До встречи после жизни. Ольга Костина

Посвящается всем тем, кто верил в меня, кто не верил, и кто вообще обо мне ничего не знает…

Книга 1

Эя

"В результате соединения с грубо-вещественным телом, то есть инкарнации, на глаза каждого человека накладывается повязка, которая мешает ему обозревать своё прошлое бытие. Как и всё происходящее в Творении, это лишь на пользу данному человеку. И в этом опять же пребывает мудрость и любовь Творца.

Если бы каждый точно помнил прошлое бытие, то в своей новой земной жизни он оставался бы лишь бесстрастным наблюдателем, стоя в стороне с сознанием того, что таким образом он продвинется вперёд или что-то искупит. Но именно из-за этого он не продвинулся бы вперёд, а скорее подвергся бы большой опасности сползания вниз.

Земную жизнь нужно действительно пережить, чтобы она имела смысл. Только то, что прожито внутри со всеми взлётами и падениями, то есть прочувствовано, — только это усвоено. Если бы человек с самого начала всегда чётко знал точное направление, которое полезно ему, то ему не нужно было бы взвешивать, принимать решения. Из-за этого он в свою очередь не смог бы обрести ни силу, ни самостоятельность, которые безусловно необходимы ему.

(Абд-ру-шин, из доклада "Тайна рождения")

Пролог

Меня зовут Ольга (сейчас именно так). Я живу в небольшом городке на юге России тихой скромной жизнью педагога-психолога. У меня есть муж, дети (сын и дочь), родные и близкие, кошка, кот, собака, небольшая частная практика, друзья, знакомые и соседи. Всё как у всех. Казалось бы, что такого интересного я могла бы вам поведать? Но всё же, у меня для вас кое-что есть ….

Я живу сорок седьмую жизнь. (На самом деле, это не так много и у большинства из вас прожитых жизней гораздо больше). Сорок семь раз я рождалась и сорок шесть отходила в мир иной. Хотя, если быть более точной – это как раз наш мир «иной». Ну или один из иных. Но об этом чуть позже.

Как вы думаете, сколько информации способен хранить ваш мозг? Да, действительно, трудно себе даже представить. По одному из предположений, ни один суперкомпьютер не может сравниться с человеческим мозгом. Говорят, что даже самый развитый и натренированный, он задействован всего на какие-нибудь десять процентов (не отвечаю, правда, за полную достоверность этого факта). А что если речь идёт не просто о хранении информации, а о её полном и точном воспроизведении? Задайте себе вопрос: смогли бы вы досконально вспомнить события, например, двух или трёх жизней? Сложно… Очень сложно… Ведь большинство из нас даже события текущей жизни помнят далеко не полностью и не так хорошо, как хотелось бы. И всё же, будьте уверены - смогли бы. Это совершенно точно.

Кто-то из довольно известных писал, что истинное хранилище нашей памяти - Бессознательное, до которого, кстати, при большом желании и помощи хорошего психолога достучаться ещё как-то возможно. Но у Бессознательного в свою очередь тоже есть уровни, уходящие далеко вглубь. И в самой-самой его глубине находится то, что мы, люди, обычно называем Памятью Души. И то, что там хранится, содержится даже от нас самих в самой строгой секретности. И для этого есть архивеские причины…

А пока мы живём – за нашу жизнь отвечает наше сознание (я, кстати, не согласна с К.Марксом, что наоборот). И зачастую человек до самого её конца мучается вопросами: кто он и для чего пришёл в этот мир? Какова цель его жизни? В чём его предназначение? А может быть есть какая-то другая, более глобальная идея в его существовании?

 Многие из живущих и понятия не имеют, что каждый человек есть нечто большее, чем он сам о себе знает, и имя этому – Душа. А срок её жизни – Вечность.

 Но вот вопрос: а что, если бы знали?...

Глава 1

1

Все началось два года назад с того, что я сама себе поставила смертельный диагноз. Так бывает очень часто, когда пытаешься искать симптомы своих недугов в интернете. Там в большинстве случаев вы сразу определите, что умираете (причем со всей достоверностью). Хотелось бы предостеречь от этого своих читателей: даже если у вас совпало сразу несколько симптомов, это может быть причиной десятка болезней: от самых безобидных, до действительно серьёзных. Лучше сразу откажитесь от самодиагностики с помощью глобальной сети, а по-хорошему сдавайтесь в больницу и пройдите обследование. А то будет как у меня: я, например, нашла у себя рак. Это сейчас я могу говорить от этом с юмором, а тогда….

Никаких более-менее адекватных мыслей в голове не было. Сквозь страх, парализовавший моё тело и разум, в мозгу проскакивали обрывки разговора, который вели между собой два моих Я:

«Почему Я?»

 «А почему нет? Чем ты лучше других? Сколько людей ежегодно в мире умирают от рака? Ты просто оказалась в их числе…»

«Но он, вроде, лечится на начальных стадиях?....»

 «А ты много знаешь людей, которые действительно вылечились?....»

 «Я – нет…»

«А может и стадия-то уже неоперабельная….»

«Да и деньги, наверное, большие нужны, а где их взять?...»

 «Да кому они помогли, эти деньги…. Вон, богатые, знаменитые, профессора, академики, люди, стоящие у власти, имеющие кучу связей – все ТАМ…»

 «Моя семья… Как же они без меня? Дети-то почти выросли, а муж? Какой это станет для него трагедией….»

«Нежели я умру так скоро?….»

 «Сколько мне осталось?»

 «Что же делать?»

Я лежала на кровати свернувшись калачиком. Мой любимый, такой привычный и такой светлый мир неожиданно изменился. Будто невидимая рука вдруг выкинула меня в другую реальность (ну как тут не поверить в теорию Транссерфинга Вадима Зеланда, который утверждает, что в зависимости от нашего состояния, настроения и убеждений, нас постоянно кидает по разным реальностям).

Хорошо, что это продлилось недолго. К тому же я поняла, что каждый момент жизни даётся нам не просто так. В любом, даже самом простом на первый взгляд случае, таится глубинный смысл и некий урок для каждого из нас. Мой случай не исключение: за то короткое время (всего пара недель), прошедшие от постановки мной себе смертельного диагноза до того момента, когда в онкоцентре мне сказали, что я здорова, я узнала о себе много такого, что мне в общем-то понравилось. Например, что я, наверное, хороший человек, раз за меня переживали родные и друзья: моя сестра прилетела ко мне за пять тысяч километров, оставив свою семью, нашу пожилую маму и маленького ребёнка. Прилетела сразу, как только я имела неосторожность пожаловаться ей на своё «несчастье», ещё до того, как попала на диагностику. Учитывая разницу в возрасте (а она моложе меня на двенадцать лет), сложные взаимоотношения в детстве (мы с ней росли в разных городах, она – с родителями, я - с бабушкой и дедушкой), разные характеры и темпераменты и ещё много чего, эта ситуация словно открыла мне глаза на наши взаимоотношения и помогла понять: у меня есть родная сестра, которая, жертвуя своими интересами, в любое время примчится ко мне на помощь.

В ком я никогда не сомневалась – так это в своём муже. Человек, с которым мы год назад отметили серебряную свадьбу, вырастили двоих детей, делили все радости и беды и все двадцать шесть лет жили душа в душу, вёл себя как настоящий любящий мужчина. Впрочем, как и всегда. Не только словами, но всем своими видом стараясь показать, что он рядом, будет рядом всегда, чтобы не случилось, и что в общем-то ничего и не случилось, и что всё будет хорошо. Только чаще выходил во двор покурить (дома у нас это строгое табу). И однажды, глядя на него в окно, я увидела в его глазах столько боли, которую он так тщательно скрывал от меня, что ощутила её почти физически. Я до сих пор боюсь, что вся эта история не прошла для него бесследно и оставила глубокий шрам на его сердце…

Моя дочь. Пятнадцатилетняя девочка, которая не похожа ни на кого из своих сверстников. Девочка с разумом взрослого человека в самом хорошем и правильном смысле этого слова. Иногда я ловила себя на мысли, что несмотря на свой жизненный опыт и некоторую мудрость, я ощущаю нас почти ровесниками. Она строго одёргивала меня, как только я брала в руки ноутбук и начинала «гуглить» симптомы, заставила пройти полное обследование несмотря на весь мой ужас, была рядом со мной и пресекала все мои приступы необоснованной паники. И так всегда, не только в данном случае. Её советы для меня всегда очень ценны. Я часто задавала себе вопрос: почему так? Теперь я знаю ответ.

Моя подруга, она же мой психолог. Да-да, не удивляйтесь, всем психологам обязательно нужны свои психологи. Так вот, она бросала всё, в любое время суток, вытаскивая меня из ямы панической атаки. Я бы даже не назвала её подругой: на мой взгляд, это несколько некорректное определение для наших отношений. У меня подруг почти нет. Её же я считаю скорее своим Учителем с Большой Буквы. Думаю, такие люди не появляются в жизни просто так.

Были ещё несколько человек, которые приняли живое участие в моей ситуации в этот период. Возможно, я чуть позже расскажу о них. Сейчас даже вспомнить стыдно, сколько я проблем всем доставила.

И, что не менее приятно, неравнодушно отнеслись к моей проблеме даже те, кого я никогда не причислила бы к своему близкому кругу.

На этот раз всё окончилось благополучно. Именно -  на этот раз. Судя по тому, что я с упорством маньяка продолжала искать у себя признаки смертельных заболеваний и, находя, чувствовала, как от ужаса у меня отнимаются ноги, я как психолог поняла, что именно меня мучает, какая фобия завладела мной (между прочим, одна из самых распространенных): меня одолевал страх смерти, танатофобия, если говорить по-научному. Это было холодное, липкое, мерзкое чувство, которое стальными цепями сковывало моё тело, затуманивало разум и отнимало волю. И так каждый раз, когда я осознавала, что рано или поздно я умру.

Я стала посещать всевозможные тренинги и начала использовать различные психологические техники по преодолению своего страха: от нейротрансформинга до танатотерапии, Последняя, кстати, меня совсем не вдохновила. Возможно другим и помогает, но по мне – так полный бред: ну не хочу я «устанавливать максимально полный и реальный контакт с процессами умирания и смерти», если итак боюсь этого до дрожи в коленях. Я как могла внушала себе, что глупо бояться того, что неизбежно, что всё живое когда-то умирает, и процесс этот так же естественен, как рождение, да и сама жизнь. Помогало мало. То есть, вообще никак. Страх не сдавался и не отступал. Это был не просто страх. Это был СТРАХ с большой буквы. Страх, который я чувствовала физически. Он шёл из самой глубины меня и ощущался мной буквально через тело. Иногда доходило до панических атак.

Я даже разложила свой страх на составляющие: мне было страшно умирать долго и мучительно; я боялась небытия, отсутствия реальности, боялась неизвестности (если вдруг там всё-таки что-то есть, то что?), боялась неконтролируемой предсмертной боли; боялась умереть внезапно (хотя этого, пожалуй, поменьше). А больше всего я боялась впасть в летаргический сон, и что его никто не сможет распознать. А я потом очнусь под землёй, будучи похороненной заживо. Поэтому, когда в фильмах проскакивали подобные сцены -  у меня волосы на голове шевелились от ужаса.

И вот, в момент особого отчаяния, когда казалось, что спасения от этого нет, откуда не возьмись пришла помощь. Помощь, кстати, приходит всегда, когда она нужна. Всегда. Просто мы не всегда понимаем, что эта именно она: иногда не видим, а иногда – открыто игнорируем. Часто нам мешает наш затуманенный страхом или проблемами разум. Конечно, если бы в нашу дверь постучался человек со словами: «Здравствуйте, меня Вселенная прислала к Вам на помощь», возможно так нам было бы более понятно. Да и то, скорее всего, мы просто выгнали бы его вон (сумасшедший маньяк!). Что уж говорить о каких-то там знаках, услышанных случайно полуфразах, словах, выхваченных тобою из гомона толпы, рекламных плакатах на дорогах, когда из сотен тебе на глаза попадается лишь один и ты вдруг понимаешь, что эта фраза обращена именно к тебе. Так обычно бывает с большинством нормальных людей: они просто не обращают на это внимание. Но есть и другие, те, кто умеет эти знаки видеть и пользоваться ими (если такие люди сейчас читают эту книгу – они меня поймут). Я со знаками дружу давно и уже много лет благодарю Вселенную за её помощь. Я вообще много чем пользуюсь. Получив когда-то классические образования вначале педагога, а затем психолога, я до сих пор не перестаю учиться и постигаю теперь уже духовную психологию, нумерологию, хирологию и хоромантию, различные методы управления своей реальностью и ещё много чего, что находится за гранью понимания рядового обывателя-скептика. Вы не подумайте, я ни в коем случае не ставлю себя выше других. Просто есть люди- материалисты, люди-логики, люди-практики. И у таких людей своя собственная картина мира и своя реальность. Это не хорошо, и не плохо, просто - это так. Но такие люди очень часто лишены в жизни самого интересного: они лишены ЧУДА.

Итак, со знаками свыше я стала дружить лет десять тому назад, когда прочитала книги Паоло Коэльо «Дневник мага» и «Алхимик».  Поэтому, когда однажды листая страницы своих рабочих сайтов с сотнями реклам, на которые почти никогда не обращаешь внимания, мне в глаза вдруг бросилась крошечная невзрачная и даже не цветная рекламка с одной единственной фразой: «М.Ньютон. Путешествие души или жизнь между жизнями», у меня было ощущение, что обратились именно ко мне. Книга была абсолютно бесплатная, к тому же далеко не новая. Казалось бы, ну чего её рекламировать? Значит точно мне. Я даже вслух сказала: «Спасибо» и тут же перешла по ссылке. Ни о Майкле Ньютоне, ни о его трудах я тогда не имела не малейшего представления. Позволю себе небольшое отступление для читателей, находящихся в неведении по поводу того, кто такой М.Ньютон.

Цитата с одного из интернет-сайтов: «Майкл Ньютон – Ньютон Майкл (Michael Newton, 9 декабря 1931) — американский доктор философии и гипнотерапевт. Является основателем Института Гипнотерапии Жизни между Жизнями им. Майкла Ньютона.

С 2002 по 2005 года Ньютон был первым президентом Общества Духовной Регрессии. Доктор Ньютон до самой смерти работал в руководстве Института. Он имел степень доктора по Психологическому Консультированию и являлся сертифицированным гипнотерапевтом и членом Американской Ассоциации Консультирования.

На кафедре высших учебных заведений он работал преподавателем и консультантом, а также продолжал активно заниматься частной практикой. Кроме того, Др. Ньютон работал корпоративным и поведенческим консультантом, а также являлся руководителем групповой терапии объединений центров умственного здоровья и организаций духовного возрождения в сотрудничестве с госпиталем и учреждениями социального обслуживания. Более пятидесяти лет Майкл Ньютон занимался гипнотерапевтической практикой. Доктор Ньютон разработал свою собственную технику возрастной регрессии, с помощью которой он регрессирует своих клиентов в состояние, в котором они способны вспомнить свои прошлые жизни. Его считают пионером в раскрытии тайн жизни после смерти с помощью Духовной Регрессии.

В 1998 году Доктор Ньютон получил ежегодную награду Национальной Ассоциации Трансперсональных Гипнотерапевтов за «Самый уникальный вклад гипнотерапевта» за годы его исследований памяти души и картографирование космологии жизни после смерти». (конец цитаты). Умер доктор Ньютон 22 сентября 2016 года.

Самое интересное для меня лично оказалось не то, что люди в состоянии гипноза видели и описывали свои прошлые жизни, а именно то, что они рассказывали о своих переживаниях между земными воплощениями. И таких описаний были сотни и даже тысячи, а это чего-нибудь да стоит. Сам процесс гипноза долгий и довольно кропотливый. Каждый сеанс обязательно записывался на диктофон, чтобы избежать неверной трактовки или недостоверной передачи информации от доктора к пациенту. Через какое-то время, анализируя записи, копии которых он оставлял себе для исследования, М.Ньютон пришёл к очень интересному выводу: независимо от вероисповедания, социального и материального положения, национальности и других различающих людей факторов, область обитания Душ все описывают одинаково. Описывают люди, не знакомые ни друг с другом, ни с его работой. А значит, скорее всего, этот мир действительно существует.

Автор предостерегает так же от неквалифицированных специалистов во избежание всяких неприятных и непредвиденных случаев, если кто-то вдруг всё-таки захочет узнать о себе больше, чем ему дано. Сам же он практиковал данный вид гипноза более пятидесяти лет. Позже на основании его института выросла целая международная сеть, где по его методу обучают студентов: медиков, психологов, психиатров и всех тех, кто желает освоить его метод. Дорогие читатели, не буду более отнимать у вас время, скажу лишь, что у доктора Ньютона вышло в свет три книги, общий объём которых составляет почти две тысячи страниц. Кому станет интересно – прочтите. А я же возвращаюсь к своему повествованию.

Я читала эти книги запоем. Можно сказать, не читала, а проглатывала. Многие критикуют Ньютона за сухой не совсем литературный язык (все три книги написаны в виде диалога «пациент-доктор»). Но мне был совершенно не важен его художественный стиль, он ведь в конце концов не писатель. Скорее наоборот: научный, слегка суховатый язык только вызывал больше доверия к описанной информации. Эти книги произвели на меня такой терапевтический эффект, который не снился всем психотерапевтам мира. Благодарю Вас, доктор Ньютон, за Ваши труды!

У меня несколько инертное тело и спокойный характер, я не очень люблю активное движение и тем более спорт, но при этом у меня очень активный и пытливый ум. Мне его постоянно требуется чем-то занимать. Я, что называется, горстями запихиваю в себя всю интересующую меня информацию, продолжаю учиться и получать всё новые знания и разные дополнительные образования, несмотря на мой возраст (на тот момент мне было сорок семь). И уж если мне нужна была какая-нибудь информация, я доставала её буквально из-под земли. Благо, сейчас время интернета и доставать из-под земли ничего не нужно. (В связи с этим, я часто думаю о людях, занимающихся наукой или какими-то важными проблемами человечества, жившими один, два и более веков назад, когда информация действительно была на вес золота. Я отдаю им должное). Благо в наше время добыть нужную информацию особого труда не составляет.

А нужно мне было следующее: после ознакомления с пространством Душ, я безоговорочно приняла это как факт и тут же перестала искать у себя смертельные симптомы. Всё это стало вдруг не так важно и уже не так страшно. Меня стал одолевать другой вопрос: а кто я в том мире, какая Душа? Меня очень мало интересовали мои прошлые воплощения, любопытно конечно, но не настолько. В голове крепко-накрепко засели вопросы: какой возраст у моей Души? Какого уровня (дело в том, что возраст и уровень не одно и тоже)? Кто находится в моей первичной группе (по М.Ньютону)? Есть ли эти люди в моём окружении в текущей жизни? Является ли мой муж моей родственной душой? Если «да», то сколько раз мы воплощались вместе? В качестве кого? В общем, вопросов сразу возникло великое множество, и все они незамедлительно требовали ответов.

Информацию о том, кто занимается регрессивным гипнозом в России найти в том же интернете не составило труда. Наибольшее доверие вызвал один из институтов в столице нашей родины. Значит, стоило отправиться туда. И, кстати, насчёт «стоило»: стоило это немало. Но меня это не остановило. Что ж, значит придётся обратиться за помощью к сыну.

Мой старший сын - моя гордость. Правильно говорят, что достижения твоих детей всегда намного важнее твоих собственных. Алексей рос весёлым, но при это не слишком общительным ребенком. Хотя его друзья, наверное, так бы не сказали. Возможно, по каким-то причинам он был несколько замкнут по отношению к нам, родителям. А возможно, по молодости и неопытности мы были несколько закрыты по отношению к нему. В любом случае это было не от недостатка любви к друг другу. Я иногда виню себя за это, но тогда я поступала так, как только моя душа была способна на тот момент моей жизни– не лучше, не хуже.

 Сразу после школы он уехал в Москву. Мы, конечно, помогали как могли и чем могли, очень скучали и всегда ждали в гости. Так бывает почти всегда, что ценить проведённое с детьми время начинаешь только тогда, когда у них начинается самостоятельная жизнь, отдельная от тебя…

 И вот, спустя десять лет после окончания школы, в свои двадцать семь, он имеет высшее образование, руководящую должность в престижной международной фирме, квартиру в Москве, хорошую зарплату и красавицу жену, которой стала его школьная любовь – милая, очень интеллигентная, очень творческая и несколько мистическая девушка с красивым именем Камила.

Итак, сын мне поможет, если я попрошу. Всегда. Без вопросов. Лишь бы не знал для чего. Человек-практик, человек-реалист, в разумной степени скептик. Такие люди обычно далеки от чудес (пока они не начинают происходить в их жизни). Если узнает для чего именно мне нужны деньги – начнет отговаривать «от всяких глупостей» и при этом ещё по-доброму подшучивать. Денег даст всё равно, но я при этом буду себя чувствовать максимально глупо. На что лучше попросить: на одежду, развлечения или на здоровье? Пожалуй, на здоровье и отдых. Ненавижу обманывать кого бы то ни было, особенно своих близких. Но когда приходится – успокаиваю себя тем, что технически это не совсем обман, а просто не вся правда.

Итак, решено: я еду в Москву. Мужу сказала, что проведать сына. Полуправда – да. Но не ложь. Сыну сказала, что хочу посмотреть Москву: достопримечательности, музеи, выставки и прочие интересные и познавательные вещи. И, как бы между прочим, добавила, что ещё я записалась к психологу, который, говорят, творит чудеса. Не вся правда – да. Но не ложь. И, кстати, к тому времени у меня уже действительно была запись на приём к гипнологу, практиковавшему именно то, что мне было нужно. Который, к тому же, в рейтинге подобных специалистов был далеко не последний.

И вот наступил день, который в буквальном смысле перевернул не только мою жизнь, а вообще весь мой мир.

2

Утром, в первый день лета, я шла по одной из тихих Московских улочек. Я даже не знала, что в наше время такие бывают. Было ощущение, что я не в Москве, а если и в Москве, то уж точно не в современной. Людей на улице было совсем не много, да и те никуда не спешили, а чинно прогуливались кто с детьми, кто с четвероногими питомцами, вдыхая пьянящий запах лета. Вдоль тротуара тянулся длиннющий чёрный кованный забор. Он казался таким фундаментальным, будто стоял здесь вечно. Над ним, создавая поразительный контраст, нависали огромные белые кисти акации, издававшие просто умопомрачительный аромат. Сквозь забор была видна подстриженная лужайка с маленькими аккуратными клумбочками. Вместо обычного гула большого города слышалось весёлое щебетание птиц и жужжание насекомых.

 Не москвичам этот город почти всегда представляется уж слишком шумным и многолюдным. Подобное впечатление складывается из-за вокзалов, аэропортов, метро и других подобных мест, в которых обычно наблюдается большое скопление туристов, просто приезжих, а также транзитных пассажиров. Такая же картина Москвы была и у меня: я представляла этот город каким-то огромным муравейником и морально готовилась оказаться в самой его гуще. Ещё в мои ощущения добавляло красок само понятие «Институт». Из воспоминаний молодости — это тоже было что-то большое и громкое, каким и положено быть средоточию самой юности. А потому, этим солнечным июньским днём, я была несколько сбита с толку спокойствием и размеренностью данного места, находящегося совсем недалеко от центра Москвы, будто ещё до сеанса регрессии я уже провалилась в прошлое.

Ещё одной неожиданностью было само здание института: с фасада совсем небольшое, двухэтажное, построенное в современном стиле каких-нибудь лет десять – пятнадцать назад.  Мне показалось, что институт почти не имел своей собственной территории, (ну может так оно и было). Я бы определила это здание, скорее, как небольшой частный медицинский центр: натёртые до блеска стеклянные двери, сразу за ними – несколько ступенек вверх. Никакой вахты, никакой охраны (по крайней мере, на первый взгляд). Но, как только я вошла, передо мною, будто из воздуха, материализовалась миловидная хрупкая девушка невысокого роста. Она не была похожа на тех фарфоровых куколок (никому ни в обиду), которые обычно встречают гостей у стойки администратора. По своему типу она больше напоминала Алёнушку из русских сказок. Никакого строгого дресс-кода: её лёгкое летнее платье выглядело достаточно просто и одновременно сумасшедше дорого. Светло-русый волос (даже слишком светлый), белая кожа и при этом очень выразительные и очень тёплые карие глаза. Хотя никто в моём окружении подобной внешностью не обладал, мне очень нравилось у женщин сочетание подобных черт. И, поэтому, мне показалось добрым знаком, что здесь меня встретила именно такая девушка.

Она подошла ближе и мило поздоровалась. «Алёна» - прочитала я на её бейджике и улыбнулась в ответ:

 - Здравствуйте. Я на десять ноль-ноль к доктору Шепета Н.П.

 - Да, конечно, - ласково прощебетала Алёнушка, - Николай Петрович ждёт Вас в назначенное время, а пока давайте пройдём в регистратуру. Вы у нас впервые? «Интересно, - подумала я, - а что можно здесь делать часто?»

Девушка приветливым жестом хозяйки пригласила меня следовать вместе с ней. Мы прошли буквально несколько метров, повернули за угол, и я увидела красивую широкую лестницу, уходящую вниз, на нулевой этаж. Нужно сказать, что внутри помещение оказалось гораздо больше, чем оно выглядело снаружи. «Как в Гарри Поттере: заклятие незримого расширения» - почему-то взбрело мне в голову.

Я шла рядом с Алёной, которая всё это время не переставала что-то щебетать про то, когда открылся их институт, насколько он важен, сколько принимает посетителей со всей страны и даже из-за границы, сколько специалистов здесь работает и сколько студентов приходят на лекции и на практику. Я поймала себя на мысли, что из-за волнения почти не слушаю её и мне вдруг стало очень неудобно. Я тут же попыталась сделать максимально сосредоточенное и полное внимания лицо.

Регистратура располагалась на нулевом этаже сразу напротив лестницы. Стойка регистратуры была достаточно длинная, явно сделанная с расчётом на большее количество клиентов. Но их было не так много, и поэтому за ней принимали всего две девушки: одна была занята с посетителем, вторая свободна.

- Сейчас Вы здесь оформитесь, затем пройдёте в кассу для оплаты. Касса находится в левом от регистратуры коридоре. – продолжала свою гостеприимную речь Алёнушка. – В том же крыле расположены дамская и мужская комнаты и гардероб, который, правда, в это время года закрыт. А в конце правого коридора Вы найдёте кафе. На первом этаже расположены лекционный зал, зона отдыха и три гостиничных номера для удобства клиентов. Все кабинеты специалистов находятся на втором этаже. Ваш - номер «Двадцать шесть». Сейчас я Вас оставлю, у Вас есть ещё сорок минут: в десять ноль-ноль начнётся сеанс. Пожалуйста, не опаздывайте.

 Через секунду она исчезла так же незаметно, как и появилась, словно растворилась в воздухе. Я даже не успела заметить, поднялась ли она вверх по лестнице, или скрылась за ближайшей из дверей.

В оформлении на приём было, пожалуй, всё стандартно, разве что безукоризненно вежливо. На меня завели электронную карту и дали подписать несколько документов. Большинство из них были достаточно стандартные и формальные: такие, как Договор оказания платных услуг, или Согласие на обработку персональных данных. Один же заставил меня немного понервничать и вспомнить то время, когда я проходила обследование в онкоцентре. Тогда в регистратуре мне дали заполнить маленький формулярчик, который явно составлял какой-то добряк, и в нём было написано буквально следующее: «Укажите имя(ена) и фамилию(и), а также номер(а) телефона(нов) близкого человека (или нескольких), которому(ым) мы сможем позвонить в случае Вашей смерти». Вот так. В лоб. А человек всего лишь пришёл на обследование.

Здесь была немного похожая форма, с небольшой лишь разницей: она заканчивалась словами «… в случае различных непредвиденных ситуаций, а именно -  Вашей возможной неадекватной реакцией на окружающую действительность». Говоря простым языком: «Если Вы повернётесь рассудком, мы должны будем будет кому-нибудь Вас сдать». Это меня, конечно, слегка напрягло, но моих намерений не изменило, и я оплатила приём.

До начала сеанса оставалось ещё почти полчаса - можно было попить кофе. В правом коридоре на цокольном этаже я нашла ту самую дверь, за которой располагалось приличного размера, но при этом очень уютное кафе. Главным украшением здесь были несколько фальшь-окон, расположенных на одной из стен. За ними открывалась панорама живописного морского берега. Мастерски сделанная подсветка создавала ощущение, что за окнами ярко светит солнце, а за вот этой самой стеной действительно были тропики, а не тихая московская улочка. В общем, если бы не статичность композиции, иллюзия была бы абсолютной, и это было здорово!

Несмотря на ранний час, здесь было достаточно людно. Я взяла кофе и села напротив окон полюбоваться морским пейзажем. Нужно сказать, это очень успокаивало: на какое-то время ты будто выпадал из реальности и вполне реально ощущал себя пьющим утренний кофе где-нибудь в прибрежном кафе под раскидистой пальмой.

Несколько столиков занимали студенты. Из их разговоров я поняла, что они ожидали десятичасовую лекцию. Так же я выяснила, что лекции для студентов здесь тоже были платные. И так как это было всё-таки не учебное заведение в чистом виде, а информация была интересная, нужная и важная, но при этом выходящая за рамки учебной программы психологов и психотерапевтов, здесь скорее проходили дополнительные курсы, но при этом желающих попасть на них было предостаточно. По большому счёту, цена была более чем приемлемая даже для студента, хотя с группы набиралась довольно приличная сумма. «Ну, конечно, - подумала я, - если сеанс регрессии длится четыре-пять часов, то доктор не может принять больше одного клиента в день. Плюс – перерыв на обед. Остаётся один-два часа неиспользованного рабочего времени. Студенты – как раз то, что нужно. Бред, конечно: они же частники, и получают не почасовую оплату, а от количества приёмов. Так что лекции – это был их дополнительный заработок». В общем, я как могла отвлекала себя от предстоящего сеанса: всё же я очень сильно нервничала.

Девять пятьдесят пять: «Ого! Замечталась!» Я почти бегом побежала искать нужный мне кабинет, возле двери которого меня уже ждала Алёна.

- Извините, - почему-то сказала я, хотя не опоздала: видимо снова сказывалось волнение.

 - Николай Петрович Вас ждёт. – улыбнулась девушка и распахнула передо мной дверь.

3

Интересная всё-таки штука наш мозг, иногда он будто живёт сам по себе: сам себе нарисует разных картинок, напридумывает, решит, что должно быть именно так, а когда реальность не соответствует созданной им картинке – очень удивляется. А, возможно, какие-то программы или навязанные нам стереотипы играют с нами злые шутки. Вот я, к примеру, записываясь на «приём к доктору», совершенно однозначно представляла перед собой больницу. Правда, разница между моими ожиданиями и реальностью мне понравилась. Хотя, в голове и продолжала сидеть мысль, что это всё-таки медицинское учреждение (уж не знаю, почему). Да, дорогой, красивый, современный, но всё же медицинский центр. И если коридор ещё хоть как-то его напоминал, то, перешагнув дверь кабинета, я снова пришла в замешательство: это было что угодно, только не кабинет врача. Комната около двадцати квадратных метров, красивая, очень уютная, с дорогущей мягкой мебелью, огромным ворсистым ковром на полу, большим экраном на стене и множеством живых комнатных растений в напольных цветочных горшках - она больше напоминала комнату в дорогом отеле.

В ближайшем от двери углу у окна располагался письменный стол из морёного дуба, обычно такие бывают в домашних кабинетах у богатых хозяев. На столе стоял открытый ноутбук, лежали авторучка и карандаш, а также небольшой темно-синий блокнот, на котором красовалась маленькая табличка с моим именем. Не какой-то там стикер, который можно было легко оторвать, а именно красивая табличка с серебристыми буквами, написанными курсивом. Из этого я сделала вывод, что этот блокнотик мой, и ничей больше (что-то вроде карточки в больнице). Больше ничего лишнего на столе не было.

Николай Петрович тоже не соответствовал моему представлению о докторах: он оказался вовсе не полноватым пожилым лысеющим дяденькой в очках и белом халате (даже не знаю, откуда у меня такое представление о докторах, может из далёкого детства?). Я даже затрудняюсь сказать, сколько лет ему было: этакий человек без возраста. Доктор был похож на очень взрослого и очень умного ребёнка. Такой, знаете, «ботан» со светлыми, почти прозрачными глазами, белой кожей и неожиданно чёрными волосами. Если бы ещё и волосы были светлыми, то он был бы похож на бледную рыбу. Николаю Петровичу с одинаковым успехом можно было дать и тридцать лет (если не меньше), и пятьдесят. То, что он не вызвал у меня доверия – это мягко сказано. А доверие между клиентом и психотерапевтом-гипнологом очень важная вещь (я читала), иначе, сеанс регрессии может просто не получиться. Но не бежать же из-за этого из кабинета, и просить другого доктора не вариант: в обоих случаях будешь выглядеть глупо.

Боюсь, что эта буря чувств, в одно мгновенье пронесшаяся в моей голове, отразилась на моём лице, потому что Николай Петрович улыбнулся. Вероятно, он привык к несколько неадекватной реакции клиентов на свою внешность, и, судя по всему, его это нисколько не расстраивало, скорее даже забавляло. Он встал и подал мне руку в лучших джентльменских традициях;

 -Доброе утро, Ольга, проходите, присаживайтесь. Чай? Кофе? – он продолжал улыбаться. Кофе я пила менее получаса назад, но мне вдруг захотелось чем-нибудь занять свои руки и рот. «Пожалуй…» - подумала я, а вслух почему-то произнесла:       

- Спасибо, я только что из кафе.

- И как Вам наше кафе?

- Красиво, уютно, и создаётся полная иллюзия того, что ты не в Москве.

- Напоминает родные места? Я знаю, что Вы с юга.

- От моря я живу в сотне километров, поэтому – нет. Напоминает, скорее, то время, когда мы жили на севере и каждый год ездили на море в отпуск. Вообще, море меня больше привлекает как пейзаж на картинке, а не как водная стихия. Поэтому море именно как море я не очень люблю. – «Чего это меня вдруг понесло?»

Николай Петрович тем временем делал какие-то пометки в моём блокноте:

 - А что же тогда Вам нравится?

- Горы. С некоторых пор я поняла, что люблю горы.

- Увлекаетесь альпинизмом или горным туризмом?

 - Нет, что Вы! Чисто визуально. Если выбирать пейзаж горный или морской – я выберу горный. Не знаю почему. – Я пожала плечами. - Хотя возможно я была бы не прочь погулять где-нибудь высоко в горах, или даже оказаться на самой вершине...

Вдруг я поняла, что наш сеанс уже начался. По крайней мере его подготовительная часть: та самая, в которой и устанавливается контакт психолог-клиент, та, где между ними возникает или не возникает доверие.

Разговор шёл, казалось бы, ни о чём, но при этом доктор постоянно что-то записывал в блокноте, а значит, узнавал для себя очень важные вещи о своём клиенте, то есть обо мне. В свою очередь я тоже открывала для себя Николая Петровича. Первое впечатление о нём быстро изменилось. Очень странно, но мне показалось, что поменялась даже его внешность. Несмотря на его довольно необычный внешний вид, у него был на удивление приятный голос и довольно располагающая манера общения. Через двадцать минут мы с ним говорили, словно старые друзья, которые встретились после очень долгой разлуки. Разговор шёл о его и моих близких, знакомых, работе, доме, наших картинах мира, религиях, природе, животных и о всяких других, казалось бы, ничего не значащих мелочах.

Легко нам было обсуждать и некоторые профессиональные темы. Ему не приходилось объяснять мне некоторые термины, как например клиентам, не знакомым с психологией.

- А как у Вас с визуализацией? – наконец спросил меня доктор.

-  По-разному, - честно ответила я, - иногда просто отлично, но иногда мне бывает очень трудно мысленно представить какой-либо предмет. Уж не знаю, отчего это зависит.

 - Тогда пройдём на кушетку, - снова улыбнулся он, - будем тренироваться.

Кушеткой Николая Петрович почему-то обозвал тот самый шикарный кожаный диван. Я легла на него, положив под голову милую маленькую подушечку, а доктор сел в стоящее рядом кресло и повернулся лицом ко мне. Между диваном и креслом стоял совсем крошечный стеклянный столик. Хотя я и понимала, что для сеанса гипноза ничего кроме доктора не нужно, моё воображение продолжало жить своей независимой от меня жизнью, и рисовало мне картинки, что для путешествия в иные миры нужна куча непонятной аппаратуры и миллион проводов (да, и обязательно шлем с присосками). Но нет, на стеклянном столике стоял только метроном и лежал диктофон. Больше ничего.

Некоторое время я под руководством доктора совершенствовалась в умении создавать в голове визуальные образы, постепенно включая туда запахи и звуки. У меня и раньше это выходило неплохо, но Николай Петрович обладал какими-то почти магическими приёмами, и с его помощью сделать это было намного легче и проще. И выходило у меня всё очень достоверно. То, чем мы занимались с Николаем Петровичем, слегка напоминало одну из техник, которые я сама использовала как психолог со своими клиентами, а именно - сеансы символдрамы. Но только слегка. (Символдрама - кататимное переживание образов, метод сновидений наяву, если коротко).

Вдруг я осознала, что слышу метроном, и голос доктора стал уводить меня в мои прошлые воспоминания. Пока не очень далёкие. Картинки всплывали очень отчётливые, да это и понятно: это ведь мои воспоминания. Затем метроном зазвучал заметно громче. «Его ведь нельзя сделать громче, можно лишь поменять частоту», - пронеслось у меня в голове. Тем не менее, звук метронома вскоре стал заглушать все остальные звуки, в том числе и голос Николая Петровича. Пусть даже очень слабо, но я всё же осознавала, что он продолжает задавать мне вопросы, а я пытаюсь на них отвечать. Но какие это были вопросы, и что я отвечала – я не осознавала. Потом я ещё что-то говорила. Затем – мгновенье пустоты… Практически сразу из глубин сознания стал всплывать голос: «Шесть… пять… четыре… три… два… один…» Далее последовал щелчок пальцами и мир вокруг меня будто снова включили. «Не удалось… Видимо что-то пошло не так…»

- Как себя чувствуете? – раздался голос доктора.

- Да, в общем…  наверное, нормально. -  Я вдруг поняла, что не могу разобраться в своих чувствах и довольно простые вопросы заставляют меня задумываться. – Доктор, я ничего не видела. Так бывает, или со мной что-то не так?

Доктор Шепета улыбнулся. Видимо я не первая, кто задаёт подобные вопросы.

- Отчего же не так? Всё так. Всё очень даже ТАК! Вот здесь (он показал на диктофон) больше двух часов Ваших путешествий в прошлое. И, смею Вас уверить, достаточно увлекательных.

«Два часа! Не может быть!»

 - Доктор, но я думала, что буду помнить! Если не всё, то хотя бы что-нибудь.

- А вот с этим будьте осторожнее. Завеса, так сказать, приоткрыта. Теперь, независимо от Вашего желания, воспоминания начнут приходить. Что с этим делать – решать Вам. Некоторые считают, что возникающие образы являются лишь плодом их фантазии, что-то вроде галлюцинаций, и не обращают на них внимания. Постепенно воспоминания перестают их посещать. Я лично думаю, что это максимально правильно. Другие всячески поощряют и даже провоцируют их, как только могут. Тогда они начинают приходить чаще и становятся более отчётливыми. Вам жить с ними, если что. Так что сами решайте.

Далее последовали стандартные наставления от доктора, вроде таких: «за руль сегодня не садиться, если Вас есть кому забрать – лучше, чтобы так и было. Если нет – пройдите в зону отдыха или в кафе. Подкрепитесь и отдохните. Если захотите прилечь – Алёна проводит Вас в номер. В любом случае, раньше одного, а лучше полутора часов на улицу не выходить не стоит». Я заверила доктора, что чувствую себя хорошо, но всем его советам обязательно последую. Он удовлетворённо кивнул головой и дал мне адрес своей электронной почты.

- Эта почта только для моих личных клиентов. Если возникнут какие бы то ни было вопросы – пишите. Если нет – в любом случае ровно через месяц пришлите мне подробный отчёт о Вашем самочувствии.

Затем Николай Петровича, вручил мне подарочную флешку в маленьком футлярчике, я поблагодарила его и вышла из кабинета.

4

Было почти четыре часа пополудни, когда я вышла из института. Я шла по той же тихой московской улочке и пыталась поймать хоть какую-то мысль в своей голове. А мыслей не было. Только ощущение, что черепная коробка изнутри стала очень огромная, и при этом совершенно пустая. Оставалось просто созерцать окружающую действительность: забор, акация, женщина с собачкой, девушка с коляской, птички… «Спасибо, хоть помню, как меня зовут и где живу», - промелькнуло у меня в голове.

Вдруг я очень отчётливо поняла, что мир вокруг меня изменился. Этого толком и объяснить–то невозможно. Вроде всё на своих местах: те-же тротуар и кованный забор, те-же акации и цветы, те-же запахи и звуки, даже погода осталась прежней – такая-же ясная и безветренная. Но я ясно осознавала, что в девять утра мир был другим. Точнее – изменилась не совсем окружающая реальность, а скорее моё ощущение от неё. Это чувство мне не то чтобы не понравилось, скорее - насторожило. Точнее сформулировать свою мысль я не могла…

До дома добралась без происшествий. Сказала, что была у очень интересного психотерапевта, но большую часть сеанса он проводил под гипнозом, поэтому я ничего не помню, и это была правда.

Вечер прошёл по-домашнему тепло. Вначале девятого, сославшись на усталость, я ушла отдыхать в отведённую мне комнату. С одной стороны, меня съедало любопытство: что же там на флешке? С другой -  будто какая-то неведомая сила удерживала меня от её прослушивания. Я включила ноутбук, вставила флешку, но ещё какое-то время без цели и всякого интереса бродила в интернете. Наконец я вставила наушники в уши, включила воспроизведение и закрыла глаза…

Голоса на записи снова перенесли меня в кабинет доктора Шепеты. Я вновь услышала звук метронома. Странно, но он был вовсе не громкий и совсем не мешал. Николай Петрович во время гипноза обращался ко мне на «ты»:

- Ольга, представь лестницу, уходящую высоко в небо. – услышала я его голос. - Просто лестницу: без какого-либо здания, без окружающего ландшафта, красивую и очень прочную. Ты стоишь на самой высокой её ступеньке. Это твоё «Сейчас».

- Но я очень боюсь высоты… - мой голос звучал так, будто я была под наркозом: тихо, замедленно, речь была очень невнятной. Приходилось напряжённо вслушиваться. «Если так слушать два часа – с ума можно сойти», - недовольно подумала я, а доктор продолжал:

- Вокруг тебя плотная облачность и ты не видишь, что там, внизу. Только несколько ближайших ступенек. У твоей лестницы, к тому же, очень прочные перила. Держись за них и начинай спускаться. Идёшь к отметке, когда тебе было двадцать лет. Спускаешься?

- Да…

Доктор немного помолчал, видимо давая мне время «спуститься» куда нужно.

- Остановись, - наконец сказал он. - Сегодня первое июня. Что ты видишь?

- Вечер… Я дома… На мне короткий ситцевый халатик, красный, в белый цветочек… На голове множество косичек… У меня длинные волосы и я не использую ни бигуди, ни электрощипцы… заплетаю на ночь косички, чтобы волосы были волнистые… Завтра свадьба у моей подруги, которая живёт двумя этажами выше… я у неё свидетельница… Звонок в дверь. Достаточно поздно для гостей… Бабушка с дедушкой смотрят телевизор… Я бегу открывать дверь… На пороге в военной форме с чемоданом стоит мой Саша… Он только что из армии, прямо ко мне, даже дома не был… Я ждала его два года… Господи, как же некстати эта свадьба!...

Николай Петрович давал мне время выговориться, и только когда я замолчала, он продолжил:

- Ты снова на лестнице. Спускаемся ниже: раз… два… три… стоп! Тебе десять лет. Рассказывай.

- Очень тепло… даже жарко. Я в поле… Стрекочут кузнечики, летают стрекозы и ещё множество разных насекомых… В нескольких метрах от меня растёт раскидистый дуб… В его тени сидят мои бабушка, дедушка, бабушкина сестра и её муж. Они играют в карты. Слышен смех и весёлое подшучивание друг над другом. Здесь же в тени дуба стоит салатовый «Запорожец»… Я не люблю насекомых, поэтому я закрылась внутри… Это дедушкина машина… Он у меня герой войны… У него нет одной ноги… Зато много орденов и медалей. Больше всех мне нравится большая темно-красная звездочка… Я очень люблю своих бабушку и дедушку… но дедушку чуть больше… Я им очень горжусь… (я слушала свои же воспоминания и на глаза навернулись слёзы. Бабушка с дедушкой вырастили меня, когда родители уехали покорять сибирские просторы. Мои любимые старики! Дедушка в шестнадцать ушёл партизанить в Брянские леса, в восемнадцать – на фронт. В девятнадцать – остался без ноги. Вернулся с войны – пошёл учиться в библиотечный техникум. Даже пытался заниматься спортом, как сейчас паралимпийцы.  Крепкий, живой, несгибаемый. Герой. Почти до самой смерти работал мастером ремонтно-механического цеха на чугунно-литейном заводе. Его любили и уважали все. Дедушка умер в шестьдесят девять от рака. Тяжело было видеть его беспомощного, прикованного к постели. Бабушка пережила его на двадцать пять лет. Она ушла совсем недавно, ей было девяноста четыре. Её судьба достойна отдельной повести…

-… тебе пять… - голос Николая Петровича вернул меня к реальности.

- Зима… Вечер… Мама ведёт меня из садика. Обычно она возит меня на санках, но, почему-то, не сегодня… Она идёт очень быстро… Я успеваю за ней с большим трудом. Дышать мешает морозный воздух и махеровый шарф, закрывающий мне лицо почти до глаз… Мама: «Угадай, что тебе купил папа?» Я: «Не знаю. Что?» Мама: «Подскажу: ты говорила, что хочешь этого больше всего на свете!» Больше всего на свете я хотела две вещи: настоящее большое пианино и белые фигурные коньки. «Пианино?!!» «Коньки». «Белые?!!» «Коричневые». Небольшое разочарование: пианино я всё-таки хотела чуть больше, да и коньки оказались не белыми…

Небольшая пауза. Затем очень тихий невнятный голос доктора. Различить что он говорит не представляется возможным, только слышно, что замено изменилась частота метронома.

- Спускаемся ещё ниже. Два года… год… ты в материнской утробе.

Послышалось моё тяжелое учащенное дыхание, будто я задыхалась. Затем всё восстановилось.

 - … на мгновенье мне стало трудно дышать. Я боялась задохнуться. Теперь я знаю, что здесь мне это не нужно. Мне тепло и уютно. Выходить наружу нет ни малейшего желания. Мне спокойно? Пожалуй, нет. Я чувствую состояние мамы… Не её мысли, а именно состояние. Ей грустно, страшно и одиноко… И она не очень хотела, чтобы я родилась. Наверное, поэтому я не готова родиться…

Я обратила внимание на то, что моя речь вдруг стала правильной и чёткой. И ещё изменился голос. Конечно мы итак слышим свой собственный голос не так как его слышат другие. Это связано с тем, что звуковые вибрации проходят через кости черепа и внутренние ткани, что делает его в нашем восприятии несколько мягче и ниже. В записи же мы всегда воспринимаем свой голос несколько по-другому. Это и понятно. Но здесь именно в записи я и услышала разницу между тем, как говорила всего минуту назад и тем, как говорю теперь. Голос стал ниже, глубже и несоизмеримо спокойнее, будто из него вдруг исчезли все переживания и суета этой жизни. А Николай Петрович продолжал:

- А сейчас спускайся ещё на несколько ступенек: это мы пропускаем твоё существование вне тел и отправляемся сразу в твою прошлую жизнь.

Я молчала, а доктор продолжал:

-… ты в своей прошлой жизни (пауза). Какого ты пола?

- Я женщина…

- Помнишь, как тебя зовут?

- Сс… Стеша… Стефания…

- Какой сейчас год?

- Одна тысяча восемьсот семьдесят третий…

- Когда ты родилась?

- В одна тысяча восемьсот пятидесятом… (ого! В прошлой жизни я родилась ровно сто двадцать лет назад! Я читала, что бывают воплощения и намного более частые).

-Тебе двадцать три. И сейчас тебе позволено увидеть любой эпизод из твоей жизни (пауза). Опиши его.

Снова совсем недолгое молчание.

- Лето… Поле… Через поле проходит дорога, по ней мы ездим до ближайшего города. Обычно наш управляющий на телеге возит что-нибудь продавать на рынок. Ездят и соседи: тоже на телегах или повозках, а зимой – на санях. Это поле совсем рядом с нашим имением. Я гуляю. Точнее – возвращаюсь с прогулки. На мне белое в мелкий черный горошек платье. Летнее, материал легкий. Но длинное. С длинными рукавами. Воротничок – стойка. Несмотря на жару, застёгнуто на все пуговицы. Никаких разрезов, никаких непозволительных декольте. Всё очень целомудренно. Я вижу свою косу у себя на плече. У меня длинные, слегка вьющиеся волосы, цвета свежей соломы. В руках зонт от солнца. Слева от меня на пригорке стоит наша деревенская церковь. Старенькая, но аккуратная: белая, с зелёными куполами. Прихожане за ней очень трепетно ухаживают, а богатые жители жертвуют на её содержание хорошие деньги. Внизу, в долине, наше имение.

Я могла бы дальше не слушать. Я уже знала, что будет. Этот кусочек из прошлой жизни явился мне однажды во время медитации. Очень ясно и отчётливо. Я, правда, тогда не знала, что это за видения и откуда они взялись. Но вместе с видениями пришли ощущения: я бы не сказала, что была тогда счастлива. Не знаю, что было потом, но в тот момент мною владела какая-то безысходность, полная подчинённость судьбе и слабая надежда на то, что, возможно, в будущем всё сложится не так уж плохо.

А тем временем я продолжала.

- Мне двадцать три. Я не замужем. По нынешним временам – старая дева. У отца небольшое, но приносящее хороший доход имение. Мамы уже три года как нет с нами. Зато есть два младших брата пятнадцати и семнадцати лет. Старший в кадетском корпусе. За мной хорошее приданое и приличное образование, которое вместе с моим увлечением философскими науками не давало развиваться девичей мечтательности. Поэтому сердечных привязанностей нет. Зато есть неплохая партия, предложенная отцом. Впрочем, никто особо и не предлагал. Просто поставили перед фактом. Помолвка уже состоялась и через два месяца, когда соберут весь урожай, будет свадьба. Вот и всё. Мне грустно: неужели жизнь проходит именно так? А как же красивые чувства, страсть, томные душевные переживания, дуэли, о которых я читала в дамских романах?

Моему будущему мужу сорок. Он владеет большим поместьем в семи верстах от нашей деревни. Был женат. Жена умерла, рожая двойняшек. Детки тоже не выжили: один родился мёртвым, второй умер через час после рождения. С тех пор прошло тринадцать лет. Папа говорит, что это лучшая из возможных партий, что Иван Семёнович добрый, справедливый, мягкий по характеру, совсем не ветреный (после смерти жены ни с кем замечен не был), да и дела свои ведёт безукоризненно. Никто из его крестьян ни разу не отозвался о нём непочтительно. Даже когда он дал им вольную, никто из них от него не ушёл. С Иваном Семёновичем живёт его пожилая мама, которая только и мечтает, чтобы по дому один за другим носился целый выводок внуков. Мой будущий муж уже очень давно с моим папенькой в дружеских отношениях. Ко мне он всегда относился с трепетом и почтением. Я же доверяю своему отцу безоговорочно, в том числе своё счастье, да что там говорить - и саму жизнь тоже.

 А ещё у меня стойкое ощущение, что будущий муж Стеши мне кого-то очень сильно напоминал в моей текущей жизни. Вот только кого?

Николай Петрович:

- А сейчас я попрошу перенестись тебя в самый главный день твоей жизни – день, когда ты умерла.

Повисла пауза минуты на три. Наконец я снова услышала свой голос:

 - Мне шестьдесят один. Я тяжело больна и знаю, что умираю. Всё происходит достаточно быстро. Всего два месяца назад я ещё ничего не знала о своей болезни, была довольно бодра и занималась любимыми внуками. Самый старший уже гимназист, внучкам-близняшкам по пять, а младшему солнышку – полтора годика. Мои любимые детки! Видел бы вас ваш дедушка! Он умер, когда родились двойняшки Верочка и Лиза… Мой дорогой, бесконечно любимый, и единственный супруг! Ты растопил моё ледяное девичье сердце своей нежной заботой и любовью. У нас четверо прекрасных детей. Со мной, в нашем поместье живёт старший сын. Вернее, это я теперь живу с ним. Остальные обзавелись своими семьями и разъехались, хоть и не так далеко. Но сейчас собрались все. Видимо, ожидают моей кончины, в хорошем смысле, конечно: все знают, что это вот-вот должно произойти и поэтому все здесь. Никто не сослался на неотложные дела, никто не нашёл ни одной причины для отказа. Спасибо, что они у нас такие…

Мне совсем не страшно. Я удивляюсь только, что столько времени смогла прожить без тебя. Очень надеюсь, что ты ждёшь меня на небесах…

Только что ушёл батюшка. А с утра был доктор. Обещал зайти вечером. Но я точно знаю, что он меня уже не застанет. Я уйду в половине четвёртого. Днём. Во сне. Тихо, ни с кем не прощаясь…

 Умирать оказалось довольно забавно. Твоя Душа всю жизнь заперта в теле, словно в бутылке, или в банке. А на голове, там, где у детишек обычно находится родничок, будто маленькая, но очень прочная крышечка. Душа до нужного часа заперта в теле довольно надёжно. И вдруг, в определённый момент ты отчётливо ощущаешь, что этой крышечки больше нет: она открылась, или соскочила ненароком. И ты не можешь остаться, даже если очень захочешь: у тебя больше нет выбора. Ты обязан освободить данное тебе на время тело, даже если ты ещё совсем не готов, даже если тебе всего пятнадцать или двадцать лет. А если Душа замешкалась и не спешит выходить, ну или просто боится, то ей на помощь приходят некие силы: они бережно и осторожно словно бы вытягивают её наружу. Вот и всё. Твоё тело тебе больше не принадлежит, а ты не принадлежишь ему.

Я сверху наблюдаю за собой, лежащей на кровати среди белоснежных простыней. Господи, как изменилось моё лицо… Неужели это я! Никто из близких ещё не знает, что меня больше нет. Но скоро кто-нибудь придёт и тогда начнётся: крики, плачь, беготня! Позовут доктора, батюшку, начнутся всякие ритуальные манипуляции с моим телом. Станут приходить знакомые, родственники: кто-то – чтобы выразить искреннее соболезнование, кто-то – что бы просто поглазеть, а потом посплетничать с соседями.

Я вдруг поняла, что проходила это уже много раз. Хочу ли я посмотреть на всё это? Нет, не хочу. Раньше всегда смотрела. Должна ли я остаться здесь на три дня? Девять? Сорок дней? Или ещё как-то по церковным канонам? Я точно знаю, что не должна. Мне известно, что такое Бог и кто есть Высшие силы. И это не имеет никакого отношения к религиозным догмам.

Я точно знаю, куда мне нужно лететь. Умирая в сорок шестой раз, я уже не прислушиваюсь к себе как раньше, пытаясь почувствовать куда меня ведут. Я поднимаюсь достаточно высоко над землёй, лечу, не оглядываясь, потому, что точно знаю: я здесь не в последний раз. А вот по истинно родному своему дому я очень и очень соскучилась. И, конечно, по своему любимому супругу.

Вот и туннель. Его не видно, но это и не обязательно. Подлетая ближе, его очень хорошо чувствуешь. Это переход в наш мир - Мир Душ. Я смело лечу прямо в него. Несколько первых воплощений я очень боялась находиться в этом туннеле: там кромешная темнота. Даже нет - абсолютная пустота. И только я - маленькая светящаяся звёздочка. Если честно, меня в этом туннеле до сих пор немного охватывает паника. Единственное, что успокаивает, что через несколько мгновений ты дома.

Но вот темнота постепенно сменяется густым голубым туманом. По мере моего продвижения он рассеивается и начинают проявляться какие-то очертания. И наконец - вот он, Мир Душ! Наш мир! Наш общий дом! Без болезней, ссор, зависти, богатства или бедности, политики, катастроф, войн, катаклизмов и всего того, что отравляет нам жизнь на Земле. Наш истинный родной дом.

Туннелей-переходов здесь великое множество. Возле них, словно возле выходов в аэропорту, Души встречают своих близких. Возле некоторых тоннелей целые группы встречающих, где-то - один-два, были и такие, которых по какой-то причине не встречал никто. Меня встречала всего одна Душа и мне этого было достаточно. Это был мой супруг. И, когда я увидела его, то вдруг поняла, почему он казался мне таким знакомым и где я могла его видеть: он был моим мужем и в этой жизни.

Я слушала эту запись, затаив дыхание. Трудно было уложить голове, что это действительно моя история. Но это точно говорила я. Уже после того, как улеглись самые первые эмоции, возник справедливый вопрос: насколько всё это можно считать правдой? А вдруг это всего лишь мои фантазии?

Я написала о своих сомнениях доктору Шепета. «В состоянии изменённого сознания человек не имеет возможности фантазировать. Будьте спокойны, все эти воспоминания Ваши», - таков был его ответ. Я немного успокоилась, но вскоре сомнения вернулись: «Да, хорошо, это мои воспоминания. Допускаю. Но где гарантия, что они реальны, а не сформированы искусственно после прочтения книг М.Ньютона? Нашему мозгу ведь всё равно о чём помнить, поэтому почерпнутые в различных источниках воспоминания он иногда может интерпретировать как свои собственные. Особенно в состоянии изменённого сознания». Хотя в глубине души я уже знала, что они точно мои, и писать Николаю Петровичу было не совсем удобно, но вопросы требовали ответов. В конце концов, он предоставляет определённый вид услуг, к тому же за немалые деньги – должен нести за это ответственность (ну или хотя-бы разъяснить клиенту непонятные для него вещи). И я написала.

Ответ следующего содержания получила почти сразу: «Не обращайте внимания на свои установки. До Вас по данному методу возвращали свою духовную память тысячи людей, у которых не было ни подобных воспоминаний, ни опыта прочтения трудов Ньютона. К тому же, сам он описал тысячи подобных случаев ещё до того, как опубликовал свои исследования. Более того, иногда попадаются скептики, которые приходят только для того, чтобы доказать всем, что после смерти ничего нет. Встречаются и религиозные фанатики. И, хотя основная их масса считает, что данное действо (регрессия) большой грех, есть и те, которые жаждут увидеть Святых, которым поклоняются. А уж если о-о-очень повезёт – и самого Христа. Но в итоге все они видят тот-же мир, что и Вы. Кроме того, Вы сами слышали, что вопросы гипнолога построены таким образом, что они никоим образом не наводят на тот или иной ответ…» и так далее, и тому подобное. Объяснение доктора Шепеты было довольно пространное.

Ладно. Более-менее понятно. Конечно, здесь ещё важен вопрос твоих жизненных установок, или, если хотите, веры в себя. Я имею ввиду уже после сеанса: например, если ты скептик, то найдёшь сотню причин для того, чтобы не поверить даже самому себе; если религиозный фанатик, то наверняка решишь, что к тебе навстречу не вышел Иисус Христос потому, что ты не слишком истовый христианин, или попросту – недостоин. А вот если ты человек без предубеждений и привык всегда доверять себе и своим ощущениям, то всё увиденное вызовет у тебя только одно чувство: я открыл для себя нечто новое и неизведанное, но, если уж я это видел, значит сомнений быть не может: так оно и есть.

В итоге, какие бы сомнения после услышанного меня не мучали, я вдруг отчётливо осознала, что полностью принимаю эту информацию, как единственную неоспоримую истину.

Что ж, завтра улетать домой. Я получила то, зачем приехала. И хотя самолёт был только вечером, пожалуй, следовало немного отдохнуть. Но в голову уже вернулись мысли. Они скакали, как стадо обезумевших мустангов и совершенно не давали спать. Я посмотрела на часы, они показывали три часа пятьдесят минут. Боже мой, почти утро! Во сколько же я писала Николаю Петровичу? Стыдно-то как! Но с другой стороны: я ведь не ожидала от него немедленных ответов. Он мог бы ответить и завтра, и через два дня. Я же ему не звонила, а всего лишь написала на электронную почту. (Дурацкая черта за всё себя критиковать, работаю над этим). А то, что он ответил мне среди ночи – вот это уже странно.

С такими мыслями я наконец уснула. Этой ночью сны были довольно странными: из тех, которые вроде бы помнишь, а описать не можешь, как бы не старалась. Какие-то кусочки, фрагменты, фразы, постоянно меняющиеся картинки. Во сне всё было вполне логично, но то, что там происходило, здравому смыслу поддаваться никак не хотело…