Новогоднее чудо

Тридцать первое декабря. Новый год. У всех выходные. Праздничные застолья и шумные компании друзей, врываются в гости с бенгальскими огнями и поздравлениями. Шампанское и смех под «Голубой огонёк». И только Настя на дежурстве. Вышла не в свою смену, подменив коллегу. У Зинки в коем-то веке вся семья вместе собралась. Даже дальние родственники с Владивостока прилетели. Надо же человеку отдохнуть в этот самый семейный праздник. Это Павлову больше никто не ждёт дома. Мужа – то она выгнала уже месяца полтора как. Да и зачем ей этот Новый год, когда на душе кошки скребутся. А в пустой квартире ещё и волком завоешь! Детей нет. Кота нет. И муж подлец! Пятнадцать лет вместе прожили, а он так в душу плюнул, что до сих пор коробит обида на него.
Это надо же с первой любовью своей спутался! Поехал на встречу выпускников, увидел там какую-то прошмандовку – одноклассницу, по которой в школе с ума сходил, и покатилось, да поехало! Почти год с этой тварью замужней гулял. Сволочь похотливая! Совесть у него проснулась, покаялся и прощения просил. Говорил, что эта мадам его шантажирует. Требует, чтобы он бросил жену ради неё, а она от мужа уйдёт, детей троих ему оставив. И заживут они на его счета банковские долго и счастливо.
Опомнился дурак, да поздно было. Настя в тот же день подала на развод. Нельзя так подло. Как ножом по сердцу его измена.
Смахнув скупую слезу, Настя продолжила списывать лекарства, а заодно в карту назначений на завтра заглянула. Работа, работа, работа… Только она и спасает Настю от затяжной депрессии. И мама не знает, что они разводятся. Любимый зять до сих пор приезжает к теще на блины, в надежде подловить там свою пока ещё жену. Настя всё никак не решиться рассказать маме. Она же сразу за сердце схватится, валидол горстями в рот запихивая. Вот и скрывают от больной женщины, что рассорились и уже не живут вместе. Как рассказать мамочке правду, любящая дочь придумает потом, когда самой легче станет. Когда боль утихнет…
Мобильный завибрировал на столе, подпрыгивая.
«Любимый» - высветилось на дисплее. Фотографии Настя со злости сразу удалила, а вот до телефонной книжки всё никак дойти не может. Как его записать теперь? «Муж» - нет, через три дня будет не муж. Месяц, что им дали на обдумывание нисколько не повлиял на решение обманутой жены. А может, как у подруг «однофамилиц»? Тоже не подойдёт. Фамилию Настя хочет вернуть свою.
Тяжело вздохнув, Павлова провела пальцем по дисплею, приняв звонок от разочаровавшего её мужчины.
- Да, - устало ответила она.
Настя нисколько не сомневалась, что Сергей опять будет умолять её одуматься и не разрушать семью. Только какую к чёрту семью?! Нет её больше и не было никогда. Неудачный аборт в двадцать лет лишил Настю возможности когда-нибудь стать матерью. И на аборт она пошла не потому что дурой безмозглой была, а по медицинским показаниям. У плода диагностировали порок сердца несовместимый с жизнью. Это теперь операцию можно было сделать внутриутробно, а лет пятнадцать назад о таком нельзя было и мечтать. Это было что-то вроде фантастики! Эх до чего дошел прогресс. Жалко только Насте он никак не поможет. И ЭКО не поможет.
А ведь просила. Тогда ещё просила:
- Уходи. Брось меня. Ведь потом, через несколько лет, если уйдешь не вынесу.
Не ушёл, обещая любить вечно. Но видно вечность у любви мужчин имеет свои границы. От начала до конца. Не жизни… Любовь закончилась, а жизнь продолжается.
- Настя, - голос мужа, как иглой, больно уколол, и снова выступили слёзы, - давай поговорим.
- Зачем? – и вздохнула, отнеся подальше мобильный, чтобы Сергей не услышал, как дрожит её голос. – Мы обо всём уже поговорили. Увидимся в суде через три дня.
- Подожди, - просит он, чуть ли не крича в динамик, - только не отключайся! Настя, мне плохо. Я сижу один с бутылкой водки на даче и вспоминаю, как нам было хорошо вместе. Как мы встречали вдвоём Новый год, помнишь? Ты запекала курицу и, она всегда у тебя пригорала. Мне сейчас так не хватает этой горелой курицы и тебя рядом. Настя, я подыхаю от тоски по тебе.
- Раньше надо было думать, Сергей. Теперь уже поздно, - предательски всхлипнула она и тут же прикрыла рот рукой.
- Настя, милая, пожалуйста, давай начнем всё сначала . Ведь есть ещё время всё исправить! Слышишь, родная? – сопя громко в мобильный говорил Сергей, надеясь услышать её спасительное «да».
- Поздно, что- либо исправлять, - глотая слёзы, отвечала жена. – И я не хочу ничего с тобой начинать. Я забыть тебя хочу, как страшный сон. Пятнадцать лет. Сергей, пятнадцать лет и так легко всё испоганить. От тоски подыхаешь, говоришь? Любовнице своей позвони, пусть развеселит!
И Настя сбросила трубку. Работай теперь, когда слёзы душат, и от гордости хочется подохнуть самой. Тридцать пять лет и одна. Теперь одна.
Отложив в сторону журнал, и закрыв лицо ладонями, она тихо заплакала. И снова мобильный донимает её. Нет! Это уже слишком! Схватив телефон, Настя со злости хотела бросить его в стену, но вовремя остановилась. На дисплее фото старшей медсестры из педиатрии – Валентины Чернушкиной. Ответить придётся. Просто так Валя не звонит. И Настя подняла трубку.
- Привет, Настя! – голос подруги сразу оглушил её. – Ты же сегодня за Зинку Иванцевич на сутках?
- Да, а что?
- Ну, слава тебе, Господи! – с облегчением выдохнула старшая медсестра. – Насть, выручай! Ты у нас одна катетеры в любые вены на ура ставишь! Нам мальчика маленького на скорой привезли. Истощение и обезвоживание. Вен совсем невидно. Мои девочки боятся. Да и он плачет. Замучаем ребёнка! Жалко.
У кого-то талант картины рисовать, песни петь, а у Насти вены находить и попадать с первого раза.
- Уже иду.
Приведя себя в порядок, она вышла из своего кабинета. Должность старшей медсестры в реанимации Настя занимает около двух лет. В своё время, как по моложе была, хотела поступать в университет, но осложнения после аборта убили всякие амбиции. И мечты стали другими. Она уже не видела себя врачом или заведующей отделением. Настёне достаточно было затеряться среди многочисленного персонала больницы, чтобы её никто не трогал. Затеряться не получилось. Слух, что молоденькая медсестричка, только из колледжа, но так умело колит в любые вены быстро разлетелся по отделениям. Сам доктор Слипак высоко оценил лёгкую руку своей подчинённой, когда на работе ему вдруг стало плохо. С тех пор Настя его любимица. Лев Яковлевич не раз уговаривал поступать её учиться дальше, намекая на свою помощь. Его лучший друг ректор в мед. университете.
- Подумай, Настенька, - говорил доктор. – Ты умная девочка. Врачом будешь. Жизни спасать будешь.
- Лев Яковлевич, и я так их спасаю, даже работая обычной медсестрой, - отказывалась она.
Насте и так хорошо. И звёзд с неба не надо. Надломилось тогда что-то после аборта, а сейчас и вовсе не живой себя почувствовала.
- Галина, я в педиатрию, - проходя мимо, поставила в известность Настя медсестру на посту. – Если что, вы мой номер знаете.
- Да, Анастасия Георгиевна, - оживилась, сидящая в полудрёме девушку, тут же чуть ли не подскочив на месте от неожиданности.
Не спешила бы так, то устроила бы спящей подчинённой нагоняй. Работы в невпроворот, а она спит! Документации сколько оформлять надо на каждого пациента. За день четверо тяжелых поступило, троих завтра переведут в хирургию, один в себя пришёл. По палатам пройтись тоже бы не мешало. Всё из-под палки вечно делают. Сами не пошевелятся лишний раз. Особенно, эта Галя. Пришла из колледжа на отработку, мало того, что ни хера теории не знает, так ещё и учиться на практике не хочет. Два года отпашет и договор лентяйке не продлят. Не в этом отделение и не в этой больнице. Настя уж постарается. Нечего таким безответственным в медицине делать.
Не успела Настя спуститься по лестнице, как её уже встречала Валя, перекрывая собой весь проход. Веса у старшей медсестры педиатрии под центнер. Но она нисколько по этому поводу не комплексовала. Наоборот даже умудрялась шутить сама над собой. Ей бутерброд предлагают в обеденный перерыв, а она хохочет: «Да мне ваш бутик на один зуб!», и достаёт из сумки целый контейнер котлет с батоном белого хлеба. И вообще, повезло бабе в личной жизни. Замужем лет двадцать пять уже, а муж до сих пор пылинки сдувает с хрупких плечиков жены-любушки. Щупленький такой, маленький по сравнению с Валей. Девчата всё смеются над ней:
- Ты зачем мужа объедаешь?
- А в голодный год и вовсе съем! – хохочет она.
Да, не родись красивой, а родись счастливой. Но ведь и Настя была счастлива целых пятнадцать лет.
- Настя, ну и капуша ты! – не со зла подметила Валя. – У нас ребёнок больной, а ты плетешься, как черепаха!
- Ползешь, Валюша. Черепахи ползают, - без эмоций поправила подругу Настя.
Чернушкина, посмотрев внимательно на подружку, покачала головой. Плакала. Опять Сергей звонил. Ну, гад! Все нервы девке вытрепал. Вот, что не жилось ему. Жена не только красавица, но и хозяюшка. Всё домой к мужу с работы бежала. Раз десять с дежурства позвонит, спросит: поел ли? Заботливая такая Настя. Как в больницу попал с аппендицитом, так жена, вообще, поселилась на работе. От его постели не отходила. А он вместо благодарности налево пошёл. Ох, вот говорила же Валька: меньше бегай за мужиком, больше толку будет. Её муж, как огня, боится даже в сторону посмотреть на другую бабу. Чернушкина пришибет если узнает про измену. Ныть точно не будет. А, может, и будет. Но сначала так побьёт, чтобы в следующий раз неповадно было жену родную предавать с вертихвостками всякими.
- Ты, как держишься? – участливо спросила Валя.
- А ты уже откуда знаешь? – без особого интереса ответила на вопрос вопросом обманутая жена.
- Так все уже знают, - призналась Чернушкина. – Не говорят только. Меж собой шушукаются, но так, чтоб до тебя не доходило. А может, простишь его, а? Любишь же, Настя.
Она тяжело вздохнула, словно камень на груди дышать не даёт, и сказала:
- А ты бы простила?
Валя пожала плечами, хмыкнула:
- Убила бы.
- А я убить не могу, но и простить тоже, - грустно прошептала подруга. – Ладно, переживу как-нибудь. Не я первая и не я последняя.
- Это правда, Настёна, - обняв подругу, чтобы хоть как-то поддержать, Валя повела её в палату к поступившему мальчику.
Маленький испуганный человечек сидел на кровати в одноместной палате с незнакомой ему тёткой. Она уже битый час пыталась успокоить ребёнка, давая пустые обещания, что он обязательно вернётся домой. Нет больше у малыша дома и забирать его некому. Как сказал фельдшер со скорой: бабушка мальчика умерла. Дежурный врач осмотрел ребёнка, назначив капельницу с глюкозой. Малыш около четырех дней толком ничего не ел и не пил. Конечно, его состояние не критическое, но лучше перестраховаться. Все необходимые анализы в экстренном порядке взяли. Показатели почти все в норме. Полное обследование уже с утра начнут. А сейчас никак не могли поставить катетер. Анна Михайловна, самая опытная медсестра отделения, попыталась, но ничего не получилось. Только ребёнка до слёз довели. Он с таким ужасом смотрел на новых входящих тёток в палату, что в больших голубых глазах снова заблестели слёзы.
- Ну, вот наш герой дня! – громко сказала Валя. – Знакомься, Анастасия Георгиевна, наш Алёшка!
Малыш сразу отсел подальше от вернувшейся с подмогой толстой женщины. И хоть спецодежда в детском отделении была с весёлым разноцветным принтом, у мальчика она уже ассоциировалась с болью, ведь улыбчивые, но злые тётки тыкали в него иголки.
- Привет, Алеша! – поздоровались Настя, подойдя ближе.
Мальчик замотал головой и, пряча ручки за спиной, жалобно заплакал:
- Я хочу к бабушке… Где моя бабушка? Моя бабушка вас наругает... Вы меня обижаете.
У Насти самой на глаза навернулись слёзы. Он такой беззащитный. Один среди чужих людей и они действительно вынуждены делать ему больно. Ведь Алёша ещё слишком мал, чтобы понять необходимость всех этих процедур. Будь рядом хоть кто-то из близких, малышу было бы не так страшно.
- Ну, не плачь, маленький, - начала успокаивать его Настя, присев рядом на край кровати. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Я только посмотрю твои ручки, хорошо? Где больно было ты мне покажешь?
Ребёнок немного успокоился, но всё ещё недоверчиво смотрел на добрую тётю. А эти большие голубые глазенки ранили в самую душу Настю. Он так смотрел ими, что медсестра не выдержала и осторожно коснулась ладонью головы Алёши. Поглаживая светло-русые мягкие волосики, Настя обняла мальчика, прижав к себе. Малыш инстинктивно, ища защиты у ласковой женщины, уткнулся лицом в неё.
Что испытывала бесплодная Настя впервые прижав к себе ребёнка известно только матерям. Ведь столько эмоций сплелись воедино, взорвав фейерверком в её сердце настоящую волну нежности, которая мгновенно расползалась от клеточки к клеточке. Пятнадцать лет назад, она уже испытывала что-то подобное, когда узнала о своей беременности. Это было настоящее счастье. То, чувство, ради которого женщина и приходит в этот мир.
Никто не сможет сосчитать, сколько раз она мысленно возвращалась в прошлое. Представляя себе, как развивались бы события, если бы с её малышом было всё хорошо. Не было того страшного диагноза, и он бы родился в положенный срок. Какой бы он был? Вот такой, как Алёша. Нисколько не сомневалась Настя. Ведь почему-то её воображение всегда рисовало образ светло-русого, голубоглазого улыбчивого мальчугана с ямочками на щеках.
Малыш чуть отстранился от обнимавшей его женщины и улыбнулся.
Ямочки. На его щеках такие же ямочки, как у её воображаемого сынишки! Неужто кто-то там на верху услышал её молитвы, увидел её слёзы, пожалел и соединил их судьбы? Кто бы это ни был, но от такого подарка Настя не сможет отказаться теперь. Не отдаст. Алёша её. Только её.
- Насть, что с тобой? – коснулась её плеча Валя. – Ты сквозь слёзы улыбаешься.
- Нашла. Счастье своё нашла, Валюша, - обернувшись, прошептала подруга.
- Аааа… Ну, ясно. Может, тогда счастью своему капельницу поставишь? – ничего не понимая, спросила старшая медсестра.
Ребёнок, услышав про капельницу, нахмурился.
- Не надо, - пропищал он. – Это больно.
- Нет, нет, милый, я не буду делать больно, - тут же стала успокаивать малыша Настя. – Обещаю. Ты мне ручки покажешь, где было больно и я поставлю туда, где больно не будет. Так как комарик укусит и всё. Тебя комарики кусали?
Алёша утвердительно кивнул, но все равно смотрел с недоверием.
- Ручки покажешь? - снова спросила добрая тётя.
И мальчик протянул ей свои ручки. Да, венки тоненькие и совсем невидны. Неудивительно, что Анна Михайловна не попала. Но Настя попадёт. Нащупав пальцем венку на тоненьком запястье уже родного ей Алешеньки, она быстро ввела катетер и с первого раза. Малыш только ойкнул, чуть дернувшись, но не заплакал. Потом Настя закрепила его пластырем и сама поставила капельницу, никого не подпустив к ребёнку.
- Я сама, Валя, ладно? – не сколько спрашивала разрешения у своей коллеги она, сколько ставила перед фактом.
- Сама так сама, - согласилась Чернушкина. – Так, девчата, делать больше нечего? Что стоим? Работать! До пересменки, чтобы журнал по инъекциям был заполнен, Анна Михайловна. В двадцатой палате Пашкевич температурил. Мать укол сделать просила. Сделали?
- А зачем делать? У ребёнка она не выше тридцати восьми поднималась. Они сегодня первый день у нас лежат. Да и после капельницы лучше стало, - оправдалась, стоящая в дверях молодая медсестра. – Эта мамаша такая паникерша.
Валентина такой ответ не понравился и она, вставив руки в обширные бока, обрушилась с нравоучениями на осмелевшую подчинённую.
- Вот как матерью станешь, узнаешь как это, когда дети болеют. А ну пошла с градусником к Пашкевичу!
Медсестра пулей вылетела за дверь. И Анна Михайловна не заставила себя упрашивать, ушла следом, оставив Чернушкину с маленьким пациентом и Анастасией Георгиевной.
- Нет ты слышала, а? Ну и молодежь пошла! Всё заставлять надо. Сами ни в жизнь не догадаются, что делать надо, - возмущалась подруга. – Вчера у этой пигалицы, спросила: как валидол принимать? А она мне: запивать водой! Ты представляешь, водой валидол запивать? Чему они там в колледже учатся? Хорошо, что у нас детское отделение, а была бы кардиология, она мне людей валидолом накормила бы!
- Валь, потише, - остановила выходящую из себя ответственную коллегу Настя, укрывая одеялом Алёшу. – У меня такая же сидит на посту.
Пока старшая давала нагоняй подчинённым, малыш уснул. Видно умаялся бедненький за эти страшные для него дни, что разговор на повышенных тонах толстой тётки нисколько ему не мешал.
- Валя, у него мать есть? Почему он только про бабушку говорил? – поглядывая на капельницу, спросила взволнованно Настя.
Вот сейчас ей стало страшно. А вдруг у мальчика есть нерадивая мать, бросившая его старушке, и не просыхает от пойла. Как забрать сына у той, которой он не нужен? По закону не отдадут чужой жалостливой бабе ребёнка, только потому что его мамаша забыла о родительском долге. И повеселевшая на полчаса Настя снова почувствовала безысходность. Теперь уже, правда, причиной была не измена любимого мужа, а желание забрать ребенка себе.
- Фельдшер со скорой сказала, что у него кроме бабушки никого вроде не было.
Слова подруги вернули надежду Насти. Если не было, значит, и проблем у усыновление тоже не будет. Выдохнула с облегчением будущая мама.
- Насть, я Петровне позвонила. С опеки которая. Так вот, завтра утром их работник придёт. Мальчика в приют оформлять будут. Бабка ведь его померла, - подойдя сказала Валя. – А ты себе его забрать хочешь?
- Хочу.
- Ну, и правильно. Что ребёнку по приютам мотаться? Мальчик хороший. Домашний. Вон, как бабушку свою любит. Всё спрашивал про неё. Где она? Когда придёт за ним? А мне, что ответить? – вздохнула Валя.
- Ничего не говори ему. Я сама потом всё расскажу. Потом, не сейчас.
Настя перекрыла капельницу. Осторожно, чтобы не разбудить своего мальчика, вытащила иглу с катетера и закрыла клапан. Всю ночь бы так просидела рядом с Алешенькой, поглаживая маленькую детскую ручку, но позвонила Галя. Поступил новый пациент. Нужно было уходить, а как не хотелось оставлять сыночка одного. Попросив Валю, получше присматривать за малышом, Настёна ушла. Оставшиеся часы дежурства она не на минуту не переставала думать о ребёнке, мирно спящем в палате. И как только смена закончилась, словно окрылённая, полетела к своему Алешеньке. Такой счастливой Павлову давно не видели. За одну ночь женщина расцвела, преобразилась, помолодела на лет десять! Её глаза светились радостью, и с лица не на миг не сходила довольная улыбка. А пообщавшись с социальным работником, она тут же побежала в опеку к Марии Петровне Филиповой. Та внимательно слушала задыхающеюся от счастья женщину, а потом нисколько не впечатлившись её речью заявила:
- В вас говорит жалость, Анастасия Георгиевна! Вы увидели бедного сиротку и захотели его приютить, но ребёнок – это не котёнок! Это человек! Это целый мир, вселенная! Это должно быть не спонтанное решение, основанное на одних эмоциях, а обдуманное, взвешенное! Да и вы молоды, родите себе своего, а потом чужой вам не надо будет!
Слова жёсткой тётки задели за живое. Родишь! Как родишь?! Когда матки нет! Когда вся жизнь в двадцать лет наперекосяк пошла! Когда сдохнуть хотелось, а тут увидела Алёшу и вновь ощутила себя живой. Сердце забилось в груди, так как никогда не билось. То выпрыгивает, то замирает, то срывается! Он её счастье, которое она так долго ждала. Эти голубенькие глазки она целовала во снах. Потом просыпалась и плакала, не веря, что это был всего лишь сон. Сон, в котором Настя проживала самые счастливые мгновения матерей.
Алеша её! Её жизнь! И Настя всё отдаст ради этих ямочек на детских щеках уже родного ей сыночка.
- Вы не смеете, так со мной говорить, - возмутилась, утирая платком выступившие слёзы, Настя. – Родишь? Не рожу. Не смогу. Я не за котёнком к вам пришла, а за сыном. А как можно от сына отказаться? Это что руку себе отрезать.
А ведь и правду, говорит эта медсестра. И верить хочется ей, но за долгую работу в социальной службе Мария Петровна чего только не насмотрелась. Чего только не было.
- Вы знаете, я долго здесь работаю, - поднимаясь со стула сказала Мария Петровна. – Лет тридцать уже через себя пропускаю столько детских судеб, что не хватит всех бумаги мира записать их истории. Истории жизни, Анастасия Георгиевна, а не факты в личном деле. За эти годы вот таких сердобольных сотни были, но их желание забрать ребенка, быстро угасало стоило им начать оформлять документы, или узнать о настоящих родителях детей. Вот вы знаете, кто его мать и отец? Может, они алкаши, наркоманы, убийцы?
- Мне всё равно, кто его родители. Я буду его матерью и сделаю всё, чтобы он рос счастливым ребёнком, - уверенно сказала Настя. – И не пытайтесь меня отговорить. Я впервые испытала такую радость, когда обняла его. И не отдам, слышите? Не отдам никому.
Видя во взгляде молодой женщины решительность, Мария Петровна скупо улыбнулась. Не испугалась и не стала задавать вопросы. Значит, действительно запал ей в душу малыш. Вон как смотрит! Да и слёзы тут же высохли на её щеках. Ещё немного и на защиту этого счастья бросится.
- Да, я не отговариваю вас, Анастасия Георгиевна. Просто для меня это настоящее новогоднее чудо! У мальчика бывшего сиротой всего четыре дня вдруг появилась мама. К нам ведь разные приходят опеку оформлять. Только в глазах у большинства нет тепла. Холод один. Да и интересует их лишь материальный вопрос: сколько платить за ребёнка будут. Я таким сразу отказываю. В нашей стране и так детей товаром сделали. Рожай и тебе заплатят. За первого столько – то, за второго столько, а за третьего квартиру дадут. Вот и рожают! Да не те рожают. У моей матери четверо было и в то время никто не помогал. Соседи, чем могли, и партком. Мама на двух работах работала, когда отец умер, чтобы нас прокормить. А теперь? Мы детей из семьи изымаем, а мамашка справкой трясёт и орет с будуна: «А забирайте! Я ещё себе рожу!». Она не работает нигде, сожителей меняет каждую неделю, и пьёт за счёт пособий на своих же детей. Вот оно лицо современного материнства! И таких наплодили тысячи! А чего им не плодиться, когда все условия создали. Бегаем за ними чуть ли не со слюнявчиками сопли утираем. Ремонт сделаем, детей устроим в детские сады вне очереди, питание бесплатное, материальную помощь дадим. Мы делаем всё, чтобы разгрузить этих мамочек, а они плевать хотели на своих детей. Пью, гуляют, дебоширят. Сколько грязи и мерзости мои работницы повидали. Не той грязи, что веником вымести можно, а той, что не отмоешься, если совесть есть. Так у этих мамак совести нет! Ничего человеческого нет. Быдло одно бездушное. Вчера у меня ещё одна девочка уволилась. Пришла и говорит: « Мария Петровна, не могу больше. Нервы не выдерживают. Сорвусь. Пистолет хочу взять и пострелять эту мразь. Я к Никитенко пришла, а она в пьяная валяется в прихожей. Двери в квартире на петлях чуть висят. Накурено. В спальню захожу, а там бомж какой-то её малолетнюю дочь насилует. Девочке двенадцать лет! Мы же ребёнка забирали в приют! Зачем ей вернули?! Из ЛТП вернулась, и что исправилась? Нет. Снова за бутылку». Подписала заявление. А куда мне деваться? Сорвётся девка. На её попечении самые проблемные семьи. Одна дочку восьмилетнюю за дозу в прошлом году продала. Девочку нашли. Слава богу, покупательницей оказалась не сутенерша какая-нибудь, а добрая женщина. Она потом и опеку оформила. Я на уступки пошла. По человечески жалко бабу стало. Пятьдесят лет, одна, детей нет. А тут родная мать дочку продаёт у магазина. Купила, а быть может девочке вторую жизнь подарила. Мамашка – наркоманка в тюрьме сдохла. Другая горе-мать спокойно наблюдала, как её сожитель избивает детей. Не заступалась! Этот изверг двухлетнюю малышку до смерти избил, а шестилетнего мальчика в реанимацию отправил. Кто виноват? Мы! Не досмотрел. Так мы же ночью у них не сидим. И соседи, молодцы, слышали крики детей, а милицию не вызвали. Утром поздно было уже. Наш педагог скорую вызвал. Сожителя посадили, а эту тварь жертвой посчитал наш гуманный суд. А я бы её вместе с сожителем на нары отправила. Эта детей не защитила, а другая и вовсе убила. Дочка мешала распивать пойло с друзьями. Плакала. Так она схватила нож и горло ей перерезала. Тоже жертва! Послеродовая депрессия. Да их за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей по уголовным статьям наказывать надо, а не жалеть и деньги давать. Тут мамы рождение ребёночка с терпением ждут, готовятся: кроватки покупают, коляски, пеленки-распашонки, а эти водку бутылками глыщут и в пьяном угаре с мужиками трахаются. А если ребенок не надо, так и выкинуть можно. Вчера ещё одно чудо случилось. Больше никое объяснение этому не дашь. Малыш точно родился в рубашке. В частный сектор скорую вызвали. Старушке плохо стало. Пока фельдшер у больной был, водитель вышел покурить из машины. Слышит писк котёнка. Так жалобно пищал, что у мужика аж сердце защемило. Бросил сигарету, и пошёл за котенком. Зима, мороз, что за недочеловек животное выбросил. Чем дальше отходил от машины, тем с ужасом понимал: не котёнок это. В канаве завёрнутый в одну тряпку, прям в сугробе, младенец лежал. Водителю самому чуть помощь не понадобилась. А бабка тут же выздоровела, забегала, ребёнку одеяльце дала, дочке звонить сразу стала. За найденышем вся её семья в больницу приехала. Вот до вас зять бабки приходил. Ребёнка забрать хотят. У них своих трое. Четвертым будет. Я и отдать не могу. Мать не нашли, и не знаю даже кто. Девок из асоциальных семей много, но ни одна на учёт в женскую консультацию не становилась. Есть правда, одна на примете. Несовершеннолетняя. Но та вряд ли выбросила бы. Эта заявляла, что зачем ей учиться, когда можно детей рожать и жить. Как мамка и бабка её. Династия уже горе-мамашек в третьем поколении, - устало вздохнула Мария Петровна, разбирая папки на столе. – Вот видите с чем я каждый день сталкиваюсь. Привыкла на всё с опаской и подозрением смотреть. Ведь с детьми не только алкаши так жестоко поступают. Есть и вроде нормальные семьи, но как копнешь, так за голову хватаешься. Чего только религиозные фанатики стоят, или педофилы-родственники, или просто моральные уроды, психически несозревшие личности. Они же наше будущее калечат. Терзают его, вырывая все человеческое из детского тела и души. Отдаю и боюсь ошибиться, Анастасия Георгиевна.
Слушая Марию Петровну, молодая женщина не верила своим ушам. Неужели вся эта варварская жестокость царит в современном обществе? Как можно так поступать с родным ребёнком? Насте никогда этого не понять. Многие годы она готова была жизнь отдать за мгновение почувствовать себя матерью. Прижать к груди своего малыша, увидеть его улыбку, услышать такое бесценное слово «мама», держать его за руку, когда он сделает первый шаг. Без ребёнка каждый прожитый день теперь казался пустым. И только Алёша вернул ей смысл жизни. Вернул краски в её серые будни. Его появление, стало тем самым спасательным кругом, который не дал Насте утонуть в обиде на мужа. Сегодняшний день она начала с надежды на счастливое будущее, а не с мрачных мыслей, как жить после развода. Ради этого счастья молодая женщина пойдет до конца. Она не отступится. Не позволит лишить её возможности любить своего голубоглазого улыбчивого мальчика, ведь его улыбка для неё бесценная награда.
- Мария Петровна, вы можете ставить мне палки в колёса, но я всё равно добьюсь опеки и усыновления Лёши. Я подключу всех своих знакомых, все свои связи. Это будет, конечно, долго и муторно. И для малыша травмирующе, ведь он уже тянется ко мне, так же сильно, как и я к нему. Я это чувствую. Чувствую связь между нами. Или можете мне помочь, чтобы мы быстрее стали одной семьёй, - и глазами полными надежды посмотрела на строгую тётку из опеки, вытаскивающую нужную ей папку из стопки документов на столе.
- Помогу, куда я денусь, - ответила Мария Петровна, открывая папку. – Алёша домашний мальчик в любви и заботе вырос. В приют ему нельзя. Да, что я говорю. Детям место в любящей семье, а не в казённом доме с чужими тетками- воспитателями. Вот, - подала она личное дело сироты Насте, - его мать – Анастасия Викторовна Лесникова – родила поздно, в тридцать шесть лет. У женщины был порок сердца, врачи запрещали рожать, но она всё равно сохранила беременность. Родила и умерла. Даже сына к груди не прижала. Отца нет, и кто он был неизвестно. Женатый, наверно. Она работала в крупной компании, а как забеременела, вернулась к матери. Бабушке я помогала с оформлением опеки над внуком. Крепкая женщина была. Старой закалки, - тяжело вздохнула соц.работник, вспомнив мать Лесниковой. – Жаль Ироиду Андреевну. Душа человек была! Таких редко в наше время встретишь. А теперь вот Алешенька сирота.
- Не сирота, - закрывая папку сказала Настя. – У него уже есть семья.
Мария Петровна бросила взгляд на правую руку молодой женщины, и сощурившись тут же задала вопрос:
- А вы замужем? – потом быстро пояснила, почему так интересуется личной жизнью претендентки в матеря. – В полные семьи детишек охотней отдают.
- Замужем, - ответила Настя, смутившись пряча руки под стол.
- А кольцо чего не носите? – не унималась с допросом социальной работник.
- На работе неудобно, вот и сняла, - соврала Настя, чувствуя неловкость от пронизывающего взгляда Марии Петровны.
- Ну, ладно, поверю, но проверю, - уже не так строго сказала она.
Распрощавшись с Марией Петровной, Настя сразу же позвонила матери. Самой тридцать пять лет, взрослая тётка, а чем кормить ребёнка не знала. Опыта совсем нет, а в магазинах такой широкий выбор, что теряешься. И уже не знаешь, какую кашу или сок лучше купить. По дороже или по дешевле? Вроде все хорошие. А надо лучшее! Своему же ребёнку покупаешь!
Мама долго выслушивала дочь, ничего не понимая. Какой Алёша? Какие каши? Но Настя за столько лет была на таком подъёме, что мать не перебивала её. И только в конце взволнованного монолога дочери, до Ксении Марковны дошло: они решили усыновить сироту. Странно, Серёжа приехал в гости к любимой тёще и ничего про внука не говорит. Сидит поникший, чай пьёт, а от самого такой перегар, будто не просыхает уже от водки неделю. Не рад что ли? Чужого не хочет воспитывать? Надо зятем поговорить, а то разведутся ещё. А может, уже разводятся? В последний месяц вместе, как раньше, не заезжают. Только по отдельности. И на все вопросы о семейной жизни отвечают: работа.
Смерив Серёжу придирчивым взглядом, Ксения Марковна сказала дочке, прежде, чем отключиться:
- Девочка моя, я сейчас сама приеду в больницу и привезу нормальную еду.
Зять при словах «девочка моя» и «больница» заметно оживился. Даже как-то побледнел.
- Что с Настей? – заволновался он.
- Это я у тебя должна спрашивать, что с Настей, - ответила теща. – Ты лучше скажи, зятек, вы с ней ругаетесь потому что не хочешь ребёнка усыновить?
Сергей сдвинул брови, уставившись на мать пока ещё своей жены.
- Какого ребёнка? – ничего не понимая спрашивал Сергей.
Видно, и зять ни сном ни духом о решении Насти усыновить сироту, раз глаза удивлённо таращит на Ксению Марковну. Если бы не дожевал кусок пирога, то сейчас точно бы подавился. Ну, что обсуждать, надо ехать внука смотреть. Ксения Марковна давно намекала дочери, что можно взять ребёнка из детдома, но тогда она была ещё не готова. Закрылась в себе, и всячески избегала подобных тем для разговора. А тут всего один день изменил Настю! Чудо! Как есть новогоднее чудо!
- Сама не знаю, - поднимаясь со стула, сказала тёща. – Давай одевайся, в больницу поедем.
Давно Ксения Марковна не видела Настю такой счастливой. Когда они вошли в палату, её дочка держала на коленях мальчика и, читая ему сказку, улыбалась. В её глазах больше не было пустоты. В них поселилась теплота, от которой новоиспечённой бабушке стало радостно на душе. Такой умиротворение снизошло на Ксению Марковну, что она прослезилась. А ведь мальчик похож на её Настеньку, ну и на зятя тоже. Вон какие ямочки на щеках, когда улыбается. Точно любимый зятек!
- Мама, это Алёша, - обняла сильнее малыша счастливая дочь.
- А я бабушка Ксюша.
- У меня уже есть бабушка, - хлопая глазками, сказал мальчик.
- Ничего, - подойдя ближе к внуку, Ксения Марковна, погладила его пушистые волосики, - две бабушки лучше, чем одна, как думаешь?
Мальчик довольно закивал головой, соглашаясь. Настя пока не сказала Алеше, что его родная бабушка умерла. Побоялась травмировать детскую психику. Она расскажет. Обязательно расскажет, но потом, когда мальчик немножко подрастёт.
- Лёша, а ты оладушки с вареньем любишь?
- Да! – воскликнул ребёнок.
- Ну, тогда мы покушаем, а тебя, Настюша, в коридоре кое-кто ждёт, - доставая контейнер с оладьями сказала строгая мать. – И чтобы мне всё решили, ясно?
Пока они ехали до больницы зять повинился во всём перед тёщей. Как изменил Насте, как жалеет об этом, как умолял простить его, но она и слушать не хочет. Развод и всё! А он же так любит свою жену. Ну, бес попутал! С пьяни всё было. Один раз! Это Инга лживая сука, нафантазировала себе ни весть что, а потом шантажировала Сергея. Угрожала жене рассказать в подробностях о его изменах. Зная, какая подлая натура у бывшей одноклассницы, он сам рассказал Насте. Так любовница потом позвонила и добила соперницу своей версией их страстного романа. Вот Настёна и сорвалась. На принцип пошла: не прощу ни в жизнь!
Умудренная жизненным опытом женщина, выслушав нерадивого зятя, дала ему совет:
- У тебя, зятек, есть только один шанс вернуть Настю. И этот шанс сегодня. Не упусти его. Я знаю, свою дочь. Она всегда мечтала о верной любви, семье и детях. С верной любовью ты не справился. Семью почти разрушил, но осталось одно, где ты ещё не успел разочаровать. Если убедишь мою дочь, что будешь самым лучшим отцом для Алёши, то она позволит тебе доказать это. Ясно?
- Мгу, - промычал Сергей, заворачивая на больничную стоянку.
Этот шанс он не упустит. Ведь только потеряв Настю, он понял, как сильно любит её. Она единственная женщина на всём белом свете, которую он готов благотворить. Только с ней он по настоящему счастлив. И мальчика они вдвоём воспитают. В секции разные спортивные запишут. Вон Вовкиному сыну восемь лет, а уже на соревнованиях по плаванью призовые места берёт. А он малого не плавать запишет, а в настоящий мужской спорт отдаст. На карате. Или на биатлон. Нет лучше на хоккей. И тут же в голове закрутилась знакомая мелодия: «В хоккей играют настоящие мужчины. Трус не играет в хоккей!». Всё решено в хоккей. Уже начал планировать досуг и жизнь сына заботливый отец.
А когда в коридоре педиатрии показалась Настя, Сергей уже знал, что будет говорить ей. Не умолять, как раньше, выслушать. Он сходу, не дав даже открыть рот любимой жене, уверенно заявил:
- Ребёнку нужен отец! А будешь меня снова прогонять, я встану на этот столик, - указал он на пустующий пост медсестры отделения, - и буду кричать, что ты лишаешь сына отца!
Представив горлопанящего мужа на столе и сбежавшийся медперсонал с пациентами, Настя невольно улыбнулась. И словила себя на мысли, что за весь день она не думала о Сергее, не плакала, не жалела себя. А если и вспоминала, то как мужа, с которым ей надо серьезно поговорить о разводе. Хотела предложить немного повременить с официальным разрывом отношений, пока все необходимые документы на усыновление не будут оформлены. А потом пусть уходит. Насте теперь уже было ради кого жить. Но смотря на ожидающего её ответа Сергея, обиженная жена растаяла. Может, не стоит лишать сына такого отчаянного папочки? Всё-таки не каждый мужчина с таким энтузиазмом привезёт тещу, и будет требовать не лишать его права стать отцом чужому ему ребёнку, которого он ещё в глаза не видел.
- Сережа, психиатрическое отделение, через дорогу, - предупредила, улыбаясь жена.
- Насть, ты простила меня? – голос Сергея дрожал от волнения, а глаза бегали по лицу любимой женщины, ожидая его окончательного приговора.
- Нет, но у тебя будет время заслужить моё прощение, - схитрила Настёна, отвечая прощенному мужу.
Простила. Конечно, простила. Это появление в её жизни Алёши, так изменило Настю. А ведь её сыну действительно нужен отец. Настоящий любящий отец. И этот отец сейчас осторожно обнял свою жену. Впервые за несколько недель Настя позволила прикоснуться к себе. И даже ответила взаимностью, положив голову ему на плечо.
- С сыном хоть сегодня познакомишь, Настёна. Ну, не буду же я в коридоре стоять? Я и подарок ему купил, - показывая пакет из связного, говорил Сергей. – Планшет. Игры закачать надо, а как без сына выбирать?
- Познакомлю, - закрыв глаза от переполняющего её счастья, прошептала жена.
Все в Новый год ждут чуда. Как будто добры Дед Мороз стукнет своим волшебным посохом и заветные желания тут же исполнятся. Томная меркантильная красавица обязательно выйдет замуж за миллиардера. Толстушка похудеет на пирожках и затмит своей идеальной фигурой вредных подружек. Трус станет смелым, и будет спасать девушек от приставучих гопников в подворотне, а не проходить мимо, потупив взгляд. Слабенький щупленький мальчишка накачает мышцы, как у Шварценеггера, при этом ни разу не посетив тренажерный зал. А кого-то наконец заметит строгий босс и сделает топ-менеджером своей компании, хотя за годы работы этот кто-то и палец об палец не ударил, чтобы как-то выделиться из толпы. Просто просиживал штаны на стуле.
Вот изменится в Новый год! Правда? Ведь всё должен наилучшими образом устроить Дед Мороз.
Мы так хотим быть счастливыми, но что мы делаем для этого? Сидим и мечтаем. Мечтаем о своё чуде, забывая, что вокруг нас есть те, для которых мы можем стать волшебниками. Им много не надо. Всего лишь капелька счастья, почувствовать себя кому нужными, любимыми и родными.
Человек по настоящему счастлив тогда, когда дарит счастье другим. И это счастье полное, неизменное, постоянное. Оно всегда будет питать вашу душу, даже в самый холодный день согреет своей теплотой от улыбки того, кому вы помогли. Кому подарили земное чудо – быть нужным…быть любимым… быть счастливым…

Елена Бурунова