаянный шаг?
– Ты нас попросил! – гордо сказал Макс.
– А вы даже не сомневались в моих словах? Будто вы даже не знали, что моим голосом может говорить демон!
– Мы знали, что это ты! – вступился за друга отец Севастьян. – И хватит пустых разговоров! Ты полностью отработал контракт, так забирай свои десять тысяч евро и ступай на все четыре стороны!
– Десять тысяч? Мне обещали тридцать.
Макс виновато посмотрел в доверчивые глаза Николая и уныло ответил:
– Я сказал тебе неправду. У нас есть только десять тысяч. Можешь забрать свое вознаграждение.
– Отлично! – возмутился Парамонов. – Даже здесь вам удалось меня обмануть! Как же иначе! Друзья ведь должны друг друга обманывать! Не зря граф Фургас показал мне весь этот мир, включая ненависть, корысть и неправду. Отчасти он был прав! Зачем этому миру существовать в процветании и благополучие? Зачем ему благочестие и вера в Господа, когда люди не верят даже в самих себя? Зачем ему справедливость, доброта и верность, когда друзья могут хладнокровно убить товарища, не веря больше ни во что?
– Ты уже начинаешь говорить, как демон. – Осторожно предположил отец Севастьян.
– Я говорю, как Небесный Воин, коим создали меня вы! И мне не нужны ваши деньги, золото или богатства! Я прожил на этом свете не так много, как Малх, Квинтилл или Агасфер. И я никогда не видел Христа, чтобы поклониться его Величию, но с гордостью отстою свой мир, чего бы мне это ни стоило! Пусть я грешник во всех проявлениях и позициях, но Господь не пожалеет, что присудил мне громкое звание «Небесного Воина»! Короче говоря, я помогу не вам или вашим принципам и устоям. Я помогу этому миру!
– Вот и ладненько! – заговорил отец Севастьян. – Но больше всего, сейчас нас интересует один вопрос – что ты узнал, побывав в комнате в последний раз?
– Можно сказать, ничего нового! – разочаровано поведал Николай. – Неудачные моменты памяти графа и графини, быстро проносящиеся воспоминания о существенности мира, и мелкие эпизоды, которые поведала мне маленькая девочка.
– Я так и знал! Мы просто теряем время! – раздосадовано произнес Макс. – Пусть этому миру мы не в состоянии уже помочь, хотя бы спасем Небесного Воина. Тебе, Николай, стоит отправиться в далекую страну к наставнику для длительного обучения. Небесным Воином не так-то легко стать – ты должен знать об этом! Предстоит пройти долгий путь, когда силы Господа тебе покорятся, и твоя сущность, наконец, обретет Силу.
– Ну, уж нет! – ответил Парамонов. – Я не стану прятаться! И пусть моя память еще не до конца возродилась…
– У нас нет времени ждать! – заголосил отец Севастьян. – Наш тайный домик уже засвечен! Комната на втором этаже скоро пустит в наш мир таких чудовищ, что живые будут завидовать мертвым! Нужно непременно от нее избавиться, а лучше сжечь!
– Я понимаю твое негодование, отец Севастьян! – сказал Николай. – Но я не просто так находился сейчас в этой комнате и прикоснулся к призраку. Пусть я не получил такого эффекта, скорейшего возвращения памяти и практически не помню важные слова Фургаса, но в моем сознании явственно звучит одно имя. И думаю, оно непременно связано с нашими событиями. А потому считаю, что без моей помощи вам не обойтись, как бы вы того не хотели! Небесный Воин будет с вами до конца!
Друзья взглянули на Парамонова с яркой надеждой, и тот не стал затягивать паузу:
– Герцог Талгара́т! Знакомо ли вам это имя?
– Нет! Только не это! – завопил отец Севастьян. – Любое другое имя, только не это!
Николай посмотрел на ужасную гримасу священника, и понял, что дело приняло совсем непростой оборот.
Макс тоже не на шутку перепугался. Его удивленный взгляд вперился в друга и не отпускал до самого конца.
– Ключ Соломона… – едва вымолвил хозяин дома, и глаза его потускнели.
Отец Севастьян медленно подошел к своему другу и положил руку на его плечо:
– Совершенно верно! Но не это главное! Малый ключ Соломона, или как его еще называют – «Лемегетон», содержит описание лишь семидесяти двух демонов. До 1984 года никогда не упоминалось имя герцога Талгарата. Его в принципе не существует в старых обрядах и поверьях.
– Ну, и откуда же он тогда взялся? – вопросил Макс.
– Никто из ныне живущих не знает! Демон влетел в наш мир неожиданно и слишком резво, чтобы его запомнить, как влиятельного господина или хозяина части вселенной. Уже несколькими путешественниками, встречавшимися с его существом, это имя было предложено внести в трактат Соломона под номером 73. Никто не знает о нем столько, чтобы понять и раскусить сущность неизвестного демона. Никто не может до конца поверить в его существование, и уж никто не вправе судить о его рассказах, поверьях или былинах! Но, самое главное – никто не знает, как его призвать! Для нас он темная лошадка.
– То есть, мы о нем ничего не знаем?
– Кое-что знаем, конечно! Но, так, поверхностно! Герцог Талгарат отвечает на все вопросы только правду, и ничего кроме нее. Еще может помочь отыскать потерянные вещи, людей и все такое... Но, вопреки этому, многие священники сетовали на то, что он чудесным образом перевирает слова, и от его помощи не стоит ждать чего-то сверхъестественного. В частных случаях, когда задающий вопрос священник неверно истолковывает свою просьбу – тут же умирает, отдав свою душу Князю Тьмы. Но, сия информация стара, как и этот мир. Уже и не осталось в живых никого, кто бы поведал хоть толику важных деталей о демоне.
– У нас нет выбора! – сказал Николай. – Если граф Фургас назвал его имя, значит, так тому и быть! Нам нужно придумать, как связаться с демоном в этом мире.
– Ни в коем случае! – запротестовал отец Севастьян. – Никаких «мы» больше не существует! Ты немедленно отправишься к наставнику, иначе все наши усилия были напрасны. Небесный Воин должен жить, во что бы то ни стало!
Парамонов блеснул невероятно злобным взглядом.
Вся его бессмысленная жизнь мелькнула перед глазами, и он вдруг понял: все, что он делал до этого момента – убивал, отнимал чью-то жизнь и лишал кого-то полноправного члена семьи, – было необыкновенной ошибкой! Он никогда в своей жизни не сделал чего-то поистине запоминающегося, серьезного, или на худой конец – полезного. Он не видел перед собой цели во вклад этого мира, и уж тем более, никогда не верил в Господа, как сейчас. Но, теперь ему представился отличный шанс показать то, на что он был действительно способен.
– У вас есть на руках «Лемегетон»? – его слова «взорвали» повисшую тишину, и безудержным настроем ринулись в уши собеседников.
– Даже не думай об этом! – прошипел Макс. – Твое участие в этом деле закончилось! Завтра мы передадим тебя в руки наставнику, и ты начнешь обучение…
– Ну, уж нет! – громко сказал Николай. – Я пробыл в комнате три ночи, подвергая себя неимоверным пыткам. Я подавил в себе желание убить тебя, хотя бабка Марфа убеждала меня в обратном. Я трепетал от страха перед знатным демоном, словно беспомощный и напуганный ребенок. И, наконец, я блевал подвальной крысой, и все это для того, чтобы просто отойти в сторону?
– Я взываю к благоразумию! – взмолился Макс. – Впервые за столько лет на свет появился Небесный Воин! И рисковать им мы не имеем право!
– А вы спросили мнение Небесного Воина?
Вы прочитали ознакомительный фрагмент. Если вам понравилось, вы можете приобрести книгу.