Единственный

Далёкий приквел к "Нам покорилось море звёзд" и ожидаемая новинка мая

ГЛАВА 1

Первым, что он почувствовал, была боль. Необычайно острая на фоне любого отсутствия чувств, в котором Галактион существовал последнюю бесконечность лет. После бесконечной серой пустоты болезненно остро резанул глаза свет. Болью по всему телу отозвались прикосновения шёлковых простыней.
Галактион втянул воздух и понял, что забыл, как дышать. Там, в пустоте, не было кислорода, и лёгкие давно слиплись бы в кровавое месиво, если его бессмертное тело не было обречено на вечную жизнь.
«Вечная жизнь», — пронеслось в голове. Раньше это были для него лишь слова. Они, дети дорог, воспринимали как данность своё бессмертие, свою бесконечную силу, своё умение путешествовать по мирам.
Удивительно, насколько явственно понимаешь, что имел, когда лишишься всего. Когда умение открывать Двери становится бесполезным, потому что нет мира и нет дверей. Только бесконечность застывшего времени, в котором день не отличается от тысячи лет...
— Получилось… — женский голос прошептал где-то совсем близко. Глубокий, мягкий и бархатистый… Совсем не похожий на голоса его братьев и друзей. Совсем не похожий на голоса его учеников.
Свет заслонило лицо в обрамлении длинных рыжих волос.
Галактион попытался сфокусировать взгляд. Женщину он не знал.
У неё были широкие скулы, большие, миндалевидные, зелёные глаза. Глаза, полные любопытства и восторга, но не питавшие к нему ни грана тепла.
— Ты! Ты тот, кого зовут Галактион?
Галактион попытался ответить, но горло отвыкло говорить. Он поперхнулся, закашлялся…, с трудом справился с приступом. И, наконец, выдавил:
— Да.
— Добро пожаловать в мир живых, — на лице женщины расцвела восторженная улыбка. — Тебя ждёт много интересных событий, Галактион. Ты — мой самый большой успех. Отдыхай. Когда тебе станет лучше, я приду, чтобы обо всём рассказать.
Лицо исчезло, и Галактион снова остался один. Тихое утро, расцветавшее за большим окном, разительно контрастировало с привычной ему бесконечной пустотой. В воздухе разливался нежный запах цветов, названия которых он ещё не знал. Расцветала весна.
Медленно отступала боль.
«Живой», — с удивлением подумал он. «Неужели я в самом деле живой?»

Женщина вернулась через несколько часов. За это время Галактион дважды погружался в сон и снова выныривал из него. Ему снились то деревья, шелестевшие кронами за окном, то силуэты братьев, один за другим шагавших в пустоту. Снились юные лица учеников, которые пожирало пламя очищающих костров. И снова весна, которой, казалось, было всё равно.
— Ты можешь говорить? — спросила женщина, присаживаясь на кровать возле него. В руках она держала поднос, на котором стояли серебряные приборы: подставка, в которой лежало разбитое яйцо, тарелочка с хлебом и маслом. Густой чёрный напиток в незнакомом металлическом сосуде.
Галактион чувствовал, что в привычном ему языке всё это носило иные имена — и подставка, и хлеб, и яйцо. Но Галактион, как и те, кто некогда шёл с ним одним путём, понимал любые языки и с первого раза запоминал все незнакомые слова.
— С трудом, — признался он.
Вид еды вызвал неконтролируемую судорогу в животе и, кажется, женщина заметила это в его глазах, потому что пододвинула поднос и помогла сесть.
— Меня зовут Ребекка, — сказала она, наблюдая, как он ест. — Я глубоко польщена тем, что такой могущественный демон откликнулся на мой зов.
На мгновение рука Галактиона с ложечкой и яйцом замерла возле рта. Слово «демон» до сих пор не было ему знакомо, но он чувствовал, что не назвал бы себя так... Однако, его напугало другое: он не помнил — как.
Сотни имён растворились в памяти, утонули в серой пустоте. Он судорожно принялся вспоминать как сюда попал, что было ранее, кто он такой… Отдельные образы всплывали в голове, но их не хватало, чтобы собрать мозаику.
Он помнил, что умел открывать врата миров. Помнил, что был такой не один. Помнил, что с ним путешествовали и другие — те, кто не могли. Помнил, что они были не такими, как люди, к которым они пришли. Но не помнил ни имён тех, других, ни то, откуда они явились и куда держали путь. Смутно вспоминались картины других миров, где солнце светило иначе и у деревьев был другой цвет. Таких, где вовсе не было людей. Но Галактион не знал о них больше ничего.
— Значит, теперь нас называют так, — проговорил он, заметив, что женщина уже какое-то время пристально смотрит на него.
Ребекка кивнула, хотя смысл его слов поняла не до конца.
Галактион проглотил яйцо и теперь смотрел на женщину, пытаясь понять, чем ему не нравится её лицо. Ребекка была красива. Впрочем, Галактион умел в любом человеке увидеть красоту. Но что-то тёмное таилось на дне её глаз. И хотя Галактион не боялся Тьмы, это нечто беспокоило его. Однако, как только Ребекка заговорила, это ощущение прошло, уступив место миллиону более конкретных вопросов, которые роились в его голове.
— Я вижу, что пребывание в Нижнем Мире дорого тебе стоило. Но боюсь, что не могу позволить тебе отдыхать слишком долго. Как ты наверняка догадываешься, я призвала тебя не просто так.