Исцели меня. Часть первая. Катерина Райдер

ПРОЛОГ

– Истории... Я люблю хорошие истории. Когда живёшь слишком долго тебя мало что способно удивить, – блондин отставил в сторону бокал красного вина, скользнув по нему тоскливым взглядом, а после посмотрел на незваную гостью, что сидела напротив в изысканном кресле времён Людовика XIV.
Он был до неприличия красив. Высокий рост, фарфоровая кожа, неестественно серые, почти стеклянные, глаза в обрамлении сизых ресниц. Аристократические черты лица выдавали в нём англичанина, но слишком мягкое произношение, с лёгким оттенком французского акцента, оставляло тонкий намёк на принадлежность к парижской знати. Волосы острижены не слишком коротко. Аккуратно зачёсанные назад, они позволяли, в полной мере, насладиться безукоризненной внешностью мужчины, которому на вид было не более тридцати пяти, хотя, на самом деле, в десятки раз больше. Во взгляде его не читалось презрение к существу столь хрупкому как человек. Напротив, он смотрел на брюнетку с нескрываемым восхищением. Её смелость казалась ему безрассудной, но, в то же время, выделяла собеседницу из тысячи женщин встречаемых на его чрезмерно долгом жизненном пути.
– У тебя есть для меня история? – улыбка коснулась его губ, загадочная, опасная, заставляющая чувствовать себя беззащитным.
– Не думаю, что моя история заслуживает Вашего времени, Бальтазар. Со всем уважением, но и у меня его не так много, – ответила девушка слишком бесстрастно, что натолкнуло собеседника на мысль о неискренности.
– Ты боишься меня, – заключил бессмертный, всё так же очаровательно улыбаясь, – но, считаешь слабостью открыто говорить о своих страхах, ведь так?
– Я много чего боюсь, – без тени притворства ответила гостья. – И не считаю это слабостью, напротив, страх мотивирует меня на свершения. Ведь в отличие от Вас, у меня нет вечности, дабы тянуть с принятием решений слишком долго.
– И всё же, думаю, у нас обоих найдётся пара часов для твоей истории. И если она мне понравится, я даю слово, что сделаю то, о чём ты меня просишь.
Бессмертный опёрся локтями о край письменного стола, сцепив пальцы в замок на уровне собственных губ. Он смотрел на гостью безотрывно, не моргая. От него не исходило агрессии, но, в каждом обертоне голоса, в каждом движении, вздохе, совершаемом по привычке, чувствовалась угроза. И всё же, она была готова рискнуть, ведь на этот раз у неё и, правда, не было выбора.
– Что же, – утвердительно кивнув, брюнетка удобнее устроилась в кресле, осознавая, что разговор предстоит долгий, – с чего мне начать?
– Ну, – по-кошачьи протянул бессмертный, – это же твоя история и только тебе решать, откуда именно она берёт своё начало. Ответь только прежде, у неё будет хороший конец?
Девушка на мгновенье задумалась, остановив, ставший вдруг отсутствующим, взгляд на (бесспорно) подлиннике Моне позади хозяина особняка.
Он видел – воспоминания, которые, по его собственной прихоти, были вытащены из недр памяти смертной, терзали её душу раскалёнными плетями, отражаясь в глазах чайного цвета болью утраты. Бессмысленно отрицать – людские эмоции, в особенности причиняющие страдания, зажигали в его окаменевшем сердце тусклые, похожие на мерцание светлячков, искорки жизни. Он любил созерцать боль и любил её причинять, муки смертных завораживали и пленяли пуще горячей крови в их же венах. Бальтазар славился среди себе подобных особой страстью к пыткам, его считали одним из самых безжалостных князей тёмного мира, но, вместе с тем, и самым справедливым.
Вампир терпеливо ждал, хотя внутри вскипали любопытство и голод... Но, если с последним бессмертный, в силу своего возраста, справлялся с лёгкостью, то подавить жажду познаний, пусть и не открывающих для него новых истин, было не просто.
– Мисс Крофт?.. – спустя несколько секунд сладострастно прошептал бессмертный, слегка нависнув над столом, – Вы уверены, что хотите именно этого?
Брюнетка встрепенулась, дёрнув плечами, как при лёгком ознобе, точно случайно задремала, а от вкрадчивого голоса мужчины пришла в себя. Заглянув в «хрустальные» глаза собеседника, девушка безмолвно кивнула. Глубокий вдох, почти беззвучный выдох.
– Моя история начинается плохо, затем всё становится ещё хуже... Но как она закончится, зависит только от вас, Монсеньор.


ГЛАВА 1
[Несколько лет назад. Феникс, штат Аризона]

Семнадцать...
Вы помните то время, когда Вам было семнадцать или около того? Мир такой необъятный. Планов на двести жизней вперёд, но, кажется, что времени предостаточно и всё успеется в срок. Каждая неудача глобальна. Любое достижение незначительно. Наставления родителей безмерно утомляют. Советы новомодных блогеров не подлежат сомнению. Если вражда, то до последнего вздоха. Если любовь, то одна и на всю жизнь. В семнадцать перед нами открыты все двери. Мы молоды. Амбициозны. Наверняка знаем, чего хотим или создаём видимость сего, дабы взрослые не лезли к нам со своими советами – им ведь нас не понять. Голова забита вечеринками, распродажей в «H&M», шоппингом, новинками кинопроката, акцией в «Старбакс», выбором цвета и фасона выпускного платья, мальчишкой, сидящим через парту от тебя, «историей» малознакомой девчонки в инстаграм, которую ты поклялась вечно ненавидеть ради душевного равновесия подруги. И знаете, это нормально! Так и должно быть, и так было... до определённого момента, пока одно единственное слово не разрушило всё, отобрав у меня законно принадлежащие глупости семнадцатилетнего возраста – развод.
Всё началось с того, что однажды, вернувшись домой, я не обнаружила там отца, как и большую часть его вещей. Мама толком ничего не говорила, она лишь плакала, плакала, плакала, изредка запираясь в ванной и шушукаясь с кем-то по телефону. Затем приходила ко мне в комнату, замирала в дверях, пыталась путано что-то объяснить. Но, раз за разом, теряясь в бессвязной череде абсурдных аргументов, сводила свой монолог к совершенно неободрительному «всё будет хорошо», после чего, захлёбываясь извинениями, снова впадала в бесконтрольные рыдания.
В полном неведении прошло пара дней. А когда папа заехал забрать остатки своих архитекторских проектов, родители объявили, что разводятся. Данная новость, точно гром среди ясного неба, перевернула мой мир с ног на голову. Я никак не могла осознать случившееся! Когда именно произошёл раскол? А самое главное – как я это пропустила? Мама и папа всегда олицетворяли для меня образец прочных, истинных чувств. К тому моменту, как я пошла в выпускной класс, они были вместе уже порядка двадцати лет, а со стороны выглядели точно подростки в разгар романтических ухаживаний. За всю свою сознательную жизнь я не припомню ни одной их ссоры. За ужином, вместо серьёзных разговоров о политике, работе или, на худой конец, моей успеваемости, они частенько дурачились. За завтраком постоянно обжимались, мешая друг другу пить кофе. Вечерами я часто слышала, как отец играет на гитаре, напевая песню под которую они с мамой танцевали на свадьбе. И каждый раз, когда он улетал в командировки, её глаза были на мокром месте. Отсюда вытекает вполне разумный вопрос: что могло пойти не так у двух людей, что даже в момент жалких попыток убедить меня в гибели чувств, смотрели друг на друга точно Джек и Роуз, прощающиеся на корме уже накренившегося Титаника?
«– Ты прыгнешь, я прыгну...» – при этой фразе главной героини мама всегда сжимала руку отца в своей. Как же это было трогательно и тем безумнее казалось происходящее.
Дальше хуже. Не прошло и недели с отъезда отца, как мама заявила, что мы уезжаем из города.
Только представьте, а ведь она даже не посоветовалась со мной! Забрала документы из школы, между прочим, за три дня до начала учебного года! Выставила дом на продажу. Купила билеты на самолёт, а после еще и запретила говорить отцу, куда именно мы улетаем! Хотя, если честно, название города, в котором мать решила начать жизнь «с чистого листа», не сказало мне ровным счетом ничего. Только после пояснений я поняла, что оканчивать школу мне выпала честь в местечке её юности, а жить мы будем у бабушки. К слову, последний раз я видела Мэри Войт лет семь назад. Насколько мне известно, Ба недолюбливала зятя, то есть моего отца, именно поэтому мама практически полностью оборвала с ней общение, за исключением редких телефонных разговоров и открыток на праздники. И вот теперь, ни с того ни с сего, мы переезжаем в богом забытый городок, которому не присвоили даже отдельной точки на карте нашей страны!
Собранные чемоданы стояли возле входной двери, нарочно напоминая, что прошлой жизни, как и всем моим мечтам, пришёл конец. Большой, дубовый комод был непривычно пуст. Ещё неделю назад его поверхность украшали фотографии и милые безделушки, которые привозил отец из заграничных поездок. Сейчас же, всю мебель в доме небрежно накрыли старыми простынями. Должна признаться, весьма удручающее зрелище... Печально окинув взглядом свою спальню, которая целых семнадцать лет была моей маленькой крепостью, я тяжело вздохнула. Плотные фиолетовые шторы наглухо задёрнуты, но настойчивый солнечный свет, ясного, почти осеннего дня, нахально пробирался внутрь, словно насмехаясь надо мной.
Я помню, как мы выбирали эти шторы в торговом центре на пятой авеню. Мама всё просила меня определиться с оттенком, но я была занята тем, что вела стратегический бой декоративными подушками с отцом. Из-за чего нас, кстати, чуть не вывели из магазина охранники.
С папой мы всегда были очень близки. Да, обычно девочки больше тянутся к матерям, но в моём случае всё сложилось несколько иначе. Отец понимал меня с полуслова, по одному взгляду определял настроение. Я была его маленькой принцессой, а он моим добрым волшебником, способным превратить самый скучный день в незабываемую сказку. Мне было больно, нестерпимо больно от осознания, что отныне мы не вместе. Что по утрам я больше не буду слышать его голос, хмуриться запаренной на скорую руку овсянке, ругаться за злоупотребление кофеином. Больше никаких походов в видео прокат, китайской еды на скамейке в парке, велопрогулок.
– Милая, машина ждёт, – раздался спокойный голос вошедшей в комнату матери.
– Мам... – с отчаявшейся надеждой во взгляде, я посмотрела в тусклые глаза уже немолодой женщины, скуляще протянув, – почему мы не можем остаться?
– Кейтлин, детка, я понимаю, тебе нелегко переезжать сейчас. Тем более, когда остался последний учебный год. Но, я надеюсь, ты поймёшь меня, пусть не сегодня, позже, когда повзрослеешь.
– Дело вовсе не в школе, просто я никак не смекну, зачем нам ехать Блэкфорт? Да, у вас с папой в последнее время не все гладко, но нет трудностей, справиться с которыми человеку не под силу! Разве это не твои слова?
Я смотрела на неё, уставшую, сгоревшую буквально за несколько дней. В какой-то мере, даже была готова понять, пусть и не знала всей картины в целом, но этот дурацкий отъезд путал мысли, заставляя вести себя не очень-то участливо.
– Милая, я не могу... Я просто не могу здесь оставаться, – еле слышно произнесла мама, разбивая вдребезги мифы о благоразумии взрослых.
– Ты не можешь, а мне из-за этого приходится тащиться в другой конец страны?! Тебе не кажется это несправедливым? – не собиралась сдаваться я, пусть и понимала, что все мои попытки отговорить мать от переезда бессмысленны.
– Виргиния не так уж и далеко, да и бабушка будет нам рада.
– Мама, перестань, мы ведь не поехали туда даже на похороны дедушки! Ты ни раз говорила, что ненавидишь Виргинию! В конце концов, это всего лишь развод, а не конец света! Люди встречаются, женятся, расходятся, но, если бы все женщины меняли место своего жительства, после каждой неудачи на любовном фронте, переписи населения потеряли бы всякий смысл.
– Да, – постаралась улыбнуться мама, – я ненавидела Блэкфорт в молодости, но твоего отца, в данный момент, ненавижу больше.
Идеи покинули голову. Я попросту не знала, что еще сказать, как убедить эту упрямую женщину, характер которой переняла сама, в бредовости затеи?
– Может мы просто найдём новый дом, переедем в другой район или выберем более заманчивый город, где хотя бы климат получше?
– Например?
– Например, Лос-Анджелес, – выпалила я первое, что пришло на ум, – раз уж мы вроде как обрубаем мосты...
За окном раздался до тошноты противный гудок клаксона. Мой взгляд тут же панически забегал по лицу матери, ладони начали потеть, а сердце забилось под горлом так часто, что казалось, меня сейчас стошнит. Я замерла, ожидая вердикта. Вердикта, от которого (как казалось тогда) зависела вся моя дальнейшая жизнь. Но мама ничего не ответила, лишь отрицательно покачав головой, указала на чемодан стоящий у постели.
– Я возьму этот и те, что внизу, а ты хватай свой рюкзак.
– Мам, – застонала я, – пожалуйста! Ты ведёшь себя как подросток...
– Кейт, – начиная раздражаться, обернулась она, смерив меня строгим взглядом, которого я всегда побаивалась, – ты ещё слишком молода, чтобы осуждать мой выбор!
– Я не осуждаю, просто... – попыталась оправдаться я, но мама не позволила, обрывая на полуслове резким и категоричным жестом руки.
– Хватит! Тема закрыта. Мы едим в Виргинию и точка. Не заставляй себя ждать, я не собираюсь оплачивать таксисту ожидание!
С этими словами мать вышла из комнаты, а я осталась стоять словно окаменевшая, попросту боясь пошевелиться, словно эти несколько секунд промедления могли что-то исправить. Есть такая фраза: «Дети платят за грехи своих родителей» – она всегда мне казалась глупой, до сегодняшнего дня.
Обречённо вздохнув, я достала из-под матраса дневник, который неделю назад подарила мне мама по наставлению психотерапевта. Как утверждал этот поборник денег отчаявшихся домохозяек, если начать записывать все свои переживания в тетрадь, то агрессия значительно уменьшится и со многими жизненными трагедиями станет справляться проще, потому как появится наглядный способ анализировать собственные поступки и реакции. По-моему, этому шарлатану самому не мешало бы показаться специалисту! Впрочем, как бы там ни было, я решила попробовать и, открыв дневник, быстро нацарапала слова чёрной перьевой ручкой.
«Это конец... Я сделала всё, что было в моих силах... Ненавижу чертову Виргинию!»
Пробежавшись взглядом по написанному, я постаралась поймать ощущение обещанного облегчения, но ничего не произошло. С каждым мгновением, приближающим меня к отъезду из родного дома, я чувствовала лишь кромешную пустоту и злобу – на маму, на себя, а в особенности на отца, который наверняка знал о планах бывшей жены, но почему-то не вмешался, не спас свою маленькую принцессу от страшного королевства под названием «Виргиния»! Видимо, волшебство покинуло его в тот самый миг, когда на документах о разводе была поставлена последняя подпись.
Спешно добавив к откровению в тетради еще раз слово «ненавижу», но теперь уже большими буквами, я захлопнула дневник и, под звуки надрывающегося автомобильного гудка, навсегда покинула свою любимую спальню.


ГЛАВА 2

Вы когда-нибудь ощущали абсолютную безвыходность ситуации? Когда ни ваши желания, ни решения, не способны повлиять на исход событий и приходится просто подчиняться, плыть по течению, даже если данный процесс вызывает отвращение к самому себе?
Именно это чувство снедало меня изнутри на протяжении всего пути до аэропорта. А в тот момент, когда наш самолет оторвался от взлетной полосы, оно начало расти в геометрической прогрессии.
Я наблюдала за тем, как огромные небоскребы моего родного Феникса постепенно превращаются в крошечные точки, как город становится размером с ладонь, а облака (точно на зло) скрывают его от моего взора, не позволяя, как следует, проститься.
Ричмонд. Мы приземлились спустя примерно пятьдесят минут. Весь полет мама молчала, да и мне не особо хотелось говорить. Впрочем, привести разрозненные мысли к единому знаменателю так и не вышло. Нелепые попытки Сандры (а теперь никак иначе называть её не хотелось) наладить общение ужасно раздражали, провоцируя на дерзость и даже грубость. Но у меня имелась уважительная причина, я была настолько подавлена от осознания собственной беспомощности, что казалось, если мать хотя бы еще раз повторит свое «прости», я выпрыгну из машины прямо на ходу.
Как только на табло загорелась надпись «отстегните ремни» и капитан разрешил покинуть Боинг, я резко поднялась со своего места, достала рюкзак из багажного отделения над креслами, и пулей вылетела на свежий воздух.
На удивление город оказался весьма приемлемым. Я-то ожидала увидеть вместо машин деревянные повозки, да разгуливающих всюду овец. Но моему временному облегчению быстро пришел конец. Как выяснилось позже, бабушка живет примерно в ста километрах от мгновенно ставшего мне ненавистным Ричмонда.
Она ждала нас на улице у центрального выхода из аэропорта. Я даже не сразу узнала её, ведь последний раз мы виделись достаточно давно. Моральных сил на радостное приветствие не осталось совсем. Я, лишь слегка кивнула, бросив сухое «привет», быстрым шагом направляясь к ожидающему такси. Мама напротив, очень эмоционально принялась рассыпаться в извинениях. Она просила прощения за спонтанный переезд, за мое поведение, за то, что не слушала родительских наставлений прежде.
К этому моменту гнев и ненависть внутри меня возросли до немыслимых пределов. Я была готова кричать, топать ногами и крушить все вокруг себя, но было совестно перед бабушкой. Что бы не происходило между мной и Сандрой, Мэри не виновата в том, что у её дочери поехала крыша, после развода. В общем, чтобы не подогревать бушующие внутри страсти, подпитываемые юношеским максимализмом, и заглушить мамино щебетание, которое заполнило собой салон автомобиля, как только она в него села, я надела наушники, установив звук в плеере на максимум.
За окном мелькали деревья. Двухполосная асфальтовая дорога петляла среди глухого леса. В голове не было никаких мыслей, я просто отрешенно смотрела в окно под мелодичные, наполненные драматизмом, распевки Джареда Лето.
Безусловно, пейзаж был прекрасен, особенно для человека прожившего всю свою жизнь в каменных джунглях. Воздух чист, никакого смога, городской пыли. Казалось, что с глаз сняли пелену и теперь, куда бы ни упал взгляд, всё выглядело чётче, сочнее. Сладковатый привкус преследовал меня с того самого момента, как я вышла из самолёта. Солнце поражало своей яркостью, как и небеса, пронзительно голубого цвета, словно кто-то там, наверху, повысил настройки контрастности. Окажись я в таком месте по иной причине, например в туристической поездке, наверняка была бы поражена и очарована. Но не сейчас, не в свете последних событий.
В итоге, спустя некоторое время, сосны, ели, лиственные деревья, слились для меня в единый поток зелени, напрочь потеряв свою привлекательность. Хотелось бы верить, что однажды давящее чувство под рёбрами пройдёт, что я смогу вдохнуть полной грудью вкусный воздух, позволить себе насладиться красотами местной природы, перестану чувствовать боль от каждого удара сердца. Тогда, должно быть, мне удастся взглянуть на случившееся беспристрастно и простить своих родных за их эгоизм.
Деревья, наконец, начали редеть, уступая место выбеленным, до боли в глазах, малоэтажным зданиям. В каждом таком «игрушечном» домике на первом этаже размещались небольшие адвокатские агентства (словно в этом городе вообще что-то могло произойти), булочные, магазинчики одежды и сувенирные лавки. При входе в абсолютно любое заведение, на ветру развевался национальный флаг, а на дверях болталась табличка с приветственной надписью: «Добро пожаловать». Банально и провинциально, но я и не ожидала ничего другого, так что лишь иронично усмехнулась, в очередной раз себе посочувствовав. Немногочисленные, словно прогуливающиеся люди, шли по узким тротуарам, то и дело здороваясь. Создавалось впечатление некой общины, как будто это и не город вовсе, а к примеру студенческий кампус, где каждый знает друг дуга, наверняка тихо ненавидит, но улыбается дабы заслужить уважение и признание. Какая мерзость...
– Кейт, Кейтлин! – раздался голос матери.
Конечно, я слышала её, но отчаянно делала вид, что сплю. Впрочем, Сандра не собиралась сдаваться. Силясь привлечь внимание всеми возможными способами, она легонько толкнула меня в плечо, не оставляя выбора.
– Да что? – недовольно пробурчала я, открывая глаза и косясь на мать.
– Сними эти штуки, с тобой совершенно невозможно разговаривать! Ты хоть слово слышала из того, что я сказала?
– Вот и не разговаривай, – проигнорировав вопрос, ответила я и снова отвернулась к окну.
Не тут-то было! Миссис Крофт была очень упрямой женщиной. Не добившись желаемого, она самолично стащила наушники с моей головы и когда я, наконец, села прямо, в упор глядя ей в глаза, смягчилась, в мгновение ока, превращаясь из злобной ведьмы во вполне обычного родителя.
– Вот тут, милая, я и провела своё детство. Тебе здесь обязательно понравится, нужно просто привыкнуть, – мама постаралась добродушно улыбнуться, проводя по моим волосам ладонью.
– Ну конечно, – фыркнула я, поёжившись, пытаясь избежать навязанной ласки, прижимаясь сильнее к двери автомобиля.
Бабушка тактично не вмешивалась. Она лишь изредка поглядывала на меня в зеркало заднего вида, но практически сразу отводила глаза, как только я это замечала. Иногда Мэри предпринимала попытки отвлечь мать, особенно когда та приставала ко мне с разговорами, как сейчас. За что, кстати, ей огромное спасибо.
И вот, ужасно длинные, полтора часа пути закончились.
Стоило такси остановиться на подъездной дорожке, я тотчас вышла из машины и, шаркая кроссовками по недавно опрысканному газону, направилась к багажнику автомобиля. Водитель, ставший невольным свидетелем наших семейных разборок, приветливо кивнув, подошел ко мне с явным намерением помочь. Но мне эта учтивость была не нужна! Все чего я хотела – остаться наедине с собой. Поэтому, когда у молодого человека оказался мой рюкзак, буквально вырвала тот из его рук и водрузив на правое плечо, смерила бедолагу суровым взглядом.
– Я просто хотел помочь, вещей-то много, – обижено пробурчал парень.
– Большое спасибо! – нарочно вытягивая каждый слог, намекая на мое хамское поведение, проговорила мама и достала бумажник.
Меня же собственные манеры не особо заботили. Хотя, поймав на себе печальный взгляд бабушки, я слегка осеклась. Как уже говорилось ранее, Мэри ничего плохого мне не сделала, и то, что я еще не орала на весь двор, проклиная маму за кретинизм, исключительно её заслуга.
Отойдя от машины, а в большей степени, подальше от матери, я огляделась. Владения Мэри Войт оказались значительно обширнее наших. Внушительных размеров дом с огромными окнами, окрашенный в белый цвет, отчего сразу бросался в глаза средь множества зелени вокруг. Карнизы и ставни имели голубоватый оттенок, как и балюстрады широкого крыльца. Слева от входа висел тёмно-синий, клетчатый гамак. Прямо перед домом возвышался могучий дуб, раскинув свои тяжёлые, массивные ветви почти на всю территорию перед домом. Поодаль от него располагалась старенькая, но весьма милая деревянная беседка, опутанная паутиной тонких проводов светодиодной гирлянды – должно быть вечерами выглядит просто очаровательно. Аккуратно подстриженная лужайка, точно бархатный ковёр, обрамляла поросшие мхом каменные дорожки, петляющие среди множества цветов. Могло показаться, словно они выросли здесь случайно, однако, сочетание оттенков и сортов растений, идеально подходящих друг другу по высоте и размеру, говорили не об изощрённости природы, а о таланте и вкусе садовода. В общем, если отбросить причины, по которым мы вынуждены сюда переехать, мне всё здесь нравилось, ну или почти всё.
Разглядывая «мой» новый дом, я по неосторожности потеряла бдительность и не заметила, как подошла мама. Её ладонь невесомо легла на моё плечо, но на этот раз я не стала дергаться в подобии судорог, а просто проигнорировала этот жест.
– Вот мы и дома..., – мягко проговорила она.
– Ты дома, – сухо поправила я.
– Не нужно расстраивать бабушку. Пожалуйста, хотя бы попытайся быть милой, – еле слышно пролепетала мама.
Конечно же я знала – со стороны мое поведение выглядит более чем невежливым, но бьюсь об заклад меня можно понять! Я расстроена, разочарована и чертовски обижена. Чувствую себя одинокой, брошенной, но мама либо по рассеянности не замечает этого, либо намеренно не хочет замечать. Желая пресечь нравоучения об этике поведения, я весьма холодно спросила о расположении в доме моей комнаты, всё же скинув с плеча руку Сандры. Кажется, её это разозлило. На помощь снова пришла бабушка. Она, мелкими, но весьма уверенными и скорыми шажками подошла к нам. Позади послышался шум отъезжающей машины. Оглядываться я не стала.
– Милая, я освободила тебе нашу с Уильямом спальню. Сейчас она мне одной ни к чему, а вот тебе в самый раз, большая, светлая, с панорамным окном и отдельной ванной. К тому же... – но моральное истощение напрочь лишило меня чувства такта, и я не позволила Мэри закончить, даже не пытаясь скрывать раздражение.
– Хорошо, где она?
По закону жанра под самый занавес чаша терпения переполнилась и у мамы.
– Кейтлин Джеймс Крофт, ты не могла бы сменить тон?
– А ты не могла бы оставить меня с отцом?! – не сдержавшись, закричала я, да так, что в горле запершило.
– Сандра, не надо, – вмешалась бабушка, понимая, что ситуация выходит из-под контроля. Она слегка улыбнулась, изо всех сил стараясь сгладить острые углы, и ласково взяла маму за руку. – Пусть девочка привыкнет. Милая, – уже обращаясь ко мне, по-прежнему совершенно спокойно, сказала Мэри, – твоя спальня на втором этаже, сразу налево.
И тут я испытала стыд. Да, мне действительно стало очень стыдно перед этой пожилой женщиной. Надо же, а ведь я почти не помню её и даже привыкла называть по имени, а не как полагается внукам. Сандра часто употребляла в разговоре вместо «мама» – Мэри. Эта привычка прилипла и ко мне, как и традиция в минуты ссор или споров обращаться к собственной матери по имени.
Моя ярость сменилась на почти болезненную тоску. Всю дорогу до этого места, да и, если быть до конца откровенной, с того самого дня как ушел отец, я намерено провоцировала Сандру на скандал. Мне казалось, что если дать волю агрессии, станет легче. Но спокойный и заботливый взгляд бабушки разбил вдребезги данную теорию, заставляя задуматься не только о себе и своих растрёпанных чувствах. Её невозмутимая улыбка, несмотря на мое отвратительное поведение, обезоружила, вызвав в душе лишь занозившую неловкость. В конце концов мы не виделись почти семь лет, а я, вместо того чтобы спросить, как у старушки дела, разыгрываю тут шекспировскую трагедию. И когда я успела стать такой стервой?
Виновато потупив взгляд, я подошла к бабушке и осторожно поцеловала её в висок, для чего пришлось немного наклониться.
– Спасибо Мэри... – начала было говорить, но тут же исправилась, – Ба. Извини, просто... – но бабушка оборвала на полуслове и, отпустив руку Сандры, похлопала по плечу меня.
– Ничего, дорогая, я понимаю. Не самое лучшее время у тебя сейчас. Иди-ка лучше и посмотри спальню. Если захочешь изменить цвет стен или что-то еще, только скажи.
– Спасибо, – силясь выдавить из себя жалкое подобие улыбки, я бросила короткий взгляд на мать. Она молча глядела куда-то вдаль.
Подняв сумку с земли, твёрдо решив, что одного извинения с моей стороны на сегодня вполне достаточно я зашагала в дом, который, несмотря на весьма милое убранство, всё же казался мне тюрьмой.


ГЛАВА 3

Следующие несколько дней до начала занятий в школе я провела практически в одиночестве. Организационные моменты, по вопросу зачисления моей скромной персоны в выпускной класс, взяла на себя мама. Всё это время мы с ней не общались и даже не виделись. Сандра не решалась зайти ко мне, а у меня не было никакого желания выходить «в мир». Изредка в спальню заглядывала бабушка, узнать, не нужно ли мне чего, приносила чай и бутерброды, да всё пыталась поговорить, но видя, что я еще не готова вести задушевные беседы, молча покидала «камеру» с обоями в мелкий цветочек.
Камера – именно так я окрестила свою новую комнату в дневнике. Да, его пополнило еще несколько записей. В основном все пессимистичные и нагоняющие тоску. Ну а как иначе? Именно так я себя и ощущала. Хотя, в сравнении с сегодняшним утром, вся предыдущая неделя вдруг стала казаться не такой уж удручающей... Проснувшись, помимо ежесекундно преследующего меня уныния, я в полной мере познала вкус паники, страха, отчаянья и ещё массы не самых радужных эмоций.
Первый осенний день начался задолго до звона будильника, который мне одолжила бабушка, несмотря на попытки объяснить, что я могу запрограммировать нужное время в мобильном. Было ещё темно. Солнце только-только пробудилось, в отличие от остального мира, а потому за окном царила пугающая тишина. Лишь спустя полчаса небеса поддались рассвету, приобретая лавандово-розовый оттенок и туман, стелившийся по земле плотной дымкой, напоминал клубничную сахарную вату, что продают в парках аттракционов.
Сегодня мне предстояло отправиться в школу. Я жутко нервничала, снова и снова перебирая в голове всевозможные причины, способные поставить процесс на паузу. Сказать матери, что неважно себя чувствую и упросить оставить меня дома ещё на пару дней? Просто прогулять? Но какой смысл? Рано или поздно мне придётся встретиться с новоиспечёнными одноклассниками и погрузиться, что называется, в социум. Всем известно – дети бывают весьма жестоки, но подростки... вот уж кому действительно неведома жалость. В старших классах всё решает популярность и деньги родителей. А если у тебя нет ни того, ни другого, ты вынужден стоять в стороне и наблюдать за тем как жизнь проходит мимо. Не сказать, что прежде я принадлежала к числу особо значимых выпускников, но, во всяком случае, в Фениксе у меня были друзья, на которых всегда можно было положиться. Здесь же, лишённая связи с внешним миром, тем миром, что выходил за рамки Блэкфорта (ведь мама настояла, чтобы я удалила все свои страницы из соц.сетей, сменила мой номер телефона и выдала вместо смартфона кнопочного динозавра), я оказалась одна, совершенно одна, в социальном и информационном вакууме.
Бабушкин «монстробудильник» сработал ровно в шесть, чем, честно признаться, чуть не отправил меня на тот свет. Таким оглушительным звоном он должен не просто будить своего владельца, а оповещать всех соседей в округе о начале бедствий. Я была обескуражена ещё и тем, что никак не могла разобраться каким образом заставить эту штуковину замолчать. Но после нескольких попыток, тыкая на всё подряд, мне таки удалось победить. Рухнув на постель, я спряталась под одеялом и закрыла глаза. Сон, принялся самым коварным образом соблазнять меня дремотой, уговаривая провести очередной день в ленивом забытье, но стук в дверь, а за ним ещё один, вернули сознание в суровую реальность.
– Доброе утро! Кейт, вставай, а то опоздаешь в первый же день, – радостно прощебетала мама.
Это были первые слова Сандры, обращённые ко мне, с того самого момента как мы приехали. Её хорошее настроение несколько смутило, но мысли о том, что сегодня меня ожидает ад на земле, тут же заняли лидирующую строчку хит-парада размышлений.
Не дождавшись ответа, мама вновь постучала. Её настойчивость выводила из себя, но я решила, что начинать утро с пререканий не самая блестящая идея, поэтому спокойно ответила:
– Я уже встала, – хотя из-под одеяла так и не выбралась.
– Завтрак на столе, одевайся и спускайся!
За дверью послышались удаляющиеся шаги. Ощущение безвыходности вновь обрушилось мне на голову.
«Чёртово утро, чёртов день, чёртов город» – единственные мысли, что крутились в голове. А еще вопрос о том, каким образом я попаду в школу, ведь она находилась в нескольких километрах от дома Мэри.
Пока я лежала и сокрушалась о своей стремительно несущейся под откос жизни, время не стояло на месте. Красноречивый стук по трубе вынудил отбросить одеяло и спустить босые ноги на холодный, дощатый пол. Слегка потянувшись, д попытках вернуть телу координацию, я встала с постели и направилась в ванную. Весьма скромных размеров уборная, но зато очень светлая, а главное своя. Кремовый кафель, большое двустворчатое окно, ванная расположенная прямо напротив входной двери во всю ширину помещения – не большая, но позволяющая разместиться комфортно. Одна раковина, справа от входа. Над ней шкафчик с зеркальными дверцами и уже упомянутое ранее окно слева. Кстати, оно вызвало у меня весьма смешанные чувства – с одной стороны умиротворение, от возможности принимая ванну наслаждаться видом высоченных сосен позади дома, и досады, возникающей от почти брезгливых мыслей о незащищенности личного пространства. Но эти опасения с лёгкостью сглаживало наличие занавесок – светлых, льняных, подвязанных тонким, жёлтым канатом. На углу самой ванной стояла большая глиняная ваза со свежим букетом полевых цветов. Их постоянно приносила бабушка, иногда я даже не замечала когда, видимо пребывая в состоянии сна. Подле раковины разместился туалетный столик, круглый, металлический, на изящных, фигурных ножках. По его периметру натянута толстая капроновая нить, удерживающая шторки из белой ткани, мило присборенные в духе Мэри Войт. Бабушка вообще создавала впечатление крайне романтичной особы. От неё всегда пахло розовым маслом, а в сумочке лежала потрёпанная книга "Унесённые ветром". Она говорила медленно, выразительно. В её лексиконе присутствовали устаревшие слова, а иногда предложения строились в стиле диалогов Джейн Остин. Но всё это наделяло миссис Войт собственным, своеобразным шармом и, лично мне, весьма импонировало.
Подойдя к этажерке, я присела на корточки и отодвинула занавеску. На полочке лежали чистые полотенца, новая зубная щётка, паста и не распакованное мыло. Забросив туалетные принадлежности в раковину, мысленно сказав бабушке «спасибо», я встала, сняла с запястья резинку для волос и собрала волосы в высокий хвост. После, слегка прищурившись от настырного, и неизменно преследующего меня, солнца, включила воду, распечатала зубную пасту, принимаясь чистить зубы.
Всё это время из зеркала на меня смотрела вполне привлекательная девушка. Миндалевидные, карие глаза, в обрамлении чёрных как смоль ресниц; длинные, вьющиеся, тёмно-каштановые волосы; чувственные губы, которые совершенно не нуждаются в помаде, ведь на фоне фарфоровой кожи и без того выглядят выразительно; аккуратный нос, почти не тронутый веснушками; средний рост, обычная фигура. В общем, если сделать скидку на недавно обрушившиеся перемены. Не обращать внимания на жуткие синяки под глазами. Забыть о том, что за последние трое суток я спала всего 8 часов, а сегодня впервые иду в новую школу, где, скорее всего, стану изгоем. Темноглазая брюнетка, что в данную секунду с недоверием разглядывала собственное отражение, весьма недурна собой. Впрочем, красота дело субъективное.
Снова раздался стук. Недовольно хмыкнув, я мигом приняла душ и покинула ванную, даже не успев до конца высушить волосы. По причине крайне ограниченного выбора (ведь большая часть моей одежды лежала скомканной в сумке), пришлось натянуть на себя «дорожные» джинсы и безликую чёрную майку, поверх которой нашла своё место синяя, клетчатая рубашка из плотной фланели. Тёмные балетки, бесформенный рюкзак, всё тот же высокий хвост, большие солнцезащитные очки в невзрачной пластмассовой оправе и вот я готова идти на растерзание новых одноклассников.
Последний взгляд в зеркало, тяжелый вздох, бессмысленная попытка улыбнуться своему отражению... Катастрофа! Вышла я из спальни с выражением лица узника перед казнью. Да ещё, как назло, столкнулась на лестнице с Сандрой.
– Сколько можно ждать? – недовольным тоном спросила мама, но тут же растянула губы в милейшей улыбке, – хорошо выглядишь, а зачем очки?
– Не нашла косметичку, – сухо ответила я, обходя родительницу стороной.
– О, это нехорошо! Иди, завтракай, принесу тебе свою, – с искренней заботой проговорила она.
– Не стоит, мам! – но Сандра – это Сандра, если она что-то решила, сопротивление бесполезно.
– Милая, это же...
– Знаю, знаю, мой первый день в новой школе! – тихо пробурчала я и спустилась вниз.
Оказавшись на первом этаже, я замерла у первой ступеньки, оценивая ситуацию. Итак, что мы имеем? Направо пойдёшь в гостиную попадёшь, налево в кухню, а прямо, спасательный круг от материнского участия в моей жизни, выход. Что же, я выбираю спасение бегством! Но, как только сия мысль пронзила мозг, из столовой послышались стремительно приближающиеся шаги, по праву нарекающие мой план «миссия невыполнима». Жаль только, что я не Том Круз, у него бы точно вышло слинять из дома незамеченным.
На горизонте нарисовалась бабушка. Я разочарованно выдохнула и уже было повернула налево, но Мэри добросердечно улыбнулась, протягивая мне бумажный пакет с завтраком.
– Только обещай, что съешь его по дороге, на сытый желудок голова лучше соображает. Я положила туда карту, но, наверное, в твоем телефоне и она есть.
– Нет Ба, карты нет, – кивнула я, ощущая неимоверное облегчение, ведь теперь мне не придётся ехать в город вместе с Сандрой и слушать её нравоучения.
С искренней благодарностью я заглянула бабушке в глаза. Морщины уже были полноправными хозяевами на некогда прекрасном лице. Но это нисколько не портило её, лишь добавляло мудрости. Побелевшие пряди волос стали лёгкими как пух, при этом не утратив своей густоты. Длиной они доходили почти до плеч, волнистые благодаря плойке, изящно заколотые невидимкой у правого виска. Несмотря на свой возраст, Ба по-прежнему подводила глаза и слегка подкрашивала губы. Ещё в аэропорту я приметила у неё скромный, нежно-розовый маникюр и весьма стильные туфли телесного цвета, пусть не на высоком, но всё же каблуке. Даже сейчас, в семь утра, шею Мэри украшала нить жемчуга, а платье под цветастым фартуком отутюжено с иголочки. Я плохо знала Мэри Войт, но последних дней хватило с лихвой, дабы восхититься проницательностью и чувством такта этой женщины. Сей факт невольно наталкивал на мысль о несправедливости суждений Сандры в отношении собственной матери. Возможно, не стоило столь радикально доказывать правильность своего выбора и обрывать общение. Не знаю, что там у них случилось в прошлом... Но сейчас, именно в лице Мэри, я видела единственного, если и не союзника, то, по крайней мере, человека, пытающегося меня понять.
Сверху уже доносился мамин голос, она что-то напевала себе под нос, направляясь к лестнице. Времени на болтовню практически не осталось! Не мешкая, я схватила пакет, прошептав бабуле:
– Спасибо, я твоя должница.
Мэри улыбнулась, достала из фартука несколько купюр и запихнула их в нагрудный карман моей рубашки.
– На такси и прочие расходы, – пояснила она. – Это будет нашей маленькой тайной.
Я тотчас рассыпалась в клятвенных обещаниях унести детали сего сговора в могилу, после чего поспешно выскользнула за дверь, практически галопом бросившись бежать в сторону дороги.


ГЛАВА 4

От школы меня отделяло всего-ничего – почти час пешей «прогулки» по трассе окружённой лесом... Так себе перспектива. И всё же, возможность оттянуть момент: «знакомьтесь, это Кейт и теперь она будет учиться в вашем классе», вынудила меня обойтись без такси. Тем более, что в «прошлой жизни» я любила бродить по паркам и ездить в походы. Но увы, сегодня меня раздражало буквально всё! Могучие сосны, словно с угрозой раскинувшие свои ветви. Пёстрые дикорастущие цветы, стелющиеся по обочине. Чистый воздух, от которого порой кружилась голова. Но больше всего выводила из себя нескончаемая полоса асфальта.
И на кой я попёрлась пешком? Сколько уже прошло? Минут тридцать, сорок? А серая лента, с кучей трещин и вмятин на своей поверхности, и не собиралась заканчиваться. Мало того, я находилась в «мёртвой зоне» и не могла никуда позвонить! Туше (фр. toucher)
Постепенно у меня начало появляться ощущение, что я являюсь героиней какого-то жуткого хоррера, а из леса сейчас выбежит страшный мужик в хоккейной маске, с бензопилой наперевес. Поэтому, когда за спиной послышался звук автомобильного двигателя, мне стало совсем не по себе.
Мимолетно обернувшись, я увидела чёрного цвета пикап марки «Додж Рам». Всё бы ничего, если бы по мере своего приближения, машина не начала сбавлять скорость. Мысленно пробежавшись в голове по перечню собственных вещей, я составила список возможных оборонительных предметов, в виде ручки, карандаша и флакончика духов, которыми не пользовалась, но они почему-то всегда болтались в рюкзаке. Поравнявшись со мной, автомобиль практически остановился. Тишину леса нарушил низкий, мужской голос.
– Доброе утро мисс, если направляетесь в город, могу Вас подвезти.
Я посмотрела на пикап. Кузов чистый, окна открыты наполовину, тонировка отсутствует. Это добавляло некой уверенности, что сидящий за рулём мужчина не маньяк. Сам же водитель весьма приятной наружности. Открытый взгляд, искренняя улыбка. На вид ему было лет сорок, может незначительно больше. Средней длинны волосы, чуть взъерошенные на макушке и коротко стриженные у висков. Их оттенок точно определить сложно. Мужчина был светловолосым, но всё же блондином его не назовёшь. В общем, про себя я отметила этот оттенок, как темно пепельный. Опрятная и, я бы даже сказала, стильная одежда – кожаная куртка, тёмный свитер. На среднем пальце правой руки внушительного размера перстень с какими-то инициалами и на ней же тканый браслет дружбы. Когда я была маленькая, плела похожие фенечки папе.
– А до города еще далеко?
Мужчина посмотрел на приборную панель и пожал плечами.
– Немного больше трёх километров.
– Тогда, пожалуй, справлюсь сама, но спасибо за предложение, – ответила я и зашагала дальше.
Хлопок. Очень напоминающий звук закрытой наотмашь автомобильной двери.
– Послушайте мисс, я понимаю Ваше недоверие и даже поддерживаю его, но уверяю, что просто хочу помочь. Наш городок хоть и тихий, все же нехорошо молодой девушке идти одной вдоль шоссе. Всюду лес, в лесах водятся дикие звери, да мало что может случиться! Я не могу просто взять и уехать.
Речь хозяина пикапа заставила меня остановиться и обернуться. Оказывается, мужчина вышел из машины и теперь стоял подле неё, по-прежнему радушно улыбаясь.
– Я ценю Ваше беспокойство, но не стоит.
Тут незнакомец неожиданно двинулся ко мне.
– Тогда я считаю своим долгом проводить Вас, и раз Вы отказываетесь сесть в машину, то мне придется идти с Вами пешком.
Стремительно ползущие на лоб брови и перекошенное в удивлении, а может даже в лёгком возмущении, лицо – вот моя реакция. Довольно усмехнувшись, глядя на меня, мужчина приблизился и, как ни в чём не бывало, кивнул, указывая на рюкзак.
– Тяжёлый?
– Не особо, – смущенно ответила я, переминаясь с ноги на ногу.
Вот уж действительно странная ситуация.
– Меня зовут Александр Бруни, для друзей просто Алекс. Могу показать документы, назвать номер страховки, позвонить местному шерифу и передать трубку, спросишь обо мне всё, что посчитаешь нужным.
Я зависла, глядя на раскрытую ладонь мужчины, которую тот протянул для приветственного рукопожатия. Мне всегда было сложно заводить новые знакомства. Не потому что я была замкнутой или нелюдимой, скорее недоверчивой и мнительной. Папа называл это «умением разбираться в людях». От Алекса, как представился мужчина, угрозы не исходило и даже наоборот, он завоевал моё расположение с первого взгляда. Не могу объяснить сей феномен, но, смотря на него, я понимала, что верю каждому сказанному слову.
Наконец, вернувшись из дебрей собственных мыслей к происходящему на дороге, я протянула руку и коснулась ладони мужчины своей.
– Кейтлин Крофт, для друзей просто Кейт, – отвечаю, бесконтрольно расплываясь в улыбке.
Александр легонько пожал мою руку и практически сразу прервал тактильный контакт, видимо, чтобы не смущать.
– Ну так что, «просто Кейт», пойдем пешком или все же поедем на машине? – убирая руки в карманы куртки, спросил Бруни, чуть качнув головой в сторону своего автомобиля.
Бросив короткий взгляд на «Додж», я задумалась, после чего положительно кивнула.
– На машине, «просто Алекс», иначе я опоздаю в первый же день...
– Отлично! – с нескрываемым облегчением отозвался мужчина, сразу же направившись к автомобилю.
Открыв дверь со стороны пассажирского сидения, он помог мне забраться внутрь. Сам же обошел пикап спереди и, как только оказался в салоне, завёл двигатель. Мотор мягко заурчал, несмотря на внушительные габариты машины. Бруни одобрительно улыбнулся, заметив, что я пристегнулась, и через пару секунд мы направились в город, постепенно набирая скорость.
– Ты что-то сказала про первый день? – перед самым въездом в Блэкфорт заговорил Алекс, сосредоточено наблюдая за дорогой. – Недавно в городе?
– Да, переехала сюда неделю назад. Живу на бывшей ферме Войтов, у бабушки.
– Всей семьёй? – пытался поддержать беседу Бруни.
– С мамой, – с досадой произнесла я.
Видимо Алекс уловил некую перемену в моем настроении и заглянул в глаза с нескрываемым участием.
– Извини, если задаю слишком много вопросов. Можем просто послушать музыку, если болтать не хочется.
– Нет, всё в порядке. Это всего лишь развод...
Бруни замолчал, вновь возвращая своё внимание трассе. А я поспешила отвернуться к окну. Спустя ещё несколько минут, мужчина заговорил спокойно и размеренно.
– Кейт, жизнь сложная штука и не всегда в ней выходит всё так, как мы того хотели. Я, например, вовсе не знал своих родителей, но это не мешает мне оставаться хорошим человеком, я надеюсь, – тут Алекс слегка усмехнулся и продолжил, – и радоваться жизни.
– Знаю, развод родителей не самая большая трагедия, чего не скажешь о переезде в эту дыру, уж извините, врать не умею, – с легким смешком ответила я, заметно улыбнувшись.
– Тут с тобой не поспоришь, – рассмеялся мужчина, сворачивая по указателю на перекрестке.
Тем временем мы уже ехали по городским улицам. Я вновь ощутила приступ паники в преддверие первого учебного дня и даже пожалела, что села в эту машину, ведь данное решение нещадно приближало час «икс».
– Где тебя высадить? – спросил Алекс, заезжая на центральную площадь города.
Если полагаться на карту, то школа находилась буквально в квартале отсюда. Времени у меня еще хватало, так что я решила сойти прямо здесь, не вынуждая, и без того оказавшего мне услугу, человека нарезать круги по узким улочкам.
– Можно тут, – ответила я, разглядывая из окна небольшой сквер, в центре которого располагался скромный фонтан в окружении разноцветных тюльпанов.
– Хорошо, – ответил Алекс, сворачивая на обочину и глуша мотор.
Как только автомобиль остановился, мужчина тут же полез в бардачок, начиная шарить внутри рукой в поисках чего-то. Достав блокнот и ручку, он написал несколько строк и вырвав страницу, сложил её пополам, а после протянул мне.
– Кейт, послушай, если тебе будет что-нибудь нужно или просто захочется поговорить, здесь мой номер. Звони в любое время. И купите с мамой какую-нибудь, пусть и не самую лучшую машину. Кстати, я наверняка знаю, что у школы есть автобус. Он забирает учеников утром и развозит после занятий. Чтобы твоё имя внесли в списки нужно просто заполнить форму у секретаря. Ну, или я мог бы тебя подвозить по утрам.
– Хорошо, спасибо, – я растеряно улыбнулась, забирая из рук мужчины листок.
За те несколько минут, что мы были знакомы, я действительно искренне прониклась симпатией к сидящему рядом человеку. Возможно, эти чувства были вызваны тем, что Бруни напоминал мне отца, с той лишь разницей, что был моложе. Болтая с ним по дороге о всякой ерунде, мне удалось практически полностью расслабиться, позабыв о том, что еще вчера я собиралась искать в городе здание, с которого можно спрыгнуть.
Уже открыв дверь «Доджа», собираясь спустить ноги на прогретый солнечными лучами асфальт, я неожиданно (даже для самой себя) обернулась и задала вопрос, удививший нас обоих.
– Тогда может часа в три? Покажете мне город, там и поговорим... – стоило произнести эти слова вслух, я почувствовала себя ужасно глупо. Но мне так не хотелось снова оставаться одной или возвращаться домой, где мама непременно затеет беседу на тему: «как прошёл день».
– Договорились, – практически сразу ответил Александр, – встретимся здесь же в три.
– Что, правда? – пораженная ответом мужчины, выпалила я слишком восторженно.
Бруни засмеялся, поясняя:
– Кто-то же должен отвести тебя домой.
– Ладно, – довольно промямлила я и вышла из машины.
– Ладно, – эхом повторил за мной Алекс, а после пикап, совершая круг почета по площади, несколько раз просигналил мне и затерялся в неплотном потоке машин.
Еще несколько секунд я стояла недвижно, смотря туда, где среди домов и светофоров, растворился автомобиль моего нового знакомого. На лице всё ещё сияла немного глуповатая улыбка, а в руках я сжимала листок с номером телефона. Но время, как известно, беспощадно и нужно было идти в школу.
Закинув на плечо рюкзак, отыскав взглядом указатель улицы, я лихо перебежала дорогу и уже через пять минут была на месте.