Вольница. Александр Панин

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1- Попадалово
• ГЛАВА 2 - Вот моя деревня
• ГЛАВА 3 - В тесноте да
• ГЛАВА 4 - Предпосылки
• ГЛАВА 5 - Аппетит приходит во время еды
• ГЛАВА 6 - Разбойничья малина
• ГЛАВА 7 - Дела разбойные
• ГЛАВА 8 - Новый этап
• ГЛАВА 9 - Люди реки
• ГЛАВА 10 - Люди большой реки
• ГЛАВА 11 - Мы будем жить теперь по-новому
• ГЛАВА 12 - Пароход
• ГЛАВА 13 - Принципиальный спор
• ГЛАВА 14 - … в поспешном бегстве все отплыть спешили

АННОТАЦИЯ

Разбойный промысел на суше и на реке.

ГЛАВА 1- Попадалово

- Упрел, - сказал Вовка, останавливаясь. - Здоро́во, кстати. Дай я хоть куртку сниму. Это ж я не меньше четырех километров прокатил небось. И всего за двадцать минут. Цени.

   - Здоро́во. Я вот наоборот замерз тебя дожидаючись, - Шурка передернул плечами. - Мог бы и побыстрее доехать. Лисапедка-то у тебя гоночная, а улицы сейчас пустынные. Даже гаишники спят.

   - Лисапедка гоночная, - согласился Вовка. - Только я не гонщик. Сам знаешь.

   Они покатили к стадиону, потом свернули направо и, преодолев трамвайные пути, поехали по пыльной немощеной обочине. Двигаться по ней можно было только гуськом. Сама дорога была мощена булыжником, который оружие пролетариата, и для велосипедов категорически не подходила. Однако приятная глазу и седалищу обочина тянулась только на две трамвайные остановки. Потом надо было брать велосипед на плечо и по деревянной лестнице преодолевать высоченную железнодорожную насыпь, которая вела к мосту. До следующего моста, уже автомобильного, вела нормальная асфальтированная дорога. Правда, заасфальтирована она была очень давно (наверно сразу после войны) и покрытие местами, мягко говоря, пришло в негодность. Но это, по крайней мере, позволяло велосипедистам ехать рядом и развлекать друг друга разговором. Транспорта на улице в связи с ранним часом и воскресеньем не было вообще и велосипедистам никто не мешал.

   Вовка начал с животрепещущего. Дело в том, что их общий товарищ и одногруппник собирался жениться на их же одногруппнице. Понятное дело, что женился он второпях и по залету. Большой и чистой любви между брачующимися как-то не наблюдалось. Материальной заинтересованности с обеих сторон тоже. И жених, и невеста были выходцами из очень средних слоев населения. Но Вовку интересовало не это. Дело в том, что Шурка в составе делегации из трех человек ездил в конце августа на родину жениха, где и познакомился с его родителями. Почему тот не повез туда невесту выяснилось позже, когда отец жениха принес откуда-то и поставил на стол уникальную двадцатилитровую бутыль полную чистейшего самогона.

   - Вот, - сказал он горделиво. - На свадьбу готовлю.

   Так как предполагалось активное участие приехавших в свадебном процессе, естественно, что они изъявили желание продегустировать напиток, чтобы оценить его вкус и крепость. Хозяин нашел это желание резонным и началась пьянка. Остановились, когда уровень напитка в бутыли зрительно понизился.

   - Ну как? - жадно спросил Вовка.

   Шурка подумал прежде чем ответить.

   - Вообще-то ничего, - сказал он с сомнением. - Но утром было немного не по себе. И если бы не пиво...

   - Наверно плохо закусывали, - предположил Вовка.

   - Нормально закусывали. Мать жениха расстаралась.

    Помолчали. Вовка переваривал полученную информацию. А тем временем впереди выросла громада моста. Опять пришлось брать велосипеды на плечо и преодолевать два марша бетонной лестницы. А потом стало не до разговоров, потому что до середины моста поднимались в гору и надо было беречь дыхание. Зато потом покатили вниз и инерции разгона хватило на целых полкилометра. Но тут почти рассвело и впереди показался еще один мост.

   - Да сколько же их?! - возмутился Вовка.

   - Вот этот, - примирительно сказал Шурка. - И еще два. Но те маленькие и не горбатые. Под ними если что и ходит, то только моторки.

   - А потом? - с подозрением спросил Вовка.

   - А потом брод. Но он мелкий, - поспешно сказал Шурка.

   Вовка минут пять ехал молча.

   - Зря я поехал, - наконец сказал он. - Сейчас бы еще спал.

   - А потом что? - возразил Шурка. - Пить портвейн с друзьями. Скучно живете.

   - Ну почему обязательно портвейн? - удивился Вовка. - Есть много других напитков.

   - Например? - заинтересовался Шурка.

   - Ну водка, например. Этот... кагор, вермут, опять же.

   - Вы пьете вермут?

   - Ну, когда ничего нет, - заторопился Вовка, почувствовав в Шуркином голосе скрытую издевку. - А так-то да, в основном портвейн.

   Разговор опять прервался, потому что надо было въезжать на мост.

   - Ну все, - пропыхтел Шурка на самом верху. - Дальше все ровно как стол. Осталось километра два. Тебе будет совсем просто, - и он с завистью посмотрел на Вовкин велосипед.

   Дорога была хоть и грунтовая, но ровная и хорошо укатанная. И главное, на ней не было присущих старому асфальту выбоин и ям. Все это, конечно, было до первого дождя. После дождя по дороге не смог бы проехать и гусеничный трактор. Насчет танка Шурка не был уверен — ни разу не видел танк на этой дороге. Все это он поведал Вовке. Вовка ничуть не удивился. Он родился и вырос в Астрахани и особенности ее почв знал досконально. Шурка же переехал шесть лет назад с Дальнего Востока, где грязь имела совсем другие свойства, и таежные дороги были проходимы для гусеничной техники в любое время.

   Как Шурка и предсказывал, вскорости они миновали несерьезный мостик через несерьезную речушку. Речушка была метров восьми шириной и имела по берегам заросли высокого кустарника так и не превратившегося в полноценные деревья.

   - А чего не здесь? - спросил Вовка, когда они уже преодолели мост.

   Его можно было понять, в полукилометре виднелся еще один мост и за ним еще не менее чем в полукилометре маячила стена высоких раскидистых деревьев.

   - Пхе, - пренебрежительно ответил Шурка. - Здесь кроме мелочи ничего не водится. Знаю - проходили.

   Вовка замолчал и налег на педали, видать, желая побыстрее добраться до места. Шурка сразу отстал, но продолжал ехать не спеша, зная, что Вовка дальше моста не уедет. Так и случилось, Вовка ждал его, сидя в седле и опершись о перила.

   - Ну, - спросил он. - Куда дальше?

   - Видишь деревья? Так вот, за ними наша цель. Давай за мной. Туда дороги нет. Так, тропинка.

   Шурка ехал впереди и ухмылялся. Сзади вполголоса ругался Вовка. Его шикарная двухколеска оказалась плохо приспособлена к бездорожью, которое уверенно преодолевал тяжелый Шуркин транспорт. Но бездорожье растянулось всего-то на пару сотен метров. Потом невысокая трава как-то сразу исчезла и велосипедисты вкатились под сень высоких раскидистых ив. Это были не жалкие кустики. Это были мощные деревья метров пятнадцать высотой с толстыми корявыми стволами. Они росли полосой метров в двадцать. И сразу за ними открылась речка с уходящими в воду на несколько метров зарослями осоки и чакана.

   - Приехали, - сказал Шурка, слезая с велосипеда. - Рекомендую раздеться до пояса.

   - Снизу, - добавил он, заметив, что Вовка начал расстегивать рубашку. - Мне тут будет чуть ниже пояса, а вот тебе как раз по яйца.

   Вовка послушно стал стаскивать штаны.

   - Трусы тоже снимать? - спросил он, немного погодя.

   - Как хочешь, - пожал плечами Шурка. - Если тебе нравится ходить в мокрых, то не снимай.

   Взгромоздив на себя велосипед, Шурка первым вошел в воду. Течение было настолько слабым, что не ощущалось. Сам брод занял по времени минут семь, не больше. Прислонив велосипед к стволу одной из ив, росших на этом берегу в гораздо меньших количествах, но бывших еще толще и раскидистей, Шурка стал одеваться.

   - Рекомендую обуться, - сказал он. - Тут по берегу что только не валяется. Вот за этим лугом Белый Ильмень, а на той его стороне — село. Ну и разные придурки оттуда сюда, типа, на пикники шастают.

   Вовка посмотрел злобно на невидимое село и стал обуваться.

   До нужного места доехали быстро.

   - Вот здесь мы обычно стоим, - сказал Шурка, прислоняя велосипед к дереву. - Видишь, два места расчищены. Это мы с Женькой постарались. Бросай прямо перед собой. Только на дно старайся не опускать. Щука, как правило, хватает на подходе к траве.

   Он замолчал и стал собирать спиннинг. Пока Вовка возился с катушкой, Шурка уже сделал первый заброс. Понятно, что блесна полетела недалеко, на какой-то десяток метров и, соответственно, щуки ее проигнорировали. Вовка отвлекся от возни с катушкой и ехидно спросил:

   - Вот это все, на что ты способен?

   - Спокуха, Хрящ, - ответил Шурка. - Ты еще обзавидуешься.

   И бросил второй раз. Тут уж блесна полетела раза в два дальше. Катушка у Шурки была довольно древняя и, чтобы не образовалась «борода» из лески, он при броске притормаживал ее большим пальцем. Поэтому по дальности броска он несколько уступал автоматической катушке, которая как раз была у Вовки.

   Вовка наконец справился с катушкой и пошел на второе место.

   - Учись, мой сын, - с апломбом сказал он.

   Ему повезло с первого же заброса. Щука была небольшой, но дерзкой. Она выскочила из-за кромки зарослей осоки и с ходу атаковала Вовкину блесну. Да так удачно, что села на все три крючка тройника. Ну и устроила Вовке водную феерию, распугав наверно всех рыб в округе. Вовка снял щуку с крючка и победно взглянул на Шурку.

   Шурка, пробормотав, «повезло» бросил еще раз. И так же безрезультатно. После шестого холостого броска он решил сменить блесну. Вращающаяся самодельная капелька неизменно приносила ему удачу. На нее охотно шли и жерех, и судак, и щука до сегодняшнего дня. Шурка порылся в своей коробочке и остановился на тяжелой латунной «ложке». Он ни разу ее еще не использовал и прибегнуть к ее помощи решил скорее от отчаяния, слыша, как Вовка тянет к берегу вторую бьющуюся добычу.

   «Ложка» плюхнулась в воду примерно на середине речки. При протяжке вела она себя непредсказуемо, бросаясь из стороны в сторону. Через леску передавались частые рывки в отличие от ровно идущей капельки. А потом вместо ожидаемого легкого рывка, когда блесна была метрах в двух от кромки зарослей осоки последовал тяжелый удар, такой, что ручки катушки, вырвавшись, ударили по пальцам. Левая рука автоматически нажала кнопку тормоза и стремительно вращающаяся катушка заскрипела, останавливаясь.

   - Ого, - подумал Шурка, глядя на опадающий фонтан брызг.

   Руки делали свое дело без вмешательства головы. Правая поймала ручки катушки, одновременно левая отключила тормоз и включила трещотку. Шурка поднял самодельное дюралевое удилище под углом градусов в шестьдесят, рассчитывая, что его упругость уменьшит силу рывков добычи. То, что эта щука будет добычей, Шурка не сомневался. Уже зайдя в пробитый в зарослях осоки и чакана канал, рыбина предприняла попытку освободиться от блесны, выскочив из воды и тряся головой. Но Шурка был начеку, и щука упала в воду совсем не там, где выпрыгнула. Вовка бросил свой спиннинг и прибежал болеть.

   Неравная борьба закончилась полной победой. Шурка, отступая вверх по берегу, вытянул из воды на сушу (толщина лески позволяла) щуку длиной сантиметров в семьдесят.

   - Да уж, - сказал Вовка, присев рядом.

   Щука посмотрела на него злобно. Она явно была не намерена выполнять всякие дурацкие просьбы под девизом «по щучьему велению».

   - На котлеты пойдешь, - пообещал ей Вовка и встал.

   К обеду, который они решили устроить в полдень, друзья имели уже приличный улов. Вовка располагал восемью штуками, Шурка отстал от него на одну. Но это его не смущало, потому что в его активе была одна рыбина, которая вполне могла равняться двум Вовкиным.

   Поднялись на ровную лужайку. Шурка расстелил прихваченную газету. Выложили снедь: вареную картошку, крутые яйца, хлеб, помидоры, огурцы, зеленый лук. Вовка извлек бутылку красного молдавского портвейна.

   - Другого не было, - сказал он, словно оправдываясь.

   Как будто другой был бы лучше. Пили из горлышка по очереди. Шурка стаканом не озаботился, а Вовка про стакан забыл. Портвейн оказался сладким, поэтому соли для продуктов не жалели и быстренько подмели все. Так как обед был прост, но обилен, полчаса посвятили вдумчивому отдыху, то есть лежали на траве и лениво переговаривались, обсуждая в основном девиц из других групп потока так как в своей группе имелась только одна, да и та уже была занята.

   - Что за жизнь, - лениво сказал Вовка. - Хоть в пед переводись. Вот там клумба так клумба.

   - У меня там две одноклассницы учатся, - подтвердил Шурка. - Правда, я бы не сказал, что они очень уж блистали красотой, но для невзыскательного студента... - он посмотрел на Вовку.

   - А в лоб? - поинтересовался Вовка, не делая, впрочем, ни малейшего поползновения к исполнению угрозы.

   - Лучше лбом, - посоветовал Шурка. - Вон и объект имеется, - он показал на растущую рядом толстенную иву и на всякий случай откатился подальше.

   Вовка оставил его слова без внимания.

   - Или к медичкам подкатиться, - продолжал он рассуждать. - Помнишь, какие у нас на втором курсе были?

   - Как не помнить. Особенно рыжая. Только медички они деффки суровые и все со скальпелями ходят.

   - Да? - Вовка приподнял голову. - Не знал.

   - Можешь поинтересоваться, когда вернемся.

   - Ой, - затосковал Вовка. - Еще же обратно ехать.

   - Можно здесь заночевать, - предложил Шурка. - А утречком по холодку... У тебя спички-то есть?

   Шурка не знал, что слова его окажутся пророческими.

   - Еще пару возьму, да будем собираться, - сказал он, поднимаясь.

   Вовка, нехотя, поднялся следом.

   Еще по паре взяли довольно быстро, не прошло и получаса.

   - Надо бы подождать, пока солнце не опустится, - сказал опытный Шурка. - Не так жарко будет.

   Они не спеша брели в сторону от стоянки. Туда, где еще не были. Пейзаж представлялся довольно однообразным. Правда, скоро картину разбил занятный диссонанс. Одна из ив то ли от старости и ветхости, то ли подмытая водой по весне в половодье упала поперек речки. Ствол, уходящий в воду, облюбовали черепахи. Шурка никогда не видел их в таком количестве. Их было не меньше десятка. Заметив людей, они, звонко шлепаясь, попрыгали в воду и исчезли. Только круги пошли.

   - Тортилы, - сказал Вовка. - Может тут на дне золотой ключик?

   - Тут на дне сучья и ветки, - отозвался Шурка. - Видал, какой веник рухнул?

   Вовка не нашелся что ответить, и они побрели дальше. Однако, ушли недалеко.

   - Это что еще за феномен? - сказал вдруг Вовка.

   - Где? Ух ты! Действительно феномен.

   Как-то отдельно от всех остальных расположившихся на берегу ив стояло удивительное дерево. Им неоднократно приходилось видеть деревья, росшие из одного корня, но ни разу они не видели выросшие таким образом деревья опять сросшимися вместе. А эти срослись. На высоте примерно трех метров. Ну, дальше как обычно, крона и все такое. Между стволами было расстояние достаточное для свободного прохода широкоплечего человека. Больше все это походило:

   - На женский половой орган, - сказал циничный Вовка.

   Шурка посмотрел на него укоризненно и озвучил свою версию:

   - На вертикально стоящий глаз.

   Судя по упрямому выражению Вовкиного лица, он остался при своем мнении.

   Однако, конструкция требовала изучения. Вовка зашел с другой стороны.

   - Ты меня видишь?

   Шурка ответил утвердительно.

   - И я тебя, - обрадовал его Вовка.

   На этом исследования можно было считать законченными. Никто из исследователей даже и не подумал пролезть через образовавшуюся дыру. И в мыслях такого не было. Они уселись рядом. Посидели.

   - Странно, - подумал Шурка. - Казалось бы, самое простое, взять и пролезть. Я бы так и сделал. Но...

   - Ты бы пролез? - вдруг спросил Вовка.

   Шурка даже вздрогнул, до того вопрос оказался созвучным его мыслям. Выходит, и Вовка думал об этом же.

   - Может не стоит, - осторожно сказал он.

   - Потом жалеть будем, - сказал Вовка и решительно встал.

   Шурка попытался ему помешать.

   - О чем жалеть-то?

   Вовка не ответил и шагнул в проем. И пропал. Шурка видел, как он чуть задержался, а потом словно в воду... И на той стороне не появился. Там по-прежнему зеленела трава и стояла соседняя ива. Шурка разинул рот. Такое в своей короткой жизни он видел впервые. Он обежал дерево вокруг. Товарищ как сквозь землю... вернее, сквозь проем провалился. Шурка даже посмотрел наверх. В кроне чирикали какие-то птички, но Вовки там не было.

   Следующим побуждением Шурки было удрать и уехать домой. Но он тут же представил себе, как к нему приходят Вовкины родители с расспросами, мол, где ты оставил нашего сына, и Шурка понял, что такие испытания не для него. Лучше уж остаться здесь жить.

   - Ага, - подсказал внутренний голос. - А питаться рыбой. А до холодов можно построить себе дом. Вон сколько чакана кругом. Будет как у Ниф-Нифа.

   Внутренний голос, как потом оказалось, был провидцем. За исключением дома из чакана.

   А Шурка уже созрел для следующего опрометчивого шага. Но сначала все-таки швырнул в проем подвернувшуюся палку. Палка беззвучно исчезла. А Вовка не появился.

   - А, провались оно все! - подумал Шурка и шагнул в проем.

   Ему показалось, что он упал куда-то. Но ощущение длилось доли секунды. И первое, что он увидел, был стоящий посередине небольшой полянки Вовка.

   - Тебя-то что сюда принесло? - спросил он грубовато.

   - Я подумал, что тебе здесь скучно, - нашелся Шурка и спросил. - И чего мы ждем?

   Вовка пожал плечами.

   - Уже ничего.

   - Не понял, - сказал Шурка.

   - Чего тут непонятного. Мы с тобой попали. Причем, сначала попал я один. Прямо скажем, сдуру. А потом ты приперся. И я уже не знаю почему.

   - Считай, что тоже сдуру, - Шурке вдруг стало необычайно легко, хотя Вовкины слова добавили жути.

   Получилась такая странная смесь, что...

   - Ты хочешь сказать, что отсюда нет выхода? - Шуркин голос дрогнул.

   Вовка опять пожал плечами.

   - Может быть и есть. Только я не знаю где.

   Однако, Шурку трудно было сбить с мысли.

   - Ты же ведь видел, откуда я появился?

   - Видел, - не стал отказываться Вовка. - Ты появился вот здесь, примерно в полуметре от земли. Лицо у тебя было решительное и испуганное.

   Реплику насчет испуганного лица Шурка пропустил мимо ушей. А вот место появления принял во внимание. Полуметровая высота показалась ему несущественной, он подошел к означенному месту и стал прыгать. Сначала с места, а когда утомился, то и с разбега. Вовка следил за ним с интересом и, когда Шурка прыгать перестал, сказал:

   - Ты думаешь, я не прыгал? Как раз перед твоим появлением закончил.

   - Ну и? - поинтересовался Шурка.

   - Эффект тот же самый. Нас с тобой, Шура, крупно подставили.

   - Думаешь, чьи-то происки? - насторожился Шурка.

   - Может быть, но, скорее всего, нас подставили обстоятельства. Мы с тобой влезли в какой-то подпространственный тоннель.

   Шурка поразился. Вовка никогда не испытывал склонности к научной фантастике. А тут с легкостью оперирует такими терминами. Может Вовка изменился, пройдя по этому самому тоннелю. Но тогда и он сам должен измениться. Тоннель-то один. Шурка прислушался к себе. Никаких изменений он не ощутил.

   - Вовка, - сказал он, - ты как-то подозрительно спокоен. А ведь у тебя с другой стороны, как ты говоришь, тоннеля остались родители, близкие, друзья.

   - И что, - спросил Вовка и лицо его стало угрюмым, - я, по-твоему, должен делать? Разорвать рубаху? Биться головой о сосну или пойти утопиться?

   - Ну-у, - Шурка понял, что он понятия не имеет, что надо делать и промямлил. - Надо искать выход.

   - Я искал, - сказал Вовка. - И ты искал. Результат известен. Можно, конечно, еще поискать. С тем же результатом. Только вот скоро стемнеет. А у нас есть нечего, да и с ночевкой туговато.

   - Постой, - вдруг сказал Шурка. - Вот ты говорил про пространственный тоннель. Здесь местность, конечно, коренным образом отличается от той, где мы были. Но не кажется ли тебе при взгляде на эти сосны-великаны, что мы попали еще и в межвременной тоннель. Что-то я не припомню случая чтобы в средней полосе мог водиться такой дремучий лес. Разве что в сказках. Ведь это явная средняя полоса?

   Шурка обвел рукой окружающее пространство, ограниченное плотной стеной разнокалиберных деревьев, из которых он узнал только медноствольные сосны, кряжистые дубы да березы. Остальные лиственные были ему незнакомы. Они с Вовкой находились на небольшой поляне, поросшей густой невысокой травой. Поляна одной стороной выходила на берег неширокой речки, по другому берегу которой так же стеной стоял лес.

   - Может заповедник какой? - нерешительно предположил Вовка.

   Шуркина гипотеза о межвременном тоннеле несколько поколебала его уверенность в чисто пространственном переходе. Однако, доказательств у Шурки не было и это немного успокаивало. Надо было только определиться с точкой, в которую их занесло, а потом думать над способом выхода. Определить координаты можно было двумя способами: инструментальным и опросом местного населения. Инструментальный отпал сразу — секстана у Шурки явно не было, а, судя по его физиономии, астролябии тоже. Опросить же местное население не представлялось возможным ввиду полного отсутствия такового.

   Шурка же, захваченный своей гипотезой о совмещении межвременного и межпространственного тоннелей, тоже подумал о контакте с местным населением. Он тоже полагал, что это поможет им сориентироваться в пространстве. Но больше всего это помогло бы им сориентироваться во времени. Вот этого Шурка больше всего и боялся. Это перечеркивало всю его прежнюю жизнь. Родителей, близких, друзей. Шурке стало совсем плохо. Судя по доносившемуся угрюмому сопенью, Вовке было не лучше.

   Помогло то, что они как-никак были студентами четвертого курса, а значит людьми почти взрослыми и самостоятельными, способными мыслить и действовать. Пример подал Вовка. Он хоть и был на полгода младше, но прошел хорошую школу улицы и был более самостоятелен.

   - Шура, хватит предаваться унынию, - сказал он. - Скоро совсем стемнеет, а у нас не то что где поспать, у нас даже чего поесть нет. Давай выкладывай, что у тебя есть в карманах.

   Шурка стал неохотно выворачивать карманы.

   - Ого! - сказал Вовка, словно в первый раз увидев швейцарский складной нож. - А это что? - он показал на круглую коробочку из-под леденцов.

   - Открой, - пожал плечами страдающий Шурка.

   Вовка открыл коробочку. В ней в лирическом беспорядке лежали три блесны, в том числе знаменитая «капелька», два свернутых поводка с карабинчиками на концах, несколько мормышек и маленьких крючков, маленький оселок для заточки крючков и по периметру коробки свернутая толстая леска.

   - Да у тебя здесь сокровища! - воскликнул Вовка. - Займись немедленно рыбной ловлей. А я всем остальным.

   У самого Вовки кроме источенного складного ножа и грязного носового платка ничего не оказалось. Правда, были еще сигареты и спички. Шурка сначала даже не понял, чего это Вовка так затосковал. Потом только выяснилось, что предметом тоски было количество оставшихся сигарет. Шурка грубовато пошутил, что это стимул, чтобы быстрее выбраться или вообще, или хотя бы к цивилизации. Вовка посмотрел на него злобно.

   - Ладно, - примирительно сказал Шурка и пошел с растущей с краю березе, рассчитывая под ее корнями разжиться наживкой.

   Блесны он оставил на крайний случай.

   Рыть землю пришлось каким-то корявым сучком, пускать на это дело новый ножик Шурка не захотел. Хорошо, что земля была рыхлой, то ли дождь недавно был, то ли просто почва была такая неплотная. Червяк попался только один. Он был маленький и шустрый. Шурка его еле изловил. Очередь была за снастью. Резать леску было жалко. Там ее было всего-то метров десять. Шурка решил намотать лишнее на удилище, которое срезал с росшего у самой реки куста. Грузил, естественно, в коробке не оказалось, и Шурка выбрал самую большую мормышку. Он почему-то решил, что местная рыба еще такой диковины не видела и очень на нее уповал. Поплавок он с любовью вырезал из кусочка коры, проткнул его шильцем, просунул в дырочку леску и законтрил ее палочкой. Потом намотал на удилище метров семь лески, оставив конец в три метра, и сказал сам себе «готово».

   Невдалеке раздался треск и из-за деревьев появился Вовка с огромной валежиной. Он дотащил ее до середины полянки, бросил к уже собранной куче хвороста и стал ладить костер. Чувствовалось, что опыта у него в этом деле немного. Но Шурка, предвидя реакцию, вмешиваться на стал. Вместо этого он отошел по берегу туда, где тот круто обрывался в воду, до которой было около метра, достал заветного червяка и, как тот не извивался, насадил его на крючок.

   - Ну, - сказал Шурка. - На удачу.

   Мормышка даже не булькнула. Поплавок упал следом, проплыл сантиметров десять и остался лежать на воде. Тяжести мормышки не хватало, чтобы он встал вертикально. Шурка приготовился ждать, но поклевка последовала сразу же, как разошлись круги от падения поплавка. Поплавок дернулся и утоп. Похоже, что местная рыба действительно заинтересовалась невиданной диковиной. Шурка подсек и почувствовал на конце удилища солидную живую тяжесть. Тащить рыбину внаглую он остерегся. Леска бы выдержала, а вот крючок... Да и высоко тут было. Поэтому Шурка, смягчая рывки добычи удилищем, стал медленно перемещаться туда, где река намыла под берегом небольшой песчаный пляж. Добравшись, он спрыгнул на песок и, уже не стесняясь, стал выбирать снасть. Он даже не поверил, когда после сопротивления на поверхность всплыл огромный серебристый блин.

   - Ни хрена себе, - вслух сказал Шурка, подтянул леща поближе и подцепил его за жабры.

   Утомленная рыба вяло шлепала хвостом.

   Когда он, оставив удочку на берегу, подошел на полянку, там уже трещал костер и Вовка, сидя на валежине, меланхолично смотрел на огонь. Увидев добычу, он сказал то же самое, что и Шурка ранее, а потом спросил:

   - А как ты по части приготовления?

   - А никак, - честно ответил Шурка. - Не доводилось, знаешь ли. Но зато теоретически знаю целых два способа.

   - Ну расскажи. Я-то даже теоретически не знаю, - печально сказал Вовка.

   - Изволь. Первый способ это обжарка кусочков рыбы, насаженных на палочки над горячими углями. Ну что-то вроде шашлыка. Ну а второй, это обмазывание рыбы мокрой глиной и запекание ее в тех же горячих углях. Вроде считается самым прогрессивным. Выбирай, что тебе больше нравится - потрошить рыбу или идти за глиной.

   - Сам иди за глиной, - буркнул Вовка.

   Шурка пожал плечами и отправился на берег. Там, где он вытаскивал рыбу на пляж, на обрыве он заметил слой красной глины. Первым делом он прибрал лежащую там удочку. Потом из подходящего сучка выстрогал нечто вроде лопатки, которой и глины пару пригоршней наковырял, и песка с пляжика, и ямку на краю обрыва выкопал. Потом, пользуясь тем, что обрывчик невысокий, наплескал в ямку воды пригоршней, предварительно смешав в ней глину с песком. Получившееся тесто он отнес на полянку и положил в стороне от костра.

   Вовка, верный слову, леща уже выпотрошил и даже голову ему отпилил. Костер еще не прогорел и Шурка решил пока сходить за оставленной на берегу удочкой. Полянка как бы уже считалась обжитой территорией и практически домом. Пока без крыши. Однако с берега он прибежал быстро и без удочки.

   - Вовка, - позвал он громким шепотом. - Иди скорей сюда.

   - Чего ты шепчешь? - громко спросил Вовка.

   - Да не вопи ты так, - страдальчески прошипел Шурка.

   Заинтригованный Вовка пошел за ним.

   - Не высовывайся, - предупредил Шурка, потом как-то заполошно взмахнул руками. - Костер-то, - и бросился назад.

   Он хотел сначала бросить в костер весь запас мокрой глины, но вовремя передумал, поняв, что дым, поднявшийся над вершинами, будет еще заметней костра, который все-таки скрыт несколькими стволами деревьев. Шурка заметался по полянке и взгляд его случайно зацепился за невысокий кустик с небольшими округлыми листочками. Он лихорадочно вырвал из кармана нож и, открыв лезвие стал резать ветки и втыкать их рядом с костром.

   С берега прибежал Вовка, с ходу оценил идею и, достав свой нож, бросился помогать. Через минуту костра с берега точно не было видно. Ну а запах дыма они убрать не могли.

   С реки между тем донеслись голоса.

   Товарищи метнулись обратно и осторожно выглянули каждый из-за своего дерева. Ближе к противоположному берегу по течению шла большая лодка не менее десяти метров длиной. Мерно вздымались длинные весла, по четыре с каждой стороны, стоявший на носу мужик с шестом периодически макал его в воду и выкрикивал глубины. Причем, выкрикивал в локтях. У рулевого весла на корме стоял еще более колоритный мужик в подпоясанной длинной рубахе и шапке, похожей на опрокинутый горшок. Борода лопатой лежала на груди. Все остальные тоже были разной степени волосатости.

   - Навались, робяты! - крикнул тот, что на корме. - Что-то дымком тянет. Не иначе где-то ватага костры жгеть.

   Вовка посмотрел на Шурку. Шурка посмотрел на Вовку.

   - Во, бля! - сказал Вовка озадаченно.

   - Ага, - подтвердил Шурка. - Бля и есть.

ГЛАВА 2 - Вот моя деревня

Дискуссия увяла ближе к утру, когда спорщиков окончательно одолел сон. Предметов дискуссии было два: куда и на сколько? С первым вопросом покончили довольно быстро. Судя по языку и по одежде, это была центральная Россия. Дремучий лес вносил некую неопределенность, они были наслышаны, что чем дальше отстояла точка отсчета от их времени тем глуше и непроходимее были на Руси леса. А от начала времен они были такими, что передвигаться можно было только по рекам. Что они перед собой и видели. Поэтому второй вопрос - на сколько они углубились в историю, так и остался неразрешенным.

    Азартная ругань в начале спора привела к тому, что они совершенно забыли о закопанном в угли леще, а когда вспомнили, он уже наполовину обуглился. Хорошо, что лещ был большой и вторая половина смогла их хоть частично насытить. Общее обалдение было настолько велико, что они даже не заметили отсутствия соли, смолотив за милую душу исходящую паром рыбу.

    Что интересно, оба дискутанта старательно умалчивали о том, как они собираются существовать в создавшихся условиях. Оба, не сговариваясь, решили, что вопрос выживания, конечно встанет со всей остротой, но не ранее, чем они определятся со временем в которое угодили хотя бы с точностью до века. А потом... Вот насчет «потом» мнения и не было.

    Так что «а поутру они проснулись». Состояние, естественно» было богомерзкое и от отлеженных боков, усугубленных собачьим холодом под утро, потому что хоть Вовка и затолкал под занавес в костер свою валежину, особого тепла от нее не было. Ну и голодное урчание желудков энтузиазма не добавляло. Так что, размявшись и поплескав горстью речной водицы на физиономию, порешили хоть что-нибудь съесть прежде чем отправляться в неизведанное. При этом Вовка посмотрел на Шурку и тот понял, что он как раз и должен обеспечить это «что-нибудь съесть».

    Шурка приосанился и, чувствуя себя значительным человеком, тут же послал Вовку откопать какую-нибудь наживку. Вовка же, что самое интересное, не стал возражать, видно, все-таки есть очень хотелось и буквально через десять минут Шурка получил целых два червяка.

    Удочку он забросил на вчерашнем месте. Место не подвело. Через минуту клюнуло, да еще как. Рыба после недолгого сопротивления была выволочена на отмель и Шурка затруднился в ее определении. Она была шире знакомой воблы, но уже тоже знакомой тарани. На остальных знакомых рыб она тоже не походила. Шурка не поленился сбегать к Вовке, но тот кроме чесания затылка ничего предложить не мог. Поэтому постановили считать рыбу просто рыбой.

    Червяк оказался цел и скоро у Шуркиных ног трепыхалась вторая рыба даже крупнее первой. В принципе на завтрак уже хватало, но у Шурки оставался еще один червяк и грех было им не воспользоваться. Червяк оправдал возложенные на него надежды. Лещ оказался немного меньше вчерашнего, но все равно очень велик и после борьбы препровожден к прочим неудачникам.

    - Вот и обед, - подумал Шурка, сматывая леску.

    Удилище он без жалости выбросил.

    Вовка уже развел костер и бездумно смотрел в огонь. Увидев Шурку с добычей, он оживился и достал нож. Шурка оставил Вовку разбираться с рыбой, а сам пошел по глину. Замешивать на этот раз пришлось вдвое больше и Вовка подошел очень вовремя, потому что Шурка за раз такое количество точно бы не перенес. Оставив Вовку у костра, заниматься готовкой, Шурка углубился в лес и скоро нашел, что искал — высокий куст лесного орешника. Шурка выбрал подходящую ветку толщиной миллиметров пятьдесят, отщелкнул пилу и отпилил кусок в полтора метра. Обратно он пошел, сдирая по пути с полученной палки кору.

    - Это что такое? - поинтересовался Вовка, уже закопавший рыбу в угли.

    - Заготовка, - коротко ответил Шурка.

    Вовке делать было нечего, и он стал расспрашивать дальше.

    - А для чего?

    - Для лука, - ответил Шурка, продолжая состругивать кору.

    - Так она же сырая, - не отставал Вовка.

    - Сырая, - согласился Шурка. - Но она уже начала сохнуть.

    Когда позавтракали пресной рыбой, запив ее водой из речки, которая, по словам Шурки, слава богу, не имела промышленных стоков.

    - Лучше бы имела, - буркнул Вовка.

    Стали собираться в дорогу. Тут опять возник спор, касающийся направления движения. Вовка стоял за то, чтобы идти вверх по течению, говоря, что ладья же откуда-то шла. Шурка, используя ту же ладью, предлагал идти вниз, утверждая, что ладья везла скорее всего товар на осеннюю ярмарку. Вовка, как услышал про ярмарку, сразу переменил свое мнение. Потому что, если Шурка оказывался прав, то на ярмарке можно разжиться любой информацией. Печеного леща, предназначенного для обеда, завернули в листья неведомого растения, в изобилии росшего по берегу. Вовка взял сверток подмышку, Шурка положил на плечо свою палку, и они двинулись по берегу, потому что только там и можно было пройти. Попытка углубиться в лес резко уменьшала скорость движения, и они заметили, что потихоньку отдаляются от реки, которая, идя пока на юг, была для них единственным ориентиром.

    Часы были у обоих. Так что, когда стрелки подошли к двенадцати, оба, не сговариваясь, остановились.

    - Уф, - сказал Вовка, опуская сверток под ближайший куст. - Никогда не думал, что ходить по лесу так трудно.

    - Трудно, - согласился Шурка, с наслаждением падая на шуршащую подстилку из нападавших листьев. - Нам еще повезло, что вдоль берега идем.

    - Повезло, - согласился Вовка и спросил. - Костер будем разводить?

    - Нафига? Подогревать нам нечего, воду вскипятить не в чем. Да и спички надо экономить. Хотя постой, что-то я такое смутно помню. Ладно, вечером попробуем.

    - Чего это ты там такое помнишь? - заинтересовался Вовка.

    - Вечером скажу, - отмахнулся Шурка. - Подумать надо.

    Однако, встал, отошел к ближайшей березе и, действуя ножом, содрал с нее пласт коры. Заинтересованный Вовка подошел поближе. Шурка кромсал кусок бересты, бормоча что-то себе под нос.

    - Вот, - сказал он, протягивая Вовке берестяной кулек. - Протекать, конечно, будет, но все-таки лучше, чем пить воду горстью. А шов можно промазать сосновой смолой, но тогда липнуть будет.

    - Да это просто пир какой-то, - сказал Вовка. - Вот только поставить его нельзя.

    Он положил конусный стаканчик на траву и стал разворачивать сверток.

    - Давай к столу. Поснидаем нешто.

    - На одной рыбе мы далеко не уйдем, - сказал Шурка, вытаскивая изо рта кости. - Да ее еще ловить надо и готовить. Опять же, соли нет. А ведь на дворе осень. Видишь лист падает. В этих широтах в ноябре уже зима.

    - Запугал, - передернул плечами Вовка. - А предложения будут?

    - Целых два, - Шурка ухватил еще кусок рыбы.

    - Не подавись, - посоветовал Вовка. - Так что там у тебя за предложения?

    Шурка печально посмотрел на доставшийся ему последний кусочек

    - Первое. Идем по реке до упора, пока к чему-нибудь не придем. Скорость передвижения у нас не более десяти километров в день. Негусто, но надо учитывать, что несколько часов в день будет тратиться на рыбную ловлю, приготовление пищи (не везде глина будет) и подготовку ночлега. Сейчас не лето и одного костра может быть недостаточно. Рыбная диета быстро надоест, поэтому надо смотреть по сторонам, искать грибы и ягоды. Перспектива, прямо скажу, не блестящая, потому что сколько надо идти, неизвестно, да и время какое на дворе — тоже. Может завтра уже октябрь.

    - Понятно, - сказал Вовка. - А второе?

    - Даже стесняюсь предложить, - сказал Шурка. - Уж больно оно тебе покажется неожиданным.

    - Валяй, - сказал Вовка, - не стесняйся. Уж неожиданней у тебя все равно не получится.

    - Ну да, - согласился Шурка. - Тогда слушай. Я предлагаю подыскать место и остановиться на зимовку.

    Вовка, размышлявший закурить или потерпеть, выронил сигарету.

    - Неожиданно, - сказал он. - А ты представляешь, сколько нам всего надо, чтобы перезимовать? Нам одной рыбы наверно тонна нужна. И как ее хранить?

    - Как хранить, как хранить, - задумался Шурка и вдруг его осенило. - Да в речке и хранить.

    Вовка, только что поднявший сигарету, выронил ее опять.

    - Это как это? - тупо спросил он.

    - Да очень просто, - ответил Шурка с плохо скрытым превосходством. - Рыба перестает клевать перед ледоставом и во время ледохода. Вот на это время нам и нужны запасы. А так, пошел к к реке и поймал. Правда, зимой придется лунку долбить. Зато мороженную рыбу хранить проще. И соли не нужно.

    - Это ж надо, - Вовка удивленно покрутил головой. - Ну а кроме рыбы?

    - Так осень на дворе, - сказал Шурка. - Самая пора клюкву собирать и бруснику. Но это надо вглубь леса идти. На грибы я уже не надеюсь, хотя кто их знает, может что и найдем. Орехов можно набрать. Очень способная вещь. Потом, дичи должно быть полно. Не поверю, чтобы такой лес, да пустой стоял. Значит, зайцы, тетерева, глухари и рябчики. Пока силки (лески у меня на первое время хватит), а за месяц я лук точно до ума доведу. По части умения мне, конечно, до Робин Гуда далеко, но выстрелить примерно в том направлении я смогу. Ну а дальше статистика, из десяти выстрелов хоть один в цель да попадет. И учти, со временем мастерство должно только расти. Теперь надо найти подходящее место для жилища, потому что заниматься собирательством можно только тогда, когда есть куда складывать.

    - Ну так что же мы сидим? - сказал Вовка.

    И они пошли вперед, забирая в сторону от берега. Лес сразу потемнел, стал гуще. Стали попадаться чаще толстенные лиственные деревья, породу которых Шурка определить не брался.

    Примерно через час передвижения по лесу, что никак нельзя было назвать целенаправленным из-за того, что они шли сложным зигзагом, стараясь охватить как можно большую площадь, прошли они, если считать генеральным направлением вниз по реке, не более трех километров. А всего, Шурка прикинул, не меньше пяти. И тут Вовке повезло.

    Он шел немного впереди и, соответственно, первым наткнулся на широкий ручей, больше похожий на маленькую речку, едва в него не свалившись, когда продрался сквозь преградившие дорогу заросли густого кустарника.

    - Осторожнее! - крикнул он. - Тут ручей! - и пошел вверх по течению, немного отойдя от зарослей.

    И метров через тридцать наткнулся на своеобразную переправу.

    - Шурка! - крикнул он. - Давай сюда!

    - Чего вопишь на весь лес? - недовольно спросил Шурка, просочившись сквозь заросли, в отличие от ломившегося как лось Вовки.

    Он старался поберечь одежду и обувку. Но, когда увидел то, что нашел Вовка, забыл и о том и о другом. Почва здесь поднималась небольшим холмиком. Скорее даже бугорком метров двух ростом и примерно двадцати в диаметре. Огромное дерево, росшее на этом бугорке, то ли ясень, то ли вяз, но точно не дуб и не клен, торчавшее, видать, выше всех остальных деревьев, рухнуло, скорее всего, под действием ветра (а вот не надо высовываться) поперек ручья. Но недорухнуло. Густейшая крона запуталась в таких же густейших кронах, оставшихся стоять соседей и дерево застряло под углом в тридцать градусов, явив собой странную переправу через речку. Но не это было главным.

    А главным, на взгляд Шурки, было то, что старое дерево имело разветвленную коневую систему и, падая, вывернуло огромный пласт дерна и земли. И пока Вовка, издавая победный клич уже не так громко, как ранее, карабкался по наклонному стволу, Шурка, как человек практичный, или, скорее, вынужденный к этому, полез в образовавшуюся яму. Яма, глубиной в центре примерно в метр и диаметром не менее четырех с половиной метров выглядела достаточно впечатляюще. Шурка осмотрел «крышу», стоящую под углом примерно градусов шестьдесят, и она ему не понравилась. Массу висящих бахромой мелких корней можно было срезать, тут проблем не должно быть возникнуть. А вот налипшая на корни земля, частично уже высохшая, осыпалась, образовав небольшую кучку на дне ямы и, скорее всего, продолжит осыпаться. Шурка тронул вздыбленные корни и они ему немедленно это продемонстрировали. Как закрепить «крышу» Шурка пока не представлял. Как и сделать оставшиеся стены.

    Так что Вовка, спустившись по ветвям, бегал по другому берегу и что-то там орал, а Шурка, надеясь, что решение появится во время работы, перепилил ствол небольшого деревца и принялся изготавливать что-то среднее между ломом и деревянной лопаткой. Вовка, побегав полчаса, перелез обратно и, не увидев товарища, окликнул его. И очень удивился, услышав глухой ответ практически из-под земли.

    После того, как Вовка обследовал выворотень, он задал коронный вопрос:

    - Ну и чо?

    - А ничо, - ответил Шурка. - Готовься. Жить здесь будем.

    Надо отдать Вовке должное — въехал он в тему быстро.

    - Крыша, - сказал он, - слабое место. Не думал, как укрепить?

    - Думал, - ответил Шурка. - Но пока не придумал. Зато придумал другое. Я сейчас пойду пропитание добываать, а ты пока нарежь побольше прутьев с того приречного кустарника, набери дров и разведи костер, а то уже вечереет. А после еды мы с тобой обсудим тактику так как, полагаю, стратегия у нас уже есть.

    С червями на этот раз Шурке повезло больше. Он на всякий случай запомнил место, подумав, что зимой, скорее всего, здесь не обломится и надо бы подумать уже сейчас где брать наживку. Мельком он подумал, что надо попробовать свою вращающуюся блесну, но удилище он уже срезал, а мормышку с конца лески не отвязывал. Поэтому мысль о блесне так и осталась мыслью.

    Для начала он решил далеко не ходить и отошел по малой речке вниз метров на сто, нашел бочажок и аккуратно опустил туда мормышку. Течение здесь было, пожалуй, посильнее чем на «большой» реке и через минуту леска вытянулась вслед за поплавком. Подводная часть лески, скорее всего, составила продолжение надводной. Однако, рыба, похоже, не была избалована червями и на подробности ей было наплевать. За полчаса Шурка извел весь наличный запас червей и вытянул десяток тех самых неопределенных рыб. Впрочем, неопределенность его уже не смущала. Рыбы были крупные (самая мелкая тянула граммов на триста) и мясистые. То есть, это был полноценный ужин, а также завтрак и обед. Шурка подумал, что может и не надо так далеко ходить. Он нанизал добычу на прутик с сучком на конце и, слегка перекосившись, отправился обратно.

    Вовка, тем временем, развил бурную деятельность. Он нарезал кучу прутьев, развел костер и, работая пригоршнями, выбрасывал землю из ямы.

    - Кончая работу! - крикнул Шурка, опуская низку рыбы на траву. - Пять гудит!

    Вовка, отряхиваясь, выбрался из ямы.

    - О! - воскликнул он. - Ужин! А глина есть?

    - Глины не видел, - ответил Шурка. - Придется жарить на палочках.

    - Засушим, - усомнился Вовка.

    - У нас речка под боком. Будем сбрызгивать водой. В конце концов шашлык ведь сбрызгивают.

    - Шашлык, - мечтательно сказал Вовка. - Слушай, мне эта рыба уже обрыдла. Когда ты сделаешь свой лук?

    - Побойся бога, - ответил Шурка. - Палка еще толком сохнуть не начала.

    Рыбу моментально разделали. Четыре штуки разрезали на ломти и разместили на прутиках, наклонно воткнутых вокруг прогоревшего костра. Ломтики тут же зашипели. Вовка сбегал на речку и принес воды в своем конусном стаканчике. За время приготовления ему пришлось бегать еще два раза.

    - Хватит уже, - сказал Шурка. - А то будем угли есть.

    - Слушай, - невнятно произнес Вовка, тщательно пережевывая полусырую рыбу. - А чего это мы зациклились на этой яме?

    - Как это чего? - Шурка оторвался от борьбы со свои куском и с удивлением посмотрел на товарища. - А на чем нам еще зацикливаться?

    - Пойдем, покажу, - Вовка вытер руки пучком травы и поднялся.

    - Смотри, дерево у комля примерно в три обхвата. И такой диаметр у него до нижних веток. Это как раз над речкой. И это будет крыша.

    Шурка посмотрел на него недоверчиво.

    - А потом, - разошелся Вовка, - ставим с боков наклонно постепенно удлиняющиеся палки. И это будут стены. В торце - вход. Конечно, это надо будет соответствующим образом оформить, - и он посмотрел на Шурку.

    - Ага, - сказал Шурка. - Ты, значит, архитектор, а я строитель. Нет, а что? Мысль интересная и мне нравится.

    Вовка почему-то облегченно вздохнул.

    - Там еще дупло есть, - сказал он. - Только я в него не попал, потому что высоко и снизу. То есть, куда оно идет я понятия не имею.

    - Дупло, - встрепенулся Шурка. - Жаль, что у нас топора нет. Не припасли. Представляешь, если оно идет вниз, а мы у себя вырубили дыру. Это же какая кладовка будет. А то и спальное место. Ладно, к чему мечты. Будем отталкиваться от реальности. Значит, на завтра распределение работ такое: я займусь плетением верши, а то каждый день терять время на рыбалку... а, если успею, буду заготавливать мох и траву, ну или то, что тут травой является, тебе же, как самому здоровому, предстоят лесозаготовки.

    Вовка недовольно заворчал.

    - Хорошо, хорошо, - покладисто сказал Шурка. - Я пойду на лесозаготовки, а ты будешь плести вершу.

    - Не уж, - не согласился Вовка. - Давай лучше по первому варианту. А то какой из тебя лесозаготовитель.

    Шурка не обиделся. Верши он не плел ни разу в жизни и как они устроены знал очень смутно.

    Вокруг уже стемнело, и они улеглись вблизи раскочегаренного костра на нарезанный лапник, завернувшись в куртки и готовясь всю ночь мерзнуть с одного бока и жариться с другого. Правда, на этот раз, в отличие от первой ночи, у них был дом, вернее, место для дома и они рискнули развести костер под стволом в том месте, где от него до земли было около двух метров. Оказалось, что так намного теплее. Поднимающийся вверх горячий воздух от костра натыкался на препятствие, образуя теплую подушку, а со стороны самого выворотня эта теплая подушка доходила почти до земли и там было просто жарко. С обоих боков костра, за хвойными ложами, на которых возлежали новоявленные бомжи, были навалены солидные груды хвороста, собранного поблизости.

    - Так гораздо лучше, чем в прошлый раз, - довольно сказал Шурка.

    - А то, - поддержал его Вовка.

    Однако, к утру костер прогорел, и друзья основательно подмерзли.

    - Надо быстрее строить, - сказал Вовка, клацая зубами.

    - Согласен. Поэтому пилите, Вова, пилите.

    Вовка подошел к делу со всем тщанием. Он начертил палкой на земле план жилища и позвал Шурку. Тот подошел, взглянул на план и сходу Вовку раскритиковал.

    - Ты что строить собрался, прораб? Спортзал или скромное жилище? Вот на хрена ты так размахнулся? Мы же с нашим арсеналом его будем строить пару лет. А нам надо управиться за полмесяца. И, кстати, чем ты такую площадь отапливать собрался? Может у тебя второй очередью кочегарка запланирована? Так покажи.

    От такого напора Вовка стушевался.

    - Ничего я не планировал, - сказал он немного виновато. - Ну согласен, великовато. Но ведь и я немаленький.

    - Замерзнешь - скукожишься, - порадовал его Шурка. - Давай уменьшим жилище, а то в наш теремок еще жильцы пожалуют.

    Вовка открыл на Шуркином ноже пилу и отправился за материалом, который в изобилии рос по берегам речушки. А Шурка занялся вершей, припоминая картинки, виденные в альманахе «Рыболов-спортсмен» и у Сабанеева. Он отобрал самые толстые прутья, заострил их концы и воткнул в землю по кругу так, что получился усеченный конус вершиной вниз.

    И тут из прибрежных зарослей выломился Вовка, волоча две жердины. Шурка отвлекся от работы.

    - Не многовато? - спросил он.

    - В самый раз, - пропыхтел Вовка, втыкая жердины толстым концом, имеющим косой спил, в вершины размеченной трапеции.

    Шурка посмотрел, как, отойдя, Вовка оценил вертикальность установленных жердин, а потом, взглядом отметив точки, стал подгонять их по высоте. Поняв, что у Вовки имеется своя концепция, Шурка не стал больше отвлекаться и начал тонкими прутьями старательно оплетать полученный конус. Вовка, проходя мимо к зарослям, посмотрел на его художества, покачал головой, но ничего не сказал.

    К обеду, который, как и положено, был назначен на двенадцать часов (часы у обоих были, и они решили руководствоваться своим временем), Вовка приложил к крыше будущего шалаша (вроде так) по десять жердин с каждой стороны. Если учесть, что он перекрыл таким образом сантиметров восемьдесят из четырех отмеренных метров, то, можно сказать, работал он по-стахановски. А если учесть, что поверх этих палок плюс какой-то утеплитель придется класть еще и второй слой, то получалось слишком уж медленно. Ну, положим, Шурка присоединится после окончания своего угробища ( а иначе это произведение назвать было трудно). И что? Пила-то одна. А относить палки на место и прислонять их к стволу... На этом время сильно не сэкономишь.

    Поэтому, проглотив скудную порцию, постановили, что Вовка будет продолжать свою строительную деятельность, а Шурка, как человек, проживший в лесу до пятнадцати лет, займется поисками пропитания и всякими нужными и полезными штуками.

    - Кстати, - спросил Шурка. - Ты не знаешь, как выглядит липа?

    - Откуда? - удивился Вовка. - Она у нас отродясь не росла.

    - И у нас не росла, - огорченно сказал Шурка. - Ладно. Разбежались.

    Опять они сошлись, когда уже смеркалось. Вовка только-только развел костер под деревом. Шурка шмякнул рядом нанизанную на прут рыбу.

    - Ого, - сказал Вовка. - Растешь. Осваиваешься.

    Он приподнял большую щуку.

    - Килограмма полтора будет. Да и окуньки неплохие. Опять на палочках жарить будем?

    - Опять, - кивнул Шурка. - Глины я не принес. Хотя и нашел.

    - А где твое изделие?

    - Там, ниже притопил. Здесь-то мы своими индустриальными шумами всю рыбу распугали. Не беспокойся, я ее на якорь поставил. Деревянный, конечно. И прикормку внутрь сунул. Все как положено.

    - А теперь что плести будешь? Или все-таки положим все силы на дом?

    - Нет, Владимир, придется тебе пока одному. Я там в низинке заросли крапивы встретил. Да и глину пора добывать.

    - Постой, постой. Крапива-то тебе зачем?

    - О-о, крапива. Веревки будем ладить, тетиву для лука, шнурки для силков. Да мало ли... А про глину не спрашиваешь?

    - Про глину не спрашиваю. А вот с крапивой удивил. Не знал, - Вовка покрутил головой.

    Разговаривая, они в два ножа разделывали рыбу.

    - Внутренности давай сюда, - попросил Шурка. - Порежу, смешаю с глиной, на прикормку пойдут.

    Ели совсем поздно. В лесу наступила непроглядная темень. Под деревом было относительно уютно, скорее, из-за костра. А вот с другой стороны выворотня было страшновато. Вообще-то большие звери пока не тревожили. Оба понятия не имели, кто в этом лесу в этих временах может водиться. Слышали только о медведях и волках. Но ни те ни другие пока себя никак не проявляли. А вот шуршащей по кустам мелочи было достаточно. Рыбу, остающуюся на следующий день, как и внутренности, предназначенные для подкормки, приходилось убирать повыше. Может в кустах водились такие смельчаки, что не испугались бы и костра.

    - Смотри-ка, - сказал Шурка, жуя несоленую рыбу и показывая на Вовкину работу. - Уже начинаешь чувствовать себя внутри.

    - Да уж, - скромно ответил Вовка. - Еще, пожалуй, пару дней и первый слой я добью.

    - А что, - удивился Шурка. - И второй будет?

    - Будет, - подтвердил компетентный строитель шалашей. - Я бы и на третий замахнулся, но, понимаешь, времени нет. А между слоями будет теплоизоляция.

    Шурка даже есть перестал.

    - Чем это ты собрался тепло изолировать?

    - А всем, - сказал Вовка. - В основном осокой и чаканом. Правда, придется в речку лезть, - он зябко передернул плечами. - Ну еще корой и травой. Но это, скорее, от отчаяния. Ты, кстати, в округе ходил, елок не видел?

    - Елок? - поразился Шурка. - Ты уже к Новому году готовишься?

    - Смешно, - сказал Вовка. - Но не угадал. Понимаешь, читал я как-то про суда викингов. Ну, которые драккары. Так вот они доски обшивки клали внакрой и сшивали их между собой еловыми корнями.

    Шурка помолчал. Не то, чтобы викинги были таким уж авторитетом в строительстве шалашей, но, в любом случае, к Вовкиным словам стоило отнестись серьезно. Использование корней елок означало солидную экономию элементов крепления. То есть гипотетическую крапивную нить можно будет однозначно пустить на тетиву и силки, не отвлекаясь на Вовкину избушку.

    - Что-то видел похожее на той стороне, - сказал он не особо убежденно. - Завтра схожу, посмотрю лучше.

    Однако, с утра сходить на ту сторону у Шурки не получилось. Почесывая бока, пострадавшие от соприкосновения с непривычным лапником и трясясь от утренней свежести, усугубленной обильной росой, он выбрался из-под дерева, породу которого так и не определили, и рысью, чтобы согреться, устремился к месту затопления верши. Надежда грела его не хуже рыси. Вовка увязался следом.

    Извлеченная из вод верша не замедлила преподнести им сюрприз.

    - Это что такое? - недоуменно спросил Вовка, когда Шурка в утреннем полумраке вытянул изделие из воды на берег.

    Шурка, находящийся к агрегату ближе, тоже сначала был несколько озадачен, но быстро рассмотрел детали.

    - А это, товарищи, хвост, - сказал он, подражая Леонову в «Полосатом рейсе».

    Вовка пригляделся.

    - А действительно хвост, - сказал он. - Выходит, твоя верша действует еще и как капкан.

    Оказалось, что здоровый сом забрался в вершу, скорее всего, желая попользоваться рыбьей мелочью, но, просунув голову, дальше проникнуть не смог, а обратно горловина из прутьев его не выпускала.

    Сома протолкнули внутрь, а потом вытащили через донышко. Он, видно, так устал, что не сопротивлялся и Вовка торжественно потащил его к «дому» на разделку. Шурка ссыпал на траву сколько-то мелочи, зарядил вершу, опять забросил ее в воду, а мелочь нанизал на прут и пошел вслед за Вовкой.

    В этот день, вдохновленные добычей, они переделали массу дел. Вовка буйствовал в кустах словно у него в руках была мотопила «Дружба», Шурка вернулся с того берега с целой связкой еловых корешков, накосил (иначе не скажешь) сноп крапивы, уже подсохшей и утратившей способность жечься. Но он ее все равно предварительно палкой освободил от листьев. А еще, используя большой кусок бересты, принес за несколько ходок кучу глины.

    Потом Шурка уселся недалеко от строящегося шалаша, чтобы иметь возможность наблюдать за работающим Вовкой и стал ладить из другого куска бересты туесок, используя в качестве швейного материала принесенные еловые корни. Он еще успел найти поблизости несколько кустов орешника. Орехов уже не было, скорее всего, белки постарались, но несколько палок он добыл и теперь они горели в отдельном костре.

    - Отдельно греешься? - спросил Вовка, присаживаясь рядом и баюкая натруженную руку.

    - Это соль, - коротко ответил Шурка, занятый своим туеском, который туеском никак не хотел становиться.

    - Что? - Вовка даже перестал укачивать ноющую руку.

    - Соль, - повторил Шурка. - Понимаешь, орешник собирает из почвы соль и концентрирует ее в клетках ствола. Поэтому ствол надо сжечь до состояния пепла, потом этот пепел разболтать в воде, а воду выпарить. Осадок это и есть соль. Ну у нас посуды нет, поэтому будем довольствоваться пеплом.

    - Надо же, - сказал Вовка. - Не знал.

    - Держись меня, - сказал Шурка важно. - Еще не то узнаешь.

    Так у них и пошло. Вовка пилил и таскал палки и у него действительно получалось что-то похожее на избушку. Да, избушка выглядела весьма несуразно, но уже через неделю они по ночам чувствовали себя под крышей и за стенами. Шурка, в отличие от строителя Вовки, занимался, казалось, всякой мелочью: возился с крапивой, с берестой, с глиной, с орешником. Он скосил вдоль речки метров на пятьдесят вниз и вверх от шалаша всю водную растительность, а потом долго отогревался у костра. Растительность он развесил на ветках сушить, превратив место стоянки в нечто сюрреалистичное. Его даже зайцы стали десятой дорогой оббегать. Хорошо, что дождей не было и Шурка каждый день ворошил свои висячие украшения из осоки и чакана. Еще он надрал кучу мха. Уж этого добра вокруг было изобилие и его заготовку в качестве подвига не засчитали.

    Кстати, о зайцах. Шнурки, полученные из крапивы, испытали именно на них. Шурка сделал несколько силков, а так как натоптанных заячьих троп он не нашел, то и силки поставил наобум лазаря. Ну, практически. Причем не простые петли, а перевеси. Причем поставил три, один за другим.

    В селе был праздник. Шкурку снимали практически не дыша. Никто не знал, как это делается. У Шурки свежеванием занимался отец, а Шурка по малолетству не вникал.

    Вовка в обработке шкурки пытался помочь, но ему было указано на скорое приближение зимы и Вовка со вздохом отправился достраивать дом. Дом, поначалу имевший строгие и понятные очертания, по мере продвижения строительства эти очертания терял и теперь представлял собой какую-то бесформенную груду травы, мха и палок. Однако прошедший дождь он выдержал прекрасно и, несмотря на то, что в лесу похолодало, в нем при горящем костре было тепло и вполне можно было сидеть без верхней одежды. Выглядел, конечно, он изнутри не намного лучше, чем снаружи, но на это никто не смотрел.

    Как-то раз, пользуясь тем, что Вовка ползал вокруг дома и затыкал мхом показавшиеся ему подозрительными щели, Шурка завладел ножом с пилой, пошел в лес к найденной высокой осине и, забравшись на нее, спилил все ветки до самой макушки. Где-то он читал, что зайцы любят грызть осиновую кору. На следующий день он пришел с проверкой. По косвенным признакам Шурка понял, что, по крайней мере, один заяц тут был.

    - Нам для начала и одного хватит, - подумал Шурка и пошел готовиться.

    Заготовка для лука сохла у него уже полмесяца под потолком шалаша. Там же, ближе к задней стенке были подвешены толстые ивовые прутья с тяжелыми булыжниками на концах. Прутья были предназначены для стрел и таким способом Шурка их и сушил, и придавал прямолинейность. Обрабатывать стрелы пришлось ножом, прикладывая их периодически к туго натянутой бечевке для проверки прямолинейности. Но как Шурка ни старался, шлифуя древки разбитым пополам зернистым камушком, все равно стрелы получались хоть чуть-чуть, но разными и с разными характерами, что и показала пристрелка. Концы стрел Шурка обжег для прочности, а перья для оперения долго собирал по лесу, но найденных хватило только на четыре стрелы. И, понятное дело, никто не мог дать гарантии, что это перья из одного крыла птицы.

    Заготовка для лука сохла всего полмесяца, и Шурка понимал, что это очень мало, но ждать дольше просто не мог. У него, конечно, на всякий случай сохли еще две заготовки, но с этой он решил больше не тянуть. Лук получился достаточно тугой, но Шурка не обольщался, зная, что, подсыхая, он примет форму, которую ему придаст натянутая тетива, пусть даже она и будет натянутой всего пару часов.

    В общем, стрелы он пристрелял, выявив характер каждой, и пометил соответственно. Вовка, затеявший глинобитную печь, следил за его манипуляциями с большим интересом. Интерес у него был не праздный, Вовка очень рассчитывал на мясо, жир и шкурку.

    На второй день после того, как он напилил осиновых веток, Шурка отправился на охоту. Он заранее наметил себе место на соседнем дереве и даже оборудовал на нем что-то вроде насеста. Вовка презентовал охотнику свою куртку, отговорившись тем, что он и у костра согреется, а тому на дереве сидеть. Холод по вечерам действительно был собачий и меха нужны были позарез.

    Зайцы появились неожиданно. Их было двое и до них сверху по прямой было не больше десяти метров. Шурка вытащил руки из подмышек, где согревал, и осторожно взял рядом лежащий лук с уже наложенной стрелой, которая, как он знал, десять метров по прямой просто обязана была пролететь. Хорошо, что в вершинах шумел ветер. Звенящая тишина Шурке была совсем ни к чему. Лук чуть скрипнул, сгибаясь, и Шурка обмер. Но у зайцев шел процесс трапезы и они момент пропустили.

    - Блин, - подумал Шурка, с трудом удерживая тетиву. - Арбалет в этом плане намного лучше. И напрягаться не надо. И целиться проще.

    Рука стала дрожать, а глаз слезиться. Шурка понял, что еще немного и он тетиву не удержит, и лучше уж он спустит ее сознательно нежели она спустится произвольно.

    Зайцы хлопок наверху услышали, но удрать успел только один. Второму стрела, похоже, повредила позвоночник, и он плакал и полз, волоча задние лапы. Шурка, свалившись с дерева вслед за луком, доковылял на ничего не чувствующих ногах до зайца и достал Вовкин нож. И ничего в нем не дрогнуло.

    Он с трудом добрел до стойбища, идя на звук (видно Вовка отбивал поленом глину для печки), бросил зайца на землю и, клацая зубами, полез прямо в костер.

    - На хрен такую охоту, - говорил он вечером в шалаше, отогревшись и насытившись.

    Приходилось лежать, потому что сидеть было невозможно из-за дыма. Его было немного, но он заполнял все пространство шалаша и очень неохотно выходил в дырку, оставленную Вовкой для дымовой трубы.

    - Не приспособлен я для засад. Задубел весь. Одеться бы потеплее.

    Вовка сочувственно кивал.

    Три дня жили на рыбе, которую исправно поставляла верша. Несколько штук, натерев пеплом, который действительно был солоноватым, ухитрились даже подкоптить, подвесив под потолком, в дыму от костра. Уж чего-чего, а дыма хватало.

    - Зато летом бы ни одного комара не было, - говорил Вовка, вытирая слезящиеся глаза.

    А на четвертый день охотник Шурка притащил сразу двух попавших в петли зайцев и здоровенного черного глухаря.

    - Две стрелы, - сказал он. - Первой я его ранил, но она ему улететь не дала — за ветки цеплялась. Ну а вторая...

    - Ого, - сказал Вовка. - Да тут пера на целую подушку хватит.

    - Крылья мне, - заявил Шурка. - Я теперь нормальное оперение для стрел сделаю.

    Аккуратно снятые шкурки он тщательно выскреб, стараясь делать это вне дома. Собранный соскоб смешал с глиной и отложил для верши. Потом стал просить у Вовки горшок.

    - А зачем тебе? - с подозрением спросил Вовка.

    Горшков на их кухне было два и хоть были они кособоки и несуразны мастер Вовка ими ужасно гордился.

    - Печень варить, - честно ответил Шурка.

    - Разве охотники не едят печень добычи сырой? - поинтересовался Вовка.

    - Едят, - неохотно ответил Шурка. - Но я еще не настолько оголодал. Мне для дубления шкурок надо.

    - Ты что, туда и шкурки будешь заталкивать? - ужаснулся Вовка.

    - Не буду, - успокоил его Шурка.

    Потом он натер шкурки печенью, растертой с сырыми мозгами, свернул и сложил в дальний угол.

    Двух зайцев и глухаря им хватило почти на неделю. За это время они переделали множество дел. Шурка, размяв дубленые шкурки и пользуясь шилом на ноже, ухитрился пошить себе и Вовке меховые шапки. Шапки были набраны из шести клиньев и напоминали полусферу мехом внутрь. Были они неказисты, но очень теплые. Так что в шалаше их снимали. Тем более, что Вовка закончил наконец печку и даже трубу коленом наружу вывел. Несмотря на наличие трубы, дым в помещение все-таки попадал, но по сравнению с обычным костром это явно был шаг вперед.

    За эту же неделю Шурка сократил поголовье окрестных зайцев еще на одного и метрах в пятидесяти устроил еще одну кучу веток, рассчитывая, что зайцев в округе гораздо больше пяти, а на халявные ветки могут подтянуться и другие. Слухом-то земля полнится.

    Рыба из верши поступала исправно. Но ее взял на себя Вовка, который освободившись от строительства, стал искать приложение силам. Он увлекся гончарным делом и вылепил еще четыре горшка, два из которых треснули при обжиге. Но у зимовщиков появился суп, для потребления которого Вовка вырезал ложки из ольхи, потому что липу они так и не нашли.

    Шурка, получив теплую шапку и рукавички (Вовке хватило только на одну рукавичку), значительно расширил ареал своих поисков и притащил как-то полные карманы орехов.

    - Срочно корзину, - сказал он Вовке, - и идем. Пока белки нас не опередили.

    Ночами уже подмораживало и у берегов речки появился ледок. Поэтому вышли, когда солнце хоть немного прогрело воздух. Орехами набили корзину и еще столько же рассовали по карманам.

    - Ну вот, - сказал Шурка. - Еще недели две не умрем с голода.

    А на следующее утро пошел снег.

    И сразу же появилась масса следов. Причем некоторые подходили очень близко к шалашу. Правда, слава богу, мелкие. Но Шурка подумал, что колонок, горностай и ласка тоже подойдут в качестве меха. А, сходив к куче веток, он обнаружил там столько следов, будто зайцы провели здесь митинг. Он немедленно расставил все имеющиеся петли на наметившихся заячьих тропах. А на следующее утро, встав пораньше и позавтракав холодной зайчатиной, парой орехов и стаканом (примерно) свежего кипятка, обездолил Вовку на одну куртку, сказав, что дров у него много и он спокойно в шалаше пересидит, и ушел.

    Шурка намеревался отмахать вдоль речки километров десять и, если не дойти до верховий, то, хотя бы разведать местность, которую прилично знал только в радиусе одного километра. С собой он взял остро заточенную ореховую палку метров двух длиной. Палка издалека очень походила на копье и служила Шурке моральной опорой. Еще он взял с собой верный лук, который уже доказал свою пригодность, и пять стрел с замененным оперением. Насчет них он точно знал куда та или иная полетит.

    Вовка вышел его проводить, но в рубашке его надолго не хватило, и он нырнул в шалаш.

    Лес для прогулок подходил мало. Еще меньше он подходил для прямолинейного и равномерного движения. То и дело приходилось или перелезать через упавшие стволы или обходить их. Речка тоже немилосердно петляла. К тому же ее берега заросли могучим кустарником и упавшие деревья здесь попадались значительно чаще.

    Все внимание уходило на преодоление препятствий, но краем глаза Шурка замечал за стволами какое-то движение. Не сказать, что это было что-то крупное, массивное. Скорее всего, нет. Да и мелькало быстро - не разглядеть, не оценить.

    После пары часов пути, когда по Шуркиному разумению, между ним и оставленным в шалаше Вовкой легло по прямой не менее пяти километров, он стал примечать, что мелькание живности за стволами и в ветках не резко, но уменьшилось. Он отнес это на счет шума, который производил при передвижении. Действительно, если в начале пути он старался ставить ногу как можно бесшумней, то пара часов скакания над и под завалами сделали его менее осторожным. А потом речка резко повернула налево и хоть была она здесь не шире четырех метров, прыгать через нее Шурка не решился. Он и на физкультуре в трусах и в тапочках с трудом одолевал такое расстояние.

    Шурка повертел головой и увидел упавшее через речку дерево.

    Шурка замер перед валом перепутанных веток и корней, не решаясь выходить на открытое пространство. Он до того привык к лесу, что это несомненное поле его пугало. Шурка зачем-то снял с плеча лук и даже извлек из берестяного тула стрелу, накладывать ее на тетиву не стал, а взял вместе с луком в левую руку и осторожно пошел вокруг поля, не входя на открытое место. И, пройдя примерно полпути, обнаружил то, чего искал — дорогу.

    Дорога была не наезжена. Уж это-то великий следопыт определил сразу. Привычных колей на ней не было. Но трава была примята, стебли сломаны и посередине дорога была вытоптана. Шурке на ум пришло слово «волокуша». На нависших ветках сохранились клочки соломы, и Шурка уверился, что отсюда вывозились снопы. Дорога настоятельно требовала обследования. Шурка заколебался. С одной стороны, в этой глуши дорога не должна быть длинной и на другом конце ее просто обязано быть какое-то селение. А, с другой стороны, уже полдень, а темнеет сейчас рано и если задержаться, то... О ночевке в лесу Шурка даже думать не хотел. Он вздохнул и повернул обратно. А ведь оставалось каких-то сто метров до поворота.

    Обратно Шурка торопился. Хотел быстрее донести до друга радостную весть. Ну и, естественно, налетел на сучок и порвал обувку. Остановившись, Шурка загрустил. Обувка, конечно, у него была для леса неприспособленная. Но ведь другой-то не было. На мокасины он зайцев еще не набил. Да и мокасины из заячьих шкурок для местного леса вещь разовая. Здесь хотя бы олень нужен. И тут же мерзкий внутренний голос подсказал:

    - А лапти не хочешь?

    - Не хочу, - ответил ему Шурка. - Во-первых, я не умею их плести, а во-вторых, не из чего.

    В шалаше было тепло. Печка уже прогорела и на поду томился горшок с ухой. Вовка привстал на ложе. Вид его был весьма выразителен. Шурка не спешил. Он опустил на пол извлеченного по дороге из силка зайца, уселся на свою постель, стащил с ноги ботинок и огорченно поцокал языком. Потом, словно вспомнив чего-то, посмотрел на Вовку и сказал:

    - Я деревню нашел.

ГЛАВА 3 - В тесноте да...

Хоть и не терпелось, но в путь отправились через день. Задержались, чтобы переделать массу дел. Ободранного зайца надо было приготовить, чем Вовка и занялся. А шкурку надо было обработать, что было Шуркиной обязанностью. Кроме того, ему надо было починить ботинок. И надо было как-то распорядиться накопленными запасами. А там одной только копченой рыбы было с сотню штук. Да орехов корзина. Да... В общем, задача была нетривиальная. И тут Вовка вспомнил о дупле.

   Дупло было высоко. Но Вовка был длинным, а Шурка легким. Поэтому вопрос — кто будет нижним, не возник. Шурка босиком взгромоздился Вовке на плечи и тот, держась за специально вырезанную жердь, поднялся. И Шурка головой въехал прямо в дупло. Там было темно как в... ну понятно где. Шурка пошарил рукой. Рука до верха не достала. Как, впрочем, не достала и до бывших верха и низа. Зато трухи было полно. Шурка попробовал края — края держались крепко. Он крикнул вниз:

   - Держись крепче! А как я подпрыгну, сразу отбегай!

   Шурка собрался, положил руки на края дупла, молясь про себя, чтобы они не обломились - лететь вниз было далековато - и подпрыгнул. Да-а, видать те, шестьдесят килограмм остались далеко в мирной жизни. Вовка внизу крякнул и Шурка на выпрямленных руках, разведенных в стороны на ширину дупла, оказался в полной темноте. Он забросил босые ноги внутрь, извернулся и оказался лежащим на животе в древесной трухе. Ноги опоры не находили.

   Внизу, задрав голову, стоял Вовка.

   - Ну и как там? - спросил он.

   - Ничего не видно, - сообщил Шурка. - О свете мы и не подумали.

   - Сейчас, - сказал Вовка и исчез в шалаше.

   Через несколько минут он выбрался оттуда с короткой палкой, на которой был намотан кусок бересты. Ножом он расщепил конец жерди, служившей ему опорой и вставил в расщеп палку. А между тем, Шуркины босые ноги стали подмерзать, и Шурка попробовал зарыться в труху. Это немного помогло, но Шурка все равно крикнул вниз:

   - Ты там побыстрее шевелись! Холодно ведь!

   - Держи, - ответил Вовка, поднося к факелу огонь, извлеченный из печки.

   Потом быстро поднял жердь на вытянутых руках. Шурка поспешно выдернул из расщепа трещащий факел.

   Дупло представляло из себя целую пещеру, протянувшуюся в условный низ не менее чем на два метра, а в условный верх около метра. Какой слой трухи был внизу Шурка выяснять не собирался. Диаметром (если это можно назвать диаметром) пещера была сантиметров восемьдесят. Стенки имели крайне неэстетичный вид. По сравнению с ними даже внутренности шалаша были образцом изящной деревянной архитектуры.

   - Вроде ничего, - сказал Шурка. - Живности нет. Давай, подай мне веревку и начинай подавать запасы.

   - Это я мигом, - отозвался Вовка.

   Ну, мигом не мигом, а за полчаса они управились. Орехов было уже две корзины. Корзина с копченой рыбой одна. Сухую рыбу Вовка подавал в связках по десять штук. Шурка разместил запасы в «верхней» части дупла подальше от входа. Потом крикнул:

   - Убери там внизу. А то я босиком.

   Он укрепил поперек дупла поданную палку, повис на ней и отпустил руки. Замерзшие ноги не удержали, и Шурка растянулся на земле. Хорошо, что заботливый Вовка убрал все сучки и камешки в радиусе двух метров.

   - Пошли скорей, - сказал Вовка. - У меня там печка.

   В шалаше действительно было тепло, в печке рдели угли, и Шурка с наслаждением прислонил ступни к ее горячему боку.

   - Дом-то у нас хорош, - польстил он Вовке, отогревшись. - Снегом засыплет — вообще тепло будет. Можно и на дровах сэкономить. А вот со жратвой плохо. Зелени, кроме орехов, нет совсем. Как здесь ловится рыба зимой, нам неизвестно. Да и не сможем мы на льду по полдня проводить. Максимум по полчаса посменно. Опять же, с наживкой проблемы. А на вершу вообще надежды мало. Зайцы? А много ли тех зайцев в округе. Мы и так уже наверно сильно местное поголовье проредили. Надо дальше уходить, а не в чем. Да и обувка скоро накроется тазом.

   - Я так понимаю, - сказал Вовка. - Что ты не просто так стенаешь, и у тебя есть предложение?

   - Есть, - ответил Шурка. - Вот мы завтра пойдем в деревню, приглядимся. Да и попросимся перезимовать.

   Вовка с сомнением покачал головой.

   - А, по-моему, лучше пользоваться этой деревней, как источником еды.

   - Ты что, предлагаешь брать с них дань? - восхитился Шурка. - Баскаком себя возомнил?

   - Скажешь тоже, - обиделся Вовка. - Я предлагаю красть. Подожди. Знаю, что это плохо. Но нас оправдывает то, что мы попали в скверные обстоятельства.

   - Не выйдет, - сказал Шурка, подумав. - Зима. У них еда по погребам да по ригам разложена. Как ты ее оттуда достанешь? Взламывать придется. К тому же, если в деревне больше двух дворов, значит, и мужиков там будет больше двух. А зимой они нас элементарно выследят и хорошо, если просто поколотят. Я полагаю, что милиции здесь нет и теплая тюрьма нам не светит.

   Вовка не нашел, что возразить. Помолчали. Потом он сказал:

   - Так может тогда и не пойдем? Кому мы там нужны. У нас и заплатить нечем.

   - Отработаем, - неуверенно сказал Шурка.

   - Как отработаем? - довольно ядовито поинтересовался Вовка. - Ты вот что умеешь делать? Я сразу скажу, что ничего не умею. Разве только слесарить в школе учили. Но, думаю, у них инструмента нет, да и с металлом напряженка.

   Шурка подумал и ответил:

   - Меня тоже в школе учили, но токарному делу. И оно тоже, скорее всего, здесь не понадобится. Но еще я умею ловить рыбу и зайцев, обрабатывать шкурки и шить из них шапки и варежки. Могу сучить нить из крапивы. Ты вот горшки умеешь делать и печку вполне приличную слепил. А еще варить и жарить, а еще...

   Вовка поднял руку.

   - Ты сейчас насчитаешь столько, что это местные к нам проситься должны.

   Шурка умолк.

   - Ладно. Не парься, - сказал Вовка. - Завтра все увидим. Надеюсь, ты не собираешься бросаться на шею первому встречному с криком «дяденька пусти погреться, а то так есть хочется, что и переночевать негде!». У нас еще полдня для раздумий. Пойдем лучше рыбку половим.

   - Пойдем, - согласился Шурка. - Я потом еще петли проверю.

   Однако в речке их ждал облом. Верша была пуста. С трудом добытый из-под палой листвы червяк желания его съесть у рыбы не вызвал. Блесну тоже впустую макали.

   - Все, - сказал Шурка, - теперь до ледостава без рыбы.

   - Это сколько же теперь ждать? - растерянно спросил Вовка.

   - Если такими темпами температура будет опускаться, то примерно полмесяца, может чуть больше - течение все-таки.

   И хоть об этом знали заранее, перерыв в рыбалке настроение не улучшил. Шурка оставил Вовку в шалаше, одел его куртку и, сказав:

   - Пойду, пошатаюсь. Пара часов у меня есть, - и отбыл, взяв лук и стрелы.

   Бродил он побольше двух часов и вернулся уже сильно в сумерках. Лук был за плечами, а в правой руке за лапы он держал большую черную птицу с красными бровями.

   - Это кто? - поразился Вовка.

   - Это тетерев, - просветил его Шурка и полез к печке греться.

   В сторону деревни вышли рано утром. За ночь еще подсыпало снега и Шурка вел приятеля по приметам, потому что следов не было видно. По известным причинам затесов он не оставил и веток не заламывал. Из-за снежного покрова двигались медленно. Шурка прощупывал дорогу «копьем», Вовка шел по его следам, стараясь не отклоняться. Несмотря на то, что двигались медленно, к упавшему дереву, которое Шурка определил, как мост через реку, вышли на полчаса раньше.

   - Ничего удивительного, - сказал Шурка, после того, как сам удивился. - Шли целеустремленно, по сторонам не глазели.

   После того как перешли на другую сторону, Шурка сказал:

   - Ну теперь-то буквально рукой подать. Поэтому пойдем еще медленней и по сторонам смотреть внимательней.

   Когда дошли до проплешины в лесу, которую Шурка нагло назвал полем, Вовка оглядел ее и сказал:

   - Что-то здесь многопольем и не пахнет. Если только у местных земледельцев не припасены такие поляны на каждый год. Шурка воззрился на него недоуменно.

   - Ты что, знаком с сельским хозяйством?

   - Не, - отказался Вовка. - Просто у нас в школе ботаничка было. Так, когда про злаки рассказывала, учинила нам экскурс в историю земледелия. Ну я и запомнил.

   - Так ты, значит, передовыми методами владеешь? - подначил его Шурка. - Будешь образцовым хозяином. Может быть даже кулаком. Если у них уже нет крепостного права.

   Вовка обиделся.

   - Нет уж, - сказал он. - Крестьянствовать — это не про нас. Мы же, считай, без пяти минут инженеры.

   - Без десяти, - поправил его Шурка.

   - Чего без десяти? - не понял Вовка.

   - Без десяти мы инженеры. Четвертый курс еще не значит, что мы инженеры. Тут ни сопромат, ни высшая математика не прокатят. Я уж молчу про историю КПСС и марксистко-ленинскую философию.

   - В город надо подаваться, - сказал Вовка.

   - Ага, - ответил Шурка. - Ни денег, ни жилья, ни специальности. В лесу хоть еда даром. Правда, за ней побегать приходится, - он вздохнул.

   - Эх, - произнес Вовка меланхолично. - А вон и, типа, деревня виднеется.

   Шурка присмотрелся. Такого убожества он даже в иллюстрациях к учебнику истории не видел. А уж там деревенский дореволюционный быт не приукрашивали.

   Деревня представляла собой пять куч поросшей травой земли расположенных вдоль дороги, которую дорогой можно было назвать только с большой натяжкой, а вот местом, свободным от деревьев и кустов, запросто. Приятели подошли поближе и, расположившись за деревьями через дорогу, решили понаблюдать. Они нагребли кучу палых листьев и улеглись, закопавшись в нее. По крайней мере, не дуло и появилась иллюзия тепла, а головам в заячьих шапках стало даже жарко. Пару раз за то время, пока они нагребали кучу листьев, им приходилось прерывать занятие и хорониться, опасаясь, что их заметят проходящие по улице люди. Один раз это была баба в немыслимой кацавейке и длинной юбке, метущей землю. Голова была замотана так, что торчал только нос. Баба прошествовала за крайнюю избу, таща на коромысле два деревянных ведра. Наверно к колодцу. Вторым был мужик, который высунулся из избы, но заметил идущую бабу и нырнул обратно. Потом, правда, вышел и пошел в противоположную сторону. Этот был одет во что-то вроде короткого пальто, штаны и шапку, все интенсивно серого цвета. А на ногах...

   - Глянь-ка, - толкнул Шурку приятель. - Вроде лапти.

   Шурка пригляделся.

   - Вроде да, - потом заявил уверенно. - Наше ближайшее будущее, - подумал и добавил. - Если не придумаем что-нибудь.

   Поросшие травой кучи земли, при ближайшем рассмотрении, оказались так называемыми полуземлянками. На три-четыре венца над землей поднимался сруб, накрытый дерновой крышей. На сколько сруб уходил в землю и уходил ли вообще было неведомо. Крыши поросли буйной травой, ныне пожухшей и увядшей и были не только кучами земли, но и кучами беспорядочно сваленного сена.

   - М-да, - сказал Вовка. – Представляю, что внутри. Кстати, а почему нет труб? Неужели топят по-черному? Кошмарный ужас. И ты предлагаешь здесь навеки поселиться?

   - Ну, навеки это ты загнул, - ответил Шурка, с сомнением озирая открывшуюся картину.

   Потом его, видно, посетила мысль, и он сказал:

   - Послушай, приятель, а не есть ли то, что мы видим, крепостное право? Или, что еще лучше, иго?

   - Во, блин! - сказал Вовка, сдвинул шапку на нос и почесал затылок.

   - Пойдем в крайнюю землянку, - решительно сказал Шурка. - Там удрать проще, ежели что. Задрала меня эта неизвестность.

   - Тут две крайних, - сказал Вовка. - Какую выберем?

   - Чего там выбирать. Вон в ту, которая ближе к нашему дому, и пойдем.

   Они осторожно выбрались из кучи листьев и, не стряхивая их, отправились в обход, чтобы подойти к намеченной землянке со стороны леса. Когда они осторожно, хоронясь за деревьями, подошли к цели и до нее осталось не более десятка метров, дверь землянки скрипнула и из нее вышла, вернее, поднялась, потому что порог был ниже уровня земли, женщина неопределенного возраста. Неопределенного, потому что на ней было столько наверчено, что фигурой она напоминала расширяющуюся вниз кадушку, а лицо закрывал низко надвинутый на глаза платок. На ногах же, иногда высовывающихся из-под юбки было нечто бесформенное, напомнившее Шурке обрезанные старые уже дважды подшитые валенки. Мать в таких по зиме выбегала в курятник задавать курам корм. Женщина несла в одной руке коромысло, а в другой два ведра.

   - За водой пошла, - сообщил Вовка, как будто Шурка сам не видел. - Это на другой конец. Ждать будем?

   - А чего ждать, - возразил Шурка. - Хозяйка ушла, но хозяин-то должен быть дома. Это же с ним надо договариваться. Так что идем. Опять же, визгу будет меньше

   - Ну да, - кивнул Вовка.

   Шурка снял со спины лук и повесил его на сучок, на тот же сучок повесил и берестяной тул со стрелами, рядом прислонил к стволу «копье». Вовка посмотрел на его манипуляции и прислонил свое «копье» рядом. Потом оба решительно шагнули к двери.

   В землянке было темно, дымно, но тепло. Свет тусклого полдня проникал через узкое окошечко над дверью, в которое и выходил дым от сложенного посередине из камней очага с рдеющими углями. Оба тут же закашлялись, потому что при наличии печки в шалаше оба отвыкли от дыма. Рассмотреть что-либо они не успели, только Шурка определил, что помещение, куда они вошли, было небольшим. Где-то два метра на четыре. В это время куча тряпья на одной из двух лавок, размещенных по длинным стенкам, зашевелилась и оттуда раздался тонкий детский голосок:

   - Ма-амынька!

   Где Вовка прятал эту конфету и почему он ее не съел — осталось загадкой, но, когда пришла хозяйка и увидела у себя в землянке двух лохматых и бородатых незнакомцев, одетых в хоть и сильно поношенную, но очень странную одежду, она, конечно, очень испугалась спервоначалу. И даже вроде онемела от испуга. Однако, когда глаза привыкли к полумраку избушки, она увидела, что большой незнакомец с головой под крышу держит на руках ее двухлетнюю дочь, а та упоенно что-то сосет, помогая себе обеими руками. А тот незнакомец, который пониже, сказал:

   - Прости, хозяйка, но мы решили тебя внутри подождать. Прохладно на улице для нашей одежонки.

   Только тут женщина заметила, что одеты оба незнакомца очень легко и, похоже, очень смущены от того, что вошли в дом, не дождавшись хозяйки. Испуг у нее как-то прошел, тем более, что дочка потянулась к ней с рук высокого незнакомца. Женщина приняла ребенка и сказала просто:

   - Садитесь, добрые люди. Будьте в моем доме гостями.

   Даже в полумраке землянке было заметно, как расслабился тот незнакомец, который пониже, и победно посмотрел на своего высокого товарища.

   Топая обратно в свой шалаш, приятели не умолкали ни на минуту. Пожалуй, они молчали только на переправе через речку, потому что ходьба по дереву все-таки требовала внимания. Да и шли поодиночке. Зато, когда перешли, разговоры вспыхнули с новой силой. Оба никак не могли успокоиться. Семь тысяч двести сорок от сотворения мира - дата, которую им выдала хозяйка, назвавшаяся Марфой, будоражила им мозги до тех пор, пока, напрягшись до явственного скрипа в голове, не вспомнили, что Петр I, когда ввел празднование Нового года с 1 января 1700 года, прервал византийское летоисчисление 31 декабря семь тысяч двести восьмого года от сотворения мира.

   После чего их облегчение было сродни освобождению от тяжелого груза. Они уже потом восприняли соответствующую дату. И это оказался 1732 год.

   - Эге-ж, - сказал Шурка, у которого мать была школьным учителем и он прочитал все ее книги по истории. - Вот это мы с тобой попали.

   - Чего это? - спросил Вовка с подозрением.

   Ему и так было невесело, а тут еще товарищ со своими недомолвками.

   - А то, - сказал Шурка, - что это было правление Анны Иоанновны. Самое, можно сказать, тяжелое время. Именно при ней окончательно оформилось всеобщее и полное крепостное право. Ну, и по мелочи — засилье иностранцев... Термин «бироновщина» тебе знакомо?

   - А как же, - обрадовался Вовка. - Конечно, нет.

   - Ну тогда для общего развития. Это, если тебя вдруг поймают, чтобы ты потряс сыскарей своими познаниями. Термин «бироновщина» происходит от фамилии императорского фаворита, герцога Курляндского Карла Бирона.

   Вовка поморщился, но промолчал.

   - В общем, если совсем коротко и доходчиво, то сей герцог трахал императрицу и имел с этого дела нехилый профит. Вот этот профит и называется «бироновщиной».

   - Трудно понять этих императриц, - сказал Вовка. - Вроде ж русская баба. Что ей, своих мало было?

   - Имеешь возможность спросить, - сказал Шурка. - Но сейчас не об этом. А о том, что мы с тобой люди странные, непонятные, никому не известные и, самое главное, без никаких бумаг. Улавливаешь?

   - Пока нет, - осторожно сказал Вовка.

   - А то, что нас любой местный помещик может схватить и, в зависимости от настроения, или сделать собственными крепостными, или отдать в ближайший город в аналог разбойного приказа или в тамошний филиал тайной канцелярии. А там, при любительских пытках ты признаешься, что злоумышлял против самого Бирона. А за это, брат, как минимум, виселица.

   - Ты это, не пугай, - Вовка слегка побледнел. - Ты дело говори.

   - Я и говорю. Нам, в нашем положении, сейчас в людном месте появляться нельзя. Я бы вообще предпочел в нашем шалаше пересидеть, но мы зиму там не выдержим, потому что надо за едой ходить, а нам тупо не в чем. Так что у Марфы притулиться — это вариант. Понятное дело, что еды у нее еще на двух здоровых мужиков не хватит, но мы ведь не будем всю зиму на лавке сидеть. От мужа у нее что-то из одежды осталось, значит хватит хотя бы мне обрядиться. Ну, или тебе. Хотя... - Шурка посмотрел на Вовку внимательно, - здоров ты больно. Мужик-то у нее был явно не твоих кондиций.

   Вовка не знал, радоваться ему по этому поводу или печалиться. А Шурка продолжал строить планы.

   - Мужик-то ее, видать, по зиме охотничал. Не в деревне же его шатун заломал. Так может и снасть какая после него осталась. Копье там, топор. Ну, а если лук со стрелами — это просто праздник будет. На тебя, кстати, Вовка ляжет ответственная задача.

   Вовка насторожился.

   - Будешь Марфу окучивать. Только аккуратно. И без грубостей.

   - Чего это? - поразился Вовка. - Вот так сразу. И почему я? Смеешься небось?

   Однако Шурка был серьезен.

   - Потому что ты — парень видный. И у тебя сноровка есть. И нам непременно надо закрепиться. А если баба к тебе привяжется, то она нас точно не сдаст, - Шурка помолчал. - Если другие охотники не найдутся.

   Внезапно Шурка замер на месте и прошипел: «Тс-с-с». Вовка тоже замер и, повернув голову, посмотрел вопросительно. Шурка молча снял рукавичку и, послюнявив палец, поднял его над головой. Потом кивнул своим мыслям и прошептал уголком губ.

   - Там олень. Ветер к нам. Сейчас тихо встань за это дерево, а я попробую его обойти и пугануть на тебя. Ну а ты уж не промахнись.

   Вовка кивнул и у него сразу похолодело внизу живота. Он не боялся оленя. Он боялся промахнуться. Ведь олень - это обувь на двоих. И целых пол куртки. И рога, которые пойдут на наконечники. Вовка ни разу не видел живых оленей, но на картинках у всех были рога. А еще это много мяса. Вовка прикинул, на сколько хватит целого оленя при экономном расходовании. Веса оленя он не знал, но думал, что уж на месяц - точно. Вовка тут же одернул себя - как он взялся делить шкуру неубитого оленя. Он поудобнее перехватил «копье» и замер.

   В лесу стояла тишина и кроме шума ветра в вершинах ничего не было слышно. Так прошло минут пятнадцать. Напряжение стало спадать и Вовка ощутил холод. Он уже хотел было выглянуть из-за дерева, но тут совсем рядом кто-то фыркнул и это был явно не Шурка. Быстрый топот налетел сразу за фырканьем и Вовка, почему-то дико вопя, выскочил из-за дерева.

   Олень показался ему сущим гигантом. Голова, увенчанная ветвистыми рогами, была на уровне Вовкиного лица. Отростки, торчащие вперед, показались очень острыми. Но Вовка вспомнил свои рассуждения, вспомнил, что от этого оленя зависит очень многое и, не прерывая вопля, выбросил вперед свое оружие на всю длину рук.

   Откуда-то сбоку выскочил Шурка и схватил бьющегося оленя за рога.

   - Подержи! - прохрипел он. - Ты тяжелее.

   Вовка навалился, совершенно забыв про острые отростки.

   Шурка, высвободив руки, достал нож, раскрыл его со щелчком и перехватил оленю горло.

   - Давай в темпе дрова и костер, - скомандовал он. - У нас часа три светлого времени и надо успеть.

   Вовка не стал задавать вопросов и бросился собирать дрова, а Шурка, не теряя времени, сбросил куртку и приступил к снятию шкуры.

   Вовке пришлось бегать к шалашу еще два раза, относя задние ноги и ребра. Шурка, весь в крови, ухитрялся разделывать тушу своим коротким ножом. Вовка и сам капитально перемазался и упрел. Ноги разъезжались, но он гнал себя вперед и в голове колотилась одна мысль «олень - это наше все». Чего она привязалась, Вовка не знал и сказал об этом Шурке, когда они вдвоем шли в последний рейс с полными корзинами. Шурка подумал и сказал:

   - А что, и правильно.

   Возле шалаша при свете разведенного большого костра они возились еще целый час, нарезая и фасуя мясо. Печенка целиком ушла на глиняную сковородку и Вовка надеялся получить из нее приемлемый продукт. Кусками мяса они набили обе корзины и связали их вместе, образовав большую плетеную емкость. Эта емкость была погружена в воду, уже находившуюся на грани замерзания. Шурка надеялся таким образом и мясо сохранить в холоде и сделать его недоступным для мелких земных хищников. Все остальное решили переправить в дупло. А потом еще пошли на речку отмывать кровь и замерзли вообще как цуцики.

   Они с трудом отогрелись в шалаше у печки, где температура была градусов на пятнадцать выше чем на улице. Очень помогла процессу отогревания жареная печенка. Да, это был не заяц. Они наелись так, что даже жарко стало. Мокрая одежда была разложена на горячих боках печки, и атмосфера в шалаше была еще та. А приятели блаженствовали, лежа на своих подстилках. Вовка даже в голом виде вышел за дровами и говорил потом, что совершенно не замерз.

   Поутру они еще поспорили по поводу того, сколько мяса брать и решили пока довольствоваться одной ногой и парой десятков рыб, рассчитывая через день принести еще. Нога, что естественно, досталась Вовке, Шурка снисходительно взял себе рыбу. Одежда окончательно высохнуть не успела и, ежась, шли быстро, чтобы она высохла на теле. На месте бесславной гибели оленя не было даже крови, не говоря уже о внутренностях. Мелкие хищники добрались даже до укрепленной на дереве головы.

   - Ну хоть рога целые, - сказал Шурка. - Пойдем обратно — заберем.

   - А чем обрабатывать-то? - озаботился Вовка. - Неохота ножи-то тупить.

   - Придумаем, - отмахнулся Шурка. - Может в деревне что-нибудь найдется.

   - Не хотелось бы особо в деревне светиться, - осторожно сказал Вовка, памятуя рассказ приятеля о крепостном праве во времена Анны Иоанновны и имея в виду нелюбовь крестьян к людям пришлым, неизвестным и непонятным. - Вдруг кто донести вздумает.

   - Мы вообще-то народ не беглый, - просветил его Шурка. - И награду за нас никто не объявлял. И примет наших нигде нет. Но, конечно, надо быть настороже и стараться на глаза не лезть.

   Вовка тяжело вздохнул и поправил на плече ногу.

   - Сидели бы себе в шалаше, - пробормотал он. - Вон мяса сколько. Да еще рыба. Да орехи. Дотянули бы до весны.

   Шурка его услышал.

   - Ну не скажи, - ответил он. - В цивилизации, даже в такой, есть свои плюсы. Дату вот узнали. Женщина опять же симпатишная. Ведь симпатишная же?

   Вовка вынужден был признать, что да, симпатишная.

   Хозяйка вчера, когда размотала наверченные на нее платки, оказалась совсем молоденькой почти девочкой и на удивленный Шуркин вопрос сколько же ей лет, засмущалась и сказала, что ей минуло восемнадцать весен. Шурка тут же сопоставил с ее возрастом возраст ребенка. Выходит, девочку выдали замуж в пятнадцать лет. Он покачал головой - однако, нравы.

   Дальше шли молча, а за «мостом» Вовка вдруг спросил:

   - Ну перезимуем мы. А дальше-то что?

   Шурка посмотрел на приятеля. Вовка, конечно, сильно исхудал, но все равно выглядел довольно внушительно: из-под заячьей шапки топорщились отросшие патлы; двухмесячная борода придавала угрюмости; живописные лохмотья, в которые превратилась куртка, хоть и намекали на цивилизованность, но только знатокам. А плохо замытые следы крови как бы намекали на определенную профессию.

   - В разбойники подадимся, - сказал Шурка.

   Вовка посмотрел исподлобья, но, чувствуется, сходу идею не отринул.

   - Можно подумать, - сказал он, - ты крупный специалист по разбойничьему делу.

   - Можно подумать, - парировал Шурка, - те, кто уходил в разбойники, имели до этого многолетнюю практику.

   На этом дискуссия закончилась, практически не начавшись, потому что за деревьями показалась деревня. Пользуясь тем, что окон в домах не было, а народ по улице не бегал, они подошли к Марфиной землянке незаметно (да хоть бы и бегал, расположение строения позволяло и приходить, и уходить незаметно).

   Что Марфа была очень рада, сказать было нельзя, но, когда Вовка сбросил на лавку оленью ногу, а Шурка положил рядом здоровую связку крупных рыбин, настроение ее зримо улучшилось. Приятели даже решились сбросить верхнюю одежду, что всегда делали у себя в шалаше. В землянке было явно теплее, хотя и дымно. Но Вовка уже с интересом поглядывал на очаг, и Шурка подумал, что тот наверняка имеет что сказать по этому поводу.

   Сам он, освоившись, в то время как Марфа занялась приготовлением из оленины чего-то там в горшке, стал расспрашивать женщину об оставшемся от мужа, имея в виду инструменты и оружие. Марфа отвечала неохотно. Да и кто бы на ее месте отвечал охотно после двух дней знакомства совершенно непонятному мужику, тем более на такие вопросы. Шурка, видя отношение женщины, нажимать не стал и перевел разговор на общие темы. В частности, стал интересоваться структурой хозяйства.

   Конечно, таких заумных слов он ей не говорил, а старался подбирать выражения попроще, но Марфа все равно иногда поднимала голову и смотрела недоуменно. Тем не менее, постепенно Шурка узнал, что эта деревня и еще пара других побольше принадлежали помещику Кобылкину, который сам находится в Санкт-Петербурге, а здесь всем заправляет его доверенное лицо - Евдоким. Евдоким хозяйское добро блюдет жёстко, послаблений никому не делает, оброк выколачивает вплоть до правежа. Хорошо хоть на барщину не гоняет, потому что наша деревня от господских полей далеко и туда надо долго идти.

   - Ну и полдня обратно, - добавил от себя Шурка мысленно. - Какая уж тут барщина.

   В самой дальней деревне, до которой как раз полдня ходу, находится барская усадьба, там рядом и живет управляющий. И совсем недалеко проходит большая дорога, по которой ездят из Нижнего Новгорода в Москву. Торговый тракт называется.

   - А далеко ли до Нижнего? - поинтересовался Шурка.

   Марфа пожала плечами.

   - Не ведаю я о том.

   О расстоянии до Москвы она тоже не ведала. Зато назвала реку, которая текла в десяти километрах от деревни (Марфа сказала в десяти верстах). Это оказалась Клязьма. Тут Шурка присвистнул и переглянулся с Вовкой. Далеко, однако, их забросило.

   Пока они общались, и Шурка исподволь вытягивал из Марфы сведения, поспел супчик из оленины. Марфа накрошила в бульон зелени, кусочки репы, морковки, лука и получилось вполне приемлемое варево. Только без соли. С солью, сказала Марфа, напряженка. К ним в деревушку купцы не заезжают, а местный богатей Сидор ломит такие цены, что уж лучше есть без соли.

   Вовка, который до этого молчал, заверил хозяйку, что соль будет. Но та посмотрела недоверчиво, хотя и покивала, видя, что постоялец не шутит. Шурка тоже посмотрел на Вовку с интересом, потому что способа добыть соль пока не знал. Ну, кроме сожжения орешника.

   Когда прикончили супчик, и за разговорами на улице потемнело, и Марфа предложила парням занять для ночлега обе лавки, сама с дочкой предполагая ютиться на охапке соломы в дальней от двери части землянки. Шурка, увидев такое, категорически запротестовал, сказав, что они с Вовкой и на одной лавке поместятся. Лавки вообще-то были довольно широкие. Не метр, конечно, но где-то рядом.

   Из-под двери тянуло холодом, раскаленные камни очага быстро остыли. Даже Вовкина печка в шалаше держала тепло больше. Наверно Вовка не пожалел для нее глины. Так что ночь приятели на новом месте провели в полном дискомфорте. А Марфе все было словно так и надо, и ведь не скажешь, что женщиной она была дородной, которую, так сказать, естество согревает. Вовсе даже нет.

   - Наверно все-таки привычка, - сделал вывод Шурка.

   А поутру сказал Вовке, который тоже провел не самую лучшую ночь в своей жизни:

   - Нет, такой хоккей нам не нужен.

   И Вовка с ним полностью согласился.

   - Ну, а коль согласен, давай предложения.

   - Очаг надо перекладывать, - тут же сказал Вовка, который как-то изъявил пристрастие к печкам очагам и каминам.

   - Надо, - признал и Шурка. - Но как? Холодно уже. Все ж таки ноябрь. На улице глину не помесишь. А в доме негде. Да и старый очаг нельзя ломать.

   - Положись на меня, - сказал Вовка уверенно, и Шурка посмотрел на него с интересом.

   - Хорошо бы еще сени пристроить, - Вовка был последователен. - Чтобы из-под двери не дуло. Но тут без инструмента никуда. Марфа, - окликнул он возившуюся у очага хозяйку, - топор в доме есть?

   Марфа поднялась на ноги, прошла в дальний угол и, вернувшись, положила у Вовкиных ног топор с выщербленным лезвием. Вовка поднял его, повертел в руках и выразился насчет хозяина. Марфа промолчала, а Шурка сказал:

   - Моим бруском для крючков его, конечно, не поправить. Пойду, поищу что-нибудь более подходящее.

   Шурка поднялся с лавки и стал натягивать свою драную куртку.

   - Погоди, - сказала Марфа и, сдвинув лавку, на которой спала, достала оттуда серое пальто.

   - Мужнин зипун, - сказала она.

   Шурка поблагодарил, натянул зипун на куртку, сразу почувствовав разницу, и вышел. Через полчаса он вернулся, таща большой камень.

   - Попробую этим, - сказал он.

   Через четверть часа работы лезвие топора заблестело.

   - Хоть ржавчину стер, - сказал Шурка, вытирая лоб и снимая куртку. - Однако, жарко. Оказывается, точить топор можно без всякого отопления. А у тебя как дела?

   - Пока никак, - признался Вовка. - Сижу вот, думу думаю.

   - Чего тут думать, - Шурка продолжал вжикать топором по камню. - Учил, небось, естественную вентиляцию. Вверху вытяжная, внизу — приточная. Вот от этого и пляши. А волоковое оконце заткнуть.

   - Хм, - сказал Вовка. - Только на второй день проживания крышу дырявить как-то сильно нагло. Не находишь? Кстати, камнем по топору наверно удобней будет?

   - Он тяжелый, - сказал Шурка. - А насчет крыши... Ты сначала задвижку изготовь, а потом объясни хозяйке, что ты задумал. Полагаю, поймет.

   - Дай-ка мне свой нож, - сказал Вовка, вставая. - Пойду, что-нибудь отпилю. А камушек ты обухом стукни.

   - И то верно, - удивленно сказал Шурка, подхватил топор, камень и вышел вслед за Вовкой.

   С осколком камня дело пошло гораздо быстрее и к полудню Шурка таки топор заточил. Щербины на лезвии никуда не делись, но стали не такими явно выраженными. Топором, похоже, даже можно было рубить. Шурка немедленно испробовал его на сложенном возле землянки хворосте, предварительно подбив насадку сухим клинышком. Топор исправно перерубил толстую ветку. Шурка удовлетворенно хмыкнул, занес топор в землянку и поставил его возле двери.

   Через час появился Вовка и принялся убалтывать Марфу. Перед этим он подмигнул Шурке, показав ему знатный кругляш диаметром даже больше двух длин пилы. Марфа смотрела на Вовку испуганно и как-то вяло отнекивалась. Вовка настаивал, приводя аргументы и через час таки сломал хозяйку. Однако, на деревню уже опустились сумерки и свои усовершенствования системы отопления Вовка отложил на завтра. Поэтому, похлебав Марфиного варева, они улеглись спать в по-прежнему дымной землянке.

   А поутру Шурка собрался на место старого становища.

   - Шкуру надо принести, - сказал он. - Если до нее еще никто не добрался.

   - Я с тобой, - тут же сказал Вовка. - Еду надо переносить. Негоже ее там оставлять. А ты один не унесешь. С тебя и шкуры хватит.

   - Пойдем, - пожал плечами Шурка. - А как же твой прожект?

   - Завтра сделаю, - махнул рукой Вовка. - У меня тут дополнительная мысль появилась.

   Прислушивающаяся к их разговору Марфа опять отодвинула лавку и вручила Вовке нечто вроде толстого халата без пуговиц. А когда Вовка вопросительно на нее посмотрел, сказала коротко:

   - Армяк это. Вот кушака у меня нет.

   Потом поманила парней за собой, вышла из землянки и откуда-то из-под крыши достала короткое копье с длинным ножевидным наконечником. Правда, о том, что он ножевидный можно было только догадываться, ибо сам наконечник был скрыт пошитыми из шкуры ножнами.

   - Рогатина, - сказал знаток Шурка, заметив под наконечником небольшую железную перекладину.

   Но на этом сюрпризы не закончились. Марфа опять повела их в землянку и из дальнего темного угла вынесла и подала Шурке темный повитый берестой лук и тул с пятью стрелами. Шурка жадно схватил тул, вынул одну стрелу, убедился, что у нее железный наконечник и низко поклонился хозяйке. Отчего-то он знал, что целовать ее в знак благодарности не стоит.

   На этот раз они добрались до шалаша гораздо быстрее. Ни олень, ни заяц по дороге не попались, путь был хорошо изучен и даже натоптан. А вот у шалаша их ждал сюрпризец. Кто-то пытался проникнуть сквозь стенку к шкуре и даже разбросал покрывающую снаружи осоку. Но, натолкнувшись на тройной ряд толстых палок, отступился. Шурка представил себе его разочарование и ему даже стало жалко мелкого хищника, хотя, застав его на месте преступления, он бы не преминул снять с него шкуру.

   Еще один, похоже, тот же самый пытался проникнуть в дупло. Но вход в дупло располагался снизу толстенного ствола и туда без страховки не влез бы даже медведь с риском свалиться с трехметровой высоты. Так что и здесь товарищу не свезло.

   Шурка изъял из кладовки еще одну ногу и нагрузил Вовку, дополнительно рассовав ему по карманам две пригоршни орехов. Сам он взял свернутую шкуру и оставленные про запас кусок печени и мозги оленя, при помощи которых рассчитывал продубить кожу. И они отправились обратно, как следует подперев двери.

   По дороге им попалась сидящая на дереве целая стая тетеревов, но пока Шурка, опустив на землю шкуру, снимал с плеча лук, стая с шумом снялась и улетела. Впрочем, охотник не сильно расстраивался — тащить еще полтора килограмма птицы ему не очень хотелось.

   На поле они вышли, когда уже смеркалось.

   - А знаешь, - сказал Вовка, - пока ты на улице болтался, мне Марфа сказала...

   - Все-таки тебе, - не преминул Шурка. - А я что говорил.

   Вовка переждал Шуркину тираду и продолжил:

   - Она мне сказала, что ейный мужик не успел поднять зябь и посеять озимые. И что это означает?

   - А она не сказала?

   - Нет. Она наверно полагала, что я и так должен знать. А я не знаю.

   - Ну я тоже не совсем в курсе, - сказал Шурка. - Но на мой непросвещенный взгляд это означает, что на следующий год им придется христарадничать или помирать с голоду. Причем, второе более вероятно, потому что прокормиться именем Христа можно в городе. А тут бессмысленно. Никто не возьмется кормить целую зиму бабу с ребенком. Тут самим бы выжить.

   Вовка задумался и молчал до самой деревни.

   Марфа возилась на улице. Увидев вышедших из леса, она опустила топор, которым рубила хворост и поспешила к Шурке, тащившему на плече свернутую шкуру, считая наверно, что здоровяк Вовка и так со своей ношей справится.

   Вечером, сидя в дымной, но теплой землянке и потребляя жареное на конопляном масле мясо, Вовка поделился с публикой своей задумкой. Публика слушала внимательно. Шурка, как ни разу не печник, отнесся к изложенному вполне лояльно. А вот у Марфы, как у хозяйки, да еще обремененной древними традициями, возникли вопросы. Ее интересовало на какое время Вовка собирается вывести из эксплуатации ее проверенный временем очаг и для чего надо дырявить крышу, когда есть специально для дыма предназначенное окошко.

   Вовка, размахивая руками, стал объяснять женщине физику процесса, а Шурка, осознавая свою в этом вопросе никчемность, улегся на лавку, заложив руки за голову, и стал думать.

   Пока все складывалось хорошо. Наличествовало помещение и некоторое разнообразие меню. Мелкая девчонка вон азартно потребляла орешки, которые Вовка разбивал камнем на другом камне. Репа, конечно, не картошка, но зато есть лук, пшено и даже капуста. Мяса же и рыбы точно хватит еще на месяц. А там и речки встанут и откроется зимняя рыбалка. С охотничьим же луком и рогатиной, что подогнала Марфа, можно еще чего-нибудь добыть. Имеемая оленья шкура (надо не забыть ее отскоблить и выдубить) обеспечит их обувью. Тут Шурка вспомнил свою бывшую настольную книгу «Маленькие дикари» Сетон-Томпсона, где расписывались, как технология выделки шкур, так и технология пошива мокасин. Впрочем, ближняя перспектива Шурку занимала мало, а вот грядущая зима, которая вот-вот, занимала гораздо больше.

   Понятное дело, что Марфиных запасов, если они есть, хватит хорошо если до Нового года. Олень в этом плане им здорово помог. Но олени каждый день не встречаются. Да, наверное, и каждую неделю тоже. А пока суд да дело Шурка выволок на улицу шкуру, пользуясь солнечным днем, тем более, что в землянке все равно места не было, да еще и Вовка со своим печным хозяйством. Расправив шкуру и закрепив края, Шурка принялся ожесточенно скоблить ее найденным ржавым ножом. Посмотреть, чем увлекается постоялец, вышла Марфа. Вышла, посмотрела и решительно отобрала у Шурки нож. Шурка даже расстроился. Но у Марфы дело пошло гораздо лучше.

   Глядя на то, как шкура отчищается до синевы, Шурка развел рядом небольшой костерчик и в принесенном с собой горшочке поставил варить кусок оленьей печенки. В землянке Вовка завладел очагом и предложил всем сутки перетоптаться. Теперь Марфа стала поглядывать на Шуркины действия с удивлением, а когда он достал из корзинки подмороженные мозги и стал растирать их с вареной печенью, спросила, мол, на кой ляд. Шурка задвинул ей целую теорию, которую тут же и выдумал, потому что сам не знал, зачем он это делает именно так. Не скажешь же темной, практически средневековой крестьянке, что в книжке вычитал.

   Через пару дней Шурка размял дубленую кожу и даже подкоптил ее, подвесив над костром, в котором горели гнилушки и сырая трава. Вовка закончил очаг, вывел почти метровую деревянную трубу, из которой теперь шел дым, обил периметр двери выпрошенной у Марфы тряпкой, используя деревянные гвозди и Шуркино шило. Теперь в щели не дуло, но этот фанат сделал для поступления свежего воздуха дырку внизу, которую затыкал, когда углей в очаге не было. Так же он затыкал на ночь трубу. Дымность очага заметно уменьшилась и Вовка заслужил горячую благодарность.

   Шурка на благодарности не рассчитывал. Он обмерил все босые ноги обитателей землянки, нарисовал и выкроил заготовки для мокасин. Пока он при помощи шила и жил все того же оленя мучил первую пару, к Марфе явилась соседка, привлеченная не столько фигурой Вовки, рубящего дрова, хотя и его она обсмотрела с ног до головы, сколько непонятной трубой, из которой шел дым. Войдя в землянку, она удивилась теплу и отсутствию дыма, а, увидев Шурку, тачающего свое изделие, удивилась еще больше. Перетрещав о чем-то с Марфой, соседка стрельнула напоследок глазами и ушла. А на следующее утро нагрянул ее муж.

   Шурка, дошив к вечеру мокасины, надел их вместо развалившихся кед и отправился затемно к шалашу, прихватив лук и копье. Он хотел изъять из запасов немного рыбы и мяса, да взять с собой вершу, потому что речка оказывается протекала на задах деревни и лед на ней уже был. Уже идя обратно и имея на плече копье, на котором как на коромысле висели верша и корзина с рыбой и мясом, Шурка заметил совсем недалеко от «моста» стаю тетеревов на дереве. Тетерева его не заметили или не придали значения из-за расстояния. Расстояние было метров пятьдесят и между ними не было хвойных, отчего лес был практически прозрачен. Шурка тут же спрятался за дерево и плавно сгрузил на землю поклажу. В принципе пятьдесят метров было не расстояние. Стрелу бы он добросил, а вот по части попасть были большие сомнения. И Шурка решил подкрасться. Когда он спрятался за очередной ствол, до ближайшего тетерева было метров тридцать. Шурка прикинул куда тот полетит, ежели что и, выскочив из-за дерева, пустил стрелу не в самого тетерева, а в то место, где он, по прикидкам, должен был быть. Стрела и тетерев встретились в том самом месте.

   Ввалившись с корзиной и птицей в землянку, Шурка застал только маленькую Марфину дочку, игравшую на лавке сделанными для нее Вовкой кубиками.

   - А где все? - спросил Шурка.

   Девочка неопределенно махнула рукой.

   - Там.

   Шурка стащил зипун — в помещении было тепло. Подумал, и снял куртку. Рыбу и птицу он сложил возле порога. В это время девочка Аксинья спросила:

   - Тятя Шуя, а ты в кубики иг'яешь?

   Шурка поскреб лохматую голову.

   - Когда-то играл.

   - Поиг'яй со мной.

   Шурка встал на колени рядом с лавкой, чтобы быть примерно на одном уровне с сидящей Аксиньей.

   - Ну давай.

   Когда через полчаса пришла Марфа, Шурка с Аксиньей строили из кубиков затейливую башню. Кубиков не хватало, и Шурка пообещал:

   - Я тебе еще сделаю.

   - А где Владимир? - спросил он вошедшую хозяйку.

   - У соседей, - ответила та. - Он им эту... вертиляцию делает.

   - Чего это вдруг? - поразился Шурка.

   - Ну дык, помнишь надысь соседка заходила. И ведь успела все обсмотреть и, видать, мужа накрутила. Он и пришел сегодня утром и сразу ко мне, признавайся, мол, баба, как ты все так сделала. Я ему, ты что сосед, что я такого сделала. А он, почему у тебя тепло и дыма нет. И подступает, как с ножом к горлу, мол, говори, треклятая. И так разошелся, что не слышал, как открылась дверь и вошел Владимир Васильич (Марфа произнесла это имя с явственным придыханием). А тут сосед орет, и дочка плачет. Он не стал разбираться, а сразу развернул соседа и дал ему куда-то в бороду — я и не разглядела. Но сосед улетел к двери и затих. Потом-то очухался, а то я уж было испугалась, не зашиб ли Владимир Васильич соседа до смерти. Ну, очухался, значит, посмотрел на Владимира Васильича с опаской, да и говорит:

   - А не ты ли, добрый молодец, Марфе очаг сделал?

   - А Владимир Васильич, видать, хотел соседу добавить, но передумал и говорит:

   - Ну я. А в чем дело?

   - Сосед-то сразу стал смирным и шелковым, как увидел, что дело имеет не с бедной вдовой, а с мужиком на голову выше и в драке решительным. Ну и говорит, мол, не подумай чего, я к соседке зашел сговориться, чтобы и мне такое сделали. Тут я смекнула, что Владимир Васильич делает все за просто так, потому что цены себе не знает и вмешалась. Говорю, мол, за меру ржи. В общем, сошлись мы с соседом на пол мере и Владимир Васильич сейчас ему трубу ставит.

   - Да, дела тут у вас, - покрутил Шурка головой. - Да вас на день оставить нельзя.

   - Чего это, - вроде как обиделась Марфа. - Пол меры зерна это же вполне прилично. Вот только придется на поклон идти к тому же соседу за ручной мельницей.

   - Не спеши, - предупредил ее Шурка. - Придумаем что-нибудь. Вон лучше прибери рыбу и мясо, что у порога. Да с птицей надо что-то сделать.

   Марфа посмотрела, всплеснула руками и потащила корзину на улицу. Вернувшись, она занялась ощипыванием тетерева.

   Вовка пришел поздно. Его ждали. Марфа с ужином и Шурка с вопросами. Вовка сказал, что трубу он сделал и даже закрепил. А завтра доделает все остальное. Потом доел ужин и завалился спать. Марфа тоже улеглась, а Шурка еще долго сидел возле очага, при свете рдеющих углей, обдумывая конструкцию ручной мельницы. А утром ушел на речку, надеясь на берегу найти подходящие камни. Дело в том, что он ничего не смог придумать без применения камня и металла. С металлом было напряженно. С камнем проще, но отсутствовали инструменты для его обработки. Шурка решил применить первобытные методы, которые хорошо знал из истории. Да, долго, да, требует много сил. Но впереди была зима, времени было — вагон. А надежда на свой хлеб была неплохим стимулом.

   Камни он нашел, пробродив час по берегу и уйдя вниз на пару километров. Отбив от одного кусочек, он понял, что это явно не гранит. Но камни были плоские, округлые и обточенные водой. Шурка подумал, что уж если вода справилась, то он-то всяко разберется. Придя домой (уже домой), Шурка немедленно приступил к реализации планов. Вовка ушел к соседу доводить до ума систему вентиляции и отопления, и Шурке пришлось все делать одному.

   Для начала он принялся за сооружение «сверлильного станка» и провозился с ним до самого вечера. Уже и Вовка вернулся вместе с Марфой, тащившей на коромысле два ведра с зерном. Марфа сразу прошла в дом, а Вовка остался и стал задавать вопросы. Узнав что к чему, он подивился, но в помощь смог предложить только грубую физическую силу.

   Наутро Шурка с трепетом душевным приступил к задуманному. За час интенсивной работы лучком, чья тетива была два раза обмотана вокруг дубовой палочки, передавая ей вращение, Шурка добился того, что в камне появилось углубление примерно в один миллиметр. Оценив толщину камня в двадцать пять миллиметров, Шурка опять задвигал лучок. Вот тут очень пригодилась Вовкина помощь грубой физической силой.

   В общем, забегая вперед, можно сказать, что Шурка камень просверлил за неделю. Конечно, первобытный сверловщик управился бы гораздо быстрее, но надо учесть, что Шурка, во-первых, был неопытным первобытным сверловщиком, а во-вторых, целый день он потратил на дорогу до шалаша и обратно, вывозя оттуда вместе с Вовкой на себе остатки мяса, рыбы и орехов. Когда они вернулись, к Вовке уже стояла очередь и предприимчивая Марфа подняла цену до половины меры с гарнцем. Шурка понял, что надо торопиться и просверлил наконец чертов камень.

   После этого он возомнил себя Данилой-мастером и принялся камни на том же станке шлифовать и притирать. Мелкий сырой песок очень облегчил работу. Жаль, Вовка был занят и приходилось часто отдыхать. Когда солнце садилось и работы на улице прекращались, Шурка садился за рукоделие при свете лучины. Видно было плохо и работу пришлось делать практически на ощупь. Но он все-таки пошил Вовке мокасины из оленьей шкуры и принялся шить такие же, но совсем маленькие для Аксиньи.

   Марфа, видя, что постоялец творит что-то непонятное, с вопросами не лезла и по глазам Шурка видел, что она очень надеется на то, что он делает вещь нужную и полезную. Он еще сходил с Вовкой на поиски подходящего места для установки верши и нашли они таковое примерно в километре от деревни, где речка делала крутой поворот. Топором прорубили полынью в уже толстом льду и утопили вершу.

   Бороздки на своих жерновах Шурка сделал, пожертвовав для этих целей скрытую в ноже отвертку, рассудив, что все равно в этом времени пока откручивать нечего. Камень уступил швейцарской стали. Для доводки Шурка использовал маленький брусочек для правки крючков. Жернова вышли типа «оторви-и-выбрось», но Шурка ими очень гордился. Деревянную часть по нарисованным на свежевыпавшем снегу эскизам сделал Вовка.

   Посвященная в тайну Аксинья, когда матери не было дома, стащила горсточку зерна и Шурка испытал свое сооружение. Сооружение скрипело, но зерна в муку перетерло исправно. Помол, как определил Шурка, был грубоват, но уж чем богаты.

   Когда мастера вечером втащили агрегат в избу, Марфа чуть не обмерла, а увидев, что из этого получилось, была вне себя от счастья. Шурка был горд и нагло заявил, что ему и не такое по плечу. А на следующий день они с Вовкой притащили целое ведро рыбы и довольная Марфа, намолов муки, затеяла печь рыбник. Доработанный Вовкой очаг позволял теперь и печь. Все это было разъяснено Марфе, и она с трепетом приступила к процессу. Рыбник получился не самым хорошим, но вполне приемлемым. А что еще могло получиться у трех нянек и еще бегающей вокруг пол няньки. Но Вовка сказал:

   - А что? Ничего.

   И Марфа, с волнением ждущая приговора, исполнилась радости от содеянного. На следующий день она, кстати, поделилась ноу-хау с соседкой. А через пару дней к Марфиной землянке пришла делегация из соседней деревни. Вовка заявил, что если на выезд, то он берет дороже и делегация поспешно согласилась.

   - Ты там поглядывай, - с опаской сказал Шурка. - Черт их знает, этих крепостных. Заложат, лишь бы не платить. Поэтому плату бери вперед.

   Вовка ушел и пропадал целую неделю. А потом появился, таща на санках два мешка с зерном.

   - Уф! - сказал он, останавливаясь возле землянки, где Шурка рубил дрова. - Еле дошел. Всего-то километров пять. А так утомляет. А у вас тут как?

   - У нас хорошо, - скромно сказал Шурка, набирая охапку нарубленных дров. - Сегодня вон супчик из тетерева.

   - Иди ты! - обрадовался Вовка. - И чего тогда мы тут стоим? У меня, гляди, что еще есть, - он полез под армяк и из кармана на куртке вытащил маленький узелок и покрутил им перед Шуркиным носом. - Соль называется.

ГЛАВА 4 - Предпосылки

Две недели после Вовкиного вояжа друзья жили практически припеваючи. На следующий день пошел снег. И не просто так идиллически пошел, а с ветром. А это уже по-местному вьюга. Тут же перемело дорогу. Землянки стали напоминать сугробы, из которых торчали трубы и шел дым. Снег добавил теплоизоляции и в землянках сразу стало теплее. Немного уменьшился расход дров. И как бы вовремя, потому что разыскать хворост под снегом стало проблематично. Зато сухостоину найти стало проще, и друзья завалили на кромке поля здоровенную березу, разобрали ее на трехметровые бревешки, которые с трудом дотащили до землянки. Да и там с ними пришлось повозиться. Но зато эта береза обеспечила их теплом на две недели.

    Поискам полыньи с вершей посвятили почти полдня пока Шурка не попал в нее ногой. Шурка в хлюпающем мокасине побежал домой сушиться, а Вовка пришел следом с ведром рыбы. Рыбно-мясная диета, разбавляемая пресными лепешками, по мнению обоих друзей, вела прямиком к цинге. Хорошо, что у Марфы имелись плоды огорода в виде репы, брюквы, капусты и гороха. Репа и капуста хорошо шли в щах, которые неплохо готовила Марфа, из гороха получалась отличная каша, называемая горошницей, ну а брюкву пускали на салат. Это Шурка его так называл. Как на самом деле звали это крошево, он так и не выяснил, хотя не особо и старался.

    После того, как вьюга затихла, Шурка сходил на охоту. Копье, вернее, рогатину он брать не стал, сказав, что руки стрелка должны быть свободны. Вовку он с собой не взял, объяснив, что он тут недалеко и тот будет только мешать, потому что даже слон ходит по лесу тише. Вовка не обиделся. У него как раз с Марфой возник взаимный интерес на почве влечения, тем более, что выяснилось, что Марфа моложе Вовки на целых два года. Короче, сам бог велел.

    Шурка оделся потеплее, то есть, отнял у Вовки армяк, сказав, что тот ему ни к чему. Но зипун взамен оставил. Из Марфы он выбил информацию о расположении стогов сена и соломы. Марфа недоумевала, мол, зачем тебе, на что Шурка голосом полным таинственности, ответил:

   - Узнаешь.

   Шурка прицепил к кушаку ножны с большим хозяйским ножом, натянул на лук тетиву и повесил его за спину, туда же повесил и тул со стрелами и, сказав «не провожайте», ушел. Снег был довольно глубокий, но Шурка и не собирался бродить по лесу, где существовал реальный риск либо провалиться в присыпанную снегом яму, либо налететь на скрытый под снегом же сук. Он собирался пройтись по дороге и посетить крестьянские поля, на которых кое-где оставалась невывезенная солома. В основном сено и солома складировались на задах и на крышах овинов. Шурка и их хотел посетить, но позже.

   Первый же заход на ближайшую делянку, которая оказалась Марфиной, позволил обнаружить у маленькой копны соломы двух косых, до того увлекшихся халявным угощением, что несмотря на длинные уши прохлопали появление охотника. Ветер, правда, был от них, но это зайцев все равно не оправдывало. Шурка, скрываясь за деревьями, подкрался довольно близко и, если бы снег не скрипел так мерзко, он бы еще мог сократить расстояние. Подождав пока объекты повернутся к нему хвостами, чтобы исключить такой фактор как зрение, он выстрелил. И тут же выдернул из тула другую стрелу. Второй заяц дернул через поле в лес в противоположную от Шурки сторону. Там и бежать-то было метров двадцать. Но Шурка успел пронзительно свистнуть. Что интересно, с помощью пальцев у него не получалось, а вот без пальцев - запросто. Заяц затормозил всеми четырьмя лапами, встал столбиком и интенсивно зашевелил ушами. Прислушивался, значит.

   Шурка выстрелил сразу же, как только заяц затормозил, не имея даже секунды на прицеливание. И попал.

   - Да я реальный Робин Гуд, - сказал он сам себе.

   Беляки были здоровенные, кило пять, как определил Шурка. Он связал их задние лапы и перебросил через плечо, когда убедился, что кровь больше не течет.

   - Это я удачно сходил, - подумал Шурка. - И недалеко.

   Перед дверью в землянку он потопал, чтобы, значит, предупредить, ежели вдруг паче чаяния. А уж потом, выждав еще минут пять, вошел.

   - Ого, - сказал сидевший на лавке как ни в чем не бывало Вовка. - Шурка-то наш - охотничек.

   Шурка, не отвечая, свалил зайцев у порога, снял с плеча лук, сбросил тетиву и аккуратно положил оружие на предназначенные для этого колышки. Потом повернулся к Вовке.

   - Что, печник, завидуешь?

   - Каждому свое, - смиренно сказал Вовка и плотоядно ухмыльнулся.

   А вот Марфа, чтобы скрыть покрасневшее лицо, взялась за зайцев. Шурка, не желая продолжать скользкую тему, сказал:

   - На неделю нам должно хватить. А потом пойдем-ка мы сходим поищем чего покрупнее. Очень мне местный олень понравился. Марфа, что тут у вас кроме оленей и зайцев водится?

   - Кабаны есть, - ответила женщина, ловко сдирая шкурку с одного из зайцев. - Лоси водятся, лисы, бобров Феденька приносил, - она оставила зайцев и вытерла рукавом щеки. - Но это надо в верховья идти. А так в основном птицу бил.

   - Птицу, значит, - сказал Шурка. - Птица — это хорошо. Владимир, вы не знаете способов охоты на птицу без лука?

   - Я - печник, - ответил Вовка так, что было непонятно, то ли он гордится, то ли обижается.

   На следующий день ближе к полудню Шурка на задах разделывал остатки березы, от которой осталась одна вершина метров четырех, топорщащаяся обломками веток. Вовка, прислонившись к задней стенке землянки, давал советы, на которые Шурка не обращал внимания. Он снес со ствола все ветки и вознамерился рубить получившийся стволик на короткие полешки, начиная с вершины. В это время с дальнего конца деревни долетел приближающийся мягкий перестук копыт. Даже потомственный горожанин Вовка сказал, что едут двое всадников. Топот копыт затих перед Марфиной землянкой. Недоверчивый Вовка осторожно выглянул из-за превратившейся в снеговую шапку крыши.

   - Двое, - шепотом сообщил он распрямившемуся с топором в руках Шурке уже известную истину.

   - Марфа! - донесся громкий голос. - А ну выходи, дура-баба!

   Обладатель голоса, видать, привык, чтобы ему подчинялись. Причем немедленно.

   - Марфа! - опять взревел голос уже на пол тона выше.

   Скрипнула дверь. Видать, выбежала Марфа.

   - Беглых прячешь, паскудница! Отвечай немедленно! Где беглые?

   Марфу за воплями совсем не было слышно. А Вовка медленно крался на четвереньках под свесом крыши, который мало не доставал до земли. Вдруг из-за землянки послышался истошный женский визг. Вовка, который добрался уже до середины строения, дернулся и большой пласт снега свалился ему на голову. В ином положении это было бы смешно, но сейчас Шурка не рассмеялся. Он подхватил за тонкий конец оставшиеся два метра березовой вершинки, сочтя ее надежней топора, и стал обходить землянку с другой стороны.

   Народ перед землянкой был настолько увлечен, что высунувшегося Шурку не заметил. Перед Марфиной избушкой наличествовали два конных мужика, одетых тепло и добротно в одинаковые полушубки и круглые шапки, похожие на высокие кубанки. На ногах, упирающихся в веревочные стремена, мужики имели крепкие высокие сапоги. На поясе у одного слева висела кривая сабля, второй имел засунутый спереди за кушак длинноствольный пистолет. У обоих были пышные бороды, начинающиеся от глаз и лопатой лежащие на груди. Мужики выглядели донельзя серьезно и где-то даже грозно.

   Тот, который с саблей, наклонившись с седла, ухватил за волосы заверещавшую Марфу и подтащил ее поближе, видно полагая, что заданный в таком положении вопрос дойдет до нее быстрее. Из распахнутой двери землянки с криком «мамынька!» карабкалась маленькая Аксинья. Второй мужик, наблюдая сцену, густо захохотал. И тут в вихре поднятого снега на арене появился Вовка. Явление его стало для мужиков неожиданностью.

   Судя по всему, они ожидали увидеть в качестве беглого, какого-нибудь плюгавенького мужичонку, не выдержавшего тягот барщины и решившего сделать ноги, да не рассчитавшего с расстоянием и пристроившегося перезимовать у вдовы. А тут, мать-перемать, является парняга ростом в косую сажень и кабы не больше. В общем, мужики слегка опешили и тот, который с саблей, даже выпустил Марфину косу, так что Вовкин вопль «отпусти ее!» немного запоздал.

   Марфа боком на четвереньках, по-крабьи быстро уползла ко входу в землянку, подхватив по дороге дочку. Мужики тоже быстро опомнились. Их было двое, они были верхами и оружны. Так что Вовки они не очень-то испугались. Тем более одного. Про второго беглого они ничего не знали. Шурка же не спешил являть себя народу, играя пока роль засадного полка.

   Вовка же распалился не на шутку. Слова мужика о беглом он мимо ушей не пропустил. И рассказ товарища о последствиях помнил очень хорошо. В своем районе, благодаря хорошим физическим кондициям, он был не из последних, а там все вопросы решались вовсе не путем переговоров. Ну а здесь, как он понял, тем более. Но переть с голыми руками на вооруженных пусть и более мелких мужичков Вовка не видел смысла. Он подумал о рогатине, но та была в землянке и Вовка, быстро оглядевшись, подхватил прислоненные к стенке двузубые вилы.

   Выражение лица главного из мужиков сразу изменилось, и он потянул из ножен саблю. Ну и Вовка не стал затягивать развязку и выбросил вилы вперед на всю длину рук, да еще и разворотом тела. Стальное лезвие и вилы встретились на полдороге, и сабля победила. Один зуб у вил отлетел напрочь. Но мужик, видать по всему, воином не был и после удара, почти не встретив сопротивления, подался вперед, и вилы, чуть изменив направление движения и превратившись в однозубые, ткнули его в левую сторону груди. Дерево на вилы шло хорошее и, высохнув, сравнялось по твердости с костью. А кончик был острый и отполированный. Так что он с легкостью проткнул полушубок и то, что под ним находилось. Мужик хрюкнул и стал заваливаться назад, выпустив из руки саблю.

   Вовка рванул назад вилы. Их конец был окрашен красным на длину сантиметров пятнадцати.

   - Уби-и-или! - заверещал высоким бабьим голосом второй мужик и потянул из-за кушака пистолет.

   Взводить курок и нажимать на спуск в рукавицах было невозможно, и он сбросил их на снег. Все это время Вовка стоял столбом, глядя на поверженного противника, который свалился с коня и лежал теперь на снегу, широко разбросав руки и ноги. Лошадь, похоже, облегченно вздохнула и отошла.

   А мужик с пистолетом вдруг осознал, что Вовка-то стоит буквально рядом и оружие у него длинное, и им он мужика запросто достанет. И мужик засуетился, пытаясь одновременно и отъехать, и взвести курок. И тут в дело вступил засадный полк в лице Шурки. Вот уж чего никто не ожидал, а тем более мужик, услышавший короткий свист, а потом в его голове что-то лопнуло, и он свалился с лошади аккурат рядом с приятелем.

   Шурка отбросил свою жердь и наклонился над первым мужиком. Потом подхватил саблю и выпрямился.

   - Тяжелая зараза, - сказал он, взмахнув клинком.

   Вовка отошел от ступора и тоже отбросил вилы.

   - Я что, его убил? - спросил он, не двигаясь с места.

   Шурка воткнул саблю в снег и поднял пистолет.

   - Боюсь, что да, - сказал он и добавил. - А еще боюсь, что нам придется в темпе отсюда линять. Потому что за убийство ответственного работника, да еще и при исполнении, однозначный острог после непременного кнутобойства.

   Вовка поёжился.

   - И куда бежать? - спросил он тоскливо.

   - А тут у нас недалече очень к месту организовался теплый шалаш, - сказал Шурка, прочищая забитый снегом ствол пистолета. - Вот ведь мерзавцы, совершенно за оружием не ухаживают. Так вот, бежим-то мы вместе, потому как клиент, которого я отоварил, похоже, тоже намылился сапоги откинуть.

   - Так надо собираться, - подхватился Вовка.

   - Не суетись, - предупредил Шурка. - Товарищей до ночи не хватятся. А вот куда их девать, чтобы искали как можно дольше — это задача не из легких. Не думаю, конечно, что здесь имеются Чингачгуки, но на снегу следы даже пацан разберет. Вот если бы сейчас буран какой, - и он посмотрел на небо.

   Облака на небе были. Но бурана они не предвещали.

   Удивленная тишиной из двери землянки выглянула Марфа. Увидев распростертые на истоптанном снегу тела, она прижала ко рту ладони, подавляя вполне естественный вопль, и подняла взгляд на Вовку, как бы спрашивая совета.

   - Тебя не тронут, - сказал Вовка неуверенно. - Ты ведь здесь не при чем.

   - Еще как тронут, - возразил Шурка, деловито стаскивая со своего клиента полушубок. - Она свидетель. А здесь, как я понял, детекторами лжи не пользуются. Вместо них дыба и кнут. По свидетельствам очевидцев, очень действенная мера. Девчонка, естественно, за это время помрет. Да, скорее всего, и Марфа тоже. Тут с этим запросто.

   Шурка говорил нарочито грубо, чтобы у Вовки исчезли последние иллюзии относительно местного «цивилизованного» общества.

   - О, ты смотри, живой, - удивился он, когда мужик, с которого он стаскивал полушубок, слабо шевельнулся. - Ну ничего. Он себе новый справит.

   Марфа смотрела по очереди на нерешительного Вовку, на безжалостного Шурку, который с трудом вытряхнув мужика из полушубка, с интересом присматривался к его сапогам.

   - Так что же мне делать? - спросила она с отчаянием в голосе.

   - Заметьте, Владимир, - сказал Шурка. - Она говорит только о себе. Недоработка, однако.

   Вовка наконец решился.

   - Бежать нам надо, Марфа, - сказал он. - И тебе с нами.

   Вот тут Марфа заголосила.

   - Затолкай ее в землянку, - поморщился Шурка, оглядываясь. - Пусть там вопит, если уж невмоготу.

   Когда окончательно стемнело, а это произошло уже около шести, от Марфиной избенки тронулся маленький караван. Две лошадки были нагружены под завязку мешками и узлами, содержащими по требованию практичного Шурки только нужные теплые вещи и продукты. При этом не забыли погрузить и ручную мельницу, оставив от нее только жернова, потому что Шурка сказал, что, зная теперь, что это такое, он никогда на второй вариант не решится. На одной из лошадок среди узлов восседала закутанная как колобок Аксинья. Вовка, как самый длинный, шел рядом с лошадью и придерживал девчонку, чтобы она не свалилась. С другой стороны лошади, все еще всхлипывая, шла Марфа, одевшая на себя все, что было в доме. За спиной у нее был мешок на веревочных лямках. Шурка и Вовка выглядели аналогичным образом — одетые как капуста и навьюченные как лошади, они упрели уже после нескольких десятков шагов, хотя мороз стоял не выше минус десяти градусов.

   Из избенки вынесли почти все. Шурка удивлялся количеству накопленного Марфой барахла. Лошади даже прогибались под поклажей. Как и трое взрослых. Правда, основной вес приходился на зерно, но и тряпья было достаточно. Марфа даже горшки свои погрузила, несмотря на возражения парней и лошадей.

   Труп, ничтоже сумняшеся, закопали в снег за избенкой, предварительно раздев до исподнего. При этом, здраво рассудив, что одежда трупу ни к чему. Шурка сам поражался своему цинизму, но сказал Вовке, что с волками жить - по волчьи выть и тот, подумав, согласился. Оглушенного же мужика положили в землянке на лавку, тоже в одном исподнем. Но здесь Шурка решил проявить милосердие и земляку жарко протопил, оставив возле очага груду дров. Презентованный было Марфой армяк сунул ей обратно, заявив:

   - Они собрались тебя с дочкой жизни лишить, а ты их жалеешь. Почему?

   Так как снега не предвиделось, то Шурка предложил удирать нагло, прямо по дороге. То есть, мимо трех деревень и усадьбы. А там, по словам Марфы, через пять верст пролегал тракт от Нижнего Новгорода на Москву и Шурка рассчитывал за ночь удалиться по наезженной дороге на приличное расстояние. Да и следы на дороге только с ищейкой можно обнаружить. А Шурка сильно сомневался, что в трех деревнях сыщется хоть одна ищейка.

   Первую деревню миновали вообще без помех. Темнотиш-ша стояла как в пещере. Даже луну облаками закрыло. А до уличного освещения здесь, похоже, еще не додумались. А когда дотащились до второй, Вовка предложил передохнуть. Его предложение было принято единогласно. То есть, все просто попадали в снег, предварительно сняв с лошади девчонку, которая ухитрилась сидя заснуть. Девчонка тут же проснулась и принялась кататься вокруг колобком, пока мать ее не приструнила и не усадила рядом с собой.

   Во второй деревушке было на целых две землянки больше. И стоящая посередине линии так же вытянувшихся вдоль дороги землянок, выглядела как настоящая изба, только была пониже. Из этого Шурка сделал вывод, что деревня это зажиточная, а в избе вообще живет кулак.

   Третья деревушка, до которой добрались еще через час похода и перед которой сделали привал, чтобы набраться сил, потому что эта деревушка мало того, что была самой большой и дома в ней располагались в два ряда так и еще, по словам Марфы, в ней были собаки. На привале Марфа выдала всем по куску лепешки. Девчонке Аксинье лепешки не досталось, потому что ее как сняли спящей так она и не проснулась.

   Поэтому проходить деревню решили максимально быстро.

   После «ужина» еще немного посидели, потом погрузили Аксинью и двинулись быстрым шагом. Лошади, которым лепешки не досталось, было заартачились, но Вовка треснул их по крупу древком рогатины, и они поняли, что надо смириться. От последней землянки их неожиданно окликнул мужской голос. Марфа вздрогнула и спряталась за Вовку. А Шурка, не сбавляя шага, задал традиционный вопрос: «А ты кто такой?». Мужик затих, видимо, обдумывая ответ. А они по пологому спуску ступили на лед реки.

   За рекой слева темной массой лежала усадьба, в которой не горело ни одного огонька. Только лениво взлаяла собака и замолчала в сомнении. Когда они удалились от усадьбы примерно на полкилометра, Шурка с явным облегчением сказал:

   - Ну, все, по-моему, получилось. Завтра с утра задумаются, потом сгоняют туда-сюда, а это, если по-местному, тридцать верст.

   - А если повезет? - спросил Вовка.

   - Если повезет, то вообще не догонят, - успокоил его Шурка.

   Еще через час достигли тракта.

   Тракт представлял из себя узкую просеку в местном дремучем лесу, по которой только разъехаться двум розвальням. Обочины дороге были не присущи, как и придорожные кюветы и Шурка представил какая здесь по весне грязь. Но сейчас дорога была тверда и накатана, и Шурка решительно свернул налево.

   - Чего налево-то? - запротестовал было Вовка.

   - А ты прикинь, - Шурка остановился и остальные с удовольствием остановились тоже, - наше расположение, реки, на которой наш шалаш и которую мы только что перешли и направление тракта.

   Вовка поднял глаза к невидимому небу. Видать, прикидывал.

   - Идем, - наконец сказал он мрачно.

   Шурка понятливо кивнул.

   - До конца ночи надо уйти как можно дальше. Поэтому через пару километров большой привал, а потом будем идти до восхода и только тогда встанем на дневку.

   Возражений не последовало.

   Расстояние измеряли по часам. Шурка посчитал, что они движутся со скоростью нормального пешехода, то есть пять километров в час. Ну и счел, что двадцать четыре минуты это и будет два километра. Однако, когда они эти два километра протащились, то впереди, через каких-то сто метров замаячил крутой поворот и дорога за ним не просматривалась. Шурка сдвинул на лоб шапку и поскреб заросший затылок.

   - А давайте дойдем до поворота. Интересно же, что за ним.

   Марфа попыталась возразить, но Вовка ткнул ее в бок и кивнул Шурке.

   А за поворотом их ожидало такое... Даже Марфа удивилась сама себе, мол, чего это я возражала. За поворотом их ждал разгромленный обоз. Вернее, он уже никого не ждал, потому что все закончилось несколько часов назад и несколько валявшихся тел успели закоченеть.

   - Во это да! - сказал Шурка, оглядывая в свете, как нарочно вышедшей луны, место побоища. - Я бы не стал устраивать здесь привал.

   Впрочем, побоище, если и состоялось, то небольшое. Поперек дороги стояли двое пустых саней и на обочине валялись два раздетых трупа. Ни содержимого саней, ни лошадей, ни оружия в наличии не было.

   - Скорее всего охранники, - сказал Вовка. - А возчики просто разбежались. Лошадей выпрягли, товар из саней на них перегрузили и смылись.

   Шурка согласно кивнул. В это время оставшаяся сзади Марфа окликнула их. Обернувшись, оба увидели, что она показывает куда-то в сторону. Они подошли поближе и присмотрелись.

   - Ага, - сказал Вовка с долей злорадства. - А одну-то лошадь они проглядели.

   Среди пышного соснового подроста, засыпанная упавшим с ветвей снегом смирно стояла лошадка мышастой масти.

   - Да тут и груз целый! - обрадовался Шурка, показывая на розвальни, в которые была запряжена лошадь.

   Дерюга, прикрывающая груз, тоже была засыпана снегом. Видать, поэтому разбойный элемент груз и прохлопал. Ну еще темнота и то, что возчик или провидение направил лошадку в лес, где она и застряла. В подробностях парни разбираться не стали. Шурка перерезал веревку, крепящую дерюгу, и откинул ее в сторону.

   - Мешки, - сказал Вовка разочарованно.

   - Главное, не форма, а содержимое, - наставительно заметил Шурка и воткнул в мешок нож.

   Оттуда тонкой струйкой потекло зерно.

   - Ого! Да тут нам на всю зиму хватит, - обрадовался Шурка. - Здесь не меньше двухсот килограммов.

   - Но оно же чужое, - забеспокоилась оставшаяся на дороге с лошадьми и дочкой Марфа.

   - Было чужое, - сказал Вовка. - А стало наше.

   Объединенными усилиями понукаемой лошадки и парней розвальни утвердились на дороге.

   - Заслужила, - сказал Шурка, насыпав в шапку зерна, и предложил его лошадке.

   Вовка посмотрел на него и стал кормить из своей шапки лошадок под вьюками. Минут через пятнадцать, скормив каждой тягловой единице по паре килограмм, Шурка стал распоряжаться:

   - Так, Марфа, бери дочку и садись в сани. Вьючных обеих прицепим к задку и тронемся. А эту остановку будем считать привалом. Я надеюсь, что на десяток километров нас еще хватит.

   - А этих что, так и бросим? - показывая на тела, спросила Марфа.

   - Так и бросим, - подтвердил Вовка. - Или ты предлагаешь их тащить обратно в деревню? Там, кажется, и церквушка есть.

   Марфа промолчала.

   - Все. Тронулись, - сказал Шурка.

   И под полозьями заскрипел снег.

   Через пять километров они опять сделали привал, растолкали задремавшую в санях Марфу и она оделила их куском лепешки и вареной репой. А еще через пару километров шедший впереди Вовка (Шурка замыкал караван) углядел, что дорога впереди раздваивается. Он призвал товарища, и они вдвоем стали решать куда повернуть. Обе дороги были примерно одинаково накатаны, следов саней и коней на каждой было вполне достаточно. Не хотелось бы нарваться на ночных грабителей, потому что свидетельств, что они свернули, не доезжая до перекрестка, не было. Правда, никто пристально в обочины не вглядывался. Да и темно было.

   Наконец в дискуссии победила Шуркина точка зрения и он налегке, только с луком и большим ножом, отправился по левой дороге на разведку. Вовка, тяжело вооруженный пистолетом, рогатиной, топором и саблей был оставлен при обозе.

   Шурка прошел по дороге километра два, никого и ничего не встретив, и совсем было решил поворачивать обратно, как вдруг темная стена леса, сопровождавшая его с двух сторон, разошлась и впереди нарисовалось свободное пространство, за которым (уже поперек дороги) опять чернел лес. Шурка заинтересовался явлением и прошел еще метров пятьдесят прежде чем понял, что поперек дороги лежит река. А дорога, сползая на лед по отлогому спуску, раздвоилась, уходя вверх и вниз по реке. И Шурка вспомнил, что на Руси река — это дорога и летом, и зимой. И только при ледоходе и ледоставе ездят по суше.

   Дорога словно подтверждала Шуркину мысль и к счастью была пустынна. Хотя, если послушать Марфу, Нижегородско-Московский тракт был местом весьма оживленным. Наверно путники, прослышав о творящихся на дороге непотребствах, предпочитали светлое время суток. Уяснив все это, Шурка развернулся и поспешил обратно.

   Вовка с суровым видом, с рогатиной на плече и левой рукой на рукоятке сабли прогуливался взад-вперед вдоль маленького обоза. Марфа, обняв дочку дремала в санях, лошади, типа, отдыхали.

   - Собирайтесь, - сказал Шурка, подходя. - Мы, похоже, к Клязьме вышли. Сейчас по ней пойдем до нашей речки, а потом и к шалашу. И давайте поторапливаться. Скоро рассветет, а сколько до нашей речки я не знаю. Но должно быть недалеко. А уж как мы до нее дойдем, там и остановиться можно.

   Устье нужной речки действительно оказалось недалеко, каких-то три километра, ежели по часам. Но последние метры путники прошли уже только на силе воли. Даже лошади, уж на что скотина бессловесная, смотрели так, что это было выразительней всяких слов. Да и светать стало. Хотя дорога по-прежнему оставалась безлюдной, никто, несмотря на усталость, рисковать не стал и по-новой речке удалились ровно настолько, чтобы Клязьма пропала из виду.

   Полноценной дневки не получилось. Костер не стали разводить и из соображений безопасности (дым-то виден издалека) и просто потому, что не было сил, которых хватило только чтобы распрячь лошадку и вывести ее из оглобель (Шурка запомнил, как она была запряжена, чтобы потом не ошибиться при обратном действии, он бы еще и записал, но было нечем и не на чем), ну и снять вьюки с остальных четверокопытных. Освобожденные лошадки хрупали поднесенное зерно как в последний раз. Он и был последним, потому что Шурка не собирался держать такой табун, который и кормить-то нечем, да и держать негде. И собирался вывести их на дорогу, где, как он предполагал, их с радостью должен забрать первый же проходящий обоз.

   А потом, проглотив скудный завтрак, который должен был послужить еще и обедом, угнездились на мешках с зерном, накрылись всем, что было и вырубились.

   Первой, как и положено женщине, проснулась Марфа. Солнца за облаками не было видно, и природа явно задумывала непогоду, потому что в вершинах деревьев шумел ветер, а на реке, скорее всего, мела поземка. Марфа осторожно выбралась из-под наваленной сверху груды барахла и вытащила угревшуюся и дремлющую, несмотря на тесноту, дочку. Парни с двух сторон почти одновременно как-то облегченно вздохнули и заняли освободившееся пространство. Лошади, несмотря на предоставленную свободу, переминались с ноги на ногу и не уходили. Видать, зерно пришлось им по вкусу, и они не хотели переходить на сено.

   Марфа выпростала из-под тряпок Вовкину руку, засучила рукав и посмотрела на часы. Она уже знала, что это такое. Было два часа пополудни. Марфа вздохнула и решилась Вовку разбудить. Шурки она почему-то побаивалась. Марфа не знала сколько верст осталось до обещанного жилища и хотела, чтобы они преодолели это расстояние за оставшееся светлое время суток.

   Вовка поднялся неохотно, но посмотрел на часы и заторопился.

   - Шурка! - крикнул он почти в ухо товарищу. - Вставай! А то мы так и до завтра не придем.

   - Чего вопишь, - Шурка открыл глаза и потянулся. - Запрягай и поехали. Тут с дороги не собьешься. А я пока посплю, - и он опять закрыл глаза.

   Марфа засмеялась, Вовка рассвирепел, а девочка Аксинья попросила:

   - Тятя Шуйка, п'ёсыпайся. Ехать надо.

   - Вот, - сказал Шурка, опять открывая глаза и выбираясь из саней. - Только ребенок просить умеет.

   Прошел примерно час с того момента, как Шурка выбрался из саней и Вовка почти торжественно сказал:

   - А вон и наш дом, - и в голосе его чувствовалась гордость архитектора.

   Как ни вглядывалась Марфа в указанном направлении, ничего кроме упавшего поперек речки огромного дерева и большого сугроба у его вывернутых корней, она не увидела.

   - Маскировка, - торжествуя, сказал Вовка. - Сейчас подойдем ближе — увидишь.

   Они проехали под деревом, потому что относительно пологий спуск находился выше по течению, и Марфа наконец увидела, что принятое ею за сугроб оказалось большим шалашом кабы не равным ее землянке.

   Наконец путешествие было закончено и Вовка с трудом отвалил от двери здоровую корягу. Внутри шалаша почему-то было холоднее, чем снаружи. Все углы были обметаны инеем. Вовка бросился топить печь, начав с тонких щепочек, чтобы для начала ее немного прогреть. Шурка с Марфой занялись разгрузкой лошадей и перетаскиванием Марфиного добра и мешков с зерном в шалаш. Шурка еще по свету сбегал на речку и прорубил там здоровую прорубь, из которой напоил лошадей и принес ведро воды домой.

   В шалаше медленно теплело. Марфа уже распаковала наполовину дочку, да и сама сбросила верхнюю одежду. Вовка, разгоряченный истопническим делом, даже шапку снял. Один Шурка, сновавший туда-сюда, был в полушубке. Сани были разгружены, вьюки разобраны, все имущество перекочевало в шалаш, изрядно его загромоздив. У Шурки была мысль, но он ее пока не озвучивал, потому что погода портилась, вершины деревьев качались все сильней, хотя внизу было пока тихо. Оставлять в такую погоду на улице лошадок было бы не по-людски, хотя Шурка и хотел в будущем от них избавиться. Поэтому он вытащил наружу недовольного Вовку и объяснил ему ситуацию. Вовка поворчал, но все-таки согласился и вдвоем они до темноты успели нарубить молодых елок, которые росли почему-то только на другом берегу, и соорудить из них за выворотнем вполне приемлемый навес, куда и определили на ночь лошадок.

   - Надеюсь, они не передерутся, - сказал Вовка.

   - А чего им делить, - ответил Шурка.

   Ночью пошел снег. Да такой, что решивший сходить поутру на охоту Шурка, вынужден был от своего намерения отказаться. Снегу навалило по колено и пройти по лесу стало невозможно. Шалаш напоминал огромный сугроб, а зайдя в конюшню, Шурка обнаружил сбившихся в одном углу (хотя углов там не было) лошадок. Снегу было полно и внутри, и пока Вовка выгуливал скакунов туда и обратно по речке, поил их и кормил, Шурка при помощи кое как вытесанной деревянной лопаты выгреб изнутри снег, забросал лапником обнаруженные прорехи в крыше и завесил дверной проем натянутой на палки дерюгой с саней.

   Пока они с Вовкой возились с лошадьми, Марфа приготовила что-то вроде завтрака. Вовкину печку она вполне освоила, и та ей показалась даже лучше очага. Отведав горячего варева, парни повеселели. Откинувшись на лежащие тут же мешки с зерном Шурка сказал:

   - Дупло-то до конца я так и не исследовал. И сдается мне, что тянется оно чуть ли не до корней.

   - И что? Лениво осведомился Вовка, который тоже подумывал освоить дупло и приспособить его хотя бы в качестве кладовой.

   - А то, что если это так, то прорубить туда дыру прямо в шалаше, очистить его от трухи и гнили и приспособить для нужд. И я тебя уверяю, что у женщины всегда какая-нибудь нужда найдется.

   - Так давай исследовать, загорелся Вовка.

   - Давай, - согласился Шурка. - Мне нужна веревка и факел.

   - Чего тебе-то?

   - А потому что я легче и компактней. И потом, я там уже был.

   Замеренное веревкой расстояние заходило далеко за середину шалаша.

   - Оно, похоже, до корней идет, - сказал Шурка, отряхиваясь от трухи. - Но я дальше просто пролезть не мог.

   Вовка тут же схватил топор и наметил место как раз на уровне своего роста.

   - Ну руби, руби, - сказал Шурка. - А я пойду на речку рыбки половлю. Надо ужин разнообразить коли на охоту идти не сложилось.

   Вернулся он через три часа и притащил нанизанных на прут десятка полтора крупных окуней.

   - Была бы наживка, я бы и плотвы наловил, - сказал он мечтательно. - Даже видно было как она мелькает.

   Вовка за это время, прорубив полметра древесины, добрался до дупла.

   - Утомился я, - пожаловался он. - Завтра примусь с новыми силами. Зато дров вон сколько.

   Марфа метлой из тонких прутьев сметала к печке насыпавшуюся труху, Аксинья таскала туда же найденные по углам щепки. Потом Марфа затеяла чистить рыбу к ужину и Шурка попросил ее не выбрасывать внутренности, собираясь сделать из них приманку как для пушной мелочи, так и для рыбы. А, имея время до ужина, затеял с Вовкой разговор о лошадях, прокормить которых считал невозможным, а использовать проблематичным.

    - Я бы еще согласился на одну лошадку с розвальнями, - сказал он. - А что с этими двумя оглоедами делать? Нам же для них целый стог сена надо.

   Вовка задумался. Сено было только в деревне. Умыкнуть его в принципе труда не составляло. А вот как доставить. Ничего не придумывалось. Кроме как...

   - Хорошо бы какой обоз потрясти.

   Шурка посмотрел на него с интересом.

   - Предлагаешь поразбойничать? У тебя есть опыт и вооруженная шайка?

   - Ничего у меня нет, - признался Вовка. - Но это, похоже, единственный выход и самим прокормиться и лошадкам не дать помереть.

   - Ну почему же, - сказал Шурка. - Есть еще охота и рыболовство. Правда, лошади ни рыбы, ни мяса не едят. Так ведь и держать их не стоит. Ну на кой ляд тебе такой табун?

   - Не знаю, - честно признался Вовка. - Но чувствую, пригодится.

   - Надо захватить деревню, - вдруг сказал Шурка с совершенно серьезным видом. - И обложить ее данью. А дань взимать сеном.

   - Идите есть, - позвала все слышавшая Марфа. - Разбойники.

   На следующее утро Шурка сказал:

   - Сгоняю я, пожалуй, до Клязьмы. Тут недалеко и на речке снег посдувало. Посмотрю, что там на дороге делается. Типа, рекогносцировка. Ну и если что подвернется — подстрелю. А ты руби пока. Да и, кстати, когда надоест рубить, нарежь мне тонких прутьев и занеси в шалаш. Попробую вершу сплести. А то над прорубью сидеть меня не вдохновляет.

   Шурка снарядился по-охотничьему, взял лук, рогатину и нож, сунул за пазуху кусок лепешки и ушел вниз по речке. Вовка посмотрел ему вслед, вздохнул и взялся за топор.

   Шурка вернулся сразу после полудня.

   - Ноги замерзли, - сообщил он. - Валенки нужны, а не сапоги. А что это у нас так свободно? Куда все дели?

   Он поднял глаза к потолку. Там к дереву был аккуртано прикреплен кусок ряднины.

   - Вырубил таки, - оценил Шурка.

   - А как же, - гордо ответил Вовка.

   - Там теперь кладовка, - добавила Марфа. - Я там все почистила до самого дупла. И даже чуть не выпала.

   - Да вы просто молодцы, ребята, - похвалил Шурка и перешел на деловой тон. - В общем, я просидел там за кустами полдня и увидел ажно два обоза. Оба прошли вверх по реке с интервалом в полтора часа. В первом было десять саней и двадцать человек, во втором одиннадцать и двадцать пять, соответственно. То есть, кроме возчиков и приказчиков обязательно присутствует и охрана. Чем она вооружена, я не разглядел, но, думаю, какой-нибудь огнестрел у них есть. Не обязательно армейское новьё, но и не бомбарда времен Ивана Грозного. Так что, Владимир, чтобы разбойничать на речке, необходимо иметь хотя бы пару фузей и уметь из них стрелять. Почему пару? Да потому что охраны там меньше десятка, и они не подряжались стоять насмерть, когда ты посреди реки как голенький, а противника не видно. Так что сдадутся как миленькие. Поэтому-то двух выстрелов, по-моему, вполне должно хватить.

   - И в кого ты собрался стрелять? - спросил Вовка.

   - Да ни в кого. Что я убивец. Но если пулю положить рядом, это очень впечатляет. Но это я, так сказать, рассуждая теоретически. Фузей-то у нас нет, а вдвоем с этим наганом у нас ничего не получится. На днях схожу посмотрю на тракт. Там, по-моему, все гораздо проще.

   - Я смотрю, разбойничье дело тебя увлекло, - прищурился Вовка.

   - Все крупные состояния, - уведомил его Шурка, - нажиты нечестным путем.

   - А ты желаешь иметь крупное состояние? - удивился Вовка.

   - А ты желаешь остаток дней провести в шалаше? - вопросом на вопрос ответил Шурка. - А я вот желаю крупное состояние и для этого мне нужен начальный капитал. И других путей кроме разбоя я в нынешних условиях не вижу.

   - Да я вроде как не возражаю, - сказал Вовка. - Но для полноценной шайки нас как-то мало.

   - Э-э, - ответил Шурка. - Александр Васильевич, который Суворов, как-то сказал, ну или скажет, мол, воюй не числом, а уменьем. Вот и надо взять на вооружение эти слова.

   - Хорошо бы еще не только слова иметь на вооружении.

   - Хорошо бы, - задумчиво сказал Шурка и неожиданно заключил. - А пока надо делать лыжи.

   Вовка понятие о лыжах имел самое смутное. Ну не практиковалась в Астрахани ходьба на лыжах. Но идею поддержал. Только спросил:

   - А как?

   Шурка тоже не был большим знатоком. Но зато он был продвинутым пользователем и даже в очень ранней молодости наблюдал процесс изготовления отцом лыж (в тамошней глуши лыжи в магазин не завозили). Однако в их арсенале отсутствовал такой необходимый инструмент как рубанок, а сделать без него широкие охотничьи лыжи было, конечно, можно, но долго. Поэтому Шурка решил приниматься за дело не теряя ни минуты.

   Березу он выбирал долго и тщательно. Дело в том, что его лыжи отец делал из березы и поэтому Шурка другого дерева не признавал. Вовка ходил следом и насмехался. Шурка насмешки игнорировал. Наконец он выбрал то, что надо и обрадованный Вовка дерево завалил. Заготовку-бревно очистили от коры и подвесили в шалаше к потолку — сушить. Оно, конечно, в зимней березе воды немного, но порядок должен быть соблюден.

   А пока суд да дело, Шурка за вечер сплел из нарезанных Вовкой прутьев замену оставленной верше. Экземпляр получился еще более неказистый, чем первый, потому что прут зимой был ломкий. Но другого-то не было и пришлось обходиться тем, что есть. Утром, набросав внутрь всяких отходов, вершу погрузили в специально сделанную для нее прорубь.

   - Вот, - сказал Шурка. - Теперь не надо будет терять время, сидя над лункой.

   А где-то через час он сказал Вовке.

   - Едем.

   - Куда это? - удивился Вовка.

   - Понимаешь, когда я вчера наблюдал за этими обозами, мне в голову пришло вот что: по ночам они не ездят, отдыхать надо, да и разбойник в основном зверь ночной. Поэтому ночь они должны проводить в оборудованном месте, где и дрова, и вода и место для сна. А так как я не читал, что по рекам стояли постоялые дворы, то, значит, место должно быть достаточно обжитое и достаточно крепкое. Сечешь?

   - Ну, - сказал Вовка. - И к чему ты это мне втираешь?

   - А это я к тому, что одно из этих мест должно быть где-то рядом и хорошо бы на него посмотреть пока там никого нет.

   Вовка посмотрел с сомнением, но Шурка выглядел и говорил очень уверенно. Тогда Вовка спросил:

   - Верхами предлагаешь или в санках?

   Шурка явственно поморщился.

   - Ты знаешь, верхами я как-то не очень. Вернее, вообще никак.

   - Аналогично, - сказал Вовка. - Тогда что ж, санки?

   Кобылку запрягали втроем. Марфа, как деревенская жительница, тоже принимала участие. И хотя у ее мужа своей лошади не было, она всё-таки выросла в семье, где лошадь как раз была. И помогая одевать хомут и подвязывая оглобли, она пыталась отговорить парней от опасного, по ее мнению, предприятия.

   - А лошадей будешь есть? - спросил ее Шурка.

   - Чего это, - обиделась Марфа. - Чать я не басурманин какой.

   - Вот видишь, - обрадовался Шурка. - Тогда их надо или кормить, или пристроить к хорошим людям. А как сделать первое или второе, сидя на месте?

   Марфа отвернулась, а Шурка подмигнул Вовке.

   Лошадка рысила бодро. Видно и застоялась, и корм пришелся впору. Небось, прежние хозяева все больше сеном жаловали. Лошадке, видать, у новых хозяев понравилось. Вот только конюшня была не совсем удачной.

   Выйдя на Клязьму, сидевший «на руле» Шурка решительно повернул налево.

   - Чего налево-то? - тут же спросил Вовка.

   - Я так прикинул, что нижнее место стоянки к нам ближе. Ну и мы туда до темноты всяко успеем.

   Вовка помолчал. Потом спросил:

   - Ну и что мы там сможем рассмотреть? В темноте-то.

   - Что-нибудь да рассмотрим, - пожал плечами Шурка. - Все лучше, чем на месте сидеть.

   Дорогу после снегопада успели немного накатать из чего Шурка сделал вывод, что по ней в обе стороны прошли не менее пятидесяти подвод. Лошадка бежала легкой рысью и через пару часов после очередного поворота Шурка сказал:

   - А вот, похоже, то, что мы искали. Ты давай тут схоронись, а я пойду гляну.

   Сразу за поворотом левый берег вспух небольшим пологим бугром, обращенный к реке склон которого, подмытый течением, был довольно высок и обрывист. Следы саней вели на бывший здесь пологим берег и далее по тоже пологому склону на вершину бугра. Шурка огляделся. Присутствия человека не отмечалось. Тогда он смело отправился по следам полозьев на вершину бугра.

   Бугор при ближайшем рассмотрении оказался уходящим от реки вглубь леса широким земляным валом.

   Он так Вовке и рассказал, когда вернулся. Вовка был тактик, а не стратег. Поэтому он сразу сказал, что лучшее место для штурма — это обрыв. А на вопрос, как туда взобраться, ответил, что взбираться на него не надо, а надо по нему спуститься. Шурка даже лошадь притормозил, которая охотно встала.

   - Это как это?

   Вовка пояснил:

   - Привязываешь веревку и спускаешься, а потом, когда надо, поднимаешься.

   Шурка опять тронул кобылку и стал прикидывать так и сяк. Получалось, что чем позже прибудет обоз, тем лучше. В сумерках не то что веревку, и самого злоумышленника не разглядеть.

   Хм, - сказал он. - Когда там у нас новолуние?

ГЛАВА 5 - Аппетит приходит во время еды

Луна была в последней четверти и новолуния надо было ждать не менее недели. Хотя лошадям порции зерна и урезали, считая, что оно гораздо калорийнее сена и поэтому не фиг, все равно, один из мешков подходил к концу. И надо было решаться. Или идти и грабить хлебный обоз, или выгнать табун на дорогу и пусть берет кто хочет. А в том, что возьмут, Шурка не сомневался. Вовка же имел на лошадей планы, а какие не говорил. Но был против Шуркиного предложения решить конский вопрос разом и радикально. Марфа была за Вовку просто потому, что уже считала себя его женщиной. К тому же она была крестьянских кровей, а для крестьянина лошадь есть показатель статуса. И хоть Марфина семья и была безлошадной, но к мужу она пришла из довольно зажиточной семьи, где лошадь была символом богатства. Так что Шурка, ворча, вынужден был подчиниться.

    Чтобы не пропадать энергии, трансформировавшейся из нереализованного предложения и подкрепленной здоровой злостью на Вовку, который прислушивался к своей бабе больше чем к старому товарищу, Шурка взялся за изготовление лыж. Дожидаться пока дерево дойдет до кондиции не было никакого терпежу. Воздушная сушка, конечно, имеет свои преимущества, но уж больно она длительна. А к весне лыжи уже будут не нужны.

    Шурка полдня потратил на то, чтобы довести топор до бритвенной остроты осколком точильного камня, прихваченного из Марфиной землянки. Она, похоже, о его наличии даже и не подозревала, судя по состоянию металлических изделий. Шурка топором, понятное дело, владел не виртуозно, потому что в институте этому не учили. Но он до пятнадцати лет прожил в тайге и уж доску обтесать всяко мог.

    Он снял с потолка заготовки, примерился и приступил. Через полчаса он поймал себя на том, что действует слишком осторожно и такими темпами как раз к весне и закончит. Потом он подумал, что внешняя сторона, которая не рабочая, к снегу не прилегает, а потому тщательной отделки не требует, и тем самым сократил себе работу почти вдвое. Но все равно до вечера, ознаменованного ужином, успел обтесать начерно только одну лыжу.

    Вовка следил за его действиями с большим интересом и даже прикрикнул на Марфу, заворчавшую было по поводу летящих во все стороны щепок и стружки. Но топор в доме был один и Вовка при всем желании помочь не мог. Он попробовал в деле нож и у него даже что-то стало получаться, но в целом это было несерьезно.

    На ужин была рыба жареная без масла.

   - Вот еще проблема, - сказал Вовка. - Как думаешь, масло в обозах возят?

   - В обозах возят все, - ответил Шурка. - Только чтобы найти масло надо брать весь обоз и то не факт, что оно там будет. Это надо в город на рынок.

   - Ага, - обрадовался Вовка. - Нам сейчас только в город.

   - Не расстраивайся, - сказал Шурка. - На вот построгай, - и он придвинул ему начерно обработанную лыжу, а сам взялся за вторую и, продолжая разговор, заметил. - А вообще жарить на масле вредно. Там эти, канцерогены образуются.

   - Тебя послушать, так все вредно, - отмахнулся Вовка.

   - Ну, практически да, - меланхолически заметил Шурка и отложил заготовку и топор. - Все, не могу больше. Намахался. Да и света от этой лучины...

   Лыжи были готовы через четыре дня. Выглядели они, конечно, как две тонких доски со слегка загнутыми скругленными носами. Но своему создателю лыжи нравились.

   - Еще бы их шкурой подбить, - размечтался он.

   - Это надо на охоту идти, - трезво рассудил Вовка.

   - У нас лошади есть, - попробовал намекнуть Шурка.

   - Даже и не думай.

   На разведку Шурка ушел один, сказав Вовке, чтобы тот тренировался в беге вокруг шалаша. Вовка обиделся, но к голосу разума прислушался. Тем более, что, пользуясь отсутствием товарища, можно было отправить Аксинью погулять, а самому развлечься с ее матерью, тем паче, что она тоже была не прочь. Марфа была женщиной справной и, как совсем недавно выяснилось, моложе приятелей на целый год. Это под наверченными на нее одежками не было заметно. А вот если с нее эти одежки совлечь... Чем Вовка для начала и занялся, а потом был просто поражен открывшейся картиной.

   Пока приятель таким образом проводил время, Шурка, чтобы не тащиться через лес с риском поломать лыжи или шею спустился по безымянной речке (ну, речка и речка, даже Марфа не знала названия) до Клязьмы и пошел под берегом, рассчитывая скрыться за деревьями при появлении обоза с той или, с другой стороны.

   Лыжи по снегу шли, если честно, очень паршиво и Шурка после километра пути просто взмок. Но повернуть назад мешала гордость и осознанная необходимость. И потом, Шурка очень надеялся, что снег со временем отшлифует поверхность лыжи. И еще он прекрасно понимал, что для этого надо пройти не один километр и даже не один десяток километров. Поэтому тащился и не роптал. Да и роптать было некому. Не себе же.

   Он дотащился до места, где на реку выходило ответвление с тракта. Хотелось сбросить с себя тулуп, упасть в снег и немного охладиться, потому что пар от разгоряченного тела, поднимающийся в морозном воздухе, реально начинающего разбойника демаскировал. А как только он перестал пыхтеть и шуршать своими деревяшками по снегу, то тут же услышал шум приближающегося обоза. Уже даже можно было различить скрип полозьев по снегу. Ну а густо замешанная ругань однозначно указывала на нелады в передвижном хозяйстве.

   Шурка сразу позабыл, что лыжи у него не едут и шустро передвинулся под прикрытие заснеженных кустов. Часть снега при этом попала ему за шиворот, но он только зябко передернулся. И очень вовремя. Потому что из-за поворота показалась голова обоза.

   Голова обоза в количестве двух саней выехала из-за поворота и остановилась. Возчики смотрели назад. Лошади тоже повернули головы. У Шурки даже зубы заныли — так ему вдруг захотелось их ограбить. Но тут подъехал всадник с саблей на боку и желание пропало. Он подождал, пока из-за поворота выедет весь обоз. Это заняло минут пятнадцать, из которых пять головные ждали невесть чего, а уж десять ехала оставшаяся часть обоза. Шурка насчитал двенадцать саней с поклажей, рядом с которыми шли возчики и еще человек десять обслуживающего персонала. Сколько из них было охраны, Шурка не понял, как и чем она вооружена. Наличествовало еще два всадника. Вот эти были при саблях, из чего Шурка сделал вывод, что один из них начальник охраны, а второй, скорее, старший обоза.

   Обоз съехал на речку и удалился. Когда его хвост скрылся за поворотом, Шурка выбрался из убежища и пошел по тракту. По укатанному снегу лыжи скользили не в пример лучше. Правда, во все стороны. Ноги при этом разъезжались. Минут через полчаса Шурка подумал, что, пожалуй, лыжная прогулка сильно затянулась и, свернув в лес, решил передохнуть. Он уселся на поваленное дерево, предварительно смахнув с него снег, достал из-за пазухи теплую лепешку, а из кармана сырую репу и принялся по очереди грызть то и другое, посматривая на видневшуюся за деревьями дорогу.

   Он доел лепешку и сгрыз репу, отряхнул крошки с колен и вытер руки об полушубок, успокаивая себя тем, что, мол, не об штаны же. И в это время за деревьями на дороге показался еще один обоз. Лошади фыркали, возчики тоже не молчали. Так что обоз далеко было слышно. Шурка замер, потом снял лыжи и, проваливаясь по колено, стал красться к дороге. Выглядывая из-за дерева, он пересчитал подводы, оценил охрану и, когда хвост обоза стал удаляться, в голову ему пришла мысль. Шурка вернулся к оставленным лыжам. Мысль за это время оформилась и стала казаться вполне реализуемой. Он выбрался на дорогу и пошел по ней обратно, тщательно оглядывая стоящие на обочине деревья. К ужину он был уже возле шалаша.

   Вовка, видать, от души повалял свою Марфу, потому что был никакой. Марфа же напротив была весела и подвижна. И даже что-то напевала русское национальное. Правда, когда ввалился разгоряченный Шурка, тут же потребовав воды, она слегка смутилась, но ненадолго. Напившись, Шурка попытался донести до Вовки свою свежую мысль, но тот только мычал.

   - К ужину встанет, - уверенно заявила Марфа и слегка покраснела.

   Шурка посмотрел на товарища с сомнением, но решил довериться женскому чутью. Чтобы не терять даром времени он взял мешок, из которого лошади съели уже все зерно, и стал искать веревку как назло положенную в самый низ сваленных вещей, которые не успели убрать в дупло. Веревку Марфа, посмотрев на Шуркины мученья, нашла сама.

   К ужину Вовка действительно встал, но кровь, видать, к мозгу еще не прилила, потому что соображал он плохо. Шурка посмотрел в его малоосмысленные глаза и решил подождать до после ужина - Марфа твердо пообещала, что соображать он будет и хихикнула.

   Выслушав Шуркины мысли, Вовка загорелся. А что ему оставалось делать, корма для лошадей, считай, что не было. А если оставить лошадок, то и для людей не будет. Тут на что угодно пойдешь. Вплоть до единоличного ограбления хлебного обоза. Шуркин вариант, по крайней мере, давал хоть какую-то гарантию безопасности.

   Поутру, собирая их на дело, Марфа расплакалась. Конечно, это была не относительно безопасная разведка. Пойманных разбойников на Руси обычно развешивали вдоль дорог в назидание, значит, остальным. Вовка от Шуркиных рассказов слегка ежился. Ему было не по себе. Как, впрочем, и рассказчику. Но другого пути никто не видел.

   - И потом, - сказал Шурка. - Пусть попробуют поймать. Лыжника. В заснеженном лесу. А вот им, - и он продемонстрировал универсальный интернациональный жест.

   Вовка слегка взбодрился.

   В испытанные сани запрягли испытанную лошадку. Взяли с собой две пары лыж, мешок с пудом песка (Вовка еще удивился, мол, на кой ляд), веревку и армяк, чтобы накрыть лошадь. Шурка предложил даже не брать с собой еды, чтобы не отвлекаться по пустякам. Вовка же заявил, что это вовсе даже не пустяк. Точку в споре поставила Марфа, сунув каждому по лепешке с завернутым в нее куском жареной рыбы. Шурка повел носом и вынужден был согласиться.

   Оружие с собой не брали, чтобы не появилось искушение кого-нибудь убить. Да и Вовка сказал, что если вдруг поймают, то при отсутствии оружия доказать принадлежность к разбойникам будет непросто.

   - Хе-хе, - сказал Шурка. - Да ты под пыткой признаешься, что зовут тебя Стенька Разин и ты лично грохнул президента Кеннеди.

   Вовка немного приуныл, но ненадолго. Ровно до того времени, когда они выехали со своей речки на лед Клязьмы. Тогда он забеспокоился по другому поводу.

   - След же останется.

   - Тут уже так все заезжено, - успокоил его Шурка, - что одним следом больше — разницы уже никакой. Тем более, что кругом пока тихо и никто никого не ищет.

   Вовка успокоился окончательно и смотрел вперед с оптимизмом.

   Лошадку с санями оставили у поворота с реки на тракт и Вовка укрыл ее армяком, а Шурка повесил на морду сшитую Марфой торбу и сыпанул туда зерна. Лошадка тут же увлеклась и на то, что ее оставили в одиночестве, внимания не обратила. Из саней вытащили две пары лыж и мешок с песком. Лыжи потащил Шурка, Вовка, кряхтя, взвалил на плечи мешок.

   - Далеко идти-то? - спросил он с надеждой.

   - Нет, - успокоил его Шурка. - Буквально вот-вот.

   Вот-вот оказался примерно через полкилометра.

   - Здесь, - сказал Шурка. - Поворот и ветки подходящие. Давай, вот тебе веревка, привязывай мешок.

   Через четверть часа, а может и раньше (никто время не засекал) мешок на веревке, переброшенной через толстую ветку был поднят на уровень поясницы гипотетического всадника. Другой конец веревки прихватили внизу рифовым узлом к дереву, чтобы можно было освободить одним рывком. Шурка с прихваченной к мешку второй веревкой полез на дерево, стоящее через дорогу. Поднявшись метра на четыре, он подтянул к себе мешок.

   - Ходовые испытания, - сказал он сверху. - Смотри там.

   Отпущенный мешок прошелестел через дорогу. Стоявший внизу Вовка поежился.

   - А не убьем?

   - Не должны, - успокоил его Шурка. - Хотя, если удачно попадем, сотрясение гарантировано. Теперь только обоза дождаться. Помнишь, что делать?

   - Обижаешь. Как только всадник улетит с дороги, сбитый мешком, я выпрыгиваю из-за дерева и бью поленом по маковке возчика. Потом начинаю разворачивать кобылу вместе с санями пока ты сползаешь с елки. Потом вместе линяем в противоположном направлении.

   - Ну, в принципе все верно.

   Злоумышленники уселись недалеко от дороги и принялись за еду, достав согретые за пазухой лепешки. Обоз, как они и предполагали, появился ближе к полудню, то есть через два часа. Оба разбойника успели изрядно промерзнуть. Вовка, тем не менее, бодро юркнул за дерево, а вот Шурка немного замешкался и пристроился возле мешка, когда обоз уже был на подходе. Хорошо еще, что соседние деревья заслоняли, но все равно Шурка чувствовал себя крайне неуютно. Ведь подними кто из обоза голову и он запросто обнаружит затаившегося супостата, потому что ветки были голые и Шурка выглядел среди них совершенно инородным образованием. Шурка мысленно воззвал ко всем лесным духам покровителям разбойного люда (должна же быть у разбойников какая-то крыша, а святые здесь никак не катят). Видать, крыша действительно была, потому что обоз вовсе не в торжественном молчании проследовал мимо. Сани по очереди стали поворачивать за угол, скрываясь из вида. Шурка приготовился, Вовка крепче сжал толстую дубовую палку, которой можно было оглушить не только возчика, но и лошадь.

   Подошли последние сани. За ними, покачиваясь в седле, ехал всадник. На всаднике был добротный полушубок опоясанный широким поясом с саблей. За пояс был заткнут короткий пистолет. И в это время из-за поворота, куда ушел обоз, послышался мощный глухой удар, от которого посыпался снег с ветвей и вслед за этим сразу многоголосый вопль, лязг железа и выстрел. Шурка вздрогнул и отпустил мешок. Но за секунду до того, как мешок пролетел над дорогой, всадник толкнул коня пятками и тот, обогнув вставшие сани, исчез за поворотом.

   Хорошо, что Вовка не промедлил и, преодолев снег на обочине, выскочил на дорогу. Возчик, привстав в санях, прислушался. И тут Вовка, налетев коршуном, ударил его по шапке. Удар вышел глухим, но действенным. Возчик мешком вывалился из саней.

   Шурка не слез, а свалился с дерева.

   - Разворачивай! - крикнул он. - Им сейчас не до нас!

   Из-за поворота доносились крики, ржание лошадей и звуки ударов. Удары были звонкие, когда сталкивалась сталь и глухие, по мягкому.

   Вовка развернул лошадь с санями на узкой дороге словно всю жизнь трудился извозчиком. Шурка за это время пощупал пульс у поверженного погонщика кобылы, убедился, что он жив и оттащил тело с дороги. Возчик был одет в длиннополый тулуп, и Шурка решил, что тот не замерзнет. Бросив сверху на поклажу лыжи и мешок, освобожденный от песка, Шурка вскочил сам и крикнул пристроившемуся впереди Вовке:

   - Гони!

   Вовка хлестнул лошадку вожжами, и та с места взяла рысью. Вовка хлестнул еще раз, но лошадка от галопа категорически отказалась. Он обернулся к товарищу:

   - Что там? Ты видел?

   Шурка отрицательно помотал головой.

   - Похоже, что конкуренты. А вот чего они с тылу не зашли — ума не приложу. Или их мало, или то, что им надо, находится в первых санях.

   - Кстати, а мы что взяли?

   - А хрен его знает, - ответил Шурка. - Мешки какие-то. Но на них не написано, что внутри. Давай еще пару поворотов проскочим, да будем разгружаться.

   - Так мы что, дальше не поедем?

   - Некуда нам ехать. Сейчас спрячем поклажу, а к вечеру вернемся и заберем, если не найдут.

   Вовка молча кивнул и опять подхлестнул лошадку. Но та и ухом не повела, продолжая трусить неспешной рысцой. Отъехав от места инцидента (пока решили назвать так, потому что слово «грабеж» еще резало слух) примерно на километр, Вовка остановил лошадь и обернулся.

   - Здесь?

   Шурка осмотрел стоящий стеной по обеим сторонам дороги лес и кивнул:

   - Давай здесь. Хотя и до этого было то же самое.

   Мешки, коих было целых шесть, оттащили подальше в лес. Мешки были тяжелые и Вовка предложил нести их вдвоем, но Шурка возразил, сказав, что широкий след сразу покажет, что здесь что-то тащили. И пришлось Вовке взгромождать мешок на холку, становиться на лыжи и топать в таком виде метров пятьдесят, которые Шурка посчитал достаточными. Шурка, кстати, тоже не манкировал. Правда, мешки он выбирал полегче, что было справедливо, учитывая разницу в росте и весе. Все остальное было аналогичным: лыжи и пятьдесят метров.

   Вовка хотел сунуть мешки под упавшее дерево, но Шурка его удержал и выкопал в снегу лыжей яму на совершенно ровном месте. Вовка смотрел недоуменно, но Шурка на объяснения не отвлекался. Зато, сложив мешки в яму и заровняв снег, сказал:

   - А теперь возвращаемся на дорогу, опять поворачиваем лошадь с санями и гоним ее обратно.

   - Что-то я совсем перестал тебя понимать, - сказал Вовка. - Почему обратно?

   - Ну я надеюсь, что, поймав лошадь, обозники не пойдут дальше искать, где ее разгрузили. Надежда, конечно, слабая, но другой у меня для вас нет.

   Шурка лично отогнал лошадь за поворот и влепил ей напоследок хворостиной по крупу. Лошадка всхрапнула, скорее от обиды, и довольно резво удалилась. А Шурка вернулся к ожидающему его на дороге товарищу.

   - Теперь цепляй лыжи и иди за мной след в след. Надо, чтобы лыжня выглядела так, словно лыжник тащил тяжелый груз.

   Вовка решил больше не задавать вопросов и покорно шел следом. А Шурка словно специально проложил лыжню прямо по захоронке (а может и специально). Вовка молчал. Кто их знает, этих таежных людей. Может у них так принято. А Шурка шел вдоль дороги в отдалении от нее, не подходя ближе, чем на пятьдесят шагов. После первой же сотни метров Вовка совсем потерял ориентацию, потому что ведущий закладывал по лесу какие-то немыслимые виражи, но, надо сказать, дорогу он выбирал относительно ровную. Лыжи только по этой ровной дороге ехали хреново. Хорошо, что товарищ объяснил, будто так и должно быть. Это хоть немного успокаивало. Хотя ноги уже болели.

   Место нападения на обоз банды разбойников (себя они таковыми, ясное дело, не считали) определили по шуму, издаваемому скоплением людей и лошадей, хотя Шурка пояснил, что людей было чуть больше двух десятков, а лошадей вообще в два раза меньше. Однако, шума все вместе издавали столько же сколько издавала центральная улица во время демонстрации.

   - Наверно, они все-таки победили, - предположил Вовка. - Иначе бы молчали.

   Шурка с ним согласился и добавил:

   - Пойду посмотрю.

   - Чего это пойдешь? - обиделся Вовка. - Вместе пойдем.

   Шурка посмотрел на него с сомнением, а потом махнул рукой.

   - А идем. Все равно они там сейчас ничего не слышат. Только ветки старайся не цеплять, чтобы снег не ссыпался.

   К дороге они подобрались довольно близко. Так, что можно было даже разобрать слова. Между деревьев было видно, что сани съехались совсем тесно, а охрана и возчики образовали у передних саней толпу. Причем, толпа предоставляла звуковой фон, то есть, попросту гудела. А вот двое в толпе спорили. Похоже, это был начальник охраны и, так сказать, предводитель обоза. Или, как выразился Вовка (с ним это случалось), караванбаши. Так вот, караванбаши предлагал пойманного разбойника быстренько повесить на ближайшем суку и двигаться дальше, а начальник охраны стоял за то, чтобы сдать пленного в ближайшем городе в филиал Тайной службы и пусть уже профессионалы с ним вдумчиво разбираются.

   - Про сани, которые мы под шумок увели, речь вроде не идет, - прошептал Шурка.

   Вовка согласно кивнул и предложил:

   - Пойдем.

   - Надо посмотреть, чем кончится, - сказал Шурка с сомнением. - Вот если они прямо сейчас уйдут, то можно будет съездить и забрать мешки. А если так и будут митинговать и еще, паче чаяния, искать начнут, то нам тогда лучше прийти завтра.

   А на дороге, похоже, начальник охраны убедил начальника обоза, потому что возничие вдруг заорали, передние сани тронулись, за ними другие. Обочь зашагали охранники. Начальник обоза ехал верхом первым. Вместе с ним ехал и начальник охраны, продолжая начатый спор. Вовка толкнул Шурку локтем, но тот уже и сам напрягся, когда замыкающий обоз всадник пристроился за последними санями. Но тому, видать, было без разницы за какими санями ехать. Главное, чтобы они были последними. И сани никто не пересчитывал, полагая, что уж коли они от разбойников отбились, значит, и потерь быть не должно.

   Вовка и Шурка переглянулись и одновременно взяли с места.

   - Сзади держись, - пропыхтел Шурка. - А то въедешь куда-нибудь.

   И ведь отвлекся буквально на секунду. А когда опять посмотрел вперед, заметил краем глаза разрыхленный снег под поваленным деревом. Он остановился и поднял руку. Вовка затормозил и поинтересовался:

   - Ты чего это?

   Шурка сделал ему знак, чтобы молчал и стал осторожно обходить дерево. То, что он увидел, заставило его пересмотреть планы на ближайшее будущее. Под деревом, зарывшись в снег, лежал молоденький парнишка, прижимая правую руку к левому боку. Снег рядом пропитался красным. Парнишка был в полном сознании и смотрел испуганно. Шурка представил себя со стороны и понял, что пацан имел для испуга все основания.

   - Ты ведь не с обоза? - Шурка ощущал себя жутко проницательным.

   Парень молчал. Толи не желал говорить, то ли не было сил.

   - Да с какого обоза, - Вовка выглядел еще страшнее Шурки из-за роста и черной бороды. - Тать он.

   Пацан съежился под деревом, хотя у двух страшных мужиков никакого оружия в руках не было. Он даже не подумал, что на охранников они вряд ли походили. А уж на возчиков тем более. Да и кто будет посылать возчиков в лес.

   - Да ладно, - сказал Шурка. - Какой он тать. Ты посмотри. Тать должен быть могуч, мрачен и бородат. А тут...

   - М-да, - согласился Вовка. - Тут ни одного признака. Выходит, пацан просто походил мимо и ненароком попал под пулю.

   Шурка заметил, что парнишка внимательно прислушивается к их разговору.

   - Ну да, -подумал он. - Непривычный разговор. Ни на что не похожий. Вот, небось, парня корежит. Никак не может сообразить, кого это черт принес.

   - Похоже, что именно так и было, - поддакнул он Вовке. - Ну и что теперь будем с ним делать?

   - А давай его прирежем, чтобы не мучился, - неожиданно предложил Вовка.

   Шурка посмотрел на него изумленно. Не замечал он в товарище такой кровожадности. Хотя, конечно, люди меняются в зависимости от обстоятельств. А времена к сентиментальности не располагают. И тут он заметил, что Вовка ему подмигивает.

   - Ага, - понял Шурка и сразу включился в игру.

   - А это мысль, - сказал он. - Давай-ка я его подержу, чтобы не забрызгаться.

   Вовка скорчил зверскую физиономию, хотя вполне мог этого не делать. Ничего общего в нем уже не было со студентом четвертого курса.

   - Дяденьки, - заплакал парнишка. - Не режьте меня. Я вам еще как пригожусь.

   - Чего это? - недоверчиво спросил Вовка, правя нож на ладони. - Чего ты такого умеешь? Да и ешь наверно много.

   - Нет, - заверил его пацан, не сводя взгляда с Вовкиного ножа. - Я очень мало ем.

   - Хорошо, - сказал Вовка. - Примем на веру. Но вот насчет того, что ты умеешь, ты так и не ответил. А это значит, - Вовка зловеще помедлил, - что ты ничего не умеешь.

   - Нет, - заторопился пацан. - Я очень много умею. Я... даже стрелять умею.

   Но тут он понял, что прокололся и испуганно затих. Но страшные мужики, казалось, не заметили его оговорки.

   - О, - сказал Вовка. - Это полезный навык.

   - Ага, - подтвердил Шурка. - Это если он не врет.

   - Не вру, - горячо заверил их пацан, забыв даже про рану. - Я могу чистить и заряжать фузею и пистоль.

   - Да ты, брат, настоящий солдат, - сказал Вовка, пряча нож. - Ну-ка, показывай, где там у тебя дырка.

   Они с Шуркой почти одновременно бухнулись на колени рядом с поваленным деревом и выдернули из-под него вскрикнувшего пацана.

   - Тихо, - предостерегающе сказал Вовка. - Мужчина должен презирать боль. Да и дорога рядом.

   Пацан кивнул.

   - Руку убери, - потребовал Шурка, вгляделся и сказал. - Да тут фигня. Пуля пролетела между телом и рукой, оцарапав и то и другое. Кровишши, конечно, вылилось изрядно, но не больше стакана. Владимир, я попрошу вас ободрать вон ту бороду мха.

   Шурка сунул мох пацану под кафтан и рукав и притянул левую руку к телу кушаком снятым с пациента.

   - Так, - сказал он. - Владимир, бери этого татя и тащи его к нашим саням. Это примерно вон в том направлении. А я быстренько гляну, что у нас на дороге и догоню вас.

   Шурка настиг странно двигающуюся пару метров через двести.

   - Да вы, ребята, просто неудержимы, - сказал он. - Вот что... Как тебя? Васька? Редкое имя. Становись ко мне сзади на лыжи и двигай ногами синхронно с моими. Ах да, слово «синхронно» означает одновременно. И учти, если я через тебя упаду, то встану и зарежу, а если при этом что-нибудь себе разобью, то зарежу два раза.

   - Это как? - поразился Васька.

   - Пока сам не знаю, - признался Шурка. - Но я обязательно придумаю. Так что ты сильно не расстраивайся.

   По дороге к саням Шурка сверзился два раза. После второго раза Васька попытался сбежать, но Вовка на лыжах легко его настиг.

   - Смирись, - сказал он. - Ну куда ты побежишь? В шайку? Так они, небось, давно уже смылись.

   - Не могли они смыться, - неожиданно заявил Васька. - Они местные.

   - Да ты, брат, опять прокололся, - сказал Шурка, подходя и отряхивая снег. - Какие местные? Крестьяне что ли? Или сам помещик озорничает с дворовыми?

   Васька угрюмо молчал.

   - Ладно. Не хочешь — не говори. Нам, по большому счету, все равно. Верно, Владимир Васильевич.

   - Ага, - подтвердил Владимир Васильевич.

   Свою лошадку с санями они застали на месте, и та вроде как даже обрадовалась.

   - Замерзла поди, - сказал ей Шурка. - Ничего, сейчас согреешься, - он вышел из кустов и оглядел реку. - Никого, - сказал он Вовке. - Поехали.

   Марфа, когда они ввалились в шалаш, не знала радоваться или печалиться. И если Вовка и Шурка выглядели как обычно, то третий, невысокий рядом с рослыми парнями, пацан вид имел сильно нецивилизованный. Хорошо, что Марфе это понятие не было знакомо, но зато этим одним словом можно было описать достаточно подробно и состояние одежды, и вид ее владельца. В общем, Марфа всплеснула руками и, будучи человеком деятельным, тут же и приступила. Она только поинтересовалась почему у неказистого товарища привязана к телу только одна рука, потому как, если он пленник, то вязать следовало две, а если гость, то зачем вязать вообще. Шурка подивился логике, но пояснил.

   Тогда Марфа попросила пацана аккуратно распаковать и предоставить ей для обихаживания. Вот чем плох был шалаш, так это невозможностью использовать его для водных процедур. Особенно зимой. И если с маленькой Аксиньей еще как-то удавалось это проделать, ставя ее в большую миску и поливая сверху теплой водой, то Вовку в миску было не поставить. Потому что проекция Вовки сильно выходила за проекцию миски. Парни, конечно, сразу после переселения стали возводить баню, тем более, что у них теперь был такой необходимый инструмент, как топор. И сразу же возник спор о месте расположения. Как уже говорилось, в шалаше ее сделать было нельзя. Рядом не было такой великолепной опоры, как упавшее дерево. Вовка даже предлагал сделать строение на манер индейского вигвама под тем же деревом, отступя от шалаша. А чтобы «вигвам» не выглядел гигантом, построить его на платформе.

   Как только выработали совместную концепцию, главный «архитектор» и строитель Вовка завладел топором и отправился крушить уцелевший ивняк. Впрочем, доставалось от него и ольхе и осинам, и тонким березам. Не имеющий топора Шурка горевал недолго. Можно сказать, что вообще не горевал. Разведка, охота - отнимали достаточно много времени. А в свободное от этих занятий время он срезал всю торчащую изо льда осоку и камыш до самого устья. Возле шалаша Вовка посреза́л растительность при его постройке еще осенью.

   Однако, к моменту появления Васьки помывочное помещение все еще было не готово. И Марфе пришлось обтирать раненого тряпкой, смоченной горячей водой. Васька процедуру вытерпел стоически и заорал только когда садист Вовка прижег ему рану раскаленным ножом. Гуманный Шурка предлагал применить порох. Мол, пых и все. Но Вовка сказал, что ножом дешевле, а пороху у них и так мало. К тому же прижигание ножом имеет и воспитательное значение. Шурка покрутил головой и предложение снял.

   Рано утром еще затемно поехали за добычей, предполагая, что обозы ни с одной стороны до места, где они схоронили добычу, добраться не успеют. Насчет обратной дороги рассудили так — как повезет. Ваську с собой брать не стали, раненый все-таки. Да хоть бы и здоровый был - только лишний груз. Марфу предупредили, чтобы поглядывала и сторожилась. Вовка даже выдал ей свой нож для скрытого ношения. Марфа после инструктажа перепугалась и на Ваську стала смотреть с опаской.

   До места доехали быстро, никого не встретив. Добыча лежала под снегом нетронутой. Видать, вчерашний обоз не озаботился поиском, опасаясь, что разбойники могут и вернуться. И, похоже, довольствовались пустыми санями и ударенным поленом возчиком. Парни быстро перекидали мешки, не заглядывая внутрь, и, не задерживаясь, погнали лошадку обратно. И очень вовремя. Едва они спустились на лед и повернули налево, как сидящий сзади Шурка углядел, что сверху из-за поворота показалась голова обоза. До них было не больше полукилометра.

   - Обоз сзади, - предупредил он Вовку, исполнявшего роль кучера. - Не гони. Мы вовсе даже мирные и поэтому никого не боимся.

   - А ежели погонятся? - спросил Вовка.

   - Ну, от всадника нам все равно не уйти, - рассудительно заметил Шурка. - Но, если он будет один, можно попытаться отбиться.

   Перед тем, как они, следуя руслу реки, повернули налево, Шурка опять оглянулся.

   - Что там? -спросил Вовка, понуждая лошадку идти легкой рысцой.

   - На тракт свернули, - с облегчением сказал Шурка. - Тормози. Дай лошади отдохнуть. Устроил тут, понимаешь, гонки. Кстати, Владимир, мне тут в голову мысль пришла.

   - Ты уверен, что в голову? - поинтересовался расслабившийся Вовка.

   - Уверен. Так вот. У нас двое одров зазря зерно трескают. И почему бы нам не учинить птицу-тройку? Представляешь, с какой скоростью мы будем гонять? Да за нами никакая местная конница не угонится.

   - Тпру! - скомандовал Вовка.

   Лошадка охотно остановилась.

   - А что, - сказал он. - Это мысль. Только у нас упряжи нет.

   - Упряжи нет, - несколько разочарованно согласился Шурка. - Слушай, если ты так уверенно заявил, что ее нет, значит, ты знаешь, как она выглядит.

   - Откуда? - удивился Вовка. - Я тебе что, потомственный ямщик. Видел только, что коренник в оглоблях, а пристяжные сбоку. А вот как эти пристяжные пристегиваются — понятия не имею, - потом встрепенулся словно что-то вспомнил. - У нас же двое местных есть. Может они чего знают.

   Марфа возилась с дочкиной одежонкой, Васька, валяясь в дальнем конце, бесцельно пялился в низкий потолок, когда с мешком на плечах в шалаш ввалился Вовка, впустив клуб морозного воздуха.

   - Дверь закрывай, - хотела сказать ему Марфа, но осеклась, потому что следом с таким же мешком влез Шурка.

   - Изъятие награбленного прошло успешно, - сообщил Вовка, сбрасывая мешок на пол.

   Следом за ним, но уже без слов, то же самое сделал Шурка.

   - Чего там? - заинтересовалась Марфа, откладывая работу.

   - Похоже, зерно, - сообщил Вовка. - Но мы не открывали, поэтому не знаем какое. Так что ты посмотри и определись. А мы пока остальное занесем.

   Марфа стала развязывать мешок. Васька тоже проявил интерес и выполз из своего угла.

   - Все, - сказал Шурка, бросая свой мешок сверху. - Этот легче остальных. На ощупь вроде тряпки.

   Проверив пять мешков, Марфа твердо заявила:

   - Ячмень. А в этом, - она развязала мешок. - Ой! Пушнина!

   - Ну-ка. Покажь, - заинтересовался Вовка и полез в мешок. - Ишь ты. Действительно. Ну-ка, Марфа, ты же должна разбираться. У тебя же муж был охотником.

   - Лиса, - сказала Марфа, доставая шкурку. - Серебристая. Целых две штуки. И сиводушка. Тоже две. Еще куница. Опять куница. Четыре куницы. Остальное - белки. Это в город надо. Здесь такое не продать, - и Марфа стала заталкивать шкурки обратно в мешок.

   - Чего это? В город... Продавать, - неожиданно сказал Шурка. - Где тот город, а где мы. Возьми себе и дочке что-нибудь сошьешь.

   Марфа уставилась на Шурку непонимающими глазами, Васька разинул рот. Да и Вовка был несколько огорошен.

   - Чего вы на меня вытаращились? - не смутился Шурка. - В город нам все равно пока хода нет. А хоть бы и был. Вы что, на базарную площадь пойдете и будете кричать «а вот кому!». Нет, дорогие товарищи, в город мы пойдем ближе к лету. А кому летом меха нужны. Так что пусть Марфа пользуется. А мы себе еще достанем. Вот еще, кстати, скажите мне селяне как запрягается тройка?

   Марфа, хоть и признала себя селянкой, сразу замотала головой, и Шурка подумал:

   - Действительно, откуда в ее деревне тройка.