Королевство Эани. Сказание о Лунной Королеве. Анастасия Мамонкина
Магазин Книги автора Комментарии Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Каждому с рождения суждено стать отражением одной из богинь, по кусочкам собирая собственное имя, а вместе с ним и предназначение. Жить, повинуясь воле богов, или вершить собственную судьбу, принимая дары свыше.
Это сказка о том, как маленькой девочке удалось стать легендой – великой Лунной Королевой. И о мальчике, который не верил в богов, но очень любил слушать сказки.
Роман вошёл в шорт-лист конкурса «Звезды других миров. 2 сезон».
Возрастное ограничение 16+
Отрывок «Королевство Эани. Сказание о Лунной Королеве. Анастасия Мамонкина»
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Паутина судеб
{Царствие людей, 485 виток от Объединения}
[После занятий, которым отец с некоторых пор загружал наследника с утра до позднего вечера, не оставляя ни вздоха свободного времени, Эил с удручённым видом смотрел в окно и думал о том, как боги влияют на человеческие жизни, выплетая линии судьбы знаками, отрисованными на коже.
Вот первые три руны – ты сам, каким пришёл в этот мир. Твой род, твоё рождение и твоя личина. А дальше? А дальше, кому уж приглянёшься из Высоких. Может, Ноэл-разрушитель взглянет с Небес, да и дарует человеку военную карьеру, вложив в крепкую руку закалённый меч. А, может, владыка Риул погонит дух к морям, заставляя желать солёных брызг в лицо и попутного ветра в паруса. Или и вовсе Олан-охотник запустит в сердце стрелу, заряжая своими стремлениями.
Изменится ли он, Эил, когда станет старше и получит свою четвёртую руну? Потеряет себя или, наоборот, обретёт? Кто скажет с полной уверенностью, довлеет ли воля богов над человеком, или каждый сам кузнец своей жизни?
Принц ответов не знал. И учитель так и не смог ничего толком рассказать, лишь намекая да ходя кругами. Мол, человек не меняется, а взрослеет – копит знания, умения, развивает таланты. И неважно, какая руна досталась четвёртой – нужно следовать за самим собой, за своей мечтой, а не жить с оглядкой на знаки на теле.
Эил вздохнул, отрывая взгляд от отражения в стекле, и вперился куда-то вдаль, в чернильное ночное небо с серебристыми крупинками звёзд. Где-то там, уютно устроившись под боком Исар, светилась Лиэтани, прошедшая свой путь от и до по заповедям богов. Ох, сколь много отдал бы наследник, чтобы услышать её истинную историю.
Если она, разумеется, и в самом деле жила...]
***
Узор рос и расстилался по канве стежок за стежком. Ловкие, умелые пальцы превращали грубый лён в сущее произведение искусства, так что глаз не оторвать. Тонкие нити, вылепленные из снега и звёздного света, сверкали серебром, точно светясь изнутри – у неведомых птиц, как у живых, горели глаза, на лепестках невиданных цветов серебрились капли росы, вода в ручьях и реках переливалась на солнце… Ни одна из послушниц храма не умела того, что было дано Лиэт самой природой. И сколько ни учились, сколько тайком ни подглядывали за лучшей вышивальщицей, сколько ни воровали обрывки волшебных нитей – всё не то. Больше ничьи узоры не оживали на глазах, даже матушка-настоятельница не помнила, чтобы хоть кто-то из отмеченных знаком Тэнгэ был способен на подобное. Страшилась, разумеется, поначалу, но затем привыкла и полюбила всем сердцем тихую златокудрую девочку с бездонными синими глазами.
– Отдохнула бы ты, деточка, – матушка присела рядом, любуясь распустившимися по канве цветами. Можно только диву даваться, как однотонная нить в руках Лиэт переливалась на ткани всеми цветами радуги, становясь то насыщенно-изумрудной, то винно-красной, то лазурно-голубой. Чудеса, да и только.
– Что вы, матушка, я не устала вовсе, – откликнулась девушка, переходя от цветочного узора к рунной кайме. Защитные знаки по вороту нижней рубашки светились ярче солнца за окном. Только не грели. Веяло от них зимним холодом, ночной прохладой, омутом студёным. Для летней одежды самое то, не жарко, но в стужу такой нательный оберег никто не осмелится и примерить.
Матушка вздохнула и покачала головой, уже и не силясь понять, что за дар получила от прядильщицы Лиэт. И дар ли это, а то и вовсе – проклятье. Одно дело, когда руны, зачарованные светом Эани, согревают и защищают ото всех бед. Это всем привычно и всем известно – неоткуда ждать подвоха. И совсем другое, когда искусная снежная вышивка своевольничает, то оберегая своего носителя, то замораживая до смерти.
Настоятельница старалась помалкивать, и другим повелела язык за зубами держать, чтобы до Лиэт не дошли слухи о странных смертях из уст людей, купивших на сельских ярмарках её рукоделие. Виданное ли дело – обратиться в лёд посреди летнего зноя? Троих лиходеев сковало инеем, не спасли ни костёр, ни растирания. Одного из этих несчастных какой-то врачеватель смотрел и диву давался – кровь в жилах смёрзлась, а сердце в груди коркой льда покрылось. Ещё двое, о которых судачил народ, руки обморозили до черноты, по-живому резать пришлось.
– А что это за цветы такие чудные? – заинтересовалась матушка-настоятельница, отгоняя прочь мрачные мысли. Не может эта хрупкая девушка нести смерть – вон глаза какие чистые, какие руки тонкие, какая улыбка робкая. А что погубила её вышивка кого – так то ещё доказать надо, мало ли какие дела в мире могут твориться. На всё воля Двенадцати и прядильщицы Тэнгэ, плетущей нити человеческих судеб.
– Не знаю, матушка, – честно ответила Лиэт. – Мне во снах снятся цветы эти. И разнотравье дикое, какого у нас не видывала. И животные удивительные. Ведь не маленькая уже, а всё сказки снятся. Сегодня будто лошадь горбатую во сне увидала, представляете? И меж горбов у неё всадник сидел, весь в шелка укутанный, как дама дворцовая. Хотя мужчина был, я его плечи запомнила – широченные.
Настоятельница нахмурилась. Сама она мало что в жизни видела, с шестнадцати витков проживая в храме прядильщицы, но на ярмарки выбиралась и разговоры чужие слышала. О странах далёких, о королевствах чужих. Там, за горизонтом, куда Эани тянулась закатными лучами, раскинулись земли соседние, недобрые. Вместо зелёных лесов и синих озёр – бескрайняя пустыня с редкими оазисами. Люди там проклинали светлую богиню, иссушающую реки и убивающую путников жаром, и поклонялись Исар, её же именем и королевство своё назвав. Именно на ярмарке матушка-настоятельница слышала о верблюдах – ездовых животных запада, которым не страшен зной благодаря запасу воды в странных горбах на спине. А вот Лиэт на ярмарки не выбиралась, и историй путешественников слышать не могла. Тогда откуда же эти сны? Или видения?
Немногие смельчаки отправлялись в те земли. А возвращалось и того меньше. Лунные, в основном, которых, как и Лиэт, односельчане выгнали из родных домов. Много беженцев прошло мимо храма владычицы Тэнгэ за последние витки, ой как много. Кто-то, кто потолковее и рукастый, в городах осел, работу отыскав. Кто-то нищенствовал и побирался возле храмов луноликой праматери своей, допустившей подобное безобразие. А те, кто посмелее, искали свою судьбу в королевстве Исар. Но путь этот был непрост. И не столько горная гряда являлась главным препятствием, сколько твари Дэар, живущие в лесах и ущельях. Редкий путник, покидавший одно королевство, добирался до соседей. Даже не всякий отряд, вооружённый до зубов, без потерь проходил незримую границу между землями.
Но единицам всё же везло. Король царствия лунного привечал беглых, давая им кров и земли. Оно и немудрёно – разве жалко отсыпать страннику горсть песка да сколотить лачугу из веток? Плодородных земель беженцам не давали и в города не селили – те и так ломились от числа жителей. Королевство Исар росло, как на дрожжах, и тесто уже вовсю стремилось накрыть собой горы, выплеснувшись по эту сторону гряды. Одна только Тьма и страшила пойти войной на соседей.
Да и не только войной – торговцы, готовые рискнуть, пользовались спросом хоть с той, хоть с этой стороны. Из подлунного королевства везли шелка и специи, а за горы переправляли зерно и масло. Настоятельница и сама продавала вышивку послушниц, ведь среди жителей соседнего королевства нередко встречались и дети Эани, ценившие защитные руны солнечных нитей. А вот рукоделие Лиэт опасалась показывать зарубежным торгашам, хотя платили за диковинные серебристые вышивки, дарующие блаженную прохладу, чистым золотом. Только одному из них, лунному – знакомцу, которого выхаживала в храме студёной зимой, – и продала втридорога нательную рубаху с обережными узорами. И вот уже два витка с тех пор он каждую вирну беспрепятственно одолевал границу, снабжая обитель Тэнгэ пряным чаем и медовыми сладостями.
Матушка-настоятельница питала слишком большую слабость к сахарным угощениям и сладкоречивым комплиментам из уст красивых мужчин, иначе даже тому лунному ни за какие деньги не продала вышивку Лиэты. Сейчас корила себя даже, боялась, но гостинцы принимала исправно, раз в вирну угощая послушниц невиданными яствами, а себе позволяя лишь малый кусочек. Но страх терзал сердце, особенно после странных то ли снов, то ли видений юной вышивальщицы. Матушка боялась, что это предзнаменование. Что проведали на западе, какая талантливая прядильщица проживает в храме, и решили заполучить её себе. Ведь с таким даром, которого твари Дэар опасаются, королевство Исар без труда хлынет волной на земли Эани. И хорошо, если просто жить-поживать, а не с закалённой сталью наперевес.
Страх этот терзал настоятельницу до самой зимы, пока не укрыли горы снега выше человеческого роста, заставляя торговцев приостановить вылазки к соседям. От морозного воздуха даже дышать стало легче, несмотря на длинные ночи, которые приходилось проводить за стенами храма, закрыв на засовы окна и двери.
Тьма, что прежде редко доходила до города, нынешним витком лютовала с середины осени. Не спасали ни наговоры, ни защитные плетни, ни даже каменные ограды. Поутру в округе непременно находили то одну, то другую чёрную кляксу – ночного монстра, сгинувшего под светом Эани. В хмурые дни люди и вовсе частенько не решались покидать домов – сумерек твари не боялись, вольготно расхаживая как в плаванье Исар, так и во времена царствования на небосклоне Эани, скрытой за плотным слоем облаков. Писали письма в столицу, просили защиты, но то ли гонцы не достигали цели, то ли королю было плевать на приграничные города и деревни.
Матушка долго думала, как поступить, но решилась в итоге пойти на поклон к монарху, прося защиты и спасения для горожан и обитателей храма. А, чтобы умаслить молодого короля, велела послушницам вышивать дары, достойные столичного дворца. Лиэт, как самой искусной, принесла нательную рубаху – кипельно-белую, как свежевыпавший снег, и нежнейшую, точно лепесток цветка. Тот отрез шелка с запада, что она выменяла на парочку мелких оберегов от Тьмы, ушёл на неё без остатка, зато подарок должен был получиться воистину королевским, особенно с волшебной вышивкой инеем, защищавшей от порождений Тьмы.
Перво-наперво Лиэт покрывала узором черновую рубаху – простую, из некрашеного льна. И лишь затем переносила удачно получившиеся картины на драгоценную ткань, ласкавшую пальцы. Матушка-настоятельница зачарованно следила за стёжками, до конца не веря, что простая деревенская девочка, да к тому же лунная, способна на подобные чудеса.
На мгновение оторвала взгляд от искусной вышивки, услышав что-то странное со стороны двора, и с ужасом воззрилась на улицу.
– Беда! – в тот же миг закричали в коридоре, и настоятельница, несмотря на возраст и положение, подобрав юбки, рванула прочь из комнаты. Лиэт, мельком взглянув в украшенное морозными узорами окно, побледнела и бросилась следом, подхватив на бегу серебристую шаль.
Прежде такого бы не произошло – обитель ткачихи принимала к себе лишь послушниц, получивших четвёртую руну. Но с последних пор храм Прядильщицы стал не только местом обучения искусству Тэнгэ, но и оплотом для беженцев и с западных земель, и с востока. Лунные, солнечные, рассветные... жители королевства не находили себе места, покидая родные дома в поисках лучшей доли. И храм принимал к себе тех, кому не нашлось крова ни в соседнем городе, ни в ближайшей деревне.
Этой зимой под крышей обители кроме послушниц проживало восемь семей. И малолетние дети, которым нечем было заняться в храмовых стенах, дурачились во дворе, уверенные, что находятся под защитой. Увы, руны, высеченные на каменной ограде, с каждым новым заплывом Сестёр справлялись всё хуже и хуже.
Вечерело. Сыпал мелкий снег, скрывая в снежной дымке огоньки деревни. Но не зарождающаяся метель и подступающие сумерки пугали – через забор на подворье храма, невзирая на защитные руны, чернильными пятнами перетекали сразу три твари. Лиэт ни разу таких огромных не видела – толстых, будто откормленных. Передёрнулась, будто воочию представив, на каком именно корме чудовища так разжирели. На зверей твари нападали редко, только от сильного голода. Главной и излюбленной их добычей были люди. А особенным деликатесом – малые дети. Именно на двоих детей – мальчика и девочку – и нацелились сразу три порождения Тьмы. Неразумные – как только собрались между собой делить добычу на троих?
Матушка и ещё несколько человек невзирая на опасность побежали спасать ребятишек, а Лиэт замешкалась, не зная, на которого из чудовищ первым накинуть шаль. И эта пара вздохов стала фатальной – с неожиданной прытью они бросились на защитников. Мужчину, топившему камины храма, завалил весом самый крупный. На помощницу кухарки бросилась длинная тварь, напоминавшая змею. А третья, самая человекообразная, внезапно оторвала от себя и бросила в настоятельницу клок тьмы, прицельно попав куда-то в грудь.
Всё это случилось одновременно, Лиэт даже прореагировать не успела. За спиной кто-то закричал-завыл, кто-то побежал к лежащей навзничь матушке, а лунная стояла, как вкопанная. Пальцы морозила серебристая шаль, но три цели были слишком далеки друг от друга... но неумолимо близки к двум испуганно жавшимся друг к другу малышам. Лиэт, наконец, решилась, кинула вперёд шаль, надёжно укрывая детей от опасности. Порылась по карманам платья и извлекла клубок колючих звёздных нитей. Намотала несколько оборотов на кулак, подхватила второй ладошкой рыхлый снег, легко сминая в руке до сверкающего серебром шарика, и бросила в ближайшее чудовище. Попала точно в цель, как и тогда, в детстве. Тварь рывком развернулась, мощные кольца отпустили безвольное женское тело, но в по-змеиному раззявленную пасть уже летел второй снежный комок. И вновь в яблочко – с предсмертным хрипом длинная чёрная туша повалилась на полпути к Лиэт, растекаясь по белоснежному покрывалу чернильной копотью.
Вторую, человекообразную, тянувшую руки-ветви к малышам, укрытым шалью, Лиэт связала звёздной нитью. Точнее, хотела связать, но полупрозрачная и тонкая нить прошла сквозь тварь, как нож сквозь масло, с лёгкостью отрезав конечности. Замешкавшись, девушка едва не получила клубком тьмы прямо в лицо, но успела уклониться, одновременно бросая в сторону жуткого порождения Дэар целый моток ниток. Попала туда, где у людей находится сердце, но тёмная тварь оказалась не только бездушной, но и бессердечной. Даже с зияющей прорехой она продолжала настойчиво скрести культями по оберегающей детей шали. Шипела, будто от боли, но не оставляла попыток добраться до заветной цели.
Лиэт отчаянно огляделась по сторонам, ища хоть какое-то оружие, но двор был пуст. Поленница у стены, ворот колодца неподалёку, несколько суматошных людей... ничего дельного. Не снежками же отбиваться от тварей? Тем не менее, вновь присела, зачерпывая снег горстями. Слегка согрела своим дыханием, зажигая серебристые искры, но не сжала в комок, как обычно, а оставила сыпучим, снежинка к снежинке. И, вспомнив детские забавы с братом, с размаху бросила рыхлый снег в прислужницу Дэар.
Снег, волшебно сверкавший в темноте и со стороны казавшийся неопасным, будто кислотой прожёг тело твари, плавя изгибы и контуры. На землю осела уже бесформенная масса – недвижимая и несомненно мёртвая.
Осталась последняя, самая крупная.
Лиэт развернулась в её сторону, но опоздала. Тьма коснулась выставленных вперёд рук, заставляя почти ослепнуть от боли. Горло срывалось от крика, тело парализовало, а тварь, приближаясь, словно засасывала в себя, одновременно переваривая человеческое тело. Девушка почти не дышала, когда будто в бреду увидела перед собой серебристый росчерк, и боль отступила. Потеряв равновесие, Лиэт упала в сугроб. Снег холодил горящие болью пальцы, плавился под щекой от рваного дыхания и вместе с тем убаюкивал, ласково предлагая закрыть глаза и уснуть.
Навечно.
Вот только тормошившие девушку руки не желали, чтобы она уснула. Даже по щекам ударили, дважды. И ей определённо кричали что-то в лицо. Громко, с надрывом, так, что в ушах звенело.
Морщась от боли в голове, руках, да и во всём теле в придачу, Лиэт с трудом открыла глаза. Моргнула, силясь смахнуть видение, но темноволосый парень с янтарными, точно вересковый мёд, глазами никуда не делся. Нос с горбинкой, яркие глаза в опушке ресниц под ровными бровями, твёрдый подбородок... незнакомый мужчина, но Лиэт отчего-то упорно пыталась его вспомнить.
– Лиэ, Лиэ, – доносился до неё взволнованный голос. Руки бесстыдно касались тела, ощупывая каждую косточку, глаза суматошно осматривали её лицо, а дыхание почти опаляло губы.
Лиэ!
Лиэ.
Лиэ...
В храме никто не звал её этим именем. Она представилась Лиэт, приходя в обитель, и ею же оставалась все пять витков, что служила прядильщице. Так странно было слышать это имя – словно из прошлой жизни, откуда-то издалека, не имевшее к ней, Лиэт, ни малейшего отношения. Или имело?
Сглотнув вязкую слюну, девушка внимательнее присмотрелась к мужчине, склонившемуся над ней. Высокий, широкоплечий, с чертами истинного сына Эани. Что-то было знакомое во взгляде, в абрисе губ, в интонации огрубевшего с возрастом голоса. Лиэт не верила, но воспоминания градом посыпались на неё, буквально вытолкнув из сорванного криками горла:
– Кэрн?
Вышло мало похоже на имя. Будто карканье какое. Или просто громкий выдох. Но мужчине хватило и этих невразумительных звуков, чтобы на лице заиграла улыбка. Улыбка облегчения – незнакомая, взрослая, такой на лице подростка не встретишь.
Девушка прикрыла глаза, но изнутри на веках успело отпечататься лицо. Красивое, с добрыми глазами. Лицо из прошлого, которое она не ожидала встретить в настоящем. Но встретила. И отчего-то, проваливаясь в сон, тоже не удержалась от улыбки.
***
Отходила от касания твари Лиэт долго, почти до самой весны, застав последние корки грязного снега в тени храма, которые бережно собирала, сминая в руках, а вечерами вытягивая в грязновато-серую нить, которая почти и не серебрилась вовсе. И это несмотря на бесконечную заботу Кэрна, который ни на шаг от неё не отходил, отпаивая бульоном и отварами из сушёных лесных трав. Или как раз именно из-за этой неуёмной заботы она и не встала на ноги прежде, чем сравнялись заплывы Сестёр, а небо прояснилось, даруя лучам Эани силу прогревать стылую землю?
За такой долгий срок тьма в теле матушки-настоятельницы успела пустить корни. Женщину било в лихорадке, лицо почернело, кожа истончилась... не спасали даже обережные рубахи. Наоборот, от снежной вышивки матушку лихорадило сильней, из пересохшего горла рвались глухие стоны, а пальцы скрючивались, как от боли. Как, впрочем, и от солнечной, оставлявшей на теле страшные ожоги.
Лиэт дежурила возле постели настоятельницы, вознося молитвы луноликой Исар, но богиня не отзывалась, а болезнь с каждым вздохом всё сильней мучила несчастную.
Матушка уже почти не говорила и редко приходила в себя, пребывая где-то на грани сна и яви. Бредила, предсказывая гибель владычицы Дэар. Да разве может что-то – и кто-то! – убить бога? Порой хватала Лиэт за руки и шептала неразборчиво о грядущем. О двух королях – сыновьях двух сестёр, о королеве луны, ожившей пустыне и мёртвых лесах. Девушка слушала горячечный бред со слезами на глазах, гладя сухой лоб, компресс на котором остывал в мгновение ока. Но однажды, когда до наступления летней четверти витка оставалось меньше вилты, настоятельница открыла глаза – неожиданно ясные. И слова с губ сорвались по-привычному чёткие, со знакомой мягкой интонацией:
– Лиэт, девочка моя, – голос матушки был слаб и тих, и Лиэт склонилась к самому лицу, чтобы не потерять ни словечка. – Беда надвигается на наши земли. Виток за витком тёмная богиня наползает с гор. И самим нам уже не справиться с напастью. Уже и чары защитные, светом Эани заговорённые, на неё перестали действовать, а скоро и на твою магию найдётся управа.
Лунная затаила дыхание, пока настоятельница собиралась с силами для новой речи, но не удержалась от вопроса:
– Что... что же нам делать?
– Иди к королю, в столицу. Дары собери – те, что я приказала. В пояс поклонись властителю наших судеб, да о помощи попроси. Пусть защитит народ свой, сбережёт невинных.
Лиэт отчаянно закивала, схватила ладонь матушки-настоятельницы и прижала к губам:
– Сделаю, я всё сделаю, вы только поправляйтесь поскорее!
Женщина в ответ улыбнулась самыми уголками губ и, тяжело вздохнув, прикрыла глаза. А Лиэт, обретя цель, начала действовать с невиданной прытью. Золотоволосым вихрем пронеслась по обители, уточняя, кто из послушниц занимался дарами для короля, раздавала указания тем, кто ещё не закончил работу и велела собирать в сундуки готовые вышивки. Даров набралось немало, потому Лиэт впервые за долгие витки покинула стены храма, отправившись в город на поиски телеги с лошадью. Одну её не пустили, хоть Эани сияла в зените, а на лазурном небе не виднелось ни единого облачка. Кэрн, оставшийся в обители и с весны взявший на себя обязанности по растопке каминов и чистке труб, сам вызвался сопровождать, уверяя, что знает, к кому обратиться. Девушка не спорила, на самом деле мало представляя даже, куда идти.
Город, стоявший возле храма, в разы превосходил по размерам родную деревню Лиэт. Окружные стены выше человеческого роста, мощёные улицы, дома в три этажа... Да, обитель тоже высоко тянулась к небесным сводам, с полуподвальными подсобными помещениями и вовсе четыре яруса выходило, но то храм богини, а тут – обычный дом, да не один, а целый квартал однотипных построек серого кирпича.
Лиэт с любопытством вертела головой по сторонам, отмечая спешащих куда-то прохожих, гружёные телеги и даже крытые кареты с крошечными окошечками, забранными изнутри шторками. А Кэрн, неизменно идущий подле неё, не останавливался ни на вдох, повествуя о том, как сложилась его жизнь после отъезда лунных из деревни.
– Уже наутро никого не осталось. Ни взрослого, ни ребёнка, ни старика. В половину деревня обезлюдела, ведь жена с мужем пошла, мать с дитём малым, сын с престарелым отцом... Дед, кажется, не ожидал такого. Серчал, кричал что-то про неугодных, забравших с собой праведных. Гадко это всё... грязно... и так тошно мне стало, что и сам ушёл прочь. Узелок собрал, с матерью-отцом попрощался, да и ушёл, куда глаза глядят, с первыми лучами Эани. Жаль, не знал, куда ты отправилась – пошёл бы следом, отыскал бы раньше.
Лиэт слушала его, и тупая боль – давно забытая и пережитая, – с новой силой всколыхнулась в сердце, терзая душу. Ни мать, ни отец, ни брат не предложили пойти с ней. Не подумали даже о такой возможности. Оторвали её, как чёрствый ломоть, да и позабыли, живя светлым семейством детей Эани. Собрали снеди в дорогу, пожелали удачи в путешествии по заводи судьбы, указав направление к западному храму Тэнгэ, да и дело с концом.
– Я то тут, то там обитался, – продолжал Кэрн, будто не замечая печального лица своей собеседницы. – То в одной деревне жил, то в другой. Подмастерьями устраивался то к пекарю, то к кузнецу, то и вовсе у какой-нибудь старушки на грядках сорняки полол, да кур щипал. Всякое бывало. Потом по городам пошёл, как опыта понабрался. Уже по руне Ноэла пытался устроиться – уж больно понравилось мне у кузнеца в подмастерьях молотом махать да ножи точить, почти играючи получалось. Так я бы и ковал клинки витки напролёт, да только однажды вернулся один покупатель. Весь взволнованный, с глазами горящими и мечом моим, собственноручно выкованным. Лезвие всё затупилось, металл почернел... думал, ругать будет за товар негодящий, а он, наоборот, в благодарственных речах рассыпался, на колени упал, за жизнь свою, чудом сохранившуюся, благодарил. Представляешь? Рассказал потом, как в себя пришёл немного и успокоился, что напала на него в западных землях тварь. Чёрная, как ночь безлунная, вёрткая, да сильная – двух товарищей на куски разорвала и уже к нему подбиралась, клыки скаля. Не брало тварь оружие, но мужик тот от отчаянья взмахнул клинком. Лезвие серебром вспыхнуло, а голова тварюжья в сторону отлетела. Клинок же, обагрённый чёрной кровью, и сам потемнел, а кромка и вовсе рассыпалась, как от ржавчины. Но жизнь она ценнее меча, вот и пришёл он за новым оружием, способным губить порождения Дэар.
Девушка изумлённо обернулась к своему спутнику:
– Ты создаёшь оружие, убивающее тёмных тварей?
– Создаю, как оказалось, – беззастенчиво пожал плечами молодой мужчина. А затем, понизив голос, признался. – Думаю, это не совсем мой дар, Лиэ... Он пришёл ко мне от тебя, в ту ночь, когда ты спасла мою жизнь.
Кэрн остановился и отогнул стоячий ворот рубашки, обнажая старый рубец на шее. Ничто уже не напоминало о ране, нанесённой приспешницей Дэар, но под кожей по-прежнему серебрилась нить – те самые стёжки, которыми Лиэт сшивала края смертельного укуса.
Она заворожённо провела пальцами по шраму, ощутив, как дрогнул мужчина от её прикосновения. Нити в ответ засверкали ярче, будто признав хозяйку.
– Ты думаешь, это из-за них? – удивилась она, оторвав руку от дрожащей жилки на горле.
– Думаю, – серьёзно кивнул Кэрн. – Лезвия клинков светятся так же, как твои волшебные нити во мне. И порождения тёмной богини на меня ни разу не нападали, хоть я и видел их неподалёку, путешествуя между деревнями. Никому так не везло, как мне – пять витков скитаться, не столкнувшись с опасностью.
Лиэт молчала. Не ведала, как же так вышло, что, спасая от гибели, наделила Кэрна отголоском своего дара. И получится ли, вшивая нити в человеческое тело, уберечь от тварей Дэар других людей? Ведь как было бы просто – пара стежков на коже, и не страшны больше слуги властительницы Тьмы!
Пока выбирали телегу для долгой дороги, покупали лошадь – крепенькую, сильную, с нежно-золотистой гривой, Лиэт не могла отогнать мысли о том, что в её руках спасение всего царствия. В волшебных нитях, которые она впустую тратила на вышивку, когда нужно было защищать людей. Близких. Знакомых. И совершенно чужих. Может, и на храм бы тогда не напали, и матушка не лежала бы в келье, дрожа от непрекращающегося озноба под ворохом одеял.
На обратном пути, сидя в дребезжащей по камням телеге, Лиэт почти не слушала Кэрна. Не слышала его восторженных слов о том, как он, со своими талантами добравшийся почти до самой столицы, узнал о девушке со схожим даром. Слава о послушнице Тэнгэ прокатилась по половине королевства Эани: сосед хвалился перед соседом удачной покупкой на ярмарке, ушлый торговец жаловался на цены, которые прядильщицы заламывали за необычный товар, а в кабаках, под кружечку-другую эля делились и более жизненными историями. О том, например, как подаренная невестой на свадьбу рубаха жизнь спасла, отогнав прочь тварь подколодную, Дэар науськанную. О том, как вор стащил с прилавка защитный оберег, а наутро проснулся с рукой, в которой кровь напрочь смёрзлась. О том, как из десятерых членов отряда всего трое выжили – тех самых, которых волшебная снежная вышивка на одежде спасла от незавидной участи...
– Я шёл по твоему следу, по россказням и слухам. Верил, что никто иной на подобные чудеса не способен. Сперва один храм прядильщиц посетил, потом второй, третий... И даже боюсь помыслить о том, что случилось бы, опоздай я хоть на один заплыв...
Кэрн замолчал на полуслове и в порыве чувств схватил руку Лиэт, прижал к сердцу, потом поднял безвольную ладошку до лица, целуя кончики пальцев, и прошептал:
– Не хочу тебя терять, Лиэ... никогда, слышишь? Выходи за меня замуж!
Ладонь Лиэт дёрнулась в руках Кэрна. Девушка вскинула на него испуганный взгляд, одновременно пытаясь отодвинуться, но ей не позволили – бережно удержали за талию, проникновенно взглянули в глаза. И голос был успокаивающим, увещевающим – таким, которому искренне хочется верить без оглядки:
– Ты не думай, я не шучу. И тогда не шутил, и сейчас. Ты – моя жизнь. Каждый вздох о тебе думаю. Не забывал, мечтая о новой встрече, и несказанно рад, что, наконец, нашёл. И буду просто счастлив, когда ты согласишься разделить судьбу со мной, Лиэ.
– Меня зовут Лиэт, – слабо пробормотала лунная, не отрывая зачарованного взгляда от тёплых янтарных глаз. Лик Эани впереди, почти у самого горизонта, казался менее ярким и грел куда меньше.
– Я знаю, – столь же негромко откликнулся Кэрн, невесомо проводя пальцами по нежной девичьей коже и заправляя за ухо непокорный локон. – Но для меня ты навсегда останешься Лиэ – девочкой, покорившей моё сердце и душу.
Он начал склоняться к Лиэт с явным намерением поцеловать, и девушка, окончательно смутившись и испугавшись чего-то неизбежного, резко отвернула голову. Губы мазнули по щеке, волосы возле уха зашевелил тихий смех.
– И ты по-прежнему остаёшься Лиэ, – с улыбкой в голосе произнёс Кэрн, не делая повторных попыток урвать себе девичий поцелуй. – Сколько бы новых рун боги ни отпечатали на твоём теле.
Воздух дышал жаром. Обжигал сухие губы, не давая вздохнуть полной грудью. Но бесконечная вереница страждущих королевского внимания всё тянулась и тянулась. Жалобы, вопросы, робкие надежды... голова разрывалась от проблем народа, решения которых Эйрон в упор не видел. С каждым витком Эани становилась всё безжалостнее, обращая прежде плодородные земли в безжизненные пустыни, осушая озёра, обмеляя реки.
Люди бунтовали. Роптали на богиню. Храм светлоликой в столице обобрали до нитки, покусившись на золото и хрусталь, перевернули всё вверх дном, стены вымазали краской и расписали нечестивыми речами, а жреца забили камнями, как виновника всех бед. Будто и вправду надеялись, что, вычеркнув богиню с пантеона, ослабят её силы. Наивные. Солнце, казалось, с тех пор стало палить лишь сильнее. В отместку.
Король с заметной досадой на лице выслушивал очередного визитёра – торговца-смельчака Тирона, регулярно преодолевавшего горные перевалы. С седыми висками, в годах, высокого и жилистого, с обветренным лицом и усталыми синими глазами, в глубине которых плескался затаённый страх. Но не торговлей единой кормился Тирон, а снабжал свежими новостями от соседей. Вот только новости не радовали вовсе – твари Дэар расшалились не на шутку, без труда обходя проверенную временем защиту из рун Одиннадцати Высоких. И на людей стали нападать гораздо чаще – стаями, как дикие звери.
– С зимы не получается преодолеть границу, – жаловался Тирон, нервно теребя душащий ворот рубахи. Тонкая серебристая вышивка приковывала взгляд – Эйрон позавидовал немного, что избранница торговца такая талантливая рукодельница. Даже ему, королю, такой удивительной красоты не привозили и в дар не передавали. Да и не вышивали особо в лунном королевстве, предпочитая лёгкие ткани, на которых узоры проще было вывести красками. – Что ни ночь, так жаркая схватка. И чем больше отряд, тем больше нападающих.
Король нахмурился:
– Сколько попыток ты совершил?
– Как сошёл снег на перевале, уже десятка два... А людей потерял и того больше.
– Но тебе, как я погляжу, везёт – ни царапины, – прозорливо заметил Эйрон. Тирон не смутился, и взгляда не спрятал. Ответил запальчиво, дрожа голосом и инстинктивно шагнув вперёд, ближе к трону, желая донести до правителя правду:
– Не думайте, ваше Величество, что я за спинами соратников отсиживался! Наоборот, всегда в первых рядах сражаюсь, но нечисть тёмная предпочитает более доступную добычу. Я обещал женщине, одарившей меня этим спасительным оберегом, что не раскрою секрета, но... Сейчас не время для тайн. Вот, вот моя защита. Ни у кого больше такой нет.
Король, как и все присутствующие с удивлением глядели, как торговец тряс рукавом и тыкал пальцем в искусную вышивку. Молчали и недоумевали, а Тирон тем временем почти вплотную подошёл к ступеням, ведущим к престолу и явно намеревался стащить с себя рубаху, чтобы предъявить королю. Эйрон даже остановить его не подумал – стража сама встала стеной на пути излишне ретивого подданного.
– Ты, верно, шутить вздумал? Или голову напекло? – с нервным смешком поинтересовался Эйрон, хотя руки подрагивали. Так и тянулись коснуться занятного шитья. Будто манили, притягивали серебряные нити, сияя звёздным светом и лунным отблеском. И веяло от них заветной прохладой – свежим ночным ветром и студёной колодезной водой.
– Я не смею шутить с вами, мой король. И разум мой ясен, как никогда. Уже пару витков меня защищает это рукоделие, послушницей храма Прядильщицы сотворённое. Матушка-настоятельница храма поначалу не желала продавать мне эту рубаху – знала, кто я и откуда, берегла секрет своей любимой послушницы от чужаков. Но и надо мной сжалилась, одарила защитой, но велела молчать о силе обережных нитей.
– И что за силы у этой вышивки? Раны лечат? Или от врагов скрывают? Странные нити, не обычные и не золотом горящие, как иные заговоры именем Эани.
– Не обычные, мой король, – закивал Тирон. – Светом звёзд заговорённые. И прядильщица не солнечная, а лунная – одна-единственная в своём роде. Вещи эти, с её обережной вышивкой, защищают от тварей Дэар лучше, чем руны Одиннадцати.
– Вышивка против тварей? – усомнился Эйрон, хотя глаз с узора на ткани не сводил. Вроде и рисунок простой, и стёжки привычные, а от взгляда дыхание перехватывает и сердце взволнованно скачет в груди. А перед мысленным взором картины незнакомые – тонкие девичьи руки, вышивавшие серебром по шёлку.
– Слухи ходят, мой король, что девушка эта из легенд и сказаний. Лунные, они же на землях Эани проклятыми считаются, а эта, наоборот, богами отмеченная, избранная. А то и вовсе живое воплощение луноликой Исар. Говорят, оттого лик богини на небосводе ночами и не видно – нет её в чертогах, по земле ходит, как простая смертная. Я не видел, правда, настоятельница свою любимицу чужим не показывает, но, по слухам, её не отличить от фресок и икон, что в старых храмах. И вышивку свою она творит нитями из звёздного света. Чем не богиня во плоти?
Эйрон на слова торговца нахмурился и промолчал с ответом, не желая пускаться в споры о божественном происхождении какой-то неизвестной девчонки-вышивальщицы. Попросил лишь, чтобы в следующем обозе непременно был оберег, подобный тому, что носил Тирон. С тем и отпустил торговца в очередной раз покорять перевал.
Не поверил, конечно, что за горной грядой жила синеокая Исар, украшая серебряными узорами рубахи да портки, но таланту отвращать вышивкой тварей Дэар подивился. Умеют же боги шутить. Едва приспешники тёмной богини объявились в мире, угрожая привычной жизни и благополучию, на них с чем только не шли. И огнём, и мечом жаждали искоренить скверну, пытались очистить земли от тварей молитвами, отвращали рунами Высоких, а в итоге единственным действенным оружием стала девичья вышивка? Смех, да и только.
Но к вечеру, хорошенько обдумав рассказ торговца, Эйрон впервые порадовался, что его земли представляли собой безжизненную пустыню без густых лесов и сезонов затяжных дождей. Из-за солнца, почти никогда не заходящего за тучи, и редкой растительности, почти не дающей тени, твари Дэйр никогда не спускались с гор на земли подлунного королевства, не ступали на горячий песок и не нападали ни на людей, ни на скот. Лишь в горах, в пещерах, сновало несколько тварей, питаясь мышами и падалью. Но их число было не сравнимо с тем, сколько тьмы обитало по ту сторону гряды. Сотни. Тысячи. Голодных, жадных, алчущих крови тварей. И как только ещё не истребили всё население соседнего королевства под корень?
И вышивка эта волшебная... к добру ли она появилась?
***
С богами Эйрон не ладил. Не проклинал, конечно, но к заветам не прислушивался с детства, выстраивая жизнь по своему разумению, а не потакая божественной воле.
Руны появлялись на теле, предписывая судьбу, но, вопреки им, младший сын восточного шаха шёл собственной дорогой. Покинул родные земли аккурат с четвёртой руной, учился ратному делу, наукам, окружая себя верными людьми, тогда как старшие братья прожигали жизнь в отеческом доме, а после смерти отца и вовсе перегрызлись из-за наследства. Эйрон тем самым получил свой первый надел, оставшись после жадной семейной грызни единственным наследником. И, что немаловажно, удержал его в руках, приумножая виток за витком. Сперва соседские земли – чьи-то выкупил за бесценок, а чьи-то завоевал кровью и сталью. А затем двинулся вперёд, на запад, без страха преодолевая пустыню.
Страх был неведом Эйрону с рождения. С тех самых пор, как мать долгое время скрывала ото всех, что сын получил две руны светлоликой Эани. Уже одна клеймом отражалась на младенце, а две сулили смерть в муках – прямой потомок Эани, родившийся под дневным светилом, для любого жителя лунного Царствия казался насмешкой богов, которую следовало принести в жертву. Дикие люди – будто бы кровь новорождённого, впитавшись в зыбкий песок, даровала пустыне плодородие и охладила раскалённый шар на небосводе!
Жертвы не случилось. Но солнце не стало печь жарче, а на лгунью не обрушились небесные кары, заставляя задуматься, реальны ли боги, и следят ли они в самом деле за человеческими жизнями. По всему выходило, что если и следят, то без особого внимания.
Мать стала первой, кто перечеркнул для Эйрона незыблемость предначертания. Она обманула всех, приписав сыну в имя руну Исар, а единственная свидетельница позора – немолодая повитуха – так некстати наступила во дворе на гремучую змею по пути от роженицы.
До четырёх витков, пока не проявилась руна владыки Риула, пролившись ночью долгожданным дождём, никто не знал секрета. Но наутро, выясняя причину чуда, шах, наконец, понял, отчего глаза его младшего сына не отливали синевой, как у прочих рождённых под лунным светом. Шах смотрел на своего младшего ребёнка и будто не узнавал. Перед ним был солнечный мальчишка – с тёмными вихрами, смуглой кожей и светлыми, как лик Эани в небе, глазами. А ещё его отметил Риул – владыка вод, ниспослав на шахство ливень, до предела наполнивший дождевые бочки во дворе и напитавший влагой свежезасеянные земли. Гневить того, кто столь щедро одарил их благодатью, было бы глупой затеей. И шах взял сына под крыло, оберегая и защищая его тайну вместе с женой.
Эйрон нахмурился, предавшись детским воспоминаниям. Почти десяток витков он был любимым сыном. Тем, кто приносит на земли шаха желанные дожди. Тем, кому было суждено, несмотря на порядок наследования, принять в будущем титул. Это были светлые дни и ясные ночи – благоденствие и процветание. Им завидовало всё лунное царствие – регулярным дождям, обильным урожаям, семейному счастью… А потом умерла родами мать, и отец взял новую жену, влюбившую в себя всех домочадцев и рьяно ненавидевшую всех солнечных. Всё переменилось, стоило новой жене взглянуть пасынку в глаза. Отца не было в доме, и новая хозяйка, придумав какую-то глупую провинность, велела всыпать Эйрону плетей. Рубаху с трудом сдёрнули сразу трое слуг – так отчаянно отбивался мальчишка. А потом весь двор замер, впервые увидев истинное имя будущего господина.
Возвращения отца он так и не дождался. Ушёл той же ночью – с котомкой, в окровавленной рубахе и исполосованной плетьми спиной. Босой, без денег, без оружия…
Любой иной бы пропал.
Умер бы в пустыне от жажды или сгинул в соседнем городе, приобщившись к бродячему люду. Но нет. Сын шаха ушёл из родного дома, чтобы вернуться в шахство на коне, правителем. В шёлковых одеждах, расшитых золотом, при слугах и воинах и с целым гаремом юных наложниц.
С гаремом Эйрон не расставался и теперь, став полноправным королём объединённых земель. Плевать он хотел на гнев всего пантеона Двенадцати и благочестивую Арилэ в частности. Однажды, конечно, придётся положить руки на белоснежный алтарь богини, чтобы обзавестись наследником – за долгие витки, что он владел гаремом на пятнадцать душ, ни одна из наложниц так и не понесла. Шептались, что именно оттого, что ни одна из них не была благословлена знаком Арилэ.
Эйрон на такие речи первое время лишь хитро усмехался, делая вид, что лишь его воле подвластно появление бастардов. А сам с каждым витком всё больше склонялся к мысли, что с ним что-то не так. Ведь не может так быть, чтобы из пятнадцати здоровых женщин ни одна не забеременела. Как и не может быть, что причина всему – отсутствие какого-то благословения. И ладно бы руна появлялась у женщины сразу после церемонии. Наоборот, Арилэ отмечала своей руной молодую супругу лишь после рождения первенца. Всё у этих богов навыворот, не как у людей!
Сейчас, на рубеже тридцати витков, Эйрон крепко задумался о будущем. О жене. О детях. Он завоевал целую страну, объединил разрозненные земли, но всё это рассыплется прахом, утечёт песком сквозь пальцы, если он не оставит после себя наследника.
Король потянулся в постели, скосив глаза на наложницу, с которой разделил этой ночью ложе. Рассветное солнце вызолотило разметавшиеся по подушкам волосы насыщенной рыжиной, и мужчина с улыбкой провёл пальцами по кажущимся золотыми завиткам. Такой редкий цвет без игры света имели лишь перебежчики из соседнего королевства, одну рыженькую Эйрон не так давно приобрёл в свой гарем, выкупив у семьи за сущие гроши. Жаль, что усыпанное веснушками тело его разочаровало. Хотя волосы у девицы были хороши – густые, кудрявые, – но кожа… Он бы всё отдал, если бы проданные ушлым аптекарем притирания и мази дали обещанный эффект, но, увы, желанной молочной белизны он так и не увидел. От любого маломальского солнечного луча, от которых даже в дворцовых палатах не скрыться, неприятные мужскому глазу пятнышки множились и темнели, а светлая кожа непозволительно быстро покрывалась загаром, становясь привычно-смуглой, без изюминки. Так, конечно, и веснушки терялись, но в гареме доставало иных смуглокожих красавиц – волооких, пышногрудых, готовых денно и нощно ублажать своего господина, – на фоне которых меркли даже желанные рыжие волосы.
Глупая, конечно, блажь, но Эйрону однажды, ещё с пару витков назад, приснилась рыжеволосая красавица, и он потерял голову от образа из сна. Та девица была хороша – синеглазая, белокожая, эдакое единство контрастов. Будто Сёстры – Исар и Эани – внезапно породили общее дитя. Как ни уговаривал себя Эйрон, что сон это просто сон, то и дело искал в толпе небесного цвета глаза и рассыпанное по плечам золото волос. И каждый закат умирал, провожая взглядом солнце цвета точь-в-точь, как её локоны.
Если и жила где-то его рыжая красавица, то там, за горами, на востоке, где Эани щедро отсыпала своим детям золото волос и медовый блеск глаз. Хотя, глаза у его полуночного видения были синие, лунные. Редкое сочетание. Как и его иссиня-чёрные волосы и янтарные глаза.
Эйрон улыбнулся, предвкушая, как однажды перевернёт вверх дном соседнее королевство в поисках девушки из сна. А потом задумался – а почему бы и нет? Он давно собирался расширять территории, так отчего бы не пойти на восток?
1874 просмотров
Категории: Фэнтези, Роман, Сказки для взрослых, Фэнтезийно-любовный роман, Эксклюзив, Боги и демиурги, Дарк фэнтези, Мелодрама, Любовное фэнтези, Мамонкина Анастасия
Тэги: анастасия мамонкина, королевство эани, сказание о лунной королеве, становление героини, необычная магия, самобытный мир
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 12,55 алк |
Эксклюзивные авторы (159)
- появились новые книги
Авторы (1041)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#ДраконВедьма #КосмическаяСтрасть #КурортныйРоман #ЛитСериал #ЛюбовьОборотня #ЛюбовьПроклятия #МойПарень #Наследница #Некроманты #Отбор #Попаданка #ПродаМастер #СлужебныйРоман #СнежнаяСказка #Студенты #ШармПервойЛюбви #ЭроЛитМоб Hurt/comfort POV Авторские расы Азиатская мифология Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Ангелы Ассасины Асуры Боги и демиурги Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Воры и воровки всказке Герой – ребенок Герой-телохранитель Гномы и дварфы Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детектив Джен Домашние животные Драконы Драма Жестокие герои Истории про невест Квест Киберфантастика Кинк Космическая фантастика Космические войны Литдорама Любовная космическая фантастика Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Метаморфы Мистика и ужасы Морские приключения Морское фэнтези Некроманты и некромантия Неравные отношения и неравный брак Оборотни Омегаверс Орки Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Пародия Пирамида любви Повседневность Попаданки и попаданцы Преподаватель и ученица Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Путешествия во сне Рабство Редкие расы Свадьбы и браки Светлые эльфы Скандинавский фольклор Славянский фольклор СЛЕШ Смена пола Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стёб Стимпанк Темные эльфы, дроу Фамильяры Фанфик Феи и дриады Фейри Феникс Флафф Фэмслеш Фэнтези Европы Чужое тело Эротическая космическая фантастика Эротическая фантастика Эротическое фэнтези
