Гавани. Александр Панин

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1- Последнее лето
• ГЛАВА 2 - Как договаривались
• ГЛАВА 3 - Дела в мире №1
• ГЛАВА 4 - Продолжение в мире №2
• ГЛАВА 5 - Кочевники
• ГЛАВА 6 - Мишка в седле
• ГЛАВА 7 - Оксанкино приключение
• ГЛАВА 8 - Знаменательная встреча
• ГЛАВА 9 - Вход - он же выход
• ГЛАВА10 - Мир №7
• ГЛАВА 11 - В предместье Херсонеса
• ГЛАВА 12 - Плюсы объединения
• ГЛАВА 13 - Завоевание земли и неба
• ГЛАВА 14 - Гавани

АННОТАЦИЯ

Межмировое взаимопроникновение

ГЛАВА 1- Последнее лето

Лежа голым животом на теплых досках, Мишка пустился в рассуждения.

   - Ну вот, - говорил он. - Можно сказать, программу-минимум мы практиче¬ски выполнили.

   - Что-то я не помню, чтобы мы принимали какую-либо программу, - лениво сказал Валька.

   - Ну как же, - Мишка даже на локте приподнялся. - Помнишь наш разговор два года назад в Лондоне? Ты тогда еще заявил, мол, не хочу учиться, хочу жениться.

   Валька посмотрел на него осуждающе.

   - Ну ладно, - примирительно сказал Мишка. - Насчет жениться разго¬вора не было. Но все остальное было. И девчонки тебя отговаривали.

   - Ну отговаривали, - пожал плечами Валька. - И что?

   - А то, что несмотря на твой выпендреж мы всем коллективом окон¬чили десять классов. Это и была наша программа-минимум. Ведь дальше-то никто не загадывал.

   Мишка поднял голову и посмотрел вокруг. Кроме лежащего рядом Валь-ки никто его сентенциями не заинтересовался. Девчонки, лежа голова к голове, лениво спорили о чем-то своем. Денис со Светланой вообще бродили по берегу и Светлана, энергично размахивая руками, мужу что-то доказывала. Солнце только-только оторвалось от горизонта, но свежесть из воздуха уже пропала.

   - Сматываться пора, - сказал Мишка безотносительно к своим предыдущим речам. - А то перегреемся.

   - Пора, - согласился Валька. - Эй, народ, кто со мной?

   На Валькин призыв отозвались Наташка и Дашка, лежавшие рядом с Оксанкой. Денис оглянулся и сказал:

   - Что? Уже пора? Тогда мы с Ксюшей.

   - Ну и ладно. Нам больше достанется, - сказал Мишка, имея в виду Дашку, к попе которой он с удовольствием прислонялся при транспортировке.

   Дашка покраснела. Не сказать, что она испытывала неудобство, просто наличие Мишки сзади, даже в краткое время переноса, девушку слегка возбуждало и она боялась, что это станет известно Игорю. При этом она прекрасно понимала, что со стороны Мишки - это не больше чем шалости. Тем более при Оксанке. Вот хорошо было остальным девчонкам. Особенно это касалось Наташки. Дашка посмотрела на подругу с завистью. Та уже заранее стояла, обнявшись с Валькой и что-то ему нашептывала, а тот кивал и улыбался.

   - Вот кому лучше всех, - подумала Дашка. - Ни перед кем не отчитываются и сами себе хозяева. В любой момент могут переместиться куда захотят, купить дом или квартиру и жить вместе. А у нас с Игорем все гораздо сложнее.

   Мишкин голос врезался в плавное течение Дашкиных мыслей, разбил их на осколки и прогнал прочь.

   - Дарья, шевелись. Чего замерла? Опять о лейтенанте возомнила?

   И Мишка слегка подтолкнул ее для придания ускорения, целясь почему-то исключительно ниже спины. Дашка повернула голову, чтобы дать Мишке суровую отповедь, но этот великовозрастный шалопай улыбался так располагающе, что у Дашки пропала всякая охота ругаться. Она шагнула вперед и сомкнула руки на Наташкиной талии, с замиранием сердца ожидая Мишкиных действий. Но Мишка почему-то не спешил. Он вообще подошел сбоку, не касаясь Дашки, и спросил:

   - И куда сейчас?

   - Сейчас домой, - ответил Валька. - Или тебя завтрак не интересует?

   - Завтрак?! - воскликнул Мишка. - Еще как интересует! Чего же мы ждем?

   - Уже ничего. Становись.

   Мишка потерял к Дашке интерес, и она сразу это почувствовала. Ей даже обидно стало. Они очутились в комнатке в домике бабы Мани. Наташка сразу убежала на кухню.

   - Дашутка, тебя домой или с нами останешься? - спросил Валька.

   - Домой, - вздохнула Дашка, хотя ей больше всего хотелось остаться.

   Завтрак традиционно затянулся. В основном по вине Мишки, который не спеша тянул кофе из большой кружки. Мишка не признавал суеты в еде и заставил остальных с этим считаться. Наташка сбегала в комнату за «рабочим журналом». Ей вообще-то на Мишкины принципы было наплевать. У нее свои были. Тем более, что сегодня была Мишкина очередь мыть посуду. Но баба Маня и Валька продолжали сидеть за столом, терпеливо дожидаясь пока Мишка не закончит трапезу, и Наташка тоже вынуждена была сесть за стол.

   - У нас сегодня по расписанию - Гавр, - сказала она Вальке. - И, Валь, надо с этим что-то делать.

   Валька посмотрел непонимающе.

    - Ну сам посуди. Мы мечемся между мирами. И в каждом у нас есть какие-то обязательства. И с каждым у нас свой масштаб времени. И все это надо учитывать, чтобы не оконфузиться. Если бы это касалось только нас четверых, то еще ладно. Но у нас есть фактор неопределенности в виде Дениса. Причем, эта неопределенность не от него зависит, а от штаба флота, или, бери выше, от Москвы.

   Мишка стал прислушиваться и даже про кружку забыл.

   - Да знаю я все, что ты говоришь, - сказал Валька. - Ну получилось, как получилось. И что теперь? Или у тебя есть что предложить? Так давай. Вон, пока Мишка кофий допивает.

   Все посмотрели на Мишку, а Мишка посмотрел в кружку.

   - Нет, - сказала Наташка. - Так дела не делаются. Давай соберем всех и будем решать.

   У Светланы в гостиной собрались пять человек.

   - А где Денис? - спросила, оглядываясь, Оксанка.

   - Я за него, - раздраженно ответила Светлана. - На корабле он.

   - А если он не согласится с нашим решением? - опять спросила Оксанка.

   - Пусть только попробует, - еще более раздраженно ответила Светлана.

   Дальше Оксанка спрашивать не стала. Ясно, что между супругами кто-то пробежал. Может даже и кошка. Когда все расселись, пришлось ждать пока Светлана не накормит своего мелкого. Мелкий капризничал и его вопли долетали до гостиной.

   - Для зубов вроде рано, - авторитетно заявил Мишка, опять что-то жуя.

   Никто не стал спорить из-за отсутствия опыта. Наконец Светлана спустилась еще более раздраженная.

   - Весь в папу, - заявила она. - Только командные слова еще не выучил.

   - Выучит еще, - успокоил ее Мишка и потом долго оправдывался, говоря, что его неправильно поняли.

   Наконец Наташка получила возможность говорить и сходу огорошила собрание предложением отказаться, так сказать, от достигнутого, переосмыслить свои возможности и, исходя из этого, сделать, как было в свое время у большевиков, программу-минимум и программу-максимум.

   - Что, вообще от всего? - осторожно спросил Мишка.

   - Вообще, - твердо ответила Наташка.

   От такого известия даже у Светланы раздражение прошло и она беспомощно посмотрела на Вальку. А тот ответил ей успокаивающим жестом.

   - А можно более развернуто? - попросил Мишка.

   - Извольте, - сказала Наташка и Мишка почувствовал в ее голосе издевку.

    Начала Наташка буквально со дня своего появления у бабы Мани. Она бы еще раньше начала, но сказала, что ни Валька, ни Мишка учета не вели.

   - Да что там было вести, - храбро начал Мишка, но Валька дернул его за рукав и Мишка умолк.

   - Понятно, что нечего, - сказала Наташка. - Что такое колбаса, сыр, макароны, молоко. Дрова в конце концов. Я уже не считаю «ограбление» банка или взятие в заложники магазинного сейфа.

   Мишка скромно потупился, а Валька укоризненно посмотрел на Наташку. Но та на достигнутом останавливаться не собиралась.

   - А одежда, - сказала она. - На одну меня только сколько пошло. Тоже не считается?

   И Мишка, и Валька молчали.

   - А потом мы открыли телекинез и изъятие еды, материальных ценностей и денежных знаков пошло семимильными шагами. Я не буду уточнять до цента, но к тому времени как мы открыли для себя другие города, наш родной город был, так сказать, ограблен на... - Наташка сделала задумчивое лицо, - полтора миллиона долларов.

   Наступила пауза.

   - Цифра, конечно, впечатляющая, - наконец сказала Оксанка. - Но мы ее слышим не первый раз и того эффекта она уже не производит. Тем более, что после первых месяцев эйфории мы вроде как одумались, умерили аппетиты и брать стали в других местах.

   - Другие места, - Наташка обрадовалась и быстренько перелистала свою толстую тетрадь. - Другие места. Вот. Другие места, если считать не только деньги, мы обобрали почти на два миллиона. Впечатлились? Вот. И при всем при этом нами не заработано ничего. То есть вообще. Так что все средства ушли в гудок и в пускание пыли в глаза. Ну и, конечно, на добрые дела, но это сущий мизер.

   Наташка оглядела притихшую публику.

   - В свой актив мы можем занести Ксанкиных родителей, которые сейчас в совершенно самостоятельном плавании и, с большой натяжкой, Дашкиных родителей. С натяжкой потому, что хоть денег туда больше не вкладываем, все равно все держится на Вале. Таким образом, расходы я озвучила, а весь прочий расклад вы знаете не хуже. Теперь у меня вопрос. Я хочу, прежде чем высказать свое предложение, чтобы каждый из вас рассказал, как он видит свои перспективы, ну то есть, чем он собирается заняться. Поясню. Я вот, например, собираюсь поступить в мединститут. Мне Валин феномен, который целительский, покоя не дает. Давайте. Или еще не думали над этим?

   - Давай я, - сказала Оксанка и все повернулись к ней. - В общем, я поговорила с родителями, они согласны, что я им буду помогать иногда, пользуясь, так сказать, своими новыми способностями. Причем, исключительно для транспортировки. В деньгах, мать сказала, они не нуждаются. У нее вообще грандиозные планы, где я занимаю не самое главное место. Так что я, можно сказать, свободна. Ну а по теме, смотрите, мы здесь, по большому счету, никому не нужны. Если только спецслужбам и мафии. При нашем всеобщем купи-продай востребованным может быть только Валин дар целительства. Да и то до определенного момента, когда им заинтересуются богатые и влиятельные и захотят поставить на службу себе. Так что тут нам делать нечего. Я вот что предлагаю, - тут Оксанка запнулась и посмотрела на Вальку, словно ища одобрения, Мишку она проигнорировала.

   Когда Оксанка сказала «я предлагаю», Валька подобрался. Чего ждать от Оксанки он не знал. Оксанка частенько его удивляла.

   - Давайте присмотримся к началу двадцатого века, - сказала Оксанка. - К веку пара и электричества. Напомните мне гениальные изобретения конца девятнадцатого - начала двадцатого века, которые определили весь дальнейший ход истории. Я далека от техники, но сходу вам назову электрическую лампочку, швейную машинку, телефон, автомобиль и самолет. Кроме того, много еще чего было, но я помню только это.

   - И что? - нетерпеливо спросил Валька, уже догадавшись, что Оксанка хочет предложить. И мысленно кляня себя за то, что сам не додумался.

   - И все, - ответила Оксанка. - Выбираем изобретение, которое попроще и в то же время жутко популярное и приносящее кучу денег, и изобретаем его заново. Предварительно, конечно, удостоверившись, что в этом мире его нет. Причем мир должен быть подготовлен технологически. Ну не будешь же ты изобретать автомобиль в мире №5, или телефон в мире №3. А вот мир №2 для этих целей подходит если и не идеально, то очень близко. И потом, из Гавра же ходят регулярные пакетботы в Великобританию.

   - Я понял! - вскричал Валька. - Какая же ты умница, Ксюха! Можно я тебя поцелую?

   - Нужно, - сказала Оксанка, взглянув на Наташку, которая, похоже, решила занять очередь за Валькой. - А то от Мишки разве дождешься.

   Мишка, слушавший Оксанку вначале даже слегка пренебрежительно, к концу ее речи вскочил с места и заорал:

   - Вот оно! Вот! - и полез к Оксанке целоваться.

   - Отвали, - сказала ему Наташка. - За мной будешь.

   Но всем вместе пришлось уступить Светлане, как старшей. Она крепко обняла смутившуюся девушку и сказала только:

   - Ну, Ксанка!

   Вот Светлане, как самой старшей, опытной и к тому же профессиональному историку и поручили составить список всех значимых изобретений с датами их внедрения на границе девятнадцатого и двадцатого веков. Вернее, она сама вызвалась, сказав, что привлечет к этому делу Дениса, как технического специалиста. Светлане, посовещавшись, дали целую неделю, но она пришла вместе с Денисом к концу второго дня, держа в руках несколько листков распечаток.

   Что тут началось! В процессе зачитывания списка (этим занимался Денис, как имеющий командный голос) то и дело с мест раздавались выкрики. Кричал-то в основном Мишка, тут же ставший горячим энтузиастом. А как же! Во-первых, это предложила Оксанка и Мишка считал своей настоятельной обязанностью ее поддержать, во-вторых, он наконец увидел для себя возможность перестать быть, так сказать, Валькиным адъютантом и стать вполне самостоятельным и уважаемым человеком. Причем, второе было даже важнее.

   Вальку тоже захватило общей волной. Он только радовался, что вместо бесцельного блуждания по мирам в поисках гипотетического убежища у них у всех появляется цель, которой вполне можно посвятить жизнь. Ну и, соответственно, в нужных, как ему казалось, местах высказывал свое одобрение. Девчонки тоже в стороне не остались, но в силу своей девчачьей специфики, не спешили проявлять интерес к таким вещам, как автомобиль, мотоцикл или телефон. Девчонок заинтересовало, например, изобретение бюстгальтера или застежки «молния». А уж когда Денис прочитал про изобретение швейной машинки, к дуэту Наташки и Оксанки присоединилась даже Светлана.

   Денис дочитал список до двадцатого года и остановился, сказав, что там идет уже другая технологическая база и для нее надо искать мир начала двадцатого века. А потом сказал, что поименным голосованием, имея в виду выкрики с мест, выявлено двенадцать изобретений, предлагаемых к реализации, но он сообщество торопить не будет и дает еще пару дней на размышление. Сообщество сразу же разбилось на группы по предпочтениям. Причем, что интересно, группы разбились не только по предпочтениям, но и по половому признаку.

   Девчонки, объединившись вокруг Светланы, стояли за немедленное изобретение женских вещиц, утверждая, что для Франции это наиболее актуально, а Париж вообще является законодателем мировой моды, а, значит, изобретения будут гарантированно распространяться по всему миру. Однако, отдавая дань техническому прогрессу, они соглашались еще и на изобретения, облегчающие быт. Правда, с этим пока было туго. Требовались, как минимум, городские электростанции, городская сеть с подключением для начала хотя бы богатых домов. Да что там говорить, если даже такая элементарная вещь, как вилка с розеткой, еще не были изобретены. А чтобы устроить все это нужны были очень большие деньги. Поэтому женская группа с надеждой обратилась к мужской.

   А вот в мужской группе согласия не было. Самый активный - Мишка стал горячим поклонником масштабных проектов. Он страстно стоял за автомобиль и самолет, приводя в их пользу массу, как ему казалось, неоспоримых доводов. Мишке, конечно, оппонировали, но как-то без особого энтузиазма Денис и Валька. Оба упирали на отсутствие какой-либо базы. Как материальной, так и технологической. Кроме того, полностью отсутствовали смежники, а значит все детали придется изготавливать самим. И тут производством в сарае не отделаться, тут нужен целый завод. А у них в Гавре пока только скромный дом и Валька-лекарь, который зарабатывает в основном на содержание этого дома и прислуги.

   - Фигня, - отвечал на это Мишка. - Я имею в виду базу. Во-первых, технологическую. Вы забываете, что к нашим услугам мир №1 и куча накрывшихся тазом заводов Севастополя, а также торгашей, которые достанут что угодно. Теперь материальная. Да, первое время придется экспроприировать. Но не забывайте, что сейчас война, а она все спишет. Особенно если пройтись по тылам прусской армии, а потом свалить все на Бисмарка.

   Мишка говорил так горячо и убедительно, что оппоненты стали потихоньку поддаваться. А когда он раздолбал вдребезги последний аргумент об отсутствии квалифицированной рабочей силы, Валька поскреб макушку и признался, что он об этом как-то не подумал. А Мишка в своих измышлениях пошел еще дальше. Он предложил осуществлять по месту крупноузловую сборку (и где только терминов нахватался, в школе этому явно не учили и все могли это подтвердить), мол, сложить кубики в кучу сможет любой пацан, если его заинтересовать материально, а узлы для сборки изготавливать на заводах Севастополя, а потом доставлять, положим, в Гавр. При этом Мишка выразительно посмотрел на Вальку.

   Девчонки с интересом прислушивались к Мишкиным разглагольствованиям, а тот, видя, что аудитория увеличилась, распалялся еще больше. Но тут на его пути встала Наташка.

   - А платить чем будешь? - спросила она довольно ядовито.

   Мишка был подбит прямо на взлете. Он осекся на полуслове и посмотрел на Наташку сначала недоуменно, потом жалобно. Но Наташка не спешила прийти ему на помощь. И вовсе не потому, что была коварна и зла, она просто и сама не знала ответа на свой вопрос. Мишкин план по использованию технологической базы мира №1 рушился прямо на глазах, и никто ничего не мог предложить для его спасения. Действительно, мир №2 ничего не мог предложить миру №1 в качестве оплаты.

   - Это что же получается? - выговорил наконец Мишка. - Что мы там можем опираться только на собственную материальную базу?

   - Ну почему же, - подал голос Денис. - Интеллектуальную поддержку мы получить можем. Это пока бесплатно.

   Наступило всеобщее уныние. Прорыва не получалось. Вернее, он получался, если оплатить работы и материалы в мире №1. но для этого нужны деньги. А раздобыть их кроме как украсть не получалось. Они просто не знали другого способа. А ведь он наверняка существовал.

   - Можно вкладывать деньги, - подала голос Оксанка, сидевшая тихо во время Мишкиного спича.

   - Можно, - обрадовался Мишка. - С тыла банка Валька крадет миллион, а потом Денис заходит через центральный вход и кладет этот миллион на депозит. Банк ничего не теряет, мы же приобретаем.

   - А почему это я? - поинтересовался Денис.

   - Потому что мы еще несовершеннолетние, - порадовал его Мишка.

   - При нынешних процентах, - вмешалась Светлана, - на депозитах много не заработаешь. А в отечественные банки вкладывать слишком рискованно.

   Собрание опять замолкло. То ли никому нечего было сказать, то ли никто не хотел говорить и все чего-то ждали. Наконец Наташка решилась. Поглядывая на Вальку, она сказала:

   - Так у нас же в запасе куча миров. Неужели с них ничего нельзя взять? Неужели они настолько безнадежны?

   - А чего с них взять? - спросил Валька. - Если мы хотим развивать мир №2, значит, он исключается. Мир №4 у нас узкоспециализированный. Лю, конечно, без вопросов увеличит поставки фруктов. Но туда нужны встречные поставки из нашего мира. А это деньги. То есть все тот же заколдованный круг. Что взять с мира №3 я даже не представляю. Те несколько деревушек с трудом кормят себя и своего барона. И вообще, на данный момент во Франции ничего нет. Ну, кроме сельского хозяйства. До промышленной революции еще как до звезд. В общем, я считаю этот мир совершенно бесперспективным. Ну не сам мир, конечно, а вот тот кусочек с баронским замком. Может где-то что-то и есть, но путешествия в те времена чреваты. Так что, скорее всего, мир тот останется в памяти только обороной баронского замка да пиром там же.

   Валька перевел дыхание. Остальные молчали. Каждому было что вспомнить.

   - В плане перспектив, - продолжил Валька, - мир №5 по сравнению с миром №3 просто небо и земля. Во-первых, там есть чуть ли не идеальный экспортный товар — пушнина. Правда, в том районе, куда нас занесло, - Валька выразительно посмотрел на Оксанку, и та опустила глаза, - соболь практически не водится, но зато... - тут Валька повернулся к Светлане и та, будто ждала именно этого, тут же перечислила:

   - Белка, куница, выдра, колонок, лиса, бобер, выхухоль.

   - Во, - поднял палец Валька. - А соболя можно покупать. Что там до того Новгорода. Купцы же мимо ходят. Да и зачем нам те купцы? Неужели в нескольких родах не найдется пары склонных к торговле людей? И, между прочим, пушнина - один из самых ходовых товаров в мире №2 и он как раз вполне способен обеспечить меновую торговлю. Ведь что везут купцы? Ткани, украшения, оружие, вино. Так в мире №2 всего этого полно. А ежели что, то Англия под боком. А через полгода война кончится. Так что только на межмировой торговле озолотиться можно. А если сюда добавить то, чем мы там сейчас увлекаемся, в смысле врачевания, то очень скоро можно будет реализовать все грандиозные проекты типа автомобиля и самолета. Причем на промышленной основе.

   - Все у тебя здорово получается, - сказал Денис. - Но ты совсем забыл про наш мир. А ведь у нас там вроде как якоря.

   Валька как-то сразу скис.

   - Нет у нас там якорей, - сказал он тихо. - Баба Маня только. Да вон у Оксанки семья. Но они люди вполне самостоятельные и в подпорках более не нуждаются. А за Светика теперь ты отвечаешь.

   Светлана почему-то тут же потускнела. Валька взглянул на нее и заторопился.

   - Нет, у нас тоже жить можно, если скромно. Вся беда в том, что у нас кроме как торговать, заняться нечем. Во-первых, мы ничего не умеем, а во-вторых, нам просто не дадут. Ведь посмотрите, сколько в городе было всяких производств. И хоть одно из них выжило?

   - Если быть беспристрастным, - сказал Денис. - То сколько-то выжило, - и тут же поспешил «успокоить» публику. - Но это ненадолго. Производство у нас действительно не в чести. Да и что производить? У нас и так все есть. Посмотрите на магазины. Все заполнены турецко-китайским одноразовым хламом. В плане ширпотреба конкурировать с товарищами, пользующимися господдержкой, нереально. Это надо иметь совсем дешевую рабочую силу и минимальные прочие издержки. Ну или обалденные потребительские качества. Что при жадности наших чиновников и дурацкой налоговой системе просто невозможно. Так что, может быть, здесь Мишка и прав, когда предлагает положить деньги на депозит, после чего спокойно смотреть вдаль. Только я бы его версию дополнил тем, что надо положить деньги на несколько депозитов, как у нас, так и за границей. Ну и, конечно, не класть деньги в тот банк, в котором взяли. А лучше вообще не брать деньги из банков. У нас есть отличные места, где этой налички... - Денис даже глаза закатил, представив себе количество налички. - Казино называется. А так как там на вполне легальной основе грабят граждан, то и совесть нас мучить не должна.

   - Да она нас и в случае с банками не очень мучает, - пробормотал себе под нос Мишка, стараясь, чтобы его не услышали. - Тоже ведь грабители еще те.

   Светлана вспомнила наконец, что она на этом великом хурале вроде как председатель, потому что старшая и решительно сказала:

   - Так, по-моему, все высказались и все точки зрения имеют право на жизнь.

   Мишка пробурчал что-то невнятное, но Светлана услышала.

   - Против чего ты, Миша, возражаешь?

   Мишка помялся, а потом решительно выпалил:

   - Я возражаю против вот этой якобы демократической системы принятия решений.

   Если Мишка хотел удивить публику, то, можно сказать, своего он добился. Светлана здесь не была исключением, но она с собой быстро справилась.

   - В таком случае у тебя наверно есть альтернатива.

   - У меня она есть, - заявил Мишка, чем еще больше удивил собравшихся.

   И продолжил пока народ не пришел в себя.

   - Вот смотрите, у нас на шесть активных штыков целых четыре предложения. То есть, сколько людей столько и мнений. Ну и как мы в таком случае будем выбирать? Вот Натка предложила всех послать. А я предлагаю послать не всех, а только тех, которые нам больше не нужны. Вот скажите, для чего нам столько адвокатов? А ведь на них ежемесячно уходит приличная сумма. Даже больше чем на пенсионеров, которые вообще натурой получают. То есть, здесь я за, но с оговоркой. Пойдем дальше. Я предложил, сначала в шутку, стащить миллион и положить его на депозит. Потом Светик меня слегка покритиковал, а Денис наоборот расширил и углубил. Так что теперь я считаю это полноценным предложением. По крайней мере, снабжение средствами в этом мире мы себе обеспечим и не нужны будут потом никакие экспроприации.

   Светлана вскинулась было возразить, но потом махнула рукой и от своего намерения отказалась. Мишка подождал, но возражений не последовало, и он продолжил:

   - Теперь Валька со своим предложением межмировой меновой торговли. Понятно, что он судит со своей колокольни...

   - Почему это со своей? - поинтересовался Валька, готовясь обидеться.

   - Да потому что у нас, обычных людей, - Мишка широко повел рукой и собравшиеся, исключая Оксанку, дружно закивали, - таких колоколен нет. Насколько я помню из истории, - Мишка дурашливо поклонился в сторону Светланы, и та ему улыбнулась, - экспортным товаром у славян всегда являлись пушнина, шкуры, воск, мед и пенька. Ну с воском и медом мы связываться не будем, по пеньке мы с Российской империей тоже не конкуренты. А вот по части пушнины и шкур, думаю, существует серьезная вероятность того, что дело может и прокатить. Тем более, как тут уже было сказано, Гавр является портом. То есть, связан со всеми относительно цивилизованными странами.

   Мишка остановился и посмотрел на Оксанку. Та ответила ему независимым взглядом.

   - Ну и Ксанкино предложение. Все слышали и все имеют представление. Поэтому я и предлагаю ничего не выбирать, а заниматься всем и сразу. Только надо назначить ответственных за каждое направление. Причем, ответственными надо назначать тех, кто предложил, потому что, если предложил, значит, он уже над этим думал и у него уже есть какой-никакой, а план.

   Народ загудел. Причем, что интересно, в принципе все были согласны, но вот распределение ответственности вызывало вопросы, как, впрочем, вызвала вопросы и Валькина межмировая торговля. Как ни изощрялся коллективный разум, ничего у него не выходило. Не получался каменный цветок. Проклятый масштаб времени с легкостью разбивал все самые, казалось бы, хитроумные схемы. В конце концов раздраженный Денис сказал:

   - Да провались оно все. Надо наверно назначать ответственного не за направление, а за мир. А таковых у нас имеется всего три. А нас шесть человек. Вот по два человека на мир и будет нормально. Ну и, конечно, Валентину и Ксюше придется немного побегать. Но совсем немного. Потому что, когда все упорядочится, перемещения будут необходимы самые минимальные. Ну как, готовы?

   Повисло неловкое молчание. Ведь все спорили и выдвигали предложения, исходя из того, что они все время будут вместе. Ну, за редким исключением. А тут вот такое. И ведь не поспоришь. Люди они теперь взрослые, пора искать свое место в жизни. Да и расстаются ведь они не навсегда. И Валька, и Оксанка, как мосты между мирами, готовы в любой момент объединить друзей или для общего дела, или для общего застолья.

   - А тебе, Денис, придется со службы-то уходить, - сказал вдруг Мишка и хитро прищурился.

   - Это еще почему? - недоуменно спросил Денис. - Вроде служба до сих пор мне не очень мешала.

   - До этого да, - пояснил Мишка. - Но теперь-то ты один будешь отвечать за мир №1 и за границу придется официально ездить и здесь какое-никакое производство организовывать. Так что времени у тебя просто не будет. Светик теперь ведь только хранительница очага.

   Денис задумался. А Светлана, поглядывая на него украдкой, вдруг сказала:

   - А как вы предполагаете распределяться по мирам? У вас только два варианта: или два мальчика, две девочки; или мальчик — девочка два раза.

   Девчонки посмотрели друг на друга растерянно. Пришло время выбирать не только дорогу в жизни, но и спутника на этой дороге. И если у Наташки растерянность происходила от необходимости резкой смены привычного образа жизни, а вот спутник у нее как раз сомнений не вызывал, то у Оксанки все было гораздо сложнее. Домашняя девочка Оксанка, которая радостно и увлеченно занималась делами вместе со своими хорошими друзьями, считая все это увлекательнейшим приключением, вдруг была поставлена перед проблемой, когда приключения вдруг становятся нормой жизни, а легкий, вроде ни к чему не обязывающий, флирт перерастал в почти семейные отношения.

   Видя, что девчонки находятся в некотором затруднении, Валька решил прийти к ним на помощь и сказал:

   - Ну я вообще-то могу и один управиться. Все равно постоянно там сидеть не получится. Да и Мишка, полагаю, сможет.

   Мишка вытаращился и открыл было рот, но Валька ему подмигнул, и Мишка рот захлопнул, но глаза на место не вернул.

   - Это ты чего это? - с Наташки мигом слетела вся растерянность и она крепко ухватила Вальку за руку, словно подтверждая право владения.

   Оставшаяся в одиночестве Оксанка еще больше растерялась и жалобно посмотрела на Наташку и Светлану. На Мишку она смотреть избегала.

   - Та-ак, - сказала Светлана. - А я-то думала, что вы пара. Да и остальные наверно так думали.

   Остальные молча согласились.

   Сказать, что Мишка был поражен поведением, как он считал, своей девушки, это значит ничего не сказать. Его как-то единым духом вышибли из его обычного состояния насмешливого скептицизма. Оказывается, его полудетская влюбленность не собиралась переходить в состояние полноценной взрослой любви, а отношения мальчик - девочка в отношения юноша - девушка и даже в мужчина - женщина.

   - А ведь как умело прикидывалась, - горько подумал Мишка. - Ну и ладно. Обойдусь.

   На здоровенного, всегда самоуверенного Мишку было жалко смотреть. У него опустились плечи и бессильно повисли руки. Даже Дениса, который считал, что все это баловство, и то проняло. Он хотел что-то сказать, но его опередил Валька. Он подошел к понуро стоящему Мишке и дернул его за рукав.

   - Слышь, ты. Ничего не меняется. Мы по-прежнему будем жить с тобой. И я, и Натка. И бабу Маню с собой прихватим. А там найдем тебе какую-нибудь француженку.

   Последние слова Валька произнес с особым удовольствием, выделив их голосом и явно адресуясь к Оксанке. Вся Оксанкина растерянность тут же куда-то делась. Глаза ее вспыхнули, она резко повернулась и выбежала из гостиной.

   Реакция оставшихся была самой разной. Денис сказал:

   - А может так и лучше.

   Светлана вообще промолчала и только покачала головой. Наташка фыркнула и покрепче сжала Валькину руку. Сам Валька такого от Оксанки никак не ожидал. Он-то полагал, что его последняя фраза наоборот подтолкнет Оксанку к Мишке. А тут вон оно как. Мишка-то совсем скис. Неужели он так втюрился? А ведь и не скажешь. Все это Валька додумывал уже на бегу. Наташка только рот разинула, осознав, что держится за пустое место.

   Уже выбегая за калитку, Валька твердил про себя:

   - Только бы она не ушла в прыжок. Не найти будет пока сама не объявится.

   А Оксанке, видать, это и в голову не пришло. Это Валька мог с легкостью переместиться из одной комнаты в другую. Оксанке же перед прыжком нужна была какая-никакая, а психологическая подготовка. Поэтому Валька, выбежав на улицу, с огромным облегчением увидел быстро удаляющуюся Оксанкину спину. Догнать ее труда не составило. А как поступить дальше? Это Валька решил уже на ходу.

   Оксанка быстро шла, опустив голову и ничего не видя вокруг. В глазах закипали злые слезы. Она понимала, что винить кроме себя некого и поэтому злилась еще больше. И вся ее злость была направлена на Вальку. Как он мог? Она забыла о том, что отправной точкой инцидента был ее поступок. Она же почти в открытую отказала Мишке, а Валька Мишкин друг и он, что вполне естественно, стал его поддерживать. А она, а ей... а о ней никто и не подумал. Оксанка внезапно налетела на препятствие, вздрогнула и подняла голову. Перед ней стоял Валька. Оксанка даже задохнулась от возмущения. Да как он посмел. Она хотела высказать ему в лицо все, о чем успела подумать за это короткое время, но Валька внезапно обнял ее крепко-крепко и в следующий момент улица пропала, а вместо нее появился пляж из крупной гальки, за спиной встал высокий желтый обрыв, поросший сухой травой с редкими мелкими кустиками, а впереди зашумело море.

   - Куда это он меня занес? - подумала Оксанка, оглядываясь. - Мы вроде здесь ни разу не были.

   Потом ее мысли резко сменили направление, потому что Валька, усевшись на камень, притянул ее к себе и усадил на колени. Оксанка обмерла. Технические, так сказать, объятия при переносе были не в счет. Да и длились они какие-то секунды, потому что, особенно летом, Валька жутко смущался, ощутив Оксанкины напрягшиеся соски. Да и Оксанка смущалась тоже. А тут вдруг сразу такой интим.

   Впрочем, Валька держал ее бережно и ни в коем случае не лапал, и Оксанка успокоилась. А Валька, заметив, что Оксанка способна воспринимать слова, сказал:

   - Ты прости меня, Ксюша. Это я сказал, не подумав.

   Оксанка кивнула, принимая извинение. А Валька продолжил:

   - Тебя же никто не заставляет силой жить с Мишкой. Светик имела в виду просто ответственных за мир, не подчеркивая в каких отношениях они состоят. Просто все привыкли, что вы с Мишкой как бы одна пара, а мы с Наткой - другая.

   Оксанка опять кивнула, на этот раз понурясь.

   - А я имел в виду, что ничего не изменится, что мы будем по-прежнему все вместе. Мы даже бабу Маню с собой возьмем. А ты теперь вольный человек и сможешь приходить и уходить, когда захочешь.

   - Не хочу я от вас никуда уходить, - прошептала Оксанка.

   А Валька, не расслышав, продолжал:

   - Светикова с Денисом комната теперь свободна, так что у тебя будет свое помещение. А с Мишкой ты останешься в прежних отношениях. Он этому будет только рад.

   Оксанка вдруг подняла голову и посмотрела подозрительно.

   - А ты меня уговариваешь случайно не потому, что я носитель тайны перемещения?

   Валька даже отшатнулся. Но громко возмущаться не стал. Только посмотрел укоризненно и попытался встать, сняв Оксанку с колен. А та вдруг обхватила его за шею и зашептала быстро-быстро:

   - Прости! Ой, прости дуру! Сама не знаю, что говорю. Согласна я. На все согласна, если ты там будешь, Валенька, милый.

   Ошеломленный Валька плюхнулся обратно на камень. Мелькнула мысль:

   - Вот и уговорил.

   … Распределение и разделение было благополучно закончено. Мишка, получив обратно Оксанку, чуть с ума не сошел от радости. Он готов был на любые условия, только бы она была рядом. И неважно в каком качестве. Мишка только спросил у Вальки:

   - А как же ваш мир? Масштаб времени ведь никто не отменял.

   Валька только отмахнулся.

   - Не бери в голову. Разберусь я со своим миром.

   Баба Маня уговаривалась трудно. Она и представить не могла свою жизнь без подруг, без ежедневной возни с садом и огородом и, наконец, без своих сериалов, потому что Валька, разведя руками, сказал, что телевидения пока во Франции нет. Но тот же Валька сказал, что они поставят в подвале генератор и можно будет смотреть и фильмы, и сериалы. Может быть, только с небольшим опозданием. И с подругами, и с садом-огородом вопрос решаем. Баба Маня наконец решилась, но сказала, что пока только попробовать. Ее переселением занялась Оксанка. Маленький домик, как оказалось, вмещал массу вещей. Баба Маня порой и сама затруднялась вспомнить зачем она хранит ту или иную вещь. Выбросить-то было жалко. Жизнь приучила к бережливости. Ведь, если бы бабе Мане не повезло с постояльцами, большинство из этих ныне забытых вещей запросто могли обрести вторую жизнь. А теперь Оксанка и взятая ею в помощь Наташка безжалостно все выбрасывали, не слушая причитаний бабы Мани.

   - Баба Маня, - говорила раздраженная Наташка. - Ну вот зачем вам этот совершенно бесполезный хлам? Вы же все равно им не пользуетесь.

   - Много ты, Натка понимаешь, - говорила баба Маня, забирая у Наташки вещи и укладывая их обратно. - Вот доживешь до моих лет...

   Зашедший за чем-то Денис потом говорил Светлане:

   - Однако, как хорошо, что мы никуда не переезжаем. А то придут такие Натка с Ксанкой...

ГЛАВА 2 - Как договаривались

Как кучеру, Жану надо было еще учиться и учиться. Он это понимал и старался изо всех сил. Смирная кобылка, купленная Мишкой, по нескольку раз на дню подвергалась процедуре запрягания и распрягания. Лошадка мужественно терпела, потому что условия содержания были просто сказочные. Ее кормили, чистили, купали, а легкие дрожки она таскала просто с удовольствием. Тем более, что делать это приходилось не чаще одного раза в день. Правда, раз в неделю Жан запрягал ее в четырехколесную колымагу и вез свою супругу на базар, где та затаривалась продуктами на целую неделю. Конечно, в течение недели приходилось еще выезжать на рыбный рынок за свежей рыбой утреннего улова, за лангустами и креветками. Но на это вполне хватало коляски.

   По сравнению с кухарками и служанками из других домов, таскавших с базара тяжелые корзины, Женевьева чувствовала себя как какая-нибудь купчиха, прибывая на собственном выезде. Да и денег она не жалела, практически не торгуясь и выбирая самое лучшее. Конечно, мадемуазель Натали потом записывала все расходы, но никогда не пеняла Женевьеве за то, что та потратила слишком много. Женевьева отчитывалась до последнего сантима и вовсе не потому, что была кристально честной. Просто они с мужем на семейном совете решили, что от добра добра не ищут, а за имеемое место надо держаться руками и ногами и ни в коей мере не давать ни малейшего повода ни мадемуазель Натали, ни месье Мишелю. Потому что остальным обитателям особняка финансовая деятельность Женевьевы была глубоко пополам.

   Женевьева, закрепившись на новом месте и заработав авторитет, намекнула мадемуазель Натали, что ей неплохо было бы обзавестись помощником для доставки дров из подвала, беганья по поручениям, чистки котлов и других мелких дел. Мадемуазель Натали только поинтересовалась нет ли у Женевьевы такового на примете, и та тут же рекомендовала ей своего сына. И получился у них, как сказал великий насмешник, месье Мишель, семейный подряд.

   Но двенадцатилетний отпрыск и наследник рода недолго радовал мамашу своим присутствием при ней и при деле. Как-то раз, примерно через неделю после появления мать послала его с корзинкой отнести обед месье Мишелю, который сказал, что задержится до вечера. В общем, Поль вернулся вечером вместе с месье Мишелем и тот сказал, чтобы Женевьева подыскивала себе нового помощника, а этого он забирает себе на завод. Женевьева не знала радоваться или огорчаться, но супруг вечером, поговорив с сыном его решение одобрил, а жене сказал, что при материном подоле из пацана ничего хорошего не выйдет, а тут какая никакая, а специальность. И он повторил задумчиво:

      Шофер-испытатель. Хм-м.

    Горничная Мадлен, после того, как девчонки перестали ей помогать, стала зашиваться. Уж больно ответственно относилась она к своим обязанностям. Но не жаловалась. Первой это заметила Оксанка по тому, как поздно стала Мадлен уходить домой и какой усталый вид у нее при этом был. Оксанка тут же поставила в известность Наташку, которая заведовала всем хозяйством. Наташка на следующий же день вызвала Мадлен, отчитала ее и велела подыскать новую горничную, а когда бедная женщина, думая, что ее увольняют, едва не ударилась в слезы, Наташка спохватилась и сказала, что она ее неправильно поняла.

      А как мне еще понимать? - сквозь слезы пробормотала женщина.

   Наташка сама была готова расплакаться.

      Ну прости, - сказала она. - Не научилась я еще быть управляющей.

    Мадлен так удивилась, что перестала всхлипывать. В конце концов она ушла от Наташки старшей горничной с повышенной в полтора раза зарплатой. А горничных в особняке стало целых три.

    Девчонку Мари баловали всем особняком. Но, видать, у девочки характер был неправильный. Никак она не хотела превращаться в балованного ребенка, а по-прежнему оставалась тихой и робкой. Мадлен теперь приводила ее в особняк и оставляла внизу, в холле, зная, что о девочке обязательно позаботятся. Так и случалось. Особенно часто, несмотря на занятость, с Мари возился Мишка. Валька тоже подпал под обаяние мелкой девчонки и таскал ей игрушки и мороженое из своего мира, порой ставя в тупик ее мать, когда она видела свою девочку, потребляющую эскимо в яркой обертке в компании какой-нибудь Барби или Кена.

    Валька слово сдержал и сделал так, что теперь время в мире №5 текло синхронно с временем мира №1. А сделал он это очень просто. Поговорив с князь-старшиной, он взял из рода маленькую девочку-сироту, мать которой умерла два года назад родами, а отец погиб на охоте. Старших мальчишек род воспитал, отдав их в другие семьи, а эту, никому не нужную обузу, с радостью всучили Вальке. Валька искренне не представлял, что надо делать с двухлетней малышкой и, будучи в мире№1, зашел посоветоваться к Светлане. Светлана, кроме того, что была профессиональным педагогом, являлась еще и матерью, правда, с очень небольшим стажем. Но других-то не было. Светлана, прежде чем Вальке что-либо посоветовать, попросила показать, так сказать, объект. Когда она увидела крохотную девчушку в длинной серо-белой рубашонке, похожей на платьице, она сразу поняла, что теперь у нее двое детей. Валька посомневался немного, но Светлана была очень убедительна, сказав, что и с Денисом вопрос решит сама.

    Денис, кстати, отсутствовал уже два дня, уехав в Москву для оформления оффшорной компании и открытия счета. На него взвалили столько обязанностей, назначив старшим и ответственным за мир №1, что пришлось в срочном порядке уходить со службы. Чтобы все было красиво и легально пришлось оформлять заграничный паспорт и становиться, так сказать, лицом вновь регистрируемого частного предпринимателя. За что и получил от Мишки кличку «буржуй». Что интересно, ни Галину Васильевну, ни Дашкину мать Мишка так не называл. То есть Денису было оказано особое доверие, и он мог этим гордиться. Но он почему-то не гордился.

    Валька, сплавив Светлане ребятенка, отчего довольными остались обе стороны, тем самым добился того, что время в мире №5 стало течь синхронно с временем мира №1, который постановили считать за базовый. Это дало Вальке возможность целиком сосредоточиться на работе в мире №2, оставив за себя, да и вообще за всех небезызвестного Лута.

    Лут стал не просто доверенным лицом, а официальным наместником, в отсутствие посланников выражающим их волю. Ну он и свою волю, конечно, не забывал выражать. Но очень осторожно, потому что посланник Валька уже предупредил, что ежели узнает, то немедленно сместит. А Луту очень понравилось быть наместником. Он жил теперь не в землянке, а в новопостроенном тереме, сестру удачно выдал замуж в соседний богатый род. Князь-старшина нынче уважительно приветствовал бывшего вполне себе рядового родовича, а с родовым ведуном у Лута установились самые доверительные отношения. Лут вполне мог бы отхватить себе часть функций ведуна ввиду своего непосредственного общения с посланниками, однако этого не делал, и ведун это оценил. Лут даже, по представлению ведуна, был введен в совет ведунов племени с совещательным голосом.

    Помня о том, что Валька говорил насчет выражения собственной воли, Лут очень уклончиво отвечал на просьбы чужих родовичей об исцелении, а иногда и на прямые требования племенной верхушки о том же. В принципе ему ничего не стоило и пообещать, потому что Валька регулярно появлялся в тереме два раза в месяц, но Лут только передавал ему просьбы и требования. А уже Валька сам решал стоит ли, так сказать, игра свеч. Если дело касалось рядовых членов чужого рода, то тут никаких проблем не возникало. Подстреленного воина или помятого медведем охотника, женщину, умирающую родами или мечущегося в лихорадке пацана - Валька не делал разницы. А вот если дело касалось верхушки рода, а тем более племени, то это уже была политика и Вальке приходилось полагаться на мнение Лута, князь-старшины и ведуна.

    А народ же все подмечает и слухи распространяются очень быстро, так что результатом такой политики стало то, что род выбранный Валькой в качестве основного пристанища стал приобретать большой авторитет среди других родов племени. И не только по части, так сказать, здравоохранения. У родовичей и град стал расти вширь и вверх, потому что и население увеличилось за счет как увеличения продолжительности жизни, так и снижения детской смертности, и к тому же многие на месте землянок стали ставить нормальные избы. Инструменты-то теперь позволяли валить лес быстро и качественно. А на освобожденных от леса площадях стали сеять больше ржи. А значит, и голод отступил. С новым оружием и охота стала более добычливой.

    И вот тут Валька предложил сначала Луту, а потом и князь-старшине еще больше поднять авторитет рода за счет развития внутриплеменной, а потом и межплеменной торговли. Дело новое и неизвестное — возразили ему. И потом, есть же специальные люди, которые купцы. Они меняют излишки скопившегося продукта на нужные в повседневной жизни вещи, которые род сам не производит. Валька заинтересовался и попросил перечислить продукты, излишки которых пользуются спросом у специализированных купцов. Лут посмотрел на князь-старшину, а тот подумал и стал перечислять:

      Ну, в первую очередь, конечно, пушнину покупают. Белка там, лиса, куница, иногда заяц. Но наши охотники пушнины мало берут — с нее не прокормишься, потому что купцы из еды только соль везут, - тут князь-старшина усмехнулся в бороду. - А в основном, конечно, выделанные шкуры. Олень, лось, медведь. Иногда, если повезет, тур, тарпан. Но за ними надо далеко в степь идти и мясо порой довезти не успеваем. Еще мед, воск. И все, пожалуй.

    Все трое помолчали. Потом Валька спросил:

      А взамен что берете?

    Князь-старшина опять задумался, словно мысленно перечислял все, что берут и тяжело вздохнул.

      В первую очередь, конечно, оружие. Хоть и дорогое оно у купцов, бывало, вся годовая добыча пушнины за один меч уходит. Поэтому мечей у нас три на весь род. А так, берем ножи, топоры. Ткани тонкие узорчатые. Наши таких делать не умеют. Да и не из чего.

    Князь-старшина замолчал. Потом спросил:

      А что?

      А то, - сказал Валька, решив идти напрямик, отбросив всякие условности, мол, не пристало посланцу богов быть таким меркантильным. Ну упадет слегка авторитет. Зато потом опять поднимется. И даже выше чем был.

      А то, - повторил он, - что я могу выступить посредником между вами и другими родами, находящимися на невообразимом расстоянии отсюда. Вот у них, к примеру, нет пушнины и шкур. То есть, вообще. А они готовы дать вам взамен любой товар, какой пожелаете.

    Князь-старшина озадаченно почесал затылок и посмотрел на Лута. Тот развел руками и одновременно пожал плечами, мол, не мне решать. И тогда Валька выдал еще одно предложение.

      А еще, - сказал он, - я предлагаю вам стать центром торговли.

    Тут уже князь-старшина не сдержался. Не говоря уже про Лута.

      Это как это? - вытаращился он и даже рот приоткрыл.

      Да все просто, - небрежно сказал Валька. - Ваши охотники ведь далеко не ходят. Поэтому пушнины и шкур у вас мало. А вот другие рода живут ближе к степи и поэтому у них больше шкур. А у тех, кто живет севернее, наоборот, больше пушнины. Поэтому вам надо опередить купцов, которые приезжают всего два раза в год, и собрать пушнину и шкуры, предложив взамен тот же товар, но лучше качеством и дешевле. А может мы, по согласованию с вами, еще и список товаров расширим. Можем даже поставлять товары по спецзаказу.

      Это как? - почти одновременно спросили князь-старшина и Лут.

      Это, - пояснил Валька, - если кто-то захочет получить вещь, не входящую в обычный список товаров. Ну, например, мешок зерна для посева или какой-нибудь кривой меч и даже описание предоставит. То такой заказ можно исполнить с небольшой задержкой, связанной с поисками или с изготовлением. Ну и, понятное дело, это будет дороже.

      Твое предложение очень заманчивое, - сказал князь-старшина после минутного раздумья. - Но, сам понимаешь, сразу я тебе ответить согласием не могу. Надо подумать, посоветоваться.

      Советуйтесь, - кивнул Валька. - И сразу, чтобы два раза не ходить, предоставьте мне перечень необходимых вам товаров, ну и то, что вы готовы за это отдать. Мне нужны в основном шкуры и пушнина.

    Валька бросил взгляд на часы, скрытые под рукавом, и заторопился. У него сегодня был приемный день в мире №2.

    В мире №2 царила бурная деловая активность. Тон, конечно же, задавал Мишка. Он больше всех суетился и шумел. А еще поглощал деньги со страшной силой. Выхода от него не было никакого, хотя он обещал его со дня на день. Он уже больше месяца так обещал. А содержал весь гаврский филиал (хотя наверно его можно было назвать и метрополией) Валька. И в отсутствие Дениса (Валька изображал его первого и преданного ученика) дела шли так хорошо, что мнительные девчонки даже стали опасаться неизвестно чего.

    Валька над девчонками посмеивался, но про себя на всякий случай тоже опасался. Ну, действительно, не может же так непрерывно везти. Прямо какая-то широченная белая полоса. Не полоса, а сплошное белое поле. Франки в Наташкиной кассе так и звенели. И это несмотря на то, что в целях упорядочения работы, приемные часы были урезаны, а цены наоборот увеличены. Однако, для богатых людей это была не цена, если взамен предлагалось почти гарантированное излечение. Почти, потому что Валька до сих пор не был стопроцентно уверен в своих методах, и Наташка по его просьбе собирала статистику, прося прошедших процедуру лечения пациентов ответить на несколько вопросов анкеты и прислать ее через год. Пока, понятное дело, ни одного ответа не пришло.

    Однако, не стоит думать, что Валька лечил только богатых пациентов, которые могли за лечение заплатить. Он пользовал и обездоленных, но тайно, не выдавая себя (все-таки всеобъемлющего авторитета он пока не заработал). Для начала он вылечил кучера Жана, потом его жену, хотя та ни на что не жаловалась. Потом горничную Мадлен. Потом взялся за их родственников и знакомых. И каждого пациента просил сохранить их общение в тайне. Очень скоро слава Вальки, как великого доктора, вышла за пределы северного предместья, где жили Мадлен и Женевьева, и стала распространяться по беднейшим районам Гавра. Работы Жану сильно добавилось. Теперь он и его кобыла три раза в неделю в уже поздних сумерках возили Вальку по пациентам, которым нечем было заплатить. Мишка, понятное дело, злился. Ему, видите ли, денег для дела не хватало.

    Мишка, ничем не сдерживаемый (кроме денег) разошелся вовсю. Не мелочась, он схватился сразу за двигатель внутреннего сгорания, отняв лавры у Карла Бенца, который должен был изобрести его в 1879 году, а так как просто двигатель ему был неинтересен, то, чтобы было куда его ставить, он заодно стал изготавливать и автомобиль, обобрав при этом Джорджа Солдена, который должен был придумать его в том же 1879 году.

    Наташка не успевала ничего скопить, потому что Мишка все выгребал и требовал еще. Он даже попытался сподвигнуть Вальку на изъятие денег из банка или у богатых людей, но Валька на этот раз был тверд и Мишке отказал. Правда, отказал он ему в мягкой форме. Это потом, прознав в чем дело, Наташка отказала ему в грубой.

    Кстати, с Наташкиным поступлением в мединститут в этом году ничего не вышло. Слишком много дел сразу навалилось и хотя все дружно уговаривали ее, что справятся, Наташка решила повременить.

      Мне в армию не идти, - объяснила она народу.

    Народ ощутимо расслабился, но Мишка все-таки заметил:

      Как-будто нам идти.

    Никто так и не понял, что он хотел этим сказать и только оказавшийся рядом совершенно случайно уже гражданский Денис сказал «хе-хе».

    Ну, не совсем случайно. Денис был, так сказать, Мишкиным контрагентом в мире №1, где путем несложных и частично криминальных манипуляций заимел оффшорную компанию на британских Виргинских островах и счета в рижском и кипрском банках. На счета они с Валькой, в течение месяца мотаясь по всему миру, побывав даже в Африке (у тамошних вождей и королей были большие запасы наличности, и вовсе даже не в ракушках и бусах), положили около девятисот тысяч долларов. Они посчитали, что процентов с такого капитала вполне может хватить для безбедной жизни как Денисовой семьи, так и для обеспечения минимальной трудовой деятельности.

    Под трудовой деятельностью понимались изготовление и поставка разных деталей для Мишкиных изделий. Конечно, Мишка предполагал со временем начать производить максимальное количество деталей у себя, ну а пока изготавливать такие, какие сложно перемещать между мирами: рама, кузов, колеса, блок цилиндров.

    Денис, разбирающийся в производстве (тем более, автомобилей) как свинья в апельсинах, нашел себе в этом плане хорошего помощника. Николаич, которому торговая деятельность вконец обрыдла, только прослышав о проблемах Дениса, тут же предложил свои услуги. Ну а Денис, ясное дело, с радостью согласился.

    Николаич взялся за дело столь рьяно, что буквально в неделю устроил Мишке такой завал деталей, которого тому хватило бы на пару месяцев работы по сборке. Это потому, что Николаич использовал дышащие на ладан судоремонтные предприятия города. Станочный парк там был хоть и устаревший, но многочисленный, литейка и кузнечно-прессовый цеха вообще не задействованы. Знакомых по прежней трудовой деятельности у Николаича было полно и ему удавалось проводить заказы без использования сохранившегося административного аппарата, действуя максимум через начальников участков.

    Основной упор Николаич сделал на родной Севморзавод, который, все более погружаясь в пучину рынка, давно потерял былое значение для города. Рабочие разбрелись кто-куда, частично пополнив ряды продавцов на барахолке (как сам Николаич в свое время), частично разъехавшись по городам и весям более благополучной России, частично спившись и обосновавшись на кладбище. Инженерный персонал разбежался еще раньше. Оставшиеся перебивались с хлеба на квас. Поэтому у Николаича проблем с набором тружеников не было. Причем самой высокой квалификации.

    Для обеспечения оплаты трудящегося контингента до тех пор, пока не стали капать проценты на вложенный в разные банки капитал, совместными усилиями Дениса, Галины Васильевны (Николаич в этом принципиально участия не принимал) и Оксанки был организован магазин с претенциозным названием «Нормандия», где стали продавать сибаритствующей публике нормандские национальные продукты из Гавра.

    Сторону Гавра представляла Оксанка, которая быстренько договорилась и с сыроделами-сыроварами, и с рыбаками, и с производителями чисто нормандского продукта - сидра. А то война, спрос упал, а тут такая Оксанка. И цены предлагает вполне божеские. Так что продавали ей свой товар охотно. Оксанка, следуя советам матери, сначала брала всего понемногу.

    Магазин расположили далеко от центра. В основном из-за арендной платы. И спервоначалу он предлагал только дары моря. Неизбалованные горожане очень удивлялись, видя на прилавках лангустов, омаров, креветок и устриц. Цены были не сказать, что ломовые, но и не низкие. На посещаемости наверно во вторую очередь сказалось расположение. Хитрая Галина Васильевна не зря объехала весь город в поисках места. Рядом с магазином совершенно случайно оказалась остановка троллейбуса и обширное место для парковки.

    А потом в магазине появился сыр из тех времен, когда про химию ничего не слышали. Сначала его брали с осторожностью. Вроде как попробовать. Но распробовали довольно быстро. И в необычный магазин началось настоящее паломничество. Совершенно необычный ассортимент, а также необычный вкус, несмотря на цены, привлекали мало-мальски денежных покупателей.

    Правда, вот чего не пошло, так это нормандский сидр. Не потянул он против нашенского самого паршивого пива. Контингент надо было долго воспитывать. А Оксанка вместо воспитания сказала «ну и ладно» и поставки сидра прекратила. Зато увеличились закупки морепродуктов. Оксанка договорилась с несколькими рыбаками, которые образовали как бы артель, хотя каждый специализировался на каком-то одном продукте. Например, те, кто ловил лобстеров, не ходили в район, где ловили треску, да и орудий лова таких не имели. Как и те, кто промышлял на устричных отмелях. Просто у них был общий представитель, собиравший утренний улов и доставлявший его в подвал особняка.

   Ставший к этому времени главным по двору Жан недоумевал, мол, как же так, поутру подъезжает пароконная фура, он отпирает подвал, два здоровяка стаскивают туда десяток корзин с рыбой, устрицами, лангустами и омарами, он запирает подвал. Женевьева потом рассказывала, что спускалась за продуктами к обеду - все было на месте. А потом приезжает телега с сыром, он открывает подвал, а там уже пусто. Жана этот вопрос мучил целую неделю. А потом он решил обратиться к месье Мишелю.

      Есть многое на свете, друг Горацио... - непонятно ответил месье Мишель и похлопал Жана по плечу. - Это хорошо, Жан, что ты такой любопытный, но будет плохо, если кому-нибудь расскажешь. А со временем все узнаешь. Это я тебе обещаю.

    Жан подождал еще немного, но полиция особняком не интересовалась, рыбаки и сыроделы тоже претензий не предъявляли. Значит, все всех устраивало. И Жан успокоился. Действительно, есть многое на свете... Он бы даже может быть и вообще забыл, если бы не жена, которую он отвозил на рынок. Она ему сказала, что на рыбный рынок теперь заезжать не надо, да и с сыром проблем нет. И вообще ее покупательская корзина значительно сократилась. И все, благодаря мадемуазель Ксении (она с трудом выговорила явно не французское имя). Жан тут же поинтересовался, мол, не знает ли любезная Женевьева, куда это пропадают продукты из подвала. Женевьева тут же посуровела и сказала, что это не его ума дело. Пришлось Жану утешаться тем, что есть многое на свете...

    Однако, Жану не дали долго утешаться впустую. Очередной завоз морепродуктов показал, что в подвале они теперь не одиноки. Жан, отперев двери и впустив грузчиков, остался во дворе, когда один из грузчиков, выйдя, сказал:

      Да у вас прибавление.

    Изнуряемый любопытством Жан, тем не менее, дождался, пока не выгрузят весь товар, закрыл ворота и чуть не вприпрыжку помчался в подвал. И рядом с корзинами с рыбой, лобстерами и устрицами обнаружил деревянные ящики с упакованными в промасленную бумагу металлическими деталями. Это было гораздо интереснее лобстеров. Ничего подобного Жан в своей жизни еще не встречал. Трогать детали он не решился, а рассмотреть их через бумагу, хотя она и была полупрозрачной и даже частично повторяла конфигурацию, как-то не получалось. И тут по лестнице с первого этажа спустился месье Мишель.

      Ага, - сказал месье Мишель. - И вездесущий Жан здесь. Вижу в твоих глазах сжигающий тебя огонь любопытства. Придется тебе, друг мой Жан, еще немного потерпеть. Это чтобы я объяснил все разом. А то тут у нас неполный комплект. А пока выйди и закрой дверь с той стороны.

    Жан понуро вышел из подвала и пошел в конюшню жаловаться кобыле на загадочность хозяев. Несмотря на увещевания жены, Жану покоя не давала эта самая загадочность.

      Валька! - крикнул месье Мишель, когда Жан вышел. - А где корпус карбюратора? Должен быть в первой поставке.

   Сверху спустился Валька, на ходу натягивая куртку.

      Ну и чего ты вопишь? - спросил он сварливо. - В списках было? Было. Значит и в ящиках будет. А ты своими воплями всю прислугу распугаешь.

    Мишка только фыркнул.

      Можно подумать, Мадлен с подругами знает, что такое карбюратор.

    Зря он так решил. Может быть слово «карбюратор» и было для Мадлен в новинку, но вот такие термины как «картер» или, к примеру, «несущая рама», знало все служивое население особняка, благодаря словоохотливой Женевьеве. А Женевьеву снабжал непонятными, но красивыми словами ее старшенький, который числился на предприятии месье Мишеля, как он важно заявлял, шофером-испытателем. Правда, свою новую должность он выговаривал в три приема, потому как слова попались трудные и в обиходе не встречающиеся. А уж мамаша его, по поводу сына души не чаявшая в месье Мишеле, всячески старалась поднять его престиж среди персонала особняка и буквально всем уши прожужжала о достоинствах их хозяина и господина. Впрочем, месье Мишель, услышав как-то слово «господин» применительно к себе долго смеялся, а потом категорически запретил его применять.

      А как же тогда вас называть? - растерянно спросила попавшая под раздачу Женевьева.

      А просто Мишель что, язык не повернется?

      Но как же?.. Вы же хозяин.

      Я хозяин дома, - наставительно сказал Мишка. - Но не вас.

      Так что же, - никак не могла успокоиться Женевьева, - и месье Валентайн теперь не месье и месье Деннис?

      Ага, - радостно подтвердил Мишка, представив, как та же Женевьева встречает Вальку словами:

      Доброе утро, Валька.

    А Женевьева решила пойти еще дальше и, обмирая от собственной смелости, поинтересовалась:

      А как тогда быть с мадемуазель Натали и мадемуазель Ксенией?

      А просто. Натали и Ксения, - не задумываясь сказал Мишка.

    Ну и, понятно, забыл девчонок предупредить и они были весьма озадачены, когда на следующее утро Женевьева, все еще пребывая в сомнении, обратилась к ним по-новому. И хорошо, что ее сомнения не разрешились полностью, когда она обратилась к бабе Мане, назвав ее мадам. Баба Маня уже не вздрагивала при таком обращении, не искала вокруг себя того, кто по ее представлению должен быть мадам.

    Баба Маня, когда поддалась на уговоры постояльцев (особенно Наташки и Вальки, Мишку она считала человеком несерьезным) и позволила переместить себя в Гавр, первое время просто места себе не находила. Настолько непривычно было все вокруг - и огромный (по ее меркам) дом, и двор, и прислуга. На улицу она вообще боялась выходить, а только смотрела в окно и удивлялась людям и экипажам. Ей трудно было понять, как это можно сидеть и ничего не делать. И немного освоившись в доме, она решительно отправилась на кухню. Хорошо, что языкового барьера не существовало.

    Женевьева вообще-то с неодобрением относилась к вторжениям в свою епархию, но, видя, с каким почтением относятся молодые хозяева к пожилой женщине, допустила ее в свое святая святых. А там уже как-то так сложилось, что на кухне образовался клуб, в который входили баба Маня (а ныне мадам Мари), Женевьева и старшая горничная Мадлен. И в свободное от трудовой деятельности Женевьевы и Мадлен время они собирались за столом с чаем, поставляемым Оксанкой непосредственно с Цейлона и пирожными, которые Наташка покупала в кондитерской через улицу. А через некоторое время к ним присоединился и Жан, внесший в рафинированное кухонное общество здоровый юмор портовых кабаков.

    Для бабы Мани все это было внове. Все-таки ее прежние подруги стояли несколько выше на ступенях общественного развития, но тетки и Жан были просто кладезем местной информации и баба Маня, даже не выходя из дома, стала получать такую же кучу сплетен, как и дома. Правда, с местной спецификой. А еще она стала ездить с Женевьевой и Жаном на рынок за продуктами. Конечно, в процессе закупки баба Маня участия не принимала, ее впечатляла сама атмосфера рынка. А уж неспешное передвижение в коляске по городским улицам... Жан специально возил пассажирку по всему прилегающему к рынку району. Ну, конечно, это он не только сам придумал, тут и обе мадемуазели постарались. Но как факт, баба Маня, изучив город, так сказать, с борта коляски, наконец-то решилась выйти на улицу и с удивлением убедилась, что ничего страшного в этом нет. Люди как люди. Только одеты по-другому. И отношение друг к другу другое. Все раскланиваются, шляпы снимают (все в шляпах - обалдеть), мадам, месье. В общем, сплошные страсти.

    А девчонки ничего. Говорят, привыкли. Мишка вон, там вообще истинный француз. Один Валя какой-то не местный. То появляется, то исчезает. Сегодня он, как приличный молодой человек в жилетке и визитке, потом появляется в джинсах и брезентовой куртке, потом вдруг в домотканых штанах и длинной рубахе с расшитым воротом хватает в охапку Натку и пропадает. А Натка появляется на следующий день и ходит с отрешенным лицом, натыкаясь на мебель. В этот день Оксанка, переместив продукты из подвала, остается в мире №1 до вечера, а Мишка, сбежав с утра в свои мастерские, появляется только вечером и словно ничего не замечает. А может и правда не замечает.

    И на этом фоне вдруг вместе с Оксанкой появляется Денис. В особняке начинается переполох. Вечер же. Все горничные уже ушли по домам. Поэтому бегают Наташка с Оксанкой. Денису надо обеспечить ночлег. А, судя по тому, что он намерен разобраться с Мишкой, ночлег надо обеспечить не на одну ночь. Поэтому Мишку безжалостно изгоняют из его комнаты.

    Неприкаянный Мишка шатался по всему особняку и всем жаловался. Даже Женевьеву достал на кухне. Но Женевьева была занята посудой после ужина и на Мишкины жалобы реагировала односложно. А Наташка так та даже злорадствовала. И не потому что была склочной по натуре, а потому, что ей обидно было за друга. Ну и за подругу тоже.

    Подруга же делала вид, что это ее вообще не трогает. А может и не делала. Кто их этих женщин разберет. Но когда все уже к ночи разбрелись по комнатам, а Мишка сидел на диване в уголке холла второго этажа, где ему устроили место для ночлега, и предавался невеселым мыслям, поминая всуе и друга Вальку и подругу Оксанку, к нему неслышно подошла эта самая подруга и, прижав палец к губам, увлекла за собой. Мишка был ошарашен настолько, что пошел за ней безропотно. И только чуткая Наташка слышала вроде какой-то приглушенный вскрик, но посчитала, что это ей приснилось и, забросив на своего Вальку дополнительно к руке еще и голую ногу, опять заснула.

    Утром, когда всех разбудила баба Маня, с которой не надо было и будильника, Мишка по-честному спал на диванчике в холле и лицо у него было самое безмятежное в мире. Бабе Мане это сразу показалось подозрительным, но свои подозрения она решила оставить при себе.

    Денис во время типичного французского завтрака с кофе и круассанами, предваренному, правда, яичницей с ветчиной, заявил, что у него инспекционная поездка в связи с тем, что в мире №1 намечается затаривание склада и ответственный за производство Николаич очень сильно интересуется, когда же наконец месье Мишель начнет разгрузку. Месье Мишель после неожиданно проведенной ночи соображал несколько туговато и совершенно невинно выглядящая Оксанка заметила, что это наверно последствия ночевки в пустом и страшном холле.

    Тем не менее, Мишка въехал в ситуацию и начал оправдываться. Оправдывался он довольно неуклюже. То ли потому, что не успел доесть завтрак, то ли Оксанка действительно была права и ночевка в холле его подкосила. Денис послушал и велел закладывать. Они с понурым Мишкой убыли, а Валька с Наташкой пошли на первый этаж во «врачебный кабинет», потому что сегодня был приемный день. По случаю убытия Жана двери пациентам никто не открывал, и они вынуждены были это делать сами.

    Те, кто прибыл на лечение первый раз, бывали жутко разочарованы спартанской простотой широко разрекламированной лечебницы. Две небольшие комнатки, в одной из которых могли посидеть на жестких стульях пришедшие раньше времени (время было строго регламентировано) в ожидании приема, или только что вышедшие от лекаря с целью отойти и опомниться. Во второй комнатке стояли два стола, за одним из которых сидел сам лекарь, а за другим красивая медсестра (оба были безобразно молоды и особого доверия не вызывали). Кроме того, вдоль стен стояли кушетка для больных и несколько стеклянных шкафчиков, где на стеклянных полочках лежали различные лекарства в ярких упаковках.

    Сам прием занимал совсем немного времени. Пациента раздевали до пояса (если это была женщина, то всеми манипуляциями занималась медсестра), надевали на правую руку резиновую манжету и лекарь, накачивая в нее воздух, смотрел на блестящий приборчик, одновременно выслушивая пациента при помощи так называемого фонендоскопа. Медсестра же, уколов пациента в указательный палец и выдавив капельку крови, потом рассматривала ее в большой микроскоп.

    Собственно, все это Валька с Наташкой делали с единственной целью - запудрить пациенту мозги и отвлечь его от основного действа, в котором и заключалось лечение, от контакта пациента с Валькой. Нет, конечно, результаты измерения давления вносились в карточку, а вот то, что Наташка видела в микроскопе, в карточку не вносилось (потому что она ничего там и не видела). Потом Валька брал пациента за запястья, поднимал глаза к потолку и говорил несколько заученных фраз на татарском (они посчитали, что знатоков татарского среди французов быть не может). И все. Изумленному пациенту вручалась отпечатанная на принтере анкета, куда Наташка вносила имя, возраст и дату, когда анкету надо было прислать обратно. Потом с клиента стрясали нужную сумму и по-честному выдавали чек из стоящего на тумбочке рядом с Наташкой старинного кассового аппарата.

    Вся отрепетированная процедура занимала не более получаса. Валька, конечно, мог управиться и за пять минут, но пациента надо было все-таки слегка помурыжить, чтобы он проникся и понял, что тут не за так деньги берут. Молодость лекаря необходимо было компенсировать серьезностью подхода. А это время. Потому Валька пока отказывался от вызовов в частные дома, что не мог тащить с собой все необходимое для антуража.

    Денег практика поначалу приносила совсем немного. Когда начинали (еще при Денисе), Валька обошел местных эскулапов и поинтересовался расценками. Свою цену, предварительно посовещавшись, назначили процентов на десять выше. И это, вкупе с рекламой в газете, сразу вызвало интерес. Правда, первое время услугами нового лекаря воспользовались только единицы. Шли в основном те, кому терять уже было нечего (кроме денег) и любители острых ощущений ради интереса. А вот потом, когда стремительно поправились те, кому терять было нечего, популярность лечебницы стала набирать обороты.

    Росту чисто Валькиной популярности (Денис к этому времени уже отошел от дел и вплотную занялся миром №1) очень способствовал тот факт, когда он нарушил свои принципы и единственный раз съездил на вызов. Дело было поздним вечером, почти ночью. Население особняка отужинало и готовилось отойти ко сну. Женевьева, закончив все дела на кухне, давно удалилась в свой флигель. Жан еще бродил по двору, проверяя ворота и навещая кобыл в конюшне. А две девчонки, прослушав зажигательный рассказ старшего брата о работе с месье Мишелем, уже спали и снились им весьма перспективные сны.

    И в это время в дверь с улицы постучали. Громко и требовательно. Мишка, ругаясь на чем свет стоит, накинул халат и, вооружившись кочергой, пошел открывать, по пути сказав Вальке, что надо обзавестись швейцаром. Обратно он вернулся, вид имея дурацкий, по-прежнему с кочергой, а следом за ним шла немолодая, но все еще очень красивая женщина в темном.

      Вот, - сказал Мишка, указывая кочергой на вышедшего навстречу тоже в халате Вальку.

    И смылся.

    Женщина, а, скорее, дама посмотрела несколько разочарованно (Валька на лекаря внешним видом явно не тянул, особенно, если иметь в виду выглядывающую из-за его плеча Наташку, которая халатом не озаботилась и красовалась в коротенькой ночной сорочке). Но пересилила себя, видать, отзывы, которые она слышала, были самыми благоприятными. А молодость... Что ж, может лекарь начал учиться своему делу еще с пеленок. Восток ведь дело тонкое. В общем, Валька услышал душещипательный рассказ о молоденьком лейтенанте, привезенном с фронта с ранением ноги. Рана загноилась и началась гангрена. Местные коновалы (тут дама презрительно фыркнула) ничего не могли предложить кроме ампутации. А сын не хотел оставаться одноногим. Ну и дотянули. Теперь не поможет даже ампутация. Тут дама обратила к Вальке заплаканное лицо и попыталась, выпав из кресла, куда ее усадила прибежавшая Оксанка, хлопнуться перед Валькой на колени.

      Видите ли, - начал осторожно Валька. - Я на вызовах не практикую. У меня в моем помещении намоленная аура и я не могу...

    Валька ни разу не имел дела с гангреной и, боясь не совладать и тем самым сильно подмочить свою репутацию, пытался всячески откреститься. Он может быть и открестился и отчаявшаяся мать, потеряв последнюю надежду, ушла. Но против Наташки он ничего сделать не мог. А та уже стояла одетая и даже в сестринской форме из кокетливого белого передничка с красным крестом на груди и туго накрахмаленной белой шапочки-чепца.

      Собирайся, - сурово сказала Наташка, совершенно не собираясь щадить Валькиного самолюбия. - Идем.

    Дама посмотрела на Наташку долгим взглядом, в котором слились и просьба простить ее за то, что она неправильно Наташку оценила и горячая материнская благодарность.

    Валька выразительно посмотрел на Наташку и пошел собираться.

    Дама приехала в карете и, судя по двум рослым молодцам на запятках, карета была не из старых запасов. Ехали довольно долго. Куда-то на восточную окраину. А когда приехали, Валька оценил расположенный в парке особняк более похожий на дворец. Больной лежал на первом этаже в небольшой комнатке с минимумом мебели. Кровать, тумбочка, стул. Прямо как в госпитале. И запах болезни и лекарств тоже был госпитальным.

    Больной был немного старше Вальки и выглядел, мягко говоря, отвратительно. И это еще он был укрыт по пояс легким одеялом. А когда одеяло откинули, то вид почерневшей и распухшей ноги скрутил Вальку так, что он едва позорно не сбежал. И только пример Наташки, которая слегка побледнела, но держалась твердо, позволил ему сохранить лицо. Валька уселся на единственный стул и, стараясь не глядеть на ногу пациента, крепко взял его за запястья. Наташка встала сзади и положила руки Вальке на плечи. И Валька вдруг подумал, что это вовсе не он является лекарем, а вот эта красивая девушка и он, Валька, просто проводник ее энергии. Валька, не прерывая контакта с больным, наклонил голову и коснулся щекой нежной девичьей ручки. И, не глядя, почувствовал, что Наташка улыбнулась.

    А больной, тем временем, открыл глаза и Валька вдруг озорно ему подмигнул. Губы парня тронула робкая улыбка, а стоящая рядом вся напряженная мать с изумлением посмотрела на его стремительно розовеющее лицо.

    Валька приезжал туда еще раз. Уже днем и с Жаном. Парень сидел на кровати с горой подушек за спиной, опухоль с ноги спала, и кожа приобрела нормальный цвет. Счастливая мать все порывалась поцеловать Вальке руку, и он с трудом отбился. А больному после сеанса сказал, что тот уже вовсе больным не выглядит и посоветовал назавтра потихоньку вставать. Присутствовавший при этом, как Валька понял, семейный доктор наблюдал за Валькиными манипуляциями с большим интересом, и когда Валька уже собрался уезжать, отвел его в сторону и спросил:

      Коллега, позвольте узнать, как у вас вот это получается?

    Валька начал было плести про ученье тибетских лам, про свет Востока, но посмотрел на старика и понял, что тот ему не верит. И тогда Валька ответил просто:

      А бог его знает. Дар у меня такой.

   О том, какой у него дар и как он ему достался Валька предпочел скромно умолчать.

    Мать с сыном потом приезжали еще раз. Где-то через неделю. Женщина просто сияла и Валька отметил со своей лекарской колокольни, что она помолодела лет на десять. Сын ее был в офицерской форме и выглядел абсолютно здоровым. Оба бросились Вальку благодарить. Однако Валька держался неприступно и от изъявлений благодарности удачно уклонялся. Тогда мать с сыном переключились на Наташку. Вот та уклоняться не стала и, похоже, пациент получил от этого гораздо больше удовольствия.

    После этого случая Валька задумался над возможностью выезда на дом, тем более, что циничный Мишка - главный потребитель денег, заявил, что таким образом можно стрясти с клиента намного больше франков. Но это надо было иметь собственный выезд и кучера, хорошо знавшего город. А это все требовало денег, которые тот же Мишка почти подчистую выгребал из кассы.

    А вечером, как раз к ужину, явились Денис с Мишкой. Денис был зол, Мишка понур. Денис за столом заявил во всеуслышание, что такой бестолковой траты денег он еще не видел. Разве что во флоте. Все посмотрели на Мишку с осуждением. Даже подававшая на стол Женевьева. А уж как осуждала его Наташка, которая лично отдавала ему деньги из кассы. После ужина Денис, выбивший за столом из Мишки всю пыль и амбиции, заявил:

      Мишка, как не справившийся, пойдет в мальчики за все. А новым управляющим я попробую уговорить Николаича. Все равно ему работы там без пуска производства здесь не будет.

      А как же этот мерзкий тип приятной наружности? - поинтересовалась Наташка.

   Денис посмотрел на Наташку и ответил:

      Получается, что знать, что надо и как надо — совершенно разные вещи. Так вот, Мишка как надо не знает. А поэтому будет учиться.

      А ты знаешь, как надо? - спросил теперь уже Валька.

      Я тоже не знаю, - признался Денис. - Поэтому и буду просить Николаича. Завтра вот еще раз съезжу, - он сурово посмотрел на Мишку.

    Мишка сидел, как в воду опущенный. И его было даже жалко.

    На следующий день Денис вернулся к обеду. Как он сказал, чтобы напоследок отведать Женевьевиной стряпни, потому что Светка готовит хуже. Женевьева, услышав такое, даже покраснела от удовольствия.

    Мишка к обеду не приехал. Он вообще-то никогда не приезжал, но сегодня все усмотрели в этом какой-то особенный знак. Девчонки уговаривали Дениса отдохнуть после впечатляющего обеда, но тот уперся.

      Некогда мне отдыхать, - заявил он чуть ли не пафосно. - Работы впереди — непочатый край, - потом улыбнулся, показывая, что все это шутка, с удовольствием обнял порозовевшую Оксанку и пропал.

    Только их и видели.

    Оксанка вернулась через полчаса. Одна.

      Отец сказал, - отрапортовала она, - что ему надо пару дней на подготовку и экипировку. В общем, я его проинформировала, что заберу в воскресенье утром. И еще. Валь, он хотел бы прихватить с собой одного оставшегося не у дел молодого инженера. Ты как на этот счет?

    Валька задумался. А Наташка посмотрела на него, потом на Оксанку и заявила:

      А я не против. Но при условии, что здесь он и останется. Ему же потом можно и завод поручить. А Мишке с его энтузиазмом поручить ну, скажем, кинематограф. Когда там братья Люмьер его придумали?

    Посмотрев на нее вначале дико, а потом с интересом, Валька медленно сказал:

      В тысяча восемьсот девяносто пятом году.

ГЛАВА 3 - Дела в мире №1

Забот у Светланы теперь уж точно был полон рот. Из школы, конечно, пришлось уйти, тем более, что муж (тоже, кстати, уйдя со службы) самонадеянно пообещал ей, что уж теперь-то он развернется и не придется больше жить Валькиными милостями (вся Светланина зарплата уходила на содержание дома). Но пока, как Светлана понимала, что-то там не ладилось. Поэтому изредка появляющийся Валька в пустом домике бабы Мани, за которым Светлана по договоренности надзирала, подбрасывал ей на жизнь украинские гривны. Светлана прятала заначку, торопливо целовала Вальку и, оглядываясь, спешила к себе. Денис Валькину финансовую помощь очень не одобрял, поэтому Светлана и Валька свои взаимоотношения тщательно скрывали.

   Светлана после встречи с Валькой опять становилась весела и Денис, возвращаясь после дневной беготни, глядел на все это с подозрением и интересовался у тещи:

   - Валентин был?

    Теща, что естественно, была не в курсе взаимоотношений дочери с Валькой и поэтому честно отвечала, что не был. И Денис, все еще ворча, принимался за ужин, удивляясь (уже про себя) как это жена ухитряется на пенсию тещи и те копейки, которые он приносил, устраивать такой стол.

    Ладка, которой шел третий год, уже через месяц стала называть Светлану мамой. Она была очень серьезной и деловой девочкой и, едва освоившись в доме, тут же стала деятельно помогать и Светлане, и бабушке Петровне, и даже папе Денису чем вызывала его немалое изумление. А уж как она возилась со своим маленьким названным братиком, хотя сама была ненамного старше. Светлана умилялась, глядя на это пыхтящее от усердия сокровище.

    Стоило ее освободить от забот в детской, как Ладка убегала на кухню, к которой привыкала целую неделю, и внимательно наблюдала как Петровна варит, жарит и печет. То есть девчонка именно так понимала счастливое детство. Она быстро научилась включать и выключать приборы, отлично помнила, где что лежит, и бабушка Петровна всегда пользовалась ее памятью, когда искала свои очки.

    По этой же причине Светлана не стала отдавать Ладку в детский сад. Ей было бы скучно среди обычных домашних детей, которые, если спросить мнение этой крохи, просто тупо бездельничали. В то время как в доме у мамы Светы по части разных посильных дел была просто целина непаханая.

    Ладка отрывалась от всегда срочных дел только тогда, когда, как правило, вдвоем появлялись тети Натка и Ксанка. Эти две немного взбалмошные красавицы в облаке незнакомых ароматов в странных длинных платьях первым делом затискивали и зацеловывали непривычную к этому бедную девочку, а потом, подхватив ее, уносили далеко-далеко за моря океаны и сосны на берегу сменялись на пальмы, а крабы на пингвинов. После таких экскурсий Ладка была тиха и замкнута, видимо пытаясь осмыслить происшедшее, а мама Света ругала смеющихся теть, называя их глупыми девчонками.

    Но особенно Ладка ценила моменты, когда в доме появлялся Валька. Иногда он делал это совершенно легально якобы для того, чтобы навестить крестницу. И тогда сбегались все обитатели дома: и бабушка Петровна; и мама Света; и дядька Юрка (который по большому счету еще дядькой не был, но считался). Ладка всегда оказывалась первой и прилипала к Валькиным ногам, заглядывая вверх, в надежде, что Валька возьмет ее на руки. И ее надежды всегда оправдывались. Валька был для Ладки Великим Волшебником в мгновение ока перенесшим маленькую девочку из грязной землянки в изумительный мир, где были красивая мама Света, добрая бабушка Петровна, всегда удивленный папа Денис, толстый, глупый и слюнявый мальчишка — названный братец, безразличный дядька Юрка, периодически появляющиеся красивые как феи тети Натка и Ксанка. И вообще это был мир, где все ее любили, чему Ладка не переставала удивляться. Но она совершенно не удивлялась тому, что к Великому Волшебнику норовили прикоснуться все, а мама Света и бабушка Петровна даже его обнимали и целовали. Маленькая Ладка не ревновала. Она была твердо уверена, что это ее волшебник, что Валька каждый раз и подтверждал прежде чем исчезнуть. Ведь у Великого Волшебника обязательно должны быть свои дела.

    Свои дела у Великого Волшебника Вальки, конечно же, были. И первое, и самое главное - это обеспечение деньгами на будущее Дениса и Николаича. Этот тандем сложился в рамках кооперации для обеспечения Мишкиных прожектов в мире №2. Николаич тогда предложил в качестве основного предприятия бывший родной Морзавод, который к этому времени торжественно загнулся и его якобы руководство питалось только сдачей в аренду сохранившихся причалов, где самозваные ремонтники ставили всякое ржавое старье, да нескольких еще работающих станков. Но у Николаича осталась там пара хорошо знакомых ветеранов, которые как раз на этих станках и работали, и которые нужные Мишке детали могли изготовить даже вслепую.

    Денис вначале согласился, но потом они столкнулись с очень жесткой пропускной системой, приличествующей разве что полноценно работающему предприятию, а не такой развалине. И Николаич с грустью констатировал, что так дело не пойдет. Разово еще можно, но когда дело дойдет до серии (а оно должно было дойти) то... Они попробовали в Камышах на судоремонтном заводе бывшей «Атлантики», но там как раз, разломав стенку цеха, стащили предназначенную для ремонтируемого судна бронзовую арматуру, и директор ужесточил пропускной режим. То ли для того, чтобы еще что не сперли, то ли для того, чтобы не внесли назад уже украденное. На военном судоремонтном заводе их постигла та же участь. Пребывающие без дела работники были только за, но начальство, которое в деньгах нужды не знало, воспротивилось.

    И тогда Денис, плюнув на все, решил сделать собственное производство, и они с Николаичем стали искать нужное помещение. Искали довольно долго. И если бы Николаич не позаимствовал у супруги машину, то поиски могли бы затянуться вообще на неопределенный срок. А тут кто-то посоветовал им проехать на бывший завод «Маяк», мол, тамошние владельцы сейчас лихорадочно переделывают бывшие цеха под офисы и сдают их направо и налево и, если вы подсуетитесь, может они и не успеют все переделать. Денис с Николаичем подсуетились. Как люди, связанные с морем непосредственно и опосредованно они и не думали о «сухопутных» заводах, сосредоточась на судоремонтных, коих в Севастополе было до хрена и больше. А в связи с тем, что нынешние нувориши строить не умели, а умели только продавать (причем по дешевке), то кораблей не стало и ремонтировать стало нечего. Но новые владельцы цепко держались за территорию, видно надеясь в будущем застроить ее какими-нибудь апартаментами. А тут вон, буквально в каком-то получасе езды целых два завода. Один, правда в темпе переоборудовали в торгово-развлекательный комплекс (ну не нужен был хозяевам жизни завод — хлопот с ним). А вот кусок второго они успели урвать. И аренда-то была несерьезной. Но проценты по вкладу еще когда будут, а магазин «Нормандия» еще только-только раскручивался. И тогда Денис (в переносном, конечно, смысле) упал в ноги Вальке.

    Система только-только начинала налаживаться и случившийся сбой мог, конечно, ее существенно затормозить, но ведь не разрушить же. Ну и Валька уперся, не желая, так сказать, поступаться принципами. Тогда Денис прибегнул к запрещенному приему - он уговорил жену воздействовать на Вальку. Светлана, надо отдать ей должное, пошла на это не сразу и не с радостью. Она все-таки сомневалась, даже не зная всего расклада. Занятая детьми и хозяйством она совсем отошла от дел, но инстинктивно все-таки была на стороне Вальки. Наверно поэтому, когда Валька появился в очередной раз в домике бабы Мани и дал знать об этом Светлане, она прибежала, запыхавшись, обняла Вальку и поцеловала совсем не как старшая подруга и Валька сразу это почувствовал. Он и не подумал препятствовать Светке, как он привык о ней думать, чтобы, не дай бог, не обидеть ее каким-то своим непродуманным действием. Когда Светка наконец наобнималась и нацеловалась, она довольно робко перешла к делу и рассказала Вальке все.

    Валька задумался. Светлана подождала и осторожно тронула его за руку. Валька очнулся, посмотрел в Светкины глаза и увидел там такое, что понял, что принципами поступаться иногда все-таки надо. Но на дело, чтобы, так сказать, разделить ответственность, взял и Дениса и Николаича. И пока один держал мешок для денег, другой стоял на стреме с заряженным дробовиком. Троица совершила вояж по странам Европы, Соединенным Штатам и Латинской Америки. Время для посещений выбирали исключительно ночное, поэтому на все про все ушло даже больше недели. С каждого клиента, а это были банки, крупные фирмы, казино и отдельные богачи брали по чуть-чуть, чтобы было не сильно заметно или не жалко.

   - Курочка по зернышку клюет, - приговаривал главный грабитель.

    К концу воровской одиссеи утомился даже азартный Николаич, который был назначен носителем мешка. Мешок, конечно, после каждого ночного набега опорожнялся в тайном месте, но Николаичу такая деятельность, к концу недели превратившаяся из приключения просто в работу, надоела. Когда подвели итог, оказалось, что награбили (если валюту разных стран перевести в доллары) всего-то около полумиллиона. Но Денис сказал, что этого за глаза и удовлетворенный Валька отвалил. Грабить по ночам, а днем принимать пациентов было все-таки тяжеловато.

    Денис понимал, что Валька пошел на «дело» исключительно из-за Светланы, но почему-то жену не ревновал, а наоборот по-всякому выражал ей свою признательность и Светлане это с одной стороны было обидно, а с другой лестно. Светлана с горечью думала о том, какая она все-таки порочная. Никогда она не замечала за собой таких наклонностей. Мальчишки были для нее просто хорошими друзьями и даже младшими братьями. И даже, когда Мишка, расшалясь, шлепал ее после купания по голой попе, она воспринимала это как шутку не более (да это, собственно, и была шутка, Мишка и Натку так шлепал и Оксанку и те не обижались). И даже, когда она при переносе еще со старой квартиры специально не надевала лифчик, чтобы смутить бедного Вальку ощущением прижавшихся к нему сосков, она относила это не к эротике даже, а просто к невинным шалостям.

    Но теперь-то она замужняя и почти многодетная дама в годах. Что же это за странная тяга к молоденькому пареньку. Благодарность за жизнь, здоровье и красоту. За верность и всемерную поддержку в любых обстоятельствах.

    Светлана подумала, прикинула - да, в любых. И при этом ничего не требуя взамен. И даже не намекая. Хотя, что с нее можно потребовать. Светлана подумал, покраснела и даже по сторонам оглянулась.

   - Ох, Светка, - сказала Светлана сама себе. - Какая же ты все-таки... Ты посмотри на себя.

    Светлана посмотрела. Из зеркала на нее глянула красивая юная женщина.

   - Ты старая, - сказала Светлана.

    Однако, зеркало утверждало обратное.

    И как теперь с этим жить.

    А Валька тем временем сидел у себя в пустом кабинете, удивляясь тому, что сегодня никого нет. Он совершенно забыл за этой беготней, что сегодня неприемный день, о чем ясно прописано на дверной табличке. Поудивлявшись, Валька отдался течению не дававших ему покоя мыслей. Он уже в который раз вспомнил Светкины нежные руки, теплые упругие губы, тени от опущенных ресниц на щеках, ее непередаваемый и присущий только ей аромат. Светка была воплощенной нежностью в отличие от яркой, порывистой Натки, которая и любила ярко и порывисто. Причем, она не просто любила, но и служила. Она всегда была рядом и всегда на все готова. Порой ее самоотверженность просто пугала. И в то же время она была такой близкой и родной, что Валька себя без Натки просто не мыслил. Но Светка... Да что же это такое, братцы, деется?

    Денис, получив с помощью Светланы нужные средства, в подробности не вникал. Может и зря, конечно, а может и не зря, потому что дело не страдало от рефлексии и подозрений. Они с Николаичем благополучно отхватили бывший цех с уже демонтированным оборудованием и Николаич, который был практиком, перебрал чертежи деталей, предполагавшихся к изготовлению, и выкатил Денису список нужных станков.

    Денис, как продвинутый манагер новой формации, полез в интернет и ужаснулся ценам на новое оборудование, на фоне которых их полмиллиона смотрелись бледно и убого. Когда он пожаловался Николаичу, тот обозвал его балбесом и Денис молча проглотил заслуженное прозвище. А Николаич тем временем заявил:

   - Ты посмотри, сколько сейчас по Хохляндии заводов рушится. Да на вторичном рынке этих станков как грязи после дождя и на любой вкус. И, кстати, по цене металлолома. Ты вникни.

    Денис вникнул. И в результате они приобрели все, что хотели, да еще и деньги остались.

    Старые фундаменты под новые станки не подошли. И понятно почему. Здесь стояло совсем другое оборудование. Денис, разгорячась, хотел было старые фундаменты срубить, но осторожный Николаич его остановил, сказав, что советские фундаменты еще сто лет простоят, а вот то, что ты слепишь вместо них, развалится через пару лет. Денис смирился и долго наблюдал как Николаич и призванные им мастера ходили с рулетками, вымеряя посадочные места и о чем-то совещались. А потом пришли грузчики и под раз-два-взяли в сочетании с какой-то матерью поставили станки совсем не так и не там, как задумал Денис.

   - А все остальное можешь срубить, - от щедрот разрешил Николаич.

    Потом, пока электрики возились с подключением, а мастера проверяли соосность, параллельность и перпендикулярность, Николаич взял Дениса в оборот:

   - Денис, червонец давай. Керосинку покупать буду.

    Денис вытаращился непонимающе. Он, конечно, помнил это бессмертное выражение, но здесь оно прозвучало как бы не совсем к месту. Впрочем, Николаич, ухмыляясь, тут же разъяснил:

   - Инструмент нужен. Станки они же сами по себе ничего не производят. Поэтому резцы, фрезы, сверла, шлифовальные круги...

   - Ну и что тут сложного, - пожал плечами Денис. - Сейчас закажем и нам все привезут.

   - Э-э, нет, - помахал пальцем Николаич. - Привезут нам, скорее всего, какое-нибудь китайское дерьмо. А им только кровельное железо обрабатывать. Поэтому бери-ка ты, Денис, деньги и поедем по развалам. Надеюсь, что остатки советского достояния еще не все распродали.

   - А что, советское?.. - растерянно спросил Денис.

   - Советское — значит, лучшее, - наставительно заметил Николаич. – Ну еще может быть старое гэдээровское.

    Мотанию по базарам, центральному и стихийным они посвятили целую неделю. Даже прибывшая из мира №2 Оксанка, отловив отца, невежливо поинтересовалась, мол, доколе. Николаич ответил, что своевременно и, на всякий случай, пригрозил ей ремнем. Оксанка даже обижаться не стала. А Николаич сказал:

   - Вот ведь молодежь пошла. Ни в грош родителей не ставят.

    Денис согласно кивнул, подумав, что его молодежь даже до первого класса еще не доросла.

    Пока Николаич с Денисом подыскивали нужный инструмент, попутно озаботясь необходимыми материалами (уж здесь-то точно не Китай был), призванные мастера изучали добытые Валькой чертежи. Уже давно, пожалуй, когда только решили использовать известные изобретения, с подачи все того же неугомонного Мишки постановили делать фордовскую модель Т. А что, чертежи подробные прекрасно сохранились, производственная база мира №1 вполне позволяла и не такое изготовить. Так что особых возражений не возникло. Но вот мастера, впервые увидевшие чертежи, которые просто скопировали или перефотографировали, пришли к Денису и озадачили его вопросом:

   - Это что за размеры на чертежах?

    Денис долго смотрел на предъявленное. В проекционном черчении он не был силен. Тем более, начало двадцатого века. Тем более, в Америке. Наконец его осенило:

   - Это же дюймы, - сказал он неуверенно.

    Один из мастеров хитро улыбнулся.

   - А теперь представь, сколько времени нам понадобится, чтобы перевести все это в миллиметры. И с какой точностью надо все это переводить?

    Денис побежал к Николаичу, с которым привык консультироваться по техническим вопросам.

   - М-да, - сказал Николаич, подумал и выдал. - Ну, у нас не только рабочие без работы, но и инженеры тоже. Найдем, если поищем.

    Инженер попался брюзгливый. Наверно годы все-таки брали свое.

   - Где вы этакое старье раздобыли? - спросил он, кивая на стопку листков.

   - У Форда в архиве, - не стал скрывать Денис.

   - А-а, - инженер не выказал ни малейшего удивления. - Тогда понятно. Мне это с собой забрать, или выделите рабочее место?

   - Место обязательно выделим, - поспешил сказать Николаич. - Вон там, в углу уже начали выгораживать. А пока можно и с собой. Пойдемте, я вас отвезу.

    По дороге Николаич сказал Денису, что литейку и кузницу придется подыскивать отдельно, потому что хозяева бывшего завода категорически против вагранки и молота. Слушавший их речи инженер неожиданно подал голос:

   - В Камышах литейка и кузница в одном здании. Через переборку. Жуткая развалюха, конечно, но работает. И вывезти там запросто можно, если не цветняк и не тоннами.

    Денис посмотрел на него с интересом.

   - А с кем договариваться надо? С директором?

    Инженер пожал плечами.

   - Мы с их начальником раньше вместе работали. Так что, если материал ваш, то с ним. Они там все сейчас в свободном плавании. Просто для директорских заказов у них приоритет.

    Инженер не подвел. За неделю он перелопатил всю кучу чертежей, включая даже чертежи двигателя, и перевел дюймы в миллиметры, фунты в килограммы, галлоны в литры.

   - Вот, - сказали мастера. - Теперь на... все предельно ясно.

    Инженер занял место в построенной выгородке и стал начальником маленького цеха. Станки зашумели и цех начал гнать продукцию. Денису пришлось озаботиться учетом, комплектацией и тарой. Слава богу, что транспортировка — это было уже не его дело.

   - А как же ОТК? - спросил он Николаича, помня еще что-то из советской действительности.

   - У нас такие спецы, - ответил Николаич гордо, - что хоть каждому личное клеймо выдавай. Так что ОТК на их совести, которая у них по счастью есть.

    Никакой связи с миром №2 у Дениса не было и это серьезно напрягало. Хорошо, что вскорости Оксанка начала регулярные поставки в новый магазин «Нормандия». Правда, застать ее там было довольно сложно так как она могла возникнуть там в любое время, как только у нее появлялась возможность для переброски нескольких корзин с морепродуктами. Денис на всякий случай оставил записки и в домике бабы Мани, через который Оксанка обязательно проходила, как через реперную точку, и в подсобке «Нормандии», а также озаботил Галину Васильевну. Через три дня Оксанка была изловлена. Она выслушала просьбу Дениса, сказала «ладно» и отбыла. А на следующий день появился Валька.

    Валька признал отсутствие связи за свой косяк и после недолгого раздумья предложил устроить почтовую связь, избрав местом закладки писем дом Светланы, а ее саму почтальоном и транслятором устных сообщений. Денис тут же согласился, а Светлана, узнав о том, что она назначена почтовым смотрителем, неприкрыто обрадовалась. Ну, потому, что она будет принимать хоть какое-то участие в работе, и Денис это желание очень одобрил. Но у Светланы была еще одна причина радоваться и она ее мужу не озвучила. Она ее даже от себя самой скрывала не менее тщательно. А причина была простая и звали ее Валька. То есть Светлана получала теперь вполне легальную возможность видеться с ним по крайней мере через день. А вот тут она сама не понимала зачем ей это надо. Вот надо и все.

    Валька, надо сказать, тоже обрадовался, когда Денис предложил воспользоваться Светланиным домом. Он даже не стал этого скрывать и Денис подумал, что это по поводу найденного способа связи. Бывшие офицеры тоже бывают жутко наивными.

    И через день Валька принес весть. Он решил не доверять ее бумаге, потому что весть была слишком емкой и многоплановой. К тому же, при изложении ее могли появиться сопутствующие вопросы. Поэтому Валька попросил Светлану о личной встрече с Денисом и назначил время на завтра. Светлана пообещала передать все в точности, но самой встречей была разочарована. Валька был сух, в глаза не смотрел и на поцелуй (дружеский, естественно) не отозвался. Если бы она знала, чего это Вальке стоило, она бы немедленно пересмотрела свое мнение.

    После Светланы Валька отправился на встречу с Оксанкой, чтобы вместе с ней и с Галиной Васильевной обговорить работу магазина. Который «Нормандия». Валька считал, что если он будет вместе с дочерью, то мать станет более покладистой. Он не учел как бизнес влияет на родственные связи. В точку рандеву, которая находилась во дворе домика бабы Мани, Валька отправился пешком через два сада. Оксанка не замедлила. Она появилась с большой корзиной, полной еще шевелящейся трески. Чтобы не держать корзину на весу, Оксанка перемещалась полусогнувшись-полуприсевши. Выглядело это смешно, но Валька не смеялся. Он по себе знал, как это тяжело и неудобно. Поэтому и предложил:

   - Давай я.

    Оксанка охотно уступила, отдав Вальке длинный клеенчатый фартук.

    В подсобке «Нормандии» стояло несколько пустых корзин, и Оксанка стала вставлять их одна в другую для обратной транспортировки, а Валька вышел в, так сказать, торговый зал. Зал был разделен на две неравные зоны. В одной, протянувшейся по длине магазина, стояли четыре больших аквариума, ежедневно заполняемые свежей морской водой. В аквариумах бодро плавал и ползал товар. Ну, за исключением устриц, которые не плавали и не ползали, а смирно лежали на дне, приоткрыв створки. Тот товар, которому не повезло добраться активным был разложен в мелкобитом льду. Креветки, крабы, мидии, гребешки. У посетителей должны были разбегаться глаза. Если первое время и у продавцов разбегались глаза, пока те не привыкли. А женщины еще боялись омаров с огромными клешнями и крупных крабов. Ассортимент рыбы тоже не ограничивался одной треской. Там было до десятка наименований. Другое дело, что они поставлялись не в один день, а по мере возвращения сейнеров в Гавр.

    Кстати, вот насчет поставок, для их прикрытия разрабатывали целую спецоперацию. А то первое время продавцы, входя в подсобку и видя таинственным образом появляющиеся корзины с рыбой и прочими морепродуктами, пугались. А одна даже уволилась. Но она была верующей и везде усматривала происки нечистого. А когда наличие иконы на дверях не помогло, она и сбежала. Но на ее место тут же нашлась атеистка. Однако, Галина Васильевна во избежание лишних слухов все-таки сняла какой-то заброшенный подвал, привела его в относительный порядок и повесила замок на стальную дверь. Теперь шофер-экспедитор доставлял оттуда корзины с товаром, совершенно не интересуясь их происхождением. Галина Васильевна надеялась со временем все-таки разработать схему, исключающую лишнее звено в виде этого шофера-экспедитора. Капитализм, понимаешь.

    Во второй зоне, расположенной перпендикулярно к первой, разбитой как бы на две подзоны, был выставлен товар, производимый непосредственно в самой Нормандии, а не подаренный ей Атлантическим океаном. В первую очередь это были, естественно, сыры. И в самую первую очередь знаменитый камамбер, названный так по имени деревушки Камамбер. Этого сыра Оксанка доставляла немного, потому что он относился к продуктам скоропортящимся и расходился в основном по любителям. Первое время, когда постоянных клиентов еще не было, излишки камамбера приходилось съедать самим. Не миновала эта участь всех причастных: и семью Светланы; и Майю Михайловну; и бабу Маню (пока она еще не жила в мире №2). Часть нереализованной продукции Оксанка забирала назад (ну не выбрасывать же) и выросшее население особняка с удовольствием потребляло элитный халявный сыр и Наташка, которая заведовала кассой, серьезно подумывала о переводе работников на оплату за еду.

    В отличие от камамбера остальные сыры можно было хранить намного дольше, да и покупатели их брали охотнее. Может их смущала на камамбере белая плесень. Продавщицы, конечно, старательно разъясняли, что это принадлежность продукта и без нее никуда, но клиент все равно на всякий случай опасался. А вот ливаро, нешатель и пон-л'Эвен брали без разговоров. Ну, ливаро наверно потому, что он был дешевле всех, но остальные-то несмотря на цену.

    Рядом с сыром приютился скромный отдельчик, предлагающий еще одну нормандскую достопримечательность - яблочный сидр. Сперва, когда Галина Васильевна только-только открыла магазин, сходу обозначив присутствие сидра, редкие покупатели только удивленно таращились на диковинку. Диковинка продержалась на витрине неделю и за это время было продано целых две бутылки. Остаток партии пошел в компанию с лишним камамбером. А потом вдруг у продавщицы сыра стали спрашивать, мол, а где у вас... еще вот тут стояло. И деловая Галина Васильевна тут же просигналила Оксанке. И рядом с сыром появился сидр, и пуаре, и даже кальвадос, которым издавна славилась Нормандия (некоторые ценители утверждают, что он еще лучше коньяка). Покупатели, понятное дело, и не подозревали, что продукты, которые они потребляют, мало того, что изготовлены сто тридцать лет назад, так еще и в другом мире. И хорошо, что не подозревали, а то их реакцию даже сложно было предугадать. Продавцы, кстати, тоже не подозревали.

    С финансами же дело обстояло следующим образом - еще до открытия магазина Валька предупредил Галину Васильевну, что поставка всего ассортимента предполагается бесплатной, потому что полученные от продажи гривны в мире №2 на фиг никому не нужны (даже для оклейки стен). А нужны будут детали машин, коими собирается заниматься Денис вкупе с Николаичем. Так вот, для содержания их мини-заводика и предназначена будет выручка вновь открываемого магазина. Галина Васильевна согласилась. Уж очень велико было ее желание помочь мужу и дочери. Да и благодарность Вальке со счетов сбрасывать не стоило.

    Когда магазин только открылся, первые пару недель приходилось доплачивать продавцам из своих, потому что выручка была не просто копеечная, а очень копеечная. Зато потом как прорвало и уже привыкших к дармовым морепродуктам, сыру и сидру домашних пришлось жестко обломать. А к концу месяца магазин стал приносить столько денег, что им заинтересовались нехорошие люди. Наезд был организован по всем правилам, и непривычная Галина Васильевна даже сначала перепугалась и через дочку поскорее вызвала Вальку.

    Валька не замедлил появиться. Он очень не любил, когда на кого-нибудь из своих наезжали так неприкрыто. Впрочем, когда наезжали прикрыто, он тоже не любил. Для начала он встретился с пришедшими второй раз в магазин визитерами. Визитеры — трое парней самого что ни на есть гориллообразного облика прислушаться к Валькиным словам не захотели, хотя Валька давно не был тем несерьезным пацаном.

   - Ладно, - сказал Валька. - Не можете решить сами, давайте того, кто может.

   - Гы-гы, - заржал самый гориллообразный. - Да ты, малец, совсем краев не видишь. Кто же с тобой говорить-то будет.

   - Хорошо, - покладисто сказал Валька. - Я надеюсь, что следующие товарищи будут посговорчивее.

    Один из троицы отправился на необитаемый остров в Тихом океане (Валька помнил, что там растут кокосовые пальмы и много крабов), второй пошел осваивать сельскую местность южной Греции (ну, цивилизация все-таки), а вот старшему не повезло — его ждал остров в болотах Мещеры. Конечно, Валька все это проделал, когда все трое вышли из магазина и садились в раздолбанный мерседес. Машину он потом отогнал на окраину.

    Следующая партия робингудов появилась через неделю. Валька узнал об этом от Оксанки и тут же прибыл. Визитеров было двое и вели они себя намного осторожнее. Видать, исчезновение первых троих не то, чтобы напугало их хозяина, но сильно озадачило. Будь на его месте Валька, он бы вообще прекратил наезд на такой странный магазин. Но Валька на его месте не был. Поэтому, пообщавшись с посланцами, он отправил их вдвоем (чтобы не скучно было) в пригород Лондона. Пусть ребята бесплатно приобщатся к культурным ценностям британской столицы. При этом он изъял с островов двоих из первой партии, которые уже достаточно одичали. Но возвращать их домой не стал, а переправил в Киев, чтобы, если они захотят вернуться (а вдруг), им не надо будет пересекать границу (типа, гуманизм). Больше поползновений в сторону нового магазина не было. Но на всякий случай Валька попросил своего знакомого капитана присмотреть.

    Капитан ушел на пенсию и жил вдвоем с женой в своем домике на Северной стороне. Дочка вышла замуж и укатила в Россию, а капитан тосковал без дела, хотя ни в чем не нуждался. Жена нарадоваться не могла. Муж все время дома, денег хватает (она же не знала откуда те деньги). И тут вдруг появился Валька и начал искушать. Ну, капитан и повелся, и через пару дней возглавил службу безопасности как метрополии, так и колоний. Ну, естественно, с аппаратом. Куда ж без бюрократических структур. То есть у него в каждом из миров был заместитель, которого он подбирал сам.

    Когда Валька потом рассказывал Наташке о созданной структуре, она по очереди то ужасалась, то хихикала.

   - Натка, я не понял, - спросил Валька. - Так ты одобряешь, или осуждаешь?

    Валька в последнее время привык советоваться с Наташкой по любым вопросам, иногда привлекая еще и Оксанку. У Наташки был рациональный, аналитический склад ума. А Оксанка была типичной женщиной и поэтому очень эмоциональна. И они прекрасно дополняли друг друга. А если посчитать, что просто смотреть на них было очень приятно, то Валька старался устраивать советы как можно чаще. Подруги быстро раскусили эту его незатейливую уловку и охотно шли навстречу. Мишку же в последнее время Валька ни о чем не спрашивал. Мишка окончательно вышел из доверия. Не то, чтобы он съехал с катушек, но до того увлекся своим автомобилем, что остальное его совершенно не интересовало. То, что у него дела идут не в нужном направлении Валька понял месяца два назад. Мишка изымал деньги подчистую. Наташка прятала от него суммы, предназначенные для зарплаты персоналу и обеспечения Оксанкиных закупок. На питание почти ничего не оставалось и приходилось довольствоваться долей от Оксанкиных продуктов. Даже хлеб Валька доставлял из мира №1. А Мишка отделывался обещаниями и убегал. Понятно, что такое долго продолжаться не могло. Валька не считал себя знатоком и поэтому пожаловался Денису.

    Денис к этому времени вместе с Николаичем в основном закончили с организацией работ и начали выпуск деталей, которые пока копились в подвале особняка, служа дополнительным фактором для Валькиного беспокойства. Поэтому появление Дениса с инспекцией он воспринял очень положительно и стал всячески ему способствовать в его миссии. В частности, он помог девчонкам освободить Мишкину комнату от Мишки. Мишка страдал и ныл. Но его никто не жалел. По крайней мере, явно. Правда, как потом выяснилось, на Мишке это сказалось исключительно благоприятно и Валька даже обрадовался, когда Наташка поведала ему об этом под большим секретом.

    Денис взялся за дело очень серьезно и два дня от Мишки только пыль летела. Вечерами за ужином Мишка выглядел понуро, но даже Наташка не злорадствовала. А Оксанка сидела прямая с непроницаемым лицом. А потом Валька переправил Дениса обратно.

   - Выводы делать рано, - сказал Денис. - Посоветуюсь со знающими людьми, а потом будем решать.

    Знающие люди - это был Николаич со своими мастерами, которые в Мишкином успехе были кровно заинтересованы, потому что Денис пообещал им в этом случае увеличение зарплаты и поставки экологически чистых продуктов из Нормандии, что было воспринято с большим энтузиазмом, потому что европейские продукты в хохляцком исполнении всем уже надоели до чертиков.

    Вот знающие люди Денису и посоветовали, предварительно перетерев между собой, что, мол, без специалиста там никак. Ну что может организовать бывший школяр, даже очень амбициозный. Тем более, что он и табуретку сам сделать не может. Мишка, если бы услышал такие слова, очень бы обиделся. Уж табуретку-то он бы сделал. Наверно. Может, не с первого раза.

    Так вот. Нужен, значит, специалист. А кто тут специалист? Кто всю кашу заварил? А, так это Николаич. Вот и пусть едет. Судоремонт он в принципе ничем не отличается от производства автомобилей, если разобраться. Особенно в конце XIX века. Так Мишка получил великого главнокомандующего, главного манагера - Николаича.

    Жена, забросив все дела, стала собирать Николаича в длительную командировку во Францию периода франко-прусской войны. И хотя активные боевые действия давно закончились, а Гавр вообще не попал в зону оккупации, Галина Васильевна очень страдала от того, что не смогла купить мужу хороший бронежилет.

   - Ну что ты, мать, - выговаривала ей Оксанка. - Война от нас далеко. Мы уже вон скоро как полгода обходимся без всяких бронежилетов.

   - Что ты понимаешь? - отвечала мать, чуть не плача. - Вот выйдешь замуж...

    Оксанка подумала о своих взаимоотношениях с Мишкой и умолкла. А еще она подумала о том, что вот Наташка своего Вальку бронежилетами не обвешивает. Хотя, конечно, Валька — это ж совсем другое дело... Тут Оксанка легко вздохнула и спросила у матери:

   - Так, а где мой клиент? Я должна его забрать и если он еще не готов, то пусть назначит точное время. А то у меня еще Дашкин заказ на сегодня.

    А Николаич, пока жена его собирала, все никак не мог расстаться со своим новым цехом. Он бродил между работающими станками, торчал за спиной у работающих слесарей, пока его оттуда не выпроводили, потому что отвлекал. Тогда Николаич пошел в выгородку к инженеру. Но тот осваивал автокад на новом компьютере и послал Николаича совсем далеко.

   - Чего ты маешься, - сказал ему Денис. - Перед смертью все равно не надышишься. И вообще, раньше сядешь — раньше выйдешь.

   - И то дело, - ответил Николаич и поехал домой.

    Дома он спросил жену, которая закончила укладывать вещи в большую сумку:

   - Где эта негодная дочь? Я готов.

ГЛАВА 4 - Продолжение в мире №2

Обитатели особняка после отъезда Дениса жили в ожидании перемен. Не все, конечно, обитатели, а вот по степени заинтересованности первым стоял Мишка, потом Валька, потом Оксанка, которой жаловался Мишка, потом Наташка, с которой делился Валька и только потом баба Маня, которая всегда была в курсе всех событий. Остальным знать это было необязательно, но баба Маня, будучи на кухне, естественно, поделилась с Женевьевой, а будучи в гостиной, с Мадлен. Женевьева не замедлила вечером, после того как закончила все кухонные дела, поделиться с мужем. Жан, занятый неразрешимой загадкой появления и исчезновения в подвале, не обратил особого внимания на то, что говорила жена. Тем более, что это вроде с загадкой никак не соотносилось. Даже старший сын, вернувшийся с работы традиционно перемазанным по уши и принесший точно такую же весть, его не сильно заинтересовал. Ну он вообще-то каждый день являлся перемазанным, хотя, по его словам, по обещанной специальности ему работать пока не приходилось. И потом, то, что он говорил про какую-то реорганизацию, с трудом выговаривая это слово, особняка не касалось, а значит, Жана волновало мало.

   Зато оно сильно волновало Мишку и Вальку, а также их подруг. Мишка корил себя за то, что не с того конца взялся за дело, а Валька радовался, что наконец-то Мишка перестанет бесцельно тратить деньги и начнет зарабатывать. Пессимистично настроенная Наташка заявила, что в Мишкины таланты она не верит и очень хорошо будет, если он просто перестанет тратить деньги, пусть даже не будет пополнять закрома. Валька на ее слова печально качал головой и верил больше чем Мишке. Оксанка занимала промежуточную, нейтральную позицию. Ей очень хотелось верить Мишке и в то же время она сознавала, что Наташка, похоже, права.

    И тут вдруг, как гром среди ясного неба, является Валька с новостью.

   - К нам едет ревизор.

    Последовавшая сцена на гоголевскую походила мало. Мишка не удивился, Наташка обрадовалась, а Оксанка спросила «кто?», уже догадываясь кто это будет. И Валька ее не разочаровал.

   - Это будет Николаич.

    Оксанка поняла, что она попала. Николаич был мужчина серьезный и как отец очень суровый, с какими-то древними понятиями о семье и браке. Он не посмотрит, что дочь вымахала почти с него, что она девушка видная и почти взрослая. Вот это «почти» все дело и портило. И не миновать Оксанке ремня если отец узнает про ее сожительство с Мишкой. На то, что Наташка делает то же самое с Валькой он не обратит внимание - Наташка в его глазах девушка самостоятельная и вольна поступать как ей заблагорассудится. Ну а Валька вообще авторитет. Чего не скажешь ни о ней, ни о Мишке. Оксанка решила затаиться и выждать. Ну а Мишку временно куда-нибудь послать. В гостиную, например. Так что, когда Валька сказал, что ей пора отправляться за отцом, решение было принято и понурый Мишка потащил свое барахло в гостиную, где понятливая Мадлен лично приготовила диванчик.

    Когда Оксанка вечером явилась за отцом, тот ждал ее в гостиной нового дома в компании с огромной сумкой, рядом с которой «мечта оккупанта» казалась дамским кошельком.

   - Ты чего туда набил? - спросила Оксанка с ужасом.

    Николаич смутился и кивнул в сторону жены.

   - Это вон все она.

    Галина Васильевна воинственно уперла руки в бока.

   - Он едет надолго. В другую страну. И даже в другой мир. А там еще и война.

   - Нет у нас никакой войны, - попыталась возразить Оксанка, а потом подумала. - А и ладно. Не буду мать расстраивать. Да и отец хоть немного себя виноватым почувствует и может первое время не будет воспитывать.

   - Хорошо. Присядем на дорожку.

    Галина Васильевна вдруг всхлипнула. Оксанка посмотрела на мать с удивлением. Та в последние годы не отличалась большой чувствительностью. Отец смутился еще больше.

   - На выходные буду доставлять тебе его обратно, - грубовато сказала Оксанка. - Все. Бери свою сумку.

    Мелькнул дворик бабы Мани, темный заброшенный дом в окружении еще более темного леса.

   - Ого, Николаич, да ты никак в эвакуацию собрался?

    На звук Валькиного голоса повернулись баба Маня с Наташкой. Николаич с отвращением бросил сумку.

   - Смейся, смейся, - сказал он устало. - Я надеюсь еще увидеть какую сумку тебе Наташка будет собирать.

    А баба Маня поднялась из кресла

   - Пойдемте чай пить, - сказала она. - Женевьева-то уже ушла.

    Наташка и Оксанка пошли за бабой Маней. Валька тоже поднялся, захлопнув книгу.

   - А где же Мишка? - спросил Николаич.

   - Где же ему быть, как не на кухне, - ответил Валька. - Переживает.

    Утром чуть свет Николаич был уже на ногах. Женевьева только-только разжигала печку.

   - Чего так рано-то, - зевнул разбуженный Мишка.

    - А чего тянуть, - резонно заметил Николаич. - У меня там дело ждет. Боюсь, что Денис один не справится.

    Жан, одновременно зевая и дожевывая завтрак, запрягал кобылу. Рядом толокся Поль, трясясь от утренней прохлады.

   - А мать говорила, одевайся теплее, - наставительно заметил Жан.

    Поль промолчал. Возразить было нечего. Отец был прав. Но если до этого он подумывал сбегать домой и натянуть еще одну рубашку, то после слов отца решил, что лучше он замерзнет.

    Из двери высунулась Женевьева и махнула тряпкой, привлекая внимание.

   - Жан, к парадному подавай.

   - К парадному, так к парадному, - проворчал Жан, взгромождаясь на облучок.

    Поль помчался открывать ворота.

    У парадного входа уже ждали Николаич, Мишка и Валька. На крыльце, закутавшись вдвоем в одну большую шаль, стояли Наташка и Оксанка. Трое мужчин втиснулись на заднее сиденье и подняли верх, Жан легонько шлепнул вожжами по крупу кобылы. Николаич прислушался к грохоту колес по булыжной мостовой.

   - Колеса надо бы обрезинить.

   - Руки не дошли, - повинился Мишка. - Тут для автомобиля колеса не знаю кому поручить. Цельнолитые шины уже есть, а вот до изобретения Данлопа еще далеко. Хоть сам занимайся.

    Может тебе мотоциклетные поставлять? - поинтересовался Николаич.

   - Да нет, - сказал Мишка с сомнением. - Все должно быть местным. Аутентичным. Ежели по-научному, то производство должно быть локализовано. Поэтому и хлопот полно, что никто ничего не производит. За что ни схватись — ничего нет. И кроме чисто автосборочного приходится еще заводить завод двигателей вместе с трансмиссиями, колесную мастерскую, участок радиаторов. Даже обычных сигналов не могу достать. То, что есть вот для таких колымаг, как наша. Порой начинаю думать, что может все из мира №1 завозить. И без этих хлопот. А здесь все не спеша потом наладить.

    Мишка тяжело вздохнул.

   - Может зря я вообще за автомобиль схватился. Но назад уже поздно отрабатывать. Да сам увидишь. Я туда столько Валькиных денег вложил, что наверно еще на два особняка хватит.

   - На три, - сказал молчавший доселе Валька.

   - Вот. Даже на три.

    На место прибыли через полчаса. Гавр — город невеликий и от центра, где располагался особняк до Мишкиного завода на окраине расстояние было небольшим.

   - А чего забора нет? Непорядок, - сказал Николаич, обозрев территорию.

   - У меня тут сторож. С собакой, - смутился Мишка. - Да и красть пока нечего.

   - Как это нечего? - теперь возмутился Валька. - Столько денег перетаскал, а красть все еще нечего.

    Мишка пристыженно молчал.

    Самый прогрессивный во Франции завод представлял из себя длинный дощатый сарай, к одному концу которого был пристроен поперек сарай поменьше, так, что получилась как бы сильно вытянутая буква «Т». Над маленьким сараем торчала высокая труба с растяжками.

   - Там котел и паровая машина, - пояснил Мишка.

    Николаич хмыкнул и решительно слез с коляски. Мишка последовал за ним не так решительно. Валька вылез последним и сказал Жану:

   - Заедешь за мной часа через два. У меня сегодня прием, - и поспешил вслед за уверенно шагающим Николаичем.

    Валька Мишкино производство увидел вообще впервые. До этого как-то не сложилось. Поэтому он с интересом рассматривал непрезентабельный сарай, считая, что вообще-то завод снаружи должен выглядеть как-то по-другому. Солиднее что ли. Но Валька в жизни не видел настоящего автомобилестроительного завода и все его представления о заводах вообще складывались на основании севастопольского морзавода, рядом с которым он жил и который прекрасно был виден с бульвара по дороге в школу и из школы. У Мишкиного сарая с этим, конечно, не было ничего общего.

    Зато, когда зашли в сарай и сторож по Мишкиной просьбе зажег развешанные по стенам керосиновые лампы, Валька понял, что Мишка, похоже, не зря деньги из кассы таскал.

   - Здесь у нас станочная группа, - уже уверенно рассказывал Мишка. - Не буду же я вам заказывать всякую мелочевку, типа, осей, валиков, болтов и гаек. Вот с инструментарием дела плохи. Тут мне скрывать нечего. Во-первых, металлургия еще не та, во-вторых, война и оккупация. Так что вынужден буду выпрашивать, уж вы не обессудьте. Только, ради бога, не китайское барахло. Список у меня уже готов, так что я могу передать его в любой момент.

    Николаич задумчиво кивал.

   - А тут у нас гидравлический пресс, - продолжал Мишка, несколько воодушевленный молчанием главного ревизора.

   - И что вы на нем прессуете? - заинтересовался Николаич.

   - Ну, во-первых, раму, - стал загибать пальцы Мишка. - Четыре детали и все гнутые. В связи с отсутствием сварки соединять приходится на заклепках. Поэтому встык и тавр не получаются и поперечины на концах приходится отгибать.

   - А на уголках, - тут же спросил Николаич, - не пробовали?

   - Мы думаем над этим, - солидно ответил Мишка. - Но получается больше отверстий и, соответственно, больше заклепок.

    Николаич медленно кивнул, соглашаясь. Мишка подождал немного и продолжил:

   - Во-вторых, каркас кузова, который мы потом будем обшивать фанерой. На оригинале-то был тонкий металл, но я уже говорил, что металлургия во Франции еще недостаточно развита и такого листа не катает. Ну и, в-третьих, рессоры. Мы их потом калим в нашей термичке.

    Прошли дальше.

   - Здесь у нас за выгородкой, - Мишка уже обрел прежнюю уверенность и повествовал тоном опытного экскурсовода, - стоит паровой молот. Вообще-то он предназначен для осей, тяг и, в будущем, для коленвалов. Но пока специалиста для него я так и не нашел. С трудом уломали кузнеца из портовых мастерских. Вот он полмесяца осваивает технику и у него уже стало что-то получаться.

   - Полмесяца осваивать молот?! - ужаснулся Николаич. - Где же ты такого спеца нашел? Это же уникум.

   - Ты, Николаич, смеешься что ли? - осторожно спросил Мишка.

   - Я пла́чу, - ответил Николаич. - Да у нас любой пэтэушник на следующий день будет детали ковать. Простенькие, конечно. А тут полмесяца. Гони в шею такого кузнеца.

   - Твоего пэтэушника сколько в том ПТУ натаскивали? - не согласился Мишка. - Вот то-то. И где это я другого кузнеца возьму?

   - Что, на весь город один кузнец? Тогда по окрестным деревням пошарь. Должны же там быть какие-нибудь сельские кузницы. В газету дай объявление. В городе полно беженцев из Эльзаса и Лотарингии. Может среди них тоже кузнецы затесались. А то, что у тебя, это не дело. Ну, пошли дальше.

   - А тут, собственно, и идти дальше некуда. Это участок сборки.

   - Так, так, так, - сказал Николаич и, сняв пиджак, полез в недра.

    Дело в том, что на участке сборки стоял уже почти готовый автомобиль. Только без кузова и капота, бесстыдно выставив на всеобщее обозрение свои внутренности. Мишка ходил вокруг поглощенного осмотром Николаича и давал пояснения.

   - До конвейера мы еще не доросли и поэтому увлекаемся позиционной сборкой. Она, конечно, предполагает несколько позиций, но мы только в самом начале, поэтому обходимся одной. Тем более, что на каждую позицию нужна своя бригада сборщиков, а у Вальки и так денег мало, - тут Мишка глянул на приятеля, а тот скорчил постную физиономию.

   - Что, и двигатель те же люди собирают? - подал голос из недр Николаич.

   - Те же, - подтвердил Мишка. - Вернее, двое из тех. Чего там собирать-то. Ни одного навешенного насоса нет. Охлаждение — термосифонное, смазка - разбрызгиванием, топливоподача - самотеком. Нет, сперва-то, конечно, путались. Особенно с порядком затяжки гаек на головке. И коленвал (хе-хе) не тем концом вставляли.

    Николаич выбрался из недр и стал вытирать руки поданной тряпкой. Тряпка была не первой свежести, но Николаич был не в претензии.

   - А кузов? - спросил он.

   - От кузова пока только каркас, - насупился Мишка. - Ну еще выкройки. Местная фанера не годится. Тут нужна водостойкая. Поэтому буду просить у вас. Можно, конечно, и лист стальной попросить, как на прототипе. Но это уже будет перебор. А фанеру мы снаружи покрасим, изнутри обклеим и никто не придерется.

   - Красить, небось, кисточкой будете? - ухмыльнулся Николаич.

   - Обижаешь, - сказал Мишка, и не думая обижаться, - У нас краскопульт. И вообще, если ты заметил, по всему, так сказать, цеху протянут трубопровод сжатого воздуха и весь ручной инструмент у нас пневматический. И сверлилки, и шлифмашинки, и шарошки. Правда, не местные, а заимствованные.

    При этих Мишкиных словах Валька скромно потупился. Но тут примчался Поль с известием, что за Валькой приехал отец и Валька откланялся.

    На прием Валька едва успел. Хорошо, что Жан заехал сразу во двор, потому что, переодеваясь в белый халат, Валька увидел в окно второго этажа, что рядом с парадным входом стоят целых два фиакра. Наташка встретила его уже в кабинете.

   - У нас пока двое, - сообщила она. - Один совсем старичок и в чем душа держится. Но, думаю, держится еще крепко и ты с ним справишься без проблем. А вот другая... Впрочем, сам увидишь.

    Старичок, вошедший первым, действительно проблем не доставил, хотя давление у него было повышенное, пульс учащенный. И еще он жаловался на желудок, печень, суставы и глаза. В общем, просматривался полный старческий набор. После пятиминутных манипуляций Валька передал его Наташке для анкетирования, запись на следующий сеанс и оплаты.

    А вот следующий пациент, вернее, пациентка Вальку сразу выбила из колеи обычного благодушия, вызванного осознанием собственной силы, ну, и конечно же Наташкиным восхищением. Спутник буквально внес в кабинет молоденькую женщину (это потом, когда он диктовал Наташке данные для журнала, Валька понял, что это молоденькая женщина. А пока на кушетке лежало просто платье, не обрисовывая под собой не то, что женского тела, а даже просто тела. Валька посмотрел на лицо и содрогнулся - на плоской твердой подушке лежал туго обтянутый кожей череп, обрамленный прекрасными густыми золотыми волосами. Вальке не надо было даже копаться в памяти. Он словно наяву представил себе мать Дениса и сразу обрел уверенность - ведь в прошлый раз у него все прекрасно получилось.

    Валька решительно взял женщину за руку, похожую на цыплячью лапку и замер, прикрыв глаза. Валька посчитал ненужными рассчитанные на доверчивого обывателя процедуры. Такие как измерение давления и подсчет пульса вкупе с многочисленными вопросами якобы фиксируемыми в журнале. Он даже не слышал, как мужчина тихо позвал:

   - Вивиан.

    И как Наташка, приложив палец к губам, прошипела:

   - Т-с-с.

    Минут через пять Валька открыл глаза и отпустил женскую руку. Женщина тоже открыла глаза, поразив Вальку их огромностью и серо-стальным цветом. Она поводила ими, не поворачивая головы, и прошелестела:

   - Крис-с.

    Мужчина рухнул на колени перед кушеткой, едва не оттолкнув Вальку.

   - Я здесь, родная.

   - Так я не умерла? - едва слышно прошептала женщина.

    Говорили они по-английски и Валька понимал с пятого на десятое. Но ему хватило.

   - Беда с этими женщинами, - сказал он громко. - Постоянно давят на жалость.

    Мужчина, видать, понял.

   - Да как вы можете! - вскинулся он, не замечая, что до сих пор стоит на коленях и его пафос, по крайней мере, смешон.

   - Мы можем, - сказал Валька веско, подчеркнув это «мы» и попросил:

   - Натка, позови пожалуйста Жана. Он же у нас бывший грузчик.

    Мужчина резко поднялся с колен. Видать, слово «грузчик» в английском и французском звучало примерно одинаково. Ну, и он истолковал это неправильно. В следующий момент на Вальку обрушилась лавина слов на смешанном англо-французском диалекте. Валька, если честно, вообще ничего не понял, зато поняла быстро вернувшаяся Наташка. Она тут же забыла, что она вообще-то скромный медицинский работник, глаза ее загорелись, она оттолкнула Вальку и встала напротив мужчины, который был выше ее ростом, уперев кулачки ему в грудь. Мужчина смешался и отступил.

    И в это время вошел Жан. После того как ему вылечили ногу и все остальное, Жан, если и входил в кабинет, делал это крайне почтительно и робко. Он и сейчас вошел боком и сгорбившись. И тут ему показалось, что обижают Наташку. Жан сразу забыл почтительность и робость, развернул плечи, которые у него были лишь чуть поуже шкафа и стал засучивать правый рукав.

    Видимость женщины на кушетке, про которую все забыли кроме Вальки, силилась протянуть руки и что-то шептала. Тоже наверно пыталась защитить своего мужчину, увидев решительного Жана. Но тут вмешался Валька:

   - Жан, - сказал он значительно. - Никто Натали не тронет. А тебя позвали вот для чего. Ты сейчас возьмешь эту женщину и очень аккуратно отнесешь в нашу комнату. Натка, а ты беги впереди и скажи Мадлен, чтобы поменяла белье.

   - Я уже сказала, - Наташка отвернулась от мужчины, медленно остывая.

    Мужчина застыл, ничего не понимая. Жан, тут же превратившийся из опасного бойца в доброго дядю Жана, осторожно поднял на руки живой скелет, на котором наверно тряпки весили больше чем он сам, и боком протиснулся в дверь. Наташка побежала впереди него, придерживая створки. А Валька, используя скудные познания в английском, стал объяснять встревоженному мужчине, смотревшему вслед Жану, что с его девушкой все в порядке, просто за ней требуется специальный уход в течение нескольких дней, а это может обеспечить только он, потому что он с такой болезнью уже сталкивался.

    Мужчина все равно норовил протиснуться мимо Вальки и тогда тот, плюнув на этикет, довольно грубо объяснил на русском, что толку от того все равно не будет, а вот действовать больной на нервы - это у него получится. Неизвестно, понял ли его мужчина, но свои попытки он прекратил. Тогда Валька, сбавив тон, посоветовал ему приехать завтра после полудня. Мужчина послушался и ушел. Однако, Валька где-то через полчаса, ненароком бросив взгляд в окно, увидел его бродящего по улице и поглядывающего на окна второго этажа.

    Когда он сказал об этом Наташке, она вдруг спросила:

   - А если б я болела, ты бы дежурил под окнами?

   - Ну, - сказал Валька рассудительно, - я бы ни за что не допустил, чтобы тебя лечил какой-то шарлатан.

    Наташка фыркнула.

   - И потом, - продолжил Валька, - я бы ни за что не допустил, чтобы ты болела.

    Наташка посерьезнела, обняла Вальку и поцеловала.

    А вечером, как раз к ужину явились Николаич и Мишка. У обоих почему-то были перепачканы носы, но они этого не замечали, продолжая наверно начатый еще на заводе спор.

   - Бытовые условия, что ни говори, это один из важных факторов, - утверждал Николаич. - Если у тебя рабочий имеет возможность после работы помыться горячей водой, то к тебе очередь стоять будет.

   - Кочегары у меня имеют такую возможность, - отбивался Мишка. - А остальным не обязательно. У меня не общественные бани и рабочие имеют дело только с металлом, а не с углем. И вообще, мне Валька денег на душ не даст.

    Николаич укоризненно посмотрел на Вальку.

   - Не дам, - твердо сказал Валька.

    А Наташка добавила:

   - Вы там будете вечно усовершенствоваться, а у нас на второй выезд не хватает, чтобы по вызовам ездить. Короче, пока первый автомобиль не выпустите, денег не получите.

    Мишка повернулся к Николаичу и картинно развел руками, дескать, а я что говорил. А Николаич неуверенно сказал:

   - Если мы автомобиль выпустим, то нам и деньги не нужны будут.

   - Ага, - ядовито заметила Наташка. - Вы его еще продайте.

    Ужин прошел в молчании. Оксанка пыталась как-то разрядить обстановку, но обе стороны посмотрели на нее укоризненно, и она смешалась. А после ужина все разбрелись. Мишка с Николаичем уселись в углу гостиной и принялись вполголоса обсуждать заводские дела, Наташка с Оксанкой навестили спящую больную, которую, видать, утомило лицезрение назревавшей стычки. Да и вообще, оказавшись на широченной кровати в тихой красивой комнате она как-то быстро успокоилась и впала в полусонное состояние. Женевьева, сперва испугавшись вида обтянутого кожей черепа, после Валькиного разъяснения прониклась к бедной девочке почти материнским чувством и если бы не Валькин (а Вальку она очень уважала) категорический запрет, закормила бы больную до смерти. Потому что в глазах Женевьевы тот здоров, кто хорошо ест. Ну и наоборот.

    Женевьеву с трудом выпроводили уже ближе к ночи, когда измученная переживаниями Вивиан, несмотря на появившийся аппетит, наконец-то крепко заснула. Наташка с Оксанкой условились дежурить по очереди, хотя Валька и утверждал, что с ней теперь уже ничего не случится.

    Утро доказало Валькину правоту. Больная даже немного порозовела и Валька, подержав ее теплые запястья, с облегчением передал заботу о ней в руки Наташки и Оксанки, а сам, пользуясь тем, что сегодня был неприемный день, смылся в мир №5 по неотложным делам. Мишка с Николаичем еще раньше убыли на завод.

    Как только Валька исчез, в дверь просунулась Женевьева, с жалостью оглядела лежащую Вивиан и, получив Наташкин разрешающий жест, пропала, чтобы через несколько минут появиться с подносом. Сегодня Валька разрешил более плотный завтрак и Женевьева расстаралась так, что даже Наташка ужаснулась. Что, впрочем, совершенно не испугало больную. Она с такой жадностью набросилась на завтрак, что Наташка даже вынуждена была применить силу. И она старалась быть решительной, несмотря на жалобный вид Вивиан.

   - Вот, - сказала она, гордая собой, потом Женевьеве, смотрящей на нее укоризненно. - А ее этот Крис ни за что бы не выдержал. И все лечение насмарку.

   - Как так? - перепугалась Женевьева.

   - Валя не велел, - объяснила Наташка.

    Для Женевьевы это был мощный аргумент.

    Валька появился к обеду, проведал пациентку, полюбовался цветом лица уже просто очень худой женщины и, выйдя из комнаты и пройдя на кухню, сказал Женевьеве, что порцию можно увеличить. И больше овощей, и вместо мяса давать исключительно рыбу. Женевьева радостно кивала.

    Пройдя за какой-то мелочью в свой врачебный кабинет, Валька неожиданно увидел бродящего по улице Криса, который посматривал на окна особняка. Валька задумался на секунду, потом махнул рукой и пошел к двери.

    Увидев чудесно изменившуюся всего за сутки Вивиан, мужчина какое-то время стоял столбом, а потом с каким-то не присущим мужчине всхлипом бросился на колени перед кроватью, схватил руку женщины и надолго припал к ней губами. А потом, вскочив, бегом преодолел расстояние до стоящего у дверей Вальки и от избытка чувств стиснул его в объятиях так, что у того ребра затрещали. А потом смутился, покраснел и стал бессвязно благодарить. И хорошо, что в это время в дверь вошла торжественная Женевьева с подносом, а вслед за ней Оксанка. Они и избавили обоих от дальнейших выражений признательности и скромного отрицания своих заслуг. Оксанка попросту выгнала обоих в холл, а там оказалась Наташка, которая взяла и пригласила Криса к обеду.

    За столом, отдавая должное искусству Женевьевы, Крис, сбиваясь с французского на английский, рассказал, что живут они с сестрой (с сестрой отметил Валька) в предместье Лондона, живут (жили, тут он сбился) небедно, но за последний год все накопления ушли на лечение. И, главное, тут Крис не сдержал эмоций, деньги-то доктора брали, но вылечить сестру не смогли. И вот недели две назад он прослышал, что есть совсем недалеко, за Каналом, доктор, которому подвластны любые болезни. Потерянная было надежда вспыхнула в нем с новой силой. Любимая сестра таяла на глазах. Он распродал все, что осталось. Хватило оплатить пакетбот и, чтобы заплатить врачу (тут Валька твердо решил денег с них не брать).

    Наташка, Оксанка и баба Маня слушали Криса, забыв про обед. Женевьева не ушла, как обычно, к себе на кухню, а осталась, прислонившись к косяку и вытирая глаза фартуком. В общем, к концу обеда дамы настолько прониклись рассказом Криса, что решили принять в нем живейшее участие. Скептически настроенный Валька со своим мужским, заточенным под логику умом, конечно, понимал, что такой сложный рассказ сходу не сочинить и все, скорее всего, так и было и поэтому девчонкам не препятствовал. Тем более, что девушка Вивиан (а из рассказа Криса он узнал, что его сестре всего семнадцать лет) была действительно очень больна и Валька прекрасно понимал лондонских врачей, не сумевших ее вылечить (вот то, что они брали деньги он понимать отказывался). Но имелось у него где-то глубоко сомнение, что Крис рассказал все. И главное, как он умело подчеркнул, что они с сестрой (а где же родители) совершенно обеднели.

   - Ну и черт с ним, - подумал Валька. - Главное, что девчонку-то я выцарапал. А она ведь здесь совершенно не при чем. Не помоги я ей, она действительно бы склеила ласты. Причем очень быстро. Так что никакого заговора с ее стороны быть не может, - тут Валька фыркнул. - Получить скидку ценою жизни.

    Девчонки тем временем, устраивали Криса. Оксанка с Наташкой переехали в гостиную, которая уже превратилась в женско-мужское общежитие. Горничные, посмеиваясь, несмотря на строгие взгляды Мадлен, выносили из подвала раскладушки, а Валька радовался, что хоть это предугадал вопреки Мишкиным сомнениям.

    Вечером, строго к ужину, явились автомобилестроители.

   - Валентин, - тут же с порога заявил Николаич. - Отправляйся к Денису. Пусть он купит две канистры семьдесят второго. Нам на первое время должно хватить.

    Валька так удивился, что даже пропустил мимо ушей командную интонацию, которую обычно никому не спускал. Он даже не сказал, мол, дочкой своей командуй. Он только спросил:

   - Вы что, завтра уже едете?

   - Ну, завтра-не-завтра, - скромно сказал Мишка. - Но послезавтра - точно.

   - Эх, - посетовал Валька. - А у меня приемный день. А так хотелось посмотреть, как вы хотя бы с места сдвинетесь.

    Мишка посмотрел подозрительно, не зная, то ли обидеться, то ли погодить, но сказал:

   - Ну, коли так, то мы можем и перенести.

   - Перенесите, что вам стоит, - попросила Наташка, взглянув на Вальку, и это у нее прозвучало как приказ.

    Оксанка посмотрела туда же и тоже попросила перенести. Мишка с Николаичем переглянулись и Мишка, словно делая большое одолжение и исключительно ради Оксанки, сказал:

   - Ну ладно. На пятницу. Но это последний срок.

    А поздно вечером, когда уже везде выключили свет и дом затих, отходя ко сну, Валька со своей раскладушки шептал свесившейся с дивана Наташке:

   - Это не дело, чтобы мы вот так жили в своем доме.

    Наташка хихикнула.

   - Давайте, запускайте с Ксанкой, что вы там хотели. Лифчик? Я бабы Манину машинку «Зингер» завтра же доставлю. А то на Мишку надежда слабая. Это хорошо еще, что он просто деньги тянуть перестал. А вот когда еще начнет зарабатывать...

   - Боюсь, что для этого ему надо построить больше чем один-два автомобиля, - прошептала Наташка. - А рекламная компания. А автопробеги. А показательные соревнования. А война, наконец.

   - Как-то у нас не получается жить в свое удовольствие, - сказал Валька.

   - А что мы сейчас делаем? - удивилась Наташка.

   - Ну, я полагал, что в свое удовольствие — это такая размеренная жизнь, когда никуда не надо бежать, а дома все есть.

   - У меня как-то другое понимание собственного удовольствия, - сообщила Наташка. - Я думаю, это когда ты занимаешься тем, что тебе нравится.

   - Ну и это тоже, - согласился Валька. - Но представляешь, ты приходишь домой усталый... Ну после того, как назанимался тем, что нравится, - уточнил Валька. - А дома тебя ждут тепло, покой, уют и любимая девушка.

   - Которая должна создать тепло, покой, уют и ждать, - подхватила Наташка, лукаво улыбнувшись. - То есть, ты полагаешь, что для девушки любимым занятием и должно являться создание тепла, покоя и уюта. А я, может, считаю то же самое, только дома должен ждать любимый юноша.

   - О чем это вы тут шепчетесь? - рядом с диваном из темноты появилась белая призрачная фигура, заставив вздрогнуть и Наташку, и Вальку.

   - Фу, Ксанка, напугала! - Наташка прижала руку ориентировочно к сердцу. - Чего ты бродишь как лунатик?

   - Скучно, - сказала Оксанка. - Мишка дрыхнет. Поговорить не с кем. Пустите погреться. А то холодно.

   - Лезь, - сказала Наташка. - Только за спину. А то мы тут общаемся.

   - Я тоже буду общаться, - пообещала Оксанка и полезла к Наташке под одеяло.

    Впрочем, после пары реплик она согрелась и уснула.

   - Предлагаю компромиссный вариант, - сказал Валька, хихикнув. - Девушка и юноша занимаются целый день тем, что им нравится, а потом вдвоем приходят в холодный пустой дом, растапливают очаг, переругиваясь, варят кашу и, запив ужин холодной водой, ложатся в выстывшую постель. И так изо дня в день.

   - Бр-р, - передернулась Наташка.

    Потревоженная Оксанка сонно заворчала.

   - Да ну тебя с твоими фантазиями. Еще немного и я соглашусь сидеть дома, поддерживать огонь в очаге и варить тебе щи.

   - Нет, Натка, - сказал Валька, откидываясь на подушку после обязательного поцелуя. - Ты для этого не создана. Ты боевая подруга и еще неизвестно, кто из нас лидер. Вот и Ксанка такая же. А вот поддерживать огонь в очаге — это к Светке, ну, может быть, еще к Дашке. Кстати, Дашке можно и щи доверить.

   - И постель греть, - лукаво добавила Наташка.

   - Ну так далеко я не загадывал, - не смутился Валька.

    На следующий день Валька убыл сразу после завтрака, захватив заодно самую большую Оксанкину наполненную рыбой корзину. Дениса он удачно застал, когда тот дома уже садился в машину. Денис удивился, а, услышав про канистры, обрадовался. Валька понял, что Николаич был не последним винтиком в здешнем механизме. Когда через полчаса отягощенный двумя канистрами Валька убывал, так сказать, по месту проживания, Денис, пряча глаза, попросил не задерживать долго так нужного Николаича. На что Валька с совершенно чистой совестью сказал, что со своей стороны не видит никаких препятствий.

    Появившись с теми же канистрами в гаврском «заводоуправлении», представлявшем из себя выгороженную клетушку в середине сарая, Валька никого там не застал, а, выйдя в цех, поразился его безлюдью. Позже он догадался, где весь народ. А весь народ скопился в сборочной секции, где стоял уже готовый автомобиль. Вокруг возились рабочие. Двое докрашивали кузов, еще один копался в моторе, а из-под машины торчали ноги еще двух. Остальные стояли праздно, разинув рты. Николаич и Мишка бегали вокруг. У Николаича даже был в руках разводной ключ. У Мишки не было ничего. Наверно поэтому он Вальку первым и увидел.

   - Принес! - заорал он. - Где?!

    Валька ткнул пальцем назад.

   - У тебя под столом.

    Мишка тут же смылся. Валька, посчитав свою миссию законченной, и, видя, что на него никто не обращает внимания, тоже исчез.

    Материализовавшись в подвале, как в самом безопасном месте, Валька поднялся на второй этаж. Мадлен лично занималась пациенткой, обтирая и расчесывая. Тут же болтался и Крис. Валька неодобрительно посмотрел на него и прошел к кровати. Девушка выглядела намного лучше. Валька одобрительно покивал, для вида пощупал пульс и сказал Мадлен, что больной уже можно садиться.

    Наташку он застал в гостиной. Вокруг большого стола собрался консилиум из председателя - бабы Мани, Наташки, Оксанки, Женевьевы и двух горничных. Под ногами крутилась и маленькая Мари, которой сегодня никто не занимался, потому что у всех было одно важное дело - они проектировали бюстгальтер, вернее, приспосабливали изделие французских мастеров начала двадцать первого века к реалиям конца века девятнадцатого. Занятие было настолько захватывающим, что дамы позабыли обо всем. Валька вспомнил, что обещал Наташке швейную машинку и шепотом попросил разрешения у бабы Мани. Та важно кивнула. Но тут зашел разговор о застежках и пряжках, баба Маня отвлеклась и Валька решил не мешать творчеству.

    За обедом, где Валька был мужчиной в единственном числе, если не считать Криса, которого просто игнорировал, а он и не встревал, разговор продолжался. Это был не автомобиль - тема захватила всех. Женевьева, поднося блюда, тоже принимала участие в дискуссии. Валька благоразумно помалкивал, чтобы его слова не посчитали мужским шовинизмом. Но тут Мадлен, которая по статусу сидела за общим столом, вспомнила, что у нее есть знакомая белошвейка.

   - Она, конечно, не в центре и клиентура у нее не самая изысканная, - сказала она. - Но ведь можно просто попробовать.

    Дискуссия изменила направление и Мадлен вместе с Наташкой решили после обеда направить на переговоры. Вальку обязали доставить машинку. Валька, как человек больше других искушенный в производственных отношениях, осторожно поинтересовался предметом предстоящего разговора с белошвейкой. На него посмотрели, как на дебила. Даже Наташка. А Оксанка сказала:

   - У нас же есть образцы.

   - Из Парижа или из Лондона? - уточнил Валька.

   - Из Лондона, - начиная что-то подозревать, медленно ответила Оксанка.

   - Ну, - подстегнул ее Валька. - А машинка вам зачем?

    Женщины, похоже, изменили свое мнение насчет Вальки и теперь смотрели друг на друга. Наконец, после коллективного тяжелого вздоха визит Наташки и Мадлен был отменен, а Валька срочно командирован за машинкой. Наташка, провожая Вальку, выглядела виноватой. Валька же напротив вид имел мужественный. Он погладил девушку по голове и сказал покровительственно:

   - Ну ничего. С каждым может случиться.

   - Ах ты... - начала было Наташка, но Валька уже исчез.

    Правда, исчез он ненадолго и вскоре вернулся, вид имея, скорее, недоуменный.

   - Эх, - сказала баба Маня, имея в виду Валькины умственные способности, когда он объяснил ей ситуацию.

    В результате они отбыли вдвоем. Валька вернулся через полчаса с машинкой. Но, видно, все это не прошло ему даром и в мозгах действительно что-то перемкнуло. В результате он доставил машинку в свою с Наташкой комнату, где сейчас на кровати лежала выздоравливающая Вивиан.

    Девушка ощущала себя полностью здоровой, но вставать ей запретили и она скучала, изучая потолок. И тут, как специально, чтобы, значит, не скучно было, в комнате образовался доктор Валька в обнимку со странной машиной, напоминающей стол на фигурных чугунных ножках, на который сверху был водружен округлый деревянный футляр. Вивиан сразу поняла, что это машина, потому что к одной из чугунных ног было приделано большой колесо. Кстати, откуда взялся доктор Валька с этой машиной она так и не поняла. Только что его не было и вдруг...

    Валька ужасно смутился и даже покраснел. Он принялся бессвязно извиняться на русском, помня, что местные его прекрасно понимают. Но дело в том, что Вивиан была не местная и пролепетала только, что она в речи Вальки не въезжает (по-английски, естественно). Хорошо, что их содержательный диалог прервала заглянувшая на шум Оксанка. Увидев Вальку с машинкой, она удивилась не меньше Вивиан. Но длилось это недолго. Она ухватила машинку за край стола, и они с Валькой покинули комнату, оставив Вивиан с обильной пищей для размышлений.

   - Куда ты дел Бабу Маню? - спросила Оксанка, останавливаясь.

   - Я не дел, - стал оправдываться Валька. - Она мне выделила машинку, а сама отправилась к Светику. Как она сказала, пообщаться. В общем, договорились, что я ее заберу к ужину.

   - Но как же? - всполошилась Оксанка. - Она же у нас главный, можно сказать, идеолог.

   - А вы действуйте безыдейно, - посоветовал Валька. - Вон как в России. Отменили идеологию и им как поперло. Правда, не знаю, надолго ли.

    Местные тетки, увидев машинку, долго ахали и восхищались. А когда гордая, словно она все это придумала и изготовила, Оксанка продемонстрировала им возможности, то у теток появился идол, которому они стали поклоняться. И приступившие наконец к построению выкроек Наташка и Оксанка собрали вокруг себя все женское население дома. Оксанка с умным видом развернула на нужных страницах добытые из бабы Маниных закромов две пожелтевшие книги. На одной под интригующим заголовком «Шейте сами» сохранилось название издательства «Сталино-Донбасс» и год издания 1959, другая, многозначительно называемая «Домоводство», выходных данных не сохранила.

    Большое количество женщин вокруг кроме гвалта и толкотни имело и свои неоспоримые плюсы — не надо было далеко ходить для примерок. Количество разных грудей просто зашкаливало. Освоив теорию, Наташка с Оксанкой приступили к практике. Девчонки-горничные разделись хоть и без охоты, но и без принуждения (хотя, если честно, там лифчики были и не нужны). А вот Мадлен с Женевьевой пришлось уламывать, и Наташка с Оксанкой даже воодушевляли их личным примером. За это и Женевьеве первой сделали выкройку. С выкройкой пришлось повозиться, хотя вроде ничего сверхсложного там и не было. Это же не Мишкин автомобиль. На стадии пошива допустили Вальку, околачивавшегося за дверями и еще, на всякий случай препятствовавшего проникновению посторонних вроде Криса. Валька заявил, что он с этой машинкой не знаком даже на «вы» и предложил доставить ее прежнюю хозяйку, а заодно прикупить тесьмы, пряжек и крючков, про которые мудрые «изобретательницы» забыли.

    «Изобретательницы» смутились, а гордый собой Валька отбыл и пропадал целый час. Он потом рассказывал, что баба Маня в магазин за аксессуарами идти отказалась и пришлось задействовать Светика, которая набрала их целый пакет.

   - Теперь вам надолго хватит, - резюмировал Валька. - Но лучше, конечно, делать свои.

    Пока баба Маня разбиралась с машинкой, горничные ушли домой, но зато приехали с завода Мишка с Николаичем и сразу же захотели узнать как продвигается дело.

   - Уже весь Гавр гудит, - сказал Мишка.

    Им был продемонстрирован бюстгальтер героических пропорций, предназначавшийся для Женевьевы. Хорошо, что она, будучи на кухне, этого не видела и не слышала.

   - Ого, - восхитился Мишка и тут же был изгнан.

    Николаич благоразумно промолчал.

    После ужина Наташка, Оксанка, баба Маня и Женевьева в качестве манекена занялись доработкой изделия. Валька был поставлен у дверей (снаружи), потому что ему доверяли больше всех. Наконец изделие было закончено, его торжественно надели на Женевьеву и она, слегка смущенная отправилась демонстрировать себя в нем (и в платье естественно) мужу. Все с нетерпением ожидали результатов. Через полчаса Женевьева вернулась вся красная и сказала смущенно:

   - Еле отбилась.

    Результат сочли положительным и шепотом прокричали «ура!».

    На следующий день явившиеся на работу горничные первым делом побежали на кухню. Женевьева оставила возню с кастрюлями и вышла на подиум. Все восторгались, а особо недоверчивые даже щупали. Понравилось всем. Оксанка тут же приступила к изготовлению образцов. У Наташки с Валькой был приемный день и ничем помочь подруге она не могла. Теперь в качестве модели выступала Мадлен, а Женевьева, как продвинутый пользователь, давала ей советы. Изделия для остальных горничных решили отложить на после обеда. А пока всем не терпелось продемонстрировать свои изделия профессионалу.

    Обед пролетел быстро, и Жан увез переполненную женщинами коляску. Даже Валька в своем медкабинете нет-нет да и посматривал в окно, хотя знал, что Жан должен был привезти женщин со стороны двора. Поэтому Наташка изредка срывалась со своего места за кассой и убегала за дверь, а потом возвращалась и на вопросительный взгляд Вальки отрицательно качала головой.

    Жан со своими пассажирками вернулся, когда Валька уже заканчивал прием. Наташка чуть ли не подпрыгивала за кассой — так ей не терпелось узнать результаты. Но Валька мужественно терпел до конца приема, хотя последнему больному достаточно было одного касания. А потом, сдерживая себя, не спеша пошел за умчавшейся вперед Наташкой и пришел в гостиную как раз к тому времени, когда Оксанка, захлебываясь, начала рассказывать Наташке о посещении ими знакомой Мадлен. Остальные участники переговоров толпились здесь же и слушали как в первый раз.

    В общем, как понял Валька из довольно сумбурного изложения, белошвейка при демонстрации изделия отнеслась к нему довольно скептически и долго разглядывала, особое внимание обратив на швы и фурнитуру. Подвижка началась, когда стали показывать Мадлен во всех видах, типа, до и после, а уж когда уломали Женевьеву, крепость в лице белошвейки пала.

   - Все еще очень сыро, - посетовала Оксанка. - Она еще придет смотреть нашу машинку, и я думаю, что та произведет впечатление. С тесьмой мы разобрались. Жанна (ее зовут Жанна) сказала, что примерно такую же можно купить в Париже, но там сейчас боши. А вот пряжки и крючки для застежки...

   - Пряжки и крючки повесим на Мишку, - уверенно сказала Наташка. - А нержавейку придется закупать Денису.

   - Можно и из местной ржавейки делать, - подал голос Валька. - А покрыть чем-нибудь не сильно ржавеющим.

   - Чем? - спросила Наташка.

   - Ну, к примеру, серебром. Чего вы на меня так смотрите? Постоянный ток давно известен и применяется. Азотно-кислое серебро в любой аптеке. А покрыть сотню крючков и пряжек в электролитической ванне, там и одного грамма металла хватит. Франки, кстати, тоже, типа, серебряные.

   - Пока это не самое главное, - энергично отбилась Наташка, не забыв при этом Вальке многообещающе улыбнуться. - Нам сейчас надо что-то с рекламой придумать.

   - А что тут думать? - опять встрял Валька. - У нас есть редактор местной газеты, которого я, помнится, вылечил. И он, я думаю, с радостью пойдет нам навстречу, - Валька подумал и добавил. - Особенно за деньги. А Мишка неплохо рисует. Так что...

   - И мне работу нашли? - Мишка подошел так незаметно, что все вздрогнули. - Титешник вам надо изобразить? Ну так давайте натуру. Я срисую.

   - Я тебе дам натуру, - пообещала Оксанка.

    Но Мишка уперся и ни в какую. Конечно, если бы было время, Оксанка бы его дожала. Но времени не было. Женщины пылали энтузиазмом. Но при этом ни одна не хотела становиться натурщицей. И Оксанке пришлось взять эту миссию на себя. Но для этого надо было сшить лифчик, потому что бывшее на Оксанке изделие английских мастеров здесь не прокатывало. Оксанка уселась за работу, а Мишка сел рядом в предвкушении. Но тут пришел Николаич и испортил намечающуюся идиллию, сказав, что завтра торжественный день и всем рано вставать. Валька принял сторону Николаича и стал разгонять по койкам публику. Валька тоже считал, что первый пробег автомобиля гораздо важнее пуска в эксплуатацию бюстгальтера.

    Наташка по этому поводу дулась и не хотела вести с Валькой на ночь никаких разговоров. Оксанка же наоборот была очень словоохотлива и из их с Мишкой угла долго слышался полушепот.

    Рано утром в пятницу все мужское население особняка поехало на «завод». Ради такого случая из мира №1 прибыл Денис. Женщин с собой не брали, пообещав подогнать автомобиль прямо к подъезду.

    Несмотря на раннее время все рабочие оказались на месте. Мишка не преминул выступить с краткой речью, звучавшей примерно в духе «мы строили, строили и наконец построили». Все, тем не менее, встретили сей образчик ораторского искусства весьма позитивно. А потом наступила торжественная минута и из ворот длинного сарая под звонкий треск выкатилось чудо невиданное. Чудо поблескивало свежей краской, трещало и слегка дымило. За круглым рулем восседал жутко серьезный Поль в кожаной фуражке и сдвинутых на лоб огромных очках-консервах (очки пришлось заказывать специально, потому что их пока никто не делал). Автомобиль (а он и был тем чудом) остановился возле импровизированной трибуны, слегка подрагивая от работы двигателя и насыщая воздух непередаваемым ароматом, который для окруживших машину рабочих был много слаще изысканных духов (о коих они, кстати, понятия не имели).

    И начались катания. Сначала в автомобиль погрузились Мишка, Николаич и Валька. Поль нажал закрепленную снаружи грушу сигнала и воздух огласился ностальгическим бибиканьем. Автомобиль тронулся и под приветственные крики сделал большой круг по прилегающему пустырю. Потом прокатили мастеров участков. Ну а потом катали всех рабочих, начиная со сборочного участка. Ну а потом доверенные люди выкатили бочонок кальвадоса и вынесли корзины с закусками. Погода была как по заказу и никто не хотел уходить под крышу цеха. А Поля за рулем заменил серьезный Николаич и автомобиль покатил через город давать обещанное представление женщинам особняка.

    Оксанка каждые четверть часа выбегала из парадного, чтобы посмотреть в начало улицы. В особняке все периодически бегали к выходящим на улицу окнам. Ладно Мадлен с девушками и Женевьева, но ведь Наташка, видевшая в жизни сотни автомобилей, тоже бегала. Даже Вивиан поддалась общему настроению и выбралась из заточения. Наташка посматривала на нее с сомнением, но не препятствовала. А уж Крис все выспрашивал у Наташки, чего же такого они ожидают. Наташка загадочно помалкивала, а перевозбужденная Оксанка просто послала его подальше. Парень не понял, но отстал.

    Наконец Оксанка, вся взбудораженная, влетела в гостиную с воплем:

   - Едут!!!

    Что тут началось. В дверях столкнулись Женевьева с одной из Мадлениных девчонок и Женевьева победила. Со второго этажа, прыгая через ступеньку, ссыпалась баба Маня. Наташка даже рот разинула и через это выбежала последней. Вивиан категорически запретили выходить, и она буквально расплющилась о стекло на втором этаже (да, там уже было чему плющиться). Улица, по которой на бешеной скорости (примерно 15 км/час) ехал невиданный экипаж, в буквальном смысле замерла: прохожие обратились в соляные столбы; из магазинов высыпали покупатели и продавцы и обратились в них же; из окон, чуть не выпадая, высунулись служащие и жильцы.

    Автомобиль остановился у дверей особняка и моментально был окружен толпой. Дверца открылась и оттуда торжественно сошел на мостовую Поль. Женевьева тут же бросилась его обнимать, но пацан был суров и неприступен. Следом вылезли Валька, Мишка и Денис. Эти объятиям не подвергались. Мишка попытался было что-то сказать, но митинга не получилось, потому что Николаич крикнул от руля:

   - Залезайте!

    Женщины запереглядывались и Наташка решила вопрос, подтолкнув сразу и Женевьеву и Мадлен. Женевьева уселась рядом с Николаичем, вид имея решительный и в то же время испуганный. Следом за Мадлен на заднее сиденье, повизгивая полезли ее девчонки. Наташка подала матери маленькую Мари. Николаич оглянулся, подмигнул девчонкам, бибикнул и снял автомобиль с тормоза. Толпа, ахнув, раздалась в стороны, внутри отчетливо завизжали хором и автомобиль, подпрыгивая на литых шинах, отправился в рейс.

ГЛАВА 5 - Кочевники

Вечером праздновали. Особняк светился огнями как новогодняя елка. Ради такого дела не пожалели дефицитной солярки и включили дизель-генератор. Обычно его включали, когда бабе Мане приспичит посмотреть что-нибудь из разряда сериалов или слезливых мелодрам, да для нагрева воды в трехсотлитровом бойлере. Для освещения применялись в основном свечи, потому что газовое освещение Денис отрубил, как только они приобрели особняк. Конечно, проводка везде была и лампочки наличествовали. Но как-то считалось, что со свечами лучше. И вовсе не потому, что лень было раз в два дня принести канистру с соляркой. Оксанка все равно каждый день с корзинами шастала. А вот было что-то такое в свете свечей теплое и притягательное. Ну и интим, конечно. Хотя он-то, скорее, для юных обитательниц особняка был на первом месте.

   Так вот, на этот раз ярко горели окна гостиной, столовой и кухни. Ну, то есть, весь первый этаж. Стол из гостиной перенесли в столовую, как и стулья, иначе все не размещались. И не мудрено — на этот раз за столом собрались целых тринадцать человек. Маленькую Мари, хоть и посадили отдельно, все равно посчитали четырнадцатой. Вивиан, которая выглядела уже просто как худая девушка, Валька, приняв умный вид, разрешил воссесть, но насчет вина строго предупредил. Крис, сев с ней рядом, обязался следить.

   Наконец виновник торжества Мишка поднялся с места во главе столов. На этот раз речь его была продолжительней и содержательней. Однако, не настолько продолжительной, чтобы руки устали держать поднятые бокалы. Потом говорил Денис, потом Николаич. Когда очередь дошла до Вальки, застолье уже шумело изрядно подогретое. Впрочем, Валька быстро закруглился и конец его речи расслышала только сидящая рядом Наташка. Да, собственно, он для нее и предназначался.

   Застолье длилось целых два часа. Все кулинарные шедевры Женевьевы перекочевали в желудки почему-то оказавшихся очень голодными обитателей особняка. Весь выставленный запас спиртного (ну, почти весь) был выпит. На улице стемнело. Мадлен и ее девочки забеспокоились — им предстояло добираться домой.

      Ерунда и чушь собачья! - заявил Николаич. - У нас есть непьющий Поль, а ГАИ пока здесь не водится. Так что автомобиль к вашим услугам, мадемуазели.

    Мадемуазели так обрадовались, что выпили еще и их пришлось в автомобиль грузить. Николаич, хоть и сам не совсем твердо держался на ногах, прекрасно с этим справился. Тем более, что мадемуазели были весьма аппетитны. Мадлен села самостоятельно, потому что была более ответственная и к тому же с ребенком. Николаич уселся рядом с Полем в качестве руководящего и направляющего. Жан открыл ворота и призывно махнул рукой.

    Поль ехал аккуратно, иначе тряска становилась вовсе уж зубодробительной. Знакомые улицы в мечущемся свете фар выглядели призрачно и таинственно. Повизгивающие сзади мадемуазели притихли. Впрочем, ненадолго. Поль почти пятнадцать минут петлял по улицам.

   - Да ладно, - сказал галантный Николаич. - Мне даже понравилось.

    Отчего мадемуазель смутилась еще больше.

    Обратная дорога запомнилась только перебегающим перед самым капотом прохожим с вытаращенными глазами и разинутым ртом. Поль успел нажать на тормоз, а Николаич, высунувшись в окно, обложил прохожего отсутствующими во французском языке словами. В закрытые ворота пришлось стучать ногами и открыла их Женевьева, сказав, что папаша Поля в схватке с зеленым змием потерпел поражение.

   - Валя, - произнесла Наташка, подумала стоит ли продолжать и все-таки продолжила.

    Уборка посуды после пиршества вместе с Оксанкой, Женевьевой и подключившейся Вивиан, которую так и не смогли отогнать, немного Наташку отрезвила. Если бы они решили переставить мебель, то наверно она бы полностью пришла в себя, но мебель решили оставить на завтра. Поэтому говорила Наташка медленно, часто останавливаясь, и это придавало ее словам дополнительную весомость.

   - Валя, - повторила она. - Ты хорошо помнишь содержание своего спича? Особенно его конец.

    Теперь задумался Валька. Посуду он носить не помогал и поэтому алкогольный туман, окутавший мозг, не развеялся. Но вопрос задала Наташка, а ей обязательно надо было ответить.

   - Ну, - сказал он. - Вообще-то помню. Но неясно.

    Наташка приподнялась на локте. Она уже лежала на диване в гостиной. И даже под одеялом. Валька пребывал рядом на раскладушке. У другой стенки тоже на раскладушке уже храпел заводчик и фабрикант Мишка, а Оксанка небось маялась от невозможности поговорить. Валька бы тоже с удовольствием последовал воодушевляющему Мишкиному примеру, но Наташка... Поэтому он честно пытался вспомнить, что же такого он за столом наговорил. Но вспоминались больше не слова, а действия. Наташка терпеливо ждала. Валька искоса поглядывал на нее и мысли его все больше путались. В комнате, конечно, было темно, но шторы на окне, выходящем во двор, не были задернуты и внутрь проникал от чего-то отраженный лунный свет. И Наташкины глаза таинственно поблескивали в этом свете. А все остальное дорисовывало Валькино воображение, имеющее под собой солидную базу. Так что Вальке ничего не стоило представить себе и пленительный изгиб Наташкиного бедра, и точеную руку, подпиравшую безупречную щечку, и свесившиеся, наполовину закрывая правый глаз, длинные шелковистые волосы.

   - Ну, Натка, - сказал он жалобно. - Давай завтра. А то что-то все в голове путается.

   - Давай, - легко согласилась Наташка и повернулась на живот, свесив левую руку.

    Валька тут же подхватил ее, легко поцеловал нежную ладошку, потом приложил ее к щеке и тут же заснул, не стерев с лица счастливой улыбки.

    Пробуждение было не сказать, чтобы ужасным, но слегка некомфортным. Хотя вроде все напитки были исключительно натуральными, включая и крепленые. Тем более, что кальвадос (ну, Нормандия же) пили только Николаич и Жан. Но Николаич был как огурец (что значит, закалка), а вот Жан, судя по внешнему виду, страдал. Поэтому жена, внешне ругаясь (впрочем, вполне беззлобно), а внутренне вся такая сердобольная, залила в него пол литра вина (предварительно разбавив его) и Жан опять из зеленого стал розовым и с удвоенной энергией бросился выполнять свои обязанности. Хотя всех обязанностей у него было открыть ворота автомобилю. На сегодня конный рейс на завод отменялся.

    Энтузиаст Поль проснулся еще раньше матери и уже возился с автомобилем, смазывая и протирая. Он даже завтракал на ходу, торопясь к своему любимцу. Так что, когда из дверей, позевывая, появились Мишка и Николаич, экипаж блестел, серьезный Поль в неизменной фуражке и очках сидел за рулем, снисходительно поглядывая на собравшихся вокруг всех горничных, Вивиан с Крисом и отца.

    - Я сам, - заявил Поль в ответ на предложение Николаича заменить его за рулем.

    - Сам так сам, - добродушно отреагировал Николаич. - Только не гони и постарайся никого не задавить.

    Поль только обиженно засопел.

    Автомобиль выехал за ворота. Лошадь, запряженная в проезжавшую мимо телегу, вздыбилась в оглоблях.

    - Дикари, - проворчал Николаич, хватаясь за руль, непроизвольно дернувшийся у Поля в руках. - А еще Европа.

    Впрочем, добрались до завода они без эксцессов. Прохожие, разинув рты, дисциплинированно замирали у обочин. Никто под колеса не лез. Поль самозабвенно дудел. Все рабочие, как по сигналу, высыпали на пустырь перед заводом. Мишка, воспользовавшись случаем, призвал их работать еще прилежней, посулив небывалые заработки. И все с энтузиазмом схватились за работу. Тем более, что была суббота. Николаич, честно выполняя роль консультанта, еще раз протащил Мишку по всей технологической цепочке, указывая и направляя. Мишка во всех случаях кивал, соглашаясь.

    Денис сразу после завтрака убыл в мир №1, потому что вчера на расширенном совещании на волне охватившей эйфории было решено ставить автомобили на поток. Трудностей, конечно, предвиделось немало, но предполагалось, что их разрешать будет проще при наличии серьезного парка готовых авто. Денис отправился с Валькой. Он вообще-то хотел воспользоваться Оксанкой, но та отчего-то заартачилась, ссылаясь на то, что ей еще морепродукты таскать и вообще она не железная. Валька посмотрел на нее удивленно, а Оксанка ему подмигнула и вышла с независимым видом. В общем, Валька доставил Дениса домой прямо в гостиную, где как раз случилась Светлана. Денис, хоть не был дома всего двое суток, обнял жену и слегка ее потискал. Светлана из-за его плеча глянула на Вальку беспомощно и покраснела. Вальке эта сцена стала почему-то неприятна. Он сам себе не смог объяснить - почему. Поэтому он побыстрее исчез.

    - Ну теперь-то ты не отвертишься, - зловеще произнесла Наташка.

    Валька ночной разговор с Наташкой помнил, а вот то, что он наговорил за столом - нет. Поэтому он посмотрел на Наташку жалобно и сказал:

    - Натка, милая, ну не помню я, что тогда наговорил. Ты напомни.

    Как только Валька с виноватым видом произнес «милая», весь Наташкин задор куда-то улетучился, и она опять ощутила себя маленькой и слабой - старательно забываемое ощущение, одновременно с которым появляется желание прижаться к надежному и сильному и отдаться чувству защищенности от жестокого мира. Наташка так и поступила. Она сделала несколько шагов и прижалась, и попросила шепотом:

    - Обними меня, Валя.

    Валька не замедлил. Он готов был обнимать свою Наташку всегда и везде. Но на этот раз инстинктивно понял, чего ей хотелось. Валька попятился, увлекая за собой тихо ахнувшую девушку и сел на диван, благо тот оказался рядом. Наташка тут же забралась к нему на колени и, немыслимо свернувшись, стала совсем маленькой. И тогда Валька крепко обнял ее, прижавшуюся щекой к его груди, и стал, едва касаясь, целовать шелковистую макушку. Пробегающая мимо Оксанка посмотрела на них с завистью.

    Наташка тихо дышала ему куда-то в верхнюю часть груди и умиротворенный Валька вдруг по какому-то наитию, словно Наташкино тепло явилось стимулом, вспомнил, о чем говорил вчера за столом.

    - Любимая, - позвал он шепотом.

    Девушка вздрогнула и прижалась теснее. Валька понял, что его слышат и так же шепотом рассказал ей все, что вспомнил. Когда он закончил, Наташка по-прежнему молчала и Валька даже подумал, что она заснула, но девушка вдруг, не изменяя позы, тихо сказала:

    - Я с тобой.

    Подготовка заняла целую неделю. Вернувшийся вечером Мишка, понятное дело, очень возражал. Они с Николаичем, отрабатывая технологическую цепочку, уже поставили на позицию для сборки второй автомобиль, а первый под водительством Поля катался вокруг завода, привлекая множество зевак. Правда, никто из серьезных людей с просьбой о продаже еще не появился. Для скорости из-за примитивного станочного парка Николаич решил перевести некоторые детали в мир №1. но и для остающихся требовались денежные вливания. А Валька неожиданно решил сделать перерыв в своей врачебной деятельности - единственном источнике финансов предприятия (как, впрочем, и особняка). Правда, сохранялась еще надежда на новое слово в женском белье. Так ведь и там из стройных рядов выбывал чуть ли не главный военачальник - Наташка. Было отчего Мишке расстраиваться.

    Но Валька на своем стоял твердо и Мишке ничего не оставалось, как смириться. Тем более, что страна была разорена войной и большого спроса на автомобили не предполагалось. А объективный историк Светлана, видно, стараясь Мишку уязвить, рассказывала всякие ужасы про оккупацию, штурм Парижа и гигантскую контрибуцию, и, как вишенку на торте, Парижскую коммуну. Пока история мира №2 расходилась с историей мира №1 только в несущественных деталях. И на этом фоне изобретательная Оксанка поразила всех, сказав:

    - Да у нас же Британия под боком.

    Не все сразу поняли, что она имела в виду не только страну, но и пациентку. Пациентка, собственно, и пациенткой-то уже не была. Валька прекратил сеансы и в дело вступила Женевьева. Под ее благотворным влиянием Вивиан из обтянутого кожей скелета, на который невозможно было смотреть без содрогания, превратилась в прелестную девушку, вызывающую возмущение Оксанки тем, что на нее засматривался даже сорокалетний «старик» Николаич. А Крис даже достал Вальку своими изъявлениями благодарности. Вивиан тоже смотрела на Вальку преданным, почти собачьим взглядом и все норовила коснуться его при всяком удобном случае. Валька этого словно бы не замечал, а вот Наташка злилась.

    Вот Оксанка поэтому и имела в виду брата и сестру. Дело в том, что Вивиан, только-только восстав с одра тут же живо заинтересовалась коллективным изделием женщин особняка и чудом инженерной мысли — швейной машинкой «Зингер». А вот братец ее вовсе наоборот. Сначала он внимательно прислушивался (ну насколько позволял языковой барьер) к разговорам Мишки и Николаича. А потом увидел во дворе автомобиль. И для него кумиром стал малолетний Поль, который уверенно садился за руль и даже спорил с самим, как понял Крис, хозяином - Мишкой.

    Так что Оксанка была совершенно права и Мишка с Наташкой, как двигатели прогресса, один по части полной автомобилизации, а другая по части тоже полной бюстгалтеризации набросились как коршуны на ничего не подозревающих брата и сестру. Ведь если Франция была страной разоренной и даже оккупированной, то лежащая под боком Великобритания наоборот была на пике своего расцвета и, соответственно, жутко платежеспособной. Короче, тамошние буржуа просто не знали, куда девать деньги. А тут вот такие девайсы.

    Еще до Оксанкиного озарения, просто так, между делом, без всякой задней мысли, во время завтраков, обедов и ужинов, когда за столом собирались все, ну, или почти все, у Криса выведали, что он с сестрой и матерью живет в собственном доме в Хемпстеде. Отец служил офицером в колониальных войсках и два года назад погиб в Индии во время очередной заварухи. Понятное дело, что материальное положение семьи резко ухудшилось, потому что пенсия никак не заменяла офицерского жалованья. Хорошо, что Крис к этому времени окончил университет и его оставили на преподавательской работе. В общем, концы с концами они сводят и сводят неплохо. Тут Крис прерывался, смотрел на Вальку и говорил, что он это вовсе не к тому, чтобы уменьшить плату за лечение. Валька успокоительно кивал и Крис продолжал свой рассказ. Все слушали внимательно. Ну, интересно же. Британия в конце XIX века это вовсе даже не она же больше чем через сотню лет.

    И вот, значит, Мишка стал подъезжать к Крису, а Наташка, соответственно, к Вивиан. Понятно, что Мишке договориться с Крисом было проще, чем Наташке с Вивиан из-за пресловутых сословных предрассудков, когда девушке из приличной семьи никак нельзя было заниматься работой (хотя, если припрет шли и в гувернантки и общество вроде не осуждало). Но то в гувернантки и, опять же, в приличную семью. А на роль белошвейки рекомендовалось не подписываться. Однако Вивиан была не обычной викторианской девушкой (или ее мать так воспитала). Но она из благодарности (она не разделяла Наташку и Вальку в плане собственного излечения) готова была пойти даже на осуждение обществом, экспрессивно выразившись как-то раз по поводу этого самого общества:

    - Да пошли они все.

    А как еще может выражаться человек, вернувшийся с того света и которому уже нечего бояться. Брат Вивиан, конечно, был осторожней в выражениях. Но вот ему нечего было бояться. Общество бы его не осудило, а может быть даже приветствовало столь прогрессивное начинание. В общем, Криса даже уламывать не пришлось и он, отбывая с сестрой на остров, твердо заверил Мишку, что сделает все, что в его силах. Вивиан же, выглядящая так, что все в порту на нее оглядывались, пошептавшись с Наташкой, заверила ее в том же.

    Так что Валька со спокойной совестью, обняв ублаготворенную Наташку, отбыл. На входных дверях особняка повисла табличка, повествующая о том, что в связи с отъездом целителя на стажировку приема не будет целых две недели.

    Больше чем полдня ушло на сборы. Валька занимался оружием и снаряжением, Наташка с головой ушла в подборку одежды и снабжения. Руководствуясь старым правилом «идешь на день — бери продуктов на неделю», она собрала столько, что с трудом влезло в два больших рюкзака. Нет, конечно, если бы она взяла, скажем, «абалаковский», то оно бы и в один влезло. Но Наташка применила новомодные тактические.

    Валька от подруги не отставал. Из тайников были извлечены помповые дробовики, револьверы, шпаги и кинжалы. Наташка, глядя на эту кучу железа, заявила, что в длинном платье, опоясанная шпагой и с дробовиком за плечами, она будет выглядеть просто смешно и ей совершенно необходима мужская одежда. Валька, посмотрев на ее решительное лицо, вынужден был согласиться. А так как аутентичной одежды не было, Наташка быстренько прикупила себе якобы кожаные штаны в обтяжку, высокие сапоги и короткую курточку. Все интенсивного черного цвета. Валька, оценив ее внешний вид, признал, что теперь она смотрится не в пример серьезнее и он не позавидует тому, кто над ней посмеет смеяться.

    Так как оба владели шпагой исключительно в декоративных целях, то есть, максимум, способны были красиво извлечь ее из ножен, то и нацепили ее как вещь статусную. Ибо без шпаги ты не дворянин, а лох базарный. Ну, или чмо. Это кому что нравится. В случае же непредвиденных обстоятельств Валька полагался больше на дробовик, а Наташка на револьвер.

    Экипировавшись таким образом, Валька крепко обнял Наташку. Оказавшись лицом к лицу, они немедленно поцеловались и отбыли в мир №3. Перед этим Наташка справилась со своей записной книжкой, где было все, и выяснила, что примерный коэффициент сдвига по времени (точно они не определились) составляет один к восемнадцати. Исходя из этого, выяснили, что с момента их, якобы, отъезда в Париж прошло примерно полтора месяца. То есть они вполне могли доехать до Парижа, побыть там и успеть вернуться. Плохо было то, что не было коней, а приличные дворяне пешком не ходят. Прошлый раз им здорово «помогли» разбойники. Рассчитывать второй раз на удачу не стоило.

    Ну и еще один минус — погода. Исходя из того же коэффициента сдвига, в районе замка сейчас начало осени. Про погоду в том районе и в то время Вальке ничего не было известно. Поэтому, исходя из худшего, он решил утеплиться. Выглядевшая совсем легкомысленно Наташка безропотно натянула на себя теплое белье.

    - Ничего, ничего, - успокаивал ее Валька, надевая на Наташку еще и свитер под куртку. - Если будет тепло, всегда снять можно. А вот если холодно...

    - Чего это я как капуста? - пыталась возмущаться Наташка, но ее протест остался без ответа.

    - Отлично, - сказал Валька, с удовольствием оглядывая ставшую неуклюжей подругу.

    Оказавшись под знакомым дубом, Валька порадовался своей предусмотрительности. Трава была мокрой, с веток капало. На лес опускались сумерки. В связи с отсутствием лошадок Валька хотел проникнуть в замок обычным переносом. А для этого нужна была ночь, потому что являться средь бела дня для неподготовленных обывателей было бы шоком. Коротать же в ожидании подходящего времени несколько часов среди сырости даже при наличии Наташки... вернее, из-за Наташки Валька не собирался. Поэтому, оставив подругу в одиночестве, он исчез ровно на столько на сколько понадобилось, чтобы набрать охапку сухих дров во дворе у бабы Мани и прихватить там же кусок полиэтиленовой пленки.

    Вернувшись, он усадил на пленку Наташку, а сам занялся костром — с сухими дровами это было просто. От костра повеяло теплом, подруга взбодрилась и даже куртку расстегнула. Устроившись рядом на куске полиэтилена, Валька поведал ей как он намерен проникнуть в замок.

    - Я перемещусь на верхнюю площадку донжона, - сказал Валька. - Надеюсь, что часового там не будет. Смысл его ставить. Все равно он ночью ничего не увидит. Вот. А потом спущусь по лестнице до комнат детей. Поль и Исабель, они продвинутые и с нашими свойствами близко знакомы — они не испугаются. Ну и узнаю, как там дела. Хорошо бы, конечно, въехать в ворота ясным днем. Только где взять лошадей?

    - Постой, постой, - прервала его Наташка. - Ты что же, собираешься меня тут одну оставить? Ночью, под дубом, в лесу?

    Валька смутился.

    - Там же может быть опасно. Стража. Да и сам барон с испугу...

    - А здесь страшно, - заявила Наташка. - И я здесь не останусь.

    Валька больше не возражал. Во-первых, возражать было бессмысленно. Во-вторых, он и сам где-то глубоко внутри понимал, что, когда подруга рядом, это значительно облегчает задачу и жизнь.

    - И насчет лошадей, - сказала Наташка и лукаво улыбнулась.

    Валька приготовился осознать себя полным лохом.

    - Вы же с Мишкой были в деревне вместе с бароном. Ведь наверно они не на бабах пашут. Да и староста там человек не бедный. Я не знаю сколько может стоить лошадь, но наверняка разбойничьих денег, из которых мы не истратили ни одной монетки, должно хватить. Кстати, используя их как образец, можно немного занять у барона. А потом вернуть лошадьми.

    Валька посмотрел на подругу восхищенно. Эк повернула.

    - И еще, - продолжила Наташка, не спеша сорвать аплодисменты. - Выше по Дордони должен быть городок. Барон упоминал. Я, правда, не знаю, как туда попасть. Но там по осени должна быть ярмарка, где будут в том числе и лошади, ну и, понятно, богатые купцы с деньгами. Это я к тому, что вдруг ты не захочешь брать деньги у барона.

    Валька задумался. Городок — это выход из положения. Только вот как туда попасть. Валька серьезно пожалел, что в этом мире нет пока вездесущих телевизионщиков. И попробовал представить себе средневековый городишко таким, каким видел его на картинке в школьном учебнике и в библиотеке Светланы. Он прекрасно сознавал, что картинки эти нарисованы современными художниками согласно их представлениям и сохранившимся описаниям. И что это может быть любой город. И даже не во Франции. Но попробовать стоило. И Валька попробовал.

    И в то же мгновение оказался на какой-то узкой, темной улочке, похожей на ущелье. Сверху нависали вторые этажи, еще выше виднелась полоска звездного неба. Под ногами хлюпнуло. Валька поспешил выбраться под стену дома. Он сразу понял, что попал в классический средневековый город, но понятия не имел, где этот город находится. А Валька очень не любил неопределенности. Хотя...

    Мгновение, и он опять очутился под дубом. Замершая рядом с костром Наташка заметила его краем глаза, повернулась и бросилась на грудь.

    - Уф, - сказал Валька, обнимая подругу.

    - Куда ты пропал? - спросила Наташка.

    Губы ее были заняты, поэтому вопрос прозвучал прерывисто, глухо и неразборчиво. Но Валька понял. Он и сам бы об этом спросил.

    - Понимаешь, Натка, - начал он и задумался.

    Как было объяснить, что он ломанулся наобум лазаря и неизвестно куда попал. Валька примерно такими словами и объяснил. Тогда Наташка, у которой на все был готов ответ, предложила ломануться туда же еще раз и с пристрастием расспросить тех, кто подвернется.

    - Кто там подвернется? Ночью-то.

    - Подвернутся, - уверенно сказала Наташка. - Плохо ты знаешь средневековые города. Держи только шпагу наготове.

    Наташку вполне можно было назначать какой-нибудь пифией, потому что ее пророчество сбылось буквально тут же. Не успели они с Валькой оказаться опять на улочке средневекового города (темнота, кстати, стала еще гуще, потому что кусочек звездного неба над головой исчез, затянутый тучами) и сделать буквально несколько шагов, как справа из совершенно темного переулка бесшумно выскользнули три тени. Их и тенями сложно было назвать, потому что света почти не было. Скорее их присутствие выдало обозначенное движение да хрен знает что отразившее лезвие то ли длинного ножа, то ли короткой шпаги.

    Валька обдумал это уже потом, отодвинув Наташку спиной к стене дома и красиво извлекая шпагу из ножен (это был единственный прием фехтования, который он выучил). Если б не желание Наташки узнать название города (ну и другие подробности) Валька с подругой уже был бы под дубом, а сейчас он только подумал, что зря не обзавелся легким бронежилетом.

    Мелькнувшее перед глазами лезвие немного охладило пыл грабителей (а кто же это еще мог быть). Они же не знали на что способен этот решительный молодой человек. Ну а Валька, естественно, не стал их убеждать, что он практически ничего больше не умеет. Разве что уже не столь эффектно вернуть клинок в ножны. Но Валька не думал, что его противники это оценят.

    Неизвестно как долго продолжалось бы замешательство грабителей, если бы не Наташка. Из-под Валькиной руки, решительно сжимающей шпагу, сухо треснул револьверный выстрел, прозвучавший как гром в тесном пространстве между домами. Несмотря на темноту Наташка ухитрилась попасть и, если бы Валька не дернулся от неожиданности, она выстрелила бы еще раз. Для гарантии. Но хватило и одного раза. Там и было всего два метра.

    В общем, в темноте раздался вскрик и удаляющийся топот показал, что грабители неблагородно отвалили. И, похоже, бросив раненого. Тут Валька хотел стукнуть себя по лбу, но вспомнил, что в руке у него шпага и отказался от своего намерения. А стучать себя по лбу повод был — он совершенно забыл, что у него в кармане зажигалка. А в нее вмонтирован маленький фонарик.

    Валька сунул шпагу в ножны, не заботясь о внешнем эффекте, и достал зажигалку. Вспыхнувший огонек показал, что они были правы — в переулке на земле лежал человек. Обе руки он прижимал к правой стороне груди. Голова была запрокинута, на губах пузырилась кровавая пена.

    - Надо было ниже брать, - с досадой сказал Валька. - Я его, конечно, подлечу, но когда он сможет связно говорить, не знаю.

    - Ты его полечи, - сказала Наташка, совершенно не чувствуя себя виноватой. - А заговорит он скоро, - и она извлекла из ножен кинжал.

    Валька кивнул и ухватил раненого за запястья. Тот слабо дернулся, захрипел, на губах вспух и опал кровавый пузырь. Валька с сомнением покачал головой, но Наташку это не остановило. Она плавно переместилась к голове лежащего и, присев на корточки, постучала его по лбу согнутым пальце.

    Раненый с едва слышным стоном открыл глаза. И увидел над собой в призрачном свете ангельское лицо юноши с длинными девичьими ресницами. И это небесное создание спросило, глядя куда-то в сторону:

    - Может его добить, чтобы не мучился.

    И в подтверждение этого к горлу страдальца прислонилось что-то острое и холодное. Раненый скосил глаза и уловил блеск стали. Он сразу же захрипел, мол, не надо добивать. Лучше уж помучиться.

    - Похоже, не хочет, - сказал обладатель ангельской внешности и убрал клинок. - Подержи его еще. Сейчас заговорит, - и обратился уже непосредственно к раненому:

    - Скажи-ка мне, нехороший человек, что это за город?

    - Клермон-Ферран, - прохрипел раненый и на лице его появилось удивленное выражение.

    Наташка вопросительно посмотрела на Вальку, все еще державшего раненого за руки. Тот кивнул.

    - Есть такой. Я интересовался окрестностями замка, когда мы занимались миром №3. Тут, если напрямик, километров шестьдесят будет. Ну а по дороге смело умножай на два.

    - Так может мы отсюда и поедем? - спросила Наташка. - Уж здесь-то с большей вероятностью можно и денег достать, и лошадей купить. Слышь, нелюбезный, где здесь можно лошадей купить?

    Раненому, похоже, значительно полегчало, потому что на вопрос он ответил охотно и даже как пройти объяснил.

    - Заканчивай с ним, - сказала Наташка, поднимаясь. - Пусть хоть сутки поболеет. А то просто все удовольствия за столь короткое время.

    Судя по вышедшим на дело «товарищам» было около полуночи. Болтаться по негостеприимному городу до утра желания не было, поэтому Валька с Наташкой переместились под дуб, где и скоротали время до утра у костра, периодически подремывая. А рано утром опять вернулись в «понравившийся» город на то же место. Раненого в переулке уже не было. Похоже, что ушел самостоятельно.

    Валька достал из кармана изъятые в свое время у разбойников деньги.

    - Эх, забыли спросить почем нынче лошадь, - сказал он с досадой. - Придется на всякий случай взять больше серебра.

    Наташка молча подставила сумку и в нее тут же посыпались монеты.

    - Я надеюсь, полкило серебра хватит, - сказала она, застегивая клапан. - Идем, уже совсем светло.

    …- Все-таки мы прилично переплатили, - рассуждал Валька, покачиваясь в седле.

    Опыт поездки с бароном не прошел даром и Валька чувствовал себя на лошади довольно уверенно. Чего нельзя было сказать о Наташке. Она, конечно, ездила верхом по двору в Гавре под присмотром Жана, но когда дело дошло до длительной поездки, спасовала. Наташка продержалась молодцом каких-то два километра, а потом, умоляюще глядя на Вальку, попросила остановки. Валька тут же остановился, снял Наташку с седла и, пока она отлеживалась, ходил рядом и отвлекал ее разговорами.

    - А за сёдла они взяли столько, что можно было всю лавку купить. Вместе с шорником. Дурят нашего брата. Ой, дурят.

    - Тебе что, денег жалко? - спросила Наташка, приподнимаясь на локте.

    - Денег мне не жалко, - ответил Валька. - Но, понимаешь, обидно.

    - Поехали, - сказала Наташка, вставая. - Я уже отошла. А между прочим за нами от города едет коллектив из трех человек. Сейчас они тоже остановились вон там, за деревьями.

    Валька насторожился и долго рассматривал упомянутые деревья.

    - Черт его знает, это средневековье, - наконец сказал он. - Сплошные жулики и грабители кругом. Прямо как у нас. Не знаешь от кого шарахаться. Может это вовсе приличные люди.

    - Может быть, - сказала Наташка. - Но остеречься стоит.

    На этот раз Наташка до следующего привала проскакала километра три. И сама удивилась. Валька, как старый опытный наездник, сказал солидно, что она постепенно приобретает навыки, и к концу путешествия будет почти амазонкой. Несколько смазали общую картину трое товарищей, которые, выехав из-за поворота дороги и узрев спешенных Наташку с Валькой, тоже остановились и спешились. Валька очень пожалел, что не захватил бинокль, потому что за дальностью нельзя было разглядеть чем там занимаются преследователи. А то, что это преследователи ни Валька, ни Наташка больше не сомневались. Вопрос был только в том, будут ли они ждать темноты или же, имея численное преимущество, постараются провернуть дело днем.

    Валька решил не ждать и предпринять превентивные меры. Наташка, которая после ночного приключения в Клермон-Ферране стала крайне воинственной, была только за. Валька поведал ей о своем замысле и описал диспозицию. Получив полное одобрение, Валька на следующем привале, который состоялся уже через пять километров, предложил устроить обед и принялся городить бивуак. К тому времени стал накрапывать дождь, и лесная дорога стала крайне неуютной. Поэтому Валька развел большой костер (в густом лесу еще было сухо и хвороста хватало), растянул предусмотрительно прихваченный кусок полиэтиленовой пленки (надеясь, что никто не увидит), лошадей завел под дерево и приготовился вкушать то, что Наташка извлекла из сумки.

    Преследователи, против обыкновения, не стали останавливаться, как в прошлые разы, не доезжая, а рысью проехали мимо и один из них бросил на бивуак завистливый взгляд в то время как остальные двое смотрели прямо перед собой. Вальке это показалось странным. Ну, во-первых, рухнула его диспозиция, предполагающая, что преследователи остановятся сзади, и во-вторых, подозрительное поведение двоих из преследователей, любопытствующий третий как раз вел себя совершенно нормально.

    - А может там за углом какая-то гостиница для проезжих, - предположила Наташка. - И они просто спешат туда обсохнуть и обогреться.

    - Может быть, - согласился Валька. - А чего ж они нам не предложили? Не джентльмены?

    Наташка только пожала плечами. А Валька вдруг встал, собрал свой арсенал и сказал:

    - Ты посиди здесь, а я быстренько смотаюсь за угол. Только, Натка, будь внимательна. Особенно сзади поостерегись. А я быстро.

    И Валька исчез вместе с арсеналом. Чтобы тут же появиться в пределах видимости у поворота дороги. Он постоял там с полминуты, потом махнул Наташке рукой и исчез уже окончательно. А Наташка вытащила из кобуры наган, сжала рукоятку сразу вспотевшей рукой и повернулась лицом к лесу, не забывая поглядывать и на дорогу.

    Валька вернулся минут через десять. Наташка облегченно вздохнула.

    - Нет там никакой гостиницы. А наши преследователи устроились за вторым поворотом отсюда. Там такое раскидистое дерево стоит. Типа, дуб. Так они под ним прячутся. Вместе с лошадьми. Я думаю, если они по наши души, то, скорее всего, устроят засаду на дороге или будут дожидаться ночи. Потому что, похоже, на этой дороге ни трактира, ни постоялого двора нет. Уж больно движение на ней «оживленное».

    - Ну и что ты предлагаешь? - спросила Наташка после паузы.

    Валька нерешительно посмотрел на нее.

    - Ты галопом сможешь?

    - А чего ж, - ответила Наташка. - Галопом, небось, легче. А что ты задумал?

    - Погоди, погоди, - вдруг сказал Валька. - У меня тут мысль появилась.

    Наташка с трудом удержалась от того, чтобы не съязвить. Уж больно серьезное было у Вальки лицо. Он подошел к стоящим под деревьями лошадям и неожиданно обнял одну из них за шею. И Наташка, и лошадь выглядели удивленными. И вдруг композиция из Вальки и лошади исчезла. Наташка тихо ахнула, глядя на то место, где только что они находились. До нее стало медленно доходить, что она осталась одна и где теперь Валька - неизвестно. Однако, через минуту раздались характерные шлепки копыт по раскисшей земле и из-за деревьев с той стороны откуда они приехали показался сидящий в седле Валька.

    Наташка так обрадовалась, что бросилась к нему, не дожидаясь, пока Валька подъедет поближе. Валька буквально свалился с лошади и попал в Наташкины объятья.

    - Представляешь, Натка, я придумал, - сказал он, когда наконец Наташка позволила ему это сделать. - Ведь лошадь такая же живая, как и человек. Только тяжелее. Но мне, как выяснилось, если живое, то все равно сколько оно весит. Я его просто не ощущаю. Вот, если неживое, то да - приходится напрягаться. Так вот, я вас сейчас переброшу под дуб. Ты слышишь, Натка. И все наши приключения закончатся. И чем я раньше думал? Все. Сворачиваем наш привал.

    Преследователи, устроившие отличную засаду, напрасно прождали до самого вечера. Путники, у которых было немерено серебра и которых они обогнали в полдень, так и не появились. Утром они навестили место их привала, но кроме следов костра и четырех воткнутых в землю палок ничего не обнаружили. Двое путников и две лошади как сквозь землю провалились. Горько пожалев об исчезнувшей сумке полной серебра, трое разбойников (а это были они) поехали обратно в город. Они и не подозревали, что им надо не столько сожалеть, сколько радоваться, потому что Наташка, например, была настроена очень решительно. Впрочем, для них не все оказалось потеряно, потому что один из шайки обнаружил на месте привала серебряный турский ливр. Типа, компенсация за беспокойство.

    Валька, переместив под дуб сначала Наташку, а потом по очереди и обеих лошадей, сказал, что на сегодня перемещения закончены и принялся разводить костер. На этот раз тот был скромнее, да и дождя здесь не было, хотя прохлада ощущалась, и костер был вполне себе костром, а не огнедышащим вулканом. Наташка даже смогла что-то испечь, нанизав на прутики. Лошадей не стреноживали, просто надели им на уши торбы с овсом. Они от такой радости и сами никуда не пошли. А путники, когда стемнело, сдвинули прогоревший костер в сторону и улеглись на нагретой земле, предварительно подстелив нарезанный лапник и прихваченное с собой покрывало, накрывшись другим. От нагретой земли было тепло и даже жарко, поэтому одежду посчитали излишней. А голая Наташка вообще была горячей как печка. Впрочем, Наташке голый Валька показался таким же.

    Лошади несли караульную службу не хуже собак, поэтому, повозившись часок под покрывалом, Наташка с Валькой крепко заснули, проснувшись, когда было уже светло. Земля под лапником остыла, плюс утренняя свежесть, поэтому Вальке очень не хотелось выпускать из объятий теплую девушку и вылезать из-под покрывала. Но пришлось. Наташка, оставшись одна, свернулась в тесный клубок и укрылась с головой, высунув нос только тогда, когда разгорелся костер и ощутимо повеяло теплом.

    А уже через час двое всадников выбрались из леса на заросшую дорогу, ведущую к замку. Валька вспомнил, как они сражались с разбойниками совсем недавно по меркам этого мира и почти два года назад в своем времени.

    - Натка, - сказал он. - А ведь мы изменились и повзрослели. Как-никак два года прошло. Барону это должно быть странно.

    Наташка ответила не сразу. Кобыла чего-то заартачилась и потребовалось некоторое время, чтобы она опять пошла рядом с Валькиной.

    - Сошлемся на тяжелую парижскую жизнь, - сказала она. - Хотя, конечно, - Наташка погладила себя по груди, - такое от тяжелой жизни не появляется. Хорошо, что у тебя не видно.

    Она хихикнула, а Валька покраснел.

    - Хорошо бы, конечно, чтобы барона не было дома, - добавила Наташка, бросив взгляд на розового Вальку.

    Валька поспешил с ней согласиться.

    Наташка оказалась провидицей и этой... вещей Кассандрой. Барона действительно в замке не оказалось. Барон отъехал к соседу, владения которого терроризировала шайка гугенотов. А детей, чтобы не подвергать их опасностям стычек, оставил дома под присмотром слуг и части дружины. Поль, которому вскорости должно было исполниться одиннадцать, конечно, был слабой защитой для сестры, но барон надеялся на высоту и крепость стен и башен. Да и остающегося старшим над стражниками он тщательно проинструктировал, напомнив конфуз почти двухмесячной давности. Поэтому, когда Валька с Наташкой подъехали к воротам замка, их встретили настороженно и недружелюбно. Хорошо еще, что стража распознала в Наташке женщину, а то вполне могли бы поприветствовать путников из мушкетов.

    - Задачка, - сказал Валька, отъезжая. - Чего, спрашивается, столько времени потратили. Деньги, лошади, разбойники. Могли бы ведь просто переместиться в башню еще двое суток назад.

    - Зато с Клермон-Ферраном познакомились, - сказала Наташка, снимая шляпу.

    Распустившиеся длинные волосы тронул ветерок. Внезапно со стороны ближайшей башни донесся девичий голос:

    - Мадемуазель Натали!

    Наташка подняла голову. Вальке тоже стало интересно. Из окна-бойницы третьего этажа им радостно махала Исабель. Естественно, что ворота через пять минут были открыты. Стражники не извинялись, но было заметно, что они несколько смущены. Брат с сестрой встречали путешественников на крыльце. Поль был жутко серьезен. Этакий маленький барон. Но сквозь маску, которую он на себя надел, все равно временами проглядывал обычный мальчишка. Это выражалось в широчайшей улыбке и горящих глазах. Заметно было, что он очень рад видеть своих хороших знакомых. Но все это длилось какое-то мгновенье и Поль опять становился суровым хозяином замка.

    А вот Исабель не надо было прикидываться баронессой, и она вся лучилась от радости. И тут же бросилась к Наташке обниматься. С Валькой она, понятное дело, обниматься не стала, а, зардевшись, присела в реверансе. Ну а Валька со всем изяществом, на какое был способен, поцеловал ей руку. Наташка в это время давилась от смеха и Валька, скосив глаза, сразу представил, что она по этому поводу поведает Оксанке, Светлане и Дашке. Но процесс целования руки довел до конца. Исабель совсем запунцовела, хотя брат ее смотрел на это дело очень одобрительно. По некоторым признакам Валька понял, что он не первый, кто целует руки прелестной девочке Исабель, по совместительству уже являющейся завидной невестой.

    Поль, чтобы доказать, что он самый что ни на есть хозяин, все порывался закатить пир и Валька с Наташкой его с трудом отговорили. Скорее, даже Наташка, потому что как истый француз и дворянин, Поль отказать красивой девушке просто не мог. Но трапеза все равно была хоть и не обильной, но изысканной и длительной оттого, что дети потребовали рассказа о приключениях в Париже. Валька собрал в кучу всю свою фантазию, присовокупил материал из прочитанных «Графини де Монсоро» и «Сорока пяти» и все это, тщательно размешав, выдал детям. Повторить свой рассказ он бы точно не смог и надеялся только на Наташкину память, потому что она тоже слушала, раскрыв рот, и только в особо ударных местах кивала, мол, все так и было.

    А уж что говорить о Поле, который за время рассказа несколько раз вскакивал с места с возгласом «вот это да!» и хватался за несуществующий эфес. Его сестра была, как почти взрослая девушка, гораздо спокойнее, хотя чувствовалось, что это дается ей с огромным трудом и ей тоже хочется, как и брату, вскочить и завопить. Вот только за эфес хвататься она бы не стала в силу отсутствия такой привычки.

    Когда трапеза плавно перетекла в ужин, Исабель спросила:

    - Шевалье Валентайн, вы по-прежнему занимаетесь целительством?

    Валька посмотрел на нее удивленно.

    - Да, конечно. А что, есть необходимость в моей помощи?

    Тут вмешался Поль, вспомнив, что он все-таки хозяин.

    - Что ты говоришь такое, сестрица? Какое дело такому целителю, как шевалье Валентайн, до твоей служанки. В конце концов, возьмем другую. К тебе из деревни любая пойдет.

    Исабель печально покивала, соглашаясь, но в дело вмешалась Наташка и толкнула локтем Вальку, который промолчал, считая, что хозяевам, конечно, виднее. Валька встрепенулся и галантно сказал:

    - Ежели госпожа баронесса желают...

    Исабель мило покраснела, а Валька продолжил:

    - Я бы посмотрел вашу служанку.

    Поль, которого одолело любопытство, на этот раз не возражал и, выбравшись из-за стола, процессия под водительством Исабель направилась в помещение для слуг.

    Больная служанка лежала в отдельном закутке. Валька, ожидавший увидеть молодую девчонку и заранее настраивавшийся на это, увидел женщину лет около сорока, которая при виде хозяев и их гостей попыталась встать с постели. Исабель, конечно, сразу это дело пресекла и сказала:

    - Вот, Марта, это великий целитель шевалье Валентайн. Он согласился помочь тебе и обязательно вылечит.

    У бедной женщины даже глаза увлажнились, а бывшие в помещении слуги стали подтягиваться поближе, чтобы своими глазами увидеть великое таинство врачевания. Однако, Валька их надежды обломал, попросив Поля удалить всех из помещения. Поль аж расцвел от представившейся возможности показать себя суровым хозяином. Сам он с сестрой, естественно, остался. А Валька, подмигнув Наташке, взял Марту за запястья, поднял глаза к потолку, и забормотал сущую абракадабру. Даже Наташка прониклась. А уж про Поля и Исабель, внимавших с большим почтением, и говорить нечего. Больная же то ли от осознания того, что к ней, служанке, снизошел сам великий целитель, то ли от действия Валькиной целительной силы, была на грани обморока. Валька, тем не менее, бормотал еще пару минут, не отнимая рук. А потом встал и сказал жадно внимавшим Полю и Исабель:

    - Сейчас она будет спать, а когда проснется, у нее появится аппетит. Велите поухаживать за ней пару дней. А потом она будет совершенно здорова.

    Валька немного покривил душой, потому что не знал, чем конкретно больна Марта. Но Наташка ранее его уверила, что его дар распространяется теоретически на все болезни и Валька Наташке поверил. А Исабель и Поль смотрели на него так, что Вальке стало неудобно. И чтобы как-то сгладить возникшую неловкость, он сказал:

    - Поль, а как твоя рана? Все-таки полтора