Дело было в Ручейках. Евгения Чая

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Щенки
• ГЛАВА 2. Деревенька
• ГЛАВА 3. Дом, гусь и сова
• ГЛАВА 4. Алексий Дормидонтович
• ГЛАВА 5. Два Алтына и Копейка
• ГЛАВА 6. Стрельцовы
• ГЛАВА 7. Вечер в Ручейках
• ГЛАВА 8. Нечистая сила
• ГЛАВА 9. Ночные пробежки
• ГЛАВА 10. Часовню тоже мы
• ГЛАВА 11. Покой нам только снится
• ГЛАВА 12. Кто стрелял в сову?
• ГЛАВА 13. Расставания и встречи
• ГЛАВА 14. Чистосердечное признание
• ГЛАВА 15. Скоро осень
• ГЛАВА 16. Рыжие-бесстыжие
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

В деревне Ручейки что-то происходит. Нечисть, ведьмы и тому подобное: селянам вот даже жалобу в инквизиторский отдел пришлось подавать! И разобраться в этом предстоит ведьме Агате и инквизитору Константину.

   Вот только Агате надлежит защитить обвиняемую в преступлении ведьму, а Косте – как раз наоборот. Чтобы выяснить, что на самом деле происходит в Ручейках, героям волей-неволей придётся объединить силы.

   Примечание: бешеных страстей и острого противостояния характеров не предусмотрено! Будет мило и симпатично. И не говорите, что вас не предупреждали.

ГЛАВА 1. Щенки

(Агата)

   Вопреки ожиданиям, первая миссия Агате досталась довольно-таки скучная. Ну вот не для того она в ведьминой школе протирала юбку на лавке, не для того получила диплом защитницы, чтобы ехать в какие-то унылые, скучные Ручейки! Выручать предстояло даже не настоящую ведьму, а гадалку. К таким у всех, кто хоть сколько-то магией владел, отношение было пренебрежительное. Но по реестру гадалка вроде как была «наша», то есть относилась к колдовскому ковену, и деваться от её защиты Агате Кириной было некуда. Подробностей ей не давали, только сказали «дело там несложное». Надо было приехать, разобраться, провести расследование и выстроить линию защиты.

   В электричке Агата с радостью отметила, что народу пока немного. Поезда и электрички она любила. Нравилось ей глазеть в окошко на мелькающие поля и леса, домишки и станции, пригорки, стада и всё остальное. Поездки настраивали её на особый лад, какой-то очень романтический и немного меланхоличный. Жаль только, что ехала она не одна. Едва поезд тронулся с места, как напротив сел молодой парень, плюхнув рядом с собой на сиденье объёмистый баул. Маленький спортивный рюкзачок он оставил на коленях.

   – Привет, – сказал парень. – Куда едешь?

   Агата не ответила, только дёрнула плечами, показывая, что не расположена болтать с незнакомыми парнями, даже если у них рыжий чуб смешно торчит над высоким чистым лбом и серые глаза так и светятся задором да весельем. Симпатичный, в общем, парень. Наверняка не из сельской местности, вон какой модный рюкзачок себе отхватил – то ли в команде какой-то числился, то ли в магазине «Спортивная жизнь» отстоял очередь…

   Почти сразу после того, как электричка поехала, в вагоне возникли пухловатый контролёр и худощавый милиционер.

   – Билетики предъявим, – сказал контролёр.

   – Документы готовим, – вторил ему милиционер.

   – Видишь, какие мы подозрительные личности, – подмигнул Агате парень и протянул милиционеру паспорт.

   – Билет до Ручейков, – сказал контролёр как будто бы тревожно.

   – По какой надобности едете в Ручейки, граждане студенты? – спросил милиционер с недобрым весельем.

   – Мы не вместе, – Агата смерила быстрым взглядом своего попутчика. – Я вообще по работе. В командировку.

   О, как же солидно это звучало: «командировка»! А так-то даже жить пока негде, и если придётся задержаться больше, чем на день, придётся по дворам ходить, искать комнату…

   – Я тоже работать, – сказал парень. – А что, в Ручейки нельзя по работе?

   – В Ручейках нынче неспокойно, – возвращая документы, ответил милиционер. – Студентов понаехало, хулиганят. Пр-рактиканты, – добавил, будто ругательство. – Счастливого пути.

   Контролёр засеменил за ним. Стайка ребят лет четырнадцати-пятнадцати, хихикая и шушукаясь, упорхнула в соседний вагон. Почуяв неладное, контролёр устремился за ними.

   – Значит, нам по пути, – сказал парень спокойно. – Я, если что, Костя.

   – Рада за вас, молодой человек, – ответила Агата и огляделась по сторонам, куда бы пересесть. Но как на зло, места у окошек были все заняты. К тому же приближалась небольшая станция, Деминская, а там могли набежать туристы. Тут встанешь – там уже не сядешь, и придётся до пятьдесят третьего километра или даже до Зазоров ехать стоя.

   – Рюкзак твой закинуть? – спросил Костя, вставая и засовывая свой баул на сетчатую полку над окном.

   – Не трогай, – огрызнулась Агата.

   – Прости, я уже пару раз за него задел, но если хочешь, могу отряхнуть, – усмехнулся парень.

   Она не удержалась и тоже улыбнулась.

   Всё-таки он был довольно славный, этот спортсмен или кто он там с его рюкзачком. Из тех, кто не зануда-отличник и в то же время не хулиган-безобразник.

   – Но рюкзак всё же не убирай, – сказала Агата. – У меня там термос и бутерброды.

   – О, – обрадовался Костя. – Это весьма кстати! А у меня пирожки. Бабушкины. Варёных яиц и огурцов только не хватает – классика поездов.

   – И курицы, – засмеялась Агата. – Но нет, яйца и курица – это для плацкарта.

   – А для купе?

   – А для купе вагон-ресторан, – авторитетно заявила девушка. – Только я никогда в купе не ездила. Мы даже до Таврики в плацкарте ехали.

   – И как там Таврика? – поинтересовался Костя, доставая из своего рюкзачка полиэтиленовый мешок.

   В нём, отдельно завёрнутые в вафельное полотенчико, ждали своего часа жареные пирожки. Запах пробивался сквозь все преграды.

   – Круглые с мясом, длинные с картошкой, – сказал парень.

   Бутерброды Агаты тоже не подкачали. Колбаса была не какая-нибудь там, а настоящая полукопчёная, нарезанная толстыми аппетитными ломтиками. И сыр с дырочками.

   – И с той поры началась у них совсем другая жизнь, – сказал Костя.

   Агата налила ему чай в эмалированную кружку, а сама, обжигаясь, стала прихлёбывать из жестяной крышечки термоса.

   – Сладкий, – жмурясь, протянул Костя. – Как поцелуй.

   И вприщур посмотрел на Агату. Та сделала вид, что и не заметила, и не расслышала. За пирожками и немудрено: у неё, наверно, за ушами трещало. С картошкой были самые лучшие. Или всё-таки с мясом?

   К концу трапезы остался один длинный пирожок и один большой красивый бутерброд.

   – Давай разделим, – предложил Костя. – Сейчас разломаю…

   – Так вон же у тебя нож, – кивнула Агата на рукоять, видневшуюся из его сумки.

   – Это не такой нож, чтобы им что попало резать, – парень тут же спрятал рукоятку поглубже и разломил пирожок пополам.

   Но с бутером было не всё так просто. Пришлось Агате лезть и доставать свой рюкзак. В нём в боковом кармане она нашла свой любимый перочинный нож с белкой на роговой рукоятке. Аккуратно разрезав бутерброд, она торжественно передала парню половину. Он с полупоклоном протянул ей полпирожка.

   – Преломление хлеба, – сказал с усмешкой.

   – И совместное распитие, – прыснула Агата в полупустую крышку от термоса. – Не боишься, что это всерьёз будет считаться за ритуал?

   – А пора бояться? – с серьёзным лицом спросил Костя.

   – Тебя не учили бояться незнакомцев, да? – Агата сделала страшную рожицу. – Рыжих, страшных незнакомых дядь и тёть.

   – Я сам рыжий, – хитро сказал Костя.

   – Сочувствую, – засмеялась девушка. – Не знаю, как тебя, а меня в детстве дразнили.

   – Рыжей-рыжей-конопатой? Или рыжей-бесстыжей? Ну, ты, может, заслужила.

   – Тебе разве не доставалось?

   – Немного, – уклончиво ответил парень.

   – Хочешь, догадаюсь, зачем ты едешь в Ручейки? – спросила Агата. – Уже середина августа, уже все с летней практики домой возвращаются, так что ты точно не студент. Ну и вообще с учёбой это не связано…

   – Вообще-то связано, – начал Костя.

   – Не мешай, – она прищурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь интересное в ауре парня: подсказку или знак. Но аура была ровная и похожая… на стену. Чёрт, да он, похоже, умел ставить защиту. – Тебе не больше двадцати пяти, скорее даже – двадцать три. У тебя модный рюкзак, но старые брюки. Тёмная рубашка, олимпийка… Ты учитель физкультуры! В деревню едешь немного заранее, чтобы обжиться. Да?

   – А ты что, литературу едешь преподавать? Будешь детям рассказывать о детективах сэра Игнасиуса Ронана Дэйла?

   – Такое даже на внеклассном чтении не читают, – вздохнула Агата. – Но нет, я в командировку по служебному делу. Я защитник.

   Костя прищурился, посмотрел на Агату каким-то странным, долгим взглядом, потом молча отвернулся к окну.

   – Что? Вспомнил какой-нибудь особо ужасный детектив? – спросила девушка язвительно.

   – Вспомнил, – сказал он. – Только не Ронан Дэйла, а Клариссу Мэллоун.

   – Где взял? – жадно спросила Агата. – В нашей студенческой библиотеке её не сыщешь!

   – Зато в нашей бывает, – ответил Костя словно бы нехотя.

   – Ух ты, – оживилась девушка. – Слушай, когда сможешь раздобыть Клариссу Мэллоун, ну вот хоть что, любую книгу, позвони мне, я всего на пару дней у тебя возьму почитать. Ладно? Я быстро читаю!

   – Я же буду в Ручейках, а библиотека останется где и была – там, в Краснокаменке, – напомнил Костя. – Забыла? Буду в школе: учителем физкультуры и заодно трудов.

   – Ну и сиди там до пенсии, – огорчённо сказала Агата. – Как будто кого-то три часа на электричке сильно заботят. Как будто каникул не бывает. Как будто ты к своим ездить не будешь! И вообще!

   – И вообще что? – спросил парень. – Я даже понятия не имею, есть ли в Ручейках телефон.

   – Есть, конечно. У председателя и на почте. Иначе откуда бы нам позвонили, что…

   Тут Агата осеклась.

   – Что? – спросил Костя и вдруг посмотрел совсем уж пытливо, пристально.

   Как инквизитор на допросе.

   Девушке стало не по себе.

   – Ничего, – ответила она.

   Болтать как-то враз расхотелось, и она принялась глазеть в окно. И в итоге они доехали до Ручейков практически в полном молчании. Когда выходили, Костя понёс вместе со своими вещами и рюкзак Агаты, но она его потом молча забрала обратно. Даже не позволила помочь вскинуть рюкзак на спину.

   Электричка уехала, на станции никого не осталось. Впрочем, село было недалеко, весь как на ладони просматривалось с дощатого перрона.

   – У тебя есть где заночевать? – спросил Костя, идя рядом с Агатой по пылящей под кедами грунтовке.

   Она только покачала головой.

   – Найду! – сказала безнадёжно. – Поспрашиваю у родни или друзей той женщины, чьей защитницей я буду.

   – А что значит «защитница»? – запоздало спросил Костя. – Адвокат?

   – Примерно, – уклонилась от прямого ответа девушка. – Ну, приблизительно.

   – А я в местный клуб, – сказал парень. – Временно. Если не найдёшь, куда приткнуться, можешь пойти туда. У меня есть спальник!

   – Хочешь сказать, что мы с тобой… в одном спальнике? – хохотнула Агата и с удовольствием отметила, что Костя покраснел. – Да нет уж, я как-нибудь без этого переживу. Лето на дворе, можно и на улице переночевать, на лавочке.

   – Август, – многозначительно сказал Костя.

   – Что – август?

   – Ночи холодные. Долгие. Простудишься. А спальник я предлагал тебе в личное пользование. Без-воз-мезд-но. То есть даром!

   – Понятно, – сказала Агата.

   Дорога по обеим сторонам уже украсилась огородами, домишками, сараями да амбарами. Чуть поодаль высилась башенка элеватора.

   – Красота, – без особого энтузиазма сказал Костя.

   – Ну, пока, – попрощалась Агата, когда они дошли до центра деревни.

   Тут был и клуб, и сельсовет, и сельпо с распахнутыми настежь рыжими дверями. Всё вокруг выглядело неплохо – улицы аккуратные, заборы крашеные, бродячие собаки не бегали с голодными глазами. От пруда ровным строем маршировали гуси, белые с оранжевыми носами, под предводительством огромного серого гусака.

   «Как пионеры, – подумала Агата. – А серый – вожатый!»

   Вожатый, будто осознавая важность своей миссии вести всегда готовых к какой-то цели – наверное, к кормушке! – повернул к ведьме голову и опасно зашипел.

   – Цыть, – сказала Агата дурашливо и, оглядевшись по сторонам, убедилась, что никто не видит. А тогда достала из кармана небольшой травяной комочек и бросила гусаку.

   «Скажи, где дом местной ведьмы!»

   Он охотно поймал угощение и вытянул шею. Хлопнул крыльями и доложил:

   – Га-галина Спивакова! Улица Прогресса, дом га-га!

   – Какой дом?

   – Га-га-два!

   – Два или двадцать два?

   – Га-га, – очевидно, всё-таки это был номер два.

   – Спасибо, серенький.

   – Го-гоша!

   – Гогоша? Ну хорошо. А я Агата!

   – Ага-гата! Агата! Ага-гата!

   Гусю понравилось имя. Он повторял его снова и снова, ведя «пионеров» домой.

   Щурясь на яркое солнце, девушка проводила вожака взглядом и пошла искать улицу Прогресса.

   (Костя)

   «Щенки». Так их называл Командор.

   «Щенки» были, конечно, разные, кто спокойный, кто нервный. Случались брехливые и даже трусоватые. Но все они были зубастые ребята. Что называется, «палец в рот не клади».

   Их учили слушать. Учили выполнять команды: от «голос» до «умри». Учили жить и умирать ради высшей цели. Они давали присягу под портретами Вождей.

   Из щенков вырастали псы, которые с радостью служили стране.

   Кто-то говорил, что страна доживает своё. Кто-то спорил, что ещё поживёт. В светлое будущее уже не шли строем, а пытались с опаской заглянуть поодиночке. Но Псы Вождей продолжали хватать за пятки тех, кто вредил людям. Как в старину, когда они звались Псами Господними.

   Двадцатичетырёхлетний Константин «Векша» Белкин никак пока на пса не тянул. Да и не стремился. По правде, нравились ему больше всякие лисы и белки, да и лес он любил. В кружке по туризму всегда получал грамоты за достижения, особенно за спортивное ориентирование.

   В лесу ещё водились ведьмы. Старые, не сказать древние. Ещё царя Гороха небось помнили или самого Берендея. Со старыми вот и бывали проблемы! Молодых ведьм нарочно выискивали, вносили в специальные списки, воспитывали так, чтоб не вздумали вредить, а приносили бы только пользу. Они вырастали и служили человечеству. Многих ведьм вербовали для внешней разведки, ну а что? У них было полно талантов! Но старые – другое дело.

   К такой вот ведьме в село Ручейки и направили его, получившего первое задание щенка.

   Жалобы на пришлую ведьму приходили из Ручейков неоднократно, но сначала ведьма не причиняла односельчанам никакого вреда. Поселилась на окраине, привела в порядок домишко, приторговывала целебными травками и зеленью со своего огорода. Жаловались на неё в основном пожилые женщины, которым «не помогло», да ещё сельский поп. Всё ему не нравилось в приезжей женщине, и писал он старательно, без ошибок, столько, что ведьмину биографию можно было по его запискам изучать.

   К примеру, выяснил он, что раньше женщина жила в Подсолье и в Малых Курочках, а потом переехала в соседнее с Ручейками село и уже оттуда перекочевала в соседки к Бажановой Ксении и Николаю Алтыну. И что тот Алтын сразу заподозрил недоброе, тем более, что у него дочка на выданье, а у ведьмы глаз дурной, чёрный. Писал батюшка вдохновенно, литературный стиль ему был не чужд. «В тридцать седьмом письме хочу живописать новое преступление ведьмы Галины С. против народа и религии. Прошла она дворами за часовню, да и выплеснула там свои помои, при этом зловеще хохоча и поводя глазами чёрными, и кто встречался с нею взглядом – тот бежал прочь, опасаясь порчи и сглаза. Только в церкви и видели своё спасение!»

   «В сороковом письме сообщаю, что Игорь Лопаткин выдернул из грядки молодую морковь, обтёр её полой да съел, а после выпил ведьмина отвара от поноса. Да так это ведьмовское зелье на него подействовало, что аж кишки чуть не выпростал из себя. Три дня несло Лопаткина. На четвёртый увезли в райцентр, в больницу»

   Дурной глаз и расстройство кишечника якобы из-за противопоносного травяного сбора – это, знаете ли, не то, ради чего надо отправлять в Ручейки дознатца. Молодой морковью прямо из земли можно и целую роту солдат обрадовать так, что по всей части треск и зловоние будет неделю стоять. Над письмами и попом, да другими деревенскими в отделе следственном смеялись, а новые доносы читали со смехом. Зачитывались всем отделом расследований, а то и всем районным инквизиторским судом. Каждого нового письма ждали с нетерпением.

   И дождались.

   «Дочь Николая Алтына Алёна Алтын встала ночью воды попить. И вдруг смотрит: на окне сидит кошка. Окно-то тюлью было затянуто, да и кошки в доме Алтынов не водилось. Однако сидела кошка, чёрная, большая, и смотрела, а глаза светились. Испугалась наша Алёнушка, вздрогнула, да ковшик в кошку бросила. Гром, звон стоял, ковшик-то тяжёлый был, эмалированный. Только вот кошка та не убежала прочь, а спрыгнула с подоконника и на девушку бросилась, оцарапала ей ноги. Закричала тут Алёна, принялась от животного отбиваться, а у той глаза знай горят нехорошим светом, алым, бесовским.

   На крики тут прибежал сам Николай с ружьём, выстрелил и в кошку попал. Она в окно выскочила, через улицу побежала к дому ведьмы Галины, и Алёна с Николаем видели, что на заднюю правую лапу сильно хромала. Утром же увидели в сельпо ведьму в юбке вместо брюк, хромающую на правую ногу. «А что это вы, соседушка, хромаете?» – спросил Николай Алтын. «Цыплят кипятком шпарила да вот на ногу плеснула», – ответила Галина и юбку приподняла, а правая нога-то у неё была вся забинтованная от щиколотки до колена. Разве возможно так на ногу плеснуть?»

   – Гоголя бы ему на ночь поменьше читать, – сказал с удивлением Костя-Векша, когда письмо было дочитано.

   – При чём тут Гоголь? – сердито сказал Командор. – Гоголь, он когда жил?

   – Да ведь чисто по «Вечерам на хуторе» письма. В позапрошлый раз у него ведьма разрезала красную олимпийку и везде подсовывала лоскуты, а в клубе пошли рассказы страшные. В прошлый ведьма беса вызвала и с ним предавалась любовным утехам. Это сколько там ей лет? Семьдесят? То есть она огого какая бабуля, если беса соблазнила, – Костя достал пачку писем, штук пятнадцать, и стал их перебирать. – А тут, глядите, кошку они ранили и утром ведьму якобы с такой же раной увидали. Так что поп в Ручейках почитать очень любит. На ночь. Как сказки Гоголя кончатся, он за другие возьмётся. Может, предложить ему Грэма Спокера? Глядишь, с ведьм на вампиров переключится.

   – Вот поезжай и предложи, – буркнул Командор. – А заодно проверь, что там на самом деле за ведьма, потому что старая школа – это старая школа, тут надо ухо держать востро. И слушай, вот тебе на всякий случай кинжал инквизитора и звезда.

   – Ого! Щенку – и вдруг звезда? – высказался кто-то из ребят – из тех, кто позубастее Векши.

   – Он закончил курс обучения, как и вы все, – сказал Командор. – Пора браться за серьёзную работу.

   Вот Костя Белкин и поехал в Ручейки.

   И с первых минут поездки уже показал (сам себе и миру) свою профнепригодность.

   То, что он сходу без магинвентаря не распознал в симпатичной девчонке ведьму, Костя себе простить никак не мог. А ведьмы – это…

   Любой, даже в шутку сотворённый ритуал, любое слово из околомагических, вроде «спасибо» или «здравствуйте», в общем, всякая в общем-то мелочь у ведьм идёт в дело. Становится настоящим. Превращается в инструмент. Трава под ногами, дерево, записка, даже простой волос или перхоть на плечах – ведьма всё тащит в свой котёл. И хотя в небольшом брезентовом рюкзаке рыжей Агаты вряд ли нашелся бы даже просто походный котелок, Костя огорчился. Не из-за котелка, конечно. А из-за себя.

   Он не был бдителен. Он опростоволосился. Он преломил с ведьмой хлеб, между прочим, а это бытовой ритуал повышенной важности. Теперь Костя ничего не мог сделать против ведьмы.

   Утешало только, что и она ничего не могла.

   Но до чего же симпатичная оказалась девушка! Костя дошёл уже до клуба, а улыбка всё не покидала его лица, несмотря на то, что он изрядно навалял сегодня дурака.

   Агата. Красивое, между прочим, имя. У писательницы Клариссы Мэллоун второе имя было «Агата». Так вот и звали её, длинно и сложно: Кларисса Агата Мэллоун. И читать любит, да ещё детективы! А ещё, по-видимому, девушка была таким же «щенком», как сам Костя Белкин. Видно, что по своему заданию ехала впервые. Выдала себя перед первым встречным, сказав, что является защитницей…

   И Костя вдруг решил для себя, что завтра под любым предлогом хорошо будет отыскать в деревне ведьму Агату и пригласить погулять. Инквизиторы не должны были завязывать с ведьмами серьёзных отношений, это было не принято. Сотрудничество одобрялось: ведьма может стать ценным информатором и даже быть консультантом в отделе расследований. И влюбляться никто не запрещал в этих ведьм. Но, как иногда мрачно шутил командор, «но после всё равно сжечь!» В смысле, конечно, не физически, а порвать отношения. «Щенкам» ещё не приходилось жечь мосты. Но присягая, они были готовы и к этому.

   Однако взвешивая все риски, все за и против, Костя думал, что и до «сжечь» дело просто не дойдёт. Погулять, может быть, искупаться в речке – здесь ведь есть речка, да? Поговорить о книгах.

   Дальше его планы в отношении ведьмы Агаты как-то и не заходили, хоть и мечталось о чём-то, пока довольно смутном.

ГЛАВА 2. Деревенька

(Костя)

   Сельский клуб стоял запертым на амбарный замок. На крыльце – толстый слой пыли без единого следа. Костя окинул взглядом запущенный палисадник, из которого пёрли ветви черёмухи, усыпанные уже поспевшими ягодами. Впритык к выкрашенной синей краской одноэтажке стоял его гордый сосед – двухэтажный дом с просторным крыльцом и двустворчатой дверью. На крыльце лежал тряпичный половичок, а ступени были только что вымыты и ещё блестели от воды. Костя поднялся по трём ступенькам и окинул взглядом таблички: исполком сельского совета, библиотека, участковый инспектор МВД… Пока изучал – на крыльцо вышла молодая, полнотелая девушка в сером халате поверх пестрого платьица и в калошах на босу ногу. Перекинула через перила крыльца оцинкованное ведро и выплеснула грязную воду на давно отцветшие кусты сирени.

   – З-здравствуйте, – слегка опешив от размашистых движений раскрасневшейся девахи, сказал Костя. – А кто тут главный?

   – Если по уборке, то определённо я, – усмехнулась девушка. – Зоя Стрельцова, зампредседателя сельсовета. А больше, считай, сегодня никого и не дождётесь. Председатель уехал в райцентр, бухгалтер в отгуле по делам огородным, хотя можно и позвать. А вы чего хотели?

   – Я приезжий, по поводу…

   – Что приезжий – это и так видно, – Зоя обтёрла руки о полы халата, затем рукавом вытерла вспотевший лоб, к которому пристали завитки выгоревших на солнце русых волос.

   – Константин Белкин меня зовут. От вашего села поступали в город сигналы по поводу ведьмы, – начал Костя. – Приехал разбираться.

   – Какая ведьма? Которая гадалка или которая травница? – уточнила Зоя. – Вообще я в эти их штучки не верю, в сглазы-порчи-заговоры. Но ведьм у нас тут две.

   – Как две? – нахмурился Костя. – По спискам ведьма проходит одна, так что и сдавать мне её надо одну.

   – Куда сдавать? На склад или в овощехранилище? – пошутила Зоя. – Вы, товарищ по поводу ведьмы, по какому такому сигналу к нам приехали? Кто вам писал?

   – Писали нам разные люди, в частности, Серапионов Алексей Дормидонтович, Бажанова Ксения, Алтын Николай и несколько анонимов.

   – Так вот Бажанова, баба Ксеня, та самая ведьма и есть. Гадает она, а ещё, говорят, у неё чёрная кошка живёт, – сказала Зоя. – Серапионов – это наш поп, уж если его россказням верить, так это можно сразу сборником издавать: «Байки и россказни села Ручейки». А у дядь Коли с новой соседкой не заладилось, вот он на неё, небось, и начал докладывать куда надо и куда не надо.

   – И на кого докладывает, на кого? – уже порядком устав и с дороги, и от этого нудного разговора, спросил Костя.

   – Да на Галину Спивакову, – с досадой, что приезжий никак и ничего не возьмёт в толк, сказала Зоя. – А что с нею разбираться? Она пенсионерка, бывший провизор, между прочим.

   – А, это которая травница? – уточнил Костя.

   – Фитотерапевт называется, – блеснула эрудицией девушка. – И то, что она двадцать пять лет в аптеке трудилась, между прочим, даёт нам всем гарантию, что она никого не отравит.

   – Или наоборот, отравит, да так, что никто на неё не подумает, – поморщился Костя. – Ладно. Давайте адреса. И той, и этой давайте.

   – У вас по спискам ведьма проходит одна, так что и адрес могу дать только один, – сказала голосом записной вредины Зоя. – Ладно, шучу. Удостоверение покажите-ка. А то участковый-то у нас…

   – Тоже по делам огородным? – спросил Белкин, доставая бордовую с золотом «корочку» инквизитора.

   – Нет, не угадали. В райцентре, – засмеялась девушка. – Дело открывать поехал. Пока батюшка местный воду мутит – то насчёт ведьм, то насчёт нечисти… Вот пока он мутит, участковый работает.

   – То есть на девушку правда напали? – сделал охотничью стойку Костя.

   – Дело тёмное, – пожав плечами, ответила Зоя, – но Ваня разберётся. Он у нас мозговитый.

   То, с какой любовью она назвала участкового инспектора по имени, давало определённую пищу для размышлений.

   – Ну, пока участковый работает, я тоже поработаю. Только вот вопрос: я ведь задержусь тут на пару дней, где заночевать можно? Клуб, я смотрю, стоит закрытый, общества туристов здесь, похоже, нет.

   – Клуб будет до субботы закрытый, – поведала Зоя. – Приходите, кстати, кино будет новое, «Усмирение своенравного».

   Кино было новым несколько месяцев назад, но тут его ещё явно не видали. Белкин умничать не стал, чтобы не получить мокрой тряпкой, а спросил, где же ему в таком случае жить.

   – Вот кто вас вызывал, тот пускай о вашем проживании и заботится, – усмехнулась Зоя. – Ну, или к бабе Ксене стучитесь.

   – С чувством юмора у вас, как я погляжу, всё прекрасно, – сказал Костя.

   – В человеке всё должно быть прекрасно, – ответила девушка. – И я тому подтверждение!

   Сняла рабочий халат, обнажив полные плечи под платьем без рукавов. Повесила халат на перила, а тряпку постелила на первую ступеньку крыльца. Потянулась и ушла в свою контору. Костя почесал нос. Баул оттягивал плечо, рюкзачок, похоже, немного перекосился. Жара донимала не слишком, но всё же хотелось и умыться, и немного расслабиться перед тем, как заниматься делом.

   Интересно, как там дела у ведьмы Агаты? Устроилась?

***

(Агата)

   Улица Прогресса поражала буйными зарослями репьёв, крапивы и прочего бурьяна. Среди всего этого поистине тропического великолепия торчали крыши домов. По левую руку два и по правую два – вот и вся улица. Ну и огороды ещё там, сады-палисадники. Возле одного задумчиво бродили куры. Возле калитки с номером два на синем почтовом ящике росли вишни, так густо усаженные ягодами, что листву едва видно было.

   Агата постучалась, потом покричала, но никто не откликнулся. Куда, интересно, могло понести пенсионерку с богатым ведьминским прошлым? Гадать по чужим домам? Так разгар рабочего дня, все заняты. Кто в полях, кто в огородах, кто на ферме – каждый небось при деле. Девушка огляделась по сторонам и решительно зашагала к дому номер четыре. Тут росли подсолнухи, сонно колыхали головками желтые и розовые мальвы, цвёл рыжий лилейник в тени забора.

   – Соседи! Эй, соседи! – крикнула Агата, не надеясь, впрочем, что её услышат.

   Но к калитке с той стороны почти сразу подскочила пожилая женщина. Была она сухощавая, мосластая, в белом платочке. Светлое платье в синий горошек, старенькое, явно было надето для работы. Старушка отворила калитку и сказала:

   – Проходи, не стой, варенье я затеяла. Ну? Иди за мной, на заднем дворе летняя кухня. Водички попью и приду.

   Удивляясь, но не задавая лишних вопросов, Агата обогнула сруб, обшитый досками, крашеными в голубой цвет. Здесь под навесом стояла плита на газовом баллоне, а на плите пузырилось розовым какое-то варево. Пахло вареньем – вишнёвым, светло-розовая пенка по краям манила ос и молодых ведьм, из которых одна как раз потянулась за ложкой. К плите приткнулся утлый столик – там ложка и нашлась, на тарелке с выщербленным краем, полной ароматной пенки.

   Мама такие пенки презирала и всегда спешила варенье перемешать, топя это великолепие в сиропе, а вот бабушка обожала пенку, и её любовь передалась Агате. Девушка собрала розовую пену поближе к краю таза, аккуратно её сняла и переложила на тарелку. На ложку села тёмно-золотая пчела, испачкала лапки – да и прилипла. Агата пошептала на неё и тихонько подула.

   – Жпажииибо, – прожужжала освобождённая из сладкого липкого плена пчела и улетела.

   – На жениха гадаем? – спросила за спиной пожилая соседка Га-Галины, и Агата едва не выронила ложку. – Тогда гляди в варенье, не отрываясь, только не мешай ничего. Не бойся, не пригорит.

   Девушка хотела сказать, что пришла не к соседке и не за женихами, но соблазн был велик. И она посмотрела. Тёмная вишнёвая масса с выпуклыми глянцевыми шариками ягод слабо кипела на огне, и в каждом шарике Агата видела только своё отражение. Рыжие волосы, острый носик, любопытные глаза.

   Хотя постойте-ка… И глаза не её, и волосы короче, и нос вдруг как-то удлинился, на переносице появилась маленькая горбинка.

   – Да ну, это так себе гадание, – сказала Агата со смехом. – Просто сегодняшний попутчик, в электричке ехали.

   Но тут что-то блеснуло, и девушка ахнула. По каждой ягодке пробежалась искра, и стало видно, что на голове попутчика появилась форменная фуражка с золотой звёздочкой, а на груди – сверкающая бляха. И вдруг все эти крошечные отражения в вишнях слились воедино, и во всю поверхность тазика появилось очень серьёзное и, нельзя не признать, красивое лицо.

   Звёздочка и бляха в виде костра заставили Агату покрыться мурашками и отскочить от тазика, и ложку она бросила прямо на землю.

   – Инквизитор, – испуганно сказала девушка. – Никакой это не жених, это пёс-инквизитор! Ну, Костя, ну ты…

   – Вот тебе и попутчик, – удивлённо протянула старушка.

   – Да я, собственно, и не за этим приехала, не гадать на женихов, – опомнилась Агата. – Я по поводу вызова защитника для ведьмы. Вот разобраться не могу, к кому и зачем меня вызвали. На селе местной ведьмой числится некая гадалка Ксения Бажанова…

   – Я это, – вставила, кивая, старушка. – Я и есть гадалка баб Ксеня.

   – Хорошо, но… уже здесь мне сказали, что ведьму зовут Га-гали… Кхи… Галина Спивакова. Соседка ваша, похоже.

   – И тут всё верно! Соседка моя – ведьма не местная, приехала, как говорит, на пару лет перекантоваться. А вызывала защитника я, только не знала, что такую пигалицу пришлют.

   – У меня есть диплом и все права на защиту, – с достоинством ответила Агата. – Так что у вас произошло-то?

   – А уже и ничего, выходит, зря я тебя позвала, – сказала баб Ксеня. – Другой-то наш сосед, Колька Алтын, и дочка его Алёнка, на той неделе шум подняли, будто ведьма в их дом пробралась и на Алёнку напала. Мне-то показалось, что ни при чём тут Галина, не её это дело – по избушкам лазить и девок пугать. Но поскольку сбежала она, так, видать, дело всё же нечисто.

   – Расскажите поподробнее, – сказала Агата, садясь в тени навеса на низенькую скамеечку, нагретую солнцем.

   Баб Ксеня выключила огонь под тазиком, приставила к скамеечке столик с тарелкой, полной пенок, и пообещала:

   – Сейчас чаю принесу – и расскажу.

   Агата вздохнула, поняв, что придётся опять-таки сидеть и ждать, пока будет чай и рассказ. Пенки манили! Ну, а раз к ней придвинули столик, то можно попробовать хотя бы скраешку. Вкус был просто невероятный. Фантастический вкус.

   Но насладиться девушке не дали. Только зачерпнула она пенку уже вымытой ложкой, как от калитки вразвалочку прибежал давешний Гогоша и сказал:

   – Ага-гата!

   – Вот тебе тут делать нечего, – удивлённо сказала Агата. – Да и сухозелье уже не должно работать!

   – Агата! С Га-галиной беда!

   – Что такое с Га-га… тьфу. Что случилось?

   – Га-га-гадость, – доложил Гогоша. – Пойдём покажу!

   – Да там нет никого, и калитка заперта, – неуверенно сказала девушка. – Соседка вот говорит, что уехала Га-галина, сбежала!

   – Пойдём, проведу, – предложил гусь.

   И подробностей от баб Ксени хотелось, и понять, куда её зазывает Гогоша, тоже. Очень хотелось! Тьфу, но не разорваться же! Агата тайком скрутила из пальцев двойную фигу, чтобы дурная мысль не натворила дел – разорвать, понятное дело, её не разорвёт, а вот связки на таком потянуть можно. Или ногу подвернуть. Бывали случаи.

   – Кстати, как так получилось, что ты говорить-то не разучился, Гогоша? – спросила Агата.

   – Ага-гата! – захлопал крыльями серый гусак. – Бего-гом!

   – Ты ещё и командуешь?! – возмутилась Агата.

   Гусь решил, что хватит время на болтовню тратить, и, тяжеловато перепархивая, повёл девушку тропкой через огород. Нагретые на солнце влажные грядки приятно пахли землёй. Помидоры, подвязанные к кольям тряпицами, тоже пахли, хоть и были по большей части ещё недозрелые. Буйно пёрла отовсюду всяческая ботва: Агата, хоть и была городской ведьмой, а ботанику изучала в том числе и на станции юных натуралистов. Там летнюю практику проходили как раз на огородах. Поэтому девушка уверенно опознала и морковь, и репу, и свеклу. Но были и какие-то незнакомые листики.

   – Быстрее, Ага-гата! – поторопил гусь, заметив, что ведьма замедлилась, пытаясь угадать, что это такое растёт посреди грядок. – Лебеда – не лебедь, никуда не улетит!

   – Ого, как ты хорошо заговорил, – слегка нахмурилась Агата, поспешая за ним. – Ты, случайно, не решил стать моим фамильяром? Я тебя в город не потащу!

   – Зря, – обиженно ответил гусь. – Я бы тебя в обиду бы не га-га, не дал!

   – В городе гусей держать нельзя, да и негде.

   – Зря, – повторил Гогоша.

   Агата, кряхтя, перелезла через завалившийся в бурьян забор. Сад Галины был запущенный и пышный, переспелой вишни видимо-невидимо, яблони сгибались от обилия плодов, черноплодная рябина и загорело-бордовый крыжовник лезли отовсюду. Где-то истошно завопили дрозды-рябинники, предупреждая, что в их владения лезет чужой.

   – Будь я местным мальчишкой, уже обобрала бы тут всё, – заметила Агата, срывая с низко нависшей ветки несколько ягод вишни.

   – Га-галина не гоняла. Сами боятся, – ответил гусь.

   Девушка думала, что Гогоша поведёт её к дому, но тот уверенно шлёпал по тропинке через заросли вишни и черноплодки. Чуть ниже отыскался ручеёк, вросшая в землю железная бочка со стоячей водой и странный огород. Странный, потому что ухоженный, но вместо огурцов и репы тут росли травы. Некоторые из них Агата видела только в книгах, а потому сразу потянулась сорвать стебелёк-другой, чтобы разглядеть и понюхать.

   – Не трога-гала бы без надобности, – проворчал Гогоша.

   У дальнего забора он остановился и, вытянув шею, принялся раздвигать траву. Здесь всё заросло без порядка, хотя Агата и видела целебные травы, которые не было надобности выращивать, знай бери из-под ног. Зверобой, уже отцветающий, полынь, пижма, тысячелистник и всякое такое…

   Только сезон их сбора давно прошёл. Заваривать их можно было разве что на чай, для вкуса и самоуспокоения, что принимаешь лекарственные сборы.

   – Ага-гата, – напомнил о себе гусь, – сюда.

   Девушка увидела в траве под забором что-то довольно большое, серое, похожее на пыльный клок больших перьев.

ГЛАВА 3. Дом, гусь и сова

(Костя)

   Калитка оказалась закрыта изнутри на деревянную щеколду и дополнительно на верёвочную петлю. Всё это, конечно, никак не могло задержать инквизитора при исполнении.

   Дом Галины Спиваковой и вовсе не был заперт. Дверь нараспашку, внутри запах старого дерева и какой-то сухой травы. Костя оставил баул и рюкзак в траве у крылечка и вошёл в дом.

   Убранство богатством не поражало. Кухня с печкой да комната, где стояли две железные кровати, на одной из которых кучей валялось всякое барахло. В углу приткнулся старый-престарый шкаф со стеклянным окошком на дверце. Всегда Костю интересовало, зачем там окошко? Чтобы бельё изнутри могло наблюдать за хозяйкой, что ли?

   – Э, хозяева, – окликнул инквизитор, распахнув олимпийку, чтобы звезда была на виду. – Есть кто?

   Но в доме было пусто, даже в подполе, куда он заглянул. Ничто не указывало на то, что тут в ближайшие пару дней кто-то жил. В хлебнице лежал чёрствый кусок хлеба, в пузатом низеньком холодильнике превращалось в простоквашу молоко. Печь давно не топили, и только на плите стоял двухконфорочный керогаз, которым, видимо, пользовалась ведьма, чтобы не возиться с дровами. Костя сунулся к форсункам, но керосином пахнуло слабо.

   Парень вышел из избы и задумчиво огляделся. Обошёл дом кругом, сам не зная зачем. Ведь если нет ведьмы, то она, вернее всего, куда-то уехала или даже сбежала. Надо зайти к этому соседу, Алтыну, узнать, что там такое произошло между Спиваковой и его дочкой на выданье. Но не успел инквизитор повернуть назад к калитке, как услышал, как кто-то, всхлипывая, ломится сквозь заросли кустов. Вишни и яблони качались, роняя яркие плоды. Костя напрягся, готовый выхватить оружие, но оно не понадобилось. На тропинку возле дома выскочила ни кто иная, как ведьма Агата, а с нею почему-то серый гусь.

   Увидев Костю, девушка сначала бросилась к нему, будто хотела обнять, но затем остановилась и даже отступила на шаг. Он даже не сразу понял, почему. А поняв, прикрыл рукой звезду инквизитора на груди. Ему показалось, будто язычки пламени стали настоящими и обожгли ладонь. Значок порой нагревался при опасности, но Агата вряд ли была так уж опасна… Или нет?

   – Прежде чем начнёшь меня проклинать, скажи, чего испугалась, – предложил Костя. – Надеюсь, не мёртвой ведьмы?

   Агата принялась мотать головой, так что рыжие волосы выбились из хвоста на затылке.

   – Ты инквизитор? – шмыгнув носом, спросила девушка.

   – Ну да, а что? Это что-то меняет?

   – Я ведьма, – сказала она.

   – Я уже заметил, – пожал плечами Костя.

   – Ты мне враг, – повысила голос девушка.

   Костя только развёл руками.

   – От чего и куда ты бежала? – спросил он уже совсем другим тоном.

   Его строгость заставила Агату выпрямиться и вытереть заплаканное лицо.

   – У меня две новости для тебя, инквизитор, – сказала она. – Во-первых, ведьму, за которой ты приехал, пока не достать. Во-вторых, я служу ковену ведьм и просто так тебе не сдамся.

   – Ты в законе, успокойся, – сказал Костя, – я тебя о чём спрашивал-то? Кто тебя так напугал? Или что? Пойдём, я с ним разберусь по-нашему. Сильно обидел?

   – Кто? – как-то даже снисходительно, что ли, спросила Агата. – Кто, по-твоему, рискнёт? Я же ведьма.

   – А чего ты тогда тут через кусты ломишься, как плачущий лось?

   – А может, мне нравится изображать плачущих лосей?

   Гусь посмотрел на них по очереди, сделал какие-то свои гусиные выводы и принялся мирно щипать травку возле тропинки.

   – Ладно, – погрустнев, сказал Костя, – видимо, придётся завтра уезжать ни с чем.

   С этими словами он сел на тёплую землю, положив руки на согнутые колени. Ведьма неожиданно уселась рядом.

   – А я не могу. Мне теперь придётся выяснять, кто убил сову.

   – Сову?

   – У ведьм часто есть животные-помощники. На самом деле в них заключена часть ведьминого духа. Мы… Ну, то есть, ведьмы сами по себе ни в кого не превращаются, а берут тело помощника.

   – Тааак, – протянул Костя, – мы, кажется, это проходили.

   – Да неужели? – ехидно спросила Агата.

   – Ну да. Но это была теория, а на практике я пока, – тут он покосился на девушку, – практика у меня пока не очень. Это моё первое задание.

   – Моё тоже, – со вздохом призналась Агата. – И что? Ты вот так просто, не разобравшись, уедешь?

   – Мне и не надо было разбираться в том, кто убил помощника ведьмы, – пожал плечами инквизитор. – На участке оказалась лишняя ведьма: здесь зарегистрирована была только одна, гадалка Ксения Бажанова, а теперь выясняется, что ещё и Галина какая-то проживает. Так сказать, на птичьих правах.

   – Вот именно что на птичьих, – сказала Агата. – Я тоже не сразу разобралась, кто тут ведьма, кроме меня, конечно. Слушай, – тут она неожиданно толкнула инквизитора плечом, – а ведь это похоже на начало детектива. Скажи?!

   – Искать беглую ведьму…

   – Да ты, похоже, на одни двойки учился, – возмутилась Агата. – Я тебе о чём уже полчаса толкую, малахольный ты мой? Сову ведьмы убили.

   – Ну и что? – спросил Костя, уязвлённый её словами.

   – Мне надо осмотреть тело как следует, но по всему – убили её тогда, когда телом пользовалась ведьма.

   – Га-га, – заинтересованно поднял голову гусь.

   – Да, Гогоша, Га-галина, – с улыбкой сказала девушка и погладила гуся по крылу.

   – Ты чего, не знаешь, как гуси больно щиплются? – опешил Константин.

   – Я тебя учу, как ведьм арестовывать? – вопросила Агата. – Ну вот и ты меня не учи, как с животными ладить. Лучше тебя знаю! Пошли обратно к сове, принесём её сюда и как следует осмотрим.

   Сова была большая, серая, с остекленевшими чёрными, будто ночь, глазами. Клюв с желтовато-серой восковицей был приоткрыт, крылья уже закоченели и не хотели складываться. Костя взял птицу в охапку и потащил к дому.

   – Это серая неясыть, – поясняла Агата, идя следом. – Вообще ведьма может сделать помощником любую птицу или любого зверя, но совы и кошки – это классика жанра.

   – Га-га, – напомнил о себе гусак, как привязанный, ходящий за девушкой.

   – А вот гусей ещё никто фамильярами не делал, – повернулась к нему Агата. – Не надейся!

   – Фамильярами? – уцепился за знакомое слово Костя. – Это же духи-помощники же, да?

   – Э нет, дух тебе мало чем поможет, если ты ведьма. А вот животное – другое же дело, – уверенно сказала Агата.

   – И чем помогла эта сова?

   – Жизнь ведьме спасла. Только…

   – Что «только»? – прицепился Костя.

   – Только в случае, если ведьма находилась в теле фамильяра, её человеческое тело может того, развоплотиться.

   – Совсем?

   – Нет, не насовсем, а где-то на несколько дней – зависит всё от фазы луны. Сейчас у нас тринадцатый лунный день, луна растущая, значит, не раньше пятнадцатого или шестнадцатого лунного дня на рассвете надо провести обряд, и она вернётся.

   Тут девушка вздохнула, словно впервые что-то осознала.

   – То есть я тут как минимум на три дня. Ну и ты заодно, если, конечно, к этой ведьме приехал.

   Костя, дойдя до крыльца, положил сову на тёплые доски и пожал плечами.

   – Зато будет время опросить население, – сказал он. – Пострадавшую Алёну Алтын, её отца, и служителя церкви, раз они нам сигнализировали… Соседку ту же.

   Агата встала на колени возле совы и стала копаться в пыльных перьях.

   – Дробью жахнули, – сказала она с досадой. – И да, если сова ещё окоченелая, то убили её где-то этой ночью или даже утром.

   Костя сел на единственную ступеньку, отколупнул с неё чешуйку коричневой краски.

   – В селе две ведьмы, если тебя не считать, – сказал он. – Вторая – соседка этой, убитой.

   – Она не убита, а развоплощена, и я возьму на себя ответственность за её возвращение, если, конечно, ты на меня не наденешь наручники и не повезёшь на костёр.

    – За что же? – изумлённо выговорил Костя.

   – За несанкционированный ведьмовской обряд?

   – Ну я это… у меня до шестого уровня бирка, могу и санкционировать. Ты знаешь… Не демонизируй-ка мой отдел, поняла? Я о ведьмах вот ещё ни разу плохо не сказал, а ты уже мне тут наговорила! А я вообще о другом хотел.

   – Ох, – язвительно сказала Агата, осторожно переворачивая неясыть на живот. – Ну говори… о другом.

   – В селе две ведьмы. Эта, судя по всему, травница, а та гадалка. Кому из них надо нападать на молодую девушку на выданье? Ночью, в виде чёрной кошки.

   – Ну точно не Галине, – ответила девушка, указывая на сову. – Ты же видишь.

   – Она сто процентов не могла стать чёрной кошкой?

   Гусь, который всё торчал тут, пасся среди травки, вдруг загоготал так, словно смеялся. Усмехнулась и ведьма, причем, какой-то взрослой женской усмешкой, словно ей лет сорок, а не сколько ей там? Двадцать три?

   – Костик, – с неожиданной нежностью сказала Агата. – Если ведьма становится совой – она и на девиц на выданье нападает совой, и по делам в соседнюю деревню летает совой, и даже, прикинь, с другими ведьмами может общаться именно совой. Кошкой она – сто процентов! – не станет. Потому что для этого ей нужно единение, Костя, единение с КОШКОЙ. А это, блин, СОВА!

   – «Прикинь», «блин», – поморщился инквизитор. – Ты же не пятиклашка-двоечница, так выражаться. Где понабралась?

   – От братца младшего, – насупилась ведьма. – А что?

   – Родной язык коверкаешь, – сказал Костя.

   – Зануда, – Агата ещё и язык показала, подтверждая, что она личность незрелая и отчасти даже хулиганская.

   – Что с ведьмы взять? – вырвалось у Кости.

   – Буду рада, если всё останется при мне! – отбрила Агата. – Ладно, чего сидеть. Ты с вещами, я смотрю? Мой рюкзак остался у баб Ксени, это та самая гадалка. Сейчас его заберу, бросим вещи тут – и пойдём.

   – Куда?

   – Опрашивать свидетелей, – девушка подошла, нагнулась над сидящим инквизитором и хлопнула его по плечу. – И потерпевших. И кого там ещё найдём. Кстати! Нам в электричке сказали, что тут ещё и студенты где-то хулиганят…

   – Студенты-то при чём?

   – Ну вот вернутся вечером с практики, и узнаем. Они небось вечером по всему селу шляются – вдруг чего видели?

   – Кстати, а где их, интересно, поселили? Клуб закрыт, – задумчиво сказал Костя, которого по-прежнему волновал вопрос проживания.

   – Где-нибудь в бараке возле овощебазы или элеватора, – пожала плечами Агата. – Что не мешает им ошиваться там, где можно поживиться. Нарвать вишни бесплатно, например, – тут она посмотрела на кусты и деревья, в изобилии окружавшие домик. – Соседка вон вишнёвое варенье варит, между прочим. А у самой ни одного деревца. Обирает Галину.

   Костя сказал:

   – Я бы на студентов не рассчитывал. Соседи же пока не пришли со своих полей или где они там. Жаль, я бы начал именно с пострадавших, с Алёны Алтын…

   – Точно, – подхватила Агата. – Но пока она вне досягаемости. Есть баб Ксеня и…

   – И есть священник, – сказал Костя. – С них и начнём!

   – Гогоша, – девушка посмотрела на гуся, – как считаешь, с кого лучше начать?

   Костя, конечно, не ожидал, что гусак ответит. Но тот посмотрел, повернув голову, и, раскрыв клюв, разразился целой речью.

   – Баб Ксеня, говорит, скоро сама придёт, а у попа особых дел нет. Идём, значит, в церковь – заодно ознакомимся с местной достопримечательностью.

   – Это всё тебе гусь рассказал? – деловито уточнил Костя.

   – А что? Не веришь?

   – Почему, вполне верю, хотя, конечно…

   – Хотя конечно – что?

   – Хотя, конечно, свидетельские показания гуся к делу не пришьёшь, – пожал плечами инквизитор. – Ладно, пошли. В церковь так в церковь!

ГЛАВА 4. Алексий Дормидонтович

(Агата)

   Не успели они сложить вещи в доме Галины и выйти за калитку, как на них выскочила встрёпанная соседка баб Ксеня. В руке она за лямки держала Агатин рюкзак.

   – А я тебя потеряла, – обратилась старушка к Агате.

   И осеклась, увидев Костю.

   – Так это он, вишнёвый, – сказала удивлённо. – Так быстро ещё не сбывалось! Ты, парень, что же, арестовывать её приехал… Или как?

   – Здравствуйте, – голосом примерного ученика и отличника сказал Костя. – Никого я пока арестовывать не буду. Я по делу Галины Спиваковой приехал, да вот нет её…

   – Пока нет, – вставила Агата почти ревниво, забирая из рук баб Ксени рюкзак.

   – Ну да, ну да, говорю ж – набезобразничала да сбежала, – закивала гадалка. – Наше ведьмино дело позорит!

   – Так это вы свидетельница по делу, – как-то нехорошо обрадовался Костя и вытащил из кармана брюк бордовую «корочку» с золотом.

   А из неё достал золотисто сверкнувшую пластинку – да не из пластика, а какую-то металлическую, на вид тонкую и тяжёлую. Пластинка поймала лучик солнца, и солнечные зайчики разбежались по лицу баб Ксени. Та прищурилась. То ли испугалась, то ли нет, но засуетилась. Агату слегка замутило, хотя отсветы падали только на старушку.

   – Алёнка-то вечером придёт – её расспросите, – быстро сказала баб Ксеня, – а у меня там варенье. Сама-то я ничего не видела и не слышала, сплю я крепко. Очень крепко!

   – Попрошу не покидать село в течение двадцати четырёх часов, – сказал Костя официально, и гадалка поспешно закивала.

   – Власть вашу признаю и подчиняюсь! – отрапортовала довольно бодро и заторопилась домой.

   – Интересная какая, фактурная, – задумчиво сказал инквизитор. – Как ведьма слабая, а как человек вредная. Интересно…

   – Лучше бы спросил, где батюшку искать, – не выдержала Агата, – чем старушек биркой с доступом пугать.

   – Я даже не начинал, никакого воздействия, – пряча золотую пластинку в карман, заверил её Костя.

   – Угу, то-то мне так дурно стало.

   – Это всё духота. Будет дождь, – сказал Костя. – А батюшку искать, понятное дело, надо в часовне. Вон там, видишь, на пригорке? Гогоша, остаёшься возле дома, будешь часовым, понял? Обо всём потом доложишь!

   Гусак вытянул голову и гоготнул, соглашаясь нести службу. А затем вернулся к пощипыванию придорожной травы.

***

Вопреки ожиданиям, в часовенке ничем особенным не пахло, кроме разве что недавно намытых деревянных полов. Словоохотливая старушка, вытиравшая пыль с широких низких подоконников, сообщила, что батюшка Алексий сейчас не в церкви, а в своём доме, а сюда придёт только к вечерней службе. Заодно успела рассказать, что нынче – Евдокимов день, работать в огороде или в поле хорошая примета, а без дела «лытать» нехорошая.

   – Без дела мотаться всегда плохая примета, – пожав плечами, сказал Константин, – однако у нас как раз таки дело.

   – Если дело, тогда другое дело, – напевно сказала бабуля. – Подите в огороды, там он. А ко мне сейчас придут студентики, будем для них с соседкой песни петь да заговоры говорить.

   – Фольклорницы? – удивилась Агата. – А где их поселили?

   – Да там же, где и физкультурников – возле овощебазы. Одну сарайку для мальчишек приготовили, другу – для девок. Не по факультетам же их делить.

   – Ага, – деловито сказал Костя. – Надо будет наведаться.

   – Думаешь о том же, о чём и я? – спросила Агата.

   – Среди студенток филологического частенько водятся слабенькие ведьмы, они-то как раз главные охотницы за народными заговорами, – кивнул инквизитор.

   – Ишь ты поди ж ты, – проворчала церковная бабушка. – А сами-то за чем охотники?

   – За ведьмами, – сурово сдвинув брови, сказал Костя, и у бабушки не нашлось больше слов.

   Перекрестившись, она поспешила скрыться в подсобке – Агата не была особенно религиозной и не знала, как называются все эти церковные помещения.

   – Слушай, а церковь-то у них, – начала девушка, выйдя на воздух.

   – Часовня.

   – А какая разница?

   – Здесь постоянный священнослужитель может и не жить, звонницы и звонаря нет. Видишь, колокол один, маленький, и у двери висит сам по себе? А внутри престола и алтаря нет. Сюда только время от времени заглядывают, поп может и вовсе по большим праздникам только приезжать. Ограды нет, кладбище вон общее – тут и звёзды, и кресты, и даже вон, полумесяц. Так что часовня, – ответил Константин.

   – Никогда не разбиралась.

   – Ты же ведьма, тебя такие места и вовсе отпугивать должны, – пожал плечами Костя.

   – А! Вот! – обрадовалась Агата. – Я как раз и хотела сказать! В этой це… часовне никакого упадка сил у меня не было. Нечисто в ней.

   – Я тоже что-то такое почувствовал, но проверять не стал. У меня, знаешь, кинжал в бауле остался, не думал, что надо будет проверять на святость.

   – Костя, как тебя в комсомол-то приняли, – фыркнула Агата. – На святость!

   – Ну извини, инквизиторы раньше отдельно от религии не существовали, так и было: Святая Инквизиция, – сказал Костя. – А теперь мы на службе Стране, которая…

   – Ладно-ладно, – перебила Агата, избегавшая политических разговоров. – Всё и так понятно. Ты инквизитор, тебе с местным попом проще общаться будет, а я буду помалкивать.

    За часовенкой действительно было кладбище, и просто удивительно, как глазастый Костик сумел разглядеть там надгробия. По правую руку начинались поля, а за ними – лес. Ну, а по левую Агата с Костей увидели белёный домишко, вросший в землю чуть ли не по самые окна. Резные наличники и крыша были выкрашены синей краской. Домишко утопал в зелени так, что и забора не было видно. У калитки топтался, крутя хвостом-бубликом, небольшой лохматый пёс, рыжий с белым и ничуть не страшный. При виде незнакомцев он пару раз гавкнул, счёл правила хорошего тона соблюденными и улёгся на тропинку – подремать.

   Протоптанная тропинка огибала дом. Она вывела ребят на картофельные угодья. Единственный среди пышных отцветших кустов картошки человек был одет в белую рубашку и тёмные штаны, подвёрнутые до колен. На белобрысой голове у него была цветастая панамочка размера этак на три меньше, чем надо. Завидев гостей, мужчина воткнул в грядку вилы.

   – Добрый день, – щурясь на солнце, сказал Константин.

   – Здравствуйте, молодые люди.

   – А не вы ли будете Алексей Дормидонтович?

   – Отец Алексий, – поправил мужчина. – Чем обязан?

   – Уже картошечку копаете? – вежливо спросил Костя.

   – Да где копаю, рановато, – охотно ответил мужчина. – Так, на ужин сварить молоденькой, в мундире. Люблю!

   Картошка в мундире! С маслицем и солью, да ещё с укропчиком! У Агаты тут же потекли слюнки. А в голове пронеслось, что припасов у неё никаких, и надо как-то этим озаботиться, если она не хочет остаться голодной на ночь. Мысль о том, имеет ли она право покопаться немножко на огороде и в доме Га-Галины, заняла девушку. Едва не пропустила, когда их пригласили к столу.

   Стол стоял тут же под двумя яблонями. Откуда ни возьмись появилась молодая женщина с запотевшей от холода трёхлитровкой ягодного компота и миской оладий. Вишнёвое варенье и сметана прилагались.

   – Угощайтесь, молодые люди, чем Бог послал, – сказала женщина, и тут же незаметно убралась куда-то, а батюшка задумчиво поглядел на то место, где она стояла.

   У него были светлые волосы до плеч и рыжеватая борода. Не понять, какого возраста был этот человек: вроде как морщинок много, но все в основном вокруг глаз. Вообще на священника отец Алексий походил не особо. Скорее на какого-нибудь егеря или охотника, по крайней мере в представлении городской книжной девочки Агаты.

   – Итак, молодые люди, слушаю вас. Венчаться вы вряд ли хотите, так какого вас… Так зачем вы тут?

   – А нас тоже бог послал, – вырвалось у Агаты, и Костя, сидевший на лавочке совсем близко, двинул её под столом ногой.

   Уй. Хорошо он в кедах, а если бы у него ботинки были?! Агата ответила пинком, и некоторое время они самозабвенно пинались под столом под внимательным и добрым взглядом отца Алексия. Потом ему, видимо, надоело, и он придвинул к ребятам миску с оладьями.

   – Да вы ешьте, ешьте, – сказал он. – И рассказывайте!

   – Венчаться точно не хотим, – спокойно сказал Костя, а Агата напротив, закашлялась компотом. – Я вообще-то к вам приехал из-за писем, – сказал Костя, напуская на себя серьёзность и суровость. – Вы сигнализировали?

   И даже вынул из кармана, протянул Алексию исписанный тетрадный листок в узкую линейку.

   – «Николай Алтын, Алёна Алтын… Встала воды попить… Сидела кошка чёрная, большая… Выстрелил и в кошку попал… Цыплят шпарила…», – принялся бормотать священник, вытягивая губы дудочкой. – Да, помню такое письмо, писал его. На этой неделе, во вторник, с оказией отправил. Что ж вы так долго, молодой человек?

   – Так сегодня только ещё четверг, – удивилась Агата. – Разве долго?

   – А это что же, помощница ваша? Неужто и девочек стали в инквизиторское брать? – удивился поп.

   – Я ведьма, – сказала Агата, – никто меня в «инквизиторское» не брал. Защитница для Спиваковой Галины я.

   – Это что ж такое значит, «защитница»? – поднял густые светлые брови отец Алексий. – Адвокат?

   – По сути да, – ответила девушка. – Прибыла, чтобы не допустить самосуда. Но его уже произвели. Вы мне скажите, отец Алексий, а вот из чего в кошку стреляли эти Алтыновы?

   – Коля Алтын стрелял, охотничье ружьё у него. Дробью стрелял, иначе бы от кошки мало что бы осталось, – сказал поп и вдруг перекрестился. – Но только ведь не просто кошка это была!

   – А почему вы тут все решили, что именно Галина в окно к Алтынам лазила? – спросила Агата.

   – Эй, это моё дело, устанавливать степень вины ведьмы, – шепнул ей Костя. – Ну договорились же, что я буду спрашивать!

   – А если ты не то спрашивать будешь? – заспорила Агата тоже шёпотом, хотя отец Алексий наверняка и так всё слышал.

   – В селе проживают две ведьмы, почему вы подумали именно на Галину? – спросил Костя.

   – Так ведь наутро Галина с перебинтованной ногой появилась, – уверенно ответил батюшка. – Ксения-то ведь Никитишна не хромала. Да вы у самих Алтынов-то вечером спросите. Кому, как не им лучше знать! Вот как придут с полей, чего ж лучше-то, поспрошать.

   – А сами вы с ведьмой Спиваковой конфликтовали? – строго спросил Костя.

   – Я ей внушение делал, чтобы зря своими травками-отравками людей не травила, пусть или в аптеку едут, или к Богу обращаются за помощью, – серьёзно сказал отец Алексий. – Бывало, что и ругалися с нею на религиозной почве, но она не безбожница, а хуже: бесовской веры, еретической.

   – Ведьмы никакой не веры, у нас магический дар, а не какая-то там ересь, – обиделась Агата. – И хочу напомнить, что после Великой войны ведьмы полностью оправданы и являются такими же гражданами нашей страны, как и всякие там священники!

   Алексий в ответ обижаться не стал, а сказал рассудительно:

   – Да я и не говорю, что Галина Дементьевна не гражданка, бог с тобою! Да только не верю я в эти заговоры и зелья! О чём и председателю исполкома говорил, и фельдшеру, да и вам, инквизиторам, писал неоднократно. Не хочешь свечу за здоровье ставить – в фельдшерском пункте всё есть, и зелёнка, и аспирин, и аскорбинка.

   Костик не сдержал ехидной усмешки. А вот Агате было обидно. Галина, судя по травам на её огороде, была толковым фитотерапевтом, да и образование фармацевта означал, что ведьма разбиралась не только в сортах зелёнки!

   – А ружьё у вас есть, отец Алексий? – спросила она внезапно.

   – Помилуй Бог, – перекрестился поп, – как можно?

   – А если мы проверим?

   – Проверяйте, – развёл руками Алексий. – Только ведь я не охотник и не браконьер. Этим у нас Колька Алтын промышляет, да ещё несколько человек, у кого охотничьи билеты есть… и у кого нет. Не говоря о том, что у некоторых ещё с войны остались боеприпасы. У Бажановых, у Красиных, Рублёвых… А я отцовскую винтовку сдал сразу. Потому что я за мир. И на охоту не хожу, и стрелять ни в кого не стреляю. А что Ксении Никитишны зять лесником был, пока в район не подался, или что у Михайленко до сих пор калаш хранится, я ж на всю деревню не треплюсь!

   – Калашников – это не то, а вот если дробовик, – задумчиво сказал Костя.

   – Этого добра почти в каждом доме, – буркнул батюшка, явно задетый за живое. – Но только я вам скажу. Ведьм не люблю, жалобы писал, но стрелять ни в человека, ни в кошку я бы не стал. Если хотите искать виноватого, начинайте с откуда написано!

   И он ткнул пальцем в письмо.

   – Вот! Николай Алтын!

   (Костя)

   За забором Алтынов зашлась кашлем собака. Похоже, была эта собака совсем старенькая и больная. Агата жалостливо поморщилась и принялась что-то нашаривать в карманах джинсов. Гусь, который обрадовался, что новые друзья вернулись, подошёл и щипнул девушку за лодыжку.

   – Чего тебе, Гогоша? – спросила ведьма ласково.

   Гусь захлопал крыльями и принялся что-то докладывать на гусином наречии. Ведьма понимала, а Костя – нет.

   – Он говорит, что никого из людей тут не было, но он видел чёрную кошку. Зашла, понюхала мёртвую сову и наши вещи, а потом убежала в сторону соседки баб Ксени, – сказала Агата.

   – Как ты его понимаешь? – спросил Костя.

   – Дала ему говорливой притравки, всего ничего, – улыбнулась девушка, показывая пальцами как бы воображаемую горошинку, – а он почему-то продолжает говорить. Хотя обычно это не дольше, чем на час.

   – Га-га, – намекнул гусь.

   – Нет, Гогоша, это так не делается, – Агата погладила его, словно щенка, по голове и снова постучалась в калитку Николая Алтына. – Ну и где они все? Уже шесть вечера, я видела, что большинство уже идёт домой. Студенты вон возле магазина ошивались? Ошивались. Возле почты люди стояли? Стояли. А этих всё нет и нет!

   – Это кого это тут нет? – раздался прямо за их спинами мужской голос.

   Костя резко развернулся, готовый, в случае чего, бить на опережение, но мужчина стоял спокойно, сложив руки на груди. Он был невысокий, худощавый, с чёрными кудрявыми волосами, загорелый. Из-за плеча мужчины выглядывала худенькая кареглазая девушка с точно такими же кудрями, разве что длиной до плеч.

   – Это вы будете Николай Алтын? – спросил Костя.

   – Я буду, а кто спрашивает? – смерил его взглядом мужчина.

   – Константин Белкин, – представился Костя. – Из инквизиторского отдела. Сигнализировали по поводу ведьмы?

   – Заходи, – кивнул Алтын.

   – А я? – вскинулась Агата.

   – Лучше подожди снаружи, – сказал Костя девушке.

   Она так и вспыхнула! К щекам прилила кровь, глаза засверкали.

   – Не доверяешь мне? – спросила Агата замирающим от волнения голосом.

   Костя взял её над локтем и отвёл на пару шагов в сторону.

   – У Алёны этой игла в воротнике платья, не видишь, что ли? У Николая серьга в ухе серебряная. Какая ведьма на них рискнула напороться, я уж не знаю, но если она живая ушла – уже благо, – прошипел он в нежное пунцовое ухо девушки. – Прав был милиционер – нечисто тут в Ручейках. Давай-ка я уж лучше сам. А если ты хочешь пользу принести и умеешь со зверями говорить – иди у собаки лучше спроси, вдруг она чего видела.

   Агата нахмурилась пуще прежнего. Но нехотя кивнула.

   – Спроси у этой Алёны, – сказала, сжав Косте руку, – спроси, нет ли у неё соперницы в любовных делах. Понял?

   – Это так важно? – усмехнулся инквизитор.

   Смешные эти девчонки, всё бы им только о любви. Хотя – ох, Костя, ох, Векша! – нельзя было не признать, что и сам бы он с удовольствием позволил себе увлечься красивой девушкой. Не Алёной, разумеется, а вот этой, рыжей, так мило покрасневшей сейчас ведьмой.

   – Ну так что? Миловаться будете? Или пойдём о деле потолкуем? – напомнил о себе Николай Алтын.

   Его дочь уже и вовсе скрылась в доме.

   – Это очень важно, – сказала Агата, – если в соперницах у Алёны какая-нибудь ушлая студентка из тех, кто нынче тут фольклор собирает.

   Костя кивнул.

   Да, студентки гуманитарных факультетов часто были те ещё ведьмы!

ГЛАВА 5. Два Алтына и Копейка

(Агата)

   Гогоша потыкался клювом возле калитки, поискал что-то в зарослях изумрудно-зелёной муравчатой травки и тоном заговорщика позвал:

   – Ага-гата! Иди сюда!

   – Что?

   – Тут следы.

   И правда, в подсыхающей грязи у ворот отпечатались маленькие кошачьи лапки. Но кошка тут могла быть и не одна, и необязательно она была фамильяром какой-то неизвестной ведьмы. Или известной?

   – Говоришь, видел чёрную кошку? И она убежала к баб Ксене на двор? – уточнила Агата задумчиво. – Но гадалки не такие чтоб ведьмы, не могут они ни зелья толкового сварить, ни со зверями поговорить, ни тем более завести себе фамильяра.

   – Не могут, – ответил гусь.

   – А ты вообще местных хорошо знаешь? Баб Ксеню ту же…

   – Не очень, – сказал Гогоша. – Из друго-гой части села я. В лицо знаю, видывал, имена знаю. Но чем заняты – откуда мне знать? Мой заго-гон далеко, пруд ещё дальше.

   – Как хорошо ты стал говорить, – заметила Агата.

   – Жить захочешь, ещё и не так загогочешь, – ответил гусь.

   – О чём ты?

   – А вот не сделаешь ты меня своим компаньоном, где я окажусь к зиме? Го-го-голову свернут, ощиплют, и го-готово.

   Девушка ахнула.

   – Правда ведь. А кто твой хозяин? Может, я тебя выкуплю?

   – Стрельцова Глафира Иго-горевна, улица Гого-голя, шесть, – охотно ответил гусь.

   – Только что мне с тобой потом делать, – вздохнула Агата.

   Но сейчас ей требовалось другое. Она толкнула калитку и вошла в двор Алтынов – надо сказать, отменный тут был двор, прибранный, аккуратный. Дровница полна свежих поленьев, дорожки выметены и чисты, вдоль забора цветёт календула, оранжевые головки бархатцев только-только набирают цвет… А чуть поодаль в деревянной будке лежит собака.

   – Привет, – сказала собаке Агата.

   И та снова зашлась своим кашляющим тихим лаем.

   – У меня тут есть пара угощений для тебя, – девушка вытащила из кармана джинсов небольшой пакетик, высыпала на ладонь снадобье, похожее на смешанный с корицей сахарный песок. – Не бойся, я ни за что не стану травить такую хорошую собаку.

   Хорошая собака подвигала мокрым коричневым носом и доверчиво слизала всё с ладони. Прикрыла глаза, причмокнула, облизнулась и понюхала руку – вдруг дадут ещё сахарку? Но Агата только нашептала немного про покидающие тело хвори да потрепала собаку между ушами.

   – Нет, много этой штуки есть нельзя. Это молодильный порошок, и его можно только совсем чуть-чуть, чтобы стать крепче и здоровее. А много примешь – станешь глупым щенком. Причём навсегда!

   – Это от него ведьмы молодо выглядят? – спросил сзади Костя.

   – От него, – не стала спорить Агата. – А ты что-то быстро.

   – Да ясно всё с ними, – махнул рукой инквизитор. – Я иду следы под окошком искать, ты со мной?

   – Следы?

   – Под окном Алёниной спальни, – пояснил Костя. – Знаешь, я что выяснил? У Николая отец наполовину цыган, а цыгане и сами магию практикуют. Но не такую, как здешние ведьмы, поэтому они друг друга и недолюбливали – Галина и Николай.

   Агата задумчиво гладила мохнатую голову собаки. Снадобье начинало действовать, но слишком медленно. Но «притравку» уже можно было дать – вопрос только, зачем. Что можно было спросить у собаки такого, чего не знали люди?

   – Скажи, ты видела чёрную кошку? – предложив собаке травяной шарик, спросила Агата.

   Псинка вежливо скушала угощение, хотя было видно, что шарик притравки понравился ей куда меньше, чем молодильное снадобье. Повиляв хвостом, собака гавкнула:

   – Брррысь! Кошка брррысь!

   – Как тебя зовут, собака? – поинтересовался Костя.

   – Копейка, – ответила собака Агате, а та передала это инквизитору.

   – Ты видела, куда побежала кошка? В какую сторону?

   – К Бажановым, – ответила Копейка. – Ирка, Ирка Бажанова! Ирка, Ирка!

   – Гадалку зовут Ксенией, – задумчиво сказала Агата. – Кто же тогда эта Ирка?

   – Надо спросить у бабули, – ответил Костя.

   – А кстати! Ты сам-то спросил у Алёны, что я велела?

   – Велела? – насмешливо нахмурился Костя. – Ах ты, ведьма!..

   Кажется, ему не понравилось, что Агата может ему что-то приказать. Но девушке не было дело до возмущения инквизитора.

   – Ты спросил?

   – Нет. Она не стала особо со мной разговаривать. Показала в комнате, как дело было, где стояла, где воду пила. Окно выходит вон туда. Понимаешь?

   – В той стороне дом баб Ксени, – кивнула Агата. – Всё указывает на то, что виновата именно баб Ксеня – и даже заявку о защите прислала именно она, а не Галина.

   – Га-га, – сказал гусь и вразвалочку отправился к палисаднику под окнами Алёниной спальни.

   (Костя)

   Константин «Векша» Белкин понял, что не поспевает за событиями. К тому же тут, похоже, расквартировался чуть ли не целый полк ведьм. Или ему так показалось?

   – И ты будешь её защищать? Ксению Бажанову, – уточнил он, идя за гусем и Агатой.

   – Давай для начала установим, что тут такое произошло, – сказала девушка.

   Но под окнами никаких особых следов они не увидали. Да и какие следы может оставить обычная кошка? Костя нашёл кровь на паре лопухов, клочок чёрной шерсти, смешанной с пухом подшёрстка. Но что это давало? Про чёрную кошку они и так уже были наслышаны…

   – Придется, что ли, ждать, пока ты возродишь эту Спивакову, – с досадой сказал Костя. – Пораньше это сделать – никак?

   – Никак, – вздохнула Агата. – Но мы пока можем заняться расследованием. Как в книгах! К примеру про «Три ведьмы» или «Смерть в поместье»…

   – Увы, расследования в книгах ничего общего с нашими реалиями не имеют, – сказал Костя. – Разве что взять серию про майора Олега Зимина или «Ведьму на велосипеде»…

   – Мама называет эти книги низкосортной литературой, макулатурой, – сказала Агата, но глаза её заблестели. – Я, кстати, не читала про этого Зимина.

   – Ещё бы ведьма – и читала детективы про инквизиторов и ловчих, – снисходительно сказал Костя. – Но у меня этой «макулатуры» целая полка, так что если заинтересуешься…

   – Ты соблазнитель какой, – Агата ткнула его острым кулачком в плечо. – Кстати, ты, случайно, не в курсе, сколько может стоить гусь?

   – Тушка? Мне кажется, дорого. На рынке вон курица по два рубля за килограмм, – сказал Костя, – а что?

   – Нет, не тушка, – поёжилась Агата. – Вот этот гусь целиком. Говорит, Стрельцовы его на мясо изведут этой же осенью. А я как-то…

   Она погладила гуся по голове, и тот захлопал крыльями, будто действительно всё понимал.

   – Ну, мясо на деревьях не растёт, – сказал Костя. – Гусей выращивают для еды, а не для любования. Это ж не собака и даже не кошка. Погоди-ка, а что за Стрельцовы? Опять Стрельцовы?

   – Почему опять? – не поняла девушка.

   – Первой, кого я встретил тут, была некая Зоя Стрельцова, – Костя для убедительности даже принялся загибать пальцы, – потом Алёна эта сказала, что замуж её звал Кирилл Стрельцов. А теперь гусь вот ещё…

   – Может, тут полдеревни Стрельцовы, – предположила Агата. – А может… Зоя Стрельцова, говоришь?

   И посмотрела на Гогошу, который снова что-то сказал на своём гусином. Костя тоже посмотрел на гуся и подумал, что не отказался бы понимать язык зверей и птиц.

   – Пойдём к этой Зое наведаемся, – сказала Агата.

   – Гусь доведёт?

   – Он уже назвал мне свой адрес, так что да, гусь вполне доведёт, – засмеялась ведьма. – Гоголя, дом шесть.

   Гусь что-то добавил.

   – Говорит, что мать Зои Глафира Игоревна – как раз тот человек, который нам нужен. И Кирилл этот заодно!

   Путь к улице Гоголя вёл мимо сельпо. Возле дверей деревенского магазина толпились усталые и весёлые молодые люди. Кто-то махнул Косте и Агате рукой, кто-то что-то крикнул. Агата с любопытством подошла к хохочущим девчонкам и парням – они хохотали, флиртовали друг с другом, обменивались шуточками, порой весьма пошлыми. И хотя были эти студенты всего лишь на три-четыре года младше, чем сам Векша, он вдруг ощутил себя гораздо старше и серьёзней.

   – Ведьма? – обрадовалась конопатая девчонка и тут же схватила Агату за рукав. – Как здорово! Мы тут у церковной старушки записали, как огородников пугать. И как домовых задабривать! А ещё хотим этой ночью пойти в поле… Пошли с нами? Говорят, там мавки поют, хороводы водят.

   – Нет уж, – сказала Агата. – Не пойду и вам не советую. Чего ж хорошего, местную нечисть баламутить?

   – Ой, ну ты как наша преподша по фольклору, – захихикали студентки. – Митрофанова тоже всё время так говорит.

   – И дело говорит, – сказала Агата. – А Митрофанова эта – она ведьма? В кошку, случайно, не превращается?

   – Если она и превращается, то в крысу, – сказала конопатая студентка. – У неё в сумке крыса, как у старухи Шапокляк. Но если ты про то, как какая-то кошка в окно к местной девахе шастала – то это точно не мы.

   – Точно-точно? – прищурившись, решил уточнить Костя.

   – На студенческом билете поклянусь, старик, – хихикнула конопатая. – У нас и фамильяров-то ещё нет. И курсов мы ведьминских не окончили: пока диссертации не защитим, никакого ведьмовства. У нас всё строго.

   – У нас на филологическом декан – бывший инквиз, – поведала другая студентка, черноволосая, с раскосыми глазами. – Он со всех нас подписи взял, чтобы честно учились и не жухали с экзаменами.

   Слишком много ведьм в одной деревне. Слишком много на одного инквизитора, у которого ещё и опыта-то особого нет! Костя с раздражением смотрел на студенток. Он видел, что среди их весёлой стайки только две обладают ведьмовским даром, но – этих две, их преподавательница, да баб Ксеня, да ещё Агата! Выходило уже пять. И нельзя было сбрасывать со счетов ещё одну, какую-то Ирку Бажанову, о которой они ещё не знали.

   – Не шалите тут, – сказал он студенткам. – Учтите, что вы тут не прикреплены к участку, с вас спрос будет строгий.

   – И нечисть шугать не ходите, – добавила Агата. – Середина августа, и так она вся нервная перед началом осени. Ещё не хватало раньше времени волну поднять.

   – Какую ещё волну? – спросил Костя, когда они с ведьмой уже уходили от сельпо в сторону улицы Гоголя.

   – У нечистой силы сейчас время такое, когда она только пошаливает. Если задобрить или просто не трогать, всё хорошо будет, – охотно пояснила Агата. – Но если хоть одну мавку или хоть одного домового затронуть – они все так или иначе всколыхнутся. И знаешь, если это произойдёт, нас с тобой тут будет недостаточно.

   – Так мы и не должны делать такую работу, – сказал Костя рассудительно. – У нас на борьбу с нечистью выезжает отдел зачистки. А ты вообще защитница, не обережница.

   – У ведьм, конечно, своя специализация, но если очень надо – приходится и не своим делом заниматься, – сказала Агата. – У вас разве не так?

   – Не так, – упрямо ответил Костя, хотя девушка была права.

   Если никого не будет поблизости, придется действовать по обстоятельствам.

ГЛАВА 6. Стрельцовы

(Агата)

   Дом по улице Гоголя, под номером шесть, выглядел довольно-таки не плохо. Два этажа, мансарда, даже маленький балкончик. Выкрашенный голубой и белой краской, окружённый яблонями и сохнущим бельём, хлопающим на теплом ветру, пахнущий вареньем и ещё чем-то приятным, дом производил впечатление самого уютного и красивого жилища во всех Ручейках. Куда до него было старому домику Галины Спиваковой или по брови вросшему в землю дому отца Алексия!

   – Как в кино про каких-нибудь дворянских дачников, – глядя на балкончик, сказала Агата одобрительно. – Гогоша, ты точно не хочешь тут остаться?

   – Гогоша не хочет стать жарким, – ответил гусак мрачно, но, завидев стайку молодых гусей и симпатичную жирненькую гусыню, пошлёпал к ним – видимо, хотел поговорить о чём-то.

   Молодые люди хотели уже постучаться у калитки, но тут на крыльце дома появилась девушка в светлом платье, в обнимку с трёхлитровой банкой молока. Завидев Костю и Агату, она махнула рукой – и тут же перехватила банку поудобнее.

   – О, а я Ваню вас искать послала, – сказала она весело. – Заходите, я вам молока налью. Это утреннее, из холодильника.

   И не успели Агата с Костей войти в заросший травою двор, как девушка, поставив на перила крыльца две эмалированные кружки, щедро плеснула туда из банки.

   – Где в итоге устроился-то, Константин Белкин? – спросила она у Кости, словно в продолжение какого-то разговора.

   – У Спиваковой, – неловко ответил Костя. – Зоя, это Агата, моя… нежданная, но полезная напарница-ведьма. Агата, а это Зоя Стрельцова, она тут заместитель председателя исполкома, так что… можно сказать, местная власть.

   – Скажешь тоже, – усмехнулась Зоя.

   Была она такая вся… крупная, уверенная, плотная, так что перед нею немудрено было заробеть. Но ведьма робеть не привыкла.

   – Гражданка Стрельцова, – обхватывая обеими руками холодную кружку, сказала она. – У нас к вам будет пара вопросов.

   – Погодите-ка, – сказала Зоя, – я на пару секунд.

   Заскочила в дом и буквально сразу оттуда выскочила с караваем серого хлеба и другой банкой, на этот раз маленькой, поллитровой.

   – Держите, – сунула в руки Косте, – это сметана и хлеб свой, домашний. В сельпо сейчас после практики студентов небось понабежало, опять ни крошки не оставят. А вы, городские, небось, ничего с собою и не взяли.

   – Спасибо, – удивлённо ответила Агата. – Это и правда очень кстати.

   – Мы должны как-то отплатить, – сказал Костя растерянно, пытаясь как-то распределить в руках и хлеб, и сметану, и кружку с молоком.

   В конце концов хлеб он зажал под мышкой, а сметану поставил на широкие перила крыльца.

   – Садись лучше и пей, – вздохнула Зоя. – Что вы хотели спросить?

   – А, – вспомнила Агата, – спросить! Да! Для начала… Скажите, пожалуйста, сколько у вас тут стоят гуси?

   – За тушку? Это вам в конце осени бы лучше, пока рановато гусями торговать, – сказала Зоя. – Да и в ноябре лучше или на рынок ехать, или в кооператив обратиться. Мы чисто для себя держим.

   – Нет, не за тушку. Тут у вас гусь, Гогоша, я с ним подружилась, – пояснила Агата. – Мне он живой нужен.

   – Простите? – не поняла Зоя. – А для чего? Если живодёрствовать, то не дам. Вы, ведьмы, небось думаете, что можете над животными измываться безнаказанно, да? Вот, товарищ инквизитор, поглядите, с кем связались!

   Агата ужасно обиделась. Когда она обижалась, у неё разве что пар из носа и ушей не валил, как из котла. И от всяких слов было трудно сдерживаться. Допустим, Костя был под невольной защитой ведьминской же ворожбы, раз они ещё в электричке преломили вместе хлеб – ну, или пирожок, не суть. А Зою ничего такого не защищало. И скажи сейчас Агата «чтоб тебя перекосило!» или «бес тебя возьми, да перекинь через пень-колоду!» – так оно ведь и будет. Переломает будь здоров, и ничего эта Зоя Стрельцова не сделает.

   Но в том-то и дело, что Агата не любила над людьми измываться, как и над животными. Только животных она ещё и жалела, а с людьми предпочитала просто не связываться.

   Поэтому она лишь запыхтела и поскорее отпила побольше молока. Напрасно! Потому что Костя в эту же секунду сказал:

   – Она не измываться, она себе из него фамильяра хочет сделать. Ненормальная! У других ведьм кошки или собаки, а она себе гуся присмотрела.

   Агата булькнула в кружку, молоко пошло у неё носом. Из глаз так и брызнули слёзы, потому что молоко из носа – это противоестественно и даже немного больно. Но «ненормальная» было обиднее.

   – Я, может, и сама не рада, и ничего я не присматривала, – откашлявшись и вытерев лицо платком, сказала ведьма. – Скорее уж он меня сам присмотрел. Я даже понятия не имею, каково будет с таким фамильяром в городе, но… Но сами понимаете, теперь я уже не могу позволить, чтобы Гогошу съели. А потому, пожалуйста, скажите, сколько стоит гусь. У меня не так чтобы много денег с собой, но кое-что есть. Могу, в случае чего, из города привезти.

   – Пятнадцать рублей, – высунулась из окна женщина лет, наверно, пятидесяти. – И это вполне по-божески, если что! Весу в нём никак не меньше пяти кило.

   – Го-гораздо больше, – гордо заявил гусь, и Агата только вздохнула.

   – Гогоша, прекращай, – сказала она. – Цену надо сбивать, а не поднимать! Хорошо ещё, она тебя не слышит…

   Зоя заинтересовалась:

   – Это вот так со стороны и выглядит? Когда ведьма со своим питомцем общается?

   – Так и выглядит, – подтвердила Агата, – хотя слышала, что некоторые умеют и без слов. Но ведьма и фамильяр определённо всегда понимают друг друга. Кроме того, фамильяр делается умнее обычного животного, а ещё живёт гораздо дольше.

   И украдкой вздохнула. А ещё животное принимает на себя удар. Иногда единственный в его жизни, потому что смертельный. Любая беда – болезнь, проклятие другой ведьмы, тяжёлая травма…

   – Прямо как по Гоголю, – сказала Зоя. – Ну, где кошку ранили, а наутро глядь – ведьма с такой же раной.

   В её голосе слышалось сомнение.

   Костя только иронически улыбнулся:

   – А кто-то же говорил, что во всю эту магию не верит.

   – Ну да, похоже на то, будто сумасшедшая с гусем говорит, – не слишком-то деликатно ответила Зоя.

   – А больше на селе таких сумасшедших будто бы нет? – уточнила Агата.

   – Врать не буду: сама не видала, – сказала Зоя. – Ещё вопросы будут? Мне ужин собирать надо, сейчас отец и брат с фермы придут.

   – Будут, – оживилась Агата, – будут! Ваш брат, как известно, посватался к Алёне Алтын.

   – Было дело, – кивнула Стрельцова. – Хотя «посватался» - это как-то больно громко сказано. Кирька то с одной девчонкой, то с другой до Алёнки гулял. А тут вдруг остепениться решил, сказал – женится.

   – Ага, – довольная, сказала Агата. – Другие девчонки – это кто? Местные?

   – Да, с городскими его вроде не видала, – ответила Зоя. – А вот с Таней Акимушкиной или с Ириной Бажановой – да постоянно. С Иркой они раза три то сходились, то расходились. Вот в мае в последний раз. Кирька как дурной за нею бегал, глаза шальные. У него всегда так: ходит то с одной, то с другой, целуется, а потом раз – и к Ирке перебегает.

   – Ага, – сказала Агата снова. – Очень хорошо. Ну, спасибо вам, Зоя, и за хлеб, и за молоко. Деньги за гуся я занесу. Пятнадцать рублей, да?

   На самом деле у Агаты было рублей десять, и то половина – мелочью. Но она подумала, что дело-то уже почти раскрыто, можно будет по-быстрому съездить в Краснокаменку и там у бабушки или мамы попросить недостающее. Бабушка – ведьма, она должна понять…

   – Я у матери уточню, пятнадцать или сколько, – хитро сказала Зоя. – Не хочется продешевить.

   – А спекулировать хочется? – коварно спросил Костя. – Думаете, сложно съездить на Колхозный рынок и узнать стоимость живого гуся?

   – Ладно, пятнадцать так пятнадцать, – нехотя согласилась Стрельцова. – Но матери я всё равно скажу. Гусей она держит, не я.

***

(Костя)

   – На сегодня всё, – сказала Агата устало.

   Они возвращались уже знакомой улочкой в дом ведьмы. Гусь остался у Стрельцовых, со своей гусиной семьёй.

   – Как это – всё? – не понял Костя. – А как же Ирина Бажанова? Не будем её проверять?

   – Погоди, – ответила девушка. – Во-первых, давай поужинаем. Я есть хочу! Как ты думаешь, если мы немного позаимствуем с огорода Галины, нас не проклянут?

   – Тебе виднее, – сказал инквизитор. – А во-вторых?

   – Во-вторых, давай подведём итоги: что узнали, кого подозреваем.

   – Ксению Бажанову подозреваем, – терпеливо сказал Костя.

   Агата толкнула калитку дома Спиваковой, потому что у инквизитора руки были заняты угощением. От домашнего хлеба пахло очень вкусно, банка со сметаной холодила ладонь. Но оттого, что предстояла ещё одна совместная трапеза с ведьмой, а потом ещё и ночёвка с нею под одной крышей, делалось немного не по себе.

   «Ты ведь понимаешь, к чему это может привести?»

   Нет, Костя не понимал. Осознавал, что ведьма может его как-то обмануть, а он будет бессилен – но до конца не представлял всех последствий.

   – Я бы не была так уверена в том, что она единственный подозреваемый, – сказала Агата, отворяя незапертую дверь.

   – Послушай, я отсюда без ведьмы не уеду. Это моё первое задание, – предупредил Костя, входя в уже знакомую кухоньку.

   – Какое задание? – раздался неожиданный вопрос, заданный чужим голосом.

   Ноги и руки, и всё тело Кости сами собой приняли боевую стойку. Ладони стали горячими и сухими, глаза стали видеть предельно чётко. Он не мог не заметить, что и ведьма собралась, сконцентрировалась.

   – Кто здесь? А ну замри, – приказала она, – чтоб тебе счастья три года не видать, если не повинуешься.

   – Ничего себе у городских ведьм повадочки, – лениво ответили со скамейки под окном.

   А так как в это самое окно сейчас заглядывало закатное солнце, все ещё яркое и горячее, Костя и Агата видели только силуэт сидящего.

   Хорошо, что фуражку форменную они хорошо разглядели и руки опустили.

   – Обратный ход заклятью, – буркнула Агата.

   – Это лишнее, – усмехнулся представитель закона и порядка. – Участковый инспектор, младший лейтенант Анисимов.

ГЛАВА 7. Вечер