Приют призрачных грез. Юлия Рудышина
Магазин Книги автора Комментарии (3) Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Приют Магдалины – мрачный замок на северном побережье Энглалонда, страны туманов и темных грез. Приют, стоящий на границе с Эмайн-Аблахом, миром фейри – здесь заканчивается королевская власть, а жизнь людей полна суеверий. Именно в это жуткое место попадает полукровка Аделаида Вивьен Флоренс, неугодная дочь, нелюбимая сестра. Печальна участь обитательниц приюта, но вскоре она становится еще и опасной. Ровно в полнолуние погибает одна из девушек, и эта смерть – не последняя...
Каждый, кто живет в старинном замке приграничья, скрывает свои тайны и находится под подозрением у частного сыщика Джона Коллинза, который твердо намерен найти и покарать убийцу.
Модель на обложке: Дарья Лефлер
Участник литмоба "Магический детектив" на ПродаМане
Отрывок «Приют призрачных грез. Юлия Рудышина»
ГЛАВА 1
Серость, проклятый вездесущий туман и черные стволы старых искривленных деревьев.
Запах волглой земли, сырого камня и дождя...
Хмурые тучи, низко нависшие над метелками вереска и дрока. Колючий тёрн с синими ягодами, опутанными серебристой паутиной. Росчерки вороньих крыльев – птиц, приносящих беду.
Мгла, дрожащая за окнами кареты, в которой слишком живое воображение рисовало то изломанные тени жутких чудищ, то силуэты призраков… И усыпляющий зловещий скрип рессор, и редкий перестук камушков, попадающих под колеса – будто треск чьих-то костей.
Пустошь, по которой ехала к своей новой жизни Аделаида Флоренс, встречала путников сыростью, заползающей в дилижанс, холодным северным ветром и тоской. Да, теперь Аделаида вряд ли сумеет ощутить хоть что-то иное, кроме этой пронзительной тоски и одиночества. Ее жизнь полностью изменилась. И никогда не будет прежней…
За окнами серел хребет Драконьего зуба – горы, за которой начинались приграничные земли. Земли, в которых законы королевства Энглалонд действовали лишь на бумаге. Земли, где царили дикие нравы, а люди были недоверчивы и полны суеверий. Такие ходили слухи. И теперь девушка могла убедиться в них сама.
Страха она не испытывала – лишь горечь, полынно-вересковую горечь отверженной, ненужной и чужой. Чужой даже для своей семьи. И если Аделаида не нужна самым родным людям, то разве будет в ее жизни теперь хоть отблеск радости?..
Лесистые склоны с огромными каменными останцами угрожающе нависали над пустошью, будто огромная пасть, готовая поглотить путешественников. А лучше бы и поглотила! Тогда для Аделаиды все закончится в единый миг!..
Девушка сдержала тяжкий вздох – неприлично при людях показывать печальное настроение. Леди должна быть милой и учтивой. А еще – не доставлять неудобств своей семье. Не хмуриться. Смотреть на мир ясными глазами. И ни в коем случае не быть полукровкой.
Аделаида сжала до боли пальцы в черных дорожных перчатках. Поношенное темно-зеленое платье для путешествий выглядело так, словно она была дочерью простого горожанина или бедного помещика. Кто бы поверил, что она из благородного рода! Впрочем, о чем теперь говорить? Разве будет Аделаида скучать по семье, которая выбросила ее, как сорняк? Даже сестры не пожалели о ее судьбе – не вышли проститься, лишь смотрели из окна своей спальни, как садится она в экипаж со слезами на глазах. Хотела бы Аделаида вернуться?..
Даже если бы хотела… девушки из приюта Магдалины никогда не возвращаются домой.
Хорошо это или плохо? И что ждет ее в этом загадочном месте, куда ссылают неугодных дочерей-бесприданниц? Или таких, как она – проклятых полукровок. Тех, в жилах которых течет «грязная» кровь фейри. Знать бы, откуда? И почему лишь в ней одной эта кровь проявилась так ярко? А как же сестры? И родители?..
Аделаида вздрогнула от ужаса и тряхнула головой, желая избавиться от навязчивых воспоминаний, но они продолжали кружить черными птицами в ее мыслях. Случившееся перед злосчастным балом дебютанток перечеркнуло всю ее жизнь. А ведь она так ждала этого дня, готовилась, досконально изучала правила – ведь не каждой девушке выпадает честь быть представленной королеве! Она так боялась что-то забыть или перепутать, так нервничала – и по дороге во дворец с ней случилась беда… Слишком перенервничала, слишком много было волнений…
До сих пор ужас пронзал Аделаиду при воспоминании, какой яростью налились глаза отца, когда в полумраке кареты он увидел узкие зрачки своей дочери и тонкую вязь проклятого фейского узора на ее скуле. Ее зрачок стал змеиным, а узор походил на чешую… Аделаида даже не поняла, за что получила пощечину – не ощущала она никаких изменений. Потом отец крикнул кучеру разворачивать. И лишь уже в гостиной, вернувшись в особняк, она увидела в отражении зеркал свое покрытое зеленым узором лицо.
Дома отец сильно кричал. Ударил ее, грозил удавить своими руками… Насилу испуганная мать вымолила у мужа обещание сослать неугодную дочь с глаз долой, лишив приданого и титула. Аделаида волновалась за мать, но ничем не могла помочь – и если отец решит, что причина всех бед именно она… если обвинит в супружеской неверности жену… Представить всегда тихую и молчаливую леди Ванессу в роли изменщицы не смог бы никто, но разъяренный мужчина, уверенный, что стал рогоносцем, способен на самый низкий поступок. Но саму мысль, что мать могла бы вступить в тайную связь с фейри – против всех законов, людских и божьих! – Аделаида прогнала сразу же.
Она еще сильнее сжала пальцы, едва сдержав слезы обиды. Они закипали на глазах… но леди не плачут на людях! Никогда. Пусть даже она больше не леди…
Ее сестры наверняка легко выйдут замуж – ведь в них «грязная» кровь никак себя не проявила. И они всегда были обычными людьми, не ощущали того, что Аделаида – значит, только она наказана судьбой. Про свои странные чудовищные способности – видеть призраков или потусторонних существ, слышать голоса – она никому никогда не говорила. Боялась. Это было ее проклятием.
И ныне не узнать, откуда в их роду взялись фейри – обе породнившиеся семьи отличались чистотой крови. Впрочем, Аделаида слышала, что иногда появляются среди людей «грязные подкидыши» – дети, которых подбросили злые духи взамен настоящего человеческого ребенка. Именно так – уродцем-подкидышем – обзывал ее отец, не желая признавать вину свою или своих предков.
Неважно. Все теперь неважно. Кем бы она ни была. И что бы ни желала. Впереди – только толстые стены старинного замка, где расположен приют. Там принимают всех убогих и неблагонадежных. Всех полукровок с «грязной» кровью. Всех, от кого отказались семьи, всех, кого вычеркнули из родового древа.
– Жуткая погода, вы только поглядите, как сильно ветер качает деревья! – в очередной раз попыталась завести светскую беседу дама в мехах и огромной шляпе с перьями, сидевшая напротив Аделаиды и гревшая тонкие белые руки в муфте.
Джентльмен, кутавшийся в плед, что-то ответил ей, вызвав на лице дамы снисходительную усмешку, и завел обычный разговор о погоде. Только сидевший рядом с дамой священник молчал с отрешенным лицом, время от времени бросая на Аделаиду странные изучающие взгляды. Словно чуял, что она не такая, как все. Неужели он из тех служителей, что обладают даром «видеть» сверхъестественное? Аделаида бросила на него изучающий взгляд. Строгое, но красивое лицо, несмотря на печать мрачных раздумий. Он был еще далеко не стар, но темное одеяние священника и морщины на лбу не давали в полной мере оценить его возраст.
Аделаида невольно поежилась и смущенно перевела взгляд за окно, отдернув шторку. Она надеялась, что ее зрачки не будут становиться змеиными при каждом легком волнении.
Экипаж несся мимо какого-то селения, что привольно раскинулось на склонах горы. Огороженные незатейливыми заборчиками деревянные дома, сады, засыпанные желтой и винно-красной листвой, яркие всполохи георгин и кровавые розы на пышных кустах… Людей не было видно, впрочем, в такую погоду все предпочитают сидеть по домам у горящих очагов.
Аделаида тоже хотела бы спрятаться от всего мира за прочными стенами собственного дома – пусть бы он был маленьким и совсем не роскошным. Хотела бы сидеть у разожженного камина и смотреть на огонь, читать книги и собирать букеты из поздних осенних цветов. Плести изящные шали и вышивать, любуясь на листопад за окнами.
Но не судьба.
***
Норкингем, небольшой северный приграничный городок, был ничем не примечателен. Разве что паутиной узких улочек, что петляли между невысокими зданиями с нависшими над ними балконами. Он раскинулся по обе стороны речки с гордым названием Бигривер, посреди вересковых пустошей и пустых черных полей, летом засеянных ячменем.
Вдалеке, на северной стороне, темнела полоса леса и высились три холма, один из которых был со скалистой вершиной, напоминавшей голову лошади – как раз там, под ней, как поняла Аделаида из разговоров попутчиков, и располагался приют, вызывающий столько кривотолков.
Дилижанс жалобно проскрипел и остановился за распахнутыми городскими воротами, и первым вышел джентльмен, который всю дорогу мерз. Он распрощался со всеми, особенно нежно – с болтливой дамой. Она покинула карету чуть позже, возле городской ратуши с огромными часами на башне. Еще две молодые девушки выпорхнули мотыльками на площади, где высилась огромная статуя какого-то древнего короля. Священник остался в карете, немало смущая Аделаиду своим странным взглядом, который иногда казался совершенно пустым, словно мужчина смотрел сквозь предметы и видел нечто, недоступное другим.
Под этим взглядом девушка плотнее куталась в свое пальто, поднимая выше воротник, будто надеясь спрятаться за ним. Впервые за последние дни она подумала о том, что делать, если уродливая чешуя появится среди бела дня, да еще и прилюдно? Впрочем, оборвала она тревожную мысль, в приюте Святой Магдалины наверняка никто ничему уже давно не удивляется. Среди легкомысленных девиц и никому не нужных сирот полукровка вряд ли станет такой уж диковинкой. Особенно здесь, в приграничье. Землях, где люди не привыкли чему-то удивляться или жить в страхе.
Аделаида когда-то слышала перешептывания слуг об этих местах – их кухарка была из северных пределов земли англов, и немало жутких историй и странностей рассказывала она о фейри и колдовском тумане, который лежит на протяжении всей границы с Эмайн-Аблахом… О том, как люди сами пытаются пробраться в волшебные земли или же невольно попадают в плен к жителям этого дикого королевства. Некоторые идут в добровольное услужение, чтобы получить магические артефакты или иную награду – богатство, сверхъестественные способности… А потом возвращаются спустя годы такими же молодыми, как были, даже если их дети и внуки уже стали стариками. Время за туманом идет иначе или же вовсе останавливается… Но мало кому удается обхитрить фейри и получить свою награду. Чаще всего люди остаются ни с чем. Или теряют все. Поэтому охотников за богатством и волшебными вещицами все меньше.
– Правильно ли я понял, мисс, что вы едете в пансион Святой Магдалины? – прозвучал низкий хрипловатый голос священника, вырвав Аделаиду из вязкого тумана размышлений.
Девушка вздрогнула и испуганно посмотрела на мужчину. Губы ее пересохли, и она едва сдержала желание облизнуть их, что было бы сверх меры неприлично.
– Именно так, святой отец… – Она чуть наклонила голову, желая быть вежливой.
– Преподобный Николас Барлоу, викарий в приюте Святой Магдалины, – первым представился священник.
– Очень приятно, отец Барлоу. Аделаида Вивьен Флоренс, – улыбнулась через силу девушка. Это было огромной вольностью – самой представиться мужчине! И нарушало все возможные правила приличий. Но поскольку с ней заговорил священник и никого, кто мог бы представить ее, рядом не оказалось, Аделаида решила не нервничать еще и по этому поводу. К тому же, они в приграничье, а здесь, судя по всему, все не так строго – взять хотя бы беседы ее попутчиков.
– Я могу сопроводить вас в приют, мисс Флоренс, и позаботиться о повозке, – предложил свою помощь священник, и девушка благодарно кивнула, она и правда волновалась о том, как будет добираться дальше, когда дилижанс останется в городке.
Вскоре они сменили карету, и она тронулась. За окнами замелькали облицованные камнями приземистые дома с резными ставнями и высокими печными трубами. Облетали яблоневые сады. По мощенным булыжниками улицам ветер кружил желтые и красные листья.
Увядание отражалось в душе Аделаиды, и ей казалось, что холодная промозглая осень будет длиться вечно.
Замок приближался. Окутанный легким туманом, он казался сотканным из грез и обмана, настольно изящны были его башенки. Красивое и величественное здание, окруженное садом, с крытыми галереями, широкой аллеей и стоящей в отдалении часовней не производило гнетущего впечатления. Территория пансиона была огромна и огорожена забором, перевитым диким виноградом, листья которого алели в закатных лучах. Темнели развалины старой крепостной стены, поросшие травой. Кажется, этот замок, прежде служивший в оборонительных целях, не раз перестраивали, чтобы придать ему более изящный вид. Да и деревья в саду очень молоды, наверняка прежде, сотни лет назад, там был ров с водой.
Когда девушка понималась по ступенькам старинного замка, плотно затянутый корсет вдруг непривычно сильно сдавил ей грудь. Так, что даже дышать стало тяжело. Это от волнения, убеждала она себя, пытаясь глубоко вдыхать и не глазеть по сторонам, как какая-то простолюдинка. Пусть она и оказалась в столь страшном месте, пусть и будет вся ее жизнь теперь посвящена обучению, тяжелому труду и молитвам, она не будет забывать о том, из какого она рода. И кто знает? Вдруг ангелы помогут ей? Вдруг однажды наступит день, когда тяжелые ворота пансиона распахнутся и выпустят ее на свободу… Вдруг случится чудо – и отец раскается, что поступил с ней так строго?..
Путников в холле встретили две девушки в скромных серых платьях из грубой ткани, с плотно зашнурованными корсетами и узкими рукавами.
Викарий представил обитательницам пансиона Аделаиду и спросил, где находился настоятельница. Девушке на миг стало непонятно, почему ее никто не встречал в городке – ведь викарий ехал в одном с ней дилижансе явно совершенно случайно, и если бы он не нашел возницу, ей пришлось бы идти через пустошь пешком или самой искать экипаж.
Пришла запоздалая мысль, что она могла сбежать по дороге… Но тут же Аделаида ее отмела. Куда бы она отправилась без средств к существованию? Где бы жила и чем бы занималась? Одинокой женщине не выжить в этом королевстве строгих правил и суровых законов, где каждый твой шаг должен быть выверен и продуман… Разве что Аделаида могла податься в услужение к какой-нибудь родовитой семье, да и то они потребовали бы рекомендации, которых у нее, конечно, нет.
– Я позову матушку-настоятельницу… скоро время вечерних молитв… – Викарий темной тенью направился к левому коридору.
– Будьте благочестивы, мисс, – обратилась к Аделаиде одна из девушек, Селена, но с явной насмешкой, – и тогда ваша жизнь в приюте Святой Магдалины будет спокойна и полна благодати…
Голос у Селены оказался звонкий как колокольчик. Поначалу девушка показалась серой мышью, видимо из-за строгого платья, но теперь Аделаида рассмотрела ее ясные лазоревые глаза, острые аристократичные черты лица и выбившуюся из-под чепца рыжую прядь. Яркую, будто пламя. Невероятно красивый оттенок... впрочем, людей с такими волосами часто считают колдунами – может, оттого эта девушка и попала в пансион? У самой Аделаиды были тусклые пепельные волосы, казавшиеся дымчато-серыми, лишь на солнце они слегка блестели, будто свет оживлял их оттенок…
– Она хочет сказать, – усмехнувшись, вступила в разговор другая послушница, Тина, – молчите об издевательствах, терпите избиения, не жалуйтесь и смиренно выполняйте тяжелую работу.
Это прозвучало неожиданно вызывающе и дерзко, и Аделаида, не зная, что и думать об этом странном предупреждении, посмотрела на девушку – невысокая и хрупкая, но со злым и колючим взглядом бунтарки, она, кажется, совсем не шутила.
– Мисс Питерс, ваш острый язык снова доведет вас до греха, – язвительно перебила ее Селена, явно копируя чей-то строгий тон, и скривилась. – Сестры Святой Магдалины дают вам кров и пищу, заботятся о вас… Вы должны быть им благодарны!
– Уверена, ни преподобный отец Барлоу, ни кто иной не поверит, если что и случится, даже не думайте жаловаться, – с горечью произнесла Тина, перестав паясничать и поджав и без того тонкие губы, – но не так давно я сама поплатилась за неповиновение… И знаете, что послужило наказанием?.. Они идут! Молчите…
Послышались гулкие шаги в коридоре, и девушка испуганно умолкла, куда и делась ее бравада. Аделаида обернулась и встретилась взглядом с пожилой высохшей женщиной, похожей на ожившую мертвячку. Сначала сердце кольнула игла страха, а ладони заледенели, как будто под ногами оказалась бездонная пропасть. И тут же Аделаида ощутила резкую боль в руке – бросив на тыльную сторону ладони испуганный взгляд, она заметила там несколько зеленых чешуек и поспешно прикрыла их второй рукой, надеясь, что никто не заметил. Вот только этого сейчас не хватало!..
***
– Я мать Екатерина, волею господа настоятельница сей обители, мне вручены судьбы этих несчастных детей. Прошу за мной, мисс Флоренс, – чопорно проговорила настоятельница, будто ворона прокаркала, – я покажу комнату, где вы сможете разместиться. Заодно расскажу о правилах, которые неукоснительно соблюдают девушки, живущие под моей опекой. Послушание и кротость – первые, самые важные черты, должные быть у воспитанниц приюта…
Скрыв проклятую метку фейри под рукавом пальто, Аделаида растерянно огляделась. Она понимала – здесь нет слуг, и тяжелый саквояж придется нести самой. Как и в дальнейшем заботиться о себе. Но девушке, привыкшей к иной жизни, осознать такое было сложно. В городе ей помог викарий, а сейчас помощи ждать оказалось неоткуда... Молнией пронзила тоскливая мысль о том, что Аделаида теперь сброшена на уровень прислуги, и полагаться придется только на себя.
Ее замешательство было замечено настоятельницей, которая скривилась, будто выпила кислого молока, а лицо ее стало еще уродливее, обозначились глубокие морщины.
– И одно из правил приюта Святой Магдалины гласит – все девушки обязаны сами себя обслуживать, чтобы доказать Господу смирение перед лицом его… – Она отвернулась и пошла с таким видом, будто была уверена, что Аделаида тотчас подхватит саквояж и с легкостью пойдет с ним по замковым переходам и галереям, словно он ничего не весит.
Селена явно хотела поддержать Аделаиду, но так и не решилась предложить помощь – скорее всего, это было запрещено строгими правилами приюта. Пришлось Аде подхватить саквояж за обе ручки и, то и дело спотыкаясь, тащить его вперед, пытаясь не отставать от матери Екатерины.
Разглядывать обстановку замка Аделаиде было особенно некогда, она только и успела понять, что здесь давно ничего не ремонтировалось, кое-где висели ободранные обои, частично их прикрывали старинные вещицы – выцветшие гобелены или пасторальные картины. Но следы былой роскоши виделись во всем – в лепнине на потолке или колоннах, в прекрасных панно и витражах, в застекленных окнах и изящных перилах лестниц с витыми балясинами, каминных решетках в основном холле… Мебель красного дерева, статуи в затемненных нишах, мраморная плитка…
Крутая лестница вела на второй этаж, и тяжелей всего с саквояжем Аделаиде было именно там. Строгой вороной мать Екатерина вышагивала впереди, даже не оборачиваясь – ей было все равно, как там справляется новая воспитанница. В какой-то момент рукав пальто Аделаиды приподнялся, и девушка с облегчением поняла, что узор из чешуек исчез.
– Жизнь в приюте скромна и тиха, дитя мое, забудь о прежней жизни с ее увеселениями и праздностью, – заговорила настоятельница, резко обернувшись и пристально глядя на Аделаиду строгими синими глазами – они казались прозрачными кусочками льда и были такими светлыми, что взгляд становился пугающим… В полумраке на миг показалось, что в провалившихся глазницах матери Екатерины и вовсе пустота. Женщина молчала, ожидая ответа.
– Благодарю, мать Екатерина, что согласились принять меня, – едва выдавила из себя Аделаида, чувствуя, что глаза заволакивает слезами, а горло перехватывает спазмом. Оттого голос ее стал хриплым и едва слышным.
– Все, что мы делаем, мы делаем во благо господа нашего, – сухо продолжила настоятельница, не замечая волнения новой подопечной, – и жизнь здесь – благо для души. Страдая и работая для отца небесного, вы искупите свои грехи и после смерти попадете прямиком в рай…
Тина, стоявшая ее за спиной, вдруг скорчила шутовскую гримасу и показала язык. Аделаида еле сохранила серьезный и степенный вид, настолько это было неожиданно, но мать Екатерина, видимо, все поняла по ее лицу и резко обернулась, замахнувшись на воспитанницу. Хлесткий звук пощечины разорвал тишину.
Аделаида вскрикнула, хотела что-то сказать, но Селена, пока настоятельница не обернулась, жестом показала молчать. И девушка послушалась, с ужасом глядя на Тину, прижимавшую к лицу ладонь. Из треснувшей губы показалась кровь – удар пришелся не столько по щеке, сколько по рту. Аделаида натянула рукава пониже и прикрыла глаза, глядя в пол, испуганно подумав, что ее могут выдать зрачки. Оставалось только молиться, чтобы метка фейри не появилась на лице. Но услышит ли ее Господь, если в ней нет веры?..
Конечно, о том, что она полукровка, монахини, скорее всего, и так уже знают – наверняка отец написал об этом настоятельнице, но Аделаида не хотела, чтобы знаки увидели еще и девочки. Почему – она не могла себе ответить на этот вопрос. Возможно, хотелось хоть пару дней передышки, чтобы привыкнуть к новой жизни. Да и кто знает, как другие воспитанницы отнесутся к ней? Их может не обрадовать соседство с полукровкой…
– О распорядке дня вам расскажет Селена, – процедила мать Екатерина и вышла, прикрыв дверь и оставив после себя ощущение жуткого могильного холода.
Как в старом склепе.
– Почему вы молчите? – потрясенно спросила Аделаида. – И позволяете так с собой обращаться?
– Потому что мы бесправное и никому не нужное отребье, – отрезала неожиданно резко Тина. Кажется, она не испугалась удара, и ей было даже не слишком больно. – В этом так называемом монастыре нас муштруют, будто преступниц, заставляют заниматься тяжелым трудом, наказывают за любые провинности, вынуждают молчать часами и даже днями. Кому мы можем пожаловаться? Кому мы нужны? Некоторые из нас вообще навсегда останутся здесь и примут постриг!
– Неужели все монахини так жестоки? – не могла поверить Аделаида. – А как же святой отец? Он показался мне добрым человеком…
– Он хороший человек, – согласилась Селена, смочив платок в холодной воде из кувшина и подав его подруге, – и мать Джорджия, помощница настоятельницы, добра к нам, но и она не всесильна. Многие из нас здесь навсегда, и бесполезно жаловаться. Хуже будет. Одна девушка пыталась, и мать Джорджия помогла ей… но потом несчастная сошла с ума, проведя три дня в самом жутком подвале замка, в холоде и без еды. Она говорила, что видела призрака… Никто не смог уберечь ее от повторного наказания настоятельницы… Так что… кто-то смиряется, кто-то мечтает вырваться отсюда, надеется на помощь родственников… но жаловаться даже не вздумай. Мать Екатерина все равно пронюхает. И сделает все, чтобы ты об этом пожалела.
– Побои, страх и унижения – вот что готовит тебе приют Магдалины… Ты сирота? – спросила Тина.
– Нет, но мой отец…
– Игрок?..
– Нет, просто… – Аделаида решила пока скрывать свою суть, придумав иную причину. – Он отказался от меня, поскольку я показала себя… недостойной и неблагонадежной для леди.
Тина лишь вскинула тонкие брови и чуть качнула головой в изумлении, но промолчала.
– До вечерней молитвы осталось всего ничего, – опомнилась вдруг Селена, – я расскажу тебе о распорядке дня, вдруг настоятельница решит проверить, выполнили мы ее наказ или нет. Основной наш труд – швейный. Но младшие девочки проходят еще уроки рукоделия и около трех часов у них занимают общие дисциплины, там приходится много зубрить. Языки, история, арифметика… За любую провинность – наказания. Самое легкое – линейкой по рукам... Распорядок дня очень строгий, включающий длительные молитвы и часы молчания… Отбой – в восемь вечера. Встаем мы на рассвете и после процедур сразу отправляемся на утреннюю мессу… Но все это не так страшно, как работный дом, в который я могла попасть. Там намного хуже…
Селена продолжала говорить, и Аделаида с возрастающей паникой слушала девушку, не в силах отвести взгляда от ее исколотых иглой пальцев. Тревожный закат за окнами заливал алым светом вересковую пустошь, делая ее похожей на кровавое море.
***
Утро серо-лиловым маревом дрожало за окнами. Ветер гнул верхушки деревьев, кружил листву по тропинкам заброшенного неуютного сада, оплетенного плющом и диким виноградом. Ветер стучался в стекла, и они жалобно дребезжали, будто призраки пытались попасть в замок, чтобы спастись от ледяной осенней непогоды. Срывался редкий снег, и казалось, белые мошки летают над чахлыми кустами и вымерзшей травой.
Холод первого приютского утра заползал не только под одеяло – жесткое и совсем не греющее – но и в душу. Аделаида не привыкла спать в таких жутких условиях, на тонком матрасе, да еще и в неудобном одеянии с неприятными грубыми швами… Сорочку ей выдали после вечерних молитв вместе с другими вещами. Строгая серая форма, фартук, чепец, простой гребень и заколки – ничего лишнего, ничего отвлекающего…
Ничего красивого и вызывающего восхищение и соблазн.
Именно так сказала вчера мать Джорджия, помощница настоятельницы, после того как приказала одной из воспитанниц – тихой и забитой девушке с отрешенным лицом блаженной – выдать Аделаиде вещи. Мать Джорджия, пухленькая, добродушная с виду, показалась очень приятной, не в пример матери Екатерине. Как голубка против мерзкой вороны. Девушки, как поняла Аделаида, относились к матери Джорджии очень почтительно и частенько пытались спрятаться под ее крылом от наказаний и гнева настоятельницы. Правда, не всегда удачно.
Вздохнув, Аделаида опустила ноги на холодный каменный пол, пытаясь не думать о том, что впереди только серость монастырских будней. Послышалась возня на соседних кроватях – Селена и Тина тоже проснулись.
Несмотря на то, что камины в последние годы стали доступны в их королевстве даже простым горожанам, поскольку деревянные дома сменялись каменными, в этом замке дела с отоплением обстояли плохо. Камина в спальне не было, как и труб, по которым мог идти горячий воздух, обогревая комнаты. Наверняка монахини полагали, что аскетическая жизнь пойдет на пользу спасения душ их воспитанницам.
– Доброе утро, – сказала Селена, с сочувствием глядя на новую соседку.
– Доброе… – тихо отозвалась Аделаида, хотя это утро было совершенно иным. Но она была благодарна Селене за поддержку и сопереживала ее горькой судьбе. Вчера они тихонько шептались перед сном, и девушка, проведшая в приюте больше пяти лет, призналась, что всегда мечтала о другой жизни. Еще когда жила в столице в одном приличном доме и видела роскошные наряды и украшения своей хозяйки и ее дочерей. Ее мать была прислугой у джентри, и если бы не умерла так рано, может, Селена не попала бы с юности в подобное приюту Магдалины место. Дама не захотела оставлять в своем доме прислугой слишком красивую девушку. Обидное слово «кокетка» преследовало Селену, несмотря на юный возраст.
– Поспешите, а то останемся голодными, – сонно пробормотала Тина.
– Как тяжело вставать в такую рань, – потянулась Аделаида, зевая. – Как же я спать хочу…
– Главное, не показывай этого при сестрах. Попав сюда, ты потеряла право на усталость и жалобы, – посоветовала Тина довольно жестким тоном, выбираясь из постели и идя к тазику с ледяной водой. От вчерашнего ее настроения не осталось и следа – девушку будто подменили. – Но хочу тебя обрадовать, сегодня будет относительно приятный день. Мы будем печь хлеб на неделю, а значит – никакого грязного белья или исколотых иглой пальцев. Давай быстрее собирайся. Опаздывать к утренним молитвам нельзя, накажут.
Пока Аделаида поспешно собиралась, неуклюже завязывая шнуровку на платье, девушки на всякий случай еще раз повторяли негласные правила – не пререкаться, ничего не ронять, не грубить, говорить тихо, опускать глаза, не смотреть пристально на сестер…
Это со вчерашнего дня вызывало в Аделаиде возмущение и недоумение. Наказания пугали, и она пыталась все запомнить и не впасть в еще большее отчаяние. Девушка понимала – страх и скорбь станут ее частыми спутницами в новой жизни, но если она потеряет надежду выбраться отсюда… Нет, только не это! Она из благородной семьи! Селена и Тина вчера говорили, что некоторые девушки из хороших родов иногда покидали стены приюта, чтобы стать учительницами или гувернантками.
– Неужели никто никогда не пытался уйти по своей воле, без помощи родни? – спросила уже перед выходом Аделаида. – И еще… неужели подобные места не проверяет полиция? Можно ведь пожаловаться на беззакония, что творятся здесь!.. Воспитанницы приюта не бесправные рабыни…
– Молчи, – шикнула на нее Селена и оглянулась на дверь. В глазах ее застыл ужас, будто она готова была увидеть настоятельницу. – Здесь и у стен есть уши, старайся ни с кем не обсуждать подобных вещей. Иначе мигом донесут, чтобы выслужиться! Мать Екатерина знает обо всем, что происходит в приюте, везде у нее надсмотрщики – сестры-монахини, что вечно бродят по замку, сами воспитанницы… Некоторые девчонки надеются выслужиться, думают, не попадут под розги, если будут доносить на других!
– Так что запомни, – подхватила Тина, уже стоя на пороге. – Никому доверять нельзя!
«Даже вам?» – чуть не вырвалось у Аделаиды, но она лишь фальшиво улыбнулась сквозь силу и пошла вслед за девушками.
Утренняя месса с чтением молитв и Священного Писания прошла как в тумане, Аделаида усердно молилась вместе со всеми, стоя на коленях и лишь изредка садясь на твердую скамью, пытаясь не смотреть по сторонам и не сбиваться. Пытаясь думать о чем-то ином. Пытаясь оставаться спокойной и равнодушной. Но временами все равно накатывала паника – вдруг она сделает что-то не так, вдруг появится фейская метка… Некоторые монахини и воспитанницы поглядывали на нее с любопытством, а вот преподобный отец ни разу не удостоил взглядом. Он читал проповедь отрешенно – будто лишь тень его замерла у алтаря. Пахло ладаном, горели свечи… Но впервые Аделаида не ощутила во время мессы покоя и радости.
Скудная и безвкусная пища, поданная во время обеда, вызывала желание выбросить ее в помойное ведро, но девушка заставила себя все съесть, понимая, что силы ей еще понадобятся… Работы было много, и ее прерывали только на молитву. День тянулся долго и нудно, но ближе к вечеру, после чая с хлебом, новенькую воспитанницу позвала к себе помощница настоятельницы, чтобы сообщить новость. Тяжело заболела одна из монахинь, которая преподавала у малышей языки, историю и арифметику, а поскольку Аделаида из знатной семьи и получила хорошее домашнее образование, ей велено временно заменить сестру Марию.
– Это же прекрасно, – обрадовалась за нее Селена, когда девушка перед сном рассказала соседке, о чем беседовала с ней мать Джорджия. – Возможно, ты сможешь потом претендовать на место классной дамы или гувернантки даже без поручительства родственников!
А Тина промолчала, прикусив губу и закутавшись в свое колючее одеяло. И посмотрела на девушку с едва скрываемой завистью. Впрочем, в тусклом лунном свете, едва озарявшем комнату, могло просто показаться.
Сдержанно пожелав соседкам доброй ночи, Аделаида уснула, едва ее голова коснулась твердой подушки.
***
Следующий день благодаря новым заботам в классной комнате был для Аделаиды намного приятнее. И даже солнце иногда выходило из-за серых туч, заливая бледным розовым золотом окрестности. Сад будто оживал в этом мареве, казался прибежищем фей – вспыхивали алым листья дикого винограда на оградах и стенах, желтели листья старых вязов. Иногда налетал беспокойный ветер и срывал листву, нося ее между стволами и кустами шиповника и роз – казалось, золотая вьюга танцует по саду. И в монастырской обители будто теплее становилось, когда выходило солнце.
Девочки, серыми призраками замершие за своими столами, в большинстве казались запуганными и тихими, некоторые боялись и слова сказать, но при этом никто не жаловался. С ужасом Аделаида увидела на руках воспитанниц синяки и ссадины, но спросить, конечно, не решилась. Слишком хорошо запомнились рассказы Тины и Селены о наказаниях и правилах. Молчать, не спорить, стараться стать незаметной. И тогда, быть может, удастся избежать проблем.
Сестра Мария – ее заменяла Аделаида – передала девушке книги и принадлежности, не забыв сделать заунывным тоном множество наставлений, среди которых основным было – не давать девчонкам спуска. Эти маленькие демоны, как монахиня называла воспитанниц, не так давно попали в эти стены, и еще не выказывают достаточную прилежность в науках и молитве.
Но Аделаиде стало жаль этих детей, которые вовсе не выглядели «демонами», наоборот – испуганными глазенками таращились на нее и внимательно слушали каждое слово. Кажется, урок истории не показался им длинным и нудным, вскоре на бледных личиках даже появились проблески любопытства. Правда, Аделаиде приходилось напускать на себя строгий вид – ведь одна из сестер сидела нахохлившейся птицей в конце класса, внимательно следя за тем, что происходит. В руках у нее была ткань и наперсток с иголкой, и она недовольно кривилась, когда новая учительница хвалила какую-то из учениц, словно здесь это не принято.
«Наверное, обо всем будет докладывать матери Екатерине», – подумалось Аделаиде. Было несколько страшновато, но найти в себе силы, чтобы кричать или бить учениц за малейшую провинность она не смогла.
Девочки читали, и в комнате, залитой янтарным солнечным светом, царила тишина – тучи после обеда совсем разошлись, и над замком раскинулось синее небо. Багрянец и золото осени призрачно светились в белесом тумане, наползшем на сад, даже холмов почти не было видно, только одинокая высокая скала серела в дымчатом мареве.
После окончания занятий к Аделаиде подошла одна девочка – худенькая, светленькая, с огромными зелеными глазами – как лесные папоротники. Такой точно необычный оттенок радужки был у самой Аделаиды! Она с удивлением рассмотрела узкий змеиный зрачок ученицы, а та улыбнулась ей, легонько коснувшись руки – и на коже мисс Флоренс появилась на пару мгновений чешуя. И тут же – будто по желанию девочки – на тонком детском запястье распустилась фейская метка в виде зеленого листа плюща, тут же исчезнув, словно и не было.
– Я знаю, кто ты, и я рада, что ты здесь, – шепнула малышка и пошла к выходу.
Аделаида долго смотрела ей вслед – судя по всему, к полукровкам тут ровное отношение, как к обычным людям, раз девочка решилась подойти к ней и раскрыть свою сущность. Эта непосредственная детская поддержка показалась ей самым чудесным, что могло бы произойти в стенах приюта. И означала, что Аделаиде не стоит слишком уж бояться, что ее тайна раскроется.
День пролетел незаметно – скудный ужин, месса, строгий викарий, который не смотрел даже в сторону монахинь и их воспитанниц, проповедь о послушании и царстве божием… Аделаида едва не засыпала, не привыкнув к таким ранним подъемам, и один раз поймала строгий взгляд матери Екатерины. Показалось, что ее глаза – осколки льда, а сама она – статуя из холодного камня. Но если настоятельница и была чем-то недовольна, она ничего не сказала. Аделаиде подумалось, что матери Екатерине донесли о том, что она не была в классной комнате так сурова, как ее предшественница, сестра Мария. Но отчего-то настоятельница не стала ее вызывать и отчитывать. Странно. Впрочем, еще один повод для радости.
Но объяснение всему происходящему нашлось через полчаса – когда девушки закрыли за собой двери своей комнаты, то обнаружили, что на постелях лежат более теплые одеяла и свертки с одеждой.
– Надо же, дама-попечительница скоро приедет! – обрадовалась Тина. При виде теплой одежды с ее лица исчезло все недовольство, она с восторгом рассматривала новое платье, сшитое из мягкой шерсти. – Значит, какое-то время нас будут прилично кормить и не будут бить!
– Почему не пожаловаться даме-попечительнице на зверские порядки, царящие в замке? – спросила Аделаида, присев на свою кровать. От усталости хотелось сразу лечь, даже не умывшись. Голова разболелась, и казалось, в виски впились острые иглы.
– Мы же говорили, хуже будет, куда ни жалуйся, – ответила Селена. – Леди Кэмпбелл, наша попечительница, один раз прислала инспектора, чтобы он проверил такую жалобу. Конечно, нам выдали лучшую одежду, запугали… Но дело даже не в том, что в итоге он написал в заключении, что нарушений не выявил… Его попросту могли подкупить… Страшно иное! Та девушка, которая пожаловалась леди Кэмпбелл… Несчастная повесилась через три ночи после того, когда уехал инспектор. Говорят, почти целый месяц ее призрак неприкаянно бродил по замку и стонал, леденяще выл… Я сама не видела, Роуз рассказывала… И Стелла, ее подруга, тоже встречала привидение – в часовне и в северной галерее. Хотя… Стелла говорила, что это была какая-то монашка… совсем не наша Мэри… Но неважно. Ничем леди Кэмпбелл не поможет.
– Может, это совпадение? – нахмурилась Аделаида. – Гибель этой девушки?.. Мало ли, почему она решила уйти из жизни…
– Нет, я уверена, что ее довели до этого… – перебила Селена. – Поэтому все молчат. Никому не хочется в петлю или безымянную могилу… Из наших окон не видно… но за часовней есть невысокие холмики, поросшие травой. Их около десяти… И наверняка там останки воспитанниц… Тех, про которых говорили, что они сбежали или уехали домой.
– Это лишь слухи, – снова заговорила Тина, когда подруга умолкла, – но лучше не проверять их. Так что, молчи, Ада, не вздумай пожаловаться даме-попечительнице! Улыбайся и благодари за столь чудесную жизнь в стенах этого приюта!
Аделаида вздохнула, глядя на перепуганных девушек – они верят в свои слова. И очень сильно боятся. Каким же демоном надо быть, чтобы так запугать тут всех!
***
Монахини и воспитанницы приюта Святой Магдалины выстроились наутро следующего дня в огромном замковом холле перед лестницей, чтобы как должно встретить даму-попечительницу и ее сына, и сейчас почтительно, но не без любопытства, рассматривали гостей. Вдовствующая баронесса оказалась моложавой высокой женщиной с гладкой белой кожей, почти лишенной морщин, блестящими каштановыми волосами и большими ореховыми глазами.
Некоторые воспитанницы, как и Аделаида, видели леди Кэмпбелл впервые, а сына ее и вовсе никто не ждал, так что внимание многих было приковано именно к этому молодому человеку. Франтоватый, в темно-зеленом дорожном костюме, в длинном черном плаще и цилиндре, он вызвал особенный интерес.
Красивая и уверенная в себе женщина в изящном наряде винного оттенка с длинными узкими манжетами и высоким воротником-стойкой, вызвала восхищение среди девушек, многие из которых никогда и мечтать не посмели бы о таких платьях и украшениях. Аделаида, как и другие воспитанницы, рассматривала и ее наряд, и черные кружевные перчатки, и гладкую миниатюрную сумочку, и шляпку с откинутой вуалью. Пальто меховое леди Кэмпбелл отдала служанке, и та, опустив взгляд в пол, шла следом в скромном коричневом плаще и чепце. Коробки для шляп и огромные саквояжи из блестящей кожи тащили кучер с помощником.
Аделаида, глядя на элегантную леди, едва сдержала горькую усмешку. Ее пронзила острая боль утраты – вдовствующая баронесса была олицетворением жизни, которую девушка потеряла, возможно, навсегда. Нарядные платья с пышными юбками, кринолинами и изящными декольте, красивые сумочки и перчатки, колье и перстни, драгоценные заколки и диадемы, шляпки с перьями и лентами – все это осталось в прошлом. Балы и выезды, прогулки в городском парке и путешествия – все это развеялось, будто дым, казалось сейчас нереальным, призрачным сном, который никогда не вернется…
С отвращением девушка провела ладонями по своему шерстяному платью – в этой обители оно считалось добротным, воспитанницы приюта были так рады, когда получили эти наряды перед приездом дамы-попечительницы…
И тут Аделаида поймала скользнувший по ней взгляд светловолосого молодого человека, который вышагивал за матерью со скучающим и отстраненным видом, сжимая в руках трость с набалдашником из слоновой кости. Больше всего поразили девушку равнодушные глаза лорда – в них не было чувств, не отражались эмоции. Пустота. Серое дождливое небо или скалы, срывающиеся в пропасть. Пугающие глаза.
Между тем его мать царственно и неспешно шла между выстроившимися в ряд воспитанницами приюта, даря девушкам милые улыбки и внимательно рассматривая их спокойными янтарно-карими глазами, словно подмечая, как они выглядят, как одеты. Приостановилась возле одной обитательницы приюта, вид у которой был очень уж изможденный, нахмурилась, поинтересовалась ее самочувствием. Та, смущаясь, ответила, что недавно перенесла тяжелую простуду, да и всегда была болезненной, но голос ее дрожал, а взгляд оставался прикован к полу.
Аделаида, которая стояла неподалеку среди учительниц, рядом с девочками порученного ей класса, подумала – нужно быть совсем уж слепой, чтобы не заметить, как плохо этой несчастной девушке. Впрочем, каждый верит в то, во что хочет верить – и если за все эти годы дама-попечительница так и не соизволила разобраться со зверствами, творящимися в стенах обители Святой Магдалины… Значит, ей просто выгодно ничего не замечать. Или нет желания. Правда, леди Кэмпбелл тут редкая гостья, и возможно, спектакли, разыгрываемые монахинями, действительно могли ее обмануть.
Аделаида перевела взгляд на настоятельницу – та с равнодушием статуи наблюдала за всем происходящим, и казалось, что ее вовсе ничего не волнует и не беспокоит. Лицо ее замерло, окаменело. А вот бегающий взгляд ее помощницы, матери Джорджии, неестественная бледность, которая залила прежде румяное добродушное лицо, и то, как она поджала губы, взволнованно перебирая четки пухлыми пальцами… это показалось Аделаиде странным. Почему она так нервничает?.. Неужели решилась рассказать леди Кэмпбелл о том, что творится в приюте?.. Селена и Тина говорили, что мать Джорджия всегда добра к воспитанницам, беспокоилась об их судьбах и иногда защищала от гнева матери Екатерины… А может, она боится, что кто-то из воспитанниц пожалуется даме-попечительнице и потом будет наказан? Почему-то растерянный вид матери Джорджии вызывал сочувствие, а вот ледяное спокойствие матери Екатерины – бессильную злость.
В этот момент леди Кэмпбелл приблизилась к девочкам из класса Аделаиды и заметила среди них полукровку – Айви Адамсон, ту самую, которая подходила к Аделаиде после урока. От волнения или иных эмоций кожа малышки покрылась зеленоватыми листьями плюща – казалось, что этот узор нанесен изумрудной краской и подсвечен серебристыми искрами. Девочка улыбнулась даме-попечительнице и почтительно поклонилась. А та застыла, и по ее красивому лицу тенью скользнуло отвращение, а теплые медовые глаза вдруг стали пронзительно-колкими, презрительными. Лишь на миг – и маска добродушия снова вернулась на лицо леди.
Но Аделаида заметила, что улыбка Айви погасла, глаза потускнели, словно их заволокло туманом – как тот, что клубится на границе с Эмайн-Аблахом, отрезая земли фейри от людских, делая их невидимыми. Так и Айви сейчас спряталась, закрылась, оледенела, увидев истинное отношение к ней вдовствующей баронессы. Аделаиде стало жаль несчастную малышку, она даже забыла на миг, что сама в любой момент может оказаться на ее месте. Хотелось обнять девочку, прижать к себе, утешить…
Леди Кэмпбелл двинулась дальше, с королевским видом улыбаясь девушкам. А ее сын сделал то, чего точно никто не ожидал. Барон широко улыбнулся приютскому ребенку. Его равнодушные глаза на миг ожили, потеплели… А потом он достал монетку и бросил изумленной полукровке, подмигнув ей при этом.
Матушка же его же невозмутимо шла к настоятельнице, чтобы должно поприветствовать ее и испросить благословения после долгого пути. Она сделала вид, что не заметила выходку сына.
Аделаида неожиданно для себя ощутила прилив благодарности к барону, который захотел приободрить несчастную Айви.
Пока леди Кэмпбелл разговаривала с настоятельницей, время тянулось невероятно медленно. Но глубокая пронзительная тишина вдруг разбилась на осколки от звонкого испуганного крика. Все – и монахини, и воспитанницы – обернулись в сторону коридора, ведущего к западной галерее, откуда несся истошный женский вопль. Через мгновение в холл влетела молоденькая воспитанница в темных одеждах, которая готовилась к постригу и уже носила покров. Аделаида вспомнила, что это Аннет Уилсон, забитая и вечно трясущаяся от страха южанка, про которую говорили, что она не от мира сего… Лицо ее сейчас было искажено от дикого ужаса, блеклые рыбьи глаза вытаращены, рот широко открыт… а руки испачканы в крови.
– Убили! Убили! – верещала она, падая на колени и начиная раскачиваться, обняв себя за плечи. – Демон! Я видела демона!
Медленно глаза ее закатились, крик замер на высокой ноте и оборвался – будто у подстреленной птицы – и она завалилась на бок без чувств.
Снова установилась жуткая, страшная тишина. Как перед штормом или в эпицентре бури.
6924 просмотров | 3 комментариев
Категории: Роман, Мистика, Рудышина Юлия, Эксклюзив, Детектив, Драма, Мистика и ужасы, Призраки и духи, Фейри, #Магический детектив
Тэги: юлия рудышина, приют призрачных грез, фейри, расследования, тайны старинного замка
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 10,40 алк |
Эксклюзивные авторы (77)
- появились новые книги
Авторы (1183)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
9 дней назад
25.11.2022, 10:00
Подборки книг
#Академка и Студенты #Вампиры #ВедьмаИщетЛюбовь #ГендерныеИнтриги #ДворцовыеТайны #Дневник моей любви #КосмическиеИнтриги #КурортныйРоман #ЛитСериал #Любовь на спор #ЛюбовьОборотня #Магический детектив #Наследница #Некроманты #Новые звезды #Отбор #Полюбить Дракона #Попаданка #ПродаМастер #СемейныеИнтриги #СнежнаяСказка #Фамильяры в деле! #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы / Редкие расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Первая любовь Попаданки Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Рабство Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
