Осколки моря и богов. Марина Комарова

Часть I. Чужая могила
Глава 1. Гость
Кровь и соль. От запаха дурно. Ледяное лезвие ножа прижато к шее. Острый кончик впился в кожу, но боли нет. Её заглушил страх. Мерзкий, холодный, липкий.
— Назад пути не будет…
Шёпот, от которого вдоль позвоночника пробежали мурашки. Сердце бешено заколотилось.
Короткий смешок, горячее дыхание. На душе противно, но не пошевелиться.
— Не бойся.
Голос хриплый, чуть шелестит — словно мелкие волны накатывают на берег. Тело онемело. Страх затопил полностью. Сейчас, сейчас, последнее мгновение и…
Вспышка боли. Хриплый выдох:
— Нет…

Я резко распахнула глаза и сделала глубокий вдох. Солнце медленно катилось по небосклону, окрашивая воды Днепра золотом и акварельно-красным. Двое ребятишек лет пяти с радостными криками пробежали мимо.
— Дети! Дети! Не убегайте так далеко! — послышался звонкий оклик молодой матери.
Ветер едва заметно шевелил волосы, ласкал лицо вечерней прохладой.
Я с трудом разжала пальцы и уставилась на спрятанный в ладони серебряный кулон в виде ромба. Снятый уже после смерти его владелицы.
— Ну как? — спросил Олег, вытащив из кармана пиджака пачку сигарет. — Всё то же самое?
Я рассеянно кивнула, провела указательным пальцем по кулону, замыкая энергетический контур. Читать чужие эмоции — здорово, но если они возникли за несколько минут до смерти, то приятного мало.
Олег вздохнул и взъерошил короткие светлые пряди. Вид получился изрядно странный: идеально выглаженный костюм, белая накрахмаленная сорочка, галстук — и ни намёка на подходящую образу причёску.
Хотя, чего скрывать, всегда оставалось загадкой, каким образом Олег Грабар, юрист и по совместительству мой секретарь, сохранял представительный вид на протяжении всего рабочего дня. Исключая моменты, когда он находился рядом со мной.
— Он перебрался в город. Мне это не нравится, — произнёс Олег, уставившись на кончик тлеющей сигареты.
В горле запершило. Что за дрянь он курит? Что-то оригинальное, со странным ароматом.
— Много соли, рыболовная сеть и нож, — вздохнула я, прикрыв глаза и пытаясь прогнать наваждение. — Парень работает хаотично. Убивает людей разного возраста, пола и достатка.
— Яна, это да, — хмыкнул Олег. — Но тогда Городовой не стал бы приходить ко мне и отдавать распоряжение разобраться с этим делом.
Я поморщилась. Городовой. Вот с кем с кем, а с ним уж совсем нет никакого желания работать. Но хозяин города. Хочешь или не хочешь, а надо. Лучше по собственному желанию спрыгнуть с крыши, чем разозлить Городового. Спрятав кулон в карман джинсовой юбки, я поднялась со скамейки.
— Платить он, конечно, не собирается?
Олег пожал плечами, в серых глазах мелькнула насмешка. Впрочем, вопрос был чисто риторический. Городовой и деньги — вещи несовместимые. Значит, опять заниматься благотворительностью.
— Есть идеи? — поинтересовался он.
Я пожала плечами:
— Домой. Отоспаться как следует, потом всё обдумать.
Олег тоже встал, длинной затяжкой уничтожил сигарету и бросил в урну. Потом подхватил портфель. Чёрный, дорогой, с золотой застёжкой.
— Годится. Как надумаешь — звони.
Я кивнула:
— Договорились.
Через несколько секунд я осталась одна — Читающий Сны всегда уходит очень быстро.

Некоторое время так и стояла, не двигаясь. Потом развернулась и пошла прочь, оставляя за спиной набережную и памятник-каравеллу. С Олегом поговорю позже, сейчас нужно сообразить что и как.
С заходом солнца стало заметно прохладнее. Настолько, что я невольно обхватила себя руками: тонкая туника из бледно-зелёного шёлка не спасала. Странное лето в этот раз выдалось. То холод, то жара — ничего не разобрать. Хорошо бы домой добраться до ночи. Ночь — время Городового. Не хочется встретиться лицом к лицу с ним и его ручным львом.
Итак, что мы имеем?
Четыре смерти в области. Пожилая женщина, мальчишка четырнадцати лет, древний старик и девочка, совсем ребёнок. Серебряный кулон в моём кармане принадлежал ей. Эти люди никак не связаны между собой. Единственная ниточка — все жили на побережье Азовского моря. Стрелковое, Счастливцево, Приозёрное. Всё рядом, однако требуется время, чтобы добраться из одного посёлка в другой.
Я остановилась, уставившись на красный глаз светофора. Машины с ревом проносились мимо.
Всех убили ударом ножа в сердце. При этом изуродовали параллельными и перпендикулярными надрезами, словно убийца сидел и специально выводил ножом клеточки на телах и лицах убитых. Зачем? Бред какой-то.
Вместе с собравшимися людьми я перешла дорогу, едва не налетев на спину резко остановившейся бабули.
— Осторожнее, девушка, — свысока бросила она, поджав сухие губы.
— Извините, — пробормотала я, не сбавляя скорости и обходя её.
Девушка, да уж. Молоденькая. Моложе не придумаешь. Хотя выгляжу весьма недурственно. Так, но об этом сейчас думать не стоит.
Пробегая мимо бюста Суворова, я склонилась ниже, чем требовалось, чтобы разглядеть камни под своими ногами. Вечера доброго, Александр Васильевич, ты уж прости, что давно не забегала — всё времени не хватает. Думаете, памятник — это просто так? Что там никто не живёт и не наблюдает за вами? Ха!
На тонких губах из тёмного камня мельком появилась улыбка. Прощает — не злится. Это хорошо. Не стоит ссориться с хранителем центральной улицы города. Особенно если сама живёшь неподалёку от его дома. Бывшего. Пускай уже более двух веков дом смотрит на памятник своему хозяину пустыми окнами глаз, рановато списывать Александра Васильевича со счетов. Духи не стремятся покидать мест, в которых провели много времени.
Но задуманное так и не свершилось. Вместо того чтобы сразу отправиться домой, я бродила по улице, пытаясь сопоставить кусочки мозаики. Порой бывает, что не хочется отгораживаться от человеческих голосов и лиц, хоть никакой особой пользы это и не приносит. Вернуться до наступления темноты так и не получилось. Впрочем, вряд ли Городовой следит за каждым моим шагом.
Кстати, шаги… Подойдя к двери подъезда, я замерла. Откуда странный солоноватый запах? Сейчас во дворике цветёт липа — должен чувствоваться мёд и только. Я присела и провела пальцами по земле. Хм, вмятины от чьей-то подошвы, явно не человеческой. Взяла щепотку и перетёрла пальцами — кожа вмиг заледенела. Это что ещё за новости? К кому в этом доме таскаются нелюди, кроме меня?
Дверь скрипнула, во двор выглянула Людмила Петровна, незабвенная соседка сверху. Прищурила подслеповатые глаза и поправила очки.
— Яна? Что ты там делаешь? — поинтересовалась она скрипучим голосом и принялась осторожно спускаться со ступенек.
Интересно, куда это её понесло в такое время? Однако лучше делать ноги. Людмила Петровна из тех дам, которые действуют во имя светлого будущего и лиги справедливости старушек на лавочках. С обязательным уточнением: «Молодёжь сейчас совсем распустилась».
Пришлось быстро подняться, нечего бабушку озадачивать — потом же житья не даст.
— Ключи выронила, — невинно соврала я и метнулась к двери, успев поймать её до того, как закроется.
Людмила Петровна не успела ничего ответить — и то радость.
Квартира встретила меня тишиной. Но стоило только сбросить босоножки, как откуда-то сверху спрыгнул Нешка. Выгнул чёрную спину, раскатисто заурчал и сверкнул зелёными глазищами. Почти такими же, как и у меня. Не зря говорят, что звери похожи на своих хозяев. Подхватив кота на руки, я почесала его за ухом.
— Что, бандит, голоден опять?
— Ур-р-ру, — согласился он.
— Ладно, сейчас что-нибудь тебе найдём, — пообещала я, опуская его на пол.
Тут же по линолеуму зацокали когти. Нешка не очень-то любил, когда его желания выполняли не сразу, а попозже. Негласная война между нами велась каждый день. Ибо он был абсолютно уверен, что статус хозяина дома принадлежит ему безраздельно.
Скинув одежду, я направилась в душ. Вроде температура на улице не перескакивает за тридцать, а ощущения всё равно премерзкие. Ударившая в спину струя холодной воды заставила вздрогнуть. Не к месту пришли воспоминания о лезвии ножа. Лезвие, скользящее по коже и впивающееся в шею. Медленно-медленно, словно в кино.
Плеснув на лицо водой, я переключилась на мысли о Грабаре. Все документы подписаны, заказчик обещал перевести деньги за прошлое дело. Вода стала теплее, неприятные мысли начали таять.
На кухне что-то стукнуло. Нешка разошёлся, гад. Я выключила воду и потянулась за полотенцем. Выйду — накручу хвост безобразнику.
Рука ухватила пустой воздух. Недоумённо уставившись на вешалку, вдруг сообразила, что так и не соизволила достать полотенце из шкафа, а прежнее браво улетело в корзину для грязного белья ещё утром. Чертыхнувшись, я выбралась из ванной и прошлёпала босыми ногами в комнату. Кожу приятно холодило, так бы и ходить, хорошо, хоть тут никто не будет умничать, а Нешке без разницы, как я выгляжу.
— А ты не торопишься, — неожиданно произнёс кто-то низким шелестящим голосом, от которого стало не по себе.
Я замерла, уставившись на еле различимый силуэт у окна. Чёрт, как же надо было уйти в себя, чтобы не сообразить, что тут у меня гости?
И не разобрать же кто. А Нешка, предатель, даже не зашипел. На раздумья ушла секунда. Я метнулась к включателю, но запястье перехватили стальные пальцы.
— Тш-ш-ш-ш, — прошептал незнакомец почти на ухо, — не так быстро.
Мигом обдало запахом моря, травы и песка. Меня прижали к стене, не дав рыпнуться. Попыталась вырваться, однако ощущение такое, будто придавило камнем. Никуда не деться.
Хуже всего было, что тело сковала слабость. Даже хорошенько двинуть я была не в состоянии. К тому же враг явно сильнее меня. А ещё предательски закружилась голова: такое бывает, когда выходишь из моря на берег и смотришь на воду, отливающую назад, перебирающую множество битых ракушек прозрачным пологом.
— Что вам надо?
Смешок, от которого не по себе. Запах стал отчётливее. Если закрыть глаза, можно подумать, что я на берегу моря. Чёрного ли, Азовского — не суть.
— Вот теперь правильный вопрос, — прошептал он и чуть ослабил хватку на моей руке.
Впрочем, не настолько, чтобы можно было выбраться. Ещё б отодвинулся немного — вообще хорошо. А то положение получалось жутко недвусмысленным, учитывая, что из одежды на мне ничего.
— Про маньяка с сетью — забудь, — прошептал он.
Сеть?
Крепкие пальцы вдруг сдавили моё горло, и я захрипела. Но чудом извернулась и лягнула его ногой. Успеха не достигла, но воздух хлынул в лёгкие.
— Не твоё это дело, Колесник, — мягко произнёс он и неожиданно провёл пальцами по моим волосам, заправив непокорную прядь за ухо.
Упираться — глупо, но главное не показать, что едва он отсюда выйдет, спущу на него всех собак. И даже заявлюсь к Городовому на аудиенцию. Только бы сейчас переждать.
— Даже не стоит пытаться, — внезапно со смешком заявил незнакомец. — Узнаю — лично откручу голову.
Очень захотелось, чтоб это было не моя голова. Попытка врезать ещё раз бесславно провалилась. Меня скрутили так, что продохнуть оказалось трудной задачей.
— Кто… вы? — прохрипела я, стиснув зубы и стараясь не думать о боли.
— Мор-р-р-е, — прошелестело мне на ухо, и шею обожгло что-то горячее.
Пол почему-то ушёл из-под ног, и я рухнула вниз.

…В себя пришла от того, что невыносимо ныли шея и плечи. Рядом сидел Нешка и надрывно завывал. Кое-как приподнявшись на руках, я мотнула гудящей головой.
— Не ори, я не умерла.
Кот резко смолк и уставился на меня, всем своим видом выражая подозрение. Потом осторожно приблизился, обнюхал и громко чихнул.
— Будь здоров — спасибо, — пробормотала я.
С трудом поднявшись на ноги, всё же включила свет. Стрелки часов замерли на без пятнадцати двенадцать. Учитывая, что домой я пришла где-то к десяти, — впечатляло. Кем бы ни был этот гад, его визит ничем хорошим мне не светил.
Нешка вновь заорал. Вспомнив, что я так и не накормила зловредного кота, выдала ему сардин и на время остановилась возле зеркала. Всё на месте, никаких порезов, синяков и царапин. Значит, можно плюнуть на заботу о здоровье и завалиться спать. Утро вечера мудренее.
Нешка пришёл ко мне под бок, предварительно старательно размазав остатки сардин по морде. Потом этой же нахальной мордой ткнулся мне в руку и довольно заурчал. Уступив коту законные полкровати, я отключилась.

Приснилось что-то странное.
Солнце, синее море, пылающее серебром от падающих сквозь толщу воды лучей. Ветер приносил соль и свежесть. Я сидела на берегу и смотрела в даль. В босые ступни впивались осколки ракушек и мелкие камешки. За спиной кто-то стоял. Тяжёлые руки лежали на моих плечах.
Он что-то сказал. Но из-за шума и моря нельзя разобрать ни слова. Только мои губы почему-то тянулись в дурацкой и безумно счастливой улыбке, а внутри было так горячо, что, казалось, южное солнце разгорелось на месте сердца.
Чьи-то пальцы коснулись моих волос, ласково перебирая пряди. Горячее дыхание обожгло шею, ладони проскользнули под рубашку. Мягко, осторожно, почти невесомо.
— Пришла… — с трудом сумела разобрать я.
Возражать не хотелось, хотелось наоборот — согласиться. Где-то на краю сознания мелькнуло понимание, что всё очень странно и есть на земле только один человек, которому бы я могла так радоваться. Только вот не пахнет он солью и не опаляет жарой полуденного солнца.
Меня вдруг резко опрокинули и придавили к берегу. В спину впились острые края ракушек, а по телу пробежал озноб. На меня смотрели глаза: ни синие, ни зелёные, ни голубые — волнующееся море; аж голова пошла кругом.
Шершавые пальцы гладили мою скулу, щеку, провели по губам. Голос-ветер, голос-волны что-то шептал, смеялся…
Я наконец-то разглядела лицо напротив. Внутри всё сжалось. Вместо глаз — провалы, из которых по щекам сползали чёрно-бордовые вязкие капли. Улыбка — оскал чудовища, кожа рассыпалась в пыль. Изуродованные губы исказились, из горла вырывался жуткий смех. Седые волосы трепал ветер.
Тварь склонилась к моему лицу, скалясь-улыбаясь в безумном веселье. Зловонное дыхание заставило подобраться к горлу тошноту.
— Яна… — шёпот. — Ты скоро узнаешь…
Рядом упала окровавленная рыбацкая сеть. Сжалась, как живая, поползла ко мне, резко стянула мои ноги. И вдруг рванула всё выше, выше, выше…

Я вздрогнула и распахнула глаза. За окном светало. Нешка тихонько сопел рядом. Кошмар медленно выпускал из своих липких щупалец. Время ещё есть. Надеюсь, что день окажется лучше ночи.
Однако выспаться было не суждено. В замке послышался звук проворачивающегося ключа. Я на мгновение замерла: неужели ночной гость вернулся? Внутри появился горячий комок. Я резко вскочила с постели и стала возле стены, всматриваясь в зеркало на двери. Не зря его повесила сюда: позволяет прекрасно видеть, что происходит в коридоре. Правда, чёртов полумрак ничего не давал разглядеть.
— Любимая, я дома, — раздался бодрый голос Олега.
Сплюнув от досады, я облокотилась на косяк двери и мрачно заметила:
— Верни ключи от моей квартиры.
Желание придушить его несколько приглушалось тихой радостью, что по мою душу не явился ночной незнакомец. Физиономия Грабара излучала неподдельное участие, а невинные серые глаза, казалось, могли вынуть душу. Словно это я к нему явилась ни свет ни заря. Проклятый жаворонок.
— Верну, конечно, — сообщил он ровным тоном, быстро разулся и прошёл на кухню, деловито неся объёмный пакет. — Когда ты умрёшь.
Я закатила глаза и пошлёпала в ванную. Ну да. Однажды имела глупость попросить его приглядеть за котом, если меня вдруг убьют. Олег воспринял это чересчур серьёзно.
После холодного душа стало лучше. Сон полностью не прошёл, но мозги зашевелились активнее. Глянув на себя в зеркало, отметила тёмные круги под глазами и мерзкую бледность. Красавица, ничего не скажешь. Не хватает только таблички: «Чучело руками не трогать». Ладно, ну лицо ужасная — добрая внутри.
С кухни донёсся убедительный кошачий мяв. А потом — суровый голос Олега:
— Подожди, не такой ты голодный.
Их идиллию нарушила я: ещё не совсем проснувшаяся, раздражённая и неожиданно голодная. Впрочем, Олег колдовал над сковородкой. В воздухе стояли непередаваемые ароматы колбасы, жареной яичницы и помидоров. Кажется, ещё чуть-чуть и я прощу ему утренний визит. Прекрасный секретарь, который на самом деле совсем не секретарь.
— Твои кошмары обрели сексуальный оттенок, — заметил он, стоя ко мне спиной.
Ни намёка на осуждение, а вот ехидства — целый бочонок. Конечно, когда читаешь сны своей напарницы, приятного мало. Хочешь не хочешь, а надо. Потому и прискакал сюда.
— У тебя уже есть толкование? — уточнила я, внимательно следя, как сковородка перекочёвывает на стол, на можжевеловую подставку прямо перед моим носом.
Олег мотнул головой и сжал губы. Это плохо. Возможно, проснись я попозже, он смог бы что-то выудить.
Он сел рядом. Достал пачку сигарет из кармана, покрутил в руках. Потом спрятал. Я нахмурилась. Если драгоценный напарник начинал теребить в руках какие-то предметы, то явно нервничал. К чему бы?
— Что случилось? — осторожно поинтересовалась я, одновременно беря вилку. Плохие новости лучше слушать сытой.
— Ешь, — буркнул Олег, вздохнул и всё же присоединился к завтраку.
Грабар — существо непредсказуемое. Решит, что последствия кошмара могут быть для меня слишком серьёзны — заявится и выкинет фокус вроде приготовления завтрака, чтобы переключить моё внимание. Решит, что я его достала — запросто отрубит телефон и исчезнет из города. Правда, ненадолго.
Работа Слышащей Землю и Читающего Сны — одно целое. Поэтому приходится всё время находиться в зоне досягаемости.
— Есть новость, — неожиданно произнёс Олег и положил на стол билет.
Простой, маленький, с плохо пропечатанными буквочками: «Херсон-Геническ». Я приподняла брови:
— Ты решил меня отправить на море?
— Не я, — хмыкнул он, довольно прищурившись, — а твой любимый Городовой. Автобус — в семь. У тебя осталось полчаса.
— Сволочь, — искренне выдала я.
Не став уточнять, кто именно: Городовой или Грабар. Ведь последний прекрасно знал, что море я ненавижу.
Глава 2. Солнце и шаг

Дорога в назначенное место займёт не меньше трёх часов. Стрелковое — село, где убили маленькую хозяйку серебряного кулона, находилось на приличном расстоянии от Геническа, в который я сейчас ехала. Заняв место у окна, бездумно уставилась на мелькающий пейзаж. Не люблю разговоры в дороге, потому и попутчиков тоже не люблю. Сейчас, пусть даже через тонкую преграду стекла, можно почувствовать себя свободной. Хоть на какое-то время откинуть в сторону все мысли, которые не покидают при ходьбе по грешной земле.
Старенький микроавтобус вёз к южнейшей точке Херсонской области. Обычно туда приезжают, чтобы подгореть, просолиться и залюбоваться. Стрелковое находится на границе с Крымом. Конечно, нет той зелёной роскоши гор и плещущих синих волн, но есть другая — не столь броская, но пышущая жаром, золотая, под коркой соли.
Я покрутила головой: слева и справа земля, засеянная солнцами. Чёрные круги, обрамлённые жёлтыми лепестками, поворачивались к солнцу; простирались аж до горизонта.
Сухая, зелёная, золотая скифская степь сливалась с небом.
Небо было июльского цвета — синее-синее, замершее над горячим воздухом.
Ещё немного — и будет Сиваш по правую руку. Наше Гнилое море. Маленькое, но отчаянно солёное. Впрочем, тут и так будет соль: на губах, языке, ладонях.
Даже сквозь стекло ощущалось, как солнце горит — радостно целует землю. И сама вышла бы из бренного тела — стала горячей, сухой, с пылью и солью. И не ушло это чувство даже тогда, когда я ступила на вытоптанную дорожку возле неприметной коричневой остановки, чтобы перескочить на другой автобус и добраться до Стрелкового.
Уже выехав за окраину Геническа, я кое-как сумела сбросить степные чары. Место в этот раз досталось в самом конце автобуса, где изрядно попахивало бензином и было немыслимо жарко. Чтобы хоть как-то отвлечься, бездумно вынула и кармана мобильник и не менее бездумно принялась клацать игру с перепрыгивающим шариком.
— Ой, ну просто невозможно. — Рыжеволосая соседка в открытом белом платье обернулась назад, жалуясь кому-то: — Жара, такая жара. Только поедешь отдохнуть, как на тебе!
— А ты хотела, чтобы был дождь? — резонно возразил женский хрипловатый голос.
— Нет, но сама подумай, какие фотки получатся? Я же так быстро обгораю, — пожаловалась рыжая.
«Нефиг по морям тогда разъезжать», — про себя хмыкнула я.
Пальцы ткнули в раздел галереи, автоматически пролистывая фотографии. В основном — виды города и природа. Несколько штук — Олег в образе бесшабашного гуляки с Тышо-тышо феста, ибо нельзя было не щелкнуть ради шантажа. Олег исчез, появилось новое фото: парень в тёмной одежде, стоящий на берегу Днепра. Стройный, можно даже сказать, худой. Вглядывается куда-то вдаль, в закатную речную гладь. Ветер развивает длинные каштановые пряди, которые он безуспешно пытается придержать правой рукой. В левой — ивовый прутик. На губах улыбка — добрая, почти детская. Он стоит в профиль, но я прекрасно знаю, что в тёмно-карих глазах спрятана та же доброта, что и в улыбке. Весь он угловатый, тонкий и чуть нескладный. Как оленёнок. И в тоже время как-то по-особенному очаровательный.
Сердце заныло. Нахмурившись, я резко пролистнула фото, заблокировала мобильник и уставилась в окно. Ошибки надо исправлять. И неважно, прошлое это или будущее. Я вздохнула и прикрыла глаза, упорно делая вид, что не замечаю заинтересованный взгляд рыжей. Нет, дамочки на выезде, не хочу ни с кем болтать. Грабар… тот, пожалуй, подошёл бы вам. Он бы сумел крутить любовь и делать одновременно работу. Я же в этом смысле занудна и нерасторопна.
Мы въехали в Стрелковое. Кулон в моём кармане неожиданно нагрелся. Угу, значит, следую верно: энергетический контур так и подпекает.
Когда автобус наконец-то остановился, я была готова молиться всем богам, что прибыла на место. Первым делом закинула вещи в гостиничный дом. Такой, без опознавательных знаков, с минимумом мебели и абсолютным отсутствием какой-либо кухни. Впрочем, я сюда приехала не на морском бережочке нежиться, поэтому жилище сочла удовлетворительным. Оплатив хозяйке, полногрудой красавице (весьма немолодой) три дня, тут же направилась в село. К дому, к которому так тянул горячий кулон.
Его владелицу звали Кристина Далева. Шесть лет. Воспитывалась матерью-одиночкой Екатериной Андреевной, работающей в местной школе. Жили бедно, но довольно сносно. Ничем не выделялись, обычные люди. Серебряный кулон — подарок дедушки покойного отца, первого и единственного мужа Екатерины.
Узкие пыльные улочки петляли меж домов. На траве возле покосившихся заборчиков невозмутимо паслись куры и гуси. Воинственно настроенная индюшка покосилась на меня, но после деловито отошла в сторону. Ветер шумел листвой деревьев.
Стрелковое жило своей жизнью, далёкой от смерти, Городового и Слышащей Землю, уныло бредущей вперёд.
Сильно приближаться к дому Далевой я не стала. Видно, что мужских рук не хватает, ремонта давно не было. Но при этом двор, виднеющийся через невысокий забор, чистенький. На окнах аккуратные шторки в горошек, подоконники покрашены в ультрамариново-синий. А вот с крышей беда… Ну да ладно, не моё дело.
Сразу, конечно, хотелось подойти как можно ближе. Даже если выйдет, завязать разговор с Екатериной, но…
Я замерла, стоя в густой тени лип и глядя на синие подоконники. Серебряный кулон, сжатый в руке, обжигал кожу. Только сейчас поняла, что никакого разговора я завязывать не буду. Ложь выйдет слишком неубедительной, а маньяк вряд ли не заметит, что им заинтересовались. Почему-то я была абсолютно уверена, что он здесь, в Стрелковом.
Деревянная дверь скрипнула, и на пороге появилась молодая светловолосая женщина. Миловидная. Только горе перечеркнуло лоб глубокой морщиной и болезненно изогнуло уголки губ; присыпало серебром русые пряди. Она посмотрела на меня — молча, безразлично. Кажется, и вовсе не заметила. Стало не по себе. Женщина медленно спустилась, свернула к невзрачному сарайчику.
Отлично. Я быстро приблизилась, глубоко вдохнула горячий воздух, сосредоточившись на ощущениях. Из земли поднялись невидимые спирали и обвили мои ноги. По телу пробежала жаркая волна, голова пошла кругом. Внутри словно загорелось маленькое солнце. Земля хорошо знает свою служительницу и всегда откликается на зов.
Перед глазами опустилась туманная пелена, а в ушах загудело. Миг — и две реальности закружились, расслоились, одна перекрыла другую. На задний план отошло июльское солнце и пронзительный знойный день.
Запахло яблоками и свежей сдобой. За окном опустился летний вечер. В зоне видимости появился телевизор, показывавший мультфильм про каких-то животных. Взгляд упёрся в розовые тапочки и брошенного на полу плюшевого зайца.
— Кристина! — звонко окликнули с кухни. — Ужинать!
— Иду, мам! — крикнули мои губы детским тонким голоском.
Спрыгнуть с дивана — совсем ерунда. Это не то, что вчера с дерева, Колька-сосед научил же. Хорошо, хоть мама не видела, а то точно в углу стоять пришлось бы.
Побежав вприпрыжку на кухню, тело резко замерло.
Меня звали. Но не голосом, а проговаривая древний призыв, без слов. Сознание ребёнка запаниковало. Сознание Слышащей Землю, моё собственное, — с горечью усмехнулось.
Секундной растерянности хватило — острый укол в шею. Боль, страх. Из горла вырвался крик, но тут же сменился сипением.
Я охнула и разорвала связь с жертвой. Земля под ногами дрогнула, а к горлу тем временем подобралась дурнота. Бр-р-р, ещё мне набираться опыта и набираться. Слышащая Землю не должна пропускать чужие эмоции через себя.
— Вам плохо? — раздался женский голос, полный сочувствия и участия.
Опёршись на ствол липы, я мутным взглядом обвела всё вокруг. На стоявшей возле забора Екатерине зрение упорно отказывалось фокусироваться.
— Нет-нет, порядок, — ответила я, выдавив слабую улыбку. — Это всё жара. Не подскажете, как пройти к морю?
Стандартная фраза. Каждый второй сейчас это спрашивает.
«Сумасшедшая», — мелькнула мысль в её глазах. Однако, видимо, решив, что это исключительно моё дело: треснет солнечный удар по макушке или нет, Екатерина махнула в сторону базы отдыха.
— Туда. Обойдёте, потом прямо — как раз и выйдете.
— Спасибо, — пробормотала я, быстро покидая узорчатую тень лип и оставляя старенький домик с ничего не понимающей женщиной за спиной.
Говорить с теми, кто пережил горе, — не моё. Трусливо? Да. Но мне хватает своих проблем, от чужих становится и вовсе невыносимо.
Шагая по широкой дороге между бетонных стен, что вела прямо к дикому пляжу, я проклинала лезший везде песок и анализировала увиденное. Итак, имеем весьма скудную картину: покойная Кристина не видела лица нападавшего. Да и почувствовать толком не успела. М-да.
Я перецепилась за ветку и ругнулась под нос. С детьми тут плохо: ауру или движение энергии они уловить хоть и могут, но распознать не в состоянии. Тут даже наличие кулона мне никак не поможет. Кстати, надо будет его вернуть матери. Только не сейчас, чуть позже. Так что… хочешь или нет, а идти по домам других жертв необходимо.
Ветер ударил с размаху, заставив задохнуться. Я остановилась. Там, в метрах десяти от меня, шумело море. На некоторое время все мысли исчезли. Хоть я его и не люблю, хоть и…
Под ногами шуршал битый ракушняк. Я приблизилась к самой кромке — вода тёплая, совсем близко — с мутной прозеленью.
С берега — лазурно-голубая, присыпанная пылающим серебром. Солнце словно раскидало свои лучи и бросило горстью монет в мягко накатывающие волны. Смотреть даже больно: так и слепит, так и не даёт отвести взгляда.
Ветер рассмеялся, растрепал мои волосы, ухватил одежду невидимыми руками. А небо тут бескрайне синее — июльское, чистое. Так бы стояла и стояла, позабыв обо всем на свете.
В кармане завибрировал мобильник. Я глянула на высветившуюся фамилию и хмыкнула. Грабар. Конечно, кто ж ещё?
— Ты где? — поинтересовался он.
— А я на морі-і, — ехидно протянула я, цитируя рекламу.
Олег только фыркнул, пряча смешок:
— Если кому скажу, что Колесник решила позагорать — не поверят и окрестят вруном.
— А ты и не говори, — лениво произнесла я, отходя подальше от нахальных волн, так и норовивших намочить обувь. — Как дела?
— С нами расплатились за дело Ракевичей, — довольно сообщил он, — но я звоню не поэтому.
— Мог бы и порадовать, — буркнула я, присаживаясь и касаясь ладонью воды. Нет, глупо, конечно, вода может ответить только Дышащим Морем, но никак не мне.
— На тебя тут открылась презанятнейшая охота, — сообщил Олег таким тоном, словно поздравлял с днём рождения.
Весть неприятная, но как-то не сказать, что неожиданная. После ночного визита особенно.
— Кто? — сухо спросила я.
— Дом говорит, что это чужак и солоны его следы. Но почувствовать не может даже он. Жалуется, что крыша скоро потечёт, если вовремя не обратить внимание ЖЭКа.
Я только хмыкнула и медленно побрела по берегу, бездумно и безотчётно, будто пытаясь найти ответ на загадку там, где его не было.
— Он всегда жалуется. Такой уж у меня дом.
— Может, просто всё же стоит обратить на него внимание? — снисходительно поинтересовался Олег.
Я только пожала плечами. Грабар не мог этого видеть, но прекрасно чувствовал мой настрой.
— Смотри по сторонам в оба, — вдруг глухо произнёс он, — и выпей на ночь успокоительное.
Последнее заставило озадачиться. Так, что я даже остановилась.
— Это ещё зачем?
— С твоей манерой спать урывками я не смогу растолковать ни один сон, — недовольно протянул Олег. — Это не просьба, это приказ.
Неожиданно дунул такой порыв ветра, что кожа покрылась мурашками от холода. Сидевшая рядом девица в откровенном розовом купальнике даже не поёжилась. Возившийся с пасочками и лопаткой маленький ребёнок — тоже. Я нахмурилась. Что ещё за история? И поняла, что Олег ещё говорит, но я уже порядком прослушала.
— … что-то надо будет и тогда…
— Что-что? — переспросила я.
— Колесник, у тебя там тазик вместо головы? — обозлился он. — Спрашиваю, что тебе нужно и как долго торчать будешь там? Городовой ответ спросит — за ним это не заржавеет.
Я поморщилась, новый порыв ветра заставил отойти назад. И внезапно озарила мысль.
— Узнай, что известно про сеть нашего маньяка.
— Сеть? — в голосе Олега появилась озадаченность. — Какая ещё к чёрту сеть? Они были убиты ножом.
— Тоже мне, толкователь снов, — фыркнула я. — Узнавай, это может оказаться важной деталью.
— Хорошо, — вздохнул он, — слушаю и повинуюсь… мучительница.
С последним я была крайне не согласна: обычно мучителем в нашем тандеме выступал как раз он.
Ветер вдруг стал мягким и ласковым, оберегающим от палящего солнца. Обернувшись, я успела разглядеть, как на стенке внушительного здания магазина мелькнула тень. Быстро-быстро. Только следы на песке остались — обычные, человеческие, не слишком большие. Хм. За мной уже следят? Только… неужто искомый мной маньяк умеет повелевать ветром?
Олег что-то буркнул на прощание и отключился. Решив, что он прав и смотреть надо действительно в оба, я решила на время оставить Стрелковое и проехаться в Счастливцево, знаменитое своими солёными озёрами.

Однако добраться туда так и не получилось. Голова неожиданно начала раскалываться, а дышать густым горячим воздухом стало практически невозможно. Выматерив от души южное солнце, которым ещё недавно так восхищалась, я поплутала по улочкам и забрела в первый попавшийся магазин.
«А цены тут дай бог», — хмыкнула, изучая небогатый, но вполне удовлетворительный выбор.
Что ж, я сюда приехала не есть, хотя не отказалась бы от какой-либо сносной кафешки. Но вот чего нет, того нет. Дикий отдых, чтоб его. Прихватив воды, кофе, хлеба и колбасы, молча сгрузила покупки у кассы. Продавец, девица необъятных форм и, кажется, весьма активной жизненной позиции, пробила товар.
Вернувшись в гостиничный дом, я едва не столкнулась с девушкой в неприлично коротких джинсовых шортах и малиновой майке.
— Ой! — охнула она, поправив огненно-рыжие кудряшки. — Извините… — И снова. — Ой! Мы же ехали вместе в автобусе.
Этого ещё не хватало! Выдавив вежливую улыбку, я кивнула:
— Да, здесь, по сути, можно приехать только в одно место.
Девица разулыбалась, хотя сказала я откровенную чушь. Хоть тут и дикие пляжи и с цивилизацией явный напряг, гостиничных домов, больших и маленьких, пруд пруди. Но, видимо, это судьба. Девица, кстати, была не такой уж страшненькой. Точнее, совсем даже не страшненькой. Может, и не слишком болтливой.
— Дина, я зонтик не взяла, — послышался уверенный голос, и рядом с рыжей появилась миловидная брюнетка.
Дина насупилась, разом позабыв обо мне.
— Почему? Он же не тяжёлый.
Я только хмыкнула. Обе девчонки тут же уставились на меня, словно заподозрили что-то нехорошее.
— Ваша подруга права, — мягко произнесла я. — Просто у моря — сильнейший ветер. Зонт и впрямь лучше не брать.
Они переглянулись и как-то синхронно кивнули.
— Да, чувствуется, — неуверенно сказала Дина и поправила сползшую с плеча тонкую лямку майки.
Вот же ж барышня! Вечно у неё что-то спадает.
— А вода тёплая? — требовательно спросила брюнетка.
Я пожала плечами:
— Не скажу даже — не пробовала.
Девочки вновь озадаченно на меня посмотрели, но благоразумно смолчали. Вежливо распрощавшись, мы каждый направился в свою сторону. Правда, благодаря чуткому слуху, я всё же разобрала:
— Странная. Красивая, но странная. Будто не на отдых приехала, а на пытки.
Я лишь криво улыбнулась, поднимаясь по деревянной лестнице на свой второй этаж. Именно, раскрасавицы, так оно и есть. Чёрта с два я бы сюда явилась по своей воле.
Первым делом сунула продукты в холодильник и приняла душ. Стало чуть легче, но ненамного: голова гудела и глаза предательски слипались. Всегда так в жару — воздуха не хватает и полная сонка-дримка.
«Только пусть глаза отдохнут», — решила я, садясь на кровать, а потом откидываясь на подушку.
Шума моря здесь не услышать. Только ветер, только голоса и порой — моторы проезжающих за забором машин. Возможно, не такое уж плохое место. Но об этом подумаю послезавтра. Завтра — Счастливцево и Приозёрное. Заглянуть в оба посёлка, поискать следы погибших женщины и старика. Хоть что-то должно было сохраниться. Земля же помнит, кто по ней ступал, а дома должны были сохранить ауру. С Кристиной вышла незадача, впрочем, с детьми всегда так… слишком быстро истаивает энергетический контур, по нему ничего и не прочтёшь. Эх…
Сон накатил удушливой волной, тяжёлой и непоправимой. Сознание погрузилось в состояние оцепенения и безразличной лени.
— Упр-р-рямая, — прошелестело море на ухо, — упр-р-р-рямая.
Я вздрогнула, попыталась открыть глаза, но… ничего не вышло. Мигом затопила паника, сердце застучало в висках. Нет, что это такое?
— Боишься, — прошипел морской отбой, — пр-р-равильно.
Ветер пошевелил мои волосы, огладил щёку, смешливо пощекотал губы. Вокруг не было непроглядной тьмы, всё застлало оранжевато-серое полотнище, словно я сквозь закрытые веки смотрела на солнце. Стало нестерпимо горячо, пальцы непроизвольно сжались, загребая битые ракушки и песок.
— Тш-ш-ш…
Сильные руки неожиданно стиснули меня, будто стремились задушить. Я дёрнулась, пытаясь освободиться, но потерпела неудачу. Паника исчезла, вместо неё нахлынула злость. Опять этот дурацкий сон!
— Ну-ну, тише, — довольно проурчали мне на ухо. А хватка и впрямь стала не столь сдавливавшей. — Спокойно. Я не причиню тебе зла.
Послушно замерла, чтобы нащупать энергетический поток ауры моего пленителя. Только потянулась, и вдруг слово резко окатило кипятком. Я охнула и зажмурилась. Хотя это было и без толку — всё равно ничего вокруг не видела.
Он что-то ещё сказал, но я не разобрала. Хотелось выть побитой собачонкой. Больно, чёрт, как же больно. Да до кого же, в конце концов, я дотронулась?! Аура безумно сильная, тут даже приближаться нельзя.
— Смело, но неосторожно, — прошептали рядом.
Но я уже не слышала. Жар затопил полностью, сознание растворилось в обжигающей дымке. По моему телу скользили чьи-то руки: ласкали, гладили, сжимали. А может, не руки вовсе, скорее уж упругие потоки тёплого воздуха… но не ветра.
«Неужто всё же поймала солнечный удар, и теперь уже и глюки пошли?» — мелькнула мысль на краю сознания.
— Тоже мне, героиня, — тихо рассмеялись, погладили по волосам и неожиданно ласково поцеловали в висок.
Злость внутри мешалась с горечью, обидой, бессилием. Хотелось сжать кулаки и что есть силы врезать. Неважно, куда попаду — лишь бы побольнее. Только обе моих руки сжали и вдруг начали целовать пальцы. Я вздрогнула и тут же онемела, не понимая, что происходит. Слишком странное издевательство, слишком непонятное…
— Отпусти, — еле слышно прошептала пересохшими губами.
— Нет, — твёрдо, но тихо выдохнуло море. — Нет, покор-р-р-рись…
Мира вокруг не стало. Я понимала, что проиграла, почти проиграла. Что-то невероятно могущественное и древнее подавило волю, заставляя превратиться в рабыню стихии.
Из околдованного оцепенения вырвал оглушительный звон металла. Я резко вскочила и непонимающе уставилась пол. На бежевом коврике лежал странный предмет, напоминающий грубо изогнутый крюк для рыбной ловли.
Внезапно за окном раздался крик. Женский.
Поборов головокружение, я поднялась и подошла к балкончику — довольно хлипкой конструкции из сваренных металлических прутьев, выкрашенных белой краской. Взору открылась детская площадка. Синяя горка. Лесенки. Песочница. Разбросанные игрушки. Узенькая беседка с дешёвыми пластмассовыми стульями, которые можно встретить в любой пивнушке.
Ревущий мальчик в голубых шортиках и съехавшей набекрень кепке отчаянно утирал измазанную мордашку одной рукой, а второй лупил по земле. Возле него хлопотала заботливой наседкой пожилая женщина.
Так, понятно. Всего лишь звуки реального мира. А я уже чуть не навоображала чёрт знает что. Зябко передёрнув плечами несмотря на стоявшую летнюю духоту, я села на кровати. Путешествие к морю явно идёт не так, как мне того хочется. Сны стали слишком странными. Вязкими. Почти реальными. Кто-то играет со мной, зная, что можно подёргать за ниточку, словно марионетку, и заставить быть покорной своей воле, а потом выбросить.
Голова соображала плохо. Я бездумно смотрела на белую стену напротив. Интересно, что мне вечером скажет Грабар? Ведь каждый раз он складывает новый кусочек мозаики в свои сюрреалистические картины снов.
Я забралась с ногами на кровать, потёрла виски. Так, хватит страдать. С первого раза с Далевой ничего не вышло. Но это не причина не попробовать сыграть повторно. К тому же…
Я вздрогнула. Вот идиотка же! Тень на стене! И странное дуновение ветра. За мной спокойно кто-то может следить и передавать информацию о каждом шаге тому, кто потешается надо мной каждый раз.
Сделав глубокий вдох, я бросила взгляд в сторону стола, на котором стояла банка кофе, чашка и стикеры с сахаром. Так, внутрь всё равно ничего не лезет, а вот кофе не помешает.
Вообще, скажу честно, быть Слышащей Землю — это не только бесконечные поручения Городового, опасные ситуации и возможность свихнуться, не дожив до старости. Слышащая Землю — это знание, неподвластное обычным людям. Это когда к тебе прислушиваются существа разных миров и уровней, потому что связь с землёй священна. Я не ощущаю голода так, как остальные. Меня кормит земля. Конечно, человеческая пища всё равно нужна, но не так, как остальным. Кстати, полезное умение.
Во вред свой дар я никогда не использую. Нельзя.
Я щёлкнула кнопкой чайника. Разорвала сахар и сыпанула в чашку. Дар. Не совсем верное слово. Талант? Уже ближе. Но всё равно не совсем то. Каждый человек может что-то по-своему. Так, как не может никто другой. Вот и слышать землю… каждый из нас делает это только так, как позволяют силы и возможности.
Коричнево-золотистые гранулы последовали за сахаром. Забурлила закипевшая вода, чайник громко щёлкнул. Я залила кофе кипятком. Ноздри защекотал приятный аромат.
Можно ли угадать: сколько родится Слышащих Землю, Читающих Сны и так далее? Ответ: нет. Можно ли знать, что кто-то будет левшой, а у кого-то учудит рецессивный ген, и глаза вместо тёмных будут светлыми? Не бывает? Поверьте, в этом мире бывает всё.
Подхватив чашку, я вышла на балкон. Недавно шлёпнувшийся мальчишка уже забыл и думать о своей беде и лопал шоколадку. Три немолодых женщины о чём-то увлечённо разговаривали в беседке. За забором стояла машина с распахнутой дверцей. Доносились звуки какой-то летней песни.
Я задумчиво уставилась на крыши домов. Моря отсюда не видно, и слава богу. Итак, что следует сделать в ближайшие часы? Разузнать про тень. И попытаться ещё раз нащупать след Далевой. Екатерина меня спугнула, но не будет же она круглосуточно ходить вокруг дома.
Я сделала глоток, приятный жар скользнул в желудок. Уж такая привычка — пить кипяток и в жару, и в холод. Грабар только у виска крутит.
Порыв неожиданно налетевшего знойного ветра заставил вздрогнуть. Показалось, что есть в нём что-то неправильное. Слишком живое и любопытное — желающее схватить в кольцо и сдавить изо всех сил.
Я чуть приподняла свободную руку и подставила ладонь под поток воздуха. Ветер тут же ослабел, пощекотал ладонь, словно извиняясь.
Я хмыкнула. Вот так-то. И тут же нахмурилась. Степь и море. Ну конечно. Эта мысль у меня уже была, но тогда так и проскользнула мимо. А ведь кому делать первый шаг, как не им?
Я опрокинула остатки кофе в себя. Из номера донёсся звонок мобильного. Искренне озадаченная, кто бы это мог быть — ведь Олег так быстро не расшифрует, ему вообще лучше бы ночи дождаться — покинула балкон.
Взяв мобильник, я озадаченно уставилась на экран. Ни имени из телефонной книги, ни незнакомого номера. И заставка — не привычное здание художественного музея, которое я клацнула месяц назад, а мерно накатывавшие на берег зеленовато-голубые волны.
Сглотнув, я нажала кнопку вызова и поднесла трубку к уху.

Глава 3. Шепчущий с ветром
Сама, не понимая почему, вздрогнула, когда тихий шелест солёной воды затопил всё вокруг. Смешался с ветром — голодным, злым, гуляющим по степи, а потом ухающим со всего разгону в море.
«Этого не может быть», — прошептала про себя, прекрасно зная, что может.
Кто-то со мной играет. Смотрит на реакцию. Смеётся за тонкой гранью реальности.
Земля вдруг ушла из-под ног. Я вскрикнула, но голос утонул в насмешливом шелесте волн.
— Мы — вечность. Мы — время. Мы видели эти места, когда нога человека не ступала по этим берегам. Нам ли слушать вас, кто пришёл на день?
Во рту пересохло, перед глазами всё застлала непроницаемая мгла. В одно мгновение я потеряла возможность слышать и ощущать. Даже возникший внутри ужас не полностью почувствовался, оставшись словно за стеной из толстого стекла.
А потом вдруг ударило солнце. До боли, до слёз. Заиграло живым серебром в голубой с прозеленью воде, приласкало моё лицо мягким жаром лучей. Ветер налетел, закружил жёлтый песок.
«Какой ещё песок? — совсем не к месту мысленно изумилась я. — Ведь тут битый ракушняк».
— Смешные вы, чужие…
Сквозь танцующие песчинки я с трудом сумела различить фигуру сидящего человека. Ноги скрестил, руки поднял. Длинные пальцы вырисовывали в воздухе странные узоры. Откуда-то донёсся звон колокольчиков и глухой стук барабанов.
Я засомневалась: человек ли?
Слишком плавные движения, слишком странно изгибается — уж скорее колышется на ветру, как степной ковыль.
Существо захватило песок одной рукой и тоненькой струйкой начало пересыпать в открытую ладонь. Ветер стих. Но золотисто-жёлтая песчаная пелена осталась. Внезапно я осознала, что мне крайне важно узнать, сколько времени будет пересыпаться песок. Ведь именно…
— Ещё рано! — прошипел кто-то на ухо и с силой вытолкнул назад.
Мобильный обжёг пальцы. Я невольно вскрикнула и выпустила трубку. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Голова гудела. Будто сквозь плотную пелену с улицы доносились детский смех и громкий говор взрослых.
Потерев лицо ладонями, пытаясь стереть наваждение, я осмотрелась. Никакого и намёка, что только что меня выбросило из реальности. Чайник, чашка, кровать, белые стены.
Кто-то определённо получает удовольствие от игры. С одной стороны — не привыкать, с другой — приятного мало.
Я бездумно уставилась на пол, на бежевый коврик. Внезапно вспомнилось, что едва я открыла глаза, сразу увидела рыбацкий крюк. Теперь его нигде не наблюдалось.
Обыскав всю комнату, я поняла, что от крюка и след простыл. Какое-то время покорив себя за нерасторопность и растерянность, ухватила полотенце и пошлёпала в душ. Кожа покрылась испариной, а волосы тонкими прядями липли к шее. Ненавижу лето.
Прохладная вода привела в чувство. Загадочный перенос в другие место и время отошёл на задний план. Ощущения, конечно, не из приятных, но, возможно, Грабар сумеет достать что-то ценное.
Быстро одевшись, я ещё раз окинула взглядом номер. Почему-то появилось стойкое ощущение, что здесь находится кто-то ещё. Прислушалась. Пропустила по телу земной ток, стараясь дотянуться до самой земли, на которой воздвигли здание.
Разочарование кольнуло острой иголочкой. Ничего чужеродного и непонятного. Жаль. Дом удивлённо отозвался тысячами шепотков: настороженными, любопытными, заинтересованными. Почуял чужачку. Но чужачку, способную говорить на его языке.
Я улыбнулась и мягко погладила сухую белую стену.
— Верю-верю, — прошептала еле слышно, посылая сквозь кончики пальцев энергию земли. — Не ты желаешь мне зла, не я тебе.
Дом словно шумно выдохнул и успокоился.
Однако прежде чем закрыть дверь и провернуть ключ в замке, ещё раз внимательно оглядела номер. Что-то не так.
Бодро спустившись со второго этажа, я едва не столкнулась с давешними девчонками. Рыженькая знатно подрумянилась на солнце: от икр до кончика вздёрнутого носа, усыпанного золотыми веснушками. Брюнетка выглядела получше: то ли сидела в тени, то ли просто не становится угольком сразу. Она угрюмо поглядывала на подругу и тянула сумку и зонтик. Зонтик, кстати, выглядел весьма плачевно. Судя по всему, его всё же сдуло в море.
— И не надо ничего говорить, — внезапно огорошила рыжая.
Я озадаченно проводила девчонок взглядом. Брюнетка прошла мимо меня, но потом обернулась и легонько пожала плечами, мол, не берите в голову. Я с трудом удержала улыбку. Вот говоришь же, ан нет! Всё надо сделать по-своему.
На этот раз дорога к морю показалась куда короче. Дом Далевой заведомо обошла стороной. Надо подождать до темноты, тогда можно и приближаться. Как раз и местность вокруг прощупаю — будет куда удобнее набрести на след Кристины. Детский — он лёгкий, серебристый, почти прозрачный. Душа человека уходит из бренного мира, а след остаётся. Но не слишком долго. Лучше всего искать в течение трёх дней. Хорошо держится — до девяти. К сороковому дню после смерти истлевает до невидимой ниточки. Кое-какие отголоски могут оставаться и до года, но очень редко. А детский след вообще поймать нелегко — слишком мало ребёнок провёл времени на земле, вот и не держит его нисколечко.
Солнце медленно катилось к закату. Отдыхающих стало чуть меньше, но ненамного. Я остановилась возле бетонной стены, исписанной краской из баллончика, на приличном расстоянии от лениво накатывавших на горячий от дневного зноя берег. Море — это хорошо. Но не для меня.
Мимо прошли бабушка с дедушкой, ведущие за руки непоседу-внука. Внук бросил на меня любопытный взгляд и вприпрыжку поскакал дальше. Конечно, выглядит немного странно: все смеются, загорают, плещутся в волнах. Только я не вписываюсь в эту радужную картину. Не так внешне, как внутренне. Мой отдых остался в городе. Что бы там ни говорили, а город я люблю. Даже несмотря на то, что там Городовой…
Ветерок легонько пошевелил волосы, огладил предплечье, коснулся кисти. Я замерла. Знакомо. Значит, не ошиблась в своих выводах. Легонечко пристукнула каблуком по земле — пробежала едва ощутимая дрожь. Проходившая мимо рыжая собачонка недовольно тявкнула.
Ветер налетел снова. Окутал тёплыми прозрачными объятьями, зашептал на тысячах языков, убаюкал, как маленького ребёнка. Стало почему-то уютно и немного щекотно. Я невольно рассмеялась.
— Какое чудо, — раздался за спиной чуть хрипловатый мужской голос. Тихо-тихо — не понять: где шёпот ветра, а где — человека.
Слева возникла длинная тень. Солнце окрасило волны золотисто-красным. Показалось, что на мгновение удалось ощутить на своей щеке чьё-то осторожное дыхание. Я медленно развернулась. И поражённо замерла, уставившись в пустоту перед собой. Никого. Захотелось протянуть руку и пощупать воздух. Понимая, насколько это будет глупо выглядеть со стороны, я всё же воздержалась.
Тихий смех, раздавшийся у самого уха, заставил вздрогнуть.
— Чудо, — выдохнул невидимый собеседник. — Ничего не бойся — дождись тьмы. Я появлюсь.
Сердце бешено застучало. Меня нашёл Шепчущий с ветром. Сам нашёл. Это и радовало, и напрягало одновременно. Из всех чувствующих они самые неуловимые. Да и неудивительно, когда сам ветер в покровителях.
Цепочка следов выстроилась прямо передом мной.
— Пошли-и-и… — выдохнул ветер, рассмеялся нечеловечески, как сказочное существо, сошедшее со страниц незаконченного романа.
Что-то ухватило меня за запястье и уверенно потянуло куда-то вперёд. Сердце испуганно ёкнуло, однако мне не дали опомниться, утягивая дальше. Только не по поросшей высохшей травой дорожке, а по воздуху. Сквозь время и… Я зажмурилась от нахлынувших на меня образов. Время и сознание…
Вокруг стоит запах яблок.
— Мама, смотри, какие ракушки! — звучит звонкий голос Кристины. — Я такие никогда не видела!
Солнце в зените. Мать подходит близко-близко. Смотрит на маленькие ладошки, на которых странно поблёскивают вытянутые веретенообразные предметы. Она хмурится, убирает за ухо светлую прядь.
— Это не ракушки, — говорит глухо и забирает с руки дочери три серебристых веретенца.
Снова долго смотрит. Море накатывает на берег, целует её босые ступни. Мать шепчет что-то одними губами — сухими, потрескавшимися. И опять всматривается, словно хочет в чём разобраться. А потом вдруг поднимает голову, щурится, глядя на раскалённое солнце. Сжимает руку так, будто хочет раздавить серебристые безделушки. И потрескавшиеся губы приоткрываются:
— Будь ты проклят, — шепчет она, и меня резко обжигает волна ненависти.
Размахивается и зашвыривает веретёнца в воду. Три серебряных блика вспыхивают маленькими звёздочками и падают в зеленоватые холодные волны. Откуда-то доносится странный гул, в котором слышится издевательский смех.
Кристина вздрагивает и хватается за белую юбку матери.
— Мама, что это?
Мама…
Я открыла глаза и шумно выдохнула. Чёрт, кажется, стою у самой кромки моря. Хорошо меня потянуло. Посмотрела украдкой по сторонам — никто на меня не пялится. Это хорошо. Значит, Шепчущий сделал всё красиво.
Море с шипением плеснуло на мои ноги, заставив вздрогнуть. Холодно. Я тут же сделала шаг назад. Кажется, короткое путешествие на побережье малой кровью не обойдётся. Все так или иначе пытаются сунуть меня в воду.
Но выхода нет. Ждать, пока пылающий шар солнца скатится за горизонт — тогда можно посмотреть