Ряженый-суженый, приди ко мне ужинать…. Lika Ona
Магазин Книги автора Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
+1 бонус при покупке!
Книга-участник бонусной программы Призрачных МировЭксклюзивная Книга
Еще эксклюзив на Призрачных МирахРешила девочка как-то погадать в Святки на суженого, да одна побоялась, брата попросила побыть рядышком. Да вот беда – не заметили они скола на зеркальце, а через него "суженый" во плоти явился...
Славянское фэнтези, скорее даже сказка, про чертей и леших, домовых и кикимор, травников и колдунов, про обычаи старые и новые, позабытые да не очень.
Отрывок «Ряженый-суженый, приди ко мне ужинать…. Lika Ona»
ГЛАВА 1
Зима раскинулась привольно и славно – высеребрила снегом все поля-леса вокруг, заковала речку льдом, да таким толстым, что у самого берега можно рассмотреть вмерзших в него рыбок, навалила сугробов выше пояса да развесила вокруг блестящие сосульки. Некоторые страсть какие огромные! Так и хотелось потихоньку сломать и сунуть в рот, как леденец, вдруг сладкой окажется? Да только редко из мальчишек рисковал сделать подобное – язык враз примерзнет, и не отдерешь, а бежать в избу отогреваться, этак все веселье пропустишь да и еще и стыда не оберешься. А веселья у мальчишек зимой много! Работы почти никакой и нету, разве что в лес сбегать за сухостоем, морозцем побитым, да корзинками или еще чем вечерком заняться. А день – на снежные баталии, катание с горок да по речке. Веселье! Только вот заканчивается он быстро, Ярило-батюшка не жалует зиму, словно не желает лишний раз красоту зимнюю, холодную теплом одаривать, вот и стремится побыстрее в неба скрыться в покои свои. Жалко!
Потоптавшись еще на пороге, Даня вздохнул печально, глянул на темное небо, усыпанное звездами, и толкнул дверь в избу.
– Данька, а что я тебе скажу!
Мальчонка остановился и сурово глянул на поймавшую его в сенях сестру. А та явно что-то задумала – глазки серые задорно блестят, хвост русой косы теребится так, что словно мочало стал, не стоит на месте, прыгает от нетерпения. Хотя мож и от холода прыгала, в сенях-то не то что в горнице, водица, бывало, к утру подмерзала, ледком покрываясь. А Степаниде все словно нипочем.
С высоты своих восьми лет Даня считал, что Степка уже взрослая, семь – уже возраст солидный, не малолетка трехлетняя, все понимает. Взрослая, но бедовая – страсть! То ввяжется в какие ненужные истории, то напридумывает чего, а все выдумки боком выйдет. Причем брату, Даньке то есть, попадало почаще и побольнее. А так Степашка девчонка хорошая. Хоть и язва, но добрая и веселая, ежели что, завсегда на помощь придет. Вот потому и не отослал Даня сеструху сразу прочь, а лишь носом шмыгнул, аккуратно сложил варежки на скамью и принялся стаскивать полушубок.
– Ну?
– Маменька с тятькой на всю ночь уходят к дяде Степану, – таинственно зачастила сеструха, поблескивая глазами, как мышка из-под полы. – А сегодня святки!
– И что? – продолжая раздеваться, Данька настороженно глянул на сестру. Теперь и гадать не нужно, явно что-то задумала!
– Как что? – удивилась Степашка недогадливости брата. – Сегодня же гадать можно, на ряженого-суженого!
– А я-то тут причем? – попытался отпереться Данька, стягивая валенки и стараясь особо не натоптать, а то мамка опять полотенцем вытянет так, что мало не покажется, да отправит пол вытирать. Степашка насупилась:
– Я тоже хочу погадать! А маменька меня не отпускает к Дуське. Там сегодня все остальные девчонки собрались – гадать будут…
Глянув на сурового брата, девочка решила применить новый аргумент из своего богатого арсенала: всхлипнула и жалостливо на него посмотрела.
– Ну и погадай, – Данька в ответ лишь пожал плечами, зажимая валенки под мышкой, чтобы отнести на печку – просушить. Он и не такое видал от сеструхи, жалобным взглядом не проймешь, тем более что мальчонка искренне недоумевал, зачем же ему все это рассказывается.
– Я… – Степанида вдруг замялась. Потом решительно одернула старенький, но все еще ярко-цветастый сарафан, и продолжила: – Я одна боюсь!
Удивился Даня такому заявлению – страсть как! Сестра его редкостным бесстрашием отличалася – и в речку сигала так, что редкий мальчишка осмелится, и по деревьям лазила, по лесу да по горкам носилась вместе с братом и его мальчишечьей компанией. Даже заводилой в ней изредка бывала. Вспомнив, как им всыпали за попытку обобрать старостину яблоню, Данька чуть пятую точку не потер. До сих пор непонятно, за что же тогда так сильно взгрели. У дядьки Никодима ведь яблонь этих – не сосчитать!
– Степашка, ты чего?
Девочка потупилась.
– Понимаешь, как будто внутри что-то царапается и колется да так, что страшно становится, аж жутко, – у Степки заместо выпавших передних молочных зубов еще не выросли настоящие, вот и казалось, что фраза эта, сказанная шепотом, словно шипение с того света. Даньке даж жутковато стало чуток, и он невольно зашептал в ответ:
– Зачем же ты тогда погадать хочешь?
– Ну как ты не понимаешь? – вскинулась сеструха и посмотрела в упор, старательно слезы вовнутрь загоняя. – Завтра все девчонки будут хвастать тем, что нагадали, одна я буду как дура!
– Ну так придумай, – Данька лишь плечами в ответ пожал. Что-что, а придумывать Степанида была горазда – такие сказки рассказывает, что заслушаешься.
– А что придумать-то? – в голосе Степки появилась уверенность. – Ты вот знаешь, что бывает, когда гадаешь на ряженого-суженого?
– Нет, – мальчонка даж на миг растерялся, а потом вдруг захихикал: – Ой, умора, мне гадать на ряженого-суженого! Степаш, ну как я это делать-то буду? Я ж пацан, а это все ваши девчачьи забавы!
А Степанида, почуяв слабину в брате и готовность согласиться, затараторила:
– Да тебе не нужно будет ничего делать! Ты только рядом посиди, я сама все сделаю!
Подумал Даня да и кивнул согласно:
– Ну ладно. Только пойдем в избу, а то мы тут давно уже топчемся. Я даж замерзать стал. Да и маменька может чего заподозрить.
Степашка еще потопталась, поправила черную душегрейку, попробовала продрать кончик косы до нормального состояния, да со вздохом прекратила это бесполезное занятие и тихонько скользнула в комнату вслед за братом.
О реакции маменьки они волновались напрасно. Лисавета Николаевна, вся умотанная подготовкой к предстоящей ночи, возилась у печи, вытаскивая пироги. Данька степенно прошел в угол, где между стеной и печкой были сделаны специальные полочки для обуви и промокшей насквозь одежды. Степанида же взвизгнула, и запрыгала на месте, увидев выпечку. Ее любимые пироги, с перетертой смородиной! Кадушечка с ней не просто так около стола притулилась!
– А ну-ка, цыц! – скомандовала Лисавета Николаевна, накрывая блюдо вышитым полотенцем, – руками никуда не лазить! Степанида, бегом чистить картошку! Я тебе когда еще сказала это сделать.
Девочка согласно кивнула головой и метнулась в подпол. Не дай бог маменька передумает и не оставит пирогов! И ведь действительно давно велела картохи начистить.
Маменька тем временем сурово глянула на Даньку и занялась новой партией пирогов. Мальчонка понятливо вздохнул и принялся переодеваться в домашнее, а опосля поплелся в красный угол, где сиротливо виднелась недоделанная корзинка. Привычно перекрестившись, сел Даня под иконами и вытащил из-под широкой скамьи, на которой ночью спали маменька с тятькой, пук ивовых прутьев. Родители спали не совсем на скамье – сдвигали две и из сундука доставалась перина с подушками, но сидеть тут все равно было приятно. Как взрослый прямо.
Через пару часов, приготовив ужин и праздничную выпечку, родители, собрав все нужное, ушли к дядьке Степану. Правда перед этим, уже накидывая праздничный платок с маками на плечи, Лисавета Николаевна тревожным голосом велела им вести себя хорошо, а Дане – присматривать за сестрой. Все ж таки старший, да и будущий мужчина к тому же. Батя, Петр Матвеич, согласно кивал головой, со значением посматривая на обоих чад – начудите, мол, достанется обоим.
Маменька завсегда именно так и наставляла, однако ж Даньке вновь почему-то жутковато стало. Степка же, глядя на маменьку честными глазами, пообещала вести себя хорошо. Гадание ведь, это же не баловство, правда? А Даня просто кивнул и быстро отвел глаза в сторону от стального взгляда матушки. Нехорошее предчувствие крепло в сердце. Но признаться в этом сестре и отступить? Да никогда! Надеялся он, что сеструха-непоседа умается да и уснет до полуночи, но надежды не сбылись.
Только хлопнула входная дверь, как Степанида скоренько метнулась на чердак и притащила сундучок с бережно хранимыми сокровищами. Среди них, простых и неказистых, выделялось старое зеркало. Личные зеркала мало у кого из девчонок были (вещь-то дорогущая!), а такого не встречалось ни у кого. Зеркальце это было старинное, в незапамятные времена сделанное, но ничуть не потускневшее, все такое же блестящее и ясное. Все детальки видны, ни единой тусклости! А уж обрамление какое! Оправа бронзовая, от времени позеленевшая, украшенная дивными, искусно сделанными цветами (все прожилочки рассмотреть можно!), пчелками, жучками, даже огромной бабочкой. Бабочка крылышки привольно раскинула, прям на зеркальце, оттого и незаметно было, что с недавних пор трещинка притаилась в уголке…
Откуда в их семье взялось такое великолепие, никто не знал, но Степашке оно досталось от бабушки. Умирая, та велела беречь зеркало как зеницу ока – счастье, мол, оно внучке принесет да богатство. Данька не верил в предсмертные слова бабушки, но втайне все ж завидовал сестре – у него самого никогда не было такой старинной и красивой вещи.
Установив посреди стола свое главное богатство, девочка приволокла церковные свечи, установив их двумя ровными рядами от зеркальца. Вслед добавила блюдце с водой – прямо перед зеркальцем поставила, и надолго задумалась.
Данька же тоскливо наблюдал за беготней сестры, возле окна на лавке сидя. Ежели та что задумала, то свернуть с намеченного пути не получится. Как грозу или наводнение. Сам себя в кабалу загнал, согласие дав. Мальчонка вздохнул и уставился на небо. Сквозь мутноватую слюду оконца полная луна казалась еще огромнее и более зловещей. Веяло чем-то потусторонним – святки, время нечисти. Даня поплотнее закутался в длинную черную душегрею, подбитую зайцем, и вновь уставился на улицу с надеждой – может чего интересного произойдет.
А Степка, видимо додумав, развила бурную деятельность. Подперев зеркальце поленцем так, чтобы оно пряменько стояло, подложила с одной стороны блюдца щепку. Судя по насупленной мордашке сестры, результат ее не удовлетворил – вода лишь чуть отражалась в зеркальной поверхности. Но трогать маменькино зеркальце, дабы поставить напротив своего, Степашка не посмела.
Данька царапал ногтем льдинки на подоконнике и ждал. Скорей бы уж все началось.
Сестра еще помоталась по избе, уронила ухват, каким-то образом умудрилась сбросить чугунок с печки, слава богу, пустой, попищать по этому поводу и выгнать кота в сени, объяснив что он может помешать гаданию. Нахмуренный Данька прибрал разгром: засунул чугунок обратно, спрятал ухват за печь, и усадил сеструху за стол, поставив перед ней блюдо с пирогами. Хоть на чуть-чуть угомонится. Подумав, растопил самовар и через двадцать минут они чинно восседали за незанятой приготовлениями частью стола и чаевничали.
Вскоре объевшаяся Степанида начала клевать носом, а Данька еле слышно выдохнул – кажется, получилось, не будет никакого гадания. Страх чуток отступил, но когда сеструха встрепенулась и рванула к окну – проверить как высоко стоит луна, накинулся в утроенном размере. Сглазил-таки свою удачу. Тускло-желтая, какая-то неопрятная луна оказалось на месте, и Степка побежала судорожно гасить свет да, запалив щепочку в печи, принялась зажигать свечи. Вспыхивающие радостные огоньки освещали ее абсолютно бледное лицо и чуть дрожащие губы.
Данька чувствовал себя не лучше, но крепился и не показывал ничего. Зажав в руках остывающую кружку с малиновым чаем, он во все глаза наблюдал за сестрой. Когда сеструха решительно уселась перед зеркалом, позвал ее тихонечко:
– Степашка…
Сестра взвизгнула и подпрыгнула, толкнув руками стол. Тяжелый, сделанный из крепкого дуба, как и вся остальная мебель в доме, он устоял на месте, только вот вся тщательно построенная композиция чуть закачалась. Степанида, затаив дыхание и сцепив пальцы, наблюдала за шатающимися свечами, отражающимися огненными всполохами в зеркальце и моля про себя: «Только не упади! Только не упади!». Да до того увлеклась этим, что и не заметила, как зеркальная поверхность становилась все темнее и темнее, словно царящая за окном ночь пробиралась тонкой струйкой в зеркальце.
– Что? – шепотом откликнулась девочка, неотрывно глядя на зеркальце и свечи.
– А мне-то что делать? – мальчонка продолжал судорожно сжимать кружку, чувствуя, как холодеют руки, несмотря на обжигающее тепло горячей жидкости. А сеструха вдруг носом хлюпнула да и позвала жалобно:
– Дань… Иди сюда.
Данька тут же кружку отставил да и перебрался поближе к Степаниде. Даж обнял ее рукой за плечи – старший брат ведь, защищать сестру родную должен. А Степка даж враз приободрилась, да и принялась нараспев проговаривать:
– Ряженый-суженый, приди ко мне ужинать…
Словечки капали, точно воск расплавленный от свечей плачущих, а чернота в зеркальце все темнее становилася, а отблески свечные все тускнели да тускнели.
Степашка-от не замечает, а Данька – Данька видит, до страха, горло стискивающего да в пальцы холодом пробирающимся. Сказать – не сказать, непонятно, но сеструху обнял покрепче. А та тем временем продолжала заговор нараспев сказывать:
– Я тебе на стол накрою…
Смотрел-смотрел мальчонка во все глаза на зеркальце, и вдруг точно толкнуло что, перевел взгляд на блюдце, а в нем – одна тьма. Ни одного проблеска, только серый клубящийся туман. Тут уж Даня не выдержал, выдохнул дрожащим голосом:
– Сте-епашка…
Да только вот горло словно осипло, и слова все наружу никак выходить не хотели – только еле слышным сипом. Сеструха же, ничего не замечая и не слыша, самозабвенно пялилась в зеркальце, выговаривая, чем дальше, тем громче:
– Уложу я спать с собой!
Задержала на миг дыхание, да как взвизгнет:
– Данька!
Из зеркала смотрело на них пристально лицо, словно из тумана белесого сотканное, а заместо глаз – черные провалы в никуда. В сенях потерянной душой, предвещающей что-то нехорошее, взвыл кот.
ГЛАВА 2
Застыл Данька статуей снежной, не в силах ни пальцем двинуть, ни голову повернуть. Взгляд с той стороны притягивал и не собирался отпускать, точно колдовством приманив. А чуток погодя из трещинки щупальце белесое полезло, да и потянулось к Степаниде. Медленно, неторопливо и до того страшно, что Степка пискнула – слабенько, да только Данька тотчас очнулся – дуреха, бежать же надо! Толкнул он изо всей силы ничего не соображающую сестру, да так, что она кубарем со скамьи скатилася, да и затихла на полу. А щупальце же, в нее целившееся, в мальчонку-то и вонзилося! Прямо в горло, дыхания лишив и возможности двинуться. Выгнанный Степанидой из комнаты Бандит продолжал выть и изо всех сил биться в дверь в тщетной надежде спасти хозяина.
Уж с пару лет прошло, как притащил жалостливый Данька домой израненного кутенка. Да не просто котенка от какой дворовой кошки, а камышового кота. Ох и ругался Петр Матвеич на сына, да Лисавета Николаевна уговорила мужа оставить зверя, и не прогадала. Вылечил, выходил Даня котенка, и с тех самых пор в доме и амбаре не было ни одной мыши или крысы и даже дикие звери – лисицы, куницы – обходили подворье стороной. А кот, за характер свой боевой да дерзкий Бандитом прозванный, вырос в крупного, матерого хищника, гонявшего деревенских собак, и почитал целью своей жизни охранять подобравшего его мальчонку.
Бандит сызмальства умел открывать двери в сени, а потому Степашка засов задвинула. Тут уж не токо кот, грабители не заберутся. Вот и выл Бандит, да на дверь яростно кидался с воем да рычанием, не в силах ничегошеньки более сделать.
А из зеркальца все быстрее и быстрее туман, как снятое синеватое молоко, струился, постепенно в мужскую фигуру собираясь. Данька даж глаза закрыть не мог, чтобы не видеть всего этого ужаса, горло сжимающего костлявыми пальцами.
– Ну здравствуй, ряженый-суженый, – хмыкнул высокий черноволосый мужчина, усаживаясь рядом с мальчонкой. Щупальце вырвалось из горла Дани, да и втянулось в пришельца, сделав его полностью цельным.
И Данька тогда заорал. Он никогда в жизни так не кричал – надрывно, срывая горло, сжавшись в комок, всем сердцем желая исчезнуть, сгинуть! Лишь бы рядом не было этого человека в богатой барской одежде, с горящими черными глазами и алыми губами, так выделяющимися на тонком господском лице. С улыбкой, от которой ужас становился еще более невыносимым.
– Тссс… – прошипел вдруг незнакомец и приложил палец к губам Даньки. Тот, к удивлению своему, мгновенно замолк и, все звуки проглотив, продолжил сидеть диким испуганным зверенышем. – Кажется, меня кто-то обещал ужином накормить. Я жду, – мужчина еще раз улыбнулся мальчонке.
Данька как подорванный рванулся к самовару, точно уверенный, что сестра умудрилася черта иль кого другого из нечистиков вызвать. Покидал щепочки, раздул уголья, стащил с полки еще одну чашку, вытащил из печи еще теплый чугунок с картошкой… Бегал мальчонка, дергался, точно кукла деревянная, и старался не думать, как на горле и губах чувствуется постоянно прикосновение черта. Глотая сами собой текущие слезы, постарался Даня незаметно перекрестить пришельца, да только не помогло. Черноволосый только лишь иронично усмехнуться.
Налив в чашку чая, мальчик растерянно застыл, вытирая рукавом глаза и нос. Пришелец хохотнул и встал, держа на руках безвольно висящую Степаниду.
– Нет! – только и сумел крикнуть Данька тоненьким голоском и рвануться к мужчине, как тот вновь нахмурился, и мальчонка разом лишился голоса и возможности двигаться. Застыв на месте, Даня с разъятым тревогой за сестру сердцем наблюдал, как черт поворачивается и идет к красному углу. К красному углу? К иконам? Удивление и непонимание постепенно вытесняло у мальчонки страх. Пришелец тем временем уложил Степаниду на лавку, заботливо поправил задравшийся сарафан и направился обратно, весело улыбаясь.
Данька вновь запаниковал, мужчина же просто подсел поближе к самовару и поманил мальчонку и хмыкнул:
– Наливай уж и себе чаю, суженый-ряженый.
В тот же миг почуял Даня, как отпустило его колдовство злое, и еще раз всхлипнул. Глянув на сестру – живая вроде, вона, грудь вздымается, подошел к черту, отвернул аккуратно краник-»петушок» у самовара, чашку свою наполняя, да и присел на скамью.
– Давай знакомиться, – продолжая посмеиваться, предложил черт. – Тебя как зовут?
– Данька, – чуть слышно прошептал мальчонка. Мыслей в голове не родилося, окромя одной: «Что же такое творится, божечки…».
– Отлично, – зажмурился пришелец зеркальный, что твой кот, и отхлебнул чаю ароматного. – Меня зовут Азель. Давай, Даня, я тебе объясню, что происходит.
Замер мальчонка в нерешительности и глянул на черта. Тот почти растворялся во тьме комнаты – вся одежда была черная, только яркими пятнами выделялись воротник да обшлага, обшитые песцовыми шкурками. Данька невольно подумал, что выглядит это очень богато. А вон те блестки – неужели камушки драгоценные? Они с мальчишками несколько раз находили в отвалах блестяшки, те оказывались не такими уж и дорогими, но все-таки прибыток семье был от них. А у этого дядьки камушки поболе да подороже будут. Явно подороже. Только не по-русски пришелец выглядит как-то – волос черный, кожа смуглая, да и нос такой, с горбинкой, но тонкий. А вот губы нормальные, хоть и яркие. Да и весь незнакомец казался тонким чересчур. Вот явно барин, только заграничный, если бы не из зеркала появился. А так – точно черт. Зато, подумалоь внезапно Даньке, теперь понятно, как черти выглядят.
Между тем продолжил незнакомец речь свою неторопливую:
– Так вот, Даня, я теперь твой суженый, – и посмотрел так серьезно, что у мальчика перехватило дыхание. Да как же такое быть-то может? Не девочка ж! – Вот не помешал бы ты, была бы твоя сестра моей женой, купалась бы в довольстве, жемчугах и каменьях, а теперь тебе придется.
– Что придется? – чуть слышно уточнил Даниил.
– Быть моей женой, – спокойно пояснил пришелец. – Ты пока еще маленький, как подрастешь, я за тобой приду, помни об этом. Да, чуть не забыл, – вдруг спохватился мужчина, глядя на вконец очумевшего и уже ничего не понимающего Даньку. – Захочешь кому-нибудь сказать обо мне, худое ли доброе – уста твои замкнутся. – Холод опустился на губы мальчика, напоминая о прикосновении черта. – Захочешь с кем-нибудь поцеловаться не по-братски – дыхания лишишься.
Горло мальчонки точно вновь щупальцем проткнуло туманным, весь воздух перекрывая, до ужаса первобытного. Однако ж не успел Данька ничего сделать, как все вернулося, как было, только вот мир стал ярче, чище и выпуклее. Словно и не темь вокруг, а горят свечи темные, освещая все, а ведь света-то нигде не видно!
– Захочешь разделить ложе с кем-нибудь без поцелуя – осерчаю. Ты понял?
Закивал судорожно мальчонка, взрослый ужо настолько, чтобы понять и последнюю фразу черта. Все ж таки не господский сын, сызмальства все видел и знал, зачем взрослые спят вместе.
– Вот и отлично, – заулыбался черт, отпивая чай.
А одуряющий аромат малины все разливался и разливался по комнате из чашки, заставляя кружиться голову. Словно и не дома в святочную ночь хладную сидишь, а лежишь аккурат посреди теплой летней полянки, а вокруг мураши бегают, бабочки летают, пчелы да шмели жужжат. Парит, как перед грозой, и от того все запахи чувствуются так сильно-сильно. Данька утонул бы в этой летней неге, если бы не Бандит. Кот все пытался пробиться к хозяину, бедой поглощенного почти полностью, и выл не хуже вытьянки, потерянной души.
– Так, что же тебе оставить на память? – пришелец как ни в чем не бывало продолжал чаевничать, разглядывая соседа по лавочке.
А Даня сидел ни жив, ни мертв, не смея шевелиться, да все никак не мог поверить, что вот это все происходит с ним, с Данькой. Что черт говорил про него как про жену. Чертям ведь не нужны жены, только души человеческие, богом охраняемые. А этот не боится боженьки – вон к самым иконам подошел. Да и не может быть он, Данька, женой. Он же мужчина, муж…
– Придумал, – вдруг вышел из легкой задумчивости черновласый и прикоснулся рукой к горлу мальчика. Вдрогнул Даня и собрался было рвануться в сторону, чуть не бросив чашку с чаем, но застыл беспомощной куклой. Пальцы в этот раз не холод несли, а грели мягкостью и ласковостью, ну точно одуванчики. Но не бывает от этих солнышек маленьких жути такой, все тело охватывающей. Да и в то же время интересно. Вроде как все по-настоящему, а вот уже не верится, что будет что-то плохое. Так во сне бывает. Даже Бандит за дверью примолк. Незнакомец же принялся нараспев говорить:
– Призываю тебя, Алконост-птица, что близ рая пребывает, да в Ефрат-реке купается. Дай сему отроку частичку гласа своего волшебного. Да такого, что тот, кто вблизи пребывает, тот все на свете забывает, и самое себя не ощущает. Да такого, что ум у того отходит и душа из тела выходит. Только дай ему, Алконост-птица, лишь ту частицу, что сможет он вынести, да сердце из себя не выгрызти от печали великой да радости, себя слушая, да других одаривая. Прими сей дар драгоценный, отрок, от благословенной Алконост-птицы, да храни его бережно и используй рачительно.
Пока говорил черт, пальцы его все нагревались и нагревались, под конец уж огнем жгли, алым да желтым перед глазами Даньки полыхая. И когда терпеть стало уж совсем не в мочь, из переплетений огненных струй появилась дева-птица райской красоты. Мальчонка даж про боль забыл, утонув в ее глазах огромных. Полудева же покачала печально головой и легко поцеловала его в губы. Горячесть прокатилась по горлу, да такая сильная, что Данька все ж таки закричал. И от боли его великой разом схлынул огонь, унося с собой волшебную птицу, провожающую взглядом печальным мальчика.
Комната плыла и качалась перед данькиными глазами, а пришелец в туман обратился да и принялся обратно в зеркало втягиваться. Но только когда осталось лишь призрачное бледное лицо, повернулось оно к Даньке и произнесло:
– Даю тебе столько же сроку, сколько ты живешь на земле, да без года. И как пройдет этот срок, я за тобой приду.
И сказав это, сгинул пришелец полностью, растворившись за гранью зеркальною. Тут же вспыхнули опять свечи ярко да радостно, а в сенях взвыл Бандит, призывая хозяина впустить его в горницу.
Токо же не слышал Данька этого – без сознания лежал на лавке, где недавно пил чай с чертом черноволосым…
ГЛАВА 3
– Дааааня… Дааааань… – плакала над братом Степанида, осторожно трогая его маленькой ладонью за грудь. Шевелить Даньку она боялась, а потому все плакала и плакала, гладила и звала. – Дааааня…
Выпущенный из сеней Бандит терся лобастой башкой о свисающую к полу руку хозяина и громко, призывно урчал, выгоняя отчаяние из комнаты.
– Дааааня… – не знала Степка, сколько времени она так простояла рядышком с братом, но небо уже светлело. Вот-вот взойдет тусклое зимнее солнышко, да родители вернутся. Проглотила девочка слезы и только собралась было вновь начать звать, как брат открыл глаза и обвел горницу взглядом мутным, плохо соображающим.
Обрадовалась Степашка, выдохнула радостно да и тихонько позвала, гладя по волосам:
– Даня…
Глянул на сестру мальчонка. А глаза такие больные-больные, да и отражалось в них что-то такое страшное и непонятное, что Степаниде аж страшно стало.
– Даня… Тебе попить дать?
– Дай, – слабо прошелестело в ответ. Бросилась девочка в сени к кадушке и зачерпнула цапнутой по пути кружкой почти ледяной воды. Когда она вернулась, брат уже сидел, привалившись к столу, и держался одной рукой за Бандита. Кот вылизывал ему лицо и всячески старался подбодрить.
– Вот, – протянула Степка кружку, с беспокойством теребя платок и наблюдая, как брат судорожно, мелкими глотками, пьет. – Даня… Что с тобой было-то?
Замерла девочка, ответ ожидаючи, и сжала пальцы в кулачки.
Данька отставил пустую кружку на лавочку и только открыл было рот, чтобы рассказать о пришельце из зеркала, как на губы будто печать тяжелая опустилась, а в голове зазвучал спокойный, размеренный голос: «Захочешь кому-нибудь сказать обо мне, худое ли доброе – уста твои замкнутся». Обмер мальчонка, окончательно осознав, что все произошедшее не являлося сном али мороком, насланным бесами, любящими играть в святки и шутить над людьми. А рот будто сам собой выводил историю:
– Ну когда на нас пялиться стал кто-то из зеркала твоего и чего-то хотеть нехорошее сделать, я тебя толкнул, чтобы он тебя не заколдовал.
Степанида невольно потрогала шишку на лбу и скривилась – больно!
– А сам давай быстро зеркальце на стол опускать. А оно не опускается! Как есть не опускается! Словно его кто держит, словно кто подпирает. Я его толкаю, а оно не хочет, толкаю, а оно не хочет. Долго я так пытался, а потом вдруг догадался и давай на свечи дуть. Как только последнюю задул, зеркало как отпустило. Я его быстренько на стол положил – чтобы больше никто оттуда не смотрел. Страшно было – аж жуть! Ну я попродыхался чуток и за тобой под стол полез. Даже и не помню, как я тебя до лавки дотащил. Степка, ты такая тяжелая стала! Может пирожков поменьше лопать будешь?
Открыла было девочка рот для гневного возгласа, да не дал ей брат и слова вставить, рассказ свой продолжил.
– Дотащил я тебя до лавки. Чувствую – что-то совсем мне тяжко, худо. Все перед глазами плывет, качается. Все-таки с нечистым боролся, – в голосе даже небольшая гордость прорезалась. – Ну и тоже лег. Совсем отрубился, ничего не помню. Только очнулся вот. – Данька тяжело вздохнул. – Степаш, тока ты пообещай никому ничего не говорить – если родители прознают, нравоучений не оберемся, да и всыпят как следует. Обещаешь?
Данька говорил и говорил, а сам ужасался – не он это все проговариал, а будто кто неведомый так складно сестру убалтывал, заставляя Даньку произносить свою придумку. А Степка знала, что не способен брат на придумки хитрые, не давались брату россказни, всегда ей приходилось перед родителями отдуваться. Значит, поверит сестра, как пить дать поверит в историю эту лживую!
Даня от волнения даже Бандита за загривок схватил, пытаясь что-то сделать, да так, что кот недовольно мявкнул, почти рявкнул, но лапкой уму-разуму поучить или сбежать не попытался. Умный был камышовник этот. Сеструха же жест за волнение приняла, но не поняла от чего – подумала, что действительно брат ее боролся с нечистым, да теперь родителей боится. Пообещала ему все, конечно. Даньку после этого как отпустило. Даже не как – по-настоящему отпустило, и голос свой вернулся, и силы.
Глянул мальчонка на стол, чтобы проверить вранье свое, а там все, как он и сказывал – и зеркальце лежит перевернутое и свечки валяются, будто второпях затушенные. Так горько стало Даньке – все подготовил черт. Знал, что не сможет призвавший его придумать что-то складное, сам все и придумал, и сделал.
А солнышко уж поднялось, а в избе-то не убрано! Забегали ребята, стараясь скрыть следы ночного гадания: Степанида свой сундучок упаковала и на чердак полезла – прятать, а Данька начал свечи собирать, да со стола скоблить воск накапавший, заодно пытаясь придумать объяснение маменьке, зачем же они свечи церковные, праздничные брали. Так ничего и не сообразил, засунул все свечечки обратно, к небольшому запасу, всегда хранившемуся за иконами. Авось не заметит.
Удалось всё, даже на печке вздремнуть сумели до прихода родителей. Те вернулися веселые, румяные, от бати даже первачом попахивало, что было ему не свойственно. Разбуженные ребята тут же на двор умчались, подальше от возможных вопросов. Степанида побежала к своей Дуське – узнавать, что у девчонок ночью с гаданием было, а Данька пошел на снежную крепость, занять с утра места получше для битвы.
Крепость строили всем опществом за околицей на холме, и в этом году она получилась дюже знатная – большая, даж с воротами деревянными. По традиции защищать ее будут мальчики, в штурмовать – те, кто постарше, кто уже усы бреет, даже женатики молодые. Ну и смотреть соберется все село, конечно.
Давно заприметил Данька одно место хорошее, с которого легко будет забрасывать нападающих снежками, да и договорился со своими, что будут там стоять во время боя. Все ребята согласились, да вот невезение – пришлось сразу с утра бежать к крепости, место занимать. Как остальные единогласно порешили, сам придумал – сам и охраняй. Напрыгался Даня до одури, пока своих ждал – так и не замерзнешь, и время быстрее летит. Даже снежков поналепил из нападавшего за ночь снега. Когда ребята подошли, дело пошло веселее: один как сторож маячит, остальные бегают, оружие готовят. Горка снарядов получилась – ну просто загляденье! Однако ж с прошлых годов еще известно: сколько ни готовь, не хватит. Как начнется потеха, не до высматриваний будет, снежки так и будут летать постоянно да шустро. Так что сбегали все попеременно домой поесть да согреться, да к работе приступили с удвоенной силою.
Когда наступил черед Даньки сторожить, он вдруг ни с того, ни с сего песню затянул. Да так лихо, что другие подхватили, и не только их кумпания, но и другие мальчишки, снежки катающие. Даж девчонки, что братьям помогали да друзьям, и те запели! В крепость девочек, конечно, не пускали – не защитники они, но – помощники. Но им и внизу постоять, посмотреть ой как интересно! А тут ужо и взрослые собираться начали да с интересом на ребятню поглядывать и песни слушать.
А за песней время вообще незаметно пролетело, да и не так его много оставалося. Солнышко рано заходит, а бой нужно провести до темноты – по тьме лучше дома сидеть, мелких бесов, веселящихся на улице, не искушать.
Успели. Эх, не отстояли опять мальчики крепость! Да и как ее отстоять-то, если захватить пытались те, кто еще буквально в прошлом году защищал ледяную красавицу да знал все хитрости? Однако ж Данька считал, что если бы не веревки, которые нападающие на стены забросили да закрепили, не видать им в этом году победы!
Раздумывал о битве снежной Данька уже дома, с особым удовольствием жуя пирожки с чаем – после такого-то дня не грех и полакомиться. Рядом притаилась Степанида, сверкая глазенками из-за своей кружки. Почему притаилась? Да потому что набралось у них народищу, да все взрослые. Ребят за стол-то пустили только потому, что Данькина команда лучше всех защищалась. В поощрение, так сказать. Ну заодно и сестру пустили – чтоб не обижалась да и не скучала в одиночестве. Вот и сидели дети степенно, не баловали, не шалили, молчали, слушая недетские разговоры. А то как выгонят?! А за столом среди взрослых, страсть как интересно!
А разговоры эти взрослые были жуть какие захватывающие. Поначалу-то ничего особенного – про запасы, да про зверя лесного, что повадился в село ходить. Ну и ходит себе – так каждый год случается, что особенного? Ан нет. Ходит зверь этот, судя по следам – рысь, а никакую скотину не трогает. Зачем, спрашивается, ходит? Неведомо. Тут кто-то вдруг вспомнил сказание про Арысь-поле. Его тут же подняли на смех, но все с удовольствием в очередной раз послушали про нее сказ, степенно проговариваемый теткой Настасьей. Она была мастерицей по части сказок – знала их множество, да и рассказывала умело, так что все заслушивались, даже и на второй, и на третий и на десятый раз.
К моменту этому отправили уже Даньку со Степашкой на печь. Намаявшаяся за день девочка почти спала, а мальчонка, свесившись с печки, восторженно внимал тетке Настасье {(*)}.
{У старика была дочь-красавица. Жил он с нею тихо и мирно, пока не женился на одной бабе. А та баба была злая ведьма. Невзлюбила она падчерицу, пристала к старику: «Прогони ее из дому, чтобы я ее и в глаза не видела!»
Старик взял да и выдал свою дочку замуж за хорошего человека. Живет она с мужем да радуется и родила ему мальчика.
А ведьма еще пуще злится, зависть ей покоя не дает. Улучила она время, обратила свою падчерицу зверем Арысь-поле и выгнала ее в дремучий лес. В падчерицино платье нарядила свою родную дочь и подставила ее вместо настоящей жены. Всем глаза отвела – ведьма же во что хошь, в то и заставит людей поверить! – ни муж, ни люди, никто обмана не распознал.
Ведьмина дочка к ребенку и близко не подходила, не кормила его. Тут старая мамка одна и смекнула, что беда случилась. А сказать боится.
С того самого дня, как только ребенок проголодается, мамка понесет его к лесу и запоет:
Арысь-поле! Дитя кричит, Дитя кричит, есть-пить просит.}
И тут Данька не выдержал и тихонечко, чтобы никто не услышал, подпел: «Арысь-поле, дитя кричит, пить-есть хочет!» – так было здорово! Однако же сказительница услышала и быстро, но внимательно глянула на мальчонку. Тот почувствовал себя неуютно от пронзительности голубых глаз не такой уж и старой сказочницы – всего-то двадцать с небольшим годков недавно исполнилось, да и спрятался подальше на печку. Тем временем сказ продолжился:
{Арысь-поле прибежит, сбросит свою шкурку под колоду, возьмет мальчика, накормит. После наденет опять шкурку и убежит в лес.
«Куда это мамка с ребенком ходит?» – думает муж. Стал за нею присматривать и увидел, как Арысь-поле прибежала, сбросила с себя шкурку и стала кормить малютку. Он подкрался из-за кустов, схватил шкурку и спалил ее.
– Ах, что-то дымом пахнет. Никак моя шкурка горит? – говорит Арысь-поле.
– Нет, это дровосеки лес подожгли, – отвечает мамка. Шкурка и сгорела. Арысь-поле приняла прежний вид и обо всем рассказала своему мужу.
Тотчас собрались люди, схватили ведьму и сожгли ее вместе с дочерью.}
А Данька так и уснул, не дослушав сказание, и уж тем более не видел, как перед уходом о чем-то шепчется тетка Настасья с Лизаветой Ивановной.
{(*) Текст русской народной сказки приведен в изложении А. Ремизова «Заколдованная мать».}
ГЛАВА 4
А наутро пришел отец Онуфрий...
693 просмотров | 5 комментариев
Категории: Фэнтези, Приключения, Роман, Эксклюзив, Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д., Герой – ребенок, Джен, Славянский фольклор, Lika Ona, #всказке
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 18,91 алк |
50,00 руб
Эксклюзивные авторы (211)
- появились новые книги
Авторы (868)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Читательский отзыв на книгу
30.03.2019, 21:42
Описанный мир - живой, сложный и гармоничный, несмотря на то, что в нем немало как волшебных, так и совершенно реалистичных опасностей и испытаний.
Огромное спасибо автору за созданный мир, из которого не хочется уходить, за этих героев и за их истории. В итоге найдется, чему порадоваться и любителю мифологии и мистико-философских построений и любителю динамичного сюжета и счастливых концовок и любителю любовных линиий.
30.03.2019, 16:47
OscoLok:
Доброго времени суток!!!
Начинала читать ещё 7.5 лет назад, история настолько атмосферного сказочная, вот просто веет присмотреться вокруг, так хочется увидеть необычное рядом. За время ожидания продолжения вспоминала в основном на праздники, находила и перечитывала и каждый раз что-то новое отыскивала. Сказка, мифы, столько фольклора, просто невероятно описанные быт, празднования и чувства, очень захватывающе.
Спасибо большое за Ваш труд.
Oversoul12:
Спасибо огромное за Ваш труд и этот чарующий мир, который Вы создали!
Поздравляю с завершением!
Вообще эта волшебная история очень много для меня значит. Пожалуй, именно она дала мне смелость и вдохновение начать писать самому. Это действительно магия
27.03.2019, 21:07
Несколько отзывов читателей, читавших в процессе написания:
tamyla:
Спасибо огромное! Всегда очень ждала продолжения. Хоть и жалко,что все уже закончилось, но сказка получилась отличная.
Эфа де Фокс:
Столько всего хотелось бы сказать, да вот слов-то и не находится.
Еще два часа назад я увидела обновления и статус "завершено" и места себе не находила. Все боялась начинать читать, а вдруг что.
Но прочитала, закончила. Наверное, поначалу во мне говорили эти семь лет ожидания, когда каждая глава как праздник, и казалось, что вся эта история будет длиться вечность. Но вот она законченная, и ждать уже не надо
Когда пройдет первоначальный кураж и хмель, наверное со спокойной душой надо будет перечитать снова, полностью. Чтобы прочувствовать все от начала и до конца.
Спасибо вам большое за эту историю. За Даньку, который в своей чистоте и доброте стал замечательным примером для подражания, за Азеля, который воплотил в себе все кинки (совершенно случайно же
, за Настасью, за Степку, за всех героев в этой прекрасной истории, добрых ли, злых ли. Все они рассказали нам то, что должны были. Это были очень хорошие семь с половиной лет)
Мариса Кирен:
Спасибо, что радовали нас этой прекрасной историей так долго
. Она добрая, милая сердцу сказка. Такое можно и мелюзге своей без смущения почитать.И прав предыдущий ответчик - и Азелем, и Данькой все кинки погладили
. Потому что вот совершенно замечательные они!Regi:
Это так чудесно
спасибо
25.03.2019, 20:02
Подборки книг
#всказке #ДраконВедьма #КурортныйРоман #ЛитСериал #Отбор #ПродаМастер #СнежнаяСказка #ШармПервойЛюбви Hurt/comfort POV Авторские расы Азиатская мифология Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Ангелы Ассасины Асуры Боги и демиурги Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Воры и воровки Герой – ребенок Герой-телохранитель Гномы и дварфы Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детектив Джен Домашние животные Драконы Драма Жестокие герои Истории про невест Квест Киберфантастика Кинк Космическая фантастика Космические войны Литдорама Любовная космическая фантастика Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Метаморфы Мистика и ужасы Морские приключения Морское фэнтези Некроманты и некромантия Неравные отношения и неравный брак Оборотни Омегаверс Орки Отношения при разнице в возрасте Пародия Пирамида любви Повседневность Попаданки и попаданцы Преподаватель и ученица Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Путешествия во сне Рабство Редкие расы Свадьбы и браки Светлые эльфы Скандинавский фольклор Славянский фольклор СЛЕШ Смена пола Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стёб Стимпанк Темные эльфы, дроу Фамильяры Фанфик Феи и дриады Фейри Феникс Флафф Фэмслеш Фэнтези Европы Чужое тело Эротическая космическая фантастика Эротическая фантастика Эротическое фэнтези
Дочитала до конца ) Вкусно! Роскошная история! смесь "Лета Господня" и ГарриП душевно! и языческое православие родное такое ) стиль выдержан шикарно! часто были ощущения как будто настоящую старинную классику читаешь - все эти подробности старого сельского быта подкупают ) и что деревенский мальчишка, а не барчук какой-нибудь, не королевич - редкостная редкость XD В общем я б про взрослого еще почитала бы но этот текст уже сам по себе подвиг автора )