Если любишь - солги. Кира Калинина
Магазин Книги автора Комментарии Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Разве пара маленьких тайн — повод охотиться за мной, как за дичью? Я нужна всем. Загадочный покровитель опутал меня паутиной странных ограничений. Маг-магнетик с гиацинтовыми глазами клянётся в пылкой страсти. Рядом рыщут жестокие оборотни. Таинственный незнакомец, слышащий голоса воздуха, спасает мне жизнь, пугает до смерти и снова спасает. А я всё больше понимаю, что моя самая главная тайна неизвестна мне самой. Правда и ложь сплетаются в опасные сети, но я знаю, за какую нить потянуть, чтобы защитить свою любовь. И может быть, сделать мир чуточку лучше?..
Отрывок «Если любишь - солги. Кира Калинина»
ГЛАВА 1. Дневник одинокой девушки
— Осторожно, дамзель!
Меня ухватили за локоть и рывком оттащили от кромки тротуара. Я даже возмутиться не успела — из-за угла на бешеной скорости вылетела спортивная "стрела", хлестнула пощёчиной ветра и пыли, ослепила блеском зеркального бока и скрылась за поворотом, бесшумная, стремительная и смертоносная, как акула.
Я должна была оказаться на её пути.
Но не оказалась. Потому что меня остановили.
Чужая рука всё ещё сжимала локоть. Случайный прохожий, очутившийся рядом в нужный момент. Немыслимая, невозможная удача, какая выпадает, наверное, одному из тысячи…
На ватных ногах я обернулась к своему спасителю.
Он стоял слишком близко — выше меня почти на голову. Острый чёрный лацкан, серый шарф через плечо, смуглая щека... Что-то случилось с моим зрением. Взгляд, как объектив синематографического аппарата, брал детали крупным планом, не в силах охватить облик незнакомца целиком. Небритый подбородок, короткий взъерошенный чуб цвета тёмного шоколада...
Это от испуга. Сейчас возьму себя в руки… Ой, что же я молчу?
— Спасибо, — выдавила через силу, а дальше — будто прорвало: — Спасибо вам большое! Я бы сейчас… Ох. Страшно представить, что бы со мной было, если бы не вы!
Страшно, но очень легко. Глухой удар — и Верити Войль тряпичной куклой взлетает над сверкающей крышей мажи-мобиля, делает кульбит в воздухе и смачно шлёпается на асфальт в живописных пятнах клюквенного сока.
Воображение рисовало жуткие картины, а слова сыпались с языка, как капель с крыши:
— Все аварии из-за этих лихачей. Людей сбивают каждый день! Конечно, есть шанс, что он успел бы затормозить. Но это только говорят, что нет ничего быстрее мысли. Я читала: когда перед мобилем внезапно появляется пешеход, шофёр сначала испытывает шок и только потом думает, что надо остановиться. А к этому моменту уже поздно. Мало кто способен среагировать мгновенно, и неважно, мажисьер ты или нет... Духи земли! Сколько уже скандалов было, сколько судебных исков, а Магистериум всё раздумывает. Есть же простое решение: поставить "пищалки" на все мажи-мобили. И вообще, почему они чуют ухабы на дороге, а пешехода перед собой — нет? К чему тогда весь этот магнетизм?..
Губы моего спасителя чуть заметно дрогнули, и я осеклась. Трещотка! Наговорила с три короба — незнакомому человеку. Ругала Магистериум…
На перекрёстке улиц Пиньона и Суконной под хмурым весенним небом не было никого, кроме нас двоих. Я и прохожий в чёрном. Он уже не сжимал мой локоть железной хваткой, а лишь слегка придерживал — для страховки. Как кавалер-собственник свою даму. Или как заботливый сын старушку-мать.
От него пахло дымом. Дымом и лесом. Смешно. Когда я в последний раз была в лесу? Почему-то представилось: острые макушки сосен, костёр у подножия горы, мой спаситель сидит на камне и подбрасывает сучья в огонь...
— Вам на ту сторону? — рука в чёрной перчатке взлетела, указывая направление. — Идёмте, пока свободно.
И он двинулся рядом, прикрывая собой от любой опасности, которая могла появиться из-за угла.
Хотелось рассмотреть его лицо как следует, чтобы паззл наконец сложился. Но мы шли через улицу быстрым шагом; следовало глядеть под ноги, а не на спутника. Да и неприлично это — таращиться в упор.
Всё, что я осознала и запомнила за ту минуту, когда мы стояли друг против друга на бровке тротуара, мимо которого только что пролетела "стрела": он молод, у него внимательные бархатно-карие глаза и оттенок кожи, какой бывает после поездки на южный курорт. Но в начале весны даже в Мисьюде солнце не печёт так горячо... Разве что он провёл месяц на Южных островах.
Сколько ударов сердца нужно, чтобы пересечь проезжую часть шириной в шесть метров? На последних шагах мой рыцарь стал забирать влево. Сейчас ступит на тротуар и пойдёт своей дорогой, оставив спасённую деву томиться сожалением.
— Простите, но как вам удалось заметить "стрелу"? — самый естественный на свете вопрос. — Я ничего не видела и не слышала. Это же мажи-мобиль. Он беззвучный.
С опаской покосилась на доходный дом сьера Пиньона под номером двадцать один — массивное желтовато-серое здание в семь этажей, из-за которого призраком выскочил мой несостоявшийся убийца. Призраком? Ну конечно! Только сейчас пришло в голову, что лимузины на магнетических флюидах неспроста назвали "фантомами".
Незнакомец проследил за моим взглядом и снова потянул за локоть, вынуждая отступить подальше от проезжей части, хотя на краю тротуара нам ничего не грозило. Мажи-мобили созданы скользить над ровной поверхностью. Если чувствительные жгутики, бахромой свисающие с днища, нащупают препятствие, мобиль встанет как вкопанный, магнетические алгоритмы погасят силу инерции. Но это в теории. Я ни разу не видела, как ведёт себя мажи-мобиль при наезде на бордюр. Возможно, таинственный незнакомец прав: не стоило рисковать.
А на мой вопрос он всё-таки ответил:
— На свете нет ничего беззвучного, дамзель. Слышите?
На пару мгновений мы оба замерли. Он — выжидательно. Я — обратившись в слух.
По противоположной стороне улицы прошла пожилая пара: размеренный, чуть шаркающий звук шагов, перестук трости. Из подворотни выпорхнула девушка в клетчатом полупальто и красной шляпке-колокольчике, споро стуча каблучками, перебежала дорогу и двинулась в сторону центра. Где-то вдалеке залаяла собака. Вот и всё.
Я честно вслушивалась в звуковой фон тихого жилого района и в то же время разглядывала своего визави, сознательно и сосредоточенно, стараясь запечатлеть в голове каждую подробность. Прямой нос, густые ресницы, широкие брови...
Образ рассыпался. Казалось, лицо неуловимо меняется — чего, конечно же, быть не могло.
Это всё нервы. Или он мажисьер — пусть и не похож. Нет у него этой аристократической бледности, тонкой резкости черт и характерных красновато-фиолетовых вкраплений в радужке глаз. Впрочем, ни одного мажисьера я не видела так близко, как своего удивительного спасителя. Кроме того, из всякого правила есть исключения.
Что-то заставило меня перевести взгляд на злосчастный угол дома номер двадцать один. Шуршание шин по асфальту? В следующий миг из-за поворота выкатился обычный гибрид. Небо третий день занавешивала сплошная облачность, и длинный неуклюжий короб, весь в пластинах солнечных батарей, наверняка шёл на электрической тяге. Шёл тихо, но не беззвучно.
— У мажи-мобиля нет колёс, — сказала я. — Нет движущихся частей. Его нельзя услышать.
— Но сам он движется, и быстро, — тотчас возразил незнакомец. — Вам случалось ехать в открытом дилижансе или мчаться под горку на велосипеде? Ветер в лицо, шум в ушах — знакомо? Воздух сопротивляется вашему движению, и вы это слышите.
— Да, если я в дилижансе. Или когда дилижанс как раз проносится мимо. Но стоя за углом, свист ветра не услышишь.
— Потому что его заглушают другие звуки — грохот колёс, скрип рессор, дребезжание кузова, разговоры пассажиров. А "стрела", как вы верно заметили, сама по себе почти бесшумна. Можно ощутить, как она рассекает воздух и как шелестят по асфальту чувствительные щупальца.
Он говорил всё это с самым серьёзным видом. Мой учитель истории так умел.
— Вы смеётесь надо мной.
Он покачал головой:
— У воздуха тысячи голосов. Я научился их слышать, и вы сумеете, если постараетесь. В следующий раз это может спасти вам жизнь.
Сказал — как плеснул в лицо холодной водой. И не возразишь. Каким бы ни было объяснение — феноменальный слух, шестое чувство, дар предвидения или голос свыше, — я жива только потому, что этот странный человек в чёрном твидовом полупальто почуял проклятую "стрелу" и успел вмешаться.
Я не нашлась с ответом, и он счёл разговор оконченным. В знак прощания коснулся моего запястья неожиданно горячими пальцами, обронил:
— Берегите себя.
И направился вниз по улице небыстрым, но уверенным шагом.
Как поётся в песенке Молли из оперетты "Переполох в почтенном семействе": "Он пошёл налево, я пошла направо. Вот и разошлись наши пути".
Постой, а ведь он в перчатках. Чёрные кожаные перчатки на обеих руках. Но только что я ощутила прикосновение живой человеческой плоти, готова поклясться чем угодно!
Что же получается: незаметно снял, дотронулся, молниеносно надел и сбежал? При этом снайперски точно попал в цель — тонкую полоску обнажённой кожи между меховой опушкой рукава и краем перчатки.
Будто пометил. Мысль была нелепой, но настойчивой. Я даже взглянула на руку — проверить, нет ли следа. И решительно двинулась в противоположную сторону.
Почти сразу возникло чувство, что человек в чёрном идёт следом. Не слышно было ни шагов, ни — как он сказал? — голосов воздуха. Просто спину вдруг свело от напряжения и не отпускало, а затылок налился тяжестью. Страха я не чувствовала, но отчаянно хотелось оглянуться.
Еле дотерпела до перекрёстка. Нырнула за угол очередной каменной громады сьера Пиньона, давшего своё имя целой улице, и затаилась, как кошка у мышиной норки. Даже набрала в грудь воздуха, готовясь бросить в лицо преследователю: "Вы за мной следите?" Он должен поторопиться, чтобы не потерять меня из виду. Вот сейчас...
Секунды шли, стучало сердце, но мышка не спешила в западню. А может, никакой мышки не было и мне всё пригрезилось?
Я выждала, наверное, с минуту, потом очень осторожно выглянула из-за угла.
Он стоял в конце улицы и смотрел прямо на меня. Бесконечно далеко — и как будто рядом. Мне даже удалось уловить выражение его взгляда, пристальное и строгое, что на таком расстоянии было, конечно, невозможно.
В панике я юркнула обратно за угол. Закрыла глаза, борясь с желанием прижаться спиной к грязной известняковой стене. Глупо, глупо, тысячу раз глупо! Осрамилась, будто влюблённая школьница.
Скорее прочь, бежать. И больше не оглядываться. Захочет, догонит. А нет — значит, он упустил свой шанс. Или я — свой... Могла бы хоть спросить, как его зовут. Просто на память. Мы ведь больше не встретимся. Никогда-никогда. Да и не к чему. Зачем мне этот бестактный, высокомерный и высокорослый тип с южным загаром, обутый в шнурованные сапоги, какие носят аэронавты и водители старых паровых самоходок!
Из каких краёв он явился?
Но хорош собой, ах как хорош! И щетина его не портит, притом что я терпеть не могу небритых мужчин. А главное, он смотрел мне вслед так, что я это почувствовала...
Назову его Фалько в честь переодетого ветгельского герцога из "Переполоха в почтенном семействе". Он мятежник, дуэлянт, разбиватель девичьих сердец, его не удержать, ведь собственное сердце красавца отдано таинственной даме-под-вуалью.
"Лети, моя птичка, в поля и луга. Я знаю, свобода тебе дорога..."
Щёки горели. Ветер дул в мои паруса. Я была лёгкой лодочкой, подхваченной волнами, неслась вперёд, не чувствуя ног, в груди замирало от стыда и безумного, непонятного счастья. Губы сами собой растянулись в улыбке. Кажется, я даже хихикнула.
А если всё было подстроено? Мажи-мобиль за углом и благородный спаситель в подворотне.
Невозможно! Откуда они знали, что в этот самый миг я соберусь переходить улицу? С другой стороны, выяснить мой распорядок нетрудно. Каждую среду я бываю в академическом лектории. Лекции заканчиваются приблизительно в одно и то же время. От лектория до дома полчаса пешком, и в хорошую погоду я не прочь прогуляться.
Но если он не искал знакомства — зачем всё это?
Торопливо заглянула в ридикюль, нащупала портмоне. Открыла, не вынимая наружу: деньги на месте. Ключи тоже.
Отлегло.
Мой Фалько не вор. Он вернулся из экспедиции к дальним берегам, отвыкший от людей, наскучавший по женской красоте. Я много на себя беру? И пусть! Он не мажисьер, но наделён редким даром древнего стихийного чародейства, благодаря чему слышит голоса ветров и спортивных мажи-мобилей. Ему довольно одного прикосновения, чтобы установить мистическую связь с понравившейся девушкой и, оставаясь на месте, следовать за ней взглядом, мечтая рано утром положить к порогу предмета страсти букет белых роз в капельках хрустальной росы...
Небольшой сквер заслонял от городского шума район респектабельных частных особняков. Короткие улицы с садово-парковыми названиями впадали одна в другую, как ручьи по весне. Каштановая перетекала в Яблоневую, Кленовая — в Рябиновую.
Мой дом стоял на Вишнёвой.
Здесь и правда росли вишни. Каждый год с приходом тепла улица тонула в нежно-розовой пене и упоительном благоухании. Но пока не проклюнулись почки, всё вокруг было серым — голые ветви, асфальт под ногами, каменные столбики решётчатых оград и сами дома с высоким цоколем, островерхими фронтонами и солнечными панелями на скатах крыш, в которых отражалось тусклое белёсое небо.
Мой сосед сьер Було считал, что солнечные панели уродуют благородный облик старых особняков. В дни его молодости на крышах лежала черепица цвета графита, над городом висел смог, а грохот паровых машин мешал спать по ночам. Сьер Було — хороший сосед. Любит побрюзжать, вспомнить старые времена, но не пристаёт с расспросами. Ему нет дела ни до кого, кроме себя.
Пять лет назад я замирала от радости, не в силах поверить, что один из этих величавых особняков принадлежит мне, однако после нервной встряски, пережитой четверть часа назад, всё вдруг увиделось по-новому. Улица показалась чопорной и скучной, дома предстали надутыми толстопузыми господами с брезгливой миной на лицах-фасадах. Они смотрели на меня свысока, как на чужачку. Мой собственный дом хмурился, словно раздумывая, стоит ли пускать эту пришлую на порог... Потребовалось сделать над собой усилие, чтобы взбежать на высокое крыльцо и отпереть тяжёлую дубовую дверь.
Внутри наваждение рассеялось. Прошлым летом я наконец решилась немного обновить интерьер. Заменила тёмно-коричневый штоф на стенах холла нежно-салатовым, копии мрачных картин Брандта — летними пейзажами, поставила лёгкие плетёные кресла, на окна повесила светлые шторы и стала считать дом по-настоящему своим.
— Что только не придёт в голову! — произнесла вслух.
Нет, крикнула в полный голос. Стены толстые, никто не услышит.
Швырнула на кушетку ридикюль, сбросила пальто. Хотелось кружиться, смеяться и петь.
"Где же ты, милый друг, отзовись! Я ждала тебя всю мою жизнь…"
Говорят, в юности полезно вести дневник — чтобы, описывая события дня и движения мятущейся души, учиться понимать себя, людей и жизнь. Не знаю, может быть. Но уверена: одинокому человеку просто необходимо разговаривать с самим собой. Это не признак умственного расстройства, как считают недалёкие фразёры, совсем наоборот. Надо слушать свой голос, высказывать мысли вслух, спорить с воображаемым собеседником, чтобы не забыть, как это делается, и не стать совершенным дикарём.
Писать в дневнике — тоже неплохая мысль.
Однажды я не удержалась и купила в галантерейной лавке толстую тетрадь, больше похожую на шкатулку: лаковая крышка, инкрустация из натурального перламутра и чудесный серебряный замочек с изящным ключиком. В тот же вечер исписала три страницы, утром вырвала и сожгла в камине, а тетрадку спрятала подальше — чтобы не вводила в искушение. Сьер В. К. запретил держать в доме личные записи, в особенности письма и дневники.
Но всякий запрет можно обойти. И я взяла себе за правило каждый день перед сном делать мысленные заметки — как если бы писала на бумаге.
Сегодняшнюю заметку я собиралась посвятить лекции приезжего профессора Тилериуса. Название у неё было длинное и многообещающее: "Раскрытие сути проекта "Ночное зеркало", подробные технические описания лунной гибридной флюидно-электрической станции и революционные перспективы развития магнетической энергетики". Подзаголовок сулил "сенсационные подробности" и "доступное увлекательное изложение". Не скажу, что меня прельщали технические описания, но хотелось понять, как всё-таки устроено "Ночное зеркало". В газетах каждый день трубили о "самой грандиозной стройке современности" и "феноменальном технико-магнетическом прорыве, который решит проблему энергетического голода и даст невиданный толчок к развитию передовых отраслей экономики", но пафосные тирады не отвечали на простой вопрос: как это работает?
Упоминались лунные батареи, предназначенные вбирать энергию ночных светил, которая будет преобразована в магнетические флюиды так же, как свет солнца преобразуется в электричество. Подчёркивалось, что совокупная площадь лунных панелей равна четвёртой части от площади Внутреннего залива, и панели эти покроют Пиллианы, Отиры и горный массив Моголь на Тайянах. Писали о каких-то стержневых генераторах, подобных магнетическим кристаллам, но проще, дешевле и гораздо мощнее, и о том, что вышки-ретрансляторы, расставленные на вершинах гор, образуют всеконтинентальную сеть для передачи магнетических флюидов, которые дойдут до всех и каждого.
Однако до "Ночного зеркала" о лунных батареях никто не слышал. Магнетические кристаллы выращивались на основе драгоценных камней, удобрялись кровью оборотней и насыщались флюидами от света трёх лун. Это написано во всех учебниках. Кристаллы питали мажи-мобили, электростанции и зарядные пункты, даже обычные домашние приборы вроде моего пылеглота, который ночами ползал по дому, собирая пыль с пола, стен и потолка. Кристаллы привычны и более-менее понятны. Но лунные батареи — это что-то совсем другое. Почему никто не объяснит, чем конкретно они отличаются от кристаллов? Проект планировали запустить через четыре года в момент крупнейшего тройного суперлуния, которое бывает раз в сто лет. И что после этого изменится в жизни каждого из нас? Как мы будем получать энергию? Станут ли дорогие и трудоёмкие магнетические кристаллы не нужны?
Я надеялась, что лекция даст мне ответы. Но профессор Тилериус оказался занудой. Долго рассуждал о тернистых путях прогресса, потом развесил на стенах схемы и графики и перешёл к моделям деформируемых тел, вариационным счислениям, коэффициентам полезного действия и прочей зауми, понятной лишь студентам естественно-технического колледжа, которых в зале было большинство. На дам среди публики эти молодчики поглядывали с презрением. Когда одна девушка спросила, нужна ли "Ночному зеркалу" кровь оборотней и если да, то в каких количествах, её засыпали насмешками. Поэтому я оставила свои вопросы при себе. И сейчас, лёжа в постели при свете ночника, сочиняла гневные отповеди грубиянам.
Облака, висевшие над городом, наконец вызрели в тучи и пролились дождём. Капли мелкой дробью стучали в окно, озарённое светом уличных фонарей. Ветер трепал ветви акации, невидимые в ночи, тени от них метались по потолку, похожие на руки косматых чудовищ. Я следила за этим беспокойным танцем и вдруг поймала себя на том, что рассказываю дневнику о встрече с Фалько.
Моя жизнь бедна событиями. Я хожу в театр и синематограф, на концерты и научные лекции, на курсы садоводства и поэтические вечера, учусь играть на гитаре и вязать крючком, наполняя свою жизнь искусственными впечатлениями. Жить в большом роскошном доме, в покое, безопасности, ни в чём не нуждаться — это великое благо. Но это не счастье.
А разве счастье чуть не попасть под мобиль? И встретить человека, который смотрел мне вслед...
О, я знала, что между нами ничего не могло быть. Но погасив ночник и закрыв глаза, позволила себе немного помечтать... Он проводил меня до дома. Я пригласила его на чай. Мы засиделись допоздна. Началась гроза, и я сказала:
— Куда вы в такой ливень? Останьтесь.
Приятно было попробовать эти слова на вкус, и по спине пробежали мурашки. Будто всё на самом деле. Сейчас я возьму его за руку, мы поднимемся наверх...
За окном громыхнуло, и сквозь шум дождя в этом громыхании послышалось:
"Не стоит..."
Я распахнула глаза, обежала взглядом спальню. Света от фонарей было довольно, чтобы сказать наверняка: в комнате никого нет. Окна и балконная дверь заперты. Дверь в коридор на защёлке — привычка первых месяцев, когда одинокие ночи в огромном доме пугали до бессонницы.
Некоторое время я лежала неподвижно, дыша тихо-тихо и обратившись в слух.
Ненастье разошлось не на шутку. В неистовом шуме ливня слышался то ли стук, то ли скрежет, едва различимый, но пугающий своей близостью. Это ветви акации, терзаемые ветром, задевали оконную раму. Помню, как сходила с ума от страха, пока не разобралась, в чём дело. Даже сейчас при каждом звуке снаружи в солнечном сплетении змеился холодок. Чудилось, что в окно кто-то скребётся...
Акацию придётся подрезать. Жаль бедное дерево, но нервы дороже.
У всех непонятных и пугающих вещей есть объяснение, надо только его найти. Разговор с призраком? Всё просто: на секунду я провалилась в сон, и затуманенный разум превратил шорох ветвей за окном в человеческий голос.
Захотелось продолжить игру.
— Мы увидимся снова?
"Позже..."
Услышала я это слово или придумала? Какая разница! Сердце забилось быстрее.
— Когда?
Но стихия, похоже, исчерпала свою ярость. Шум ливня стихал, ветер слабел. Акации больше не хватало сил дотянуться до окна, а моему воображению — расслышать в многоголосье непогоды желанный ответ.
Я провела руками по телу, чувствуя внутри приятное томление и представляя себе, что это его руки.
Вдруг стало неловко. Если допустить, что Фалько на самом деле говорил со мной, значит, он сейчас здесь, стоит невидимкой у постели и с укором качает головой. Но что привело его сюда, если не страсть ко мне?..
Дождь за окном прекратился. Я оправила задравшуюся сорочку и зарылась в одеяло.
В ту ночь мне приснился стыдный сон.
ГЛАВА 2. Немного магии
В пятницу у меня опера. И это хорошо — весь день занят.
Несколько часов отняли маникюр и причёска, простая лишь на вид. Мастер Барбейро, как всегда, идеально подобрал волосы, уложил изысканно-строгими волнами и свил несколько пикантных колечек. Макияж я нанесла дома: щёки побелее, тени погуще, губы поярче. Надела шёлковые чулки и лишь затем извлекла из шкафа платье — прямое, на тонких бретельках, в сложных драпировках и узорах из бисера, с длинной бахромой по подолу.
У меня три вечерних платья — три королевы с многочисленной свитой из выходных пальто и манто с мехом, шляпок, сплошь в паетках и блёстках, разноцветных боа, головных повязок с перьями и вышитых туфелек. Я могла позволить себе десять платьев или двадцать — и гардеробную только для светских туалетов. Но зачем? Всё равно, кроме театра, мне их носить некуда.
Сегодня на очереди наряд в бежево-синих тонах, мой любимый. Добавим две нитки жемчуга, длинные перчатки, на левую руку — широкий браслет... Готово.
Поначалу я удивлялась, как такое открытое платье может быть настолько тяжёлым, и ощущала каждый мужской взгляд, липнущий к голой спине, — но сейчас любовалась собой в зеркале безо всякого стеснения. Лицо казалось утончённым и загадочным, платье безупречно подходило к цвету глаз и волос. Ещё бы бёдра чуть поуже, грудь поменьше — и можно на обложку "Шика" или "Высокого стиля". А спина у меня красивая. Так сказал прошлым летом один наглец на ступенях концертного зала сьера Фаунтли. "А у вас некрасивые манеры", — парировала я оскорблённо и три дня кипела от негодования, пока не поняла, что комплимент, пусть и бестактный, мне приятен.
Вечером гибридный таксомобиль отвёз меня в театр "Небесный сад", где было полно голых спин и глубоких декольте. Вход сверкал огнями, к подъезду выстроилась очередь из мобилей. Похоже, ожидался фурор. Лакеи открывали дверцы и подавали руку дамам в мехах, не забывая кланяться мужчинам в цилиндрах и белых кашне. Мужчины подхватывали спутниц и влекли вверх по лестнице к портику в шесть колонн, где их встречали важные швейцары в золотых позументах. Все приезжали парами или компаниями, одиноких мужчин было немного, женщин — единицы.
"Королеву орхидей" я слышала пару месяцев назад, но сегодня вместо Диди Леко, грузной стареющей примы, Фредерику пела столичная дебютантка Фелиция Киффер. Газеты превозносили её прелестное личико, юную грацию и, конечно, ангельский голос. Захотелось взглянуть на хвалёную "соловушку", как нарёк её "Вестник Каше-Абри", и похоже, половина города испытывала то же желание...
Газеты преувеличили лишь самую малость: в экстравагантном костюме из перьев Фелиция впрямь была хороша и уже после первого акта сорвала овации. Сцену закрыл занавес, а публика потекла в фойе, где начиналось представление иного рода.
Свет хрустальных люстр разливался по полированному мрамору пола, осыпал блёстками драгоценные туалеты дам, вспыхивал в зеркалах, играл бликами на листьях филодендронов, струях фонтанов и мужских лысинах, выбивал искры из запонок в манжетах и булавок на лацканах фраков. Зрители чинно прогуливались, угощались игристым вином и бесплатными десертами, раскланивались, беседовали, флиртовали, обменивались взглядами, говорящими порой больше слов.
Этот театр человеческих страстей стал для меня спасением. Подготовка сцены ко второму акту занимала три четверти часа. Слишком много для девушки, оставшейся наедине с собой в окружении мужчин и женщин, занятых друг другом. Помню, как в первые выезды от жалости к себе на глаза наворачивались слёзы. Но с этим покончено. Я больше не изгой-одиночка в мире стайных особей — я превратилась в натуралиста, который с азартом наблюдал за роением жучков и букашек в их естественной среде.
Вот забавная картина: три полноватые розовощёкие старушки, по виду сёстры, обхаживают двух сухоньких старичков. Даже принесли им крем-брюле. Старички млеют, но кажется, навязчивая забота начинает их тяготить...
А не съесть ли и мне мороженого?
На фуршетном столике-этажерке в три яруса потели креманки, наполненные белой и пудровой массой под снежными шапками взбитых сливок в потёках сиропа и глазури, в весёлых россыпях ягод, орехов и кусочков фруктов. Должно быть, внутрь столика был встроен охлаждающий элемент на флюидах: мороженое совсем не таяло. Я выбрала пломбир с шоколадом и орехами, повернулась отойти... и налетела на даму в платье цвета стали с кружевной вставкой спереди.
Эти кружева с серебряной нитью и приняли на себя мой пломбир, и шоколад, и ореховую крошку... Рука рефлекторно отдёрнулась, креманка толкнулась мне в грудь, оставив на ткани пастозный белый мазок.
Растяпа. Мы обе растяпы, и она — в первую очередь. Видишь человека у столика с мороженым? Обойди стороной!
Но говорить ей об этом не стоило ни в коем случае. Сейчас вежливо извинюсь — виновата же — пройду в дамскую комнату, смою мороженое и поеду домой. Вечер всё равно испорчен, платье придётся отдать в чистку.
Я подняла голову. Дама в стальном платье смотрела мне в лицо яркими аметистовыми глазами.
Всё внутри обратилось в лёд. Словно это в меня был встроен охлаждающий элемент, и кто-то перевёл рычаг в положение "заморозить"...
Чистокровная мажисьен!
Я позволила чувству вины вырваться наружу:
— Простите, во имя Равновесия! Мне так жаль... Позвольте, я сейчас.
Отставила креманку со злосчастным мороженым — аккуратно, тщательно контролируя каждое движение. Не хватало ещё опрокинуть этажерку. Непослушными пальцами с трудом справилась с замком сумочки...
— Ах, оставьте, прошу вас! Это моя вина, — жестом доверительным, почти приятельским мажисьен положила руку мне на запястье, пресекая безуспешные попытки выудить из сумки носовой платок. — Я вас не заметила. Вечно витаю в облаках.
Короткая стрижка, пепельные волосы. Узкое лицо. Кожа фарфоровой белизны. Точёный нос с лёгкой горбинкой. Уверенный, чуть насмешливый взгляд. Непринуждённая улыбка.
— Но ваше платье, — промямлила я. — Как же теперь... Это ведь антильское кружево, верно?
— Пустяки! Не стоит беспокоиться.
Небрежно, голой рукой, она смахнула с груди мороженое, и шоколад, и ореховые крошки. Пара движений, и не осталось ни пятнышка, ни соринки. С улыбкой мажисьен показала мне ладонь — кожа была чистой и сухой.
— Вы позволите?
Её рука легко скользнула по шёлковой тафте и бисерным узорам моего платья, стерев безобразную кляксу в один приём.
По новой столичной моде, мажисьен не носила перчаток. Камни в её перстнях были прозрачней воды, но в первую очередь притягивало взгляд сложное украшение из жемчужного браслета, колец белого металла, усыпанных мелкими бриллиантами, и фигурных цепочек, в которых соединялись все три элемента — жемчуг, бриллианты и металл.
— Евгения, — мажисьен по-мужски протянула руку, и мне ничего не оставалось, как пожать её.
— Верити.
В театре были и другие магнетики, я видела троих или четверых. Если ей скучно и хочется с кем-то поболтать, почему она не ищет общества себе подобных?
— Вижу, вы здесь одна? Идёмте к нам за столик! — Евгения взяла меня под руку, не оставляя шанса отказаться.
Широкая прямоугольная арка отделяла от основного фойе небольшой обеденный зал — для тех, кто не довольствовался игристым, пастилой и бисквитами, а желал обстоятельно подкрепиться и выпить за отдельную плату. Еду доставляли из ресторана, удачно расположенного по соседству, крепкие напитки — из погребов под "Небесным садом". Если верить "Бульварному листку", театр стоял над катакомбами, которые построили сектанты-солнцепоклонники во времена Руфиуса Оборотня. Но кто верит "Бульварному листку"?
Из-под арки неслись запахи жареного мяса, тушёных овощей, острых соусов и табачного дыма, маня за столы, накрытые крахмальными скатертями, чревоугодников и курильщиков. Иные гости просиживали там не только весь антракт, но и второе отделение, возвращаясь в зрительный зал лишь к третьему, а то и не возвращаясь вовсе. На мой вкус, это дурной тон — идти в оперу, чтобы набить брюхо. Но аристократы высшей пробы, похоже, считали иначе.
Евгения подвела меня к уютной нише под охраной пары финиковых пальм в кадках. Не знаю, кого я рассчитывала увидеть — наверное, компанию подружек. Но из-за стола навстречу нам поднялись двое мужчин, одинаковых во всём, кроме цвета волос — оба во фраках, рослые, статные, бледнокожие, мажисьеры до кончиков ногтей.
Первым Евгения представила шатена с бутоньеркой в петлице:
— Аврелий, мой жених. А этот шалопай, — небрежный кивок в сторону блондина, — мой брат Дитмар.
"Почему шалопай?" — хотела спросить я, но сдержалась.
Меня Евгения отрекомендовала своей новой приятельницей.
Мажисьеры поклонились — гладко зачёсанные волосы, идеальные проборы.
Дитмар, чуть выше ростом и красив, как сказочный принц, Аврелий шире в кости, тяжелее лицом, но тоже очень недурён.
Я заколебалась — надо ли подавать им руку. Меня сто лет не представляли мужчинам. А у мажисьеров, как известно, свои повадки.
Дитмар разрешил мои сомнения.
Неуловимым движением подался вперёд, легонько встряхнул мою ладонь, потянул на себя...
— Прошу вас, Верити, составьте нам компанию.
Не успела опомниться, как оказалась сидящей за столом на полосатом диване, Дитмар слева, Аврелий справа, Евгения — наискосок.
— И волей случая, нас всё-таки четверо! — весело объявила мажисьен.
Дитмар взглянул куда-то сквозь пальмовые листья, щёлкнул пальцами. Проворный официант разложил передо мной столовые приборы, расставил тарелки, бокалы...
— Зачем это? Не нужно, — запротестовала я.
— Верити, дорогая, вы наша гостья, — отозвалась Евгения. — Не стесняйтесь. Не то я обижусь!
И погрозила пальчиком.
— Игристого? Сухого? — предложил Дитмар. — Крино? Мадарель? Версент?
— Может быть, крем-ликёр? — подсказал Аврелий. — Например, сойо?
Я поспешно кивнула, изо всех сил стараясь не выглядеть ошеломлённой. Похоже, без особого успеха. Мажисьеры улыбались, все трое — любезно, терпеливо, снисходительно. Может быть, это такая забава? Они выбирают жертву, обычную женщину — или мужчину, почему бы нет? — приглашают за столик, чтобы... Что? Пока мне не сделали ничего дурного. Но было чувство, что я иду по тонкой проволоке, внизу пропасть, и оступиться не просто легко, это неизбежность, вопрос лишь в том — когда.
— За знакомство! — воскликнула Евгения.
Я осторожно пригубила ликёр — сладкий фруктовый вкус, приятное жжение во рту. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы отставить бокал. Мне нужна ясная голова и полный контроль над собой. Было бы досадно испортить такое интересное приключение. И восстановить против себя троих мажисьеров.
Но до этого не дойдёт. Надо всего лишь продержаться до конца антракта.
Мои новые знакомые угощались лёгкими овощными закусками, красной рыбой в ожерелье лимонных кружков и маслин, креветками и маринованным виноградом. Каждая тарелка была выстлано нежно-зелёными листьями салата, которые сообщали столу весёлый летний вид.
— Как вы находите новую Фредерику? — обратился ко мне Аврелий.
Отвечая на этот вопрос, я ничем не рисковала. Разве что выкажу себя никудышным знатоком оперного искусства, но от этого пострадает только моё самолюбие.
— Фелиция Киффер мила, у неё красивый чистый голос, богатый диапазон...
— Но? — подал голос Дитмар, вынуждая меня повернуться к нему. — Я слышу в ваших словах невысказанное "но"!
Его глаза были не такими яркими, как у сестры, и скорее голубыми, чем сиреневыми, но с отчётливым фиолетовым венчиком вокруг зрачка. Я отвела взгляд и постаралась объяснить, что не так с новой Фредерикой:
— По-моему, ей не хватает чувств, артистизма...
Дитмар сидел так близко, что я ощущала тепло, исходящее от его тела. Если отодвинусь, это будет выглядеть по-детски.
— Дамзель Киффер двигается, говорит и поёт, будто кукла. Полагаю, это скованность от волнения и с опытом пройдёт...
— Страх сцены? Едва ли! — заявила Евгения. — Я слышала, маэстро Гримальди заставляет своих учениц петь на ярмарках и маскарадах. Не верю, что дамзель Киффер боится публики.
— Толпа и публика — не одно и то же, — миролюбиво возразил Аврелий. — Одно дело петь на ярмарочной площади перед простонародьем и совсем другое — на подмостках лучшего в городе театра перед искушёнными слушателями. Мы не знаем, на каких условиях дамзель Киффер получила эту партию. Может быть, в случае фиаско другого шанса ей не дадут.
— Именно! — подхватил Дитмар. — Похоже, дарование прекрасной "соловушки" не так велико, как нас уверяют газеты. Если великий Гримальди не захотел сделать протекцию своей ученице, в Шафлю ей оставалась одна дорога — в миманс. Конкуренция слишком велика. Пусть наш "Небесный сад" не Дворец Солнца Фрекконе, получить заглавную партию в постановке Ольриха для юной дебютантки — большая удача. Поэтому можно простить ей некоторое волнение.
Какой странный у него одеколон. Не резкий тяжёлый запах, типичный для мужского парфюма. Что-то иное. Дух моря, экзотических фруктов, разморённых зноем тропических зарослей... такое, от чего делается не по себе.
Евгения взмахнула рукой — взблеснули бледные камни в перстнях:
— Возможно, её ужасает цена, которую пришлось заплатить за этот шанс. И ещё не раз придётся. Сластолюбец Кропье не выпустит эту нежную лань из своих потных лапок.
— Ты веришь сплетням "Бульварного листка"? — усмехнулся Дитмар.
— А ты — сладким песням "Вестника Каше-Абри"? Вот уж кто достоин прозвища "соловушка"! Как там? — Евгения кашлянула и заговорила с придыханием, будто бы захлёбываясь от восторга: — "Сьер Кропье признался, что божественный голос дамзель Киффер, будто кремень из огнива, высек из его сердца огонь возвышенной радости и заставил его много повидавшие глаза источать слёзы очистительного восторга..." Только Дофлер в своём "Листке" позволяет себе писать то, что и так все знают: для хорошеньких актрис путь на сцену "Небесного сада" лежит через постель директора!
— Эжени, милая, а ты не переоцениваешь пыл сьера Кропье? — Аврелий с улыбкой потрепал невесту по руке. — Он всё-таки далеко не мальчик.
— Тем омерзительней выглядит положение дел, не находишь? — парировала мажисьен. — Да, мир несправедлив. Простой бедной девушке сцена открывает двери в общество, что в свою очередь сулит массу возможностей. И всё же я не понимаю... Верити, дорогая, скажите, согласились бы вы ради удовольствия блистать на подмостках... или иной сокровенной мечты переспать с директором Кропье?
Щекам стало жарко. Но непохоже, что Евгения хотела меня смутить — ей просто требовался ещё один довод в споре. Я знала, как выглядит директор. Перед каждой премьерой он выходил на сцену приветствовать публику, а в антрактах иногда показывался в фойе — проверить, всё ли ладно в его маленьком королевстве. В иссиня-чёрном парике, тучный, одышливый, с короткими пальцами, обрюзгшими щеками, мясистым носом, набриолиненными усами и влажным синюшным ртом, он походил на опереточного злодея. Да на такого и смотреть не хотелось...
Ответ сорвался с губ раньше, чем я успела задуматься:
— Нет, нет! Ни за что!
— Эжени, ты смущаешь свою новую подругу, — попрекнул сестру Дитмар. — Простите, Верити. Мы привыкли говорить обо всём без церемоний.
К счастью, в этот момент зазвучал звонок, призывая слушателей в зал.
— Идёмте с нами, — жизнерадостно предложила Евгения. — У нас прекрасный бенуар. Обычно мы ходим вчетвером, но к несчастью, моя подруга Присцилла заболела, и мы остались, так сказать, в неполном составе.
Разве мажисьеры болеют? Дерзкий вопрос просился с языка, и я изо всех сил стиснула зубы. Молчи, пока тебя не спрашивают. Ты же можешь!
— Мы не стали приглашать кого-то ещё, — щебетала Евгения. — Зачем нам чужой человек? Вы — другое дело, Верити. Вы так милы! Правда?
Она послала быстрые взгляды мужчинам, и те дружно принялись убеждать меня присоединиться к ним в ложе. Напрасно я твердила, что у меня отличное место в бельэтаже.
— Поверьте, — уговаривал Дитмар, беря меня под руку, — из бенуара представление воспринимается совершенно иначе. Вы словно бы становитесь его участником. Слышите дыхание артиста, видите, как лоснится грим на его щеках...
— Дитмар! — воскликнула Евгения и рассмеялась.
Они были очень настойчивы, и я не нашла ни одного возражения, которое не прозвучало бы оскорбительно. Оставалось последнее средство: вырвать руку и уйти безо всяких объяснений. Вряд ли они кинутся вдогонку или станут меня разыскивать. Но честно говоря, уходить не хотелось. Много лет в моей жизни не было такого захватывающего и волнительного вечера.
Сьер В. К. настоятельно рекомендовал воздерживаться от контактов с магнетиками и не привлекать их внимания. Но рекомендация — не запрет, верно? Не будет беды, если я пару часов посижу с ними в ложе.
3417 просмотров
Категории: Фэнтези, Любовная фантастика, Роман, Фэнтезийно-любовный роман, Эксклюзив, Калинина Кира, POV, Оборотни, Приключенческое фэнтези, Любовное фэнтези
Тэги: кира калинина, если любишь солги
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 20,42 алк |
Эксклюзивные авторы (166)
- появились новые книги
Авторы (974)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#ДраконВедьма #КурортныйРоман #ЛитСериал #МойПарень #Наследница #Некроманты #Попаданка #ПродаМастер #СлужебныйРоман #СнежнаяСказка #Студенты #ШармПервойЛюбви #ЭроЛитМоб Hurt/comfort POV Авторские расы Азиатская мифология Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Ангелы Ассасины Асуры Боги и демиурги Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Воры и воровки всказке Герой – ребенок Герой-телохранитель Гномы и дварфы Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детектив Джен Домашние животные Драконы Драма Жестокие герои Истории про невест Квест Киберфантастика Кинк Космическая фантастика Космические войны Литдорама Любовная космическая фантастика Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Метаморфы Мистика и ужасы Морские приключения Морское фэнтези Некроманты и некромантия Неравные отношения и неравный брак Оборотни Омегаверс Орки Отбор Отношения при разнице в возрасте Пародия Пирамида любви Повседневность Попаданки и попаданцы Преподаватель и ученица Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Путешествия во сне Рабство Редкие расы Свадьбы и браки Светлые эльфы Скандинавский фольклор Славянский фольклор СЛЕШ Смена пола Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стёб Стимпанк Темные эльфы, дроу Фамильяры Фанфик Феи и дриады Фейри Феникс Флафф Фэмслеш Фэнтези Европы Чужое тело Эротическая космическая фантастика Эротическая фантастика Эротическое фэнтези
