Добро пожаловать в Рай

Глава 1.

Я услышала первые мотивы одной из любимых песен, и сделала радио громче.
- Дорогие мои радиослушатели, сегодня, ровно 25 лет назад, погиб Виктор Цой, Основатель и лидер рок-группы «Кино», - бодро вещала из динамиков радиоведущая. – Его смело можно поставить в один ряд с такими певцами как Константин Кинчев, Майк Науменко, Слава Бутусов, и прочими пионерами русского рока. Известность приходила к Цою постепенно, распространяясь «на ушко» между посетителями «квартирников» - в те времена рок был под запретом.
15 августа 1990 года в 12 часов дня, Цой, по официальной версии, погиб в автокатастрофе, уснув за рулем. Виктор Цой навсегда останется в сердцах фанатов и истории русского рока. Стену памяти на Старом Арбате посещают даже чаще, чем мавзолей. Памяти великого, не побоюсь этого слова, рок-музыканта, ставлю вам, дорогие слушатели, одну из песен, вошедших в первый альбом певца – «Алюминиевые огурцы», - радостно щебетала радиоболтушка, не прерывая свой монолог ни на секунду.
«Она хотя бы в голос печали добавила, что ли», - с неудовольствием поморщилась я, делая радио еще громче, и начиная подпевать задорной песенке. Да. «Цой – жив, жил и будет жить» - вслух сообщив пространству, заметила я. Жаль, конечно, что так произошло. Погибнуть молодым, на самом пике популярности.
Громко подпевая, я отдавала свою дань памяти. А что, стесняться некого – никто не сможет разглядеть меня в тонированном салоне авто. Черный Лендровер мчался по пустой, в столь ранний час трассе, унося меня к далекому теплому морю.
Хорошо быть единственной дочкой богатого папочки. Можно получить все что захочется, достаточно только состроить просительную мордашку и надуть губки, как папочка тут же стремится исполнить желание своей девочки. Вот и в этот раз, я захотела понырять с аквалангом около Гавайских островов и, вуаля! Мой счет пополнился на приличную сумму.
Я бы не сказала про себя, что родилась с серебряной ложкой во рту – помню дни, когда мы жили в крайне неуютных условиях. Я родилась через несколько лет после развала СССР вторым ребенком в семье. Папа, как и большинство жителей нашей новой страны, на тот момент занимался тем, что пытался выплыть и выжить в круговерти происходящих событий. Еще в середине 80-х наладив поставки модной одежды из ближайшего заграничья, к началу нового десятилетия создал маленькую сеть магазинов. Пока всего из двух точек, но уже планируя скорое расширение и приглядывая новое помещение.
Раньше мы всегда сидели на кухне вечерами, пили чай с вкусными плюшками, которые готовила мама. Мне так нравилось смотреть на них – высокого голубоглазого брюнета и едва доходящую до папиного плеча темноволосую и часто смеющуюся маму. Папа обнимал нас и ласково называл «мои ангелочки». И было отчего – мама носила имя Агриппина, сестру звали Антонина, а я – Алевтина. Мама наша была натуральной блондинкой, мы же до семи лет также сияли светлыми головками. Мы с сестрой сидели за столом и, таская плюшки со стола, переглядывались и нарочито громко кривились, когда папа в очередной раз целовал смеющуюся маму.
Мне было почти четыре, когда в семье произошла трагедия. Папа уже долгое время ходил нервный и задумчивый, мама как могла, поддерживала нас и старалась сгладить острые углы. Но все чаще я просыпалась глубокой ночью от тихих маминых всхлипов. Своим детским умом мне было не понятно, что происходит, но ощущение напряжения не покидало наш уютный дом. Тогда обычно я залезала к сестре под одеяло и, обняв ее, наконец, засыпала.
В то теплое октябрьское утро я как обычно пошла в детский сад. Марина – наша новая помощница по хозяйству провожала меня до группы, а мама с восьмилетней сестрой поехали в школу. В этот день я впервые осталась одна на продленке. Дежурный воспитатель, все поглядывала на часы и в который раз безуспешно набирала наш домашний номер, где все не снимали трубку. Так и не дозвонившись, воспитатель набрала номер местного отделения полиции, откуда через час меня забрала заплаканная Марина.
В эту ночь я осталась у нее дома. Марина была очень грустная и постоянно всхлипывала, вытирая мокрые глаза своим цветастым носовым платком. Мне было непонятно, почему я живу у нее и где мои родители и сестра, но на мои вопросы женщина только тяжело вздыхала и говорила, что мама и сестренка уехали далеко-далеко, а папа поехал их провожать. Я в ответ обиженно плакала, что меня не взяли с собой, на что няня крепко обнимала и что-то тихо бормоча, гладила меня по голове. Только через неделю за мной пришел отец. Помятый, заросший и лохматый, неприятно пахнувший алкоголем. Они долго вздыхали и о чем-то тихо разговаривали на кухне.

***

Через несколько дней мы переехали в другой дом. В маленький, стоящий почти в лесу домик, полностью заросший мхом и диким виноградом. Папа остался в городе, а Марина на мои вопросы о семье отводила глаза, вновь бормотала что-то непонятное и, как могла, переводила внимание. В сад я больше не пошла, а няня занялась моим воспитанием и обучением. Стационарного телефона в доме не имелось, но как-то, почти сквозь сон я иногда слышала трель и торопливые Маринины шаги с кухни в ее комнату.