Натали. Игры памяти. Александра Гром

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Немилый дом

{4 апреля 2011 года}
Сегодняшнее утро выдалось прекрасным, очаровательным, восхитительным! Это я не про подъём в шесть утра, а про природу и погоду. Воистину, окружающий пейзаж достоин кисти Тёрнера и побуждает процитировать что-нибудь из Тютчева или Фета.
Ранняя весна, пришедшая ещё в середине марта, так и не уступила отвоёванные у зимы позиции вопреки пессимистическим предположениям многих людей, в том числе и обитателей достойного и в то же время ненавистного мне заведения, на территории которого я в данный момент нахожусь. Как результат: начало апреля, а вокруг майские кущи!
Пожалуй, природа единственное, что меня хоть как-то примиряет с постоянным проживанием здесь. Большое человеческое спасибо отцу-основателю этой частной школы за то, что он открыл её за чертой города, да ещё в таком живописном местечке – корпуса окружены леском, и даже озеро с речкой на территории присутствуют.
Логика подсказывает: учредителя не красоты природы волновали, а экономия. Если подсчитать, сколько стоит такой кусок земли в городе, прибавить расходы на «благодарности» нужным людям, чтобы его получить, выйдет астрономическая сумма. И не стоит забывать про дополнительные ежегодные траты. Приходилось бы раскошеливаться на оплату летних выездов детишек в санатории-курорты, ведь заведение хоть и для сирот, но не абы какое, а элитное – сами такую плану поставили. Тут же всё под боком: и свежий воздух от соснового бора, и чистая вода из ключей, и водоёмы для купания, проверяемые санитарными службами чаще, чем пробы в городском водоканале…
Стоп! Напоминаю, настроение у меня лирическое! Поэтому отодвигаем в сторону экономику и политику – смотрим на природу. Вон как красиво клубится туман под деревьями, сонно скользит между стволами и растворяется в солнечных лучах…
Две ученицы, проходящие мимо, на мгновение скрывают чудесную картину. Поначалу я не обращаю на них внимания – прошли и прошли. Стою себе на обочине дорожки, любуюсь утром в сосновом бору, мне ведь на уроки не нужно спешить.
Приглушенное хихиканье заставляет взглянуть на парочку внимательнее. Это девятиклассницы: одна – круглая отличница, другая – гений в химии. За два года я ни разу не видела их хихикающими! Мало того, девчонки ещё и на меня через плечики оглядываются! Неужели зубная паста на лице осталась? Вроде не должно такого быть. Михаил сказал бы за завтраком. Да, наши с ним отношения в последнее время стали очень натянутыми, но вряд ли он способен опуститься до такого.
А девочки-то всё посматривают и улыбаются! Наверное, мне пора двинуться с места.
Разворачиваюсь… и как в дешёвом романе врезаюсь в кого-то. Только я не покривлю душой, если скажу, что по ощущениям это было больше похоже на столкновение с чем-то, например, со стеной. Отступив на шаг, я поднимаю взгляд, поднимаю взгляд, поднимаю… С моим ростом весьма непривычная ситуация!
– Всё в порядке, – произносит приятным голосом незнакомый мужчина. В первый момент я думаю, это он мне вопрос задаёт, но следующие его слова опровергают предложение: – Я уже нашёл того, кто меня проводит.
Теперь я замечаю телефон, зажатый в его руке. Да, на фоне… всего навороченная игрушка как-то не сразу привлекает внимание. А всё это: два с лишним метра роста, атлетическое телосложение, тёмно-синий костюм, сидящий как влитой, то есть явно сшитый на заказ, бронзовая кожа, модельные черты лица, тёмные очки «авиаторы» в невесомой серебристой оправе. За часы на левом запястье – я их заметила, когда он опускал руку – ему можно простить окрашенные в платиновый оттенок волосы, всего на сантиметр не доходящие до белоснежного воротничка рубашки. Что поделать, мне нравятся люди, носящие часы.
Тем временем незнакомец небрежным жестом избавляется от очков, и я подвергаюсь внимательному осмотру с головы до пят. От такой наглости у меня перехватывает дыхание, и сразу почему-то забывается, как я сама только что его разглядывала.
– Вы из преподавательского состава, – уверенно заявляет мужчина, направив в мою сторону вместо указательного пальца сложенные очки от Гуччи или Фенди. И что этот пижонистый красавец забыл в наших краях?!
Меня куда больше занимают собственные мысли, с ответом я не спешу. Вот и дожидаюсь того момента, когда правая бровь собеседника вопросительно изгибается, а серые глаза едва заметно темнеют. Какой нетерпеливый!
– Не совсем так, – отзываюсь неохотно и поясняю: – Я занимаюсь организацией культурных программ для воспитанников школы.
Мужчина кивает, отправляет очки в нагрудный карман, после чего протягивает мне освободившуюся ладонь.
– Борис Аркадьевич Никольский, – представляется он.
Я пожимаю руку, оказавшуюся обжигающе горячей. Делаю это так же неохотно, как и отвечала. Желание представиться самой отсутствует, вот и задаю первый же пришедший на ум вопрос:
– Вы юрист?
– Нет, – правый уголок его рта приподнимается, более четко обозначая мимическую складку, идущую от крыла носа. Вокруг глаз этого не юриста, я так же заметила множество морщинок-лучиков, из чего могу сделать вывод, что собеседнику моему около тридцати лет… Стоп! Хватит на него заглядываться, пора включать мозг.
– А кто тогда? – наконец-то я проявляю бдительность. – Как вы вообще прошли через охрану?
– Я буду замещать одного из преподавателей.
– Не знала, что у нашего учителя по физической подготовке какие-то проблемы.
– Меня пригласили проводить занятия по мировой художественной культуре.
– Вот как? – удивляюсь и, совершенно непроизвольно окинув его взглядом ещё раз, бормочу едва слышно: – Посещаемость по этому предмету точно улучшится.
Лёгкая улыбка Бориса Аркадьевича даёт понять, что ухищрения с громкостью не удались, но заострять на этом неловком моменте внимание он не собирается:
– Будьте любезны, проводите меня в административный корпус.
– Вам, наверное, нужна Евгения Фёдоровна, – размышляю вслух.
– Именно она.
– Хорошо, идёмте. Я как раз туда направляюсь, – с этими словами обхожу нового знакомого с тем, чтобы продолжить свой путь.
Поначалу он шагает позади, но вскоре пристраивается слева. Глянув на часы, Борис Аркадьевич просит меня об очередном одолжении:
– Не могли бы мы двигаться чуть быстрее?
Я равнодушно пожимаю плечами и ускоряю шаг.
– Раз уж мы с вами теперь будем коллегами, возможно, вы представитесь?
Ну, и что он, спрашивается, пристал?!
– Наталья Андреевна, – отвечаю недовольно.
– А вы всех сослуживцев называете по имени отчеству?
– Нет, – я уже готова скрипеть зубами, – только тех, кто старше меня.
– О! Ну, в таком случае разрешаю вам обращаться ко мне по имени.
– Оно вам не идёт.
– Что поделать, – философски изрекает Борис. – А как мне вас называть? Неужели продолжать величать Натальей Андреевной?
Всё, я стискиваю зубы.
– Как вам будет угодно, – выдыхаю, когда кризис минует.
– Наташа? Ната, Тата, Таша, – перечисляет Борис задумчиво. – Вы не волнуйтесь, обращаться к вам я стану исключительно на «вы».
Нет, он определённо издевается! Очень хочется вспылить, но я беру себя в руки и… молчу.
– Знаете, мне кажется, вам больше всего подходит имя Натали.
Я сбиваюсь с шага.
– Давайте остановимся на Наталье, – предлагаю тоном, не терпящим возражений.
– Договорились, – доносится довольный голос Бориса.
Я не люблю, когда меня называют Наташей. Так ко мне обращается лишь Виктор Петрович, но ему я возразить не могу. На двусложные имена я вообще не отзываюсь, просто не воспринимаю их на подсознательном уровне. Что касается Натали – это слишком личное. Это единственное, что я помню о себе из своей прошлой жизни.

***
Евгения Фёдоровна благодушно относится к нашему с Борисом визиту. Только я не спешу брать это на свой счёт или же записывать на счёт своего спутника. Эта женщина ко всему относится благодушно. Ученики сломали стулья в актовом зале? Отлично! Есть повод заменить их, а то после ремонта они совершенно не сочетаются с цветом стен! Приезжает проверка, что грозит сверхурочной работой? Прекрасно! Значит, в конце месяца выдадут премию! Пришёл новый сотрудник с кипой бумаг для оформления? Замечательно! Уроки не сорвутся! Ну, а бонусом: он же такой симпатичный, обходительный и галантный… Всё это, и про Бориса в том числе, не мои фантазии, а цитаты мадам Лапиной.
– Ну что, Наталья, – глядит она на меня с хитрым прищуром, – отведёшь нашего нового сотрудника на боевой пост?
– Разумеется, – вежливо улыбаюсь в ответ, а у самой всё клокочет внутри в предвкушении грядущей катастрофы.
– Великолепно! – Евгения Фёдоровна продолжает лучиться оптимизмом. – Вот и проводи молодого человека, а то у него скоро урок начнётся, а до корпуса путь неблизкий.
– Ну что же, Борис, я опять буду вашим провожатым! – произношу бодро.
Лицо женщины озаряется радостью, оно будто светится как лампочка в двести ватт. Это мы уже видели!
Я поворачиваю голову в сторону Бориса. На губах мужчины застыла кривая усмешка. Если бы Евгения Фёдоровна могла видеть его лицо сейчас, уверена, она поумерила бы свой восторг. Ой, да о чём это я! Наверняка придумала бы новое объяснение!
Мужчина смотрит на часы:
– Осталось десять минут.
– Тогда нам стоит поспешить.
Реакция на моё заявление следует незамедлительно, но вместо того чтобы отлипнуть от стола и идти к двери, Борис меняет ухмылку на очаровательную улыбку и оборачивается к Евгении Фёдоровне:
– Было очень приятно с вами познакомиться.
Женщина краснеет и смеётся.
– Льстец!
Глядя на это представление, я лишь качаю головой – всё равно никто меня не видит – и покидаю эту парочку. Не маленький – догонит.
В коридоре не успеваю даже до поворота дойти, как меня окликает знакомый до зубовного скрежета голос. Оборачиваясь, я слышу шаги и тихий щелчок замка закрывшейся двери. Сейчас начнётся представление!
Место действия: коридор административного корпуса. Действующие лица: я, Виктор Петрович, которого не иначе черти сюда занесли, и Борис – ну, что ему стоило полюбезничать с женщиной чуть дольше!
– Доброе утро, Виктор Петрович.
Нет никаких сил изображать радушие, поэтому «опекуну» приходиться довольствоваться равнодушным выражением на моём лице и замогильным голосом. Тут же мелькает мыслишка о том, что выгляжу я замечательно. В любой другой ситуации она бы подбодрила, но сейчас ко мне приближается человек, которому до моей внешности нет никакого дела. И он останавливается возле новичка.
– Здравствуй, Наташа, – слова мужчины звучат сдержанно. В мимолётном взгляде, которым он окидывает Бориса, не чувствуется ни тени интереса, но я-то знаю…
– Это Борис Аркадьевич Никольский, – представляю нового сотрудника, на что блондин лишь улыбается краешком рта и едва заметно кивает. – Он будет вести МХК, – продолжаю объяснительную речь, – Евгения Фёдоровна попросила проводить его до кабинета.
– Глинский, – коротко бросает Виктор Петрович, протягивая руку новому коллеге. – Я о вас наслышан.
– Мне о вас тоже говорили, – Борис отвечает ему в тон.
Долго глядеть, как они проверяют на прочность кости друг друга, я не могу.
– Скоро урок начнётся, – по-моему, напоминание срывается с губ раньше, чем мысль успевает оформиться до конца.
Мужчины расплетают кисти, и я выдыхаю. Мысленно. А когда блондин подходит ко мне, выдыхаю ещё раз.
«Неужели на этом всё?» – крутится в голове. Я не могу поверить своему счастью! Ещё два шага, и проклятый коридор останется за поворотом…
– Зайди потом ко мне, – звучит, как гром среди ясного неба, – согласуем выезд в начале мая.
Я даже не киваю, продолжаю шагать вперёд. Мой ответ ему не нужен, он и так знает, что я приду. Тихий звук удаляющихся шагов служит тому подтверждением. А я знаю, о чём мы будем разговаривать помимо упомянутого выезда.
Представляю, какое впечатление произвела на Бориса. Скорее всего, он считает меня неуравновешенной истеричкой…Нет-нет-нет! Не стоит себя накручивать! Это всё мои фантазии! За два последних года я много чему научилась, например, держать лицо в любых обстоятельствах. Причём, овладела я этим искусством на удивление быстро, словно и раньше умела, нужно было лишь вспомнить, каково это.
Коллеги и ученики всегда видели лишь три мои маски: вежливое внимание, искусно сыгранное воодушевление и невозмутимость. Я даже несколько раз специально в зеркало смотрелась, а результат один: в душе всё кипит – на лице спокойствие.
В таких случаях меня не оставляло странное ощущение, почти уверенность: в той прошлой жизни я с кем-то делилась своими переживаниями, а чинные маски надевались мной лишь изредка, в остальное время не было нужды ограничивать себя в проявлении эмоций. Но это лишь ощущение, неуловимое и неподкреплённое фактами, а упрямые факты моей биографии, изложенной Виктором Петровичем, говорили об обратном.
Предположим, я решу дать себе волю. С кем мне здесь делиться впечатлениями? С Михаилом, который в последнее время не отходит от меня ни на шаг, того и гляди начнёт серенады под окнами петь? Нет уж, я не наивная дурочка. Прекрасно понимаю, что все эти страсти носят лишь временный характер. Весеннее обострение! Этот ушлый парень мало того, что под предлогом большой и чистой любви хочет забраться в мои трусики, так потом все услышанные откровения с удовольствием Виктору Петровичу изложит. Надо, кстати, пожаловаться «опекуну»: раз уж он так блюдёт мою честь, то пусть поставит на место зарвавшегося паренька, а то у меня уже заканчивается терпение.
Из прочих достойным претендентом в роли утешителя может выступить лишь Ксения. Только маловероятно, что она будет слушать мои излияния. Эта девушка помешена на географии и машинах. Если первое руководством школы приветствуется, то второе порицается, но пока лишь в устном виде и так, чтобы никто не слышал. С режимом секретности у начальства дела обстоят из рук вон плохо. К примеру, всем известно, что буквально на прошлой неделе наша учительница географии участвовала в гонках. Как обычно никого не задержали, но начальство по своим каналам узнало и уже высказало своё мнение. В седьмой раз. И это только на моей памяти.
Вот так и получается: не с кем поделиться своими проблемами, поговорить по душам. Живу здесь как в клетке для души и для тела. Все сотрудники вольны покидать школу, когда им нужно, лишь я выезжаю с сопровождением. Стыдно признаться, но даже история моих покупок отслеживается Виктором Петровичем. А сколько душеспасительных лекций на тему морали и нравственности я от него услышала – не счесть! У меня порой создаётся впечатление, словно он считает меня блудливой кошкой, но, скорее всего, это у него какой-то пунктик на счёт женского рода!
Нотации, по сути, проходят мимо моих ушей. Единственное, что меня настораживает, так это постоянное упоминание о том, насколько недолгим будет присутствие в кругу моего общения того или иного молодого человека. С каждым из них я пересекалась исключительно на территории школы. Выходит, они в конечном итоге покинут это место, – большинство уже это сделало – а я так и останусь здесь.
По-хорошему, давно пора махнуть на это безобразие рукой и уехать хоть куда-нибудь. Мне ведь не восемнадцать и даже не двадцать три. Только всякий раз меня останавливает одно и то же: совесть и страхи. К первой Виктор Петрович искусно взывает, о вторых безжалостно напоминает.
Конечно, кому я нужна со своим глубоко гуманитарным образованием и без связей, а так же хотя бы минимального опыта самостоятельной жизни?
Если я ещё могу уговорить себя на работу продавца, то приглушить голос совести не в силах. Ведь Виктор Петрович столько для меня сделал, и раз уж он утверждает, что ему жизненно необходимо моё присутствие в школе, – вот только я постоянно забываю для чего, но мне в каждой беседе-лекции напоминают! – уйти просто невозможно.
Вот в таком болезненном состоянии, разрываясь между «надо» и «хочу», я пребываю второй год подряд. День за днём делаю выбор в пользу «надо». Даже сейчас. Отведу Бориса на растерзание школьникам и пойду к Виктору Петровичу. Сначала мы с ним обсудим вывоз части нашего питомника на выставку абстрактного искусства. А после я прослушаю ещё один прочувствованный монолог, основной тезис которого можно сформулировать так: даже не смотри в сторону новенького учителя. Будто бы я собиралась!
Гляжу на Бориса… Да, смешно вышло.
Он чувствует взгляд, поворачивается в мою сторону и заламывает бровь.
– Вы прямо с корабля на бал! – придумываю на ходу объяснение. Классика – наше всё!
Понимания у собеседника моя реплика не находит: бровь взмывает ещё выше. Неужели, эту фразу можно забыть?!
– Уверены, что справитесь с детьми?
Бровь медленно опускается на положенное место, зато губы складываются в такую многообещающую усмешку! Будь у меня на голове такие же кудряшки, как у него, они бы вмиг распрямились от ужаса!
– Не волнуйтесь, Наталья, – произносит Борис своим восхитительным голосом, – у меня свои методы.
Впервые за всё время, что я себя помню, моя маска даёт трещину. Я нервно сглатываю.
«Бедные-бедные детки!» – эта мысль не покидает меня весь остаток пути до кабинета.

***
К заветной двери Борис подпускает меня первой. Я не теряюсь, открываю её твёрдой рукой и смело вхожу в класс. Увидев меня «детки» живо возвращаются на свои места и устремляют пытливые взоры в мою сторону. Большинство из них тянется за сумками, не разрывая зрительного контакта. Вот вам и одиннадцатый класс! Поведение непосредственное как у дошколят.
– Здравствуйте! – произношу спокойно в ответ на приветствие нестройного хора напряжённых от нетерпения голосов. – Можете опустить руки.
Подростки повинуются, но на их лицах теперь отчётливо написано непонимание.
– Борис Аркадьевич, входите! – приглашаю замершего за порогом блондина.
Нет, он не растерялся, просто предпочёл понаблюдать за объектами в естественной обстановке. По его ехидной улыбке ясно одно: он недооценивает сложность работы. Ему от двери видно от силы шесть первых парт, а самые интересные экземпляры по обыкновению занимают последние.
– Доброе утро! – здоровается с учениками Борис и уверенным шагом подходит к столу.
В ответ не раздаётся ни звука. В возникшей тишине отчётливо слышно, как портфель учителя приветствует столешницу. С задних рядов доносится сдавленный смешок. Серов! Ну, кто же ещё!
– Меня зовут Борис Аркадьевич Никольский, – блондин с невозмутимым видом поворачивается к классу и складывает руки на груди, – курс лекций по мировой художественной культуре буду вам дочитывать я.
Пока мой новый коллега объясняет притихшим ученикам очевидное, Серов успевает что-то шепнуть обоим своим соседям, по совместительству друзьями. Теперь хихикают все трое.
Я, затаив дыхание, жду ответных действий Бориса. Он меня удивляет второй раз за день. Мужчина с улыбкой смотрит на зачинщика безобразия.
– Встаньте, пожалуйста, – просит он мягким голосом.
Парень подчиняется. Он не выглядит смущённым, наоборот, продолжает скалиться во все тридцать два зуба.
– Представьтесь, – кивает ему Борис.
– Максим Серов, – ученик охотно выполняет просьбу педагога, но свое имя произносит таким тоном, в котором явственно ощущается подтекст: «Ты просто не знаешь, с кем собираешься связаться, и что бы ты ни сделал, мне ничего не будет!»
Это понимаю не только я, но и Борис. Его улыбка становиться ещё шире.
– Максим… очень приятно. Я заметил, у вас прекрасное чувство юмора.
Парень делает круглые глаза от удивления.
– Ты же смог развеселить своих друзей всего парой слов, – поясняет мужчина, забавляясь недоумением, отразившимся на лице ученика. – И я люблю пошутить. Большинство ваших одноклассников, наверное, тоже не прочь услышать хорошую шутку, как думаете?
– Наверное, – неуверенно отвечает Максим. Он не понимает, к чему клонит Борис, да и я тоже.
– В таком случает, вы не откажетесь рассказать нам всем, что вас так развеселило?
– Я просто поделился с друзьями своими впечатлениями, – пытается отказаться Максим, но не на того напал.
– Ну, так поделитесь ими со всеми! – настаивает Борис. – Я лично умираю от любопытства. Вы же не хотите, чтобы на вашей совести оказалась моя смерть да ещё по такой нелепой причине?
Насмешливый тон блондина выводит Максима из равновесия. Он задирает подбородок и с вызовом признаётся:
– Я прокомментировал вашу внешность.
– И как?
– Что как? – теряется парень.
– Как вам моя внешность?
По кабинету пробежала волна дружного выдоха.
Я смотрю на Максима. Главный хулиган не только класса, а всей школы полон решимости идти до конца. Здравый смысл уступил место желанию сохранить лицо перед товарищами.
– Не нравится, – цедит он сквозь зубы.
Борис по-прежнему улыбается, глядя на подростка.
Ученики замерли и ждут реакции нового учителя. Если бы на месте Бориса оказался какой-нибудь добродушный человек он бы свёл всё к шутке, но у меня закралось подозрение, что этому блондину слово добродушие знакомо лишь по толковому словарю.
– Рад это слышать, – произносит Борис, когда от тишины уже звенит в ушах.
И это всё?
Моё недоумение отражается на лицах всех учеников.
– Теперь я буду спокоен, зная, что не привлекаю вас и не вызываю интереса определённо толка.
У Максима краснеют не только щёки, но и шея с ушами.
Насладившись эффектом, Борис удивлённо вскидывает брови:
– Что вы заливаетесь румянцем как девица? Это была лишь шутка. Я тоже большой любитель повеселиться.
Мне становится немного жаль мальчишку, которого чуть ли не трясёт от злости.
– Сядьте, – приказывает ему Борис уже без улыбки и переходит к планам: – У нас с вами в запасе два месяца. Этого времени вполне достаточно для того, чтобы проверить знание пройденного материала и дочитать оставшиеся лекции.
Света Климова неуверенно поднимает руку. Эта девушка славится своим умением договариваться. Я даже догадываюсь о чём, она попытается завести речь, но после шоу с Серовым, я бы на её месте на успех не рассчитывала.
– Да?
– Борис Аркадьевич, у нас этот год выпускной, нагрузки и без того бешеные. Может, вы войдёте в положение… вам ведь всё равно только отметку делать, что курс прослушан.
– А вы не желаете войти в моё положение? – Борис выдвигает встречное предложение. – Я несу ответственность за наличие или же отсутствие знаний в ваших головах. Поэтому настоятельно рекомендую не накапливать хвосты по моему предмету, иначе может так случиться, что у вас не останется времени на остальные.
Света молчит и хлопает ресницами, сообразила: слово компромисс отсутствует в лексиконе нового учителя.
– Наталья Андреевна, – он поворачивается ко мне, – мы вас больше не задерживаем. Дальше справимся сами. Не переживайте, я никого не съем.
– Только понадкусываю, – бурчит едва слышно Максим.
Борис даже не смотрит в его сторону:
– Ну, а это уж от них самих зависит.
Улыбка коллеги выглядит вполне нормальной, поэтому я почти со спокойной душой покидаю кабинет.
Кто бы мог подумать, что Борис очарователен и любезен лишь с избранными! Девочек в классе тоже сбила с толку его внешность. Я заметила: после демонстрации жёсткости и принципиальности, только у трёх учениц взор остался затуманен дымкой восторга и влюблённости.

***
В обеденный перерыв столовая всегда гудит, как растревоженный улей, но сегодня этот звук фильтруется моим сознанием, мешая не больше, чем рокот волн.
Странное сравнение, ведь я никогда не бывала на море…
– Ты не представляешь, что сегодня случилось! – голос Ксении просто так не отфильтруешь! Он вытесняет из головы недавний разговор с опекуном.
– Ты права, не представляю, – я равнодушно отправляю в рот очередную ложку супа.
– Фёдорова сподобилась подготовиться к уроку и сдать хвост по теме прошлой четверти.
– Поздравляю, – подношу к губам следующую ложку.
– Да не в этом дело! – девушка оставляет в покое второе и выпускает из рук вилку с ножом. Звон приборов о тарелку эхом отзывается в черепной коробке. До чего же я не люблю этот звук!
– А в чём? – я старательно изображаю удивление и заинтересованность.
– Пока она мне вещала про почвы, я стояла у окна и наблюдала, как в сторону гаража проехала машина.
– И что? – теперь моё удивление очень даже искреннее.
Ксения закатывает глаза. Хорошо, что она сидит спиной к ученикам, а то некоторые могли бы принять её восхищение за приступ эпилепсии.
– Я бы за такую отдалась! – признаётся она со смешком.
– Надеюсь, не просто за возможность на ней прокатиться? – произношу с каменным лицом.
Девушка фыркает, оценив шутку.
– Интересно, чья она? Окна тонированные, ничего не видно! – жалуется фанатка авто.
Тут меня осеняет.
– А она большая и дорогая? – уточняю на всякий случай.
– Нет! Она огромная и жутко дорогая!
Угадала!
– В таком случае, тебе стоит записаться в очередь, – советую я с улыбкой.
– В какую очередь? – Ксюша смотрит на меня непонимающе.
– В очередь на отдаться.
– Ты знаешь, кто владелец?! – от нетерпения девушка ёрзает на стуле.
– Наш новый учитель МХК.
– Неужели такой красавчик? – сомневается она. – Когда ты его видела?
– Утром встретились. – Я хмурюсь, вспоминая наше столкновение. – Сначала проводила его к Евгении Фёдоровне, потом на урок.
– Наталья, а ты уверена, что машина принадлежит ему? Он же простой учитель!
– Ну, допустим, и ты не на восьмерке по ночному городу гоняешь, – замечаю резонно, и внезапно осознаю, насколько тихо стало в столовой.
Причина этого странного явления только что вошла через двери и теперь уверенным шагом направляется к линии раздачи. Надо же! Борис как пай-мальчик встаёт в конец хвоста из учеников, хотя преподавательский состав обслуживают вне очереди.
– Сейчас ты его сама увидишь, – я киваю головой, указывая на мужчину.
Ксения тут же оборачивается и замирает. Должно быть, нашла глазами нашего нового коллегу.
– Я за тобой, ладно? – спрашивает девушка, даже не удосужившись посмотреть в мою сторону.
– Ты о чём?
– Я про очередь, – она наконец-то садится на стуле по-человечески.
– Нет, я пас, – отказываюсь со смешком.
– Что? Опять Петрович? – Ксения строит умильное личико, выражающее понимание и сочувствие одновременно.
М-да, ещё в самом начале работы здесь, после третьей или четвёртой лекции опекуна я проболталась Ксюше о предъявляемых претензиях и высказываемых пожеланиях. Вот теперь пожинаю плоды собственной глупости.
– Как ни странно, нет, – я возвращаюсь к супу.
Ксения молчит. Ну и прекрасно!
Виктор Петрович сегодня меня изрядно удивил, ни словом не обмолвившись о новом учителе. Я до сих пор не могу понять почему. Это намёк на то, что я Бориса не заинтересую в принципе, или же мне вдруг начали верить? А быть может, это молчаливое «отеческое» благословение?
Если первое, то не больно и хотелось. Второе – маловероятно. Третье… Тут на ум приходит выражение, содержащее слова с ярко выраженной экспрессивной окраской. В общем, вероятность третьего варианта равно нулю…
Некоторое время за нашим столом слышится лишь редкий перезвон вилок и ножей, но довольно скоро звенящую в прямом смысле слова тишину нарушает голос Бориса:
– Вы не станете возражать, если я к вам присоединюсь?
Ксения запрокидывает голову и с восторгом рассматривает лицо новичка. Поначалу она пытается отрицательно качать головой, чтобы убедить ищущего компанию мужчину в готовности разделить с ним трапезу, но довольно быстро отказывается от этой идеи. Да, в таком положении особо головой не повертишь.
Согласие моей коллеги Борис получил, теперь он смотрит на меня. Мелькает гадкая мыслишка потянуть с ответом, только мешает одно воспоминание: мне совершенно не хочется вновь увидеть потемневший от нетерпения взгляд серых глаз.
– Разумеется, мы не станем возражать, – вот и я даю добро на его присутствие рядом. – Кстати, познакомьтесь, это Ксения Александровна Алпатова. Она ведёт уроки географии. А это Борис Аркадьевич Никольский, – помявшись пару секунд, добавляю, – он теперь читает лекции по МХК вместо Гриши.
Не хватало ещё, чтобы Борис узнал о том, что я про него уже рассказала!
– Очень приятно, – выдыхает девушка. – Можете называть меня Ксюшей.
– Взаимно, – сдержанно отвечает Борис. – Лично я против сокращения своего имени.
– Как скажете, – лепечет всё ещё очарованная коллега.
Не очарованный коллега подходит ко мне, намереваясь усесться на свободный стул справа.
Сама не знаю почему, но я замираю, а потом оперативно отодвигаю свой поднос к краю стола, освобождая место.
– Что-то не так? – мужчина поворачивается в мою сторону.
Отрицательно качаю головой, и он вновь обращается к своей еде.
– Я сегодня видела вашу машину. Она великолепна! – Ксюша без прелюдий переходит к самому интересному. По крайней мере, для неё.
Краем глаза смотрю на Бориса, тот как раз собирается попробовать салат. Что он собственно и делает, посчитав свой голод важнее чужого любопытства. Ксения не обращает на это внимание, она терпеливо ждёт ответа.
– Благодарю, – всё тем же сдержанным тоном отвечает Борис. Только перед тем как ответить, он тщательно пережёвывает отправленную в рот порцию, и даже промокает губы салфеткой.
Лично мне вся эта сдержанность и медлительность даёт понять: на беседу новичок не настроен, но Ксюша… Речь ведь идёт о машинах!
– А во сколько у вас заканчиваются уроки? – девушка медленно приближается к цели.
– Только что отвёл последний, – опрометчиво признаётся ни о чём не подозревающая жертва.
– Как здорово! – Ксения так непосредственно радуется удаче, а в мою голову закрадываются некоторые подозрения…
– Я тоже, – Ксюша продолжает наступление. – Может, вы подбросите меня до города?
– Не получится, – Борис даже не пытается изобразить сожаление, – я планирую покидать школу только на выходные.
Вот так сюрприз!
Пока я размышляю над новой информацией, неугомонная Ксения заходит с другой стороны:
– То есть вы уезжаете в пятницу?
– Да, в обед.
– А конкретнее?
– На четыре у меня назначена встреча, – вслух размышляет мужчина, – до неё мне нужно будет заехать на квартиру, так что если вы освободитесь к двум, то я вас подвезу.
И ни слова про удовольствие от выполнения просьбы, пусть и не высказанной!
– Я постараюсь… – выпаливает Ксюша и тут же поправляется, поняв, что проболталась: – Я хотела сказать, что буду иметь это в виду.
Борис безразлично кивает. Всё его внимание посвящено еде. Даже завидую такой концентрации!
– А как прошла твоя беседа с Виктором Петровичем? – Ксюша бросает короткий взгляд на новичка. В его присутствии она не решается фамильярничать, вот и величает моего опекуна полным именем.
– Нормально, – я пожимаю плечом. Непроизвольный жест, от которого меня вот уже два года безуспешно он пытается отучить. – Всё согласовали. Выезд третьего.
– Тебе предложили кандидатов в сопровождающие, или жертва будет найдена в последний момент? – ехидничает девушка. Я не возражаю. Понимаю: человеку необходимо выпустить пар после того, как гениальный план прокатиться на шикарном авто рухнул.
– Виктор Петрович спрашивал, но никто пока ещё до конца не определился со своими планами, – отвечаю тактично.
– Понятно, – тянет Ксения с кислым выражением на лице, – как всегда будем тянуть соломинки.
– А куда и с кем вы поедите? – Борис неожиданно включается в нашу беседу.
– С детьми в город, на выставку абстрактного искусства. В середине этого месяца как раз откроют экспозицию, но сразу после открытия там будет многолюдно. На майские праздники все разъедутся на пикники и дачи, посетителей станет меньше, – я поворачиваюсь в сторону Бориса. Удивительно, но он оставил в покое еду и внимательно смотрит на меня!
– Какой класс? – уточняет он.
– Одиннадцатый.
– Отлично, – мужчина кивает, – считайте, вы нашли второго сопровождающего.
– Это такой благородный поступок с вашей стороны! – восклицание Ксюши я нахожу неуместным, судя по лицу Бориса, он разделяет моё мнение.
Глянув на девушку, блондин сухо отвечает:
– У выпускников одна из последних тем – абстрактная живопись. – После этих слов он вновь смотрит на меня: – Вы сами сообщите Глинскому или это сделать мне?
– Я с Виктором Петровичем сегодня встречусь, так что, пожалуй, сама.
– Прекрасно.
Обменявшись взглядами, мы с Ксенией принимаемся вяло ковырять вилками в остатках второго блюда. Аппетит пропал у обеих, чего нельзя сказать, о нашем компаньоне. Он быстро расправляется со своими гигантскими порциями и также быстро с нами прощается.
– Такого прокормить – проще убить, – делится впечатлениями Ксюша.
Мысленно я её поддерживаю, но это остаётся тайной.
– Знаешь, я передумала на счёт очереди, – коллега продолжает мыслить вслух.
– Понимаю.
– А у тебя есть шанс, – огорошивает она меня. – Да-да, не надо делать такие глаза! Он, по крайней мере, смотрел в твою сторону, когда вы с ним разговаривали.
– Брось, мы обе не в его вкусе, – отмахиваюсь я от глупых предположений. – Ты бы видела, как он сегодня флиртовал с Евгенией Фёдоровной. Вот она ему точно понравилась, несмотря на возраст. Не думаю, что он страдает какими-то извращениями, просто сделал приятное женщине.
– Наталья! – девушка глядит на меня с умилением и снисхождением. – Флирт с мадам Лапиной – это игра. Мужик понял, что с ней надо дружить. Или узнал.
– Откуда? – изумляюсь я, но тут же вспоминаю столкновение Бориса с опекуном в коридоре. – Возможно, ты права. О Викторе Петровиче он откуда-то узнал.
– Вот видишь! – она щёлкает пальцами. – Нашему оптимистичному одуванчику нужно сладко улыбаться и расшаркиваться, иначе есть вероятность получить целую пачку проблем! И Борису это стало известно.
Я вновь готова согласиться с коллегой, но, как и в прошлый раз, оставляю своё согласие при себе.
– И всё равно, – упрямлюсь я, – он едет со мной только из-за учебной программы.
– Да, но при этом он предложил самолично сходить к Петровичу и записаться в сопровождающие, – девушка со значением поднимает указательный палец.
– И? Я поначалу подумала, что в нашем коллективе появился нарцисс, сейчас я поняла: он просто самовлюблённый хам. В общем, не мой идеал мужчины.
– Я бы на твоём месте не спешила навешивать ярлыки, – осаждает меня Ксюша, – не так уж он прост.
Что не прост, я и сама поняла. Только вывод этот сделала, основываясь на другом. В нашей школе отлично платят, но любому учителю придётся работать в лучшем случае полгода и питаться святым духом, если он поставит перед собой цель приобрести одежду и аксессуары как у Бориса. Про автомобиль я вообще молчу.
Может, я не права, и новенький вовсе не такой страшный и ужасный, каким я его себе нарисовала после столь короткого периода знакомства, но благотворительность – точно не его хобби. Так почему он согласился занять место Гриши? И для чего ему оставаться тут целых пять дней?

{15 апреля 2011 года}
Почти две недели тишины и покоя. Просто не верится! До последнего времени я стала думать, что такое вообще возможно.
Как бы ни хотелось этого не признавать, но внезапной идиллией я обязана Борису. По какой-то неведомой причине он не вызывает опасений со стороны опекуна, хотя Виктор Петрович неоднократно становился свидетелем наших совместных завтраков, обедов и ужинов. Первые два дня после появления блондина я внутренне напрягалась, стоило излишне заботливому мужчине остановить свой взгляд на столике, за которым сидели мы с Борисом, но потом я расслабилась и перестала ожидать вызова на очередной сеанс промывки мозга.
Лишь один человек отнёсся отрицательно к моему новому соседу в столовой. Им оказался Михаил. В первый раз он подсел к нам за ужином в прошлый понедельник и попытался пошутить над Борисом. Я уже приготовилась наблюдать ещё одно яркое шоу, но блондин повёл себя неожиданно. Он посмотрел на Михаила таким взглядом, будто видел перед собой пустой стул, после чего повернулся ко мне. «Мне показалось, или тут кто-то есть?» – читалось в его глазах. В ответ я лишь кашлянула. Борис пожал широченными плечами и вернулся к прерванным занятиям: еде и чтению с планшета очередной статьи по искусству.
Стыдно в таком признаваться, но я была бы не прочь услышать от Бориса ответную колкость в адрес Михаила – так меня достал парень своим вниманием! Это желание исполнилось уже во вторник. Трудно предположить, какую реакцию ожидал получить горе-шутник, но за вполне безобидный вопрос «Не жмёт ли костюмчик?» он, как говорится, огрёб по полной программе. Не особо остроумный ответ «Одежда, пошитая на заказ, жать не может, но откуда вам это знать! Да и жать-то у вас нечего» ударил сразу по самым больным местам Михаила. Он всегда очень болезненно воспринимал свою худобу, на удивление болезненно для мужчины. Я часто наблюдала, как парень активно включался в дамские беседы, где обсуждался вес. Прекрасно помню его слова о том, что стройность в моде, все модели тощие и много чего ещё в подобном духе.
Ну, а вторая болевая точка у ловеласа-неудачника – финансы. Михаил – без пяти минут патологический игроман, это ни для кого не секрет. Невероятно, порой пугающе проницательный по жизни он искренне верит в то, что это качество однажды позволит ему сорвать большой куш. Пока удача раз за разом отворачивается от упрямца, и холодность этой капризной дамы плачевным образом сказывается на бюджете искателя лёгких денег. К фатальным последствиям нездоровое увлечение парня ни разу ещё не приводило, но шить одежду на заказ даже в обычном ателье ему не по карману. Он может сколько угодно называть пижонами мужчин, подобных Борису, но в человеческой природе насмехаться над тем, чего отчаянно желаешь и не можешь получить.
Почему Михаил теперь активно избегает общества Бориса мне понятно, но почему исчез интерес ко мне – это вопрос. Есть подозрение, что между мужчинами имела место ещё одна беседа, из которой блондин вновь вышел победителем. Возможно, жаждущему любви парню мозги вправил Виктор Петрович, но мне трудно в это поверить. Сама я так и не решилась поднять данную тему, а ждать инициативы в этом вопросе от опекуна бессмысленно. У него всегда виновата я.
Вот так мои дела наладились за какие-то двенадцать дней. Я могу смело назвать себя довольным жизнью человеком. Но есть у нас один счастливчик, который сейчас радуется больше всех. Это наш физрук.
В школе все учителя болеют своими предметами, и Алексей Григорьевич не отстаёт от остальных. Он, как может, старается привить ученикам любовь к спорту, но у него не всегда это получается. Особенно плачевно дела обстоят в старших классах. То есть обстояли до последнего времени.
В прошлую пятницу Алексей Григорьевич попросился за мой стол во время завтрака. Я возражать не стала. Сияя как новенькая монетка, мужчина громыхнул подносом, плюхнулся на стул напортив и потёр руки.
– Ну, Наталья Андреевна! Наконец-то мне в этом году сдадут нормативы по бегу!
Я удивлённо подняла брови.
– Не все, – поправился физрук, – но многие.
Тут к нам подошёл Борис. Он занял своё привычное место рядом со мной, даже не отвлекаясь от чтения с планшета.
– Борис Аркадьевич, – позвал его пожилой коллега.
Блондин соизволил оторваться от полезной игрушки.
– Спасибо за личный пример! – от души поблагодарил его Алексей Григорьевич. – Пожал бы руку, да знаю, что это вам не по душе придётся.
Борис улыбнулся вполне нейтрально и протянул коллеге правую руку. Физрук в первый момент растерялся, но быстро пришёл в себя.
– Ну, ведь сдадут же? – взволнованно спросил он, сжимая чужую ладонь.
– Если весь месяц пробегают, то сдадут, – ответил Борис, позволяя трясти свою кисть.
– Тогда за девчонок я спокоен! Они у нас упорные! – мужчина наконец-то оставил в покое сослуживца. – Вы главное сами не бросайте.
– Что вы! Я как часы: пять раз в неделю в любую погоду.
– Вот и хорошо! – Алексей Григорьевич окончательно успокоился и приступил к еде.
Борис уткнулся в свой планшет, а я… я тогда поняла почему многие ученики уже второй день подряд приходят на завтрак раскрасневшиеся. Они бегают.
В обед я пересказала утренний разговор Ксении. Она долго смеялась над моей несообразительностью и невнимательностью. Очень долго. До тех пор пока я не напомнила ей про время.
Поначалу я отказывалась идти с ней к гаражу, где девушку, скорее всего, никто уже не ждал.
– Ну, и что мы там забыли вдвоём по твоей легенде? – вопрошала я у Ксюши, позволяя тащить себя за руку.
– Наталья, шевелись! – рыкнула она на меня. – Не важно, что мы забыли. Может, просто прогуляться захотелось!
– Да, ровно в два в пятницу. Борис, проезжая мимо, так и подумает.
– Может, успеем.
– Ксюш! Два часа, три минуты. Он уже у ворот, говорю тебе!
Но Ксения девушка упорная, поэтому мы дошли до гаража.
Борис нас ждал. Он стоял, облокотившись на машину, и неотрывно смотрел на часы. Едва заслышав наши шаги на гравийной дорожке, мужчина резко вскинул голову. Светлые локоны перестали скрывать графитно-серые глаза. Заглянув в них, я в очередной раз убедилась: терпение – не его добродетель.
В тот момент я боялась даже вздохнуть и очень-очень надеялась на молчание Ксении. Я помнила насмешки Бориса, ими он щедро осыпал меня при первой встрече даже без повода, а что случается, если этот повод ему дать, я уже знала.
Ксюша – молодец, промолчала. Борис тоже. Он просто открыл перед девушкой дверь. И закрыл. Наверное, с трудом удержался от эффектного хлопка, но машинка всё же была не казённой, а его личной и баснословно дорогой. Ради интереса я посмотрела её стоимость в интернете. От количества нулей в цене модели даже с минимальной комплектацией рябило в глазах.
Ксения повернулась ко мне лицом и с блаженной улыбкой махала рукой. Я несмело откликнулась.
Из головы никак не шли мысли о том, чем же Борис занимался раньше, если мог позволить себе жить на широкую ногу. Но больше всего меня волновал ответ вопрос: что он забыл у нас в школе?
Я перевела взгляд с довольной моськи девушки на чеканный профиль блондина. Мозг, как назло, отказывался работать в нужном направлении и выдавал совершенно сумасшедшие варианты: модель, киллер… и актёр фильмов для взрослых. Первый вызывал скептический смешок, второй – желание покрутить пальцем у виска, а третий – шок. От себя самой.
«Наверное, сказывается длительное воздержание», – подумала я и покраснела.
По вселенскому закону подлости Борис выбрал именно этот момент, чтобы попрощаться со мной. Тёмные брови поползли вверх. Ещё бы его не удивил мой вид: слабая улыбка на губах, красные щёки, поднятая в нелепом жесте рука, ну, и в завершении всего я таращилась на него как дура!
Должно быть, Борис на самом деле боялся опоздать на запланированную встречу, потому и не сказал ничего кроме коротенького «До понедельника!». В понедельник, впрочем, он тоже воздержался от комментариев.
Несколько раз из окна своего кабинета я видела, как Борис пробегал мимо, позади, на почтительном расстоянии бежала группа одиннадцатиклассников. Остальные детки тоже не бросили это дело, просто оставили старшим стадион, а сами облюбовали ближайшие тропинки в бору. Мода на утренние пробежки набирала обороты.
Пусть Борис и не придал значения пятничной сцене прощания, мне до сих пор неловко о ней вспоминать. И вспоминается она в самые неподходящие моменты. Например, сейчас, когда мне необходимо пройти в административный корпус, а путь лежит как раз мимо стадиона. Можно было бы выбрать другой, но эта светлая мысль посещает меня только после того, как я поворачиваю за угол учебного корпуса и вижу кипрично-красные дорожки с бегунами.
Первая мысль: он меня заметит и решит, что я им заинтересовалась! Тело тут же реагирует на стресс. Меня сначала накрывает волна жара, а после – холода. Ноги прирастают к тропинке.
– Как же вовремя! – стенаю тихонько, но по-прежнему не двигаюсь с места.
Не заметить меня может только слепой, а это определение к новому учителю никак не относится.
«Можно, он пробежит мимо!» – прошу я неизвестно кого, но… высокая фигура в сером тренировочном костюме постепенно сбавляет скорость.
Ко мне Борис подходит уже шагом, на ходу вытаскивая наушники из ушей.
– Доброе утро! – по его голосу и не скажешь, будто он бегал.
– Здравствуйте! – а вот мой голос звучит напряжённо.
– Куда это вы направляетесь с утра пораньше, да ещё с какими-то документами? – он кивает на папку, которую я прижимаю к груди. – Выносите конкурентам секретные бумаги, пока руководство спит? Авторские обучающие программы, к примеру.
Я улыбаюсь. Выходит, не только у меня буйная фантазия!
– Боюсь вас разочаровать, но всё гораздо прозаичнее. Это смета на выпускной одиннадцатого класса. Хотела до завтрака отнести в бухгалтерию.
– Понятно, – Борис оглядывается на пробегающих мимо учеников, среди них я замечаю Серова.
Вот так сюрприз! Но стоит ли удивляться? За пределы класса шутка Бориса так и не вышла. О своеобразном чувстве юмора нового учителя желающие узнают в индивидуальном порядке
Я провожаю взглядом удаляющуюся группу подростков.
– Наталья, – я поворачиваю голову, – кое-что никак не даёт покоя мне покоя.
– Я не психолог, – напоминаю на всякий случай. Мне в принципе не очень нравится препарировать чувства и эмоции людей, а уж лезть в душу такому человеку, как Борис – самой мозги сломать можно.
– Но помочь мне разобраться с этим вопросом можете только вы, – мягко настаивает мужчина, и я сдаюсь, кивая. – О чём вы думали в прошлую пятницу, когда мы прощались?
Мантра «Только бы не покраснеть», произнесённая мысленно девять раз, даёт противоположный эффект.
– О том, кем вы работали раньше.
– До чего додумались? – Борис гипнотизирует меня взглядом. Серые глаза ради разнообразия не темнеют, а светлеют.
– Подобрать вразумительные варианты мне не удалось, – я крепче прижимаю к груди папку.
– А вы чем занимались до того, как оказались здесь?
– Училась в гуманитарном институте в небольшом городке, по сравнению с которым наш – просто мегаполис. Но это по рассказам Виктора Петровича.
– По рассказам? – переспрашивает мужчина.
– Да, я этого не помню.
Борис молчит и задумчиво смотрит на меня.
– Вам коллеги ещё не успели поведать душещипательную историю о том, как я попала в аварию, а придя в себя, оказалась круглой сиротой, ещё и с амнезией.
– Нет.
– В таком случае, если начнут, предупредите, то вы уже в курсе, тогда не придётся слушать трагический рассказ. А если захотите узнать полную версию… Ксения говорит, лучше всего она удаётся Елизавете Алексеевне. Она умудряется растянуть повествование на тридцать минут.
Я отвожу взгляд. Настроение упало. А день только начался.
– Не думаю, что у меня возникнет такое желание.
Это утешает, но я всё равно смотрю вдаль.
– Рада слышать, – отвечаю равнодушно и пытаюсь придумать, как бы распрощаться с Борисом. С этим помогают школьники, заходящие на очередной круг.
– Я, пожалуй, пойду. Вам, наверное, ещё бегать и бегать, – делаю шаг вперёд, но меня останавливают.
– Подождите, – просит Борис. – Мне осталось всего пять минут, так что успею. Я хотел спросить: не желаете присоединиться к нашим пробежкам?
Я несколько секунд гляжу на блондина, а после осматриваю себя, начиная с ног: тёмно-серые босоножки на приличном каблуке, юбка-трапеция коричневого цвета, перетянутая на талии широким чёрным поясом, и лёгкая бежевая блузка без рукавов.
– Прямо сейчас?
– Нет, – Борис улыбается. И улыбка эта на удивление тёплая. – С понедельника.
– Вообще-то я не очень спортивная девушка.
– Жаль, – вздыхает он. – Музыка во время пробежек мне уже надоела, хочется с кем-нибудь поговорить.
– Тут вы точно обратились не по адресу. Во-первых, я не могу нарезать бесконечные круги по стадиону в течение сорока минут, а во-вторых, говорить при этом… – не заканчиваю мысль и качаю головой вправо-влево, но потом мне на ум приходит мысль, заставляющая усмехнуться. – А я и не знала, что вы умеете разговаривать.
Борис не делает вид, будто не понял намёка.
– По-моему, сейчас мы именно этим и занимаемся, – парирует он.
– Очень похоже, – соглашаюсь я, – но нам пора расходиться иначе опоздаем на завтрак.
– Вы правы, – Борис склоняет голову, и ветер бросает волосы ему в лицо, но мужчина не обращает на них внимания. – Значит, встретимся за завтраком?
– Как обычно, – я пожимаю плечом и собираюсь уйти, но…
– Вы уже сказали Глинскому, что я буду вторым сопровождающим на экскурсии.
– Ещё в прошлый понедельник.
– Отлично! – блондин кивает, ловко вставляет наушники в уши и стартует с места.

***
До бухгалтерии я не иду – ноги сами несут. Вот только колени немного дрожат, и пальцы трясутся. Ещё хочется пить и смеяться. По всем признакам у меня послешоковое состояние.
Во время разговора с Борисом я ещё держала себя в руках, а сейчас организм решил, что опасность миновала, и расслабляется по полной программе. Даже в голове полнейшая каша.
До сих пор не верится, но я только что разговаривала с Борисом по-человечески! Он улыбался, не язвил, стерпел шутку над собой, пообещал не лезть в моё прошлое за моей спиной и даже выразил желание пообщаться! А ещё, растрёпанный он так же хорош, как и при параде. Хоть одна общая черта у нас есть!
Стоп! О чём я думаю?! Какие общие черты?!
Я резко останавливаюсь посреди коридора на втором этаже.
Шок номер два! Неужели я как школьницы или Ксюша попала под чары этого, этого… Да быть не может!
«Может-может», – проклёвывается какой-то стервозный голосок. – «Кто минуту назад расписывал, как мило беседовал с «этим» и уже начал искать точки соприкосновения?»
Ерунда! Только этого мне не хватает! Да если Виктор Петрович узнает, он мне мозги полоскать начнет с утроенной силой!
Ещё раз стоп! Надо успокоиться. Никто ничего не узнает. Лицо на людях я держать умею. Пару-тройку раз заверну все разговоры по душам, и Борис сам потеряет ко мне интерес. И не будет ни истерик со стороны опекуна, ни разбитого сердца, ни шепотков за спиной.

***
На обратном пути я совершаю пренеприятное открытие: дверь в кабинет Виктора Петровича открыта. Как можно тише пытаюсь пройти мимо, рассчитывая на ковровое покрытие…
– Наташа!
Выдыхаю и заглядываю в кабинет.
– Доброе утро, Виктор Петрович! Извините, я не хотела вам мешать.
– Ничего. Заходи! – командует опекун и машет рукой, но не отрывает взгляд от монитора компьютера. – Ты отчёт по выпускному одиннадцатиклассников в бухгалтерию заносила?
– Да.
– А по двум остальным вечерам?
– Ещё в среду сдала.
– Хорошо, – мужчина резко кликает мышкой, я вздрагиваю.
– Я могу идти?
– Видел тебя с Борисом сейчас, – он кивает на окно.
– Я остановилась поздороваться, а инициатором последовавшей за этим беседы был он сам, – тараторю оправдание как «Отче наш».
Виктор Петрович опять кивает.
– В столовой вы тоже вместе сидите, – мне припоминают второй «грех», который формально первый, но сути это не меняет.
– Тоже его идея! – открещиваюсь от авторства. – Не отгонять же человека, если вежливо просит.
– Вежливо? – мужчина впервые отвлекается от компьютера.
– Да. Зачем мне врать? Вы у Ксении Алпатовой спросите.
– Да нет, – Виктор Петрович опять возвращается к монитору, – ни у кого я спрашивать ничего не стану. Меня предупреждали о тяжёлом характере Никольского. Может, через тебя общий язык с коллективом найдёт.
– Так вы не против нашего общения? – я просто не верю своим ушам!
– Нет, не против, а даже за. Пусть ученицы видят вас вместе – меньше глупостей в голову лезть будет.