Когда море не зовет

КОГДА МОРЕ НЕ ЗОВЁТ


   Разве он многого просил? Любви, понимания, домашнего очага и немного денег, чтобы не слишком заботиться о грядущих днях. И ведь казалось, что всё складывается! Берта улыбалась и благоволила, батюшка недавно обронил, что не таким уж и разочарованием обернулся старший сын, к домашнему очагу он надеялся весной привести Берту и оживить тем самым угрюмые вечера с престарелым отцом, а деньги скопились ещё в юности, в те времена, когда он ходил под чёрным флагом.
   А ведь именно поэтому отец его и бранил на чём свет стоит, когда он вернулся в родной посёлок. Младшие братья после смерти матери разъехались подальше из портового городка, даже помогать ворчливому папаше не приезжали, так что застал отчий дом он в разрухе и упадке. Положа руку на сердце – уехал бы тоже, да только дочь кузнеца уж больно порадовала глаз. Десяток зим тому взглянуть было не на что, а тут… расцвела, похорошела…
- Добрый вечер, пэр Эмин! – звонко поприветствовали его с берега. – Что вы делаете в воде? Озябнете ведь!
   Эмин внимательно оглядел проделанную работу, кивнул сам себе, обошёл рыбацкую лодку – единственное оставшееся на руках имущество – и медленно вышел из ледяной воды, отмечая, какими судорогами отзываются прежде крепкие ноги.
- Никак, на ночную рыбалку собрались? – с пониманием протянула Бьянка, младшая сестра его бывшей невесты. – Отец сказывает, ночью шторм будет. Куда в такую погоду?
   Эмин выбрался наконец на берег, неторопливо вытер мокрые ноги грязным полотенцем, надел сапоги и посмотрел на гостью. Сюда, к утёсу, редко выбирались городские: в городе имелась своя пристань, откуда и отправлялись рыбацкие и торговые суда. Если от города ехали к утёсу – значит, к нему.
- Тебе что за дело? – ровно спросил он, обтирая мокрые руки.
- Вот, - смутилась девица, - ужин принесла. У вас же небось ни припасов, ни… ничего не сохранилось, - и Бьянка выразительно глянула на дотла сгоревший дом.
   Эмин посмотрел на зияющий чёрными провалами остов, вспомнил, что не поставил на свежей могиле у холма памятный камень, и задумчиво почесал щёку. Отец не обидится. Если уж совсем начистоту, то это ему, Эмину, следовало обижаться на старого пьяницу: мало того, что напился и спалил дом к праотцам, так ещё и прихватил с собой все сбережения и ценности. Всё, что он, Эмин, столько лет добывал в морях нечестным пиратским трудом! А вдобавок – городской судья поведал на днях, что отец отписал дом, имущество и рыбацкую лодку младшему сыну. Который ни разу-то и не показался в отчем доме!
   Такой плевок в сторону первенца в городе незамеченным не остался, так что над Эмином за глаза посмеивались. В лицо, правда, ничего не говорили: боялись пудовых кулаков, стеклянного взгляда и жутких шрамов бывшего пирата.
   Но и это Эмин бы пережил. И не такие труды пропадали втуне. И не так по его уже не слишком честному имени проходились городские глашатаи. Добило предательство – той, которая улыбалась и благоволила. Берта мигом сменила милость на гнев, узнав, что у жениха теперь за душой ни гроша, и так же скоро приняла более выгодное предложение местного лавочника.
   Эмин впадать в гнев не стал, но и тянуть не стал тоже. Что теперь? Почти четыре десятка лет псу под хвост. Богатством в морях не разжился – а что нажил, сгорело в огне – нечестным трудом прославился так, что портреты его по всем дальним городам висят, в отчем доме оказались не рады, а единственная надежда огрубевшего сердца заявила, что с эдакой рожей ему и надеяться-то было не на что. Только вот дом да земля спасали, а теперь что? И за пару лет не отстроится, а ей ждать некогда, и так не первоцвет…
- Домой ступай, - коротко велел он, глянув на Бьянку. – Вечереет уже.
- Покушайте, - попросила она, поставив корзинку со снедью на камень. – Хотите, поутру завтрак принесу? Мне несложно!
   Эмин усмехнулся против воли, подтолкнул девчонку в плечо.
- Ступай, ступай, - велел, нахмурившись. – Не дело девке в такую пору вне дома бродить. Всякие встретиться могут.
- Но вы же рядом, - возразила Бьянка. – Вы сильный. А лихих людей у нас нет, так батенька говорит. Ну вот разве что братья Зенон и Зерб куролесят…
- Вот и беги домой, пока до тебя не докуролесили, - буркнул Эмин. Сел на камень рядом с корзинкой, боком ощутив тепло домашней стряпни.
- А вы тут как же… - Бьянка оглядела безлюдный причал, у которого тяжело покачивалась единственная лодка, неспокойное море и затем самого Эмина, которому порывы резкого ветра, казалось, были совсем нипочём. Вон, даже рубашку на могучей груди расстегнул. – Я ещё сказать хотела, - решившись, выдохнула девушка. – Не согласна я… ну, с Бертой. Сестра дурно поступила. Вот…
   Эмин не ответил, и неуверенное топтание за спиной наконец сменилось быстрыми лёгкими шажками в сторону городской дороги. Затем и те стихли, заглушённые шумом моря. Эмин смотрел на тёмные воды, перебирая в голове пролетевшие годы. А ведь надеялся на что-то, мечтал же… когда уходил из отчего дома – мечтал… и там, в море – мечтал тоже. И мир казался по колено, и волосы были гуще и чернее, и шрамы не портили молодое лицо…