Подписка! "Герцогиня поместья на окраине империи"

Любителей попаданок и бытового фэнтези приглашаю в свою новинку!

"Герцогиня поместья на окраине империи"!

Меня перекинули из города на Земле в разрушенную усадьбу в магическом мире. В свои тридцать семь лет стала попаданкой без своего на то желания. Теперь мне предстоит восстановить поместье, отбиться от женихов и не умереть с голоду. Ну и объяснить одному упертому умнику, что за него замуж я тоже не собираюсь.

Глава 1

«Рассвет еще не успел разорвать сизую пелену тумана, а деревня уже пробуждалась. С первым криком петуха из покосившихся изб потянулись крестьяне — мужчины с заскорузлыми руками, женщины в платках, дети, едва оторвавшиеся от земли ростом. Хозяйские поля ждали: черные, вспаханные накануне полосы земли тянулись до самого леса, пахнувшего сыростью и прошлогодней хвоей.
Староста Аристах, в выцветшем кафтане и сапогах, сбитых на бок, выкрикивал указания, сверяясь с берестяной грамоткой. «Сеять будем рожь, как велел барин! — гудел он, поправляя шапку. — Чтоб к осени амбары ломились, а не то…» Не договорил, но все поняли: неурожай — это побои, долги, голодные глаза детей.
Мужики брались за деревянные сохи, оставшиеся от прошлых лет. Кони, худые, но покорные, фыркали, впрягаясь в оглобли. Землю рыхлили повторно — глубже, чтобы «семя легло в ладонь земли», как бормотал дед Сивер, самый старый в деревне. Его пальцы, скрюченные от ревматизма, все еще ловко вязали узлы на мешках с зерном. Женщины, обвязав подолы плахтами, носили воду в бочонках — питье и для коней, и для людей.
Семена ржи, отборные, золотистые, хранились в амбаре господина. Мешки вскрывали с благоговением — каждое зернышко было словно капля жизни. Дети рассыпали их по лукошкам, а женщины, двигаясь цепью вдоль борозд, горстями разбрасывали зерно широким жестом, будто сеяли не только рожь, но и надежду. Руки двигались ритмично, словно в молитве: «Взойди-взойди, солнышко обогрей, дождичком напои».
Мужчины шли следом, заделывая семена граблями. Земля, влажная от утренней росы, мягко обволакивала зерна. Аристах следил, чтобы не оставалось проплешин — барин объезжал поля раз в неделю, и любая оплошность стоила штрафа.
— Эх, нынче земля добрая, — вздыхала Илга, вытирая лоб. — Только бы дожди не забили зерно…
— Молчи, — обрывал её сосед Викар. — Сглазишь.
Дети бегали вдоль межи, пугая ворон, но усталость постепенно сковала всех. К полудню солнце жарило немилосердно. Кое-кто присаживался в тень кургана, жевал краюхи хлеба с солью да лук. Староста не гнал — знал: без сил люди — не работники.
К вечеру, когда последняя полоса была засеяна, Григорий перекрестился. — Ладно, справились. Теперь уж как Бог даст.
Возвращались молча, волоча ноги. Женщины несли пустые лукошки, дети дремали на плечах отцов. Над полем кружились грачи, а вдалеке, у господской усадьбы, уже зажигались огни — там пировали, не зная цены хлебу.
Темнело. Первые звезды отражались в лужах, оставшихся от дождя. Крестьяне шептали: «Взойди, рожь…» — и эта молитва, тихая, как шелест листьев, витала над полем, сливаясь с дыханием земли».
Я перевернула последнюю страницу и закрыла книгу. За окном лил дождь. Его частые холодные капли барабанили по подоконнику.
Я встала из кресла, старого и обшарпанного, как и все в этой усадьбе, подошла к окну, посмотрела на улицу.
За стеклом — сад. Раньше он был аккуратным: подстриженные кусты, розы на клумбах, белые мраморные вазы. Теперь дождь превратил его в мокрую тряпку. Розы поникли, будто им стыдно за свой вид. Лепестки плавали в лужах вместе с грязью и прошлогодними листьями. Дорожки размыло. Качели у беседки скрипели на ржавых цепях, будто старуха кашляет. Я приложила ладонь к холодному стеклу — пальцы сразу запотели.
«Нельзя отчаиваться!» — рявкнула я мысленно. У меня все еще есть еда – в кладовке лежат сухари, на кухне, в глиняном горшке, ячменная каша, немного яблок. И Анара. У меня есть Анара. Она умеет варить похлебку даже из старой вяленой рыбы. Это ли не счастье?
Я отошла от окна, оглядела комнату. На полу возле камина валялись щепки — видно, Анара пыталась разжечь огонь, но дров нет. В углу пылился разбитый подсвечник — я его не убрала, потому что жалко: когда-то он был бронзовым, с узорами. Теперь похож на кривую палку.
«Попаданки не ноют», — напомнила я себе. На Земле я справлялась с дедлайнами, ипотекой, поломанной стиралкой. А тут хоть крыша есть. И никакого офиса.
Шаги в коридоре были легкими, быстрыми — только Анара так ступает, будто боится раздавить пол. Дверь скрипнула, но не открылась — Анара всегда стучит, даже если знает, что я одна.
— Госпожа, обед готов! — голос звучал устало, но тепло.
— Иду! — крикнула я, вставая.
Я вышла из комнаты, по протертому ковру на полу дошла до лестницы, деревянной, скрипевшей при каждом шаге. Спустилась по ней на первый этаж. В холле пахло дымом и луком — видимо, Анара снова пыталась коптить сыр в печи. Это лучше, чем ничего. По пути на кухню я заметила, что ступеньки на лестнице протерлись посередине — видимо, от моих бесконечных спусков-подъемов. «Надо бы зашкурить», — мелькнула мысль, но я тут же ее прогнала. Сначала поесть. Потом — посмотрим.
...