Костры Асгарда. Нэйса Соот'Хэссе
Магазин Книги автора Комментарии (2) Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга

Тетралогия в одном файле!
Сколько жизней понадобится двум любящим, чтобы обрести счастье?
Из века в век древнее проклятье преследует Кадана и Льефа. Каждое новое перерождение приносит им встречу - и череду несчастий.
Порой кажется, что время не движется с места. Что люди не могут измениться.
И всё-таки однажды двум разлучённым сердцам суждено встретиться - чтобы навсегда остаться вместе
В тексте есть: переселение душ, плен, исторический антураж
Внимание! Книга так же продаётся на "Призрачных мирах" по частям:
Первая книга: Костры Асгарда. Том 1. Сын вождя. Нэйса Соот'Хэссе
Вторая книга: Костры Асгарда. Том 2. Воин Храма. Нэйса Соот'Хэссе
Третья книга: Костры Асгарда. Том 3. Comedie de France. Нэйса Соот'Хэссе
Четвертая книга: Костры Асгарда. Том 4. Последнее пристанище. Нэйса Соот'Хэссе
СЛЭШ, 18+
Отрывок «Костры Асгарда. Нэйса Соот'Хэссе»
Как скудна и сурова была природа севера, так же сурова и скудна была жизнь тех, кто здесь обитал.
Обед начинался здесь тогда, когда солнце стояло в зените, а ужин — когда спускалось к верхушкам елей. Опоздание или, тем более, отсутствие за столом считали оскорблением хозяина и хозяйки. Пива днем практически не пили, но зато вечером наверстывали упущенное с размахом. Мужчины, женщины и рабы сидели при этом за отдельными столами.
Готовили на огне, над очагом или в закрытых печах. Мясо и рыбу порой стряпали и другим способом: вырывали яму, стенки обкладывали толстыми досками или камнями, а посередине помещали еду. Камни раскаляли в очаге и опускали внутрь ямы. Затем сверху накрывали досками и дерном, чтобы тепло не пропадало зря.
Ели пальцами, и потому руки начисто отмывали и перед обедом, и после него. Только жареное мясо накалывали на нож, а для похлебки и каши использовали ложки из дерева или кости.
Во время походов северяне спокойно мылись всей дружиной в одной лохани, которую готовили рабыни. Но дома властвовал совсем другой порядок. Льеф и его братья тщательно ухаживали за волосами и бородой, мыли и расчёсывали их. Бороды тщательно заплетали в косы и любили красивые одежды, которые расшивали для них сёстры и жёны — или которые они сами выменивали в городе, привозили из походов… А каждую субботу топили парную баню, где после свободных мылись и рабы. Баня располагалась в отдельном домике, выстроенном поодаль от других — чтобы не случился пожар. Внутри по субботам весь день стояла такая жара, какой Кадан не испытывал никогда. Только в бане и кузнице, в отличие от других домов, был каменный, а не земляной пол. В центре стояла выложенная из обточенных валунов печь. Растопив её торфом, раскаляли докрасна булыжники, а потом поливали их водой, так что все помещение утопало в пару. По краям парилки стояли скамьи в несколько этажей, и на самый верх забирались те, кто хотел насладиться баней по полной. Шли в ход и веники. А когда дышать и терпеть жар становилось невмоготу, выбегали на улицу и прыгали в сугробы.
Там же — в парилке — имелось к тому же небольшое окошечко под потолком, сквозь которое внутрь попадали воздух и свет. Бросив как-то случайный взгляд наверх, Кадан едва не распластался по полу, поскользнувшись на камне: в окошке виднелось лицо Льефа. Пристальный взгляд его обжигал, а зрачки были чёрными, как ночное небо.
Кадан попятился, натолкнулся на скамью и замер, поняв, как неправильно этот взгляд действует на него.
Льеф наблюдал за своим треллем. В этом сомнений быть не могло. И Льеф видел, как изменилось тело Кадана, как налился кровью его член, когда их взгляды встретились на несколько секунд.
Льеф с удивлением и любопытством изучал раба, хотя приходил сюда и наблюдал за ним уже не в первый раз.
Кадан всё время своего пребывания в усадьбе ходил поникшим, а теперь расправил плечи и подтянулся, стал гибким, как лоза. Хотя он и оставался ужасно худым, живот его подобрался, и Льеф разглядел некое подобие мускулов. Казалось, Кадан позировал для него — хотя эта перемена и вызвала некоторое разочарование у самого северянина. Льефу нравилось видеть Кадана таким, каким тот бывал наедине с собой. Задумчивым и словно бы неземным. Даже если руки галла по локоть покрывала мука, рассеянный взгляд, казалось, смотрел сквозь молотилку и сквозь зерно — куда-то за грань миров.
Теперь Кадан напрягся, приобрёл прежнюю стать, но стал и не совсем собой. Льеф продолжал любоваться им, разглядывать отдельные черты, но больше не имел возможности видеть то, что творилось у Кадана внутри.
А когда купание подходило к концу, и рабы стали выскакивать из бани один за другим, Льеф дождался, когда подойдёт очередь Кадана — тот шёл последним, как он и ожидал. Льеф подкараулил его у двери, вытолкнул в сторону и прижал к стене за углом.
Кадан вскрикнул было, но Льеф тут же накрыл его рот рукой. В глазах Кадана стоял страх, но он судорожно закивал, показывая, что понял, чего от него хотят.
Льеф опустил ладонь и провёл ею по груди Кадана вниз, подцепил льняную рубаху и забрался под подол.
Кадан тяжело дышал и с нарастающим страхом смотрел на него.
«Льеф», — прошептал он одними губами, когда понял, что руки Льефа уже не просто исследуют его. Они забрались Кадану под штаны, и изучали то, что находилось внутри.
«Оттолкни меня», — мысленно попросил его Льеф. Потому что если бы Кадан не хотел, наверное, это помогло бы удержаться и ему, и тогда жизнь северянина, вернулась бы на круги своя.
Но ладонь Льефа беспрепятственно обхватила поднявшийся член и принялась ласкать — не быстро и не медленно, но уверенно и с оттяжкой, так что Кадан выгибался под его рукой и дрожал.
— Льеф… — прошептал Кадан чуть громче и подался к нему, силясь обнять. На дворе стоял мороз, но им было жарко от близости друг друга, и гул голосов слышался за углом, но кровь шумела у обоих в висках, заглушая всё. — Льеф, ты…
Кадан не смог закончить — вспышка удовольствия задушила его. Он упал Льефу на плечо, тяжело дыша.
А тот вынул руку и с удивлением поднёс к глазам покрытую семенем ладонь. Семя у Кадана было такое же точно, как и у других мужчин, но почему-то Льефу всё равно нравилось касаться его.
— Ты сошёл с ума… — закончил Кадан и прижался к нему.
— Да, — подтвердил Льеф.
Северяне привозили из походов столько пленных, сколько вмещал драккар. Их захватывали на берегах Янтарного моря, в Британии, в краю скоттов, в Эйри, в германских и галльских землях, даже из отдалённых берберских владений везли людей обоих полов и любого возраста — вплоть до едва научившихся ходить детей. Случались рабы и из богатых семей, и из бедных, служители церкви прибывали в суровые северные земли рядом с ростовщиками. Каким бы знатным не был род, какой бы чистой не была кровь — все становились равны на палубе драккара, связанные веревкой и подгоняемые окриками воинов севера. Отныне все они были треллями — рабами северян.
Участь свободной северянки, принесшей младенца от трелля, была незавидна — с этого момента и она оказывалась рабыней.
Ребенок, рожденный от трелля, оставался рабом, как и его отец, какой бы знатной ни была мать. Он работал и обучался прислуживать с ранних лет. Ценился он выше, чем привозной раб, и назывался «воспитанником», но всё равно оставался рабом.
То же касалось и сына, чья мать была из рабов: даже если отцом его был конунг или ярл. Отец, правда, мог признать его: объявив своим сыном на тинге, при всех. Но и тогда происхождение навсегда оставалось его клеймом.
Бывало, что треллем становился и свободный норд: если не мог заплатить по счетам или позорил себя, как мог опозорить только трелль. Так, делом треллей считались воровство, трусость и ложь.
Всё имущество трелля принадлежало его господину, и после смерти трелля тоже всё получал он.
Треллей покупали и продавали, как скот. Если удача, судьба, воля богов покинули их, значит, они не стоили того, чтобы считаться людьми.
Рабы делали всё то, что не желали или считали позорным делать хозяин и его сыновья: выгоняли скот, готовили дрова, топили печи, добывали соль.
Рабыни мололи муку и пекли хлеб, пока хозяйка с дочерьми вышивали в отдельной избе.
В каждом доме треллей держали не больше и не меньше, чем требовалось для обработки полей и других нелюбимых свободными дел.
Одни ловили сельдь, другие охотились, некоторые вырубали лес, обрабатывали землю.
Вершиной успеха для трелля было стать надсмотрщиком или помощником хозяйки. Но соответствующим было и отношение к нему со стороны других рабов.
Любой в усадьбе: хозяин, его дети или жена, могли наказать трелля, избить или убить. Если перед кем они и держали ответ, то только перед отцом, как если бы сломали стул или стол, потому что треллей не защищал закон. Если же трелля убивал или избивал кто-то из другой семьи, то должен был лишь возместить ущерб, расплатившись другим рабом.
Рабов дарили, ими расплачивались за долги.
Если хозяин разрешал треллю жениться, то тот не имел власти ни мужа, ни отца. Его семья не принадлежала ему, и сам он становился не мужем, но наложником — тем кто живёт с наложницей.
Трелля могли выкупить родные — но не он сам, потому что всё, что было у него, не принадлежало ему. Трелль не мог выступать свидетелем на тинге, не имел права носить оружие, и ни один закон не охранял его — жизнь его не стоила ничего. За проступки трелля отвечал господин: он выплачивал за раба виру, и он наказывал его. Если же хозяин отказывался платить за совершённое треллем, то просто выдавал его для казни.
Само слово «трелль» считалось одним из худших оскорблений, а смерть от руки трелля — самой позорной.
Не раз Кадан слышал: «Душа раба уже видна при первом взгляде на его лицо». Сама жизнь, которая была уготована ему: полное бесправие и бесконечные унижения со временем разрушали душу любого, попавшего в тиски такой судьбы, так что истина, которую внушали рабу, превращалась в правду. Трусость, вероломство, леность селились в нём.
«Когда королю Гуннару принесли сердце раба Гьялле, он сразу увидел, что это сердце труса — так оно дрожало от страха», — говаривали свободные.
Кадан заметил, что в доме эрла многие изделия из дерева покрывала искусная резьба: посуду, двери, стены и мебель. Большинство этих вещей красили в какой-нибудь яркий цвет — белый, красный, зелёный, чёрный или коричневый.
Оружие и ювелирные изделия тоже покрывали орнаменты, будто сотни металлических ниточек перевивались между собой. Но орнаменты эти отличались от тех, которые он знал и к которым привык.
Галльские узоры напоминали хитросплетения растений, веток в густом лесу. У северян все изделия скалились клыками хищников и огрызались звериными когтями. Особенно ценились кинжалы и кубки, изображавшие драконов. Но разглядеть сами фигуры было нелегко — некоторые вещи так плотно покрывала резьба и орнаменты, что рассмотреть отдельные детали было совершенно невозможно.
Как-то, когда они с Льефом сидели на берегу реки, Кадану на глаза попалась ладанка у северянина на груди — она виднелась в проёме рубахи, так что кожаный шнурок пересекал ключицу, а нижний край уже не был виден.
Кадан поднял руку в задумчивости, не зная, можно ли ему взяться за неё. Может ли он вообще дотрагиваться до Льефа, или только тот, как хозяин, может касаться его самого.
Льеф, рассказывавший до этого про поход к Янтарному морю, негромко и как-то хрипло произнёс:
— Коснись.
Кадан осторожно провёл пальцем по ремешку, вытягивая его, и ладанка легла ему на ладонь.
Льеф тяжело дышал. Близость галла, его прикосновения, один только взгляд его глаз, такой пристальный и выжидающий, пьянили его.
— Это древо жизни, — сказал Льеф всё так же хрипло, — Иггдрасиль. Тот, кто владеет им, обретёт бессмертие — если не в этой жизни, то в другой. Мне дала его кормилица, потому что… потому что эта моя жизнь началась не очень хорошо.
Кадан опустил взгляд. Ему стало грустно от мысли, что его-то жизнь начиналась очень даже хорошо, но закончится, видимо, ничем.
— Мы называли его Древом Мира, — сказал он, и на глаза в который раз навернулись слёзы.
— Кадан, перестань.
Кадан не ответил.
— Когда ты такой, как говорить с тобой?
Кадан закусил губу. Ему стало ещё грустней. Он качнул головой и прильнул к груди Льефа. Тот обнял его и долго-долго гладил по волосам, пока оба не забыли, с чего начался разговор.
На соколиную ночь в складчину собрали пир: съехались все гости с окрестных земель.
По длинным сторонам дома стояли впритык друг к другу лавки — так, что казалось, что лавка одна. Та, что шла вдоль южной стены, именовалась почётной. По центру её высилось кресло, предназначенное для Хальрода. Напротив по северной стене тянулась низшая лавка, называемая северной. И там тоже находилось высокое кресло — «противоположное место» — туда усадили самого знатного из гостей, богатого бонда Нелвина из восточных земель. Оба эти кресла слегка возвышались над сидениями для других гостей, но хозяйское к тому же отделяли от соседей священные «кресловые» столбы — испещрённые тончайшей резьбой, они служили местом обитания духов предков и защитников рода. Куда бы ни перебиралась семья, эти столбы забирали с собой. Приблизившись к тем берегам, где они собирались обустроиться, северяне опускали столбы в воду, и там, куда прибивались они, строили новые дома.
Лавки были настолько широки, что гости сидели на них, поджав ноги, положив оружие и щиты за спиной.
Вдоль стен висели гобелены. Столы укрывало расшитое узорами сукно, поверх которого стояли блюда с едой: свежая и сушёная рыба, жареное, варёное и вяленое мясо, масло и сыр. Прислужницы разносили пиво и пряный мёд.
Но Льеф не чувствовал ни вкуса мёда, ни запахов мяса и сыра. Всё время он смотрел на дальний стол, за которым у самого краешка расположился Кадан.
Кадан был плохим рабом — как Льеф и ожидал. Он собирал за день всего несколько снопов, и то с трудом. Охотиться не умел и не знал, как ловить рыбу подо льдом. Льеф боялся, что, такой беспомощный, галл не дотянет до весны, когда Льеф смог бы увезти его с собой на королевский двор.
Друзей среди других рабов галл тоже себе не завёл.
Льефу иногда становилось зябко, когда он видел, как кто-то из дворовых мужчин толкает его или что-то ему говорит. Кадан в такие мгновенья вжимал голову в плечи и так, будто бы пытаясь спрятаться, уходил прочь.
Льеф заступался за него, если мог — но он мог не всегда. Слишком много шума вышло бы на дворе, если бы сын хозяина что ни день затевал драки с кем-то из рабов.
Сюда, в глухое поместье на дальней оконечности полуострова, не доходили слухи о том, что галл околдовал его, но внимательный глаз увидел бы это и так.
А Льеф продолжал наблюдать. Он не мог оторвать от галла глаз — когда тот работал, ел… Иногда Льеф наблюдал за ним, даже когда Кадан спал. С тех пор, как он отдал Кадану плащ, Льеф так и не сходил ни разу на охоту, не набрал новых шкур, а только стоял в тени у стен пристройки для рабов и, приникнув к маленькому окошечку, наблюдал. Не будь он столь привычен к капризам погоды и переменам судьбы — и сам бы давно уже слёг, но Льеф только стучал одним меховым сапогом о другой и продолжал наблюдать.
Тоска и неутолённое желание становились всё сильней.
Теперь не было никаких сомнений — Льеф точно знал, чего хотел. Для него уже не имело значения, мужчина Кадан или нет.
И сейчас, чем больше мёда наливали ему в рог, чем больше мёда из рога переливалось к нему в живот, тем сильнее становилась уверенность Льефа в том, что он хочет сделать. Пока наконец он не встал и не принялся проталкиваться к столу для рабов.
Остановившись у Кадана за спиной, Льеф легонько коснулся его плеча.
Тот дёрнулся и испуганно обернулся, но когда увидел Льефа — взгляд его мгновенно потеплел.
Льеф кивнул на дверь. Кадан судорожно кивнул в ответ.
Льеф вышел первым и остановился на крепком уже морозце. Пару минут он стоял, растирая локти, чтобы те не заледенели, а затем Кадан тоже вынырнул из дверей.
Льеф сгрёб его в охапку и принялся целовать. Кадан только скользил ладонями по затянутой в тонкую рубашку спине северянина.
— Ты совсем холодный, Льеф, — прошептал он и попытался вернуть воину плащ, но тот не принял его. Вместо этого поймал Кадана за локоть и потащил прочь.
Они миновали главный дом. Увязая в сугробах, добрались до высокого стабура, на втором этаже которого хранились платья и гобелены — и который открывали только, если кто-то в доме играл свадьбу, чтобы оставить новобрачных на одну ночь вдвоём — и стали подниматься по лестнице, ведущей наверх.
Кадан поскользнулся на заледеневшей ступени. Льеф подхватил его и дальше понёс уже на руках.
— Ключей же нет… — прошептал Кадан, обнимая Льефа за шею, но тот не обратил внимания на его слова. Опустил на секунду Кадана на дощатую площадку, ловким движением вскрыл ножом замок и, снова подхватив Кадана на руки, занёс внутрь, как заносили в эту комнату невест.
Место, где они оказались, Кадан видел в первый раз. Здесь повсюду стояли сундуки и висели дорогие одежды, а в маленькое окошко под потолком заглядывала луна. В комнате было холодно, но от обилия тканей два горячих тела стремительно согревали её.
Льеф затворил дверь. Пинком ноги сдвинул два сундука, бросил сверху ворох гобеленов и, обернувшись к Кадану, принялся стягивать с него одежду — сначала плащ, потом рубаху. Замер, разглядывая худенькое тело, и, тут же опустившись на колени, принялся целовать все, что находил — от ключиц до сосков и ниже, ниже, пока не очертил языком дрожащий пупок.
— Льеф… — выдохнул Кадан, вплетая пальцы в его волосы и невольно прижимая сильнее к себе.
Льеф чувствовал, как у самого его подбородка дрожит член галла, и это ещё сильнее возбудило его.
Он стянул с Кадана штаны и толкнул того назад, заставляя опуститься на сундук, смять платья и гобелены обнажённой спиной. Сам северянин оказался теперь между широко расставленных ног Кадана и пару секунд разглядывал булочки, закрывавшие порозовевший вход. Поднял взгляд и увидел, что Кадан со страхом и ожиданием смотрит на него. Он весь дрожал в предвкушении того, о чём слышал, но чего не пробовал сам.
Льефа разрывали на части нестерпимое желание и тягучая нежность. Смочив пальцы слюной, он протиснул их между булочек и осторожно вошёл.
Кадан вскрикнул и тут же прикрыл рот рукой.
Льеф смотрел на него, и взгляд северянина удерживал Кадана от накатившего страха и желания сбежать.
Льеф продолжал. Иногда он срывался, и движения его становились резкими, но через секунду замедлял их, разглядев в глазах Кадана боль. Наконец он накрыл рот галла поцелуем и, приставив к розовой дырочке член, вошёл.
Кадан задохнулся от охватившего его незнакомого ощущения наполненности, от страха и желания, и странного чувства, будто он, всегда бывший лишь половинкой, теперь слился с другой своей половинкой в одно.
Льеф задвигался — яростно, не в силах утолить месяцами терзавшую его жажду одним глотком — и в то же время протяжно, наслаждаясь каждым мгновением соприкосновения их тел.
— Мой… — выдохнул он, покрывая поцелуями шею Кадана, плечи, лицо, — навсегда теперь мой. Не уйду к богам, если они не позволят взять тебя с собой.
Кадан обнимал викинга за плечи и, полностью отдавшись на волю уносивших его волн, просто сжимал спину Льефа и стонал. Он уткнулся лбом в крепкое плечо и тихонько пискнул, когда обнаружил, что рука Льефа легла на его член. Подался навстречу, прогнулся и, уже полностью потерявшись, заметался между пронзавшим его членом и ласкавшей рукой.
Льеф особенно резко вошёл в него, и, вскрикнув в последний раз, Кадан выпустил семя в шершавую ладонь.
Потом они осели на сундук между свалившихся вещей и какое-то время просто обнимали друг друга, не двигаясь и тяжело дыша.
— Ка-дан… — прошептал Льеф, привыкая к имени, которое не произносил почти никогда. А Кадан молчал и только крепче вжимал его в себя.
3402 просмотров | 2 комментариев
Категории: Фэнтези, Любовный роман, Эротика, Роман, Серия, Прыжки во времени, Скандинавский фольклор, Слеш / Фэмслеш (18+), Европейское фэнтези, Соот'Хэссе Нэйса
Тэги: нэйса соот'хэссе, костры асгарда, переселение душ, плен, викинги, крестоносцы, скандинавский фольклор
Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
Размер книги | Роман тетралогия. 22,99 алк |
Эксклюзивные авторы (76)
- появились новые книги
Авторы (1230)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#Академка и Студенты #Вампиры #ВедьмаИщетЛюбовь #ДворцовыеТайны #Дневник моей любви #КосмическаяСтрасть #КурортныйРоман #ЛитСериал #Любовь на спор #ЛюбовьОборотня #Магический детектив #Наследница #Некроманты #Отбор #Полюбить Дракона #Попаданка #ПродаМастер #СнежнаяСказка #Судьбе навстречу #Фамильяры в деле! #ШармПервойЛюбви #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы / Редкие расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Попаданки Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Рабство Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Слеш / Фэмслеш (18+) Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
> Марвея:
> Роскошный роман! Чувствуется сколько любви, труда в него вложено. Первая их жизнь, история на разрыв, конечно...
> Спасибо большое!