Главная » Авторские блоги » Кручко Алена » "Полуночные тени" + "Ветер полнолуния" (дилогия)
"Полуночные тени" + "Ветер полнолуния" (дилогия)
Все записи в блоге Комментарии Предыдущая запись Следующая запись
Шрифт: 12px
– А я говорю, шумело!
– В ушах у тебя шумит, парень! Сменимся, выспись.
Не помню, как мы пробежали коридор до черной лестницы! Сердце бухало, а казалось – топочет позади стража. Отдышалась лишь в закутке между первым и вторым этажом, когда Зиг остановился. Снизу слышались голоса – похоже, там гуляли чужие солдаты.
Ладонь Зига прошлась по моим волосам.
– Все хорошо, – выдохнула я. – Правда.
– Знаю, – кивнул нелюдь. – Ты умничка. Только у тебя паутина в волосах была. Сейчас провожу тебя до кухни, а потом слетаю до Анегарда, узнаю, как он.
– Расскажешь потом. Я тебя подожду, все равно не смогу заснуть.
– Договорились.
– И передай… – я запнулась. Какие слова верно скажут обо всем, что я сегодня перечувствовала?!
– Что, Сьюз?
– Да нет… ничего не надо.
Зигмонд понимающе кивнул. Приобнял меня за плечи. Мы тихо сошли вниз, прокрались мимо двери – по счастью, закрытой – за которой чужие голоса горланили пьяные песни. Мимо кладовых, моечных и прачечных. И уже у самой кухни столкнулись со стражником.
– Кто здесь? – окликнул он, и я узнала голос: Марти.
– Ты чего, парень? – удивленно спросил Зиг. – Разве здесь теперь запрещено ходить?
– Смотря кому.
– Мы здесь живем вообще-то, – сказала я. Голос дрожал. Зиг сжал мою ладонь, проворчал:
– Да ладно, нельзя так нельзя, что мы, не понимаем, что ли? Раз король… Пошли отсюда, Сьюз.
Рука Зигмонда по-хозяйски легла на мои плечи. Мы прошли мимо королевского пса, и мне показалось – его взгляд прожег насквозь. Что-то он почуял, как пить дать, почуял! Но смолчал. Хотела бы я знать, почему?
До самого поворота к кухне я чувствовала между лопатками чужой взгляд. Боги великие, а если б нас наверху застали?!
– Ты спрашивала, почему я Гарника не позвал, – шепнул Зиг, остановившись перед кухонной дверью. – Еще и поэтому. Кого удивят мужчина и девушка в укромном уголке? А хорошо, Сьюз, что ты велела нам с Анегардом молчать! Баронской дочери и сестре не пристало разгуливать ночами в обнимку с непонятно кем, даже если этот непонятно кто и сам вполне благородного происхождения! Впрочем, моей вины перед тобой это, пожалуй, не умаляет.
Я аж икнула с перепугу.
– Хочешь сказать, теперь ты, как благородный человек, обязан будешь на мне жениться?
– Ну что ты, – оскалился Зигмонд. – Какой я, к бесам, благородный? Да и не человек к тому же.
– В ушах у тебя шумит, парень! Сменимся, выспись.
Не помню, как мы пробежали коридор до черной лестницы! Сердце бухало, а казалось – топочет позади стража. Отдышалась лишь в закутке между первым и вторым этажом, когда Зиг остановился. Снизу слышались голоса – похоже, там гуляли чужие солдаты.
Ладонь Зига прошлась по моим волосам.
– Все хорошо, – выдохнула я. – Правда.
– Знаю, – кивнул нелюдь. – Ты умничка. Только у тебя паутина в волосах была. Сейчас провожу тебя до кухни, а потом слетаю до Анегарда, узнаю, как он.
– Расскажешь потом. Я тебя подожду, все равно не смогу заснуть.
– Договорились.
– И передай… – я запнулась. Какие слова верно скажут обо всем, что я сегодня перечувствовала?!
– Что, Сьюз?
– Да нет… ничего не надо.
Зигмонд понимающе кивнул. Приобнял меня за плечи. Мы тихо сошли вниз, прокрались мимо двери – по счастью, закрытой – за которой чужие голоса горланили пьяные песни. Мимо кладовых, моечных и прачечных. И уже у самой кухни столкнулись со стражником.
– Кто здесь? – окликнул он, и я узнала голос: Марти.
– Ты чего, парень? – удивленно спросил Зиг. – Разве здесь теперь запрещено ходить?
– Смотря кому.
– Мы здесь живем вообще-то, – сказала я. Голос дрожал. Зиг сжал мою ладонь, проворчал:
– Да ладно, нельзя так нельзя, что мы, не понимаем, что ли? Раз король… Пошли отсюда, Сьюз.
Рука Зигмонда по-хозяйски легла на мои плечи. Мы прошли мимо королевского пса, и мне показалось – его взгляд прожег насквозь. Что-то он почуял, как пить дать, почуял! Но смолчал. Хотела бы я знать, почему?
До самого поворота к кухне я чувствовала между лопатками чужой взгляд. Боги великие, а если б нас наверху застали?!
– Ты спрашивала, почему я Гарника не позвал, – шепнул Зиг, остановившись перед кухонной дверью. – Еще и поэтому. Кого удивят мужчина и девушка в укромном уголке? А хорошо, Сьюз, что ты велела нам с Анегардом молчать! Баронской дочери и сестре не пристало разгуливать ночами в обнимку с непонятно кем, даже если этот непонятно кто и сам вполне благородного происхождения! Впрочем, моей вины перед тобой это, пожалуй, не умаляет.
Я аж икнула с перепугу.
– Хочешь сказать, теперь ты, как благородный человек, обязан будешь на мне жениться?
– Ну что ты, – оскалился Зигмонд. – Какой я, к бесам, благородный? Да и не человек к тому же.
27.04.2018, 14:51 | 42126 просмотров | 40 комментариев
Категории: Любовное фэнтези, фэнтези
Тэги: алена кручко, фэнтези, любовное фэнтези, приключения, магия, полуночные тени
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- Telegram
- Viber
- РњРѕР№ Р В Р’В Р РЋРЎв„ўР В Р’В Р РЋРІР‚ВВВВВВВВРЎР‚
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Итак, дорогие читатели, книга уже в продаже: http://feisovet.ru/магазин/Полуночные-тени-Ветер-полнолуния-дилогия-Алена-Кручко
Приятного чтения!
Приятного чтения!
29.11.2015, 18:56
Доброго всем утра пятницы, легкого окончания рабочей недели и отличных предстоящих выходных!
Сегодня я заканчиваю выкладку ознакомительной части книги - в общем файле кусок, остававшийся до конца третьей части. Книга готова полностью и уже в ближайшие дни появится в продаже.
Сегодня я заканчиваю выкладку ознакомительной части книги - в общем файле кусок, остававшийся до конца третьей части. Книга готова полностью и уже в ближайшие дни появится в продаже.
27.11.2015, 10:37
Доброго утра всем и отличных выходных!
Итак, после внезапного выпадения в суровую безинтернетную реальность - едем дальше
Еще кусок в общем файле.
Итак, после внезапного выпадения в суровую безинтернетную реальность - едем дальше
Еще кусок в общем файле.
21.11.2015, 09:52
Доброго всем вечера и отличных выходных! Сегодня кусок в общем файле за несколько пропущенных дней
06.11.2015, 20:15
Доброго всем понедельника и легкой рабочей недели!
Еще небольшой кусочек - сразу в общем файле.
Еще небольшой кусочек - сразу в общем файле.
26.10.2015, 08:27
Оказалось, Зигмонд притащил в мою комнату один из гостевых тюфяков. Бросил под стенку, где раньше сундук стоял – вот и еще одна кровать. На ней меня и устроил. Я поерзала, прислонилась к стене. Посижу немного. Пока перестанет голова кружиться…
Анегард заворочался, застонал глухо. Меня как пинком подбросило – сама не заметила, как у его кровати оказалась. Нашарила кружку – отвара в ней осталось на самом донышке, – поднесла молодому барону к губам. Он выпил жадно, облизнул губы. Попросил хрипло:
– Еще…
Вторая кружка оказалась пуста.
– Сейчас, – пробормотала я. Бесов заколдунец, сказала же ему – на печке!
Пока я дошла до кухни – осторожно, по стеночке, – в голове прояснилось, слабость отступила, зато заныли уже начавшие наливаться багровым синяки на руках. Ничего, усмехнулась я, живая, значит. Вспомнилась хватка наемника, запоздалый ужас сдавил сердце: ведь убил бы, точно убил! Кабы не Зиг… Вот только куда бесы понесли этого Зига, чтоб ему?! Не верилось, что нелюдь помчался в замок, слова мне не сказав, не убедившись, что смогу в случае чего встать и помочь – пусть не бабушке, что ему до незнакомой лекарки, но Анегарду…
На кухонном столе остывал в ковшике процеженный отвар. Я осторожно наполнила кружку. Добрела – раз уж вышла – до бадьи с водой, плеснула в лицо, напилась из ладошки. Сразу стало легче. Оказывается, можно хотеть пить и самой этого не понимать, пока вода не освежит горло. Я вздохнула – воды осталось на самом донышке, надо к колодцу идти, а сил нет. Ладно, попозже… Не удержалась, шагнула к окну. Зиг, растопырив для равновесия крылья, волок за ноги к лесу чей-то труп. Нашел занятие!
Анегард выпил полкружки – жадно, захлебываясь. Устало откинулся на подушку, закрыл глаза. Спросил сиплым шепотом:
– Как я здесь оказался?
– Не знаю, – медленно ответила я. – Я проснулась ночью – под окном конь…
Говорить было больно, и я замолчала. Подумала: может, Зигмонда позвать? Что-то он говорил про панику в замке, про Гарника…
– А с тобой что?
– Что? – не поняла я.
– Шея, – не открывая глаз, пояснил его милость. Надо же, заметил!
– Да ерунда… пройдет…
– Сьюз, – напрягся Анегард, – что – с тобой – случилось? Кто?..
– А бесы их знают, кто! – от злости у меня вдруг прорезался голос. – Может, Ульфаровы наемники. Они не сказали.
На мое счастье, тут вошел Зиг.
– Что, – спросил, – очнулся? Как ты здесь оказался, а?
Я всхлипнула и села на пол. Ну хоть плачь, хоть смейся!
Сейчас ведь точно скажет: «У Сьюз спроси»!
– У Сьюз спроси, – просипел Анегард. – Я не знаю.
Вздохнув, я наконец-то изложила более-менее связно все события этой ночи. Заодно вспомнила и про Рэнси, спросила Зигмонда:
– Он что, не дошел?
– Не знаю, я разминуться мог, – ответил Зиг. – Если дошел, Гарник скоро здесь будет. Ты сам-то что помнишь? – спросил он Анегарда.
– Ехали, – молодой барон неопределенно повел здоровым плечом. – Все тихо было. На развилке у Орехового кони взбесились. Как… прости, Зигмонд, как от твоих чар. Один к одному ощущения. Я успокоить хотел… – Анегард дышал все тяжелее, на губах лопались кровавые пузырьки. А ведь бабушка молчать ему велела, вспомнила я.
– Молчите, господин, нельзя вам говорить, – я встала, отерла Анегарду губы, промокнула пот со лба. – Дальше ясно. Подстрелили его, а конь понес, куда придется.
Анегард чуть приметно кивнул, прикрыл глаза. Похоже, короткий рассказ утомил его безмерно.
Анегард заворочался, застонал глухо. Меня как пинком подбросило – сама не заметила, как у его кровати оказалась. Нашарила кружку – отвара в ней осталось на самом донышке, – поднесла молодому барону к губам. Он выпил жадно, облизнул губы. Попросил хрипло:
– Еще…
Вторая кружка оказалась пуста.
– Сейчас, – пробормотала я. Бесов заколдунец, сказала же ему – на печке!
Пока я дошла до кухни – осторожно, по стеночке, – в голове прояснилось, слабость отступила, зато заныли уже начавшие наливаться багровым синяки на руках. Ничего, усмехнулась я, живая, значит. Вспомнилась хватка наемника, запоздалый ужас сдавил сердце: ведь убил бы, точно убил! Кабы не Зиг… Вот только куда бесы понесли этого Зига, чтоб ему?! Не верилось, что нелюдь помчался в замок, слова мне не сказав, не убедившись, что смогу в случае чего встать и помочь – пусть не бабушке, что ему до незнакомой лекарки, но Анегарду…
На кухонном столе остывал в ковшике процеженный отвар. Я осторожно наполнила кружку. Добрела – раз уж вышла – до бадьи с водой, плеснула в лицо, напилась из ладошки. Сразу стало легче. Оказывается, можно хотеть пить и самой этого не понимать, пока вода не освежит горло. Я вздохнула – воды осталось на самом донышке, надо к колодцу идти, а сил нет. Ладно, попозже… Не удержалась, шагнула к окну. Зиг, растопырив для равновесия крылья, волок за ноги к лесу чей-то труп. Нашел занятие!
Анегард выпил полкружки – жадно, захлебываясь. Устало откинулся на подушку, закрыл глаза. Спросил сиплым шепотом:
– Как я здесь оказался?
– Не знаю, – медленно ответила я. – Я проснулась ночью – под окном конь…
Говорить было больно, и я замолчала. Подумала: может, Зигмонда позвать? Что-то он говорил про панику в замке, про Гарника…
– А с тобой что?
– Что? – не поняла я.
– Шея, – не открывая глаз, пояснил его милость. Надо же, заметил!
– Да ерунда… пройдет…
– Сьюз, – напрягся Анегард, – что – с тобой – случилось? Кто?..
– А бесы их знают, кто! – от злости у меня вдруг прорезался голос. – Может, Ульфаровы наемники. Они не сказали.
На мое счастье, тут вошел Зиг.
– Что, – спросил, – очнулся? Как ты здесь оказался, а?
Я всхлипнула и села на пол. Ну хоть плачь, хоть смейся!
Сейчас ведь точно скажет: «У Сьюз спроси»!
– У Сьюз спроси, – просипел Анегард. – Я не знаю.
Вздохнув, я наконец-то изложила более-менее связно все события этой ночи. Заодно вспомнила и про Рэнси, спросила Зигмонда:
– Он что, не дошел?
– Не знаю, я разминуться мог, – ответил Зиг. – Если дошел, Гарник скоро здесь будет. Ты сам-то что помнишь? – спросил он Анегарда.
– Ехали, – молодой барон неопределенно повел здоровым плечом. – Все тихо было. На развилке у Орехового кони взбесились. Как… прости, Зигмонд, как от твоих чар. Один к одному ощущения. Я успокоить хотел… – Анегард дышал все тяжелее, на губах лопались кровавые пузырьки. А ведь бабушка молчать ему велела, вспомнила я.
– Молчите, господин, нельзя вам говорить, – я встала, отерла Анегарду губы, промокнула пот со лба. – Дальше ясно. Подстрелили его, а конь понес, куда придется.
Анегард чуть приметно кивнул, прикрыл глаза. Похоже, короткий рассказ утомил его безмерно.
23.10.2015, 21:51
– И что мне с вами делать? – спросил Зигмонд. – Замок на ушах стоит, Гарник с ума сходит, мне б туда мчаться, а тут трое лежачих без помощи и охраны. В целебных чарах я смыслю не больше, чем ваш знаменитый мэтр Курж в защитных. А еще отряд придет – с меня одного толку мало.
Сверкнули в невеселой ухмылке песьи клыки нелюдя, и я попыталась улыбнуться в ответ. Значит, это он был, Зиг…
Я с трудом подняла руку, ощупала повязку на горле – тугую, мешавшую дышать и почему-то неприятно мокрую. Поднесла ладонь к глазам, долго рассматривала измазанные кровью пальцы. Способность думать возвращалась в звенящую пустотой голову медленно и неохотно. Зиг. Трое лежачих. Бабушка?
– С бабушкой что? – прошептала я.
– Головой ударилась, – ответил Зигмонд. – Сильно. Спиной тоже, но там не так страшно, все цело, поболит и перестанет. Я ее уложил, примочку холодную сделал, а больше ничем не помогу, не умею.
Я неловко отерла пальцы об одеяло. Что-то важное нужно было сообразить, и поскорее, но что? Я тоже, что ли, головой ударилась?
– Как Анегард у вас оказался?
Анегард, вот что!
– Зиг… там две кружки, напои… пить ему надо. Обе. – Как же трудно говорить! – И на кухне… на печке… как закончится…
– Понял, – кивнул нелюдь. – Сейчас гляну.
Я закрыла глаза. Плохо, ох, как все плохо! Надо встать. Надо разобраться, что с бабушкой и чем ее лечить, надо сделать свежие отвары для Анегарда, надо сообразить подходящий для них обед. Анегарду повязки, наверное, пора сменить, смогу ли сама? Надо выйти, проверить, что со Злыдней, Серым и Анегардовым вороным, как перенесли панику куры – небось, половина передохла от эдакой жути! А если там так и валяется этот… с разорванным горлом? А остальные?..
Столько дел, а у меня сил – едва шевелюсь!
Шаги Зигмонда, твердые, по-хозяйски уверенные, отдавались болью в голове. Но при этом – успокаивали. Я держалась за них, как тонущий – за протянутую с берега дружескую руку. Идет на кухню, возвращается… возится у постели Анегарда… бормочет что-то себе под нос, снова выходит…
И – тишина…
Не знаю, скоро ли я забеспокоилась – время как будто перестало существовать, замерло и затаилось, отодвинутое в сторонку. Но, когда совсем уж невмоготу стало вслушиваться в тишину, я села, опираясь на руки, и разлепила глаза.
Сверкнули в невеселой ухмылке песьи клыки нелюдя, и я попыталась улыбнуться в ответ. Значит, это он был, Зиг…
Я с трудом подняла руку, ощупала повязку на горле – тугую, мешавшую дышать и почему-то неприятно мокрую. Поднесла ладонь к глазам, долго рассматривала измазанные кровью пальцы. Способность думать возвращалась в звенящую пустотой голову медленно и неохотно. Зиг. Трое лежачих. Бабушка?
– С бабушкой что? – прошептала я.
– Головой ударилась, – ответил Зигмонд. – Сильно. Спиной тоже, но там не так страшно, все цело, поболит и перестанет. Я ее уложил, примочку холодную сделал, а больше ничем не помогу, не умею.
Я неловко отерла пальцы об одеяло. Что-то важное нужно было сообразить, и поскорее, но что? Я тоже, что ли, головой ударилась?
– Как Анегард у вас оказался?
Анегард, вот что!
– Зиг… там две кружки, напои… пить ему надо. Обе. – Как же трудно говорить! – И на кухне… на печке… как закончится…
– Понял, – кивнул нелюдь. – Сейчас гляну.
Я закрыла глаза. Плохо, ох, как все плохо! Надо встать. Надо разобраться, что с бабушкой и чем ее лечить, надо сделать свежие отвары для Анегарда, надо сообразить подходящий для них обед. Анегарду повязки, наверное, пора сменить, смогу ли сама? Надо выйти, проверить, что со Злыдней, Серым и Анегардовым вороным, как перенесли панику куры – небось, половина передохла от эдакой жути! А если там так и валяется этот… с разорванным горлом? А остальные?..
Столько дел, а у меня сил – едва шевелюсь!
Шаги Зигмонда, твердые, по-хозяйски уверенные, отдавались болью в голове. Но при этом – успокаивали. Я держалась за них, как тонущий – за протянутую с берега дружескую руку. Идет на кухню, возвращается… возится у постели Анегарда… бормочет что-то себе под нос, снова выходит…
И – тишина…
Не знаю, скоро ли я забеспокоилась – время как будто перестало существовать, замерло и затаилось, отодвинутое в сторонку. Но, когда совсем уж невмоготу стало вслушиваться в тишину, я села, опираясь на руки, и разлепила глаза.
23.10.2015, 17:58
Едем дальше
– Умолкни, – главарь шагнул ко мне, и за напускной насмешкой в лице его проступила непритворная злоба. – Много болтаешь, цыпонька. Еще слово, и…
Да нужен ты мне больно, с тобой препираться! Сказала уже все, что хотела сказать. Пришел черед делать.
Никогда еще я не причиняла зла ни людям, ни зверью. Ну что ж, рано ли, поздно, всему приходится учиться. А кто умеет успокоить, сможет и напугать.
Страх и злость – мне не пришлось долго искать их в себе. Того и другого было с избытком. Оставалось лишь выплеснуть наружу – беззвучным криком, понятным любой бессловесной твари. Всполошились куры, с шумом рванули прочь, подальше, лесные птахи. Шарахнулась мышастая кобылка державшего меня парня, испуганно взвизгнул каурый меринок, вскинулся, сбросив неумеху-ополченца, гнедой низкорослый жеребчик. Ну же! Страх и злость. Еще. Больше. Заплакала в сарае Злыднюшка, разнеслось над поляной злое ржание Анегардова вороного, наемничий жеребец ответил на вызов, вскинулся и замолотил копытами в заманчивой близости от хозяйской башки. Главарь повис на поводьях, усмиряя коня. Ржание, визги, ругань и вопли ввинтились в уши, добавляя суматохи. Отлично. Дальше само пойдет. Оказывается, паника – это как стронуть со склона неустойчивый валун: достаточно одного крохотного усилия.
– Прекрати! – главарь, бросив поводья, подскочил ко мне, схватил за плечи, тряхнул так, что зубы клацнули. – Прекрати, или ты труп! Ну!
Я испугалась от его взгляда, от уверенной холодной злобы в голосе, как не пугалась раньше никогда. Этот человек – самый обычный мужчина с косым шрамом от виска до подбородка, сильный, злой, пахнувший потом, кожей и железом – вблизи оказался намного страшней звероглазых клыкастых нелюдей, пьющих кровь. Не удержавшись, я тоненько всхлипнула. И – ответом на мой ужас – смирные крестьянские кони его отряда словно взбесились. Я закрыла глаза, но… Ох, даже если бы удалось еще и уши заткнуть, все равно, наверное, я знала бы, что происходит сейчас перед нашим домом. Хорошо, если просто в лес поубегают, а то ведь и перетопчут хозяев насмерть.
Стой, Сьюз, ты что, жалеешь их?! Не надо.
Наемник сжал мои руки, стиснул – оба запястья уместились в одном его кулаке. Шею кольнуло холодом.
– Прекрати это, девчонка. Успокой их, или я, Воином клянусь, успокою тебя. Навек.
Безумие захватывало, захлестывало с головой. Я и не заметила, как ушел страх.
– Звериную матерь проси, – выдавила я. – Мне уже не справиться.
– Ты выбрала, – прорычал он, и холод лезвия на шее сменился горячей струйкой крови. – Сначала я убью тебя, а после гляну, кого вы с бабкой прятали. Думаю, мне хорошо за него заплатят. Или, может, – голос его упал до вкрадчивого шепота, – все же будешь умницей? Кто он тебе, чтоб за него гибнуть? Лекарка и ворожейка, да еще такая лапушка, везде устроится.
Наверное, он бы и вправду меня убил. Силы вытекли из меня, выплеснулись, как вода из разбитого кувшина – все одним махом. Мне как-то сразу, резко и вдруг стало все равно. Наверное, я и смерти бы не заметила. Но в тот миг, когда остатки чутья взвыли – спасайся! – похожая на ураган сила оторвала от меня чужие руки. Ударил по лицу тугой ветер, швырнуло наземь, надвинулся спасительный сумрак забытья. Но я еще успела открыть глаза и увидеть, как плещет на траву кровь из разорванного горла наемника.
– Умолкни, – главарь шагнул ко мне, и за напускной насмешкой в лице его проступила непритворная злоба. – Много болтаешь, цыпонька. Еще слово, и…
Да нужен ты мне больно, с тобой препираться! Сказала уже все, что хотела сказать. Пришел черед делать.
Никогда еще я не причиняла зла ни людям, ни зверью. Ну что ж, рано ли, поздно, всему приходится учиться. А кто умеет успокоить, сможет и напугать.
Страх и злость – мне не пришлось долго искать их в себе. Того и другого было с избытком. Оставалось лишь выплеснуть наружу – беззвучным криком, понятным любой бессловесной твари. Всполошились куры, с шумом рванули прочь, подальше, лесные птахи. Шарахнулась мышастая кобылка державшего меня парня, испуганно взвизгнул каурый меринок, вскинулся, сбросив неумеху-ополченца, гнедой низкорослый жеребчик. Ну же! Страх и злость. Еще. Больше. Заплакала в сарае Злыднюшка, разнеслось над поляной злое ржание Анегардова вороного, наемничий жеребец ответил на вызов, вскинулся и замолотил копытами в заманчивой близости от хозяйской башки. Главарь повис на поводьях, усмиряя коня. Ржание, визги, ругань и вопли ввинтились в уши, добавляя суматохи. Отлично. Дальше само пойдет. Оказывается, паника – это как стронуть со склона неустойчивый валун: достаточно одного крохотного усилия.
– Прекрати! – главарь, бросив поводья, подскочил ко мне, схватил за плечи, тряхнул так, что зубы клацнули. – Прекрати, или ты труп! Ну!
Я испугалась от его взгляда, от уверенной холодной злобы в голосе, как не пугалась раньше никогда. Этот человек – самый обычный мужчина с косым шрамом от виска до подбородка, сильный, злой, пахнувший потом, кожей и железом – вблизи оказался намного страшней звероглазых клыкастых нелюдей, пьющих кровь. Не удержавшись, я тоненько всхлипнула. И – ответом на мой ужас – смирные крестьянские кони его отряда словно взбесились. Я закрыла глаза, но… Ох, даже если бы удалось еще и уши заткнуть, все равно, наверное, я знала бы, что происходит сейчас перед нашим домом. Хорошо, если просто в лес поубегают, а то ведь и перетопчут хозяев насмерть.
Стой, Сьюз, ты что, жалеешь их?! Не надо.
Наемник сжал мои руки, стиснул – оба запястья уместились в одном его кулаке. Шею кольнуло холодом.
– Прекрати это, девчонка. Успокой их, или я, Воином клянусь, успокою тебя. Навек.
Безумие захватывало, захлестывало с головой. Я и не заметила, как ушел страх.
– Звериную матерь проси, – выдавила я. – Мне уже не справиться.
– Ты выбрала, – прорычал он, и холод лезвия на шее сменился горячей струйкой крови. – Сначала я убью тебя, а после гляну, кого вы с бабкой прятали. Думаю, мне хорошо за него заплатят. Или, может, – голос его упал до вкрадчивого шепота, – все же будешь умницей? Кто он тебе, чтоб за него гибнуть? Лекарка и ворожейка, да еще такая лапушка, везде устроится.
Наверное, он бы и вправду меня убил. Силы вытекли из меня, выплеснулись, как вода из разбитого кувшина – все одним махом. Мне как-то сразу, резко и вдруг стало все равно. Наверное, я и смерти бы не заметила. Но в тот миг, когда остатки чутья взвыли – спасайся! – похожая на ураган сила оторвала от меня чужие руки. Ударил по лицу тугой ветер, швырнуло наземь, надвинулся спасительный сумрак забытья. Но я еще успела открыть глаза и увидеть, как плещет на траву кровь из разорванного горла наемника.
23.10.2015, 11:13
Конское ржание, голоса под окном… Я вскинулась с одной мыслью – помощь пришла! – и, только выбежав на крыльцо и увидав гостей, сообразила: Гарник всяко еще не успел бы.
Десятка полтора всадников оглядывали наш дом. Неказистые вислобрюхие лошадки, явно больше привычные тянуть плуг или телегу, чем ходить под седлом, цепы с топорами вместо мечей. Не иначе Ульфарово ополчение, то-то и рожи смутно знакомы – небось на ярмарку в Оверте мимо нас ездили, у Колина ночевать останавливались. А теперь, значит, грабить пришли, по натоптанной дорожке? Ишь, стеганки понатягивали, железками увешались, уже и войско? Известно, в курятнике любой петух за сокола сойдет, а все же из селян воины – смех один! Был бы смех, если бы не понимала я, что вот такие вояки против безоружных – страшней настоящих наемников. Потому что тем с деревенскими всерьез воевать – курам на смех, а эти рвутся удаль показать, желательно так, чтобы в ответ мечом не приголубили.
А вот главарь их явно не нашего выводка птица. И жеребец под ним почти так же хорош, как Анегардов вороной, и доспех – кожаный, железными бляшками ушитый, и меч у седла. Наемник, пес войны. Чем-то он мне Зигмонда напомнил, разве что в полностью человеческом облике. Та же властность в осанке и взгляде, а косой шрам через всю морду стоит, пожалуй, звериных глаз и клыков.
– Ну и что у нас туточки? – с нарочитой ленцой выцедил наемник. – А туточки у нас дева сладкая, краса-мечта, – и причмокнул обветренными губами. – Что молчишь, гостей в дом не зовешь? Нехорошо, красавица.
– Это… – подал голос рыхлый и белый, как квашня, парень на мышастой кобыле. – Ты б, командир, того… Лекарка она.
– Лекарка? – недоверчиво протянул главарь. – Вот эта цыпонька – лекарка?
– Точно-точно, – поддакнул кто-то из-за широкой наемничьей спины. – Все в округе знают, здесь баронова лекарка живет и внучка ее, тоже не последнего разбора знахарка. К ним даже молодой маг из Оверте за зельями приезжает!
Губы главаря искривила похабная ухмылка:
– Да уж ясно, за какими бесами тот маг так далеко мотается. Я и сам бы какую болячку себе придумал ради нежных ручек, что лечить станут!
Приложить бы тебя, хмыря болотного, нежной ручкой да по темечку! Переоценила я разум наемничий. Наши-то, Ульфаровы то есть, поумней выходят.
Скрипнула дверь сарая: оттуда вышла бабушка. Злыдню доила, с ужасом поняла я… Анегард, значит, один… Боги великие, хоть бы в себя не пришел! Не улежит ведь.
– Та-ак, а это не та ли самая баронова лекарка? – обернулся главарь. – А кто у тебя туточки ржал, бабка, уж не корова ли?
Сердце мое сжалось и замерло.
– Коза, – сердито ответила бабуля, показывая подойник с молоком. – Ехали бы вы, добры молодцы, по своим мужским делам, здесь по вашим силам врагов нет.
– А это мы сейчас проверим, – главарь соскочил с коня и шагнул к сараю.
Бабушка стояла у него на пути, и он, взяв ее за плечо, с силой толкнул в сторону. Бабуля ударилась о стенку сарая, сползла на землю и осталась лежать. Покатился в сторону подойник, растеклась по траве белая лужица. Отлетел прочь, скуля, с маху поддетый сапогом Серый. Наемник рванул из ножен меч и ворвался в сарай, будто штурмом его брал.
Словно со стороны я услышала свой крик; и поняла, что кинулась туда, к ним, лишь когда кто-то сжал мою руку – чуть плечо не вывернул! – и пробормотал виновато:
– Погоди пока.
Погодить?! Там бабушка моя лежит без движения – уж не насмерть ли эта мразь ее зашибла?
– Отпусти, – прошипела я, – хуже будет. Или забыл – кто на лекарку руку поднимет, того…
– И чей же у вас туточки конь боевой? – вынырнул из полумрака сарая наемник. Не найдя там врага, он вовсе не казался обескураженным, скорее довольным, словно того и ждал. Сощурил глаза, вперил в меня колючий взгляд: – Уж не ты ли, лапушка, на эдаком красавце катаешься? Хватает силенок в узде держать?
И тут я озверела.
– Ты! – заорала я. – Забыл, что на тебя боги смотрят?! На лекарку руку поднял, быть тебе прокляту вовек, в жизни и в смерти, мразь!
Десятка полтора всадников оглядывали наш дом. Неказистые вислобрюхие лошадки, явно больше привычные тянуть плуг или телегу, чем ходить под седлом, цепы с топорами вместо мечей. Не иначе Ульфарово ополчение, то-то и рожи смутно знакомы – небось на ярмарку в Оверте мимо нас ездили, у Колина ночевать останавливались. А теперь, значит, грабить пришли, по натоптанной дорожке? Ишь, стеганки понатягивали, железками увешались, уже и войско? Известно, в курятнике любой петух за сокола сойдет, а все же из селян воины – смех один! Был бы смех, если бы не понимала я, что вот такие вояки против безоружных – страшней настоящих наемников. Потому что тем с деревенскими всерьез воевать – курам на смех, а эти рвутся удаль показать, желательно так, чтобы в ответ мечом не приголубили.
А вот главарь их явно не нашего выводка птица. И жеребец под ним почти так же хорош, как Анегардов вороной, и доспех – кожаный, железными бляшками ушитый, и меч у седла. Наемник, пес войны. Чем-то он мне Зигмонда напомнил, разве что в полностью человеческом облике. Та же властность в осанке и взгляде, а косой шрам через всю морду стоит, пожалуй, звериных глаз и клыков.
– Ну и что у нас туточки? – с нарочитой ленцой выцедил наемник. – А туточки у нас дева сладкая, краса-мечта, – и причмокнул обветренными губами. – Что молчишь, гостей в дом не зовешь? Нехорошо, красавица.
– Это… – подал голос рыхлый и белый, как квашня, парень на мышастой кобыле. – Ты б, командир, того… Лекарка она.
– Лекарка? – недоверчиво протянул главарь. – Вот эта цыпонька – лекарка?
– Точно-точно, – поддакнул кто-то из-за широкой наемничьей спины. – Все в округе знают, здесь баронова лекарка живет и внучка ее, тоже не последнего разбора знахарка. К ним даже молодой маг из Оверте за зельями приезжает!
Губы главаря искривила похабная ухмылка:
– Да уж ясно, за какими бесами тот маг так далеко мотается. Я и сам бы какую болячку себе придумал ради нежных ручек, что лечить станут!
Приложить бы тебя, хмыря болотного, нежной ручкой да по темечку! Переоценила я разум наемничий. Наши-то, Ульфаровы то есть, поумней выходят.
Скрипнула дверь сарая: оттуда вышла бабушка. Злыдню доила, с ужасом поняла я… Анегард, значит, один… Боги великие, хоть бы в себя не пришел! Не улежит ведь.
– Та-ак, а это не та ли самая баронова лекарка? – обернулся главарь. – А кто у тебя туточки ржал, бабка, уж не корова ли?
Сердце мое сжалось и замерло.
– Коза, – сердито ответила бабуля, показывая подойник с молоком. – Ехали бы вы, добры молодцы, по своим мужским делам, здесь по вашим силам врагов нет.
– А это мы сейчас проверим, – главарь соскочил с коня и шагнул к сараю.
Бабушка стояла у него на пути, и он, взяв ее за плечо, с силой толкнул в сторону. Бабуля ударилась о стенку сарая, сползла на землю и осталась лежать. Покатился в сторону подойник, растеклась по траве белая лужица. Отлетел прочь, скуля, с маху поддетый сапогом Серый. Наемник рванул из ножен меч и ворвался в сарай, будто штурмом его брал.
Словно со стороны я услышала свой крик; и поняла, что кинулась туда, к ним, лишь когда кто-то сжал мою руку – чуть плечо не вывернул! – и пробормотал виновато:
– Погоди пока.
Погодить?! Там бабушка моя лежит без движения – уж не насмерть ли эта мразь ее зашибла?
– Отпусти, – прошипела я, – хуже будет. Или забыл – кто на лекарку руку поднимет, того…
– И чей же у вас туточки конь боевой? – вынырнул из полумрака сарая наемник. Не найдя там врага, он вовсе не казался обескураженным, скорее довольным, словно того и ждал. Сощурил глаза, вперил в меня колючий взгляд: – Уж не ты ли, лапушка, на эдаком красавце катаешься? Хватает силенок в узде держать?
И тут я озверела.
– Ты! – заорала я. – Забыл, что на тебя боги смотрят?! На лекарку руку поднял, быть тебе прокляту вовек, в жизни и в смерти, мразь!
22.10.2015, 15:52
Бабушка встретила меня тревожным взглядом.
– Все хорошо, – сказала я. – Рэнси в замок отправила.
– Садись, – бабуля встала, уступая мне место. – Пойду питье заварю.
– Как он?
– Скоро очнется. Шевелиться не давай, говорить… эх, да разве ему рот заткнешь! А не надо ему говорить, нельзя. Так и скажешь, девонька, если жить хочет, пусть молчит и лежит смирно.
Усаживаясь на низкую табуретку рядом с кроватью, я думала, что прекрасно обошлась бы без наглядного урока по лечению боевых ран. Особенно если учиться предстоит на нашем Анегарде.
Пока я устраивала вороного, слезы разливала и отправляла Рэнси в дорогу, бабуля похозяйничала в моей комнате. Передвинула сундук ближе к кровати, на его широкую крышку поставила свечу. Закрыла окно ставнем – это я люблю спать под шорохи и лунный свет, а раненому ни к чему ночная стынь. Вроде мелочи, но комната сразу стала пусть не чужой – но и не моей. И потому его милость Анегард в моей кровати ничуть не казался… неподобающим, всплыло в памяти господское словечко. Я лишь мельком удивилась, как настолько глупые мысли могли забрести мне в голову, и тут же забыла о них.
Ровный огонек свечи притягивал взгляд. Он был такой теплый, и свет его – тоже. Намного теплее лунного. Жаль, подумала я, что свечи так дороги. Что держать их в доме лекарка может только ради таких вот случаев – когда среди ночи вдруг что серьезное.
Анегард шевельнулся, напрягся.
– Лежи, господин, – я осторожно коснулась его плеча. – Тихо лежи, не шевелись.
– Как я… здесь?..
– Молчи, нельзя тебе говорить! Конь принес, вот как!
– Очнулся? – вошла бабушка, и комнату наполнил запах лечебного отвара. – На-ка, господин, выпей.
Я глядела, как уверенно бабушкина ладонь придерживает голову молодого барона, как ловко бабуля держит кружку – Анегарду только глотать остается, и ни капли мимо. Я бы не смогла, у меня до сих пор руки дрожат. Негодящая из меня лекарка.
– Значит, так, – бабушка поставила наполовину опустевшую кружку на сундук, отерла чистым лоскутом выступивший на лбу Анегарда пот. – В замок Сьюз весточку послала, дадут боги – получат. Это я первым делом говорю, чтобы ты, господин, лишним беспокойством себе не навредил. А теперь вот что запомни: раны твои не из тех, что в единый боговорот лечатся. Знаю, война на носу, тебя в бой тянет. Так вот, один у тебя нынче бой – выжить. Я за свою жизнь многих на ноги подняла и за слова свои отвечаю: чтобы тебя Старухе не отдать, потрудиться нам всем придется.
И подсунула ему еще кружку – с сонным отваром. И когда заварить успела?
Я вдохнула успокаивающий парок. Когда за дело бралась бабушка, сразу верилось – все будет хорошо. Вот и Анегард послушно закрыл глаза, когда она велела строго: «Постарайся теперь заснуть, господин».
– Будет просыпаться, давай первым делом вот это, – бабушка переставила одну кружку ближе к кровати, – потом это, – кивнула на ту, что дальше. – Сколько выпьет. Чем больше, тем лучше.
– Он не умрет?
– На все воля богов, – тяжело вздохнула бабушка.
Остаток ночи я так и просидела, глядя то на ровный огонек свечи, то в лицо Анегарду. Отирала пот с его лба. Когда стонал или открывал глаза, поила. Молча молила богов о помощи: Звериную матерь, свою покровительницу, и Воина, покровителя Анегарда, и Жницу, в чьей власти обрезать спряденную Старухой нить, и саму Старуху, хоть и говорят, что она глуха к мольбам. Думала о Рэнси: добрался ли до замка? Потом вдруг сообразила, что перевезти Анегарда домой все равно не получится, раз ему даже в кровати лучше пока не шевелиться. А значит, молодой барон так и будет лежать здесь, беспомощный, и хорошо бы у Гарника хватило людей охранять и его и замок!
Мне было страшно. Очень страшно.
Под утро вошла бабушка, долила в кружки свежий отвар, сказала тихо:
– Сьюз, девонька, иди поспи, я посижу.
Я хотела отказаться, но вдруг зевнула – и поняла, что и впрямь почти засыпаю. Бабушкина кровать показалась мне самым желанным в мире прибежищем.
Кажется, я заснула даже раньше, чем донесла голову до подушки.
– Все хорошо, – сказала я. – Рэнси в замок отправила.
– Садись, – бабуля встала, уступая мне место. – Пойду питье заварю.
– Как он?
– Скоро очнется. Шевелиться не давай, говорить… эх, да разве ему рот заткнешь! А не надо ему говорить, нельзя. Так и скажешь, девонька, если жить хочет, пусть молчит и лежит смирно.
Усаживаясь на низкую табуретку рядом с кроватью, я думала, что прекрасно обошлась бы без наглядного урока по лечению боевых ран. Особенно если учиться предстоит на нашем Анегарде.
Пока я устраивала вороного, слезы разливала и отправляла Рэнси в дорогу, бабуля похозяйничала в моей комнате. Передвинула сундук ближе к кровати, на его широкую крышку поставила свечу. Закрыла окно ставнем – это я люблю спать под шорохи и лунный свет, а раненому ни к чему ночная стынь. Вроде мелочи, но комната сразу стала пусть не чужой – но и не моей. И потому его милость Анегард в моей кровати ничуть не казался… неподобающим, всплыло в памяти господское словечко. Я лишь мельком удивилась, как настолько глупые мысли могли забрести мне в голову, и тут же забыла о них.
Ровный огонек свечи притягивал взгляд. Он был такой теплый, и свет его – тоже. Намного теплее лунного. Жаль, подумала я, что свечи так дороги. Что держать их в доме лекарка может только ради таких вот случаев – когда среди ночи вдруг что серьезное.
Анегард шевельнулся, напрягся.
– Лежи, господин, – я осторожно коснулась его плеча. – Тихо лежи, не шевелись.
– Как я… здесь?..
– Молчи, нельзя тебе говорить! Конь принес, вот как!
– Очнулся? – вошла бабушка, и комнату наполнил запах лечебного отвара. – На-ка, господин, выпей.
Я глядела, как уверенно бабушкина ладонь придерживает голову молодого барона, как ловко бабуля держит кружку – Анегарду только глотать остается, и ни капли мимо. Я бы не смогла, у меня до сих пор руки дрожат. Негодящая из меня лекарка.
– Значит, так, – бабушка поставила наполовину опустевшую кружку на сундук, отерла чистым лоскутом выступивший на лбу Анегарда пот. – В замок Сьюз весточку послала, дадут боги – получат. Это я первым делом говорю, чтобы ты, господин, лишним беспокойством себе не навредил. А теперь вот что запомни: раны твои не из тех, что в единый боговорот лечатся. Знаю, война на носу, тебя в бой тянет. Так вот, один у тебя нынче бой – выжить. Я за свою жизнь многих на ноги подняла и за слова свои отвечаю: чтобы тебя Старухе не отдать, потрудиться нам всем придется.
И подсунула ему еще кружку – с сонным отваром. И когда заварить успела?
Я вдохнула успокаивающий парок. Когда за дело бралась бабушка, сразу верилось – все будет хорошо. Вот и Анегард послушно закрыл глаза, когда она велела строго: «Постарайся теперь заснуть, господин».
– Будет просыпаться, давай первым делом вот это, – бабушка переставила одну кружку ближе к кровати, – потом это, – кивнула на ту, что дальше. – Сколько выпьет. Чем больше, тем лучше.
– Он не умрет?
– На все воля богов, – тяжело вздохнула бабушка.
Остаток ночи я так и просидела, глядя то на ровный огонек свечи, то в лицо Анегарду. Отирала пот с его лба. Когда стонал или открывал глаза, поила. Молча молила богов о помощи: Звериную матерь, свою покровительницу, и Воина, покровителя Анегарда, и Жницу, в чьей власти обрезать спряденную Старухой нить, и саму Старуху, хоть и говорят, что она глуха к мольбам. Думала о Рэнси: добрался ли до замка? Потом вдруг сообразила, что перевезти Анегарда домой все равно не получится, раз ему даже в кровати лучше пока не шевелиться. А значит, молодой барон так и будет лежать здесь, беспомощный, и хорошо бы у Гарника хватило людей охранять и его и замок!
Мне было страшно. Очень страшно.
Под утро вошла бабушка, долила в кружки свежий отвар, сказала тихо:
– Сьюз, девонька, иди поспи, я посижу.
Я хотела отказаться, но вдруг зевнула – и поняла, что и впрямь почти засыпаю. Бабушкина кровать показалась мне самым желанным в мире прибежищем.
Кажется, я заснула даже раньше, чем донесла голову до подушки.
22.10.2015, 11:31
Доброго утра всем! Едем дальше
Я умылась у колодца: не хотела зареванной показываться. Могла бы не волноваться – кухня была пуста. Ну да, бабушка сидит, наверное, с Анегардом…
На столе валялись две коротких стрелы, измазанных кровью, на лавке – пояс, камзол и рубаха молодого барона. Кровавые пятна расцветили пол и лавку, и я подумала: «Отмыть бы, пока не засохли». Но сил на уборку совсем не осталось.
Рэнси ткнулся мордой мне в колени, заскулил жалобно.
– Да, ты понимаешь, – я погладила черную лобастую голову. – С хозяином беда… что-то будет, Рэнси…
Снова подступили слезы, и я злобно прикусила пальцы. Хватит уже реветь! Слезами Анегарда не вылечить, и нам всем не помочь, и даже Гарника не дозваться.
Гарника…
Имя капитана отозвалось эхом недавнего воспоминания, моим собственным, но словно чужим голосом: «Рэнси, идем Гарника искать!»
А следом – давним, почти позабытым Анегардовым: «Он дорогу найдет».
– Рэнси, – прошептала я.
Анегардова пояса как раз хватило обернуть два раза вокруг могучей шеи пса. Я затянула пряжку, провела ладонью под ремнем, проверяя, не туго ли. Рэнси недовольно дергал головой, пришлось его успокаивать, а это не так-то легко, когда у самой поджилки трясутся.
В кармане камзола обнаружился платок. Тонкий, с вышитым в уголке алым медведем Лотаров – как бы не тот самый, которым Анегард мне слезы вытирал…
Намочила в не успевшей высохнуть крови, привязала к получившемуся ошейнику.
– Рэнси, хороший мой! Ищи Гарника! Приведи нам помощь, Рэнси.
Я вызвала в памяти понятный псу образ Гарника – запах кожи, металла, коней и чего-то еще, неопределимого для человека, но явственного для собаки. Не отвлекайся, Сьюз… Не трясись, успокойся, иначе пес тебя не поймет!
«Найди Гарника, Рэнси. Беги в замок и найди Гарника!»
Я повторяла и повторяла, и вслушивалась изо всех сил в неясные мысли пса, улавливая отклик. Смутные образы: лес, тропа, замок, двор казармы, ладонь капитана, запах кожи, металла и конского пота. Готовность: бежать, найти, позвать. Умница мой…
«Давай, Рэнси, беги!»
Гарник поймет, не может не понять.
Я умылась у колодца: не хотела зареванной показываться. Могла бы не волноваться – кухня была пуста. Ну да, бабушка сидит, наверное, с Анегардом…
На столе валялись две коротких стрелы, измазанных кровью, на лавке – пояс, камзол и рубаха молодого барона. Кровавые пятна расцветили пол и лавку, и я подумала: «Отмыть бы, пока не засохли». Но сил на уборку совсем не осталось.
Рэнси ткнулся мордой мне в колени, заскулил жалобно.
– Да, ты понимаешь, – я погладила черную лобастую голову. – С хозяином беда… что-то будет, Рэнси…
Снова подступили слезы, и я злобно прикусила пальцы. Хватит уже реветь! Слезами Анегарда не вылечить, и нам всем не помочь, и даже Гарника не дозваться.
Гарника…
Имя капитана отозвалось эхом недавнего воспоминания, моим собственным, но словно чужим голосом: «Рэнси, идем Гарника искать!»
А следом – давним, почти позабытым Анегардовым: «Он дорогу найдет».
– Рэнси, – прошептала я.
Анегардова пояса как раз хватило обернуть два раза вокруг могучей шеи пса. Я затянула пряжку, провела ладонью под ремнем, проверяя, не туго ли. Рэнси недовольно дергал головой, пришлось его успокаивать, а это не так-то легко, когда у самой поджилки трясутся.
В кармане камзола обнаружился платок. Тонкий, с вышитым в уголке алым медведем Лотаров – как бы не тот самый, которым Анегард мне слезы вытирал…
Намочила в не успевшей высохнуть крови, привязала к получившемуся ошейнику.
– Рэнси, хороший мой! Ищи Гарника! Приведи нам помощь, Рэнси.
Я вызвала в памяти понятный псу образ Гарника – запах кожи, металла, коней и чего-то еще, неопределимого для человека, но явственного для собаки. Не отвлекайся, Сьюз… Не трясись, успокойся, иначе пес тебя не поймет!
«Найди Гарника, Рэнси. Беги в замок и найди Гарника!»
Я повторяла и повторяла, и вслушивалась изо всех сил в неясные мысли пса, улавливая отклик. Смутные образы: лес, тропа, замок, двор казармы, ладонь капитана, запах кожи, металла и конского пота. Готовность: бежать, найти, позвать. Умница мой…
«Давай, Рэнси, беги!»
Гарник поймет, не может не понять.
22.10.2015, 08:42
Вернувшись на кухню, я поняла еще одно – не просто так бабуля меня отослала. При виде окровавленной одежды и уже промокших алым свежих повязок у меня подогнулись колени. Надо же, вроде никогда крови не боялась…
– Приготовила? – отрывисто спросила бабушка. – Берись, поведем.
Кухню наполнял аромат заваренных трав – кровохлебка, девятижильник и что-то еще, чего я не смогла определить. Я глубоко вдохнула, успокаиваясь. Все будет хорошо. Сама я не справилась бы, но бабушка его вылечит, и сомневаться нечего!
Подхватив с двух сторон, мы кое-как дотащили Анегарда до кровати.
– Тяжелый, – пропыхтела я. И подумала вдруг: а ведь всего шестнадцать парню! Каков же станет, когда заматереет…
– Еще подушку, – скомандовала бабушка. – Повыше нужно устроить, ему дышать тяжело.
Анегард очнулся на миг, напрягся. Безумный взгляд метнулся по нашим лицам, молодой барон хотел, кажется, что-то сказать, но снова потерял сознание.
– Травка настоится, поить будешь, – говорила бабушка, укутывая раненого моим одеялом. – Оденься пока, коня его глянь. Дела неважные, Сьюз, с такими ранами всяко повернуться может. Придется тебе завтра в деревню сбегать, пусть Рольф в замок скачет.
Как во сне, я стянула ночную рубашку. Белая ткань измазалась кровью, и я с трудом подавила рыдания. Оделась, вышла к вороному. Чудо, он оказался цел. Только дрожал крупной дрожью и весь был в мыле, словно на галопе от самого Оверте сюда летел. Я завела его в сарай к Злыдне, расседлала, путаясь дрожащими пальцами в пряжках и ремешках. И все-таки расплакалась, уткнувшись лицом в гриву. Вороной переступал ногами, фыркал беспокойно, Злыдня возмущенно орала, взбудораженные Серый и Рэнси крутились у моих ног, а я могла думать только об одном: война все-таки пришла к нам. И первым поразила того, кто должен был нас всех защитить.
– Приготовила? – отрывисто спросила бабушка. – Берись, поведем.
Кухню наполнял аромат заваренных трав – кровохлебка, девятижильник и что-то еще, чего я не смогла определить. Я глубоко вдохнула, успокаиваясь. Все будет хорошо. Сама я не справилась бы, но бабушка его вылечит, и сомневаться нечего!
Подхватив с двух сторон, мы кое-как дотащили Анегарда до кровати.
– Тяжелый, – пропыхтела я. И подумала вдруг: а ведь всего шестнадцать парню! Каков же станет, когда заматереет…
– Еще подушку, – скомандовала бабушка. – Повыше нужно устроить, ему дышать тяжело.
Анегард очнулся на миг, напрягся. Безумный взгляд метнулся по нашим лицам, молодой барон хотел, кажется, что-то сказать, но снова потерял сознание.
– Травка настоится, поить будешь, – говорила бабушка, укутывая раненого моим одеялом. – Оденься пока, коня его глянь. Дела неважные, Сьюз, с такими ранами всяко повернуться может. Придется тебе завтра в деревню сбегать, пусть Рольф в замок скачет.
Как во сне, я стянула ночную рубашку. Белая ткань измазалась кровью, и я с трудом подавила рыдания. Оделась, вышла к вороному. Чудо, он оказался цел. Только дрожал крупной дрожью и весь был в мыле, словно на галопе от самого Оверте сюда летел. Я завела его в сарай к Злыдне, расседлала, путаясь дрожащими пальцами в пряжках и ремешках. И все-таки расплакалась, уткнувшись лицом в гриву. Вороной переступал ногами, фыркал беспокойно, Злыдня возмущенно орала, взбудораженные Серый и Рэнси крутились у моих ног, а я могла думать только об одном: война все-таки пришла к нам. И первым поразила того, кто должен был нас всех защитить.
21.10.2015, 17:31
Я долго сидела на кровати, завернувшись в одеяло и глядя в окно. Все думала, неужели война может дойти до нас, и что будет тогда с нашим домом, и с деревней, и с теми людьми, кого я привыкла называть соседями. Ничего хорошего из этих мыслей не получалось, и заснула я в слезах.
А проснулась – в самый глухой час ночи – оттого, что показалось, будто кто-то меня зовет.
Я села, прислушалась. Нет, все тихо. Приснилось? Слишком уж ярко для сна…
Вспомнилось пробуждение в начале лета – той ночью, когда прилетела в наши края Зигмондова стая. По коже пробежал холодок. Я встала, подошла к окну.
Под окном стояла лошадь. Черный конь, теряющийся в ночной тьме.
Огрызок луны едва виднелся из-за туч, но все же я разглядела какой-то бесформенный груз на конской спине.
И этот зов… Беззвучное отчаянное «помоги», не ко мне на самом деле, в никуда – или прямиком Звериной матери.
Я выбежала, даже не одевшись. Не знаю, что за дикое предчувствие стукнуло меня, но я совсем не удивилась, увидев в седле, бессильно упавшим на шею вороного – Анегарда.
Разжать его смерзшиеся на гриве пальцы удалось не сразу.
– Слезайте, господин…
Обхватила, потянула на себя. Стащить с седла здоровенного парня и при этом не уронить его и не упасть самой – не думала, что я на такое способна! Анегард был не вполне без чувств, но все же больше мешал мне, чем помогал. Спасибо, его вороной стоял как влитой, лишь раз или два переступил копытами – хотя страх и беспокойство благородного скакуна обдавали меня ледяным ознобом, мешая здраво мыслить и вгоняя в панический, почти животный ужас.
Мы ввалились на кухню, и у меня отлегло от сердца: бабушка уже затеплила огонь и поставила греться воду.
– Как хорошо, – выдохнула я, – что ты проснулась.
– Что с ним?
– Не знаю…
Вдвоем мы кое-как усадили молодого барона на лавку. Он пробормотал что-то неразборчивое и окончательно провалился в обморок, навалившись грудью на стол. Бабушка вздохнула:
– Вот и к лучшему, нам легче будет. Гляди, в него стреляли. – Из спины Анегарда торчали два глубоко ушедших толстых древка, и я ахнула, представив, что могла задеть их в темноте. – Иди-ка, девонька, перестели свою кровать. Его надо уложить и закутать хорошо. А здесь я без тебя управлюсь.
У нас хватало места для гостей – все-таки не халупа деревенская, а баронский охотничий домик! – но я ни на миг не удивилась бабушкиному выбору. В моей комнате даже при открытом окне тепло – ее греет задняя стенка печки; да и не дотащить нам Анегарда до гостевых комнат. И вообще, чем удобней мы его устроим, тем лучше. Я никогда еще не видела серьезных ран, но бабушка рассказывала, и сейчас мне было страшно. Если я правильно все поняла, поставить Анегарда на ноги будет ой как непросто.
А проснулась – в самый глухой час ночи – оттого, что показалось, будто кто-то меня зовет.
Я села, прислушалась. Нет, все тихо. Приснилось? Слишком уж ярко для сна…
Вспомнилось пробуждение в начале лета – той ночью, когда прилетела в наши края Зигмондова стая. По коже пробежал холодок. Я встала, подошла к окну.
Под окном стояла лошадь. Черный конь, теряющийся в ночной тьме.
Огрызок луны едва виднелся из-за туч, но все же я разглядела какой-то бесформенный груз на конской спине.
И этот зов… Беззвучное отчаянное «помоги», не ко мне на самом деле, в никуда – или прямиком Звериной матери.
Я выбежала, даже не одевшись. Не знаю, что за дикое предчувствие стукнуло меня, но я совсем не удивилась, увидев в седле, бессильно упавшим на шею вороного – Анегарда.
Разжать его смерзшиеся на гриве пальцы удалось не сразу.
– Слезайте, господин…
Обхватила, потянула на себя. Стащить с седла здоровенного парня и при этом не уронить его и не упасть самой – не думала, что я на такое способна! Анегард был не вполне без чувств, но все же больше мешал мне, чем помогал. Спасибо, его вороной стоял как влитой, лишь раз или два переступил копытами – хотя страх и беспокойство благородного скакуна обдавали меня ледяным ознобом, мешая здраво мыслить и вгоняя в панический, почти животный ужас.
Мы ввалились на кухню, и у меня отлегло от сердца: бабушка уже затеплила огонь и поставила греться воду.
– Как хорошо, – выдохнула я, – что ты проснулась.
– Что с ним?
– Не знаю…
Вдвоем мы кое-как усадили молодого барона на лавку. Он пробормотал что-то неразборчивое и окончательно провалился в обморок, навалившись грудью на стол. Бабушка вздохнула:
– Вот и к лучшему, нам легче будет. Гляди, в него стреляли. – Из спины Анегарда торчали два глубоко ушедших толстых древка, и я ахнула, представив, что могла задеть их в темноте. – Иди-ка, девонька, перестели свою кровать. Его надо уложить и закутать хорошо. А здесь я без тебя управлюсь.
У нас хватало места для гостей – все-таки не халупа деревенская, а баронский охотничий домик! – но я ни на миг не удивилась бабушкиному выбору. В моей комнате даже при открытом окне тепло – ее греет задняя стенка печки; да и не дотащить нам Анегарда до гостевых комнат. И вообще, чем удобней мы его устроим, тем лучше. Я никогда еще не видела серьезных ран, но бабушка рассказывала, и сейчас мне было страшно. Если я правильно все поняла, поставить Анегарда на ноги будет ой как непросто.
21.10.2015, 15:03
Потихоньку едем дальше
– Бабушка, – спросила я вечером, покончив с рассказом о походе в замок, – а кем Колин раньше был? Ну, не всегда ж он трактир держал?
– Воевал вроде… Сьюз, как думаешь, одеяла брать?
– Да зачем тебе там свои одеяла? Нет, конечно, если Гарник на подводе приедет, так можно и одеяла, но… Ой, ба, ну что нас там, спать по-людски не уложат?! А где воевал? С бароном вместе или в наемниках?
– В наемниках, в охранниках… не знаю! Может, и с бароном. Дался он тебе, какая разница! Ой, а Злыдню-то, Злыдню?!
– Гвенде завтра отведу.
– Ох ты ж лапушка моя, Злыднюшка… Гвенда с нею как еще поладит…
Голос бабушки предательски задрожал. Я вздохнула – отдавать Злыдню в чужие руки и самой было жаль.
– Договорюсь я с ней, ба… поладят.
– А может, с собой, а? Молочко-то, оно…
Я села рядом с бабушкой, обняла трясущиеся плечи:
– Не плачь. Хочешь ее с собой, значит, возьмем с собой. Все равно своими ногами побежит, живность не одеяла, места в телеге не запросит. А в замке авось не заругаются, найдут местечко для еще одной козы.
– Как уходить-то, – всхлипывала бабушка. – Прижились мы с тобой здесь, хозяйством обросли, все равно, что с корнями выдираться. Ох, горюшко…
– Так вернемся же.
– Ты, девонька, войны не видела. Вернемся, а тут – пепелище. А нет, так разграблено все, а что не взято, то испохаблено. Весь-то дом с собой не унести.
Дом… Мне вдруг и впрямь стало страшно. Вот вернемся – а его нет. Стола, за которым чаевничаем, принимаем гостей, разбираем травы. Жбана с квасом в углу, медного рукомойника, полки с расписными мисками. Накрытой лоскутным одеялом кровати, на которой я спала почти всю жизнь – уж сколько себя помню, точно. Сундука с нарядными рубахами, праздничной полосатой юбкой и зимним полушубком – невелико богатство, а все жаль. В таких сундуках, подумалось вдруг, деревенские девчонки собирают приданое. Только мне приданое без надобности, и вечера я провожу не за вышивкой и прочим рукоделием, а бабулину науку перенимая. Пришлую лекарку если кто и захочет за себя взять, так уж точно не ради сундука с добром или доли в отцовом наделе. Такая жена, как я, деревенскому мужику только в убыток: ни в поле помочь, ни в огороде, разве скотину обиходить… А лекарское дело хлопотное, времени берет изрядно. Какому мужу понравится, что жена одно в лес за травками бегает, да не всегда днем, бывает, и ночами? Вот и нет здесь для меня женихов…
В этот вечер мы так ничего и не собрали. Носами прохлюпали…
– Ладно, – сказала я, когда совсем уж стемнело, – завтра Гарник точно не появится, он сказал, приедет, когда Анегард вернется. Успеем. А может, еще и не будет никакой войны?
Бабушка только вздохнула в ответ.
– Бабушка, – спросила я вечером, покончив с рассказом о походе в замок, – а кем Колин раньше был? Ну, не всегда ж он трактир держал?
– Воевал вроде… Сьюз, как думаешь, одеяла брать?
– Да зачем тебе там свои одеяла? Нет, конечно, если Гарник на подводе приедет, так можно и одеяла, но… Ой, ба, ну что нас там, спать по-людски не уложат?! А где воевал? С бароном вместе или в наемниках?
– В наемниках, в охранниках… не знаю! Может, и с бароном. Дался он тебе, какая разница! Ой, а Злыдню-то, Злыдню?!
– Гвенде завтра отведу.
– Ох ты ж лапушка моя, Злыднюшка… Гвенда с нею как еще поладит…
Голос бабушки предательски задрожал. Я вздохнула – отдавать Злыдню в чужие руки и самой было жаль.
– Договорюсь я с ней, ба… поладят.
– А может, с собой, а? Молочко-то, оно…
Я села рядом с бабушкой, обняла трясущиеся плечи:
– Не плачь. Хочешь ее с собой, значит, возьмем с собой. Все равно своими ногами побежит, живность не одеяла, места в телеге не запросит. А в замке авось не заругаются, найдут местечко для еще одной козы.
– Как уходить-то, – всхлипывала бабушка. – Прижились мы с тобой здесь, хозяйством обросли, все равно, что с корнями выдираться. Ох, горюшко…
– Так вернемся же.
– Ты, девонька, войны не видела. Вернемся, а тут – пепелище. А нет, так разграблено все, а что не взято, то испохаблено. Весь-то дом с собой не унести.
Дом… Мне вдруг и впрямь стало страшно. Вот вернемся – а его нет. Стола, за которым чаевничаем, принимаем гостей, разбираем травы. Жбана с квасом в углу, медного рукомойника, полки с расписными мисками. Накрытой лоскутным одеялом кровати, на которой я спала почти всю жизнь – уж сколько себя помню, точно. Сундука с нарядными рубахами, праздничной полосатой юбкой и зимним полушубком – невелико богатство, а все жаль. В таких сундуках, подумалось вдруг, деревенские девчонки собирают приданое. Только мне приданое без надобности, и вечера я провожу не за вышивкой и прочим рукоделием, а бабулину науку перенимая. Пришлую лекарку если кто и захочет за себя взять, так уж точно не ради сундука с добром или доли в отцовом наделе. Такая жена, как я, деревенскому мужику только в убыток: ни в поле помочь, ни в огороде, разве скотину обиходить… А лекарское дело хлопотное, времени берет изрядно. Какому мужу понравится, что жена одно в лес за травками бегает, да не всегда днем, бывает, и ночами? Вот и нет здесь для меня женихов…
В этот вечер мы так ничего и не собрали. Носами прохлюпали…
– Ладно, – сказала я, когда совсем уж стемнело, – завтра Гарник точно не появится, он сказал, приедет, когда Анегард вернется. Успеем. А может, еще и не будет никакой войны?
Бабушка только вздохнула в ответ.
21.10.2015, 12:41
Герольд отточенно-красивым жестом развернул грамоту, кашлянул, и зычный его голос легко перекрыл деревенский шум.
– Мы, Гаутзельм Гассонский, волею богов король и властелин, – тут белобрысая Лиз пихнула меня в бок, ойкнула, извиняясь, и часть вступления я досадно прослушала, – сим объявляем! Народу моему, верным подданным, будь они рода благородного или простого, сословия высокого или низкого, любого звания и занятия! Ибо есть деяния, знать о коих должен каждый, и как известны всем имена героев, так должны быть известны и имена подлецов.
– Э, – буркнул кто-то сзади, – ща ихними столичными склоками будут головы морочить, вот уж делать больше нечего…
– Цыть, окаянный! – а вот голосок бабки Греты легко узнать в любой толпе. – Слушай!
– …злонамеренно покусившись на священную королевскую особу и тем пойдя против установлений божеских и человеческих! Волею богов…
– Ого!
– Да замолчишь ли ты!
– …схвачены и сознались в злом умысле против священной королевской особы, и назвали соучастников своих, и тех, кто сподвиг их на злодейство подкупом и посулами. Ради чистосердечности признаний и раскаяния оные злоумышленники будут казнены милосердно, но не ранее, чем будут схвачены и допрошены названные ими мятежниками, во избежание ошибки и оговора. Посему, – глашатай еще возвысил голос, хотя было уж, казалось, и некуда, – имена тех, кто обвиняется в заговоре против особы короля, должно объявить пред всеми жителями государства, и любой, кто посодействует в поимке кого-либо из названных или же в бесспорном доказательстве их вины, получит достойную награду! Если же есть в сем списке кто, безвинно оклеветанный, пусть узнает о том, и явится пред королевские очи с чистым сердцем, и оправдается!
Дальше шел список имен – пока что со всеми титулами. Длинный. Такой длинный, что даже мне ясно стало: в столице вскрылся не какой-нибудь хиленький заговор, а полновесный мятеж, из тех, на которые богато было прошлое царствование. С осадами то мятежных, то королевских замков и городов, с самыми настоящими битвами, перемириями по храмовым дням и грабежом вражеских земель. И после первого же названного заговорщика я подумала, что мрачность Гарника объясняется просто: барон Ульфар Ренхавенский приходится нам соседом, его земли начинаются сразу за озером, и само озеро вот уж три или четыре поколения считается спорным владением. Когда сосед, с которым и так жили не в дружбе, становится врагом, хорошего в том мало. Кто-то сзади охнул и сипло выругался, кто-то поддержал: урожай бы успеть собрать!
Но имя барона Ульфара оказалось в королевском списке не единственным знакомым. Сюрприз похуже ждал под конец. Незадолго перед тем, как сложить грамоту и бережно спрятать в футляр, герольд выкрикнул:
– Баронесса Иозельма Лотарская!
У Гарника заметно дернулся кадык; за спиной у меня пронесся по собравшимся общий, один на всех вздох. Наверное, каждый подумал то же, что и я: за какими бесами понесло в мятеж Анегардову матушку?
Последних имен никто, наверное, и не слыхал. Какое нам дело до заговорщиков далеких и никому здесь не известных, когда собственные господа, того гляди, в коронных преступниках окажутся?!
– Мы, Гаутзельм Гассонский, волею богов король и властелин, – тут белобрысая Лиз пихнула меня в бок, ойкнула, извиняясь, и часть вступления я досадно прослушала, – сим объявляем! Народу моему, верным подданным, будь они рода благородного или простого, сословия высокого или низкого, любого звания и занятия! Ибо есть деяния, знать о коих должен каждый, и как известны всем имена героев, так должны быть известны и имена подлецов.
– Э, – буркнул кто-то сзади, – ща ихними столичными склоками будут головы морочить, вот уж делать больше нечего…
– Цыть, окаянный! – а вот голосок бабки Греты легко узнать в любой толпе. – Слушай!
– …злонамеренно покусившись на священную королевскую особу и тем пойдя против установлений божеских и человеческих! Волею богов…
– Ого!
– Да замолчишь ли ты!
– …схвачены и сознались в злом умысле против священной королевской особы, и назвали соучастников своих, и тех, кто сподвиг их на злодейство подкупом и посулами. Ради чистосердечности признаний и раскаяния оные злоумышленники будут казнены милосердно, но не ранее, чем будут схвачены и допрошены названные ими мятежниками, во избежание ошибки и оговора. Посему, – глашатай еще возвысил голос, хотя было уж, казалось, и некуда, – имена тех, кто обвиняется в заговоре против особы короля, должно объявить пред всеми жителями государства, и любой, кто посодействует в поимке кого-либо из названных или же в бесспорном доказательстве их вины, получит достойную награду! Если же есть в сем списке кто, безвинно оклеветанный, пусть узнает о том, и явится пред королевские очи с чистым сердцем, и оправдается!
Дальше шел список имен – пока что со всеми титулами. Длинный. Такой длинный, что даже мне ясно стало: в столице вскрылся не какой-нибудь хиленький заговор, а полновесный мятеж, из тех, на которые богато было прошлое царствование. С осадами то мятежных, то королевских замков и городов, с самыми настоящими битвами, перемириями по храмовым дням и грабежом вражеских земель. И после первого же названного заговорщика я подумала, что мрачность Гарника объясняется просто: барон Ульфар Ренхавенский приходится нам соседом, его земли начинаются сразу за озером, и само озеро вот уж три или четыре поколения считается спорным владением. Когда сосед, с которым и так жили не в дружбе, становится врагом, хорошего в том мало. Кто-то сзади охнул и сипло выругался, кто-то поддержал: урожай бы успеть собрать!
Но имя барона Ульфара оказалось в королевском списке не единственным знакомым. Сюрприз похуже ждал под конец. Незадолго перед тем, как сложить грамоту и бережно спрятать в футляр, герольд выкрикнул:
– Баронесса Иозельма Лотарская!
У Гарника заметно дернулся кадык; за спиной у меня пронесся по собравшимся общий, один на всех вздох. Наверное, каждый подумал то же, что и я: за какими бесами понесло в мятеж Анегардову матушку?
Последних имен никто, наверное, и не слыхал. Какое нам дело до заговорщиков далеких и никому здесь не известных, когда собственные господа, того гляди, в коронных преступниках окажутся?!
13.10.2015, 17:18
ииии... едем дальше!
3. РОДНАЯ КРОВЬ
– Сьюз! Э-эй, Сью-уз!
Я выглянула из курятника, но с этой стороны дома гостей было не разглядеть. Вроде голос Гарника…
– Здесь я!
– Бросай все, я за тобой, – точно, Гарник!
Ну, бросать я не стала – еще чего. Прошла через дом, оставила решето с яйцами на кухонном столе и вышла на крыльцо.
Рэнси уже стоял здесь, вздыбив загривок и утробно рыча. Не на Гарника, конечно: замкового капитана мой пес хорошо знал. Но с гостем знакомым приехал десяток чужих, и вида совсем не мирного. Кожаные безрукавки, густо ушитые железными бляхами, мечи у седел, самострелы за плечами, а уж рожи… Прогонять пса я не стала: с некоторых пор с ним мне было спокойней. Да и оставь этого проглота в кухне одного, есть нам с бабушкой будет сегодня нечего. Нажала ладонью на холку, приказывая сесть, спросила:
– Что стряслось-то?
– Магдалена где?
– В деревне. У Гвенды малыш приболел.
– Хорошо. – Гарник хмыкнул, поправился: – То есть ничего хорошего, конечно… В общем, закрывай дом, поехали.
– Да куда?!
– В деревню. Королевский указ слушать. Не видишь, герольд из Оверте пожаловал.
Капитан мотнул головой куда-то вбок. Шагнув с крыльца, я заметила между разбойного вида охраной человека в ярком плаще глашатая, и возражения увяли сами собой.
Я прикрыла окна ставнями – с утра хмарило, и бабушка обещала к вечеру дождь, – подперла двери.
– Пошли, Рэнси!
Гарник посадил меня к себе на седло и тронул коня.
Новости – если они не касаются кого-то из своих – доходят до нашей деревни так медленно, что верней называть их «старостями». По большей части мы узнаем слухи от замковой челяди или людей капитана Гарника; иногда его милость Анегард, навестив очередную подружку, поделится чем интересным, что она весь боговорот взахлеб пересказывает любому, кто готов слушать. Бывает, хоть и редко, забредет торговец-коробейник или бродячий маг, а то и менестрель ночлега попросит. Ну, эти-то наболтают – не знаешь, чему верить. Известно, в их деле ловко подвешенный язык – главное достояние, не просто орудие ремесла, но зачастую и средство выживания.
Но чтобы герольд с королевским указом по деревням разъезжал, да с повелением весь народ до человека собирать, припомнить могли, наверное, разве что старики. Даже когда наш король, храни его боги, на трон воссел, и то без такого обошлось: объявили по городам и замкам, а дальше языкастый народ сам разнес. Что же стряслось?..
Спрашивать у Гарника я не стала: мог бы, сам бы рассказал. Капитан казался непривычно хмурым, не подшучивал, как обычно, да и чужая охрана совсем не успокаивала. Пока доехали, я вся извелась от тревоги.
Взбудораженный небывалой честью деревенский люд собрался на удивление быстро. Герольд из Оверте и замковый капитан оглядывали толпу с крыльца дома старосты – один пытливо, другой – с некоторой брезгливостью. Наверное, подумала я, городской глашатай считает ниже своего достоинства – а может, ниже достоинства короля? – объявлять высокую волю рядом с валяющимися в лужах свиньями, перекрикивая визг поросят и гогот гусей.
3. РОДНАЯ КРОВЬ
– Сьюз! Э-эй, Сью-уз!
Я выглянула из курятника, но с этой стороны дома гостей было не разглядеть. Вроде голос Гарника…
– Здесь я!
– Бросай все, я за тобой, – точно, Гарник!
Ну, бросать я не стала – еще чего. Прошла через дом, оставила решето с яйцами на кухонном столе и вышла на крыльцо.
Рэнси уже стоял здесь, вздыбив загривок и утробно рыча. Не на Гарника, конечно: замкового капитана мой пес хорошо знал. Но с гостем знакомым приехал десяток чужих, и вида совсем не мирного. Кожаные безрукавки, густо ушитые железными бляхами, мечи у седел, самострелы за плечами, а уж рожи… Прогонять пса я не стала: с некоторых пор с ним мне было спокойней. Да и оставь этого проглота в кухне одного, есть нам с бабушкой будет сегодня нечего. Нажала ладонью на холку, приказывая сесть, спросила:
– Что стряслось-то?
– Магдалена где?
– В деревне. У Гвенды малыш приболел.
– Хорошо. – Гарник хмыкнул, поправился: – То есть ничего хорошего, конечно… В общем, закрывай дом, поехали.
– Да куда?!
– В деревню. Королевский указ слушать. Не видишь, герольд из Оверте пожаловал.
Капитан мотнул головой куда-то вбок. Шагнув с крыльца, я заметила между разбойного вида охраной человека в ярком плаще глашатая, и возражения увяли сами собой.
Я прикрыла окна ставнями – с утра хмарило, и бабушка обещала к вечеру дождь, – подперла двери.
– Пошли, Рэнси!
Гарник посадил меня к себе на седло и тронул коня.
Новости – если они не касаются кого-то из своих – доходят до нашей деревни так медленно, что верней называть их «старостями». По большей части мы узнаем слухи от замковой челяди или людей капитана Гарника; иногда его милость Анегард, навестив очередную подружку, поделится чем интересным, что она весь боговорот взахлеб пересказывает любому, кто готов слушать. Бывает, хоть и редко, забредет торговец-коробейник или бродячий маг, а то и менестрель ночлега попросит. Ну, эти-то наболтают – не знаешь, чему верить. Известно, в их деле ловко подвешенный язык – главное достояние, не просто орудие ремесла, но зачастую и средство выживания.
Но чтобы герольд с королевским указом по деревням разъезжал, да с повелением весь народ до человека собирать, припомнить могли, наверное, разве что старики. Даже когда наш король, храни его боги, на трон воссел, и то без такого обошлось: объявили по городам и замкам, а дальше языкастый народ сам разнес. Что же стряслось?..
Спрашивать у Гарника я не стала: мог бы, сам бы рассказал. Капитан казался непривычно хмурым, не подшучивал, как обычно, да и чужая охрана совсем не успокаивала. Пока доехали, я вся извелась от тревоги.
Взбудораженный небывалой честью деревенский люд собрался на удивление быстро. Герольд из Оверте и замковый капитан оглядывали толпу с крыльца дома старосты – один пытливо, другой – с некоторой брезгливостью. Наверное, подумала я, городской глашатай считает ниже своего достоинства – а может, ниже достоинства короля? – объявлять высокую волю рядом с валяющимися в лужах свиньями, перекрикивая визг поросят и гогот гусей.
13.10.2015, 12:26
Доброго утра всем! Совсем крохотный кусочек...
Наутро, едва встало солнце, барон Ренхавенский простился с новым соратником. Всадник на резвом гнедом меринке рысил к столице, а барон размышлял, как представить дело для Герейна, что сказать и о чем умолчать. В грядущей схватке двух врагов, буде она все же состоится, Ульфар желал победы Игмарту – хотя бы потому, что бывший наемник будет помнить, кому обязан возвышением. Верные союзники – союзники, чья верность обеспечена, поправил себя барон – куда лучше строптивых друзей. Впрочем, вряд ли перекупленный королевский пес выживет. А жаль, право, жаль… хорошо бы, все же, сохранить его.
Но для начала следовало решить с главным делом. Мэтр Гиннар уверял, что наемник из «Королевских псов», повязанный чарами крови – то самое последнее звено, с которым уж точно хватит сил и средств освободить трон; однако Ульфар, следуя нехитрой селянской мудрости, предпочитал складывать яйца по разным корзинам. Да и об отосланном Игмартом из Оверте доносе забывать не след – вот уж верно, истинный пес, и вынюхал, и пробрехал! Поэтому маленький отряд готовился возвращаться в замок, а в столицу – не вслед за Игмартом, а галопом, выехав глухой ночью, безжалостно погоняя коня – спешил гонец. В мешочке под дорожным камзолом, бережно свернутые и запечатанные, лежали два письма. Одно начиналось: «Шлю поклон и сотню поцелуев моей синеглазой богине». Второе заканчивалось: «С тем остаюсь верным слугой моего государя». Барон Ульфар, как и Игмарт из «Королевских псов», предпочитал побеждать. И в той опасной игре, что затеяла «принцесса-синеглазка», он при любом раскладе собирался быть на выигравшей стороне.
Наутро, едва встало солнце, барон Ренхавенский простился с новым соратником. Всадник на резвом гнедом меринке рысил к столице, а барон размышлял, как представить дело для Герейна, что сказать и о чем умолчать. В грядущей схватке двух врагов, буде она все же состоится, Ульфар желал победы Игмарту – хотя бы потому, что бывший наемник будет помнить, кому обязан возвышением. Верные союзники – союзники, чья верность обеспечена, поправил себя барон – куда лучше строптивых друзей. Впрочем, вряд ли перекупленный королевский пес выживет. А жаль, право, жаль… хорошо бы, все же, сохранить его.
Но для начала следовало решить с главным делом. Мэтр Гиннар уверял, что наемник из «Королевских псов», повязанный чарами крови – то самое последнее звено, с которым уж точно хватит сил и средств освободить трон; однако Ульфар, следуя нехитрой селянской мудрости, предпочитал складывать яйца по разным корзинам. Да и об отосланном Игмартом из Оверте доносе забывать не след – вот уж верно, истинный пес, и вынюхал, и пробрехал! Поэтому маленький отряд готовился возвращаться в замок, а в столицу – не вслед за Игмартом, а галопом, выехав глухой ночью, безжалостно погоняя коня – спешил гонец. В мешочке под дорожным камзолом, бережно свернутые и запечатанные, лежали два письма. Одно начиналось: «Шлю поклон и сотню поцелуев моей синеглазой богине». Второе заканчивалось: «С тем остаюсь верным слугой моего государя». Барон Ульфар, как и Игмарт из «Королевских псов», предпочитал побеждать. И в той опасной игре, что затеяла «принцесса-синеглазка», он при любом раскладе собирался быть на выигравшей стороне.
13.10.2015, 07:03
Доброго утра и отличной недели всем!
Немножко проды
Ульфар неторопливо встал, потянулся. Сытый кот, сожравший пойманную мышь.
– Уж простите, господин, а только не верю я ему, – подал вдруг голос кто-то из-за спины пленника – тот самый, кажется, стрелок из наемников. – Слишком легко согласился. Воля ваша, а только королевские псы хозяев не меняют, хоть на куски их режь.
Барон усмехнулся:
– Значит, наш гость скорее человек, чем пес.
– Я ненавижу Герейна, – тихо сказал Игмарт. – Бесы все дери, я не доставлю ему удовольствия получить мою голову в подарок.
– А его верность нам обеспечу я, – пообещал мэтр Гиннар. Спокойно эдак пообещал, с ленцой даже, однако у Игмарта мороз по хребту прошел, и подумалось: может, умнее было бы гордо и глупо умереть?
– Выйдите все, – приказал мэтр.
Через несколько мгновений в палатке остались Ульфар, маг и пленник. Причем Ульфару было откровенно не по себе, Марти видел это так же ясно, как жадный блеск в темных глазах мэтра Гиннара и отблески огня на лезвии баронова кинжала.
– Ваша милость, позвольте…
Кинжал послушно лег в подставленную ладонь столичного мага. Тот шагнул к пленнику, бросил небрежно:
– Руку дай.
«Выбора у тебя нет, – напомнил себе Игмарт. – Или покоряешься, или – к Герейну в лапы, и смерть, и ладно бы просто смерть, но стоит лишь представить торжество врага!..»
Лезвие вспороло кожу, потекла темная струйка. Маг подставил ладонь, выговорил звучно и торжественно:
– Услышь, Хозяйка тьмы, слова мои! Жертвую тебе кровь и прошу власти над этой кровью, через часть к целому, через каплю к полному, через кровь к человеку! Прими, дай знак, яви свою милость!
В глазах у Марти внезапно потемнело – хотя с такой чепуховой царапины и морщиться-то стыдно! Он так и не понял, верно увидел или почудилось, как пустеет наполненная кровью ладонь мэтра Гиннара. Но то, что случилось после, запомнил накрепко.
Как столичный маг смазал его кровью свой цеховой знак, подвеску-амулет на гильдейской цепи. Как приказал, недобро оскалясь:
– На колени!
И какая дикая боль смяла, перекрутила, расплавила тело, когда он подумал: «Ишь чего захотел, хмырь!»
Очнулся Игмарт на полу, скрючившись, сжавшись в комок, словно жестоко избитый мальчишка.
– Уж прости, – маг довольно усмехнулся, – я должен был показать, какой монетой плачу за неповиновение. Знаю вас, наемников, и обещания ваши тоже. Ты понял, чего добьешься, если хотя бы задумаешь нас предать? Если ослушаешься?
– Понял, – выдохнул Марти, даже не пытаясь скрыть ненависть. – Что, игрушку завели? А вот сдохну, и все дела. И хрен вам от шелудивого пса вместо моей службы.
– Не сдохнешь, – равнодушно отрезал маг. – Во-первых, даже смерть не поможет тебе выдать нашу тайну. Ты ведь не захочешь умереть зря, верно? Во-вторых, как только попробуешь выйти из подчинения, я тут же узнаю. Не сомневайся, я сумею удержать тебя. А в третьих, – потяжелевший голос мага ударил новой волной боли, – я тебе запрещаю даже пытаться. Понял?
Игмарт впился зубами в ладонь. Пронизанная багровым тьма и соленый вкус крови. «Дурак ты, Марти. Кого перехитрил?»
Немножко проды
Ульфар неторопливо встал, потянулся. Сытый кот, сожравший пойманную мышь.
– Уж простите, господин, а только не верю я ему, – подал вдруг голос кто-то из-за спины пленника – тот самый, кажется, стрелок из наемников. – Слишком легко согласился. Воля ваша, а только королевские псы хозяев не меняют, хоть на куски их режь.
Барон усмехнулся:
– Значит, наш гость скорее человек, чем пес.
– Я ненавижу Герейна, – тихо сказал Игмарт. – Бесы все дери, я не доставлю ему удовольствия получить мою голову в подарок.
– А его верность нам обеспечу я, – пообещал мэтр Гиннар. Спокойно эдак пообещал, с ленцой даже, однако у Игмарта мороз по хребту прошел, и подумалось: может, умнее было бы гордо и глупо умереть?
– Выйдите все, – приказал мэтр.
Через несколько мгновений в палатке остались Ульфар, маг и пленник. Причем Ульфару было откровенно не по себе, Марти видел это так же ясно, как жадный блеск в темных глазах мэтра Гиннара и отблески огня на лезвии баронова кинжала.
– Ваша милость, позвольте…
Кинжал послушно лег в подставленную ладонь столичного мага. Тот шагнул к пленнику, бросил небрежно:
– Руку дай.
«Выбора у тебя нет, – напомнил себе Игмарт. – Или покоряешься, или – к Герейну в лапы, и смерть, и ладно бы просто смерть, но стоит лишь представить торжество врага!..»
Лезвие вспороло кожу, потекла темная струйка. Маг подставил ладонь, выговорил звучно и торжественно:
– Услышь, Хозяйка тьмы, слова мои! Жертвую тебе кровь и прошу власти над этой кровью, через часть к целому, через каплю к полному, через кровь к человеку! Прими, дай знак, яви свою милость!
В глазах у Марти внезапно потемнело – хотя с такой чепуховой царапины и морщиться-то стыдно! Он так и не понял, верно увидел или почудилось, как пустеет наполненная кровью ладонь мэтра Гиннара. Но то, что случилось после, запомнил накрепко.
Как столичный маг смазал его кровью свой цеховой знак, подвеску-амулет на гильдейской цепи. Как приказал, недобро оскалясь:
– На колени!
И какая дикая боль смяла, перекрутила, расплавила тело, когда он подумал: «Ишь чего захотел, хмырь!»
Очнулся Игмарт на полу, скрючившись, сжавшись в комок, словно жестоко избитый мальчишка.
– Уж прости, – маг довольно усмехнулся, – я должен был показать, какой монетой плачу за неповиновение. Знаю вас, наемников, и обещания ваши тоже. Ты понял, чего добьешься, если хотя бы задумаешь нас предать? Если ослушаешься?
– Понял, – выдохнул Марти, даже не пытаясь скрыть ненависть. – Что, игрушку завели? А вот сдохну, и все дела. И хрен вам от шелудивого пса вместо моей службы.
– Не сдохнешь, – равнодушно отрезал маг. – Во-первых, даже смерть не поможет тебе выдать нашу тайну. Ты ведь не захочешь умереть зря, верно? Во-вторых, как только попробуешь выйти из подчинения, я тут же узнаю. Не сомневайся, я сумею удержать тебя. А в третьих, – потяжелевший голос мага ударил новой волной боли, – я тебе запрещаю даже пытаться. Понял?
Игмарт впился зубами в ладонь. Пронизанная багровым тьма и соленый вкус крови. «Дурак ты, Марти. Кого перехитрил?»
12.10.2015, 09:34
* * *
В вечерних сумерках, примерно за полчаса до закрытия ворот, со стены славного города Оверте, с той стороны, что над рекой, спустился человек. Пауком скользнул по веревке вниз, без плеска ушел в воду, а вынырнул уж почти на стремнине. Да какая там стремнина в середине лета, не половодье же! Пересек реку, держа к заросшему ивняком мыску. Вылез, отряхнулся, сделал шаг… И застыл, оказавшись вдруг под прицелом сразу трех самострелов.
А ведь ни души вокруг не было, когда со стены осматривался!
Острое лезвие кольнуло шею под ухом: стой, мол, не дури. А куда дурить при таком раскладе? Игмарт из «Королевских псов» проигрывать, конечно, не любил, но признавать проигрыш умел. Сейчас, похоже, он проиграл вчистую. Этот кон. Потому что игра целиком еще не сделана.
Стоявший против него стрелок, тот самый, что во дворе Ульфарова замка «Три дочки у трактирщика» заказывал, ухмыльнулся:
– Споешь, менестрель?
– Хватит с вас, – откликнулся Марти.
– Невежливо так уходить, менестрель, – стрелок откровенно забавлялся. – Господин барон тебя наградить хотели за песни, а ты…
Марти пожал плечами:
– Не зря, видно, говорят, что награда героя всегда найдет.
– Верно, – хохотнул Ульфаров наемник. – Пошли, герой. Господин барон тебя заждались.
Мысли о побеге Марти отбросил сразу. Ясно ведь: не дадут. Позориться только. Шел, поглядывал искоса на довольных конвоиров – не иначе, награды за пленника ждут! Думал: если след потеряли и искали наудачу, то не только Оверте должны проверять. Кто встретит его сейчас? Только Ульфар, или?..
Долго гадать не пришлось. Ульфар, даром что на чужой земле, не стеснялся расположиться с удобствами. Палатка, костер, мясо жарится… Коней два десятка, не так уж много – странно, чтобы вдоль всей стены караулить, а не только за воротами, людей побольше нужно. Впрочем, странность объяснилась, едва пленника втолкнули в палатку.
Ульфар был не один, и все же Марти не смог удержать вздох облегчения. Его врага – того, встреча с которым сейчас могла означать только смерть – здесь не было. Зато рядом с Ульфаром сидел мэтр Гиннар, маг из столичных, наипервейший специалист в поисковых чарах. Такому хоть стену сигналками обнести, хоть след в городе найти да бубенчик на него навесить – не работа, а так, забава. Такому проиграть не стыдно.
Хотя обидно все равно.
– Ну что ж, здравствуй, – Ульфар сыто усмехнулся, – менестрель. О чем сегодня нам споешь?
Отвечать Марти не стал.
– Быстро бегаешь, – продолжал барон. – И сдался без боя, не ожидал, не ожидал… Или «Королевские псы» разучились сражаться? А?
И снова Марти смолчал. Глаза барона Ульфара насмешливо сузились.
– Что молчишь? Или не знаешь, как ответить?
– «Королевские псы», – отозвался пленник, – не лезут драться там, где драка ничего не даст. Может, я и похож на дурака, но не настолько же.
Барон хмыкнул. Кто-то из охраны подобострастно хохотнул, но тут же умолк, уловив неодобрительный взгляд мага. Затрещала лампа, на миг вспыхнув ярче, и по лицам вспугнутыми бесами метнулись тени.
– Не дурак, говоришь? Посмотрим, посмотрим…
Ульфар взглянул на мага, тот чуть заметно качнул головой. Заранее обсудили, понял Марти, как обломать фальшивого менестреля. Ну что ж, барон верно говорит: посмотрим.
В вечерних сумерках, примерно за полчаса до закрытия ворот, со стены славного города Оверте, с той стороны, что над рекой, спустился человек. Пауком скользнул по веревке вниз, без плеска ушел в воду, а вынырнул уж почти на стремнине. Да какая там стремнина в середине лета, не половодье же! Пересек реку, держа к заросшему ивняком мыску. Вылез, отряхнулся, сделал шаг… И застыл, оказавшись вдруг под прицелом сразу трех самострелов.
А ведь ни души вокруг не было, когда со стены осматривался!
Острое лезвие кольнуло шею под ухом: стой, мол, не дури. А куда дурить при таком раскладе? Игмарт из «Королевских псов» проигрывать, конечно, не любил, но признавать проигрыш умел. Сейчас, похоже, он проиграл вчистую. Этот кон. Потому что игра целиком еще не сделана.
Стоявший против него стрелок, тот самый, что во дворе Ульфарова замка «Три дочки у трактирщика» заказывал, ухмыльнулся:
– Споешь, менестрель?
– Хватит с вас, – откликнулся Марти.
– Невежливо так уходить, менестрель, – стрелок откровенно забавлялся. – Господин барон тебя наградить хотели за песни, а ты…
Марти пожал плечами:
– Не зря, видно, говорят, что награда героя всегда найдет.
– Верно, – хохотнул Ульфаров наемник. – Пошли, герой. Господин барон тебя заждались.
Мысли о побеге Марти отбросил сразу. Ясно ведь: не дадут. Позориться только. Шел, поглядывал искоса на довольных конвоиров – не иначе, награды за пленника ждут! Думал: если след потеряли и искали наудачу, то не только Оверте должны проверять. Кто встретит его сейчас? Только Ульфар, или?..
Долго гадать не пришлось. Ульфар, даром что на чужой земле, не стеснялся расположиться с удобствами. Палатка, костер, мясо жарится… Коней два десятка, не так уж много – странно, чтобы вдоль всей стены караулить, а не только за воротами, людей побольше нужно. Впрочем, странность объяснилась, едва пленника втолкнули в палатку.
Ульфар был не один, и все же Марти не смог удержать вздох облегчения. Его врага – того, встреча с которым сейчас могла означать только смерть – здесь не было. Зато рядом с Ульфаром сидел мэтр Гиннар, маг из столичных, наипервейший специалист в поисковых чарах. Такому хоть стену сигналками обнести, хоть след в городе найти да бубенчик на него навесить – не работа, а так, забава. Такому проиграть не стыдно.
Хотя обидно все равно.
– Ну что ж, здравствуй, – Ульфар сыто усмехнулся, – менестрель. О чем сегодня нам споешь?
Отвечать Марти не стал.
– Быстро бегаешь, – продолжал барон. – И сдался без боя, не ожидал, не ожидал… Или «Королевские псы» разучились сражаться? А?
И снова Марти смолчал. Глаза барона Ульфара насмешливо сузились.
– Что молчишь? Или не знаешь, как ответить?
– «Королевские псы», – отозвался пленник, – не лезут драться там, где драка ничего не даст. Может, я и похож на дурака, но не настолько же.
Барон хмыкнул. Кто-то из охраны подобострастно хохотнул, но тут же умолк, уловив неодобрительный взгляд мага. Затрещала лампа, на миг вспыхнув ярче, и по лицам вспугнутыми бесами метнулись тени.
– Не дурак, говоришь? Посмотрим, посмотрим…
Ульфар взглянул на мага, тот чуть заметно качнул головой. Заранее обсудили, понял Марти, как обломать фальшивого менестреля. Ну что ж, барон верно говорит: посмотрим.
09.10.2015, 16:44
Доброго пятничного утра! Вчера вечером не добралась до компа, так что сейчас в общем файле - вчерашние куски и плюс еще немного
Вчера вечером не добралась до компа, так что сейчас в общем файле - вчерашние куски и плюс еще немного
09.10.2015, 08:16
– Та-ак… Беги-ка ты, любезный, к хозяину и доложи, что не менестрель ему нынче пел, а Игмарт из «Королевских псов». Пусть стражу поднимает замок обыскивать, да тихо: раньше сроку нам переполох не нужен. Ну, чего зенки вылупил, беги!
«Любезный» дернул с места в карьер, будто за ним волколаки гонятся.
– Беги, – выцедил вслед новый гость барона Ульфара. – Беги, а я здесь постерегу. Авось попустят боги, выведут щенка к его мерину.
Марти перевел дух. Ага, жди! Гнедого придется бросить, и все остальное тоже – лютню, деньги… а, будь ты проклят! Любимый тесак тоже там, в вещах, в одеяло увязан! С собой только потайные ножи. Ну что же, собственная шкура всяко дороже имущества, даже самого ценного. Придется драпать, в чем есть.
Выскользнуть из сенника на крышу конюшни было самым трудным. Беглецу казалось, что чужая ненависть там, внизу, притягивает его, путает мысли и движения. Чужая – и его собственная. Давние счеты, сводить которые не время и не место – а жаль! Так неожиданно разоблаченный «менестрель» зло сплюнул под ноги и тенью в тени побежал к лестнице на стену – та, по счастью, оказалась рядом, и пробираться через двор не пришлось. Прыгать со стены в ров – жутенькое, конечно, развлечение, но не смертельное. Особенно если ров запущен до такой степени, как у Ульфара. Короткой форы как раз хватило: выбравшись из воды, лазутчик увидел мелькание факелов на стене. Усмехнулся: ищите, покуда не лопнете! И побежал в лес, пока что не особо выбирая дорогу, лишь бы подальше от Ульфарова замка. Правда, для начала нужно найти ручей и вымыться, иначе его и без собак найдут, по несусветной вони. Игмарт брезгливо отряхнулся. Превратить ров в сточную канаву, может, и умно в стратегическом плане, но разводить под собственными окнами такой смрад… Впрочем, ежели Ульфар согласен дышать нечистотами…
Наткнувшись на вожделенный родничок, Марти добрых полчаса яростно отмывался, выполаскивал штаны, рубаху и сапоги, и думал: а может, барон Ренхавенский для того и не чистит ров, чтоб посмеиваться, представляя, как самые отчаянные его враги отплевываются, вылезая из этого оборонного недоразумения? А может, и не только представляя – кто знает, чем тешится его милость Ульфар на досуге?
Он так и не узнал, была ли за ним погоня. Кого благодарить за свободу, собственную прыть и умение путать следы или Ульфарово попустительство? Расслабился уже в землях Лотаров. За то и поплатился: попался не погоне и даже не разъезду, а каким-то селянам, искавшим пропавшего мальца. Да мало что попался – сбежать не смог! Кому расскажи, позору не оберешься!
Впрочем, в тот день, по пути к замку Лотаров, неминуемое грядущее осмеяние меньше всего занимало мысли Марти. Доживи сначала! Тут уж – либо божья милость, либо могильная сырость: старый барон Лотарский знает его и в лицо, и по имени, и по месту службы. Навряд ли у героя осады Готтебри вдруг отшибет память настолько, что он не угадает в оборванном бродяге одного из своих разведчиков, которых лично расспрашивал перед победным штурмом. Ох, расспрашивать барон умеет! И допрашивать, кстати говоря, – тоже… Ну и за кого ты нынче стоишь, барон Лотар? Все еще верен королю, или Вильгельма и тебя переманила, как многих?
Оказалось – верен. Так что вовсе не за красивые глаза Марти отдал селянской девчонке драгоценный амулет. За такую удачу не отдарить – навек удачи лишиться. И вот оно – в первую же ночь ей пригодился.
Что ж, думал невыспавшийся Марти, раз такой поворот, значит – судьба. Значит, ей нужнее. Откровенно говоря, королевскому псу было совсем неинтересно знать, какая такая нечисть завелась в Лотаровых лесах. Своих забот хватает, чего о чужих беспокоиться. Не о девчонке думать надо и даже не о молодом Лотаре, а о том, как быстрей в столицу добраться. В Оверте задерживаться не стоит: если Ульфар и его ночной гость все-таки послали погоню, у них вполне хватит ума и здесь его поискать.
«Любезный» дернул с места в карьер, будто за ним волколаки гонятся.
– Беги, – выцедил вслед новый гость барона Ульфара. – Беги, а я здесь постерегу. Авось попустят боги, выведут щенка к его мерину.
Марти перевел дух. Ага, жди! Гнедого придется бросить, и все остальное тоже – лютню, деньги… а, будь ты проклят! Любимый тесак тоже там, в вещах, в одеяло увязан! С собой только потайные ножи. Ну что же, собственная шкура всяко дороже имущества, даже самого ценного. Придется драпать, в чем есть.
Выскользнуть из сенника на крышу конюшни было самым трудным. Беглецу казалось, что чужая ненависть там, внизу, притягивает его, путает мысли и движения. Чужая – и его собственная. Давние счеты, сводить которые не время и не место – а жаль! Так неожиданно разоблаченный «менестрель» зло сплюнул под ноги и тенью в тени побежал к лестнице на стену – та, по счастью, оказалась рядом, и пробираться через двор не пришлось. Прыгать со стены в ров – жутенькое, конечно, развлечение, но не смертельное. Особенно если ров запущен до такой степени, как у Ульфара. Короткой форы как раз хватило: выбравшись из воды, лазутчик увидел мелькание факелов на стене. Усмехнулся: ищите, покуда не лопнете! И побежал в лес, пока что не особо выбирая дорогу, лишь бы подальше от Ульфарова замка. Правда, для начала нужно найти ручей и вымыться, иначе его и без собак найдут, по несусветной вони. Игмарт брезгливо отряхнулся. Превратить ров в сточную канаву, может, и умно в стратегическом плане, но разводить под собственными окнами такой смрад… Впрочем, ежели Ульфар согласен дышать нечистотами…
Наткнувшись на вожделенный родничок, Марти добрых полчаса яростно отмывался, выполаскивал штаны, рубаху и сапоги, и думал: а может, барон Ренхавенский для того и не чистит ров, чтоб посмеиваться, представляя, как самые отчаянные его враги отплевываются, вылезая из этого оборонного недоразумения? А может, и не только представляя – кто знает, чем тешится его милость Ульфар на досуге?
Он так и не узнал, была ли за ним погоня. Кого благодарить за свободу, собственную прыть и умение путать следы или Ульфарово попустительство? Расслабился уже в землях Лотаров. За то и поплатился: попался не погоне и даже не разъезду, а каким-то селянам, искавшим пропавшего мальца. Да мало что попался – сбежать не смог! Кому расскажи, позору не оберешься!
Впрочем, в тот день, по пути к замку Лотаров, неминуемое грядущее осмеяние меньше всего занимало мысли Марти. Доживи сначала! Тут уж – либо божья милость, либо могильная сырость: старый барон Лотарский знает его и в лицо, и по имени, и по месту службы. Навряд ли у героя осады Готтебри вдруг отшибет память настолько, что он не угадает в оборванном бродяге одного из своих разведчиков, которых лично расспрашивал перед победным штурмом. Ох, расспрашивать барон умеет! И допрашивать, кстати говоря, – тоже… Ну и за кого ты нынче стоишь, барон Лотар? Все еще верен королю, или Вильгельма и тебя переманила, как многих?
Оказалось – верен. Так что вовсе не за красивые глаза Марти отдал селянской девчонке драгоценный амулет. За такую удачу не отдарить – навек удачи лишиться. И вот оно – в первую же ночь ей пригодился.
Что ж, думал невыспавшийся Марти, раз такой поворот, значит – судьба. Значит, ей нужнее. Откровенно говоря, королевскому псу было совсем неинтересно знать, какая такая нечисть завелась в Лотаровых лесах. Своих забот хватает, чего о чужих беспокоиться. Не о девчонке думать надо и даже не о молодом Лотаре, а о том, как быстрей в столицу добраться. В Оверте задерживаться не стоит: если Ульфар и его ночной гость все-таки послали погоню, у них вполне хватит ума и здесь его поискать.
08.10.2015, 13:01
Доброго утра и хорошего дня всем! Едем дальше
Семью днями раньше, когда Марти подъезжал к замку его милости Ульфара Ренхавенского, лютня висела на положенном месте у седла, а уздечку гнедого меринка украшали бронзовые подвески-бубенчики, исконно менестрельский оберег. Лютня всегда его слушалась, и голосом боги не обделили; Ульфарова дочка едва не сомлела от любовных баллад, все просила: «Спой еще, менестрель!» В конце концов барон, зыркнув недобро, отправил певуна во двор, развлекать слуг и гарнизон. А ему того и надо: слуги разговорчивей господ, а на охрану всегда полезно поглядеть вблизи. Не в первый раз молодой «менестрель» осматривался в замке, который предстояло вскоре брать штурмом, и знал, куда смотреть и о чем словно невзначай спросить. Здесь, правда, готовились не к вражескому штурму, а к походу, но разница небольшая. Марти перебирал струны, скользя рассеянным взглядом по лицам слушателей: вот эти еще вчера коровам хвосты крутили, зато рядом – волки тертые, вкус крови знают не только из песен менестрельских. «Мой клинок не затупится, мне Старуха не приснится, и любая мне девица даст, что захочу…» – подхватывают, гогочут развязно, тянут к себе служанок, а те и не противятся. И ведь мало их, волков-то. По всему видать, Ульфар их десятниками нанял, над своими селянскими командовать. Что ж, зубы наточить любому увальню можно, было бы желание. «Губы милки слаще меда, мы вернемся из похода…»
– Эй, певун, а «Три дочки у трактирщика» знаешь?
– Как не знать! «Три дочки у трактирщика, девицы хоть куда, гостей встречают ласково, да вот одна беда: три дочки у трактирщика да девять сыновей…»
Знаю, парни, я еще и не то знаю. Баллады для господ, любовные страдания для селянских девчонок и городских вдовушек, разудалая похабень для наемников. Веселитесь. Скоро менестрелю понадобится промочить горло, и вот тогда поговорим, ведь я уже стану вам своим, насквозь знакомым и почти родным. Общие песни сближают, ничего нет лучше, если хочешь быстро втереться в доверие – ненадолго, на час или на вечер, пока не развеются хмельные пары. «А младшая дочурка была сестер хитрей…»
Марти любил эту маску. Она позволяла держаться независимо и дерзить в ответ на дерзость, а если острый язык становился поводом размять кулаки, тем лучше: пристрастие к доброй драке Марти отнюдь не считал недостатком для мужчины. Конечно, с господами следовало держаться в рамках: пусть менестрели и маги вне подлого сословия, против слуг с дубьем лютней не отмашешься, а стенам замковой темницы не докажешь неправоту хозяина, хоть весь на речи изойди. Но наемники уважают нахальство. Если, конечно, ты способен доказать на деле право быть наглецом.
Через десяток-другой кружек и песен Марти знал о бароне Ульфаре Ренхавенском намного больше, чем безопасно знать незваному гостю. Конечно, любому в этом дворе ясно, что нет никакой тайны в давних дрязгах его милости с соседом, и в недавней обиде на обнесшего чином короля, и в любовной интриге с одной столичной штучкой («Ох и краси-ивая, волосы ровно золото, глаза синющ-щие, только взгляд недобрый – зыркнет, аж мороз по хребту!»
. Да только, бывает, сложишь два-три всем известных слуха, а вместе они та-акое дадут…
Столичная штучка с золотыми волосами, синющими глазами и недобрым взглядом у нас на все королевство единственная, гадать не приходится! Уж если она крутит шашни с захудалым провинциальным баронишкой, то… нет, ребята, про любовь кому другому рассказывайте! У ее высочества принцессы Вильгельмы любовь одна – братова корона. Сколько лет по ней чахнет.
Тут бы и уходить, да кто ж на ночь глядя из-под крыши в путь пускается? Марти пристроился ночевать в сеннике над конюшней, благо, его милость Ульфар о менестреле вспомнить не соизволил. И подружка на ночь нашлась – одна из кухонных девчонок. По правде говоря, не ахти какая красавица, зато разговорчивая.
Даже, пожалуй, слишком разговорчивая. Как же Марти благодарил всех богов скопом, что болтушка успела убраться, когда в конюшню вошли припоздавшие гости! Братья у нее, понимаете ли, да отец строгий… младшая дочурка…
Уставший Марти начал уж задремывать; разбудил памятный – слишком памятный! – резкий голос.
– Ого! Знакомый меринок, и сбруя знакомая. – Звон бубенчиков ударил погребальным колоколом. – У вас, никак, менестрель нынче пел?
– Точно, ваша милость, пел. Знатно повеселил, ребята довольны остались.
– И хозяин?
– Дыкть, хозяева нам, ваша милость, не докладают…
– И где он сейчас?
– Хозяин-то? Дыкть, у себя. Велел, как появитесь, сразу вас к нему проводить.
– Менестрель, дубина!
– А-а… Да кто ж его знает… Вроде с Лиззи в обнимку уходил.
– Так, вот что, давай-ка проверим. Менестрель молодой, с меня ростом, волосы темные, глаза светлые, смотрит нагло?
– Дыкть… ага, вроде похоже…
Семью днями раньше, когда Марти подъезжал к замку его милости Ульфара Ренхавенского, лютня висела на положенном месте у седла, а уздечку гнедого меринка украшали бронзовые подвески-бубенчики, исконно менестрельский оберег. Лютня всегда его слушалась, и голосом боги не обделили; Ульфарова дочка едва не сомлела от любовных баллад, все просила: «Спой еще, менестрель!» В конце концов барон, зыркнув недобро, отправил певуна во двор, развлекать слуг и гарнизон. А ему того и надо: слуги разговорчивей господ, а на охрану всегда полезно поглядеть вблизи. Не в первый раз молодой «менестрель» осматривался в замке, который предстояло вскоре брать штурмом, и знал, куда смотреть и о чем словно невзначай спросить. Здесь, правда, готовились не к вражескому штурму, а к походу, но разница небольшая. Марти перебирал струны, скользя рассеянным взглядом по лицам слушателей: вот эти еще вчера коровам хвосты крутили, зато рядом – волки тертые, вкус крови знают не только из песен менестрельских. «Мой клинок не затупится, мне Старуха не приснится, и любая мне девица даст, что захочу…» – подхватывают, гогочут развязно, тянут к себе служанок, а те и не противятся. И ведь мало их, волков-то. По всему видать, Ульфар их десятниками нанял, над своими селянскими командовать. Что ж, зубы наточить любому увальню можно, было бы желание. «Губы милки слаще меда, мы вернемся из похода…»
– Эй, певун, а «Три дочки у трактирщика» знаешь?
– Как не знать! «Три дочки у трактирщика, девицы хоть куда, гостей встречают ласково, да вот одна беда: три дочки у трактирщика да девять сыновей…»
Знаю, парни, я еще и не то знаю. Баллады для господ, любовные страдания для селянских девчонок и городских вдовушек, разудалая похабень для наемников. Веселитесь. Скоро менестрелю понадобится промочить горло, и вот тогда поговорим, ведь я уже стану вам своим, насквозь знакомым и почти родным. Общие песни сближают, ничего нет лучше, если хочешь быстро втереться в доверие – ненадолго, на час или на вечер, пока не развеются хмельные пары. «А младшая дочурка была сестер хитрей…»
Марти любил эту маску. Она позволяла держаться независимо и дерзить в ответ на дерзость, а если острый язык становился поводом размять кулаки, тем лучше: пристрастие к доброй драке Марти отнюдь не считал недостатком для мужчины. Конечно, с господами следовало держаться в рамках: пусть менестрели и маги вне подлого сословия, против слуг с дубьем лютней не отмашешься, а стенам замковой темницы не докажешь неправоту хозяина, хоть весь на речи изойди. Но наемники уважают нахальство. Если, конечно, ты способен доказать на деле право быть наглецом.
Через десяток-другой кружек и песен Марти знал о бароне Ульфаре Ренхавенском намного больше, чем безопасно знать незваному гостю. Конечно, любому в этом дворе ясно, что нет никакой тайны в давних дрязгах его милости с соседом, и в недавней обиде на обнесшего чином короля, и в любовной интриге с одной столичной штучкой («Ох и краси-ивая, волосы ровно золото, глаза синющ-щие, только взгляд недобрый – зыркнет, аж мороз по хребту!»
. Да только, бывает, сложишь два-три всем известных слуха, а вместе они та-акое дадут…Столичная штучка с золотыми волосами, синющими глазами и недобрым взглядом у нас на все королевство единственная, гадать не приходится! Уж если она крутит шашни с захудалым провинциальным баронишкой, то… нет, ребята, про любовь кому другому рассказывайте! У ее высочества принцессы Вильгельмы любовь одна – братова корона. Сколько лет по ней чахнет.
Тут бы и уходить, да кто ж на ночь глядя из-под крыши в путь пускается? Марти пристроился ночевать в сеннике над конюшней, благо, его милость Ульфар о менестреле вспомнить не соизволил. И подружка на ночь нашлась – одна из кухонных девчонок. По правде говоря, не ахти какая красавица, зато разговорчивая.
Даже, пожалуй, слишком разговорчивая. Как же Марти благодарил всех богов скопом, что болтушка успела убраться, когда в конюшню вошли припоздавшие гости! Братья у нее, понимаете ли, да отец строгий… младшая дочурка…
Уставший Марти начал уж задремывать; разбудил памятный – слишком памятный! – резкий голос.
– Ого! Знакомый меринок, и сбруя знакомая. – Звон бубенчиков ударил погребальным колоколом. – У вас, никак, менестрель нынче пел?
– Точно, ваша милость, пел. Знатно повеселил, ребята довольны остались.
– И хозяин?
– Дыкть, хозяева нам, ваша милость, не докладают…
– И где он сейчас?
– Хозяин-то? Дыкть, у себя. Велел, как появитесь, сразу вас к нему проводить.
– Менестрель, дубина!
– А-а… Да кто ж его знает… Вроде с Лиззи в обнимку уходил.
– Так, вот что, давай-ка проверим. Менестрель молодой, с меня ростом, волосы темные, глаза светлые, смотрит нагло?
– Дыкть… ага, вроде похоже…
08.10.2015, 08:50
Доброго вечера всем! Итак, едем дальше В общем файле начало второй части "Полуночных теней", сегодняшние кусочки из комментов. Начинается главный герой крупным планом ;-)
В общем файле начало второй части "Полуночных теней", сегодняшние кусочки из комментов. Начинается главный герой крупным планом ;-)
07.10.2015, 20:44
Простыни в «Королевском стремени» отличались чистотой, служанки неназойливостью, а окна и двери – крепкими запорами, и путешественник имел все основания предвкушать спокойный сон. И все же среди ночи его разбудило ощущение опасности, иглой пронзившее сердце. В комнате стояла та прозрачная тишина, в которой легко слышен даже шорох лапок пробежавшей мыши; и ничто, кроме быстрого дыхания пробудившегося человека, не нарушало ее сейчас. Постоялец затеплил свечу, оглядел номер. Проверил дверь, окно. Все было заперто, ночь дышала покоем, вот только сердце стучало как бешеное.
«Менестрель» выругался сквозь зубы, грязно и затейливо. Звук собственного голоса разбил тишину и – в какой-то мере – страх.
– Спи! – сказал он себе. Но вместо того, чтобы вновь завернуться в одеяло и выбросить из головы помешавшие отдыху глупости, принялся одеваться.
Ночь уже повернула к рассвету. Самый сонный час: время воров, темных колдунов и нечисти, время для удачной разведки и подлых штурмов, время самого тяжелого и опасного караула.
Одевшись и вооружившись, «менестрель» почувствовал себя лучше. Страх ушел, но тревога не отступала.
– Да что ж это со мной?!
Рука шарила по груди, словно пытаясь защитить сердце. До странности пусто и холодно было там, и пустота подсказала ответ: что-то стряслось с девчонкой из замка Лотаров, которой он подарил амулет, как там ее – Сьюз? Ну, друг Марти, сказал себе «менестрель», раз уж ты разбрасываешься святыми амулетами ради ясных глаз деревенских красоток, не жалуйся, когда потом не спится! Слишком долго дар богини жил рядом с твоим сердцем, многолетняя связь не разорвется за день или два, вот и получай теперь весточки о чужих неприятностях.
Марти попытался рассмеяться, но смех прозвучал хрипло и лживо. Да, все дело в амулете: его защиту проверили на прочность, и… Что «и», оставалось только гадать. Лишь одно не вызывало сомнений: амулет исправно защищает новую хозяйку.
Надо было остаться, с досадой подумал Марти. Безумная вылазка… хоть бы Анегард вернулся цел! Сейчас только гибели наследника Лотаров не хватало для полного счастья.
Но, думая так, он чуял в собственных мыслях ложь. Оставаться в замке Лотаров было нельзя, идти на вылазку с отрядом Анегарда – тем более. У баронов Лотарских свои дела, у него – свои. Спасибо им, конечно, за коня и за деньги, маска нищего бродяги не самая лучшая для того, кому не нужны неприятности в пути, но по нынешним временам эта помощь весит немного. Да и расплатился он по совести, предупреждение о том, что сосед набирает наемников, стоит не меньше. Лотары с Ренхавенами не в дружбе…
«Менестрель» выругался сквозь зубы, грязно и затейливо. Звук собственного голоса разбил тишину и – в какой-то мере – страх.
– Спи! – сказал он себе. Но вместо того, чтобы вновь завернуться в одеяло и выбросить из головы помешавшие отдыху глупости, принялся одеваться.
Ночь уже повернула к рассвету. Самый сонный час: время воров, темных колдунов и нечисти, время для удачной разведки и подлых штурмов, время самого тяжелого и опасного караула.
Одевшись и вооружившись, «менестрель» почувствовал себя лучше. Страх ушел, но тревога не отступала.
– Да что ж это со мной?!
Рука шарила по груди, словно пытаясь защитить сердце. До странности пусто и холодно было там, и пустота подсказала ответ: что-то стряслось с девчонкой из замка Лотаров, которой он подарил амулет, как там ее – Сьюз? Ну, друг Марти, сказал себе «менестрель», раз уж ты разбрасываешься святыми амулетами ради ясных глаз деревенских красоток, не жалуйся, когда потом не спится! Слишком долго дар богини жил рядом с твоим сердцем, многолетняя связь не разорвется за день или два, вот и получай теперь весточки о чужих неприятностях.
Марти попытался рассмеяться, но смех прозвучал хрипло и лживо. Да, все дело в амулете: его защиту проверили на прочность, и… Что «и», оставалось только гадать. Лишь одно не вызывало сомнений: амулет исправно защищает новую хозяйку.
Надо было остаться, с досадой подумал Марти. Безумная вылазка… хоть бы Анегард вернулся цел! Сейчас только гибели наследника Лотаров не хватало для полного счастья.
Но, думая так, он чуял в собственных мыслях ложь. Оставаться в замке Лотаров было нельзя, идти на вылазку с отрядом Анегарда – тем более. У баронов Лотарских свои дела, у него – свои. Спасибо им, конечно, за коня и за деньги, маска нищего бродяги не самая лучшая для того, кому не нужны неприятности в пути, но по нынешним временам эта помощь весит немного. Да и расплатился он по совести, предупреждение о том, что сосед набирает наемников, стоит не меньше. Лотары с Ренхавенами не в дружбе…
07.10.2015, 15:05
Другие записи в этом блоге
Бестселлер-2022! Алена Кручко "Кого поймает Шери Грейс? https://feisovet.ru/book286315571?utm_content=286373048_286315571_0 Когда к вечернему чаю вдруг заявляется бабушка с целым списком подходящих женихов, лучшее, что можно сделать - срочно удрать подальше! А тут как раз нужно добыть единорожью... подробнее »
21 часов назад | 1119 просмотров | 0 комментариев
Тэги: фэнтези, маги и волшебники, студенты
Когда привычная жизнь рушится, приходится хвататься за любую возможность. Но я, отправляясь переждать сложное время в оставшейся от бабки заброшенной усадьбе, совсем не планировала огородных работ! Я – зельевар, а не садовый крот! Что? Процветание бабулиных насаждений может открыть тропинку в... подробнее »
2 дней назад | 1221 просмотров | 3 комментариев
Тэги: алена кручко, фэнтези, бытовое фэнтези, магия, лето
Бестселлер 2021! Не верьте пророчествам! Иначе рискуете сами же и запустить их исполнение. Отец Вириты — поверил, и вот уже девушка вынуждена бежать из дома, от немилого жениха. И чего ждать, когда выбранный наугад путь приводит ее к башне некромантов, да еще в самый разгар опасного ритуала? Некромант... подробнее »
3 дней назад | 3619 просмотров | 3 комментариев
Тэги: фэнтези, любовь, попаданка, некроманты
Третья книга полюбившегося читателям цикла "Ведьма с ребенком" - "Море для ведьмы с детьми" https://feisovet.ru/book286312858?utm_content=286373048_286312858_0 Оказавшись в другом мире, став обладательницей ведьминского дара и востребованной профессии, обзаведясь семьей, Марина живет в бешеном рабочем... подробнее »
4 дней назад | 336 просмотров | 0 комментариев
Тэги: попаданка, семейные ценности, дети, лето, отпуск
Ученичество у магистра артефакторики. Лана и мечтать о таком не могла, но ей выпал шанс. Вот только стоит ли радоваться? Или прав был ее несостоявшийся жених, когда говорил, что она пожалеет об этом? Старый дом мастера-артефактора полон тайн, но самая страшная тайна – хозяин дома. И кто поможет Лане... подробнее »
6 дней назад | 3879 просмотров | 10 комментариев
Тэги: магия, романтика, интриги, решительная героиня
Подборки книг
#ВедьмаИщетЛюбовь #ДворцовыеТайны #Истинная пара #Космические приключения #ЛитСериал #Любовь на спор #Магический детектив #Магическое задание #МистерКот или Без кота и жизнь не та! #Наследница #Некроманты #Новые звезды #Полюбить Дракона #Попаданка в книгу #Профессионалы #СнежнаяСказка #Страсть #Темное фэнтези Young adult Авторские расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Наги, змеелюди Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отбор Отношения при разнице в возрасте Первая любовь Попаданка Призраки и духи Приключенческое фэнтези ПродаМастер Прыжки во времени Рабство Семейные интриги Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
© 2013-2025 ИМ Самиздат «Призрачные Миры» - Все права защищены. Копирование текстов сайта и любое использование их в коммерческих целях строго запрещено.