Сафари на Астари. Ната Чернышева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9

АННОТАЦИЯ

(Памяти Киры Измайловой посвящается…)

   Ко второму курсу в Высшей Полицейской Академии мама, до того смотревшая на мою учёбу сквозь пальцы, вдруг решила вернуть меня в прибыльный семейный бизнес.

   На одном из полигонов принадлежащей нам сети экстремальных сафари туристы начали гибнуть чаще, чем на любых других. Возможно, это дело рук или жвал преступной банды!

   Если я выведу негодяев на чистую воду, то продолжу учиться любимому делу. А вот если не справлюсь…

   Я летела на Астари с твёрдым намерением добиться своего, чего бы мне это ни стоило. Доказать, что могу! Выиграть у мамы спор.

   Но откуда же мне было знать, кого я там встречу…

ГЛАВА 1

Я из тех, кого зовут золотой молодёжью. С детства ни в чём не знала отказа и даже не задумывалась, откуда что берётся. Когда заявила, что хочу работать в полиции, для чего собираюсь поступать в соответствующую Академию, мама только хмыкнула: давай, скоро запросишься обратно.

   Но когда стало ясно, что после первого курса проситься обратно я не собираюсь, – а там хватило с головой полевых условий на выездных психодинамических тренировках! – мама решила, что пора бы золотой девочке и честь знать. Возвращайся, значит, домой и принимай активное участие в семейном бизнесе.

   Сказать, в каком гробу я вижу кресло в директорате и обязанности топ-менеджера? Правильно, не скажу. У вас уши сами собой в осадок выпадут: наши инструкторы по физической подготовке толк в чёрных словах знают на отлично.

   Впрочем, маму смутить не удалось. Ещё бы! Как бы она делами на миллиарды энерго ворочала, если бы смущалась по такому пустячному поводу?

   Ух, это была бойня! Кровь да кишки по стенам. Умозрительно, разумеется, образно. Мама пальцем меня никогда не тронула, хоть и грозилась после особо впечатляющих выходок взять за уши, приподнять и показать центр Галактики по седьмому свёрнутому вектору.

   – Мама, – сказала я решительно, исчерпав все аргументы, – я не хочу! Это не моё, понимаешь? Договоры, переговоры, выгодные сделки, приёмы светские – бррр.

   – То ли дело погони, перестрелки и плазма в голову, не так ли? – с убийственным пониманием в голосе спросила мама.

   – Ну, уж и в голову, – пробормотала я. – В плечо…

   На последней стажировке мне досталось, признаю. Один там гад попался очень уж злобный… Ладно, сама виновата! Подставилась. Но ведь учёная теперь! Больше не попадусь.

   – Неважно, – отмахнулась мама. – Я едва не потеряла тебя, и не хочу испытывать это счастье снова. У нас в директорате ни в кого из плазмоганов не стреляют!

   – Зато могут классического яда в бокальчик на светском приёме нацедить, дело Михаэля Гросси, полгода назад, забыла?– ехидно напомнила я.

   Резонансное событие, попало в открытый доступ, держалось в топе новостей несколько десятков дней. Мотив: банальная и вечная, как сами звёзды, месть за измену. На что надеялась жена, я не знаю. При современных-то методах расследования…

   Впрочем, они все думают, что сумеют выпутаться и не потерять ни свободу, ни статус, ни состояние. За исключением тех, кто совершает преступление спонтанно, в состоянии аффекта, так сказать. Эти в моменте вообще ни о чём не думают, увы.

   – Мам, а давай ты меня наследства лишишь? – с надеждой спросила я. – И выгонишь из дому. Я перестану пятнать твоё имя неподобающим поведением, ты перестанешь выносить мне мозг. Клянусь, я не буду судиться с тобой за материальное обеспечение!

   Мама прошлась вдоль панорамного окна, полюбовалась ночным городом. Сапфирдол, золотое наследие Человечества. Сюда со всей Галактики экскурсии съезжаются, восхититься архитектурой и богатством улиц. Многие хотели бы переселиться насовсем, да только вид на жительство получить здесь не проще, чем из чёрной дыры вырваться.

   – Нет уж, Стелла, – (Стелла – это я, дурацкое имечко, но уж какое есть). – Не так всё просто! Ты – моя единственная дочь…

   – Закажи других, через репродуктивный центр, – предложила я. – Заодно характер им подправишь при сборке эмбриона. Да, я знаю, что по закону нельзя, но если уважаемый человек просит, то можно.

    – Мерзавка, – тихим, но страшным по оттенку голосом сообщила мама. – Как у тебя повернулся поганый язык… Говорить такое и так – матери!

   – Лиши наследства, – я тоже понизила голос до почти шёпота. – Выгони.

   Многие мои сокурсники не догадывались о моём истинном статусе. Если бы узнали, решили бы, что я свихнулась или как-то ещё повредила себе мозги. Им-то такое состояние, как у нашей семьи, даже во сне не могло привидеться.

   А я… я его в гробу… впрочем, я это уже говорила. Золотая клетка. Быть собой – нельзя, дружить с теми, с кем хочешь, – нельзя, потому что дружить надо с правильными, а не с теми, кто тебе по сердцу. Контроль, тотальнейший, за каждым выдохом. И вот в довершение ко всему, развлеклась первым курсом Академии и хватит с тебя, давай назад, в светскую тошниловку.

   А я, может, только в Академии и поняла, как следует, что это такое – своя жизнь. Свобода!

   Зря мама меня отпустила. Не просчитала, думала, я взвою от трудностей, набью себе шишек и прибегу обратно в слезах и соплях. Ну, что же, я взвыла. Мне было плохо, трудно, больно, тяжело. Но это была я, я сама.

   Понимаю, звучит как детский лепет зажравшейся мажорочки, но, знаете, мне уже всё равно, как это звучит. Я устала быть хорошей и правильной! Можно я буду собой?

   Поэтому я смотрела в глаза матери с безбашенным упрямством. Я на самом деле думала, что лишение наследства – отличный выход! Плюсов в разы больше, чем минусов, и самый главный из них – свобода!

   – Не дождёшься, – вынесла мама окончательный вердикт.

   Спокойным голосом и на лице ни один мускул не дрогнул. Железный человек! Я с ней во многом не была согласна, часто поступала наперекор, назло, вопреки, но, помимо злости и яростного упрямства, она вызывала у меня искреннее восхищение. Что есть, то есть. Мамой вполне можно было гордиться. Несмотря ни на что.

   – А жаль! – в запале воскликнула я.

   – И мне жаль, – отозвалась мама.

   Она села за стол с вмонтированным в него терминалом. Тот среагировал на движение и выдал заставку сети экстремальных сафари «Монстры навсегда», одного из семейных бизнесов. Стилизованная голова астарийского дракона в круге и с человеческим черепом в пасти, слоган «борись или умри», тонкими линиями: алое на чёрном, чёрное на алом...

   Заставка сменилась рабочим фоном.

   – У меня есть идея получше, – сказала мама, приглашая меня присесть напротив. – Выслушаешь или снова кинешься в крик?

   Я улыбнулась. Вот, значит, как? От меня ждут крика? Что ж, ничего подобного не будет! Ха, не дождёшься, мама! Судя по ответной маминой улыбке, именно такой реакции она от меня и ждала. Р-р, невыносимо чувствовать себя ведомой! Но мне уже не пять лет, и даже не десять. Я справлюсь без истерики.

   Я присела на краешек стола. Экран – двусторонний, с функцией зеркального отображения, то есть, с изнанки я вижу информацию так же, как если бы смотрела в экран с маминого места. В защищённом режиме тыльная сторона экрана превращается в непроницаемую тьму или демонстрирует нарочно выбранную картинку. Но мама от меня сейчас не таилась нисколько.

   – Как тебе известно, одним из наших семейных бизнесов является вот эта сеть экстремальных сафари, «Монстры навсегда», – невозмутимо выговорила мама. – Тринадцать планет, пятьдесят два полигона. На каждой планете имеется локальное руководство, на каждом полигоне – региональное. Недавно аналитический отдел предоставил мне довольно тревожные сведения. Внутреннее расследование в первом приближении показало наличие признаков преступной деятельности. Какая-то сволочь, возможно, в составе организованной группы, использует наше сафари как прикрытие для своих мерзких дел. Так вот. Я дам тебе доступ к первичным данным. Проведи анализ и сообщи мне, какой планетарный филиал или, ещё лучше, полигон вызвал подозрение у моих аналитиков.

   – Однако, – сказала я, мысленно прикинув объём работы.

   Он получался запредельным! Тринадцать планетарных филиалов и пятьдесят два полигона. Плюс головной офис. Отчёты, отчёты, отчёты… Договора. Контракты. Вот если бы вызвали на задержание, я бы…

   Я потёрла плечо. Восстановили отлично, даже шрама не осталось. Но память-то не вырежешь из извилин. То есть, можно, конечно, – теоретически, но на практике придётся доказывать мозгоклюям, что тебе это действительно надо и ты в состоянии за это заплатить. Допустим, второе не проблема, но зато первое…

   Частным порядком такие спецы не работают, вот в чём дело. Одним словом, не стоит и затеваться.

   – Ничего страшного, – ласково улыбнулась мама, наблюдая за выражением моего лица.

   От её улыбочки мне тут же захотелось взобраться под потолок, причём немедленно, и врубить полную силовую защиту.

   Мама умеет давить. Не отнимешь. Потому, кстати, и возглавляет семейное дело. Все прочие родственники-наследники на её место не рвутся. Понимают, что без мамы финансовый поток в их обязательные доли снизится в разы и придётся напрягаться.

    – ОСИНТ, – напомнила мама. – Учили же вас этому древнему, как сами звёзды, методу?

   – Конечно, учили, – фыркнула я. – Умение работать с публичной информацией из открытых источников – это один из первейших инструментов следователя!

   – Вот и славно. Даю тебе шесть дней…

   – Шесть дней! – возмутилась я. – А что не шесть часов? Или вообще минут?!

   – Хорошо, двенадцать, – милостиво кивает она. – Потом приходишь ко мне с докладом. Я вызываю спецов. Вы мило беседуете, а я слушаю внимательно. Если ты предоставишь верные выводы, и твои выводы подтвердит моя команда, то отправишься на место, смотреть уже по факту, что там и как. В Полицейской же Академии учишься? Вот тебе и стажировка по специальности. Проведёшь расследование и выведешь гадов на чистую плазму. Заодно поможешь семейному делу. Приятное, так сказать, с полезным.

   – А по итогу ты от меня отстанешь, – твёрдо заявила я. – Не будешь мешать учиться дальше!

   – А это зависит от того, как поработаешь, – улыбнулась в ответ мама. – Если не справишься, извини.

   – Я справлюсь! – заявила я.

   – Сначала справься, а там посмотрим.

   – Нет уж, дай слово, что перестанешь давить на меня, когда я справлюсь с заданием!

   – Слово меняю на слово, – мама не думала сдаваться. – Ты даёшь слово, что если – когда! – не справишься, то бросишь к чёрным дырам свою Академию и начнёшь учиться на нормальную управленческую специальность!

   Слово – это край. Нарушить данное обещание для мамы немыслимо. Как, впрочем, и для меня. Если мы сейчас уговоримся, то так и будет. Справлюсь – продолжу учёбу в любимом месте. Не справлюсь… тошно даже подумать…

   – Даю, – твёрдо ответила я. – Даю слово!

   – И я даю, – легко согласилась мама.

   – А в чём подвох? – спросила я через время.

   – Очнулась, – неодобрительно высказалась она. – О подвохах договариваться надо на поверхности! А не после того, как челнок уже вышел на орбиту.

   – Мама!

   – Ладно, не кричи, – она поморщилась, изящным жестом касаясь кончиками пальцев виска. – Нет никакого подвоха. Просто – извини! – я не думаю, что ты сможешь. Ты моя дочь, а это значит, что ты по определению умница и красавица. Но это дело точно тебе не по зубам.

   – Ах, вот как, – я соскочила со стола, упёрла руки в бока. – Ты в меня попросту не веришь! А ещё зовёшь себя моей матерью!

   Одно тяжёлое мгновение мы смотрели друг другу в глаза. Ни одна не желала уступать. Мамин взгляд вынести нереально трудно, особенно, когда она раздражена, как сейчас. Но за мной была своя правда. Я хочу жить свою жизнь, а не мамину, и всё тут! Имею полное право. И пусть не сверлит меня дулами своих зрачков, я не отступлю.

   – Удиви меня, – предложила мама, тонко улыбаясь.

   Почти тем же самым тоном и с такими же интонациями, как я только что недавно про «выгони и лиши наследства»… Ну, а что вы хотите. Мы очень похожи, даже внешне: тёмные волосы, карие глаза, нос, губы… Но я ни в коем случае не клон, я втайне от мамы сделала экспертизу. Просто так получилось, бывает. Одни на отцов похожи, другие на матерей.

   Одним словом, я – мамина копия во всём. А одинаковые заряды отталкиваются. Что и доказывает наша бесконечная война друг с другом. Я – за свободу от, мама – за контроль над. Пленных не берём.

   – Ещё как удивлю! – яростно пообещала я.

   – Но помни, – воздела мама палец. – Шанс у тебя всего один.

   Ещё бы. Слово дала, значит, сбежать, сменить лицо и подделать генетический код – не получится… Засада!

   -Так, – сказала мама. – Не трать даром время, иди к Шкртчуму, он тебе даст защищённый терминал. Работаешь только через него. За пределы здания не выносишь. Сама понимаешь, конфиденциальность надо соблюсти.

   – Понимаю, – кивнула я.

   – На ужин пойдёшь со мной или сама? – невинно поинтересовалась мама.

   Я замерла. Знаю я эти её ужины! Светская рыгаловка персон минимум на двадцать…

   – Только я и ты, – усмехнулась она. – Я тебя полгода не видела… Впрочем, как хочешь. На гравилуче не тащу.

   Я ответила, что подумаю. Но на самом деле, думать здесь было не о чём. Такой вот абьюз на тему тыжехорошаядочь. Пойдёшь – всё проклянёшь ещё до начала. А не пойдёшь – опять всё проклянёшь.

   Лучше бы мама лишила меня наследства! И выгнала!

***

Шкртчум – бессменный мамин помощник. Нискчай из локального пространства Ш. На самом деле, это их «Ш» произносится так, что никакая человеческая глотка повторить не способна. И является самоназванием расы. Вот как мы зовём себя Человечеством, при этом делясь внутри вида на пять рас и толпу народов, так и Ш бывают нискчай, рамчай и так далее. Разница? Огромная, вплоть до того, что некоторые межрасовые союзы не могут иметь совместных детей. У нас, людей, проще – высокая генетическая совместимость между расами плюс биоинженеры репродуктивных центров, и никаких проблем.

   Ш генную инженерию не любят, у них всё, что касается воспроизводства себе подобных, затабуировано и закатано в узкие рамки древних традиций настолько, что куцым человеческим умом не понять.

   Работает – не трогай, объясняли они на заре первых контактов, когда человеческие спецы рвались им помочь с детишками. Ну, и ладно. Не хотят, пусть как хотят. Их жизнь, их правила.

   По виду они вполне антропоморфны, то есть, голова, две руки, две ноги. Самое необычное – глаза, большие, фасетчатые, тёмно-фиолетовые, ребята у нас в Академии, кто из далёких углов, с непривычки долго приглядывались. Ещё у всех Ш, не зависимо от гендера, прозрачные стрекозиные крылья, аккуратно сложенные за спиной на манер мушиных. Летают они, как последние сволочи – стремительно и быстро, пользуясь всеми преимуществами добавочного, третьего измерения. В городских условиях просто жесть.

   Особенно если такой натворил дел и хочет свалить от погони, а в тонкой насекомьей лапке у него плазмоган.

   Я невольно потёрла плечо.

   Впрочем, Шкртчума я знаю едва ли не с колыбели. Родная душа.

   – Пили сюда, – сказал он мне, указывая на неошкуренное бревно, заменяющее ему стул. – Инесса велела ввести тебя в курс дела.

   В кабинете у Шкртчума весело. Всё оформлено в любимом стиле Ш – растопыренные коряги, брёвна, балки под потолком, за которые очень удобно цепляться ногами и висеть вниз головой. Терраса вообще оформлена как заваленный буреломом небольшой лес. Общее впечатление – необитаемый остров и дикари, слепившие себе уют с помощью ножа, подручных палок и такой-то матери.

   На самом деле вся эта мебель и прочие детали интерьера изготавливается по индивидуальному заказу, вполне себе функциональна и являет собой произведение искусства. С точки зрения Ш, разумеется.

   – Держи, – в моих руках оказался защищённый терминал. – Прикладывай палец… вот сюда. Так, пошла инициация…

   – Доступ по генетическому коду? – полюбопытствовала я.

   – И по нему, и ещё по ряду параметров, включая индивидуальное сопротивление кожи. Данные – важные. Нельзя допустить утечки. Кругом у нас – кто?

   – Враги, – со вздохом сказала я.

   В бизнесе не бывает друзей, только партнёры. В большом бизнесе особенно. И любой из тех, кто улыбается тебе на званом вечере, порадуется твоей неудаче. Потому что твои проигрыши – это их победа.

   – Мы делили фруктовый плод, много нас, а он урод, – хмыкнул Шкртчум. – Всё, процедура настройки закончилась. Удачи тебе!

   – Ты в курсе, что мама задумала? – спросила я.

   Он улыбнулся. Улыбка у Ш вполне человеческая, и лицо тоже приятное, светлое. Когда к глазам привыкнешь.

   – Что бы она ни задумала, ты справишься, – уверенно сказал он.

   – Ну, вот, хоть кто-то в меня верит, – пробурчала я, сворачивая терминал в трубочку и отправляя его за пазуху, во внутренний карман. – Не то, что родная мать-ехидна.

   – Инесса гордится тобой.

   – Да ну, – не поверила я.

   – Она тебя любит, – зашёл Шкртчум с другого курса.

   – И я её люблю, тоже мне новость. Вот только она в меня не верит. Сказала, что я обязательно провалюсь.

   – А ты не проваливайся, – предложил он мне.

   – Хороший совет, – кивнула я задумчиво, соскакивая с бревна. – Правильный. Пожалуй, я ему последую.

   – Стелла, – окликнули меня от порога.

   Я обернулась.

   Шкртчум сложил на груди руки – а это у Ш признак сильного волнения, если не тревоги, – и абсолютно серьёзно сказал мне:

   – Удачи.

***

Я пошла к себе, но забыла короткую дорогу, всё-таки больше года прожила вне стен родного дома. Хм, родным домом называть целый личный небоскрёб – сильно, больше всего подойдёт словечко «дворец». Впрочем, куда там захудалым императорам древности, не способным захватить даже одну-единственную планету целиком, до современной роскоши!

   У нас ведь не только эти, прости господи, «Монстры навсегда» в управлении. Основные потоки на промышленных заказах для миров фронтира, а там масштаб – закачаешься.

   То есть, исследовательская экспедиция открывает новую кислородную планету, ксенологи тщательно изучают тамошнюю живность на предмет лишнего разума, если разум у зверушек не находится, планету открывают для колонизации. А что в первую очередь нужно для стабильного существования колонии? Правильно! Энергостанции в первую очередь. Без энергии нет жизни. Причём на завозной энергетике долго не проживёшь, первое, что стараются сделать, обеспечить энергетическую самостоятельность нового поселения. Прилетают наши инженеры, делают расчёты, строят: станцию холодного термоядерного синтеза, завод по производству и обслуживанию оборудования для неё, завод по производству стройматериалов, завод по производству заводов…

   Контракты здесь долгие. Лет на пятьдесят. А зато планетка сдаётся потом под ключ: прилетайте, осваивайте, живите.

   Ну, и филиал экстремального сафари почему бы не открыть. Горы в любом случае на планете есть. И водоёмы…

   А для того, чтобы весь этот бизнес держался на плаву, сдавал объекты в срок, вырывал из пасти конкурентов самые выгодные контракты, и не позволял тем же самым конкурентам себя сожрать, существует моя мама. И она хочет, чтобы я впряглась и начала тянуть лямку, как древняя ломовая лошадь, наравне с нею.

   Маму можно понять. Ей нужен помощник, наследник и продолжатель семейного дела. Но и меня поймите! Я жить хочу, а не погибать заживо там, где мне неинтересно, скучно, противно.

   Год в Академии дал мне очень многое. И я не собиралась терять свою новую жизнь!

   Когда я поняла, что забрела не туда, возвращаться было уже поздно. Обширная обзорная галерея с великолепным видом на сияющий вечерними огнями город была прекрасна, пуста и не имела никакого отношения к моим личным апартаментам. Кажется, я заблудилась…

   Но обращаться к нейросети «Домохозяин» мне пока не хотелось. Успею! Тем более, она тут настроена согласно статусу. Явится прилизанная голограмма в стиле дорого-богато и начнёт вещать безупречным пресным голоском «поверните налево. Теперь поверните направо. В лифтовом холле вызовите третий слева лифт… » Ну её.

   А у нас в интернате при Академии, между прочим, все настройки в стиле «Злой сержант». Истошный утренний вопль «Па-а-д-д-д-йом!» мёртвого разбудит, не то, что слегка уставших после полуночных возлияний курсантов…

   Не-не-не-не, я не пью! Ненавижу спутанное сознание. Да ещё и дело Гросси о яде в бокале вина впечатлило. Вообще, я очень быстро выучилась просыпаться за пять минут до подъёма, потому что ничто не вызывает такой лютой боли по утрам, как насилие будильника над спящим мозгом. Но вот сокурсники – другое дело… Некоторые скоро сойдут с дистанции, как я посмотрю. Именно из-за страсти к развлечениям в ущерб учёбе.

   Я села на пол перед огромным панорамным окном. Свет в галерее был приглушен, ничто не мешало любоваться улицами и зданиями города. Небоскрёбы до горизонта, сверкающие зеркальными гранями, причудливо изогнутые, подсвеченные огнями. Гигантские арки пешеходных мостов. Зелёные зоны – характерные пирамидальные кварталы с висячими садами. Несколько уровней дорог, каждая трасса – в защитном камуфляж-поле, чтобы ни звука не вырывалось оттуда в окружающий мир.

   Не каждый мир может позволить себе выстроить по единому плану такой город. Обычно города расползаются кляксами – достраиваются, улучшаются, переделываются в процессе своего развития, по мере роста населения, совершенствования технического прогресса и перехода на новые уровни решения общественных задач. Сапфирдол сразу получил единый проект строительства и развития. Если здесь что-то строится, будьте уверены, оно не выходит за границы плана.

   Сверху, с орбиты, структура города похожа на диковинный цветок. Особенно ночью, когда солнце освещает другую сторону планеты.

   Есть у нас и другие города-цветы, но скромнее и меньше. Всё это труд нескольких поколений, заключивших когда-то сделку со своим будущим. Лучшие специалисты по урбанистическому и ландшафтному дизайну – наши. В Галактике постепенно появляются города-цветы… Но наш им не переплюнуть никогда. У нас фора была в четыре столетия!

   Шаги. И впору подхватиться бы, хватаясь на отсутствующую кобуру у бедра (носить плазмоган дома – это уж слишком!). Но я узнала идущего. И, конечно же, вскочила моментально. Чтобы тут же броситься на шею, как в детстве, с радостным визгом:

   – Папа!

   – Ну-ну-ну-ну, – ворчливо выговорил он. – Телячьи нежности! С ног не снеси.

   Папа у меня художник. Настоящий. Старой классической школы реализма. Его работы востребованы, он постоянно если не в перелётах с выставками, то в хлопотах о поддержании искусства среди народа. У него в ведении несколько школ для одарённых детей, есть и для взрослых, вздумавших заняться вдруг искусством. Отбор жесточайший: папа может позволить себе выбирать в ученики лучших, а не тех, кто заплатит больше. У него немало чисто благотворительных проектов, он с них ни половинки энерго не получает, и доволен.

   Но его картины пользуются такой бешеной популярностью по всей Галактике, что ему нет нужды просить что-либо у мамы. Мама и рада была бы давать ему столько средств, сколько ни попросит, вот только он никогда на моей памяти к ней не обращался...

   Как он с мамой сошёлся, огромный вопрос. Они такие разные! Впрочем, противоположности сходятся, говорят.

   – Рад тебя видеть, Тэл, – искренне сказал папа.

   Ему не нравилось ледяное Стелла, вот он и придумал звать меня на свой лад. Мама морщилась, мол, какая-то кличка для животного-компаньона, но мамино мнение мы вдвоём дружно не учитывали.

   – Надолго ты здесь? – спросила я.

   Вопрос не праздный. Папа в Сапфирдоле практически не бывает. Какая-то вселенская удача, что он приехал аккурат к моему возвращению из Академии на каникулы…

   А ещё я поняла, что мама скрыла от него мои приключения с тем преступником-Ш. Из любви, конечно же… Наверное, и мне ни к чему рассказывать… Если прямо не спросит. А он не спросит, он же не знает.

   – Имею я право побыть с дочерью столько, сколько захочу? – вопросил он абсолютно серьёзно. – Или я раб на галёрах бессловесный?!

   – Какие галёры, пап, они остались в докосмической эпохе! – засмеялась я.

   С папой мне всегда было легко и спокойно. Он рассказал про галёры: они прекрасно себя чувствуют в реконструкторских клубах. Проводятся соревнования! Но гребут, конечно же, не рабы, а свободные граждане, порабощённые своим увлечением. Показал со своего терминала наброски с таких соревнований. Ему заказали большое панно для новой пересадочной станции. Планета Клифф, водный мир. Тематика – морская, естественно… Под старину.

   – Несколько смешно, разумная жизнь на Клиффе появилась всего-то лет четыреста тому назад, с первыми колонистами от Человечества, – говорил папа. – С многотысячелетней историей старушки Земли не сравнить. Но, как и всякая колония, они прошли через свой натуральный век. То есть, парусные и гребные суда стали на какое-то время не блажью развлекающейся молодёжи, а реальным средством передвижения и перевозки грузов…

   – А иначе бы ты отказался, – понимающе кивнула я.

   – Конечно! Стиль «под старину» должен иметь и внутреннее наполнение тоже, без него картина не оживёт никогда.

   Да, чего-чего, а внутреннего света в папиных картинах всегда нереально много. Даже электронное изображение влияет на сознание с неслабой силой. А уж когда видишь оригинал… А если ещё присутствуешь на процессе создания…

   У папы меняется лицо, глаза горят, руки порхают над полотном, – он весь там, в новых образах, окружающий мир умирает для него полностью. Только мне одной он позволял присутствовать в студии во время работы, всех остальных гнал безжалостно: мешают. Я – не мешала ему никогда.

   Даже будучи мелкой противной занозой в не скажу, каком месте, которой только дай что-нибудь пролить, порвать, испортить. Кляксы? А посмотри, что можно из этого пятна сотворить. На, ляпни ещё. И ещё! Держи кисточку. Делай, как я, делай лучше меня.

   А краски-то были фосфоресцирующие и приставучие, простой акустический душ с ними не справился. И когда я радостно выбежала в конференц-зал, где у мамы шли какие-то переговоры…

   Нет, мама не орала, хотя ей очень хотелось. Она вообще сдержанная и спокойная, как ледяная королева из детских сказок. Но она тогда посмотрела на нас с папой взглядом, дезинтегрирующим в кварковую пыль, и отправила мыться. И сказала, что неплохо бы заставить нас отмывать умаруханные коридоры собственными языками, если бы только знать заранее, чем это поможет. Ведь за нами не задержится придумать что-нибудь ещё…

   А потом я подслушала нечаянно, как они ссорились. Тихим шёпотом, отчего было ещё страшнее. Мама считала, что папа дурно влияет на ребёнка, девочку. Растит из неё оболтуса, а ведь девочку ждёт высший свет и надо прививать хорошие манеры уже сейчас, вместо вот этого вот. А папа спросил у неё – помню дословно! – «Ребёнок для родителей, Инесса, или родители для ребёнка?»

   Вот после этого я стала реже его видеть. Намного реже, чем раньше, кстати…

   – Зайдёшь ко мне в студию?

   Я очнулась от нахлынувших детских воспоминаний и ответила, что зайду обязательно. А потом вдруг вспомнила, что мне дали всего двенадцать дней на анализ первичных данных… Ладно, один день папе я подарю, ничего страшного...

    Но тут же выяснилось, что у папы полно планов на меня. И сюда сходить, и туда. И то показать, и это. А ещё он загорелся освоить работу с акриловыми красками, изготовленными по старинным рецептам. Краски сам, кстати, готовил, – что-то получилось, что-то нет. Но удалось подобрать удачный состав, после чего химическая лаборатория выдала опытные образцы, и их, конечно же, прямо сейчас надо пустить в дело. Пока не засохли или ещё как-нибудь не испортились. А ещё…

   Папа говорил, не умолкая. Я смотрела в его сияющие глаза, видела его невозможную обаятельную улыбку, но уже плохо слышала его.

   Во мне расцветали багровые гроздья гнева.

   Я догадалась, почему папа приехал! Догадка ударила по затылку не хуже боевого шеста. Папин приезд подстроила мама! Некому больше! У неё были все возможности, а главное, мотив. Она нарочно, специально, заранее подстроила всё так, чтобы папа приехал! Учитывая его жёсткую занятость, конечно же, на небольшой срок. Сколько он мог уделить времени мне? Пять дней, шесть. Двенадцать!

   Мама очень хочет, чтобы я провалилась, вот что. Не считаясь ни с чем. Совершенно точно зная, что папу я люблю и не смогу отказать ему в общении.

   Какой гнусный приём.

   Я почувствовала, что улыбаюсь маминой улыбкой. Ну, мама… ждёшь истерики? Не дождёшься.

   Я принимаю бой!

***

На ужин, как мама и обещала, не явились посторонние лица, с которыми надо было решать какие-либо дела. Ни топ-менеджеров, ни крупных клиентов, ни будущих партнёров, ни нынешних врагов, – не было никого.

   Но маме пришлось проглотить присутствие папы. Она, конечно, держала лицо, легко и непринуждённо. Если бы я знала её хуже, то легко поверила бы, что всё в порядке. Чудесная, солнечная, чуть смущённая улыбка ничуть не напоминала акулью. Даже тех, кто, как я, очень хорошо разбирается в сортах маминых улыбок, конкретно эта ничем не насторожила бы. Выдали её глаза. Взгляд был слишком уж сложный, задумчивый.

   Зато папа совершенно лишён светского лицемерия, и на лице у него написано всё. Его взгляды на маму, жесты, выражение лица…

   В сговоре. Они оба в сговоре! Что и требовалось доказать.

   За первый курс в Академии я серьёзно повзрослела, а мама этого не учла, решив сыграть на моей детской привязанности к папе. Ставим птичку.

   Слушая великолепные папины планы на завтрашний день, я понимала, что конфликт начнётся прямо сейчас и будет продолжаться до тех пор, пока мои мозги не отъедут на аутсорс полным составом.

   – Пап, – сказала я. – Я тебя люблю.

   – Конечно, Тэл, – с готовностью отозвался он, и мама тут же поморщилась. – Я тебя обожаю тоже!

   – Но завтра я занята. Извини.

   Ты хотела спектакля, мама? Ты его получишь. Я была полна яростной решимости.

   – Молодёжь! – тут же заворчал папа. – Никакой почтительности к старости! Я специально прилетел ради тебя через половину Галактики. И что я слышу? «Я занята!» – он передразнил меня смешно и очень точно.

   С папой правило одного «нет» не работало никогда: он пропускает мимо ушей всё, что содержит отказ или отрицание. Поэтому разговаривать бессмысленно. Придётся действовать. Например, отключить свой терминал на все входящие, запереть дверь комнаты.

   И дождаться высадки десанта: а вдруг бедной девочке стало плохо, а вдруг к ней проникли вражеские агенты, а вдруг её прямо сейчас похищают зловредные Ш на предмет медицинских опытов на юном человеческом теле?

   Ш ни в чём таком, к слову говоря, за всю историю знакомства Человечества с ними замечены не были, хотя недоразумения при первых контактах случались с обеих сторон.

   – Пап, завтра я занята, – повторила я. – И послезавтра тоже.

   – Чем же ты таким серьёзным занята, что оставляешь за бортом любимого родителя, Тэл? – воскликнул он в негодовании.

   Мама улыбалась. Кажется, она решила, что ужин пропал не до конца. Ну-ну.

   – Практикой, пап, – ответила я. – У меня сейчас практика. А это то же самое, что и учёба, только на дому. Если не сдам вовремя, будет плохо.

   – Могут отчислить, – вставила свою половинку энерго мама.

   – Мы что-нибудь придумаем! – с энтузиазмом сообщил папа, и тут же выдал первое, что пришло ему в голову: – Можно нанять кого-нибудь, кто сделает эту работу за тебя и для тебя!

   У меня возникло крепкое подозрение в том, что бедный мой папа не понимает, в какой именно академии я учусь. Возможно, даже не знает её названия. Его ведь не было на торжественном приёме в студенты, он знал, что я прохожу отборочные, но ограничился лишь поддержкой и поздравлениями по связи. Потому что был далеко, по уши в своём проекте новой художественной школы для одарённых детей на одном из миров фронтира...

   Задумка грандиозная, как впрочем, всегда, но нашёл, где реализовывать. Новенькие, только что открытые для активной колонизации миры смотрят на своих граждан как на нечто, способное приносить пользу в достойном деле выживания на диких просторах. Все таланты остаются за пределами заботы о хлебе насущном. Без шуток, о хлебе именно: надо строить, пахать, сеять, рожать детей, выводить новую колонию на самообеспечение и самоокупаемость. Некогда здесь о красках и кистях думать…

   Хотя папины резоны тоже несли в себе рациональное зерно. Зачем заставлять прирождённого художника закапывать талант свой в землю? Вот школа. Она позаботится о мечтателях не от мира сего, способных когда-нибудь в будущем поразить Галактику силой своего художественного дара.

   Папа у нас идеалист, конечно же. Но большинство его задумок всё же скорее успешны, чем нет. Он очень хорошо знает, что делает, зачем и почему.

   – Нет, пап, – сказала я. – Никого нанимать я не буду, мне самой интересно.

   – Интереснее, чем общение с отцом, которого ты два года не видела? – качая головой, воскликнул он. – Докатились! И долетались.

   – Дело государственной важности, – воздела я палец. – А общественное выше личного, согласись.

   – Разве что государственной, – протянул он недовольно.

   Нет, просто так папа не сдастся, но первый раунд за мной. А там поглядим!

   После ужина разошлись ещё очень не скоро. Папа у нас – человек-праздник, с ним хорошо и замечательно, и время бежит со скоростью света. Когда я очнулась наконец-то в своей спальне, было уже далеко за полночь.

   Первый день из отпущенных мне двенадцати ухнул в чёрную дыру безвозвратно. Я хотела активировать экран и хотя бы ознакомиться в общих чертах с маминым заданием, но глаза слипались со страшной силой. Можно было, конечно, принять стимуляторы, но на них придётся тогда держаться все двенадцать дней, а это плохо. Похмелье потом слишком уж гадкое, не хочу. Не будем пока трогать стимуляторы. Оставим их на совсем уже крайний случай…

   Сон свалил меня быстро и качество. Спала я крепко, без сновидений. А утром проснулась от бодрой песенки в исполнении папиного голоса:

    – Утро начинается, начинается! Город просыпается, просыпается! Тэл, хватит дрыхнуть, так ты всю жизнь проспишь.

   Вот что ты с ним будешь делать?

    Я швырнула подушку:

   – Папа, сгинь!

   – Мимо, – радостно сообщил он, и пощекотал мне пятки чем-то невесомым, но абсолютно убойным.

   Щекотка получилась что надо. Весь сон согнало со скоростью света.

   – Сгинь! – завизжала я, подбирая ноги и натягивая на себя одеяло. – Я уже не твоя малышка в коротких штанишках! Не имеешь права врываться ко мне в спальню без предупреждения! А вдруг я тут с любовником?!

   Но папу никакими скандалами не проймёшь.

   – Где? – живо заинтересовался он.

   – Кто? – не поняла я.

   – Любовник. Где, где этот негодяй и мерзавец, соблазнивший мою бедную невинную кроткую дочурку без моего на то дозволения?! Вывалять срочно в смоле и перьях!

   – Папа!!!

   Он посерьёзнел в один миг.

   – Кофе на столе, пирожки тоже. Приводи себя в порядок, Тэл. Я подожду.

   Папа вышел в двери, тихо сомкнувшиеся за ним. А я взялась ладонями за щёки. Боги Галактики, ну, что, что мне с ним делать?! Если я запрусь и отключу личный терминал, он вернётся сюда с отрядом спецназа. Папа, родной, я тебя люблю, но вот сейчас, – именно сейчас! – не мог бы ты оставить меня в покое? На двенадцать дней. Всего лишь. Разве много? Разве так уж много я прошу?!

   На самом деле, я понимала, что хочу слишком многого. Папа меня не услышит. И не оставит в покое. И плакали мои двенадцать дней. Нет, уже одиннадцать…

   В Академии я научилась считать время чуть ли не в первую очередь. Иначе меня бы отчислили после первого же круга. Не умеешь ограничивать себя сейчас, чтобы получить преимущество завтра, – проваливай. В операторы складского погрузчика или обратно в свою золотую клеточку, никого судьба твоя дальнейшая уже не волнует.

   Если я хочу выиграть наш с мамой спор – и получить своё будущее, своё, а не смерть заживо в кабинете топ-менеджера, мне придётся пойти на тяжёлый, свинский, мерзкий скандал. С папой, ага.

   Почему он не приехал позже?

   Почему его не было раньше? Полгода, скажем, тому назад.

   Почему – сейчас?!

   Я съела пирожки, не ощутив вкуса. Кофе, великолепный сорт, идеально заваренный, с имбирём, как я и люблю, тоже в горло не лез. Но я допила его до конца.

   Переоделась. Туника и мягкие широкие брюки, самая обычная неброская одежда… если не вглядываться в качество ткани… А как ты в него не вглядишься, если за парсек видать. Шили вручную на заказ!

   Я подобрала волосы в хвост, вздохнула: как мне не хотелось нырять в неизбежность. Но делать нечего. Хвост лучше всего рубить целиком, а не по частям.

   Двери моей спальни выходили в небольшой холл с мягкими креслами, панорамным окном и рыжими невысокими цветами по полу вдоль стекла. Красиво, мило, уютно. И горело бы оно всё пламенем!

   – Тэл! – радостно начал папа…

   – Так, стоп, – выставила я ладони. – Прими максимально серьёзную форму, папа.

   – Принял! – с готовностью сообщил он.

   Я критически оглядела его с головы до ног. Серьёзностью там не пахло вообще. Совсем. То есть, полностью.

   – Папа.

   – Всё, всё, всё, какой взгляд грозный! Мать копируешь? Тебе не идёт.

   – Папа, выслушай меня, – терпеливо повторила я.

   – Тебе не понравился кофе? – скорбно вопросил он. – Или выпечка оказалась недостаточно вкусна?

   – Папа!!!

   Он поморщился, демонстративно прижал к уху палец и сказал недовольно:

   – Вовсе незачем так кричать, Тэл! Я не глухой.

   Угу, кто бы говорил. Не глухой, а всё равно не слышит. Потому что не хочет!

   – Папа, у меня задание, – начала я.– Очень важное для меня. Судьбоносное. Оно большое и объёмное. Я буду заниматься с ним одиннадцать дней. Я буду очень занята, папа. И я тебя прошу, если ты меня любишь, если ты по-настоящему любишь меня, ты дашь мне возможность задание выполнить. А для этого не звонишь и не врываешься ко мне в любое время дня и ночи! На связь выходить буду я сама. Так надо, папа. Мне надо. Понимаешь?

   Он молчал какое-то время, потом поднял на меня взгляд, и я поразилась какой-то обречённой безысходности, проступившей на его лице. Нас в Академии учили считывать эмоциональный фон собеседника по малейшим жестам, мимике, взгляду. Но одно дело тренироваться на своих же сокурсниках, совсем другое – применить полученное знание к родному и близкому человеку.

   Мне отчего-то стало страшно. Так страшно, что даже вспотели ладони и заныло, зачесалось простреленное недавно плечо.

   Всё давным-давно зажило, даже шрама не осталось. Чистая психосоматика. Плечо напоминает о травме каждый раз, когда мне становится тревожно, неуютно и не по себе. Врачи сказали, это не навсегда. Со временем пройдёт. Надо только немного потерпеть.

   Но терпеть сейчас реально оказалось невмоготу.

   – Тэл, – сказал папа глухим голосом. – Я записался в дальнюю экспедицию. Межзвёздный транспортник «Новая Колхида», он отбывает через десять дней…

   – Что? – в разум не вместилось.

   Амбициозный проект «Новые Рубежи» – поиск новых, пригодных к колонизации миров и их первичное освоение. Я о нём слышала. Да тьма раздери, покажите мне того, кто не слышал! Наша семья сотрудничает с ними вовсю. Маме удалось выхватить несколько жирных федеральных контрактов на поставку оборудования, на продовольственные программы…

   Но полёт на таком транспортнике – это билет в один конец. Слишком далеко от метрополии. Рейсовые туда не ходят. А на частной яхте лететь – замучаешься, мощность не та, не даёт доступа к дальнобойным гиперпространственным гейтам. Приходится добираться мелкими скачками, а потом ещё и назад возвращаться... Потери времени колоссальные. Ну, так и галактические расстояния – это вам не на орбитальную станцию слетать.

   – Я хотел побыть с тобой, Тэл, – тихо сказал папа. – Мы ведь не скоро ещё увидимся…

   – Что тебе там надо? – поразилась я. – Что ты потерял в новом, малоосвоённом мире?!

   Он пожал плечами и ответил:

   – Смысл жизни, быть может…

   – Может, откажешься всё же? – спросила я. – Смысл жизни – это прекрасно, но разве оно того стоит…

   – А ты откажешься от своего задания? – вопросом на вопрос ответил папа.

   – Понятно, – сказала я. – Тогда давай выработаем стратегию исходя из наших интересов.

   – Давай, – с готовностью согласился папа.

   – Когда именно улетаешь и откуда?

   Папа сказал.

   – Отлично. Через четыре дня встречаемся. Но до того – я занята, папа. Не надо доставать по связи, не надо присылать спецназ вскрывать двери моей спальни, незачем самому появляться, как ты сделал сегодня! Я занята. Прости. Вот как ты не можешь перенести дату старта «Новой Колхиды», так и я не могу наплевать на задание, понимаешь?

   Надежда, что папа услышит меня, была слабой. Но я должна была попытаться. На сердце лежал тяжёлый ком: пахло серьёзной ссорой. А ссориться с папой мне очень не хотелось.

   Я его люблю. Мне всегда с ним было хорошо, он сделал всё, чтобы детство моё не казалось беспросветным и бесконечным «надо и должна»…

   – Тэл, я не видел тебя почти два года…

   Папа, пожалуйста, услышь меня! Мама никогда не слышала, никогда. Теперь и ты туда же… Невыносимо!

   – И собираешься бросить меня на всю оставшуюся жизнь, – покивала я. – Не просто бросить, а – оставить у разбитого корыта. Если я не сделаю задание, я потеряю своё будущее. Ты улетишь со своей «Новой Колхидой», к новой жизни и её смыслу, а я, папа? Что буду делать я? На нелюбимой работе. С клеймом неудачницы. Всю жизнь.

   Он качнул головой и спросил скорбно:

   – Ты считаешь, что десять дней с любящим родителем можно вот просто так взять и сбросить в мусоропровод?

   – А ты считаешь, что можно сломать любимой дочери жизнь просто так? – вернула я ему мяч.

   Пикировки, обычные для разговоров с мамой, в отношении папы давались мне очень нелегко. Как будто толкаешь вверх на гору тяжёлый камень раза в три больше себя самой. Сейчас сорвётся и раздавит. Вот прямо сейчас…

   – Ну, уж и сломать… – неуверенно выговорил он.

   – Сломать, именно сломать, не сомневайся, – заверила его я, чувствуя себя донельзя мерзко. – Любишь меня? Пойми меня!

   – Ты изменилась, – качая головой, выговорил папа, оглядывая меня так, будто впервые увидел. – Ты очень сильно изменилась, девочка. Стала так похожа на мать…

   Удар ниже пояса, аж дыхание перехватило. Сравнить меня с мамой! Да я… я… я не она! И никогда не стремилась быть на неё похожей, никогда, и папа знал об этом. Или – не знал? Или – тут хуже?

   – Что тебе твоё задание? – с досадой спросил папа. – Возможность устроиться на хорошей должности в семейном бизнесе?

   – Папа, – тихо, одними губами выговорила я, переживая очень неприятный момент осознания. – А ты вообще знаешь, где я учусь? Без информа! В глаза мне посмотри и ответь. Знаешь?

   – Высшая Школа Экономики и Права, – без запинки ответил он, но, видно, в моём лице проявилось нечто страшное, отчего папа быстро сдал назад: – А разве не так?

   – Ты попрекаешь меня тем, что после двух лет разлуки я не желаю разбить о тебя все свои надежды на дальнейшую жизнь, – тихим голосом выговорила я. – А сам за эти два года даже не поинтересовался, где я учусь! Ладно, ты не поддерживал меня во время вступительных, тебя не было на оглашении приказа о приёме… ты слишком занятой и важный, ты был на другом краю обитаемой Галактики, я не беспокоила тебя такими пустяками… Но – не узнать, где учится твоя дочь хотя бы перед приездом… Папа, – меня ударило по затылку вторым озарением, – а твой новый смысл жизни на «Колхиде» уж не новая ли женщина, а?

   – Я – взрослый человек, – глаза его сузились, и я поняла, что попала в мякотку, и что он очень серьёзно разозлён.

   Не показушно-дурашливо, как почти во все наши прежние ссоры, заканчивающиеся каким-нибудь показательным праздником непослушания, вроде тура впечатлений по Синегорью или спуском на морское дно ради охоты за акулдаками. А по-настоящему, так, как никогда с ним не бывало ещё. Во всяком случае, не при мне, не на меня и не со мной.

   – Точно! – хлопнула я себя кулаком по ладони. – У тебя другая женщина! А у меня – младшие братишки и сестрички, да? Уже родившиеся или планируемые, неважно. Потому ты и бежишь в мир фронтира, всё остальное того не стоило бы. Мама там до твоей новой семейки не дотянется, верно?

   – Стелла!

   – А здесь ты не в форме кварковой лужицы сейчас только лишь потому, что мама тебя попросила достать меня, не так ли? Чтобы я уже совершенно точно провалила задание!

   – Стелла, что ты себе позволяешь?! – возмутился отец. – Как ты смеешь говорить такое и так? Ты себя слышишь?

   – Не смей меня виноватить! – яростно заявила я. – Не смей мешать мне работать! И маме передай, что она не дождётся. Всё. Слушать ничего больше не хочу! Ах, да, – спроси у мамы, наконец, в какой такой Академии я на самом деле учусь!

   Я убежала к себе, заперла дверь и с размаху бросилась на постель.

   Папа и раньше появлялся редко. Да, взрослый человек, мужчина, были любовницы, наверняка. Но чтоб записаться с очередной из них на полёт в один конец…

   Мир несправедлив. Жизнь несправедлива. Рождение в золотой клетке – не панацея от бед.

   Отрыдавшись, я привела себя в порядок ледяным душем. Замёрзла, заказала себе горячий кофе. Выдохнула.

   Мне плохо. Мне очень плохо. Но это не повод проваливать задание. На кону моя жизнь. Я хочу вырваться из маминых сетей, и я это сделаю!

   Но на экран я вывела первым делом не сводные новости по «Монстрам навсегда», а кинула визит Шкртчуму. Ш не умеют врать, а когда пытаются, по их вытянутым насекомьим лицам всё крупным шрифтом пишется. Если, конечно, умеешь считывать эмоциональные реакции нечеловека.

   Я – умела.

   – Шкртчум, – выпалила я сразу, как только наш управляющий проявился на голографическом экране. – Мама сейчас в процессе развода, не так ли?

   – Прошу прощения, я не имею права разглашать подобную информацию, – надел управляющий каменную маску.

   – Даже мне? – удивилась я, внимательно за ним наблюдая. – Я – их дочь, меня напрямую касается!

   Врёт? Или не врёт?

   – Лишать тебя наследства не собираются, Стелла, – с достоинством ответил Шкртчум и не обрадовал.

   – Чёрная дыра с ним, с наследством! – в сердцах выговорила я. – Мама с папой разводятся?

   – Не имею права разглашать, – невозмутимо повторил Шкртчум.

   Вот же… муха-переросток! Выражение лица идеальное. Мог бы сказать «не знаю» или «нет, разумеется!» Но мы гордые, до прямого вранья не опустимся ни за что. А за казённую фразу спрятать ведь можно очень многое.

   И я припёрта к стенке. Сыграть в блеф «мне папа сказал» я не могу. Папа не говорил о разводе, только о полёте в один конец на «Новой Колхиде». Управляющий поймёт, что я вру. Не только я одна умею считывать эмоции представителя другого биологического вида! Шкртчум у нас появился задолго до моего рождения. Он старше и опытнее меня, печаль.

   – Позволь спросить, Стелла, почему ты так думаешь? – поинтересовался он вдруг.

   – Они поссорились, – ответила я.

   Управляющий развёл ладонями:

   – Они всегда ссорятся. Если их союз – то, что у вас, людей, зовётся «две половинки единого целого», то я – млекопитающий зверёк зайка.

   – Ты не похож на зайку, Шкртчум, – сказала я. – Вот вообще!

   Он усмехнулся:

   – Я знаю. У тебя есть ещё вопросы, Стелла? Всё же я занят сейчас.

   – Нет, – покачала я головой, чувство вины начало ощутимо покусывать.

   Это у меня блажь в голове, а некоторые работают.

    – Извинения, Шкртчум.

   – Не стоит беспокойства, – церемонно ответил он и отключился.

   Я поставила локти на столешницу, долго смотрела в то место, где только что сиял голографический экран с физиономией нашего дорогого семейного Ш. Акула он тёртая, скользкая, вывернулся, ни «да», ни «нет» так и не сказал, и физиономия излучала адское спокойствие.

   Что угодно там может быть между моими драгоценными родителями. Что угодно! И мама вполне могла выдвинуть папе свои условия. «Расстрой ей работу и получишь желаемое» Я вздрогнула и оглянулась, показалось, будто мама стоит у меня за спиной. Вот она, сила воображения!

   Ну-ка, Тэл, хватит дурочку набивать, давай работать. Пока ещё что-нибудь в зоне подлёта не появилось! Или кто-нибудь.

   Мама с меня не слезет, я её знаю. Наизнанку вывернется, но усложнит всё, что только сможет и до чего сумеет дотянуться. С папой не вышло – придумает другой способ. Очень ей надо, чтобы я провалилась. И ещё больше: чтобы из Академии меня вытурили.

   Никогда. Никогда не стану диктовать своим детям, кем им быть и чем заниматься в своей жизни! Появятся же они у меня когда-нибудь, дети. Вечность спустя, разумеется, – лет через десять! – но всё же

   Я взяла защищённый терминал, с вложенной в него информацией по нашим сафари. И активировала экран.

***

Папа исчез из моей жизни. Не приходил, не бросал визиты. Обиделся. Чувство вины развесистым колючим кустом прорастало в моём сердце. Зачем я с ним так резко… Кто меня покусал… А потом я вспоминала наш последний разговор, стискивала зубы и бросалась в бой, просматривая бесконечные отчёты, отчёты, отчёты, сведения, информационное поле планет, на которых находились наши сафари.

   Простенькое упражнение. (Если не думать о том, что повторять его надо минимум пятьдесят три раза, по числу наших филиалов, и да, пятьдесят четвёртый – головной офис, тоже изволь прошерстить). Входишь в информационку и сортируешь новости по планетарной локали за последний год. Солидные новостные агрегаторы, средние, жёлтые и совсем уж скандальные. Негатив в одну папку. Позитив в другую. Дальше нейросеть строит анализ, и можно увидеть вероятности, насколько местные уважают федерального губернатора, какое у них почтение к руководителям из своих же, кто под кого копает, какие случаи, происшествия, проблемы возникали собственно в наших филиалах и рядом с ними…

   Иногда – не так уж редко, как хотелось бы, получается отменный бред, а всё потому, что анализирующая нейросеть – неразумна. То есть, интеллект там ого-го, но креативности и нестандартного мышления ноль, запрограммировать эти качества невозможно в принципе, даже и на нечёткой логике. А самообучающиеся полноценные искины запрещены федеральным законом.

   Это не значит, что преступники не пытаются их создавать и с ними работать, кстати говоря. Но на то и существует полиция. Ловить, предотвращать, отправлять отбывать наказание. Нечего потому что плодить для разумных, Человечества и Ш, конкурентов, у которых вместо сердца пикосхемы и нанотранзисторы.

   На седьмой день затворничества я решила всё же высунуть нос из своих апартаментов и погулять хотя бы по обзорной галерее нашего семейного небоскрёба. Или, ещё лучше, выбраться на самый верх, на открытую смотровую площадку, вдохнуть городского воздуха…

   С воздухом всё прекрасно, никаких урбанистических ужасов в виде чада, гари, дыма и гуляющего в костюмах высшей химической защиты народа. Сапфирдол очень чистый и профильтрованный насквозь город. Все производства и связанные с ними службы – в подвалах и под землёй, собственно промышленность – вынесена на спутники планеты, а какую невозможно было отправить в космос, ту разместили как можно дальше. Соблюдя все экологические каноны.

   … Ветер дышал в лицо вечерним зноем, солнце обливало городские кварталы яростным закатным огнём. Я села на край, свесила ноги, стала ими болтать, как в детстве. Здесь такая мощная защита – невидимая, естественно, что полёт в пропасть к счастливому состоянию расплющенного блина не грозит нисколько. Силовые поля подхватят, завернут в кокон и доставят внутрь здания. Где тебя уже будет ждать бригада докторов, проверить на предмет течи твою глупую голову, толкнувшую на подвиги…

   Откуда знаю? А… маленькая была и дурная. Захотелось проверить, как система работает. Проверила! Последствия проверки мне не понравились настолько, что до сих пор аж в затылке свербит, стоит только вспомнить. Мозгоклюй семейный плешь проел, докапываясь, откуда в восьмилетнем ребёнке проснулись вдруг суицидальные наклонности.

   Доктор Сибериан и его уютный кабинет на своём месте до сих пор, между прочим. Обойдёмся без доктора Сибериана…

   … Мама подошла бесшумно – то есть, это она так думала, что бесшумно. На самом деле я давно уже слышала её шаги. На первом курсе у нас было две психодинамические тренировки на выживание. Всех, кто так и не научился за два цикла воспринимать и классифицировать малейшие шорохи за спиной, безо всякой жалости отчислили.

   Мама села рядом. Ноги не свесила, а поджала – поза лотоса.

   – Красивый закат, Стелла, – кивнула она на полыхающее зарево.

   – Угу, – не стала я спорить. – Красиво.

   Что у нас в Сапфирдоле не красиво, хотела бы я знать…

   – Есть подвижки в расследовании?

   Не удивлюсь тому, что мама за мной шпионит. А значит, знает, что с папой я поругалась.

   – Есть, но у меня ведь и время ещё есть тоже, – сказала я мирно.

   – Любопытно услышать промежуточные результаты, – сказала мама. – В правильном направлении идёшь или не очень…

   – Хочешь дать мне подсказку? – не поверила я и даже обернулась, чтобы посмотреть маме в глаза.

   Она, как всегда, выглядела безупречно. Безупречные брови, безупречные ресницы, волосы, нос, губы, кожа, блеск в синих глазах тоже безупречный. Но что-то мелькнуло во взгляде… Я сходу не смогла определить, что именно, а потом стало поздно: мамина светская броня мгновенно сгенерировала мягкую улыбку.

   Мне не дано. Я не выдерживаю. Меня пробивает на эмоции, не всегда утончённые. И сколько уже через это проблем прокатилось, и всё равно.

   – Нет, Стелла, – сказала мама. – Подсказки я тебе не дам. А если и дам, сто раз подумай, не ложную ли цель ты слышишь. Полагайся только на себя и на свои выводы, даже если они окажутся впоследствии ошибочными. В конце концов, не ошибается тот, кто ничего не делает. Главное – проанализировать и извлечь уроки на будущее.

   Обмен опытом. Ценю. Мама у меня замечательная, я, без дураков, горжусь ею. Если бы она ещё выкинула куда-нибудь свою многолетнюю привычку давить и прогибать под себя…

   – Собственно, полусотня разных планет свелась у меня к двум, – сказала я, покачивая ногой над пропастью. – Это Юм и Астари. Впрочем, я хочу ещё тщательно перепроверить и убедиться. Может, там ещё третье что вылезет.

   – Юм – под протекторатом Ш, – сказала мама. – Учитывай.

   – Ага, спасибо, – кивнула я. – А на Астари – свои собственные разумные, тариамы. Антропоморфны, легко спутать с людьми, отмечаются перекрёстные браки, бесплодные, разумеется. Единственный вариант с детьми – биоинженерия по типу мальчик и девочка по папе, мальчик и девочка – по маме, зародыш с общим геномом нежизнеспособен. Не то, что наши милые мушки Ш. С ними порядок: биологическая несовместимость колоссальнейшая. Никаких тебе интрижек и поцелуев.

   – Однако, – качая головой, выговорила мама. – Ты сумела меня удивить, Стелла. Ты влюблёна в какого-то Ш?

   – Шкртчума я люблю, – абсолютно серьёзно заявила я. – С самого детства. Безнадёжно и навсегда.

   – Позвать доктора Сибериана? – ласково спросила у меня мама. – Безнадёжная любовь, да ещё в течение такого длительного времени, – это болезнь, её надо лечить у грамотного специалиста.

   – Не надо звать, надо не врать любимой дочери, – вздохнула я и задала измучивший меня вопрос в лоб: – Папа прилетел требовать развода, не так ли?

   – Стелла, ты уже не ребёнок, – сказала мама. – И ты сама прекрасно видишь, что я и твой отец живём каждый сам по себе уже не первый год. А вокруг у нас не докосмическая эпоха тёмных веков, когда официальный брак значил так много, что люди цеплялись друг за друга абордажными крючьями. Что же до эгоистичного желания заставить своих родителей непременно спать строго друг с другом до угасания мира… Давай-ка я тебя замуж выдам?

   – П-почему замуж? – я даже заикаться начала от такого поворота. – Меня?!

   – Тебя, тебя. Замуж. Во имя укрепления нашей семейной империи. Деньги к деньгам, слияние капиталов, преумножение влияния… Причём можешь радоваться: не за старого хрыча, а за твоего ровесника. Например, Олег Солнцедаров. Между прочим, парень хороший управленец. Будет неплохо направить его, как твоего мужа, на кое-какие интересные проекты, до которых руки пока не доходят…

   – Буэ, – я изобразила, как меня тошнит. – У Солнцедарова мозг в штанах, скоро на девчонок-Ш перейдёт, потому что обделённых его половым вниманием человеческих уже не осталось.

   Мама ласково улыбнулась, мол, продолжай. Я замолчала, почуяв подвох. Но помогать мне мама не собиралась нисколько. Большая девочка, говорила её улыбка. Справляйся сама.

   – Но это же другое, – сказала я наконец. – Ты и папа…

   – Почему – другое?

   – Но это же папа!

   – Не аргумент. Почему ты не хочешь замуж за Солнцедарова? С тобой он остепенится, перестанет глупить, уж на девчонок-Ш точно заглядываться не станет. Великая Любовь – дело, конечно, хорошее. Если вынести за скобки состояние и сферы влиянния семьи Солнцедаровых. Да и потом, кто тебе мешает продолжать искать Великую Любовь дальше? Необязательно ведь эту Любовь сразу жениться звать.

   – Мама! – возмутилась я. – Перестань!

   Если честно, я всерьёз напряглась. А ну как устроит мне сейчас смотрины, помолвку и свадьбу? То есть, никакой свадьбы не будет безо всяких условий, я просто сбегу ко всем веселенским демонам и всё, не силой же невестино платье заставит напялить. Но крови вот это всё из меня выжмет изрядно. Больше, чем её в человеческом организме в принципе есть!

   – Итак, что я вижу, – холодным размеренным голосом выговорила мама. – Мы, значит, гордые и хотим Великую Любовь. Целоваться с тем, кто нам противен, несогласные. Так какой же тогда чёрной дыры, – она повысила голос, – какой чёрной дыры ты требуешь того, на что не хочешь идти сама, от других?

   Я молчала. Впервые в жизни растерялась и не нашла аргументов сразу. Обычно на любой мамин довод тут же находился ответ, но не сейчас. А ведь действительно. Мои дорогие родители и вправду видят друг друга раз в год по обещанию. Даже реже, я папу вообще не наблюдала на орбите аж два года подряд, он на моё поступление в Академию не явился. Мама – поздравила, хоть и с огромным неудовольствием от такой подставы с моей стороны, а вот отец…

   – Вы поругались? – только и спросила я.

   – Молодёжь ругается, – сурово ответила она. – А мы взрослые солидные люди. Мы – решаем вопрос.

   Я поняла, что ничего больше сверх услышанного мне не расскажут. Мама говорит только то, что считает нужным сказать. Бесполезно наскакивать и требовать объяснений. Получишь порцию сарказма, в лучшем случае. В худшем же – предложение выйти замуж за парня по её выбору, как вариант…

ГЛАВА 2

Астарийская планетарная локаль находится в стороне от оживлённых галактических трасс. Чтобы попасть туда от Сапфирдола, необходимо сделать солидный крюк через четыре дальние пересадочные станции.

   Я выложила маме и Шкртчуму все свои соображения по поводу проблемного филиала «Монстры навсегда», обосновала, почему Астари, дала примерную сводку политического расклада внутри локали. Они выслушали с важным видом и сказали, что я молодец и умница, поработала независимой экспертизой на славу. Что ж, награда за хорошо сделанную работу – новая работа. Отправляйся, Стелла, на место и разбирайся по факту с повышенной смертностью туристов на вверенном тебе пространстве семейного дела.

   Каждый случай выглядел несчастным стечением обстоятельств, но нам в Академии объясняли, как маскируются самые настоящие преступления под невинные события со стопроцентным летальным исходом. До тех пор, пока не доказано обратное, любая смерть – подозрение на убийство.

   Папа на горизонте так и не появился. Обиделся. Ну и… ладно с ним. Я на него сама обиделась! А чтобы эмоции не мешали делу, собрала их в ящик и крепко заперла. Хотя оттуда всё равно сочилось непониманием.

   Ладно, маму разлюбил. Бывает. Женщину новую встретил – тоже, в общем-то, ничего выдающегося не изобрёл. Но со мной вот так – за что?!

   Ответа не было.

   Если встречусь с ним как-нибудь – спрошу при случае. Допечёт – сама полечу в ту фронтирную дыру, куда отбыл межзвёздный транспортник «Новая Колхида». Но пока ещё не сегодня. Не сейчас.

   А теперь такая возникает проблема, сами смотрите. Если я прилечу на Астари под своим собственным именем, открыто привезу себя в малый директорат и всех построю вдоль стеночки, что решат местные, включая предполагаемых преступников? Важная шишка, золотая девочка из Сапфирдола, прилетела надувать щёки и командовать. Много я при таком раскладе узнаю? Вот.

   Просачиваться на планету под видом глупой туристочки – тоже не вариант. Кому надо, узнают моё настоящее имя сразу. Могут, кстати, ещё и прикопать, а потом сказать, что так и было. «Ответственность за свои жизнь и здоровье беру на себя» – чуть ли не самый первый пункт контракта на участие.

   Конечно, рано или поздно всё равно придётся появится в офисе филиала «Монстров навсегда» именно как столичной девочке с большими полномочиями. Но до того хотелось понаблюдать со стороны, пока обо мне ничего не знают.

   А что ещё такого интересного есть на Астари, могут туда лететь туристы просто так, не ради щекотания нервов в аттракционе на выживание под слоганом «борись или умри»?

   Оказалось, есть и не мало!

   Тариамская культура старше человеческой. Древностей и загадок на планете хватает. Суеверий тоже. Но чтобы убедительно вжиться в роль восторженной девочки, прилетевшей восхищаться архитектурой и культурой местных, придётся освоить огромный пласт знаний по Астари с помощью мнемографа.

   Бедная моя голова!

   Но полёт займёт дней десять, не меньше. Сам переход через гейт пересадочной станции мгновенен, но манёвры в пространстве требуют времени. А пересадок, как известно, целых четыре.

   Отосплюсь перед заходом в астарийскую локаль, решила я. А пока надо продумать образ, а так же что и как собрать в дорогу…

***

Давур, стольный город Астари, встречал меня ласковой летней погодой и шикарным закатом: оранжевое солнце тонуло во взбитой пене кудрявых облаков. Судя по протянувшимся над кучёвкой тонким золотистым перьям, словно прочёркнутым тонкой кистью художника – на носу перемена погоды, и не в лучшую сторону. Климат-контроль у планеты отсутствовал не столько по идейным соображениям, сколько по полной невозможности его обеспечить. Как деньгами, так и технологиями. Это вам не Сапфирдол.

   Номер я нашла себе в отеле так называемого Нового Города. Не надо переигрывать: там дешевле. Местные довольно быстро просекли, как делать деньги на туристах из Галактики. Какой-нибудь сарай в центре, он же – шедевр туземной архитектуры, и восторженные гости столицы раскрывают свои счета для бессовестного грабежа под соусом «любой каприз за ваши энерго».

   Но Старый Город – новодел, полвека тому назад по нему проехалось землетрясение, уничтожившее большинство зданий и коммуникаций. Город отстроили заново, сохранив дизайн «под старину».

   По-настоящему десятитысячелетние памятники архитектуры находятся не в Давуре. И проживать в них даже с тем ограниченным комфортом, какой выдаётся жуликами за истинно астарийский быт давно минувших дней, невозможно в принципе.

   … А Старый город оказался внезапно хорош, очень хорош. Невысокие, в два-три этажа, дома из красного камня, круглые островерхие башенки на крышах, стеклянные мостовые… Цветное стекло – визитная карточка Астари, какое тут только ни делают. От украшений до выстилающих улицы прочных шестиугольных пластин из закалённого стекла. Идёшь по такому покрытию в синевато-золотистых сумерках, – солнце только что село, – и кажется, будто под ногами пылает жидкий огонь. Поскользнуться невозможно: оно, хоть и гладкое, но подошву держит надёжно. Ещё один секрет Астари.

    А наверху, на холме, стоит храм Триединого. Местная вера возносит на небесный престол Творца-Отца, и храм его – полупрозрачный, белый, сияющий, острый шпиль виден отовсюду в городе. Самый высокий и самый главный храм планеты, если верить информу.

   Не то, чтобы среди астарийцев верующих было много. Орбитальная пересадочная станция и слава лучших производителей гоночных яхт класса «атмосфера-пространство» мало способствуют сохранению истинной веры в Творца Единого. Для большинства местных религия давно уже стала формальностью, как и везде в развитых мирах Галактики. Но какое-то количество фанатиков, безусловно, здесь есть. Могло им придти в условные головы, что экстремальное сафари на выживание как-то попирает сияние их великого божества? Убрать чуждые древней морали развлечения напрямую, грубой силой, они не могут. А вот исподволь…

   Я спустилась по ступенькам вниз, к широкому каналу. Каналов с водопадными каскадами в Старом Городе было много, самых разнообразных. Не на болоте город построен, но на открытую воду здесь не скупились. Причём знаменитый астарийский стиль полностью исключал фонтаны. Всё – под природу, под естественный вид. И не для транспорта. По каналам не ходили даже маленькие увеселительные лодочки, хотя ширина от берега до берега в иных местах бывала порой приличной, до километра.

   Здесь, внизу, стеклянное покрытие имело бирюзовый оттенок, а возле парапета – алую полосу. Мосты тянулись один за другим, разноцветные, изящные, воздушные. Видео из информа не передаёт всей глубины, такое нужно видеть своими глазами. У Астари без наших аттракционов есть чем привлечь из Галактики туристов. А вот у нас без Астари – не сказала бы, что станет грустно, однако уходить отсюда будет больно. Стабильный финансовый поток. Местные монстры – те ещё сволочи.

   Вода стояла вровень с парапетом, неподвижная, гладкая. Есть ли в ней течение? Наверняка, вон как вытянулись плети подводных растений. Забавные круглые бочонки с пучком длинных сиренево-синих «волос» на макушке работали в дополнение к вечернему освещению – по ним бежали флуоресцирующие алые точки. Красиво.

   А вот застрявшее между ними тёмное тело – уже не очень. Разве что волосы длинные и точно так же их вытягивает течение, но никакой флуоресценции на них не видать…

   Приключения начинаются?

   Похоже, что да!

***

Местная полиция явилась небыстро. Я сгрызла себе ногти на обеих руках: хоть самой лезь в холодную воду! Она ледяная, я проверяла. Даром, что лето, и вечер жаркий!

   Закат угас совсем, над Старым городом поплыла тёмная звёздная ночь, подсвеченная, на старинный манер, причудливыми фонарями и водорослями в воде канала.

   – Назовите себя, – хмуро предложил мне офицер с по-астарийски вытянутым лицом и бледной кожей.

   И нечего вздрагивать от взгляда его красных гляделок: он не вампир из детских страшилок, у него просто, как у большинства местных, багровая радужка при совершенно человеческом разрезе глаз.

   Он показал мне свои документы. Ризом Восари, старший оперуполномоченный уголовного розыска города Давура. Я полюбовалась на голографический символ, поднявшийся от жетона в воздух, с надписью «служить и защищать», на двух языках, эсперанто и астарийском, и вздохнула: когда-нибудь такой будет и у меня.

   Если справлюсь.

   – Тэл Смирнова, – ответила я, – человек.

   Не враньё. Именно под этим именем я поступила в Академию. Право на тайну личности – второй гражданский идентификатор, стерильный на предмет серьёзных правонарушений, как жидкий бинт в операционной.

   – Цель визита на Астари?

   – Туризм, – пожала я плечами. – Красивый у вас город здесь… Вода только немного подпорчена.

   Он скрипнул зубами, но возразить ему было нечем. Вода действительно испорчена мёртвым телом. Впрочем, обеззараживание и чистка канала не по его ведомству.

   – Кто это? – спросила я с любопытством. – За что его так?

   – Установим, – сухо ответил Ризом.

   – Часто у вас убийства случаются?

   Тут он снова пронзил меня насквозь багровым взглядом вампира:

   – Первый курс Полицейской Академии?

   Ишь ты, уже ознакомился со всеми данными с ай-ди Смирновой! Когда успел…

   – Да, но…

   – Но вы не при исполнении, у вас каникулы, госпожа Смирнова. Вы – турист. Продолжайте туристить в своё удовольствие.

   Нет в эсперанто такого слова – «туристить». Это уже астарийский словесный выворот, по правилам астарийской же грамматики: любое существительное образовывает производный от него глагол. Абсолютно любое, исключений нет.

   – А хамить не надо, – нашлась я наконец с ответом

   – Лезть, куда вас не просят, не надо, – отрезал он. – Труп – наше дело. Ваше – развалины в Чёрной пустыне, Песчаный Замок, Храм Тысячи Огней или эти, «Монстры навсегда», – к названию нашего семейного дела добавилось непечатное определение на астарийском.

   О как чудеса проворачиваются! Доблестный опер крепко не любит «Монстров навсегда». Запомним. Ещё он, похоже, не знает, что обсценную лексику можно воспринять из информа по пути к его драгоценной родине, полчаса в обнимку с мнемографом, и весь запас в кармане, то есть, в мозгах. Иначе постеснялся бы выражаться при девушке!

    – Постарайтесь не покидать Давур в течение трёх дней, – бросил мне Ризом и отошёл к мокрому трупу, который уже грузили на специальную платформу.

   Вот же пакость красноглазая! Я вытянула шею, пытаясь разглядеть подробности. Мало что увидела, кроме длинных, тёмных от воды, волос, свисавших с платформы, и белой кисти со странной татуировкой на тыльной стороне: круг пунктиром с точкой-шариком посередине. Шарик внезапно послал мне в глаз колкую голографическую искру.

   Я поняла, что об Астари знаю далеко не всё. Вот такого символа – не встречала точно.

   Хм. А с чего я взяла, что труп принадлежит кому-то из местных?

***

Информ по поводу странной татуировки погибшего оказался на удивление девственным. Ничего внятного. Индивидуальный рисунок? Скажем, у двоих влюблённых, только для них двоих. Но тогда надо искать пару погибшего! Или погибшей. Проклятье, я даже не узнала, мужчина это или женщина. Человек или местный или вообще кто-то из гуманоидных рас Галактики.

   Самые многочисленные среди звёзд – это мы и Ш. Все остальные, включая астарийцев, и близко не стояли. У многих всего по одной планетарной системе – той, где находится их материнский мир. А те цивилизации, что ещё не вышли в космос, находятся под наблюдением издалека. Вмешиваться запрещено категорически. Нарушителей ловят и делают с ними всякие нехорошие вещи. Вроде пожизненного поражения в правах, например.

   А в местных новостях в разделе «криминальная хроника» – ни гугу. Чрезвычайное происшествие там-то и там-то, набережная такого-то канала перекрыта от сих до сих на три часа, работает следствие. И всё. И понимай, как знаешь.

   Возможно, у Смирновой не тот уровень допуска. Но стоит Стелле войти в местный информ под своим ай-ди, как об этом сразу же узнают все, кому знать такое совершенно ни к чему. Скрипи зубами и мозгами, Тэл. Думай.

   Что в активе? Я знаю астарийский язык, основной и два наиболее распространённых диалекта. Не до тонкостей, но база в голову заложена неплохая: местную сатиру в адрес политических фигур, например, понимаю. Все вокруг считают меня туристочкой. Значит, не будут стесняться трепать языками. Идём в город, бродим и слушаем.

   Где можно что-то услышать? На ориме. Это площадь местных ремёсел, существует исключительно ради туристов, даёт занятие нескольким десяткам тысяч мастеров, бережно сохраняющих народные промыслы. Вышивки, украшения, обереги… артефакты… торговлю из-под полы, так сказать, в том числе и очень обидными вещами, запрещёнными к такой торговле. Вроде зелёного ящерицыного яда, вызывающего просветление. Духовная практика старого Астари, как говорится. Монахам, может, и можно, но галактическим туристам крайне нежелательно: вызывает сильную и резкую зависимость от ярких переживаний. Для Ш вообще смертельно даже в микродозах. В астарийской медицине, впрочем, используется как компонент обезболивающих средств при полостных операциях… И в федеральный реестр внесён, да.

   Ладно, не будем подменять собой в одно лицо наркоконтроль. Будем наблюдать. И слушать.

   Орим представлял собою большую площадь с множеством павильонов. В павильонах ждали покупателей самые разнообразные товары. Стеклянные игрушки, украшения, плетёные ремешки с хитро ввязанными на концах камнями, возможно, даже драгоценными, хотя я бы не поручилась. Одежда из натуральных тканей. Астарийские книги «под старину» – свёрнутые в трубочку свитки с рисунками и старым вертикальным шрифтом, читать их следовало справа налево и снизу вверх. А ещё здесь разливалось в воздухе разочарование.

   Вся торговля шла без живых продавцов. В лучшем стиле Сапфирдола: дистанционная оплата, федеральные энерго принимались легко А я-то наменяла полный кошелёк местных денег, серебряных квадратиков с лицами важных давурских персон доисторических времён. Информ шептал в ухо, рассказывая, кто когда правил или чем отличился.

   И народу-то тут совсем немного. Человеческая семья с тремя детишками и парочка Ш. Мушки держались за руки, смотрели друг на друга, весь мир им был по колено, и что тут забыли вместо спальни своего номера – сами не знали. Впрочем, скоро отсюда уйдут, и именно в спальню.

   Неинтересно.

   Ещё и жарко вдобавок – солнце в зените, и воздух прогрет до той стадии, когда ещё немного, и начнёт обжигать горло.

   Я пошла к одному из спусков. И уже на выходе, на самой последней витрине, поймала в глаз колкий рубиновый блик.

   Среди украшений из цветного астарийского стекла висел на подвеске небольшой кулон: круг из маленьких алых шариков, с перламутровым блеском, как у жемчужин, а внутри – большой алый шарик.

   Я, не долго думая, взяла вещицу в руки. Надо же. Неведомый мастер точно воспроизвёл картинку с запястья давешнего трупа. Только там был рисунок, а здесь собранный из полудрагоценных камушков объект. Шероховатая поверхность камней приятно холодила пальцы. Похоже, и вправду жемчуг, а что цвет необычный, ну, может, местные жемчужницы едят какую-нибудь дрянь на завтрак. Или в воде или где они там живут, что-то не то. Информационного сопровождения у вещицы не оказалось, только цена, не сказать, чтобы маленькая.

   Я поискала на витрине ещё похожие, не нашла. Ручная уникальная работа? Тогда понятно, почему столько стоит…

   Я расплатилась не глядя, положила покупку на ладонь. Что же держит камешки вместе? Прозрачные нити? Но между центральным шариком и крайними легко можно было просунуть палец и провести по всей окружности. Никаких нитей. Тогда что? Силовые поля? Для безделушки, которую продают в лавке древностей? Загадка.

   Сверху метнулась тень, я расслышала характерный шелест, с каким работают крылья Ш. В то же мгновение сухая мушиная лапка выхватила с ладони моё приобретение быстрее, чем я успела пискнуть «мяу». Нога в изящном ботиночке с силой пихнула в грудь так, что я не удержалась на ногах, шлёпнувшись на пятую точку. И обошлось без серьёзного ушиба только потому, что падать на первом курсе Академии нас научили в первую же очередь.

   – Стоять! – бешено заорала я, вскакивая. – Моё!!! Вернул назад быстро!

   Куда там! Воришка улепётывал со всех крыльев в небо, нагло пользуясь преимуществом третьего измерения, недоступного бескрылым людишкам. Я схватила с прилавка первое, что попало под руку, – со счёта тут же радостно снялась сумма за покупку, – и швырнула гаду вслед.

   … – Смирнова, – неприятным голосом сказал старший оперуполномоченный Ризом Восари, – Потрудитесь объяснить, какого лысого… – тут он проглотил обсценное слово, оскалился в зубастой улыбке и нашёл в себе немного угрожающе-ласковой вежливости: – Объясните, пожалуйста, что произошло. Не врать!

   – Я купила сувенир на память, – сказала я, молча возмутившись тем, что мне предложили не врать, – за кого меня принимают! – Могу показать транзакцию с моего счёта.

   – Покажите.

   Я активировала терминал, быстро вывела на голографический экранчик две последние покупки.

   – Сделайте выписку, – последовало распоряжение. – И скиньте её мне.

   Выписка перекочевала с моего экрана на экран терминала астарийца.

   – Дальше.

   – Дальше – мерзавец украл купленное! И пнул меня ногой так, что я упала. А сам свалил в небо, где я его не могла достать при всём желании. Во всяком случае, сразу. Запросите стрим с камер, там всё будет!

   – Замечательно, – про камеры опер старательно пропустил мимо ушей. – И вы не придумали ничего лучше, кроме как швырнуть вслед гадательный шар из фиолетового гранита, добытого в Разломе.

   Я сделала себе пометку в уме: разузнать про Разлом и фиолетовый гранит, заодно почитать про систему местных гаданий на шаре.

   – Я действовала на эмоциях, – ответила я. – Я не хотела… не ожидала…

   – Поразительная меткость! Пожалуй, выпишу благодарность вашим инструкторам по физической подготовке. Бросать круглые тяжёлые предметы в движущуюся цель вас научили на совесть.

   Я почувствовала, что неудержимо краснею. Целиком, до самых ушей. Не та похвала, которой радоваться можно, совсем не та.

   – По закону, – воинственно заявила я, – в моих действиях нет ничего противоправного. На меня напали, я защищалась.

   – Вас, – скривился Восари, – ни в чём не обвиняют. По закону. А по совести, это уже второй труп, обнаруженный мной в вашем присутствии, Смирнова, причём труп, образовавшийся с вашим активным участием. Брошенный вами шар попал в спину, высота оказалась недостаточной, чтобы выровнять полёт, головой об основание фонаря – и вот я здесь вместе с медицинской бригадой... Один мертвец – случайность, второй – уже система.

   Я вздрогнула – про случайность и систему нам, первокурсникам, говорили преподаватели в Академии не раз. Поймать в себя такое – и от кого! – оказалось нестерпимым. Но возразить мне было нечем. Факт: второй труп. А ведь ещё даже суток с момента моего появления в Давуре не прошло...

   – Теперь скажите мне «я больше не буду», – сварливо подсказал мне Восари, внимательно за мной наблюдая.

   – Не скажу, – с трудом выговорила я, отводя взгляд. – Я же не знаю, кому ещё вдруг захочется напасть на меня из-за угла. Или с воздуха. Если у вас тут ворьё летает, как у себя дома, то где гарантии, что не встретятся и убийцы тоже?

   Теперь уже ему пришлось отводить глаза. Летают ведь у него воры совершенно спокойно, ещё как летают. Факт!

   – Кстати, где моя покупка? – спросила я. – Должна быть у него! Стоила она порядочно!

   – В целую жизнь, – покивал с умным видом Восари.

   Я вскинула голову. Какое-то мгновение мы играли в гляделки, но за мной стоял закон, и астариец ничего не мог с ним поделать. Может быть, у них в традициях всё не так, и нападающие всегда правы, отчего гражданину следователю так не нравится передо мной раскланиваться. Но традиции – не аргумент перед судебной нейросетью.

   – Не надо на меня так смотреть, Смирнова, – сдался он наконец. – Если найду, то всё равно не отдам, во всяком случае, сразу. До окончания следствия. Улика!

   Я стиснула зубы и проглотила всё, что думаю о красноглазом астарийском уроде. Взялся же откуда-то на мою голову!

   Но при погибшем моей покупки не оказалось. Странно. Схватил у меня с ладони, не мог успеть спрятать! Слишком быстро всё случилось. Кража – побег – удар в спину – смерть. Странный сувенир должен был упасть где-то рядом, причём не слишком далеко.

   Ну не проглотил же его воришка! Ш в принципе мало что могут проглотить, у них вместо полноценной глотки – тоненький хоботок-трубочка, для жидких и полужидких продуктов. Кулон размером с мою ладонь там даже застрять не сможет, потому что не войдёт туда никаким боком. Разве что по частям, очень маленьким. Но разорвать на части и проглотить хотя бы одну из них у негодяя опять-таки не хватило времени.

   Думай, Тэл. Косичку заплету.

   Вечером пришла посылка. Через автоматическую службу. Со всеми астарийскими извинениями и реверансами в голографическом письме, которое тут же активировалось при первом прикосновении. Возврат, так сказать, украденного, и моральная компенсация, а так же заискивающее пожелание в виде надежды насчёт того, что душа моя должна остаться довольной. Я оценила.

   Но когда я открыла контейнер, я поняла, что меня нахлобучили от души. Внутри, вместе с гадательным шаром из фиолетового гранита, лежал не кулон, а браслет, большего размера, и без камушка в центре, и другого оттенка. Красивая вещица, судя по блеску ровных граней составляющих её рубинов, намного дороже той, что я купила, но – не та!

   Я даже знаю, откуда. В той же самой лавке с сувенирами такие кольца-браслеты были, несколько штук. Моя вещица была уникальной, а эта – нет. И вот, значит, чтобы отделаться…

   Р-р-р!

   Два пути. Сразу в судебную нейросеть с иском. Или сначала высказать этому… как его… Восари… кто он такой и что я о нём думаю и пусть возвращает моё...

   Скандал-то я раздую, не поленюсь. И даже добьюсь своего. Мне вернут купленное, с извинениями и компенсацией. Но. Противное и мерзко пахнущее «но».

    Я подставлю под серьёзный риск полного деанона свою настоящую личность! Завалю тем самым дело, за которым меня сюда послали. И пойду учиться на менеджера, в высшую школу экономики, как того хочет моя мудрая и дорогая мама. Стоит такая справедливость всей моей будущей жизни или не стоит?

   Сказать астарийскому полицейскому, кто он есть, где его зачали, и чем промышляла когда-то его прабабушка – почесать своё чувство великого, и только. Он выслушает с кислой рожей, пожмёт плечами и отключится, пересмотрев своё и без того плохое мнение обо мне в худшую сторону. А если он в сговоре с моей мамой? Может такое быть? Ещё как!

   У мамы не получилось сбить меня с пути через папу. Что ей стоит взять в оборот местных? Я же не могу полностью избавиться от семейного колпака безопасности, вот в чём штука. За мной всегда будут… приглядывать. Мама знает, что я на Астари. Знает Шкртчум. Потому что Шкртчум всегда всё знает. Наверняка знает кто-то ещё, потому что в деле безопасности невозможно завязывать всё на кого-то одного, помощники обязательно есть. И вот скажи, что кто-нибудь из них не слил информацию астарийскому филиалу!

   Надо верить в людей (и в Ш!), работающих на нашу семью не за страх, а на совесть. А с верой проблемы. Я и раньше наивностью болела мало, а после года в Академии и нескольких выездных практик на патрулирование улиц как-то во мне совсем ни одного свободного слота под наивность не осталось.

   Но спускать с рук подобное лютое унижение – кражу, повторную кражу и попытку выставить меня человеческой идиоткой! – тоже как-то не хочется... Обидно даже, я бы сказала!

   Я вдруг замерла на месте.

   Как можно быстро спрятать награбленное, улепётывая со всех ног и крыльев от погони?

   Точнее, куда. И – в когда!

   У мерзавца была при себе пространственная хронокапсула!

   На Астари о подобном чуде техники – очень дорогом и не очень доступном простым смертным – наверняка ничего ещё толком не слышали, а значит, труп не обыскали должным образом! Есть неплохая вероятность, что капсула осталась на месте преступления, кстати.

   Сначала – на орим, вдруг повезёт. Потом – как-то проникнуть в местный морг, куда увезли пострадавшего. Дальше – по обстоятельствам. В любом случае, на личные хотелки у меня всего один вечер, этот. Может, завтрашний день ещё. После чего надо заниматься основным делом, и не отлынивать, не отлынивать. Хочешь быть топ-менеджером, Тэл? Будешь. Если не возьмёшься за ум.

   Автоматические павильоны на ориме зажгли в витринах мягкий уютный жёлтый свет. Между павильонами сновала толпа весело гомонящих туристов, выбирающих себе сувениров. На меня не обращали внимания, ещё одна залётная инопланетчица, подумаешь. Но и работать в толпе – удовольствие то ещё. Особенно если хронокапсула как-то обнаружится вдруг. Её же с собой забрать надо! А как, когда под локти толкают все, кому не лень, и даже те, кому лень? И поверху ещё летают там… всякие…

   Хронокапсула – штука очень интересная. При инициации требует очень много энергии, при так называемом проявлении – тоже. А вот в пассивном режиме, когда в ней лежит то, что совсем не давно лежало плохо, например, уникальный кулон на моей ладони, засечь её по потреблению мощности – дохлое дело. Она ведь, помимо прочего, ещё и отстаёт от текущего времени на несколько секунд. Одну, две, – этого обычно достаточно, чтобы с гарантией промахиваться мимо.

   Что же такого в украденной вещице, что и жизнью за неё рискнуть показалось ерундовым делом?

   На витрине ничего подобного не оказалось, а вот кольца-браслеты, вроде присланного мне под видом возврата краденого, были. Штук шесть. Два изумрудных, один с опалами и три рубиновых, как у меня. Разумеется, древние (нет) древности, если верить голографической справке, тут же возникавшей над изделием, стоило только приблизить к нему палец.

   Вот так я стояла тогда… Вот так расплатилась… Вот так положила на ладонь…

   Я даже вздрогнула: показалось, будто слышу шорох крыльев летящего за своей смертью воришки. Пальцы сами сжались в кулак, пряча несуществующее от возможного нападения.

   Никто не летел. Небо надо мною оставалось свободным.

   Я вынула из сумочки гадательный шар, взвесила его в руке. Ну да. Вот так я его кинула. На эмоциях, не рассуждая, потому что на меня напали. Нападают – защищайся! Не жди, пока тебе открутят голову.

   – Ты же гадательный, – прошептала я шару. – Погадай для меня! Где здесь можно уронить хронокапсулу? Когда?

   Мне показалось, или шар слегка потеплел в моих ладонях? Но я не успела проверить собственные ощущения. Если уж не везёт с самого утра, так не везёт во всём.

   – Ищете новую жертву, Смирнова? – раздался у меня за спиной знакомый голос.

   – Вы что, следите за мной, Восари? – неприязненно спросила я. – У вас нет других дел?

   – Моё дело – уберечь вашу голову от беды, – хмуро заявил астариец. – Знаете, что бывает, когда у нас тут сворачивает шею очередной горе-турист?

   – Всех вас показательно секут плётками, – мило улыбнулась я. – И где здесь забота о моей голове? Вас волнует исключительно собственная шкура.

   Самой противно себя слушать. Восари, хоть и бесит, всё же не заслужил такого к себе отношения. Но детекторная линза в левом глазу засекла след. Есть капсула! Поганец сбросил её практически сразу, в самом начале полёта!

   Линзы производит компания не-скажу-какая, им лишняя публичность ни к чему. В заказах недостатка не наблюдается ни в ближайшее время, ни в самое отдалённое. И приобрести их частным порядком я смогла только потому, что дочь своей матери. Есть ли такие, – или похожие на них, только собственного, астарийского, производства, – у самого Восари? Даже если нет, всё равно упускать находку нельзя, нельзя, нельзя!

   Если я сейчас сделаю мирный вид и сдвинусь с места, я её потеряю.

   Но пока полиция рядом крутится, наклониться и поднять капсулу я не могу. Всё, что мне доступно – наступить на ценную находку ногой. И остро сожалеть, что подошва крутых кроссовок от ещё одной неназываемой фирмы не способна втягивать в себя предметы, как у героев шпионских развлекательных сериалов.

   – Ничего мне не хотите сказать, Смирнова? – неприятным тоном спросил Восари.

   Я с честью выдержала пристальный взгляд его красных нечеловеческих гляделок. Пожала плечами:

   – А что вы хотите услышать?

   – Например, то, что преступник всегда возвращается на место преступления.

   Укусил так укусил, отдаю должное. Но пусть не думает, что я расстроилась!

   – Вы хотите странного, господин Восари, – сказала я рассудительно. – Разве что воришка ожил, сбежал из морга и сейчас прячется где-нибудь здесь… С мушками бывает, говорят. Они – живучие.

   – Вам вернули украденное? – внезапно переменил он тему.

   О, как, напрямую! То есть, ты, дорогой красноглазый друг, в курсе случившегося. И тебе не нравится отсутствие скандала.

   – Вернули, – улыбнулась я. – А ещё извинились, а ещё и компенсация. Люблю Астари!

   – И у вас нет никаких претензий?

   Да что же ты прямой такой, как флагшток в вакууме! Даже скучно как-то.

   – Никаких, – улыбка в сорок зубов.

   Съел? Не дождёшься!

   – Тогда что вы здесь делаете?

   – Как что? – невинно удивилась я. – Продолжаю покупки! Меня, как вам известно, самым грубым образом прервали. Я толком-то не осмотрелась.

   Как же мне за капсулой под собственной пяткой наклониться… Что-то выронить. Но что? Время убегает с каждым вдохом. Ещё немного, и красноглазый окончательно утвердится в своих дурных подозрениях, в чём бы они ни заключались. Мне еще только слежки от местных не хватало сейчас для полного счастья!

   – Могу подсказать, что купить на подарок, – улыбнулся астариец и указал на браслеты из той же серии, как и тот, который мне прислали сегодня, выдав за мой. – Кольцо Кертовы, самый ходовой сувенир нашего мира.

   Наверное, на моём лице всё прописалось, в красках и буквах. Ходовой сувенир Астари… о котором я не знаю… что вы хотите, всё узнать невозможно! Времени у меня было не так уж и много, между прочим.

   – Как, вы не знаете, кто такая кемма Кертова? – с глубоким сочувствием осведомился Восари. – Узнайте на досуге, не пожалеете.

   Разговор мог убрести очень уж далеко, но в дело вмешалась магнитная подвеска моей сумочки. Иногда так бывает в жизни, когда любимая вещь, с которой ты прошла не один парсек всяческих приключений, внезапно решает выкинуть фортель не где-нибудь и когда-нибудь, а прямо здесь и сейчас. Обычно заканчивается неприятностями, но мне повезло. Сумочка упала наземь как раз так, как надо, ни сантиметром в сторону.

   Я нагнулась подобрать и столкнулась лбом с опером, решившим сделать то же самое. Обычная галантность, помочь девушке, пусть и туристке… или нет?

   Он взялся за сумочку и я тоже, а уж как найденная хронокапсула оказалась в моём рукаве, не скажу. Но случилось второе чудо: я успела! За полмгновения до того, как пальцы астарийца вроде бы случайно прошлись над тем самым местом, где лежал выброшенный негодяем пространственный карман.

   – Благодарю, – послала я очередную белозубую улыбку.

   – Не стоит беспокойства, – буркнул Восари, отдавая мне сумочку. – Прошу прощения, мне пора.

   Ещё бы тебе не пора, злорадно подумала я. Летишь на мушиных крыльях потрошить вытащенную из моей сумочки добычу. Но у богатых туристов таких штук может быть и две, и три. Обрадуешься удачно схваченной одной – упустишь из виду остальные. Которые, кстати, вовсе не обязательно держать рядом…

   Для приличия я ещё покрутилась по ориму, купила второе кольцо кеммы Кертовы, сапфировое, – по ассоциации с Сапфирдолом! – и убралась к себе в номер.

   Там я положила чужой секрет на тарелочку и долго смотрела на него, как обычным зрением, так и через детекторную линзу. Кустарная сборка: нестандартные размер и форма, отсутствие информации о производителе. Большая редкость. Пространственные хронокарманы в частной мастерской собрать практически невозможно. Нужна лаборатория, оснащённая не просто хорошо, а очень хорошо. А такая лаборатория жрёт энергию, как небольшая чёрная дыра.

   Энергетический класс Астари по галактическому стандарту – D7. Для запуска производства хотя бы одной капсулы в год нужен минимум класс С5, в идеале – не ниже В10. А с учётом крайне ограниченного цикла разрядки-зарядки готового изделия – не больше двенадцати итераций! – получается нечто, забавное до дрожи.

   Потратить уникальную, дорогостоящую вещь на то, чтобы спрятать в ней безделушку из автоматического павильона сувениров, мог только идиот.

   Значит, безделушка имела серьёзную ценность. На самом деле серьезную.

   Во что ты вляпалась, Тэл? Это розыгрыш от дорогой и любимой мамы, случайно свалившаяся на голову чужая тайна или чьи-то недобрые дела, всё-таки связанные каким-то боком с повышенной смертностью клиентов наших «Монстров навсегда»?

   Местный фольклор про кемму Кертову оказался на зависть устрашающим. По сути, жила такая правительница около тысячи местных лет тому назад. Свирепая тиранша, народ казнила в промышленных масштабах, вела опустошительные войны – враги кровью умывались и переставали быть: геноцид в чистейшем виде, вплоть до младенцев. Древние легенды называли её и её приспешников мозгоедами.

   Анализирующая нейросеть усмотрела явное сходство с легендами о вампирах у Человечества. С той только разницей, что наши упыри сосали кровь, а астарийские – мозг. Набор плюшек за подобное нехорошее поведение – стандартен: долгая жизнь, вечная молодость, физическая выносливость и сила… Как и наши вампиры, они не могли обойтись без продлевающего их поганое существование лакомства. На чём и строились все, связанные с ними, сюжеты.

   Ладно, у вампиров клыки, а сами они – ожившие мертвецы. А эти? Живые, неживые? Как именно употребляли ценный деликатес?

   Вскрывали череп, жарили, варили или как-то ещё готовили? С кровью и специями, н-да. Вкручивали в висок соломинку и у ещё живого пленника высасывали? Вроде нет. Чёткого механизма поедания мозгов в истории не сохранилось. А вот общее название «кеммаирт» – осталось. Действие – «кеиммару». Женщина – «кемма», мужчина – «кеммати», младенец – «кемматай», мальчик – «кемаир», девочка – «кемам». Ещё и дети мозгами питались. Однако…

   Словообразование интересное. Древняя форма, сейчас почти не используется в разговорной речи, осталось лишь в так называемом Высоком Стиле, языке баллад, причём ориентированных большей частью на простонародную публику. Но т.н. «мозгоеды» с их родственными отношениями и способом питания в современной обыденной речи звучат так же, как в Высокой... Ладно, это к лингвистам, мне детальные подробности почему так, а не иначе, ни к чему.

   Древний страх давно позабылся. На планете технический прогресс или где? Вот. Начали разгонять тему для туристов: карнавальное веселье, ряженые, праздники, амулеты и заговоры, украшения, экскурсии, в том числе и экстремального толка (но до наших «Монстров» не дотягивающие всё-таки)… Для вас, дорогие гости планеты, за ваши деньги.

   Развлекательные сериалы вроде «Кертова – королева мозгоедов», «Проклятье Кертовы», «Наследство Кертовы», «Кертова и Дитя Солнца», «Керотова и проклятый брак», и так далее, в том же духе. От мрачных до смешных, от претендующих на гордую плашку «историческое» или даже «документальное» до откровенного порно.

   По астарийским законам, совершеннолетие наступает в двадцать два года, и системе без разницы, что ты – человек и у тебя полностью подтверждённый персонкод индивидуальной ответственности со всем набором положенных прав, включая право на брак. Нету двадцати двух? Держи дырку от бублика, Тэл. Прилетай на Астари через два года.

   В общем, ненаказуемо. Планетарный бюджет пополнять надо. Чем импортировать чужие страшилки, лучше использовать свои. Вот только Восари немного погорячился, называя кемму Кертову самым узнаваемым брендом Астари. Популярность набирать она начала только в последние пару лет. Раньше о ней вспоминали нечасто. Пыльная страница истории, и не из тех, какими гордиться можно…

   Я посмотрела на два кольца Кертовы, рубиновый и сапфировый. Браслеты красивые, но не уверена, что захочу их носить, даже как оболваненый местными сказочками турист. Хотя…

   Если пристегнуть к одному из них добытую хронокапсулу, кому в голову придёт искать её в сувенирной поделке? Я вернула в глаз детекторную линзу и тщательно осмотрела браслеты. Камни синтетические, конечно же, фон от них слабенький, но сгодится. Сапфировый лучше рубинового потому, что у меня глаза синие.

   Вот так… и надо получить разрешение на серьёзном уровне, чтобы детально сканировать меня на предмет наличия хронокапсул. Восари побоится – без ордера-то федерального образца. Одну-то капсулу он уже получил, с девчачьим барахлом в виде уходовой косметики и средств личной гигиены.

   Я вернулась к экрану и ещё раз просмотрела список погибших на полигоне «Монстров навсегда» туристов. Каждая смерть сама по себе объяснялась естественными причинами. Если теоретически мозгоеды существуют – какие-нибудь потомки кеммы Кертовы, в рот им всем чёрную дыру на досвете! – в протоколах вскрытия должны были отметиться какие-либо особенности травм мыслительного органа.

   Нейросеть съела запрос. Обрабатывала чуть дольше, чем обычно, я потеряла терпение.

   Но в итоговом докладе никаких особенностей выделено не было. То есть, если кто-то разбил себе голову о камень при падении со скутера или просто неудачно споткнувшись, зверюга ему голову сплющила зубищами, молния ударила аккурат в темечко – это да, травма головы. Но не та, какая надо бы.

   А какая надо?

   С нейросетями проблема в том, что необходимо очень чётко формулировать запрос. Иначе она даст слишком широкий ответ. Но чтобы сформулировать вопрос, минимум половину ответа надо уже знать. А я к разгадке близка сейчас так же, как и дома, в Сапфирдоле. То есть, никак не близка, совсем.

   Беда.

   Я открыла расписание. Задумалась. Можно через информсеть записаться, а можно и лично явиться в один из офисов «Монстров навсегда», и лучше не в Давуре. Где-нибудь поближе к основному полигону. Совместив с туристической поездкой по достопримечательностям Астари. Если я правильно понимаю, очередная смерть не за горами. Экстремальные развлечения, они такие. При заключении контракта клиент подписывается под милой фразой «ответственность за свои жизнь и здоровье беру на себя». В таких условиях невозможно обеспечить стопроцентную безопасность по определению.

   Именно за этим народ на такой полигон и идёт. Пощекотать себе нервы, подёргать смерть за усы, вдоволь хлебнуть адреналина. Каждый ведь думает, что «а… это случится не со мной, уж я-то точно буду жить вечно».

   Но это не значит, что людей (и не только!) бросают на произвол судьбы. Страховка всё равно ведётся. Скрыто, не в полный размах, но есть, есть. Полигону не выгодна слишком высокая смертность среди клиентов.

   А кому выгодно?

   Разброс большой. От «так получилось» до «сведения счётов». Кто там из высшего круга нашу семью активно не любит? Да все. Потому что наши потери – это их выигрыши…

***

У кеммы Кертовы оказался на планете небольшой культ в виде храмов и некоторого количества прихожан. В большинстве своём – новоделы, для туристов. Молиться предлагалось ради милостивого дозволения жить дальше. Пожертвования – вроде как ежегодный выкуп собственной жизни. Чтобы мозг сосать злобная, возведённая в ранг божества смерти, тётка отправлялась к неверующим. Поразительная фантазия. На что только не пойдёшь ради выманивания у доверчивых прихожан и гостей планеты лишние средства.

   Настроена я была крайне скептически. И потому к храму подходила в соответствующем настроении. Выбрала «настоящий», устроенный в одной из крепостей, возведённой ещё в период правления Кертовы.

   Здесь, вдоль полноводной реки, проходил когда-то рубеж между двумя враждующими народами. Остались оборонительные валы, в довольно неплохом состоянии. Надо отдать должное жестокой правительнице: своих она защищала хорошо. За ней шли, несмотря на дурную славу мозгоедки. Может, потому, что изначально питаться она предпочитала всё-таки пленниками?

   Империя Кертовы рухнула под конец её жизни: соседям надоело, что их жрут, как нечего делать, на жертвенных столах. Историю написали победители. Ничего принципиально нового…

   … Серый, с фиолетовыми прожилками, камень – диабаз. Прочный, прочнее гранита. Мрачные стены, багровые факелы в нишах – факелы, разумеется, не настоящие, не открытого пламени, светильники. Но исполнены хорошо, издалека не отличишь. По центру круглого помещения – жертвенный стол из обсидиана. «Факелы» отражаются на гладкой, абсолютно чёрной поверхности – красиво.

    Высоко под потолком – узкие, забранные алыми витражами окна. Бойницы, разумеется, витраж в них явно появился сильно позже исторического правления кровавой государыни. А под куполом, на потолке, в высшей точке – круг из багровых окружностей поменьше, а в круге – разгневанное лицо божества. Цвета – чёрный, алый, белый. Типичное астарийское лицо, с высоким лбом и узким подбородком. Багровые глаза впиваются в душу мёртвыми крючьями…

   Очнулась я в горизонтальном положении. На чём-то холодном и жёстком до изумления. Неужели на полу? Голова болит… конкретно, затылок, которым, судя по всему, я приложилась неплохо. Я что, сознание потеряла?! От красных гляделок с портрета под куполом местного храма? Сказать кому, не поверят!

   Я села. Слишком резко – перед глазами тут же поплыли цветные пятна. Меня вежливо поддержали под локоть, ладонь оказалась ледяной, будто у киборга. Я разлепила глаза.

    Исключительное зрелище. Высокий человек в алой накидке… то есть, астариец, глаза-то красные! Причём не чисто красного цвета, как у Восари, а совершенно изумительного тёмно-алого оттенка с отливом в фиолетовый. Он сидел напротив меня, прямо на полу. Хм, а я ведь тоже лежала – прямо на полу.

   Почему-то врезался в память мозаичный рисунок – кусочки традиционного для Астари цветного стекла чередовались по цветам: алый, оранжевый, жёлтый, зелёный, белый…

   – Кто вы? – не выдержала я игры в гляделки.

   Спрашивала я на астарийском языке, и мне ответили на нём же:

   – Зависит от того, кто ты.

   Что со мной случилось, понятно. Голова закружилась, и я самым неприглядным образом поцеловалась многострадальным затылком с полом. Вокруг и сейчас стоял запах, терпкий, сладковатый, с оттенками коры и хвои.

   Я припомнила курящиеся пирамидки в основании колон, поддерживающих купол. Местный вроделадан, наверное. На него-то я и отреагировала, других причин, например, врагов, попросту не было вокруг ни одной.

   Красноглазый спокойно и как-то отрешённо даже ожидал ответа. Что-то мне подсказывало, он вот так со мной до утра просидит, если понадобится. Время лишнее или его вера велит поступить так? Он монах, он священник, он просто прислуга? По одежде и лицу не разобрать: никаких статусных знаков вот вообще.

   Лицо обычное, матово-светлое, с узким подбородком и так называемым «благородным» лбом, нос прямой, как у всех здесь, от переносицы сразу.

   – Я – Тэл Смирнова, – назвалась я наконец. – Человек.

   – Человек, – задумчиво повторил монах. – Бездна знает, где это…

   А светило Сапфирдола здесь не видно, сообразила я. Не в том полушарии находимся.

   – В космосе, – подсказала я.

   На удивление, эквивалентное нашему kosma spaco слово в астарийском языке нашлось. Причём не из новояза, неизбежно возникающего при любом контакте разных галактических рас, а из того языкового ядра, которое сложилось тысячи лет назад, задолго до явления миру мозгоедки Кертовы.

    – Я – турист, – пояснила я, потому что от меня продолжали ждать подробностей. – Я здесь недолго. Спасибо, что помогли.

   – Тёмному дару нельзя приказать, – совершенно по-человечески качнул головой мой странный собеседник. – Он нисходит сам. Где хочет как хочет к кому хочет.

   Я приложила ладони к гудящим вискам. Крепко я приложилась, ничего не скажешь. К врачам обращаться очень не хочется, но, кажется, придётся.

   – Вот только не надо мне проповедовать, – с раздражением выговорила я, – что на меня снизошло божественное сияние, и я стала пожирателем мозгов как эта ваша… как её там…

   Белое лицо астарийца треснуло улыбкой.

    – Ты юна и глупа, человек Тэл Смирнова.

   Внезапно он протянул руку и коснулся сухой ладонью моей головы. Боль исчезла, как будто в руке священнослужителя находилась сенсорная панель управления и с неё прошла команда «выключить боль».

   Ах, какое же это счастье, когда голова не болит! Даже дышится по-другому. И раздражающий священный запах уже не вызывает лёгкой тошноты.

   – Возвращайся, когда найдешь для себя немного ума, человек Тэл Смирнова, – мягко предложили мне. – Поговорим.

   Он поднялся и пошёл прочь, не оглядываясь.

   – Эй! – воскликнула я. – Подожди! Я ещё не спросила…

   Но пока я вскакивала на ноги, монаха и след простыл.

   Потирая затылок там, где только что болело, я ещё раз обошла небольшой храм. Свечи, курительные пирамидки из того самого местного «ладана». Окна-бойницы с цветным витражом. Бледное лицо с алыми глазами, следившее за всеми, кто вступал в храм, не вызывало никакого трепета. Культовое изображение. Вид искусства. Ничего страшного, непонятного или странного.

   Я пожала плечами и пошла на выход.

   И размаху влетела в сюрприз: за стенами храма стояла густая звёздная ночь. Это же сколько я на полу пролежала в отключке…

   Я схватилась за сумочку. Всё на месте, никто не выпотрошил. Вспомнила о пространственном кармане, который уберегла от хитрого Восари, – карман оказался на месте. Пристёгнут к браслету, а браслет надет на руку.

   Вот и славно.

   Далеко на горизонте сияла полоса яркого света: игровой полигон «Монстров навсегда», один из шести основных. Туда-то мне и надо!

   Я активировала скутер, взятый в аренду на несколько дней через общегородскую информсеть Давура и пошла сразу с места в разгон. Пережитое в храме к разряду «приятное» не относилось не сколько.

   «Ты слишком глупа, человек». Знал бы ты, красноглазый дядя, что я считаюсь лучшей на всём потоке этого года в нашей Академии!

   «Приходи, когда наберёшься ума». Сейчас! Ума-то я наберусь, а вот возвращаться – совсем никакого желания нет. Не дождёшься.

   Что-то толкнуло меня в спину. Порыв холодного ветра, не больше. Но я остановила машину. И обернулась.

   Храма не было.

   Как будто в нуль-транспортировочный колодец провалился, а ведь я не успела отъехать слишком уж далеко.

   Степь, ночь, пустынная дорога. Яркие гвозди звёзд, приколоченные к бархатной черноте чужого неба. Ветер в лицо… с едва уловимым запахом вроделадана…

   «Приходи… поговорим…» , – эхом отдался в ушах ровный, слегка насмешливый голос. С отчётливым подтекстом – если найдёшь

   – Да нужны вы мне все, – с досадой выговорила я вслух, и замолчала.

   От того, как прозвучал в прозрачном тихом воздухе мой голос – тонко и жалко – по коже прошёл мороз.

   – Тьфу, – плюнула я, развернулась и прибавила скорости.

   Впереди ждала работа! Всё как я люблю: наблюдение, расследование, сбор первичных впечатлений. По какой бы причине ни гибли здесь туристы-экстремальщики, я её вскрою и выведу под яркий солнечный свет.

   Мама, готовься признавать своё полное фиаско!

ГЛАВА 3

Тотализатор – неизбежное зло любых экстремальных игр. Бороться бесполезно, можно только возглавить. Кажется, сами астарийцы относятся подобному с брезгливым недоумением, а то и гневом. Но «Монстры навсегда» платят щедро, в том числе – обширным инвесторским участием в строительстве и реконструкции планетарной инфраструктуры. И потому местные чиновники закрывают глаза, а местные ханжи плюются, но смотрят в другую сторону. Изредка у какого-нибудь перца с нестабильной психикой обостряется чувство прекрасного, гонит на подвиги против плохого за всё хорошее, и он пытается что-нибудь с каким-нибудь из полигонов сделать.

   Наши менеджеры относятся к подобному по принципу «всё пиар, кроме некролога». Стараясь, впрочем, жертв не допустить…

   Я относилась к подобным развлечениям нейтрально. Хочется кому-то устроить себе забег на выживание, соревнуясь с кровожадными хищниками в среде их обитания – пожалуйста. Хочется кому-то сделать ставку на то, выживет такой любитель экстрима или загнётся и как скоро он загнётся? На доброе здоровье. Единственный, причём тотальный, под страхом смертной казни, запрет – никогда ни при каких обстоятельствах не вести намеренную охоту на разумных, будь то Ш или люди.

   Где-то, в отдалённых и криминальных, углах Галактики практикуется и такое. Но не у нас! Проблемы с законом нам ни к чему, хватает забот и без этого.

   И всё же туристы на Астари начали гибнуть чаще, чем положено. Сведение счётов? Я просматривала отчёты по каждому трупу. Слишком разные личности, из слишком разных мест. Крайне сомнительно, чтобы кто-то пожелал свести счёты одновременно с ландшафтным дизайнером, оператором орбитальных погрузчиков, спортсменом-гонщиком из среднего звена, капитаном ВКС Федерации в отставки, молодой парой, решившей устроить себе такой вот необыкновенный медовый месяц – среди монстров, в грязи и дерьме, ага… Впрочем, у каждого свои представления о прекрасном.

   Абсолютно не связанные, не знакомые друг с другом раньше, люди и Ш. Несколько местных тоже в списке, между прочим. Вот разве что начальник космопорта Бинвури, может быть, поймал своё, отказавшись брать взятки у каких-нибудь контрабандистов или наоборот, запросив у них слишком много. Надо будет скататься на родину этой жертвы, посмотреть тамошнюю обстановку на месте. Проблема в том, что Бинвур находится в другом полушарии планеты. Так просто туда не попадёшь.

   Впрочем, от простого к сложному, решаем проблемы по мере их возникновения. Город Бинвур будет вторым в списке. Пока я здесь. В Алом Каньоне.

   Поэтичное название. Из-за цветных скал. Они здесь большей частью красные и багровые, благодаря микроскопическому грибку, живущему на поверхност камней. Астарийский грибок условно-безвреден, как, впрочем, вся чуждая для человека, но не стремящаяся сожрать его сразу, живность. Хвататься за скалы без защиты не рекомендовалось, хотя смертей именно от алой напасти не фиксировали ни разу с самого первого контакта с Астари.

   Одним словом, версий у меня имелось три. Спасибо, что не десять… Итак, либо у нас орудует маньяк-убийца, и жертв он выбирает исключительно по своей, маньячной, логике, которую нужно просчитать, иначе маньяка ни за что не возьмёшь за жабры. Либо группа, которой претит запрет охоты на разумных, но ей же хочется, а значит, можно. И третья версия, безумная, но не лишённая некоторой логики: наши конкуренты желают нас подставить и выпереть с Астари взашей.

   Но подстава такого рода может и обратно отскочить. Мало не покажется! С законом шутки плохи, и лишние энерго здесь спасают далеко не всегда. Тогда у конкурентов на Астари какой-то свой интерес, настолько мощный, что перебивает возможные проблемы. Самая неприятная версия. Она противна тем, что легко может включать в себя первые две.

    Что такого есть на Астари, чего нет больше нигде в Галактике? Надо подумать.

   У любого преступления есть мотив. Даже если это мотив законченного психа в стиле «всех убью, один останусь».

   Собственно, филиал «Монстров» – не только сам полигон, но и обслуживающая инфраструктура. Отели, развлечения, торговые пространства, фуд-корты, букмекерские залы… Медблоки, спасательные и технические службы, собственная энергостанция. Даже две. Чтобы от астарийских не зависеть. И корпоративная служба безопасности. Словом, этакая планета в планете. Могу понять, почему местным, тому же Восари, не очень нравится.

   Я заказала кофе на автоматической стойке. Информационное табло тут же начало бомбить рекламой ставок ближайшего цикла. Выбирай, а то проиграешь.

   Просто охота по лицензии на местных зубастых тварей – это одно. Ничего, кроме подпитки чувства собственного величия самого охотника, она не приносит. И ставки здесь небольшие: с пустыми руками вернётся или нет, вернётся ли вообще. Одиночки, группы…

   Главная интрига держалась на мастер-треке. Огромное пространство, абсолютно агрессивное – болота, реки, горы, грязевые озёра, даже вулканы. Звери. Гады. Рыбы. Грибы. Цветы. Да-да, плотоядные цветочки – визитная карточка Астари. У них ещё и опция «стремительное передвижение» имеется в наличии. Включается, когда растение особенно сильно кушать хочет, обычно в период формирования семени.

   Всё, что добудешь по пути к финалу – твоё. То же семя белого купола, например, оно целебное, за него можно много энерго выручить или на себя потратить, если травмировался, а жить хочется.

   Тебя могут ограбить. Тебе могут сломать руку или ногу и дать сигнал спасателям – забирайте идиота, он не справился.

   В самом финале награждается пришедший первым, одиночка или группа. Награда внушительная. А если ещё и рекорд прохождения поставить…

   Само собой, пик смертей приходится на мастер-трек. Там опасно и сложно. Конкуренты, конечно, не могут убивать напрямую, это запрещено, но подлянки всякие творить – святое. Не выбрался из ловушки – сам виноват. Безопасность не вмешивается. Потому что в контракте сказано прямо и чётко:

   Ответственность за свои жизнь и здоровье беру на себя.

   По совести, сжечь бы всё это с орбиты. А по-человечески – сожжёшь здесь, оно возникнет где-нибудь ещё. И тогда уже вообще без всяких правил. И без контроля.

   Говорят, успешных охотников вербуют в армию. В особый отдел, для спецопераций, столь любимыми всеми шпионскими развлекалками. Их посмотреть – так спецагенты чуть ли не боги, сошедшие в Галактику откуда-то из паралелльных измерений. Они могут всё и всегда побеждают. Что они на деле могут, я примерно догадываюсь. Больше, чем обычный солдат. Но беспредельное всемогущество в виртуальных мирах, конечно же, не про них.

   Я крепко задумалась и не отследила ситуацию за моей спиной. А она внезапно сложилась в чужую пятерню на моём плече:

   – Познакомимся, детка? Любишь пожёстче, я надеюсь?

   Я была в золотой полумаске, белых полуспортивных брюках, таком же топе и тёмно-зелёной курточке, то есть, мою одежду никак нельзя было определить в «вызывающие». Зелёные, в тон куртке, кроссовки не могли похвастаться изящным высоким каблуком, неизбежным атрибутом искательниц любовных приключений. Но у некоторых вообще стоит на всё, что шевелится. Во что ни оденься, хоть в монашескую рясу, прилетит всё равно.

   Я, не оборачиваясь, положила поверх наглой лапы свою и слегка сжала.

   Первый курс в нашей Академии включает в себя ежедневную физподготовку вполне себе свирепого толка. Сержанты-инструкторы – добрые и человечные, с армейскими не сравнить, как говаривали знающие люди. Но их доброту и человечность начинаешь ценить только после первой серьёзной переделки.

   Тогда-то физподготовка и входит в твою жизнь надолго и прочно. И ты больше не дерзишь начальству на тренировках, выполняешь все, даже самые пыточные, упражнения зло и молча. А пальцы потихоньку, день за днём, превращаются в клещи.

   Я сбросила руку, обернулась и толкнула негодяя в плечо. Он дёрнулся назад, споткнулся и грохнулся наземь.

   – Суууукааа! – завопил он, прижимая больную кисть к себе. – Тварь! Да я тебя… я тебя… ты хоть знаешь, кто я?! Тебе не жить!

   Его перекошенная рожа показалась мне смутной знакомой, но я не стала задерживаться. Молча перешагнула через орущее тело и ушла, не оборачиваясь. Пусть не верещит, не так уж ему и больно. Кости, во всяком случае, целы. Мои клещи всё-таки ещё не доросли до того, чтобы сходу ломать кому-то кости простым пожатием. Но я стараюсь.

   … Они ждали меня за Белой площадью. Четверо. Сам пострадавший и его дружки-телохранители. Или кто они у него там.

    От площади отходили лучами небольшие, на удивление уютные улочки, с цветами и расписными картинами на стенах, стиль астарийского кантри городские дизайнеры воспроизвели скрупулёзно. Тэл Смирнова не шифровалась, проследить, где она сняла номер, было проще простого. Тихое, «спальное» место, где тебе нет ни до кого дела, и никому нет дела до тебя…

   Мне не хотелось быть тихонькой мышью, особенно после общения с Восари – тот-то уже видел, на что я способна. А скандальная оторва и должна нарываться на скандалы и драки. О ней пойдёт слух. Рано или поздно, на такую выйдут те, кому нравится охота на разумную дичь. Тут-то их и будет ждать сюрприз!

   Тэл Смирнова – заурядная девица из Полицейской Академии, мнящая о себе больше, чем надо бы. Но у Стеллы Великановой – неограниченный доступ к самым современным новинкам науки и техники...

   А ещё ум. Самое страшное оружие из всех возможных!

   – От меня ещё ни одна курочка без оргазма не улетала, – гадко ухмыльнулся мерзавец и скомандовал своим: – Взять её!

   Враги дружно шагнули вперёд. Электрошоковая дубинка у одного. Кастет у другого. Энергетическая цепь у третьего. Огнестрел не активируют, запрещено, полицейский болид тут как тут окажется, среагирует на выплеск энергии. А вот из парализатора угостить могут.

   Я развернулась на пятке и побежала.

   – Эй, красивая, ты куда? – понёсся мне вслед глумливый гогот. – Мы же ещё не начали!

   Смейтесь, сволочи, смейтесь. Посмотрим, кто посмеётся последним. Мне только с супервозможностями не переборщить, а то сразу подозрения вызову у того же Восари. Он и так смотрит на меня косо!

   Ах, если бы ещё знать заранее, где поскользнёшься! Расчёт я провела верно: улочки узкие, в кадках и клумбах с цветами и декоративными деревьями. Бежавшим за мной поневоле пришлось выстроиться в линию, через лавочки перепрыгивать, проклятия от гуляющих в свой адрес выслушивать. И понимать, что полицию уже вызвали! Не прохожие, так нейросеть «Небесное Око» или, в просторечии, «бешеный глаз». Систему всегда устанавливают в крупных поселениях, это стандарт.

   Правда, улицы развлекательного кластера при экстремальном полигоне тоже могут входить в общий аттракцион под названием «убей себя сам». Я не помнила, какие правила конкретно здесь, в Алом Каньоне, вылетело из головы напрочь. Входит внешняя сфера услуг во внутреннюю и насколько полно. Проще говоря, стоит ли надеяться на полицию или выбросить из головы и спасаться строго самостоятельно?

   Я в беге ударила носком об уличное покрытие – «включить турбо-режим»! Меня бросило вверх и назад, кувырок через голову и вот я уже за спинами охотничков. Отличная штука, антиграв в подошве. Жаль только, что разовая. Слишком много пластин не воткнёшь, вес обуви увеличится тогда до неразумного. Но две можно точно. Или даже три. На каждую ногу. Итого у меня сейчас прыжков – шесть минус один. Весь вопрос, сколько их у врагов…

   Пока голова прикидывала что к чему, руки сами делали – выхватили парализатор. Со стрельбой у меня на троечку, проклятье! Попала не сразу и всего в одного, и даже не в голову, а по ногам. Он грохнулся, а у остальных тоже оказались турбо-кроссовки.

   И мне не понравилось, как легко они взлетели. Наверняка, там пластина антиграва в подошвах не одна! А это значит, что сволочи у нас небедные.

   Я в сторону, они за мной. Добавить дозу упавшему, а то он чем-то там замахивается нехорошим. Ноги отказали, но руки-то действуют и швырнуть вдогон какую-нибудь дрянь вполне способны.

   Прыжок. Прыжок. Ещё один. Итого минус четыре пластины, последние две надо поберечь. Но гады хороши, чего уж там! Сделать их – задача не из простых. Меняем тактику!

   Я не стала уклоняться, шагнула вперёд и приняла удар электрошоковой дубиной на скрещённые предплечья. На первом курсе нас обязали вживить имплант мускульного усиления в руки и ноги. В базовом исполнении у него металлический оттенок и по функциям самый минимум, исключительно защита. Я разорилась на вариант подороже. Телесного цвета и с шипами. Так что полетела дубинка по широкой дуге с ускорением. Ну-ка, что ты стоишь сам по себе, без оружия, мальчик!

   Я поманила врагов к себе максимально оскорбительным жестом:

    – Идите к мамочке, детки!

   Но рослые «детки» предпочли почему-то податься в разные стороны. Неужели испугались? Неужели – испугались меня? До того не боялись, а тут вдруг… Я сместилась в сторону так, чтобы и за спину себе заглянуть и уродов из поля зрения не упускать.

   И увидела того, первого, о котором, к слову говоря, уже подзабыла. Того самого, что предлагал «пожёстче». У него в руках что-то сверкнуло колким бликом, и я поняла, что пропала. Вся целиком, от макушки до пяток.

   – Стоять, – скомандовали мне как какому-то комнатному животному.

   Тело замерло в стойке, как было. Ни над одним мускулом у меня не было власти потому, что моя собственная воля повисла на тоненькой ниточке где-то высоко над головой, и ниточку держала не я.

   Гипнолигатор. У поганца оказался при себе гипнолигатор!

   Паника захлестнула меня всю целиком. Человеку под гипнолигатором можно приказать, что угодно, и он это выполнит. При ясном сознании. При полном понимании происходящего. Упасть на колени и поцеловать ботинок? Пожалуйста. Смеяться, принимая пинки? Легко. Пойти потом и повеситься? На раз-два.

   Вырваться изнутри невозможно. Есть… специальные техники… но им учат спецагентов в особом отделе. Первокурсников в Полицейской Академмии не учат точно, а то бы я знала, как справиться с бедой! Проклятье! Запрещённое оружие, запрещённое, применять его нельзя, нельзя, нельзя! Откуда у оно у негодяев, откуда?..

   Так бы я и пропала ни за что ни про что. Но по глазам хлестнуло яростным светом и неподвижный стылый воздух безлюдной (все попрятались, как крысы!) улице вспорол громовой рык:

   – Стоять. Руки за голову. Полиция!

   Полицейские живо взяли в оборот всю компанию. Гипнолигатор у главаря отобрали и выключили. Я ещё успела позлорадствовать, мол, хана вам всем, не имеете права такие приборы собой носить и на живых людей направлять. Но едва погас огонёк на излучающей поверхности прибора, как на меня обрушилась темнота спасительного забвения.

   Очнулась я на жёсткой кушетке в полицейском околотке. Сначала ничего не понимала, чего от меня хотят двое: чёрный и белый. Белый помог сесть, заставил выпить стакан какой-то дряни, потом поддерживал под плечо, терпеливо ожидая, когда муть в моей голове разойдётся хоть на немного. Так я поняла, что он – врач.

   И точно. Когда зрение сумело сфокусироваться на нём, я увидела врачебную униформу. Второй оказался хмурым следователем, и тоже в форме. Оба не Ш, потому как нет крыльев, и не астарийцы, потому что глаза не красные.

   Меня спросили, что с парнями не поделила. Я честно рассказала.

   – Гипнолигатор? – искренне удивился полицейский. – Ну, что вы, девушка! Вы что-то путаете. В фан-сити, подобных нашему, гипнолигаторы гражданским лицам носить не положено.

   – На положено бревно заложено, – буркнула я. – У него точно был гипнолигатор! Иначе хрен бы они меня повалили!

   Тут мои пальцы нащупали болезненное место над глазом, и я не удержалась, зашипела от боли.

   Врач отвёл мою руку, осторожно прилепил коллоидный пластырь, сказал сочувственно:

   – Удар в голову сам по себе неприятен, а здесь их было несколько. Лёгкое сотрясение мозга вы себе заработали, девушка.

   – Сотрясение может спровоцировать галлюцинации? – деловито спросил полицейский.

   – Вообще-то нет, – начал было доктор, но поймал значительный взгляд и поправился: – Но бывает по-всякому.

   Я смахнула заботливую руку и заявила:

   – У них был гипнолигатор! Они обсуждали, как половчее приказать мне потом пойти и повеситься, я хорошо помню!

   Полицейский лишь головой покачал. Он мне не верил. Или не хотел верить. Или – тут хуже?

   – Прошу прощения, – в комнате возник третий и я изумлённо вытаращила глаза.

   Высокий красноглазый астариец оказался мне хорошо знаком.

   – А, – сказал он, кивая мне, – Тэл. Хороша-а… Почему я не удивлён?

   – Что такое? – недовольно поинтересовался полицейский. – Вы с нею знакомы?

   – Знаком, – оскалился астариец в нехорошей улыбке. – Это моя подружка. Что она натворила?

   Подружка?! Я ощутила, как меня раздувает диким гневом. Что он себе позволяет?! Хам! Сейчас я ему покажу подружку!

   – Молодёжная драка, ничего особенного, – пожал плечами полицейский. – Тысяча энерго – за нарушение общественного порядка…

   – Тысяча энерго?! – завопила я, подскакивая. – Да это они на меня напали! И у них был гипнолигатор! Был! Вы что, покрываете преступников, господин офицер? Сколько они вам заплатили за покровительство?!

   – Полторы тысячи, – скучным голосом скорректировал сумму штрафа полицейский. – Ещё пятьсот – за оскорбление личности. Мы – честные служащие и никого не прикрываем. Последите за своим языком, девушка. Иначе он вас до добра не доведёт.

   – Там был гипнолигатор! – взбесилась я. – Был! И вы сами знаете, что был! Что вы из меня дуру делаете?!

   – Ник, успокоительное найдётся?

   – Найдётся, – пожал плечами доктор. – И – в комнату с мягкими стенами. Пусть проспится.

   – Я её заберу, – сказал астариец. – Штраф направьте мне. Ник, Деннис, не беспокойтесь. Под мою ответственность. Я за ней хорошо присмотрю…

   От слова «хорошо» меня продрало ледяными мурашками с головы до ног. Столько в нём прозвучало свирепой угрозы…

   – Тэл, – обратился ко мне врач, которому явно не нравилось всё происходящее, но высказаться по поводу он почему-то не хотел. – Вы действительно с ним знакомы?

   Врач увидел мою реакцию, ясное же дело. По-настоящему влюблённые смотрят на драгоценную половинку, прилетевшую выручать из беды, совсем не так, как только что смотрела я.

   Я кивнула. Страх перед комнатой с мягкими стенами отнял мне язык на какое-то время и приглушил яростное желание отстаивать справедливость до конца.

   Запрут ведь! Признают временно утратившей дееспособность и запрут. А на сколько дней, я даже и не знаю… Произвол! И попросить заступиться не у кого, иначе деанон, свирепый и беспощадный. Сочувствующий и одновременно торжествующий взгляд матери «я так и знала, что не справишься». Высшая школа экономики…

   – Если вы знакомы, то как его тогда зовут?

   – Риз…

   Горло свело судорогой от вставшей перед внутренним взором перспективы: я в офисном костюме у мамы на пресс-конференции. Я не смогла выговорить полное имя проклятого Восари! А доктору короткого оказалось достаточно. В памяти закопошилось что-то насчёт сокращений личных имён у астарийцев. Кому можно, кому нельзя. Врач, наверное, помнил лучше.

   Штраф заплатили тут же. Жёсткая ладонь крепко взяла ухватила под локоть – не вывернешься. Меня буквально выволокли из полицейского участка, сама я не шла толком, подгибались колени. Как нашкодившего щенка за шкирку.

   – Подружка?! – возмутилась я, бешено вырываясь.

   Восари отпустил меня. Я едва не упала, подхватывать меня никто не поторопился, и тогда я озверела окончательно.

   – Подружка?! Какого чёрта! Как вы посмели! Что вы себе позволяете!

   – Заткнись, и поехали, – хмуро предложил он мне.

   – К-куда? – опешила я.

   – Куда скажу, – астариец пошёл к чудовищного вида скутеру явно местного производства.

   Машинка выглядела устрашающе. Массивная, с мощными обтекателями и механической панелью управления, побитая и поцарапанная в нескольких, не существенных для полноценного функционирования, местах. Пассажирское место предполагало, что держаться сидящий будет за водителя.

   – Хочешь остаться? – Восари просверлил во мне дыру своими красными гляделками. – Оставайся. Может, выяснишь у них, почему они забыли про гипнолигатор. В комнате с мягкими стенами это будет сделать очень не просто, но я в тебя верю, человек Смирнова. Как-нибудь справишься.

   – Ненавижу, – сообщила я, забираясь на сиденье за его спиной. – Как ты здесь оказался?

   Раз он ко мне на «ты», значит, и я ему выкать не обязана. Подружка! Придумал же такое!

   Но на утреннем ветерке я уже слегка остыла и поняла, что красноглазый вытащил меня из отменных неприятностей, пусть и обмакнув при том мою девичью честь в отменную лужу. И штраф заплатил сразу. Надо будет обязательно вернуть при первой же возможности.

   – Держись крепче, – коротко скомандовал Восари и тут же бросил машину в форсаж.

   Я подавилась собственным визгом и вцепилась в проклятого изо всех сил.

***

Болела голова. Уже не сильно, не до тошноты, но поганая боль мешала сосредоточиться. Что-то случилось. Что именно, вспомнилось урывками. Стычка на улицах фан-сити одного из полигонов «Монстры навсегда». Упоительные мгновения драки… А потом меня срубили гипнолигатором. Клянусь, я такое только в развлекалках встречала! В шпионских и уличных боевых жанра «все против всех».

   На что гад надеялся? Поймают же! И по голове не погладят, закон суров…

   Суров закон там, где его поддерживают. А у нас тут минимум смерти туристов на полигоне сверх нормы плюс ублюдки с гипнолигаторами совершенно свободно расхаживают.

   Я села, потёрла лицо ладонями. Память подкинула объяснение тому, как я сюда попала. На скутере! Держась за одного там местного красноглазого, Ризомом Восари зовут. Значит, это его дом. Или апартаменты в отеле. Или квартира. Или служебное жильё. Его нора, одним словом.

   А я в длинной рубашке на голое тело, между прочим! Серый холст, с красной вышивкой по подолу… где моя одежда?! Нет, не украли, рядом лежит, аккуратно сложенная. Спасибо. Но неужели этот… этот… этот меня сам переодевал?! Я вспомнила белое лицо, красные глаза, кривящиеся в раздражении губы, и поёжилась

   Не забуду и не прощу!

   Я огляделась. Деревянные панели, похоже, из натуральной древесины, особым образом обработанной. Светлый, почти белый, рисунок волокон на красноватом фоне, очень красиво. Потолок белый. Окно – точнее, стена целиком, от потолка до пола, закрыта занавесью из деревянных бусин. Бусины самой разной формы: от обычных круглых до фигурок животных, между деревянными встречаются стеклянные. На полу – цветные плетёные коврики-циновки с геометрическим узором. Мягкий приглушенный свет вдоль стен, снизу, от пола. И запах…

   Горьковато-миндальный, пряный, травяной. В углу стоял узкий кувшин из красной глины, в кувшине – сухой букет. Колоски, колючки, веточка с алыми, сморщенными, высохшими ягодами. Местные растения, надо думать. Собирают для ароматизации жилых помещений.

   Голоса… За занавесью, внизу. Похоже, именно за занавесью находится лестница и вообще выход из комнаты. Говорящие не спешили подниматься, отлично. Я юркнула в постель, натянула на себя покрывало и обратилась в слух.

   Говорили по-астарийски. На основном языке, иначе бы я мало что разобрала. Говорили обо мне.

   Женский голос, низкий, властный, выговаривал с оттенком лёгкого удивления из серии «идут года, а ты всё тот же дурачок».

   – Всех немощных на своей шее, Риз? Сколько себя помню, в доме всегда полно было увечных да калечных. Котята, щенята, паучата, змеёныши всякие. Теперь вот человека притащил.

   Мать моего красноглазого горя, надо думать. «Человека притащил» она сказала таким тоном, как будто сыночка ненаглядный принёс несусветную гадость вроде виноградного слизня. Воображение тут же нарисовало высокую красноглазую тётку со всклокоченными патлами и горбатым астарийским носом. Чисто ведьма из детских развлекалок!

   – Она попала в беду, из которой не смогла бы выбраться сама, – спокойно ответил Восари.

   – И что? Люди сами выстроили тот проклятый город. Сами там и пропадают, невелика потеря.

   – Не ворчи, мать. Я увидел преступление и помог. Надо было мимо пройти?

   – Только не говори мне, что точно так же ты помог бы мужчине или старухе! – с отменной язвительностью откликнулась астарийка.

   – Помог бы.

   Скепсис старой женщины растёкся по всему дому подобно чернильной кляксе. В детстве нас водили на экскурсию с говорящим названием «Как писали в старину» и показывали историю письменности, от древних, докосмических ещё, веков материнской планеты Человечества до наших дней. Палочки, досточки, пёрышки… Перьевые ручки – мы макали их в чернильницы, пытались писать на листах бумаги, максимально приближённой по качеству и текстуре к древней. С непривычки получалось плохо. Как древние люди умудрялись писать не то, чтобы красиво, а хотя бы понятно? Образцы оригинальных рукописных писем тут же висели, в рамочках под силовым полем. Ровные строчки, округлые буквы. А у тебя – кляксы везде. На бумаге, на рукавах, на носу...

   Именно так и разошлись эмоции матери Ризома Восари. Их даже рисовать не пришлось бы трудиться. Зачерпнуть чернил побольше и ляпнуть, дальше расползётся само.

   – А то ты не знаешь, как это через гипнолигатор бывает, – устало сказал Восари. – Обобрать подчистую, затем влепить штраф, после назначить отработку того штрафа – в игровой зоне. Все фан-сити «Монстров навсегда» – вне нашей юрисдикции, но Деннис, шкура, мне жизнью своей поганой обязан до конца дней своих, и потому девочка здесь. Теперь скажи: я должен был мимо пройти, да ещё и отвернуться?

   – Всех не спасти, Риз, – женщина не хотела уступать, но по голосу я поняла, что она сдалась.

   – Верно. Всех спасти невозможно, но конкретно эту я у мерзавцев отобрал. Сходи, посмотри, что с нею.

   – Что, что, – ворчливо отозвалась женщина. – По голове ударили… Ничего, у людей череп чугунный, пройдёт. Нечего так на меня смотреть! Иду уже!

   Я притворилась спящей. Никакого желания знакомиться со старой ведьмой у меня не возникло. Может, она просто посмотрит и уйдёт?

   Шаги, перестук бусин на занавеси. Я старательно дышала спокойно и ровно.

   – Кого обмануть хочешь? – фыркнули надо мной. – Я – врач, и повидала за свою жизнь… всяких.

   На эсперанто она говорила почти без акцента. Врач… наверное, училась у нас. В Медицинской Академии или в Солнечном Центре. Для малых народов, имеющих во владении всего одну, обычно свою материнскую, планету, существуют мощные программы поддержки и квоты на специализированное обучение. Медицина в список входит первой строчкой.

   Пришлось открыть глаза, но сесть мне не дали.

   – Лежи, горе.

   Пока женщина водила надо мной медицинским анализатором, я хорошо рассмотрела её, поражаясь тому, как разошлось моё воображение с реальностью. Я ожидала увидеть сутулую каргу с длинным носом, но мать Восари оказалась маленькой, тонкой до звона в косточках и не такой уж древней. Глянцево-чёрные волосы она убрала под платок, выпустив у висков две пряди, перевитые деревянными бусинами. Нос, конечно, да. Длинный. Но в пределах для астарийцев нормы…

   – Сотрясения нет, – выдала она вердикт, убирая с моего запястья свои пальцы. – Пульс, дыхание в норме. Мозги целы. Украшения на лице вскоре пройдут. Ты здорова.

   Я потёрла кожу там, где до сих жило ощущение её пальцев, сухое и горячее, как ожог.

   – Отлично, – сказала я. – Спасибо. Можно я встану, оденусь и уйду? Не хочу обременять вас своим присутствием.

   Она колюче улыбнулась, – алые глаза, тёмные в полумраке спальни, остались ледяными. И сказала:

   – Лучше бы тебе уйти тогда, когда мой сын вернётся и разрешит.

   Я всё-таки села. Неприятно лежать, когда на тебя смотрят свысока и отменно презирают просто потому, что ты человек.

   – Я что, под арестом? – холодно осведомилась я.

   – Нет. Не под арестом. Можешь идти, куда заблагорассудится, мне-то что. Но я полагаю, что ты хочешь жить, человек. Мой сын не стал бы возиться с тобой, если бы тебе ничего не грозило…

   Возразить на слова старой астарийки оказалось нечем. Жить я хотела, попадать под удар гинолигатора снова – нет. Если я просто турист, почему бы не воспользоваться гостеприимством? Посмотрю изнутри, как живут в непарадной части Давура.

   – Держи, – рядом со мной положили стопку одежды. – Как звать-то тебя?

   – Тэл, – ответила я на вопрос.

   – Тэл, – недовольно повторила она. – Не имя, а кличка какая-то… Меня зови мирт Таёно. Санузел – там. Переоденешься, спускайся вниз, поешь. Не копайся слишком долго, мне скоро уходить, а остывшее тебе не понравится.

   Занавесь с деревянным перестуком сомкнулась за нею. Удивительная тётя! («мирт» в переводе именно это и означало, тётя. Не родственница, но вежливое обращение к старшей женщине). Таёно живо напомнила мне собственную маму. Не внешностью, поведением. Позабавило, как она распоряжалась. Даже интонации почти такие же!

   Я переоделась в посконно-исконное астарийское домашнее – тунику с широким рукавом на три четверти и свободные мягкие брюки. Ткань приятно скользила по телу. Не шёлк, но что-то близкое к нему. Потом я перебрала свои вещи. Всё на месте, включая капсулу пространственного кармана. Всё-таки переодевала меня мать Восари, а не он сам. Иначе он капсулу бы отобрал. Или заменил бы на мою, которую стащил тогда ещё, на ориме.

   За занавесью обнаружился узкий длинный балкон под балочной крышей. Он шёл вдоль других, таких же, как моя, комнат, закрытых точно так же, деревянными бусами. Вниз шла винтовая лестница с искусно вырезанными деревянными столбиками перил. Всё тот же провинциальный антураж: коврики-циновки, низкие столики, подушки в гобеленовых наволочках – на них полагалось сидеть, кухонный блок вдоль кирпичной стены. Кирпичи квадратные, уложенные впритирку и, кажется, без раствора, щели слишком уж тонкие между ними.

   Передо мной появилась глубокая миска с похлёбкой – по-другому не назовёшь. Густое блюдо с овощами и, судя по запаху, мясом. Деревянная ложка с узором на ручке оказалась неожиданно удобной, а еда – вкусной. Я вдруг поняла, что голодна как тысяча чертей.