Мир риалей. Мери Каммингс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФАВОРИТ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МОРВЭН
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ЭПИЛОГ
• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЬЕР ДОЗНАВАТЕЛЬ

АННОТАЦИЯ

Наверняка у многих из тех, кто прочел трилогию "Невеста с Островов", возникли вопросы вроде "Как получилось, что майор Пикар попал в армию в четырнадцать лет?", "Кто такой Морвэн?" и наконец, самое главное: "А что было дальше? Как сложилась дальнейшая судьба героев?"

   Эта книга отвечает на некоторые из этих вопросов - а заодно еще немного рассказывает о мире, который пусть нечасто, но рождает удивительных, способных читать в душах людей - риалей.

***

ГЕРЦОГ КАССЕЛЬ

***

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФАВОРИТ

Глазам Касси предстал набор украшений - диадема, кулон и серьги, все - тончайшая серебряная филигрань с пурпурно-розовыми камнями.

   "Невеста с Островов"

***

- Прошу вас, окажите мне честь... - Герцог достал из кармана коробочку, раскрыл - в ней был перстень с лиловато-розовым, словно светящимся изнутри камнем. Протянул руку, Шасса вложила в нее свою, и кольцо скользнуло ей на палец, словно всегда там было.

   "Бремя Короны-1"

***

ГЛАВА ПЕРВАЯ

- Женишься, и поезжай куда хочешь!

   - Но...

   - Без "но"! А иначе не будет тебе ни моего благословения, ни, - голос отца стал ехидным, - содержания!

   Этот спор возобновлялся уже не в первый раз, и, хотя Рейни Кассель знал упрямый характер отца, но знал и что тот его любит, посему надеялся переупрямить.

   Да и вообще - как можно ставить человеку такие условия: до отъезда в столицу непременно жениться и зачать наследника?! Это в девятнадцать-то лет! Фу-у!

   И это в то время, когда душа подсказывает, и не просто подсказывает, а криком кричит: его место при дворе! Там, а не здесь, в провинции, он сделает карьеру и достигнет небывалых высот!

   Конечно, виконт Кассель понимал отца: случись, например, неудачная дуэль, и графство останется без наследника! Если же он будет женат, и первым, даст Триединый, в браке родится мальчик, то у графства появится еще один наследник, и отец куда меньше будет беспокоиться за его (графства) будущее.

   Поэтому, когда за ужином граф Кассель в очередной раз заговорил о женитьбе, виконт, вздохнув, поинтересовался:

   - Ну и на ком, по-твоему, мне надо жениться?

   - О-о, тут масса возможностей! - воодушевленно начал отец, обрадованный, что его сын вместо ненужных споров наконец-то заговорил по делу. - Во-первых, ты еще с детства был помолвлен с дочерью барона Сеналя!..

   - Но она же умерла?! - перебил Рейни (про себя бессердечно добавив: "И слава Триединому!").

   - Да, но у барона есть еще три дочери! И он предлагает... предлагает... - граф запнулся. - Хотя нет, это нам не подходит - его старшей дочери всего двенадцать...

   - Ну знаешь! - возмутился сын.

   - Нет-нет, я же говорю! Зато Даяна Ливнор...

   - Ох, нет, только не она! - После короткого романа с матерью Даяны любые отношения с этой девушкой казались виконту чуть ли не инцестом.

   - Почему?! Ее отец дает за ней неплохое приданое! Он еще два года назад всячески намекал, что не прочь бы был породниться, но тогда была жива Анир Сеналь...

   - Я же сказал - нет!

   - Хорошо, а что ты скажешь насчет Каролы Розбаш? За ней тоже дают хорошее приданое - и не деньги, а землю! Клин леса и заливные луга... я тебе потом на карте покажу! - Граф понизил голос: - Надеюсь, с ее матерью ты не спал?!

   - Каролу?! Но она же совсем ребенок! - Подколку Рейни предпочел "не заметить".

   - Помилуй Триединый, ну что ты говоришь?! Ей через два месяца пятнадцать исполнится! Сейчас помолвка, через три месяца, на Перелом года, женишься, потом постарайся как следует в медовый месяц - и можешь отправляться в свою столицу! Как раз к весеннему "сезону" успеешь!

   - Я вижу, ты все уже за меня распланировал!

   Отец хитро усмехнулся, и Рейни понял, что первые две невесты были названы лишь для того, чтобы на их фоне Карола выглядела сущим сокровищем.

***

Будущая жена на виконта особого впечатления не произвела.

   Когда спустя неделю они с отцом поехали к Розбашам, и барон с семьей, согласно этикету, встретил их в холле, наметанный глаз Рейни сразу углядел среди встречающих молоденькую девушку с еще не утратившим детскую пухлость округлым личиком, темными волосами и чуть полноватой, но вполне приглядной фигуркой.

   Что ж - не красавица, конечно, но и не страшила; в первую брачную ночь ему не придется вдохновляться воспоминанием о девицах из веселого дома.

   Девушка смотрела на него с испуганным любопытством, и когда виконт, будучи представленным, поцеловал ей руку, от смущения неслышно ахнула.

   Потом граф Кассель с бароном Розбашем поднялись в кабинет, договариваться о деталях брачного договора, баронесса же сказала дочери:

   - Карола, ты не хочешь, пока я хлопочу с обедом, показать нашему гостью сад? - Предложение это прозвчало скорее как приказ.

   - Почту за честь, - склонил голову Рейни.

   - Да, конечно, - сказала девушка тихо; сделала книксен и повела рукой: - Прошу вас, сьер виконт!

   И они неспешным шагом бок о бок отправились в сад; позади, шагах в десяти, шла пожилая женщина в черном - не пристало молодой девушке общаться с посторонним мужчиной тет-а-тет, без дуэньи.

   Словоохотливой болтушкой Карола явно не была. Показала клумбу с георгинами - огромными, с тарелку, неправдоподобно яркими и пышными - рассказала, что когда-то ее бабушке подарили привезенные из Кернеса семена этих цветов и ни у кого в графстве таких больше нет. Голос по-прежнему тихий, шелестящий - так что не разберешь, какой он на самом деле.

***

Уезжали от Розбашей отец с сыном ближе к вечеру; понятно было, что домой доберутся уже затемно - впрочем, дорога хорошая, с ними восемь человек охраны, так что опасности никакой.

   - Ну, и как тебе невеста? - спросил граф, отъехав от ворот замка шагов на пятьдесят.

   - Ничего, - пожал плечами Рейни; попытался найти, что сказать о девушке хорошего: - Фигурка аппетитная, глаза красивые... и вроде не шумная...

   Глаза у нее и впрямь были красивые - большие и темные, как вишни.

   - Ну, а как ты ей поглянулся, даже не спрашиваю, - хохотнул отец.

   Рейни тоже был уверен, что сегодня в своей девичьей постельке Карола будет грезить о нем. Он удался в мать, первую красавицу графства - золотоволосый и белокожий, с красивыми зелеными глазами и чеканно-правильными чертами лица. Добавить к этому высокую стройную фигуру и изящные манеры - получается, можно сказать, ожившая девичья мечта. Да и не только девичья...

   - Я договорился насчет приданого, - сообщил граф. - Представляешь, этот шельмец хотел зажать луг! Но я его продавил. Так что помолвка через десять дней, а свадьба - как я и планировал, на Перелом года.

   - Все уже решил за меня? - вяло попенял сын. - А если бы я отказался?

   - С чего это?! Девушка симпатичная, приданое хорошее...

***

На помолвку, помимо традиционного кольца, Рейни подарил невесте медальон с выложенным мелкими рубинами цветком, сказал проникновенно:

   - Когда-нибудь в этом медальоне будут портреты наших детей! - (Ювелир в Илиноре, главном городе графства, клялся, что в столице эта сентиментальная чушь сейчас в моде).

   Девушка подняла на него влюбленные глаза и зарделась.

***

Свадьбу на Перелом Года сыграли шумно и весело. Празднество продлилось четыре дня, на столах были выставлены богатые яства, в том числе заморские фрукты и копченая морская рыба; для развлечения гостей приглашены и менестрели, и труппа акробатов, и даже четверка танцовщиц, как утверждал их импрессарио, из самого Карса.

   Виконт Кассель сомневался, что это так - обмотанные яркими полупрозрачными тряпками, танцевали они не слишком умело, зато охотно одаривали гостей своей благосклонностью. Сам он их услугами не пользовался - и потому что последнюю неделю перед свадьбой он с приятелями провел в столице графства, в заведении некой "госпожи Розы", и женским обществом несколько пресытился - и из-за молодой жены. Все-таки блудить в собственном доме, да еще во время медового месяца - это дурной тон и неуважение к будущей матери его детей.

   Тем более что девушка была весьма мила, явно влюблена и изо всех сил, хоть и неумело, старалась доставить ему удовольствие. Поначалу, конечно зажималась - после первой брачной ночи Рейни даже дал ей пару суток передышки - но потом, по выражению отца, "старался как следует" отнюдь не без удовольствия.

   Его усилия не остались бесплодными - уже через месяц служанка Каролы сообщила, что у ее госпожи крови вовремя не пришли, и Рейни вздохнул с облегчением: теперь и в столицу можно ехать!

***

ГЛАВА ВТОРАЯ

Прощание, само собой, не обошлось без слез. Каролы, разумеется. Она, рыдая, висела у него на шее, и Рейни не знал, как прекратить эту слезливую сцену, да еще под насмешливым взглядом отца.

   Кончилось тем, что виконт осторожно, но крепко зажал запястья жены, слегка отстранив ее, проникновенно сказал дежурное: - Не печалься! Все будет хорошо! - еще раз поцеловал и взлетел в седло.

   Отъехав на пару дюжин шагов, обернулся, помахал рукой - и больше уже не оборачивался.

***

Ехал он, разумеется, не один. В последнее десятилетие дороги Империи, усилиями Его Величества Ориана I, были более-менее спокойны, но хорошо одетый всадник, да еще на хорошем коне... мало ли что и кому придет в голову?!

   Поэтому Рейни сопровождал слуга по имени Марак, который был приставлен к сьеру виконту, когда тому еще только минуло семь лет, и двое охранников из замковой стражи. Последних он собирался, добравшись до столицы, отпустить обратно в замок.

   Дорога должна была занять два дня - вечером третьего Рейни собирался триумфально въехать в столицу. Но до того предстояло две ночевки на постоялых дворах - конечно, самых лучших и дорогих, но и там (как подозревал виконт) может быть и несвежее мясо, и клопы, и мыши...

   Увы, первый же городок, где Рейни остановился на ночлег, "порадовал" его именно этим. Нет, мясо-то как раз оказалось свежим, но все остальное... Из поначалу показавшегося соблазнительным выреза блузы подавальщицы пахнуло потом и несвежим телом, в самой комнате воняло невынесенным вовремя горшком, а с улицы несло капустой.

   Так что с постоялого двора "Жареный петух" он уехал ни свет ни заря, и в полдень, остановившись дать роздых лошадям, проспал на лесной поляне добрых часа два.

   Зато следующий городок, под названием Толенто, порадовал его без кавычек. Постоялый двор для "чистой" публика назывался по-новомодному - отель "Голубая свинья", в нем не раздавались пьяные возгласы, под ноги не попадались объедки и куриные кости, и капустой не воняло. И трио музыкантов на маленькой сцене в углу играли слаженно и негромко, за что удостоились от него пары серебрушек. И перина... о, Триединый, какая там была перина! Хорошо взбитая, толстая, накрытая чистой простыней - приказав принести себе в комнату бочку с горячей водой, Рейни тщательно отмылся и рухнул в эту перину как в облако, с наслаждением расправляя натруженное на день тело.

   Проспал он до утра, а после завтрака - яичницы, свежайших пампушек с соленым сыром и ягодного пирога - даже уезжать никуда не хотелось.

   Поэтому, потягивая малиновый взвар, он лениво наблюдал за двумя подавальщицами в белых передниках с кокетливыми кружавчиками, тем более что девушки - блондинка и брюнетка - были одна другой краше.

   Брюнетка, очевидно, поймала его взгляд - подойдя к нему и стрельнув глазами, спросила:

   - Не хочет ли сьер еще чего-нибу-удь? - по ее тону было ясно, что это "что-нибу-удь" означает в том числе и обслуживание постояльца в его комнате.

   Рейни задумался: "А может, действительно?.." - но тут девушка добавила:

   - Или вы на казнь хотите посмотреть? Так их сейчас уже повезут!

   - Какую еще казнь? - лениво поинтересовался виконт.

   - Ой, так Проклятую же сегодня сжигают! Со всей семьей! - объяснила брюнетка. - Потому как ук-ры-ва-те-ли! - по слогам произнесла она трудное слово. - Здесь, на площали, уже и помост приготовили - с вашего балкона все-все видно будет! Или, хотите - их по нашей улице повезут, так на крыльце можно креслице поставить!

   - Ладно, давай свое креслице, - махнул он рукой.

***

Проклятых или, как их еще называли, Отродий Рогатого Рейни Кассель ни разу в жизни не видел - только слышал, что они, дескать, воруют детей и пьют их кровь, и что мысли читают, и что в животных превращаются, и многое другое, не менее неправдоподобное. Но то, что за ними охотится Инквизиция и, поймав, беспощадно уничтожает - это он знал точно.

   На казнь он любоваться с балкона не собирался - людей сожгут заживо, запах наверное, будет - бррр! Но когда еще ему выдастся случай посмотреть на Проклятую вблизи? Любопытно же!

   Поэтому, покончив со взваром, он вышел ка крыльцо и устроился в мягком кресле, к которому с поклоном проводил его трактирщик.

   Ждать пришдось недолго - вскоре справа донеслись крики: "Везут! Везут!" и вскоре оттуда появились сперва двое стражников, которые тычками и пинками оттесняли толпившихся на улице зевак по сторонам. Затем по освободившемуся проходу проследовали двое Инквизиторов в черных балахонах - в правой руке зажженный факел, в левой - символ Триединого, а следом за ними - лошадь, везущая повозку с приговоренными.

   Сначала виконту показалось, что их двое - мужчина в рваной рубахе и женщина, оба за связанные в запястьях руки примотаны к перилам повозки. И лишь потом он увидел третьего - точнее, третью...

   Первыми в глаза бросились маленькие ручки с беспомощно растопыренными пальчиками, так же, как у взрослых, примотанные к перилам, и лишь затем он увидел белую, едва возвышающуюся над перилами макушку и голубые испуганные глаза.

   Стоявшей между родителями девчушке было едва ли шесть лет...

   И это – Проклятая?! Эта перепуганная малышка?! И именно ее сейчас... о, Триединый, ее сейчас сожгут заживо?!

   Да, конечно, белые волосы... жрец говорил, что это "мета Рогатого"... Но - ребенок?!

   Лошаль шла медленным шагом, и повозка еле тащилась, потом и совсем встала - наверное, впереди что-то случилось, потому что следовавшие за ней Инквизиторы с факелами тоже пробежали в ту сторону.

   Рейни и приговоренных разделяли каких-нибудь шесть локтей.

   Внезапно мужчина присел на корточки, обернувшись к девочке (как он ухитрился освободить руки?!), и улыбнулся:

   - Все будет хорошо, милая! Вот увидишь!

   Малышка несмело улыбнулась в ответ. Он протянул к ней руки, обнял... и в следующий миг быстрым резким движением сломал тонкую детскую шейку.

   Все так же улыбаясь, потянулся к жене:

   - Не бойся! Больно не будет!

   Женщина подалась ему навстречу, еще мгновение... и когда заметившие неладное стражники и Инквизиторы добежали до него, он уже опусках на дно повозки бездыханное тело. Выпрямился и - рассмеялся, не обращая внимания на пару нацеленных ему в грудь алебард:

   - Что - выкусили, сволочи?! Не удастся вам теперь их замучать! - Схватил алебарды за лезвия, потянул к себе: - Ну, давайте! Не терпится уже к ним!

   Незаметно подобравшиеся сзади двое Инквизиторов заломили ему руки, так что мужчина согнулся; лошадь тронулась, и повозка двинулась дальше.

   - Нда-аа... - протянул стоявший рядом с Рейни трактирщик. - Дела-а...

   Виконт не поддержал разговор, продолжая смотреть на удаляющуюся повозку.

***

Где-то через час в его комнату постучали. Он открыл дверь - на пороге стояла та самая брюнетка-подавальщица.

   - Ваша Светлость! - кокетливо улыбнулась она. - Дозвольте с вашего балкончика на казнь посмотреть! Там хорошо все...

   - Пошла вон! - не утруждая себя галантностью, рявкнул Рейни. Захлопнул было дверь, но тут же открыл: - Эй, погоди! Принеси бутылку... нет, две бутылки того красного, что я вчера за ужином пил!

***

Он - пил.

   Напивался целенаправленно, наглухо закрыв окно и балкон, чтобы не долетел запах горелой плоти, пытаясь забыться, не думать и не вспоминать о том, что произошло сегодня. Ну а завтра... завтра, даст Триединый, это уйдет в прошлое и постепенно изгладится из памяти.

   Но, хотя ноги его уже не держали, забыться не удавалось; перед мысленным взором всплывали то голубые испуганные глаза девочки, то разражающийся полубезумным смехом мужчина, то улыбка женщины... Она ведь улыбнулась, подаваясь к мужу, и ее простое, даже грубоватое лицо стало в этот миг воистину прекрасным!

   В какой-то момент Рейни услышал стук в дверь и встревоженный голос Марака:

   - Сьер виконт! Ваше Сиятельство! Сьер виконт!

   В ответ он запустил в дверь чем попало (как оказалось - пустой бутылкой, которая с грохотом разлетелась на осколки) и заорал:

   - Пошел вон! Завтра поедем! Ясно тебе? Завтра!!

   - Но Ваше сиятельство! - уже тише вякнул Марак. Рейни хотел кинуть в дверь и вторую бутылку, но обнаружил, что она еще не допита, и просто рявкнул:

   - Завтра! А пока пусть мне еще две бутылки вина принесут!

***

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Выехали они действительное на следующее утро. Не слишком рано, потому что отъезду предшеcтвовала экзекуция: Марак плескал склонившемуся над корытом Рейни на голову и шею холодной, только из колодца, водой, причитая:

   - Нет, ну разве ж так можно? А что бы сказал ваш батюшка?! Его Сиятельство граф что бы сейчас сказал, если бы вас увидел?!

   Виконту хотелось отругнуться (и вообще - что этот слуга себе позволяет?!), но открывать рот под потоками ледяной воды крайне неприятно, а кроме того... увы, Марак был прав - если бы отец узнал, что Рейни так безобразно напился, он бы этого весьма не одобрил.

   Поэтому, выпрямившись, он сказал куда мягче, чем собирался:

   - Ладно, хватит! И без того тошно...

   Тошно ему действительно было - в прямом смысле этого слова - а еще болела голова, во рту было противно и яркий свет резал глаза.

   - Не извольте беспокоиться, сьер виконт! - до противности бодрым голосом отозвался слуга. - Я вам уже от тошноты первейшее средство заказал!

   "Первейшим средством" оказалось нечто холодное и противно пахнущее кислятиной - Рейни отпил полстакана и, скривившись, отставил в сторону. Затем последовал горячий крепкий бульон с сухариками - вот после него в голове действительно прояснилось.

   И они, к разочарованию черноволосой подавальщицы, которая, судя по тому, как активно она делала Рейни глазки, так и не потеряла надежды, наконец-то тронулись в путь.

   Проехали через площадь - виконт мельком бросил взгляд на до сих пор дымившуюся кучу золы, оставшуюся от подмоста, и отвернулся. Он бы в жизни никому не признался (что он - чувствительная девица, что ли?!), что от вида этой золы его затошнило.

***

До столицы они добрались затемно, посему Рейни решил не искать дом знакомца отца, к которому имел рекомендательное письмо, а переночевать в гостинице и наведаться к нему завтра утром.

   За ночь он сотню раз проклял себя за это решение: гостиница, с виду приличная, буквально кишела клопами! Поспать ему удалось самую малость - когда на рассвете, плюнув на все, он отправился в конюшню и там, на сеновале, забылся вожделенным сном.

***

Знакомый отца, граф Малич - высокий, худой и сутуловатый мужчина лет сорока, похожий на грифа, встретил его с суховатой любезностью. Сказал полувопросительно:

   - Я ждал вас еще позавчера...

   - Я приехал вчера поздно, и не счел возможным заявиться к вам в такой час, - объяснил Рейни, ловко обойдя тот факт, что на сутки задержался в Толенто.

   - Ну что ж... - протянул Малич, и виконту показалось, что недосказанное не осталось для него тайной (но как?!), - пойдемте в кабинет.

   И там, в кабинете, Рейни подвергся самому жесткому допросу за всю свою жизнь. Вроде бы это был обычный светский разговор за бокалом вина, старший собеседник спрашивал - легко и небрежно, младший - отвечал, но уже через час на лбу у виконта выступила испарина.

   Графа Малича интересовало все: знает ли Рейни иностранные языки и почему он женился, хорошо ли стреляет, имеет ли бастардов и не тяготеет ли к мальчикам; какого он мнения о законах Карса, позволяющих иметь двух жен, и разбирается ли в драгоценных камнях...

   К концу разговора виконт чувствовал себя вымотанным так, будто целый день бродил по горам с оленьей тушей на плечах, даже в горле пересохло, несмотря на стоявший перед ним бокал вина. Памятуя недавний опыт Толенто, он отхлебывал помалу, едва смачивая рот, хотя хотелось сделать несколько больших глотков.

   Зато граф, похоже, разговором остался доволен. Во всяком случае, суховато, но любезно улыбнувшись, сказал:

   - Завтра приходите ко мне на завтрак. Отсюда отправимся во дворец - возможно, удастся вас кое-кому там представить. Для начала поработаете в Иностранном департаменте... как я понимаю, военная карьера вас не влечет?

   - Нет, Ваше Сиятельство.

   - Ну хоть фехтовать-то вы умеете?

   - Да, разумеется! - Рейни даже обиделся.

   - Ну-ну, юноша, не стоит будировать (дуться)! - Граф Малич похлопал его по плечу. - Для того, чтобы покровительствовать вам, я должен знать о вас как можно больше!

***

Весь вечер Рейни мучительно колебался, не зная, какой из двух парадных костюмов лучше надеть во дворец: вишневый с золотой вышивкой или зеленый, под цвет глаз? (О Триединый, неужели он и правда завтра окажется во дворце?!). Лучше, наверное, зеленый...

   Спал он в ту ночь плохо - то и дело вскидывался, боясь проспать. Граф Малич сказал, что привык вставать рано - вот стыд-то будет, если он опоздает к завтраку!

   Так что встал виконт при первых признаках рассвета, решив все-таки надеть вишневый костюм, а не зеленый (показалось - или Марак, услышав это, действительно скрежетнул зубами?), и еле высидел, пока все тот же Марак тщательно брил его.

   У дома графа Малича он оказался чуть ли не с первыми лучами солнца - даже подумал, что пришел слишком рано, но, оказалось, граф был уже на ногах и при виде Рейни одобрительно кивнул, сказав:

   - Вы вовремя!

   Что они в тот день ели на завтрак, Рейни не запомнил - слишком волновался; граф продолжал расспрашивать его о каких-то совершенно неважных вещах, виконт отвечал полумашинально, мучимый пришедшей в голову страшной мыслью: а что будет, если, находясь во дворце, он встретит Его Величество Ориана II и... и не узнает его! Ведь изображение Императора он видел только на монетах, да и те были отчеканены лет пять назад!

***

Во дворец они поехали в карете графа. Кареты Рейни не любил - душно и трясет - но настаивать на том, что поедет верхом, не осмелился. И слава Триединому, потому что уже в карете граф Малич заметил:

   - Конечно, верхом было бы быстрее, тем более что сейчас у главных ворот столпотворение - но при дворе не принято вонять лошадиным потом.

   Главные ворота виконт Кассель в тот день так и не увидел - карета остановилась в переулке возле неприметной двери в дворцовой стене. Граф Малич постучал в нее условным стуком, впустивший их гвардеец встал навытяжку, и граф, небрежно поведя на Рейни рукой, бросил:

   - Это со мной. - Быстрым шагом двинулся дальше, на ходу поясняя: - Эта калитка ближе всего к Иностранному департаменту, поэтому постоянные служащие обычно ходят через нее. Но мы в департамент пойдем позже, а сначала немного прогуляемся по дворцу - я вам покажу, что здесь и как.

   - А вы тоже работаете в Иностранном департаменте? - осмелился поинтересоваться Рейни.

   - Да, - коротко кивнул граф.

   Больше спрашивать виконт ни о чем не стал, но чем дальше они шли по территории дворцового комплекса, тем отчетливее он понимал, что граф Малич занимает в местной иерархии не последнее место. Встречавшиеся им по пути придворные кланялись, женщины делали реверанс - граф же отвечал на приветствие далеко не всем: некоторым просто на ходу кивал, а мимо некоторых проходил, не глядя в их сторону. На самого Рейни внимания никто особо не обращал, лишь порой он ловил на себе любопытные (в основном женские) взгляды.

   Порой граф притормаживал и что-то коротко объяснял, например:

   - Этот парк называется Розовым - не из-за цветов, а потому что дорожки из розового мрамора. А вон там, наверху, между башнями проходит галерея - с нее виден храм Триединого.

   Вот туда, наверх, они и поднялись. Народу на галерее почти не было, лишь в конце ее виднелась неторопливо приближающаяся группка людей, их алые, лиловые и розовые одежды красиво смотрелись на фоне бледно-голубого зимнего неба.

   - Это и есть главный Храм Триединого, - указал граф на белевшую вдалеке огромную каменную пирамиду. - Иногда, по праздникам, Верховный Жрец с вершины пирамиды благословляет собирающихся на площади верующих...

   Внезапно, не договорив, он дернул Рейни за рукав и развернулся, сгибаясь в низком поклоне:

   - Ваше Величество...

   Некое внутреннее чутье заставило виконта припасть на одно колено еще прежде, чем он рассмотрел незаметно подошедших людей - тех самых, чьи одежды красиво смотрелись на фоне неба.

   Двое мужчин и четыре женщины. На мужчинах - алые мундиры, на двух молоденьких девушках - розовые платья, на женщине постарше - лавандовое.

   Но главной среди них, несомненно, была стоявшая впереди статная брюнетка лет тридцати пяти в светло-лиловом, богато расшитом золотом платье. Именно она мягким музыкальным голосом сказала:

   - Встаньте, граф! А кто этот милый юноша? - повела в сторону Рейни веером. Только тут он сообразил, что так беззастенчиво разглядывать незнакомую женщину неприлично, и опустил глаза.

   - Ваще Величество, - ответил граф, - позвольте представить вам виконта Касселя. Он только вчера прибыл ко двору.

   "Величество?.. То есть это - Императрица Малира, мать Ориана II?!" - пронеслось в голове у Рейни.

   В следующий миг он почувствовал легкой прикосновение к щеке, и мягкий женский голос произнес:

   - Ну-ну, юноша, не тушуйтесь! Я не такая уж страшная!

   Поднял глаза и увидел, что Императрица стоит прямо перед ним. а к его щеке прикасается ее сложенный веер.

   - Я вовсе не боюсь! - чуть качнул Рейни головой, добавив во взгляд толику восхищения. - Лишь склоняюсь перед вашей красотой, Ваше Величество!

   - Льсте-ец! - музыкальный голос рассыпался серебристым смехом, а веер легонько похлопал его по щеке; Императрица обернулась к графу Маличу: - Вы собираетесь взять его к себе в департамент, граф?

   - Да, Ваше Величество.

   - Что ж - я полагаю, для него найдутся подходящие покои во дворце...

   - Несомненно, Ваше Величество, - склонил голову граф Малич.

   Не сказав больше ни слова, Императрица, чуть заметно покачивая бедрами, двинулась дальше по галерее, свита последовала за ней. Рейни, как завороженный, смотрел им вслед и опомнился, лишь когда они отошли на десяток шагов, а граф Малич дернул его за плечо:

   - Вставайте же! У нас еще много дел!

   - Я... правда буду жить во дворце?! - решился спросить виконт.

   - Вы же слышали! - кивнул граф.

***

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

- Ее Величество вас, по крайней мере, заметила, - сказал за ужином граф Малич. - И если вы будете вести себя по-умному...

   Наивным мальчиком Рейни не был, и если бы на месте Малиры была какая-нибудь баронесса, то сам выразился бы куда определеннее - "положила глаз". Но Императрица! До сих пор в самом этом слове для виконта Касселя было нечто сакральное, и представить себе, что Ее Величество заинтересовалось им (да-да, в том самом смысле!), было сложно... да и, чего греха таить, страшновато.

   - Не советую вам в ближайшее время крутить интрижки с фрейлинами... да и с прочими придворными дамами, - продолжал граф. - Во дворце очень трудно скрыть что-либо. - Положив себе еще кусок мяса в соусе (в связи с важностью разговора лакеев они из комнаты удалили и обслуживали себя сами), добавил беззастенчиво: - Понадобится женщина - сходите в бордель, я дам пару адресов, где все организовано весьма... конфиденциально.

   Рейни лишь молча кивал. хотя на языке крутился вопрос: когда граф привел его на ту галерею, сделал ли он это специально, догадываясь о последствиях? Но задать его виконт так и не осмелился.

***

Предоставленные ему дворцовые покои были сравнительно небольшими - гостиная, спальня и комнатка для слуги, она же гардеробная.

   - Что ж - для начала не так уж и плохо, - прокомментировал граф Малич. - До личного кабинета и прочей роскоши еще надо дорасти.

   Пока что в одном из кабинетов Иностранного департамента Рейни был предоставлен письменный стол. Напротив него, за таким же столом сидел его будущий (во всяком случае, на первое время) наставник, сьер Бокер, пожилой мужчина с желчным лицом. А заниматься виконту предстояло намеченными на конец лета переговорами с Карсом по поводу закупки зерна, пакет документов для которых следовало начать составлять уже сейчас.

   Оказывается, граф Малич являлся заместителем главы Иностранного департамента - фактически, с некоторых пор руководил им. Глава департамента, граф Ферсон, уже разменял седьмой десяток, страдал подагрой и на работе появлялся раз в несколько дней: все понимали, что его отставка - вопрос недалекого будущего.

***

Ее Величество Малиру Рейни за эти дни видел лишь однажды. Посланный графом Маличем к секретарю Его Величества за какой-то депешей, случайно столкнулся с ней в коридоре. На сей раз припадать на колено не стал, вместо этого отвесил куртуазнейший придворный поклон (специально тренировался!) и был удостоен мелодичного смешка и веселого:

   - О, я смотрю, наш птенчик быстро оперяется!

   После этого Императрица, не обращая на него больше внимания, заговорила с кем-то из свиты и пошла дальше. Рейни все еще смотрел ей вслед, когда она вдруг на секунду обернулась и обожгла его взглядом темных глаз.

***

Приглашение на придворный ужин пришло через день. К этому времени Рейни уже знал, что подобные ужины проводятся каждые пять-шесть дней, на них присутствуют коронованные особы, и получить приглашение туда - величайшая честь.

   Но главным для него было не это, а то, что на ужине наверняка будет присутствовать она!

   Будь Малира какой-нибудь баронессой, он (чего греха таить!) не обратил бы на нее особого внимания, самой большее, что ей светило - короткая необременительная интрижка. Но окружавший ее ореол величия (Императрица!) делал эту женщину воистину неотразимой, и то, что она заинтересовалась им (а в этом виконт Кассель уже не сомневался), переполняло его гордостью.

   Как оказалось, на ужин был приглашен и граф Малич. Зайдя к Рейни в кабинет, смерил его взглядом и посоветовал:

   - Переоденьтесь. Вишневый костюм вам идет больше, а этот бледнит. И, поскольку вы приглашены впервые, я зайду за вами.

   Нечего и говорить, что в департамент Рейни в тот день не вернулся - вместо этого надзирал за тем, как Марак спешно чистит вишневый костюм, принимал ванну, после чего, отдавшись в умелые руки все того же Марака, неподвижно сидел, пока тот натирал ему волосы шелковой тряпицей, чтобы они сияли, и укладывал во вроде бы небрежную, но элегантную прическу.

***

Последние полчаса перед приходом графа Рейни откровенно мандражировал: а что если тот забыл о своем обещании, и не придет, и в результате он, Рейни Кассель, опоздает на ужин?! На ужин, где перед прибором уже стоит карточка с его именем (он узнавал!), и это место будет чернеть прорехой в пестром ряду подданный, и Его Величество грозно спросилт: "А кто это пренебрег моим приглашением?!"

   До кандалов он додумать не успел - в дверь постучали. Граф, как всегда, в черном с серебром костюме, при виде Рейни одобрительно кивнул и сказал:

   - Пойдемте!

   Идти пришлось довольно долго. Коридоры, галереи, узкая винтовая лестница - и снова коридор, на сей раз широкий и ярко освещенный. В этой части дворца виконт еще не был и на ходу с интересом разглядывал наборный паркет, потолочную роспись, изображающую парящих в небе огненных птиц, и стоявшие в нишах статуи чернокожих шестируких женщин, облаченных в золотые одежды.

   - Часть приданого прабабушки Его Величества, - пояснил, кивнув на них, граф Малич. - Она была из нагоярута Сидон.

   Шел он небыстро, давая виконту возможность рассмотреть окружающую роскошь, и, похоже, ничуть не удивился, когда из-за поворота выступила женщина. Рейни узнал ее сразу - та самая, из свиты Ее Величества, только тогда она была в лавандовом платье, теперь же - в синем.

   Граф поклонился (виконт отстал от него лишь на долю секунды), женщина сделала реверанс и сказала с улыбкой:

   - Малич, познакомьте меня с вашим спутником!

   - Ваше Сиятельство, позвольте представить вам виконта Касселя, - отрекомендовал его граф. - Виконт, перед вами графиня Лау, первая статс-дама Ее Величества Малиры!

   Рейни снова поклонился.

   - Виконт, кажется, сегодня за столом мы будем соседями, - все так же улыбаясь, сообщила графиня.

   - О, позвольте мне сопроводить вас до пиршественной залы! - мигом сообразил он.

***

В залу они вошли рука об руку и действительно оказались соседями по столу. Почти все места уже были заняты, и стол полнился аппетитными закусками, к которым, увы, нельзя было даже притронуться - согласно правилам этикета, первыми приступают к трапезе монаршие особы. Покамест они еще не пришли, и графиня Лау развлекала его легкой светской беседой.

   На первый взглял легкой и светской - очень скоро у Рейни возникло ощущение, что его аккуратно, но настойчиво прощупывают. Цель ему пока была не ясна, и на заданные графиней, словно невзначай, вопросы он старался отвечать по возможности правдиво, но так, чтобы предстать перед первой статс-дамой Императрицы в наилучшем свете. Ведь от ее мнения о нем зависит многое... очень многое!

   - Скоро начнутся дебютные балы - я увижу вас там? - спросила графиня; добавила со смешком: - Конечно, замужним женщинам на этом балу делать нечего - разве что сопровождать дочерей или внучек на выданье - но я по долгу службы должна буду там присутствовать.

   Что такое "дебютный бал", Рейни уже знал, посему с улыбкой качнул головой:

   - Увы, Ваше Сиятельство, мне на этом балу тоже делать нечего.

   - Как - вы уже помолвлены?

   - Увы, ваше Сиятельство - я уже даже женат.

   Лицо графини Лау вытянулось в неподдельном удивлении:

   - Такой юный - и женаты?! - В следующий момент ее глаза вспыхнули весельем: - О, я уверена, за этим кроется какая-то романтическая любовная история! Расскажите же!

   - Нет, Ваше Сиятельство, романтической историей тут и не пахнет. Просто отец отказался отпустить меня ко двору, пока я не женат

   - Но почему... - начала графиня, но ее перебил удар жезла и зычный голос церемонимейстера, возвестивший:

   - Его Величество Ориан! Ее Величество Малира!

   И Император с матерью рука об руку вошли в залу; он - в голубом мундире с золотым галуном, она - в платье из серебристо-сиреневой парчи.

   Придворные склонились в поклонах и реверансах и не выпрямлялись до тех пор, пока монархи не заняли свои места за столом, после чего Император повед рукой:

   - Прошу садиться!

   Подходя к своему месту, Рейни быстро и, как ему казалось, незаметно, взглянул на Императрицу и... поймал ответный взгляд темных глаз. В следующий миг графиня Лау, которой он в этот момент пододвигал стул, прошипела еле слышно:

   - Да не глазейте же вы так... в открытую!

   Рейни опустил глаза и снова осмелился взглянуть на Императрицу лишь после традиционного тоста "Здоровье Их Величеств!". Но Малира в его сторону больше не смотрела, а оживленно, улыбаясь, беседовала со своим соседом слева - судя по белому балахону, жрецом Триединого.

   Ужин пошел своим чередом - лакеи предлагали закуски, в том числе какие-то непонятные кругляши - Рейни не понял, что это такое, и на всякий случай отказался.

   - Вам не нравятся улитки? - удивленно спросила графиня.

   - Улитки? - переспросил он.

   - Ну да, - она повела рукой в сторону блюда с кругляшами, - это жареные виноградные улитки, - очевидно, прочла на его лице отвращение, потому что, понизив голос, добавила: - Говорят, очень способствует... мм... мужской силе!

   "Сказать "Я и так не жалуюсь!", - подумал Рейни, - или это будет выглядеть слишком грубо?"

   Все же сказал - графиня ничуть не оскорбилась, наоборот, хихикнула совсем по-девчоночьи:

   - Что ж - она вам пригодится!

***

ГЛАВА ПЯТАЯ

О фривольном намеке графини Лау Рейни не мог поведать никому - даже графу Маличу. Просто - ждал (ну не сказала же она это просто так, без всякой цели?!).

   И дождался - спустя шесть дней графиня встретилась ему в галерее. Поклон, поданная для поцелуя рука... и незаметно скользнувшая ему в ладонь записка:

   "Одна высокопоставленная особа приглашает вас завтра на ужин. Я проведу."

***

Весь следующий день Рейни мандражировал. Настолько, что сьер Бокер даже сделал ему замечание:

   - Что это вы, виконт, уже добрый час в одну точку уставились? У вас все в порядке с пищеварением?

   При чем тут пищеварение, Рейни не понял, ответил обтекаемо:

   - Задумался...

   Он и впрямь задумался: а что если эта записка - лишь розыгрыш?! Что если графиня приведет его в темную комнату, где внезапно вспыхнет свет и вокруг окажется толпа придворных, которая обсмеет наивного провинциала, осмелившегося возомнить, что интересен Императрице?! А вдруг... а вдруг она просто не придет, и он прождет зря весь вечер?!

   Тем не менее, едва на дворцовой башне пробили часы, возвещая конец рабочего дня, как Рейни устремился к себе для наиважнейшего дела: готовиться к ужину.

   Влетев в свои апартаменты, скомандовал:

   - Ванну! И почисть мой зеленый костюм! И побриться... - Лишь тут он понял, что разговаривает со стенкой - проклятый Марак шлялся неизвестно где!

   Явмлся слуга лишь через полчаса, довольный и не чувствующий за собой вины; его хорошее настроение не подпортил даже монолог Рейни, состоявший из указаний насчет ванны, костюма и бритья, перемежающиеся риторическими вопросами: "Какого Рогатого?! Где шлялся, мерзавец?!" и угрозами: "Запорю! Выгоню к Рогатому!"

   Выслушав все это, Марак лишь хитро блеснул глазами:

   - Сдается мне, сьер Рейни, что у вас сегодня интере-есненькое свидание!

   - Не лезь не в свое дело! - взревел виконт. - Иди ванну делай быстрей - времени нет!

   Марак пожал плечами, но рот закрыл - понял, шельмец, что переборщил с фамильярничанием! - и не торопясь, вразвалочку отправился в сторону ванной.

***

Придет?.. Не придет?..

   Рейни сам не знал, чего страшился больше - оказаться в дураках, напрасно прождав весь вечер, или... или... даже мысленно было страшно это произнести!

   Прикоснуться к Императрице как к женщине! А вдруг он что-то поймет не так... или сделает не так - и это будет расценено как оскорбление Ее Величества?!

   Интересно, отцу хоть сообщат - или он просто по-тихому исчезнет где-нибудь в дворцовых подвалах? От этой мысли Рейни даже застонал.

   - Что - никак порезал?! - раздался над ухом голос слуги. - Да нет вроде...

   Оказывается, поглощенный мрачными мыслями, Рейни незаметно для себя переместился из ванны в гостиную и теперь, завернутый в простыню, сидел в кресле, пока Марак брил его.

   А если сейчас постучит графиня?!

   - Давай быстрее! - буркнул он.

***

Графиня Лау постучала, когда Рейни уже отчаялся ждать. Совсем тихонько - но он услышал и бросился к двери, опережая Марака и на ходу махнув рукой: в сторону гардеробной: "Туда, туда пошел!"

   Открыл - она была в темном плаше с накинутым капюшоном, закрывающим пол-лица; на миг сдвинула капюшон, смерила Рейни с ног до головы пристальным оценивающим взглядом и, слегка кивнув, жестом поманила за собой.

   Шли они сравнительно недолго - из коридора, где располагались его апартаменты, свернули в другой, оттуда - в третий, оказавшийся тупиком. Рейни удивленно взглянул на графиню - но в этот миг стоявшая в нише большая, чуть ли не в рост человека ваза отъехала в сторону (он так и не понял, как это получилось) и перед ними открылся узкий темный проем.

   Женщина уверенно скользнула внутрь, виконт посдедовал за ней; проход был столь узок, что протискиваться в него пришлось боком.

   Едва он сделал шаг, как проем за ним закрылся и, оставшись в полной темноте, Рейни замер. В следующую секунду рядом вспыхнул огонек, и графиня, держа в руке подсвечник с зажженной свечой, наконец-то подала голос:

   - Пойдемте. Нам - туда, - указала на ведущую вниз винтовую лестницу.

   - И много во дворце таких проходов? - следуя за ней, полушепотом спросил Рейни.

   - В старой части - много, - пожала плечами графиня, - но я, сами понимаете, знаю далеко не все.

   Вниз... вниз... оборот за оборотом вниз... вниз... Не будь Рейни человеком здравомыслящим, наверное, решил бы, что они скоро доберутся до Подземного царства, но оставаясь самим собой, лишь подумал, что они уже где-то на уровне подземных темниц, про которые даже в их графстве ходили нехорошие слухи. Но тут лестница наконец сменилась узким коридором - едва ли два человека могли бы там разойтись - и шагов через триста в тусклом свете свечи впереди обрисовалась еще одна винтовая лестница - на сей раз ведущая вверх.

   - Уже недалеко осталось, - обернувшись, сказала графиня - и действительно, поднявшись едва ли на полсотни ступенек, остановилась и выразительно прижала палец к губам: - Т-сс!

   В следующий момент с тонким лучиком света перед ней появилось крохотное потайное окно, к которому она прильнула. Посмотрела и, отступив, обернулась:

   - Проходите!

   - Куда?! - хотел спросить Рейни, но не успел - перед ним открылся проем, за которым оказалась ярко освещенная комната и у окна - женщина в темно-розовом платье. Она стояла спиной к нему, но, услышав шаги, обернулась.

   Он знал, кто это должен быть, знал - но все еще не мог поверить. Тело сработало само - шагнув вперед, Рейни пал на одно колено и склонил голову.

   - Какой галантный мальчик! - раздался над головой мелодичный смех, и чьи-то (нет, не чьи-то – Ее!) пальцы поерошили ему волосы. - Но встаньте же!

   Он выпрямился, взглянул - Императрица стояла совсем близко, руку протяни - и дотронешься. Только вот протягивать руку... от одной этой мысли по спине побежали мурашки.

   От нее пахло чем-то сладковато-притягательным, и улыбка была веселой... не формальной, предписанной этикетом, а просто веселой.

   - Ой, у вас действительно зеленые глаза! - продолжала между тем Ее Величество. - А я думала, мне показалось! Такой редкий цвет для мужчины!

   - У моей мамы были зеленые глаза, - объяснил Рейни; после короткой паузы вспомнил и быстро добавил: - Ваше Величество.

   - Когда мы... при своих, разрешаю звать меня просто "миледи".

   - Благодарю, миледи.

   "Свои" - сиречь графиня Лау скромно, не поднимая глаз, сидела у окна с пяльцами. Интересно, она все время здесь будет? Хотя... этикет требует...

   - Но садитесь же! - повела Императрица рукой на накрытый стол. - Вы любите карскую кухню?

   - Не знаю, Ва... миледи, - сознался Рейни. - Я ее никогда не пробовал.

   Сесть за стол первым он не решился - подождал, пока соберется сесть она, галантно пододвинул ей стул и лишь после этого, по ее жесту, занял место напротив.

   - Ну, вот сейчас и попробуете, - улыбаясь, посулила Императрица. - Положите мне немного тарисов, - указала на блюдо с чем-то вроде черных червей-переростков, - и себе тоже. - Хихикнула, заметив выражение его лица, которое Рейни, увы, не смог сдержать. - Да вы не бойтесь - это вкусно! Это такая рыбешка, водится у нас в пресных озерах! К ней отлично подходит вон тот соус, - указала на соусницу с зеленоватым содержимым, - и белое вино.

   Виконт положил на ее тарелку ложку черных "рыбешек", себе - две (пусть не думает, что он боится!), после чего догадливо, не дожидаясь просьбы, полил их соусом и наполнил ее бокал золотистым вином; свой - тоже.

   - Положить вам еще что-то? Может быть, несколько креветок? - (Пусть не думает, что он совсем уж провинциал - креветок он видел на столе у графа Малича и даже один раз попробовал!).

   - Да, пожалуй! - кивнула она. Дождалась, пока он положит креветок, и подняла бокал, провозгласив традиционный тост: - Здоровье Императора!

   Вино оказалось легким и сладковатым, с приятным лимонным послевкусием - настоящее дамское. Рейни выпил бокал до дна (за Императора иначе нельзя!) и, подсмотрев, как это делает Императрица, тоже макнул черного "червяка" в зеленоватый соус и лихо отправил в рот. Как ни странно, оказалось довольно вкусно - кисловатый ароматный соус действительно хорошо дополнял соленую рыбешку, у которой вместо костей были мягкие, почти неощутимые хрящики.

   - Видите, не так уж и страшно, - рассмеялась Малира. - И всего остального тоже не надо бояться!

   "Чего - остального?" - хотел спросить он, но не успел.

   - Налейте еще вина! - потребовала она; когда виконт наполнил бокалы, встряхнула над его бокалом рукой - из массивного перстня на ее пальце высыпался какой-то порошок - и жестко и решительно приказала: - Пейте!

   "Яд?! Зачем, почему?!" - подумал Рейни, но темные глаза Императрицы смотрели с властным ожиданием. И глядя в них, он поднял бокал и залпом выпил до дна.

***

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Был сон, и в нем была женщина - смуглое, сладко пахнущее тело, в которое он вбивался с сумасшедшим неистовством. Кто она... и кто он сам - а разве во сне это имеет значение?.. Разве что-то вообще имеет значение, кроме разливающегося вокруг странного золотистого света, сладкого запаха и смуглого горячего тела, к которому он, едва пережив вспышку неистового, какое может быть только во сне, наслаждения, тянулся снова и снова...

***

Проснулся Рейни от весьма тривиального и низменного желания - отлить, и чем быстрее, тем лучше. В окно виднелось еще темное предрассветное небо, а рядом, хотя он был уверен, что сон уже кончился, по-прежнему лежал кто-то теплый. Но кто?! Он медленно осторожно повернул голову - тусклого света едва хватило, чтобы разглядеть на подушке длинные темные волосы.

   Кто это, кто?! Графиня Лау или..? Или?!! И где он?! И как он здесь оказался?! Да еще голый - без единой нитки на теле!

   В этот момент, словно отвечая его чаяниям, в дальнем конце комнаты вспыхнул неяркий свет - словно за тканевым экраном зажгли свечу.

   Нет, не за экраном - за ширмой... Но кто это сделал?!

   По спине пробежали мурашки, но естественная потребность давила все сильнее, и Рейни решился - осторожно, чуть ли не ползком вылез из-под одеяла и, прикрывая рукой срамное место, прокрался к ширме.

   За ней никого не было. На невысоком столике горела свеча, рялом стоял тазик с водой, а на полу - о счастье! - ночная ваза, которой он немедленно воспользовался.

   После этого, испытывая облегчение, еще раз огляделся - нет, никого - и попробовал воду - теплая! Но ведь кто-то же ее принес и свечку зажег... Ладно, сейчас нужно думать не об этом, а о том, как выбраться из этой ситуации!

   Для начала Рейни умылся, вымыл и своего "дружка" - похоже, тот неплохо потрудился ночью. Вытерся лежавшим рядом с тазиком полотенцем... а что дальше?

   Гдн он - непонятно, где его одежда - неизвестно... Если бы не одежда, то можно было бы отыскать дверь и тихонько уйти - но не голым же!

   Оставался лишь один, несколько неожиданный, но лишь на первый взгляд нелепый вариант: вернуться в постель и дождаться рассвета. Когда станет видно и лицо женщины, и все вокруг, включая его одежду.

   Именно так Рейни и поступил - неслышно и осторожно вернулся к постели и скользнул под одеяло. Спавшая женщина, тихонько недовольно застонала, повернулась к нему и, набросив сверху руку, прижалась лбом к плечу. Он уже почти знал, кто это - боялся осознать до конца, но сладковатый запах... и темные волосы...

   Но как, во имя Триединого, они оказались вместе, в постели?! Он не помнил - он ничего не помнил! И что теперь будет?..

   Выходит, отец был прав, не отпуская его до женитьбы... что ж, если сегодняшняя ночь будет стоить ему жизни, то у графства хотя бы останется наследник!

***

Рассвет разгорался бесконечно долго; как ни смешно, несмотря на сумрачные мысли, Рейни даже пригрелся и задремал. И проснулся, вскинувшись, от легкого движения рядом.

   Женщина уже не спала, распахнутые темные глаза смотрели прямо на него. В неярком льющемся из окна свете можно было уже различить черты ее лица (ох, да, он не ошибся в своей догадке), но выражение глаз еще нет...

   Малира молчала и не шевелилась - просто смотрела на него в упор. И тут Рейни совершил, наверное, самый дурацкий - а может быть, и самый умный поступок в своей жизни: потянувшись к ней, поцеловал, осторожно и нежно.

   Ее губы шевельнулись, отвечая, и когда он отстранился, взрыва негодования (а то и вызова стражи!) не последовало, лишь взгляд темных глаз, как ему показалось, стал удивленным. Она высунула из-под одеяла руку, коснулась его щеки и протянула хрипловатым со сна голосом:

   - Зеленогла-азенький... Позавтракаешь со мной?

   - Слуги... сплетни пойдут! - покачал он головой, и чтобы смягчить отказ, поцеловал запястье гладившей его по щеке руки.

   Брови Императрицы высокомерно вскинулись:

   - Мои, - она подчеркнула голосом это слово, - личные слуги приехали со мной из Карса, и они... не из болтливых!

   - Тогда - с радостью, - улыбнулся Рейни.

   - Жди здесь, - кивнула она. - Тебя проводят. - Ненароком (а ненароком ли?!) на миг прижавшись к нему, выскользнула из-под одеяла и, ничуть не стесняясь своей наготы, пошла к ширме.

   От этого движения, от легкого покачивания ее бедер тело Рейни - точнее, одна его важная часть встрепенулась, готовая повторить ночные "подвиги".

   Малира зашла за ширму и, судя по легкому сквозняку и скрипнувшей двери, покинула спальню. Еще несколько секунд Рейни сидел, глядя ей вслед, лишь потом опомнился: одежда! Где, где она?!

   К счастью, найти ее удалось довольно быстро - все, в целости и сохранности, аккуратно сложенное, лежало на пуфике в углу. Там же, рядом, стояли и сапоги. Интересно, кто раздел его и так тщательно сложил вещи - неужели те самые "личные слуги"?!

   Быстро одевшись - все же неудобно будет, если кто-то войдет! - Рейни присел на кровать - точнее, как теперь удалось разглядеть, низкое широкое ложе без спинки. В комнате, где они с Малирой ужинали, ничего подобного не было... все-таки, как он попал сюда?! Последнее, что вспомнилось - это как он выпил вино... ах да, тот порошок! Так, выходит, Малира его опоила? Но зачем?!

***

Пришли за ним через полчаса. Рейни ожидал, что появится служанка, но из-за ширмы выщел высоченный, совершенно лысый мужик в белых шароварах и длинном белом жилете, подпоясанном алым кушаком, так что видны были мощные мускулистые руки, украшенные выше локтя золотыми браслетами.

   Слегка поклонившись Рейни, он приглашающе повел рукой - виконту ничего не оставалось, как последовать за ним.

   Пройдя через анфиладу роскошных комнат, они добрались до столовой - той самой, где проходил вчерашний, так странно закончившийся ужин. Малира, уже одетая, сидела за столом; обменявшись с лысым здоровяком несколькими словами на незнакомом языке, она жестом отпустила его и с мягкой улыбкой кивнула Рейни:

   - Садитесь же!

   На сей раз на столе никаких экзотических червяков не было - творог, нарезанные ломтиками фрукты, плошка с медом и большое блюдо пирожков и плюшек. И кофе, небольшие чашечки, стоявшие на подносе на ножках, под которым горела спиртовка.

   - Я привыкла завтракать скромно, - пояснила Императрица. - Ну... не стесняйтесь же! Вы пьете кофе?

   - Да... миледи.

   - Так берите, - кивнула она на чашечки, - ручка не горячая. Вы ничего не хотите спросить?

   Рейни взял чашечку, отхлебнул - кофе, горячий и крепкий, с одного глотка прочистил мозги, и спросил он вовсе не то, что собирался вначале:

   - Почему - снова на "вы"?

   - Ну мы же сейчас не в постели! - улыбнулась Малира, чуть ли не по-матерински заботливо посоветовала: - Попробуйте пирожки - вон те, круглые, с мясом, а треугольные - с яйцом и травами. И вы даже не хотите спросить, как попали в мою спальню? - без паузы, все с той же улыбкой продолжила она.

   - Полагаю, что это тот самый порошок? - поддерживая ее игру, спросил он.

   - Верно! - кивнула она. - А потом Адриль перенес вас в спальню.

   - Адриль?..

   - Да, - Императрица махнула рукой на дверь, за которой скрылся лысый здоровяк. - Он приехал со мной из Карса, отец подарил мне его, когда мне исполнилось десять лет. Он мой хезер.

   - Хезер?! - Рейни, которому от такой откровенности стало не по себе, уцепился за непонятное слово.

   - Да. По-вашему это означает евнух... кастрат. - Как и любому мужчине, от этого слова виконту стало не по себе. - Он абсолютно мне предан и готов ради меня умереть... и убить, конечно, тоже, - продолжала щебетать Малира. - Убьет и вас, если вы сболтнете кому-нибудь о сегодняшней ночи. Ну попробуйте же пирожки!

   - Я не собираюсь ни с кем делиться столь драгоценным воспоминанием, - он нашел в себе силы улыбнуться, - но сохраню его в памяти на всю жизнь.

   - Неплохо сказано! - усмехнулась Императрица. - Что ж - возможно, со временем у вас прибавится подобных воспоминаний... зеленоглазенький! - Потрепала его по щеке и встала - Рейни тоже вскочил. - Нет-нет, - отмахнулась она, - сядьте и поешьте. Адриль потом вас проводит. - Вышла стремительной походкой.

   Рейни плюхнулся обратно в кресло и с решимостью обреченного взял пирожок.

***

Вкуса он почти не чувствовал - просто механически жевал, запивая горячим кофе; по спине бежали неприятные мурашки.

   Что теперь будет? Вроде бы, по словам Ее Величества, смерть ему пока что не грозила, но кто знает, возможно, она сказала это, чтобы усыпить его бдительность, и через несколько минут ее преданный хезер всадит ему в спину нож?..

   Когда из-за спины потянуло сквозняком, Рейни еле удержался от того, чтобы вскочить и обернуться, отстраненно подумал, что никогда еще ему не было так страшно. Здоровяк в белом бесшумно появился сбоку, снова слегка поклонился и повел рукой, приглашая следовать за собой. Лицо его было абсолютно бесстрастным, лишь в глазах - или это только казалось? - теплился насмешливый огонек.

   И снова открывшийся в стене узкий полутемный проход, извилистый, но сравнительно короткий и без винтовых лестниц. Выход оказался в зимнем саду - Рейни и не знал, что во дворце есть такой - в закутке, где хранился садовый инструмент.

   Адриль вышел первым, на миг прислушался и кивнул. Виконт сделал несколько шагов наружу, обернулся - позади уже никого не было, и каменная стена казалась монолитной.

***

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Почему-то у Рейни создалось впечатление, что граф Малич знал... по крайней мере, догадывался о том, что случилось ночью. Нет, он не позволил себе на эту тему ни слова, ни даже намека - но, зайдя днем к Рейни в кабинет, взглянул на него как-то уж очень остро и пристально, хотя сказал лишь:

   - Вы, кажется, говорили, что фехтуете - не хотите перед ужином потренироваться?

   - О, благодарю, Ваше Сиятельство, разумеется! - ответил Рейни, хотя, если честно сказать, ему хотелось лишь спать.

   - Отлично. Я зайду за вами в шесть, - кивнул граф.

***

Фехтовал он отстраненно и без азарта, словно думая о чем-то своем - но впечатление это было явно обманчиво, судя по тому, что виконту ни разу не удалось пробиться сквозь его защиту, граф же по крайней мере шесть раз касался острием шпаги его груди и дважды - горла.

   Тем не менее по окончании тренировки сказал: - Неплохо! - даже скупо улыбнулся, что делал нечасто; спросил: - Поужинаете со мной?

   - Буду рад! - откликнулся Рейни.

***

Дворцовые апартаменты графа Малича, помимо гостиной и спальни, включали в себя столовую и кабинет. Именно в этот кабинет граф перед ужином и пригласил Рейни, разлил по бокалам светло-красное вино.

   - Попробуйте "Розу Кернеса"! Говорят, это вино настаивают на подвяленных розовых лепестках, а кое-кто утверждает, что между рядами лоз сажают розовые кусты, и ягоды впитывают запах цветов... увы, тамошние виноделы стойко хранят свои секреты!

   Рейни пригубил - вино действительно было очень неплохое, с легкой кислинкой и богатым послевкусием; аромат розы чувствовался в нем почти неуловимо, намеком - таким же намеком, как слова графа:

   - Я доволен вашими успехами. Вижу, что поручить вам вместе с Бокером готовить документы для Карса было правильной идеей, и хочу, чтобы вы и дальше работали на этом направлении. Для этого вам, конечно, придется изучить тамошний язык и обычаи... кстати, вы, конечно, знаете, что Ее Величество родом из Карса?

   - Да, я слышал об этом, - про себя насторожившись, кивнул Рейни.

   - Она - старшая дочь Правителя от его жены-для-сердца и единоутробная сестра наследника Сапфирового трона. Так что наши связи с Карсом, по всей видимости, будут углубляться - вы уж постарайтесь не упустить свой шанс!

   Вовремя появившийся слуга с поклоном пригласил их отужинать, и граф Малич, слава Триединому, переключился на другую тему.

***

За последующие десять дней Рейни видел Императрицу лишь дважды - один раз издали, второй - совсем близко, когда она со свитой прогуливалась на галерее. Разумеется, поклонился, но в ответ был удостоен лишь небрежного кивка.

   Как-то он почти носом к носу столкнулся со спешившей куда-то графиней Лау. На его поклон она торопливо сделала книксен и побежала дальше. Рейни с невольным раздражением подумал: "А не несет ли она записку очередному "счастливчику"? - и в следующий момент удивился: - Я что - ревную?!"

***

Перед открывавшими весенний "сезон" дебютными балами дворец в одночасье наполнился людьми. Проходя по коридорам, Рейни то и дело натыкался глазами на незнакомые лица; смотрел на них с тайным превосходством: в отличие от них, он-то здесь "свой" и "при исполнении".

   В город виконт выходил редко - было просто некогда. К его рабочим обязанностям добавились уроки языка Карса, изучение традиций и обычаев этой страны. Обучал его барон Андреш - пожилой дипломат, проведший в Карсе почти полжизни и почитавший эту страну едва ли не второй родиной.

   Те вечера, что оставались свободными, Рейни, как правило, проводил в фехтовальном зале - иногда с графом Маличем; впрочем и без него там легко было найти спарринг-партнера из придворных.

***

Прошел первый дебютный бал. Рейни, как человеку женатому, присутствие там было заказано, и он провел вечер в попытках написать что-то по-карски, представляя, как завтра будет хихикать над его потугами барон Андреш - искусство каллиграфии в Карсе весьма почиталось.

   Но Триединый уберег его от позора - повстречавшаяся ему на следующий день графиня Лау, чуть притормозив, сказала: - Сегодня вечером! - и, как ни в чем не бывало, пошла дальше.

   Рейни замер, борясь с желанием оглянуться ей вслед; сердце отчаянно колотилось. Позвала, она все-таки его снова позвала! И эти, торопливым полушепотом сказанные слова - не плод его воображения!

   В свой кабинет он не вошел - влетел, так что сьер Бокер, оторвавшись от бумаг, спросил:

   - Виконт, с вами все в порядке7

   - Да, вполне, - взяв себя в руки, кивнул Рейни, - просто... неприятная встреча... - Ничего лучше сходу не придумалось.

   - И что - теперь следует ждать вызова на дуэль? - заинтересовался пожилой дипломат.

   - Нет-нет, это... другое.

***

Занятия с бароном Андрешем пришлось отменить - слава Триединому, что Рейни вообще вспомнил о них и послал старику записку, отговорившись срочными личными делами (и ведь почти не соврал!). В голове было только одно: вечером! Уже сегодня вечером!

   Пару раз он отвлекся от объяснений сьера Бокера, ответил невпопад - так что тот даже полушутливо нажаловался зашедшему к ним графу Маличу:

   - Протеже-то ваш, кажется, влюбился - с самого утра витает в эмпиреях!

   - Ну а что, дело молодое, - отозвался граф, - не то что мы! - Обернулся к Рейни: - Пойдемте пообедаем!

***

За обедом он вел себя с привычной суховатой любезностью, довольно интересно (но без имен!) рассказывал о случавшихся с сотрудниками Иностранного департамента казусах. Лишь под конец сказал фразу, прозвучавшую для Рейни очередным намеком:

   - Вам стоит обновить свой гардероб. Я дам вам записку для моего портного - без рекомендации к нему не попасть - закажите себе два-три новых костюма. С учетом сложившихся обстоятельств, я думаю, они вам понадобятся.

   Ничем не выдав промелькнувшей у него полупанической мысли: "Но откуда, во имя Триединого, откуда он мог узнать?!", Рейни благодарно склонил голову:

   - Спасибо, Ваше Сиятельство!

***

На сей раз он решил надеть вишневый костюм - тот самый, в котором был на придворном ужине - и велел Мараку добавить в ванну пять капель привезенного с собой из графства драгоценного лимонного масла.

   На ворчливое (и наглое!) замечание слуги: - Ишь ты - ну и баловство! Нешто герцогиню какую обгулять решили?! - дал ему смачного леща, подумал: "Знал бы ты!"

   Графиня на этот раз пришла поздно - часы на башне уже пробили десять, и Рейни отчаялся ждать, когда раздался тихий стук в дверь. И опять тот же тайный проход за вазой (как он открывается, Рейни так и не понял), и в конце - стоящая у незашторенного окна, будто картина на черном фоне, женщина в золотистом легком платье.

   Он шагнул вперед и согнулся, целуя протянутую навстречу руку. Вторая рука ласково поерошила ему волосы, но голос протянул с показным недовольством:

   - Только ру-уку?..

   - Не только, - с улыбкой выпрямился Рейни. Шагнул ближе, обнял за талию. - Не только... - Чуть помедлил, глядя ей в глаза и давая возможность отпрянуть, возмутиться его наглости - и поцеловал в полные чувственные губы.

   Сопротивления не было - наоборот, она прильнула к нему всем своим сладко пахнущим телом; когда он начал отстраняться, невольно потянулась следом, и лишь потом открыла глаза - зовущие, затуманенные и, кажется, чуть удивленные.

   - Так - правильнее? - спросил он

   - Пойдем, - в голосе Малиры добавилась чувственная хрипотца, - пойдем... ужинать. - Похоже, она хотела сказать что-то другое, но передумала; губы изогнулись в улыбке. - Обещаю, сегодня - никаких порошков!

   - А зачем нужно было прошлый раз? - спросил он, предлагая ей руку и окидывая глазами комнату - графиня Лау незаметно куда-то исчезла, оставив их одних.

   - А что было делать?! - Императрица рассмеялась совсем по-девчоночьи. - Сам бы ты в здравом уме никогда не решился!

   "Не решился на что?" - чуть не спросил Рейни, но тут же сообразил и промолчал, лишь улыбнулся, подумав, что она права.

   Стол был накрыт у камина - те же уже знакомые черные "червяки", незнакомые пестрые овощи, шарики чего-то вроде сыра и два прикрытых серебряными крышками блюда. И серебряный кувшин с чеканкой - вино?

   - Ох, я сегодня такая голодная! - весело заявила, опускаясь в кресло, Малира. - Положи мне сразу мяса, - изящный пальчик указал на одну из серебряных крышек, - да побольше!

   Горячее мясо оказалось уже нарезанным кубиками и залитым черным, пряно пахнущим соусом. Рейни положил ей изрядную толику, повинуясь жесту, добавил несколько сырных шариков и налил в бокал красный напиток из кувшина.

   - Это морс из камиса, - пояснила она. - Я сегодня не хочу вина... - чуть поколебалась, - но если ты хочешь, прикажу принести.

   Что такое "камис", Рейни не знал, но решил, что то, что годится ей, сойдет и для него, поэтому покачал головой и наполнил и свой бокал. Положил себе немного мяса, попробовал - оказалось остро и пикантно, с незнакомым, но приятным привкусом.

   - Я думала, что увижу тебя на вчерашнем балу, - полувопросительно сказала Малира.

   Он удивленно взглянул на нее: неужели не знает, что он женат? - но поддержал игру:

   - Насколько я понял, туда приходят лишь потенциальные женихи и невесты...

   - Ах да, ты же жена-ат, - протянула она. - Я и забыла... Ты собираешься вызвать жену сюда на конец сезона? - Рейни почудилась в этом вопросе некая нервозность.

   - Нет. Тем более, в ее положении.

   - А, так она беременна...

   - Да, миледи. Без этого отец не отпускал меня ко двору - я единственный сын, и он боялся, что графство останется без наследника.

   - Вот как... А твоя жена - вы, наверное, с детства были друг в друга влюблены?!

   - Нет, миледи, - Рейни усмехнулся, хотя на сердце заскребли кошки: а ну как сейчас она возьмет да и прогонит его?! - До свадьбы я видел свою невесту лишь дважды...

   Императрица тоже усмехнулась краешками губ и резко сменила тему, сказав:

   - Положи мне несколько тарисов.

   Вот-вот они закончат есть - и Малира наверняка запланировала в продолжение постельные развлечения. Рейни и сам был бы не против - но сказать Императрице "Пойдем в спальню!"... несмотря на все уже случившееся между ними, от этой мысли становилось как-то не по себе.

   Сказала она сама - отложила вилку и протянула ему руку, глаза лукаво блеснули:

   - Пойдем в спальню! Там нас ждут кофе и фрукты.

   Рейни коснулся губами тонких, унизанных кольцами пальцев; обойдя Малиру сзади, отодвинул кресло, помогая ей встать. Обнял, шепнул на ушко:

   - Надеюсь, нас там ждет кое-что и послаще фруктов?

   Она ничуть не возмутилась его дерзости, лишь коротко рассмеялась; смех этот почему-то напомнил Рейни кошачье мурлыканье.

***

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Письма из дома приходили примерно раз в месяц. Писал отец - обо всем, что случилось в графстве, даже о каких-то неважных мелочах: что управляющий купил бычка - молоденького, но хороших кровей, в селах началась посевная, а в лесу, который Рейни получил в приданое, водятся фазаны, и он строго-настрого запретил крестьянам трогать "господскую дичь". Но даже по этим суховатым, наполненным бытовыми делами строкам чувствовалось, как он скучает.

   О Кароле отец тоже писал - что "девочка" (именно так он ее называл) стала в доме истинной хозяйкой, наполнившей его домащним уютом. Оказывается, она хорощо рисует: нарисовала по-памяти акварелью его портрет - получился прямо как живой.

   Сама Карола обычно приписывала внизу несколько строк - пустеньких, но переполненных эмоциями: "Люблю, молюсь о тебе каждый день... когда вижу тебя во сне - это праздник... очень-очень скучаю, хоть бы ты ненадолго приехал!"

***

Отвечал Рейни куда короче - многое из того, что с ним происходило, нельзя было дверить ни бумаге, ни отцу, ни, тем более, жене. Остальное же по большей части было бы им непонятно... или неинтересно. Отдельных писем Кароле не писал, лишь просил отца передать ей привет и сказать, что приехать он пока не может.

   Правда, когда отец написал, что она любит рисовать, то послал Марака в лавку купить всякой всячины, которую обычно покупают художники, и с очередным письмом послал целую коробку всяких альбомов, кисточек и красок.

***

Приехать он и впрямь не мог - работа в Иностранном департаменте не прекращается круглый год, неважно, "сезон" это или нет. Конечно, граф Малич, если очень попросить, отпустил бы его на несколько дней - только зачем?.. И кроме того, была еще и Малира...

   Она приглашала Рейни к себе каждые четыре-пять дней. Поначалу посылала за ним графиню Лау, которая, доведя его до покоев Императрицы, делала Ее Величеству книксен и удалялась, а спустя несколько месяцев ему самому был доверен секрет открытия некоторых тайных проходов, которыми дворец, оказывается, просто кишел.

   Изредка встречая Малиру на галерее или в коридорах дворца, он склонялся перед ней в поклоне, она же - величественная, холодновато-светская, казалась, едва замечала его. И трудно было поверить, что не далее как прошлой ночью эта же женщина, пылко отдаваясь ему, в порыве страсти шептала:

   - Зеленоглазенький... мой зеленоглазенький!

***

Любил ли Рейни ее? Он и сам этого не знал...

   Скорее всего, не будь эта, уже не первой молодости женщина окружена ореолом власти, он и не взглянул бы на нее дважды. Но сейчас его со страшной силой тянуло к ее упругому и жаркому телу, к ее жадным губам и сладко пахнущей неведомыми притираниями нежной смугловатой коже.

   Когда-то в детстве он читал записки одного путешественника - тот утверждал, что девочек в Карсе с детства обучают доставлять удовольствие мужчинам. Тогда он плохо представлял себе, что это значит (не у мамы же спрашивать!), только удивлялся: а как же правила приличия?! Теперь же... о да, теперь Рейни понимал, на что намекал тот путешественник. В свои девятнадцать лет он считал себя опытным мужчиной, но то наслаждение, которое дарила ему Малира, казалось ему несравнимым ни с чем, что было раньше.

   Прислуживал им Адриль; его она не стеснялась совершенно - могла, например, нагишом раскинувшись на ложе, позвонить в колокольчик и приказать бесшумно возникшему рядом здоровяку принести кофе, столик для чарта (игра вроде шахмат или обтереть ее разгоряченное тело влажным, пахнущим мятой полотнищем

   Поначалу Рейни при появлении хезера не знал, куда глаза девать, пытался прикрыться одеялом - у Малиры это вызывало веселый смех, сам же Адриль обращал на виконта внимания не больше, чем если бы на постели его госпожи лежала кошка.

***

Как-то он обмолвился, что не может справиться с витиеватыми, похожими на орнамент буквами карской письменности - как ни старается, получаются каракули. Малира немедля приказала Адрилю принести бумагу, чернила и стило. Лежа на животе, написала на листке несколько слов; подсунула его Рейни:

   - Повтори!

   Рейни с удивлением взглянул на то, что она дала ему вместо пера - оправленную в золото косо срезанную деревянную трубочку.

   - Что это?!

   - А, так ты пером писать пытаешься! - кивнула Императрица. - Тогда понятно. Попробуй стилом!

   Он попробовал и сразу понял, что писать по-карски стилом куда удобнее, чем пером, пусть даже новомодным - медным или стальным.

   - То-то же! - заглядывая ему через плечо, удовлетворенно кивнула Малира.

   На следующий день, когда он вернулся из департамента, Марак подал ему черный бархатный мешочек:

   - Вот, принесли.

   В мешочке оказался деревянный пенал с инкрустацией, а в нем - стило, изящная вещица из черного дерева с золотой оплеткой. Никакой записки не прилагалось, но Рейни нетрудно было догадаться, кто прислал ему подарок.

   На ледующее занятие с бароном Андрешем он взял стило с собой, когда достал - барон вскинул бровь и протянул руку:

   - Можно?

   - Да, пожалуйста, - кивнул Рейни.

   - И где же вы такую прелесть достали? - крутя к руках стило, поинтересовался барон.

   Рейни выдал заготовленную версию про торговавшего на базаре всякими редкостями нагояра, под конец пожаловался:

   - Три золотых с меня, шельма, слупил... но уж очень мне вещица понравилась!

   - Три золотых? - дробным старческим смешком рассмеялся барон. - Ваш купец явно не знал истинной стоимости этой "вещицы"! Я вам хоть сейчас готов заплатить за нее тридцать!

   - Не-ет, - тоже рассмеявшись, помотал виконт головой. - Самому нужно!

***

Граф Малич ему по-прежнему благоволил. И, похоже, догадывался о его отношениях с Императрицей - во всяком случае, если Рейни присылал к нему Марака с запиской, в которой сообщал, что сегодня на ужин придти не сможет, граф ни разу даже в шутку не поинтересовался, какие-такие важные дела ему помешали.

   Рейни уже неплохо изъяснялся по-карски, и в начале лета граф сказал, что хочет включить его в состав делегации, которая поедет на те самые переговоры насчет зерна. Но когда он похвастался Малире, что, кажется, скоро поедет в Карс, она недовольно скривилась:

   - Не хочу, чтобы ты уезжал!

   - Ну это же ненадолго! - Не выдержал, поцеловал - надутые, ее губки стали еще приманчивее.

   - Месяца три, - мрачно предрекла Императрица. - И это еще если все нормально пойдет!

   - Месяца три?! - Он рассчитывал на месяц, не больше - все документы были практически готовы и согласованы, оставались лишь формальности.

   - А ты как думал?! - Принялась загибать пальцы: - Аудиенция у Правителя - думаешь, он вас сразу же примет?! И сразу о делах в Карсе начинать говорить неприлично - это считается неуважением к гостям. Так что будут всевозможные дворцовые развлечения, посещение зверинца, состязания, скачки, непременно - охота на газелей или на тигров - короче, раньше конца осеннего "сезона" ты не вернешься!

   - Плохо! - покачал головой Рейни.

   - Вот и я так говорю, - согласилась Малира.

   - Да нет, - вздохнул он. - мне в середине осени, даст Триединый, домой поехать надо будет.

   - Зачем это? - В ее голосе проскользнул холодок, и он поторопился объяснить:

   - Жена к этому времени родить должна... так повитуха сказала. И я должен присутствовать на имянаречении, признать ребенка своей плотью и кровью... особенно если мальчик родится, наследник графства.

   Это, на взгляд Рейни вполне понятное объяснение его царственную возлюбленную ничуть не удовлетворило - по мере того, как он говорил, ее губы недовольно поджимались.

   Чтобы сменить тему, он спросил:

   - Тебе этого... камисового морса налить? Кстати, что это за ягода такая - камис?

   - Не хочу! - неожиданно резко ответила Малира. С минуту, прищурившись и глядя почему-то на кувшин с морсом, подумала и добавила еще резче: - И вообще сегодня ничего не хочу! Ступай-ка ты!

   Рейни опешил: ни разу до сих пор она не прогоняла его, да еще так грубо!

   Императрица между тем смерила его гневным взором и хлопнула в ладоши:

   - Адриль! - Хезер мгновенно возник рядом (как он это делает, Рейни до сих пор не понял). - Выведи его, - она махнула рукой, - по-моему, он забыл, где выход!

   Направляясь к двери, Рейни ждал, что сейчас, вот-вот она передумает, позовет его обратно - но за спиной так и не раздалось ни звука.

***

Прошло пять дней... восемь... Малира словно забыла про его существование - ни записки, ни "случайной" встречи с графиней Лау, которая шепнула бы ему вожделенное "Сегодня вечером!"

   Несколько раз Рейни подгадывал момент и проходил по галерее, когда Императрица прогуливалась там со свитой. Напрасно - она не удостаивала его даже взглядом.

   Отставка?! Но за что, почему?! Он ведь не скрывал, что женат, что жена беременна... До сих пор для Малиры это не имело значения - так почему же ее вдруг так разгневало упоминание об имянаречении ребенка?!

***

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Пошел восемнадцатый день бесплодного ожидания. Точнее, даже уже не ожидания - к тому времени Рейни понял, что ждать бесполезно, и вместо того, чтобы, сидя у себя в апартаментах, при каждом шорохе вскидываться, с надеждой глядя на дверь, последние два вечера провел в фехтовальном зале. Правда, вчера, вернувшись, не удержался от того, чтобы спросить у Марака:

   - Ко мне никто не приходил?

   Слуга удивленно пожал плечами:

   - Да нет вроде...

***

Граф Малич вошел в кабинет привычной стремительной походкой, коротко кивнул Бокеру и, взглянув на Рейни, сказал:

   - Пойдемте, виконт!

   Коридоры, лестницы, анфилады комнат... в этой части дворца Рейни еще не был и охотно бы притормозил и огляделся, если бы не не боязнь отстать от графа. Но вот тот, толкнув двустворчатые бело-золотые двери, обменялся кивками с сидевшим за конторкой человеком в черном камзоле, не замедляя хода, прошел дальше, в еще одну такую же бело-золотую дверь, и через два шага остановился, согнувшись в низком придворном поклоне. Рейни отстал от него лишь на секунду: перед ними, за письменным столом, сидел человек, которого он до сих пор знал лишь по портретам - Император Ориан II.

   Монарх сделал короткий жест, дозволяя им выпрямиться, и кивнул:

   - Спасибо, граф.

   Ни слова ни говоря, граф Малич развернулся и покинул кабинет.

   Рейни стоял ни жив ни мертв: он не сомневался, что Император узнал об их с Малирой отношениях, и оставалось лишь гадать, что его теперь ждет - тайная казнь или тюремная камера.

   Император молча смотрел на него. Рейни подумал, что на мать он совсем не похож - разве что разрезом глаз и черными волосами - после чего спохватился и опустил глаза: не дай Триединый, его взгляд в упор будет воспринят как дерзость!

   - Сядьте, виконт! - подал наконец голос Император, махнув рукой на кресло. Рейни послушно сел. - Значит, это вы - тайный фаворит моей матери?

   "И что ответить?! - заметались в голове испуганные мысли. - "Да" прозвучит как дерзость, "нет" же... солгать самому Императору, тем более когда он наверняка знает правду?!"

   - Отвечайте же! - резкий голос хлестнул, как тряпкой по лицу.

   - Ваше Величество, наверное, стоит добавить "бывший", - выдавил из себя Рейни. - Бывший фаворит...

   - Бывший?.. Нет, не думаю. Насколько я знаю, она собирается снова вас, - Император на миг поджал губы, - приблизить - уж не знаю, чем вы ей так приглянулись. А поскольку я очень люблю свою матушку, то не буду препятствовать ей в этой... прихоти. Но, надеюсь, вы понимаете, что тайный фаворит должен оставаться тайным.

   - Да, конечно, Ваше Величество! - торопливо с облегчением кивнул Рейни: кажется, прямо сейчас тюремная камера ему не грозит.

   - И помните - если вы снова посмеете огорчить или расстроить матушку, то я уже не буду столь... лоялен. Самое меньшее, что вам грозит - это отправка в поместье без права когда-либо вернуться в столицу!

   - Но Ваше Величество! - взмолился виконт. - Я должен... обязан поехать на имянаречение! Это вопрос родовой чести!

   - Какое имянаречение? - нахмурился Император. - Я так понял, что вы собирались навестить жену?

   - Да нет, ну при чем тут она?! Хотя, конечно, при чем - в середине осени у нее родится ребенок... то есть у нас... и я должен присутствовать на имянаречении, подтвердить, что это моя плоть и кровь! Так положено, вы же понимаете! - Вспомнил и добавил: - Ваше Величество...

   - Что ж, - медленно кивнул Ориан, - на имянаречение вы можете съездить, повод действительно веский. Скажете графу Маличу, что я разрешил.

   - Благодарю, Ваше Величество!

   - Но на все про все даю вам неделю, не больше!

   - Благодарю, Ваше Величество! - Хотя Рейни знал, что только дорога туда и обратно займет в общей сложности дней пять, но просить сейчас о большем - значило нарываться.

***

Император оказался прав - через три дня встретившаяся Рейни в коридоре графиня Лау сказала вполголоса, почти не разжимая губ:

   - Сегодня. В девять.

   И в девять вечера, когда на башне забили часы, Рейни, как и прежде, на всякий случай оглянувшись - не видит ли кто?! - вошел в тайный проход, ведущий в покои Императрицы.

   Он старался не особенно радоваться, более того, был зол на нее: какого Рогатого она тогда устроила скандал на пустом месте?! - но сердце все равно отчаянно колотилось. И заколотилось еще сильнее при виде стоявшей у окна, спиной к нему, знакомой статной фигуры в открытом платье из золотистой полупрозрачной ткани.

   Малира медленно обернулась - глаза были сердито прищурены, но губы подрагивали.

   - Ты ничего не хочешь мне сказать?

   Рейни шагнул ближе, спросил:

   - Что - и даже руку не протянешь?

   - Руку?! - гневно задохнулась она. - Руку тебе?! - И внезапно налетела на него, молотя кулачками по груди и крича: - Никогда! Никогда, слышишь?! - Темные глаза наполнились слезами. - Никогда!!!

   - Да что "никогда"-то?! - Перехватил ее за запястья, не давая больше ударить.

   Краем глаза заметил движение за ее спиной - там, в нескольких щагах от них, непонятно откуда появился Адриль - напряженный, кулачищи сжаты... "Убьет ведь сейчас!" - мелькнула мысль, но в этот момент Малира вдруг прижалась к нему и всхлипнула:

   - Никогда! Слышишь - никогда не смей изменять мне!

   - Да я... это... и не собирался! - Рейни так опешил, что даже отпустил ее руки, но вместо того, чтобы снова ударить, Малира вцепилась ему в плечи, уткнулась лицом в шею, и оттуда провыла, тоненько и жалобно:

   - Ты к жене хочешь уехать!

   Рейни мельком бросил взгляд туда, где видел Адриля - сейчас там никого не было - и ответил, ничуть не покривив душой:

   - Да не к жене! Мой ребенок - будущий наследник графства, и на имянаречении я обязательно должен подтвердить, что он моя кровь и плоть - это вопрос родовой чести! И пробуду-то я там всего пару дней, не больше!

   - Обещаешь? - подняла она лицо с заплаканными, похожими на мокрые фиалки глазами.

   - Обещаю! - поцеловал он соленые от слез губы и сам не понял, когда этот утешающий поцелуй перерос в чувственный, ощутил лишь, как тонкие пальчики, незаметно расстегнув камзол и рубашку, уже елозят по его груди.

   Прямо в столовой, на ковре... в короткий момент просветления Рейни подумал, что теперь, глядя на этот ковер с прихотливым узором, он всегда будет вспоминать зажмуренные в экстазе глаза Малиры и ее страстные стоны...

***

Осенний "сезон" обычно начинался пышным балом. На этом балу по традиции объявляли о помолвках высшей аристократии, и по традиции же полагалось добавлять к одежде какие-то аксессуары, символизирующие приближающуюся осень.

   По этому поводу Малира подарила Рейни брошь в виде пшеничного колоса, посоветовала заколоть ею жабо и посетовала:

   - Жаль, что я не смогу потанцевать с тобой! - Вздохнула: - Так хочется! Но нельзя - согласно этикету, я имею право танцевать только с близкими родственниками... Ладно, можешь пару раз потанцевать с графиней Лау - я хоть на тебя полюбуюсь!

   - А граф Лау не вызовет меня на дуэль? - усмехнулся Рейни.

   - Нет, он вообще не приедет на "сезон", - отмахнулась Малира, - предпочитает проводить время в поместье. У него там свои интересы.

   Рейни понимающе кивнул - что это за интересы, было известно всему двору: граф являлся страстным и истовым собаководом. Выведенные им белоснежные борзые пользовались спросом не только в Империи и в Кернесе, но даже в Карсе, хотя в основу породы легли именно карские собаки для охоты на газелей.

***

Их с Малирой тайная связь продолжалась уже полгода. Убедившись в его преданности и верности, она ревновала уже меньше, и его грядущую поездку в графство на имянаречение ребенка воспринимала теперь как пусть не слишком приятную, но необходимость. Тем более, было ясно, что Рейни едва ли ляжет в постель с только-только родившей женщиной.

   В конце весны он переехал в другие апартаменты, где помимо спальни, гостиной и гардеробной, имелся еще кабинет с сейфом. Официально - чтобы иметь возможность дома работать с важными документами, неофициально же... вечером, когда Рейни сидел в новообретенном кабинете, в стене открылся проем, из которого выступил Адриль - как всегда, с бесстрастным лицом, лишь в глазах горел насмешливый огонек. Показал, как из кабинета открыть потайную дверь и как пройти оттуда в покои Императрицы.

   Их с Малирой отношения все больше приобретали характер семейных - ночевал он у нее теперь чуть ли не через день, частенько завтракал и ужинал. При этом они даже любовью занимались не всегда - порой она говорила: "Ох, как я уста-ала..." и, едва рухнув в постель, засыпала.

   Когда такое случилось впервые, Рейни тихонько оделся и ушел к себе - чтобы на следующий день получить обиженную мордочку и выговор:

   - Ну куда ты вчера исчез?! Просыпаюсь - а тебя нет и холодно!

   - Но я не хотел мешать! - объяснил он.

   - Ты не мешаешь, с тобой спать уютнее! Больше так не делай!

***

Пришлось отселить Марака - иначе он бы заметил, что сьер виконт, вроде бы пройдя к себе, не ночует дома, и рано или поздно дознался бы до потайного прохода в кабинете. Увы, для него Рейни до сих пор оставался недорослем, за которым нужен глаз да глаз, и первейший долг слуги - о любом проступке "подопечного" докладывать графу.

   Так что Марак теперь жил в отдельной комнатке в конце коридора, куда был проведен звонок, чтобы Рейни мог его вызвать в любое время.

   - Нонче девок к себе водить, небось, станете, - ворчал по этому поводу слуга, - а ведь женатый человек!

   Впрочем, он по-прежнему целыми днями ошивался в покоях виконта - вроде как приводил в порядок его гардероб и чистил сапоги - и уходил к себе лишь на ночь. Это в конце концов и спасло Рейни от большой неприятности.

***

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Началось все на том самом осеннем балу.

   Танцевать Рейни любил и, пригласив графиню Лау на гавот, получил от танца истинное наслаждение: партнершей она оказалась превосходной. За ним оставалось право еще на один танец - согласно правилам этикета, трижды на балу могли танцевать вместе лишь супруги либо помолвленная пара. Поэтому они сразу договорились, что вторым танцем будет вальс.

   Провожая графиню обратно к ее сегодняшнему кавалеру - лейтенанту лейб-гвардии - Рейни бросил взгляд на величественно восседавшую на троне Малиру - и поймал ответный взгляд из-под полуприкрытых ресниц. Одновременно Императрица коснулась пальцем левого уха, словно поправляя сережку - на понятном лишь им двоим языке жестов это означало "Сегодня". Рейни, уже не глядя на нее, слегка кивнул.

   Они с графиней как раз добрались до колонны, где ждал лейб-гвардеец, когда на них буквально налетела другая пара: броская брюнетка лет двадцати пяти в бирюзовом платье и пожилой прихрамывающий мужчина, которого она чуть ли не тащила за собой за руку:

   - Ах, Делия, представь же меня скорей своему кавалеру! - весело воскликнула брюнетка. - Сейчас начнется ригодон, это мой любимый танец - а мой папа, увы... - повела выразительным взглядом на ногу своего немолодого спутника.

   Намек был более чем очевиден, и Рейни был вынужден пригласить брюнетку, которую графиня с любезной улыбкой, но холодком в глазах, представила как баронессу Боррель, на пресловутый ригодон.

   Танец этот он тоже любил, но на сей не получил от него удовольствия - уж очень раздражала его навязавшаяся партнерша. Нет, танцевала она неплохо, ничего не скажешь - но при этом уж слишком откровенно подбивала к нему клинья. Зазывная улыбка, розовый язычок, порой, словно ненароком, скользивший по верхней губе - и мурлыкающий голосок:

   - Ах, вы танцуете просто божественно! Это такое наслаждение! Надеюсь, и следующий танец - мой?!

   Еще год назад Рейни, может, и поддался бы соблазну - дамочка была хороша собой и явно не из скромниц - но сейчас, чувствуя спиной взгляд Малиры и представляя, как через несколько часов ему придется перед ней оправдываться, испытывал лишь раздражение. Поэтому и ответил он без особого пиетета:

   - Увы, никак не могу - на вальс я пригласил графиню Лау.

   - Ну-уу!.. - красные от притираний губки капризно надулись. - Наверняка же можно что-нибудь придумать!

   - Нет, - покачал он головой - и тут, слава Триединому, танец наконец кончился.

   Предложив баронессе руку, Рейни собирался препроводить ее к отцу, когда она предприняла еще одну попытку:

   - Ах, после этого танца так пить хочется! Виконт, умоляю - принесите мне скорее шампанского... нет, лимонада... нет, все-таки шампанского!

   Делать нечего - он метнулся в ту сторону, где виднелись накрытые для фуршета столы, но тут повезло: через полдюжины шагов навстречу ему вывернулся лакей с подносом, полным бокалов с шампанским. Схватив один из них, Рейни вернулся к баронессе, сунул шампанское ей в руки и, бросив скороговоркой: - Прошу прощения, но мне пора! - устремился прочь от нее.

   К графине Лау он поспел вовремя - оркестр как раз заиграл ритурнель к вальсу. Поклонился, предложил ей руку - она молча приняла ее. Лишь когда музыка развернулась в подную силу и они закружили по залу, сказала почти неслышно:

   - Ее Величество будет недовольна.

   - А что я мог сделать?! - буркнул Рейни. - Сами же видели - отказать ей в тот момент было бы вопиющим моветоном!

   - Давайте после вальса пройдем туда, - графиня повела глазами влево. - А то она опять на вас, похоже, нацелилась.

   В самом деле - незаметно глянув в противоположную сторону, он увидел, что баронесса Боррель уже висит на локте лейб-гвардейца - спутника графини и смеется, кокетливо запрокидывая голову; это не мешало ей то и дело коситься на кружащиеся в вальсе пары.

   - Джоли на ее фокусы не поддастся, он "при исполнении", - хихикнула графиня, - сама Императрица попросила его сопровождать меня сегодня. А вот вас она явно намерена дождаться, тем более что вы пришли без дамы - легкая добыча.

   - А кто она вообще такая? - поинтересовался Рейни - уж очень бесцеремонно и раскованно вела себя баронесса.

   - Дочь помощника министра финансов. Вдова. И шлюха. - Рейни удивленно уставился на нее: из уст элегантной и благовоспитанной статс-дамы Императрицы - и вдруг такое грубое слово?! - Любит получать от мужчин подарки, - невозмутимо продолжала графиня, - и за эти подарки готова на... о, пойдемте, танец уже кончился!

***

Ушел он с бала довольно скоро - прежде, чем баронессе смогла до него добраться. И, как оказалось, поступил правильно, потому что, едва увидев Малиру, понял, что она недовольна. Но прежде чем она успела высказать свое недовольство, Рейни нанес упреждающий удар:

   - Ох, наконец-то! Я весь вечер мечтал о том, как обниму тебя! - В подтверждение обнял и слегка притиснул, когда она заерзала, пытаясь высвободиться и бурча раздраженно:

   - То-то ты с баронессой Боррель так лихо отплясывал!

   - Не говори! - рассмеялся он. - Мне из-за нее пришлось с бала раньше уйти - так явно она на меня нацелилась!

   - Она тебе не понравилась? - заинтересовалась Малира - уже не таким недовольным тоном.

   - Б-рр! - Рейни выразительно передернул плечами. - Знаешь, в ее обществе я впервые понял, что ощущает пирожное, когда его собираются съесть!

   - Шалопай! - Царственная ручка приложила его шутливым подзатыльником - и на этом тема была закрыта.

   Но увы - продолжение не заставило себя ждать...

***

На следующий день Рейни вернулся к себе поздно - засиделся у барона Андреша, тот очень интересно рассказывал о населявших восток Карса пустынных племенах. Вошел - и увидел Марака, который с загадочно-ехидной ухмылкой на физиономии приложил палец к губам и прошипел:

   - Т-сс!

   Какого Рогатого?! Рейни не успел ничего спросить - слуга, подсунувшись к самому уху, прошептал:

   - Вас в спальне такой подарочек ждет - ух!

   Поманил за собой и выразительно указал на замочную скважину - мол, сам посмотри!

   Чувствуя себя последним идиотом - подглядывать в собственную спальню! - Рейни нагнулся к скважине и улицезрел баронессу Боррель, распростершуюся на его постели в алом полупрозрачном неглиже. Вокруг - на тумбочке, на полке, даже на полу - горела свечи, тоже алые.

   И первой мыслью было - Малира! Она не простит... и бесполезно будет объяснять, что он тут не при чем!

   Выпрямившись, он схватил Марака за плечо, молча толкнул к входной двери и сам вышел следом; в коридоре, слава Триединому, никого не было. По спине пробежала струйка пота; спросил - по инерции, шепотом:

   - Что это все значит?

   - А это вам вроде как сюрпри-изик! - ернически протянул Марак, но по глазам хозяина понял, что тот в бешенстве, и перешел на деловой тон: - Пришла, заявила, что вы будете рады, сказала, чтобы я вам ничего не говорил; золотой дала и сразу - юрк в спальню, и там зашебуршилась! Но что я - изверг какой, чтобы вас за золотой... даже за десяток золотых продать! Вот и стоял у двери, чтоб предупредить - а то мало ли...

   - Ладно, я все понял, - перебил Рейни. - Ступай к себе! И чтоб ты знал - не нужны мне такие "сюрпризики", следующий раз - гони в шею!

   - Никак заболели?! - ахнул слуга. - А то чего же - такая горячая штучка?!

   - Ступай давай! - рявкнул он шепотом. - Не тебе о благородных сьерах рассуждать!

***

Что делать? Нет, что делать с этой дочерью Рогатого? Одна лишь эта мысль билась в голове.

   Убедившись, что Марак поплелся к себе - по крайней мере в ту сторону - Рейни снова скользнул в дверь и на цыпочках прокрался в кабинет.

   Рявкнуть на нее, выгнать? Но она может закатить скандал, забиться в истерике - кто-нибудь услышит... перед мысленным взором отчетливо замаячил призрак тюремной камеры.

   Да даже без истерики... если кто-то случайно увидит, что баронесса Боррель в такой час выходит из его апартаментов - сколько времени понадобится, чтобы об этом узнала Императрица?..

   Но должна же она понять, что он не виноват!

   Тайный проход открылся привычно легко; по мере того, как Рейни приближался к покоям Малиры, ему становилось все страшнее: что если его неурочное появление будет воспринято как оскорбительная наглость?! Но выбора не было...

   Остановился перед выходом, глянул в крошечное потайное оконце - в комнате никого не было. Вылезти наружу не решился - оставалось только ждать.

   По счастью, долго дожидаться не пришлось - Адриль появился черех несколько минут. Подошел прямиком к потайной двери - так, словно видел сквозь нее - потянулся к канделябру, поворот которого открывал проход, и, ничуть не удивившись шагнувшему оттуда Рейни, холодно спросил:

   - Что случилось?

   Делать нечего - пришлось сказать правду:

   - В моей спальне сейчас находится баронесса Боррель. Я ее туда не приглашал, и не знаю, как от нее теперь избавиться... без скандала. И не хочу, чтобы Ее Величество подумала, что я... что...

   - Я понял, - махнул рукой хезер. - Как она там оказалась?

   - В мое отсутствие сунула слуге золотой, сказала, что я буду рад ее "сюрпризу", - почему-то это слово врезалось в память. - Но он меня предупредил. Я в спальню заходить не стал, только... - Рейни опустил глаза, - только в замочную скважину глянул...

   Хлесткий голос Малиры прорезал воздух:

   - Вот как?!

   Рейни обернулся - она стояла в дверях, лицо - гневная сощуренная маска. Но смотрела не на него - на Адриля, долго, несколько секунд. Потом ее вдруг словно отпустило: короткий вздох, кивок - и сказанное уже нормальным тоном полувопросительное:

   - Граф Малич?

   - У себя, - после секундной заминки ответил хезер.

   - Приведи!

   Стоило Адрилю выйти, как она подошла к Рейни вплотную, уткнулась лбом в плечо. Он несмело обнял ее: кажется, гроза миновала... но при чем тут граф?!

   Гадать пришлось недолго; откуда-то издали раздался звук гонга - и Малира оторвалась от него. Пара шагов в сторону, на миг задержалась у зеркала, поправляя волосы, и встала у окна за секунду до того, как в комнату вошел граф Малич.

   Поклонился, бросив короткий взгляд на Рейни - ни малейшего удивления, ни вопроса в глазах.

   Императрица коротко повела рукой - "Встаньте!", голос прозвучал холодно:

   - Я недовольна вами, граф! Если ваш юный протеже попал в неловкую ситуацию и обратился к вам за советом и помощью, вовсе ни к чему садиться играть с ним в карты до шести утра, а тем более - спаивать!

   "О чем она? Еще же полуночи нет!" - подумал Рейни, но граф, опытный царедворец, без запинки покаянно склонил голову:

   - Прошу прощения, Ваше Величество! Больше это...

   - Ступайте! - чуть поморщившись, перебила Малира.

   Граф коротко мотнул головой: - Пойдемте, виконт! - и шагнул к двери.

***

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Еле поспевая за графом по дворцовому коридору, Рейни попытался было объяснить:

   - Ваше сиятельство, я...

   - Молчите! - бросил через плечо граф.

   Войдя в свои апартаменты, кивнул на притулившийся в углу гостиной ломберный столик:

   - Садитесь и сдавайте! Колода в ящике. Безик - знаете?

   - Да-да, - мелко закивал Рейни. - Мы с отцом... но я бы хотел объяснить...

   - Потом! - отмахнулся граф; ушел в кабинет и вернулся оттуда уже без камзола, с расстегнутой верхней пуговицей рубашки; в руках - два бокала и бутылка.

   Присел за ломберный стол напротив Рейни, наполнил бокалы.

   - Ну... здоровье Императора! - Они выпили. - Теперь рассказывайте. Только тихо - мы во дворце, здесь и стены имеют уши!

   Рейни коротко обрисовал ситуацию, дойдя до слов "И тогда я...", замялся, не зная, как половчее умолчать про тайный проход к покоям Императрицы и объяснить, какого Рогатого он вообще к ней поперся.

   - И тогда вы пришли ко мне, - подхватил граф. - Точнее, мы встретились в коридоре, вы рассказали мне, что случилось, и я пригласил вас к себе. Вы - женатый человек, и вам ни к чему ни этот "сюрприз", ни возможный скандал. Полагаю, что к утру ваша... гостья поймет, что ждать бесполезно, и просто уйдет.

   "Хорошо бы!" - кивнув, подумал Рейни.

***

Намек Ее Величества Малиры был истолкован правильно и выполнен в точности: граф Коньер Малич и виконт Рейни Кассель всю ночь играли в безик, несколько раз вызывая лакея и требуя принести еще вина, сыра и холодной говядины.

   К рассвету виконт был весьма навеселе и горд собой: он выиграл у графа целых пять золотых!

   - Ладно, - отбросил карты граф Малич. - Чего-то мы поздновато сегодня засиделись - смотрите, уже шесть утра!

   - Шесть! - подтвердил Рейни и икнул.

   - Э-э, милый, да вас совсем... - граф запнулся и пощелкал пальцами, подбирая подходящее слово, - разморило! Давайте-ка я вас провожу!

   Лишь встав, Рейни понял, что его и впрямь порядком развезло - ноги были как ватные, да еще безудержная икота напала, от которой его буквально бросало из стороны в сторону. Словом, если бы не граф Малич, на пути к своей комнате он бы непременно приложился лбом об какой-нибудь косяк или угол.

   Но с его помощью он добрался вполне благополучно; войдя в спальню, подумал: "Что это тут за гадостью воняет?!" - рухнул на постель и отключился.

   Проснулся он оттого, что его усиленно трясли за плечо. Тряс Марак, повторяя полушепотом:

   - Ваше Сиятельство! Ну Ваше Сиятельство же! Просыпайтесь! Ваше Сиятельство!

   - Чего тебе?! - попытался отмахнуться Рейни. Голова трешала, во рту было кисло и противно.

   - Там... это... в гостиной, - Марак перешел на шепот, - граф Малич ждет!

   - Который час?! - вскинулся Рейни; взглянул на часы и ужаснулся: почти полдень. - Давай свежую одежду, быстро!

   Когда спустя четверть часа, в свежей одежде и более-менее приведший себя в порядок - только побриться не успел - он вышел в гостиную, граф Малич встретил его скептической ухмылкой:

   - Ох, виконт, знал бы я, что вы так на спиртное слабы - в жизни бы к вину не подпустил! Мне уже и Ее Величество - я ее на галерее встретил - попеняла, что я, мол, вас спаиваю! И откуда только узнала?! Не иначе как кто-то из слуг заметил, как я вас чуть ли не на себе поутру сюда тащил. - Встал, хлопнул по бедру перчатками. - Ладно, на первый раз прощаю - тем более что сам виноват. Жду в департаменте через полчаса.

   Когда он ушел, Рейни вернулся в спальню и огляделся - никаких следов вчерашней гостьи, разве что пахло чем-то мускусно- сладким. Заметил на полу красное пятнышко, подошел - нет, это была не кровь, всего лишь лепесток алой розы.

***

Через два дня дворец облетела ошеломляющая новость: баронесса Боррель бесследно исчезла.

   Тревогу поднял отец баронессы, помощник министра финансов, после того, как дочь не появилась в его апартаментах перед балом в столичной ратуше, на который он должен был ее сопровождать. Уж такое мероприятние она бы никогда не пропустила! Поэтому он обратился к дворцовой страже - увы, безрезультатно: никто из стражников не видел баронессу Боррель выходящей или выезжающей из дворца.

   Особого внимания случившееся не вызвало; вскоре в обществе пришли к мнению, что баронесса Боррель сбежала с любовником и рано или поздно вернется. В кулуарах шепотом поговаривали, что Ее Величество, узнав об исчезновении баронессы, чуть поморщившись, заявила: "Я уверена, что, где бы она сейчас ни была, она не обделена мужским вниманием!"

***

Рейни был уверен, что исчезновение баронессы Боррель - дело рук Малиры, но никогда бы не сказал этого вслух, тем более никогда бы не осмелился спросить у нее самой, куда на самом деле исчезла женщина.

   "...Если вы снова посмеете огорчить или расстроить Ее Величество, - во время той аудиенции сказал Император, - то самое меньшее, что вам грозит - это отправка в поместье..." Самое меньшее... а ведь может быть и хуже - намного хуже, теперь он это знал точно!

   Впрочем, пока что Малира была им довольна.

***

Она бывала разной: то веселой, то по-матерински заботливой, то требовательной и ненасытной - а то нежной и ранимой. От чего это зависело, Рейни не знал - просто принимал как правила игры и старался подстроиться под ее настроение.

   Их связь для всех продолжала оставаться тайной. Если они случайно встречались где-нибудь во дворце, он кланялся, Малира же то удостаивала его кивком, то вообще не замечала.

***

Закончилось лето и начался осенний "сезон" - бесконечные балы, пикники и помолвки (считалось, что заключить помолвку в первый день осени - хорошая примета), прием в честь годовщины вступления на престол Его Величества Ориана и праздник молодого вина.

   Рейни во всех этих придворных забавах мало принимал участия - разве что сходил на несколько балов, да и то потому что Малира заявила:

   - Приходи обязательно! Мне будет хоть на кого-то приятно посмотреть. Можешь потанцевать с графиней Лау... и ладно уж, с ее дочкой тоже!

***

Делегация на переговоры в Карс уехала - само собой, без Рейни, хотя граф Малич был им доволен, даже сказал: "Следующий раз, думаю, поедешь!" Но что значит слово какого-то графа против слова Императрицы?! А Малира не хотела отпускать Рейни от себя, и когда они оставались вдвоем, не скрывала этого.

   Поэтому, когда в один прекрасный полдень в его кабинет вбежал запыхавшийся Марак и выдохнул: - Ваше Сиятельство... гонец приехал... оно... это... началось!!! - то первой мыслью Рейни было: "Что делать с Малирой?! Не отпустит! Вот как пить дать не отпустит!"

   Но она же обещала!

   Он бросился искать графиню Лау. Увы, в дворцовых покоях, отведенных графине, обнаружилась лишь камеристка, которая с апломбом заявила, что Ее Сиятельство у Ее Величества.

   Делать нечего - пришлось идти в апартаменты Императрицы.

   Смешно, но Рейни никогда еще там не был - по крайней мере официально - и даже слегка заплутал, прежде чем оказаться рядом с двустворчатой резной дверью, охраняемой могучими северянами в блестящих наплечниках и с саблями наголо. Этой традиции было уже лет триста - в дополнение к лейб-гвардии, покои детей, невест и матери Императора охраняли северные горцы, когда-то заключившие договор с прапрадедушкой Ориана II.

   Когда Рейни приблизился, один из них заступил ему дорогу и, глядя сверху вниз, спросил:

   - Кто? Зачем?

   - Виконт Кассель, - голос дрогнул - уж очень внушительно смотрелись эти гиганты, каждый на полголовы выше. И это притом, что сам он роста был немаленького! - Я хотел бы поговорить с графиней Лау.

   Северянин приоткрыл дверь, сказал: - Виконт Кассель к графине Лау, - и впустил Рейни в приемную.

   Ждать пришлось недолго - не прошло и пяти минут, как графиня степенной походкой вошла в комнату, сопровождаемая двумя молоденькими фрейлинами. Ну да, правильно, разговаривать с мужчиной наедине - нарушение этикета. Но, Рогатый побери, как при них говорить?!

   - Ваше Сиятельство, - поклонившись, начал он, - помнится, на балу мы говорили о георгинах... махровых георгинах из Кернеса, которые растут у нас в замковом саду. - Выразительно взглянул на графиню: ну догадайся же, подтверди!

   Кем-кем, а дурой первая статс-дама Императрицы не была.

   - Да, я помню, - склонила она голову.

   - Дело в том, что я срочно должен выехать в поместье, - продолжил Рейни, - и могу, раз так случилось, привезти вам клубни интересующих вас сортов.

   - О! Да-да, конечно, я буду очень вам благодарна! - заулыбалась графиня. - Подождите минутку, сейчас я схожу напишу, какие именно сорта я хотела бы получить.

   Вышла вместе с фрейлинами и через пару минут вернулась, уже одна. Протянула ему сложенную бумажку и, повернувшись спиной к неплотно закрытой двери, еле слышно сказала:

   - Сегодня вечером! - Уже в полный голос: - Счастливого пути! - Сделала книксен и упорхнула.

***

Сказать, что Рейни был зол - это ничего не сказать. Взбешен, возмущен, разъярен... и при этом, идя по дворцовому коридору и раскланиваясь со знакомыми, должен был делать вид, что все в порядке.

   Малира... ну зачем она так?! Он мог выехать сегодня - буквально через час-полтора - а теперь вынужден из-за прихоти ревнивой бабы, захотевшей показать свою власть над ним, отложить отъезд до утра. И ведь даже ничего ей не скажешь, не упрекнешь... голос Императора, словно наяву, зазвучал в памяти: "...если вы посмеете огорчить или расстроить матушку..."

   Досталось в результате бедняге Мараку.

   - Эй! - рявкнул Рейни, пинком ноги открыв дверь. - Собирайся! Выезжаем завтра утром.

   - Да я уже все... - начал слуга и осекся. - Как - завтра?!

   - А вот так! Мне еще нужно дела в порядок привести! И вообще - не твоего ума дело! - с облегчением: наконец-то было на ком сорвать настроение! - прикрикнул виконт. - Много воли взял!

***

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Выехали они утром, и не то чтобы рано - Малира отпустила его только после завтрака. При этом Рейни был измотан и не выспался до такой степени, что, сидя в седле, клевал носом. Когда в полдень они остановились на лесной поляне, чтобы дать коням роздых, он рухнул на траву и мгновенно уснул.

   Последней мыслью было: "Проклятая баба ненасытная!"

   До замка Кассель они с Мараком добрались следующим вечером, в сумерках. Очевидно, отец отправил какого-то мальчишку на крышу, следить за дорогой, потому что когда они въехали во двор, он уже стоял на крыльце. Бегом спустился по ступенькам и, едва Рейни спешился, сияя, заключил его в объятия:

   - У тебя сын! Слышишь - сын!

***

Виконт Кассель никогда не думал, что он способен полюбить с первого взгляда. Нет, разумеется, он влюблялся, и не раз - ненадолго и, как правило, небезуспешно - но с другой стороны, почитал себя человеком рассудочным и едва ли способным на пылкие страсти.

   Но именно это и случилось, когда он взял на руки маленький сверток и нянька торопливо откинула с крохотного личика угол пеленки. Глаза младенца открылись, губки шевельнулись - и в этот момент Рейни ощутил к нему такую всепоглощающую любовь, какой доселе никогда и ни к кому не испытывал.

   - Он мне улыбнулся! - Голос от волнения перехватило. - Папа, ты видел - он мне улыбнулся!

   - Да какое улыбнулся! - вмешалась нянька. - Мальцу еще недели нет, он сгримасничал просто!

   Глупая старуха, что она понимает!

   - Конечно, улыбнулся! - подсунулся сбоку отец. - И глазки точь-в-точь, как у тебя! Я же помню, ты тоже с голубыми родился, а потом, в полгода, они позеленели! - Взглянул почему-то укоризненно, повел глазами в сторону. - Дай-ка я его пока возьму, внука моего! - Действительно, забрал, снова повел глазами в сторону, и Рейни наконец взглянул туда.

   Там, стиснув руки на груди, стояла Карола. В свободном темном платье, с испуганными глазами, она показалась Рейни постаревшей и осунувшейся. Но это сейчас было неважно - он шагнул к ней, обнял и поцеловал в висок.

   - Спасибо тебе! - Прижал ее к себе, от избытка чувств уткнулся лицом в волосы. - Спасибо тебе, родная моя, спасибо! - Слова рвались из сердца, ведь именно ей он был обязан появлением на свет маленького голубоглазого чуда.

   - Он... тебе понравился? - спросила она непривычно-хриплым и надтреснутым голосом.

   - Он - чудо! - ответил Рейни совершенно искренне. - Представляешь, он мне улыбнулся!

   - А ты чего встала?! - подошел отец. - Тебе же нельзя, повитуха велела лежать, не то кровью изойдешь!

   - Кровью?! - испуганно обернулся к жене Рейни.

   - Да я себя уже нормально чувствую, - сказала она и вдруг пошатнулась. Он подхватил ее на руки (какая непривычно легонькая!), взглянул в лицо - Карола морщилась (неужели от боли?!), но при этом улыбалась.

   - Сюда, сюда неси! - заторопился отец; из соседней комнаты уже спешили навстречу две горничные и какая-то незнакомая старуха, но Рейни сам донес жену до постели и осторожно опустил на нее.

***

- Она без малого двое суток рожала, - рассказывал за ужином отец. - Не знаю, как она выдержала... и как я выдержал - от ее криков у меня сердце заходилось! Думали - все, не спасем, и лекарь городской только головой мотал да руками разводил. А потом нянька наша повитуху привела, и та лекаря-то этого выгнала, Кароле какое-то снадобье дала - и через час я уже младенчика на руках держал!

   Они ужинали вдвоем, в малой столовой - Карола поела у себя. Рейни не терпелось скорее доесть и сходить в детскую; снова увидеть сына и, может быть, даже погладить пальцем нежную розовую щечку. Прошлый раз он не решился - уж больно малыш был крошечный.

   - Имянаречение послезавтра сделаем, - продолжал отец, - я сначала хотел в городском храме, но потом решил здесь, в замковой часовне, чтобы Каролу в дороге не растрясло... назвать-то как сына собираешься? И ты про подарок, надеюсь, не забыл?

   Рейни растерянно уставился на него - говорить, что про подарок, полагающийся жене за рождение наследника, он забыл начисто, как-то не хотелось.

   - Может быть - Роланд? - Имя пришло на ум сразу - так звали прадеда, чей портрет висел в кабинете.

   - Роланд... Ролли... - покатал на языке отец. - А что - неплохо! Хотя Карола, честно говоря, хотела назвать Рейни - как тебя, - усмехнулся, но в голосе прозвучала неприкрытая нежность. - А бал в честь наследника устроим дней через десять, чтобы она успела на ноги встать и с тобой хоть немного смогла потанцевать.

   - Не выйдет, - вздохнул Рейни. - Я через три дня уеду.

   Граф оторопело взглянул на него:

   - Да как же..?

   - Я должен!

   Кто бы знал, как велико было в этот момент искушение рассказать отцу и о Малире, и об угрозе Императора... кто бы знал! Но признаваться в том, что он стал игрушкой стареющей женщины... пусть любимой, но все же игрушкой, было невыносимо стыдно. Да и опасно. Поэтому Рейни лишь болезненно поморщился, услышав саркастичное:

   - Ну да, понятно, без тебя там в департаменте лишнюю неделю не обойдутся - вся работа только на тебе и держится!

***

Подарок для Каролы дал отец. Достав из сейфа в кабинете шкатулку из розового дерево и продемонстрировал лежавший в ней широкий ажурный браслет с рубинами:

   - Вот. Купил ей на день рождения. Но до него еще два месяца, так что успею что-нибудь другое найти. А это ты подари сейчас. - На вопросительный взгляд Рейни: "Чего вдруг ты ее так балуешь?!" - для подарка на день рождения браслет был чересчур дорогой - усмехнулся и пожал плечами: - Всегда девочку хотел, но Триединый не дал. Вот, теперь хоть на старости лет малыщку побалую!

***

Имянаречение прошло успешно. Младенец, нареченный Роландом, ревел в голос, демонстрируя силу легких, и замолк, лишь попав на руки к няньке; Карола, которую Рейни, под аплодисменты гостей, снес по лестнице на руках, счастливо улыбалась, а отец, вслед за жрецом Триединого повторив традиционное "Амен!", добавил:

   - Вот уж не думал, что доживу!

   А сам Рейни смотрел на сына - и дуща болела оттого, что, скорее всего, он теперь его долго не увидит. И еще - что придется врать отцу, объяснять, почему он не сможет в ближайшее время приехать.

   Вчера он чуть ли не полдня провел в детской, глядя, как сынишка спит и просто лежит, таращась в потолок, как хмурится и улыбается, как Карола кормит его грудью (знатные дамы обычно сами не кормили, но повитуха почему-то сказала, что от этого она быстрее поправится). Осторожно гладил по нежному, как лепесток розы, личику, прикасался к крошечной ладошке - и малыш сжимал кулачок, обхватывая его палец так сильно, что можно было приподнять легонькое тельце.

   Да, наверное, ему не удастся ни увидеть первые щаги сына, ни услышать, как малыш лепечет что-то неразборчиво-осмысленное - так пусть душу греют хотя бы эти воспоминания...

***

Во дворец Рейни вернулся на закате отпущенного ему восьмого дня, и уже через час под дверь подсунули конверт с запиской. Всего одно слово - "Жду!" - ему не нужно было гадать, чья рука его написала.

   Малира встретила его улыбкой на дрожащих губах, и когда он шагнул к ней, первой бросилась к нему на шею, пробормотала, уткнувшись в грудь:

   - О Триединый, как же я о тебе соскучилась!

   - Я тоже, - соврал Рейни, зарывшись пальцами в тяжелую волну густых черных волос. - Я тоже...

   - Ты, наверное, устал? - подняла она голову.

   - Честно говоря, очень, - вот это было правдой, - с рассвета в седле.

   - Пойдем поужинаем. Потом, если хочешь, я тебя отпущу, чтобы ты мог отдохнуть... - Темные глаза взглянули тревожно и пытливо.

   - Ну ты что! - улыбнулся Рейни. - Я же соскучился! - Ведь именно этих слов Малира ждала сейчас от него.

   - Ну, как прошло имянаречение? - спросила она, едва они сели за стол. - Как ты назвал сына?

   - Роландом. По прадеду.

   - И... какой он? Похож на тебя?

   - Не знаю. Отец говорит, что похож, а по мне - так все младенцы на одно лицо. - (Прости, сынок, но так будет лучше - а то еще, не дай Триединый, приревнует к тебе!)

   - Ну, не скажи, - возразила Малира. - Мой сын, когда родился, сразу было видно, что он - копия отца! Да, кстати, я уговорила его - на Перелом Года будет не просто бал, а бал-маскарад! Я там буду инкогнито, в маске - и мы с тобой сможем потанцевать! Ты ведь пригласишь меня потанцевать, зеленоглазенький?! - спросила она легко, вроде бы в полушутку.

   - Конечно! - рассмеялся Рейни. - Неужели я такую возможность упущу?!

***

Особых постельных подвигов Малира от него в эту ночь не требовала - когда он после первого же раза отрубился, не стала будить, а мирно прикорнула в его объятиях. А утром сообщила новость:

   - Да, забыла тебе сказать - Ориан в будущем году женится! Только никому не говори - это государственная тайна! - Хихикнула совсем по-девчоночьи: - Хотя на самом деле во дворце все уже об этом знают и шушукаются по углам.

   - На нагоярской принцессе? - без особого интереса спросил