Спасибо за обман. Yana NeTa

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ЭПИЛОГ, часть 1
• ЭПИЛОГ, часть 2

АННОТАЦИЯ

Порой нужно совсем немного времени, возможно, короткий отпуск, чтобы оглянуться назад, осмотреться вокруг.

   Остановить привычный бег по кругу, а потом попробовать изменить что-то в жизни.

   И даже не попробовать, а решительно перевернуть страницу и начать с чистого листа.

   И не только в своей жизни.

   Вас ждёт встреча с героем из истории «Поздно слишком». Мы оставили его на пороге свадьбы лучших друзей. Теперь он главный…

ГЛАВА 1.

«Отпуск. Вот и дождался, называется. Как это – не ходить на работу? Я забыл давно, что такое отпуск. Сколько лет у меня его не было? Года четыре? Или больше? Не помню. Всякий раз находилась причина, по которой невозможно было оставить дирекцию хоть на пару дней: то ЧП, то исправление чьих-либо промахов. Не возникало даже вопросов о том, чтобы попроситься в отпуск. Но в этот раз взбунтовался отдел труда: такого количества отпускных дней нет ни у кого на заводе. Подумаешь, нашли проблему. И ведь что удивительно, Роман с Галкой поддержали мой «отдых». Сказали, как необходимо мне переключиться на что-то другое, просто позарез, иначе сам начну допускать несчастные случаи на производстве. Да ещё добавили, чтобы не показывался им на глаза все две недели. Что за самоуправство! – размышлял над своей незавидной участью на ближайшие полмесяца мужчина лет сорока, выглядевший задумчивым и уставшим. Он медленно удалялся от заводоуправления в сторону остановки и чувствовал растерянность от непонимания, как жить без работы, что делать в образовавшееся внезапно свободное время. – Чем я буду заниматься целыми днями? А сегодня только суббота. Дела передал исполняющему обязанности, Чернов обещал ему помогать, однако сам не полез в эту петлю. И его можно понять, всё-таки Галка в положении, сын ждёт результатов зачисления в университет и параллельно готовится в армию идти – столько волнений в их семье. Правильно сделал Ромка, что отказался от этих двух недель ада. У него другие приоритеты. Это я одиночка, могу хоть сгореть на работе, никто и не заметит. Нет, вру, заметят те, кто только и ждёт от меня финансовых вливаний. Эти ещё и проклянут напоследок, плюнут на крышку гроба, ведь лишил их жирного куска».

   Его мысли метнулись к бывшей семье, но за годы, прошедшие после тяжёлого разрыва, уже привык к боли; она притупилась, лишь сердце сжималось от безысходности и бесправия. Дойдя до остановки, посмотрел вдаль, на пустую улицу и всё же решил прогуляться дворами до своего местожительства, заодно и время потянуть. Старые производственные районы почти опустели: молодёжь переехала в более комфортабельные дома на окраинах города. А здесь оставались лишь те, кому некуда было перебраться по причине нехватки денежных средств или отсутствия пристанища в деревнях, то есть очень пожилые люди, отдавшие десятки лет родному предприятию. Программа переселения с промышленного левого берега реки затягивалась на годы, и многие не успевали получить новые квартиры, потому что просто не доживали.

   «Так и я могу остаться здесь до старости. Сорок лет тебе, Арай Александрович. Как говорится, большая часть жизни уже позади, а что я имею? Кроме работы? Ничего. Квартиру себе так и не купил, машину… Кстати, надо позвонить в салон – вдруг именно сегодня что-то сдвинется с мёртвой точки».

   Разросшиеся деревья и кустарники дарили прохладную тень среди жаркого летнего дня. Во дворах не было ни души, даже кошки попрятались или переехали вместе со своими хозяевами. Мужчина шёл неторопливо, обращая внимание на чистоту у подъездов, открытые двери, крашеные деревянные скамейки и даже стулья, видавшие виды, прямо на улице, словно здесь никто не боялся воров или хулиганов.

   Совершенно неожиданно на плечо ему шлёпнулась мокрая тряпка, обрызгав лицо. Арай вздрогнул и автоматически вжал голову в плечи, ожидая ещё какого-нибудь «подарка» сверху.

   – Ой, простите, пожалуйста! Какая я неловкая, – раздался женский голос, в котором слышался едва сдерживаемый смех. – Выкрутилась она из рук, я старалась поймать, да ещё дальше её запулила. Вообще-то, вода чистая, на одежде не должно остаться пятен. Но всё равно извините меня.

   Он осторожно посмотрел наверх: с четвёртого этажа свешивалась женщина, навалившаяся грудью на подоконник. Понять, какого она возраста, было сложно, потому что солнечный свет бил в глаза, да и листва деревьев закрывала обзор. Арай взял тряпку двумя пальцами и отодвинул от себя подальше. На тёмной ткани пиджака проявилось мокрая отметина, брызги попали даже на шею.

   «Пропала моя белая рубашка, Наверняка на воротничок тоже прилетело, – с грустью подумал он. – Дальше пойду, как чёрт болотный».

   – Вы только не выбрасывайте её! – обеспокоенно попросили его. – Всё-таки тряпка из «Белого кота».

   – Из кого? – прошептал мужчина и с ужасом воззрился на голубую салфетку, зажатую двумя его смуглыми пальцами. – Из кота?

   – Да-да, она очень дорогая. Повесьте её на заборчик. Я потом заберу. У нас тут никто ничего не крадёт.

   Арай находился в полнейшей растерянности. Он снова посмотрел наверх. Глаза, немного попривыкнув к яркому свету, уже смогли различить круглолицую хозяйку тряпки. Волосы, собранные в небрежный пучок на макушке, топорщились «петухами», выехавшие пряди свисали сосульками. Женщина высунулась из окна ещё немного, и казалось, что её вот-вот перевесит.

   – Осторожнее! Вы же свалитесь сейчас, – громко и строго сказал Арай. – Никакой техники безопасности.

   Его возмущённый тон вызвал у неё смех, который так и звенел в каждом звуке и слове.

   – Да что вы такое говорите? У меня техника безопасности на высоте. Я пристёгнута монтажным поясом, между прочим.

   – Интересно было бы узнать, к чему вы пристёгнуты?

   – К чему? К газовой трубе, конечно, – уверенно ответила женщина и попыталась продемонстрировать широкий ремень на своей талии, из-за чего ещё сильнее высунулась из окна.

   – Да вы что! Ещё и взрыва хотите? – испугался он и уж готов был броситься в открытую дверь подъезда.

   – Да я же шучу! Неужели вы поверили? – она смеялась уже в голос, качала головой, даже вытирала проступившие слёзы.

   – Шутите? – в недоумении переспросил Арай, остановившись на полном ходу. – Точно? А что вы вообще там делаете?

   – Окна отмываю. На этом берегу реки, рядом с заводом, хоть каждый день три подоконники, полы, стёкла. А всё почему? Да потому что графит летит, а вместе с ним и всякие прочие выбросы в атмосферу. Ой, ну вы меня насмешили, отдышаться никак не могу.

   – А всё-таки, что вы там мне демонстрировали? Неужели монтажный пояс?

   – Да. Я же себе не враг. Столько разных случаев бывает.

   – Так и к чему пристёгнут пояс?

   – Не смешите меня, – снова едва сдерживаясь, попросила его женщина. – Если вас это так беспокоит, то скажу. К батарее – она у меня чугунная, выдержит.

   Он покачал головой и уж собрался уходить, но она напомнила ему:

   – Тряпку-то «котовую» оставьте, а то прикарманите ещё.

   Арай кивнул и вдруг боковым зрением заметил какое-то движение в окне первого этажа. Тут же открылась створка и показалась очень пожилая женщина.

   "Вот это явление, – подумал он и похвалил себя, что не произнёс этих слов вслух. – Такая бабулечка может и врезать. Милейший экземпляр!"

   На него смотрела старушка в цветном платочке, и это было бы нормально для её возраста, если бы не стиль ношения головного убора – платок-бандана. Из-за этого внешность пожилой женщины очень напоминала хулиганскую. Светлые, уже выцветшие глаза, окруженные сеткой глубоких морщин, вглядывались пристально, словно сканировали.

   «Вязаная кофта поверх платья в такой жаркий день… Мёрзнет, наверное, бабулька. Старенькая уж совсем. Ей бы серьгу в виде кольца в ухе, так и вышла бы пиратка. И чего она меня так внимательно рассматривает?"

   Пожилая женщина вдруг широко улыбнулась, из-за чего её лицо ещё больше избороздили морщины.

   – Тамрико! – высунувшись в окно и посмотрев вверх, позвала кого-то старушка. – Это ты тряпками в людей бросаешь? Опять окна моешь, что ли? До дыр протрёшь стёкла.

   – Добрый день, тётушка Софико! – послышался уже знакомый Араю голос с четвёртого этажа. – Да вырвалась эта «котейка» и случайно упала на прохожего... Ой, а вы ещё не ушли?

   – Да разве можно такого джигита отпускать? Ты что, Тамрико? Где твои глаза?

   – Неужели Софико дождалась своего горячего парня? – спросил кто-то со стороны другого подъезда. – Вот Вано не слышит, а то задал бы ей жару.

   – Почему не слышу? Всё я слышу, – произнёс старческий мужской голос из глубины квартиры первого этажа, из-за спины улыбающейся очень пожилой женщины. – Только ведь я её никому не отдам, ни грузину, ни чёрту лысому.

   Из многих окон послышался смех. Арай обвёл взглядом дом и удивился: на него отовсюду смотрели мужчины и женщины преклонного возраста. По-доброму смотрели, словно давно ждали, соскучились или просто хотели поприветствовать. При этом на одном из балконов пристроилась старушка с биноклем в руках, медленно переводившая оптический прибор с одного соседа на другого. Она тоже была в тёплой вязаной кофте и даже в шапке.

   "Странный дом и жители у него такие же. Будто из другого мира: всем есть дело друг до друга. А имена-то какие! Может, здесь грузинское землячество? Только сильно престарелое какое-то".

   Он покивал всем, кого увидел, оставил голубую тряпочку на заборе и собрался уже уходить, как его окликнули с первого этажа:

   – Не серчай на нас, мил человек. Какие у нас тут развлечения? Одно старичьё осталось. Редкий человек по двору проходит. Вот мы и обрадовались, что погалдеть немного можно. А тряпку я отнесу Тамрико, не переживай.

   – А почему она сама не может её забрать? Может, мне подняться? Вам, наверное, нелегко на четвёртый этаж пешком, – просто для поддержания разговора произнёс Арай, не из любопытства.

   – Это уж тебя не касается, – вдруг, как отрезала, строго сказала тётушка Софико и, закрывая окно, закончила разговор. – Ступай себе, куда шёл, мил человек.

   Пожав плечами, не понимая резкой перемены настроения необычной собеседницы, он направился к арке, через которую вышел к проезжей части. И словно очутился в своём ежедневном мире с суетой людей, не обращавших внимания ни на что вокруг себя. Медленно пройдя к продуктовому магазину «Сталевар», решил купить чего-нибудь к чаю, но остановился перед входными дверями. Арай озирался, будто впервые находился в этом месте. Шум обычной городской улицы ощущался слишком явственно, словно лез под кожу, зудел в ушах, отвлекая от чего-то важного. Кто-то осторожно дотронулся до его локтя и чуть подвинул в сторону, намекая, что зазевавшийся мужчина мешает людям, спешившим за покупками в выходной субботний день.

   Не осознавая, что делает, развернулся и снова зашёл под арку, которая казалась ему теперь чуть ли не порталом в другое измерение. Прислушался к жизни старого двора. Там по-прежнему обсуждали чернявого мужчину, на которого приземлилась тряпка Тамрико. Но постепенно разговор переходил к рецептам заготовок, обмену новостями, услышанными по телевизору, да горделивым упоминаниям внуков, отправленных родителями в летние лагеря. Арай привалился спиной к кирпичной стене и стоял, опустив голову. Он никак не мог понять, что же напоминает ему этот странный дом с необычными жителями.

   Через некоторое время уже можно было увидеть его, входившего в подъезд неприметной гостиницы под названием «Металлург» времён постройки середины двадцатого века. Но внутри она выглядела вполне современно и предоставляла минимум услуг для одинокого мужчины. Здесь Арай жил около года. Кивнув администратору за стойкой, прошёл в свой номер на втором этаже. Тихо работал кондиционер, создавая прохладу в помещении. Две небольшие комнаты, раздельный санузел, прихожая, в которой помещалась только вешалка – вот и вся его временная жилплощадь. Но ему нравилось здесь больше, чем в съёмной квартире, где он просуществовал почти два года и скоропалительно покинул её. Только вспоминать об этом не любил, гордость бунтовала.

   «По крайней мере, не надо самому убирать, стирать, готовить, – думал Арай, проходя в гостиную, по пути скидывая пиджак, а за ним и рубашку, чтобы надеть привычный мягкий джемпер, – а иначе много времени уходило бы на все эти житейские мелочи. И цена ниже, чем за квартиру, и проблем никаких».

   Он устроился в кресле, удобно опёрся на подлокотники и вдруг с изумлением осознал, что в течение последних полутора часов ни разу не вспомнил о работе. Это настолько его потрясло, что даже, казалось, пульс замер.

   Арай нахмурился, запустил широкую пятерню в густые, чёрные, с уже заметной проседью на висках волосы и чуть дёрнул себя, чтобы настроиться на привычную волну, но у него не получилось. Мысли возвращались в старый двор с пожилыми людьми, перекликающимися друг с другом из окон и балконов разных подъездов.

   – Где-то я уже встречал это. Где? Когда? Напоминает немое кино, которое видел в стародавние времена. – И словно из далёкого-далёкого детства послышались голоса соседей, приветствовавших, интересовавшихся, смеявшихся. – Да… Точно. Это было так давно, что память почти стёрлась. Мы тогда жили в Баку. Все дружили, помогали друг другу. Было, да… Потом Ереван, Сумгаит, и всё стало по-другому. Детство кончилось рано.

   Воспоминания сразу переметнулись к родителям, которые не общались с ним уже двадцать лет, не простив ранней женитьбы на девушке, не подходившей ему, по их мнению. Они ни разу не видели внуков.

   – Даже не поинтересовались, жив ли я вообще, – тихо разговаривал Арай сам с собой, уже успокоившись немного. – Хотя они и так знают, что жив, ведь наконец-то перестали отказываться от моих денег. Раньше приходилось просто пересылать на счёт, а теперь, когда вышли на пенсию… ничего, берут. И это хорошо. Чего уж об этом вспоминать? Давно отвык и от них, и от той семьи, в которой рос. У родителей есть старший сын, им его хватает. Там любимые внуки, рождённые от одобренной невестки. И мои дети меня ненавидят, бывшие жена и тёща тоже. Получается, от меня отказались все: сначала мать с отцом, потом жена, а за ней и дети… Нормально. Жизнь продолжается.

   Он закрыл глаза и прилёг на спинку кресла. Лёгкая дремота подкралась незаметно. Но сквозь неё, казалось, долетал искренний смех, голоса, зовущие друзей, вопросы, пожелания.

   «Ступай себе, куда шёл, мил человек…» – чётко послышалось, разрывая сонное состояние.

   Арай выпрямился в кресле, поморгал, приходя в себя и прошептал:

   – Точно, я же собирался выяснить, есть ли новости в автосалоне. Надо позвонить. Вдруг приехала моя машина? Так, глядишь, ещё полдня пройдёт в получении-оформлении. А завтра воскресенье, на работу нельзя, но можно на природу. Скукотища, однако, в этом отпуске. Вот бы с… младшим время провести, да только кто же мне позволит? Я же враг. Ребёнку после встреч со мной становится хуже – так она говорит. Это какой-то бред! Но ради него… Даже по имени собственного сына сложно называть. А каково ему? Всего-то семь лет пацану, из них два последних года он молчит. Совсем. Ни с кем не разговаривает, ни на кого не реагирует, смотрит куда-то вниз, словно не хочет видеть мир вокруг. Врач подозревает… И я ничего не могу сделать!

   Он резко встал, прошёл по комнате несколько кругов, выдохнул и позвонил в автосалон. Ему сообщили, что заказанная машина прибыла, можно приезжать за окончательным оформлением покупки.

   – Хоть что-то, – сказал сам себе, направляясь к выходу. – Наконец-то. Три года без личного транспорта! Сколько можно? Вдруг это поворотный момент в жизни? Хорошо бы он был к лучшему.

   Весь остаток субботнего дня ушёл на оформление документов, зато к вечеру на стоянке перед гостиницей стоял небольшой тёмно-синий кроссовер Audi Q3, честно заработанный его владельцем за время пребывания в должности директора по охране труда и промышленной безопасности на градообразующем предприятии. Арай решил провести завтрашний день на берегу Дона, в сорока километрах от города. Своих удочек у него не было, просить у друзей не хотелось, поэтому рыбалка не предвиделась.

   – Просто посижу на травке, послушаю птиц, подышу воздухом, – рассуждал он в тишине гостиничного номера. – Заодно проверю, как машина себя ведёт на трассе, да и съезд к реке там крутой, тоже экзамен… Всё-таки хотелось бы младшего с собой взять. Может, попросить у Ларисы встречу с сыном? Вдруг она не будет возражать? Хоть бы на один денёк.

   Телефонный звонок отвлёк от грустных размышлений, а взгляд на экран смартфона заставил поморщиться и одновременно напрячься. Звонила бывшая жена.

   – Слушаю, – спокойно сказал Арай, – добрый вечер, Лариса.

   – Чего в нём доброго? – грубо ответила женщина, так и не поздоровавшись. – Тебе-то хорошо живётся! Бросил нас, сбагрил на меня всех детей, а теперь ему, видите ли, «добрый вечер» говори!

   Он давно привык к её манере общения, но каждый раз волна протеста захлёстывала его из-за неприкрытой лжи и передёргивания фактов. Внутри всё раскалялось, казалось, что в груди и в голове огненная лава сжигала клетки, кости, мышцы, нервы. Дыхание перехватывало, хотелось заорать от боли, возмущения, отчаяния. Однако, зная, к чему могло привести его возмущение, держал себя жёсткой хваткой, сковывал цепями терпения, не хотел, чтобы младший сын слышал, как на его отца кричат или шипят нецензурной бранью. Сам старался не выражаться такими оборотами речи и не любил, когда при нём кто-то это делал. Просто молчал в ответ и ждал, что же в очередной раз потребовалось от него бывшей семье. Лариса могла говорить и обвинять бесконечно, это была её любимая тема, хотя ни слова правды в этих речах не просматривалось. Но в этот раз она сразу пошла в атаку.

   – Мне тут птица на хвосте принесла, что ты в отпуске. Надо же! В кои-то времена у тебя появилось свободное время! Но ты же отмалчиваешься, у тебя нет интереса к детям. Сволочь ты, эгоист!

   – Ты хотела сказать, наверное, что не птица, а ведьма? Надрать бы этой сороке хвост, – горько усмехнувшись, решил всё-таки немного пошутить Арай, зная, что вызовет ещё большую волну негатива в свой адрес. – Продолжаешь поддерживать нежную дружбу с Чугуевской? Мало она тебе сплетен натаскала? Она да Саурина – вот твои глаза и уши. Хотя последняя вроде давно выпала из поля зрения? Или нет?

   – Не твоё дело, – Лариса так громко рявкнула, что он вздрогнул и отодвинул телефон от уха. – Я всё про тебя знаю. У меня не сорвёшься.

   Ему вспомнился тот период жизни, когда казалось, что над ним пронёсся смерч, сметая на своём пути всё: и семью, и работу. Именно тогда жена, узнав, что его могут «убрать» с должности начальника управления, решила расстаться с ним.

   «Я пахал с утра до ночи, обеспечивая её, детей, тёщу, но это и поставили мне в вину: не занимаюсь семьёй. Ушёл с сумкой, в которой и был-то минимум вещей. Квартиры, машину, даже обручальное кольцо – всё отдал, ни на что не претендовал… Противно вспоминать те дни. Сыновей настроили против меня. Они, в общем-то, очень быстро «настроились». Только младший плакал, когда я уходил. И каждый раз в слёзы при встрече со мной. Самый ранимый из всех. Что они из него вырастят?»

   Воспоминания о прошлом не мешали ему прислушиваться к словам бывшей жены, которая перешла к приказному тону:

   – В общем, так: забирай этого немтыря на две недели, я хоть отдохну от него. Всё ему не так: не ест ничего, не делает, что ему велят. Целыми днями сидит, как пень…

   – Прекрати, – тихо, но жёстко прервал её Арай, тут же почувствовав, как скрутило в узел грудную клетку, не вздохнуть, не выдохнуть, и всё же смог произнести ещё несколько слов, – не смей так говорить о ребёнке.

   – Поучи меня ещё! – снова она повысила голос. – Что ему надо, не знаю! Врача он терпеть не может, дерётся и воет на приёме, как зверёныш, а тебе и дела нет! Всё на мне одной!

   – Ты сама так захотела. Я всегда и всё делал не так… К тому же рядом с тобой твоя мать, она живёт с вами. Для неё было жизненно необходимо выгнать меня из семьи, наверное, хотела занять моё место. Старшие дети уже взрослые, а…

   – Ты перестал платить алименты! Нам не хватает!

   – Слушай, Лариса, ты получала половину моей зарплаты, пятьдесят процентов. Это составляло почти пол-лимона! Да и сейчас я плачу больше трёх сотен в месяц. Как может не хватать этих денег?

   – Я не работаю из-за этого немого, за ним уход нужен. В садике он не может находиться, потому что ни с кем не общается. Другие дети его боятся. А всё из-за того, что ты ушёл от нас!

   – Не ври хоть мне-то. Можешь соседкам гадости говорить о бывшем муже, они поверят. Ладно… Среднему семнадцать, старшему уже девятнадцать. Я ему и так даю деньги, без алиментов, когда обращается ко мне. А это бывает раз в месяц, иногда чаще. Так что всё те же деньги и получаете.

   – Врёшь! Он сказал бы нам!

   – Разбирайтесь без меня, – устало произнёс он и вздохнул. – Что ты хотела? Отпускные мои получить? Сколько положено по закону, столько тебе и переведут. Младшего я заберу завтра. Когда нужно у вас быть?

   – Не надо к нам заходить, нечего тебе тут делать. Я завтра позвоню или напишу.

   В трубке послышались короткие гудки. Арай отключил телефон и закрыл глаза.

   «Неужели кто-то наверху услышал мою просьбу? Целых две недели рядом с сыном? Да пусть он молчит, сколько хочет, главное, что рядом. Мой маленький Шурка. Надо прямо сейчас лечь спать, чтобы скорее наступило завтра».

   Он боялся, что не сможет уснуть от волнения, но после прохладного душа, в тишине небольшой спальни почти сразу отключился, едва голова коснулась подушки. Его давно не посещали сны, ни хорошие, ни плохие, но этой ночью перед ним проносились забытые счастливые воспоминания детства, первые шаги самого младшего сына, его заливистый смех и чей-то ещё, вторивший где-то далеко. Араю спалось легко. И утром мыслей о работе тоже не было.

   Воскресенье встретило солнечной погодой, слабым тёплым ветерком; синоптики обещали жаркий день. Проверив телефон, Арай убедился, что бывшая жена ничего ему не сообщила о времени, когда можно забрать сына.

   – Специально будет тянуть резину. Знает же, что я жду, – ворчал он, собираясь в магазин за покупками для сына. – Думаю, проблем с подселением ребёнка ко мне в номер не должно возникнуть? Хотя, кто знает. Пока не буду ничего говорить администратору: вдруг Лариса передумает?

   Время еле ползло, телефон молчал. По дороге в торговый центр Арай решил навестить странный двор, словно снова хотел окунуться в воспоминания далёкого времени, когда все были вместе и счастливы.

   На машине доехал за двадцать пять минут, удивляясь, что вчера, когда шёл пешком, потратил гораздо меньше времени на этот путь.

   – То светофоры, то пешеходы, то велосипеды. Да кошки ещё еле плетутся по «зебре». Вот ведь городские жители, – говорил себе, стараясь сдерживать натянутые от ожидания нервы.

   Медленно проехав под арку, он оставил машину чуть в стороне от подъездов, чтобы не привлекать внимания. Во дворе было тихо, и вчерашний день уже казался сном или видением. Арай неспешно прошёл мимо того места, где оставил вчера голубую тряпку «из кота».

   «И от неё ни следа не осталось. Но двери подъездов по-прежнему нараспашку, старые стулья на своих местах. Не привиделось же мне вчера? Может, покричать, чтобы хоть кто-нибудь выглянул во двор?»

   Он уж было набрал воздух в лёгкие, как из открытой двери того самого подъезда показались костыли, а потом и женщина, с осторожностью переставлявшая их. Гипс на одной ноге почти до колена, на второй спортивная обувь.

   – Как же надоело, кто бы знал, – долетели слова до Арая. – Если сегодня не снимут, я сама расковыряю его, просто распилю, расколочу, разгрызу.

   Она пятилась спиной вперёд, чтобы осторожно выбраться и не задеть дверь. Было заметно, что управлять костылями ей неудобно.

   «Джинсовые шорты и белая рубашка – странное сочетание. Да ещё сумка на шее болтается. Попробую предложить помощь. Надеюсь, не пошлёт она меня в дальнее пешее путешествие», – подумал он и быстро направился к женщине, остановившейся около разноцветной скамейки, чтобы отдышаться.

   Она пыталась удержать костыли и одновременно залезть в карман за телефоном, и всё это делала, стоя на одной ноге.

   – Добрый день. Давайте я вам помогу, – просто сказал Арай, подходя к ней со спины.

   – Господи! – воскликнула женщина и выпустила костыли, которые с грохотом полетели на землю. – Как вы меня напугали!

   – Простите, не хотел.

   Он поднял лёгкие алюминиевые конструкции, удивившись их весу и тому, как далеко шагнула медицина, пока всё его время занимала работа; протянул их женщине, топтавшейся на одной ноге и пытавшейся удержать равновесие. Взглянув в её лицо, удивился, что она улыбалась.

   – Здравствуйте, – кивнув, сказала ему, как давнему знакомому, но, заметив его изумление, рассмеялась. – Вы меня не узнали? Это же я вчера в вас тряпкой попала.

   – Да не может быть! – вырвалось у Арая. – Ты была пожилая, с гулькой на голове. А вы…

   Он разглядывал её, не скрывая недоверия: на вид собеседнице было лет тридцать пять; светлые, густые, длинные волосы без чёлки, чуть волнистые, свободно раскинулись по плечам; серо-голубые глаза с легкой сеточкой морщин в уголках; открытая улыбка. Наконец, женщина не выдержала и рассмеялась. Именно эти звуки развеяли последние сомнения, Арай ни с чем не перепутал бы этот заразительный негромкий смех. Он покивал и тоже улыбнулся.

   – Вот теперь узнал. Вы Тамрико.

   – Ой, ну что вы! Я Тамара. Это тётя Соня меня так с детства зовёт. У неё пунктик на всём грузинском, уж не знаю, почему. А мы всем двором раскручиваем эту тему.

   – Интересно, – ничего не понимая, поддержал разговор Арай.

   – А что вы здесь делаете? Вчера произвели фурор среди наших дам и сегодня решили закрепить успех?

   – Сам не знаю. Просто ехал мимо, завернул в этот двор… Всё-таки вам нужна помощь?

   – Да я такси вызову. Мне сегодня обещали снять гипс, – махнув рукой, сказала Тамара и добавила чуть тише, – уж в который раз.

   – Не понял.

   – Несколько раз… исправляли свою работу. Или я такая «счастливая». В общем, не так что-то было… Но это ерунда.

   Она снова включила телефон, листнула страничку на вызов такси.

   – Нет уж, я вас отвезу, – твёрдо произнёс он, – мне несложно. До машины дойдёте? Она вон там стоит, под деревом.

   – А если я скажу «нет», вы меня на руках понесёте? – серьёзным тоном обратилась к нему и чуть наклонила голову к плечу, будто приценивалась к реакции мужчины.

   Арай опешил от такого предположения, но женский смех быстро вывел его из ступора.

   – Ой, ну я не могу на вас, – с улыбкой сказала Тамара. – Чувство юмора, видимо, обошло стороной ваши будни. Не беспокойтесь, я сама.

   Мужчина молча забрал у неё сумку и направился к тёмно-синей машине.

   – Эй! Я не сказала «да», милорд!

   – Вы не сказали «нет».

   – Хоть представьтесь. Вдруг вы какой-нибудь тайный бандит или горячий джигит, который украдёт меня и увезёт далеко-далеко в горы.

   Говоря всё это, она не сдвинулась с места, лишь удобнее устроилась на костылях, перенеся на них вес тела. Ей не хотелось показывать незнакомому человеку, как дрожат руки от напряжения, как болят плечи и спина от спуска с четвёртого этажа.

   – Всё гораздо прозаичнее, – ответил он, оставляя сумку в салоне автомобиля и возвращаясь назад, к женщине. – Аракелян Арай Александрович, директор по охране труда и промышленной безопасности всем нам известного металлургического завода. Сорок лет. Разведён, отец трёх сыновей. Рост метр восемьдесят пять, вес восемьдесят. Размер одежды почти пятидесятый, обуви – сорок четвертый. Глаза карие, волосы чёрные с проседью. Проживаю в гостинице «Металлург», недалеко от вас.

   Она смотрела на него широко открытыми глазами, в которых плескалось удивление и растерянность. Воспользовавшись её задумчивым состоянием, Арай забрал костыли и опёр их на скамейку, затем легко подхватил женщину на руки и быстро донёс до машины. Отодвинув переднее сиденье, чтобы было свободнее, посадил её и вернулся за костылями. Через минуту сел на водительское сиденье и спросил:

   – Куда ехать?

   – Вы меня всё-таки похитили, – указывая на него пальцем, припечатала Тамара, но тут же рассмеялась и ответила. – На восьмой микрорайон, в «травматологию».

   – Ясно. Едем.

   Какое-то движение и отблеск на одном из балконов отвлекло его внимание: приглядевшись, увидел ту странную женщину, наблюдавшую вчера в бинокль. Сейчас она так же смотрела то на его машину, то на соседний дом.

   «Удивительно она одета. На улице очень жарко, а на ней опять тёплая кофта и даже шапка. Старенькая совсем женщина, согнутая уже», – подумал Арай, а вслух поинтересовался у пассажирки.

   – Кто эта любопытная дама на балконе? Ответственная по двору за мораль и нравственность?

   – Где? А, на третьем этаже? Это тётя Фрося. Она одинокая, плохо видит, а очки носить не любит, вот и пользуется биноклем, чтобы быть в курсе всех событий.

   – А где же остальные соседи? Вчера здесь было довольно шумно.

   – Не поверите: у них воскресный выход «в свет». Кто-то отправился в парикмахерскую, кто-то на маникюр. В общем, наши дамы заняты наведением женской красоты. Когда чуть спадёт жара, у них будет воскресная вечеринка. Тут и модный показ, и демонстрация причёсок. Мужей почти ни у кого не осталось, к сожалению. Мужчины меньше живут. Но наши женщины преклонного возраста молодцы, держатся.

   Он чуть улыбнулся, встретившись с ней взглядом в зеркале заднего вида. Вдруг ожил его телефон. Лицо Арая сразу стало серьёзным, чуть дёрнулась щека.

   – Слушаю, – ответил он и едва заметно вздохнул. – Здравствуй, Лариса.

   Тамара сглотнула, заметив изменившееся настроение мужчины. Она видела, как он медленно положил руку себе на колено и раскрыл ладонь, потом чуть сжал пальцы, отпустил, снова сжал. Со стороны казалось, что эти упражнения помогают ему сдерживать себя. Телефон был плотно прижат к уху, но до Тамары всё же долетали визгливые нотки говорившей женщины, почти кричавшей.

   – Я понял. Буду через пятнадцать минут. Только не оставляй его одного не ули… Не дослушала, бросила трубку, как всегда, – констатировал Арай, заводя со вздохом машину. – Вы не возражаете, если мы заедем за моим сыном? Это по пути, вы не опоздаете.

   – Конечно. Да у меня и нет назначенного времени. Просто надо прийти сегодня. А сколько лет мальчику? – спросила она.

   – Семь. Он немного… необычный. Молчаливый очень. Мне разрешили забрать его на две недели, пока я в отпуске. Это невыносимо мало.

   В его голосе прозвучала такая тоска, что у Тамары запершило в горле от подкативших слёз. Арай замолчал, а она не рискнула больше ничего спросить, чувствуя, что ему не до разговоров.

   Через некоторое время он притормозил у бордюра, не съезжая с дороги, и повернулся к Тамаре.

   – Я схожу за ним. Не скучайте. Включить музыку?

   – Не надо.

   Она наблюдала, как быстро двигался мужчина, спешивший к мальчику, одиноко сидевшему на качелях в глубине двора. Издалека ей показалось, что у ребёнка горб на спине, но потом разглядела детский рюкзак. Арай присел перед сыном на корточки, что-то сказал, но реакции никакой не последовало: малыш даже не поднял головы. Отец выпрямился, аккуратно взял мальчика за руку и повёл за собой. Они шли медленно. Тамара видела, как напряжён мужчина, а сын, наоборот, безразличен ко всему. Она огляделась в поисках детского кресла, но не нашла его в салоне. Дверь открылась, Арай забрал рюкзак, подсадил сына, пристегнул его ремнём и извиняющимся тоном произнёс:

   – Не успел купить кресло. Оштрафуют, если остановят. Но мы поедем осторожно.

   Тамара рассматривала мальчика, который вообще не обратил на неё внимания, словно рядом с ним никого и не было. Лёгкий спортивный костюм светло-зелёного цвета и кроссовки казались не совсем новыми, носы обуви облупились, на штанишках виднелись зацепки.

   – Шура, – обратился к сыну Арай, – мы подвезём тётю в больницу, поможем ей, ты согласен?

   Никакого ответа не последовало: ребёнок всё так же сидел, опустив голову. Отец тяжело вздохнул, завёл двигатель, и машина тронулась с места. Тамара поджала губы. Её беспокоило состояние мальчика.

   – Привет, – негромко сказала она ему и тихонько ткнула указательным пальцем, – я Тамара. А тебя зовут Саша, да?

   Он отодвинул от неё руку, и это стало первой реакцией на окружающий мир. Арай не видел этого, а Тамара чуть не задохнулась от тепла, которого коснулась.

   Мальчик снова сел ровно, положил ладошку на сиденье и немного погладил ворсистую поверхность, потом сжал пальцы, распрямил их и снова погладил ткань. Все его движения были едва заметными, но они напомнили ей Арая, когда тот разговаривал с бывшей женой.

   – Значит, будешь Сандро, – утвердительно кивнула ему и продолжила говорить, не обращая внимания на удивлённый взгляд отца и молчание сына. – Вообще-то, меня все зовут Тамрико. Тебе семь лет, да? В школу, наверное, осенью пойдёшь? Там интересно. Мне всегда нравилось учиться. А ты так на папу своего похож, Сандро! Просто маленькая копия.

   Ребёнок молчал, отец всё больше хмурился, Тамара не отставала.

   – Понимаешь, у меня был серьёзный перелом, а врачи что-то неправильно сделали, и кость не так срослась. А потом ещё раз. Вот и пришлось два раза её ломать. Но нашёлся хороший доктор, сделал мне операцию, не знаю, какую по счёту, и теперь всё должно быть отлично. Надеюсь, что сегодня мне снимут этот чёртов, ой… прости! Гипс, говорю, снимут, и я помчусь, побегу, полечу!

   – Размечталась, – тихо сказал Арай.

   – Что? Я не расслышала.

   – Сразу не помчишься. Если столько времени была в гипсе, начнёшь заново учиться ходить. А что случилось-то с тобой?

   Тамара поморгала, понимая, что он перешёл на «ты», но при мальчике не хотела его одёргивать.

   «Да и ладно. Он помогает мне, а я начну права качать и выкать? Ерунда всё это: ты, вы, какая разница? Под видом воспитанного человека может оказаться такая шваль… Лучше уж по-простому», – подумала она и решила ответить тем же.

   – Зазевалась на дороге, попала под машину. Сама виновата, нечего было ворон считать. Вот так-то, господин директор по охране труда. Что скажешь? Штраф выпишешь?

   Вдруг сердце почти остановилось: рядом послышалось тихое сопение, похожее на смех. Она скосила глаза и увидела едва заметную улыбку на склонённом лице мальчика.

   – Приехали, – сказал Арай, останавливая машину перед шлагбаумом. – Сейчас попробую договориться, чтобы пропустили к подъезду.

   Он вышел, «договорился» купюрой, и дорога была открыта.

   – Твой папа быстро решает вопросы, – глядя в окно, прошептала Тамара.

   – Так, доставим прямо к порогу и подождём, пока тебя не отпустят, – не терпящим возражений тоном, произнёс Арай, помогая ей выйти и подавая костыли. – Не надейся, что будет легко.

   – Не надо меня ждать. Это может быть долго. А Сандро надо бы поесть.

   – Мы разберёмся. Погуляем здесь, посидим в беседке. И подождём, да, сынок?

   Мальчик смотрел перед собой, не реагируя на отца.

   Два часа ожидания ничего не изменили в общении между ними, но Арай не терял надежды. Он рассказывал сыну о своей работе, о друзьях, о том, как скучал без него и хотел бы всегда быть рядом. Не говорил плохо ни о матери ребёнка, ни о его бабушке, не упоминал старших братьев. Просто старался наверстать время, дать возможность сыну узнать хоть что-то о собственном отце. Когда из дверей показалась Тамара, они оба сидели на скамейке и смотрели вниз, на красных жуков-солдатиков, снующих по асфальту. Увидев её, Арай встал и быстро подошёл, видя, с какой опаской она ступает на ногу.

   – Зря брала с собой второй башмак, – поморщившись, сказала Тамара, – всё равно не налез. А я надеялась. И без костылей пока побаиваюсь ходить… Но я в красивых белых гольфах, как первоклассница. Зато не видно остатков гипса на ноге и других не очень приятных моментов.

   – Не надо спешить. Всё восстановится, но не сразу, конечно. Тебя домой доставить?

   – Нет. Я же говорила, что не нужно ждать. Мне надо к родителям, в деревню. Мы договорились. Я такси вызову.

   Ему показалось, что он уже несколько навязчив со своей помощью, но действительно хотел отвезти Тамару, понимая, как ей трудно всё делать одной. А среди таксистов далеко не каждый терпелив. И всё же решил настоять на своём предложении.

   – Зачем тебе такие сложности? – удивился Арай и вдруг заметил, как расширяются глаза женщины, а спустя мгновение почувствовал тёплую ладошку сына в своей руке.

   Горло сдавило спазмом, казалось, что невозможно произнести ни слова. Тамара часто заморгала, увидев реакцию мужчины, но она продолжала смотреть ему в глаза, боясь опустить взгляд на ребёнка. Так и стояли они, замерев на одном месте. Первым пришёл в себя Арай. Он чуть сжал ручонку сына, погладил натруженными пальцами и сказал:

   – Мы отвезём тебя, мы же в отпуске. У нас машина новая, надо обкатать её, да и на природе мы давно не были… вместе.

   Она смогла лишь кивнуть в ответ, чувствуя, что не в состоянии сопротивляться. И разрывать тонкую нить, возникшую между отцом и сыном, не хотела, поэтому сама направилась к машине, осторожно опираясь на костыли.

   – Только надо бы кресло детское купить, – с сомнением в голосе произнёс Арай, – я не хочу рисковать сыном.

   – Значит, заедем по дороге, – не оглядываясь назад, сказала Тамара. Она обратила внимание, что теперь он заговорил не о штрафах и нарушениях, а о сыне. – Это же быстро, да? А то Сандро голодный. Ничего, скоро приедем к моим родителям, там обязательно накормят до отвала, да ещё и с собой дадут пару сумок. Вот вы их себе и заберёте.

   – С чего бы это? – удивился Арай, догоняя Тамару уже у машины. – Куда мы с едой в гостиницу?

   – Это вы будете моей маме объяснять… Уф, добралась-таки до сиденья.

   Она залезла в машину и вытянула ногу. Постаралась покрутить стопой, но сморщилась от неприятных ощущений: мышцы были, словно каменные.

   – Тебе назначили какое-то лечение? Массаж хотя бы? – спросил он, усаживая сына рядом с ней. – Ты где работаешь? На больничном сейчас? Как будешь по лестнице прыгать? Теперь понятно, почему тётушка Софико сама вызвалась тебе тряпку отнести. Кстати, как можно из кота делать тряпку? Это живодёрство какое-то.

   Мальчик резко поднял голову и строго посмотрел на Тамару, сверкнув чёрными глазёнками. Она округлила рот от неожиданности, но вовремя взяла себя в руки и перевела взгляд на Арая, который тоже замер в изумлении.

   – Чего-чего? – возмущённо спросила его. – Да что ты там себе надумал-то? Арай Александрович! Тряпка из «Белого кота» – это… Даю перевод: «Белый кот» это название магазина, где много товаров, необходимых в хозяйстве. Они хорошего качества, долго служат, ну и дорогие, конечно… Ой, не могу!

   Тамара просто расхохоталась, повалившись на дверь автомобиля. Вытирала слёзы, выступившие от смеха, и осторожно наблюдала за ребёнком, который, казалось, сам рассмеётся вот-вот. Но маленький Шура снова вернулся к своему обычному, безразличному состоянию. Только теперь ей стало ясно, что он реагирует на всё, происходившее вокруг него, однако по какой-то причине скрывает это от окружающих.

   – Так ты решил, что я прикончила белого кота и сделала из него голубую тряпку? – Она покачала головой, подняла в возмущении брови и продолжила говорить. – Да уж, у тебя очень богатое воображение. Но чувство юмора отсутствует совершенно, или ты оторван от обычной человеческой жизни.

   – Наверное, всего понемногу. Кроме воображения, тут я прямой, как столб, – пожав плечами, сказал Арай и сел за руль. – Едем? Но ты так и не ответила на все мои вопросы.

   – И не собиралась. Любопытство не приводит ни к чему хорошему. Меньше знаешь – крепче спишь. Так, Сандро? Твой папа хочет получить лишнюю информацию, а мы ему не скажем, да?

   Тамара обращалась к мальчику, не ожидая никакого ответа, но продолжала интуитивно, с чисто женским упорством говорить с ним. Арай не останавливал её, потому что и сам не знал, как вести себя с сыном. Чувствовал, что уступил ей свои права, и испытывал от этого неловкость, а вместе с тем и облегчение: не надо самому стараться делать то, чего не умел. Ему помогала почти незнакомая женщина, и он был благодарен ей.

   Примерно через час они уже подъезжали к большому селению, раскинувшемуся по двум берегам реки Воронеж. Строения возле дороги были, в основном, двухэтажные, кирпичные, с ухоженной территорией. Где-то изредка встречались и деревянные дома с резными наличниками на окнах. Тут и там возились в траве куры, ревниво охраняемые петухами; важно разгуливали и гоготали, вытягивая шеи, крупные гуси. На скамейках возле ворот сидели немногочисленные старики, даже в жару тепло одетые.

   Тамара продолжала наблюдать за мальчиком, который, сидя в кресле, находился вровень с окном. Машина ехала медленно, Арай осторожничал в незнакомом месте, боялся задавить какую-нибудь живность. Он смотрел исключительно на дорогу и не видел, что его сынишка заинтересованно разглядывает сельских обитателей. Шура беззвучно шевелил губами, чуть кивал самому себе и пальчиком дотрагивался до стекла. Но как только услышал голос отца, тут же вернулся в своё обычное состояние, словно улитка, спрятался в панцирь-раковину.

   – Тамрико, этот дом?

   – Да-да, – ответила она, отвлекаясь от мальчика, – там, где кот спит на скамейке.

   – Опять кот, – проворчал Арай, усмехнувшись, – удивительно, что не белый.

   Из ворот, за которыми находился большой кирпичный дом, показался крепкий на вид мужчина возрастом за шестьдесят, одетый в рабочие брюки цвета хаки и старую футболку неопределённого серо-зелёного оттенка. Седую голову укрывала фуражка военного образца, вышедшего из обихода. Он пристально наблюдал за автомобилем, остановившимся напротив, и ждал, кто же подъехал к их дому. Рядом с ним появилась пожилая женщина небольшого роста, которая тоже смотрела на машину в ожидании. Она что-то сказала мужу и вдруг всплеснула руками, увидев в салоне дочь, которая помахала им рукой.

   Для Арая всё происходящее было за гранью привычной жизни. Он чувствовал себя так, словно находился внутри какого-то фильма, сюжет которого ему абсолютно неведом. Не знал, как себя вести, что говорить, улыбаться или нет. Находясь вне работы, казалось, стал похож на рыбу, выброшенную на берег. Даже стал поругивать себя за то, что ввязался в сомнительное предприятие, но взгляд, брошенный на сына, заставил его забыть все сомнения. Шура сидел, вытянув шею, и во все глаза смотрел на улицу. Арай открыл дверь, освободил его от ремней детского кресла и поставил на землю. Потом быстро обошёл машину и, подав Тамаре костыли, помог ей выйти.

   – Батюшки святы! – прошептала пожилая женщина. – Это кто же к нам пожаловал? Смотри-ка, отец, какой хороший мальчик!

   – Ты про которого из них? – негромко спросил её муж. – Про большого или про маленького?

   – Ну, ты скажешь тоже!

   Она засеменила к гостям, на ходу поправляя светлые пряди, выбившиеся из собранных в толстую косу волос.

   – Здравствуйте, гости дорогие! Доченька, представь-ка нас.

   – Привет, мам, – поцеловав женщину в щёку, сказала с улыбкой Тамара. – Этот добрый человек помог мне сегодня и с больницей, и с поездкой к вам. Я не просила ни о чём, правда-правда! Он сам настоял. Арай Александрович, это моя мама Зинаида Петровна. А мальчика зовут Сандро, ой, прошу прощения, Шура.

   К ним медленно подошёл пожилой мужчина и протянул руку Араю, пристально глядя в глаза.

   – Николай Палыч, отец Тамары. Будем знакомы.

   – Добрый день, – кивнул всем гость и погладил по голове мальчика, прижавшегося к нему. – Это мой сын Александр. А меня можно просто по имени, без отчества. Вы извините, что мы так нагрянули, без приглашения.

   – Да что вы! – воскликнула Зинаида Петровна. – Очень приятно познакомиться с новыми людьми. Проходите в дом, обед уже готов. Мы гостям рады, Тамара нас ими не балует. Да и видимся редко в последнее время.

   Она обняла дочь, незаметно смахнув слезинку.

   – Отставить мокроту, – грозно сказал Николай Палыч и чуть кашлянул, чтобы скрыть першение в горле. – На первый-второй рассчитайсь и ать-два к дому.

   Так все парами и направились к воротам: впереди Тамара с матерью, за ними гости, державшиеся за руки, и замыкал шествие хозяин дома, с удивлением рассматривавший всю процессию. У скамейки Шура отпустил отца и подошёл к пушистому, мирно спавшему, серо-полосатому коту. Мальчик просто стоял поблизости, не пытаясь потрогать зверя. Арай притормозил поодаль и наблюдал за сыном, открывая для себя что-то новое в нём. То, что ребёнок стал реагировать на окружающий мир, поражало его, ведь бывшая супруга постоянно говорила о его замкнутости и даже неадекватности.

   – Ты чего замер? – тихо спросил Николай Палыч, сразу переходя на «ты». – Кот у нас добрый, спокойный, не обидит мальчишку. Или что-то не так?

   – Да я и сам не знаю, – негромко ответил Арай. – Я его очень редко вижу, бывшая жена не позволяет.

   – Ну и дура она. Как можно ребёнка без отца оставлять? Не понимаю. Ты иди в дом, я за ним присмотрю. Не сомневайся. Моему старшему сорок пять уже, в Североморске служит. Я батя со стажем.

   – И в звании?

   – Да, подполковник в отставке. Так что говорю всё прямо, без обиняков. Ступай, парень, мы тут разберёмся с Шуркой.

   Арай не стал возражать, медленно направился в дом, через шаг оглядываясь на сына, но тот и не заметил, что отца рядом нет, до того был увлечён изучением кота. Пожилой мужчина не мешал мальчику, лишь хмурился иногда да покачивал головой. А ребёнок, наконец, осмелился и аккуратно погладил мягкую, пушистую шерсть спящего зверя. Кот приоткрыл глаза, чуть ударил хвостом по скамейке и снова расслабился. Шура так и замер с протянутой рукой.

   – Не бойся, погладь ещё, – тихо предложил ему Николай Палыч, – он у нас ленивый, ласковый.

   Внимательный взгляд взрослого человека выхватил дрожание пальцев, голову, вжавшуюся в плечи, и… шаг назад, от скамейки. Он вздохнул, догадавшись, что ребёнок не вполне здоров, но отступать не хотел. Николай подошёл и сел рядом с котом, который сразу проснулся, встал, потянулся, выгнул спину и пристроился возле хозяина. Чёрные глаза Шуры восхищённо наблюдали за плавными движениями животного, прерывистый вздох мальчика вырвался неожиданно для него самого. Мужчине показалось, что этот звук напугал его.

   – Чего ты боишься, Шурка? – негромко спросил он и похлопал рядом с собой, приглашая его присесть. – Тебя здесь никто не обидит. Садись к Ваське, он только рад будет потереться о тебя. Садись-садись.

   Вернувшийся за ними Арай застыл в изумлении, наблюдая из ворот, как его молчаливый, никого ранее не замечавший сын, спокойно поглаживает здоровенного кота, а тот с готовностью принимает детскую ласку. Николай что-то рассказывал ребёнку о соседском петухе-драчуне, который гонял даже гусей. Говорил о маленьком бычке, гулявшем недалеко на привязи, и о том, что у него уже есть рожки. Арай зажал себе горло широкой ладонью, чтобы не вырвался ни один звук, способный помешать общению его сына и человека, годящегося мальчику в деды.

   И совершенно некстати в кармане зазвонил телефон, разрывая идиллию.

   – Да, Лариса, – отходя вглубь двора, произнёс Арай, – у нас всё нормально.

   – Я тебя не спрашивала ни о чём. Главное забыла сказать: у него в рюкзаке таблетки, которые надо давать по часам. Схему я тоже положила. Не забывай, иначе он устроит концерт в любом месте.

   – Какие таблетки? Зачем? – удивился он. – Ему их прописали?

   – Да! Не задавай идиотских вопросов! Всё.

   Арай направился к машине, обратив внимание, как мгновенно изменилось поведение ребёнка: он снова опустил голову, сжал руки в кулачки и сидел неподвижно. Николай Палыч медленно потирал щетину и, прищурившись, смотрел на отца, взявшего рюкзак. Арай изучал содержимое, читал записку и качал головой.

   «Я не разбираюсь в лекарствах, но инструкции настораживают. Транквилизаторы? Тут сказано, что «это группа психотропных успокоительных веществ полностью синтетического происхождения. Препараты влияют на эмоциональный фон человека, и/или на его мышление. Необходимостью приёма таких препаратов является неспособность нервной системы к самовосстановлению. Перегруженность психики приводит к разным проявлениям: эмоциональные перепады (смены настроения); нарушения сна; тревожность; нервозность и агрессивность; нежелание контактировать с людьми; панические атаки и подобные симптомы… Продажа без рецепта запрещена». Неужели это можно принимать семилетнему ребёнку? Но врач не стал бы…»

   Он в недоумении посмотрел на сына и поймал его встревоженный взгляд на себе. Казалось, ребёнок понимал, что отец не знает, как поступить. А Николай Палыч сквозь прищур наблюдал за мужчиной, державшим в руках детский рюкзачок и коробки лекарственных препаратов. Видел его растерянность, но выводы делать не спешил. Лишь осторожно положил узловатую ладонь на макушку мальчика, потрепал его по густым чёрным волосам и сказал:

   – Пойдём, Шурка, на обед. Там баба Зина вкуснятины наготовила, пальчики оближешь. Пошли, руки помоем, и шагом марш за стол. И Васька с нами пойдёт, это обязательно. Он никогда не отказывается подкрепиться.

   Арай смотрел, как его сын быстро побежал в дом, обогнав и кота, и Николая.

ГЛАВА 2.

Воскресенье близилось к закату, когда тёмно-синий автомобиль выехал за пределы деревни на трассу. В салоне вкусно пахло выпечкой, сушёными грибами, домашним салом с чесноком и немного летним солнцем, подрумянившим детскую кожу. В багажнике позвякивали банки всяких разносолов и варенья. Арай мысленно удивлялся, зачем Тамаре такое количество еды, но загрузил всё, что попросили.

   За весь день, проведённый за городом, мальчик не сказал ни слова, однако эмоции потихоньку брали верх над скрытностью и замкнутостью. Его отец не знал, что стало тому причиной: смех и шутки Тамары, её добрые родители, уют настоящего семейного очага или всего лишь обычный пушистый кот Васька, одаривший Шуру своей дружбой.

   «Сегодня действительно воскресенье – для нас, отдалившихся друг от друга из-за чьих-то требований. Должно что-то измениться. Невозможно, чтобы снова ушли его эмоции, словно воскреснувшие из небытия. Если для меня, взрослого человека, сегодня было полно открытий, что уж говорить о нём? Ведь когда он родился, ещё умел смеяться, учился новым словам, бегал за мной хвостиком в редкие мои выходные. А потом переехали сюда, и всё рухнуло. Я безмерно виноват перед ним. Надо было бороться за сына! Но как? В суд подавать? И что я могу предъявить? Одинокий мужик, без родителей, которые помогли бы присматривать за ребёнком. Няню нанимать? А какой тогда смысл забирать его у родной матери?»

   Мысли Арая кружились осенними листьями, теми самыми, которые летят к земле, чтобы там умереть навсегда – без надежды на новую жизнь. Он мучился своим бессилием и бесправием, но решения не находил. Посмотрев в зеркало заднего вида, встретился взглядом с Тамарой, вопросительно поднявшей брови, но покачал головой, не соглашаясь на разговор.

   – Сандро уснул, – тихо сказала она, подвинувшись к водительскому креслу, – я подложила ему маленькую подушку под щёчку. Это вам мама дала её с собой. Сказала, пусть будет в машине… Он набегался с Васькой, надышался чистым воздухом, вот и устал немного. Хороший у тебя сынишка.

   – А у тебя дети есть? – осторожно спросил Арай, догадываясь, что знает правильный ответ.

   – Нет. Бог не дал.

   – Ты замужем?

   – Была... Вот мне интересно: целый день провели вместе, а серьёзные вопросы начались только сейчас. Прости, не хочу об этом.

   Он кивнул, внимательно следя за дорогой.

   – Как твоя нога? На этот вопрос можешь ответить?

   – Могу. Терпимо. Я попробовала сама массировать её: неудобно, но вполне возможно. Так что не придётся в поликлинику мотаться. Дома есть беговая дорожка, буду потихоньку расхаживать на ней. На самом деле, пора ходить без костылей, нечего трусить. Я смогу.

   – Не сомневаюсь в этом.

   Они замолчали, каждый думал о своём. Показавшийся вдали город стал напоминанием о том, что скоро придётся прощаться.

   – А где вы будете жить? – спросила Тамара. – В гостинице?

   – Да, у меня нет другого жилья.

   – Но это же неудобно. Вдруг мальчику станет… что-то нужно, а там кругом номера, люди. Жаловаться будут.

   – Там мало жильцов, но ты права, наверное. Я и сам думал об этом. Сегодня поищу по объявлениям. Понимаешь, не ожидал, что мне позволят побыть с сыном две недели. Гостиницу в конце лета закроют на ремонт. Я всё откладывал вопрос с жильём, мне-то одному немного надо. В принципе, я только ночевать прихожу в номер, всё остальное время на работе протекает. А как с Шуркой в гостинице будем, не знаю. Постараюсь быстрее найти квартиру.

   – Может, надо было остаться в деревне? – снова спросила она. – Мои родители от чистого сердца приглашали вас. И Сандро там понравилось.

   – Я всё понимаю, но не могу. Из-за него не могу.

   – Почему?

   – Бывшая жена… – Арай запнулся, подбирая слова. – Я не знаю, чего от неё можно ожидать, если честно. Она может сообщить в полицию, что я похитил ребёнка, например. Начнутся крики. Он и так не вполне… В общем, не хочу связываться, да и говорить об этом не хочу.

   Тамара отодвинулась назад, посмотрела на спящего Шуру и тихо вздохнула. Она не знала, что произошло в их семье, но видела, что между отцом и сыном ещё есть тоненькая ниточка, готовая порваться в любой момент.

   «Такое впечатление, что Арай вообще забыл, как общаться с собственным ребёнком. Сам словно только на свет народился, совершенно оторван от реальной жизни. Трудоголик на всю голову? Если бы не мои родители… Хоть у них поучился бы, директор по охране труда, – обращалась к нему мысленно. – Разве можно терять время? Ведь многое уже не вернуть, не увидеть, а возможно, и не услышать, если Сандро не захочет ни с кем говорить. Уйдет в свой мир, замкнётся окончательно… Страшно! Ведь хороший мальчик, внимательный, смышлёный, только, как улитка, спрятался в своём домике».

   Задумавшись, Тамара не заметила, как машина въехала под арку.

   – Что это? – шёпотом спросил Арай, притормаживая недалеко от подъезда.

   – Это наш бомонд, – с гордостью ответила она. – В смысле, высший свет нашего двора.

   – Ничего себе! Да это цветник какой-то!

   Тамара рассмеялась, не в силах удержаться из-за реакции мужчины на представших перед ними пожилых женщин. Шура проснулся, тёр глаза кулачками, озирался, не понимая, где находится, и уж собрался зареветь, но дверь автомобиля открылась, и отец взял его на руки.

   – Пойдём знакомиться с прекрасными дамами, сын.

   Тамара заволновалась, выпрыгнула из машины, забыв про костыли, и тут же, тихо охнув, присела, едва успев опереться на заднее крыло Audi. Потом осторожно начала обходить машину, продолжая держаться за неё.

   – Добрый вечер, девушки, – услышала она приятный голос Арая. – Знакомьтесь, это мой сын Александр. Он немного стеснительный и не очень разговорчивый.

   На широкой скамье сидели вчерашние знакомые, но узнать сразу удалось только тётушку Софико по её хитрой улыбке. Сегодня на ней не было банданы. Седые волосы, аккуратно уложенные, очень гармонировали со светло-бежевым платьем. С плеча свисал широкий жёлтый шарф. Шею и уши украшал белый жемчуг, и даже присутствовал макияж, отчего морщинки стали менее заметны. Рядом с ней сидела маленькая, сгорбленная женщина, в которой определённо узнавалась обладательница бинокля. Сейчас на ней были смешные тёмные очки в жёлтой оправе. Короткая стрижка-каре очень подходила её рыжим крашеным волосам; а ещё зелёное платье, вокруг шеи лёгкий газовый платок лимонного цвета, розовая помада на губах, растянувшихся в улыбке. Она тихо спросила соседку:

   – Софико, я без бинокля, всё очень мутно перед глазами. Скажи, это вчерашний мужчина, в которого Тамрико бросила тряпку?

   – Да, Фрося, это тот самый обворожительный брюнет. У него на руках мальчуган лет шести-семи, такой же чернявый. Глазёнки опустил, но не думаю, что они у него голубые.

   – А во что одет-то?

   – Который из них?

   – Да старший, конечно.

   – На нём джинсы и полосатая футболка.

   – Он красивый?

   – Симпатичный.

   Арай слышал каждое слово, и улыбка сама собой появилась на его губах.

   «Давно меня так никто не изучал и не описывал. А две дамы рядом с Софико – это вообще нечто!»

   Третья пожилая женщина показалась ему самой импозантной, не каждая молодая могла бы позволить себе так одеться. На ней был чёрный комбинезон из поблёскивающего материала, с глубоким декольте, открывавшим взгляду немаленькую грудь; кольца, серьги, браслеты; голову украшал тюрбан из такой же ткани, с цветком и бусинами. В руках представительница «местной элиты» держала солнцезащитные очки и приветливо улыбалась. Макияж и ухоженные пепельные волосы довершали образ «роковой красотки».

   А последняя дама, сидевшая на скамейке, напомнила Араю учительницу: скромная, седая, в вязаной кофточке и такой же юбке, в белой блузке, в больших очках, как у известной черепахи Тортиллы из давнишнего советского кинофильма. Женщина имела прямую осанку и тонкую шею, что заметно отличало её от соседок. Она тоже улыбалась. Единственным украшением, если не считать розовой помады, были дешевенькие бусы.

   – Девушки, какой у нас кавалер на сегодня наметился! – обратилась ко всем Софико. – Затанцуем его до последнего вздоха.

   – До последнего не надо, – заступилась дама «в чёрном», – у него ответственность за ребёнка.

   – И за Тамрико, – добавила Фрося.

   Седая «учительница» согласно кивнула.

   – Меня зовут Арай, – представился он. – С тётушкой Софико мы знакомы, о тёте Фросе мне рассказала Тамара. А остальных, может, и видел вчера, но имён не знаю.

   Мальчик на его руках не реагировал на разговор отца, но тот ощущал, что сын напряжённо замер. Арай пересадил его удобнее и чуть погладил по голове.

   «Дама в чёрном» немного склонила свой тюрбан и произнесла:

   – Можете называть меня просто Марией, я не тётя и не тётушка. – Видя удивлённо поднятые брови мужчины, она рассмеялась. – Да шучу я! У Тамрико научилась. Да как удобно, так и зовите, хоть Марусей. В далёком прошлом я была знаменитой, высококлассной швеёй, между прочим.

   Арай оглянулся на Тамару: она расположилась на сиденье машины, не закрывая двери, и внимательно наблюдала за представлением. Её добрая, чуть усталая улыбка подбадривала его.

   – А я Анна Ивановна, – сказала четвёртая женщина и снова чуть кивнула, словно одобряя всё происходившее во дворе. – Учитель начальных классов, в прошлом, конечно.

   – Очень приятно познакомиться со всеми. А как же танцы без музыки? – спросил он.

   – Сейчас дядя Вано выставит на подоконник патефон, и начнётся, – послышался голос Тамары. – Не спешите уезжать, у нас будет интересно, Сандро понравится.

   – Останемся ещё немного, Шура? – негромко спросил Арай сына. Видя, что никаких отрицательных действий от него не последовало, продолжил говорить. – С кем хочешь сидеть: с красивыми девушками или с Тамарой.

   Вдруг мальчик совершенно серьёзно посмотрел в глаза отцу и показал пальцем на машину.

   – Ясно. Тамрико, Сандро выбрал тебя.

   – Ещё бы, – проворчала Фрося, – зачем ему старые бабки.

   В это время из окна первого этажа зазвучало шипение старой пластинки, а потом полетела прекрасная мелодия, заставляя каждого улыбнуться, выпрямить спину и вспомнить что-то своё.

   – Это же «Брызги шампанского»! – изумился Арай. – У моей бабушки в Ереване была такая пластинка. Там с другой стороны еще «Рио-Рита»?

   – Точно, мил человек, – произнёс старческий мужской голос, в котором он узнал мужа тёти Сони. – Давай, кавалер, приглашай дам, пока другие танцоры не подтянулись…

   Тамара наблюдала, как Арай осторожно относится к пожилым дамам, составлявшим ему пару. Он хорошо танцевал и танго, и вальс. Очень часто поглядывал на сына, мирно сидевшего в открытой машине. Отца волновало его состояние, ведь не зря же мальчику прописали такие таблетки, но пока ничего не предвещало истерики или скандала.

   «Утомлённое солнце» пришлось крутить четыре раза, потому что всем очень нравилась эта музыка и песня. Когда во двор стали приходить жители других домов, и танцплощадка заполнилась, на улице уже начало заметно темнеть, но уходить не хотелось.

   – Как у вас хорошо, – сказал Арай, подходя к Тамаре. – Просто отдыхаешь душой.

   – Я говорила, – тихо ответила она, укачивая уснувшего на её коленях Шуру. – Ты хорошо танцуешь и внимателен ко всем. Умотали тебя наши дамы? Не взмок ещё?

   – Есть немного. Но это того стоило.

   Он оперся на заднее крыло машины и смотрел на спящего сына. Во сне ребёнок выглядел расслабленным, чуть приоткрытые губы шевелились, словно он что-то говорил. Тамара наклонилась к нему, прислушиваясь изо всех сил, а потом резко подняла голову и округлила глаза, глядя на Арая.

   – Что? – испуганно спросил он. – Ты поняла, что он говорит?

   Она кивнула и снова наклонилась к мальчику, чтобы удостовериться в правильности услышанного, а потом прошептала его отцу:

   – Копалыч. Он говорит «Копалыч».

   Её тихий голос дрожал от осознания того, как сильно повлияла на ребёнка поездка в деревню.

   – А что это?

   – Так в деревне зовут моего отца, сокращают его имя. А Сандро сам додумался. Умница у тебя сын.

   Арай старался не показать, как слёзы щиплют глаза; отвернулся на мгновение, а потом посмотрел на неё и улыбнулся.

   – Это первое слово после многих месяцев молчания... Я благодарен твоему отцу.

   – Это пока не слово, а лишь тихий шёпот во сне. Но это просто замечательно!

   На улице продолжались танцы, звучали старые мелодии.

   – Ты потом две большие сумки из багажника отдай тётушке Софико, – тихо, чтобы не разбудить Шуру, сказала Тамара. – Мама всегда передаёт гостинцы для всех. Тётя Соня сама знает, кому и что нужно. А ваши подарки…

   – Да куда мы с ними в гостиницу? Там у меня крохотный холодильник. Испортится же всё.

   В заднем кармане его джинсовых брюк завозился телефон, Арай отошёл от машины, чтобы ответить на звонок, а она продолжала нашёптывать мальчику, слегка погладив его по волосам:

   – Папа у тебя упрямый, спорит зачем-то. Всё равно же сделает, как сказала моя мама. Будешь пирожки трескать и нашу деревню вспоминать. Жаль, что вы уедете. Ты такой славный мальчиш. И папа у тебя… тоже славный.

   В этот момент её взгляд обратился к мужчине, о котором шла тихая речь. Тамара поняла, что звонок принёс ему не очень хорошие новости: Арай стоял, опустив голову, и медленно постукивал телефоном себя же по лбу. Глубокая задумчивость и растерянность сквозили и в его действиях, и в его позе. Наконец, он вернулся к машине.

   – Администратор гостиницы сказал, что там у них авария, прорвало трубу, залило весь подвал и первый этаж. Работники аварийной службы приехали, перекрыли воду. Вот и меня предупредили, что ситуация сложная. Всё откладывали ремонт здания до самого последнего терпения оборудования, а надо было ещё год назад заняться. Я им говорил тогда… Эх, чего уж теперь вспоминать. Сейчас позвоню другу, может, у него квартира пустует. Он женился недавно, обзавёлся семьёй.

   – Зачем беспокоить людей? Придумаем что-нибудь.

   Тамара сосредоточенно смотрела на танцующие пары, словно искала ответа на свои вопросы. Потом утвердительно кивнула своим мыслям и сказала совершенно серьёзно и строго, чем удивила Арая:

   – Могу предложить два варианта. Моя соседка на всё лето уехала к детям и внукам куда-то на Урал, оставила мне ключи, чтобы я её любимый фикус поливала. Квартира чистая, однокомнатная. Правда, там всего один диван. Вам может быть неудобно на нём вдвоём. Он даже не раскладывается.

   – А второй вариант? – с сомнением спросил он, предполагая, что придётся ему спать на полу рядом с сыном, которому достанется диван.

   – У меня, – просто ответила она и пожала плечами.

   – Как это? Не понял.

   Тамара вздохнула, поджала губы и постаралась спокойно объяснить:

   – Чего ты не понял? У меня четырёхкомнатная квартира, родительская. Брат уже давно уехал, сразу после школы. Ты поселишься в его комнате. Сандро в моей детской пусть обитает, там ему хорошо будет. А я и так в большой спальне живу, это далеко от вас. Смущать друг друга не будем.

   Последняя фраза прозвучала еле слышно, потому что её перекрыла «Королева красоты» Муслима Магомаева.

   – Что-что? – переспросил Арай.

   – Говорю, что стеснять друг друга не будем, всем места хватит.

   – Это неудобно, Тамара. Ты же меня совсем не знаешь.

   – Ты громко храпишь? Или кричишь по ночам? Лунатишь?

   – Не знаю, – неуверенно произнёс он, – я же один живу. Мне собственный храп не мешает, если он есть. А по поводу лунатизма, наверное, в гостинице бы заметили.

   – Знаешь, у меня уже нет сил смеяться над твоим чувством юмора, вернее, его полным отсутствием, – устало махнула она рукой и приподняла мальчика, чтобы вручить его отцу. – Я по-шу-ти-ла. Бери Сандро и иди к подъезду, я за вами. Там на скамейке посиди. Постараюсь быстро, как смогу.

   – А машина? Закрыть же надо. И сумки ещё.

   – Давай ключи, я сама нажму кнопку, когда вы отойдёте подальше. Возьму только сумку с пирожками. А вот и тётушка Софико спешит, она сейчас всё, что нужно заберёт.

   Арай смотрел издалека, как женщины что-то обсуждали, как качала головой симпатичная старушка и неодобрительно поглядывала в его сторону. Потом погрозила ему пальцем, на что он просто кивнул. Они стояли прямо под фонарём, в свете которого роились комары и мошки. Иногда Тамара отмахивалась от слишком назойливых насекомых. Попрощавшись с соседкой, она направилась к своему подъезду, осторожно опираясь на трость, которую ей вручил отец, с гордостью сообщивший, что это его собственноручная работа. Сумка с пирожками висела на шее. Арай улыбнулся, глядя на женщину, ставшую для него другом всего за один день.

   На город медленно опускалась ночная прохлада…

   Квартира Тамары оказалась обычной «хрущёвкой».

   – Проходи, не стой на пороге, – негромко сказала она. – С этими сумками у меня шея и плечи скоро будут, как у качка. Наконец-то дома.

   Арай осмотрелся. Он знал такую планировку: крохотный коридор, из которого в разные стороны шли узкие проходы на кухню, в зал, а из него уже в две детские комнаты. Тут же, в паре метров от входа, находилась открытая дверь в спальню родителей, принадлежавшую теперь Тамаре. Она включила настенный светильник-фонарь и сняла сумку с шеи.

   – Странно, – тихо произнёс Арай, – мне кажется, что коридор немного больше обычного? А, понял, здесь должна быть кладовка, но её нет.

   – Точно. Я тут переделала немного: убрала перегородку и сделала открытую гардеробную. Всё узаконила, если ты снова про нормы и правила.

   Он усмехнулся, а через мгновение спросил:

   – Куда идти? Которая комната твоя детская? Правая или левая?

   – Скажу так: ближняя. Там, правда, немного светлее, чем во всей квартире – это от уличного фонаря, но мне он никогда не мешал спать. Постельное бельё чистое. Располагайтесь.

   Проходя через зал, обратил внимание на то, как расставлена мебель: два небольших кресла и маленький журнальный столик между дверями спален, напротив низкий длинный комод, на котором находился телевизор, огромный ящик.

   «Сейчас таких уже не производят, – подумал, проходя в детскую. – Сколько же лет этому раритету?»

   Односпальная кровать, застеленная стеганым покрывалом, вызвала у него улыбку. Снова вспомнилось детство, лето в гостях у бабушки и такая же, почти спартанская обстановка в комнате. У окна пристроился письменный стол, полированный, отливающий тусклым блеском из-за света уличного фонаря, с тремя выдвижными ящиками, верхний из которых закрывался на ключ. Сбоку от него на стене висели книжные полки, расположенные ступенями, но рассмотреть наполнение в полутьме было сложно. Лишь угадывались очертания каких-то фигурок или статуэток, рамки для фотографий и истёртые корешки книг.

   «Чудеса! Всё, как в моём советском детстве. Тогда особого выбора покупок не предлагалось, наверное, поэтому у многих было одно и то же в квартирах: и ковры, и часы, и хрусталь. Интересно, что у Тамрико этот стол прожил столько времени, а выглядит нормально, как новый, ну почти. И двухстворчатый шкаф такого же древнего года рождения. Почему она не меняет всё это на более современные вещи? Хотя… Если бы у меня такое сохранилось, я бы точно не расстался с памятью».

   Из-за спины неслышно появилась сама хозяйка, быстро расстелила кровать, убрав с горки подушек вышитую накидку.

   – Клади Сандро. Надо с него обувь снять и носочки, а костюм, наверное, не будем трогать? А то разбудим его. Как думаешь?

   Арай просто кивнул.

   – Пойдём, – прошептала Тамара, – не надо подглядывать за спящим человеком. Он может почувствовать.

   Она вышла из комнаты, сильно хромая, и обернулась на мужчину, понимая, как ему не хочется оставлять сына даже на минуту. Арай, вздохнув, направился за ней.

   – Чай будешь? Пока пирожки тёплые, давай поедим? – предложила ему, хотя сама вовсе не чувствовала голода.

   – Давай. – Проходя снова мимо телевизора, решил всё-таки поинтересоваться, откуда такая древняя техника в современном мире. – Какой модели этот вещательный аппарат? Работает ещё?

   – Работает отлично, – ответила Тамара, включая свет в кухне. – Это папа получил по талонам в своей части. Он служил на местном военном аэродроме… Телевизор Panasonic, возраст тридцать лет, двенадцать кнопок, стало быть, столько же программ, но есть пульт управления. А еще в наличии целёхонькое противоударное стекло перед экраном. Правда, весит этот почти антикварный вещательный аппарат, как ты его назвал, чуть меньше полцентнера. Самый настоящий ящик.

   Говоря всё это, она налила воду в эмалированный, красный, с большими белыми горошинами чайник, поставила его на газовую плиту, включила и, наконец, устало села на табурет у окна. Арай встрепенулся, осознав, насколько она измучилась.

   – Всё, сиди, я сам накрою.

   Его голос звучал уверенно и спокойно. Тамара наблюдала, как быстро он определил, где и что находится, вымыл руки, приготовил посуду, разложил содержимое сумки по полкам холодильника.

   «Хозяйственный мужик. Сказывается «одиночное плавание». Хотя вряд ли в гостинице ему приходилось готовить. Значит, раньше научился. Интересно было бы послушать о его жизни: будет ли во всём винить жену, на себя ли возложит грехи и ошибки? Не буду спрашивать. Видно же, что не хочет вспоминать. А возможно, мужская гордость не позволяет. Рассказать о печальном прошлом, чтобы это не выглядела жалобами или нытьём, сложно. По себе же знаю. Нет, не хочу знать, что случилось в его семейной жизни. Дело прошлое».

   Арай иногда замирал, прислушиваясь к звукам в квартире. На улице ещё была слышна музыка, но уже совсем тихо. Он выглянул в окно: сквозь листья деревьев, в неярком свете едва двигалась пара пожилых людей. Они, скорее, просто стояли, осторожно переминаясь с ноги на ногу.

   – Танцуют ещё, – удивился вслух. – Только двое осталось.

   – Это тётушка Софико и её муж. Они дожидаются, когда все разойдутся, чтобы хоть постоять вместе на танцплощадке. Дядя Ваня инвалид, ему трудновато ходить, а тем более танцевать. Несчастный случай на производстве.

   – На каком производстве? Что именно произошло?

   – На твоём заводе, много лет назад.

   Сев за маленький стол на второй табурет, Арай спросил Тамару, почувствовав укор в её голосе:

   – Ты расскажешь его историю? Я-то ведь не так уж давно здесь живу и работаю.

   Она помолчала, словно взвешивая, имеет ли право говорить о дорогих ей людях едва знакомому человеку.

   «Но я же впустила его в свой дом. Здесь не было мужчин, кроме папы, уже давно. Ладно, расскажу, хотя господину директору это может не понравиться».

   – Хорошо. Ещё во времена Союза на этом заводе были различные производства товаров народного потребления, не слышал о таком?

   – Слышал, читал. Но не застал, конечно.

   – Выпускали многое, был и деревообрабатывающий цех, и рыботоварный, запускали и линии по производству электроники. Тогда ещё видеомагнитофоны появились, холодильники, стиральные машины, да много чего было заводского производства. Старый директор любил родное предприятие, делал всё возможное для своих работников и горожан. Потом появились другие владельцы в эпоху приватизации, начали всё убирать, продавать, вывозить и так далее. Именно тогда, в эпоху развала дядя Ваня, работавший на «большегрузе», и пострадал. Я точно не вспомню, какие нарушения допустил персонал цеха, только комиссия по расследованию установила, что вины водителя не было: дядя Ваня находился не в кабине, за всеми запретительными лентами. И всё же соскочивший с плохо закреплённого поддона двухметровый холодильник рухнул с погрузчика, отлетел в сторону и углом буквально вонзился в ногу, раздробив все пальцы. Сильно. Врачи собрать не смогли, пришлось ампутировать полстопы. Вот так-то. Конечно, дядя Ваня получил инвалидность, всё оформил по закону, но что удивительно – раз в сколько-то лет ему надо было подтверждать это, словно пальцы могли снова отрасти. Но он продолжал работать, конечно, уже не водителем, но до пенсии дотянул, а там его быстренько убрали. Так совпало, что при оформлении «прощальных» документов на заводе в очередной раз сменилось руководство, отвечающее за технику безопасности. Дяде Ване необходимо было получить копии всех справок и прочих бумаг о том ЧП с подписями нового руководства, но – увы, ваша служба занималась отписками, а потом и вовсе перестала отвечать. Ему бы самому сходить, но он уже завёлся, даже разозлился и не стал больше обращаться. Всем друзьям и соседям тоже запретил помогать ему, сказал, что родной завод на него плюнул, а канючить и выпрашивать своё же, справедливо заработанное – это не для него. Гордый человек. И вот уже несколько лет, примерно семь, дядя Ваня не получает доплату. Много ли там, не знаю, но сам факт такого отношения к бывшим работникам не поддаётся пониманию. Я всё это слышала со слов родителей, сама никогда не спрашивала ни его самого, ни тётю Соню.

   – Странно, – нахмурившись, произнёс Арай. – Можно было и в отдел труда обратиться, у них тоже есть вся документация. Хотя они уж точно всё равно отправили бы к нам. Семь лет, говоришь?

   Он вспомнил, что тогда руководителем дирекции стал Ссажин, который открыто заявлял о собственном наплевательском отношении ко всем, кто ниже его рангом. Сам Арай в то время работал на производственных объектах простым инженером.

   – Да, около того, – ответила Тамара. – Вот такие дела, господин директор. Одно слово – бардак. И извиняться за такое выражение я не собираюсь.

   – За что извиняться? Ты всё правильно сказала. Напиши мне данные дяди Вани. Разберёмся.

   – Ну-ну, посмотрим. Только ведь вряд ли всего один такой случай чьей-то халатности. Копнёшь поглубже, а там…

   Она не стала договаривать, ей и так было понятно, глядя на изменившийся прищур тёмных глаз, что Арай выполнит обещание, разберётся.

   Они пили чай, прислушиваясь к тишине за окном и в квартире. Не было больше музыки, да и маленький мальчик спал, не требуя к себе внимания.

   – Когда тебе на работу? Хотя бы примерно? – убирая вымытые чашки, спросил Арай.

   – А я работаю удалённо, даже больничный не оформляла. Зачем он мне?

   – Кем же ты работаешь?

   – Я… бухгалтер, – ответила Тамара, чуть помедлив, словно подбирала слова. – Веду несколько фирм, проверяю отчётность, налоги, оформление документов. В общем, рутина.

   Она отвернулась к тёмному окну, в котором отражался мужчина «яркой кавказской наружности», пристально изучавший её. Тамара не поворачивала головы, всем видом стараясь показать, что разговор о работе завершён. Ей было видно, как Арай повесил полотенце на гвоздик, не отрывая взгляда от неё. Несколько раз наклонил голову то к одному плечу, то к другому, будто пытался привлечь внимание, а потом понял, что его видно в отражении, и негромко рассмеялся. Подошёл ближе, встал напротив, опёрся на столешницу и улыбнулся широко, как когда-то умел. Увидев такое на тёмном фоне окна, она не поверила своим глазам и повернулась к нему.

   – Боже… Ты совсем другой, когда не нахмурен или растерян. Даже моложе выглядишь. Ой! Я не то хотела сказать. Как-то само вырвалось.

   Теперь Тамара выглядела растерянной.

   «Передо мной мужчина, который… Да… Мне не забыть его взгляд, а теперь ещё и улыбка».

   – Время позднее, – произнесла она, решительно вставая и стараясь при этом не показать, что смущена, – пора объявлять отбой, как говорит папа. Я приготовлю в ванной полотенце и всё прочее, вот только мужской одежды у меня почти нет: вещи брата, хоть и чистые, но будут тебе маловаты. Он уехал сразу после школы, ещё мальчишкой, теперь лишь изредка навещает, да и то бывает у родителей в деревне. Служба у него такая.

   – Спасибо за заботу. Ты не беспокойся, завтра с Шуркой сходим в гостиницу на разведку. Если всё плачевно, заберу свои немногочисленные вещи. Пойду я, посмотрю, как он спит.

   Арай вышел из кухни. Тамара, закусив губу, вцепилась руками в стол и осторожно сделала первый шаг. Нога болела, распухла в районе щиколотки, отекла и чесалась из-за частичек присохшего гипса.

   «Ничего-ничего, всё это с непривычки. Надо учиться ходить заново, а то так закостенеет совсем, и буду я – Баба-яга, костяная нога. Нет уж! Так… Полотенце, зубная щётка, бритвенный станок. Но у меня нет нового. А он ему нужен? Кто знает, что надо делать с этой модной щетиной?»

   Едва выйдя из ванной, сразу услышала тихое завывание, прерываемое всхлипыванием. Тамара заторопилась в детскую комнату, но получилось у неё плохо. К тому моменту, когда преодолела зал, звуки почти стихли. Она заглянула и застыла на пороге. Арай стоял на коленях перед сыном, прижимая его к себе, гладил по голове и нашёптывал:

   – Всё хорошо. Мы вместе, я никуда не денусь. Не плачь, Шур-шур. – Мальчик обнимал его за шею, уткнувшись в неё носом, прерывисто и быстро вздыхал, изредка вздрагивал. Тусклый свет, лившийся из окна, обрисовывал две фигуры, прильнувшие друг к другу. – Мы в новом месте. Ты проснулся и не понял, где находишься. Но я здесь, с тобой. Спи, малыш. Папа рядом.

   Тамара вытирала слёзы, катившиеся из глаз. Она отступила назад, чтобы не помешать своим присутствием; хотела дать возможность отцу стать опорой для маленького сына.

   «У них так мало времени! И так много надо успеть. Нельзя терять ни минуты. Чем же я могу помочь? А нужна ли им моя помощь? Вдруг я влезаю не в свое дело? Да уж точно, это дело не моё. Но нельзя, чтобы всё так и осталось!»

   В ванной комнате посмотрела на своё отражение в зеркале и совсем разревелась. Зажав полотенцем рот, продолжала захлёбываться слезами, позволяя душе вылить собственные обиды. Но недолго длилась жалость к самой себе. Умывшись ледяной водой, привела в порядок чуть опухшие глаза и тихо выскользнула в коридор. Уже у входа в свою комнату заметила, что Арай находился не в спальне, а в зале: он полусидел в кресле, пристроив сына на руках. Оба спали. Тамара грустно улыбнулась уголками губ и прошла к себе. Переоделась в старенькую футболку, джинсовые шорты заменила домашними и села на кровать. Оперев подушку на подголовник кровати, смотрела на неё в темноте, словно на киноэкран, где вот-вот появятся картинки, которые не хотелось видеть, и послышатся слова, обидные, злые, издевательские.

   Не давая себе шанса провалиться в воспоминания, она через силу улыбнулась, подняла голову и повернулась спиной к подушке. Аккуратно пристроив болевшую ногу, чуть прилегла, надеясь быстро отключиться от усталости. Но сон не шёл. Дремотное состояние, вздрагивание из-за любого шороха, напряжённое ожидание чего-то…

   За окном начало светать, когда послышались неуверенные шаги в коридоре. Тамара открыла глаза и обомлела: в дверном проёме стоял мальчик, прижав кулачки к груди. Он выглядел растерянным, словно не знал, двинуться ему дальше или вернуться назад.

   – Иди ко мне, Сандро, – тихо позвала она. – Пусть папа поспит немного. Забирайся на кровать. Вот тебе большая подушка и мягкое одеяло.

   В сером полумраке зарождающегося утра чёрные глаза ребёнка казались серьёзными, даже взрослыми. Он внимательно приглядывался к женщине, звавшей его к себе. Её добрая улыбка, склонённая к плечу голова, рассыпавшиеся по плечам светлые волосы – всё это было для него неизвестностью.

   «Решится или нет? Больше не буду звать, это его решение, – думала Тамара, боясь спугнуть маленького гостя настойчивостью. – Почему ушёл от отца? Жарко стало на мужской груди? Или всё же искал маму?»

   Шура сделал первый крохотный шажок в её сторону, затем второй, а потом бегом помчался, топая босыми ножками по голому полу, запрыгнул на кровать, прополз мимо Тамары и улёгся лицом к ней на вторую подушку. Повозился немного, натянул на себя лёгкое одеяло и затих, снова сложив ладошки лодочкой под щекой. Лишь изредка утренняя тишина комнаты нарушалась прерывистыми короткими вздохами.

   «Как ты похож на своего папу, малыш. Вырастешь, станешь таким же красавцем. И обязательно будешь любить, ценить, уважать его, просто потому что он любит тебя, наверное, больше всех на свете. Сандро, ты всенепременно должен стать счастливым человеком, научиться улыбаться, смеяться, общаться, доверять. Не всем, конечно, можно верить. Но ты поймёшь со временем… А может, твоё невинное сердце будет вести тебя по жизни, не даст забыть, что такое доброта»…

   Арай вскочил, с ужасом осознав, что рядом нет сына, бросился искать его по квартире и нашёл. Мальчик спокойно спал в комнате Тамары, на её кровати, вложив свою ладошку в женскую руку. Ощущение от увиденного было такое обжигающе-стремительное, словно сам дотронулся до неё.

ГЛАВА 3.

На часах было семь утра. Понимая, что уже не может сдерживать себя, Арай набрал номер телефона друга.

   – Роман, привет. Знаю точно, что не разбудил, но всё же вы молодожёны… Нет-нет, я не рвусь на работу. Не веришь? – он усмехнулся, удивившись в очередной раз, что прошедшие два дня так много изменили в нём. – Слушай, Роман, проверь для меня информацию. Опасаюсь, что вылезет много грязи, но необходимо всё выяснить. Значит, так…

   Коротко изложив известные ему подробности, Арай попросил выполнить задание быстро.

   – И не говори ничего Галке. Не стоит её волновать. Да знаю, что она и так видит на работе… И всё же не вводи её в курс дела, хотя бы пока. Если потребуется, подключай юристов. А я думаю, что это придётся сделать, так как отмываться будет не только наша служба. Отложи все срочные дела, поставь на первое место моё задание, предупреди исполняющего обязанности. Пусть он мне позвонит после оперативных совещаний. Всё. Жду.

   Тамара уже проснулась, но продолжала лежать, опасаясь разбудить мальчика, спавшего на другой половине кровати. Невольно подслушав разговор, удивилась тону Арая. Жёсткий, решительный, он лишь немного смягчался, когда говорил о неизвестной ей Галке.

   «Это совсем другой человек, – подумала она и начала тихонько вставать, услышав, что Арай прошёл в ванную, – не тот, который удивлённо смотрел на меня, получив тряпку на плечо, как эполет. И не тот, что танцевал вчера с нашими красавицами. Сейчас на кухне был директор».

   Через час все собрались на кухне. Ребёнок молча ел манную кашу, приготовленную Тамарой, и искоса поглядывал то на неё, то на отца. Арай старался не показать своего удивления, ведь бывшая жена убеждала его, что сын не реагирует на окружающий мир, орёт, закатывает истерики, отказывается от еды. Ничего подобного сейчас не было.

   «Как же хочется быстрее выполнить всё задуманное, но мне потребуется помощь Тамрико, – думал мужчина, наслаждаясь крепко заваренным кофе. – И всё же не буду спешить, надо ещё раз всё обдумать».

   – Очень вкусно, – сказал вслух, обращаясь к хозяйке. – Я уж, честно говоря, забыл, когда завтракал. Всегда на работе с семи утра или раньше. А тут – настоящий кофе, бутерброды, даже пирожки, да ещё и каша. Спасибо, Тамрико.

   – Не за что, – с улыбкой ответила она. – Очень приятно, что всё понравилось. Вы ешьте, я потом уберу. Мне надо к компьютеру, скоро утренний скайп с руководителем.

   – Мы не будем мешать. Пойдём гулять, да, Шур-шур?

   – Почему ты его так зовёшь? – спросила Тамара, осторожно вставая и направляясь в коридор. – Такое славное имя, ласковое.

   Мальчик, о котором шла речь, смотрел в окно, словно не слушал разговор взрослых. Но отец заметил, что он чуть повернул голову.

   – Саше было года два с половиной, когда он увидел котёнка очень близко. Дело в том, что его мама боялась аллергии на шерсть животных и не подпускала к малышу никого. А в тот день я с ним гулял, ну и позволил. Шурка гладил его, а маленький пушистый комочек мурлыкал мур-мур, мур-мур. И мой сынишка, путая своё имя и позывной котёнка, гладил его, приговаривая: «Мур-мур, шур-шур». Так и появилось это имя, только я редко…

   Звонок его телефона разорвал покой утра. Арай поморщился, взглянув на экран, но ответил:

   – Слушаю. У нас всё хорошо. Нет, не в гостинице. Там авария, нарушено водоснабжение. Где? В городе… Слушай, Лариса, ты предоставила мне две недели, так? Не надо нас контролировать. Не кричи. Я перезвоню тебе позже. Сейчас Саша завтракает. Да, именно так. Нет, не вру. Передай своей матери, чтобы не диктовала нам всем, как жить. Точка. Жди звонка.

   Он отключил связь и посмотрел на сына, который внимательно его разглядывал.

   – Что, Шурка? Ты тоже не веришь мне? Имеешь полное право. Но я обещаю тебе, что всё будет хорошо.

   Мальчик чуть качнул головой, словно не доверяя словам отца, а потом едва заметно кивнул.

   Тамара вышла из кухни, добралась до компьютерного стола и тяжело опустилась в кресло. Тянуло мышцы, но ещё больше ныло сердце за двух мужчин, которые стали ей дороги. Она услышала шум воды, тихий звон посуды, потом всё стихло.

   – Тамара, мы поедем в гостиницу, – сказал из коридора Арай, – потом в парке погуляем, дождёмся открытия магазинов и купим всякой всячины.

   – Возьми ключ, он на полочке лежит. Я всё равно никуда не пойду.

   Закрылась дверь, в квартире стало очень тихо, лишь звук загружающегося компьютера напоминал о предстоящем рабочем дне. Вздохнув, нажала нужные кнопки, и через некоторое время на экране появился мужчина в форме налоговой службы.

   – Доброе утро, Тамара Николаевна. Как здоровье? Сможете сегодня сдать отчёт?

   – Доброе. Да, смогу. Подпись свою под ним не ставлю? Как договаривались?

   – Да. Ваше имя не должно фигурировать, и так хватило неприятностей. Постарайтесь до конца недели нигде не появляться, а потом хорошо бы вообще уехать из города.

   – Надолго?

   – На неделю хотя бы. Будем считать это отпуском.

   – Хорошо. Постараюсь до двенадцати всё отправить. Лично вам? Не секретарю?

   – Лично мне.

   – Понятно.

   Разговор закончился. Тамара тяжело вздохнула, посмотрела в окно, позавидовала тем, кому не надо было сдавать отчёт, и вернулась к работе. На экране возникли столбики таблиц, пояснения к ним, сноски, расчёты. А над всем этим, на отдельном белом листе крупным красным шрифтом, как напоминание самой себе, горела надпись:

   «Розовые очки, как известно, разбиваются стёклами внутрь».

   Эту фразу она услышала от своей матери, когда три года назад сообщила ей о разводе с мужем. Зинаида Петровна тогда не удивилась, лишь сказала, что давно знала, чем закончится брак дочери. Тамара плакала, рассказывала о предательстве мужа, опуская некоторые детали, чтобы не расстроить маму. Однако та просто погладила её по голове, улыбнулась, пряча грусть в глазах, и произнесла ту самую фразу, которая теперь почти ежедневно горела красными буквами на экране.

   «Да, я была наивной влюблённой дурочкой, – думала Тамара, добавляя последние штрихи к оформлению отчёта, – не хотела видеть ничего дурного в человеке, с которым прожила десять лет. А оказалось…»

   Они познакомились в институте, бывший муж жил тогда в общежитии. Сам он был из районного центра, который находился на границе с соседней областью, почти за сто километров от её родного города. К своим родителям ездил на выходные и на каникулы. Когда возвращался, обычно дарил Тамаре небольшую шоколадку. Она не считала его жадным, скорее, малообеспеченным и потому экономным. Порой ей казалось, что родители не в восторге от такого кавалера, но они ни словом не обмолвились по поводу выбора дочери. На свадьбу, которую сыграли по окончании института, никто из его родственников не приехал. Тамара готова была уйти к нему в общежитие, но муж удивил её сказав: «У тебя же четырёхкомнатная квартира. Неужели нам не хватит места?» При этом он спокойно и просто стал называть её родителей мамой и папой.

   Ей бы тогда задуматься, но она, стесняясь, спросила их, можно ли остаться, не переезжать. Конечно, они согласились. Однако с той поры отец усиленно занялся строительством дома в деревне, куда вскоре Николай Палыч и Зинаида Петровна переселились, оставив квартиру дочери. В выходные дни муж всё так же ездил к своим родителям, а она к своим.

   «Если бы кто-то спросил меня, была ли я счастлива все эти годы, точно ответила бы, что не знаю. Скорее, мы жили, как соседи, изредка пересекаясь после работы. И то он приходил всегда поздно, я тоже уставала за компьютером. Ведь именно тогда мне предложили эту работу. Я даже ему не говорила, где и кем работаю. Его это особо и не интересовало. А вот квартира… Сколько раз он просил, чтобы я её продала! Ему не нравилось всё: район, соседи, отсутствие лифта, маленький метраж комнат, газовая колонка, крохотная кухня, да абсолютно всё не нравилось. Но чем больше он говорил об этом, убеждая купить новую, тем сильнее я упиралась. Чувствовала ли что-то? Или просто не хотела расставаться с родными стенами? Не знаю. Упрямилась просто».

   Всё открылось, когда у неё начались большие проблемы на работе: выданное ей задание и его выполнение угрожали некоторым очень известным личностям города. И это стало понятно, когда столкнулась с огромными препятствиями при сборе информации. Сражаться пришлось одной, ведь частная аудиторская компания, в которой она трудилась, находилась в столице. Своего руководителя Тамара видела единственный раз, когда ездила на собеседование. Дальше общение происходило только посредством современной техники. Подписав договор о неразглашении, уже не имела права никому говорить о том, чем занимается. И именно то задание стало поворотным моментом в её жизни. Потянув за одну ниточку в указанной компании, она раскрыла махинации с налогами на десятки миллионов. А оттуда, как дорожки паутины, расползлись нарушения и по другим организациям. В том числе это коснулось и той фирмы, где работал её муж. Клубок беззакония, из которого торчали во все стороны взятки, вымогательства, угрозы и прочие злоупотребления, прокатился и по ней.

   Узнав, кто проверяет его компанию, муж потребовал, чтобы она уволилась со своей работы. Тамара резко возразила, чем повергла его в шок, ведь она всегда была спокойной, улыбчивой, почти никогда не спорила и помалкивала. Но когда он пришёл в себя, просто слетел с катушек и вывалил на неё всю грязь, которую копил годами.

   – Ты идиотка! Дура ненормальная! Ты знаешь, на кого наехала? Да это же… Нет, ты уволишься, ты пошлёшь свою работу ко всем бесам! Что? Нет? – В тот момент ей стало страшно, показалось, что муж кинется с кулаками, но он вдруг рассмеялся, а потом просто ржал до слёз, изредка выплёвывая ругательства. – Нет, значит? Я десять лет убил на тебя. Хватит. Прихлопнут тебя, как муху, да и всё равно. Значит, так, слушай меня внимательно. Я перееду в эту квартиру со своей семьёй. Да-да, что слышала. У меня двое детей и жена, пусть не зарегистрированная, но это впереди. А ты можешь убираться ко всем чертям или, точнее, к своим родителям в глухую деревню. Там твоё заслуженное место с этой надоевшей добротой. И ещё…

   – Пошёл вон, – только и смогла вымолвить тогда Тамара.

   Опершись на подоконник, наткнулась рукой на чугунный бюст фельдмаршала Суворова. Этого генералиссимуса обожал её отец, знал о нём всё, что можно было найти во всех музеях и энциклопедиях.

   Она медленно размахнулась и бросила бы его в человека, которого теперь считала никем, но он, взвизгнув, выскочил за дверь и захлопнул её за собой. Тамара, не выпуская из рук тяжёлый предмет, прошла в коридор и увидела, что оба комплекта ключей висят на своих гвоздиках.

   – Вот и хорошо, – прошептала сама себе, – значит, больше не зайдёт сюда. Но замки я всё равно сменю и старые ключи выброшу. И вообще всё выброшу, к чему прикасались его лапы!

   Сколько было пролито слёз в тот вечер, как больно жалили брошенные в бешеной злобе слова, как не хотелось даже дышать. Но наступило утро, Тамара медленно обошла всю квартиру и полумёртвым голосом прошептала:

   – Я не буду убивать то, что здесь жило до него. Десять лет прошло. Сказка подошла к концу и оказалась страшной, грустной, но последняя страница закрыта. Дальше – я одна.

   Но ей не позволили закрыться в себе, не зря она не хотела переезжать из старого двора, когда все ровесники уже покинули родное гнездо. Именно старики помогли ей выбраться из депрессии. И родители приложили немало усилий, чтобы помочь дочери. Отец подсказал, где найти хорошего юриста, потому что понимал сущность бывшего зятя. Николай Палыч знал, что эти дворы пойдут под снос, и жителям предоставят другие квартиры, более современные. Он был наслышан о ловкачах, пытавшихся прописаться у стариков, чтобы потом провернуть свои тёмные дела. Но ни отец, ни мать не упрекнули дочь в ошибке. Вели себя так, словно и не было десяти лет её неудачного брака.

   Тамара сама подала на развод, оставила бывшему мужу всё, что он предъявил в суде. Лишь удивилась тому, как бережно он хранил чеки на покупку тех или иных вещей, хотя деньги были её. Она не стала оспаривать, понимая, чего добивался «ответчик», но не дала ему ни единого шанса прикоснуться липким языком к квартире родителей и к ним самим. Даже присутствие в зале суда его «жены» и детей не повлияло на решение: на это жильё у них нет никакого права. Тамаре же было удивительно, что старшему из его сыновей уже десять, младшему пять. Она сделала окончательные выводы…

   Однако ничто не мешало бывшему мужу периодически наведываться к ней, стучать в дверь, требовать своё, потом плакать, размазывая пьяные слёзы и сопли, и ругать её за то, что выгнала, разрушила брак, разлюбила его и прочую ерунду. Тамара не открыла ни разу, не сказала ни слова. Только соседи обычно вызывали участкового, при виде которого дебошир сникал и покидал поле «боя».

   Теперь ей были безразличны его крики и просьбы. Она жила своей жизнью, любила работу, приносившую ей большие деньги, которые с удовольствием тратила на стариков своего двора. Родители не нуждались и всегда отказывались от её помощи, напоминая, что у отца отличная военная пенсия, да и мама, много лет отработав рядом с ним в части, тоже имела неплохой доход...

   Продолжая выравнивать текст по ширине, проверяя оформление и нумерацию таблиц, Тамара изредка поглядывала на часы, замечая, что время приближалось к двенадцати. Поставив последнюю точку, выдохнула и перед тем, как отправить отчёт руководителю, перекрестилась.

   – За три года столько всего нарыла, что теперь только ходи, да оглядывайся, – прошептала она. – После этого переломом ноги не отделаешься… Интересно, где Арай и Сандро? Всё ли хорошо у них? Так, Тамрико, не надо увиливать, шагом марш на беговую дорожку! И ходи, ходи, ходи.

   Вздохнув, выключила компьютер и занялась «прогулкой», мысленно возвращаясь то на три года назад, то во вчерашний день. Сама, не желая того, сравнивала мужчин. И поражалась тому, какие они разные. Бывший муж всегда брезгливо кривил губы, когда выдавливал из себя приветствие, обращённое к старикам во дворе.

   «А Арай вчера со всеми танцевал, смеялся, подарил столько внимания пожилым людям. А много ли им надо? Да рядом с ним они расцвели! Не удивлюсь, если на следующий танцевальный вечер Мария нашьёт всем новых нарядов. Надо ей с деньгами на ткани помочь».

   Мысли метались от одного к другому, и Тамара была этому рада, потому что отвлекалась от тянущей боли, сопровождавшей её ходьбу. А закончив занятия, она почувствовала, что наступать на ногу уже не так страшно, и всё вполне терпимо.

   – Что приготовить на обед? Я уже отвыкла от присутствия мужчины в доме, а уж ребёнок… Так, не трогаем эту тему. Мой поезд ушёл. Можно только любоваться на малышей. А вдруг они переедут в гостиницу? Ой, не буду себя пугать заранее. Лучше думать о хорошем. Вот, например, Сандро не испугался сегодня утром, не плакал больше, а сам притопал ко мне. Это же хорошо? Да это просто замечательно! Первые шаги…

   Звонок в дверь отвлёк её от разговора с собой.

   – Иду-иду! Потерпите немного! – громко сказала Тамара и направилась в коридор, бормоча под нос. – Кого же принесло ко мне в это время? Вроде никого не ждала. Сейчас гляну в «глазок», а то мало ли.

   На площадке стояла Анна Ивановна с большой книжкой в руках.

   – Здравствуй, Тамрико. Я на минуточку. Хотела предложить твоему мальчику немного позаниматься, ему же скоро в школу, наверное, да? Он немного не общительный, это может вызвать сложности. Как ты думаешь, я хуже не сделаю?

   – Да что вы, Анна Ивановна! Это отличное предложение. Только моих постояльцев нет сейчас дома.

   – Я знаю. Машины-то во дворе нет. Я долго решалась. Ты же знаешь, я много лет работала с особенными детьми, и учебники у меня для вспомогательных школ. Это ничего? Не хотелось бы обидеть отца ребёнка.

   – Я думаю, и Араю, и Сандро понравится ваше предложение. Мы всё обсудим, а вечером, когда они выйдут гулять…

   – А ты? Тебе же сняли гипс.

   – Возможно, и я выйду. Пока не знаю. Спасибо, Анна Ивановна.

   В это время на лестнице послышались шаги и шуршание пакетов. Старая учительница, быстро перебирая ногами по ступенькам, поднялась к себе на пятый этаж, в маленькую однокомнатную квартиру. Она старалась летом меньше находиться дома, потому что крыша нагревалась, и становилось очень жарко и душно в её небольшом жилище, которое Анна Ивановна называла скворечником.

   «Гораздо приятнее гулять во дворе, – думала она, закрывая за собой входную дверь, – возможно, мальчик пойдёт на контакт. Мне в начале показалось, что он глубоко закрыт в себе, но по некоторым признакам… Не буду себя обнадёживать и тешить иллюзиями, надо смотреть правде в глаза, чтобы потом не разочаровываться в своих мечтаниях. Вроде я взрослая уже бабулька, а продолжаю наивно верить в чудеса. Но всё же… А вдруг?»

   Пожилая женщина оглядела стены и полки книжных шкафов, в которых бережно, в застеклённых рамках хранились фотографии её выпускников. Некоторые из них, чёрно-белые, уже выцвели от времени, эти снимки были переставлены подальше от прямых солнечных лучей. Другие, цветные, красивые ярко выделялись на фоне старых книг. Анна Ивановна медленно подошла ближе и, не надевая очков, тихо перечисляла своих учеников по именам, словно говорила с ними, кивала, улыбалась, о ком-то грустила. Смахнула с идеально чистого стекла невидимую пылинку и прошептала:

   – Попробуем, ребятки, вместе помочь маленькому мальчику? Мы же всегда всё делали вместе, и у нас получалось. Жаль, очень жаль, что закрыли эту спецшколу. Стольких детишек лишили счастья общения. Новомодные организации не дарят тепла, лишь требуют вложения финансов. Как жаль…

   Тамара, не закрывая дверь, стояла в ожидании того, кто поднимался по ступенькам. Наконец, на лестничном пролёте показался Арай с пакетом в руке, который ненавязчиво помогал сыну преодолевать четвёртый этаж. Ребёнок пыхтел, кряхтел, но упорно старался сам дойти до нужной квартиры. На нём были новые тонкие джинсы, рубашка в клеточку, бейсболка, надетая козырьком назад и кожаные сандалии. На спине висел яркий рюкзак, наполненный чем-то объёмным.

   – Я предлагал Шурке понести его на руках, но он очень самостоятельный, – подмигнув Тамаре, гордо сказал отец мальчика.

   – Где же вы были? – спросила она, открывая шире дверь. – И что тащит на себе Сандро? Как маленький муравьишка несёт вес, чуть ли ни больше себя самого.

   – Он похвастается сам, – ответил Арай и тихо добавил, – если захочет.

   Мужчины зашли в квартиру, мальчик присел, аккуратно расстегнул ремешки на обуви и снял рюкзак, не прося помощи и вообще не обращая внимания на взрослых. Потом прошёл в зал и оттуда посмотрел на Тамару. Она от неожиданности заморгала быстро-быстро, но тут же опомнилась и сказала:

   – Иду-иду, давай-ка, хвастайся своими покупками.

   Мальчик достал из рюкзака коробку с наушниками, плеер, аудиокнигу и покосился на женщину, заинтересованно рассматривавшую его богатства.

   – Вот это да! – восхитилась она. – И что ты будешь слушать? Можно посмотреть, что у тебя тут?

   Он подвинул ей коробку, на который был перечень сказок и всего того, что записано в аудио-формате.

   – «Незнайка на Луне»? Это очень интересно. «Рассказы о животных» – тоже здорово. Вы молодцы. А ко мне заходила Анна Ивановна.

   – Учительница? – спросил Арай, удивляясь молчаливому пониманию, возникшему между Тамарой и его сыном.

   – Да. Она предложила позаниматься с Сандро. Как вы, мужчины, на это смотрите? Не спешите с ответом. Давайте пообедаем, потом надо отдохнуть немного, да? А вечером вы пойдёте гулять и во дворе с ней поговорите. Я не слишком лезу в ваши дела?

   – Нормально. Нам нравится, да, сын?

   Мальчик стоял, опустив взгляд к своим новым вещам, и, казалось, не слышал вопроса. Арай вздохнул и собирался выйти из комнаты, когда ребёнок чуть заметно кивнул. Тамара улыбнулась, потрепала его по волосам и сказала:

   – Иди, раскладывай свои обновки, а потом прибегай на кухню.

   Сама осторожно поднялась, отказавшись от помощи Арая. Уже стоя у плиты, спросила его:

   – Почему ты сам не хочешь почитать ему книги?

   – Не хочу навязывать свое присутствие. Пусть привыкнет немного. Я вижу, что он соскучился, но доверия ко мне нет. Это длинная история, Тамрико, не хочу вспоминать. Слишком тяжело.

   – Понятно.

   Через некоторое время мальчик уже спал в своей комнате, отец сидел неподалёку в кресле и наблюдал за ним. Изредка ребёнок вздрагивал во сне, личико кривилось, словно он вот-вот заплачет, но потом следовал прерывистый вздох и… ничего, «тихий час» продолжался. Тамара, закончив уборку после обеда, тоже пришла в зал и присела в другое кресло. Она выглядела непривычно серьёзной, в руках держала кухонное полотенце, которое то сворачивала рулоном, то развёртывала и раскладывала на коленях. Мужчина посматривал на неё, слегка приподняв бровь, но так и не услышал ни слова. Посидев несколько минут, Тамара снова ушла на кухню. Арай задумчиво смотрел ей вслед, словно решался на что-то. Сделал движение, намереваясь встать, и снова сел. Покачал головой, мысленно убеждая себя в абсурдности задуманного, и всё же, хлопнув себя по коленям, стремительно направился за ней.

   – Я хотел…

   – Знаешь, Арай…

   Они заговорили одновременно и замолчали почти сразу. Удивлённо глядели друг другу в глаза, потом вздохнули оба и:

   – Я перебила тебя, ты…

   – Я помешал тебе. Что ты хоте…

   Тут уже не выдержали и засмеялись, так и не договорив.

   – Надо попробовать ещё раз, – сказал он.

   – Давай попробуем, – согласилась она.

   Но они так и не поняли друг друга, кому же говорить первым. И снова произнесли почти вместе:

   – Выходи за меня замуж, – совершенно серьёзно произнёс Арай.

   – У меня есть предложение, – начала Тамара и замерла, широко открыв глаза.

   Ему показалось, что сердце в груди остановило свой бег в ожидании ответа.

   «Я не волновался так даже в первый раз, когда просил Ларису стать моей женой. Она-то сразу согласилась, мы ведь были давно знакомы. А сейчас… Остаётся только надеяться на везение и понимание Тамары».

   В памяти возникла бывшая жена, с которой встречался пару часов назад. Сам себе признался, что был поражён переменами, произошедшими с ней. Лариса даже напомнила ему ту стеснительную, неуверенную девушку, покорившую его своей внешностью много лет назад. В те годы она была блондинкой с волосами до плеч, которые накручивала на бигуди, создавая объём и волну. Чистая кожа с нежным румянцем, робкая улыбка, минимум косметики – всё это понравилось Араю с первого взгляда. Ему хотелось сделать для неё всё: свернуть горы, достать луну с неба, бросить к ногам миллионы цветов и звёзд.

   «Да, было дело, – думал он, не отрывая внимательного взгляда от удивлённой Тамары, одновременно находясь мыслями далеко отсюда, – но умерло, убито, похоронено. Ничто не возродит тех чувств. Да, Лариса сильно похудела, чуть не в половину, талия даже вернулась, макияж приятный, одежда дорогая, причёска молодёжная. Ей всё это идёт. Только не для того я ей позвонил, чтобы любоваться пустой картинкой. Уверен, что не пройдёт и минуты, как слетит искусно нанесённый лоск, и покажется истинное лицо».

   Арай назначил бывшей жене встречу у входа в парк; там можно было оставить машину без опасения, что автомобиль эвакуируют дорожные службы. Лариса лишь издалека напомнила ему ту беззаботную девчонку, которая в юности украла сердце. Как только она подошла ближе, первыми словами её были:

   – Что? Всё? Закончилась «отцовская любовь»? Устал? Надоело слушать вой и ор, и ты решил мне вернуть сыночка?

   – Ничего подобного. Нам с ним хорошо. Никто не тыкает, не заставляет делать то, что ему не нравится.

   – Так я и поверила, – усмехнувшись, произнесла Лариса, при этом поворачиваясь к нему то одним боком, то другим, словно хотела продемонстрировать изменения фигуры. – Почему ты не говоришь, что я отлично выгляжу? Не хочешь при мне локти кусать? Сам виноват, потерял меня, но если сильно попросишь, пообещаешь…

   – Я могу сказать, что ты изменилась, мне это несложно. Даже могу поздравить, что тебе удалось так много в короткие сроки. Но я позвал тебя для серьёзного разговора.

   – А где он? – недовольно спросила бывшая жена. – С кем-то оставил?

   – Почему же? Наш сын сидит на качелях позади тебя, слушает сказку.

   Она оглянулась, нахмурилась, рассматривая мальчика, одетого в новые вещи. Он, заметив её, спрыгнул с качавшегося сиденья и побежал к открытой двери машины, куда быстро залез и закрылся.

   – Не поняла. Это твоя Audi?

   – Да, – спокойно ответил Арай.

   – Откуда? Как ты мог её купить?

   Возмущение жены становилось всё более громким, что начинало привлекать внимание немногочисленных прохожих.

   – Прекрати устраивать концерт, – жёстко сказал он, – мне безразлично твоё отношение к моим покупкам.

   – Ты не имеешь права так жить! Ты бросил меня с детьми.

   Арай вынул из кармана листок бумаги, в котором она сразу узнала свою записку с графиком приёма лекарств.

   – Объясни мне, Лариса, почему наш ребёнок должен принимать эту дрянь?

   – Да как ты смеешь? Ты будешь меня поучать, как мне воспиты…

   – Повторить вопрос? Нет, я спрошу иначе: у тебя есть рецепт, подписанный врачом?

   Секундное промедление с ответом, и ему всё стало ясно. Но она, расправив плечи, набрала в лёгкие воздуха и открыла рот.

   – Не вздумай, – тихо приказал он. – Здесь нет твоей матери, некому поддержать фальшивый крик. Откуда у тебя эти таблетки? Говори честно, или я пойду в детскую поликлинику, к участковому врачу, в полицию, да куда угодно, чтобы засудить вас. Учти! Не ври мне.

   Было видно, как забегали её глаза, побагровели щёки, красными пятнами пошла кожа шеи.

   – Их мне прописал врач, когда ты ушёл от нас.

   – Когда вы выгнали меня, ты хотела сказать? – Лариса промолчала в ответ, видя, что Арай разозлился, а она побаивалась его в таком состоянии, хотя ни разу не было и намёка на рукоприкладство. – Так, значит, тебе прописали таблетки три года назад, и ты принимаешь их до сих пор? А срок годности не вышел? И зачем они тебе сейчас? Стоп! Я понял: ты продолжаешь их получать, чтобы давать Сашке? Ты рассудком двинулась?

   – Я давала ему четверть от своей дозы! – завопила она. – Не тебе меня…

   – Замолчи, сию секунду закрой рот, – протолкнул слова сквозь побелевшие губы. – Я многое мог себе представить, но такое… Он тебе мешал, чего-то требовал? Ты сама до этого додумалась?

   Арай сыпал вопросами, а Лариса растерялась. Она начала озираться, словно кого-то искала, задрожала, губы задёргались, всё лицо скривилось, теряя своё очарование. Вдруг её взгляд натолкнулся на сына, сидевшего в наушниках и наблюдавшего за родителями из машины.

   – Я не сделала ничего, что навредило бы ему! Он бился в истерике, бросал во всех игрушки, рвал книги! Что ещё оставалось? Как успокоить? Ты же ушёл от…

   – Да заткнись ты уже со своим враньём, – вдруг спокойно сказал он и вздохнул. – В общем, так, Лариса. Я забираю у тебя сына.

   – Нет!

   – Я всё сказал, и это не обсуждается.

   – Да пошёл ты со своими приказами, – прошипела она, сузив глаза. – Я сейчас закричу, что ты украл у меня ребёнка, сюда сбежится вся округа!

   – И не боишься за сына? Он же испугается.

   – Не боюсь! Ничего, поорёт-поорёт и успокоится. А если будешь настаивать, то сделаю, как мальчишки советуют – сдам его в дурку!

   Неожиданно для Арая Лариса вскинула руку и закрыла себе рот, округлив при этом глаза. Его взгляд стал тяжёлым, даже показалось, что воздух давит ей на плечи.

   – Что ты сейчас сказала? – тихо прозвучал его голос. – Старшие братья хотят избавиться от младшего, так? Оба? Им он тоже мешает?

   Медленный шаг в её сторону привёл к странной реакции: она выхватила из кармана платья телефон и выставила его перед собой, словно щит.

   – Я всё записала! Если ты только посмеешь… Мама всегда говорила, что ты не заслуживаешь меня! Что ты просто хотел уехать со своих гор! Что ты специально мне столько детей наделал! Не хотел, чтобы я нашла другого! Ты… ты…

   Арай понимал, что ситуация готова вырваться из-под контроля. И всё же резким движением отобрал у Ларисы телефон. Пока она пыталась вырвать свою вещь из его рук, он перекинул запись на свой номер.

   – Забирай, – возвращая ей айфон, сказал Арай. – Не ожидал, что мне так повезёт. Хотя в суде, по-моему, не принимают записи в качестве улики или доказательства, но возможно, пригодится.

   – В каком суде? – опешив, спросила Лариса.

   – Я же сказал тебе, что заберу сына. Или ты думала, что я его выкраду? Нет, всё будет официально. И алименты буду платить только на среднего, пока ему не исполнится восемнадцать. Дальше пусть живёт самостоятельно. Старшему передай, пусть больше не обращается. Хотя я с ними потом поговорю.

   – Тебе никто не отдаст больного ребёнка!

   – Во-первых, он не больной, а вполне нормальный. Во-вторых, мы ещё посмотрим, чем закончится суд. Никто из вас не работает, живёте исключительно за счет моих же перечислений, да ещё, как выяснилось, совместно травите мальчишку транквилизаторами. Подключу органы опеки, думаю, тоже не будет лишним.

   Прищурив глаза, он наблюдал за тем, как задрожали её руки, раздулись ноздри, как часто она заморгала.

   – Ты не будешь этого делать, – прошептала Лариса, – просто пугаешь меня, да? Это же позор для тебя. А как же твоя карьера? Будут склонять по всем углам, затаскают по кабинетам. И вообще, я пойду в профком… местком… партком…

   – Надо же! Вот и бывшая тёща прорезалась, – грустно усмехнулся Арай, – а я всё ждал, когда же ты запоёшь её словами? Вы ещё обратитесь в «Спортлото», как было сказано у Высоцкого.

   Он посмотрел на сына, который сидел в машине, не обращая на них внимания. Мальчик выглядел заинтересованным, даже могло показаться, что вот-вот засмеётся.

   – Шурке нравится слушать сказки, – негромко сказал Арай. – А много ли он их слушал? Когда я проводил с ним редкие часы… Эх, Лариса, что же мы наделали? Я не снимаю с себя вины. Работа – не главное в жизни, и оправдываться тем, что я старался сделать всё возможное для семьи, не буду. Но как могла ты додуматься до такого? Не перебивай меня. Я скажу тебе в последний раз: живи отдельно от матери. Не вымещай на детях её ненависть ко всем мужчинам на земле. Включи свою голову.

   – Не твоё дело, – буркнула в ответ бывшая жена, отвернувшись.

   – Ясно.

   – Всё равно тебе не отдадут ребёнка. С кем он будет, когда ты задержишься на работе? Няньку наймешь? У тебя ни жены, ни родителей рядом. Ты один, как перст. А один в поле не воин.

   – Повторю за тобой: это не твоё дело. Если хочешь вытащить всё грязное белье на обозрение, пожалуйста. Только учти, я больше молчать не буду. Хватит. Был уже добреньким, не хотел, чтобы трепали нервы тебе и детям. Но теперь вы ответите за издевательства над Шуркой.

   – Какие издевательства? Таблетки, что ли? А ты докажи, что это я ему...

   – Для начала – я знаю твой почерк, а записка нацарапана лично тобой. И чего проще взять у твоего врача рецепт, выписанный для тебя? Следствие этим займётся. Кроме того, можно сдать анализ крови, и следы употребления запрещённых препаратов семилетним ребёнком обнаружатся. Тогда тюрьма, Лариса. Малых детей у тебя на руках нет, так что загремишь по полной программе. Твоей матери дадут меньше, учитывая её возраст. Но возможно, что именно её упекут в дурку, куда вы хотели упрятать моего сына.

   – Ты не сделаешь… У нас же дети! Они тебя и так ненавидят, а уж после этого вообще…

   – Решать тебе. В суд я обязательно обращусь. Но как он пройдёт и чем закончится, во многом зависит от тебя.

   – Плати мне половину своей зарплаты, или как сейчас хотя бы, тогда я подумаю.

   – Нет. Всё будет по закону. Я не собираюсь покупать собственного сына. Чтобы ты потом обвинила меня в воровстве ребёнка или ещё чего придумала? Нет, я этого не допущу. Только официальные решения, со всеми документами, дающими мне право быть настоящим отцом, а не денежным эквивалентом. Иди, думай. Разговор окончен.

   Лариса хотела что-то сказать, но его телефон прервал их встречу, издавая звуки национальной мелодии. Арай взглянул на экран и удивлённо произнёс слегка осипшим голосом, отвечая на звонок:

   – Мама?

   Он направился к машине, смотря себе под ноги. Бывшая жена сверлила взглядом широкую мужскую спину, с тоской оглядывала спортивную фигуру когда-то близкого ей человека, при этом прислушивалась к его словам, даже сделала несколько шагов за ним. Если бы Арай оглянулся, то заметил бы, насколько она заинтересовалась его реакцией на беседу с матерью. Но он, казалось, забыл о присутствии Ларисы.

   – Я каждый месяц звонил тебе и отцу, но ваши номера были заблокированы. Если ты сама вдруг решилась… Случилось что-то?

   Она ещё потопталась несколько минут, но больше ничего не услышала и ушла, оглядываясь назад. Арай уже сидел в машине, не закрыв водительскую дверь, смотрел куда-то вперёд, выглядел задумчивым.

   Лариса свернула за угол, остановилась и вздохнула. Ей не хотелось идти домой.

   «Меня там никто не ждёт. – Увидев неподалёку скамейку, медленно дошла до неё и тяжело опустилась на некрашеные доски. Внутри словно всё сжалось, казалось, что вокруг потемнело.

   – Вам плохо, уважаемая? – послышался рядом старческий мужской голос. – У вас слёзы ручьём текут.

   Пожилой, совсем седой человек сидел на краешке скамьи, опираясь на трость. Через толстые стёкла очков на Ларису смотрели внимательные светло-серые глаза, и была в них тревога, даже жалость – то, чего давно не видела от родных людей. Она встала, одёрнула платье, тыльной стороной ладони вытерла мокрые щёки и покачала головой, отвергая заботу:

   – Мне очень плохо, но я это заслужила.

   Мужчина смотрел вслед ещё молодой симпатичной женщине, едва переставлявшей ноги. Он желал ей помочь хотя бы словом, но не мог. Видел, что в ней происходила какая-то борьба, но какие силы, светлые или тёмные, одержат верх? Вздохнув, отвернулся от грустной картины и обратил своё внимание на солнечный день, щурясь от удовольствия.

   Лариса добрела до остановки, села в нужный автобус и, стараясь настроить себя на разговор с матерью, отправилась домой. Настроение металось от разрушительного к победному и обратно. Ей вспомнился ещё один финт, который они провернули с матерью, только теперь он мог обернуться против них, если информация дойдёт до Арая.

   И что-то снова не давало покоя, словно был уже такой момент в жизни, когда не понимала, как существовать дальше, винилась перед собой.

   «Память дурацкая! Дежавю прямо. Было же! Где? Когда?»

   Вдруг, как ожог в груди, встала перед глазами картина: три года назад приходила к нему на работу с огромным желанием оттаскать за волосы некую Галину Ничью, якобы любовницу Арая. А пришлось ведь признаться перед незнакомой женщиной, что сама разрушила семью. Лариса резко развернулась к окну автобуса, чтобы никто не увидел, как её заливает багровый румянец злости и стыда – за ту минутную слабость, которую позволила себе тогда.

   Арай в это время никак не мог прийти в себя от новостей, которые сообщила ему мать, после чего сразу отключила телефон. Он сидел в машине, глядя перед собой, но ничего не видел и не слышал. Мысли, события, планы – всё это перемешалось в голове.

   – Брат, как же так получилось? – прошептал едва слышно, пытаясь изо всех сил понять и принять то, что узнал. – Почему ты так поступил?

   Закрыв глаза, Арай старался представить старшего брата, но не получалось. Тяжёлый вздох вырвался из груди. Хотелось закричать, рубануть с плеча по приборной панели, но он понимал, что в машине, на заднем сидении находится его младший сын, и такое поведение может испугать его. И вдруг еле ощутимое прикосновение к волосам заставило Арая напрячься. Открыв глаза, медленно перевёл взгляд в зеркало заднего вида и чуть не заплакал, как ребёнок: это рука Саши дотрагивалась до него. Мальчик осторожно гладил его по голове, словно выражал сочувствие неведомому горю, постигшему отца. Наушники висели на шее, из них еле слышался размеренный рассказ.

   – Спасибо тебе, Сандро, за понимание, за помощь, – произнёс Арай совсем тихо, потому что громче не мог говорить, до того сдавило горло. – Но мы же с тобой справимся, да? Мы сильные. Мы мужчины. Согласен, сын?

   Детская рука мягко похлопала его по плечу, после чего Саша отодвинулся назад, сам залез в кресло и пристегнулся…

   – Почему ты молчишь, Тамрико? Ты выйдешь за меня замуж? – повторил свой вопрос Арай.

   Тамара внимательно его рассматривала. Те несколько секунд, что приходила в себя, дали ей возможность опомниться от неожиданного предложения.

   – Ты делаешь это из-за Сандро? – прямо спросила она.

   Её пристальный взгляд, словно проникающий в самые дальние уголки души, не давал возможности увильнуть от честного ответа.

   – Да, – кивнул Арай.

   И вдруг Тамара заметила, как его смуглая кожа становится темнее, что было заметно даже под щетиной.

   «Он покраснел! Боже, как это… мило? Нет, это… чувственно, – подумала она, и сама ощутила тепло, поднимавшееся из груди, где часто-часто застучало сердце. – Не надо, чтобы он увидел моё смущение. Подумает ещё, что я очарована им».

   – Спасибо за искренность, – произнесла вслух и, поднявшись из-за стола, отошла к окну.

   – Понимаешь, Тамара, ситуация оказалась очень сложной, я не ожидал такого. Вскрылись подробности, которые и представить сложно нормальному человеку. И медлить нельзя. Я больше не имею права так подводить своего младшего сына.

   Арай постарался коротко и предельно ясно изложить факты, не разрешая эмоциям вырваться из-под контроля. Она слушала его, хмурилась, понимала, что мужская гордость не позволила ему рассказать всё. Но и то, что было озвучено, повергало в шок. Своя собственная жизнь показалась приторно-сладкой по сравнению с проблемами Арая и Саши.

   – В довершение всего мне позвонила мать, которая забыла о моём существовании с того самого дня, когда я сообщил родителям о женитьбе. Они были категорически против такой невесты, а посему отвернулись от меня и моей семьи, – грустно улыбнувшись, сказал Арай. Тамара видела, что ему сложно подбирать слова, не обидев никого из родных. – Она с горечью поведала, что мой старший брат, не поставив родителей в известность, просто собрал вещи и переехал со своей женой и детьми в Польшу – по работе, но с прицелом на постоянное место жительства. То есть готовился оставить их на старости лет одних и даже ничего не сказал, не предупредил и мне не сообщил. Просто сбежал. Извини, я повторяю её слова. То ли из-за этого, то ли по другой причине, но отец ослеп на один глаз и как-то сразу одряхлел. Да и у неё обнаружилось новообразование, надо проводить серьёзное обследование и в дальнейшем, вероятно, лечение.

   Он умолк, словно у него закончились силы. Тамара стояла, онемев от таких новостей и событий. Арай снова глубоко вздохнул и продолжил говорить.

   – В общем, родители выставили на продажу свой дом с гаражом, огромный дом, между прочим, триста квадратных метров, большой фруктовый сад… и купили билеты сюда. Надо искать жильё неподалёку от меня, чтобы хоть как-то приглядывать за ними. Приедут уже через неделю. Вот так-то, Тамрико. Я всё это рассказал тебе, чтобы не подумала, будто хочу скрыть или обмануть, или...

   – Я и не думаю так, – не дав ему договорить, произнесла она и, решительно подперев бока, перешла к делу. – Значит, давай всё с самого начала.

   – Что давать? Ты не ответила на моё предложение.

   – Не ответила? Да? – удивилась Тамара и вдруг рассмеялась, подмигнула Араю и присела на табурет. – Ради Сандро я, конечно, согласна. Только нам надо разработать чёткий план с быстрыми шагами и стопроцентным положительным результатом. Обязательно нужен хороший юрист. Ну, такой знакомый у меня есть, помогал, когда проходила эпопею развода с бывшим мужем. Дальше – надо хотя бы что-то объяснить Сандро. Я не хочу, чтобы он меня оттолкнул, мы только начали дружить. Ради него же всё делается, да? Так, что ещё? Твои родители. Тут сложнее. В нашем доме найти бы квартиру, да? Было бы чудесно. Я поговорю с нашими тётушками. Может, есть у кого из них связь с переехавшими соседями. Мы с тобой должны…

   – Спасибо тебе, Тамрико, – тихо сказал он.

   Потом взял её руку и, склонив голову, поцеловал.

   Арай почувствовал, как дрогнули её пальцы. Они были прохладными. И так захотелось ему прижать их к своей горячей коже, такая жажда прикосновения охватила, что он не смог остановить себя. Открытой ладонью доверившейся ему женщины провёл по своим щекам, лбу и снова притронулся губами. Всё это проделал, не открывая глаз, словно наслаждаясь каждым мгновением рядом с ней. Тамара почти не дышала. Ей казалось, что ещё секунда, и сознание помутится, но не отрывала взгляда от мужчины, который позволял себе больше, чем могла ожидать. А она не запрещала, не забирала свою руку назад.

   «Господи, что со мной происходит? Он всего лишь… Нет, не всего лишь. Такое в моей жизни впервые. Никто и никогда не целовал мне руки. Арай это делает так, что у меня сейчас кожа расплавится. Боже, он коснулся языком? Он вдыхает мой аромат? А я после посуды руки с «детским» мылом ополоснула. Стыд какой! Странно, его щетина не колется, а интересно, волосы мягкие? Седина просвечивает, будто серебряные нити блестят в застывшей чёрной смоле. Красиво… Я хочу дотронуться до него, и пусть он думает, что хочет. Всё равно брак ненастоящий. Ради сына, да, – так я сказала».

   Арай не ожидал от неё ответных действий, а потому, когда почувствовал, что она касается его волос, резко выдохнул, опалив дыханием женские пальцы. И так же, как Тамара минутами раньше, не стал ей мешать. Но не смог уговорить свою горячую кровь не кипеть. Ему хотелось большего.

   «Этот стол между нами… Сдвинуть бы его в самый угол. Не напугаю я её своим напором? Но она же сама…»

   Женские тонкие пальцы чуть надавливали на затылок, пробегали вперёд-назад, словно манили, обещали, просили. Её ладонь в его руках давно стала тёплой, не вздрагивала больше, поворачивалась то тыльной, то внешней стороной, словно купалась в наслаждении от его поцелуев. Не отпуская её, Арай встал из-за стола и шагнул к Тамаре. Его тёмно-карие глаза стали почти чёрными, смотрели пристально, чуть прищурившись, будто спрашивали о чём-то.

   Не спрашивали. Требовали.

   Он осторожно потянул её к себе, заставляя встать. Тамара подчинилась, не отводя от него взгляда, в котором не было настороженности или юного любопытства. Напротив, в серо-голубых глазах отражалось его желание, смешанное с её ожиданием. Как бы ни хотелось Араю схватить, прижать стройное женское тело, он сдерживал себя. Они стояли близко, обоим казалось, что на кухне стало ужасно жарко, хотя солнце ушло на другую сторону дома.

   – У тебя красивые волосы, – вдруг сказал Арай слегка охрипшим голосом, – так хочется к ним прикоснуться… губами.

   – Прикоснись, если хочется, – прошептала она в ответ.

   Он поцеловал её в висок, потом, перебирая губами волосы, опустился к щеке, шее. Разница в росте в полголовы не мешала ему. Тамара закрыла глаза и чуть подняла лицо, словно подставляла его солнечным лучам или каплям летнего дождя. Она улыбалась, Арай видел это. Ей нравились его сдержанные и в то же время трепетные поцелуи. Он не набрасывался, не сминал, не давил.

   «Этот горячий мужчина бесконечно нежен и терпелив. Боже, как же он хорош! – Мысли путались в голове, давно забытое томление поднималось из глубин тёплой волной, толкая ближе к сильному мужскому телу, но страх снова обжечься был ещё жив. И Тамара начала убеждать себя, что всё происходящее с ними всего лишь результат нервного потрясения, а чувств-то нет. – Это, наверное, гормоны взбунтовались от слишком длительного простоя. Если сейчас позволить себе многое, то потом будет ещё больнее, когда он справится со своими проблемами и уйдёт. А я снова буду всем улыбаться из последних сил».

   Грохот в комнате заставил их отпрыгнуть друг от друга. Арай с сожалением посмотрел на покрасневшую Тамару, подмигнул ей и быстро вышел из кухни. Она тяжело опустилась на табурет. Казалось, что разболелось всё: и нога от долгого стояния, и голова от странных мыслей, и низ живота от проснувшегося женского желания.

   – Вот же я глупая, – прошептала себе под нос, – размечталась, растеклась сиропом. Хорошо, что Сандро проснулся, а то куда бы нас нелёгкая занесла? Как потом в глаза друг другу смотреть? Как жить на одной территории? Так ведь на все эти вопросы придётся найти ответы, иначе я совсем с ума съеду.

   Тамара обмахивала себя обеими руками, когда на кухню вбежал мальчик, одетый уже в шорты и футболку. Он встал перед ней столбиком, но глаз от пола не поднимал.

   – Что, Сандро? Где ты папу потерял? Он кровать заправляет? А ты чего хочешь?

   Саша повернулся в сторону коридора и показал пальцем на дверь.

   – Гулять? Скоро пойдём во двор. Сначала я тебя накормлю. Как это в садике называется? Полдник, да? А потом и поползём с тобой по лестнице вниз. Будешь мне помогать? Руку дашь? А там нас будут ждать наши тётушки, да? Они уже соскучились по тебе.

   Арай стоял за углом и слушал, как она разговаривала с его сыном. И впервые за многие месяцы почувствовал себя счастливым, потому что вдруг представил – это его семья.

   «Я приходил бы с работы, а они меня встречали бы. Шурка мчался бы пулей, запрыгивал на руки, смеялся, спрашивал, как когда-то давно, где я «быв». Вдруг он заговорил бы… А она? Подошла бы поцеловать в щёку? Поинтересовалась бы, как прошёл мой день? Мне кажется, да».

ГЛАВА 4.

В круговерти событий следующих дней Тамара потеряла счёт часам. Едва могла дотянуть до вечера, когда укладывала спать Сандро. Она читала ему сказки, короткие повести, стихи, даже тихонько пела песни. Мальчик внимательно слушал, и ей порой казалось, что он вот-вот заговорит, но этого не происходило. Лишь взгляды, редкие прикосновения, если ему что-то было нужно. Однако Тамара не теряла надежды. Да и Анна Ивановна внушала ей оптимизм.

   Старая учительница зашла к ним в гости, когда Арая не было дома. Она принесла с собой потрёпанные от времени и детских рук книги. Саша сначала отворачивался или просто смотрел в пол. Но её негромкий вкрадчивый голос потихоньку заинтересовал его, и он сделал первые несмелые шаги к упорной сухонькой женщине с доброй понимающей улыбкой.

   – Ну, Сандро, давай, посмотри картинки. Здесь есть разные зверушки и герои сказок, а рядом с ними буквы. Эту книгу под названием «Букварь» любили все мои ученики, тут даже их рисунки остались: кто-то заполнил пустые квадратики слогов, а кто-то просто чиркнул карандашом или ручкой, стараясь изобразить одному ему ведомые творения.

   Мальчик деловито перелистнул несколько страниц и остановился на той, где было написано большими красными буквами: «Наша Родина СССР». Он долго смотрел, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, словно примеривался, а потом постучал пальцем три раза подряд в одинаковые значки «С» и ткнул себя в грудь. Старушка удивилась.

   – Что ты хочешь сказать, Сандро? Что эти буквы похожи на начало твоего имени?

   Саша кивнул, робко посмотрел ей в глаза и вопросительно улыбнулся.

   – Да ты же моя умница! – прослезившись, зашептала она и погладила его по голове. – Мы ещё с тобой к школе так подготовимся, что ты на одни пятёрки учиться будешь! Ну и пусть на год позже, и что? Куда нам спешить? Вся жизнь впереди!

   Это прозвучало с такой надеждой, что не поверить ей было нельзя. Тамара, с трудом шагавшая по дорожке, слушала разговор Анны Ивановны со своим единственным учеником и сама украдкой смахивала с ресниц слезинки. Уже после первого занимательного урока Сандро выбрал самые любимые книги, которые «попросил» оставить себе.

   – Конечно, Сандро, можно, – согласилась учительница, подвигая ему две старые книги большого формата. – Тамрико, видишь? Издание семьдесят пятого года, а современному мальчишке нравится.

   – В диковинку ему такие красивые картинки. Здесь же всё понятно: у каждого персонажа по два глаза, звери обычного цвета, хоть и в одежде, растения, как настоящие, и люди похожи на людей. Не сравнить с современными мультиками или книжками, где фантазии создателей больше смахивают на бред. Так-так-так. И что же мы выбрали в библиотеке нашей славной учительницы? «Про маленького поросёнка Плюха»? Если честно, я такую не читала.

   – Вот вместе с Шуркой всё и узнаете.

   – А «Конёк-горбунок» и мне нравился, даже пластинка была, да не одна! Но такое издание я тоже не видела.

   А ребёнок уже сидел на диване, пальчиком водил по строчкам и шевелил губами. Со стороны казалось, что он читает. Женщины переглянулись в недоумении.

   – Скорее всего, он кого-то изображает, – прошептала Анна Ивановна, – наверное, видел где-то.

   – Может быть, – неуверенно согласилась Тамара.

   После дневного сна они отправились гулять во двор, где Сашу уже ждал дядя Ваня, который взялся обучать мальчика труду. Старый потемневший от дождей и снега стол под навесом из переплетённых веток деревьев, две широкие скамьи с двух сторон стали почти учебным классом.

   – А раньше здесь играли в домино, «козла забивали», но ты, Сандро, не знаешь такую игру. И не надо. Мы вот с тобой лучше делом займёмся, – произнёс пожилой мужчина, неторопливо доставая из пакета большую картонную коробку и привлекая внимание ребёнка металлическим позвякиванием. – Это называется конструктор. Может, у тебя и получше есть, но такого-то уж точно нет. Раритетная вещица!

   – Не хвастайся, Вано, – предупредила сидевшая рядом с ним жена, – все знают, что это твоя единственная уцелевшая игрушка.

   Она быстро крутила спицами, и из-под её ловких пальцев выходило вязаное полотно с завитками, ромбами и косичками. Саша смотрел на это действо, как зачарованный, даже рот открыл. Взрослые подмигнули друг другу, понимая, что он не может выбрать из двух незнакомых дел одно. Ему было интересно и то, что делала тётушка Софико, и бряцание чего-то таинственного в коробке.

   – Сандро, бери ключик, будем собирать самолёт, – сказал дядя Ваня, полностью завладев вниманием мальчика, чем очень возгордился. Он с улыбкой посмотрел на жену, кивнувшую ему, и погладил Сашу по голове. – Давай изучать инструкцию.

   Они вместе смотрели на рисунок, «учитель» объяснял, как соединить детали, прикрутить их друг к другу, а