Подписка! Сон и явь. Перепутье. Брук Лин

ПРОЛОГ

Вы никогда не знаете, когда случится ваш последний вдох. Просто в один миг вы перестаёте дышать, а вместе с вами перестаёт дышать душа человека, который вас любит.
Один миг. Одна чья-то ошибка. Четыре смерти. И одно сердце, тихо умирающее от тоски по четырём любимым людям. 
Я открываю глаза. Вокруг гробовая тишина и только слышен звук аппарата, который мониторит моё сердцебиение. К руке прикреплена капельница. Хочу приподняться, чтобы осмотреться, но от резкого треска в голове, ложусь обратно. Только сейчас замечаю перебинтованную ногу, но боли в ней не чувствую. Увидев кнопку вызова медсестры, нажимаю на неё. И пока нахожусь в ожидании, начинаю вспоминать, что произошло. 
Помню, как мы возвращались с моего дня рождения домой. Мой жених Лукас был за рулём, он обсуждал детали нашей предстоящей свадьбы с моим отцом, сидящим рядом на пассажирском сидении. Я смотрела на них двоих с восхищением и любовью, ловила каждое их слово. Улыбалась и чувствовала себя самой счастливой. Мама с сестрой сидели рядом. Мама, держа меня за руку, склонила голову мне на плечо и мирно спала, а сестра что-то рассказывала. Она всегда что-то говорила, эмоционально и весело. Это было прекрасное мгновение.
Жмурюсь от боли в голове, сползаю обратно вниз и прячусь под одеяло. Последующие воспоминания холодом проходятся по мне. 
На мой телефон раздался звонок. Он лежал рядом с Лукасом, и я попросила передать мне его. Лукас снял его с зарядного устройства, хотел было протянуть мне, но выронил себе под ноги. Потянулся за ним. Кажется, прошла лишь секунда, пока Лукас доставал смартфон из под своих ног, но вот уже глаза слепил яркий свет фар, а из наших уст вырывался крик. Лукас среагировал моментально, попытался вырулить в сторону, но было поздно. На большой скорости наш автомобиль столкнулся с грузовиком и вылетел в кювет. 
Темнота. Звон сирен. Я открыла глаза и увидела бездыханные, окровавленные тела матери, отца, сестры и жениха. 
– Нет, - на глазах нарастают слёзы. - Нет-нет-нет. 
В палату входит молодая медсестра. 
– Где они? Где моя семья? С ними все хорошо? 
– Успокойтесь, пожалуйста, ваш врач сейчас подойдёт. 
– Плевать мне на врача! - пытаюсь встать. Предчувствие приближающейся катастрофы не покидает меня. - Где мои родители? Где Лиана? Где Лукас? 
– Прошу вас, лягте обратно, - подхватывает меня, когда я, попытавшись встать, падаю на пол, забыв о сломанной ноге. - Вы слишком слабы. 
– Просто скажите, что с ними всё хорошо, и я успокоюсь. 
В палату входит врач. Высокий, строгий, мужчина средних лет. Он просит медсестру уложить меня обратно. Подходит ко мне, осматривает, проверяет все показатели, и только потом обращает внимание на поток моих бесконтрольных вопросов, которые продолжают сыпаться на него на протяжении всего времени. 
– Они живы? Живы? 
– Мне очень жаль, - его лицо смягчается, а в глазах читается такое сочувствие, что у меня живот сводит от ужаса.
– Что вам жаль? Они в коме? Без сознания? Но все же будет хорошо, да?
– Спасти удалось только вас.
– А мои родители? Сестра? Лукас? Их спасают сейчас? - я не хочу слышать, что он говорит. Надеюсь, что он исправит свои слова, скажет, что все в порядке. 
– Двое мужчин скончались на месте, женщины по дороге в больницу. Вы единственная, кого удалось спасти после десятичасовой операции. 
– Вы сейчас хотите сказать, что все умерли, а вы десять часов спасали мне жизнь? Вы это хотите сказать? 
– Именно, - он говорил тихо, но голос его громом прошёлся по мне. 
– Нет, это какая-то ошибка. Они все живы, - перевожу взгляд на медсестру и смотрю на неё с мольбой. - Они ведь живы? 
Меня начинает трясти, из глаз льются слёзы. Я задыхаюсь и нахожусь в полуобморочном состоянии. Встряхиваю головой, в надежде, что все слетит к чертям: врач и медсестра, больничные стены и авария, и мы продолжим дорогу домой всей семьей. 
Но этого не случается. 
– Скажите, что это шутка, умоляю вас, - вновь смотрю на мужчину с надеждой. - Умоляю вас! В этой машине была вся моя семья. У меня нет никого, кроме них. 
– Мне очень жаль. 
– Жаль? Вам жаль? - у меня начинается истерика. Слёзы льются градом из глаз и голос срывается на крик. - Зачем вы спасали мне жизнь, когда знали, что все, кого я люблю, умерли? Как вам такое в голову могло прийти? Как? Вы садисты?
Он велит медсестре что-то вколоть мне, и пока она отходит в поисках медикаментов, я бьюсь в агонии. Моё сердце будто сжигают заживо. Я горю, мне плохо. Я хочу умереть. Убить себя. Сдираю с себя капельницы, пытаюсь сорвать повязку с головы. Меня пронизывает адская боль от ран. Но это ничто, по сравнению с тем, какая боль разламывает мою душу изнутри.
Я кричу на них, умоляю меня убить. Сделать хоть что-нибудь, чтобы я перестала чувствовать тот ужас, что нарастал в груди.
Мне делают укол, мужчина держит меня из последних сил, чтобы я себя не покалечила. Ему на помощь приходят ещё два медработника. И они продолжают держать меня до тех пор, пока я не отключаюсь, уйдя вновь в темноту.

ГЛАВА 1

Мою жизнь поставили на паузу. Два года я существую, словно овощ. Работаю, чтобы прокормить себя, и много сплю, чтобы не оставаться наедине со своей душевной болью. Какой дурак сказал, что время лечит? Я продолжаю умирать изо дня в день и не вижу этому конца и края. Никакие походы к специалистам не помогли мне выбраться из личного ада. Я продолжала и продолжаю гореть. 
Если в первые месяцы после смерти родных, я пыталась избавить себя от мучений, делала все, чтобы покончить с болью и наложить на себя руки, то сейчас я свыклась со своими страданиями, приняла их в надежде, что жить мне придётся недолго. Меня клали в лечебницу, когда я пыталась покончить с собой. Но результат был одинаковым - как только я выходила, через время снова попадала в больницу. Целый год я проходила реабилитацию. Со мной разговаривали десятки специалистов. Я понимала, что они хотят донести до меня, слышала их, но ничего не могла с собой поделать. Всегда презирала таких людей, как я. Не понимала, как можно так легко распрощаться со своей жизнью, не ценить её. Поэтому, когда они говорили со мной, я осознавала, что они хотят от меня, что хотят донести до моего сознания. Но как только оставалась один на один с собой и вспоминала, что осталась во всем мире совсем одна: ни родителей, ни сестры, ни жениха, с которым мы должны были так скоро пожениться, я срывалась. И лишь однажды, когда мне приснилась мама, я успокоилась. Она горько плакала, обнимала меня, умоляла остановиться, говорила, что ей больно. Я понимала, что это всего лишь сон, но он подействовал на меня лучше любых психологов и препаратов. Теперь, каждый раз, когда я задумывалась о том, чтобы что-то с собой сделать, я вспоминала слёзы мамы, и все мысли как рукой снимало. 
Весь этот год за мной ухаживала подруга мамы. Они вместе выросли в детском доме, и эта женщина прекрасно понимала, что такое - остаться одной. Она приняла меня в свою семью, и не смотря на весь ужас, который ей приходилось со мной переживать, продолжала за мной ухаживать. Если бы не она, возможно я бы умерла от обезвоживания и голода. Я не ухаживала за собой, сутками на пролёт смотрела в одну точку и выла от боли, которая выворачивала меня изнутри.
Когда, спустя год, я начала приходить в себя, когда вдруг у меня появились вновь потребности в еде, питье и прогулках на свежем воздухе, Илена - подруга мамы, предложила мне заняться фотографией. Она была фотографом и зарабатывала на этом хорошие деньги. 
После смерти родителей, у меня ничего не осталось. Мы жили небогато. Снимали небольшой дом на побережье, папа с мамой работали, обеспечивали нас и оплачивали обучение в университета. Я была на втором курсе юридического, когда произошла авария, и после случившегося больше не появлялась в стенах учебного заведения. Да и появляться там больше не планировала. Во-первых, у меня не было финансовой возможности обеспечить себе обучении, во-вторых, юрист - это была не сбывшаяся мечта моей мамы. Поэтому, когда Илена предложила мне такой способ заработка, я обрадовалась. Мне нужна была лишь практика. Люди не требовали от тебя образования, чтобы нанять тебя для фотосессии, и это было большим плюсом. Женщина отдала мне свой старый фотоаппарат и начала брать меня с собой на съёмки. Я работала бесплатно, обучалась у неё навыкам владения фотоаппаратом, а по вечерам училась обрабатывать фотографии. И в этой суете дней, я не заметила, как пролетели ещё полгода моей жизни. 
За это время у меня появились свои клиенты, они рассказывали про меня своим друзьям, те - своим. Когда сарафанное радио стабильно заработало, и я начала зарабатывать какие никакие деньги, я поблагодарила женщину и ее семью за колоссальную помощь, которую они мне оказали, а после съехала от них. Сняла на окраине комнату у старушки за небольшие деньги. Женщина оказалась душевным человеком. Я любила сидеть с ней по вечерам на балконе, смотреть вдаль, где за крышами домов скрывалось море, и говорить обо всем на свете. Она тоже потеряла сначала мужа, потом дочь и осталась совсем одна. Две разбитые души нашли друг друга. Только наше отличие было в том, что она продолжала улыбаться, и находить в жизни вещи, которым могла радоваться. И я старалась у неё этому научиться. Но не получалось. 
Прошло полгода, как я у неё жила. Я работала, оплачивала комнату, покупала продукты и копила деньги на новый хороший фотоаппарат. Купила себе лишь однажды два платья и кеды. И то только для того, чтобы презентабельно выглядеть перед клиентами. 
– Леди, - так ко мне обращалась миссис Лоран. - На соседней улице открылся бар, где можно послушать живую музыку и потанцевать. Я приглашаю. 
– Спасибо, но я не танцую. 
Раньше танцевала, обожала всей душой. Но вот уже как два года я невольно держу траур. Я пыталась пару раз сходить с Иленой повеселиться, но мне становилась так дурно, что уже через полчаса я сбегала из заведения. 
– Тогда послушаешь музыку. Не отказывай старой женщине. Тем более, я могу напиться и заблудиться. Ты же не хочешь, чтобы я заблудилась?
– Не хочу, - смотрю на неё с умилением. Невероятная, свободная и такая живая. Завидую ей.
– Тогда собирайся, я жду тебя через десять минут у выхода. 
Я отключаю компьютер, купленный мной с рук парнишки, которому срочно нужны были деньги. Накидываю на себя лёгкий кардиган и выхожу из комнаты. 
Уже через пятнадцать минут пешей прогулки, мы оказываемся перед тем самым баром, о котором говорила миссис Лоран. Сквозь окна я вижу задорно танцующих людей возраста моей спутницы. На душе становится теплее. Сев за свободный стол и сделав заказ, я удобнее устраиваюсь на диване, а старушка тут же бежит на танцпол. Наблюдаю за всем с приятным привкусом на душе, а мыслями возвращалась ко дню, когда мы познакомились с Лукасом. 
Мы с сестрой гуляли по набережной, как всегда заливались смехом, так как Лиана в очередной раз над кем-то весело подшутила. Вдруг мы услышали музыку - двое ребят принесли колонки и включили их посреди дороги. Они начали зазывать всех танцевать, и мы с сестрой были одни из первых, кто выбежал на так называемый танцпол. Не знаю сколько времени мы кружились в танце, но в один миг кто-то поймал меня за руку и развернул к себе. Так я и встретилась с Лукасом. Он сказал, что наблюдал за мной весь вечер и больше не мог терпеть и хотел познакомиться. Его зелёные глаза обаяли меня с первых секунд, я улыбалась, хоть и пыталась сделаться скромнее. Я назвала ему своё имя, он - своё. И оставшийся вечер, они вместе с братом гуляли вместе с нами. 
Почему-то сейчас, смотря, как парочки в пожилом возрасте танцуют под джазовую музыку, я вспомнила именно этот вечер. Вечер, когда закрутились отношения, которые делали меня самой счастливой на свете. Я чувствовала себя окрылённой, влюблённой. И даже спустя год отношений, это чувство никуда не исчезало. Мне кажется, если бы не трагедия, моё счастье с ним длилось бы ещё долгие-долгие годы.
Возвращаемся мы домой с миссис Лоран под утро. Как и предполагалось - она хорошенько выпила и всю дорогу веселилась, шатаясь из стороны в сторону. Сложно обьяснить своё восхищение этой женщиной, но смотря на неё, я думаю лишь об одном - если мне суждено дожить до старости, то хочется только до такой, как у неё. Оказавшись дома, я укладываю ее спать, иду в душ и ложусь спать. Завтра меня ждёт волнующий день. Благодаря мужу Илен меня пригласили фотографом на открытие новой выставки. Засыпала я в предвкушении этого момента, так как в последний раз была на выставке в детстве с мамой. И это были прекрасные воспоминания о ней. 
Днём я просыпаюсь полная сил, перекусываю в спешке бутербродом с арахисом, надеваю лучшее повседневное платье из тех, что у меня есть, и собираю свои рыжие волосы в пучок. У выхода смотрюсь в зеркало, сухо прохожусь взглядом по своему лицу. Не увидев ничего привлекательного, лишь зачахшие глаза и впалые щеки, отворачиваюсь от себя с отвращением и выхожу из квартиры. 
Выезжаю я за два часа до начала, так как на общественном транспорте нужно сделать три пересадки. Можно было заказать такси, но выходило дорого. А я старалась экономить на всем. Научилась этому ещё при жизни семьи, когда вместо того, чтобы тратить карманные деньги на свои нужды, я откладывала все сбережения для хорошего подарка на дни рождения близким людям. Мама всегда удивлялась, когда я дарила ей золотые украшения, туфли её мечты или небольшие туры на двоих им с папой куда-нибудь в горы. Она ругала меня, говорила, что это она должна исполнять мои желания, но не наоборот. А я, видя блеск в её глазах, видя, как она потом светится изо дня в день и радуется им, понимала, что для меня нет более чудесного подарка, чем её улыбка. Мне казалось, что у нас с Лианой ещё вся жизнь впереди, и мы обязательно успеем насладиться каждым её мгновением. А родители, к сожалению, не молодели, и во многом ущемляли себя ради нас с сестрой, работая в поте лица, чтобы обеспечить нам достойное будущее. 
Я всегда восторгалась своей семьей. Родители являются для меня примером настоящей любви. Папа отказался от всего ради мамы. Оставил семью, которая была против девушки-сироты, у которой не было ничего, кроме её имени. Оставил миллионный бизнес, наследство, друзей, что встали на сторону его родителей, и ушёл с любимой в никуда. Ему твердили, что она с ним ради денег, что бросит его, как только он останется ни с чем. Но мама не бросила, и первые годы только она зарабатывала деньги и тянула их двоих на себе, так как папа попал в аварию и долгое время был недееспособен, а когда пытался устроиться куда-нибудь, ему отказывали, несмотря на образования и опыт. Его отец перекрывал им кислород, не давал жизни, в надежде, что таким способом сможет вернуть сына в семью. И не смог ему простить того, что тот землю грыз, но никогда больше не ступил на порог его дома. Дедушка так и не понял, что стояло на первом месте у моих родителей. Не понял, как можно было променять беззаботную богатую жизнь на бедность в маленькой каморке с сиротой, у которой не было ни рода, ни племени. И даже, когда ему сообщили о смерти его единственного сына, он не пришёл к нему на похороны, сказав тому, кто сообщил новость, что у него нет сына. 
Мама выхаживала папу, помогла встать на ноги, нашла ему работу у своих знакомых, и первые годы так они и жили, складывая копейка в копейку. Они вспоминали эти времена с улыбкой, говорили, что это был чудесный период их брака. Рассказывали, как грелись в объятиях друг друга, как делили один хлеб на двоих, но были счастливы от того, что они есть друг у друга.
Папа иногда хотел переехать в мегаполис, чтобы устроиться на более высокооплачиваемую работу, и начать лучшую жизнь, по его мнению. Но мама останавливала его, зная, как много значил для него этот город. Она знала, что он бежал отсюда не от того, что город ему претил, а лишь от безысходности. Среда, в которой он вырос, давала о себе знать, и периодами ему казалось, что деньги и статус имеют значение. Мама убеждала его в обратном, что они не будут счастливы вдали от города, где родились, где встретили друг друга и были счастливы вместе. И она была права. 
За пару лет до аварии, папа сорвался, собрал нас, и мы переехали в столицу. Он устроился на престижную работу, снял просторную красивую квартиру. И вроде все было хорошо, но стало холодно. Он редко проводил с нами время, потому что работал вдвое, а то и втрое больше. Мы перестали гулять всей семьей по вечерам вдоль набережной, есть мороженое и безудержно смеяться. Уставшие от городской суеты и пробок, прятались каждый в своей комнате в поисках потерянного покоя и тишины. Тогда папа до конца осознал, что счастье нашей семьи заключалось далеко не в деньгах, что живя на юге страны, в маленьком городе у моря, мы были в разы счастливее. Поэтому, ещё раз обсудив все, они с мамой решили вернуться обратно. Я была рада принятому ими решению. Мне было тяжело в большом городе, я задыхалась, но молчала, потому что видела, как горел изначально папа. У него будто крылья за спиной выросли, когда он понял, что способен подарить нам, как ему казалось, достойную жизнь. Но со временем эти крылья опустились и глаза перестали блестеть. 
Мы переехали обратно, и они с мамой решили арендовать помещение и открыть продуктовый магазин на деньги, что собрали в столице. Бизнес только начал приносить доход, когда случилась авария. И все полетело прахом. 
Все это только закрепило в моем сознании, что счастье - это встретить человека, которого ты полюбишь всей душой, с которым будешь проходить все испытания судьбы бок о бок, держа друг друга за руки. Счастье - семья, которая всегда обнимет и согреет, когда на душе холодно, и устроит праздник, когда на душе тепло. 
Своё счастье я упустила. Потеряла из-за одного звонка. И изо дня в день терзала себя мыслью, как бы сложилась моя жизнь, если бы в тот день я не попросила Лукаса передать мне телефон.
Я не замечаю, как доезжаю до назначенного места. Вхожу в помещение и начинаю испытывать неудобство. Я оказываюсь в дорогом помещении, среди "дорогих" людей. Всё здесь кричит о высоком статусе и престиже. И я, исхудавшая, стоя в своём поношенном платье, чувствую себя белой вороной среди этого лоска. Я не презираю богатство, но сторонюсь и боюсь его. Всегда, когда мне приходится сталкиваться с ним, чувствую себя робко. 
По горькому опыту мамы, мне кажется, что сейчас меня окинут презрительным взглядом и высмеют. Но никто не обращает на меня внимания, и я выдыхаю с облегчением. Нахожу управляющую, представляюсь ей, и она принимается показывать мне помещение, чтобы я не потерялась в лабиринте из стен, увешанных картинами современного художника, которому был посвящён этот вечер. 
Я расслабляюсь и проникаюсь атмосферой. В голове уже вырисовываются красивые снимки гостей, которые потом им захотелось бы пересматривать, а не закинуть в "дальний ящик" или чего хуже - удалить. 
В течении часа помещение наполняется гостями. Среди ярких, красивых и дорого одетых женщин и девушек, я стала кем-то вроде моли. Никто меня не замечает, я растворяюсь в пространстве. И если раньше это показалось бы мне унизительным, ломало бы моё женское самолюбие, то теперь я рада такому исходу. 
Погрузившись с головой в работу, я и вовсе перестаю воспринимать что-то. Для меня существуют только человек в объективе моей камеры и моё желание поймать запоминающийся кадр, который смог бы передать настроение этого дня. 
Не всегда это удавалось сделать, поэтому я работаю втрое усерднее, чем другие фотографы на этом мероприятии. Только по тому, как уверено они держатся в этом обществе, с какой лёгкостью делают снимки и ведут разговоры с гостями, становилось понятно, что они опытны и давно в этом деле. От того я чувствую ещё большую ответственность. Не хочу подводить мужа Илены, который поручился за меня и за качество моей работы. 
– Если вы хотите получить удачный кадр и поймать красивый свет, встаньте правее и возьмите ракурс ниже.
Услышав голос позади себя, я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с мужчиной лет тридцати-тридцати пяти. Первое, что мелькает в голове - это дикое желание сфотографировать его. Высокий, харизматичный мужчина, одетый с иголочки в чёрную водолазку и плащ, а на глазах - очки с прозрачными линзами в чёрной оправе. Очевидно, что они лишь для поддержания образа. Он выглядит так, будто сошёл с обложки мужского журнала GQ. Всё моё нутро горит желанием поднять фотоаппарат и запечатлеть его в кадр, но я сдерживаю себя от такой сиюминутной слабости, понимая, как нелепо буду выглядеть в его глазах.    
Проанализировав его слова, я молча следую совету. Сделав пару снимков и посмотрев на них, понимаю, что это именно то, что я представляла в голове, но никак не могла реализовать. Я с благодарностью смотрю на него. Понимаю, как ещё неопытна. 
– Спасибо большое, - произношу искренне. 
– Покажете?
Я киваю и протягиваю ему фотоаппарат. Он смотрит на фото, улыбается, а после спрашивает разрешения пролистать другие фотографии. Отказать ему мне не позволяет моё смущение. 
– Вы молодец, - протягивает обратно камеру, когда просматривает несколько снимков с этого вечера. - Где-то обучались фотографии?
– Думаю, вы мне льстите и сами видите, что я без профессионального образования. 
Он достаёт из внутреннего кармана плаща визитку и протягивает мне.
– Всегда можно это исправить. Если захотите, позвоните по этому номеру, скажите, что вы от Итана Майера.
Приняв её, читаю выгравированный текст: «PHOTO SCHOOL SUNSET». Вновь поднимаю на него взгляд:
– Мне, к сожалению, пока не по карману обучение в данной школе, - возвращаю визитку. - Я уже звонила туда. 
– Позвоните ещё раз. Представьтесь и скажите, что вы от Итана Майера, - игнорирует протянутую мной карточку, и я опускаю руку. 
– Мне достаточно назвать ваше имя? 
– И своё. 
К нам подходит один из фотографов, тянется к мужчине и что-то говорит ему на ухо. Тот сразу делается серьезнее. Говорит молодому человеку, что он сейчас подойдет и решит проблему, и, как только парень отходит от нас, снова обращается ко мне:
– Мне уже пора. Надеюсь, вы воспользуетесь ей, - взглядом показывает на руку, держащую визитку.
– А что им даст моё имя, если я вам даже не представилась? - подозрительно смотрю на него. 
– И не нужно. Я уже знаю все, что мне необходимо знать о вас, Марианна, - и пока я стою, пытаясь переосмыслить услышанное, он касается моего плеча и, попрощавшись, уходит. 
Я озадаченно смотрю ему вслед, пытаясь вспомнить, встречались ли мы с ним ранее, и откуда ему известно моё имя. Но так и не нахожу ответы на свои вопросы. 
Весь оставшийся вечер я чувствую на себе пристальный взгляд нового знакомого, но посмотреть ему в глаза не хватает смелости. Я испытываю смущение и эволнение внутри. Боюсь сделать что-то не так, зная, что за мной наблюдают. И это не вспыхнувшее сердечное влечение к мужчине, скорее, четкое осознание того, что этот человек может изменить ход моей дальнейшей жизни, и я не хочу упасть перед ним в грязь лицом. 
Весь следующий день я с трудом выдерживаю, чтобы не позвонить по номеру, который дал неизвестный. Боюсь показаться слишком навязчивой, поэтому решаю выждать один день и только потом позвонить. Я до последнего не верю, что из этого что-то выйдет, даже решаю, что мужчина просто захотел произвести на меня впечатления, но потом смотрю на себя в зеркало и отбрасываю эту мысль в сторону. Я была бы последней девушкой в тот вечер, чей интерес он хотел бы завоевать.
Дождавшись полдня, я звоню в фото-школу. Меня приветствует приятный женский голос, я представляюсь ей. И не успеваю даже договорить фамилию Майера, как она вновь оживленно приветствует меня и говорит, что её предупредили о моем звонке. Договорившись, что я подъеду сегодня к пяти вечера в школу, мы прощаемся. 
Я считаю минуты до момента, когда этот час настанет. Все внутри трепещет от предвкушения. Ровно в пять вечера я стою у дверей двухэтажного здания с большими окнами. В одном из них замечаю, как работают три фотографа, кружась вокруг модели. Мысленно представляю себя среди них - с хорошей камерой, уверенную в своих силах и возможностях. Кто бы мог подумать ещё год назад, что я сумею найти цель в жизни, и она будет связана с фотографией.
Я вхожу в помещение, подхожу к стойке, где стоит молодая обаятельная девушка и представляюсь ей. Она улыбается мне, поприветствовав в ответ. 
– Присядьте, пожалуйста. К вам скоро подойдут, - она указывает в сторону диванов. 
Я прохожу, присаживаюсь с краю и начинаю рассматривать все вокруг. Просторное, уютное место, освещённое естественным светом и обставленное в лофт стиле. Все такое ненавязчивое и расслабляюще.
– Марианна, - слышу женский голос.
Не поверив своим ушам, оборачиваюсь и вижу бывшую одноклассницу. 
– Малышка, привет! - она подходит ко мне. 
– Привет, - встаю, чтобы поприветствовать ее. - Я рада тебя видеть. 
– А я то как рада, - обменявшись объятиями, рассматриваем друг друга, так как не виделись несколько лет. 
В школе мы были близки. Она переехала к нам из другой страны, язык ей тяжело давался, и для многих это стало причиной для усмешек, а мне, наоборот, хотелось помочь ей, и на этой почве мы сблизились. Но после школы она вышла замуж, переехала, и наша связь оборвалась. 
– Я не знала, что ты приехала, - смотрю на неё с удовлетворением, она все так же красива, с сияющей улыбкой на лице и счастливыми глазами. 
– Уговорила Мики переехать сюда жить. Жизнь в дождливом городе оказалась невыносимой.
– Прекрасно, что он тебя поддержал. 
– Да, - она замолкает на доли секунд, меняется в лице, а потом продолжает. - Мне сообщили о трагедии. Я пыталась найти тебя. Прими мои искренние соболезнования. Я так любила твоих родителей.
– Спасибо, это было взаимно, - тело покрывается льдинами, я вдруг ощущаю острую необходимость в родительских объятиях. 
Она, заметив, как тучи начали сгущаться над моей головой, резко меняет тему: 
– А что ты тут делаешь? 
– Я пока сама не понимаю, - признаюсь честно. - А ты?
– У меня фотосессия через десять минут.
Она не успевает договорить. К нам подходит уже знакомый мне мужчина. Выглядит сегодня он более повседневно, но так же стильно, а аромат его парфюма заставляет на мгновение замереть от наслаждения. 
– Марианна, здравствуйте, - он улыбается мне, я киваю ему в ответ в знак приветствия. - Подойду через пять минут, не уходите.
– Хорошо, - отвечаю ему с легким смятением, так как не думала, что мне назначили встречу с ним.
Он здоровается с подругой и проходит к выходу. 
– Вы что, знакомы? - Стейси смотрит на меня, округлив глаза. - Он назвал тебя по имени? 
– А кто он? Почему ты так удивлена? 
– Итан Майер. Только не говори, что ты его не знаешь? 
Итан Майер. Я сомневалась, что он назвал мне своё имя, думала, может это имя кого-то из приближенных ему людей.
– Как его зовут, я знаю. Но кто он?
– Ты из какой Вселенной, девочка? - она смотрит на меня с искренним удивлением. - Он один из лучших фотографов страны. Я мечтаю к нему попасть на фотосессию уже лет пять. Но он фотографирует только тех, кто его вдохновил. Неужели, ты не видела ни одного его снимка?
Я отрицательно качаю головой. 
– Ну ты хотя бы знаешь, что это всё, - она обводит рукой помещение. - Принадлежит ему?
И тут я почувствовала себя настоящей дурой. Как можно мнить себя фотографом, мечтать попасть в одну из лучших школ фотографии, но ничего не знать ни о хозяине этой школы, ни о фотографе, к которому, очевидно, мечтает попасть не только моя старая подруга?
– Я не знала.
– Как вы познакомились? - не дав мне ответить, продолжает она, - У меня мурашки до сих пор бегут по коже от его улыбки.
– Ты замужем, - усмехаюсь, качая головой.
– Так сказала, будто я глаз лишилась. Скажи мне ещё, что его улыбка не свела тебя с ума?
– Я не обратила внимания, - говорю искренне. - Но он достойно выглядит, мне бы хотелось его поснимать.  
– Поснимать? Ты стала фотографом?
Мы не успели договорить, приближающийся к нам Итан вновь прерывает наш разговор.
– Я украду у вас подругу? - обращается он к Стейси
– Конечно-конечно. 
Она быстро оставляет мне свой номер, а после мы попрощаемся. Мы с Итаном поднимаемая на второй этаж и заходим в кабинет, очевидно, принадлежащий мужчине.
– Как добрались? - обращается ко мне.
– Хорошо, спасибо.
Он садится на кресло и приглашает меня сесть рядом на диван. 
– Просмотрели вчерашние кадры? 
– Да, - теперь, зная, кто он, я чувствую себя ещё более неуверенно рядом с ним. 
– И как?
– Честно? После вашего совета стало лучше.
– Рад был помочь.
Он улыбается, и я понимаю, о чем говорила Стейси. У него и впрямь красивая, завораживающая улыбка. 
Вспоминаю слова подруги. Она, будучи замужем за любимым человеком, продолжает замечать других мужчин и не видит ничего дурного в том, что кто-то ещё может свести её с ума. Если это нормально, то почему на меня так не действует улыбка Майера? Хотя я нисколько не исключаю того факта, что она обаятельна. 
Мать Лукаса, очевидно, была права, когда сказала, что я заключила себя в оковы вдовы и дала самой себе обет безбрачия. Она ругала меня при каждой нашей встречи, умоляя идти дальше. Говорила, что я ещё слишком молода, чтобы хоронить свою жизнь. Заставляла выйти в свет, завести новые знакомства, снова влюбиться и построить семью. Но я не могла. Это все шло вразрез с желаниями моего сердца. Я не представляла, как смогу снова полюбить кого-то, как смогу кому-то позволить себя касаться, как смогу говорить слова, которые говорила Лукасу. От того и не замечала в мужчинах - мужчин. Они не привлекали меня и не были мне интересны. 
– Не сочтите за грубость, но зачем я здесь? - решаю не ходить вокруг да около, не терпелось узнать, что же он мне скажет. 
– Вы мне нравитесь, Марианна, - он замечает, как я выпрямляюсь в спине и делаюсь слишком серьёзной. - В профессиональном смысле. Не переживайте. 
Я выдыхаю.
– Я наблюдал за тем, как вы усердно работаете. За три часа три передышки на десять минут. Похвально. 
– Вы следили за мной? - делаю вид, будто не знаю ответ на свой вопрос. 
– Я очень внимателен, когда выбираю в свою команду фотографов.
– Простите? 
– Я предлагаю вам месячное обучение в этой школе, - без церемоний подходит к сути. - Если за этот месяц я увижу прогресс, то приглашу вас в свою команду. 
Не помню, когда в последний раз испытывала настоящую радость, но кажется сейчас, это была именно она. Внутри что-то всколыхнулось, и мне вдруг на мгновение стало так хорошо. 
– Команду? - уточняю, желая убедиться, что правильно его поняла.
– Вы наверняка заметили на выставке своих коллег? 
– Да.
– Они работают со мной. 
– Но я не видела, чтобы вы фотографировали.
– Перефразирую. Они работают на меня. А я могу себе позволить фотографировать только тех, кто доставляет моим глазам удовольствие. Когда приходят заказы такие, как в тот вечер, я выбираю из команды тех, кто лучше подойдёт для этой работы, и они выполняют её. Они зарабатывают деньги, а я получаю с этого процент.
– А если у меня будут мои личные заказы, я смогу их принимать? 
– Конечно, но мы будем получать процент и с этих съёмок. Естественно, стоимость вашей работы станет выше. 
– Получается, я буду полностью под вашим контролем?
– Поверьте, недовольными остаются только очень жадные. Вы не похожи на такую. Школа берет процент, но даёт вам безграничные ресурсы и возможности. Клиентов, студию, аппаратуру. Мы берём все на себя, вам остаётся только фотографировать, не думая ни о чем.
– И я смогу уйти в любой момент?
– Все как у всех. Вы не будете у меня в рабстве. Захотите уйти - уйдёте.
Я нахожусь в каком-то состоянии шока и до конца не осознаю, что происходит. 
– А что сейчас от меня требуется?
– Внимательность, усердность и хорошее настроение. 
– Всё при мне.
– Правда? Вы в хорошем настроении? - он принимается внимательнее, с легкой улыбкой на губах, изучать меня. 
– Да.
– Вы ни разу не улыбнулись. 
– Поверьте, сейчас я в хорошем настроении.
Я понимаю, о чем он говорит. После аварии, я редко широко улыбаюсь, ещё реже смеюсь. Я пыталась вернуть своё счастливое лицо на место. Стояла перед зеркалом и тренировалась, чтобы прежняя улыбка вновь появилась на моем лице, но выглядело всё так нелепо и ужасно, что я бросила попытки. 
– Поверю, - он пристально смотрит мне в глаза, и я начинаю смущаться. 
– Итан, - запинаюсь, - Извините, я не знаю, как вас по отчеству. 
– Просто Итан.
– Простите, но возможно вы в тот день не обратили внимание на мои слова, но я навряд ли смогу оплатить учёбу в вашей школе. Точнее, не навряд ли, а точно не смогу. 
– Я вас тогда услышал. Не думайте об этом. Я заработаю с вами больше. 
– Всё же, я не хотела бы быть вам должна.
– Тогда давайте так. Как только вы сможете оплатить обучение, вы его оплатите. А пока, просто наслаждайтесь учебой. 
Не верится, что это происходит со мной. Что такое вообще возможно. Я перестала верить, что в моей жизни может происходить что-то хорошее. 
– Вы принесли своё портфолио? - интересуется мужчина после недолгого молчания. 
Я киваю в ответ. Девушка предупредила, чтобы я его принесла с собой. Я достаю из сумки папку с снимками. Он начинает смотреть. Внимательно. А я чувствую такую неловкость и стыд за каждый свой снимок. Я не видела его работ, но очевидно, раз у него такой статус, то это что-то стоящее. А теперь ему приходится смотреть на работы самоучки, которая до сих находится в поисках собственного стиля.
– Мы сработаемся, - он улыбается, протянув папку обратно. - Сколько вы занимаетесь этим?
– Около года.
– И за год вы успели сделать прорыв в своей работе без чьей-либо помощи. Уверен, со мной ваш прогресс будет в трижды быстрее. 
– У меня старый фотоаппарат. Это никак не повлияет на мое обучение? 
– Это последнее, что может повлиять на обучение. Учеба начнётся через неделю. Продлится ровно месяц. Подойдите к стойке, вам дадут расписание уроков. 
– Хорошо. Спасибо вам за эту возможность.
Он кивает взглядом. Нежно, как-то по-отцовски, заботливо улыбается мне. На душе становится тепло.
– И ещё, - произносит он, и я смотрю на него в ожидании. - Давайте перейдём на "ты"? 
– С радостью. 
Поговорив и обсудив ещё некоторые детали, мы прощаемся с ним. Я забираю расписание уроков, а после выхожу на улицу. Меня переполняют эмоции. Это что-то новое и прекрасное. Я чувствую, как жизнь улыбается мне, открывает свои объятия и заключает меня в них. Впервые я поднимаю голову к небу и, вместо слез, дарю ему улыбку. 

ГЛАВА 2

– Вчера был хороший день, мама. Помнишь, я рассказывала про странного незнакомца? Он оказался известным фотографом и дал мне возможность учиться в его школе. Может быть, мне удасться его впечатлить, и он возьмёт меня в свою команду фотографов. Будет хорошо, если все получится. Я куплю новый фотоаппарат и начну собирать деньги на путешествие. Больше не хочу оставаться здесь, этот город причиняет мне слишком много боли. Вчера я снова попробовала пройтись по набережной. И снова плакала. Много и горько. Каждый сантиметр города напоминает мне о вас с папой и сестрой. О Лукасе. Мне невыносимо тяжело каждый раз дышать без вас. Ещё тяжелее проходить по улицам, по которым когда-то ходили мы вместе. Они возвращают меня в прошлое и рвут-рвут на части.
Я сворачиваюсь в клубок, чтобы спрятаться от поднявшегося ветра. Не хочу уходить, хотя пора на съёмку. Лёжа на холодной плитке, под которой похоронено тело мамы, я все ещё жду, что они появятся рядом и скажут, будто все это было неудачной шуткой, проверкой меня на прочность. Но никто не появляется. В ответ на все мои рассказы и вопросы, изо дня в день я слышу только вой ветра, что колышет листья деревьев надо мной.
Встаю с места, подхожу по очереди к памятникам папы и сестры, прощаюсь с ними до завтрашнего дня. После, вновь направляюсь к памятнику Лукаса, чтобы попрощаться с ним. Я уже была у него сегодня, просидела с ним больше часа. Просто молчала. Мысленно представляла, что он меня, как прежде обнимает, говорит, как сильно любит, и мы вместе мечтаем о нашем будущем. Сегодня я не хотела с ним ни о чем говорить, просто молчать, просто "побыть" в его объятиях. Пройдя метров триста, подхожу к нему.
– Люблю тебя, - касаюсь губами его выгравированного имени на холодном камне. - Я бы всё отдала за возможность вернуть время вспять.
Звонит будильник, напоминая, что мне пора уезжать. Ещё минуту я пытаюсь оторвать себя с места. Всегда так происходит, когда нужно уходить и прощаться с ними. Всё моё нутро противиться этому, хочется находиться здесь круглосуточно. Я знаю, как глупо выгляжу со стороны, понимаю, что камень не заменит живых людей, но так мне немного спокойнее.
Направляюсь к выходу, погружённая в свои мысли. Вытираю с глаз невольно катящиеся слёзы. Обида на Вселенную так же масштабна, как и она сама. Хочется кричать, что есть сил. Выплеснуть все наружу, избавить себя от яда, что так медленно и мучительно меня убивает. Но ком в горле не даёт ни избавить себя от токсинов, ни вдохнуть свежего воздуха.
У выхода я замечаю знакомый мужской силуэт. Итан выбрасывает в мусорный бак букет сухих роз. Я надеюсь пройти мимо него незамеченной. Это последнее место, где я хотела бы столкнуться с кем-то из знакомых. Но он оборачивается и, заметив меня, вежливо улыбается.
В эту же секунду, боковым зрением замечаю, как с остановки выезжает автобус, едущий в город. Делаю шаг вперёд, чтобы побежать и догнать его, но останавливаюсь, понимая, что в любом случае уже не успею добежать. Нервно переступаю с ноги на ногу, вспоминая, что следующий автобус будет только через час. Злюсь на себя. Теперь, из-за своей невнимательности, мне придётся заказывать такси, чтобы вовремя успеть на съемку. Ненавижу такси по всем пунктам, начиная с цены, заканчивая тем, что нужно ехать с незнакомым человеком в маленьком пространстве энное количество времени.
– Что случилось? - заметив мою реакцию, спрашивает мужчина.
– Я пропустила свой автобус, - произношу расстроенно, указывая на отъезжающий от остановки транспорт.
– Разве это проблема? Я подброшу.
– Не стоит, сейчас закажу такси.
– Я не кусаюсь, не бойся, - он улыбается.
– Я и не боюсь. Просто не хочу доставлять вам неудобства.
– Разве мы не перешли на ты?
– Забыла, прости, - смущаюсь я.
Чувствую себя рядом с ним не в своей тарелке. Он для меня, как из другого мира. Во всем моя противоположность. Улыбчивый, уверенный в себе, одетый с иголочки. И я - пасмурная, отрешенная, в одежде, которой уже несколько лет.
– Прощу, если поедешь со мной, - улыбается шире. - Или компания незнакомого таксиста кажется тебе привлекательнее меня?
– Самый привлекательный вариант для меня отъехал минуту назад от остановки, - улыбаюсь в ответ краем губ, желая уйти от прямого ответа на его вопрос.
Раздаётся гром, я поднимаю голову к небу и понимаю, что вот-вот польёт дождь.
– Даже небо за меня, - он достаёт из кармана ключи и зовёт за собой.
Я решаю не сопротивляться. Он прав, его общество будет приятнее. Мы подходим к его автомобилю, он открывает мне пассажирскую дверь, помогает сесть, а после сам садится за руль, и мы выезжаем с парковки. 
Я называю ему адрес, куда меня довезти.
– Едешь на съёмку?
– Как ты узнал?
– Знаю студию по этому адресу.
– Хорошая? Я еду туда впервые.
– Я раньше часто там арендовал помещения.
– А сейчас?
– Сейчас я создал то, что идеально соответствует всем моим требованиям.
Улыбаюсь слегка и отворачиваю голову к окну. Вчера всю ночь я не могла оторваться от компьютера. С жадностью просматривала работы Итана Майера. Дыхание перехватывало от них, особенно тех, что были сделаны за последние годы. Его виденье девушек и женщин - прекрасно. Одну и ту же модель он мог фотографировать несколько раз, но каждый раз она была другой. Он раскрывал их с разных сторон, и каждая из них - настоящая. Просматривала снимки и чувствовала, как завидую его мастерству. Он делает невероятные вещи, и достичь таких высот возможно только путём долгих лет упорного труда. А мне так хотелось суметь сделать что-то подобное здесь и сейчас.
– Итан, а ты будешь вести уроки у нас? - не удерживаюсь от вопроса, который мучал меня перед сном.
Я так хотела, чтобы он провёл хотя бы один урок, поделился опытом и, возможно, направил в правильное русло.
 Ему приходится по душе мой вопрос, вижу по его довольной улыбке, появившейся на лице.
– Конечно, - оторвав взгляд от дороги, смотрит на меня. - Почему ты спросила?
– Мне очень понравились твои работы.
Я не любила и не умела никогда юлить. Всегда говорила так, как есть. Признавалась честно в своих ошибках, спокойно могла извиниться и если мне кто-то или что-то нравился, я никогда не скрывала своей симпатии. Лукас убеждал, что это неправильно. Что в девушке должна оставаться загадка. А для меня было важнее оставаться искренней и не бояться говорить о том, что думаю и чувствую.
Сейчас бы Лукас сказал, что я должна была промолчать, не отвечать честно на вопрос Итана. Возможно, он был бы и прав, но я так не смогла. Да и не видела смысла для создания загадки. У меня не было никогда цели, чтобы кто-то хотел меня разгадать, завоевать. Тем более, Итан. Тем более, сейчас.
– Приятно слышать, - отвечает он, удовлетворённый моим ответом. - Знаешь, что я подумал, когда увидел тебя на выставке?
– Думаешь, мне стоит знать? - отвечаю с волнением.
– Подумал, как бы было замечательно поснимать тебя, - он не сводит глаз с дороги, лишь на мгновение отвлекается, посмотрев в мои глаза, чтобы вычитать эмоции, а потом снова отворачивается.
А я от неожиданности теряю дар речи. Он хочет меня поснимать? Итан Майер меня? Вспоминаю слова Стейси, что он фотографирует только тех, кто ему нравится. Да и сам он признался, что имеет возможность снимать только тех, кто доставляет его глазам удовольствие. И тут он говорит такие слова мне. Мне - ничем неприметной, исхудавшей, бледной, с потерянным взглядом девушке, у которой в голове один лишь мрак.
– Смешно, - реагирую я, вновь смутившись. - Очень смешно.
– Я на шучу, - он останавливается на светофоре, переводит на меня всё своё внимание, изучает. - Даже сейчас смотрю на тебя и хочу сфотографировать. 
Краснею от стеснения. Не знаю, куда деть свои глаза, и что ему сказать в ответ на его откровенность. 
– Я не фотографируюсь, - единственное, что удаётся мне вымолвить. 
– Ожидал именно такого ответа, - улыбается он. - Но все ещё впереди.
– Что это значит? 
– Значит, что я обязательно осуществлю задуманное. 
– Звучит не очень приятно. Решил принудить меня к съёмке? - понимаю, что одно неосторожное слово, и меня накроет волной возмущения. 
– Никакого принуждения. Уверен, когда ты доверишься мне, то разрешишь сделать пару кадров. 
– Уверен? Ты меня ведь совсем не знаешь. 
– Не обязательно хорошо знать человека, чтобы его чувствовать. 
Не нахожу слов, чтобы ответить ему. Может и в самом деле нужно быть более закрытой, чтобы люди вокруг не могли считывать меня? Но с другой стороны, какое мне дело, что думают или чувствуют другие на мой счёт, когда я прекрасно знаю саму себя. И знаю, что не соглашусь на съёмку, даже если сильно этого захочу. 
Небо покрывается тучами, и об стёкла начинают биться капли дождя. Тело покрывается мурашками от страха. 
– Пожалуйста, едь медленнее, - вжимаюсь в спинку сиденья. 
Я любила дождь. Любила гулять под ним. Лукас всегда ругал меня, говорил, что нужно укрыться где-нибудь от ливня, иначе я заболею. Но я не хотела. Наслаждалась погодой и, кружась, громко смеялась. 
Все изменилось в день, когда я потеряла всех, кого любила, а за окном шёл беспрерывный дождь. Теперь, я боялась его. Боялась до оцепенения. Порой даже ненавидела. 
Без лишних вопросов, Итан сбавляет скорость. Едет аккуратнее. 
– Боишься? 
Я киваю ему в ответ и снова отворачиваюсь к окну.
Мысли невольно возвращают меня к разным воспоминаниям. Как мы с Лианой купались под дождем, а потом мокрые бежали домой минут двадцать. Тогда мы заболели и неделю лежали дома с температурой, но ни разу так и не пожалели о поступке. Даже больше - повторяли это из раза в раз. Потом появился Лукас. Однажды я уговорила его на эту авантюру. Ночь, мы вдвоём в море под дождем. Купаемся, обнимаемся, целуемся и беспрерывно признаемся друг другу в любви. Я обожала его. Хотела обнимать и целовать каждую секунду. А в такой обстановке и вовсе потеряла голову. Не хотела возвращаться на берег, потом домой. Хотелось пробыть с ним в тёплой воде всю оставшуюся ночь. 
Ком образовывается в горле, вдруг испытываю дикое желание вернуться в тот день, вернуть Лукаса. Хочется расплакаться, но держусь из последних сил, понимая, что рядом сидит посторонний человек.
– Моя сестра любила дождь, - отрывает меня из мыслей Итан. - Пробиралась на крышу дома, сидела под навесом, слушала музыку и читала. 
– Говоришь о ней в прошедшем времени?
– Её не стало пару лет назад, - отмечает он с грустью.
– Мне очень жаль. Ты у неё был на кладбище?
– Да. Прихожу раз в неделю, смотрю на её памятник, чего-то жду, а потом разочарованно уезжаю обратно в город. 
– Я всегда жду, что сейчас те, кто умер, появятся из-за угла и скажут, что все это было шуткой.
Он грустно улыбается:
– Наверное, я жду того же. 
– Я тоже потеряла два года назад родных. 
– Знаю, - признаётся он. - Поэтому, посчитал правильным, чтобы и ты знала обо мне что-то важное. 
– Спасибо за честность. 
Не знаю, откуда он узнал об этом, наверное, оттуда же, откуда и мое имя, но я не была зла на него. Прозвучит странно, но за эти пару минут разговора с ним, я успела ощутить уют и согреться. У меня сложилось впечатление, будто я говорю сама с собой. Настолько чувствовала себя понятой и принятой. И прекрасно понимала самого Итана. В это мгновение я просто не могла испытывать злость на этого человека. Тем более, он сказал обо всем откровенно.
– У тебя не осталось никого? - спрашивает после нескольких минут тишины.
– Никого, - качаю отрицательно головой, глаза предательски наполняются слезами. - Наверное, только подруга мамы и мама Лукаса.
– А Лукас?
– Прости. Я думала ты и о нем знаешь. Лукас - мой жених.
– Нет, о нем я не знал. Соболезную.
– И я тебе.
– Долго были вместе?
– Год. Должны были скоро пожениться, но случилась авария.
– И, очевидно, это обручальное кольцо? - взглядом указывает на средний палец на руке.
– Да, - касаюсь его бережно. - Раньше я носила его на безымянном, но сильно похудела, поэтому теперь ношу на другом.
– Удивительно, - вновь изучающе смотрит на меня.
– Что именно?
– На своём пути я встретил мало женщин, верных живым мужьям. А ты продолжаешь хранить верность своему усопшему жениху.
– Я просто его люблю, поэтому, не хочу видеть рядом с собой никого другого.
– А что, если встретишь кого-то? Влюбишься?
– Я сомневаюсь, что это возможно.
– Предположим гипотетически. В таком случае, снимешь кольцо?
– Гипотетически, - задумываюсь. - Итан, ты задал сложный вопрос. Я, признаться честно, не планировала влюбляться и строить с кем-либо ещё отношения.
– А влюбляться в Лукаса входило в твои планы? Разве влюбленность можно контролировать?
– Я была свободной, когда встретила его.
– Получается, ты планируешь хранить ему верность до конца жизни?
– Для меня это само собой разумеющееся.
Хотелось мне добавить, как я надеюсь, что моя жизнь не будет долгой, но решила промолчать и не пугать человека.
– А он? Прости за грубость, но будь он на твоём месте, он бы хранил верность тебе?
Наверное, за два года я ещё никогда не думала об этом. А его слова поставили меня в тупик:
– Сложный вопрос, - отвечаю задумчиво.
– Разве? По-моему, ответ очевиден.
– Возможно, ты прав. Но, если честно, я бы и не хотела, чтобы он проживал такую жизнь, как я сейчас. Было бы легче, если бы он был счастлив.
– Так почему ты считаешь, что он не хотел бы для тебя того же самого?
– Итан, ты и вправду задаёшь вопросы, о которых я никогда не задумывалась. Мне сложно так сразу на них ответить.
– Ты подумай над моими словами, а мы попозже ещё вернемся к теме твоего кольца.
Молчу, задумываюсь. Чего бы пожелал для меня Лукас, будь у него сейчас возможность это сделать? Нравится ему то, как я живу? Нравится ли то, что храню верность и не думаю о том, чтобы строить отношения с другими? Он был очень ревнив, мог ревновать даже к соседским подросткам или мимо проходящим незнакомцам. Сумасшедший, до конца не понимал, как я его любила. Поэтому, мне кажется, что такой расклад, как сейчас, ему пришелся бы по душе больше, чем какой-либо другой.
Мы подъезжаем к зданию фотостудии. Итан достаёт из бардачка зонт, говорит подождать. Раскрыв зонт, выходит из машины, подходит к моей двери, открывает её и помогает выйти.
– Обещают весь день дожди, поэтому оставь его себе, - протягивает мне зонт.
– Спасибо тебе, - уголки губ тянутся вверх, мне приятна такая забота. - Я обязательно верну его.
Мои слова его лишь забавляют. Я прощаюсь с ним, и быстро направляюсь к зданию фотостудии. Я и раньше работала на максимум своих возможностей, но после увиденных работ Майера, я старалась прыгнуть выше своей головы. Кадры теперь казались пресными, не живыми. Не такими, какими я хотела бы их видеть. Я понимала, что клиенту понравятся снимки, так как результат съёмки был ничем не хуже прежних. Но и не лучше. От этого мне ещё сильнее захотелось приступить к учебе в фото-школе, хотелось побывать на уроке Итана, получить опыт и стать лучше. 
Уставшая и вымотанная, подхожу к стойке, чтобы оплатить аренду студии.
– У вас оплачено.
– Какая-то ошибка, я только подошла к вам для оплаты. 
Парень пожимает плечами. Так и не сумев убедить его, что я не оплатила аренду, выхожу из здания, открываю зонт Итана и направляюсь в сторону остановки. Ещё несколько минут я иду, не соображая, как произошла данная ошибка. А потом до меня доходит. Итан. Это он оплатил аренду студии. Видела, как он, после меня зашёл в здание, но решила, что он захотел с кем-то поздороваться. 
Меня накрывают неловкое смущение и злость. Сначала бесплатное обучение в своей школе, теперь оплата студии. Видимо, по моему виду он решил, что я нуждаюсь в деньгах, поэтому так поступает. И от этого, становится только дурнее. Чувствую себя никчёмной и страшной. Пару минут так и стою на месте, разглядывая свой вид в отражении витрины. И не увидев ничего привлекательного для своих глаз, иду к остановке. 
Сев в автобус и облокотив голову к окну, закрываю глаза и стараюсь расслабиться, выкинуть из головы все свои предположения, даже если они верны. Обещаю себе, что поговорю о случившемся с Майером при первой же встрече, а пока даю себе возможность насладиться приятной усталостью после съёмки.