Прикосновение пламени. Ника Иванова

ПРОЛОГ. За пять лет до начала основных событий.

 Обветшалая комната старого заброшенного дома хранила молчание человека, что стоял у окна и со злостью смотрел в ночные небеса. Луна, мерцая где-то в неизведанных далях, словно насмехалась над ним, намекая, что даже идеальные планы могут полететь в тартарары из-за незначительной мелочи и нельзя мнить себя самым умным на этой земле. А человек упрямо твердил себе, что он не может сегодня проиграть, слишком много крови было пролито, слишком много раз была пересечена черта закона, слишком много потрачено сил, да и цель в этот раз так близка, что кажется достаточно лишь протянуть руку, чтобы ухватить, сжать, сломать. Но упрямый пленник, который сейчас находился в руках умельцев-менталистов в подвале этого заброшенного дома, молчал, храня свои тайны. Сколько лет он гонялся за ним, следил, надеясь выйти на след последнего, кто отделял его от трона огромной Империи. Как же давно мечта взять в свои руки власть в этой стране и указать всем, где их место, не давала спокойно спать ночами. При наличии огромного состояния и кучи связей он так и не смог найти одного единственного человека, точнее, человечка. Маленького, тщедушного и слабого, но способного своим существованием разрушить всё, что строилось годами.

 Когда старая дверь скрипнула, впуская высокого смуглого мужчину средних лет, с орлиным профилем и тёмными глазами, в которых, казалось, навечно поселилась южная ночь, тот, кому принадлежала его жизнь, повернулся с надеждой в голубых холодных глазах.

− Ты знаешь, что я хочу услышать, − прозвучал в гулкой тишине звенящий от напряжения голос.

− Простите, мой господин, но мы просчитались, − ответил покаянно вошедший, склоняя голову в знак признания своей вины.

− Что ты хочешь сказать мне? Кирилл до сих пор молчит?

− Он мёртв.

− Эти бараны перестарались? – не сдерживая больше бушующий ураган эмоций, рявкнул мужчина и, сделав пару стремительных шагов, оказался так близко к подручному, что тот кожей почувствовал кипящую от гнева Силу и заметил, как на кончиках тонких жилистых пальцев начали появляться искры.

− Они в этом не виновны. Он сам выжег свой мозг, когда они принялись его взламывать. Он был Повелителем разума, самым сильным менталистом Империи, если не всей Европы. Видимо, сработала его собственная закладка.Даже трое паладинов не смогли ничего сделать, чтобы предотвратить гибель.

− Значит, мы не продвинулись к цели ни на шаг, − процедил сквозь зубы высокий крепкий мужчина, обжигая холодным взглядом убийцу, поклявшегося служить ему до смерти. Усилием воли он погасил всплеск дара.

− К сожалению. Что прикажете делать с телом? Его нельзя оставлять здесь, к тому же на его теле заметны следы пыток. Следователям Имперского Корпуса не составит труда понять, что случилось с Советником Государя.

− Инсценируйте нападение на машину. Тело должно сгореть без следа. Для всех мой старый друг Кирилл погиб в результате покушения врагов. Тем более, что оно было бы не первым, а врагов у него было немерено, − мужчина решительными шагами направился на выход, бросив напоследок своему псу: − Дом сжечь! Следов не должно остаться!

ГЛАВА первая.

Тени. Они метались вокруг, звали к себе. И сквозь этот серый призрачный круговорот я вновь видел её глаза. Той молоденькой запуганной девушки с чёрными, как ночь глазами, которая не по своей воле стала шахидкой. У неё отняли того, кого она любила и дали неправильную цель. Обманули, воспользовались горем. Не она первая, не она последняя, но я так и не смог забыть ни её, ни мерцающий силуэт того, кто просил за неё. Я почти успел. Почти спас и её, и себя. Ещё несколько минут, и взрывчатка была бы обезврежена, но… Пуля оказалась быстрее моих пальцев. Я так и не понял, как она, эта хрупкая испуганная девушка, смогла меня вытолкнуть из пустого, к счастью, автобуса. Но мне это мало помогло. Я был слишком близко, и яростно взревевший огонь не пощадил меня.

 Потом огонь вновь сменяется ночью. Она приходит не спеша, неся с собой успокоение от тоски, от боли, от одиночества. Я помню миг, когда машина, ведомая моей рукой, слетела с моста. Помню дикий визг того, кто убил мою семью. Он умер первым. Я помню, как наблюдал сквозь пелену безумной боли за языками пламени, лизавшими машину, проникавшими внутрь, чтобы забрать меня, окутать своим жаром, своей яростью. Миг, когда всё заволокло огнём, я помню наиболее отчётливо. Может быть, потому что тогда я умер?

 Я ушёл в огне, я вернулся в огне. Вокруг снова была ночь, но не тёмная и бархатная, а тревожная, кричащая чужой болью и тоской. Я открыл глаза и увидел его. Дед. Он тряс меня и плакал. Плакал от радости, что его единственный внук жив. А я смотрел на него и не мог понять, кто он и где я нахожусь. Я умер, и я был жив. А потом было долгое беспамятство и снова глаза Деда. Он всегда был для меня именно Дедом. Я снова увидел его глаза, но в них больше не было надежды. Он знал, что его внук умер. Он знал, что я не он. Не тот маленький девятилетний мальчик, которого он без памяти любил, лелеял и изо всех сил пытался защитить. Но Дед выстоял. И я вместе с ним. Рука об руку, плечом к плечу. Если бы не Дед, быть может, я сошёл бы с ума.

− Просыпайся, Кот. Они идут за тобой, − услышал я голос того, кого уже давно не было среди живых. Вздрогнув, словно меня окатили ледяным дождём, открыл глаза. Никого. Сон. Один и тот же сон. Я видел его однажды, перед тем как Дед погиб.

− Дед, − прошептал я с тоской в тишину яркого весеннего утра. Мне жутко не хватало его. Прислушался к мерному дыханию мальчишек, спящих на соседних койках, с улыбками на губах и мечтательным выражением на лицах, досматривающих свои ещё детские сны.

 Я встал, натянул спортивные штаны и майку, которые всегда аккуратно были сложены на стуле у моей кровати и отправился на крышу. Свежий утренний ветерок приятно щекотал кожу, заставляя быстрее шевелить конечностями. Я зажмурился от удовольствия и потянулся. Площадка, где когда-то, ещё в древние времена, лет этак четыреста назад, была колокольня старого монастыря, радовала прекрасным пейзажем раскинувшегося вокруг города, который только-только начал просыпаться. Суздаль – город мастеров и старинных памятников зодчества. Он был совсем не таким, каким я помнил его по школьной экскурсии. Неудивительно, потому что этот Суздаль я не видел никогда, ибо впервые попал сюда семь лет назад, когда Дед спрятал меня в приюте для детей-сирот. Главное здесь слово – попал. В буквальном смысле из огня да в полымя. Дед называл меня «Крещённый огнём». Трижды. В первый раз я был искалечен, во второй раз я умер, в третий – родился заново. Этот мир почти такой же как мой родной, где была Царская Россия и Советский Союз, и совсем другой, потому что здесь был Великий Прорыв, изменивший его кардинально и заставивший пойти в своём развитии совсем другой дорогой. Я даже точно знаю, когда это случилось. В 1645 году, во времена начала царствования Алексея Михайловича Романова. Время, когда в мир пришла Сила. Не магия, а именно Сила, наполнившая собой кровь избранных, давшая возможность людям повелевать стихиями.

 Я даже представить себе не могу, каким шоком для людей стал тот миг, когда стали открываться порталы. Именно, что порталы. Их было много, больших и маленьких, и просто огромных. Если бы они просто открылись, возможно, что ничего страшного не случилось бы, но… В каждом переломном моменте истории есть своё «но». В моём мире, или моей реальности, кому как больше по вкусу, есть теория о том, что миров множество и иногда они соприкасаются. Так вот Великий Прорыв как раз и явился неоспоримым доказательством этой теории. Два мира соприкоснулись, позволив таинственной и непостижимой ткани мироздания прорваться, впустив на Землю существ, которые едва не привели к гибели всё живое.

 Элементали. Прорвавшись сквозь порталы, эти живые воплощения стихий неистово продолжили сражаться друг с другом до смерти, сметая всё, что оказывалось у них на пути. Прекрасное и в то же время ужасающее зрелище. Те из очевидцев, кто сумел не только увидеть вблизи это действо, но и остаться в живых, описывали эту битву, как буйство и неистовство живых стихий. Молитвы священников не помогли ни остановить элементалей, ни закрыть порталы. Люди гибли, города и селения стирались с лица земли. Правители стран мобилизовали армии, но ничего не помогало: ни оружие, ни пушки, ни молитвы. Против подобного люди были почти бессильны.

 Царь Алексей Михайлович в последней попытке спасти свой народ обратил свой взор в сторону тех, кто долгие годы был вынужден скрываться. Он вспомнил о волхвах. И его решение было верным. Нет, конечно, они не могли соревноваться в мощи с чистой стихией, но этим хранителям древних знаний удалось сдержать движение яростно дерущихся и гибнущих созданий неизвестного мира. Может причиной этого было то, что их верования близки к природе, к самой жизни. Волхвы выиграли время, позволив дождаться Чуда. Настоящего Чуда. Сквозь так и остававшиеся открытыми порталы в этот мир, вслед за элементалями, проникли другие существа, более сильные и могущественные. На страницах старинных летописей они изображены в виде великанов в золотых одеждах, с мечами в руках и золотыми крыльями за спиной. Лично мне они чем-то напомнили Архангелов. Многие из них, сражаясь с элементалями, погибли, но остановили страшную, самоубийственную битву.

 Пришедшие золотокрылые воины именовали себя Стражами. Сделав благое дело, они не покинули израненную землю сразу же, как только пал последний противник. Они, каким-то чудесным образом, обратились одновременно ко всем, кто остался в живых. Из их речи стало известно, что сквозь порталы в этот мир пришла Сила, которую вернуть обратно не получится ни за какие коврижки. Она пришла навсегда. Стражи поведали, что скоро появится множество разумных, которые с рождения будут иметь дар повелевать ею. Перед своим уходом Стражи поделились своими знаниями, своим опытом, подарив людям шанс выжить в преобразившемся мире. Но и оставили предупреждение ─ Сила может быть как великим даром, так и проклятием.

 Мир элементалей был прекрасен и в нём жили чудесные создания. Сила царила в нём безраздельно, помогая совершенствоваться и жить в мире. Но однажды кому-то захотелось иметь этой силы ещё больше, и это стало первым шагом к саморазрушению. Элементали, жившие эмоциями и воплощавшие собой могущественные стихии сошли с ума, потеряв разум. Они начали войну на уничтожение, абсолютно бессмысленную и жестокую. В конце концов, они не только разрушили свой собственный мир, где бушующая искажённая Сила, наполненная эманациями смерти, изменила не только разумных существ, но также флору и фауну. Самое страшное было в том, что они не заметили, как прорвали ткань реальности, переместились и начали уничтожать уже другой мир. Для них убить и напитаться Силой стало единственной целью.

 Рассказанная Стражами печальная история должна была стать предупреждением для будущих обладателей Силы. Не она должна править разумом, а твёрдый разум должен владеть ею. Одарённые обязаны ради собственного блага научиться контролировать свои желания и эмоции, иначе рано или поздно Земля повторит судьбу мира элементалей.Контроль, самодисциплина и чистый разум – главные постулаты для всех одарённых с тех давних пор.

 На третий день после битвы Стражи ушли, закрыв за собой порталы, но предупредив, что открытые единожды врата – закрыть навечно невозможно. Их слова оказались пророческими. Время от времени порталы открываются, впуская мутировавших существ, получивших имя ─ отродья. Они безжалостны и неразумны. Они алчут только крови и новых жертв. Благодаря тому, что на месте открытия порталов остались выжженные до состояния чёрного стекла круги, места эти на примете. Каждое из них, даже самое крохотное, отмечено на картах. Все, на чьих землях есть такие отметины, обязаны по закону их охранять.

 Существует даже специальный орден, обязанностью которого является охрана порталов и истребление отродий. Я даже не поверил своим глазам, когда впервые в книгах прочёл упоминание о том, что орден Хранителей не появился из ниоткуда, а преобразовался из Священной Инквизиции. Из уроков истории знакомый с тем, что собой представляла эта организация и её милосерднейшие представители, я с трудом мог вообразить, обычно отнюдь не жалуясь на фантазию, как святые отцы-иезуиты ломали собственное мышление, превращаясь в тех, за кем столетиями гонялись. И как по мне, то истребление иномирских чудовищ более почётная миссия, чем убийства невинных по большей части женщин и инакомыслящих. Орден Хранителей не подчинялся официально ни одному из властителей, будучи полностью самостоятельным. Он даже не является политической организацией. Их миссия ─ это защита и только защита. Орден спонсировали все государства без исключения, а взамен мобильные бригады хранителей мотались по всему миру. Их работа была и есть поистине опасной и трудной, поэтому туда идут не только те, кто считает это своим призванием, но и те, кто хочет искупить какое-то особое прегрешение. Из Ордена Хранителей нет возврата, ибо давшие клятву крови не могут предать, не умерев жуткой смертью. Жестоко, быть может, но я понимал, что тому, кто решался дать такую клятву, можно было без оглядки доверить свою спину.

 Тогда, в 1645 году, обычный мир превратился в мечту фантастов и фантазёров, мальчишек и девчонок, бредящих о том, чтобы «попасть». Я давно уже не бредил и не мечтал. Я давно вырос и был мужчиной за тридцать, прошедшим и огонь, и воду, и медные трубы, многих и многое потерявшим. Я не мечтал ни о чём, кроме покоя, а получил всё: шанс прожить жизнь заново, здоровое юное тело, загадочное и туманное будущее и обещание Деда, что когда-нибудь стану Великим, если осилю свой Путь. Там, на далёкой и навсегда потерянной моей Земле, у меня не осталось никого, кто мог бы удержать на белом свете Константина Александровича Велесова, капитана армейской разведки с позывным «Велес», внука и сына кадровых военных, проживших свою жизнь с честью.

 Медленный вдох и такой же медленный выдох, свежий утренний воздух ворвался в лёгкие, наполняя кровь кислородом, заставляя её бежать быстрее по венам. Каждое утро начиналось у меня с привычной разминки. Так было забавно наблюдать за выражением лица Деда, когда девятилетний мальчик с сосредоточенным видом начинал делать непривычные движения, ещё неуклюжие и неуверенные из-за неподготовленного слабого тела, но обещающие в будущем сделать из мальчика опасного мужа. Дед знал кто я, как прожил свою прежнюю жизнь, каких дел наворотил и какие грехи искупил. Пока я валялся в беспамятстве, моё сознание было открыто, словно книга. Бери да читай. И он прочёл да задумался. Именно тогда моя жизнь висела на волоске, полностью находясь в его руках. И Дед сделал свой выбор. Да, в теле его внука была чужая душа, но в венах текла такая же кровь, как и у него, а значит, что-то да осталось и от родной кровинки. Что-то, что навсегда остаётся с телом. Крохотный кусочек души с памятью, умениями и привязанностями. Я не думаю, что моё уважение и любовь к этому неординарному человеку появилась только благодаря частице во мне его внука. Нет. Он заслужил его. Он, как и ещё несколько человек, стали новой семьёй для меня в этом мире, который так напоминал мне о том, другом, привычном с рождения, но и был одновременно совершенно другим, чужим и непонятным.

 Я плавно перетекал из одного положения в другое, чувствовал кожей, как тело наполняется энергией, которая очищает мой разум от всего ненужного, оставляя кристальную чистоту. Погруженный в транс, я слышал каждый звук в округе. Как просыпался приют, наполняясь знакомыми звуками, как где-то далеко застучал молот в кузне кого-то из умельцев, гулко звеня по округе, не хуже будильника. Мне было хорошо, но где-то на краешке сознания скреблась острыми коготками тревога, разбуженная то ли сном, то ли голосом приснившегося Деда. Но что могло грозить мне на территории приюта, опекаемого одним из влиятельнейших родов империи? Графский род Бутурлиных с честью пронёс сквозь века своё имя. Они поддерживали мастеровых, берегли древний город, понимали, что дети, пусть даже брошенные и осиротевшие, часть их будущего. Среди обитателей приюта было много потенциально сильных одарённых, не магов и чародеев, так привычных мне по сказкам да фантастическим историям родного мира, а именно одарённых, то есть − получивших дар. Много было и просто крепких ребят, способных пополнить ряды дружины самого графа и его наследников, или, в крайнем случае, дружины младших вассальных родов преданными воинами. Я лично не собирался вступать ни в чьи дружины, но многие из моих товарищей мечтали об этом, как о самой лучшей участи.

 Через час я закончил упражнения и собрался было спускаться, когда на другом конце города раздался взрыв, заставивший зазвенеть стёкла. Бросившись к перилам, опоясывавшим площадку, я вгляделся в тревожную даль, туда, где начал подниматься в небо столб чёрного дыма. Вдалеке мелькали маленькие точки, но я сразу сообразил, что это, точнее − кто. Пилоты в МБК (мобильный боевой комплекс). Сверкающих точек было не меньше десятка. Насколько мне было известно, в той стороне находилась резиденция Бутурлиных. Там проживал близкий родственник главы рода, нынешний градоначальник Суздаля. Сомневаюсь, что взрыв сильно навредил резиденции, ведь она, как и все здания, принадлежащие членам аристократических родов, обеспечена надёжной артефактной защитой, чутко реагирующей на опасность. Наверняка особняк накрыл силовой купол ещё до того, как первый снаряд достиг определённой границы.«Хорошо, если это лишь одиночное нападение. А если попытка захватить город? Если снова передел земель с Шуваловыми? Они же вечно что-то делят между собой, − рассуждал я, рассматривая со своего наблюдательного пункта то, что происходило. Прислушавшись к крикам снизу, опустил глаза и приметил, как забегали по двору воспитатели, тоже правильно сообразив, что могут означать взрывы. − Вот именно, что взрывы».

 За первым взрывом последовала череда последующих. На моей памяти боевых действий в городе ещё не было ни разу. К тому же били именно ракетами из стандартного комплекта МБК, а не силовыми техниками. При большом желании и средствах защиту резиденции могли бы расковырять один-два паладина. С трудом, но смогли бы. У Шуваловых, насколько мне известно, на службе была парочка таких, один огневик и один воздушник, обычно работавших в паре. Об этих парнях были наслышаны в городе, ибо Шуваловы иногда присылали их в Суздаль пошалить да подраться с охранниками Бутурлиных. Не выходя за рамки неписанных правил, естественно. Игры аристократов, чтоб их.ГЛАВА рода и главный наследник сами в таких делах не участвовали, хоть и имели ранг повелителя и паладина. Не барское это дело, как говорится, разбоем заниматься. Но что-то мне подсказывало, что шумят около резиденции отнюдь не Шуваловы.

Дымом заволокло уже весь горизонт, а это означало, что боевые действия перекинулись на близлежащие кварталы. Там жили богатые купцы и мастеровые, господа не бедствующие и дома у них тоже были оснащены артефактами защиты, но, естественно, не столь мощными, как у членов Родов. Значит, вскоре начнут гореть и дома обычных обывателей. А уж когда прибудет кавалерия Бутурлиных, чертям станет жарко. Значит, надо спускаться и помогать прятать приютовцев в подвалы старого монастыря, где давно созданы схроны.

− Дядь Серёжа, что делать будем? – слетев по лестнице птицей, сходу крикнул я своему наставнику, помогавшему организовывать и направлять в подвал малышей. Они испуганными зверьками жались друг к дружке, но любопытными глазёнками стреляли вокруг, пытаясь понять, с чего же взрослые так всполошились. Дети!

− Беги в комнату за вещами. Мы переходим к плану Б, − скомандовал Сергей Никитич Воеводин, слуга рода Деда, приставленный им ко мне для охраны и наставлений. План Б – это плохо. Похоже, что заварушка на том конце города лишь отвлекающий манёвр.

− Полагаете, что за нами? Наёмники? Шуваловы не стали бы рисковать попасть под гнев императора, – задержался я, помогая ему. Мой «тревожный» рюкзак всегда собран, привычка осталась ещё с прошлой жизни, да и Дед советовал всегда держать его наготове.

− Я, дурень такой, полагал, что несколько дней у нас ещё есть. Маша на днях заметила слежку за собой. Может, ей и показалось, а может, кто-то опознал бывшую Видящую твоего деда. Шуваловы на город уже с десяток лет не нападали, ограничиваясь мелкими склоками для куража. Знают, что Император не оценит, если испортят городские достопримечательности, − зло усмехнулся Воеводин. «Ну, да. После того, как клановая стычка между двумя родами снесла половину Казани, ещё предыдущий Император издал указ, запрещающий выяснять отношения в городах. А нынешнего так и вовсе бесят все эти клановые войны. Правильно, зачем нам враги внешние, если свои друг другу за кусок земли глотки перегрызут».

− Она сама где?

− Ждёт нас возле машины, − коротко бросил Воеводин, не вдаваясь в подробности, а его сердитый взгляд явно намекнул, чтобы я поторопился. Этот высокий жилистый мужчина всегда вызывал у меня уважение. Чем-то он мне напоминал одного из героев старой комедии, которую часто показывали по праздникам, Назара из «Свадьбы в Малиновке». Такие же смоляные волосы, острый взгляд, точёные мужественные черты лица, ямка на подбородке и пронзительный взгляд.

− А вы куда направляетесь? – пробегая в сторону своего корпуса, заметил я двоих подростков, мелкими перебежками пробирающихся в сторону ворот.

− Кот, а зачем всех в подвал гонят? Нас атаковать будут? – невинно хлопая ресницами и глядя на меня карими вишнями глаз, вопросил Стёпка. Ему, как и дружку его Ваське, было тринадцать. Самый непоседливый возраст. Парнишки были из группы, за которой я, как один из старших воспитанников, присматривал. Мог бы и догадаться, что эти две шельмы не усидят на месте.

− Может, и не будет никто нападать на приют, а может…

− А… − Васька махнул кудрявой головой в сторону ворот, и я тут же ухватил обоих за шиворот.

− Ага! Прям сейчас я вас и пустил, − пришлось возвращаться и тащить сорванцов к Воеводину, заметившему мой манёвр. – Мало того, что можете найти беду на свои тощие задницы, так ещё и малышей бросите без присмотра. Кто будет воспитателям помогать?

− Ты? – хихикнул неугомонный Стёпка. Мне осталось только головой покачать. Я встал перед мальчишками, поправил воротнички их легких курточек и вздохнул. Нелегко свою ответственность перекладывать на чужие плечи, да ещё и не окрепшие полностью. Видимо, мальчишки что-то почувствовали, присмирели и обеспокоенно уставились на меня.

− Думаешь, всё серьёзно? Нас могут зацепить? – перепуганными глазами посмотрел на меня Васька. Ему ли не знать, как могут при разборках аристократов погибнуть абсолютно непричастные люди. Он так родителей потерял и сам еле жив остался.

− Не знаю. Но всё в жизни может быть. В схроне безопасно. Запоры и защита должна выдержать, а там помощь придёт. Бутурлины не дадут своих подопечных в обиду. Вы только воспитателям помогите. Сами же знаете, какая малышня неугомонная да непоседливая.

− А ты, Кот? – забеспокоился Стёпка.

− Меня не будет с вами, парни. Я должен уехать, меня учёба ждёт в другом городе.

− Почему раньше не сказал? – услышал я обиженное сопение.

− Костя! Поторопись! – Воеводин решил напомнить мне, чтобы не мешкал, не время было читать долгие нотации.

− Не успел. Не обижайтесь. Так я могу на вас положиться?

− Да! – твёрдо ответил Стёпка под утвердительный кивок Васьки. Я потрепал их по вихрастым головёнкам и подтолкнул к дверям подвала.

− Бегите!

− Удачи, Кот! – обернулся напоследок Васька, одарив меня улыбкой, на которую я смог лишь благодарно махнуть рукой, подозревая в душе, что вряд ли когда ещё увижу их снова.

 Я стрелой влетел в свою комнату, мигом вытащил из шкафа приготовленный заранее рюкзак и небольшой свёрток, о содержимом которого не знал никто, кроме Воеводина да его Маши. Стянул свою тренировочную форму, быстро переоделся в плотные штаны цвета хаки, натянул зелёную футболку, поверх набросил удлинённую ветровку с капюшоном. В таком наряде среди молодой листвы можно раствориться не хуже, чем если бы на мне был камуфляж. Достал из шкафа высокие ботинки, натянул, сноровисто зашнуровал и огляделся вокруг. Вроде ничего не забыл. Не сказать, что это место стало моим домом, я скорее считал приют временным убежищем. У меня ведь, как у любого нормального попаданца была своя Великая Тайна и Главная Цель. Как шутил один герой из популярного фэнтези – нормальный герой обязательно должен спасти мир, завести гарем, жениться на принцессе и выполнить свой долг. К чертям всех принцесс и гаремы! Моя первейшая цель – просто выжить! Впихнув свёрток в рюкзак и плотно его застегнув, подхватил вещи и устремился к выходу. Возле дверей столкнулся с Воеводиным, который осмотрел меня быстрым взглядом с головы до ног, одобряюще кивнул и, ухватив за руку, вместо выхода потащил в сторону кабинета директора приюта.

 Я удивился, но промолчал. А дальше всё было как в шпионских боевиках. Потайная дверь, коридор, уводящий неизвестно куда и… свет в конце тоннеля. Хотя, чему было удивляться-то? В каждом добропорядочном монастыре древней постройки просто обязательно должен был быть хоть один подземный ход. Можно было ожидать влажных каменных сводов с паутиной и неприятным запахом, вот только не там, где мы торопливо проходили. Здесь явно поработал одарённый, владевший силой земли, укрепив всё надёжно и на века. Крепкие своды, гладкие сухие стены, никаких пауков с их кружевами и других жителей старых подземелий. Похоже, Дед знал, куда меня прятал. На выходе нас ждала Маша, Мария Николаевна, тётя Маша, нервно прохаживаясь возле старого на вид и совершенно обычного неприметного автомобиля. Только я сильно сомневался, что Воеводин выбрал для нашего бегства старую колымагу. Так и вышло. Мой наставник замаскировал выход из подземелья, сел за руль и завёл мотор. Его мерный урчащий рокот вызвал у меня улыбку. Форсированный движок. Модели местного автопрома, как бы мне ни было обидно, были намного лучше знакомых мне с детства, впрочем, как любому парню, известных марок моего прежнего мира, потому как в производстве использовались как технические, так и магические разработки. Бензину машинки однозначно жрали меньше, так как работали ещё и на накопителях, которые не изнашивались.

− Дядя Сергей, а ребятня не пострадает? – задал я беспокоивший меня вопрос.

− Надеюсь, что нет. Стены крепкие, защита надёжная, − ответил Воеводин, не отрывая глаз от дороги. Машина неслась переулками, срезая путь к выезду из города. За годы, что я находился здесь, мой наставник изучил город вдоль и поперёк.

 − Не волнуйся, родной, твой дед никогда бы не выбрал это место, если бы не был уверен, что другие не пострадают, − тётя Маша повернулась, согрела меня своим медовым взглядом, протянула тонкую руку и погладила мой кулак. Я даже не заметил, что сжал пальцы до побелевших костяшек.

− Ваши бы слова да богу в уши, − проворчал я, откидывая голову на спинку сидения.

 Не мог не переживать за детвору, за воспитателей, за друзей, оставшихся там. Да, были у меня друзья здесь. На целую пропасть лет младше, неопытнее, но были. То ли тело ребёнка брало своё, толкая меня на шалости, то ли просто в душе каждого взрослого и вправду живёт ребёнок. Вероятно, дерзкий мальчишка, которым я был в детстве, не умер и перебрался в другую жизнь вместе со мной. Сам не заметил, как стал подбивать сверстников на проказы, благо по старой памяти знал их бесчисленное множество, и я говорю вовсе не о банальной кнопке на стуле учителя. И интереснее всего было пакостить по старинке, без помощи Силы, по остаточным следам которой можно было вычислить шутника. Нет, мы действовали более тонко, пробираясь в комнаты преподавателей по верёвке, втихую зашивая штанины, подвешивая стукалочки на окна, укрепляя вёдра с подкрашенной водой над дверями. Это если вспомнить самое безобидное из нашего арсенала, для тех, кто был всем приютовцам симпатичен, и над которыми просто хотелось подшутить. Попробуй, найди шутника, если следов-то нет, а на наших мордахах ничего не написано. Хотя… Воеводин, конечно, всё знал. И не раз я получал по загривку, если временами переходил черту между безобидной шуткой и злой шалостью. У меня были причины. Я никогда не пытался играть в Робин Гуда, просто всегда не любил подлецов, а парочка таких в приюте была, когда я там появился.

 Людишки без стыда да совести, зато с загребущими руками, всегда и в любом из миров найдут, где пригреться, прикормиться и получить власть над теми, кто защититься не может. И именно им мы и устраивали «весёлую» жизнь, пока не выжили, не заставили смотаться вместе с пожитками. Наверное, поэтому Воеводин, намылив мне и друзьям шею, директору нас ни разу не сдал. А я чувствовал себя… живым. Иногда, когда я задумывался над тем, почему для меня так естественно вести себя временами как подросток, то списывал странности своего поведения на Деда. С его-то способностями подкорректировать моё поведение, немного ослабив гайки и сместив вектора, не было непосильной задачей. Он был одним из немногих в мире, кто обладал даром менталиста, да и ранг имел соответствующий – Повелитель Разума, выше был только Вершитель, но это ещё более редкий зверь. За всю историю мира после Прорыва их число остаётся неизменно. Вершителей всегда девять.

− Твою же мать, − прорвался скрежет зубов Воеводина в омут моих воспоминаний, заставив закрутить головой в поисках того, по чьей вине наставник изволил материться при жене. Далеко позади машины мелькнули несколько блестящих точек, заставив и моё сердце биться заполошно. Троица пилотов в МБК приближалась к нам на высокой скорости, сверкая на солнце металлом доспеха. Плохо.

− Дядя Сергей, давайте я пересяду за руль, а вы нас прикроете? – предложил я Воеводину.

− Пока будем возиться, потеряем время, − ответил он, сжимая руль до побелевших пальцев.─ Да и далековато они ещё для меня. Нам бы до жилья ближайшего добраться, а там вас спрятать можно. Вот тогда я покажу им, как ты там говоришь часто? Кузькину мать?

− Прятаться не буду, − упрямо взбрыкнул я, показывая наставнику своё отношение к его гениальному плану. Да, я пока только ранг Воителя имею, зато стреляю отлично. И чтобы подтвердить свою точку зрения, мигом полез в рюкзак, выволакивая на свет божий тот самый свёрток, что извлёк из шкафа.

− А кто Машу охранять будет? Я? Мне либо драться нужно, либо за вас трястись! – рявкнул Воеводин, выжимая из мотора всё, на что машина вообще была способна.

− Я в кустах должен отсиживаться, когда ты на троих бойцов в доспехах попрёшь? Один? Сдохнуть, как Дед собрался? – не сдерживаясь, заорал я в ответ, доставая компактный пистолет-пулемёт, бережно замотанный в промасленную материю.

 Это был местный аналог израильского узи, как ни странно, но его тоже создал офицер-артефактор Узиэль Галь. И также как в моём мире, пистолет-пулемёт назвали в его честь, не спросив согласия. Убойная штука с магазином на двадцать пять патронов и возможностью стрелять артефактными разрывными патронами. Начальная скорость пули 450м/c, прицельная дальность 250м. По своим качествам он немного превышал привычное мне оружие, но я освоился с ним достаточно легко. Откуда в заначке Воеводина оказался этот экземпляр я даже спрашивать не стал.

− О! Хозяйский голос неужто прорезался? – ехидно усмехнулся Воеводин, глядя на меня через зеркало, закреплённое на лобовом стекле.

− Сам виноват, − проворчал я, мигом остывая. Подростковые гормоны, что ли, играют? Голова должна ясной быть, а я… − Прости, наставник. Но я всё равно тебя одного не брошу.

− Я тоже, − вдруг совершенно спокойно произнесла Мария Николаевна Воеводина, поворачивая голову в сторону нашего шофёра и кладя ладошку на широкую руку вздрогнувшего мужа. Такой жесткий и безапелляционный взгляд был только у Марии Николаевны, а не у доброй Маши. С таким Воеводин даже не спорил никогда, опыт многих лет семейной жизни учит, знаете ли. – Кирилла Алексеевича я не доглядела, а без тебя вообще жить не смогу, Серёженька. Лучше уж вместе умереть.

− Твою мать, − выдохнул я.

− Не матерись! А то подумаю, что плохо тебя оболтуса воспитала, − прицел Марии Николаевны сместился в мою сторону. Пришлось мигом покаянно поднять лапки, перед этим бережно уронив оружие на колени.

− А вы хоронить себя перестаньте. Поживём ещё, − усмехнулся я в ответ. Глянул назад, отметил прилично сократившееся расстояние. Скоро мы окажемся в зоне обстрела. Похоже, до населённого пункта, где Воеводин размечтался найти укрытие, нам не добраться.

− Вы не против, если я стекло попорчу? – поинтересовался я, приглядываясь, как сподручнее заднее окошко раскурочить. Стрелять, высунувшись из окна на огромной скорости, удобно только в боевиках киношных.

− Я тебе попорчу! На машинке защита стоит! – Воеводин гаркнул так, что чуть уши не заложило. Я чего, я ничего. Защита так защита. Нехилая машинка, а с виду-то старьё-старьём. Прав я был, Воеводин хитрый жучила.

− Залп, – предупредительно воскликнула тётя Маша, я резко обернулся, чтобы тут же заметить белесый след от выпущенной ракеты. Пробный выстрел вздыбил асфальт позади нашей машины. Пристреливаются, сволочи!

− Сдаётся мне, что живыми нас брать не собираются, − изрёк я, озвучивая свои подозрения и наблюдая, как вылетели в нашу сторону ещё две ракеты.

 Воеводин, оценив по достоинству отправленные подарочки, резко прибавил газу, пытаясь разорвать дистанцию. Хорошо, что в этом мире самонаводящихся ракет пока не изобрели, в отличие от самонаводящихся боевых техник, но преследователи пока не торопились применять их против нас. Я не Видящий, так что визуально не могу разобрать, пчёлки какого ранга сели нам на хвост. А так понять это можно будет только тогда, когда они начнут техники применять. Общая система рангов была принята где-то лет двести назад. Ступеней было всего пять: адепт, воитель, паладин, повелитель и, как вишенка на торте, вершитель. Хорошо было бы, если за нами летели воители, но в это верилось с трудом. Скорее, там парочка паладинов есть точно.

− Если знают, что ты здесь, живыми брать и не будут, − подтвердил мою догадку наставник. Хреново дело! Один паладин, подросток с начальными техниками воителя и бывшая Видящая, в которой силы совсем не осталось, против троих пилотов в МБК последней модели, это если судить по вооружению. Если бы укрытие, где найти, нам могло бы и повезти, но вокруг только поля да высокая трава. Подлесок и тот далече.

− Держитесь! – резкий вираж, и два взрыва прогремели сбоку, к счастью, задев нас лишь осколками, расцветившими защиту машины яркими вспышками.

− Дядь Серёж, да вы лучше зайца петляете, − похвалил я виртуозное экстремальное вождение. Хорошо, что у меня желудок крепкий, а то от таких виражей вспомнил бы всё, что накануне съел. Благо, что позавтракать не успел. Тётя Маша сидела ни жива, ни мертва, вцепившись в подлокотник и дверную ручку побелевшими пальцами. Глаза испуганные, но молчит и только перед собой смотрит, губы, побледневшие, что-то шепчут тихо.

− А то!

 Мы неслись по дороге как ошпаренные, ловко уходя от ракет преследователей, хотя пару раз по нам таки прилетело, машина подпрыгнула, но защита, снова заискрившись радужными переливами, выдержала. Только сколько ещё она сможет принять на себя, прежде чем сдохнет? Мне кажется, что явно меньше, чем боезапас тех, кто упорно гнал нас, как бешеных собак. А окромя ракет они могут одарить и магическими плюшками, да такими, что мы и прожевать не сможем. Кто знает, что за спецы летят за нами. Что-то мне подсказывало, что за таким как Воеводин, слабаков не послали бы. Паладин воздуха, да с его немалым опытом, крайне опасный противник, потому и не дают нам возможности остановится, вдруг какой-нибудь финт ушами сотворим и не только вырвемся, но и по чужим ушам настучим. Вот и петлял Воеводин, увёртываясь от смертоносных подарочков, а я не мог оторвать взгляда от преследователей и в голове, к сожалению, никаких мыслей дельных не было. Не было у меня опыта сражений с такими противниками, только теория, которая без реальной практики ничего не стоит. Одарённые в мобильных доспехах ─ это грозный козырь в битвах этого мира.У нас только до летающих ранцев на реактивной тяге додумались, да и то всё на стадии экспериментов застопорилось. Только в кино Железный Человек порхал, как бабочка, пуляя ракетами по врагам. А здесь и сейчас стреляли по нам, и не сказкой здесь пахло, а настоящей смертью.

 Умирать было не страшно, а до слёз обидно. Я ведь и не видел ещё ничего, да и обещание, которое дал Деду, мне не выполнить, если не оторвёмся от этого тройного хвоста. Больше всего бесило, что я не видел выхода, не знал, как спасти наставника и его Машу, особенно Машу, она ведь не воин совсем. Теперь не воин. Будучи Видящей, она была к тому же паладином стихии воды, вот только со смертью Деда её дар пропал, совсем, без шансов на восстановление. Хорошо, хоть жива осталась. Да и это только благодаря тому, что любила она не своего Избранного, коим был Дед, а Воеводина, иначе ушла бы вслед за ним. Такова судьба Видящих, от встречи и до смерти, всегда вместе, всегда рядом. Они ведь даже ребёнка родить не могут, хотя с организмом всё в полном порядке. Но... Никак и ни от кого. Бессчётное количество целителей пыталось разобраться в феномене, но... Абсолютно здоровые люди просто не могут иметь детей. Слишком высокая цена за уникальный дар как по мне, но не я менял этот мир, не я писал законы Силы. Видящие и их Избранные живут по своим правилам, с которыми приходится мириться.

− Среди них двое паладинов, − услышал я сквозь визг покрышек и шум в ушах крик Воеводина. Машина завертелась волчком, уходя от воздушных лезвий, посланных в нашу сторону. Шутки кончились. Наставник выровнял машину и погнал дальше, туда, где вдалеке уже виднелись домики ближайшего посёлка.

− Серёжа, − тихо позвала тётя Маша, я невольно вздрогнул от её спокойного голоса среди шума погони и взрывов, раздающихся вокруг нас. Слишком спокойного. Воеводин тоже услышал жену и на миг повернул голову, пристально вглядываясь в родное лицо. – Давай мы на повороте выпрыгнем с Костиком. Там овражек, никто и не заметит. Ты сможешь их внимание к себе отвлечь, а он постреляет. Он ведь знает слабые места в броне МБК.

− Твоё озарение? – ласково улыбнулся Воеводин, вот только выражение его глаз было странным. Они вспыхнули на миг надеждой, а затем словно подул ветер и затушил этот огонь. Быть может, мне просто показалось, но в душе заныла тоска, которую я тут же попытался заглушить. Мы выберемся!

− Женская интуиция. Эти ведь наверняка остановятся, захотят поизмываться в последний раз над таким бойцом как ты. Наёмники, что с них взять. Ни чести, ни совести, − пожала плечами тётя Маша и повернулась ко мне. – Осилим помочь?

− Не труднее, чем в тире, − ответил я, надевая рюкзак на плечи. Оружие я уже спрятал, чтобы не потерять. План неплох, так что я всеми руками «за». Шанс невелик, зато он хотя бы есть. Наша защита почти исчезла после десятка попаданий сначала ракет, потом лезвий. Увернуться от всех было невозможно, Воеводин всё же не бог, а человек. Мне приходила в голову мысль, пока мы неслись сломя голову, что неплохо было бы изобрести гранатомёты, коих тут не было и в помине, чтобы сбивать МБК как мух. Обычные снаряды ведь не несут след Силы, почувствовать их трудно заранее. Мне бы парочку таких игрушек, и конец бы пришёл нашим преследователям.

− Приготовьтесь, − скомандовал Воеводин, сбрасывая скорость, чтобы вписаться в поворот, виднеющийся впереди. Я вцепился пальцами в ручку дверцы, приготовившись к прыжку. Главное, сгруппироваться правильно, чтобы шею не сломать. Бросил быстрый взгляд на тётю Машу, она на секунду прикрыла глаза в ответ и улыбнулась, выражая поддержку и готовность. Поправила сумку, переброшенную через плечо, и приоткрыла дверцу, впуская в салон шальной свистящий ветер. – Давай!

 Я кубарем выкатился из машины, тут же нырнув в высокую траву. Зашиб слегка локоть, да это мелочи. На ноги вставать не спешил и шустро, как ящерица, пополз к дороге. Тётя Маша должна быть где-то рядом. Но… её не было! Она не прыгнула! Машина, несущаяся во всю мощь своего мотора, изрядно успела отдалиться от того места, где выбросило меня. Едва не рванул следом, мигом догадавшись, что меня провели как ребёнка. Камикадзе чертовы! Озарение у неё, блин? А ведь я читал, что даже у потерявших дар Видящих в опасной ситуации бывают эти самые озарения. Как последняя вспышка.

− Что же ты увидела, родная моя? – прошептал я, не выпуская из поля зрения исчезающую вдали неприметную машину, столько раз за последний час спасавшую наши жизни. Но не успел стихнуть тихий шелест моего вопроса, как небо расчертило нечто ужасающее, мощное, смертоносное настолько, что волосы на моей голове зашевелились. Огромный огненный шар, пульсирующий и всё увеличивающийся в размерах, понесся вслед машине. Воеводин пытался уйти, но шар, словно привязанный, летел за ним. Самонаводящееся плетение, которое мог создать только… Повелитель огня!Вот кем был третий пилот. Но откуда?..

 Я, как заворожённый, смотрел и не мог отвести взгляд, бессильно ожидая яркой далёкой вспышки, когда смертоносное плетение настигнет свою цель. Надеялся на чудо, умом понимая, что никто не сможет уцелеть в таком сумасшедшем, всё пожирающем пламени. Даже личный щит Воеводина не сможет сдержать мощь такой техники. Мгновение, когда я вновь потерял близких людей, навсегда запечатлелось в моей памяти. Я сполз в овражек, скуля от боли и вырывая с корнями зелёную весеннюю траву скрюченными пальцами. По щекам текли слёзы, я не мог, да и не хотел их сдерживать. Сначала Дед, теперь эти двое, что заменили мне семью. Небо над головой было ясным и безмятежным. Оно весело гнало пушистые белые облака, а у меня в груди появился ещё один кусочек льда.

− Я найду тебя, сволочь, − всё шептал я, переворачиваясь на живот, пряча лицо в высокой траве, словно кто-то мог меня увидеть. – Обязательно найду! Ты заплатишь за всех, кого я потерял. Я выживу, слышишь? Я стану сильным и найду тебя. Найду!

 Я с трудом смог взять себя в руки. Нужно было идти дальше. План «Б» ещё не выполнен. Аккуратно высунул нос из травы и присмотрелся. С того места, где сгорела машина, не было видно даже дыма, как не было и наших преследователей. Видимо решили, что миссия выполнена. Да и кто там смог бы уцелеть? Никто, если бы Воеводины меня не обманули. Там остался только пепел. Я не мог теперь даже злиться на них. На мёртвых нельзя злиться, особенно на тех, кто спас тебе жизнь. Я поправил рюкзак и осторожно двинулся к подлеску, который тянулся вдоль дороги. Лучше идти по нему, чем по открытой местности, меньше шансов на то, что меня кто-то увидит. Маршрут я знал и без карты, с ночёвкой проблем не будет, еда есть. Так что, Костя, вперёд. Тебе есть ради чего жить. Да и Дед с Воеводиным мне на том свете всю плешь проедят, если я умудрюсь помереть раньше времени. А тот, кто меня ищет, а рано или поздно он поймёт, что цель осталась жива, не жалеет средств. Чтобы нанять элитный отряд наёмников, среди которых есть повелитель огня, нужна немалая сумма. Я бы даже сказал ─ целое состояние.

ГЛАВА вторая.

 Сергей Николаевич Аксаков, глава Особого Имперского Корпуса Дознавателей, в просторечье со страхом и перешептываниями именуемый Корпусом, ровным шагом уверенного в своей силе человека, вошёл в приёмную императора, где был сразу же препровождён в кабинет. Там кроме государя его поджидал и давний друг, хотя многие несведущие частенько называли их конкурентами, глава Имперской Службы Безопасности Мережковский Виктор Павлович. Несмотря на то, что он был на пару лет старше Аксакова, выглядел мужчина в свои шестьдесят лет преотлично, служа примером для своих подчинённых. Высокий и подтянутый, с волевым лицом и пронзительными глазами, от взгляда которых дрожали даже потенциальные заговорщики, откладывая подальше свои планы, он гонял своих подопечных как сидоровых коз, пресекая в корне всякие попытки нарастить на костях немного жира. Аксаков поприветствовал государя, получил дозволение присесть в кресло напротив массивного дубового стола, и приготовился внимать со всем усердием.

− Вот теперь, Виктор Павлович, мы готовы выслушать ваш доклад, − усмехнулся император Павел Александрович, отличавшийся довольно взрывным характером, впрочем, как любой огневик. Выслушивать по сто раз своих подчинённых он ужас как не любил. Факт того, что государь изволил задержать Мережковского с докладом ради того, чтобы дождаться его, Аксакова, нутром чуявшего неприятности, не на шутку встревожил главу Корпуса.

− Благодарю, Государь, − почтительно кивнул головой глава ИСБ и открыл кожаную папку. – Сегодня рано утром было совершено нападение на резиденцию градоначальника Суздаля. Неизвестные попытались выдать это за действия рода Шуваловых, но по проверенным данным они к нападению отношения не имеют. Да и не рискнули бы вызвать на себя ваш гнев, Государь, начав боевые действия в черте города вопреки закону. Это был отряд иностранных наёмников «Алые псы», обычно промышлявший на просторах Европы. У нас они ранее замечены не были. К счастью, гвардейцами Бутурлиных было захвачено несколько пленников, которые с радостью поделились сведениями, ─ Мережковский блеснул хищной улыбкой. ─ Из показаний пленных следует, что нападение на резиденцию служило отвлекающим манёвром. Главной целью был приют, расположенный в старом монастыре и находящийся под личным патронатом главы рода Бутурлиных.

− И что могло в сиротском приюте заинтересовать нанимателя этих «Алых псов»? Одарённые дети? Неужели будущие паладины, а то и повелители? – задумчиво покусывая кончик карандаша, вопросил Государь.

− Да нет среди сирот таких. Бутурлины бы знали. Они чутко следят за поступающими детьми, прогоняя через своих Видящих. В данном случае искали определённого ребёнка.

─ Надеюсь, жертв среди детей нет? ─ Павел Александрович устремил гневный взгляд на Мережковского. После того, как был издан указ, запрещающий клановые стычки в городах, аристо нашли другой способ решать свои споры. Они анонимно, через ряд посредников, нанимали боевые иностранные отряды. Государь был взбешён сим фактом, Корпус и СБ рыли землю, но оборвать полностью цепочку посредников не могли.

─ К счастью, ни воспитанники, ни воспитатели не пострадали. Там оказалась более чем надёжная защита. ─ Мережковский, зная нрав Государя, поспешил успокоить. ─ Нам удалось опросить многих и выяснить одну интересную деталь. Перед самым нападением на приют его покинули трое: мужчина, женщина и шестнадцатилетний юноша. Последний воспитывался в приюте с девяти лет, но… Нигде нет ни единой записи о нём. Для всех он был Константином Ивановичем Ивановым, сиротой без рода и племени.

− Довольно безлико, − произнёс Аксаков, пристально рассматривая друга. Он слишком хорошо его знал и потому сразу же заподозрил, заметив лукавый огонёк в глазах, что самое интересное этот интриган припрятал в рукаве.

− Вот именно, что безлико. Нет даже ни единой фотографии этого воспитанника, хотя все группы ежегодно снимались для альбомов.

− И что же директор сего уважаемого заведения? Тоже не в курсе, кто жил у него под боком семь лет? – усмехнулся Государь.

− Константина он помнит, хвалит на все лады, мол, умный, самостоятельный парень, слегка недисциплинированный и шебутной, но годы такие, молодо-зелено. А вот больше ничего сказать не может, только глазами хлопает. Словно вся информация о парне закрыта бронированной дверью. Ничем не взломаешь, разве что идиотом директора сделать. Мои сотрудники только руками разводят и клянутся, что с его разумом поработал очень сильный менталист.

 − Менталист, говорите, Виктор Павлович, − встрепенулся император, враз сбросив с себя задумчивость. – Ну, и кто же были те мужчина и женщина, что увезли загадочного юношу?

− Сергей Воеводин и его жена Мария. Бывший доверенный человек Разумника и его же бывшая Видящая. Они так же проживали в приюте, постоянно последние пять лет, − довольно огорошил всех присутствующих в кабинете Мережковский.

− Вот это сюрприз так сюрприз, Виктор Павлович, − откинулся на спинку кресла император. – Однозначно становится ясным, кто так умело промыл мозги директору приюта. Покойный Кирилл Алексеевич знал своё дело, и раз он там наследил, значит… Узнали, в какую сторону уехали Воеводины?

− Узнали, Государь, да толку от этого нет. Они погибли.

− Что? Как? Воеводин ведь, если мне не изменяет память, был сильным паладином воздуха, с огромным опытом боевых действий, ─ вскинул поражённо бровь император.

− Был. Только с ним в машине был молодой парень и его жена. Один слабый одарённый и лишённая сил женщина. Их догнали по пути, Воеводин пытался оторваться от погони. Немногочисленные свидетели, которых нам удалось найти, говорили о трёх МБК. На всём протяжении их пути были отчётливо видны следы атак. На месте взрыва почти ничего не осталось, лишь эманации силы и куски расплавленного металла. Против него выступили пара паладинов и повелитель огня. Редкость даже для элитных отрядов наёмников. Пленные твердят, что к их числу он не принадлежал. Его прислал заказчик.

 − Слепки аур подтвердили гибель Воеводиных? – вмешался Аксаков, пытаясь приглушить горестное сожаление в душе. Он знал и когда-то был даже влюблён в русоволосую красавицу Марию, ставшую в последствии Видящей одного из самых сильных менталистов в мире. Да и с мужем её был прекрасно знаком, уважая за мастерство и преданность.

− Да. Сомнений нет. Они погибли, а вот их подопечный – нет. На момент рокового попадания его в автомобиле определённо не было, − закончил свой доклад Мережковский и закрыл папку. – Я полагаю, что юноша определённо жив.

− А ещё, Государь, этот случай служит доказательством того факта, что Разумник погиб не в результате покушения, как я и предполагал ещё пять лет назад, − уверенно произнёс Аксаков, подавшись немного вперёд. – Незачем было сжигать нападавшим его тело, если не было что скрывать. Незачем. Цель погибла, что ещё нужно-то? Но его тело сожгли. Уверен, чтобы скрыть следы пыток. Тому, кто затеял эту непонятную игру, нужен его наследник. Ведь в том, что Воеводины опекали единственного внука Кирилла Алексеевича, сомнений нет?

− Нет. Главный вопрос в том, кто за всем этим стоит, – приподнял император смоляную бровь, бросая острый взгляд на Аксакова. – У нашего Разумника не осталось других прямых наследников, кроме внука. Если оный не проявится в течение года после совершеннолетия, титул князя, всё движимое и недвижимое имущество, и огромное состояние перейдёт к троюродному брату Кирилла Алексеевича и его семье. Именно он сейчас является исполняющим обязанности главы рода. Есть ещё дальние родичи где-то в Гетманстве, но им местные дрязги не интересны. К тому же всем известно, что в завещании Разумник передал временное управление всем имуществом в мои руки. Если юноша важен как наследник рода Львовых, то…

− По праву наследования внук Кирилла Алексеевича имеет полное право на титул князя Львова. Его отец был средним сыном главы рода, и хотя и была договорённость о том, что мальчик после совершеннолетия должен был уйти в род матери, унаследовав титул деда, в обстоятельствах, когда прямой наследник и все его дети погибли, сам факт рождения вышел на первый план. Зять Разумника погиб вместе с женой. Осталась ещё вторая супруга и четырнадцатилетняя дочь, но она пока ни на что не претендует, так как официально объявлен наследником титула князей Львовых пятнадцатилетний Юрий, сын самого младшего отпрыска главы рода, который погиб год назад. И тогда действительно стоило бы поискать преступника там, но… мы уже рыли в этом направлении и ничего не нашли. ГЛАВА рода Львовых и так убит горем. Потеря в течение десяти лет всех взрослых сыновей и внуков – это тяжёлый удар. Он не смог найти того, кто объявил охоту на его семью и, быть может, Кирилл Алексеевич сделал правильно, спрятав собственного внука.

− Это мы знаем, что он его спрятал, а вот тот же Львов уверен, что внук умер во время покушения, когда погибли средний сын и невестка. Кирилл Алексеевич совершил подлог, заменив камень внука в семейном святилище, − промолвил император, постукивая задумчиво пальцами по полированной столешнице. – Когда мне стал известен сей факт, я едва не приказал ему вернуть камень, но, думаю, этот упрямец меня не послушал бы.

− И где камень теперь, Государь? – встрепенулся Мережковский. – Он не поможет, к сожалению, найти юношу, но мы бы могли точно узнать, жив он или нет!

− Н-да, я как-то не подумал об этом. Старею, − усмехнулся император и легким плавным движением, опровергая собственные слова, поднялся из кресла и подошёл к высокому резному шкафу, повернул один из мудрёных завитков, позволив открыться потайной двери.

 Аксаков был в той комнате один единственный раз, когда император почтил его своим доверием, и помнил, что там находится небольшой сейф, где хранится столько секретов, что любой шпион удавился бы от невозможности до них добраться. Замки на сейфе открываются только носителю крови рода Романовых. Вскоре император вышел, неся в руке небольшой деревянный футляр, с небольшое яблоко размером. Из красного дерева, полированный, с золотым гербовым вензелем на крышке, он притягивал к себе внимание. Император, заметив напряжённые взгляды своих подчинённых, не стал распалять их любопытство ещё больше и, уколов булавкой палец и приложив его к миниатюрному замочку, открыл футляр. Там, в ложе из тёмного бархата, лежал маленький камень идеально-правильной каплевидной формы. Он мягко переливался разными оттенками алого цвета, выдавая что тот, чью жизненную частичку он хранил, ещё не прошёл полную инициацию.

 − Огненный? Такой слабый? Я думал, что тот, ради уничтожения которого затеяли такую игру, как минимум имеет потенциал паладина, а то и повелителя. При таких-то предках. Странно, – ошеломлённо прошептал Мережковский.

− Не всё так, как выглядит, Виктор Павлович, − веско произнёс император, захлопывая крышку. – Кирилл Алексеевич поделился некоторой информацией о своём внуке и потому запомните, этот юноша мне нужен как воздух. Живым и невредимым! Желательно найти его до полной инициации, иначе… Впрочем, вам пока нет необходимости знать, что будет иначе.

− Слушаюсь, Государь, − вытянувшись как струна, ответил Мережковский. – Мои люди возобновят поиски. Не может быть, чтобы нигде не осталось следов. Ему ведь только шестнадцать, ещё слишком молодой и неопытный.

− Он внук Разумника, не забывайте об этом. У такого человека не мог родиться бездарный потомок, − усмехнулся император и, повернувшись к Аксакову, вперил в него свой острый проницательный взгляд. – Сергей Николаевич, берите в разработку версию про преднамеренное и спланированное истребление наследников рода Львовых. Ищите верёвочки. Они должны быть. Мне необходимо знать причины и цели злоумышленника.

− Сделаю всё, что в моих силах, Государь.

 Главы двух влиятельнейших и опаснейших ведомств империи покинули кабинет правителя, пожали друг другу руки на прощание и разошлись кто-куда, ибо у каждого была уйма дел. Предчувствие не обмануло опытного сыскаря, коим был Аксаков. Пять прошедших лет он потихоньку, по крупицам собирал факты, относящиеся к гибели Кирилла, своего старого друга и личного Советника императора. Не верил, что тот мог попасться в ловушку и погибнуть в результате покушения. Слишком уж хитрым и опытным лисом был тот, кого называли Разумником. Было у Аксакова подозрение, что его кто-то предал, кто-то очень близкий. Жаль, что Воеводин погиб. Судя по всему, именно с ним Кирилл поддерживал самую тесную связь перед своей смертью. Этому человеку он доверил самое дорогое, что у него осталось – собственного внука. Да и с самим парнем было не всё так просто. В отличие от Мережковского, он успел заметить то, что укрылось от взгляда главы имперской безопасности. Непривычные для огненного одарённого золотистые искры, вспыхивавшие в глубине небольшого алого камешка. Ох, не прост был внук Кирилла. Очень непрост. Выводы делать было рано, да и мало информации было у Аксакова, но он точно знал, что универсалами бывают только одни из одарённых. Те, кого всегда следует опасаться. Так что Кирилл оставил ещё ту загадку после себя.

***

 Ноги гудели от долгой ходьбы, спина ныла от тяжести рюкзака. Я шёл весь день, подолгу не останавливаясь, лишь позволяя себе короткие передышки. На ночёвку устроился в перелеске, благоразумно решив не заходить в посёлок, возникший к вечеру на горизонте. Чем меньше народа меня увидит, тем лучше. Мне сейчас, что преследователи, что имперские службы дознания совершенно ни к чему. И от тех, и от других лучше держаться подальше. На крайний случай Дед оставил координаты некоторых обладающих весом личностей, но на связь с ними выйду действительно в самом крайнем случае, когда самостоятельно выпутаться из передряги не сумею. Пока же моей целью было беспрепятственно добраться до Петербурга. Да, и в этом мире был сей прекрасный город – чудесное творение воли Петра Великого, именуемого здесь Первым не только потому, что первый Пётр в роду Романовых на троне, но и потому, что он был первым и пока единственным вершителем, появившимся на русских просторах.

 За все семь лет своего попаданства я дальше Суздаля не был и в Петербурге мне, конечно же, хотелось побывать. Тем более что он был столицей Российской Империи. Москва в этом мире считалась вторым по значимости городом, где сосредоточилась научная и военная элита страны. Причина такого положения старой столицы была в том, что на территории древнего Кремля находился один из самых больших порталов, к тому же очень часто открывающийся. В связи с этим Кремль постоянно находился в режиме боевой готовности, являясь своеобразной крепостью, где проходили практику будущие боевые офицеры имперской армии. А ученым с пылу с жару, так сказать, попадали на прозекторские столы все экземпляры отродий, которых уничтожали при очередном открытии портала военные. Московская Имперская Академия Наук была просто счастлива от такого сотрудничества. А Петербург был светской и политической столицей огромной страны, которую не только побаивались, но и уважали в мире.

 Сам я там пока не был, лишь видел гравюры, фотографии и картины, но есть у меня подозрение, что и Пётр Первый был попаданцем. Уж слишком похож этот Петербург на тот, другой, призрачным воспоминанием оставшийся в моей памяти. Тот город, окутанный мистической тайной, построенный на болотах и людских костях, притягивал к себе как магнитом своей уникальностью, своим особым колоритом. Этот Петербург был построен с помощью одарённых, которые осушили болота собственной силой. Здесь не гибли сотнями люди, но своя тайна всё равно была. Дело в том, что элементали и Стражи, после своего феерического посещения, оставили после себя не только Силу, но и кое-что ещё, такое же бесценное. В местах их гибели остались камни. Необычные, неуничтожимые, вечные.

 Крупные напоминали по форме застывшие лужи крови, отличаясь лишь цветом и размером. И чем больше был камень, тем больше Силы он накапливал в себе. Более мелкие камни почти всегда имели каплевидную форму. Их даже называли «кровью богов». Хоть по цвету они и напоминали такие драгоценные камни как, к примеру, сапфир, рубин или изумруд, перепутать их с ними было невозможно. Внутри них переливалась и бурлила Сила. Крупные камни использовались в защитных артефактах, таких как в резиденции градоначальника Суздаля, которую пытались пробить наёмники. Средние камни использовали в технических целях, встраивая в автомобили, самолёты и другой транспорт. Один такой камешек легко заменял цистерну топлива. И цена у них, естественно, была соответствующая. Та машинка, которую раздобыл Воеводин, тоже была нафарширована мелкими камешками, позволившими не только шустро уходить от погони, но и принимать удары ракет. Жаль, что против Повелителя Огня артефактная защита не выдержала. Самые маленькие камни-накопители использовались в защитных амулетах, то есть кольцах, браслетах, подвесках и тому подобных мелочах. В этом мире колье с «кровью богов» потянуло бы по стоимости не меньше, чем знаменитое и таинственно исчезнувшее колье, связанное с именами Марии Антуанетты, кардинала де Рогана и графа Калиостро.

 У «крови богов» было и другое предназначение. Каждый уважающий себя род имел семейное святилище, где на алтаре бережно хранились камни всех стихий, в том числе и золотые камни Стражей. Первая инициация одарённых обычно происходила в возрасте где-то между пятью и десятью годами. Никто не мог предсказать, когда именно камень позовёт своего человека. Но когда приходило время, каждый ребёнок, словно по зову, оказывался в святилище и выбирал свой камень, который навсегда связывался с ним невидимой нитью. Чем ярче светился камень, тем больше был потенциал одарённого. Только личные камни и Видящие могли поведать о том, кем же станет тот или иной человек. Если камень в святилище тускнел, это говорило только об одном ─ его владелец ушёл в мир иной.

 После Прорыва на свете появились не только стихийные одарённые, но и такие узкие специалисты как Видящие и Ищущие. Талант последних состоял в том, что «кровь богов» сама шла им в руки. Ищущие были для камней как магнит для металла. Они звали их и те их находили. В первые годы своего появления Ищущие были редкостью, впрочем, как и сейчас. На тысячу стихийных одарённых был только один Ищущий. Такими же редкими были только Знающие и менталисты. В России, к примеру, за годы после Прорыва, появился только один Знающий ─ Пётр Первый Романов. Уникальная личность, как ни крути. Так вот в связи с редкостью дара и огромной жадностью, которая обуяла многих, и не только среди аристо, на Ищущих объявили едва ли не охоту. Их хотели привязать к себе любым путём: от насильственной женитьбы до банального рабства. Да только не вышло. Вольные они люди. Не могут чувствовать они камни, будучи закабалёнными. Засыпает их дар. Так что ныне любой Ищущий человек весьма состоятельный. У них даже своя международная гильдия есть. Вот так вот.

 Между прочим, Петербург был построен на месте одной из крупнейших битв. Знающие люди говорят, что Зимний Дворец в своих глубинах хранит самое большое святилище в империи. Императорский род Романовых, как и все другие аристократы свято хранят свои секреты. Петербург – прекрасный город, наполненный до краёв силой и тайной. Мне давно хотелось побывать в этом городе, и теперь мой путь лежал именно туда. Дед с удовольствием слушал мои рассказы, заглядывал в мои воспоминания и удивлялся, насколько похожи два города, находящиеся в абсолютно разных мирах. Посмеиваясь, он соглашался со мной, что Пётр Вершитель вполне мог быть попаданцем, слишком уж он необычным человеком прослыл, привнеся в жизнь своих современников столько новшеств, что хватило на сотню лет его правления. И таки да, господа! В этой реальности люди живут долго, даже очень долго по моим меркам.

 Продолжительность жизни зависит от многих причин. Вполне естественно, что одарённые живут дольше простого человека. Но и обычный люд живёт дольше, благодаря не только развитой медицине, но и потому, что есть лекари, способные вытащить почти с того света с помощью своего дара. Здесь даже конечности, потерянные в бою или аварии, могут приживить обратно не оставив и шрама, главное вовремя добраться до лекаря. А одарённые и сами себя подлатают. Почти у всех аристо есть всегда при себе целительные амулеты, снабжённые камнями-накопителями. Так что эти господа, понятное дело, до лекарей добираются вовремя. Чем сильнее одарённый, тем дольше он проживёт на белом свете. Если не погибнет, конечно, на войне или во время схватки, или вот так, как Воеводины. Меня бесило, что я даже могилы не смогу им устроить. После удара Повелителя Огня там даже пепла не осталось. Ну да ладно, пусть моя злость и тоска полежит в тайном закутке души. Придёт время, и я отомщу. И вылечу свою боль. Может быть.

 Долгожителями по праву считаются вершители. Они не только безумно сильны и опасны, но и нейтральны ко всем политическим силам. Они, словно судьи. Словно последняя инстанция. На них нельзя повлиять силой или деньгами. На данный момент самым старым из них является правитель Норвежского королевства Хлодвиг I Нордстром. Ему сто восемьдесят лет, а на вид, черт возьми, от силы шестьдесят. Бодрячок, основная стихия которого вода. Для него устроить шторм с цунами в любом из океанов ─ сущая мелочь. С таким на узкой дорожке лучше не встречаться. У него даже Видящая имеет ранг повелительницы льда. В принципе, это неудивительно. Видящие всегда уступают избранному лишь одну ступень в силе дара. Вторым по старшинству среди вершителей является император Японии Нарухито, мудрый и до жути уравновешенный господин с сильнейшим даром воздуха. Кстати, все вершители являются универсалами. Они отлично владеют любой из стихий, но одна всё же всегда преобладает. Никто, кроме вершителей не может оперировать более чем одной стихией. Вот такие они редкие существа, которых и людьми страшновато назвать. У меня, к слову, есть не только дар огня, но и способности к менталу, передавшиеся от Деда. Я прошёл только первую инициацию, а что будет после второй?.. После туманных слов Деда, я не знаю, чего и ожидать. Хотя, я может так и останусь воителем с маленьким секретом.

 Глядя на танцующие языки пламени костра, я нехотя, боясь вновь погрузиться в пучину тоски, вспоминал свою прежнюю жизнь. Перед глазами мелькали радостные картинки детства, когда вся моя семья была со мной и я не знал, как любой ребёнок, что на свете бывают беды и потери. Любимый дед, контр-адмирал флота, который лично учил меня плавать, разбираться в морских премудростях и всегда отвечать за свои поступки. Отец, на которого я всегда пытался равняться и которого, к сожалению, довольно редко видел, учил меня быть воином и защитником. Да и как могло быть иначе, если он был полковником военного спецназа? Он, если бы захотел, легко устроился бы где-нибудь при штабе, да только не тем человеком был мой родитель, чтобы всю жизнь провести в тёплом местечке. Он хоть и стал «сухопутной крысой», как частенько ворчал дед, но собственную карьеру предпочёл построить самостоятельно, не пользуясь именем отца. Сначала окончил суворовское училище, затем академию, после чего, пройдя все прелести военной службы, самостоятельно получил погоны полковника, имел заслуженное уважение подчинённых и сослуживцев. Отец, будучи дома, также принимал довольно активное участие в моём воспитании. Так что вовсе неудивительно, что, когда пришёл мой черёд выбирать жизненный путь, я пошёл по проторенной дорожке, став военным. Только вот до чина отца я немного не дотянул, да и до того возраста, когда он погиб, впрочем, тоже. Его я потерял, когда мне исполнилось двадцать лет. И кто знает, какой была бы наша семья, если бы не прекрасные женщины, сумевшие сохранить уют, сделавшими наш большой дом островком спокойствия.

 Бабушка, на всю жизнь ставшая деду верной подругой и женой, и мама, будучи военврачом, не раз вытаскивавшая мужа с того света едва ли не за шкварник, были для мужчин моей семьи непререкаемым авторитетом. Мы безмерно уважали их и так же безмерно любили. Бабушка привила мне любовь к литературе и истории. А ещё, как это не забавно для преподавателя университета, подсадила на приключенческую литературу. Кто-то читает маленьким деткам книжки о медведях и зайцах, а я с упоением слушал истории о пиратах и благородных разбойниках, восхищался героями Жюля Верна и Александра Грина, мушкетёрами и графом Монте-Кристо. Даже в почтенном возрасте бабушка продолжала исследовать мир фэнтези и фантастики, правда, в последнее время больше сетуя на то, что писатели пошли какие-то глупые и безграмотные. Вкусы у нас с ней были похожи, так что в каждый свой приезд привозил ей книги, которые мне пришлись по душе. Мы частенько с ней зависали на кухне, попивая чай и обсуждая ту или иную книгу. Бабушка умела, да и любила спорить, не потеряв остроту ума даже к восьмидесяти годам. Её ужасно раздражали книги о попаданцах, где герой, в обычной жизни являвшийся серым офисным планктоном, в другом мире вдруг начинал блистать невиданными талантами и гениальностью. «Серость везде серость!» − безапелляционно заявляла она. И я соглашался. Яркие личности просто не могут существовать в тени, не для того они рождены. Да и не может человек, имеющий профессию сисадмина и никогда, заметьте, никогда не имевший отношения к армии, вдруг стать великим военачальником и стратегом. Жизнь и человеческий фактор – это не компьютерная игра с выдуманными и действующими по схеме персонажами. Если в человеке есть искра, если он понимает, что для того, чтобы достичь цели нужно приложить усилия, а не стоять в сторонке и ждать, когда твоё желание исполнит кто-то другой и принесёт на блюдечке с голубой каёмкой, то этот человек обязательно станет кем-то. Пусть не императором, не великим генералом, не волшебником, но обязательно кем-то, кого не забудут.

 Уж пусть простят меня сисадмины, но я сильно сомневаюсь, чтобы даже каждый сотый из них на досуге почитывал как создавать булат, как ковать мечи и делать арбалеты, как строить дворцы и крепости. И уж наверняка в большинстве своём они не читают мемуары великих полководцев, мечтая вести за собой армии и завоёвывать миры. Я бы поверил, что талантливый компьютерщик может стать великим изобретателем, но никак не полководцем. Если вспомнить историю, то поистине выдающиеся личности всегда были разносторонне увлекающимися людьми. Тот же Цезарь или Пётр Великий. Они многое умели, многое знали, многое хотели узнать, никогда не останавливаясь на достигнутом. Я ни в коем случае не претендую на их место, но меня так же учили не останавливаться, всё время стремиться вперёд, постоянно развиваться. Дед всегда напоминал, что настоящий офицер – это не солдафон, тупо исполняющий приказы, а в первую очередь человек мыслящий, помнящий, что на нём лежит ответственность за жизни солдат.

 Мои друзья часто шутили, что я чокнутый заучка. Зачем так надрываться с учёбой и тренировками, если есть личный контр-адмирал и его связи? Я знал, что дед обязательно помог бы, но моя просьба разочаровала бы его, да и легко доставшаяся должность не обрадовала бы и меня самого. А заучка?.. Никогда не стеснялся того, что хочу много знать. Стыдно было бы другое. К примеру, имея бабушку-полиглота, не знать в совершенстве хотя бы английский, французский и немецкий, которые она преподавала. Куда бы меня ни заносила судьба, неважно по служебной ли надобности, или во время отдыха, я никогда не упускал случая познакомиться с интересными людьми и не поднабраться от них чего-нибудь новенького да полезного. Так в моей копилке оказалось знание украинского, польского, грузинского, итальянского и фарси. Не все эти языки я сумел изучить в совершенстве, но овладел на довольно приличном уровне, по крайней мере, перед носителями было не стыдно и они, что самое главное, хоть и улыбаясь, прекрасно меня понимали.

 На талантливых и необычных людей мне всегда везло. Чего стоил только прапорщик-сибиряк на первом месте моей службы. На таких мужиков нормальные бабы глядят не наглядятся. Сильный как медведь, хитрый как лис, мудрый как филин. Он не заканчивал академий, но его уроки, обычные жизненные уроки, спасли не одного зелёного пацана от смерти. Даже нас, молодых лейтенантов, только закончивших обучение и получивших новенькие погоны, было чему научить. К примеру, как находить общий язык с солдатами, сохранив субординацию и не став при этом заносчивыми мудаками, плюющими с высоты своего положения на обычный люд. Такие тоже попадались, только надолго не задерживались. В суровых солдатских буднях карьеристы не выживают, для них штаб самое плодородное место. Так вот этот прапорщик, знающий, как выжить в тайге без всяких удобств, научил и нас многим премудростям. Причём не в тепле казарм во время бесед о жизни, а на собственных шкурах во время заданий. Ведь что ни говори, а теория остаётся теорией, если её не подтвердить практикой. И таких людей, как этот колоритный прапорщик в моей судьбе было достаточно много. Благодаря всем этим случайным учителям я сумел выжить там, где другие погибли. Я возвращался домой и благодарил судьбу за то, что в очередной раз избежал смерти.

 А потом… Потом моей семьи не стало. В один миг. Сынок богатенького папочки, избалованный и считающий, что Вселенная крутится вокруг него и для него, перечеркнул мою жизнь чёрной полосой. Я тогда был в госпитале после тяжелого ранения, искалеченный и в коме. Мать рвалась ко мне, и дед не смог её удержать. Они вместе с бабушкой и сестрёнкой повезли её в аэропорт. Но не доехали. Пьяный мажор столкнул их машину с моста. Никто не выжил. А я не знал об этом. Только через две недели, когда пришёл в себя и увидел осунувшееся лицо моего лучшего друга, понял, что случилось что-то страшное. Моя весёлая и красивая сестрёнка была его невестой. Мне захотелось сдохнуть, но перед этим порвать горло убийцы. Да только мне не повезло.

 Парня отпустили под подписку о невыезде, отец внёс залог, но ещё больше заплатил тем, кто помог любимому сынишке сбежать за границу. Туда, где его было трудно отыскать. Он прекрасно понимал, что это единственный шанс уберечь отпрыска от тюрьмы. Погиб ведь не рядовой гражданин, а контр-адмирал с семьёй. Шум поднялся знатный, чтобы замять такое дело потребовалось бы столько усилий и денег, что проще было устроить фиктивную гибель сына. Что он и сделал. Только я не поверил. И мой друг не поверил. Он ушёл из армии и устроился работать в органы. Стал полицейским. Он пять лет следил за человеком, который помог убийце его невесты избежать наказания. И спустя пять лет его усилия окупились с лихвой. Погибший сынок явился на родину, с новой физиономией, но старым характером.

 Меня держала на плаву только ненависть. Я зубами цеплялся за жизнь, которая постепенно утекала из моего искалеченного тела. Товарищ отца устроил меня в военную академию, где я преподавал некоторые специфические дисциплины. Даже калека в инвалидной коляске может учить теории, что я и делал. Это помогало мне не сойти с ума. Мой друг, наконец, нашёл утешение с хорошей милой девушкой. Когда он пришёл ко мне и признался, что предал Варю, я его ударил. Орал на него, обзывал дураком и едва ли не в приказном порядке заставил поклясться, что он прекратит себя изводить и начнёт жить по-настоящему. Варя никогда бы ему не простила, если бы он упустил шанс стать счастливым. Не тем человеком была моя сестрёнка, чтобы даже на том свете радоваться постепенному угасанию любимого человека. Через несколько месяцев я с удовольствием поприсутствовал на их свадьбе и позже мне доверили честь стать крёстным отцом маленькой чудесной девочки, которую сама молодая мама попросила назвать Варварой. Это была капелька счастья в безбрежном океане тоски и одиночества.

 Когда нам с другом стало известно о возвращении убийцы наших близких, можно было бы попытаться вновь поднять дело, начать следствие, но мы оба понимали, что шансов на то, что возмездие придёт крайне мало. Время прошло, многое позабылось, а власть денег она незыблема. Был огромный шанс, что либо клиент опять сбежит, либо нас грохнут. И потому мы решили сыграть на опережение. Лично мне терять было нечего. После долгих споров до хрипоты, мой друг принял моё решение. Я решил самолично стать судьёй и палачом. Мы, после долгой и кропотливой подготовки, сумели выкрасть подонка после очередного пьяного загула. В его же собственной машине довезли до того самого моста и, уничтожив все следы пребывания в машине моего друга, я сам устроился за рулём. Мне предстояла трудная задача, к выполнению которой я готовился не один день. Мне пришлось ориентироваться на показания приборов, чтобы регулировать скорость. Даже качественные и современные протезы всё-таки не ноги. Спасибо автоматике, с механической коробкой передач такое мне было бы не провернуть, да и благо до точки было рукой подать. Я попрощался с самым близким мне человеком и отправился в последний путь.

 Моя жертва пришла в себя, когда я разогнал машину до бешенной скорости и летел по мосту к точке невозврата. Сначала он матерился и угрожал, а потом визжал от ужаса. Умирать не страшно тому, кого больше ничего не держит среди живых. Он сам лишил меня якоря и винить мог только себя. Я выбрал собственную смерть как наказание за преднамеренное убийство. Мы сгорели в искорёженной машине вместе, каждый расплатившись за свои грехи. Только моя жизнь не закончилась, а началась с нового витка. Кому-то я определённо был ещё нужен.

 Костёр догорел, а я уснул сном без сновидений, отпуская прожитый день, но не отпуская тех, кого потерял. Воеводины стали частью моей жизни и я, рано или поздно, найду того, кто забрал их жизни. Я понял для себя одну истину, ещё там, в прошлой своей жизни. Не умею прощать боль тех, кто мне дорог. Не умею и не могу, и, быть может, не хочу. Но ещё я знаю, что больше не хочу жить одной только ненавистью. Это медленно и неотвратимо убивает.