Город драконов. Книга седьмая. Елена Звездная

Аннотация

   Я стала знаменитостью. Первая женщина-маг, обладающая столь выдающейся невосприимчивостью к драконьей магии. Воспитанница самого профессора Стентона, посвятившего жизнь трудам во благо империи и противостоянию с лжебастардом лордом Карио. Девушка, ощутившая биение сердца похороненного заживо императора и сумевшая спасти его практически ценой собственной жизни, и, не без поддержки драконов, чья значимость в империи мгновенно повысилась. Это была официальная версия. Неофициальная являлась кардинально иной.

***

Я стояла на пороге массивного двухэтажного здания, сжимая ладонь и не решаясь постучать в дверь.

   Позади стоял фамильный экипаж Арнелов, черный с золотыми витиеватыми символами рода, запряженный четверкой вороных скакунов, коими управлял довольный своими новыми полномочиями мистер Илнер – он стал главным конюшим богатейшего драконьего семейства. В темном нутре экипажа меня ожидали мистер Уоллан, Бетси и миссис Макстон. Мистер Оннер стоял на три шага позади меня, весьма ответственно приняв на себя роль моего телохранителя, коей его удостоил лорд Арнел. А в моем ридикюле хранились утренние газеты последних дней.

   Я стала знаменитостью.

   Первая женщина- маг, обладающая столь выдающейся невосприимчивостью к драконьей магии. Воспитанница самого профессора Стентона, посвятившего жизнь трудам во благо империи и противостоянию с лжебастардом лордом Карио. Девушка, ощутившая биение сердца похороненного заживо императора и сумевшая спасти его практически ценой собственной жизни, и, не без поддержки драконов, чья значимость в империи мгновенно повысилась.

   Это была официальная версия.

   Среди неофициальных значилась крайне тревожащая и не только меня - «Прекрасная невинная дева спасла императора! Женится ли Эдуард Четвертый на своей спасительнице?». Люди жаждали чуда. Снимки императора, стоящего на коленях перед могилой своей любимой супруги и их нерожденного ребенка тронули сердце каждого. И теперь как никогда империи нужен был наследник и сильный вновь окрыленный любовью правитель, а я… Я оказалась весьма привлекательна на черно- белых снимках, ко всему прочему получила титул едва ли не спасительницы империи. И один Господь ведает, чем все это могло бы закончиться, если бы не лорд Давернетти. Именно с его коварной подачи была стерта пыль с исследований по поводу взаимосвязи между высшим образованием и бесплодностью, и народ прекратил требовать мгновенного осчастливливания мною императора. Ибо любовь любовью, а наследник империи был действительно необходим.

   Судя по сообщениям от старшего следователя, а наше общение теперь могло проходить едва ли не на любых расстояниях, у Эдуарда Четвертого был выбор – либо согласиться с тем, что у очень образованной девушки проблемы с материнством, либо случайно погибнуть, и в этот раз уже навсегда.

   «Никогда Адриана таким не видел», - честно признался мне лорд Давернетти.

   Но именно лорд Арнел и прекратил муссирование слухов о «любви невинной девы к похороненному заживо императору, которая и смогла благодаря этой самой любви помочь возлюбленному вырваться из заточения». Мои конспекты не прошли даром для дракона, он изучил механизмы управления общественным мнением и нанес удар фактами. Все мои научные работы, выполненные в период обучения, мои высокие баллы (не высокие не предавались огласке), мои достижения, коих я добилась, невзирая на весьма низкий уровень магии, а шесть единиц это действительно ниже среднего - стали достоянием общественности. Истории из моего ученического прошлого, научная деятельность как ассистента профессора Стентона, рассказы оборотней и моих сокурсников - так же. И менее чем за месяц в обществе сложилось четкое представление обо мне, как о профессиональном ученом, упорном, одаренном, рассудительном, как об ученице, превзошедшей своего наставника и посвятившей более шести лет жизни исключительно науке.

   Так что теперь я обладала весьма сомнительной репутацией настоящего синего чулка, которую портил всего один момент – информацию о нашей помолвке лорд Арнел так же сделал достоянием общественности. И после этого в обществе начались брожения на тему: «Но если дева бесплодна, зачем же она драконам?».

   «Неувязочка вышла», - охарактеризовал случившееся лорд Давернетти.

   «Увеличил количество твоей охраны втрое, - сообщил Адриан».

   Мы едва ли обменялись и словом после случившегося. Лорд Арнел так и не простил мне проявленного своеволия, а потому ныне мы все проживали в поместье Арнелов, без права возвращения в дом профессора Стентона, потому как Адриан прямо сообщил: «Сожгу этот рассадник свободомыслия ко всем чертям!». И мы всем составом, в который включили и миссис МакАверт решили не рисковать. Но мистер Уоллан и мистер Илнер начали вывозить мебель и ценные вещи из дома, так на всякий случай.

   - Мы можем приехать в другой раз, - отвлек меня от тяжелых мыслей мистер Оннер.

   Но я и так долго ждала. Очень долго. После инфаркта, случившегося у мистера Илнера, я уже представляла, какую опасность может нанести подобная травма, и потому терпеливо ждала разрешения от доктора Эньо. Час назад доктор прислал мне записку с сообщением, что мой батюшка чувствует себя вполне сносно и определенно идет на поправку, а потому доктор советует прервать терзающее всех ожидание.

   - Мисс Ваерти, мы действительно можем еще, к примеру, прогуляться к недавно сожженной в очередной раз мэрии Рейнхолла и вернуться обратно, - скрывая усмешку, предложил мистер Оннер.

   Отрицательно покачав головой, я судорожно достала из ридикюля свой диплом. Затем поверх него уложила научные работы. Даже дипломную. Затем все вырезки из газет.

   Когда-то давно, когда родители вычеркнули меня из своей жизни, а я по наивности решила что они совершили подобное по собственной воле, я мечтала доказать, что я достойная дочь. Я мечтала, что стану известным ученым. Что обо мне будут писать в газетах. Что мои труды будут изучать в университетах. Что я… я чего-то стою, даже не выйдя замуж за Жоржа Доннела. Что родители простят меня за тот выбор, который я совершила вопреки их воле.

   Рука, затянутая в черную замшевую перчатку, коснулась окованной железом двери, так и не воспользовавшись колотушкой, что позволила бы мне обозначить свое присутствие. Я… не смогла. Ладонь прижалась к холодной поверхности мореного дерева, и осталась в этом положении.

   И в этот миг меня обняли.

   Галантно, весьма любезно, подчеркнуто почтительно, и неимоверно нежно.

   - Увы, я не Кристиан, и не умею делать вид, что мне безразлично мнение кого бы то ни было. Так же не могу поручиться, что мой характер способен вызвать чье- либо одобрение, но, ради тебя, я взял несколько уроков.

   Я не сдержала облегченного вздоха, обнаружив лорда Арнела рядом, но его последние слова крайне насторожили.

   - Надеюсь, вы брали уроки не у лорда Давернетти?

   - Дорогая, - дракон с улыбкой взглянул на меня, - а кому еще помимо него, я мог бы признаться в том, что несколько робею от перспективы встречи с родителями моей возлюбленной?

   И прежде чем я успела сделать хоть что-то, лорд Арнел, лишив меня всей тщательно собранной документации, решительно распахнул дверь, за коей, к моему ужасу обнаружилась моя матушка. Совершенно бледная, растерянная и, боюсь, простоявшая по эту сторону преграды не менее моего, а я около получаса собиралась с силами, матушка смотрела на меня в молчании, которое было ничем иным, как проявлением сильного эмоционального истощения.

   В шаге от нее стоял мой батюшка, взволнованный, изрядно побледневший, и пребывающий в не меньшем замешательстве, чем мама.

   «Нужно было брать с собой Кристиана», - досадливо сообщил мне лорд Арнел.

   А затем… повел себя истинно в духе невыносимого старшего следователя.

   - Миссис Ваерти, очарован еще с нашей предыдущей встречи. Мистер Ваерти, держите. Диплом, научные работы, газетные вырезки, а также...

   И лорд Арнел извлек папку, которую держал под рукой, чтобы распахнув ее, добавить к стопке документов с трудом удерживаемых моим отцом, еще и:

   - Награда «За выдающийся вклад» от Императорской Академии Наук. Награда «За спасение жизни» от его императорского величества. И, самое выдающееся, свидетельство о принятии леди Анабель Арнел в Золотой Союз Выдающихся ученых империи.

   На этом отец едва не обронил все полученное, а матушка дрожащим голосом переспросила:

   - Ллледи Анабель Арнел?

   - Ах да, - и показательно обняв меня, дракон стянул с моей левой руки перчатку, демонстрируя мое обручальное кольцо, все так же прикованное золотой цепочкой к браслету. - Я сделал предложение руки и сердца вашей дочери. Как видите, выбора у нее особо не было. У вас его тоже нет.

   И вопрос заданный мне лично:

   «Я справился?»

   Никогда не думала, что я это скажу, но:

   - Нужно было брать с собой Кристиана!

   Лорд Арнел улыбнулся мне с таким подчеркнутым обожанием во взгляде, что не сложно было догадаться, что последует далее.

   - Анабель, любовь моя, я понимаю твои чувства, но мне действительно несколько сложно сдержаться в ситуации, когда МОЯ любимая девушка, весь день притворно- обессилено пьющая чай в своей комнате, сбегает из МОЕГО дома, пробирается на окраину столицы, и воскрешает императора, даже не поставив меня в известность о собственных планах! Воистину, я не появлялся столько времени лишь по одной причине - искренне опасался, что придушу тебя собственными руками!

   Воистину, меня порадовало лишь одно - мои руки были свободны!

   И непримиримо сложив их на груди, я развернулась к Адриану, сбросив его ладонь с моего плеча, и, да простит меня Господь, высказала:

   - Я не собиралась никого воскрешать, это грех. Но мне требовались ответы на вопросы, Адриан. И я пришла за ними.

   - Миледи, - глаза дракона полыхнули яростью, - некромантия не меньший грех, нежели воскрешение. Однако в данный момент мы обсуждаем вовсе не церковный взгляд на некоторые аспекты вашего поведения, а само ваше поведение! Ты хотя бы частично осознаешь, насколько близка была к гибели?!

   И все это в присутствии моих родителей. Я ощутила, как полыхнули побагровевшие щеки, но вместо смущения, испытала совершенно противоположное чувство - да я была в ярости!

   - Видите ли, лорд Арнел, я оказалась в крайне непростой ситуации. С одной стороны мое чувство справедливости требовало предания огласке всех преступлений герцога Карио, с другой этому препятствовало отчетливое понимание того, к чему приведет жажда справедливости. Но когда вы сообщили о гибели мисс Таккарии Стивенсон и том чудовищном способе, коим была обеспечена неприкосновенность ее могилы, я не могла не провести параллель с захоронением Эдуарда Четвертого. Дальнейшие измышления по данному поводу привели к ясному пониманию - никто из участников заговоров, а их, групп заговорщиков, в целом насчитывалось не менее пяти, не приступал к воплощению своего злого умысла до гибели императорской четы. А значит, становилось совершенно очевидным, что Его Величество обладал знаниями или информацией о чем-то, что не позволило бы в принципе реализовать чудовищные планы заговорщиков. И да – он не был мертв. Но, раз уж мы коснулись данной темы, то позвольте спросить - кто же был захоронен в императорской усыпальнице на глубине шести футов?

   Лорд Арнел на мгновение опустил голову, но затем посмотрел на меня и напряженно произнес:

   - Вильгельм Дайрел.

   Я пошатнулась, и дракон, проявив пугающую скорость движений, присущую его народу, придержал меня, обняв за плечи.

   - Прости, - игнорируя все правила приличия, и осторожно обнимая меня, произнес Адриан. - Мне не хотелось, сообщать тебе об этом. Но человек, которого мы принимали как императора Вильгельма, оказался бастардом императора. Карио же, вовсе не имеет никакого отношения к императорской семье. Этот план они разработали вместе - Карио и Самуэль Даргас. Убийство императора и императрицы, и идея захоронения в захоронении принадлежала так же им. Мы, драконы и оборотни, не ощутили подвоха по причине того, что на нормальной глубине погребения находился представитель императорской крови - мы чувствуем подобное. То, что копать в прямом смысле слова нужно глубже никто даже не мог себе представить. И да, в конечном итоге ты оказалась права - возвращение на престол императора Эдуарда фактически разрубило гордиев узел, обрушив планы, как магов старой школы, так и всех прочих, причастных к заговору по устроению для империи масштабной междоусобной бойни. Но, в данный момент, ситуация все еще остается крайне напряженной – Эдуарду необходим наследник, особенно ввиду того, что его сын так же оказался убит. А так как ты, любовь моя, обладаешь уникальным даром влюблять себя с первого взгляда даже полутрупы, то Железная Гора в настоящий момент находится в прямой конфронтации с Эдуардом Четвертым. Но я скорее сожгу его заживо, чем отдам тебя.

   Вот она легендарная драконья прямолинейность.

   - Что- нибудь еще? - неловко высвобождаясь из его объятий, вопросила я.

   Лорд Арнел определенно не слишком желал продолжения беседы на данную тему, однако, явственно лишь из- за расположения ко мне, сообщил:

   - Твое предположение оказалось верным, причем практически абсолютно во всем. Эдуард Четвертый действительно обладает ответами на большинство вопросов, коими мы задавались с момента убийств в Вестернадане, а так же - он оказался прекрасно осведомлен о заповедях наших предков, в частности о напутствии по поводу избегания императорской семьи. К слову - именно Эдуард сделал все, чтобы драконы чувствовали себя в столице буквально как дома. Догадываешься почему?

   Я догадалась.

   - У него четырнадцатый уровень силы, при двенадцати максимально возможных для человека, - прошептала, не испытывая никакой радости по поводу открывшейся мне истины.

   Дракон никак не стал комментировать данный момент и лишь любезно осведомился:

   - Еще вопросы есть?

   И тут моя матушка произнесла:

   - Да, имеется, по крайней мере один. Вы не подскажете, по какой причине уже в которой раз за эти дни сгорает мэрия Рэинхола?

   Широко улыбнувшись, Адриан галантно произнес:

   - Миссис Ваерти, должен признать, у вас с дочерью так много общего.

   Но это была моя мать, и отговорками сбить ее с пути было не так уж и просто.

   - Однако вы не ответили, - констатировала она.

   Что ж, лорд Арнел, явно мысленно вновь признав наше семейное сходство, учтиво сообщил:

   - Видите ли, миссис Ваерти, это вынужденная мера, предпринимая мной по причине того, что ваша дочь все еще не разобралась в своих чувствах, и я не уверен, что она действительно отказалась от идеи сочетаться браком в мэрии Рейнхола с другим джентльменом.

   Но на этом представление было завершено.

   Развернув меня к себе, Адриан ласково коснулся моей щеки, и произнес:

   - Я вынужден вернуться в столицу. Каковы бы ни были мои чувства к императору Эдуарду, сейчас именно он гарант мира для всей страны и мы вынуждены приложить все силы к его охране. Кристиан находится возле него неотступно, а Карио и Самуэль Даргас все еще в розыске. Но, несмотря ни на что, к полуночи я постараюсь вернуться. Ты восстановилась?

   Я кивнула.

   - Ночь будет трудной, - с нескрываемым сожалением, предупредил дракон.

   - Я справлюсь, - улыбнувшись, заверила его.

   Взгляд в мои глаза, едва заметная нежная улыбка на его губах и совет:

   - Проведи время с родителями. Я отправлю миссис Макстон и остальных в ближайшую ресторацию, и вы сможете присоединиться к ним, если появится подобное желание. Но все же – проведи время с родителями, вы ждали этого слишком долго. Люблю тебя.

   А затем церемонный поклон моей матери, склоненная голова в сторону моего отца, легкое касание пальцами моего подбородка, и лорд Арнел нас покинул, чтобы едва сойдя по ступеням, взмыть в небо огромным черным драконом.

   Порыв ветра всколыхнул юбки моего платья, и неимоверным образом захлопнул дверь.

   В следующий миг все награды, статьи, научные работы и свидетельства моих достижений полетели на пол, как ненужная шелуха, а я попала в крепкие родительские объятия людей, для которых были совершенно не важны регалии и награды, для которых важна была только я.

***

Удивительно, но с самого момента моего прибытия в Город Драконов еще никогда мне не доводилось проливать столько слез. Мои родители, мои чудесные родители, корили исключительно себя за все, что произошло. Себя и только себя. Мне не досталось ни единого упрека.

   Отец сидел по левую сторону от меня и не выпуская моей руки, с трудом старался сдержать слезы. Виски, полный стакан коего он налил для себя, так и остался нетронутым, словно папа боялся отпустить мою ладонь хоть на мгновение. А матушка сидела справа, так же не отпуская моей руки с самого начала своей чудовищной исповеди. Бракосочетание без благословения родственников как со стороны отца, так и со стороны моей матери им, влюбленным и счастливым, казалось чем-то совершенно незначительным и ненужным, но отзвенели свадебные колокола, прошел год, второй… десять лет, а в доме так и не раздалось детского смеха. И желание моей матери прижать к груди собственного ребенка стало почти наваждением. За эти годы и отец и мама сумели восстановить отношения с родственниками. Отец, бывший вторым и потому не наследующим звание лорда сыном, выплатил долги старшего брата и тем самым заслужил признания и возвращения в семью… кто бы знал, чем все это обернется. Матушка же, начала проходить лечение в клинике «Остирн», той самой, что спустя несколько лет будет фигурировать в деле о продаже детей и детских фермах Фанни Делакруа. И лечение дало результат, матушка забеременела, а спустя положенный срок родилась я - чудесный здоровый ребенок, с мамиными глазами и характером, и отцовскими упрямством, настойчивостью и чувством врожденной справедливости.

   Для моих родителей я была самым большим счастьем на свете. И чудом, в которое они никак не могли поверить.

   - О, Бель, сколько ночей мы провели с твоим папенькой у твоей колыбельки, не в силах уйти, и оставить тебя на попечительство нянюшки, как того требовали устои приличного общества! - матушка не скрывала слез, я же не могла их сдержать с самого начала, и вероятно по причине того, что мне уже было известно, что впереди наше безоблачное счастье ожидала трагедия.

   То самое торжество, на коем произошло чудовищное столкновение с Барти Уотторном, являлось свадьбой моего кузена. А мое вмешательство было обусловлено тем, что, в отличие от остальных благовоспитанных леди, я была дочерью отца, который воспитал меня на историях о справедливости чести, достоинства и правды. Итогом было сокрушительное чувство вины, обрушившееся на моих родителей. Ведь семейством Уотторн обманута была не только я, маме и отцу предоставили всю картину в еще более мрачных красках, нежели ее помнила я, дитя девяти лет отроду. Отец получил отчет от врача, в котором значилось, что еще несколько миллиметров правее и Бартоломео Уотторн был бы мертв. Каково было моему папеньке получить доказательства того, что его дитя едва не стало убийцей - мне сложно представить.

   Но вот чего я никак и никоим образом не могла представить, так это того, что в момент бесчинств Барти рядом не оказалось абсолютно никого, притом, что о препаршивом характере юноши было известно всем.

   - Бель, - мама поднесла мою руку щеке, прижалась лицом, словно не веря, что я действительно рядом, - милая, может чаю?

   Я отрицательно покачала головой, и заставила себя сказать правду:

   - Вас обманули. Как и меня. Спустя годы, когда юный герцог Клеймор в качестве возмездия за все, что пришлось вынести и ему и мне, вызвал на дуэль Бартоломео Уотторна, выяснилось, что врачебное освидетельствование было фальшивым, никаких травм Барти не получил, и даже его левый глаз – был зрячим до того самого момента, как герцог Клеймор не пустил пулю прямо в него.

   После этих слов мой отец встал, прошел к столу и махом выпил весь свой стакан с виски. Затем налил еще добрую половину, подошел и протянул моей матери. Никогда бы не подумала, что она способна пить что- либо кроме разведенного вина или же легкого пунша, но мама выпила все до дна, одним глотком.

   - Я не виню вас ни за что, - слезы текли по моим щекам, не прекращаясь, и мне было совестно за эту слабость, ведь я понимала какую боль причиняю этой несдержанностью своим родителям. - Вы поступили так, как должны были. Я…

   - Твои шрамы, Бель, - матушку сотрясали рыдания, и алкоголь ничуть не помог, - твои вечно покрытые шрамами ладошки… Я никогда не смогу простить себе этого.

   Папа молчал, но он остался стоять, словно отныне считал себя не вправе прикасаться ко мне вовсе. Я подняла голову и посмотрела на него, отчетливо понимая его мотивы и его боль. Отец практически не изменился за эти годы, а проведя в доме с крепким камнем- основанием столько дней, существенно поправил здоровье, но его потерянный взгляд, его бледное лицо сильного, несгибаемого мужчины, прошедшего военную службу, сумевшего построить весьма доходное предприятие, снискавшего уважение и достаток, существенно больший, нежели ему мог предоставить титул… Ныне так мало осталось от того человека, каким он был до того чудовищного происшествия с Барти Уотторном.

   - Папа, - я позвала его, чувствуя, что слез на моих щеках меньше не стало, все было хуже, их становилось лишь больше, словно прорвало плотину, что долгие годы сдерживала все мои эмоции. - Папа…

   Мне хотелось сказать «не уходи», «не отворачивайся», «не бросай меня», но во мне не было сил выговорить этого. Я понимала, что этой чудовищной правдой причинила своим родителям больше боли, чем они были способны выдержать. И я готова была замолчать и молчать хоть всю свою жизнь, только бы папа не стоял с таким потерянным выражением лица, а в его глазах не было столько боли.

   - Твои награды и ученые степени, их стоило бы поднять, - нарочито спокойно произнес отец, но его опущенный взгляд вынуждал еще острее осознать всю глубину пережитого горя.

   Стремительно поднявшись, я схватила его холодные руки, и прижав к груди, с чувством высказала:

   - Они не имеют значения, папа! Единственным моим желанием было доказать, что я хорошая дочь и сгладить хоть немного того горя, что принесла вам! Я знаю, что не оправдала ваших надежд и сделала вас глубоко несчастными, но я…

   - О, Бель! – и отец обнял меня, не сдерживая рыданий. - Моя маленькая Бель, как же горько осознавать, профессор Стентон был прав – лучшее, что мы могли сделать для тебя после всех бед и боли что тебе причинили, это исчезнуть из твоей жизни.

   И на этом мои слезы высохли мгновенно.

   - Что? - переспросила я, мягко отстранившись от папы.

   Отец вглядывался несколько мгновений в мои глаза, а затем лицо его изменилось, выдавая неимоверное смятение, и он вопросил:

   - Бель, но разве это не было твоим желанием?

   Отшатнувшись, я рухнула на диван и мама, потянулась за колокольчиком, дабы вызвать прислугу и как минимум предложить мне чай. О, волшебный и чудодейственный чай! Деточка, тебе плохо, грустно, одолевает тоска или гнетут тревожные мысли? Чашечка горячего чаю непременно все исправит! Всенепременно исправит.

   - Мама, я не хочу чай, - выдохнула, ощущая, что Бетси слишком сильно стянула мой корсет и мне воистину нечем дышать. - Папа, это не было моим желанием!

   И как бы мне не хотелось прекратить эту тему или вовсе изгладить случившееся из собственной памяти, я все же сочла нужным, высказать все как есть:

   - Никогда, ни при каких обстоятельствах я не отказалась бы от вас! Никогда! Напротив, узнав о вашем решении, я столько раз приходила к твоей фабрике, папа! Я часами стояла на мостовой, в надежде увидеть хотя бы твой силуэт, но ты… ты задергивал занавесь.

   Отец пошатнулся.

   Я же, вновь заливаясь слезами, продолжила:

   - Столько раз я приходила домой, но передо мной всегда захлопывали двери. Раз за разом! Год за годом! Мама, я пыталась, неимоверное количество раз пыталась встретиться с тобой, но ты переходила на другую сторону дороги при виде меня, а я…

   Я судорожно вытерла слезы и сжимая ладони, выпалила:

   - Долгие годы я испытывала чувство вины перед Жоржем Донеллом за то, что потеряла его обручальное кольцо и не вернула ему его после расторжения помолвки. Лишь спустя шесть лет я узнала, что это самое кольцо профессор Стентон заставил Жоржа проглотить. В буквальном смысле данного выражения. А после, с видом самым искренним и сопереживающим дракон помогал мне искать это «потерянное» кольцо. Пожалуй, это наиболее наглядный пример лицемерия профессора Стентона, как, впрочем, и его возможностей. Вся прислуга в доме Стентона была не в силах уведомить меня о том, насколько беспочвенными являются мои страдания, ведь профессор нередко пользовался запрещенными законом заклинаниями, как, впрочем, и ментальной магией. Я не виню вас ни в чем, и никогда не винила. Мне было больно и тяжело, безумно больно и бесконечно тяжело, но… учитывая все произошедшее, я обвинила бы профессора лишь в тех страданиях, что он причинил вам. Все что касается меня - он поступил совершенно верно, мне практически не в чем его упрекнуть.

   Отец прошел к нам и тяжело опустился на диван.

   Мама дрожащими ладонями комкала давно мокрый насквозь носовой платок. И все же именно мама, с трудом сдерживая гнев, задала вопрос:

   - Не в чем его упрекнуть? - а затем, не скрывая гнева, добавила: - Ты уверена в этом?!

   Закрыв лицо, я несколько мгновений сидела, собираясь с силами, а затем начала рассказывать. О том, чему обучал меня профессор. О моей невосприимчивости к драконьей магии. О смерти Стентона. О его наследстве, которое становилось смертным приговором в том случае, если я в скорейшем времени не выйду замуж за дракона из предоставленного наставником списка. Об многочисленных убийствах в Вестернадане. О заговоре герцога Карио. О заговоре драконниц, коих по сути было два – один возглавляла старая леди Арнел, второй леди Беллатрикс Стентон- Арнел. О заговоре сознательных граждан Города Драконов, в который входили свахи и архивариусы, а так же некоторые доктора. О заговоре дочерей герцога Карио, жестокой Лауре Энсан, пробудившей Зверя для воплощения в действительность плана ее отца по пробуждению дракона в лорде Арнеле, об эгоистичном поступке Елизаветы Энсан- Карио, приведшей к пробуждению второго Зверя и гибели самой Елизаветы. О продаже детей. О заговоре магов старой школы, одна из которых умудрилась стать императрицей, а вторая некоторое время служила самому профессору Стентону. О детях драконов, которых удалось спасти в столице. О том, что гибель императора Эдуарда была вовсе не случайностью, а неудавшимся покушением. О том, что его похоронили заживо, и скрыли этот факт захоронением его официального сына Вильгельма Дайрела.

   Папа несколько раз вставал, в волнении ходя из угла в угол комнаты, после принес плед для меня и мамы, затем чай, остывший по причине того, что никакой прислуги в доме не было, как оказалось, лорд Арнел выставил всех, так что остывший чай подогревала я, магией. Мне было несложно, а родители были потрясены тем, как легко я управляюсь с неведомым.

   - Как же ты распутала все это? – едва я завершила, спросил папа.

   - С трудом, - не стала скрывать я. - С упорством и решимостью, что достались мне от тебя, папа. С готовностью бороться за свое до конца, которое досталось мне от тебя, мама.

   И впервые за этот долгий полный болезненных воспоминаний вечер, в наших сердцах потеплело. Я улыбнулась родителям, движением руки зажгла огонь в камине, затем так же легко все светильники.

   - Бель, это… невероятно! – воскликнула мама, которая еще помнила, как на первом курсе я с огромным трудом и после неистовых усилий могла лишь заставить загореться всего одну свечу.

   - Это не моя магия, - была вынуждена признаться я. - Лорд Арнел, - я несколько сконфуженно пожала плечами, - не умеет производить впечатления с первого знакомства.

   - Как, впрочем, и со второго, - с негодованием заметила мама.

   Я улыбнулась, не став сообщать, что с третьего знакомства лорд Арнел имеет привычку одаривать насильственными поцелуями, а после негодовать по поводу приступа тошноты им вызванного, но у этого дракона, помимо некоторых недостатков, имелись и несомненные достоинства.

   - Именно лорд Арнел в свое время помог юному герцогу Клеймору в одиннадцать лет вызвать на дуэль Барти Уотторна. Адриан оказался достаточно чутким и небезучастным, чтобы выслушать просьбу гордого мальчика и помочь ему. Его друг, лорд Давернетти, который не умеет произвести приятного впечатления даже с двадцатой встречи, навел справки и выяснил, что Барти Уотторн вовсе не слеп на левый глаз. Адриан учел это при тренировках герцога Клеймора. Итог вам известен.

   - Барти Уотторн был застрелен за несколько дней до заключения вашей помолвки, - вспомнил папа.

   - В день похорон Уотторна герцог Клеймор прислал мне рождественскую открытку со словами "И пусть более ни одно Рождество не огорчит вас", - призналась я.

   Дальнейших слов не потребовалось.

   - Замечательный юноша, - произнес отец, но в этой фразе отчетливо прозвучало «он сумел сделать то, на что не решился я».

   Что ж, я перешла к железным аргументам.

   - Если бы профессор Стентон не обучил меня, и не погиб, стремясь сохранить факт моих навыков и знаний, герцог Карио захватил бы власть над драконами и направил бы мощь крылатого народа на уничтожение человечества. Я не знаю, мог ли ты, папа, что- либо изменить в моей судьбе, но существует большая вероятность того, что как миссис Жорж Доннер я погибла бы в течение этого года, и скорбеть обо мне было бы совершенно некому.

   - По причине? - спросила мама.

   - По причине того, что скорбеть было бы некому в самом прямом смысле данного выражения. Никого из нас, наших близких и знакомых не осталось бы в живых.

   И это была та чудовищная правда, познать и осознать которую оказалось неимоверно тяжело.

   - О, Бель! - потрясенно выдохнула мама.

   - Анабель, - прервал ее папа, - несмотря ни на что, и невзирая на ситуацию, как твой отец я должен знать точно - твое согласие на брак с лордом Арнелом является добровольным, или же это вынужденная мера?

   Пребывая в объятиях мамы, и чувствуя себя столь морально опустошенной этим открывшим чудовищные страдания моих родителей разговором, я хотела было ответить, как вдруг жуткая черная пелена накатила, вырывая из уюта родительского присутствия и убежденности в том, что все беды остались позади.

   Именно в этот момент я ощутила опасность!

   - Кристиан!

   Почти ослепленная, я вскочила с дивана, столь теплого, роняя пледы и падая следом на холодный пол, чтобы воззвать уже с применением всех своих возможностей.

   «КРИСТИАН!!!»

   «Бель, соскучилась, малыш?» - невозмутимо и несколько иронично поинтересовался старший следователь.

   - Да к дьяволу ваши шутки, Давернетти! Где-то возле вас Зверь только что активировал «Gehénnam»!

   И я отчетливо увидела, как в кабинете императора подскочил с кресла, роняя вечернюю газету, главный полицейский Города Драконов. Напротив него поднял голову от бумаг усталый и измотанный последними событиями император Эдуард Четвертый. Несколько его секретарей в черной жесткой униформе так же обратили внимание на странное поведение дракона.

   Но весь ужас был в том, что ни я, ни Давернетти не обладали способностью уничтожения заклинания адского пламени. И как в кошмарном сне я увидела медленно проступающие в метре над головой императора призрачно огненные часы, начавшие отсчитывать последние секунды до активации.

   «Черт, Бель»… - растерянно выдохнул Кристиан.

   И у меня не оставалось другого выбора.

   — Rigescuntindutae!

   И адское пламя, несомненно, уничтожившее бы императора в течение последующих нескольких секунд, полыхнуло, переливаясь мощью, и застыло все теми же призрачными часами, вот только на сей раз эти часы были в несколько раз больше тех, с помощью коих Лаура Энсан некогда пыталась уничтожить сваху миссис Томпсон.

   «Бель… Дьявол, Бель, держись!» - простонал лорд Давернетти, стремительно обращаясь в дракона.

   - Я… держусь. Никто не должен увидеть, Кристиан, никто!

   Потому что я весьма четко осознала, по какой причине против императора обратили именно «Gehénnam». Опасность была не только в заклинании, в свое время меня привела в ужас та легкость, с которой лорд Арнел уничтожил адское пламя - ему хватило касания. Всего лишь касания. «Gehénnam» же не способен даже лишь ослабить император Эдуард, и это при наличии у него неимоверного четырнадцатого уровня силы.

   Синее сияние охватило меня, срываясь с каждой каплей крови, и падающей на пол, словно горящий спирт. Я ощущала попытки мамы докричаться до меня, ощущала волнение отца, но всеми мыслями находилась сейчас не здесь.

   «Gehénnam» - мог уничтожить императора Эдуарда.

   «Gehénnam» - мог придать огласке истинный уровень силы лорда Арнела, а для драконов это станет приговором.

   Но «Gehénnam» так же мог убить меня, а без моих знаний драконов вместо трансформации могла ожидать мутация, с которой в свое время столкнулся лорд Бастуа.

   Один удар способный поразить сразу три цели! Великолепный расчет!

   О,Зверь, мои овации!

   И вдруг я поняла, что что-то идет не так. Я отчетливо видела суету, возникшую в кабинете императора, лорда Давернетти, обратившегося в дракона и пытающегося уволочь самого Эдуарда, который, используя всю свою магию, пытался защитить от огня несомненно важные и значимые документы, но… Каким же образом тогда я вижу чудовищные призрачные часы застывшего «Gehénnam»?

   И тут меня оглушил рев Давернетти:

   - Гордан, соберись!

   Господь милосердный, кажется, я все поняла!

   Кто-то вышиб входную дверь в дом, следом послышались быстрые шаги, и меня подхватили на руки, резко прикрикнув:

   - Миссис Макстон, причитать будете позже, но если у вас есть лишние силы, сходите… сделайте чай, что ли!

   - Мистер Нарелл, катитесь к дьяволу, прошу прощения, миссис Ваерти, - гордо высказалась моя домоправительница. И тут же воскликнула: - Куда вы тащите мисс Ваерти, маг вы безголовый?

   - Боевой, - огрызнулся профессор Наруа. - Я боевой маг, а не безголовый.

   И он устремился к единственному месту, способному сейчас оказать мне помощь. Я ощущала скрип открываемой в подвал двери так, как никогда не ощутил бы человек, быстрые спуск вниз, а профессор практически бежал, и его брошенную моему отцу фразу:

   - Никакого пледа, мистер Ваерти, это сейчас не поможет. Мистер Оннер, ведро воды.

   И меня бережно уложили, а затем перевернули набок, не позволяя захлебнуться собственной кровью.

   - Мисс Ваерти, - маг осторожно отвел мокрые волосы с моего лба, открывая лицо, - Анабель, что я могу сделать?

   Я пыталась дышать, не вдыхая льющуюся кровь, в моих широко распахнутых глазах отражались огромные огненно- призрачные часы в главном кабинете императорского дворца, а в висках пульсировала одна и та же фраза «Память крови»!

   - Как… вы… узнали…

   - Вы светитесь, - оборвал мои попытки задать вопрос профессор Наруа. - Сияете так, что было бы видно даже белым днем, потому как сияние вырывалось изо всех окон. Анабель, давайте без проволочек, что я могу сделать?

   Связь с лордом Давернетти практически не ощущалась, я не знала, где сейчас Адриан, но я могла контролировать Зверя. Того Зверя, который ныне управлял лордом Себастианом Горданом, и вовсе не удивительно, что часы отмеряющие последние секунды адского пламени оказались столь огромны в размере – у дракона магических сил все же имелось больше, нежели у Зверя. И этим воспользовались.

   Что ж, теперь наступила моя очередь.

   - «Gehénnam», - прошептала я, продолжая удерживать остановившее его «Rigescuntindutae», - нам нужно уничтожить «Gehénnam».

   Наруа выругался. Столь забористо, что уже вовсе не ахнувшая миссис Макстон, а возмущенный мистер Уоллан потребовал:

   - Держите себя в руках!

   - Катитесь к дьяволу! - пожелал ему профессор боевой магии, и обратился ко мне: - Анабель, до столицы четыре часа лету, лорд Арнел вылетел пять часов назад. Сейчас он либо в столице, либо в часе от нее, возвращаясь сюда. Что бы ни произошло, там лорд Давернетти и, вызывающий мое огромное доверие лорд Гордан. Я не…

   Я прервала его хриплым:

   - Зверь контролирует Гордана. Память крови…будь она проклята эта Память крови! Нужно уничтожить «Gehénnam».

   Маг стиснул мою руку, ругаясь сквозь зубы, но для него, как и для меня стало совершенно очевидно – заклинание адского пламени, созданное драконом с уровнем превышающим сто сорок единиц магизмерителя, практически самоубийство.

   - Варианты? - хрипло спросил Наруа.

   - Я не продержу «Rigescuntindutae» в течение часа, - и это было ужасающей правдой.

   Профессор на миг прижал мою ладонь к губам, затем приказал:

   - Миссис Макстон, чай. Мне. Крепкий до черноты. Мистер Оннер, еще воды. Мистер Ваерти, уведите жену, магия старой школы под запретом в империи, вас могут привлечь за соучастие.

   -только нас? - не скрывая гнева, спросил папа.

   - Не только, но остальным терять уже нечего. Бетсалин, свечи. Мистер Илнер, черный уголь. Мистер Уоллан, приготовьте ваше славное ружье, если я начну терять человеческие черты – пристрелите не теряя ни секунды.

   Ответом ему было потрясенное молчание, но Наруа уже полностью погрузился в процесс.

   - Лорд Гордан погибнет, Анабель. Смиритесь с этим фактом. Кто бы ни заставил его создать «Gehénnam», это должно было опустошить резерв дракона практически полностью. Когда мы приступим к делу, заклинание начнет отдавать вложенные в него силы, наша цель - не позволить Зверю перехватить энергию.

   Я сдержала судорожный вздох, не воспротивилась ни в чем. Были бы силы, разразилась бы овациями Зверю, который и четвертый способ использования «Gehénnam» продумал - идеальный способ перекачать резерв из лорда Гордана в собственно самого Зверя. Это чудовище даже в случае поражения, то есть уничтожения заклинания лордом Арнелом, планировало получить выгоду. И от понимания происходящего, меня охватил гнев.

   - Никакой злости, - потребовал Наруа, - никаких эмоций, никаких чувств. Однажды ваша восхитительная миссис Макстон назвала меня «бесчувственной сволочью», и она была совершенно права, Анабель, основа могущества магии старой школы, это уничтожение в себе всех чувств и подавление любых эмоций. Мне сейчас придется отказаться от своей любви, первой за всю мою долгую жизнь, вам от своей. Повторяйте за мной каждое слово. Начинаем на выдохе.

   Я знала, что заклинания подобные «Gehénnam» не уничтожают, это слишком опасно, поэтому их методично, последовательно и выверено ослабляют, вливая энергию в механические накопители. И для подобных манипуляций не достаточно одного мага – требуются как минимум трое на подступах и не менее шести распределяющих потоки. Я же была одна.

   «Не одна, - и согревающая магия лорда Арнела окутала, возвращая силы, - я с тобой. Ослабление «Gehénnam» убьет как Гордана, так и Наруа, о чем Наруа прекрасно известно, но длительное общение с тобой приводит к тому, что стремление к самопожертвованию становится заразным. Держи «Rigescuntindutae». Около сорока минут. Если не сможешь - отпускай, я справлюсь с последствиями, людей уже увели на безопасное расстояние, там Кристиан и мощь камня- основания городского особняка Арнелов. Мы выдержим любой удар, Анабель».

   Я не была способна ответить, но ощутила, как улыбка коснулась моих губ, и прошептала.

   - Профессор, держим «Rigescuntindutae».

   - Мисс Ваерти, подобное самопожертвование не может быть оправдано никакими мотивами! - возмутился маг.

   - Весьма забавно слышать подобное из уст того, кто собирался погибнуть, расплетая со мной «Gehénnam», и вовсе не счел нужным уведомить меня о решении, принятом в отношении собственной участи. «Rigescuntindutae», профессор Наруа, без вас я не справлюсь и лорд Гордан погибнет.

   - Да что б вас! – выругался маг. - На выдохе, четвертый уровень силы, направление удара на три часа… Нет, много. Направление удара на одну минуту, «Infrigidando tactus». Давай, девочка, ты сможешь.

   Я не смогла.

   Моих сил не хватало. Магия Адриана окутывала и поддерживала меня, но не позволяла иссушить себя, препятствуя моим попыткам с упорством дракона, удерживающего свое. И у меня оставались всего две возможности - использовать силу профессора Наруа, но я опасалась причинить ему вред, или же… Себастиан показал мне этот путь всего один раз, теперь мне оставалось надеяться лишь на то, что это знание поможет мне сохранить его жизнь… А так же императорский дворец и весь дворцовый комплекс, от которого ничего не останется, если рванет «Gehénnam» подобного уровня.

   - Держите меня за руку, - предупредила профессора Наруа, - если я сожму пальцы, используйте ментальный захват.

   Его ответ я уже не услышала, позволяя силе лорда Гордана увлечь меня сбивающим с ног потоком, и испытывая на себе весь тот путь, что уже проделала когда-то. Сначала меня потянуло в горы, не ведаю где они были расположены и подозреваю, что они являлись лишь отражением энергетической реальности, но ощущения соответствовали стремительному подъему на вершину - недостаток кислорода, слабость, дезориентация. И потому, едва я оказалась перед знакомым небольшим, но очень глубоким синим озером, то совсем не сразу разглядела человека, поднявшегося с заснеженного валуна при моем появлении.

   Мужчина был весьма высок, абсолютно безразличен к холоду, темноволос, затянут в великолепный сшитый по нему костюм и… весьма мне знаком.

   - Мисс Ваерти, - произнес он, галантно склонив голову.

   - Герцог Карио, ваша светлость, - я так же проявила максимальную вежливость.

   - Я знал, что вы появитесь, - с абсолютным спокойствием произнес Ржавый дракон.

   Я едва ли могла ответить тем же.

   - Мисс Ваерти, - вновь протянул мое имя этот страшный человек, - я право не знаю, каким образом вам удалось предотвратить то, на что были затрачены годы. Вам практически удалось остановить смену власти и гибель человечества. Восхищен. Воистину восхищен. Вы не обладаете ни красотой, ни коварством моих дочерей, и все же именно вы…превзошли их всех. Мои овации, Анабель.

   Мне совершенно не нравился его тон, как и расточаемые столь щедро комплименты. Герцог Карио являлся не той персоной, что станет терять понапрасну время и слова, а потому вся эта беседа, несомненно, имела какую-то цель. Но не могла понять какую.

   - Знаете, - делая шаг ко мне, продолжил герцог Карио, - у меня были собственные счеты с профессором Стентоном. Когда-то давно мы оба любили одну женщину.

   И еще шаг по направлению в мою сторону, я с трудом сдержала желание броситься прочь, и мой порыв был весьма оправдан - я знала, что Карио убивал даже собственных дочерей, так что было глупо надеяться на его милосердие по отношению ко мне, лишь потому что я девушка.

   - Леди Алисент Арнел, - с мечтательной томностью в голосе произнес герцог. - Прекрасная леди Алисент - она была самым ярким цветком рода Арнелов, самым чарующим, самым восхитительным, самым желанным. В тот день, когда я впервые увидел ее, юную девушку пятнадцати лет, мчащуюся на вороном коне навстречу ветру - моя жизнь перевернулась. За одно ее «да» я готов был постелить к ее ногам весь мир, но… Свое «да» она сказала дракону. Ничтожному, очкастому, вечно сутулому юнцу, который о тычинках и пестиках мог говорить существенно дольше, нежели о любви… Какой безумный позор, сколь безжалостное разочарование. Ничто и никогда, до вашего спонтанного появления, не причиняло мне столь чудовищной боли. И вот представьте себе мое изумление, когда стало известно, что юный лорд Стентон не только отказался от брака с леди Алисент Арнел, но и вовсе покинул Железную гору. Тот, кто любил больше жизни, внезапно оставляет возлюбленную и покидает свой дом… Странно, не находите?

   Что ж, на это я высказала лишь:

   - Мне известна несколько иная интерпретация тех событий.

   - Позволю себе предположить, что в вашей версии событий именно брак не допустила старая леди Арнел, не так ли?

   И снова шаг.

   Я едва удержалась от использования защитной магии и лишь по одной причине - все мои силы сейчас шли на удержание «Rigescuntindutae», и я не могла позволить себе забыть об этом.

   - Вам солгали, - проникновенно глядя мне в глаза, произнес герцог Карио, немыслимым образом, даже не совершивший и шага, но оказавшийся еще ближе. - Решение принял Стентон. И я потратил немало времени на то, чтобы выведать о причинах, побудивших его на подобное.

   Судорожно припоминая все то, что рассказывал мне лорд Гордан, я внезапно очень четко осознала, что произошло. Леди Алисент любила профессора, и что-то мне подсказывает, что любила искренне, а значит… не собиралась захватывать контроль над магическим ресурсом возлюбленного, и тем более отдавать магический резерв профессора своей матери. Леди Арнел явно была взбешена подобным неповиновением дочери, и решила надавить на второго из влюбленных. Но я бы сильно удивилась, если бы профессор согласился на подобные условия. Он был слишком принципиален. Насколько я его знала, для него гораздо более естественным было бы отказаться от помолвки и покинуть Город драконов… что он собственно, похоже, и сделал.

   - Я вижу, вам известно, в чем суть произошедшего, - проявил проницательность герцог Карио. - Вы удивительная девушка, мисс Анабель, вы узнали ответ менее чем за три месяца, я же потратил на разгадку четырнадцать лет. Мои овации.

   И он распрямился, взирая на меня со смесью абсолютной ненависти, и в то же время своеобразного восхищения. Так смотрят на врага, достойного врага, но который уже повержен и обречен на гибель.

   - Знаете, - медленно произнес герцог, - все ведь могло быть иначе. И я никак не могу отделаться от этой мысли… Все могло быть совершенно иначе, если бы в тот день я обратил внимание на вас.

   - О каком из дней вы соизволите говорить? - настороженно вопросила я, делая осторожный шаг назад.

   Герцог странно прищурился, на его губах промелькнула странная улыбка, и тихим, вкрадчивым голосом лорд Карио произнес:

   - День нашей встречи, мисс Ваерти, - кривая жестокая усмешка. - Вы были очаровательны, должен признать. Тоненькая талия, гибкие движения, изысканные черты лица, очаровательные синие бесконечно наивные глаза.

   Что ж, я не могла не отметить:

   - Как, впрочем, и вы.

   Герцог вскинул подбородок, взирая на меня свысока, но было бы ошибкой полагать, что он стремился продемонстрировать свое превосходство. Напротив, его светлость в данный момент испытал нечто явственно ему непривычное - настороженность и нервозность.

   - Что вы имеете ввиду? - вопрос, заданный любезно- светским тоном, более подходящим для беседы на светском рауте.

   Я могла бы ответить кратко, но мне необходимо было удерживать «Rigescuntindutae», а потому я перешла к наиболее пространному изложению своих умозаключений, на которое только была способна.

   - В тот день, в университете магических наук, - я окинула его светлость внимательным взглядом, - вы были несколько ниже ростом, обладали существенно более изысканными манерами, каждое ваше движение казалось отточенным и грациозным, ваш голос звучал тихо, но его слышали. Ныне же я назвала бы вас скорее гротескным, нежели величественным. Вы изменились, ваша светлость, и это не осталось не замеченным, не так ли?

   Странная усмешка, и герцог принял решение продолжить определенно заинтересовавшую его беседу. Он совершил приглашающий жест, сам прошел к нескольким валунам, дождался пока я проследую к нему и сяду, лишь после галантно сел сам, и, сложив пальцы под подбородком, произнес:

   - Продолжайте, мисс Ваерти. Должен признать, вы сумели произвести на меня впечатление.

   Разгладив несуществующие складки на несуществующем платье, я приняла самый чопорный вид, коим гордилась бы даже моя гувернантка, та, что был прислана мне семейством Барти Уотторна, подняла взгляд на ожидающего герцога, и начала издалека:

   - Вы должны понимать, что у меня есть все основания составить о вас весьма прискорбное мнение.

   Карио молча кивнул, побуждая меня продолжить.

   Что ж, именно так я и поступила.

   - Мне совершенно точно известно, что убийства в Вестернадане были спланированы именно вами.

   - Должен признать, весьма любопытно, каким образом вам стало известно об этом? - нарочито спокойно произнес он. - Продолжайте. Скажите всю правду, и вам станет легче, поверьте.

   Под его пристальным, фальшиво- искренним взглядом, я лишь села ровнее. Не ведаю, какого мнения обо мне был герцог Карио, но если он полагал, что после его слов, я начну выкладывать все как на духу, словно в исповедальне, то он ошибался. Я не собиралась рассказывать ни о том, каким образом мне стало известно столь многое о его преступлениях, и менее всего я желала бы поведать о встрече с Эмбер Энсан, девушке, которая не желала убивать, лишь потому, что так приказал ее отец. Но, я имела все основания полагать, что именно это ныне интересует герцога. Его план в Вестернадане провалился с треском и теперь Карио отчаянно пытался понять почему.

   Мне ответ был известен.

   Первым, что пошло не по плану, стал поступок Эмбер, покинувшей Вестернадан еще до первого убийства.

   Вторым камнем преткновения стало решение Лауры Энсан прикрыть бегство сестры, вынудившее ее пробудить первого Зверя.

   И вот конструкция идеального плана Карио уже зашаталась.

   Третьим фактором поражения замысла, стали возникшие у Елизаветы Карио- Энсан чувства к лорду Арнелу.

   Но о своеобразном предательстве долга и идеалов своей законнорожденной дочери герцог узнал, и решил использовать смерть Елизаветы. Это был неплохой план - самому убить несчастную девушку, а после обвинить в этом лорда Арнела и всех драконов в целом. Причем не просто обвинить, а сделать это в присутствии придворных и императора. Страшно представить, чем все могло бы обернуться, не существуй на свете Ширли Аккинли, третьей незаконнорожденной дочери герцога Карио.

   А теперь происходило то, чего я не могла представить себе даже в самом кошмарном из снов - мой разговор лицом к лицу с герцогом. О, вот уж чего я бы желала избежать всеми силами!

   Однако сейчас мне необходимо было понять, чего именно желает от меня герцог. Едва ли он ожидал каких- либо фундаментальных сведений о лорде Арнеле, или планах драконов. Я леди, воспитанная как леди, а соответственно по мнению Карио, могу интересоваться лишь делами касающимися преимущественно чувств, девиц, сплетен и прочей, с его точки зрения, ерундой. А значит его интересуют сведения именно о дочерях.

   Что ж, если так, то у меня имелось своеобразное преимущество – едва ли герцог станет убивать меня до того, как получит необходимую информацию.

   - Сказать всю правду? - я поднялась, и Карио, как истинный джентльмен, так же мгновенно поднялся.

   Обойдя его по широкой дуге, я приблизилась к озеру силы лорда Гордана, присела на самом краю у кромки голубовато- серебристой, словно ртуть, воды, и, стянув перчатку с левой руки, прикоснулась к чистой силе дракона. Мою правую ладонь ныне сжимал профессор Наруа, и это являлось моим своеобразным козырем.

   От прикосновения кончиков моих пальцев, все озерцо засверкало, подергиваясь усиливающимся сиянием.

   - Сила Гордана признает вас как полновластную владелицу. Удивлен, должен признать. Какие отношения связывают вас с лордом Горданом? – несколько нервно поинтересовался герцог Карио.

   - Мы помолвлены, - совершенно искренне ответила я.

   - Невероятно, - выдохнул герцог, и опустился на валун, в трех шагах от меня.- А вы продолжаете преподносить сюрприз за сюрпризом, мисс Ваерти.

   Я вспомнила слова профессора Наруа – «Никакой злости, никаких эмоций, никаких чувств», и ощутила, как меня накрывает поистине вселенское спокойствие. И направила силу серебристого дракона на удержание «Rigescuntindutae». Это было истинно человеческим заклинанием, рассчитанным на мой убогий шестой уровень, и потому поглощение силы лорда Гордана было столь минимальным, что заметить его было весьма непросто.

   Коршун Карио не заметил.

   Моя крохотная победа, успех, который нуждался в закреплении.

   - Какую правду вы желаете услышать от меня? – отстраненно поинтересовалась у герцога.

   И мгновенно ощутила на себе его взгляд, словно впившийся в меня незримыми когтями.

   И времена галантных разговоров подошли к концу.

   - Вам было известно о замыслах Стентона? – прямо спросил Карио.

   - Нет, - это являлось абсолютной правдой.

   И почти сразу я ощутила, как своеобразные призрачные когти впиваются в мое сознание. О, Всевышний, я и не ведала, что Карио способен на подобное, но восприятие его впивающегося взгляда, оказалось вовсе не призрачным.

   На мгновение мне стало страшно.

   Но страх я отпустила так же, как и все прочие эмоции. Совет профессора Наруа оказался весьма кстати.

   - Моя дочь, Лаура, вы причастны к ее пленению? - продолжил Карио.

   - Да, - я ответила быстрее, чем даже подумала об этом.

   Ментальная магия!

   Я пропустила момент, когда герцог применил ментальную магию!

   И я ничего не ведала о том, что это за заклинание, каковы варианты защиты от подобного воздействия, и… чем все это грозит мне сейчас.

   Моим единственным преимуществом стали эмоции Каро. Герцог вскочил, в гневе взирая на меня и сжимая сильные руки в кулаки, пытаясь сдержаться и не отправить меня к праотцам здесь и сейчас.

   - Лучшая из моих дочерей! - прорычал он. - Лучшая!

   И его гнев, ослабив ментальный захват, позволил мне вставить тихое замечание:

   - Но не единственная.

   Я ожидала продолжения вспышки ярости, однако мои слова произвели неожиданно успокаивающий эффект, и Карио вновь опустился на валун, приняв весьма непринужденную позу.

   - Вы правы, - с усмешкой произнес он, - не единственная. Далеко не единственная. И все же - Лаура была моим сокровищем. Моей гордостью. Забавно, но женившись на старшей из сестер Энсан, я совершил невероятную глупость - по- настоящему сильной оказалась младшая. Сестра моей жены… - странная усмешка исказила его лицо, и Карио продолжил. - Когда я увидел как Ли- ли левитирует лепесток лилии, я ощутил себя последним глупцом. Неудачником. Идиотом. Я выбрал не ту сестру. Глупейший поступок в моей жизни.

   Мне оставалось лишь молчать. Сила лорда Гордана текла по моим венам, уходя в сдерживание «Gehénnam», правой ладонью я ощущала успокаивающее тепло прикосновения профессора Наруа, а все прочие чувства, как впрочем и мнение по поводу абсолютной аморальности герцога, я старалась не воспринимать вовсе.

   - Лили родила мне всего двоих, - продолжил, взирая куда-то вдаль, герцог Карио.

   Он не считал нужным следить за мной, и меня пугала эта его уверенность в том, что я никуда не денусь и ничего не смогу сделать. Весьма пугала, но даже об этом я старалась сейчас не думать.

   - Забавно, - Карио вновь криво усмехнулся, - меня любили сотни женщин, но любви тех двоих, которых я желал всем сердцем, я не изведал. Сначала Алисент Арнел, затем Лилиан Энсан… Но обжегшись в первый раз, я не стал терять времени надеясь на взаимность полюбив повторно, и Лилиан стала моей, когда я того пожелал. Моя ошибка…

   Взгляд на меня, ухмылка и вопрос:

   - Вам известно о том, что драконы способны влиять на чувства и желания женщин всего лишь прикоснувшись?

   Я вспомнила слова лорда Гордана о необходимости ношения перчаток, и кивнула, подтверждая что да, мне об этом известно.

   - Но едва ли вы в курсе, - продолжил ржавый дракон, - что так сказать «чары» спадают перед родами. Инстинкт материнства вытесняет сексуальное притяжение, или что-то вроде. Я, к сожалению, о подобном не знал, и Ли- ли, с первой же предродовой схваткой обретшая ясное сознание, сбежала из дома, который я купил для нее едва беременность стала очевидной. Она сбежала! Зимой, в ночной сорочке, прикрывшись убогой шалью горничной и обезумев настолько, что мчалась прочь не разбирая дороги. Все закончилось в убогой лечебнице на окраине столицы. А я ведь нашел ее. Чувствовал где она, шел по ее следу, и ворвался, выломав двери, в момент, когда она едва родила моих девочек. Знаете, что я услышал от возлюбленной, едва появился?

   Я об этом знала. Но, в надежде на то, что поддавшийся эмоциям Коршун Карио ослабит то пугающее ментальное воздействие, коему подверг меня, лишь отрицательно качнула головой… и ощутила облегчение, едва мне удалась эта маленькая ложь.

   - Она назвала меня выродком, - с абсолютно каменным выражением лица, произнес герцог. – А моих чудесных дочерей - ублюдками.

   Несколько секунд, глядя на меня так, словно смотрит скорее сквозь, чем видя собственно меня же, Карио молчал. А затем тихо произнес:

   - Я никогда не прощу себе ее смерти. Никогда. Но сильнее всех нас ранят те, кого мы любим. Я любил. Любил ее всем сердцем. Но в тот миг… От нее остался лишь пепел. До сих пор не могу понять, почему не сдержался тогда. Вот я вижу ее изможденное, но все столь же прекрасное лицо… А вот моя возлюбленная осыпается пеплом на окровавленной больничной койке в грязной обветшалой лекарне.

   Пауза и хриплое:

   - Я забрал дочерей и уходя, превратил все и всех в могильник своего сердца. Больше я не любил. Никогда.

   Если после данной исповеди его светлость ожидал моего сочувствия, то напрасно.

   Но если я ожидала, что чудовищная исповедь на этом и завершится, то… и мои ожидания оказались напрасными.

   - Лаура - моя гордость, - произнес Карио, - но Эмбер… - на его жестоком лице промелькнуло что-то столь жуткое, что вызвало оторопь. - Эмбер абсолютная копия Лилиан.

   Жутка улыбка приобрела некоторую мечтательность, и герцог озвучил совершенно чудовищное:

   - Моя милая девочка всегда полагала, что я к ней слишком суров. Это действительно было так. Но с каждым годом, моя Эмбер Лили Энсан расцветала как прекрасный цветок…

   Взгляд на меня, и совершенно спокойное:

   - Мне жаль, что я потерял Лауру, но Эмбер, моя прекрасная Эмбер, подарит мне еще множество прекрасных дочерей, не менее сильных, чем Лаура. Вы так и будете молчать?

   Нервно улыбнувшись, я напряженно заметила:

   - Боюсь, единственным моим комментарием ко всем вашим откровениям, станут слова, которые вы, вероятно, услышали от вашей… последней возлюбленной. А я вовсе не горю желанием быть испепеленной на месте.

   - Да уж, характер у вас под стать Стентону, - с раздражением высказал герцог. – Не удивительно, что вы поладили.

   - У нас было много общего, - подтвердила сдержанно.

   - К примеру, вас связывала общая ненависть ко мне? - с нескрываемым сарказмом поинтересовался Карио.

   - Ну что вы, - я нервно улыбнулась,- не было никакой ненависти. Всего лишь… некоторое презрение.

   Увы, я не сдержалась.

   Но учитывая обстоятельства, была вынуждена сгладить собственное высказывание и поспешно добавила:

   - В смысле, негативное отношение к вашим методам работы с научным магическим сообществом. Простите.

   Своеобразные извинения приняты не были.

   Когти неизвестного мне магического воздействия больно впились в голову, с такой силой, что у меня потемнело в глазах, и Карио ледяным тоном задал прямой вопрос:

   - Эмбер была схвачена?

   - Нет, - слезы застыли в моих глазах, боль была практически невыносимой, но и отступать я была не намерена – сила лорда Гордана все так же текла в «Rigescuntindutae», продолжая сдерживать адские часы «Gehénnam».

   - Вам известно, где она? – продолжил допрос герцог.

   - Нет, - это было не совсем правдой, и боль от ментального захвата усилилась.

   - Но что-то вам определенно известно, - задумчиво произнес Карио.

   О, да. Мне было известно, что Эмбер счастлива в браке со своим возлюбленным оборотнем, что у нее двое детей, и она уж точно не горит желанием стать любовницей собственного отца, чтобы рожать ему «сильных дочерей».

   - Мне довелось видеть ее, но где конкретно Эмбер сейчас я не знаю, - и вот это было уже чистейшей правдой.

   Боль немного отступила, но мое бедное сердце неистово билось, а сознание судорожно пыталось опознать тип ментального воздействия. Это определенно было чем-то из запрещенной в империи магии, но в том то и опасность запрещенных заклинаний – я не знала большинства из них, и уж тем более способов защиты от подобной магии.

   Герцог некоторое время молча взирал на меня, а затем задумчиво, словно рассуждал вслух, произнес:

   - Эмбер прекрасна, но и вы не лишены достоинств. Милое личико, удивительно- притягательный цвет глаз, иммунитет к магии драконов… Интересно, какие у нас с вами будут дети…

   Я пошатнулась, едва не рухнув в сияющую и сверкающую ртутным серебром воду!

   Воистину, от подобных предположений, вполне себе можно и задуматься о таком грешном деле, как самоубийство.

   - Вы рассуждаете о детях так, как иные собаководы о потомстве от скрещиваемых пород! - высказалась негодующие.

   - А вы полагаете, есть отличия? - равнодушно вопросил герцог. - Поверьте моему опыту - разница невелика. Впрочем, зачем верить, если у меня имеются все шансы вам это продемонстрировать?

   - Предпочитаю верить на слово, - меня замутило от безнравственности имеющей место беседы. - Вы желали поговорить. Я с нетерпением жду ваших вопросов.

   Озеро силы подсвечивало темное небо без звезд, всю меня, частично лицо и тело герцога Карио. Мужчина сидел совершенно спокойно на темном словно поглощающим свет валуне, но я ощущала когти его заклинания слишком отчетливо, чтобы наивно надеяться на желание герцога лишь побеседовать.

   - У меня свои счеты к Арнелу, - холодным оценивающим взглядом изучая меня, сказал Карио. – Ныне он весьма ошибочно полагает, что победа на его стороне, но, безусловно, это не так. К утру Арнел будет мертв. Как и Гордан. Императору Эдуарду придется искать союзника, и он найдет его в моем лице. Игра окончена, Анабель.

   Несколько ударов сердца, и я напряженно позвала:

   «Кристиан».

   Лорд Давернетти откликнулся мгновенно. Я ощутила, что он летит, где-то весьма высоко, и несет что-то крайне ценное. Полагаю, его ношей был император. И в этом случае мне, по всем разумным соображениям, было бы лучше не вмешиваться, так как жизнь Его Величества была высшей ценностью для всего государства. Но…

   «Адриану грозит опасность», - передала я.

   «Дьявол меня раздери! - выругался старший следователь. - Какая конкретно?»

   «Основная проблема в том, что мне это неведомо», - напряженно призналась я.

   Несколько взмахов могучими крыльями, и нервное:

   «Бель, детка, себя береги».

   А затем, справившись с эмоциями, уже в свойственном ему полуиздевательском тоне, Давернетти заявил:

   «За спасение Адриана расплатишься со мной снятием твоего дурацкого заклинания. Не то чтобы мешает, но ты знаешь, я соскучился по виду твоих сверкающих от гнева глазок».

   И я внезапно со всей ясностью осознала – ныне герцог Карио вне закона! Он является подданным, предавшим своего императора, более того покушавшимся на жизнь своего сюзерена. Таким образом, у меня абсолютно и полностью развязаны руки! О, Боже, как же я раньше об этом не подумала!

   - Игра окончена? - переспросила я, опуская ладонь ниже в воду.

   По коже прошелся холодок чужой силы, и покалывание стало ощутимее.

   - Игра была бы окончена, - продолжила я, ощущая, как сила наполняет меня, - если бы… она была лишь вашей. Однако, полагаю, и полагаю не без оснований, что вы, ваша светлость, лишь пешка в этой игре.

   Выражение надменного лица этого жестокого и властного вельможи приняло непередаваемое выражение и ржавый дракон холодно произнес:

   - Что?

   Я не сумела сдержать улыбку, полную жалости и презрения к этому недочеловеку.

   - Позволю себе предположить, - я вновь посмотрела на свою ладонь, вздрагивающую от разрядов магической энергии, - что раз вы приняли решение завершить наш разговор, значит, вы достигли поставленной цели и получили от меня столь необходимую вам информацию. Полагаю, единственное, что вас интересовало, этоЭмбер и ее место нахождения. Мне сложно определить, какое конкретно заклинание из свода запрещенных к использованию вы применили по отношению ко мне, но не вызывает сомнений тот факт, что в действенности ментального контроля надо мной вы абсолютно уверены. Так же, полагаю, что до того, как допросить меня, вы допрашивали лорда Гордана, однако ему ничего не было известно об этой конкретно вашей дочери, но вы, вероятно, обнаружили, что данная информация известна мне. Это бы объяснило, почему вы ожидали моего появления здесь.

   И я, повернув голову, встретилась взглядом с герцогом. Из его позы исчезла всяческая расслабленность, напряжение витало в воздухе, темные глаза ныне казались полностью поглощенными тьмой, и лишь алый ободок, выдававший в Карио представителя Ржавых драконов, багровел все ярче, выдавая с головой охватившую его ярость.

   - Мне известно, что имела место беседа между вами и Эмбер, - холодно произнес Карио.

   - Смею предположить, что вы ожидали чего-то более конкретного?

   Мой вопрос заставил герцога насторожиться. И все же, он сдержанно ответил:

   - Мне достаточно информации о том, что Эмбер жива и находится на территории Железной горы. Соответственно, она будет вне зоны поражения «Gehénnam».

   Я замерла.

   - О, вы не знали? - издевательски вопросил Карио. - Надеюсь, курс заклинаний массового поражения вы еще помните, если же нет, я любезно могу просветить вас на тему применения «Адских часов». Несомненно, заклинание редкое, применяется еще более редко, и доступно исключительно представителям магии старой школы, но, весьма часто его путают с применением драконьего пламени.... И когда от столицы останутся лишь руины, человечество с чистой совестью обвинит в произошедшем драконов и… бывшую императрицу, являющуюся магом старой школы. Так что вы там говорили о том, что я лишь пешка в этой игре?

   Вскинув подбородок, я взглянула в глаза ржавого дракона, ставшего Зверем, и повторила с абсолютной уверенностью в своих словах:

   - Вы - пешка. И тот факт, что вы этого еще не осознали, говорит не в вашу пользу.

   - Вот как? - в его позе проявилась расслабленность, на губах промелькнула сардоническая и весьма снисходительная усмешка. - Интересное мнение. Объяснитесь?

   Не сдержавшись, я улыбнулась.

   - У вас красивая улыбка, - словно невзначай заметил герцог Карио.

   Ни к чему не обязывающий комплимент стал еще одним шагом к укреплению ментального захвата, который ныне ощущался так, словно мою голову сжимало пять острых когтей - и моей кожи они касались самыми остриями, еще не впиваясь, но уже находясь на грани этого. Меня вовсе не галантно запугивали, мне виртуозно указывали на мое место, и меня весьма действенно предупреждали о любых последствиях неосторожных слов, действий, или же поступков.

   - Полагаю, сейчас вы полностью убеждены в превосходстве своего положения, - стараясь игнорировать весьма ощутимый страх и нервозность, сказала я.

   - Несомненно, - подтвердил герцог Карио.

   - Но, - я опустила ладонь чуть ниже в светящуюся магией воду, - мне даже в некоторой степени интересно, что будет, если вы попытаетесь ослабить ментальный контроль надо мной.

   И я вновь подняла взгляд на Карио.

   Его алая радужка полыхнула насмешкой, не стал герцог скрывать и усмешку, а после, протянув руку в мою сторону, попытался разжать невидимый захват.

   Чудовищная боль, вырвавшая невольный глухой стон у меня,продемонстрировала нам обоим несостоятельность ржавого дракона в деле управления тем, что он считал собственной магией.

   - Какого дьявола?! - воскликнул герцог, стремительно поднявшись. - Анабель, вы пытаетесь избавиться от оков заклинания?

   - О, - я с трудом дышала, - вынуждена признать, что я не в состоянии противиться заклинанию, коего не знаю в принципе. Но прошу вас оставить попытки ослабить ментальный захват.

   И боль вернулась к изначальной стадии, ощутимой, но вполне терпимой, а сам Карио медленно опустился на валун, напряженно взирая на меня.

   Отдышавшись, я постаралась вернуть себе самообладание, как можно глубже спрятать собственный страх, и вернуться к разговору:

   - Должна признать, с самого начала было весьма трудно разобраться в этом деле. Смерть профессора Стентона, крушение всех планов, переезд в Вестернадан, более напоминавший ссылку на каторгу, и смерть прекрасной девушки, для которой я не смогла сделать совершенно ничего, помимо облегчения ее предсмертных страданий.

   Помолчав, я тихо добавила:

   - Мне известно, что именно вы убили собственную дочь.

   - У вас нет доказательств! - отрезал герцог Карио.

   - И единственное, что вас волнует? - воистину, мне никогда не понять подобного.

   Ответом мне было молчание, впрочем, я не стремилась обличать герцога, или же требовать каких- либо объяснений. А потому я продолжила.

   - Я не судья вам. Тот же, кто стал вашим судьей, только что превосходно продемонстрировал вам, кто, во истину, является хозяином положения в данной ситуации.

   Герцог вновь промолчал.

   Я пропуская прохладную энергетическую воду между пальцами, вернулась к рассказу:

   - Возможность получить контроль над драконами - хорошая приманка, и вы на нее купились словно ребенок, которому предложили конфету в блестящей обертке. Но вот что мне интересно – кто и когда в первый раз подкинул вам идею возвращения времен «всадников драконов»?

   И я вновь посмотрела на Карио.

   Мужчина был задумчив, руки он сложил на груди, лицо его выражало мрачную сосредоточенность, свидетельствующую о напряженной работе мозга.

   - Моя любовница, - внезапно признался он.

   И поднял взгляд на меня.

   Взгляд, в котором промелькнули первые нотки чудовищного понимания.

   - Вероятно, она была старше вас, а так же принадлежала к магам старой школы? - предположила, уже практически точно зная ответ.

   Не став ничего отрицать, Карио сдержанно спросил:

   - Как вы догадались?

   - О, это было несложно, - тут я позволила себе еще раз улыбнуться, - с самого начала в этом деле были замешаны женщины. Вы никогда не задумывались о том, почему сделали ставку на дочерей, избегнув фанатичного желания каждого мужчины из высшего общества обзавестись наследником мужского пола?

   Помедлив с ответом, герцог тихо спросил:

   - Мисс Ваерти, вам известно такое понятие, как тринадцатая луна?

   Вероятно, он ожидал, что я нахожусь в полном неведении, однако:

   - Да. Но мне так же известно, что оборотни, несмотря на это чудовищное явление, все же в основном уделяют внимание воспитанию сыновей. Вы же, поступали и поступаете совершенно иначе.

   - Женщин всегда… недооценивали, - медленно произнес герцог Карио. - Однако и я не избегнул этой ошибки, и в свое время недооценил вас. Забавно, вы не находите? Долгие годы подготовки, тщательно спланированные шаги, результат, до которого казалось бы рукой подать и вдруг, внезапно и совершено неожиданно одна не в меру упрямая девица едва не загубила все мои замыслы.

   Позволив себе несколько саркастичную улыбку, я лишь поинтересовалась:

   - Герцог Карио, известно ли вам, что связывало вас, ваших дочерей, профессора Стентона, дракониц Вестернадана и сознательных граждан- людей проживающих на территории Железной горы?

   Ответом мне было молчание.

   Что ж, я любезно просветила герцога по данному вопросу:

   - Похищение и вывоз детей с драконьей кровью с территории Вестернадана.

   Что ж, и на сей раз герцог предпочел промолчать. Мне же не составило труда продолжить:

   - Много лет назад, основав поселение драконов, отцы- основатели Вестернадана принесли себя в жертву с единственной целью - скрыть информацию, угрожающую всем представителям ранее крылатого народа. Массовое самоубийство - несколько несвойственная драконам инициатива, вы не находите?

   Карио промолчал, с мрачной напряженностью слушая меня.

   - Отцы- основатели оставили заповеди для своих потомков. Четкие и конкретные правила, соблюдая которые, драконы остались бы целостным и сильным народом. Полагаю, вам известно о них, не так ли?

   Герцог задумчиво процитировал:

   - Окружай жилье свое железом, оно укажет опасность. Берегись серебра, оно туманит взгляд. Никогда не связывайся с императорской семьей. Уничтожай ржавое семя. Все верно?

   - Да, - согласилась я. - Но не смущает ли вас количество заповедей?

   Несколько недоуменный взгляд Карио, и я пояснила:

   - Заповедей - четыре. Четверка - символ смерти для любого дракона. А значит, имелась и пятая заповедь. Это было бы логично, вы не находите?

   Несколько призадумавшись, герцог был вынужден признать:

   - Ваши рассуждения не лишены смысла.

   А затем, поднявшись, он подошел ближе, и, сложив руки на груди, насмешливо поинтересовался:

   - Знаете, почему вы до сих пор живы?

   О, я могла бы ответить, что этому способствовала длинная цепочка событий, множественные совершенно неожиданные решения, и неимоверная доля везения, отрицать которую было бы бессмысленно. Но в данный момент все это не имело ни малейшего смысла – любые обсуждения моей персоны свели бы на нет мои попытки как протянуть время, так и вывести герцога Карио в куда более эмоциональное состояние. А мне требовались его эмоции прежде, чем я начну действовать.

   - Пятая заповедь, - упорно вернула я его к ранее поднятой теме, - несомненно, имелась. И я уверена почти на сто процентов, что она звучала примерно так- «Сохраняй детей».

   -тогда уж скорее «Береги свое семя», - усмехнулся Карио. - Без ложной скромности замечу, что этой заповеди я следовал всегда.

   - О, вы истинный благодетель, особенно для своих дочерей, чью жизнь превратили в ад, - не сдержалась я.

   - Ирония - низшая форма юмора, - герцог присел рядом со мной, вглядываясь в мои глаза. - Мисс Ваерти, позволю себе повторить ранее заданный вопрос: Знаете, почему вы до сих пор живы? Причина лишь одна - вы дьявольски обаятельны, милая маленькая мисс, и мне доставит неимоверное удовольствие обладание вами.

   Подняв взгляд, я пристально воззрилась на его светлость. Он находился в столь непосредственной близости от меня, что это не просто пугало - это сковывало ледяным ужасом. Но в то же время, сам того не ведая, Карио совершил чудовищную ошибку - он очень сильно недооценил меня. И силу того места, в котором мы оба сейчас находились.

   - Uiolare et frangere morsu! - на одном дыхании, но с весьма основательным использованием магии лорда Гордана.

   И герцога смело табуирующим заклинанием так, словно близ меня только что был взорван снаряд, с весьма существенным количеством динамита. Ни грохота, ни грома, ни даже шевеления ветра не ощутила я – но представителя подвида Rufusdraco проволокло по скалистой почве, и дракон рухнул где-то за валунами, на некоторое время полностью исчезнув из моего поля зрения.

   Я же осталась там, где и пребывала, все так же погрузив пальцы в прохладу энергетического резерва серебряного дракона. И не сместилась ни на пядь, едва два огромных валуна взвились в воздух, открывая моему взору чудовищное зрелище - искореженного, израненного, покрытого пятнами крови герцога.

   - Вы! - прорычал он. - Запрещенное табуирующее заклинание - это немедленный приговор, запрет магической деятельности и в большинстве случаев – казнь!

   О, да, я знала все это.

   Но помимо всего вышеперечисленного, благодаря профессору Стентону, обладала так же массой иных находящихся под полным запретом заклинаний.

   - In drag!

   И подвергнувшийся новому заклинанию герцог сложился пополам, из- за чего один из поднявшихся в воздух валунов рухнул непосредственно на самого Карио. Раздавшаяся вследствие этого ругань, несколько смутила меня, но не настолько, чтобы оставить задуманное.

   - Confirmatio! - простейшее заклинание закрепления.

   Обычная человеческая вполне бытовая магия - я использовала ее во время примерки платья, если портниха не успевала подхватить очередную оборку булавкой.

   - И только? - прорычал герцог Карио, отшвыривая расколовшийся об него камень со всем тем крошевом горной породы, что сопровождала крушение валуна. - «Confirmatio»? Мисс Ваерти, и чего же вы пытались добиться данным, насколько мне помнится, совершенно безопасным заклинанием? Или вас подвела память? Что ж, о девичьей памяти всегда ходили легенды, но я, увы, мало придавал им значения. А теперь хватит игр!

   И выпрямившись, разъяренный Rufusdraco направился ко мне.

   Я наблюдала за его приближением с весьма научным, и не только, интересом. Лорд Давернетти преодолеть «Uiolare et frangere morsu» так и не смог, однако вполне выдерживал данное табуирующее заклинание в весьма близком радиусе действия. Лорд Арнел поначалу мог сопротивляться лишь на расстоянии пятидесяти шагов – стандартном для данного заклинания, но после преодолел их.

   Что ж, ныне я следила за приближением герцога Карио, с любопытством, коего даже не пыталась скрыть.

   - О, а я вижу, вы смелая девушка, - прошипел герцог, по моим прикидкам преодолев грань в пятьдесят шагов.

   И на этом герцог остановился.

   На его надменном лице отразилось некоторое недоумение, затем последовало раздражение, после гнев, решимость, ярость и бешенство.

   Эмоции отражались на его лице словно тени от стремительно несущихся по небу облаков, но едва Карио, собравшись с силами, совершил еще один шаг по направлению ко мне, накатившая тошнота стала столь невыносимой, что мужчина согнулся, пытаясь и сдержаться и отдышаться одновременно.

   - Вы! – прошипел он, наконец.

   Я медленно вынула руку из прохладной подобно воде магии лорда Гордана и улыбнулась. Мне, как магу- теоретику, посвятившему всю свою жизнь изучению магии и ее воздействию на различные объекты, была совершенно очевидна одна истина, которую его светлость еще не осознал - «Uiolare et frangere morsu» можно было наложить не только на человека, в данном случае меня, но и на весь магический резерв лорда Гордана, что я и сделала.

   - Мне бесконечно любопытно, - поднимаясь и вытирая мокрые пальцы о край юбки, произнесла я, - в какой момент вы решили использовать магию лорда Гордана в своих гнусных намерениях?

   Тяжело, практически надсадно дыша, Карио взирал на меня с ненавистью, которой определенно желал дать выход, подвергнув меня самым мучительным пыткам перед моим отходом в мир иной.

   Но он совершил ошибку - я этим воспользовалась сполна.

   - Вы ожидаете ответа на данный вопрос? – прорычал герцог.

   - Говоря откровенно – нет, - моя улыбка стала чуть шире. – Но, полагаю, теперь, когда мне удалось абсолютно и полностью нейтрализовать вас, я могу лишь посочувствовать вам, как жертве вашей же собственной неуемной алчности. И, к слову, к утру лорд Арнел будет жив. Как, впрочем, и лорд Гордан. А вам я бы посоветовала, хоть и не имею ни малейшего желания в принципе советовать вам что- либо, но все же, впредь, не пытайтесь воздействовать на лорда Гордана. Поверьте - ни к чему хорошему это не приведет. Особенно для вас.

   Медленно выпрямившись, знаменитый, наводящий ужас, опасный, коварный, могущественный Rufusdraco хищно усмехнулся, и надменно произнес:

   - Мисс Ваерти, я все же вас переоценил. Досадное упущение. А этот разговор давно пора закончить.

   И Ржавый дракон вскинул руку, совершая именно тот более чем очевидный шаг, который должен был стать для него полнейшим поражением - он призвал магию лорда Гордана. Находясь вблизи источника серебристого дракона, он воспользовался его силой, не учтя одной очень маленькой, но безумно существенной детали - я произнесла табуирующее заклинание, используя тот же резерв, к которому ныне воззвал Карио.

   Последствия были очевидными и предсказуемыми. Для меня.

   Но не для Rufusdraco, весьма далекого от теории, и весьма привыкшего к практике.

   Практика его и подвела.

   Первая же попытка использовать магический резерв лорда Гордана закончилась приступом жесточайшей рвоты, не позволившей герцогу оставаться на ногах. Но он все еще ничего не понял, и стремительно меняя свою форму из человеческой в звериную, попытался атаковать уже меня… Результат был плачевен – чудовищный монстр с ядовитым жалом на конце хвоста рухнул в сорока пяти шагах от меня, содрогаясь от нового приступа тошноты, и не в силах выговорить ни слова.

   Но остановило ли это герцога Карио?

   Герцог слишком сильно полагался на свою силу, слишком много боли преодолел в имевших место тренировках. Он даже стал Зверем, чтобы научить своих дочерей как контролировать подобных ему, а после допроса архивариуса, мне было известно, что процесс трансформации в Зверя является весьма болезненным. Но Карио привык к боли. И он был практиком. Закоренелым, закостенелым, убежденным в том, что лучший удар наносит тот, кто предварительно практикуется несколько лет, доводя этот самый удар до автоматизма.

   Не спорю - похвальное рвение для воина. Но весьма опасное для мага.

   - Exitium! – сильное заклинание, особенно в устах столь могущественного мага, как Карио.

   По идее оно должно было если не убить меня, то как минимум нанести основательные повреждения, однако… для произнесения этого заклинания, Зверю требовалась магия и он, несомненно, руководствуясь рациональными измышлениями, использовал ближайший источник.

   В этом и была его ошибка.

   Чудовище вновь рухнуло, захлебываясь рвотой и кровью, царапая камни, ломая когти о скальную породу, и все еще не в силах понять происходящее.

   Подняв голову, Зверь уставился на меня круглыми глазами с алой радужкой, максимально втянув в себя магию из источника взбешенно прошипел:

   - Ardere!!!

   К слову, заклинание так же являлось запрещенным в империи. Не подлежал сомнению и тот факт, что по замыслу Карио я должна была сгореть на месте. Вероятно, это могло бы иметь место, если бы… не это самое место, в котором мы находились.

   - Что ж, - оставаясь совершенно невредимой, произнесла я, - судя по всему, вынуждена признать, что так же весьма переоценила вас. Грешна, каюсь. Желаете продолжить, или признаете собственное поражение?

   Признавать поражения Карио не привык.

   Рыча, сотрясаясь мощным телом, загребая острые камни когтями, все пытаясь подняться, но к собственному изумлению не способный этого сделать, он вновь с ненавистью воззрился на меня, и выдохнул воистину недопустимое:

   - Venenum spiritus!

   Очень и очень опасное заклинание. Буквальное значение - ядовитый вдох. Одна ошибка в векторе направления, и погибнет не только указанная жертва, могут пасть тысячи. Но помимо жертвы, которую заклинанием обрекают на гибель при малейшей попытке вдохнуть воздух, использующий «Venenum spiritus» маг подвергает существенной опасности и самого себя – дышать после нельзя в течение как минимум минуту. Поэтому данное заклинание произносят на вдохе… Карио же, пребывая в ярости и мучительной агонии, упустил данный аспект из виду и заклинание - выдохнул, осознав что сотворил лишь после того, как воды магии лорда Гордана сотряслись от мощи заклинания.

   И началась чудовищная агония.

   Заклинание не сработало и не могло быть воплощено в реальность по той простой причине, что я использовала «Uiolare et frangere morsu» находясь в контакте с магией лорда Гордана, а потому ныне резерв дракона не просто не подчинялся Карио, но и вызывал мучительные последствия для все еще не осознавшего происходящее герцога. И не понимающий этого Зверь ныне содрогался в конвульсиях, практически агонизируя, по причине того, что искренне полагал - один вдох и он погибнет.

   Воистину мне довелось наблюдать весьма неординарную картину – Коршун Карио убивал себя сам, и делал это весьма эффективно, эффектно и мучительно.

   Мне же оставалось лишь наблюдать в стороне, ибо я сильно сомневалась, что герцог поверит моим словам о том, что вдох ему сейчас ничем и никак не повредит, более того – для него это ныне единственный способ выжить. Впрочем, имелся и еще один.

   - Ну что же вы, бегите, спасайте себя, - вполне искренне посоветовала я.

   Разъяренный Зверь вскочил на ноги, по- звериному встряхнулся и ринулся прочь, все так же не рискуя сделать вдох, спотыкаясь о камни, врезаясь в валуны на поворотах и определенно ненавидя меня всем сердцем, если оно у него, конечно же, имелось. В чем я вполне обоснованно сомневалась.

   Вновь опустившись на берег сверкающего будто ртуть озерца, я закрыла глаза и позвала:

   «Лорд Арнел?»

   Ответа от градоправителя Вестернадана не последовало, но к счастью у нас так же имелся старший следователь.

   «Бель, детка, Гордан пришел в себя, Адриан в данный момент поглощает Адские часы. Нехилая вышла махина, вчетверо больше прежних. А ты как?»

   Отдышавшись, как можно безмятежнее ответила:

   «Я прошла к источнику лорда Гордана и меня здесь ждали».

   «Да чтоб тебя!» - выругался полицейский.

   «Это не все, - я была в некоторой степени даже рада, что рассказывать все пришлось не Адриану. - Герцога Карио интересовало место положение его дочери - Эмбер Энсан. Вероятнее всего Зверь и… Звери обладают этой самой памятью крови, и герцогу удалось впитать знания лорда Гордана».

   «Тааааак, - нехорошо протянул старший следователь».

   О, да, это была не самая радостная часть случившегося сегодня, но мне было и чем порадовать Давернетти.

   «Я использовала «Uiolare et frangere morsu» находясь в непосредственной близости к источнику лорда Гордана и поддерживая тактильный контакт с его силой. Более того я закрепила действие табуирующего заклинания бытовым заклинанием, из тех что едва ли подвластны драконам, и…»

   «Итог?» - прервал меня Кристиан.

   Итог…

   Немного поразмыслив над случившимся, я подвела итоги:

   «Любая попытка использовать магию лорда Гордана дорого обойдется Зверю. Учитывая, что на данный момент мы имеем дело как минимум с двумя носителями, у вас появится неоспоримая примета - носителя в присутствии лорда Гордана будет тошнить. Ну… вы знаете».

   «О, да! – весьма емко высказался Давернетти. - Ловко ты, малышка. Сама как?»

   «Нервно и тревожно, - я с трудом могла описать свое нынешнее состояние. - Герцог Карио совершил ошибку, предоставив мне столь существенное преимущество. Но есть и то, что меня действительно пугает - едва ли Карио полностью отдает себе отчет в своих действиях. Кто-то имеет полную власть над ним. И не смотря на все наши усилия, этот кто-то, и соответственно сам Карио, весьма уверены в своей победе».

   «Обойдутся, - высказался лорд Давернетти».

   «Мы что-то упускаем, - озвучила я наиболее тревожащую меня мысль».

   На этом наша беседа была прервана лордом Арнелом.

   «Отпускай «Rigescuntindutae», - приказал он.

   Рваный выдох, покинувшие меня остатки силы, и стремительное возвращение в собственное тело.

***

Когда я открыла глаза, рядом был все так же держащий меня за руку профессор Наруа. В нескольких шагах от меня стоял отец, его бледное лицо хранило печать не покидающей тревоги. Чуть дальше, у самой лестницы, миссис Макстон отпаивала чаем мою матушку, Бетси ожидала у дверей, стоя с двумя ведрами полными снега, мистер Илнер и мистер Уоллан были при оружии, мистер Оннер помешивал готовящийся тут же на углях и установленной над ними треноге глинтвейн, и пряный аромат распространялся всюду.

   - И… как? – напряженно вопросил профессор.

   - О, - я с трудом села, чувствуя себя гораздо лучше, чем ожидалось, - это было весьма… неожиданно и интересно.

   Еще можно было бы добавить такие эпитеты как – тревожно, пугающе, ужасающе, терзающее и прочее, но целесообразнее в данный момент было все же проявить сдержанность.

   Увы, профессор боевой магии был весьма проницательным.

   - Несмотря на победу, торжество коей выражается в вашей едва заметной улыбке, боюсь, мысли ваши не столь… радужны, - напряженно произнес он.

   Что ж, отрицать его правоту не было смысла. Как, впрочем, и утаивать некоторые подробности произошедшего.

   - Герцогом Карио манипулируют. Довольно грубо. И, судя по моим наблюдениям, более не заботясь о том, станет ли данный факт известен самому герцогу. Так же я подверглась попытке ментального воздействия. Я не сталкивалась ранее ни с чем подобным, ни даже с чем-то отдаленно напоминающим произошедшее. У меня появилось совершенно определенное и отчетливое ощущение того, что кто-то держит мою голову будто в тисках или же…

   Я припомнила то ощущение и медленно добавила:

   - Когтях.

   И несколько поразмыслив, уточнила:

   - Пять когтей. Довольно болезненный вариант ментального захвата, обыкновенно ментальные заклинания воздействуют на мозг, традиционно минуя кости черепа, - и я улыбнулась.

   - Хорошая шутка, - похвалил профессор Наруа. - Сосредоточьтесь сейчас на своих ощущениях, я попробую воспроизвести данное заклинание, если я правильно понял, о чем вы.

   И сложив два пальца вместе, указательный и средний, профессор выдвинул ладонь, закрыв глаза и сжав остальные пальцы. Он выдохнул, беззвучно, без произнесения заклинания вслух, из визуальных эффектов имелось лишь слабое свечение, светло- серебристое, если бы не сумрак я и не разглядела бы его, но вот результат - голову сжало пятью когтями. Не столь сильно как близ источника силы лорда Гордана, но весьма характерно.

   - Да, это оно, - напряженно подтвердила я.

   В следующий миг профессор упал, захлебываясь кровью. Я в ужасе кинулась к нему на помощь, но меня опередила миссис Макстон. Домоправительница, обронив поднос с чайничком и фарфоровыми чашечками, опрометью бросилась к боевому магу. Подхватила его голову, укладывая к себе на колени, платком промокнула кровь, и стала бледна как мел, едва Наруа вновь захлебнулся кровавым кашлем.

   Я же осталась сидеть, с ужасом осознавая произошедшее - профессор Наруа был не только магом старой школы, он являлся очень сильным магом старой школы. Однако, всего лишь демонстрация ментального заклинания обошлась ему чудовищной ценой, что могло свидетельствовать лишь об одном - маг, контролировавший герцога Карио был чудовищно силен.

   - Полагаю, выводы вы сделали, - принимая новый платок от взволнованной миссис Макстон, с трудом произнес профессор.

   Увы - да.

   - Мне нужно подумать, - и я решительно поднялась с камня- основания, сильно подозревая, что в данный момент профессор частично симулирует степень своих повреждений.

   И мои подозрения оправдались, едва Наруа простонал, и тоном умирающего произнес:

   - О, миссис Макстон, ничто не поможет мне так, как нежный поцелуй прекрасной женщины…

   Это было совершенно напрасное замечание, за которым последовало гневное требование миссис Макстон:

   - Бетси, найди мне в этом доме сковороду. Желательно - чугунную.

   - Вот оно тлетворное влияние на вас миссис Эньо, - страдальчески воскликнул профессор. - Бетсалин, принесите нож этой жестокой женщине, пусть вырежет мое сердце из груди лично, все равно оно давно принадлежит лишь ей…

   - Бетси, подайте мне лучше чайную ложку! - разгневанно воскликнула миссис Макстон.

   - Зачем? - живо заинтересовался профессор.

   - Буду выедать вам мозг чайной ложечкой! - угрожающе уведомила его моя домоправительница.

   - Миссис Макстон, ваша кровожадность и жестокость несколько… чрезмерны, вы не находите? - полюбопытствовал Наруа.

   Уже миновавшая последние ступеньки я, завершила перепалку усталым:

   - Миссис Макстон, чтобы сейчас не говорил вам мистер Нарелл, в настоящий момент его состояние вызывает опасения. Мистер Уоллан, было бы чудесно переложить мага на камень основание.

   И с этими словами я покинула подвал.

***

Родители не оставляли меня ни на миг.

   В какой-то момент, когда мама в очередной раз поправила платок на моих плечах, и осторожно коснулась моих волос, погладив по голове, я ощутила себя ребенком, той самой маленькой девочкой, с которой еще не случилось несчастья при столкновении с Барти Уотторном… Я перехватила ее ладонь, прижалась щекой на секунду, и вновь вернулась к своим записям.

   Не случись в моей жизни несчастья с Барти Уотторном, возможно, я бы никогда не поступила в университет магии. Не познакомилась бы с профессором Стентоном. И, возможно, сейчас погибала бы как миссис Жорж Донелл, вероятно со своими детьми на руках. Ибо, если бы план герцога Карио воплотился в реальность, обезумевший и утративший рассудок лорд Арнел в виде огромного черного дракона уже сжигал бы города и деревни. Полагаю, первый удар пришелся бы на столицу…

   - Еще чаю? - матушка стояла рядом, явственно боясь с желанием обнять меня, и в то же время тревожась о том, чтобы не помешать, не побеспокоить, не…

   Как много «не».

   Я отрицательно покачала головой, стараясь отбросить все мысли и сосредоточиться на главном.

   А главным являлся кто-то, кто все еще скрывался за завесой тайны, как весьма одаренный и талантливый кукловод, коей разыгрывал представление в кукольном театре столь искусно, что зрители с замиранием сердец наблюдали за ожившими куклами, позабыв, что все это лишь театр.

   - Милая, я могу тебе помочь? - матушка присела на подлокотник кресла, в котором я обреталась, закутавшись в плед и пуховый платок.

   Несомненно, мне следовало бы без лишних отступлений признать, что мама едва ли разбирается в магии, еще меньше в науке, и абсолютно точно не смыслит в интригах, коими отличались все леди драконов. Но мне не хотелось, чтобы матушка уходила. Столь детское, иррациональное и совершенно бессмысленное желание, однако, я не желала ему противиться.

   - Мне требуется некоторая помощь, - я провела ладонью над страницей, не менее чем в двадцатый раз, освобождая ее от корявых заметок, не давших мне каких- либо зацепок. - Но мне сложно объяснить, в чем состоит дело.

   - Начни с малого, - предложила мама.

   С малого? С самого малого…

   - Есть драконы, - начала я, - они делятся на два типа - обычные «Naturale» и Ржавые «Rufusdraco». Вторые появились вследствие необходимости противостоять человеческому могуществу, они обращали железо в прах, тем самым уравнивая превосходство человечества в науке и технике. Однако, на этом не остановились и, вероятно, с весьма большой вероятностью, впоследствии попытались захватить контроль над всеми драконами. Я полагаю, что изначально Rufusdraco использовали свои способности для того, чтобы во время боя стать единым целым с драконом- носителем в крылатой ипостаси. Драконы достаточно быстро эволюционируют, подстраиваясь под среду обитания, я подозреваю, что это был один из этапов эволюции. Так Крылатый Народ ради выживания обрел человеческую форму, какую мы можем наблюдать в настоящее время, но у Rufusdraco крылатой формы не было и…

   И тут вдруг я поняла. У Rufusdraco не было крылатой формы, но при определенном смешении с оборотнями, они обращались в Зверя. Неужели именно по этой причине, всадниками драконов могли быть только женщины?

   - Милая? - позвала мама.

   Но я уже выстраивала схему.

   Всадники драконов – женщины. Исключительно женщины. Учитывая тот факт, что драконы своим женам передавали полную власть над собственным магическим резервом, можно предположить, что всадницами так же могли становиться только жены.

   О, Господь милосердный!

   - Анабель, ты побледнела, - отметила матушка.

   Хранительницы очага – женщины. Наибольшую силу в обществе драконов так же имеют женщины, держа под строгим контролем институт брака. И лишь в последнее время из- за ассимиляции с человеческим обществом, матриархат начал сменяться патриархатом, если так можно было назвать фактическую автократию лордов Арнела и Давернетти. Эти двое не пошли привычным путем - брак и полная преданность своим женам, они предпочли усиление собственной власти и позиций Города Драконов в нашей империи. И потому не попали под тотальный контроль и влияние своих женщин.

   Но если женщины драконов изначально контролировали своих мужчин, выходит, что среди Ржавых драконов существовала такая же практика.

   Правили женщины!

   Сохраняли и сохраняют традиции – тоже женщины!

   И в какой-то момент, когда Rufusdraco оказались под угрозой, они отправили своих дочерей к оборотням. Дочерей, а не сыновей. Потому что именно дочери хранили традиции.

   Но что тогда оставалось мужчинам? Просто подчиниться и принять факт своего угнетенного положения? Сомневаюсь. Один только профессор Стентон, из- за ситуации с Алисент Арнел за годы холостяцкой жизни преуспел в науке так, как никто из драконов. Всего за одну жизнь! Но кому передать накопленные знания? Кому и как? Детей воспитывают матери. Дети доверяют матерям гораздо больше, чем отцам и истина сказанная мамой это всегда истина, не подвергающаяся сомнению, и что тогда остается отцу?

   Память крови! Вот что!

   Ржавые эволюционируют быстрее, чем обычные драконы. Они быстрее адаптировались во время войн с человечеством. Они, как всадники, были способны установить полный контроль над драконом во время боя. И, вероятно, именно их абсолютный контроль в какой-то момент перестал устраивать драконьих леди - и Rufusdraco подверглись уничтожению.

   Но к этому времени, вероятно, они переживали новый виток эволюции. Как цивилизация ослабевает прежде, чем стать сильнее, так же и народ в стадии скачка эволюции временно ослабевает. И я практически уверена, что Память крови появилась где-то в этот момент. Один, два, а может и несколько Rufusdraco, положили свою жизнь на алтарь науки и добились результата. Возможно, не появись Коршун Карио, результата добился бы и профессор Стентон, но он не успел. Просто не успел. А они да. И теперь Зверь получает не только силу, но и память своих предков! Более того, Зверь способен устанавливать информационную связь с другими носителями, формируя единое сознание!

   И я вспомнила, с какой легкостью Зверь убивал сильнейших драконов в полицейском управлении – он знал, как их убивать. Именно знал. И это сложно объяснить лишь только четырьмя годами охоты на девушек и женщин, за всеми его действиями крылось нечто большее. И в целом - огромный опыт. Даже магия лорда Бастуа, а он, как и лорд Давернетти, являлся старшим следователем, так вот даже его силы не хватило, чтобы не то чтобы остановить, а хотя бы задержать Зверя. Потому что Зверь знал, на что способны драконы и как им противостоять он знал тоже. Мог ли обрести столь колоссальный опыт старый архивариус? Едва ли. А вот целые поколения Rufusdraco могли.

   Эмбер Энсан сказала, что Зверь пожелает утопить в крови и оборотней. У Карио на тот момент не было ни подобной цели, ни каких- либо обид на оборотней, но леди Энсан была уверена в своих словах.

   ОрКоллин сказал: «Мы оборотни, мы ждать умеем. А время лечит, Анабель, и те, кто ощущал себя преданными и проданными, со временем приняли сложившийся порядок вещей и тех, кто стал мужем. И в жилищах зазвучал детский смех».

   Сейчас в жилище мужа Эмбер Энсан звучит детский смех, у нее дети, но ее отец сочтет это… предательством. Мне сложно понять, как отец может желать создать семью с собственной дочерью, но что если для Rufusdraco вопрос чистоты крови стал вопросом жизни и смерти?

   «Дочери драконов плодовиты, детей было много. Очень много, Анабель, и счастливы были их отцы… до первой тринадцатой полной луны» -тоже слова ОрКоллина. Да и великие вожди- виверны, рождались лишь столетия назад, а ныне тринадцатая луна стала вовсе не шансом на перерождение, а приговором. Выходит, что с течением времени кровь оборотней начала одерживать верх над кровью ржавых драконов. И тогда выбор Эмбер Энсан можно счесть предательством… наверное.

   - Господь милосердный, как же тяжело понять тех, кто так далек от моральных ценностей человечества! - воскликнула, не сдержавшись.

   - Анабель, милая… - начала было мама.

   А я ведь уже догадалась!

   - Пятая заповедь - «Береги своих детей», - произнесла, глядя в пространство перед собой.

   И все сошлось!

   Пазл сложился неимоверным образом!

   - Заповеди, - прошептала я. - С самого начала, истина была в заповедях! Первая – «Окружай жилье свое железом, оно укажет опасность», а самая большая опасность для драконов именно Rufusdraco. Вторая - «Берегись серебра, оно туманит взгляд». И оно действительно туманит, а так же усиливает ржавых драконов. Третья – «Никогда не связывайся с императорской семьей». Воистину отличная заповедь, ведь члены императорской семьи рядом с драконами становятся сильнее. Четвертая - «Уничтожай ржавое семя», ведь иначе никак – те, в ком уже есть знания передающиеся кровью, обладают невероятной мощью. И пятая, та которую Ржавые драконы так отчаянно пытались стереть «Береги своих детей». Потому что дети, выросшие без матерей - оказываются оторванными от знаний всего драконьего народа!

   Матушка схватила меня за руку, но меня уже было не остановить.

   - Драконов погубило благородство, - совершенно уверенно произнесла я. - Они нарушили четвертую заповедь, перестав преследовать и убивать детей, женщин и стариков с кровью Rufusdraco. И в какой-то момент в ком-то из них пробудилась память всех предков. Детей начали вывозить из Вестернадана примерно семнадцать- восемнадцать лет назад. Дочерям герцога Карио примерно столько же лет. Арнелу и Давернетти уже лет двадцать как следовало бы жениться. Примерно двадцать лет назад император Эдуард решил вступить в брак снова, от чего прежняя императрица лишилась титулов, а ее сын был сослан в степи к оборотням. Туда же был сослан и бастард… О, боже, все сходится!

   Я вскочила, оставив плед и платок в кресле, и начав ходить по комнате, продолжила:

   - Началось с малого. Около двадцати лет назад, среди драконов появились слухи о том, что лишив девушку девственности…

   - Бель! - воскликнула мама.

   О…

   И тут кто-то произнес знакомым, но в то же время и абсолютно незнакомым мне голосом:

   - Пусть продолжает.

   И Бетси, протиравшая пол у двери, очень медленно поднялась, выпрямляясь и становясь… словно бы выше.

   - Бетсалин? - матушка ничего не понимала, но материнский инстинкт был сильнее разума, и мама оказалась как-то сразу передо мной, словно закрывая своим телом от горничной.

   Горничной, которая, и я вдруг только сейчас это поняла, за все шесть лет, что я прожила у профессора Стентона, не изменилась ни капли!

   И вот сейчас я смотрела на эту девушку, и пыталась понять – сколько же ей лет? Мне двадцать четыре. Бетсалин было около двадцати шести- двадцати восьми, когда я впервые с ней познакомилась. Она была старше меня как минимум на десять лет, но выглядела моей ровесницей…

   - Слухи, - произнесла горничная, жутко меняясь на глазах, - были верны, мисс Ваерти. Драконы действительно достаточно быстро эволюционируют, и того, к чему мы пришли двести лет назад, они практически достигли почти тридцать лет назад. Знаете что такое большая Дикая Охота? Это когда хищник, преследующий добычу, сам становится жертвой. Именно это мы и сделали.

   И темные глаза Бетси зажглись жутким алым сиянием.

   Я пошатнулась, не в силах поверить в то, что вижу. Не в силах понять, как подобное могло произойти. Не в силах в целом принять эту чудовищную данность как факт.

   - Бетси… - мой голос дрогнул.- Бетси, пожалуйста…

   Я не хотела верить. Я не хотела понимать. Я не хотела даже думать о таком, но то, чем стала Бетсалин… ею не являлось. И потрясенно глядя на горничную, я с отчаянием думала о том, что я знала истории жизни миссис Макстон, мистера Уоллана, мистера Онера и мистера Илнера, но Бетси… О ней я не знала ничего!

   Ничего, кроме двух неоспоримых фактов - Бетси пыталась убить профессора Стентона, и Бетси… пыталась убить меня. Бетси… нет…

   - Мне так жаль, - тихо сказала горничная. - Мне очень жаль.

   Ее глаза становились все ярче, а тело - больше.

   - Бель, беги! - прошептала мама.

   И матушка, несмотря на то, что являлась лишь обычной женщиной из высшего общества, слабой и беспомощной, решительно выпрямилась, собираясь пожертвовать своей жизнью ради меня.

   А в коридоре раздался щелчок передернутого затвора, и мистер Уоллан произнес:

   - Бетсалин, вам лучше не дергаться.

   Девушка усмехнулась и тихо ответила:

   - Мистер Уоллан, будем откровенны - мне лучше было вообще не рождаться.

   Еще щелчок затвора, и мистер Оннер сообщил:

   - Взял на прицел.

   Мистер Илнер не отставал:

   - Готов.

   И даже профессор Наруа, крикнул с первого этажа:

   - Бетсалин, я маг старой школы, любое использованное вами заклинание, я обращу против вас!

   Профессор что-то почувствовал? Вот почему здесь появились с оружием мистеры Оннер, Уоллан и Илнер? Но что мог ощутить маг старой школы и от чего он счел Бетси угрозой именно сейчас?

   И я словно перенеслась в ту чудовищную ночь, когда Зверь отдал приказ «Действуй!», и Бетси, моя милая, скромная, робкая, такая добрая и простодушная Бетси взяла в руки кинжал, чтобы убить меня. И ее целью была я, но пострадала миссис Эньо, а я… Я, кажется, до сих пор вижу как надо мной стоит Бетсалин, а капли крови миссис Эньо падают на мое лицо. Сколько их было, этих капель?Три или четыре? Сколько времени требуется для того, чтобы густая кровь соскользнула с лезвия? И сколько времени требуется для удара?

   Определенно, для удара требуется совсем немного времени. Гораздо меньше, чем занимает падение трех капель крови…

   И я приняла решение.

   - Мистер Уоллан, опустите ружье. Мистер Оннер так же. Мистер Илнер, а вам вообще лучше не нервничать. Мама, отойди, пожалуйста.

   Всеобщее недоумение, смешанное с потрясением, повисло в воздухе.

   - Бель! - возмутилась мама.

   Я обошла ее, ничего не говоря. Не призывая заклинаний, не используя магию и даже не пытаясь прибегнуть к силе, я медленно подошла к Бетси, и поняла, что сейчас девушка выше меня на голову, от того подол ее платья стал непривычно коротким, и я обратила внимание на то, что не замечала ранее – у Бетси был весьма существенный размер ноги… но я никогда этого не замечала. Я не замечала в ней столь многого, но…

   - Бетси, - я протянула руку, и сжала ее широкую, холодную после мытья пола ладонь, и, запрокинув голову, всмотрелась в алеющие глаза, - я не знаю, что такое большая Дикая Охота, но… я знаю тебя.

   - Мисс Ваерти! - она дернула руку, пытаясь высвободиться, но я ухватилась за ее ладонь двумя руками, не желая отпускать. - Мисс Ваерти, вы не знаете меня! Вы ничего не знаете! Однажды, я уже пыталась вас убить, и поверьте - это происходило осознанно.

   Я это уже поняла.

   Но понимала и иное:

   - Ты ранила миссис Эньо, повредив лишь мышцы на спине. А надо мной ты стояла, занеся кинжал и… не нанося удара. Ты не хотела меня убивать. Что бы ты сейчас не сказала, но ты не хотела этого.

   Горничная вздрогнула всем телом и попыталась высвободить руку снова, но я держала изо всех сил. И не потому, что хотела жить. Едва ли я думала сейчас о себе.

   - Если, - мой голос дрогнул, - если ты считаешь это правильным, если для тебя это единственный выход - можешь убить меня.

   - Анабель! - воскликнула матушка.

   - Мисс Ваерти! - не сдержался и мистер Уоллан.

   Но я сейчас смотрела лишь на Бетсалин. В ее глаза, ныне ярко выдающие в ней принадлежность к Rufusdraco, и осознавала то, что осознать было непросто - четвертая заповедь гласила: «Уничтожай ржавое семя». И драконы уничтожали. Весь народ. Они уничтожали, потому что хотели выжить. Но и Rufusdraco тоже хотели жить. Просто жить. Так могла ли я винить их за это?

   - Я сделала все, чтобы спасти человечество, поэтому я пойму и приму любое твое решение,- я постаралась сказать это твердо и уверенно.

   А Бетси тихо возразила:

   - Вы сделали не всё, мисс Ваерти. Я несколько раз подталкивала вас к тому, чтобы вы предали огласке дело о «Крысятниках», но вы отказались, несмотря на имеющиеся доказательства, свидетелей и тот ужас, через который прошли ваши собратья- маги. Вы предали свой народ.

   И Бетсалин резко вырвала свою ладонь из моих рук. Я же не нашлась чем возразить - она говорила правду. Истинную правду - я предпочла все скрыть. Можно было пытаться оправдать себя тем, что я не желала развязывания войны, но по факту, принимая то непростое решение, я беспокоилась о детях, и вовсе не человеческих. А о тех невинных детях драконов, которых вывезли из Вестернадана и которые стали бы первым объектом для отмщения справедливо негодующих жителей империи.

   - Это ведь дети, - прошептала я, опустив взгляд, - ни в чем неповинные дети, которых обрекли на чудовищную участь. Для герцога Карио они были очередной пешкой, для профессора Стентона- потенциальной армией, для обозленных людей стали бы объектом возмездия. Но… это ведь только дети.

   - Дети драконов! - гневно воскликнула Бетсалин.

   - Просто… дети, - не согласилась я.

   Горничная издала судорожный вздох, и едва слышно сказала:

   - Когда-то и вы для меня были лишь ребенком. Ни в чем неповинное дитя, которое мне приказали убить, а я… не смогла. Нападение на профессора Стентона не было моим приказом, убить я должна была вас. Но я… не смогла. Хуже того, я напала на профессора, устроив все так, что он посчитал виновной Тикки, ту, что являлась магом старой школы и я знала – она получит точно такой же приказ, как тот, что получила я. И ей пришлось бежать, а я утешала себя тем, что пройдет время, и я найду в себе силы устранить вас. Но я… я не смогла. А потом от вас отвернулась ваша семья, и в тот день, когда перед вами захлопнули дверь родительского дома и вы прорыдали всю ночь…

   Моя мама издала тихий стон, при этих словах. Я же не нашла в себе сил ни на что, даже на то чтобы посмотреть на Бетси.

   - Всю ту ночь я простояла под вашими дверями, - продолжила горничная. - Я боялась, что вы что-то с собой сделаете. Вы, всегда такая сдержанная, все свои чувства и всю свою боль скрывали в себе, но никто не знает, что на душе у улыбающегося человека, а я знала. Знала, потому что, как и вы, потеряла все из-за драконов. Но вы… вы перестали быть невинным ребенком, мисс Ваерти, и самое ужасное заключается в том, что теперь вы на стороне тех, кто когда-то уничтожил всю мою семью, использовал вас, и продолжает использовать, ведь именно вы стали опорой драконов, их силой и их надеждой. Вы же так ненавидели их, от всей души ненавидели, так почему, мисс Ваерти? Почему вы им помогаете? Почему вы их защищаете? Почему снова позволяете себя использовать? Почему?!

   Оглушенная ее горем, ее отчаянием, справедливостью ее слов и той чудовищной правдой, в глаза которой Бетсалин заставила меня посмотреть со всей четкостью и ответственностью, я пошатнулась, и…

   «Анабель, ты осознаешь, что делаешь?» - когда-то спросил меня лорд Арнел.

   И его дальнейшие слова: «Я не знаю, что это происходило сейчас с тобой, но когда-то мне довелось крайне сомнительное удовольствие побыть марионеткой, и это чудовищно. Как и чувство вины, что остается в душе после. И чувство гадливости от того, что по этой душе прошлись грязными сапогами, а ты не сумел противостоять этому».

   Так вот… я сумела. Несмотря ни на что, но я сумела этому противостоять. И кажется, только сейчас поняла это.

   - Бетси, если бы я всю жизнь прожила в плену иллюзий, упиваясь собственной болью и тем, как жестоко меня предали во имя великой идеи спасения драконов, я бы не покинула карету той чудовищной ночью, когда прибыла в Вестернадан. Я бы не стала свидетелем смерти леди Елизаветы Карио- Энсан и кошмарный план герцога обратился бы явью. А если бы я, ослепленная ненавистью и непримиримостью, не помогла лорду Арнелу, вполне вероятно, что уже сейчас этот дракон, обезумев, уничтожал бы мою страну, все человечество, и всех Ржавых драконов. Мне больно, что меня использовал тот, кому я так доверяла…Мне больно, от того, что профессор Стентон молчал, и его молчание оказалось хуже предательства. Но оглянись на все случившееся, Бетси, и скажи - могла ли я поступить иначе?

   Девушка смотрела на меня несколько долгих мгновений, а затем тихо сказала:

   - Нет.

   А затем тихо, с болью, которую не могла и уже не пыталась скрывать, Бетсалин с твердой решимостью начала рассказывать:

   - Они погибли в горах. Мой отец и двое братьев. Они скрывались от лорда Давернетти, в те времена, когда он был еще императорским следователем, и мы знали, что пощады не будет. Но…лорд Давернетти нарушил заповедь.

   Несмотря на весь трагизм ситуации, я вдруг поняла, что все снова случилось из- за того, что лорд старший следователь снова кого-то пожалел! Я поняла это еще до того, как Бетси продолжила.

   - Лорд Давернетти появился в нашей деревушке у Холодных скал неожиданно. Еще более неожиданным оказалось его полное содействие - он не нападал, не угрожал и не пытался запугивать. Он принес веревки, снаряжение для перехода через горы, еду и лекарства. Он знал, что в деревне есть дети, догадывался, что их спрятали, едва стало известно о приближении драконов и императорского отряда, но сделал вид… что нас не было. Даже разыграл представление, использовав магию восстановления событий, и эти события… Они были очень далеки от реальности. Лорд Давернетти выставил все так, словно дети, старики и большинство женщин погибли от потливой лихорадки. В отличие от обычных драконов, мы гораздо более подвержены человеческим заболеваниям - солдаты императора об этом знали. Как и маги, находящиеся в отряде.

   Несмотря на услышанное, почему-то в этот момент, все, о чем я могла думать, так это - о Давернетти!

   - Нашим мужчинам, - продолжила Бетсалин, - было приказано собраться за ночь, утром их должны были казнить по приказу императора. Но к утру, благодаря тому, что передал лорд Давернетти, никого не осталось. Никого, мисс Ваерти. Лорд Давернетти имел карты, предоставленные профессором Стентоном, позже я узнала и о том, что за несколько месяцев до тех событий, лорд Давернетти был там вместе с лордом Арнелом. И я не знаю, как они обнаружили переход, однако и обнаружили, и подготовили, и спланировали. Утром деревня была пуста. Мы шли вперед, по указанному пути, спускались по ступеням, которые для нас вырубили в скалах, ночевали в пещерах, которые для нас обозначили на картах. Мы не верили в то, что происходит, но у нас не было другого выхода, кроме как принять помощь, даже если ее мотивы были нам абсолютно не понятны.

   Она судорожно вздохнула и продолжила:

   - Отец и братья осознали, что лорду Давернетти грозит опасность, если вскроется его помощь. И поэтому, едва критическая точка перехода осталась за спиной, они оставили нас, чтобы замести следы. Но мы перешли горы, нашли поселение, в котором для нас оставили еду, теплую одежду, и даже несколько наскоро сколоченных домов. И мы понимали, что это снова помощь, за которую у нас не попросили ничего. Это сложно было понять, но… у нас не было выбора. И мы начали обустраиваться на новом месте, но мой отец и братья… они не пришли.

   Я боялась услышать то, что случилось далее. Боялась, несмотря на то что уже знала – они погибли.

   Странно усмехнувшись, Бетси сказала:

   - У вас слезы в глазах, мисс Ваерти. Вы их даже не знали, но вам за них больно.

   - И за тебя… - слова сорвались шепотом.

   Запрокинув голову, Бетсалин судорожно вздохнула, и решительно продолжила:

   - Я нашла их на шестой день. Как единственная дочь старосты, как дочь, оставшаяся без матери, я могла принять такое решение, меня не остановили. Я сильная, они не смогли. Спустя шесть дней я нашла их и только тогда поняла, насколько я была… слаба. Сначала все поплыло перед глазами, потом я пошатнулась, а пришла в себя лежа на заснеженных скалах. Я никогда раньше не падала в обморок, никогда. Я… выла всю ночь, не смея даже подойти к тем, кого оставили растерзанными, потому что это был вечер, за время моей истерики стемнело, я… понимала, что мне нужен свет, иначе я могу пропустить след убийц. Я так и просидела там, всю эту ночь.

   Я сидела так же, держа на руках погибшую Елизавету Карио- Энсан, чувствуя, как ледяной ветер заставляет слезы застывать на лице, но Бетси оказалась и сильнее и умнее меня – она не затоптала следы, как сделала это я. Она, даже будучи поглощенной ужасным отчаянием, не сдалась, не опустила руки, не предалась горю. Я могла лишь поражаться силе ее духа и ее решимости. И ничем не могла помочь.

   - Когда рассвело, - продолжила Бетси, - я осмотрела лагерь. Снег был истоптан повсюду, поэтому я для начала, я начала искать, откуда пришли убийцы. И это был не тот путь, который обозначил для нас лорд Давернетти. И следы были - человеческими. Драконы ходят иначе. После я вернулась к лагерю и со всей очевидностью поняла то, чего старалась не видеть сразу - их пытали.

   Я пошатнулась, и Бетси удержала меня, демонстрируя силу выдержки и духа, коими можно было лишь восхищаться… сквозь слезы.

   - Это случилось там и тогда, - Бетсалин взглянула мне в глаза. - Ослепление, удар такой силы, словно моя грудь была смята чудовищным порывом ветра, и воспоминания, воспоминания, воспоминания… Я увидела свою мать, момент моего рождения, ее улыбку, услышала ее слова, сказанные мне, новорожденной, перед ее смертью. А после тысячи и тысячи воспоминаний, знаний, слов, обрывков - лавина чужой памяти почти погребла меня, и, возможно, я утратила бы разум, как многие из нас, в ком пробудилась память крови. Но я держала холодную ладонь отца в своей руке, и это спасло меня. Около суток я пролежала на снегу, захлебываясь кровью и стараясь выжить. И я сумела. После были долгие дни попыток вычленить из всего сонма памяти моего народа, предсмертные воспоминания отца. И это мне тоже удалось.

   Она тяжело привалилась к стене, не отпуская моей руки, и продолжила:

   - Братья погибли первыми. Они поняли, что не смогут выдержать пыток, и сумели себя убить. Отец откусил свой язык, подавившись им. Они убили себя, чтобы спасти лорда Давернетти, мисс Ваерти. Они спасали его.

   В молчании я прослушала эти слова, молчание было и ответом. Я и не ведала, что можно сказать в такой ситуации. Поистине, просто не ведала.

   - Первым моим желанием было посвятить свою жизнь отмщению, - с неимоверной горечью призналась Бетси.

   И мне стали понятны причины этой горечи, едва девушка добавила:

   - Но всех убийц я обнаружила спустя сутки, пройдя по их следу. В горах мало мест, где сохранилась земля… так что свежую могилу не заметить было бы сложно. Их перебили, сожгли и закопали в одной общей могиле. И я бы посчитала, что это сделали драконы, но в драконьем пламени даже кости обращаются прахом, там же, на дне могилы, сохранились остатки костей, фрагменты зубов… Это не было магией драконов. Это было пламя, порожденное магической наукой.

   Бетсалин глубоко вздохнула, и выговорила:

   - Императорский пограничный отряд состоит обычно из тридцати восьми человек. В той могиле было захоронено именно тридцать восемь солдат… От места массового захоронения вели следы трех человек, но они обрывались у плато, продуваемого всеми ветрами… так что след я утратила. Вернувшись, я похоронила отца и братьев. Похоронила со смешанным чувством. Мое сердце пылало жаждой возмездия, и более всего я ненавидела в тот миг лорда Давернетти. Я осознавала, что в некоторой мере это было несправедливо, но мой отец и мои братья отдали свои жизни во имя него. Они уничтожили карту. Избавились от снаряжения. И даже остатки теплой одежды, которую дракон передал для перехода по ледяным склонам гор, они выбросили. Откровенно говоря, они обрекли себя на гибель уже одним этим – без снаряжения и одежды миновать перевал у них не было и шанса. И память крови, проснувшаяся во мне, сотрясала отчаянием. Отец, принявший решение о смерти. Братья, пытавшиеся по приказу папы уйти, но столкнувшиеся с имперскими разведчиками и вынужденные вернуться. Горе и отчаяние моего отца, когда он понял, что его сыновья погибнут вместе с ним. Мне никогда не забыть то сокрушающее чувство, что он испытал в тот миг… В его понимании он погиб дважды, первый раз когда хоронил мою мать, и второй раз там, на горном перевале, когда осознал, что не сможет спасти своих сыновей.

   Потрясенная всем услышанным, я все так же молчала, чувствуя что слезы текут по щекам, и не имея сил их сдержать.

   - Мое горе, - продолжила Бетси, - меня оглушило. Горе, и осознание того, что они, Ржавые драконы пожертвовали своей жизнью ради спасения своего кровного врага. Это не укладывалось у меня в голове. Почему? Зачем? Как? Лорд Давернетти не показался мне слабым или беспомощным, уверена – если бы ему бросили в лицо обвинение в спасении нашей деревни, он сумел бы оставить с носом всех своих недоброжелателей. Так почему же моя семья обрекла себя на гибель?

   И в этом вопросе я была полностью с ней согласна.

   - Лорд Давернетти, несомненно, выпутался бы с наименьшими потерями, - уверенно подтвердила я.

   Да окажись лорд Давернетти в аду в адском пламени, он и в такой ситуации сумел бы обставить и самого дьявола, так что… чувства Бетсалин я в некотором роде разделяла.

   - Я поняла, что не смогу жить дальше, не узнав всей правды. Я просто не смогу. Мое чудовищное горе требовало возмездия, и решила отныне жить лишь ради этой цели. Но все оказалось столь запутанно…

   И тут миссис Макстон постановила:

   - Я сделаю чай. Нам всем, определенно, не помешает немного горячего чаю. Джентльмены, вы давно уже вместо того чтобы держать оружие на взводе, используете его в качестве опоры, оставьте это неблагодарное и небезопасное дело.

   Всеобщее воодушевление охватило всех нас после этих слов, мысль о том, что все возвращается на круги своя, воистину наполняла сердце чем-то сродни ликования, но в этот миг Бетсалин произнесла:

   - Мисс Ваерти, каждый из нас, носителей крови Ржавых драконов, в данный момент получил приказ убить вас. Память крови это не только воспоминания всего народа, это… - она сжала мою ладонь, - и возможность контролировать весь народ. Вот в чем причина заповеди «Уничтожай ржавое семя».

   - О, Боже… -только и сказала я.

   - Быть может, все же чай? – нервно вопросила миссис Макстон.

   - Бель, что происходит?! - воскликнула матушка.

   Ощущая неслабую хватку ладони Бетсалин, а сила ее сейчас совершенно не соответствовала силе девушки, я приняла весьма ответственное решение.

   - Миссис Макстон, чай – это чудесная идея. Мистер Оннер и мистер Уоллан, вы спуститесь с нами в подвал. Мистер Илнер, вы нет - вам противопоказано излишнее волнение, как впрочем и моему папеньке. Господин Нарелл, можете не спешить подниматься, лучше спускайтесь и тоже в подвал.

   Снизу раздалось очень недоброе:

   - И зачем же, мисс Ваерти.

   Что ж, я воодушевленно ответила:

   - Мы будем меня убивать. И мне хотелось бы максимально ускорить данный процесс, поскольку я правда хочу чаю, и желательно с мятой и вербеной.

   На этом, моя добросердечная миссис Макстон, в гневе начала было:

   - Мисс Ваерти, вы знаете, мое терпение небезгранично! И с меня довольно! Совершенно определенно, что Бетси, и я в ней не сомневалась никогда, как, я уверена, и вы, не причинит вам ни малейшего вреда. А потому с меня хватит! Мы сейчас же все отправляемся пить чай и без возражений!

   О, это было бы чудесно, конечно, однако:

   - Миссис Макстон, отцы основатели Вестернадана вовсе не случайно совершили массовое самоубийство, отрезав потомкам возможность приобщения к памяти крови. И пусть я еще не во всем разобралась, но судя по обрывочным сведениям, противостоять подобному приказу довольно сложно. Бетси в городском особняке Арнелов тянула время как могла, совершив нападение на миссис Эньо, она выигрывала минуты для меня. И спасала своих соплеменников, взяв на себя роль исполнителя приказа. Но здесь не столица, все Ржавые драконы извне, что ринутся исполнять приказ, погибнут при пересечении границы Железной горы. Те же, кто находится в пределах Вестернадана - так же пострадают, потому что лорд Арнел никому не позволит меня убить. А потому, все что нам остается, это инсценировать мою гибель так, чтобы в глазах Бетсалин, а ее глазами будут видеть те, кто ныне отдал приказ, все выглядело достоверно. И потому, мы идем меня убивать. И немедленно. И без разговоров. И…

   - Кровь и кишки у меня есть, - задумчиво произнес мистер Оннер, - я планировал приготовить кровяные колбаски.

***

Моя трагическая гибель была обставлена со всем возможным пафосом и трагизмом, но это не отменяло того, что мне откровенно было совестно и стыдно перед родителями. Матушка старалась помочь всем, чем возможно, даже имея явное неприятие происходящего, отец же несколько отстранился от ситуации, и весьма старательно пытался скрыть как свои эмоции, так и отрицательное отношение.

   Я же, лежа на камне- основании съемного дома, и наблюдая за тем, как мистер Оннер ровняет воткнутый в меня кинжал, пыталась отвлечься беседой.

   - Бетси, а какова она… память крови? - спросила тихо.

   Горничная остановилась, прервав кровавый процесс поливания меня краской - кровь для данного дела не годилась, она вся уже свернулась и едва ли была способна имитировать едва совершенное убийство, а потому нам пришлось прибегнуть к краске, которую ныне Бетсалин художественно размазывала по моей белой ночной сорочке.

   Под этой сорочкой имелась вторая, а так же мешочек с краской на груди под первым слоем ткани, в который мистер Оннер и втыкал сломанный посередине клинка кинжал, имитируя полнейшее поражение моего сердца хладным металлом.

   - Они… разные, мисс Ваерти, - размазывая «кровь» по моей шее, ответила горничная. - Но есть те, что подобны заповедям драконов.

   - И какие же это? - заинтересовалась я.

   - Мисс Ваерти, не вертитесь, - потребовала миссис Макстон, нанося слой пудры на мои губы.

   Имитация смертельной бледности моего лица легла на сильные плечи домоправительницы.

   - Ммм, - Бетси тщательно размазала краску по моей шее. - Так если вспомнить и попытаться обличить в слова, вероятно, заповеди будут звучать так: «Не опускай зерно в землю. Не приручай животных. Не строй домов. Не учи слов». И что-то еще, но я не помню.

   Она остановилась, посмотрела на меня, и явственно прилагая неимоверные усилия, пытаясь вспомнить, неуверенно добавила:

   - Не подвергай железо пламени… кажется.

   Миссис Макстон как раз закончила наносить серую пудру на мои губы, и получив возможность высказаться, я произнесла:

   - Бетсалин, мне кажется, эти заповеди… ограничивают развитие вашей цивилизации. «Не опускай зерно в землю» - запрет на земледелие. «Не приручай животных» - запрет на животноводство. «Не строй домов» - прямой призыв к кочевому образу жизни. «Не учи слов» - запрет на образование. Это… странно.

   Присев на край камня- основания, Бетси задумчиво кивнула головой, и сообщила:

   - Возможно… Нет, не так - вероятно вы правы, мисс Ваерти. Наше рыбацкое поселение меняло место, перемещаясь в зависимости от времени года. Мы не использовали железо. Гарпуны, сети, и даже ножи - все изготавливалось из костей, шкур и заостренных камней.

   - Так странно, - высказала я свое мнение.

   - Наверное, - согласилась Бетси.

   - Очень странно, - высказала свое мнение миссис Макстон.

   - Но в этом есть некоторая закономерность, - мистер Уоллан опустил ведро с разведенной краской на камень. - Смотрите, драконам предписывалось жить изолировано. Ржавым драконам, по сути, рекомендуется то же самое.

   - Если бы это можно было назвать лишь «рекомендацией»! - возмущенно воскликнула миссис Макстон. - Все хуже - эти чудовищные предки обрекли своих потомков на существование в чудовищных условиях. Бедная девочка, сколько же тебе пришлось вынести.

   И суровая экономка, презрев все требования этикета, обняла растерявшуюся Бетси.

   - Все будет хорошо, - миссис Макстон погладила Бетсалин по голове, и снова обняла, - все будет хорошо, мы со всем справимся. Ох, деточка, если бы я могла забрать хоть часть твоей боли и твоего горя! Как же мне жаль!

   Бетси, окончательно растерявшись, всхлипнула и тихо вымолвила, дрожащим голосом:

   - И вы… вы простите меня?

   Мы все воззрились на Бетси в откровенном негодовании.

   - Бетсалин, чтобы я больше этого не слышала! – высказалась миссис Макстон.

   - Ты же умная девушка! - не менее сильно возмутился мистер Уоллан.

   В глазах горничной заблестели слезы, и мы все не сговариваясь сменили тему разговора.

   - Раз кишки никому не требуются, я все же займусь приготовлением кровяного пудинга, - решил мистер Оннер.

   Но далеко не ушел, как впрочем, и остальные.

   Завершив создание сцены драматического представления «Трагическая гибель мисс Анабель Ваерти», все непричастные к двум главным ролям буквально отошли в тень, предоставляя нам с Бетсалин главные партии.

   Я легла как можно более естественным образом - раскинув руки и повернув голову.

   Бетсалин, нервно утерев пот со лба, подошла и схватилась за рукоять сломанного и уже установленного в центр моей груди кинжала. Все что от нее требовалось - лишь слегка сдвинуть его в сторону, что повредило бы уже заготовленный мешок с краской, спровоцировав таким образом имитацию сильного кровотечения.

   Мы приготовились.

   Бетси, оглядев меня, торопливо поправила мои художественно разметавшиеся по камню волосы. Матушка кинулась было ко мне с расческой, но ее остановил мистер Уоллан, авторитетно постановив:

   - Смотрится вполне натурально.

   Я очень на это надеялась. Бетси тоже.

   Мешок с алой краской неприятно холодил кожу и давил на грудь. Я старалась не вспоминать гибель Елизаветы Карио- Энсан, и вообще все остальные чудовищные гибели. Почему-то вспомнился залитый кровью пол полицейского управления. И чудовищный вид Зверя, которому совершенно не вредили выстрелы из оружия старших следователей. В целом, на меня нахлынули весьма мрачные мысли, воспоминания и рассуждения.

   - Вы готовы? - тихо спросила Бетси.

   Кивнув, я изобразила собственную погибель максимально достоверно с моей точки зрения. Приоткрыв один глаз, поняла, что с точки зрения остальных присутствующих все тоже было максимально достоверно.

   - Я… начинаю, - Бетсалинопределенно нервничала.

   - Ты справишься, - убежденно заверила ее.

   - Не уверен в этом, - отозвался из угла профессор Наруа.

   Он в целом скептически отнесся к нашему предприятию. Но мы старательно не полагались на его мнение, особенно миссис Макстон.

   - Можно кровь на губах нарисовать, - робко предложила мама.

   Миссис Макстон мигом одобрила идею, и передала маме чернила с кисточкой.

   Матушка осторожно подошла, присела на край камня, там, где не было испачкано кровью, и начала осторожно вырисовывать. У матушки всегда был дар к рисованию, увы, мне не передавшийся, и к рукоделию, так же благополучно минувший меня же. Еще маменька дивно владела вышивкой, умением придать любому блюду изысканный вкус, и способностями к музыке, живописи и литературе. Достойная и великолепно воспитанная леди, вышла замуж за простого мистера Ваерти, навсегда лишившись возможности именоваться как «леди». И возможности принадлежать ко двору Его Величества. И множества иных возможностей…

   - Матушка, - вероятно, не стоило говорить об этом сейчас, когда она держала кисть, старательно изображая кровавые потеки на моем лице, но, - мне всегда хотелось спросить, почему вы согласились стать женой нетитулованного мужчины?

   Мама остановилась, держа кисть дрогнувшими пальцами, посмотрела мне в глаза и тихо ответила:

   - Существует множество вопросов, на которые мне хотелось бы ответить тебе, доченька. Так много всего… Но я молчала. Сначала по причине твоего юного возраста. После, понимая, что лишь расстрою тебя, поведав правду, ведь ситуация складывалась таким образом, что ты обязана была выйти за лорда Уортона. Но мне стоило проявить откровенность, когда все разрешилось. И когда Жорж Донер попросил твоей руки. Мне следовало… сказать об этом ранее.

   Тяжелый вздох, прозвучавший выразительнее тысячи слов, и тихий голос маменьки:

   - Я из обедневшего дворянского рода, Бель, ты знаешь об этом. Но даже обнищавший дворянский род, беден лишь условно. И я единственная дочь. А потому, в качестве приданого моему супругу были переданы фамильные драгоценности, замок на севере империи, и поместье близ столицы. Несомненно, поместье и замок пришли в запустение, и все же они представляли собой немалую ценность и существенное имущество. А, как тебе известно, имущество жены целиком и полностью переходит во владение мужа. Для меня было очень важно, сохранить то, что оставили для меня предки. Сохранить фамильные ценности. Сохранить историю моей семьи. А потому, я никогда не рассматривала предложения галантных лордов, спускающих свои состояния за карточными столами, великовозрастных джентельменов, коим жить оставалось недолго, а все мое приданное после их смерти получили бы их сыновья, те самые галантные лорды, для который смысл существования это прожигание жизни, карточные игры, кутеж и скачки. Именно поэтому к выбору супруга я подошла весьма прагматично. Я не искала «принца» на балах, не поддерживала флирт с молодыми лордами, и не соглашалась на предложения весьма обеспеченных господ. Я искала того, кто не принадлежал высшему обществу. Так, на одной из прогулок в парке близ особняка моих родителей, я встретила твоего отца. Мои подруги, узрев темный ничем не примечательный костюм, утратили всяческий интерес к молодому мужчине, но я не судила по одежде - я взглянула в его глаза, и первые в жизни мое сердце замерло, а дыхание перехватило.

   Легкая, почти мечтательная улыбка на губах, и маменька тихо добавила:

   - Но в тот момент, я даже представить себе не могла, что встреча была вовсе не случайна. Твой отец несколько месяцев, в любую погоду, тратил свое обеденное время на то, чтобы прийти именно в этот парк, и увидеть меня хотя бы издали. Ведь он не был лордом, и полагал, что леди никогда не взглянет на него как на равного. Он лишь желал видеть меня, хотя бы изредка. Хотя бы издали. В нашей жизни происходило столь много всего, и радостного, и безумно печального, но я никогда не жалела, что в тот день, наши взгляды встретились.

   Выслушав весь рассказ с замиранием сердца, я смогла лишь прошептать всего одно слово:

   - Красиво.

   Мама улыбнулась мне в ответ.

   Я же, несмотря на неистовое желание узнать больше подробностей, была вынуждена задать совершенно иной вопрос:

   - Матушка, а как сложилась судьба ваших подруг?

   После данного вопроса маменька опечалилась.

   Поразмыслив немного, она все постаралась ответить, максимально честно, кратко и по существу.

   - Леди Исабель Дортон вышла замуж за лорда Хевендиша. Ее приданое он растратил на карточные игры. Когда же после смерти тетушки леди Исабель получила существенное наследство, лорд Хевендиш… - пауза и весьма горькое, - объявил, что его жена душевно больна. Мне не позволили навестить Исабель в клинике, спустя несколько месяцев она скончалась. Как было объявлено - тихо умерла во сне. Леди Диана Монроу благополучно вышла замуж за весьма достойного мужчину, члена совета представителей. Он находился в преклонном возрасте, и ему требовался наследник. Леди Диана перенесла множество выкидышей и родила двух дочерей, так и не сумев выполнить свое брачное обязательство и обеспечить супруга наследником. Она погибла во время очередных родов. Леди Оливия Карстон из всех нас была наиболее обеспеченной леди. К сожалению, она, вопреки воли родителей, сбежала с лейтенантом лейтгвардии и тайно обвенчалась с ним. Остаток своих дней леди Оливия провела в монастыре, в то время как данный лейтенант превосходно жил и продолжает жить на средства из приданного леди Оливии. И, несмотря на то, что лорд Карстон, предпринимал множество попыток вызволить дочь, или же лишить содержания зятя, ему это не удалось - законы империи всегда на стороне мужчины. Так что после ранней смерти лорда Карстона, а случившееся сильно подкосило его здоровье, все его имущество перешло… Думаю, ты уже догадалась.

   Я с содроганием вспомнила о том, как Барти Уортон мечтал о времени, когда после женитьбы на мне получит доступ к средствам моего отца. Это было отвратительно и ужасно. И ужас заключался в том, что ситуация представлялась совершенно безвыходной.

   В нашем обществе девушка должна выйти замуж, без вариантов. Брак, это то к чему должна стремиться каждая девочка с ранних лет. Нас учат домоводству, этикету, игре на музыкальных инструментах, но никто не учит нас отстаивать свои права. И никто, абсолютно никто, не предупреждает юную леди о том, чем на самом деле ей грозит брак с недостойным человеком. А ведь по факту, после брака, женщина полностью становится собственностью своего супруга, и у нее нет никаких имущественных прав.

   Но в Городе Драконов ситуация полностью противоположная - здесь, каждого дракона подталкивают к созданию семьи, но никто не обсуждает тот факт, что после свадьбы, жена получает магию своего супруга, и соответственно полную власть над ним. Более того - драконницам не нужно запирать мужей в психологических лечебницах или отдаленных монастырях, достаточно просто перекрыть доступ к магическому резерву и дракон умрет сам.

   И ведь всем прекрасно известно об этом. Но и в человеческом обществе подобная тема не поднимается и не обсуждается, и в драконьем. Все молчат, принимая действительность как данность и не пытаясь ничего изменить.

   - Я расстроила тебя? – тихо спросила мама.

   - Натолкнула на некоторые размышления, - с улыбкой ответила ей.

   И так как к матери у меня вопросов более не имелось, я обратилась к Бетсалин, в данный момент созерцавшей степень моего ранения и уровень растекшейся по моей груди крови.

   - Бетси, мне бы хотелось прояснить некоторые моменты, по поводу заповедей для Ржавых драконов.

   - Это какие? – она продолжала созерцать дело рук своих по имитации моего убиения.

   Собравшись с духом, я задала наиболее прямой вопрос:

   - Почему заповеди, оставленные вам предками, столь… ограничивают ваше развитие? В чем причина?

   Задумавшись, Бетси перевела взгляд на меня, несколько содрогнулась - миссис Макстон и маменька вероятно великолепно отрисовали мою посмертную маску, и не слишком уверенно произнесла:

   - Возможно потому, что соблюдение данных заповедей единственный путь выживания нашей расы?

   - Звучит весьма логично, и все же… мне сложно это понять.

   Бетсалин, помолчав немного, задумчиво сказала:

   - Когда мы ассимилировали с людьми, нас начали уничтожать люди. Когда мы ассимилировали с драконами… все закончилось тем, что нас начали уничтожать драконы.

   - Но как же оборотни? - живо спросила я.

   Поразмыслив, девушка тихо ответила:

   - Оборотни не причинили нам вреда. До сих пор, многие из наших постепенно переселяются в степи, но браки с представителями другой расы, привели к тому, что появились Звери. И ничего опаснее я даже представить не могу. Ко всему прочему, каждый из тех парней, в ком течет кровь Ржавых драконов и оборотней, переживая свою тринадцатую луну, в девяноста процентах случаев погибает мучительной смертью. И Память крови заставляет нас чувствовать и видеть это. Все, в ком пробудилась Память крови проживают это так, как если бы гибли мы сами. И мы видим все - мучения детей, мучение их родителей, и то, как сильные мужчины, способные с раной в боку пройти сотни миль, рыдают навзрыд, убивая своих детей. Так что… с оборотнями нам тоже лучше не связываться.

   Мне вспомнился генерал ОрКоллин, его боль от потери была чудовищна.

   - Поторопитесь, - внезапно приказал профессор Наруа.

   Матушка поспешно отошла, все так же постарались оказаться как можно дальше и практически прижались к стенам, а вот Бетсалин, взявшись за сломанный кинжал обеими руками, напряглась, лицо ее побледнело, губы дрогнули, а после лицо утратило человеческое выражение, обретя нечто хищно- зловещее и девушка распахнула глаза.

   У Ржавых драконов были удивительно красивые глаза - ярко- алые, с переходом к багровой радужке, и с черным круглым почти человеческим зрачком, но это был черный цвет с агатовым отливом. И я уже видела такие, в ту ночь, когда на лорда Арнела пытались воздействовать, едва не убив его кузину, но тогда взгляд был жестоким, пронизывающим время и пространство, но истинно жестоким, безжалостным, горящим ненавистью. Взгляд Бетсалин отличался, ее глаза светились в сумраке, притягивали внимание, и словно призывали, моля о помощи.

   - Глаза ребенка, - пояснила для меня девушка. – Оказавшись в снежном буране, темном лесу или посреди ледяной степи, дети не могут объяснить, где они, не видя никаких ориентиров. И тогда глаза меняются, становятся видны издали… тогда нас могут найти и спасти.

   Найти и спасти? Бетсалин в опасности? Бетси в опасности прямо сейчас?!

   - Стой! - испуганно воскликнула я. - Остановись! Не нужно! Бетси!

   И я ухватилась за сломанное орудие, чье лезвие все равно оставалось острым и повредило мне ладонь. Алые капли потекли вниз, я испуганно отдернула руку, и в ужасе замерла, не ведая, что предпринять и как докричаться до Бетси. Кажется, я еще что-то говорила, даже умоляла, но, не слушая меня, девушка крепче сжала рукоять кинжала и мы словно провалились в пропасть, оплетенную множеством красновато- алых переплетений, напоминающих сильно изодранную световую паутину, не позволившую нам рухнуть на дно пропасти.

   Бетси начала читать какое-то заклинание, бормоча едва слышно, так что я не могла разобрать ни слова, но в попытке подняться я ухватилась за одно из плетений и на меня обрушилась лавина чужих воспоминаний, ощущений, сомнений, чувств, страхов, желаний… И молитв. Почему-то, я услышала одну из молитв.

   «Не умирай… Не умирай… Не умирай»…

   Слова ребенка. Сидящего на грязном полу, в рванье, дрожащего от холода и повторяющего одну и ту же фразу «Не умирай»… Как зачарованная, я приблизилась к юноше, коснулась его плеча и вздрогнула - сначала от того, что моей руки не было видно, хоть я и ощутила прикосновение, а после от хлынувших в мое сознание воспоминаний этого… вовсе не ребенка.

   «Джимми! Джимми, ты меня слышишь?» - мой голос и да, он его слышал.

   А потому профессор Стентон принялся в очередной раз корректировать форму искажения. Этот худенький подросток всегда выступал в роли подопытного. Он приходил по ночам, пробирался через боковой ход, неизменно отказывался от еды и спускаясь в подвальную лабораторию, был самой преданной подопытной мышкой. Всегда тихий, всегда очень подавленный, всегда настороженный. Я пыталась с ним подружиться. Делилась конфетами, печеньями от мистера Оннера, веселыми историями, а дальше профессор заканчивал с корректировкой очередного заклинания и мы начинали снова.

   «Джимми, ты меня слышишь?»…

   Однажды он перестал слышать. Потом видеть. Профессор был счастлив и горд полученным результатом, а я сидела рядом с этим мальчиком, и рассказывала всякие глупости, вроде того, что мистер Оннер сегодня гонялся с топором за мясником, попытавшимся продать в дом профессора испорченное мясо. Забавных историй всегда было много, ведь все домочадцы профессора оказались людьми необычными.

   «Не умирай… Не умирай… Не умирай»… - полушепот, полубред.

   И тихое, едва слышное:

   «Бель»…

   Вероятно, именно в этот момент я и поняла, кто был передо мной. Зверь. Один из первых Зверей. Тот, кого опекал профессор Стентон. И тот, кого использовал профессор Стентон.

   Но сейчас, я ощущала, что, несмотря на скудное одеяние - юноше не было холодно. Несмотря на субтильное телосложение, он не был слаб. Несмотря на потерянный вид - этот смесок оборотней и Ржавых драконов был собран, решителен иготов к схватке. Вот только к какой?

   - Джимми, - я прошептала это у самого его лица, - Джимми, ты меня слышишь?

   И юноша вздрогнул. Затем взгляд его алых глаз сфокусировался практически на мне, и, не веря тому, что спрашивает, он с надеждой вопросил:

   - Ты слышишь? Анабель, у меня получилось? Бель, ты получила память крови?

   - Нне уверена, - растерянно прошептала я.

   И Зверь, стремительно трансформируясь, протянул уже не руку - когтистую лапу, и, ухватив меня за запястье, которое моему зрению оставалось все так же недоступно, но хватку я ощущала отчетливо, прохрипел:

   - Иди дорогой мерцающего света. Найди тех, кто плетет паутину. Останови все это. Останови их…

   И он разжал хватку, отпуская меня физически, и отшвыривая ментально.

   Я вернулась все в ту же оплетенную светящейся силовой паутиной беспросветную пропасть, взглянула на Бетси, продолжающую что-то исступленно шептать, и начала искать самую яркую, мерцающую нить. Найти оказалось не сложно.

   Протянув руку, с которой все так же капала кровь, я ухватилась за эту линию силы, и магия потянула меня туда, к изначальной точке, где паутина была сплетена в кокон, плотный, казавшийся надежным и непреодолимым, и демонстрирующий мне то, что откровенно пугало.

   В этом видении несгибаемый герцог Карио стоял на коленях перед женщиной, что нервно расхаживала перед троном. Внушительным, оббитым бархатом, и украшенным чистым золотом троном в самом настоящем тронном зале. Ножками этому трону служили морские драконы. Спинку украшал распахнувший крылья, но скованный цепью дракон. Подлокотниками служили два золотых крылатых драконах, в чьих глазах не осталось надежды - лишь смирение. По обе стороны от тона стояли статуи девушек Ржавых драконов, и руки их были обрублены по плечи. А ступенями к трону был большой черный дракон, искалеченный до такой степени, что переломанная спина его и сломанные крылья стали ступенями. И все это было лишь предметом декора, но эта инсталляция несла весьма четкий и определенный посыл - «Драконы должны быть порабощены».

   А женщина, вся в золотых украшениях, диким зверем металась пред троном, от чего взлетали и опадали ее излишне широкие рукава, звенели украшения, да скрипел каменный пол под ногами при каждом повороте.

   - Стентон, Стентон, Стентон… Кто бы мог знать, что можно разорвать всю паутину многолетних трудов всего одной смертью! Кто бы мог подумать! Я так ликовала, когда этот проклятый дракон издох, сочла его смерть нелепой глупостью старика, который слишком увлекся наукой и наплевал на собственной здоровье, а выходит… Кто бы мог подумать!

   Она остановилась, топнула ногой и взвыла, выражая весь свой гнев, всю ярость одним этим воплем.

   - Где я ошиблась?! Где?!

   И тут склоненный Карио, который боялся даже голову поднять, а я никогда не видела его столь униженным, смиренно произнес:

   - Государыня, ваш план был безупречен, проблема не в вас.

   - Да неужели?! - визг, резанувший по ушам даже меня.

   Стремительно сбежав по ступеням, с ловкостью и легкостью, выдавшей ее немалую силу и едва ли чистокровное человеческое происхождение, она наклонилась к Карио, схватила его за подбородок, впиваясь острыми ногтями до такой степени, что по лицу герцога потекла кровь, и вскинув его лицо, прошипела:

   -тогда объясните мне, герцог Карио, в чем же проблема? Может быть в вас?!

   - Я, - прохрипел Коршун, - я всегда верно и преданно служил вам, госпожа.

   Но эти слова определенно не тронули ее сердце, и сжимая пальцы еще сильнее, от чего и крови стало больше, женщина процедила:

   - Я дала тебе все! Силу, власть, положение, ресурсы! Я дала тебе все! Но ты оказался бесполезен! Ничтожество!

   И она отшвырнула герцога с такой легкостью, словно он был картонной игрушкой, а не мужчиной, с чьей силой я бы не рискнула столкнуться.

   Герцог упал где-то в полумраке огромного тронного зала, а чудовищная женщина, ослепительно сверкая драгоценностями, величественно вернулась на свой трон. И лишь когда она села, горделиво и царственно - я разглядела ее лицо. Она не принадлежала к жителям нашей империи - выбеленная кожа не скрывала истинного смуглого оттенка, зауженные миндалевидные глаза говорили о восточном происхождении, да и для представителей нашего общества подобное количество украшений излишне чрезмерно, немыслимо и недопустимо. Даже императрица в день коронации надевает тиару втрое меньше одного лишь наголовного комплекта драгоценностей данной женщины. Из всего увиденного можно было сделать лишь один вывод – данная женщина не принадлежала к нашей культуре.

   А ее жестокость, боюсь, превышала самые худшие представления о жестокости драконов.

   - Сегодня Арнел умрет, - уже совершенно спокойно, но с некоторым акцентом произнесла «государыня».

   Герцог Карио в своем углу зашевелился, послышался треск сращивающихся костей, от чего прекрасная женщина брезгливо поморщилась.

   - Это… это будет не так просто совершить, - прохрипел Карио. - Лорд Арнел получил могущество, которое не снилось даже его предкам.

   Женщина в ответ на это тихо рассмеялась. Затем, протянув ногу, погладила искусно вышитой матерчатой туфлей статую сломанного и сложившего голову у ее трона дракона, и произнесла:

   - Большая сила, это всегда и большая ответственность. Лорд Арнел получил то, чего ему получать не следовало, но он так же пустил в свое сердце того, кого не следовало. В этом был единственный просчет Стентона. Он просчитался лишь в одном – старательно испортив репутацию своей ученицы, он сделал все, чтобы великий Черный дракон никогда не посмотрел в сторону падшей женщины. Вот оно, слабое место могучего дракона. Великого дракона, что был достоин занять место не у моих ног, а рядом со мной…

   - О чем вы говорите? – взволнованно спросил герцог Карио.

   Женщина улыбнулась. Одна эта улыбка превратила ее изящное лицо в оскал, и тихо произнесла:

   - Род Повелителей Драконов не угаснет никогда. Сила рода Повелителей Драконов неизмерима. Власть рода Повелителей Драконов не подлежит сомнению. Стентон, ты проиграл.

   Взмах изящной ладони, на которой пальцы от мизинца до среднего украшены золотыми кольцами имитирующими когти, и в тронном зале вспыхивает изображение.

   Я не сразу узнала себя, но мизансцена мне была знакома до мелочей, мы все вместе ее придумывали и создавали. И сейчас я лежала на камне основании, бледная, словно мертвая, с кровью на губах, с широко распахнутыми глазами, в которых отражался ужас, и с кинжалом в груди, за рукоять коего обеими руками держалась Бетси.

   Усмешка чудовищной женщины становится пугающей и я слышу ее приказ, отданный не вслух, но прозвучавший даже во мне:

   «Убей!»

   И Бетси отпускает правую руку, левой продолжая держаться за имитирующий мое убиение кинжал, и достает другой - костяной, белый, потемневший от времени и вероятно частого использования. Она достает его, сжимает дрожащей рукой, и едва слышно произносит:

   - Простите меня, мисс Ваерти…

   В алых глазах Бетсалин слезы. А кинжал в ее руке перестает дрожать, и я понимаю то, что еще не поняла та, что отдавала приказы - Бетси не собиралась убивать меня. Она не собиралась делать этого, и кинжал в ее руке крутанулся, меняя тип захвата.

   Бетсалин собиралась убить себя!

   - Нет… не надо… Бетси… - я с огромным трудом, но сумела прошептать это.

   - Мне жаль… - прошептала Бетсалин.

   Мне тоже…

   Вдох, и, не разрывая контакта с паутиной оплетающей, как я понимаю, сознание всех Ржавых драконов, я выдохнула ставшее уже таким привычным, запрещенное по всей империи:

   - In drag!

   Костяной кинжал выпал из рук Бетси успев вспороть лишь ее передник, но, не достигнув плоти.

   А я решилась на то, что являлось более чем самоубийственным, но как я без раздумий бросилась прочь из кареты услышав крик в ночь прибытия в Город Драконов, так и ныне, отбросив в сторону сломанный кинжал, я прошептала про себя слова профессора Наруа «Никакой злости, никаких эмоций, никаких чувств».

   И выдохнула заклинание, что могли использовать лишь маги старой школы:

   - Movens corporeus!

   Где-то в отдалении раздался негодующий возмущенный крик господина Нарелла,возглас мистера Уоллана «Миссис Макстон!», и что-то еще, но я уже не слышала.

   Заклинания старой школы действенны и результативны, но опасны, не прощают ошибок и требуют максимальной концентрации. И я сконцентрировалась исключительно на одном слове «кукловод».

   Мое появление в золотом тронном зале определенно восточного типа, сопровождалось сначала позывом к тошноте, а после и рвотой. Тошнило одного, второго, третьего, четвертого…Я еще не успела подняться с пола, на котором к моему счастью оказался плотный и мягкий ковер, а помещение уже заполнилось характерным для рвотного недуга запахом, и Звери, а это были несомненно они, падали как подкошенные. Пятьдесят шагов. Им требовалось отойти от меня на пятьдесят шагов, чтобы табуирующее «Uiolare et frangere morsu» перестало действовать. Но никто из присутствующих об этом не ведал.

   - Как… ты… здесь… оказалась?! - простонала магиня, отчаянно прижимающая к носу платок с благовониями.

   Медленно поднявшись, я осмотрелась, поражаясь размерам данного сооружения. Тронный зал был огромен. Размеры его терялись в сумраке, но все же были столь существенны, что не приходилось сомневаться – его размеры были рассчитаны на драконов. Драконов в их крылатой форме. Но едва ли нахождение здесь, могло бы понравится любому из них – драконы народ гордый, а трон, недвусмысленно выражающий отношение «правящего рода» к личному достоинству драконов, было унизительным. Более чем унизительным.

   И когда-то, я тоже не любила драконов. Сейчас, оглядываясь назад, в прошлое, я понимала, что ненавистью это все же было сложно назвать - я не любила драконов, но едва ли желала им зла.

   А эта женщина желала.

   Корчась на своем золотом троне, переживая одну волну тошноты за другой, она едва ли была способна дать мне отпор сейчас, а я смотрела на ее руку. Ту, коей она сжимала шелковый платок. На левой руке «государыни» было три кольца, имитирующих когти. Но на правой – колец- когтей было пять. И я узнала эти когти. Сложно было бы не опознать то, что причинило тебе такую боль. И я опознала. Она, эта излишне отягощенная драгоценностями женщина и была той, кто близ источника лорда Гордона контролировал герцога Карио. Она, сжимала в магических тисках мою голову, причиняя невыносимую боль, что заставляла терять концентрацию, способность мыслить и фактически существенно ограничивала мои шансы на выживание. И все же я выжила и обратила ситуацию в свою пользу – теперь плохо было им, тем кто был связан узами Памяти крови и ныне испытывал все «прелести» воздействия запрещенного табуирующего заклинания. Воистину, за использование «Uiolare et frangere morsu» меня следовало бы казнить. Еще мне следовало бы покаяться, сгореть от стыда и терзаться невыносимыми муками совести, но черта была пройдена.

   Юной, наивной, добродетельной и доверчивой мисс Анабель Ваерти более не существовало. Она погибла там, в заснеженной пронизанной ледяным ветром ночи, произнеся последнее заклинание для той, кому я могла помочь лишь облегчением боли, и ничем иным.

   - Леди Елизавета Карио- Энсан умерла на моих руках… Вы знали об этом? - выпрямившись, и оправив мокрое от фальшивой крови платье, спросила я.

   Женщина на троне, попирающем достоинство драконов, закашлялась, не в силах ответить.

   - Ржавый дракон Илиас Скайверн, вторгнувшийся в мой дом, благодаря моей лжи был выпущен из тюрьмы, но совершенно без причины покончил с собой путем выстрела, произведенного в висок. Знаете, мы виделись накануне его смерти - он определенно не был похож на человека, замыслившего свести счеты с жизнью! – и я шагнула к трону.

   - Стой! – захрипела эта воистину жесточайшая женщина из всех.

   - Миссис Томпсон, - продолжила я, - женщина, своими поступками заслужившая приговора за нарушение закона, но смерти она не заслуживала.

   И я сделала еще шаг.

   - Стой! – захрипела, сотрясаясь та, что судя по всему даже не знала имен тех, кого обрекла на страшную гибель.

   - Почти четыре сотни невинных жертв в Вестернадане. Сотни загубленных жизней, сотни детей оставшихся без матерей, сотни родителей лишившихся дочерей, сотни мужей, потерявших смысл жизни.

   И еще шаг.

   - Ну давай же? - она подняла голову, продемонстрировав искаженное злобой потерявшее всякую человечность лицо. - Еще шаг и ты вступишь на шкуру черного дракона. Думаешь, он здесь для красоты? О нет, глупая ты марионетка Стентона, он здесь для защиты. И любой, кто желает причинить мне вред или убить, вступив на шкуру этого дракона, сгорит синим пламенем!

   Я улыбнулась.

   - Знаете, - стоя на месте, произнесла я, - мне давно стало ясно, что за всеми этими преступлениями стоит кто-то один.

   Миндалевидные глаза женщины приобрели более широко распахнутую форму, позывы рвоты сотрясали ее, но она держала платок у рта, отчаянно боясь с собственным телом, и не желая пропустить ни слова из сказанного мной. Вероятно, она ожидала, что я выдам какую- либо информацию, что может оказаться ей полезна в будущем, ведь в своей безопасности она была уверена. Столь сильно уверена, что это наталкивало на не самые приятные размышления… но я не желала сейчас отвлекаться на них.

   - Вам интересно узнать, что вас выдало? - тихий вопрос.

   И неуверенный кивок той, что действительно была заинтересована в ответе.

   - Жестокость.

   Всего одно слово, и женщина на троне лишь подалась вперед, не понимая и не осознавая, но очень явственно желая понять, в чем же, и где она просчиталась. Что стало ошибкой ее идеального плана.

   Что ж, я вполне могла позволить себе пояснить:

   - Вы маг! - прозвучало почти обвинением, и вызвало у обвиняемой лишь улыбку.

   Но я только начала.

   - Вы маг старой школы. Жаль лишь, что я никогда не задавалась вопросом, откуда в принципе взялось понятие и суть магии старой школы. И я, и все прочие, восприняли существующий порядок как данность. Но то, что стало именоваться термином «магия старой школы» в наше время, ведь когда-то определенно являлось современной магией. Безумно жестокой, бесчеловечной, безжалостной, достигающей целей любыми средствами и любыми жертвами. Вероятно, это течение магии зародилось где-то на востоке, там где человеческая жизнь стоит столь дешево, что с количеством жертв никто не считается. Но вы оказались чрезмерно бесчеловечны даже для востока, не так ли?

   Лицо женщины исказила ярость.

   - Ограниченные, узколобые, неспособные мыслить масштабно людишки! – прошипела она.

   И я улыбнулась. Моя улыбка не была реакцией на что-то забавное, скорее это было выражением осознания неизбежности принятия решения. Решения столь жестокого, сколь и необходимого.

   - Таккария Стивенсон, - тихо произнесла я.

   И та, что восседала на троне, вскинула на меня напряженный, обеспокоенный взгляд - это имя она знала. Все иные имена, произнесенные мной, для нее не значили ничего, но именно это имя…

   - В какой-то момент вам пришлось вмешаться в это дело лично, не так ли? – поинтересовалась, уже зная ответ.

   Криво усмехнувшись, эта исполненная злобой женщина, насмешливо произнесла:

   - Глупая кукла Стентона, оказалась не такой уж и глупой. Занятно.

   - Да, - была вынуждена признать я. - Весьма занятно. Как впрочем и то, что вы попытались вмешаться, едва вам стало известно, что профессор приступил к исследованию и изучению феномена «Память крови».

   Чудовище на троне замерло, беззвучно переживая новый приступ тошноты.

   - Это очень странно, вы не находите? – продолжила я. - «Память крови» - явление, в теории, присущее лишь драконам. Причем, насколько мне удалось выяснить, исключительно Ржавым драконам. Но вот что действительно забавно – именно Ржавые драконы предприняли все возможные меры, чтобы их потомки утратили эту самую кровную память. Интересно, почему? Не от того ли, что родители, как и все нормальные родители, а не личности вроде подконтрольного вам герцога Карио,пытались защитить своих детей?

   Она молчала, потрясенно взирая на меня и не в силах выдавить ни слова.

   Что ж, этим она лишь подтвердила мою теорию.

   - «Память крови» была создана искусственно! - уверенно заключила я.

   Она едва не обронила свой платок, но тот зацепился за один из золотых «когтей» и жалко повис.

   - Ранее, - продолжила я, все с той же горькой улыбкой, но я не могла более держать эту горечь в себе, - я полагала, что «Память крови» один из естественных этапов эволюции, отголосок мер, позволяющих выжить. Что-то сродни человеческому страху во время наступления сумерек, или же страху порожденному глубокой мутной непроглядной водой. Но в ситуации с Бетсалин вы выдали себя. «Память крови» - это инструмент. Инструмент, позволяющий вам контролировать Ржавых драконов. По счастью не всех, но переживших трагедию, испытавших горе утраты, оказавшихся наиболее уязвимыми. Вы наносили удар по самым слабым. Неимоверная жестокость и абсолютная беспринципность.

   Женщина перехватила свой шелковый, сверкающий золотой вышивкой платок, поднесла к лицу и с чеканной ненавистью произнесла:

   - Я знала. С первого взгляда, с первой секунды я знала, что с тобой будут проблемы. Мисс Анабель Ваерти, такая неприметная с виду, столь наивная, восторженно взирающая на мир сквозь розовые очки, и доверчивая сверх меры. Но ты видела то, чего другие не замечали. В этом была твоя опасность. И все же - тебя использовали. Использовал тот, кому ты так доверяла. Он лишил тебя семьи. Он разрушил твою репутацию, что так значимо для вас, жалких людишек, он…

   - К слову о людишках, - перебила ее речь, не особо интересуясь ее мнением по поводу случившегося со мной, - профессор Стентон отличался от стандартных магов тем, что многое из созданных заклинаний, зелий и даже ядов использовал на себе.

   И платок она все же выронила.

   - Вы совершено правы, - продолжила я, - вся эта ситуация и правда крайне занятна. Ведь вашей великой целью было, цитирую: «оставить этих доисторических ящеров в их доисторических легендах». Но для того, чтобы достигнуть этого, вы, как и всегда, пошли на любые способы, и одним из них стало «немножко оказаться драконом».

   - Максимально эффективный способ достижения цели! - прошипела та, с определением расы которой теперь имелись существенные трудности. - Минусы, несомненно, имеются, но плюсы перекрывают любые потери. Да, я уже довольно давно Rufusdraco. И лишь с недавних пор полноценный Зверь. Это было непросто. Полагаю тебе, как ученому, было бы крайне интересно исследовать данный процесс, но… глупая самоуверенная наивная девочка, ты всего лишь слабый человеческий маг с излишней самоуверенностью, завидной везучестью и несомненной находчивостью. Я же - Зверь! И мне удалось достигнуть полноценной мужской особи Зверя, а не жалкой женской версии. И все это время, пока ты разглагольствовала, теряя драгоценные минуты на самолюбование и поиск подтверждения твоих теорий, я боролась с твоим табуирующим заклинанием. «Uiolareet frangere morsu», не так ли?

   Вновь улыбнувшись, я склонила голову, в знак признания ее ума, и произнесла:

   - Вы, несомненно, правы.

   - Ха! – торжествующе воскликнула та, у кого для торжества, по сути, повода не было.

   И рассмеявшись, она подалась ко мне, с неменьшим торжеством продолжив собственное ликование:

   - Посмотри на себя, жалкая девчонка! Да, ныне ты знаешь все, ты нашла ответы на все свои вопросы, но что тебе это даст? Что ты можешь? Заметь, ты здесь уже довольно долгое время, но все еще не слышишь своего дракона, а он не слышит и не может найти тебя. Догадываешься о причинах?

   Я медленно окинула взглядом огромный тронный зал. Да, я догадывалась о причинах – здесь было убито слишком много драконов, и вероятно целью их убийства было изолирование данного места от любой магии, кроме магии «Памяти крови».

   - Ты - ничего не можешь! - она откинулась на спинку трона, и, запрокинув голову, вновь расхохоталась. - Вероятно, впервые в моей долгой жизни интуиция меня подвела. Я сочла тебя угрозой, но нет - ты лишь инструмент Стентона. Инструмент, который я использую для победы. Основательной и сокрушительной победы. Тебе ведь известно, что драконы, коим удалось обрести свою истинную пару, не способны прожить без нее и дня? Исключительным условием является рождение дитя, но у тебя его нет. Зато наиболее сильнейшие из драконов признали тебя своей истинной парой. Арнел, Давернетти, Гордан - я избавлюсь от всех троих одним ударом. Великолепно! Просто великолепно!

   И вновь выпрямившись на своем чудовищном троне, она взглянула на меня и поинтересовалась:

   - Ты знаешь, как погибают драконы, не желающие более жить? Знаешь? Они взмывают в небо. Летят так высоко, что начинают задыхаться без воздуха. И вот тогда, практически теряя сознание, так чтобы подавить инстинкт самосохранения, они складывают крылья и падают вниз, разбиваясь о скалы. Вдребезги разбиваясь об острые камни. Смерть воистину достойная быть воплощенной в какой- нибудь пошлой пьесе или печальном стихотворении.

   Я стояла, взирая на эту чудовищную женщину, и думала о том, что ее гибель будет не столь поэтична.

   Из нас двоих, во время моих «разглагольствований» больше полезной информации получила я, но она об этом уже никогда не узнает.

   Миг краткого сожаления.

   Понимание чудовищности, необратимости и бесчеловечности своих намерений.

   Безусловное осознание того, что всем участникам заговора я едва ли сумею причинить вред, мне не хватит для подобного ни жестокости, ни сил, ни знаний.

   Я не смогу остановить дракониц, не желающих терять свою свободу и независимость.

   Я не сумею убить магов старой школы - я в целом не способна убивать.

   Я не противник герцогу Карио – он сильнее, опытнее и безжалостнее меня.

   Я не стану преследовать и разыскивать тех жителей Города Драконов, что пытались своим заговором противостоять драконам, ведь… отчасти я понимала жителей Вестернадана и во многом была солидарна с ними.

   И я не смогу способствовать уничтожению Ржавых драконов, воистину не смогу.

   Но здесь и сейчас, собрав все свои силы, я посмотрела на шкуру дракона у подножия ее трона, и решительно подумала о том, что этой чудовищной женщине нужно помочь. «Никакой злости, никаких эмоций, никаких чувств» - я постаралась воплотить в себе все это, и снова заставила свое сознание мыслить лишь о том, что этой женщине просто нужно помочь. Ее ведь все еще тошнит? Она нуждается в облегчении данного состояния и нуждается во мне. И не имеет значения, что я испытываю по отношению к данной персоне лишь крайне отрицательные эмоции - я ведь человек, я не могу просто так оставить страдать живое существо. Это как со старой леди Арнел - я едва ли испытывала в отношении нее хоть каплю добрых чувств, но я не могла не помочь.

   И я сделала шаг.

   - О, мисс Ваерти, судя по всему герцог Карио был прав, по поводу вашей девичьей памяти. Моя дорогая, вы запамятовали, что любой, кто желает убить меня, вступив на шкуру черного дракона, немедленно погибнет.

   Нет, я не забыла. Более того - я превосходно запомнила условия неминуемой гибели, а потому совершенно спокойно сделала следующий шаг, взойдя на первую ступень.

   И шкура, вспыхнув на миг огнем, тут же угасла.

   - О, надо же, вы не собираетесь меня убивать! Что ж, вынуждена признать, это даже становится интересным, - прокомментировала мои действия та, кто стоял за столькими преступлениями.

   Но я напомнила себе о том, что не собираюсь убивать ее. И я действительно не собиралась.

   Шаг за шагом по шкуре черного дракона, искромсанной настолько, что, кажется, я уже догадывалась, как погиб этот дракон – он разбился о скалы.

   - Полагаю, я знаю, о чем вы сейчас думаете, - магиня откровенно глумилась надо мной.

   Но кто я такая, чтобы обижаться на подобное? Я никто. Слабый человеческий маг всего лишь шестого уровня силы, и с одним небольшим преимуществом - врожденным иммунитетом к драконьей магии. По сути, я была никем. Но именно в этом было мое главное преимущество.

   Четыре ступени… - что ж, судя по всему, теперь я знаю, почему драконы опасаются числа четыре.

   Насмешливый взгляд увешанной драгоценностями магини, чей возраст мог варьироваться от пятисот до четырехсот лет, не меньше.

   Моя грустная улыбка.

   Искреннее, но злорадное и предрекающее мне гарантированное поражение любопытство в ее зауженных глазах. Но такие как она, привыкли подчинять, а не подчиняться. Слишком могущественная, чтобы даже представить себе, что кто- либо рискнет произнести направленное на нее подчиняющее заклинание.

   И это было ее первой ошибкой.

   - In drag! – мое заклинание заставило магиню склониться в поклоне, не слезая с трона.

   Но мне достаточно было того, что она придвинулась ближе.

   Быстрое движение, и я прикоснулась пальцами к гортани, тому небольшому участку шеи, что не было завешено драгоценностями.

   – Requiesque curarum!

   Заклинание расслабления гортани, одинаково успешно действующее и на людей и на драконов.

   - Ыхр! - выдохнула магиня.

   Но не успела ничего сделать.

   Я давно рассчитала собственные силы, я знала свои сильные и слабые стороны, я знала, что ничего не смогу противопоставить ни сильным магам, ни драконицам, ни вивернам, ни Ржавым драконам. Да и Зверю мне по факту противопоставить было нечего, но кое- что все же имелось.

   Продолжая удерживать два пальца на гортани магини, я извлекла фляжку, некогда наполненную для меня доктором Эньо, и произнесла:

   - Мистер Илнер назвал эту фляжку «дамской», но до того, как подобрать достойный термин, он все же обмолвился, что подобные фляжки обычно носят под корсажем… шлюхи. Надеюсь, вы и данный факт сочтете… забавным. Tempus!

   Для того, чтобы избавиться от моего заклинания, ей, с ее уровнем силы, хватило и трех секунд, но спасение жизни при отравлениях было отработано мной до автоматизма - профессор Стентон действительно практически все яды испытывал на себе, мне же приходилось его лечить. Однако принимаемые им дозы были незначительны, и лишь когда Беллатрикс Стентон попыталась убить своего брата, я осознала, насколько быстрые, отточенные до автоматизма действия могут стать ценными в деле спасения жизни. Точно так же я действовала, спасая старую леди Арнел.

   Ныне ситуация была в корне противоположная, но порядок действий, отработанный до автоматизма, не изменился ничуть. – Sudor!

   Заклинание испарины заставило вливаемый мной опиум не просто распространиться по крови, но и покрыть ядовитым потом все тело магини.

   Это вызвало оцепенение, подвергнутой опиумному отравлению женщины, и я продолжила столь же спокойно, решительно, холодно и отрешенно.

   - Requiesque curarum! - повторное расслабление гортани, и опустошение всей фляги до последней капли.

   - Tempus! – наложенный на движения тела, но не на кровоток.

   И опиум распространяется по организму подобно лесному пожару.

   - Potest! - и освобожденная, от временного стазиса магиня падает на пол.

   Она рухнула, теряя украшения, заколки, кольца, накладные золотые когти и все еще не понимая, что для нее, как для носительницы крови Ржавых драконов, прием наркотического средства необратим.

   Глядя на нее, ожесточенно трясущую головой в тщетной попытке вернуть себе ясность мышления, я молча, механическими движениями завинтила крышку уже пустой фляжки, почему-то вернула ее, бесполезную уже, вновь под корсаж платья, и тихо произнесла:

   - Я не собиралась вас убивать, поэтому шкура определенно погубленного вами дракона, вас не защитила. Но то, что я совершила – хуже смерти. Возможно, муки совести будут сопровождать меня всю мою оставшуюся жизнь, но, не смотря ни на что, я определенно точно никогда не стану сожалеть о содеянном. Что же касается вас… опиум в подобной дозировке вызывает весьма реалистичные галлюцинации. Я буду молить Господа о том, чтобы вы увидели каждого, кто был убит по вашему приказу. Каждую загубленную вами душу. Горите в аду!

   Когда я уходила, позади звучал оглушительный яростный крик. В нем было все - от отчаяния, осознания необратимости произошедшего и полного бессилия, до ужаса понимания грядущего.

   И этот крик все звучал и звучал, перерастая то в вопль, то в рев, наполняясь всеми гранями отчаяния, и всеми оттенками ужаса.

   А я молилась.

   Практически вслух.

   Срывающимся шепотом, вспоминая всех, кто почил чудовищной безвременной смертью. Всех с кем столкнула меня судьба и жизнь, и тех, чьих имен я даже не помнила – они остались для меня лишь кровавой картой преступлений, нарисованной мистером Илнером, и образующей голову дракона, или кровавыми потеками на полу и стенах полицейского управления Вестернадана… Бесчисленное количество жертв чужой алчности, жажды власти и неимоверной жестокости.

   Дрожа от холода, ведь этот «храм торжества победы магов над драконами» располагался на вершине гряды гор, а здесь начиналась метель, впрочем, это был скорее буран, но что еще могло спасти меня от преследования? Боюсь, что более ничего. И, несмотря на чудовищный сковывающий холод, заморозивший казалось даже мое дыхание, мне казалось, что Господь на моей стороне. И я спускалась, поскальзываясь, падая и поднимаясь вновь. И причиной того, что я заставляла себя вставать каждый раз после падения, была по сути всего одна - мне казалось, что если я останусь лежать на камнях, продуваемых ледяным ветром, я погибну так же, как погибла Елизавета Карио- Энсан. Погибну ни за что. Просто стану пешкой, деталью, частью чьего-то бесчеловечно- жестокого плана. Возможно, я продолжала идти исключительно из- за гордости. Как глупо… наверное…

   Стремительная тень на миг перекрыла для меня сияние, исходящее от дворца созданного магами старой школы, и огромный Зверь возник впереди, зависнув на когтях страшной лапы и укрепившись ядовитым хвостом за скальный уступ.

   - Пятьдесят шагов, не так ли, мисс Ваерти? Радиус поражения вашего заклинания - пятьдесят шагов!

   Голос герцога Карио я узнала без труда.

   Сил на сопротивление у меня не было. Магических сил не было так же, а обращение к источнику лорда Арнела или лорда Гордана не давало никакого результата. Та, ныне безумная магиня, сказала мне правду - это место было отрезано от власти драконов.

   «Господи, убереги моих отца и матушку. Позаботься о миссис Макстон, Бетси, мистере Уоллане, мистере Илнере, мистере Оннере, профессоре Наруа, лорде Давернетти и лорде Гордане. И подари утешение тем, кого я люблю всем своим сердцем», - мысленно попросила я.

   - Вы, наверное, уже заметили, что магия здесь не действует, - голос Зверя Карио перекрывал рев снежного бурана. - Но не волнуйтесь, ни необходимость держать дистанцию, ни отсутствие магии не помешает мне помочь вашему настойчивому желанию расстаться с жизнью.

   И он оторвал кусок каменной породы. Подкинул на руке и вновь поймал, выразительно глядя на меня, и выразительности его намерения убить меня не помешали ни расстояние, ни погода.

   Я пошатнулась и рухнула на колени.

   Безумно не хотелось погибнуть вот так, здесь, в последний раз причинив невыносимую боль тем, кого я так любила. Но… в этом месте не работала лишь магия драконов, а не моя.

   - Murum!

   И огромное чудовище, практически непобедимый Зверь, застыл, все так же удерживая камень в своей чудовищной лапе, но, уже не имея возможности метнуть его в меня.

   Я не знала, услышит ли он меня, но все же сказала это:

   - Вероятно, в данный момент я испытываю некоторое чувство морального удовлетворения, ведь вы погибнете, как и ваша дочь – испытывая пронизывающий сковывающий ваше тело холод камня и ледяной замораживающий вашу кровь ветер. Вот только совершенно некому будет облегчить ваши предсмертные муки, и дело не в милосердии, которого у меня по отношению к вам, боюсь, не осталось, а в магической силе… ее у меня не осталось тоже.

   Герцог Карио не ответил, что меня вовсе не удивило - у него попросту не было подобной возможности, а потому некоторое нарушение этикета было условно допустимо. Надо же, в столь сложный час, для меня все еще имеют значение правила этикета… воистину, моя гувернантка могла бы мной гордиться.

   И я, пошатнувшись, села на уступ. Он был стылым и холодным. Столь же холодным, как и все вокруг - ветер, воздух, небо, горы… сплошной холод.

   «Адриан»… - мой мысленный зов смело порывом ветра со снегом.

   Снег запутался в волосах, остался в складках одежды. Вся сорочка, что была на мне, пропиталась краской и та затвердела на ледяном ветру, но это оказалось своеобразным спасением - платье и прочая одежда, что находилась под ночной сорочкой, а я не стала снимать одежду, уже привычная к тому, что в любой момент может произойти все что угодно… к примеру заявятся сильно подвыпившие лорды Арнел и Давернетти, а тут я лежу на холодном камне в одной сорочке… Теперь эта сорочка частично блокировала порывы ветра, став своеобразным доспехом, а я… менее всего желала погибнуть вот здесь и вот так…

   Мне удалось встать далеко не с первого раза.

   Но я поднялась.

   Пошатываясь, с трудом противостоя пронизывающему, казалось все тело, ветру я направилась прочь, как можно дальше от «Храма ненависти к драконам», понимая очевидную вещь - у всего есть свои границы, у любого заклинания свой радиус действия. Герцог Карио совершенно верно определил радиус поражения моего табуирующего «Uiolareet frangere morsu», но он же заставил меня вспомнить очевидную истину - расстояние имеет значение. Так что мне просто нужно было отойти как можно дальше от храма дракононенавистничества.

   - Lucendi! - практически последнее, на что я была способна.

   И едва тусклый свет засиял надо мной, освещая путь на несколько шагов вперед, я заставила себя идти, через каждые десять шагов повторяя и повторяя замерзающими губами:

   «Адриан…»

   Еще десять шагов, неосторожное движение, падение и содранные в кровь ладони, но все же я упорно повторяю:

   - Адриан…

   Встаю, чувствуя, что холод постепенно начинает отступать, что говорит о переходе организма к следующей стадии замерзания и иду вперед. Профессор Стентон говорил, что люди, погибшее от переохлаждения, в последние минуты своей жизни практически счастливы, потому что ощущают тепло.

   Но я не хотела умирать. Только не сейчас, только не здесь, только не так.

   Еще слишком многое требовалось сделать.

   Мне хотелось обнять Бетсалин, и рассказать ей, о тех, кто заставил Ржавых драконов обрести «Память крови», чтобы использовать эту особенность для манипулирования и управления теми, кого маги старой школы практически создали.

   Мне хотелось сообщить Эмбер Энсан, что ее отец более никогда не причинит ей вреда и она может жить спокойно.

   Мне хотелось встретиться с генералом ОрКолином, и рассказать о том, что Тринадцатая луна может быть заблокирована, ведь «Память крови» создали искусственно, а значит это лишь наука, то что можно изучить, понять и уничтожить.

   И мне было так жаль, что я уже никогда не смогу рассказать профессору Стентону, что его подход к изучению «Памяти крови» был в корне не верен - мы изначально пошли не по тому пути, не принимая в расчет искусственное сотворение данного феномена. Так жаль - шесть лет было потрачено впустую. Если бы только я знала, если бы…

   И я снова иду вперед.

   «Lucendi» светит все более слабо, вот уже световой круг не в три шага диаметром, а всего в два. Видимо я вышла из- за какого-то выступа, потому что ледяной ветер набрасывается подобно злой собаке, пытаясь разорвать мою одежду на части, чтобы в итоге добраться до меня.

   Объективно говоря, у меня нет шансов на выживание.

   И мне следовало бы это принять и понять, но люди существа упорные, и я продолжаю идти вперед.

   Десять шагов, превозмогая себя, сжавшись, и отступая каждый раз, когда ветер валил с ног, но все же… десять шагов, и почти беззвучное:

   - Адриан…

   Черная тень рухнула с небес, но на острые камни лорд Арнел упал человеком.

   Кажется, я закричала. Кажется, бросилась к нему, но споткнулась обо что-то и практически упала. Но одно я могу утверждать совершенно точно – он поймал меня. Схватил, прижал к себе, и прошептал, дрогнувшим голосом:

   - Анабель…

   И мой организм не придумал ничего лучшего, чем потерять сознание.

***

Жуткий вой ледяного ветра где-то вдали, обнадеживающий треск костра, и полный невыразимой тревоги хриплый шепот дракона:

   - Анабель, девочка моя, ну давай же… ты же можешь, я знаю. Открой глаза, пожалуйста, только открой глаза…

   И его губы прижимаются к моим, а теплые руки разминают, растирают, согревают мое тело, каждый сантиметр моей кожи, и тут, совершенно внезапно, внушительная ладонь дракона основательно и полностью захватывает мою… мою…

   - Лорд Арнел! – я не просто открыла глаза, я мгновенно села, чтобы не менее мгновенно побагроветь от стыда.

   На мне не было одежды. Совершенно никакой одежды. Абсолютно ничего, кроме плаща лорда Арнела, на части которого я лежала, а часть темной ткань прикрывала мое тело от низа живота до середины бедра. Все остальное было самым бесстыдным образом совершенно обнажено.

   Но вместо какого- либо внятного обоснования происходящего, дракон лишь прохрипел мое имя, и рывком прижал к собственной обнаженной груди, потому как ни рубашки, ни камзола на лорде Арнеле не наблюдалось.

   И я, смущенная, разгневанная и совершенно сконфуженная, не смогла более ничего произнести. Дракон прижимал меня с такой силой, которая никак не вязалась с тем, как сильно дрожали его руки. А они дрожали, сжимая меня все крепче, и в то же время выдавая все истинные чувства непоколебимого градоправителя Вестернадана.

   И в какой-то момент мои руки обняли его, голова прижалась к его плечу, а тело - я больше не пыталась отстраниться.