Академия Хозяйственной Магии. Юлия Удалова

Глава 1

Стояла глубокая ночь, и Высший Институт Магической Полиции, или, как его сокращённо называют ВИМП, спал безмятежным сном. Ну, почти весь – кроме, разумеется, меня. Люблю это время… Так тихо, мирно и уютно сидеть, свесив ноги в бездну, под фронтоном преподавательского крыла в обнимку с горгульей и пытаться напоить ее медовухой.
Та часть замка, где находится студенческое общежитие, украшена статуями героев и полицейских магов, а вот на преподской стороне чудовище на чудовище и чудовищем погоняет. Как по мне, так вполне себе справедливое и рациональное использование жилой территории. Но преподаватели почему-то недовольны, и примерно раз в полгода кто-нибудь из них строчит ректору жалобу, чтобы студенческое крыло и преподавательское поменяли местами. Оно и понятно – выглядываешь такой ранним утречком в окошко, а оттуда на тебя скалится страшенная морда, которой вчера вроде как тут не наблюдалось. Все статуи на фасаде замка живые и могут перемещаться. А некоторым, особенно монстрикам, не чуждо чувство юмора. Герои в этом плане ведут себя потише, а кое-кто даже помогает студентам. Хотя, некоторые из них, например, статуя Святого Патрика, были излишне уж благочестивы и любили по утрам читать нотации под окошками нерадивых студентов. Но это все равно лучше, чем монстры.
Впрочем, горгулья, которую так нагло и бессовестно пыталась споить я, была очень даже симпатичной, хотя от медовухи отказывалась наотрез, заявляя, что она при исполнении служебных обязанностей.
-Да ладно тебе, медовуха отличная, такую ещё сто лет нигде не попробуешь! - пыталась уломать я строгую каменюку и, похоже, перестаралась.
-Не попробую? – сощурилась горгулья и оскалила клыки. – А где ты ее вообще взяла? На территории Института же строго запрещено хранение и распитие спиртных напитков!
-Ректору побежишь докладывать? – обиделась я. – Я тебе, как хорошей знакомой, по доброте душевной предлагаю редчайший напиток, сто тридцать семь лет выдержки, а ты…
-Ну, вот ещё! – горгулья, в свою очередь, обиделась в ответ и гордо вскинула голову. – Я, в отличие от других статуй доносительством не занимаюсь. А хотела бы – давно уже у него была!
Это верно. Прежде, чем проникнуть в преподавательское крыло и пробраться на карниз, я вкупе с медовухой побывала ещё, как минимум, в трех местах замка, доступ куда строго воспрещен. Вернее, доступ-то разрешен, но не глубокой ночью. Что я там делала – уже не помню… Но, думаю, ничего особо плохого. На плохое я не способна. Только на хорошее, доброе, светлое и чистое.
-Молодец! – с чувством похвалила я и дружественно похлопала горгулью по голове. – Слушай, а тут окна профессора Амалии Сенд недалеко, да?
-Да, - машинально кивнула горгулья и, спохватившись, переспросила с подозрением, - Тебе зачем?
-Затем, - буркнула я и хлебнула ещё медовухи прямо из горла.
-А, все ясно, - протянула подлая каменюка и дружески пихнула меня мордой, так, что я потеряла равновесие и чуть было не полетела с карниза в пропасть. – Да не расстраивайся ты так! Ну, женится ректор на ней и будет все у них замечательно! И будут они любить друг друга! И нарожают кучу детишек! А потом внуки пойдут! - горгулья явно увлеклась представлениями картин светлого будущего ректора ВИМП и профессора Сенд. - Наоборот бы, порадовалась!
Порадовалась, счас!
Гадская гадюка профессор Амалия Сенд появилась у нас с начала второго курса, то есть пару недель назад, но за это время я уже успела ее, мягко говоря, невзлюбить. Во-первых, ее предметом был нудный Магический Кодекс, статьи которого профессор Сенд заставляла нас учить наизусть. А там такой талмуд - аж из трех томов – ну как его вызубрить? Мне, правда, на это плевать с высокой колокольни, я никогда не была в рядах лучших учениц, но ее самоуверенная манера держаться и визгливый голос бесили чрезвычайно. Однако хуже всего было то, что гадюка Амалия явно положила глаз на нашего ректора и, что самое обидное, он похоже, отвечал ей взаимностью.
Глаза б мои не видели, как она вокруг него увивается! Магистр Аштон то, магистр Аштон сё… А магистр Аштон и рад стараться – гадюка Амалия в нашем магполице новенькая, его на нее прямо, как на мед, тянет!
Но ректор мой и только мой! И профессору Сенд пора об этом узнать…
-Ладно уж, помогу по старой дружбе, хотя зря ты все это затеяла, - неожиданно великодушно проговорила горгулья. – Магистр Аштон от Амалии этой без ума. Только себе хуже сделаешь!
-Ничего, прорвемся! – ухмыльнулась я и сделала большой глоток медовухи для храбрости.
-Тогда садись!
Кто боится высоты – на горгульях лучше не кататься. Но кто полон жажды мщения, а ещё кто перед этим выпил медовухи – это с нашим удовольствием. Горгулья передвигалась по фасаду здания, гибко перетекая своим каменным телом, как нарисованная, с карниза на карниз. Удержаться на шустрой каменюке было архисложно, но я старалась изо всех сил… Ладно, не старалась. Темные окна мелькали перед глазами, иногда горгулья здоровалась со своими знакомыми статуями, а я, закрыв глаза, наслаждалась нашим путешествием, которое напоминало аттракцион на балаганной ярмарке, куда папа водил меня в детстве.
-Ну, и какие у тебя планы? – поинтересовалась горгулья, зависнув на карнизе под приоткрытым окном, в котором слабо мерцал небольшой источник синего света.
План у меня был четкий - превратить профессора Сенд в змеюку (коей она и являлась по определению), а потом сбежать в город к своим друзьям, чтобы отпраздновать это в какой-нибудь симпатичной таверне. Когда я его озвучила, горгулья заметила с сомнением:
-Ты хоть знаешь, что тебе будет за нападение на профессора?
Я знать не хотела и, полная энтузиазма и жажды мщения, полезла в окно.
-Там это… если что у тебя не так пойдет, чур, я не при делах, - вдогонку мне прошелестела горгулья и замерла на карнизе с совершенно невозмутимым видом.
Я проникла в логово ненавистной профессорши ловкая, как кошка, бесшумная, как пантера, яростная, как тигрица… Ладно, ввалилась в комнату из окошка, как стадо слонов, ойкнула, потирая ушибленное колено, и принялась плести кончиками пальцев заклинание, чтобы огорошить гадюку Амалию на месте.
Но старалась я зря – комната профессора была совершенно пуста. Световой кристалл на трельяже освещал неярким светом логово врага: идеально заправленную постель, огромный шкаф с книгами по магическому праву, которые при моем появлении тревожно зашелестели страницами и большой портрет нашего дражайшего ректора Киллиана Аштона в омерзительно розовой рамочке на прикроватно й тумбочке.
Скажите-ка мне, где может находиться в столь поздний час профессор Амалия, если не в своей комнате?
У-у-у, гадюка, ну я тебе покажу, как крутить любовь с ректорами!
Я встряхнула кистями, сбрасывая почти сплетённое заклинание мгновенного и бесповоротного превращения в змею, которое собиралась применить к профессору Сенд, и решительным, но неверным шагом отправилась в ванную.
Она у профессора ну просто шикарная и заставлена целой батареей различных пузырьков со всякими косметическими зельями и притирками. Немного подумав, я взяла бутылочку с зельем для роскошных волос (которым, судя по всему, гадюка пользовалась часто – волосы у нее были и правда роскошные – аж до колен, а на этикетке я прочла - чтобы оно действовало, им нужно каждое утро, на заре, волосы ополаскивать) и принялась колдовать над ним, выплетая простое, но длинное заклинание. Усилила его в два раза и наложила специальный заковыристый слой невидимости, чтобы его нельзя было обнаружить.
Пальцы слушались с трудом, и я невольно вспомнила нашего преподавателя по заклинаниям, который говорил, что колдовать, будучи в состоянии алкогольного опьянения нельзя – последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
Вот и прекрасно! Надеюсь, в случае профессора Сенд эти самые последствия будут такими, что никому и в страшном сне не приснится.
Размашистым шагом я вернулась в спальню и бесцеремонно цапнула портрет ректора, покрутив его и так и эдак. Чего уж тут скрывать – хорош! Строго говоря, красивее Киллиана Аштона я мужчины не встречала.
Но чего-то ему явно не хватает. Например, симпатичных ветвистых рогов! И крокодильего хвоста! И, само собой, козлиной бородки!
Вот так гораздо лучше. С удовлетворением от проделанной работы я поставила обновленный образ магистра Аштона на место, и сиганула в окно.
-Чего-то ты долго, - заметила горгулья, неся меня на студенческую сторону замка. – Ты её там убивала, что ли?
-Профессор Сенд на месте отcутствовала, но она будет очень довольна, когда придет, - плотоядно улыбнулась я.
-Понятно, - хмыкнула горгулья.
На студенческой части здания мы совсем некстати встретили статую Святого Патрика, известного героя, живой прототип которого существовал несколько веков назад и прославился своими благими делами.
-Это ещё что такое? – возмутился святой. – Вы что творите? Почему студентка в такое позднее время не в своей постели, а катается по фасаду академии?
-Отстань! – буркнули мы одновременно с горгульей, после чего она подвезла меня к распахнутому во всю ширь окну женского общажного туалета.
Распрощавшись, я поцеловала горгулью в клыкастую морду (она польщено зарделась), и ввалилась в туалет, который был пуст. Тремя большими глотками допила оставшуюся медовуху, которая потекла по моим жилам приятной пряно-медовой волной и сморила окончательно. Вечер выдался… хм… веселым, и сейчас самое лучшее – закончить его в своей постели.
Я выползла в коридор и по стеночке, по стеночке попыталась добраться до двери своей комнаты. А вот и она, родимая! Кстати, а почему я не попросила горгулью доставить меня непосредственно к своему окну? Вот балда!
Нажала на дверную ручку и ввалилась в свое жилище. Уф! Наконец-то я дома!
Хотя, что-то обстановка тут незнакомая. На стенах обои синие с желтым узором. В моей комнате зелёные, это я точно помню. А вот такого обилия книг не помню. И стол – с аккуратно разложенными свитками лекций и практик… И зелье оранжевое на нём какое-то стоит в филигранном пузырьке.
Вывод один и он неутешителен. Это не моя комната!
Я круто развернулась и увидела того, кого не особо сейчас хотела видеть.
Фил Шепард, лучший ученик курса. Ой, как я неудачно зашла!
Наши родители дружили ещё с незапамятных времён, и попытались привить эту дружбу нам. Но чего-то не срослось. Ну, вот крайне занудный он тип, этот Фил. Такой прямо вот из себя правильный, просто до зубовного скрежета. И пары-то он не прогуливает, и преподаватели его хвалят, и вечеринки наши сумасшедшие стороной обходит. Просто ангел во плоти! Но хуже всего то, что папа нас с Филом постоянно сравнивает, и сравнение это не в мою пользу.
Меня бесит просто, когда папа начинает: «А вот Фил так-то и так-то отличился на зельеварении! А тебя профессор Чортрис опять ругала! Ты посмотри на него, какой благовоспитанный парень, гордость академии! Вот с кого пример надо брать!».
-Ты что тут делаешь? – не особо дружелюбно поинтересовался Шепард, внимательно разглядывая меня зелёными, как крыжовник, глазами. – Да ты пьяная в стельку! Эй, эй, осторожнее, стол не урони! У меня там важная работа по зельеварению!
Ах, так? Важная работа по зельеварению? Ну-ну, посмотрим, как ты завтра ко мне за ней прибежишь и клянчить будешь!
Незаметно ловким движением руки я подхватила пузырек, сотворив вместо него иллюзию-фантом.
-Ничего я тут не делаю, - гордо подняла голову я и, не удержавшись, громко икнула. – Просто дверью ошиблась. Если думаешь, что я к тебе шла – то горько заблуждаешься.
-Да уж не надо мне такого счастья, - заметил Фил с усмешкой. – Опять вечеринка?
-Ничего не вечеринка, - перебила я и осеклась, но было уже поздно.
-Тогда вообще здорово – ты уже в одиночку медовуху хлещешь!
-А как ты понял, что я именно медовуху пила? – на мгновение мне стало интересно.
-А от тебя пахнет медом… Корицей и травами, - ответил Фил, запнувшись.
-Да ты просто светило дедукции! – с наигранным восхищением проговорила я.
-Потому высший балл по ней и имею, - без хвастовства отозвался Шепард. – Слушай, Фрэнтина, время вроде как позднее и я вроде как спал, перед тем, как ты сюда вломилась. Если ты не против, я продолжу это занятие, чего и тебе желаю.
-Я и сама уходить собиралась, - огрызнулась я и, пошатываясь, направилась к двери. – А то в твоем обществе от скуки зеленеть начинаешь!
-Зелёный цвет кожи был бы тебе более к лицу, чем нынешний, - невозмутимо проговорил Фил.
Вот гад! Хорошо, что я это его зелье рабочее стащила! А то уж слишком задирает нос.
Правда, на данный момент с координацией у меня было не очень, потому вместо того, чтобы гордо удалиться, я врезалась в раскрытую дверцу шкафа и чуть не упала, сшибив при этом несколько увесистых фолиантов на пол. Маркировка на корешках гласила, что взяты эти книги из институтской библиотеки и они особо ценные.
-О, боги, Фрэнтина! – Шепард закатил глаза, после чего помог мне подняться и подхватил за локоть. – Я тебя сам до твоей комнаты отведу, в таком состоянии ты все общежитие перебудишь!
В принципе, за проявленную доброту он даже «спасибо» заслужил, но из вредности я говорить не стала, вместо этого заявив, что он слишком сильно сжал мой локоть и мне больно.
-Потерпишь! Да мы и, собственно, уже пришли, - с явным облегчением Фил впихнул меня в мою комнату. – Сладких снов, приятного пробуждения!
Вот это он, кстати, по делу. Нужно позаботиться о том, чтобы утром мне никто не помешал поспать. Припомнив, как это делается, я сотворила на двери засовные чары и, прошлепав к своей постели, прямо в одежде на нее рухнула.
Флакончик с оранжевым зельем, отлитый из стекла в виде обнаженного женского силуэта, выскользнул из моего кулака и, упав на пол, разбился.

глава 2

-Добрый студент радеет об учебе и усердно занимается, не жалея сил своих и времени. С прилежанием посещает он занятие, не пропускает ни одной пары, стараясь, как губка, впитать и овладеть теми знаниями, которые стремятся донести до него. Благочестивый студент с огромным уважением относится к своим преподавателям, преклоняется перед их мудростью и многоопытностью, со рвением внимает каждому их слову. До чего же радостно, светло и приятственно быть прилежным студентом и вкушать от источника знаний струи понимания, сиречь разумения! Но как же плохо быть негодным учеником, лентяем и невеждой, заниматься кое-как, через пень-колоду, а то и вовсе пренебрегать занятиями, не чтить своих преподавателей, и, того хуже, дерзить им, предаваться разгульным кутежам и увеселениям в тяжелую годину, когда все свои силенки нужно бросить на овладение знаниями и умениями…
Я встала с постели, как сомнамбула, подошла к окну и высунула в него голову:
-Патрик, а ты не мог бы пойти со своими рассуждениями к семихвостому? Шесть утра, имей совесть!
Святой, устроившийся на карнизе под моими окнами с самым обстоятельным видом, страшно оскорбился не столько самим фактом того, что его послали (студенты это часто делали), сколько тем, куда послали.
Сейчас я была согласна на статуи самых страшных чудовищ за моим окном, лишь бы они молчали.
-Посмотри, какое чудесное утро, Фрэнтина, - Патрик светло улыбнулся. – Так и тянет встать пораньше и с доброй, веселой душой пойти на занятия!
-Какие занятия, Патрик, я спать хочу!
-Как какие? – наигранно удивился святой. – У твоей группы через полчаса практика по боевой магии на плацу!
-Рада за нее, - кивнула я. – А у меня через полчаса, час, два и даже три сладкий сон запланирован!
Я с треском захлопнула окно и задернула занавески. Но, как и следовало ожидать, это совсем не помогло. Громоподобный бас Святого Патрика, рассуждающего о радивых и нерадивых студентах и, в частности, студентках, звучал как будто над самым ухом.
Я вновь открыла окно, размышляя о возможных способах нейтрализации святого, среди которых самым безобидным был превратить его в горстку каменной крошки и рассыпать по дорожкам прилегающей к замку территории.
Для этой цели мне пришлось высунуться в окошко по пояс. Тут-то и произошло самое интересное. Патрик, сложивший ладошки на весьма объёмном пузике и ни на миг не прерывающий своих рассуждений о хороших и плохих учениках, посмотрев на меня, вдруг осекся на полуслове, покраснел, как маков цвет (статуи, оказывается, могут краснеть!) и скрылся в неизвестном направлении, громко ахая:
-Горбатого могила исправит! Это ж надо! В мое время такого не было!
Тут и до меня самой запоздало дошло, что что-то в моём облике не так, что-то не в порядке и не на своем месте. Я опустила глаза и ойкнула.
А потом вообще стала ойкать, как заведённая.
Вместо вполне симпатичной и устраивающей меня по всем параметрам груди, которая была не большой и не маленькой, было нечто, нечто, превышающее прежние параметры раза в три! Неудивительно, что святой спасся бегством, я б тоже убежала, но мне ретироваться было некуда: шикарный бюст имелся в наличии, и никуда исчезать не хотел.
Мало того, шнуровка корсажа платья пришла к выводу, что такое сокровище ей сдерживать не под силам, и с громким треском разорвалась, явив мой обнаженный бюст на свет божий, который в лице трёх первокурсников, что-то оживленно обсуждающих под окном, явно не был готов.
Один из юнцов запнулся на полуслове, да так и замер с открытым ртом. Товарищи принялись тормошить его, а парень в ответ, не закрывая рта, слабо указал пальцем вверх. Они проследили за его взглядом, и тут уж рты открылись у остальных членов компании.
Я ойкнула и резко присела, а потом ползком двинулась к большому зеркалу, стоящему в углу, чтобы оценить масштаб произошедших во мне изменений. Этот самый масштаб меня впечатлил и породил только одно желание – вернуть все, как было.
Дрожащими пальцами я выплела заклинание деактивации, затем уменьшающее, затем комплексной отмены… Толку от этого - ноль.
Лихорадочно соображая, я попыталась припомнить события прошлого вечера и обстоятельства, в которых могла бы обзавестись таким внушительным достоинством. Припоминалось смутно. Все-таки хорошая медовуха была, качественная!
Но, в конце концов, шестерёнки в моих мозгах заворочались быстрее, и смутная загадка озарила меня. Раз на грудь не действуют заклинания, значит, увеличилась она посредством зелья, им же и убираться должна.
Фил Шепард с его работой по зельеварению!
Кинувшись к кровати, я обнаружила валяющиеся у ее правой ножки осколки пузырька - стеклянные останки женской фигуры, у которой явно была обозначена огромная грудь.
Так вот у него, оказывается, какая важная работа! Попадись Шепард мне сейчас, я бы его прибила, честно. И без всякой магии! Да это зелье явно входит в реестр запрещённых в академии! Уж от кого-кого, а от прилежного ученика Шепарда зелья по увеличению женской груди, я не ожидала.
Бессовестный развратник! Сам правильным прикидывается, а между тем сварил такое! Хотя, если рассудить здраво, то на неприятности я сама нарвалась – раз украла зелье, надо было с ним осторожненько обращаться, а не бить. И все равно, я не я буду – но Шепард за свою подлянку получит!
Получит! Только мне сначала надо где-то взять нейтрализатор… Знать бы ещё где! Сама я его точно сварить не сумею – в зельеварении не сильна, я по заклинаниям больше, по магии боевой.
Дался же мне этот треклятый шепардский пузырёк! Впрочем, в том состоянии, в котором я была вчера, явно дался. А может, Фил специально позволил мне украсть свое дурацкое бюстоувеличивающее зелье? Рассказывает сейчас про это однокурсникам, и они дружно ржут.
Представив эту картинку, я чуть не взвыла.
Подлый Шепард, ты у меня ещё узнаешь! Я тебе тоже что-нибудь увеличу, да так, что ты из своей комнаты неделю носа не высунешь!
С отчаяния я попыталась ещё раз вернуть свою грудь к прежним милым размерам посредством заклинания уменьшения видимой формы предмета, и почувствовала в сосках приятное покалывание. Ну вот, кажется, заклятье действует, и слава богам! Представляю физиономию Шепарда, когда я приду на плац, невозмутимая, спокойная и сохранившая свои параметры. Ради этого даже стоит посетить пару, которую я вообще-то прогулять хотела. Вернее проспать.
Но к моему огромнейшему ужасу, все пошло не так, и, вместо того, чтобы уменьшиться, грудь выросла ещё, как минимум, на один размер.
О всевеликие боги! Пока я не уберу это, на глаза людям точно показаться не смогу.
В дверь раздался очень громкий и очень настойчивый стук.
-Эй, Фрэнтина! К ректору! Срочно!
Тьфу ты!
Это Малкольм, комендант нашего общежития и по совместительству гремлин, личность во всех отношениях неприятная и вредоносная. Как и все гремлины, он любит ходить в зеленых штанах и красной куртке, и, судя по исходящему от него запаху, крайне редко моется. В начале первого курса, когда нас только вселили в общежитие, мы вместе с Фионой и Рейвом заколдовали любимую одежку Малкольма перед самым собранием для первокурсников, которое гремлин проводил лично и на котором стращал студентов разными карами за испорченное имущество общежития, хранение у себя в комнате запрещенных предметов и веществ, а так же ночные прогулки вне стен общаги.
И вот, прямо посреди внушительно-строгого монолога Малкольма его любимые зелёные штаны и красная куртка вдруг с громким хлопком превратились в черное платьишко горничной с оборочками по краям и белым передником, а между длинных острых ушей гремлина возник кружевной чепец. Гремлин с трепетом посмотрел на свое платье, нащупал на голове чепец и заорал благим матом.
О том, что при виде таких метаморфоз стало со студентами, лучше многозначительно промолчу. Хотя нет, все-таки добавлю – некоторым из присутствовавших в зале прибежавший куратор группы профессор Лэмингтон немедленно выдала успокаивающую настойку «Антихохо». Кое-кому даже двойную дозу.
С той поры Малкольм, узнавший, кто заколдовал его одежку (семхвостый, вот на след Рейва с Фионой он почему-то не вышел, зато меня каким-то образом вычислил) меня почему-то невзлюбил и страшно злился, что ему пришлось выдать мне, да ещё и одной, комнату люкс с отдельной душевой и собственной кухней. При этом Малкольм не оставлял надежд выселить меня с шикарной жилплощади и периодически капал ректору, что я бессовестно порчу интерьер королевских хором, куда меня совершенно незаслуженно поселили, и что в комнате постоянный бардак. Насчет первого наглая клевета и ложь, всего-то и один раз было, когда я, как добросовестная магичка, решила сделать домашнее задание по зельеварению и попыталась сварить зелье, обнаруживающее, к каким предметам в комнате кто и когда прикасался (полезная штука для полицейского мага). Сначала все шло неплохо, но затем жидкость в кастрюльке на плите вместо положенного ей серебристого приняла ядовито-зелёный цвет, и предотвратить катастрофу я уже не успела. Кастрюлька взорвалась, расплескав зелёную жидкость по стенам, полу и особенно потолку моей комнаты.
Малкольма, когда он все это увидел, аж затрясло и он побежал за магом-хозяйственником, который был один на весь ВИМП. Хозяйственник, похохатывая, привел мою комнату в идеальный порядок секунды за три, гремлин, конечно, сразу поскакал жаловаться ректору, ну а я решила никогда больше не пытаться сделать домашнее задание по зельеварению.
А насчет второго – мне всегда был по душе лёгкий творческий беспорядок. В конце концов, это моя комната, когда хочу – тогда и убираюсь.
-Фрэнтина, я что, сто раз повторять должен? – в голосе гремлина неприкрытое злорадство. – Ректор велел тебя к нему привести в рекордно короткие сроки! И, по-моему, он не в духе.
Вот с кем с кем, а с ректором мне сейчас встречаться точно лучше не стоит!
-Передай ему, что я… эээ… заболела, - крикнула из-под двери я, метнувшись к шкафу со своими платьями – увеличившийся бюст следовало немедленно скрыть. – У меня… простуда! Температура там, насморк жуткий, а уж про кашель я вообще молчу!
И я сдавленно закашлялась, но не оттого, что хотела изобразить перед гремлином болезнь, а из-за того, что первое попавшееся платье, которое я сдернула с вешалки, стянуло мою грудь, будто железными цепями. Разумеется, ведь оно рассчитано на мой нормальный размер, а не на жуткое вот это! Не выдержав напора новой груди, платье треснуло пополам!
Нет! Все демоны ада во главе с семихвостым, нет! Это же было моё любимое платье!
Я попыталась соединить ткань в порвавшемся месте, прошептав заклинание объединения и сделав сложный пасс рукой, но дырища, как была, так и осталась на своем месте.
-Да хоть драконья оспа! - безразлично донеслось из-под двери. – Магистр Аштон велел доставить тебя живую или мертвую. По правде, не завидую я тебе, Фрэн, - с обманчивой душевностью шепнул гремлин. – Давно не видел его в таком состоянии.
Четно говоря, мне в данный момент было не особо до ректора. Я порвала шестое свое платье, и это была горесть, печаль и вселенская скорбь, ибо надеть было больше нечего. Противный бюст не то что убрать, его даже прикрыть не удавалось!
-Фрэээнтинааа! – мерзопакостным голосом протянул гремлин и заколотил в дверь с утроенной силой. – А ну выходи, милочка, живо! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! У меня же есть универсальный ключ от всех дверей в блоке, ты помнишь? Сейчас я тебя отопру и насильно к магистру Аштону отправлю, вот!
И ведь отправит, подлец! У гремлинов есть особое магическое свойство – перемещать людей куда угодно, и даже без их на то согласия. Но я ему живой не дамся!
Я подскочила к двери и, вместо того, чтобы отпереть ее, усилила защитное заклинание, которое на нее наложила вечером, в три раза. Потом наскоро состряпала магический боевой щит, наделив его электрическими чарами и наложила на дверь.
Вроде должна устоять…
И действительно, устояла, а щит как сработал – просто красота. Это стало понятно по фиолетовой молнии, полыхнувшей по двери с влажным треском. За дверью что-то грохнуло, и раздался вопль гремлина:
-Ах ты, ведьма!
В корне неверное определение. Я не ведьма, я магичка, и, между прочим, потомственная, в седьмом поколении. Об этом я не преминула с обидой сообщить бестолковому гремлину, путающему такие важные понятия.
-Да хоть в сто шестьдесят первом! – заорал Малкольм. – Ведьма, магичка – мне вообще плевать, кто ты! А ну отпирайся и живехонько к ректору, девчонка!
В этот момент за дверью послышались тяжелые шаги и голос помощника Малкольма – циклопа Кьеркегора:
-Босс гневаться изволит, Фрэнтину требует сию же секунду в свой кабинет! Говорит, ждать больше не намерен!
-Так эта ведьма не открывает! – пожаловался Малкольм. – Я уже не знаю, что с ней сделать!
Да не ведьма я, не ведьма! Обидевшись на непонятливость нашего коменданта, я решила усложнить ему задачу и быстренько наложила на дверь ещё один щит. Хотела огненный, но потом все-таки решила, что с гремлина хватит и водяного.
-Да эту дверку сломать – раз плюнуть! – обрадовался циклоп возможности проявить свою недюжинную силу.
-Я бы не советовал… - запоздало начал Малкольм, но было уже поздно.
Дверь содрогнулась и пошла рябью, а затем за ней громко завопили и послышался громкий плеск воды.
-Ведьма! – взвыл Кьеркегор. – Сейчас весь этаж затопит!
Так им и надо! Во-первых, ведьм от магичек не отличают, а во вторых ломятся в мою комнату, когда я раздета и совершенно не готова кого бы то ни было видеть, а тем более куда-то идти.
-Вызывай хозяйственного мага! – коротко приказал Малкольм циклопу, а мне сообщил вкрадчиво, - Ты исчерпала свой лимит, магичка Фрэнтина! Гнев магистра Аштона обрушится на тебя подобно молнии с небес.
Слово «магичка» гремлин выделил особо. Затем за дверью все стихло. Ну, кроме весёлого плеска льющейся из сотворенного мной на двери щита воды.
Гремлин, разумеется, прав. С ректором мне сейчас, когда он не в самом лучшем настроении, лучше не видеться. Опасно для здоровья. А посему, фигурально выражаясь, нужно брать ноги (и мой шикарный бюст) в руки, линять из комнаты и укрыться в каком-то более тихом местечке для комплексного подхода к решению проблемы.
Ну что ж, раз все платья безнадежно испорчены, а голой прятаться не поскачешь, нужно попробовать незамедлительно сотворить себе платье, которое бы наглухо закрыло мою обновлённую грудь.
По правде говоря, сотворение платья из ничего – это область магии, которую я представляю довольно смутно. Нужна ткань, из которой, собственно, и будет состоять одежка (кстати, эта занавеска очень даже подойдет) и специальное заклинание облечения материи в нужную форму.
Я резким движением сдернула бархатную занавеску цвета морской волны с гардины и, когда она огромным полотнищем осела на полу, принялась выплетать пальцами формировочное заклинание, составленное с учетом всех моих параметров (обновившихся параметров, да).
Минут десять я потеряла, это точно. Но зато когда последнее слово, подкреплённое специальным пассом, слетело с моих губ, ткань занавески заискрилось лазурным сиянием, и секунды через две из лазури возникло платье. Оно зависло в воздухе, переливаясь свечением, которое становилось все слабее по мере того, как свежесотворённая магия покидала платье.
Эм… Не совсем то, что я творила, но мне сейчас особо выбирать не приходится.
Платье село, как влитое! И не думало на груди лопаться! Это даже извиняло его не особо симпатичный мешковатый фасончик. Ну, теперь я готова показаться перед людьми. Но не перед всеми, конечно. Например, меня очень интересует профессор зельеварения Чортрис, которая могла бы подсказать, как сварить нейтрализатор. А вот ректор не особо…
Пора смываться и быстро!
Я подскочила к окну и свистнула горгулью. Слава богу, хоть парней первокурсников нет!
Но нежданно-негаданно на мой зов явилась не милая оскаленная морда, а Святой Патрик собственной персоной. Было, правда, в облике святого нечто странное. На подвижном, но все-таки каменном лице статуи как-то нелепо смотрелись большие очки в форме сердечек.
-Фрэнтина! – простер ко мне руки святой. – Я пришел к тебе с приветом!
-С каким ещё приветом, о всевидящие боги! – взвыла я, нетерпеливо оглядываясь в ожидании горгульи, которая унесла бы меня из этого дурдома к чертям (ну, вернее, не к чертям, а в безопасное и тихое место). – Что ты нацепил?
-Это очки, которые показывают сущность человека, а не его физический облик, - с довольным видом сообщил святой. – Это я на кафедре магического арсенала попросил. Сделаны из специального горного хрусталя, добытого с шахт Эргер. Теперь твой… хм… достоинства твоей фигуры не будут смущать меня, и мы сможем о них поговорить спокойно и здраво. Я надеюсь отговорить тебя от опрометчивого шага и вернуть твоей… хм… в общем, вернуть тебе былые параметры. Для начала скажи мне, Фрэнтина, что заставило пойти тебя на такое? Ведь ты понимаешь, что красота девушки, студентки, а особенно Высшего Института Магической Полиции, должна быть незамутнённой и скромной.
-Патрик, ты, конечно, нашел время! – пробормотала я и обернулась на дверь, за которой стих плеск воды и воцарилось гробовое молчание, которое было страшнее всего.
-ФРЭНТИНА. ТЫ. НЕМЕДЛЕННО. И. СИЮ. ЖЕ. СЕКУНДУ. ОТКРОЕШЬ. ЭТУ. ДВЕРЬ!!!
Голос, который я хорошо знала, который очень любила…
Но в гневе он страшен, а я нарвалась.
Горгулья уже спешила ко мне, скользя каменным телом по фасаду здания.
-Ты, что, собираешься сбежать от ректора? – ужаснулся Святой Патрик. – Это преступление даже похуже того, что ты сотворила со своей… хм…
-Фрэнтина, я не намерен больше ждать!
Судя по голосу, действительно не намерен. Но придется.
Я хотела спрыгнуть на спину верной горгульи и быть такова, но этаж потряс до основания дикий лязг, что-то опасно затрещало и дверь со всеми моими защитами и щитами смело, как картонную.
На пороге стоял магистр Аштон, ректор нашего славного магполица.
Одновременно с этим с таким тщанием сотворённое мной из занавески платье исчезло, распалось, как будто сотканное из тумана.

глава 3

Я громко взвизгнула, оглушив всех присутствующих, включая и себя, и в один прыжок достигла постели, сдернула простыню и закуталась в нее на манер тоги.
Глаза ректора горели зловещим огнём. Но хорош, тут крыть нечем. Строго говоря, мужчины красивее магистра Аштона я не встречала: высокий, широкоплечий, с тёмно-каштановыми падающими на лоб волосами и серыми стальными глазами, с мужественными чертами лица он представлял собой женский идеал в арифметической прогрессии. За спиной ректора мялись гремлин и циклоп, так и не решаясь переступить порог моей комнаты.
-Фрэнтина Аштон! – рыкнул ректор. – Я предупреждал тебя о том, что ты должна завязать со своими гулянками и проделками! Я говорил, что не потреплю поведения, которое демонстрируешь ты в стенах моего института! Я был к тебе снисходителен, но теперь вижу, что напрасно. Ты перешла последнюю границу дозволенного!
-Привет, пап! – как ни в чем не бывало, помахала я, стараясь добавить нашей встрече непринужденности. – Я тоже очень рада тебя видеть…
Иногда такое прокатывало. Но сейчас, похоже, мой родитель был настроен серьёзнее некуда.
-Твоим поступкам нет оправдания, а тем более прощения! - не снижая тона, продолжил ректор. - Ты взломала печать на моем личном погребе и выкрала оттуда три ценнейших бутылки медовухи, подаренной мне гномами из Полуденных земель!
-Э, ну…. строго говоря, не три, а две, - попыталась поправить я. – Третью бутылку я выпила прямо там, потому согласно Магическому кодексу, погреба она не покидала и, следовательно, выкрадена не бы…
-Цыц! – прервал на полуслове отец, и я сочла, что будет благоразумнее мне рот все-таки закрыть. – Ты повязала бантик на голову Платона! Бантик!
Последнее слово магистр проорал таким голосом, что у меня уши заложило. А когда разложило, я с трепетом попыталась вспомнить события прошлого вечера. Такого я не помнила, да и вообще – я же не самоубийца, чтоб на подобное идти!
Платон – это папин любимец, огромный черный волкодав, страшилище ещё то, и при том, что он талисман нашей академии, все ее обитатели, включая меня, Платошу до смерти боятся. Даже представить страшно, что я вчера подходила к папиной собачке ближе, чем на три метра. Может, отец все-таки чего напутал? Но когда я рискнула об этом заикнуться, то получила в свою сторону такой взгляд, что постаралась стать ниже ростом.
-Но тебе всего этого показалось, очевидно, мало, - обманчиво спокойным голосом продолжил ректор и проорал, - Ты напоила украденной медовухой повара мадам Розмози, а когда несчастная жертва уснула, отправила ее прямиком в объятья Рондердриона Корнивона!
-Он же умер двести лет назад… - робко подала голос я.
-Я говорю про статую, которая стоит в холле! – громовым голосом перебил отец, видимо, видимо, его терпение было на исходе. – Ты так напилась вчера, что даже не помнишь, что делала!
Рондердрион Корнивон – это отец-основатель Высшего Института Магической Полиции, видный полицейский маг, прославившийся громкими арестами преступников-магов не только в нашем мире, но и во многих других. Очень мощный такой дядечка был, мы на истории полицмагии его биографию наизусть учили и пересказывали. Его внушительная статуя стоит в холле академии, и, к слову сказать, она единственная в академии неживая. Из уважения к его деяниям, наверное…
Корнивон дальний родственник Аштонов. Дело в том, что он строго-настрого запретил, чтобы Высший Институт Магической Полиции становился государственным учреждением. ВИМП сотрудничал с короной, готовил для магической полиции прекрасные кадры, но при этом оставался частным высшим учебным заведением, которым должна была владеть семья Корнивона. Должность ректора магполица передавалась по наследству от отца к сыну или дочери. К сожалению, сам Корнивон отпрысков не оставил, в результате чего ВИМП перешел к его отдаленным родственникам, которые и управляли институтом по сей день. Правда, отец говорил, что на мне ректорство Аштонов прервётся, ибо он свой драгоценный магполиц на меня не оставит.
Представив нашу объёмную повариху на руках строгого Корнивона, я чуть было не расхохоталась, но смеяться мне расхотелось, когда представившаяся картинка вызвала ряд других и все события вчерашнего вечера встали передо мной, как наяву.
Папа между тем разорялся по поводу его вышедшего терпения, по поводу обманутого доверия, ещё по поводу чего-то там… Кое о чем, совершенном мной вчера, он явно не знал и наивно полагал, что на этом список проделок вышел.
-Я верил, что из тебя может получиться что-то путное… Я оказал тебе беспрецедентное по моим меркам доверие… Я не думал, что ты способна на такое, Фрэнтина…
Я посмотрела на часы и мысленно произнесла молитву Всеслышащим богам. Стрелки подходили к семи – это время подъема, которое в магполице ознаменовывается торжественным и величественным гимном, призванным пробудить всех обитателей института и настроить их на ратные дела. Гимн проигрывали подлинные доспехи Рондендриона Корнивона, которые так же стояли в холле, но эти гордые звуки были слышны во всех уголках академии. Мне даже некстати на ум пришли строчки из гимна:
Полицейские маги, вы всегда на страже!
Полицейские маги, вы оплот испорченного мира!
Полицейские маги, да пребудет с вами ваша сила,
И отвага, и блеск дедуктивной мощи!
Часы пробили семь (как будто судья ударил молотком по столу, оглашая мне смертный приговор), я вжала голову в плечи, потому что знала, что сейчас произойдет, мой папа и по совместительству ректор даже смолк на секунду – к гимну института он относился с некоторым благоговением.
И тут вместо пафосных и величавых слов на всю академию раздался женский стон. В его природе никаких сомнений возникнуть было не должно – слишком он был протяжным и эротичным.
У папы глаза на лоб полезли.
А затем женскому голосу стал вторить мужской.
Папа побагровел. Гремлин и циклоп вжали головы в плечи, всей душой, кажется, стремясь слиться с окружающей обстановкой.
Неведомая женщина и мужчина так страстно и протяжно голосили на весь Высший Институт Магической Полиции, что поневоле представлялось во всех подробностях, чем они при этом занимаются.
-Убью… - хватая ртом воздух, прошептал папа, у которого сомнений по поводу того, чьих это рук дело, не было никаких. – Помолись перед смертью, Фрэнтина Аштон!
-Папа, может, не надо? – пролепетала я и как можно сильнее натянула на себе простыню.
Со страху я даже вспомнила, кто предоставил мне магофонограмму этих стонов, и как я ее магически вплетала в аудиолист доспехов Корнивона. Эрик Лэп, вот кто! Скользкий тип, слухи ходят, что у парня какие-то тёмные делишки в городе… Поговаривают, что Эрик даже с борделями сотрудничает… Таких пройдох ещё поискать! И сосед Фила Шепарда, кстати.
Стоп! Стоп-стоп-стоп! Что я ему отдала за магофонограмму? О, святые Небеса! Я уже тогда была порядочно пьяна, он сам предложил мне фонограмму, а взамен… Взамен я отдала ему скреплённое заклятием право на одно желание! Потом рассчитаемся, Фрэнни, ласково сказал мне этот подлец, и, подхватив ключик, в котором была заключена одна моя маленькая воля, утёк по своим таинственным делам. Явно в город, потому что, когда я ввалилась к Шепарду, Эрика там не было.
Между тем мужские и женские голоса, слившись в единый протяжный стон, резюмировали то, что дело у ребят пришло к своей логической развязке. Голоса завибрировали от переизбытка чувств, и каждая их нотка громовым эхом отдалась в стенах замка, а потом все смолкло, и тем оглушительнее была наступившая тишина.
Вид у моего папы-ректора был слегка ошарашенный, как будто его обухом по голове стукнули, но в руки он себя взял (честно говоря, потрясающим самообладанием своего родителя я втайне гордилась), и попытался обратиться ко мне человеческим голосом:
-Фрэнтина, я пытался и пытаюсь быть хорошим отцом. Я действительно постарался бы вникнуть в твои проблемы, если бы ты... ВСЕВИДЯЩИЕ И ВСЕСЛЫЩАЩИЕ БОГИ, ЭТО ЕЩЁ ЧТО ЗА…
Буду честной, слово папа тут употребил непечатное. Дело в том, что он, наконец, разглядел, что его дочура выглядит не совсем, как обычно… Вернее, совсем, не как обычно, учитывая, что у нее появился роскошнейший огроменнейший бюст, которого раньше явно не наблюдалось. И скрыть эти величавые формы какой-то тонкой простынкой было нереально – моя новая потрясающая грудь просвечивала через ткань, и очень явно, зазывно и аппетитно торчали ягодки крупных сосков.
Магистр Аштон уставился на это хозяйство, ей богам, как баран на новые ворота. Даже рот раскрыл, подобно тем впечатлительным первокурсникам. К слову сказать, гремлин и циклоп за его спиной, даром, что боялись заходить, куда себя откровенней повели. Малкольм с голодным видом облизнулся, а Кьеркегор прошептал пораженно: «Женюся на ней, как есть женюся!».
-Ты позорищь меня, Фрэнтина, - слабым голосом проговорил ректор, схватившись за сердце и не отрывая потрясенного взгляда от моей груди, которую я безуспешно пыталась спрятать в складках простыни. – Ты сведешь меня в могилу… У всех дети, как дети, а у меня монстр какой-то!
-Какой же она монстр, магистр? – влезла горгулья, сунув нос в окно. – Первая красотка в институте, между прочим. Вам гордиться такой дочкой надо!
-Гордиться? – проорал мой родитель, после чего горгулья разумно утекла под карниз. – Гордиться?!
-Папочка, тебе надо успокоиться, - проникновенным тоном начала я. – Ничего же страшного не произошло, правда, ведь? Все наладится…
И он, вроде как, действительно начал успокаиваться, по крайней мере, цвет лица к папе начал возвращаться прежний. Но тут, как назло, в коридоре раздались крики, потом устрашающий женский вопль: «Где эта дрянь?», и на пороге моей комнаты, отпихнув в разные стороны гремлина с циклопом, возникла профессор Амалия Сенд.
Вид преподавательница Магического кодекса имела устрашающий, несмотря на то, что была в ярко-красной шёлковой сорочке с фривольной кружевной вставкой пониже спины. Роскошные блондинистые волосы профессора Сенд стояли дыбом, ощетинившись на манер мочалки в разные стороны, отчего мисс Амалия была похожа то ли на разъяренный одуванчик, то ли на взбесившегося дикобраза. Ну что ж, наложенное мной на ее настойку для волос заклятие сработало очень даже неплохо! В довершение всего профессор держала в руках портрет ректора (с моими поправками).
-Кил, твоя дочурка побывала ночью в моей комнате! Это она, больше некому! – взвизгнула профессор Сенд и ткнула пальцем на свою шевелюру. – Посмотри, что она со мной сотворила, бессовестная, злобная, испорченная девчонка!
Ах, она к нему уже на «ты» при всех обращается? Эх, мало она получила, надо было вообще ее лысой сделать!
Мой родитель, разумеется, тут же поспешил на выручку своей драгоценной Амалии. Нет бы своей бедной дщери увеличившуюся грудь убрать! Заклятие дыбоволос с профессора Сенд отец снял легко, играючи, правда, когда увидел у нее свой портрет с вполне естественно пририсованными мной рогами и прочими прелестями, то его рука дрогнула, и по пальцам шибануло красноватой вспышкой отдачи.
Отец только слегка поморщился, но вот профессор Сенд со своими белокурыми локонами, принявшими нормальное положение на ее голове, тут же к нему полезла:
-Ой, Киллиан, тебе больно, да? Сильно ударило?
-Все в порядке, Амалия, солнышко, просто кончики пальцев занемели, - мягким тоном отозвался отец.
-Может быть, все-таки сходим к целителям, сердце мое? – не на шутку озаботилась профессор Сенд.
-Не надо, пташка, это пройдет через минуту.
Господи, меня сейчас стошнит!
Отец круто развернулся ко мне и, взглянув с такой яростью, что я даже отшатнулась, совершенно другим, железным, тоном проговорил:
-В общем, так, Фрэнтина. Это была последняя капля. Ты не имеешь права учиться в магполице и носить гордое звание его студентки. Решение я уже принял, поэтому можешь меня не отговаривать и на жалость не давить… О боги, а это ещё что такое? Это же из моего кабинета!
Дело в том, что в комнате появился Жуль, который с довольным видом тащил в лапках большое пресс-папье в форме единорога. Эх, и надо же ему было вернуться так не вовремя!
Жуль – енот, которого я нашла во время несанкционированной вылазки в город. Путь лежал через помойку, и, пробираясь мимо, я услышала сдавленные стоны. Жуль (ну, тогда я ему, конечно, имя ещё не придумала) в неестественной позе лежал на краю мусорного бака, и его серая шерстка была в крови, а глазки-бусинки смотрели с мукой.
Наверное, его порвали собаки или крысы, или, скорее всего, издевались уличные мальчишки, а он как-то удрал и приполз на помойку умирать… Это было уже неважно. На гулянку в кабачок «Отрада трубадура» я в тот вечер так и не добралась, вернулась в институт и прямиком к целителю с енотом на руках. Профессор Орнидонт настоящий мастер своего дела, а ещё добрый человек – согласился мне помочь в такое позднее время. Енота мы выходили, и с той поры он от меня ни на шаг. После некоторых уговоров (когда надо, я умею быть пай-девочкой) папа разрешил оставить Жуля в моей комнате. Малкольм, конечно, был недоволен, но против воли самого ректора пойти не мог.
Жуль, не обращая внимания на присутствующих, взгляды которых сосредоточились на нём, подтащил добычу к своему тайничку под подоконником, куда складывал понравившиеся ему предметы, спрятал пресс-папье из отцовского кабинета там, и с довольным видом потёр ладошки.
-Собирайся в дальнюю дорогу, Фрэнтина! – рявкнул отец, - И чтобы сегодня же вечером ни твоей ноги, ни лапы твоего енота в моем институте не было! Я тебя отсылаю!
Вот и допрыгалась! Отец простил бы мне все проделки, как прощал много раз, но не Амалию.
-Куда? – робко подала голос я.
-В Академию Хозяйственной Магии, - злорадно проговорил ректор. – К самому черту на кулички!
Затем подхватил под руку необыкновенно довольную его решением гадюку и развернулся ко мне спиной, намереваясь покинуть комнату.
-Папа… - позвала я с отчаяньем, ошарашенная тем, что отец меня перевел, да ещё незнамо куда.
Не слышала, чтобы у магов-хозяйственников была своя академия…
Отец полуобернулся и вопросительно выгнул бровь.
-А ты мне это… ну эти… не уберешь? – прошептала я, показав взглядом на свою грудь.
-О, само собой, разумеется… не уберу! – рявкнул отец. – Разбирайся сама, как хочешь! И с Платона бант ты должна снять. Немедленно! Разговор окончен.