Я заберу твой Дар. Долг. И Барс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Мне удалось вернуться на Землю. Но так ли сильно я желала этого? Мою душу связали с душой Видящего вайгара. С тем, кто готов был отказаться от своих даров, лишь бы быть со мной. С тем, у кого я забрала самый ценный дар, о котором он даже не подозревает. И никто не заставит меня вернуть его. Никто и никогда! Пусть даже это единственное, что способно спасти Харн от визромов.

ПРОЛОГ

Когда мы понимаем смысл жизни? В какой момент приходит осознание важности и нужности своего существования? Что движет нами? Какое топливо кормит не тело, а душу? Ведь для того, чтобы было желание жить, этого должна захотеть именно душа. И если ты нашел ответы, как удержать эту путеводную звезду, обретшую суть, смысл и важность? Маяк, что ведет вперед. И что делать, если всё это ты в один миг потерял?

   Я рвал пространство, рассекая воздух огромным телом черного Зверя. Мне не было дела, что встречается на моем пути: растения, реки, города, леса, животные или люди. Я миновал их быстро, едва замечая. Разрушал, сносил, убивал и не понимал этого. Меня гнал страх. Хлестала ярость. Пришпоривала разъедающая нутро боль. Интар обещал, что заберет меня и Ариадну из священной рощи через два дня, но так и не объявился. Мне нужен Скользящий. Он переместит меня на Землю. Я заберу Ариадну обратно. Ариадна…

   Моя лимгара сбежала от меня! Как она могла!? Нас связали не просто Духи, а сам Харн! Он не мог отпустить ее. Никто не может покинуть Харн, если его привяжут. Как это удалось Ариадне? После ритуала она принадлежала мне. Не физически, нет. Ее душу спаяли с моей. Каковы бы ни были ранее желания и стремления Ариадны, после обряда Связи, ей никакими ухищрениями невозможно бросить меня! Как такое может быть? Как она сбежала!?

   «Сбежала… сбежала… сбежала…», - вторили каждому удару тяжелых лап о землю острые камни-мысли, до болезненного треска вонзаясь в воспаленный за пять дней череп. Я бежал, соревнуясь с ветром, стараясь его обогнать. Останавливался лишь раз в день, чтобы передохнуть, и бежал дальше. Не спал, почти не ел и не пил. Только бежал.

   До Чиндара удалось добраться в рекордные четыре дня. Но даже это не отложилось в моем сознании. Лишь цель – риал брата. Лишь гнев и боль. Лишь непонимание и бесконечный круг одних и тех же мыслей. Роща сурбандов промелькнула смазанным пятном, а огромный серый замок предстал невнятной кляксой. Я влетел в тяжелые высокие врата, не обратив внимания – открыты они или закрыты. Запах Интара вел наверх. К нему примешивался легкий шлейф горечи и металла.

    Лестница. Галерея. Коридор. Светлые двустворчатые двери со сложной геометрической абстракцией, вырезанной будто на пожелтевшей кости. Хлопок, и прочные на вид деревянные панели слетели с петель.

   Просторная спальня купалась в тенях, пронизанных золотыми стрелами Лорна из неплотно прикрытых темно-изумрудных портьер. Напротив входа, на широкой кровати, вытесанной из платиново-серого камня, лежал бледный, как раскаленное светило в зените, Интар. На его щеке и подбородке четырьмя уродливыми бороздами истекали кровью глубокие шрамы, продолжающиеся на груди и вспарывающие живот. Сидевшая рядом и промакивающая розовой тряпкой раны брата Софи испуганно вскрикнула и чуть не опрокинула глубокий таз с красноватой жидкостью. Пахло травой стипу́рой, имеющей обеззараживающее и заживляющее действие.

   Интар поднял на меня воспаленный взгляд и успокаивающе сжал крохотный кулачок своей лимгары. В его глазах читалась усталость, а в голове мелькали обрывки слов про визромов, трагедию Харна и как бы спрятать Софи от надвигающейся беды. В мыслях же девы творился настоящий хаос, начиная от желания сдержать слезы перед вайгаром Чиндара и жалости, до ужаса перед ворвавшимся мной в обличии Зверя.

   — Софи, поменяй воду, — сипло произнес Интар, ласково ущипнув лимгару за подбородок. — Это Рэйгар. У тебя нет причин для страха.

   — Созывая Совет, ты также говорил. И смотри, к чему это привело, — несмотря на то, что дева умирала от страха, она всё же строго свела брови и укоризненно придавила своего вайгара взглядом.

   — Иди, Софи. Рэйгару нужно обернуться.

   В этот раз дева спорить не стала, лишь хмуро глянула на меня, взяла таз и ушла в смежную комнату, где располагалась купальня. Как только она скрылась за дверью, я усилием воли успокоил сознание, разливая по позвоночнику холод. Тело привычно заковывало льдом, а после рассыпало звериную сущность, возвращая свой истинный облик. Я дышал тяжело. Не от бега, от захлестывающих меня эмоций.

   — Надень штаны, — указал подбородком Интар в сторону, за мою спину.

   Развернувшись, я быстро подошел к каменному круглому столику со стеклянной столешницей и двумя стульями. На одной из высоких спинок висела пара мятых штанов. От напряжения и злости мои челюсти свело так, что о разговоре пока не могло быть речи.

   — Предвосхищая твои вопросы, касающиеся моего внешнего вида, скажу, что сделал это Ма́ртрон, — очень ровным тоном просипел брат, наблюдая за моим облачением.

   Мартрон — Видящий. Из грайдеров Видящие контролируют своих Зверей лучше, чем кто бы то ни был. Что могло произойти такого, что вывело вайгара риала Линтиро́п настолько, что он решил порвать Интара? Столь почти невозможное событие даже отвлекло меня от неудержимого желания немедленно заставить брата перебросить нас в Дикий лес, а оттуда на Землю.

   — Мартрон убит, — бросил Интар короткую емкую фразу, прибившую своим мертвым грузом.

   Видящий убит? Интаром? Невозможно. Я развернулся, непонимающе посмотрев на лежащего в окровавленных простынях грайдера.

   — Убит Советом, — мрачно продолжил брат, смотря на меня тяжело и многозначительно. — В него вселился визром. И мы его видели. На Совете присутствовали все вайгары, кроме тебя. Я рассказал то, что поведал мне ты. Что еще один прорыв визромов может стать последним для Харна. Про твои Дары умолчал. Сказал, что ты находишься в священной роще, проходишь обряд связи. Вайгары, конечно, возбудились, испугались, что ты потерял свой Дар. Но я убедил их, что ничего не потеряно. Они поверили. Голосованием решили отправить к Разлому двоих Видящих — Мартрона и Ка́йта, пока я с О́ртиром и Тенга́сом будем обсуждать эту проблему с аармонами.

   Вчера, после Совета, я и другие Скользящие отправляли вайгаров по своим риалам. Осталось переправить еще двадцать семь, как перед Мартроном вспыхнул яркий свет. Он даже вскрикнуть не успел, как свет вошел в него. А потом… Потом случилось то, что никто из нас не ожидал. Мы поняли, что это визром вселился в вайгара. Но всё происходило не так, как обычно. Мартрон не орал. Его не ломало и не выворачивало в агонии. Он на несколько секунд затих. Мы растерялись. Понимали, что визром в нем, и если бы это был любой другой вайгар, а не Видящий, давно бы напали и разорвали на куски. Но Видящий!.. Потерять Видящего… Мы просто впали в ступор. Никто не решался даже дернуться в его сторону. Пока Мартрон не открыл глаза, светящиеся так ярко, что нас ненадолго ослепило. А потом он обернулся… Первым погиб Грицу́н, за ним Алта́рм, третьей жертвой стал Урга́б. Следующим должен был быть я, но мы, хвала Цайнару, пришли в себя. Мартрон успел слегка меня зацепить до оборота. Мы действовали слажено. И несмотря на то, что он дрался один против двадцати пяти вайгаров… Он убил еще четверых, Рэйгар. Шестеро тяжело ранены. Эта мразь еле подохла! Нам пришлось практически разорвать тело Мартрона на куски, чтобы эта паскуда вышла, а после полегло еще трое, пока мы разрывали осязаемый дух. Визром светился и имел плотность. Почти у всех Зверей обожжены морды и лапы. Десять риалов остались без вайгаров… Что это за тварь, Рэйгар?

   Рассказ Интара удивил меня, но вся их возня казалась такой далекой и бестолковой, словно он пересказал страшную сказку, прочитанную на досуге. Я видел раненого брата, знал, что все его слова – правда, но мне было абсолютно всё равно. Какое мне до этого дело, если смысл моего существования находится в другом мире? Арка Света разрушена, и никто из аармонов не способен построить портал. Меня они больше не интересовали. Как не интересовали визромы и погибшие вайгары. Только способны ли Скользящие выстраивать проход в другой мир.

   — Ариадна сбежала, — вместо ответа, отчеканил я, едва разжав ноющие от напряжения челюсти.

   Интар настолько сильно изумился, что даже не обиделся на мое равнодушие к его истории. Он смотрел на меня не мигая, а в голове его суетливо бились покрывшиеся инеем мысли: «Сбежала?.. Сбежать невозможно… Ее же привязали к нему… Если сбежала она, может ли сбежать Софи?.. Как ей удалось?.. Поэтому он так погано выглядит… Должно быть умирает…».

   — Перенеси меня в Дикий лес, а там построй портал на Землю, — заглушил я чужие мысли жалости ко мне.

   — Рэйгар… — очень виноватым тоном начал Интар, запнувшись. В его мыслях скользнули слова «потеря», «невозможно», и мое сердце сжалось от предчувствия чего-то поистине ужасного. — Мы не знаем в чем дело. Но последние несколько дней всем Скользящим стало очень сложно разрывать пространство и находить точки выхода. Реальность будто уплотнилась. Когда визром вселился в Мартрона, мы уже пребывали в изнеможении, отправляя вайгаров по своим риалам. Когда же всё закончилось, оставшихся и вовсе не удалось перебросить. Они отправились своим ходом. Рэйгар, прости, но я не могу…

   — Ты построишь, Интар! Даже если тебе придется вывернуться наизнанку!

   Тело начало обдавать жаром, а глаза застилать красной лентой. Ужас разливался вместе с мощными ударами сердца, пускающего ядовитую кровь по венам. Приходилось заставлять себя впадать в ярость, дабы не впасть в отчаянье.

   — Вставай! — рявкнул я, зная, что рана брата хоть и глубокая, но далеко несмертельная. К тому же она лишь на его человеческой ипостаси, на Звере этих уродливых борозд нет.

   Вайгар Чиндара не разозлился, в мыслях даже одобряя меня, ведь сам поступил бы точно так же и требовал точно таких же действий. Сквозившие же сочувствие и беспомощность, я предпочел не заметить, когда он тяжело поднимался с кровати.

   — Хорошо, Рэйгар, — натужно выдохнул брат, обхватывая себя одной рукой, будто боялся, что разойдется по швам. — Только до Леса придется добираться самим. Здесь нет истонченной реальности, мы уже всё проверили. Но я попробую построить портал в разрыве миров. Возможно, возле Разлома это еще возможно.

   — Пошли, — не стал спорить я, разворачиваясь к выломанным дверям.

   — Нет! Он никуда не пойдет! — взорвался голос лимгары в комнате.

   Гнев начал топить, раскаляя кровь и раздувая мое тело для оборота.

   — Софи, я отправлюсь в Дикий лес, хочется тебе этого или нет, — мягким тоном, но твердым голосом возразил Интар.

   — Никаких «отправлюсь»! Ты ранен! — стоя напротив вайгара, громко протестовала дева, сжимая кулаки и сверкая черными глазами. — Ариадна с самого начала хотела сбежать! Она любит своего земного жениха, и ей плевать на здешних грайдеров. Простите, Рэйгар, но это правда, — на несколько секунд повернувшись ко мне, жестоко бросила она, после чего вновь обратилась к своему вайгару: — Ты страшно ранен, Интар! Я не позволю тебе скакать в таком состоянии по лесам!

   Не знаю, какие именно слова обожгли меня больнее, но позвоночник вспыхнул, разорвав более хрупкое тело и выбрасывая в центр спальни черного Зверя. Из груди вырвалось раскатистое рычание, я дернулся в сторону девы. Инстинкт требовал переломить ее, порвать на части, чтобы она не смогла больше причинить мне столь сильную боль своими сочащимися ядом словами.

   Софи громко заголосила. Интар быстро толкнул ее себе за спину и, сделав два шага вперед, с силой ударил меня в грудь. Бешенство застилало глаза пеленой. Никогда в жизни я не испытывал столь мощного разрушающего чувства. Однако где-то в зверином сознании слабо маячила мысль, что это дом моего родного брата, а эта вероломная дева — его лимгара. Доля секунды и он тоже мог лишиться своей возлюбленной. Нельзя. Нужно совладать со своей яростью.

   — Успокойся, Рэйгар!! — крикнул Интар, вытянув руку вперед и закрывая собой Софи. — Я помогу тебе вернуть твою лимгару! Сделаю для этого всё, что смогу! Мы отправимся немедленно!

    Мне всё еще хотелось перегрызть тонкую шею, на которой бешено пульсировали артерии, но я стоял неподвижно, скаля зубы-кинжалы так, что немела морда, и неотрывно прожигая деву испепеляющим взглядом. Она тряслась, как листок тревожа́нки, и безмолвно рыдала, страшась совершить резкое движение. Мысли ее разили паникой, липким ужасом и горьким сожалением.

   — Софи, уходи, — чуть тише проговорил брат, не сводя с меня взора.

   Стоило ей дернуться в сторону двери, я оскалился сильнее и утробно зарычал. Зверь до сих пор требовал возмездия.

   — Рэйгар, — со смесью осуждения и просьбы позвал Интар.

   Да. Верно. Она всего лишь дева. Глупая дева, которая ничего не понимает. Ей неизвестно, о чем Ариадна думает и что чувствует. После ритуала она действительно стала моей. Просто что-то произошло. Вмешалась посторонняя сила. Вот верну ее и всё выясню.

   Шумно вздохнув, я выпрямился, возвысившись над Интаром, так что он едва доставал моей грудной клетки. Софи тут же юркнула в приоткрытую дверь. Мрачно проводив ее взглядом, я мотнул брату в сторону выхода и бегом покинул спальню, а затем серый замок. Ждать не стал, сразу направился в сторону Дикого леса. Интар нагонит меня, скорее всего, через несколько часов. Слушать его недовольные по поводу Софи мысли или пропитанные сочувствием и жалостью — желания не было совершенно.

   Поэтому я бежал. Бежал, не чуя под собой лап, едва не взлетая. Леса и поля неслись широкими темными стенами и шелковыми коврами. Если бежать, не останавливаясь, до нужного места можно добраться за день. Именно это я и планировал осуществить.

   К вечеру меня нагнал Интар. Он несся еще далеко, но я начал слышать его мысли, однако старательно их игнорировал, ровно до тех пор, пока брат не начал практически кричать:

   «Рэйгар! Рэйгар, Крайхр тебя разорви! Остановись на минуту!».

   Я бежал дальше.

   «Ладно. Не останавливайся. Но ты чувствуешь? Что-то не то с Разломом».

   Да, я чувствовал, но мне было не до этого. Со стороны обрыва визромов шел жар. Он пёк мой правый бок, обдавая его горячими волнами, словно беспокойный океан. Однако до точки выхода оставалось не больше часа. Так что думать о проклятой земной трещине я просто не мог.

   «А слышит ли он меня? Может Дары его так и не вернулись?.. Неужто ему совсем плевать на Харн… Что нам делать?.. А вдруг вот-вот прорыв, а он будет там… Видящих осталось всего четверо… А то и того меньше…», — размышлял Интар, становясь всё ближе и соответственно громче.

   Через час я стоял на до боли знакомой поляне, обернувшись в истинное обличие. На Земле не следовало появляться в звериной ипостаси. К тому же мы не обговорили точку выхода в том мире. Если я окажусь в оживленном городе в облике Зверя — это вызовет ненужные трудности. А одежду раздобыть не сложно.

   Тень деревьев выплюнула из себя мохнатый огромный шар, выскочивший в высокую колосящуюся траву. Каштановая шерсть Интара сверкнула кровавым золотом в последних лучах заката. Когда же он приблизился, я увидел его страшно обожженную до мяса морду. Верно ведь, светящийся визром здорово их потрепал. А я уже успел забыть. Остановившись возле меня, мощный Зверь встал в полный рост, шумно со свистом дыша. Его широкая грудь работала как кузнечные меха. Интару требовалось время, чтобы перейти в истинную ипостась. Пока он успокаивал свое сознание, я скользнул взглядом по его рукам-лапам. Правая, так же, как и морда, лишилась шерсти до самого локтевого сгиба, обгорев до сочившегося сукровицей мяса. Левая пострадала чуть меньше – до кисти. Теперь стало ясно, почему за два дня на человеческом обличии Интара не затянулись шрамы. Звериная ипостась тоже была слишком сильно повреждена.

   Серые глаза закрылись. Последний раз глубоко втянув в широкую грудь воздух, огромное тело начало медленно уменьшаться в размере. Достигнув своего обычного роста, Интар напряг мышцы, и шерсть со всеми атрибутами Зверя треснули на нем, осыпаясь развевающейся на ветру грязной пылью. Он тяжело выдохнул, обхватив себя правой рукой, морщась от боли в протянувшихся на торсе ранах.

   — Ты меня слышал? Или я, как идиот, сам с собой разговаривал? — недовольно зыркнул на меня брат.

   — Слышал. Открывай портал.

   «Крайхр… Ему и правда плевать… Ладно… После…».

   Все мысли вайгара Чиндара были пропитаны смятением, страхом, непониманием, сочувствием и злостью. Я его не винил. Впрочем, я вообще не думал о чужих чувствах.

   Не став больше ничего говорить, Интар застыл, прикрывая глаза. Мимо проплывали мотыльки, жужжали ночные насекомые. Над головой неосторожно проносились стремительные пичуги, не подозревая, что в любое мгновение это может стать их последний полет. Но что-то было не так. Энергии жизни на поляне перехода сегодня более чем достаточно. Тогда почему Интар медлит? Я внимательно смотрел на него. Грайдер сильно побледнел. Его густые брови напряженно сошлись на переносице, а мозолистые руки, покрытые собственной кровью, развернулись ладонями кверху, будто он пытался поймать последние лучи заходящего Лорна.

   Сердце пропускало удары. Время тянуло из меня жилы с каждой бесконечной минутой. Но ничего не происходило, пока брат не открыл полные злости, усталости и жалости глаза.

   — Мне жаль, Рэйгар, — севшим басом проговорил он. — Здесь пространство не имеет даже крохотной трещины. Ни одной бреши. Харн словно оделся в броню. Мне…

   Дальше я его не услышал. Отчаянье, что подбиралось ко мне медленно, вдруг захлестнуло черным бездонным океаном. Я не мог говорить. Такого не может быть. Безумие застилало разум. Нужно что-то предпринять! Выход должен был найтись!

   — Пробуй еще! — рявкнул я, пытаясь держаться за гнев.

   — Прости брат, но это невозможно. Сколько бы я не проб…

   — Я сказал, пробуй еще!!

   Удар пришелся в плечо Интара. Он упал, ударившись спиной и выбивая воздух из груди. Я не соображал. Испытывал лишь ненависть к бессилию Скользящего. Испытывал ненависть к нему самому за то, что он не отвечает на мои выпады. Боль внутри рвала так беспощадно, что нужна была боль физическая, дабы хоть как-то ее заглушить. А Интар не желал мне помогать, сидя на земле и сочувственно глядя в глаза.

   — Мне жаль, — прибил он меня могильной плитой.

   Брат не мог. Это не в его силах. Может другие Скользящие смогут? Да! Мне нужны другие Скользящие. Я притащу сюда каждого!

   Ближайший отсюда Тима́р — вайгар риала О́сия. Продолжая испытывать убивающий душу ужас, я рванул прочь с поляны, на ходу оборачиваясь. Пока есть крохотный шанс – будет надежда. Она гнала меня. Не замечая скорости, я несся, ощущая всё сильнее исходивший жар от Разлома, скрытый могучими спинами вековых деревьев, но не обращая на это внимания. Все мои мысли крутились вокруг возможностей переброситься на Землю и вернуть Ариадну. Я так погрузился во всё это, что не услышал взрыв. Белоснежный свет затопил пространство, и сокрушительной силы ударная волна отбросила меня и пропахала тяжелым звериным телом в мягкой земле глубокую борозду. Ребра треснули, царапнув легкие.

   В себя пришел быстро. Ничего не слыша от звона, я изумленно смотрел на протянувшуюся до небес белоснежную ослепляющую стену. За ней находился Разлом. А перед ней — выжженная земля и поваленные деревья. Испытывая боль с каждым вдохом, я силился понять, что произошло и чем это грозит. Несмотря на то, что испепеляющий свет лился в паре вертонов, жар от этой стены едва не опаливал шерсть, так что мне пришлось даже отойти подальше.

   «Какого Крайхра? Что это? Твою… Интар!», — галопом пронеслись в голове мысли. Как бы мне ни хотелось вернуть Ариадну, я должен убедиться, что брат жив. Мой гневный рык огласил выжженный чудовищной силой лес. Я вновь бросился в сторону поляны, испытывая острую боль в ребрах при каждом движении. Но остановиться не мог.

ГЛАВА 1

Говорят, время лечит. Лечит от всего. От боли, страданий, воспоминаний, памяти. Притупляет свербящие эмоции. Или приучает жить с ними. Меня не лечило. Не притупляло. Не приучало. Время стало моим врагом. Моим палачом и истязателем. Каждый день — очередная вытягивающаяся нить из моего сердца. Каждая ночь — прыжок в глухую пустоту, где обнаженное нутро остервенело ранят всё глубже и глубже проклятые чувства. Я ненавидел чувства!

   Как долго всё это длится… Крайхр! Как долго! Я устал. Устал искать способы открыть портал. Устал ждать результатов, когда вроде бы нашел способ. Устал мчаться каждый раз в Астроланию, когда мне оттуда свиснут, ведь только воссоздание Арки Светы поможет вновь построить переход на Землю. Вот уже почти три года я ищу по всему Харну необходимые камни для нового великого артефакта. Устал от светящейся стены, наглухо заковавшей Разлом. Она скрыла от нас визромов, но надолго ли? Простоит ли крепость сто лет или рухнет завтра, выпустив на волю озлобленных тварей, никто не знал. Из-за нее мы все жили в страшном напряжении, и это выматывало. Устал от обязанностей вайгара. Мне всегда нужно находиться в состоянии готовности — ведь мой риал ближайший к Стене и Разлому. Чаще других я обязан осматривать крайхрову аномалию, как пограничный вайгар и как Видящий. Мой Дар вернулся, будто и не исчезал. Благодаря ему, я видел, что творится за слепящим светом Стены. Тысячи визромов струились вдоль призрачной преграды. Тысячи! Нас ждала быстрая неминуемая смерть, если она падет.

   Устал я от простого естественного желания погрузиться в слепой сон, без сновидений. Я почти не спал. Ведь во снах ко мне приходила она. Ариадна. Прекрасная. Моя. Иногда она улыбалась мне. В другой раз была нежна и ласкова. В таких снах я любил ее неудержимо, едва не теряя рассудок, просыпаясь после этого в огне. Порой я видел не только Ариадну. С ней рядом находился безликий мужчина, который смел касаться ее, трогать то, что принадлежит мне. А она преданно заглядывала ему в глаза, целовала и позволяла делать то, о чем даже ей думать было нельзя, будучи моей связанной лимгарой. Я просыпался в настоящей агонии. Боль рвала меня своими корявыми когтями. И какие сны хуже – горячие и нежные, выворачивающие душу, или же те, где приходилось смотреть на предательство, безразличие или смерть Ариадны, - сказать невозможно. Все они иссушали меня.

   От этих беспрерывных бестолковых действий, не приносящих никаких результатов, от недосыпа, неизвестности и напряжения, я пребывал словно в бесконечном дурмане. Меня злили чужие мысли. Как же я возненавидел свой Дар Слышащего! Ведь все вокруг были в курсе трагедии в моей жизни. Что может быть хуже потери лимгары для вайгара? Тем более для вайгара Видящего? Предпочтительнее была бы даже смерть. И все искренне так считали. В своих мыслях они жалели меня. Не знаю, что может быть отвратительнее этой смрадной жалости, что воняла отчаяньем и безысходностью. Первое время я даже срывался, пытаясь выдавить скользкое сочувствие из чужих голов страхом или ненавистью. Особенно доставалось вайгарам, ведь им достаточно было лишь мельком представить, что бы они ощутили, случись с их лимгарами нечто подобное, как их сердца наполнялись искренним состраданием ко мне — бедному. Я не мог этого терпеть. Наказывал их за эти мысли и чувства. Но они начинали жалеть меня еще сильнее. Когда, после несчастного случая с вайгаром И́кросом, чуть не лишившегося жизни по моей вине, я, наконец, понял, что бороться с этим бессмысленно, просто стал избегать всех, кто знал меня, и запрещал себе реагировать на чужие мысли.

   За два последующих года мне настолько удалось навостриться в безразличии, что многим казалось, будто Видящий Паргна вновь обрел свою легендарную выдержку. Единственное, что выдавало меня — маниакальная помощь аармонам по воссозданию их Арки Света.

   Три года потребовалось, чтобы собрать четыре с лишним тысячи самых разных драгоценных и не очень камней. Мало того, что они должны были быть высокой чистоты и разного возраста, так еще и определенного размера. И вот, все крайхровы минералы собраны в хрустале какого-то Сантали́тия, кроме одного камешка. Черного невзрачного кусочка, который попал на Харн с кометой или другой звездной ерундой, и без которого гигантская Арка была просто аляпистым куском… стекла!

   Аармоны перелопачивали все свои архивы, перетрясли закрома и возможных владельцев клятого камня, но найти его так и не удавалось. Я видел рисунки, внимательно читал описание этого минерала и постоянно искал, искал, искал. Тщетно. Куда мог исчезнуть огромный камень? Не растворился же и не растаял? Возможно, у кого-то он передавался из поколения в поколение, как «небесный камень» или нечто вроде того. Я прошелся по всем домам близ падения метеорита, на месте которого разросся риал Ве́нтус. Мне показывали разные черные осколки, однако все они были чем угодно, только не нужным минералом.

   Тоже самое ожидало меня и в соседних риалах. Благо, поисками занимался не только я. Аармоны бросили все свои силы, дабы найти последний элемент для Арки. Три года… Успехов в поиске белой нити в горе белых перьев пока не было. И самое страшное, что эта самая нить возможно и вовсе не пряталась в горе. Мне оставалось лишь ждать, временами срываясь на самостоятельные поиски, когда ожидание начинало убивать.

   Я вернулся с дозора Стены и сразу прошел в Зал Советов. Минуя длинный стол, сел во главе, чувствуя за спиной тепло от огромного камина. В дверном проеме появилась и быстро исчезла полная фигура Ниисы. В ее голове промелькнуло, что «вайгар вернулся и ему немедленно нужно принести горячей еды». Дева побежала на кухню. Пока по замку разносились глухие удары посуды, я лениво размышлял о Стене, стараясь гнать от себя мысли об Ариадне. Ничего не менялось. Сотни грайдеров и десятки аармонов вот уже три года несут круглосуточные вахты, наблюдая за изменениями источающей невыносимый жар преградой. Но в том-то и проблема, что никаких изменений не наблюдалось. Четверо оставшихся в живых Видящих, включая меня, каких-либо перемен с обратной стороны тоже не видели. Там по-прежнему курсировали визромы. Вроде бы даже численность их оставалась прежней. Но здесь мы вполне могли ошибаться.

   В Зал вернулась Нииса, неся широкий круглый поднос с серебряными вензелями. Она споро выставила передо мной три тарелки с мясным наваристым супом, жарким из оленины и нарезку из разносолового мяса. Рядом примостился небольшой кувшин с прохладной водой и глубоким стаканом, вырезанном из бивня горнобуя. Завершила этот натюрморт небольшая плетенка с хлебом. Дождавшись, когда дева поклонится и покинет Зал, я, без особого энтузиазма, принялся есть.

   Еда не вызывала во мне ни удовольствия, ни иных чувств. Она воспринималась не более чем необходимость для поддержания жизни и энергии для поиска камня.

   Я приступил к жарко́му, когда услышал, как тяжелые двери замка отворились, а по полу раздались гулкие шаги, приближающиеся к Залу. До ноздрей добрался знакомый запах Интара. Так что, когда он вошел в полукруглую арку, я заковал свой разум в уже привычное безразличие.

   — Мир твоему дому, брат мой, — зычно поздоровался вайгар Чиндара, без приглашения отодвигая ближайший ко мне стул и усаживаясь за столом.

   — Светлых тебе помыслов в доме моем, брат, — равнодушно отозвался я, продолжая трапезу.

   Думал Интар быстро, суетливо. В его голове проскальзывали лишь обрывки фраз, не несущие особого смысла. Я так устал, что расшифровывать их не желал, ведь куски мыслей касались лимгары, Арки, Стены, моего внешнего вида. Ничего нового и интересного.

   Боковым зрением я видел, как брат буравит меня взглядом, явно вынуждая посмотреть на него. Молчание затягивалось. Откинувшись на высокую спинку стула, Интар барабанил пальцами по лакированной столешнице. Тяжело вздохнув, я всё же перевел на него равнодушный взор.

   — У меня сын родился, — без особых изменений в голосе объявил он, но в мыслях его пролетела масса бессвязных восторженных слов от имени Дирс до «будущий вайгар».

   Как ни странно, эта новость вызвала у меня довольно смешанные эмоции. То, что лимгара брата носила под сердцем дитя, мне известно не было, поэтому первое чувство — удивление. К нему примешалась очень спокойная — радость. А следом, их затмило нечто темное и бездонное — пустота. Будь Ариадна со мной, у нас тоже уже мог бы родиться сын.

   — Поздравляю, Интар. Пусть он будет здоров и крепок, а Зверь его вберет самые славные Дары, — подняв стакан с водой, спокойно произнес я положенное среди вайгаров пожелание.

   И хоть оно и прозвучало довольно сухо, поздравления шли от сердца.

   — Да поможет ему Цайнар, — с улыбкой кивнул Интар. — Мы дали ему имя Ди́рсар. Я хотел сообщить тебе эту новость лично.

   — Благодарю, Интар.

   После этого повисло молчание. Я был слишком вымотан и утомлен, чтобы поддерживать не то что беседу, а даже ее видимость, несмотря на прекрасную для рода Драйграмэн новость. В голове стоял туман. Не уверен, что происходящее не плод моего воображения.

   — Есть изменения в Стене? — решил побороться за вялый диалог Интар.

   — Нет.

   — А с Аркой? — осторожно поинтересовался он, опасаясь моей реакции.

   — Нет.

   — Рэйгар, ты уверен, что есть смысл в поиске этого камня?

   — Да.

   Интар замолчал, неуютно поерзав на стуле.

   — Рэйгар, меня… огорчает твое состояние. Я поговорил с Софи… Ариадна ей говорила, что она не успокоится, пока не вернется домой — на Землю. Эта дева оказалась очень хитра. Ты не думал, что она действительно всё продумала с самого начала и просто воплотила свой план в жизнь? На Земле у нее был какой-то мужчина… Возможно, она уже давно с ним, а ты…

   — Не утруждайся, Интар. Я всё это знаю. Ничего нового ты мне не поведаешь.

   За прошедшее время я действительно передумал разное. Могла ли Ариадна сбежать, продумав всё заранее? Вполне. Могла ли она желать этого даже после ритуала связи наших душ? Не знаю. Может и могла. Оракул сказал, что ей под силу подчинить всех пятерых Видящих. Мне просто повезло оказаться ближе других. Возможно, для Ариадны ничего не стоило разорвать наш союз, освященный самим Харном. Я же постоянно ощущал фальшь. До ритуала у меня и в мыслях не было – доверять ей. Но как только она стала моей лимгарой… Быть может, я наивный дурак, что поверил ей? Но я видел глаза Ариадны в Астролании. Румянец смущения на персиковой коже. Неловкость в движениях и мыслях. Неужели она настолько искусная лгунья? Она сбежала. Могла ли Ариадна за это время воссоединиться со своим женихом?.. Ответ на последний вопрос, я каждый раз гнал от себя с ужасом.

   — Тогда ты понимаешь, что за три года, она уже могла связать себя с другим и родить детей.

   — Чего ты добиваешься, Интар? — неприязненно поморщился я, хотя прыгающие мысли в голове брата могли многое сказать, но разгадывать ребусы у меня сейчас не было сил.

   — Ты нужен Харну, Рэйгар, а… — Интар запнулся.

   — Договаривай, договаривай. «Ты нужен Харну, а не ей», — без каких-либо эмоций помог я, отпив воды и поставив стакан на стол.

   — Рэйгар, то, что ты делаешь, бессмысленная суета! — уперевшись локтями в столешницу, подался вперед брат, с тревогой заглядывая в глаза. — У аармонов не выходит воссоздать Арку, а мы и вовсе утратили способность к построению порталов. Ты медленно гонишь себя в могилу. Я почти не вижу тебя в Мари. Ты вообще спишь? Я волнуюсь за тебя, брат.

   — А ты пореже суй свой нос в мои сны, тогда и волноваться не придется.

   — Ты понял, о чем я, — нахмурился Интар.

   — Я-то понял. А теперь попробуй понять меня ты, брат. Представь, на одно лишь мгновение, что сбежала не Ариадна, а твоя Софи. Через день после ритуала связи. Обманула тебя и бросила, сбежав в другой мир. И ты ничего не можешь сделать. Не можешь добраться до нее. Не можешь спросить, почему она так поступила. Не можешь посмотреть в глаза. Не можешь коснуться и почувствовать ее запах. Представь, что сын, который у нее родился не от тебя, а от другого…

   — Довольно, Рэйгар! — оборвал меня вайгар Чиндара, сильно побледнев.

   В отсутствии фантазии одного из лучших Марьевиков Харна сложно упрекнуть, так что я замолчал, зная наверняка — в голове брата мои слова нарисовали очень живописные картины. Он шумно пыхтел, потирая пальцами лоб и рассеянно разглядывая каменный пол. Грайдеров сложно напугать. Особенно сложно выбить из колеи вайгаров. Мы практически неуязвимы. Но у нас есть слабое место. У всех. Одно и то же. Избранная дева. А если дева дарит нам ребенка, то мы становимся еще слабее. Что, собственно, Интар очень наглядно продемонстрировал.

   Потеряв интерес к беседе, я взял с тарелки полоску вяленого мяса и чисто механически начал ее пережевывать, разглядывая на дальней стене гигантскую карту Харна, досконально повторяющую рельеф всех гор, равнин, рек и морей мира.

   До меня долетали тихие обрывки из головы Интара, якобы нас нельзя сравнивать. Ведь Софи он знал со своего самого первого погружения в Марь, где они впервые встретились. Уже тогда из его сердца протянулась связующая нить к ней. Я же, по его мнению, не могу испытывать к Ариадне глубоких чувств, ибо знал ее в общей сложности несколько месяцев.

   — Ты прав, Интар. Наши привязанности даже сравнивать нельзя, — согласно кивнул я его мыслям. — У меня, как у пограничного вайгара, есть небольшое преимущество перед остальными. Я в курсе, кому подходят прибывшие лимы. И за всё время пребывания земных дев, ты отбирался четырежды. Просто лимы избрали других вайгаров. Но твой Зверь с удовольствием бы принял их. То есть, теоретически, если что-то случится с Софи, у тебя еще существуют шансы на обретение счастья. У меня — нет. С самого начала проявления Дара, Видящие не питают иллюзий по поводу своей судьбы. Мы избираем долг. Мы не не хотим. Мы просто не можем. Зверь Видящих не принимает дев. А у меня принял. Ты знал, что мы практически ничего не чувствуем? Не чувствуем и не сожалеем об этом, потому что не знаем, каково это. Оказывается, пробудить нас способна лишь дева. И оказывается, обратной дороги после этого нет. С Ариадной мой мир стал таким… объемным. Красивым, ярким, острым и бесконечным. В нем так много красок, запахов и вкусов. Таким он стал с ней. Теперь ее нет в моем, новом мире. Она пропала и забрала всё с собой. Оставила мне лишь сухую пустыню. И мне теперь приходится учиться жить во всем этом. Равно как после изобилия, роскоши и тепла переместиться в убогость, голод и холод. После света и красоты погрузиться в пустую серость. Да, раньше я так и жил. Но узнав иное, вернуться туда, где ничего нет – бессмысленно. Бессмысленно становится жить. И я не хочу так жить, Интар. Поэтому мне нужна Ариадна. Поэтому я выполняю всё, что говорят мне аармоны и больше этого. Я сделаю всё, чтобы вернуть свою лимгару. Она дала клятву быть со мной, принадлежать мне. Возможно, для нее это ничего не значит, но это слишком много значит для меня. Я заберу ее, чего бы мне это ни стоило. Придется потратить целую жизнь на поиски способа открыть портал? Прекрасно. По крайнее мере, целую жизнь у меня будет цель. Если остановлюсь, боюсь, уже не поднимусь.

   Так что, возвращаясь к вопросу, можно ли наши случаи сравнивать? Нет, нельзя. Привязанность моего Зверя к Ариадне несравнима с привязанностью твоего к Софи, так как твой может привязаться и к другой деве. У моего не существует больше ничего и никого, кроме нее.

   Закончив свой монолог совершенно равнодушным тоном, я вновь принялся за тарелку с мясом. Интар застыл. В его голове проносились сотни мыслей. Удивление, несогласие, тревога даже стыд. Однако ничего из этого меня не трогало.

   Спустя пять минут молчания, во время которого брат сумбурно обдумывал что-то связанное с его Марью, он начал нервно ерзать на стуле, не решаясь озвучить свою идею вслух.

   — Хватит возиться. Говори, — подогнал я его, желая избавиться от чужого присутствия и остаться в одиночестве.

   — Думаю… Мне кажется, есть способ попробовать связаться с Ариадной, — наконец выдал Интар, сосредоточенно сведя брови.

   Я прекратил жевать, почувствовав, как во рту в один момент пересохло, а мясо превратилось в колючий шар.

   — Когда ты сказал про клятву, до меня вдруг дошло, что вы же связаны. Духи соединили вас. Погрузив тебя в сон, я могу попробовать выйти на Ариадну через твою с ней связь, с помощью Мари. Ведь я смог выйти к Софи в другой мир, может получится и в твоем случае?

   Надежда так сильно раздула мою грудь, что стало сложно дышать. Со скрипом отодвинув стул, я встал.

   — Пошли.

***

Идея Интара была прекрасна, но, как и многие канувшие в лету мои прежние гениальные идеи — бестолкова. Две недели он погружался в мои сны, пытаясь по связи выйти на Ариадну. Но либо мы никак не могли попасть на ее сон, либо теория Интара не жизнеспособна, либо выходить было некуда… О последнем варианте, я даже думать не хотел. Эти две недели, пожалуй, были худшие за последние два года. Так как мне приходилось постоянно пребывать во сне, избежать участи своих выжигающих душу грез не удавалось. Это доконало меня. В итоге, пришлось признаться брату, что я больше не могу. Хотя он пообещал, что будет продолжать пытаться найти мою лимгару в Мари.

   Очередная ослепляющая надежда умерла. Жизнь вернулась в прежнее русло бесконечного движения. Стена, дозор, обязанности вайгара, раз в две недели непростое путешествие до Астролании, либо отправка грайдеров до столицы аармонов, чтобы узнать новости. И так по кругу.

   Новый день не предвещал значительных изменений в уже накатанной хронологии моей жизни. После ночного дозора, где я наблюдал привычную картину скользящих за источающей жар Стеной визромов, пришлось спуститься в шахту вафрания, где произошел обвал, и вытаскивать пострадавших людей, а после разгребать завалы. Такие дни, забитые бурной тяжелой деятельностью, нравились мне больше. Усталость после столь насыщенных суток могла принести сон без сновидений.

   Ближе к полуночи, я стоял в кабинете возле стола и читал письмо от О́рега – вайгара риала Горху́н, что располагался не так далеко от места падения злосчастной кометы. По моей просьбе он пытался отыскать черный камень в своих владениях. Но результат был вполне ожидаем — жирное ничего. Хотя, признаюсь, получив письмо, сердце мое взволновано забилось, надеясь на положительный результат.

   Обычно тихая дверь скромно скрипнула. Я не чувствовал запах чужака или другого грайдера. Подумал, что кто-то из прислужниц осмелился войти в кабинет. Но странно, и человеческого запаха мой нос не уловил. Как не пронеслось ни одной чужой мысли, даже невнятного обрывка какого-либо слова.

   Я поднял голову. От входа к стулу следовал невысокий встрепанный мальчишка в рваной одежде, с босыми ногами и чумазый до неприличия. Его лицо ничего не выражало. Он просто шел к стулу, не смотря больше никуда, кроме своей цели, будто кроме него в кабинете никого не было. Опустив письмо на стол, я с интересом наблюдал, как странный гость усаживается поудобнее, прилежно складывая руки на коленях, после чего поднимает на меня взгляд больших темных глаз.

   Он смотрел на меня… никак. В его взгляде не просматривалось ни мысли, ни чувства, ни какого-либо выражения, ровно как в голове. Мальчишка меня заинтриговал. Для Зверя он оказался невидим и неслышим, словно его не существовало вовсе.

   — Чем обязан? — первый нарушил я молчание, желая выяснить, кто же ко мне пожаловал.

   — Легче сказать, чем ты мне не обязан, — бодро ответил малец, заставив меня удивленно вскинуть брови. — Но сейчас не об этом. Никак камень найти не можешь, да?

   Внутри мгновенно растянулась звенящая струна.

   — Ты кто? — подозрительно спросил я, напрягшись от осведомленности этого ребенка и его странной неопознанности всеми моими органами чувств.

   Прежде чем ответить, он театрально вздохнул и поморщился, после чего нехотя протянул:

   — У тебя здесь, в Паргне, меня зовут Ульф.

   — Ты живешь в моем риале? Почему я тебя не знаю?

   — Да ты много чего не знаешь. Чему ты так удивляешься?

    Не отрывая рук от коленей, мальчишка непосредственно пожал плечами. Он явно не испытывал страха перед Видящим вайгаром. Странно, дети обычно инстинктивно держатся от нас подальше. С этим же определенно что-то не так.

   — Ты понимаешь, с кем разговариваешь?

   — Странные, странные… Что та, что этот… Сами что ли вечно всего не понимают, и других за идиотов держат? Непонятно, — тихо забубнил Ульф, почесывая грязными пальцами не менее грязную щеку, словно я его не слышал, после чего уже звонким голосом произнес: — Наверное же понимаю, раз в кабинет вайгара пришел. Кто еще здесь может быть кроме тебя — Рэй-га-ра.

   Мое имя он произнес по слогам. Это что, издевка? Даже не припомню, чтобы кто-то смел не то что издеваться, со мной лишний раз и шутить-то опасались. Всем казалось, что Видящий юмора не понимает (или не ценит), и если его разозлить, то тот непременно обернется и разорвет на части. Многие верили в эту глупость.

   Кто ко мне пожаловал и с какой целью, я так и не понял, поэтому предпочел пропустить сарказм, дабы выяснить, откуда мальчишке известно о камне. В его наличие не верилось, однако проверить не мешало.

   — В таком случае, что привело тебя ко мне, Ульф? — сел я в кресло, продолжая следить за каждым движением гостя.

   — Так я камень тебе принес.

   В ушах поднялся шум, а сердце пропустило пару ударов. Мне показалось, что я ослышался.

   — Что?

   — Камень, говорю, принес. Камень Сути. Ты его уже два года ищешь. Вот он.

   Ульф оторвал от коленки руку и поднял ее ладонью кверху, где в перепачканной землей ямке лежал черный пыльный камень. Похож! Очень похож! За два года это первый настолько похожий камень. У меня сперло дыхание. Я не мог оторвать от черного невзрачного минерала жадного взгляда. Но разве так бывает?

   — Откуда ты узнал, что я его ищу? — вопрос прозвучал сипло и неуверенно.

   — Важно ли откуда я узнал? Главное, я тебе его принес. Так нужен он тебе или обратно нести?

   — Нужен.

   — Хорошо. Тогда перейдем к делу, — с серьезной физиономией кивнул Ульф, пододвигаясь на самый край стула. — Ты получишь его за клятву отдать мне то, что я попрошу у тебя со временем. То, что, скорее всего, отдавать тебе не захочется.

   Я негромко рассмеялся. Искренне. Не смог сдержаться (хотя для меня это совершенно не характерно). Он серьезно? Сидит напротив Видящего, держа в руках поганый камень, ради которого я весь Харн перевернул, и ставит условия? В самом деле? Этот сопляк?

   — Положи камень на стол и отправляйся домой, малыш, — со снисходительной улыбкой приказал я, испытывая лишь душевный подъем.

   Мальчишка не спешил. Он громко вздохнул, закатив глаза, а после медленно произнес, сурово сведя брови:

   — Ты не понял, Рэйгар. Камень тебе не достанется, пока ты не дашь клятву.

   Вот сейчас смеяться мне не захотелось. Зверь во мне заворочался от злости. Если бы напротив сидел взрослый грайдер, то он получил бы закономерный ответ на свое требование. С дерзким ребенком было сложнее.

   — Ты полагаешь, что сможешь выйти из этого кабинета с камнем в руках, если я дам отрицательный ответ?

   — Полагаю, что да.

   Я уже почти растянулся в улыбке, как на протянутой грязной ладошке черный камень в мгновение исчез. Ужас выстрелил льдом в голову, заставив меня вскочить. Я хотел броситься на Ульфа и вытрясти минерал.

   — Сидеть! — гулко отразился от стен детский голос, и меня пригвоздило обратно к стулу.

   Неизвестная доселе сила придавила плечи и согнула колени. Ярившийся Зверь послушно опустил голову, признав… Голос!? Я изумленно смотрел на тщедушного мальчонку, не до конца сознавая, что передо мной не просто грайдер, которого не удается почуять, на стуле сидит потенциальный вайгар с такой силой Голоса, что способен подчинить Видящего. Вдобавок ко всему в нем, похоже, есть магия. Никогда не слышал о Даре материализовать или предавать исчезновению предметы. Что это за мальчишка? И кто его отец?

   — Я не Ариадна. Со мной твоя сила не сработает, — зло сверкнул Ульф темными глазами, будто испытывал ко мне острую неприязнь. — Начнем сначала. Даешь клятву — я отдаю тебе камень. По-другому не получится.

   Мальчишка знаком с Ариадной? Какую он там требует клятву? Отдать то, что мне дорого? Самую большую ценность для меня имеет Ариадна, всё остальное я бы и так отдал за этот камень, знал бы ранее кому — уже давно бы лично принес всё, что имею.

   — Нет. Ариадна твоя мне не нужна, если ты переживаешь, что я попрошу у тебя именно это, — нетерпеливо протараторил Ульф, продолжая сидеть в странной позе прилежного ученика на краешке стула, что совершенно не вязалось со знанием, какая сила заключена в этой худой тростине.

   Что тогда ценного он может у меня попросить? Дары? Так их не забрать. А остальное пусть берет, не жалко.

   — Ты утверждаешь, что это именно тот камень, что позволит активировать Арку Света и создать портал? — уточнил я, начав воспринимать гостя намного серьезнее.

   — Ох, до чего же все нынче умные стали. Ну конечно! Пришел бы я разве к тебе и стал бы требовать клятву жертвы?

   Клятву жертвы? Эту клятву он собрался с меня брыть? Но без магии аармонов ее невозможно заключить.

   — Ладно. Давай так тогда, — немного подумав, предложил Ульф компромисс. — Ты клянешься отдать мне то, что я у тебя попрошу, если этот камень поможет создать портал.

   Я знал, что есть какой-то подвох. Усиленно искал его, пытаясь оценить, что так жаждет заполучить этот малец. То, что мне не захочется ему отдавать. Но кроме Ариадны и Даров, я не видел особой ценности в остальном. Даже если бы потребовалось, не раздумывая, отказался бы от титула вайгара, да вот только его нужно заслужить. Моего желания недостаточно. Что ж, если мне не нужно отказываться от Ариадны…

   — Хорошо. Согласен, — уверенно произнес я.

   Ульф тут же подскочил к столу и протянул свою худую грязную ручонку. Я протянул ему свою, и он вцепился в нее с неожиданной силой.

   — Говори слова своей клятвы.

   Блеск в карих глазах отдавал легким безумием. Мне стало не по себе от нетерпения и алчности в них.

   «Крайхр…», — про себя подумал я, вслух же прозвучали совсем иные слова:

   — Клянусь, что отдам тебе то, что ты попросишь у меня, если камень поможет создать портал. Отдам всё, кроме своей лимгары.

   Эта клятва могла оказаться просто пустым звуком, если бы не обжигающая сила, заструившаяся от худой ладошки по моей руке к сердцу, где больно отпечатался договор. Смертельный, если его нарушить.

   Я изумленно разглядывал мальчишку, который положил черный пыльный кусочек на стол. Так в нем заключены не Дары? А магия аармонов? При этом он владеет Голосом. Кто же это такой?

ГЛАВА 2

В воздухе витал пышный букет тончайших ароматов. Свежесть, после ночного теплого дождя. Шлейф благовоний, прилетающий из храмов острова. Сладость и терпкость цветов, кокосовой мякоти и пряной земли. Убуд был пропитан миллионами запахов. Мне потребовался год, чтобы найти эту тихую гавань личного спокойствия. До этого я жила странствующим кочевником, не знающего длительного пристанища.

   Вместе с мамой мы объездили едва ли не весь земной шар. Жажда путешествий? Вовсе нет. Я бежала. Пряталась. Боялась, что харнские посланники вычислят меня, поймают и вновь отправят в другой мир. Хотя первые месяцы во мне непрестанно возникало острое желание вернуться. К Рэйгару (пропади он пропадом). Я не могла объяснить этого иррационального желания, просто хотела. В груди постоянно начинала жечь неприятная пульсирующая точка, стоило подумать о вайгаре Паргна. Меня будто дергало изнутри невидимой леской. Я даже попросила отца найти поганца-старикашку, который выкрал меня и передал Рэйгару. Однако спустя пару месяцев всё круто изменилось…

   Сидя за столиком, на котором официант собирал пустые тарелки после завтрака, я повернула голову в сторону бассейна, расположенного на первом этаже и визуально обрывающегося в пропасть холма, где громоздился отель. Рисовые террасы бархатным ковром спрыгивали со ступени на ступень, образуя шелестящий миллионами острых травинок пороговый водопад. Широколистные пальмы, словно худые стражники, мягко покачивались, охраняя девственный покой зеленых полей.

   Но я смотрела не на них, а на светловолосую кудрявую, будто крошечный ягненок, девочку, со смехом заныривающую и выныривающую из бирюзовой глади бассейна. Это получалось у нее значительно лучше, чем плыть. Хотя и с плаванием особого труда не возникало. Ей помогал темноволосый загорелый мужчина. Держа двухлетнюю малышку, он без опаски погружал ее под воду и быстро вытаскивал, заставляя звонко хохотать.

   — А если она нечаянно хлебнет? — раздался взволнованный голос.

   Закатив глаза, я перевела взгляд на сидящую напротив маму, взволнованно вытягивающую шею в сторону бассейна.

   — Мам, мы сто раз с тобой это обсуждали. Не хлебнет. Гунтур — профи. Он уже сотни детей плавать научил, — устало протянула я, разглядывая темноглазую Латону, волосы которой превратились в буйное черное облако из-за повышенной влажности (впрочем, мои «ушли» недалеко).

   — Так то детей, а Рэя — малышка еще.

   — Гунтур — тренер для самых маленьких. А Рэе уже два. Ты перебарщиваешь с опекой, мам.

   — Тебе бы тоже не помешало быть потревожнее, — строго сверкнула на меня глазами Латона, после чего вновь взяла «равнение» на бассейн.

   — Куда уж мне, — тихо посмеялась я.

   Не стоит ей говорить, что все эти два года у меня собраны вещи в два рюкзака и отдельную сумку со всеми необходимыми документами, вещами и деньгами, на случай немедленного срыва с места. Именно поэтому мое желание вернуться на Харн развеялось спустя несколько месяцев, если быть точнее, как только стало известно о беременности. Моя жизни — это моя жизнь. Пока я принадлежала исключительно себе, то могла позволить бросить всё и жить с Рэйгаром на Харне, где бешеные духи способны в любой момент вселиться в твое тело и убить. Самое ужасное, меня это не пугало. После того, как я вернулась в родной мир — всё встало на свои места. В моей голове приоритеты так четко разбежались по полочкам, что чувство сомнения напрочь исчезло.

   Да, мы были знакомы с Рэйгаром всего несколько месяцев. Да, отношения наши начались более чем неправильно. Да, он и человеком-то не был. Да, я сама делала всё, чтобы сбежать от него. И да, долго после этого сожалела. Но теперь я понимала, что Рэйгар — особенный мужчина в моей жизни. Откровенно говоря, после ритуала в священной роще остальные мужчины не просто стали мне неинтересны, они перестали идентифицироваться моим мозгом, как возможные партнеры. Все они вдруг стали Кенами без причиндалов.

   Я не знала Рэйгара. Для меня он — незнакомец. Но я готова была попытаться построить с ним нечто прекрасное. Связать свою судьбу с этим удивительным мужчиной, обладающим Дарами и пугающей силой. В конце концов, я знала слишком много историй, когда, прожив с человеком всю жизнь, люди так и не понимали, с кем делят постель и растят детей. Незнакомцы длиною в жизнь. Так почему я должна бояться своего незнакомца? Рэйгар чувствовал меня и отчаянно пытался понять. Пожалуй, никто так не стремился узнать, что спрятано в глубине моих глаз, как это делал он. Вдобавок, никогда и ни с кем так хорошо, в плане физической близости, как с ним, мне не было.

   Конечно, пришлось бы пойти на жертвы, чтобы быть с ним. Я понимала, что придется отказаться от родного мира, где оставались родители. Но мы вырастаем и покидаем отчий дом, чтобы создать свою семью и родить детей. Больно бы мне было решиться на этот шаг? Безусловно. Ведь я всегда хотела находиться где-то поблизости со стареющими родителями. Чтобы они не чувствовали себя одинокими. Однако жизнь непредсказуема и порой жестока. Судьба или кто-то на небесах решил спутать мою жизненную нить с нитью Рэйгара. Да так, что разорвать ее оказалось невозможно. Я решила, что должна вернуться к нему. Успокаивало лишь существование Скользящих, способных перемещать нас между мирами. Вряд ли бы удавалось делать это часто, но я воспользовалась бы каждым переходом, в котором мне позволили бы участвовать. Позднее, может и удалось бы перетянуть родителей за собой.

   Вот только жизнь воистину непредсказуема. Как только я пришла к окончательному решению — вернуться на Харн, то узнала самую потрясающую и пугающую для себя новость. Во мне росла новая жизнь. И в тот самый момент, фокус моих приоритетов резко переместился. Теперь была не только я. Мой ребенок. Вот, что самое важное в этом и любом другом мире. Харн, с его одуревшими визромами, грайдерами и желающими развязать войну аармонами, слишком опасное место для моей крохи.

   Тогда-то я быстро свернула поисковую операцию деда и постаралась сама исчезнуть. Благо, о моем возвращении еще не успели раструбить. А ведь отец развернул масштабные поиски, когда меня похитили. Подключил все имеющиеся связи. Обещалось огромное вознаграждение за любую достоверную информацию о моем местонахождении. Обо мне не звучало разве что из пресловутых утюгов. Но как признался отец, я словно в воду канула. Никаких зацепок. Номера машин оказались поддельными, и людей, что забрали их со свадьбы, не существовало. Даже записей с дорожных камер не нашлось. Кто-то замел следы на совесть.

   Родители уже успели отчаяться. Поэтому мой звонок из Китая оказался, словно с того света. Они тут же вылетели в главную страну Востока, в одну из деревень Данба, где мама встречала меня так, словно я вернулась с войны, после полученной «похоронки». Она долго рыдала у меня на груди, обливаясь горючими слезами. Однако степень пережитого родительского ужаса я судила по папе. Иванов Федор Андреевич — непрошибаемый мужчина. Однако даже ему не удалось сдержать слез. Когда все пришли в себя, первое, что спросил отец: кто меня похитил, для чего и что со мной делали. Что я ответила? Ничего. Кто бы мне поверил о путешествии в другой мир? О грайдерах, которые оборотни. Об аармонах, что волшебники. И визромах, ближайших родственниках привидений. Пожалуй, из Китая меня сразу бы определили в теплую больничку с белыми мягкими стенами. Так что я твердо заявила, что рассказывать ничего не буду. Папа пытался давить, считая, что всё произошедшее из-за его бизнеса, и мучился страшной виной. Здесь мне даже придумывать ничего не пришлось. Как могла, я постаралась убедить его в обратном. Далее, все его наводящие вопросы разбивались о мое неумолимое: «Я ничего больше не скажу».

   Несмотря на все недомолвки, абсурдную просьбу найти старика, исключительно по внешности, отец согласился выполнить. Наверное, посчитал, что тогда ему удастся узнать больше.

    Когда же стало известно о моем «интересном положении», я резко сдала «заднюю» в поисках деда и попросила папу помочь мне исчезнуть. Он изумился, но новых вопросов задавать не стал. К тому же новость о моей беременности оказалась значительно ошеломляющей, чем непоследовательная просьба. Родители понимали, что ребенка мне не ветром надуло. Это случилось во время моего похищения. Поэтому первые дни они не знали, как реагировать на эту весть. Я же, пребывая в полной прострации и в состоянии переоценки ценностей, практически не разговаривала. Предполагая самое страшное, родители боялись потревожить меня лишним словом.

   Ребенок был неожиданным, но желанным. Мое сердце разрывалось от тоски, что придется проститься с Рэйгаром. Однако я навсегда останусь с ним связана. Часть его отныне всегда будет со мной. Это наполняло мою душу печальным счастьем. Самый большой дар принадлежал мне. Я сделаю всё, чтобы сберечь его.

   Стоило родителям понять, что ребенок желанен – они облегченно выдохнули и решили сконцентрироваться на нем, коль из меня выпытать ничего не удавалось. Точнее, так решил отец. Мама же, являясь натурой более дотошной, время от времени топталась на моих мозолях. Мое раненое сердце, отданное в жертву хладнокровному разуму, принявшему решение отказаться от Рэйгара, обливалось кровавыми слезами. Мне отчаянно хотелось поделиться с кем-то своей болью. А коварные гормоны постоянно подначивали излить душу. В итоге, на последних неделях беременности, когда тащить эту тяжесть в одиночестве казалось уже невозможно, я выложила маме всю историю, как на духу. Латона Сергеевна — единственная в мире женщина, которая могла мне поверить. И она поверила. После, мы вместе рыдали полночи, лежа в свете луны, струящемся сквозь серебряный тюль. Болезненная тоска никуда не исчезла, но терпеть ее стало легче, будто половину тяжести забрала себе мама.

   По моей просьбе, никто не знал о возвращении меня из «плена». Даже Денис, который стабильно звонил Латоне раз в три дня и спрашивал, нет ли новостей обо мне. Я не хотела его видеть. И на это было слишком много причин. Но сколько бы их ни было, главное то, что любви у меня к нему не осталось. Уважение, восхищение, симпатия, благодарность, но не любовь. Я не хотела делать ему больно, так что милосерднее для него — не знать о моем возвращении.

   Единственным условием папы, согласившемся отпустить нас мотаться по свету, стало непременное посещение тренера по самозащите. С трудом, но мне всё же удалось убедить его в глупости подобных занятий, так как никакая самозащита не поможет, если меня вновь отыщут те же похитители. Да и беременность не самое лучшее состояние для подобных уроков. Тогда он согласился заменить тренера по рукопашке на тренера по огневой подготовке и, параллельно, достал мне разрешение на ношение огнестрельного оружия. Здесь я перечить не стала. Если ему так будет спокойнее, пожалуйста. Да и мне какое-никакое развлечение. Говорить, что пистолет против грайдеров тоже вряд ли поможет, не стоило. Новых вопросов мне не хотелось.

   Мы с мамой исчезли практически сразу, улетев в Уругвай. Каждые два месяца мы меняли страну, вернувшись на родину, когда мне уже нужно было рожать. Отдохнув после родов три месяца, мы улетели на Шри-Ланка. Каждые несколько недель папа бросал свои дела и вырывался к нам хотя бы на пару дней. Ведь теперь у него было целых три «прекрасных цветка», как он нас называл.

   Да. У меня родилась девочка. Несмотря на то, что Рэйгар уверял, будто вайгары производят на свет исключительно мальчиков с Дарами. Я, конечно, удивилась, но нисколько не расстроилась. Ведь у меня теперь была невообразимо прекрасная дочь со светлыми кудряшками, огромными серыми глазами и очаровательными щечками. Она очень походила на Рэйгара (не считая кудрей), даже без теста-ДНК понятно, кто ее отец. Дочь я назвала Рэя, желая, чтобы хотя бы имя связывало их. Мама и вовсе пришла в восторг. Как выяснилось, она имя внучки связала с древнегреческой матерью олимпийских богов. Разубеждать я ее не стала.

   Рэя оказалась непростым ребенком. Хотя, учитывая то, кто ее отец, я особо не удивилась. То, что она казалась мне потрясающе смышленой для младенца – совершенно нормально (покажите мать, которая не считает свое дитя самым невероятным во вселенной). Но когда Рэя в шесть месяцев негромко сказала: «Мамочка, ты не пугайся, но я умею разговаривать», хотя еще ни стоять, ни ходить не умела, это, мягко говоря, едва не довело меня до сумасшествия. В тот момент, мне показалось, что происходящее — бред моего больного сознания.

   «И давно ты умеешь разговаривать, родная?», — спросила я, когда сердце перестало бухать где-то в ушах.

   «Не знаю. А как узнать «давно»?», — хлопая длинными ресницами, раскачивалась Рэя, словно маятник, сидя еще очень неуверенно на диване.

   Испытывая не радость, а ужас, в тот день я узнала, что мой ребенок развивается иначе, нежели обычные земные дети. Физически — так же, а вот умственно бежит значительно быстрее. Мне стало страшно, и я попросила ее ни с кем, кроме меня больше не разговаривать, до поры до времени. К моему еще большему потрясению, выяснилось, что это не всё. Оказывается, Рэя решила открыть свою способность к речи не просто так. В тот день, играя с ней в мягкие кубики с изображением животных, мысленно я предавалась печали, представляя, как бы вел себя Рэйгар, будь он здесь. Очевидно, мои спрятанные за улыбками и смешным голосом чувства были не такие уж и спрятанные.

   «Почему ты всё время грустишь?», — спросила меня дочь. — «Особенно когда мы ложимся спать?».

   Так я узнала, что Рэя, похоже, имеет какой-то Дар. Но какой именно, понять пока было сложно, так как описывать свои ощущения у нее плохо получалось. Сначала я думала, что она улавливает настроение, однако ближе к двум годам, стало ясно — дочка читает души. Скорее всего, на Харне ей бы цены ни было. Поэтому моя главная задача заключалась в максимально невидимом существовании. Никто не должен знать о Рэе.

   Хотя эта мысль возникала у меня еще во время беременности. Камень Сути, что всучил мне Ульфрик возле Арки, по мере роста моего живота начинал подозрительно светлеть с каждым новым днем. Так что, когда я поднесла камень к новорожденной Рэе, а он ослепительно засиял, — не было изумления, лишь страх и злость. Какой из нее Проводник для визромов? Мне что, нужно подпустить ее к спятившим духам, чтобы она попробовала их куда-то переправить? Да ни за что на свете! Я готова была пожертвовать всем Харном, но не Рэей. Именно поэтому мы постоянно «сидели на чемоданах», перелетая из одной страны в другую.

   Но никто почти за три года не нашел нас. С одной стороны, я была рада, а с другой… С другой, если Рэйгар всё еще не отыскал меня, значит, что-то произошло в его мире. Возможно, армия визромов вырвалась из Разлома, и мира Харна больше не существует. Об этом мне думать совсем не хотелось.

   — Ой, опять пришел. Ладно, я тогда побегу к Рэе, — оторвала меня от тяжелых воспоминаний звонкая трель голоса мамы.

   Я проследила за ее взглядом, устремленным на выход далеко за моей спиной. От стеклянных дверей к нам направлялся худой мужчина в серой футболке и легких шортах до колен. Глаза скрывались за черными очками, но их цвет я и так знала — карий. Раздраженно вздохнув, я повернулась к спешно допивающей кофе маме и, сурово нахмурив брови, процедила сквозь зубы:

   — Спасибо, мама. Твоя поддержка просто неоценима.

   Латона растянула полные губы в мягкой улыбке.

   — Всегда пожалуйста, дорогая. Не вредничай, поболтай с ним, — полушепотом попросила она, после чего посмотрела на гостя, отвечая на его приветствие: — Здравствуй, солнышко. Рада тебя видеть. Я побежала к Рэе.

   Чмокнув Дениса в щеку, она поспешила покинуть открытую веранду.

   — Привет, — вежливо улыбнулась я, наблюдая, как бывший жених усаживается напротив.

   Посмотрев сначала в сторону бассейна, где верещала Рэя, а затем на меня, Денис снял очки.

   — Как ты? — пристально глядел он в мои глаза, очевидно ожидая, что вот именно сегодня мои чувства к нему вернуться.

   Отец выполнил просьбу и ничего не стал говорить обо мне семье Федоровых, которые тоже задействовали невероятные ресурсы для поиска. Однако, хоть их и не поставили в известность о моем возвращении, Денис сам нашел меня. Он не был дураком. Поэтому, когда Латона вдруг изъявила страстное желание предаться путешествиям, а после и сам Федор Андреевич начал по два раза в месяц улетать в отпуск, почуял что-то неладное. Сказкам об отсутствии новостей Денис не доверял. Поэтому, в одну из папиных поездок, отправил своего человека за ним следом. Это и привело его к нам. Как только Федоров-младший узнал, к кому ездит его неслучившийся тесть, тут же вылетел по тому же маршруту.

   Встреча наша была… кошмарной. Без ложных преувеличений. Это случилось не так давно, всего три месяца назад. Тогда мы еще не открыли для себя Убуд и жили в Семиньяке. Денис застал меня копошащуюся во фруктах на местном рынке (Рэе уж очень нравились подобные места). Мама с дочерью подошли к прилавку на другой стороне, выбирая папайю, а я набирала личи покраснее, когда за спиной с изумленным придыханием раздалось «Ариадна». На спину легла горячая ладонь, вынуждая меня обернуться через плечо.

   — Ариадна! — с блестящими за стеклами очков глазами радостно и одновременно облегченно воскликнул Денис. — Девочка моя!

   Он быстро обхватил мое лицо руками и попытался поцеловать. Будто между нашими носами находилась невидимая деревянная палка, я отстранилась от него, прогибаясь в пояснице, ровно настолько, насколько он приблизился, желая соприкоснуться с моими губами. Во мне поднялась неконтролируемая волна отвращения от одной только мысли о поцелуе не с Рэйгаром и от сопливого обращения, которое раньше было абсолютно естественно между нами.

   Замерев в странной позе, где он стоял чуть наклонившись, а я едва ли не согнулась в «мостике», Денис обеспокоенно смотрел в мои испуганные глаза.

   — Ариадна, это же я, — взволнованно произнес он, когда мне удалось вывернуться и распрямиться, отойдя от него на безопасное расстояние.

   Вот именно поэтому, я и просила отца ничего никому не говорить. Позиция слабовольная и эгоистичная, но мне проще, наверное, было бы сломать себе палец, чем сказать Денису, что после всего произошедшего со мной, быть с ним мы не сможем. Он этого не заслужил. Кому-кому, а ему делать больно я не хотела. Но и врать тоже было нельзя.

   — Да, Денис, вижу, — приготовившись сразу расставить все точки, с жестким лицом подтвердила я узнавание.

   Холод он почувствовал сразу, однако предпочел его не замечать.

   — Наконец-то я тебя нашел… — не обращая внимания на снующих мимо балийцев, ласково проворковал Денис, шагнув вперед и протянув ко мне руки. Я отступила на шаг. Это он не смог проигнорировать, опустив ладони и сжав их в кулаки. – В чем дело, Ариадна?

   — Ты зря приехал, Денис…

   — Мама, мы выбрали три! — прозвенел за спиной звонкий голос Рэи. — А это кто?

   Дочка подбежала ко мне, обхватив за ногу, и, насупившись, начала разглядывать моего бывшего жениха. Денис застыл, вытаращившись на девочку, как на дикого зверька.

   — Мам, кто это? — поднимая на меня голову, требовательно спросила Рэя. — Зачем он пришел?

   Цвет лица Дениса сделался нездоровым. По его вискам потекли прозрачные капельки, а на лбу выступила блестящая испарина. Он погладил пальцами себе грудь, будто пытался дотянуться до сердца. Его глаза лихорадочно перепрыгивали с Рэи на меня и обратно. Я практически слышала гром его мыслей.

   — Дениска? Не верю своим глазам! — вернулась к нам мама, оплатив покупку.

   Она попыталась говорить радостно, но тревогу в ее голосе услышал бы даже человек с оттоптанными медведем ушами. Впрочем, Денис вообще ничего не услышал, стеклянным взором рассматривая меня и Рэю. Его глаза непонимающе оглядывали мою неизменившуюся, а скорее даже улучшившуюся, фигуру (негативную энергию помогал мне скинуть спорт, поэтому полностью в форму после родов удалось прийти через полгода), в надежде развеять очевидную догадку.

   — Ариадна… — едва вымолвил он.

   — Мам, сходи с Рэей за красивой подвеской, в той палатке на входе, — повернулась я к Латоне. — Помнишь ту, с ящеркой?

   — Да-да, конечно. Пошли, зайчик, пошли, — тут же встрепенулась Латона, беря Рэю за руку и на ходу щебеча что-то про медальончики.

   Я знала, что Рэя «увидела» мои чувства, поэтому уходила с бабушкой неохотно, оглядываясь через плечо и хмурясь. Денис потеряно смотрел им вслед, поглаживая уже не грудь, а желудок, словно его подташнивало.

   — Пошли. Поговорим, — отчеканила я, направившись к выходу с рынка, не желая затевать тяжелый разговор среди прилавков.

   Мне никогда не доводилось расставаться, ведь Денис был единственным официальным мужчиной в моей жизни, у которого меня украли. С неофициальным мужчиной — Рэйгаром рвать отношения тоже не пришлось. Да, я давала от ворот поворот навязчивым ухажерам, но надо быть совсем бесчувственным поленом, чтобы сравнивать бывшего возлюбленного с ними.

   Разговор оказался еще хуже, чем чудовищная встреча. Я не стала рассказывать, кто меня похищал, куда и для чего. Просто сказала, что быть вместе мы больше не сможем. Никогда. Подтвердила очевидное — Рэя моя дочь. Что мы прячемся от ее отца и его людей. И чтобы Денис не сомневался в невозможности наших с ним отношений, сказала, что испытываю сильные чувства к тому мужчине, несмотря на побег от него. Речь я закончила банальной, бессмысленной и, на мой взгляд, жестокой фразой: «Мне очень жаль. Прости».

   Денис ничего не сказал. Ни одного слова. Он просто смотрел на меня безумными глазами, пока я говорила, после чего схватился за голову, потеряно покрутился на месте, бросил взгляд в небо, затем вновь на меня, развернулся и ушел в ленивый шум балийского рынка.

   Это было сложно, неприятно, но проще, чем мне представлялось. Я уже успела выдохнуть и почти расслабиться, но на следующий день Денис вновь пришел ко мне и начал говорить. Очевидно, ночь у него прошла плодотворно. Он уверял меня, что ему плевать на другого мужчину. Якобы он понимает мое вынужденное положение в условиях похищения. Что готов быть со мной несмотря ни на что. Говорил, что ему неважно от кого Рэя, ведь она моя, а значит, он полюбит ее и воспитает, как родную дочь. Все эти сложности мы без труда преодолеем, мол, в жизни случаются вещи гораздо хуже. Хотя куда уж хуже, верно? Но для него, видать, только смерть — уважительная причина.

   Тогда-то я и вспомнила, почему когда-то давно Денис покорил меня. Если у него была цель, то препятствий не существовало. Однако в этот раз такая твердолобость меня не восхитила, а разозлила. Помня его настойчивость, я поняла, что так просто он не сдастся. Он и не сдался.

   Три месяца прошло, а Денис навещал нас каждый божий день. Будучи человеком довольно умным, он выбрал тактику «доброго друга». Мол, его торчание здесь исключительно дружеское.

   На сегодняшний день ничего не изменилось. Я сидела напротив Дениса и слушала его развлекательную программу на сегодня вполуха. Он ведь надеялся. До сих пор надеялся. Наверное, думал, что если не через полгода, то через год я оттаю, оценю, что всё это время он находился рядом, поддерживал, ничего не требовал взамен. Как в университете. Но ведь нет! Ни через полгода, ни через десять лет, я не смогу быть с ним.

   — Денис, уезжай, — грубо оборвала я его на середине предложения про обезьян. — Ничего не изменится. Уезжай.

   Челюсти его напряглись, но он доброжелательно улыбнулся.

   — Ариадна, я здесь, чтобы просто тебя поддержать. По-дружески.

   — Мне не нужна поддержка. Даже дружеская. Хотя и ты, и я знаем, что нет у тебя ко мне столько дружеских чувств, ради которых ты готов бросить бизнес и околачиваться возле меня. Эти чувства явно не дружеские.

   — Так совпало. Я просто очень давно не отправлялся в отпуск. Вот пришло время. Решил совместить полезное с приятным.

   Выругавшись про себя, я уронила голову, чтобы спрятать зажмуренные от злости глаза. Успокоившись, протянула руки, обхватив пальцы «друга», и подняла на него взгляд.

   — Уезжай, Денис, — надавила я. — У нас никогда ничего не выйдет.

   — Я ни на что и не надеюсь, Ариадна, — с деревянной улыбкой, кивнул он. — Ты просто сама не понимаешь, что тебе нужен близкий человек рядом.

   — Да, нужен. Поэтому со мной мама. А ты не нужен. Прости, но лучше уезжай, — Денис уже открыл было рот, чтобы ответить на мой выпад, однако я не позволила ему сказать. — Если ты отдыхаешь и дальше планируешь продолжать свой отпуск здесь, тогда мы уедем.

   Улыбка на его лице увяла, как нежные лепестки розы под струей кислоты. На лицо набежали тени. Прежде, чем ответить, он мрачно посмотрел на мои пальцы, обхватившие его, а затем вновь на меня. Убрав руку, Денис вытащил бумажник из кармана, достал несколько купюр и кинул на стол, оплачивая наш с мамой завтрак.

   — Не утруждайся, Ариадна, я всё понял. Оставайтесь. Ты сама говорила, как тебе здесь нравится. Отец всё равно уже давно просил меня вернуться, — с вежливой улыбкой произнес Денис, поднимаясь из-за стола. — Хорошего дня.

   Я проводила его взглядом, через плечо, после чего шумно просопела. Никуда он не уедет, по глазам ведь вижу. А если уедет, то вернется через пару недель. Слишком хорошо я его знала. Наверное, придется покинуть эту тихую гавань спокойствия.

ГЛАВА 3

Мы уже давно не жили в отелях. Заглядывали временами, чтобы поесть. Папа прикупил для нас небольшой домик на периферии Убуда. Здесь как нигде ощущалась первозданная красота глубины острова. Рисовые поля терлись друг о друга и о бока небольших деревянных домиков. А пальмы прятали их крыши от теплых послеполуденных ливней, разливавших по земле тяжелый густой запах.

   Наш дом не отличался роскошью: три небольшие комнатки, кухня и санузел, где вместо пола шуршали маленькие гладкие камни. Вечерами мы сидели с мамой на открытой веранде, пили травяной чай и провожали прекрасный закат, расплывающийся на холсте неба тысячью оттенков розового и золотого. Рэя же вылавливала сачком из рисовых каналов орошения маленьких крабиков. Этой забаве научил ее соседский балийский мальчишка, который каждый день наведывался к нам поиграть с новой подружкой и поесть сладостей.

   Мне нравилось здесь. Уезжать не хотелось. Я так хорошо изучила Убуд, что он казался мне роднее Москвы. А из-за Дениса придется покинуть этот райский уголок на неопределенное время.

   Я злилась. Вдобавок ко всему, сегодня мои мысли невольно крутились вокруг Рэйгара. Прошлой ночью он снился мне. Снился так, как не каждая женщина осмеливается мечтать. Три года почти прошло, с момента моего возвращения. И три года, как меня не касались мужские руки. Так что да, тело мое уже звенело от неудовлетворенности. Это добавляло злости неведомые ранее гадкие оттенки. Сегодня спорт не помог. Поэтому уложив Рэю, я предупредила маму, что поеду до Батура.

   На недовольно ворчавший вулкан лучше отправляться ночью, иначе ушлые балийцы просто не пропустят тебя к нему, выцыганивая непонятные суммы за восхождение. Да и законы не позволяли подниматься без гида. Впрочем, меня это не пугало. Гунтур однажды рассказал мне о другой дорожке на Батур, где не ходят туристы. Объяснил, как к ней проехать и каким путем подниматься. Конечно, он предупреждал, что отправляться туда одной не следует, ведь в лесах низины легко потеряться, а на самом Батуре получить травму. Однако вторая часть совета пролетела мимо ушей. Так что с тех пор я пользовалась только путем Гунтура. Не так что бы часто, но когда не знала, как справиться с эмоциями, сбегала на вершину дремавшего вулкана, где встречала рассвет.

   За час я доехала на скутере до каменистого подножья. Он еле ехал, поэтому злоба моя только возросла. Должно быть что-то с аккумулятором. Придется искать, где починить. Предаваясь нерадужным мыслям, я закатила скутер в незаметную расщелину, поросшую высокими широкими листьями. На ветке вскрикнула недовольная мартышка, кинув в меня камешком.

   — Я тебе покидаюсь!

   Обезьяны часто вели себя здесь не самым вежливым образом. Самое главное, нельзя было показывать им свой страх, но и агрессировать не стоило. Поэтому огрызнувшись, я подтянула небольшой рюкзак и потопала вверх по каменистому склону.

   Ночью холодало, однако подъем неплохо разогревал тело и прочищал мысли. Часа через два, мне удалось преодолеть половину пути. По «козьей тропе» время путешествия растягивалось, но и я никуда не спешила. Остановившись, чтобы передохнуть и попить, вытащила из рюкзака бутылку с водой и наслаждалась видами на озеро Батур. Луна сегодня сверкала ярким серебряным блином в небе, разливая молочные блики по черному водному зеркалу. Обнимающие его деревушки крепко спали, и только светлячки фонарей храма колыхались свежим ветром. Покой. Умиротворение.

   Отдохнув и насладившись завораживающим видом, я пошла дальше, подсвечивая тропу фонариком. Злость отступала с каждым шагом. С каждым шагом моя грудь наполнялась не просто воздухом, а надеждой, даже счастьем. Странно. Не помню, чтобы раньше у меня был такой душевный подъем. Мне хотелось не просто идти, а бежать. Я и бежала почти, через час поняв, что легкие свистят от недостатка кислорода, голова кружится, а в глаза заливается пот. Но мне было так хорошо! Словно всё плохое вымывалось из меня с соленой водой.

   Добравшись почти до вершины, я остановилась у огромного камня, прислонившись к нему и тяжело дыша. Перистый туман подсвечивался позолоченным лунным серебром, освещая острые клыки соседних гор. Душа пела вместе с шептавшимся с облаками ветром, с пролетающей в рассеянном сиянии птицей и шелестом маленьких слабых листьев. Я упивалась всем этим, вдыхая свежий воздух с легким шлейфом пепла. Такими видами можно наслаждаться вечно…

   Меня отвлек шум сыплющихся камешков за спиной. Резко обернувшись, я стрельнула мигающим лучом фонаря на гладкий склон горы. Там ничего не было, поэтому пришлось переместить свет в вышину следующего яруса. А вот там, на самом верху, кажется, кто-то стоял. Не знаю, как это работает, но в самый нужный момент, мой фонарик решил сдохнуть. Я беспощадно постучала по его бесполезной голове, но он отказывался светить. Не отрывая взгляд от неподвижной черной фигуры, рука слепо потянулась к рюкзаку, в поисках телефона. Может это какое-то дерево? Или камень такой необычной формы?

   Я подцепила мобильник двумя пальцами на дне глубокого кармана и почти вытянула, как «дерево» дернулось и сорвалось вниз. Гладкий корпус телефона тут же выскользнул. Человек! С пятидесятиметровой высоты сорвался человек! Я не смогла увидеть, как он шмякается об твердую землю. Ужас прострелил меня так, что я заверещала, закрывая ладонями глаза, и дернулась в сторону, желая сбежать. В такие моменты невозможно себя контролировать. Глухой звук удара, заставил мое сердце завибрировать. Хотя вибрировало оно скорее всего от визга. Сотня панических мыслей проскочила в голове в одно мгновение, уступив место всё же самой здравой. Надо помочь. Первая команда мозга поступила ногам, хаотично носившим меня по каменному склону. Я остановилась, развернувшись к груде… Нет. У подножья не было никакой переломанной груды. Там стоял высокий широкоплечий мужчина. Света луны хватало, чтобы я различила его черты.

   У меня перехватило дыхание. Рэйгар… Не может этого быть… Галлюцинация?

   Не отрывая от меня взгляда, он глубоко втянул воздух и прикрыл глаза. Я знала, что это значит. Низ живота тут же прошила огненная лента. Мой взгляд скользнул по знакомым чертам, жестким переплетам напряженных мышц на голом торсе, черным штанам, покрытым пылью. Рэйгар… Он пришел за мной. Глубоко в душе я так отчаянно его ждала! И вот он здесь. Протяни руку и дотронься до горячей твердой груди. Я уже шагнула навстречу к нему, как пролетевшее в голове имя «Рэя»! ударило так, что меня отнесло назад. Если Рэйгар узнает о дочери, то заберет и ее! Рэя самое драгоценное, что есть в моей жизни, и я не хочу разлучаться с ней, поэтому не собираюсь возвращаться с вайгаром на Харн.

   — Не подходи, Рэйгар! — вытянув руку вперед, нервно выкрикнула я, второй рукой потянувшись к рюкзаку, где в переднем кармане лежал пистолет (инструктор всегда говорил, что он должен находиться в самом доступном месте). — Уходи. Я не вернусь с тобой на Харн.

   Лицо до мельчайших подробностей в столь тусклом свете сложно разглядеть, однако ударившиеся друг о друга густые брови на переносице правителя Паргна увидеть удалось. Он молча двинулся ко мне, как раз в тот момент, когда я нащупала пистолет и направила его в сторону мужчины.

   — Стой, Рэйгар! Не подходи! Я выстрелю! Клянусь, выстрелю!

   Вайгар не замедлился ни на секунду. И я выстрелила, когда нас разделяло не больше двадцати шагов. Казалось, в ушах разорвался здоровенный заряд тротила. Мне стало дурно, когда лицо Рэйгар перекосило от гнева. Он остановился, схватившись за правую ногу. Я в ужасе взирала на дело своих рук, в которых дрожал пистолет.

   Мои занятия продлились всего год. Исключительно для галочки, ради отца. Стрельба меня совершенно не прельстила. Да и снайперской меткостью мне было не похвастаться. С тех пор, я постоянно носила с собой пистолет, который с великим трудом достал папа на Бали, но ни секунды не сомневалась, что он мне не пригодится.

   «Выстрелила! Господи боже! Я выстрелила в Рэйгара!», — барабанила о череп выхолаживающая внутренности мысль.

   Мельком осмотрев рану, вайгар вскинул голову, устремив на меня почерневшие глаза. Он распрямился и вновь похромал ко мне. Его что, убить надо!? Но разве я могу!? Выбирай, Ариадна, или Рэйгар, или Рэя. На раздумья у тебя секунда.

   Я слегка сместила дуло пистолета и выстрелила второй раз. Рык вайгара разорвал пространство громче, чем сам выстрел. Если первая пуля, похоже, лишь зацепила его ногу, пройдя навылет, то вторая вошла прямо в левое бедро, поставив мужчину на колени.

   Ждать, когда он поднимется, я не стала, круто развернувшись и со всех ног бросившись вниз. Мне казалось, что на спине выросли крылья, настолько захватывало дух от стремительного спуска.

   «Боже, боже, боже!!», — беспрестанно колотилось одно и то же слово в пульсирующей голове. Вокруг разлилась такая темень, что хоть на месте падай и шею ломай, дабы избежать внезапности. Понимая, что действительно могу в любой момент споткнуться и убиться, на ходу начала искать в рюкзаке телефон. Нашла! На три секунды остановилась, посмотреть, есть ли связь. Не было. Врубив фонарик, побежала дальше. Я не оборачивалась. До одеревенения конечностей боялась, что увижу преследующую меня здоровенную фигуру. Но за спиной не раздавалось ни звука. А впрочем, кроме моего надсадного дыхания, собственного топота и бухающего сердца, я вообще ничего не слышала.

   Вылетев наконец на знакомую площадку, в низине, где начиналось мое восхождение, я бросилась к расщелине со спрятанным скутером. Сколько времени занял спуск, даже примерно было сложно сказать. В происходящее мне не верилось до сих пор. Выводя скутер с непроезжего участка, я пыталась взять себя в руки, осмысливая произошедшее. Спустя три года Рэйгар вдруг объявился? Зачем? Если я ему так сильно нужна, чего ждал? Если нет, зачем вообще явился? Да и как он меня нашел? На крохотном острове в Индийском океане, на вулкане? Как такое возможно!?

   Тысяча вопросов проносились в голове, пока я ехала по узкой дороге, окруженной фонтанами зелени, периодически поглядывая на телефон. Связь пока не появилась. Дьявол! Мне нужно немедленно связаться с мамой! У меня едва не отрывалась голова, так часто приходилось оборачиваться назад. Проклятый скутер едва полз!

   Как только появились две палочки, я моментально нажала на дозвон. Мама подняла только на десятый гудок, который успел наслушаться от меня очень много нехороших слов.

   — Алло, — раздался сонный голос в динамике.

   — Мам, быстро поднимай Рэю! — заорала я в трубку, будто это могло как-то ускорить процесс. — Одевайтесь! В шкафу, в моей комнате, внизу стоят два рюкзака и синяя сумка! Бери их! Бегите к Кусуму, дай ему столько денег, сколько попросит, пусть отвезет нас в Денпасар, в аэропорт!

   — Что случилось? — поддалась Латона моему волнению.

   — Быстро, мам, быстро! Мы улетаем!

   Я сбросила, выжимая всё из гудящего мотороллера. Но он словно насмехался надо мной, жужжа, как обожравшийся ленивый жук! Добил меня проехавший мимо балиец на таком же скутере.

   — Да едь ты быстрее, ржавая кастрюля!! — заорала я на спидометр.

   Ехать быстрее он, конечно же, не стал. Я едва не поседела, пока добралась до дома. Бросив скутер в кусты, на всех парах полетела в соседний коричневый домишко нашего соседа Кусума. Дружбу мы не водили, но благодаря его любознательному сыну друг друга знали, и время от времени перебрасывались корявыми английскими фразами.

   Перемахнув через живую низкую оградку и затоптав какие-то растения в небольшом разбитом возле окон огороде, я обогнула угол и выскочила к подъездной расквашенной дождем дороге. Там, возле грязного старого седана, меня уже ждала мама с Рэей на руках, а за рулем сидел сонный Кусума.

   — Быстро! Быстро садись! — крикнула я Латоне, подбегая к машине и резко открывая дверь. Запрыгнув в салон, спешно перешла на английский: — Привет, Кусума. Спасибо, что согласился помочь.

   — Не за что, — улыбнулся белозубым щербатым ртом сосед. — В Денпасар?

   — Да-да! Умоляю, быстрее! — громче, чем нужно, ответила я, когда мама с дочкой уселись рядом.

   Успеем ли мы? И есть ли вообще в этом толк?

ГЛАВА 4

Кусума гнал свою старенькую машиненку, будто на него открыли охоту. От зелено-коричневых, почти черных мазков за стеклом меня начало укачивать. Я то и дело поворачивалась, пытаясь разглядеть в темноте змеившейся за нами дороги движущуюся точку. Понимала, что даже если там будет бежать стадо коров, при всем желании не увижу, но всё равно вертелась, как волчок.

   Что вообще произошло? Почему нет преследования? Неужели я убила Рэйгара? О, господи! Я убила Рэйгара!?.. Да нет. Не может этого быть. Вряд ли его можно убить пулей в ногу. А если я повредила артерию или вену? Вдруг он истек кровью и умер? Как еще объяснить то, что мы до сих пор едем, а его не видно на горизонте?

   Мне стало настолько нехорошо, что пришлось дышать ртом. Пытаясь успокоиться, посмотрела на дочь. Ради нее… Всё ради нее. Она не должна оказаться на Харне.

   Рэя спала на руках у мамы. Только сейчас я обратила внимание, что она одета в теплую кофту, из-под которой выглядывала плотная футболка, джинсы и кроссовки.

   — Ты зачем ее так навздевала? — нервно прошептала я.

    Латона покрепче обняла внучку, после чего растерянно посмотрела на меня.

   — Это не я, — выгнула она свои изящные брови, чуть наклонившись ко мне. — Она сама. Я хотела ее переодеть, но она наотрез отказалась. Сказала, что мы уезжаем туда, где холодно. А ты же мне ничего не объяснила. Думаю, вдруг, действительно, летим куда-нибудь на север.

   Сказать откровенно, я вообще не услышала, что там бормотала мама. Не потому, что слова произносились шепотом, а потому, что думала только о Батуре и Рэйгаре, который, возможно, лежал там, истекая кровью. Боль прошивала сердце иглой, протягивая через него толстые шерстяные нити. Собственными руками… Просто взяла и выстрелила!

   Глаза начало жечь подступающими слезами. Я отвернулась, смотря в окно. Пролетающие мимо низкие домики сливались в черную стену, а океан за ними тянулся широкой шелковой лентой, масляно бликуя светом луны. Жалела ли я о содеянном? Нет. Повторись всё вновь, не задумываясь, сделала бы то же самое. Испытывала ли чувство вины? Дикое!

   Я не представляла, куда себя деть. В движение проще переживать любые эмоции, даже самые отвратительные. Но стоит только остановиться, и тонна поганого груза моментально придавливала всем своим весом.

   Вскрик Кусумы и резкий толчок вышиб меня из собственных мыслей. Благо, у машины оказались плохие тормоза. И мама, и я успели сгруппироваться и всего лишь слегка приложиться о спинки передних сидений. Рэя же и вовсе ничего не заметила, продолжая крепко спать.

   Грязный седан замер. Кусума что-то истерично затараторил на балийском, периодически визгливо вскрикивая. Выглянув из-за кресла, я окаменела. Перед носом машины стоял огромный черный трехметровый волк, скалящий острые, словно бритвы, зубы. Мощными лапами он ударил по капоту, смяв когтями серебряный металл, как мягкую фольгу. Раздался «мужественный» вопль Кусума. Пока я приходила в себя, он открыл дверь и исчез с водительского сидения.

   Рэйгар. Живой — это хорошо. Догнал нас — катастрофически плохо.

   — Мам, быстро бери серый рюкзак, синюю сумку и уходи с Рэей. Он пришел за мной, — уверенно произнесла я спокойным тоном.

   — Ариадна… — в ужасе выдохнула Латона.

   — Уходите. Быстро.

   Нельзя чтобы Рэйгар увидел Рэю. Она не должна попасть на Харн. У меня уже нет шансов избежать этой участи. У нее — есть. Родители позаботятся о ней.

   Я быстро выскочила из машины, полностью отвлекая на себя внимание грайдера. Очевидно, Рэйгар подумал, что моя фигура последует за темнеющим вдалеке силуэтом Кусума. Черный зверь одним быстрым движением перетек к задней дверце, ударив лапами в корпус седана по обе стороны от меня. Все пути отхода он заблокировал. Но я никуда и не собиралась бежать. Тяжело дыша, Рэйгар склонился на уровень моего лица, остро глядя в глаза. Его звериный нос смялся бархатной гармошкой, зло оскаливая жуткие клыки. И без слов было понятно, что благоразумнее мне будет не шевелиться.

   — Мам! — во тьме взорвался звонкий голосок Рэи.

   Ледяной булыжник упал в желудок. Рэйгар тут же повернул голову в сторону детского возгласа, дернув острыми ушами. Я запоздало вскинула руку и повернула жуткую морду на себя.

   — Хорошо! Твоя взяла! Возвращаемся на Харн.

   Но он будто не услышал меня, распрямившись в полный рост и устремив взгляд в сторону. Вайгар заметил Рэю!

   — Нет, стой! — крикнула я вслед прыгнувшему во тьму зверю.

   Пронзительный верезг мамы подсказал, что Рэйгар их нагнал. Не чувствуя под собой ног, я побежала за ним, не представляя, как теперь уберечь Рэю. Прежде чем что-то увидеть, до меня донесся недовольный голосок дочери, отчитывающий Латону:

   — Ба, ну что ты кричишь. Ты же его напугаешь! Он ничего нам не сделает.

   — Не подходи! Не подходи! — тем временем заливалась Латона.

   — Тихо, ба! Тихо! Отпусти меня! Дай я на него посмотрю! Ба! — возмущалась Рэя, а когда раздался грозный рык, то в ее тоне послышались сердитые нотки: — Не надо пугать мою бабушку!

   Я добежала до них в тот момент, когда дочь выбралась из рук Латоны, которая продолжала держать ее за кофту, и внимательно разглядывала огромного черного зверя. Рэйгар опустился на все четыре лапы, сравнявшись ростом с девочкой. Мое сердце превратилось в автоматную очередь. Вайгар застыл, глубоко вдыхая ночной влажный воздух и разглядывая кудрявую девчушку перед собой. Она смело шагнула вперед, протягивая к звериной морде ладошку, но не смогла, из-за жесткого тяжа на своей спине.

   — Ну, ба! Отпусти! А то он разозлится.

   Замысловато извернувшись, Рэя выскользнула из хватки Латоны и вплотную подбежала к черному монстру. Мама сдавлено пискнула, а я в ужасе застыла, не в силах пошевелиться. Рэя бесстрашно дотронулась до носа, погладив зверя до самого острого чувствительного уха, рефлекторно дернувшегося от прикосновения.

   — Ты большой, — непосредственно заявила дочь, смотря в волчьи глаза. — Долго ты как-то шел. Я думала, ты не так придешь. Итар сказал, что придет не зверь.

   Я оторопела. Итар? Это Интар? Брат Рэйгара? Он приходил во сны Рэи? Так они нас нашли? Но… Рэйгар искал только меня. Я была в этом уверена. Сейчас он явно изучал Рэю, скорее всего уже догадавшись, кем приходится ему эта маленькая девочка. Если Интару известно, кто она такая, то его брату, похоже, нет.

   Словно подтверждая мое предположение, Рэйгар повернулся ко мне. В его глазах читалось нечто очень похожее на потрясение.

   — Она не твоя! — предприняла я последнюю попытку спасти дочь от Харна, дернувшись в ее сторону.

   Вайгар с гневным рыком, перекрыл мне путь, закрывая собой Рэю. Очевидно, грайдерам не нужен тест-ДНК, чтобы узнать его это ребенок или не его. На правой ноге я увидела тонкую полоску, держащую черную тряпку. Штаны?

   — А ты превратишься в человека? — из-за могучей спины послышался любопытный голос. — Мне хочется на тебя посмотреть без волос.

   Рэйгар отзывчиво повернулся к девочке.

   — Итар сказал, что скоро придет за нами и отправит в волшебную страну. А мы поговорим с тобой? Мне хочется поговорить.

   Вновь глянув на меня, Рэйгар утробно зарычал, предупреждая от глупостей. После этого он в один мощный прыжок достиг пальм на обочине, укутавшись тенями. Признаться, меня раздирало желание схватить Рэю и убежать. Но здравый смысл подсказывал, что эти мышиные бега никогда в жизни не принесут положительного результата. Мы молча переглядывались с перепуганной мамой, глаза которой походили на круглые плошки. Она одними губами спросила меня: «Бежим?». На что я отрицательно помотала головой.

   Через минуту на дорогу вышел сильно хромающий Рэйгар в человеческом обличии, направляясь к Рэе.

   — Святые небеса… — сокрушенно выдохнула рядом Латона.

   Левая штанина вайгара сбоку была порвана, а правая продырявлена. Он грозно прожег меня взглядом, а после посмотрел на девочку. Рэя восхищенно открыла рот и, не дожидаясь, когда Рэйгар доковыляет до нее, подбежала к нему.

   — Пошли посидим! — звонко скомандовала она, схватив мужчину за руку и потащив в сторону океана. — Я посмотрю на тебя.

   — Рэя… — испуганно выдохнула я, не понимая, как нужно поступить.

   — Мам, ну что ты, в самом деле, — походя бросила дочь. — Как будто бы ты ничего не знала.

   Не то, что не знала, я даже не поняла, о чем она говорит. Мой растерянный взгляд проводил мужчину и девочку до большого валуна, куда Рэя велела ему сесть и посадить ее к себе на руки. Не представляю, что нужно делать в такой ситуации. Если бы Рэя была испугана, плакала, хотела убежать, то у меня не возникло бы и капли сомнений. Я бы вырывала ногтями нашу свободу. Но, кажется, дочь радовалась появлению своего отца. Знала ли она, кто он? Будь Рэя обычным ребенком, такого бы вопроса даже не возникло в моей голове. Однако она дочь Видящего вайгара. Я совершенно ничего не знала о способностях детей грайдеров.

    — Меня зовут Рэя, а тебя? — с интересом спросила дочка.

   Она изучающе ощупывала нос вайгара, проводила пальчиками по линии его бровей, спускалась на скулы и, уколовшись о щетину, рассмеялась серебристым колокольчиком.

   — Рэйгар, — дослушав завораживающий звук, хрипловато ответил он.

   Девочка восторженно ахнула.

   — Так вот почему меня так назвали! Мам, да? — она обернулась на меня, но быстро отвернулась, не дожидаясь ответа, и вновь посмотрела на Рэйгара. — А то бабушка вот заладила: «В честь матери богов, в честь матери богов». Но я-то знаю, что нет. И мама не хотела говорить почему-то… У нас с тобой одинаковые глаза, ты знаешь?

   Рэйгар открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог, Рэя его перебила:

   — А еще знаешь, я так тебя ждала. А приходили всё время не те. Они мне не нравились. Хотели маму съесть, особенно этот… Денис, — ноздри вайгара зло раздулись, и он метнул на меня гневный взгляд, а после вновь посмотрел на Рэю. — Но ты на маму не злись. Она с ними быть не хотела. Она по тебе всё время грустила, и даже мне не получалось ее развеселить иногда…

   Пока дочь тараторила, я лихорадочно пыталась вспомнить кто эти таинственные «они»? С Денисом согласна, а кто еще ко мне приходил? Или она знала больше, чем я сама, читая чужие души?

   — И мне тоже было грустно. Я ведь тебя ждала-ждала. Ты знаешь, мне ведь тут совсем не нравится. Нигде здесь не нравится. Ты заберешь нас? Заберешь?

   — Конечно. Для этого я здесь, — серьезно ответил Рэйгар.

   — Хорошо… Хорошо, — с явным облегчением кивнула Рэя. — А как называется страна, куда ты нас заберешь?

   — Паргн.

   — Паргн, — задумчиво повторила девочка. — Ты там король?

   — Король.

   — И у тебя есть слуги?

   — Есть.

   — И войско есть?

   — Есть.

   — А я тоже смогу превращаться в большого волка, как ты?

   Здесь Рэйгар ответил не сразу. Внимательно разглядывая золотистые кудряшки и любопытное лицо, он честно признался:

   — Я не знаю, Рэя.

   — Почему? Потому что нужно быть мальчиком?

   — Обычно, да.

   — Да… Тогда не получается, — озадачено произнесла Рэя. — А правда, что в твоем королевстве живут волшебники? Итар говорил, что у вас там много волшебников.

   — В моем живет только один волшебник. Но в другом, под названием Астролания, очень много волшебников.

   — Ты свозишь меня туда? — с надеждой вопросила Рэя. — Они покажут колдовство? А смогут сделать летающих животных из воды? Я очень люблю ежиков. Они смогут сделать ежиков?

   — Если попросить, то смогут, — с очень серьезным лицом подтвердил Рэйгар.

   Он выглядел растерянным, впитывая каждую черточку Рэи. Вайгар будто не верил, что на его руках сидит маленькая девочка и безостановочно что-то щебечет.

   — А в чем они живут?

   — Волшебники? Во дворце.

   — В красивом?

   — Да.

    Рэя сыпала на него миллион подобных вопросов. Про его замок, про животных, что там живут, про путешествия из королевства в королевство, будет ли у нее своя комната и подарят ли ей, наконец, ежика, а то мама не разрешает. И еще куча всего. Рэйгар всё тщательно объяснял и рассказывал девочке, когда она позволяла ему вставить слово. Мы с мамой стояли посреди пустынной дороги, как два истукана. Просто слушали этот странный диалог и ничего не предпринимали. А стоило бы, наверное.

   — Это он? — прошипела Латона, едва слышно.

   — Да.

   Мама знала о Рэйгаре. Знала, о моих чувствах к нему. Но также знала и о риске повторного похищения, теперь уже двух ее любимых людей.

   — Что будем делать? Убьем его? У тебя пистолет с собой?

   Я так резко повернулась, что шея хрустнула. Латона — милая, воздушная женщина, не смевшая обидеть таракана, предложила убить целого человека? И притом говорила она это с абсолютно серьезной физиономией.

   — Да, конечно. Возьмем и пристрелим на глазах Рэи только обретенного отца, — зло прошептала я в ответ.

   — Он сказал, что заберет вас.

    И с этим сложно было поспорить. Заберет. Ничто его не остановит. И я сильно сомневалась, что нам удастся сбежать. Рэйгар и раньше следил за мной как за зеницей ока, а теперь, наверное, пришьет к себе.

   — Не переживай, мам. Один раз сбежала, сбегу во второй, — безбожно соврала я, понимая, что Латона просто умрет, если у нее не будет надежды. А там, что-нибудь придумаю.

   Небо начало светлеть, чувствуя приближение рассвета. Рэйгар продолжал беседовать с Рэей, сидя на валуне, когда у самой кромки океана лопнуло пространство, засверкав белым ободом и разрастаясь из пяточка в огромную дыру.

   — Это… Что это!? — вцепившись в мою руку, охнула Латона.

   Внутренности перетянуло металлической проволокой. Вновь появилось дикое желание схватить Рэю и бежать. Но взгляда на Рэйгара хватило, чтобы в полной мере прочувствовать выражение «только через мой труп». Тоже увидев портал, он поднялся с серого валуна, продолжая крепко держать Рэю на руках. Для себя я уже выяснила, что убить его не смогу, а значит, любые попытки побега просто-напросто оттягивают неизбежное.

   — Портал.

   — Я вас не отпущу! — пронзительно возопила мама, крепко меня обняв и яростно сверкая глазами на приближающегося к нам Рэйгара.

   — Мам, не усложняй, — попыталась я выбраться из ее удивительно крепких объятий, но она просто намертво взяла меня в заложники.

   — Не отпущу!

   — Идем, Ариадна, — успокоившись после беседы с Рэей, ровным тоном позвал вайгар, протянув ко мне руку.

   — Не отпущу! Не отпущу! — как заведенная, голосила Латона и безумно мотала головой.

   — Мам. Мам! Перестань!

   Мои плечи уже ныли от ее хватки. Но она словно не замечала, что выдавливает мне кости, сумасшедшими глазами взирая на Рэйгара. По его лицу, я точно могла сказать, что он озадачен. Поведение мамы, похоже, ставило мужчину в тупик.

   — Ариадна уже давно не дитя, — непонимающе хмуря брови, обратился он к Латоне. — Она дала клятву и теперь принадлежит мне, поэтому я забираю ее.

   — Не позволю! Не позволю! Ты не заберешь ее, гадкий мальчишка!

   Вот теперь брови Рэйгара удивленно подпрыгнули на лбу ровно, как и мои.

   — Мам…

   — Ба, я не хочу здесь жить. Я пойду с Рэйгаром, — перебила меня Рэя, упрямо глядя на бабушку, а затем посмотрела на вайгара и широко ему улыбнулась. – В королевство Паргн.

   — Скажи ей, что скоро ты вернешь нас к ней, погостить, — на харнском обратилась я к Рэйгару.

   — Нет, — отрезал он.

   — Хорошо, не возвращай, просто скажи ей это!

   — Нет. Если я дам слово, то должен буду его выполнить.

   — Ты научишь меня этому языку? — вклинилась Рэя.

   — Обязательно…

   — Рэйгар, умоляю, просто скажи ей это, чтобы мы смогли спокойно уйти, — вновь попросила я на харнском.

   Отвернувшись от Рэи, вайгар сурово на меня посмотрел, но сказать ничего не успел, так как Латона снова вступила «в бой».

   — Я пойду с вами. Куда бы он вас ни забирал, я с вами.

   — Мам, опомнись, ты что. А как же папа? Хочешь, чтобы у него инфаркт случился? У него и так проблемы с сердцем в последнее время, мало того, что мы исчезнем, так еще и ты пропадешь. Представь, какой для него это будет удар. Не переживай, мы скоро навестим вас. Когда Рэя попросится, Рэйгар обязательно выполнит ее просьбу.

   Кажется, мои слова про отца привели Латону в чувство. Она понимала, что не может оставить его, но и нас отпускать не желала. Ее взгляд скакал с меня на Рэю. Малышка светилась от счастья и предвкушения скорого путешествия. К Рэйгару она прониклась мгновенной симпатией, возможно, даже догадываясь, что он ее отец. Ребенку нужна не только мать. Латона это понимала, но терять нас отчаянно не желала.

   — Если Рэя попросится, я перенесу их к вам. Но после вновь заберу, — неожиданно произнес Рэйгар, поразив меня до глубины души своим заявлением.

   — Вот видишь. Мы уходим не навсегда, — тут же вцепилась я в его слова, улыбнувшись дрожащими губами Латоне. — Позвони папе и скажи, чтобы он тебя забрал. Ты ему очень нужна. Мы скоро вас обязательно навестим.

    Прежде чем что-то ответить, мама долго гипнотизировала Рэйгара, будто пыталась понять, правду ли он сказал. Не знаю, прошел ли он ее немую проверку, но она вдруг со слезами обняла меня.

   — Как же я буду без вас? Рэя, девочка моя! — мама быстро подбежала к внучке и начала обцеловывать ее личико. — Попросись к нам, обязательно попросись!

   — Ну, ба! Ты мокрая какая-то. Я попрошусь-попрошусь. Да, и я тебя. Пошли скорее в Паргн.

    С холодным выражением на лице, Рэйгар всё же взял меня за руку и повел нас к порталу.

   — Ариадна… — всхлипнула за спиной Латона.

   — До скорого, мам, — обернулась я напоследок. — Скажи папе, что мы его любим и навестим в ближайшее время.

   Меня одолевали сильные сомнения, что это будет в такое уж ближайшее время. Но всё в наших руках.

   Подойдя к черной дыре, Рэйгар уверенно шагнул в бездонный мрак, утягивая меня за собой. Виски прошило болью, ударяя в череп и разливаясь по позвоночнику. Длилось это мгновение. Боль сменилась облегчением и диким холодом, иголками вцепившимся в голые ноги и обнаженный живот. На Харне властвовала ночь, украшая зеленые сокровища Дикого леса сверкающим инеем. Топ, шорты и легкая рубашка, мягко говоря, не спасали. Ладно хоть кроссовки с носками обула.

   На знакомой темной поляне, нас ожидал бородатый Интар. Он изменился. Я его и раньше красавцем не считала, а теперь и вовсе мужчина казался ужасным. Почему? Понять получилось не сразу. Его лицо выглядело перекошенным.

   — Итар! — радостно воскликнула Рэя, словно ее совершенно не коснулась боль от перехода через портал.

   Интар же выглядел точно громом пораженный. Его губы слегка приоткрылись. Огромными глазами он рассматривал сидящую на руках Рэйгара девочку. Он что, тоже не знал о Рэе? Как такое может быть? Ведь Марьевик приходил в ее сны. Разве не так они нас нашли?

   — Она твоя? — недоверчиво спросил Интар Рэйгара.

   — Да. Открывай…

   Договорить вайгар не успел. Рэя дико заверещала. Мы синхронно вздрогнули, ничего не понимая. Она рефлекторно подтянула колени к груди, будто испытывала невероятную боль. И кричала. Кричала. Кричала. Так, что уши закладывало.

   — Рэя! — бросилась я к ней, не понимая, что происходит и чем помочь своему ребенку.

   — Быстро открывай портал! — рявкнул Рэйгар, крепко обнимая дочь.

   С завидной скоростью Интар выполнил его приказ. Через десять бесконечных секунд новая зияющая дыра в пространстве возникла в воздухе. Дернув меня за руку, Рэйгар прыгнул в пустоту. Боль. Тошнота. И вновь свобода. Мы оказались возле замка Паргна. Рэя больше не кричала. Тихим клубком она свернулась на руках Рэйгара.

   — Какого дьявола! — в бешенстве заголосила я. — Что с ней!?

   — Теперь всё хорошо, — ответил мне побледневший Рэйгар, внимательно разглядывающий личико девочки. — Ей стало больно от близости Разлома.

   И тут мне стало по-настоящему плохо. Рэя — Проводник. Мы привели ее к визромам.

ГЛАВА 5

Потрясение. Глубинное фундаменторазрушающее потрясение било меня вновь и вновь. Каждый взгляд на кучерявую златовласую девочку; каждый вдох тяжелого земного воздуха, напитанного детским запахом, смешивающим суть Ариадны и мою; каждое слово звонкого голоска разбивало сердце и вновь склеивало, словно стеклянную вазу. Как такое могло быть? У вайгаров никогда, за всю историю нашего существования, не рождалось дочерей. У грайдеров — да, но не у вайгаров. Ребенок. Дочь. Такая удивительная! И я пропустил целых два года ее жизни…

   Рэя затихла. Стоило оказаться вдали от Разлома, как маленькое тельце перестало дрожать и расслабилось. Я думал, что она потеряла сознание, когда мы вышли возле замка Паргна, но ошибся. Девочка просто затихла. Ариадна кричала, срывая голос. В ее глазах плескался страх, она требовала от меня ответа. Но я и сам не понял, что произошло. Почему Рэя почувствовала Разлом? Портал открылся довольно далеко. Настолько, что даже жар барьера не дотягивал до нас свои алчные обжигающие щупальца. Она не могла ощутить боль от высокой температуры. Тогда что? У меня не получалось заглянуть в эту маленькую голову и прочитать душу.

   Только я собрался успокоить Ариадну, как Рэя тихо захныкала.

   — Тише, тише, Рэя, — тут же подскочила лимгара, пытаясь забрать малышку из моих рук.

   Признаться, я совершенно не умел обращаться с детьми. Боялся, что могу сделать что-то неправильно или, не дай Цайнар, навредить. Поэтому спешно начал передавать дочь Ариадне. Однако Рэя так резко и цепко обхватила меня за шею, что растерялся не только я, но и моя лимгара.

   — Им так больно… — едва слышно зашептала девочка мне на ухо. — Они горят. Кричат. Не видят выход. Они зовут. Но их никто не слышит. Им нужно помочь. Скорее. Они съедят нас. Помоги им. Помоги.

   — Хорошо, Рэя, хорошо. Я помогу, — прижал к себе и начал гладить дочь по спине.

   Ариадна растерянно смотрела на меня, не услышав смысл шепота. Я отвечал ей обеспокоенным взглядом, пытаясь найти в ее глазах поддержку и понимание, как нужно себя вести. Похоже, помимо беспомощности, лимгара испытывала еще и нечто вроде ревности. Ей хотелось забрать Рэю. Вот только сама девочка не желала покидать моих рук.

   — Поможешь… Поможешь… — тихо и значительно спокойнее прошептала она, слегка ослабив хватку. — Ты расскажешь мне, кто они? Расскажи. Но сначала ты должен уснуть. И мама тоже. Вы такие больные. Вам только спать поможет. Но вам нельзя пока в одну комнату. Вы не сможете тогда спать. Пусть мама в другую комнату пойдет, а я с тобой побуду. Скажи ей. Пусть идет спать.

   Столь бурный, слегка хаотичный поток сложно воспринять. Я не знал о детях ничего. Однако мне было известно, что малыши постоянно куда-то лезли, и оставлять их без присмотра нельзя. Этим у нас всегда занимались девы. У мужчин другие задачи. Сейчас Рэя требовала, чтобы Ариадна покинула нас, оставив одних, при этом она хотела, чтобы я уснул. Разве так можно? Вряд ли мне удастся уснуть. Смогу ли я присмотреть за ней? Внутри зазмеились страх и холодное волнение. Хотя, это ведь мой ребенок. Должен.

   — Ариадна, тебе нужно отдохнуть. На сегодня можешь выбрать любые покои.

   Лимгара стрельнула в меня опасливым взглядом и вновь протянула руки к Рэе.

   — Пошли, родная…

   — Рэя хочет остаться со мной, — спокойным безапелляционным тоном перебил я.

   В зеленых глазах вспыхнула злость и несогласие. Изящные черные дуги бровей красиво изломались и грозно столкнулись на переносице.

   — Глупости. Она тебя знает всего несколько часов. Иди ко мне, Рэя.

   — Не верит. Всегда чего-то не верит, — тихо зашептала недовольная девочка мне в шею, после чего резко отпрянула, развернувшись к матери на моих руках.

   Ее лицо лишь слегка блестело от слез, однако ни следа на былую бурю чувств не осталось. В серых глазах застыл укор и решимость.

   — Мама, — строго сказала девочка. — Ну неужели ты думаешь, что он врать будет. Мне нужно остаться с ним. Он болеет. Я могу помочь. А ты должна спать. Я хочу поговорить с Рэйгаром. Мы с ним не договорили. Ты же король, скажи ей.

   — Но… — запнулась Ариадна, изумленная и с горькой тенью обиды на бледном лице. — Рэя!

   Я разозлился. Разозлился от поведения своей лимгары, которая явно не желала оставлять со мной мою дочь, и от тлеющего желания, разгорающегося тем сильнее, чем дольше я смотрел на деву. Слишком долго она была вдали. Этот восхитительный запах! Неповторимый аромат… Это безупречное сильное тело. Зеленые, словно чистая гладь изумрудного озера, глаза, как у прекрасной горной газели. В них можно утонуть, раствориться и забыть о своем существовании. Оказывается, я уже забыл, насколько она прекрасна. Моя воля — она бы еще там, на «живой горе», кричала от удовольствия подо мной. Но дева посмела сбежать, да еще и выстрелить в меня! Первая пуля лишь слегка задела правое бедро, зато вторая вошла так глубоко, что поставила меня на колени и не позволила двигаться. Пришлось выращивать когти и выковыривать маленький кусок блестящего металла. Лимгара воспользовалась моей беспомощностью и сбежала. Вновь сбежала!

   Воспоминания ошпарили шипящей яростью, так что, когда я схватил деву за подбородок, то вложил чуть больше сил, чем следовало.

   — Иди спать, Ариадна. За́мок в твоем полном распоряжении. А завтра мы с тобой поговорим. У меня к тебе очень много вопросов.

   Конечно, не будь на моих руках Рэи, я бы ее не отпустил. Но дочь действовала на меня отрезвляюще. Успокаивающе. Я лишь проводил лимгару хмурым взглядом, скользя по стройному стану и гладким голым ногам, когда она поднималась по лестнице, оборачиваясь и недовольно взирая на меня и малышку. И хоть Зверь требовал немедленно броситься следом, чтобы утолить свой голод и тоску, я без труда его поборол, крепко стиснув зубы.

   — Пошли? — обратилась ко мне Рэя, когда Ариадна скрылась из нашего поля зрения.

   — Пошли.

   Я старался двигаться неспешно, чтобы девочка могла внимательнее рассмотреть замок, ведь ей так этого хотелось. Темнота скрадывала предметы ворохом теней. Мне известно, что людское зрение значительно слабее грайдерского. Однако, казалось, Рэя не испытывала трудностей, характерных для обычного человека. Насупившись, она, молча, пока мы шли к моим покоям, разглядывала стены с картинами, гобеленами и сюжетной лепниной; мебель в коридорах, галереях и залах; ковры на чистейших полах, выскобленных старательными прислужными орнами. Я не слышал мыслей малышки (хотя в их наличии можно было не сомневаться). И это очень меня интриговало. А вот то, что она молчала, пугало.

   Когда я дошел до резных дверей, ведущих в кабинет, Рэя неожиданно скомандовала:

   — Погоди.

   Моя рука замерла на блестящей ручке. Внимательный взгляд девочки скользил по выпуклому рисунку Лорна, Имис и кружащим вокруг них звездам. Вновь захотелось проникнуть в эту маленькую головку, чтобы услышать, о чем она думает. Но за проведенную ночь на Земле мне так и не удалось этого сделать. Тишина. Только тишина.

   — Идем, — властно произнесла Рэя.

   Забавная.

   Подчинившись, я открыл дверь, заходя в погруженный в ночной мрак кабинет. В большом камине доживал последние мгновения умирающий огонь, бессильно облизывая прогоревшие поленья, светившиеся слабой краской теплоты. Прохлада уже змеилась от высоких окон по полу, отвоевывая всё больше территорий и безжалостно одолевая стремительно остывающий жар угасшего пламени. Зато в соседней комнате явно было не так холодно. Из дверной щели бил яркий тыквенный свет, согревая одним лишь своим насыщенным цветом. Задерживаться я не собирался и направился прямо в спальню. И мне, и Рэе необходимо отдохнуть после столь утомительного путешествия, перемешенного с невероятными впечатлениями. Однако меня остановил очередной звонкий приказ:

   — Стой, стой! Отпусти меня.

   Девочка ловко спрыгнула с моих рук, стоило мне присесть на корточки, и подбежала к столу в центре кабинета. Она внимательно разглядывала резьбу на дорогом массиве, водя крохотной ладошкой по выпуклым деревьям и животным, изображенным на нем.

   — Это же просто волки, — озадаченно посмотрела на меня Рэя.

   — Верно. Волки, — согласно кивнул я, жадно рассматривая новое выражение непонимания на кукольном личике дочери.

   Меня потрясало каждое ее слово! Каждое движение! Каждая эмоция, что отражалась в больших серых глазах! Я просто не мог поверить, что она настоящая. Что это моя плоть и кровь. До сих пор не верилось, что у меня есть ребенок. И если бы это был сын, то, скорее всего, осознать оказалось бы значительно проще. Но дочь!.. Она словно сон, мираж. Так похожа на Ариадну… и меня. Я просто не мог поверить в ее реальность. Но вот же она — смотрит требовательно. Смотрит так, как смотрел бы я.

   — А ты тогда кто? Ты не похож на простого волка.

   — Грайдер. Грайдеры не волки. Наши Звери лишь отдаленно похожи на этих животных.

   — А-а-а, поняла-поняла, — задумчиво протянула Рэя, отворачиваясь и бросая еще один оценивающий взгляд на резную картину. — Ладно. Пошли.

   Малышка деловито взяла меня за руку и повела в соседнюю комнату. Сурбандовые двери были слишком тяжелы для такой крохи. Они не заметили ее усилий, словно стояли не на смазанных петлях, а являлись каменной стеной, поэтому я помог, толкнув одну темную лакированную половину. Нас встретило мягкое оранжевое тепло камина, как верный ласковый пес. Помимо широкого очага в полстены, в спальне громоздилась огромная кровать, подпирающая выбеленный потолок витыми столбами; софа и столик. Одежда же хранилась за дверью из паргнского хрусталя, скрывающая длинное помещение — гардеробную. Я не любил нагромождение мебели, поэтому покои мои выглядели пустыми.

   Обстановка комнаты совсем не заинтересовала Рэю. Она отпустила мою руку и побежала к кровати. С кряхтением, малышка попыталась забраться на нее, но та была слишком высока. Не говоря ни слова, я поднял ее и посадил на мягкую перину. Прежде чем залезть на постель с ногами, девочка деловито стащила с себя странную на вид бело-розовую обувь и только после этого удобно уселась в изголовье. Следя за каждым ее движением, я обошел кровать и устроился на другой стороне, откинувшись спиной на россыпь подушек, что так любили раскладывать прислужные орны.

   Хлопая длинными ресницами, Рэя смотрела на меня, будто чего-то ждала. Однако мое восхищение, потрясение и неверие не давали мне говорить. Я не мог вымолвить ни слова, только смотреть. Рэю это нисколько не обременяло. Несколько неуклюжим, но всё столь же деловитым движением, она убрала ладошкой упавшие на лоб пушистые кудряшки, спросив шепотом:

   — Кто они такие? Эти прозрачные люди?

   Сердце пропустило удар. О чем она говорит? Мы же вышли из портала довольно далеко от Разлома. Нас разделяла густая полоса Леса. И если девочка почувствовала что-то, то увидеть точно не могла. Тогда откуда ей известно, как выглядят визромы?

   — Ты их видела, Рэя? — стараясь не выдать голосом изумление и страх, спросил я.

   Малышка закивала своей кудрявой головой и прижала ладошки к ушам так сильно, будто хотела раздавить саму себя.

   — Они так кричат. Им больно. Сильно больно. Страшно им. Сильно-сильно страшно! Мне так никогда страшно не было.

   — Как ты их увидела, Рэя?

   — Я закрыла глаза и начала слушать. Они и показались. Дали мне свои глаза. Я видела стену. Большую. Желтую. Она горячая и жжется. Эти прозрачные люди плачут и просят их выпустить…

   — Ты слышишь их? — вдруг дошли до меня самые главные слова девочки.

   — Конечно, слышу, — еще шире распахнула малышка глаза. — Как их не услышать? Все слышат, они же кричат!

   Мне показалось, что кровь перестала бегать по моим венам. Не может этого быть! Болезнь, страшная зараза Харна — визромы. Так мало было тех, кто мог видеть этих порождений Крайхра, и совсем не существовало способных их услышать. Мы не могли понять цель и смысл существования проклятых созданий. Иногда я думал, что если бы кто-то смог услышать и понять для чего они вселяются в живых, убивая и погибая, то тогда получилось бы отыскать лекарство от этой заразы. Любой харнец отдал бы последнее, желая обладать таким Даром, способным освободить наш мир. Я сам готов пожертвовать многим. Многим, но не всем. И точно уж не собственным дитя. Я не подпущу Рэю и близко к этим чудовищам. Никто не должен знать о ее способностях.

   — Надо им помочь. Ты поможешь? Ты обещал.

   — Да, конечно, Рэя. У меня нет другого выбора, — и я ничуть не кривил душой (хотя с формулировкой «помочь» был не совсем согласен).

   Нахмуренное личико разгладилось. Малышка бросила на меня оценивающий взгляд, а после строго выдала:

   — Тебе нужно спать. Ты так сильно болеешь! Я таких больных и не видела даже. Ложись.

   Она явно говорила не про видимую глазом физическую болезнь. Учитывая, что, кажется, Рэя могла видеть и слышать визромов, то, скорее всего, в ней рос сильный Дар. Дар Видящего души. Редчайший на Харне. Не в грайдере, а в маленькой девочке, не достигшей и десяти лет. В моей маленькой девочке. Это пугало меня до плохо описываемого ужаса.

   Перекатывая в голове все эти ледяные мысли, я подчинился, вытягиваясь на кровати и удобно устраиваясь на подушках. Малышка подползла ко мне и ладошками провела по моим векам, закрывая глаза.

   — Ты лежи, — негромко произнесла она, гладя меня своими маленькими теплыми ладошками по лбу, носу, щекам. — А я буду говорить. Буду говорить, а ты будешь засыпать. Тебе кажется, что ты уснуть не сможешь. Но ты сможешь, я точно знаю. Бывает, я так маме помогаю спать. Она ведь тоже болеет, так же как ты. Говорит, что не болеет, но мне-то виднее. Вот здесь, — Рэя постучала мне по центру живота там, где расходились ребра. — Там тебе сейчас нехорошо. Холодно, тянет, страшно, но и радостно немного. А вот сейчас еще страшнее стало. А теперь еще…

   Она звонко рассмеялась. Я же действительно холодел всё сильнее, слушая тонкий голосок с закрытыми глазами. Рэя читала мою душу.

   — Не бойся. Я никому больше не скажу, что так умею, — мягко похлопала она меня по животу там, где скрутился неведомый доселе комок ужаса. — Мама научила, что и когда можно говорить, а что нет. Я подумала, что тебе можно. Мне, кстати, ясно, почему ты болеешь. Хочешь расскажу?

   — Расскажи, — не открывая глаз, серьезно ответил я.

   — Из-за мамы. Я тебе сейчас что-то расскажу, ты сначала, может, даже разозлишься, а потом тебе станет хорошо. Но так надо, чтобы болеть перестало.

   Не самое приятное вступление, но я тут же собрался и приготовился слушать.

   — Мы всё время куда-то летали. Мама говорила, чтобы мне показать разные страны. Но на самом деле, она меня прятала. От тебя прятала. Не хотела, чтобы ты нас забрал сюда. Но если бы я не появилась, она бы не стала прятаться. Я знаю, чего ты боишься. Боишься, что мама дружила с другими дядями. Тебе не стоит бояться. Она дружила только с одним. Его Денис зовут. Он мне не нравился. Хотел хорошим показаться, говорил даже, когда мама нас не слышала, что станет моим папой...

   Слышать это оказалось не просто тяжело, а больно. Я так сильно разозлился, что даже пришлось сжать челюсти и задышать чаще. Не знаю, заметила ли это Рэя, но рассказ ее продолжился всё в той же беззаботной манере, только маленькие пальчики вновь начали выписывать узоры на моем лице.

   — Врал этот Денис. Не хотел он папой становиться. Он вообще злился, что я есть. Но ему так сильно хотелось, чтобы мама с ним стала жить, что даже такие враки навыдумывал. Только он маме не нужен был. Она никак не могла придумать, как от него отвязаться. Не знаю почему. При нем ей всегда было стыдно и неудобно, почему-то. И прогнать она его никак не могла, поэтому и приходилось с ним дружить. Я рада, что ты пришел за нами. Маме опасно становилось там, где мы жили. Много темных дядей из деревни на нее смотрели плохо, и души у них злые были. Они знали, что маму никто не защищает, поэтому задумывались о недобром. Но я знала, что ты скоро придешь за нами. Итар во сне сказал, что нужно немного подождать. Только он думал, что я — мама. Ариадной меня называл. Смешной. А я его и не исправляла. Всё думала, догадается или не догадается?..

   Так вот как так вышло! А я всю голову сломал, почему Интар не знал о Рэе. На Земле и вовсе пришел в ярость, когда осознал, что брат нашел мою лимгару через сны дочери, но ничего мне о ней не сказал. Но стоило вернуться на Харн, как искренняя оторопь, отразившаяся на его лице, и непонимание в мыслях развеяли мою злость. Интар даже не подозревал о существовании девочки.

   — Мне только кажется, что ты слишком задержался, — вдруг шепотом произнесла Рэя. — Разве тебе не хотелось меня увидеть? Ты сейчас скажешь, что не знал обо мне. Но ты знал. Просто не слушал.

   Я раскрыл было рот, желая оправдаться, однако последняя фраза заставила меня замолчать. Малышка зашевелилась, перелезла через мою руку и легла, забившись под подмышку и прижавшись ко мне. Она положила крохотную ладошку на место, где, по ее мнению, жила душа, начав медленно ритмично постукивать пальчиками.

   — А теперь спи. Спи. Я завтра спрошу у тебя вопросы, — тихо распорядилась Рэя. — Спи. Слушай мои пальцы.

   Вначале пришло сомнение и неуверенность. Можно ли мне спать, пока не спит ребенок? А вдруг я усну, а она куда-нибудь уйдет? Не дай Цайнар, выйдет из замка и подойдет слишком близко к обрыву...

   — Спи, спи. Я никуда не уйду, — словно прочитав мысли, успокоила она меня, продолжая похлопывать живот.

   Эти равномерные мягкие удары, будто выбивали все мои сомнения, страхи, горести и печали. С каждой секундой мне становилось светлее, легче, спокойнее. В душе расцветало прекрасное чувство счастья и радости, от присутствия крохотного создания под боком. Моего создания.

   Сон придавливал своей тяжестью, но я отчаянно ему сопротивлялся, пытаясь продлить это ощущение эйфории от осознания, что у меня есть дочь и что наконец-то мои мучения закончились. Ариадна в Паргне. Разве можно уснуть?

   Рэя тихо замурлыкала медленную незнакомую мелодию, и меня потащила в свои объятья тьма. Почти полностью провалившись в забытье Мари, я услышал довольный голосок девочки:

   — Ты думаешь, что я не знаю, кто ты. А я знаю. Ты ведь папа мой. И теперь мне совсем не страшно. Ни за себя, ни за маму. Спи. Спи…

ГЛАВА 6

Я выпал из сна быстро, словно меня окатили ледяным ушатом воды. Просто открыл глаза и резко сел на кровати. Рэя! Ариадна! Где они!?

   Спальню заливал яркий свет, желтыми столбами рассекая наполненный танцующими пылинками воздух. Сердце успело выбить десяток болезненных дробей, прежде чем я заметил сидящую в изножье кровати девочку, склонившуюся над ворохом желтоватых пергаментов. Она сосредоточенно что-то рисовала зеленой самопишущей палочкой. По всему покрывалу валялись уже разрисованные листы. Я попытался понять, что же на них изображено, но, к сожалению, моей фантазии не хватило. В хаотичных линиях могли прятаться как деревья, так и непонятные зубастые монстры.

   Кудрявая головка резко обернулась, а после вновь вернулась к своему важному занятию.

   — Ты проснулся. Это хорошо, — самозабвенно что-то черякая размашистыми движениями, деловито произнесла Рэя. — Там, в другую комнату какая-то круглая тетенька приходила. Я как раз брала листки. Она меня увидела и так напугалась, будто сову увидела. Вся побелела, глаза выпучила и за грудь схватилась. Я ничего говорить не стала, просто листы взяла и ушла. Мама говорит, чтобы я с незнакомыми не разговаривала ведь, вот я и не разговариваю. А тетя меня испугалась. Да. Они разве не знают обо мне? Ты же король. Получается, я — принцесса. Разве может она не знать про принцессу. М-м?

   Честно говоря, я терялся под таким потоком сумбурных вопросов. Не совсем понимал, что нужно ответить, но уже открыл было рот, как малышка продолжила высыпать из себя информацию.

   — Я хотела спросить у тебя, можно ли мне погулять по замку. А еще язык твой смешной можно было бы поучить. Ты меня сам будешь учить? А мама его знает? Да. Мама уже проснулась, ты знал? Ты сейчас к ней ведь пойдешь, а я бы здесь посидела. Никак не могу нарисовать гайдера. Не получается и всё. Ты потом еще раз превратишься, я посмотрю, хорошо? Никак не получается… Ну или может пойду погуляю, пока вы там с мамой говорите. Вот этот вроде бы похож. Похож?

   Рэя вцепилась в мятый пергамент, показывая мне его содержимое. На выцветшей поверхности хаотичными изумрудными линиями было изображено уродливое создание с вытянутой мордой, кривыми ушами, косыми разнокалиберными глазами, длинными острыми конечностями, очень отдаленно напоминающие лапы.

   — Похож, — соврал я, малодушно готовый говорить этой маленькой девочке всё, что она захочет.

   — Да? — с сомнением переспросила она, заглядывая сбоку на свой рисунок, а затем недоверчиво посмотрела на меня. — А кажется, что врешь. Ну ладно, я тебя пока плохо знаю. Хотя вообще-то врут все одинаково. Так ты к маме идешь? Мама говорит, быстрее уйдешь, быстрее придешь, а у нас ведь много дело. Так что тебе пора.

   — А ты? Я не могу тебя оставить одну.

   — Это ты так думаешь, а на самом деле можешь, — вернулась малышка к рисованию. — Что я в космос что ли улечу. Иди-иди, а то мама придумает чего-нибудь нехорошее. Я тут посижу, подожду тебя.

   Мне не хотелось оставлять Рэю одну. Но она вроде выполнила то, что обещала ночью. Значит, ей можно доверять. Хотя это ведь двухлетний ребенок! О каком доверии может идти речь?..

   Рэя громко вздохнула, будто поняла о моих душевных терзаниях.

   — Я ведь никуда не ушла, верно? Моя голова немного старше, так что ты можешь не переживать за меня. Гвозди в розетки я засовывать не буду.

   Мои брови непроизвольно подскочили.

   — У нас нет розеток.

   — Так тем более. Иди. Я буду тебя ждать.

   Взгляд помимо воли прыгнул на дверь. Там, в северном крыле, находилась Ариадна. Я чувствовал невесомый желанный аромат. Легкие благодарно раскрылись, наполняясь до отказа, а отяжелевшие веки закрылись, полностью концентрируя всё мое внимание на тонких ниточках сотней запахов. Зверь требовал, чтобы я немедленно отправился по следу своей лимгары. Так много сил положено на то, чтобы вернуть ее. Так много времени… Зверь требовал Ариадну. Но я не бездумное животное. Слишком много вопросов накопилось у меня к лимгаре. И, прежде чем поддаться своим желаниям, мне нужно получить ответы. Открыв глаза, я оценивающе посмотрел на усердно раскрашивающую кривой овал Рэю. Ладно. Пришлю орну за ней приглядеть.

   Бросив последний взгляд на не обращающую на меня внимания малышку, я покинул спальню. В зале Советов тихо копошились прислужные девы. И кого выбрать? Кому поручить столь важную миссию — присмотреть за моим дитя? Оценивающе осмотрев каждую из шести орн, я громко произнес:

   — Кала́нтис.

   Возле высокого разлапистого цветка в большом ребристом горшке вздрогнула приземистая светловолосая дева. Она испуганно воззрилась на меня, непонимающе хлопая бледными глазами. Калантис минуло более сорока лет. У нее пятеро детей, насколько мне известно, так что опыт богатый.

   — Подойди.

   Орна бросила в рядом стоящее ведро тонкие тряпки, которыми вытирала пыль с растения, и спешно подбежала ко мне, раболепно склонив голову и опуская взгляд в пол.

   — Слушаю вас, вайгар, — тихим ничего не выражающим голосом произнесла она (все прислужницы идеально выучились этому бесцветному тону, боясь лишний раз вызвать неудовольствие Зверя Видящего).

   — В моей спальне находится девочка, Калантис. Отправляйся туда и присмотри за ней. Девочку зовут Рэя.

   Меня услышала не только Калантис. Никто из присутствующих орн не шелохнулся на произнесенные слова, но в голове у каждой произошел настоящий взрыв. «Девочка?.. Ребенок?.. Чья она?.. Вайгара?.. Не может такого быть… У вайгаров только сыновья… Вайгар бы не оставил в своих покоях чужого ребенка…». И всё в том же духе. Впрочем, чужие мысли мало меня занимали. Дождавшись, когда Калантис кивнет и спешно засеменит по направлению к лестнице, на ходу вытирая о серый передник руки, я, не глядя более ни на кого, двинулся в сторону северного крыла.

   С каждым шагом сердце билось всё сильнее и быстрее. Желанный аромат усиливался, ударяя меня. Чувства обострялись, заставляя пробуждаться голодные инстинкты. Я отчаянно сопротивлялся и заставлял разум работать четко и слаженно. Прокручивал в голове все самые животрепещущие вопросы. Ариадна должна объяснить свое поведение. Как ей удалось обойти связь Духов? Как смогла она сбежать на Землю? Как активировала Арку Света? Как разрушила ее? Почему родила дочь, а не сына? И почему Рэя такая странная? Как она и сказала, ее голове вовсе не два года, и это ненормально не только для земных детей, но и для харнских.

   За лакированной дверью, на втором этаже, послышался голос Ариадны. С кем она разговаривает? Кто мог зайти в комнату лимгары? Точно не орны, они боятся женщин вайгаров почти так же, как самих вайгаров. Грайдеры тоже не посмели бы переступить порог комнаты моей девы, у них запрет Голоса. Рэя в спальне. Тогда кто?

   Не желая больше предаваться пустым догадкам, я бесшумно открыл дверь. Все мои мысли, словно от удара кувалдой, скопом вылетели из головы. У открытого окна с порхающими на ветру невесомыми прозрачными занавесками стояла Ариадна, едва не вываливаясь через раму. Но вовсе не страх заставил забыть меня свое имя и весь мир. Обнаженное тело, прикрытое лишь тонкими голубыми полосками кружевной ткани, ввело мое сознание в состояние похожее на транс. Эта тонкая спина с невероятным изгибом, плавной красотой перетекающая в упругие крепкие ягодицы и потрясающе стройные сильные ноги. Золотистую кожу ласкал белый тюль, нежно прокатываясь вместе с ветром по идеальному телу.

   Кровь отлила от головы и прилила в совершенно другую часть тела. В ушах зашумело.

   — Я еще не договорила! Вернись немедленно!.. И что?.. Ах ты маленький… Что?.. Нет! Тогда не расскажу!.. Вот вернись и скажу, кто это… Что значит, ты не хочешь? Захоти… Ну и сиди тогда со своими цветами один! Мелкий паршивец… — Ариадна закончила последнюю фразу буквально сквозь зубы, распрямляясь и уже намереваясь отвернуться от окна, но резко передумала, вновь перевесившись через подоконник: — И не приходи больше тогда! Слышал?..

   Ариадна что-то говорила, но я не понимал ни слова. С кем? О чем? Мне всё равно. Я не заметил, как пересек разделяющее нас расстояние, и прервал лимгару на полуслове.

   — Ни на спорт, чтоб не являлся, ни просто языком почесать. Ты услышал меня, У-у-у…

   Хрупкое женское тело дернулось, когда я обхватил ее за бедра и с силой вжался в упругие ягодицы. Руки жадно очертили талию, погладили плоский живот и сжали полную грудь. Даже в глазах начало темнеть от того, что ощущали мои пальцы. Я, словно жаждущий воды путник в раскаленной пустыне, приник к нежной шее, где бешено билась голубая венка. Аромат Ариадны обволакивал меня, заставлял раствориться. Мягкие волосы скользнули по моему плечу, когда она повернула голову.

   — Рэйгар… — тяжело выдохнула Ариадна, коснувшись щеки теплым дыханием.

   От звука ее голоса, от своего имени, слетевшего с этих желанных уст, я совершенно потерял голову. Резко развернул свою лимгару и едва ли не грубо впился в полные губы, сминая их, терзая. Разговор? Я всерьез собирался с ней разговаривать? После почти трехлетней разлуки, когда каждый проклятый день думал только о ней? Очевидно, я совсем обезумел.

   Кровать. Здесь была кровать. Стискивая драгоценное тело и мучая мягкие губы, я слепо толкал Ариадну в сторону постели, желая скорее оказаться в ней не только своим языком. Раздался грохот. Что-то разбилось. Кажется, мы куда-то врезались. Но я не понял этого. Ариадна так крепко вжималась в меня, запутывая тонкие пальцы в моих волосах, отвечала таким диким поцелуем, что разум рассыпался стеклянным бисером.

   Она жарко выдохнула, сбившись в и без того рваном дыхании, когда мы запнулись и упали на кровать. Одним движением я сорвал с нее кружевную ткань, обнажая налившуюся грудь с острыми горошинами сосков. Голод. Настолько безумный плотский голод доселе был мне не знаком. Кровь пульсировала с такой силой, что казалось дрожал мир вокруг. А рот наполнялся слюной, будто Ариадна и правда являлась самым редким деликатесом на пиру у страшно оголодавшего бродяги.

   Я так сильно желал ее, что боялся закончить, даже не войдя. И лимгара усиливала это ощущение. Она так яро отвечала мне, что рассудок начал мутиться. Гладкие ноги уверенно обхватили меня за торс, с силой притягивая к гибкому телу. До боли напряженный член вжался в бедро Ариадны, так что она нетерпеливо застонала, царапнув мне спину. Штаны мешали. Мешала голубая полоска ткани на моей лимгаре. Проклятые тряпки… Жар Ариадны сводил с ума. Я рванул завязки на штанах и рывком стащил их, тут же уперевшись в шероховато-гладкое кружево. Попытался стащить его с шелковых бедер лимгары, но крайхров материал перекручивался, грозя порваться. Терпения на дрянной кусок тряпки не было, поэтому пришлось просто сдвинуть его в сторону.

   — Рэйгар… — со стоном выдохнула Ариадна, когда я ворвался в нее, такую влажную и горячую.

   Зверь возликовал. Наконец-то! Моя лимгара. Остались лишь она, я и быстрые беспощадные движения, соединяющие нас. Что за магия в этой деве? Почему с ней так хорошо? Как ей удалось так глубоко прорасти в меня? Что это, судьба или игра плоти? Какая разница…

   Я обезумел от возбуждения и прикосновений к этой атласной, нежной коже. Этот аромат. Единственный в любом из миров. Существующий лишь для меня.

   Как и следовало ожидать, закончил я быстро, но останавливаться не собирался. Ариадну тоже трясло от накатывающих оргазмов. Ее прекрасное тело билось в моих руках, доводя меня до состояния ликующей эйфории и красного тумана перед глазами. Сомнения и страхи, что у нее за время нашей разлуки кто-то был, медленно отпускали сердце из своей металлической хватки. Слишком ярок отклик Ариадны на меня. Слишком громко говорила ее плоть.

   Не знаю, сколько времени мы сливались в одно дыхание, движение и суть. Но когда мне наконец удалось вновь начать мыслить и оторваться от лимгары, Лорн уже пересек зенит. Ариадна лежала рядом с закрытыми глазами. На ее губах блуждала мягкая улыбка. Глубокое частое дыхание вздымало золотистую грудь с переливающейся от блестящего пота кожей. Я с удивлением поймал себя, что любуюсь Ариадной. Никогда и никого мне не хотелось рассматривать прежде. Никто не вызывал у меня восхищение просто фактом своего существования. Ничья красота никогда особо не трогала мое сердце. Но не в случае с Ариадной.

   Черные пушистые ресницы взлетели, открыв яркие зеленые озера. Сверкающий взгляд метнулся на меня, в одно мгновение перевернув душу. Вот так просто. Всего лишь одним взглядом. Мне стало одновременно больно и радостно от осознания этого. Вновь так много чувств…

   Очевидно, буря в сердце отразилась на моем лице. Улыбка на распухших губах Ариадны дрогнула, уступая место выражению тревоги и сомнениям. Что ж. Как бы хорошо нам ни было вместе, мне необходимы ответы на мучавшие меня вопросы.

   — Поговорим, Ариадна, — прямо смотря в самые прекрасные глаза, спокойно произнес я.

ГЛАВА 7

Великолепное утро, полное страсти и удовольствия, о возможности которого я уже успела забыть, схлопнулось всего двумя словами. Словами, знаменующими неприятную душевную встряску. Да, нужно поговорить. Мне сложно представить, какие чувства испытывает Рэйгар. Я не понимала грайдеров и их этих Зверей. Как они связаны и как влияют на эмоции друг друга. Непонятно, мог ли вайгар любить меня или это просто некий животный инстинкт, толкающий его на такое маниакальное поведение (спустя почти три года не поленился в другой мир пролезть, хотя очевидно же с этим были серьезные проблемы, иначе в первый же день притащил меня обратно на Харн). В моем понимании, за столь короткий срок, просто невозможно вырастить такое большое и сильное чувство — любовь. Однако в его серых глазах я видела нечто огромное и глубинное. Это давало серьезную трещину в моих убеждениях. Впрочем, на Харне со мной это не впервые.

   Да. Мне многое нужно сказать Рэйгару. В идеале, это необходимо было сделать при встрече, но и об этом умопомрачительном отступлении, я точно не сожалею. Вайгар смотрел на меня пристально, выжидающе. На широкой челюсти прокатились жесткие желваки. Злится? Сдерживает волнение? Нетерпение? Ладно. С богом.

   Глубоко вздохнув, я села, натянув на обнаженную грудь простынь. Рэйгар остался лежать, наблюдая за каждым моим движением.

   — Где Рэя? — впервые за несколько часов с оглушительным чувством стыда вспомнила я про дочь.

   — С ней всё хорошо. Она под присмотром.

   — Под чьим?

   — С ней Калантис.

   Как будто бы мне это что-то сказало. Но тон Рэйгара сочился спокойствием и уверенностью, полагаю, если грайдеры похищают женщин аж из другого мира для рождения детей, они для них величайшая ценность. Учитывая безмятежность вайгара в вопросе безопасности собственной дочери, кем бы ни был загадочный Калантис, Рэя должна быть под надежным присмотром. Значит, можно поговорить без лишней рефлексии.

   Рэйгар не смотрел на меня, а прямо-таки впивался взглядом, словно острыми булавками. Ждал объяснений. Убрав мешающее облако волос за спину, я придвинулась к нему ближе и пальцами погладила колючую щетину.

   — Я не собиралась убегать от тебя, Рэйгар, — голос прозвучал глухо, почти не слышно.

   Густые брови врезались друг в друга на переносице, а сильные челюсти сжались крепче, однако вопрос вайгар задал потрясающе невозмутимым тоном:

   — Так ли это, Ариадна?

   Я невольно громко вздохнула. Стоило бы сильно удивиться, если бы он с ходу мне поверил. Вероятно, если бы и в меня стрелял человек, дабы бесследно удрать, а после уверяющий, что у него и в мыслях подобного поведения не было, я бы тоже, мягко говоря, засомневалась в его словах.

   — Так. Думаю, ты сам это знаешь, несмотря на то, как со стороны выглядели все мои действия.

   Серые глаза слегка прищурились, недвусмысленно выказывая сомнения. Не знаю, что там сделали со мной эти харнские Духи, но каждое новое выражение лица Рэйгара заставляло сердце биться чаще. Он казался мне прекраснейшим из мужчин. Мне хотелось быть с ним. Хотелось, чтобы он верил мне. Чтобы был верен. Любил. И есть ли разница, как это называется? Любовь, влюбленность, страсть или что-то иное? Главное, во мне больше не осталось сожаления, что мы с Рэей теперь на Харне, ведь Рэйгар рядом. И если у меня к этому мужчине такие чувства, то он заслуживает объяснений.

   — Да, ты прав, — мои пальцы оторвались от его лица и вернулись к простыне на груди. Ноздри вайгара затрепетали, отразив его неудовольствие. — Я солгу, если скажу, что не собиралась вернуться на Землю. Ты и сам это знаешь. Слышал в моей голове, пока… Пока не потерял эту способность. Ты даже не представляешь, насколько сильно я желала сбежать от тебя.

   — Даже когда стала моей?

   Я негромко рассмеялась, вспоминая, как стала его.

   — Особенно, когда стала твоей.

   На лицо вайгара наползла такая темная туча, что я поспешила дополнить свой ответ, продолжая улыбаться:

   — Ты удивлен, Рэйгар? Я же говорила, что ничего не подстраивала и не собиралась показываться тебе на глаза. Когда ты мне отказал, не желая терять Дар Видящего, мой план побега быстро изменился, исключив тебя из этой цепочки и включив Ентара. И то, что произошло между нами на лестнице в первый раз… Скажем так, после этого мне хотелось не быть с тобой, а больше, знаешь, убить.

   — Нет, — уверенно произнес Рэйгар, даже мотнув головой для убедительности. — Ты знала главный закон замка и вышла непокрытой. Знала, что Звери Видящих не устоят перед тобой, что мой Зверь толкнет меня к тебе, если я увижу тебя. Не могло всё это произойти случайно.

   Раздражала его эта непрошибаемая убежденность и нежелание признавать, что первый раз он взял меня силой. Облокотившись о колени, я приблизилась к нему, твердо смотря в глаза.

   — Но произошло.

   Бездонные зрачки вайгара расширились и сузились, а серый шторм радужки стал еще темнее. Легкая бледность разлилась под загорелой кожей. Однако брови всё также упрямо толкались на его переносице. Что ж, кажется, семя сомнения всё же было брошено в голову правителя Паргна. У меня не стояло задачи непременно переубедить мужчину и выбить из него извинения. Всё это в прошлом. Да, это был кошмар и самый страшный ужас в моей разрушенной жизни. Но на этих руинах расцвел удивительный сад чувств, и выросла самая драгоценная жизнь — Рэя. Лишь за нее я готова простить ему всю принесенную боль.

   — Как бы то ни было, прошлого уже не отменить, — посчитав, что выдержала достаточную паузу, для осознания вайгаром моих слов, беззаботно произнесла я, выпрямляясь. — Да, сначала мне хотелось твоей страшной мучительной смерти, но, чем больше мы, скажем так, общались, тем слабее становилось это желание. Ты даже начал мне нравиться. Но я всё равно безумно хотела домой, на Землю. Вплоть до священной рощи, точнее, до ритуала.

   Я замолчала. Рэйгар смотрел на меня хмуро. Очевидно, мои слова особого восторга у него не вызвали. Но он продолжал внимательно слушать, не перебивая и просверливая на мне жгучие дырки. В памяти всплыли образы волшебного леса со светящимися плакучими ивами, усыпанные цветками сакуры; летающие листроны; золотые паучки; гигантская морская раковина, великаном возвышающаяся на серебристой поляне, спрятанной под куполом переплетающихся ветвей флюоресцирующих странных деревьев; мягкий плеск воды, разбивающийся о наши тела; что-то огромное и мощное не выросшее, а будто пробудившееся в душе, когда Духи одобрили Союз.

   Под нахлынувшими чувствами, я придвинулась к вайгару еще ближе, погладив его по колючей щеке, провела пальцем по четкой линии жесткого подбородка, утопив его в мягкость чувственных губ.

   — Они что-то сделали со мной, эти Духи, — задумчиво прошептала я, оторвав взгляд от его губ и посмотрев в темные, словно дымчатый кварц глаза напротив. — Не просто одобрили наш Союз, а будто привязали мою душу к твоей. За три года разлуки, я так и не смогла взглянуть ни на одного мужчину. Они все вызывали во мне отторжение.

   После ритуала, я не просто начала сомневаться в своем желании вернуться на Землю, я хотела остаться. С тобой, Рэйгар. Да ты и сам это знаешь. Наверняка слышал все мои глупые мысли на следующее утро. Неужели ты думаешь, что в тот момент я могла сбежать от тебя?

   — Нет, но ты сбежала, Ариадна, — мрачно отозвался вайгар.

   Мне пришлось набрать полную грудь воздуха, чтобы сосредоточиться и воспроизвести всё, что произошло почти три года назад и частично стерлось из воспоминаний. Проклятые тильниоли сделали свое гадкое дело. Дурман накрыл память туманной вуалью, из-под которой теперь нужно выуживать мутные картины прошлого.

   — Я не сбегала, Рэйгар. К Арке меня привел Халиртан. Помнишь его? — мужчина кивнул, после чего я продолжила: — Активировал же портал мальчик, один из вас. Он часто приходил ко мне здесь, в Паргне. Его зовут Ульфрик…

   Выражение лица вайгара резко поменялось. Из серьезно нахмуренного оно в одно мгновение полностью разгладилось, отразив непонятное мне чувство, очень похожее то ли на страх, то ли на изумление. Разбираться я не стала, боясь потерять хвост убегающих воспоминаний.

   — Мы с ним познакомились на следующий день после моего прибытия. Он помогал мне, знал всё, что происходило между мной и тобой. И да, конечно же, ему было известно мое страстное желание вернуться домой. Ульф рассказывал про грайдеров, про ваш мир, законы и нюансы, которые не рассказывали вы во время нашего с Софи обучения. Вот только когда я оказалась возле Арки Света, то очень удивилась. Откуда там взялся Ульфрик, до сих пор для меня огромная загадка. Как он активировал Арку? Как справился с магами, прибежавшими как раз в тот момент, когда проход открылся? Мне неизвестно, Рэйгар. Как неизвестно, куда исчез Халиртан. Если бы ты тоже не видел этого странного человека, я вообще начала бы сомневаться в его существовании. Но ты видел…

   Лицо вайгара стало бледным, а дыхание быстрым, поверхностным. Его состояние заставило меня остановиться и внимательнее посмотреть в стремительно выцветающие до полированного серебра глаза.

   — Рэйгар? Что с тобой? — обеспокоенно положила я ладонь на его руку.

   — Как… ты сказала, звали мальчика? — запнулся об слова правитель Паргна, будто с трудом мог их произносить.

   — Ульфрик, — непонимающе повторила я. — Точнее, он звал себя Ульфрик Великолепный или Ульф. Очень странный ребенок. У него что-то не в порядке с головой. Но так вышло, что именно он стал близок мне в Паргне…

   Я не договорила. Рэйгар резко сел в кровати, спустив ноги на пол и начав растирать широкую грудь, словно ему под кожей больно жгло. Если бы передо мной находился обычный мужчина, я бы, конечно, спросила, в чем причина его взволнованности. Но вайгара, способного оборачиваться в огромного Зверя, тревожить вопросом было боязно. Оставалось только молча ждать и смотреть на опасно перекатывающиеся бугры мышц на его могучей спине.

   — Крайхр… — сквозь зубы процедил он, склонившись и с силой проведя ладонями по своим смоляным волосам.

   На душе стало муторно. Очевидно, с Ульфриком мне не следовало дружить. Вот только причины пока не ясны.

   Бесконечную минуту в спальне висело молчание, разбиваемое звуками мирного ветра и пением птиц, доносившимися из открытого окна. Так что, когда Рэйгар резко обернулся на меня, с грозно сведенными бровями на сосредоточенном лице, я даже вздрогнула.

   — Ты сказала, он помог тебе сбежать? Активировал Арку? — вдруг уточнил вайгар.

   Я лишь кивнула, и это явно озадачило Рэйгара. Он хмурился, о чем-то усиленно думая. Его взгляд впивался в меня, будто пытался силой мысли вытащить из моей головы ответы на все свои вопросы. Зная, что этот мужчина и правда способен на подобное чудо, ощущения, надо признать, неприятные.

   — Ты знала, что он разрушил Арку, после твоего перехода?

   Мои брови удивленно вспорхнули. Как Ульф разрушил такую здоровенную махину? Мало того, что это огромный артефакт, Арка и выглядела очень прочной, мощной, фундаментальной и несокрушимой. Одним словом, мне тогда показалось она настолько прочной, что ее и динамитом не взорвешь. Хотя… Что я могу помнить, верно? Тильниоли превратили мой мозг в сопли. Так что, пожалуй, не стоит так уж доверять своим воспоминаниям.

   — Нет. Поэтому ты не смог сразу забрать меня? — догадалась я, мучаясь этим вопросом все три года.

   На удивление, Рэйгар отрицательно покачал головой и несколько отстраненно произнес, думая явно о другом:

   — Нет, Ариадна. Арка не остановила бы меня, а лишь замедлила. Но как выяснилось, именно артефакт аармонов породил Скользящих, способных строить порталы. Как только его разрушили, вайгары с этим Даром потеряли свою способность. Три года потребовалось, чтобы восстановить Арку, — пояснил он, а затем быстро спросил: — Ульфрик хотел, чтобы ты вернулась?

   Я не очень понимала, почему именно Ульф так заинтересовал вайгара, ведь, на мой взгляд, Халиртан вызывал больше вопросов.

   — Н… — уже собираясь ответить отрицательно, подавилась я коротким словом.

    Ульф ведь очень хотел помочь мне спрятаться от Рэйгара. Даже убить его предлагал. Тогда, у Арки, казалось, будто он делает всё, чтобы с концами отправить меня с Харна. Вот только для чего тогда мелкий грайдер всучил мне камень Сути? На Земле эта ерунда бесполезна. Камень необходим в поиске Проводника. И, кажется, Ульф знал это. Если всё действительно так, то он знал и то, что мне придется вернуться, чтобы привести на Харн этого самого Проводника.

   В голове всплыл мутный обрывок нашей встречи с Ульфриком возле Арки. Он что-то говорил своими дурацкими стихами. Я отчаянно попыталась вспомнить смысл. Нет. Бесполезно. Дурман тильниолей тогда еще не выветрился, несмотря на склизкий антидот, влитый в меня стараниями Халиртана.

   — Раньше думала, что нет, — изумленно проговорила я, проведя пальцами по лбу, разглаживая собравшееся под кожей напряжение. — Но теперь понимаю, что не просто хотел, а делал всё, чтобы это произошло. Я не просто должна была вернуться, это, вроде как, моя миссия.

   — О чем ты?

   Вот мы и подошли к самому сложному. И как вкратце изложить весь смысл, я не представляла. Воздух в легких застыл, пока мысли суетно бились в голове. Нет, быстро рассказать не получится.

   — Ладно. Начну с начала, — обреченно выдохнула я, слегка ссутулив плечи. — Так вышло, что к Арке Света мне нужно было попасть и без этого странного Халиртана. Там был камень — небольшой, черный. Камень Сути. Вот он и являлся моей целью, — лицо Рэйгара вновь вытянулось, побледнев. — Я пообещала достать его Венере. В принципе, этот камень бесполезен. Никакими волшебными свойствами не обладает. Единственное, он начинает светиться, показывая Проводника. Проводника для визромов.

   — Визромов? — тихо переспросил вайгар.

   — Венера, которой я пообещала достать камень, — визром, Рэйгар.

   Новость настолько потрясла мужчину, что на его лице даже ничего не отразилось. Похоже, он не понял смысл моих слов.

   — Помнишь, когда мы отправились за новыми лимами, и я случайно ушла от лагеря? — вопрос мой звучал четко и громко, вот только вайгар был поражен настолько, что просто застыл, смотря непонимающим взглядом. — Ты нашел меня тогда на поляне. В тот момент я там была не одна. Вместе со мной находилась девочка. Я думала, что она просто заблудилась, но потом, когда ты вышел к нам, поняла, что для тебя на поляне, кроме меня, никого нет. Ты тогда утратил свой Дар Видящего. Так вот, Венера умоляла не говорить тебе, что она там, просила помочь им, ведь они — не зло. Я дала ей шанс. Ночью она пришла ко мне и рассказала, что с ними происходит.

   Это души. Души с Земли. Сказать точно, почему они здесь, сложно. Они и сами не знают. Но в Астролании я наткнулась на дневник какого-то ученого — Трансипария или Трансипория (не помню). Он создатель Арки Света. Так вот, у него была теория, что из-за порталов и из-за того, что грайдеры похищают девушек с Земли, души нашего мира как-то затягивает в ваш. Венера говорит, что они не собирались никому вредить. Но жизнь без тела и возможности найти покой многих из них сводила с ума. Есть первоприбывшие души (Венера как раз из них), а есть новоприбывшие. Вот новоприбывшие очень быстро поддаются безумию. Они желают обрести тело, поэтому вселяются в людей. Однако тем самым убивают не только человека, но и себя, при этом испытывая дикие муки. Что с ними происходит после, не знаю.

   Когда я последний раз видела Венеру, она говорила, что последний приход оказался очень многочисленен. И почти все души безумны. Плюс в том, что Разлом их сдерживает, минус – когда они вырвутся на свободу, остается гадать.

   Но самое страшное не это. Первопришедшие души тоже начали поддаваться безумию, когда забывали, как они выглядят. Забывая себя, их воспоминания исчезают. Эти визромы отличаются от новых. Они сильнее и способны вселяться, не погибая, а… как бы это сказать… наполняясь энергией. Им страшно. И надо отдать им должное, они пытаются с этим бороться, тщательно описывая внешность друг другу.

   С Венерой случилось почти тоже самое. В Чиндаре, когда ты привез меня для того, чтобы отправиться в священную рощу, в городе, после довольно долгого отсутствия, передо мной возникла Венера. Я тогда еще очень сильно закричала, испугавшись. У нее, в прямом смысле слова, отсутствовало лицо, лишь мутные образы глаз. До сих пор удивляюсь, каким чудом Софи удалось не заголосить на весь замок, когда она нас увидела, — после этих моих слов, и без того круглые глаза Рэйгара стали просто огромными. — В ту ночь она здорово помогла девочке, нарисовав ее портрет. После этого Венера и рассказала нам, что две души из первоприбывших утратили разум и убивают много, часто и безжалостно, напитываясь энергией. Более того, они могут перемещаться в пространстве так, будто способны строить порталы. Обычные визромы даже не имели возможности следить за ними, потеряв.

   Не уверена, но убитый на наших с Софи глазах грайдер, кажется, был сошедший с ума визром по имени Ивар, один из первопришедших, с которым мы как раз должны были поговорить, но не успели. Тогда я поняла, что выбора, как такового, у меня нет. Либо я помогаю им, украв камень Сути из Арки Света, либо рано или поздно какой-нибудь сдуревший призрак сожрет мою душу.

   Визромы нуждаются в Проводнике. Как я поняла, Проводник способен провести их на некую другую сторону, подарив покой. И мне нужно было найти его. Раз за три года Харн не опустел, а мы сейчас с тобой вполне благополучно беседуем, полагаю, этот вопрос всё еще актуален.

   Проводника я нашла… — мой голос дрогнул недовольством, а мышцы лица непроизвольно дернулись. — И тот, кто оказался им… Я не хотела приводить этого Проводника в твой мир, Рэйгар. Поэтому пыталась бежать от тебя. Поэтому стреляла. Поэтому хотела, чтобы моя мать увела от тебя Рэю. Поэтому я пыталась сделать всё, чтобы ты ее не увидел и не узнал о ее существовании.

   С каждым моим словом дыхание вайгара становилось все неровней и тяжелей. Хоть он знал Рэю всего несколько часов, ужас накрывал его вместе с пониманием, кто является Проводником визромов. Не представляю, как ему удастся теперь решить этот вопрос. На Земле у нас был шанс жить спокойно. На Харне перспективы очень сомнительны.

   — Да, Рэйгар. Камень Сути указал на Рэю, — подтвердила я страшные догадки вайгара.

   Белый, как полотно, Рэйгар резко вскочил с кровати, рывком поднял небрежно брошенные на пол штаны, быстро натянул их наизнанку и замер. Я видела, как подрагивают длинные пальцы упиравшихся в бока рук. Он смотрел в одну точку, пытаясь успокоить тяжелое дыхание.

   Мне не хотелось мешать ему переваривать довольно большой объем шокирующей информации, но, к сожалению, рассказ еще не подошел к концу.

   — Рэйгар, это не всё, — вкрадчиво произнесла я.

   Вайгар обернулся на меня. На его расписанном ужасом лице огромными буквами прямо-таки светилась фраза: «Еще!? Есть что-то еще!?».

   — Я не знаю, какие отношения связывают грайдеров и аармонов, но в Астролании, из дневника создателя Арки, узнала, что маги желали уничтожить грайдеров, — Рэйгар застыл с явным недоумением на нахмурившемся лице. — Они вывели эти тильниоли именно для борьбы с вами, но их планы, после появления визромов, изменились. По замыслу их короля, визромы должны убить вас, а после они уничтожили бы Арку. Не знаю, придерживается ли нынешний король этого плана, но аармоны желают заполучить ваши земли, Рэйгар. Они называют их своими и считают, что вы их неправомерно захватили. Но зачем им куски земель такой ценой? Ведь они же сами могут погибнуть. Это всё очень странно.

   Вот теперь вроде бы всё. В комнате повисло молчание. Поняв, что я больше ничего говорить не собираюсь, Рэйгар обреченно провел ладонью по лицу с такой силой, будто желал дотянуться до мозга и стереть оттуда новые знания. На долгие мгновения он замер, слепым взором смотря в бликующий светом Лорна пол. Я ему не мешала, пока вайгар не взглянул на меня. В его глазах читалась злость и решимость.

   — Идем, Ариадна, — протянул мне мужчина руку. — Мы отправляемся в Чиндар.

   С готовностью соскочив с постели, я предупреждающе произнесла:

   — Рэю придется тоже взять. Одну я ее здесь не оставлю.

   — Хорошо.

ГЛАВА 8

Меня очень удивляло отсутствие вопросов со стороны Рэйгара. После своего рассказа, разрушающего все догадки, убеждения и догмы о визромах, я как-то ожидала несколько иной реакции вайгара. Даже морально готовилась отвечать на обвинения. Но хоть один бы тщедушный вопросик последовал! Так нет…

   Вежливо прождав пару минут в гробовой тишине, я поняла, что ничего у меня узнавать не собираются, поэтому отправилась в душ, размышляя о том, как сильно отличаются жители Харна и Земли. Где вот это всё: «Ты видишь визромов!? Ты Видящая!? Ты слышишь их!? Почему ты мне ничего не сказала? Почему? Как? Зачем?». Странные. Наверное, грайдеры не видят смысла в пустом трёпе, решая проблему делом, а не словом.

   Когда я вернулась обратно в спальню, Рэйгар очевидно истоптал не одну тропку от окна до двери, в ожидании меня. Его взгляд скользнул по моему завернутому в полотенце телу, а ноздри затрепетали. Он быстро посмотрел в сторону, остановившись и устало проведя ладонью по лицу.

   Не знаю, о чем думал вайгар, но вздохнул мужчина так тяжело, будто держал на своих плечах по огромной горе. Вряд ли я пойму всю сложность его положения. Правитель пограничного с Разломом риала наверняка должен испытывать слишком объемный спектр чувств в свете последних событий. Рэйгар запрокинул голову, уставившись в потолок. Пока он предавался своим внутренним штормам, я решила начать собираться. Хотелось надеть свои шорты и майку, однако на Харне не стоило щеголять голыми ногами даже лимгаре Видящего вайгара. Поэтому пришлось вытащить из блестящего лакированными дверками огромного платяного шкафа черное бархатное платье с вышитыми на нем серебряной нитью цветами. Лимгарские наряды пафосны и неудобны, на мой вкус, будто местные женщины за пределы стен замка никуда не выходят. Неужели жены вайгаров не путешествуют, не гуляют? Что за мода у них тут нелепая? Как бы то ни было, другого гардероба всё равно нет.

   — Ты видишь и слышишь визромов? — севшим голосом вдруг спросил Рэйгар, резко повернувшись на меня, когда я пыталась застегнуть крохотные чрезвычайно неудобные крючки платья на спине.

   «Ну значит не так уж и сильно отличаются…», — пронеслась в голове быстрая мысль. Я перестала мучиться с застежками, опустив руки и посмотрев на взбудораженного мужчину, на лице которого читалось неверие, непонимание и все существующие оттенки яркого беспокойства, граничащего с ужасом.

   — Да, Рэйгар. И слышу, и вижу.

   — Почему ты мне не сказала? — осуждающе произнес он.

   Мои губы дрогнули, едва не выдав улыбку. Прямо как по сценарию вопросы подъехали.

   — Я боялась. Мы с тобой были практически незнакомы. А у вас здесь такая истерия по поводу визромов, что и заикаться страшно про них. Представь, если бы я сказала тебе, что они не плохие, а хорошие, как бы ты к этому отнесся?

   — Я бы спросил, почему ты так думаешь! Крайхр, Ариадна! — Рэйгар сокрушенно сжал кулаки и мотнул головой. — Если бы ты сказала мне, мы возможно уже давно решили бы эту проблему. Почему ты мне не доверилась?

   Сложно отвечать на такие риторические вопросы. Почему не доверилась? Потому. Что еще тут ответишь? Не доверилась вот. Прошлое уже не поменяешь, какой смысл спрашивать это теперь?

   — Не забывай, Рэйгар, я хотела сбежать, — всё же последовал мой ответ. — Я могла рассказать тебе только после ритуала, но не успела, меня отправили на Землю. Это до сих пор остается для меня загадкой. Почему Халиртан и Ульф решили, что Проводник находится именно там? Хотя, если подумать, Проводника там не было бы, если б они не отправили туда меня. Оставь здесь, на Харне, Рэя родилась бы тут. Для чего они устроили все эти сложности? И да, вряд ли бы вы решили проблему с визромами, даже если бы я всё тебе рассказала. Рэя была еще не рождена, а без нее не удастся помочь потерянным душам.

   Рэйгар стеклянным взглядом смотрел на меня, осознавая правильность моих слов. Когда из него вместе со свистящим выдохом сквозь зубы вылетело нечто вроде: «Крайхр варшах…», я поняла, что, в общем и целом, он со мной согласен.

   — Помоги, пожалуйста, — последовала моя просьба.

   Платье само, к сожалению, не застегивалось, поэтому я перекинула волосы через плечо и повернулась к вайгару спиной. Свалившиеся проблемы настолько сильно взволновали его, что он просто сцепил все крючки ловкими движениями, лишь ненадолго склонившись к моей шее и глубоко вдохнув. С затылка просыпались крохотные мурашки, разбегаясь по плечам и спине.

   — Идем, Ариадна, — строго произнес правитель Паргна, когда я повернулась к нему лицом, и уже на ходу произнес: — Расскажи всё, что ты знаешь о визромах. Всё, что тебе поведала эта Венера, и в чем именно миссия Проводника. Как Рэя может их провожать?.. Крайхр…

   Последнее слово он яростно процедил сквозь зубы, очевидно, всем своим существом сопротивляясь отцовскому инстинкту, требующему защищать свое дитя, а не добровольно пускать его на волю озлобленных духов. Вайгар, как и я, хотел знать подробнее, вот только основная суть ему уже известна. Чего-то нового и существенного он от меня вряд ли услышит.

   Несмотря на это, я участливо делилась с ним всем, что помнила, пока мы спускались на первый этаж. Рассказала, откуда визромам стало известно про Проводника, про странную душу, пришедшую к ним; о том, что видела и слышала в зале Арки Света; о том, как поняла, что беременна; о Рэе; и только начала говорить, как мы жили всё это время, плавно подбираясь к месту нашей встречи и желая более детально объяснить свое поведение, как заметила дочь в компании высокой, словно трость, женщины.

   На поляне, поросшей бархатной ровной травой, мигающей разноцветными цветочками, «рос» махровый высокий булыжник. На нем-то и сидела Рэя, а перед ней застыла неизвестная… хотя очень даже знакомая женщина. Внутри начал заворачиваться обжигающий ребра гнев. Возможно, я ошибалась, но эта прямая худая фигура с затянутым до писка пучком на затылке очень уж напоминала поганую Ландзору Хумбору.

   Слова застряли в горле, а ноги непроизвольно понесли меня быстрее. Диким ястребом, я неотрывно смотрела на женщину, желая подтвердить свое предположение, когда она обернется, будто ждала команду «фас». Между нами оставалось еще приличное расстояние, когда дева присела на корточки и слегка повернула голову, срывая цветочек. Меня накрыло столь мощное бешенство, что первые мгновения даже голос отказал, пока мерзкая баба протягивала пурпурный василек моему ребенку. Она что-то сказала, и Рэя с улыбкой ответила, принимая цветок.

   — Отойди немедленно от моей дочери!! — наконец взревела я, срываясь на бег.

   Однако далеко не убежала. Стальной обруч впился в ребра, отрывая от земли. Ландзора резко встала и развернулась, пока Рэйгар держал брыкающуюся меня.

   — Ариадна! — гаркнул вайгар.

   — Отпусти меня! — пыталась расцепить я мертвую хватку, впиваясь острыми ногтями в обветренную Лорном кожу мужчины. — Пошла прочь от нее, иначе я выдеру тебе глаза!

   Ландзора испуганно глянула на изумленно застывшую Рэю на камне, а затем вновь на меня и Рэйгара. Вся краска с ее лица вмиг сползла. По ее реакции смело можно сказать, что она не знала, кому принадлежала маленькая девочка. Когда же осознание ударило, дера Хумбора поспешила отойти от нее на несколько шагов.

   — Ариадна, успокойся! Откуда столько злобы? — пытался усмирить меня вайгар, но его попытки были равносильны подорожнику на оторванную ногу и «магическому» заклинанию: «у сороки боли, у вороны боли».

   — Отпусти меня, отпусти. Я ей все зубы пересчитаю. Дрянь! Мерзавка…

   — Ариадна, на тебя смотрит Рэя! — рыкнул мне на ухо правитель Паргна.

   А вот это слегка остудило мой пыл. Я глянула на непонимающую дочь. Она казалась напуганной, начав подозрительно посматривать на Ландзору. Пришлось стиснуть зубы, чтобы замолчать и прийти в себя. Правила «воспитывай не ребенка, а себя» нужно придерживаться в любом состоянии, даже в бешенстве.

   — Мам, я не разговаривала, правда, — растерянно произнесла Рэя, к моему неудовольствию посчитав, что материнский гнев распространяется и на нее. — Повторила только одно слово — «липирс». Цветочек на харнском. Тётя меня не обижала. Не ругайся, мам.

   Захотелось придушить проклятую Ландзору.

   — Я не злюсь, родная, — растянулась я в фальшивой улыбке, вряд ли кого-то ей обманув, в особенности Рэю. — Просто если еще раз увидишь эту тётю, не подходи к...

   — Ариадна, перестань, — предостерегающе оборвал меня вайгар. — Дера — носитель языка, может научить ее харнскому…

   Если бы взглядом можно было сжечь, то Рэйгар превратился бы в головешку моментально. Однако его это не особо пробрало. Сведя свои черные выразительные брови, он спокойно, будто ничего особенного не происходило, обратился к Хумборе:

   — Ландзора, оставь нас, Ариадне нужно прийти в себя.

   — Да, вайгар, — кротко проблеяла гадина, покорно кивнув и засеменив прочь, в сторону замка.

   Внутри всё клокотало. Ну просто невинное создание! Белая пушистая овечка! Вот только я-то знала, что не овечка она, а самая натуральная овца. Хотелось рассказать об этом и Рэйгару (ведь сам он, очевидно, не в курсе), однако при Рэе приличным художественным языком мне вряд ли удастся выразить весь спектр чувств к этой гнусной садистке. Поэтому, чтобы прикусить собственный ядовитый язык, я обернулась к дочери. Как только Хумбора стала размером с небольшую игрушку из всем известного шоколадного яйца, подходя к замку, Рэйгар отпустил меня.

   — Всё хорошо, Рэя, — присев на корточки, протянула я руки к дочери.

   Малышка тут же спрыгнула с камня и бросилась в мои объятья, крепко стиснув за шею.

   — Эта тётя не желала мне зла. Я ей понравилась, — прошептала она мне на ухо.

   — Ариадна, ты несправедлива к Ландзоре, — подал голос вайгар, заставив меня обернуться.

   Иногда бывает, что для выражения своих эмоций не существует подходящих достойных слов и хочется просто закричать от злости. Сейчас я ощущала именно это. Хотелось просто орать гласными, но, разумеется, позволить себе столь щедрый порыв не могла.

   — Несправедлива? — зло прищурившись, тихо переспросила я, поглаживая дочь по кудряшкам. — Да если бы ты знал, что она сделала, у тебя даже в голове бы такого слова не возникло в сочетании с этой мерзкой женщиной.

   — Я знаю, что она сделала.

   На мгновение повисло молчание, звоном давя на мои перепонки явно ослышавшихся ушей.

   «Да нет. Если бы знал, поганка, минимум, находилась где угодно, только не в замке Паргна, а максимум, давно кормила червей», — рассуждала я, изумленно глядя на вайгара. — «Он бы не подпустил ее к лимам, если б всё знал».

   — Я знаю, Ариадна, — вновь настойчиво повторил Рэйгар. — Методы обучения Ландзоры недопустимы. Подобного больше не повторится с ее стороны.

   Признаться, сложно было сдержать гневные слова. Пришлось даже недоуменно посмотреть на Рэю, формируя в голове спокойную фразу. После чего я дала себе еще несколько секунд, чтобы подняться на ноги.

   — Хочешь сказать, что она всё еще кого-то обучает?

   — Нет. Три года некого было обучать. Но как только появится русскоязычная лима, ее будет обучать Ландзора. А пока она могла бы научить харнскому Рэю.

   Я стиснула зубы так, что они скрипнули. Похоже, вайгар явно не понимал тонкости взаимоотношений женщин. Отчаянно пытаясь сохранить остатки самообладания, я посмотрела на взирающую на меня снизу-вверх дочь, даже не заметив, как нервно улыбнулась ей. Мне пришлось шумно выдохнуть, прежде чем сделать шаг вперед, чтобы угрожающе тихо произнести, дабы вайгар понял степень опасности подобной мысли:

   — Только через мой труп. Эта женщина и близко не подойдет к Рэе.

   — Ты несправедлива к ней, Ариадна, — вновь повторил Рэйгар глупую на мой взгляд фразу. — У Ландзоры непростая судьба, она ее озлобила…

   — Да плевать мне, какая у нее судьба! — сорвалась я на полтона ввысь, не понимая, почему он ее оправдывает. — Никакая судьба никому не дает права издеваться над другими. Почему ты ее защищаешь?

   — Я не защищаю, Ариадна, — пытался остудить меня своим спокойствием вайгар, хмуро поглядывая на Рэю, недовольный тем, что она слышит нас. — Ландзоре повезло, по меркам Харна. Она простая орна, но ей посчастливилось два раза пройти обряд связи с грайдерами. И довольно сильными грайдерами. Первый погиб, после встречи с визромом, а второй бросил ее… Ради земной девы, не лимы, а простой девы. Это долгая история. Я не говорю, что она права, Ариадна, но ее можно понять. Она зла на земных дев, так как одна из них разрушили ее союз.

   — Господи! Бедная-несчастная! Прямо первая в мире у кого мужика увели, — возмущенно протянула я, не проникшись ни разу этой «душещипательной» историей. — Что бы ни произошло в жизни этой обиженки, бить других людей непозволительно.

   — Она действительно первая на Харне, Ариадна, кого оставил грайдер. Грайдеры не уходят от тех, с кем прошли обряд связи. Да, обряд связи у них одобряют низшие духи и не в священной роще (в ней заключают союзы лишь вайгары), но и он до этого считался нерушим. Тебе и самой теперь известно, что значит любовь и преданность грайдера. После нашей с тобой встречи, я не могу смотреть на других дев. Все три прошедших года без тебя, я не просто оставался верен, но даже и не думал ни о ком, кроме тебя, а мы вместе были, от силы, несколько недель. Ландзора же жила в союзе с Арстором пять лет. Пять лет ее обожал грайдер, практически преклонялся перед ней, а потом отправился на Землю, чтобы помочь забрать довольно большую партию лим, и там увидел обычную деву. Его Зверь сбросил союзную цепь впервые в истории грайдеров. Представь потрясение и ужас деры, которая была уверена, что ее будут любить до конца дней, а в итоге бросили ради другой.

   «У-у-у, очень страшно», — пронеслась в голове саркастичная злая мысль. Вот ни капли не разжалобил. Не знаю, у них тут на Харне это может и уму непостижимо, но я-то из тех мест, где мужики «левочка́» дают только так, за здрасьте. Да, по-женски сочувствую мерзавке, конечно, первый муж погиб, второй — кинул, ну всякое в жизни бывает. Это ведь жизнь.

   — Я ей крайне соболезную, но с чего вдруг она решила, что из-за всего пережитого может теперь издеваться над другими? — мрачно полюбопытствовала я, прижимая к ноге Рэю, продолжая поглаживать малышку по голове. — По ее логике (и твоей, очевидно), мне так вообще убивать можно.

   — Ландзора раньше так себя не вела. Ее перемкнуло именно на вас.

   Мои брови удивленно подпрыгнули. Что-то очень сомнительно, она прямо со знанием дела членовредительствовала. Да и прутики на ее столе вполне основательно стояли в вазочке, прекрасно вписываясь в интерьер. Однако говорить об этом я не стала, вместо этого подозрительно поинтересовавшись:

   — С чего бы вдруг?

   — Вероятно, она почувствовала, что я реагирую на тебя.

   — И что? — еще подозрительнее спросила я, ощущая, как в груди разворачивается какой-то новый совершенно неизведанный зверь.

   Очевидно, Рэйгар не понял, что надвигается буря, точнее, наивно посчитал, что прошлое остается в прошлом, абсолютно честно и открыто ответив:

   — Ландзора надеялась, что рано или поздно станет моей лимгарой.

   Плеть ярости, ненависти и предательской обиды хлестнули меня больно, обжигающе. Мой выдох вылетел из груди со свистом.

   — Мам, всё хорошо. Не злись, — задрав голову, тихо пролепетала Рэя, успокаивающе гладя меня по ноге.

   Пытаясь загасить собственные чувства, дабы не волновать дочь, я с натянутой улыбкой посмотрела на нее.

   — Всё хорошо, милая. Я не злюсь. Давай-ка закроем тебе ушки, мне надо задать Рэйгару взрослый вопрос.

   Рэя хорошо знала этот трюк, поэтому послушно зажала уши руками. Дополнительно прижав еще и свои ладони поверх ее, я агрессивным шепотом спросила вайгара:

   — Она была твоей любовницей?

   Рэйгар бросил быстрый взгляд на дочь, после чего ответил:

   — Если любовницей ты называешь ту, что делила со мной постель, то да.

   Его честность, конечно, обескураживала. Глядя в эти глаза, полные искренности, непонимания и не видящие ничего плохого в том, что бывшая любовница, издевающаяся надо мной, всё еще свободно расхаживает по дому, который, вроде как, принадлежит мне, я поняла, что объяснять весь свой калейдоскоп распоганых чувств вайгару — долго и бессмысленно. Поэтому, проглотив гневные истерично-неприличные слова, просто сквозь зубы предупредила:

   — Если я хоть раз встречу ее в Паргне, Рэйгар, то возьму Рэю и уйду, куда глаза глядят. Клянусь, я это сделаю.

   — Ариадна! — изумленно возмутился вайгар с искренним недоумением.

   — Или я, или она! — не сомневаясь в его выборе, жестко припечатала я, впервые в жизни ставя кому-то ультиматум, но, увы, другого выхода не видела. Иначе дело дойдет до греха. — Нам двоим под одной крышей, да и в одном городе, места мало.

   — Она обучает лим… — завел свою шарманку Рэйгар, но я его уверенно оборвала.

   — Значит, это будет моя задача! Харнский мне известен, русский тем более, а уж кто как не похищенная с Земли лимгара поможет лучше адаптироваться таким же девам, верно?

   — Верно, Ариадна, — несколько растерянно подтвердил вайгар, спустя недолгую паузу. — В таком случае, нужды в присутствии Ландзоры в замке — нет.

   — Прекрасно, — деловито кивнула я, убирая ладони с рук дочери, а затем легко и непринужденно, будто и не было предшествующего разговора, добавила: — Мы отправляемся в путешествие, Рэя. Ты готова?

    — Мы отправляемся в путешествие? — восторженно повторила Рэя, задирая на меня голову. — А как мы отправимся? Полетим, поедем или пойдем?

   — Поедем, дорогая, поедем, — слегка поморщилась я, вспоминая предыдущую поездку до Чиндара, а затем обратилась к Рэйгару: — Я так понимаю, верхом?

   Вайгар снисходительно ухмыльнулся.

   — Да, Ариадна, верхом.

   — На тебе? — сверкая блестящими от предвкушения глазами, с надеждой спросила малышка.

   — На мне, Рэя, — с улыбкой кивнул Рэйгар.

   Дочь восхищенно ахнула и звонко рассмеялась, в то время как мой желудок скукожился в орех.

ГЛАВА 9

Вообще я очень даже хотела оказаться в Чиндаре. Мы с Софи не виделись столько времени, что уже казалось, будто она плод моего воображения. Вот только мне хотелось именно «оказаться» в риале Скользящего, а не добираться до него. Ладно бешеная скачка через поля да сквозь леса верхом на здоровенном Звере, на котором, к слову, никаких седел, поводьев и иже с ними, конечно же, не предусматривалось, — это еще можно вытерпеть. Гораздо страшнее для меня — переход по висячему мосту, через бездну, укутанную туманом, от замка Паргна до города. Для человека с акрофобией это поистине страшное испытание. Мои жалкие попытки с ней справиться несколько лет назад оказались бесполезны и незаметны. Так что, когда Рэйгар молча поднял меня на руки, я, как и прежде, чуть не отдала богу душу. Сердце в груди превратилось в болезненный камень, жестко барабанящий в ребра. Оно всё тяжелело и увеличивалось, так что дышать становилось труднее с каждым новым глотком воздуха. Привычное головокружение перевернуло мир, и я поспешила закрыть глаза, услышав глухой, будто сквозь воздушный свежесобранный хло́пок, голос:

   — Рэя, ты не боишься высоты?

   — Нет, мама только боится.

   — Тогда иди за мной и не отставай, хорошо?

   — Хорошо.

   Дальше уши и вовсе заткнуло невидимыми пробками. Кажется, Рэйгар пытался что-то успокаивающе мне бормотать, но кроме низкого вибрирующего «бу-бу-бу» из его груди, я ничего не слышала. Организм уже был близок к обмороку, и ноги далеко не сразу ощутили твердь, когда вайгар добрался до берега. Первое, что дошло до моего разрозненного сознания — испуганно-злой окрик:

   — Рэя!

   Этот взволнованный возглас собрал мой рассыпанный ужасом разум, как магнит железную стружку. Я распрямилась на ватных ногах, сконцентрировав всё еще рябящее волнами зрение на противоположном берегу обрыва. У самого моста стояли две крошечные фигурки. Одна принадлежала моей дочери, а вторая… упавшему перед ней на колени Ульфрику! Он вдруг потянулся к ней и бережно взял ее за руки, прижавшись к ним лбом. Сказать, что я опешила, ничего не сказать. Впрочем, опешивать долго мне не пришлось.

   Раздирающий перепонки звериный рык заставил меня испуганно вскрикнуть и инстинктивно подпрыгнуть. Как рядом со мной появился огромный смоляной волк, я не успела заметить. Лишь клочки разорванных серых штанов разлетелись в разные стороны. Путь по подвесному мосту, занимавший несколько минут пешего хода, Рэйгар преодолел секунд за десять в несколько жутких, мощных прыжков. Железная переправа амплитудными волнами крутилась, едва не ударяя соседние металлические «лучи». Однако этот воплотившийся на яву один из моих самых ужасных кошмаров остался практически незамеченным. Добравшись до детей, черный Зверь с силой ударил здоровенной когтистой лапой тощего мальчика, так что он улетел на добрых метров десять. Из моей груди вырвался крик.

   Я дернулась вперед, но ноги подломились. Мозг отказывался пускать меня на мост, продолжающий бешено раскачиваться. Голосовые связки одеревенели, заставив онеметь. Вцепившись в гладкую столбушку, мне оставалось только смотреть.

   Зверь одним прыжком добрался до валяющегося на поляне Ульфа, который к моему глубочайшему изумлению, успел сесть, по-собачьи тряхнув лохматой головой.

   — Нет! Рэйгар! Не бей его! — зазвенел голосок дочки, безнадежно спешащей за обратившимся грайдером.

   Ее слова пустым звоном повисли в воздухе, разбитым звериным диким ревом. Мое сердце на мгновение остановилось, ссохшись в старую фасолину, когда Рэйгар занес когти над головой Ульфа.

   — Нет, папа! Папа, стой! — вновь крикнула Рэя, попав точно в цель.

   Скалящийся Зверь резко обернулся на девочку. Его лапа опала, как сухой прут. Он опустился на уровень глаз малышки.

   — Не делай ему больно, пожалуйста, — едва различила я негромкие слова Рэи. — Он же ничего такого не сделал. За что ты его так обижаешь?

   Чем вайгара так взбесил дохлый мальчонка, что он его едва не пришиб, оставалось лишь гадать. Не из-за того же, что оборванец посмел дотронуться до рук его дочери, верно ведь? Сильно сомневаюсь, что за этим жестом таился какой-то скрытый подтекст. Обратившись в зрение, я наблюдала, как Рэйгар загребает к себе Рэю, поднимая на руки; как оборачивается к Ульфрику, слегка склоняется и жутко оскаливается, обнажая клыки-ятаганы; как Ульф даже не смотрит на грозного Зверя, а не отрывает немигающего взгляда от девочки в черных жадных лапах; как дочь заинтересованно разглядывает распластавшегося на смятой поляне мальчишку, который словно и не заметил убийственного для любого другого удара взбешенного грайдера. Когда же Рэйгар, злой как чёрт, направился с дочерью к мосту, Ульф мягко и легко поднялся, завороженно смотря на выглядывающую из-за плеча малышку.

   Вот теперь и я засомневалась в отсутствии скрытых подтекстов в невинном хватании рук, а когда вайгар добрался до меня, то сомнения и вовсе отпали. Ульф вдруг лучезарного улыбнулся, развернулся и помчался куда-то в сторону замка.

   «Паршивые грайдеры…», — вдруг пролетела в голове обжигающая мысль, заставившая подошедшего Рэйгара опалить меня грозным взглядом (услышал-таки). До моего сознания дошло, что я ничего не знаю про их дурацких Зверей, отыскивающих себе подходящих спутниц. В каком возрасте это происходит? Есть ли какие-то временные рамки? Возраст тут играет роль?

   — Мама, кто это? — вывела меня из ступора дочь.

   Я перевела на нее невидящий взгляд, хватаясь за протянутую когтистую лапу и поднимаясь на ноги.

   — Сумасшедший. Не подходи к нему, Рэя, хорошо?

   — Здесь ни к кому что ли подходить нельзя? — недовольно спросила малышка, насупившись. — А я хотела узнать, зачем он так сделал.

   — Не надо! — резче, чем было нужно, воскликнула я, заметив, как бархатный нос вайгара сложился гармошкой, оголяя острые зубы. — Не надо, дорогая. Не общайся с этим мальчиком, пока мы не выясним, опасен он для тебя или нет.

   Из груди Рэйгара вдруг раздался низкий рокот. Не знаю точно, что именно он означал, но мне показалось, что вайгар даже выяснять не собирался. Скорее всего, по его мнению, Ульф к Рэе и на километр подходить не должен. Наверное, ему понятно значительно больше, но я не могла вот так безжалостно отрезать Ульфрика Великолепного, как ненужный ноготь. У меня перед ним огромный неоплаченный долг. Если он покушается на мою дочь, я его, конечно, убью, но для начала нужно всё выяснить…

   Рэйгар быстро усадил нас с Рэей на своем загривке и смазанной стрелой стартанул. Прижатая мною к спине Зверя дочь была подозрительно тиха. Зная ее характер, я мысленно хмурилась. Она должна бы верещать от восторга, а не молча разглядывать проносящиеся мимо разноцветные полосы пейзажа, прижавшись щекой к черной гладкой шерсти и мягко разминая ее ручонками.

   И тут вдруг меня прострелило осознание, которое до этого маячило странной мутью в моей голове. Ульфрик! Я не видела его почти три года! И он совершенно не изменился! Ни на сантиметр не вырос, ни черточкой не поменялся в лице, ни волосинкой новой не оброс! Я не знала точный его возраст (он тоже, наверняка). Но даже если в момент нашего знакомства ему было десять-одиннадцать лет, сейчас должно быть около четырнадцати. Мальчики в этом возрасте меняются до неузнаваемости, становясь нескладными. А Ульф, как был мелким худым чумазым мальчишкой, таким и остался. Как такое возможно!?

   Это настолько сильно меня потрясло, что я почти не заметила пути до Чиндара. Мы ни разу не остановились. Очевидно, Рэйгар и Рэя тоже пребывали в глубоких раздумьях (хотя дочь через пару часов просто-напросто уснула). Так что в риал Интара мы вошли со спящей дочерью.

   Лорн уже укатился к закату, обагряя удивительные сурбандовые кроны брызгами рубинов. Необъятные песочные стволы с выросшими из гладких боков домиками едва заметно сияли мягким светом. В этот раз на широких деревянных улицах сновал народ. Грузные женщины ходили с плетенными корзинами, непонятными стеклянными вытянутыми сосудами и горшками. Нет-нет да встречались, словно прилипшие, худосочные жилистые мужчины, на бессучковых стволах сурбандов, в шипастых башмаках. Их лица блестели от пота, пока они просовывали в невидимые глазу щели тонкие металлические пластинки, утопляя их в глубине дерева, и усердно там елозили в хаотичных для меня и, наверняка, в строго определенных для себя направлениях.

   «Выпиливают древесину», — подумала я, вспомнив рассказ Рэйгара про сурбанды.

   В город нельзя входить в обличие Зверя, но вайгар почему-то нарушил этот закон. Люди испуганно отшатывались, повстречавшись с огромным черным вайгаром.

   — Видящий!.. Видящий!.. Что-то случилось… Неужели визромы?..

   Раздавались нам вслед испуганные перешептывания. Но никто, конечно, не посмел остановить нас или возмутиться столь грубому нарушению правил.

   Минуя город, Рэйгар быстро добрался до замка, тщетно пытающегося спрятаться в глубине чащи. Серая махина выглядывала из-за высоких крон, как тонкая щиколотка подростка из-под обмалевших штанов.

   Как и три года назад, полутьма нутра замка встретила нас тишиной и безмолвием. Только в этот раз Рэйгар не остановился в центральном холле, а прямиком направился по широкой лестнице на второй этаж. Он уверенно двигался по коридорам. Единственный раз нам повстречалась пухленькая женщина в огромном сиреневом чепце, вывернувшая из-за очередного угла. К моему сожалению, она вскрикнула и ватно осела на пол, потеряв сознание, когда поняла, что перед ней Видящий вайгар. Не обращая на прислужницу внимания, он прошел мимо, продолжая петлять по галереям и коридорам, пока не достиг светлой, будто костяной двери. На створках кружились странные геометрические фигуры, вводя в транс. На одной половине я заметила глубокие борозды, будто от когтей. Ого! А Интар-то, видать, не отличается выдержкой!

   Рэйгар толкнул скрипучую дверь, скользнув в залитую гранатово-золотым светом спальню, остановился в центре и лег. Прежде чем рассматривать обстановку, я кулем свалилась с теплой шерстяной спины, почти не ощущая собственное задубевшее от долгого напряжения тела. Рэя проснулась и с моей помощью тоже спустилась на пол. Она с интересом разглядывала обстановку комнаты. Отличительной особенностью замка Интара являлось то, что он почти полностью, от стен и потолка до полной меблировки, состоял из камня. Хотя, казалось бы, с наличием сурбандовой рощи под боком, дерево здесь выглядело бы более органично. Видать, у вайгара Чиндара свои заскоки. Однако нельзя не отдать ему должное, несмотря на то что дерево более уютный и теплый материал, Интар умудрился, непостижимым для меня образом, создать из холодного, неприветливого камня нечто очень даже красивое и гармоничное.

   — Как будто пещера, — рассмеялась Рэя, подойдя к серому булыжнику, выточенному под почти изящную софу, обложенную большими мягкими подушками.

   Она с любопытством гладила отполированный подлокотник, разглядывая его со всех сторон. Рэйгар в этот момент поднялся, подошел к каменному пузатому комоду, открыл тяжеленую на вид дверцу и вытащил оттуда две черные тряпки. После чего смоляной зверь скрылся в смежной комнате, согнувшись в три погибели, чтобы пролезть через дверной проем.

   — Чей это дом? — вопросила дочь, обернувшись, и блестящими глазами-звездами с восторгом на меня посмотрела. — Великана?

   — Почти, — улыбнулась я, искренне считая вайгара этого риала огромным жутким чудищем. — Это замок Интара. Он приходил к тебе во сне.

   — Интар? — задумчиво переспросила Рэя, выделив букву «н». — А он говорил, что его Итар зовут. Интар тоже король?

   — Да.

   — А где он?

   Хороший вопрос. Кажется, мы находились в вайгарских покоях, так что чувствовала я себя слегка неуютно, переживая, как бы хозяин не вернулся, пока Рэйгар где-то там застрял.

   — Не имею ни малейшего понятия, — бросила я недовольный взгляд на дверь, за которой скрылся черный волк.

   — Папа с ним дружит? С Интаром?

   — Очень на это надеюсь, — улыбнулась я дочери, вспоминая не самый лицеприятный эпизод в Лесу, когда вайгар Чиндара узнал, что Рэйгар, скажем так, увлекся мной. — Вообще они родные братья.

   Рэя замолчала, заскользив взглядом по стенам, задумчиво разглядывая картины в рамах. Ее внимание вдруг привлекло одно из полотен, находившееся прямо над софой. Словно загипнотизированная, она, не глядя, взобралась на мягкие подушки прямо в кроссовках.

   — Получается, он мой дядя? — отстраненно спросила малышка, рассматривая невнятные ляпушки стволов сурбандовой рощи и огромный кусок перистого неба над ней.

   — Если на Харне такие же правила родственных связей, то да, — подойдя чуть ближе, подтвердила я, наблюдая за дочерью и пытаясь понять, чем именно так заинтересовала ее эта наискучнейшая картина.

   — Что ты видишь, Рэя? — раздался в комнате низкий бас.

   Я вздрогнула, обернувшись на Рэйгара в человеческом обличии, босого, но облаченного в черные штаны и рубашку. Он подходил к нам, напряженно смотря на малышку, которая никак не отреагировала на возвращение отца.

   — Лица, — просто ответила она, продолжая пялиться в мазню. — Вот здесь и здесь. А еще тут.

   Я силилась увидеть в тех местах, куда она тыкала, хоть что-то, что можно назвать лицом, но даже кривого овала не разглядела. Очевидно, лишь детская фантазия способна дорисовать то, чего не было на этом, прямо скажем, не самом талантливом полотне. Растерянно я глянула на Рэйгара, который тоже внимательно уставился в мазню. Даже без способностей Слышащего, можно было догадаться, что и его воображения не хватает.

   Неожиданно, Рэя резко спрыгнула на пол и задрала голову на вайгара, широко улыбаясь.

   — Интар мой родной дядя?