Отправляемся в полдень. Яся Белая
Магазин Книги автора Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Некоторые тексты затягивают. Притом — буквально.
Я убедилась в этом, когда прошла по ссылке на сетевой бестселлер «Битва за розу» и... оказалась в одном из Призванных миров.
Здесь вместо Библии — «Божественная комедия» Данте, вместо икон — картины Иеронима Босха. Здесь ангелы зубасты и рогаты. Здесь цветёт Роза Эмпирея.
Теперь мне предстоит сочинить концовку этой истории, сразиться за сердце бесстрастного инспектора Пресветлой S.A.L.I.G.I.A. и узнать: мы пишем книги или книги пишут нас?
Книга первая.
Отрывок «Отправляемся в полдень. Яся Белая»
Ибо сказано: во время благоприятное
Я услышал тебя и в день спасения помог тебе.
Вот, теперь время благоприятное,
вот, теперь день спасения.
[2Кор.6:2]
ОТПРАВЛЕНИЕ
...наслаждение непристойно…
Но я наслаждаюсь.
Когда мы танцуем. Он всегда ведет — легко и уверено. И я почти теряю голову от его силы и нежности. В такие моменты все смотрят на нас, а мы — лишь на друг друга. И мне нравится чувствовать, как исчезает мир вокруг, и мы парим где-то на седьмом уровне счастья.
Но я наслаждаюсь. Когда он смеётся, нарочно злит меня и ласково дразнит «свирепым котёнком». Мне нравится видеть его спросонья, взъерошенного. В такие моменты он кажется совсем молодым.
Но я наслаждаюсь. Когда его руки скользят по моему телу и дарят нежные утончённые ласки. Когда его губы — горячие и твердые — овладевают моими. Когда он — страстно и яростно — берёт меня, а я выгибаюсь и кричу под ним. Для него. Путаясь пальцами в волосах. Шепча имя.
Как-то он сказал:
— Ты пробуждаешь во мне самые низменные инстинкты и самые возвышенные чувства. Как мне жить с этим противоречием?
Я ответила:
— Так же как и мне.
Он — мой господин, мой супруг, мой возлюбленный.
Мой единственный.
Он создал меня из пепла и руин. Подарил крылья, пригласил в полёт.
И мне страшно однажды проснуться в мире, где не будет его улыбки. Я не хочу в тот мир.
Там…
ГУДОК
— Позырь, ангелы!
Тотошка счастлив донельзя. А мне как-то поровну.
— Пофиг, — говорю. — Они вечно тут шастают. А будешь на них зырить — зеньки повылазят, так-то.
Сижу на холме. Коленки обняла, вверх пялюсь. Тотошка, пёсомальчишка, покорёженный, скачет рядом. Тёплый ветерок лижется, норовит кинуть в лицо мои же лохмы. Они у меня, как говорит баба Кора, цвета заката.
— А я через стеклышко! — канючит Тотошка и хвостом вовсю вертит. Знает, что против его хвоста я не устою.
— Тада лан, — бросаю равнодушно и откидываюсь на спину.
Трава мягкучая, зелёная, а небо офигительно чистое, ни как в Залесье. А в небе, вон, ангелы. С огненными крыльями и рогатыми мордами.
— Они же красивые…
— Кто знает…
— ...и живут в Небесной Тверди, ведь да? — он разглядывает пылающие фигуры через прокопчённое стёклышко. Моя школа. Ветер колышет его уши. И что-то колышется и щемит в груди. К этому чему-то хочется прижать его голову, уткнуться в нежную шерсть на макушке и прошептать: «Дурында!». И улыбаться глупо. Накатывает вот…
Отворачиваюсь, промаргиваюсь и только вспоминаю, что он спросил.
— А, да, — говорю, — а где же ещё. Они ж ангелы.
Тотошка подбегает, присаживается рядом, заглядывает в лицо.
— Лизни только… — лениво грожу я.
Он фыркает:
— Придурошная! — и шпыняет меня в бок. Я тоже тыкаю кулаком, куда достала. Через минуту, молотя друг друга, катимся кубарем вниз. Сдаюсь первая.
— Всё, заканчивай!
Он тяжело дышит. Сидит на задних лапах, в раскоряку, молотит хвостом.
— Ну ты и бешеная, — говорит наконец. — Я ж спросить хотел.
Даю по загривку — а чё, пусть знает, как на старших вызверяться — и киваю:
— Валяй… — падаю опять на траву, руки в стороны, заплющиваюсь.
— А если залезть на Дом-До-Неба — увидишь Твердь?
Аж вскакиваю.
— Сдурел! Если падший увидит Небесную Твердь — он сгорит в синем пламени. Грех!
Делаю страшные глаза и стараюсь говорить грозно.
Он хохочет.
— Ужо я вам задам! — доносится с той стороны холма, возвещая, что баба Кора нас нашла и трёпки не избежать.
— Давай спрячемся? — предлагает Тотошка, а сам аж подпрыгивает на месте. — Пусть эта ластоногая нас поищет!
— Не смей называть её так! — цыкаю я и выпаливаю первое, что пришло: — А то буду дразнить тебя собакохвостым вислоухом.
Он проникается и грустнеет.
Баба Кора нагрянывает или нагрядает, — не знаю, как точно, — но выглядит это внушительно: тётка метр восемьдесят ростом в малиновой рубахе и с ружьём.
Торопеем.
Не, стрелять в нас она не будет. Просто назад пойдем через базар. А там без ружья никак. Мы такие-сякие. Вечно ей проблемы делаем. И если Тотошку можно оттаскать за ухо, то мне-то, дуре двадцатилетней, должно быть стыдно. И мне стыдно.
Потому винюсь:
— Ну прости! Так хотелось увидеть небо!
— Будет вам небо в алмазах, если Тодор до вас доберется! — печально качает головой баба Кора и блестит на нас очками. Очков — две пары, так как глаза — четыре. Так я учила таблицу умножения на два.
Вешаю голову:
— Ну, правда, прости, не подумала…
— А пора бы уже! Здоровая!
Тотошка прыгает вокруг и тараторит:
— Не злись! Не злись!
— А вот и не буду! — с показным равнодушием говорит она. — Нужны вы мне — нервы тратить. Пусть вас Тодор со своими кашалотами сцапает и втулит кому-нить за гроши, как ту Арнику.
— Ну Арника ж страшная была, а нас-то почему за гроши?! — обижается Тотошка.
— А за твою тощую тушку никто больше и не даст. С тебя ж даже пирожки не сделаешь — кости одни!
— Ну почему как я, так сразу пирожки! — он плюхается на задницу в знак протеста и возмущенно складывает руки на груди.
— Пошли, Юдифь, а он поторчит тут сам — узнает, — баба Кора хватает меня свободной клешнёй (ну а чё, если у неё вместо одной руки — клешня как краба?) и волочёт прочь.
А мне жалко Тотошку и страшно за него.
***
— Да раз твою же ж мать! — орёт Карпыч. — Всем глаз на ж**у натяну! Будете у меня землю жрать!
Карпыч всегда орёт на поезда.
А они всегда идут мимо. Пассажиры выкидывают из окон всё подряд, а ему потом выгребай. Ведь начальство приедет, и тогда уже он сам выгребет по полной. Выгребать Карпыч не любит — ни мусор, ни от начальства.
Собрав всё выброшенное в одну кучу, поджигает из огнемёта и плетётся назад в будку.
Тут топчан, заваленный тряпьём, стопа древнючих, ещё бумажных, газет, колченогий стул, берданка да кухонный синтезатор.
Синтезатор — штука хорошая. Клацнул пару раз рычажками — и вот она, жратва-то. Правда, хлеб, вода и самогон выходят у него погано, но зато лук и селёдка — вполне съедобно. Карпыч на него не орёт, что вы, ни-ни. Кормилец же. А ну навернётся! Старенький. Лет пятьдесят назад помереть должен был. А всё жужжит, аки пчела. И кормит.
А ещё есть часы. Большие. С маятником. Они упрямо идут. Зачем-то считают время неизвестного дня в неизвестном году. Потому что часы есть, а календаря нет.
Карпыч достаёт нехитрую снедь, чмокает синтезатор в табло: спасибо, мол, отец родной, — и идёт к подоконнику.
Стола нет. Ест на газете. Чавкает гнилыми зубами и читает. Некоторые буквы, а с ними и слова, похожи на нынешние. И получается занятная игра, головоломка целая. За пятьдесят лет Карпыч не разобрал и страницы. Долго крутил неприятное слово «кризис». Так и не понял, но созвучно было с анусом.
Что такое анус — Карпыч знал. Потому и решил для себя: кризис — значит, ж**а.
Ага.
Ещё нравилось ему слово стрелочник. От него веяло родным. Только вот догнать Карпыч никак не мог, отчего стрелочник-то во всём виноват. И жалел беднягу.
Пообедав, сгребает остатки и кидает в топку. Та довольно взрыкивает, прожора. Озаряет комнату яркими всполохами своего насыщения.
Её Карпыч тоже любит, но, не так, как синтезатор.
— Ты ни боись, — говорит мне, заваливаясь на топчан прямо в фуфайке и в сапогах, — мы ещё погудим.
И снова заводит байку про «Харон». Есть, дескать, поезд такой. Ездит он по всему белу свету. Собирает праведников. Где бы тот праведник не жил, хоть в самой чёртовой дыре, приедет за ним состав с голубыми вагончиками, оттуда высунется старикан и гаркнет: «Ты, что ли, такой-то? Садись уже, не задерживай. Отправляемся». Вскочит счастливец, билет сияющий покажет, сядет у окна и чухнет прямиком в Небесную Твердь. А там селёдка и самогон уже настоящие. И небо в алмазах. И солнце играет крашеными яйцами…
А ещё Карпыч говорит, что у него есть билет на этот самый поезд.
Хотя никогда не показывает.
Но я ему и так верю.
Мне и самому хочется, чтобы они были — и поезд тот, и билет на место у окна.
***
Я ведь чётко усвоила: Дом-До-Неба под запретом, а все-таки потащила туда Тотошку! А теперь его, одинокого, найдёт Тодор и пустит на пирожки.
Проклятый дом! И дался он мне! Падшие любят рассказывать, что в Далёкие времена таких домов было видимо-невидимо. Целые города! Только я не верю. Кто мог строить такие дома? Разве что ангелы? Только ангелы домов не строят, они охраняют Розу. Там, на крыше Дома-до-неба растёт удивительная Роза Эмпирея. Самая прекрасная из всех. Её лепестки — белее облаков. И она сияет. Так про эту розу написано в книге. Единственной книге о Боге, которая есть у бабы Коры. Вернее, вообще в единственной книге, которая есть.
Эта книга так и называется «Божественная».
Я спрашиваю как-то бабу Кору:
— А это смешно? Не хочу читать, если не смешно. Потому, что тупо это — просто читать. Никто ж не читает.
— Я читаю! — говорит она, поправляет очки и глядит сурово.
Баба Кора, как говорит Гиль, пипец-какая-умная. Это потому, что она пришла из-за Сумрачного Леса. Там все умные. Только рассказывать об этом она не любит. Она вообще не любит рассказывать.
Я обычно начинаю ныть:
— Ну, чё трудно сказать, про чё там…
Баба Кора даёт мне подзатыльник и тычет носом в буквы:
— Читай, там всё сказано.
Она сама научила меня читать.
И я, вздохнув, читаю:
{Увидеть Сущность, где непостижимо
Природа наша слита с божеством.
Там то, во что мы верим, станет зримо,
Самопонятно без иных мерил;
Так — первоистина неоспорима.} [1]
Фиг что поймешь. Половины слов и умная баба Кора не знает. И даже Гиль. Но читаешь и начитает вибрировать внутри. И будто крылья растут. И небо обнимает тебя. И солнце лыбится, как дитёнка. Это потому что книга — божественная…
___________________
[1] Данте, "Божественная комедия"
[Глава 1. Чёрт с ним, с промокодом!]
{… красота умерла полтора столетия назад…
… агония затянулась…
.. наслаждение непристойно...}
Слова — листьями на ветру. Не мои. Ветер бросает их под ноги, шуршит ими. И в уличном кафе, где сидим мы с Машкой, становится романтичнее. Здесь царит удивительная бездумная лёгкость. Ею веет от столиков на тонких металлических ножках, от складных деревянных стульев, от кованного заборчика вокруг клумбы, от яркого, так подходящего к осени, кустика рыжих дубков. Будто время остановилось и никуда не надо идти. А между тем город уже проснулся и спешит по делам. Вон к серым корпусам моей альма-матер, что как раз напротив, тянутся студенты. По трассе справа шуршат машины, а слева — деловито тарахтит трамвай.
Самое начало октября.
В наших краях ещё тепло, но деревья уже хохлятся и роняют листву, словно заранее сетуют на грядущие холода.
Листья, ветер и красивые фразы из ниоткуда — им и мне к лицу осень.
— Ты о чём вообще? — спрашиваю Машку.
У Маши модная стрижка, крашенная перьями. А из-за яркой подводки и без того выразительные голубые глазищи кажутся нереальными. На Машке белый топ с чёрной кошкой и брендовые джинсы в обтяжку. Фотомодель просто.
Она злится на меня.
— Опять не слушаешь!
— Прости, отвлеклась. Книга, значит? — сижу, покачивая ногой, верчу кофейную чашку.
— Она самая, — Машка прикладывается к пивной кружке. Поднимает руку, и становится видна татушка. Чёрно-красный змей, что обвивает запястье, таращится недобро и всё на свете знает.
— Видишь, слушала! — чуть подначиваю я.
Она угукает и кивает:
— Так вот — это сама крутая книженция всех времён и народов! Читаешь — и как три-дэ фильм. Супер!
Звонит отец.
Я работаю у него в фирме, так что получается он мне одновременно родитель и начальник. Удобно.
— Ирин, ты скоро? — интересуется папа.
— Пять минут. Мы тут со Смирновой сидим, — обещаю я и краснею, потому что вру. Пяти минут с Машкой никогда не бывает. — Подождёшь?.
Отец это прекрасно знает, поэтому в трубке усталый вздох:
— А мне ещё остаётся? Машеньке привет, и папане её не хворать.
Прикрываю трубку рукой, говорю:
— Привет тебе!
— И ему, — Машка рисует в воздухе сердечко. Мой отец — её крёстный.
Кладу трубку, поправляю сумку на спинке стула и возвращаюсь к прерванному разговору:
— Ну и чего в той книге такого уж особенного, что нечитающая ты так прониклась?
Потягиваю к себе блюдце с орешками и с хрустом разгрызаю фисташку. Люблю такие — полураскрытые, добраться до ядрышка — квест пройти.
— Знаешь, как наркотик. Сама того не ожидала!
Маша отхлёбывает ещё пива, достаёт смартфон и быстро ищет нужное.
— Вот, — показывает мне, перевесившись через стол. В таком положении черная кошка на её белом топике выгибает спину, как настоящая. Вот-вот зашипит.
— Как ты нашла её?
— Мне прислали ссылку. ВКонтакте. Вчера около часа ночи.
— Сколько раз я тебе говорила: не открывай ссылки от неизвестных акков, вдруг спам или мошенники.
— Во-первых, я уж с мошенниками и сама разберусь, — машет унизанной перстнями ладонью. — Во-вторых, станут лохотронщики ссылку на книгу присылать. У них методы другие.
Ну она и впрямь, наверное, лучше знает, всё-таки спец по SEO-оптимизации. Но я не сдаюсь — лишний раз перестраховаться никогда не мешает. Такой у нас, бизнес-аналитиков, закон.
Поэтому говорю:
— А почему бы нет? Ты вон втянулась, сейчас начнут доить.
— Не, там всё по чесноку. Разве что автор открыл платную подписку.
— Вот! Слушай впредь голос разума в моём лице.
Машка фыркает, как рассерженная кошка.
— Ага, щаз. Не будь такой подозрительной, бизнес-вумен ты наша. Автору тоже надо кушать!
Оправляю строгий английский воротник своей серой офисной блузки. Строгая, идеальная одежда — щит, за которым мне надёжно. Выпрямляю спину, складываю руки перед собой в замок, как на планёрке. Теперь защищена и можно продолжать разговор:
— Хорошо, допустим. От меня-то что надо?
У Машки всегда длинные и путанные подводки. Она допивает пиво, настраивается. Мнётся, в глаза не смотрит, ёрзает.
— Короче, тут такое дело, — говорит и сжимает кружку так, будто собирается раздавить. Я на всякий случай отодвигаюсь подальше, чтобы не забрызгало стеклом. — Сегодня ночью будут разыгрывать промо-коды. Там будет конкурс. Несложный. Только репостнуть надо и нажать «Рассказать друзьям».
— Могу пожелать тебе удачи, — развожу руками. Кажется, эта книга и впрямь как дурь, вон, Машка не в себе.
— Ну блин! — взвивается она. — Мне не нужны твои пожелания удачи, мне нужна твоя удача! Ты ж у нас везунчик по жизни, а, Ирка? О тебе все говорят: в рубашке родилась. Не то что я — тридцать три несчастья. Пожалуйста, поиграй за меня. Очень хочу дочитать дальше. А там хитро всё: кто промо-код не выиграет — тому проды не видать.
— Прям не книга, а какой-то клуб избранных, — говорю я.
Маша пожимает плечами.
— Не знаю. Они там мутное написали. Что, типа, выбирают «своих читателей». Самых удачливых, смелых и отважных. И их ждёт незабываемое путешествие. Представляешь, они говорят, что их текст затягивает, — она снова наклоняется ко мне, переходит на шепот. — В буквальном смысле. Ты сам можешь стать героем этой истории...
— Да ну. Кстати, и как книга называется?
— «Битва за розу» Сергей Адов.
— Ого, звучит прям как «Код да Винчи».
— Ага, чем-то похоже, — рассенно замечает она, набирая сообщение.— Я тебе свои логин-пароль скину. Окей? Поиграешь? Мне нужен этот код, проду хочу, аж ломает.
— Ладно, — соглашаюсь, — будет тебе прода. Кидай мне всё в WhatsApp,— там разберёмся.
Она издаёт радостное: «Уиии!», тянется по мне через стол, роняя кружку и переворачивая миску с фисташками, и чмокает в щёку. Щенячьи радости прям! Эх, надо будет заглянуть в эту книгу. Что-то неладное после неё с Машкой творится.
Встаём. Машка направляется к мопеду, припаркованному неподалёку.
— Эй, — хватаю её за рукав куртки, которую она уже успела натянуть.— Ты же выпила.
Она машет рукой:
— Пустяки! Впервой, что ли.
Грожу ей пальцем, провожаю взглядом, пока отъезжает, и только после спешу на остановку, ловить маршрутку.
Больше я не думаю о Машке и её книге — впереди серьёзное совещание. С нужными папе людьми. Это поважнее сетевых книг.
Но когда мы, довольные успешной сделкой, выходим чуть пьяные от усталости из офиса, отцу звонят.
Он чертыхается, роняет ключи от машины, костерит сенсорную панель смартфона. Я улыбаюсь, забираю аппарат, прикладываю ему к уху, пока папа, пиликнув сигнализацией, открывает дверь.
Но замирает, а потом орёт:
— Ирка, быстро в машину. В больницу едем. Машеньку сбили. Юрка уже там.
— Как сбили, когда?
Трясу головой, перед глазами — смеющаяся Машка, с дерзкой короткой стрижкой, крашенная «перьями» — красными и фиолетовыми. Со змеем-всезнайкой на запястье. Машка-куколка, с горящими глазами, дикой жестикуляцией. Моя Машка! Как!? Как её могли сбить?
Хочется прямо тут опустится на асфальт и завыть. Но нельзя расстраивать отца.
Сглатываю и не хочу верить.
— Пап, тут что-то не так! Мы же не мегаполис. У нас дороги в это время дня полупустые. Я видела, как она отъезжала. Машка же ас!
— Говорил Юрке: не покупай девке мопед! Но кто бы меня слушал! — ругается отец.
Вижу, как он, до побелевших пальцев, вцепливается в руль. Натянут, как струна. Тронь — взорвётся! Машка ж для него — дочка, как и я для дяди Юры. Мы с Машкой родились в один день. Папа и дядя Юра в роддоме и познакомились. И наши мамы тоже. Сдружились так, что словно одной большой семьёй жили. А потом мамы уехали покупать нам с Машкой подарки на десять лет. Вдвоём, сюрприз сделать хотели. А торговый центр в тот день рухнул. Стоял-стоял, а потом рухнул — ошибка конструкции, усталость металла. Чего только не писали потом в милицейских протоколах. А мы с Машкой больше не отмечали дни рождения. Наши отцы так и не женились, воспитывали дочек сами.
— Папа! — тереблю его за рукав, — Папа, она ведь не умрёт?! Машка не может умереть! Она же хотела прочитать проду!
— Дура ты, Ирка! Какая на хрен прода!? Что это вообще такое? — орёт он, отбрыкиваясь.
Не обижаюсь. Не плачу. Просто тупо смотрю в пространство и бормочу, как заведённая: «Только не Машка! Боже! Пожалуйста! Пожалуйста, боже!»
Но здание больницы надвигается неизбежно, будто айсберг, о который суждено разбиться вдрызг моим мольбам.
{… красота умерла полтора столетия назад…
… агония затянулась…
…наслаждение непристойно…}
Машка за стеклом, вся увитая трубочками. Рядом — пищат приборы, измеряют жизнь: сердце, давление. Приборам всё равно, что человек за стеклом бесценен, у них свой счёт и своя мера цены.
Дядя Юра плачет: уселся прямо на пол, схватился за волосы, глаза стеклянные. И внутри, от взгляда на него, поднимается вой. Он всегда такой сильный, юморной, душа компании. А тут — словно кто-то подпилил.
Папа наклоняется, кладёт руку ему на плечо:
— Не ной, Юрка, не ной! Врачи сказали: кома! Кома не смерть, брат! Мы вытащим её, говорю тебе!
Дядя Юра кивает, встаёт, пытается прийти в себя.
И тут, как в дешевой мелодраме, появляется Фил, Машкин бойфренд. И двое пап с ненавистью уставляются на него. Так устроен человек: когда нам плохо, мы ищем виноватых в своей боли. Сейчас для них виноват Фил, даже если он не виноват совсем.
Хватаю его за руку, тащу подальше, пока не порвали.
Фил смешной: пухлый, в очках. Сейчас от волнения и потому что бежал, идёт весь красными пятнами и тяжело дышит. Майка с Бартом Симпсоном — вся в тёмных кляксах пота.
— Как это вышло? — пыхтя, говорит он.
Развожу руками.
— Не знаю, но мысленно шлю все кары на ублюдка. Ему не выжить, после того, как он сбил Машку.
— Скрылся?
— А то!
Фил сжимает пухлые кулаки, которые если и тузили кого-либо, то в какой-нибудь рэпэгэшке. Смотрю на это чудо и не понимаю, что красотка Машка, звезда и куколка, нашла в нём? Воистину зла любовь.
— Я найду эту тварь! Найду и убью!
— Спокойно, Фил. Мы уже позаботились. Его уже ищут. Город у нас маленький, не спрячешься.
— Убью! — упрямо тянет Фил. И я не хочу больше его отговаривать. В конце концов, это по-мужски: найти и набить морду за любимую. Фил молодец.
— Только будь осторожен, — прошу его. — Ты ей нужен. Мы все ей нужны.
— Её батя ненавидит меня. Ему я точно не нужен.
— Это пока. Он сам в шоке. Это ведь он тебе сказал … Про Машу?
Фил дакает.
— Вот видишь! Попей, вон, воды из кулера, и езжай домой. Я позвоню, если что.
Он кивает, семенит к выходу, мимо кулера.
Папы решают с врачами, а я смотрю в окно. Больница на горе, раньше здесь были церковь и богадельня. Город отсюда — на ладони. Вечереет, поэтому он в огнях и пёстрой шали марки «Золотая осень». Слишком праздничный, чтобы в нём умирать.
Машка не умрёт. Я знаю.
Завозим домой дядю Юру — папа не пускает его за руль — и едем к себе.
Дома тихо, уютно, чисто.
Отец открывает пиво и идёт в зал. Это означает: не беспокоить. Мы с папой понимаем друг друга без слов.
Да мне и самой не хочется говорить. Лезу под душ, чтобы смыть с себя этот ужасный день. Эзотерики уверяют, что вода изменяет энегретику. Пусть изменит. Она и персиковый гель. Вспоминается, что Машка предпочитает свежие запахи: зелёный чай, цитрус, лотос.
И я срываюсь. Колочу по плитке ладонью. Проклинаю вселенную и требую ответа: «Почему?». Слёзы не вытираю, под душем можно.
Потом бездумно лезу в интернет. Лучший способ отвлечься. Можно забрести на Котоматрицу или перекинуться парой фраз с друзьями в ВК. Хотя — какие друзья? Я их даже не видела никогда. Не знаю их настоящих имён. Не могу быть уверена, что это они на аватарках. Жизнь — игра, жизнь в интернете — двойная игра. Попытка обмануть и себя.
Мысли мажут по сознанию и стекают, подобно дождевым каплям. Не уловить.
И я загадываю на завтра дождь, с ним — веселее грустить.
Включаю фоном «Нау». Случайный выбор выдаёт «Железнодорожника»:
{… из мятых карманов
Поношенной формы достанет на свет
Помятую трёшку, железную ложку
И на отъехавший поезд билет...}
Музыка резонирует с душой, и слова кажутся моими. Все, до последней буквы. Уже не просто подпеваю — чувствую это...
Машка меня всегда ругает, что люблю старьё. А я не могу не любить.
{…поезд на небо уносит отсюда
Всех тех, кому можно хоть как-то помочь...}
Замирают последние аккорды, и в ВК мигает сообщение от неизвестного мне аккаунта. Тупо тыкаю. Меня приглашают в бестселлер Сергея Адова «Битва за розу». Да, именно приглашают в книгу, а не к чтению её.
Тизер впечатляет: «Книга Сергея Адова — живая. Открывая её, вы в буквальном смысле попадаете в другой мир, полный загадок и опасных приключений. Вы готовы к головокружительному путешествию в Страну Пяти Лепестков? Тогда пройдите по ссылке».
Ух, вот прям вот так! Крутого вы мнения о себе, господин Адов. У меня сегодня как раз злости на хааароший такой коммет. Так что держитесь, звезда Рунета.
Кликаю по ссылке и слышу голос. Слова — одно за другим — будто всверливаются в мозг. Странные, недобрые, уводящие...
«[Интердикт первый] [2]: [{Наслаждение}], — произносит незримый декламатор тем тоном, каким обычно словесно обозначают название произведения. И читает дальше — наставительно, монотонно: — {Запомни, дитя моё, наслаждение непристойно, ибо наслаждающийся теряет истинное зрение и ему уже не прийти в Небесную твердь. Только страдание и горе могут просветить тебя и сделать достойным вхождения в Сияющий Чертог. Запомни, дитя...»}
…Мир утекает из-под ног, словно я на краю водопада. Предметы распадаются на составляющие, те превращаются в слова, слова дробятся на слоги, брызгами разлетаются буквы… И я падаю в этот буквенный водоворот.
Меня оглушает тишина. А потом снова слышится голос — теперь уже мудрый, старческий. Он напоминает: наслаждение непристойно.
И начинается дождь.
_________________
[2] Интердикт в данном контексте - запрет
2027 просмотров | 0 комментариев
Категории: Фэнтези, Роман, Мистика, Серия, Фэнтезийно-любовный роман, Ангелы, Драконы, Метаморфы, Стимпанк, Белая Яся
Тэги: яся белая, отправляемся в полдень
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 14,38 алк |
149,00 руб
Эксклюзивные авторы (202)
- появились новые книги
Авторы (922)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#КурортныйРоман #СнежнаяСказка Hurt/comfort POV Авторские расы Азиатская мифология Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Ангелы Ассасины Асуры Боги и демиурги Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Воры и воровки Герой – ребенок Герой-телохранитель Гномы и дварфы Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детектив Джен Домашние животные Драконы Драма Жестокие герои Истории про невест Квест Киберфантастика Кинк Космическая фантастика Космические войны Литдорама Любовная космическая фантастика Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Метаморфы Мистика и ужасы Морские приключения Морское фэнтези Некроманты и некромантия Неравные отношения и неравный брак Оборотни Омегаверс Орки Отношения при разнице в возрасте Пародия Пирамида любви Повседневность Попаданки и попаданцы Преподаватель и ученица Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Путешествия во сне Рабство Редкие расы Свадьбы и браки Светлые эльфы Скандинавский фольклор Славянский фольклор СЛЕШ Смена пола Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стёб Стимпанк Темные эльфы, дроу Фамильяры Фанфик Феи и дриады Фейри Феникс Флафф Фэмслеш Фэнтези Европы Чужое тело Эротическая космическая фантастика Эротическая фантастика Эротическое фэнтези
