Удар почтальона или любовь на пятом этаже))

ГЛАВА 1

Задница приближалась.
Обтянутая блекло-фиолетовыми спортивными штанами, она поелозила тряпкой возле порога его квартиры, а после попятилась в сторону лестницы. Туда, где стоял он.
Никита с детства ненавидел, когда его тетя мыла пол. Занимаясь этим, она становилась злой и громогласной. Цинковое ведро гремело, тряпка с чувством шмякалась в воду, брызги летели в стороны, а на детей орали: «Тут не стойте! Там не садитесь! Пошли вон! Как же вы все мне надоели!»
Спрашивается, почему у этой фиолетовой нет швабры? С какой целью она моет пол руками? А-а, нет, вполне современная швабра стоит возле стеночки, но есть такие представительницы, которые по старинке, согнувшись в три погибели, будут с остервенением драить весь подъезд.
Между тем фиолетовая попа доползла до лестницы и распрямилась, превратившись в высокую сероглазую девушку, чьи светлые волосы были собраны в две косы по-французски. Дальше он не стал рассматривать. Эта француженка совсем не походила на упомянутую тетю, с которой он давно не жил, к тому же в его квартире истерическим лаем заливался пятимесячный щенок.
– Ой! – смутилась девица, пряча тряпку за спину. – Здрасьте… пожалуйста! Вы наш сосед?
– Добрый вечер, – уронил Никита, осторожно протискиваясь между ведром и француженкой. Удавалось плохо. – Позволите?
Его раздражала эта девица, были неинтересны ее вопросы, а из проклятых штанов хотелось соорудить фиолетовый флаг, схватить ружье и полезть на баррикаду. Чтобы драться.
Она молча отступила, а он шагнул к двери.
В этот момент проснулся его телефон, задрожав испуганным зверьком в кармане. Никита стал делать сразу четыре дела: доставать ключи, отвечать на звонок, поправлять сползающий с плеча мольберт в чехле и думать, откуда на его площадке взялась девица-поломойка. На этаже три квартиры: в одной живет он, во второй – Вениамин Духов или просто Дух, всем видом показывающий, что он крутой программист, а третья еще неделю назад пустовала.
– Да, вернулся, – ответил Никита в телефон, прислушиваясь к наступившей тишине. – Думаю, с ним все в порядке.
Медленно и осторожно приоткрыл дверь. В щели появился черный нос, а следом туда протиснулась собачья мордочка с блестящими пуговками глаз. По мере расширения проема в подъезд настойчиво пробирался щенок черно-коричневого окраса. Будущий защитник-ротвейлер приподнял лапу, желая выскочить на мокрый резиновый коврик.
– Малевич, место! – скомандовал Никита. – Сидеть!
Прикрывая выход, неловко задел мольбертом за косяк, отчего тот свалился с плеча и с глухим стуком приземлился на мокрый пол.
Когда он склонился над упавшим мольбертом, на противоположной стороне с грохотом распахнулась входная дверь, после чего из полутемной прихожей внезапно вылетела мужская кроссовка и ударила Никиту по козырьку бордовой бейсболки. От неожиданности он выронил телефон, а бесхозная кепка приземлилась возле фиолетовых штанов.
– Глаза разуй и на меня погляди, Дух дремучий! – проорал женский голос, после чего затопали ноги.
Никита так и сел на мольберт, глядя как из квартиры соседа по очереди выскакивают Дух и… та девица, что мыла пол.
Он растерянно поморгал. Нет, фиолетовые штаны по-прежнему стояли возле лестницы, а на площадку выскочила точная копия поломойки. Почти точная: такая же глазастая и худая, но в клоунских штанах! Правая половина необычных спортивок была бежевой, а левая – цвета пыльной розы. И эта вторая девица упаковала грудь в бежевую толстовку, обычность которой сглаживало впечатление от чересчур оригинальных штанов.
– Супер, – пробормотал Никита, скользя взглядом снизу вверх.
Правду сказать, французские косы девицы под номером два слегка растрепались, а левый глаз прикрывала длинная розовая прядь. Обе девицы были похожи и не похожи одновременно.
Сосед, которого сейчас обозвали Духом дремучим, испуганно убегал от сердитой розоволосой, причем прыгал-ковылял по свежевымытому полу в одной кроссовке. Судя по нахмуренному лбу и губам, сжатым в тонкую полоску, клоунесса злилась. Выхвати она тряпку у фиолетовых штанов и начни мыть пол, Никита бы не удивился. Типичная представительница того злобного горластого племени.
От удара в упавшем телефоне Никиты включилась громкая связь, и взволнованный женский голос вопрошал на весь подъезд:
– Никита? Никитушка! Сынок!
Художественную композицию «про сбитого летчика» завершило белое перо, взявшееся неизвестно откуда и спланировавшее на его длинную челку, выстриженную и зачесанную в английском стиле андеркат.
– Жесть! – фыркнула розоволосая. – Я ангела сбила. Сынок, ответь маме.