Сокровище Пущи. Мария Морозова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ЭПИЛОГ
• ГЛАВА. БОНУС. СОКРОВИЩЕ СТЕПИ

АННОТАЦИЯ

Из-за ссоры с отцом мне пришлось променять роскошный столичный особняк на домик в деревне. Вот только эта самая деревня оказалась полна сюрпризов. И теперь кроме огорода и речки в моей жизни есть наследство прабабки-ведьмы, загадка древнего артефакта, таинственная Пуща, чей зов будоражит кровь. А еще нелюдимый егерь, соседкой которого я стала. Как со всем этим разобраться? Не знаю. Но судьба обязательно все расставит по своим местам.

ГЛАВА 1

– Ты выйдешь замуж за Петра Рылинского.

   – Что? – растерянно переспросила я, поднимая взгляд на отца.

   Потому как совсем не этого ждала, когда он позвал меня к себе в кабинет, стоило только вернуться домой из короткой поездки на озера. Замуж? Что еще за странные новости? Мне всего двадцать один, я даже университет не окончила.

   – О вашей помолвке будет объявлено через месяц на приеме в поместье Рылинских, – спокойно сообщил родитель.

   – Но… Но почему?

   – Рылинские – знатный и обеспеченный род, равный нашему. Петр – старший сын и наследник, которому нужна подходящая супруга. Ты ему подходишь. Как и он тебе.

   – И все? – удивилась я.

   – А что еще нужно?

   – Ну… – Я не сразу нашла нужные слова. – Может, что-то вроде «он будет любить тебя, заботиться о тебе и станет верным мужем».

   – Оставь эти глупости. – Отец чуть поморщился. – Ты аристократка из древнего рода и должна в первую очередь думать о его благополучии.

   Я чуть не задохнулась от возмущения. Древний род, благополучие, подходящая супруга… Его слова прозвучали так банально и даже пошло. В конце концов, мы живем в современном просвещенном обществе. Уже давно никто принудительно не выдает дочерей замуж. В том числе и аристократок. Да, чаще всего девушки вроде меня выходят замуж за людей из своего круга. Но они делают свой выбор сами, а не так, как сейчас случилось со мной.

   – Выбери подходящее платье для приема, – проговорил тем временем отец. – И драгоценности из фамильных. Ты должна блистать.

   – О, спасибо, что хоть это мне можно выбрать, – не удержалась я.

   – Феодора!

   – Что «Феодора»?

   – Веди себя, как положено дочери рода Домбровских. Все решено. Ты выйдешь замуж за Петра и…

   – Нет, – оборвала его я.

   – Нет? – Настала очередь отца удивляться.

   Как же, я всегда была послушной дочерью. Вела себя прилично, хорошо училась, водилась с теми, с кем положено водиться. А сейчас вдруг вздумала перечить. Но замужество – слишком серьезный вопрос, чтобы давать слабину. Даже перед таким человеком, как Андрей Михайлович Домбровский, глава древнего рода, маг и один из министров императора Рутинии.

   – Нет, – повторила твердо. – Во-первых, ты не поинтересовался моим мнением, показав, что оно для тебя – ничто. А во-вторых, я знаю Петра Рылинского, и это совсем не тот человек, с которым хочется связать свою жизнь.

   – Ты перечишь мне? – Отец сузил темные глаза.

   – Я взрослая совершеннолетняя особа. Ты не можешь меня принудить.

   – Феодора!

   Не сдержавшись, он ударил ладонью по столу. От грохота я испуганно подпрыгнула на стуле. Массивная столешница из мореного дуба жалобно заскрипела. Еще бы, Андрей Домбровский не был обижен ни ростом, ни богатырской силой. Прибавьте к этому магический дар, непримиримый, властный характер и получите человека, с которым мало кто решится спорить. Мне тоже захотелось сбежать в спальню, взяв свои слова обратно. Но я только вжалась в спинку стула и стойко выдержала отцовский взгляд.

   – Ты сейчас отправишься к себе, – процедил родитель, – и займешься выбором платья. А вечером к нам на ужин прибудут Петр и Николай Рылинские. Будь готова.

   – Нет.

   – Ты обязана слушаться! Ты живешь в моем доме, тратишь мои деньги. Ты – моя дочь!

   – Вот как? А по всему выходит, что не дочь, а выгодное вложение твоих средств, – съязвила, не утерпев.

   В воздухе запахло озоном. Отец злился, и сильно. Я подскочила и забежала за спинку стула, будто готовилась использовать вместо щита. Хотя куда там? Если папа вдруг решит ударить, антикварная мебель вряд ли поможет. У меня ведь и магии никакой нет.

   – Не смей мне перечить, Феодора, – прорычал отец. Давление его силы ощущалось почти физически.

   – Замуж. За Рылинского. Не пойду, – отчеканила я, сцепив зубы.

   – Вот как? – Он медленно поднялся, опираясь ладонями о стол. Сразу стала видна разница в габаритах. – Либо подчинишься, либо живи своим умом, без моей помощи, без моих денег.

   – Так просто? Готов выгнать дочь, потому что та не стала слушаться?

   – Я даю тебе выбор, который ты так хочешь получить.

   – Ну и пожалуйста, – выпалила я, развернулась и выбежала в коридор, хлопнув дверью. В кабинете что-то грохнуло. Озоном запахло еще сильнее.

   – Феодора Андреевна… – пролепетала наша экономка, когда я фурией слетела на первый этаж.

   – Я ухожу из дома, Клара Генриховна, – заявила, громко стуча каблуками, и выскочила наружу.

   Мой магомобиль еще на загоняли в гараж. Я нырнула в приятно пахнущий кожей салон, завела двигатель и нажала на педаль. Ворота едва успели раскрыться передо мной, чуть не поцарапав бока кабриолета. Но мне сейчас было все равно.

   На грани разрешенной скорости я проехала несколько кварталов, выбралась на проспект и свернула к парку. На стоянке рядом с ним нашлось свободное место, где магомобиль и встал, напоследок нервно взвизгнув тормозами.

   Заглушив двигатель, я глубоко вздохнула и уронила голову на руль. Меня самым натуральным образом трясло. Ну как же так? Что на папу вообще нашло? Вот просто взять и отдать собственного ребенка, даже не поинтересовавшись его желаниями. Нет, отец всегда был властным, жестким и в чем-то даже беспощадным человеком, но мне наивно казалось, что такую важную вещь, как брак, он хотя бы обсудит со мной.

   А может, зря надеялась? Ведь родитель не раз давал понять, что свое собственное мнение ставит выше прочих. Демьян, старший брат, тоже женился на той, которую ему указал отец. Правда, Катерина Малицкая оказалась очень милой, доброй и верной девушкой, так что брат явно счастлив в навязанном браке. Вот только со мной и Петром Рылинским такого точно бы не случилось.

   Я была знакома с несостоявшимся женихом. Мы пересекались на светских раутах, которые нам надлежало посещать, как детям знатных родов, его младший брат Илья учился со мной на одном курсе. Петр был старше на пять лет, отличался смазливой внешностью, но при этом совершенно непомерным самомнением. На всех остальных он смотрел как на грязь под ногами, особенно на тех, кто стоял ниже по положению. Его взгляд, холодный и какой-то липкий, всегда вызывал у меня оторопь, и представить этого мужчину мужем я не смогла бы даже при всем своем желании.

   Почему отец отказался это понимать? Почему выбрал именно Рылинского? Да, если отбросить в сторону характер, Петр и правда завидный жених: с ветвистой родословной, при деньгах, связях и с карьерными перспективами в министерстве иностранных дел. Но наша семья не нуждается в выгодных браках, чтобы поправить положение, с ним и так все в порядке.

   Эх, была бы жива мама, она бы такого не допустила. Ее не стало, когда мне было десять, хотя я хорошо помню, что только она могла смирить буйный нрав отца, найти к нему подход нежностью, спокойствием и теплотой. Все говорят, что я выросла очень похожей на нее. Но видимо, только внешне. Потому что маминой гибкости мне не хватило. Итогом стала некрасивая ссора и побег из дома.

   Я снова вздохнула, на этот раз тоскливо. Да уж, ушла из дома, чтобы жить своим умом, как выразился папа. А хватит ли мне ума? Надеюсь, что хватит. Возвращаться к отцу и принимать его волю совсем не хочется.

   Мой магофон тихо тренькнул. Я повернула голову, доставая его из сумки, и глянула на экран. Там светилось сообщение из банка: «Ваш счет заблокирован. Для разъяснений обратитесь в ближайшее отделение».

   Я понимающе хмыкнула. Да какие тут еще нужны разъяснения? Отец оказался скор на расправу и заблокировал строптивой дочери счет, выполняя угрозы. Но если он думал этим напугать, то слегка просчитался. Странным образом сообщение привело меня в чувство. Я выпрямилась, поправила волосы и решительно повернула ключ зажигания. Хватить сидеть, пора хоть что-нибудь делать.

   Под «делать» подразумевалось «попроситься на постой к подруге». Оная подруга по имени Леокадия Лыкова как раз должна быть в Старограде.

   Лыковы жили в трех улицах от парка, так что уже совсем скоро я вежливо интересовалась у их дворецкого, дома ли Леокадия. Та оказалась дома, и меня провели на террасу, где подруга принимала второй завтрак вместе с матерью.

   – Добро утро, дорогая, – расцвела Леокадия, завидев меня, и поднялась навстречу. Она расцеловала воздух возле моих щек и поинтересовалась: – Позавтракаешь с нами?

   – С удовольствием, – не стала отказываться я.

   Матушка Леокадии, Татьяна Сергеевна, благосклонно кивнула и велела подать еще один комплект приборов.

   – Мы с матушкой как раз обсуждали завтрашний вернисаж, – сообщила Леокадия, когда горничная удалилась, а я приступила к еде.

   – Вернисаж? – переспросила, пытаясь вспомнить.

   Под напором организованных отцом неприятностей все планы вылетели из головы.

   – Выставка полотен прошлого века в галерее Разумовой, – сообщила Татьяна Сергеевна, манерно растягивая гласные. – Мы приглашены.

   – Ах да, галерея Разумовой…

   – Не могу решить, будет ли уместно надеть колье с сапфирами. Все же это вернисаж, а не прием у Его Величества, да и к летнему вечеру сапфиры могут быть излишне тяжелы.

   – Могут, – немного рассеянно согласилась я.

   Мне бы твои проблемы, Леокадия. Хотя если бы я согласилась с отцом, занималась бы сейчас абсолютно тем же. Платье, украшения, эх…

   – Но с другой стороны, колье – из последней коллекции ювелирного дома Антье, – продолжила Леокадия. – Папенька подарил.

   – Вы планируете посетить это во всех отношениях достойное мероприятие, Феодора? – поинтересовалась Лыкова-старшая.

   – Не уверена, – вздохнула, и когда подруга подарила мне недоверчивый взгляд, проговорила: – На самом деле, я хотела спросить, не приютите ли вы меня на несколько дней? У меня случилась… непростая жизненная ситуация.

   – Могу ли я полюбопытствовать, в чем дело? – осторожно спросила Татьяна Сергеевна.

   Мне не слишком хотелось выносить из избы сор, но масштабы ссоры все равно не позволят утаить ее от остальных. Поэтому я постаралась как можно более расплывчато ответить:

   – Дело в том, что у нас с отцом произошла… небольшая размолвка. Не сошлись во мнениях относительно моего ближайшего будущего.

   – Не сошлись во мнениях?

   – Я отказалась выходить замуж за подобранного отцом кандидата, – призналась со вздохом.

   Леокадия с матерью переглянулись. Мне почему-то стало немного неуютно.

   – Андрей Михайлович нашел тебе жениха?

   – Да. – Боюсь, я не сумела сдержать гримасу.

   – И вы поссорились? – Голос Татьяны Сергеевны упал почти до шепота.

   – Увы.

   – Но дорогая… Это же совершенно немыслимо. Твой отец наверняка очень недоволен тобой.

   – Мягко сказано.

   Лыковы синхронно помрачнели. Они вообще были очень похожи. Одинаковые манеры, внешность, стиль одежды, отношение к жизни. Вот и сейчас, кажется, обе были одинаково мной недовольны.

   – Воля родителя священна для ребенка, – попеняла Леокадия, заслужив тем самым одобрение, мелькнувшее в глазах матери. – Неужели жених оказался так плох?

   – Плох, – подтвердила я.

   – Наверняка тебе просто показалось от неожиданности, – махнула рукой Татьяна Сергеевна. – Нужно принять эту мысль, и все станет видеться совсем в другом свете.

   – Ох, если бы, – покачала я головой, уже жалея, что стала вдаваться в подробности.

   – Тебе стоит вернуться домой и извиниться перед отцом, – посоветовала Леокадия.

   – Я думала, что получу от тебя поддержку, а не порицание, – нахмурилась я.

   Подруга с матерью снова переглянулись. На этот раз на их лицах легко прочиталась тревога, но, видимо, совсем не за меня.

   – Наверное, тебе пора, – пробормотала Леокадия, не поднимая на меня глаз.

   – Да-да, – закивала ее мать. – Мы тоже скоро уходим. Как раз собираемся по магазинам. Нам нужно платье. Для вернисажа.

   Я немного растерялась, не веря, что меня по сути выставляют из дома, а потом сообразила. Да они же просто боятся. Боятся, что гнев моего отца падет не только на дочь, но и на тех, кто встанет на ее сторону. Ведь семейство Лыковых, хоть знатное, зато совсем не такое влиятельное, как Домбровские. Стало обидно. Выходит, я считала своей подругой совсем не того человека, иначе настоящая дружба не позволила бы страху взять верх.

   – Вот как, – произнесла я холодно и поднялась. – Что ж, не буду вас задерживать.

   Леокадия подарила мне немного виноватый взгляд, но я просто развернулась и вышла вон, чеканя шаг. Моя спина была прямой, как палка, и расслабить ее я смогла, только оказавшись в магомобиле.

   Отъехав от дома Лыковых, я медленно покатила по улице. На душе стало как-то пакостно. С Леокадией мы были знакомы с пяти лет, учились в одном лицее. И мне казалось, что вот ее-то точно можно считать другом, но вышло совсем наоборот. Не удивлюсь, если окажется, что водилась она со мной исключительно из-за моей фамилии.

   Итак, подводим неутешительные итоги. Минус дом. Минус подруга. Еще одна подруга, Глафира Силантьева, сейчас отдыхала на Камалийских островах и вряд ли могла помочь. А после Лыковых я вообще сомневаюсь, что решилась бы. Ее отец был деловым партнером моего, и вряд ли бы рискнул потерять его расположение.

   Демьян, брат, тоже сейчас далеко. Они с женой еще полгода назад уехали в Ринаду, за многие тысячи километров отсюда. Брат, как талантливый зельеделец, осваивал рынки ингредиентов этой экзотической страны и искал новых поставщиков для наших семейных алхимических предприятий. В Ринаду даже дозвониться сложно.

   Получается, со всех сторон засада. Ушла из дома и осталась ни с чем. Ладно, заблокированный счет, но где мне теперь жить? Будь сейчас учебный год, я бы попробовала получить место в университетском общежитии, благо, что училась хорошо, и отец даже не платил за учебу. Но летние каникулы начались неделю назад. И пускать в общежитие студентов станут через два с половиной месяца.

   Только бы вообще не отчислили по указке отца. Хотя насколько я знаю, ректор Университета классических наук имени императрицы Марии – мужчина жесткий, но очень не любит семейные дрязги и никогда в них не участвует. Да и декан – Барбара Павловна Руцкая – ни под кого не прогибается. Так что, может, еще и пронесет.

   Хорошо, что я выбрала исторический факультет, а не филологический, декан которого неприкрыто пресмыкается перед знатными фамилиями. В этом отец все же оставил мне выбор. Ему не слишком понравилось, что я пошла не на историю искусств или архивное дело, а на «грязную» археологию, но в конце концов он согласился и даже подарил мне на поступление магомобиль.

   Сообразив, что уже почти выехала из города, я свернула на обочину и остановилась. Достала кошелек и пересчитала наличность, с грустью констатируя, что на пару ночей в гостинице средней руки мне еще хватит. А вот на два с половиной месяца – нет.

   Что же делать? Найти работу? Я бы пошла хоть официанткой, но зарплаты все равно не хватит на съемное жилье. Продать магомобиль? Он у меня в эксклюзивной комплектации. Красный кабриолет, магический контроль, охранная система, салон из кожи и дорогих пород дерева. Пожалуй, на вырученные деньги я могла бы не то что снять – купить квартиру где-нибудь в пригороде Старограда. Но как же не хотелось расставаться со своей ласточкой. Жаль, что у меня нет имущества кроме нее. Хм… А может, есть?

   Неожиданно я вспомнила, как семейный поверенный пару раз упоминал, что у нас по женской линии передается что-то вроде приданого. Мне оно досталось от мамы, ей – от бабушки и так далее, и никто из мужчин семьи не имел права его отобрать. И кажется, там говорилось не о какой-нибудь ерунде, а о настоящем доме! Стоит обязательно это выяснить.

   Воодушевившись, я помчалась в контору «Шнейдер и сыновья». За скромной вывеской, висящей на здании в центре столицы, скрывались дорогие интерьеры, безукоризненно вежливый персонал и два этажа лучших в городе юристов. Контора вела дела Домбровских с самых дремучих времен, и если мне где-то могли помочь, то только здесь.

   К счастью, ее глава оказался на месте, и вышколенная секретарша сразу же провела меня в кабинет Бориса Соломоновича Шнейдера. Кабинет вполне соответствовал должности: большой, солидный, с мебелью из настоящего дерева. Сам хозяин – щуплый, лысоватый мужчина – немного терялся на этом фоне, но это никак не умаляло его профессионализма.

   – Феодора Андреевна, – он поднялся мне навстречу, будто совсем не удивился неожиданному визиту. – Чай, кофе?

   – Благодарю, ничего не нужно, – отказалась я. Чаем Лыковых сыта по горло.

   – Тогда чем обязан? – поинтересовался Шнейдер, отсылая секретаршу и подвигая мне кресло.

   – Я хочу узнать насчет своего приданого. Вы говорили, что мне что-то досталось от мамы.

   – Верно, – кивнул Борис Соломонович.

   Он открыл один из своих монументальных шкафов, чьи дубовые дверцы ощутимо фонили магией, и достал оттуда ящичек. Вернувшись за стол, нацепил на нос очки и снял крышку.

   – Итак, – Шнейдер извлек оттуда несколько плотных листов. – От вашей прапрабабки, Лесковой Анны Юрьевны, старшей дочери в семье передается неотчуждаемое имущество. В данный момент владелицей сего имущества являетесь вы, Феодора Андреевна.

   – И что за имущество?

   – Земельный участок в деревне Прилесье, находящийся на участке дом и все его содержимое.

   – Угу, – медленно кивнула я, пытаясь вспомнить, слышала ли что-нибудь про деревню Прилесье. – А неотчуждаемое – это…

   – Это то, что вы не можете продать, подарить или передать посредством иного деяния, только оставить в наследство своей дочери или другому подходящему потомку женского пола, – охотно пояснил Шнейдер. – Кроме того, дополнительно к участку прилагается счет, денежные средства с которого идут на поддержание сохранности дома. Обременения – те же.

   – То есть, я эти деньги даже потратить не могу, – пробормотала, немного погрустнев.

   – Можете. Но на содержание вверенного вам имущества.

   – Интересно, а пропитание жильца считается «содержанием имущества»?

   – Пожалуй. – Он позволил себе легкую улыбку. – Однако хочу сразу предупредить, что все отчеты о движении средств идут лично мне.

   – Поняла.

   Что уж тут непонятного? Борис Соломонович станет следить за мной и сразу увидит, если я захочу потратить деньги на что-нибудь неуместное.

   – Правильно ли будет, если я предположу, что вы желаете вступить в имущественные права, Феодора Андреевна?

   – Да, – кивнула решительно. – Хочу увидеть, что мне досталось от мамы, и пожить там. Хотя бы до осени.

   – Похвальное решение. Тогда…. – Он протянул мне копии бумаг, связку ключей и листок с адресом. – Не смею вас задерживать.

   – А далеко это Прилесье? – сообразила уточнить.

   – В полутора часах езды от Старограда.

   – Что ж, благодарю.

   Выйдя из конторы, я устало упала на сиденье магомобиля и всмотрелась в листок с адресом. Потом проложила маршрут, потому что совершенно не представляла, как туда добираться. Оказалось, что ехать и правда примерно полтора часа по направлению на север. На карте можно было разобрать шоссе, деревню, реку рядом. Вроде бы и не глушь. Никаких портальных станций поблизости там нет, конечно, но и ничего. Доеду как-нибудь сама.

   Сейчас мне ужасно хотелось найти какую-нибудь гостиницу и завалиться на кровать, чтобы прийти в себя от стресса. Но немного подумав, я решила не тратить деньги, которые еще пригодятся, и ехать сразу. Так что, Прилесье, жди. Феодора Домбровская возвращается на земли предков!

ГЛАВА 2

Триумфальным это возвращение оказалось назвать сложно. Несмотря на известный адрес, два раза я заблудилась. Сначала заехала на какой-то необитаемый хутор, потом чуть не застряла в болоте. В итоге мне все же удалось добраться до деревни, но на центральной площади навигатор сложил полномочия, сообщив, что мы прибыли в нужную точку. Вот только желтый одноэтажный домик с вывеской «Управа» точно не мог быть маминым наследством.

   Кстати, деревня оказалась не такой уж и маленькой, поэтому улиц здесь хватало. Я проехала чуть вперед, пытаясь рассмотреть таблички на домах, но все было не то. «Центральная», «Лесная», «Староградская»… А мне нужна «Приречная, 15».

   Поплутав по улицам, на которых, как ни странно, не встретилось ни одного человека, я остановилась под раскидистым деревом и вышла из магомобиля. На лаковую кожу туфель тут же налипла пыль. У меня вырвался грустный вздох. Да, если поселюсь в деревне, о шпильках придется забыть. Но это не проблема. Найти бы только свой дом.

   Ухо уловило чужие голоса. Обрадовавшись, что здесь есть хоть кто-то, я отправилась на шум, свернула за колодцем и вышла к толпе людей. Толпа показалась немного странной. Два десятка женщин стояли ко мне спиной, сбившись в плотную кучу, и как будто бы чего-то ждали. Но спросить было больше некого, поэтому я решила потревожить их и узнать, где же все-таки эта Приречная.

   Неожиданно откуда-то спереди вылетел букет. Пущенный с силой пушечного снаряда, он описал над толпой красивую дугу и впечатался мне в лицо. Я обалдело застыла на месте. Букет с тихим шорохом шлепнулся в машинально подставленные руки.

   Голоса смолкли. Женщины одновременно развернулись, немного расступаясь. Стало видно накрытые столы, выстроенные буквой «П», нарядных гостей и девушку в белом платье. Все они смотрели на меня, как на чудовище о трех головах.

   Великие Предки, да я же попала на чью-то свадьбу. И случайно поймала букет, который невеста по бессмертной традиции бросала своим свободным подругам. А судя по лицам этих самых подруг, меня могут порвать за то, что я вмешалась и «отобрала» у кого-то скорое замужество.

   – Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я, разрушая всеобщее молчание.

   На зубах что-то скрипнуло. Я пожевала губами и выплюнула лепесток гвоздики, попавший в рот. Хорошо еще, что в букете не было роз, иначе красоваться мне сейчас расцарапанной физиономией на радость всем.

   На мое приветствие никто не отреагировал, поэтому пришлось продолжить:

   – Могу ли я узнать, где здесь Приречная улица, дом пятнадцать?

   – Приречная? – переспросила женщина, сидевшая с той стороны стола, которая оказалась ближе ко мне. – Да еще и дом пятнадцать? А ты что там будешь делать?

   – Жить? – немного неуверенно пожала плечами.

   – Так ты что, из Демировых, что ли? – громко прокричала худенькая седая старушка.

   – Из Демировых ее мать была, – махнула рукой женщина и глянула на меня. – А ты из Домбровских, да?

   – Феодора Домбровская, – представилась я, подавив странное желание присесть в реверансе, как это было принято в высших кругах.

   Деревенские разом загомонили, будто кто-то дал команду. На крыльце дома, рядом с которым проходило торжество, грянул баян. Незаметно для себя я оказалась усажена на лавку рядом с женщиной, назвавшей мою фамилию. Передо мной поставили тарелку и стакан.

   – Я тетя Лида, – сообщила женщина. У нее было обаятельное круглое лицо и светлые волосы. – Тоже на Приречной живу, прямо рядом с тобой.

   – Дай поесть девчонке, – сказала дородная бабуля, сидевшая напротив. – Отощала вся на столичных-то харчах.

   На тарелку плюхнулся комок пюре. На пюре приземлилась поджаристая куриная нога, отчетливо пахнущая дымком. Сверху пристроилась солидная ложка какого-то салата. Совсем не та еда, которую я обычно предпочитаю, но после блуждания по полям и весям зверски хотелось есть, поэтому я просто взяла вилку и принялась за угощение. Судя по одобрительным взглядам, которые подарили мне соседи по столу, им понравилось, что столичная штучка не стала привередничать.

   – Я баба Матрена, – представилась бабуля. – Степаныч, – она ткнула локтем сидевшего рядом старика. – Супружник мой.

   – Анатолий Карпович, – протянул руку мужчина, выглянувший из-за тети Лиды. – Лидин муж.

   Я кивнула, пожав его конечность. Прожевала курицу, схватила стакан и сделала большой глоток.

   Внешне безобидная жидкость пронеслась по пищеводу огненным шаром и ухнула в желудок, отчего у меня перехватило дыхание. На глазах выступили слезы, а все звуки на секунду пропали. Я забыла, как дышать и говорить.

   – Сильна, – уважительно протянул кто-то.

   – Великие Предки, что это? – сипло выдавила я.

   – Самогон, – гордо заявил Степаныч, подкручивая ус. – На зубровке настоянный. Сам делал.

   – О, – только и смогла произнести я.

   – Ты ешь, ешь, – велела тетя Лида. – На сытый желудок с хмелем справляться легче.

   Я послушно сунула в рот ложку салата и задвигала челюстями. В голове слегка зашумело.

   – У меня самогон знатный, – сообщил Степаныч. – От него голова на утро не болит. А какие настоечки…

   – То-то вы чай пьете, – не поверила, заметив рядом с его тарелкой обычную кружку.

   – Дак ведьма меня по молодости прокляла, – вздохнул дед. – С тех пор – ни капли в рот взять не могу. Зато сам ух, какой делаю. Из соседних деревень за ним приезжают.

   – Надолго к нам, Феодора? – спросила баба Матрена.

   – Да как пойдет.

   – Ой, надолго, можно подумать, – недовольно махнула рукой молодая фигуристая брюнетка – одна из девиц, у которых я перехватила букет. – Променяет она столицу на нашу дыру, как же.

   – Вот возьму и променяю, – выдала я из чувства противоречия.

   – Молчала бы уже, Светка, – попеняла ей тетя Лида. – Дыра... И совсем у нас не дыра.

   – Вот-вот, – согласилась остроносая женщина с кудрявыми волосами. – У нас хорошая деревня. Лес, речка, даже магазин свой есть.

   – Ольга дело говорит, – кивнула тетя Лида. – Хорошо тут в Прилесье. И дом, Феодора, стоит, тебя дожидается. За ним смотрят.

   – Каждый год приезжает этот, как его… – задумался Степаныч. – Шмагер… Швандер…

   – Шнейдер, – подсказала я.

   – Во, Шнейдер. Смотрит дом, потом платит нашим, если что надо убрать или подремонтировать. Там все чин по чину.

   – Ой, а я бы так хотела в Староград поехать, – мечтательно протянула пухленькая блондинка рядом со Светланой.

   – Учиться лучше надо, Кривцова, – поджала губы сухопарая женщина со строгим лицом типичной учительницы. – Вот была бы, как Катерина, поехала бы столицу.

   – Катерина – моя внучка, – похвалилась баба Матрена. – Она как раз школу закончила и в Университет императрицы Марии поступила.

   – Уже? – удивилась я. Вступительная кампания начнется только через две недели.

   – Лучший школьный проект по ботанике! – Она так и лучилась гордостью. – Без экзаменов взяли.

   – А пойдемте танцевать, – подскочила блондинка, явно желая перевести тему с учебы на что-нибудь другое. – Эй, Глеб, давай нам что-нибудь веселое.

   Сельская свадьба пела и веселилась. Я доедала очередную куриную ногу, краем уха слушая разговоры соседей. Здесь не говорили о моде, театральных премьерах, не пересказывали сплетни о любовницах и любовниках. Сельчане обсуждали погоду, рыбалку, главу управы и у кого лучше несутся куры. От самогона меня слегка разморило, накатила ленивая сытая слабость. Я послушно ела все, что клали на тарелку, послушно пробовала смородиновую настоечку, кивала головой, соглашаясь, что захарьевские куры дают отличные яйца. И все проблемы медленно, но верно отходили на второй план.

***

Проснувшись, я сладко потянулась, не открывая глаз. Сон отступал неторопливо, как часто бывает спокойным утром, когда нет никаких дел и никуда не нужно спешить. Вот только матрас почему-то казался непривычно мягким, а от подушки исходил крепкий травяной дух. Не помню, чтобы у Клары Генриховны был такой бальзам для постельного белья. Хотя какая разница? Сегодня в кровати лежится удивительно хорошо.

   Утреннюю тишину прорезал неприятный вопль. Где-то рядом самозабвенно орал петух. Сонливость тут же слетела. Я напряглась, понимая, что у нас дома никак не может быть петухов. А потом вернулись воспоминания: ссора с отцом, неожиданное имущество, свадьба в деревне Прилесье. Я вспомнила, как с удовольствием ела простую еду, болтала с деревенскими, пробовала разные настойки Степаныча и даже станцевала с кем-то разудалый деревенский танец. А потом – все. Полный и безоговорочный провал.

   Похолодев от ужаса, я медленно открыла глаза и обнаружила себя в комнате, по размерам не больше гардеробной в отцовском доме. Через окно, прикрытое кружевными занавесками, пробивался солнечный свет. Я лежала на кровати, которая стояла вдоль стены. На стене висел цветастый ковер. И никого, кроме меня, в комнате не было. Та-а-а-ак…

   Замечательно. Просто замечательно. Феодора Домбровская ушла из дома и тут же отбилась от рук. Ведь я еще никогда не напивалась до потери памяти. Даже на студенческих посиделках моим максимумом был бокал хорошего вина. И как можно было потерять над собой контроль…

   Решив, что валяться в кровати и страдать – глупо, я поднялась, сбросив тяжелое одеяло, и поняла, что спала в одном белье. Мятое платье нашлось на спинке кровати. Под ним небрежно валялись туфли и сумка. Все это насторожило еще больше. Великие Предки, куда меня занесло? Что я вчера творила? И скоро ли это дойдет до отца?

   Как ни странно, после обильных возлияний ничего не болело. Поэтому я встала, нацепила вчерашнее платье и осторожно шагнула к двери. За дверью оказалась гостиная (хотя не уверена, что в деревенских домах вообще бывают гостиные). Квадратная комната со стенами, обклеенными слегка пожелтевшими обоями. Стол по центру, накрытый белой скатертью, свисающая над ним лампа в плетеном абажуре, диван у стены. Снова ковер.

   – Доброе утро, – поздоровалась я, прочистив горло.

   Никто не отозвался. Обойдя гостиную, я нашла дверь на кухню, а потом через небольшой коридорчик выбралась на веранду. Дверь, ведущая наружу, была не заперта. Я распахнула ее, немного постояла, вдыхая чистый воздух, и спустилась с крыльца во двор.

   – Есть тут кто-нибудь? – позвала снова. – Доброе утро.

   Но все было тихо. Двор вообще оказался безлюдным и не слишком ухоженным. А сам дом – типично деревенским жилищем. Каменный фундамент, потемневшие от времени бревна, резные белые ставни, печная труба на крыше. И покосившаяся табличка, на которой было написано «Приречная, 15».

   Я тихонько вздохнула. Так вот ты какое, мамино наследство. Конечно, глупо было надеться, что меня дожидается поместье или хотя бы особняк. Всего лишь обычный деревенский дом, точно такой же, как и остальные дома в Прилесье. Не роскошь, но зато это крыша над головой. Выяснить бы еще только, как я сюда попала. Неужели кто-то привез? Вон, мой магомобиль блестит лаковыми боками за забором.

   – Проснулась?

   Чужой голос заставил подскочить на месте и развернуться. Через забор с соседнего участка на меня с улыбкой смотрела тетя Лида.

   – Доброе утро, – ответила я, чуть покраснев.

   – Да уж какое утро, полдень давно прошел. Хотя мы все после праздников тоже горазды спать. Вчера ж до утра сидели.

   Я судорожно сглотнула, ожидая, что меня будут ругать за что-нибудь, вытворенное на нетрезвую голову, но она спокойно спросила:

   – Оладьи любишь?

   – Оладьи? Люблю.

   – Тогда приходи ко мне завтракать. То есть обедать. У тебя самой наверняка еды вообще нет.

   – Спасибо, – закивала я под аккомпанемент бурчащего желудка. – Приду, только умоюсь.

   – Не торопись, мой Анатолий еще даже не проснулся.

   Я вытащила из багажника магомобиля чемодан и поволокла в дом. Тря дня назад мы с однокурсниками отправились отмечать окончание третьего курса на базу отдыха на озерах. А по возвращении меня настигли новости от папы. Вещи я тогда не успела не то что разобрать, но и отправить в комнату. Так что у меня хотя бы осталась одежда, которую можно носить и здесь.

   Решив, что буду жить в спальне, где проснулась, я закатила чемодан туда и открыла крышку. Ехала на три дня, а собиралась, как на месяц. Большая косметичка со всем необходимым, домашний костюм, пара платьев, брюки, футболки. Даже кеды немаркого темно-серого цвета. Надеюсь, они выдержат деревенские дороги.

   Я подхватила косметичку, полотенце и отправилась искать удобства, изо всех сил надеясь, что они не окажутся деревянной будкой в огороде. К счастью, дом явно несколько раз ремонтировали и водопровод провели тоже. Как и канализацию. В небольшой комнатке за кухней нашлась ванна, простой котел, умывальник и унитаз. Без всяких новомодных штук вроде регулировки температуры и напора, водяного массажа или магической очистки, но в кране хотя бы была вода. И это меня безмерно обрадовало.

   Вообще, дом оказался очень даже неплох. Здесь есть вода, есть осветительная система из почти вечных артефактов-лампочек. Несмотря на то, что между большой комнатой и кухней прямо в стену встроена печь, на кухне стоит плитка, поэтому мне не придется возиться с дровами. Да, тут нет универсальных артефактов, и о бытовой магии придется забыть. Но это я как-нибудь переживу. Главное, что нашлось место, где можно пересидеть до начала нового учебного года.

   Переодевшись, я закрыла двери и отправилась к тете Лиде. По сравнению с моим их дом выглядел как праздничная шкатулка рядом со старой коробкой. Чистые дорожки, аккуратные клумбы с цветами, свежая краска на окнах. Стало даже немного стыдно. Шнейдер следил за моим имуществом, но дому явно не хватало хозяйской руки. Заняться им самой, что ли?

   – Мы тут, – послышался голос тети Лиды.

   Я прошла на зады дома. Обедать хозяева решили на улице. Впрочем, судя по натянутому между яблонями навесу и столу под ним, они делали это часто.

   – Доброго утречка, – улыбнулся Анатолий, расставляя на столе банки с вареньем и плошку со сметаной. – Как спалось на новом месте?

   – Хорошо, – осторожно кивнула я.

   Но мужчина вроде бы смотрел на меня без насмешки или презрения. Так может, вчерашний вечер закончился совсем не так страшно, как мог?

   – Садись, – поторопила тетя Лида. – У нас уже все готово.

   Она поставила в центр тарелку, где исходили паром оладьи. Я сглотнула. Пышные, с поджаристой корочкой, они выглядели так аппетитно, что начинала кружиться голова. А уж вкус… Политая сметаной оладья показалась лучше всяких блюд высокой кухни.

   – Очень вкусно, – искренне сказала я, моментально расправившись с первой.

   – Спасибо, – немного зарделась тетя Лида.

   Дядя Толя уминал оладьи за обе щеки, всем своим видом показывая, как сильно ему нравится готовка жены. Видя, что настроение у соседей хорошее, я как бы между делом поинтересовалась:

   – А чем вчера все закончилось?

   – Закончилось?

   – Да. Свадьба… Я… я нормально себя вела?

   – Нормально, – пожала плечами тетя Лида. – Сидела вместе со всеми, потом сказала, что устала, села в магомобиль и поехала.

   – Села в магомобиль?!

   Я содрогнулась. Какой кошмар! Как можно было вести магомобиль после настоек Степаныча? Чудо, что это не закончилось аварией или чем-нибудь похуже. Нет, больше не буду брать в рот ничего крепче кефира.

   – Знаешь, – продолжила соседка. – Я ж только когда сама домой дошла и магомобиль твой под забором увидела, поняла, что объяснить-то, как сюда ехать, так и не успела. А ты приехала. И дом сама нашла.

   Хм, и правда странно. Неужели навигатор все-таки что-то сообразил и довел меня до нужного дома? Не могла же я сама добраться до Приречной? Тем более, что улица явно находится далековато от центра.

   – Это же окраина деревни, да? – спросила я, вспомнив, что моим домом улица заканчивается.

   – Можно сказать, что и окраина, – согласился дядя Толя. – Но до управы тут пятнадцать минут идти, если не торопиться.

   – У нас и правда хорошая деревня, – произнесла тетя Лида. – И магазин, и клуб с библиотекой, и школа, и даже больница есть. Маленькая, конечно, но Илья Борисович – главврач – отличный знахарь.

   Я кивнула. Знахарями называли людей, у кого был целительский дар, но слишком мало магии, чтобы плести полноценные заклинания. Они могли чувствовать болезни, немного лечить, но чаще пользовались обычными приборами и лекарствами.

   – И с соседями нам повезло. Не какие-нибудь забулдыги. Напротив тебя Людмила Васильевна. Она директором нашей школы раньше была, сейчас на пенсии. Рядом с ней Глазуновы – приличная семья, трое мальчишек-погодок. Хулиганят, конечно, а кто в их возрасте не хулиганил?

   Я снова кивнула. Сама-то вела себя в детстве до отвращения прилично, но все равно признавала право братьев Глазуновых на проказы.

   – Рядом с нами Светка с матерью, ну Светку ты со свадьбы помнишь. А за тобой Седой живет.

   – Седой? – переспросила, накладывая еще оладий.

   – Это так Арса, егеря нашего кличут, – пояснил дядя Толя. – Хороший мужик, хоть и нелюдимый. Ему в лесу больше нравится, чем с людьми.

   – А лес-то у нас какой, – улыбнулась тетя Лида. – Не простой, а самая настоящая Пуща.

   – Моршанская Пуща? – изумилась я. – Та самая?

   Как же, я слышала про нее. Моршанская Пуща была одним из тех самых заповедных мест, где все пронизывала магия. Нечисть разных видов, напоенные силой травы, живые ключи – там можно было найти много диковин. Даже не знала, что мне досталось наследство прямо рядом с ней.

   – Ну да, – кивнул дядя Толя. – Километр вверх по течению Плисы пройдешь, и будет тебе Пуща.

   Моей ноги коснулось что-то щекотное. Я дернулась от неожиданности и посмотрела вниз, под стол. Пушистый серый кот проскользнул между стульями, забрался на поленницу и сел там, сверкая желтыми глазами.

   – Ух ты, какой красивый у вас котик, – восхитилась я.

   – Так это ж не просто кот. А домовой. Никогда домовых не видела?

   Я покачала головой. Полуразумная нечисть второго уровня, как было написано в Универсальном классификаторе, у нас не водилась. Люди обходились техникой, бытовыми чарами или артефактами.

   – Откуда в Старограде домовые? – подтвердила мои мысли тетя Лида. – Их же от земли не оторвешь. А там все дома, камень, асфальт.

   Домовой широко зевнул и растворился в воздухе.

   – Никогда не понимал, что за радость – штаны в каменной коробке просиживать, – хмыкнул дядя Толя. – Посмотри, какой у нас простор. И свежий воздух, и зелень.

   – Молодежи бывает скучно в Прилесье, вот она и рвется в столицу. Да только многие потом все равно приезжают обратно.

   – А моя мама бывала тут? – спросила я тихо.

   – Бывала, – вздохнула тетя Лида, бросив на меня сочувственный взгляд. – Лизавета хоть и любила твоего отца, но характер у него не сахар. Вот она и приезжала сюда, отдохнуть.

   – Понимаю ее, – пробормотала я.

   Супруги Карповичи переглянулись, но лезть в душу, чтобы узнать, какая нелегкая принесла меня в Прилесье, не стали. За что я была им благодарна. Оладьи восхитительны, да и соседи мне тоже понравились, но откровенничать с ними я пока не готова.

   – А приходи к нам и на ужин, – пригласила тетя Лида.

   – Что я у вас теперь постоянно питаться буду? – качнула головой.

   – Ну что-то же есть тебе надо.

   – Приготовлю. Вы не смотрите так, я умею, правда.

   Ну как, умею… Несмотря на личного повара и рестораны, мама когда-то учила меня готовить. Да, это были блюда, несложные для ребенка, вроде омлета, салата или блинчиков. Но и после я иногда готовила, оставаясь дома одна. Так что с голоду не помру.

   – Мне бы только в магазин…

   – Это можно. Магазин у нас сразу за управой.

   Неожиданно мне в голову пришла идея.

   – А давайте я вас по деревне покатаю, – предложила тете Лиде. – Вы мне покажете, где что.

   – Покатаешь? – неуверенно переспросила соседка, но глаза ее заблестели. – На своем магомобиле модном, что ли?

   – Угу.

   – А давай, – кивнула тетя Лида под одобрительным взглядом мужа. – Ох и обзавидуются все.

   – Тогда поедем, – потерла я ладони. – Но сначала доедим эти замечательные оладьи.

ГЛАВА 3

В кабриолете с убранным верхом мы гордо катили по главной деревенской улице. Тетя Лида сидела, как царица на троне, украдкой поглядывая по сторонам: а видят ли соседи? Я не могла ее за это укорить.

   – Вот тут у нас управа, – она махнула рукой в сторону уже знакомого мне желтого здания. – Там бумажки разные получить можно. Или наоборот, самой заявить. За управой – полиция. У нас один участковый, да больше и не надо, деревня спокойная. Дальше по улице магазин.

   – И остановка, – прищурилась я, рассматривая скамейку и невзрачный навес.

   – Да, тут автобус ходит. Полчаса – и ты в Маркове. У нас некоторые так на работу ездят.

   Прилесье и правда оказалось большой деревней. Оно вытянулось вдоль реки, повторяя ее плавную излучину. Улица Центральная прорезала Прилесье, как стрела, а от нее отходили многочисленные улицы покороче. Не слишком ровный асфальт не позволял ехать быстро, поэтому я спокойно могла отвлекаться и разглядывать деревенские пейзажи: деревянные и иногда кирпичные домики, ухоженные или запущенные огороды, раскидистые деревья. Слева то и дело поблескивала лента реки, справа, далеко за полем, зеленел лес.

   – За деревней – фермы, – продолжала тетя Лида. – На «Зеленом поле» я работаю счетоводом, а мой Анатолий – механиком. У него золотые руки. Поэтому если вдруг нужно что починить, обращайся.

   – Спасибо. Но пока не нужно. В доме вроде бы все в порядке.

   – Да, твой Шнейдер приезжал весной, смотрел. – Помолчав немного, она спросила: – Так ты и правда на все лето сюда?

   – Скорее всего, – кивнула я.

   Вряд ли папа сменит гнев на милость быстро. А может, и вообще не сменит, решив проучить непослушную дочь. Эх, и что ему вообще в голову стукнуло? Рылинский, ну надо же.

   – Летом у нас хорошо, – решила подбодрить меня тетя Лида. – Зимой бывает скучновато, да и дороги то и дело заметает, но сейчас – красота. Хочешь в лес, хочешь на речку. Вон там, за углом – клуб, библиотека. Еще у нас конезавод есть.

   – Правда? – спросила удивленно. Лошадей я любила.

   – Да, маленький только, но хороший. Его Мирослава Даниловна держит. Она и заводчик, и ветеринар.

   – Здорово.

   Объехав деревню, мы решили прокатиться до Маркова, который и правда оказался совсем недалеко. Покатались там, потом вернулись в Прилесье и, свернув на одну из боковых улиц, выехали к сельскому пляжу. Широкая полоса песка, где сейчас беззаботно резвились подростки, желтела вдоль берега реки. Правее, где было явно глубже, виднелся лодочный причал. Я остановила магомобиль на выщербленной площадке и уставилась на водную гладь. В Старограде река была почти вся закована в гранит. А чтобы купаться в ней – и речи даже не шло.

   – Лизавете, матери твоей, у нас нравилось, – тихо вздохнула тетя Лида. – К земле ее тянуло.

   – Память предков, – тоже вздохнула я. – Интересно, как так вышло, что мой прапрадед женился на селянке?

   – Это тебе у Людмилы Васильевны надо спросить. Она про историю Прилесья все-все знает.

   – Историю я люблю, – улыбнулась слабо.

   Солнце уже начинало клониться к закату. Теплый летний ветер лениво шевелил мои волосы. Плеск воды умиротворял, и даже крики детей не могли это умиротворение сбить. Захотелось просто сидеть вот так, смотреть на реку и ни о чем не думать. Но дела не ждали.

   – Магазин закрывается в шесть, – напомнила тетя Лида.

   – Тогда надо поторопиться, – кивнула я и завела двигатель.

   Естественно, сельский магазин оказался небольшим и совсем непритязательным. Никаких деликатесов, никаких редкостей, только самое нужное и первостепенное. Простые продукты, пара стеллажей с хозяйственными товарами, угол, заваленный ведрами и лопатами.

   – Что, не по чину тебе в нашем магазине затариваться? – ехидно поинтересовалась пухленькая продавщица, не сводя с меня блестящих от предвкушения глаз.

   – Магазин, как магазин, – пожала я плечами, решая, что взять.

   – Ой ли. Небось в этих ваших столицах тебе и ходить-то никуда не надо. Хочешь икры – привезут икры. Хочешь осетра – привезут осетра.

   – Ты б лучше делом занялась, Алевтина, – попеняла ей тетя Лида. – Дай-ка мне муки пакет.

   Алевтина хмыкнула, но все же развернулась и полезла на полку.

   – Магазин-то у нас неплохой, – вполголоса проговорила тетя Лида, когда мы отправились на выход. – Да только яйца и молоко лучше… Ой…

   Я остановилась, чуть не выронив колбасу. На крыльце магазина мы столкнулись с мужчиной, который тоже решил зайти за покупками. Он шагнул в сторону, чтобы дать нам пройти. Но тетя Лида остановилась, явно собираясь поболтать.

   – Вернулся? – улыбнулась она. – Тебя две недели не было видно.

   – Да, – кивнул мужчина.

   – А заходи на ужин. Устал, небось, когда тебе готовить?

   – Спасибо, – глухо ответил он.

   Взгляд темно-голубых, как старый лед, глаз уперся в меня. Я немного оторопела от того, каким пристальным и цепким он был. Так смотрят боевики из личной охраны императора, когда идешь к нему на аудиенцию. Мол, а не замышляешь ли чего нехорошего против Государя нашего? Странный взгляд. Совершенно не подходящий селянину в старых потертых штанах и футболке невнятного цвета.

   – Это Феодора, – поспешила представить меня тетя Лида. – Пожить к нам приехала. Она из Домбровских.

   – Из тех самых? – спросил незнакомец негромко. Взгляд стал еще более колючим.

   Впрочем, ответа мужчина не стал дожидаться. Посмотрел на кабриолет, припаркованный прямо у крыльца, на свертки в моих руках и шагнул в магазин. Я с большим трудом сдержала облегченный вздох.

   – И кто же это был такой неприветливый? – уточнила у соседки, когда мы сели в магомобиль.

   – Так егерь наш, Арс.

   – Тот самый? Седой? – изумилась я.

   – Ну да. Он в Пущу часто уходит, у него там заимка. Две недели его не было, а сегодня вернулся.

   – Вот как…

   Если честно, человека по прозвищу «Седой» я представляла совсем по-другому: крепким активным стариком, который любит пешие прогулки и почему-то рыбалку. А на самом деле Арс (кстати, что это: очередное прозвище или сокращение?) оказался достаточно молодым мужчиной.

   Краем сознания следя за дорогой, я прокручивала в памяти полуминутную встречу, а вернее – самого егеря. Высокий, широкоплечий, явно физический сильный и тренированный. Резкие черты лица, хмурая морщинка между бровями, узкие губы, которые словно никогда не улыбаются, холодные глаза. И короткие волосы странного цвета соли с перцем. Смоляные пряди густо разбавила самая настоящая седина. Теперь понятно, почему его прозвали Седым…

   Папа часто говорил, что каждый аристократ обязан разбираться в людях, чтобы выжить в великосветском серпентарии. Я, видимо, разбиралась не слишком хорошо, раз не заподозрила подлянку от родителя, да и с «подругой» ошиблась. Но сейчас мне хватало умений, чтобы понять: Арс очень непрост. От такого человека хочется держаться подальше, и в то же время он манит ощущением какой-то мрачной тайны. Но вряд ли мне это нужно. Со своими проблемами бы разобраться.

   На ужин к Карповичам я не пошла. Не потому что не желала обременять соседей или боялась встречи с егерем, которого тоже позвали в гости. Мне просто хотелось побыть в одиночестве и подумать над тем, как резко изменилась моя жизнь.

   Кухонная плитка грела немного неровно, поэтому омлет чуть не сгорел. Но мне удалось его спасти и сервировать нехитрый ужин с сыром и колбасой. Скромно, зато сытно. Тетя Лида обещала поделиться со мной огурцами, которые должны пойти буквально через пару дней, и разрешила дергать у нее на огороде петрушку и прочую зелень. Так что с голоду не помру.

   На улице уже начало смеркаться. Я зажгла лампу в «гостиной», и она осветила комнату уютным желтоватым светом. На столе исходили паром омлет и выщербленная с одной стороны кружка с чаем. Еле слышно тикали часы на стене. За открытым окном упоительно стрекотали цикады.

   На самом деле, никогда бы не подумала, что мне в деревне может быть настолько уютно и спокойно. Здесь все по-другому. Разномастная мебель, этот непонятный ковер на стене. Поскрипывающий пол, тиканье часов, стеллаж в углу с книгами вроде «Болезни плодовых деревьев» и «Образ жизни и повадки пресноводных рыб». Совершенно непривычно для Феодоры-аристократки. Но кажется таким странно родным и близким. И с чего бы? Ведь мое место явно там, в Старограде, в особняке стоимостью со всю эту улицу.

   Я вздохнула, втыкая вилку в омлет. Да, как резко изменилась жизнь. Сижу в деревне, в доме среди зарослей бурьяна, почти без денег и вещей. А в столице кипит жизнь, проходят вернисажи и званые вечера. Впрочем… Что мне эти званые вечера? Я и раньше-то не слишком любила светскую жизнь. Толпы полузнакомых людей, фальшивые улыбки, журналисты, перед которыми нужно держать лицо. Высший свет коварен и требует постоянного внимания, гибкости, даже лицемерия. А тут свежий воздух, огурцы с грядки, речка, Пуща… Каникулы не хуже, чем на Камалийских островах. А если папа надеется, что я приползу домой, не выдержав тягот сельской жизни, то он ошибается. Я со всем справлюсь. И буду хозяйкой самой себе.

***

Весь следующий день я посвятила хозяйственным делам. Устроила уборку в доме. Вынесла во двор и вытрясла в меру своих скромных сил тканые половики, которые лежали в каждой комнате. Подмела дорожку между домом и калиткой, повырывав сорняки между плитами. Разложила в спальне и ванной немногочисленные пожитки. Конечно, мне было далеко до Клары Генриховны – матера бытовых чар и бессменной домоправительницы Домбровских вот уже почти сорок лет. Но подмести, протереть пыль и навести порядок в вещах я могла.

   Да и дом не сказать чтобы требовал сверхъестественных усилий. Он был во много раз меньше нашего особняка: три небольших комнаты, одна из которых пустовала, кухня, санузел и веранда. Обстановка еще хранила следы генеральной уборки, спасибо Борису Соломоновичу. В шкафах и кладовке хранилось только самое нужное вроде посуды, инструментов и хозяйственных штук. Так что я вполне справилась за полдня, а потом отправилась в Марков.

   Марков был небольшим провинциальным городом, сонным и тихим. Но там нашлись и большой магазин, и банк, и даже лавка артефактора. В банке мне безо всяких проблем выдали деньги со счета, о котором говорил Шнейдер. Помня о том, что поверенный его контролирует, я решила хранить все чеки, чтобы предъявить их, если появятся вопросы. Например, сегодня в списке моих покупок значился новый комплект постельного белья, кое-что из посуды, продукты и универсальный алхимический бальзам для уборки – покупки, вполне себе подходящие под категорию «на содержание дома». А еще я забежала к артефактору и купила самый простой стиральный артефакт: шарик, который нужно класть в таз с грязной одеждой. Очень надеюсь, что Шнейдер поймет и простит в случае чего. Все же стирать руками постельное или занавески – для меня это слишком.

   Набегавшись по жаре и как следует вымотавшись, я спала без задних ног. Но работа на этом не закончилась. Завистливо косясь на аккуратный участок тети Лиды, я собралась садовничать. Душа требовала привести в порядок свой.

   Правда, стоило мне выйти на задний двор, как стало понятно: просто не будет. Огород в наследство достался солидный. А еще заросший, одичавший, запущенный и все такое прочее. Дорожка была почти не видна среди сорняков. Справа, у дощатого забора, в густых кустах терялся сарай. Кроме кустов и травы, в моих владениях росло несколько деревьев. Две яблони у дома мне распознать удалось, а вот что творилось в конце огорода, нужно было проверять на месте.

   Решив обойти участок, я храбро шагнула вперед. Но на деле все оказалось не так страшно. Трава мало где доставала даже до колен. Кусты разрослись только по правой стороне, у забора. Сам забор – из досок, обточенных сверху в треугольники – казался целым и окружал территорию со всех сторон.

   С важным видом осматриваясь по сторонам (барыня обходит свои угодья, честное слово), я добралась до самого конца участка и украдкой заглянула на соседский. Егерь огородом явно не занимался. Неровно подстриженная трава, деревья, дом из крупных бревен, который виднелся среди густой зелени. Видимо, жил Седой один, и разводить грядки было просто некому.

   Насмотревшись, я пошла вдоль забора налево и добралась до границы с тетей Лидой. Вот там была такая красота, что хоть на обложку журнала фотографируй. Ровные грядки, будто вымеренные по линейке, три накрытые пленкой теплицы, загон, где, недовольно квохча, гуляли рыжие куры. И как апогей всего – баня. Вот у меня, кстати, бани не было. А жаль. Хотя вряд ли у меня получилось бы растопить ее самой.

   Я развернулась и со вздохом оглядела свой участок, намечая фронт работ. Взгляд зацепился за кусты в противоположном углу, из которых что-то торчало. Подойдя ближе, я поняла, что это самый настоящий деревенский колодец: большой, с каменным основанием, треугольной деревянной крышей и торчавшей сбоку ручкой.

   У меня внутри заскреблось любопытство. Захотелось посмотреть, что там внутри. Колодцем явно давно не пользовались, потому как в доме есть водопровод, и вода вполне могла уйти. Но вдруг в нем что-то есть?

   – Мау! – раздалось поблизости громкое.

   Я вздрогнула, оборачиваясь. На заборе, который разделял меня и егеря, сидел крупный котище. Вернее, не на самом заборе, а на столбике, каким-то чудом уместив лапы и пушистый зад на крошечной площади. Угольно-черная шерсть торчала во все стороны, придавая коту откровенно разбойничий вид. А желтые глаза пристально следили за мной.

   – Добрый день, – вежливо поздоровалась, слегка оробев под пристальным взглядом.

   Кот, естественно, не ответил, только фыркнул насмешливо. Пожав плечами, я снова обратила все свое внимание на колодец. Он был высоким: каменная часть доходила мне до талии, хоть я и не жаловалась на рост. Крючок на крышке немного заржавел, но его удалось подцепить, и крышка открылась. Изнутри отчетливо пахнуло прохладой и чистой водой. Надо же, я думала, что там уже давно все зацвело.

   Ведра нигде не было видно. Но на вороте болталась цепь, так что при желании я, наверное, могла бы найти подходящую емкость и набрать из колодца воды. Судя по всему, она в нем есть.

   Чтобы убедиться в этом, наклонилась вперед, держась за крышку, и заглянула внутрь. Внизу царила кромешная тьма, и еле различимо что-то плескалось. Прищурившись, я всмотрелась в темноту. Собственное дыхание вдруг стало гулким, и показалось, что мне слышно его эхо, которое отражалось от стенок колодца. Невидимая вода плеснулась сильнее. На губах словно осел ее вкус: упоительно чистый и свежий. Я завороженно моргнула, еще больше наклоняясь вперед. Вода шептала и звала меня…

   Сильный рывок оказался полной неожиданностью. Меня дернули назад, вытаскивая из колодца. Голова закружилась. Солнечный свет больно ударил по глазам, отчего пришлось зажмуриться.

   – Утопиться решила? – рявкнул немного хриплый мужской голос.

   Я распахнула веки. Надо мной угрожающе нависал егерь. Его пальцы больно сжимали предплечья, а холодные голубые глаза прожигали насквозь. Мужчина явно был не в настроении.

   – Нет… – пробормотала я. – Захотела просто посмотреть…

   – Посмотреть. – Он выпустил меня и отступил на шаг, поморщившись. – В старых колодцах может водиться… всякое. Колодезные духи любят заманивать любопытных в гости.

   – Там вроде никого нет, – я дернула плечом.

   – Нет? А ты маг?

   – Не маг, – вздохнула я, принимая справедливый упрек.

   Ведь только маги могли почувствовать хищную нечисть. Ну или обладатели особых артефактов, специально зачарованных под это дело.

   Седой покачал головой и шагнул к колодцу, заглядывая внутрь. Мой взгляд прилип к мышцам, которые прорисовались через тонкую черную футболку, когда мужчина наклонился. Очень неплохо для сельского лесника.

   – Пусто. – Его голос заставил меня вздрогнуть и быстро отвернуться. – Но все равно просто так туда не лезь. Колодец очень глубокий.

   Сказав это, Арс развернулся и пошел к себе. И не через калитку. А просто перепрыгнул забор, для вида оперевшись рукой на один из столбиков. Что я там говорила про «очень неплохо»? Забудьте. Стоит заменить на «великолепно», потому что забор доставал мне почти до груди.

   Черный кот снова фыркнул, словно прочитал мои мысли, слетел с забора и отправился следом за мужчиной.

   – Спасибо, – крикнула им обоим в спины. Но мне никто не ответил.

   Закрыв крышку колодца, я медленно побрела по огороду, прикидывая фронт работ. Добравшись до дома, поняла, что белая зависть к Карповичам мучает все сильнее и сильнее, и с этим нужно что-то делать.

   Неженкой и белоручкой я не была. На археологической практике мне довелось жить в палатке, готовить еду на костре и даже копать. Поэтому единственное, чем мог напугать огород – это своими размерами. Но ведь можно начать и с малого, верно?

   В сарае я отыскала небольшую лопату и что-то вроде тяпки, а в доме – старые матерчатые перчатки. Выбрала подходящий клочок земли в двух метрах от яблони, где росло не слишком много травы, но была тень, спасавшая от жаркого солнца. Перевязала волосы косынкой, чтобы не лезли в глаза. И принялась за работу.

   Примерно через час я со стоном выпрямилась, оглядывая дело рук своих. Передо мной красовалась освобождённая от сорняков грядка. Не слишком большая: всего метр в длину и пол – в ширину. Перекопанная и взрыхленная земля уже начала подсыхать. Рядом лежала кучка вырванной травы.

   – Что это ты, огородничаешь?

   Я развернулась. Опираясь на забор, на своем участке стояла тетя Лида и с любопытством смотрела на меня.

   – Огородничаю, – ответила со вздохом.

   – Это правильно. Земля руки любит.

   – А вот руки – землю как-то не очень…

   Моих рукам земляные работы не слишком понравились. Пальцы побаливали, плечи затекли от неудобной позы, но я чувствовала гордость за свои старания и не собиралась бросать на полпути. Поэтому спросила:

   – Только что мне с этой землей теперь делать?

   – Сажать, – спокойно пожала плечами тетя Лида. – Укроп посади. Петрушку и лук. Можно еще капусту и кабачок. Я тебе семена дам. У меня как раз остались, замоченные.

   – Правда?

   – Удобрять тебе не надо. Земля у нас тут хорошая, жирная, а на твоей и так не сажали ничего сколько лет. Главное, поливать не забывай, лучше теплой водой, утром или вечером.

   – Запомню, – кивнула я.

   Сбегав домой, тетя Лида вернулась с кулечками семян укропа и петрушки, объяснила, что делать, и я взялась за работу. Сажать оказалось гораздо проще, чем копать, и совсем скоро на грядке можно было заметить несколько ровных бороздок с будущей зеленью. Поливать ее я решила из колодца. Наверное, именно для этого в сарае стояло ведро с закрепленным на ручке карабином. Я повесила ведро на цепь, стараясь не смотреть внутрь колодца, и осторожно отпустила. Оно повисло, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Пришлось браться за ворот.

   На то, чтобы опустить ведро, понадобилось тридцать оборотов. Оно плюхнулось на воду и резко дернулось вниз, наполняясь. Я ухватилась за ручку и тихо застонала. Полное ведро оказалось гораздо тяжелее пустого. Мои руки запросили пощады, к ним быстро присоединились плечи и спина, но отступать было поздно. Я крутила и крутила, обливаясь потом, и скоро ведро оказалось у меня.

   Облегченно выдохнув, отцепила его от карабина и поставила на землю. Вода в нем оказалась кристально чистой. Солнце заиграло на маленьких волнах, расцвечивая их настоящим бриллиантовым блеском. Мне моментально захотелось пить, да так сильно, что я закашлялась. Пришлось бежать в дом за кружкой, шипя сквозь зубы от нетерпения.

   Не думая о том, что могу застудить горло и заболеть, я зачерпнула воду прямо из ведра и сделала глоток. Она была настолько ледяной, словно там, внизу, царила вечная мерзлота. От холода сразу заломило зубы и затылок, но Великие Предки, как же мне стало хорошо.

   Ледяная, вкусная, с еле заметным привкусом трав, колодезная вода взбодрила меня не хуже восстанавливающего эликсира. Усталость растворилась, ушла боль из натруженных рук, и я поняла, что жизнь в деревне не так уж и плоха. Только сходить бы помыться. Вот чего не хватает для полного счастья.

   Переодевшись после душа в чистое платье, я проверила воду в ведре, которое стояло на самом солнцепеке, но, как ни странно, та совсем не нагрелась, оставаясь ледяной и свежей. Тетя Лида советовала поливать огород теплой, но немного поколебавшись, я махнула рукой и не стала больше ждать. Может, что-нибудь и так прорастет.

   Жара достигла своего пика. Деревня погрузилась в сонную тишину. Даже куры тети Лиды затихли в своем курятнике, попрятавшись в тень. Работать больше не хотелось. Но сидеть в доме не хотелось тоже, поэтому я решила прогуляться. Полоса разбитого асфальта, которая должна была гордо именоваться дорогой, заканчивалась как раз напротив моего дома. А дальше убегала тропинка, по которой я и пошла. Слишком уж заманчиво за ней мелькала вода.

   Тропинка бежала через маленький лужок, вилась между деревьями в березовой рощице, а потом спускалась с крутого берега прямо к реке. Здесь широкая Плиса плавно изгибалась. Справа по берегу виднелись домики Прилесья. Налево убегала роща, а дальше, за лугом, темнела громада леса. Наверное, это и была та самая Моршанская Пуща.

   Внизу, в тени большой березы, в траве лежала колода, оставшаяся от срубленного дерева. Подобрав подол платья, я уселась прямо на нее и устало вытянула ноги. А потом подумала немного, сбросила босоножки и зарылась пальцами в теплый песок на самой границе воды и суши.

   Как же мне было сейчас хорошо. Вокруг царили тишина и покой. Легкий ветерок шевелил волосы, делая летнюю жару не такой невыносимой. В траве стрекотали кузнечики. Речная вода пахла прохладой, водорослями и мятой, росшей где-то совсем рядом. Мелкие волны набегали на ноги, забавно щекоча кожу.

   Да, а ведь мне и в голову никогда не приходило отдохнуть вот так, просто и без всяких изысков. Обычно я бывала на модных курортах, на морском берегу или в горах. И даже та база отдыха, на которой мы отмечали окончание третьего курса, была чистенькой, вылизанной, со стильными домиками и ровными газонами. А здесь все такое живое и настоящее. И не нужно никуда торопиться, не нужно изображать из себя того, кем ты не являешься.

   Довольно зажмурившись, я пошевелила пальцами, зарывая их глубже в песок. Неожиданно стопу кольнуло. Кажется, в песке пряталось что-то острое. Я вытащила ногу из воды и поморщилась, рассмотрев капельку крови, набухшую у основания большого пальца. Что ж, неприятно, но не смертельно. Интересно, на что меня угораздило наткнуться?

   Я наклонилась и стала раскапывать песок. В нем нашлось немного гальки, старая раковина, которую уже давно покинул жилец, и непонятная штуковина: покрытый грязью и грубой коркой плоский полукруг размером с треть ладони. Сполоснув его в воде, я поскребла корку пальцем, и мне показалось, что под ней прячется металл. Именно его острый край на линии слома и уколол ногу. Стало еще интереснее.

   Любопытство погнало домой. Стараясь не наступать на пораненную стопу, я поковыляла к себе. Нашла в огороде ведро с остатками воды (кстати, все еще холодной), сполоснула ей пальцы и залила находку, которую бросила в старую кастрюлю. Потом сбегала за универсальным очищающим бальзамом. Пары капель должно быть достаточно.

   Пластина отмокала в бальзаме, пока я готовила ужин и пока его уничтожала. А после, забыв про грязную посуду, достала находку из воды, сполоснула в чистой и поскребла. Корка поддалась гораздо легче. Я подцепила ее пилкой для ногтей, и кусочек отлетел, открывая почерневший металл, испещренный насечками. Воодушевившись, я стала тереть еще активнее. Потом спохватилась, что этого может быть недостаточно, и бросилась к соседям.

   – Тетя Лида, у вас есть нашатырь? – выпалила я, когда мне открыли.

   – Нашатырь? – немного растерялась она. – А у тебя что-то случилось?

   – Мне для уборки надо.

   – Ну, если для уборки…

   Получив заветный флакончик, я понеслась обратно. Дома набрала кастрюльку воды и разбавила в ней нашатырь, морщась от резкого запаха. Опустила в раствор свою находку, засекла полчаса, чтобы дать ему время подействовать. И только после этого вытащила, прополоскала и понесла в гостиную, рассматривать под светом лампы.

   – Великие Предки! – ахнула я, вглядевшись.

   На моей ладони лежала то ли половинка круглого медальона, то ли навершие гребня или часть другого украшения. По краю виднелся прихотливый, но вполне узнаваемый орнамент из переплетенных между собой древесных корней. Большую часть пластины занимало изображение двух птичьих крыльев. А между крыльями прятался череп ворона, увенчанный короной в виде лежащего на боку полумесяца. Тонкая работа по металлу, очень похожему на серебро. И если судить по рисунку, она относилась к сагарской культуре, исчезнувшей больше тысячи лет назад.

   Когда-то давно воинственные племена сагаров волнами растекались с юга на север, захватывая деревни и города. Они атаковали границы молодой Рутинской Империи, грабили, уводили в рабство людей. Некоторые историки даже считают, что однажды они зашли настолько далеко, что едва не захватили Староград. Но что-то заставило их повернуть назад, и это отступление стало началом упадка сагаров. Меньше чем за век из несокрушимой мощи они превратились в кучку малочисленных племен, а потом и вообще растворились среди других народов.

   Историю сагарских нашествий мы изучали на третьем курсе. В наших музеях было несложно найти оружие, украшения и предметы быта, которые остались нам в наследство от кочевников. Но сейчас в моих руках оказалось нечто совершенно особенное. И особенном это можно было назвать по двум причинам.

   Во-первых, из-за места. Сагары никогда не заходили в эти края. Они шли на Староград с юга, и все их известные маршруты пролегали минимум на пятьсот километров южнее Прилесья. Можно допустить, что медальон (буду пока называть его так) принесло рекой откуда-то из другого места, вот только Плиса течет с севера. И там сагаров не было тоже.

   Во-вторых, из-за металла. Да, у меня нет артефактов или приборов для определения возраста и состава, но я почти уверена, что это серебро. А серебро у сагаров, которые поклонялись Богине-Луне, считалось металлом священным. Носить его имели право только вожди, жрецы и прославленные воины, для остальных оно было под запретом. И если взглянуть на узор медальона, то лунный серп ясно говорит о том, что в мои руки попала часть жреческого украшения. Ужасная редкость.

   Я поднялась и нервно заходила вокруг стола. В воздухе запахло исторической сенсацией. Это вам не глиняные черепки из земли выковыривать на археологической практике. Если найдутся доказательства того, что сагары зашли так далеко на север… А если еще и получится выяснить причину, по которой они тут оказались… Я смогу написать статью или даже целую научную работу. И заработаю себе авторитет, который защитит от папиного недовольства. Никто не выгонит из университета студентку, совершившую важное открытие.

   Надо бы только ухватиться за нить, ведущую в прошлое, и осторожно раскрутить ее. Важнейший исторический артефакт нашелся вот просто так, в песке у берега реки. Может, прилесцы, сами того не зная, сидят на настоящем кладе?

   Энтузиазм гнал меня вперед. Я уже было шагнула к двери, чтобы бежать к тете Лиде с расспросами, но мой взгляд упал на часы. Одиннадцатый час – поздновато для визитов в деревне. Придется отложить на завтра.

   Чтобы успокоиться, я спрятала находку в шкаф в спальне и открыла окно, через которое тут же ворвался прохладный ночной воздух. Прямо напротив меня в небе висел белый серп растущей луны.

   – Лунный Ворон – посланник Богини, – прошептала я, не отрывая от нее глаз.

   Непонятно откуда взявшийся порыв ветра ударил мне в лицо. В шелесте веток вдруг послышался чужой вопль, далекий и протяжный. Я вздрогнула от странного ощущения и поежилась. Кажется, все это меня слишком взбудоражило. Сейчас лучше лечь спать. Чтобы завтра с новыми силами отправиться на поиски.

ГЛАВА 4

Утро «порадовало» ломотой и тянущей болью в мышцах. Огородные упражнения дали о себе знать, превратив непривычное к таким нагрузкам тело в развалину. Но разлеживаться в кровати и страдать не хотелось. Тихо ругаясь под нос, я выползла из-под одеяла. Поначалу каждый шаг отдавался неприятными ощущениями, но стоило расходиться – и стало легче. А когда я умылась холодной водой из колодца, боль совсем сбежала, оставляя меня в покое.

   После завтрака я снова отправилась на реку, прихватив небольшое ведро и совок. Спустилась к тому же месту, где сидела вчера, и принялась копаться в песке у берега, словно настоящий золотоискатель. Копала и копала, просеивала, перебирала гальки. Но когда солнце стало припекать слишком сильно, пришлось признать: мой клад явно не здесь. В реке не нашлось ничего, даже самого завалящего глиняного черепка. Ладно, значит, с раскопками пока лучше покончить и вместо них приступить к сбору информации.

   Моей первой жертвой стала не тетя Лида, а соседка из дома напротив – Людмила Васильевна. Помня о том, что она любит историю, я собиралась расспросить ее не только про сагаров, но и про своих предков по женской линии.

   Аккуратный домик Людмилы Васильевны был одним из немногих в деревне, построенных из светлого кирпича. Весь двор занимали клумбы, где буйствовали цветы самых разных оттенков и размеров. Кажется, цветы росли даже за домом вместо традиционных грядок. А сама хозяйка этого великолепия как раз занималась поливом.

   – Доброе утро, – поздоровалась я, постучав в калитку.

   Людмила Васильевна поставила лейку и развернулась.

   – Надо же, Феодора Андреевна, – узнала меня она. – Решили познакомиться с соседями?

   – Что-то вроде того.

   – Ну, заходите, раз пришли.

   – Спасибо, – я кивнула и открыла калитку. – Можно просто Феодора.

   Женщина уселась на лавку в тени дома и сняла широкополую белую шляпу, защищавшую ее от солнца.

   – Десять утра, а уже припекает, – пожаловалась она, обмахиваясь.

   – Надо бы не забыть полить укроп, – нахмурилась я, вспомнив про свои посадки.

   – Огородничаешь? Это хорошо. А цветы нужны? Могу семян дать.

   Я оглядела пестрые клумбы и задумалась. Почему бы и нет? Зелень – продукт полезный, но укропные грядки выглядят слишком скучно. Так что цветы мне точно не помешают. Только сначала то, за чем пришла.

   – На самом деле я хочу поговорить. Мне сказали, вы собираете истории о Прилесье и знаете много интересного об этих местах.

   Людмила Васильевна кивнула.

   – Есть такое дело.

   – Стыдно признаться, но раньше история рода меня интересовала слабо. Зато сейчас, в Прилесье, стало интересно, почему этот дом передается в нашей семье из поколения в поколение. Кто жил здесь раньше? Может, вы знаете?

   – А как же, – хмыкнула старушка. – Все пошло с Анны Захаровны Лесниной, твоей… – она ненадолго задумалась, – прапрабабки. Ох, что это за история была… Мне моя бабка рассказывала, все у нее на глазах происходило.

   – Да?

   – Анна Леснина была ведьмой. Очень сильной ведьмой. Она многое умела, варила такие зелья, что всякую болячку вылечить могли. К ней даже из Старограда приезжали. Вот и прапрадед твой приехал тоже.

   Я медленно кивнула. Да, отец предпочитал не вспоминать, что в моих предках была селянка, но история помнит о мезальянсе, который когда-то учинил граф Сергей Савельевич Чарский, женившись не просто вопреки воле родителей, но и на женщине не своего круга. Правда, никто не говорил мне, что прапрабабушка была ведьмой.

   – То ли проклял графа кто, то ли просто хитрая хворь случилась, – продолжила Людмила Васильевна, – но лечила Анна его долго. И пока он тут жил, закрутилась у них любовь. Такая любовь, что Чарский позвал ее в Староград женой, а Анна согласилась бросить родную землю и то, чем занималась всю жизнь.

   – Родители графа не одобрили этот брак, – пробормотала я.

   – Ух, и еще как не одобрили. – Глаза женщины горели, словно она сама все это видела. – Анне с мужем пришлось вернуться в Прилесье, да только они и тут ее доставали. Приезжали, грозились, мол, приворожила сыночка, наследства все лишали. И сменили гнев на милость только тогда, когда Анна родила мужу одаренного сына.

   – Борис Сергеевич Чарский по прозвищу «Ледоруб», – выдала я. – Боевой маг огромной силы, генерал, герой войны с Северным Каганатом.

   – Да, правильно, – довольно улыбнулась Людмила Васильевна. – Всего у Анны с Сергеем было двое детей. Борис и Анастасия. Борис выучился, потом пошел по военной стезе. Анастасия вышла замуж за аристократа из Старограда и осталась вместе с ним в столице. Анна и Сергей прожили жизнь в мире и согласии, часто приезжая в Прилесье, но из их потомков насовсем сюда никто не вернулся.

   Я задумчиво побарабанила пальцами по скамейке. Да, все так. Борис Чарский прославился на военном поприще, род Чарских и сейчас известен своими боевыми магами. Анастасия, от которой пошла моя линия, удачно вышла замуж. Никто не попрекал их происхождением. Прадеда уважали за подвиги. А прабабка родила мужу одаренных сыновей и дочь. Впрочем, такое повторялось в каждом поколении. Мальчики приумножали магию отца, а девочки рождались без всякого дара, но сильная кровь позволяла выносить и родить одаренное потомство. Так что ни бабушка, ни мама проблем с замужеством не имели. Я тоже считалась завидной невестой. Только с «женихом» не повезло.

   – Жалко, что ведьминский дар никому из нас не передался, – вздохнула я.

   – Анна была готова отказаться от него ради любви. Наверное, это ее, да и ваше наказание.

   – Наверное.

   – А ты чего в Прилесье-то приехала? – хитро прищурилась женщина. – Про Анну узнать? А может жениха поискать?

   – Отдохнуть, – махнула я рукой, не собираясь откровенничать. – Каникулы же.

   – Ну да. То-то букет свадебный к тебе прилетел.

   Я содрогнулась, вспоминая букет невесты и связанную с ним примету. Только этого не хватало. Нет, я не против брака в целом. Но скорое замужество пока светит только с Рылинским. Так что искренне надеюсь, что в моем случае примета ошиблась. Ну или все приглашенные на свадьбу девушки подождут еще несколько лет, пока мне не найдется нормальный жених.

   – Кстати, у меня еще один вопрос, – решила перевести тему. – А не было слышно в этих краях что-нибудь про сагаров?

   – Про сагаров? – переспросила она задумчиво. – Было слышно, да.

   Я подобралась. Неужели удалось нащупать ниточку?

   – В прошлом году это было, в самом конце лета. На берегу Плисы нашли человечий череп в старом шлеме. Километр вниз по течению от Прилесья. Наш участковый, Зудин, примчался туда, но быстро стало понятно, что череп-то совсем древний, а значит, расследовать ничего не нужно. Марина Константиновна, она детей истории учит в школе, даже углядела на шлеме сагарские узоры. Да только не было тут никаких сагаров никогда. Поэтому на находку махнули рукой.

   – И где она сейчас? – спросила я осторожно.

   – Так у Маринки в школе. У нее в кабинете целый шкаф, как в музее.

   – Надо же, – пробормотала я задумчиво. – Спасибо. Это было очень интересно.

   Людмила Васильевна поднялась и отправилась в дом. Вернувшись, сунула мне в руки несколько бумажных кулечков.

   – Маргаритки, календула и ромашка. Замочи, сажай прямо и грунт и полить не забудь.

   – Хорошо, – улыбнулась я.

   Такими темпами у меня тоже скоро может быть полный огород грядок и клумб. Вот только сейчас я сажать ничего не стала. Под цветы сначала нужно освободить от сорняков землю, а у меня совсем другие планы, связанные с загадкой сагаров. Поэтому, спрятав семена в рюкзачок и попрощавшись с соседкой, я отправилась искать учительницу Марину Константиновну.

   – О, тетя Лида, доброе утро, – обрадовалась, завидев соседку, которая как раз выходила со своего участка с бидоном в руках.

   – Доброе утро, Феодора, – поздоровалась та, когда я догнала ее.

   – А вы случайно не знаете, где сейчас Марина Константиновна? – спросила, пристраиваясь рядом и приноравливаясь к ее не слишком широкому шагу.

   – Олешева? Знаю, конечно, – ответила та. – Она как раз в школе дежурит.

   – Отлично. Мне нужно к ней.

   – Тогда нам по пути.

   – А вы куда?

   – К Савельевым, за молоком. – Тетя Лида махнула рукой куда-то в сторону центра деревни. – У меня ж коровы нет, только птица. А молоко у Савельевых хорошее, не чета магазинному.

   – Наверное, – вздохнула я.

   – Не наверное, а точно, – хмыкнула соседка. – Тут вообще в магазине если что и брать, так это муку, сахар да соль. У Савельевых корова. У меня яйца. Баба Матрена коз держит, а ее дочка с зятем варят сыр. Хлеб почти каждый сам себе печет.

   – Кулинарное раздолье, – невольно улыбнулась я. – Жаль, я до хлеба пока не доросла.

   – Какие твои годы. Научишься еще. Хочешь, я тебе свою книжку с рецептами дам? Там есть и хлеб, и пироги, и заливное.

   – Пироги – это хорошо.

   – У тебя ж и печь есть, – продолжала агитировать тетя Лида. – А самые вкусные пироги – они именно в печи выходят.

   Я задумалась. Печь казалась мне агрегатом страшным и непонятным, к которому не подступишься просто так. Но, скорее всего, в ней нет ничего сложного. Так почему бы не попробовать? Тем более, времени свободного у меня много. Не одним же огородом заниматься.

   – Давайте свою книжку, – махнула я рукой.

   Мимо нас проехал небольшой автобус, обдав облаком черного дыма. Я шарахнулась в сторону, морщась из-за вони, которая особенно сильно резала нос в чистом деревенском воздухе. Но без автобуса, пусть даже такого старого и вонючего, деревне явно никак. Тут далеко не каждый мог позволить себе личный транспорт. Вот и сейчас от остановки в разные стороны расходились люди, приехавшие из Маркова. По-другому они до Прилесья бы не добрались.

   – Лидия Юрьевна! – всплеснул руками идущий нам навстречу мужчина – один из пассажиров.

   Худой старик с большим рюкзаком на спине бодрой рысью подбежал к соседке и приложился к ее руке. С его головы слетела пробковая шляпа, открывая седые волосы, торчащие во все стороны, но мужчина, не смутившись, поднял ее и нахлобучил обратно.

   – Роман Арнольдович, – усмехнулась тетя Лида. – А вы снова к нам.

   – А как же, – заухмылялся тот. – Пока мои старые кости в состоянии донести меня до Пущи, буду приезжать.

   – Смотрю, в этот раз вы обзавелись костями помоложе.

   До нас доплелись двое слегка замученных парней с огромными рюкзаками на спинах. Один – полноватый блондин – устало сбросил свою ношу на траву и принялся обмахиваться кепкой, изнемогая от жары. Второй – невысокий и крепко сбитый – надвинул козырек пониже, чтобы спрятаться от солнца. И только Роман Арнольдович сохранял бодрость.

   – Пора готовить смену, так что в этом году я с новенькими, – сообщил он и ткнул пальцем в блондина. – Максим Коломейев, прошу любить и жаловать. – Названный Максимом еле заметно кивнул. – И Семен Локотков. – Тот даже не посмотрел в нашу сторону.

   – А это Феодора, – представила меня тетя Лида. – Моя новая соседка.

   – Чрезвычайно рад. – Старик подпрыгнул и схватил меня за руку, чтобы приложиться к ней поцелуем. – Фокин Роман Арнольдович, к вашим услугам.

   От резкого поклона его рюкзак завалился вперед, чуть не опрокинув своего носителя. Как и со шляпой, Роман Арнольдович не обратил на это внимания, выпрямился и махнул своим спутникам.

   – Не будем отвлекать прекрасных дам.

   – Вы у Варвары квартироваться будете? – поинтересовалась тетя Лида, пока парни забрасывали рюкзаки на спины.

   – Конечно. Нас уже ждут с окрошкой и рюмочкой вашего знаменитого самогона.

   Старик хитро подмигнул и резво понесся по дороге. За ним ковыляли его спутники, явно проигрывая начальству и в скорости, и в выносливости.

   – Кто это? – спросила я, когда вся троица исчезла за поворотом.

   – Травники.

   – Травники?

   – Ну да. У нас же Пуща. Там чего только не растет. У деревни с зельеварами контракт, по которому они каждый год присылают сюда своих людей на сбор травок. Все чин по чину, с квотами, чтобы ничего лишнего не унесли и в Пуще не хулиганили. За этим Арс следит.

   – Понятно, – протянула я.

   А ведь травы как раз по нашей части. Сеть алхимических лабораторий Домбровских – семейное предприятие, которое приносит роду солидный доход. Папа и в Гильдии состоит, и алхимический факультет Академии курирует. Наверняка часть трав из Пущи идет как раз в наши лаборатории. А я даже никогда этим не интересовалась. Зря, наверное. Может, пошла бы в травники, а не в археологи.

   Расставшись с тетей Лидой на перекрестке за управой, я без труда нашла школу. Она оказалась простым кирпичным зданием в два этажа. Ни лепнины на стенах, ни крыльца с колоннами, ни липовой аллеи, как было у нас в лицее. Из стыков между плитами дорожки пробивалась трава, оконные рамы были покрашены краской разного цвета, а входная дверь скрипела так, что от этого звука по спине бежали мурашки.

   Сейчас в школе было пусто и прохладно. Только на заднем дворе слышались детские крики и глухие удары. Выглянув в окно, я увидела играющих в футбол разновозрастных детей. Но взрослых с ними не было, поэтому Марина Константиновна явно сидела где-то в кабинетах.

   На звук моих шагов одна из дверей открылась, и в коридор выглянула та самая женщина, которая на свадьбе делала замечание Кривцовой. Завидев меня, она поджала губы и ехидно заметила:

   – По-моему, вам уже поздновато учиться

   – Доброе утро, – поздоровалась я. – Ну, на каникулах вообще никому не нужно учиться.

   Судя по тому, что узкие губы сжались еще сильнее, у Олешевой было свое мнение по этому поводу. Перепугавшись, что она примется меня отчитывать, я поспешила перевести тему:

   – Мне говорили, что вы устроили у себя в кабинете самый настоящий музей, – польстила бессовестно. – Можно взглянуть?

   – Музей? – Ее лицо чуть смягчилось.

   – Да. Очень хотелось бы посмотреть. Я люблю историю.

   Олешева смерила меня оценивающим взглядом, словно прикидывала, а достойна ли я увидеть святую святых. Но в итоге все же кивнула:

   – Ну ладно.

   Она посторонилась, пуская в кабинет. Совершенно типичный кабинет, на самом деле. Учительский стол, доска, три ряда парт (кажется, тут нет недостатка в учениках). На стенах висели картины: охота на мамонта, Староградская крепость в самом начале постройки, коронация первого императора Рутинии. А в конце класса стояли шкафы. И в одном из них должно было находиться то, что мне нужно.

   Я подошла поближе. За стеклянными дверцами хранилась скромная школьная коллекция, которую, скорее всего, собирали всей деревней. С десяток монет разного возраста и номинала. Треснувший с одной стороны старый кувшин с узорами. Учебник истории, которому в этом году стукнуло сто лет, судя по дате на обложке. Наконечник стрелы и сломанный нож. А в самом дальнем углу он – старый, покрытый коркой окислов шлем.

   Вернее, сейчас от шлема остался один каркас. Металлические ленты, украшенные костяными пластинами и резьбой, видной даже сквозь грязь, держались вместе только каким-то чудом.

   – Великие Предки, – пробормотала я. – Это тот самый сагарский шлем, который нашли в деревне прошлым летом?

   – Пф, обычный шлем, – дернула плечом Олешева. – Старая рухлядь.

   – Но Людмила Васильевна говорила, что его посчитали именно сагарским, – напомнила я, удивленная таким пренебрежительным тоном.

   – Сагарский… – недовольно процедила учительница. – Я думала, что да. Но потом из Старограда приехал какой-то профессор и поднял меня на смех. Мол, тут сагаров нет и никогда не было, а шлем – ерунда на постном масле, грубая стилизация, таких в каждом музее по десять штук.

   – А что за профессор?

   – Как его… Верховцев.

   Да, Верховцев работал в нашем университете. У меня лично он не преподавал, но однокурсники, которым не повезло попасть к нему на курс этнологии, жаловались, что он из тех, для кого существует только два мнения: свое и неправильное. Верховцев страшно гордится собственными публикациями и не терпит, когда их пытаются опровергнуть или поставить под сомнение. Не удивительно, что он не допустил вероятность того, что сагары могли оказаться под Прилесьем.

   – Знаете. – Я развернулась к Олешевой. – Мне кажется, профессор ошибся, а правы были вы.

   – Правда? – смешалась она, разом теряя свой строгий вид.

   – Можно посмотреть поближе?

   Кивнув, Марина Константиновна сбегала к столу за ключами и открыла шкаф. Я сунула голову внутрь, боясь трогать шлем руками.

   – Это же типичный сагарский узор, – пробормотала я. – Корни дерева, косые «Х» и птичьи перья. Да он весь в птицах. На ребрах, на пластинах…

   – Птицы – это классика.

   – Вот именно. И оттенок металла… Светло-серый… Сталь? Белая бронза?

   – Вы действительно думаете, что я была права? – как-то робко спросила Олешева.

   – Очень похоже на то, – вздохнула я, выбираясь из шкафа. – У меня по сагарам курсовая была на третьем курсе. По-хорошему, надо бы отвезти его в лабораторию, почистить, узнать возраст и все такое… Но не хочется.

   – Верховцев точно не будет рад, – понимающе кивнула Марина Константиновна.

   Она уселась прямо на парту. С нее слетела вся строгость, и стало понятно, что Олешева гораздо младше, чем мне показалось тогда на свадьбе. Наверное, она сама только недавно стала работать в школе и изо всех сил старалась выглядеть взрослее, чтобы ее воспринимали всерьез. Отсюда эти немного старомодные очки, закрытые блузки и мрачное выражение лица.

   Махнув рукой на приличия, я устроилась на соседней парте и пробормотала:

   – Взглянуть бы еще на череп. Его нет в школе?

   – Нет, мы не стали оставлять его тут. Все же дети… Сто процентов стащили бы.

   – И где он?

   – У Зудина, – ответила Олешева. – Это наш участковый. У него возле кабинета есть кладовка, где хранятся улики, старые протоколы и все такое…

   – Откуда знаете?

   – Там зимой трубу отопления прорвало. Я помогала Зудину сушить его бумажки.

   – Может, отдаст череп по старой памяти?

   – Не-а, – Марина Константиновна покачала головой. – Этот не отдаст. Он зануда и крючкотвор. Сказано – вещественное доказательство, значит, вещественное доказательство, пусть и дела-то никакого нет. – Она задумчиво уставилась в окно и вдруг выдала: – Нет, череп нужно украсть.

   – Украсть? – изумилась я.

    – Ну да.

   Она слезла с парты и бросилась к своему столу. Нашла там чистый лист бумаги, карандаш и нарисовала квадрат. Провела линию, разделяя его на две неравные части, и большую разделила еще на две.

   – Смотри, – она ткнула в бумагу грифелем, переходя на «ты». – Это наш участок. Вот коридор. Слева туалет и комната, куда сажают задержанных, но нам она не нужна. Нам надо то, что справа. Ближе ко входу – кабинет Зудина. – Грифель оставил жирно точку на самом большом прямоугольнике. – А дальше – кладовка.

   – И как же мы туда вломимся? – спросила скорее из любопытства.

   – Очень просто. Там такой замок хлипкий. Его даже не нужно открывать. Просто нажать на дверь посильнее, и он выскочит.

   – Правда?

   – Да. – Марина Константиновна почесала карандашом за ухом. – И делать это нужно, когда Зудин в здании. Потому что когда он уходит, то закрывает участок на замок. И вот его нам не взломать. Не станем же мы искать кого-нибудь, кто…

   – Конечно, не станем, – замахала я руками. – Что ты предлагаешь?

   – Ты маг?

   – Нет, к сожалению.

   – Тогда пойдем вдвоем. Я буду отвлекать Зудина. Например, заведу с ним разговор о… о профилактических мероприятиях среди школьников.

   – Но сейчас же каникулы.

   – Ну и что? На будущий учебный год. В общем, я буду отвлекать, а ты прокрадешься на склад. Правда, там замок шумный… – она задумчиво покусала губу. – Я уроню что-нибудь. Два раза.

   Я смотрела на Олешеву с каким-то суеверным восторгом. Мой визит разбудил в строгой школьной учительнице криминального гения. Кажется, пренебрежение Верховцева зацепило ее очень сильно, и теперь она горела желанием доказать высокомерному старику, что была права. Пусть даже ради этого нужно обокрасть полицейский участок. Впрочем, почему-то эта идея не вызывала у меня отторжения.

   Мне так же сильно, как и Марине, хотелось заполучить череп. В Прилесье никто кроме нас не поймет его настоящей ценности, а если пытаться сделать все официально через мой факультет, от запроса в лучшем случае отмахнутся. Да, я всегда уважала закон. Но сейчас отчаянно хотелось его нарушить.

   – Череп все равно не нужен Зудину, – решила «дожать» меня Марина. – он будет там пылиться, пока не пройдут все сроки, а потом его просто выбросят.

   – Этого допустить нельзя, – согласилась я.

   – Так что? Пойдем?

   – Пойдем.

ГЛАВА 5

Сначала мы сходили на разведку. Полицейский участок оказался скромным домиком, который прятался в переулке за управой. К нему можно было удобно подобраться через небольшой овражек со стороны школы и засесть в кустах, практически под самыми окнами. Что я, собственно, и сделала. Конечно, убедившись перед этим, что меня никто не видит.

   Марина сбегала в кабинет за реквизитом и быстро вернулась. Не прошло и десяти минут, как она показалась из-за угла с сумкой на плече. Метнув на мои кусты быстрый взгляд, она поднялась на крыльцо и громко позвала:

   – Ефим Егорович, вы тут?

   Изнутри что-то басовито ответили. Марина махнула мне рукой и вошла, стуча каблуками по деревянному полу. Пригнувшись, я скользнула за ней.

   – Да нет, в школе все в порядке, – ответила Олешева на какой-то вопрос, стоя в дверях кабинета так, чтобы меня не было видно. – Мне нужна ваша помощь.

   Я пробралась дальше, радуясь, что подо мной не скрипит пол. Марина шагнула в кабинет. Шумно отодвинула стул, села. Задержав дыхание, я вытерла ладони о штаны и схватилась за ручку двери в хранилище.

   – В общем, мы составляем программу на следующий… ой!

   В кабинете что-то загрохотало, словно в сумке у Марины были не книги, а кирпичи. Мысленно взмолившись Великим Предкам, я нажала на дверь, чуть приподнимая ее, и толкнула вперед. Она открылась, как и обещала Олешева. Я заскочила внутрь, прикрывая дверь за собой, и перевела дыхание. Так, теперь нужно действовать очень быстро.

   Хранилище оказалось тесной комнаткой, чуть больше моей кладовки. На противоположной стене под самым потолком виднелось узкое окно, но света, который через него пробивался, вполне хватало. Прижав к животу рюкзак, чтобы не зацепиться им за стеллажи, я зашарила взглядом по полкам. Папки, пыль, папки, папки, паутина… Ага!

   Коробки с уликами нашлись на самых нижних полках. Я присела и схватилась за первую, прислушиваясь к тому, что происходит в кабинете за стеной. В коробке лежали старые ботинки. В следующей – какой-то инструмент непонятного назначения. Потом еще одни ботинки, только почему-то разные. Обрезок трубы. Плоский слепок непонятно чего... Великие Предки, сколько здесь хлама. Хоть бы успеть найти то, что мне нужно.

   Когда я уже начала впадать в отчаяние, в очередной коробке нашелся сверток папиросной бумаги. Я замерла на секунду, нащупав под ней что-то круглое и твердое. Вот оно! Только бы тут не хранилось сразу несколько черепов.

   Убедившись, что в бумаге и правда череп, я сунула его в рюкзак, задвинула коробку в дальний угол и подкралась к двери. Мы с Олешевой договаривались на десять минут. И кажется, они уже почти вышли.

   – Спасибо вам, Ефим Егорович. – Громкий голос Марины дал понять, что это так.

   – Да я ж всегда рад, – пробасил участковый.

   Скрипнул стул, а потом снова загрохотало. Я выскочила в коридор и захлопнула дверь.

   – Что ж вы так неаккуратно, Марина Константиновна.

   – Это все жара, Ефим Егорович.

   – Ой, и не говорите…

   Пока они собирали книги, я тихонько вышла на улицу и удрала за кусты. По спине катился пот, а пальцы судорожно сжимали лямки рюкзака. Великие Предки, у нас получилось.

   Олешева вышла на улицу, как ни в чем не бывало. Огляделась по сторонам, заметила меня и неторопливо приблизилась.

   – Ну? – спросила она сдавленным шепотом, когда мы степенно зашагали к школе, делая вид, что просто гуляем.

   – Тут, – коротко ответила я.

   – Это надо отметить.

   – Да ни за что, – содрогнулась я, вспомнив отшибающие память настойки Степаныча.

   – Только обедом, – заявила Марина строго. – Ничего такого.

   – Обедом можно. Это дело хорошее.

   Олешева отвела меня к себе домой. К сожалению, обсудить дела не удалось. Разговорчивые родители учительницы и две ее младшие сестры-школьницы не оставили нам ни малейшего шанса. Зато меня накормили вкуснейшей окрошкой, какую не подавали даже в самых лучших ресторанах Старограда. А долгие расспросы о столичной жизни помогли успокоиться и почти забыть о дерзком ограблении, которое мы только что провернули.

   В итоге домой я возвращалась сытая и уставшая. Солнце плавило деревню, его жар накатывал волнами, и даже легкий ветерок не спасал. Сил хватало только на то, чтобы лениво плестись, обмахиваясь косынкой. Но стоило свернуть на свою улицу, как странный шум, слышный где-то возле моего дома, заставил встрепенуться.

   Рядом с магомобилем, дремавшим в тени раскидистого куста, собралась целая толпа. Трое мальчишек лет тринадцати-четырнадцати и кряжистый мужчина с выгоревшей на солнце бородой. Мужчину и детей разделяла еле заметная в ярком дневном свете пленка заклинания. Отойти от магомобиля мальчики явно не могли. Очень интересно.

   – Ну и что здесь происходит? – спросила я, подходя ближе.

   Дети слегка побледнели. Мужчина нахмурился и подарил мне испытующий взгляд. Я в ответ только склонила голову на бок.

   – Я сосед ваш, Глазунов Родион, – спохватился он. – Тут ваша машинка хулиганит. Детей моих поймала и не отпускает.

   – И что же они с ней делали, что машинка их поймала?

   – Да мы просто посмотреть хотели! – выпалил тот, что был повыше.

   – Посмотреть? – протянула я. – А ничего, что заклинание против угонщиков активируется только тогда, когда магомобиль пытаются вскрыть?

   Дети опустили головы. Мужчина побагровел.

   – Смотрели, значит? – рявкнул он. – А ну-ка вывернул карманы. Вывернул, я сказал!

   Высокий мальчик бросил на него обреченный взгляд и достал из кармана целую горсть каких-то пластинок и крючков. Глазунов схватился за голову.

   – Да мы бы только покатались, – жалобно проговорил самый мелкий. – Мы ж такой магомобиль никогда не видели даже. Нам бы всем завидовать стали.

   – Завидовать? – разъярился Глазунов.

   – Мы бы быстро покатались и вернули, честно-честно, – заныл мелкий.

   – Вы… вы… высеку всех троих! Когда вас из тюрьмы выпустят!

   Я со вздохом покачала головой и стукнула пальцем по капоту, снимая заклинание. Дети отскочили, но бежать не стали, переводя напуганные взгляды с меня на кипящего гневом отца.

   – Ну, никакой тюрьмы не надо, конечно, – проговорила, не собираясь из-за такой ерунды устраивать им проблемы.

   Это было бы как-то лицемерно с моей стороны. В конце концов, я сегодня совершила преступление еще серьезней. И даже не особенно раскаивалась.

   – Тогда сразу высеку, – мрачно пообещал Глазунов.

   Дети совсем поникли.

   – И телесных наказаний тоже не надо, – замахала я руками. – Если хотите наказать… – подумав немного, выдала: – Устройте им трудотерапию.

   – Чего? – возмутился мелкий.

   – Пусть вскопают мне огород. – Гениальная идея пришла в голову очень вовремя. – И мы все забудем об этом маленьком недоразумении.

   – Слышали? – бросил Глазунов детям. – Марш за инвентарем.

   – Зачем сейчас? Я же не изверг, заставлять детей в самую жару работать.

   – Мы не дети, – насупился высокий.

   – Завтра утром, – непреклонно покачала головой.

   Договорившись насчет времени, мы разошлись. Я вошла в дом, где царила упоительная прохлада, и устало упала на диван. Да уж, ну и денек. Интересно, что сказал бы папа, если бы узнал, что его добропорядочная дочь обокрала деревенский полицейский участок в компании школьной учительницы? Хотя вполне возможно, он признал меня безнадежной сразу после отказа выйти замуж за Рылинского. В любом случае, сейчас его мнение мне точно не интересно. Он же моим тогда не поинтересовался.

   Перед тем как рассматривать добычу, я умылась и как следует вымыла руки. Кем бы ни был покойник, нужно проявить хотя бы минимальное уважение и не трогать его грязными пальцами.

   Вытащив из рюкзака сверток, я осторожно развернула бумагу и сосредоточилась. Это и правда человеческий череп. Он отлично сохранился. На коричневатой кости не было видно ни сколов, ни трещин, ни других следов. Все зубы крепко сидели на местах. Видимо, этот человек был не слишком стар и умер не от удара по голове.

   А еще он оказался очень похож на сагара. Без артефактов я не могла определить ни возраст, ни параметры, но и невооруженным глазом можно было заметить характерные для этого народа признаки вроде небольших глазниц, узкой лицевой части, выступающих надбровных дуг. Не уверена, что я нашла именно того, кому принадлежал медальон, но буду пока считать его жрецом. Готова поспорить на что угодно: если провести исследование, оно подтвердит мои выводы. Вот только и этого будет недостаточно для закостеневших ученых мужей. Они могут просто заявить, что череп попал сюда случайно. Например, какой-нибудь воин вез домой трофей (не слишком здоровый на голову воин, да) и потерял его.

   Нет, тут нужно что-то посерьезнее. Должны быть еще следы. Если сагар погиб в битве – другие тела, оружие. Если умер сам и его похоронили здесь – гробница, ведь жреца не могли закопать просто так. Понять бы только, где искать.

   Вздохнув, я поднялась и понесла череп в спальню. Там нашла в шкафу старое полотенце с вышивкой и завернула в него останки.

   – Надеюсь, вы не обидитесь на эту фамильярность, – пробормотала тихо. – Все лучше, чем пылиться в коробке на складе.

   В черных глазницах словно что-то сверкнуло. Я вздрогнула от неожиданности и чуть не выпустила череп из рук. Подобравшись, внимательно присмотрелась, но внутри больше ничего не светилось. Странно. Может, мне показалось?

   Да, жаль, я не маг. Иначе бы почувствовала, есть там какие-нибудь магические эманации или нет. Но череп не казался опасным. К тому же, он почти год пролежал в участке, и ничего страшного не произошло. Надеюсь, и в моем шкафу с ним все будет хорошо.

***

Утро началось рано. Пока солнце не поднялось слишком высоко, ко мне в огород пришли вчерашние угонщики в сопровождении Глазунова-старшего и под его чутким присмотром взялись за работу. Заставлять детей перекапывать весь участок я не собиралась. Да и не нужно мне столько пригодной под грядки земли. Мальчишки очистили и взрыхлили квадрат поближе к дому, постригли разросшуюся малину и смородину вокруг сарая, а остальное просто покосили. Я не стояла в стороне. Пока они воевали с травой, поливала яблони и грядку с зеленью. Таскать тяжелое ведро от колодца мне не хотелось, но в сарае нашлась небольшая лейка, куда можно было перелить воду. С ней-то я и ходила туда-сюда.

   – Феодора! – Тетя Лида прибежала, когда мы уже заканчивали. Завидев преобразившийся участок, она одобрительно закивала. – Ничего себе, как ты лихо взялась за дело.

   – Скучно сидеть просто так, – пожала я плечами. – Может, вы мне еще каких семян дадите?

   – Конечно, дам. Сейчас.

   Соседка шагнула было назад, но потом вдруг спохватилась.

   – Я ж чего прибежала. У нас ЧП!

   – Какое? – навострили уши дети.

   – Полицейский участок ограбили!

   – Как ограбили? – выдавила я ошарашенно.

   Лейка выпала из рук, разлив остатки воды прямо на кеды. Но я не обратила на это внимания. Сердце заколотилось, словно сумасшедшее. Великие Предки, мы с Мариной честно надеялись на то, что пропажу черепа не обнаружат еще долго. Ну что же нам так не повезло? Зудин решил провести инвентаризацию в своей кладовке? Или меня угораздило оставить следы, которые он заметил? О Великие Предки, только бы никто не понял, что это была я…

   – Как ограбили-то? – повторил мой вопрос Глазунов-старший. Все сгрудились вокруг тети Лиды, забыв про огород.

   – Да вот так. Егорыч говорит: вчера вечером закрывал участок, и все было в порядке. А сегодня утром приходит, а там разгром!

   – Разгром? – искренне удивилась я.

   Секундочку, но тут кое-что категорически не сходится. Во-первых, никакого разгрома мы точно не оставляли. А во-вторых, череп крали не ночью.

   – Ну да, – кивнула тетя Лида. – Все вверх дном. Разбросано, перерыто, помято. Видно, искали что-то.

   Я медленно выдохнула. Неужели это не про нас? Кажется, по какому-то совершенно дикому совпадению несчастный участок ограбили дважды в один и тот же день. Кто бы мог подумать.

   – И что стащили? – с горящими глазами поинтересовался самый мелкий пацан – Вадим Глазунов.

   – Пока непонятно, – пожала плечами тетя Лида. – У Егорыча ж там и красть особо ничего.

   – А пистолет? – спросил Венька – средний сын соседей.

   – Этот на месте. Хотя сейф тоже ломали.

   – Откуда вы знаете? – удивилась я.

   – Так я ж как раз мимо шла, – тетя Лида вздохнула. – Когда Егорыч все это обнаружил. Он, бедный, как увидел безобразие, так покраснел весь, затрясся. Такая наглость. Ну и я постояла с ним, пока не успокоился. А то вдруг бы окочурился от расстройства.

   – Представляю.

   – Потом эксперт из Маркова приехал, следы искать.

   – И что? – снова напряглась я. Эх, надо было хоть перчатки надеть, прежде чем идти на дело.

   – Ничего, – успокоила меня тетя Лида. – Эксперт сказал, там все как следует почистили.

   – Интересно, – почесал бороду Родион Глазунов. – Что же искали такое?

   – Клад!

   – Улики!

   – Оружие!

   Дети заголосили наперебой, предлагая самые разные версии. Отцу пришлось призвать их к порядку и отправить в огород. Я благоразумно молчала, не рискуя предполагать. Слишком уж странно все выходило.

   – Ладно, пойду, – спохватилась соседка. – За семенами ты, Феодора, завтра утром зайди, я как раз их подготовлю.

   – Спасибо, – кивнула я.

   Она убежала. Родион Глазунов вернулся к детям. А я подхватила лейку и продолжила поливать, хотя мысли были заняты совсем другим. Поэтому, когда Глазуновы закончили и ушли, получив мою искреннюю благодарность и обещание как-нибудь покатать мальчишек на самом крутом в округе магомобиле, я переоделась и побежала искать Олешеву.

   Долго искать ее не пришлось. Марина попалась навстречу недалеко от дома, где гуляла свадьба. Взъерошенная, с перекосившимися очками, она подскочила ко мне и выпалила:

   – Слышала?!

   – Слышала, – подтвердила я, подхватила ее под руку и повела по улице.

   Ничего такого, просто две подружки гуляют и делятся сплетнями. А когда мы успели подружиться, никому знать не нужно.

   – Так, главное, спокойно, – зашептала я. – Нас там не было. Мы ничего не знаем. Поэтому делай удивленное лицо и охай вместе с остальными.

   – Я даже не думала, что может случиться расследование. Если нас обвинят…

   – Не обвинят. Тетя Лида сказала, что эксперт ничего не обнаружил, потому что ночной взломщик почистил за собой следы. А если бы твои отпечатки все-таки нашлись – так ты была у Зудина совершенно законно.

   – А твои?

   – Мои ему взять вообще неоткуда.

   – Ты права, – вздохнула Марина, успокаиваясь. – Но надо же, как совпало.

   – Кажется, мы очень вовремя решили стащить череп.

   – Думаешь, приходили за ним?

   Мимо нас проехал седой велосипедист. Я проводила его подозрительным взглядом и только потом продолжила:

   – А что там еще можно взять? В хранилище одна пыль и старые бумажки.

   – Ну да, – она задумалась. – Если бы какие важные улики… Но у нас же не происходит ничего такого. То подерутся на пьяную голову, то один сосед у другого косилку стащит.

   Я примерно так и представляла себе работу сельского участкового. А значит, туда и правда было незачем лезть. Вот только кому, кроме нас, мог понадобиться череп? Неужели профессор Верховцев почуял, что я собираюсь подорвать его научный авторитет, и примчался в Прилесье, чтобы помешать мне? Звучит откровенно бредово.

   – Так как там череп? – нетерпеливо поинтересовалась Марина.

   – Очень похож на сагарский. Отвезти бы в университет на анализ, но мало ли, на кого там наткнешься.

   – Этого не хотелось бы.

   – Ты ведь местная, да? В Прилесье больше ничего необычного не находили?

   – Нет. – Олешева с сожалением покачала головой. – Мне иногда приносят что-то, но чаще это старые монеты или глиняные черепки. Да и где тут можно что найти? Все перекопано и перепахано не по одному разу. Огороды, поля, сады. Вон, когда коттеджи строили… ну, ты видела на въезде в деревню поворот, там пять штук коттеджей для городских стоит. Так вот, когда их строили, там на стройке столько земли подняли… И ничего интересного.

   – А на реке?

   – Тоже нет. Прошлым летом, когда нашли череп, наши мальчишки там в окрестностях все облазили. Без толку.

   – Очень жаль, – пробормотала я.

   Ну да, места здесь давно обжитые. Люди пахали, строили дома, прокладывали дороги. Пожалуй, единственным нетронутым кусочком осталась Пуща. Хм…

   – А ты бывала в Пуще?

   – Конечно, – кивнула Марина. – Там знаешь, какие грибы и ягоды растут?

   – Их можно собирать?

   – Можно. Если знать меру, не идти в лес со злом и принести лешему подарок, иначе закружит и заморочит.

   – Интересно.

   – Ну да. Вон, эти постоянно туда ходят.

   Она кивнула вперед. По обочине дороги нам навстречу двигались травники. На этот раз без рюкзаков, зато с корзинами. Судя по всему, они возвращались из Пущи. Роман Арнольдович был бодр и свеж, как укропчик на моей грядке. А вот его спутники – совсем наоборот. Семен Локотков (если я правильно запомнила имена), постоянно зевал и тер глаза. Блондин Коломийцев выглядел откровенно вымотанным и дышал, словно старая собака.

   – Марина Константиновна, мое почтение. – Он приложился к руке учительницы. – Феодора.

   – Добрый день, – улыбнулась Марина. – Одиннадцать утра, а вы уже с полными корзинами.

   – А как же, – усмехался травник. – Роса выпала, так мы и вышли. Толку-то – в самую жару идти?

   Я принюхалась. От ивовых корзин одуряюще пахло травами и лесом. Прогуляться в Пущу захотелось еще сильнее.

   – Вот сейчас вернемся, – продолжил он, – будем перебирать, раскладывать, сушить.

   Коломийцев бросил на него откровенно страдальческий взгляд. Локотков спал на ходу. Кажется, такая работа оказалась молодым травникам очень непривычной.

   – Что ж, – Фокин глянул на них недовольно и вздохнул. – Я бы с большим удовольствием поболтал с вами, милые дамы, но мы, пожалуй, пойдем.

   – Заходите к нам в школу. Я могу собрать детей, расскажете им о растениях и алхимии.

   – С превеликим удовольствием, Мариина Константиновна, – расцвел старик и кивнул своим помощникам. – Видите, прекрасная дама пригласила меня на свидание. А вам с вашими кислыми физиономиями этого точно не светит.

   – Можно нам идти уже? – устало спросил Коломийцев.

   – Идем, идем, – проворчал Фокин, поклонился нам и зашагал по дороге.

   Мы проводили их задумчивыми взглядами.

   – Не хочешь прогуляться сегодня в лес? – предложила я Марине.

   – Я бы с радостью, – вздохнула та. – Но у меня после обеда репетиция театрального кружка.

   – О, надо же. Ладно, тогда пойду одна.

   – Держись тропинки и не отходи далеко от опушек. Не заблудишься.

ГЛАВА 6

В Пущу я собралась идти после обеда. Любопытство гнало туда, несмотря на жару, но мне казалось, что под кронами деревьев будет не так тяжело. Поэтому я проверила накопитель в магофоне, налила воды в бутылку и отправилась гулять.

   От моего дома в сторону леса убегала узкая тропинка. Она вилась между березами, иногда выныривая к берегу реки, а потом уходила на луг за деревней. Я не торопилась. Жара совсем не располагала к быстрой ходьбе, да и вокруг было слишком красиво, чтобы спешить. Весь луг зарос высокой травой. Сочную зелень разбавляли головки всевозможных цветов, превращая ее в пестрое покрывало. Над цветами порхали бабочки, жужжали пчелы, глухо гудели шмели. Ароматы переплетались, кружа голову, а солнечный жар делал воздух таким густым и плотным, что его, казалось, можно было потрогать руками. Я вдохнула полной грудью, зажмурилась и на ходу провела ладонью над травой. Кожу забавно защекотало.

   Вот она какая – природа. Настоящая, живая, без лоска, присущего столичным паркам и скверам. Этот луг нравится мне гораздо больше клумб, созданных лучшими магами Императорского ботанического сада. Если бы я знала раньше, как здесь хорошо, предпочла бы Прилесье всем популярным курортам.

   Подойдя к самой Пуще, я не могла не остановиться. Передо мной зеленой стеной возвышался древний лес. На опушке рос пышный папоротник, за ним – немного молодой дубовой поросли, а дальше к небу тянулись стволы. Даже самый тонкий из них я не смогла бы обхватить и двумя руками.

   Я подняла голову, пытаясь рассмотреть кроны, и вздрогнула от странного чувства. Словно кто-то очень древний и чуждый посмотрел на меня с укоризной, недоверием и будто бы легкой грустью. У меня по коже побежали мурашки. На секунду показалось, что мне не стоит идти дальше, но я тряхнула головой, прогоняя сомнения. Почему Пуща может меня не принять? Я не замышляю ничего злого или опасного. Я всегда с уважением относилась к природе. Мне нечего здесь бояться, ведь так?

   Тихонько вздохнув, шагнула под сень деревьев. И почти сразу ощутила, как сильно это место отличается от всех тех, где я бывала раньше. Стволы дубов и сосен, казалось, поднимались до самого неба. Воздух был прохладным и бесконечно свежим. Громко чирикали птицы и шелестели ветки, с которыми играл ветер. Землю сплошь покрывал густой ковер из мха, сочной травы и скромных лесных цветов. А тропинка убегала дальше, приглашая прогуляться. Гнать меня прочь никто не спешил

   Я не стала задерживаться и медленно зашагала вперед. С каждым шагом волнами накатывали необычные ощущения. Хотелось дышать глубоко-глубоко, чтобы аромат леса пропитал каждую клеточку тела. Хотелось упасть на мягкий мох, раскинув руки, и просто смотреть, как среди древесных крон мелькает небо. Хотелось разуться и пройти босиком, ощущая каждую травинку и каждый камешек. Пуща будто звала, манила стать ее частью. И я не понимала, нужно ли противиться этому зову.

   Наверное, это все магия древнего леса. Обычные люди не могут видеть потоки, но это совсем не значит, что они на нас не влияют. Даже наоборот: там, где маг только подпитается и почувствует прилив сил, у кого-то вроде меня может случиться настоящее опьянение. И мне бы повернуть обратно, чтобы не сойти тут с ума, но я утешала себя остатками разума, напоминая, что местные спокойно ходят в Пущу за грибами и с ними не происходит ничего плохого.

   Мысль оказалась здравой, и постепенно наваждение все-таки ослабевало. Или это я нему привыкла? Не знаю. Но скоро на смену странной эйфории пришла самая обычная усталость. Я увидела рядом с собой толстый дубовый корень, очень удобно выпирающий из земли, осторожно уселась на него и достала из рюкзака воду.

   Несмотря на жару, вода из колодца оставалась такой же холодной и бодрящей. Сделав глоток, я довольно улыбнулась, чувствуя, как возвращаются силы. А потом осмотрелась по сторонам и неожиданно поняла, что тропинки, по которой шла, нигде нет. Она словно растворилась в траве, хотя я прекрасно помнила, что передвигалась именно по ней. Да и птицы почему-то замолчали. Стало немного неуютно.

   Я нашла в кармане магофон. Артефакт не подавал признаков жизни, оставаясь глухим и бесполезным. Неужели меня угораздило зайти так далеко? Пуща огромна, а я даже по сторонам света ориентироваться не умею. И как теперь выбираться?

   Но прежде чем я испугалась, в голове всплыли слова Марины: «Знать меру, не идти в лес со злом и принести лешему подарок, иначе закружит и заморочит». Насчет первых двух пунктов у меня-то точно было все в порядке, а вот с третьим, видимо, промахнулась. И именно об этом мягко напоминала пропавшая тропинка.

   Подумав немного, я стянула с волос резинку. Яркая, шелковая, она вполне могла сойти за подарок, который понравится местной нечисти. По крайней мере, мне очень хотелось на это надеяться.

   – С уважением и от чистого сердца, – пробормотала я, вешая резинку на ветку ближайшего куста. – Дар от гостьи хозяевам леса.

   Сначала ничего не происходило. Но потом резинка дернулась, словно кто-то попытался ее ухватить, и вдруг исчезла. Порыв ветра взъерошил мои волосы, а из-под ног побежала тропинка. У меня вырвался облегченный вздох.

   – Рада, что вам понравилось, – сказала, склонив голову.

   На дубе запела птица. Лес снова стал живым и приветливым. Надо бы в следующий раз принести что-нибудь вкусное. Нечисть любит угощение, так даже в Универсальном классификаторе написано.

   Прикинув время, я решила пройти вперед еще немного. Метров через сто тропинка встречалась с извилистой речкой, через которую был проложен крепкий на вид деревянный мост.

   Я шагнула на скрипучее полотно, оперлась о перила и всмотрелась в воду. Она оказалась кристально-чистой и прозрачной. На дне можно было легко разглядеть камешки, песок и сосновые иголки, которые медленно шевелило течение. Судя по его направлению, речка впадала в Плису. Может, именно так череп сагара из Пущи попал в Прилесье – по воде? Сама река размыла землю или весенний паводок, или просто сильный дождь. Жаль только, область поиска получалась слишком обширной. Не стану же я ходить по Пуще и заглядывать под каждый куст.

   Ощущение чужого взгляда мягкой щекоткой прошлось по нервам. Я заозиралась по сторонам. В ответ на мое движение большой камень, лежавший на берегу, заерзал, пытаясь закопаться в грунт. Я не могла не улыбнуться. Следившая за мной лесная нечисть оказалась забавной. В больших городах нечистиков почти не встретишь: слишком много там магии и техники. А тут они на каждом шагу. Домовые, лешие, странные живые камни. Кажется, пока меня побаиваются, считая чужачкой. Но может быть, когда-нибудь у меня получится с ними подружиться? А кто еще знает лес лучше всех, если не живущая в нем нечисть?

   Только как с ней подружишься? Она же и разговаривать не умеет. Ведьмы как-то находят общий язык, маги гоняют, если сильно наглеет и начинает пакостить людям. А я простой человек, который вообще ничего не может. У меня и домового нет.

   Над ухом послышался тоненький противный писк. Я скосила глаза и увидела комара, который вился у волос. Ну надо же, налетели. Вообще в деревне из-за жары комаров было мало. Днем они прятались по укромным углам, а ночью я слишком крепко спала, чтобы обращать на них внимание. А тут комарам раздолье. Сыро, прохладно, свежо. Вот только люди бывают не слишком часто, и поэтому сейчас ко мне рваным полетом приближается целая стая.

   Хотя я почему-то для комаров оказалась невкусной. Самый наглый попробовал сесть мне на плечо, но тут же сорвался. Его собратья неуверенно закружились вокруг, не торопясь садиться и раздражая писком. Отмахнувшись от кровожадных насекомых, я глянула на часы и поняла: пора возвращаться. Тропинка вроде бы не собиралась исчезать. Надеюсь, леший больше не будет хулиганить и не заведет меня в глушь.

   Солнце начало садиться, и в лесу постепенно темнело. Я шла вперед, любуясь видами, и поэтому не заметила, когда Пуща все-таки преподнесла сюрприз. Тропинка неожиданно нырнула вниз, сбегая по крутому склону лощины, а я не удержалась на ногах и поехала по рыхлой земле. «Только бы ничего не переломать» – мелькнула в голове единственная мысль.

   Мох скользил под ногами, ухватиться было совершенно не за что, а впереди дожидалось ветвистое бревно, лежащее поперек лощины. Я зажмурилась, предчувствуя болезненное столкновение, и охнула. Меня перехватили сильные руки, не позволяя упасть.

   – Какая неожиданность, – процедил над ухом недовольный мужской голос.

   Я открыла глаза и обнаружила, что поймал меня не кто иной как егерь. Он помог мне стать ровно и отступил, сверля взглядом.

   – Хм, – я прочистила горло. – Спасибо.

   – Смотрела бы лучше, куда идешь, – бросил он хмуро.

   – Я смотрела. Сама не знаю, как так вышло.

   Росший на склоне лощины куст вдруг дернулся, словно его щекотали. Арс бросил на него мрачный взгляд, поправил висящее на плече ружье. Куст тут же замер. Егерь тихо хмыкнул, потом развернулся и зашагал в сторону Прилесья. Спохватившись, я пристроилась за ним. Вот с кем, а с егерем точно не получится заблудиться.

   Арс шел быстро, поэтому мне приходилось почти что бежать. Но я сумела приноровиться к его широкому шагу и только тогда обратила внимание на то, что, несмотря на свои габариты, ступал он совершенно бесшумно. Казалось даже, не шел, а скользил по земле. Удивительная грация.

   Феодора-аристократка требовала завести обычную беседу, вежливую, но совершенно ничего не значащую. Феодора-археолог – спросить что-нибудь о лесе и том, что здесь прячется. А осторожность призывала не приставать к мрачному мужику с ружьем на плече и просто тихонечко идти следом. Но я все же решила поговорить.

   – Господин Арс, – подала голос негромко.

   Тот зыркнул на меня и промолчал. Я воодушевилась.

   – Скажите, а вы хорошо знаете этот лес?

   – Да, – ответил он коротко.

   – Тогда, может, вам когда-нибудь попадалось здесь что-то… – я помялась, – похожее на человеческие останки?

   Арс остановился так резко, что я не успела затормозить и врезалась в его спину, которая показалась каменной. Он развернулся и навис надо мной, как скала. Глаза еще больше потемнели. В голове появилась дурацкая мысль, что останки в лесу теперь точно будут. Мои.

   – Что ты сказала?

   – Вы не подумайте, я не маньячка какая, – забормотала торопливо. – Просто учусь на археологическом факультете и думала… думала….

   От пробирающего насквозь взгляда я осеклась и замолчала. Егерь нахмурился, словно пытаясь прочитать мою душу. Археолог и аристократка во мне сбились в кучу и трусливо сбежали на край сознания. А вышедшая на первый план осторожность просто умоляла молчать и не усугублять еще больше. Я ведь совсем не знаю этого мужчину, не знаю, на что он способен. Здесь лес, глухой и безлюдный. И я ничего не смогу противопоставить егерю, если вдруг что.

   Но видимо, я зря думала об Арсе плохо, потому что он все же еле заметно кивнул и отступил. Я украдкой выдохнула.

   – Так все-таки… – Прочистила горло, когда мы вернулись на тропинку.

   – Нет.

   – А может быть, оружие или доспехи?

   – Нет.

   – Жаль, – пробормотала я тихо.

   Снова повисла тишина. То есть, конечно, тихо в лесу не было. Щебетали птицы, шумели деревья, Феодора Домбровская топала, как слон. Но молчание висело между нами ледяной стеной, и я чувствовала себя очень неуютно. Что за странный мужчина? И говорить с ним страшно, и молчать тоже.

   – У вас красивый кот, – не выдержала в итоге.

   – Это не кот, а домовой, – бросил Седой.

   – У всех в деревне есть домовые?

   – Нет. Они сами решают, где поселиться.

   – А вы давно здесь живете?

   – Почему ты решила, что я не местный? – Егерь подарил мне пристальный взгляд.

   – Не знаю, – я смешалась.

   И правда, почему? Может, потому что Арс совсем не похож на деревенских? Ни на дядю Толю, ни на Глазунова, ни уж тем более на участкового Зудина. Люди в Прилесье проще, а в Арсе чувствуется что-то непонятное, в чем хочется разобраться.

   – Не лезь к тем, кто тебя об этом не просит, – глухо произнес он.

   – Мне просто хотелось бы узнать деревню и ее жителей получше, – запротестовала я.

   – Зачем? Все равно ты уедешь, как только тебе здесь надоест. Урожденной аристократке в деревне не место.

   Он вдруг остановился и опустился на колено. Там на мягкой земле отпечатался след, большой, длиннее ладони егеря, и чем-то похожий на следы коров, которые я видела в Прилесье. Только этот был уже и имел немного другую форму.

   – Кто это? – спросила осторожно.

   – Зубр, – ответил мужчина и коснулся пальцами вдавленной земли. – В самой глубине Пущи живет стадо.

   Потом гибко поднялся и, как ни в чем не бывало, пошел дальше. Мне хотелось спросить, кто еще водится в Пуще, но я ясно видела, что Арс совсем не настроен на разговор. Что ж, может в другой раз мне повезет больше. Тем более, лес быстро поредел, и скоро мы вышли на луг.

   – Иди. – Егерь кивнул в сторону Прилесья. – Дальше не заблудишься.

   – Да я и так вроде бы не блуждала.

   Он обернулся и глянул на стену деревьев за нашими спинами.

   – Пуща – это не просто лес, – произнес тихо. На какую-то долю секунды по его губам скользнула тень улыбки. – Там и камни – живые. Поэтому нельзя относиться к ней легкомысленно.

   Порыв ветра легонько погладил меня по спине, ероша волосы. А Арс поправил ружье и пошел вдоль опушки, даже не попрощавшись.

   Весь путь до дома я варилась в котле очень странных эмоций. Разочарование, непонятная тоска и даже как будто бы обида. Хотя обижаться мне было совершенно не на что. Пусть Пуща так и не открыла свои тайны, а егерь оказался очень неприветливым мужчиной, это совсем не значило, что нужно расстраиваться. У меня почти целое лето впереди.

   – Эй, соседка, – крикнул из-за забора дядя Толя, когда я завернула на нашу улицу. – Пошли к нам чай пить. Лида пирогов напекла.

   – Это я с удовольствием, – улыбнулась, отправляясь к калитке Карповичей.

   Чаевничали соседи во дворе, под яблонями. На столе стояли разномастные чашки и блюдо с пирожками. У меня в животе тут же заурчало. Прогулки на свежем воздухе здорово разжигают аппетит.

   – Какая красота, – пробормотала я, усаживаясь за столом.

   – И вкуснота. – Дядя Толя послал жене полный восхищения взгляд.

   – Ешьте, – раскраснелась та. – Самые свежие.

   Я взяла с блюда пирожок и впилась в хрустящую корочку на боку. Внутри нашлась рассыпчатая начинка из капусты с яйцами.

   – Очень вкусно, – закивала я.

   – Ой, я же обещала тебе рецепт дать. Сейчас принесу.

   Через пару минут я получила небольшой блокнот, в котором ровным женским почерком были записаны рецепты. Отдельно тесто, отдельно – начинки.

   – Как интересно, – пробормотала я.

   Написано вроде бы понятно. Все граммовки продуктов, шаги по порядку. Правда что ли попробовать? В крайнем случае, мне просто будет невкусно.

   – Хозяева, – послышался у калитки знакомый голос.

   – Мы тут, – крикнул дядя Толя.

   Из-за угла дома показалась растрепанная шевелюра Романа Арнольдовича. Старый травник разулыбался, завидев нас, и слегка поклонился.

   – А я к вам, уважаемая Лидия Юрьевна, за яйцами перепелиными, как и договаривались.

   – Помню, помню, – кивнула соседка. – Отложено у меня для вас три десятка. Да вы присядьте пока. У нас тут чай, пироги.

   – Премного благодарен.

   Тетя Лида вынесла еще одну чашку, и Фокин устроился рядом со мной.

   – Хорошо-то как, – выдохнул он. – Весь день сегодня на ногах. Первый в этом году сбор.

   – Успешный?

   – Конечно. Пуща встретила как родного.

   – А орлы ваши что? – спросила тетя Лида.

   – Орлы… – Старик махнул рукой, скривившись. – Одно название, а не орлы. Дали, понимаете ли, молодежь в нагрузку. Один – Локотков – вроде как с другого конца империи, из Белославля приехал. Работу научную писать. А сам овсянницу от зубровки не отличит. И чему их там в Белославле только учат, спрашивается? Второй – Коломийцев – двоюродный племянник главы нашего. Тюфяк тюфяком. Мне его от мамкиной юбки отучить поручено. Двадцать четыре года парню, а он «я устал», «я не могу», «я не знаю». Тьфу.

   – Ну, ничего, – усмехнулся дядя Толя. – С вами из них, может, и выйдет толк.

   – Толк выйдет, а бестолочь останется, – скривился Роман Арнольдович. – Ай, ладно. Главное, чтобы травы мне не путали да в Пуще не хулиганили.

   – Вы давно сюда ездите? – спросила я негромко.

   – Давненько, любезная Феодора, – кивнул он. – Уже в сороковой раз.

   – Может, вам когда-нибудь попадалось там что-нибудь необычное?

   – Необычное… Да вся Пуща необычная. Древний лес, что растет тут еще со времен Зарождения магии. Один огромный источник силы, прикоснуться к которому не дано никому. И травы там особенные, и нечисть разная, и лесные тропы заповедные. На такую станешь – в миг на другом конце Пущи окажешься.

   – А сами вы видели что-нибудь ну совсем странное? – не отставала я.

   Фокин крепко задумался. Мы ему не мешали. Даже тетя Лида с дядей Толей смотрели на старого травника с любопытством и ожиданием. И он не подвел.

   – Было это давно, в мой первый или второй приезд сюда. Тогдашний егерь был не чета нынешнему – лентяй и пропойца. Вместо того чтобы меня сопровождать, упился и спал себе на сеновале. Ну, я и пошел один. Да так пошел, что заблудился. Все ходил кругами, ходил. Уже и лешим кланялся, и подарки им обещал, да без толку. В ночи зашел в лощину, думал отдохнуть. А там…

   Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

   – Что «там»? – не выдержала тетя Лида.

   – Голоса, – ответил Роман Арнольдович. – Они звали меня, манили, с каждой минутой все сильнее и сильнее. Светила полная луна, и видно было, что кроме меня там никого нет. А голоса звали. Я про всякий отдых забыл. Перепугался, развернулся и как понесся прочь. Только к утру каким-то чудом выбрался.

   – И что это было? – спросила я тихо.

   – А Предки его знают. Моя матушка – она ведьмой была – сказала, что в таких местах наткнуться можно на что угодно. Ибо зла в Пуще нет. Но и у нее свои понятия о том, что хорошо, а что плохо.

   Он сунул руку под рубашку и вытащил затейливо сплетенный оберег на толстом шнурке.

   – Матушка сплела мне и наказала без него в Пущу не ходить. С тех пор я только с ним.

   Я медленно кивнула, рассматривая оберег. Показалось даже, что он слегка светится в вечерних сумерках, словно и тут готов защищать своего хозяина от темнеющего за деревней леса. Да, Пуща – место необыкновенное и загадочное. Травники и грибники могут коснуться ее тайн лишь краешком. А тот, кто наверняка знает больше, совершенно не настроен на разговоры. Хмурый, нелюдимый, резкий. Как подступиться к такому человеку? Егерь наверняка воспринимает меня чужачкой, избалованной аристократкой, которая сама не понимает, куда лезет. А мне так хочется разобраться.

   Эх, ладно. Время у меня еще есть. Придумаю что-нибудь. Расспрошу местных, подружусь с нечистью. Найду карту и попытаюсь понять, откуда в Плису могло принести череп сагара. И может быть, однажды мне повезет.

ГЛАВА 7

Так и не придумав, что делать с черепом, я решила заняться огородом. Тетя Лида принесла мне завернутые в мокрую тряпку семена кабачков, салата, редиску и шесть штук саженцев капусты. Саженцы я посадила рядом с укропом, который уже вовсю лез из земли, салат и редис – рядом, щедро полив водой, а грядку с кабачками устроила у забора, за сараем. Маленькие бледные семена показались мне не слишком жизнеспособными, поэтому я щедро насыпала их в лунки и разрыхлила землю. Ну хоть пара штук-то должна прорасти?

   Цветы Людмилы Васильевны тоже пошли в дело. Если честно, я уже успела забыть, в каком кулечке что лежало, поэтому просто посадила семена вдоль дорожки и как следует полила. А потом ко мне пожаловал гость.

   – Доброе утро, Феодора Андреевна, – поздоровался Борис Соломонович Шнейдер, терпеливо дожидавшийся, когда я закончу возиться с лейкой.

   – Борис Соломонович? – удивилась, замечая юриста.

   Стало немного неловко. Вид у меня был совсем не подходящий для приема столичных гостей. Светлая майка и короткие леггинсы, в которых я раньше занималась гимнастикой, после огородных работ выглядели не слишком опрятно. Кеды уже давно потеряли свой вид. А косынка, что подвязывала волосы, сползла на одну сторону. Наверное, Шнейдер здорово поразился, когда увидел все это. Хотя ему хватило такта не подать виду.

   – Что ж вы не предупредили даже, что приедете?

   – Считайте этот визит случайностью, – тонко улыбнулся он.

   Угу, случайностью, как же. Наверняка Шнейдер решил проверить, чем я тут занимаюсь, не сожгла ли дом, не устроила ли гулянку на все наследные деньги. Только мне стыдиться было нечего. Даже наоборот. И Борис Соломонович вполне благосклонно смотрел на мои грядки. Поэтому я спокойно поставила лейку и пригласила:

   – Пойдемте в дом.

   В гостиной я усадила Шнейдера за стол и заварила ему чай из мяты и душицы, которыми меня снабдила все та же тетя Лида. Больше предложить было нечего, не яйца же ему жарить. Но господин поверенный сам виноват, что приехал без приглашения.

   – Вижу, что вы вполне освоились здесь, – кивнул он, принимая из моих рук чашку.

   – Освоилась, – вздохнула я. – На самом деле, в Прилесье хорошо. Я подружилась с соседями.

   – Отрадно слышать. Ваша матушка тоже любила бывать в деревне.

   – Мне говорили.

   – Именно для нее ваш батюшка устроил в доме ремонт, провел канализацию и освещение. Не сам, конечно, нанял людей, но тем не менее…

   – Вот как, – пробормотала я.

   Значит, папа тоже бывал в Прилесье. И потеряв строптивую дочь из виду, наверняка сообразил, куда та могла податься.

   – А вчера Андрей Михайлович нанес мне визит, – подтвердил мои мысли Шнейдер.

   – И что? – я напряглась.

   – Он осведомлен о том, куда вы отправились, и интересовался законностью передачи этого имущества в ваши руки.

   – Папа ведь не может отобрать у меня дом? – спросила, нервно сжимая пальцами чашку. Наш домашний фарфор уже б и не выдержал моей хватки, но суровым деревенским кружкам хоть бы хны.

   – Не может, – спокойно кивнул Шнейдер.

   – Даже если будет очень сильно настаивать?

   – Феодора Андреевна, – укоризненно глянул на меня Борис Соломонович, – конторе «Шнейдер и сыновья» в этом году исполняется пятьсот семьдесят пять лет. И все это время мы свято соблюдаем наши главные принципы: законность, прозрачность и неподкупность. Ваша светлой памяти прапрабабка Анна Захаровна доверила нам свою волю. И мы будем послушны ей, независимо от того, кто и как станет давить.

   – Это было очень предусмотрительно с ее стороны.

   – Анна Захаровна позаботилась о своих потомках. Пусть этот дом очень скромен по сравнению с тем, где вы жили раньше, но недвижимое имущество никогда не будет лишним.

   – Не могу не согласиться, – хмыкнула я.

   Да, не будь у меня дома, не знаю, что бы сейчас делала. Моталась по знакомым из тех, кто не боится моего отца? Судорожно искала работу? Пыталась выбить место в общежитии на лето?

   – Мне сказали, что Анна была ведьмой, – пробормотала тихо.

   – Верно, – кивнул Шнейдер. – Зарегистрированной ведьмой из рода Лесниных.

   – А она не оставляла вам… ничего такого?

   – Имеете в виду гримуар? – понимающе улыбнулся юрист. – Нет, Феодора Андреевна. Насколько мне известно, выйдя замуж, она недолго пожила в Старограде. Потом они с супругом вернулись в Прилесье, зато их дочь, Анастасия, которая могла стать наследницей, из-за перспективы выгодного замужества принимать силу отказалась. Как и дочь Анастасии. Поэтому я думаю, что Анна распорядилась гримуаром так, как сама посчитала нужным.

   – Спрятала или уничтожила.

   – Возможно. Но в любом случае, ведьминский гримуар все равно не дался бы в руки постороннему.

   – Я же не посторонняя.

   – Боюсь, через столько поколений кровь Лесниных окончательно разбавилась.

   – Жаль, – я вздохнула. – А откуда счет, с которого идут деньги на дом?

   – Его для супруги создал Сергей Чарский. Он выделил сумму, процентов от которой хватает и на содержание дома, и на оплату наших услуг.

   – Понятно, – хмыкнула я. – Но спасибо, что держите тут все в порядке.

   – Пожалуйста, – кивнул он и поднялся. – Мне пора. Надеюсь, вы найдете здесь свое место, Феодора. Кстати…

   Он сунул руку в портфель и достал оттуда конверт.

   – Демьян Андреевич, узнав о семейном разладе, связался со мной и попросил снять с его счета небольшую сумму денег, чтобы поддержать вас. А еще он просил передать… – юрист прочистил горло. – «Не дрейфь, сестренка, прорвемся».

   Я хихикнула. Последний раз мы виделись полгода назад, но брат помнил обо мне и переживал. Это согревало. А сумма в конверте оказалась очень приятной. Оставлю про запас.

   – Спасибо, – искренне поблагодарила я, пусть и не Демьяна, а человека, который просто выполнил его волю.

   Шнайдер уехал, а я, проводив его, вернулась в гостиную и села на диван. Достав со стеллажа «Повадки рыб», пролистала книгу. Увы, она оказалась всего лишь пособием для рыбаков. Да и остальные томики тоже никак не походили на гримуар, который заинтересовал меня еще тогда, когда я узнала, что прапра была ведьмой. Книги ведьм, которые передавались из поколения в поколение, хранили множество секретов, рецептов и заговоров. Слухи утверждали, что самые старые даже имели что-то вроде собственного сознания и могли обучать молодых ведьм, делясь с ними мудростью. Наверняка у Анны был сильный гримуар. Жаль, если она его уничтожила. Но раз Шнейдер о книге не знает, да и мама ничего никогда не рассказывала, видимо, так оно и было. В чужие руки такую ценность ведьма точно бы не отдала.

   Поэтому все, что мне оставалось, это огородная и кулинарная «магия». Огород уже получил свою порция внимания: грядки политы, сорняки безжалостно выполоты, укроп колосится, а с луковой грядки можно снимать первый урожай зелени. А вот научиться готовить что-нибудь новое было бы полезно. Жареные яйца уже колом в горле стоят.

   Поэтому остаток дня я решила посвятить пирожкам. Рецепт дрожжевого теста и начинки из капусты с яйцом выглядел относительно просто. Не уверена, что у меня получится не хуже, чем у соседки, вот только не попробуешь – не узнаешь.

   Продукты, нужные для пирогов, нашлись в деревенском магазине. Замесив тесто в большой кастрюле, я отправила его отдыхать в теплое место, а сама занялась начинкой. Резать капусту оказалось не так легко, но мне удалось с ней справиться и сделать все то, что было написано в блокноте тети Лиды.

   Выждав положенное время, я отправилась в ванную за тестом. Но подняв с кастрюли полотенце, ахнула. Комок, бывший размером с небольшой мяч, увеличился раза в четыре, и сейчас выпирал из кастрюли, грозясь расползтись по всей ванне. Вот, оказывается, для чего ему нужно было «отдохнуть». Только что мне теперь делать с таким количеством?

   Выбрасывать тесто было жалко. К тому же, я не была уверена, что все пирожки выйдут такими, как надо, и запас не пригодится. Поэтому, притащив кастрюлю на кухню, я решила пустить в дело все. Капуста для начинки закончилась, и бежать в магазин за новым кочаном не хотелось. Но выход нашелся. Я сварила яйца и порубила их с зеленым луком с грядки. А туда, куда не хватило и яиц, пошло клубничное варенье.

   В итоге у меня получилось почти три десятка пирожков. Да, они вышли кривыми, разного размера, местами с потеками начинки, но искренне хотелось надеяться, что на вкус это никак не повлияет.

   Управившись с пирогами, я подступилась к печи. В топке было чисто, видимо, ее давно не топили. Вспомнив, как одногруппники на практике разводили костры, я большим ножом нарезала из полена щепок, чуть не сбив себе пальцы, и выстроила их в топке шалашиком вокруг комка сухой газеты.

   – Вот как-то так, – пробормотала неуверенно.

   – Ма-а-аур… – провыли за спиной.

   Я дернулась и обернулась. На окне кухни, которое по случаю жары было открыто нараспашку, сидел черный кот. Очень знакомый черный кот.

   – Привет, – улыбнулась я.

   Кот в ответ только раздраженно фыркнул. Спрыгнув с подоконника, подбежал к печи и сунул в топку лапу.

   – Эй, что ты делаешь? – возмутилась я, когда он выгреб оттуда все мои щепки.

   Домовой зашипел. Я шарахнулась назад, завидев выпущенные когти. Он же может располосовать меня в два счета.

   – Знаешь, что? Хозяйничай у себя дома, – сообщила, сложив руки на груди.

   Что это вообще за пакости? Неужели домовому я не нравлюсь так же сильно, как и его хозяину? Не поиграть же он сюда пришел, в конце концов?

   Кот снова фыркнул, ударил меня по ноге лапой (благо, без когтей) и выскочил на улицу. Я покачала головой и села на пол, собирать разбросанные щепки. Нашла газету, вернула ее в топку и снова выстроила шалашик. Надеюсь, загорится.

   Но стоило только взяться за спички, как от окна рявкнули:

   – Не смей!

   Егерь заглядывал в кухню, забравшись на фундамент и подтянувшись на руках. Я замерла со спичками, словно меня застукали на месте преступления.

   – Вот так и сиди, – бросил он и спрыгнул вниз.

   Лезть в окно Арсу явно не хотелось, поэтому он обошел дом и зашел по-человечески – через дверь. А войдя, отобрал спички и процедил:

   – Жить надоело?

   – Просто хотела печь растопить, – выдавила я.

   Тяжелый взгляд прибивал к полу. Что опять пошло не так?

   – Просто хотела… – скривился егерь. – Печь – это тебе не плитка.

   Он заглянул в топку, осмотрел печь со всех сторон, а потом поднялся и выдвинул откуда-то сверху пластину с ручкой, на которую я раньше даже не обращала внимания.

   – Нельзя топить печь, не проверив, свободен ли дымоход, – сказал Арс – Угарный газ убивает быстро и незаметно.

   – О Великие Предки… – прошептала я, понимая, что он имел в виду.

   И ведь знала об этом. Знала, но совершенно забыла, занятая пирогами. И если бы не Арс и его кот (теперь понятно, на что он злился), меня бы и открытое окно могло не спасти.

   А егерь, тем временем, присел у топки и чиркнул спичкой. Повозился с моими щепками, поправил, и через минуту они бодро затрещали, поедаемые огнем. Арс сунул к ним тонкое полено. Высушенное дядей Толей до состояния пороха, оно тут же загорелось.

   – Все.

   Егерь поднялся одним слитным, гибкий движением. Я неосознанно засмотрелась и пропустила то, что он сказал дальше.

   – Да? – спохватилась, когда пауза стала уж слишком длинной.

   – Не сожги дом, – поморщился он. – Не закрывай заслонку, пока угли не прогорят и не остынут.

   – Хорошо, – кивнула послушно.

   Арс молча развернулся и вышел. Я проводила его взглядом и со вздохом вернулась к пирогам.

   Конечно, приноровиться к печи оказалось непросто. Часть пирожков все-таки сгорела, но в итоге у меня получилось разобраться и приготовить первую вполне приличную партию выпечки. Да, пришлось неотрывно сидеть на жаркой кухне, подбрасывать дрова и каждые пять минут проверять противень, но в итоге я могла собой гордиться. Пироги вышли вполне себе неплохими на вкус, с поджаристой корочкой и ароматной начинкой. Капуста рассыпалась и таяла во рту. В луковых совсем не чувствовалось горечи, чего я втайне боялась. А на сладкие меня просто не хватило. Попробую завтра.

   Правда, получилось пирожков гораздо больше, чем я рассчитывала. Ровно двадцать две штуки, если не считать безнадежно подгоревших, которые оставалось только выбросить. Столько мне точно не съесть.

   Подумав немного, я выбрала десяток самых красивых пирожков, выложила из на большую тарелку, накрыла полотенцем и понесла к соседу. Не знаю, ест ли такое егерь, но отблагодарить его за помощь просто необходимо.

   На улице уже почти полностью стемнело. Жара спала, а после натопленной кухни вечерний воздух казался потрясающе прохладным. Я глубоко вздохнула, наслаждаясь ароматами, и зашагала через лужок.

   Окно егерского дома призывно светилось среди деревьев, помогая ориентироваться, куда я, собственно, иду. Дом стоял самым последним с этой стороны Прилесья, и рядом с ним не было даже фонарей. К участку вместо асфальта подходила узкая грунтовка, за которой расстилался луг. Пройдя вдоль забора, я отыскала калитку и осторожно зашла во двор. Как и думала, здесь не было ни клумб, ни грядок. Только трава, деревья и не слишком новый, но явно мощный вседорожник.

   Поднявшись на крыльцо, я перевела дыхание и постучала. Почти сразу дверь открылась, и на порог вышел егерь.

   – Что еще? – хмуро проговорил он.

   Под его пристальным взглядом я ощутила себя глупой школьницей, попавшейся строгому директору. Заранее приготовленные слова куда-то делись. И все, на что меня хватило, это протянуть ему блюдо и выдавить:

   – Вот.

   Он глянул на пирожки и хмыкнул:

   – Принесла испытать стряпню, на ком не жалко?

   – Ничего подобного, – возмутилась я. – Они нормальные!

   – Правда? – На его лице без труда читался скепсис.

   Из дома выбрался домовой и запрыгнул на перила, глядя на меня своими желтыми глазами. Под этим взглядом стало еще более неуютно.

   – Я просто хотела поблагодарить вас за то, что помогли сегодня.

   – Вот еще не хватало, – скривился егерь, показывая, в каком гробу он видит мою благодарность и меня вместе с ней.

   – Ну, знаете! – Я разозлилась. – Нельзя быть таким… таким грубым и невоспитанным.

   – Я хотя бы не лицемерю, – процедил он.

   – Я тоже не лицемерю! И поблагодарить вас решила от чистого сердца. Пусть вам кажется, что его нет, но не нужно равнять всех по себе.

   Выдав эту тираду, я сунула тарелку ему в руки. Толчок получился неслабым, хотя мужчина даже не дрогнул. Только машинально подставил ладони.

   – Можете съесть, можете выбросить. Все равно. Мое дело сделано.

   Я развернулась и отправилась к себе, гордо задрав подбородок. Да, меня всегда учили, что настоящая аристократка должна быть сдержанной и хладнокровной, не терять самообладания, даже если хамят прямо в лицо. Но с егерем у меня не получается быть хладнокровной. Потому что бесит. Бесит своим вечно хмурым видом, взглядом, которым будто подозревает меня во всех возможных грехах сразу. Вот что я ему сделала? Или он просто людей не любит? Тогда Арсу в лесу самое место.

   Вернувшись домой, я еще немного попыхтела от злости, как закипающий чайник. Но потом успокоилась. Егерь – посторонний человек. Так что нет особой разницы, как он ко мне относится. Жаль, конечно, что не получится с ним поговорить по-человечески, но и ладно. Найду кого-нибудь другого. Поспрашиваю тех, кто живет тут не один десяток лет. Съезжу в Староград в нашу университетскую библиотеку, в конце концов. А егерь пусть и сидит себе сычом.

***

Арс смотрел на пирожки с легким недоумением, словно видел такое первый раз в жизни. Нет, его и раньше благодарили. Селяне, признательные за помощь в расчистке зимних дорог, в спасении огорода от паводков постоянно носят ему то яйца, то творог, то варенье. Лида Карпович зовет обедать и ужинать. Но эти кривоватые пирожки от Феодоры Домбровской стали полнейшей неожиданностью.

   О том, что соседний участок принадлежит какому-то зажиточному семейству из Старограда, Арс знал давно. Но когда понял, кто на самом деле поселился рядом, чуть не сорвался. Домбровские были одним из самых влиятельных аристократических семейств в Рутинии. А аристократов с некоторых пор Арс почти что ненавидел. Поэтому решил, что для личного спокойствия будет держаться от нее подальше. Вот только не выходило. Его собственный домовой внезапно озаботился благополучием соседки и гнусавым мяуканьем звал Арса на помощь, когда та пыталась совершить какую-нибудь глупость.

   Сначала колодец, сегодня печь. Арс не собирался становиться нянькой, но и игнорировать кота не мог. Во-первых, тот слишком громко орал. А во-вторых, если Домбровская тут убьется, плохо будет всем.

   – Ну и что мне с этим делать? – спросил егерь у домового, держа блюдо на вытянутых руках.

   «Можете съесть, можете выбросить», – вспомнился кипящий возмущением голос Домбровской. Арс ощутил что-то вроде укола совести и поморщился. Вот еще не хватало, переживать из-за нее.

   – Уау, – зевнул домовой и перекатился на спину, вытягивая лапы и демонстрируя пушистое пузо.

   В желтых глазах поселилось очень ехидное выражение, словно он не просто видел своего человека насквозь, но и прекрасно знал, во что все это в итоге выльется.

   – Прекращай, – попросил Арс, сам не зная, о чем.

   – Ур-р-р-р… – довольно протянул кот.

   Егерь поморщился и понес пирожки на кухню. Не пропадать же добру. В конце концов, пахнут они вполне себе прилично.

ГЛАВА 8

Наверное, на волне эмоций мне всю ночь снилась какая-то чушь. Я карабкалась по каменной стене, скользила тенью по пустым темным коридорам какого-то замка или крепости, потом блуждала среди огромных деревьев. В сон врывались то звуки битвы, то гневный шелест веток, то тихая молитва на незнакомом языке. А луна, будто издеваясь, висела у меня над головой ярким молочно-белым кругом, будто приклеенная.

   В итоге проснулась я совсем не отдохнувшей. Умывание холодной водой из колодца помогло прогнать сонливость, а завтрак кое как взбодрил. Хотя чувствовала я себя все равно очень странно. Картинки из сна то и дело вставали перед глазами, как живые.

   Но, несмотря ни на что, поездку в Староград я решила не откладывать. Тайна сагарского черепа не отпускала, и мне ужасно хотелось покопаться в библиотеке. А еще связаться с Кларой Генриховной и осторожно узнать, как дела дома. Экономка всегда относилась ко мне хорошо, жалея за то, что я рано осталась без материнской ласки. Может, и не откажется со мной поговорить.

   Быстро позавтракав, я надела самое приличное платье и пошла к магомобилю. Но стоило только достать из рюкзака ключи, случилось что-то странное. Голова закружилась, воздух стал каким-то густым и плотным, а в ушах зашумело. Я схватилась за горло, будто пытаясь сорвать невидимую удавку, но без толку. Пара бессильных вдохов, и я упала на траву, теряя сознание.

***

Лежать было неудобно. Очень неудобно. В бок что-то кололо, шея затекла от странной позы, а в нос настойчиво бился запах перепревшей соломы. Недовольно поморщившись, я попыталась развернуться. Но вместо уже привычного скрипа кровати подо мной что-то зашуршало и посыпалось. Сон слетел, будто его и не было.

   Я открыла глаза и изумленно охнула. Потому что лежала не на кровати в деревенском доме и даже не в своей спальне в Старограде, а в каком-то сарае. Большом, старом, с прорехами в крыше. Меня не слишком бережно уложили у стены на кучу из соломы, драных мешков и досок. Одна из них впивалась мне в бок, вторая – в затылок.

   Застонав, как древняя старуха, я поднялась. Куча подо мной начала разъезжаться, и пришлось быстро покинуть импровизированное ложе, несмотря на то, что конечности слушались плохо. Брезгливо отряхиваясь, я отошла от нее подальше, повертела руками, чтобы размять суставы, и огляделась.

   И правда, сарай, но совсем не похожий на мой или тети Лиды. Великие Предки, куда же меня занесло? И каким образом? Последнее, что я помню, – это как мне стало плохо возле машины. А дальше – ничего. Но если действительно стало плохо, и кто-то решил помочь, почему я в сарае, а не дома или у соседей?

   Решив разобраться с вопросами потом, я нашла взглядом дверь и бросилась к ней. Вот только она оказалась заперта, и, судя по всему, снаружи висел большой навесной замок. Кому-то явно очень не хотелось, чтобы я выбралась. Стало страшно. Меня что, похитили?

   Я снова осмотрелась, уже гораздо более внимательно. Другого выхода отсюда не было: ни дверей, ни окон. Следов человека не было тоже. Земляной пол зарос травой, повсюду валялись жухлые листья и мусор. Я покопалась в соломе, пытаясь найти рюкзак, но безуспешно. Мне ни оставили ничего, кроме собственной одежды. Плохо. Сейчас бы очень не помешал магофон.

   Вернувшись к дверям, я выбрала между досками щель пошире и прижалась к ней лицом. Снаружи было пусто и тихо. Удалось увидеть угол дома, заросший двор, забор, который разваливался от старости, а за забором – лес. Совсем не похоже на Прилесье. Но картина казалась очень знакомой. Я напрягла память, пытаясь вспомнить, и сообразила. Да это же тот самый заброшенный хутор, куда меня угораздило заехать в самый первый день! О Великие Предки, это точно похищение. Сама я бы сюда никак не попала.

   Я обхватила себя руками, пытаясь не паниковать. Получалось откровенно так себе. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: меня не ждет ничего хорошего. И на помощь прийти некому. В деревне долго не хватятся: решат, я ушла в Пущу или купаться. А если похитителю хватило мозгов и умений взломать мою машину и отогнать ее куда-нибудь, подумают, что я вообще уехала из Прилесья. Судя по тому, что рядом с домом утром никого не было, приложили меня издалека и магией. Значит, и охранку снять могли.

   Наверняка это все ради выкупа. Кто-то из деревенских решил добыть денег у отца столичной аристократки и пошел на преступление. Хотя нет, версия очевидная, но что-то все равно не сходится. Откуда у деревенских магия? Похититель раскошелился на нелегальный артефакт? Не слишком ли?

   Впрочем, какая разница? Подумать можно и потом. Сейчас главное – выбраться отсюда, потому что надеяться больше не на кого. Тем более, на хуторе, кажется, сейчас никого нет, кроме меня. Нельзя упускать такой шанс.

   Подергав дверь, я поняла, что замок сидит слишком крепко и ломать его мне просто нечем. Земляной пол вполне можно было бы подкопать, вот только нормального инструмента похититель не оставил, поэтому и такой вариант пока пролетал мимо. Оставалось последнее – крыша.

   Прорехи зияли в нескольких местах, и одно из них мне показалось особенно удобным. Большая дыра у самого края крыши, до которой не очень сложно добираться. Кое-где между досками стен, уложенными горизонтально, виднелись широкие щели. Если получится за них зацепиться, можно подняться наверх.

   Я подобрала подол платья, чтобы не мешался, и полезла. Вопреки моим ожиданиям, это оказалось не так уж и просто. Доски натужно скрипели под моим весом. Колени то и дело задевали стену, и я морщилась от боли. Щепки впивались в пальцы, наверняка застревая там занозами. Ко всему прочему, приходилось постоянно прислушиваться, чтобы не пропустить момент, если похититель вдруг вернется.

   Но в итоге мне удалось добраться до крыши, ни разу не свалившись. Возле дыры я перевела дыхание и сунула голову наружу. Первый этап закончен. Теперь нужно как-то перебраться на другую сторону и спуститься вниз.

   Спускаться было еще сложнее. Мои руки дрожали. Голова начала кружиться от осознания высоты. Подо мной было метра три с половиной, не меньше. Я попробовала ухватиться за крышу, чтобы перенести ногу на другую сторону, но доски, из которых та была сложена, посыпались трухой. Стало страшно.

   Зажмурившись на секунду, я сделала глубокий вдох. Так, спокойно. У меня все получится. Главное, не паниковать. Не дергаться. И даже не дышать слишком резко. Просто осторожно пригнуться, перенести ногу через стену и попытаться зацепиться за щель с другой стороны. Ничего сложного, да?

   Я оперлась на руки и очень медленно перебралась наружу, как через забор. Стена ходила ходуном. Пальцы держались за доски так крепко, что пришлось отрывать их почти силой. Подол платья зацепился за край и угрожающе затрещал. Но я все равно начала спускаться, слепо шаря ногами в поисках мест, куда можно поставить ногу. И ведь почти получилось.

   – Великие Предки! – вырвалось у меня, когда подошва соскользнула.

   Руки не выдержали. Я сорвалась, бесславно падая на траву. Сильный удар чуть не вышиб из меня дух, а бедро что-то обожгло. Но мне хотя бы повезло упасть на мягкую землю, а не на очередную кучу мусора.

   Я не торопилась вставать. Зажмурилась, пытаясь прийти в себя и надеясь, что никто не примчится на шум. Боль в отбитых ногах уходила. И никто вроде бы не бежал проверить, что здесь происходит.

   Тихо застонав, я поднялась и попыталась оценить ущерб. Порванное платье, исцарапанные пальцы, длинный порез на бедре – вот итог неудачного падения. Но главное, выбралась. Теперь бы смыться, пока никто не пришел.

   Осторожно обойдя сарай, я выглянула из-за угла. Да, это был тот самый хутор. Старый дом, какие-то постройки, которые уже начали разваливаться, дорога, уходящая в лес. Именно по ней я тогда заехала сюда, но сейчас она казалась слишком опасной. По закону подлости, стоит только пойти туда – меня тут же встретят радушные объятия похитителей. Нет, только в лес.

   Покопавшись в воспоминаниях, я примерно прикинула, в какой стороне деревня, и храбро бросилась в чащу.

   Мне повезло, что с момента похищения прошло не слишком много времени. День сейчас был в самом разгаре. Солнце, хоть и порывалось скрыться за облаками, светило ярко, поэтому я хорошо видела, куда иду. Вот только это и правда была настоящая чаща. Ни тропинок, ни дорог, одни деревья, кусты и трава, которые местами сплетались в непролазные заросли и здорово тормозили меня. А еще почти сразу начало преследовать ощущение чужого взгляда. Он чувствовался почти физически, вызывая толпы неприятных мурашек. Кто это? Человек, зверь, нечисть? А у меня даже подарка для леших сейчас нет.

   За роскошным малинником что-то затрещало, словно там возился настоящий слон. Послышалось утробное хрюканье. Испугавшись, я сорвалась на бег и почти сразу за это поплатилась. Под ноги попался незаметный среди травы корень, я споткнулась и полетела вперед.

   Чужие руки, спасшие от падения, оказались полной неожиданностью. Решив, что меня настигли похитители, я взвыла и забилась, пытаясь освободиться.

   – Эй, тихо, тихо! – приказал знакомый голос.

   Я замерла. Мужчина, убедившись, что ему не двинут, ослабил хватку и отступил на шаг. Но опускать меня не спешил.

   – Ну, что такое? – спросил хмурый егерь. – Заблудилась?

   Я затрясла головой.

   – А что тогда? Как ты здесь оказалась?

   – Меня… п-похитили, – сообщила, справившись с голосом.

   Великие Предки, спасена. Арс ведь не даст меня в обиду, правда?

   – Похитили? – искренне удивился тот.

   – Да! – Я вцепилась в его предплечья, боясь, что он не поверит и уйдет, не став слушать. – Мне нужно было сегодня в Староград. Я вышла из дома, и возле машины мне стало плохо. Я потеряла сознание, а очнулась уже тут. – Спохватившись, махнула рукой в сторону, откуда пришла. – То есть там. В сарае на старом хуторе. Меня закрыли на замок, но я вылезла через дыру в крыше и побежала.

   Он еще больше нахмурился. Осмотрел меня с ног до головы, явно отмечая и рваное платье, и царапины. Потянувшись к волосам, вытащил из них стебель соломы.

   – Еще раз, только спокойно и с подробностями, – попросил егерь.

   Я снова пересказала ему историю своего похищения, стараясь не упустить ни одной детали. Увы, вспоминалось немного. Но Арс мне хотя бы поверил, это по его лицу стало понятно.

   – Закрой глаза и стой смирно, – произнес он.

   Даже не подумав спорить или сомневаться, я послушно зажмурилась. На виски легли прохладные пальцы. Мне стало жарко. Дыхание на секунду сорвалось, хотя Арс тут же убрал руки и задумчиво протянул:

   – На тебе следы чар. Не уверен точно, но похоже на усыпляющие.

   – Вы маг? – изумилась я.

   – Пойдем посмотрим, – поморщился он, оставив мой вопрос без ответа.

   Егерь развернулся и пошел в сторону хутора. Я отправилась следом, стараясь не топать слишком громко. На подступах к забору Арс замер, давая знак остановиться, и внимательно осмотрел постройки.

   – Пусто, – констатировал он.

   – Вон сарай, куда меня спрятали, – сообщила тихо.

   Арс подошел к двери и подергал замок.

   – Выглядит новым, – пробормотал он. – Еще даже пыль не успела налипнуть.

   Егерь не стал его взламывать и двинулся дальше. Заглянул в пару сараев поменьше, подошел к дому и распахнул дверь. Изнутри пахнуло сыростью.

   Не удержавшись, я шагнула внутрь следом за ним. Там царило запустение. Дом явно стоял заброшенным не год и не два. На пожелтевших обоях местами виднелись потеки воды, под ногами валялись остатки мебели, пол кое-где уже успел прогнить. Отличное место, чтобы держать пленницу.

   – Нет ни дров, ни еды или воды, – заметил Арс. – Здесь будто бы никого и не было.

   Он открыл одинокий шкаф в коридоре. В шкафу неожиданно обнаружилось несколько приличных спиннингов.

   – Снасти Кривцова.

   – Что? – не сообразила я.

   – Есть в Прилесье старик по фамилии Кривцов, – пояснил Арс. – Очень любит рыбалку. А его жена терпеть ее не может. Муж домом не занимается, в огороде не помогает, только на реку шастает каждый день. Она столько раз грозилась сжечь его удочки, что Кривцов стал прятать их вне дома. Вот как эти. Он ездит через хутор на Долгое озеро, подальше от жены.

   – Ничего не понимаю, – растерялась я. – Не мог же меня похитить старый рыбак.

   – Не мог, – согласился егерь.

   Он вернулся на улицу, отошел от крыльца и опустился на траву. Она была очень характерно примята.

   – Тебя привезли на машине. А у Кривцова только велосипед.

   – Ерунда какая-то, – пробормотала я, запуская пальцы в волосы. – Получается, меня просто привезли сюда и бросили, даже не собираясь охранять. Зачем? И как они думали просить выкуп у папы? Или дело не в выкупе? А в чем тогда? На шутку тоже не похоже…

   Мысль, пришедшая в голову, оказалась такой неожиданной, что я забыла выдохнуть. Просто стояла, глупо разевая рот, потом отмерла и бросилась к егерю.

   – Мне срочно нужно в Прилесье! Пожалуйста! Я поняла, зачем все это было нужно.

   Наверное, у меня на лице было написано что-то этакое, раз Арс не стал спорить. Поднявшись, он молча пошел в лес, а я побежала за ним. Хотя интуиция подсказывала, что мы и так безнадежно опоздали.

   Да, похищение получилось откровенно бестолковым. Но если предположить, что похитителям не нужен был выкуп или что-то вроде, на ум приходила единственная разумная идея. Меня убрали из деревни, чтобы как следует покопаться в доме. Кто-то разнюхал, что череп стащила именно я, и решил забрать его себе.

   – Стой, – скомандовал Арс, останавливаясь. Он развернулся и попросил: – И не ори.

   Я только хотела спросить, почему должна орать, как мужчина шагнул ко мне и подхватил на руки. Беззвучно охнув от неожиданности, я обхватила его руками за шею.

   – Лучше закрой глаза, – произнес Арс тихо. – Иначе замутит.

   Я послушалась, прижимаясь к его плечу. От егеря пахло лесом, деревом и немного – дымом. Сильные руки держали крепко, но осторожно, словно он боялся сделать мне больно. И я вдруг поняла, что меня никто никогда не носил на руках. Папе были чужды нежности. Для кавалеров, которым я нравилась, как девушка, такой поступок был бы слишком фамильярным или грубым. Хотя на самом деле это оказалось ужасно приятно.

   – Дошли, – сообщил егерь, опуская меня на землю.

   – Как дошли? – ошарашенно переспросила я.

   Мне казалось, хутор располагался слишком далеко от деревни, чтобы преодолеть такое расстояние за несколько минут. Но мы и правда вышли на опушке Пущи. Перед нами был луг, по которому я позавчера гуляла, а за ним виднелись первые дома Прилесья.

   – Но как? – выдохнула беспомощно.

   – Дальше ногами. – Арс легонько подтолкнул меня вперед.

   Забыв обо всех вопросах, я побежала через луг. Да, у похитителя было достаточно времени, чтобы обыскать и дом, и огород, но мне хотелось попасть на участок побыстрее. Просто увидеть все самой и осознать.

   Я промчалась мимо дома егеря, мимо рощицы и вылетела на Приречную. Мой магомобиль спокойно стоял у забора. А из-под него торчали лямки рюкзачка, явно запрятанного туда, чтобы не бросался в глаза.

   Вытащив рюкзак, я раскрыла его и сунула руку внутрь. Магофон, кошелек, документы, даже ключи… Кажется, все на месте.

   Дверь дома тоже не выглядела взломанной. Я открыла ее родными ключами и шагнула в коридор, готовясь встретить внутри что угодно. Но там оказалось тихо и спокойно. Никаких следов или беспорядка, вещи лежали так, как я их оставила. А череп?

   Распахнув шкаф, я схватила сверток из полотенца и развернула его. Череп сагара глянул на меня своими пустыми глазницами. Рядом с ним тускло поблескивал медальон. У меня камень с души свалился.

   – Не думал, что выражение «скелеты в шкафу» можно воспринимать буквально.

   Похолодев, медленно повернулась и наткнулась на мрачный взгляд егеря. Предки, я совсем забыла о том, что Арс идет за мной. А ему, видимо, совесть не позволила отпустить меня одну в дом, где можно наткнуться на злодея. И судя по всему, теперь он думает, что первый злодей на деревне – это я.

   – Я все могу объяснить, – вздохнула обреченно.

   – Очень на это надеюсь, – процедил Арс.

   – Тогда, может, сядем? С тобой тяжело разговаривать, когда ты вот так нависаешь.

   Егерь посверлил меня взглядом, но все же кивнул и отошел в гостиную, где устроился за столом. А я нырнула на кухню, поставила на плитку чайник и, сполоснув руки, достала из холодильника пироги. Есть хотелось зверски.

   – Я не маг, помешанный на кровавых ритуалах, не маньяк и не гробокопатель, – сказала, жуя пирог.

   – Ты студентка-археолог, я помню, – хмыкнул Арс.

   – Налить чаю? – щедро предложила я. – Он не отравлен.

   – Сначала рассказ, – проигнорировал предложение егерь.

   Я села на стул и поморщилась. Адреналин сошел, и мои травмы дали о себе знать. От Арса это не укрылось.

   – Что болит? – спросил он отрывисто.

   – Да... Поцарапалась просто.

   – Аптечка есть?

   – В магомобиле.

   Арс протянул руку. Я безропотно положила ему на ладонь ключи, активировав «гостевой» доступ. И когда он вышел, осторожно подняла подол платья, чтобы взглянуть на самую серьезную травму. Длинная царапина уже успела засохнуть и теперь неприятно тянула и жгла.

   – Неплохо поцарапалась, – заметил вернувшийся Арс. – Почему сразу не сказала?

   – Забыла, – повинилась я, пряча бедро.

   – Нужно промыть.

   – Да, сейчас.

   Почему-то меня потянуло не в ванную, а на кухню, к ведру с остатками колодезной воды. Найдя чистое полотенце, я намочила его и осторожно промокнула царапину. Кожу щипало и холодило. Но это оказалось особенно приятно в летнюю жару. Все-таки у меня в колодце очень необычная вода.

   – Покажи руки, – велел Арс, когда я вернулась.

   Я послушно показала ему ладони. Егерь внимательно осмотрел царапины, ловко убрал всю грязь и занозы, смазал дезинфицирующим гелем из аптечки. Его скупые, но очень точные движения завораживали. Где он научился?

   – Остальное сама, – сказал Арс, отпуская. – Под юбку я тебе не полезу.

   – Спасибо. – Я смутилась и покраснела.

   – Пожалуйста. А теперь рассказывай, что за череп.

   Я обреченно вздохнула и села на стул. Интуиция шептала, что врать Арсу бесполезно, он сразу раскусит ложь. Но и признаваться было немного страшно. Только бы он не сдал меня Зудину.

   – Феодора? – поторопил егерь.

   Снова вздохнув, я заговорила. Часть про найденный в реке амулет далась легко. Потом стало сложнее. Ограбление полицейского участка пришлось описать сбивчиво, особенно упирая на то, что «это все равно не улика» и «он там был никому не нужен». Арс слушал, не перебивая, но у него сделалось такое странное выражение лица… Забавная смесь недоверия, обреченности и удивления. Я не знала, пугаться мне или смеяться, но все же смогла закончить рассказ.

   – Да-а-а, – протянул Арс, не сводя с меня глаз. – И что тебе в Старограде не сиделось?

   Я промолчала, признав вопрос риторическим.

   – Чего же ты хочешь добиться?

   – Найти захоронение, – созналась я. – Или место битвы. Любые доказательства того, что сагары были в наших краях.

   – И ты думаешь, что твое похищение может быть связано именно с этим?

   – Не знаю. – Я пожала плечами и глянула на спокойный экран магофона. – Папа меня не ищет, значит, выкуп у него никто не просил. Но если из-за черепа… Почему похититель не стал его искать? Ему помешали?

   – Хороший вопрос, – поморщился Арс. – Сложно представить, что могло помешать магу.

   – А много их вообще в деревне?

   – Не слишком. Есть Авдеев – знахарь. Елена – его дочь, она с неделю назад замуж вышла. У нее такой же дар.

   Я скривилась, глянув на свадебный букет, который стоял в банке и даже не думал вянуть. Теперь понятно, почему. В полет его запустила рука одаренной. А это значило, что попадание букета ко мне могло быть не просто случайностью. Но о скором замужестве не хотелось даже думать. Я не собираюсь выходить за Рылинского. Не собираюсь, и все!

   – Феодора? – позвал Арс, заставив меня спохватиться. – Ты меня слушаешь?

   – Да, – закивала я. – Ты говорил про магов.

   – Говорил. Кроме Адвеевых, есть еще Мирослава – лошадница. Сутилин – хозяин фермы «Зеленое поле» – и его жена. Старая Прасковья – хотя она не маг, а не слишком сильная ведьма. Все.

   Я хмыкнула, заметив, что себя-то егерь не назвал. Но переспрашивать не стала.

   – Не понимаю. Вряд ли кому-то из этих людей понадобилось меня похищать. Я их даже не знаю.

   Да, с кем-то мы виделись на свадьбе. Там точно были Авдеевы и, кажется, Сутилины, если я правильно запомнила. Но с невестой и ее отцом я не разговаривала. А фермеры – прекрасная добродушная пара, больше всего на свете обожающая свое дело, – вряд ли способны замыслить против меня что-то плохое.

   – С другой стороны, это мог сделать кто угодно, если обзавелся амулетом, – кивнул Арс.

   – Да-а-а-а, – я душераздирающе вздохнула.

   – Возвращалась бы ты лучше в Староград.

   – Нет.

   – Феодора, это глупо…

   – Нет, – оборвала его. – Я не вернусь в Староград, по крайней мере, в ближайшие два месяца. Мне… мне некуда там пойти.

   – Неужели выгнали из дома?

   – Вроде того.

   Арс укоризненно покачал головой. И сообщил:

   – Ты понимаешь, что если похититель не добился, чего хотел, он может вернуться?

   Я встала, зачем-то обошла вокруг стола, нервно сжимая пальцы, и шагнула к окну, как будто пыталась рассмотреть возможную засаду. Конечно, Арс прав. Но деваться мне действительно некуда. В Старограде никто не ждет. Если расскажу о похищении, отец, конечно, не останется в стороне. Вот только он заберет меня, запрет дома и точно никуда не выпустит до свадьбы с Рылинским. Нет уж, как-нибудь прорвусь сама.

   – Я думаю, что сагар где-то в Пуще, – сообщила, решив перевести тему.

   Арс закатил глаза, не одобряя мой энтузиазм.

   – Его можно найти? Например, магией?

   – Нет, – отрезал егерь. – Слишком много времени прошло, если это и правда твой сагар. Ни одно поисковое заклинание не сработает.

   – Очень жаль.

   – В полицию заявлять будешь?

   – Кому? – я махнула рукой. – Зудину? Он решит, что я просто от скуки дурью маюсь.

   – Ты должна быть осторожна.

   – Очень постараюсь, честное слово.

   – Тогда все, я свое дело сделал. – Он поднялся, забросил на плечо ружье и шагнул к выходу. – Не хочешь уезжать, смотри в оба и пеняй на себя.

   – Спасибо, – еще раз прокричала я.

   Но егерь вышел, оставляя меня одну. Впрочем, дело свое он и правда сделал. И, несмотря на то, что пришлось раскрыть свою тайну, я не жалела о том, что встретила его в лесу.

***

Арс скользил по пущанской тропе. Лес вокруг сливался в сплошную зеленую массу, но егерь уже привык, не ощущая ни тошноты, ни головокружения, как бывало тогда, когда Пуща впервые пустила его на тайный путь. Сейчас он чувствовал себя в лесу, как рыба в воде, хотя тот и не торопился впускать его в свое сердце. Среди деревьев мужчине было проще и спокойнее, чем среди людей.

   Тропинка раскрылась, выводя его к хутору. Арс остановился на секунду, осматриваясь, и уверенно пошел дальше. За последние несколько часов здесь не было никого.

   Но и повторный обыск ничего не дал. Не нашлось ни человеческих следов, ни магических. О том, что на хуторе кто-то был, говорили только спиннинги в шкафу и новый замок на дверях сарая.

   Да, похищение и правда казалось странным. Странным, бессмысленным и нелепым. Мозг Арса работал, выдавая разные версии, но проверить ни одну он не мог. Может, все-таки ради выкупа, и похитители просто не успели довести задуманное до конца, потому как им что-то помешало или они испугались, осознав, что натворили? Или это все было шуткой, продуманной и жестокой, но все же шуткой над чуждой этому месту аристократкой? Ответов не было.

   Егерь зашагал по дороге, стараясь не наступать на примятую колесами траву. Он внимательно осматривал обочину, надеясь найти что-нибудь полезное, но без толку. Дорога прошла через лес, а потом уперлась в грунтовку. Поворот налево вел в Прилесье, направо – выводил на асфальтовое шоссе в Марков. И теперь Арс даже не мог понять, куда именно направилась машина похитителей.

   – О, Седой. – К нему на старом велосипеде подъехал Кривцов. – Привет.

   – На рыбалку? – спросил Арс.

   – А как же. Вот сейчас за удочками, потом на озеро.

   Егерь машинально оглянулся. Да, хутор и озеро – стандартный маршрут Кривцова, когда тот не хотел, чтобы жена разыскивала его по берегам Плисы.

   – Вы сегодня там еще не были? – поинтересовался егерь скорее для порядка. Ему и в голову не пришло бы подозревать старика в похищении.

   – Нет, жена заставила теплицу чинить. Ну так я поеду?

   – Да, – кивнул Арс.

   Кривцов уехал на хутор. Егерь проводил его задумчивым взглядом. Да, выходило странно. Если бы Феодора оставалась там, в сарае, старик точно бы обнаружил ее и выпустил. Неужели и правда шутка тех, кто хотел напугать, но не собирался держать пленницу долго, дав шанс освободиться? Правдоподобно. Вот только интуиция шепчет, что все не так просто. А интуиции бывший боевик привык доверять.

   Арс поежился. Что-то происходило. И началось это что-то с приездом Феодоры Домбровской. Ощущение грядущих неприятностей оказалось неожиданно острым и резким, полоснув по нервам заточенным ножом. Такого с ним не случалось уже очень давно, даже когда он в одиночку отлавливал самых лютых браконьеров. Почему-то именно сейчас равнодушное оцепенение, в котором егерь жил последние четыре года, дало трещину. На секунду стало больно, как бывает, когда снимаешь бинт со свежей раны. Ненормальное чувство. Или наоборот, правильное и нужное?

   Егерь закрыл глаза, медленно вдыхая аромат нагретого солнцем поля. Обоняние и слух обострились тоже, и сейчас все вокруг казалось неожиданно непривычным. Неожиданно живым и ярким. Он уже и забыл, как это бывает.

   Да, раньше все было просто. Арс буквально похоронил себя в деревне, отказавшись от чувств, переживаний и мыслей о будущем. И не думал, что это когда-нибудь может измениться. Но сейчас его душа, запрятанная под уродливой броней из боли и потерь, напомнила о себе. Напоминание заставило Арса искренне растеряться.

   Налетевший ветер ударил мужчину в спину, вынуждая сделать шаг вперед. Наваждение схлынуло. Егерь потер грудь над сердцем, где легонько кололо, и зашагал в Прилесье. А далекая Пуща словно вздохнула ему вслед, радуясь, что человек наконец-то начал оживать.

ГЛАВА 9

Остаток дня я просидела как на иголках, ожидая, что злодей вернется за мной. Нервно делала уборку, нервно готовила ужин, то и дело выглядывая в окно. Сбегала к Карповичам, осторожно спросить, не видели ли они утром чего подозрительного, но соседи сегодня ушли на работу слишком рано и пропустили все самое интересное.

   К вечеру я устала бояться и махнула на похищение рукой. Но перед сном все же позаботилась о том, чтобы сделать свой дом хоть немного безопасным. Прикрутила проволокой задвижку на калитке, чтобы ее было не так легко открыть. Осмотрела и закрыла все окна, не оставив даже щелей. Заперла дверь и не просто на замок, но и на толстый крючок, прибитый внутри. Подумав немного, решила устроить примитивную сигнализацию и повесила на дверную ручку большую кастрюлю, чтобы она с грохотом свалилась вниз, если кто-то попытается открыть. Так себе защита, конечно, но чего-то более серьезного у меня не было.

   В итоге в кровать я ложилась взвинченной и спала очень неровно, урывками. Опять снилась какая-то муть: то я бежала через лес, словно меня преследовали, то пробиралась через топь. Потом и вообще обнаружила себя лежащей на дне реки. Надо мной медленно текла прозрачная вода, носились облака, рождались и умирали деревья. А я просто лежала и смотрела, не в силах ничего изменить.

   – Великие Предки! – выдохнула, просыпаясь.

   В спальне царила темнота. Почти кромешная, если не считать луны, светившей в окно. Мне было душно. Воздух походил на густой кисель, тяжелый и вязкий. Но тут уж я сама была виновата. Устроила баню, закупорив перед сном все окна почти до герметичности. Неудивительно, что приснилась такая чушь.

   Я сползла с кровати и распахнула окно. Прохладный ночной воздух ворвался в комнату, остужая разгоряченное лицо. Сразу стало легче. Может, ну их, эти предосторожности? Сейчас в деревне тихо и спокойно. Ни одно окно не светится, и даже собаки молчат. Если буду постоянно ждать нападения, быстро превращусь в дерганного параноика. В конце концов, закрытое окно вряд ли остановит того, кто решит до меня добраться. Лучше просто подпереть его металлической миской, которая свалится, если в окно попытаются влезть.

   Вздохнув, я потерла ладонями лицо. Сон ушел, и ложиться обратно в постель пока не хотелось. Я выглянула в огород, прошлась по комнате, а потом залезла в шкаф. Череп лежал на полке, завернутый в полотенце. Медальон – рядом. Если подумать, это не самое надежное место для исторических ценностей. Дом на отшибе, двери хлипкие, охранки нет. Перепрятать их, что ли? Закопать в огороде, например? Или слишком сложно? В конце концов, кто знает, что они у меня? Ладно, череп, но медальон я вообще никому не показывала, кроме Арса. А он… несмотря на его хмурый вид, резкость и неприветливость, у меня не получалось представить этого мужчину врагом. Никак не получалось.

   С медальоном в руках я подошла к окну и оперлась о подоконник, рассматривая его. Тонкая чеканка, над которой оказались бессильны время и природа, узнаваемый рисунок, неровная линия перелома. Где же осталась вторая половина?

   Неожиданно металл начал наливаться тусклым белым светом. Сначала это было почти незаметно, потому что прямо на медальон падали такие же тусклые лунные лучи. Но постепенно свечение становилось все ярче, и скоро серебро уже светилось у меня в руках, как маленький артефакт-светляк.

   – Что за… – пробормотала я ошарашенно.

   Это что, магия? Но ведь Арс держал его в руках и не заметил ничего необычного. Или необычного не было раньше, а сейчас что-то изменилось?

   Я быстро натянула юбку, схватила медальон и бросилась на улицу. Кастрюля, висевшая на ручке двери (и про которую я благополучно забыла) свалилась на ногу, больно ударив по пальцу. Но меня это не остановило. Нужно было срочно узнать, что происходит с медальоном.

   Обойдя свой участок, я добралась до дома Арса, забежала на крыльцо и постучала в дверь. Сначала тихо, чтобы не будить мужчину слишком неожиданно, потом громче и громче. И когда уже начала терять терпение, дверь открылась, да так резко, что я чуть не свалилась с крыльца от испуга.

   – Что такое? – выпалил егерь.

   – Добрый вечер, – пробормотала я, не сводя глаз с его хмурого лица. – То есть ночь. Вот…

   Я протянула ему на медальон. Арс глянул на мою ладонь и совсем помрачнел.

   – Ты разбудила меня посреди ночи, чтобы показать то, что уже показывала днем? – процедил он.

   Немного растерявшись, я опустила взгляд. Медальон больше не светился, превратившись в обычный кусок металла. Что за засада? Или…

   Я крепко схватила Арса за руку и поволокла к калитке, туда, где не было закрывающих небо деревьев. Нашла свободное место и вытянула ладонь, позволяя лунным лучам упасть на серебро.

   – Феодора… – тихо рыкнул мужчина и осекся, когда медальон стал наливаться светом.

   – Вот что я имела в виду, – прошептала, не скрывая собственное торжество.

   Арс осторожно взял медальон и всмотрелся. Я затаила дыхание, ожидая вердикт. И вдруг поняла, что все еще держусь за мужское плечо, чтобы он не сбежал от меня, и прижимаюсь к нему почти вплотную. На мне только юбка и тонкая сорочка, а егерь так вообще щеголяет голым торсом, ведь я сорвала его с постели. Мое дыхание на секунду сбилось.

   – Не понимаю, – протянул он задумчиво. – Я не чувствую в нем магии.

   – Может, это какой-то особенный артефакт? – высказалась я, тряхнув головой.

   – Эта вещь не может быть артефактом.

   – Почему?

   – Даже если и была, то теперь она сломана. – Арс провел пальцем по острому краю. – Ни одно плетение не удержалось бы на обломках. Структура разрушена.

   – А может, ему и не нужна структура. Я читала, что у сагаров не было магии в том понимании, в котором она существует сейчас. Их жреческие практики были близки скорее к шаманизму. Или к ведьмовству.

   Пальцы Арса вдруг коснулись моего подбородка, заставляя поднять лицо. Я замерла, не моргая. Его глаза оказались так близко. Даже в темноте можно было без труда рассмотреть длинные ресницы, похожую на старый лед радужку. Чужое дыхание пощекотало губы, заставив что-то внутри сладко сжаться.

   – У тебя глаза светятся, – заметил он.

   – Что? – не сообразила я.

   – У тебя тоже глаза светятся, – повторил мужчина, вернул мне медальон и шагнул назад. – Ты маг?

   – Нет, – я замотала головой, чувствуя непонятное разочарование. – Меня проверяли как положено, три раза: в шесть, двенадцать и восемнадцать лет. Дара нет, и спящего в том числе.

   – Странно.

   Он склонил голову на бок и вперил в меня пристальный взгляд. Рука нервно дернулась. Захотелось поправить растрепанные после сна волосы, да и вообще сделать что-то, чтобы выглядеть получше.

   – Что ты хочешь от меня?

   – Помощи, – сказала я.

   По губам мужчины скользнула немного кривая ухмылка.

   – Я простой егерь. И помочь тебе ничем не могу.

   Насчет «простого егеря» я бы с удовольствием поспорила, но точно не сейчас.

   – Возьми меня с собой в Пущу, – попросила тихо.

   – Нет.

   – Я почти уверена, что место смерти жреца или его захоронение там, глубоко в лесу.

   – И что?

   – Его нужно найти.

   – Это нужно тебе, – бросил мужчина. – Понимаю, тебе скучно в деревне и хочется развлечься. Развлекайся, только не за мой счет. Я не собачка, чтобы послушно выполнять команды избалованной аристократки.

   – Я не командовала, только попросила.

   – И просто получила отказ. Не ожидала?

   – Что я тебе сделала вообще? – обиделась искренне. – Зачем так грубить?

   – Мне просто не хочется иметь с тобой никаких дел, – сообщил егерь. – Ясно?

   – Предельно, – выпалила я.

   Сжав в руке медальон, я развернулась и пошла к себе. В глазах щипало. Нет, конечно, я не плачу. Вот еще не хватало, плакать из-за какого-то деревенского грубияна. Мне просто обидно. Не столько за отказ, а за его странную злость, за колкие слова. Наверное, не нужно было обольщаться и думать, что этот мужчина меня поймет. И не нужно было бежать к нему посреди ночи. То, что мы оказались соседями, ничего не значит. Мы чужие друг другу люди. Со своими проблемами я буду разбираться сама.

   Дома я сунула медальон обратно в шкаф и упала на кровать. Потом отвернулась к стене и натянула на голову одеяло, словно пыталась спрятаться от разочарования. Все, спать. И не думать о том, почему чужая грубость так сильно задела.

***

Арс смотрел вслед уходившей Феодоре и не мог понять, что чувствует. Раздражение от неожиданного ночного визита переплеталось с сожалением из-за собственной грубости. Егерь давно перестал переживать, что думают о нем другие, да и злиться имел полное право, ведь девчонка разбудила ради какой-то ерунды, но все же на душе стало как-то неуютно.

   – Мр-р-р-р…– неодобрительно буркнул домовой.

   – Вот только не надо на меня ругаться, – пробормотал Арс.

   – Ур-р-рм…

   На соседнем участке хлопнула дверь и что-то загремело, будто пнули кастрюлю. Егерь неосознанно дернулся туда, но вздохнул и, опершись о перила крыльца, опустил голову.

   Ох, Феодора, Феодора… Что же ты делаешь… Откуда вообще взялась на его бедовую голову…

   Поначалу Феодора Домбровская представлялась ему избалованной недалекой девчонкой, которой быстро надоест деревня. Он уже не один раз обещал себе держаться от нее подальше, но что-то постоянно сталкивало их лицом к лицу. И каждое из этих столкновений ставило Арса в тупик. Феодора будто бы совсем не замечала его суровость и нелюдимость, не обращала внимания на шипы, которыми мужчина оброс, чтобы не подпускать никого к себе близко. Она улыбалась ему, не боялась задавать вопросы и вообще относилась, как к нормальному человеку. Это… цепляло. Арс стал ловить себя на мысли, что хочет улыбнуться ей в ответ. А ведь уже несколько лет не улыбался.

   Да, с приездом Феодоры что-то изменилось. И не только вокруг, но и в нем самом. Аристократка, красавица и явно любимая папина дочка. Энергичная, любопытная оптимистка, которая копает грядки, наплевав на маникюр, и хранит в шкафу человеческий череп. Солнечная девочка, чей свет уже успел задеть его огрубевшую душу, заставляя морщиться, шипеть и огрызаться с непривычки. Арс не был дураком и понимал, что происходит. Его броня дала трещину, и восстановить ее вряд ли получится. Перемены пугали.

   Но Феодоре стоило держаться от него подальше. Как и ему – от Феодоры. Слишком они разные. Да и ей будет безопаснее забыть о своих изысканиях. В Прилесье творилось неладное. И пусть на первый взгляд не происходило ничего этакого, если не считать похищения, но тот, старый Арсений, которого разбудила Феодора, чувствовал: все только начинается. И самой девушке было бы лучше вообще уехать отсюда.

   – Мау! – Домовой ударил его лапой по ноге.

   – Ты знаешь, что я прав, – поморщился егерь.

   Кот запрыгнул на перила и зашипел.

   – Хватит, – не проникся Арс. – Пойдем спать.

   Мужчина развернулся и отправился в дом. А кот проводил его умным, почти человеческим взглядом. Сильная нечисть, домовой видел и чувствовал все совсем по-другому. Но если кто-то сам признал себя безнадежным, достучаться до упрямца не под силу даже ему.

***

Поход за яйцами не состоялся. Карповичей не было дома, и на стук мне никто не открыл. Подумав немного, я закинула пустую авоську на плечо и побрела в магазин. Свернула на Центральную, вспомнила, что он закрылся десять минут назад, но возвращаться не стала. Не в магазин, так хоть прогуляюсь.

   Солнце уже жарило не слишком сильно, и деревня не казалась вымершей. Бегали дети, ходили по своим делам взрослые, иногда проезжали машины. Пользуясь случаем, я рассматривала попадавшихся по ходу сельчан и думала. Кто же все-таки меня вчера похитил? Вряд ли это кто-то из местных магов, глупо так подставляться. А с артефактом мог прийти кто угодно. И машины есть чуть ли не у половины Прилесья. Конечно, по большей части медленные и старые, а магомобилей так и вообще ни у кого нет. Их и в Старограде не каждый может себе позволить. Слишком уж дорого стоят большие и мощные зарядные кристаллы, которые стали сердцем этого вида транспорта.

   Память, как назло, помогать отказывалась. Сегодня я весь день пыталась вспомнить хоть что-нибудь: запах, звук или ощущение - только все без толку. Я просто потеряла сознание и очнулась уже в сарае. И свидетелей у похищения явно не было, иначе свежая сплетня уже разошлась бы по всей деревне.

   – Феодора! – окликнул знакомый голос.

   Я развернулась. Тетя Лида сидела на лавочке у колодца, в тени большого клена. Рядом с ней устроилась баба Матрена.

   – Добрый вечер, – улыбнулась я, подходя ближе.

   Тетя Лида подвинулась, освобождая место. Я не стала отказываться и уселась рядом с ней.

   – В магазин что ль собралась? – поинтересовалась баба Матрена. – Так он закрыт уже.

   – Знаю, – я вздохнула. – Просто забыла.

   – Забыла… Ох уж эта столичная молодежь. Небось у вас в Старограде магазины круглыми сутками работают. А у нас одна Алевтина.

   Я покосилась на Матрену, но та явно говорила это не с целью задеть. Хотя тетя Лида все равно бросилась меня защищать:

   – Феодора не какая-нибудь столичная молодёжь. Видела бы ты, что она за огород развела. Укроп растет лучше, чем у меня.

   – Ох, ну скажете тоже, развела, – смутилась я. – Это же все ваши семена. Ваши и Людмилы Васильевны.

   – Если бы сердце к земле не лежало, и с моими семенами ничего бы не вышло.

   Я смутилась еще сильнее. Мой огород и правда пошел в рост слишком уж бодро. Срезанный лук отрастал, капуста, растопырив листья, активно набиралась соков, а зеленые метелки укропа вымахали почти мне до пояса. Даже цветочные семена, которые попали в землю пару дней назад, уже дали всходы. И ведь я не делала ничего особенного. Поливала, вырывала редкие сорняки и все. Неужели земля на участке оказалась настолько плодородной? А может, помогла странная вода, которая не нагревалась даже в самый жаркий полдень?

   Тихо скрепя колесами, к нам подъехал щуплый старик на велосипеде. Он остановился у колодца и спросил:

   – Девоньки, рыбки не хотите?

   Вытянув шею, я заметила притороченное к багажнику пластиковое ведро, в котором что-то плескалось.

   – И чегой-то ты наловил сегодня, Макар? – поинтересовалась баба Матрена.

   – Добрых окуней, – гордо сообщил он. – Восемь штук. Надо?

   – Давай нам с Феодорой, – махнула рукой тетя Лида.

   – Да нет, я как-то по рыбе не очень, – содрогнулась я, представив, что ее надо будет чистить и потрошить.

   – Так я и пожарю, – не смутилась соседка.

   – Берите-берите, – произнес дед Макар, отцепляя ведро. – Не пропадать же добру.

   – А чего сами не едите?

   – Куда мне, – вздохнул старик. – Если я рыбу эту домой принесу, меня жена вместе с ней и выгонит. Удочки – и те прятать приходится.

   В голове мелькнуло воспоминание. Удочки в шкафу на хуторе, слова Арса о неком Кривцове, который прячет их там от злой жены. Неужели это он?

   – Так это вы на старом хуторе себе склад устроили? – спросила тихо.

   – Я, – не стал отпираться дед Макар.

   – Вчера вы тоже на рыбалку ездили?

   – Ездил, конечно. И вчера, и позавчера, и завтра тоже поеду.

   – А ничего странного на хуторе не видели? – подобралась я.

   – Не видел, – он почесал затылок. – Хотя… на сарай кто-то замок повесил. Совсем новый, не фуфло какое-нибудь. А в том сарае же, кроме старого хлама, и нет ничего. Зачем там замок?

   – Хороший вопрос. А чей это вообще хутор?

   – Старого Дубина, – отозвалась баба Матрена. – Егеря прежнего, еще до Арса. Ох, и пропащий человек был. Лодырь и пьяница. Года четыре назад допился до ручки, да и помер. Он бобылем жил, так что хутор стоит там, никому не нужный, и лесом зарастает.

   – Да, ничейный хутор, – подтвердила тетя Лида. – Управа пыталась продать, и все никак.

   – Не всякий так близко к Пуще-то жить согласится.

   – Точно, – кивнул Кривцов. – Ладно, поеду. А то старуха моя совсем изведется.

   Он взгромоздился на велосипед и покатил по дороге. Я проводила его задумчивым взглядом. Хм, странное место похитители выбрали, чтобы прятать меня. Не знали, что хутор не такой уж заброшенный? Или он просто подвернулся им по пути? Хотя замок на сарай они купили, значит, планировали заранее. Ничего не понимаю.

   – А ты чего спрашивала-то, Феодора? – прищурилась баба Матрена.

   – Да так… – я неопределенно пожала плечами. – Я как-то заезжала на этот хутор. Случайно. А там удочки.

   – Да, Макар Ильич у нас знатный рыбак, – заметила тетя Лида.

   – И не только Ильич, – хмыкнула баба Матрена и кивнула в сторону мужчины со спиннингом, который неторопливо шел по дороге. – К нам вон даже из Старограда едут.

   Мужчина, словно услышав ее, вежливо приподнял белую панаму и поклонился.

   – На прошлой неделе приехал и у Тамары, соседки моей, комнату снял, – сдала его баба Матрена. – Отпуск у него, рыбачит.

   – Анатолий мой тоже не дурак с удочкой посидеть, – тетя Лида улыбнулась. – А в прошлом году Самойлов, глава управы, на Долгом целое соревнование утроил. Кто больше наловит.

    – Про него даже в районной газете писали, – похвалилась баба Матрена, словно это было ее заслугой. Проводив рыбака взглядом, она поднялась: – Ладно, и мне пора. Степаныч будет ужин ждать.

   Женщина тяжело побрела по обочине. Мы с тетей Лидой остались вдвоем, если не считать вяло плескавшуюся в ведре рыбу. Но рыба ведь не выдаст, если я спрошу то, что уже давно хочу.

   – Теть Лид… – позвала я.

   – А?

   – Вы же всех в Прилесье знаете, да?

   – Ну, почти всех, – хмыкнула она.

   – А вот егерь… Арс… он кто? Местный?

   – Арс… – вздохнула тетя Лида. – Не местный, нет. Он в Прилесье приехал года три назад. Или четыре. Да, четыре, моя дочка как раз в училище поступила.

   – И откуда?

   – Кто ж его знает? Он и сейчас не слишком-то разговорчивый, а тогда… Приехал, в доме за нами поселился, в лес стал ходить, вот и все. Я слово нормальное от него услышала только на третий месяц.

   – Где же он так одичал? – удивилась я.

   – Не одичал, – качнула головой соседка. – Без причины люди такими не становятся. Что-то у него в жизни случилось нехорошее. Но Арс не откровенничает.

   – Надо же… – протянула я.

   Да, версия тети Лиды звучала логично. Арс не выглядел человеком, которого всю жизнь тянуло к земле и деревенскому быту. Слишком другой, слишком чуждый. Наверное, у него и правда произошло что-то, что перевернуло жизнь с ног на голову и заставило уехать в деревню. Какая-то часть меня призывала выяснить, докопаться, даже несмотря на то, что я не знаю настоящего имени Арса. Но разум все же побеждал любопытство. Нечего лезть в чужую жизнь. Тем более, мне дали понять, как сильно не рады этому.

   – Он хороший, – сказала тетя Лида тихо. – Всегда помогает, когда нужно. И дороги зимой почистить. И огороды во время паводка спасти. И детей, которые в лесу заблудились, отыскать. Так что ты не бойся его.

   – Я и не боюсь, - призналась немного смущенно.

   – Феодора! – К нам подбежала Олешева. – Добрый вечер, теть Лид.

   – Добрый, – улыбнулась соседка.

   – Феодора, хочешь на лошадей посмотреть?

   – На лошадей? – я растерялась.

   – Ну да, у нас же тут конезавод маленький. Пошли прогуляемся.

   И хотя я уже собиралась домой, на лице у Марины было написано что-то такое, что заставило согласиться. Поэтому кивнув тете Лиде, которая тоже засобиралась домой, я поднялась и позволила увести себя от колодца.

   – Лошади? – спросила негромко. – Почему сейчас? Скоро же начнет темнеть.

   – Это так, предлог. – Олешева украдкой огляделась.

   – Что случилось?

   – Ну… Не знаю, может, мне все это показалось… Кто-то залез в мой шкаф.

   – Твой шкаф? – не сообразила я.

   – Шкаф с коллекцией в кабинете. У меня же там все по порядку лежит. Конечно, она слишком маленькая, чтобы толком систематизировать, но все-таки… В общем, я сейчас разбирала учебные пособия и обратила внимание, что две монеты лежат в неправильном порядке. Когда ты приходила – все было нормально, я уверена. А сегодня…

   – Думаешь, их кто-то трогал? – помрачнела я.

   – Угу. Больше никаких следов нет, вот только монеты… Я не могла перепутать, это сто процентов.

   – Может, дети?

   – Исключено, – отрезала Олешева.

   – А ничего не пропало?

   – Нет. Хотя… Опять же, мне только кажется, но в шлеме не хватает детали. Там такая маленькая костяная пластина была сбоку, с ноготь величиной. А сейчас ее нет.

   Я задумалась, даже не следя, куда она меня ведет. Картина вырисовывалась подозрительная. Неужели приходили за черепом? Злодей не нашел его в участке у Зудина и разумно решил, что тот вернул его учительнице, раз она собирает коллекцию. Влез в кабинет, пошарил там, стараясь не оставлять следов, потому что не хотел, чтобы вся деревня об этом узнала, как было с Зудиным. И тоже явно ничего не нашел, ведь череп-то у меня.

   – Как ты считаешь, когда к тебе могли забраться? – спросила я.

   Марина задумалась. Помолчала, морща лоб, а потом не слишком уверенно предположила:

   – Этой ночью?

   – Почему?

   – Я бы заметила, если бы вчера было что-то не так. Но вчера все вроде бы лежало на местах.

   Если сегодня, то получается… получается… ничего не получается. Мое похищение в эту картину все равно никак не вписывается. Они не требовали отдать череп, не обыскивали дом и огород.

   – Слушай… – произнесла осторожно. – А ты никому не рассказывала… ну, про нас?

   – Никому, – твердо заявила Олешева. – Я нема, как рыба.

   Значит, узнать о том, что череп у меня, наш противник не мог. Великие Предки, ничего не сходится.

   – У тебя вообще никто про череп в последнее время не спрашивал? Или про сагаров?

   – Нет, – покачала головой Марина. – Только когда девятый класс к экзаменам готовился. Но они обо всем спрашивали.

   – Что-то мне все это перестает нравится.

   – Мне тоже. Злодей хочет отнять у нас историческое открытие.

   Я покосилась на учительницу. Напуганной она не выглядела, скорее наоборот, решительной и непоколебимой. У меня самой энтузиазм переплетался с осторожностью, но вчерашнее похищение становилось все больше похоже на дурацкую шутку, потому что в нем не было никакого смысла.

   – Ты будь осторожна, хорошо? – все же сказала я. – Мало ли что…

   – Обязательно.

   Мы вышли из деревни на луг, за которым садилось солнце. Полевая дорога делала крюк и убегала к горизонту, а справа виднелся забор. Мы прошли мимо ворот, по тропинке вдоль сплошного полотна и выбрались к леваде, где еще резвились лошади.

   – Да это же вильчинская чистокровная, – ахнула, без труда узнав породу.

   Как всякая приличная аристократка, в лошадях я разбиралась. И очень удивилась, встретив лучшую рутинскую породу здесь, в деревне. Да и занимался лошадями явно специалист. Это сразу становилось понятно, стоило только рассмотреть и большую леваду, поросшую сочной травой, и ухоженный вид самих лошадей.

   Надо же, а ведь я ожидала увидеть обычную ферму с несколькими рабочими лошадками. А тут настоящий конный завод, пусть и совсем маленький. Несколько левад, большой амбар, конюшня, крепкий каменный дом чуть в стороне. Кажется, и весь окрестный луг принадлежал лошадям.

   Я забралась на нижнюю перекладину забора, чтобы было лучше видно. Красивый темно-гнедой жеребец летал по кругу плавным галопом. В центре стояла рыжеволосая женщина, а вокруг нее гарцевали две кобылы – соловая и серая в яблоках.

   – Какие все же прекрасные животные, – восхитилась я.

   Лошадница заметила наш интерес и, ласково потрепав серую кобылу по шее, подошла к нам.

   – Добрый вечер, Мирослава Даниловна, – поздоровалась Марина.

   – Добрый, – улыбнулась та. – Кто это с тобой?

   – Это Феодора Домбровская, она приехала к нам на лето.

   – Домбровская… – протянула женщина, чуть прищурившись.

   – Здравствуйте. – Мне почему-то стало неловко.

   – Ну здравствуй, если не шутишь, – хмыкнула она.

   Мирослава Даниловна показалась смутно знакомой. Высокая, статная, ухоженная, она неуловимо кого-то напоминала. Да и сама лошадница смотрела на меня так, словно знала. Или я все выдумываю?

   – Здрасьте, – послышался сзади неуверенный голос.

   Я обернулась. К нам брел подручный Романа Арнольдовича – Максим Коломийцев – тот самый, которого он назвал тюфяком. Надо сказать, мне сейчас стало очевидно, почему. Коломийцев имел вид ужасно робкий, на нас смотрел, словно ожидал подлянки, и вообще производил впечатление человека, которого все на свете утомило.

   – У вас красивые лошади, – промямлил он, остановившись у загородки и глядя себе под ноги.

   – Красивые, да, – хмыкнула Мирослава Даниловна, рассматривая его с исследовательским интересом.

   – И наверняка быстрые, – оценила я резвую рысь. – Вы участвуете в скачках?

   – Участвую. Не сама, конечно, мне для скачек худеть и худеть.

   – Ну что вы, – выдал Коломийцев, – у