Королева зачарованных лесов. Юлия Рудышина
Магазин Книги автора Комментарии Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
+1 бонус при покупке!
Книга-участник бонусной программы Призрачных МировЭксклюзивная Книга
Еще эксклюзив на Призрачных МирахСтаринные сказания и легенды оживают на страницах сборника, чтобы пленить и очаровать вас, уведя за собой лесной заросшей тропинкой в волшебный мир зачарованных лесов. Сиды или полые Холмы - в западноевропейской традиции, Навье царство - в славянской, как ни назови это место, оно не лишится своего колдовского очарования.
Отравленные цветы распускаются под чернильными небесами древней чащи, обласканной лунным светом… словно кровь - алеет брусника во мху, и слышится дальний волчий вой... а из-за деревьев выступает Королева этого мира - та, что уведет в туман и морок. Бедовая зелень в ее глазах, а в венке цветок папоротника и маков цвет… протяни ей ладонь, путник.
Останься в зачарованном лесу.
Вересковые пустоши окутаны туманным маревом, взвесь фиалковая дрожит на рассвете, манит уйти тропами зачарованными... Но что найдешь ты за порогом сказки - счастье или горечь осеннюю? Что ждет тебя в кругу фей, способных одурманить, обморочить, душу украсть бессмертную? Готов ли ты вечность кружить с нежитью в хороводе? Выбор за тобой, читатель...
Обложка - Аннушка Хрусталева
Отрывок «Королева зачарованных лесов. Юлия Рудышина»
КОСТРОМА И КУПАЛА
- Кострома! – слышу я из тумана, что мягкой шалью окутал придорожные колючие кусты, слышу, как трещат сучья и шелестит трава… И вот на поляну выбегает брат – лунноволосый, востроглазый, глядит он, чуть нахохлившись, словно воробушек на дождь, рубаха на нем с коловратами алыми, из льна беленого, а кудри серебристым обручем схвачены.
- Здесь я, Купала! – я щурюсь на солнышко, что на изломе лета печет и сушит леса наши да луга разливные. В чаще в полудень хорошо, тенисто, на полянах вот разве что марево дрожит золотое да жжется Ярило пресветлый, лучи-стрелы свои пускает.
- Ты зачем в лес ушла? Запретно нам к еланям этим ходить, тропы лесные обморочить могу, в царство Нави увести! – взволнованно шепчет брат, то и дело оглядываясь по сторонам, будто боится, что лесавки да лешачихи на поляне соберутся, уведут в сумрачную чащу, в погибельный ельник – и вовек тогда назад не вернешься. Пропадешь для мира Яви, мира людей. Развеешься дымом от костра, разлетишься пеплом по белу свету, инеем морозным на травы первые весенние ляжешь… Опасна чаща лесная.
Заухал филин, вздрогнул Купала, нахмурившись – чего это птица ночная среди дня голос подает? Не к добру это.
- Пойдем домой, Кострома, пока беды не вышло…
Но гляжу я на брата с улыбкой – не страшен мне темный лес, хочу я услышать, как дивно поет птица-Сирин с опереньем радужным да золотыми крыльями. Говорят, нет слаще в мире ничего песен ее дивных. Вот на этих ветках дуба старого, с вывороченными над землей корнями, сказывают, и любит Сирин петь. Дождусь…
- Погоди немного, Купала! Все одно уж забрались в чащу, - голос мой жалостливый, я за руку братца беру, веду к дубу. – Послушаем, как вещая птица поет, и сразу же домой пойдем!
На беду, на тоску и печаль свою согласился брат мой дождаться песен Сирин. Да только обморочила она несчастного, уснул он, едва звонкие песни услышал. Лились они по лесу хрустальным ручейком, колокольчиками серебряными звенели, ветром весенним неслись, забвение и покой дарили… Налетели гуси-лебеди с чужой стороны, унесли брата моего в Навье царство, осталась я одна в мире Яви, и наказали меня боги пресветлые тем, что сколь ни рождалась бы я, все помнила – о том, как брата в чащу свела, о том, как потеряла его навеки.
Искать мне Купалу моего ночами беззвездными, жечь костры в излом летний, на солнцеворот, да только не закончится, видать, жизнь моя тоскливая – сколь ни плачу, сколько ни прошу богов о помощи, наказана я. Все помнить, все знать, искать Купалу во тьме – вот судьба моя. И даже если забудется что – то стоит мне увидеть костры в излом летний, то вспоминается брат мой украденный, в Навь унесенный…
В купальскую ночь в деревне всегда весело было - игрища, прыжки через костер, молодежь поет, плетет венки, по реке их со свечами тонкими восковыми пуская. Нравилось мне всегда к баушке приезжать летом – с самого детства, сколько помнила себя, рвалась к ней, сказки ее послушать, в лесах побродить… Привольно в деревне, хорошо, даль солнечная луговая манит уйти, потеряться в просторе этом, травы волнами зелеными плещут, в полный мой рост поднимаются, а из лесов птичьи трели звенят, река шумит за яром, лещиной заросшем…
И вот с венком своим, из веток березы кудрявой сплетенной, из трав дурманных да ромашки луговой, спешу я с подружками к реке, тропой узкой, по краям камыши да осока, илом пахнет… мостки деревянные подгнили, опасно по ним идти. А все ж с Анютой спустились к берегу, на мостки зашли осторожно, хорошо, что юбки не слишком длинные, не пришлось подбирать их, боясь намочить.
- Катюш, не боишься? – Анюта второй год венок пускала, мне же впервой было.
- Страхово чуток, но и любопытно больно… - призналась я. Того года у одной девчоночки венок потонул, едва от берега отплыл, так она и месяца не прожила – нашли несчастную на заливном лугу, врачи сказали потом, что у нее порок сердца врожденный был, приступ случился… Да только старухи об ином шептались – мол, русалки защекотали, забрали себе свое.
Склонилась я к воде – зеленоватая она, мутная у берега, от ила и водорослей, что на дне качаются, дрожит в отражении мое узкое лицо, бледная я, перепуганная… Коса расплелась, небрежно на грудь упала, на майке – травянистые пятна, уже изгваздалась где-то, баушка заругается… в деревне-то в корыте еще стирают, полощут на реке. И не успела я венок на воду опустить, как тут же рука чья-то загорелая выхватила его, свечу потушив.
А в отражении показалось лицо парня вихрастого, глазастого, в простой рубахе деревенской. Красивый…
- Поймал я твой венок, красавица.
Обернулась я всполошенно, вмиг вспомнив прошлое – и брата своего несчастного, и проклятые песни птицы-Сирин… и показалось, что паренька я этого видела когда-то. Но отогнала мысли темные – нет Купалы больше в мире этом, и быть не может.
Протянул мне паренек руку, и улыбнулась я, цепляясь за его ладонь, чтобы не упасть в воду.
- Моя ты теперь, красавица…
ЗЕРКАЛО
Среди тенистых хвойных лесов севера, истекающих янтарными смолами, высится на скалистой гряде старый замок. Он похож издали на спящего дракона – приземистый серый донжон - его тело, башенки – будто острые шипы на спине, зубчатая крепостная стена – словно хвост, обвивающий чудище. Прежде над замком вились алые стяги с зелеными трилистниками, несли службу рыцари в сверкающих латах, а вокруг были разбросаны селения – благостно жили люди под твердой рукой своего владыки, царили в королевстве покой и счастье. Не вел король Дагоберто Справедливый кровопролитных войн, не душил подданных налогами, богатой казна его была, ведь обласкан он был заботой дивного народа, что жил на границе с его страной.
Много лет прошло с тех пор, не раз мчалась по небу дикая охота, да только нет больше мира между смертными и народом из холмов, а почему – никто и не вспомнит. Перевраны сказки, пеплом развеяны воспоминания о том времени, и только я – старинное зеркало, выкованное умельцами-цвергами в подземном царстве, могу рассказать, как все было на самом деле.
…В давние времена, когда процветало королевство, и Дагоберто Справедливый стал повелителем в тех землях, повстречал он на охоте девушку дивной красоты – и была она станом тонка, бровью черна, в глазах ее плескалась беззвездная Неблагая полночь, а волосы змеились темными косами до земли. Полюбили друг друга дочь повелителя Самайна и смертный король, да только разлучило их темное колдовство. Соперница была у дочери холмов, чье имя потеряно во тьме веков, чье прозвание стало проклятием… Злая Королева – такой запомнили мою госпожу люди. Но прежде чем получила она своего короля и приняла из его рук венец, испытала немало горя и печали – ведь очарованный ведьмой Дагоберто отвернулся от своей возлюбленной и женился на синеглазой деве… Но недолго довелось ей царствовать – умерла она родами, оставив дочь, прозванную Белоснежкой за кожу белую, как снег, губы – алые, как кровь… волосы - черные, как смоль. Перед смертью успела ведьма оставить наследство маленькой принцессе – силу свою ведовскую. Силу проклятую, черную. Злую.
После смерти первой королевы спали чары с Дагоберто, и покаянный приехал он в волшебный лес к забытой своей возлюбленной, молил простить его, клялся в вечной любви. Сжалилась та, чье имя стало проклятием, и, несмотря на запрет отца, уехала с королем смертных в его прекрасный замок. Увезла с собой лишь пару сундуков с нарядами… и меня – зеркало в серебряной раме, покрытой вязью изумрудного плюща. Вскоре смилостивился повелитель Самайна, простил непокорную свою дочь, увидев, что счастлива она со своим Дагоберто, и снова зажил дивный народ в мире с людьми.
…Да только недолго длилось счастье моей госпожи – ведь подрастала та, в чьей крови болотная топь плескалась, в чьих глазах – сила ведьмовская дремала, чье лицо было белее снега, а губы - краснее брусники во мху. Невзлюбила мачеху Белоснежка, издавна ведь дивный народ не мог примириться с ведьмами, и понимала девочка, что коль узнают люди о том, что в сердце принцессы тьма и морок… уничтожат. Не поглядят, что королевская дочь. Помнят еще люди долгую зиму и ведьму Кэйлик Бхир, повелительницу льда и метелей – ту, которая хотела навеки заморозить весь север, остановив колесо времен. И лишь дивный народ вновь принес весну людям, лишь благодаря ему зацвели склоны холмов и растаял лед на реках, благодаря ему голод и страх перед изломом зимы отступил. Лишь благодаря ему спаслось королевство…
Не слушала меня та, чье имя стало проклятием, жалела она юную принцессу, мечтая заменить ей мать. Но все тускней были ее волосы, все бледнее – лицо, тоньше запястья и сумрачней взгляд. И только я понимало – пьет ее силы мерзкая тварь, что живет в сердце наследницы престола. Гляделась в мои отражения Королева, которую назовут Злой, шептала в отчаянии - красива ли она, как прежде?.. И горько было мне видеть, что тает ее красота, а юная ведьма – лишь краше становится, дикой ночной лилией расцветая на радость отцу.
…И однажды наступил тот день, когда услышала моя госпожа, что больше она не прекраснее всех. И плакала она, боясь глянуть в свое отражение, и каменело ее сердце, проникало в него проклятие. Озлобилась моя госпожа, и понимало я – вскоре быть битве. Битве между дочерью холмов и ведьмой.
Да только слаба была моя госпожа, и не хватило ей сил, а отца своего, повелителя Самайна, гордость не позволила о помощи просить.
…И однажды в покои ее, где висело я на дальней стене, закрытое драпировками, вошла Белоснежка, шелестя шелками ало-золотого платья со шлейфом. Отдернула она бархат, погляделась в меня с победной усмешкой, а шлейф ее мертвой гадюкой свернулся на темном ковре.
И больше никогда не видело я белый день – спрятала меня ведьма в сундук, а сундук – в подвал спустила, чтобы никто не смог заглянуть в мои отражения и увидеть там правду.
О той, чье имя стало проклятием для этих земель.
Той, которая осталась в сказаниях людских Злой Королевой.
Лгут сказки.
Но верю я – наступит тот день, когда кто-то из дивного народа захочет узнать правду. И тогда я заговорю.
…И тень, что мечется во мне подстреленной птицей, выйдет из своего зеркального плена. И вернется моя госпожа в старый замок на скалистой гряде.
РУСАЛКА
На Зеленую неделю русалки-навки по лугам да берегам речушек шалят. Про то все знали, и дочка мельника, Любава, прочие годы с подружками своими и близко к воде подходить боялась – венки из трав девчата плели, по воде их пускали, но лишь в тот день излома лета, когда уже прятались навки в своих омутах. Старики так говорили - защекочут, утащат к себе заложные мертвяки, что в эти дни из нави выходят, вовек не найдешь потом пути домой. Но мельница-то отцовская и изба его жилая на излучине реки стояли, и не раз слыхала Любава, как русалки смеются и плещутся под окнами, зовут ее выйти к мосткам, что над водой илистой высятся. И так сладок был зов нечисти, так манил выйти в вечернюю зорю к реке, что приходилось иногда Любаве соль да травы обережные под окнами рассыпать, заговоры шептать, чтоб не очароваться шепотом дев речных.
…Но вот однажды дудочку тростниковую Любава на мостках нашла – и едва поднесла ее к губам, как из зеленоватой воды, среди желтых кувшинок, русоволосая голова показалась – глаза блеклые, рыбьи, губы бледные, лицо синюшное… но глядит чудно так русалка, словно бы околдована. Тут же еще несколько омутниц показались, и у всех вид такой, будто прикажи им что Любава - все сделают. Глядят на нее, словно на королевишну свою. Волшебная дудочка оказалась, смекнула дочка мельника. Чудно это, а только и страшно – вдруг как не сладит с навьими она? Разорвут же на части, не отпустят ту, что повелевать ими вздумала… Как раз их время на земле было – там самая неделя Зеленая, в которую к рекам да озерам и приближаться нельзя.
Одной из подружек своих о дудочке Любава рассказала, та испугалась, все просила выбросить подарёнку волшебную, всё повторяла:
- Не к добру нашла ты её, никто не знает, чем платить потом придется. Отдай навкам то, что им принадлежит, может, тогда не тронут проклятые!
- Завидки тебя берут! – рассердилась Любава на то. – Обещай никому не сказывать про мою дудочку! Если не удержишь мою тайну, все про Янко твоего узнают, что бегаешь ты к нему потайки!
Разругались подружки, Любава наутро к берегу пришла, прячась от всех – особливо от отца, старый мельник в строгости дочку держал, если бы узнал, что она нашла на мостках, выбросить бы заставил, ещё и крапивой отстегал да на гулянки девичьи пускать бы не стал, у него разговор короток был. Не один год-то на мельнице жил, про навий мир много чего мог порассказать…
Но вот пока русалки-навки еще могли к людям выходить, решила Любава на них поближе поглядеть да испросить у них разрешения погостить в реке, все ей любопытно было, что там, на дне.
Вытащила дудочку, заиграла, русалки тут же и подплыли, послушные, ласковые, одна из них и спрашивает:
- Что угодно нашей госпоже? Жемчугов дивных или красоту неземную? Или жениха из дальних стран, королевича?
- Поглядеть хочу, как живете вы, - отозвалась Любава, - не один год слушаю я ваш смех да песни, давно хотела потанцевать на заливном лугу в лунном свете среди дев волшебных… на дне речном увидеть города ваши чудные, говорят, из кораллов они и хрусталя, с башенками витыми, узором из ракушняка и самоцветов выложенных… Покажите мне иной мир!
Переглянулись с хитрецой навки, да только дочка мельника – на беду свою - не увидела в глазах их бесовских искорок, иначе побоялась бы уходить в навье царство даже на миг единый.
… Много годков с тех пор прошло – сказывали, утянули Любаву русалки, отец ее горевал сильно, надолго не пережил дочку любимую, вслед за ней в мир мертвых ушел. Говорят в селе, что с тех пор каждое лето, аккурат в конце Зеленой недели, выходит к заброшенной мельнице девушка в платье из ряски и тины речной, в венке из луговых трав и кувшинок, и играет она на дудочке тростниковой, а русалки под музыку эту дивную плещутся и смеются в излучине реки, песни поют да на ветках старых ив качаются.
Встреча с дочкой мельника ничего хорошего людям не сулит – музыка ее бесовская увлечь за собою может, в иной мир – навий мир. Нет Любаве покоя, нет ей жизни – подаренка-то с подвохом оказалась. Правду, видать, люди говорят, не ходи к воде в русальную неделю, не балуй с чудесами иного мира.
ЧУДИЩЕ
Уводила меня тропа на закате дня в леса колдовские, звала меня чаща ароматами ягодными, сосновыми смолами дурманила, и деревья-стражи ко мне ветви тянули, вот-вот схватят, навеки в их объятиях останусь… По зову сказки старой шла я в глушь, не боясь ни тьмы ночной, ни зверя лютого. Слыхала я с детства, что в лесу живет проклятое старой ведьмой чудище – был прежде сыном мельника, в нашем селении жил… не открыл юноша когда-то карге злобной двери своего дома в ненастье, вот и получил за проступок свой. Говорят, той же ночью, пока гроза вересковыми пустошами шла, зарос он черной шерстью козлиной, копытца у него вместо ног появились, на голове – рога заветвились. Человеческого в нем – лицо да руки, и тело все то же осталось, хоть и обросшее. А еще говорили – сердце его волшебным стало. Кому оно достанется, тот все свои желания исполнит, ни в чем ему отказа не будет. Хочет корону, будет ему корона, хочет любви вечной – будет ему любовь.
…Чего я хотела, когда ступила на тропу проклятую? Силы я хотела древние разбудить, колдовству обучиться, не хотелось мне среди людей жить – тошно и тоскливо в селении, заботы крестьянские – не по мне. Вот среди леса в хижине, обнесенной частоколом с лошадиными черепами – чтоб страху наводить – по душе. Да малость одна мешала – черное мое сердце с рождения было обделено чарами, не умела я ни в животного оборотиться, ни излечить или проклясть кого… отвары варить только да травы заговаривать получалось, вот и вся моя сила.
Но скоро, совсем скоро, как только тропа приведет меня к густым зарослям боярышника, за которым начинаются земли чудища, получу я желанное – смогу на углях танцевать горячих, огнем повелевать, тучи разгонять или же туманный морок дождливый на селения наводить… вереск черный станет постелью мне, болото среди чащи – домом, топь зыбкая вместо крови в венах взыграет…
И рассмеялась я, увидев, что почти пришла – вот, за поляной дикоцветной, с алыми россыпями земляники, с пушистыми метелками лесных трав … боярышник манит пышным цветом. Пора ему отцвесть уже, а все же розовеют лепестки нежные, словно бы зачаровано место это, и вечная весна царит у старого дуба, в корнях которого вход в подземный мир. Говорят, лишь в полную луну выползает из тьмы проклятой чудище безобразное, черной шерстью поросшее. Не боюсь я его… Встречи с ним жажду.
Закат погас, последними каплями крови брызнув на верхушки деревьев, и тьма поднялась из оврагов, заросших лещиной, тьма скользила черными змеями, вилась вокруг стволов старых ильмов, тьма искала меня. Но я знала, что делать – бросила в алчную пасть ее черных ягод волчьих, трав обережных, заговоренных… и отползла с шипением тьма, скрылась за кустами.
А из-под корней дуба вылезло рогатое чудище – как раз этой ночью срок ему пришел. Метнулось оно ко мне, тонкие когти прочертили полосу на щеке моей, ощутила я запах крови, но не дрогнула, не отступила. Лишь улыбалась, глядя на проклятого.
Не знал он еще, что недолго сердцу в груди биться.
Не знал он еще, что еще большее зло явилось в его лес.
Подняла я руку и ласково погладила чудище по груди… приручить его нужно. И ради силы темной на все я готова.
Полюбит меня чудище и сердце свое отдаст.
А не отдаст… сама возьму.
4103 просмотров
Категории: Сказки для взрослых, Сборник рассказов, Рудышина Юлия, Эксклюзив, Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д., Призраки и духи, Скандинавский фольклор, Славянский фольклор, Феи и дриады, Фейри
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Сборник рассказов. 13,6 алк |
130,00 руб
«Королева зачарованных лесов. Юлия Рудышина» в корзине! Перейти в корзину покупок
Эксклюзивные авторы (198)
- появились новые книги
Авторы (869)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#всказке #ДраконВедьма #КурортныйРоман #ЛитСериал #Попаданка #ПродаМастер #СнежнаяСказка #ШармПервойЛюбви #ЭроЛитМоб Hurt/comfort POV Авторские расы Азиатская мифология Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Ангелы Ассасины Асуры Боги и демиурги Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Воры и воровки Герой – ребенок Герой-телохранитель Гномы и дварфы Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детектив Джен Домашние животные Драконы Драма Жестокие герои Истории про невест Квест Киберфантастика Кинк Космическая фантастика Космические войны Литдорама Любовная космическая фантастика Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Метаморфы Мистика и ужасы Морские приключения Морское фэнтези Некроманты и некромантия Неравные отношения и неравный брак Оборотни Омегаверс Орки Отбор Отношения при разнице в возрасте Пародия Пирамида любви Повседневность Попаданки и попаданцы Преподаватель и ученица Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Путешествия во сне Рабство Редкие расы Свадьбы и браки Светлые эльфы Скандинавский фольклор Славянский фольклор СЛЕШ Смена пола Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стёб Стимпанк Темные эльфы, дроу Фамильяры Фанфик Феи и дриады Фейри Феникс Флафф Фэмслеш Фэнтези Европы Чужое тело Эротическая космическая фантастика Эротическая фантастика Эротическое фэнтези
