Игра в полнолуние. Светлана Гимт
Магазин Книги автора Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Лера Краузе — талантливая пианистка, но ей нужна операция, благодаря которой девушка снова сможет видеть мир в красках. Знаменитый продюсер соглашается помочь, предлагает контракт с известным театром. Казалось бы, что ещё нужно для счастья? Ведь Леру ждёт слава, деньги, возможность заниматься любимым делом. А ещё — случайная встреча с парнем из прошлого, который готов совершать мужские поступки ради счастья своей избранницы.
Но у любой медали есть обратная сторона. И что делать, если вдруг узнаёшь: тебя пытаются превратить в марионетку, а твою жизнь — в вечный театр? Где на афишах — маски, а каждый спектакль проходит в обманчивом лунном свете.
История с хэппи-эндом.
Отрывок «Игра в полнолуние. Светлана Гимт»
Отрывок 1
Шагнув в палату, Костя прикрыл дверь и остановился, глядя на Леру. Она, в простой белой футболке и синих джинсах, казалась совсем юной. Распахнутые глаза сияли вдохновением, изящные пальцы то гладили клавиши, то ударяли по ним с неожиданной силой. И она улыбалась — едва заметно, как улыбаются мыслям о сбывшейся мечте.
Солнечный свет обрисовывал её нежный профиль, искрился в волосах. Ленивый жёлтый луч дотянулся через окно и теперь лежал на черной крышке пианино.
Косте вдруг захотелось подойти, выдернуть провод, выпустить музыку из её электронного плена. Хотелось услышать, что играет Лера — как тогда, в летнем лагере... Но Радонев одёрнул себя. Так нельзя. Нужно дождаться, когда она закончит. И окликнуть её — тихонько, чтобы не напугать.
И вот, наконец, она сняла наушники. Потянулась к крайней кнопке, и синий экран погас. Но ее спина вдруг напряглась, улыбка исчезла. Повернувшись в сторону двери, Лера настороженно спросила:
— Кто здесь?!
— Не пугайтесь, я врач, — смущенно ответил Костя. — Добрый день, Валерия.
Она сразу расслабилась, приветливо улыбнулась. Но синие глаза смотрели сквозь него... И Костя понял, что она совсем, совсем ничего не видит.
Сердце защемило от жалости, дико захотелось подойти к ней, обнять, пообещать, что всё будет хорошо. Но Радонев знал, что нельзя давать таких обещаний.
— Здравствуйте. А я решила позаниматься, — сказала Лера, устало поводя лопатками. И удивлённо спросила: — Вы что, стоите у двери? Почему не проходите?
— Не хотел вас смущать, — честно признался он. Подошел к ней: — Давайте я помогу вам перебраться в кресло?
— Да, пожалуйста, — ответила Лера. — Я ещё плохо здесь ориентируюсь.
По тому, как спокойно она воспринимала свое состояние, Костя понял: проблемы со зрением — давние, и она уже успела привыкнуть к своей беспомощности.
— Вы решили оперироваться в этой клинике? — спросил он, беря её за руки. Она сжала его пальцы, поднялась и пошла за ним осторожными, мелкими шажками.
— Да, мне помог меценат Савва Аркадьевич Шерман, а Илья Петрович согласился... — Лера вдруг остановилась, лицо стало озадаченным: — Подождите, если вы врач, то должны знать...
Радонев почувствовал, как разжались её пальцы, как она чуть отстранилась в недоверии. И виновато признался:
— Я Костя. Костя Радонев, помнишь? Мы вместе были в лагере...
Стыд накатил с такой силой, что, казалось, испепелит его. Ну почему он решил, что может явиться к ней так, запросто, на правах старого приятеля?! Да она забыла его давно! Он всего лишь мальчишка, один из многих, проскользнувших в мире её детства и не оставивших следа. Лучше уйти, извиниться и уйти...
— Костя?! — воскликнула Лера. И улыбнулась удивлённо, с такой искренней, неожиданной для него, радостью, что у Кости мгновенно отлегло от сердца. — Ничего себе! Слушай, я очень рада... Но откуда ты здесь?
— Я действительно врач, — смущённо ответил он. — А ты... неужели помнишь меня?
— Конечно, помню! — засмеялась она. — Забудешь такое! У меня же после этой драки шрам на всю жизнь остался!
И она тронула кончиком пальца едва заметную белую полоску над верхней губой.
— Вот гады... — пробормотал Костя.
— Да бог с ним! — всплеснула руками Лера. — Ты-то как? Я очень рада, что ты, наконец, нашелся!
Костя оцепенел на мгновение, а потом неловко рассмеялся:
— Нашелся?.. Ты говоришь так, будто искала меня, — он заботливо усадил её в кресло.
— Костя, я поверить не могу! — радостно болтала она. — Это чудо какое-то! Я ведь думала, что никогда тебя больше не встречу. Мне очень стыдно, что ты из-за меня пострадал. Когда вспоминала о той ситуации, всё думала: найти бы, поблагодарить, извиниться. Но тебя так быстро увезли в больницу, что я ничего не успела. Потом хотела тебе письмо написать, но вожатая не дала адрес.
— Письмо? — озадаченно переспросил Костя. — Знаешь, мне было бы очень приятно.
— Тогда я сейчас скажу: спасибо, что защитил меня, — тепло улыбнулась Лера. — Иначе не знаю, что бы они со мной сделали. Даже представить страшно...
Она умолкла на мгновение, тонкие пальцы нервно сжали подлокотник кресла. Увидев, что воспоминания тяготят её, Костя сказал с нарочитым весельем:
— Зато я после того случая решил стать офтальмологом. Я же думал, что Зиновьеву после меня всю жизнь пиратскую повязку носить.
Отрывок 2
Тогда, в девяностые, Шерман уже знал: мало что в жизни бывает навсегда. Пошвыряла его судьба, горький опыт нарос панцирем. Детдом, армия, где он научился играть на гитаре — именно после этого появилась мечта о славе и музыке. Потом — тяжёлая работа на стройке, мечта о лёгких деньгах, попытка заработать. А после — тюрьма. И несчастливая любовь, финал которой он до сих пор вспоминал со смешанным чувством ненависти и раскаяния.
Но когда появилась Любаша, всё стало другим. Показалось, что можно начать жить заново, и уже поэтому — счастливо. Строить планы, осуществлять их вместе. Вместе любить, работать, стариться. И умереть хотелось тоже вместе, чтобы никто не страдал по другому. Именно с Любашей он понял, почему в сказках такую смерть преподносят, как счастливый конец — хотя, казалось бы, зачем заканчивать сказку смертью...
Впрочем, был в этой сказке, кроме принцессы, и стерегущий её дракон. Он же — отец Любаши, в ресторане которого Шерман работал охранником. Но в свободные дни и «живую музыку» обеспечивал, бесплатно, лишь бы дали возможность выйти на сцену и спеть под гитару свои романтические, с блатным налётом, песни. В один из таких вечеров Любаша явилась в ресторан с подружками, но отвлеклась от бездумной девичьей болтовни, когда он вышел на сцену. Смотрела только на него. И Савва, ещё не зная, что она дочка шефа, всё возвращался и возвращался к ней взглядом. А потом вдруг понял, что поет лишь для неё. Что остальных будто нет в зале.
Когда ресторан закрылся, они остались там вдвоём. И Савва забыл про гитару: руки и губы были заняты...
Уже через несколько дней добрые люди донесли папе Йозефу об их романе. Конечно, тот не собирался отдавать Савве единственную дочь. Это он обстоятельно объяснил Шерману, которого ради такого случая папины телохранители привязали к железному стулу посреди гаража. Сплевывая ярко-красную слюну вместе с выбитыми зубами, Савва прошамкал:
— Я вас, папа Йозеф, очень уважаю, но дочь вашу — люблю. Навечно.
— Ты бы любил кого попроще, — посоветовал Иосиф Давидович, раскуривая сигару. — К тому же, девочка учится, ей бы дипломом заниматься, а тут — ты. Голову дуришь, от важных дел отвлекаешь. Может, тебе пальцы переломать?
Савва невольно сглотнул, пытаясь унять страх. Понимал: если папа Йозеф возьмётся за дело, о карьере музыканта можно забыть. Потому-то его бугаи и начали с зубов. Теперь вот вставлять придется — кому нужен шамкающий певец... Но только зря папа требовал выбрать между Любашей и музыкой.
— Да хоть что делайте, — упрямо раздувая ноздри, бросил Шерман. — Я мужик, вытерплю.
— Таких терпил за кладбищем — полный овраг, — лениво поигрывая битой, намекнул один из бугаёв.
— Да похрен мне! — огрызнулся Шерман. И уставился на папу Йозефа: — Хотите убить — убивайте. А потом что? Думаете, Люба простит? И заживете как раньше?
Иосиф Давидович смотрел на него тяжелым, давящим взглядом. Савва знал, что с дочерью у него и без того не клеилось, особенно после смерти Любашиной матери. Понимал, что папа Йозеф боится окончательного разрыва. А тот стоял, сдвинув кустистые брови, катал во рту сигару. И руки держал в карманах белоснежного плаща, будто пытаясь сдержаться, не ударить.
Ползли секунды. Из рыжей резиновой кишки, надетой на водопроводный кран, лениво выползали тяжелые капли и с оглушительным звоном падали в ржавую раковину. Паутина плавно колыхалась над голой лампочкой, свисавшей с потолка на витом кабеле. Ее жёлтый свет лишь пытался рассеять тьму, и та в отместку рождала гигантские тени. Лицо папы Йозефа они превратили в череп: бездонные треугольники под скулами, черные провалы вместо глаз. В их темноту Савва смотрел не мигая.
Наконец, Иосиф Давидович пошевелился. Раскурил потухшую сигару, подошел к связанному Шерману и, оттянув ворот его свитера, бросил туда горящий окурок. Он обжёг живот, и Савва дернулся от резкой боли. А папа Йозеф сказал:
— Ещё раз рядом с ней увижу — лично оболью бензином, лично подожгу и лично закажу тебе Шопена . Ты меня услышал, музыкант?
Бугай-телохранитель поддел ножом веревку, как бы нечаянно зацепив острым кончиком плечо Саввы. Избавленный от пут Шерман вскочил, вытряс окурок из-под тлеющего свитера. Согнувшись, подул на обожженный живот. Каждое движение отзывалось простреливающей болью.
В приемном покое выяснилось, что у него сломаны три ребра, есть трещина в голени. Пока Савва ожидал в гипсовой, прибежала перепуганная Любаша, которой позвонила подружка-медсестра. «Это папа? Папа?! Отвечай, я всё равно узнаю!» — рыдала она, встревожено ощупывая лицо и руки Саввы. Он, конечно, смолчал, но толку...
Той же ночью, явившись в его крохотную квартирку с чемоданом, она рассказывала, как ссорилась с отцом. Как орала, вернувшись из больницы:
— Не смей его трогать! Если ты что-то сделаешь, я убьюсь! С крыши прыгну!
Иосиф Давидович хватал ее за руки, усаживал на роскошный кожаный диван, уговаривал:
— Люба, дочка, успокойся... Красавица моя... Ну зачем тебе этот уголовник?
— Ты тоже сидел, папа! — отбрыкивалась она.
— Я мягко сидел! С телевизором и шахматами! — вспылил отец. — У меня ковёр был во всю стену, и бокалы хрустальные. А твой Шерман что?.. Зад прикрыть нечем!
Любаша металась по комнате, швыряла в отца подушками, книгами, коллекцией семейных фото в тяжелых рамках:
— Он талантливый, заработает! А даже если и нет, обойдёмся! Я его люблю, люблю!!! Почему ты смеешь решать, как мне жить?!
Всё кончилось чемоданом и ключами, брошенными в лицо отцу. Она забрала зимние вещи, которые хранила в родительской квартире — ведь сама жила в институтской общаге после давнего случая, разбившего их семью. И ушла окончательно, отказалась от отца и его денег. Переехала к Савве. И ужинали они глазуньей из двух яиц, по одному на каждого. Потому что больше в холодильнике холостяка-Шермана не было ничего съедобного.
Иосиф Давидович выдержал ровно двадцать четыре дня. Узнав, что Савва с Любашей отправились подавать заявление в загс, переступил через гордость. Пришел к ступенькам загса с букетом и поздравлениями, но на Савву глянул, будто асфальтовым катком расплющил. Говорил потом Шерману — уже на свадьбе, когда подвыпил:
— Всё-таки единственная дочь, как потерять?.. И, в общем-то, права она. Я за неё решить хотел, а это нехорошо. Не по-человечески.
Шерман кивнул, соглашаясь, уважительно пожал ему руку. Но невольно провел языком по кончикам новых зубов, вставленных вместо тех, что ему выбили в гараже. Папа Йозеф замахнул стопку водки и поднял руку, подзывая фотографа. Выдернул из вазы белую розу, обломал ей стебель и сунул цветок в нагрудный карман. И поволок Савву из-за стола: фотографироваться. Но пока фотограф примеривался, шепнул:
— Ну, убил бы я тебя... знаешь, как хотелось? Но она глупая ещё, горячая, могла потом дел натворить. Так что не думай, будто я тебя простил.
Та фотография до сих пор хранилась в свадебном альбоме: Савва с Иосифом Давидовичем, вроде бы по-дружески положившим руку на его плечо. А позади плакат «Лучший друг у зятя есть, называется он тесть!»...
Шерман моргнул, выплывая из воспоминаний. Любаша, приподнявшись на белой с позолотой кровати, смотрела на него снизу, по-прежнему держа его руку в своих ладонях. А с портрета на стене ухмылялся покойный уже папа Йозеф. Он оставил единственной наследнице все свои капиталы: сеть салонов красоты в Испании, рестораны в Британии, банковские счета... И указал в завещании, что дражайшему зятю Савве отходит в качестве наследства один-единственный объект недвижимого имущества: тот самый гараж.
Не без юмора был папа.
Впрочем, к моменту его смерти Шерман уже стал вполне обеспеченным человеком. А ведь ни копейки у тестя не взял, сам раскрутился — была заначка, да ещё какая! Знал бы с самого начала папа Йозеф о том, что хранится в однокомнатной халупе зятя, под фальш-стенкой, собственноручно приколоченной Шерманом к заду старого гардероба — сразу, поди, отдал бы за него дочь. Ну, или пришиб бы по-тихому...
Отрывок 3
- Ну, хватит о прошлом! — бодро сказала Майя Серебрянская. — Живём сейчас! Может, сыграешь мне? Савва Аркадьевич сказал, что тебе фано привезли.
— Я бы с удовольствием сыграла, но Илья Петрович разрешил только в наушниках... — растерялась Лера. — И как их отключить, я не знаю.
— А мы сейчас Олежку позовем, и он нам всё настроит. Поиграем тихонечко. Понарушаем режим, — заговорщически сказала Майя. И будто услышав её, телохранитель коротко стукнул в дверь.
— Шухер, барышни. Там Пряниш заявился, я его машину в окно видел.
— О-о-о! — с ненавистью застонала Майя. — Может, в шкафу спрячемся? Олежек! Срочно скажи: здесь есть шкаф?
Телохранитель понимающе хмыкнул. Клацанье дверной ручки возвестило о том, что он вернулся на свой пост. Лера спросила:
— Этот тот самый Виктор Сергеевич Пряниш, директор театра?
— Угу, — недовольно откликнулась Майя. — Ты с ним осторожнее, мутный тип. И еще смотри, не расхохочись в голос, когда он говорить начнет. А то возненавидит, и будет у вас вражда навеки. Как у меня с ним.
— А что он такого может сказать? — удивилась Лера.
— Ой, да он вечно: то неправильно слово употребит, то что-то умное ввернуть попытается... — Майя прыснула: — Знаешь, как я его называю? Смесь кадета и балета. Потому что знаний — как у двоечника, а гонору, как у примы. И всё время хочет, чтобы за ним оставалось последнее слово! Но я не доставляю ему такого удовольствия. — Фыркнув, она замолчала. Но потом добавила совсем другим тоном: — Только ты не думай, что я заноза.
Разговор затух. Лера чувствовала, что напряжение висит в воздухе. А по тому, как недовольно вздыхала Майя, как ёрзала в кресле, было понятно — она сейчас ощетинилась, как воинственный ёжик.
Наконец, за дверью послышались шаги, высокий мужской голос и бурчание телохранителя. Дверь распахнулась, впустив в палату густой запах тушеной капусты. В больнице было время обеда.
— Добрый день, Валерия! Я — Виктор Сергеевич, директор театра классической музыки! — с нескрываемой гордостью провозгласил Пряниш. И добавил тоном школьного завуча:
— Ага! И ты уже тут, Серебрянская! Хотя где должна быть? На ре-пе-ти-ци-и!
— Мы с вами уже прорепетировали сегодня, спасибо большое! — буркнула Майя.
— Ну, ты сама виновата! — они явно говорили о какой-то ссоре. — Ты это… нечего тут мне! И вообще, я к Валерии.
— Здравствуйте, очень рада, — осторожно сказала Лера, вспоминая, что знает о Прянише. Он уже лет десять возглавлял знаменитый театр классической музыки, неоднократно мелькал в телепередачах и на страницах журналов. Так что Лера помнила, как он выглядит: среднего роста, щуплый, с откляченным задом. Чёрные глаза навыкат, кожа смуглая, как у цыгана. Черные волосы, в которых блестели нити седины, он собирал на затылке в хвостик.
— Ну что, Валерия, приступим? — спросил он.
— К чему?
— Ну как же! Могли бы догадаться, — фыркнул Пряниш. — Сыграйте мне что-нибудь, я же должен вас экзаменовать!
Лере показалось это странным, ведь Шерман уже прослушивал её. Даже был подписан. Может быть, именно о таких вещах и говорила Майя, предупреждая, что Пряниш любит оставлять за собой последнее слово?
— Я готова сыграть, — ответила она. — Помогите мне, пожалуйста, сесть за пианино, и переключите звук, чтобы он шёл в колонки.
— Конечно-конечно... — Пряниш стремительно подошел к ней и потянул за руку. От него ощутимо пахнуло перегаром — видимо, после вчерашнего юбилея — и Лера невольно задержала дыхание.
Усевшись за инструмент, она объявила:
— Ференц Лист, «Грёзы любви».
— Что ж, мы все во внимании! — важно сказал Пряниш.
Положив пальцы на клавиши, Лера медленно, глубоко вдохнула, прислушиваясь к отголоскам музыки, звучащим в памяти. Первые аккорды — плавные и торжественные, прокатились по комнате... Она играла и думала о необычной истории любви, из-за которой родился этот всемирно известный ноктюрн. Лист написал его о своей возлюбленной, Каролине Витгенштейн. Из-за любви к нему Каролина бежала из России, потеряв титул и родину. Они мечтали пожениться, но множество препятствий возникло перед этой любовью. Каролина первой не выдержала испытаний судьбы — постриглась в монахини. А вслед за ней и Ференц посвятил религии остаток жизни. Леру всегда трогала эта история, и для себя она хотела любви такой же сильной, непоколебимой. Но — со счастливым концом.
— Вы прекрасно играете, — довольно сказал Пряниш, когда затихли последние звуки ноктюрна. А Майя захлопала, воскликнув:
— Лера, это очень, очень классно! Я тоже обожаю Листа, и мы можем...
— Потом обсудите! — Пряниш оборвал её хозяйским тоном. — Сейчас я должен рассказать Валерии о нашем музыкальном театре. Как вы знаете, это театр с мировой известностью. Поэтому играть в нём — большая честь.
Он неожиданно умолк, завозился. Послышался звук газа, выходящего из-под пластмассовой пробки, а потом — глубокие, жадные глотки. Пряниш откашлялся и, закрыв бутылку, продолжил:
— Как Прометей дал людям огонь...
— И воду, — невинным голосом добавила Майя.
— Да, и воду, — машинально повторил Пряниш. — Так вот, Валерия, как Прометей дал людям всё нужное, так и наш музыкальный театр стремится, чтобы слушатели могли выбирать. Хотят классическое исполнение — пожалуйста, у нас есть Вейдман и Поляков! Хотят современную инсинуацию, есть Серебрянская!
— Инсинуацию я очень даже могу, — горячо подтвердила Майя.
— И я всегда говорю: мы должны вытягивать себя из болота, как Дон Кихот вытягивал себя за волосы! — с жаром продолжил Пряниш.
— А я за шо? — с жаром воскликнула Майя, сдобрив голос одесским акцентом, таким ядреным, что Лера не выдержала — улыбнулась. Да и то, что напыщенная речь директора была полна ошибок, и веселило, и смущало одновременно. Ей казалось, что каждый ребенок должен знать — за волосы из болота себя вытаскивал Мюнгхаузен, а не Дон Кихот. Да еще этот Прометей с водой, «инсинуация» вместо «интерпретации»...
— Виктор Сергеич, а расскажите еще что-нибудь, — вкрадчиво попросила Майя.
— С тобой я, Серебрянская, после поговорю! — грозно ответил Пряниш. — Ну а с вами, уважаемая Валерия, мы увидимся после вашей выписки. И надеюсь, вы с Майей не будете терять время, как она это любит, а обсудите новый репертуар. Засим откланиваюсь!
И небрежно пожав руку Леры, он вышел из палаты. Чуть стихли его шаги, телохранитель Олег приоткрыл дверь:
— Все живы?
— Пока да, — откликнулась Лера. Пряниш ей не понравился, но она понимала, что с его существованием придется смириться.
— Запасайся бронежилетом, — посоветовал Олег, будто уловив ее мысли. — Май, домой поедем? Тут уже обед несут.
— Оставь нас еще на пару минут, Олежка, — ласково попросила Майя.
Когда дверь закрылась, Лера спросила:
— Олег — твой парень?
— Просто друг. Очень хороший друг. От Пряниша защищает, когда у меня нервы сдают, — вздохнула та. — Я Савве Аркадьевичу на Прянишские проделки почти не жалуюсь, он от этого расстраивается. Всё-таки они старые друзья. Хотя Шерман его может одним щелчком вышвырнуть из театра...
— Как так?
— Очень просто. По документам — всё Шермана. Просто ему некогда заниматься этим проектом, вот он и поставил на директорскую должность Пряниша, — ответила Майя. — Ты извини, я злая сегодня на этого так называемого директора. Выбесил меня с утра. Представляешь, они переставили всё в репетиционной! Ну, я сначала пыталась скрипку найти, а потом ещё и на рояль бедром налетела. Там синяк уже, наверное... А это ведь Прянишские инициативы, с перестановками. И ведь знает, сволочь, что я ничего не вижу — а всё равно делает.
— Но ты ему высказала? — возмутилась Лера.
— А как же! Только он знаешь что заявил? «Анафема – мать порядка» . И ускакал в коридор. Вот и всё, вот и поговорили. И всегда так. Хоть смейся с него, хоть плачь.
Лера не нашлась что ответить.
— Кстати, рояль для тебя переставили. Шерман хочет, чтобы мы попробовали сыграть в дуэте, — добавила Майя. — Так что будем вместе репетировать. Разучим что-то из классики… да хоть того же Листа! Или можем своё написать. Скрипка и рояль — прекрасное сочетание! Ты ведь в любом случае будешь в театре работать, да?
«Она сейчас о том, что результат операции не предскажешь, — поняла Лера. — Намекает, что если всё кончится плохо, я не останусь одна». Горячее чувство благодарности — как тогда, при встрече с меценатом — захлестнуло её, затопило жаркой волной. Но в глубине души снова ожил и шевельнулся ужас. Слишком трагичной была история Майи, слишком силён был страх остаться в темноте...
«Хорошо, что Костя здесь, — подумала она, — мне бог его послал. Всё-таки спокойнее, когда среди врачей есть знакомый».
583 просмотров | 1 комментариев
Категории: Современный любовный роман, Роман, Герой-телохранитель, Детектив, Мелодрама, Современный любовный роман, Гимт Светлана
Тэги: светлана гимт, игра в полнолуние
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 17,38 алк |
90,00 руб
Эксклюзивные авторы (204)
- появились новые книги
Авторы (891)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#ДраконВедьма #КурортныйРоман #ЛитСериал #СнежнаяСказка Hurt/comfort POV Авторские расы Азиатская мифология Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Ангелы Ассасины Асуры Боги и демиурги Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Воры и воровки Герой – ребенок Герой-телохранитель Гномы и дварфы Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детектив Джен Домашние животные Драконы Драма Жестокие герои Истории про невест Квест Киберфантастика Кинк Космическая фантастика Космические войны Литдорама Любовная космическая фантастика Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Метаморфы Мистика и ужасы Морские приключения Морское фэнтези Некроманты и некромантия Неравные отношения и неравный брак Оборотни Омегаверс Орки Отношения при разнице в возрасте Пародия Пирамида любви Повседневность Попаданки и попаданцы Преподаватель и ученица Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Путешествия во сне Рабство Редкие расы Свадьбы и браки Светлые эльфы Скандинавский фольклор Славянский фольклор СЛЕШ Смена пола Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стёб Стимпанк Темные эльфы, дроу Фамильяры Фанфик Феи и дриады Фейри Феникс Флафф Фэмслеш Фэнтези Европы Чужое тело Эротическая космическая фантастика Эротическая фантастика Эротическое фэнтези
Единственное, что немного смутило - название. Мне в нем почему-то не та "игра" виделась, а какая-то "игра в имитацию". И я все ждала не того, думала, это вроде детектива, но увидела в группе Вконтакте эпилог, и как почувствовала: мое. То, что Костя сделал Лере в качестве подарка - до дрожи в кончиках пальцев понимаю. Решила прочитать - и не ошиблась)
Спасибо огромное за прекрасную историю!)